Динозавр бесплатное чтение

"Слово "динозавр" происходит от древнегреческого

δεινός («дейнос») – «страшный», "ужасный" и σαῦρος

(«саурос») – «ящер»."

Википедия

"…никто во всем мире никогда не видел настоящих

динозавров. Никто не знает, какие они на самом деле."

Майкл Крайтон "Парк Юрского периода"

– По моему, все-таки, это бред какой-то, первые фильмы у них получались намного лучше, – Марина поморщилась от солнца, которое, после того как они вышли из полумрака фойе кинотеатра, резало глаза самым немилосердным образом, потом раздраженно тряхнула платиновыми волосами и опустила на нос широкие, модные темные очки, сразу сделавшись похожей на голливудскую кинозвезду. Впрочем, она и без очков на нее вполне походила – Вот тогда, действительно, драйв, сюжет, все новое, классное… И динозавры там реально словно живые были, настоящие, помню, как их боялась, прямо до мурашек! А эти – она наморщила носик и помахала перед ним левой рукой, будто отгоняла дурной запах – данный жест у нее изображал крайнее пренебрежение, граничащее с откровенным презрением, – Курята какие-то, а не динозавры. Кидаются на всех, дерутся друг с другом, а не фига не страшно, только смешно!

– Не курята, а настоящие боевые петушки! Петушары! – Влад отсалютовал в пространство полупустой банкой пива, затем, прикончив ее в три могучих глотка, с силой швырнул в сторону урны. И даже почти попал – отрекошетив от края, банка сверкнула на солнце алюминиевым боком, после чего с жалобным лязгом отлетела куда-то в центр украшавшей газон клумбы. Влад с Максом в один голос дружно заржали, а Света поджала свои надутые силиконовые губки:

– Владик, ну не будь таким хрюшей. Тут, конечно, и без того не очень чисто, но если еще и мы все кидать будем…

–… то хоть немного облагородим своим аристократическим мусором эту жопу мира! – подхватил Макс и присосался к своей банке. Удовлетворенно отрыгнул и подмигнул Егению – А, кстати, что думает по поводу пернатых ящерок наш ботаник? Ты, вроде, говорил, что все фильмы смотрел, начиная с самого первого и, вообще, этой галиматьей увлекаешься? Как тебе весь этот бред?

Евгений тяжело вздохнул – идея пойти посмотреть новый голливудский блокбастер, последнюю и заключительную часть нашумевшей трилогии о клонированных динозаврах, судя по рекламным трейлерам, обещавшую превзойти все, что только снималось на эту тему раньше, изначально принадлежала именно ему. В связи с накрывшими страну событиями последних месяцев, западными санкциями и уходом с рынка большей части международных медиагигантов, кинотеатры крупных городов давно уже прекратили показ практически всех европейских и американских фильмов, но в этом захолустье, наверное, и раньше-то не особо обременяли себя соблюдением авторских прав и приобретением каких-то там непонятных прокатных лицензий, а теперь так и вовсе перестали заморачиваться на эту тему. Крохотный курортный городок, куда они два дня тому назад прибыли с твердым намерением, как выразился, с присущей ему железобетонной конкретикой, Макс – "зажечь так, чтоб чертям в аду тошно стало", располагал вполне современным и полноценным кинотеатром, на шесть залов, с очками трехмерной реальности, объемным звуком и прочими подобными примочками, но вот ленты там крутили такого качества, что позавидовали бы даже видеосалоны 90-ых годов. По крайней мере, Евгений не помнил, чтобы где-нибудь еще публике ставили настолько откровенно тряпичные, ужасающего качества пленки, с не менее кошмарной двухголосой озвучкой, явно скачанные с какого-то пиратского торрент-трекера. Но зато, похоже, здесь можно было смотреть даже такие новинки, которые виртуальные флибустьеры ухитрились украсть еще даже до официальных, общемировых премьер. Евгений давно простился с мечтой посмотреть продолжение любимого фильма на большом экране, пусть даже и не в самом лучшем качестве, поэтому, увидев яркий рекламный плакат и с детства знакомую эмблему, не смог удержаться. Вот только он не знал, зачем ему понадобилось, вместо того, чтобы выбрать время и спокойно сходить на сеанс одному, предложить завалиться туда всей компанией – ведь предсказать каким окажется результат, на самом деле, было совсем несложно.

Впрочем, если уж совсем честно, то все обстояло намного хуже. Евгений не только не мог сам себе толком объяснить, зачем позвал этих четверых в кино, заранее зная, что фильм они, мягко говоря, вряд ли оценят, он, вообще, понятия не имел, что сейчас здесь делает и зачем поехал отдыхать с людьми, которых мог назвать, в лучшем случае, случайными и уж совсем не добрыми знакомыми… а про то, в каком качестве они рассматривали его самого, не хотелось даже и думать.

– Ну так чего скажешь, ботаник? – Макс отхлебнул еще пива и хлопнул Евгения по спине – вроде как, вполне по дружески, но при этом весьма ощутимо и даже больно, – Понравились петушки? Я вот считаю, что все это лажа для лохов, типа, показать дешевую экзотику, на деньги развести. А настоящие динозавры были такими реальными, здоровенными чешуйчатыми уродами с три дома размером! Типа, как Годзилла!

Влад, который как раз притянул к себе Марину и пытался неуклюже целовать ее в шею, в то время, как девушка делала вид, что отбивается, разразился гомерическим хохотом.

– Дай пять, братан! Верю в Годзиллу, не верю в петухов! Кстати, а вот реально, если б кто снял фильм где, типа такой Годзилла выходит на махач против громадного петушары, я бы сходил, поглядел. Типа, тот фильм, где он с Кинг Конгом дерется. Все лучше, чем это говно, на которое мы два часа угрохали.

– А я, кстати, согласна, что старые динозавры, чешуйчатые и еще с такими гребнями, как у крокодилов, были намного страшнее и, вообще, как-то внушительнее, – в отличие от Марины, которая встречалась с Владом еще в Москве и с которой у них, вроде как, намечались какие-то более менее постоянные отношения, хотя и, конечно, достаточно своеобразные, произнесшая это Света была местной – Максим подцепил ее на пляже в день приезда, спустя пару часов после того как они тогда выгрузились из автобуса, забросили вещи в арендованные через "Авито" комнаты крохотного частного пансионата, и, не теряя времени, бросились купаться. С точки зрения Евгения, интеллект новой Максовой подружки был вполне живописно обрисован у нее на лице примерно тремя тоннами косметики и силикона, определяясь с такой же точностью, как и основной род занятий. Поэтому сейчас, откровенно говоря, он даже немного удивился тому, что ей, оказывается, известно столько мудреных слов и она даже в состоянии отличить динозавра от крокодила. Впрочем, как показывала практика, особенно, опыт последних нескольких месяцев его жизни, в людях Евгений разбирался исключительно плохо. Точнее говоря – не разбирался совсем. Хуже этого у него, наверное, получалось только выстраивать свои с ними взаимоотношения.

– Ладно, хоть пересидели два часа жары в относительном комфорте, уже неплохо – Макс с металлическим хрустом смял в кулаке пустую банку, огляделся, ища куда было бы лучше ей запустить. Его взгляд обежал набережную, несколько практически пустых кафешек, чудом сохранившийся, по-видимому, еще с советских времен, неработающий тир под ржавой металлической крышей, еще какие-то непонятные, но, определенно, ничуть не менее убогие аттракционы – похоже, в этой всеми богами забытой глуши принято было часов до семи устраивать себе полную сиесту, а немногочисленные туристы, количество которых при таком подходе, вряд ли грозило сильно вырасти, в самые знойные полуденные часы полностью предоставлялись сами себе. Впрочем, подумал Евгений, местных тоже можно было отчасти понять – этим летом, вслед за политическими и экономическими кризисами, на черноморское побережье России пришла полноценная Африка. Казалось бы, этому надо было только радоваться, ведь именно за теплой погодой и освежающим морем, как правило, на юг и приезжают, но вот только подобную жару при всем желании никак нельзя было назвать комфортной. Навалившееся на южные регионы пекло не могло сравниться даже с сухим зноем североафриканских и ближневосточных пустынь, скорее оно дышало чем-то болотным, влажным, тропическим и затхлым, как будто выползшим откуда-то из тех заповедных, самим временем отвергнутых мест, где в кипящей доисторической грязи, в жирном первобытном бульоне, до сих пор тяжело переваливаются блестящие чешуйчатые тела гигантских рептилий – тех самых, которых обожают клонировать ученые из американских ужастиков. И эта вонь заживо гниющего, раскаленного древнего болота перемешивалась с испарениями, хоть и маленького, но далеко не самого чистого города, где и в лучшие-то времена ничего не знали ни о центральной канализации, ни, хотя бы, о своевременном обслуживании септиков. Все это образовывало совершенно непередаваемо ударный коктейль из паров бензина, богатой палитры запахов всевозможных человеческих выделений, источаемой десятками туристических ресторанчиков и кафе, вони дешевого горелого масла, всевозможных специй и еще чего-то приторно сладкого, но от этого ничуть не менее тошнотворного. Омерзительный смрад накрывал побережье примерно часов с одиннадцати и до самого наступления долгожданной вечерней прохлады, надежно выжигая из черепной коробки абсолютно любые мысли, кроме двух – куда от всего этого бежать и где укрыться. Крепкий свежий ветер с моря, правда, несколько исправлял ситуацию, но так везло далеко не каждый день – еще вчера на город, словно колючее шерстяное одеяло, опустился практически полный штиль. Противостоять данному безобразию возможно было только тремя способами – стараться совсем не вылезать из моря, ужраться до свинячьих чертей, когда уже глубоко наплевать на то, какие там вокруг запахи, не говоря уже о погоде, ну, или просто, тихо сидеть себе где-нибудь под защитой крыши и кондиционеров. Первый способ избирали, как правило, только особо стойкие туристы, в основной своей массе обремененные детьми и тощими кошельками – судя по количеству свободных лежаков и нераскрытых зонтиков на отлично просматривавшемся отсюда пляже, таковых набралось не слишком много. Все остальные пытались по мере сил, а так же наличия здоровья в сочетании с материальными возможностями, активно сочетать друг с другом второй и третий варианты, поэтому в настоящий момент, на площади перед кинотеатром, точно так же, как и на протянувшейся вдоль берега балюстраде и далее, на набережной, народ практически полностью отсутствовал. Неудивительно, что обслуживающий персонал всех этих аттракционов и забегаловок, так же отнюдь не горел желанием работать.

– Жопа мира, – повторил Макс с тяжелым вздохом, закончив обозревать окрестности и не обнаружив ничего достойного внимания, – Впрочем, похоже, некоторые шансы прожить этот день достойно у нас все еще сохраняются. Есть надежда, что спасение близко – прикрыв ладонью глаза и сощурившись, он пару секунд смотрел куда-то вдаль, туда где темная коса волнореза врезалась в море, ослепительно сияющее под испепеляюще-белым солнцем, потом вновь повернулся к Евгению и опять ткнул его в плечо – той самой рукой, которой все еще сжимал скомканную пивную жестянку. Получилось почти как же чувствительно, как если бы между его пальцами был зажат самодельный кастет, – Короче, Онегин. За то что затащил нас на этот дебильный детсадовский фильм, конечно, следовало бы на тебя обидеться. Но так как идти, все равно, было больше некуда, а на этой сковородке я уже прямо сейчас снова начинаю заживо изжариваться, то делаем так – сейчас берешь всем пивчанского и считаешься полностью прощенным. И потом еще расскажешь как это могли динозавры дойти до жизни такой, что вдруг перьями обросли – мне вот прям таки даже конкретно интересно стало. А потом – есть у меня одна интересная мыслишка, как нам побыстрее дождаться чудесной ночной прохлады, да благословят ее все местные боги вкупе с местными же демонами. Давай, лети мухой, одна нога здесь, другая там – и возьми сразу по паре банок, чтоб потом лишний раз не бегать. Девушкам тоже – если они вдруг сами не справятся, мы им поможем! – Макс демонстративно строго посмотрел на часы – довольно качественную китайскую подделку под Hamilton Navy, которую Марина подарила ему на последнее 23-е февраля.

"Не понял, я тебе что, в слуги нанимался? В мальчики на побегушках?! Ты как, вообще, со мной говоришь?! И не смей называть меня "Онегин" – сколько раз говорил, что я это ненавижу?! Забыл, чмо дешевое, что вы с дружком на пару, мне уже больше сотни косарей должны?!" – думать, что он выкрикнул все это в реальности было настолько сладко, что Евгений даже почти что взаправду увидел, как вылезают из орбит спрятанные за темными очками болотно-зеленые глаза Макса, в которых вечно, словно змея в трясине, скользила снисходительно-пренебрежительная усмешка, как отвисает челюсть и трясется, в изумлении, модная хипстерская бородка. Влад отрывается от Светы и тоже потрясенно взирает на безответного ботаника, который, вдруг оказался вовсе не таким ничтожеством, как оба они полагали вплоть до самого этого момента. Не менее шокированными выглядят и обе девушки, они больше не смотрят сквозь него и не ведут себя так, будто его здесь нет и никогда не было, а взирают так, будто только сейчас увидели. Не то чтобы Марина или, уж тем более, Света, были сильно в его вкусе, скорее уж прямо наоборот, но, тем не менее…

Иллюзия оказалась реалистичной до невозможности и тем больнее было после нее обрушиваться обратно на грешную землю. К реальности Евгения вернул какой-то писк, настолько тонкий и жалобный, что он даже не сразу смог распознать в нем свой собственный голос:

– Да где я найду-то, ты ж сам видел, у них тут сейчас глухая сиеста, все закрыто на фиг! Может, если обратно в кинотеатр вернуться, то там…

– Там пива не было. Лично проверил, – Макс строго поднял палец. Потом зачем-то постучал себя по козырьку бейсболки с эмблемой "Спартака" – он носил ее буквально не снимая, хотя, как неоднократно хвастливо рассказывал, несколько раз уже имел по этому поводу неприятности с болельщиками других клубов, – А вот на пляже всегда продают – и не только пиво, вообще, все, что угодно. Закон жизни. Думай головой, боец, и слушай старших . Если прям здесь нет – чуть подальше точно есть. Давай, братан, я ж прям реально помираю, как еще хочу – от тебя сейчас буквально наши жизни зависят!

Вновь Евгений практически наяву услышал, как гневным и уверенным голосом отправляет этого оборзевшего, самоуверенного урода в далекие края, а затем разворачивается и, с неторопливо, с достоинством, удаляется прочь, всем своим видом показывая сколь глубоко он их всех презирает. И он, действительно, повернулся и пошлепал к отделявшей пляж от непосредственно городской черты, идущей вдоль моря, деревянной балюстраде с облупленными перилами, когда-то в одной из прежних жизней, выкрашенных в белый цвет, но вот только вместо суровой отповеди перед этим плаксиво проблеял нечто вроде "Макс, ну нет же ничего, все закрыто… ладно, я поищу, сейчас вернусь… только, ребят, не уходите никуда, ладно?"

Напоследок в спину, словно упругая морская волна во время прилива, тяжело ударил взрыв смеха – низкого и грубоватого, мужского, а так же визгливого и заливистого – женского. Что-то противно звякнуло, потом Макс гаркнул во всю силу своей луженой глотки – Я в тебя верю, боец! Не дай нам тут погибнуть! Ну а если будешь пропадать – зови на помощь! Чип и Дейл тебя спасут!

Грохнул новый взрыв смеха, еще сильнее предыдущего. Не оборачиваясь, Евгений втянул голову в плечи и ускорил шаг.

Вариантов для поиска просматривалось не слишком много – собственно говоря, единственное, что можно было сделать, это прогуляться вдоль береговой линии, в слабой надежде, что какой-то из местных пляжных магазинчиков или заведений общепита, вопреки неписанной традиции, не устроил себе перерыв до вечера. Идти можно было налево, туда, где давным-давно, вероятно, еще в докризисные "тучные" времена нефтяного изобилия, начали было строить аквапарк, возвели несколько уродливых конструкций, очень напоминающих гигантские длинношеие скелеты доисторических чудовищ, которые затем, точно так же, как и эти самые чудовища, вымерли и разложились, стоило только прекратиться финансированию, либо направо. После секундных колебаний, Евгений выбрал именно второй вариант, потому как в той стороне он еще побывать не успел, но, судя по всему, пляжной жизни, туристов, а значит и потенциально работающих торговых точек, там должно было быть несколько побольше.

Тяжело вздохнув, ощущая буквально каждым квадратным миллиметром неприкрытой одеждой кожи, жгучее и острое, будто осколки расплавленного алмаза, хищное прикосновение солнца и уже почти полностью примирившись с мыслью, что, скорее всего, за время этого чудесного вояжа обгорит до мяса или даже еще хуже, Евгений поплелся по скрипучей щербатой балюстраде. В голове гудел рой черных пчел, безжалостно и беспощадно атакуя любые мысли, пытающиеся выстроиться в хоть сколько-нибудь логичную и взаимосвязанную цепочку, однако, по мере того, как Макс, Влад и их боевые подруги оставались все дальше позади, тем сильнее и быстрее, словно на дрожжах, вспухал самый главный, насущный и актуальный вопрос последнего времени – как он, Евгений, вообще мог дойти до такой жизни? Как с ним подобное могло произойти?!

А начиналось все это очень даже прилично, если не сказать оптимистично – когда четыре месяца тому назад, отдел в котором Евгений проработал более пяти лет, окончательно упразднили, раскидав сотрудников по более перспективным командам. К этому времени весь штат состоял ровно из трех человек, включая Евгения, а работа, как таковая, практически отсутствовала. Из-за постепенно набиравших обороты санкций, контакты с внешним миром медленно, но неотвратимо сходили на нет, а основной деятельностью их отдела являлось, как раз, техническое сопровождение поставок из-за бугра. Честно говоря, даже в лучшие времена процесс был отлажен до автоматизма и почти не требовал вмешательства, так что их небольшая, заставленная компьютерами и всевозможной, почти никогда не используемой техникой, пыльная комнатка напоминала сонное царство, а сам Евгений и две делившие с ним площадь, тянувшие последние годы перед пенсией тетки, по большей части развлекались при помощи "ВКонтакте" и браузерных игр. Синекура полнейшая, но и зарплата соответствующая, едва позволяющая платить за квартиру и кое как сводить концы с концами. Ну и полнейшее отсутствие какого-либо присутствия намека на карьерный рост – что, с одной стороны, конечно, сильно раздражало, но зато с другой, означало и минимум нервотрепки, что для человека столь тихого, если не сказать, откровенно пассивного склада характера, каким, уж чего греха таить, сколько себя помнил, всегда был Евгений, являлось исключительно важным фактором, ради которого можно было поступиться очень многим.

Подразделение, куда его перевели после "реструктуризации" компании, занималось примерно тем же самым, но только основные логистические цепочки теперь проходили по территории РФ, либо все еще относительно дружественных ей стран. Работы прибавилось, но не радикально, времени она отнимала, все так же, не слишком много, ну а зарплата стала еще меньше за счет тотального упразднения практически всех премий и надбавок. Однако общая атмосфера на новом месте не походила на прежнюю примерно столь же сильно, как день отличается от ночи – вдвое больше народу, средний возраст коллектива колеблется вокруг горячей отметки в тридцать лет, а женский пол, за исключением разве что только секретарши начальника, полностью отсутствует. Ничего экстраординарного, в этом, конечно же, не было, обычный микроклимат среднестатистического офиса, но вот только, как очень быстро выяснилось, Евгений, который тоже, как раз вплотную подошел к тому, чтобы разменять четвертый десяток, до сих пор не выучился выживать даже в таких, в общем-то, близких к абсолютно тепличным, условиях.

Несколько лет назад на глаза Евгению попалась весьма любопытная статья где обобщалась и анализировалась информация полученная в результате десятков всевозможных социальных экспериментов над мышами и крысами, проведенных в течение ХХ века. О некоторых из них, например, знаменитой "Вселенной 25", ему, конечно же, неоднократно доводилось слышать и раньше (кстати сказать, концепция "мышиного рая, превратившегося в ад", никогда Евгения особо не впечатляла и, вообще, он полагал, что Кэлхоун под конец грубо переврал и извратил изначальную концепцию опыта, пытаясь подогнать результаты под собственные, человеконенавистнические теории), однако кое о чем довелось прочитать впервые – в том числе и об одном не слишком масштабном, но весьма поучительном опыте над крысами, особенно его зацепившем. Суть опыта заключалась в следующем: шесть крыс одного пола и приблизительно равного возраста помещались в замкнутый вольер, выбраться из которого можно было только преодолев заполненный водой канал – не настолько широкий, чтобы имелась хоть малейшая возможность утонуть, но вполне достаточный дабы сделать купание весьма неприятным, особенно, учитывая, что крысы, в большинстве своем, терпеть не могут плавать. В самом вольере еды не было, но зато она регулярно появлялась на противоположном берегу. И среди крыс моментально произошло своеобразное разделение социальных ролей – две особи принялись совершать вплавь регулярные рейды на противоположный берег и притаскивать еду: типичные рабочие лошадки, бета-самцы, те самые, которых на блатном жаргоне обычно именуют "мужиками". Еще две никуда не плавали, зато регулярно нападали на добытчиков и отнимали у них часть продовольствия – правда, всегда оставляли ровно столько, чтобы у последних оставалось достаточно сил продолжать свое нелегкое занятие. Ярко выраженные альфы, они же "паханы". Еще одна крыса держалась в стороне, ни с кем не пересекаясь, принося еду исключительно только себя самой и жесточайшим образом, вплоть до смертельного боя, пресекая любые попытки покуситься на свои независимость и свободу. Жила она в стороне от прочих и впроголодь, но зато ни с кем не делясь ни добычей, ни чувством собственного достоинства. Несломленная одиночка. Но была и еще одна, шестая крыса, которую с завидным постоянством и какой-то неестественной для животных, пусть даже и социальных, жестокостью, били, чморили, обирали и опускали все – и грозные альфы, и покорные беты, и даже отстраненная, существующая сама по себе, одиночка. Несчастная пария, омега, питающаяся редкими, иногда перепадающими объедками, и только каким-то чудом не подыхающая.