Братья Карамазовы. Том III. Книга 2 бесплатное чтение

Посвящается: Sare Ssheynker

По мотивам одноименного

романа Ф.М. Достоевского

И, отойдя немного, пал на землю

и молился, чтобы, если возможно,

миновал Его час сей;

и говорил Авве Отче все возможно Тебе,

пронеси чашу сию мимо Меня,

но не чего Я хочу, а чего Ты.

(Евангелие от Марка. Гл. 14. Ст.35,36)

III том

Книга вторая

От автора.

Книгу, которую Вы держите в руках это третий том, второй книги, трилогии «Братьев Карамазовых». Действие третьего тома, второй книги, продолжает первую без временных перерывов. В ней перед нами развернется картина судьбы Алексея Карамазова, его пребывания в Западной Европе на фоне заката христианско-гуманитарной идеи, под натиском наступающей мысли об материалистическом устройстве мира, где цель оправдывала средство.

В тексте романа присутствуют художественные вставки из других произведений. Это авторский способ открытой метафоры, призванный на чувственном уровне раскрыть внутреннее состояние героя или сложившуюся ситуацию.

Так же роман изобилует историческими материалами в художественной обработке. В целом все произведение продолжает традиционно уже сложившийся стиль литературного направления документального реализма с вариацией экзистенциализма и вытекающей из него феноменологии. В этом автор пытается исследовать проблему метафизического происхождения человеческой души.

ПРОЛОГ

„All doctrines relating to the creation of the world, the government of man by superior beings, and his destiny after death, are conjectures which have been given out as facts, handed down with many adornments by tradition, and accepted by posterity as "revealed religion". They are theories more or less rational which uncivilised men have devised in order to explain the facts of life, and which civilised men believe that they believe.“

The Martyrdom of Man (1872), Chapter II, "Religion", p. 138.

William Winwood Reade

„Все доктрины, касающиеся сотворения мира, управления человеком высшими существами и его судьбы после смерти, являются домыслами, которые были выданы за факты, переданы со многими украшениями традицией и приняты потомками как "богооткровенная религия". Это более или менее рациональные теории, которые придумали нецивилизованные люди, чтобы объяснить факты жизни, и в которые цивилизованные люди верят, что они верят“.

«Мученичество человека» (1872), 2 Глава, «Религия», стр. 138.

Рид, Уильям Уинвуд

ЧАСТЬ I

PARIS

Tout commence à Paris – Все начинается с Парижа. Но задолго до французов и даже римлян. В третьем тысячелетии эпохи неолита на берегах Сены появились первые индоевропейские поселенцы. Река текла по болотистой равнине, омывая разбросанные там и сям островки. На ее берегу, позже, за тысячу лет до появления самой передовой на то время, цивилизации римлян, на острове Секваны, современное название Сите, кельтскими племенами паризиями было основано поселение Lutum (лат.)– грязь.

В середине первого века до Рождества Христа, Гай Юлий Цезарь, пришедший в эти места, назвал его Лютецией – Civitas Parisiorium (лат.) – город паризеев, от этого происходит тононим слова Париж.

В пятьдесят втором году, до Рождества Христа, римляне со второй попытки сожгли Лютецию и на правом берегу заложили новый город, коим и стал современный Париж, таким, каким мы его и знаем. И над этим городом любви, уже полторы тысячи лет парит дух его покровительницы, святой Генове́фы, по французскому имени Женевьеве Парижской.

В 481 году от Рождества Христа, престол Французского королевства занял сын Хельдерика, короля Франков, из династии Меровинтов, по имени Хлодвиг. Близость Геновефе к королевской семье была настолько плодотворна, что под ее благотворным увещеванием он, будучи язычником, принял решение принять в сердце свое Христа. Что благотворно повлияло на всю историю Франции. Крещение было совершено в Реймсе святым епископом Ремигием в 496 году от Рождества Христа, и позже уже все короли Французского престола короновались именно в Реймсе. Несомненно, трудно переоценить роль Геновефе в этом священном акте и потому можно смело сравнить ее с княгиней Ольгой в крещении Руси.

В этот благословенный город света, столицу пятой республики – Париж, и прибывают в начале февраля 1905 года, от Рождества Христова, Алексей Федорович Карамазов, Ева Александровна Шуберт и Петр Моисеевич Рутенберг.

«Страсбургская платформа» – Восточный вокзал: Gare de l’Est, встретил их необыкновенно чудесной погодой, ясно светило солнце на небе не было ни единого облака и дух яростных политических, культурных, художественные и социальных переворотов человеческого сознания: от Реформации до канкана, кубизма Пикассо, от моды до архитектуры и кинематографа ворвался в них.

Сев на подошедший омнибус, что-то вроде большой двухэтажной кареты на конной тяге и вмещавшей до двух десятков пассажиров. Они расположились не внутри фургона, а на его крыше, так называемом империале. Легкий ветерок обдувал их лица, и они с удовольствием вертели головами во все стороны, рассматривая архитектуру проезжающих по улицам домов.

Они выехали на улицу Бонапарте и сошли с онибуса не далеко от 32 дома. В нем на втором этаже располагалась квартира, Азефа Евно Фишелевича  глава боевой организации партии эсеров. На его счету организация и успешное проведение ряда терактов, в числе которых – убийство Великого князя Сергея Александровича. В то же время, он как агент Охранного отделения полиции, раскрыл и выдал ей множество революционеров. Вот к нему-то вся компания и направилась.

Им открыл круглолицый, довольно упитанный мужчина лет тридцати шести. При виде гостей он расплылся в улыбке.

Поджидаю, поджидаю. Входите в комнаты, —сказал он, пропуская вперед прибывших.

Алексей Федорович и Ева Александровна как-то не задержались и проследовали в гостиную, а Петр Моисеевич, напротив, подошел к Евно Филшеловичу и что-то ему зашептал на ухо.

Непременно, непременно, все будет улажено. Вы не обременяйтесь этой заботой, я уже обо всем подумал, – сказал Азеф.

После этого Петр Моисеевич отошел от него и направился в гостиную к остальным. Как только все положили вещи и расселись Евно Фишелович встал в центре комнаты, выпятил живот, засунул руки в карманы брюк и принял серьезный вид.

Алексей Федорович, я вас отдельно приветствую и очень, очень рад вас видеть.

Спасибо, – поежившись на диване, ответил Алексей Федорович.

А мы с вами уже встречались. Не помните? Евгений Филиппович, – сказал Азеф и протянул руку для приветствия.

Признаться нет, но очень приятно, – ответил Алексей Федорович и пожал протянутую руку.

Ну как же, вы тогда в Женеве, с этой дамой к нам в столовую заходили и вас

нашей партии представили. Так я там я тоже был.

Людей было много, Алексей Федорович просто запамятовал, – сказал Петр Моисеевич.

Да. Тогда это была Женева, теперь вы в Париже, и я надеюсь, что мой образ, Алексей Федорович не сотрется из вашей памяти. Итак, Петр Моисеевич, как мы поступим?! Мне совершенно очевидно, что Алексей Федорович должен остаться у меня, благо имеется в наличии свободная комната, а вы и прибывшая с вами дама должны остановиться в отеле, как мне кажется.

Разумеется, мы так и поступим, если Алексей Федорович не будет против, – сказал Петр Моисеевич.

Я даже не знаю, может лучше Еве Александровне остановиться в квартире, все лучше, чем казенное жилье, а мы в отель?

Нет, нет, позвольте Алексей Федорович, вы слишком значимая фигура для нашей партии и потому вам мы должны предоставить лучшие условия для проживания, – сказал Азеф.

Нет, я не могу здесь остаться. Полиции наверно уже известно, что я здесь, а значит мне нужно место по надежней. Я предлагаю Петру Моисеевичу здесь остаться и оглядеться, а нет ли глаз полиции, а мы с Евой Александровной поселимся в гостинице. Когда выясниться что слежка за домом не ведется я займу комнату.

Хм, Я не знаю, что сказать! – удивился Азеф.

Нет, изюминка, конечно, ваших умозаключениях содержится, но это меняет все наши планы, – сказал Петр Моисеевич.

…если тупик, то может Ева Александровна выскажет свои соображения, – сказал растерянно Алексей Федорович.

Я, я. Да я как-то и не готова определиться в этом вопросе. По мне, что лучше для самого Алексея Федоровича, то лучше и для общего дела, – сказала Ева Александровна.

Ну день, другой погоды не сделает…, что скажете Петр Моисеевич? – сказал Азеф.

Рискнуть можно, если вам будет так спокойней Алексей Федорович, то я готов остаться здесь на два дня, но только помните, через два дня вы переедете сюда. Согласны? – сказал Петр Моисеевич.

Хорошо, – ответил Алексей Федорович.

Тогда пойдемте в отель, я вас поселю, он здесь не далеко, – сказал Петр Моисеевич.

Все встали и вышли снова на улицу. Белое четырехэтажное здание находилось по улице des Beaux Arts, и дом № 13. Алексей Федорович, особенно обратил внимание на его номер. «Что это? Суеверие?» – спросил он себя. И отмахнувшись от этой мысли прошел во вход мимо белых встроенных колон.

Разместились довольно быстро и удобно в номерах на третьем этаже. Как только Алексей Федорович, оказался один, он не стал разбирать вещи, а просто лег на кровать и расслабился. Мысли сами собой водили хоровод в его голове, и он поплыл за ними позабыв кто он, что он и где он. Его душа превратилась в зеркало, он заглянул в нее и как ни всматривался, ничего не видел: «Пустота», – пришло на ум Алексею Федоровичу. «Все умерло», – заключил он. И тут раздался голос Ленина: «Дело сделано!»

Я в жизни обмирал и чувство это знаю,

Где мукам всем конец и сладок томный хмель;

Вот почему я вас без страха ожидаю,

Ночь безрассветная и вечная постель!

Пусть головы моей рука твоя коснется

И ты сотрешь меня со списка бытия,

Но пред моим судом, покуда сердце бьется,

Мы силы равные, и торжествую я.

Еще ты каждый миг моей покорна воле,

Ты тень у ног моих, безличный призрак ты;

Покуда я дышу – ты мысль моя не более,

Игрушка шаткая тоскующей мечты.

Афанасий Фет. «Смерти»

ПОЗНАНИЕ ЖИЗНИ

Утро следующего дня разбудило Алексея Федоровича проливным дождем. Его капли барабанили по подоконнику с такой силой что буквально по всей комнате звучала барабанная дробь. Спать в таком шуме было нестерпимо, и Алексей Федорович встал с кровати. Утренний туалет, завтрак прошли довольно скоротечно.

Ева Александровна, сидевшая с ним в ресторане, скучала, но стоило появиться Петру Моисеевичу, она оживилась.

Доброе утро, Алексей Федорович. Ева Александровна, мое почтение. Разместились. Ночь. Прошли без осложнений? – С ходу спросил Петр Моисеевич.

Да. Спасибо вашим заботам, – откликнулась Ева Александровна.

Тогда к делу, медлить не будем. Поскольку мы с вами только что с дороги. Я решил сегодняшний день посвятить отдыху, нет, разумеется, у меня есть дела, мне отдых сегодня претит, поскольку с вами Алексей Федорович хочет встретиться один очень значительный человек. Я все устрою и если все будет хорошо, то завтра вы с ним свидитесь и думаю, что для вас это будет очень полезно. А пока отдыхайте, сегодня. Лувр ждет вас. Вот деньги на расходы, думаю достаточно чтобы провести время в удовольствие, – сказал Петр Моисеевич и положил бумажные купюры на стол.

Алексей Федорович и Ева Александровна созерцательно наблюдали за ним.

Что ж, вы оставляете нас одних? – Спросила Ева Александровна.

Да, оставляю вас на ваше усмотрение. Теперь позвольте отклонятся и удалиться, чтобы завтра зайти за вами Алексей Федорович и ввести в курс наших планов на счет вас. Так что, до скорого, – сказал Петр Моисеевич и ушел.

Они посидели еще немного и покинули отель направившись пешком к улице Бонапарте к набережной Малакэ, а там по мосту дю Карраузель, они подошли и во всей красе увидели монументальный шедевр архитектурной мысли – Лувр.

Люпира – сторожевая башня на языке тогдашних франков и вошло в обиход при царе Филиппе-Августе. Он начал строительство стены в 1190 году, а окончили работу только в 1210 году. Одна из высоких башен получила название Луврской. Около нее находился луг, рядом с которым впоследствии выстроили королевский замок. Назвали сооружение крепостью от нее утвердилось название от одной из башни – Лувр.

Расположенный на правом берегу Сены, он стоит как бы особняком, неприметным строением, но стоило им войти в его объятья, и они увидели и почувствовали его молчаливое волшебство и величие. Они попали внутрь него через Львиные ворота. Зайдя через Павильон часов, они спустились на цокольный этаж крыла Denon, и начали осмотр увидев собранные коллекции египетских древностей, ассирийских и финикийских цивилизации. Этрусские и греческие вазы (коллекция Кампаны) и погребальных урн. От увиденного Алексея Федоровича посетила мысль: человек стремиться к устроению пира и радости от обретенной жизни и в ходе этого праздника идет постоянная подготовка к венцу его бытия – смерти.

И едва они вошли в античный отдел, располагавшийся на первом этаже, и прошли по длинной анфиладе комнат и попали в небольшой зал № 74, и перед ними возникла, белым призраком, невысокая скульптура, стоящая по середине, на туманном фоне старых стен Венеру Милосскую (Aphrodite? Venus? De Milo) – Греческая Богиня любви и красоты.

Она стояла слегка наклонённая, ее маленькая голова на стройной шее являла образ задумчивости. Приподнятое правое плече и опущенное левое, демонстрировали асимметрию на фоне гибкого изогнутого стана. Мягкость и нежность кожи Венеры оттеняет соскользнувшая на бедра драпировка. Она буквально источала собой чарующую красоту и женственность.

Алексей Федорович, при виде ее застыл на месте, а Ева Александровна сделала шаг и выдвинулась чуть вперед.

И целомудренно, и смело,

До чресл сияя нагой,

Цветет божественное тело,

Неувядающей красой

Под этой сенью прихотливой

Слегка приподнятых волос

Как много неги горделивой

В небесном лике разлилось!

Так, вся дыша пафосской страстью

Вся млея пеною морской

И все победной вея властью

Ты смотришь в вечность пред собой

Продекламировала Ева Александровна.

Ты смотришь в вечность пред собой, – повторил шепотом Алексей Федорович, – это кто так выразился?

Это Фет, – чуть слышно, ответила Ева Алексадровна.

Алексей Федорович поднял глаза на статую и увидел, что она смотрит чуть выше его головы. «Смерть, часть вечности она переходит в нее в состояние существа, безусловно не подлежащего времени, то есть не имеющего ни начала, ни продолжения, ни конца во времени, но содержащего за раз, в одном нераздельном акте, всю полноту своего бытия, такова вечность существа абсолютного. И душа восходит к вечности, но осознать ее без веры, через дух, как все вокруг осознает человек, не может. Потому что сознание подвижно, оно постоянно движется к истине, что есть Бог, а вечность статична и потому без познания Сущего невозможно всеобщего бытия человеческого сознания в ней. Объемля и пронизывая ее мельчайшими частицами тайным образом, пребывает в ней Создатель, который есть Жизнь. И если возможно обретение душой вечности, то только через Него. Ибо Бог есть Сущий и с Ним вечность обретает сущность, без которой невозможно ее естество», – так явилось Алексею Федоровичу, когда он уловил на себе взгляд Венеры.

Он покаянно опустил голову, взгляд его потух и наступила во всем организме тяжесть. Но сделав несколько шагов, вдруг последовало заметное просветление зовущее продолжить следовать пути, уже избранному им, и обещавшую надежду на обретение чего-то иного и необычного, неведанного и полной тайны загадки его будущего.

Алексей Федорович, взбодрился и подхватил настигшее его вдохновение предприняв робкую попытку дальнейшего осмотра представленных в Лувре художественных коллекций, сулящих познания им новых возможностей в неожиданных поворотах картин его жизни.

Они поднялись на второй этаж и вошли в залы Большой галереи и уже в четвертом зале на Алексея Федоровича сошло, словно наваждение. Старинный Дух Лувра молвил ему слово Леонардо: «Истинная любовь сказывается в несчастье. Как огонек, она тем ярче светит, чем темнее ночная мгла». И перед ними предстало творенье Андреа Монтеньи «Святой Себастьян». Мраморная безжизненная фигура Себастьяна привязана к полуразрушенной к разрушающейся античной статуе. За счет низкой перспективы тело Святого выпукло выступает на передний план картины. Голова и глаза, обращенные к Небу, выдают его полное отрицание происходящего с ним, ясно демонстрируя торжество трансцендентной веры перед страданиями тела, являя превосходство духа над материей.

Он все еще является представителем языческого мира, но уже налицо падение греко-римских идолов и уход их в небытие. Картина, как яркий образ утверждения Христианства над идеалами античного мира, через самопожертвование.

В облаке, в верхней части картины, слева, видна фигура всадника. вспоминается «Золотя легенда», где изложена версия, согласно которой имя Себастьян происходит от слова basto – «седло», а значит, Церковь – это конь, Святой – седло Иисуса, а сам Иисус – всадник.

И вот мысль при виде его застала Алексея Федоровича: «Смело жертвуй собой и в этом обретешь жизнь себе». И он подумал: «Мир, Царизма, старый и обветшавший, тоже рушится и я привнесу в него революционную идею нового мира. Пусть мне суждено стать мучеником, но зато наступит мир равенства и добра. И уже не будет, ни богатых, ни бедных. Хозяева и слуги уйдут в прошлое. Даешь классовое равенство. Да здравствует революция и в ней спасение России».

Надо же, этот святой больше статуя, чем человек. Довольно странное ощущение, вы не находите Алексей Федорович? Пойдемте дальше, мне хочется жизни, – сказала Ева Александровна и они пошли в глубь по галерее.

Они миновали пятый, восьмой и двенадцатый залы, где представлена Итальянская живопись от 13 до 18 века. Увиденное их потрясло, со стен крыла Denon натуральным образом изливалась вся известная человеческому глазу палитра красок и оттенков, дающих представление о красоте. Испытав на себе огромные чувства в познании красоты, внимая попыткам художникам итальянской живописи разного времени передать ее, они довольно утомились и хотели передохнуть, где-нибудь. Но какое-то странное ощущение их манило продолжить осмотр. И вот истинная, совершенная красота порождающая жизнь встретила их в небольшом, тринадцатом зале, куда они пришли в конце этого пути. Повернув голову направо и их взору, явилась бесконечность, через, которую осуществился исход подлинного чуда, явленное Богом человеку.

На стене висело маленькое полотно, размером семьдесят семь на пятьдесят три сантиметра, «Портрет госпожи Лизы Джoкoндo» («Ritratto di Monna Lisa del Giocondo»), исполненное итальянским эрудитом эпохи Высокого Возрождения, активно работавший как живописец, рисовальщик, инженер, ученый, теоретик, скульптор и архитектор Леонардо Да Винчи.

Картина написана в эпоху развития итальянского искусства в XV веке, Кватроченто (итал. quattrocento, «четыреста», сокращенно от mille quattrocento – «тысяча четыреста»), маслом на доске из тополя. Мастер тщательно выложил изображение из кусочков окаменевшей смолы, а самые мелкие детали высыпал из лучистой каменной крошки.

На ней изображена не просто женщина, а скорей дама некоего средневекового рыцаря. Подобные образы очень часто эксплуатировались в то время, которая сидит в кресле. Расположилась за парапетом на фоне не абстрактного, а вполне конкретного пейзажа открывавшимся из окон местного замка. Пустынная местность с извилистыми потоками и озером, окружённым снежными горами, она простирается к высоко поднятой линии горизонта. Это окрестности североитальянского городка Боббио. У моста видны цифры 72. Указание на 1472 год, когда протекающая мимо Боббио речка Треббия вышла из берегов, снесла старый мост и вынудила властвовавшее в тех краях семейство Висконти возвести новый.

Таким образом сложился контраст, содействующий повышенной пластической осязательности фигуры и её плавного, обобщённого силуэта с уходящим в туманную даль, похожим на видение пейзажем с причудливыми скалами и вьющимися среди них водными протоками. Этот ландшафт придаёт самому образу женщины величественность и одухотворённость. Благодаря пейзажу, удалось создать не портрет конкретной личности, а универсальный образ

При написании картины Леонардо использовал технику сфумато, которая выполняется почти прозрачной тонкой штриховкой и позволяет сделать переходы между линиями, цветами и тонами. Эффект размытости похож на исчезающий дым. Все изображенное на полотне должно проникать одно в другое, дышать. Термин происходит от итальянского «sfumate» – «приглушить» или «дымка». Сфумато явилось «Живой водой» Эпохи Возрождения.

В живописи этот метод относят к процессу наслоения тонких глазурей полупрозрачной краски таким образом, что не остается никаких видимых мазков при переходах тонов или четких линий, разделяющих светлые и темные области.  Их толщина около четверти миллиметров, не доступных для распознания ни под микроскопом, ни с помощью рентгена.

Леонардо использует сфумато, чтобы создать естественную градацию теней для своей Мона Лизы. Известно, что ее композиция построена на «золотых треугольниках». Эти треугольники в свою очередь являются кусками правильного звездчатого пятиугольника. Но здесь нет никаких тайных смыслов. Техникой пространственной перспективы, Леонардо добился наибольшей выразительности портрета.

Героиня произведения – это флорентийка Лиза Мария Герардини (Лизе дель Джокондо), в последствии Мона Лиза дель Джокондо, молодая жена видного флорентийского торговца шелками флорентийца по имени Франческо дель Джокондо, в переводе «веселый». Он был большим поклонником искусства и живописи, покровительствовал художникам. Именно ему принадлежала идея заказать портрет супруги в честь рождения первенца. Моне Лизе тогда исполнилось 24 года.

Мона Лиза сидит в кресле на балконе или на лоджии, одна ее рука лежит на подлокотнике, образуя нижнюю сторону прямоугольника, а ладонь второй накрывает её сверху, делая композицию целостной. Поскольку на изображённой даме вуаль, которая может свидетельствовать о недавней кончине кого-то из близких, улыбка воспринимается некоторыми как грустная и меланхоличная. У неё выбриты брови и волосы на верхушке лба. Конец XV – начало следующего столетия известны тем, что в моде тогда были полностью удаленные брови. Дама, изображенная на полотне, следила за всеми тенденциями стиля, а потому брови у нее и были выщипаны. Это изображение всякому, кто хотел бы видеть, показывает до какой степени искусство может подражать природе и дает возможность постичь это наилегчайшим образом, ибо в этом произведении воспроизведены те мельчайшие подробности, какие только может передать тонкость живописи. Поэтому глаза имеют тот блеск и ту влажность, какие обычно видны у живого человека, а вокруг них переданы все те красноватые отсветы и волоски, которые поддаются изображению лишь при величайшей тонкости мастерства. Ресницы, сделанные наподобие того, как действительно растут на теле волосы, где гуще, а где реже, и расположенные соответственно порам кожи, не могли быть изображены с большей естественностью. Нос со своими прелестными отверстиями, розоватым нежными, кажется живым. Рот, слегка приоткрытый с краями, соединенными алостью губ, с телесностью своего вида, кажется не красками, а настоящей плотью. В углублении шеи при внимательном взгляде можно видеть биение пульса.

Облик – ее необыкновенный, он будто бы постоянно следящий за созерцателем взгляд, который излучает разум и волю. Но еще большую загадку представляет собой всемирно известная улыбка Джоконды. Она еле уловима, а ее смысл, кажется, ускользает от зрителя. Именно эта неуловимость привносит в образ нечто, порождающее желание вглядываться в него вновь и вновь. В мировом искусстве найдется очень мало портретов, которые смогут сравниться с «Моной Лизой» силой выражения человеческой индивидуальности, переданной в единстве интеллекта и нрава. Там, где находится картина «Мона Лиза», витает дух тайны и загадочности. Известный портрет да Винчи отличается от всех остальных запечатленных изображений периода кватроченто необычной интеллектуальной заряженностью. От «Джоконды» исходит чувство силы, которое является органическим сочетанием ощущения личной свободы и внутренней собранности. Улыбка женщины никоим образом не выдает пренебрежения или превосходства. Она воспринимается как результат полного самообладания и спокойной самоуверенности.

В этой загадочной картине Леонардо Да Винчи создал нечто большее, чем портретное изображение никому не ведомой флорентинки Моны Лизы Внешний облик и душевный строй конкретной личности переданы им с небывалой синтетичностью «Джоконда» – не портрет. Это зримый символ самой жизни человека и природы, соединённых в одно целое и представленных отвлечённо от своей индивидуально-конкретной формы. Но за еле заметным движением, которое, как лёгкая рябь, пробегает по неподвижной поверхности этого гармонического мира, угадывается все богатство возможностей физического и духовного бытия.

Посмотрите, Алексей Федорович, какая вселенская красота заключена в этом портрете. Не хватает только поэзии, волшебного духа к ней добавить и тогда явится совершенство происходящего вокруг нас, глядя на нее, – сказала Ева Александровна.

Je suis belle, ô mortels ! comme un rêve de pierre,

Et mon sein, où chacun s’est meurtri tour à tour,

Est fait pour inspirer au poëte un amour

Éternel et muet ainsi que la matière.

Je trône dans l’azur comme un sphinx incompris ;

J’unis un cœur de neige à la blancheur des cygnes ;

Je hais le mouvement qui déplace les lignes,

Et jamais je ne pleure et jamais je ne ris.

Les poëtes, devant mes grandes attitudes,

Que j’ai l’air d’emprunter aux plus fiers monuments,

Consumeront leurs jours en d’austères études ;

Car j’ai, pour fasciner ces dociles amants,

De purs miroirs qui font toutes choses plus belles :

Mes yeux, mes larges yeux aux clartés éternelles !

Charles Baudelaire «La Beauté» (1861)

О смертный! как мечта из камня, я прекрасна!

И грудь моя, что всех погубит чередой,

Сердца художников томит любовью властно,

Подобной веществу, предвечной и немой.

В лазури царствую я сфинксом непостижным;

Как лебедь, я бела, и холодна, как снег;

Презрев движение, любуюсь неподвижным;

Вовек я не смеюсь, не плачу я вовек.

Я – строгий образец для гордых изваяний,

И, с тщетной жаждою насытить глад мечтаний,

Поэты предо мной склоняются во прах.

Но их ко мне влечет, покорных и влюбленных,

Сиянье вечности в моих глазах бессонных,

Где все прекраснее, как в чистых зеркалах.

Шарль Бодлер. «Красота».

Алексей Федорович, смотрел на картину и ощущал, как исходила из него дуновение Вселенной. Она заполнила весь зал, где они стояли. И как в зеркале, он видел в ней бездну и чем больше он в нее всматривался, тем сильнее она поглощала в себя его сознание, его Я. «Мона Лиза» отражала изоморфизм природы, в котором разум является средством познания, формируя впечатление основанное на испытанных чувствах, исходя из опыта понимания себя в окружающем пространстве. В планомерной организации композиционной картины, в характере ее строения, ритмических, многократных наложений тончайших мазков на образ произведения, прослеживается главная цель: служить реалистической точности, воспроизводя художественное познание жизни. Именно через познание Алексей Федорович, начал постигать явленное ему протекание метаморфозы его души. Неосознанно уловив замысел Леонардо. Алексей Федорович, находясь в состоянии решения загадки непознанного и неведанного. Его глаз зрел Вечность рождающую красоту, а она в свою очередь служила источником провидения, в действии оживления его души. Он медленно и заново, обретал себя, для себя и всего окружающего мира.

Возникла идея,

Явилась мысль,

И облеклась в Слово.

И Слово стало Бог.

И зажегся свет и в нем уже было Слово.

И так что свет внял знание Божье.

И воссиял тогда Господь, над всем.

И через Него все начало быть.

Рождение мира происходит с рождением божественного света и в нем обретает жизнь каждая душа, посетившая этот мир. Мы видим не сами предметы, а отраженный свет от них. А свет восходит над миром с востока, так и «Мона Лиза» сидела, повернувшись вправо и смотрела на всех с востока, являя нам свой свет Божественной красоты.

Она выражалась во всеобъемлемлещей совместимости трех перспектив. Это произведение, как сам Леонардо, всегда подчеркивал, при его визуальном постижении, необходимо, взгляд наблюдателя направить на задний план, на пейзаж, откуда он исходит ассиметричной линейной перспективой. Он источает вековечный мутнозеленый дым, разделяя общий фон на две половины и ближе к Джоконде, он становиться оранжево-коричнево-желтый.

Леонардо волшебник цвета, мастер тончайшего мазка, изобразил Вечность, во всей ее загадочности и таинственности. Она, воссоздана кудесником игры света и тени, исчезающих в перспективе предметных очертаний, выражала всю свою непредсказуемость в полноте трансцендентности силы творения Божьего на тополином древе познания человеческого разума.

И вот она выдохнула, рукою Леонардо, с помощью обратной перспективы, на передний край, в первозданном виде непостижимую красоту жизни. Пульсирующей в огромном пространстве насущного бытия, окружаемого всем и вся, она гипнотически притянула взгляд Алексея Федоровича, да так что тот не мог оторваться от нее в течении получаса. Позабыв про себя, он был глубоко поглощён «нечеловеческим творением» Леонардо. И тут вспыхнула мысль в его сознании: «Вечность порождает Красоту».

Постижение, понимание, ощущение вселенского явления было дано, итальянским исследователем жизни в образе женщине, матери, Моны Лизи дель Джоконда, сидящей в пол-оборота, в позе Богородицы, использовавшийся в живописи XV века.

Метод обратной перспективы, запечатленной Мона Лизы, позволил Леонардо и посетителям Лувра, наблюдать прекрасный образ в расширенном виде. При удалении от глаз, словно центр схождения линий находится не на горизонте, а внутри самого наблюдателя. Обратная перспектива образует целостное символическое пространство, ориентированное на зрителя и предполагающее его духовную связь с миром символических образов. Она создает воплощение сверхчувственного сакрального содержания в зримой, но лишённой материальной конкретности форме.

Джоконда, улыбалась ускользающими, чувственными губами и в сочетании со своим взглядом, она манила, притягивала к себе со страшной силой каждого кто хотел ее увидеть.

Полупрозрачная черная вуаль, что, возможно, было знаком ожидания ребёнка, покрывает волнистые темные кудри. Волосы на голове разделены ровным пробором, и спускаются на плечи в мелких волнах, как от завивки. отчего лицо Моны Лизы кажется еще более светлым и загадочным.

На ней тёмное платье, оно украшено изящными сборками в вырезе на груди и свободными складками в желтоватых рукавах. Левая рука её лежит на подлокотнике кресла, правая же покоится поверх левой. Матово-бледное нежное тело и руки выдают благородное ее происхождение.

Несмотря на то, что взгляд Джоконды был направлен на Алексея Федоровича, между им и ей был визуальный барьер – ручка стула, действующая как перегородка, что исключала возможность интимного диалога. И тем не менее, взгляд его постоянно возвращается к её освещённому лицу, окружённому как рамкой тёмными, скрытыми под прозрачной фатой, волосами, тенями на шее и тёмным дымчатым пейзажем заднего плана. На фоне отдалённых гор фигура производит впечатление монументальной, Эта монументальность, присущая возвышенным божественным существам, держало его, простого смертного, на почтительном расстоянии и одновременно заставляла его безуспешно стремиться к недосягаемому.

Так явленная Красота небольшой картины, в гармонии визуального общения с ней передалась Алексею Федоровичу, через музыкальный ритм на основе «великой мелодии» в созвучии с окружающим пространством его души. Произошедшее соитие линейной и обратной перспектив, где первая несет отображение материального, а вторая духовного. Первая выполнена в золотом сечении предмета, а вторая в золотом сечении содержания, наполнили чувства Алексея Федоровича, а его сознание, которое уже трансформировалось в экзистенциальное мировосприятие, произошло их соединение в одно целое и тогда расцвела его душа, испытав блаженство оживления.

И тут Алексея Федоровича, поразило: «И все это есть Господь!»

ЛЮБОВЬ, КАК ОБРЕТЕНИЕ БОЖЕСТВА

Солнце уже зашло и на столицу любви опустилась тьма. После Лувра они почти ничего не говорили с Евой Александровной, а просто молча, ходили по улицам, словно дожидались чего-то, но время проходило и никаких изменений не происходило, и они словно уловив желания друг друга возвратились в отель.

А знаете, Алексей Федорович, я вот подумала, что все сокровища, которые мы с вами в Лувре видели, не стоят простой человеческой любви, между двумя людьми. Вы посмотрите те, кто их изваял, воплотил в камне, в дереве, на холсте преследовал только одну цель: явить любовь Создателя к человеку через красоту творения, – сказала Ева Александровна, когда они остановились у ее номера.

Я думаю, что любовь главное обретение человеческой души. Но даже, если и так, то все равно люди будут совершать пагубные и подлые поступки. И это очень печально. Вот возьмите нашего, Николая II, он, наверное, тоже любит свою Императрицу, своих детей и в тоже время является душегубом своего народа. Как это в нем совмещается? Я даже представить это себе не могу. Быть милосердным к одним, и одновременно, тираном к другим.

Ох, Алексей Федорович, наш Император себе не принадлежит. Потому он и вынужден быть, и государем, и мужем, и отцом одновременно. Это не легкая ноша и не каждому она под силу. И мне кажется, что наш Николай совсем не справляется с ней, потому столько и недовольных. Ему не позавидуешь, поверьте мне, Алексей Федорович, он, наверное, пребывает большую часть своего времени в скверном расположении духа. Как только ему удается уже столько лет быть верхом на коне государства российского и выдерживать на себе все недовольны, лживые и мерзкие рожи своих приближенных.

А нам-то как должно быть? Простому русскому народу, который угнетен и доведен нищетой до последней черты?

Кабы я знала ответ на ваш вопрос.

А я думаю, вот что. Раз он государь, то пусть и дает, в первую голову, ответ как государь, а уж потом как муж и отец. А мы уж все с него и спросим, когда придет время.

Вы думаете это время наступит?

Непременно наступит, Ева Александровна. Я что зря сюда приехал вместе…, ну не с вами, а почти с вами? Я понесу знамя освободительной борьбы против деспотии и тирании. Я буду первым, кто призовет его к ответу, за все его деяния. И поверьте, этот час не за горами. Посмотрите какая сила ума собралась в Женеве, Париже и Лондоне. Да не уж-то, если всем этим миром мы соберемся в единое целое, и что думаете не изыщем способа чтобы водрузить стяг победы революционной идеи над Зимнем дворцом и спросить его: «Ты помазанник Божий, что ж ты делаешь над стадом вверенным тебе Христом?!»

Мне пора, Алексей Федорович, если честно, то хотелось бы говорить больше о любви нежели о революции, – сказала Ева Александровна и вставив ключ открыла дверь своего номера и скрылась за ней.

Алексей Федорович, постояв немного в одиночестве пошел к себе.

МОНОЛОГ ПОЛИЕВКТА

Стремишься, роскошь, ты, источник лютой части,

Прельщеньем пагубным мои воздвигнуть страсти.

О притяжения плотских мирских зараз!

Оставьте вы меня, коль я оставил вас.

Ступайте ныне прочь, играние и смехи,

И честь, и счастие, и все мои утехи!

Искати вас мое желанье протекло,

Вы светлы таковы и ломки, как стекло.

Не буду воздыхать о вас на свете боле,

Не подвергаюся я больше вашей воле.

Вы тщетно силитесь принудить сердце пасть,

Являя божиих врагов и честь и власть.

На них бог яростно десницу простирает

И беззаконников ногами попирает.

Хотя не мнят они, что правда им грозит,

Внезапный их удар повергнет и сразит.

Ненасытимый тигр, монарх немилосердый,

Противу божиих рабов в гоненьи твердый,

Ты скоро счастливой судьбы узришь конец!

Пьер Корнель

«Поливект»

(Трагедия)

(1642 г.)

Дело: спасение России от тирана, которое он собирался возглавить, не давало покоя Алексею Федоровичу. Оно стремительно вытеснило все другие его переживания, связанные с посещением Лувра, и разговором с Евой Александровной. Он думал о Николае II и пришел к выводу, что должен дать ему последнюю надежду на благоприятный исход. Ощущение жизни всегда порождает чувства на лучшее будущее. И поэтому мысль еще раз призвать ненавистного им Самодержца к совестливому покаянию не стала для него открытием. Подойдя к конторке, взяв нехотя бумагу, чернила, на секунду задумавшись, словно дав себе паузу для перехода из состояния умиротворения в бунтарское, он начал писать:

Письмо к Николаю Романову, бывшему царю и настоящему душегубцу

Российской империи

С наивной верой в тебя, как в отца народа, я мирно шел к тебе с детьми твоего же народа.

Ты должен был знать, ты знал это.

Неповинная кровь рабочих, их жен и детей-малолеток, навсегда легла между тобой, о душегубец, и русским народом. Нравственной связи у тебя с ним никогда уже быть не может. Могучую же реку сковать во время ее разлива никакими полумерами, даже вроде Земского Собора, ты уже не в силах.

Бомбы и динамит, террор единичный и массовый над твоим отродьем и грабителями бесправного люда, народное вооруженное восстание, – все это должно быть и будет непременно. Море крови, как нигде, прольется.

Из-за тебя, из-за твоего всего дома – Россия может погибнуть. Раз навсегда пойми все это и запомни. Отрекись же лучше поскорей со всем своим домом от русского престола и отдай себя на суд русскому народу. Пожалей детей своих и Российской страны, о ты, предлагатель мира для других народов, а для своего – кровопийца.

Иначе, вся имеющая пролиться кровь на тебя да падет, палач, и твоих присных.

Алексей Карамазов.

P. S. Знай, что письмо это – оправдательный документ грядущих революционно-террористических событий в России.

20/7 февраля 1905 г.

Когда Алексей Федорович, излил на бумагу всю свою ярость, в нем наступило опустошение. Тогда страсть вырвалась наружу и ему был просто необходим объект, на котором он удовлетворил бы этот призыв нахлынувших безумных чувств.

Ева?!

Но кто она?

Нечистота, взывающая к пороку?

Трудность к воплощению мечты?

ПОЛИВЕКТ

Действиие Четвертое

(Явление Второе)

Стражи отступают в глубь сцены. Полиевкт.

Полиевкт

О, страсти нежные! Зачем вы душу жжете!

Источник сладостный блаженства бытия!

Постыдная любовь к земной красе и плоти —

Зачем вы вновь со мной – ведь вас отринул я!

Что почести людей? Пристрастья? Развлеченья?

Их радостный наряд,

Как яблоневый сад,

Навек исчезнуть им легко в одно мгновенье,

Им свойственно стекла блистанье и горенье,

Но хрупкостью стекла они блестят!

Так не надейтесь же, что я о вас вздыхаю,

Напрасна ваших чар бессильных красота,

Пусть, в роскоши своей тщеславной утопая,

В стране живут враги спасителя Христа!

Но и на них господь свой мудрый меч подъемлет,

Страшат превратности владык!

Он – судия, чей грозный лик

Счастливцев ужасом объемлет!

Неотвратимый рок не дремлет,

И близится нежданный страшный миг!

О, кровожадный тигр! О, Деций нечестивый!

Господь тебя терпел – твой жребий был сокрыт,

Но близится к концу твой гордый век счастливый —

Вам скиф за христиан и персов отомстит!

Намечен час, и он наступит, неминучий,

Ничто владыку не спасет!

Гром на главу его падет!

Уже нависла кара тучей —

Не отвести удар могучий!

Готово все – возмездие идет!

Пусть гневный Феликс мне расправой угрожает,

Велик соперник мой, а я отныне слаб!

Пускай, меня убив, ему он угождает,

Он любит власть свою, но властвует, как раб!

Погибнуть я готов – мне радостна кончина,

Я не жалею благ земных,

Давно отрекся я от них,

Я дал обет христианина,

И мне отныне Паулина —

Препятствие во всех намереньях моих?

О, радости святых, небесных наслаждений!

Восторг живых сердец, способных их принять!

О, дивный трепет душ! Блаженство просветлений

Спасенье от страстей! Святая благодать!

Вы обещаете, что, позабыв невзгоды,

Мы благо вечное найдем,

Как счастья, мы кончины ждем,

Как рокового перехода

Туда, где не хотят свободы

И не жалеют ни о чем!

Гори во мне, огонь святой, неугасимый!

Теперь не страшно мне увидеться с любимой —

Я вижу милый лик, но в сердце новый свет,

И прежних чар любви в свиданье этом нет!

Мой просветленный взор в ее прекрасном взоре

Не видит повода для страсти и для горя!

Пьер Корнель

1642 г.

За окном наступила ночь, близилась полночь, Алексей Федорович, спокойно лежал в кровати. В это время ручка двери в номер повернулась, лампа моргнула, и он повернулся и приподнял голову с подушки. В комнату проник свет из коридора, а на пороге появился образ Евы Александровны. С начала Алексей Федорович, увидел ее образ, очертания ее фигуры и только потом она вся предстала перед ним.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Полиевкт, Паулина, стражи.

Полиевкт

Зачем явилась ты? Любя или кляня?

Меня разубеждать иль поддержать меня?

Великодушие любви твоей высокой

Мне будет помощью иль хитростью жестокой?

Ты ненависть ко мне иль дружбу принесла?

Как враг иль как жена ты к пленнику пришла?

Паулина

Нет у тебя врагов, но, всем народом чтимый,

Для самого себя ты враг неумолимый!

Ты можешь воплотить мой страшный темный сон,

Но – только пожелай, и будешь ты спасен!

Как ни было твое безумно преступленье,

Раскаянье тебе дарует отпущенье,

Народ к тебе хранит почтенье и любовь,

Он знает – кровь твоя – царей армянских кровь.

Сам Деций ценит нрав и разум твой прекрасный,

Твой тесть – провинции правитель полновластный,

О том, что есть и я, – не стоит говорить,

Не ты, а я богов должна благодарить!

Блеск подвигов твоих, твое происхожденье —

Все укрепляет в нас надежду на спасенье!

Зачем же отдаешь ты в руки палача

И жизнь свою, и честь, и славу сгоряча?

Полиевкт

Об этом думал я – всему я цену знаю

И никаких надежд безумных не питаю,

И преходящих благ я не ценю земных —

Опасности всегда подстерегают их,

Нас похищает смерть, играет случай нами —

Сейчас на троне ты, а завтра – в грязной яме,

А цезарей успех так много зла плодит,

Что долго ни один на троне не сидит!

И я честолюбив, мне тоже слава снится,

Но слава смертных – миг, а божья – вечно длится,

Блаженству светлых душ земной не страшен срок —

Их зависть не страшит, их не пугает рок,

Ужель такой удел не стоит жизни бледной,

В которой только миг ласкает нас бесследный,

Которую легко внезапно потерять,

В которой ничему не нужно доверять?

Паулина

Вот – бредни христиан восторженно-смешные,

Вот как морочат их мечтанья неземные,

Им кровь не жаль пролить за эту благодать!

Но кто вам право дал всю кровь свою отдать?

Ты получаешь кровь от предков, по наследству,

Перед отчизной долг тебя связует с детства —

Народу и стране кровь отдавать свою!

Полиевкт

И я готов за них отдать ее в бою!

Я знаю, что герой любим страной по праву,

Что предки Деция ему даруют славу,

Шесть сотен лет уже гордится ими Рим,

И как потомок их народом Деций чтим!

Народу жизнь моя принадлежит, я знаю!

Правителя я чту, но бога – почитаю,

Я за свою страну геройской смерти рад,

Но смерть за господа – превыше всех наград.

Паулина

А кто твой бог?

Полиевкт

Молчи! Он всех нас слышит, строгий,

Не то, что ваши те, бессмысленные боги —

Из мрамора они и злата, но мертвы —

Порочные, как вы, бессильные, как вы!

Мой бог – единый бог! Он всем повелевает —

И небо и земля иных богов не знает!

Паулина

Так чти его в душе, зачем открыто чтить?

Полиевкт

Язычником нельзя, христианину быть!

Пьер Корнель

1642 г.

Это я. Алексей Федорович, только прошу не прогоняйте меня. Мне надо…

Да как же можно, в такое время Ева Александровна?

Все возможно, если по зову сердца.

Что за зов такой? Чем вы обеспокоены так? Что в такое время явились ко мне?

Я?!.... Да вот все думала. Знаете, Алексей Федорович мне та картина в Лувре, «Мона Лиза» покою не дает. Закрою глаза и ее вижу. Как тут спать? Когда она улыбкой смотрит на тебя.

Не просто, конечно. Вы проходите, садитесь, если угодно. Я чаю сейчас поставлю, если вы не против будете.

Алексей Федорович, не стоит хлопотать. Я не утруждать вас пришла, а за словом к вам пришла.

Это за каким же, позвольте, словом? Вы образованней меня. Вам латынь известна, а я что, ну академия духовная, так мне сказали, что это все одно, что ничего. И тут вы от меня слово хотите услышать. Что ж я вам скажу, когда я и сам этого, быть может, слова не имею.

То есть как не имеете?

А так. Вот вы появились здесь, а у меня вопрос, да я еще письмо к извергу написал, надежду последнюю представил ему. Подумал, может в разум придет. Да, где там, у него одна мысль в корнях души сидит – кровь пить из русского народа. Ее так просто не вырвать. Одним призывом не обойдешься, здесь вооруженное восстание – одно спасение.

Это вы про Николая благоверного говорите?

Про него. Если, конечно, благоверный, в запятые взять.

А, ну это да. Но я как-то о другом, хотела говорить с вами, Алексей Федорович.

О картине? Картина, конечно, чудо, она меня тоже впечатлила….

А во мне, что-то родилось, глядя давеча на нее. Может голос русского Бога вооруженного восстания я услышала?

Бога?! А разве Бог не один и не для всех? Причем тут русский или еще какой?

Ну не еврейский же, Алексей Федорович, что вы в самом деле?

А Христос. Чей Бог? По-вашему.

Он православный! Он наш! Но есть еще один, русский, заступник униженных и оскорбленных. Бог – справедливой правды на русской земле!

О Богородице хотите сказать?

Богородица, она утешительница народа русского, а я, хочу вам сказать о Боге, который сидит в груди у каждого русского человека и говорит ему о великой справедливости жизни. Он не дает покоя нам, от того и пьет наш человек, что не может справиться с соделанным грехом и вопиющим призывом о несправедливости им сотворенной. Не может он понести эту ношу чистоты. Вот Христос проповедовал о чистоте души, о чистоте помыслов и действий, дабы обрести Царство Небесное. Так вот в русском человеке Его учение отзывается во сто крат сильней, нежели в немце каком-нибудь или французе или поляке, что еще хуже. Они-то мастаки на сделку со своей совестью идти, они люди образованные. К себе подходы выучили, на то и науке обученные. А русский человек в большей массе не обучен, диковат. Ему такие премудрости без понятия, а потому с собой, по совести, говорит и страдает также. Уж, если подлость какую совершил, то потом всю-то свою жизнь мучается, подходов-то к себе не знает. И как унять боль несправедливости, приключившейся с ним, не ведает. И одно тут только средство от недуга такого, горькую пить, чтобы хоть на какое-то время забыться.

Подождите, подождите, Ева Александровна, а как же мое вооруженное восстание? Здесь-то причем, ваш бог справедливости? Если вы не знаете, то справедливость уже Христом дана.

Себя вы в жертву припасли? Повремените. Кровь лить…, и за что? За миг блаженства? За утверждение красоты летучей в этом мире?

Я за народ, жизнь отдам. А за Христа, я душу положу.

Простите меня, Алексей Федорович, но революционный бог, Христа не знает. А вы ему, намедни присягнули. Но, если вы хотите верным быть всецарю. Заре, предвестнику, души, любви, свободы, красоты. То соблюдайте тайно, данные Ему обеты. На то и я явилась к вам, чтоб вас освободить, от тех мучений, что вы осмелились на сердце наложить.

Язычником мне быть нельзя, христианином должно быть! Фу ты! Какой я вздор говорю. Просто разволновался. Вы в такой час ко мне пришли. Мне, знаете ли, как-то неловко, вот и лепечу вам первое попавшее, что в голову придет. А вот про картину, это вы правильно заметили. Она чем-то Богородицу нашу напоминает, вы не приметили?

Я почувствовала, Алексей Федорович, ее, а только потом угадала.

И что? Каково, это воспринять?

Как неразгаданная тайна,

Живая прелесть дышит в ней -

Мы смотрим с трепетом тревожным

На тихий свет ее очей.

Земное ль в ней очарованье,

Иль неземная благодать?

Душа хотела б ей молиться,

А сердце рвется обожать…

Прочла стих Тютчева, «Как неразгаданная тайна…», Ева Александровна, расстегнула сорочку, та сползла медленно вниз, и она предстала перед Алексеем Федоровичем в совершенно обнаженном виде. Он на минуту замер при виде белоснежного, мраморного тела, а потом, когда схлынула чувственная неожиданность явленной красоты, бросился к ее ногам.

Душа б хотела вам молиться, но разум рвется постигать, – зашептал Алексей Федорович, покрывая поцелуями ступни своей богини.

Сознанье в искушеньях, я к вам пришла, чтобы сказать: мы хоронить себя не будем, ждать час, когда наступит, венчанья колокола звоня, нам возвестят о соединении сердец. И этой ночью, в свете духа, любви секреты разгадаем, в соитии тел проникнем в жизни суть, – пролепетала Ева Александровна. – Встаньте, Алексей Федорович, – в следующее мгновение, уже твердо заявила, она.

Он приподнялся и сравнявшись с ней заглянул в ее глаза, а там бездна увидела его. И если долго в нее вглядываться, то можно ощутить присутствие вечности в тебе. Что с ним и произошло. Тогда Алексея Федоровича повлекло к ней, и он точно завороженный притянул ее стан к себе и соединился, испробовав ее на вкус, своими губами. Она ответила взаимностью и больше их уже ничто не разделяло, с каждым мгновением они больше и больше проникали, друг в друга получая совместно власть над собой и, одновременно ощущая присутствия Бога в них. И были они уже не два, а один.

ГРАНДИОЗНЫЙ ПЛАН

Алексей Федорович, Алексей Федорович, вставайте давайте, уже обед, а вы все спите. Алексей Федорович откройте глаза, это я Петр Моисеевич. Вас же ждут. Просыпайтесь немедленно!

Прошла ночь показалась Алексею Федоровичу каким-то приятным наваждением. Евы Александровны уже не было, а вместо нее, Петр Моисеевич тормошил его за плечо.

Проснулись?! Ну наконец-то, я уже и не чаял вас добудиться. Думал все. Опозорюсь в конец. Гостей пригласил, а герой не явился, – сказал Петр Моисеевич. – Да, Алексей Федорович, вы сегодня же возвращаетесь на квартиру к Евгению Филипповичу. Слежки никакой нет. Я проверил. Можете быть покойны на сей счет.

Вы, наверное, это знаете? – спросил Алексей Федорович, сев на кровать.

Я, в этом совершенно уверен.

Вы у Евы Александровны не были?

Я пытался у нее справиться, но дверь в ее номер была заперта изнутри, видимо еще спит. Но она и не должна вас сопровождать, а потому оставьте мысли о ней и собирайтесь лучше охотней.

Больше ни слова не произнеся, Алексей Федорович принял утренний туалет, оделся, собрал вещи, и они с Петром Моисеевичем спустя час были уже в хорошо им знакомой квартире Азефа. Там на удивление Алексея Федоровича его встретили: Георгий Гаврилович Деказонов, Конрад Виктор Циллиакус, Акаси Мотодзиро и расхаживающий по гостиной Е́вно Фи́шелевич.

Вот и сладилось! Вот и свиделись снова, – подбежал к Алексею Федоровичу, и взяв его заруку, затряс ее Азеф.

Да, мне тоже очень приятно, но все это как-то неожиданно…. К чему, столько людей сюда пришли? – спросил, растерянно Алексей Федорович.

Это не совсем сторонние люди, как вы себе, это, ошибочно представляете, Алексей Федорович, которые собрались ради праздного удовольствия. Они, есть двигатель. Революционная направляющая сила, если, конечно, можно так выразиться, – маховик будущего вооруженного восстания в России, – сказал Петр Моисеевич.

Ага, долой царя! Да здравствует народ?! – сказал, улыбнувшись Алексей Федорович.

Проходите, проходите господа и рассаживайтесь вдоль стен комнаты, чтобы все всех видели, – за приглашал Азеф.

Господа, кто-то располагает последними новостями из России? – спросил Петр Моисеевич.

Так ведь, четвертого февраля, великий князь Сергей Александрович убит, – сказал Доказонов.

Хм, это наша работа, Каляев мастерски сработал, – уточнил Азеф.

Это на совести Николая, а еще что есть? – продолжал интересоваться Петр Моисеевич.

Да какие новости, Петр Моисеевич, все в политику норовят залезть, вот главная новость сегодня из России. Вы только посмотрите в день убийства великого князя Сергея Александровича, великий князь Константин Константинович, как президент Академии наук обратился к шестнадцати ее действительным членам, которые подписали записку трехсот сорока двух ученых о созыве земского собора. Так вот он попытался остановить этот вал интересантов обвинив тех, что они пытаются «из науки сделать орудие политики». Это прямые его слова. А ответ на его заявление знаете какой был? Это уж самая свежая новость. Через три дня состоялась сходка студентов Петербургского университета. На которой возникло целое движение, проникшее даже в Духовную академию. Приняли социал-демократическую резолюцию и под звуки революционных песен порвали в клочки портрет Николая. Вот как сегодня горит Россия. Потому надо разговор сегодня вести как поддержать и подкинуть еще революционных поленьев в ее топку, чтобы полыхнуло в заправду и надолго, – сказал Азеф.

Что вы предлагаете? – оживился Алексей Федорович.

Предлагать должны вы, а мы беремся исполнить, – впервые подал голос Мотодзиро Акаси.

У меня только одно надумано – боевое восстание, – сказал Алексей Феодорович.

Вы хотите это нахрапом осуществить? – Спросил Циллиакус.

Нет. Я в точности даже и не представляю, как это сделать, но другого выхода я не вижу.

Нужно, все тщательно взвесить, а потом подойти к решению, – сказал Деказонов.

Решение есть. Необходимо подготовить общественное мнение, чтобы развязать руки для действия, – сообщил Петр Моисеевич.

Как это? – Спросил Алексей Федорович.

Так. Вы должны организовать конференцию в Женеве по этому поводу. Японское правительство, готово, на эту цель, выделить вам необходимую финансовую помощь, размером в пятьдесят тысяч рублей, – сказал Мотодзиро Акаси.

Да, а оружие мы повезем из Лондона. Я возьмусь организовать его доставку на пароходе, – вставил Азеф.

Я, Алексей Федорович, являюсь главой комитета Партии социалистов-федералистов-революционеров Грузии. У нас, здесь, в Париже, выходит газета «Sakartvelo». Если вы решитесь написать статью или мы сделаем целую публикацию ваших статей в нашем издании, то это повлияет, я думаю, на общественное мнение французов. Уверен, они будут на вашей стороне, – сказал Деказонов.

У меня пока только есть письмо к душегубцу. Вот возьмите и прочтите. Может его, надобно, напечатать в вашей газете, чтобы помогло делу, – сказал Алексей Федорович и подал Георгию Гавриловичу, исписанный лист бумаги. Тот принял и сразу углубился в чтение.

Вот примите, это на ваше мероприятие. Отчет, прошу предоставить мне Петра Моисеевича, – сказал Мотодзиро Акаси и вытащил из кейса пять толстых пачек ассигнаций.

Реальные денежки, тут и на пароход хватит, – пролепетал Азеф.

Благодарствую конечно, но вот как мероприятие организовать я признаться не знаю. Я еще в Женеве не освоился, и потому в совершенном неведенье нахожусь, – сказал Алексей Федорович.

Ни о чем не беспокойтесь, хозяйственную часть я возьму на себя. Вы же сосредоточьтесь на идейном наполнении будущей конференции. Так, деньги я беру себе и отчет предоставлю наивернейший, – сказал Петр Моисеевич. – Господа, а есть еще какие-нибудь новости из России?

Вы, Алексей Федорович, не тревожьтесь, я вам берусь все подсказать и направить. Это не сложно, поверьте, я организовал в сентябре четвертого года Парижскую конференцию, и, хотя дело было хлопотное все же оказалось очень прибыльным, – сказал Циллиакус.

Я так же могу подключиться к организации конференции, если Петр Моисеевич будет не против, а новость, есть для вас одна. Могу сообщить… – Джорджадзе.

Конечно, я не против, чем больше участников, тем лучше, а какая новость-то у вас имеется?

Да пустячок, но любопытная. От приближенных, так сказать, – произнес Джорджадзе.

Не томите. Мы, все ждем, – сказал Петр Моисеевич.

Помните сентябрь, девять сот четвертого? Что было?

Земский съезд. Я, на нем присутствовал, – сказал Алексей Федорович.

А какое решение выразили делегаты? Постановление гласило: «Местное самоуправление должно быть распространено на все части Российской Империи, но для создания и сохранения всегда живого и тесного общения и единения государственной власти с обществом, на основе вышеуказанных начал, и для обеспечения правильного развития государственной и общественной жизни безусловно необходимо правильное участие народного представительства, как особого выборного учреждения, в осуществлении законодательной власти и в контроле за законностью действий администрации». Вот, примерно, так звучала формулировка.

А потом после съезда началась «банкетная компания». Под предлогом празднования сорокалетия судебных уставов, гуляли собрания в виде банкетов. На них представители либеральной оппозиции смело вещали о необходимости введения свобод и конституции, так же заявляли о важности политических реформ. В «банкетной компании» приняло участие около пятидесяти тысяч человек. Вы только задумайтесь сколько людей было вовлечено. Словом, в обществе началась дискуссия о новом политическом устройстве страны. А что печать? Она обо всем этом сохраняла молчание. В январе, к царю обратился, министр земледелия и государственных имуществ Алексей Ермолов с предложением создания закона, о введении выборной земской думы для предварительного рассмотрения важнейших законопроектов.

Сейчас после убийства великого князя Сергея Александровича, говорят, что в царской канцелярии готовится Высочайший рескрипт на имя, совсем недавно назначенного, министра внутренних дел Булыгина, о выработке закона создания выборного представительства от населения в государственных органах власти. Вы понимаете товарищи, какая это новость?

Самоуправление, в чистом виде, ну, а далее…, далее – парламент! – провозгласил торжественно, Циллиакус.

Самоуправление чудная вещь, все управляют, и никто ни за что не отвечает. Ладно мне пора уезжать в Россию. Предупреждаю на короткий срок. Думаю, на следующей неделе быть в Женеве. Алексей Федорович, вот вам пять тысяч и никуда не отлучайтесь от Евы Александровны, она нуждается в заботе, – сказал Петр Моисеевич.

Как?! Вы нас оставляете, а как же политическая дискуссия и планы на конференцию? – спросил Азеф.

У меня сегодня поезд на Петербург в семнадцать часов. Да вот еще что, Алексей Федорович у вас завтра встреча с поклонниками спиритических сеансов. И бомонд Парижа, непременно будет, учтите это. Художественная интеллигенция, жаждет видеть героя революции. Я все устроил, должно пройти как по маслу: вас встретят, введут и проводят. Теперь всего хорошего, всем желаю здравствовать, – сказал Петр Моисеевич и встав с дивана направился на выход из квартиры.

Я прочитал ваше послание, – прервал затишье, Деказонов, – славно, но этого мало, надо хотя бы еще пять таких посланий и хорошо бы к этому присовокупить обзорную статью. Сможете такое сделать?

Я постараюсь, а к какому сроку поспеть требуется? – Спросил Алексей Федорович.

Вы из Парижа, когда отбудете? – спросил Деказонов.

Я этого, не знаю, – сказал Алексей Федорович.

Они через два дня в Женеву отправятся, – уточнил Азеф.

Тогда, Алексей Федорович, постарайтесь к вашему отъезду что-то еще написать. И это уже будет две статьи представленные парижской публике. Уверен они обратят на себя внимание, а когда вы будете в Женеве, то первым дело пишите мне регулярно о ходе подготовки Женевской конференции, а мы это с великим удовольствием опубликуем. Договорились?!

Хорошо. Сделаю, что в моих силах.

Так товарищи, давайте расходится, а то вдруг полиция нагрянет, а у нас тут собрание нелегально проходит. Я-то у них на крючке, хотел им отделение их сжечь, ячейку даже стал организовывать, но они всех похватали. Теперь, значит ищут пути, как бы и меня арестовать. Так что не думайте, что я вас выгоняю, просто надо меры предпринять. Конспирация прежде всего, это залог успешного революционного дела, которому мы все служим. Потому, вы уж не обессудьте на меня, – сказал Азеф, и все начали собираться.

SPIRITUALISM

В стенах École des Beaux-Arts de Paris (Школа изящных искусств Парижа), Алексей Федорович и Ева Александровна оказались через день после их посещения Лувра. Она находилась в центре известного квартала Сен-Жермен-де-Пре – на левом берегу Сены. Этот квартал характеризовался парижской творческой интеллигенцией, как район, где свободно живется всяким вольнодумцам.

На начало XX века во Франции приходится период третьей республики. За прошлый век французы пережили три революции (1830, 1848, 1870 гг), и поражение в Наполеона III во Франко-прусской войне, в результате которой ему пришлось сдаться в плен, что означало его низложение, а в стране тем временем произошла буржуазно-демократическая революция, которая уничтожила Вторую империю и установила Третью республику. Усилились конфликты власти с католической церковью, ратовавшей за ее полное отделение от государства. На этом фоне выросли милитаристские настроения во французском обществе и его стремление к реваншу за поражение в войне. Горечь поражения, обескураживала, ослабление влияния католической церкви и практически полное отсутствие цензуры привело к возникновению принятия обществом богемного образа жизни. Буржуазия потеснила аристократию, возрос спрос на произведения искусства способствовавший появления целой плеяды художников, поэтов и писателей, отражающих в своем творчестве состояния и призыв к пути дальнейшего развития французского общества. И потому, когда была направлена заявка в директорат школы на проведение спиритического сеанса, отказа не последовало поскольку в учебном заведении учитывали нынешнее безысходного состояние французского общества и влияния богемы на него.

Школа основана в 1671-м году благодаря протекции Кольбера первого министра короля Людовика XI (вначале находилась прямо напротив Лувра), а позже ее расширили путем присоединения Королевской академии живописи и скульптуры, созданной первого живописца короля Лебреном в 1648-м году. Автором ее архитектурного проекта был Феликс Дюбан, а в строительстве были использованы фрагменты ранее разрушенных зданий из разных частей Франции, что придало зданию уникальную оригинальность и связало его с разными историческими эпохами. Территория школы вся пропитана искусством, начиная с ворот, колонны обрамлены бюстами Николя Пуссена. А в центре двора школы на вершине колоннады стоит скульптура П. Пюже. В амфитеатре находится огромная фреска, принадлежащая перу Поля Делароша. На ней изображены семьдесят пять ярчайших художников от древности и до семнадцатого века – эта виртуозно исполненная работа символизирует величие изобразительного искусства. Ее художественная коллекция насчитывает около 2000 картин, 600 архитектурных элементов, более трех тысяч скульптур, 70000 фотографий, 45000 архитектурных чертежей, 65000 исторических книг. Исторически школа считалась главной цитаделью французского классицизма в искусстве. Среди её выпускников – Буше, Фрагонар, Давид, Энгр, Жерико, Делакруа, Дега, Моне, Ренуар, Сёра.

Во Дворце Этюдов, в наградном театре, где располагалась  панорамная настенная картина написана маслом  Полем Деларошом, длиной 27 метров, изображающую семьдесят пять великих художников всех возрастов в беседе, собранных в группы, главный последователь основателя французского спиритизма Аллана Кардека, можно сказать апостол спиритизма Леон Дени и его ближайшие единомышленники: Габриэл Деланом основатель журнала "Union Spirite Française" (Союз французских спиритистов) и Камилла Фламмарион астроном, и организовали встречу французского бомонда, для проведения сеанса спиритизма и популяризации психических явлений, в области спиритуализма.

Среди присутствующих были художники: Пабло Пикассо, Андре Дерен, Кис ван Донген, Фернан Леже, Хуан Грис, Морис де Вламинк, Клод Моне, Огюст Ренуар, Жан Беро, Пьер Боннар, Анри Матисс, а также поэты романской школы Жан Мореас, Франсуа Жамм, Поль Фор. Писатели: Анри де Ренье, Пьер Луис, Пьер Лоти, Клод Фаррера, Ромен Роллан, Анатоль Франс и Марсель Пруст.

Алексей Федорович и Ева Александровна были на этом собрании под патронажем «Общества друзей русского народа». Его председатель, Анатоль Франс известный как писатель Жак Анатоль Франсуа Тибо, постоянно крутился вокруг них представляя им всех гостей.

– Un grand sommeil noir

Tombe sur ma vie:

Dormez, tout espoir,

Dormez, toute envie!

Je ne vois plus rien,

Je perds la mémoire

Du mal et du bien…

O la triste histoire!

Je suis un berceau

Qu'une main balance

Au creux d'un caveau:

Silence, silence!

(Я в чёрные дни

Не жду пробужденья.

Надежда, усни,

Усните, стремленья!

Спускается мгла

На взор и на совесть.

Ни блага, ни зла —

О, грустная повесть!

Под чьей-то рукой

Я – зыбки качанье

В пещере пустой

Молчанье, молчанье!)

(Поль Верлен: «Я в черные дни…»)

Перевод Ф.Сологуба

Процитировал Верлена, Яннис Пападиамантопулос, в литературе известный как Жан Мореа́с, и протянул руку Алексею Федоровичу. Анатоль Франс стал бегло переводить на русский продекламированное стихотворение. Алексей Федорович, почти ничего не понял, но в ответ пожал руку Мореасу и заулыбался.

Обожаю французскую поэзию. В ней столько шарма. Ничего не понимаешь, а все одно, как-то на душе тепло становиться, – сказала Ева Александровна.

C'est le passé, maintenant voici: (Это было когда-то, теперь вот:) – сказал Янис.

Seulement aux morts mon visage est tourné,

Je ne suis pas d'accord avec ma gloire,

Le grain de mes sillons vit un corbeau,

Je ne récolterai pas la moisson, même si je laboure et sème.

Mais je ne me Plains pas. Laissez Aquilon en colère,

Laissez-moi stigmatiser, laissez qui veut-fistule:

Et si votre, Oh Lyra, tintement silencieux

Plus habile chaque jour devient plus propre?

Лишь к мертвецам лицо обращено мое,

Я все не сговорюсь со славою своею,

Зерном моих борозд живится воронье,

Мне жатвы не собрать, хоть я пашу и сею.

Но я не сетую. Пусть злится Аквилон,

Пускай меня клеймят, пускай кто хочет – свищет:

Что нужды, если твой, о лира, тихий звон

Искусней с каждым днем становится и чище?

(Жан Мореа́с: «Лишь к мертвецам лицо обращено мое…»).

(Перевод: Б. Лившиц)

Все дело в том, что он пытается вдохнуть в поэзию утраченный «латинский» дух трезвости, внутренней собранности и моральной силы, создать «романскую школу». Однако, если в полемике о формальных качествах литературы ему, как представителю «неоклассицизма» удается кое-что противопоставить символистам, то изменить дух поэзии, избавиться от пессимизма ему явно не под силу. И это, очень печально, – сказал Анатоль Франс.

Ne vous y trompez pas (Не заблуждайтесь), – сказал неожиданно появившийся перед ними, Жори́с-Карл Гюисма́нс, чиновник Министерства Внутренних Дел Франции. Как хобби или увлечение, у него было писательство. – Tout l'art antérieur servait la beauté. Le nouvel art doit servir la vérité. Il n'y a donc pas de sélection, pas de thèmes interdits pour l'art! La vertu et le vice sont tout aussi importants pour l'artiste. Que la plume de l'écrivain, le pinceau du Scribe vivant, le couteau du sculpteur capturent la nature telle qu'elle est, «non lavée», non peinte, vierge. (Все предшествующее искусство служило красоте. Новое искусство должно служить истине. Поэтому никакого отбора, никаких запретных тем для искусства нет! Добродетель и порок одинаково важны для художника. Пусть же перо писателя, кисть живописца, резец скульптора запечатлеют природу, как она есть, «неумытую», неприкрашенную, первозданную.)

Алексей Федорович с Евой Александровной в страхе переглянулись, а Анатоль поспешил их успокоить, сказав, что у Жорис-Карла большой талант в литературе и он скорей писатель нежели чиновник министерства.

Vous savez, je suis ici pour deux raisons. La première est de vous voir Monsieur Karamazov. Ne soyez pas surpris, mais nous, au ministère, connaissons votre arrivée. J'ai de la sympathie pour vous. Vous êtes le héros de votre peuple, ce n'est pas douteux. Et par type d'activité, bien sûr. Et la deuxième raison de ma visite ici, c'est que cette année, j'ai un cancer et je veux bien sûr savoir ce qui m'attend. Vous savez, tout le monde veut percer le secret de la mort. (Вы знаете, я здесь по двум причинам. Первая, это увидеть вас месье Карамазов. Да, не удивляйтесь, но нам, в Министерстве, известен ваш приезд. Я питаю к вам скрытые симпатии. Вы герой своего народа, это несомненно. Ну и по роду деятельности конечно же. А вторая причина, моего визита сюда, это то, что в этом году у меня обнаружен рак и я конечно хочу узнать, что ждет меня впереди. Вы понимаете, каждый хочет разгадать секрет смерти.) – продолжил он, после того как Анатоль дал необходимые пояснения.

Как только Жори́с-Карл завершил свой монолог, он так же загадочно удалился, а Анатоль повел их к светскому льву, писателю обративший внимание читающей публики на ассоциативный характер человеческого мышления, Марселю Прусту.

Вы знаете, его не интересует действительность, она для него слишком скучна. Его занимает, то, как реагирует человеческое сознание на его изменения. Он, наверное, первый воспроизвел художественный анализ психического состояния человека, находящегося в нашей реальности. В каком-то смысле, он пошел дальше реализма и натурализма, открыв новые границы в литературе, – сказал Анатоль и коротко представил их ему.

Oh, mon conseil: concentrez-vous sur vos sentiments aujourd'hui et vous comprendrez beaucoup de choses. (О, мой вам совет: сосредоточьтесь сегодня на своих чувствах и вам многое станет понятно), – сказал он, очаровательно улыбаясь.

Spiritisme et socialisme, il y a quelque chose de lié à ces concepts, (Спиритизм и социализм, есть что-то родственное в этих понятиях), – присоединился к ним Ромен Роллан, -une sorte de mise à jour qu'ils portent, bien que quelle mise à jour peut apporter la mort? Mais alors que je suis imprégné des vérités du socialisme, la joie sans limite m'envahit, je sens une vie infinie s'ouvrir devant moi. Je n'ai jamais vu une telle lumière. Ils disent que quand une personne meurt, elle voit aussi beaucoup de lumière, apparemment il comprend une nouvelle idée. On m'a dit ici que vous êtes le même Karamazov qui a fait la révolution en Russie. Vous portez l'illumination, votre patrie mourra si les idées du socialisme ne s'épanouissent pas en elle. Dites-vous êtes prêt à les porter? (какое-то обновление они несут, хотя какое обновление может принести смерть? Но по мере того как я проникаюсь истинами социализма, беспредельная радость овладевает мною, Я чувствую, как передо мною открывается бесконечная жизнь. Я никогда еще не видел такого света. Говорят, что когда человек умирает, он тоже видит много света, видимо он постигает новую идею. Мне тут сказали, что вы и есть тот самый Карамазов, что совершили революцию в России. Вы несете просветление, ваша Родина умрет, если в ней не расцветут идеи социализма. Скажите вы готовы их нести?)

Да, я готов, – ответил Алексей Федорович, как только ему на ухо перевел слова Роллана, Анатоль.

S'il y a un espoir d'éviter la mort qui menace l'Europe moderne, et votre Russie et elle et notre société, elle et votre art, alors cet espoir réside dans le socialisme. C'est seulement en lui que je vois le début de la vie. Au cours des cent prochaines années, l'Europe et votre Russie seront socialistes, ou ils cesseront d'exister. Je veux travailler dur pour faire revivre l'art que, avec le guide, je vois à la lumière d'un nouvel idéal. L'art bourgeois est frappé par l'infantilisme sénile, et c'est la fin de son développement. Jusqu'à présent, j'ai cru que l'art était voué à la mort. Non, un art s'éteindra et un autre s'enflammera. Je veux montrer la prochaine mise à jour des sujets et des acteurs, la santé harmonique, le droit viril d'un nouvel art à exister. (Если есть какая-нибудь надежда избежать гибели, которая угрожает современной Европе, и вашей России и ее и нашему обществу, ее и вашему искусству, то надежда эта заключается в социализме. Только в нем усматриваю я начало жизни. В течение ближайших ста лет Европа и ваша Россия будет социалистической, или они перестанут существовать. Я хочу работать изо всех сил над возрождением искусства, которое вместе с Гедом я вижу в свете нового идеала. Буржуазное искусство поражено старческой инфантильностью, а это – конец его развития. До сих пор я считал, что искусство обречено на гибель. Нет, угаснет одно искусство и возгорится другое. Я хочу показать предстоящее обновление сюжетов и действующих лиц, гармоническое здоровье, мужественное право нового искусства на существование.)

Brillamment (Блестяще) – вырвалось у Анатоля.

Dites-moi, vous détestez la bourgeoisie aussi? (Скажите, а вы тоже ненавидите буржуазию?), – спросил Роллан у Алексея Федоровича.

У нас не буржуазия, хотя и она тоже, душит народ. У нас царь узурпатор, – ответил Алексей Федорович.

Attention, Monsieur et Madame. Aujourd'hui, les travaux se dérouleront comme suit. Léon Denis vous donnera une conférence sur le spiritisme, puis une séance de spiritisme sera organisée pour les invités spéciaux. (Внимание, месье и мадмуазель. Сегодня работа пойдет следующим образом. Леон Дени вам прочтет лекцию о спиритизме, а затем для специально приглашенных будет организован спиритический сеанс), – сказал незнакомец, вошедший за кафедру.

Чтобы вам было понятно, о чем он будет говорить, я взял его речь и перевел. Вот, читайте, – сказал Анатоль и подал листок бумаги Алексею Федоровичу.

"Наша доктрина восходит к Сократу и Платону, которые уже предвосхитили христианскую идею. И в их постулатах изложены основные принципы спиритизма.

I. Человек – это воплощённая душа. До своего воплощения она существовала в соединении с основными типами, идеями истины, блага и прекрасного; воплощаясь, она расстаётся со всем этим и, вспоминая о своём прошлом, она в большей или меньшей степени мучается желанием вернуться обратно.

II. Душа блуждает и находится в смятении, когда пользуется телом, чтобы определить какую-либо вещь; у неё кружится голова, как если бы она была пьяна, потому что привязывается к вещам, которые по своей природе подвержены изменениям; вместо того, чтобы тянуться к чистому, вечному, бессмертному, когда душа рассматривает свою собственную сущность, она остаётся привязанной к этим вещам так долго, как только может; затем же её блуждания заканчиваются, потому что она соединяется с тем, что неизменно, и это состояние души называется мудростью.

III. Пока у нас будет тело, а душа будет плавать в этом искажении, мы никогда не будем обладать предметом наших желаний: истиной. И действительно, тело ставит нам тысячи препонов необходимостью ухаживать за ним; к тому же, тело наполняет нас желаниями, аппетитом, страхами, тысячами химер и глупостей до такой степени, что становится невозможным быть мудрым хоть одно мгновение. Но если невозможно иметь чистого знания ни о чём, пока душа соединена с телом, остаётся одно из двух – либо мы никогда не узнаем истины, либо мы узнаем её лишь после смерти.

IV. Душа же нечистая в этом состоянии отягощена и устремляется снова к видимому миру от страха перед невидимым и нематериальным; и тогда, говорят, она блуждает среди памятников и могил, возле которых иногда видели мрачные привидения, как и должно быть образам душ, покинувших тела, но не полностью очистившихся, сохраняющих что-то от материальной формы, и поэтому человеческий глаз может видеть их. Это души не добрых, а дурных, которые вынуждены блуждать в тех местах, где они несли тяготы первой своей жизни и где продолжают блуждать, пока аппетиты, присущие материальной форме, которую они себе взяли, не приведут их в какое-либо тело; и тогда они, без сомнения, вновь обретут те же нравы, которые в течение первой жизни были предметом их предпочтений.

V. Постоянная озабоченность философа (как её понимали Сократ и Платон) – о душе, и менее всего для теперешней жизни, которая является лишь мигом в сравнении с вечностью. Если душа бессмертна, не было бы мудро жить, имея в виду вечность?

VI. Если душа нематериальна, она должна уйти после этой жизни в мир такой же невидимый и нематериальный, как и тело, разлагаясь, возвращается к материи. Только надо отличать чистую душу, действительно нематериальную, которая питается, как и Бог, наукой и мыслями, от души более или менее запачканной материальными нечистотами, которые мешают ей возноситься к божественному и задерживают её в местах её земного пребывания.

VII. Если бы смерть была разложением всего человека, то это было бы великим достижением для дурных людей, которые после своей смерти были бы освобождены в один миг от своего тела, души и пороков. Тот, кто украсил свою душу не посторонней драгоценностью, а тем, что ей свойственно, тот может спокойно ожидать часа своего ухода в иной мир.

Vlll. Тело хранит ясно отмеченные следы ухода за собой и следы несчастных случаев, которое оно претерпело; то же самое происходит и с душой; когда она свободна от тела, она несёт в себе очевидные следы своего характера, привязанностей и отпечатки, которые каждый из актов его жизни в ней оставил. Таким образом, самое великое несчастье, которое может случиться с человеком – это уйти в иной мир с душой, отягощённой преступлениями. Видишь, Каликлес, ни ты, ни Полус, ни Горгиас не могли бы доказать, что надо вести другую жизнь, которая нам будет полезна, когда мы будем там, внизу. Из стольких различных мнений лишь одно остаётся непоколебимым – что лучше испытывать на себе несправедливость, чем вершить её, и что прежде всего надо прилагать усилия, не казаться добрым человеком, а быть им. (Беседы Сократа со своими учениками в тюрьме).

lX. Из двух одно: либо смерть – это полное разрушение, либо она – лишь переход души в иное место. Если всё должно продолжаться, то смерть здесь будет как бы одной из тех редких ночей, которые мы проводим без сновидений и какого-либо осознания себя самих. Но если смерть – не что иное, как перемена пребывания, переход к тому месту, где умершие должны соединиться, то какое счастье будет встретить там тех, кого ты когда-то знавал! Моим самым большим удовольствием был бы осмотр вблизи обитателей этого место пребывания, и различать среди них, как здесь, тех, кто мудр, от тех, кто считает себя таковым, но таковым не является. Но настало время нам проститься, мне – чтобы умереть, вам – чтобы жить. (Сократ – своим судьям).

X. Никогда не надо отвечать несправедливостью на несправедливость, либо причинять зло кому-либо, какую бы ошибку тот ни допустил. Однако, немногие принимают этот принцип, и людям, разделённым между собой, остаётся лишь презирать друг друга.

XI. Я называю порочным человеком этого обыкновенного любовника, который любит тело более, чем душу. Любовь находится повсюду в природе и приглашает нас использовать наш разум; её находят даже в движении звёзд. Именно любовь украшает природу своими богатыми коврами; она защищает и устраивает свою обитель там, где находит цветы и ароматы. И любовь же придаёт покоя людям, спокойствия морю, молчания ветрам и успокоения боли.

XII. Добродетель не может преподаваться; она приходит как дар Божий тем, кто обладает ею.

Алексей Федорович дочитал до конца и свернул лист бумаги отдав его Анатолию, а на ум пришли строчки из Канона молебного ко Господу Иисусу Христу и Пречистой Богородице Матери Господни при разлучении души от тела всякого правоверного:

Бо́га челове́ком невозмо́жно ви́дети, на Него́же не сме́ют чи́ни А́нгельстии взира́ти. Тобо́ю же, Всечи́стая, яви́ся челове́ком Сло́во Воплоще́нно. Его́же велича́юще, с Небе́сными во́и, Тя ублажа́ем.

Пресвята́я Богоро́дице, спаси́ нас.

О, ка́ко узрю́ неви́димаго? Ка́ко ужа́сное о́но претерплю́ виде́ние? Ка́ко дерзну́ отве́рсти о́чи? Ка́ко моего́ Влады́ку сме́ю ви́дети, Его́же не престая́х от ю́ности огорчева́я при́сно?

Пресвята́я Богоро́дице, спаси́ нас.

Свята́я Отрокови́це, Богороди́тельнице, на мое́ смире́ние милосе́рдно при́зри, умиле́нное мое́ и после́днее моле́ние сие́ прии́мши, и му́чащаго ве́чнующаго огня́ потщи́ся изба́вити мя.

Пресвята́я Богоро́дице, спаси́ нас.

Хра́мы святы́я оскверни́вшая, скве́рный и теле́сный храм оста́вивши, Тебе́, Бо́жий всечестны́й хра́ме, мо́лит, Отрокови́це Де́во Ма́ти, душа́ моя́ тьмы кроме́шния убежа́ти и лю́таго гее́нскаго жже́ния.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Зря коне́ц бли́зу жития́ моего́, и помышля́я безме́стных мы́слей, дея́ний же, Всечи́стая, ду́шу мою́ де́лательницу, лю́те уязвля́юся стрела́ми со́вести, но прекло́ньшися ми́лостивно, буди́ ми Предста́тельница.

СПИРИРИТИЧЕСКИЙ СЕАНС

МОЛИТВА МАСТЕРОВ

Я помню древнюю молитву мастеров:

Храни нас, Господи, от тех учеников,

Которые хотят, чтоб наш убогий гений

Кощунственно искал всё новых откровений.

Нам может нравиться прямой и честный враг,

Но эти каждый наш выслеживают шаг,

Их радует, что мы в борении, покуда

Петр отрекается и предает Иуда.

Лишь небу ведомы пределы наших сил,

Потомством взвесится, кто сколько утаил,

Что создадим мы впредь, на это власть Господня,

Но что мы создали, то с нами посегодня.

Всем оскорбителям мы говорим привет,

Превозносителям мы отвечаем – нет!

Упреки льстивые и гул молвы хвалебный

Равно для творческой святыни не потребны,

Вам стыдно мастера дурманить беленой,

Как карфагенского слона перед войной.

Н. Гумилев.

Для спиритического сеанса было отведено место во Дворце Исследований, школы изящных искусств, где находится копия фрески Микеланджело «Последнего суда» из Сикстинской капеллы в Ватикане, копия конного монумента кондотьеру Коллеони работы Андреа Верроккьо из Венеции, гипсовые слепки многих шедевров скульптуры, картины, архитектурные детали, орнаментальные рельефы, саркофаги… Там был поставлен массивный из красного дерева, выполненный в классическом стиле стол и за него разместились двадцать пять специально приглашенных гостей в их числе были и Алексей Федорович и Ева Александровна.

Donc, Monsieur et Madame, dans notre deuxième rencontre aujourd'hui, nous allons avoir un contact avec l'autre monde. Les esprits du Seigneur, qui sont les vertus du Ciel, sont comme une grande armée qui se déplace immédiatement après avoir reçu l'instruction, se répandent dans tout le ciel. Je veux vraiment vous dire que le temps est venu où tout doit être rétabli dans son vrai sens, afin de dissiper les ténèbres, de confondre les orgueilleux et de glorifier les justes. Les grandes voix du Ciel résonnent comme un son de trompette et les chœurs angéliques se rejoignent. Les gens, nous vous invitons à un concert divin; que vos mains prennent les lyres; que vos voix s'unissent, et qu'elles sonnent dans l'hymne sacré et vibrent d'un bout à l'autre de l'Univers. Liu-di, frères, nous sommes aimés, nous sommes à vos côtés; aimez-vous les uns les autres, et dites sincèrement, de tout votre cœur, en faisant la volonté du Père qui est dans les Cieux: «Seigneur! Mon Dieu!"et vous pourrez entrer dans le Royaume des cieux. Ce sont les paroles de l'esprit de vérité écrites par notre fondateur, Allen Clardecq, et elles nous serviront aujourd'hui d'exhortation, (Итак, месье и мадам в нашей второй встрече сегодня мы будем иметь контакт с потусторонним миром. Духи Господа, являющиеся добродетелями Небес, словно огромная армия, трогающаяся в путь сразу по получении наставления, распространяются по всей поверх открывать слепым глаза. Воистину хочу сказать вам, пришли времена, когда всё должно быть восстановлено в своём истинном смысле, чтобы рассеять мрак, чтобы смутить гордецов и восславить праведников. Великие голоса Небес раздаются, словно трубный звук, и соединяются хоры ангельские. Люди, мы приглашаем вас на божественный концерт; пусть ваши руки возьмут лиры; пусть соединятся ваши голоса, и пусть в священной гимне зазвучат они и завибрируют из одного конца Вселенной в другой. Люди, братья, любимые нами, мы рядом с вами; любите друг друга, и скажите искренне, всем своим сердцем, исполняя волю Отца, сущего на Небесах: «Господи! Господи!», и вы сможете войти в Царство Небесное. Это слова духа истины, записанные нашим основателем Алленом Клардеком, и они послужат нам сегодня напутствием), – сказал Леон Дени.

Pour que l'esprit invoqué réussisse, nous avons besoin que vous preniez la main. S'il vous plaît, faites-le et nous allons commencer. (Для успешного вызываемого духа, нам нужно чтобы вы взялись за руки. Пожалуйста, сделайте это, и мы начнем), – сказал Габриэл Делан.

Присутствующие зашевелились, а Алексей Федорович взял холодную и влажную руку Евы Александровны.

Au nom du Père, du Fils et du Saint-esprit, amen. Je t'appelle, Charles Louis Napoléon Bonaparte, au nom de celui à qui obéissent toutes les créatures de la terre, de la mer et de tous les oiseaux du ciel, au nom indéfectible de Tegragrammaton de Jéhovah, au nom duquel tous les éléments sont plongés dans le chaos – l'air, l'eau et le feu, et toutes les créatures de la terre, et les esprits désincarnés tremblent devant lui. Réponds-moi clairement, clairement et sans tromperie, apparut au nom d'Adonaï des armées, apparut immédiatement. Adonaï sadaï-le roi des rois vous dit! (Во имя Отца, Сына и Святого Духа, Аминь. Призываю тебя, Шарль Луи Наполеон Бонапарт, от имени того, коему повинуются все твари земные, морские и все птицы небесные, неизречимым именем Теграграмматон Иегова, именем коего ввергают в хаос все стихии – воздух, воду и огонь и все твари земные, и духи бестелесные в страхе трепещут пред ним. Ответь мне четко, ясно и без обмана, явившись во имя Адонаи Сафаофа, явись немедля. Адонаи Садай – царь царей велит тебе!), – сказал громко Леон Дени.

Наступила тишина, продлившаяся минуты три, затем всех испугал внезапный стук по столу. Он зашевелился и пришел в движение, все гости резко отстранились, откинувшись на спинку стульев.

Il est là. (Он здесь), – объявил Леон Дени.

Снова наступила испытующая тишина, Леон выдержал паузу и произнес:

S'il vous plaît ne nous vérifiez pas, mais répondez directement et sans énigmes. Quid futurum, ut Gallia? (Прошу не проверяй нас, а отвечай прямо и без загадок. Что будет с Францией?).

И над головой Габриэля Делана вспыхнул сноп искр.

Мы ведь не струсили, не струсили тогда при Седане? (On ne s'est pas dégonflés, on s'est pas dégonflés à la Berline, n'est-ce pas?) – самопроизвольно прошипел едва слышно Леон.

Frères humains qui après nous vivez

N'ayez les cuers contre nous endurciz,

Car, se pitié de nous pauvres avez,

Dieu en aura plus tost de vous merciz.

Vous nous voyez cy attachez cinq, six

Quant de la chair, que trop avons nourrie,

Elle est pieça devoree et pourrie,

Et nous les os, devenons cendre et pouldre.

De nostre mal personne ne s'en rie :

Mais priez Dieu que tous nous veuille absouldre!

Se frères vous clamons, pas n'en devez

Avoir desdain, quoy que fusmes occiz

Par justice. Toutesfois, vous savez

Que tous hommes n'ont pas le sens rassiz;

Excusez nous, puis que sommes transis,

Envers le filz de la Vierge Marie,

Que sa grâce ne soit pour nous tarie,

Nous préservant de l'infernale fouldre.

Nous sommes mors, ame ne nous harie;

Mais priez Dieu que tous nous vueille absouldre!

La pluye nous a débuez et lavez,

Et le soleil desséchez et noirciz:

Pies, corbeaulx nous ont les yeulx cavez

Et arraché la barbe et les sourciz.

Jamais nul temps nous ne sommes assis;

Puis ça, puis la, comme le vent varie,

A son plaisir sans cesser nous charie,

Plus becquetez d'oiseaulx que dez à couldre.

Ne soyez donc de nostre confrarie;

Mais priez Dieu que tous nous vueille absouldre!

Prince Jhesus, qui sur tous a maistrie,

Garde qu'Enfer n'ait de nous seigneurie :

A luy n'avons que faire ne que souldre.

Hommes, icy n'a point de mocquerie;

Mais priez Dieu que tous nous vueille absouldre.

(Терпимей будьте, братья люди, к нам,

Что раньше вас прошли земным путем.

Коль явите вы жалость к мертвецам,

В свой срок и вам Господь воздаст добром.

Вот мы висим на рели вшестером,

Плоть отпадает от костей кусками,

Кружится воронье над головами,

И нас по праву судите вы строго,

Но, не смущаясь нашими делами,

О милосердье к нам молите Бога.

Нас не корите тем, что палачам

Мы в руки были отданы судом:

Ведь слишком часто, как известно вам,

Где зло, где благо, мы не сознаем.

Предстали наконец мы пред Творцом,

Чтоб Он Своими возвестил устами

Тем, кто Его закон не чтил годами,

В рай или же в геенну им дорога,

А вы, коль скоро мы в расчете с вами,

О милосердье к нам молите Бога.

Сечет нас ночью дождь по черепам

И солнце зноем обжигает днем,

Сороки очи выклевали нам,

Но мы уснуть не можем вечным сном,

Покудова покой не обретем,

А нас качает взад-вперед ветрами.

Не заноситесь, люди, перед нами,

А за себя восчувствуйте тревогу

И, шествуя не нашими стезями,

О милосердье к нам молите Бога.

Христе, Владыка, правящий мирами,

Не дай, чтоб нас в аду терзало пламя

За то, что в жизни мы грешили много,

А вы, о люди, исходя слезами,

О милосердье к нам молите Бога.)

François Villon (Франсуа Вилльон)

Ballade des pendus (Баллада повешенных).

Перевод Ю. Корнеев

Мы ведь не струсили, не струсили при Страшном суде. И каждому будет определена вечная участь по делам его и помышлениям его, – прошептал Алексей Федорович и посмотрел в то место, где находилась копия фрески Michelangelo di Lodovico di Leonardo di Buonarroti Simoni (Микеланджело ди Лодовико ди Леонардо ди Буонарроти Симони) Giudizio universale «Последний суд». И в его сознании пронеслись слова из Повести временных лет: «Нарекль же есть Богъ един День, в он же хощет судити, пришедый, живым и мертвым и въздати комуждо по делом их: праведному Царство Небесное, и красоту неизреченную, веселие без конца, и не умирати в векы, а грешником – мука огненна, и червь неусыпаемый, и муце не будет конца. Сице же будут мучениа, иже не веруют Господу нашему Иисус Христу: мучими будут въ огни, иже ся не крестит». И се рекь, показа ему запону, на нейже бе написано судище Господне, показываше же ему одесную праведныа въ веселии предъидуща в рай, а ошуюю – грешныа, идущих въ муку».

Главный День человечества изливался синевой, яркость красок слепили глаз, а люди были представлены исполинами. Чувствовалась разящая разница между двумя творцами: Леонардо и Микеланджело. Если первый сам того не подозревая открыл тайну золотого сечения содержания – внутреннюю красоту человека, то второй явил красоту тела, как совершенный венец Божьего творения, почему на фреске все персонажи изображены полуобнаженные, а само произведение по стилю исполнения тяготеет к античной культуре.

Все началось со строительных раскопок, имевших место в 1504 году неподалеку от Сикстинской капеллы получившее свое название в честь понтифика Сикста IV. Именно он заказал ее строительство, чтобы уберечься от посягательств Медичи и турецких султанов. Для росписи капеллы из Флоренции от бывших врагов прибыли лучшие живописцы. Потолок капеллы Микеланджело расписывал за двадцать пять лет до работы над «Последним судом». Он быстро закончил работу, всего за четыре года. Три фрески, нанесенные на алтарную стену в XV-начале XVI века и связанные с росписью второго яруса (история Моисея и Христа), будут принесены в жертву. Несколько портретов пап, два люнета с предками Иисуса, расписанных Микеланджело 25 лет назад – тоже. Конфигурацию стены изменили с помощью кирпичной кладки. Ей придадут уклон внутрь помещения во избежание оседания пыли в процессе росписи. А два окна ее окна заделаны. В результате этих действий, потолок папской домовой церкви был сильно поврежден и покрылся трещинами. Началась реконструкция, которая привела к тому, что возникла потребность обновить и роспись потолка (на тот момент это были сверкающие звезды на ночном небе). Однако у правящего Папы Юлия II возникла другая идея.

И начался грандиозный труд художника, у которого были серьёзные проблемы со здоровьем: он страдал от артрита, мигрени, невралгии, у него болели зубы. В свои 60 лет он выглядел сгорбленным и усталым стариком.

Изначально ему предложили выполнять работу в технике масляной краски, так как техника "чистой фрески" уже слишком сложна физически для пожилого мастера. На что он категорически отвергнет такую заботу говоря, что писать маслом "занятие для женщин и богатых лентяев". И стена была подготовлена именно под фресковый вариант.

Термин «Фреска» (от итал. fresco – свежий) описывает метод живописи, при котором цветные пигменты смешиваются исключительно с водой (без использования связующего), а затем наносятся непосредственно на свежеуложенную известковую штукатурку (поверхность). Поверхность, как правило, представляет собой оштукатуренную стену или потолок. Жидкая краска впитывается штукатуркой, и по мере высыхания штукатурки пигменты удерживаются в стене. Перед нанесением краски художник обычно делал подготовительный рисунок (синопию) красным мелом.

Микеланджело писал в технике fresco secco, Сухую оштукатуренную стену перед началом работ тщательно обрабатывали абразивными материалами, чтобы сделать поверхность шероховатой. Затем мастер темперными или масляными красками наносил на нее рисунок. Эта методика была более удобной для работы, но изображения получались гораздо менее стойкими и долговечными. Этому способу фресковой живописи Микеланджело научился во время обучения в мастерской Гирландайо во Флоренции.

Мастер работал стоя, запрокинув голову вверх – это подтверждает и автошарж Микеланджело, и расположение отверстий, сделанных для опоры лесов. Из-за этой неудобной позы Микеланджело и после росписи некоторое время был вынужден читать, держа книгу над головой. Несмотря на возраст, к серьёзной помощи в этой работе мастер допустил лишь Урбино, бывшего ему и слугой, и помощником, и другом, позволив тому местами писать фон, остальной же «группе поддержки» доверялось готовить краски.

И вот с 1536 по 1541 годы была создана грандиозная фреска размером1370х1220 см, изображено четыреста фигур в разных, и никогда не повторяющихся, позах. Этот мир разнообразных движений и отражает весь спектр человеческих чувств.

Релятивно, всю композицию фрески можно разделить на три части. Верхняя – lunette, (фр.букв. – лунка) – летящие ангелы, с атрибутами Страстей Христовых. Центральная – Христос и Дева Мария с блаженными и грешниками. Нижняя – ангелы, играющие на трубах возвещая наступление Апокалипсиса, воскресение мертвых, вознесение на небо праведников и низвержение грешников в ад.

Персонажей в росписи немногим более четырехсот и высота их варьируется от 2,5 метра сверху и до полутора снизу. Они выполнены таким образом, что все произведение буквально нависает на смотрящего.

В двух люнетах представлены группы ангелов, которые несут символы Страстей, знак жертвы Христа, которую Он принёс во имя спасения человечества. Это точка начала чтения фрески, предваряющая чувства, которыми охвачены все персонажи.

Вопреки традиции изображены ангелы без крыльев apteri, которых Вазари, назвал просто Ignudi, они представлены в самых сложных ракурсах, чётко выделяясь на фоне ультрамаринового неба. В их напряжённых выражениях лиц, с широко раскрытыми глазами предвосхищается мрачное видение конца времен: не духовное спокойствие и просветление спасённых, а тревога и трепет.

В центре фрески – фигура Христа с Девой Марией в окружении праведников, пророков, патриархов, мучеников, Святых и героев Ветхого Завета. Христос Микеланджело на фоне облаков, без алой мантии – владыки мира изображен в самый момент начала Суда. Он больше похож на громовержца Зевса. Его атлетическая фигура свидетельствует желание Буонарроти выразить в изображении обнажённого героя, обладающего необыкновенной физической красотой и мощью всю мощь происходящего. Жест Христа, властный и спокойный, привлекает внимание и в то же время успокаивает окружающее волнение: Он дает начало широкому и медленному вращательному движению, в которое вовлечены все действующие лица.

Подле Христа – Дева Мария, которая со смирением отвернула лицо: отстраненно ожидая результатов решения Верховного Судии. Взгляд Марии, в отличие от Христа, направлен на Царствие Небесное.

В окружение Христа вопреки традиции помещать рядом с Ним апостолов и представителей Колен Израилевых Микеланджело оставил Его в обрамлении синевы изобразив Деисус (δέησις – прошение, моление) только Марию, без Иоанна Крестителя. Пятьдесят три фигуры составляют первое кольцо вокруг Спасителя, все они преисполнены тревоги, отчаянья и страха от происходящего. Их тела вовлечены во Вселенскую круговерть, центром которой является Верховный Судья.

У ног Христа верхом на облаке слева изображен Лаврентий с решеткой, а слева с ножом в руке, держащий содранную кожу, на которой художник запечатлел себя. Так же Варфоломей имеющим удивительное сходство с Пьетро Аретино, врага Микеланджело, оклеветавшего его, в отместку за то, что художник не принял его советов при работе над «Последним судом».

Слева от Христа помещен Святой Андрей с крестом, на котором был распят. Рядом присутствует Иоанн Креститель, а женщина, к которой обращается Андрей по мнению многих исследователей Рахиль.

Справа стоит святой Пётр, с ключами от Царствия Небесного. Рядом с ним, в красной накидке, святой Павел и обнажённый, моложавый человек, почти рядом с Иисусом, Иоанн Богослов. Персонаж, стоящий на коленях за Петром, святой Марк.

Второе кольцо персонажей отделено от первого синевой, в нем присутствуют мученики, духовные отцы Церкви, девственницы и блаженные всего порядка пятидесяти фигур. Все они не поддаются идентификации, а потому можно сказать про героинь фрески что они считаются символом милосердия и благочестия Церкви.

С правой стороны второго кольца в большинстве своем присутствуют мужчины, это мученики, исповедники и блаженные, всего восемьдесят персонажей. Крайний справа – Симон Киринеянин, помогавший Исусу нести крест на Голгофу. Под ним поднимается на облако святой Себастьян и святая Екатерина Александрийская, а за ними святой Филипп с крестом, Симон Кананит с пилой и Лонгин.

Нижняя часть фрески символизирует Конец времен. Она разделена на пять частей: в центре ангелы с трубами и книгами возвещают о начале Последнего суда, слева внизу изображено воскрешение мертвых, вверху – вознесение праведников, справа вверху – захват грешников дьяволами, а внизу – ад. Изображение адской тверди вносит ощущение относительной устойчивости в общее решение фрески. Адская река и Харон – перевозчик душ грешников, это мотив, навеянный «Божественной комедией» Данте. Подле изображена масса персонажей с остро характерными, почти портретными чертами. Так обезличивается человек в плену своего греха. В отталкивающем образе Миноса, судьи с ослиными ушами, замечено сходство с папским церемониймейстер Бьяджо да Чезена.

Алексей Федорович все смотрел и смотрел на картину и не смотря на то что это была копия, он интуитивно уловил ее сложную композицию, которая ритмически объединяет множество групп и фигур. Ее пространство неглубоко, но оно словно обладает способностью к бесконечному расширению во все стороны, создавая эффект масштабности, монументальности изображения. И вдруг он встал и его осенило: «Да они как в воронке и в центре Христос. Все попадают ко Христу. Он судья!»

А, что же будет с Россией, – вслух сказал Алексей Федорович и все посмотрели на него.

Садитесь немедленно, – одернул его тут же Анатоль.

Алексей Федорович опустился обратно, но стула за ним уже не было. Он каким-то образом оказался уже стоящим на шаг позади его и потому Алексей Федорович рухнул на пол и затылком ударился об дубовый, отодвинутый стул. Он потерял на какое-то время сознание, но его слуха потревожил неведомый ему голос, который привел его в отчаянье:

Когда перевернутся подпоры ветра

И станут друг против друга те, кто укутан накидкой,

Республика будет потревожена новоиспеченными людьми,

Тогда белых нельзя будет отличить от красных

Дабы поддержать в закавыке великого кардинала

И расчистить место, появятся красные.

Почти целиком будет искоренена семья.

Красные красных красным упразднят.

И в месяце октябре произойдёт так,

Что случится некое великое перемещение, —

Такое, что подумают было,

Что махина Земли потеряла своё природное направление,

И погрузилась в вечные потёмки.

До этого, в весеннее время,

И после этого будут исключительные перемены,

И смены власти, великие землетрясения,

С разрастанием новой Вавилонии,

Презренной дщери,

Приращённой мерзостью первого холокоста,

И продержится она лишь 73 года и 7 месяцев.

Мишель де Ностредам.

Алексей Федорович, моментально пришел в себя, встав на ноги и сразу побежал вон из Дворца Исследований. Он выбежал во двор, а дальше уже память оставила его и вернулась к нему, когда он оказался в Часовне Маленьких Августинцев XVII века, самой старой постройки на территории школы, стоя на коленях Алексей Федорович, горячо каялся.

Алексей Федорович, что с вами? – Подойдя спустя некоторое время, спросила Ева Александровна.

Что?! – будто очнулся, сказал он.

Я говорю, что вы здесь делаете?

Я?! Я…. Мне был голос дан.

И что? Простите, не понимаю.

Грядет уничтожение семьи….

Какой семьи? О чем вы?

Да как же вы не поймете. Катастрофа будет.

Какая катастрофа? Вы можете изъясняться понятней?

Семья. Вот камень, на котором стоит весь народ. Только дети могут спасти своих родителей от их греха. Только их покаянная молитва угодна Богу и спасительна. А, если семьи не будет, то будет хаос, никто ни за кого молиться не станет, связь родовая прервется, а это катастрофа для всего народа и виновен в этом душегубец. Мне срочно надо в свою комнату. Я вас провожать не буду, оставляю вас на попечение Анатоля дорогая Ева Александровна.

Но Алеша…, я…, я…

Что?

Я кажется, без вас не могу. И при том, как же семья? Она же должна быть или то, что было, уже для вас ничего не значит?

Было? Почему было? Есть! И потому мне надо спешить, чтобы спасти нас с вами Ева Александровна. Все, прощайте, – сказал Алексей Федорович и пошел быстрым шагом из часовни. А Ева Александровна горько заплакала.

Вернувшись в свою комнату на квартиру Азефа, Алексей Федорович сходу сел за стол, взял перьевую ручку, бумагу и стал писать.

Воззвание к петербургским рабочим и ко всему российскому пролетариату

Славные, незабвенные Путиловцы, и вы все, милые, спаянные кровью товарищи-рабочие г. Петербурга! Словно грозное море, вы всколыхнулись и с редким единодушием за свои права, за народную свободу восстали. На кровавом пиру вы героями явились. Вы бесправную, бедную Русь к новой жизни призвали. Брызги-ручьи крови вашей в могучую революционную волну обратились. Начало великой, настоящей революции в России вы положили. Глаза всей России, всего мира вы на себя обратили, герои, буревестники грозного вооруженного восстания народа. Именем свободы, счастья отечества и кровью ваших братьев, ваших жен и детей-малолеток заклинаю вас – не падайте духом. Мужайтесь! На удочку и разные заигрыванья, вроде Земского Собора, убийцы-царя и его подлых шакалов-министров, с собачьей сворой чиновников и капиталистов – не поддайтесь. Жизни и близкого счастья родины на чечевичную похлебку лицемерных уступок кровопийцы-царя не променяйте. До конца славным вождем российского пролетариата в борьбе за угнетенный обездоленный народ останьтесь. Данной мне своей клятвы мести и свободы – не преступайте. Полного удовлетворения требований своей петиции кровопийце-царю во что бы то ни стало добейтесь – и тем своим братьям-героям, погибшим и пролившим свою кровь за вас, вечный и нерукотворный памятник создайте.