КУПОЛ бесплатное чтение

63

Хочешь что-то спрятать так, чтобы никто не смог найти, клади это на самое видное место. Если нужно скрыть правду, то не достаточно просто закрыть её за семью печатями, там обязательно найдут. Гораздо надежнее, оставить все доступным и открытым. Но разместить вокруг множество мелких полуправд и неправд, где та затеряется, не будет никому видна. Вот она, истина, здесь, все об этом знают, а толку никакого. Все проходят мимо, не замечают.

Этот принцип в высокотехнологичную эпоху действует везде, сработал и тут. Сейчас уже нет смысла прятать тайные знания от непосвященных. Их не найдут по другой причине.

Информационный шум настолько прочно вошел в жизнь современного человека, что невозможно представить, как могло бы быть иначе. Но, как, вообще, можно усвоить весь этот поток бессмысленных разрозненных кусочков? В этом ярком кричащем гомоне все остальное глохнет и теряется безвозвратно и навсегда. Вот, вроде, сказал человек правду, а ему никто не верит, думают, так же сочинил, как и все.

Естественно, наших героев, статью Кросса Георгиевича, рассказы Марии, никто не воспринял с должным энтузиазмом. А если, кто-то и поверил, то не придал значения. Даже, если и были те, кто обратил внимание, то они забыли все на следующий же день.

Были и те, кто просто сказал «ну и что», все и так было понятно. Отнеслись с равнодушием. Нашлись и такие, кто вовсе не поверил ни единому слову: решили, что Кросс с Марией все выдумали. В принципе, никто другого и не ожидал.

Да и практического решения не предлагалось в расшифрованных вариантах послания Планеты. Ведь катастрофы не закончились. Продолжали гибнуть люди. Природа забирала все то, что ранее давала авансом. Даже, напротив, казалось, что катаклизмы участились и усилились. Стали более интенсивными и разрушительными. И, в перспективе, не предвиделось окончания этим страданиям.

64

После всех прошедших событий, Мария и Кросс Георгиевич решили официально усыновить Сашу и поселиться под одной крышей в арендуемом коттедже недалеко от Москвы. Дорого стоило такое жилье, но на документы для оформления опекунства пришлось потратиться ещё больше. В основном на взятки, чтобы хоть немного ускорить процесс оформления бумаг в органах попечительства. Так уж устроена была бюрократическая жизнь у современных людей, ничего не поделаешь.

Им нравилось жить вместе. Саша был рад тому, что, наконец-то, все решения принимались вместо него. Он мог теперь уже не быть таким самостоятельным, как раньше. Приятно было ощущать себя ведомым и зависимым. Чувство было незнакомым, новым и до того восхитительным, что менять его на прежнюю жизнь не хотелось. И здорово, что были рядом люди, которые знали его тайну. Не нужно было ничего скрывать.

Мария впервые за много лет ощутила себя в домашней атмосфере. Она вдруг с горечью увидела, чего была лишена в прежние годы. И как уютно и безопасно ей сейчас. К Саше, несмотря на его внушительный возраст, невозможно было относиться иначе, как к подростку. Он стал для Марии почти сыном, и, одновременно, братом и отцом. Хотя, все – таки, больше сыном.

Кроссу тоже весьма импонировала эта новая жизнь, полная событий и приключений. Многолетнее сидение на одном месте в своем кабинете за книгами и общение с пациентами утомили его, выпили до дна всю его жизненную силу. Сейчас же, все становилось на свои законные места. Будто мозаика собиралась воедино.

Однако, вопрос, собравший их всех вместе, так и не был решен. Даже наоборот, сделался почти совсем неразрешимым. Дело зашло почти в тупик. По крайней мере, так эти все последние события воспринимались внутренне, на эмоциональном уровне.

– Это конец. Мы, похоже, обречены, – горько вздохнул Саша.

– Ты имеешь в виду человечество? – Мария оставалась непреклонно спокойной.

– Я, вообще, про все, что случилось, ну и про цивилизацию в целом, да… – грустный взгляд блуждал по комнате, словно решение всех проблем было где-то здесь.

– А что такого случилось? – вмешался Кросс – Мы живы, неплохо провели время, выяснили много новых обстоятельств, сделали открытие, в конце концов.

– Но ведь нам никто не поверил, – продолжил Саша – Даже больше: все просто остались равнодушны к тому, что нам удалось узнать. Словно жвачные коровы, глядящие на приближающуюся смерть в виде пожара или падающего огромного метеорита, продолжили жевать, как ни в чем не бывало.

– Возможно, это такая защитная реакция, просто большинство оказалось не готовым к такой встрече. Да, и, вообще, к мысли, что наша планета – чувствующее живое существо, – Кросс старался найти что-то рациональное во всем произошедшем.

– Вероятно, даже для нас это было не совсем своевременно, – встала на сторону Кросса Мария. И вновь повисла тишина, каждый ушел в свои размышления, переживания и мысли.

65

Златобрад и Мефодий не вступали в эти слишком эмоциональные дискуссии между Сашей, Марией и Кроссом вообще. Держались во всех смыслах в стороне, очевидно, где – то глубоко внутри себя активно осмысливая случившиеся события. Тем более что было о чем подумать.

Удалось ли им услышать действительно то, что хотела передать эта сущность, которая вышла с ними на связь? Ведь каждый это послание понял по-разному. Все услышали только то, что могли, или хотели, услышать. Может быть, и речь шла о чем-то другом, чего мы не поняли и не можем понять в силу своей неразвитости по сравнению с той формой жизни, с которой столкнулись.

Может, на самом деле, это все им показалось? И даже, если это не так, совершенно непонятным оставалось, в каком направлении двигаться дальше. Или, даже просто, как жить с этой мыслью, с этими знаниями? А, главное, как остановить эти катастрофы?

Вопросы оставались без ответа, ситуация без изменений. Продолжали гибнуть люди в жутких наводнениях, стихийных пожарах, масштабных землетрясениях, технологических катастрофах. И не предвиделось им конца.

На каждую из трагедий, независимо от того в каком уголке земного шара они случались, Златобрад и Мефодий реагировали болезненно. Ибо каждая из них воспринималась так, будто они лично присутствовали на месте катастрофы. Настолько ярки были образы отчаявшихся людей.

Обреченные на смерть, попавшие в беду, они уже не могли просить помощи, но застывали в неподвижном своем ужасе или бесцельно двигались из стороны в сторону, невпопад. Жутко было за этим наблюдать. Страшно было от невозможности помочь, от бессилия перед взбесившейся природой вещей. Ведь сила, способная столь дерзко и вероломно нарушить повседневность явно превосходила человеческие возможности по её обузданию.

А вот отношения с Кроссом, Марией и Сашей долгожителей радовали. Каждая минута общения с ними была наполнена самыми приятными чувствами. Удивительно, но за прожитые столетия, ни разу не удавалось, ни с кем, достичь такого взаимопонимания. Легкое и плодотворное взаимодействие вселяло энергию во всех его участников.

66

Зарождались и совсем новые отношения. Природное обаяние Марии все-таки не оставило Кросса равнодушным. Да и совместно пережитые события заставляли друг на друга взглянуть по-новому.

Как всегда, все началось с незначительной мелочи. С мимолетного, едва уловимого, взгляда, с неразличимой ещё мысли, маскирующейся под приятное воспоминание из далекого прошлого. И вот уже ловишь себя на том, что вновь и вновь перед внутренним взором всплывает образ симпатичного тебе человека. Деталь в одежде, по-особенному произнесенное слово или несколько, случайно обнажившееся предплечье, на доли секунды задержавшийся, больше чем требуется, взгляд. А обратно уже не переиграть, не переделать, потому, как безвозвратно влюблен.

Ровно так и произошло с Кроссом. Мария в самом начале их знакомства казалась ему просто приятным собеседником, умным специалистом. Дальше, приятной стала мимолетная мысль о том, как ему повезло со спутницей. Какие все-таки восхитительные живут рядом с ним люди, и почему не встретилась она ему до катастроф, в те времена, когда Кросс был на несколько лет моложе. А потом и вовсе невозможно стало представить свое существование без этой удивительной женщины.

Мария всегда разговаривала легко и спокойно. Можно было оставаться самим собой и не стараться выглядеть как-то иначе. Многие фразы не требовали пояснений – Мария понимала все, что хотел сказать её собеседник. Она никогда не злилась и не ворчала. Не жаловалась на жизнь и не пыталась сплетничать. Постепенно, Кроссу стало казаться, что Мария – просто идеальна. Удивительное сочетание ума и внутренней естественной красоты. А к тому же, вместе с телепатическими способностями и помощью долгожителя, весь набор качеств возвышал её просто до незримых высот.

67

Ровно в той же очередности чувств сердце Марии день за днем устремлялось в направлении импозантного её спутника. Кросс всегда излучал спокойную мужскую уверенность и силу. Был галантен и обходителен. Но Мария, день за днем открывала в Его личности все новые и новые грани.

Тайком подмечала в нем редкий баланс твердости духа и тонкой чувствительности к окружающим явлениям и людям. Ведь, как правило, встречается что-то одно. Либо бесчувственная бравада собственной силой, или полу инфантильная восприимчивость сверх нормы. Любая из этих крайностей малоприятна в повседневном общении. Но в гармоничном сочетании выглядела изумительно.

Мария не могла не влюбиться в такого человека, сильного, уверенного в себе, внимательного и умного. У неё не было ни малейшего шанса. К тому же, успешная профессиональная деятельность Кросса помогла ему стать весьма не бедным человеком во всей Москве. А способность мужчины зарабатывать или просто доставать откуда–либо деньги является самым ценным его украшением. И, если ещё от него не пахнет застаревшим потом или подгнивающими зубами, и, он улыбается, то вообще – киногерой. Так что под соблазнительный стереотип успешного человека и завидного жениха Кросс Георгиевич подходил, как нельзя, кстати.

Но было в нем что-то ещё, трудно различимое, что Мария все никак не могла четко сформулировать для себя. Если совсем просто, то это, наверное, обычная способность жить исключительно в настоящем моменте. Пожалуй, можно сказать так. Однако, легкая эта задача, на поверку, оказывалась исключительно сложным каждодневным трудом.

Кросс всегда был собран и каждую минуту своего существования проживал в полнейшей осознанности, наполненной осмысленной рефлексией. Казалось, что он никогда не отдыхает, но всегда вовлечен во внутренний диалог с окружающим его миром. Удивительное качество, дополненное способностью внимательно выслушивать собеседника. И только после этого давать взвешенный продуманный ответ.

Вот уж кого точно нельзя упрекнуть в праздном времяпрепровождении. Каждый час его жизни проживался со смыслом и пользой. Любое занятие выполнялось с полной вовлеченностью и самоотдачей. И как награда – отсутствие утомления и усталости, которая чаще возникает от бесполезной и ненужной деятельности.

В глазах Марии Кросс был идеален. И внезапно настал тот момент, когда она почти перестала замечать вокруг себя кого-то ещё. Словно те и вовсе завершили свое земное существование. Весь мир был заключен для неё в одном человеке.

68

После всех пережитых потрясений хотелось отдыха. Всем пятерым. Нужно было отвлечься на что-то другое. На то, что не связано со спасением мира. Простое и понятное, человеческое и не такое масштабное. И отвлеклись друг на друга. Будто оценивали, выдержит ли следующее испытание, не подведет случайно. Не станет ли эта ноша невыносимо тяжелой для кого-либо, может, проще продолжить в одиночку. Так иногда задумывался почти каждый из них. Боялись чрезмерно давать друг другу эмоциональной нагрузки, которой и так в последние дни было чересчур много.

Да и наговорится, как следует, не было возможности раньше. А ведь столько хотелось узнать ещё друг у друга. Потому в большей мере дни проходили в беседах о жизни и судьбе, в воспоминаниях, в мечтах и надеждах.

– Как вы думаете, после смерти что-то есть ещё?.. Дальше там?.. – задумчиво произносит Саша, никому конкретно не адресуя свой вопрос, и всем ясно, что сейчас завяжется одна из привычных уже дискуссий.

– Проводились исследования в медицинских условиях хосписов… – живо отреагировал на Сашину реплику Кросс. Проснулся его внутренний «профессор», – Умирающих людей взвешивали на сверхточных весах перед самым отходом в мир иной. И эту же процедуру, со всеми равными условиями, повторяли в момент, когда можно было стопроцентно регистрировать смерть. Так вот, при втором взвешивании тело оказывалось легче примерно на 20-50 грамм. И данные повторялись каждый раз. Из чего заключили, что вес души как раз складывается из этих недостающих граммов.

– Как интересно, и что каждый раз удавалось повторить эксперимент? Может это эффект от расслабления мышц? – скептически отнеслась к сказанному Мария.

– Да, мы с Мефодием, тоже много раз думали и над этим вечным вопросом, а я и над конкретным этим экспериментом, – прозвучал голос Златобрада из динамика телефона.

– И что же вы думаете по этому вопросу? – Мария даже развернулась в сторону, откуда шел звук долгожителей.

– Мы полагаем, что человек не умирает в привычном для нас всех смысле, – продолжил Златобрад,– но переходит в другое состояние. И даже ощущает себя, по-прежнему, человеческим существом какое-то время. Материального ничего он себе оставить не может, понятное дело. И приходится жить только с тем духовным багажом, который удалось скопить во время земного своего существования. С добрыми делами, чистыми помыслами, яркими воспоминаниями.

– Очень любопытно… да уж, – почти одновременно вздохнули все, с явным предчувствием того, что в ближайшее время отдохнуть от чересчур стремительных приключений, скорее всего, не удастся.

69

Ещё немного позже, обсудив во всех деталях новости о последних катастрофах, научных опытах и мистических учениях, принялись планировать следующую поездку. Точек на карте не прибавилось и не убавилось. Значительных перемещений тоже не наблюдалось. Практически все на карте оставалось на своих местах.

При этом наибольший интерес представляли несколько точек, немного отличающихся своим поведением и формой от остальных. Но одна из них, расположенная в северной части страны выделялась особенно. Помимо того, что она была излишне подвижной и достаточно яркой по сравнению с другими светящимися точками, наблюдались и другие особенности. Свет от неё не был собран в одном каком-то месте, но был размыт. Словно у неё нет своей оболочки или точного места, где она могла бы находиться.

Из-за этой размытости возникало ощущение, что распространяется эта точка по достаточно большой территории. Это было странно наблюдать и объяснения никакого не находилось. Потому решили ехать именно в этом направлении. Решили, что познакомившись с местностью, возможно, станет понятнее, с чем приходится иметь дело.

Но уже сейчас, интуиция Марии, усиленная жизненным опытом Мефодия и способностью к телепатическому восприятию, подсказывала, что основные разрушительные силы исходят именно отсюда, от этой точки. Словно темных холодом веяло от этого места.

Как будто некая природная аномалия развернулась здесь. Не иначе, сам дьявол выбирается тут на земную поверхность мрачными черными вечерами, бродит потом по миру. И, все известные законы, физические и человеческие, с его выходом, начинают работать по-другому. Не так, как всегда. Из-за чего все привычное существование рушится, запуская безобразную череду катастроф.

Притом не оставалось сомнений, что у всего этого было какое-то объяснение, своя предыстория. Природа зла всегда имеет человеческие корни.

Мир не бывает изначально враждебен к своим обитателям. В нем царит гармония и все что ни есть, все устремлено к эволюционному постепенному самосовершенствованию. Только человек способен противопоставить свою злую волю естественному ходу вещей.

Итак, кто же она, эта подвижная светящаяся точка с размытой формой и сильной аурой? Какие события привели её к такому состоянию? С чего все началось?

Как обычный человек становится воплощением столь враждебных сил?

А начиналось все обыденно и просто…

После

жизни

«Mortem effugere nemo potest.»*

*Смерти никто не избежит (лат.).

«Ожидало поле ягоды,

Ожидало моpе погоды.

Рассыпалось человечеством -

Пpосыпалось одиночеством.

Незасеянная пашенка,

Недостpоенная башенка.

Только yзенькая досточка

Только беленькая косточка.

Незавязанная ленточка,

Недоношенная доченька.

Обвязала белой ниточкой,

Обмотала светлым волосом

И оставила до вpемени

Вместе с вымытыми окнами,

Вместе с выцветшими кpасками,

Вместе с высохшими глазками,

С огоpодным гоpем лyковым,

С благоpодным pаем маковым,

Очень стpашно засыпать…»

Яна Станиславовна Дягилева

«Выше ноги от земли»

70

Вечернее яркое солнце, как и много лет подряд до этого, неспешно пряталось за линию горизонта. Недавно прошедший летний дождь наполнял обычный городской воздух приятным, словно вымытым и заметно посвежевшим, ароматом. Улицы опустели. Лишь робкие прохожие, осмелившись выйти после грозы, быстро перебегали от одного укрытия к другому, как бы боясь, что ливень повторится. Все шло, подчиняясь своей внутренней логике.

С другой стороны красно-фиолетового небосвода виднелось уже слабозаметное обозначение луны. Ночь обещала быть светлой, полнолунной, по-летнему недолгой.

Марина сидела возле распахнутого окна на своем 33 этаже и смотрела то вниз на припаркованные кругом машины, то вверх на слепящее вечернее солнце. Перед её глазами проплывал сегодняшний день, и вспоминалась вся её жизнь.

Ничего хорошего в прошлом она не могла сейчас увидеть. Да, и, объективно, ничего выдающегося, в принципе, никогда с ней не происходило. Бесцветное душное детство в полунищей семье. Стране, занятой переделом ресурсов, было не до людей. Убогое существование без намека на улучшение, отсутствие не только какого либо культурного досуга, но и порой нормального питания, бесконечные поиски работы. Двенадцатичасовые переработки на оглупляющей низкооплачиваемой однообразной офисной службе.

«Невозможность спланировать свою жизнь – весомый стрессовый фактор, способный извести даже самого стойкого человека»: когда то прочла Марина в научном медицинском журнале. Сейчас она это очень хорошо понимала. Ей казалось, что вся её сознательная жизнь – это будто то чья-то несмешная издевка. Настолько бесполезным и бессмысленным виделось сейчас ей всё предыдущее существование. И, главное, в будущем совершенно никакого просвета. Ни малейшего намека на какое-либо улучшение.

Вдобавок к этим мрачным мыслям, события сегодняшнего дня, как бы специально, выстроились в очередь, чтобы горько исхлестать Марину своими не радужными перспективами.

Так, явившись сегодня на очередную бессмысленную работу, обнаружилось, что рабочего места больше нет и оплачивать последние месяцы никто не собирается. В капиталистическом обществе, если нет сбережений, но есть кредиты, такое известие уже само по себе ничего хорошего не предвещает.

Удивительно, как вообще все совпало в один день. Все, что могло случиться, произошло именно сегодня или в последние несколько недель. Практически по всем жизненным сферам не просто ноль, а жирный минус. Помимо неудач в работе, абсолютное невезение в личной жизни. Просто патологическая череда бесплодных отношений.

«Для чего все это? Нет никаких сил, чтобы терпеть это бессмысленное существование? Не лучше ли разом завершить все страдания?» – Марина дошла в своих мрачных мыслях до самых острых переживаний.

Любая мелочь в такие моменты может подтолкнуть к самым неисправимым последствиям. И таких мелочей, как и более крупных неудач, накопилось уже в огромном количестве. Неделю назад, на приеме у врача выяснилось, что у неё не может быть здорового потомства. Какая-то генетическая болезнь жила в её организме, для неё безвредная, но опасная для ребенка.

Марина вспомнила, как когда-то в детстве не могла представить себе, что можно устать от жизни настолько, чтобы желать себе небытия. Такие люди казались ей слабыми и немного глупыми. Сейчас она так уже не думала. Не вполне умными казались именно те, кто принимал это бессмысленное ежедневное копошение без всякого внутреннего сопротивления. Радость обычного физического существования ей вдруг показалось омерзительно приторной, вязкой. Словно огромное склизко-теплое болото опутывало своим зловонным облаком все её естество. Из этого кошмара хотелось сию же минуту выбраться, убежать, покончить раз и навсегда. Любой ценой, только больше уже не видеть этот недружелюбный мир, созданный неизвестно для кого и для чего. Но точно не для счастливой жизни Марины.

Она встала со стула и подошла вплотную к узкому подоконнику. Вниз смотреть не хотелось. Все внимание сосредоточилось на облаках. Захотелось там оказаться. Прямо сейчас. Навсегда.

Внезапно показалось, что всего несколькими движениями это желание можно осуществить. Она ступила на хрупкую белую батарею под подоконником и вторым коленом уперлась в нижнюю раму безобразно пластикового окна. Слегка перенесла центр тяжести вперед. В ушах шумело, в груди сердце стучало так, будто хотело убежать от неразумной хозяйки. Страх ушел, возникло ощущение, что назад пути уже нет…

Дальше произошло все очень быстро. Это было самым пугающим: переход в другое неисправимое уже положение произошел мгновенно и удивительно буднично. Не было тревожной героической музыки, замедленного красивого падения с мелькающей перед глазами жизнью, как она привыкла видеть в кино или читать в книгах.

Пожалуй, больше всего, это было похоже на те случаи из далекого детства, когда, случайно, при падении, во время игры, со всей силы она ударялась об асфальт коленкой. Почти каждый может вспомнить подобные эпизоды и что, при этом чувствовали. Сейчас, примерно, то же, только всем телом, и, в несколько десятков раз больнее.

Марина ещё две секунды назад думала, что перенесется в бессознательное забытье, или, максимум, с грустной улыбкой на лице будет, словно в трагической театральной постановке, медленно уходить из жизни, красивым шепотом прощаясь с этим миром, пуская сентиментальную слезу напоследок.

В действительности же, ничего подобного и близко не было. Был шок, не возможно было вдохнуть воздух, весь мир вокруг заполнился этой кричащей бессмысленной сломано-вывихнутой болью. В носу был запах разлившейся внутри крови, часть зубов сломалось, трещина в черепе, отбитые внутренние органы, переломанные в нескольких местах конечности. И абсолютно ясное сознание, которое до краев было наполнено ужасом.

Почему не наступила смерть? Почему я в сознании? Что произошло? Какая же невыносимая боль! Как можно было выжить, упав с 33 этажа?

71

Скорая приехала очень быстро. Из белой газели с красным крестом вышли двое мужчин в медицинских халатах, один из них с металлическим чемоданчиком. Старый врач, поставив тяжелую ношу на асфальт, долго о чем-то спорил с молодым подтянутым фельдшером. Наверное, о том, кто пойдет оказывать помощь лежащему на асфальте телу: так показалось Марине.

В итоге подошел врач в возрасте. Опустился рядом, измерил пульс на неестественно вывернутой шее Марины, а потом и на левой руке. Бегло осмотрел видимые через одежду повреждения рук, ног и туловища. И вместо того, чтобы бежать за носилками или вколоть ей хоть что-то обезболивающее, поднялся и вернулся к молодому фельдшеру.

Говорили не громко, но Марине было слышно почти каждое слово.

– …Смерть наступила сегодня в … пульса нет…перелом основания … предположительно, от удара при падении с высоты…неустановленную гражданку … морг номер 6 при областной клинической больнице …Ленинский район… тело признаков насильственной … не имеет.

Марине вдруг захотелось одновременно кричать, реветь, убежать, как то переиграть этот сценарий, такого развития событий просто невозможно было предугадать.

– Что вы несете, я же жива ещё, какой морг? – попытались произнести сухие губы, но вместо этого оттуда вышел какой-то неуместный в данной ситуации вздох: из легких выходили остатки воздуха.

Боль во всем теле усилилась от осознания того, что эти двое сейчас уедут. Оставят её лежать на асфальте, как ни в чем не бывало.

– Да что же такое происходит? – она попыталась пошевелить рукой, поднять голову, хоть как то обратить на себя внимание. Но даже такие простые действия оказались совершенно невыполнимыми.

Подъехали сотрудники правопорядка. Удивительно, но на них сейчас была надежда, что они вразумят бессовестных двух врачей, которые по какой-то причине не захотели помочь. Однако, те лишь издалека взглянули на обезображенное женское тело и примкнули к старому и молодому доктору. Так же лениво начали перебрасываться дежурными фразами между собой, заполнять непонятные бумаги. И совершенно никто не обращал внимания на то, что в немыслимой агонии бьется несчастная Марина.

Вскоре, все четверо расселись по машинам и всё же уехали прочь, как она и опасалась. Вместо полиции и скорой явилась невзрачная газель, из которой вышли непонятные угрюмые мужчины. Сознание активно сопротивлялось тому, чтобы поверить в происходящее. Как вообще такое возможно? Почему так поступают со мной? Кто вообще мог представить, что бывает такая сильная боль?

Когда эти двое подошли ближе, в нос ударил резкий перегар от одного из них, имеющего вид преждевременно состарившегося хронического алкоголика. От его товарища же шел какой-то отвратительно приторный, кисло-сладкий запах прокисшего пота, давно сгнившей одежды, замаскированный очень недорогой туалетной водой и обильно присыпанный поверх всего этого бюджетным стиральным порошком.

Марина закричала. Громко, надрывно, как ей казалось. Но своего крика не услышала. Окружающий мир тоже никак не отреагировал.

Тем временем, двое приехавших почти синхронно подхватили лежащее на асфальте тело и грубо, как мешок с картошкой поволокли в свою газель. Их прикосновения были настолько неприятны, что на несколько секунд забылась боль, к которой уже немного удалось привыкнуть, несмотря на то, что она никак не уменьшалась. Напротив, усиливалась. От такого неаккуратного обращения сломанные кости пришли в движение, причиняя ещё большие страдания.

В машине вдоль бортов салона тянулись узкие скамейки, пространство посередине было свободным, а пол слегка потертым. На него и бросили несопротивляющуюся обездвиженную Марину. Газель медленно тронулась и покатилась вдоль улицы, увозя вместе с собой все старые представления о том, как устроен этот мир. Под лобовым стеклом появилась черно-белая маленькая табличка – «Груз 200».

72

Все надежды на благоприятный исход этой дико нелепой ситуации пропали, когда захлопнулась входная дверь старого одноэтажного здания, изнутри похожего на большую кухню. Такой же именно плиткой были выложены стены в столовой, в которой когда-то давно работала мама Марины. Но здесь, абсолютно точно, приготовлением пищи не занимались. И запах был совсем другой. Пахло чем-то приторно сладковатым. К тому же было невероятно холодно.

Боль немного утихла, точнее, стала привычным фоном, но с новой силой скрутила Марину, когда та осознала, какую именно процедуру предстоит ей сейчас испытать на себе. Если сию же минуту не произойдет никакого чуда, то её повезут на вскрытие.

Естественно, именно это и случилось. Уже через полчаса начались мучения, сравнимые по силе, разве что, со средневековыми пытками.

Как такое оказалось возможным? Почему в двадцать первом веке человечество оказалось настолько невежественным в вопросе смерти? Ни один ученый до сих пор даже не предположил, что сознание и чувствительность могут сохраняться и после того, как перестает биться сердце. Страшно от одной только мысли о том, что пришлось пережить нескольким миллиардам, ушедших из жизни людей за эти несколько тысяч лет, что живет наша цивилизация.

Как так вышло, что никто не предупредил Марину: после смерти ничто не исчезает бесследно, забвения нет. Продолжается всё та же жизнь. Но в тысячу раз сложнее. Потому что теперь приходится существовать уже без своего привычного физического тела.

Ах, если бы можно было все переиграть. Никогда бы она не спрыгнула вниз вчера вечером, если бы знала, что уже следующим утром окажется в этом аду.

После того, как патологоанатом вынул внутренности, бегло осмотрел освободившуюся полость, он взялся за циркулярную пилу, и содержимое черепной коробки с отвратительным звуком упало сверху на кишки и желудок, уже лежавшие в ванночке рядом. Затем, все осмотренные органы, включая мозг, были сложены обратно в хаотичном порядке в брюшине, и не очень аккуратные швы потянулись по всему телу.

Сознание не отключалось ни на секунду, каждое движение скальпеля и все манипуляции ощущались в полную силу. И, если бы живой человек давно уже упал в обморок от таких немыслимых ужасов, то сейчас спрятаться было некуда. Приходилось только надеяться, чтобы это поскорее закончилось.

Когда врач, истязавший Марину, переместил её в соседнее помещение, она заметила, что тут на других столах тоже лежат тела. В первый раз, когда её только привезли, из-за сильного страха, она не обратила на это внимания. Их было много, выглядели как обычные умершие. Но… Марина понимала, что этот внешний вид обманчив.

Как только боль от перенесенных истязаний слегка утихла, ей удалось услышать справа от себя человеческую речь. Впервые за все время, прошедшее с прошлого вечера обращались именно к ней, а не высказывались по поводу случившегося. Голос был плаксиво испуганным и каким-то чересчур вежливо извиняющимся, что выглядело крайне неуместно и, даже, неадекватно.

– Мертвые должны вести себя тихо, слушать, когда к ним обращаются, и… не плакать. Ну, нельзя плакать…

73

Безумный тон говорящего незнакомца не на шутку испугал Марину. Во всем многообразии вдруг она ощутила всю безвыходность и драматизм ситуации, в которой оказалась по своей глупости. Паника, словно отразившись в зеркале, моментально перепрыгнула на неё, нарастая с каждой секундой.

Попытавшись посмотреть на странного человека, она уже не удивилась, что это не удается сделать привычным способом, ведь глаза закрыты, а остывшее изуродованное тело неподвижно лежит лицом к потолку. Окружающая действительность воспринималась целостно и вовсе не нуждалась в том, чтобы на неё глядели. И вообще собственный организм казался таким же, каким и был, кроме нового ощущения сильного неудобства из-за того, что часть органов не на своем привычном месте.

В целом, все оставалось прежним. Боль душевная обратилась в невыносимые физические страдания. А маленькие привычные удовольствия, какими может побаловать себя живой человек, теперь оказались совершенно недоступными. Не было ни секунды, чтобы не пожалела Марина о своем опрометчивом поступке.

Хотелось выбежать из этого жуткого полуподвального помещения на свежий воздух, забыться и ожить, проснуться в обыденной маленькой своей квартирке, уютной постели. Но сейчас была боль, страх и сумасшедший мертвец на соседнем столе.

В следующую пару секунд возникла мысль, почему с ней разговаривает только один, ведь в помещении лежали ещё несчастные. Как только она так подумала, тут же раздался задорный молодой голос, слегка с пренебрежительно-издевающимися нотками.

– Не бойтесь его, это наш банкир. Он тут дольше всех из нас, немного ослабел на голову.

Когда стало понятно, что Марина не будет отвечать на реплику, весельчак продолжил.

– Я – Митя, здесь вторую неделю уже. Там вон супруги, их с автомобильной аварии привезли, ни с кем не разговаривают. Не знаю, как зовут. В углу – Федор, бандит, скорее всего, потому что с огнестрельными ранениями. Все необщительные.

Марине захотелось спросить, почему тогда её собеседник в таком приподнятом настроении, но не стала. Тем более, что он сам тут же все объяснил.