Дневник графа О бесплатное чтение

Дорогой мой друг, господин Е !

Подарок Ваш, присланный мне на день Ангела, поистине необычен и прекрасен. Я и не думал ранее, что в душе моей имеются подобные темные места. Вот уж и впрямь говорят : в каждом сидит и Бог и Черт. Последнего я надежно хранил в уголках души моей все эти годы до сегодняшнего дня, и, вот, посылом Вашим, он был обнаружен и выпущен на волю! Не сочтите это оскорблением – напротив – Я только радуюсь подобному обстоятельству! Подумать только, как скучно я жил все эти годы, как ошибался по большинству ограничений, который, как теперь я увидел, существовали исключительно лишь в моей голове. Поиск новых ощущений привел меня к Вам, а уж Вы, став мне учителем и открывателем, показали мне истинное могущество человека, никакими формальностями не обремененного! Наконец я освободил в себе силу тайную, но от того не менее великую! Какими ничтожными кажутся мне теперь люди, какими примитивными. Эти хлипкие мешки с мясом, пытающиеся я что-то из себя значить … Вам наверняка все это знакомо, но я лишь ступил на эту тропу открытий, потому заранее извиняюсь за восторги, давно Вам знакомее.

Все Ваши «гостинцы», я надежно спрятал от глаз супружницы моей – дорогой Марии Николаевны! Да и то, сделал я это исключительно из- за её хрупкой натуры. По глупости своей она все еще верит в то, что назвали «Богом», и, хотя заблуждения её мне не только смешны, а теперь ещё и отвратительны, я уверен, что не время раскрывать перед ней карты. Позже, как я наберу определенный опыт и придет ко мне понимание глубины и власти над человеческой плотью, я, думается мне, смогу разбудить в ней страсть и интерес к нашим с Вами «забавам».

Инструменты и приспособления, любезно подаренные Вами, я размести пока в подвале моего рабочего особняка, что стоит на отшибе усадьбы, возле прудов, дабы не звуками, не иными возможными нюансами не привлекать излишнего внимания. По совету Вашему я уплотнил стены подвальных помещений и максимально закрыл все оконные проемы, установил тяжелые двери, ключ от оных в единственном экземпляре украшает теперь мою шею. К слову сказать, двери и замки подвалов сработал мне один мужичек из соседнего надела, да там же и остался. Так я на звук и проверил … Не позднее, чем сегодня я собираюсь провести первую проверку уже аппаратов. Думаю, что за эти несколько суток без воды и еды от порядком ослаб, так что самое время нанести ему визит.

Обещаю о первом опыте моем написать Вам подробно в следующем письме, дабы Вы с высоты опытного, не побоюсь этого слова «Ученого», смогли оценить, а при необходимости, и подкорректировать мои первые шаги.

С бесконечной благодарностью, ваш Граф О.

Доброго здоровья Вам, достопочтимый и любезнейший друг мой!

Как и обещал я Вам в моем прежнем письме, хочу подробнейшим образом описать мой первый «опыт».

В тот самый день, как кончил писать, я, воодушевленный изложенным, отправился в свои «темные подвалы» – так я их назвал для себя, и так буду далее называть их и Вам. Не могу передать, с каким трепетом отворял я двери, за которыми остался мужик, ставивший мне их. Состояние моё более походило на истерическое и я долгое время не решался отворить засов, отделявший меня от первого шага на пути моего «познания». Как оказалось я тревожился совершенно напрасно- тишина в подвалах стояла гробовая. Зайдя в подвал на четвертые сутки после того, как захлопнул я дверь, я нашел своего подопечного в крайне изможденном состоянии, чему был несказанно рад, ведь он, что там говорить, мужик здоровенный, и обладающий и от природы и по профессии своей силой не дюжей.

Как ни странно (вот уж здесь я даже несколько улыбнулся), огроменная эта детина лежала аккурат на вашем подарке, и мне оставалось только покрепче закрепить руки его да ноги ремнями. Стоит отметить, что сделал я это практически мастерски без заминок, как будто уже имел подобный жизненный опыт, чему был сам несколько приятно удивлен и счет хорошим знаком.

Как только натянулись веревки, а с ними, соответственно и конечности моего гостя, тотчас он широко открыл свои глаза и начал истошно орать, а ведь лежал и молчал до этого как полудохлая собака. Вот тут- то я и сделал свой первый шаг – заткнув его рот тряпкой, сделанный из куска ткани, сорванной с него же, я стал все сильнее и сильнее накручивать ручки, отводящие и выворачивающие руки и ноги моего героя, чем причинял ему нарастающую боль. Поначалу делал я это слишком быстро. Я понял это по резким крикам и натугам лица жертвы, но, войдя во вкус и немного успокоившись с слегка отпустил ремни, а затем уже во второй раз, неспешно и постепенно проводил все ту же растяжку.

Наслаждение моё нарастало. Чувство не величия, присущее мне с ранних лет. Ведь я потомственный дворянин и привык управлять челядью, нет, это было не оно, а скорее «владычества»! Да, в какой- то момент я понял, что я переступил эту тонкую грань никому не нужной мне морали, так старательно охраняемую обществом. И даже понял, почему не каждому дается такая возможность – почувствовать себя Богом! Да, именно Богом!

Тот момент, когда руки, эти огромные сильные руки, более похожие на наковальни с легкостью одного поворота ручки выскакивали из суставов, причиняя видимо сильнейшую боль, были сравни хрупкости крыльев бабочки, порхающей в летние месяце и умирающие от одного лишь несильного прикосновения к крыльям, сравнимы с хрупкостью мыльного пузыря, такого цельного внешне и хрупкого по натуре. Вот и этот огромный и сильный мужлан, который казалось одним своим кулаком мог уложить с десяток мужиков, сейчас походил на фарфоровую статуэтку, большую и красневшую поочередно, в зависимости от того как сильно я натягивал ему ремни. Глаза, меня поразили его глаза, сначала я увидел в них испуг, такой животный или даже детский, и даже слеза прокатилась по этому красному словно топором вытесанному лицу. Потом они умоляюще впились в меня, взывая о помощи и сострадании и, поняв видимо, что и данной эмоции они у меня явно не вызовут, я увидел в них гнев. Желание убить, уничтожить, и, надо сказать, меня это только подстегнуло. Я, как неистовый стал все сильнее и сильнее крутить ручку аппарата, с удовольствием рассматривая как вздуваются жилы на его лице, как бордовая кожа бледнеет и сам подопечный в предобморочном состоянии становится похожей на белый лист, после чего он потерял сознание окончательно. Решив выждать, пока этот лицемер не прейдет в себя, я поднялся наверх, чтоб испить вечернего чаю и повидаться с супружницей, я захлопнул дверь и поспешил уйти.