В поисках голубой сиамки бесплатное чтение

Это не боевик, хотя до рукопашной мы еще дойдем. Но и не фантастика, хоть и побываем на таинственном острове, затерянном на просторах сурового Амура…

А пока начну с простого признания: я никогда не любил кошек. Обижать кошака – ни-ни, а сюсюкать – это для девчонок. Я даже с сестрой Машуткой поспорил на полном серьезе, что вырасту, но кошку в дом не возьму никогда. Но в этот же день, как ни странно, меня ожидал кошачий сюрприз. С этого живого сюрприза и начались мои необыкновенные приключения. А было так…

Возвращаюсь это я с прогулки домой, вечереет, и, как бывает в Хабаровске после захода майского солнышка, прохладный ветерок пробирает насквозь. А тут слышу, как из-под земли доносится: «Мяу-мя-а». Пошел на голос и обнаружил в неглубоком заброшенном колодце особенной красоты сиамскую кошечку: мордочка, ушки и лапки – угольные, как у чертенка, а шерстка, необычная для сиамки…, как голубые сумерки, которые окутывали все вокруг. «Голубая сиамка! Ну, и уматненько, – подумал, – сестренке понравится».

Киска не испугалась, когда я взял ее на руки, а как будто только меня и ждала. Потерлась головой о плечо, прижалась и замурлыкала. Такого доверия сразу я и не ожидал, и мне вдруг стало жаль это ласковое животное. «Машуха до сих пор плачет по своей сиамке, – подумалось мне. А я такой – на тебе, сестренка, такую же!». А она такая: «Ах!» Представив все это, я смело зашагал домой, испытывая гордость и радость от собственного поступка.

Но дома никого не было. «Покормлю, – подумал я, – а там пусть сами занимаются». У нас в семье все кошатники, кроме меня, конечно.

Кошка даже не царапалась, когда я мыл ее и просушивал феном, как будто с ней это проделывали каждый день. Ее шерстка стала мягкой и пушистой. Таинственная черная маска и раскосые зеленые глаза с неземным огоньком указывали на благородное происхождение моей находки.

Напоив красавицу молоком, я плюхнулся в кресло у телевизора, а она, должно быть, из благодарности устроилась у меня на коленках и запела всем известную простенькую, скрипучую, но приятную песенку «мыр-мыр-мыр». Так и случилось мне стать ее хозяином. Я сшил ей мышку из старого меха норки, поиграл с ней пару разочков, и она уже не отходила от меня. «Да, и пусть будет моей, раз так вышло, – решил я, – человеку же надо хоть о ком-нибудь заботиться».

Медленно, по-черепашьи, заканчивался учебный год. А небо уже дышало зноем, и хотелось быстренько в деревню, на Амур, головой в залив! Отец уезжал туда в отпуск чуть раньше меня и предложил:

– Михаил, возьму-ка я твоего усатого чертенка с собой в деревню? Побудет всего пару неделек без тебя. Что за кошек трястись, сынок? Кошачья мать еще не перевелась.

Я согласился, но сразу же был уверен в том, что ее украдут, ведь в деревне сиамка – в диковинку.

Спускаясь по тропинке к своему деревенскому дому, как ни странно, я уже заглядывал по пути во все дворы, поленницы и дырки ветхих заборов.

– Украли, украли! – мучили меня подозрения.

Наша деревенская усадьба почти не отличалась от других: старенький бревенчатый дом, покосившийся сарай, маленькая банька в конце огромного огорода да небольшой тенистый сад. «Это наше гнездо», – как говорит мама. Оно нас подкармливает и спасает от всех невзгод. Здесь, на берегу могучего Амура, для нас всегда живет солнечное лето с голубыми дождями, зелеными ветрами и сногсшибательной свободой! Ведь бываем мы в своей родной деревне только на летних каникулах.

– Пап! А где мой кошак? В саду охотится на птичек? – закричал я, едва втиснувшись с рюкзаком через скрипучую калитку;

– Сразу же пропала, сынок. Не расстраивайся! Кошачья мать еще не перевелась. Ну, что приуныл?

– Стремно как-то сразу стало. Я ей мышку привез, – пробормотал я;

– Здесь живых хватает. Поешь с дороги, и хватит о кошке, – работы полно! Уже строже сказал отец;

– Деревенским не отдам, – у них свои голодные! Найдем! Лёха мне поможет! Все обыщем! – выпалил я и, хлопнув калиткой, отправился прямиком к деревенскому братцу.

Я чувствовал себя предателем, и мне казалось, что моя голубая сиамочка ходит уже грязная, голодная и подранная собаками. Деревня же обеднела. Кошки всех птиц поели, скоро воробья-то не увидишь.

– Найдем, сейчас же! О, Лёша, он такой… поможет, – уверенно рассуждал я.

Деревенские уже вовсю купались в заливе, слышались их веселые голоса. Трещали моторки, скрежетали весла. Хотелось тоже туда, в прохладу! Лето же, лето!

Лёша – мой деревенский братец, сильный, крепкий, повыше меня ростом и даже постарше.

К моему приезду он всегда уже черный от загара и с белесой головой, ведь всю весну Лёха пропадает на улице, помогая отцу по хозяйству. Он и лесоруб, и водовоз, и рыбак, и охотник, – прямо, как взрослый. Деревня же! Забивает с отцом быков и режет свиней. Глазом не моргнет! Но ничто меня не удивляет в нем так, как его осведомленность во всем, что происходит в деревне и даже в ее тайнах. Ох, и любит он совать свой нос всюду: притаится за дровами, в малине или поздним вечером у открытого окна, чтобы подсмотреть и насладиться чужими секретами. За что он и пострадал. Вернее, досталось его любопытному носу: соседская собачка оказалась шустрой и откусила кусочек. Не суйся, мол, в секреты моего хозяина! Так и ходит братец с чуть-чуть откушенным носом.

– Такой нос тебе идет, – потешается вся деревня;

– А я пойду, и он пойдет, – гогочет неунывающий Лёха.

Я и не сомневался, что брат поможет отыскать мою сиамку.

Но поднимаясь по крутой тропинке на огромную поляну, где находилась небедная усадьба моего дядьки и любимого братца Лёши, я и не подозревал, что не так просто будет вернуть мою необыкновенную голубую сиамку, что иду я навстречу первому и, может быть, самому главному в моей еще короткой жизни приключению.

Меня удивила поляна, расцветшая васильками и ромашками. Дул легкий ветерок с залива, слышался грозный лай Карата. И неожиданно на крылечке нарисовался Лёха весь в дыму.

– Какие люди! – прищурился он и медленно, с достоинством выпустил серый дымок через свой знаменитый нос;

– Лёша, что ты делаешь?! – напряженным шепотом спросил я и оглянулся по сторонам;

– Смолю потихоньку. Не бойся, говори громче, – мне родичи разрешили. Кругом сено, буду прятаться, – все спалю. Сечешь? – засмеялся он гордо, по-взрослому.

– А как же со здоровьем пойдет? – совершенно глупо задал я вопрос;

– А я пойду, и оно пойдет. Хи-хи, – рассмеялся весело братец, спускаясь вниз по ступенькам и подавая мне руку. – На все лето? Ты же мой самый любимый брат!

– Я возьму с тебя слово! Бросишь? Обещай, Лёша! Вернемся к этому завтра, а сейчас у меня к тебе дело: кошку у нас украли! Лёша, поможешь найти?

– А что искать, если ее собака проглотила! Тут один лесной человек так довел свою собаку, что та от голода кое-как держалась: лапы дрожат, разъезжаются в разные стороны. Ей Богу! Отец мой не выдержал: тут твоя кошка по деревне километры нарезала от собак, он поймал, – и в пасть оголодавшему псу. А тот на лету так её и проглотил! Не расстраивайся, – она даже не успела испугаться. Ты слышал про кошачью мать, которая еще не перевелась? Вот и все, и боле ничего, – закончил братец свою страшную историю;

– Пойми, это голубая сиамка! Хорошенькая! Кто посмеет? Врешь ты все, Лёша! – вылепил я в глаза братцу и хотел уйти;

– Да, ладно уж, врать не вру, а вот кошка не твоя была. –радуйся!

–Теперь уж меня никто не остановит, – подумал я. – Даже если нужно будет спускаться на дно колодца, ночью гоняться за ней на кладбище, бросаться с кулаками на похитителей, все равно верну свою сиамочку.

А Лёша уже серьезно продолжал:

– Да, видел я твою кошку, Миха. Слышу, а за вашим сараем вороны разгорланились, ну, думаю, неспроста, подкрался…Вижу: сидит на грядке необычная кошка, чудная, как инопланетянка: глаза раскосые и синим огнем горят, а шерстка серебрится, как свеженький сазанчик. Прикинь: на нее столько ворон да сорок слетелось! Они ничего не пропустят, всех обсудят да общиплют. Вот и твою сиамку то за лапы, то за хвост! А она распушилась, шипит, отбивается, а вырваться не может. Я помог: камень запустил и устроил переполох!