Записки об экзорцисте бесплатное чтение

I

Без пятнадцати одиннадцать утра мобильник разразился входящим звонком. Антон Козловский, полировавший до блеска козий череп, прекратил работу, серые глаза его вспыхнули огнем, металлическая щетка упала на пол, трясущимися руками он достал из кармана надрывающийся смартфон. Незнакомый номер мог предвещать только одно – это клиент. Волнуясь, дважды, по затертому экрану он провел пальцем вбок и из динамика послышался приятный девичий голос:

– Алло, добрый день, это Антон Козловский?

– Да, он самый, – ответил осипшим голосом владелец телефона.

– Я по объявлению из интернета, вы занимаетесь этими мистическими изгнаниями? Странными вещами.

– Я… Да, конечно-конечно, занимаюсь, что у вас стряслось?

– Даже не знаю как это описать в двух словах, что-то потустороннее, жуткое происходит.

– Полтергейст? – с надеждой в голосе спросил Антон.

– Ой, наверное, я не сильно в этом разбираюсь. Я хозяйка цветочного магазина «Маков цвет» – это в центре Марьевска. Здесь у меня все и происходит.

Антон, глядя на спящего на диване черного кота Шурупа, припоминал, что недавно проезжал мимо этого магазина.

– Ага, понял, яркое такое оформление у вас и что там? Какие признаки?

– Постоянно кто-то топает по потолку, температура опускается чуть ли не до нуля, стук по батарее такой звонкий. Иногда запах очень странный появляется, не могу описать его даже. Мерзкий очень.

– Любопытно.

– И ещё, самое страшное: однажды в зеркале, оно стоит у нас в зале, я увидела какого-то бородатого, хотя в магазине одна была. Пару секунд это может было. Жуть такая. Я не больна! Поверьте! Точно вам говорю – не глюки это. Вы займетесь этим? Помогите, пожалуйста.

Серые глаза Антона блеснули, ладонь, держащая мобильник, покрылась испариной. Голосом с напускной уверенностью он произнес: «Что ж, сейчас я сильно занят, вот-вот доделаю одну заявку, весьма проблемное дело у крупного бизнесмена и где-то в течение дня смогу к вам заехать». Девушка радостно воскликнула: «Ой! Это просто здорово, меня, кстати, Женя зовут, буду ждать вас тогда». «Хорошо, до свидания, Евгения», – попрощался Козловский и отключил вызов.

Антон с жаром бросил мобильник на диван, разбудив кота Шурупа. «Есть! Есть! – воскликнул вслух молодой человек, – есть дело! Я не прогорю!» Подошел к дивану и подхватил кота, подняв его пред собой, произнес с торжеством в голосе: «Шуруп, мой бизнес начался, я буду экзорцистом, понимаешь?». Кот открыл желтые глаза и недовольно мяукнул.

В гараже его дожидалось транспортное средство, белая «Лада» Семерка, ровесница Антона, двадцати семи лет как с конвейера, изрядно покоптившая этот мир и не раз объехавшая экватор Земли. Мысль о том, что скоро он сменит отечественный автопром на что-нибудь более современное грела душу и мотивировала. Он сел за руль, кинул сумку на пассажирское сидение, запустил шумный двигатель и выехал из гаража в город. Он решил, что исполнит всё по-быстрому, но произведет много эффекта. Всю прошлую неделю он тренировался перед единственным зрителем, котом Шурупом, теперь же предстояла реальная практика, перед тем, кто заплатит деньги. Уволится из опостылевшего офиса крупной компании и начать свое оккультное дело было рискованным поступком, но лишь риск дает благородное право искупаться в лучах славы и брызгах шампанского.

Антон припарковался у «Маков цвет» и заглушил тарахтящий движок. Располагался магазин на первом этаже двухэтажного старинного особняка, украшенного замысловатой лепниной. Первый этаж здания оклеен красочной рекламной пленкой с изображенным на ней полем маков. Оконные рамы особняка что на первом, что на втором этажах нетронуты новшеством времени, в виде пластиковых стеклопакетов, всюду натуральное дерево, окрашенное белой краской. Двускатная металлическая крыша чердака с круглым окошком стала пристанищем стаи голубей, ворчание которых доносилось до вышедшего из машины.

Звон колокольчиков на двери обозначил вход Антона в магазин. Его сразу же овеяло запахом живых цветов. Прохладное помещение представляло из себя просторный зал с выставленными по периметру пластиковыми высокими горшками с цветами. Кирпичные стены, выкрашенные в белый цвет и старинные арочные своды, под высоким потолком, придавали благородный вид интерьеру. Возле дальней стены располагалась стойка с кассой и местом продавца. Небольшие детали в виде пейзажей в тонких металлических рамах на стенах и стоящие в углах фигурки гномов в шерстяных шарфах дарили чувство уюта и тепла. Нарисованное на одной из стен поле с маками алым цветом играло контрастом с белым цветом, превалирующим в интерьере. У стойки продавца находилось высокое напольное зеркало в витиеватой черной оправе.

На звук вошедшего посетителя из подсобки вынырнула Женя, хозяйка, она же и продавец. Её каштановые вьющиеся волосы ниспадали на плечи, а тонкие черты лица и карие глаза говорили о её, быть может, предках откуда-то с юга.

– Здравствуйте, – воскликнула, дежурно улыбаясь, девушка.

– Добрый день, я Антон, тот самый экзорцист, по телефону договаривались.

– Ой, я вас жду! Как хорошо, что вы приехали, будете чай?

– Да нет, спасибо, давайте сразу к проблеме, – ответил деловито Козловский, подходя к стойке.

– Что ж, вот это зеркало, – быстро говорила Женя, – в нем я видела мужика того, страшный, бородатый.

Антон залюбовался хозяйкой магазина, на вид ей было лет двадцать пять, не больше. Карие миндалевидные глаза искрились и горели огоньками живого, бойкого характера. Перевел взгляд на высокое зеркало.

– Он что-нибудь изображал? Его действия? – попытался показать знание дела Козловский.

– Нет, не изображал, он всего лишь постоял несколько секунд и исчез, больше не видела, но лицо его было как это сказать, скорее удивленное, нежели обычное. Одет в костюм он был, строгий костюм и в шляпе был старомодной такой, как это? Цилиндр. Вот.

– Ясно, вы говорили стук идет?

– Вот по этой батарее звенит иной раз так громко, – Женя указала на батарею за стойкой, прикрепленную к кирпичной стене. – Стук, будто кто-то бьёт там нарочно. Страшно как-то.

– А сверху не могут стучать? Что там?

– Там жилые апартаменты. Ещё холод лютый наступает, такие перепады очень вредны для цветочков. Я вот вызывала участкового, он проверял второй этаж и подвал – никого там нет, кто бы мог стучать. Подруга посоветовала вас. Она увидела объявление случайно.

– Интересно. Интересно. А вообще я смотрю у вас тут очень мило, если бы проводился конкурс по «милоте» магазинов, то ваш бы занял там призовые места, – не показывая нахлынувшего волнения, сказал Антон.

Женя улыбнулась и рукой провела по изящной шее.

– Спасибо, я дизайном всего занималась лично. Этот дом вообще очень старый, считается первым кирпичным домом в Марьевске.

– Ого, старина глубокая.

– Старина, это точно. А ещё запах! Страшная вонь иной раз поднимается, не знаю, что такое. И дрожь ещё.

– Дрожь?

– По стенам, как будто метро проходит, но откуда у нас метро, это ж Марьевск.

Антон поставил сумку на стойку и слегка расстегнул молнию на куртке.

– Я вот что думаю: надо сначала человеческий фактор исключить. Я смотаюсь на второй этаж и переговорю с жильцами. Может что прояснится?

– Хорошо, раз так хотите, но я ж говорю участковый был там и ничего необычного не нашел. Не думаю, что это они.

– Я все же разведаю.

– А я приготовлю чай.

Вход в подъезд находился во дворе здания. Быстро поднявшись по ступеням широкой лестницы, Антон обнаружил две двери на площадке. На одной не было звонка, он постучал в косяк. Тишина. Постучал вновь. По-прежнему никаких признаков живого присутствия. У второй двери висел звонок. Козловский нажал на него и послышалась громкая трель в квартире. Антон подумал, что там живет какой-нибудь старикан, ровесник октябрьской революции, но нет, дверь отворилась внутрь и на пороге возникла пожилая женщина, в домашнем халате и очках.

– Добрый день, я с первого этажа, из магазина, я муж хозяйки, – приврал Антон.

– Так. Хозяин значит, – с улыбкой сказала женщина, – день добрый.

– Вы не знаете, что за стуки по батарее случаются? Шумы и топот по потолку.

– Нет, дорогой муж хозяйки, не знаю, у меня и кота то нет, чтоб топать. Дети, внуки не со мной живут.

– А в соседней квартире кто-нибудь живет?

– Михаил там живет, хороший мужчина, работает на стройке он, директором, между прочим, не стучит, я думаю. Все время на работе, некогда ему стучать здесь.

– Ясненько, спасибо вам.

– Да не за что.

В задумчивости Антон спустился на первый этаж и вошел в магазин. Быстро поведал Жене, что человеческий фактор, если верить старушке, исключен и принялся готовиться к ритуалу. Снял кожаную куртку и надел черную, расписанную тайными знаками вуду мантию. На стойке расстелил черное полотно с белыми вышитыми символами, обозначающими жизнь и смерть, сложил на том полотне четырьмя длинными ножами латинскую букву «W» – символ равновесия миров, нашего и невидимого потустороннего. Рядом были установлены три длинные красные свечи в подставках и тут же зажжены. Игривое их потрескивание разрядило зловещую тишину торгового зала.

– Будем изгонять полтергейст, типичное проявление потустороннего духа, вы не пугайтесь, Женя, все будет хорошо.

– Откуда у вас эти все знания?

– Микс это, от одного суфия-таджика многому поучился, потом попала ко мне книга колдунов вуду, отличная магия, уверенно скажу вам – работает! Хочу вот по франшизе приобрести реквизит, то есть атрибуты, да атрибуты вуду из Доминиканы, тогда развернусь. Офис, опять же снять, чтоб все как надо.

– Может у вас какое-нибудь оборудование есть? – Женя скептически нахмурила лицо, стоя у кассы.

– Эм, пока что не вижу нужды, все изгоняется моей силой экзорциста и магией вуду.

Хозяйка магазина сложила руки на груди и глубоко вздохнула.

Антон вынул из сумки пучок сухих трав: веник, полынь и чертополох. От горящей свечи поджог пучок и размахивая им, принялся ходить по магазину, приговаривая: «На мне Боже, обеты тебе; тебе воздам я хвалы, ибо ты избавил душу мою от смерти, да ноги мои от преткновения, чтобы я ходил пред лицом твоим во свете живых».

Женя с любопытством наблюдала за камланиями марьевского колдуна. Подобной экзотики она нигде и никогда не видела вживую, вспомнив, достала мобильник и сделала снимок на память. Антон читал наговор, окуривая зал: «Сплошное ничто, черное никто, покинь это обиталище во имя Господа миров, растворись в небытие». Он подошел к стойке, взял один из ножей и ударил два раза им о чугунную батарею. Женя замерла в ожидании чего-то страшного. Экзорцист нервно сжал губы в тонкую нить и напрягся. Раздался мерный стук откуда-то из глубины здания. Женя охнула.

– Вот! Я не сошла с ума, стучит!

«Во имя Творца обоих миров, я – проводник истинной веры, приказываю тебе: покинь это обиталище!» – произнес Антон и голос его дрогнул от волнения. Он еще раз ударил по батарее и откуда из глубины раздался тревожный стук, а по потолку как будто прокатился огромный шар, гулко отозвавшись эхом. Женя, испугавшись, закрыла ладошками рот.

Антон продолжил: «Во имя Творца обоих миров, поки..». В то же мгновенье сам по себе включился магнитофон, стоящий на стойке и из динамика на весь зал зазвучал итальянский хит «Феличита».

– Ой, – воскликнула Женя, – само включилось, раньше такого не было.

– Играет с нами! Или что-то сказать пытается?

– Как-то прохладно становится, – заметила девушка и поежилась, – такие перепады вредны для растений.

– Давайте откроем входную дверь, – предложил Антон, выдыхая пар изо рта.

«Надо еще больше магии, больше эффектов», – подумал тут же экзорцист.

Женя подошла к двери и открыла её настежь, с улицы ворвался весенний, теплый воздух.

– Даже изморозь появилась, – сказала хозяйка, потирая кувшин с алыми розами, – а что это за травы, которые вы жжете?

– Антидемонический сбор растений.

– Что-то не сработало. Может, есть какие-нибудь другие методы?

Антон набрал полную грудь воздуха и разразился под потолок заученной фразой: «Я приказываю тебе, о черное нечто, растворись в воздухе Творца-Вседержателя, да покинь это обиталище именем Божиим и Божиими тропами хоженными. Айм Юшес Араим Йойла Юшес».

Женя испуганно захлопала длинными ресницами и поежилась от прохлады, все же постепенно температура поднималась.

– Вы говорили, что здание самое старое в городе, быть может в этом какая-то тайна? – спросил Антон, – вдруг оно на месте кладбища, допустим, построено, тогда все может сложиться один к одному. Духи мертвецов не дают покоя.

– Может и так, – вздохнула грустно хозяйка магазина.

– Я поеду в архив городской, пока рабочий день не закончился. Постараюсь там что-нибудь отыскать, а потом свяжусь с вами, – Антон затушил тлеющий пучок об пол и принялся собирать атрибуты в сумку.

– Хорошо, удачно вам. Так чай и не попили.

Здание музея-архива было настоящим украшением Марьевска, его изюминкой. Старинное двухвековое, с причудливыми вытянутыми окнами, оно производило впечатление на гостей города. Архитектурный изыск радовал взор и служил фоном для многочисленных фотографий. До окончания работы музея оставалось два часа. Войдя в отдел архива, Антон обратился к сотруднице с просьбой:

– Меня интересуют старые газеты, фолианты, а также краеведческие книги, описывающие самое первое кирпичное здание в городе.

Работница архива, худая женщина в очках в роговой оправе, окинув Антона взглядом, сказала:

– Можем предложить подшивку газет за семидесятые годы XIX века, планы строительства первых домов, ну ещё книгу по истории республики Эльбруссия, всё это будет стоить семьсот рублей.

– Хорошо, отлично даже, мне это подходит, – воскликнул Антон, доставая бумажник. Всё вложенное окупится по окончании дела.

Козловский прошел в зал для работы с текстами, где сел за длинным столом и терпеливо ожидал, когда ему принесут заказанные документы. В зале пахло старой бумагой документов и книгами. За соседними столами ковырялись в учебниках несколько студентов, изредка раздавались их смешки. Антон вспомнил свои студенческие годы, когда он учился на учителя истории, жаль, конечно, что ни дня не проработал по специальности – всё в менеджерах, да продавцах скитался, теперь же стал бизнесменом, сам на себя работает, самозанятый, лишь только ещё в самом начале выбранного пути.

Спустя десять минут ожидания к столу подошла сотрудница архива с корзиной как в супермаркете, в которой лежал его заказ.

– Через час закрываемся, – бросила она, уходя.

Книга по истории Эльбруссии была толстой и тяжелой. В разделе история Марьевска попалось описание застройки. Первым кирпичным домом был построен дом купца Аракчеева. Постройка датируется 1860 годом, архитектором выступил некто господин Курвуазье. До этого в провинциальном городе строились дома саманные или турлучные: из камыша и глины. На фотографии в книге изображен тот самый дом, в котором теперь располагается «Маков цвет». Все сходится. Антон продолжил чтение. Местом постройки квартала кирпичных домов выбрана опушка Южного леса, в дальнейшем квартал стал именоваться Форштадт. Архитектор Курвуазье спроектировал также банк Марьевска. «То есть каких-либо кладбищ там не было, – подумал Антон, – а лучше бы было, тогда бы делу конец, сказал бы платите за ритуал и переезжайте, магия тут бессильна, но придется еще продолжить шоу».

Отложив книгу в сторону, перешел к подшивке газеты второй половины девятнадцатого века под названием «Вестник Марьевска». Бегло читая каждый заголовок, он перелистывал ламинированные страницы одну за другой. Архив скоро уже должен закрыться, необходимо было ускориться. Изучив уже достаточное количество, в одной из газет, за март 1865 года, на третьей полосе бросился в глаза заголовок: «Смерть Оксаны Аракчеевой». В статье описывался несчастный случай, произошедший с дочерью владельца особняка Петра Аракчеева, Оксаны: «13 марта сего года упала с лошади и в скором времени скончалась единственная дочь купца первой гильдии и фабриканта Федора Аракчеева». В статье было фото дочери. «До чего же похожа на Женю, – подумал Антон, – Те же вьющиеся волосы, миндалевидные глаза и улыбка – немыслимый двойник из прошлого».

Пролистав газеты, достал из корзины планы построек. Удерживаясь от чихания из-за поднятой пыли, принялся искать первый кирпичный дом. Он нашелся в самом конце стопки. На первом этаже здания большая комната – теперь это магазин. От неё ведет дверь в коридор. Антон всмотрелся в план. Что-то не сходилось. Из магазина нет двери в коридор, получается она заложена кирпичом. Стена, на которой чугунная батарея, не имеет двери, а в плане имеется. Может это какой-то шутник там топает за стенкой и хулиганит?

В зал вошла администратор и сказала о закрытии архива. Антон сфотографировал на смартфон план дома Аракчеева и собрал разбросанные по столу бумаги.

Машину облюбовала пара голубей, оставив на память гадкие метки на капоте.

Доехав до особняка, он увидел, что дверь в «Маков цвет» по-прежнему открыта. На улице уже горел фонарь. Антон торопливо вошел в магазин и поведал о найденной информации.

– Что будем делать? Сломаем стенку? Может там кто-то прячется? – спросил он у хозяйки.

– Не хотелось бы, конечно, – глядя на снимок дома в смартфоне, сказала Женя.

– Такое чувство, что здесь какой-то секрет, – сказал задумчиво Антон и подошел к стене. – Это вы красили стены?

– Да, тут другая краска была.

Антон принялся ладонью ощупывать кирпич за кирпичом. Женя, стоя у пластиковых клумб с цветами, молча наблюдала за колдуном. Тот, ощупав в ширину стену, на середине произнес: «Этот кирпич почему-то глубже остальных». «Что если..», – и он надавил на вмятину. В этот миг, будто створка волшебного ларца, стена приоткрылась, обнажив черноту спрятанного до этого пространства. У Жени от удивления округлились глаза.

– Офигеть! Ничего себе! – воскликнула девушка.

Антон удивился не меньше. Включив фонарик, тихо произнес: «Я на разведку, вот так архитектор этот Курвуазье».

За дверью луч фонарика поймал лестницу с деревянными ступенями. В нос ударил запах старья и затхлости. Шагая по скрипучим ступеням, Антон подумал, что легкой добычи денег сегодня не выйдет. Сверху свисали серебряные нити паутины, по которым ползали жирные пауки. Лестница привела его к двери, открыв которую он увидел коридор, совершенно темный, без единого окна. Зато пахло в нём уже иначе. Резкий запах серы впитывался одеждой, медленно ступающего по деревянному полу Антона. Видимо про этот запах говорила Женя, описывая странные явления. Шагов через десять, дойдя до конца коридора, фонарь телефона осветил металлическую дверь. Антон потянул ручку вниз и на себя – не заперто. За дверью вновь лестница, теперь ведущая вниз. Спустившись по ней, он осветил еще одну дверь, деревянную. Открыв её, он оказался в просторной комнате, с высоким, под три метра потолком.

«Вот так секреты».

Пахло здесь уже сладковато-приторно, такого запаха Антон до этого нигде не встречал.

Стены комнаты оклеены желтыми обоями в зеленую полоску. Половину комнаты занимала широкая кровать с металлическими набалдашниками на спинке, тумбочка рядом, а на ней канделябр с тремя свечами. Пол покрыт блестящим паркетом. Антону комната показалась нежилой, но принадлежавшей женщине или девушке – у кровати стояло большое напольное зеркало, почти такое же как в магазине. Под потолком, что странно, не висело ни одной люстры. Комната выглядела убранной, но утратившей человеческое присутствие. На стене висела большая икона, Антону она показалась довольно странной, таких икон до этого он не видел: на холсте был изображен Иисус в терновом венке, распятый на кресте без какой-либо одежды или набедренной повязки и имела место одна деталь – его пах был как у кукольного Кена, «ангелоподобным». Антон достал смартфон и сфотографировал икону, и отойдя на два шага назад, весь интерьер чудной комнаты.

Аккуратно ступая, он подошел к окну и отодвинул занавеску. Вид был изумительный, только никак не узнаваемый. Было совершенно не ясно, где в городе ещё сохранилась булыжная мостовая. Здесь должна быть улица Шоссейная, но постройки какие-то иные, несоответствующие. Из-за угла повернула лошадиная упряжка. Громко стуча копытами по мостовой, она промчалась по улице. «Цыгане наверное», – подумал Антон.

Подошел к напольному зеркалу и осмотрел его: на поверхности ни пылинки, значит его протирают, да и вообще следят за чистотой в комнате. Откуда-то из глубины дома послышался крик. Это был голос Жени. Бегом помчал к хозяйке магазина, освещая себе путь фонариком телефона. Ворвавшись в магазин, спросил:

– Что случилось?

– Там были вы!

– Где?

– В зеркале. Я не знаю как, но точно, как тот бородатый мужик, вы рассматривали что-то, будто зеркало, но с той, обратной стороны!

– Правда чудно. Там по коридору я обнаружил комнату, выглядит вполне ухоженной, но попасть в нее можно лишь отсюда.

Не успел Антон договорить последние слова, как в стоящем на полу высоком зеркале показался бородатый мужчина, лет около пятидесяти, в строгом черном костюме он сверкал карими глазами и поправлял длинные, пышные усы. Козловский стремглав бросился в потайной ход. Бегом поднялся по лестнице и помчался в найденную комнату. Так и есть! Внутри расхаживал тот самый бородатый.

Резкие черты лица его, как и сама походка придавали бородачу угрожающий вид. Облачен человек в старомодный костюм-тройку, в руке зажата черная трость. Увидев вбежавшего, человек остановился посреди комнаты и не сводил с него глаз. Запыхавшийся Антон переводил дыхание.

– Здравствуйте….

– Добрый день, почтенный, – ответил мужчина, чуть приподняв подбородок, – мое имя – Федор Аракчеев, я хозяин этого дома.

– Какой сейчас год?

– Странный вопрос.

– Пусть будет даже глупым, считайте, я с луны свалился.

– Тысяча восемьсот шестьдесят пятый, двадцатое апреля.

– Вот это да! – только и воскликнул Антон. – Немыслимо!

– С моей стороны тоже можно произнести это слово «немыслимо», ведь я ждал, что наконец, ко мне выйдет моя дочь, Оксаночка. После долгой разлуки, наконец, ждал её возвращения. Вы кто, молодой человек?

– Я экзорцист, Козловский. Читал буквально сегодня в газете о смерти вашей дочери, сочувствую.

– А, пресса второй свежести, – махнул рукой Аракчеев, – моя дочь умерла месяц назад – упала с лошади. Лечил её доктор Кользин. Лечил, да не вылечил. Скончалась моя хорошая. Экзорсист говорите? Не знаю таких. Православный али католик? Козловский, хм.

– Эм, православный.

– Почему без бороды, усов? Дворянин? Я старомоден в этом плане, не признаю отмену крепостного… Ох и беда будет.

– Эм..

На лестнице послышались чьи-то шаги. В комнату, осторожно ступая, вошла Женя.

– Я закрыла магазин и решила сама…

– Оксана! – бросился к Жене Аракчеев, но тут же остановился, – нет, вы не Оксана, но очень на неё похожи. Очень. Где же моя доченька? Я так скучаю по ней. Так скучаю.

Аракчеев сел на кровать и его глаза сделались мокрыми.

– Женя, – начал Антон, – это комната тысяча восемьсот шестьдесят пятого года.

– Не может быть! – воскликнула девушка.

– Подойдите к окну и посмотрите на улицу, сам бы не поверил, – стоял на своем Антон.

Женя подошла к окну и отодвинула занавеску.

– Это просто фантастика, какие-то чудеса просто!

– Как будто портал.

– Это все он, – выпалил Аракчеев, – этот загадочный месье Курвуазье, он приезжий искуситель соблазнил меня на перестройку внутри дома, этот коридор построил с дикой вонью, мешки с серой замуровал под половыми досками. Архитектор на семи языках говорит. Обещал мне свидание с умершей дочерью.

– И что? – спросил Антон

– Я приходил и лицезрел её, мою дорогую, господи, как она похожа на эту девушку, все было хорошо, но всего лишь три дня, три дня я проводил с ней, а потом она опять погибала, я и лошадь ту пристрелил, а она умирала все равно, я возвращался по коридору обратно в дом, потом поднимался к ней в комнату и снова она жива, но только три дня, а потом снова смерть, священника приглашал – тоже самое, а сейчас прихожу и её больше нет, я отчаялся, а Курвуазье исчез из города. Он построил дом этот пять лет тому назад и продал его мне, за исключением своей квартиры, а как уехал, то даже почта к нему перестала приходить, испарился гад! Найти бы его да спросить за все! Мракобесу доверился я, как он называл это? «Тоннель Дьявола». Я даже вскрыл дверь в его квартиру, чтобы узнать где он, а там письма все на французском, с каким-то инженером переписывался, поехал строить банк в Париже.

– Мы, – начала Женя, – из точно такой же комнаты, но из двадцать первого века.

– Но ты не Оксана! – чуть ли не плача, воскликнул купец.

Антон спросил:

– А вы можете проходить по коридору в наше время?

– Нет, я спускаюсь в свою гостиную, никуда я не могу пройти. Вот грех то какой, грех. Месяц пялюсь в это зеркало, а это не она, оказывается. Что за плут он? Обобрал почти до последнего гроша и уехал в свою Францию. Грех-то какой, господа.

– Ладно вам, смиритесь с утратой и не верьте никаким плутам, тем более за такие большие траты.

– И зеркало это паскудное унесу, хватит с меня свиданий с покойной. В другом мире свидимся.

– А ведь сюда можно экскурсии водить, – высказалась предпринимательница Женя, – за деньги большие показывать окошко.

– Ну мы ведь не знаем природы этого тоннеля, может вредно здесь находится. Запах серы этот ещё. Дьявольщина. – Возразил Антон.

– Вы верите в Дьявола? Это же смешно.

– Черный негатив существует, по работе знаю, – с напускной важностью сказал Антон.

– Ладно, тут, конечно, забавно, интересно очень, но пора магазин открывать, работать. На сегодня достаточно впечатлений. Уважаемый, вы бы не могли больше не стучать по батарее и не топать здесь нигде?

– Так сударыня, не стучал я ни разу, не знаю, что и сказать вам. А как же зовут императора в вашем веке?

Антон замялся. Женя сказала:

– Владимир! До свидания. Мы сюда еще придем, очень любопытная комната, все же экскурсии можно попробовать.

– И вам всего хорошего. Владимир значит, интересно. Вседержатель мира, значит.

Попрощавшись с купцом времен Александра Второго, Антон и Женя спустились в магазин. Пора было вновь открывать его и приступать к торговле. Антон посоветовал никому о тоннеле не говорить, дабы не навлечь излишнего внимания.

– Теперь то все прекратиться, уверен в этом, – вешая на плечо черную сумку, сказал Антон. – Он не будет ходить больше в комнату.

– Если уверены, то ладно, будем надеяться, что тайна разгадана.

За свою работу Козловский взял с хозяйки оплату, включая траты на архив.

II

Приехав домой, в раздумьях о загадочном купце, Антон заказал по телефону большую пиццу и уселся перед телевизором. По региональному каналу начались местные городские новости – шел репортаж о строительстве самого большого бизнес-центра в Марьевске. Внешним видом он напоминал сверкающий алмаз. Антон переключил на республиканские новости и попал на репортаж о том, что новая холодная война в самом разгаре, до перехода в горячую фазу, вещал аналитик, не хватает малого, спусковым крючком может послужить провокация. Кот Шуруп, теплым шерстяным комочком расположился рядом. Съев половину пиццы, Антон начал клевать носом и завалился на бок, на мягкую подушку дивана. Телевизор вещал в тишину ночи музыкальные клипы.

В восемь часов утра Антона разбудил телефонный звонок, – Женя, голос её был встревожен пуще предыдущего.

– Антон, у меня ЧП! Все ооочень серьезно! Я открыла магазин и обнаружила настоящий ледник какой-то: все в изморози, температура ниже нуля, цветы погибли! А на зеркале, на инее увидела узоры, опять стучало по потолку, громыхало, мне так страшно! Открыла дверь, чтоб всё таяло.

– Не получилось значит. Ладно, я сейчас приеду к вам, новый обряд проведу, конечно, ничего не возьму с вас.

– Уж постарайтесь.

После завтрака, состоящего из разогретой в микроволновке вчерашней пиццы и кружки черного кофе, Антон принялся собираться в город. В голове роились неприятные мысли, что он столкнулся с чем-то серьезным и просто так отделаться от хозяйки магазина не удастся. Не моргая, пялясь в зеркало в ванной, побрился. Вспоминалось зеркало из магазина и купец Аракчеев в горе. А этот Курвуазье действительно слуга Дьявола, а может он сам и есть Дьявол? Ввел в искушение, ограбил и испарился.

Ясный апрельский денек, на небе ни облачка, порывы легкого ветра ласкали волосы симпатичных студенток, торопящихся на занятия в университет. Стоя в пробке, Антон любовался двумя девушками в обтягивающих голубых джинсах, ждущих зеленый свет светофора на переходе. Он обратил внимание, что одна из девушек держит в руке папку с изображением нового бизнес-центра, так похожего на алмаз. Впереди стоящая машина тронулась, и он выжал сцепление.

Дверь в «Маков цвет» была открыта настежь. Быстро войдя внутрь, он увидел, что на стенах действительно тает иней, за стойкой стоит испуганная и трясущаяся Женя и держит обеими руками кружку с чаем.

– Весь мой товар погиб, – девушка заплакала.

– К этому Аракчееву ходили за дверь?

– Да! Там никого нет, пустая комната, только запах этот серы, мерзкий, хотела накричать на этого купца.

– Тут без кальяна не разобраться, можно у вас покурить? У меня всегда с собой, в машине.

– Делайте что хотите, а меня угостите?

– Конечно, яблоко-мята сойдет?

– У меня дед турок был, наверно от него передалась любовь к кальяну, можно, хочется нервы успокоить, вы делайте, а я чай вам приготовлю.

Через пятнадцать минут, раскурив табак, Антон передал длинный деревянный мундштук Жене и та, едва затянувшись звонко закашлялась. На ее лице проступил румянец.

– Очень крепкий, но вкусный.

– Этот дом ваш хранит много тайн, вонючий коридор может быть исследован учеными, быть может они выяснят причину этих странных явлений, но раз уж я здесь, то могу попытаться изучить его самостоятельно, а потом в случае неудачи обратиться в МЧС, – сказал Антон и отхлебнул чай из кружки.

Глядя как ароматный дым поднимается к потолку Антону пришла на ум одна мысль, которую он тут же озвучил:

– Я не был у вас на чердаке, кто-нибудь вообще там бывал?

Женя, выпустив пар, заметно успокоившись, ответила:

– Не знаю, попробуйте посмотреть.

Петли, на которых висел замок, не составило труда оторвать от косяка. Отворив дверцу, в нос ударил запах старья и сырости, видимо крыша протекала. Как назло, сел мобильник и пришлось подниматься на ощупь, три крутые ступеньки привели его на чердак. С двускатной крыши свисала старая паутина, солнечный свет из круглого слухового окна едва освещал пыльное пространство. Антону сделалось не по себе, не зря ли он вломился сюда? Похоже тут ничего интересного нет. На полу стояли какие-то деревянные ящики и картонные коробки. До окна было шагов десять. Козловский, вытянув вперед руки, бесшумно ступал к свету. Вдруг, он потерял равновесие и полетел на пол, не разглядев коварную ступеньку упал навзничь, больно стукнувшись головой об ящик.

Дотронулся рукой до чего-то металлического. На ощупь квадрат, он понял, что это люк вниз, вероятно в квартиру без звонка. Ручки на люке не было, но с помощью ключа он смог поддеть край и как рычагом приподнять железку над полом.

Снизу блеснул свет. Это был яркий дневной свет. Вниз вела лестница, похожая на пожарную лестницу на внешней стороне старых домов. Несколько помедлив, Антон, все же повиновался своему любопытству и ступил на первую ступень.

«Квартира того директора стройки, весьма стильно здесь». Антон рассматривал обстановку жилища, в которое он вероломным образом вторгся: просторная квартира-студия, вероятно, принадлежащая одинокому мужчине – кожаный диван разложен, на стене тонкая плазма, на стеклянной тумбочке перед ней какая-то игровая приставка. В углу висела прикрепленная к потолку боксерская груша. «Только бы не встретиться с этим боксером». По натуре крайне любознательный, Антон рассматривал обстановку, внимание его привлекла газета, лежащая на диване, газета на арабском, хорошая печать, красочная. «Этот директор знает арабский». На белых кирпичных стенах квартиры висели картины с изображением каких-то футуристических пейзажей. «Красивая графика», – подумал Антон, разглядывая картины. Весь интерьер был в скандинавском стиле: светлые стены, белые деревянные двери, такой минимализм во всем и обилие деревянных деталей.

От выпитого у Жени в магазине чая, Антону захотелось в туалет. Решив воспользоваться санузлом этого директора, он отворил белую дверь, скрывающую фаянсовое изделие и чугунную старую ванну. Конструкция унитаза показалась Антону весьма старой: бачок находился на высоте глаз рослого Козловского, от бачка свисала цепочка с деревянной ручкой. «Наверно старинный». Сделав дело и застегнув ширинку, Антон потянул цепочку вниз и тут вместе с потоком смываемой воды по квартире прокатился рокот, раздался стук по батарее и пред удивленным Антоном стена с кафельной плиткой превратилась в сияющую чернотой субстанцию, напоминающую черную дыру, которые показывают в научно-документальных фильмах. Черная область издавала едва слышное жужжание. «Что это такое? – воскликнул вслух удивленный Антон, – что за чертовщина?»

Спустя пять секунд «черная дыра» начала сужаться, издав на прощанье тонкий писк, как воздушный шарик с выпускаемым воздухом она растворилась так же резко как появилась на стене. По дому вновь прошла вибрация. «Не про эту ли дрожь говорила Женя, типа на метро похоже?»

Откуда-то из комнаты раздался женский голос, словно голос навигатора или робота-Алисы: «Тhe activation of data, the error in the transfer of gene information, please provide the correct data». Антона передернуло от страха. Не хватало быть обнаруженным в толчке. «Кто-то вошел в квартиру или это автомат сказал?» Еле дыша, он приоткрыл дверь туалета и прислушался: тишина. Вновь женский голос произнес: «Рlease provide the correct data».

«Откуда-то из шкафа», – подумал Козловский. Двинулся на носочках по комнате. Превратившись в один большой слух, он пересек комнату и медленно потянул створку шкафа. Вновь раздался голос девушки: «Рlease provide the correct data». Голос был слышен из кармана черного плаща, висящего на вешалке. Антон замер на пару секунд, после чего запустил руку в карман плаща и нащупал в нем две карточки. Вынув их, обнаружил, что одна является визиткой, а вторая пластиковая карта. На визитке было написано:

Михаил Курвузин

Исполнительный директор «Платинум-центр»

+8 999 0101

Шоссейная 476, офис 54

К еще большему удивлению Антона, прямо из пластиковой карточки вновь донеслось: «Last warning! Рlease provide the correct data». «Ничего себе технологии, впервые вижу такое». На самой карточке было написано:

NATO OTAN Active agent #744

Accumulation ministry

Michel Michel Courvoisier

Elbrussia/Maryevsk district

Valid up to 31.12.2111

«Офигеть! Натовский агент Мишель Курвуазье! Значит в Марьевске шпион НАТО завелся! Вот это да, это серьезная находка. Министерство аккумуляции что это? Так ведь переводится? И что за технологии непонятные: черные дыры в туалете, дрожь по дому, перепады температур и самое главное – тоннель Дьявола». Антон разглядывал пластиковую карточку бледно-розового цвета, лицо на фото было ничем не примечательным, обычный среднестатистический гражданин, такие вот они значит шпионы НАТО. «Только какое-то неблагонадежное укрытие у этого агента, влезть так каждый может, странно это всё»

«Здесь два пути, один – пойти в Государственную Службу Безопасности и сдать этого агента, либо направиться к нему на работу и потребовать бабла за неразглашение, а за одно и объяснений всем этим явлениям и тоннелю». Антон положил говорящую карточку в карман. «Все же технологии натовцев далеко ушли, ничего не скажешь – говорящий пластик изобрели».

В «Маков цвет» температура нормализовалась, иней растаял и все погибшие цветы были убраны из кувшинов Женей. Антона встретила встревоженная хозяйка:

– Антон, вновь эта дрожь и стук по стенам были, как будто метро промчалось или поезд!

– Я все понял, я на пути раскрытия этого секрета, у меня появились кое-какие мысли на этот счет, я должен в одно место съездить, а потом все расскажу, как есть.

– Хорошо, буду ждать вас, а на чердаке что-нибудь нашли?

– Да, потом расскажу, я уехал, – быстро оборвал расспросы Антон и выбежал на улицу.

Адрес, указанный в визитке Михаила, находился в центре города. Проглатывая километры дороги, белая семерка везла городского экзорциста к натовском агенту.

«Можно и бабла срубить с него, а потом в ГСБ заявить, так и поступлю, так будет лучше всего». Жажда скорой наживы обуяла Антона Козловского, решение всех житейских проблем представлялось легким и доступным, надо только доехать и предъявить карточки. Шпионаж в пользу враждебного блока должен быть наказан. «Можно считать это настоящая удача, колесо фортуны так повернулось ко мне волшебным сектором, что я получил джек-пот! Куплю новую тачку и ремонт дома сделаю, может съезжу на море, на острова в океане лучше, отдохну, надеюсь натовец на обед не уезжает никуда».

Здание, напоминающее сверкающий алмаз, величественным исполином высилось над центром Марьевска. Переливающиеся его грани блестели от лучей весеннего солнца, форма, расширяющаяся к середине, живо рисовала в уме ассоциацию с драгоценным минералом. Рядом с торговым центром шли работы по сооружению такого же здания, здания-близнеца, доносился шум работы стройки и крики строителей. Припарковавшись на паркинге у входа, Антон заметил, что его видавшая виды семерка самая древняя среди стоящих здесь машин. «Ничего скоро все изменится, можно будет даже с Жени ничего не взять, с такой красотки, обойтись лишь благодарностью, да, пожалуй, так и сделаю – верну ей деньги».

Офис 24 находился на двадцатом этаже здания, самом последнем. Скоростной лифт доставил Антона на нужный этаж и бесшумно открыл свои двери. Козловский вышел и почувствовал запах свежесваренного кофе. На ресепшене, напротив лифта, сидела девушка-блондинка. Улыбнувшись Антону, девушка быстро спросила:

– Здравствуйте, вы к кому?

– Добрый день, Михаил Курвузин, директор мне нужен.

– По какому вопросу?

– Эмм, предложить сотрудничество, в сфере рекламы

– Как вас представить? – девушка взяла в руку трубку телефона.

– Андрей, Гаевский Андрей.

– Хорошо сейчас, секундочку. Алло, Михаил Михайлович, к вам Андрей Гаевский, по поводу сотрудничества в области рекламы. Проводить? Хорошо.

Девушка положила трубку и посмотрела на Антона:

– Почему-то рассмеялся, вы уже были у него?

– Нет, не был, – Антон начал нервничать, ладони его покрылись липкой испариной, в горле появился ком предчувствия чего-то нехорошего.

«А что смешного то? Черта с два ему удастся напугать меня, я сдам ГСБ его натовскую шкуру, если деньги не даст».

Девушка-секретарь проводила Антона к офису №24 и открыла пред ним массивную дверь. Козловский шагнул внутрь.

За огромным столом из бордового дерева сидел мужчина средних лет, лицо его было уже знакомо Антону по пластиковой карточке, которую он сжимал в кармане. Мужчина улыбался широкой улыбкой. Едва слышно играла какая-то классическая музыка.

– Значит Андрей Гаевский? – мужчина рассмеялся.

– Да, я хочу, – но Курвузин перебил Антона.

– Антон Козловский, кончай этот цирк, ты пришел вымогать у меня деньги за карточку, которую нашел у меня в квартире?

Антон растерялся, от удивления прошел озноб по телу.

– Откуда вы знаете как меня зовут?

– Я, поверь мне, все знаю, от судьбы не уйти, давай показывай карточку.

– Вы должны, вы должны заплатить мне или я сдам вас ГСБ как агента НАТО, – выпалил Антон.

– Посмотри на карточку.

Антон вынул из кармана карточку и увиденное повергло его еще большее удивление, на карточке под тем же фото читалось:

Михаил Михайлович Курвузин

Член клуба любителей истории Ближнего Востока

Членский билет номер №744

– Как это? Кто вы? Вы же агент НАТО, я все видел!

– Садись на стул и успокойся, я тебя сразу увидел, как ты спустился через чердак ко мне в квартиру. У меня везде там камеры спрятаны и система оповещения показывает на этот экран всё, что происходит в квартире. Я отключил питание электрошока к лестнице, который мог убить тебя.

Антон робко придвинул стул и уселся на мягкое сидение.

«Деньги пропали»

– Вы кто? Как вы сделали этот фокус с карточкой? Там отчетливо было написано, что вы агент НАТО. Что это такое вообще?

– Это модификационная карта, ты прав, только я агент ГСБ Мишель Курвуазье, а сколько же ты хотел денег получить за молчание?

– Ну я, думал тысяч пятьдесят евро.

– Нормально так, только ничего не выйдет, карту заблокировали за нарушение передачи данных, ты смывал унитаз, потянув за цепочку, так же?

– Ну да, вообще то, воспользовался санузлом.

– Вот карту и заблочили, ты свои генетические данные передал.

– Кто вы такой? Что вы делаете в республике и что это за тоннель Дьявола?

– Вообще-то мы это называем мостом Эйнштейна-Розена, кротовая нора или червоточина в простонародье, она соединяет дом с тремя столетиями, точка «А» – 2097 год, точка «В» – 1865 год, точка «С» – 2023 год, в котором мы сейчас, но работы в 1865 году уже окончены и тоннель сократится.

– Я уже ничему не удивляюсь за последние дни. Обнаружил этого Аракчеева, за потайной лестницей его комната, но он упоминал также про его путешествие за три дня до смерти дочери.

– Эх, да, жаль мне его стало, значит рассказываю. Из пункта А 2097 года был выстроен по заданию министерства аккумуляции мост Эйнштейна-Розена изначально в 1860 год, мною был выстроен особняк как прикрытие, я обзнакомился с жителями Марьевска:, купцы, мануфактурщики, зажиточные помещики, с Аракчеевым дружбу завел, он выкупил у меня часть особняка и въехал в него с семьей. Моя миссия была окончена в 1865 году, но я очень привязался к купцу и его родным, а смерть Оксаны меня очень расстроила, поэтому я решил помочь купцу, договорился со штабом, там есть русские люди, которые любят золото, ну как обычно у вас в стране, за взятку мне выдали немного экзотического вещества на мост в мосте, и я провел этот «тоннель Дьявола», как я его назвал из-за серы в его составе. Экзотического вещества мне удалось раздобыть лишь на шаг в прошлое в три дня, и то много денег ушло, много Аракчеевского золота, но это все на что я был способен. Он мог видеть дочь за три дня до её смерти. Всё! Миссия окончилась, и я перешел в пункт С, в 2023 год, на этот год выделили уже в государственном масштабе достаточное количество денег и выстроили на славу мост.

– Что за миссия?

– Работаем-работаем, – загадочно улыбнулся Курвуазье.

– А зачем вам по проекту лестница в доме на чердак?

– Пожарный стандарт Российской империи того времени.

– Так что за миссия? Чем вы все-таки занимаетесь? Вы шпион?

– Нет, Антон, я из министерства аккумуляции, во вселенной действует закон сохранения массы-энергии, ты знаешь ведь о таком?

– Да.

– Она никуда не уходит, вот мое министерство при ГСБ занимается аккумуляцией нужной энергии и атомов, в частности Аурум.

– Золото? В Эльбруссии ведь нет золота.

– Конечно, его мы давно собрали и аккумулировали. Я построил первый банк в Марьевске, где собиралось золото всего края, после чего грянула революция и оно таинственным образом исчезло, понимаешь?

– И так по всей империи?

– Совершенно верно, мы не в силах изменить парадоксы времени относительно смерти и жизни, они наступают против нашей воли, но вот изменить расположение материи во вселенной и времени мы научились.

– А что вы сейчас аккумулируете?

– В большей степени научные разработки и кхм… платину. Эти марсианские повстанцы прекратили поставки платины на Землю.

– Состоялся ли контакт землян с инопланетянами?

– А ты мыслишь в правильном русле, Антон, это закрытая информация.

– Так на Марсе колония?

– Корпорация Тесла свою республику построила и отделяются теперь от метрополии.

В голове Антона мыли превратились в какую-то кашу.

– Тесла представляет угрозу, я на полном серьезе.

– А начинали вполне мирно.

– Амбиции, что ты!

– Тогда как быть с Аракчеевым? Почему его дочь больше не является?

– А вот этого я не знаю, как мог помог ему, скажу одно: мост в его время должен скоро закрыться, экзотическая материя имеет свойство сворачиваться, недостаток такой, а может и преимущество, кто знает.

– Почему он в зеркале появляется?

– Побочный эффект – зеркало чувствительно к мостам Розена, если находятся в разных его концах, можно просто вынести или разбить, там радиус небольшой. Ещё побочкой служит вибрация при передаче данных, перепад температур.

– Я заметил это, вы часто прям данные передаете.

– Пару раз в сутки да, отчетность. Но как только мост к Аракчееву прикроется, то перепады температур прекратятся.

– Так вы говорите, что скоро холод пройдет?

– Вибрация еще будет, а перепадов температур нет, скоро закроется, пару-тройку дней остается и до свидания 1865-й год, ты хотел экскурсии туда водить? Признавайся честно, колдун доморощенный.

– Ну вообще то мысли такие были, – сказал Антон путанно.

– Ловко ты лестницу к коридору нашел, это как я промахнулся то?

– В плане, Аракчеев указал коридор и лестницу, я в архиве нашел.

– Молодец, из тебя бы вышел хороший агент-аккумуляторщик, хитрый ты, что ж, если у тебя больше нет ко мне вопросов, то с твоего позволения мне надобно идти на стройку проверять готовность 15-го этажа, чтоб без проволочек.

– Интересно с вами, спасибо за информацию.

По дороге к Жене Антон раздумывал об этом разговоре: «Вот и мистический Курвуазье обрисовался, как же жаль, что он не шпион и так все обломалось, я то вознамерился, планы обрисовал, как то не везет мне».

Колокольчик над входом звякнул металлом и Козловский вошел внутрь. За стойкой сидела Женя и что-то писала в толстую тетрадь. Погибшие цветы были убраны из кувшинов, зал заметно опустел.

– Женя, я с новостями, перепады температур скоро пройдут.

– Это радует, а я ходила к Аракчееву, он плачет там, мне его так жалко. Ещё я сделала пару снимков на память и в ВК: вид из окна, преинтереснейшее место все-таки, может хоть одну экскурсию туда сводим? Денег заработаем.

– Думаю, не стоит, фиг с этим Аракчеевым, над вами живет Курвуазье!

Антон в течении десяти минут без умолку тараторил об агенте из будущего, в сжатом виде умудрился пересказать всю информацию, не позабыв ни одной детали. Женя внимательно слушала экзорциста, не проронив ни звука. Подытожив, Антон заявил:

– Скоро портал закроется и перепады пройдут, через пару дней всего лишь, поэтому опасно туда ходить сейчас.

– Это радует, что перепады пройдут, но мне интересно куда же пропала его дочь, которая с лошади упала?

– Да, это, конечно, любопытно, но я думаю, без нее все наладится.

– А мне жалко Аракчеева, может вы бы могли еще поискать, узнать куда делась его дочь, а я вам доплачу.

Сердце Антона забилось чуть быстрее.

– Ну можно, конечно, попробовать поискать, за доплату, расставить все точки над «i» в этой истории.

– Здорово. Я заплачу двойной тариф, чтобы не было тут никаких призраков и тому подобного. Может чаю? – При этом она так мило улыбнулась, что Антон несколько смутился.

– Нет, спасибо, думаю поехать еще раз в архив музея, может там что-то найду интересное по этому вопросу.

III

В зале архива музея не было ни души. Взбудораженный общением с агентом ГСБ, Антон быстро листал ламинированные страницы старинных газет, все мысли были только о дневном разговоре с путешественником во времени. Технологический прогресс настолько разогнался, что паразитирует получается сам на себе, или это не паразитизм, а наоборот такого рода усложнение, сбор информации, которая еще может пригодится и как-то повлиять на человечество. Кто знает какие идеи сокрыты от государства в столах инженеров, в файлах компьютерщиков-айтишников и изобретателей.

Перед глазами мелькали большие и маленькие заголовки статей: свадьбы, похороны власть имущих, строительство мануфактур и винокурен, приезд комиссии из столицы, новая дорога с Саркелом и вновь свадьбы, а вот и заголовок о смерти Оксаны Аракчеевой.

«Все же очень симпатичная была девушка, жаль, что так погибла».

В следующей газете, в самом углу второй страницы Антон прочитал объявление: «Пропал доктор Андрей Кользин». Из написанного он понял, что доктора последний раз видели 28 марта 1865 года, он вышел из дома на работу и пропал. «Это ведь тот доктор, который лечил Оксану, имеет ли место связь между этими двумя фактами? Быть может спросить у купца?»

По пути домой Козловский размышлял о пропаже доктора, может быть это месть за смерть дочери. «Вдруг Аракчеев настолько мстительный, что пошел на убийство врача, вот только, как это доказать, да и не зря ли я взялся за уголовное дело вековой давности? Женя хоть и милая и хочется выполнить её волю, но что-то меня пугает этот холод неизвестности».

Дома покормил мяукающего кота Шурупа и разогрел в микроволновке жаркое с картошкой. Чтобы не ежиться от нахлынувшего холода включил котел отопления на кухне и с разогретым ужином отправился в гостиную к телевизору. Щелкнул третью кнопку на пульте – включился канал марьевских, семичасовых новостей. Ведущая быстро рассказывала о не самых радостных событиях в жизни города и окрестностей: «Партию контрафактных китайских товаров арестовала служба Эльбруснадзор сегодня днем на Верхнем рынке Марьевска». «Что за дичь?» – подумал Антон, жуя горячий кусок говядины.

По новостям начался новый сюжет: голос за кадром описывал бытовое преступление в Орловке, в селе, в пяти километрах к югу от Марьевска, там двое мужчин во время вечеринки не поделили женщину и один из отдыхающих напал на оппонента с ножом, в драке пострадала и сама женщина. Камера репортера передавала картинку из сельского убогого жилища: побеленные стены с яркими кровавыми пятнами, перевернутый стол, старый телевизор, как вдруг оператор остановил обзорное движение камеры на иконе, висящей в углу молчаливой наблюдательницей. Антон перестал жевать. Он уже видел такую же икону где-то раньше. На иконе был изображен Иисус без одежды с отсутствием детородного органа. Вспомнил! Эту же икону он видел в комнате у дочери Аракчеева, точно-точно. Быстро вынул из кармана смартфон и в галерее фото отыскал снимок, сделанный им не так давно. «Именно такая же икона. Надо навести справки, может есть связь? И съездить туда, в Орловку поговорить с местными, узнать кто, те люди, у которых она висела».

Солнце давно село и дальний свет фар машины освещал прямую дорогу к селу Орловка. Типичный пригород, в пяти минутах езды от города. Вдоль дороги Антону на глаза попались два траурных венка. Завидев последний, он чуть сбросил скорость. Село встретило экзорциста лаем собак и криком гусиной стаи. «Действовать придется по наитию». Медленно, на первой передаче, он катил по одной единственной улице села в надежде встретить кого-нибудь. На лавочке, под деревом сидели две женщины. Антон остановил машину.

– Здравствуйте, – обратился вышедший из машины, в холод вечера Антон, – вы не подскажите, сегодня вот поножовщина у вас в селе случилась, вы знаете об этом?

Местные жительницы заохали, одна сказала:

– Конечно знаем, ты чего, все знают, а что такое-то? Из милиции ты?

– Нет, но тоже кое-что ищу, – Антон достал мобильник и показал женщинам фото иконы, – я заметил, что в доме убийцы висела эта икона, вы не знаете, что это значит и кто хозяин?

Одна из женщин перекрестилась, вторая сказала:

– Это Иван Черниговский, он убийца, а дед его – Георгий, он был в черных скопцах, про него все знали.

– Черные скопцы?

– Они как старообрядцы да только калечат себя, отрезают все лишнее как на иконе той.

– Ужас

– И не говори, ужас точно, дед Георгий родил сына, жена была, а потом со скопцами связался, раньше были они у нас в селе, секта это, да секта.

Слово взяла вторая женщина:

– Только здесь их больше нету, никто не знает куда делись, они ж себе все там поотрезали и детей не родили, вот и извелись.

– Ясно, спасибо вам за информацию.

«Весьма продуктивная поездка, надо будет погуглить об этих скопцах».

Вернувшись домой и сев за ноутбук, Антон не обнаружил ровным счетом никакой информации о таинственной секте. С тяжелыми мыслями он завалился на кровать и долго пытался уснуть. В ногах свернулся клубочком кот Шуруп.

Звонок будильника вырвал из сна. Без пятнадцати восемь. Подъем и вновь гнетущие мысли о нескорой разгадке похищения доктора Кользина. «Зачем я только впутался в это? Уже ведь взял за ритуал, надо было отказаться, хотя тут и самому интересно что за скопцы?», – корил сам себя Антон, орудуя зубной щеткой в ванной комнате.

Через пару часов, паркуясь у большого, из белого камня, храма, Антон подумал, что сколько медицинского оборудования можно было купить на эти деньги, но дух тоже дело важное, главное баланс. Внутри какая-то бабка мыла грязный пол, оставленный после прихожан, пришедших на утреннюю службу. Пахло ладаном и воском свечей, наполняющих тишину храма потрескиванием.

– Извините, а вы не могли бы священника позвать? Он ещё здесь? – спросил Антон.

– Здесь-здесь, сейчас позову, только не топчись, стой в проходе.

Через три минуты из комнатки, рядом с церковной лавкой, вышел молодой высокий священник, в руках он держал черную сумку, и по-видимому, уже собирался домой.

– Что вы хотели? – спросил он.

– Доброе утро, меня Антон зовут, я журналист, собираю информацию по поводу секты «Черные скопцы», вы знаете о таких?

– Знаю, конечно, мракобесы и отлучники это. Ересь и грязь! Только их уже и не существует.

– Я вот видел их икону, там Христос…

– Да-да. Знаю, не хули, знаю я как они Господа малюют, это сатанисты, которые убийствами занимались, не только себя калечили, но ритуалы мерзкие совершали, людям сердце протыкали, это нелюди, сатанисты они. Не хочу говорить об этой паскуде более, и извелись они в республике, больше не слышно о них.

– А что за ритуалы?

– Воскрешения, как они считали, но пожертвовать надо причинным местом или кровью невинного человека, зло это сущее.

– Это именно то, что меня интересовало.

«Выходит сейчас их нет, а раньше занимались ритуальными убийствами, теперь все сходится»

За прилавком «Маков цвет» стояла скучающая Женя. Увидев Антона, она улыбнулась:

– Привет, ну как успехи?

– Да вот есть информация кое-какая. Я уверен Аракчеев причастен к убийству Кользина, не появлялся он больше в зеркале? Хочу поговорить с ним.

– Нет, не появлялся, а зачем ему убивать врача?

– Я думаю он хотел с помощью одного ритуала воскресить дочь или типа задобрить смерть. Жаль, что не появлялся. А почему дверь в тот коридор открыта?

– Я снова ходила в ту комнату, мне так там нравится.

– Я же предупреждал, что этот тоннель может захлопнуться через два дня, можно навсегда там остаться, не пугает?

– Я больше не буду, ладно, не буду.

– Вы знаете, а глядя на этот проем у меня возникла кое-какая идея.

– Какая?

– Во все времена, лестница служила символом перехода в иной мир, лестница Иакова, с её ступенями на небо, например, символ границы между нашим миром и светом, а вдруг эти черные скопцы заложили кровавую жертву как раз под лестницу. Вы не против если я подниму доски и вскопаю землю?

– Ну если так считаете нужным, если лестница – это граница.

– Я съезжу домой за ломом и лопатой.

Через полчаса запыхавшийся Антон с фонариком в зубах вскрывал доски с облуплившейся краской под лестницей. С сильным скрежетом ржавые гвозди выходили из старого дерева. От поднятой пыли хотелось чихать. К этим невзгодам добавлялся гнетущий серный запах. Наконец, подняв последнюю доску, он обреченно выдохнул: пол был бетонным. Если труп и был здесь захоронен, то его при заливке бетоном могли давно найти. Нет, надо искать в другом месте. А где же Оксаночка, за поиск которой платит Женя двойной тариф?

В задумчивости Антон поднялся по зловонному коридору наверх и спустился в комнату пропавшей девушки.

Подошел к окну и отодвинул толстую штору. За окнами приятный взору пейзаж города двухвековой давности. Почему бы не рискнуть и не выйти наружу, все же для блага клиентки, она увидит его рвение и возможно согласится потом на свидание. Стоит попробовать. Это дело стало таким захватывающим приключением и довольно много уже найдено, надо идти до победного, и он со скрежетом рамы открыл окно нараспашку. В лицо ударил свежий весенний ветерок и повеяло запахом конского навоза. «Зато экология чиста», – подумал Антон и ловко спрыгнул на улицу.

IV

Прыжок на булыжную мостовую осушил пятки. Поохав и слегка подергав конечностями, он оправился и осмотрелся: широкая Шоссейная улица, пролегающая через центр старого Марьевска была на тот момент самой оживленной улицей, и действительно мимо Антона проезжали лошади, запряженные в телеги, кучера то и дело посматривали на странного человека в черной кожаной куртке и синих джинсах, выпрыгнувшего из окна жилого дома. По тротуару спешили прохожие разных слоев общества, под ногами которых кружились вечные обитатели города серые голуби.

Напротив дома Аракчеева, на противоположной стороне улицы, находился магазин «Бакалея Никифорова Тимофея» с вывеской, написанной дореволюционной кириллицей как сей текст. В магазин тут же вошел какой-то бородатый мужик в кирзовых сапогах и мешковидной куртке. Ниже по улице находилось, по-видимому, питейное заведение с вывеской «У Ивана». Антон выбрал первый магазин и перешел улицу, едва не попав под копыта несущейся кобылы с усатым казаком в седле.

– Куды прешь, шельма – прокричал обернувшись казак, и припустил дальше.

Антон подошел к магазину и потянул на себя массивную деревянную дверь на пружине.

Внутри пахло табаком и перцем, на прилавках стояли железные банки со специями, махоркой, английским табаком, а внизу, вдоль стен мешки: с мукой, рисом и разными крупами. Гладковыбритый продавец в очках взвешивал бородачу в кирзовых сапогах какой-то товар и Антон терпеливо ждал своей очереди, осматривая диковинное для него место. В самом углу под потолком висела икона в позолоченной рамке, грозно наблюдающая за всеми вошедшими. Нижняя половина иконы зачем-то была укрыта черной материей. «Как видеонаблюдение», – подумалось Антону. Вскоре бородатый завершил покупку, отдав продавцу медяки и забрав с весов мешочек со специями, вышел на улицу.

– Здравствуйте, – сказал Антон продавцу, немного смущаясь.

– Доброго дня, – ответил продавец, осматривая странного покупателя, – чего угодно?

– Я бы хотел с вами переговорить насчет вашего соседа напротив?

– Аракчеева что ли?

– Да, вы знаете, что его дочь погибла?

– Про Оксану тут все знают, очень жаль девицу, статная была, лицом ангел.

– Вы знаете кто ее лечил?

– Кользин Андрей. А ты кто такой вообще?

– Я журналист, из газеты, газеты.. «Имперские ведомости».

– Ну, понятно. И чего?

– Надо написать заметку об этом случае.

– Да что тут писать то? Пропала девица, по всему масоны украли и зарезали как они это обычно делают, ведь скоро пасха, вот и готовят свою свинью нам православным людям, – при этом продавец так скривился, что Антону сделалось не по себе. Продавец продолжил:

– Ты если ничего брать не будешь, то ступай отсюда, мне не до болтовни пустопорожней, не на базаре тут, понял?

– Ладно, спасибо, – брякнул Антон и направился к выходу. Выйдя хлопнул дверью так, что с иконы слетала материя, обнажив кукольное ангельское естество Иисуса на кресте.

Пронеслась мимо запряженная тройка с улюлюкающим кучером на вожжах, внутри открытого экипажа сидела какая-то дама в шляпке. Дама бросила любопытный взгляд на Антона и унеслась прочь. Козловский же направился к заведению «У Ивана».

Бах! Хлопнула резко о косяк открывшаяся дверь и на улицу вылетел бородатый мужичок пьяного вида, пошатнулся и плюхнулся в лужу на мостовой.

– Чтоб больше без денег не являлся или выпорю! Будешь должен пять монет! – прокричал мужику крепкий мужчина ростом под два метра, с пышными бакенбардами, стоя в дверном проходе.

– Да штоб тебя! – отозвался пьяный и встал из лужи.

Рослый с бакенбардами ринулся на мужичка и занес уже здоровенный кулак, чтоб ударить по лицу. Антон окрикнул гиганта:

– Не надо! Не бейте его! Я оплачу его счет! – и тут же задумался каким образом? – отпустите его, не бейте.

Двухметровый отступил.

Антон несколько оробел, но в ту же секунду двухметровый обернулся к нему и его злоба переменилась на добродушие, елейным тоном он произнес: «Милости просим, уважаемый в питейное заведение „У Ивана“, то бишь ко мне, проходите, коль хотите выпить»

Антон вошел внутрь, и хозяин резко закрыл дверь. Сквозь запыленные окошки во внутрь зала пробивался солнечный свет, за грязными столиками сидели посетители, многих из которых можно было назвать забулдыгами. Они прихлебывали вязкое дешевое пиво, оставляя липкие следы на грязных скатертях, некоторые цедили брагу или вино.

– Что будете пить? Семь копеек: в стельку, десять копеек до обморока! – заявил хозяин и широко улыбнулся.

– Мне бы пива, одну кружку, попробовать.

– Сейчас будет, а ты откуда такой разодетый? Сюртучок у тебя не наш.

– Был в Америке, приоделся по-тамошнему, – приврал Антон.

– В Америке? – протянул хозяин наливая из крана пенное пиво, – ну и как там? Говорят много золота нашли в этой Калифорнии?

– Да, золотая лихорадка уже заканчивается, но жил еще достаточно.

– Паровозы там ходят?

– Ходят.

– Эх ма! Пей! Та оплата пьяни на тебе теперь.

– Ладно, – сказал Антон, судорожно соображая как ему вывертеться.

Пиво было почти без газов – натуральное, сваренное по-старинке без углекислоты в баллонах, но в тоже время выпив полкружки, он ощутил приятное, теплое чувство в груди и голове.

– Что вы знаете об Аракчеевской Оксане? Не слыхали куда она могла пропасть?

– Слышал, что болела сильно и врач ее лечил, а потом и врач пропал. Сплетни всякие нехорошие ходят про это, что масоны могли их похитить, одни говорят, что скопцы.

– Черные скопцы?

– Они самые, чудики, эскулапа могли похитить и замучить, да и Оксану тоже, кто их знает. А может и абреки приложили к этому делу свои лапы, ради выкупа, но обыкновенно они сразу пишут письмо с суммой, а тут молчание. Аракчеев нет-нет зайдет поплакаться, серый стал лицом, жаль мне его. А ты чего интерес такой имеешь к этому делу?

– Я корреспондент газеты «Имперские ведомости»

– О! Так бы сразу и сказал.

– Да, что-нибудь еще известно об этом Аракчееве и враче?

– Ну купец сам то не чист на руку. Связался с этим архитектором, Курвуазье, он построил какой-то страшный тоннель в доме, это все слухи, но я верю, что Аракчеев как Оксана разбилась, на сделку с дьяволом пошел, мутная история. По началу веселый был и вот снова серый, угрюмый, сущий бес. Ты только про них хочешь у меня узнать? Курвуазье этот банк нам еще построил, а как построил так испарился, куда уехал никто не знает.

Открылась входная дверь и внутрь вошли два жандарма, за ними семенил хозяин бакалейной лавки.

– Вот он, это шпион! – сказал бакалейщик указывая на Антона, – вынюхивает здесь всякое, одет не по-нашински, кто таков неизвестно.

– Пройдемте с нами, – произнес басом один из жандармов и схватил Антона за руку.

– Куда? Мне нельзя, тоннель скоро закроется, – причитал с мольбой Антон, когда его тянули волоком из рюмочной.

– Кто расплачиваться будет? – прокричал Иван-хозяин, вслед уходящим жандармам, – он мне должен. И за Архипа тоже!

Жандармы молча выволокли Антона на улицу и повели вниз по улице к полицейскому участку. Проезжающие в каретах дамы и господа бросали на ведомого презрительные взгляды и отворачивались в сторону. Сгущались сумерки и серые низкие тучи заволокли заходящее солнце. Антона привели в участок и представили начальнику, имеющему пышные усы, низколобому главному жандарму Марьевска.

– Василий Петрович, подозреваемый в шпионаже доставлен, – отрапортовал молодой жандарм.

– Садись на стул, задержанный! – указал Василий Петрович на стул у стены.

Антон осмотрелся и понял, что побег здесь не осуществим – на окнах решетки, а в дверном проеме стоял вооруженный винтовкой жандарм.

– Кто таков? Чин? Фамилия?

– Антон Козловский, корреспондент «Имперский Вестник».

– Ваше командировочное при вас?

– Нет, утеряно.

– Где утеряно?

– В поезде ограбили, все документы украли жулики.

– Во те раз, что делаете в Марьевске?

– Пишу о городе, о пропаже дочери купца.

– Это что же, в Петербурге интересуются местечковым делом?

– Вдруг это горцы, мы пишем об отношениях русских поселенцев на Кавказе с горскими народами после войны.

– Любопытно. Что ж, пока что я вас отпустить не смогу, в камере проведете выходные, дадим телеграмму в Петербург, да сегодня пятница, уже восемь часов, будет известно лишь в понедельник, так что посидите у нас, уважаемый щелкопер. Кормят у нас сносно – кашами, не загнетесь. Как обратную телеграмму получим – мы вас отпустим, сразу же. Идите в камеру. Проводить!

У Антона все упало, завтра, в субботу тоннель закроется, и он останется в этом времени навсегда, а в понедельник его обман раскроется и его посадят в тюрьму или будут пытать до смерти как шпиона.

Бравый жандарм, не опуская винтовки провел Антона в камеру, сокрытую с одной стороны решеткой из которой виднелся коридор, и оставил там в одиночестве. Из небольшого окошка под потолком, проникал, ложась на земляной пол желтоватым пятном, свет полноликой луны. Антон сел на деревянные нары и склонил в отчаянии голову.

Что это? Жажда быстрой наживы и двойной тариф привели его в это место или желание понравиться симпатичной девушке? Определенно и то, и другое. Искушение и понты. Сейчас бы воскуриться кальяном, а не слушать как в углу пищит тюремная мышь и ноет голодный желудок китовые песни.

Закинул ноги на нары и сложил руки под головой, закрыл глаза. Но сон не находил – слишком тревожно было на душе. В середине ночи привели еще одного заключенного. Изрядно пьяного, шатающегося нарушителя порядка. Антон открыл глаза и узнал в новеньком пьяницу, за которого он заступился на улице несколько часов назад. Вот так встреча!

– Архип, – протянул пухлую ладонь мужичок, криво улыбаясь желтыми зубами.

– Антон, – тихо сказал Козловский и пожал новому знакомому руку.

– Ты это, дякую тебе, шо заступився за мене тода, Иван крепко бить может, в прошлу пятницу отлупил меня так шо хребет болит до сих пор. Дуболом он, а не трактирщик и кошта у нэго ого-го. А пиво сущая ссанина хуже, чем брага у бабки Верки. Брага краше, одной чарки хватит шоб похорошело в глазах, а трех шоб в сопли.

– Понятно, – обреченно ответил Антон.

– А ты чаво у нашом городе позабыл? Шукаешь чаво? Я тэбе не знаю, а у городе усих знаю и все меня знают, я конюх у Аракчеева.

– Да? – оживился Антон и встал с нар, сел поудобней и посмотрел внимательно на Архипа, – ты конюх у купца Аракчеева?

– Богом клянусь, всех кобыл его содержу, но як пятница так треба мэнэ нажраться, не можу без пива та браги, як жинка померла, так кажну пьятницу за воротник мэнэ треба, таке життя.

– Вы не знаете куда дочь его делась?

– Эх-ма, а ты никому не скажешь?

– Честное слово никому.

– А тебэ для чого это?

– Все думают это горцы похитили её.

– Нее, – улыбнулся Архип, – це не горцы, це мой Митька, сын мой.

– Что? Ваш сын?

– Они давно друг друга люблять. Две недели назад как сбежали з её хаты и от купца, тому шо вын серчав дюжэ сильно на нее, хотев за одного мануфактурщика её выдать, а вона з сыном конюха связалась, ну всяко бывает, мы то теперь свободны люди, спасибо царю-батюшке. Теперь может будет не Аракчеева, а Агафонова.

– Ну да.

– Ага, тильки вони вот-вот сбежать хотят в ту Мерику, на пароходе з Новороссийска, сначала до той Европы, а потом в Мерику. Тильки ты никому, як могила, будь ласка?

– Ага.

– Я Аракчееву пизже скажу, штоб не переживал, штоб не думал якого плохого, ну любов, така сильная, розумеешь? Кохання.

– Ага, а где они сейчас?

– Тебе скажи – ты ж Аракчееву побягишь.

– Нет.

– Поклянись!

– Клянусь!

– А зачем тебе это? Я хоть и под мухой, но соображаю чутка.

– Все думают, что это масоны или скопцы, или абреки, могут невиновные пострадать. Мне лишь увидеть и убедиться, и я зуб даю никому не скажу до положенного.

– С виду ты неплохой хлопец, за менэ заступився. Ладно, вони на старой фэрме пид Орловкой, ждуть поезда до Новороссийску, вин завтра в обед прибывает. Я попав сюды, получается не попрощаюся з сыном.

– Мне надо как-то вырваться отсюда или мне конец!

– Шо такэ?

– Я из будущего.

– Брешешь!

– Зуб даю, мне надо завтра попасть в комнату Аракчеева или застряну здесь навсегда. Помогите мне.

– Трэбы смекнуть как и чего. Охохох, ну и дела, я и думаю откудаво ты такой чудной весь. И балакаешь як то не по-нашенски. Це колдовство яко або магия?

– Технический прогресс и наука.

– Наука? Сильно. Во дела то. Во дела. Наука..

– Как же выбраться отсюда.

Антон начал вспоминать, что у него с собой в карманах: фонарик, ключи от дома и машины, блокнот, бумажник и смартфон. В тот же миг в голове сложился некий план, шаткий, ненадежный, но он всегда верил в удачу, и она ему не отказывала. Стоило попробовать. Антон подошел к решетке и принялся кричать и звать дежурного жандарма. На крик пришел молодой офицер с винтовкой наперевес, заспанного вида, шевеля тонкими и редкими усами под носом он спросил:

– Чего беснуешься, арестант?

Антон вдохнул побольше воздуха, достал айфон и включил видеозапись:

– Во имя черного ничто, именем владыки чистилища и преисподней, я похищаю твою бессмертную душу и насылаю проклятие на весь твой род до седьмого колена.

Архип охнул, сидя на нарах. Глаза жандарма округлились и налились злобой.

– Да я сейчас из тебя печенку достану!

Антон включил последнюю видеозапись и ткнул под нос жандарму экран. В нем он увидел себя, шевелящего в гневе усами и бойкую речь Антона, повторяющего заклинание.

– Что это такое? – спросил перепугавшийся жандарм.

– Я похитил твою душу и передам её Сатане в вечное пользование!

– Ты кто таков?

– Я колдун и волшебник! Слуга дьявола.

– Отдай мою душу! – взмолился жандарм, – отпусти душу или пристрелю тебя, гада.

Антон, под дулом винтовки, не ожидая такого поворота событий, покрылся испариной, но голос его был тверд:

– Тогда я заберу твою душу с собой в Ад, к хозяину подземелья.

– Отдай душу, собачий сын! – повторил испугавшийся жандарм, – верни мне!

– Одно условие: ты отпустишь меня на ночь, и я верну твою душу обратно.

– Христом богом прошу – отдай душу!

– Отпусти на ночь, я вернусь и отдам тебе твою бессмертную душу. Успокойся и опусти оружие.

Жандарм задумался, снял фуражку и почесал затылок.

– А ты точно вернешься?

– Да.

– Брешешь.

– Нет, честно говорю, что вернусь!

– Верни душу и тогда отпущу.

– Ладно, но если не отпустишь – заберу обратно!

– Ладно, ладно, колдун! Отпусти душу мою. Христом прошу.

Антон включил видеозапись и как только она закончилась нажал на кнопку «делит» и удалил её на глазах у удивленного жандарма.

– Это всё? Отпустил? – спросил он.

– Да, теперь твой черед, выпусти меня на улицу.

Звякнули ключи, щелкнул замок на решетке, и Антон вышел в коридор.

Оказавшись на улице, в свете звезд и луны Антон остановил ямщика на дряхлой кобыле, прыгнул в телегу и приказал править в Орловку к старой ферме.

Старая хатенка и ограда из срубов, заваленные хлева в свете луны предстали в зловещем виде. Антон попросил кучера подождать и крадучись направился ко входу, с обратной стороны были два оконца, в которых мелькали огоньки свечей. Антон немного волновался, как его воспримут беглецы, но отступать было нельзя. Тихонько постучал в дверь и услышал мужской голос изнутри: «Кто там?». «Я друг, я с добрыми намерениями, впустите на разговор, я от отца вашего Архипа». Откинулась щеколда и дверь распахнулась. Антон шагнул в тепло маленькой комнаты и увидел эту парочку.

Девушка с двумя каштановыми косами, действительно очень похожая на Женю, стояла у кровати и собирала большой чемодан с вещами. У самого входа рассматривал вошедшего Дмитрий, сын конюха, рослый молодой человек, гладковыбритый и похожий на деревенского учителя из произведений классиков.

– Извините, что помешал вам, – начал Антон, – я обещаю никому о вас не рассказать, просто мне нужно поставить точку в расследовании. Я искал вас, Оксана.

– Откуда вы узнали о нас? – спросил парень.

– От Архипа. Я дал слово ему, что никому не расскажу.

– Что вам надо? – испуганно спросила девушка.

– Меня Антон зовут. Я хотел узнать, что вы живы и здоровы, – при этом он незаметно, с уровня опущенных рук сделал несколько снимков Оксаны, – я из будущего, ваш тоннель Дьявола, который сделал ваш отец связал ваш век с двадцать первым.

– Небывальщина, – воскликнула Оксана и схватилась нервно за косу, – папенька с нечистой силой связался.

– От всего есть польза, – вставил Дмитрий, – и от нечистой силы тоже.

– Что вы имеете в виду? – спросил Антон.

– Оксана упала с лошади, доктор ей не помог, но тоннель этот вернул её живой и невредимой, правда есть один момент нехороший – через каждые три дня ночью, она засыпает как будто смерть её прибирает, а на следующее утро просыпается живой и здоровой.

– Боль страшная прошибает, – подтвердила Оксана, – но утром встаю как словно заново родилась. Вы папеньке ничего о нас не скажите?

– Нет, клянусь, я рад, что с вами все в порядке, желаю удачи и счастья вам на новом месте.

– Благодарим, – ответили беглецы.

– Можно попросить у вас несколько медяков расплатиться с ямщиком, чтобы довез меня до окошка в тоннель.

– Разумеется дадим, только никому о нас, – ответил Дмитрий и полез в карман за мелочью.

– Никому! А не могли бы вы Оксана, пояснить почему в вашей комнате висела икона сектантов-скопцов?

– Скопцов? – воскликнула девушка, – не может этого быть! Не может. Они еретики!

– Именно их иконка, лик Христа там оголенный.

– Её мне купчиха на прошлое рождество подарила, купчиха Никифорова, Жена Тимофея, что бакалейщик. Я честно и не знала, что она от сектантов. Знала бы не вешала. Ещё отец говорил мол красивая иконка и повесил её мне.

– Иной раз ошибки приносят весьма действенный полезный результат, – заключил Антон и попрощавшись вышел из хаты.

V

Антон вскарабкался в по-прежнему открытое окно спальни Оксаны и спрыгнул на паркет. В лицо ударил тяжелый едкий воздух. Сладковато-приторный запах говорил о разложении, приторный настолько что к горлу Антона подошел ком. «Что за вонь!»

Идя на запах, Антон подошел к кровати. Свет луны прекрасно освещал комнату из открытого окна. Явственно ощущая очаг гниения именно здесь, он заглянул под кровать и увидел лежащее тело. Отпрянул с отвращением. Несколько помедлив, в два толчка подвинул кровать, та по гладкому паркету легко отодвинулась в бок. От увиденного Антону сделалось худо: на полу, на серой мешковине лежал иссушенный разлагающийся труп мужчины, в области сердца у него торчал стилет. Судя по характерному цвету кожи, мертвец здесь лежит несколько недель. Все же Козловский сделал снимок по привычке и поспешил поставить кровать на место, как было.

Вернувшись назад, в ночной закрытый магазин, он позвонил Жене и через полчаса заспанная хозяйка приехала, и отперла входную дверь.

Женя испугано хлопала ресницами и то и дело охала, когда слушала о находке Антона, тот не стал будоражить нервы девушки фотографией, ограничился лишь живым описанием.

– Я думаю этот купец связался со скопцами, чтобы откупить дочь у смерти заколол врача и оставил сушиться. Только когда мы вошли в комнату, туда попала влажность нашей весны и он стал гнить быстрее, там просто невозможно находиться. Всё сходится. Он не знал, что Оксана сбежала с сыном конюха в Америку, а врач Кользин стал невинной жертвой этой жуткой ситуации.

– Это печально, очень жаль этого врача, прям очень. Надо же так умереть. Лечил, а ему так отплатили.

– Ну да. Свинство и лютая жестокость. Только сами туда больше не ходите. Опасно.

– Хорошо.

Половина следующего дня тянулась размеренно. В ожидании новых клиентов Антон приготовил кальян я под его мерное бульканье смотрел телевизор. «Никогда трупов не видел, вот уж довелось то, ну зато все точки над i расставлены, а все таки очень жаль что с этим Курвуазье не вышло денег срубить, обновил бы автопарк».

В обед раздался звонок телефона. Это была Женя. Антон насторожено, в ожидании новых неприятностей ответил. Девушка была напугана:

– Антон, тут что-то странное творится, похоже тоннель закрылся, только я в зеркале до сих пор Аракчеева вижу.

– Буду через полчаса.

И действительно, в напольном высоком зеркале был виден купец Аракчеев, вид его был изможденным. Комната была еле освещена: два канделябра с горящими свечами наполняли мягким светом подаваемую «картинку» из прошлого. Мужчина беспомощно пялился с той стороны в зеркало и что-то кричал. Антон решил сходить к нему в комнату, но поднявшись по лестнице уперся в кирпичную стену – коридор исчез, словно и не было его. Вернулся к хозяйке магазина. Купец Аракчеев метался из угла в угол комнаты своей дочери. Завидев вернувшегося Антона, он вероятно, решил объясниться и взяв пред собой зеркало как камеру смартфона для создания селфи, подошел к двери комнаты, отворил дверь, а за ней кирпичная стена. Аракчеев, вытирая рукавом слезы подошел к окну и отодвинул шторы – вновь кирпичная стена. Федор Аракчеев, в очередной раз спустившись в комнату дочери оказался в зловещей ловушке.

– Это действительно жутко, – сказал Антон, глядя на метания купца, – один на один с трупом им же убитого доктора. Вот тебе и наказание.

– Ужас, кошмар! Заберете от меня это зеркало?

– Могу отнести его на чердак, как догорят его свечи картинка будет представлять из себя сплошное черное ничто.

– Не хочу это видеть, отнесите, пожалуйста, и спасибо вам за работу.

– Пожалуйста.

I

Майские и еще такие прохладные сумерки заставили поднять воротник джинсовой куртки. Начинался мелкий дождь. Старая асфальтированная дорожка повернула налево и за деревьями оказались первые домовладения, сокрытые от глаз посторонних высокими кирпичными и металлическими заборами. В доме по адресу Липовая, 25 жил обратившийся клиент Антона – по дребезжащему голосу из телефонной трубки какой-то старикан. Через десяток-второй шагов начался забор из красного кирпича. Подойдя к воротам, Козловский увидел старую табличку с нужным адресом. На двери висел звонок.

Антон нажал на черную кнопку. В это же мгновенье яркая вспышка молнии ослепила его и заставила содрогнуться, а раскат грома прокатился по вечернему воздуху, оглушив. В ушах появился мерзкий звон, переходящий в жужжание, словно туда влетела пчела и не может найти выход обратно. Металлическая дверь открылась и на пороге предстал седобородый, высокий старик в коричневом костюме.

– Антон? – радостно улыбаясь, спросил хозяин домовладения, – колдун-экзорцист?

– Да, вы Серафим?

– Верно, проходите, идем в дом. Легко ли меня нашли?

– Да, по навигатору, только не с той стороны припарковался, пришлось пройтись. Собаки нету?

– Не держим.

Антон шагнул внутрь и оказался на ухоженной зеленой лужайке. Жужжание в ушах постепенно проходило.

– Вы ботанику любите? – поинтересовался Серафим.

– Как сказать, терпимо отношусь, люблю фрукты-овощи.

– Ха-ха, забавно сказано, здесь у меня газон канадский, элитный считается.

Территория была огромна. «Лужайка как перед Белым домом, прям», – подумал Антон, следуя за стариком по тропинке, мощеной камнем. Казалось, дом в дали был старше прочих жилищ района. Двухэтажный с мансардой. Вытянутые узкие окна с деревянными рамами, словно бойницы замка были обращены к идущим выразительными «глазами». Ко входу вели три каменные ступени, поднимаясь по которым Антон подумал, что что-то позабыл.

– Мой дом самый старый в окрестностях. Старинный, начало прошлого века. В прошлом году ремонт делал – крышу менял.

– Интересно.

Внутри пахло как-то по-особенному, старыми книгами и деревом, в просторной прихожей горела люстра во множество огней. Стены были оклеены красными шелковыми обоями в золотистую полоску. «Старик живет здесь один? Слишком много пространства для него одного здесь» Слева была широкая деревянная лестница, ведущая на второй этаж.

– Вы один здесь живете?

– Да нет, – уклончиво и не ясно ответил Серафим.

– Значит здесь у вас полтергейст случается?

– Постороннее, да.

– Надо ритуал делать, упс, а я сумку забыл! В машине или перед воротами оставил, надо забрать! Я сейчас.

Антон выбежал наружу и помчал по мощеной дорожке к выходу. Позади слышались слова Серафима:

– Стой, стой! Козловский! – голос старика был резким и надменным.

Антон тут же обернулся и вместо Серафима на пороге дома увидел большого ворона. Птица каркнула, взмахнула крыльями и улетела в небо, сокрытое тучами. Антон в замешательстве смотрел в пустоту открытой двери.

«Куда он делся? Только что же был здесь, кричал мне. Старикан же. Ладно, ладно, надо сумку забрать»

Развернулся и быстрым шагом направился вниз по дорожке к выходу за сумкой. На лужайку начал опускаться туман. Чем дальше он отходил от дома, тем гуще было белое облако, словно густая пелена, сошедшая с небес и окутавшая участок. Антон шел уже пять минут, но забора и высокой металлической двери всё не было видно. Его охватила легкая тревога.

«Сумка с травами и мантией, сумка»

Шаги его стали быстрее, на дорожке начался небольшой подъем и через сотню метров он разглядел сквозь туман белый силуэт особняка. Пройдя еще немного, дом стал отчетливо различим, так и есть – двухэтажный особняк с мансардой. В растерянности Антон развернулся и уже побежал по дорожке. Спуск и вновь легкий подъем. Сбив дыхание, он перешел на шаг и через сто метров снова увидел очертания особняка в густом тумане.

«Это что-то невероятное и пугающее. Что за фокусы?»

Развернувшись и пробежав тоже расстояние со всех ног, он опять оказался перед странным домом. Запыхавшийся Антон решил найти внутри старика Серафима. «Какая-то волшебная лужайка или же дорожка лежит вокруг дома?» Когда он шел сюда в первый раз расстояние показалось довольно таки небольшим.

– Серафим! – крикнул Антон, войдя в прихожую. – Вы где? Что это за шутки? Мне нужна моя сумка. Я пойду домой.

У стены, рядом с лестницей стояли в рост Антона напольные часы с длинным маятником. Их звучный счет секунд наполнял тишину прихожей. Температура в доме была явно ниже привычной комнатной. Послышались тяжелые шаги по лестнице. Скрип пары ступенек и на первый этаж спустился высокий и грузный человек, внешность которого могла сказать о нем, что он весьма добродушный и любит хорошо покушать. Лысая голова, похожая на сплюснутый мяч, нос-картошка и губы в улыбке. Полный мужчина одет был в черную кожаную куртку и голубые джинсы. Всё также радушно улыбаясь, он протянул руку в приветствии и произнес низким хриплым голосом:

– Колян.

– Антон, а вы хозяин дома?

– Неа, я тут так, по работе заехал.

– А где Серафим? – Антону не терпелось убраться домой из этого места.

– Дед этот?

– Ну да.

– Я привез его сюда, с багажом, донес сумку и застрял здесь, короче.

– Как это застрял?

– Ну вот, ты уже третий.

– Есть еще кто-то?

– Юрок, он где-то на кухне, наверно.

– Что вы здесь делаете и куда делся дед?

– Сам не знаю, ты это, зови меня Туча, меня так все зовут, я таксист сам, еще в охране работаю, а ты кто?

– Я экзорцист и колдун Вуду.

– Чего?

– Оккультные практики, меня сюда и позвали изгонять посторонние явления. Сумку у ворот забыл, надо забрать и валить отсюда.

– Не получится.

– Почему?

– Ну ты ходил к воротам? Нету их, одна дорожка и туманище.

– Что делать будем?

– Пойдем выпьем чего.

– Сколько вы здесь уже?

– Я не помню даже, типа долго, несколько неделек. Надо у Юрика спросить, идем на кухню. Может он считает.

Туча повел Антона по темному коридору, связывающему прихожую с кухней. В доме было прохладно, настолько, что изо рта шел пар. Кухня в доме была внушительных размеров. Правда со временем белая плитка с голубым узором на стенах изменила цвета и приобрела царапины, но все же выглядела довольно симпатичной. У большого окна стоял широкий стол, за которым сидел щуплого вида человек в очках и пил кофе.

– Юрик, – прокричал Туча, – у нас тут прибавление, смотри кто пришел, колдун, как там?

– Вуду, – ответил Антон.

– Юрий, – протянул тощую руку мужчина в очках и предложил кофе, – только сварил, горяченький. Садитесь.

– Мне домой надо, – сказал Антон и сел на стул с высокой спинкой.

– Не выйдет.

– Как это?

– Застряли мы здесь.

– Это шутка?

– Серьезно.

– Мне не смешно.

Туча прохрипел:

– Юра, сделай и мне кофе.

Маленький и быстрый Юрик подхватился к плите, достал из шкафа чашки, разлил черный, как смоль кофе из турки по маленьким чашкам, и поднес их Антону и Туче. Антон взял чашку, и отхлебнув, поставил её на стол – моментально образовалось коричневое круглое пятно на белоснежной скатерти. Юрик, вспомнив, что забыл выдать блюдца, и подхватившись вновь с места, исправил досадную ошибку.

– Так кто такой этот Серафим? – спросил Антон.

– Чёрт его знает, – выпалил Туча, – мы сами не знаем кто он такой, я приехал с вокзала – вёз его сюда, а Юрик пиццу привез, зашел за оплатой и тоже пропал.

– Да-да, – грустно подтвердил Юрик и отхлебнул кофе, – считаю дни, уже четвертую неделю здесь, каждый день одно и тоже. Забор исчез и все время этот туман.

– Вы не думаете, быть может, это какой-то военный эксперимент?

– Не знаю я. Уже голову сломал думками что это все такое, – сокрушенно сказал Юрик и скривил рот.

– Все очень странно и пугающе.

– Надеюсь когда-нибудь появится объяснение этому дому. Уже были мысли спалить все к черту.

– А что вы едите?

– В холодильнике каждый день появляются яйца, молоко и сало, сосиски в морозильнике, каждый день одно и тоже. Кофе варим, пьем.

– А в гостиной, – вставил радостно Туча, – в гостиной бухлишко имеется, ты как к этому делу?

– Я не особо, – сказал Антон и опустил взгляд, задумавшись о печальной судьбе ему уготованной.

– А я вот люблю, по водочке убиваюсь, чтоб не скучать. Так оно и веселее то, по водочке если.

– Каждому свое.

– Может все же за знакомство, посидим, за жизнь перетрем? Грохнем по сто?

– Нет, я не хочу.

– А ты Юрик?

– Не знаю даже, после вчерашнего еще не отошел.

– Да ладно, тебе, что ты как маленький, давай по-мужицки накатим по сто грамм, давай?

– Ну если по сто только, – Юрик смутился и опустил взгляд

– Я щас! – Туча поставил звонко чашку на блюдце и убежал из кухни. По коридору был слышен его громкий бег. «Щас накатим», – раздалось из коридора. Через секунду он также быстро ворвался на кухню, держа в руке литровую бутылку водки, – где у нас стаканцы?

– Во втором ящике, Туча.

– Всё, вижу.

Опытной рукой он разлил по сто грамм водки в стаканы, из холодильника вытащил две сосиски и горчицу.

– За встречу пьем.

– Скорее бы это все закончилось, – добавил Юрик и поднял стакан.

Антону стало нестерпимо тоскливо. Что это за странное место откуда невозможно уйти? Как долго ему здесь находится? Наступала ночь.

– А ты что не пьешь с нами, братан? – спросил охмелевший Туча у Антона.

– Да не люблю я водку.

– Как это?

– Ну так.

– Ты в какой стране живешь, братишка?

– Страна не причем, просто не пью я водку.

– Неправильно это. За встречу б надо, за знакомство. Так положено. Мы с Юриком поднадоели уже друг другу, а тут ты появляешься, пообщаться охота. Сам Марьевский? С какого района?

– С севера, да марьевский я, – Антон в глоток допил кофе и поставил чашку на блюдце.

– Это ясно, а Славяна знаешь? На Зеленогорской живет.

– Нет, не знаю, – чувство страшной скуки захлестнуло Антона.

– Как это не знаешь? Его все на севере знают, он держал ларьки по девяностым, авторитетный мужик, ты что?

– Да как-то пропустил этот момент, не знаю я.

– Давай выпьешь с нами.

– Нет, спасибо.

Вмешался слегка опьяневший Юрик:

– Коля, да что ты прицепился к парню, ну не хочет он с нами пить, может здоровья нету, давай оставим его в покое. Антоха, ты это, если устал иди прогуляйся по дому, там на втором этаже спальни – ляг поспи, уже пора. Там каждая комната в разный цвет выкрашена. В лиловой самая большая кровать.

– Да, наверно пойду я, – согласился Антон, желающий поскорее избавиться от этой компании и неприятных разговоров.

– Ну давай, братело, сладких снов, время то детское, – сказал Туча и открыл бутылку. – Спят усталые игрушки, книжки спят. А вот то, что ты Славяна не знаешь – это уже жирный минус тебе, таких людей надо знать и уважать. Думай, Антон.

Поднявшись на второй этаж, он щелкнул выключатель и на стене загорелись два светильника стилизованные под свечи. Все те же шелковые красные обои с золотистой полоской и черный паркет на полу. В коридоре было четыре двери, ведущие в спальни. Антон заглянул в каждую из них, изучая тонкий вкус прошлых жильцов; в первой были зеленоватые обои, во второй голубые, в третьей синие, а четвертую украсили лиловые. Старинная мебель, изящные диваны и большие кровати, Антон подумал: «В синей комнате балкон и четкий ковер, остановлю свой выбор на ней на сегодня, если суждено мне остаться в этом доме навсегда, то хоть отосплюсь за всю жизнь».

На стене, над кроватью висела картина в продолговатой рамке: мрачные суровые тона, хата-мазанка в степи и грозовое небо с резкой линией молнии. Пастораль Малороссии.

«Прикольные тут у них картиночки».

Антон плюхнулся, не раздеваясь на кровать, и воткнул в уши наушники. «Дослушаю музыку, все равно скоро сдохнет батарейка, а зарядки нет». Сон какое-то время не находил на него. Все же решил раздеться. Скинул тяжелое покрывало с кровати и влез под теплое одеяло.

Проснулся. По потолку бьет дождь. Темно. Всполох молнии за окном осветил комнату. Антон почувствовал, что он находится не в том месте, в котором он ложился спать. Вновь молния осветила комнату, и он увидел: побеленные стены и два маленьких окошка. Лежал Антон не на широкой кровати, а на каком тюфяке от которого несло соломой. Непреодолимое чувство страха нашло на него. Резко вскочил на ноги. Раскат грома. «Что за черт? Туча! Юрик, – закричал он и голос его дрожал, – где я? Что происходит вообще?». Подошел к окошку. За стеклом: вечернее грозовое небо и степь с пожухлой травой.

«Я ничего не понимаю, где я, блин?»

Отошел от окна пятясь, и тут же раздался скрип открывшейся двери. Обернулся. В комнату повеяло влагой бушующего вечера. Антон подошел к двери и выглянул наружу: степь, бескрайняя степь и сполохи молний на темно-синем грозовом небе.

«Я же ложился спать в особняке. Как я здесь очутился?». В углу комнаты стоял старинный шкаф, в вечерних сумерках похожий на медведя, стоящего на задних лапах. Со стороны степи раздался вой. Антона передернуло от страха. Внутри все сжалось.

«Это волки!»

Вой повторился, Антон стал бледный как стены этой хатенки. Волки подступали все ближе. Яркая вспышка молнии подарила свет и в этом свете Антон различил четырех волков, поджав хвосты бегущих по полю с низкой травой. Резко хлопнул дверью и судорожно сдвинул затвор в бок. Вой, протяжный и пронзительный вой за стеной заставил Антона покрыться холодной испариной.

«Только бы это все просто сон, только бы просто сон»

Подошел к окошку и к своему ужасу увидел пару сверкающих звериных глаз почти на уровне окна. Снова раздался жуткий, пробирающий до мурашек вой. К окну подбежал еще один волк и словно глядя в душу, зарычал. «Что мне делать? Я не могу проснуться. Это какой-то ужас». Раздался тонкий скрип – отворилась дверца шкафа, будто ожившего и пытающегося что-то подсказать.

Антон подошел к шкафу и открыл до конца створку. На полке лежало ружье и три патрона. «Этих тварей четверо и всего три патрона. Что за жуткая насмешка?» Переломив ружье, трясущимися руками отправил в ствол два патрона. Щелкнул дулом о цевье.

Снова вой под окнами. Протяжный и заунывный, а после злобное рычание. Антон подошел к окну и разглядел сверкающие глаза. Прицелившись меж глаз огромного волка, выстрелил. Осколки разбитого стекла вынесло наружу. Животное утробно завыло и стихло, а Антон стоя окутанным пороховыми газами, ощутил резь в глазах. От волнения его пробивала мелкая дрожь. «Только бы попал». Вновь вой. Дымка опустилась и за окном на улице опустив хвосты-лопаты и задрав шерсть рычали три волка. Четвертый лежал замертво. Недолго думая, Антон выстрелил еще раз и попал в бочину самому небольшому. Животное от кучной дроби подпрыгнуло и рухнуло на пыльную землю мертвым.

Третий, последний патрон отправился в ружье. Звучно хлопнув о цевье, Антон медлил. Два волка с огненными глазами завыли громче прежнего. Тот самый детский еще страх перед собаками взял вверх. Сердце его собиралось вырваться наружу и улететь прочь в грозовое небо.

Один из волков оббежал лачугу и принялся царапать дверь, злобно рыча. Из глаз Антона потекли слезы. Зажав ружье трясущимися руками, он сел на тюфяк и склонил голову. Вой не прекращался. В дверь ударили. Удар словно тараном повторился. Волки с разбегу бились о дверь головой. Антон подумал, что это его конец. Детский страх перед собаками убьет его, выбьет хлипкую дверь и перегрызет ему глотку. Удар за ударом петли двери выходили из косяка. Ржавые гвозди медленно выползали из старого дерева от волчьего напора и жажды крови.

В выбитое окно задувал прохладный ветер, донося брызги начинающегося дождя. Вспышка молнии заставила Антона закрыть глаза. Поставив ружье между ног, он открыл рот и закусил дуло зубами. В нос ударил запах сгоревшего пороха. Взвел курок. Два мощных одновременных удара и с петель слетела дверь. Громовой раскат заглушил ружейный выстрел.

II

– Эй, Антоний, ты что, братишка?

Антон резко открыл глаза и увидел пред собой Тучу. Широкое улыбающееся лицо. За окнами – густой туман, как молочная пелена заливший стекла.

– Ты чего кричал тут?

– Не знаю, приснилось страшное. Я кричал?

– Волком выл как сумасшедший. Это надо было тебе водки выпить перед сном с нами. Зря отказался.

– Не пью я. Который час?

– Девять. Вставай, идем жрать.

– Встаю, приснилось блин. Волки.

– Ну ты даешь, колдун.

На кухне орудовал Юрик. Ароматный кофе был разлит по чашкам, сварены сосиски и яйца. Все трое принялись за еду. Антон, все ещё не мог отойти от страшного сна.

– Вот так каждый день одно и тоже, – изрёк Туча, жуя белоснежное яйцо, – а что делать, в ловушке.

– Мне это напоминает тигель какой-то, – ответил Антон, – как на уроках химии в школе.

– Верно подметил, – вставил Юрик и как-то грустно улыбнулся, – я всегда хотел на химика или на физика пойти учиться, но мать настояла в свое время, чтобы на повара пошёл, в техникум, говорила, что не умру с голода, зато. Эх. Может быть всё сложилось совсем по-другому у меня. Может быть.

– Да нахрен нужно ваше образование сейчас! – выпалил Туча, – я вообще не учился и хорошо себя чувствую, после школы в армейку, на следующий день после выпускного забрали, я на второй год оставался, а потом работать, пахать надо, пахать.

– Лучше всё же чуть поучиться, – заметил Антон и стукнул яйцо о стол.

– Херня это! – стоял на своем Туча, – я в такси и в охране нормально зарабатываю.

– Каждому свое.

– Сейчас такой мир, что надо только работать, умники идут в жопу.

– Это ты про кого?

– Ну если решишь умничать со мной, то и про тебя тоже, – Туча расхохотался и его толстые щеки, как у хомяка тряслись от смеха, а изо рта вылетали кусочки пережеванной сосиски.

– Ладно, Юрик, спасибо за завтрак, – сказал Антон и встал из-за стола.

Юрик кивнул и тихо пробормотал:

– Не за что.

– Тут есть телек может быть?

– Нет, книжки есть в шкафу, в лиловой комнате.

– Пойду что ли полистаю, разведаю дом

– Ты там сильно не начитывайся, Антоний, – заявил Туча, – давай лучше по водочке, а?

– Не, спасибо, я пойду.

На первом этаже особняка располагалась большая гостиная, две кладовые, санузел, заглянув в который Антон обомлел от красоты: чугунная ванна на «львиных лапках», черный мрамор на полу и белая маленькая плитка на стенах. На стене, над фаянсовой раковиной, висело большое прямоугольное зеркало, ничуть не запачканное брызгами и пылью. На полке под зеркалом лежала упаковка лезвий для станка. «Можно побриться или вскрыться», – подумалось Антону.

Подошел к раковине и посмотрелся в зеркало: «соломенные» волосы были слегка взъерошены, под глазами – синеватые мешки, быть может из-за плохого сна ночью. «Определенно этот сон с волками к чему-то плохому, да как оно и не может быть плохого, если застрял в этой дыре до конца жизни».

Открылась дверь и в ванную комнату, не видя Антона, словно он невидимый, вошла девушка-подросток с темными волосами, убранными в хвостик. Открыла кран и принялась мыть руки, подняла взгляд к зеркалу и лишь в отражении увидела замершего от удивления Антона. Пронзительный крик почти оглушил его – сей же миг девушка в ужасе выбежала из ванной комнаты, хлопнув дверью.

Вышел следом, прислушиваясь. На первом этаже было тихо. Заглянул на кухню – Туча и Юрик о чем-то беседовали меж собой. Решил подняться на второй этаж. «Мы здесь не одни, или это призраки или всё ещё какой-то сон? Может все мне только снится?» Ущипнул себя за впалую щеку, но не проснулся.

Поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж. Прошелся по коридору, попутно заглядывая в спальни – никого. Зашел в лиловую комнату, где у стены располагался вместительный шкаф с книгами. «Здесь то я и зависну, скоротаю время, хоть до конца жизни». Обои с лиловыми узорами были на вкус Антона самыми красивыми в доме. Комнату делила на двое кровать с багровым покрывалом, напротив неё, рядом с книжным шкафом, стояло высокое напольное зеркало. У окна был письменный стол и мольберт на треноге. «Комната художника, надо же».

Подошел к шкафу и взглядом пробежал по корешкам книг. «Классика наша и зарубежная. Жюль Верн, кстати, никогда не читал его книг». Вытащил книгу и сел на кровать. Пролистнул первые страницы и принялся читать роман «20 000 лье под водой». Открылась дверь и в комнату вошла та самая девушка-подросток, которая в ужасе убежала из ванной. Нисколько не замечая замершего Антона, она подошла к зеркалу и уже в отражении увидела его сидящего. Девушка застыла на месте. В глазах её заиграл страх. Отступила быстро к двери и провела взглядом по комнате. Через секунду медленно вновь подошла к зеркалу и увидела в отражении растерянного Антона, сидящего на краю кровати с книгой в руке.

– Ты кто? – спросила она наконец, – что ты здесь делаешь?

Антон, еле ворочая языком, от растерянности, пробормотал: «Я здесь застрял, простите меня если напугал». Но его слова остались не услышанными. Он словно рыба в воде открывал беззвучный рот.

«Я не хотел вас напугать, я Антон», – сказал он уже уверенней, но ни единого звука не донеслось до подростка.

– Что ты такое? Призрак? – тихо, с дрожью в голосе спросила девушка, рассматривая с любопытством Антона.

А он сделал шаг к зеркалу и принялся что есть силы дышать на его поверхность. Девушка подошла сзади и наблюдала за ним. На запотевшем зеркале начали появляться под пальцем Антона буквы, одна за другой они сложили слово «Антон».

– Антон! – закричала девушка, – тебя зовут Антон! Это призрак!

Прилагая огромные усилия и раздувая легкие, тот вывел слово «нет».

– Нет? Не призрак? А кто ты такой?

Антон задумался, разглядывая миловидную девушку: темные волосы в хвостике, перетянутом розовой резинкой, тонкие правильные черты лица, карие глаза и воздушные губы. Одета в обтягивающие черные штаны-лосины, и к удивлению Антона, в майку с принтом Нирвана. Вывел последовательно слово на зеркале «друг».

– Ты мой друг? – повторила девушка, – а я Юля, я здесь живу с мамой.

Антону пришла в голову еще одна мысль. Быстро надышал и вывел пальцем «жди»

– Хорошо, жду, мне так интересно, – сказала Юля и села на кровать.

Антон ветром выбежал в коридор, быстро спустился на первый этаж и ворвался на кухню. Туча воскликнул:

– Брательник! Давай с нами!

– Нет, спасибо, я занят.

– Чем это ты занят? – тон Тучи стал подозрительным.

– Так, читаю.

– Бросай это дело! Слишком умных не люблю.

– Я за чайником пришел, нужен чайник.

– Ну ставь, вон на плите.

Пока вскипал чугунный чайник, Антон заглянул в холодильник и съел холодную сосиску. Через пять минут чайник засвистел. Взяв тряпочкой его за ручку, вышел из кухни и поднялся на второй этаж.

В лиловой комнате все также по-турецки на кровати сидела Юля. Завидев его в зеркале, она радостно воскликнула тонким голоском: «О! Призрак Антон, ты что чай решил попить?» Как только он снял крышку из чайника и поднес его к зеркалу, она поняла его задумку. Антон пальцем стал последовательно, слово за словом, выводить послание: «Я случайно здесь, мне надо домой, я в ловушке».

– В ловушке? Ты не покойник?

«Нет, я жив, тут в доме еще два придурка-алкаша, мне надо уйти отсюда», – вывел Антон и поднес чайник вновь к поверхности зеркала.

– Даже не знаю как тебе помочь, Антон, я живу тут с мамой, вдвоем. Папа покупал этот дом для нас три года назад, но в прошлом году его убили бандиты, взорвали машину, когда он возвращался с работы.

– «Ужас», – написал Антон.

– Я каждый день грущу, депрессия это, а еще месяц хожу в этой майке в знак траура.

«Какого траура?»

– Месяц как покончил с собой Курт

Антон опустил чайник и уставился на девушку. Детали одежды Юли навевали ностальгию: черные лосины, розовая резинка в волосах, на руке электронные часики – «Монтана»?

– Я плачу и все время слушаю его песни, не могу поверить, что самые важные люди в моей жизни уходят из этого мира. Это так несправедливо. Зачем он сделал это? Это очень печально. Такой музыкант и больше не напишет ни одной песни, а наша музыка гадость. Слушать нечего. Только «Агата Кристи» мне нравится. Я больше западную люблю.

– «Какая сегодня дата?» – вывел Антон наконец на зеркале, трясущимся пальцем.

– Восьмое мая.

– «Год?»

– Девяносто четвертый.

Антон перевел взгляд на окно, будто этот молочный туман виновен в этом «чуде», а может и правда виновен? Затем поднес чайник к зеркалу написал на запотевшей поверхности: «а я из 21 века (»

– Да ладно? Серьезно? Не шутишь? Это же клево! Это очень необычно, про тебя надо фильм снять. А что за скобка?

– «Грустный смайлик»

– Смайлик? Что за смайлик? Сколько тебе лет?

– «27, тебе?»

– Мне шестнадцать, учусь в десятом классе, причем хорошо, а маму все не устраивает – постоянно пилит и пилит меня, а как папа умер ещё и выпивать стала, каждый день вино. Я хорошо учусь, а её не устраивает. Хотя мой папа позаботился о моем будущем и после школы я поеду в Чехию учиться на дизайнера, это гарантировано, круто?

Антон кивнул и поднес ещё горячий чайник к зеркалу, чтобы написать «У тебя все получится»

– Конечно, я с тобой согласна, а ты кем работаешь?

– «Экзорцист», – вывел Антон.

Юля в миг стала серьезной, а затем звонко рассмеялась, не услышав, как дверь в комнату приоткрылась.

– Экзорцист, ха-ха-ха, как в фильме прям, я видела. «Изгоняющий дьявола», там, где девчонку гороховым супом стошнило. Демонов из меня будешь изгонять? Ха-ха-ха.

Антон улыбнулся. Юля в миг стала серьезной:

– А когда по телеку сказали, что Курт застрелился чуть в обморок не упала. Так плохо стало. Ты слушаешь Nirvana?

– «Да, люблю, пока телефон не сел, то слушал здесь», – написал Антон и достал айфон из кармана, и показал его Юле в зеркале.

– Вы что музыку на телефонах там слушаете? Прикол! У папы большой телефон был, у тебя какой-то маленький, красивый.

– «Да, и фото делаем».

– Ох, это прогресс какой. У меня часики Монтана от отца на память достались. Он у меня воевал в Афгане и оттуда привез мне, американские! Клевые?

– «Норм»

– А?

– «Хорошо»

– Я тогда совсем малая была, сейчас то уже, конечно, старье, но как память о папочке мне. Маме то он шубу из Афгана привез и видак. До сих пор работает.

Вскоре чайник совсем остыл, и Антон намеревался сбегать вскипятить его еще раз, но Юля опередила:

– Антон, мне надо собираться в художку, на занятия, поболтаем ещё вечером, хорошо? Если с парнем не пойду никуда.

Антон надышал на зеркало и написал «да»

– Давай, чувствуй себя как дома. Не скучай. Выйди, пожалуйста, из комнаты, мне переодеться надо.

Туча и Юрик выпили бутылку и перешли к следующей. На большой сковороде были поджарены яйца с салом на закуску, на запах которой, как кот пришел Антон.

– Можно и мне пообедать?

– Конечно можно, может еще водочки? – любезно предложил назойливый Туча.

– Да не пью я, я же говорил, я только поем.

– Что ты там делал один? – Туча был в сильном подпитии и глаза его имели нечеткий фокус, плавающим взором он рассматривал лицо Антона.

– Книжку читал, Жюль Верн.

– О как, а с нами значит западло тебе посидеть, за жизнь потереть, да?

– Нет, не западло, вот и спустился же.

– За северный Марьевск, сто грамм.

– Не.

– Туча, братан, – вмешался Юрик, – не доставай парня, не хочет и не хочет.

Туча разлил водку по стаканам – себе и Юрику, в глазах его заиграл огонь злобы:

– За нашего президента Трутина, за Эльбруссию. За национального лидера нашего выпьешь, Антон?

– Я, пожалуй, пойду, что-то аппетит пропал.

– Да ладно, не уходи, поешь, а за президента Трутина надо пить стоя, – и Туча встал, его примеру тут же последовал и Юрик, чуть качнувшись в сторону, приподнялся со стула.

Собутыльники выпили. А Антон, поразмыслив, все же сгреб в тарелку пару жареных яиц из огромной сковороды. С аппетитом принялся есть.

– Это какой-то волшебный дом. Еда сама по себе появляется в холодильнике, но больше смахивает на тюрьму, – заметил Юрик, закинув в себя водку, – чудо какое-то.

– Чудо? – переспросил Туча, уставившись красными белками глаз на Антона, – чудо это когда у меня от водки папилломы все посходили. Как будто святую воду пил.

– Серьезно? – спросил Юрик.

– Да, организм почистился, значит кровь теперь чистая у меня, но пил я исключительно водку «Журавли», говорят её делает зять Трутина, самая кайфовая и цена доступная, для населения само то.

Антон быстро проглотил обед и решил покинуть эту компанию, болтовня которой его раздражала.

Туман за окнами не сходил, став угрюмым символом заточения троицы в особняке. Козловский поднялся в лиловую, уже пустую, комнату и взяв книжку спустился на первый этаж в гостиную, где уютно расположился в кресле у окна. До него доносилась бойкая и громкая речь Тучи, что-то доказывающая Юрику. «Как бы не подрались», – подумал Антон и открыл загнутую страничку книжки.

Сумерки за окном окрасили туман серым цветом. В гостиную, за водкой, пришел Туча и взяв сразу две бутылки, поспешно удалился на кухню, бросив на читающего, взгляд полный раздражения.

Стало совсем темно и устав от чтения, Антон решил подняться в лиловую комнату, вдруг Юля уже вернулась? Открыв тихо дверь, он увидел, что девушка сидела за столом и что-то писала, делала уроки. Скрип двери привлек её внимание, она резко обернулась, затем подбежала к зеркалу и увидела в нем Антона.

– О! Ты вернулся! Я скучала, поболтаем?

Антон кивнул.

– Слушай Антон, тут такое дело. Меня мама отругала за то, чего я не делала, она обвинила меня в том, что я не смываю за собой унитаз, представляешь? Запах стоял страшный, это не ты случайно?

Антон что есть силы подул на зеркало горячим дыханием, а после написал «щас».

На кухне Юрик спал, склонив голову на стол. Пьяный Туча потягивал водку из стакана, лениво ковыряясь в остатках яичницы вилкой. Антон поставил чайник закипать.

– Слушай Туча, ты что не смываешь за собой унитаз?

– А?

– Ты не смываешь за собой?

– А тебе какое дело? Что хочу то и делаю, это мой дом.

– Это свинство!

– Срать я хотел на тебя или на кого-то еще.

Огромный таксист оскалился и его красные белки глаз искрились огнем насмешки.

– Ты невоспитанный какой-то.

– Не твое дело какой я. Что хочу то и делаю.

– Почему нельзя вести себя как человек?

– А пошел ты! – Туча хлопнул водки и скривил лицо.

Вернувшись в лиловую комнату, Антон поднес чайник к зеркалу и на запотевшей поверхности принялся выводить слова мизинцем, чтобы вместилось побольше букв: «Нас трое здесь, это Туча гадости делает, много пьет»

– Туча? Вот свинья, меня мама полчаса ругала, это она еще трезвая была.

Юля включила музыку на магнитофоне, в это время чуть скрипнула, слегка открывшись дверь.

– Это последний альбом Nirvana, каждый день слушаю, в плеере тоже, когда в школу иду.

«Хороший»

– Да-да, «Ин ютеро». Какая у тебя фамилия?

– «Козловский»

– Забавно.

Из коридора донесся крик Тучи: «Антоний, выходи! Разговор есть»

Антон написал на зеркале «Я скоро» и вышел в коридор. Туча ждал его у лестницы, на первом этаже.

– Что ты хотел? – спросил Антон, стоя у перил, прекрасно понимая, чего тот желает.

– Идем-идем, на улицу, поговорим с тобой.

Антон зажал в правой руке ключи от машины. Хлопнула входная дверь. Двое оказались на улице в густом вечернем тумане. Холодные порывы ветра. Туча колыхался из стороны в сторону, словно дерево на ветру.

– Ну че ты такой, какой-то неправильный, – сказал он и ткнул Антона толстым указательным пальцем в грудь.

Антон отошел на шаг назад, внимательно следя за взглядом Тучи.

– Ты конченый, ты Антон. Ты не патриот.

На голову выше Антона, имеющий огромные мускулистые, хоть и заплывшие жиром руки, Туча мог легко проломить ему череп одним ударом.

– Успокойся, – наконец сказал Антон, – тебе надо поспать.

– Заткнись, петух, ты петух.

– Давай без этого, – Антон представил, как кулак Тучи ломает ему нос, от этой мысли мурашки пробежали по коже.

Туча с силой ткнул его в грудь, и Антон отошел на шаг назад. Чувство беспомощности и бессилия захлестнули его. Против такой махины соваться себе дороже посчитал Антон. К его радости, случилось следующее. Туча попытался ткнуть его в грудь снова, да тот снова отступил и грузное тело, не устояв на ногах, плюхнулось прямо на газон. Раздалось утробное бульканье в животе. Туча громко испустил газы и захрапел.

«Кажется пронесло», – подумал Антон и торопливо, с опаской, зашагал к дому.

Чайник все еще источал пар. Юля, уже одетая в розовую пижаму, сидела перед зеркалом, она так обрадовалась, когда в нем появился Антон.

– Козловский Антон вернулся! А я уже спать собираюсь, хочу утром порисовать рассвет. Рассвет и туман, – красотень будет. Сейчас самая сложная техника у меня, замучилась если честно.

«Классная пижама», – написал Антон.

– Ага, Курт в похожей женился, только у него зеленая в полоску была, а у меня розовая, но тоже хороша. Представляешь пока тебя не было ко мне мама заходила, уже того, подпитая и говорит, короче, ты с кем тут разговариваешь весь день? А я ей: «Да так пьесу в школе репетирую». Ха-ха-ха!

«В какой комнате посоветуешь лечь спать? В синей кошмары снились всю ночь»

– Ложись в зеленой, там диван удобный, если б было тепло, то мог бы на моем балконе.

«Спок ночи. Пойду ложиться»

– Давай, мой призрак, приходи завтра, поболтаем.

В комнате с зелеными обоями было теплее, чем во всем доме. Антон разложил диван-книжку и раздевшись лег, одеялом послужило плотное покрывало. На стене комнаты висела картина с изображенным на ней ночным хвойным лесом. Среди мрачных сосен полыхало пламя высокого костра, ласкающего нижние ветви деревьев. В углу, среди деревьев был изображен небольшой домик из черных бревен, в окошке которого горел свет. Антон перевернулся на левый бок и почти сразу уснул.

Открыл глаза резко, словно облили водой из ведра. Он лежал на земле, сплошь усыпанной хвойными иголками. В бок давила крупная шишка. Сумерки. Слышны чьи-то возгласы и игра в барабан. Ритм ускорялся. Антон встал с земли и стряхнул с себя прилипшие сухие иглы. «Где я? Черт возьми, где я нахожусь?» Пробивал легкий озноб.

Откуда-то из лесу, где мелькало пламя костра донесся женский многоголосый крик: «Антооон! Антоон! Ааантоон!». Слышен бьющий барабан.

«Кто это? Почему меня зовут? Что за странный лес?»

Антон щипал себя за щеки, но проснуться никак не мог. Оставалось идти на голоса и узнать там что за история с ним приключилась. Через минуту ходьбы среди толстых стволов, он вышел к небольшой полянке, где горел красным огнем костер, вокруг которого кружили в пляске девицы, одетые в пестрые одежды до пят.

Антон встал за сосной и не торопился выходить к этим хозяйкам леса. Неподалеку от девиц стояла старуха, в руках у неё был большой барабан, в который она била ладонью. «Точно ведьмы», – подумал Антон, глядя на уродливую внешность старухи, отбивающей ритм пляски.

Ритм стих и девицы остановились. Одна из них, самая высокая, блондинка с длинной косой сделала шаг в сторону Антону и произнесла: «Выходи, не бойся, будем веселиться и играть»

Несколько помедлив, он все же вышел и предстал перед девушками в красноватом отсвете костра.

– Не стесняйся, – сказала высокая девушка, – давай с нами кружиться! Иди к нам, не бойся.

Антон, все еще робея и не понимая, что происходит приблизился к высокой девушке, и та решительно взяла его за руку. Мигом подлетела еще одна девица и ухватила Антона за вторую руку. Девушки, хороводом, под бой барабана принялись двигаться против часовой стрелки вокруг костра, искры от которого то и дело с треском взлетали в воздух. Девицы начали петь песню:

«Вечер вечерок,

нам усладу приволок

Ой ты вечер вечерок,

грусти нет – есть Рагнарек»

Ритм становился все быстрей, Антон чуть ли не спотыкался, не поспевая за прыткими девицами. «Как они еще петь успевают?». Он обернулся и увидел, что старуха стала нечеловеческого роста, теперь она была в середину сосен и черным жердем высилась над поляной. Барабан стучал, заставляя кружится девиц и Антона все быстрее и быстрее.

«Да случится Рагнарек

Да придет серый волк

И проглотит Солнце

Съест и твое сердце»

Антону стало плохо. Откуда-то с неба разрезал ночь волчий вой. Протяжный и заунывный, пробив до дрожи в груди. Антон, обессилев, вырвался из круга и упал на колени. Поднял голову и увидел в небе над поляной летящего огромного волка. Старая подошла к Антону, её рост вновь стал обычным.

– Тебе надо сразиться с волком или уйти отсюда, что выберешь?

Антона затрясло, он пролепетал: «Уйти, уйти хочу, пожалуйста»

– Идем за мной, – сказала старуха и припустила в лес по тропинке. Сзади было слышно как девицы вновь запели:

«Да случиться Рагнарек

Да придет серый волк»

Старуха привела его к срубу из черного дерева. Внутри горела свеча на столе и пахло смолой. Бабка откуда-то достала два мешочка, развязала и положила их на стол:

– Вот, Антон, съешь грибов из черного мешка – сразишься с волком мечом ледяным, съешь из этого, белого – умрешь. Что выберешь?

Антон без раздумий потянулся рукой за грибами.

«Вечер вечерок

Нам усладу приволок

Ой ты вечер вечерок

Грусти нет- есть Рагнарек»

Все тело будто онемело. В предрассветной умиротворяющей тиши он лежал на углях гаснущего костра и смотрел как огромный волк в небе кружит над поляной. Внучки вилками ковырялись в Антоне и хохоча, ели его пропеченное мясо. Самая высокая из внучек потянулась в глазу Антона и подковырнув, вытащила его из глазницы. Одна из девиц воткнула вилку в сердце и всё поплыло.

– Эээ, братан, ты че спишь так долго, – Туча теребил просыпающегося Антона за плечо.

– А?

– Вставай, я Юрика никак не найду, жрать охота, где он есть?

– Встаю, сейчас найдем, опять такое снилось.

– Волки опять?

– Да, это к чему-то плохому наверно.

– Мне один раз приснилось будто я с Трутиным пиво пью, не хотелось просыпаться даже. Ну вставай, будем Юрку искать.

Антон спустился в ванную, быстро умылся и привел себя в порядок. Были слышны крики Тучи, бродящего по дому в поисках Юрика. «Может ему удалось смыться из этой ловушки? Каким только образом?»

На первом этаже пусто. Никаких признаков жизни и присутствия Юрика: запас еды не тронут, чайник – холодный. Антон присоединился к Туче на втором этаже.

– Может он просто ушел, как-то удалось смыться отсюда? – предположил Антон.

– Пурга! Отсюда не уйти – проверено, – в руке у Тучи была зажата бутылка водки, из которой он время от времени прихлебывал.

– В комнатах никого. Где он спал обычно?

– В коридоре, на тахте, говорит там самые лучшие сны

– А ты, Туча, где спишь?

– В гостиной, там бар.

– Ясно. Тут же три этажа, надо найти вход на мансарду.

– Идем, как-то я сам не догадался, – Туча прихлебнул водки и зашагал по коридору.

Коридор привел к кладовой, откуда на третий этаж вела узкая лестница, видимо мансарда жильцами редко использовалась и была нежилой. На лоб Антону повисла нить паутины. Туча, шумно сопя, принялся подниматься по крутой лестнице.

– Твою ж мать, – воскликнул Туча, оказавшись наверху.

Следом за ним поднялся Антон и увидел висящего под потолочной балкой Юрика. Петля орудием смерти сжимала тонкую шею. Пах его был мокрым, внизу на деревянных досках скопилась лужица мочи. Синий и опухший язык вывалился изо рта. От сквозняка старого дома тело едва заметно покачивалось из стороны в сторону, наподобие угасающего маятника.

– Ну надо помянуть кента, – сказал Туча и глотнул водки. – Сымаем? Или пусть сушится? Кто ж нам теперь жрать будет готовить? Эх, Юра.

– Надо поискать предсмертную записку, так вроде положено.

– Да какие тут могут быть записки, ты понимаешь, Антоха, что мы вдвоем теперь здесь остались и ты теперь со мной будешь бухать.

У Антона упало.

– Давай снимем его и спустим вниз, похоронить надо. В кладовке видел лопату и молоток, крест собьем. По-людски же надо.

– Ну давай сымать тогда. Хорошо, что он чахлый такой, ташить легко будет.

Юрик и правда весил как воробышек. Вытащили из петли и спустили на первый этаж. Его хрупкое тело завернутое в белую простынь легло в вырытую Антоном могилу, недалеко от окон кухни, где покойник готовил обеды. Пьяный Туча крякнул: «Царствие небесное». Антон сказал: «Земля пухом», и начал засыпать тело землею. Свежая могила символом конечности и зыбкости жизни увенчала собой задний двор особняка. Двое мужчин, сделав дело удалились в дом завтракать и поминать Юрика.

– Хороший был мужик, мастер, – разливая водку по стаканам сказал Туча, – ты в этом случае должен, должен просто, Антон, выпить, понял?

– Да понял-понял, немного только.

– Я как раз огурцов нашел маринованных, закусь – тема. Не чокаясь.

Выпили, Антона аж передернуло с непривычки, закинул в рот хрустящий огурец и быстро-быстро принялся жевать, чтобы перебить вкус спирта. Жаренные яйца и по четыре сосиски на брата, вот и все поминки.

– Как-то и не верится вовсе, только вчера был с нами и тут на тебе.

– Нервы сдали, – Туча закинул в пасть яйцо и принялся со смаком жевать, – слабохарактерный.

– Да тут у каждого сдадут. Неизвестно что, и как, и зачем мы здесь, что мы должны делать тут?

– Кайфовать! Водка то не уменьшается, как яйца в холодильнике.

– Тошнит уже от яиц и сосисок.

– Пей водку без закуски, что за проблема?

– А ты, Женя вообще непробиваемый, тебе не жалко Юрика?

– Ты че попутал что ли? Мне жалко, мне всех жалко. Давай еще накатим? По чуть.

– Не я пас, пей сам.

– Интеллигента включаешь, расслабься если помирать, то с водкой

– Не, я пойду почитаю. Чайник возьму и пойду читать.

– А ну давай-давай, потом ещё поговорим. Много не начитывайся там.

В лиловой комнате, лицом вниз на широкой кровати, лежала Юля. Плечи её содрогались от плача. Услышав скрип двери, она обернулась и в зеркале увидела Антона, вошедшего с чайником в руке.

– Антон, привет, – сказала Юля, по её пухлым, еще таким детским щекам потекли слезы.

Антон написал на запотевшем зеркале указательным пальцем «что случилось?»

– Андрей, он козел, он меня бросил, – ответила Юля и разрыдалась ещё сильнее, не услышав, как дверь вновь приоткрылась. – Он не хочет больше со мной встречаться. Приехал и сказал об этом. Мне так плохо. Я хочу умереть.

– «Да брось ты, все будет хорошо»

– Не будет! Все будет только хуже, папу убили, Курт покончил с собой, и Андрей меня бросил, я не могу так больше, еще мама постоянно пьет и злится на меня, всем недовольна. Достало все. Я не шучу, Антон, эта мысль уже давно у меня в голове, я хочу умереть, я не хочу жить.

Антон сел на кровать рядом с Юлей и попытался втянуть девичий запах, но запаха не было, рядом сидело как будто привидение и плакало, закрыв лицо руками.

– Это всё против меня! Я устала и ничего не хочу, я устала уже плакать. Почему он меня бросил? Даже не объяснил. Чем я плохая, чем не устроила? Я поцарапаю его девятку, урод конченый. Говорил, что любит, а сам бросил. Я плохая. Я уродина.

– «Нет. Найдешь другого», – написал на зеркале Антон и слегка скривился, подумав, что это такая банальщина..

– Не хочу я никакого другого, я хочу этого! Судьба бьет меня, за что? Я действительно подумываю о том, чтобы прекратить эти страдания, эту тупую жизнь свою. У мамы есть крепкое снотворное, я отравлюсь. Я все решила. «Алаберон» называется, я видела.

– «Ты знаешь, что Курт был буддистом?»

Юля махнула головой.

– Да. Знаю. Его прах кремировали и отправили в буддийский храм, только забыла куда именно.

– «В буддизме отрицательно относятся к самоубийству, после него можно переродиться в аду или в какое-либо животное»

– Ну и что! Плевать мне на ад и животных. Курт сделал это, и я сделаю, мне нечего терять.

– «Он отбросил себя от нирваны намного шагов назад, ты ведь не хочешь отказаться от..». Поднес чайник и «запарил» им все зеркало, после чего продолжил- «от освобождения, надо просто перетерпеть это все. Это будет самая твоя большая ошибка»

– Нирвана?

– «Освобождение от перерождений и выход в космос»

– Я знаю что это. Курт бы просто так не назвал этим словом свою группу. Если бы у меня был дробовик я бы выстрелила себе в голову прямо сейчас. И твои уговоры мне не нужны, извини.

– «Всегда есть маленькие детали жизни, крупицы, положительные, за которые можно уцепится и перебороть отчаяние и грусть». Чайник начал остывать и последнее слово Антон «надышал» на зеркало.

– У меня ничего нет! Ничего и никого: мать-алкоголичка и сплошные неудачи.

Антон надышал на поверхность и написал мизинцем слово «Чехия»

– Чехия? А ну да, – задумавшись произнесла Юля.

Дверь открылась и в комнату вошли люди: бородатый мужчина в синей форме и двое молодых людей в такой же спецодежде. На пороге комнаты стояла встревоженная мама Юли.

– Юлия Владимировна, как вы себя чувствуете? – спросил вкрадчиво бородатый человек, пристально глядя на удивленную Юлю.

– Я? Нормально, что это такое? Вы кто?

– Я врач. Беседы ведете?

– А?

Мама Юли выпалила:

– И так уже несколько дней, не смывает за собой унитаз, плохо учиться стала, сама с собой часами тут разговаривает, то хохочет, то рыдает.

– Юлия Владимировна, пройдемте с нами.

– Я не хочу. Я не пойду никуда.

– Юля, так необходимо, идем.

– Не пойду я никуда!

Двое санитаров подхватили Юлю за руки и потянули её к выходу.

– Вы что делаете? – закричала девушка, – я с Антоном общалась, он в зеркале, он в зеркале, посмотрите же. Посмотрите. Я нормальная.

Антон что есть силы стучал в зеркало, чтобы на него обратили внимание. Юля схватила рукой шкаф и потянула его за собой. Санитары ловко отцепили её от шкафа и на пол упало с десяток книг.

– Отпустите! Не хочу я никуда! Отпустите! Здесь Антон!

– Юля, для твоего же блага, – сказал доктор и вышел в след за санитарами, волоком тянущими девушку уже по коридору. Антон тарабанил в зеркало, но его никто не слышал. Мама Юли закрыла дверь.

«Черт возьми, это из-за меня все. Во всем виноват я», – думал он, стоя с зажатым в руке остывшим чайником.

Открылась дверь. В проеме нарисовался пьяный Туча, глаза без четкого фокуса блуждали по комнате, Туча промычал:

– Нуу, ты что тут стучишь?

– Да так ничего.

– Пойдем выпьем. По-братски прошу, скучно. За жизнь перетрем, пообедаем, я сосисок сварил и яйца сварил

Запах переваренных сосисок наполнил кухню. Из-за того, что пьяный Туча поставил кастрюльку на край, она здорово подкоптилась сбоку, став похожей на бронзовый котелок древних людей. Вода в кастрюльке с яйцами выкипела и те потрескались от жара, но на вкус были съедобны. Антон быстро съел три сосиски и два яйца и собирался уже удалиться как Туча вновь затеял разговор:

– В прошлом месяце просыпаюсь – хлоп-хлоп себя, вокруг хлоп-хлоп что-то мокро, думаю: обмочился, трогаю там, а там сухо. А всего трясет и мотор стучит нереально быстро. И Страх. Жуть такая напала, Антоха. Вызвал скорую, думал помру, приехали сказали, что это тахикардия, понял? Это пот с меня шел такой, аж мокрый весь был.

– Ну да, опасно.

– И не говори, я чуть не помер, представляешь? Как тот Юрик был бы сейчас в земле.

– Это точно.

– Давай за мое здоровье, по пять капель?

– Не спасибо, не хочу больше, помянули Юру и хватит.

– Лизнем по писюрику, за здоровье наше, ты чего?

– Мне хватит уже, спасибо.

– За Трутина? За национального лидера.

– Не, спасибо.

– Я как тебя увидел, то сразу подумал нормальный пацан к нам зашел, будет о чем поговорить с ним, за жизнь перетереть, а ты не хочешь и не хочешь. Это неуважение в самом деле.

– Да при чем тут неуважение. Ладно, я пойду.

– Подожди. Я вот всех на колу вертел и вертеть буду, кто мне не нравится. Я это общество дегенерантов ненавижу. Ты нормальный парень, я тебя выделяю, ты избранный, понимаешь?

– Хм.

– Всех посылаю я даже, а хочешь прикол? В прошлом месяце «ласточку» свою на станцию к пацанам отвез и пару дней на маршрутках ездил, так я спецом лука и чеснока жрал, чтобы дышать там на всех этих баб и козлов. Одна говорит мне: «Мужчина не дышите на меня». Я ей говорю: «А че не нравится? Вылазь отсюда на ходу!» Аха-ха-ха-ха.

– Забавно.

– Давай бутылочку допьем и пойдешь дальше книжки свои вонючие читать.

– Нет, пей, Коля, сам.

– Ты какой-то неправильный, – он отбросил вилку, и та упала со стола, – Выпей со мной или пойдем на улицу перетрем за всю движуху.

– Не буду я пить, – тихо проговорил Антон, раздумывая о побеге.

Туча встал и его грозный вид заставил Антона вздрогнуть.

– Ты достал меня уже, че не мужик что ли?

– Мужик-мужик, Только пить я не буду.

Туча что есть мочи хлопнул ладонью по столу и его стакан подпрыгнул от удара.

– Пошли на улицу, тогда недоговорили с тобой, пошли, если не ссышь. Думаешь я забыл?

Антон медленно встал с места. Идти на улицу «разговаривать» с этой махиной ему жутко не хотелось.

– Ссышь? Ссыкло? Не мужик что ли? – подначивал Туча, оскалившись.

Антон запустил руку в карман джинсов и обхватил до боли в кисти связку ключей.

– Пошли, че стоишь? – крикнул Туча.

В один шаг Антон оказался перед Тучей и что есть силы с разворота вмазал ему в челюсть. Огромная туша отскочила назад и завалилась на стол. Антон пулей побежал из кухни и спотыкаясь взбежал на второй этаж. Сзади было слышно злобное рычание и ругань.

Ворвался в первую спальню, и это оказалась голубая, и пододвинул шкаф к двери. Ручку опустили и толкнули – шкаф удержал напор. Сердце Антона колотилось на пределе. Рука все еще сжимала ключи. Туча заорал:

– Выходи, ссыкло. Ты за это ответишь, выходи!

Антона трясло. Чувство, что он сделал что-то непоправимое нахлынуло на него. «Надо было выйти и убежать в туман, проклятье! Это животное будет ломиться и в конце концов убьет меня».

Туча с разбега ударил в дверь могучим плечом, но Антон удержал трясущимися руками шкаф, словно последний бастион перед атакой тарана. Еще удар и ладони Антона заскользили по гладкой поверхности шкафа. Удар.

– Выходи, придурок, убивать тебя буду.

Глухой удар в дверь.

«Он точно меня убьет»

– Дерешься как баба, выходи, поговорим.

Антон развернулся и уперся пятками в деревянный пол, спиной прижимая шкаф к двери. Туча громко выругался и отступил.

«Видимо, ушел выпить»

Воспользовавшись моментом, Антон решил основательно забаррикадироваться: в комнате была двуспальная кровать. Прилагая огромные усилия, сдвинул её с места, и толчками пододвинул к шкафу – теперь точно никто не влезет.

Антон корил себя, что ударил Тучу и оказался в западне. «Лучше хлипкий мир, чем горячая военная фаза. Я все испортил, чёрт, надо было мирно с ним поговорить». Дыхание становилось ровным. Голубая комната была самой маленькой из спален. В углу, у окна стояло трюмо и мягкое кресло. Антон заметил картину, висящую на стене и обреченно вздохнул. Пасторальный пейзаж, изображающий зеленый луг и тихую речку с буро-зелеными водами. Над берегом склонилась печальная ива, её касающиеся течения вод ветви сдвинуты слегка в бок. «Что может ждать здесь ночью? Какие кошмары? Опять волки?»

Его мысли прервал звук бьющегося стекла – в комнату влетел булыжник. С улицы донесся пьяный вопль Тучи: «Ссыкууун!». Ступая по битому стеклу, Антон осторожно подошел к окну и выглянул на улицу. Среди тумана, на газоне перед домом расхаживал Туча, с бутылкой водки в руке, что-то бормоча себе под нос. Резко поднял голову, и увидел в проеме испуганного Антона, и во всю глотку заорал: «Иди сюда!»

Антон отошел от окна, и весьма удачно: в зияющую пустотой раму влетела бутылка, шлепнувшись на пол, она не разбилась, а покатилась до самой стены как бильярдный шар, со звоном стукнулась о стену и отскочила на середину комнаты.

Туча на улице начал горланить песню:

«Из колхозной молодежи панковал один лишь я

Я носил портки из кожи и был грязный как свинья

Мой папанька на комбайне по три нормы делал в день

А маманька там на ферме сиськи дергаить весь день

Я ядреный как кабан

Я имею свой баян

Я на нем панк-рок пистоню

Не найти во мне изъян.»

Антон влез с ногами на кровать и поджав колени к подбородку, закрыл глаза. «Может если это игнорировать, это исчезнет?»

– Козел! Антоний! Чмыыырь!

«Если он допил бутылку, то вскоре ему понадобиться еще выпить, и он уйдет, можно будет спрыгнуть со второго этажа уйти умирать в туман, или остаться здесь и сдохнуть от голода».

Через десять минут Антон встал с кровати и тихо ступая подошел к окну – Туча и вправду ушел. За окном лишь нависшее изрядно надоевшее облако белого тумана и пожухлый газон. «Сто пудово за водкой ушел, еще вернется, хотя может упадет и уснет где-нибудь. Я остался один на один со зверем, с животным». Ему стало нестерпимо жаль самого себя несчастного. Подошел к трюмо и взглянул на грустного парня в отражении: все те же извечные мешки под серыми глазами и «соломенная» прическа, острый нос и тонкие губы изогнутые дугой к низу как у грустного смайлика. Жалкий вид. К горлу подступил комок из обиды и отчаяния. Опустил взгляд вниз и заметил, что ящик трюмо приоткрыт. С любопытством отодвинул и обнаружил в нем склад лекарств: анальгин, антидиарея, ибупрофен, валидол, корвалол. На глаза ему бросилась упаковка: «алаберон».

«То снотворное, про которое говорила Юля, когда плакала. Полная пачка»

В задумчивости положил пачку на столик и задвинул ящик. Влез на кровать и принялся грызть ногти как первоклассник перед сложной задачей или вызовом к доске. Вот он выход из этого дома. Путь, проторенный Юриком, покоящимся теперь под окнами кухни.

«Эта мразота Туча останется здесь один и сойдет с ума, и так ему и надо. Только ради этого сожру всю пачку и навечно усну». Белая пачка с красной надписью, как дверь из этого удушья, мира без света в конце и повторяющихся однообразных дней.

«Может прав Юрик? Что мне тут делать без Юли и в положении осажденного. Что я ей там говорил? Ради чего мне здесь оставаться? Я запутался. Алаберон. Съем и усну. Больше никаких страшных снов и пьяных уродцев. Алаберон. Никого и ничего. А Юля? Её ведь когда-то выпишут из больницы или куда там её уволокли. Алаберон. Надо хорошенько подумать. Алаберон, алаберон».

Завалился на бок, поджал к подбородку колени и закрыл глаза. Пролежал так с час. Захотелось в туалет. Встал с постели и по битому стеклу в кедах подошел к окну и справил нужду на улицу, не перед кем стесняться. Из коридора донеслось визгливое пение Тучи. Как хотелось избавиться от этого всего, и вот, он – алаберон, кажется, единственный выход из этого жуткого тигля, в котором он печется в собственном соку.

Часы медленно тянулись. Лёжа на кровати прямо в обуви, он размышлял о своей жизни и по крупинкам анализировал её. Было жалко маму и кота, как он скучал по ним, хотелось увидеть друзей, бывших одногруппников. Главный вопрос не давал ему покоя за что все это? Что он сделал не так, и как это все исправить? Получается своим присутствием он ещё и навредил ни в чем неповинной Юле, которую забрали врачи. Или же наоборот помог и отвадил от чего-то очень плохого в красной упаковке с белой надписью?

Из коридора донеслось: «Антоний – гандоний, выходи». Голос Тучи был спотыкающимся. Назойливый садистский характер и жажда крови никак не могли успокоиться и отстать от Антона..

«Пошло все к чёрту», – подумал Антон и встал с кровати, схватил с трюмо пачку алаберона и выдавил из облатки две таблетки. «Пока хотя бы поспать, проверю что за средство. Пока парочку съем. Пока что. Завтра всю тогда». Поразмыслив, снял со стены картину и выбросил её в разбитое окно. Плюхнулся на кровать и моментально ушел в забытье. В комнате становилось сыро и холодно.

III

Он очнулся на луге, покрытом низкой травой. Встал и увидел склонившуюся над берегом реки плакучую иву. Антон принялся что есть сил щипать себя за щеки, но тщетно, морок не проходил. Чего ожидать от этой пасторали? Только он это подумал, как сверху раздался волчий вой, жуткий и пронизывающий тело до пяток. Антон поднял голову и увидел летящего на него огромного волка с открытой пастью. Сердце бешено застучало, Антон сорвался с места и побежал, до его макушки долетали капли волчьей слюны, еще мгновенье и волк откусит ему голову. Мчась вдоль берега, он искал укрытия, но впереди были лишь низкие травы. Что делать? Антон резко свернул влево, тут же над ухом раздался щелчок пасти и Козловский прыгнул в бурую реку.

Оказавшись в воде, поплыл на противоположный берег, но не тут то было – волк летел с огромной скоростью на плывущего. Антон набрал полные легкие воздуха и нырнул.

В мутной воде открыл глаза, опускаясь все ниже и ниже. Тут же услышал звучный удар и обернулся назад: волк как собранный образ всех его страхов плыл прямо на него щелкая огромной пастью. Антон припустил и через мгновенье коснулся песчаного дна. Судорожно принялся бить по дну руками и плыть вперед от наседающего хищника-гиганта. Рука чего-то коснулась – толстая палка. На краю гибели Антон ухватил её и резко развернулся, перед ним оказалась открытая волчья пасть, в которую он резко воткнул острую палку. Волк тут же напоролся на неё и проткнул себе нёбо. Антон упёрся о грунт и удержал в руках палку так, что она вошла мозг чудовища. Волк задергался из стороны в сторону. Вода стала алой и горячей от крови. Антон отпустил палку и судорожно, от нехватки воздуха, оттолкнулся ногами от дна и поплыл наверх.

Лютая холодина. В комнате гулял ветер. Придвинутый к двери шкаф как могильная плита навис над Антоном. Ему показалось что он спал какие-то минуты, но за окном начинался рассвет, придав туману розоватый оттенок. «Кровавый», – подумал Антон, разглядывая пелену в пробитой раме. Встал с кровати и тихо ступая, подошел к окну. Тишина. В дверь постучали. Едва слышно, но Антону не показалось. «Туча деликатничает? Проспался и хочет извиниться? Или что?» Стук повторился. Антон спросил:

– Кто там?

– Это я, Юра, – голос был покойного Юрика.

Антон в удивлении застыл на месте.

– Как это? Ты ведь повесился.

– Это было вчера, я жив, всё нормально со мной, только шею чуть натерло. Антош, выходи.

– Где Туча?

– Спит на полу в кухне, кажется, обоссался. Выходи.

Антон решился. Приложив усилия сдвинул кровать и в два толчка шкаф от двери. Медленно открыл дверь.

– Это невозможно, – сказал Антон, глядя на Юрика и розоватую полосу на его шее.

– Как видишь, как будто бы крепко поспал.

– Чудеса какие-то. Должен в могиле лежать, а ты предо мной живехонький.

– Но сны такие кошмарные снились.

– Про волка?

– Нет, снился старик Серафим, шесть крыльев у него было, голос такой неземной. Отчитывал меня за все что сделал или что не успел.

– Может он говорил за что мы все здесь?

– Сказал, что это ступень.

– Ступень?

– Ну. И еще говорил про трансформатор в подвале. Если я его починю, то кто-то из вас двоих сможет отсюда уйти.

Из темноты коридора раздалось: «Это дело! Юра, иди делай»

Антон вздрогнул и повернул голову в сторону голоса. Проспавшийся Туча стоял у лестницы и слышал весь их разговор и, возможно, теперь захочет отомстить ему за тот удар в челюсть. Но Туча позабыл о вчерашней стычке, садиста увлекла возможность покинуть ловушку.

– Так что я пойду, попробую что-то сделать. По физике у меня пять было. Сам радио собирал еще в школе, – сказал без тени хвастовства Юрик и торопливо зашагал вниз.

На кухне, за чашкой кофе, Антон думал об этой ступени – кто из них двоих будет дергать за рычаг? Одному ему не справиться с Тучей. Вот если вдвоем с Юриком его повалить и связать, тогда будет верный шанс свалить из этого особняка. Проклятого старого дома. Слоняющийся по первому этажу в легком подпитии Туча на этот раз не трогал Антона, вероятно, он был уверен в своем уходе отсюда первым.

Антон вышел из кухни и заглянул в туалет, совмещенный с ванной. Стоя у раковины, он подумал, что щетина на лице совсем не отросла словно он брился сегодня утром. Дверь в ванную открылась и, не видя, Антона, вошла женщина средних лет, с довольно помятым лицом – мама Юли. Подошла к раковине и открыла воду, резко подняла взгляд и увидела в зеркале бледного как привидение растерянного Антона. Женщина охнула и закрыла руками рот. Антон не шелохнулся. Женщина отпрянула от зеркала и с ужасом в глазах убежала из ванной.

В пыльном и душном подвале орудовал Юрик, раздобывший в чулане ящик с инструментами и проводами. Аналоговый электроприбор висел не стене, серая старая краска пузырилась на его поверхности, слева от корпуса торчал рычаг, взведенный вверх. Юрик приматывал провода изолентой и что-то подкручивал. Антон начал издалека.

– Серафим передал знания по электроприборам?

– Да знания то всегда со мной, я и телефоны чинил мобильные и телеки ламповые. Если бы меня не отдали на повара может все сложилось иначе у меня.

– Ясно. Так только один сможет отсюда уйти?

– В моем сне было сказано, что один.

– Вы с Тучей кажетесь закадычными друзьями. Выпиваете вместе, есть о чем поговорить.

– Ну так, он неплохой.

– Конечно, неплохой, так может вам вдвоем здесь и остаться, а я пойду?

– Ну вам решать, я не знаю.

– Юрик, помоги мне, пожалуйста, он меня задолбал, я не могу больше его видеть. Давай его свяжем и я дерну за рычаг. Вам ведь нормально здесь вдвоем.

– Не знаю даже, надо подумать, – спокойно отвечал Юрик.

– Я его отвлеку разговором, а ты треснешь его молотком в полотенце, вот смотри, я сделал. Он просто упадет, а потом его свяжем. Ну правда нет больше сил.

– Я почти закончил. Остается прикрутить этот провод. Не знаю даже. Он ведь обидится.

– Да он проспится и забудет, верь мне.

– Ну давай попробуем. Пойдешь ты.

На лестнице раздались шаги спускающегося Тучи.

– Тресни его по башке, вот держи.

Юрик взял в руку обмотанный полотенцем молоток и захлопнул крышку трансформатора. Туча лениво подошел ближе.

– Ну что готово? Дергать отсюда?

Антон, не теряясь, начал быстро болтать:

– Женя, ты ведь представляешь, что тебя ждет там? Вновь работа в такси и охране.

Юрик оказался за спиной Тучи и в нерешительности держал молоток в полотенце. За толстыми стеклами очков хлопали мышиные глазки. Антон, пытаясь отвлечь внимание болтал без умолку то и дело поглядывая на Юрика.

– Женя, тут водка, сосиски как закуска, представь сколько бы это все стоило тебе денег там, на воле. Здесь ты как рыба в воде, можешь делать что угодно – пить и петь песни, бить стекла и не смывать за собой в унитазе воду. Да можешь хоть голым ходить.

Юрик без малейшего движения стоял за широкой спиной и боязливо глядел на Тучу. Антон понял, что его план провалился.

– Женя, представь сколько денег…

– Слышь, ты че мне паришь! – Туча обернулся и увидел испуганного Юрика с молотком в руке, – Это че такое? Я сейчас дерну.

Антон решился – по-обезьяньи вскочил на спину Тучи и со всей силы большими пальцами принялся давить на его глаза. Туча заорал от боли и злобы, принялся махать ручищами. Сделав два шага назад, он завалился на бок, и рухнув на пол, придавил Антона. Тот давил на глаза еще сильней, пытаясь одновременно выползти из под грузной туши. Дергающийся Туча слегка приподнялся, и Антон смог высвободиться. Вскочил на ноги и ринулся к рычагу, до ручки оставалось пара сантиметров как за ногу схватили. Антон упал на пол. Перед глазами стоял перепуганный Юрик с молотком в руке.

– Дай мне, – прохрипел Антон.

Юрик, бледной статуей наблюдал за дракой. Антон перевернулся на спину и пяткой ударил Тучу в нос. Раздался страшный вопль. Из разбитого носа хлынула кровь. Туча схватился двумя руками за лицо и Антон подпрыгнул с пола. В мгновенье оказался перед рычагом и потянул его вниз. Тело пробила дрожь. В ушах зазвенело, а на глаза опустилась темнота. Звон пульсировал, становясь невыносимо громким, с каждой пульсацией принося боль. Затем резко, как будто кто-то нажал на кнопку «стоп» все стихло. Темнота.

Влажно и пробивал озноб. Открыл глаза и приподнялся. Лежал в гостиной на полу, рядом с баром. За окнами утренняя заря и вечный туман. «Не удалось», – подумал Антон и медленно встал на ноги. Со стороны кухни доносилась пьяная речь Тучи. Антон вспомнил про разбитый нос и ему сделалось неловко за причиненные неудобства и боль. Как он отреагирует на него? Накинется с кулаками? Все же решившись, он вошел в кухню и в ярком свете, из под потолка, предстал перед пьющими водку Юриком и Тучей.

– О! – воскликнул Туча, – не получилось?

– Нет. Все снова.

– Это тебе наказание.

– Наказание?

– По-любому, за то, что ты по-людски не живешь, не уважаешь людей и вообще никого.

– Всех я уважаю.

– А водочку не пьешь. Не порядок это.

Юрик козлиным голосом промямлил:

– Можно еще раз попробовать, я взведу рычаг и напущу заряд помощнее. Парни, решайте кто пойдет.

– Пусть Туча пробует, может ему получится уйти.

– Конечно, теперь я, – Туча улыбнулся, – свалю нахрен отсюда, домой.

Допив бутылку, Юрик ушел в подвал «колдовать» над зарядом, а Антон в задумчивости бродил по дому размышляя о «ступени», на которой он застрял как рыба на рыболовном крючке. «И ни каких движений, только эти сны и комнаты с картиночками. Проклятый старый дом будет держать меня здесь вечность. Как я скучаю по солнцу, по свету солнца и голубому небу». Минуты медленно тянулись. Ветер задувал в щели особняка, заставляя мебель и лестницы скрипеть.

Спустился по лестнице на первый этаж и там встретился с Тучей. Грузный мужчина также как Антон слонялся по первому этажу, только прихлебывая водку.

– Свалю отсюда, на волю, – заявил Туча, – буду пиво пить.

– Рад буду за тебя.

– Ещё бы. А если не получится, то я тебе нос сломаю.

– Эм.

– Ладно, пошли в подвал, поглядишь как я испарюсь. Шучу я про нос, ноги тебе переломаю.

В душном подвале горела тусклая лампочка под потолком. Юрик, сделавший дело, протирал краем грязной майки-алкоголички очки от пыли. Грустный Антон стоял позади и смотрел на взведенный рычаг трансформатора.

«Если Туче повезет, то я даже буду рад этому событию. Оно избавит от его общества и то славно».

– Ну вот, готово, – объявил повернувшись Юрик, – дергай.

Туча медлил. Подошел к трансформатору и почесал затылок. Поправил воротник кожанки и обернулся к Антону.

– Знаешь, что я подумал?

– Что?

– Ты это, дергай этот рычаг снова сам, я не буду.

– Почему?

– Мне здесь нравится. Где я там, дома, столько водки возьму? Закусь тоже бесплатная. Нормально тут. Юрка есть за компашку.

– Водки, конечно, здесь море, – внутри Антона росло духоподъемное чувство благодарности.

– Так я о том же. Это же рай. Я в раю.

– Интересное замечание.

– Да так и есть. Я помер и попал на небо, где кормят и поят водочкой. Иди, Антоний, дергай за рычаг.

– Ладно, если ты так хочешь, дерну.

– Всё равно ты непорядочный человек.

Антон обхватил металлическую холодную ручку. «Пошло все к чёрту!» Резко опустил вниз. В глазах заискрило. Раздался звучный хлопок. Опустилась пелена и в тот же миг он потерял сознание.

Холодно и тихо. Чувствуется стук сердца и запах спирта. «Где я?» Открыл глаза и увидел трещину в белоснежном потолке. Повернул голову влево и в глаза ударил луч яркого солнца из большого окна больничной палаты. Ряд из трех коек с лежащими больными.

– Антон, привет, заждались уже, – голос был знакомым.

Повернул голову вправо и увидел мужчину, сидящего у кровати на стуле. Это был Мишель Курвуазье. Тонкий аромат духов, темно-синий костюм и платок с изящным узором на шее как его визитная карточка. Государственный агент улыбался.

– Тебя еще вчера из реанимации перевели сюда, ты приходил в себя, но сразу засыпал.

– Где я?

– Больница, что не видишь? Третья городская. Молния в тебя ударила, лежал под забором.

– А тот дом?

– Дом в парке?

– Да. Там Юрик и Туча.

– Ты бредил, дружочек, и говорил про них. Действительно, полиция вскрыла этот заброшенный дом и нашла там висельника и толстяка с интоксикацией спиртным. Покойники. Как ты про них узнал?

– Я был там.

– Охотно верю. Не переживай. Считай это была степень проверки на живучесть. Такую стихию принять, ох-хо-хо, не каждому дано. Тебе здесь еще пару деньков полежать и домой. Пока лежишь почитай эту книжицу, я принес тебе, – Курвуазье протянул Антону книгу в мягкой обложке.

– «Чистка кармы в домашних условиях. Буддизм на каждый день по чайной ложке», – прочитал вслух Антон, – Это наверно интересно. Обязательно прочту. Я понял, что всё не спроста и как-то странно переплетено.

– Может и так. Поправляйся

И действительно, через пару дней Антон полностью вернулся к жизни, выписался и на третий день, по утру приехал к себе в офис, в «замок с привидениями» на Заречной. Затхлый запах напомнил ему дом в парке. Как воспоминание о кошмарном сне он отогнал неприятные мысли и отхлебнул кофе, купленный по дороге. Зажег три свечи, стоящие на столе, сел на продавленный рабочий стул и запустил ноутбук. Загрузка. Браузер. Бегло прочитал местные новости и кликнул на вкладке «Вконтакте». Открылся его профиль, в графе друзья висел запрос на добавление нового друга. «Любопытно. Кто там?» В друзья просился пользователь с именем Юлия Лисова. Антон быстро кликнул на профиль. На аватарке фото красивой женщины в черном платье, сидящей за столиком в каком-то кафе, в чертах лица этой взрослой женщины угадывалась внешность подростка Юли, той самой, болтающей с «призраком» в девяносто четвертом году. В графе город проживания указана Прага. Антон улыбнулся и нажал «добавить».

I

В дверь постучали. Антон, склонившийся над столом в дремоте, встрепенулся. Стук повторился. Поднялся, и на ватных, занемевших ногах пересек приемную, в свете красных свечей похожую на темницу какого-то замка. Потянул на себя тяжелую дверь. На пороге стояли двое: высокий мужчина с сухой внешностью чиновника, в черном строгом костюме и женщина с тонкими чертами лица, одетая в темное короткое платье. Видом своим оба встревоженные.

– Добрый день. Вы Антон Козловский? – спросил мужчина тихим голосом.

– Да, проходите, – отходя от сна, ответил хозяин «офиса».

Парочка вошла и с некоторой робостью они присели на продавленные стулья у рабочего стола. Атмосферное место в историческом «доме с привидениями» производило сильное впечатление на каждого вошедшего. Три длинные красные свечи на столе горели ровным пламенем, истекая по каплям воском. В углу приемной нашла пристанище козья черепушка с закрученными рогами. Стены с потемневшими от старости обоями кое-где имели бурые пятна плесени. Антон плюхнулся на свой высокий стул и, захлопнув ноутбук, спросил:

– Чем могу помочь?

Глаза женщины сделались мокрыми от наступивших слез. Антон смутился и перевел взгляд на мужчину, тот начал:

– Меня зовут Виктор Богатов, супруга моя – Елена, мы к вам по одному очень личному делу. Нам больше некуда идти. С нашей дочерью случилась беда. Да.

– Слушаю.

– Это длится уже вторую неделю, да Лен?

Женщина кивнула и полезла в сумочку за платком.

– Я такое видел только в этих фильмах американских, и никогда бы не подумал, что с нами подобное случится. Играли они подругами в спиритизм, ну идиотство же настоящее. Игрушки. У нас дома собрались втроем, мы с Леной в гостях были. Возвращаемся – дверь нараспашку, двое подруг Олеси в прихожей перепуганные плачут стоят. А наша дочь в своей спальне, изогнутая дугой на кровати, воет волком.

– Волком?

– Аж мурашки по коже. Лена как увидела, так и сердцем заболела, мне самому плохо стало. Вызвали врачей, вкололи что-то. Было подозрение на эпилепсию, но сделали томографию, потом анализы и все нормально оказалось.

– В ней мужик какой-то сидит! – выпалила Елена и закрыла платком глаза.

– Так вот, привезли домой её, – продолжал Виктор, – уже думали отошла от этого приступа, а она начала какие-то страшные вещи говорить, да не по-русски много.

– А врачи? Психиатрия? – поинтересовался Антон.

– Неделю пролежала в больнице психиатрической, врачи развели руками – сказали не по их части, заведующий шепнул про церковь, вы представляете каков уровень нашей республиканской медицины? Так вопрос в том, что там, в больнице никаких признаков она и не проявляла, была в сознании, а врачи кололи плацебо. Говорили ещё что к психологу ей надо, к семейному, какая-то глубинная травма могла всплыть из детства, мог какой-то триггер сыграть роль.

– Может доска?

– Что ж мы по-вашему досками её били, обижали? Нет. Я вам говорю, в ней сидит посторонний. У нее жесты мужские, действительно. Чешет будто бороду, ходит в развалку, бормочет что-то на непонятном языке.

– Ест как?

Елена оживилась:

– Ест хорошо, даже много. Просит мяса. Баранину. До этого не переносила её вообще. Последнее время про вегетарианство много говорила, а тут все время барана просит.

– И ещё, я заметил, что она часто на коленях сидит перед окном и снова бормочет что-то под нос. Вчера на втором этаже иду в туалет, а дверь открыта и там она, но стоя справляет, как мужик.

– Все очень похоже на вселение иного, – подвел итог Антон, алчно облизнув губы, – необходим сеанс экзорцизма, но боюсь одним не обойтись.

– Мы к вам как раз по этому поводу. Нашли объявления ваши, решили надо ехать.

– Когда вам удобно меня принять?

– Завтра в семь, приезжайте, пожалуйста. Мы в Крестовке живем.

– Хорошо, буду вовремя, проведем обряд как надо.

– У вас уже были подобные изгнания?

– Да, конечно, не волнуйтесь, были, очень много успешных.

– Но были и не успешные?

– Нет-нет, не переживайте, всё было на высшем уровне и с вашей дочерью будет также.

– Хоть бы.

Весь следующий день Козловский листал книгу «Белый вестник». Обряд по изгнанию иного включал в себя три этапа: на первом экзорцист узнавал имя вселившегося, на втором выявлял цель присутствия, а на третьем происходило само изгнание. Вселившийся мог оказаться добрым или злым духом, далеко не по своей воле обретшим новое тело после смерти. Спиритизм по «Белому вестнику» являет собой злостное нарушение правил мироустройства, и те, кто им занимаются подвергаются суровому наказанию. Сдвиг тонких материй и присутствие иного в нашем мире не всегда заканчивается простым окончанием сеанса.

«Я справлюсь с этим делом, методика похожа на обычный алгоритм из наговоров и дымных трав, ничего сложного. Главное не поддаваться уловкам и хитрости духа, если будет активный диалог с ним. Не выполнять просьбы чужого», – думал про себя Антон, ведя машину по направлению к Крестовке.

За окнами проносился склонившийся над узкой дорогой лиственный лес, и белая семерка катила по извилистой дороге словно в сказочном тоннеле. На встречу не повстречалось ни одной машины. Под кислотный рейв Антон что было сил крутил руль на резких поворотах. Внимание его привлек ритуальный венок у дерева – сбавил все же скорость и прогнал нехорошие мысли.

Через пятнадцать минут он пересек указатель с названием села. Начались домовладения. Некоторые поражали разрухой и бедностью. Старушки на лавочках провожали взглядом неместную машину с музыкой из открытых окон. Навигатор в смартфоне привел к крайней улице поселка. Выключил магнитофон и на нейтральной передаче подкатил к большому двухэтажному дому за забором из красного кирпича. Припарковался у высоких ворот и взяв черную сумку, хлопнул дверью семерки, так, чтобы с ходу отогнать прочь весь негатив, здесь затаившийся.

Пьянящий, насыщенный кислородом сельский воздух резко контрастировал с внутренним напряжением городского гостя, и совсем не подходил к морально тяжелому испытанию по экзорцизму. Всего то и хотелось так это выпить стакан парного молока и сесть на лавочке полузгать семечки. Доносился лай собак. Антон подошел к воротам и с силой утопил дверной звонок. В это время у соседнего дома, скрипя рессорами и тормозами, остановилась потрепанная грузовая газель. Вышедший водитель, высокий и худощавый парень в камуфляжных штанах и футболке бросил на чужака короткий взгляд и скрылся за калиткой.

Наконец открылась дверь и Антона приветствовал сам Богатов: «Ждем вас, всё только хуже и хуже», – с ходу начал Виктор дрожащим голосом. «Разберемся», – ответил спокойно Антон и шагнул во двор. «Собаки нету?», – спросил он, оглядывая дом. «Нету, есть кот». Солнце мая клонилось к закату, красновато-оранжевыми лучами окрасив вечер. Антон поднял взгляд и в окне второго этажа увидел стоящий силуэт девушки. Волосы её были распущены и ниспадали на белую ночную рубашку. Девушка, казалось, усмехнулась и отступив назад, растворилась в комнате.

Войдя в прихожую, Антон почувствовал запах лекарств. Из кухни вышла Елена со стаканом в руке.

– Добрый вечер, Антон, я корвалол весь день пью, извините за запах, наверно сильно пахнет.

– Да ничего-ничего. У вас довольно уютно. Мне надо мантию надеть и кое-какие отвары приготовить.

– Проходите на кухню. Чаю?

– Нет, благодарю, лучше сразу к работе, – голос Антона был уверенным, но внутри с каждой минутой росло беспокойство. Изгнания на бумаге выглядят довольно простыми, но как пройдет это? Тем более это первое его дело с иным в человеке.

Торопливо достал он из сумки атрибуты, и облачившись в черную расписанную белыми заклинаниями на латыни мантию, он стал походить на священника, для пущего сходства не хватало бороды и куфьи.

– Такс, ну в сумке у меня кое-какие отвары, непосредственно при контакте с заболевшей использовать. Я готов. Идем.

– Ох, только бы получилось, – вырвалось из уст Елены и глаза её наполнились слезами.

– Я думаю всё будет хорошо, я постараюсь!

В понуром молчании все трое поднялись на второй этаж и прошли по залитому заходящим солнцем коридору. Виктор опустил ручку и распахнул дверь. В нос ударил тяжелый запах экскрементов и мужского пота. Богатов жестом пропустил внутрь Антона и тот, с трепетом вошел в комнату. На широкой кровати, стоящей у окна, на скомканном постельном белье лежала девушка с закрытыми глазами. Антон провел взглядом по комнате и заметил, что светлые обои в некоторых местах содраны, темными полосами обнажив штукатурку. Белая занавеска колыхалась от сквозняка.

– Уснула, – тихо сказал Виктор.

Елена прислонилась к дверному косяку и по её бледному лицу потекли слезы. Антон подошел к кровати и стараясь не разбудить девочку поставил на пол сумку.

– Сколько лет Олесе?

– Шестнадцать в апреле исполнилось, – сказал Виктор.

– Симпатичная и возраст такой хороший, – Антон медлил, – она сегодня ела?

– Баранину опять, большой аппетит.

– Это хорошо даже. Значит жизнь не уходит из нее, эти иные бывает наоборот изморяют человека.

– Ужас.

– В вашем случае все не так печально.

– Понятно.

– Но запах говорит о присутствии потустороннего. Точно.

– Даже проветривание не помогают.

– А так довольно стильные обои у вас здесь, да и интерьер вообще. В «Очаге» брали? У меня похожие.

– Может вы уже начнете?

– Я? Да, конечно. Надо свечи зажечь, так положено, воздух чистится, ионы к катионам, ну вы поняли, нейтроны к протонам, разрядка.

– Схожу за спичками.

Елена испугано сказала: «Проснулась».

Олеся открыла глаза и на её бледном как простыня лице заиграла жуткая улыбка, больше похожая на нервную болезнь. Воспаленные губы с запекшейся кровью вытянулись, и девочка протяжно завыла. Антона обдало жаром. Волчий вой разрезал тишину дома. Откуда-то из коридора донеслось шипение испуганного кота. В комнату влетел Виктор и протянул коробку со спичками.

Совладав с собой, Антон достал три длинные свечи из сумки, и чиркнув спичкой, зажег каждую из них. Девочка завыла вновь. Расставил свечи у кровати и капли тающего воска потекли вниз, застывая на ковре. Олеся карими жгучими глазами следила за Антоном, затем принялась чесать черные спутанные волосы.

Родители, вытирая слезы, стояли прислонившись к стене у входа. Олеся пристально следила за движениями экзорциста. Тот достал из сумки заготовленный ранее пучок из трав и поджег его спичкой. «На мне Боже, обеты тебе; тебе воздам я хвалы, – начал Антон монотонную читку, – ибо ты избавил душу мою от смерти, да ноги мои от преткновения, чтобы я ходил пред лицом твоим во свете живых».

Олеся привстала и зловеще засмеялась, от этого смеха у Антона сбился голос, выдержав паузу он продолжил: «Черное ничто именем божиим приказываю тебе, назови своё имя». Девочка на миг замерла и из неё вырвалось хриплым посаженным голосом: «Уходи». Елена застонала от испуга и закрыла лицо ладонями. Антон продолжил окуривать комнату, читая наговор: «Я пришел – ты уйдешь, как ночь уходить вслед за луной, уйдешь и ты. Говори, какое твое имя?» Олеся зашипела змеёй, легла на спину и тело её забилось в судороге.

Антон полез в сумку и достал из нее стеклянную банку с какой-то мутной жидкостью, закрытую пластиковой крышкой. Откупорил и пальцем коснулся жижи, пучок трав тлел, наполняя комнату сладковато-горьким запахом. Испытывая некоторое смятение, он все же подошел к девочке и дрожащим пальцем дотронулся до её бледного лба. Девочка дернулась. Темно-бурое пятно потекло к переносице. «Приказываю, назови свое имя!» – прокричал Антон. Вновь раздалось шипение из потрескавшихся воспаленных губ.

«Имя!» – кричал Антон. В ответ лишь шипение. «Имя говори», – внутри Антона росла тревога, но всем видом своим он показывал уверенность и бесстрашие. «На мне Боже, обеты тебе; тебе воздам я хвалы, – закричал он, – ибо ты избавил душу мою от смерти, да ноги мои от преткновения, чтобы я ходил пред лицом твоим во свете живых. Приказываю тебе, черное ничто, назови имя свое! Имя говори!».

Порыв ветра задул одну из свечей, и девочка заговорила низким и шипящим голосом: «Зачем тебе моё имя?» У Антона дрогнул подбородок, и он едва слышно пробормотал заученную фразу: «Чтобы быть в справедливом равновесии черного и белого. Во имя творца. Говори имя». Чиркнул спичкой о коробок и зажег потухшую свечу.

– Ты черный или белый? – спросила с насмешкой Олеся низким шипящим голосом.

– Я белый! Я тот, кто желает блага людям.

– Значит… Я… Черный? – в голосе слышался тяжёлый южный акцент.

Антон смутился. Затем монотонно зачитал:

– На мне Боже, обеты тебе; тебе воздам я хвалы…

– Ты… белый… что ты знаешь о боге? – все также с акцентом вопрошала Олеся.

Антон на миг замолчал, подбородок его едва заметно дрожал, дикая сущность не поддавалась, он продолжил читку:

– …Ибо ты избавил душу мою от смерти, да ноги мои от преткновения, чтобы я ходил пред лицом твоим во свете живых. Белым светом заклинаю, там, где ночь в могильной тьме остывает, там место твоё. Именем божиим приказываю, назови свое имя.

– Я не черный. Я зеленый.

– Зеленый? Имя свое назови, трус.

– Как ты смеешь меня называть трусом?

– Потому что ты вселился в девочку, которая тебе ничего не сделала.

– Она сама захотела меня.

– Врешь! Говори имя

– Зачем тебе мое имя?

– Я должен знать с кем разговариваю, ты так не считаешь?

В комнате резко похолодало, появился запах чего-то кислого, спертого. Бледная Елена вышла из комнаты, не в силах наблюдать как её дочь говорит не своим голосом. Олеся спросила:

– Как твое имя, белый?

– Так будем знакомиться? Меня зовут Антон, Козловский Антон.

– Козловский? Это забавно. Мой отец держал козла, они умные твари, отару могут держать, помощник чабана в горах.

– Это хорошо, конечно, я тоже слышал подобное, но с кем я говорю?

– Я скажу как меня зовут, если ты сделаешь кое-что для меня.

– Что ты хочешь?

– Я хочу есть.

Виктор воскликнул:

– Я принесу! Суп!

Антон его остановил:

– Подождите. Что ты хочешь есть? – обратился он уже к иному

– Я знаю, что у них есть мясо. На кухне в раковине. Принеси мне кусок, так, чтобы с него стекала кровь.

– Елена правда размораживает баранину, – вставил перепуганный отец девочки.

Антон представил эту картину: в вонючей комнате, пропитанной потом, одержимая девочка будет есть сырое мясо. Не навредит ли такая еда её здоровью?

– Если съешь мясо, назовешь своё имя?

– Да, назову, даю слово мужчины, – прохрипела Олеся

Виктор быстрым шагом вышел в коридор, до Антона донеслись его спускающиеся шаги по лестнице. Олеся привстала, в вечернем солнце она походила на восставшего из мертвых: худые тонкие руки, хрупкие счесанные ноги, несмотря на своеобразную диету из мясных продуктов говорили о потере веса и истощении. Через минуту в комнату ворвался Виктор с пластиковой чашей в руках. В чаше колыхался кусок мясного филе. Мужчина робко подошел к девочке и протянул ей посуду. Олеся хищно улыбнулась и схватила чашу. По-волчьи вцепилась в кусок зубами и принялась грызть мясо, так что по её подбородку и рукам потекли капли холодной крови. С громкими утробными и чавкающими животными звуками впивалась в размороженную баранину. Виктор пальцами принялся массировать виски от нахлынувшей головной боли. В комнату вошла мать девочки, держа маленькую иконку в руках:

– Ой, смотрите, иконка заплакала.

Антон подошел к ней ближе и всмотрелся в икону, которую женщина зажала в руках, как держат ребенка. Лик святого, на ней изображенного истекал слезами, в два тонких ручейка из глаз. Антон дотронулся до стекла, покрывающего изображение, и убедился, что слезы текут за ним.

– Миро? – спросил он удивленно, глядя на Елену.

– Шшшшааамиль, – раздалось позади из уст Олеси.

Антон обернулся и встретился с ней глазами, полными огня злобной насмешки, девочка прорычала:

– Ты хотел знать как меня зовут. Меня зовут Шамиль… Мой позывной Волк…

Антон сразу вспомнил выпуски новостей недавнего прошлого. Нападения на города, теракты, похищения и убийства заложников в горах Эльбруссии. Кровожадные демоны из ада чистилища вернулись в мирную жизнь настоящего.

– Ты Шамиль Орсиев? – спросил он голосом тихим от волнения.

– Ты… Догадливый! Теперь ты понимаешь, что я ни черный, ни белый. Я есть, был и буду зеленый.

– И убили тебя лет пять-шесть назад, – голос Антона упал от игры воображения, – лидер боевиков-сепаратистов, террорист Орсиев. Поэтому этот акцент. Баранина.

– Спасибо девочке, я вернулся. Принесите мне воды. Я буду мыть руки. Кровь засохла.

Раздался звучный хлопок. Антон и Виктор обернулись и увидели лежащую на полу Елену.

II

Старая семерка не заводилась. В пятый раз Антон крутил ключ в замке зажигания, а в ответ лишь угрюмая тишина пахнущего моторным маслом салона. Вышел, хлопнув дверью и открыл капот. «В чем может быть дело? Предохранитель какой-то сдох? Чертова работа. Силы зла орудуют! Явно и не иначе!» Принялся перебирать каждый из предохранителей и проверять его состояние, подсвечивая себе фонариком смартфона. Голос позади заставил вздрогнуть:

– Помощь нужна?

Обернулся и увидел того высокого парня в камуфляжных штанах, водителя газели.

– Да вот не пойму в чем дело, вроде все предохранители в норме.

– Замок зажигания исправен?

– Месяц назад менял.

Парень подошел к машине и склонился над мотором

– Быть может отсоединился проводок на стартере, у меня такое на газели как-то было, еду за товаром, под Тахтой дорога убитая в хлам и как растрясло меня, потом завестись не смог, а оказалось, что всего лишь от стартера отошла гайка – плохо закручена была. А что это за наряд у тебя такой? Ты монах что ли?

– Ах, это, это я забыл снять, что-то в спешке собрался, нет я не монах. Я практикующий экзорцист и Вуду-практик.

– Вуду? Ничего себе. В наших краях-то. Ты у Богатовых что ли был?

– Ну вообще-то да.

– Слышал у них там беда с дочерью случилась. Обряд проводил?

– Ну да, пока что первый этап изгнания чужого.

– Меня Артём зовут, я тут живу. Вообще сам из Марьевска я, но здесь с женой у её родителей живем, бизнес ведем.

– Антон Козловский.

– Так официально, я Хомин тогда. Ааа! Смотри: у тебя клемма аккумулятора ежиком встала, как это называется, без смазки окислилась. Надо смазать салидолом и искра пойдет. Понимаешь?

– Я как-то не смазывал.

– Я сейчас, подожди-подожди, Антон. Я быстро.

И он убежал куда-то во двор, скрипнула металлом дверь гаража. Через минуту Артем вернулся, держа в руке черную пластиковую банку.

– Дай ключ на двенадцать. Есть хоть? Наждачку прихвати.

Антон сходил к багажнику и вытащил из ящика с инструментами нужный ключ. Артём Хомин быстро открутил гайку и снял клемму, наждачной бумагой очистил поверхность и пальцем намазал тягучий как патока салидол. Плотно затянул гайку.

– Теперь я думаю все будет нормально. Пробуй.

Антон прыгнул за руль и повернул ключ в зажигании – загорелась панель приборов и машина завелась. К открытой двери подошел улыбающийся Артём.

– Я ж сказал, все нормально будет. Это контакта просто не было.

– Спасибо большое. Чем могу ответно тебе помочь? Может наговор какой зачитать?

– Наговор? А что помогает?

– Ко мне бизнесмены серьёзные обращаются, на удачу в ведении бизнеса просят обряды провести.

– Круто. А в прочем, если бесплатно, то почему бы и нет?

Антон заглушил мотор, и прихватив черную сумку, вышел из машины.

– Что за бизнес вы ведете?

– Мясо продаем, розница и опт.

– Могу зачитать наговор на удачу в ведении бизнеса этого.

– Жаль тесть сейчас в дороге, я один, что ж идем в дом или где надо этот наговор читать?

– Лучше в доме, от лишних глаз подальше.

– Идем. Чай попьем потом.

В просторной кухне двухэтажного дома Хоминых Антон вершил свой ритуал. В центре, на табуретке сидел Артём и по его глубоким залысинам текло на лоб и за шиворот разбитое яйцо. Жена Артёма, Олька Хомина, уложив ребенка спать, спустилась понаблюдать за действом. Рыжеволосая девушка приготовила чай и достала конфеты из шкафа. Длинные тонкие свечи горели красным ровным пламенем, оставляя восковые следы на половой плитке. Камлающий Антон завершил обряд словами: «Да будет успех у этого господина, и да исчезнет черное ничто с его пути во имя помыслов Божиих, во имя его славы во веки веков». Затушил пучок тлеющих трав в раковине. «Что все? Можно смывать?», – спросил Артём. «Да, конечно, все готово, если не поможет, то можно будет с восковой куклой Вуду попробовать». Артём встал и быстро ушел по коридору в ванную комнату. Антон принялся собирать вещи и тушить свечи.

– Как давно ты этим занимаешься? – спросила Ольга.

– Да не очень давно, но опыт есть уже большой. Бизнесмен Карагач ко мне обращался. Знаете такого?

– Нет, не знаю. У нас тут цыгане в Верхней Крестовке живут, вот к ним все ходят гадать и колдовать. Я как-то сама ходила один раз, ты знаешь, в принципе сбылось, то что мне тетя Роза нагадала, правда она потом сама умерла.

– Печальная история.

– Она на кофе и выпавших зубах гадала. Мне на кофе, а некоторые приходили с выпавшими зубами и она их сосала и предсказывала будущее.

– Сосала?

– Ну да, как леденец, кстати, садись к столу, чай готов.

– В первый раз слышу, чтобы зубы сосали, любопытно.

На кухню вошел с помытой головой взбодрившийся Артём Хомин, из водяного фильтра налил в кружку с чаем холодной воды и уселся на стул.

– Так теперь все в гору пойдет?

– Обязательно, если сдвижек не будет, то еще с куклой попробуем.

– Мы тебе точно ничего не должны? Время отняли.

– Нет-нет, это я вам должен за машину, все нормально.

– Ясно, так ты Олесю лечишь?

– Да, изгоняю потустороннего из нее.

Ольга воскликнула:

– Жуть какая-то. Может это всего лишь болезнь?

– Если бы так, то было бы проще, нет, это явное присутствие иного. Все признаки. Тем более он идентифицирован.

– И кто же в ней сидит? – спросил Артем, отхлебывая чай.

– Шамиль Орсиев.

– Божечки, какой ужас, – тихо проговорила Ольга.

– Это тот, который города захватывал?

– Да, именно тот. Младенцев из окон больницы его боевики выбрасывали. Много людей поубивали. Вот с кем имею дело. Это что-то.

– Ты справишься Антон, я уверена добро всегда побеждает зло. Это данность. По-другому быть не может.

Антон взял шоколадную конфетку и откусил от нее кусок, почему-то представил зубы во рту у гадалки. Олька поставила на стол чашку и сказала:

– Я вспомнила: в нашем лесу живет один мужик. Он что-то типа шамана, дикий, раз в месяц приходит в магазин наш сельский за крупой. Пьет воду из ручья, варит там каши какие-то. Заросший, страшный, но тоже много чего умеет как ты, Антон. Я помню одна девочка в параллельном классе у нас заболела бредом каким-то, так её к нему водили, и он вылечил. Отвары давал он ей, я точно не знаю.

– Интересно, а как проехать к нему?

– Полдороги до Марьевска проезжаешь и будет заросший поворот к заброшенному автодрому, там у ручья, в лачуге лесника он живет. Раньше лес был заповедником и лесники его охраняли.

– А сейчас одни шаманы, – воскликнул Артем и улыбнулся, – как в каменном веке живем, ты не обижайся. Вроде три дэ фильмы, телефоны, технологии такие, а шаманы до сих пор существуют. Но я только за, если в бизнесе будет помощь.

– Про этого дядю это очень полезная информация, все способы хороши, может что-то новое почерпну для себя, как его зовут то?

– Тарануха его все зовут, я не знаю это фамилия или кличка, надо у папы спросить.

– Спасибо вам большое.

Фары семерки осветили заросший молодыми деревьями поворот от дороги. Заглушил мотор и вышел из машины. Освещая себе путь фонариком, зашагал по потрескавшемуся от старости асфальту. Время-убийца привело в запустение огромный автодром, на котором научилась водить не одна сотня горожан-автолюбителей. Лес, склонившись над ступающим Антоном, шелестел ветвями деревьев от майского, но еще прохладного ветра, будто стараясь что-то сказать или пожаловаться. Через пять минут ходьбы дорожка вывела на большую площадку автодрома, расположенную на взгорье, с которого открывался вид на горящую желтыми огоньками Крестовку. Пересек в ширину автодром, перешагивая через колдобины и ямы. Оказался на его краю, откуда снизу доносился шум ручья, протекающего среди низких кустов и кизиловых деревьев.

«Правильно я вообще иду? Не видно ни черта. Не хватает свалиться в воду». Представил: вот-вот сядет телефон и ему придется на ощупь выползать из этой чащобы в поиске машины, он спотыкается о корягу и падает на землю, ломает руку, кричит от боли. Может стоило повременить с этой встречей и отложить её на завтра? Это все извечное любопытство и алчное чувство нового, неизведанного.

У кромки бойкого ручья, Антона обдало свежестью, и он заметил небольшой водопад, это его падающая вода так шумит. Перешагнул через поток, и всматриваясь в темноту леса, двинулся вниз по течению. Прошлогодняя листва противно шуршала под ногами.

– Ты что заблудился? – раздалось вдруг откуда-то справа.

Антон резко повернулся и направил фонарик на голос. Луч осветил бородатого мужчину, одетого не по погоде в фуфайку. Он стоял в трех метрах, опершись о толстую палку и жмурился от света фонарика.

– Хватит светить мне! – крикнул мужик, – ты что, заблудился тут? Что лазишь?

– Я.. Нет, я ищу Тарануху.

– Нахрена?

– Поговорить хотел, слышал он многое может.

– Что может?

– Ну видит всякое, типа шаман.

– Шаман? – мужик рассмеялся сиплым голосом.

– Ну такое да.

– Это здоровски, конечно.

– Я Тарануха. Шаман. Только такие как я себя знающими зовут. Что тебе от меня надо?

– Я хотел получить консультацию по поводу вселения иного в девочку. Здесь у вас, в Крестовке.

– В девочку? Консультация?

– Ну да, пообщаться хотел. Мы с вами одним ремеслом занимаемся, перенять опыт хотел.

– С виду ты вроде не охотник, ружья нет?

– Нет.

– Ну идем ко мне в дом. Я с охотниками дел не веду. Идем.

Домом это было сложно назвать. Деревянная хижина с одним маленьким окошком и плоской крышей, правда имелась кое-какая мебель в виде койки, стола и табуретки. В углу горела прокопченная буржуйка, наполняя уютным запахом горящих поленьев воздух лачуги. Тарануха чиркнул спичкой и зажег толстую свечу на грязном столе. В свете огня его лицо приобрело добродушные черты. Антон заметил огромную паутину в верхнем углу жилища. «Сожительство».

– Садись на стулку, Антон.

Антон присел, наблюдая за резкими движениями хозяина, тот доставал из-под кровати какие-то мешки и завязанные узлы, попутно задавая вопросы:

– Имя сказал уже бес?

– Имя? Да, Шамиль Орсиев.

– Не местный значит. Шамиль, хм. Это из тех что ли, которые горные?

– Да-да, пять лет назад его федералы грохнули.

– Живучий какой. Ест хорошо?

– Барана жрет, сырого причем.

– Крови хочет. Где этот узел проклятый? Никак не найду. Слушай, Антон, а запах какой в комнате стоит у девочки? Кислятина?

– Запах мужского пота, как будто в раздевалку боксерской секции зашел.

– Обживается он, обживается.

– Плохо это?

– Конечно плохо, девочка приходит хоть в сознание свое?

– При мне нет, мяса сырого наелась и уснула. Мать – в обморок.

– Да, беда. А этих Богатовых я вспомнил. Витька пацаненком уток пас, я еще в Крестовке жил, помню его. Что они сами ко мне не обратились. Ты-то наверно и денег с них возьмешь?

– Ну..Как бы..

– А вот оно, нашел, нашел. В самом углу был. Воняет падла как твой бес.

Тарануха сел на койку и принялся развязывать узел из мешковины. Развязал, слегка надорвав край, громко чихнул и вытащил из большого мешка маленький тряпичный узелок из белой материи. Положил его на стол и с серьезным видом произнес:

– Вот Антон, в науке знающих это нужное растение, перетертое в порошок, самое важное средство, чтоб беса шугануть. Эту траву я зову «пугач». А вообще это софора. Бес уйдет, точно знаю. Запах перебьет его. Главное вонь его перебить. Сам не дыши им сильно. Понял?

– Это что Олесе под нос его дать понюхать?

– Можешь прям пригоршню в лицо ей бросить. Верное дело.

– Я вас понял. И наговор читать?

– Да что хочешь, то и читай. Пусть бес надышится.

– Что-нибудь вам должен за этот подарок?

– Будешь завтра в нашем крае, завези мне сахару килограмм, или два. Ты понял. Полакомлюсь.

– Хорошо. Я понял. Все будет.

– У меня много тут трав верных, но они одуреть как опасны, этот самый мягкий, пугач мой.

Следующим вечером он стоял у калитки домовладения Богатовых и думал, что когда он начнет говорить все заметят как дрожит его голос и от этого он станет дрожать ещё сильнее. Почему он забыл заехать за успокоительным в аптеку по пути? Ведь весь день только и думал об этом. Убрав палец с кнопки звонка, он принялся нервно закусывать губы и прислушиваться. Через полминуты раздались тяжелые шаги и дверь открыл изможденный Виктор, от которого слегка пахло спиртным.

– Проходите Антон, я вот, чтобы нервы успокоить коньяка пригубил, плохо мне.

– У меня есть одно новое средство от нашего союзника.

– А мы тоже союзника вам нашли. В доме уже ждет. Наш местный.

– Союзника? Мне?

В доме, пропитанном запахом корвалола и коньяка, духота смешалась с гнетущим страхом и всепроникающим отчаянием родителей. Мысли о проветривании не приходили в головы замученных хозяев. На лестнице ленивый серый кот, сложив лапки и медленно шевеля хвостом, наблюдал за лучом заходящего солнца. Сняв обувь в прихожей, до Антона донесся тихий разговор из кухни.

– Помощь вам в этом деле. Все средства хороши, – бормотал Виктор, нервно сжимая кулаки как перед боем.

Антон вошел в кухню и увидел мужчину в черном, сидящего к нему спиной, напротив – Елена прихлебывала чай. Завидев вошедшего, она воскликнула:

– Антоша, знакомься, – наш сельский священник, отец Сергий, тоже на помощь.

Сидящий мужчина обернулся, и его улыбка заиграла огоньками в глазах.

– Впервые вижу Вуду-экзорциста, с виду холеный.

– Да, я экзорцист, имею опыт выведения духов, – ответил Антон растерянно.

– Ну поработаем вместе, хотя твое это дело есть самый грех. Только церкви угодно перед Богом нечистую силу изгонять из тел людских.

– Монополисты вы что ли?

– Да ты не обзывайся, ты по-нашему всего лишь колдун. Таких как ты в прошлое время… В прошлое время бы таких как ты, знаешь что?

– Представляю. Я думаю это бессмысленный разговор. Нас вдвоем попросили оказать помощь семье. Я считаю не время и не место выяснять отношения. Вы то чай допили? Может идем к девочке?

– Дерзкий ты, колдун. Идем. Знал бы, сам бы начал.

Облаченный в черную мантию Антон толкнул дверь в комнату Олеси и тут же закрыл рукавом нос. Сильный спертый запах мужского пота и немытого тела заставлял слезиться глаза. Девочка на коленях сидела у окна выставив перед собой сжатые ладони и бормотала что-то под нос. Священник Сергий, будучи молодым и крепким мужчиной подошел к девочке, как будто она вовсе невесомая, подхватил её на руки, и положил на кровать. Достал из своей сумки бечевку. Несколько растерянный такой решительностью Антон наблюдал как священник привязывает руки Олеси к изголовью кровати. Родители, не решились зайти в комнату и остались ждать в коридоре.

Антон зажег три свечи и расставил их у кровати, на ковре. Достал сухие травы и приготовил мешочек Таранухи. Поджег травы и начал читать свой заученный наговор. Отец Сергий тем временем привязал ноги Олеси. Девочка все это время лишь молча, с едва уловимой ухмылкой, наблюдала за происходящим.

Сергий достал из сумки медный тазик, в него из бутылочки налил святую воду. В правой руке его задымилось подожженное кадило, в левую он взял кропило и окунув его святую воду, принялся брызгать на связанную, низким басом зачитывая молитву:

«Боже Вечный, избавивый род человеческий от пленения диавольскаго, избави рабыню Твою Олесю от всякаго действа духов нечистых, повели нечистым и лукавым духом же…»

Хлопнула дверь, заставив Антона вздрогнуть от неожиданности. В коридоре раздался испуганный возглас Елены. Окно закрыто – сквозняка нет. Отец Сергий, не обращая внимания, продолжал читку. Запахи ладана и тлеющих трав затмили собой удушливый запах пота и испражнений. Антон, что бы вовсе не угореть открыл окно и поток прохлады вечера проник в комнату. Сергий монотонно, но громко читал, окропляя девочку святой водой:

«Да очищен быв от всякаго искушения диавольскаго, преподобне, и праведно, и благочестно поживает, сподобляем пречистых тайн единороднаго Сына Твоего и Бога нашего…»

Олеся злобно рассмеялась. Воспаленные её потрескавшиеся губы сложились в трубочку и она завыла. Протяжно и звонко. Пробирающий до мурашек звук, от которого волосы встали дыбом. С улицы донеслось гавканье встревоженных соседских собак. Антон начал заново читать наговор: «Во имя Божьих троп, хоженых, уйди дорогой вечного сна для тебя уготованного, да пребудь в тихом одеянии земли могильной да упокойся ты с миром…». Отец Сергий бросил на Антона взгляд полный досады и выпалил: «Грех! Мракобес!» После чего продолжил свою читку: «Избави мя, Господи, от обольщения богомерзкого и злохитрого антихриста…»

Связанная начала что есть сил дергаться и хрипеть, судороги сводили её ноги, а на бледных руках проступили синие вздутые вены. Ночная рубашка стала мокрой от пота и прилипла к телу. Сквозь животные хрипы донеслись различимые слова: «Мой позывной волк… ххх… Я воин армии Расула Черного… ххаарррк… Мы возьмем все ваши города. Убьем всех ваших женщин и младенцев… Вы уррроды»