Куба – любовь моя бесплатное чтение

«Ты помнишь, как всё начиналось…»

«To be or not to be».

Едем или не едем?

Вот в чём вопрос!

В первый раз в своей жизни я полетел на Остров Свободы в феврале 1990-го. Полетел можно сказать почти случайно. Хотя готовился к этому важному событию достаточно долго, можно даже сказать всю жизнь. Готовился долго не к полёту конкретно на Кубу, а вообще к служебной загранкомандировке – уже хоть куда-нибудь.

Дело в том, что к этому времени я выработал определённый ценз и статус для внесения в секретные списки рекомендуемых работников для загранкомандировок на зарубежные стройки Минэнерго СССР. После окончания с красным дипломом Харьковского политеха дважды имени дорогого Ильича я уехал по распределению в столицу нашей Родины город Москву. Служил поначалу службу простым инженером в знаменитом союзном тресте ЦЭМ – «Центроэнергомонтаж», что располагался в Большом Черкасском переулке недалеко от Кремля и ресторана «Славянский базар», куда мы ходили по праздникам отмечать что-нибудь. Жаль, что этот старый московский питейный уголок, переживший двух царей и революцию с войной, не пережил Перестройку. Проживал я тогда вместе с другими молодыми специалистами, окончивших другие разные вузы по лимитной прописке в районе Измайлово в служебной гостинице.

Через год, когда мне уже наскучило перебирать бумаги, водить грифелем по ватману и протирать штаны в служебном кабинете с видом на улицу Ильинка я попросился у начальства на работу в «поле», мол там интереснее и платят больше. Начальство очень удивилось, мол все в Москву рвутся, а ты, наоборот в провинцию, но мою просьбу и трудовой порыв удовлетворили. И уехал я «мотаться» по командировкам на многочисленные стройки большой энергетики необъятной страны. Жить стало интересней, жить стало веселей. Новые места, новые стройки, новые люди и новые девушки, плюс большая зарплата с учётом командировочных, что ещё надо молодому любителю путешествий. В свободное от трудовых подвигов время я даже дискотеки вечерами проводил в местах своего обитания, благо свежими записями музыки меня исправно снабжал старый студенческий друг из Харькова Миша Мац (см. книгу «Байрон»).

За пять лет я объездил многие стройки Союза: на Рязанской ГРЭС, где монтировались котёл ТГМП-1240 и уникальная МГД-установка, для получения энергии магнитогидродинамическим способом, жаль, что её не достроили. Американцы уже тогда вставляли санкционные палки в колёса нашего прогресса и не поставили большой магнит, который ранее вроде бы и согласовали в контракте. На Белоярской АЭС, где когда-то до армии закончил местный техникум встретил старых друзей и монтировал вспомогательные помещения реактора на быстрых нейтронах БН-600. На Балаковской, Смоленской и Ленинградской АЭС специализировался на монтаже трубопроводов и оборудования ректоров водо-водяного типа ВВЭР-1000 и РБМК-1000 реактора большой мощности канального. На Курской АЭС пускал в строй действующих 4-й энергоблок, там вдруг женился, остепенился, завёл потомство и остался в местном монтажном управлении прорабом бросив на удивление всем столь драгоценную лимитную московскую прописку.

С общественно-политической стороны у меня было тоже всё нормально, «Облико морале» и всё такое сопутствующее. Был Председателем Совета молодых специалистов, на партсобраниях морочил головы своим работягам о том, что «Перестройка-начинается с каждого» и постоянно ездил на спортивные Спартакиады всех 16-ти ЦЭМ-их монтажных управлений в Лобню под Москвой. Местный начальник монтажного управления ко мне благоволил и дал своё согласие на моё первое командирование за рубеж.

В первый раз я поехал в Германскую Демократическую Республику в 1986 году на строительство АЭС «Норд»! Вернее, как поехал, собирался поехать, но не доехал почему-то. В то время чтобы поехать в загранкомандировку надо было пройти несколько ступеней отбора. В начале года из московского треста приходит «секретная» разнарядка на командирования тех или иных специалистов за рубеж. Кадровики её хранят как зеницу ока и не разглашают никому. Но всё тайное становится когда-то явным и народ в основном женский начинают бурно обсуждать будущих счастливчиков. Начальство согласовывает примерные списки и рекомендуемые начинают проходить медицинские комиссии, затем на партбюро управления кандидатуры утверждаются. Следующий этап – это утверждение на парткоме Строительного управления, куда структурно входит наше-монтажное. Затем – утверждение кандидата в городской партийной организации города Курчатова. На все эти заседания рекомендуемый кандидат для представления нашей Родины за границей должен являться лично, желательно трезвым и в галстуке. На заседании члены комиссии будут задавать всякие дурацкие вопросы о стране будущего командирования и на них надо было отвечать развёрнуто и полно, показав высокий уровень подготовки.

Помню, я ответил, что лично видел Эрика Хонеккера-Генсека компартии ГДР, когда служил в ГСВГ, а почти каждый метр немецкой земли пропитан моим потом, пролитым на соревнованиях по пожарно-прикладному спорту. Однако не смог ответить на вопрос, каково количество непьющих членов компартии ГДР при общем увлечении нации пивом, но сказал, что почти знаю немецкий язык. Мне это зачли и утвердили мою кандидатуру для за гран командирования в ГДР. Ура! Далее документы кандидатов кадровики увозили на утверждение в Курский Обком КПСС, где все согласования проходили вроде быстро и рекомендуемые туда не ездили отвечать на разные глупые вопросы, если это не касалось высокой должности. Все эти процедуры занимали примерно полгода, а потом кадровики отправляли документы в Москву и говорили кандидатам, чтобы они буквально уже сидели на чемоданах, так как сроки на сборы как правило дают малые и вызывают неожиданно.

Затем начинается твоё томительное ожидание, сослуживцы задают вопросы, когда мол будет уже «отвальная» и ты носишься по магазинам в поисках ненужных вещей, ищешь тех, кто уже побывал на этой стройке и спрашиваешь советов, что брать в дорогу. Я «сидел» на чемоданах и не заметил, как прошло ещё полгода, наступила зима и год этот канул в лету. Это значило – что, увы, не сложилось, все документы действительны только в течение одного календарного года, что-то пошло не так и надо начинать всё сначала.

В следующий раз я поехал в Болгарию в 1987 году на строительство АЭС «Козлодуй». Всё было как в прошлом году. Пришла разнарядка, согласование руководства, медкомиссия, изучение истории страны и компартии Болгарии, парткомы, утверждения, Обком и документы отправлялись в Москву. Я немного перепаковал собранные ранее чемоданы и опять за повседневной рутиной не заметил, как пролетел очередной год жизни. Документы совершили свой ежегодный кругооборот в природе и всё завершилось как в прошлом году. Что-то явно шло не так, как надо!

В 1988 году я с таким же успехом съездил на строительство АЭС «Темелин» в Чехословакии.

В начале 1989 года выучив немного историю Кубы и биографию Фиделя Кастро оформился на строительство АЭС «Хурагуа» на Кубу и продолжал ждать, надеяться и верить. Начальник управления уже называл меня «Интуристом» и весело спрашивал в начале очередного года:

– Куда мол теперь поедем?

– Куда Родина пошлёт и Вы. Готов выполнить любое задание партии в любой точке мира, – бодро и с ещё не угасшим комсомольским задором отвечал я.

Женщины в Отделе кадров при моём появлении там начинали незаметно плакать в платочки и говорили, что Москва пока молчит насчёт меня. Вот Васю Ширинкина вызвали вчера срочно в Ирак, а про Вас, убогого пока ничего не говорят. Сослуживцы по цеху перестали требовать «отвальную» махнув на меня рукой окончательно. Жена устала перебирать вещи в давно собранных чемоданах и иногда плакала по ночам в подушку, то ли жалея меня, то ли боясь возможного отъезда.

Я рвался пустить в строй действующих очередной блок АЭС за границей и доказать преимущества советской атомной энергетики, а меня никуда не пускали. Что-то было не так. Врагов в Москве вроде у меня не было, разве что недовольны были кадровики, когда я перевёлся из Центрального аппарата треста в Курское монтажное управление, ну так это было уже давно по времени. Как мне говорили сердобольные доброжелатели, что там, в Москве надо кому-то что-то дать в «лапу». Знать бы кому и сколько. Или завести «блат». Вот мол сынок такого-то начальника монтажного управления уехал за границу сразу после института без всякого опыта и обязательной двухгодовой отработки в «поле».

Карта далёкой Кубы.

«Блата» у меня в Москве, однако никакого не было. Что делать? Как дальше жить? Как людям верить? Ждать и только.

Однажды мой начальник трубного цеха усатый куряка «Колесо» жалостливо посмотрел на меня, подписал командировку на очередную Спартакиаду в Лобне и протянул записку с номером телефона.

– Это мой бывший сотрудник, он теперь работает в ЗАЭСе-«Зарубежатомэнергострой». Позвони ему в Москве, передай привет от меня. Если он захочет встретиться, то купи бутылку коньяка и расскажи ему про свои страдания. Может, поможет.

Что я и сделал в Москве. Позвонил. Передал привет от «Колеса». Меня пригласили в гости. Приехал с коньяком армянским вечером из Лобни на Проспект Мира. Встретились, выпили и поговорили за «жизнь». Товарищ этот особо ничего не обещал, но посмотреть, где тормозятся мои документы попробует. Вот и всё. Прошло ещё полгода. Закончился очередной год и цикл жизни очередных выездных документов.

Наступил 1990 год, пришла очередная разнарядка и «упёртый» мой начальник управления улыбаясь дал команду мне оформляться теперь в Иран на АЭС «Бушер». Ему тоже стало интересно, чем вся эта история закончится. Начал проходить медкомиссию.

И тут вдруг, неожиданно в феврале, буквально через пару дней после моего дня рождения, который мы по традиции цеховыми ИТР-овцами, то бишь инженерно-техническими работниками отмечали в «гаражах» позвонили кадровики и сообщили радостную весть:

– Срочно собраться с вещами на выход. То есть на вылет из Москвы в Гавану через два дня на два года и сообщили номера рейса и координаты места, где билеты и деньги на дорогу в валюте дают.

Вот это да! Подарок судьбы или сработал тот мужик от «Колеса»? Или ещё как-то где-то карты легли как надо. Или кому-то уже надоело надо мной издеваться?

Если долго мучиться – что-нибудь получится.

Ищите и обрящите.

Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!

«Всё было впервые и вновь…»

«Были сборы недолги…»

Были сборы недолги, главное надо было успеть провести долгожданную «отвальную», чтобы народ потом не говорил, что «зажал». Собрал в гараже весь цеховой бомонд-напоил их как надо и получил подарок в дорогу-солнечные очки, мол там жарко будет. Посреди зимы в февральские морозы – это было круто, даже не верилось, что они могут скоро пригодиться. Быстро пробежался по всем службам с обходным листом, сдал спор торгу кипу спортивной формы и футбольные мячи, числившиеся за мной. Съездил в Курское областное ГАИ и получил свой синий загранпаспорт категории «Служебный», он меня там давно ждал! Поцеловал любимую дочку и сдал её родителям, пустил скупую мужскую слезу, взял измученные долгим ожиданием чемоданы и сел вместе с женой на фирменный поезд «Соловей» Курск-Москва.

В Москве сначала в ЦЭМе, а потом в Потаповском переулке, что возле метро «Чистые пруды», где располагался ЗАЭС, быстро оформили нужные бумаги, получили билеты и деньги – дорожных чеков в песо на 100 рублей. Нас убедительно попросили много на прощаниях с Москвой не гулять не опаздывать на свой рейс и сказали, кто в Гаване встречать будет. Отдельно прослушали инструктаж и расписались в журнале «О знании правил поведения советских граждан за рубежом». Нас, командируемых на Кубу там набралась приличная группа, были даже и украинцы из ЮТЭМа – треста «Южтеплоэнергомонтаж».

В аэропорту Шереметьево-2 жена меня провожала до таможенного пункта, а потом долго махала оттуда вслед мокрым платочком. Тут же уже в очереди знающие люди сказали, что надо обязательно выпить «на посошок» пива в новомодном Ирландском пабе, мол эта традиция уже всех улетающих за границу, чтобы количество взлётов равнялось количеству посадок. Зарегистрировался на рейс № 333, место 17 G Москва-Гавана, сдал багаж, вместе со знающими людьми прошли все кордоны, выпили не только пива и пошли на посадку.

Взлетели и полетели. Летел наш ИЛ-86 долго. Сначала четыре часа лёта из Москвы и затем двухчасовая остановка в аэропорту города Шеннон в Ирландии, там впервые в местном баре попробовали тёмного пива «Гиннесс». В самолёте было много смуглых и загорелых людей – кубинцев. Через следующие четыре часа полёта через Атлантический океан была остановка в аэропорту города Гандер, что на острове Ньюфаундленд в Канаде. Там тоже пробовали местное пиво тратя свои скромные командировочные в валюте. Знающие люди говорили, что остановка здесь может затянуться, если кто-то из кубинцев с нашего самолёта попросит политического убежища. Тогда можно будет выпить ещё больше местного пива, пока эмигранта оформят куда надо и вещи заберут.

Следующие четыре часа полёта были вдоль побережья Америки, очертания Флориды были видны в иллюминатор при снижении самолёта. Где-то тут рядом был и знаменитый Бермудский треугольник, где веками пропадают корабли и самолёты. На задних сиденьях всю дорогу «бухали» и спали даже в проходах между кресел пьяные матросы торгового флота, мешая пройти страждущим в туалеты. А стюардессы всю дорогу разливали прохладительные напитки из невиданных нами ранее больших пластиковых бутылок. Мой сосед по креслу, видимо опытный отпускник попросил пустую бутылку у стюардессы себе. На мой удивлённый взгляд мудро пояснил:

– Бери тоже, пригодится, мы из них там термосы делаем.

– А что там термосов нет?

– Там ничего нет!

Пришлось тоже попросить пустую пластиковую полуторалитровую бутыль с красивой этикеткой «Fanta» у стюардессы на всякий случай. Ну вот наконец и приземление в Гаване в аэропорту Хосе Марти. Наш 17-чаовой авиаперелёт по длинному маршруту Москва-Шеннон-Гандер-Гавана успешно завершился.

Первое впечатление при выходе из самолёта – это был мощнейший тепловой удар и наступившая жара даже в ночное время, а также вынос тел непроснувшихся моряков торгового флота. Ну да, попасть из зимы в лето-ещё тот шок для измученного пивом и долгой дорогой организма!

Встретил нас в аэропорту сонный представитель ЗАЭСа, пересчитал, дождался, когда мы все получим свой багаж, погрузил в автобус и отправил в служебную гостиницу в районе Аламар-пригород Гаваны, сказав, что завтра мы отдыхаем с дороги, а послезавтра он приедет к нам и скажет, как тут дальше жить.

АЛАМАР – также называемый ещё Аламар-Плайя, район в восточной части города Ла-Гавана, часть муниципалитета Гавана-дель-Эсте. Этот район – это прежде всего сборная постройка советской архитектуры. Из-за этого кубинский поэт Хуан Карлос Флорес назвал его «сердцем русского баррио». Пригород расположен на атлантическом побережье между поселениями Кохимар и Гитерас.

Вид на западную часть Аламара с высоты птичьего полёта.

Жили мы тогда по двое одиноких специалиста в этом Аламаре недели полторы, семейные, конечно, отдельно в номерах с 62 по 88. Через день приехал наш представитель из ЗАЭСа и отвёз в Советское Торгпредство, там мы заполнили какие-то бумаги с помощью переводчиков. Потом нас сфотографировали, выдали талоны на пропитание, подъёмные деньги – 200 местных песо и 47 долларов США в «куках» – кубинский эквивалент американских долларов, показали магазин на «Calle 42», где можно что-то купить и отправили назад. Сказав на прощание, мол вы там в Аламаре живите, отдыхайте и ни в чём себе не отказывайте. Ждите как будут готовы ваши кубинские паспорта тогда отправим к месту назначения, семейные уедут в первую очередь, а одинокие позже, как транспорт будет. Да, ещё свозили в Советское Посольство, где мы под роспись сдали там свои драгоценные партбилеты на длительное хранение, у кого они были конечно, с тех пор члены партии их больше не видели.

В соседних гостиницах Аламара также «томились» в ожидании отправки к местам службы другие советские специалисты-нефтяники, газовики и геологи. Военные спецы жили где-то отдельно в своих казармах. В центр города Гаваны на экскурсии нас возить никто не собирался, связь с представителем была по телефону в условленное время, и целыми днями мы были предоставлены сами себе. Общественный транспорт в Аламаре был представлен очень плохо, где-то были остановки каррос-автобусов с открытыми платформами, но не зная их расписания и куда они людей отвозят, мы поэтому решили пока не рисковать с дальними поездками.

Как-то случайно у нас сложилась небольшая компания из трёх разных индивидуумов. Я познакомился с разговорчивым и очень шустрым чернявым украинцем Колей с Чернобыльской АЭС. «Хохол Коля» – как он сам представился. Чернобыльцев тогда после аварии по всем командировкам активно распихивали, льготы и машины давали, как он гордо сообщил. Вот везёт же людям, ты только собрался на «Волгу» тут заработать, а он уже получил «Жигули» 6-ку, как ликвидатор аварии и квартиру в Киеве. Третьим в нашей компании как-то оказался застенчивый блондин Владик, шеф-инженер со свердловского завода «Уралхиммаш». Мы втроём пили вечерами привезённую с собой водку, доедали домашние пирожки, играли в преферанс и потихоньку робко изучали окрестности Аламара и местные обычаи, выползая на жаркие улицы по утрам и вечерам. Однажды взяв такси, мы съездили в центр в тот самый рекомендованный магазин «Дипломеркада» на 42-й кайе-улице, где «отоваривались» советские специалисты и набрали продуктов и алкоголя. А я вдруг решив шикануть купил ещё и кассетный магнитофон за 35 долларов, то есть «куков». Как без музыки-то жить? Нам советским людям песня во всём помогает!

Потом изучая окрестности, мы нашли большой бассейн, который не работал, городок русских «касас» – одноэтажных домиков для специалистов с семьями и узнали дорогу на пляж, до которого долго надо было добираться пешком. Аламар означает «к морю», чтобы действительно до него добраться, мы пересекли кольцевую дорогу и вышли на каменистое, но зелёное пространство между жилыми кварталами и набережной. Большая часть этого пространства была занята густыми кустарниками и сухой, но зелёной травой, по которой бродило стадо коз и одинокая лошадь. Грунт везде твёрдый и каменистый. На берегу были высажены пальмы. В западной части Аламара на границе с соседним городком Кохимар находится небольшая бухта, где река Кохимар впадает в море. Бухта служит местным жителям в качестве небольшого порта для утлых рыбацких судёнышек.

Гуляя по набережной, мы как-то забрели в это поселение. Там была на берегу небольшая старинная крепость-форт с парой чугунных изъеденных временем пушек, нацеленных в море. Не менее старинная табличка на стене гласила по-английски, что в этом месте в 1762 году впервые высадились британцы, а позже испанцы построили этот форт под названием «Торреон» для охраны бухты от нападений различных пиратов. А архитектором этой небольшой крепости был Джованни Батиста Антонелли, знаменитый создатель замка-маяка Морро на краю мыса гавани Гаваны.

Пройдя ещё чуть дальше, мы обнаружили другую историческую достопримечательность, небольшую ротонду с чьим-то бюстом. Зайдя внутрь ротонды, увидели табличку с надписью на английском и испанском, гласящую о том, что перед нами «Монументе Эрнест Хемингуэй». Для его создания все местные рыбаки и друзья писателя в 1962 году в годовщину смерти Хемингуэя пожертвовали – кто деньги, кто медные детали своих лодок, которые потом переплавили и отлили в этот бюст!

– Что-то он на Ленина похож, – категорически заявил Колька, – а кто это, этот Хемингуэй?

– Вас, где воспитывали, сударь? – вопросом на вопрос ответил Влад, – Эрнест Хемингуэй – это известный американский писатель, лауреат Нобелевской премии за повесть «Старик и море». В 60-х годах в Союзе почти в каждой интеллигентной семье висел портрет крутого мужика с седоватой бородой.

– Точно у моих родителей висел такой портрет. Мужик в свитере был, да? – согласился Николай.

– Да, – ответил ему Влад и добавил, – видимо яблоко от яблони…

– Только здесь он на самом деле больше похож на Ильича. Видимо качество отливки подвело, или форма была от бюста Ленина, – завершили обсуждение монумента.

Ротонда в память Э. Хемингуя в Кохимаре.

Тут же неподалёку на берегу был ресторанчик с выносными столиками под название «Терраса», и там сидели наши «советикос», они пили пиво в зелёных кружках с изображением какого-то индейца и ели одно большое блюдо на троих. Подошли и спросили у них, что и почём здесь. Это были наши моряки торгового флота, постоянно здесь проживающие во время захода своих рыболовецких судов.

– Пиво здесь бокал по 2 кука, а паэлья – три, – ответили наши море маны.

Внимательно посмотрев на них, я не обнаружил сходства с теми, кто летел с нами в самолёте. Мы решили просто попить пива от жары и передохнуть здесь.

«Пива много не бывает, бывает мало времени!».

– О, здесь тоже про Хемингуэя написано, что он любил в этом ресторане угощаться ромом с паэльей и описывал его в своих произведениях, – прочитал Влад табличку на стене ресторанчика.

– А вы посмотрите, вон там внутри зала в углу за столом с табличкой сидит местный моряк, – показали нам старожилы-мореманы. – Это живая легенда, самый знаменитый житель Кохимара – шкипер Грегорио Фуэнтес, ему 92 года, и он возил в море самого Хемингуэя.

– Ни хрена себе, как долго здесь живут моряки, – удивился Колька.

«Хорошее пиво пить-сто лет жить!»

Любознательный Влад прошёл внутрь ресторана и прочитал табличку над столом, висевшую на стене, а потом пожал руку старому моряку. Вернувшись к нам, он сообщил, что впервые сюда из американского Ки-Уэста Хемингуэй приплыл в 1938 году и нанял этого шкипера на свою шхуну «Пинар» и часто ходил с ним в море на ловлю марлинов. Там написано, что именно Грегорио Фуэнтес стал прообразом старого рыбака в повести «Старик и море». Поэтому Фидель Кастро назначил ему пожизненную пенсию и в этом ресторане «Терраса» его кормят и поят бесплатно.

– Вот молодец, повезло старику, поплавал в своё удовольствие с писателем когда-то, а теперь пей пиво всю жизнь бесплатно, – позавидовал «свидомый» Колька.

– А ещё он всем желающим даёт интервью и фотографируется с туристами в течении 15 минут за 50 куков, – добавил Влад.

Выпив пива и полюбовавшись издалека на знаменитую местную личность, посмотрев многочисленные фотографии на стенах ресторана дяди Хэма мы пошли назад из исторического маленького рыбацкого городка Кохимар.

На улицах Кохимара.

Побродив по набережной, мы нашли свободное место и искупались на коралловом пляже боясь поцарапать ноги. Выплыв на глубокое место Николай радостно плескался и орал довольный:

– Ура, я в первый раз купаюсь в Атлантическом океане.

– Нет, Атлантика чуть правее, здесь Флоридский пролив, а левее Мексиканский залив, и соединяет их быстрое и тёплое течение Гольфстрим – подумав ответил ему умный Владик.

Мимо нас прошла группа советских спецов и удивившись тому, что мы купаемся в таком плохом рифовом месте. Посоветовали нам пройти за ними чуть дальше в другую сторону на восток, мол там километров через пять будет хороший песчаный пляж под названием «Букаранао». Видимо они уже хорошо изучили местные окрестности, эти сталевары, которые жили в Аламаре уже третий год. Послушавшись их совета, мы собрались и прогулялись до этого пляжа обдуваемые приятным морским бризом. Искупались на этом песчаном пляже пообщались там с соотечественниками, некоторые здесь в Аламаре жили постоянно в «касас» – домах, а некоторые тоже временно, как и мы.

На обратном пути решили, что каждый день ходить так далеко на пляж всё-таки накладно для ног. По дороге попадались местные магазины со скромным ассортиментом товаров, но как мы выяснили всё здесь продавалось по карточкам, которых у нас не было. Вернее были, но только продуктовые и только в специальный магазин для «советико» – советских специалистов. Вечером пошли в открытый кинотеатр, где для «наших» крутили фильм «Бриллиантовая рука», а потом я мучился со своей новой магнитолой, которая не хотела воспроизводить музыку. Кассетный магнитофон имел гордое название «TOKAY» поначалу я думал, что он японский, но потом разглядел на задней крышке отсека для батареек надпись «Made in PRC», то есть сделано в Народной Республике Китай, что повергло меня в глубокое уныние. Успокаивало то, что при покупке в этом магазине «Диплотьенда» на 42-й улице мне что-то говорили о гарантийном сроке, да и коробка от упаковки сохранилась.

На следующий день узнав, что в центр идёт из Аламара автобус-кароса № 116 я поехал менять свой аккуратно упакованный в коробку магнитофон, но не поменял! Потому что элементарно заблудился в большом городе, автобус ехал и ехал, а я не видел знакомых мест вроде большой гостиницы «Сьерра-Маэстра» или Здания Торгпредства с Посольством, где можно было выйти. По-испански я ещё не понимал, а родных «советико» вокруг не было. Автобус завёз меня в какие-то дебри, видимо пригороды с другой стороны Гаваны, на конечной остановке я вышел, автобус ушёл пустой в парк, обратной дороги я не знал, поэтому поймав редкое такси вернулся в Аламар не солоно хлебавши.

«Это место, где может случиться всё что угодно!»

Уинстон Черчилль. 1895. Гавана

Однажды Коля познакомился с кубинцем по имени Хосе, живущем недалеко от нас и говорившем по-русски, он учился в Союзе и стал на родине уже гранде хефе – большим начальником. Пригласив его в гостиницу, мы устроили ему банкет с воспоминаниями напоив водкой, а он в ответ пообещал нас отвезти на экскурсию в Гавану на своих служебных Жигулях.

На следующий день Хосе приехав с работы на обед, загрузил вчерашних собутыльников в свою машину, и провёз нас через весь город сначала в магазин на 42-й улице, где мне без проблем поменяли магнитолу на другую, а потом на набережную Малекон. Высадил там, показал куда надо идти гулять, мол она длинная вам хватит пройтись, и пообещал заехать за нами в конце своего рабочего дня.

МАЛЕКОН – «волнорез», мол, дамба, набережная. Официально называется Авенида де Масео, представляет собой широкую эспланаду, проезжую часть и дамбу, которая простирается на 8 км вдоль побережья Гаваны, столицы Кубы, от устья Гаванской гавани в Старой Гаване, вдоль северной части района Центральная Гавана, заканчивая в районе Ведадо.

Строительство Малекона началось в 1901 году во время первого временного военного правления США под руководством генерала Вуда. Основной целью создания Малекона была постройка дамбы для защиты Гаваны от моря и так называемых американских Nortes-ураганов, чтобы отметить появление первого 500-метрового участка Малекона американское правительство построило кольцевую развязку на пересечении с Пасео-дель-Прадо, которая по словам французского архитектора Форестье тех лет, была первой, построенной на Кубе из железобетона.

Перед кольцевой развязкой, где каждое воскресение оркестры играли кубинские мелодии был построен отель «Мирамар», который был очень модным в течение первых 15 лет независимости и который был первым, где официанты носили смокинги и жилеты с золотыми пуговицами.

Последующие кубинские правительства продолжали удлинять Малекон. В 1923 году он достиг устья реки Альмендарес между улицами К и Л в районе Ведадо, где было построено Посольство США, спортивный парк Хосе Марти и далее отель Расита де Орнеда (нынешняя «Сьерра-Маэстра»).

Вид на набережную Малекон со стороны бульвара Прадо.

…И вот палимые полуденным солнцем мы побрели по широкой набережной с бетонным бортиком удивлённо рассматривая слева роскошные, но полуразрушенные старинные особняки и здания различных архитектурных стилей, а справа плескались тёмные морские волны и летали большие чайки. Воздух был наполнен морскими ароматами. Было время сиесты, о местном обычае послеобеденного отдыха мы уже знали, поэтому набережная была почти пустая. Только на выступающих в море площадках, также окаймлённых бетонными ограждениями, суетились рыбаки разных возрастов, периодически закидывающих свои снасти в море, и иногда вытаскивали рыбу разных размеров и цветов. Мы прошли уже достаточно много по набережной, когда слева появился холм с красивым белым отелем на нём и большим плакатом с фото Фиделя Кастро и надписью «Socialismo o muerte».

Жара немного спала к вечеру, и рубашки перестала прилипать к спинам, а туфли к асфальту, когда Колька взмолился, что ему срочно надо искупаться в море, а то он совсем растает. Кстати, мы нигде не видели купающихся людей, только в одном месте плескались темнокожие мальчишки, да и то они были больше заняты рыбалкой. Прямых спусков к воде с набережной не было, можно было спуститься только на выступающие из-под набережной каменистые выступы коралловых рифов, но с них опасно было спускаться в воду.

Николай был неумолим и его поддержал Владик, мне оставалось только согласиться с мнением большинства и присоединиться к поискам нормального для купания места. Перспектива окунуться в прохладное море и немного охладиться тоже прельщала. Нашли более-менее подходящее место и спустились на коралловый риф. Раздеваясь, всезнающий Владик заметил:

– А вот напротив совсем рядом в 80 км от нас находится Ки-Уэст и американская Флорида!

– Тогда я должен немедленно показать свою задницу американскому империализму, – заявил уже раздевшийся Колька. Тут же поскользнувшись на мокрых зелёных водорослях, облепивших снизу коралловый риф он с диким воплем, рухнул в воду скользя своим тощим задом по острым выступам рифа.

– Молодец, показал, – среагировал на этот подвиг Владик и сразу нырнул с рифа в море не пытаясь спускаться и рисковать как Николай. Я тоже последовал его примеру, и мы весело с полчаса поплавали в прохладном море смывая с себя малеконский пот и слушая стенания Кольки. Назад на риф мы выбирались из воды помогая друг другу, и чтобы не царапать ноги на рифе сразу поднялись на набережную под удивлёнными взглядами и возгласами вездесущих гаванских пацанов разного цвета кожи. На ободранные до крови сухие ляжки Кольки нельзя было смотреть без слёз. Он достал из своей сумки взятую «на всякий случай» бутылку водки «Столичная» и смочив ей носовой платок стал промывать свои раны.

– Зря водку тратишь, лучше внутрь прими. Морская вода – это самый лучший дезинфектор! – заметил Владик, – и одень штаны, а то к нам дамы идут.

Ближе к вечеру на Малекон начали выходить подышать морской прохладой простые гаванцы, они проходили мимо нас оживлённо обсуждая полуодетых мокрых русос. Мы оделись и решили отметить свой подвиг – купание с набережной Малекон в Гаване! Достали пластиковые стаканчики, разлили «Столичную», сказали тост «Ну, за Малекон!», чокнулись и выпили. Закусывали московскими пряниками и конфетами «Гусиные лапки». Вокруг кружились местные пацаны, жадно глядевшие на конфеты. Сердобольный Владик решил их угостить и начал раздавать конфеты, они одной рукой хватали их и тут же протягивали другую руку за следующей конфетой.

– Да, что у них конфет нет? – в сердцах сказал Владик, раздав весь свой пакет.

– Нет. Тут говорят многого нет, – ответил я ему вспомнив пустую пластиковую бутылку из самолёта.

Возле нас неожиданно остановился кубинец и достав из своего пакета бутылку с тёмной жидкостью начал показывать на нашу водку и говорить:

– Ё тома водка, устэ тома рон!

– Чего он хочет от нас? – заволновался Владик.

– Я понял, – сообщил догадливый Колька, – он хочет выпить водки, а нам предлагает выпить свой напиток – ром, я его уже пил в Аламаре.

– Ну и что. Я тоже пил ром «Havana Club» в Союзе ещё студентом-добавил я в ответ наглому вопросу.

Налили кубинцу водки, себе рому, разложили на закуску оставшиеся пряники, а он достал из того же пакета какой-то большой фрукт.

– Манго, есте эс манго, – гордо заявил он и начал нарезать кусочками свой фрукт.

Выпили и закусили за дружбу народов. Ром оказался приятным на вкус, а манго вкусным и сладким. Повторили. Стало весело и приятно. Мы были общительны и к нам потянулись люди.

Какая-то смуглая девица с роскошными бёдрами, обтянутыми джинсами тянула блондина Владика за руку и говорила:

– Бамос асер амор, рапидо. Тодо трес кукас!

Памятная доска в честь Леонарда Вуда – американского генерал-губернатора начавшего возводить дамбу для набережной Малекон в 1901 г.

Владик не понимал, что она говорила и весело смеялся, предлагая ей слипнувшуюся конфету отыскав её в кармане брюк. Уже допивали вторую бутылку водки и ром, доедали третье манго и слушали весёлые кубинские песни под гитару и маракасы остановившихся возле нас уличных музыкантов, когда возле нас притормозил наш аламарский водитель Хосе на своих Жигулях. Он быстро навёл порядок, сказал тост и выпил сам со всеми, поговорил и пошутил, потом разогнал пацанов, поблагодарил музыкантов, что-то сказал тихо девице отчего она чуть ли не бегом рванула от Владика, не попрощавшись, а нам велел нам сворачиваться и загружаться в машину.

– А что эта красотка от меня хотела? – пытался выяснить у него Владик.

– Это мучача-пута, она предлагала тебе заняться с ней любовью, тут недалеко у неё на квартире и всего за три кука (доллара), – пояснил ему наш спаситель.

– Как прямо здесь, днём, сейчас? Хотя любовь – это всего лишь неудачная разновидность секса, – пытался как-то систематизировать события Владик.

– А шо, в новой стране пребывания надо всё попробовать как в первый раз, напитки, еду, узнать обычаи, – глубокомысленно рассуждал Колька, – и даже трахнуть мучачу, – подумав добавил он.

На обратном пути петляя по гаванским улицам Хосе спросил нас:

– Ну как, понравился вам наш Малекон?

– Малекон – это круто, – безапелляционно заявил Колька, – это пристанище рыбаков и проституток, – через некоторое время уточнил он.

Хосе не обиделся, улыбнулся и сказал:

– Ещё на Малеконе любят собираться «голубые», влюблённая молодёжь и простые кубинцы. Вся жизнь на набережной начинается вечером и продолжается до глубокой ночи, если бы я вас там оставил, вам бы водки не хватило со всеми пообщаться.

«Водочку льём, водочку пьём, водочкой только живём!».

Скоро я пойму, что этот постулат здесь на работает. Здесь любят ром. Кубинский ром и сербесу-пиво, хотя конечно и от водки не откажутся. Просто тут её мало, можно даже сказать практически нет.

Кубинцы от природы очень веселы, не взирая на трудности бытия и любят общаться, петь и танцевать, пить ром и сербесу (пиво) и заниматься любовью. Куба – это любовь!

На следующий день в Аламаре нам позвонил наш представитель ЗАЭСа и сообщил, чтобы мы быстренько собирали свои манатки и вещи на выезд к месту службы.

Строительство Кубинской АЭС

«Чтобы строить, надо знать, надо учиться!»

И. В. Сталин

Закончилось наше почти двухнедельное «аламарское сидение» и загрузившись в поданный автобус, а вещи побросав в грузовую машину мы покинули Гавану. В первый раз мы выехали на большую автотрассу пересекающую всю Кубу с запада на восток называемую Аутописта Карретера Сентраль. В первый раз сделали техническую остановку возле старинного паровозика в Агуаде и свернули в этом месте на юг. Мы смотрели в окна автобуса и любовались видами гор и лесов с красивыми пальмами, посадками сахарного тростника с редкими селениями и не менее редкими автомашинами на трассе, где иногда проезжали красивые американские большие кабриолеты 50-х годов. Через четыре часа дороги мы приехали в маленький городок под названием Сьюидад Нуклеар на берегу Карибского моря, где нас разместили в «отельере» – гостинице для одиноких специалистов. Мне достался «абитасьон» – апартаменты под номером 205, на втором этаже соответственно.

СССР ещё в 80-х годах прошлого столетия подписал Межправительственное соглашение о строительстве АЭС – атомных электростанций сразу на трёх площадках. Кубинский остров-крокодил протянулся с запада на восток почти на 1000 км. Поэтому планировалось построить в разных местах острова три атомные станции ВВЭР-440 по 4 энергоблока, но в исполнении с «контайментом» (оболочкой). ВВЭР-440 к тому времени уже были построены на Нововоронежской АЭС, в Венгрии, Украине, Словакии и Чехии, но они были без «контаймента», кстати до сих пор они успешно работают. На Кубе было поставлено проектировщикам условие сделать реактор с защитной оболочкой, с куполом, как реактор ВВЭР-1000. В 1984 году была выбрана первая площадка, проведены изыскательские работы и началось строительство атомной электростанции в центре Кубы в провинции Сьенфуэгос на берегу Карибского моря. Позже она получила название АЭС «Хурагуа» по названию места расположения. Вторая площадка планировалась на востоке страны в провинции Ольгин, там были никелевые рудники, где до революции французы и американцы добывали руду. Там проводились изыскания и исследования грунта. Третья станция должна была строиться на западе страны в провинции Пинар-дель-Рио, но площадку там ещё не выбрали. Правда потом проект строительства атомных станций на Кубе был значительно сокращён до строительства двух реакторов ВВЭР-440 в Хурагуа. Проектирование выполнялось под руководством В. В. Соболева в Ленинградском отделении Всесоюзного государственного научно-исследовательского проектно-конструкторского и изыскательского института «Атомэнергопроект».

На следующий день после приезда началась моя трудовая деятельность в Республике Куба. Утром все погрузились в рабочий автобус, останавливающийся по расписанию у «отельеры» и поехали на площадку атомной станции, располагавшейся в 5 км от нашего атомного городка «Сьюидад Нуклеар». Оформление временных пропусков заняло немного времени. Затем состоялся официальный приём всех вновь прибывших специалистов по очереди у Руководителя Группы советских специалистов, которым тогда был Юрий Парфентьевич Сараев – бывший директор Смоленской и Чернобыльской АЭС после аварии. Хороший человек и прекрасный руководитель, Царствие ему Небесное, Парфентьич скончался в 2021 году. После Кубы мы с ним часто встречались по совместной работе в Концерне Росэнергоатом, были вместе на последней перед эпидемией пандемии международной конференции «АТОМЭКО» по строительству АЭС Пакш-2 в венгерском городке Печ в конце 2019 года. Позже он приглашал меня на работу в свой Международный союз ветеранов атомной энергетики и промышленности, но как-то не сложилось из-за дрязг и интриг в этой организации.

Все вновь прибывшие спецы расположились в приёмной начальника, и секретарь Руководителя ГСС вызывала нас по очереди в соответствии с табелью о рангах наших. Мне долго не пришлось ждать и по приглашению секретаря я вошёл в скромный небольшой кабинет. «Парфентьич» поздоровался, предложил присесть на стул напротив его стола. Взял моё личное дело и быстро ознакомился с ним, хотя наверняка уже знал всё о тех, кто прибывает на его площадку.

Ю. П. Сараев-Руководитель ГСС на строительстве АЭС «Хурагуа» в 1991 г.

Спросил, как мне понравилось или нет «аламарское сидение» в Гаване, заметил, что эта ситуация в Аламаре ему не нравится, когда вновь прибывшие специалисты сидят там по две недели иногда с семьями и они над этой проблемой работают с ЗАЭСом. Коротко рассказал о ситуации на строительстве АЭС, потом сообщил, что рад видеть на стройке в моём лице представителя легендарного союзного треста ЦЭМ. Поздравил со вступлением в должность старшего инженера группы технического содействия тепло монтажного управления (ТМУ)и пожелал хорошей, ударной работы здесь, также как и на стройках Советского Союза. Пожал руку и направил на инструктаж по ТБ – технике безопасности и затем к Руководителю Тепло монтажного управления Зайцеву, кстати тоже «цэмовцу» со Смоленской АЭС.

Позже я узнал, что главным инженером стройки был представитель украинского треста «Южтеплоэнергомонтаж» (ЮТЭМ) и во всех управлениях было большое наличие их специалистов, поэтому Парфентьич так радовался редким «залётным» цэмовцам. Хотя часто сам запрашивал именно их приезды у ЗАЭСа, но те видимо имели другие «свои» планы или указания свыше.

Вводный инструктаж по технике безопасности запомнился мне двумя постулатами – обязательно носить тёмные солнцезащитные очки, сразу вспомнил подарок сослуживцев на «отвальной» в Союзе и требованием никогда не нюхать местные цветы и растения, мол можно получить аллергию и прочие всякие болезни.

Мой новый шеф Зайцев привёл меня в расположение ТМУ-тепло монтажного управления, расположенного в маленьких одноэтажных зданиях строительного городка, тоже пообщался со мной, обрисовал круг моих обязанностей и представил коллективу, показал моего визави-специалиста, которого я должен был заменить, кстати моего тёзки из Воронежа.

ТМУ располагалось в пяти таких зданиях и вагончиках-прорабках, заставленных столами специалистов и шкафами с документацией и чертежами. В управлении было около двадцати специалистов и почти все с Украины, из московских цэмовцев кроме меня были ещё прораб по сварке Саша Аксеньев, земляки из Курчатова, строитель В. Руль и монтажник Борька Ш., но они вскоре уехали по окончании контрактов. Был ещё «залётный» спец из Белоруссии-пожилой прораб Григорович. Украинцы почти все были из треста ЮТЭМ, многие с Чернобыльской АЭС, их тогда для восстановления здоровья массово присылали на Кубу, среди них был блатной «мажор» – молодой спец Серёга Фукс, сын какого-то большого начальника из Харькова, наверно тоже Фукса.

Приехавшие со мной аламарские сидельцы – Колька отправился в Группу контроля в том же ТМУ, он оказался дефектоскоп истом по специальности, а Влад убыл в группу шеф-инженеров, он оказывается был командирован на Кубу всего на один месяц.

Трудовые будни

«Труд как-то сделал из обезьяны – человека!»

Ф. Энгельс

В течение недели я принимал дела у своего предшественника, который сдав мне своё хозяйство сделал «отвальную» на берегу моря «на пулемёте» и убыл на Родину покупать вожделенную машину «Волгу» в автомобильной «Берёзке», которую честно заработал за свои три года пребывания здесь.

Строительство первого энергоблока здесь началось в 1983 году, второго в 1985. Большая часть оборудования и материалов для строительства поставлялось СССР. Пуск первого блока планировался в 1993 году. Его железобетонные конструкции, обклеенные со всех сторон строительными лесами, поражали своими гигантскими размерами и железобетонной мощью, стремящейся к своему логическому завершению в виде купола. Это сооружение с десятками тысяч единиц различного оборудования, включая: реакторы, турбины, теплообменники, вентиляторы, трансформаторы, кондиционеры, разные приборы, средства автоматизации и управления, щиты электроснабжения, тысячи единиц трубопроводной арматуры, тысячи километров кабельных потоков и труб – должно было стать первой кубинской атомной станцией.

В моё хозяйство входило турбинное отделение строящихся реакторных установок и 10 наших спецов по разным направлениям. Вернее, сами турбины монтировались слесарями-турбинистами с шефами завода-изготовителя, а мы занимались монтажом технологических трубопроводов, маслопроводов, металлоконструкций и оборудования машинных залов.

Работа здесь была организована методом технического содействия, то есть за каждым советским специалистом был закреплён кубинский инженер-контрпара, которым мы должны были помогать, объяснять если надо учить «читать чертежи», и как правильно организовать производственный процесс. Рабочие были все кубинцы и руководили ими кубинские инженеры, а мы «советикос» ходили по объектам наблюдали и советовали, ответственности за выполнение сроков работ и Генерального графика пуска мы не несли. За несчастные случаи, которые, к сожалению, часто бывают на всех стройках мы тоже не отвечали и не составляли акты по форме Н-1.

Когда я приехал на площадке строились два блока одновременно, первый блок был готов на 80 %, второй блок реакторной установкой сверкал оболочкой арматурного каркаса на 12-й отметке и шёл монтаж первой турбины, были построены также водозаборные вспомогательные сооружения. На стройке было около 2 тысяч персонала из них около 500 человек наших специалистов. Стройка шла с большим опозданием от графиков, так как строителям приходилось вести много дополнительных работ по заполнению карстовых пустот, которые были на берегу Карибского моря. Это был целый подземный город из пустот и пещер. Строители бурили скважины на достаточно большой по объёмам территории и заливали пустоты бетоном, десятки тысяч кубометров бетона закачивались в них.

Строительная база была заполнена металлом и оборудованием, привезёнными из Союза, в них пока не было недостатка. Был построен морской причал на берегу Карибского моря. К большой причальной стенки прибывали океанские корабли, которые из Ленинграда доставляли необходимое оборудование и материалы. До его постройки корабли разгружались в Гаване и потом оборудование доставлялось на площадку.

Рабочий день начинался с совещания у строителей на блоке, где всех привычно громко «распекал» матом главный инженер Дудик, не стесняясь присутствия своей переводчицы-симпатичной Аллы. Ругал он в основном кубинцев, за невыполненные объёмы работ, но доставалось иногда и нашим спецам, якобы за ненадлежащий присмотр за своими контрпарами. Мне такое руководство поначалу показалось это дикостью, но потом привык.

Вид на первый блок АЭС «Хурагуа» со стороны Карибского моря. Второй блок за ним.

«Поскольку времени немного-я вкратце матом поясню!»

Стоящие рядом под краном БК-1000 молодые инженеры-кубинцы прятали свои улыбки. Мат русский они прекрасно понимали, так как большинство из них учились в институтах в Союзе и услуги переводчицы Аллы нужны были для старших начальников и официальных совещаний под протокол. А мат испанский бывает ещё круче и звучит даже порой красивее русского если его правильно перевести и понять. Мне нравилось тогда читать протоколы совещаний с кубинцами, в них нумерация лет велась от даты свершения революции в 1959 году, то есть «Протокол совещания на 32-й год Кубинской Революции такого-то числа и месяца».

После совещания – обход рабочих мест и осмотр выполненных или невыполненных работ иногда со своей контрпарой, чаще самостоятельно. При возвращении в свою «прорабку» снимаешь мокрую от пота рубашку и вешаешь её на громко гудящий кондиционер Бакинского завода, из шкафа берёшь заранее припасённую свежую рубашку и одеваешь её.

Мой рабочий стол т-образной формы стоял в углу большой комнаты, напротив был стол Григоровича и слева Фукса. Они по утрам не потели. Серёга – потому что был ленив и не утруждал себя беготней по вверенным объектам разве что в экстренных случаях. Григорович наоборот был очень трудолюбив и щепетилен, у него заканчивался контракт, и он надеялся его продлить, но волновался из-за своего пенсионного возраста. Не потел он, потому что его вспомогательные помещения располагались почти все на нулевых отметках и ему не надо было лазить по строительным лестницам реакторного или турбинного отделений. Приходя в прорабку, он, снимал каску и всё же тщательно протирал носовым платком мокрые седые волосы и намечающуюся лысину.

Через дверь у стола Фукса был проход в следующее большое помещение, где располагались дружной украинской семьёй прорабы ЮТЭМа, шесть столов которых всё время были завалены чертежами. Так они изображали бурную активную деятельность для своих кубинских контрпар или пакетами с салом, привезённым из отпусков. Позже на задворках городка они смастерили коптильню и коптили там больших морских мурен, вкус которых был почти не отличим от сала.

Далее располагалась прорабка монтажников реакторного отделения, специалистами которых руководил высокий, всегда улыбающийся старший прораб из Запорожья «Атачин», как его звали кубинцы. Замыкал ряд наших домиков, вагончик шефа ТМУ-Зайцева с большим длинным столом за которым он проводил наши внутренние совещания по понедельникам и пятницам.

После обеда к нам обычно приходили дружной толпой наши проектировщики из ленинградского АЭПа – Атомэнергопроекта, и наши кубинские инженеры-контрпары. Возникали стихийные совещания за каждым столом, решались проблемные вопросы, проектировщики согласовывали или нет изменения в чертежах и схемах быстро решая возникшие иногда по их вине проблемы, но шутки и смех всегда сопровождали эту непринуждённую атмосферу общения людей разных национальностей и вероисповеданий.

Моего или мою контрпару звали Монтесино. Это был невысокий худощавый кубинец, закончивший наш МЭИ – Московский энергетический институт. Инженер он был неплохой и старательный в меру, уже имел опыт работы на ТЭЦ в Гаване, но его подлинной страстью была история Кубы и Латинской Америки, об этом он мог рассказывать с радостным воодушевлением часами и даже больше. Кубинцы, как и все латинос любят сокращённые названия своих имён или клички-псевдонимы, и мы часто его звали коротко – Монтэ.

– Монте, а чего же ты не поступил на какой-нибудь исторический факультет?

– Не мог. Очень хотел поначалу поступить в Гаванский университет, но пришла разнарядка на энергетиков, и Родина меня послала учиться в СССР в ваш знаменитый МЭИ.

Ближе к вечеру мы должны были давать задания кубинцам, что нужно сделать в вечернее время. Дело в том, что мы работали до 5 часов, а они до 8 вечера и на это кусочек времени надо было дать задание с записью в журнале.

Первое слово, которое я выучил на испанском, было Маньяна-завтра!

Какое бы задание не давалось кубинцам, ничего не было сделано на следующий день. Спрашиваешь:

– Когда будем анкерить насос?

– Маньяна.

Приходишь на следующий день и смотришь на фундаментную плиту насоса-ничего не сделано и анкеров нет, но всегда есть отговорки что помешало. Нет, к слову сказать кроме инженеров кубинские простые рабочие тоже очень умелые и всё могут делать, даже сварщики классные есть для сварки трубопроводов большого диаметра главного циркуляционного контура, но во всём был виноват оказывается природный менталитет.

Но я ведь тоже приехал вроде как по зову сердца и заданию родины поэтому и спешил передать свой богатый опыт кубинским инженерам и пустить в строй действующих новый блок атомной станции за рубежом. Чтобы в газете «Правда» к Новому году напечатали статью об очередной победе советской атомной энергетики.

Меня потом, смотря на мои трудовые старания вызвал Зайцев и по-отечески сказал:

– Не рви душу, дорогой, принимай реальность во всех её ощущениях как есть, а то будет как с Зурабом!

Оказывается, был тут в первой волне советских специалистов главным инженером стройки – горячий грузинский парень Зураб Гамрикели, кстати тоже с Курской АЭС. Он так горячился на совещаниях и не мог спокойно воспринимать обычную кубинскую медлительность, что однажды на совещании у начальника стройки Трухильо ему стало плохо и он скончался.

Благодарные кубинцы в честь его памяти потом назвали Дом культуры на территории станции. Сходил и посмотрел, точно надпись есть «Casa de Cultura Zurab Gamrikeli».

Тут-то я как-то сразу успокоился и стал изучать и вникать в окружающую кубинскую действительность с чувством, с толком, с расстановкой.

Да, на работу и с работы, а также обеды нас возили на автобусах, которые по утрам всегда стояли у нашей «отельеры» для одиноких специалистов. В городке возле наших домов, где жили семейные специалисты были организованы плановые остановки для автобусов, которые тоже останавливались у нашей отельеры. То есть назад с работы можно было не ждать своего «одинокого» автобуса, а садиться в любой, так как все они останавливались на первой остановке у «отельеры». Хотя после работы все автобусы стояли уже на большой стоянке и уезжали в городок по мере заполнения. Надо отметить, что обеды были здесь по местной традиции «сиесте» продолжительные по времени, с 12–00 до 14–30. Это было очень удобно как раз для одиноких специалистов, которые приехав в отельеру могли приготовить себе что-то на обед или разогреть. Борщ «недельку»-например.

Выходные будни

«Это как же нужно работать, чтобы так отдыхать!»

Александр Михеев

В выходные от работы дни, кроме просмотра бесконечных американских фильмов при варке недельного борща, показываемых по каналам Cuba TV, мы потихоньку начинали осваивать близлежащие окрестности. Кстати, я тогда очень сильно удивлялся от того, что кубинцы исторически так не любят «янки», а голливудские фильмы-боевики их крутят постоянно, даже не утруждая себя переводом на испанский язык.

Мой номер в отельере представлял апартамент, вытянутый в длину, в нём был балкон, выходящий на пролив, большая комната с кроватью и рабочим столом, цветным телевизором «Горизонт» и кондиционером «Баку», была небольшая выгороженная кухня с холодильником, газовой плитой и набором посуды, отделённая от комнаты перегородкой, душевая и туалет. В принципе мне номер понравился, тем более что каждый день пока я был на работе номер убирали горничные и меняли бельё раз в неделю. Апартамент выходил большим балконом с прекрасным видом на старую крепость Хагуа и отель Пасакабайо на противоположном берегу пролива, соединяющего Карибское море с огромным заливом и бухтой города Сьенфуэгос.

Но заместителю Парфентьича по административной работе Акшёну, я всё равно написал заявление о предоставлении мне нормальной квартиры в связи с ожидаемым через полгода приездом семьи.

Сам пролив и дальше бухту города Сьенфуэгоса с моего балкона не было видно так как растущие на берегу густые заросли полностью его скрывали. Этот пролив узкий, но глубокий метров 40, с причала туда-сюда ходили небольшие барки на противоположный берег, где располагался отель «Pasacaballo» и изредка по расписанию «ходили» большие барки в город Сьенфуэгос. Балкон большой, хоть в футбол играй на нём, мне понравился и большую часть свободного времени я провожу на нём, сижу на солнышке, мечтаю о хорошем и загораю. Разбираю рабочие бумаги и читаю книги, пью пиво и делаю утреннюю зарядку всё здесь – любуясь при этом видами старой крепости, пролива, отеля напротив и дальними макушками гор Аннабания за ним.

Вид на пролив и отель «Pasacaballo» со стороны крепости Хагуа.

Слева-бухта Сьенфугос, справа-выход в Карибское море.

Сижу я как-то радостный от выходного дня на балконе в кресле и любуюсь от нечего делать окрестностями с видами зарослей и небольшого рыбацкого посёлка на берегу со старой крепостью Хагуа, как вдруг из-за густых зарослей показывается многопалубный теплоход, плывущий как бы в воздухе. Чур меня, что за чудеса? Даже перекрестился с перепугу поначалу, хотя был атеистом. Ну а потом привык и к таким экзотическим видам с пассажирскими судами, и к сухогрузам с балкерами. Плыли они все в огромную бухту с акваторией в сорок квадратных километров. Кстати, там в заливе на острове была наша военная база, как я позже узнал, и наши моряки служили там по два года, обслуживая базирующиеся там советские подводные лодки. Говорят, их даже на берег в город в увольнение не выпускали никогда с этого островка из-за режима строгой секретности.

Городок наш был небольшой и молодой, застроенный современными пятиэтажными зданиями с балконами, разукрашенными в розовые и зелёные цвета. Окна и балконные двери квартир в этих домах были забраны большими деревянными жалюзи, которые изнутри обшивались марлевыми сетками от комаров. Были даже две многоэтажные «высотки», но их так и не запустили в эксплуатацию так как в них, так и не завезли лифты, у одного из них остался видимо на вечном приколе высотный строительный кран. Говорят старожилы, что городок на первых этапах строительства АЭС возводили строители из Болгарии и ГДР.

Половина городка была заселена советскими специалистами, половина – кубинскими. Кубинская половина городка поражала тем, что в выходные или праздничные дни все женщины там ходили в папильотках (бигуди) не покрывая голову платками, как сделали бы наши женщины. Таким образом они показывают своим кубинским мужчинам, как они готовятся к празднику или вечернему мероприятию в интимной обстановке.

Школы-советская и кубинская, детские садики, несколько магазинов, площадка-амфитеатр для просмотра фильмов и проведения политинформаций, футбольное поле и теннисные корты. Был также ресторанчик-бар «У Анжелы» для отдыха советских специалистов!

«Лучше много пива, чем мало рома!»

В выходные дни первым делом были изучены конечно близлежащие пляжи. Их было два – «ближний» и «дальний». Дело в том, что берега Карибского моря состоят в основном из коралловых рифов и хороших пляжей с чистым песком здесь очень мало, как на атлантическом берегу Кубы. На берегу возле городка нашлось два чистых места. Первый – ближний пляж был небольшой по размерам и рядом с причалом, поэтому туда ходили отдыхать в основном семьи специалистов с детьми. Одинокие спецы «мотались» на дальний через – «Campismo de Jagua» – детский лагерь, в котором никто никогда не отдыхал на моей памяти. Этот лагерь, застроенный маленькими домиками из камня, как бы перекрывал дорогу на дальний пляж больший по размерам, расположенный на выходе из пролива с прекрасными морскими видами. Там кстати располагалась небольшая баня, сооружённая нашими любителями этого парного дела.

На этих пляжах я и начал осваивать потихоньку водную флору и фауну Карибского моря плавая с маской, ластами и подводным ружьём, приобретённым для командировки в магазине «Спорттовары» города Харькова. Ружьё было натяжного типа, слабоватое для морской охоты, я долго из него не мог подбить кого-нибудь, хотя рыбы плавало много вокруг. Однажды выстрелил в большую рыбину похожую на щуку, позже я узнал, что это была барракуда, так гарпун просто от неё отскочил, слабо ударившись в серебристый бок. Рыбища, лениво повернув зубастую голову посмотрела в мою сторону и ничего не сказав поплыла дальше. Не было предела моей радости, когда я наконец подбил красивую разноцветную рыбину, безмятежно плававшую в зарослях водорослей возле самого берега, похожую на нашего карпа с крупной разноцветной чешуёй. Вытащив добычу на берег, я гордо её показал отдыхающим со мной коллегам.

– А это «попугай», его даже кубинцы не берут, – сообщили мне наши старожилы, а кубинцы это подтвердили, а почему не берут не сказали. Сказали только, что русские поначалу в воде всё бьют, что шевелится и плавает, только потом начинают разбираться что к чему. Ну что же будем набирать подводный опыт. Нет предела совершенству! Хемингуэй тоже не сразу своего первого марлина поймал.

Кубинцы также часто удивлялись, сидя на пляже и посматривая на наших женщин в купальниках и порой нескромно располневших и пожилых:

– Как вы можете, русос, так долго жить с одной женой? Вот настоящий кубинец может поменять за жизнь штук пять подруг…

В ответ им была безмятежная тишина.

А ту первую рыбину-попугая я всё равно взял с собой, и в номере своей отельеры почистил и пожарил, пригласил с верхних этажей Кольку с Владиком разделить трапезу. Ничего страшного не произошло, не отравились и даже поноса не было, им вроде даже понравилось. Ведь под кубинский ром всё пойдёт нормально, живот не болел и потом вроде, только Владик вдруг с грустью сообщил, что скоро уезжает.

Вечерами по средам мы ходили на открытую веранду типа амфитеатра за домом «начальников» № 1, где рядом была ещё и футбольная площадка на просмотр фильмов на русском языке. Перед показом фильмов была политинформация о текущем политическом моменте в мире и выступали всякие начальники с новой информацией о нашем существовании здесь и вообще всего мира в окружающей действительности.

Следующим объектом изучения был расположенный на противоположном берегу отель «Pasacaballo», он носил международный статус и в нём отдыхали в основном канадцы и испанцы. Советским специалистам как иностранцам вход в него был разрешён. Там был прекрасный бассейн и какие-то развлечения типа бильярда для снукера, теннисных столов и боулинга. Были там ещё, как и положено в отелях небольшие магазинчики для туристов с традиционными курортными товарами и алкоголем.

Можно было расположиться на шезлонге, которых не было на пляжах, на весь день возле бассейна, загорать, играть в разные игры и пить коктейли. Только вот за все услуги в этом отеле надо было расплачиваться деньгами и не кубинскими песо, а долларами, то есть «куками», которые нам немного выдавали как часть зарплаты.

Здание отеля «Passcaballo» возле Сьенфуэгоса на берегу Карибского моря.

Поэтому ходили в этот отель одинокие специалисты, которых не контролировали жёны, любители просто покупаться в бассейне и пива попить, так как вход в него был бесплатный. Также приезжали в магазинчики за алкоголем наши алкоголики, выпившие уже все свои шесть бутылок рома, положенных по карточке на месяц. Ещё ездили в эту гостиницу, чтобы позвонить на родину по международному телефону естественно за «куки» и, если «линиа трабаха» – линия работает.

Да, и ещё надо заметить, что с прогулочных веранд на крыше этого огромного отеля открывались прекрасные виды на выход из залива в Карибское море слева, «дальний» и «ближние» наши пляжи с бетонными пешеходными дорожками на рифовых берегах. Наш городок Сьюидад Нуклеар тоже хорошо смотрелся со своими двумя недостроенными высотными зданиями и вечным краном у одной из них, «тарелкой» водонапорной башни, дальним незавершённым куполом первого блока строящейся АЭС и дорогой спускающейся к причалу, справа от которого возвышалась на холме старая испанская крепость Хагуа и далее вправо уходил залив в Сьенфуэгос.

«Сто метров за хлебом – далеко, а километр за пивом – рукой подать!»

Ну и наконец как-то на старой ржавой барке с усатым капитаном мы поплыли в первый раз знакомиться с городом Сьенфуэгос, столицей провинции и ЮБК – Южного берега Крыма, тьфу блин, Кубы. Ранее мы уже знакомили читателя немного с этим прекрасным городом (см. книгу «Под парусами клиперов»).

Барка – небольшой моторный катер или баржа, паром для пассажирских каботажных перевозок, с палубной надстройкой и сиденьями для пассажиров.

Отплывали в город всегда от нашего причала у старой крепости Хагуа (Castillo de Jagua), эта старушка имела ещё одно красивое старинное название как Нуэстра сеньора де лос Ангелас де Хагуа, затем на противоположном берегу у отеля Пассакабайо забирали других желающих посетить город и потом уже помощник капитана сам скидывал швартовый канат с причальной бухты в воду и запрыгнув на нос барки выбирал его из воды. Усатый капитан включал полный ход и барка дребезжа и сотрясаясь всеми своими старыми членами устремлялась как могла в большой залив.

Крепость наша старая была спроектирована военным архитектором Хосе Тантете в 1738 году во времена правления испанского короля Филиппа V, почти за век до основания самого города Сьенфуэгос. Крепость построили всего за семь лет, чтобы защитить поселения испанцев от возможных нападений пиратов и британцев, которые ещё хуже пиратов были, один Френсис Дрейк чего стоит. Крепость Хагуа в то время стала третьей по значимости на Кубе после Сантьяго и Гаваны. Местные жители любят рассказывать красивую легенду о несчастной любви и что по развалинам крепости до сих пор бродит дух таинственной дамы, пугая рыбаков.

Сьенфуэгос

Город ста огней (исп. Cienfuegos) – город на Кубе, центр одноимённой провинции, расположен на берегу Карибского моря, на восточном берегу бухты Сьенфуэгос, в 250 км к юго-востоку от Гаваны.

Пасео дель-Прадо, главная улица Сьенфуэгоса и герб города.

Небольшая провинция Сьенфуэгос находится в большой низине, где издавна возделывают сахарный тростник. Сахар и стал источником благосостояния города.

Это один из немногих кубинских городов, который был основан на месте старых поселений не испанцами, а французскими эмигрантами в 1819 году под названием Фернандина-де-Хагуа (Fernandina de Jagua). Неудивительно, что здесь можно наблюдать интереснейшую смесь архитектурных стилей. Город был спланирован геометрически, в неоклассическом стиле.

В колониальную эпоху Сьенфуэгос называли жемчужиной юга, поскольку красота города и залива, на берегу которого он расположен, была общепризнана. Существует множество легенд о пиратах, нападавших на город, ведь совсем рядом в Карибском море находится большой остров «тысячи имён» – Пинос (Хувентуд), считавшийся тогда столицей пиратов. Название «Остров сокровищ» писатель Роберт Стивенсон для своего романа говорят взял отсюда, посетив этот остров, ведь здесь есть холм с названием Подзорная труба, сосновые леса, бухта Сигуанеа с островком и карстовые пещеры, где могло находиться убежище Бена Ганна и там же нашли остатки бревенчатого форта – «блокгауза».

В 1745 году испанцы построили на берегу пролива крепость Хагуа, чтобы отражать нападения пиратов Карибского моря на ближайшие поселения в бухте залива Сьенфуэгос. Современное название город получил в 1829 году, часто ошибочно считается переименованным в честь революционера Камило Сьенфуэгоса, на самом деле назван в честь испанского генерал-капитана (губернатора) Кубы Хосе Сьенфуэгоса Ховельяноса.

В 1887–1889 году в городе был построен прекрасный театр «Терри» (архитектор Л. Санчес Мармоль). После начала испано-американской войны 11 мая 1898 года Сьенфуэгос был с боем занят войсками США. В 1924 году численность населения города составляла 73 480 человек.

В 1925 году на Национальном рабочем конгрессе в Сьенуэгосе была создана Национальная конференция рабочих Кубы. 5 сентября 1956 года в городе Сьенфуэгос началось восстание военно-морского гарнизона против диктатора Ф. Батисты, но оно было быстро подавлено. В сентябре 1958 года в Сьенфуэгосе началось новое восстание против диктатуры и город освобождал, придя из Тринидада знаменитый «команданте-янки» американец-авантюрист Уильям Морган, входивший в партизанские отряды 2-го Национального фронта, базировавшегося в горах Эскамбрай под руководством Элоя Менойя.

После победы Кубинской революции в 1959 году здесь началось развитие промышленности. В 1964 году начал работу завод по производству дизельных двигателей «Jose Gregorio Martinez», также была построена зона отдыха «Пунта Горда».

В 1970 году численность населения составила 85, 2 тыс. жителей, город становится центром химической, пищевой, табачной, кожевенно-обувной и текстильной промышленности, производства стройматериалов и судостроение. Здесь действовала ТЭС и база флотилии по ловле креветок.

К началу 1980 годов город представлял собой административный, образовательный и торгово-промышленный центр с населением 100 тыс. человек. Были построены завод по производству азотных удобрений, рыб перерабатывающий комбинат, цементный завод. Началась подготовка к строительству крупнейшего на острове нефтеперерабатывающего завода и первой кубинской АЭС.

В городе высаживались с барки в старом порту на причале Муэлье Реаль (Muelle Real), в окружении тонких стройных пальм, которые создают очень живописную атмосферу вокруг порта.

Рядом с причалом расположено красивое здание Адуаны – Таможни Сьенфуэгоса (Aduana de Cienfuegos). Это представительское здание является подлинным сокровищем архитектуры, датируемое постройкой в середине XIX века. С момента окончания своего строительства функционировало как таможня. В колониальную эпоху порт Сьенфуэгоса имел больше значение, отчасти, благодаря экспорту табака и мяса. Поэтому таможня была ключевым местом по борьбе с контрабандой, она и в настоящее время выполняет роль органа пограничного контроля и контроля внешней торговли.

Это двухуровневое здание является великолепным произведением в стиле неоклассики Сьенфуэгоса. Оно выделяется большими аркадами и колоннами, которые составляют центральную часть нижнего фасада. Симметрия, пропорции и элегантность ключевые слова, которые наилучшим образом описывают его структуру. Интенсивный синий цвет здания гармонирует с небом и соединяется с морем, которое наблюдает за вами впереди. Постоянные реставрационные работы сохраняют это здание в первозданном виде.

Старое здание Адуаны-таможни в Сьенфуэгосе.

Далее из порта мы выходили к центральной исторической части города, где располагалась пешеходная сувенирная улица Avenida 54. После неё переходили на крупную улицу-бульвар Paceo del Prado (Calle 37), с большим плакатом Че Гевары на фронтоне красивого жёлтого дома и надписью «Tu Ejemplo VIVE, Tus Ideas Perduran» – (Ваш пример жив, Ваши идеи живут).

Эта улица является самой длинной улицей на всей Кубе, пролегает от реки El Ingles до туристической зоны Punta Gorda. Бульвар является идеальным местом для прогулки и наблюдением за повседневной жизнью горожан, хотя в жару и в сиесту редко кто из них появляется на улицах, а мы гуляли именно в это время. Вдоль бульвара расположены красивые здания в стиле неоклассики и колонны пастельных тонов.

Далее выходили на набережную тоже называвшейся здесь, как и в Гаване – Малекон (Malecon), откуда открывался волшебный вид на один из самых красивых и больших заливов в мире. Набережная почти заканчивается возле красивого в мавританском стиле Дворца Валлье (Palacio de Valle), построенного в 1917 году для состоятельного аристократа Оклико делль Валле Бланко. Это изумительное красивое здание имеет форму марокканской касбы, украшенной многочисленными орнаментами, башенками, разноцветной плиткой и лепниной. Так постепенно, прогуливаясь по дороге заходили в гостиницу Хагуа «Jagua», чтобы пообедать здесь или просто попить пива, отдыхая от жары в прохладе кондиционера или позвонить по международному телефону на родину. Затем выходили на туристическую зону Пунта Горда, где можно было посидеть в романтической белой с кружевами беседке с видом на залив и проходящие мимо различные сухогрузы и танкеры. По дороге рассматривали красивые архитектурные шедевры и маленькие магазины, в которых мы ничего не могли купить.

«Хорошего пива должно быть столько же, сколько и хорошего человека!»

Женщины наши стремились на городской овощной рынок-базар с надписью «Mercado Munucipal» и годом основания 1928 на фронтоне входных ворот, где можно было на местные песо что-то купить. Хотя, считалось, что снабжение семей наших специалистов по карточкам овощами и фруктами в нашем городке было вполне достаточным. Но, человеку всегда чего-то мало, если этого чего-то даже очень много! Может кому-то, как всегда, для полного счастья совсем чуть-чуть чего-то не хватало или женщины наши там искали ну совсем что-то экзотичное. Мужчины же покупали на этом базаре редкие сувениры в виде различных морских ракушек, изделий из них, поделок из жестяных банок от Кока-Колы, штампованные номера для машин с весёлыми рисунками в местном колорите у торговцев на пешеходной улице.

Иногда нас организованно возили в Ботанический сад (Jardin Botanico de Cienfuegos), расположенном возле дороги между поселениями Soledad и San Anton. Там можно было побродить по большой территории в 90 га запущенного парка с экзотическими растениями, но без всяких табличек и указателей, мне нравилась там большая бамбуковая роща. Сад провозглашён национальным достоянием, его иногда называют Соледад в честь основателя сахарных фабрик «Соледад» Эдвина Аткинса. Здесь более 300 видов пальм и около двух тысяч различных растений. В Сьенфуэгосе есть также и Генконсульство СССР, разместившееся в красивом старинном особняке с садиком и коваными решётками на окнах.

Так постепенно улица за улицей, квартал за кварталом мы осваивали этот чудесный город, но отдыхали всегда в Парке Марти (Parque Jose Marti) – это национальный герой Кубы и памятник ему стоит в центре парка. Этот парк является центральным парком Сьенфуэгоса и расположен на месте бывшей главной площади города Де Армас. Именно здесь имело начало знаменитое восстание против правительства Батисты в 1957 году. На железных старинных лавочках с витыми подлокотниками возле памятника Хосе Марти мы отдыхали, разглядывая красивые дворцы и Триумфальную арку – единственную на Кубе, возведённую в честь независимости. Здесь по выходным катали детей в маленьких каретах, которые возил большой невозмутимый козёл с большими рогами и седой бородой, управляемый пожилым погонщиком. Красивая веранда в центре парка и небольшой фонтан с бронзовой фигурой мальчика, держащего дырявый ботинок, из которого текла вода. Рассматривая эти достопримечательности вокруг, мы ничего пока не знали о них, нам пока некому было рассказать о увлекательной истории Кубы. Усталые, дойдя назад в порт в ожидании парома-барки, которая не всегда ходила по расписанию мы отдыхали в тени огромного толстого дерева – баньяны, воздушные корни которого раскинулись метров на пять вокруг ствола.

Мне больше нравились морские часовые прогулки на барках в город и обратно. Когда отплываешь утром от нашего причала от отеля Пасакабайо с прекрасным видом старой крепости Кастилья-де Хагуа, чувствуя себя средневековым моряком или пиратом и вечером после прогулок по красивому городу усталый возвращаешься с добычей, то есть с покупками назад к этой – же крепости.

Бар «У Анжелы»

«Сюда не зарастёт народная тропа!»

Самым злачным местом нашего городка атомщиков Сьюидад Нуклеар был конечно незабвенный пивной бар для советских специалистов под названием «У Анжелы». Или гнездо порока, вертеп, чёртово место, приют алкоголика, как только его не называли жёны этих самых советских специалистов, которым приходилось порой уже в ночной темноте вытаскивать благоверных своих мужей из кругов единомышленников, сидевших дружно за столами гостеприимного бара.

Незаметно пролетел первый месяц нашего пребывания на Кубе и Владику пришло время уезжать на Родину. Провожали мы его в баре для советских специалистов «У Анжелы», расположенного в торцевой части первого этажа большого дома через главную дорогу посёлка напротив нашей отельеры. В другой части этого дома находилось большое помещение для просмотра видеофильмов и заседаний порой бурных женского «Клуба домохозяек».

Проводы уезжающих спецов проводились ещё и в «долгую» на пляжах у моря «На пулемётах». Так называли бетонные бронеколпаки, разбросанные по всему побережью для обороны от возможного нападения агрессора, то есть янки. Опыт боёв во время вторжения в Заливе Кочинос-Свиней для кубинцев не прошёл даром. На «пулемётах» было удобно накрывать застолья на их ровных бетонных поверхностях с шашлыками и «долгой» пьянкой. Правда таскать продукты и напитки туда было тягостно у кого транспорта вспомогательного не было.

Кратко срочников провожали обычно в «короткую», в баре «У Анжелы», но пить долго и тут могли, так как там внутри не было обычной кубинской жары, а были грохочущие нещадно бакинские кондиционеры, и цветной телевизор на стене. Командовала здесь весёлая барменша – чернокожая кудрявая кубинка похожая на американского борца за права женщин Анжелу Девис. Вернее, девушку эту красивую звали Габриэла, но так как все «советикос» звали её Анжела она смирилась с этой участью и только своих кубинцев заставляла называть себя по настоящему имени. Но так как кубинцы народ весёлый и любят пошутить по любому поводу, то они тоже дружно называли её тоже Анжелой-Бонита, Анжела-Прекрасная!

Иногда в нашем баре выступали кубинские музыканты.

«Мы всегда берём пиво не сколько можем выпить, а сколько унести!»

Кубинским женщинам нравится, когда мужчины вслед им прицыкивают языком и говорят комплименты, поэтому Анжела ни на кого не обижалась и все её обожали, особенно наши мужики в баре. Потому что и в баре существовала карточная система и положено было за вечер потребить только три бутылки сербесы-пива и до трёх линий рома. Конечно все эти условности обходили стороной за счёт маленьких подарков Анжеле и бесчисленных комплиментов в её адрес, которые она несомненно заслуживала.

«Когда пьёшь пиво, нужно знать меру. Иначе можно выпить меньше!»

Уна линия – уровень рома в стакане, соответствующий приложенному к нему указательному пальцу.

Все приглашённые Владом гости расположились в углу зала за тремя сдвинутыми столами. Там была в основном вся группа шеф-инженеров человек десять, с которым Влад работал весь этот месяц, и мы с Колькой как участники совместного «аламарского» сидения с ним. Влад хотел ещё пару кубинских инженеров пригласить, но вход кубинцам в этот бар был не то, что запрещён, просто они сюда не ходили. В баре продавался на песо в основном алкоголь и мелкие тапас-закуски и пинас-орешки. Обильные закуски на стол всегда приносились с собой гостям и организаторами мероприятия, иногда и дополнительные бутылки рома, чтобы в баре не сильно «кошмарить» Анжелу.

«Пригласи друзей на пиво-проведёшь ты день красиво!»

Были сказаны и выпиты первые традиционные тосты за покидающего наши тесные ряды советских специалистов очередного кратко срочника и сказаны добрые пожелания уезжающему товарищу. Кто-то из гостей спросил Влада:

– Ну вот ты здесь на Кубе наверно в первый раз попробовал всё: и напитки – разный ром и пиво, и фрукты экзотические – папайя, манго, гуава, фрута-бомба. А вот женщину кубинскую-мучачу ты попробовал, тут ведь это просто?

На Кубе на самом деле был культ любви и свободы нравов. Фраза «Бамос а ла плайя асер амор! – Пошли на пляж и займёмся любовью!», звучала чуть ли не на каждом углу. Темнокожие кубинки с лёгкостью и по любому поводу отдавались бледнолицым мужчинам, чтобы их потомство было уже со светлой кожей. Расизма на Кубе не было, а было сплошное равенство и братство, но кожу хотелось всё-таки иметь по светлее.

– Ну как вам сказать, – замялся было Владик.

– Попробовал, попробовал, – авторитетно подтвердил Колька.

– Как так, а ты откуда знаешь?

Оказывается, это Колька всё устроил. В отельеру к одиноким мужчинам кубинки ходили часто, помню даже ко мне стучались, но я думал, что они приходят за продуктами и отдавал им ненужную тушёнку, которую выдавали по карточкам в нашей тьенде-магазине. Вездесущий хохол Колька всё узнал у старожилов, зачем они приходят, причём его предупредили, что они ходят обычно парами и пока ты будешь с одной заниматься любовью, вторая просто сидеть и ждать не будет, а будет потихоньку брать нужные им вещи у тебя в номере. Поэтому, когда мучачи ходили по этажам отельеры, он с высоты своего этажа (они с Владом жили рядом на 4-м этаже, а ко мне на второй спускались в гости) высмотрев подходящие им объекты вожделения пригласил их к себе в номер, угостил пивом, а потом предусмотрительно постучал в стену Владу в соседний номер и заставил его выбрать одну из дам и увести к себе пообщаться так сказать.

– Вот это да! Ну и что, ты её трахнул? «Как она тебе?» – кто-то спросил смущённого Влада.

– Скорее она его трахнула, – скаля зубы улыбаясь сказал Колька, – он же у нас стеснительный, а все мучачи шустрые, им надо быстро сделать дело и уйти, чтобы их не засекли, так как им запрещается ходить в гости к «советикос».

Выпили и за это боевое крещение Влада, говорили и сидели долго, когда из бара стали уходить семейные спецы, то допоздна задерживались только одинокие мужчины-ценители свободы. Благо отельера рядом через дорогу и надо же где-то тратить кубинские песо, у семейных понятно жёны контролируют их расходы и иногда они разгневанные приходят в этот бар, чтобы вернуть в лоно семьи засидевшегося любителя пива и рома.

– Эх, а я бы Анжелку трахнул, – мечтательно заявил Колька, поглядев влажными глазами на суетившуюся перед закрытием барменшу.

– Даже не вздумай, – сказал кто-то из шефов-старожилов и пояснил, – она как священная корова недоступна никому. На солнце-пятен нет, а у Анжелы есть, потому что она «сексот» – секретный сотрудник кубинских спецслужб. Должна докладывать о всём что здесь происходит, что слышала и видела, завтра напишет в отчёте, что провожали Влада и кто сколько выпил. А те, кто были слишком настойчивы в своих желаниях к ней, то быстро как-то и незаметно уезжали и контракты у них даже долгосрочные закрывались тоже быстро.

– Ни хрена себе, – промычал удивлённый услышанным Колька.

– Да вот такая вот местная сублимация страхов и любви, возжеланий и похоти!

Сувениры с улиц города Сьенфуэгос.

– Так у нас же свой чекист есть – Петрович, аж целый майор и кабинет отдельный занимает.

– Ну видимо дружба спецслужб наших стран дружественных здесь какая-то своеобразная имеет место быть и учитывая прочие всякие тёмные дела рыцарей кинжала и плаща, хрен их поймёшь.

– Так пора уходить, – коротко заявил Влад, увидев входящего в бар чекиста нашего тайного Петровича. Видимо проверка наличия приличного состояния спецов присутствующих в баре перед закрытием входило в круг его служебных обязанностей, а может просто выпить захотел человек на ночь чего-нибудь.

– А тебе-то, чего его бояться, ведь всё равно уезжаешь на родину?

– Да так на всякий случай, чтобы не попасть куда-нибудь случайно…

– Ну, тогда на посошок, стременную и закордонную пожелаем тебе и хорошего полёта со всеми взлётами и посадками! – предложил Колька сразу все прощальные тосты Владу. Выпили и закусили тем, что осталось на столе и дружной толпой проводили Влада до отельеры через дорогу от бара собирать вещи в дорогу дальнюю, пообещав утром прийти проводить его к автобусу в Гавану.

А Влад, оказывается на прощание о Кубе и о себе оставил в нашей отельере разбитую дверь своего абитасьона и долгую память, которую редко оставляют кратко срочники. Ночью, когда он собирал в пьяном виде свои вещи то вышел из своего номера к соседям, как обычно «за солью», или выпить там на посошок очередной, или например, попрощаться ещё раз с кем-нибудь крепко «в губы», или подарки подарить ненужные ему. Точно известно, что мучачу кубинскую он уже тогда не искал, потому что не мог в силу присущей ему скромности и воспитания, а также алкогольного опьянения и соответственно сексуального бессилия, а думал тогда только о сборе личных вещей. Как мы знаем, ведь всем командировочным известно это судорожное состояние, что делать перед отъездом, то ли выпить, то ли нет, а вещи мои пока подождут, а друзья случайные сейчас уйдут…

При этом Влад оставил в замке двери своего абитасьона ключи, наивно надеясь на всё хорошее в этой жизни. Но не тут-то было, по закону жанра, жизнь повернулась к нему задом, то есть жопой, и дверь, конечно, нечаянно предательски захлопнулась от лёгкого дуновения морского карибского бриза. Влад в шортах и пьяный долго пытался безуспешно войти назад в свой номер, при этом рыдая и тихо матерясь ковырял пальцем и проволочками в замочной скважине. Однако ничего не получалось, дверь не открывалась, пьяные соседи сочувствовали и предлагали «нагнать» ещё чуть-чуть на дорожку и ему ничего не оставалось делать как ломать её, чтобы добраться хотя бы до родного паспорта. Утром, дыша перегаром он стыдливо отводил глаза в сторону и быстро попрощался с нами, пришедшими проводить его к автобусу отправлявшегося в Аламар. Вот такая прощальная ночь у него выдалась.

Монтесино начинает рассказывать…

Утром после строительной оперативки под краном БК-1000, захожу в прорабку, в ней на удивление не было слышно привычного утреннего шума и разбора полётов на тему, кто и как провёл выходные. Только слева от входа за своим столом одиноко сидел Серёга Фукс и ковырялся в носу.

– Сидишь?

– Сижу, – охотно подтвердил он и уже концом авторучки поковырял в правом ухе.

– А где все?

Вот чем был хорош Серёга, так это тем, что всегда знал самые последние новости и сплетни, как касающиеся непосредственно трудовой деятельности на площадке АЭС, так и из «сарафанного радио» блуждающих по посёлку в женской среде, их он узнавал наверно от неработающей жены. Работающих жён было вообще очень мало, это было большой удачей пристроить куда-нибудь секретарём подругу жизни и получать дополнительный заработок в валюте страны пребывания.

– А там в котлован под ОРУ (открытое распределительное устройство) крокодил попал, в луже глубокой плавает, вот все и побежали смотреть на него, – бодро сообщил последнюю новость Серёга, перестав ковыряться в себе.

– Что и Григорович тоже?

– Ну я же говорю, все побежали, и он побежал.

– А ты чего не побежал?

– А я рвение к службе показываю, мне же скоро контракт продлевать, да и крокодилов боюсь с детства.

– Понятно!

Одел опять на голову пластиковую каску и сходил на ОРУ. Там на самом деле собралась толпа народа из наших и кубинских специалистов, смотревших на весело плескавшегося в пресной воде на дне котлована большого крокодила. Все живо обсуждали как его доставать и что с ним вообще делать. Предлагали вызвать специалистов для отлова его с находящейся недалеко Крокодиловой фермы. Другие хотели поймать его сами и устроить всем шикарный обед, мол мясо у них очень нежное похоже на куриное и всем наверно хватит. При этом пятеро рабочих в оранжевых комбинезонах уже спустились, скользя по мокрому грунту вниз и накинули на крокодила маскировочную сетку в зелёных листочках. Она была быстро снята с зенитной установки стоявшей на периметре станции для защиты от вероятного вероломного воздушного нападения янки, при этом явно оголив объект ПВО для внимания разведки тех же янки.

Крокодил быстро сам запутался в этой опущенной на него сети, а затем зацепив её конец крюком ковша бульдозера аллигатора вытащили из котлована под одобрительные крики собравшихся. Подогнали автокран и аккуратно, но с опаской обмотали мотающее хвостом чудовище лёгкими брезентовыми стропами, и погрузив в КАМАЗ увезли в неизвестном направлении. Народ служебный недовольный тем, что бесплатное зрелище так быстро закончилось начал расходиться по своим рабочим местам. О дальнейшей судьбе крокодила было ничего неизвестно, съели его или нет, об этом история умалчивает!

После обеда в прорабку «набились» проектировщики и наши кубинские контрпары. За столом Серёги Фукса расположились – его пара смуглый крепыш Хорхе и пожилой проектировщик в очках и с седенькой бородкой клинышком, которого все звали «Профессором». Профессор что-то пытался объяснить туповатому Хорхе по его техническому вопросу, а Серёга делал вид, что-ему-то вообще всё понятно уже давно, и он просто удивлён некоторой «тупизной» своего визави. В углу белоруса Григоровича сидели две дамы – первая, его кубинская контрпара, жгучая брюнетка Сильвия и, вторая – инженерка-блондинка из АЭПа Лена. Григорович, как всегда, пытался обстоятельно объяснить суть дела водя ручкой по чертежу, Лена поддакивала ему, а Сильвия морщила лоб, надувала губки и внимательно рассматривала красивый браслет на руке Лены. Она плохо знала русский язык, так как в Союзе не училась, а закончила университет в Санта-Кларе. Сильвия при этом понимала всё, даже не требуя перевода наших штатных переводчиков. В соседней комнате тоже раздавался шум, гам и смех, там тоже шёл производственный процесс. Наконец оттуда вышел закреплённый за нашей группой переводчик-нигилист высокий Василий в очках на курносом носе и подошёл к Сильвии для перевода. Нигилистом Васю звали за то, что, не стесняясь порой даже присутствия чекиста Петровича он критиковал Советскую власть и её порядки в общем, а Ленина со Сталиным, в частности.

«У него была неприятная привычка-он делал то, о чём говорил!».

За моим столом присели Монтесино и Коля Гусев вечно хромающий и согбенный с детским лицом пожилой «схемщик» из ЛенАЭПа. Коля только что закончил объяснять Монте разницу между рабочим чертежом и общей схемы трассировки системы трубопроводов и где на этой схеме находится его насос. Профессор спросил у Фукса о последних новостях и какой фильм будут сегодня показывать на нашей открытой киноверанде-амфитеатре. Все присутствующие заинтересованно прислушивались к их беседе.

– А кина сегодня не будет. Будет вечер вопросов и ответов, – ответил всезнающий Серёга и продолжил делиться информацией, – уже приехали в посёлок корреспондент газеты «Правда» по Латинской Америке Матусев и Генконсул из Сьенфуэгоса. Будут рассказывать о текущем мировом моменте и отвечать на наши вопросы, типа как жить дальше в нашей Перестройке?

– Понятно, – задумчиво протянул Профессор и с уважением посмотрел на Фукса.

А тот почесав под мышкой посмотрел в потолок и заявил:

– Там на этих политинформациях всё ясно о чём говорить будут. О текущем социальном мировом моменте. А вот если бы этот корреспондент, видимо специалист по Латинской Америке рассказал о Кубе, как она образовалась, кто тут жил раньше и как дошли до жизни сегодняшней, короче про историю Кубы, а то живём здесь и ничего не знаем! Профессор согласно кивнул головой и задумался над чем-то, в это время раздался голос Монтесино:

– Так я могу вам всё рассказать о истории Кубы.

– Ну расскажи, – и все присутствующие повернулись к нашему столу. И Монтесино начал рассказывать…

Таинственный Колумб

«Какое же это хлопотное дело – открывать новые земли».

Бернал Диас

В Гаване во внутреннем дворе дворца капитанов-генералов стоит памятник Христофору Колумбу, воздвигнутый на этом месте в 1863 году. Мраморный первооткрыватель держит руку на глобусе и стоит в окружении двух королевских пальм с таинственным и загадочным лицом. О чём он думает?

Настоящее имя его было Кристобаль Колон и родился он вроде в Генуе, об этом однажды упоминается в завещании 1498 года. Говорят, что владел он кастильским, португальским языками и латынью, но нигде не нашлось документов написанным им по-итальянски.

Его жизнь до 1480 года вообще была покрыта тайной, а источники его биографий порой не заслуживают должного доверия. Испанский священник-доминиканец Бартоломео де Лас-Касас перевёл с копии знаменитый судовой журнал его первой экспедиции. Остальные данные о его жизни и путешествиях брались из книги его сына Фердинанда, который конечно хотел приукрасить образ и славную жизнь отца.

Дата открытия американского континента видимо тоже не соответствует реальности, так как Колумб пользовался юлианским календарём и даже считая по григорианскому, то получается, что он высадился на берег не 12 октября, а 23-го 1492 года.

Памятник Колумбу во Дворце капитанов-генералов в Гаване.

Большинство исследователей согласны с тем, что Колумб сначала высадился на острове Уотлинг в череде Багамских островов. Там он не обнаружил никаких признаков жизни, кроме прекрасных пляжей в тени пальм и отбыл на Кубу. До сих пор неизвестна цель его экспедиции, считается, что он пытался найти путь в Индию или Китай, путь в который уже изучил Марко Поло. Тогда почему он сразу объявил Кубу владением короля Испании?

Колумб назвал открытый им остров Кубой в честь принца Хуана, наследника Кастильского престола и вывез всё найденное на Кубе золото, прихватив с собой несколько туземцев из племени Таино, чтобы показать их испанскому двору. В этом случае он действовал как пират, которые позже заполонят Карибское море. Историки до сих пор спорят о том, искал ли он на самом деле путь в таинственную и вожделенную Индию?

На самом деле Кубу открыли индейцы племени Таино, которые переплыли на остров с Юкатана около 1000 года до н. э. Историки ничего не знают о первых кубинцах по простой причине, через десяток лет после прибытия Колумба их полностью истребили. Таино переводится как «благородный, хороший человек». Индейцы, населявшие когда-то этот регион-от Кубы до Антильских островов, жили в селениях с домами покрытыми пальмовыми листьями. Они любили играть в туже игру, что и мексиканские ацтеки – коленями и локтями забивали каучуковый мяч в каменное кольцо на стене. Они развивали земледелие, выращивали кукурузу, юкку, батат. Торговали с полуостровом Юкатан и Флоридой. Археологи до сих пор находят при раскопках искусно вырезанные из кости фигурки людей и животных.

В бортовом журнале Колумба есть записи о Таино, что «во всём мире нет людей лучше», при этом если надо было он их заковывал в кандалы и привозя в Испанию говорил, что из них получаются хорошие слуги. Вместе с ними он познакомил европейцев с душистой травой «табака» и удобной сеткой для сна «амака» (гамак).

Через год Колумб вернулся из Испании уже не на трёх, а с армадой из семнадцати кораблей с полутора тысячами колонистов. В этот раз он пристал к острову Эспаньола, современный Гаити. После небольшого отдыха он с тремя кораблями направился исследовать южный берег Кубы, но вскоре вернулся. Возможно, будь он понастойчивее тогда и проплыви ещё 50 миль дальше, он бы тогда обогнул западное побережье острова и достиг того места, где сейчас находится Гавана. Он бы тогда убедился, что это не Китайский материк, а остров, потому что сомнения в своих открытиях его мучили до конца жизни.

Уже после его смерти в 1508 году испанец Себастиан Окампо за восемь месяцев обогнул весь остров и вошёл в бухту Гаваны, чтобы дать отдых экипажу, выгрузить балласт и кренговать судна, то есть очистить днища от ракушек и просмолить корпус. Естественная большая бухта с тихими водами прекрасно подходила для этих целей, тем более в береговых скалах они нашли смолу. Окампо позже назвал бухту именем Пуэрто-де-Каренас – «Ракушечный порт».

Гравюра на меди работы Теодора де Бри (1594): «Прибытие Христофора Колумба в Америку 12 октября 1492 года (первая экспедиция).

Основанная Колумбом колония на Эспаньоле жила плохо из-за его неумения обращаться с людьми на земле, он был скуп и плохо обращался с людьми, за что его отозвали назад в Испанию.

По возвращении в Испанию он обратился к королеве Изабелле, благоволившей ему, и она восстановила его в звании губернатора. Однако его последняя экспедиция закончилась кораблекрушением, а сам он, подхватив неизвестную болезнь вскоре умер. О его последних днях также мало известно, как и о днях его молодости, он скончался 20 мая 1506 года, забытый испанским двором и отягощённый судебными тяжбами. Но то, что он умер в нищете это не правда, после таких открытий и плаваний он был баснословно богат.

Место его захоронения – до сих тоже очень большая тайна истории человечества. Останки Колумба увезли в Санто-Доминго, откуда потом переправили в Гавану, а ещё позже в Севилью. В 1877 году в Санто-Доминго в кафедральном соборе была найдена свинцовая урна с его именем. Через два года всё человечество будет отмечать 500-летие открытия Америки и все опять вспомнят Колумба и будут чтить его память.

Можно добавить, что сын Колумба Диего продолжил дело отца и стал генерал-губернатором. В то время скудные золотые прииски Эспаньолы истощили свои запасы, а таино почти полностью вымерли от каторжного труда и болезней. В 1511 году экспедиция из трёх сотен конкистадоров отправились с Эспаньолы завоёвывать Кубу. Когда они высадились на берег в районе, где теперь находится город Баракоа их встретил ураган стрел.

На этот раз индейцы таино приготовились к бою и вступили в сражение под руководством своего вождя Атуэя, но это будет уже другая история, закончил Монтесино свой первый рассказ.

«В историю можно попасть,

В историю можно влипнуть,

А можно и самому стать историей!»

Money, money, money…

«Лучше маленький доллар-чем большое спасибо».

Народная мудрость от Жванецкого

Наконец я получил первую свою зарплату на Кубе. Деньги нам привозил из Гаваны бухгалтер Дима с кем-нибудь из сопровождающих из нашего представительства ЗАЭСа и кубинским водителем. На площадку АЭС они не ездили, а располагались в гостевой квартире на первом этаже жилого дома напротив недостроенных многоэтажек. Чтобы не создавать толкучки при выдаче зарплаты ответственные женщины из Женсовета вывешивали списки с очерёдностью и примерным временем посещения заветной кассы-квартиры. Если я был тогда примерно 500-м приехавшим на площадку советским специалистом, как сообщил мне при первом собеседовании Парфентьич, то и в кассу пошёл среди последних в списке. Конечно, за полтора месяц кто-то уехал, а кто-то приехал, но дело было примерно так.

Зайдя в положенное время под строгим взглядом бдительных представителей Женсовета в гостевую квартиру. Там, в приёмной комнате за столом сидел бухгалтер Дима, который проверив мой кубинский паспорт заставил расписаться в нескольких ведомостях и отсчитал положенные суммы.

Итого я впервые получил на руки 200 кубинских песо и 77 американских долларов, в «куках» естественно, а 300 песо мне перевели на счёт в Союз в чеках Внешпосылторга.

Надо заметить, что денежное обращение на Кубе практически не имеет аналогов в современном мире. Американский доллар, видимо из-за столетней нелюбви к США из-за оккупации и любая другая иностранная валюта (а вот они-то за що), запрещены к официальному обращению на острове. Теперь на Кубе существует два вида местной валюты – используемый для внутреннего хождения неконвертируемый песо (CUP) и имеющий хождение только на территории Кубы конвертируемый песо (CUC, «кук», или «чавитос»), привязанный к доллару США и используемый для расчётов с иностранными туристами и специалистами. Официальный курс «конвертируемого» песо к доллару – 1:1, но необходимо уплатить 20 % сбор, так что на самом деле один доллар стоит 80 центов. Но этот сбор платили иностранные туристы при въезде на Кубу и менявшие валюту в обменных пунктах, нам же советским специалистам полученную зарплату на Кубе в «куках» меняли при выезде на родину в аэропорту Хосе Марти на настоящие американские доллары 1:1.

Друзья мне говорили, что я получу на 20 % меньше, как одинокий спец, но их не вычли. Видимо я считался в списках ЗАЭСа как семейный специалист, ведь оформлялся в загранкомандировку я с семьёй, просто семья не смогла так быстро выехать в той спешке, которую мне устроили, и я их ждал к сентябрю.

Мелочь-но приятно! Правда за соседним столом сидел радостный партийный секретарь Кузнецов в праздничной белоснежной национальной кубинской «камисе» – рубашке, под названием «гуйябера» и собирал партийные взносы. Пришлось, как сознательному члену отдать ему тут же, тоже под роспись 15 песо и 2,3 кука.

«Тратить можно либо своё, либо чужое. В первом случае полезна бережливость, во втором как можно большая щедрость!»

Всем специалистам по приезду кубинская администрация выдавала так называемые «тархеты» – продуктовые карточки, по которым мы получали практически всё что нужно для нормального проживания. Наполнение карточек было обильным, чего не скажешь про кубинских специалистов, которые ходили в магазины на своей половине городка и говорили, что у них это наполнение было гораздо меньше. Несмотря на то, что днями в магазине толкались в основном женщины, а одинокие специалисты приходили или в обед, а он здесь был длинный из-за сиесты, или вечером после работы и получали положенные продукты. Подаёшь продавцу карточку, он в ней зачёркивает определённые квадратики и выдаёт тебе хлеб, масло, батон, молоко, крупы, мясо. Можно всё сразу не брать, а говорить, что требуется в данный момент и за остальными продуктами приходить позже. Кстати, продукты попадались иногда такие, которых мы и в Союзе тогда не видели: испанские маслины и греческие оливы, албанские артишоки и болгарские перцы, чешское и немецкое из ГДР пиво.

Вот только рома кубинского по карточке полагалось всего шесть бутылок на месяц! А что такое для нормального советского специалиста, да ещё если он с Украины – шесть бутылок? Как слону-дробина. Можно за вечер по какой-нибудь уважительной причине все оприходовать как не экономь.

Этикетки местного рома «Деканьо».

Да и выдавали нам в основном дешёвый ром местной марки «Деканьо», о знаменитых «Гавана Клаб» можно было только мечтать или покупать в тех же долларовых магазинах-тьендах. Вот и приходилось мужикам переплавляться через пролив на барке в отель Пасакабайо и брать там виски всякие и испанские коньяки за свои кровные куки. Благо цены там были приемлемые, бутылку виски «Johnnie Walker» с первой зарплаты я там купил за 2 кука. Вот такая была тогда существующая в ощущениях реальность.

«Реальность – есть иллюзия, вызванная отсутствием пива!».

Ещё выдавали по карточке ежемесячно 10 штук кубинских сигар и 10 пачек сигарет без фильтра. Когда-то студентом ещё в Харькове я курил кубинские сигареты «Партагас» они были с фильтром, но страшно крепкие. Эти же были ещё ужаснее, но наши спецы привыкали и курили. Кто-то пробовал поменять их на продуты, как когда-то в армии некурящим солдатам, выдавали вместо сигарет «Прима» печенье или конфеты, но кубинские давальщики были неумолимы и просто насыпали вам в кошёлку сигар и сигарет. Народ наш их забирал для раздачи их потом в виде сувениров на родине в отпуске.

Когда я проходил при первом посещении нашего бара «У Анжелы» обряд прописки мне было положено выпить полный стакан рома и закурить сигару. I do It! Я сделал это, но чего мне это стоило? Нет со стаканом рома я справился лихо, выпив его в один присест, и даже запив пивом, ром ведь не 40 градусов, а немного меньше. Но вот когда мне дали уже горящую сигару, и я сдуру затянулся ею вместо того, чтобы просто дымком пахнуть на всех. Что было потом? Просто ужас! Тогда меня так сразу «шибануло» до самого нижнего места, прямо до задницы, что я чуть не упал с высокого барного стула и долго потом откашливался… Хотя потом привык к местным сигарам и спокойно дымил, пуская кольца, одно за одним, плавно выдыхая воздух изо рта.

«Пиво пей – а деньги будут!»

Был у нас ещё и овощной магазин, расположенный как раз за отельерой одиноких спецов в сторону моря. Вот там на самом деле всё в первую очередь разбирали вездесущие женщины – жёны специалистов, так как там выдавали без карточек всякие фрукты: папайи, ананасы, лимоны, апельсины, пататы и прочие радости. Поэтому, когда одинокий спец туда добирался после трудового дня ему доставались только грязная картошка и кормовые бананы среди кучи мусора. Среди остатков гнилых фруктов и снующих туда-сюда «кукарач» – больших местных коричневых тараканов, можно было понять, чего ты не успел получить в этой жизни. Примерно в то же время вслед за зарплатой приезжала из Гаваны и «отоварка». Что это такое? Это была программа обеспечения советских специалистов промышленными товарами, перечень которых вроде бы составлялся по нашим заявкам, и которые не могли выполнить кубинцы. Торгпредством отдельно за границей закупались аргентинские шубы и дублёнки, видеокамеры японские и «видики» – видеомагнитофоны, куртки афганские и джинсы американские, немецкие товары и прочее. Все эти радости привозились на площадку раз в месяц и распределялись по спискам. Лучшие товары, конечно, доставались первым 30 спецам по списку, остальным что останется. Когда я в первый раз подошёл к раскрытым задним дверям большого трейлера там мне предложили только консервы, обязательную бесплатную тушёнку по пять банок и за деньги красную и чёрную икру. Оставалось только мечтать о том времени, когда ежемесячно очередь сдвинется на очередные 30 человек и когда-нибудь, ты «как князь» войдёшь в это чрево-чертоги трейлера в первых рядах и купишь всё что пожелаешь. Не трудно было подсчитать кстати, когда этот светлый день наступит.

Ну а первую зарплату надо было отметить, как положено и этот ритуал здесь назывался «полной пропиской». Скооперировавшись с Черныхом – ЮТЭМ-м спецом, уезжающим в отпуск, мы «накрывали поляну» на берегу моря в районе ближнего пляжа. Это место было в зарослях мангровых деревьев на берегу возле бронеколпака «пулемёта», или ДОТ – долговременной огневой точки. Вернее, я тогда просто сдал деньги, а всей организацией мероприятия занимался Малик, штатный завхоз нашего тепло монтажного управления из Энергодара. Он гонял на служебном открытом «Газике» по всем необходимым местам собирая продукты, бутылки, воду, замоченное мясо на шашлыки и прочие нужные для такого мероприятия вещи и привозил всё в условленную точку на пляже…

Дело было приурочено к пятнице и в назначенное время в 18–00 приглашённый народ начал подтягиваться к месту сбора. Мы с Черныхом приехали с работы пораньше и помогали Малику накрывать газетами ровную плоскость крыши бронеколпака с бойницей для пулемёта снгизу. Бетонные бронеколпаки ДОТов были расставлены вдоль, моря на расстоянии метров ста друг от друга, так что трудностей в выборе не было. С одной стороны, в них был проём, чтобы стрелок мог в нём расположиться лёжа, с другой – бойница. Нашим детям очень нравилось играть в прятки и в войнушку в этих военных сооружениях на пляжах.

Подошёл белорус Григорович и сразу стал помогать по хозяйству украинцу Малику. Вслед за ним подтянулся харьковский мажор Серёга Фукс и увидев выставленные в ряд стаканчики и бутылки с ромом, сразу предложил выпить.

– Вот за шо я обожаю молодёжь – так это за простоту нравов, – возмутился Черных, – не лезь поперёк батьки в пекло иди вон дрова собирай для костра.

«Лучше пива может быть только пиво, которое ещё не пробовал!»

Наконец собрались все, последним приехал Атачин, а «гранде хефе» – большой начальник Зайцев не пил и поэтому не участвовал в таких мероприятиях, хотя и не запрещал, что было сродни подвигу, ведь в Союзе шла борьба с алкоголизмом и вырубались виноградники.

Атачин на правах старшего в данном случае поднял стакан с коричневым ромом, полюбовался сквозь него на блеснувшее солнце:

– О как, небо на ладони, як солнце в бокале! Ну с первой зарплатой и не с первым отпуском! Будимо!

Все дружно выпили и на этом официальная часть была закончена, сразу последовало предложение, что промежуток между первой и второй должен быть небольшой, а затем что третий-не лишний. Далее начались беседы среди участников по интересам, и все ждали шашлыков. Малик попробовал было покомандовать услужливым Григоровичем, но тот резко вдруг обиделся и заявил:

– Попрошу Вас без амикошонства!

Малик застыл в недоумении, он просто таких слов не знал и не обладал душой поэтической и тонкой, поэтому и не понимал почему все вокруг ржут, глядя на него. Я в это время разливал прохладное пиво в стаканы и рассматривал термос, сделанный из пластиковой бутыли внутри, которая была аккуратно обложена белыми пластинами из пенопласта и обточена под круглый термос. Так вот как их делают!

– Вот когда нам кубинцы дарят водку на 1 мая и 7 ноября, очень удобно из холодильника перелить её в этот термос и на пляже она очень долго сохранятся холодной, – пояснил мне суровую прозу местной жизни Черных, – мы тебе тоже такой сделаем только пустую бутылку найди пластиковую.

Кубинцы любят пиво отечественного производства.

– Да уже есть пара, в самолёте взял, – ответил я.

– Во молодец, все там уже в самолёте в основном берут или в супермаркете «Дипломеркадо» в Гаване покупают специально напитки Фанту или Колу детям, и потом используют опустевшие 1,5 л бутыли.

– Хотя конечно водку пить на кубинском пляже летом-это конечно страшное дело, самоубийство! Сразу развозит в зюзю… Правильно говорят, что каждый народ придумывает для себя напитки, которые ему удобно пить именно там, где он живёт. Американцы с канадцами виски и бурбон свои постоянно квасят, французы вино своё деликатное да коньяк эксклюзивный, немцы фруктовый шнапс и терпкое пиво, русские – крепкую водку, а кубинцы – тягучий ром. Вот ром на пляже можно потихоньку весь день пить с колой, а от водки сразу разводит и ты сатанеешь. А шо делать, если кубинцы дарят, надо-пить! – рассуждал Салий.

– Конечно, в термосе лучше пиво носить на пляж охлаждённое дома в холодильнике, а водку кубинцы редко дарят, только по большим праздникам.

«Сколько пиво не охлаждай – оно всё равно закончится!»

– Не будь ханжой! – прервал разглагольствования Серёги Атачин, – лучше пива налей.

– Да вот пиво в этом термосе лучше носить, чем водку. Хорошо, что её всё равно только два-три раза в год на праздники нам дарят, можно выпить и родину вспомнить.

– Як можно пыво нэ любыть – воно ж почти як сало, – изрёк истину почти по-украински Малик.

– А что такое плюрализм? – спросил вдруг Салий у переводчика Василия.

– Плюрализм – это, – поправив очки на носу авторитетно заявил нигилист-Вася, – это когда плюют буквально на всё!

«Веселие Руси-питие есть! Наливайте под горячее, – заявил принёсший первые шампуры из нержавейки с поджаристым мясом Сашка Аксёнов.

– Раз такая пьянка пошла, то за Русь-у срусь, – заявил Колька и лихо выпил налитую ему водку. После шашлыков у кого-то появилось желание искупаться в вечернем прохладном море и полюбоваться закатом, а кто-то просто от радости запел «Червону Руту».

– Ты меня уважаешь, я тебя уважаю. Так мы с тобой уважаемые люди! – слышался интересный разговор за соседними кустами.

Серёга Фукс первым засобирался домой и объявил последнюю новость, что буквально в конце рабочего дня начальство приняло решение пустить завтра автобус для экскурсии и организации отдыха советских специалистов и членов их семей на пляж в Ранчо Луна.

«Наслаждаться надо пивом – жизнь тогда пойдёт красиво!»

Ранчо Луна

«Остров зари багровой…

Песня летит, над планетой звеня

Наша Ранчо Лунв – это ты и я!»

Вид на пляж отеля Ранчо-Луна недалеко от Сьенфуэгоса.

Пляж Ранчо Луна расположен в 15 км от Сьенфуэгоса и считается одним из самых красивых на Кубе. Пляж в форме песчаного полукруга омывается чистейшими водами Карибского моря, наверно из-за этого пляж даже был объявлен частью мирового наследия ЮНЕСКО.

Нечасто, но раз или два в месяц на выходные наше начальство пускало один-два автобуса для перевозок семей специалистов к этому месту. Рано утром автобус выезжал из городка объезжал весь огромный залив и сам город Сьенфуэгос и останавливался у отеля Пасакабайо. Наш народ переправлялся на барке из городка с сумками и детьми к причалу у отеля и загружался в автобус, который отвозил весь народ за десять километров к этому красивому пляжу и весь день курсировал по этому маршруту туда и обратно.

Собрав на следующий день свои подводные снасти, я поехал в первый раз на пляж Ранчо Луна. Да, сама небольшая территория песчаного пляжа среди соседних коралловых берегов, с деревянными грибками-навесами, покрытыми высохшими пальмовыми листьями среди разбросанных тут и там растущих пальм мне понравилась. Песчаных удобных пляжей здесь на карибском берегу Кубы очень мало. Рядом был трёхзвёздочный отель из пары трёхэтажных зданий с одноименным названием и там же было всё как в Пасакабайо: сувенирные магазины, бары и международный телефон. С правой своей стороны пляж уходил полукольцом прибрежной полосы вдаль, где был виден далёкий Фароль-Маяк с постройками.

Расположившись среди семейных соотечественников, где туда-сюда по пляжу сновали разновозрастные дети я, попросив соседей присмотреть за моими вещами, одел маску, ласты и взяв руки подводное ружьё вошёл в воду.

Морская вода была чиста и прозрачно-бирюзового цвета, дно возле пляжа песочное, рыба кое-какая мелькала вокруг меня, но крупной не было видно. Поплавав пару часов, я вышел на берег отдыхать и тут увидел загорелого мужика в снаряжении и с длинным, тоже натяжным подводным ружьём. Познакомился. Это был шеф Гена Капитанов он тоже занимался подводной рыбалкой и вылез из воды с большой красной рыбой на кукане, называемой здесь «перро» – собака, из-за её привычки клевать носом на дне корм с песка. Поэтому к ней было легко подобраться подводному охотнику, так как она бывает в это время полностью увлечена процессом поглощения пищи.

Гена сразу заметил, что я ещё «тот подводник» – типа начинающий, плаваю без какого-либо костюма для защиты от обжигающего солнца, нет свинцового пояса для лучшего погружения и ножа на левой ноге для срочных работ на глубине. Он посоветовал мне постепенно этим снаряжением обзаводиться и показал в море примерное место, где находится подводный риф под названием Нотр-Дам.

После обеда привезёнными с собой припасами я сплавал в указанное место и в самом деле обнаружил на небольшой глубине красивый риф похожий на Собор Парижской Богоматери. В Париже я ещё тогда не был, но на открытках и обложках книг Виктора Гюго знаменитый собор видел и общее представление о нём имел. На рифах больших рыб было больше, однако я никого не подбил, но зато нашёл пару хороших красивых ракушек под названиями «свиное ухо» и «дракон».

Мурена (лат. Muraena) – род лучепёрых рыб.

Ныряя за ракушками и периодически продуваясь, в очередном погружении я так увлёкся процессом оттирания моллюска ракушки от кораллового рифа, что не сразу заметил какую-то возникшую справа от меня тень. Повернув голову через треснутое стекло маски, я увидел страшную голову неведомого до селя мною рыбного чудовища, пасть которого с маленькими зубами медленно открывалась и закрывалась в такт дыханию. Выглядело это чудовище так ужасающе и устрашающе, что я с испугу чуть не обосрался, прямо в воде. Честное пионерское! Она мне до сих пор иногда снится по ночам – эта голова, кажется, что она даже пытается о чём-то поговорить со мной.

Но надо было спасать свою жизнь, и я судорожно рванул наверх на поверхность к солнцу, людям и свежему воздуху. Позже меня научат не бояться этих больших рифовых мурен, но и их не пугать судорожными движениями, а просто как бы не обращая внимания на неё медленно отплыть в сторону. Укусы у них не ядовитые, как утверждают английские учёные, хотя местные рыбаки многие считали, наоборот.

На поверхности моря приведя себя в нормальное состояние духа, успокоив учащённое дыхание и сердцебиение я решил вернуться к рифу и посмотреть, что там и как. Нырнув метра на три вниз, но не опускаясь на риф я стал издали рассматривать морское чудовище.

Мурена никуда не делась, она ещё торчала в своей дыре потихоньку из неё выползая своим змеевидным телом озирая окрестности и довольная тем, что отогнала нарушителя своих владений. Она, извиваясь уже выползла на метр, а хвост ещё был в норе, кожа у неё была гладкая без чешуи и меняла свой цвет от серого, до коричневого, зеленовато-жёлтого помогая ей маскироваться в воде среди водорослей. Рядом в другой норе рифа я увидел ещё одну высунувшуюся голову, которая водила из стороны в сторону высматривая из-за чего тут базар стоит или проплывающую добычу. Тело мурены было большим и толстым и весить она могла примерно 20 кг., как я прикинул. Плавают они редко и в основном сидят в своих норах хватая резко проплывающую мимо зазевавшуюся мелкую рыбу.

Позже я попробую даже есть мясо мурены, но сам никогда их стрелять не буду, хотя подбить их вблизи ничего не стоит. Жалко будет потом гарпун ружья, так как извиваясь её мощное тело может так согнуть его, что потом не сможешь его полностью выравнять и от рихтовать.

Наши умельцы-украинцы даже научатся коптить мясо мурены, которое своим видом будет напоминать шматок сала. Кубинцы мясо мурены в пищу не употребляют, стесняясь его почти как наши мусульмане сало.

Выйдя на берег, собрал свои снасти и сходив в отель купил себе банку пива «Атуэй», рядом соседи по пляжу пили ром, а какая-то мамаша безуспешно пыталась напоить своего ребёнка молоком.

«Молоко вдвойне вкусней, если это пиво!»

На обратном пути, пересел с автобуса у отеля Пасакабайо на водный паром в нашу сторону и переплыв пролив, где наш народ начал выходить с барки на причал, как там раздались встревоженные крики. Подойдя поближе, мы увидели, что местные мальчишки выловили на «леску-донку» прямо под причалом небольшую мурену. Вытащив её из воды на причал себе под ноги, тут же они, не боясь её извивающегося как змея тело быстро и бесстрашно затоптали ногами и унесли добычу довольные собой. Мне даже как-то стыдно стало за свой дневной испуг, правда это была очень маленькая мурена…

Вечером довольный поездкой и отдыхом вернулся в свою отельеру и сразу на балконе подвесил на крючки найденные на дне Карибского моря красивые ракушки для их дальнейшей обработки – вытягивания моллюска, чистки, выбалтывания и покрытия лаком. Затем взяв из рефрихадора-холодильника банку пива, сел в удобное деревянное кресло и посматривая на старую крепость Хагуа и заходящее солнце стал вспоминать все перипетии этого дня.

«День без пива – время на ветер!»

Вождь Таино Атуэй

«Да были люди в то лихое время…»

Вернулся с очередной оперативки с кубинскими начальниками Сирило и Алеманом, которых наш главный инженер Дудик безуспешно пытался убедить в срочном увеличении объёмов строительных и монтажных работ, а то никакого пуска первого блока в 1993 году не будет. В прорабке, завешенной чертежами и схемами на стенах, уже набился, как на большое оперативное совещание народ – контрпары и шефы, даже из соседней комнаты притащив стулья присели скромно у стенки хохлы из ЮТЭМа Малик и Салий.

– Так что ты нам хотел рассказать про вождя Атуэя – спросил у Монтесино любопытный Серёга Фукс.

И Монтесино продолжил свой рассказ…

– Вы знаете наверно, что на Кубе давно ещё с 1926 года выпускалось марка пива под названием «Атуэй», которое кстати любил Эрнест Хемингуэй. Это пиво впервые случайно сварил для себя винодел и производитель знаменитого рома Факундо Бакарди, но затем пустил его в продажу и им потом запивали курицу с рисом все кубинцы. Сейчас его правда мало выпускают, только на экспорт, а больше делают новый сорт пива «Кариб». Так вот на его этикетке был изображён горбоносый профиль индейского вождя на фоне карты острова.

– Так в нашем баре Анжела наливает пиво в зелёные бокалы с профилем индейца, их ещё и в магазине-тьенде нам продают как кухонную посуду, – воскликнул Серёга.

– Точно, это он, – подтвердил Монте и продолжил.

Атуэй был вождём племени, то есть кациком с острова Гуахаба на Гаити. Там он тоже боролся с конкистадорами, которые вооружённые арбалетами и аркебузами наводили ужас на индейцев, и с четырьмя сотнями своих единомышленников бежал на Кубу. Здесь он собрал вождей местных племён и заявил им:

Памятник вождю Атуэю в Баракоа.

– Вы знаете, что эти христиане сделали с нашим племенем на Эспаньоле, они там всех убили! И они придут сюда, убить нас здесь. Я долго думал почему они так поступают? Не потому, что они злые и хотят нашей смерти, нет! Они это делают во имя своего бога, которому поклоняются – это золото!

При этом Атуэй снял с себя украшения вождя из золота и сказал:

– Они убьют нас, если у нас будет этот бог, чтобы получить это! Давайте соберём и выбросим всё наше золото в реку!

Сын Колумба направив свой отряд для завоевания Кубы назначил его командиром Диего Веласкеса, идальго из старинного кастильского рода. Ему тогда было около пятидесяти лет, он прибыл из Испании со второй волной колонистов и разбогател, так как завоевание новых земель стало прибыльным делом в то время.

Прибытие в Севилью первых кораблей, нагруженных драгоценным металлом, пробудило алчные мечты храбрых идальго Андалусии, Эстремадуры и Кастильи, оказавшихся не у дел после падения я Гранады 2 января 1492 года и конца Реконкисты. Эти дворяне почувствовали возможность достичь славы и разбогатеть в «западной Индии». Будущий завоеватель Теночтитлана столицы ацтекской империи Мексики в 1521 году Фернандо Кортес был тогда ещё только помощником Веласкеса.

Индейцы превосходили испанских колонизаторов числом, как и на Эспаньоле, но были вооружены плохо. У них были только луки со стрелами, заострённые копья из бамбука и пращи с камнями, которые не пробивали доспехи конкистадоров. Завоеватели имели стальные мечи, арбалеты и даже ружья, которые стреляли очень оглушительно, если порох не отсыревал от бесконечных дождей. Испанские идальго передвигались и сражались только на лошадях, если в бою они их не теряли, а ещё у них были привезённые из Ирландии страшные волкодавы, которые разрывали жертвы буквально на части.

Как гласят старые документы Атуэй развязал против Веласкеса партизанскую войну и около года держал завоевателей в страхе. Воины таино прятались в горах на востоке Кубы покинув свои деревни, позже все кубинские буканьеро, революционеры и партизаны, включая Фиделя Кастро через 500 лет будут повторять эти манёвры в горах. Испанцы не могли быстро передвигаться на лошадях в скалистых горах, а их арбалеты были успешны в бою на открытой местности. Атуэй с воинами таино окружали колонны конкистадоров и нападали на них из засад, наносили удары своими копьями и стрелами, потом быстро исчезали в знакомой местности и потом опять неожиданно нападали на врага в другом месте. Испанцам приходилось отступать, неся большие потери и даже держать оборону в недавно построенном форте в Баракоа.

Кубинские народные легенды гласят, что Атуэя предал один из своих воинов задобренный испанцами. Он привёл отряд врагов к убежищу Атуэя в горах, и он сдался в плен в обмен на обещание Веласкеса отпустить его воинов. 12 февраля 1512 года Атуэй был сожжён заживо на костре возле селения Яра недалеко от Мансанильо.

Как гласит старая легенда монах-францисканец сказал ему перед казнью, что если он примет обряд крещения, то попадёт в рай. Атуэй спросил в ответ у монаха, а попадут ли в рай его противники. Монах ответил, что, да и вы там когда-нибудь опять встретитесь. Тогда Атуэй ответил, что лучше ему оказаться в аду, чтобы только не встречаться с этими жестокими и злыми людьми. Эту легенду с детства знает каждый кубинский ребёнок и она увековечена во всех научных трудах по истории острова. После смерти Атуэя и покорения Кубы началось жестокое истребление индейцев племени таино.

«Жестокость, которую я здесь видел,

Никогда не должна повториться».

Бартоломео де Лас Касас

Тех, кто выжил отправляли на работы в золотые прииски или на расчистку земель под поля.

Бартоломео де Лас Касас родился в 1474 году, а в 1502 году прибыл на Эспаньолу и стал первым священником, рукоположенным в Новом Свете. Он вёл дневники с описаниями событий тех времён, участвовал в завоевании Кубы, а в 1514 году выступил против жестокостей в отношении коренного населения Америки. Осуждая испанцев, он подал прошение королю Карлу V, но тот никак на него не отреагировал. По иронии судьбы именно святой отец Лас Касас посоветовал испанцам завозить рабов из Африки взамен истреблённых таино, в конце жизни он очень об этом сожалел. Позже он вступил в орден монахов-доминиканцев и написал «Историю Индий».

Смерть Атуэя. Гравюра XVI века.

Женщины таино, по описаниям Лас Касаса были очень верны своим мужьям, но голодные конкистадоры насиловали их. Иллюстрацией может служить рассказ жестокого Микеле Кунео, итальянского дворянина, члена второй экспедиции Колумба:

«Я хотел удовлетворить своё желание, а она сопротивлялась и так исцарапала меня, что я пожалел, что связался с ней. Тогда я взял верёвку и хорошенько выпорол её. Она подняла страшный визг, а когда мне удалось с ней справиться, я отделал её как настоящую шлюху».

Может быть по этой причине Колумб, вернувшись на остров второй раз обнаружил, что все моряки, которых он оставил на Эспаньоле с первой экспедиции были вырезаны таино до последнего человека.

В 1492 году на Кубе было около 600 тысяч таино. За десять лет их почти полностью истребили или они кончали с собой повесившись или выпив ядовитый сок кассавы. Работать на золотых приисках стало некому, и Веласкес отправил корабли в Гондурас и Африку за новыми рабами.

На память о таино остались слова табако, каноа и барбекоа… и легенда о Атуэе, которую записал святой отец Бартоломео де Лас Касас в судовой журнал Колумба.

Легенда о Атуэе нашла своё отражение в известной гравюре XVI века. На ней изображён монах, протягивающий распятие Атуэю, привязанному к столбу и обложенному ветками и дровами для костра, он смотрел вдаль, где конкистадоры рубили головы его воинам таино вопреки обещанию Веласкеса. Наверно в этот момент ему было не до спора о рае и аде и всё это придумал святой отец Бартоломео де Лас Касас, чтобы посрамить испанцев.

Монтесино замолчал, а в углу прорабки жалостливо всхлипнула чувствительная красавица брюнетка Сильвия, вытирая платочком слёзы, капли которых одна за другой медленно стекали по её смуглым щекам.

А чего это она рыдает, она же вроде русский язык плохо понимает? – шёпотом спросил я у Монте, сидевшего рядом.

– Кубинской женщине про Атуэя не надо переводить, она его сердцем чувствует.

И Монтесино в заключении добавил, что кроме пивной этикетки, профиль Атуэя можно увидеть на гербе Гаванского университета «Hatuey», основанного в 1728 году. Название индейского племени таино стали символом кубинской спортивной команды по бейсболу. Жену Атуэя звали Гуарина и так теперь называется популярное гаванское мороженое, которое продаётся в знаменитом кафе «Coppelia» в центре Гаваны.

А у меня дома в большой коллекции пивных кружек со всего мира, среди красивых металлических, керамических, деревянных с крышками и без оных, немецких и всяких прочих других разных кружек хранятся две простые из стекла. Одна обычная советская пивная кружка из легендарного московского пивного бара «Ладья», что был в Столешниковом переулке, а вторая зеленоватого цвета с профилем мужественного вождя племени таино Атуэя, привезённая с Кубы.

«Пиво не чай – стакана не хватит!»

Кубинская пивная кружка с профилем вождя племени таино и надписью Hatuey.

Санта-Клара

«Каждая революция должна уметь защищаться!»

В. И. Ленин

Наступили майские праздники, и кубинцы подарили нам продуктовые наборы, в которых были бутылка водки «Столичная», сигареты «ТУ-134», консервы «Килька в томате», шоколад «Алёнка» и пакет конфет «Раковые шейки».

А наша спортивная команда поехала на соревнования в город Санта-Клара.

Ещё в первую неделю пребывания здесь услышав с балкона отельеры вечером громкие крики и гулкие удары мячей я вышел к футбольному полю, расположенному за «блатным» домом № 1, где жило одно начальство, рядом с амфитеатром для показа фильмов и политинформаций. Как раз шла станционная спартакиада по цехам, отделам и управлениям. Попросился поиграть за кого-нибудь, спортивный руководитель – загорелый армянин, спросив сначала кто я и откуда, записал меня в команду строителей и дал задание поработать с мячом. Когда я по жонглировал немного мячом и с лёта пробил по воротам, он почему-то резко поменял своё мнение и сказал:

– Так, спасибо, всё понятно будешь играть за команду Управления.

Так я и играл вечерами за управление и вот теперь записали в сборную, сказав, что кроме футбола будем ещё всей командой дружно канат тянуть.

Рано утром команда спортсменов человек тридцать собралась у нашей отельеры – крайнего дома на выезде из посёлка и ждали задерживавшийся автобус обсуждая предстоящее мероприятие. Небольшую спартакиаду организовали из трёх команд, нас-атомщиков из Хурагуа, команды нефтяников из Пасто-Риты, посёлка на берегу бухты Сьенфуэгоса, где строился большой нефтеперегонный завод и команды металлургов с завода в Санта-Кларе. Предполагались соревнования по футболу, волейболу, перетягиванию каната, шахматы и настольный теннис, в который играли исключительно наши питерские проектировщики. У них на родине на работе в АЭПе столы стоят теннисные на всех этажах, и они с них не слазят с утра до вечера вместо того, чтобы хорошо проектировать и не вносить здесь по месту многочисленные изменения в проект.

Teatro la Caridad в центре Санта-Клары.

Санта – Клара (исп. Santa Clara) – город на Кубе, административный центр провинции Вилья-Клара.

На гербе города изображён официальный символ – дерево Тамаринд. Город находится в центральной части Кубы, между реками Кубаникай и Белико.

Первое поселение было основано 15 июля 1689 года приехавшими в это место 175-ю колонистами. Первым переселенцам был установлен памятник, образованный колоннами и расположенный на площади церкви Богоматери Кармен (Iglesia del Camen). В 1692 году город значительно разросся по причине колоссального пожара, который опустошил улицы соседнего города Ремедиоса (Remedios), вынудив его жителей переселиться в Санта-Клару. Статус города поселение получило в 1807 году.

В 1943 году население города составило 54 тыс. человек, здесь действовали предприятия табачной и обувной промышленности. В 1948 году здесь был открыт университет Лас-Вильяс второй в стране по значению после Гаванского, в 1953 году построена публичная библиотека.

Санта-Клара играла выдающуюся роль в сражениях за Независимость, в Десятилетней войне и в Кубинской революции. С 28 по 31 декабря 1958 года Че Гевара руководил сражением революционных отрядов за Санта-Клару. Он, спустившись с гор Сьерра-Маэстра захватил военным путём, столицу провинции, где его повстанцы овладели бронепоездом. За всю историю кубинских войн и революций Санта-Клара получила статус «Либеральный город».

После Кубинской революции здесь был построен жилой массив «Камило Сьенфуэгос». С 1962 года здесь выходит провинциальная газета «Vanguardia». Также здесь находится завод бытовых машин, выпускающий газовые плиты и холодильники. В 1966 году здесь были построены бейсбольный стадион и сталеплавильный цех, в 1967 году кафе-мороженое «Копелия».

К началу 1980-х годов город представлял собой административный, образовательно-культурный и торгово-промышленный центр с населением 170 тыс. человек. В дополнение к предприятиям пищевкусовой (табачной, винокуренной, молочной, кофеобрабатывающей и др.). швейной и кожевенной отраслей здесь появились крупный текстильный комбинат, а также машиностроительный и металлообрабатывающие заводы, которые строились при помощи СССР.

Мемориал Че Гевары в Санта-Кларе.

Наш автобус доехал за полтора часа по трассе Аутописте до Санта-Клары, где на бейсбольном стадионе проходила Спартакиада, там нас встретили хозяева-металлурги, они быстро провели жеребьёвку и начали соревнования с общего построения.

Мы выиграли первую встречу по футболу со счётом 4–0 обыграв нефтяников, где я забил три гола, а во втором матче хозяевам мы проиграли со счётом 3–1, но мне удалось забить первый гол в игре, когда с подачи углового эффектно пробил мяч с лёта в нижний угол ворот. Этот гол был признан лучшим голом футбольного турнира. А в общем зачёте мы заняли общекомандное второе место, хотя на канатах всех перетянули куда надо, а нефтяники – первое. Схемщик наш Коля Гусев со своим шефом заняли первое место в парном турнире по настольному теннису, не зря значит тренировались годами у себя в АЭПе.

После турнира нам устроили экскурсию по городу, где показали местные достопримечательности – Парк Леонсио Видаль (Parque Leoncio Vidal), место, где проходило большинство кубинских протестов во всей её истории. Понравились красивые здания, такие как Провинциальный дворец (Palaio Provincial), библиотека Хоск Марти (Biblioteca Jose Marti) и театр Ля Каридад (Teatro La Caridad). Ну и конечно самый главный памятник в Санта-Кларе – это мемориал Че Гевары идущего в бой за счастье трудового кубинского народа.

После экскурсии по городу хозяева устроили прекрасный ужин с рыбой и ромом с пивом (откуда здесь рыба-если нет моря?) в своём ресторане на окраине Санта-Клары для советских специалистов и долго провожали наш автобус с обещаниями отыграться в следующий раз.

«Пейте пиво не спеша – пусть блаженствует душа!»

На балконе в отельере начали выползать моллюски из подвешенных на крючках ракушках, и приходилось часто периодически выбалтывать пресной водой внутренности от оставшихся там остатков моллюсков. Также приходилось долго чистить внешние поверхности металлической щёткой от наросшего моха и различных наслоений. Моллюсков порезал на куски и в банке положил в холодильник, они пригодятся для рыбалки с лодки в заливе. По кубинскому телевидению шёл старый фильм «Сияние» с Джеком Николсоном в главной роли.

Поездка в Санта-Клару заставила сесть за чтение привезённой с собой из Союза книги о биографии Фиделя Кастро, где много было уделено внимания его встрече с Че, дружбе и совместной борьбе за Кубинскую революцию.

Че Гевара

«Стреляй, трус, ты просто убьёшь человека!»

Последние слова Че Гевары

Эрнесто Гевара (полное имя – Эрнесто Гевара де ла Серна, Ernesto Guevara de la Serna), известен во всём мире как Че (Che), родился 14 июня 1928 года в аргентинском городе Росарио в семье архитектора и предпринимателя Эрнесто Гевары Линча и выпускницы женской католической гимназии Селии де ла Серны, происходивших из богатых семей. Первые два года жизни Эрнесто Гевары прошли в Пуэрто-Карагуатаи, удалённой местности в провинции Мисьонес. Там Гевара Линч имел плантации для выращивания деревьев падуба, из высушенных листьев которого в Аргентине готовят популярный чай матэ. Однако его активная коммерческая деятельность не приводила к финансовому успеху.

Селия, бросив вызов принятым в то время общественным нормам, стала одной из первых аргентинок, которые начали носить брюки, коротко стричься, курить и водить автомобиль. В семье родилось ещё четверо детей.

С раннего детства Эрнесто страдал тяжёлой формой бронхиальной астмы, в связи с чем семья переехала в район с более сухим климатом. В 1933 году они обосновались в городе Альта-Грасия провинции Кордова. До девяти лет Эрнесто обучался на дому, все предметы, включая французский язык, преподавала мать. В периоды ремиссии астмы он активно занимался спортом – играл в футбол, настольный теннис, гольф, плавал в бассейне, ездил верхом. Много времени посвящал чтению и шахматам.

В 1937 году Эрнесто начал посещать государственную школу им. Сан-Мартина, в которой занимались дети из малообеспеченных семей. В 1942 году он перешёл в среднюю школу им. Деана Фунеса в Кордове, столице провинции, куда ездил на автобусе. В следующем году в Кордову переехала вся его семья. В это время Эрнесто увлёкся в регби даже играл за местную команду «Эстудьянтес» и публиковал статьи в журнале «Tackle», посвящённым этому виду спорта. Также он заинтересовался поэзией и начал писать стихи. В 1946 году, когда Эрнесто получил аттестат о среднем образовании, он уже сам зарабатывал деньги, устроившись в лабораторию при провинциальном Департаменте дорожного строительства.

В 1947 году семья переехала в аргентинскую столицу и там Эрнесто поступил на медицинский факультет Университета Буэнос-Айреса. В том же году Эрнесто призвали в армию, однако из-за астмы он был освобождён от службы. Диплом врача он получает в 1953 году. В университете Гевара начал изучать марксизм наряду с другими философскими и общественно-политическими теориями. Однако политической деятельностью он пока не интересовался. Его увлекали различные коммерческие проекты, например, он пытался запустить производство средства для борьбы с тараканами, или занимался перепродажей обуви, впрочем, всё без особого успеха.

Мировоззрение Эрнесто Гевары начало меняться во время путешествий в студенческие годы. В январе 1950 года он отправился вглубь Аргентины на велосипеде, оснащённым небольшим двигателем. В этой поездке Эрнесто начал вести дневники. За шесть недель путешественник объехал 12 провинций, преодолев расстояние более 4 тыс. км.

В январе 1952 года Гевара вместе с другом Альберто Гранадо поехал на мотоцикле в Чили, а затем Перу, Колумбию, Венесуэлу. В Каракасе, венесуэльской столице друзья расстались. Гевара полетел в Майами (США), откуда в июле вернулся в Буэнос-Айрес. Во время поездки он увидел тяжёлое положение народов Латинской Америки, особенно индейского населения. В связи с этим он начал интересоваться политикой, экономикой, борьбой против социальной несправедливости. Главным врагом он считал североамериканский империализм.

Завершив обучение в университете, в июле 1953 года Эрнесто Гевара окончательно покинул свой дом. Ненадолго останавливаясь в разных странах, к концу года он добрался до Гватемалы, где у власти находился полковник Хакобо Арбенс, придерживавшийся левых взглядов и проводивший в стране масштабные социально-эконмические преобразования. Так, в рамках земельной реформы он приступил к национализации собственности могущественной американской корпорации United Fruit Company. Правительство Арбенса пало в июне 1954 года после вторжения гватемальских эмигрантов, вооружённых и подготовленных ЦРУ. Гевара присоединился к народным дружинам, которые пытались организовать сопротивление. Спасаясь от вероятного ареста, Эрнесто вначале укрылся в аргентинском посольстве, а затем уехал из страны. События в Гватемале убедили его в том, что против империализма США можно вести только вооружённую борьбу, себя же он стал считать убеждённым коммунистом. Когда он бежал в Мексику, то прихватил с собой молодого кубинца Ньико Лопеса, который участвовал в штурме казарм Монкада. Это он рассказал Геваре много о Кубе и наградил его прозвищем «Че», которое на языке гуарани означает что-то вроде «Эй-ты!».

Гевара направился в мексиканскую столицу Мехико, где ему удалось устроиться в аргентинское информационное агентство «Ахенсиа латина» в качестве фотографа и корреспондента. В 1955 году Эрнесто через Лопеса познакомился с кубинцем Раулем Кастро, а затем с его братом Фиделем в доме кубинки Марии Антонии Гонсалес, которая вышла замуж за мексиканца. Оба приехали в Мексику для подготовки вооружённого восстания на Кубе с целью свержения диктатора Фульхенсио Батиста. По предложению Фиделя, руководившего подпольным «Движения 26 июля», Эрнесто присоединился к их отряду в качестве врача. Кубинцы, с которыми Гевара проходил военную подготовку на ферме возле Мехико отметили его хорошую подготовку и точную стрельбу.

25 ноября 1956 года от мексиканского порта Туспан отошла моторная яхта «Гранма», рассчитанная на 10–12 пассажиров, на борту которой разместилось 82 человека, включая Че Гевару и братьев Кастро. 2 декабря отряд высадился на восточном побережье Кубы, а через три дня повстанцы попали в засаду, друг Гевары Лопес погиб в том бою. После длительного боя выжили менее двадцати из них, в том числе Эрнесто, Фидель и Рауль. Гевара получил жёсткий выговор от Фиделя за то, что потерял в бою свою винтовку. Они закрепились в горах Сьерра-Маэстра и развернули там партизанскую войну против правительственных сил.

«Героический партизан»

Знаменитая фотография Альберто Корды, сделанная 5 марта 1960 года в Гаване на митинге памяти жертв взрыва теплохода «Ля Кубре»

Гевара начал принимать активное участие в вооружённых столкновениях и вскоре вошёл в число командиров. В июле 1957 года Че стал первым, кому Фидель Кастро присвоил высшее звание Повстанческой армии – Команданте. Также Эрнесто занимался созданием инфраструктуры на занятых территориях, основал газету «Кубано либре» и запустил трансляции «Радио Ребельде», что позволяло повстанцам вести собственную пропаганду. Гевара был возможно самым одарённым среди «барбудос» военачальником. Храбрый и физически выносливый, несмотря на частые приступы астмы, он всегда был рядом с подчинёнными, за что они его уважали.

В августе 1958 года по приказу Фиделя Кастро колонна партизан под командованием Че Гевары начала продвижение в центральную часть Кубы. Стремительный захват Санта-Клары, столицы провинции Лас-Вильяс, осуществлённый бойцами Гевары в последние дни декабря, стал решающей битвой и победой Революции. Заняв этот город, повстанцы открыли дорогу для наступления на Гавану, и в новогоднюю ночь Батиста бежал с Кубы. К тому времени Гевара уже был полноценным лидером Революции наравне с братьями Кастро и Камило Сьенфуэгосом.

1 января 1959 года Фидель Кастро объявил о победе Революции. С января по июнь 1959 года Че Гевара занимал должность начальника гарнизона Ла-Кабаньи, комплекса крепостных строений на окраине Гаваны. Там он руководил заседаниями трибуналов, которые рассматривали дела обвиняемых в военных преступлениях в годы правления Батисты. За ним было последнее слово при вынесении приговора, и он лично изучал свидетельские показания. Суды начинались каждый вечер в 21 час и длились до трёх часов ночи. По свидетельствам одного из помощников Че, в крепости из более тысячи военнопленных были казнены 55, которых суд признал виновными. Осужденного привязывали к деревянному шесту, и расстрельная команда получала приказ: «Готовься! Целься! Огонь!».

Особенность кубинских расстрельных команд заключалась в том, что у всех восьми солдат были боевые патроны, тогда как по традиции по крайней мере одно ружьё заряжали холостыми, чтобы никто из приводивших приговор в исполнение не знал, чья именно пуля стала смертельной. В казнях принимал участие американец Харман Маркс, ветеран корейской войны, негодяй и подлец, совершивший много преступлений, вплоть до изнасилований. Он присоединился к повстанцам в мае 1958 года и стал у них инструктором по стрельбе. Как писал Джон Мартино в книге «Я был пленником Кастро», Маркс был настоящим садистом, он издевался над осужденными и особенно любил добивать их контрольным выстрелом в голову. Грэм Грин встретил Маркса в баре «Флоридита», когда снимал фильм «Наш человек в Гаване», и тот пригласил его посмотреть расстрел, но писатель отказался (почти как агент ЧК Блюмкин приглашал поэта Есенина посмотреть расстрелы буржуев). Мартино сообщал, что позже Маркса поймали на воровстве, и он покинул Кубу, в США его позже арестовали и далее его следы пропали в истории.

Чтобы сломить волю заключённых, особенно контрреволюционеров, их иногда водили на казнь, но расстреливали холостыми патронами. Как писал тогда социолог Хуан Кларк в книге «Куба: миф и реальность», после такого расстрела многие заключённые теряли сознание. Их приводили в чувство и снова сажали в одиночные камеры. Таким казням некоторые заключённые подвергались несколько раз, такие издевательства имели целью не только ужесточить наказание, но и сэкономить боевые патроны.

Тех заключённых, которых не расстреливали, осуждали, как правило на 20–30 лет и отправляли в печально известную тюрьму «Пресидио Модело на острове Пинос (Хувентуд). Такую судьбу не избежали политические заключённые Хорхе Валлса и Юбер Матос, а также многие другие диссиденты.

Че Гевара не раскаивался в том, какую роль он играл в этих казнях. Он писал приятелю, что казни врагов Революции необходимы для свободы народа Кубы. Биограф Джон Ли Андерсен цитирует его запись в дневнике о том, как в феврале 1957 года он лично расстрелял одного из предателей, крестьянина Эвтимио Герра. Наверно эта деталь биографии легендарного Че не известна тем, кто сейчас носит футболки с его профилем.

В дальнейшем Че Гевара получил кубинское гражданство и принимал активное участие в деятельности революционного правительства, которое начало перестраивать социально-экономическую модель Кубы в соответствии с принципами социализма. В 1959–1961 годах Эрнесто занимал пост председателя Кубинского национального банка, в 1961–1965 годах – министра промышленности.

Гевара любил вспоминать, как его назначили банкиром на заседании кабинета министров. Кастро тогда объявил, что ищет хорошего экономиста, Гевара поднял руку и получил эту должность. Позже Кастро удивился, как тот оказался экономистом.

– Экономистом? – удивился Гевара. – Мне показалось, что ты тогда сказал «коммунистом».

Финансисты не сочли это назначение забавным и всячески саботировали решения главного банкира Кубы, а Гевара нарочно их злил, подписывая документы своим знаменитым росчерком «Че!».

Он произвёл впечатление на Жан-Поль-Сартра, который вместе с Симоной де Бовуар приехал в Гавану на несколько дней в феврале 1960 года. Сартр был очарован тогда медовым месяцем Революции и превозносил отношения между вождями и народом. Французский философ провёл немало часов беседуя с Геварой и позже назвал его самым совершенным человеком XX века.

В декабре 1964 года Че Гевара представлял Кубу на Генеральной Ассамблее ООН в Вашингтоне, где выступил с резкой критикой США. Совершая различные дипломатические поездки Че несколько раз, посещал СССР. Если сразу после победы революции он был сторонником тесного сотрудничества с Советским Союзом, то в дальнейшем разочаровался в политике Москвы. Широко известна речь Гевары в феврале 1963 года в Алжире, в которой он обвинял СССР в выстраивании отношений с другими социалистическими странами на принципах торговой выгоды. По мнению Че, Советский Союз являлся «в определённом смысле пособником империалистов».

Стремясь бороться за свои идеалы «экспорта революции» Эрнесто принял решение покинуть Кубу и развивать революционные движения в других странах. Его выбор пал на Демократическую Республику Конго, куда он тайно прибыл в апреле 1965 года. Вместе с группой кубинских добровольцев че рассчитывал оказать поддержку повстанцам во главе с Лораном-Дезире Кабилой. Однако столкнувшись с неорганизованностью и отсутствием дисциплины в рядах конголезцев, он был вынужден в ноябре того же года уехать из страны.

Полгода Эрнесто Гевара инкогнито провёл в Дар-ас-Саламе (Танзания) и Праге (Чехословакия), затем с помощью поддельных документов проделав путь через Австрию, Швейцарию, СССР и Кубу, он направился в Боливию. Его план заключался в том, чтобы сделать эту страну очагом революции континентального масштаба.

Говорят, что пути Че и Фиделя разошлись, но истинные причины разрыва между Геварой и Кастро так и остались тайной, хотя споры по этому поводу продолжаются до сих пор. Некоторые полагают, что Кастро вынудил соратника уехать на родину в Аргентину, но Гевара всегда мечтал о мировой революции. Тем не менее разногласия между ними всё-таки были: Гевара верил, что воспитать «нового человека», способного построить коммунизм, можно только используя моральные принципы, в то время как Кастро более практично смотрел на такие вещи. Наконец, после победы Революции управление страной постепенно переходило в руки бюрократов, которых Че презирал, и он уже не видел своего применения на Кубе.

В Боливию Че прибыл в ноябре 1966 года, его отряд, названный Армией национального освобождения, насчитывал около 50 человек. Партизаны действовали в малонаселённой местности между реками Ньянкауасу и Рио-Гранде. Боливийская коммунистическая партия отказала Геваре в поддержке. В отличие от Кубы повстанцы не нашли поддержки и среди местного населения. В итоге боевые действия против боливийских войск, которые партизаны начали вести в марте 1967 года, вскоре приобрели характер ухода от преследования. В Боливии охоту на него возглавил Феликс Родригес, агент ЦРУ.

8 октября 1967 года в ущелье Кебрада-дель-Юро Эрнесто Гевара был ранен в ногу и взят в плен. Его доставили в поселение Ла-Игера, где 9 октября расстреляли, а тело переправили на вертолёте в посёлок Вальегранде и на целые сутки выставили на всеобщее обозрение в прачечной местной больницы. Вечером 10 октября Че Геваре отрезали кисти рук, чтобы потом идентифицировать его личность по отпечаткам пальцев. На рассвете 11 октября тела латиноамериканского революционера и его погибших соратников были тайно закопаны в районе аэродрома. Родригес, который одним из последних видел Гевару живым, позже писал:

«Для него наступил момент истины, и перед лицом смерти он вёл себя мужественно и с достоинством!»

Образ Че Гевары на Пласа-де-ла-Революсьон в Гаване.

Кубинским и аргентинским специалистам удалось обнаружить братскую могилу только лишь в 1997 году, и тогда останки Че Гевары были переданы Кубе. В октябре того же года в Санта-Кларе, там, где он одержал величайшую из своих побед состоялась официальная церемония перезахоронения в специально построенном мавзолее.

Эрнесто Че гевара был женат дважды. В 1955–1959 годах он состоял в браке с перуанской революционеркой Ильдой Гадеа, у них родилась дочь Ильда Беатрис. В 1959 году Гевара женился на кубинке Алейде Марч, у них родились дочери Алейда и Силия и сыновья Камило и Эрнесто.

Че Гевара написал несколько книг на революционную тематику, среди них – «Партизанская война», «Эпизоды революционной войны». «Критические заметки о политэкономии». Также были опубликованы его дневниковые записи разных лет-«Дневник мотоциклиста», «Эпизоды войны в Конго», «Боливийский дневник».

После смерти Че Гевара стал легендарной политической фигурой, одним из символов Кубинской революции, коммунизма и в целом движения сопротивления. Его судьба, моральная стойкость и готовность отдать жизнь за собственные идеалы вдохновила на борьбу многих революционеров по всему миру. Мифологизация личности Гевары произошла очень стремительно, видимо молодому поколению мира того времени не хватало своих героев. Гевара после смерти стал не только мучеником революции, но ещё и идолом хиппи, что ему как человеку авторитарному и аскетичному показалось бы странным.

По популярности Гевара даже превзошёл Кастро, из латиноамериканцев за ним в этот список попал лишь король футбола, бразилец Пеле. В наше время его используют, чтобы выгодно продать футболки, кофейные кружки или бейсболки, среди лидеров продаж «аутентичный берет Че» и зажигалка «Зиппо», наверно такая же, как и та, которой он пользовался в горах Сьерра-Маэстра, чтобы разжечь трубку. Образ Че Гевары на здании Министерства внутренних дел на Пласа-де-ла-Революсьон взят со знаменитого снимка кубинского фотографа Корда 5 марта 1960 года. На нём аргентинец в своём фирменном армейском чёрном берете смотрит на мир горящими чёрными глазами. Таким его запомнил весь свет.

Каждый год 8 октября на Кубе в память о Че Геваре отмечают День героического партизана, а медленная кубинская песня с грустным припевом «Команданте Че Гевара» мне очень понравилась в исполнении местных гитаристов.

Основание Гаваны

«Здесь будет город заложен…»

В прорабке после обеда шло горячее обсуждение результатов Спартакиады в Санта-Кларе и участия в ней наших спортсменов. Довольный Коля Гусев показывал всем красивую грамоту на испанском и русском языках, Черных посоветовал ему купить красивую рамочку и повесить её нас стену, когда пришёл Монтесино и расположился возле моего стола, Серёга Фукс сразу спросил его:

– А, как и когда в те давние времена образовалась столица Кубы – Гавана?

Монтесино подумав ответил, что не сразу Гавана образовалась и не сразу стала столицей Кубы, а затем продолжил свой увлекательный рассказ…

– Конкистадоры во главе с Веласкесом подавили бунты воинов таино после сожжения Атуэя. Основной военной базой завоевателей был тогда город Баракоа. Постепенно продвигаясь внутрь острова, они построили шесть новых фортов, называемых вильяс, один из них Сан-Кристобаль станет позже Гаваной.

В день покровителя путешественников – День Святого Кристобаля 25 июня 1514 года, Веласкес отправил из Баракоа экспедицию под руководством одного из своих помощников Панфило де Нарваэса, чтобы построить новый форт, названный Сан-Кристобаль. Святой отец де Лас Касас хорошо знал Нарваэса, и описывал его в своих «Истории Индий», как совершившего много злодеяний и жестокого даже по меркам конкистадоров. Рыжий гигант, похожий на губернатора Веласкеса, родился в испанской провинции Сеговия в городе Куэльяр. Он прибыл в Новый Свет в 1498 году и участвовал в завоевании Ямайки, а оттуда вместе с Веласкесом прибыл на Кубу, где позже станет его преемником на посту губернатора. Позже он предпримет неудачное завоевание Флориды, которое закончится кораблекрушением. Оставив своих людей Нарваэс попытается вернуться назад на Кубу на самодельном плоту через Мексиканский залив, и там его следы в истории потерялись. Но, однако в истории Кубы Панфило де Нарваэс считается основателем ослепительной Гаваны, правда Панфило отличался не только жестокостью, но и крайней глупостью, то можно считать, что Гавану основал слабоумный головорез.

Сан-Кристобаль-де-ла-Абана был построен Панфило сначала в бухте на западе острова с его южной, карибской стороны, возле залива Броа у нынешнего посёлка Батабано, где ходит паром на остров Пинос. Этот остров, находящийся в 50 км от южного побережья Кубы в архипелаге Лос-Канарреос в 1978 году, был переименован в Остров Молодёжи (Isla de la Juventud) – он второй по величине остров возле Кубы и особый муниципалитет. Очевидно, Панфило не был достаточно хорошим моряком, чтобы догадаться основать поселение в более выгодном месте на северном. Атлантическом берегу.

Тогда это была сонная рыбацкая деревушка и до сих пор ничто там не указывает, на то, что здесь была высадка колонистов Колумба во время его второй экспедиции. Эти места всегда были болотистыми и над ними роились тучи москитов, но именно здесь Кортес позже оснащал свои суда для завоевания Мексики, а его помощник Бернал Диас горевал, что питаться здесь приходилось только лепёшками из маниоки и солониной, «ибо остров Куба лишь недавно заселён и там нет ни овец, ни коров».

Через несколько лет колонисты, освоившись и промучившись в здешних местах переместились на 40 км к северу и заново основали второе поселение Сан-Кристобаль-де-ла-Абана в устье реки Касигуагуа, так её называли индейцы Таино. Сейчас это река под названием Альмендарес протекает через Гавану и загажена сточными водами большого города. Река эта берёт своё начало на востоке у Тапас и течёт на протяжении 45 км во Флоридский пролив через Гавану, для которой она была долгие годы источником воды. На берегу реки сохранился старый маленький форт, построенный в 1674 году пафосно называемый Санта-Долорес-де-ла-Луна-де-ла-Чоррера! В настоящее время ручей Альмедарес разделяет гаванские районы Ведадо и Мирамар, и под ним проходит тоннель, соединяющий Малекон с Пятой авеню и по которому мы каждый раз проезжаем прибывая в Гавану из Сьенфуэгоса.

Понятно, что колонистам понравилось это место из-за реки с пресной водой, но здесь их также преследовали тропические болезни и москиты. Поэтому в 1519 году они решили переместиться на несколько километров к востоку на холмистый берег залива Пуэрто-де-Каренас, на то место, которое сегодня называется Пласа-де-Армас-самая старая площадь Гаваны. Наконец-то переселенцы поняли, что раз живёшь у воды, то куда выгоднее расположиться на возвышенности, а не в низине. Здесь десять лет назад уже побывал конкистадор Окампо и он дал некоторые положительные характеристики для этого места. Колонисты выбрали для поселения возвышенность над превосходной естественной гаванью, где можно было принимать суда, ремонтировать и кренговать их.

День Святого Христофора и день Святого Иакова (Сантьяго) – покровителя острова попадают на один день-25 июля. Специальным разрешением Папы Римского день Святого Христофора на Кубе отмечают 16 ноября и этот праздник считается Днём основания Гаваны, которое произошло 16 ноября 1519 года. По легенде, колонисты отслужили мессу под большой сейбой (хлопковым деревом), а затем убрали имя святого из названия города.

Эта третья попытка основания поселения Сан-Кристобаль-де-ла-Абана колонистами оказалась самой удачной. Красивая местность и морская бухта ранним утром гладкая как стекло, где с площади Пласа-де-Армас видны холмы Касабланки, ныне застроенные ветхими лачугами. Кубинские рассветы здесь у моря просто потрясающие поэтому понятно каким чудесным местом показалось переселенцам эта гавань после мрачного Батабано и грязной Касигуагуа. Свежие морские бризы отгоняли москитов, местность была создана для земледелия, а узкий вход в бухту защищал от нежелательных гостей. Естественно, что переселение на новое место было длительным, поэтому предыдущую вилью называли некоторое время Пуэбло-Вьеха (Старый город), а новое окончательно окрестили Сан-Кристобаль-де-ла-Абана!

Это название Абана до сих пор волнует историков. Откуда оно взялось? Некоторые считают, что Гавана была названа в честь местного вождя Абагуанекса, другие полагают, что Гавана происходит от таинского слова «сабана» – саванна, но саванн нет ни в Батабано, ни в Пуэрто-де-Каренас. Есть мнение, что город стал строиться в том месте, которое Колумб называл «Аван».

Старые дома старой Гаваны.

Колумб в одном из писем написанном при возвращении домой из первой экспедиции так и писал: «Одна из провинций называется Аван и люди там рождаются с хвостами…». Правда сам он никогда там не был. Скорее всего город получил название от англо-саксонского слова «haven» – гавань, потому что большая гавань была издавна привлекательным местом для всех мореплавателей, как убежище от штормов.

В 1515 году Веласкес перенёс столицу из Баракоа в Сантьяго-де-Куба на восточно-южном берегу острова, там до сих пор сохранился его дом. Веласкес как первый губернатор Кубы оказался хорошим организатором и поощрял возделывание сельскохозяйственных культур, которые выращивали таино, таких как маис и сахарный тростник, который привезли на Кубу колонисты с Канарских островов. При нём на Кубе вывели местную породу длинноногих свиней, которые быстро размножались. В 1519 году на острове жило уже около 3 тысяч испанцев, а в каждой вилье сразу образовывался городской совет из горожан, имеющих собственность.

Древняя Гавана была всего лишь деревней с несколькими хижинами, построенными у воды между нынешними площадями Пласа-де-Армас и Пласа-де-Сан-Франсиско. Первые дома колонисты строили по образцу хижин таино, пока не вышел приказ строить каменные дома. Туземные жилища с крышами из пальмовых листьев были прочны и сохраняли прохладу жарким летом. Полы в них земляные, а стены покрыты грязью, засохшей на солнце, из мебели были деревянные столы и лавки, освещались они сальными свечами, а позже лампами, заправляемые оливковым маслом из Севильи.

Святой отец де Лас Касас в 1513 году посоветовал привозить на Кубу африканских рабов. Так как испанцы не брали в плавание женщин, то они часто женились на девушках таино. Многие колонисты работали в гавани по обслуживанию заходящих в неё кораблей. А некоторые работали старателями, потому что неподалёку от Гаваны в месте Ла-Мина обнаружили золотую жилу.

По ночам в поселение наползали полчащи черепах, их ловили и нарезали их мясо тонкими полосками и засушивали на солнце. Во время долгих плаваний назад в Испанию из этого засушенного мяса варили похлёбки. Летом мёртвые черепахи ужасно воняли, и Веласкес издал указ, чтобы их заготовкой занимались вдали от поселений. Но по ночам они всё равно приползали и по молодому городу ползало столько черепах и крабов, что как говорили тогда, после наступления темноты слышался ужасающий треск, и этот надоедливый шум звучал в Гаване каждую ночь. В 1655 году моряки с английского пиратского корабля решили устроить налёт на город, но услышав в темноте, то что напоминало поступь огромной армии, ретировались назад на своё судно. Их отбросила армия черепах. Как когда-то Рим спасли гуси, то Гавану-черепахи!

Но совсем скоро бухту заполнят галеоны с награбленной в Мексике и других странах обеих Америк добычей и это поселение превратится в настоящий форпост цивилизации у ворот Нового Света и с тех пор считается, что Гавана была основана в 1519 году.

Атлантика

«Вечерний морской бриз выветривал дневную духоту…»

Николай провёл в отельере мини-отвальную, но он никуда не уезжал, он просто переезжал в квартиру в доме № 3 в связи с предстоящим приездом своей семьи из Киева. Хотя в отельере он очень хорошо обжился и даже завёл любовницу. К нему вечерами приходила мучача – тёмнокожая с жёсткими кудряшками молодая мулатка по имени Люси. Она была всегда весёлая и сталкиваясь с ней на лестницах отельеры все шутили, что Коли нет дома, мол иди ко мне, но она смеялась и спешила на верхний этаж. Люси была верна Николаю и через полгода гордо ходила по посёлку выставляя на показ всем округлившийся живот. Она старалась попасть на глаза виновнику торжества, но тот делал вид, что вообще её не знает в упор и переходил на другую сторону улицы лишь увидев свой бывший объект вожделения где-нибудь поблизости.

Я тоже попросил зама Парфентьича по хозяйственным вопросам Акшёна поторопиться с выделением и мне квартиры в связи с тем, что тоже ждал предстоящего прибытия семьи в июле-августе. Тот удивлённо на меня посмотрел, что мол тебе там плохо живётся? Увы, Люси у меня ещё не было. Мою просьбу удовлетворили и выделили квартиру на третьем этаже дома № 1, откуда скоро должен был уехать «по концу», то есть в связи с окончанием контракта семейный специалист.

Однажды вечером, когда я шёл в бар «пропустить» пару бокалов пива меня остановил земляк Володя Р. и предложил съездить с ним за компанию на Атлантику на северное побережье Кубы. Он был здесь строительный прораб и гонял повсюду на разбитом «УАЗике» нещадно эксплуатируя его. Володя тоже готовился к скорому отъезду на родину в связи с окончанием трёхлетнего контракта, поэтому мотался по окрестностям в поисках сувениров и ещё чего-то нужного только уезжающим спецам.

Ну кто же откажется от такой поездки в выходной день? Я согласился, а что делать ещё в жару одинокому специалисту, не обременённому пока семейными проблемами.

Атлантическое побережье.

Рано утром в субботу мы выехали в дорогу – Володя за рулём, с ним рядом сидел кубинец Франциско – местный организатор поездок на Атлантику. На задних сиденьях сидели я и Сергей-переводчик строительной группы. Свежий ветер приятно обдувал лица в открытой машине. Выехали на автотрассу Аутописта, миновали Пальмиру и не доезжая 12 км до Санта-Клары свернули с автотрассы на север, далее проехали Есперансу и приехали в маленький Порт Исабель на атлантическом побережье кубы. Вся дорога заняла три часа.

Здесь по приезду долго ждали капитана порта, наш гид Франциско бегал, туда-сюда изображая припадок активности. В конце концов выяснилось, что барка для рыбалки и ныряний, предназначенная вроде бы для нас, как обещал Франциско, уже ушла в море, загруженная советскими специалистами из Санты-Клара, приехавшими раньше нас на полчаса. Капитан предложил другую барку, но не частную, а государственную и за деньги 40 песо. Мы таких расходов не планировали, Володя скоро уезжал и все расходы у него были уже спланированы на другие радости жизни.

Он с досады плюнул, отругал Франциско за плохую организацию его «дембельской» поездки и поехал на местный рыбный рынок. Там он походил по рядам со свежей рыбой и без помощи Франциско и Серёги переводчика сам договорился со старым моряком на «камбиар» – обмен своих подводных снастей на 30 ракушек. Он отдал рыбаку свои чёрные ласты, маску, тренировочный костюм и большой нож с ножнами и креплениями на ноге, я еле успел выпросить у него свинцовый пояс для погружения, и он оставил его в машине. Потом он долго выбирал принесённые рыбаками уже выделанные ракушки разных мастей, нюхая их полости, слушая шумы и проверяя на трещины и недостатки в окрасе.

Потом мы все вместе отъехав от шумного рыбацкого поселения Порта Исабель нашли на атлантическом побережье удобную лагуну, где плескались большие пеликаны, которые при нашем появлении громко захлопав крыльями тяжело оторвались от воды и куда-то полетели, теряя мелкую рыбу из своих мешков в раскрытых клювах.

Напротив, в море были видны многочисленные острова, заросшие пальмами, мы искупались в чистейших водах Атлантики на песчаном пляже, устроили пикник с ромом и пивом. Там успокоившийся и довольный выгодным обменом, мол мы бы сами столько не наловили за день таких больших и уже выделанных ракушек. Володя, подобрев после выпитого рома предложил мне ещё забрать у него по сходной цене кухонную посуду, раз уж у меня семья приезжает и квартиру дают, не тащить же ему эту посуду назад на родину.

«У мужчины должно быть три ключа: от квартиры, от машины и от пивной бутылки!»

На обратном пути он посадил за руль Франциско, тот был рад порулить машиной, а сам долго перебирал ракушки и выделил мне две «зубатки», по одному «тритону», «свиному уху» и «дракона».

– Начинай собирать свою кубинскую коллекцию ракушек, потом будешь думать, как их перевезти в Союз на сувениры и продажу, тяжёлые они заразы для багажа в самолёт, – посетовал и посоветовал он мне на прощание.

В свой городок Сьюидад Нуклеар мы вернулись уже в темноте, но улицы были заполнены гуляющим в ночной прохладе народом.

Кубинские сувениры – «караколес» – ракушки.

Средневековая Гавана. Хиралдилья

«Todo elm undo tiene una ciudad en la cabeza».

«Каждый представляет себе город по-своему».

Эдмундо Десноэс о Гаване. 1965

В заполненной прорабке шли жаркие споры о предстоящих перевыборах партийного секретаря Группы советских специалистов. Кто-то предлагал выставить на голосование кандидатуру Салия-нашего парторга и сразу же задавали ему вопрос на засыпку, мол что такое Перестройка.

– Перестройка – это совершенствование социализма! – заученным штампом отвечал Салий, – но меня не выберут, потому что я с Украины и плохо выступаю с речами, чтобы повести за собой народные массы, разве что только на рыбалку смогу немного собрать. А секретарём должен быть идейно выдержанный коммунист, желательно из Москвы, хорошо выступающий с трибуны, и желательно без бумажки, – продолжил он.

– Нет, ну вот Горбачёв ведь из Ставрополя в Генсеки ЦК КПСС пробился и ваш Щербицкий из Киева чуть Генсеком не стал, – возразил ему белорус Григорович аккуратно причёсывая расчёской свои длинные седые волосы.

– Ну ему Андропов и Громыко помогали, решили пустить свежую молодую кровь в застаревший Политбюро, – ответил Салий, – правда, как мне кажется, он вроде ведёт страну к распаду, хотя и закончил войну в Афганистане.

– Ага, и ещё антиалкогольную кампанию развил в стране.

– Кстати, чтоб вы знали, этому секретарю 100 песо доплачивают за дополнительную общественную нагрузку, – добавил всезнающий Серёга Фукс.

– А с какой атомной станции он сюда приехал? – спросил, через открытую дверь из соседней комнаты завхоз Малик.

– А то ты не знаешь, с какой? С Курской!

Все почему-то повернулись в мою сторону, и как бы задали немой вопрос, я пожал плечами и ответил обществу, что почти его не знал в Курчатове, так как он из эксплуатации АЭС, а я-монтажник, и знал только его жену.

Потом сразу пожалел, что так сказал, так как не ожидал что мой ответ вызовет столь бурную реакцию почти у всех присутствующих.

– О, насчёт жены – это уже жутко интересно, продолжайте уважаемый, – проявил нездоровый интерес к беседе Атачин, заглянувший тоже в нашу комнату. Все другие начали зубоскалить и вспоминать о своих командировочных похождениях.

– Она заведовала у нас модным женским ателье и считалась хорошей портнихой в городе, – сразу в корне обрезал я досужие домыслы.

– Точно, она и здесь ходит вся расфуфыренная в амфитеатр на политинформацию и кино, особенно когда её муж выступает, – продолжила светскую беседу толстушка Катя – переводчица строителей, родом из Киева, вошедшая в прорабку вместе с нигилистом Васей.

– Ну тогда Кузнецова опять переизберут, – заключил общий спор завхоз Салий.

– Партийный секретарь должен быть чист как крещенская вода и незатейлив как грабли, – высказал своё мнение Коля Гусев.

– А я думаю, что вообще пора уже гнать в шею этих всех коммунистов и их секретарей, – безапелляционно заявил Вася-нигилист, – а то заполонили всю страну этими памятниками Ленина, в каждом дворе стоят, да ещё и кубинцев научили. Те начали своему Хосе Марти в каждом дворе ставить, скоро они тоже их будут сносить, как у нас во Львове.

– Не будут, – возразил вошедший в прорабку Монтесино, – потому что Хосе Марти Национальный герой Кубы и погиб в бою в отличии от вашего Ильича, А памятники в каждом дворе мы ему начали ставить уже давно, лет сто назад. Когда-нибудь я вам о нём всё расскажу, а пока речь пойдёт о моём родном городе Гавана, где я родился и вырос.

Вот я рассказал вам недавно о кубинском пиве с этикеткой «Атуэй!» – вождя Таино, а есть ещё этикетка знаменитого кубинского рома «Гавана Клаб» на которой изображена другая достопримечательность Кубы.

– Точно там какая-то то ли женская фигура, то ли скульптура, – перебил его Фукс.

«Лучше пиво в руке, чем девица вдалеке!»

Старая Гавана. Крепость Реаль Фуэрса с башней Хиралдилья.

– Не лезь поперёд батьки в пекло и не перебивай, нехай чоловык балакает, – постыдил его Черных и дал доброго шлепка по затылку.

Шли годы, столетия – продолжил Монтесино, – и росла Гавана. Куба становится форпостом на пути испанских завоеваний в Новом Свете. Корабли конкистадоров выходили из испанских портов и преодолевая долгими днями Атлантику прибывали в Гавану. Здесь экипажи отдыхали, пополняли запасы продуктов и пресной воды, оставляли больных и плыли дальше. Отсюда Кортес направлялся на покорение Мексики и здесь Писарро формировал свою экспедицию в Перу. Сюда с богатой добычей галеоны завоевателей возвращались с покорённых земель и здесь же готовились к долгому возвращению через Атлантику на родину. В Гавану позже начали привозить первых чернокожих рабов из Африки и затем переправлять их в Новый Свет.

После того как Христофор Колумб в 1492 году объявил остров Куба «самым прекрасным из всех, что когда-либо видели глаза» о острове и его столице заговорят многие в Европе.

О Гаване немало спорят, в том числе потому, что в Гаване противоречия – это стиль жизни. Впрочем, все соглашаются, что второго такого города нет на нашей грешной земле. Как же Гавана стала такой непохожей на другие города?

Историки указывают на очередное восстание, бунт или войну, создавшие облик города, но на самом деле главное качество Гаваны – это процесс изменения сам по себе. Такой истории потрясений и перемен нет ни у одного другого места на свете. Перемены – одно из фундаментальных условий здешней жизни. Давайте вместе проследим за изменениями и переменами в славной истории Гаваны, начиная с тех давних после колумбовых времён.

Гавана – это уже средневековый город богатый грузами из завоёванных земель и для их защиты от уже появившихся любителей лёгкой наживы – буканьеров и пиратов, в 1558 году строится первая крепость по всем канонам воинского искусства того времени.

Стены крепости толщиной шесть метров и высотой – десять, окружены традиционным рвом полным морской воды. Стены образуют правильный квадрат со стороной в тридцать метров, по углам которого возвышаются мощные треугольные бастионы. Узкие стены бойницы закрыты толстыми решётками, а зубчатые верхушки стен сделаны под наклоном, чтобы отражать пули и ядра наступающего врага. Новая крепость получает красивое название де – ла-Реаль-Фуэрса и её охраняет гарнизон из 50 солдат. С мощных крепостных стен и башен открывается волшебный вид на город и море.

С 1590 по 1762 годы крепость служит ещё и резиденцией губернатора острова, который позже переселится во Дворец капитанов-генералов. Крепость становится первым мощно укреплённым фортом и вторым по древности в Новом Свете и служит не только для защиты гавани от пиратов, но и как монетный двор, для хранения золота, серебра и драгоценностей, предназначенных для переправки в Испанию.

Рядом с красивой, заполненной цветами и фонтанами площадью Пласа-де-Армас, где сейчас бродят многочисленные толпы туристов, старая крепость в настоящее время смотрится порой нелепо. С 1940 года в ней устроен Музей оружия, во время Кубинской революции там находилась Национальная библиотека, в 1963 году она подверглась реконструкции и в ней дополнительно разместили Музей кубинской керамики. Сейчас чтобы попасть в крепость надо купив входной билет пройти по подъёмному деревянному мосту, через ворота с резным изображением доспехов конкистадора образца 1579 года.

А вот над бастионом крепости Реаль-Фуэрса, расположенным с северо-запада возвышается круглая башня, построенная в 1631 году для дополнительной обороны крепости, с неё наверно защитники крепости поливали нападающих пиратов раскалённым маслом и кидали на них камни. В этой башне висит старый медный колокол, позеленевший от времени, он когда-то своим звоном предупреждал гаванцев о нападениях пиратов. Сверху эта башня украшена флюгером красивой формы, названным Хиралдилья в честь известной башни Хиральда в Севилье.

Этот флюгер словно парящий над башней – бронзовое изображение женщины является одним из самых главных символов Гаваны.

Северная башня крепости Реаль-Фуэрса с флюгером Хиралдилья.

Оригинал этого флюгера сбило с башни ураганом в 1926 году и теперь он находится во внутреннем дворе Дворца капитанов-генералов, а на башню поставили его копию. Здесь можно подойти поближе и подробно рассмотреть старый флюгер по имени Хиралдилья. Это красивая фигура женщины больше метра высотой в левой руке она держит крест Калатрава, символ элитного военного ордена, к которому принадлежал губернатор Гаваны, а в правой руке она держит пальмовую ветвь, некоторые листья которой поломались во время падения с башни. На шее Хиралдильи висит медальон с именем автора скульптуры. Какую именно женщину этот автор изобразил в своей скульптуре? До сих пор на этот счёт существует много легенд.

Основная легенда гласит о том, что прообразом Хиралдильи стала Изабель Ариас Давила де Бобадилья (Инес де Бобадилья), которая была женой Эрнандо де Сото, ставшего в 1538 году седьмым губернатором Кубы.

Интересна судьба этого персонажа нашей увлекательной истории. Он родился в 1500 году в Эстремадуре, или Андалусии в семье бедного идальго. Своё детство он провёл в Бадахсосе и Баркаротте. В юности он закончил университет в Саламанке и покинул родительский дом как было принято тогда среди испанского дворянства, которому после разгрома мавров делать было нечего и в 1514 году отправился искать славы и богатства в Новый Свет. Он принимал участие в экспедициях в Панаму и Никарагуа с под руководством их первого губернатора Педро Ариас Давила, отца своей будущей жены. Де Сото был смел и храбр, получил известность как отличный наездник поэтому быстро прославился. В 1530 году де Сото становится правителем Леона в Никарагуа и возглавляет экспедицию на полуостров Юкатан для поиска прохода между Атлантическим и Тихим океанами для развития торговли с Востоком. После провала этой экспедиции и смерти Давилы он возвращается в Тумбес на главную базу Франсиско Писарро, который только что получил от Карла V, постоянно нуждающегося в средствах, дозволение завоевать Перу.

В 1531 году Писарро взял де Сото в поход для завоевания Перу в качестве капитана. Империя инков была могущественнее чем владения ацтеков и более развита, а площадь их владений с шестимиллионным населением была в семь раз больше территории Испании того времени. Количество найденного там золота превосходило всё, что испанцы могли себе вообразить.

Де Сото участвовал в боях и пленении императора инков Атауальпы, за эти подвиги Писарро назначил его генерал-лейтенантом Куско, столицы империи Инков. Испанцы держали захваченного Атауальпу в плену, где властитель инков предложил в обмен на своё освобождение наполнить золотом тюрьму в Кахамарке.

Несколько месяцев его комнату верноподданные индейцы наполняли золотом и серебром для выкупа своего вождя. Один этот выкуп Атауальпы составил 5000 кг золота и 11 тысяч кг серебра, т. е. более 1.5 млн. золотых песо.

Портрет Атауальпы, последнего властителя инков, приговорённого к смерти испанским конкистадором Франсиско Писарро. Гравюра 1673 г.

В течение этого плена де Сото подружился с вождём инков и даже научил его играть в шахматы, проводя с ним за игрой много времени. Однажды в отсутствии де Сото испанцы, встревоженные слухами о приближении армии инков, по приказу Франсиско Писарро убили вождя Атауальпу о чём вернувшийся с разведки де Сото очень потом сожалел. После получения своей доли от грабежа Куско и выкупа Атауальпы де Сото разбогател. В 1536 году он вернулся в Севилью героем и богачом, а так как он был очень красивым мужчиной, то стал самым первым женихом в Севилье.

И тут появляется наша красавица Изабель, родом из могущественного испанского рода Бобадилья, которая была завидной партией. Однако в невестах эта разборчивая девица засиделась и к моменту её встречи с де Сото ей было уже лет под тридцать. Хотя сказать, что она была красавица сказать трудно, если судить только по описаниям современников и картин художников, а они могли и исказить немного истину в угоду власть предержащим. Хиралдилья появилась через сто лет и чей образ запечатлел в бронзе средневековый ваятель сказать трудно. Скорей всего де Сото преследовал меркантильные цели в этом браке, чтобы породниться с великим родом, тем более что он воевал под руководством отца Изабель-губернатора Никарагуа. Мать Изабель была племянницей Беатрис де Бобадилья, близкой подруги королевы Изабеллы Кастильской, а также являлась внучкой Франсиско де Бобадилья, который был назначен преемником Христофора Колумба вторым губернатором Индии в 1499 году. Расчёты де Сото оправдались, свадьба состоялась и семейные связи позволили ему быть представленным к самому королю Испании Карлу V. Впечатлённый рассказами о подвигах де Сото король даёт ему титул «Аделантадо» – первопроходец, назначает губернатором на Кубе и поручает осуществить покорение Флориды.

В Гаване де Сото проведёт около года подготавливая к походу свою армаду. Интересно, что он поручил Изабель исполнять свои обязанности губернатора в его отсутствие и выдал доверенность. Ни одна женщина в Новом свете ещё не получала таких привилегий и полномочий, это говорит, что де Сото доверял своей жене и уважал не только за знатное происхождение, но видимо и за деловые и другие качества. В мае 1539 года экспедиция де Сото отправилась в плавание на девяти кораблях, в ней было 620 солдат, 240 лошадей и небольшое стадо свиней. 30 мая 1539 года де Сото высаживается на берегу Флориды, он обследовал залив Тампа и устье реки Саванна в постоянных стычках с воинственными индейцами племени тимукан, у которых были большие луки со стрелами способными пробить кольчуги конкистадоров.

Эрнандо де Сото-мореплаватель и конкистадор.

Де Сото дошёл до территории Южной Каролины, где женщина-вождь Кофитачек местного объединения племён индейцев предоставила испанцам всё, что они требовали, от жемчуга до пищи, однако их главной цели – золота у неё не было. Пройдя далее на территории нынешнего штата Алабама де Сото, попал в засаду, устроенную вождём племени мабила Тускалосой. В 9-часовом бою испанцы потеряли двести человек, при этом убив несколько тысяч индейцев и сожгли столицу племени. Победа была пирровой – де Сото потерял четверть лошадей и почти все запасы, индейцы продолжили свои ночные атаки и позволили экспедиции покинуть свои земли.

Де Сото первым из европейцев 8 мая 1541 года вышел на берег реки Миссисипи и проник в долину реки Арканзас. В течении трёх лет экспедиция де Сото прошла около 4 тысяч миль по враждебной территории современных штатов Джорджия, Северная Каролина, Теннесси, Арканзас и Техас положив начало периоду освоения Дикого Запада. Но в этом походе де Сото не нашёл ни золота, ни славы, а в 1542 году на зимовке у Миссисипи подхватил лихорадку, повернул обратно и умер в местечке Ферредей Луизианы 21 мая 1542 года. Ходили даже слухи потом, что его могли отравить свои же люди, чтобы положить конец неудачной экспедиции.

На смертном одре де Сото назначил новым главнокомандующим Луиса де Москосо Альварадо и его последние слова были «Передайте Изабель…». Поскольку де Сото внушал индейцам, что он бессмертный Бог Солнца, членам его экспедиции пришлось устроить тайные похороны: завернули его тело умершего командира в одеяло, гружёное песком, и ночью они бросили его тело в воды Миссисипи. Те из них кому посчастливилось выжить в непрестанных стычках с индейцами вернулись в Мексику в сентябре 1543 года.

Хотя современники сочли поход де Сото провальным, его историческое значение трудно переоценить. Агрессивное отношение конкистадоров к индейцам привело к оттоку некоторых племён из долины Миссисипи, и последующим завоевателям было легче осваивать эти места. Сбежавшие от испанцев лошади дали начало североамериканской популяции мустангов, а индейцы познакомились со свининой и начали разводить эту породу.

Имя Сото, как первого европейца, увидевшего воды Миссисипи носит мост, соединяющий штаты Арканзас и Теннесси. В честь конкистадора была названа американская марка автомобилей «DeSoto», выпускавшихся с 1928-го по 1961 годы, названы школы и улицы. Его выезд на берег Миссисипи изображён на картине, висящей в Конгрессе США и на старой купюре в 500 долларов. А его дальний праправнук или однофамилец написал знаменитую книгу «Загадка капитала».

Ну, да ладно, а как там наша Изабель?

Согласно легенде Изабель четыре долгих года каждый день вглядывалась в дальний морской горизонт, ожидая появления парусов кораблей и возвращений мужа, а узнав о его гибели на берегах Миссисипи, через несколько дней скончалась с его именем на устах. На самом деле всё было намного прозаичней, Изабель обладая жёстким характером и силой воли стойко выдержала сообщение о смерти мужа дошедшее до Гаваны.

Инес де Бобадилья.

Будучи первой в Новом Свете женщиной губернатором, она правила Кубой с присущей ей благородством и добротой защищая права кубинцев. Король Испании также признал Бобадилью губернатором в письмах лично ей направляемых. В качестве губернатора Изабель смогла решить многие проблемы, с которыми столкнулись все губернаторы Нового Света, включая проблемы между коренными кубинцами и европейцами. Изабель способствовала укреплению Кубы против соперников, продвигая строительство первой гаванской крепости Ла Фуэрса. Получив известие о смерти мужа Изабель, не умерла сразу от тоски, а решила покинуть Кубу и начала распродавать своё имущество на аукционах, при этом она долго судилась с партнёром мужа Понсе де Леоном. Тот требовал половину доходов де Сото от походов в Перу и Никарагуа, мол якобы его обманули при дележе. Процесс был долгим и затяжным, из его материалов можно узнать, что супруги владели несколькими плантациями, ранчо, где разводили крупный рогатый скот, 18 слуг-рабов и множеством мелких вещей. После продажи всех вещей с аукциона Изабель собрала около 4 тысяч песо золотом, которые использовала для возвращения в Испанию. Умерла Изабель после долгой болезни на родине в 1554 году в своей спальне, где на стене напротив кровати висел портрет мужа Эрнандо де Сото. Конечно, её судьба не так поэтична, как в легенде, но наверно более соответствует дерзкой позе Хиралдильи и улыбке на её губах.

С тех пор как Хиралдилья заняла своё место над крепостью Реаль-Фуэрса и Гаваной, красивая легенда о силе духа и верности кубинских женщин вдохновляла не одно поколение гаванцев. Хотя это всего лишь красивая легенда, как и в случае с вождём Атуэем. Хиралдилья при ближнем рассмотрении вовсе не выглядит скорбящей, она стоит в дерзкой позе присущей почти всем кубинским женщинам, высоко вскинута её изящная голова, ну губах играет улыбка, левая рука с крестом Калатрава небрежно откинута назад, а правая нога выдвинута вперёд, красиво выделяя выпуклое бедро.

Монтесино закончил рассказ и замолчал, долгое время прорабке стояла тишина, потом раздались женские всхлипывания…

– Изабель всё-таки жалко, – почти рыдала толстушка Катя, а кубинка Сильвия, наоборот, гордо посматривала на всех, мол да мы все такие здесь!

– Наверно она и здесь всё сердцем чувствует, подумалось мне.

– Да надо будет в Гаване сходить и посмотреть на эту старую крепость и эту Хира, как там Дилью, а Хиралдилью, а то всё по магазинам мотаемся, – заключил Серёга Фукс.

Хиралдилья продолжает гордо парить над Гаваной.

– А что же вы, уважаемый, в Гаване не живёте, если родом оттуда, – вежливо спросил Профессор у Монте.

– Я хотел учиться в Гаванском университете, но родина послала на учёбу в СССР, я хотел вернуться в Гавану, но родина после учёбы послала меня по распределению сюда на строительство атомной станции, – ответил ему Монтесино, – а вообще-то здесь мне сразу дали трёхкомнатную квартиру, а в Гаване я бы с семьёй ютился у родителей.

– Какой Вы интеллигент, – решила польстить Профессору сотрудница его отдела в АЭПе блондинка Лена.

– Что Вы-милочка, у меня есть профессия, я, же – инженер-проектировщик, а это ещё хуже!

Политинформация

«Это поток плотно упакованных силлогизмов,

От рассвета и до забора».

Время тянулось медленно как послеобеденная сиеста. Наступил июнь, и я получил наконец долгожданное известие, что в конце месяца прилетит моя семья. В городке постоянно шли какие-то сборы и проводы в баре «У Анжелы», некоторые специалисты, отработав по 3–4 года уезжали «по концу», а некоторые в отпуска, с ними можно было передать какие-то небольшие посылки и письма на родину. Иногда, но редко приезжали новые специалисты.

На проводах одинокого «деда» Захара из Харькова было столько рыдающих местных красивых мучач, которым он раздавал сувениры и подарки на память, что я остолбенел от удивления и невольно подумал, что я может быть что-то делаю здесь не так.

В нашем городке Сьюдат Нуклеар открылся «долларовый» магазин для советских специалистов, где можно было брать товары за «куки», но цены были там почему-то дороже чем в отеле Пассакабайо напротив.

На перевыборах партийного секретаря выбрали не Кузнецова, а Шевченко из Энергодара. Хохлы ликовали, и говорили, что не вся москалям в поле ягода и по ихней улице наконец-то прошёл инкассатор, причём сразу потребовали сказать, где спрятано «золото партии».

– А это правда, что название Украина пошло от слова «украсть», – отбивался от них Сашка Аксёнов.

Однажды вечером возвращаясь с футбольной площадки, я неожиданно увидел горящий свет в окнах своей будущей квартиры и заволновался, вдруг Акшён исполнил свои угрозы, что моя семья долго не приезжает и отдал её кому-то. Поднялся наверх и прислушался к голосам звучащими за дверью, там говорили по-испански, звучал женский смех и работал телевизор. Постучал к соседу в квартиру напротив по лестничной площадке, там жил бородатый спец из Ровно Рудак по кличке «Борода». Он был известной личностью в городке, так как «крутил» кино по вечерам на нашей киноплощадке-амфитеатре, заведовал кинобудкой и фотолабораторией в пустой квартире на первом этаже нашего дома. Спросил у него что это такое творится в моей будущей квартире:

– Так там кубинцы наверно амурными делами занимаются, – ответил флегматичный Борода, разглаживая рукой свою густую бороду.

– Обычно, когда наш специалист уезжает после долгого проживания, то кубинцы делают косметический ремонт в квартире. Ну а вечерами, понятное дело используют пустую хату по её прямому назначению, приводят своих подруг и трахаются там под цветной телевизор. У них же у всех чёрно-белые стоят в кубинских квартирах, – успокоил он меня.

– «Днём р-р-ремонт, а вечером амор-р-р!»

Начался Чемпионат мира по футболу «Mundial-90», и все приникли к экранам телевизоров-цветных и чёрно-белых, в квартирах среди членов семьи без пива и в баре среди одиноких любителей футбола с пивом и ромом, сдвинувших столы поближе к телевизору, висевшему на стене. Сразу случилась сенсация, когда сборная Камеруна обыграла чемпионов мира Аргентину со счётом 1–0, наша сборная не порадовала и сходу проиграла сборной Румынии 0–2, а потом с таким же счётом и сборной Аргентине, озверевшей после проигрыша камерунцам.

Пришёл телекс о дате прилёта моей семьи, и я начал собираться на их встречу в Гаване. Ремонт в моей квартире по этой причине быстро закончился, я наконец получил долгожданные ключи от квартиры у коменданта и начал перетаскивать вещи из отельеры в квартиру. Прощай моя отельера с роскошным балконом в номере 205 и здравствуй квартира № 8 в «блатном» доме № 1! Горничная Рамона кубинка лет 35 постоянно убиравшая наши номера расчувствовалась и слёзы горькие рыдая предложила приходить ко мне для уборки в новую квартиру, мол она договорится с кем надо. Понятно, что ей не хотелось терять хорошего клиента, оставлявшего ей ненужные ему продукты и вещи.

Кубинские паспорта, выдаваемые советским специалистам и членам их семей.

Поехал в Гавану на автобусе вместе с уезжающими в отпуска и по «концу» нашими спецами, среди них был, и земляк Володя Р. с которым ездили недавно на Атлантику. В баре аэропорта посидели с ним на прощание. Он с семьёй улетал на том же самолёте Аэрофлота, на котором чуть раньше прилетела моя семья.

Встретил в аэропорту жену и заплаканную семилетнюю дочь, оказывается у неё только что на санитарном кордоне толстая темнокожая таможенница отобрала прямо из рук надкусанное яблоко, мол нельзя. На самом деле я удивлялся постоянно, ну почему на Кубе запрещены яблоки, хотя вроде есть целая яблочная провинция под названием Матансас, но яблок в ней не разводят.

Опять с семьёй жил три дня в Аламаре, при оформлении документов жены в представительстве ЗАЭСа меня наконец «вычислили», что я почти полгода получал полную зарплату как семейный специалист. Чиновник в очках по фамилии Ветчинов заставлял меня написать заявление, чтобы с меня списали потом 400 песо и 60 долларов незаконно якобы полученной зарплаты. Я обещал подумать и написать позже, щас мол некогда от радости встречи с родственниками, чувства переполняют и руки дрожат, написать ничего не могу нормально.

Гуляя по старой Гаване, мы как-то присоединились к группе туристов из Канады и дошли с ними до старой крепости Реаль Фуэрса, здесь уже не слушая гида, говорящего по-английски, а больше вспоминая рассказы Монтесино я рассказал своим близким истории про вождя Атуэя, конуистадора Де Сото и его любовь к Изабель, позже показал на высокой башне флюгер Хиралдилья.

Наконец привёз семью в наш городок Нуклеар и заселил в новую после ремонта трёхкомнатную квартиру с балконом, но увы, уже с видом не на залив, а на внутреннюю площадку перед домом, цветным телевизором «Горизонт» и кондиционером «Баку», без стёкол на окнах, но с жалюзи. Квартира жене понравилась, мол даже лучше, чем дома на родине. Она стала сразу марлей закрывать окна от комаров и прочей летающей местной живности, а дочь испугалась большого таракана «кукарачи», неожиданно выползшего из тёмного угла.

На работе ко мне подошёл новый партийный секретарь – пожилой прораб Шева и под улыбки окружающих украинцев поручил мне важное партийное поручение, провести политинформацию в следующую среду на киноплощадке перед показом фильма, мол все проводят и вот подошла ваша так сказать очередь.

– Стоп, говорю ему, – а ведь раньше постоянно Кузнецов их проводил, что-то поменялось пока я ездил семью встречать?

– Новое мышление, как говорит Горбачёв, теперь сами будем проводить, чтобы не расслабляться, а то враг не дремлет, он ведь рядом здесь, за заливом.

– А где мне материалы брать, ведь наши новостные программы кубинское телевидение не показывает, только свои да испанские.

– По радио, мой друг, ночами слушайте, как Севу Новгородцева сами рассказывали про музыку Слэйд и Пинк Флойд, – и он снисходительно похлопал меня по плечу.

После обеда опять собрались все из кружка любителей истории Кубы.

– О чём сегодня будете рассказывать? – спросил неугомонный Серёга Фукс у вошедшего и ещё не успевшего сесть на стул Монте.

– Когда я учился в Союзе я старался больше узнать великую русскую культуру и мне приятно, что вы, тоже находясь здесь на Кубе приобщаетесь с моей помощью к её истории, сказал он, обращаясь к Сергею.

– Да ему всё равно, что слушать, лишь бы не работать, – подколол Фукса Черных, стоявший в дверях проходной комнаты на украинскую половину, и хлопнул его, шутя своей здоровой дланью по волосатой голове.

– По голове не бей, а то денег не будет, – огрызнулся ему Серёга, почёсывая ушибленный затылок.

– А шо у Вас, плохо с деньгами? – уже заинтересованно спросил его Черных.

– Нет с деньгами здесь хорошо, без денег плохо…

– Да мужик должен зарабатывать. Я вот вчера после бара таких «люлей» заработал от жены, что и вспоминать не хочется. – о чём-то своём сокровенном случайно сообщил обществу Черных.

«Когда неприятель делает ошибку, не следует ему мешать. Это невежливо!»

Наполеон Бонапарт

Пираты и корсары

«Гавана была словно сундук с сокровищами, у которого забыли закрыть крышку».

Джулиет Беркли

Сегодня будет самое интересное про пиратов, – объявил новую тему Монте.

Все надеюсь читали романы Фенимора Купера и Роберта Стивенсона о пиратах и корсарах, а какая между ними разница?

Итак, в испанскую Севилью текли из Нового Света реки золота и серебра, особенно после открытия конкистадорами месторождений Потоси и Сакатекаса. Эта манна небесная, которой казалось, не будет конца составляла баснословный финансовый резерв Карла V и его сына Филиппа II, откуда мадридские Габсбурги постоянно черпали средства на финансирование своей политики в Европе.

Со второй половины XVI века и до конца XVII века многочисленные враги Испании, над которой по местному выражению, «никогда не садилось солнце», пытались урвать кусочек богатства, полученного ею из Нового Света. Морские пространства Атлантики играли столь же значительную роль, как и в Америке. Для испанских властителей жизненно важным было сохранить господство над морями, чтобы обеспечить надёжную доставку в Европу золота и серебра. Однако с начала XVI века на морскую монополию империи начали посягать корсары, флибустьеры и пираты, которые не колеблясь нападали на города колоний и на гружёные золотом флотилии.

Так в 1523 году три каравеллы, которые везли в Испанию большую часть захваченных Кортесом сокровищ, лишились своего груза всего лишь в нескольких днях пути до Севильи: каравеллы обыскал корсар из Дьепа Жан Флери де Ватвиль, один из людей предводителя корсаров Жана Анго. Потеряв 300 кг жемчуга, 230 кг золотого порошка, ящики со слитками, сундуки, наполненные украшениями и особенно испанские лоцманские карты, на которые были нанесены драгоценные морские пути Карл V пришёл в ярость.

Картина Луи Гарнерея, изображающая захват «Кента» знаменитым корсаром Робертом Сюркуфом, 1800. Музей Сен-Мало, Франция.

Он догадывался, что за французскими корсарами из Дьепа стоял его личный враг – король Франции. Первые корсары служили соответственно английским и французским коронам за обещания добыть золото, что обеспечивало им определённую свободу действий и позволяло охотиться за испанскими галеонами также и в целях личного обогащения.

Пират – символ полной свободы и быстрого обогащения, так называли тех, кто не поднимал над своими кораблями национальных флагов. Буканьеры и корсары имели разрешение-лицензии от своих монархов нападать на корабли других государств. Корсарами были уроженец Уэльса Генри Морган, англичанин сэр Френсис Дрейк и француз Жак де Жорес, захвативший Гавану в 1555 году (см. книгу «Под парусами клиперов»).

Корсары плавали на наёмных кораблях, снаряжённых на деньги какого-либо государства (чаще всего это были Британия, Франция или Голландия) и нападали на испанские порты и галеоны. Испанцам пришлось построить мощные оборонительные сооружения вокруг крупных портов, в том числе вокруг Гаваны и Сантьяго-де-Куба.

Корсары, получившие лицензию на грабёж в открытом море, делали свою профессию весьма успешной и выгодной. Сам Колумб оказывается, плавая с генуэзским караваном в 1476 году занимался этим ремеслом и ранее даже участвовал в нападении на арагонское торговое судно.

Больше всех причин нападать на испанцев было у французов, так как 1494 году в Тордессильясе был заключён договор, позволявший Франции и Португалии права на владения всем, что находилось за пределами Европы. Подданные других государств Европы не имели доступа в заморские владения. Тогда французский король Франциск Первый, получивший известия о завоевании Мексики дал разрешение своим корсарам на грабёж, мол делиться надо. Состоявший на французской службе флорентийский мореплаватель Лжованни де Верразано, известный даже как Жан де Флери доплыл в 1523 году до бухты Нью-Йорка, чем записал своё имя в анналы мировой истории мореплаваний. В начале этого путешествия ещё у берегов Португалии возле мыса Святого Винсента Флери встретил три испанские каравеллы возвращавшихся на родину из Нового Света. После короткого и кровавого абордажного боя де Флери захватил две каравеллы и с удивлением обнаружил в их трюмах сокровища ацтеков, награбленных Кортесом. Сокровища состояли из трёх сундуков с золотыми слитками, 500 фунтов золотого песка, 680 фунтов жемчуга, нефритовые маски, плащи из перьев, усыпанные изумрудами церемониальные ножи и прочие драгоценности на общую сумму в 150 тысяч дукатов.

Мстительные испанцы нашли и захватили Жана де Флери в 1527 году возле Кадиса и без суда и следствия немедленно повесили его на рее. Вроде бы через два года был подписан мирный договор и с враждой можно было покончить, но к 1536 году Франция и Испания опять воевали между собой. Франциск Первый выдавал лицензии и отправлял в море новых корсаров, но захватить богатое судно в море это было сродни игре в рулетку, повезёт – не повезёт.

И тогда объектом нападений пиратов и корсаров стали форты и крепости на суше – и в первую очередь – Гавана, где хранилось золото для отправки в Испанию.

Первое нападение на Гавану возможно состоялось 16 марта 1537 года. когда в бухту дерзко зашёл корабль под французским флагом, явно с целью разведки, лихо развернувшись и поймав ветер в паруса он направился затем на запад. Гавана тогда была почти пустая. После покорения Мексики и Перу многие испанцы вернулись на родину и в Гаване оставалось всего 40 испанских семей. 120 свободных таино и 200 рабов из числа тех же таино и привезённых африканцев. Три пушки предназначенные для обороны города в то время, как назло, были увезены в глубь острова для разгона не покорившихся племён таино.

В порту в тот день стояли три судна, которые пустились в погоню за дерзким разведчиком и нагнали его в районе Мариэля, но внезапно, как бывает по иронии судьбы ветер изменил своё направление и испанские суда встали, а потом сели на мель. Команды судов высадились на берег спасая свои жизни, а французы, поняв, что Гавана осталась беззащитна, дождались попутного ветра и вернулись в бухту, где забрали грузы на берегу, оставленные испанскими кораблями для погони за ними, и сожгли все постройки поселенцев.

Видимо ободрённые такими известиями, корсары организовали второе нападение на следующий год. Правда сначала французы атаковали поселение испанцев в Сантьяго, но там их отогнал храбрый капитан каравеллы «Магдалена» Диего Перес и французы уже в мае 1538 года появились на траверсе Гаваны. Но после прошлогоднего нападения в порту ничего не было сделано, корсары беспрепятственно высадились, но поживиться им было нечем. Поселенцы только оправились от предыдущего нападения и свежих грузов из Мексики для отправки в Испанию в порту не было.

Старинная карта Гаваны XVII века.

Через некоторое время из Испании прибыл в Гавану вновь назначенный седьмой губернатор Кубы Эрнандо де Сото с женой Изабель. Когда их корабль зашёл в бухту Гаваны его приняли за очередных корсаров и хотели дать залп по ним из всех трёх пушек, наконец вернувшихся в город, хорошо, что капитан судна поднял вовремя испанский флаг, который специально опускал при плавании в океане.

Де Сото сразу дал приказ о строительстве форта для обороны бухты и города, а на следующий год вручив бразды правления островом по доверенности жене отбыл в поход для завоевания Флориды, из которого он уже не вернётся. Заложенный им форт достраивался под руководством его жены-губернатора Изабель, он был предшественником крепости Реаль Фуэрса, располагался чуть севернее от её нынешнего расположения, и был закончен в 1540 году. Форт под названием Реаль Бьеха представлял собой сооружение из квадратного частокола со стороной сорок восемь метров и десятиметровой башней в середине. Этот маленький форт Реаль-Бьеха тем не менее оказался полезен при третьем нападении пиратов. Жан Франсуа де Рок, которого король Франции Франциск Первый назначил губернатором только что открытой Канады в октябре 1540 года напал на четырёх галеонах на Гавану. Поселенцы открыли огонь из своих трёх пушек, установленных в форте шрапнелью на высаживавшихся французов и уложив навсегда на гаванский песок человек двадцать из них смогли отбить нападение.

Несмотря на подписанный вновь мирный договор между Францией и Испанией в 1552 году вспыхнула новая война. Известный из-за своего деревянного протеза корсар Жамб Ле Клерк, получивший прозвище Жамб-ле-де-Буа или Деревянная Нога отбыл из Ла Рошели и захватив разорил Канарские острова, а затем в 1544 году переплыв Атлантику напал на Сантьяго, разграбил его и сжёг. Именно по этой причине губернатор Перес де Ангуло перенёс столицу Кубы из Сантьяго в Гавану, жители, которой в это время готовились к обороне. Укрепили лучше Реаль-Бьеха, а на оконечности мыса Пунта и за бухтой у маяка Морро поставили сторожевые порты, назначили военного коменданта храброго Хуана де Лобера.

Четвёртое нападение на Гавану организовал подчинённый Деревянной Ноги лейтенант Жак де Сор, когда он возвращался из новой французской колонии в Рио-де-Жанейро. Де Сор по прозвищу Ангел-Истребитель был набожным гугенотом и жестоким палачом к другим католикам, о его судьбе мы уже знакомили читателя в книге «Под парусами клиперов». Здесь же коротко напомним об основных этапах его пиратской судьбы:

– перед походом в Новый Свет возле Тенерифе он захватил португальский галеон и казнил 38 иезуитов, выбросив их за борт,

– два его корабля появились в бухте Гаваны утром 10 июля 1555 года, но сразу не напав на порт пираты проплыли дальше и высадили на берег десант в 200 бойцов, для атаки Гаваны,

Пушки старой крепости Ла-Пунта по-прежнему охраняют бухту Гаваны.

– губернатор Перес де Ангуло в испуге бежал вместе с семьёй из города в своё поместье в Гуанабакоа,

– военный командир Хуан де Лаборе организовывал оборону и расставлял людей в форте,

– Де Сор начал грабить Гавану при этом осквернив церковь, а потом начал обстреливать из артиллерии форт Реаль-Бьеха,

– де Лобере два дня стойко держал оборону и сдался только тогда, когда был ранен выстрелом из аркебузы и французы ворвались в форт,

– бежавший губернатор собрал войско из индейцев таино и рабов и предпринял атаку на французов,

– корсары атаку отбили, а де Сор в отместку убил всех пленников, кроме Лобера, который в отчаянии бросился драться с ним, его за храбрость оставили в заложниках и потребовали за него выкуп в 2 тысячи дукатов,

– Перес де Ангуло выкуп не собрал и де Сор сжёг Гавану, освободив Лоберу из-за уважения к его храбрости, а 5 августа корсары покинули сожжённый город,

– в 1558 году вышел королевский указ о строительстве крепости Реаль-Фуэрса,

– Педро де Менендес де Авилеса – новый губернатор Кубы взамен изгнанного трусливого де Ангуло, на пяти кораблях и с шестью сотнями экипажа атаковал колонию гугенотов форт Кэролайн во Флориде. Французский флот перед атакой был разрушен ураганом и Менендес казнил всех выживших при крушениях, включая командира Жана де Рибо, а на могилах оставил надпись: «Я воевал не с французами, а с еретиками!»,

– следы де Сора, Ангела-Истребителя с тех пор теряются в анналах истории пиратов Карибского моря, некоторые источники гласят, что он был вздёрнут на рею за казнь иезуитов, а кто-то видел его богатым домовладельцем в Ла-Рошели,

– после нападения де Сора в Гаване осталось только три постройки, только по той причине, что они были каменными – церковь, больница и дом Хуана Рохаса, где держали в заложниках Лоберу.

Крепость Эль-Морро с маяком на скалистом мысе была возведена неприступной и грозной для защиты города в наиболее узкой части пролива. В 16–17 веках её строили более 40 лет, и в своём окончательном виде укрепление состояло из трёх бастионов. Огневая мощь крепостной артиллерии была достаточна высока, чтобы отпугивать пиратов, но после двухмесячной осады в 1772 году Эль-Морро пала под натиском англичан.

После возвращения Гаваны испанцам через год король Карлос III решил усилить оборонительную мощь Эль-Морро вторым фортом, для чего и был построен рядом крепостной комплекс Сан-Карлос-де-ла-Кабанья. Из испанских крепостей на то время она стала самой мощной с толщиной ярусных стен до 12 м, собственной длиной в 700 м. системой траншей и подвесным мостом.

Бартоломью Португалец

VAE VICTIS – горе побеждённым.

Bartholomeus de Portuguese (ум. о к. 1668 г.) – португальский флибустьер, командир английских и французских пиратов, базировавшихся в Порт-Ройяле на Ямайке и Тринидаде на Кубе.

Отважный капитан Бартоломью.

Бартоломью родился недалеко от Лиссабона, по некоторым источникам его настоящее имя было Бартоломе де ла Куэва и в юности он получил неплохое образование, пока не разорились его родители. Поэтому он записался в юнги и стал плавать на торговых судах, однажды его корабль потерпел в ужасную бурю кораблекрушение у острова Бланко в Карибском море. Тогда его спас какой-то ямайский корсар, доставил его на побережье Сен-Доменга (Западный Гаити) и оставил жить там среди буканеров. Через семь лет Бартоломью вернулся в Европу, откуда вскоре снова отправился в Америку и был продан в рабство на Кубе. В очередную вылазку ямайских флибустьеров на кубинский берег он примкнул к ним и несколько лет плавал с ними в качестве простого матроса. По испанским данным Бартоломеу Португалец вместе с двумя дюжинами своих товарищей-флибустьеров с Ямайки захватил в кубинской гавани Мансанильо небольшое судно и вышел на нём в море. Вскоре, вооружив свой парусник четырьмя пушками, он начал разбойничать у южного побережья Кубы, на участке от Мансанильо до Тринидада его жертвами стали поселения рыбаков и контрабандистов. Постепенно славные дела Португальца приобретали известность. Близ залива Коррьентес он взял на абордаж богатый испанский галеон, шедший из Картахены в Испанию. Хотя у испанцев было численное преимущество в 70 солдат на борту при 20 пушках флибустьеры в жаркой рукопашной схватке захватили корабль потеряв убитыми всего десять человек и четырёх раненых. «Весь корабль попал в распоряжение пятнадцати пиратов, – писал участник пиратских походов Эксквемелин, – испанцев же живых и раненых осталось человек сорок. Ветер был не попутный для возвращения на Ямайку. И пираты, испытывая недостаток в воде, решили идти к мысу Сан-Антонио (на западном берегу Кубы). Не дойдя немного до мыса, они неожиданно натолкнулись на три корабля, которые шли из Новой Испании в Гавану. Корабли изготовились к бою, и затем испанцы захватили пиратское судно и взяли разбойников в плен. Но пираты больше всего сокрушались, что потеряли богатую добычу, ведь на корабле, захваченном ими, было сто двадцать тысяч фунтов какао и семь тысяч пиастров в золотой монете. Спустя два дня налетевший ураган разметал суда испанской флотилии. Флагман, в трюме которого содержались пленные пираты в октябре 1663 года укрылся в гавани Кампече. О дальнейших событиях Эксквемелин пишет следящее: «На корабль тотчас поднялись купцы, чтобы выразить благодарность капитану. Они узнали неожиданно пленённого пирата, сеявшего ужас на всём побережье своими убийствами и пожарами. Ненависть купцов к пиратам была особенно жуткой. Мало кто не высказал желания немедленно повесить пиратов. На другой день на борт корабля поднялся городской судья и попросил капитана отдать ему пирата.

Абордажная схватка. Иллюстрация Пабло Тийяка.

Капитан не стал отказывать ему и согласился. Но ни у кого не хватило смелости отправить предводителя пиратов в город, испанцы боялись, что он убежит по дороге, что он неоднократно делал, а у судьи не было должного караула для ареста пирата. Поэтому после короткого совещания решили оставить пирата на борту, а на следующий день судья приедет и зачитает приговор после чего пирата повесят на рее. Бартоломью хорошо знал испанский язык и даже латынь, которую изучал в юности, и он узнал о своей будущей участи подслушав разговоры матросов на палубе.

Решив во чтобы ни стало спасти свою жизнь, он нашёл в трюме два пустых кувшина из-под вина, наполнил их питьевой водой и крепко заткнул их пробкой. Ночью, когда все заснули, кроме часового, стоявшего у грот-мачты, он тихо выбрался из трюма и попытался проскользнуть мимо часового. Но тот был бдителен и увидев пирата вступил с ним в схватку, но здесь ему не повезло, пират был изворотлив и умело обращался своим ножом, которым перерезал часовому горло. Португалец тихо опустился по якорному канату в воду вместе со своими кувшинами и добрался по мелководью на сушу. Спрятавшись в джунглях и мангровых зарослях, он там скрывался три дня. Уже на следующий день солдаты, присланные судьёй Кампече высадились на берегу и стали искать его следы. Но хитрец Португалец следил за ними и старался быть незаметным. Когда солдаты, закончив свои безуспешные поиски отправились назад в город, он тоже отправился вдоль берега и добрался в местечко Эль-Гольфо-де-Тристе, расположенное примерно в тридцати милях от Кампече. Добирался он туда целых две недели, для него это был трудный путь, и он страдал от голода и жажды-вода в его кувшинах давно закончилась. Четыре дня ему даже пришлось отсиживаться на деревьях, не спускаясь на землю, потому что в том месте остановился на привал отряд кавалеристов».

В Тристе, сейчас это лагуна Терминос, Бартоломью с берега увидел стоявший на якоре флибустьерский корабль с Ямайки и добрался до него вплавь. Там он рассказал его капитану и знакомым пиратам о своих злоключениях и попросил дать ему каноэ и пару десятков человек. С этими силами он надеялся отбить у испанцев свой корабль с богатой добычей всё ещё стоявшего на рейде Кампече. Флибустьеры охотно согласились на его просьбу. И спустя восемь дней он проник под покровом ночи в гавань Кампече. Дальнейшее было делом техники. Любитель абордажного боя Португалец со своими головорезами быстро подавил сопротивление испанцев на борту корабля. Захватив свой долгожданный приз Бартоломью Португалец, быстро снялся с якоря и по Из Мексиканского залива Португалец вернулся на свою прежнюю базу на Ямайке, где, отдохнув и продав запасы какао он решил перебраться на Кубу и основать новую базу в Тринидаде. Там ему удалось опять захватить испанский корабль, перевозивший 12 тонн золота и серебра в слитках из Мексики в Испанию. Но такой богатой добычей ему не удалось воспользоваться. На следующий день возле скал Жардин-Рокс на западе Кубы корабль попал в сильный шторм и очень сильно пострадал, потеряв все паруса и управление поспешил в открытое море.

Короткая абордажная сабля и пистолеты – лучшее оружие пиратов.

Португалец принимает нелёгкое решение затопить корабль в укромном месте спрятав добычу «до лучших времён». До сих пор на Кубе ходят легенды о затопленном корабле с золотом и серебром на сумму более 2 млн. долларов.

Согласно одной из версий в 1668 году Бартоломью Португалец присоединился к флотилии Генри Моргана и долго участвовал в его походах, а когда вернулся на Кубу в свой любимый Тринидад то погиб там на охоте в горах от случайного выстрела.

Военная подготовка

«Учиться военному делу настоящим образом!»

В. И. Ленин

– Я пиво не пью, – категорично заявил переводчик Вася-нигилист.

– Если тебя тёмное полнит, то пей светлое, – уговаривал его Малик.

– Нет, я пиво не буду, даже светлое.

«И у тёмного пива есть светлая сторона!»

– Тогда пей ром. Вон в бар завезли фирменный «Гавана Клаб».

– Я ведь говорил, что не пью совсем, – затем сняв и протерев чистым платочком стёкла очков и опять водрузив их на свой большой нос-картошкой, задумчиво продолжил, – правда, конечно, бывает случаются исключения… ну там день рождения или Новый год!

– Вот и сейчас почти такой случай.

– Ну ладно уговорил, наливай.

Наши спецы собрались в баре «У Анжелы», чтобы обсудить свежие новости, услышанные на политинформации от гостей. Конечно, горячо обсуждались «под пиво», не мои скупые новости на политинформации о текущем моменте в Союзе и скорой гибели мирового империализма, услышанные мною ночами из радиоприёмника и записанные в виде конспекта в школьную тетрадку. Мои новости были скупы, скучны и не заслуживали такой чести.

«Когда мужчина сидит с бокалом пива, путь к его сердцу и голове временно закрыт».

После моего 5-минутного «для галочки» выступления с политинформацией, на киноплощадке часа два выступали приехавшие гости – замминистра энергетики Решетников и директор ЗАЭСа Абагян. Они, расположились сидя за столом с микрофоном, а не стоя как я за трибуной и долго рассказали о наших здесь скорбных делах и перспективе развития атомной энергетики в Союзе вообще. После своих докладов они отвечали на многочисленные вопросы трудящихся на АЭС «Хурагуа» советских специалистов. Гости критиковали нас за медленное строительство и срывы сроков пуска первого блока, дали описание общей ситуации развития Перестройки на родине и старались обходить вопросы о повышении зарплаты и продления контрактов, больше говорили о принятой программе развития атомной энергетики в стране.

На мой вопрос о дальнейшей судьбе Курской АЭС, Решетников ответил, что принято решение о строительстве новой станции замещения на базе реакторов типа ВВЭР, строительство реакторов типа РБМК будет «заморожено», хотя 5-й блок там почти готов на 90 %. Также он ответил на вопросы о других станциях, откуда были приехавшие специалисты, в том числе и украинские.

– Человек такая скотина, что быстро привыкает к хорошему, – выпив одним махом пару линий рома, изрёк нигилист Вася, – сидим мы тут, понимаешь, возле моря на пляже пьём ром и пиво, практически не работаем и ещё получаем за это валюту, правда мало.

– А времена грядут сложные, можно сказать даже очень непростые. Как бы войны не было! – и решительно встав со стула он прошёл к барной стойке к Анжеле, чтобы рассчитаться за ром, всем своим видом показывая, что продолжать беседу с нами на острые темы не намерен.

В нашей среде он считался провидцем, типа как раньше юродивые у церквей правду-матку рубили, или как сейчас выступают с крамольными речами по телевизору на родине целитель Кашпировский и молодой лидер партии ЛДПР Жириновский. Завсегдатаи бара с уважением посмотрели ему вслед и дружно решили, что он наверно пошёл банки с водой «заряжать», мол он это умеет. А сами продолжили обсуждать уже свои новости, например, о предстоящей рыбалке в море, ведь скоро пойдёт косяками рыба-«тарелка». При этом зал бара периодически оглашали взрыва здорового мужского смеха, значит говорили уже о чёт-то другом, наверно о женщинах.

«Хиралдилья – символ фирменного кубинского рома «Гавана Клаб».

«Полчаса здорового смеха не заменят литра пива!»

Вернувшись из бара, вечером домой пообщался с дочерью, обучая её различным испанским словам. Она уже сама бегала в продуктовый магазин и весело щебетала там – «Даме пор фавор ун пан и дос ботейя лече!» – Дайте мне, пожалуйста, одну булку хлеба и две бутылки молока. Правда испанское слово «Грасиас» – спасибо, она почему-то постоянно говорила с ударением на второй слог. Мы вместе с семьёй продолжали изучать местные окрестности, и они уже познакомились и с отелем Пассакабайя, пляжем в Ранчо-Луна и рынком с набережной в Сьенфуэгосе.

На следующий день на работе, когда я вернулся с причала, где пытался безуспешно по поставочной ведомости найти металлоконструкции реакторного отделения второго блока, вроде бы привезённые очередным кораблём, но не наблюдаемые в натуре. Серёга Фукс с ходу заявил, что сегодня традиционной лекции Монтесино наверно не будет, мол у кубинцев сегодня ВП – военная подготовка.

На Кубе на самом деле была очень сильно развита система ГО – Гражданской Обороны. Мы их, то бишь СССР этому делу когда-то сильно научили и с тех пор они никак разучитья не могут. Хорошие ученики оказались!

Все мужчины и женщины определённого возраста были военнообязанные. В случае нападения янки вся Куба моментально могла встать «под ружьё». А для поддержания постоянной готовности они периодически проводили дни ГО – гражданской обороны и ВП-Военной подготовки, и даже большие учения в течении 3–4 недель. Тогда все служащие одевались в военную форму и вооружались нашими автоматами АК. Вдоль побережья моря копались траншеи и в дополнение к разложенным на берегу там ранее бронеколпакам ДОТов, были установлены вдоль периметра атомной станции зенитные установки и спаренные пулемёты. Мы в такие дни ВП обычно занимались своими делами на работе, планами, отчётами и «работали с чертежами».

Позже по работе я бывал в различных командировках: например, на иранской АЭС «Бушер» – так там зенитка согласно Плана системы безопасности делила пляж в Персидском заливе на мужскую и женские половины, как в туалете. И муж командировочный мог пообщаться с женой только после долгого захода по мелководью в голубую даль Персидского залива. На АЭС «Куданкулам» в Индии зенитки тоже стояли по периметру АЭС, выходящему на берег с бушующими волнами Индийского океана и коровами, бродящими вокруг по пляжу, они там считаются священными животными, и никто их никогда не прогонял подальше от зениток. Только на китайской АЭС «Тяньвань» зенитки были аккуратно закамуфлированы маскировочной сеткой и грозно смотрели с горы Ляньюнган в сторону Восточно-Китайского моря.

Неожиданно раздался звонок телефона. Звонили из приёмной Парфентьича и просили всем старшим руководителям собраться у его офиса. Собрались. Подошла группа кубинцев во главе с начальником стройки Трухильо в военной форме и предложили нам в порядке ознакомления на случай «Х» посетить их секретный объект. Нам не оставалось ничего делать, как согласиться.

Нас привели на берег моря со стороны станции недалеко от причала. Пустынный большой коралловый берег с морскими отложениями был перед нами. На нём ничего не росло, кроме «мурабы» – колючего кустарника. Это было джутовое дерево. Высокие кустарники с ветками полными острых шипов. Этой мурабой было засажено всё поле берега. Кустарник этот никогда не вырубают лишь иногда косят и вымачивая делают крепкие джутовые верёвки. Как пояснила Марелин – красивая пожилая кубинка в ранге замдиректора по строительству – эта мураба является своеобразной защитой от десанта врага с моря, они просто не пройдут и застрянут в этих колючках, никакие мачете и ножи не помогут.

Потом нас провели через подземный ход в огромные пещеры под коралловым полем, там всё было электрифицировано, были цеха с автоматическими линиями по изготовлению патронов, были бомбоубежища, где могло укрыться всё население нашего города. Впечатлённые увиденным подземным городом мы вернулись к станции и там мы увидели, как наши кубинские контрпары по очереди садились за зенитки и спаренные пулемёты и стреляли трассирующими очередями в сторону моря. После всего увиденного наш шеф Зайцев задумчиво к чему-то сказал:

– Да уж, если скрестить ужа и ежа, то можно получить тридцать метров колючей проволоки!

После обеденной сиесты в нашу прорабку заглянула гранде хефе Марелин с руками в синяках, мол набила при стрельбе из автомата и Монтесино. Видимо до начальства дошли слухи о наших лекциях по истории Кубы и Марелин решила их послушать. И Монтесино продолжил свой рассказ…

Абана-Бьеха

«Всю ночь они слышали, как мимо пролетают птицы…»

Судовой журнал Христофора Колумба

Согласно закону, изданным королём Филиппом II в 1573 году испанские поселения должны были строиться строго по плану римского военного лагеря, с улицами одинаковой ширины и домами, выкрашенными в определённый цвет. Наверно российский император Пётр I тоже выбирал этот метод для строительства своей новой столицы – блистательного Санкт-Петербурга!

Главные площади должны были быть прямоугольными размерами не менее 200×300 футов с углами, сориентированными по компасу, на них располагались религиозные и административные здания. В Гаване немного отступили от этого правила и первой возникла главная площадь Пласа-де-Иглесиа (Церковная площадь), которую в 1584 году переименовали в Пласа-де-Армас (Оружейная площадь).

Затем возникла вторая площадь, где устраивались базары и шествия, – в настоящее время она называется Пласа-Бьеха (Старая площадь). Вокруг этих двух площадей и начала строиться Гавана, третья площадь Пласа-де-Сан-Франсиско была заложена в 1628 году.

Городской совет Гаваны назывался Кабильдо и часто не замечал или не точно исполнял королевские указы. Благодаря пожертвованию в 12 тысяч песо от вице-короля Новой Испании, колонии в Мексике была быстро построена крепость Раль-Фуэрса. Новая крепость выглядела мощным сооружением по сравнению с Реаль-Бьеха. Когда в 1586 году знаменитый пират «пёс королевы» сэр Френсис Дрейк приплыл к городу во главе эскадры из 22 кораблей осмотрев новую крепость с торчащими из бастионов жерлами пушек и приготовления гаванцев к обороне, он передумал атаковать город и уплыл восвояси.

Схема улиц и площадей района Старая Гавана.

По указу короля Филиппа II от 1588 года на скалистом холме за проливом была пос троена крепость Эль-Морро вместо стоящего там ранее сторожевого поста. Известный итальянский архитектор Джованни Батиста Антонелли спроектировал крепость в виде неправильного многоугольника, повторяющего изгибы скалы. Крепость обращена к морю острым и неприступным для штурма углом, а над её стенами возвышается маяк со сторожевой башней. Территория крепости спускается плоскими террасами к задней стене, где устроен вал и глубокий ров.

Как Кремль – символ Москвы, Эйфелева башня – Парижа и Колизей для Рима. Так и профиль крепости Эль Морро является символом Гаваны, изображённой на многочисленных рекламных постерах, журналах и путеводителей для туристов. Позже был пристроен форт Ла Кабанья, где в настоящее время хранится статуя Гаванского Христа, одна из ярких достопримечательностей города и острова. Эта статуя высотой 18 м, которая установлена близ крепостных стен, на возвышенности у входа в бухту. Интересно то, что скульптором, изваявшим огромную фигуру Спасителя из каррарского мрамора, был не Церетели, а женщина, кубинка Хильма Мадера. Любопытна и сама история появления статуи на свет: после покушения на Батисту студентов в 1957 году жена диктатора дала обед поставить статую Христа, если её супруг останется жить, – что, собственно, и произошло. Так или иначе, а ведь диктатор не погиб ни тогда, ни во время Кубинской революции 1959 года, а скончался от сердечного приступа много позже только через 15 лет и уже не на Кубе, а в эмиграции.

Третья крепость Ля-Пунта была построена в тоже время что и Эль Морро для того, чтобы между ними поперёк устья бухты установили заграждение из огромных кедровых стволов, для предотвращения возможных нападения пиратов. Так Гавана стала основным форпостом и одной из самых неприступных крепостей в Новом Свете и в 1592 году городу был пожалован от испанской короны красивый герб. На гербе были изображены на фоне моря три крепости – Реаль-Фуэрса, Эль Морро, Ля-Пунта, под ними золотой ключ как символ роли, которую город сыграл в освоении Нового Света. Филипп II в своей грамоте, дарованной городу в том же году приказал:

«Повелеваю, чтобы ныне и во веки веков указанный город на острове Куба именовался Сан-Кристобаль-де-ла-Абана!»

С течением времени вместе с площадями возникали и улицы Абана Бьеха. Первыми были улицы Офисиос (Торговая) и Меркадерос (Купеческая), что показывало основные увлечения гаванцев покупать и продавать. Офисиос соединяла Пласа-де-Армас и Пласа-де-Сан-Франсиско с 1584 года считалась центральной улицей. Кстати, первое её название было Консепсьон, а когда на ней появились многочисленные ремесленные мастерские её переименовали. Западнее её на квартал параллельно проходит Меркадерес, которая ведёт к Пласа-Бьеха, на которой приезжие купцы продавали свои товары.

Первые колонисты жили в постройках мало чем отличающихся от хижин индейцев таино с полами из утоптанной земли, стенами из пальмовой коры и крышами из пальмовых листьев. В 1571 году такие постройки из-за частых пожаров запретили. Новые дома должны были строиться из кирпича, стены покрываться известковой побелкой, а крыши из красной черепицы. Позже в постройках стало замечаться арабское влияние – открытые портики и галереи над внутренним двором и филёнчатые потолки с искусной резьбой арабской вязью.

Позже появляются улицы Эмпедрадо (Мощёная) и Техадильо (Черепичная), которые говорят о появлении в городе первых домов, покрытых черепицей среди крыш из пальмовых листьев и покрытых сушёным навозом, а также улиц мощёных камнем. Улочка Лампарилья внесла в историю масляную лампу. Которую благочестивая женщина каждый вечер зажигала на углу. Улочка Агуакате увековечила дерево Авокадо, которое росло в монастыре Вифлеем.

Осужденных преступников когда-то наказывали на улице Пикота (Ярмо). Почти в каждом кубинском городе есть улицы с распятиями, по которым во время Великого поста брели мрачные процессии монахов-францисканцев, и эти улицы носят название Амартура (Горечь). Лежащая вдоль берега улица Сан-Педро названа в честь покровителя моряков Святого Петра.

Популярная в настоящее время пешеходная улица Обиспо (Епископа) была предоставлена в своё время для прохождения епископской процессии.

Абана Бьеха семнадцатого века вполне узнаваема и сейчас, хотя в порту не стоят испанские галеоны из Америки гружёные золотом и серебром, а толкаются старые ржавые танкеры и балкеры из Анголы, и по площади Пласа-де-Армас ходят редкие туристы, а не перекликаются солдаты охраны дворца капитан-генералов с аркебузами на плечах.

Пушки крепости Ла-Кабанья по-прежнему смотрят в море.

В 1982 году ЮНЕСКО включило Абана Бьеха в список объектов Всемирного исторического наследия, поступили средства на ремонт. Главные достопримечательности такие как Пласа-де-Армас привели в порядок, и главный историк города Эусебио Леаль предложил проводить субботние экскурсии для туристов по старому городу.

«В женщинах я прежде всего люблю красоту, а в истории человечества – культуру, выражающуюся в коврах, рессорных экипажах и остроте мысли».

Антон Чехов, письмо 1891 г.

Школа

«Учиться, учиться и учиться!»

В. И. Ленин

По кубинскому телевидению шли прямые трансляции с игр Доброй Воли в американском Сиэтле, в баре «У Анжелы» спецы дружно смотрели боксёрский турнир, всем понравился наш боксёр Курнявка выигравший финальный бой красивым нокаутом, его победу бурно отметили поднятыми бокалами пива и тостом.

«Как говорят любители пива, один за всех и все за одного!»

На работе в нашей прорабке завхоз Салий доложил мне, что всё-таки он нашёл металлоконструкции реакторного отделения, их с причала оказывается уже увезли на сборочную площадку для укрупнительной сборки.

– Молодец, а чего не нашёл? – на всякий случай спросил у него.

– Анкерные болты и закладные детали для конденсатного насоса первого подъёма, – заглянув в свой кондуит ответил он.

– А второго подъёма?

– Шо второго?

– Для конденсатного насоса второго подъёма анкера нашёл?

– А шо и такой есть?

– Есть иди и ищи.

– Понял. Не дурак. Пойду шукать.

Наступил сентябрь. В сентябре, как давно принято дети ходят в школу. Начали и мы собирать свою дочь в первый раз в 1-й класс. За положенными в этот день цветами я накануне вместе с Атачиным на его полуразбитой служебной «Волге», специально ездили на дальнюю плантацию за розами. Местные буйно растущие повсюду цветы брать опасались, хотя некоторые из них были, просто ну очень красивые.

Утром собирали дочь в школу и наряженную в белую рубашку и белую юбочку с белыми носочками и с большим белым бантом повели её с букетом роз в школу, при этом волновались наверно не меньше её.

– Мама, а зачем учителям на 1 сентября цветы?

– Чтобы они думали, что это у них праздник.

В центре нашего городка была специально построенная школа для детей советских специалистов, кубинская школа была тоже, но южнее на окраине. В школе училось около 300 ребятишек с первого по восьмой классы. Школа считалась посольской, учителя набирались через МИД и получали полную зарплату в долларах, чем вызывали дикую зависть у нас всех здесь присутствующих простых советских инженеров, и особенно у их жён. Учителя почему-то были все набраны из Воронежа, наверно так легче ими руководить и командовал ими бородатый директор Терентьич, он жил в нашем подъезде на 2-м этаже и был не дурак выпить.

В школе этим летом установили кондиционеры, а то дети жаловались на жару в классах из-за нагревающейся постоянно крыши. После восьмого класса нашей школы ученики должны были уезжать доучиваться на родину либо с родителями, либо без них. Это было очень неудобно. Парфентьич говорил, что ставил этот вопрос в посольстве о 10-классном полном образовании здесь, но ему ответили, что нельзя. Мол здесь такой климат тропический и критический для русского человека, что люди созревают быстро, начинает у них зудить в одном месте, потом начинаются всякие страсти-мордасти, любови, романы, эксцессы и катастрофы, затем как свершившийся факт – будущие дети от незрелых родителей. Пусть уж лучше едут на родину от греха подальше и там размножаются согласно российским уже законам если им так уж хочется, ну согласно заветам незабвенного классика нашего, Антон Палыча Чехова:

«Живи, плодись и размножайся!»

Много лет спустя выпускники этой школы создадут свой сайт в интернете «Школа в Хурагуа» и будут дружно общаться в социальных сетях, и моя дочь будет радостно там находить общих знакомых.

А пока всех детей выстроили на общую школьную линейку во дворе школы, где взволнованные первоклашки робко стояли отдельно в середине и внимательно слушали наставления выступающих. Первым, как всегда, выступал с приветственным словом о их предстоящем светлом будущем Руководитель ГСС Парфентьич, затем директор школы Терентьич говорил о том, что надо учиться как завещал великий Ленин, а потом приехавший из Сьенфуэгоса Генконсул сказал о том, что надо и за границей высоко нести знамя советского школьника. Неизвестно каким образом залетевший сюда Председатель Комитета по борьбе с преступностью народный депутат СССР по фамилии Горик, в своей речи особо не распространялся о преступности и просто поздравил детей с началом учебного года.

Первоклашки школы АЭС «Хурагуа» 1990 года.

Дети стояли и потели на жаре, но покорно слушали праздничные речи гостей. Потные тоже родители стояли в сторонке обмахиваясь газетками и самодельными веерами, обсуждая сказанные речи и платье у ведущей мероприятия. Я тоже, как все вокруг потел и бегал кругами с фотоаппаратом и видеокамерой вручённой мне Бородой, старался сделать хорошие снимки и съёмки, выбирая удобные ракурсы, чуть ли при этом, не ложась на пол.

Наконец дали слово первоклашкам. Они один за другим читали заученные ранее стихи. Вот наконец наступила волнительная минута, то есть очередь моей дочери, и она бодро начала декламировать:

На последней строчке, когда на неё внимательно посмотрел Председатель Комитета по борьбе с преступностью она запнулась, смутилась и чуть не заплакала…

Ситуацию спас директор школы Терентьич, который начал громко хлопать в ладоши приглашая делать это всем собравшимся. Затем высокий восьмиклассник прошёл по кругу с маленькой первоклашкой на плече, звонящей в маленький колокольчик с большим бантом, и школьная жизнь наших детей началась, когда их уже наконец развели по классам и рассадили за парты.

Директор школы Терентьич довольный собой и проведённым мероприятием повёл приглашённых гостей за праздничный, накрытый в учительской комнате стол. Сколько уже можно типа ждать-то, пора и отметить это радостное событие в жизни наших детей!

Когда после первых начальных уроков дочь вернулась из школы, мы её спросили:

– Ну как прошёл первый день в школе?

– Первый день? Только не говорите мне, что завтра я должна идти туда снова!

– Конечно, дорогая ты наша. Тебя впереди ждёт увлекательный мир знаний из азбуки и грамматики, перемен, школьных обедов и математических залач.

– И для этого надо мучиться десять лет?

– Поверь дорогая, что это будут самые замечательные десять лет в твоей жизни!

– Не врёте?

После окончания торжественной школьной линейки сдав кинокамеру с отснятым материалом Бороде я вернулся на работу. В прорабке после обеда уже собрался, заняв все стулья служилый народ, где Монтесино продолжал рассказывать истории про Историю Гаваны, а его начальницы Мэрилин в этот раз не было, наверно ей было достаточно прошлой его лекции.

«Математические задачи я предлагал не как средство от бессонницы, а как способ избавиться от навязчивых мыслей, которые легко овладевают праздничным умом».

Льюис Кэрролл, «Полуночные задачи, придуманные в часы бессонницы», 1893

Ласа Бьеха. Храмы и стены

«Улицы Обиспо и О” Рейли всегда были для Хэма любимыми; на самом деле это практически одна улица: по одной её стороне идут к морю, по другой возвращаются в город».

Хосе Лесама Лима «Рай»

Семнадцатый век несмотря на нападения пиратов стал для Гаваны удачным и спокойным. После окончания строительства крепостей Морро и Ля-Пунта город уже практически не боялся корсаров, а испанские галеоны гружёные золотом Америки каждое лето бросали якоря в гаванском порту готовясь к плаванию через Атлантику в родную Испанию. Большой торговый путь из Нового Света в Европу под названием «Carretera de Indias» существовал где-то до 1730-х годов и гружёных караванов стало меньше, когда запасы золота и драгоценностей ацтеков и инков подошли к концу. Гавана тогда не стала богатым городом, несмотря на огромные богатства, проходившие через её таможню – Адуану, благодаря им она построилась и превратилась в мощный военный форт. Настоящее богатство придёт в Гавану с приходом сахарного бума, первые корешки сахарного тростника на Кубу с Канарских островов привёз ещё Христофор Колумб, а роскошные особняки и дворцы сахарных плантаторов украсят Гавану только через сто лет.

Когда Вы, читатель пройдёте по улице Меркадерес на юг, то попадёте на площадь Пласа-Бьеха. Здесь вблизи от порта строили дома и селились в них владельцы кораблей, капитаны и купцы. Эта площадь окружена улицами Бразиль, Меркадерес, Сан-Игнасио и Мурайя. Первоначально она была назначена быть официальным местом для религиозных церемоний, процессий и фестивалей, но потом как-то незаметно стала обычной-торговой. В центре площади Пласа-Бьеха построили фонтан из каррарского мрамора, привезённого из Италии, который украшали четыре дельфина итальянского мастера Джорджо Массари.

Пласа Бьеха (Plaza Vieja) в Гаване.

Вокруг фонтана сразу заняли рыночные места торговцы рыбой, птицей и фруктами. В 1835 году там был построен Крытый рынок по указу тогдашнего капитан-генерала Гаваны Диего Таконы, который получил название «Меркадо Кристина» в честь имени испанской королевы. В 1908 году этот рынок снесли и на его месте разбили парк, а в 1952 году под площадью бывшего рынка устроили подземную парковку, для чего убрали старинную мостовую, а саму площадь подняли на метр по высоте выше ближайших улиц.

Самое красивое здание на Пласа-Бьеха было построено в 1734 году, и оно носит длинное и красивое название – Каса-дель-Конде де Сан-Хуан-Харуко, в нём сейчас располагается художественная галерея. Рекомендуется всем при случае посмотреть на это красивое здание и его массивные двери, которые запираются необычным замком в виде африканской девушки с татуировками на лице. Окна в этом доме с веерообразными витражами, а портик с изящным кованым балконом.

Рядом с Пласа-Бьеха на углу улицы Компостела находится крупный монастырь Вифлеем, чтобы улицу назвали вашим именем, надо это заслужить. Епископ Диего де Компостела прибыл в Гавану почти с первой волной колонистов и как писали его современники был человеком приятным и обаятельным в общении, сочетавший истинную святость Богу с большой энергией в служении ему. Он ходил на свои службы всегда пешком, был со всеми прихожанами предельно вежлив, читал своим звучным голосом трогательные литургии и ел только один раз в день. Он стал настоятелем монастыря Вифлеем, построенного в 1712 году в стиле архитектуры барокко.

Чем больше гаванцы богатели, тем наиболее набожными они становились, и тем больше храмов строилось в Гаване. В 1854 году монастырь Вифлеем становится иезуитским учебным заведением и здесь получают образование многие поколения кубинской элиты и даже Фидель Кастро. Кастро в своих воспоминаниях с благодарностью отзывался о учёбе в иезуитском колледже, но это не помешало ему вскоре после победы Революции преобразовать его в военное училище.

Епископ Херонимо Вальдес в 1706 году сменил Компостелу на его посту, а в 1728 году он основал первый гаванский университет в монастыре Санто-Доминго на улице Обиспо. Университет в начале XX века переместится в район Ведадо, а его старое здание в 1960-х годах снесли, чтобы построить какое-то административное здание.

Иглесиа-дель-Эспириту-Санто (церковь Святого Духа) – это старейший из сохранившихся храмов Гаваны был построен в 1638 году для служения освобождённых от рабства чернокожих и индейцев, живших в бедном на берегу океана районе Баррио Кампечею. Здесь был похоронен епископ Вальдес умерший в возрасте 83 лет, в 1760 году к храму пристроили боковой неф, а стену, где был похоронен епископ Вальдес снесли и его останки были утрачены. Однако в 1936 году в подвале церкви нашли его гроб и это сочли Божьим провидением, епископа внесли в Лик святых, теперь он лежит у нефа и над ним возвышается его скульптурное изображение.

Кафедральный собор Сан-Кристобаль в Старой Гаване.

Здание церкви Эспириту-Санто выглядит очень строго и просто с возвышающейся над ним высокой колокольней и треугольным порталом, а на мрачной гробнице под алтарём изображён Танец Смерти.

Кафедральный собор Гаваны-один из 11 католических соборов на острове. Он расположен на Пласа-де-ла-Катедраль на улице Эмпедрадо в Старой Гаване. Он был построен между 1748–1777 годами и был освящён в 1782 году. Останки Христофора Колумба хранились в этом соборе между 1796 и 1898 годами, прежде чем их перевезли в Севильский собор в Испании.

Гавана росла, строились новые площади, улицы и храмы, и их надо было охранять. Со стороны моря и заливы стояли крепости, то со стороны острова разрастающийся город становился беззащитным, и в 1558 году корсары напали не со стороны гавани, а с незащищённых западных окраин. Тогда испанцы решили строить крепостные стены и строивший Реаль-Фуэрса Бартоломео Санчес получил королевский указ. Указ был, а денег не было, прямо как много позже у нашего Дмитрия Медедева. Санчес по причине недостатка средства указ не выполнил. Позже воинственный Менендес де Авидес, ставший губернатором после разгрома гугенотов, быстро поставил грубый деревянный частокол по периметру города и стражу вдоль береговой линии.

После строительства крепостей Морро и Ла-Пунта стал вопрос о строительстве более солидных оборонительных сооружений, даже предлагался проект строительства рва от одного края полуострова до другого и сделать Гавану островом.

Наконец появились деньги, когда в 1655 году король издал указ о выдаче из казны губернатору Монтаньо Бласкесу 20 тысяч песо на строительство городских стен и 3 февраля 1674 года после долгих согласований работы начались. Стены планировалось построить за три года, но последний камень лёг в стену в 1740 году, то есть через 182 года после того, как впервые подняли этот вопрос. Строительство в целом обошлось в 3 миллиона песо и конечным результатом стал крепостной вал толщиной 1,4 метра, высотой 10 метров и длиной 5 километров по всему периметру вокруг города. Ров начинался от крепости Ла-Пунта на севере и полумесяцем огибал город на юг вдоль гавани, где достигал улиц Десампарадос и Эгидо. От этого перекрёстка ров поворачивал направо к улице Мурайя и далее тянулся по улице Монсеррате до улочки Авенида де лас Миссионес и по диагонали возвращался опять к Ла-Пунта.

Стена представляла собой весьма впечатляющее сооружение с 9 бастионами и будками для часовых. В первоначальном проекте было ещё предусмотрено вырыть глубокий ров и по всей стене сделать крытую галерею, но на береговой части от этого решили отказаться так, как и так гавань защищал гарнизон в 3500 солдат и 180 артиллерийских орудий, да, а когда-то было всего три! В стене сначала были предусмотрены проектом только одни въездные хорошо укреплённые ворота Пуэрто де Тьерра на улице Мурайя, а позднее во избежание толкучек и давок были построены ещё семь ворот, которые были открыты от рассвета до заката, а вечерний пушечный залп извещал о их закрытии. В конце улиц Обиспо и О’Райли были самые большие городские ворота с выходом на Монсеррате.

Но, как и в московском Кремле, строительство стен не успевало за ростом города. Гавана прижималась к порту и гавани, когда их строительство только начиналось, но чем меньше становилось нападений пиратов, тем охотнее гаванцы селились вдали от берега и штормов. Уже в 1740 году город растянулся далеко за крепостной вал и к следующему веку он потерял свою актуальность – как оборонительное сооружение, тем более в дни проведения торговых ярмарок там постоянно возникали пробки из телег, карет и повозок. По этой причине в 1863 году крепостные стены решено было разобрать, хотя они считались популярным местом для прогулок влюблённых горожан.

В XX веке процесс разборки стен ещё продолжался и некоторые фрагменты стен сохранились до сих пор. На улице Десампарадос сохранились единственные уцелевшие ворота и на них появилась мемориальная доска, видимо их теперь совсем не будут убирать. Возле президентского дворца на углу улицы Рефухио сохранилась будка часового, которую красиво называют Балуарте-дель-Анхел (Ангельская твердыня), и в нескольких кварталах на восток на улице Кубы сохранилась сторожевая башня. Это всё, что досталось современным гаванцам из глубины веков от крепостных стен старой Гаваны.

Первая рыбалка

«Рыбная ловля – дело испокон веков воровское,

А посему жалование положить мизерное,

Да и по одному рыбаку в год вешать надобно.

Дабы другим неповадно было!»

Пётр Первый

Мы постепенно обживались в своём первом подъезде «блатного» дома № 1 и знакомились понемногу с соседями. Как уже было ранее отмечено, две квартиры на первом этаже напротив друг друга были заняты под склад с проявителями и растворителями и фотолабораторию Бороды, в них никто не жил. На втором этаже в квартире № 3 жила пожилая пара из Одессы, причем они оба работали по контрактам в строительной лаборатории, женщину все называли «Рыбачка Соня», она была чрезвычайно общительно и как настоящая одесситка любила рыбалку. Однажды подымаясь по лестнице, мы увидели открытую дверь их квартиры и звуки весёлого застолья. Только они нас увидели в приоткрытую дверь так сразу и затащили меня вместе с женой к себе в гости, сил отказаться такому одесскому натиску просто не было, ведь они даже не спрашивали – кушали мы уже где-нибудь или ещё нет. Причина застолья была непонятна, это сейчас и не столь как важно, но они познакомили нас со своими гостями-двумя женщинами «сов кубинками», налили рому и веселье вспыхнуло с новой силой. Сов кубинки – так на Кубе звали женщин из советских республик, вышедших замуж за кубинцев во время их учёбы в СССР и переехавших вместе с мужьями после окончания обучения на Кубу. Действительность, в которую они попадали на Кубе оказывалась не такой о какой они наверно мечтали. Жизнь здесь хоть и у моря под вечным солнцем всё-таки была тяжёлой из-за эмбарго США, здесь практически всего не хватало, и они охотно общались с нами, чтобы поговорить о родине, пообщаться с соотечественниками, отвлечься на время от постоянных проблем и что-нибудь выменять у нас на продукты.

Бартерные сделки тогда процветали, так как у нас при нормальном снабжении свежими продуктами по кубинским карточкам, порой скапливались горы ненужных банок тушёнки и сгущёнки выдаваемых на «о товарке» и сов кубинки скрывая свои чувства выменивали нужные им вещи и продукты на местные сувениры и поделки. Нам было их искренне жаль порой, и мы охотно шли на всякие сделки, чтобы оказать посильную помощь. Помню, что в результате тех посиделок я обменял катушку лески на чучело небольшой морской черепахи, которую позже покрыл лаком и повесил на стену рядом с куском рыбацкой сети и пробковым спасательным кругом, получилось очень красивая экспозиция, этакая «экибана» бес цветов. Надо же было как-то украшать новое жилище.

А жена после того застолья сдружилась с рыбачкой Соней и реально ходила с ней на рыбалку. В первый раз я сам пошёл с ними «чтобы посмотреть» во что это выльется. Рано утром часов в пять мы вышли с Соней из дома, спустились к нашему причалу у старой крепости Хагуа, где чуть левее его была пришвартована флотилия лодок местных рыбаков. Соня нашла свою лодку, сняв замки и цепь освободила вёсла и рассадив нас по лавкам ловко выгребла из скопища лодок на чистую воду, мне даже стало стыдно, а я здесь зачем? Но плыть далеко не надо было, всего лишь взмахов десять вёслами, так как пролив наш хоть и узкий, но очень глубокий, всего лишь в десяти метрах от берега сброшенный с лодки якорь мог достичь дна только размотав крепкую джутовую верёвку метров на двадцать.

Став крепко на якорь и раздав нам снасти «донки» в виде большой катушки с леской, грузилом и крючками, на которые она быстро насадила кусочки кальмаров. Соня показала нам, как надо опустить снасть до дна, почувствовав его, чуть приподнять и на большом пальце ладони нежно контролируя натяжение лески при этом чуть-чуть поддёргивать её. При поклёвке рыбы надо было резко подсечь и быстро вытаскивать леску с добычей из воды. Главное при этом была не добыча, а аккуратное сматывание вытаскиваемой лески из воды кругами около себя, чтобы она не запуталась и не дай бог запутала леску соседа в узкой лодке. Потому что материться Рыбачка Соня могла как хороший одесский биндюжник несмотря на своё высшее образование. Соня первой подала пример быстро вытащив большую плоскую рыбу «тарелку», похожую на нашу черноморскую камбалу, но блестящую в серебряной чешуе и с глазами по обеим сторонам туловища. Потом почувствовал поклёвку и я, вытащив «тарелку» чуть меньше, а затем с диким восторгом и моя жена, при этом она от радости и избытка чувств чуть не перевернув лодку. С соседних лодок тоже слышались довольные возгласы и судорожные движения вытаскиваемых снастей. Рыба здесь шла косяками из моря в залив и можно было наловить её много, но проходил косяк довольно быстро и всё замирало, ни у кого ничего не клевало и можно было сворачивать удочки. Соня говорила, что данными о времени прохода косяков рыбы по проливу делились конечно местные рыбаки на основе своих многолетних наблюдений. А так, без таких рыбацких подсказок, можно просидеть в лодке хоть весь день и зацепить только случайного морского чёрта.

В следующий раз я ходил с нашими дамами на женскую рыбалку, когда через пролив шли косяки рыбы «сабля», длинной с полметра тонкой и узкой рыбины с вытянутым носом. В проливе было море лодок кубинских и наших рыбаков, в воздухе раздавались радостные крики. Длинный узкие рыбины вытаскивались из воды и складывались после удара по голове на дно лодки. Моя жена опять чуть не опрокинула лодку пытаясь справиться с длинной рыбиной, хищно разинувшей свой зубастый ротик, но Рыбачка Соня быстро колотушкой успокоила рыбину и добрым ядрёным словом жену, и рыбалка продолжилась с новой силой, пока косяк не пройдёт. Рыба «сабля» клевала даже на пустые снасти без кальмаров, а на одной соседней лодке я увидел даже браконьерскую снасть «драч», в виде насаженной на длинную палку верёвку с многочисленными большими крючками. Наш рыбак, стоя в лодке просто колотил изо всех сил по воде, где блестели спинами бесконечные ряды рыбин, своим этим «драчем» выхватывая при этом из воды несколько рыбин сразу. Через полчаса косяк проходил и в заливе становилось тихо, только слышны были разговоры довольных рыбаков в лодках по-русски и по-испански, да дымились зажигаемые сигары, а где-то раздавался и звон бокалов. После таких рыбалок я отпускал жену в следующий раз с рыбачкой Соней без всякой опаски и дополнительного присмотра. На втором этаже справа в квартире № 4 нашего подъезда жил бородатый директор школы Терентьич, внешне со стороны он представлял собой образ интеллигента-интеллектуала с минимумом вредных привычек и спокойной совестью. Поначалу он даже вёл себя с нами несколько высокомерно, мол я весь в белом, а тут вы понаехали. Но однажды видимо у него было неудачное утро с большого бодуна, он скромно с взъерошенной бородой и дикими глазами поскрёбся в нашу дверь и тихо спросил не найдётся ли у нас немного рома для его похмелья, а то у него чего-то совсем «кабеса-но трабаха» (голова не работает).

Рыбацкий трофей – пекоа или барракуда.

Видимо во все другие квартиры нашего подъезда он уже стучался, раз добрался до нашей самой верхней № 8 на четвёртом этаже, там наверно его не удовлетворили и ничего не подали, а может он решил сразу к нам подняться чтобы поближе познакомиться с родителями новенькой первоклашки вверенной ему школы. Конечно, ром и пиво ему немедленно был предоставлен, он был охмелён, оттаял душой и телом, вся спесь ненужная с него слезла, и мы подружились.

«Без пива жить – по волчьи выть!»

В октябре у кубинцев есть какие-то свои национальные праздники, и они отдыхают для три, естественно праздничные дни по этому поводу были и у нас. В стране пребывания надо же жить по законам страны пребывания! Кубинцы на своей половине городка устраивают что-то типа мини-карнавала, там гремит музыка и пиво льётся рекой из пригнанных автоцистерн для перевозки молока. Кто-то из наших ходил в гости на эти праздники к своим контрпарам, а кто-то занимался своими повседневными делами или изучал матчасть. Ну а вечерами все понятное дело посещали культурное место для общения бар «У Анжелы».

«С хорошего пива – на утро жить опять хочется!»

Наша дочь после школы ворчала, вы мол-родители дома сидите, а я одна в школу хожу и так в голову ничего не лезет. У неё поначалу на самом деле никак уроки не запоминались, видимо голова ещё работала по инерции на беззаботное детство, потом лучше пошло, видимо стало задумываться над своим будущим. В школе устроили кросс по поводу праздника, дочка с места так рванула в карьер блестя глазами и желая заслужить родительскую похвалу и ценный приз, но как я её не учил, она не смогла правильно распределить дыхание на всю дистанцию и пришла, вернее добрела до финиша на ватных ногах последней. Успокоив ребёнка словами, что «Главное-не выигрыш, а главное-участие» вручил ей батончик «Mars». А мы со своей сборной футбольной командой поехали на товарищеский матч в посёлок нефтяников Пасто-Риту на дальнем берегу нашего огромного залива Сьенфуэгос. Застали наших друзей в разобранном состоянии. Оказывается, их всех сокращают и отправляют на родину, завод мол уже построен, а они планировали оставаться на его обслуживание. Договорились приехать к ним через неделю на прощальный матч. А сосед напротив из квартиры № 7 на лестничной площадке «Борода» взял надо мной шефство, сначала он угощал вкусной копчёной рыбой к пиву, у него была своя самодельная коптильня, а потом затащил на рыбалку, уже мужскую.

«Пиво, вобла, кружка – вот мои подружки!»

Барракуда

«Старик долго боролся с марлином один на один в лодке на Гольфстриме…пока не обессилел, и акулы, кружившие вокруг сожрали всё, что могли урвать».

Э. Хемингуэй «На синей воде» 1936

Барракуды (лат. Sphyraena) – род морских лучепёрых рыб из отряда скумбриеобразных, выделяемый в монотипическое семейство барракудовых. В состав рода включают 28 современных видов. Отличительная черта барракуд – мощная нижняя челюсть, выступающая за верхнюю. Ряд небольших острых зубов усеивают челюсть снаружи. Внутри находится ряд зубов больших размеров. Максимальный зарегистрированный размер барракуды – 205 см, масса – 50 кг. Барракуды обитают в тропических и субтропических водах Мировго океана.

А потом Борода пригласил меня на первую рыбалку с ним, у него оказывается постоянный рыбацкий партнёр уехал «по концу» и ему нужен был новый напарник. На рыбалке я должен был таскать за ним вёсла и его рыбацкие снасти, так как своих пока не имел, предпочитая подводную рыбалку. На берегу пролива хозяйственный Борода имел свой сарайчик, где он прятал рыбацкие снасти, инвентарь и пиво. Там он выдавал мне вёсла и заставлял тащить к лодке, стоявшей чёрт знает где в этом рыбацком порту у стен старой крепости. Только на лодке, отцепив её от всех замков и цепей он забирал у меня вёсла, вставлял в уключины и грёб куда ему надо было.

В то утро ничего особенного не предвещавшего мы наконец выгребли к ближайшему острову на фарватере пролива. С двух часов ночи мы болтались на воде, долго маялись пока выгребли куда-надо или куда хотел Борода по его рыбацким приметам. Вдали над морем уже подымалось яркое солнце, слепящее полусонные глаза, над головой летали с дикими воплями чайки и было легко и радостно на душе. Хотелось пива и спать. Мою безмятежную идиллию оборвал Борода:

– Смотри не на небо, а на воду, чего просто так сидеть. Вдруг подводная лодка «Ленинский комсомол» начнёт перископ поднимать и нас перевернёт.

– Она же вроде уже списана и на приколе стоит.

– Ну значит другая всплывёт. Мало ли у нас подлодок болтается в океанах.

Я посмотрел на воду, подводная лодка долго не всплывала, и я стал смотреть на соседние лодки, там были кубинские рыбаки и они ловко таскали «сабли» из воды. Подплыли к ним поближе и бросили якорь, стали тоже ловить или пытаться ловить рыбу размотав свои «донки». У нас не клевало почему-то? А у кубинцев клевало! Загадка природы. Бывает на рыбалках такое счастье или наоборот.

Наконец Борода вытащил сразу три рыбы-сабли на своей донке со множеством крючков, но всё равно он решил поменять место. Подняв якорь, мы подгребли к другой группе, но уже наших рыбаков, ближайший из ни вдруг оказался толстяк Черных в чёрной майке, туго натянутой на волосатый живот.

– А я вас звал сюда? – шутя спросил он.

«Рыбак-рыбака видит издалека!»

Борода, не обращая на него никакого внимания невозмутимо дал мне команду опускать якорь именно здесь и закинул свою снасть. Я последовал его примеру и сразу почувствовав рывки в глубине, резко подсёк снасть и вытащил тоже сразу три сабли. Черных ревниво покосился на нас и, кажется, матюгнулся шёпотом.

Большая барракуда (Sphyraena barracuda).

Одна из рыбин была очень крупная, не успел я ею налюбоваться и мысленно представить какая она будет вкусная в жареном виде, как именно её Борода выхватил из моих рук. Острым ножом он разрезал её пополам и одну половину с головой нацепил на спиннинг с большой ржавой катушкой до этого без цели лежавший на носу лодки. Забросив спиннинг, он опять взялся за свои донки, кстати кубинцы на своих лодках чаще пользовались спиннингами, чем донками, видимо рассчитывая на более крупный улов.

И ведь клюнуло! Сработало рыбацкое счастье. Через полчаса мирной рыбалки на донки, неожиданно раздалась пулемётная очередь разматываемой трещотки спиннинга, а в метрах тридцати от нашей лодки резко взвилась в воздух метров на десять, сделав «свечку» огромная рыбина с ярко блестевшей на солнце леской во рту. Все советско-кубинские рыбаки, зачарованно бросив свои снасти смотрели на это диво дивное и кивали головами в знак восхищения.

Борода только успел подхватить чуть не улетевший вслед за рыбиной в воду спиннинг, зажал его изо всех двумя руками и повернувшись ко мне дико прокричал, страшно вращая зрачками глаз:

– Снимай быстрей якорь, а то леска порвётся.

Бросив свои донки, я начал судорожно вытаскивать якорь из воды, а он, как назло, за что-то зацепился на дне. Только ухватившись двумя руками за канат изо всех сил дёрнув его, я успел вытащить якорь до того, как рыбина, почти размотав всю леску на катушке спиннинга потянула нашу лодку за собой.

– Вы ещё попробуйте её вытащить, – заботливо прокричал нам вслед Черных.

Под одобрительные крики всех рыбаков мы отправились в путешествие по заливу туда куда нас потащит рыбина. Таскала она нас по заливу долго где-то около часа. Борода временами старался подматывать катушку спиннинга, иногда отпускал, когда рыбина сопротивлялась, а я в это время кое-как смотал тянувшиеся за лодкой наши запутавшиеся насмерть донки. Наконец рыбина начала уставать, и Борода стал подтягивал её всё ближе и ближе к лодке, а затем повернувшись ко мне сказал, чтобы я взял нож и приготовился.

Подтянув уставшую рыбину к борту лодки Борода откинул в сторону спиннинг и держа натянутую леску в руке наклонился с борта лодки, опустив обе руки в воду он подхватил рыбину с обеих сторон за жабры и резко дёрнув на себя, перетянул всё её мощное тело через борт и завалился вместе с ней в лодку. Рыба начала биться на дне лодки и Борода опять заорал на меня:

– Бей, чего смотришь!

Стараясь не попасть в него, я согласно ранее проведённого им инструктажа три раза сильно ударил острым ножом в голову рыбины. Она постепенно стала затихать и перестала сильно биться. Успокоившись, мы потихоньку уставшие погребли к берегу, рыбалка на сегодня была закончена. На берегу ставя на прикол лодку я спросил у собравшихся вокруг нас кубинских рыбаков:

– Комо йямо эсте пескадо. Как зовут эту рыбу?

– Пекоа, – комо Барракуда, – был их ответ.

Борода срубил большую ветку с дерева, просунул её в жабры барракуды сделав своеобразный «кукан» и мы, положив на плечи концы палки дружно потащили свою добычу под одобрительные возгласы рыбаков. Домой решили идти не короткой дорогой через футбольное поле, а по асфальтовой кольцевой дороге из порта в городок, чтобы показать нашу добычу как можно большему количеству встречных прохожих и искупаться лишний раз в лучах неожиданно нахлынувшей славы. Всю дорогу нами, а больше наверно барракудой восторгались встречаемые нами горожане наши и кубинцы, а маленький сынишка Бороды бежал впереди нас и громко всех оповещал:

– Мой папа поймал большую рыбу. Ура!

Во дворе нашего дома игравшая там с подружками моя дочь, увидев эту процессию, немного подумав тоже ревниво закричала в ответ:

– И мой папа тоже поймал большую рыбу. Ура! Ура!

Получалось так, что поймали рыбаки две большие рыбы. Дома, взвесив рыбину двумя 10-кг безменами Борода вычислил общий вес барракуды в 15 кг. Взяв топор, он аккуратно разрубил рыбину пополам и немного подумав предложил мне выбрать свою половину. Я изъявил желание взять половину с головой мотивировав это тем, что хочу сделать из него чучело.

– А сможешь? – спросил он и тяжело вздохнув махнул рукой, – ладно бери я подскажу как делать. Наверно, как настоящий рыбак он хотел голову забрать себе, но скрепя сердцем поделился и уступил её мне.