Остров Колдунов. Часть 1. Шаги Пришествия бесплатное чтение

Глава 1

( Сезон Ветров. Риаллар, Эргалон, Риан Ал Джар.)

Джерхейну она не понравится, подумал Ройг, глядя на хрупкую изящную женщину, церемонно скользящую через зал в сопровождении четырех унылых спутников в серых бесформенных хламидах.

– А по-моему, зря аш-чи сбежал к своим чудовищам,– авторитетно заявил Вельг. – Такая утонченная красота…

– Ледышка. Блеклая и безжизненная. Каменная.

– Вот-вот, фигура как у статуэтки! Талия в две ладони! Представь себе, как она танцует перед тобой танец Пламени и медленно снимает с себя…

– Танцевать она не умеет. Только приказывать.

Вельг обиженно замолчал, продолжая жадно глазеть на удаляющуюся процессию. Никто и никогда в Наземном мире не видел женщин Острова Колдунов. Только жрецов. Ни обычных людей, ни слуг, ни детей, словно их вовсе не существовало. Не любят Теллар островитяне, ох, не любят…

Впрочем, это взаимно.

Тут его толкнули, больно наступив на ногу. Ройг огрызнулся на толстяка, но, узнав в нем главу известного эргалонского семейства, поспешно извинился, но тот, охваченный страстным желанием разглядеть что-нибудь из второго ряда, даже не заметил, что его обругали.

Тэйн с трудом сдержал ухмылку. Поглядеть на будущую супругу любимого королевского сына хотелось всем, от убеленных сединами старейшин Совета Карн до многочисленной дворцовой челяди. Воины замковой дружины, расставленные по всем переходам дворца, с трудом держали оцепление, а помпезный, напичканный коллекционными древностями Зал приемов превратился сегодня в базарную площадь. Городская дружина окружила замок тройным кольцом, но любопытные прорывались всеми правдами и неправдами. Джайт, наследный сын риалларского правителя, отвечавший за охрану посольства, панически боялся, что островитяне расценят эти вполне обычные меры предосторожности как угрозу, и что-нибудь обязательно случится – нелепое и по сути безвредное, выливающееся в политический скандал, с которых так часто начинаются войны.

Все самое плохое уже случилось, подумал Тэйн, провожая глазами Кианейт. Нет, фигурка у нее на самом деле ничего… Пышная встреча была лишь красивым представлением для безыскусной публики, жаждущей зрелищ. На самом деле посольство Небесного Острова прибыло еще накануне вечером – пыльные, потные и раздраженные, они появились в Риан Ал Джаре с восходом Ночного солнца, и городская дружина Хэллиха, сопровождавшая их от Небесного столба до столицы, вздохнула с облегчением, сдав высокомерных и вечно недовольных островитян королевской дружине. Кианейт, дочь островного жреца Кимра, отдаваемую в жены второму сыну Холгойна, короля Риаллара, торжественно проводили отдыхать после непривычно тяжелого для островитянки путешествия по земным дорогам. А после в святилище Ильфейна состоялся долгий, неприятный разговор Кимра с Далланом, старшим илларом Ильфейна, и еще несколькими особо доверенными главами центральных эргалонских святилищ. Глубокой ночью третий жрец Илбара Кимр пустился в обратный путь, заявив, что не может позволить себе задержаться в Наземном мире даже ради свадьбы дочери, и оставив от своего визита чувство досады, удивления и разочарования.

И странное поручение, которое они с Вельгом должны будут выполнить в самое ближайшее время.

– Для Холгойнов большая честь породниться с островитянами, – продолжал взволнованно шептать Вельг, не сводя восторженных глаз с Кианейт.

Конечно же, сегодня эта прелестная женщина приковала к себе взгляды всех, кому удалось прорваться в Риан Ал Джар. Истинная дочь Острова, утонченно-изящная, хрупкая и холодная. Достаточно было лишь взглянуть на ее кожу, жемчужно-белую, с тонкими серебристыми жилками на висках, с едва заметными матовыми тенями пепельного оттенка, чтобы понять ту пропасть, что лежала между Телларом – Наземным миром, и Небесным островом Агваллар. Сложная прическа пепельных волос, высокий рост и изумительно стройная фигура делали ее похожими на старинной работы вазу в окружении повседневных чашек и плошек. Она уверенно пересекла зал приемов, оставаясь совершенно равнодушной к его раритетам – она лишь скользнула по ним холодным взглядом своих выразительных миндалевидных глаз, величественно и надменно приблизилась и поклонилась риану Холгойну.

А вот у жрецов-островитян был донельзя жалкий вид. Их раздражала толпа, церемонии, необходимость произносить долгие ответные речи, часть из которых представляли собой протокольные речитативы, жрецам хотелось есть и спать, спать и домой, в привычный, уютный мирок своего острова, подальше от буйных толп дикого, вульгарного и непредсказуемого Наземного Мира.

Глядя на Кианейт, Ройг вдруг подумал, что его давно не волнует та завеса тайны, что окружает Небесный Остров. Как все мастера кэн-ли, он провел на Небесном Острове Агваллар несколько лет, и у него, как и у всех илларов, на месте воспоминаний об Острове зияла дыра – островитяне блокировали их перед возвращением в Наземный мир. Когда-то это вызывало ярость… Теперь он смирился: такова цена владения магическим искусством, без которого жизнь в Наземном мире стала бы невозможной.

А Джерхейн сбежал, услышав, что свадьба все-таки состоится. Сослался на донесения из срединного кольца, где недавно видели стаю кровавых гончих, и, как только пришло сообщение, что посольство Острова ступило в Небесный столб, во главе личной дружины рванул к Илломайну,

– Смотри, – Вельг дернул Тэйна за рукав ранда. – Даллан, кажется, зовет нас.

Похоже, церемония закончилась, поскольку на унылых физиономиях жрецов, холодном личике Кианейт и покрасневшем от напряжения лице Холгойна появилось плохо скрываемое облегчение. Холгойн поспешил отойти подальше от огромной мозаики во всю стену, изображавшей Илбара, простирающего руки над Наземным миром: все во дворце знали, что это древний следящий хэльд островитян. Даллан тем временем еще раз кивнул своим илларам, и Тэйн принялся протискиваться сквозь толпу, оставив Вельга восхищаться Кианейт.

– Холгойн с ума сошел от беспокойства, где это дьяволы небесные носят его сына, пока он сам отдувается за него перед его же будущей женкой, – сказал Даллан ядовито, не поворачивая головы, когда Тэйн очутился рядом.

Тэйн многозначительно хмыкнул.

–Джер и раньше не был в восторге от идеи женить его на агвалларской ведьме. А уж теперь…

– Возьмет наложницу, – отрезал Даллан, провожая глазами главу посольства. – Или трех.

С Джера станется, подумал Тэйн.

– Ты и Вельг… – Даллан мельком глянул на своего ученика и помощника, – вечером во время арраса не расслабляться. Вельг следит за Кианейт, ты – за жрецами. Не верю я слащавым заверениям Кимра о крепкой дружбе и династическом родстве между Наземным Миром и Небесным островом. Белоглазые что-то затеяли, нюхом чую, но что именно, понять не могу.

– А вчерашнее поручение?

–Нет, они не брешут, проблема действительно существует… Но чтобы Агваллар раскрыл все карты?

Несмотря на возраст, глава храма Ильфейна все еще оставался быстр в движениях, энергичен, насмешлив, скуп в словах и порою непредсказуем в поступках. Вчера Ройгу показалось, что островитяне Даллана побаиваются. Вот уже двадцать лет Даллан возглавлял центральное, самое богатое и самое влиятельное святилище столицы Риаллара. Никогда он никому не кланялся и при этом все двадцать лет был как никто другой близок к правящей династии Холгойнов, оставаясь первым советником при риане Эйнире. Даже сейчас, при нынешнем падении интереса к учению и недовольстве политикой Небесного Острова, Даллан ухитрился собрать в своем храме лучших из лучших – двадцать илларов, из них семеро – второй ступени посвящения. Ройг был одним их них. Среди недовольных политикой Небесного острова голос эргалонского храма Ильфейна звучал в последнее время громче и увереннее остальных.

– Особенно меня удивляет, что Кимр уехал, не дождавшись, собственно, свадьбы, – продолжил Даллан. – И посольство уберется завтра… Торопятся. Почему?

– Может быть, здешний образ жизни им непривычен и неприятен? – предположил Ройг.

– Они лишь кажутся мягкотелыми и избалованными, – отрезал глава Ильфейна. -Кроме того, дочь у Кимра одна и, по моим данным, он к ней привязан. Она неглупа, хоть и не владеет кэн-ли.

– Возможно, на Острове надеются, что смогут управлять Джерхейном. На вид он, – Тэйн усмехнулся, – простак и вояка – легкая добыча для умной жены.

Даллан рассмеялся, наконец-то повернувшись лицом к своему лучшему ученику.

– На деле вряд ли им вообще кто-то сможет управлять. Тем более женщина. Пойдем, – он кивнул на поредевшую толпу – выход из зала был почти свободен. – Передай мое поручение Вельгу, и предупреди, чтоб не пил, а то знаю я его…

В самом конце галереи они неожиданно, лицом к лицу столкнулись с Холгойном.

– Это не женщина, а кусок хрусталя, – проворчал риан, отвечая коротким кивком на приветствие Даллана и на придворный поклон Тэйна. – Уж ее родословная точно длиннее моей. Ох и намучается мой мальчик с этим подарком небес! И ведь не откажешь, – заявил он, раздраженно взмахнув руками. – Мы для них едва ли не бунтовщики. О чем вчера вы так долго говорили в храме Ильфейна? – он требовательно уставился на Ройга и тот с трудом удержался, чтобы не поежиться. – Я не могу добиться от твоего наставника внятного ответа… Что там произошло?

– Кимр обвинил илларов Наземного мира в пренебрежении устоями и утрате веры, – ответил Тэйн уклончиво и, услышав одобрительный смешок Даллана, продолжил с нарастающей уверенностью. – Боюсь, к нашим возражениям он был умышленно глух.

Риан Эйнир Холгойн бросил быстрый, недоверчивый взгляд на Даллана, но продолжать не стал – понял, что не добьется откровенности даже от верных ему илларов. Несмотря на седину и обилие глубоких морщин, никто не давал риану Эйниру Холгойну его шестидесяти шести лет, может быть, из-за резкости характера, может – благодаря насмешливо-властному выражению подвижного лица, может – из-за живых , глубоко посаженных темных глаз. Нрав у него был весьма крутой: трех сыновей он держал в железном кулаке, в особенности – старшего наследного сына Джайта. Джерхейн, второй, ненаследный сын, больше походил на мать, первую наложницу риана, младшие сын и дочь были рождены так же, как и Джайт, от первой жены. Вторая жена, которую риан взял за себя совсем недавно, первая красавица Ахтамара, еще не подарила ему ребенка, но Холгойн надеялся зачать еще одного сына, поддержку и опору в старости. А может, и не одного. Несмотря на возраст, он все еще оставался энергичным и привлекательным. В столице знали, насколько их риан далек от образца супружеской верности: в замке правителя перебывало множество мастериц танца Пламени, к которым пылкий риан никогда не оставался равнодушен.

– Утром я говорил с Джерхейном, – риан сменил тему. – Через хэльд Окно. Что-то Белар долго с ним возился, – раздражение вновь прорвалось в его голосе. – Окно дважды гасло. Простейший же хэльд…

Хэльд Окно, один из самых популярных и легких в обращении, позволял связаться с находящимся в другом месте человеком и не требовал особого мастерства, но оживить этот древний магический инструмент могли только обученные искусству кэн-ли люди.

– Белар, к сожалению, не самый опытный иллар моего храма, – парировал Даллан с улыбкой.

– Я велел ему возвращаться, и побыстрее. Горожане ждут не дождутся свадебных гуляний, в лавках все сахди раскупили, половину уже выпили за здоровье будущего наследника…– он раздраженно мотнул головой. – У него там проблема, из-за которой он не может уехать. Ты, – он окинул Ройга властным взглядом, – отправишься к Нефритовым воротам и заменишь его во главе дружины. Я хочу, чтобы в ближайшее время мой сын вернулся в Эргалон.

Тэйн покорно склонил голову.

–Да, риан. Он не уточнял, что именно произошло?

– Кто-то из дружины застрял в Илломайнском лабиринте. Поговори с ним сам. И не откладывай выезд. – кивком велев Ройгу удалиться, Эйнир Холгойн развернулся к главе храма Ильфейна. – Завтра, когда посольство будет возвращаться на Остров, я хочу, чтобы твои иллары проводили их до Небесного столба. Отправь лучших. Глаза Илбара, я не хочу дурацких происшествий на моей земле…

Оставив правителя и главу храма обсуждать тонкие политические вопросы, Тэйн отправился в галерею хэльдов, на пути ненадолго задержавшись у распахнутого окна. Эргалон, яркий и праздничный, шумный и многолюдный, вечно заполоненный торговцами со всех краев света, странствующими музыкантами и сказочниками, воришками, бандитами, путешественниками, сейчас, во время Сезона Ветров, напоминал ахтанский ковер, изобилующий сочными оттенками желтого, коричневого и красного. Деревья-атлахи еще не сбросили листву, их некогда зеленые листья свились в огненно-рыжие кудряшки, отчего пышные кроны стали похожи на очаровательную женскую головку. Если ветры с севера будут не слишком свирепы, они простоят так до Пробуждения Илбара, первого теплого сезона. Раскидистые раады, ветви которых гнулись под тяжестью спелых плодов огненно-оранжевого цвета, тоже не сбрасывали в холода свою сине-зеленую листву – они опадут только перед самым цветением, и сразу же покроются, словно снегом, крохотными белыми бутонами. К Рождению Илбара, празднику, с которого начнется новый год, опавшие листья раад сгребут в кучи и зажгут высокие костры, приветствуя приход тепла и милость самого могущественного из богов.

Хорошо бы успеть выполнить поручение Острова и вернуться до весны, подумал Тэйн невесело. Не хотелось бы встречать Рождение на чужбине, плохая это примета. Хорошо бы остаться там, в горах Илломайнского хребта, вместе с дружиной, вдалеке от лживых улыбок, высперенных церемоний и бестолковой суеты, и не ездить никуда с загадочным, туманным делом. Хорошо бы понять, что именно за ним скрывается, потому что наставник прав – пафосное выступление Кимра на вчерашнем совете – всего лишь дымовая завеса, скрывающая нечто важное. И никогда островитяне не скажут правды, не в их это интересах.

Тэйн Ройг попал на Остров еще в юности, сразу после смерти отца, благодаря дяде, илону маленького поселения на юго-восточном склоне Илломайна, где Тэйн родился. В детских мечтах Ройга не было места древнему учению о силах, он предпочел бы стать воином, как и его отец, как дед и прадед, как многие поколения Ройгов, принадлежавших к карне Хэллиха – касте профессиональных воинов, чьи услуги часто требовались в таких вот маленьких городках для того, чтобы поддерживать порядок и охранять от выбиравшихся из пещер Илломайнского хребта странных тварей.

Считалось, что только на Небесном острове Агваллар сохранились все четыре составляющие древнего магического учения, называемого Кэлленаром – хэльды, ка-эль, Круги Власти и тексты Откровений, именно поэтому обучиться искусству кэн-ли можно было только там. Островитяне учили и инициировали новых адептов за значительную плату, вносимую за будущих илонов и илларов святилищами или магистратами, а напоследок – загадочным образом убирали воспоминания о самом острове, о быте и особенностях его внутреннего устройства. Илоны – первая ступень мастерства, проводили службы в храмах, инициировали для жителей Теллара простейшие хэльды и учили детей грамоте; илларов обучали управлять всеми известными элементами кэн-ли с помощью магического языка – урда. Те и другие пользовались на Телларе особым уважением – от них зависело благоденствие всего Наземного мира.

Тэйн Ройг давно не жалел о том, как все сложилось. Не так уж и плоха была судьба иллара на Телларе. Пожалуй, она была лучше многих других… Исключение составлял только меч, владеть которым его учили с детства и который до сих пор не давал ему покоя. Став учеником Острова, ему пришлось полностью прекратить тренировки – мастерам кэн-ли запрещалось брать в руки оружие. Считалось, что сама суть древней магии не терпит насилия, что любая попытка использовать оружие отнимет у последователя Кэлленара его могущество. Илоны и иллары не должны причинять вред людям, поскольку сила и знания даны им для других целей. Здесь, на Телларе, можно было не опасаться за свою жизнь – все мастера кэн-ли, и старшие, и младшие, были святы, даже уличные грабители не покушались на служителей старинного культа.

В галерее хэльдов Риан Ал Джара было двадцать пять хэльдов, но современные иллары умели использовать лишь восемь. Может быть, знания утрачивались, а может, жрецы Небесного острова умышленно ограничивали умения адептов Наземного мира. Собственные же знания теллариан о Кэлленаре, о Небесном острове, да и о происхождении самого Теллара были скудны и отрывочны, несмотря на все попытки ученых Наземного мира создать целостную непротиворечивую картину. Никто не знал, как и когда над Телларом возникло странное небесное образование в виде острова, почему именно там сохранились наиболее полные знания о мире, учение о силах, которое называли Кэлленаром, и какая из земель возникла раньше – наземный Теллар или небесный Агваллар. Может быть, на Острове и знали об этом, но предпочитали хранить молчание.

Остановившись перед хэльдом Окно Ройг нарисовал в воздухе урд-знак, влил в него каплю личного Огня жизни и направил тонкую ниточку воли к хэльду, мысленно добавив к нему еще три символа. Ему, иллару второй ступени, не требовались все двенадцать канонических урд-знаков, чтобы оживить этот легкий в работе хэльд, имевшийся во всех публичных местах, в частных домах, общественных галереях хэльдов и даже на перекрестках дорог. Голубая, обрамленная черным камнем поверхность хэльда быстро ожила, показав ему знакомую нефритово-зеленую арку в скалах – вход в Илломайнский лабиринт. Неподалеку от ворот был разбит походный лагерь. Командир отряда сидел недалеко от костра, без сапог, задумчиво разглядывая зазубренное лезвие меча.

– Что, приехала уже? – буркнул Джерхейн вместо приветствия. – Ну и как она тебе?

– Маленькая изящная льдинка, – хмыкнул Тэйн, – которой приказали доносить обо всем, что попадется на глаза. Отец приказал передать тебе, чтобы ты срочно возвращался. Он хочет покончить с этим делом побыстрее.

Джерхейн оглянулся на вход в лабиринт.

–Мы перебили кучу нечисти.

–Отсюда и раньше выползало… всякое, – парировал Тэйн, игнорируя его раздражение.

–Всякое, да не такое! Это даже не зверье. Мутанты. У меня двое тяжело раненых в отряде, и третий потерялся в лабиринте.

–Риан велел мне заменить тебя, – терпеливо продолжил Тэйн. – Боюсь, я не могу ослушаться его приказа.

– Да уж, – пробормотал ненаследный аш-чи. – Его ослушаешься…

– Кто потерялся?

–Ясмин, ты хорошо его знаешь. Попробуй отыскать его прямо сейчас, пока не поздно, может, будут хоть какие-нибудь ориентиры. А то я уже дважды тыкался вслепую. Как быстро ты приедешь?

– Отправлюсь, как только начнет светать, – заверил его Ройг. – Даллан велел присутствовать на аррасе, последить за гостями и за твоей нареченной.

– Не доверяет?

– А ты бы доверял? – и, увидев перекошенное лицо Джерхейна, добавил. – Подожди, я прямо сейчас попробую поискать Ясмина.

Ройг погасил Окно и ненадолго сосредоточился, вспомная Ясмина. Затем потянулся к хэльду, инициируя его повторно, но голубая поверхность вспыхнула ярко-алым и неожиданно почернела. Недовольно поморщившись, он попробовал снова, но темная поверхность упорно сопротивлялась оживлению. Странно… пришлось тщательно вывести в воздухе все положенные символы урда и влить в цепочку гораздо больше Огня Жизни, на пару мгновений сделав ее видимой. Языки пламени заплясали внутри холодного гладкого камня, дохнуло жаром и зловонием, потом все неожиданно исчезло, показав опешившему Ройгу картину огненно-оранжевой реки, похожей на поток раскаленной лавы, разветвлявшейся на множество мелких ручейков.

Тэйн сосредоточился на одном из них, и картина, подчиняясь его мысленному усилию, стала сдвигаться в сторону. Ручеек исчез в камне, потом вынырнул на поверхность в каком-то непроницаемо темном месте, мрак которого рассеивало только свечение огненных частиц, облаком идущих от ручья. Лавовый ручей неожиданно окончился маленьким озерцом, над которым нависала бесформенная громада камня. Там, на обрывистом берегу озерца, пытаясь дотянуться до блестящей поверхности, лежал Ясмин, целый и невредимый. Тэйн позвал его, но тот не откликнулся. Ройг коснулся поверхности браслетом-усилителем – безрезультатно. Дружинник продолжил свои попытки дотянуться до ручья, и в итоге смог зачерпнуть немного блестящей жидкости, лизнул раз, другой, отряхнул руки, встал и шагнул куда-то в темноту. Тэйн пытался удержать изображение, но оно снова полыхнуло огненной вспышкой и погасло.

Озадаченный Тэйн отступил назад на несколько шагов от поверхности хэльда и расслабил кисти рук. Каждому из илларов кэн-ли давалось по-разному. Ройг чувствовал потоки энергии кончиками пальцев, отчего они иногда немели под конец работы. Подождав, пока онемение пройдет, он встряхнул кистями и снова вызвал Джерхейна. Аш-чи по-прежнему сидел у костра, с мрачным видом разглядывая свой клинок. Когда перед ним в пространстве вспыхнул тусклый овал Окна, явив объемное изображение друга, на его лице появилось слабое подобие облегчения.

– Там нигде нет поблизости ручья, похожего на поток лавы?

Джерхейн цветисто выругался, помянув небесных дьяволов и адовы облака.

– Райд описывал что-то похожее, но я решил, что у него бред от потери крови. Ты видел Ясмина?

Тэйн кивнул.

– Жив и даже не ранен. Находится около озерца, наполненного густой блестящей жидкостью.

– А, дьяволы небесные, даже если Райд мне объяснит, как добраться, мы не дойдем, потому что Сэллер тоже вышел из игры, – Джерхейн взлохматил и без того растрепанную копну огненно-рыжих волос и оглянулся в сторону лагеря. Оба иллара, сопровождавшие его отряд, выбыли из строя, а соваться в Илломайнский лабиринт без мастеров кэн-ли представлялось ему извращенным способом самоубийства.

– У тебя тут свадьба, – напомнил ему Ройг. – Заберешь раненых, а Ясмина я уж сам как-нибудь найду.

–Скажи отцу, я выеду не раньше, чем дождусь тебя. Я своих людей без опытного командира не брошу, тем более здесь, в этом дьявольском месте.

Глава 2

(Святилище Ильфейна, Эргалон)

Праздничный обед в честь прибытия Агвалларского посольства – аррас – начинался со второй стражи Ночного солнца, и Ройг подумал, что еще успеет на вечернюю службу в родном святилище, которую служили ровно по восходу Ночного солнца. Ему требовалось переговорить с Далланом с глазу на глаз и собраться в дорогу, чтобы сразу же после арраса выехать к Нефритовым воротам. Времени хватало – замок был связан со святилищем напрямую, с помощью пещерных галерей. Выстроенный на южном склоне Илломайнского хребта, королевский замок Риан Ал Джар возвышался над столицей монументальной громадой. Часть его врезалась в склоны Джар Ил, и множество подсобных замковых помещений, так же, как и замковая галерея хэльдов, располагались внутри горы. С древности Риан Ал Джар был тесно связан с храмом Ильфейна сложным лабиринтом переходов, выдолбленных внутри скалы. Для ученых Ильфейна эти лабиринты представляли величайший интерес и непреходящую головную боль: назначение доброй половины старых хэльдов было давно утрачено, проводить над ними эксперименты считалось рискованным из-за близости к королевскому дворцу, поэтому большинство лабиринтов и внутренних залов скальной части перегородили и завалили камнями. Впрочем, туда и так никто не совался, слишком уж много жутких легенд ходило о загадочном наследии прошлых эпох.

Но иллары Ильфейна активно использовали пещерные коридоры. На стенах вдоль основного пути висели шары хэльда Свеча, зажигаемые знаком Небесного огня, и Ройгу, с его второй ступенью хватало одного жеста, чтобы осветить проход. Он часто им пользовался, потому что проводил в королевском замке немало времени, как вместе с Джерхейном, так и по делам святилища. Не чуждался он и придворных развлечений. Привлекательная внешность – темноволосый, кареглазый, смуглокожий, высокий и статный, он нравился женщинам. Танцовщицы Койе редко отказывали илларам, надеясь на постоянство и будущий удачный союз, и пещерная галерея часто выручала его, когда после бурно проведенной ночи требовалось успеть из дворца к утренней службе в родное святилище.

Если верить Божественному канону, именно Ильфейн научил людей находить руды, лить металл и составлять сплавы, обрабатывать камень, изготавливать предметы домашнего обихода и ковать оружие, а потому именно здесь, в храме Ильфейна, были сосредоточены все секреты мастерства Карны Металла и Карны Огня. Сюда стекалась информация о богатствах недр, хранились секреты и технологии сплавов, собирались артефакты Кэлленара, связанные с разведкой недр. Люди верили, что даже сейчас Ильфейн не остается равнодушным к мастерству, иногда появляясь во плоти и помогая мастерам своей силой и добрым советом, подбадривая и поощряя терпение и трудолюбие.

Каждому храму на Телларе покровительствовало свое божество. Всего в пантеоне богов Наземного мира и Небесного острова их насчитывалось девять: старшим считался бог света Илбар, Хэллиху подвластен огонь, а значит, и война, Феоллон ведал течением времени и мудростью, Ильфейн владел недрами и их сокровищами, Фиал считалась богиней плодородия, Тармил – покровительницей домашнего очага, Мейр властвовал над водами, Келар – над лесами, степями и живностью, Койе – над ночью, тьмой и чувственной любовью. Испокон веков храмы были не только средоточием веры, но и науки, ремесла и мастерства. Здесь обучали молодежь, собирали и накапливали знания, вели архивы, управляли карнами и цехами.

Ройг застал Даллана в рабочем кабинете, за составлением речи для выступления на грядущем совете храмов. Выслушав его рассказ, глава святилища озадаченно отложил перо.

– Огненная река… Озеро кипящей грязи, – пробормотал он. – Лахлайд… Где-то я читал про огненную реку под Илломайном, – и, видя попытку своего ученика сдержать ироничную улыбку, пояснил. – Нет, не в «Истории богов и людей Наземного мира». Где-то в отчетах горнодобытчиков, причем очень старых.

Тэйн все-таки усмехнулся. В Лахлайде, подземном озере кипящей грязи, по легендам обитал один из самых загадочных богов телларианского пантеона – бог времени Феоллон. Он вершил суд над душами умерших, отправляя достойных отдыхать до следующего воплощения в алмазные чертоги, и погружая недостойных в озеро кипящей грязи. Фигурировало раскаленное озеро и в многочисленных сказаниях о конце света, которых по Теллару во все времена ходило великое множество.

– Судя по поведению Ясмина, она не только не кипящая, но и вполне съедобная… интересно, какого дьявола он тащит в рот всякую гадость…– Даллан остановил внимательный взгляд на Ройге. – Не задерживайся там. И не рискуй, ты нужен здесь и сейчас. Поручение Острова – помнишь про него? В свете последних событий мне не хочется тянуть с исполнением.

– Джер жаловался на тварей, – напомнил Ройг. – В этом году их особенно много.

– Твари, – Даллан встал, прошелся по кабинету – маленькой и темной комнатушке, заваленной книгами, свитками, ка-эль – приспособлениями для магического воздействия, образцами минералов и подробными картами горных районов, выполненными на специальных кожах. – Что-то много их стало в последнее время. Да и хэльды… Отказы и впрямь участились, причем традиционный ремонт не помогает. Я связался с главами остальных святилищ, они подтвердили, что испытывают те же трудности. Пока отказов мало, но боюсь, что островитяне могут оказаться правы. Знают они гораздо больше нас.

Тэйн подобрал с пола и повертел в руках тоненькую трубочку, покрытую вязью знаков урда – ка-эль, с помощью которой горнодобытчики обнаруживали железную руду.

– Островитяне убеждали нас, что отказы хэльдов связаны с недостатком веры, – задумчиво произнес он, глядя на изящные узоры ка-эль. – Недостатком уважения к святыням, – он аккуратно положил артефакт на полку с подобными ему предметами. – Я не вижу связи между таким абстрактным понятием, как вера, и конкретными прожорливыми гадами, плодящимися где-то в недрах Илломайна. Лето в том году было жарким, предыдущая зима – мягкой, не передохли вовремя, вот и плодятся.

Даллан покачал головой.

– Кэлленар – древнее, сложное учение, а мы знаем о нем дьявольски мало. У нас нет Свода Откровений, чтобы самостоятельно продвинуться в изучении искусства, уменьшить наше вынужденное невежество. Что мы знаем об угрозах, тайных и явных, которые могут скрываться за подчас обыденными событиями? Обеспокоенность островитян выглядит истеричной, но не надуманной.

– Нас и самих немного, – буркнул Тэйн. – И становится все меньше, спасибо высокомерию и жадности Агваллара. Что еще можно противопоставить…

Закончить фразу он не успел, прерванный стуком в дверь. Вельг, коротко поклонившись Даллану, отыскал Ройга глазами и нетерпеливо спросил:

– Ты действительно уезжаешь к пещерам? Как же поручение Острова? Нам приказали отправляться немедленно…

Резким жестом Даллан прервал его.

– Кимр подождет. Что бы ни случилось в Наземном мире, я не позволю Острову Колдунов командовать в моем собственном храме. Кстати, не советую вам обоим пренебрегать сегодняшней службой, – усмехнулся он, глядя на Вельга с добродушным прищуром, – свадьба свадьбой, а канон – каноном.

Ритуалы, посвященные Ильфейну, велись в отдельно стоящем храме – Куполе служб; жилые и рабочие помещения располагались рядом. Здесь, под Куполом, было торжественно и красиво, в воздухе витал аромат священного дерева дейд, рощица которого окружала святилище. Стены овального зала, увенчанного массивным куполом, украшала мозаика на темы Божественного Канона, статуи богов прятались в нишах, свод купола, покрытый каменной резьбой, наполнялся звучными голосами илонов, сопровождаемых хором. Мозаичное изображение Ильфейна, несмотря на свою древность, до сих пор не утратило ярких красок. В чаши, размещенные вдоль стен, наливали смеси ароматических масел, пары которых делали воздух святилища целебным. Секрет смеси был у каждого святилища свой: утром запахи приносили бодрость и энергию, вечером – покой и умиротворение. На собственном опыте Тэйн знал, что первый утренний ритуал великолепно излечивает от похмелья, в особенности, если использовать тот состав масел, что делают иллары Хэллиха; службы в храме Тармил хороши для исцеления простуды, а уж если навестить вечером святилище богини Койе, выносливость и усердие, столь необходимое для производства наследников, будут гарантированы на всю ночь.

Сегодня, по вине зарядившего с восходом Ночного солнца холодного дождя, народу под Куполом оказалось немного. Тэйн, поискав Вельга и не обнаружив его, несмотря на намек главы святилища, протиснулся в первые ряды, вслушиваясь в оттенки хорошо знакомого пения илонов, в привычный ритм тунда и нежные переливы аэрии. Мысли все время возвращались к тому, что он увидел в хэльде Окно, и к самому хэльду. Откуда взялось это странное озеро прямо у них под боком? Конечно, существовала легенда о Феоллоне, боге времени, обитающем в Лахлайде – озере кипящей грязи, но одно дело – легенды, а другое – научные знания… Исследователи Ильфейна, знающие Илломайн как свои пять пальцев, никогда и ничего не упоминали об озере под горой. Более того, он и сам никогда не натыкался ни на что подобное, ни в архивах, ни в реальной жизни. Может быть, именно озеро виновато в активизации обитающих в Джар Илломайн тварей; если так, то оно представляет реальную угрозу для Срединного кольца, чьи маленькие городки периодически страдали от нашествия агрессивных и безмозглых существ.

Он заметил, что служба закончилась, только когда немногочисленные ее посетители стали расходиться. Времени до начала арраса оставалось немного, и Ройг почти бегом добрался до своей маленькой каморки, чтобы сменить привычный илларский ранд на более подходящий случаю короткий камзол. Погода, к сожалению, испортилась окончательно – мелкая морось сыпалась с неба, подобно плохо перетертому жерновами интару, не обещая ничего хорошего, кроме затяжной сырости, грозящей раньше времени перейти в колючие кристаллики льда. Небесный Остров был частично скрыт мутными серыми облаками, его яркие бордовые пятна с лиловыми и золотыми разводами иногда проглядывали сквозь прорехи облачного покрывала. Уже давно стемнело, и лишь тусклый свет ночного солнца, да редкие хэльды-фонари рассеивали густые сиреневые сумерки.

Тэйн спускался вниз по узкой извилистой улочке старого мастерового квартала, глядя на опустевшие улицы Эргалона, различимые отсюда светлыми пятнами выбеленных домиков, прилегающих один к другому, очень старых, подчас старее тех, что стояли в центре столицы. На их фоне резко выделялись высокие островерхие крыши святилища Илбара и холодный стальной блеск храма Хэллиха, похожего на трехгранный клинок. Из сада, окружавшего святилище Илбара, выскользнула знакомая плотная фигура в черном с серебряной отделкой ранде. Ах вот куда вместо службы смылся Вельг… Ему-то после арраса не нужно никуда торопиться, можно и в замке остаться, благо вина там сегодня будет литься немерено, да и танцовщицы наверняка превзойдут самих себя, назло островитянам, не одобрявшим обожествление Койе в танце. Тэйн неслышно нагнал друга и, хлопнув по спине, с легким злорадством наблюдал, как на его круглой добродушной физиономии испуг сменяется облегчением. Вот уж зря это он… Никто и никогда в Эргалоне не посмеет причинить вред иллару.

– Что ты думаешь об этом странном браке? – Вельг, в предвкушении арраса, был оживлен и разговорчив. – По-моему, эта попытка Холгойнов сохранить хорошие отношения с Агвалларом может очень дорого нам стоить. Джерхейн не слишком рад этому альянсу. Что, если они не найдут взаимопонимания?

– Крайности часто сходятся, – ответил Тэйн, не желая продолжать скользкую тему. Уж он-то хорошо знал, н а с к о л ь к о Джерхейн не желал этого брака.

– Не понимаю Кимра. Слишком легко он жертвует собственной дочерью. Островитяне не привыкли к прямым солнечным лучам, к жаркой погоде, к острой еде…

– Если уж жертвовать дочерью ради политического спокойствия, то лучше правящей династии Холгойнов не сыскать, – бросил Ройг раздраженно. – Кроме того, почему ты уверен, что на Острове не бывает жары?

– Я ничего подобного не помню.

– И я не помню. Никто не помнит. Нам стерли воспоминания.

Вельг покачал головой.

– Посмотри на них, они же все бледные, как привидения. Откуда там взяться солнцу? Кроме того, мне интуитивно кажется…

Тэйн ускорил шаг, раздраженно слушая болтовню Вельга и не перебивая его, чтобы не втягиваться в давно опостылевшие ему разговоры об Острове. Вельг был старше его на пару лет, правом стоять в Круге Власти не обладал, родом был из обеспеченной семьи карны Ключа – потомственных торговцев, но не из Эргалона, а из Эркойта, большого и процветающего города на западной оконечности Риаллара. Ройг хорошо понимал, почему, выбирая исполнителей поручения, островитяне остановились именно на нем: Вельг был гибок, хитер и увертлив – пожалуй, даже чересчур для иллара.

К началу арраса они опоздали. Даллана не было, зато присутствовали почти все главы влиятельных семей Эргалона, главы карн, святилищ, ну и, конечно же, посольство Острова, включая гостей и невесту. Торжественные речи и благодарности чередовались с тостами за здоровье молодых и пожеланиями супружеского счастья, долголетия и обильного потомства, восславлялся союз могущественной державы и всесильного Острова, возносились хвалы мудрости богам и обеты верности и взаимопомощи. Гости и хозяева, размякнув от искристого сахди и обильных закусок, возлежали на мягких диванах, кушанья разносили юные, одетые в яркие шелковые хитоны девушки. Когда поток дипломатического словоблудия иссяк, в зале появились замковые танцовщицы. Самые красивые девушки Эргалона посвящали себя этому сложному и волнующему искусству – искусству танца Пламени, танца Койе. Под звуки эвтана и унду, закутанные в шелковые хитоны танцовщицы постепенно сбрасывали одежду, оказываясь под конец полностью обнаженными.

Тэйн, выбравший удачное место для наблюдения и за Кианейт, и за танцовщицами, осторожно скосил глаза на островитян. Главы посольства уже не было в зале, он удачно ускользнул, остальные оставались на удивление равнодушными к происходящему. То ли пресытились, подумалось Ройгу с отвращением, то ли женщины их вообще не волновали. Здесь, на западе, в Риалларе и Ахтане, весьма трепетно относились к женской красоте и мужской силе, ставя искусство любви на один уровень со всеми прочими. Чувственная любовь – пламя Койе, и любовь духовная – нежность Тармил – считались божественными дарами, отвергать которые было святотатством.

Тэйн Ройг богов чтил, поэтому, поморщившись от кислых и бледных физиономий, он предпочел смотреть на танцовщиц. На середине танца он заметил, как исчез еще один островитянин, а следом за ним и Холгойн. Кианейт, расположившаяся на диване рядом с Джайтом, смущенно улыбалась, бледные щеки окрасились румянцем под гневными, ревнивыми взглядами супруги Джайта. Вельг увлеченно болтал с кем-то из отпрысков эргалонской знати, симпатичная девочка в огненно-алом хитоне подливала им обоим сахди, ловко уворачиваясь от рук, то и дело скользивших по хитону.

Танец закончился, девушки ушли, снова завернувшись в шелк, последовала очередная перемена блюд и вин, снова поднялись кубки, полились торжественные речи. Затем ритм тунда участился, начался новый, более волнующий и откровенный танец. Джайт и Кианейт переговаривались, островитянка больше не казалась смущенной, она что-то увлеченно рассказывала будущему наследнику, а Иллира, его жена, демонстративно отвлеклась на молодого иллара Койе, так вовремя подсевшего к ней, чтобы остудить беспричинный гнев. Джайт, несмотря на ее вздорный характер, был ей верен и до сих пор не взял в дом ни одной наложницы.

Аррас тек своим чередом, Ройг ловил обрывки разговоров, самые обыденные, о ценах на интар и райяс (все растут, подлые, а ведь урожай-то собрали неплохой!), о достоинствах сахди (уродила прошлым летом лоза, давно такого букета не пробовали), о последнем пограничном инциденте на ахтанской границе (два ахтанских аррита сожрали траву на риалларской полосе, не совсем трезвый лучник пытался отпугнуть их, да не попал, вернее попал, да не туда… Ахтамар прислал ноту протеста), о безобразном скандале в одном из влиятельных семейств города (дочь младшая, любимая, сбежала с воином эргалонской дружины, позор для уважаемого семейства), и удивлялся странному чувству тревоги, не отпускающему его с того самого момента, как он вошел в полный праздничной толпы зал.

Он еще раз внимательно оглядел присутствующих. Нашел глазами Вельга – тот счастливо улыбался в компании двух хорошеньких девушек, недавно танцевавших на возвышении. Порозовевшие островитяне блестящими глазами следили за танцовщицами. Кувшины сахди быстро пустели, Иллира улыбалась, пока иллар Койе, красивый молодой мужчина в скромном, но безукоризненно сидящем ранде с искусной вышивкой, что-то шептал ей на ухо, Джайт уговаривал Кианейт попробовать какое-то местное блюдо… Возможно, чувство тревоги относилось совсем к другим событиям: Ройг помнил, что для Ясмина, заплутавшего в илломайнском лабиринте, и двух раненых время течет совсем не так, как для него.

Девушки закончили очередной танец, замерли на несколько вздохов в ослепительной наготе, и, почти мгновенно завернувшись в полупрозрачный шелк, присоединились к гостям. Красавица Нейла, слывшая среди танцовщиц гордячкой и недотрогой, подсела к нему, взяла из его рук пустой бокал, налила сахди, и с обольстительной улыбкой протянула обратно. Обменявшись с ней несколькими ничего не значащими фразами, Ройг решил вернуться в святилище, сообщить Даллану свои впечатления, выспаться перед дорогой и выехать пораньше.

Ни с кем не прощаясь, он покинул аррас, торопливо добрался до скальной части замка, поднялся по узкой и крутой, выдолбленной в камне лестнице, нашел начало тоннеля, ведущего в храм Ильфейна. В сумрачной тишине неожиданно для себя он уловил торопливые шаги, глухим эхом разносившиеся по пустынным залам. Отступив вглубь тоннеля, Ройг поспешно погасил вспыхнувшие было светильники и затаился в ожидании. Поступь путника казалась легкой, ритмичной, шелестящей – явно женской. Урдом усилив зрение и слух, он уловил ее взволнованное дыхание: она остановилась в пустынном зале с крохотными окнами-бойницами, через которые лился тусклый свет ночного солнца, и ждала, нервно озираясь по сторонам. Он тоже замер в ожидании, пытаясь разглядеть ее и одновременно опасаясь выдать себя дыханием. В нетерпении она повернулась боком, тусклый свет на несколько мгновений осветил ее лицо и фигуру, и Ройг с трудом удержал возглас удивления: он не мог не узнать это красивое лицо с тонкими чертами, эти серые надменные глаза и изящество древней вазы. Кианейт – здесь? Зачем? Что происходит?

Неожиданно старая каменная кладка недалеко от того места, где прятался Ройг, мягко и бесшумно сдвинулась, как хорошо смазанная и часто используемая дверь. В узкий проем протиснулся худощавый высокий мужчина, с ног до головы закутанный в плотный кожаный плащ. Было что-то настораживающее, неестественное в его облике, в резких движениях, в стремительной, но мягкой походке. Эманации гостя напоминали человеческие, но к ним примешивалось нечто чуждое. Утонченное восприятие кэн-ли нарисовало Тэйну демонический облик, и в какой-то момент он уже решил броситься на помощь Кианейт, испугавшись, что девушку собираются похитить, но опять вспомнил, что именно она пришла сюда первая и явно ждала своего странного гостя.

Мгновение первой встречи скрыл взмах плаща. Их шепот был гулким и неразборчивым, они явно о чем-то спорили, перебивая друг друга и обрывая фразы. Ройг отчетливо уловил слово «нет», «рано», «не могу» и «подожди», многократно повторенное девушкой. «Мне нужно возвращаться», – в конце концов заявила она, и ее странный собеседник отступил назад и низко поклонился, поцеловав край ее платья. Она вздохнула, погладила его по голове, скрытой капюшоном, повернулась и ушла. Ее собеседник какое-то время стоял неподвижно, потом, решительно взмахнув полами плаща, будто крыльями, так же неслышно и осторожно направился к проему в стене, скользнул за дверь, которая за несколько мгновений бесшумно стала на место.

Ройг выждал достаточно, чтобы, по его расчетам, Кианейт успела дойти до залов арраса, и следом за ней вернулся в замок. Надо было оторвать Вельга от удовольствий, если он еще окончательно не напился, и отправить в святилище за Далланом, а самому попытаться убедить расслабившегося Джайта отдать приказ обыскать замок и усилить караулы. Уже почти добравшись до залов арраса, он свернул в уборную. В просторном помещении на мозаичном полу, в центре которого журчал фонтан, в глаза сразу же бросилась изломанная фигура в сером одеянии. Узнав главу посольства Небесного острова, Тэйн бросился к нему в надежде, что еще можно чем-то помочь, но обостренные с помощью кэн-ли чувства сразу же подсказали, что островитянин мертв. На левой руке и на горле отчетливо виднелись аккуратные следы то ли когтей, то ли зубов – круглые дырочки с запекшейся кровью. Кожа вокруг них почернела.

Старательно сохраняя на лице выражение холодного спокойствия, Ройг вышел из уборной с острым осознанием, что выспаться сегодня ему так и не удастся.

Глава 3

(Эргалон, Храм Ильфейна, два дня назад)

– Вы утратили веру!

– В чем это выражается? – Даллан, в отличие от Рейна, главы храма Хэллиха, прекрасно владел собой и реагировал на гневные выпады Кимра с ироничным спокойствием.

– Жрецы Кэлленара – это люди с чистым сердцем и ясным разумом, – с пафосом заявил островитянин, проигнорировав усмешки на лицах своих слушателей. – А вы… Вы делите власть, манипулируя правителями и вмешиваясь в политику. Вы уподобились ростовщикам, копя золото и гонясь за выгодой.

–Разве мастерам кэн-ли предписано блюсти бедность? – фыркнул Кирин. – Благосостояние святилищ ничем не противоречит учению, более того, оно позволяет вести самостоятельные исследования и тем самым повышать его престиж.

Кимр выпрямился во весь свой немалый рост и демонстративно ткнул пальцем в главу святилища Илбара.

–Знаешь ли ты, Кирин, что лучшие дельцы Майра – это иллары Илбара, а их святилище в Каррее скоро превратится в банк? Знаешь, ведь так? И не ты ли этому способствовал? Я могу назвать размер золотого резерва твоего святилища с точностью до последней монеты! Ты ведь не собираешься это отрицать?

Глава храма Илбара хищно сощурился, переглянувшись с Далланом, который сделал ему знак помалкивать.

– Вы погрязли в разврате! – продолжил Кимр все с тем же раздражением, которое уже не казалось наигранным. – Риалларские иллары Койе – смазливые мальчики, которые развращают девиц своими россказнями о темном лике Богини, и не только россказнями! А эти ваши танцы? Еще в прошлом столетии иллары блюли чистоту и невинность, а теперь вы позволили им заводить семьи! Да если бы только семьи! Хочешь я расскажу тебе, Даллан, сколько наложниц перебывало у тебя до того, как ты решил остановиться на последней?

Даллан неожиданно рассмеялся.

– Не знал, что в моей спальне установлен хэльд Окно. Подглядываете? Что, по-другому уже не заводит?

Кимр успешно проигнорировал оскорбительное замечание.

– А ты? Знаешь ли ты, Рейн, что иллары Хэллиха в Ахтане вовсю осваивают боевые искусства? Пока это только рукопашный бой, но еще немного, и они возьмут в руки оружие. И что тогда? Что случится тогда? – агвалларец обвел их торжествующим взглядом, словно ждал покаяния, но никто из собравшихся здесь глав святилищ Эргалона не торопился падать на колени и просить прощения.

– Видимо, Остров осведомлен о последствиях лучше нас, – Кирин нарочно перебил Рейна, с губ которого уже почти сорвался резкий ответ. – Мы ждем, светлейший. Просвети нас.

– Искусство не терпит грязных рук и корыстных помыслов, – все тем же тоном продолжил Кимр. – Сначала откажут хэльды… Они уже отказывают, не так ли?

– Разве только у нас? – парировал Даллан. – Раз уж ты заговорил…

– Да, Майр и Ахтан не избежали этой напасти, – нехотя подтвердил Кимр. – Падение нравов зашло там слишком далеко. Что вы станете делать, когда откажут, а затем и рассыплются в прах все до единого хэльды, вплоть до самых необходимых, без которых вы не сможете жить? Тепло, Свеча, Окно, Ворота, Исцеление? А если потом откажут круги Власти – малые колодцы силы?

– Значит, потом Круги, – констатировал Даллан без иронии. – Оставим гневные речи и беспочвенные обвинения. Объясни внятно, что происходит?

– Вы оскверняете учение, – голос Кимра, и без того высокий, чуть не сорвался на визг. – Вы руководствуетесь сиюминутной выгодой, и тем самым ведете мир к гибели, – бледный, высокий, худой жрец с льдистыми глазами, в которых светилось бешенство, зашелся в приступе ярости. – Вы сами приближаете момент своей смерти!

Главы земных храмов, которым изрядно надоело все это пафосное пустословие, недовольно зашептались, но Даллан терпеливо пропустил очередной истерический выпад жреца мимо ушей.

– Так в чем же причина отказа хэльдов? – повторил он терпеливо, как маленькому ребенку, сделав успокаивающий знак снова вспыхнувшему от возмущения Рейну.

– Дьяволы небесные, да я только что назвал ее и многократно повторил, – Кимр опять сорвался на крик. Даллан с Кирином переглянулись, начиная всерьез беспокоиться за рассудок островного жреца. – Уважение к Кэлленару падает с каждым годом, а иллары превращаются в дельцов от искусства. Вам больше нет дела до своего предназначения. Вас интересует только мир плоти – власть, деньги, удовольствия! Неудивительно, что инструменты, в основе которых лежит вера, отказываются вам служить!

–Все это эмоции, – вздохнул Даллан с разочарованием, и на его лице явственно проступила досада. – Значит, вы сами не знаете, что происходит. Жаль… Мы надеялись, что хотя бы жрецы Острова имеют об этом представление.

– Знаем, – возмутился Кимр, но уже спокойнее. – Знаем и последствия. Знаем и как этого избежать.

– Значит, процесс можно остановить? – Даллан пристально следил за реакцией островитянина.

– Можно, – ворчливо ответил Кимр. – Но ситуация может ухудшиться, если мы не поторопимся. Есть один старый и сложный способ. Он описан в одной из книг Откровений – Арта Сач Сал. Собственно, именно из-за этого я сюда и приехал. Несмотря на ваше отступничество…

– Не надо начинать все сначала, – хрипло перебил его Рейн.

– Насколько мне помнится, Арта Сач Сал не входит в основной Свод и была написана позже, – вставил Кирин. – Можно ли ей доверять?

Кимр не ответил. Смотрел он только на Даллана.

–Требуется провести один старый и редко используемый ритуал, для которого необходимы уникальные ка-эль. Их всего пять. Потребуются все, – продолжил Кимр, брезгливо оглянувшись на главу святилища Хэллиха. – Выглядят они как кристаллы со знаком урда внутри. Знаки разные. Раньше все пять хранились на Острове, но… – тут он поморщился, не желая делиться деталями, – теперь они разбросаны по Наземному миру. Кроме одного. Остальные – в Ахтане, Майре и два в Ард Элларе. Мы нашли владельцев. Твои иллары, Даллан, должны собрать их – тайно и максимально быстро. Я сам выбрал исполнителей – вот этих двоих, присутствующих на нашем совете. Когда все пять ка-эль будут в ваших руках, кто-то из жрецов спустится сюда и очистит Наземный мир от ереси и скверны. Вашей платой будет повиновение.

-Стоит ли ему верить? – спросил Рейн Даллана, когда они закончили обсуждение деталей, недовольный Кимр покинул зал, потрясенные Ройг и Вельг, на которых свалилось нелегкое поручение, тихо отошли в сторонку, ожидая указаний своего мастера, а остальные участники встречи принялись костерить несдержанного жреца на чем свет стоит.

– Нет, конечно, – хмыкнул Даллан. – Но он что-то знает. А мы – нет. Для начала – попробуем выполнить его поручение. А там… там видно будет, куда оно нас заведет.

Глава 4

(Илломайн, на пути к пещерам, стоянка у Нефритовых ворот)

Аррит из риан ал джарских конюшен, молодой жеребец ахтанской породы, шел ровной рысью, и Тэйн предпринимал мучительные и почти бесполезные попытки не задремать в седле. Короткое разбирательство на месте, проведенное после обнаружения тела главы агвалларского посольства, вымотало его окончательно. Ложиться спать во дворце, зная, что в любой момент тебя могут вытащить из постели и начать задавать вопросы, показалось ему делом бестолковым и бесполезным. Решив выспаться в лагере дружины, он быстро собрался в дорогу, заверив риана, что приложит все усилия, чтобы убедить Джерхейна вернуться домой незамедлительно.

Столица была потрясена смертью островного жреца. Мгновенно поползли слухи о неизбежной мести островитян и чуть ли не о конце Холгойнов как правящей династии. Расследование началось и закончилось почти сразу же: тело главы посольства положили перед хэльдом Истина, в котором при правильной постановке вопроса умелым илларом отражались правдивые события, их причины и даже скрытые мысли тех, кто оказывался рядом. Даллан, объединив силы с одним из жрецов посольства, сумел развернуть на матово-черной поверхности хэльда события в обратном потоке времени. Ненадолго, но хэльд все же показал убийцу – высокое худое существо, завернутое в темно-коричневый плащ, из-под которого на несколько мгновений выметнулись костистые четырехпалые руки с жутковатого вида когтями. Двигалось оно стремительно, ловко и хищно. Свидетели процесса пришли в ужас: ничего подобного, наделенного разумом, до сих пор на Телларе не водилось. Ройг, помнивший тайного собеседника Кианейт, уловил нечто знакомое, но тот однозначно был человеком, а создание, убившее главу посольства, человеком не являлось. Даллан, выслушав его, велел молчать. Свадебные торжества хотели отложить, но Кимр, появившийся перед ними в хэльде Окно в самый разгар обсуждения, потребовал заключить брак как можно скорее.

На Илломайн надвигались сумерки, но Ройг рассчитывал добраться до Нефритовых ворот еще до восхода Ночного солнца. Над затянутой низкими тучами Джар Ил, самой высокой вершиной Илломайнского хребта, уже выступил сумрачный бордово-лиловый шар, испускающий слабое розовое свечение. Небесный Остров Агваллар, в народе – Остров Колдунов, был виден в небе над Наземным миром днем и ночью. Днем он казался ярче и светлее, вечером тускнел, а после восхода ночного солнца превращался в темно-лиловое зловещее пятно. Ученым давно было известно, что яркость свечения Острова зависит от яркости дневного солнца, от наличия облаков и небесных пятен, что светится всего лишь оболочка Острова, состоящая из ста сорока шести различных газов, удерживающих внутри Острова нормальную атмосферу и температуру, но иногда всем им казалось, что островитяне умышленно влияют на дневное и ночное небо Теллара, делая вид Острова как можно более зловещим.

Илломайнский хребет, на склоне которого лежала столица, ограждал Риаллар от ледяного дыхания северного океана и пронизывающе сырых ветров с запада. Густо заселенные юго-восточные отроги были покрыты лесами, выше Эргалона поднимались высокогорные пастбища, благодаря которым здешняя карна Быка прославилась на оба континента. Там, на склонах Илломайна, было разбросано множество маленьких деревушек и селений. Именно здесь и начинался Илломайнский лабиринт – череда древнейших рукотворных пещер, построенная загадочными предтечами нынешней цивилизации, создавшими Кэлленар.

Лабиринты Джар Ил до сих пор оставались плохо изучены, потому что были напичканы хэльдами-ловушками, не позволявшими свободно перемещаться по залам и галереям и составить карту тоннелей, а казавшиеся безопасными пути заводили в тупик или обрывались в пропасть. В роскошных подгорных чертогах плодились и размножались странные твари, которые постоянно совершали набеги на аулы скотоводов и малонаселенные городки и пытались освоиться и выжить снаружи. Крупные эгралонские святилища, такие, как святилище Илбара и Ильфейна, из года в год вели осторожные исследования лабиринта, отправляя в пещеры наиболее смышленных и отважных илларов под охраной городской дружины Хэллиха.

Тэйн был одним из тех, кто принимал в этом участие. Там, в сумрачных подземных галереях они и познакомились – молодой, подающий надежды иллар святилища Ильфейна Тэйн Ройг, и средний сын правителя Риаллара Джерхейн Холгойн, с ранней юности рвавшийся на подвиги. Риан охотно поощрял стремления сына, внимательно следя за тем, чтобы они не перерастали в безумства, и с юности отправлял его вместе с исследовательскими экспедициями в качестве охраны для илларов.

Нечисть не переводилась никогда. Некоторые твари оказывались безвредными и быстро дохли сами, некоторые могли отправить на тот свет одним взмахом когтей. Эргалонская дружина Хэллиха регулярно патрулировала и предгорья, и срединное кольцо городов и селений, стараясь обнаружить не только самих тварей, но и места их выхода на поверхность. Выходы запечатывали, но вместо них с каждым сезоном появлялись новые. В иные годы нечисть исчезала бесследно, но бывали времена, когда патрули не успевали очищать склоны от злобных и прожорливых существ, с необъяснимой скоростью плодящихся и атакующих селения.

Илломайнское срединное кольцо городов тянулось вдоль хребта чуть выше Эргалона и жило в основном ремеслом, скотоводством и виноделием. Городки были крохотные, а по весне, как только стаивали снега, и вовсе пустели, когда народ уходил на пастбища и виноградники. По пути Ройг миновал несколько таких мест, малолюдных и безмолвных, где только приглушенные звуки тунда отбивали часы дневной стражи. К вечеру он добрался до Мертвой петли – последнего, обрывистого и ветхого участка дороги, лежащего на самом краю ущелья. К сожалению, это был единственный способ попасть к Нефритовым воротам, за исключением неудобных боковых входов, разбросанных ниже и выше по склонам.

Здесь он пустил аррита шагом: торопиться на этом участке было опасно для жизни. Холодный горный воздух выдул остатки сонливости из головы, и Ройг, прокручивая в памяти события последних дней, выстроил последовательность загадочных нелепостей, так неожиданно осложнивших ему жизнь. До сих пор она текла спокойно и размеренно, повседневная работа в святилище чередовалась с вылазками вместе с дружиной Хэллиха, часто возглавляемой Джерхейном, на охоту за илломайнской нечистью, либо деловыми поездками в другие города.

Все неожиданно изменилось с появлением островитян. Свадьба Джерхейна планировалась очень давно, однако сам он до последнего момента надеялся, что риан и островные жрецы так и не договорятся, но на этот союз возлагались большие надежды с обеих сторон: противоречия между Небесным Островом и Наземным миром год от года лишь усугублялись, и первый в истории союз телларианина и островитянки мог бы стать шагом к их устранению. Теперь, похоже, надежда на это рухнула, и именно поэтому Даллан считал необходимым исполнить поручение островитян как можно точнее и в наикратчайший срок. "Мы зависим от них, – сказал он жестко, когда Тэйн возмутился. – Мы не можем игнорировать проблему отказывающих хэльдов, а они предлагают хоть какое-то решение. Ты поедешь и выполнишь то, о чем они просят. А Вельг тебе поможет." Вельгу Тэйн был не рад, слишком уж болтлив был товарищ, но смекалист и изворотлив, что могло принести определенную пользу.

К Нефритовым Воротам он добрался на закате дневного солнца. За гладко отшлифованной нефритовой аркой, оплетенной узорчатыми письменами, скрывался темный, похожий на голодную пасть провал. Зловещая красота этого места каждый раз приковывала взгляд. Там, за аркой, начинался огромный и странный подземный дворец, причудливые покои которого тянулись во всех направлениях, тоннели уводили к другим вершинам Поднебесных гор. Документированная история Риаллара насчитывала около двух тысяч лет, и уже в самых первых хрониках летописцы упоминали загадочную красоту илломайнского лабиринта. Исследователи не без оснований предполагали, что в залах Джар Ил действительно кто-то обитал: две трети пещер напоминали обыкновенные жилые комнаты, пусть и непривычные для современников.

Создавшая их цивилизация имела много общего с современной. Хэльды лабиринта, изредка попадавшиеся там ка-эль и то, что в настоящее время принято было считать «ловушками», работало по все тем же законам Кэлленара. Различий, впрочем, тоже было достаточно. Причудливые витиеватые рисунки-символы, так похожие на магический язык урд, но урдом не являющиеся, множество приспособлений и устройств, похожих на хэльды, наталкивали исследователей на мысль, что цивилизация, создавшая этот подгорный дворец-лабиринт, могла быть предтечей собственно современной цивилизации Теллара.

Лагерь, развернутый маленьким отрядом, обустраивался со знанием дела. Здешней стоянкой пользовались не только исследователи лабиринта, но и дружины, патрулировавшие предгорье и склоны хребта. Просторные каменные хижины имели печи для обогрева, несколько открытых очагов, коновязь и полноценная крытая конюшня позволяли разместить несколько разных отрядов. Ройга встретили с радостью – его хорошо знали в дружине, уважали за спокойный нрав, отсутствие предрассудков и, несмотря на илларский ранд, умение владеть мечом. Он тренировался с затупленным оружием или с палкой, но только среди своих, и давно подозревал, что Даллан в курсе его неканонического поведения.

Спешившись и расседлав аррита, он почувствовал, что валится с ног и с тяжелым вздохом сел на кожаные мешки около очага. Ему сразу же передали миску с наваристой мясной похлебкой и кружку с арали. Тэйн слушал поспешно пересказываемые новости: Ясмин так и не выбрался из пещер, Сэллер, постоянный иллар Хэллиха при отряде, переоценил себя, самостоятельно сунувшись в лабиринт и попал там в ловушку, высосавшую силы. Райд, старый, опытный воин, пострадал от стаи красных гончих – злобных смышленых тварей с кроваво-красной шкурой. Во всем остальном рейд отряда по деревням был успешным, ка-эль «Посох Илбара», камни которой светились при наличии поблизости агрессивных существ, не подавала тревоги вот уже несколько дней. Отряд собирался в ближайшее время возвращаться домой, в Эргалон.

– Ну и как тебе она? – раздался над ухом хорошо знакомый веселый голос. – Из того, что я видел через хэльд, милостиво открытый моим заботливым папашей, это не женщина, а бледная немочь! Как и все отпрыски этого куска грязи, повисшего на небе на месте прорехи в божьих штанах.

–Тише ты, богохульник, – рассмеялся Тэйн, поспешно поднимаясь и попадая в медвежьи объятия среднего из Холгойнов. Высокий, широкоплечий, резкий в движениях, Джерхейн Холгойн унаследовал от своего отца только рост. Лицом он пошел в мать, взяв ее большие, с тяжелыми веками темно-карие глаза, ее крупный улыбчивый рот, ее огненно-рыжие густые волосы, изогнутые дугой брови. Ростом и физической силой он был, несомненно, в прадеда, о подвигах которого здесь ходили жутковатые и подчас комичные легенды, а вот веселый и покладистый характер, добродушие и особый, иронично-жизнерадостный взгляд на жизнь были его собственными достоинствами.

Выглядел он не менее уставшим, чем Ройг, для которого шли вторые сутки без сна.

– Ну и как охота на чудовищ? Поймали кого новенького или все те же старые знакомые?

Джерхейн присел на расстеленные у очага шкуры и тоже налил себе арали.

–Так, мелочь, шастающая по амбарам. Правда, выглядят они до того уродливо, что от одного их вида хочется блевать. Кстати, в каждой первой деревне меня поздравляли с бракосочетанием, а в каждой второй – обещали скорый конец света. Ты в курсе?

– Бракосочетания? – развеселился Тэйн.

– Нет, конца света. Кстати, вот и стервятники уже слетелись. Как там папаша, отбился? И что там с моей нареченной?

– Потом расскажу, – ответил Ройг, не желая озвучивать подробности в присутствии воинов.

– Я вообще-то человек терпеливый, но если она попытается воспитывать меня, как благоверная братишки, я не посмотрю, что ее папаша похваляется браслетами на обеих руках, – продолжил Джерхейн все с той же усталой усмешкой. – Хорошо, что не я, а Джайт наследует корону. Я бы умер с тоски, решая государственные дела. Хорошо, что я могу сбежать в горы, подальше от этой дурацкой политики.

– Было бы хорошо, если бы ты еще и от такой жены смог сбежать, – хмыкнул Тэйн. – Уж больно беспокойное у нее приданое.

– Да уж, – поморщился Джер. – Хотя вдруг мы найдем с ней общий язык? Не думаю, что ей, девчонке, выросшей на утонченном и цивилизованном Агвалларе, в радость быть проданной на дикий Теллар, – последние два слова были произнесены им с особой иронией. – Не так-то просто выжить в месте, где даже солнце светит не так, как дома. Нет, я не буду ее обижать, – он решительно тряхнул рыжей гривой. – Малышке гораздо труднее, чем мне.

Тэйн осторожно покачал головой.

– Не торопись делать выводы.

Поев, он переоделся, сменив илларский ранд на более удобный тхон, воинский облегченный доспех из мягкой кожи с кольчужными вставками. Тэйн часто предпочитал именно эту одежду привычному ранду, особенно тогда, когда по делам святилища приходилось отправляться в горы. Ношение тхона предполагало широкий пояс для ножен, но вместо них Ройг закреплял на кольцах необходимые ка-эль, такие, например, как тот же Посох Илбара. Он знал, что в таком виде практически не отличается от воина дружины Хэллиха, и чуть ли не впервые за все время согласился с островными жрецами: да, внешне он действительно не похож на проводника веры и мирного искусства.

Нужно было срочно решать, что делать с Ясмином. Если он до сих пор жив, следовало идти на поиски в лабиринт, если же нет – оказать помощь раненым и возвращаться в столицу. За Нефритовыми воротами в самых первых залах имелись традиционные хэльды, которыми Ройг собирался воспользоваться прямо сейчас, пока голова еще соображала. Джерхейн отправился с ним, чтобы выслушать не предназначенные для чужих ушей новости.

– Что, если этот тип в плаще – из островитян? – предположил он после рассказа о тайном свидании Кианейт. – Может, у нее любовник из своих?

– Тогда он осведомлен о внутреннем устройстве твоего родового замка лучше, чем ты сам, – фыркнул Тэйн. – Что касается смерти островитянина… Кто-то не хочет твоей свадьбы гораздо сильнее, чем ты.

– И этот кто-то, не уговорив Кианейт, подослал убийцу к главе посольства, – продолжил Джер.

– Убийцу с клыками и когтями, который материализовался из ничего прямо в замке и таким же образом исчез. Прийти и уйти тем же путем он не смог бы – я бы его заметил. Езжай-ка ты домой, – вздохнул Ройг. – Не нравится мне все это. Кстати, с чего это вдруг вас понесло в илломайнский лабиринт? Ты ж хотел только по срединному кольцу пройтись.

– У Сэллера было поручение от своего святилища, – пояснил Джерхейн. – Опыта хождения по лабиринту у него маловато, а я не мог ему запретить или отказать. Дал ребят в помощь, из тех, кто уже бывал там… Они его и принесли.

За тремя арочными порталами Нефритовых ворот располагался огромный величественный зал, напоминавший дворцовый холл-прихожую. Свет лился сверху, от узорчатых полос-переплетений, украшавших потолок, чьи естественные неровности были отшлифованы до зеркального блеска. Причудливые колонны в виде деревьев с рельефными стволами и широкими узорчатыми листьями, темно-зеленые с золотистыми крапинками, выступали из стен, их ветви упирались в потолок. Собственно, ни одну из внутренних пустот Джар Ил нельзя было назвать пещерой – скорее, чертогом или залом. В этом, самом первом, не было никаких предметов обстановки, за исключением каменных чаш по сторонам колонн. Исследователи называли его Приемной; отсюда вело несколько путей в различные части подземного дворца. Крайний левый коридор уходил в маленькую пещерку, в центре которой располагался Круг Власти – малый силовой колодец Кэлленара – льдисто-холодный камень, идеально круглый и прозрачный, как вода в горном озере. Вокруг него друг напротив друга стояли шесть хэльдов: два Окна, четыре Двери. Ни одна из Дверей никогда не работала. Ройг предполагал, что мест, куда они ведут, больше не существует.

Оживив Окно, Тэйн увидел Ясмина буквально через мгновение: парень полулежал на берегу большого светящегося озера. Вид у него был уставший и грязный, но вполне здоровый. Заметив перед собой распахивающийся овал Окна, он неловко вскочил на ноги.

– Можешь хотя бы предположить, где ты находишься? – спросил Тэйн, коротко поприветствовав обрадованного юношу.

– Это уже не лабиринт, тут нет отделки и хэльдов, – печально сообщил тот. – Просто пещеры, самые обыкновенные. Ручейки лавы текут вниз, пока я шел, чувствовал постоянный уклон. Думал, они должны куда-то наружу вывести. А вышел к озеру, – он кивнул на золотистую сияющую гладь.

– Жарко?

–Нет. Это не совсем лава. Это вообще неизвестно что. Она холодная на ощупь. И вкус у нее… приятный.

– Прекращай жрать всякую гадость, – раздраженно приказал Ройг. – Никогда, слышишь – никогда не смей тянуть в рот то, что попадется в этих пещерах! Тебе что, старшие ничего не объясняли?

– Нет, – испуганно пролепетал парень. Ройг решил не продолжать – и так напуган. Лучше провести воспитательную беседу по возвращении домой.

– Вода-еда есть? – спросил Джерхейн более добросердечно.

– Здесь недалеко ручеек, – пояснил Ясмин. – Еды мало, только галеты.

–Сиди на месте, жди помощи, не трать силы, – строго сказал Ройг. – Мы попытаемся тебя найти.

Утром они с Джерхейном попрощались: средний Холгойн смирился с необходимостью вернуться в Риан Ал Джар. Ройг, с мешком за спиной, увешанный ка-эль на все случаи жизни, и с грубо нарисованной Сэллером картой, следил, как с ним уезжает половина дружины.

В паре с Тэйном шел Блес, опытный и осторожный дружинник, до этого сопровождавший Сэллера. Он был уверен, что хорошо запомнил дорогу к тому месту, где они вместе с илларом видели маленький светящийся ручеек.

Все пути в лабиринт начинались из Приемной.

– Нам прямо, – пояснил Блес, кивая на лежащий перед ними проход. – Сэллер выходил на Внутреннюю дорогу.

Ройг молча кивнул и первым направился к низкой арке из того же нефрита – уменьшенной копии Ворот, сделал несколько длинных шагов во мраке, разделявшем подземные чертоги, и вынырнул через нефритовую арку в просторный зал, освещенный огненными завитками под самым сводом. Каменные деревья тянули вверх свои точеные ветви, сплетаясь на потолке волнообразными арками и образуя сплошную каменную аллею, конец которой терялся в зеленовато-сумрачном мерцании. Отсюда вело всего два выхода: к Тронному залу и к Внутренней дороге. Пройдя через Тронный зал, чертог с гигантским куполом из яшмы и оникса и опалово-огненным троном, можно было попасть и дальше, в не менее загадочные и роскошные части лабиринта. Внутренняя Дорога представляла собой основной тракт – широкую арочную галерею, из которой вверх и вниз, влево и вправо ответвлялись пути в иные сегменты лабиринта-дворца.

Поворот направо, несколько шагов во тьме, низкая арка, настолько низкая, что приходится пригибаться… И еще один зал, волнообразные стены покрыты сплошными кусочками опалов, создающих впечатление естественного узора. Три колонны в центре сияют, освещая путь, а вдоль стен у самого пола бежит горящая строчка знаков-символов, напоминающих урд.

Пройдя девять залов, они оказались в Усыпальнице, названной так из-за похожих на надгробия каменных тумб. Тумбы-надгробия образовывали два кольца, в пустом центре зала на полу сложной вязью нечитаемых символов был начертан третий. Тэйн, осторожно обойдя тумбы, остановился перед ними, с недоумением разглядывая рисунок-вязь, а Блес и вовсе опасливо остановился у стены.

–Они светятся, – пробормотал он испуганно. – И горячие. Раньше ведь не светились, да?

– Не светились, – согласился Ройг, разглядывая пылающий рисунок с недоумением и опаской. – Пошли-ка отсюда… Мало ли что.

Внутренняя дорога начиналась за Усыпальницей. Там же начинались и ловушки, пройти которые получалось не у всех. В начале пути тоннель разветвлялся в четырех направлениях, и Ройг оглянулся на Блеса.

– Куда дальше?

Блес свернул в крайний левый, а Ройг сверился с картой, начерченной Сэллером.

Пройдя сквозь очередную завесу кромешной тьмы, выполнявшей в этом загадочном дворце функцию двери, они вышли к анфиладе комнат, не менее роскошных, но больше похожих на жилые покои. Здесь стояли каменные кресла в форме чаш, в нишах и углублениях находились сосуды конической формы, плоские узорчатые блюда, изящные хрустальные кубки. Светильники на стенах имели форму причудливых цветов, крохотные фонтанчики били из морд неведомых животных. В некоторых залах попадались бассейны, полные прозрачной ледяной воды, дно которых переливалось звездочками бирюзы и аметиста. Каменные скамейки кое-где сменились просторными ложами на возвышениях, к которым вело множество маленьких ступенек.

Не обращая внимания на все это великолепие, Тэйн остановился перед очередной нефритовой аркой, за которой опять зиял черный провал.

– Там дальше – ловушка, – предупредил он Блеса, не оглядываясь. – Не нейтрализуется. Просто идем, не оглядываясь.

– Помню, – пробурчал тот, поморщившись. – Воспоминания.

–Или темнота, – добавил Ройг. – Идем быстро, ни на что не отвлекаемся.

И он уверенно нырнул под арку. Там, дальше, стены зала, колонны, пол и потолок были зеркальными, но отражали они не его-сегодняшнего, а его-прошлого. Поговаривали, что здесь можно увидеть и будущее, но Ройгу, неоднократно проходившему этим путем, ни разу не везло. Когда-то, после Острова, он намеренно пришел сюда, чтобы попытаться разблокировать воспоминания, в надежде увидеть хоть что-нибудь из агвалларского периода, но тщетно – хэльд выуживал только то, что ты действительно помнил, желал или боялся. Он проскочил зал, глядя строго под ноги, и вывалился в соседнюю пещеру через внезапно обнаружившийся черный проем в стене-зеркале.

Блес застрял между колонн, растерянно топчась и разговаривая сам с собой. Ройг окликнул его, и, обнаружив, что звук рассеялся, крикнул снова, усилив голос парой урд-знаков. Его спутник вздрогнул, оглянулся, и бегом бросился к выходу.

– И что тебе привиделось? – спросил его Тэйн с дружелюбной насмешкой.

–Ничего хорошего, – проворчал тот.

За зеркалами лежал следующий тоннель, опять же – непроницаемо черный, и Тэйн поспешно зажег свет, повесив перед собой знак Небесного огня. Сориентировавшись по рисунку Сэллера, они уверенно зашагали вперед, считая ответвления. Остановившись у восьмого, Брес сказал:

– Нам сюда. Там опять ловушка.

Ройг кивнул. Ту ловушку он знал.

– И зачем им были нужны эти ловушки? – спросил Блес с раздражением. – Если они здесь жили, зачем строить ловушки внутри собственного жилища? Если они опасались врагов извне, гораздо логичнее было бы окружить ими пещеры, или хотя бы разместить их во внешних залах.

Тэйн пожал плечами.

– Мы считаем, что они не были людьми. Что, если врагов они ждали не снаружи, а изнутри? Может быть это не ловушки, а расстроившиеся со временем хэльды?

Пройдя еще несколько поворотов, они задержались в крошечной тупиковой каморке с фонтанчиком ледяной воды, стекавшей в лазуритовый бассейн-колодец, напились, пополнили фляги и продолжили путь.

– Как вы определяете, хэльд это или просто деталь интерьера? – поинтересовался Блес, оглядываясь на большую чашу из оникса, полную воды. Когда он захотел к ней прикоснуться, Ройг с раздражением шлепнул его по руке.

– По эманациям. Действующие хэльды – теплые. От мертвых тянет холодом. Ловушки… как бы это описать… покалывают, что ли. От них веет опасностью.

Основной тоннель явно шел под уклон, освещенные участки почти не встречались, и если бы не ка-эль и не знак над головой, они бы заблудились в этом беспорядочном на первый взгляд лабиринте. Наконец Блес остановился перед очередной развилкой, указал на уходящий вправо коридор:

– Если мы нигде не сбились, там – ловушка, за ловушкой – лестница. Идем?

Ройг кивнул.

– Идти за мной и ни шага в сторону.

И он шагнул вправо, в абсолютную тьму, поскольку светильники на всякий случай опять пришлось погасить – знак Небесного огня мог и взорваться при столкновении с активным хэльдом. Ройг сделал несколько шагов вперед, наугад, ожидая реакции затаившихся во мраке сил. Ничего не произошло. Он двинулся дальше и сразу же ощутил ползущие по ногам ледяные иголки. Следующий шаг дался с трудом, он вымучил еще один и остановился, скованный ледяным оцепенением. Оглядевшись, он обнаружил себя и своего спутника вмерзшими в светящийся голубой лед, в глубине которого распустились удивительные синие узоры.

Едва шевеля окоченевшими пальцами, он нарисовал несколько знаков урда и влил в них немалую порцию Огня жизни, а затем толкнул их вперед, заставив рассыпаться по пещере мерцающими огоньками. Узоры вспыхнули и засветились, лед с треском раскололся, вернув телу подвижность.

– Там, за правым поворотом, должен быть ручеек лавы, – пояснил Блес, когда они снова вышли на дорогу. – А еще ниже – ловушка, которая высосала силы Сэллера.

– Как она выглядела?

– Как вихрь. Сэллер барахтался в нем, как в водовороте, потом упал, а вихрь исчез.

Ручеек обнаружился на выходе из пещеры. Тек он вместо обыкновенного водного ручья, струился в тесном каменном ложе, тускло поблескивая бледно-оранжевой непрозрачной поверхностью. У ручья дорога разветвлялась, и Ройг, определив направление, обернулся к Блесу.

– Где была ловушка?

– Ниже по течению. Когда Сэллер наклонился над ручьем, она на него напрыгнула…

Тэйн повесил на кончики пальцев правой руки знак урда «Лед», левой – «Ураган»; один позволял ненадолго заморозить живое существо или замедлить движущийся объект, а второй – сбросить его с пути. Затем осторожно двинулся вдоль ручья.

Вихрь свалился откуда-то сверху. Исследователи лабиринта называли подобные ловушки бродячими столбами – они не имели постоянного места и реагировали на движение. Нейтрализовать их получалось далеко не у всех илларов. Работали они по-разному – некоторые выбрасывали жертв в неожиданные места, некоторые обездвиживали, а часть, как в случае с Сэллером, высасывала Огонь жизни.

Тэйн попятился назад, не сводя глаз с разноцветного вихря. Медленно вытащив ка-эль, усиливающую эффект заклинаний, он принялся плести мысленный узор из слов и знаков, нанизывая их на мелодический ряд, словно бусины на нить. Влив в нее столько Огня жизни, сколько могли вобрать в себя знаки, он бросил получившуюся урд-конструкцию навстречу вихрю.

Взрыв был ужасающий. Его зацепило ошметком разлетевшегося на лоскуты вихря, ослепило точечными огненными искорками, обняло тишиной. Несколько долгих мгновений вихревого движения – и он свалился на пол в кромешной тьме. Какие-то существа, кряхтя и повизгивая тоскливыми голосами, кинулись врассыпную, оставив его в одиночестве на теплом камне. Как уж тут было не вспомнить о кипящей грязи, небесных дьяволах и прочей вселенской нечисти…

Тэйн с трудом вызвал знак Небесного огня, чтобы осмотреться. Чувствовалось, что сбросило его с немаленькой высоты, но к счастью, кости были целы, руки-ноги двигались исправно. Из пещеры вел единственный выход в виде ручейка лавы, но шире и полноводнее. Он задрал голову, ища, откуда свалился. Сверху доносился испуганный голос Блеса.

– Я здесь, – крикнул он и вздрогнул – вышло неожиданно громко. – Ловушка исчезла?

Блес разразился малопонятными возгласами восторга.

– Как ты будешь выбираться? У меня есть веревка, если ее зацепить за…

– Не нужно, – оборвал его Ройг. – Я пойду вниз вдоль ручья. Ты останешься здесь, подготовишь веревку для подъема. Если не хочешь ждать, возвращайся в лагерь.

– Но я… неизвестно, что там дальше, может на тебя нападут или…

– Одному безопаснее, – оборвал его Ройг. – Кроме того, я хорошо знаю лабиринт.

– А если…

–Нет, – твердо остановил Ройг очередную попытку возразить. – Одному проще справляться с ловушками.

– Ага, видел я, как Сэллер справлялся, – пробурчал воин, отступая от края. – Как хочешь. Я закреплю веревку и вернусь, пусть Сэллер следит за тобой и Ясмином через Окно. В крайнем случае, пусть его высочество возвращается и сам тебя вытаскивает.

– Договорились, – проворчал Ройг, гася знак. Света от ручейка пока достаточно, а собственные силы лучше приберечь до следующих сюрпризов.

Глава 5

(Риаллар, Илломайнский лабиринт)

Ройг шел по выступающим из ручейка камням. Заплечный мешок был на месте, запас воды и еды – тоже, но листок с планом исчез: видимо, выпал из рук на месте возникновения вихря. Потеря его не беспокоила, дорогу обратно он мог найти и без плана, по собственным меткам. Судя по грубо вырубленным проходам и отсутствию украшений на потолке и стенах, ручей уходил в сторону и вниз от Внутренней дороги.

Поток неожиданно привел его в роскошный чертог с высоким сводом, украшенным опалесцирующими лиловыми полусферами. Стоило Ройгу сделать шаг вперед, как навстречу поползли тонкие, похожие на паутину нити, зацепились за ноги, стремительно обвили и обездвижили. Зная, что наскоком из неизвестной ловушки не выбраться, он терпеливо ждал, пока паутина закончит свое дело и остановится на уровне плеч, и только потом осторожно повернул голову, оглядываясь по сторонам. От лиловых полусфер исходило слабое свечение – видимо, в них и был механизм ловушки. Он шевельнул кистями рук. Пальцы двигались. Он начертил первые несколько урд-знаков, напел простенькую мелодию-основу, подождал реакции, потом немного изменил акустическое воздействие, добавив к нему знак «Водоворот». Путы ослабли, но не исчезли. Он высвободил руку и продолжил поиск ключа.

На вычисление нужной комбинации мелодии и жестов ушло немало времени. Конструкция оказалась громоздкой, в одну фразу не укладывалась, пришлось поработать еще, усилив основу Огнем Жизни. Когда он, наконец, воспроизвел ее целиком, паутина рассыпалась невесомой пылью.

Единственный выход из зала-ловушки привел его через длинную череду однообразных мрачных пустот в громадную пещеру. Сделав несколько шагов вперед, он понял, что стоит на краю широкого выступа, кольцом идущего вокруг гигантской пещеры, вверху которой располагаются такие же каменные кольца. Золотистый свет поднимался откуда-то снизу. Огромный грубо вырубленный колодец тянулся в обоих направлениях, сужаясь кверху. Над выступами чернели отверстия – видимо, такие же выходы наружу, как и тот, через который Тэйн попал сюда сам. Там, внизу, где оканчивалась каменная спираль, лежало большое озеро пузырящейся, желтой с оранжевыми разводами жидкости, от которого исходило слепящее огненное сияние. Всплывающие на беспокойной поверхности пузыри, воронки и водовороты бросались в глаза даже отсюда. Оранжевые и красные потоки вливались в озеро с нескольких сторон и создавали в его середине единое кипящее варево. Пузыри надувались и лопались, всплески субстанции взлетали вверх, рассыпаясь множеством мелких шариков-искр, падали и погружались обратно, создавая впечатление огненной потехи.

Вот она, так называемая "лава" под Илломайном, озеро «кипящей грязи» Где-то здесь, поблизости, должен находиться Ясмин. И стоит, пожалуй, попробовать узнать побольше об этом загадочном месте. Любопытство исследователя победило, и Тэйн осторожно приблизился к самому краю выступа.

Усилив зрение так, чтобы разглядеть поверхность огненного озера, он создал тоненькое щупальце и направил его вниз. Ощущения, конечно, совсем не те, если пощупать его ладонями, но и так результат должен получиться… небезынтересным. Щупальце спускалось неимоверно долго, и Тэйн уже начал уставать от сложной концентрации сил, когда, наконец, оно коснулось сияющей поверхности. Он ждал всплеска жара, готовясь отдернуть щупальце, чтобы не обжечься, но жара не оказалось. Не было даже простого тепла… Пожалуй, наоборот – легкий холодок, словно мурашки, бегущие вверх, от щупальца к руке… Оно было живое, это вещество, неестественное и непривычное, но живое. И еще – от него исходила мощь, сравнимая разве что с мощью самых больших Кругов Власти.

Экспериментируя, он пробыл над озером еще какое-то время: вызывал урд-знаки, устойчивые фразы-заклинания, воспроизводил инициирующие и гасящие жесты, пробовал ка-эль, принесенные с собой, но ни на одно из традиционных воздействий огненная субстанция не отозвалась. Когда он чертыхался, поминая по очереди всех небесных дьяволов, на поверхности возникали яркие всплески, напоминающие человеческие руки. Возможно, лава эта отвечала на эмоции лучше, чем на все магические манипуляции. Он попробовал рассмеяться – получилось натужно и неестественно, однако озеро отреагировало слабым всплеском. Он вызвал страх, представляя, как Джерхейн попадается в темноте какому-нибудь местному монстру, и с надеждой взглянул вниз. Несколько тонких сияющих рук – пальцев на них было явно больше, чем пять – потянулись к нему из озера, и пока он всматривался в них с холодным любопытством экспериментатора, они оплыли и стекли обратно. Посмеявщись над этими руками со множеством бессуставных пальцев, на это раз искренне, он увидел на поверхности озера большой вздувающийся пузырь. Смех оборвался – пузырь лопнул.

Для первого раза достаточно, решил он и задрал голову вверх, разглядывая каменные выступы. Надо искать Ясмина. Снова усилив зрение, Ройг принялся осматривать нижние ярусы. Никого живого… Он крикнул – голос утонул в какофонии звуков, создаваемых потоками и лопающимися пузырями. Поорав еще немного, больше для удовлетворения, чем для дела, он вздохнул и принялся искать относительно безопасный путь наверх.

Подниматься по наклонному карнизу пришлось медленно и долго. Светящееся озеро притягивало, вызывая неестественное желание прыгнуть, погрузиться в него с головой. Одолев половину спирального витка, Тэйн недолго отдохнул, перекусил и поплелся дальше. Привязалась сонливость и подозрительное беспокойство: ему казалось, что с верхних каменных уступов за ним кто-то наблюдает.

В конце концов он остановился на верхней площадке, прямо перед узким лазом, за которым шли неровные влажные ступеньки. Тело требовало отдыха, но задерживаться на краю гигантского провала Ройг не собирался. На всякий случай оставив на стене отметку, он протиснулся в узкий проход и очутился в маленькой темной каморке с широкими выступами вдоль стен. Прекрасное место для отдыха… Велев себе проснуться через два часа, Тэйн с удовольствием вытянулся на жестком каменном ложе, в последний раз подумал о диковинном озере и закрыл глаза.

Он очнулся от леденящего чувства опасности. Что-то затаилось в кромешной тьме в нескольких шагах от него. Существо – а эманации от него шли явно нечеловеческие – стояло почти рядом, замерев настолько, что не различалось даже дыхания. Он тоже замер, не зная, то ли осветить пещерку и прогнать его, то ли рассмотреть получше, то ли подождать, пока оно само определит свои намерения. На всякий случай он мысленно подготовил несколько связок урда, которые могли бы задержать существо, вздумай оно немедленно скрыться, однако оно первое начало действовать. Тэйн едва увернулся от стремительного прыжка, клинок свистнул рядом, с грохотом обрушился на камень скамьи, рассыпав вокруг веер зеленых искорок.

Следующий удар – Тэйн опять увернулся и, не дожидаясь еще одной атаки, бросился под ноги нападающему, свалив его на пол. Тот ударил наотмашь конечностью по спине и снова замахнулся, но Ройг перехватил лапу с оружием и отвел в сторону, прижав к полу, а сам поднялся на колени, собираясь огреть его по голове, но противник вывернулся и вскочил на ноги. Тэйн отступил. Мелькнула мысль о том, что надо зажечь хотя бы свет, это отвлечет внимание, но и он сам на несколько мгновений потеряет концентрацию. «Г-голодная Глотка, – ругнулся он, увертываясь от очередного прыжка твари, – и кипящая грязь!" – и попятился к выходу из каморки. Там, в колодце с озером, по крайней мере света больше.

И в этот момент существо метнуло в него свой клинок. Тэйн больше почувствовал, чем понял это. Неожиданная вспышка молнией рассекла воздух, он инстинктивно подался в сторону. Меч со звоном упал рядом и Ройг, нащупав рукоять, повинуясь чутью, а не разуму, сделал выпад в сгустившуюся перед ним темноту. Рука остановилась, наткнувшись на что-то плотное, и в следующее мгновение препятствие исчезло. Существо с шумом осело на пол, издав тоскливый горловой звук, а он сам ощутил тысячи холодных иголочек, побежавших по руке, затем – по всему телу, и когда они добрались до мозга, темнота вспыхнула вокруг него мириадами пылающих искр, разбивших мир на черные осколки…

Возвращение к жизни было безрадостным. Тэйн пошевелился и обнаружил, что все еще держит чужой клинок в руке. Ужас охватил его: он кого-то убил, пусть защищаясь, пусть неосознанно… Отбросив клинок, он вызвал в себе Огонь Жизни, ожидая пустоты и бессилия, но сила, несмотря ни на что, пришла с легкостью, отработанной годами. Он зажег знак Небесного огня, осторожно сел, шипя и чертыхаясь, и тупо уставился на лежавший на полу клинок.

Это был короткий прямой меч с широким лезвием и маленькой овальной гардой, с рукоятью, покрытой тонкой вычурной резьбой на костяных накладках, с хорошо знакомой вязью урда вдоль остро отточенного клинка. Его металл имел густой синий отблеск, желобок посередине был тонок и едва заметен. Тэйн протянул к нему руку и тут же отдернул, вспомнив холодные иголочки, добравшиеся до сознания. Его долгий сон был похож на провал в никуда только поначалу, а затем его захлестнул водоворот необычных образов. Мужчина в возрасте, чье лицо ни о чем ему не говорило, кроме как о принадлежности к Острову – худое аскетичное лицо, бледные глаза и волосы, маленький сжатый рот – неожиданно закатил глаза, схватившись худыми руками за горло, словно задыхаясь, и медленно осел на пол; в длинных тонких волосах на висках запутались маленькие паучки. Их тонкие, как шелковые нити, лапки, украшенные на сгибах крохотными драгоценными камешками, слегка подрагивали, словно желая выбраться из паутины тускло-серых волос. На мгновение человек пришел в себя, с перекошенным ненавистью и болью лицом вырвал их вместе с прядями и отшвырнул в сторону. Это не принесло ему облегчения – глаза его снова закатились.

Обрыв в темноту… Неожиданно он увидел странную, висящую в воздухе лестницу, совершенно прозрачную, лишь радужный перелив ее контуров говорил о том, что она существует на самом деле – и он неуверенно поставил на нее ногу, затем другую… Лестница привела его в огромный, замкнутый в радужную оболочку-пленку пузырь, где прямо в центре висело нечто, похожее на кусок вырубленного из озера льда, а прямо к нему вела тонкая серебристая пленочка, ненадежная, едва различимая, но другой не было, и он двинулся к центру, осторожно переступая по едва видимому мостику. Мост оказался на удивление прочным, и когда он шагнул на гладкую ледяную поверхность, кусок льда резко оборвался вниз, с такой стремительностью, что у него перехватило дыхание…

Образы, четкие и ясные, не были похожи на бред или на сон. Что-то ему напоминал этот радужный пузырь с падающей вниз глыбой, что-то знакомое, привычное до рутины. Он напрягся, пытаясь вспомнить, где он мог видеть подобное, но резкая головная боль и вспыхнувшие перед глазами огненные точки заставили его отказаться от этих попыток. Что ж, может быть, потом…

И он осторожно поднялся, ища глазами напавшую на него тварь.

Существо лежало в стороне от него, закутанное в некое подобие плаща. Тэйн нагнулся, пытаясь определить, живо оно или нет, и оно шевельнулось, словно желая отодвинуться. Тэйн опасливо раздвинул складки плаща, чтобы разглядеть его, потом присел на корточки, пытаясь осмыслить то, что открылось его взгляду. Тело существа напоминало человеческое, но таковым не являлось – патологически худое, с впалой грудью, гладким животом с подозрительными боковыми щелями на коже, похожими на карманы, без каких-либо внешних органов размножения, с тощими голенастыми ногами и сильно выступающими коленями, с перепончатыми ступнями ног, на которых, похоже, было всего четыре пальца, с синеватой кожей, на ощупь холодной и состоящей из мелких чешуек; руки существа оказались длиннее человеческих, на левой ладони четыре, на правой – шесть пальцев с длинными плоскими ногтями; два дополнительных пальца правой руки были похожи на обрубки, из которых торчало по закругленному острому когтю. Голова существа немного напоминала человеческую, за исключением больших выпученных глаз, тяжелых и толстых, двойных век, полного отсутствия волос и увеличенных ушных раковин. Из небольшого пореза на груди сочилась вязкая зеленоватая жидкость.

Существо приподняло веки, обнаружив очень светлые глаза розоватого оттенка с вертикальным, как у животных, зрачком, зашевелилось и, видя, что его противник не собирается нападать, медленно отползло в сторону. Затем оно попыталось подняться на ноги, потерпело неудачу и рухнуло на пол с горестным всхлипом. Тэйн протянул руку, желая помочь ему, но оно очень по-человечески покачало головой.

– Я умираю, – сказало оно тихо, но внятно, на том же языке, на котором говорил весь Наземный мир.

– Ты кто? – спросил Тэйн неуверенно, – Напал-то зачем?

– Нечего тут ходить, – проворчал тот. – Шастают всякие, лезут куда не надо… – он снова всхлипнул и перевел дыхание. – Выбросишь меня в озеро, когда я умру, – сказал чужак неожиданно требовательным тоном.

– Может, я могу чем-нибудь помочь… – начал Тэйн, но тот оборвал его.

– Не можешь. Выбросишь тело вниз. Все.

И он закрыл глаза, вытянулся и замер, словно в ожидании конца. Тэйна затрясло от непривычной жалости к этому невесть откуда взявшемуся собрату по разуму. Он осторожно протянул руку к ране, потом отдернул, боясь причинить боль, поискал у себя в кармане платок и хотел было стереть зеленоватую жидкость, но чужак дернулся и прошипел, не открывая глаз:

– Я умираю не из-за этого, – его рука поднялась и упала. – Успокойся и не вини себя. Я все равно слишком долго не ел…

– У меня есть еда, – начал Тэйн, хватаясь за мешок, – если это может хоть как-то…

Чужак шумно выдохнул, на его физиономии отразилась почти человеческая усмешка.

– Это я не ем.

– А что тогда?

–Кйти.

– Что это?

Тот не ответил. Он лежал тихо, часто дыша, потом неожиданно сел, взмахнул руками и упал обратно на каменный пол. Тэйн наклонился к нему, осторожно приложив руку туда, где под худыми ребрами только что вздрагивал синеватый бугорок. Биения не было.

Подождав еще немного, Ройг поднялся на ноги, подобрал чужака, завернул его в плащ, отнес на каменный выступ над колодцем, заканчивающимся огненным озером, швырнул почти невесомое тело вниз и поспешно отошел от края, усилив зрение и слух. Услышав приглушенный всплеск, он осторожно выглянул вниз. Светящаяся субстанция вздулась огромными красными пузырями, тело исчезло – его закрутил огненный водоворот, но пузыри все продолжали надуваться, и когда ими покрылась вся поверхность озера, взорвались с глухим отчетливым треском.

Тэйн медленно вернулся в пещеру, пытаясь избавиться от странного чувства вины. Что это за существо, откуда взялось, почему так сильно отличалось от людей, но говорило на их языке? Нигде и никогда ни иллары, ни простые обитатели Наземного мира не встречали разумных обитателей пещер Илломайна, только тварей-мутантов. Жаль, уже не спросишь. Что побудило его напасть, сочтя безоружного человека опасным, откуда взялся меч, явно выкованный в кузницах Наземного мира, почему он умер, если был уверен, что рана ни при чем…

Ройг осторожно протянул руку к мечу. Его он заберет с собой. Надо показать его мастерам карны Огня, пусть определят, когда и где он откован и где мог пролежать все это время. Тэйн поднял меч, и, положив руку на рукоять, ощутил уже знакомые холодные иголочки. На этот раз ничего не произошло, только странная пустота где-то внутри словно откликнулась леденящим дуновением на зов стали в руке. Он опасливо прикрепил меч к поясу тхона, вместо одной из ка-эль, закинул мешок за спину и снова вернулся на каменный карниз. Надо было продолжать поиски.

Он тащился по спиральному карнизу колодца, потеряв счет времени. Несколько раз натыкался на ручейки лавы, подобно маленьким водопадам стекающие в озеро. Через них приходилось перебираться, иногда – с риском свалиться в колодец. Привязалась необычная сонливость, не имевшая ничего общего с усталостью, все время хотелось закрыть глаза, привалиться к ближайшему камню и сдаться сну. Ройг упрямо сопротивлялся. Болели руки: илларское клеймо-браслет на левом плече зудело и кололось, будто живое, а металлический браслет-усилитель, тот самый, что помогал концентрировать Огонь жизни и означал знакомство со второй книгой Свода, жегся, как раскаленный. В конце концов Ройг снял его и засунул в мешок.

Пройдя еще один виток каменной спирали, он неожиданно наткнулся на великолепный зал, украшенный мозаикой из драгоценных камней, с забавным фонтанчиком в виде гиялли – обитателя предгорий, ложами каменных кресел и несколькими мертвыми хэльдами. На низком овальном ложе под роскошным мозаичным цветком, подложив под голову походный мешок, крепко спал Ясмин.

– Ага, вот ты где, – пробормотал Ройг, садясь рядом. Он поспешно проверил состояние молодого воина. Истощен, конечно, но, к счастью, не ранен, и вполне еще способен сам дойти до выхода из лабиринта. Впрочем, тот небольшой запас провизии и инты, имевшийся у Ройга в заплечном мешке, должен был помочь им обоим восстановить силы.

Тэйн не стал будить парня. Проснется – сам сообразит, что к чему. Вместо этого он устроился рядом, прямо на чуть теплом каменном полу, и провалился в сон.

…Он стоял внутри гигантской полости. Стены ее терялись где-то вдалеке, в белесом тумане. Вокруг и впереди него, высоко над головой неподвижно висели огромные, белые с розовыми, сиреневыми, голубыми и нежно-желтыми разводами пузыри. Некоторые из них срослись в единое пузырчатое облако, похожее то ли на цветок, то ли на забавное живое существо… Вокруг шаров плавали ледяные глыбы и радужные прозрачные пленочки, окружая шары и сферы каким-то феерическим подобием крыльев. Где-то в этом хаосе пузырей должен находиться переход на другой уровень, но им его, конечно же, не отыскать… Тэйн заметил, что созерцает эту волшебную картину не один – рядом с ним стоит его друг. Как же его звали? А,кажется, Кельхандар… В то время и в том месте они были очень дружны, даже жили в одном пузыре, и учитель у них был один… Где же он теперь? Вернулся домой, наверно, как и он сам, только немного позже. Там, во сне, Тэйн шагнул вперед, направляясь по прозрачной дорожке к самому большому скоплению пузырей, и Кельхандар двинулся следом за ним, что-то ворча насчет глупых запретов. Тэйн уже летел вперед, скопище пузырей приближалось…

Действие резко оборвалось, он упал в темноту, которая неожиданно приобрела очертания хэльда Окно. Лазурная поверхность потемнела, прояснилась и показала нескольких незнакомых людей. Унылые и дряхлые старики с недовольно-брюзгливыми лицами что-то говорили друг другу, морщась и осуждающе качая головами. И неожиданно среди них возникла хорошенькая женская головка, тонкие одухотворенные черты лица и огромные темно-синие глаза, контрастирующие с ослепительно белой кожей и тяжелым серебром волос. Казалось, ничего другого и не было на этом лице, только глаза, опушенные темными густыми ресницами, такими длинными, что, казалось, веки сами опускаются под их тяжестью. Старцы брюзгливо трясли головами, осуждающе хмурились, но в этих огромных глазах не было ни отвращения, ни осуждения. Только любопытство. И страх.

Изображение дернулось и потемнело, поглотив и стариков, и девушку, черный водоворот закружил, потом неожиданно вспучился вспышкой света. Он вздрогнул, сообразив, что глаза его открыты, и он смотрит прямо на собственный знак-светильник, который, кстати, изрядно уменьшился. Ясмин сидел, изумленно таращась на него.

Тэйн поднялся. Пора было возвращаться.

Глава 6

(Сезон Ветров, Ахтан, Сухое Море)

…А оно все тянулось и тянулось, от края до края, до самого горизонта. Охра и пурпур глинистой земли, тусклое серебро облаков, расцвеченное желтоватым отблеском дневного солнца, редкие островки блеклой травы, сухой и колючей, редкие каменные нагромождения, рядом с которыми иногда обнаруживались колодцы, хилая, стелющаяся по земле поросль. И еще более редкие поселения степных кочевников. Шатры шра, искусно вышитые яркими шелковыми нитями, причудливые узоры, переплетения кожаных шнуров с узелками – знатность рода, воинская доблесть, накопленное богатство. Большие каменные очаги с похлебкой суари, сваренной из трех видов местных кореньев, мяса идги – степного хищника, наглого, опасного и завораживающе красивого, говорили, нельзя смотреть ему в глаза, на всю жизнь потеряешь волю, став рабом его мертвой души. В суари иногда добавляли прокисшее кобылье молоко, отчего она приобретала столь непередаваемый вкус, что новичков выворачивало с непривычки. Лепешки дадаг, пресные и жесткие, с добавками тех же трав, горчили хуже местного крепкого пойла. Сами кочевники, люди-арриты, не слезающие с седел, глаза непроницаемо черные, то спокойно-невыразительные, то страстно-безумные, одни глаза на закрытых повязками ушари лицах. Мужчины-воины, охотники, по два ятагана за поясом шийяра, луки рга с тетивами из кишок идги, вываренных в особом настое из девяти степных трав… Сухие и жилистые женщины, глаза, полные ненависти, и тонкая черная полоска бровей, своры вооруженных камнями и пращей ребятишек… Мальчишка-проводник говорил, что эти, сторонние, чьи стойбища лежат вдалеке от основных дорог, почти не воюют, больше охотятся на местное зверье да диких арритов, объезжают их и продают другим племенам, тем, что побольше да посильнее, и нынче непросто проехать через Сухое Море без столкновений…

Сухое море. Мальчишка-проводник, нанятый ими на границе Ахтана в одном из таких стойбищ, обещал, что в объезд торговых путей на дорогу уйдет не менее десяти дней, если не поднимется свижь, бешеный южный ветер, гонящий по степи облака рыжей раскаленной пыли. Тогда придется пережидать его в одном из стойбищ, что займет не менее двух-трех суток – пока свижь пройдет, пока пыль уляжется… Тем не менее, пока что им везло, мальчик уверенно вел их от одного водоема к другому, обещая выйти к ахтамарскому кольцу не позднее Дня Сухих Листьев – местного праздника, отмечаемого только в Ахтане. Оказалось, до праздника оставалось не более трех дней, и все они чрезвычайно обрадовались – однообразие Сухого Моря, тряпки ушари и чертова вонючая похлебка надоели им до предела.

За двенадцать дней, проведенных в Ахтане, они настолько отуземились, что в удаленных от границ стойбищах их принимали за своих. Исключение составлял только Джерхейн, и то, если снимал ушари, а в последнее время он старался делать это как можно реже. Кочевники не любили «меченых солнцем» – светловолосых, рыжих и светлоглазых, а густая рыжая шевелюра выдавала в Джерхейне чужака. Тэйн привык к странной одежде и образу жизни кочевых племен быстрее и легче, чем его друг – аш-чи, а Вельг вообще ворчал всю дорогу насчет вонючих кожаных штанов и ярко-красного шийяра, в который его обрядили еще перед хэльдом Дверь, ведущим в Ахтан. (Ухмылка Прародительницы! Вы что, решили из меня бабу сделать? Да я лучше голым поеду!). Он так и не смирился с необходимостью скрывать свою принадлежность к высшей касте Наземного мира. Иллары здесь не путешествовали по дорогам, да еще в Сухом Море, они предпочитали ахтамарское кольцо городов и саму столицу, богатую, роскошную и не такую варварскую.

Островитяне требовали сделать все тихо и незаметно. Обязательно – мирным путем. Никаких конфликтов. Никаких споров. Никаких контактов с ахтамарскими властями. Ни в коем случае не разглашать правду об артефактах. Никому. Нигде. Даже под пытками… Если артефакты можно выкупить – значит, их надо купить. Кимр выдал им внушительную сумму денег, пригрозив, что в случае обмана все равно узнает об этом с помощью хэльда Истина. Надеть одеяние кочевников, освоиться в Ахтане, привыкнуть к его обычаям и образу жизни посоветовал Тэйну Даллан, и Ройг не мог не согласиться с разумностью этого совета. Как войти в доверие к человеку, если ничего не знаешь о его народе? Как разговаривать с ним, да еще о таком деликатном деле? Хуже всего было то, что Ахтан и Риаллар враждовали вот уже вторую сотню лет, и никакие ссылки на поручение Острова не остановили бы разъяренных последним поражением на границе ахтанцев. Даже ранд иллара, полагал Даллан, вряд ли удержит их от возмездия.

Им повезло с проводником. Мальчишка-подросток, тринадцати лет от роду, сообразительный и услужливый, согласился провести их до Ахтамара и обратно за умеренную плату. Как только они выехали в степь, он принялся всячески заботиться об их безопасности, давать советы, иногда даже ругаться с Джерхейном, который поначалу взбрыкивал, как молодой аррит, на каждом шагу. Впрочем, Джер быстро остыл после того, как в первом же стойбище его побили камнями, когда он вопреки настояниям мальчика стянул с головы ушари и принялся распоряжаться так, как распоряжался своими воинами. Пара ссадин от камней и фантастическая непочтительность одной из местных женщин, показавшей ему свой давно не мытый зад в знак крайнего протеста – кстати, как объяснил мальчик, весьма распространенный жест возмущения среди степняков, – все это впечатлило его больше словесных уговоров.

Тэйн не возражал. Мальчишка – его звали Кири – ему нравился. Он не был дерзок или жаден, никогда не настаивал на своем, и вообще старался угодить молодым господам из страны Поднебесных гор. Впрочем, он надеялся на вознаграждение после путешествия, поскольку ему обещали заплатить островным золотом. Золотые монеты с изображением Небесного Острова ценились на обоих континентах, их курс был чуть ли не втрое выше всех местных валют, а уж в небогатых степных стойбищах их и вовсе видели чрезвычайно редко.

Впрочем, Ройгу нравилась не угодливость, а острый, наблюдательный и цепкий ум паренька, хитрые глаза и любознательность. Он с удовольствием отвечал на его вопросы о Риалларе, об истории и устройстве мира, рассказывал ему то, что обычно рассказывают детям илоны-учителя в городских школах. Ахтан казался Ройгу убогим и варварским, однако наблюдение за кочевниками и их образом жизни занимало его больше, чем предстоящее задание Острова. Некоторые вещи производили неизгладимое впечатление. Как и все иллары, он владел целительским искусством, однако здесь, в ахтанской степи, где попадались только примитивные святилища девяти богов, лечением людей занимались не иллары и даже не бродячие лекари, а местные шаманы. Один только их внешний вид вызвал у Ройга отвращение, не говоря уж о каком-либо доверии к их искусству. Тем не менее, по пути он успел заметить нечто, требовавшее особого внимания…

К вечеру они подъехали к очередному стойбищу, расположившемуся вблизи огромного нагромождения рыжих валунов, внутри которых, как сообщил им Кири, находилось одно из степных святилищ. Место это считалось святым. Вот уже много лет ни одно из кочевых племен не осмеливалось нападать на обитавших рядом степняков. По традиции мальчишка оставил гостей дожидаться у торгового очага, а сам, сняв ушари, отправился к вожакам племени договариваться о ночлеге для чужестранцев. Пока он отсутствовал, Джерхейн и Вельг тихо переговаривались, Тэйн разглядывал окрестности.

Шатры были здесь непривычно низкие, зато богато разукрашенные. Чуть в стороне он насчитал восемнадцать очагов, дым от которых тяжелыми пахучими клубами расплывался над стойбищем. Арриты были отогнаны далеко за высокую каменную стену, уходившую на юго-восток и терявшуюся где-то вдалеке. Там, за стеной, он заметил блеск водоема и низкорослые деревья, ветви которых серебрились тонкими острыми листочками. Бесформенную груду валунов никак нельзя было назвать святилищем, однако между двумя из них отчетливо обозначилась широкая щель в виде арки, очень похожая на вход.

Темнота обрушилась на стойбище необычно быстро, огненно-рыже-красное закатное небо приобрело оттенок жидкой лавы, потемнело, лиловый диск Острова слился с ним в несколько мгновений, и когда стало совсем темно, стойбище, стена и святилище будто бы провалились в бездонную черную яму, и только огоньки очагов да уже привычная вонь готовящейся похлебки напоминали об ахтанской степи.

Кири возник словно из воздуха, быстро и ловко пробираясь мимо вывороченных из очага булыжников. Его аррита уже не было, он шепотом сообщил им, что животных отведут к озеру, в общий табун, за небольшую мзду, а пока пусть путешественники пройдут следом за ним в шатер для гостей… Они спешились, отдав поводья какому-то юркому сгорбленному старичку, и неторопливо отправились следом за мальчиком, обходя выскакивающие из темноты низкие шатры. Он отвел их на другой край стойбища, отдернул тяжелый украшенный кожаными шнурами полог гостевого шатра, предлагая войти. Джерхейн, вынужденный низко нагибаться, пробормотал что-то насчет вони, однако здесь пахло не так сильно, как в предыдущих местах ночевок.

Тэйн усмехнулся – кисло-соленый запах шатра, горечь, идущая от циновок, пыльный дух степи и густой тягучий смрад очагов делали воздух здешних жилищ особенно тяжелым. Посреди шатра на блюде плавали пропитанные особым составом палочки, светящиеся при погружении в воду. К великому сожалению всех троих, эти необычные осветительные приборы тоже воняли не хуже похлебки, поэтому когда мальчишка удалился, пожелав им благостных сновидений Прародительницы, Джерхейн первым делом выплеснул воду в угол, а Тэйн зажег несколько маленьких светильников – урд-знаков, стараясь, чтобы освещение по-прежнему оставалось неровным. Не хотелось увидеть что-нибудь, способное в очередной раз отбить и аппетит и здоровый сон. Высушенную голову аррита, например, висящую на одном из полотнищ, облезлую, с торчащими на месте среза жилами и смердящими кусками мяса – символ воинской удачи. Или мумифицированную человеческую руку или ногу – гордость какого-нибудь проезжего путника, кочующего от стойбища к стойбищу, случайно забытую здесь после бурно проведенной ночи с местными охотницами до острых ощущений. Или еще чего-нибудь похлеще. Ройг всю дорогу посмеивался сам над собой и над своими спутниками – угораздило же королевского сына и двух избалованных комфортом колдунов отправиться через дикую степь… какие еще сюрпризы преподнесет им далекая от привычного быта реальность?

Вельг заявил, что займется ужином, и принялся вытряхивать из сумки остатки риалларских припасов. Похлебку суари они ели только тогда, когда их приглашали разделить трапезу к общему очагу, в остальных случаях готовили сами. Джерхейн послушно отправился за водой, а Тэйн, убедившись, что его друзья прекрасно справляются без его руководства, выбрался из шатра, собираясь дойти до святилища и, если получится, поговорить со здешним илларом.

(Эргалон, 15 дней назад)

Ройг и Ясмин успели благополучно вернуться в Эргалон в день свадьбы Джерхейна. Церемония обручения, пышная и нудная, посеяла еще больше беспокойства: каменное лицо жениха, холодное личико невесты, бесстрастность Даллана, с трудом скрываемая растерянность его величества, унылые физиономии старейшин-островитян вынудили Тэйна бежать в святилище, прикрываясь усталостью, как щитом. Даллан был занят, поговорить о расследовании смерти главы посольства не удалось, а у Ройга после похода по лабиринту появились кое-какие соображения. Лапы твари с острыми когтями, напавшей на него в Джар Ил, напоминали ему лапы, замеченные в хэльде при восстановлении эпизода смерти островитянина. И след от зубов и когтей на шее… Такой след мог бы остаться от когтей и зубов того загадочного существа из пещер.

Праздничный аррас начался после четвертой стражи, а к шестой почти все присутствующие были пьяны. Густой дым ал-за усиливал опьянение, и даже те, кто почти не прикасался к вину, чувствовали себя не вполне трезво. Даллан исчез из зала сразу после ухода молодых, которым не полагалось в этот день даже легкое и сладкое сахди. Тэйн остался наблюдать за островитянами. Впрочем, их очень тщательно охраняла дворцовая стража и несколько илларов Хэллиха. Наблюдать не получилось – уже к середине арраса он сам был пьян настолько, что сомневался в способности самостоятельно добраться до родного святилища. Холгойн королевского достоинства не ронял, но на ногах тоже держался не очень уверенно. Островитяне вяло свешивались со столов, шаря по залу одуревшими от непривычной смеси вина и дыма глазами. Когда наконец они покинули аррас, их поддерживала дворцовая стража. Тэйн побрел домой, не дожидаясь появления танцовщиц. Просыпаться наутро не в своей постели ему не хотелось.

В злополучном коридоре он снова увидел две фигуры, там же, где и раньше. Мужская фигура, закутанная, как и в прошлый раз, в темный безразмерный плащ, двигалась впереди девушки, накидка которой скрывала ее очертания, но темно-лиловые цветы шейны, вплетенные в ее сложную прическу, случайно мелькнувший рукав голубого свадебного платья наводили на мысль о том, что это опять никто иная, как Кианейт. Кианейт… Кианейт? «Во набрался, – подумал Тэйн вяло. – Пузырь Утопленника… Спьяну и не то примерещится. Уж ее-то здесь точно не может быть. По крайней мере сейчас», – он хмыкнул, прислонился к стене и перевел дыхание. Добраться бы до дома… Он представил, как утром Даллан подбирает его здесь по пути в замок, и коридор почти сразу же перестал троиться, а стены – набегать друг на друга. Он с усилием сдвинулся с места. Надо будет потом рассказать Джерхейну о галлюцинации – пусть посмеется.

Проснулся он только к третьей страже, пропустив утренний распев, встречу с Далланом, еще целый ряд мелких, но важных дел. В ожидании нагоняя поспешно вытащил из потайного шкафа, вмурованного в стену под кроватью, непочатый кувшин арали и, отхлебнув несколько глотков, засунул его обратно. Пошатываясь и ворча, добрался до чаши с водой и окунул голову, постепенно приходя в себя. В конце концов, решившись выбраться наружу, отправился в библиотеку святилища и выбрав там одну из незаконченных ранее хроник, уткнулся в нее с видом человека, озадаченного серьезной исторической проблемой.

Здесь его и нашел Джерхейн.

– Даллан сказал, что ты здесь, – сообщил он с виноватым видом. Тэйн поднял глаза – его друг явно не был похож на счастливого молодого мужа.

– Интересно, откуда он узнал, – проворчал Ройг, пододвигая Джерхейну стул. – Я его еще не видел.

– Он сказал, что ты всегда сидишь здесь, когда тебя мучают две вещи – угрызения совести или похмелье. Или и то и другое вместе, как сейчас.

Тэйн хмыкнул.

– Когда ты уезжаешь?

– Я еще не виделся с Вельгом, – начал Тэйн с удивлением, – но вообще мы планировали уехать сразу после твоей свадьбы.

– Я еду с вами, – решительно заявил тот. – Я не собираюсь задерживаться здесь дольше, чем на день. Если ты не уедешь в ближайшее время, я вернусь к своей дружине и своим чудовищам.

– Что случилось? – только теперь Ройг понял, что смущало его в облике друга – хмурое и замкнутое лицо. И тоска в глазах, в глубине которых мелькали огоньки злости.

Джерхейн отвернулся.

– Когда мы пришли в ее покои, она…сказала мне, что наш брак – чисто политическое соглашение, что она не любит меня и не собирается делить со мной ложе. Повернулась и надменно удалилась, демонстративно заперев за собой двери. Как будто я собирался взять ее силой… Она даже не попыталась сделать хотя бы шаг мне навстречу… Что ж, Остров и мой отец получили то, что хотели. Я хочу уехать отсюда, подальше от их интриг.

– Мы можем собраться очень быстро,– предложил Тэйн. – Кстати, отец уже знает о твоих намерениях?

Первым пунктом в плане стояла поездка в соседнее с Риалларом государство Ахтан.

–Нет еще. Конечно, он не обрадуется моему отъезду, но возражать не будет.

– А она?

–Ее мнение больше меня не интересует.

Ройг был искренне рад, что Джерхейн увязался за ним. Еще перед вылазкой в лабиринт он посвятил друга в подробности встречи с островными жрецами. Джерхейн не хотел отпускать его одного, особенно во враждебный Ахтан и загадочный Ард Эллар. Год назад, когда Холгойн выиграл очередную войну, его средний сын немало отличился в решающем сражении с ахтанцами. Об образе жизни и привычках кочевых племен он знал больше Тэйна. Вельг не осмелился возражать. Джерхейн для него был прежде всего королевским сыном, обличенным властью не меньшей, чем островные жрецы. Даже теперь, после стольких дней совместного путешествия, он называл его исключительно официально, используя обращение «аш-чи» – королевский родич.

Меч, доставшийся Ройгу в лабиринте, висел у него в ножнах. Вельг косился на него с осуждением, а когда они с Джером и вовсе устроили разминку на мечах, разразился праведной речью о недопустимости оружия для илларов. Ройг выслушал отповедь молча. Возразить было нечего. Даллан, выспросив подробности встречи с загадочным существом, к мечу так и не прикоснулся. Осторожно осмотрев надпись, он сообщил Ройгу, что расшифровать цепочку символов не может, хотя в том, что это некий магический язык, сомневаться не приходится.

–Оставь его у себя, – сказал он после долгого раздумья. – Может быть, он понадобится тебе в Ахтане. Для защиты, – опередил он возражение, готовое сорваться с губ Тэйна, – не для убийства. Человек без оружия там что птица без крыльев. Только не позволяй Вельгу прикасаться к нему даже из любопытства.

–Разве со мной уже что-то случилось? – не на шутку встревожился Тэйн.

–Похоже, что так, – откликнулся Даллан.

Тэйн спросил, что именно, однако старый иллар предпочел уйти от ответа.

Он быстро привык к мечу, чувствуя уверенность и защищенность, пока они ехали через полную всяких неожиданностей степь. Он вырос в семье воина. Он поступил бы в дружину Хэллиха, достигнув совершеннолетия, если бы не смерть отца. Меч для него, даже символический, на самом деле более чем символ.

Странные картины продолжали посещать его во сне, однако они становились все более и более короткими и расплывчатыми; ему не хотелось лишаться их, он учился задерживать и перемещаться в них по своей воле, будто бы и не сны это были, а некие путешествия в иную реальность. Он уже начинал догадываться, в какую именно…

Внутри святилища стоял полумрак, рассеиваемый тремя чашами все с теми же светящимися палочками. Лики богов, сумрачные и неожиданно рельефные в этой красноватой полутьме, казались суровыми и словно живыми. Тэйн подождал, пока здешний иллар сам выйдет на звук его шагов, но тот, видимо, не слышал посетителя. Пришлось отправиться на его поиски. Через одну из боковых дверей он выбрался в коридорчик, который привел в галерею хэльдов.

Галерея мало чем отличалась от традиционной, хотя и здесь обнаружилось несколько неизвестных Ройгу хэльдов. Тэйн подошел к хэльду Окно, желая передать весточку Даллану, однако лазурная поверхность хэльда неожиданно оказалась серой и безжизненной. С нехорошим подозрением Ройг обернулся к хэльду Зеркало и увидел, что три его зеркальных поверхности, расположенные под углом друг к другу, ничего не отражают. Отойдя к ведущей части хэльда Тепло – огненно-красному столбу, Ройг попытался его инициировать и приложил ладонь, ожидая, когда его поверхность нагреется, но ничего не произошло.

Вот оно, подумалось ему со страхом. Отказы хэльдов, и не в фантазиях Кимра, а в реальности. «Да у вас здесь тишь да гладь по сравнению с тем, что творится в Майре и Ахтане», – вспомнилась истерическая реплика островитянина.

– Да, молодой человек, – раздался старческий хрипловатый голос. – Что-то с ними случилось. И не только здесь, в Сухом Море. Говорят, ахтамарским илларам они тоже перестали повиноваться.

Тэйн обернулся. Старый иллар с печальным видом разглядывал своего гостя. Ушари, традиционная для степняков, болталась на одном ухе, открытое лицо, обветренное и обожженное солнцем, за годы приобрело красно-коричневый оттенок местной земли. Под рандом у него были такие же, как и у всех кочевников, кожаные шаровары, с широким кожаным поясом, на котором Тэйн заметил кольца ножен и кинжал в них. Этот иллар носил оружие… Его удивление было настолько сильным, что он не удержался и положил руку на рукоять своего меча, будто бы напоминая себе, что ему самому пришлось взять оружие не по своей воле. Он поспешно отдернул руку, подумав, что иллар может неправильно истолковать его невольный жест.

– Круг Власти неподалеку, – продолжал старик, – какая-то дьявольщина. Он мутный.

– Мутный? – изумился Ройг. – Вы позволите взглянуть?

– Конечно.

Старик провел его в каморку с низким потолком, где сделал несколько пассов и запел на заунывно низкой ноте. Ройг узнал попытку зажечь знак Небесного Огня и удивился, не чувствуя отклика сил. Вежливо подождав, попытался проделать это сам. Знак вспыхнул, но только за счет его личного Огня жизни.

Такого не должно быть прямо над силовым колодцем…

Он зажег знаки-светильники, чтобы осветить полутемное помещение и сразу же почувствовал, как они вытягивают из него энергию. Круг Власти напоминал кусок камня, мутного, не то серого, не то грязно-зеленого цвета, в котором колодец силы узнавался только благодаря стандартной идеально круглой форме и гладкой поверхности. Ройг снял браслет, положил его на Круг. Силовой колодец должен был откликнуться яркой вспышкой света, но камень так и остался сер и безжизненен.

– Говорят, многие Круги Власти помутнели… – вздохнул старый иллар. – Я обращался за помощью к агвалларским жрецам святилища Илбара, но они предпочитают винить во всем нас самих.

– Пафосно заявляют, что мы утратили веру и погрязли в грехах, – усмехнулся Тэйн.

– Именно, – кивнул старик. – А вы откуда знаете?

– Общались, – ответил Тэйн с раздражением. – По той же проблеме.

– Риаллар…– пробормотал старик. – Странно. Значит, не мы одни…

Печально помолчав, он кивком предложил Тэйну вернуться обратно.

Они вышли в другое, более просторное помещение, обстановка которого сильно напоминала местный шра, с теми же циновками на полу, гладко обточенным камнем в центре, служившим кочевникам столом, с двумя блюдами светящихся палочек в противоположных краях зала. Только толстые пыльные манускрипты и старые пергаментные свитки, сваленные на камне-столе, да несколько традиционных ка-эль напоминали о том, что это жилище иллара, а не шатер кочевника.

– Хотел бы я понять, что происходит с Ахтаном в последнее время…– пробормотал он, указывая Тэйну на одну из циновок. – Не только с кэн-ли – со всем нашим миром, – кряхтя, он уселся напротив гостя и продолжил, не глядя на собеседника. – Остров Колдунов недолюбливали и в более спокойные времена, а нынче люди пылают ненавистью. Города больше не хотят платить островитянам то, что положено… Илларов становится все меньше. Не только из-за платы…– вздохнув, он достал откуда-то из-под камня глиняный расписной кувшин и щербатые пиалы. Тэйн с подозрением следил, как он распечатывает кувшин и разливает прозрачную светлую жидкость. Уловив запах, он вздохнул с облегчением: это была не местная бурда, приготовленная непонятно из чего, а настоящее арали. С удовольствием он принял протянутую ему пиалу и отпил несколько глотков.

– Секреты карн теряются… И не только тех, что напрямую связаны со святилищами. Те, что существуют отдельно от нас, тоже изменились. К худшему… Мы меняемся. Вымираем, – он печально усмехнулся, допив арали и отставив пиалу. – До меня в этом святилище было три иллара и шесть илонов. Там, за стеной у озера, догнивают останки школы. Большую часть дерева давно уже растащили на растопку. На все Сухое море – чуть ли не полтысячи тагалов с севера на юг и столько же – с запада на восток – нет ни одного иллара второй ступени! Это не первый Круг Власти, который помутнел. Я не знаю, как исправить положение. Когда люди приходят ко мне с просьбами о помощи, я только беспомощно развожу руками и предлагаю молиться. Они покидают меня разочарованные, идут к шаманам, кустарям и бродячим болтунам… и гибнут, калеча свои жизни. Или обрекая себя на вечное рабство у собственного невежества и жадности.

Ройг молча слушал, понимая, что старик не ждет ответов.

– Кочевые племена теперь предпочитают не разводить скот, а грабить и убивать! – воскликнул тот горестно. – Это у них считается доблестью, – фыркнул он. – Иллары Хэллиха в столице учат убивать, – он посмотрел на Ройга, ожидая реакции, но тот лишь кивнул, подтверждая, что слышал эту новость. – Да что говорить, я сам ношу нож, чтобы защитить себя от грабителей.

Он снова наполнил пиалы вином.

–Когда я понимаю, что молчащие хэльды – лишь часть общей беды, меня душит ярость бессилия. Может быть, я просто стар… – он вздохнул. – Всем нам кажется, что времена нашей молодости были самыми лучшими за все течение Великого Круговорота. Может, я уже неспособен воспринять то новое, что несут его потоки? К несчастью, я не вижу ничего, что могло бы прийти на смену уходящим знаниям. Его нет! Когда-нибудь Кэлленар потеряет свою прежнюю силу… Мы сами откажемся ее использовать! – голос старика неожиданно окреп и помолодел. – Кэлленару нужно долго учиться, необходимо терпение, упорство, сила духа. Конечно, есть более легкий путь – война, разбой, воровство, а то и просто праздность. Зачем нам сила духа, правила и самоограничения, зачем напрягать мозг, учиться, если мы и мечом добудем то, что нам хочется, быстро и без особых усилий? Так теперь рассуждают многие… и не только молодые. Простите мне, юноша, мое брюзжание, но разве я не прав?

Тэйн молча кивнул. Прав. Не во всем, конечно… Спорить со старым илларом он не собирался – тому просто требовалось выговориться.

– А столица? – продолжал тот. – Городские святилища полупусты и запущены, двор шаха погряз в интригах и разврате, а разбойники, что грабят маленькие города поблизости от Ахтамара, там теперь в большом почете. Да и война… Наши предки не любили войну, они предпочитали торговать с Риалларом, а не раздувать склоку из-за жалких кусков сухой земли… – он отпил вина и сморщился. – Даже виноделие и то пришло в упадок. Если вы, юноша, действительно путешествуете из Риаллара, скажите мне, верно ли то, что Джар Илломайн дымится и извергает лаву, и что вблизи Эргалона видели озеро кипящей грязи, рождающее чудищ? И что одно из их убило жреца?

Тэйн не удивился. Слухи летят быстрее, чем арриты.

– Не совсем так, – мягко поправил он. – Но кое в чем вы правы, – и он рассказал об озере под Илломайном, немного добавив красочных подробностей, чтобы развлечь старика.

– Говорят, на юге, за Каньоном Красных Скал, тоже появились какие-то твари, – пробормотал старый иллар. Но там пустыня. И есть нечего.

– Под Илломайном тоже есть нечего, – хмыкнул Тэйн, – поэтому они и лезут на поверхность.

Старик допил арали и наполнил пиалы по новой.

– Грядет Хаос Окончания, – заявил он торжественно. – Скоро, очень скоро не станет ни земли, ни неба, ни солнца, ни Острова, лишь Великий Круговорот, в который вольется еще один поток. Кто знает, может быть, и бессмертные боги наконец-то обретут покой?

Глава 7

(Ахтан, небольшой городок в тридцати тагалах от столицы)

Как мальчишка и обещал, накануне праздника они выбрались из Сухого моря к полосе городов ахтамарского кольца. Первый из них, маленький и неуютный, похожий на обыкновенное стойбище, лежал на краю Сухого моря, отгороженный от него такой же высокой каменной стеной, что они видели в степи. За стеной начиналась полоса блеклой, опаленной солнцем зелени, домишки, похожие на шатры, все те же открытые очаги-печи прямо перед входом в дома, окна и дверные проемы, затянутые разноцветной линялой тканью, слои красной, глинистой пыли, чад очагов, грязь и пепел сожженных стойбищ, витающий в воздухе. В центре города обнаружился большой естественный котлован, со дна которого били ледяные ключи чистой воды. Немного в стороне от него находилось святилище девяти богов и городская управа, единственное здание в два этажа, не повторяющее традиционную форму шатра. Были еще кое-какие постройки, отличавшие это место от обыкновенных стойбищ, но риалларцев они ничем не заинтересовали. Кири помог им устроиться на ночлег на окраине городка, в убогом подобии караван-сарая. Вельг, обрадованный появлением хотя бы примитивных проявлений цивилизации после десятидневного пути через Сухое море, заявил, что пойдет прогуляется. Джерхейн поморщился и изъявил желание искупаться в местном озере, пусть оно и ледяное. Тэйн молча улегся на циновки, собираясь поразмышлять – до Ахтамара оставалось не более двух дней пути, а ни у него, ни у Вельга не было четкого плана, что они будут делать и говорить, когда встретятся с владельцем первого артефакта. Он надеялся, что план появится после личного знакомства, но и для знакомства нужно было придумать повод.

Еще в Эргалоне Кимр показывал Вельгу и Ройгу в хэльде Окно хозяина первого камня, мастера музыкальных инструментов. Ройг предполагал появиться в его лавке в качестве покупателя, но что покупать, если никто из них в этих инструментах толком не разбирается? Впрочем, если признаться в своем невежестве, этим можно расположить хозяина… Если, конечно, хозяин – делец, а не истинный мастер.

На пороге возник Джерхейн. Ушари он снял и размахивал ею как тряпкой.

– Оказывается, в этом озере купаться запрещено, – проворчал он обиженно. – Пить воду – сколько хочешь, а пачкать ее своей грязной задницей – ни-ни. Неудивительно, что от них так воняет, – он растянулся на циновке рядом с Тэйном, заложив руки за голову. – Неужели в столице будет так же?

– А где Вельг?– спросил Тэйн, не замечая его раздражения.

–Пошел искать какую-нибудь винную лавку, – ответил тот, широко зевнув. – Сомневаюсь, конечно, что он найдет здесь что-либо приличное, за исключением той кислой дряни, что мы пили в дороге. Я дал мальчишке монету – может хоть он чего-то раздобудет. Хотя сомнительно – в этой-то дыре…

И он снова широко зевнул.

Через затянутое грязной тряпкой окно уже не пробивались солнечные лучи, и Ройг сам не заметил, как провалился в сон. Он падал меж гигантских радужных пузырей, неловко удерживая равновесие на стеклянной глыбе, похожей на кусок льда. На этом сходство заканчивалось, разве что пузырьки внутри глыбы напоминали о замороженной воде. Падение длилось несколько долгих мгновений и остановилось прямо напротив большого сиреневого, с белыми и серебряными пятнами шара. Со всех сторон к нему лепились шары поменьше. Ройг уверенно шагнул на прозрачную ленту, висевшую над бездной подобно кисейному шарфу. Он знал, как осторожно нужно идти по ней. Останавливаться нельзя, иначе эта капризная штуковина может прилипнуть к ногам, начнет раскачиваться, а потом возьмет и перевернет тебя головой вниз, в сияющую голубым и сиреневым, серым и розовым бездну. Пока наблюдатель из пузыря доберется до тебя, ты уже изрядно одуреешь от гимнастических упражнений этой полуразумной субстанции…

Он благополучно миновал то небольшое расстояние, что отделяло движущуюся глыбу от его родного пузыря. Радужная мембрана проглотила его с забавным хлюпаньем и выплюнула в белый холл. Дежурный наблюдатель кивнул, бросил пару приветственных слов, которые Тэйн не расслышал, потому что уже поднимался по висящим прямо в воздухе ступенькам… Еще одна мембрана, на этот раз – белая, за ней – ровная полоса матовой пленки, почти похожей на пол… потом снова ступеньки в воздухе и наконец – полусфера, разделенная на сотни маленьких ячеек-комнат, почти таких же, как дома, только с висящей в воздухе мебелью. Кельхандар уже здесь, его постель – высоко наверху, почти под потолком, к ней спиралью проложены ступеньки, которые можно передвинуть в другое место или вовсе убрать, если использовать соответствующую формулу урда. Он свешивается с этой плавающей люльки, что-то весело рассказывает, перебивая свой рассказ смехом и жестами, Тэйн отвечает, но отдыхать не торопится – там, в другом конце ячейки, плавает плоская глыба чего-то изумительно-голубого и прозрачного – стол, на котором навалены книги. Он должен еще кое-что подготовить…

А вот книги здесь такие же, как и в Наземном мире, шуршащая бумага, ровные темные строчки, тяжелый кожаный переплет. Кто-то из товарищей по учебе говорил, что Книги Кэлленара ничем не похожи на обычные, что там нет ни слов, ни страниц. Как же их тогда читать? Но ведь читали же их люди, многие и многие из тех, кто вернулся домой, в святилища… Он садится за стол, на такую же плавающую плоскую глыбину, поднимает ее в удобное для него положение – Кельхандар выше его ростом, ему удобнее, когда «стул» опущен пониже, – и открывает лежащий сверху тяжелый манускрипт…

Странный сон-воспоминание рассыпался со звонким щелчком, словно лопнула та непрозрачная сфера, под которой находились ячейки-комнаты. И сразу же после оглушающей тишины небесного пузыря на него лавиной хлынули звуки – бешеное конское ржание, сухие щелчки ругательств и гортанные завывания степных наездников – родовой клич охотников, треск раздираемой ткани, поток брани, звон клинков и свист рассекающих воздух с яростным визгом плетей. Он вскочил на ноги, не сразу понимая, что происходит, увидел в темноте просторного шатра несколько темных фигур у самого входа, полог которого был сорван, Джерхейна, еще не успевшего полностью подняться со своей циновки, но уже вырвавшего меч из ножен. Вельг согнулся в три погибели в стороне от рваной дыры входа – видимо, он первым попался под руку незваным гостям. Рваные огненные блики пятнами падали на пол, на стены шатра, на лица друзей…

С яростным воплем Джерхейн ринулся на ближайшего из гостей, однако тот успел отразить атаку. Еще двое кинулись ему на помощь, а четвертый в одно мгновение оказался рядом с Тэйном. Тот едва успел увернуться от удара, нашел свой меч, отбил два следующих, изловчился и пнул своего противника по колену и отскочил назад, оглядываясь на Вельга, который уже распрямился и теперь с оцепенелым ужасом глядел на своих спутников. Увернувшись от очередного удара и отразив еще один, Ройг крикнул ему: «Зажги свет и собирай вещи!». Стало немного легче, когда в свете вспыхнувшего прямо над головой урд-знака он разглядел своего врага. Впрочем, лица он не увидел, только брови и глаза, черные и яростные, как у всех степняков. За это мгновение растерянности наездник выбил из его рук меч и едва не оттяпал ухо. Ройг проклял себя за тупость и медлительность, но меч искать не стал, понимая, что соревноваться с опытным воином на мечах он сможет еще очень нескоро, а вот насчет рукопашного боя, о котором ничего не говорилось в Кэлленаре… Несколько мгновений спустя ятаган противника валялся где-то у входа в шатер, Ройг вырубил степняка хорошо поставленным ударом по двум жизненно важным точкам, и за ноги выволок того из шатра, заодно убеждаясь, что Вельгу ничего не грозит, он занят делом, а Джерхейн прекрасно справляется и без его не слишком-то ловкой помощи.

Шийяры у напавшей на городок банды были зеленые, со сложными узорами-шнурами по подолу и рукавам, и Тэйн сразу же вспомнил рассказы мальчишки о рисунках на одежде, характерных для разных степных племен. Эти пришли с запада. Там, вокруг главной торговой дороги, обреталось немало таких вот отрядов, промышлявших грабежом неудачливых торговцев, рисковавших пуститься через Сухое море в одиночку или без должной охраны.

Оттащив неудачливого грабителя в сторону, Ройг выскочил за ограду, вспомнив о мальчишке-проводнике, и тут же остановился, потрясенный открывшейся ему картиной. Город горел. Из охваченных пламенем домов и шатров с воплями выскакивали люди, наездники в зеленый шийярах проносились между ними, подхватывая на ходу выволоченный из пожарища убогий скарб, изредка взмахивая саблями, опуская их на головы тех, кто пытался сопротивляться. Несколько наездников направлялись сюда, к гостевым шатрам, надеясь поживиться добычей у незадачливых торговцев. Джерхейн выскочил наружу с ворохом одежды, снятой с поверженного противника. Кинув Тэйну зеленый шийяр нападавших и его собственную повязку-ушари, он стал поспешно натягивать на себя кожаные потертые штаны, пояс с ножнами и сапоги – там, в шатре, увидев противника, он не терял времени на такие пустяки, как одежда. Сказывался боевой опыт… Вероятно, именно это и подвело Вельга.

Торопливо натягивая шийяр и наматывая повязку, Ройг вышел за ограду, заметив бегущего навстречу Кири. Наездники были уже совсем рядом, и Тэйн попятился, видя, что они не обращают на мальчишку ни малейшего внимания. Когда первый ворвался во двор, Ройгу удалось выбить его из седла. Подоспевший Джерхейн разрубил одного из бандитов пополам, сшиб другого, оглянулся на Ройга и убедившись, что с тем все в порядке, принялся хищно озираться в поисках следующих жертв. Кири ловко прошмыгнул мимо дерущихся, кинулся к стойлам и поспешно вывел арритов. Из шатра выбрался Вельг, волоча за собой котомки, прохромал к стойлам и принялся помогать мальчишке седлать арритов. Джерхейн с радостным визгом, мало отличавшимся от пресловутых родовых кличей степняков, сшиб лбами еще двоих, прыгнул в седло, подхватил брошенную ему Вельгом котомку, и первым выехал за ограду.

Тэйн вспомнил о своей илломайнской находке, стремглав бросился в шатер и с трудом отыскал ножны с мечом среди груды развороченных циновок. Джерхейн с Вельгом были уже в конце улицы, когда он нагнал их.

Разбой на улицах продолжался, степные наездники безумствовали, и только зеленые шийяры, предусмотрительно прихваченные Джерхейном, позволили им беспрепятственно выехать из города. Мальчишка увел их к главной торговой дороге, утверждая, что если ехать без остановок, к утру они будут в следующем городке ахтамарского кольца, а там до самой столицы – рукой подать. Какое-то время они скакали галопом, периодически оглядываясь на пылающий позади город. Тэйн усиливал зрение, вглядываясь в темноту и пытаясь разглядеть погоню, но только после восхода ночного солнца он убедился, что их не преследуют.

Его еще долго лихорадило – всплывали картины пожара и резни на улицах. Никогда еще ему не приходилось сражаться против людей – только против тварей. Иллары святы… Только благодаря боевому опыту Джерхейна они выбрались из города целыми и невредимыми. С этого момента задание островитян перестало казаться ему простым и безопасным. Похоже, Кимр лучше знал, что именно им предстоит, когда настаивал на осторожности и скрытности.

Ему еще ни разу в жизни не приходилось убивать людей. Против илломайских тварей он всегда применял кэн-ли – существовало множество способов сбить тварь в атаке, замедлить ее движение, парализовать и уничтожить. Небесный Огонь, Смерч – удар движущегося воздуха, Булава, используемая горнодобытчиками для разрушения породы, или Клин – та же Булава, только узконаправленная, или Молот в кузнечном деле, были не менее опасными и разрушительными, чем человеческое оружие. Проще и эффективнее было бы сбить бандита Небесным огнем или тем же Молотом, думал он, так проще и привычнее, но применить кэн-ли против человека… Все его естество противилось этому. Иллары созданы, чтобы защищать людей, а не уничтожать их.

Он догнал Джерхейна, ускакавшего далеко вперед.

– Я буду тренироваться на каждой стоянке. Как можно больше, – и, видя, что Джерхейн не удивляется и ни о чем не спрашивает, добавил. – Если мы опять попадем под налет, от меня будет больше пользы.

Джерхейн молча кивнул.

– Ты что, с ума сошел? – вскинулся только что подъехавший Вельг, который прекрасно слышал его слова. – А если ты кого-нибудь убьешь? Ты же слышал, что говорил Кимр…

"Понесло", – мрачно подумал Ройг. Иногда Вельга пробивало на обличительные речи. Стиснув зубы, он смотрел вперед, на дорогу, не собираясь отвечать. Джерхейн, у которого имелось свое мнение и об островитянах, и об илларах, слушал его с хмурым сосредоточением на лице, а когда Вельг стал повторяться, оборвал его:

– Слушай, заткнись, а?

Не выполнить приказ аш-чи Вельг не мог. Оскорблено замолчав, он вернулся в арьергард их маленького отряда.

Глава 8

(Сезон Ветров,Ахтан, Ахтамар)

Ахтамар пришелся им по душе. Им – это Джерхейну и Ройгу, да и Кири, пожалуй. Вельг не переставал ворчать: со дня резни степных наездников он пребывал в хронически плохом настроении. По столице ползли слухи о многочисленных дерзких нападениях одного из самых сильных кочевых племен на окраинные городки Сухого моря. Джерхейн, болтаясь из одной трайты в другую, успел собрать немало жутких историй о жестокости степных кочевников. Насмешливо поглядывая на испуганное лицо Вельга, он со смаком пересказывал кровавые подробности налетов, в результате чего Вельг вспыхивал и принимался грозить бандитам всеми карами Прародительницы.

Ахтамар сильно напоминал Ройгу родной Эргалон – те же яркие цвета, оживление, пестрые толпы народа, бродячие музыканты, торговцы из разных стран, красивые женщины, множество веселых и чумазых ребятишек. Разве что некоторый налет варварства и вульгарности портил эту греющую сердце схожесть. Довольно скоро они привыкли и к уличным дракам, после которых стража отволакивала трупы к городской стене, засыпая песком кровавые лужи, к шумным пьяным оргиям в трайтах и тихим грабежам на вечерних улицах. Эргалон был цивилизованнее и утонченнее. Эргалон был старше и мудрее, спокойнее и благополучнее Ахтамара. Даже Джерхейн, у которого не получалось равнодушно проходить мимо уличных потасовок, и который с удовольствием вмешивался туда, куда считал нужным вмешаться, осуждал ахтанского шаха за неумение навести порядок в собственной столице.

В конце концов именно Вельг отыскал Керина, хозяина нужного им артефакта, несмотря на то, что все они с утра до ночи бродили по музыкальным лавкам. Вельг догадался заглянуть в святилище Илбара, под покровительством которого находились все люди искусства, встретиться с главой карны Арфы и разузнать о нужном человеке. На четвертый день обитания в столице они добрались, наконец, до маленькой лавчонки на краю города, расположенной в похожем на шатер одноэтажном домике. Джерхейн потоптался у входа, вспомнив, что в небогатых домах комнаты освещались уже знакомыми вонючими палочками в блюде с водой, поморщился и, наконец решившись, первым сделал шаг вперед.

Владелец лавчонки оказался невысоким толстым человечком неопрятного вида. Редкие черные волосы, в которых запутались какие-то подозрительные опилки, сморщенная загорелая кожа, нос-клюв, чрезвычайно немытая шея и руки производили убогое впечатление, но, несмотря на общую замызганность, одет он был богато, в новый роскошно расшитый шийяр, на широком кожаном поясе которого по последней ахтамарской моде болтались драгоценные бусы. У Тэйна перехватило дыхание, как только он разглядел их. Самая крупная бусина представляла собой искусно ограненный небесно-голубой кристалл, внутри которого светилась серебром маленькая, свернувшаяся тугими кольцами змейка – урд –знак «Жало».

Вельг незаметно отвел Джерхейна в сторону и тихо объяснил ему, что именно висит у этого типа на поясе. Ройг, чтобы отвлечь внимание, завел разговор с хозяином. Тот с готовностью представился, предложил свои услуги и стал расхваливать висящие на стенах музыкальные инструменты. Тут были и те, которые Тэйн немного знал и даже мог извлечь из них нехитрую мелодию, попадались и такие, о которых он понятия не имел, не только как играть на них – как правильно в руки-то взять. В итоге он остановился на вишве, со знанием дела проверил корпус, пробежался пальцами по струнам, убеждаясь в их прочности, взял несколько печальных аккордов и заявил мастеру, что удовлетворен выбором. Джерхейн тем временем уже вполне освоился с новой ситуацией, встрял в разговор, принялся торговаться о цене с удивившей Ройга настойчивостью и знанием дела. Мастер Керин тут же включился в этот сложный и весьма увлекательный процесс, чуть ли не пританцовывая от удовольствия. Когда они сошлись-таки в цене, Джерхейн заявил, что купит еще что-нибудь в подарок для своей молодой жены, если хозяин берется дать ему хороший совет. Хозяин с воодушевлением согласился.

Через какое-то время они уже болтали на темы, совершенно далекие от музыки. Джерхейн по секрету поведал Керину, что он с другом – кивок в сторону Тэйна – путешествуют по Наземному миру, он – с целью написать путеводитель для странствующих торговцев и мастеровых, а его друг собирает мифы и легенды разных народов Теллара. Тэйн тут же подключился к беседе и на ходу выдал разинувшему от изумления рот хозяину первое, что пришло в голову, точнее, то, что тут же на месте и сочинилось. Попугав его для острастки тремя новыми неудачными воплощениями известных богов, которые в ближайшем будущем присоединятся к уже имеющимся семи небесным дьяволам на Адовых облаках, он свернул на степных наездников и принялся в красках описывать драку в гостевом шатре. Мастер вскрикивал от волнения и удовольствия, Джерхейн заявил, что выбрал, наконец, подарок жене, Керин скинул цену, и они все вместе решили пойти в ближайшую трайту отметить удачную сделку и состоявшееся знакомство. Вельг, все это время тихо наблюдавший в сторонке, на ходу шепнул Тэйну, что возвращается домой, чтобы им не мешать.

В трайте было весело и шумно. Для начала они заказали три кувшина арали и полагающуюся под него закуску. Керин божился, что никогда ранее не встречал таких душевных покупателей, Джерхейн одобрительно хмыкал и рассказывал об их воображаемых приключениях по дороге в Ахтамар. Через полтора круга они обменялись сначала кувшинами, потом – местами за столом – традиционные телларианские жесты закрепления нового знакомства, а еще через круг на месте Керина оказался Тэйн. Под столом валялось уже шесть пустых кувшинов, у Джерхейна заплетался язык, а мастер все еще громогласно вещал о благородных покупателях и неожиданно изъявил желание попутешествовать вместе с ними. Тэйн тут же рассказал на ходу сочиненную им байку об ужасном огненном смерче, преследующем его всю дорогу от одного города к другому. Мастер решительно послал смерч на Адовы облака, объявив, что не боится ни реальных небесных дьяволов, ни тех, кто еще не состоялся.

Все это время Ройг исподтишка разглядывал артефакт на поясе мастера. Стащить его, что ли, когда тот окончательно напьется? Тьфу, стыдобища. Лучше раздобыть какой-нибудь пояс с драгоценными бусами, из тех, что так популярны в Ахтамаре, и попробовать поменяться с мастером на память, если, конечно, это не семейная реликвия.

Он присоединился к очередному тосту за знакомство. От выпитого Джерхейна уже мотало в разные стороны, мастер принялся орать какую-то непристойную песенку, а когда закончил, Тэйн заявил, что запишет ее слова – на память о встрече. Мастер затянул еще одну, на этот раз общеизвестную, за соседним столиком подтянули, безбожно перевирая мелодию, хозяин трайты поднес им еще один кувшин арали за счет заведения, Джерхейн и мастер прикончили его в несколько глотков, на спор, кто быстрее, Тэйн рассердился, что ему не оставили, предложил перейти на инту, поскольку только юнцам и женщинам пристало пить арали, а настоящие мужчины пьют только инту, и не разбавляя, мастер возликовал, Джерхейн свалился на стол, мастер поднял его, убеждая, что ночное солнце еще не взошло, настоящие мужчины не встают из-за стола раньше восхода ночного солнца, Джер заявил, что настоящие мужчины не встают с ложа любви раньше заката ночного солнца, они выпили за пламя Койе и нежность Тармил, за всех тех, кто делил, делит или разделит с ними это ложе в прошлом, настоящем и будущем, затянули еще одну непристойную песню, на этот раз Джерхейн пытался подпевать Керину, несмотря на полное отсутствие слуха, потом они оба запутались в куплетах, забыли конец и решили начать все с начала.

Когда ночное солнце все-таки взошло, в дверях трайты появился Вельг, вытаращил глаза, выволок мастера из-под стола и потащил к выходу, тихо ругаясь, вывел на улицу и прислонил к стене трайты. Потом вернулся за Джерхейном, поставил того на ноги, довел до двери и велел сторожить мастера, который тем временем уже обнюхивал мостовую в поисках упавшего куска жареной колбасы, стянутого с последнего столика. Ройга он обругал пузырем утопленника, дал пинка и, бесцеремонно толкая в спину, выгнал на улицу. Джерхейн тем временем направился в одному ему известном направлении, Вельг подхватил мастера и поволок того к лавчонке, Тэйн поплелся за Холгойном, вяло убеждая его вернуться домой. В конце концов они каким-то явно волшебным образом оказались дома, Джерхейн рухнул на циновке у входа и захрапел, Вельг выдал Ройгу еще пару пинков, от которых тот благополучно приземлился на кровати и с неохотой подумал о необходимости раздеться. Рассерженная физиономия Вельга еще несколько раз мелькнула у него перед глазами и наконец исчезла, сменившись мутной темнотой…

Глава 9

( Ахтамар, Ахтан)

– А я говорю тебе, невидимая лестница есть, – горячится Кельхандар, забавно взмахивая руками. Так он похож на потревоженную земную птицу, и Тэйн смеется. Он не верит ни в какую невидимую лестницу, он считает, что выход в другое пространство шара, за радужную пленку, отделяющую этот слой от следующего, более высокого, находится где-нибудь в укромном местечке, о котором ученикам не положено знать. Почему? Да потому что островитяне не хотят, чтобы люди Наземного мира видели, как они живут на самом деле. Ни те, кто нанимается на работу на Остров, ни те, кто становится здесь илонами и илларами. Никто. Ну и пусть, у всех у них есть тайны, ему не очень-то хочется их знать. Вдруг они на самом деле уродливые, или живут в таких условиях, которые людям Теллара покажутся отвратительными? Зато каждый из учеников побывает во всех основных святилищах Острова, а тот, кто достигнет особых успехов, будет допущен в Святилище Илбара, к священному своду Кэлленара. Это гораздо интереснее, чем бытовые подробности…

– А может, туда попадают на такой же прозрачной глыбе, что и сюда, – предположил он, чтобы не обижать Кельхандара, которого так занимает этот вопрос. – Или может, есть специальный хэльд, вроде хэльда Дверь, который переносит островитян с одного островного слоя на другой.

Кельхандар пожимает плечами. Сама идея невидимой лестницы нравится ему больше всех реально возможных путей.

– Мы не можем ее видеть, потому что мы родились на Телларе, наши глаза устроены по-другому. Для нас она – невидимая, – упорствует он. – Ведь не могут же островитяне смотреть на солнце. А мы можем. Они не могут долго находиться под солнечными лучами, сразу получают ожог, а нам – хоть бы хны. Вот и лестница из того же списка. Они видят ее, а мы – нет.

Тэйн улыбается. Конечно, островитяне не переносят жаркого телларианского солнца, потому что оболочка Небесного Острова не пропускает ультрафиолет, их кожа не знает, что такое солнечные лучи, с самого рождения. Конечно, если рожденного на Острове поместить в Наземный мир и постепенно приучать его к солнцу, он привыкнет и перестанет его бояться, но коренные жители Острова не покидают свою родину. И в этом нет ничего удивительного – они здесь родились, живут, это их дом. Он сам, к примеру, ни за что не согласился бы провести всю свою жизнь в этих причудливых пузырях. Вот и сейчас ему чертовски хочется домой, но до конца обучения еще далеко… ох как далеко. А Кельхандару еще дольше, ведь он пришел сюда на год позже Тэйна.

Сон оборвался резко и неожиданно – его выдернули из него, словно рыбу на удочке. Пробуждение было более чем неласковым – на него обрушился поток ледяной воды. Он сел, обнаружив, что так и не разделся, что уже утро, что Джерхейн возится у колодца во дворе. Вельг, устроивший ему эту утреннюю экзекуцию, недовольно покачал головой.

– Пузырь утопленника, – повторил он с осуждением в голосе. – Ты что, меры не знаешь?

– А где Керин? – поинтересовался Ройг вяло, подумав, что Вельг прав и меры он действительно не знает, голова вот совсем тяжелая, соображать не хочет.

– Дома, где ж еще. Мне его на себе пришлось тащить, – ответил тот. – Протрезвеешь – пойдешь проведаешь.

– А Джер? – Тэйн кивнул в сторону окна.

Вельг только хмыкнул в ответ.

Умывшись и переодевшись, Тэйн отыскал Кири и предложил ему вместе позавтракать. Тот обрадовался возможности вкусно поесть, да еще в солидной компании – мальчишек в трайты не пускали, даже при наличии денег, только со взрослыми, и только с мужчинами. По дороге они беспечно болтали о ерунде, пока мальчишка не упомянул о вчерашней пьянке. Тэйн нахмурился. Ему стало неловко, что парень видел, как Вельг доставлял их домой, пьяных до безобразия. Но Кири имел в виду вовсе не это.

– Пока вас не было, тут крутились какие-то хмыри. В окна заглядывали, слуг расспрашивали, кто живет да когда приехал. Потом тот, что в ушари, меня увидел, ну и стал выпытывать, зачем вы приехали да куда пошли. Я, конечно, дурнем прикинулся, что не знаю. А потом пообещал, ну, это, залезть к вам да в вещах порыться, – мальчик вздохнул. – Но они сказали – не надо. И уехали.

Тэйн покачал головой.

– Кому-то могла не понравилась рыжая шевелюра Джерхейна, – пояснил он. – Вот и разнюхивают. Ты молодец, все сделал правильно. Что ж, мы будем осторожнее. Можешь их описать?

Кири надолго задумался.

– Вообще-то они на отряд похожи. Шийяры разные, но все неброские, в одной манере сделаны. Трое в ушари и тюрбанах. Двое с открытыми лицами. Лица горожан, не степняков. У всех ятаганы, кроме главного. Главный у них, ну, тот, что со мной разговаривал, странный какой-то, – мальчик сделал паузу.– Жуткий.

– Жуткий? – переспросил Ройг. – Почему?

– Высокий очень. Худой. Шийяр в поясе перемотан шелковым шарфом, так кажется, будто он вообще… как палка тонкий. Тот кусочек лица, что из-под ушари виден – очень бледный, белый прямо-таки. Самое ужасное – глаза у него белые… – мальчик поежился.

– Совсем белые? Без зрачков, что ли? – удивился Тэйн.

– Очень светлые. Будто бы из серебра сделаны. А белки – голубые. А еще я видел его волосы. Они длинные, из-под тюрбана сзади свешивались. Они черные и белые одновременно!

– Как это? Седые, что ли?

Кири отрицательно затряс головой.

– Не бывает такой седины! – жутким шепотом заявил он.– Прядь черная, прядь белая. И так вперемешку. Нелюдь он, вот что! – и затрясся, взвинченный собственным воображением.

– Постой-ка,– поспешил успокоить его Ройг. – Давай я опишу тебе разумную тварь, которую я на самом деле видел, – и он, вспомнив существо, напавшее на него в илломайнском лабиринте, постарался подробнейшим образом его описать. – Похож?

– Нет, – снова затрясся мальчишка. – Это вы мне совсем чудовище изобразили! А тот – человек. Просто он как… как… Небесный Дьявол!

– Небесный Дьявол, значит… – Тэйн улыбнулся. – И какой же именно из семерки?

Завтракали они там, где и раньше – в маленькой трайте недалеко от постоялого двора. Мальчишка уплетал соленый сыр и все те же лепешки за обе щеки, Тэйн едва впихнул в себя кусок лепешки и в который раз поклялся, что больше не будет пить с Джерхейном – тот никогда не мог остановиться вовремя. Да и весовые категории у них разные. Впрочем, не только в выпивке.

После завтрака он отправился к мастерской Керина, поглядеть, как там мастер, прихватив мальчишку с собой. К счастью, лавка была открыта, Тэйн заметил посетителей, разглядел и хозяина, вид которого не просто говорил – кричал о чрезмерных возлияниях накануне. Понаблюдав со стороны, как у него идут дела, больше для очистки совести, чем для дела, и убедившись, что бусы по-прежнему висят у того на поясе, Тэйн решил не заходить в лавку. Теперь, когда артефакт найден, следовало позаботиться о путях отступления, особенно если за ними следят. Тэйн и Даллан заранее установили все хэльды-пути из Ахтана, но следовало заранее проверить их работоспособность и вычислить наикратчайший путь от постоялого двора и лавки мастера. Кири увязался за Тэйном, убедив его, что он тоже должен знать, куда благородные господа из Риаллара направятся, если у них случатся неприятности.

Путей из Ахтана было несколько. Первый, обыкновенный хэльд-Дверь, вел в Дарнейт, крупный город на юго-востоке Риаллара, и располагался в городском святилище Илбара. Второй, хэльд Ворота, интересовавший Тэйна гораздо больше остальных, находился на окраине столицы, на какой-то убогой торговой площади, и вел прямо в Каррею, столицу Майра, следующее место на карте их пути. Если все получится, именно этим путем Тэйн собирался уводить Джерхейнаи Вельга из города. Еще два пути вели домой, почти к самому Эргалону, однако они были неудобны для возвращения, потому что находились в предместьях Ахтамара, в каких-то маленьких святилищах, одно из которых было, по словам Даллана, и вовсе разрушено. И, наконец, самым последним путем отступления был Небесный столб, находившийся чуть ли не в центре города. Тэйн считал, что в самом крайнем случае можно воспользоваться и им, перенестись на Небесный Остров и попросить островитян проводить их до того Небесного столба, что вел в Риаллар или Майр, в зависимости от результатов. В конце концов, они выполняют поручение Острова, и скромная помощь с стороны жрецов пришлась бы более чем кстати.

Тэйн покосился на уверенно топающего впереди Кири. Только что тот заявил, что знает, где находится нужная Ройгу торговая площадь с Воротами. Вздохнув, он вернулся к своим утренним размышлениям. Итак, с некоторых пор ему снится Остров. Более того, не просто снится, а вспоминается, постепенно, шаг за шагом, образ за образом. Уже не только во сне, иногда и наяву какие-то детали, подробности, все новые и новые лица всплывают у него перед глазами. Он обнаружил, что хорошо помнит Кимра, что не раз встречался с ним там, на Острове, что тот читал им один из наиболее сложных разделов Кэлленара – теорию акустических воздействий и их сочетания с жестовыми символами. Он вспомнил, что даже видел когда-то Кианейт, вместе с ним, где-то… вот где именно, пока неясно, только вот выражение его лица было при этом совершенно не похоже на обыденное: тогда Кимр смотрел на свою дочь с неожиданной для этого холодного человека нежностью. Оказалось, что Тэйн очень хорошо помнит своего собственного наставника, лицо которого он не мог вызвать в памяти все годы, проведенные в Эргалоне после возвращения в Наземный мир. Постепенно, одного за другим, он вспоминал своих товарищей по учебе, вспоминал сам Остров, его необычную структуру и непривычный телларианам образ жизни.

Многое, очень многое еще оставалось на дне памяти, но теперь он надеялся со всей страстью, на которую был способен, что со временем восстановит все до последней мелочи. Единственное, что казалось странным, так это причина появления этих неожиданных воспоминаний. Ни Вельг, ни Даллан, ни другие иллары, которых он знал, даже самые старые, не помнили Острова. Это было одно из основных правил Агваллара -они запрещали илларам помнить то, что не касалось полученных знаний.

Что же с ним происходит?

Впрочем, было у него одно любопытное подозрение. Воспоминания стали приходить к нему после встречи с той тварью под Илломайном и после общения с озером светящейся субстанции, которую они условно называли лавой. Одно из этих событий, видимо, повлияло на сознание, уничтожив путы навязанного беспамятства. Он усмехнулся и подумал, что островитянам лучше об этом не знать. Вряд ли им понравится такой поворот дела.

Мальчишка тем временем привел его на эту самую площадь на окраине города. Тэйн огляделся и брезгливо поморщился. И это центральные ворота в Каррею? Печально, если не сказать – отвратительно. Торговые ряды, покосившиеся и заваленные отбросами, грязные, ветхие домишки, опять же, слишком похожие на степные шатры, несколько гнусно воняющих очагов, на которых кипело уже известное тошнотворное варево, какая-то подозрительная лужа, вовсе не грязной воды, как показалось ему вначале. И посреди всего этого убожества – высокая каменная арка, затянутая струящейся розово-лиловой дымкой – Ворота. Там, за этой непрозрачной пленкой древнего хэльда, лежал Майр.

Тэйн подошел к Воротам, нарисовал урд-знак Ключ, и пленка на воротах всколыхнулась и подернулась серебристой рябью. Он облегченно вздохнул, убедившись, что хэльд работает. В глубине души он опасался увидеть его серым и безжизненным. Нет, хвала Илбару, здесь все в порядке, несмотря на хлюпающее под ногами месиво отбросов, уличной грязи, человечьих и лошадиных экскрементов. Ничего, там, в степи, бывало и хуже.

Кири, внимательно следивший за его действиями, спросил, когда они вышли с площади на прямую и чистую улицу.

– А можно научиться чему-нибудь такому… ну, из того, что умеете вы, иллары. Например, проходить через эти ворота? Или зажигать свет без помощи палочек?

Тэйн улыбнулся и покачал головой.

– Можно научиться использовать профессиональные ка-эль. Тебя научат этому в храме, под покровительством которого находится твое ремесло. Если же ты хочешь большего, тебе придется долго учиться на Небесном Острове. Больше этому искусству нигде не учат.

Парень поморщился.

– А если я хочу учиться, но не хочу идти на Остров? Почему нельзя дома?

– Не знаю, – искренне ответил Тэйн. – Может быть, потому что для этого нужны специальные книги. Может быть, потому что большинство илларов не умеют этому учить. Может быть, потому что Остров против. Если в Наземном мире начнут учить Кэлленару, никто не захочет платить Острову дань. Может быть, есть другие причины, которых я не знаю.

– Жаль, – вздохнул Кири. – А то я бы попробовал.

– А почему ты не хочешь отправиться на Остров? – поинтересовался Тэйн.

Парнишка сделал страшные глаза

– А вы знаете, что они жертвы приносят? – шепотом спросил он. – И кровь пьют. Нашу. А небесные дьяволы ходят к ним в гости чуть ли не каждый день – Адовы облака-то рядом! Они сначала научат, а потом заколдуют так, что память отшибет. И будешь ты ходить, как мертвяк, и шпионить, и островитянам докладывать. Во сне докладывать, – пояснил он.

– Я похож на заколдованного? – рассмеялся Тэйн.

Мальчик хмыкнул.

–Некогда мне там время терять, -заявил он с неожиданной серьезностью. – Домой вернусь – отец арритов прикупит, работы будет невпроворот. Шра перенести, загоны ставить… Это при том, что братишка мой старший уходить на запад собирается, в стойбище за Сухим морем, там его звали. Объездчик он хороший, – сказал он с гордостью. – Островным золотом обещали платить. Не до Острова мне, – вздохнул он, и Тэйну неожиданно послышалось сожаление, тщательное прикрываемое озабоченностью делами родного дома.

Некоторое время они шли молча, но когда выбрались на людную улицу, Ройг заметил, что мальчик стал настороженно оглядываться по сторонам. Несколько раз он неожиданно сворачивал в переулки, ускоряя шаг, а когда возвращался на центральные улицы, снова начинал тревожно озираться.

– Что тебя беспокоит? – спросил Тэйн после очередной петли по закоулкам.

– Два каких-то типа тянутся за нами от самых Ворот, – сказал Кири с волнением. – Осторожно так идут. Вроде и не прячутся, но и на глаза стараются не попадаться. Я-то их сразу приметил, рожи у них подозрительные, а один и вовсе ушари нацепил, из Сухого моря, значит.

– Не обязательно, – возразил Тэйн. – Удобная вещь – ушари. Надел – и нет тебя, одни глаза, а разве по глазам узнаешь?

– Еще как узнаешь, – засмеялся Кири. – Это вы непривычный, в степи чуть побыли. А я с детства за такими глазами слежу. Мне что глаза, что вся рожа – все равно узнаю. Остальное, пожалуй, даже мешать будет. А вот походка у него ровная, и спина не такая. Не наездник, – заключил он решительно.

– Что делать-то будем? Попробуем оторваться?

Мальчик пожал плечами.

– Они, наверно, и раньше за нами тащились, да мы их не видели. До храма-то далеко, может, потеряют по дороге. А так – пусть идут, мы же ничего не делаем, гуляем только. Пойдем вот в винную лавку, купим пару кувшинов, да и вернемся к вашему мастеру. Пусть думают, что хотят.

– Странно все это со стороны будет выглядеть, – пробормотал Тэйн. – Приехали из Сухого моря, спаиваем зачем-то мелкого лавочника, продавца музыкальных инструментов, напиваемся сами, шляемся по городу от одного хэльда к другому…

– Это уж пусть они мозги ломают, – фыркнул Кири.

До святилища Илбара они добрались без приключений, но хвост не отстал. Тэйн переговорил с илоном, проверил хэльд, а потом, как и предлагал Кири, завернул в винную лавку за парой кувшинов и отправился к мастерской Керина, собираясь продолжить знакомство и поправиться после вчерашнего. Впрочем, он не сомневался, что мастер уже поправился и без него. Кири сообщил, что до лавки их благополучно проводили все те же личности. Недолго потоптавшись напротив лавки, они ушли, решив, видимо, что ничего нового про своих подопечных сегодня не узнают.

В лавке мальчишка сразу же заторопился обратно, заявив, что пойдет к постоялому двору, посмотрит, не объявился ли там вчерашний Небесный Дьявол.

– Скажу, что залез к вам ночью, – продолжил он. – Скажу, что в вещах у вас свитки разные, куда вы всякие сказки записываете. И про вишве скажу, и про аэрию новую. И про выпивку, – тут он хитро улыбнулся.

Тэйн отпустил его с тяжелым сердцем. Парень относился к проблеме слишком легкомысленно, так, словно играл в увлекательную игру. Если уж ими интересуются, следует отпустить мальчишку, не подвергая его риску: в первую очередь соглядатаями могли оказаться люди ахтанского шаха, чья разведка всегда работала не хуже риалларской, и которая вполне могла клюнуть на приметную рыжую шевелюру Джерхейна.

Однако Керина в мастерской не оказалось. За прилавком стоял молодой подмастерье, который объяснил, что мастер, помаявшись до обеда, куда-то ушел, не сказав, когда вернется. Тэйн подумал, что Керин решил не мучить себя и отправился либо домой – отсыпаться, либо туда же, где был накануне, заесть и запить нынешнее нездоровье. Недолго думая, он добрался до трайты, в которой они отмечали состоявшееся знакомство, и, войдя в ее прохладный низенький зальчик, сразу же увидел эту парочку. Впрочем, похоже, пили они на этот раз весьма умеренно, он заметил под столом всего один кувшин, второй же стоял рядом с Джерхейном. Судя по неловким движениям Керина, разливавшего арали в этот самый момент, кувшин был почти полный. Сильный запах ал-за, смешанный с ароматом готовящейся пищи, вполне приличной, если судить по внешнему виду блюд, что стояли на столе, сразу же ударил в голову, опьяняя не хуже вина. Ройг, почувствовав, как поднимается настроение, рассмеялся и подошел к ним, собираясь присоединиться. И удивился – Джерхейн и Керин играли в кости.

Впрочем, они оба бурно обрадовались, завидев его. Оказалось, вдвоем им играть не интересно. Джерхейн тут же вынудил Ройга присоединиться. Игрок, надо сказать, он был такой же, как и пьяница – никудышный. Не было азарта. Через какое-то время ему становилось скучно, независимо от проигрышей-выигрышей, и он оставлял игру. Джер, впрочем, обычно старался не увлекаться – азарт был его слабостью, стоило ему один раз выиграть, и он уже не мог остановиться.

Тэйн заказал ужин, обильный и сытный, и сыграл с ними несколько конов, проиграл, причем не Керину, а Джерхейну, которому явно везло, потом утолил яростный голод, мужественно отказавшись от арали и перетерпев все подначки Джерхейна, который, похоже, после вчерашнего так и не смог остановиться. Они все продолжали играть, с переменным успехом и с нарастающим азартом. Тэйн понаблюдал за ними, устал от их эмоций и решил вернуться домой, справедливо полагая, что так будет лучше. Сегодня явно его очередь разводить эту парочку по домам. Если Джерхейн будет продолжать в том же духе, скоро из мастера можно будет веревки вить.

Домой он добирался уже в сумерках. До восхода ночного солнца оставалось совсем немного, но он не решился использовать Небесный Огонь, опасаясь привлечь чужое внимание.

В том крыле, где находились их комнаты, было темно и подозрительно тихо. Постояльцы, по-южному деятельные и шумные, то ли выехали все одновременно, то ли разом куда-то убрались. Через обшарпаный и убогий зальчик с ямой посередине, где раньше, по-видимому, был не то колодец, не то фонтан, Ройг направился к жилым комнатам. Дверь их комнаты, прочная, обитая кожей и изящными чеканными накладками, вела себя явно не так, как полагалось бы толстой надежной двери – он с ужасом заметил, что та бессильно обвисла на одной петле, душераздирающе-тоскливо скрипнула и приоткрылось. Он похолодел и кинулся туда, на ходу зажигая яркий клубок света.

В зале никого не было, валялась только нечто покореженное и перекошенное, в чем Ройг с трудом, но все же узнал останки столика на колесах, некогда помещавшегося в спальне Джерхейна. Уже понимая, что это может означать, он прежде всего на всякий случай окликнул Кири. Не дождавшись ответа, бросился сначала в свою, затем в комнату Джерхейна. Ничего там не было, кроме беспорядка, свидетельствовавшего о чрезмерном любопытстве незваных гостей. Вся их поклажа уцелела, только валялась распотрошеной по разным углам. Тэйн огляделся еще раз, пытаясь понять, чем именно интересовались пришельцы, махнул рукой и направился в комнату Вельга.

Вельг валялся у стены посреди такого же беспорядка. Несколько запекшихся ссадин на лице и заплывший глаз говорили о том, что ему пришлось лично общаться с незваными гостями, и что он хотя бы попытался объяснить им, насколько нехорошо вламываться в чужие апартаменты без разрешения. Тэйн перетащил его на кровать и привел в чувство. Некоторое время тот никак не мог сообразить, где находится и что произошло, но постепенно пришел в себя и начал относительно внятно излагать события. Оказалось, какие-то темные личности ворвались сюда после заката дневного солнца, перерыли все комнаты, выпотрошили вещи. Вельг затаился и ждал, уже не пытаясь сбежать. В конце концов они наткнулись на него, и некоторое время избивали, пытаясь выяснить, кто он такой. Обнаружив на его плече клеймо Острова, непрошеные гости перепугались до дрожи, оставили его в покое и принялись совещаться, что теперь лучше сделать – убить его или оставить все как есть, но Кири, появившийся в этот момент, поднял шум – с криками о помощи он рванул обратно, и бандиты кинулись следом за ним. Вельг считал, что парню удалось их одурачить и выскользнуть из дома целым и невредимым. Куда именно он мог отправиться, Вельг понятия не имел, дальнейшее тоже не помнил, потому что напоследок его оглушили и бросили валяться тут, у стены. Закончив рассказ, он еще какое-то время ругался, поминая небесных дьяволов и озеро кипящей грязи, но потом неожиданно замолк и тупо уставился на Тэйна.