Ди-Джей бесплатное чтение

^{Глава 1. Локация 0. Что у пьяного на уме — трезвому не догадаться, а тому потом не вспомнить.}

Дима был пьян. Нельзя сказать, что находился совсем в невменяемом состоянии, машину же он вёл. И достаточно долгое время. Притом с превышением скорости по ночной трассе, обгоняя редкие «тормоза» через двойную сплошную, и до сих пор не убился. Даже тот факт, что молодой человек пристегнулся ремнём безопасности, говорил, что он ещё что-то соображал, пускай и на автомате.

А ещё Дима не стал мочиться под себя, когда приспичило. Правда, пожалел не штаны и собственное человеческое достоинство, а почти новый автомобиль, за который ещё кредит не выплачен.

Только добравшись до обочины экстренно отлить, не удержал равновесия и нырнул в кювет, продолжая при этом справлять физиологическую потребность. Благо, откос оказался неглубоким, да и мощный борщевик принял на себя падение бренного тела, не дав бедолаге закончить начатое, лёжа в кювете с разбитым носом, застопорив его размякшее туловище между своими травинами в руку толщиной, в экстравагантной позе с прогибом спины. Вот и говори после этого о вреде сорняка. Он, может, тогда Диме жизнь спас!

Как назло, ни один гаишник по пути не тормознул, чтобы арестовать злостного нарушителя ПДД, отобрать права к чёртовой матери, загнав машину на штрафстоянку, а заодно конфисковать оставшуюся недопитой бутылку водки, которая, к счастью, уже сама где-то потерялась, скатившись на пол салона.

Да и какие стражи «дорожного развода» в глухой ночи и так далеко от Москвы, где-то в дебрях одичавшего «Замкадья»? Хотя, где он вообще находился в данный момент, пьяный Дима уже давно не понимал. А дорожные указатели категорически отказывались читаться, назло превратившись в абракадабру нерусскую.

Как он покинул столицу — ни помнил напрочь. Потому что проревел этот момент. Даже не так. Прорыдал в голос от обиды и отчаяния, колотя по рулевому колесу, торпеде, по соседнему пассажирскому креслу. Притом последнее лупил наотмашь, со всей дури и с особым остервенением.

Даже несколько раз порывался пнуть, но правая рабочая была занята педалью акселератора, а левая постоянно запутывалась между коленом и рулём, ни в какую, не выходя на траекторию пинка. После очередной попытки слетел ботинок и непонятно куда девался. Найти не смог. Хотя и не искал.

Казалось, всё выпитое за свадебным столом, где они с Ольгой гуляли в качестве друзей жениха, вылилось через слёзы практически сразу, одним сплошным потоком. Ну, может быть, за первые полчаса. После чего наступило полное отупение. Время и какие-либо мысли в опухшей голове замерли. Так он проехал ещё непонятно сколько.

Далее вспомнил о прихваченной со стола бутылке водки. Не останавливаясь и не сбавляя скорость, откупорил беленькую и хлебал мелкими глотками, цедя, как воду, абсолютно не чувствуя, что за дрянь употребляет. А после падения в борщевик вообще обозлился на весь мир. И вот в этом «приподнятом» из кювета настроении и находился всё последнее время.

Все стёкла в машине опустил, кроме лобового и заднего. Их тоже пытался, да кнопки не нашёл. А к ночи значительно посвежело. Градусов десять, не больше. Зачем-то в полную силу молотил кондиционер, направленный в ноги. Но при всём при этом ему было жарко. Особенно горело лицо, словно его абразивной шкуркой натёрли.

Дима открыл окна машины, ни сколько вентилируя поганое настроение, сколько выплёскивая его на всю округу, голося непристойные ругательства в адрес своей теперь уже ненавистной супруги, полоща её светлый образ в помоях и нечистотах разной консистенции, изредка перемежая маты битьём головы о руль. Затем какое-то время бесслёзно выл и опять принимался костерить вторую половину, всякий раз обещая, как можно скорее развестись с этой сукой — к членам собачьим.

А всё начиналось вполне благопристойно и добропорядочно, как и любой семейный праздник подобного уровня. Они с Ольгой, нарядные, трезвые и влюблённые друг в друга, по крайней мере, на вид со стороны, сидели за свадебным столом и счастливо кричали молодым «Горько!». Их собственный брак длился уже больше двух лет, и для молодожёнов они считались благополучной семейной парой со стажем.

За их столом, поставленным несколько отдельно от родственников жениха и невесты, сидели только друзья жениха. Пацаны прибыли на торжество кто с молодыми жёнами, кто пока ещё только с подругами, но все парами. В своей компании сиделось комфортно, непринуждённо, весело, пока не напилась Ольга. Дима даже не заметил, как это произошло. Да и не следил он за ней особо, общаясь в большей степени с друзьями.

Он не помнил, кто из них или их половинок завёл разговор на постельную тему. Все ржали. А вот Оленька сначала ни с того ни с сего пьяно разревелась, да так, что не остановить. Затем с супругой вообще случилась истерика, и благоверная при всех, кто сидел за их столом, хотя и за другими наверняка слышали, начала такое говно на Диму выливать, что он теперь за всю свою жизнь не отмоется.

Оказалось, что её муж, то есть он, как мужик — полный ноль, ничтожество с членом на полморковки, скорострелка конченая, что только сунул, тут же кончил. И что она, бедная, оказывается, за всё время их близко-телесного знакомства ни одного оргазма от мудака не испытала. И что каждый раз, как козёл, то есть опять же он, сделает свои два «дрыга» и, отвалив на бочок тут же уснёт. Она, разнесчастная, чтобы получить хоть какую-то разрядку, вынуждена была заниматься мастурбацией, а потом реветь в подушку.

Да она много там чего наговорила. Дима и не запомнил всего. Но такого публичного унижения — в жизни не испытывал. И как только смог всё это пережить? После такого, либо её надо было убивать прямо там, за столом, либо кончать с собой, не пережив позора.

Вот последним, прилюдно униженный молодой человек в данный момент и занимался. Потому что, положа руку на сердце, посчитал, что супруга была всё же в чём-то права. Он как-то о подобных вещах даже не задумывался никогда. Но зачем при всех то…

— Сучка драная! — с особым остервенением процедил он сквозь сжатые зубы, обгоняя очередную полуночную фуру, — Ненавижу, потаскуха! — и, закончив манёвр, ныряя обратно в правый ряд, вдруг резко высунул голову в окно и что было мочи заорал встречному ветру, — Суккуба вонючая!

— Это, с какого перепуга, вонючая? — раздался истерично обиженный женский возглас с пассажирского сидения, — Ты свои штаны понюхай, зассанец.

Дима одновременно обернулся на неожиданно объявившуюся пассажирку, вдавил педаль тормоза в пол, что было дури, и попытался вывернуть руль в противоположную сторону от приведения, материализовавшегося рядом. Но миниатюрная ручка девушки не только вовремя схватилась за баранку, но и, не прилагая особых усилий, крутанула её в обратную сторону, чуть не выломав водителю руки!

Машина, вереща резиной по асфальту, скользнула на гравийную обочину, прошуршала ещё несколько метров и встала как вкопанная, окончательно заглохнув в клубах пыли.

Сзади раздался протяжный и до глубины души обиженный рёв фуры, пронёсшейся сбесившейся электричкой мимо, объезжая идиота с глубоким выездом на встречку, подняв такую же тучу пыли с противоположной обочины. Видимо предчувствуя, что от придурка с тормозами на всю голову можно ожидать всего что угодно.

Парень тем временем в раз протрезвел. Панически вытаращив глаза на непонятно откуда взявшуюся молодую попутчицу откровенно наглого вида, лихорадочно пытался трясущейся рукой отстегнуть ремень безопасности, что, как назло, не удавалось. Наконец рука что-то там сделала, ремень улетел за спину, но тут его подкараулила другая проблема — ручка открытия двери потерялась.

Он несколько долгих секунд царапал обшивку ногтями, пытаясь обнаружить пропажу на ощупь, продолжая ошарашенно, с распахнутым ртом и совсем не дыша, пялиться на нагло улыбающуюся и с неподдельным интересом следящую за его потугами девушку. Но ничего уже не соображающие мозги неожиданно приняли кардинально иное решение и экстренно эвакуировали бренное тело через открытое окно головой вперёд.

Как только туловище грузно плюхнулось на землю, вжимаясь в гравий и изображая неодушевлённый предмет, считая при этом, что спряталось, из салона раздался заливистый девичий смех, через несколько секунд перешедший в истерику с топотом ногами.

Эта какофония безудержного веселья оказала на Димино оцепеневшее тело такое же воздействие, как африканский барабан на зомби. Невидимая сила медленно подняла молодого человека с земли, скрючила и сунула головой в аварийный выход, которым он только что воспользовался при экстренной эвакуации, заставляя в упор всмотреться в хохочущую попутчицу и буквально выдавить из себя в негодовании, самый естественный вопрос в данной ситуации:

— Ты кто?

Хотя его обессиленный рассудок и догадывался, «кто» перед ним. Но тот же мозг по другим нейронным связям категорически отказывался в это верить. Да Дима вообще не верил ни в Бога, ни в чёрта, ни в зомби с приведениями. Только где-то на уровне подсознания вынужден был уверовать в отечественную медицину, что, в принципе, является одним и тем же. И тут его накрыло. Всё. Допился. Белая горячка.

Девушка, охая и утирая ладошками якобы мокрое лицо, сдувая мимоходом со лба ярко-красную чёлку на фоне осветлённых волос, вместо того чтобы ответить на конкретно поставленный вопрос, нагнулась и, пошарив рукой на полу, выудила из-под сидения недопитую бутылку водки. Зачем-то пристально осмотрела этикетку, что-то на ней вычитывая, и легонько, брезгливо держа двумя пальчиками за горлышко, вышвырнула стеклотару в открытое окно, в темноту кювета.

В том направлении яростно затрещали ломающиеся кусты, словно через них ломился бульдозер, а следом послышался мощный глухой удар и взрыв разлетающейся вдребезги бутылки. Подобный звуковой фейерверк заставил Диму впасть в очередную панику. Он выдернул голову из салона машины, больно ударившись затылком, присел, сжавшись в комок, и в этом скрюченном состоянии заметался из стороны в сторону, не без основания полагая, что на него сейчас рухнет и само дерево, в которое угодила стеклотара.

Тут, наконец, в пустой голове возникла мысль:

Дима: — Надо немедленно остановить любую проезжающую машину.

Как назло, и впереди, и сзади зияла кромешная тьма. Ни одного проблеска фар. Тогда мысль резко поменялась, приводя его к выводу, что необходимо срочно бежать. Но долго не мог сообразить в какую сторону, пристально вглядываясь то в одну темноту, то в другую, мучительно выбирая, какая из них предпочтительнее.

Неожиданно перед ним со стороны капота, в такой же позе пацанского приседа возникла «белая горячка» с крашеной чёлкой и на полном серьёзе заявила:

— Если собрался в бега, то делать ноги надо в ту сторону, — и она ткнула указательным пальчиком туда, откуда приехали.

— Почему? — чисто на автомате спросил до смерти перепуганный молодой человек с видом мало что понимающего идиота, но при этом ещё говорящего.

— Потому что по правилам дорожного движения по обочине следует двигаться навстречу потоку, а не наоборот.

Вот тут его голова наконец-то осознала, что слишком резко протрезвела и впала в приступ глубочайшего похмелья со всеми вытекающими последствиями и лозунгом типа: «ну почему я не сдох до того, как». Он упал перед ней на колени и, схватив голову руками, замер, стараясь даже не дышать, пережидая резкий приступ боли.

— Ну, за простое напоминание ПДД мог бы и попроще отблагодарить. Без коленопреклонения.

Хохотушка в очередной раз разразилась смехом, от которого Диме совсем поплохело и затрясло, словно он не гравий коленками давил, а рукоять отбойного молотка при попытке вскрыть им броневой лист. Благо, это продлилось недолго. Ладонь незнакомки легла на разламывающийся затылок, и похмельный синдром как рукой сняло.

— Что, головка бо-бо? — издевательски поинтересовалась «горячка», продолжая сидеть перед ним на корточках и заглядывать в опухшие глаза похмельно-пострадавшего.

— Ты кто? — выдавил он из себя сиплым голосом, с интонацией, как бы упрашивая: только не говори правду.

— Я та, кого ты звал, — ответило наглое создание.

— А кого я звал?

— Ты что, дурак или прикидываешься? — поинтересовалась красночёлочная, но при этом, не меняя спокойной, издевательской формы общения, — Ты оторвал меня от важных дел своим призывом. А теперь взад пятки? Не, мальчик, так не пойдёт. Я за ложный вызов, знаешь, что с тобой сделаю? Да то, что произошло за свадебным столом, для тебя покажется простым душевным недоразумением, нестоящим выеденного яйца.

Такая осведомлённость окончательно добила молодого человека. У него словно перегорели внутренние предохранители, и всякая способность сопротивляться внешним обстоятельствам пропала. Вместе с отказом противостоять собственным глюкам, Диму неожиданно отпустило, накрывая спокойствием и пофигизмом. Он отчётливо осознал, что поздно пить Боржоми, когда почки отвалились и «крыша потекла». И от этого ему стало всё равно — всё равно.

Болезный медленно и грузно поднялся с колен. Сделал вялую попытку отряхнуть брюки. Оглядел их в сумраке рассеянного света фар, насколько смог. Одеяние представляло собой изрядно удручающую картину. Заправил вылезшие из расстёгнутой ширинки трусы с вывалившимся в них содержимым. Застегнул молнию. И только сейчас осознал, что всё то, что он заправлял и застёгивал, было насквозь мокрое.

Затем медленно прощупал взглядом освещённый не выключенными фарами участок дороги в поисках потерянной туфли, прекрасно понимая, что её здесь быть не может. Тем не менее, переводя глаза с босой ноги на асфальт и гравийную обочину, всем видом показывал, что находится в режиме поиска.

Он проделывал эти манипуляции неторопливо и заторможено, растягивая время, при этом судорожно стараясь вспомнить последний отрезок своего существования до того, как «это» появилось. Но в резко потяжелевшей голове заключительный кусок жизни словно вырезали. Наконец, бедолага и в этом сдался, решив сыграть со своим глюком в честность.

— Ну, хоть убей, не помню, кого звал. Я даже не понимаю, как здесь оказался. И вообще, где я?

— Да, пьянь ты моя, — в сердцах посетовала непонятно кто, тоже поднимаясь в полный рост, — Водка — субстанция бесцветная, но умудряется порой так разукрасить последствия её употребления, что иногда всю жизнь приходится оттираться.

Она, как бы делая великое одолжение, лениво хлопнула в ладоши… и мир пропал. Дима от увиденной картинки не только на колени, на задницу приземлился и на ней умудрился даже отползти на пару метров задним ходом.

В светлой серости «ничего» без краёв и горизонтов, прямо перед ним стоял самый настоящий ангел за три с лишним метра ростом, с бархатисто чёрными крыльями за спиной.

Ангел предстал, толи абсолютно голый и имел блестящую чёрную кожу, толи был обтянут облегающим материалом типа латекса, что Диме показалось более вероятным, так как лицо у небожителя, светящееся белым расплывающимся пятном, по всем признакам принадлежало той самой девице, появившейся непонятно откуда. Даже крашеная ярко-красная чёлка присутствовала. Вот только на лбу, в зоне межбровья отчётливо проступал золотом знак спирали, чем-то похожий на заглавную букву «G».

— Сатана, — обречённо констатировал явление молодой человек, опуская глаза как побитая собака.

Дима: — Вот и всё. Вот и кончил с собой. Надо же, как просто. Боль, как от зверского похмелья. И кранты.

Неожиданно ангел расхохотался заливистым смехом. Тем самым, что лишал Диму собственной воли и заставлял проделывать несуразные вещи. Примерно то же самое произошло и сейчас. Молодой человек, сам того не желая, вскочил на ноги и изобразил бег на месте, высоко задирая колени.

— Ну ты дебил, — выдал чёрный ангел, вдоволь насмеявшись, — я смотрю, все твои познания о мире оставляют желать лучшего. И как только умудрился при такой степени кретинизма вообще вспомнить моё имя? Да ещё и призвать!

— Ну, — сконфуженно ответил новоиспечённый «покойник», — я, наверное, очень хотел покончить с собой. От того и призвал Сатану. Не в рай же мне проситься с моими-то заслугами.

Ангел, осознав, что с непроходимой тупицей больше не имеет смысла разговаривать загадками, решил попросту представиться, тяжело вздыхая.

— Я непременно передам брату о твоём жгучем желании с ним встретиться. Но я не он. Твои соплеменники дали мне имя Суккуб. Учитывая скудность твоего ума, я даже не буду применять карательных мер за то, что обидел моё достоинство, обозвав вонючей. Хотя и простить не смогу. Попросту не умею этого делать. Но и мстить не собираюсь, расслабься. Мелковат ты для моей мести.

Вот тут Дима, наконец, вспомнил о душераздирающем вопле навстречу ветру, сам не понимая, с чего это вдруг помянул похотливую дьяволицу и тем более, с какого перепуга обозвал вонючей. Она вроде вообще ничем не пахнет. Но глубоко закопаться в аналитику своих необдуманных действий ангел не дал. Очередным хлопком он вернул несостоявшегося самоубийцу в реальный мир на ночную обочину непонятной трассы, к сиротливо стоящей машине с включёнными фарами.

Воскрешённый лихорадочно заозирался по сторонам, приходя в себя, а затем уставился на хрупкую девушку. Она стояла в полутьме в узких светло-голубых джинсах, вдрызг разодранных в районе колен, олицетворяя последний писк моды. В тёмной футболке без рукавов и каких-либо принтов с надписями, довольно плотно обтягивающую её грудной бруствер, размером чуть выше среднестатистического, и с надеждой в голосе поинтересовался:

— Так я не умер?

— Нет ещё, к сожалению, — с наигранной досадой ответила Суккуба, — тебе ещё как до Южного Китая пешком через Тибет по прямой. Ты мне тут дурочку-то не валяй и зубы не заговаривай. Ты тратишь моё драгоценное время, смертный. Говори, зачем звал.

Вот тут молодой человек всерьёз задумался. С одной стороны, он безоговорочно поверил с первого раза, что, признав вызов недоразумением, это сверхсущество того света устроит ему такой душевный Армагеддон — врагу не пожелаешь, а не то что себе любимому.

С другой — ну, надо быть полным идиотом, чтобы не воспользоваться подобным счастливым случаем, наверняка выпавшим единственный раз в жизни. Он ещё никогда и нигде, даже в свободном от правды Интернете, не слышал, чтобы кому-то также повезло.

То, что дьяволица затребует в оплату Душу — даже не сомневался. Но так как Дима до сегодняшнего дня являлся глубоко законченным атеистом, ему эта субстанция вроде бы как была без надобности. Таких бездушных в современном мире пруд пруди. Наверное, каждый второй, если не больше. Но что попросить взамен? Вот тут фантазия зависала, как маломощный комп на последней версии какой-нибудь продвинутой «стрелялки».

Бросив взгляд на слабо освещённый силуэт девушки, тем не менее, отчётливо заметил, что та как-то странно и загадочно улыбается, внимательно разглядывая Диму, и тут же понял, что эта потусторонняя сущность просто слышит его мысли и откровенно издевается!

Молодой человек сначала обиделся, что его подслушивают, затем растерялся, не зная, как можно обдумывать, не думая при этом. Тут же, непонятно зачем вспомнил Ольгу с её истерикой и даже сам от себя не ожидая, выпалил требование:

— Научи меня ублажать женщин.

Видимо, заминка в сознании, вызванная необходимостью не думать что думаешь, дала возможность подключиться для решения поставленной задачи глубинному подсознанию. Проделать в нём самостоятельно всю необходимую работу и выдать решение на-гора в полной неожиданности для хозяина.

Падший ангел в виде хрупкой девушки с вытаращенными от изумления глазами уставился на смертного и через несколько секунд оторопи выругался:

— Мать моя — девственница опосля шести абортов. И откуда ты такой умный выискался? А ведь прикидывался дурак-дураком.

Дима был доволен собой. Кажется, ему удалось удивить не только себя, но и самого ангела разврата! К тому же он мгновенно оценил свой экспромт. Одно дело убить кого-нибудь: Ольгу или себя. Или сбежать в дальние края от позора, бросив привычную жизнь, друзей, родителей, и начать всё с чистого листа, без жилья, денег, знакомых. Такой вариант он тоже рассматривал.

И совсем другое — получить эдакую суперспособность мегатрахальщика. Вернуться и показать всем бабам без разбора, кто тут царь на их Лысой Горе. Да Оленька себе все локти сгрызёт, когда о нём по всей Москве начнут складывать легенды. И все подруги в презрении станут тыкать пальцем, говоря: глянь на эту! Он всю Москву удовлетворил, уже на область переключился, а это «дерево бесчувственное» им было недовольно…

— Да, — неожиданно прервала дьяволица порочные мыслительные закидоны человечка, напоминая мечтателю, что слышит все отзвуки его больной фантазии, — лишний раз убеждаюсь, что идиоты, никогда не переводятся. Они просто деградируют в нечто большее.

— Извини, — тут же стушевался пойманный на подростковых грёзах Дима, — замечтался.

— Проехали. Мечты — это такая волшебная штуковина, в которой никто ни в чём себе не отказывает. Так что мастурбируй иллюзии на здоровье. Только помни, что фантазия — это наркотик, делающий действительность рафинированной и превращающий информационного наркомана в никчёмность в реальности. Человеческие «хотелки» вообще не имеют ограничений. Хорошо хоть они есть у ваших возможностей, — менторским тоном выдало потустороннее создание, продолжая о чём-то напряжённо размышлять или делать вид, что задумалось.

Дима, ожидая решения, внезапно вспомнил, что кучу раз видел изображения Суккуб в Интернете, и они все почему-то даже отдалённо не напоминали ту, что стояла сейчас перед его протрезвевшим взором.

Дима: — Странно. А где у неё рога с хвостом?

И в продолжение своих подозрений даже постарался заглянуть девушке за спину, аккуратно вышагивая в сторону, противоположную световому лучу фар, оценивая её контур на просвет.

Но тут красночёлочная посланница Ада встрепенулась, быстро шагнула к изыскателю, бесцеремонно пощупала его в плечах, повертела из стороны в сторону, ущипнула за задницу всей пятернёй, словно проверяя товар на невольничьем рынке, и выдала заключение:

— А знаешь, мальчик, из тебя, в принципе, выйдет неплохой насос. Правда, придётся над собой поработать, как следует, но это дело решаемое. Я согласна.

С этими словами исчадье потустороннего мира отстранила клиента и протянула руку для заключения договора.

— Поготь, — спохватился будущий секс-трактор с навесным отбойным молотком, вскидывая руки и отстраняясь от рукопожатия, — я не понял. Во-первых, ты ничего не сказала об оплате. И что это за насос ты собираешься из меня соорудить? Сделка должна быть прозрачна и, прежде чем заключать договор, неплохо бы было с ним ознакомиться. А то я подпишусь сейчас на что-нибудь такое, что потом век буду икать потрохами. Вас же, демонов, хлебом не корми, дай только обдурить доверчивых смертных.

— Ты глянь, как он заговорил! — взъярилась Суккуба, убирая руку и подбочениваясь, — ты кому тут пытаешься диктовать условия, плесень алкогольная? Я и так пошла на беспрецедентное действо, согласившись учить тебя элементарным азам, а тебе в твоём мире и этого за глаза хватит. А оплата у меня за начальный курс стандартная — тридцать три процента эмоциональной энергии твоего оргазма с любой партнёршей. И цени мою доброту. С тебя беру только треть, как больного на всю голову.

— А как же Душа? — недоумённо вытаращился Дима, ничего толком не поняв из её объяснений.

— Чья Душа? — столь же непонимающе уставилась на него Суккуба.

— Ну, — замялся молодой человек, — демоны вроде Душу в оплату берут.

— Уму непостижимо, до чего глупость безгранична! — тяжело выдохнуло адское создание, — Ты хоть знаешь, убогий, что это такое?

— Ну… не очень.

— Душу нельзя забрать или отдать, продать или подарить. Это просто невозможно. Её можно только истончить до ничтожности. Что, кстати, ты и проделаешь к концу обучения.

— Не понял, — набычился Дима, почему-то решив, что его попросту водят за нос, как лоха педального.

— А тебе и не понять. Зелен ты ещё, — резко поменяла тон потустороннее создание на нечто громоподобное, — Зрелость ума заключается не в умении разглагольствовать о высоко абстрактных понятиях, а в умении задавать умные вопросы самому себе, в первую очередь. Ты ничего не знаешь об устройстве мира, и учить я тебя этому не собираюсь. Ты запросил другое. Поэтому давай договоримся на берегу: ты не касаешься этих тем. Они для тебя табу.

— Да и не собирался я учиться этой ахинее, — насупился кандидат в ученики профессионального разврата, — так, только из любопытства и для общего развития спросил.

— А для общего развития, — грубо прервала она не в меру любопытного человечка, — лучше забудь всё о сексе, что почерпнул из вредоносных книг, надписей на стенах и заборах, что одно и то же, а заодно засунь себе куда-нибудь всё виденное на порно сайтах. Ты меня понял?

— Понял, не дурак, — на этот раз с готовностью откликнулся будущий абитуриент, тупо чему-то улыбаясь.

— И последнее. Ты должен дать мне имя для тех миров, где мы будем работать. Желательно короткое, и на ваше земное не похожее. Некий абстрактный позывной. И не спрашивай зачем. Так надо.

Дима почему-то мгновенно вспомнил её в качестве ангела с золотой загогулиной в виде латинской буквы на лбу и предложил:

— Джи.

Девушка задумалась буквально на секунду, отсканировала его мыслительный процесс, в результате которого родился этот шедевр, и решительно кивнула в знак согласия. Но тут же поправила двоечника, даже латинских букв незнающего:

— Джей. А я тебя буду звать Ди. И получится у нас пара — Ди-Джей. Йо-хо, — изобразив «козу» распальцовкой и скрючившись телом в реперскую загогулину, взвизгнула наглая девица, мотнув красной чёлкой, а затем, резко выпрямившись, уже серьёзно добавила, — и постарайся вообще никаких земных имён не поминать, а то зацепят.

Молодой человек закивал, словно болванчик, даже не обратив внимание на странное предупреждение, потому что в это время про себя уже думал о другом:

Дима: — Крутяк! Путешествие в другие миры!

— Наивный, — с горечью в голосе проговорила красночёлочная, получившая позывной Джей, — Прыгнуть в выгребную яму легко, вот только выбраться обратно — не всем под силу.

После чего настойчиво протянула руку. Новоиспечённый Ди, не раздумывая, ухватил её за кисть… и вновь оказался в светло-сером «ничего» держась за ангела с чёрными крыльями.

— Договор заключён, — констатировала Суккуба, выпуская жалкую ручонку смертного и, чему-то усмехнувшись, добавила, — Когда Высшие Силы хотят наказать — они всегда исполняют желания.

Но Дима не въехал в сказанное, потому что почувствовал холод в ладони и, взглянув, раскрыл рот при виде неожиданного подарка. На ладони светилась золотая спираль, как на лбу ангела. Только размером поменьше, да свечением пожиже.

— И не раскатывай губу, — охладила она его ликование, — этот пропуск только на время заключённого контракта. Да. И по поводу моих рогов с хвостом. Рога, мальчик, будут у тебя, когда их тебе жена наставит, а за одно и хвост приобретёшь в виде алиментов при разводе. Хотя…

Тут чёрный ангел как-то нехорошо улыбнулся, явно задумав какую-то пакость, скрутил длинными и тонкими пальцами левой руки хитрое переплетение, и перед Димой возник перламутровый прямоугольник размером с дверь.

— Хвост, пожалуй, я прямо сейчас тебе устрою, — закончила дьяволица свою каверзу, и этот светящийся объект буквально всосал в себя ничего не понимающего молодого человека, отключив всё его восприятие…

^{Глава 2. Локация 1. Главное в любом инструктаже не то что наговорили, а то, за что расписался.}

Просыпаться не хотелось. «Ломы» — полные. Но вездесущий стрёкот, жужжание, писк с цоканьем, лезшее самым беспардонным образом не только в уши, но и расползающиеся по всему телу противной чесоткой, вынуждало Диму с раздражением и душевной мерзопакостностью расстаться с этим сладким состоянием сонной неги.

Он нехотя разлепил глаза, и зло уставился на голубое небо без единого облачка, половинкой видневшееся на фоне стены из высоченной травы. Издающие мерзкие и громкие звуки насекомые мельтешили в воздухе, создавая броуновское движение разнокалиберных элементов фауны.

Сам воздух изначально показался каким-то тягучим и тяжёлым от обилия незнакомых запахов, притом, как отметил про себя молодой человек, явно естественного, а не искусственного наполнения. Странно. Но в тот момент, это благоухание даже не насторожило коренного жителя мегаполиса, априори непривыкшего к благовонию травы с цветами.

А всё из-за того, что его вниманием завладел огромный цветастый жук, медленно прожужжавший прямо перед глазами с натужностью тяжёлого бомбардировщика из фильмов о Великой Отечественной. Экзотический экземпляр фауны совершил жёсткую посадку на высоченную травину в палец толщиной, отчего та вальяжно качнулась, словно мачтовая сосна под резким порывом ветра.

Дима сел, опять не придав значения непонятно откуда взявшейся лёгкости в теле, и уставился на невиданное разноцветное насекомое размером со спичечный коробок. Офисный планктон айтишного бизнеса лицезрел данную причуду природы впервые в жизни, тут же приняв решение, что его надо непременно поймать и посадить в банку. Потому что этот великолепный экземпляр наверняка редкий и должен стоить ну ОЧЕНЬ дорого.

Рассматривая потенциальный эксклюзив ползающе-летающей фауны со всех сторон, он боковым зрением заметил какое-то движение и, резко повернув голову, тут же забыл о жуке и своих далеко идущих бизнес-планах относительно его выставочного будущего. В пяти шагах сидело грустное «нечто» и время от времени торопливо почёсывалось, как мартышка.

Дима даже дышать перестал, чтобы не спугнуть подобную невидаль, и, вытаращив глаза, принялся лихорадочно рассматривать живое инопланетное существо, стараясь не потревожить резким движением и соображая по ходу, что это такое. Оно было похоже ни то на очеловеченную обезьянку, ни то на обезьяненного человечка.

Маленькое, щупленькое и лысенькое, оно сидело в круге вытоптанной травы на небольшой земляной кочке, прижав колени к груди и сложив на них руки и голову, печальным взором рассматривая варварски загубленную растительность. Ну просто один в один модель для картины Васнецова «Алёнушка, перед тем как с горя утопиться». Только топиться вроде бы было негде. Вокруг стоял травяной лес.

Присмотревшись к этому существу внимательнее, молодой человек сделал вывод, что оно вовсе не лысое, а, наоборот, с ног до головы покрыто жидкими светлыми волосиками на загорелом теле. Эдакая «няшная мохнатка».

И только когда до заторможенного сознания, наконец, дошла информация, что это непонятное создание имеет ярко-красную чёлку таких же мелких волосиков, как и на всём теле, понял, кто перед ним, и Димины мозги по непонятной причине взорвались в истерике.

Приступ смеха накрыл столь резко и немилостиво, что живот с лёгкими мгновенно схватило спазмом, а из зажмуренных глаз брызнули слёзы. Дима даже расхохотаться в голос не смог. Поэтому скорчившись и повалившись на бок, забился в молчаливых конвульсиях, издавая несуразные звуки с плеванием слюны через нос. Что его так рассмешило, ни понял никто. В том числе и он сам.

Приступ закончился так же скоропалительно, как и начался. Стоило только молодому человеку на приделе удушья со стоном втянуть в себя воздух, ткнуть пальцем в направлении объекта веселия и раскрыть глаза, полные слёз.

Бедолага увидел собственную руку, покрытую сплошным ковром рыжей растительности, казалось произрастающей везде. Даже на кисти и пальцах. Сначала сдуру показалось, что и ногти покрыты волосами!

Смех как обрезало. А истерика триггерно поменяла полярность. Он тут же выставил перед собой вторую руку, зачем-то сравнивая. Вскочил и принялся осматривать своё, но явно чужое тело. Оно всё оказалось волосатым сверху донизу. Схватился за лицо и в очередной раз задохнулся, только на этот раз от отчаяния. Он, как и то создание, в котором признал Джей, являлся чем-то среднем между человеком и обезьяной!

Суккуба отреагировала на его обеспокоенное буйство, но ни так бурно, как ученик, издав короткий, но звонкий мелодичный смешок, явно получив удовольствие от разглядывания мечущегося полуобезьяна, хлопающего себя по телу, словно он в панике тушил горящую на себе шерсть.

Наконец рыжий недочеловек обнаружил жидкий отросток между ног габаритами с мизинец, брезгливо вытянул его двумя пальчиками, держа за кончик, и, выпучив глаза на эту несуразность, замер, как статуя.

Мелодичный смех обезьянки с красной чёлкой подавился истерикой, и она, так же, как и самец поначалу, в беззвучной судороге повалилась на бок и принялась кататься по траве.

Дима, не приходя в себя, тем не менее, осознав, что это всё проделки белобрысой сволочи потустороннего мира, моментально распалился, да так, что глаза налились ослепляющей яростью, и он что было мочи заорал: «Убью!».

Вот только получилось из этого ора «у-ю», и всё. Но тогда он даже не обратил внимания на кардинальное изменение собственной фонетики, упростившейся до гласных звуков, и на то, что от лексики в голове тоже осталось немного — лишь ненормативная.

Дикая, поистине звериная жажда убивать затуманила разум и восприятие реальности. Он не понял, откуда это взялось, но однозначно зафиксировал. То, что тело чужое — стало понятно сразу, но что оно и вести себя будет иначе, оказалось для попаданца полной неожиданностью.

Джей, как и положено полудикому примату, среагировав исключительно на инстинктах, прямо из положения лёжа, звонко по-обезьяньи взвизгнула и метнулась в высокую траву очумелым зайцем, скача на четырёх конечностях и при этом задирая голую задницу выше головы.

Следом в те же дебри врезался «взбесившимся паровозом» разъярённый рыжий обезьян, образовывая просеку в зарослях высоченной травы, громко пыхтя при этом и на всех парах укладывая попавшую на пути растительность в накатанную дорогу. Его состояние было таковым, что попадись на пути деревья, и они бы легли как травины.

Буквально через полминуты запыхавшийся «паровоз» встал как вкопанный. Пар кончился и, тяжело шипя его остатками, Дима огляделся. Хотя, что толку было оглядываться в этих зарослях выше человеческого роста. Единственное направление, куда можно было смотреть — это назад, на просеку.

Он так увлёкся самим процессом погони, что практически сразу потерял цель из виду и бежал, похоже, только для того, чтобы бежать, выбрасывая из себя негативные эмоции, а не с целью кого-либо поймать.

Вот только отдышавшись, молодой обезьян начал действительно приходить в себя, резко сообразив, что не только потерялся ни пойми, где, но и лишился последней связующей ниточки, ни пойми с чем.

— Ы, — тихонько попытался позвать «потеряшка».

Она не отозвалась. Попаданец пристально вслушивался в окружение, крутя головой в надежде уловить шорох пробирающейся через траву белобрысой обезьянки. Но в этой истеричной трескотне с жужжанием, превратившейся в бешеную какофонию, после того как обитатели растительного царства были подняты по тревоге с насиженных мест, услышать что-либо помимо ора насекомых не представлялось возможным.

Он принялся махать руками, разгоняя тучи летающих агрессоров, обнаруживших нарушителя спокойствия и кинувшихся в атаку, кусая, жаля и щекоча, при этом навалившись скопом, беря числом, заваливая и облепляя большого рыжего зверя своими тельцами. Пришлось Диме пуститься в пляс с притопами, прихлопами и выгибонами.

Не прекращая отчаянного сопротивления нападению агрессивной фауны, он ещё раз позвал Суккубу, но уже громко. Ответа вновь не последовало. Наконец, сообразив, что с его речевым аппаратом какие-то нелады, не прекращая неравный бой, принялся с усилием двигать челюстью и шевелить языком, заодно выплёвывая особо наглых насекомых.

Разговорный инструмент оказался толстым и на редкость неповоротливым, будто в него злющая пчела всадила жало, и от этого язык опух, превращаясь в чужеродный предмет во рту, который, тем не менее, просто взять и выплюнуть как муху, не получалось.

Найдя для себя единственный выход в сложившейся ситуации, в виде собственноручно проделанной просеки, обеспокоенный «потеряшка» решил вернуться на поляну, притом бегом, отрываясь от преследователей, где, к своему облегчению, и обнаружил цель погони.

Она сидела на том же месте и в той же позе, будто ничего не произошло. Притом, белобрысую, в отличие от него, никто не кусал. А он, как показалось, просто сдуру пробежал мимо. Но запал негодования и ярости был уже исчерпан, и на смену пришла растерянность.

Дима подошёл, сел напротив и, продолжая почёсываться, добивая остатки ползающих по телу тварей, с интересом заглянул Джей в мордочку, покрытую светлым пушком волосиков.

Ему показалось, что её черты несколько изменились. Хотя попаданец тут же отметил, что в темноте на дороге, да и в салоне машины он её как следует, так и не разглядел. А в образе светящегося ангела, вообще черты были смазаны. Хотя что-то узнаваемое всё же угадывалось. Суккуба была спокойна и расслаблено улыбалась, следя за его действиями.

Наконец адское создание поднялось, отряхивая с попы траву, и встала перед ним в полный рост. Только тут Дима с изумлением осознал тот факт, что они оба были абсолютно голые, ну, если не считать бурной растительности, хотя и не такой густой, как у настоящих приматов.

Сказать, что эта самка полуобезьяны-получеловека произвела на него возбуждающее впечатление, значит откровенно соврать. Джей имела фигуру и все половые женские принадлежности в состоянии подросткового зачатия, в совокупности напоминая «гадкого утёнка».

Вместо грудей — два опухших прыща в стадии обострившегося воспаления. Талия, как и задница, отсутствовала, формируя тушку в виде сплющенного бревна. Руки вытянуты до колен. Ноги укорочены до безобразия. Маленькая круглая голова на несуразно тонкой шее. Два лопоухих локатора ушей, торчащих в плоскости нормали. Одним словом, красота неописуемая, потому что описывать стыдно.

Дима, после пристального и критичного изучения стоящей перед ним псевдоженской натуры, сделал для себя неутешительный, но при этом исключительно мысленный вывод, напрочь забыв, что эта развратная дрянь может подслушивать.

Дима: — Да уж. На такой не сексу обучаться, а стойкую импотенцию на всю жизнь зарабатывать.

— А ты себя-то хорошо рассмотрел? — скривившись в презрении, отреагировала на его мысли Джей.

— Ак не сесно, — негодующе в очередной раз взорвался рыжий обезьян, вскакивая на ноги и с ожесточением принимаясь гонять кусок мяса во рту, пытаясь его хоть немножко размять, сделав более покладистым.

— Честно, — обрезала белобрысая наставница, — кстати, не мучай свой отросток за зубами. Так здесь говорят абсолютно все, ну, кроме меня, любимой. У тебя даже лучше получается, чем у большинства особей здешнего анклава. Да и говорить тебе со мной необязательно. Просто думай. Я услышу.

— Но эо не павино, — продолжал возмущаться ученик, стараясь как можно чётче проговаривать буквы, — ты зе мозес сдеать так, шоб я говоил номано. И пеестань подсушивать мои мыси!

— Ди, — тяжело вздохнула Суккуба, вновь усаживаясь на кочку и показывая рукой, чтобы ученик перестал дёргаться и тоже где-нибудь пристроил задницу, — я специально высадила нас в этом безлюдном месте и прежде, чем тебе влиться в дружный коллектив себе подобных, прочитать небольшой вводный инструктаж по этому миру и кое-каким особенностям наших с тобой взаимоотношений.

Дима в очередной раз резко сменил эмоциональный окрас своего поведения. Он успокоился, сел и приготовился внимательно, насколько это было возможно, её послушать, даже находясь в непонятном для него теле с эмоциональными дебильными заскоками.

Осознав, что эти резкие перепады психических реакций как-то связаны с гормональными особенностями нового организма, в чью оболочку эта потусторонняя сволочь его засунула, молодой человек постарался задавить всякое проявление чувств на корню силой своего интеллекта. Мозги, слава тебе, яйца, оставались родными и принадлежали особи двадцать первого века, утяжелённые как минимум, корочкой диплома о высшем образовании. Хотя, сколько там эта корочка весит.

— Во-первых, я не могу перестать слышать твои мысли. Это всё равно, что заставить слышать всех, кроме кого-то конкретного. Понимаешь? Я не нарочно. Я так устроена. Во-вторых, не переживай. Здесь все коряво говорят. И связано это с физиологическими особенностями человека этого мира.

Дима: — А что, кстати, это за мир? Какая планета? — стараясь держаться спокойно и чуть ли не медитируя, подумал горе-ученик.

— Это твоя родная планета Земля, Ди. Континент Африка. Только мы с тобой в очень далёком прошлом, когда человек ещё находился на заре своего эволюционного восхождения, как доминантная особь животного мира.

Дима: — На кой?

— Ты же изъявил желание учиться, — самым натуральным образом удивилась Джей, — а всё познаётся постепенно, от простого к сложному, по святому для вас закону очереди. И начинать следует с конца хвоста, то есть с азов. Поэтому первым делом ты должен будешь усвоить, что в вас, людях, заложено природой и что вы представляете собой как млекопитающие класса приматов. Но не в полном объёме, не пугайся, а лишь в той части, что касается нашей специфики.

Дима кивнул, соглашаясь с предложенной установкой. Устроился на примятой траве поудобней и приготовился учиться, понимая, что без теории, оказывается, и тут никак.

— И так. Тема первого занятия, — тоном прожжённой училки начала белобрысая бестия образовательный процесс, — основной половой инстинкт. Что ты знаешь об этом чуде природы?

Дима резко схватился за виски. Ощущение было такое, что в голову ворвался вертолёт, и все мозги винтами хаотично разбросало по черепной коробке. В глазах потемнело. Подкатила тошнота. Будто кто по затылку дубиной заехал до состояния сотрясения мозга. Но боли при этом — никакой. Правда, предсмертное состояние продлилось всего пару секунд или чуть дольше, а затем постепенно отпустило, приводя в чувство.

Дима: — Что это со мной? — на автомате подумал он, не безосновательно полагая серьёзные проблемы со здоровьем.

— А, не бери в голову, — тут же отмахнулась радостная Джей, — это с непривычки. Потом будет легче.

Дима: — То есть? Что значит, будет легче? — продолжал не понимать происходящего молодой обезьян, но, избавившись от головокружения, уже вполне осознано уставился на белобрысую мучительницу.

— Видишь ли, Ди, — серьёзно проговорила наставница, при этом, смешно почёсывая длинной рукой спину, подражая, таким образом, людям, скребущим с умным видом затылок, — я буду вдалбливать в твою голову знания не фигурально, а реально. Всё, что я вот таким образом вложу тебе в сознание — забыть ты уже не сможешь никогда. Эти базовые знания у тебя установятся в виде некого ПЗУ и по мере их накопления кардинально изменят твоё мировоззрение. Вот я сейчас вложила в тебя тему первого класса обучения, и ты об этом законе будешь думать, будто знал о его наличии всегда. Удобно ведь. Правда?

Дима: — Вот ни хрена себе вложение. Я чуть не сдох.

— Да ладно тебе. Немного головка покружилась и всё. Даже больно не бывает. К этому довольно быстро твой организм привыкнет, и ты вообще не будешь ощущать вмешательства.

Дима: — Круто. И что так любые знания можно вложить?

— В принципе, любые. Но не отвлекайся. Ты не ответил на вопрос. Так что ты знаешь об основном половом инстинкте.

Дима: — Пришёл-увидел, поймал-оприходовал. Чо тут знать?

— Ди-бил. Что я ещё могу сказать. Обезьян ты и есть обезьян. Основной половой инстинкт — это постоянный процесс поиска в общности предпочтений и аверсивности.

Дима: — Чего? — скривился обучаемый, услышав непонятную хрень, параллельно вновь поплыв сознанием.

— Корову. Аверсивность — это способность вызывать неприятные эмоции, отвращение. Вот как раз ты для меня в данный момент и есть полный аверсив.

Дима: — Взаимно, — огрызнулся абитуриент, поморщившись и издав параллельно соответствующие звуки носом, — меня аж тошнит, какая тут умная обезьяна завелась. Это вас что, в дьявольской школе так натаскали?

— Нет, красножопый ты мой, — наигранно ласково парировала Суккуба, нисколько не обидевшись, — это я, в отличие от тебя, иногда с умными людьми общаюсь. Кстати, на будущее. Мужчина, выделяющийся по интеллектуальному развитию среди окружающих, способен вызвать у женщины интерес и желание близости, даже независимо от того, как он выглядит. Примитивный мозгами самец очень быстро утрачивает свою привлекательность.

Тут она попыталась изобразить кого-то умного и величественного, состроив смешную мордочку и задрав одну руку вверх, торжественно продекламировала:

— Не каменей в познанном, расти во древе и будь гибок в росте познаваемого.

Затуманивания мозгов не произошло, и молодой обезьян решил, что запись этой дряни в ПЗУ не производилась, или он уже адаптировался и просто не замечает воздействия.

Дима: — Это кто у нас был такой умный? — облегчённо и с ехидством подумал ученик, видимо уже понимая, что эта блондинистая зараза за время обучения ему всю плешь проест своей завышенной интеллектуальностью, а заодно в мозги столько нагадит, что лопатой нужно будет вычерпывать.

— Не помню, — тут же расслабилась Джей, становясь прежней, — а раз не помню, значит, запишешь данное высказывание на мой счёт, занеся в полное моё собрание сочинений в томе где-нибудь так в сорок втором.

Дима: — То есть, выходит, чтобы быть интересным женщине, я должен как минимум стать членом команды «Что. Где. Когда»?

— Многознание уму не научает, дебил.

Дима: — Сама дебилка. И вообще, хватит уже обзываться. Это, по крайней мере, непедагогично. Кстати, — тут же состроив ехидную рожу поинтересовался ученик, — а это в какой том твоего полного собрания сочинений занести?

— Эту формулу вывел Гераклит, дебил, — ответила она, не собираясь обращать внимание на его протесты, — один из первых древнегреческих философов, основатель научной диалектики, считавший, что в мире нет ничего постоянного, и в результате этого противоположности притягиваются.

Дима: — Ну, всё, понеслось. Давай не будем пока растить из меня интеллектуала. Я уж как-нибудь с этим сам, когда-нибудь. И так от всего творящегося вокруг крыша едет не спеша, тихо шифером шурша.

Он зачем-то с остервенением выломал здоровенную травину, нервно понюхал стебель, куснул, словно злая собака, после чего, задавив в зачатии очередное нервное возбуждение расшатанной психики, невпопад поинтересовался:

Дима: — Хотя любопытно. Почему это многознание не научает уму. Я всегда считал, что как раз наоборот.

— Ни тем считал, — хмыкнула Джей, явно настроенная на желание помолоть языком, который, в отличие от Диминого, нисколько не пострадал от отката в эволюции, — Ты можешь стать ходячей энциклопедией, выучив её наизусть, и быть при этом непроходимым тупицей по жизни — лохом средней комплектации. А можешь вообще не уметь ни читать, ни писать, ну или иметь три класса образования, и то в тюрьме, и быть при этом в высшей степени разумным созданием. Ум, говоря твоим компьютерно-технологичным языком, это некий аналитический центр обработки данных, поступающих от органов чувств об окружающей среде в совокупности с внутренней информацией от блоков абстрактного мышления.

Дима только успел открыть рот и распахнуть глаза, не успев при этом ни прервать лектора протестом по поводу заумности, ни заставить замолчать физическими методами. Он мало что понял из сплошного потока слов. Его мозг, изрядно перегруженный со времени появления этого чуда, был уже не в состоянии воспринимать непонятную тарабарщину, да ещё втискиваемую в ускоренном режиме. Джей это заметила.

— Понятно, — махнула она щупленькой ручкой, — Не впихивай «невпихуемое» — подели на удобоваримое. И ты, кстати, зря делаешь такую кислую обезьянью рожу. Я ведь тебе не школьная училка. Я тебе двойки в дневник ставить не буду. И папу к себе на дом вызывать по ночам тоже. Я тебя, милый, просто не выпущу из этого мира, пока весь материал не освоишь и в переводе не сдашь. А если начнёшь артачиться, то и в двух.

Дима: — Не понял? — в самом деле, принялся артачиться ученик, резко переключившись с одного непонимания на другое, — в каких ещё переводах? Мы с тобой так не договаривались. И вообще, я тут сексу учусь или иняз заканчиваю.

— А где ты видел, убогий, чтобы наставник с учеником договаривались о методике преподавания? — начала явно заводиться белобрысая обезьянка, исходя на нервы, — Как потребую, так и будешь тут пляски с бубнами устраивать. А ни захочешь или ни сможешь, так обезьяной и сдохнешь в этом мире. Знаешь, сколько у меня таких дебилов по разным локациям сидит? Ты не в том положении, прыщ, чтобы мне указывать. Так что влип ты, пацан, по самую задницу головою вниз. Притом сам напросился.

Дима: — Я не понял, что значит перевод, — надулся горе-ученик, идя на попятную, неожиданно вспомнив, что имеет дело со всемогущей адской сущностью, а не с простой белобрысой «недообезьянкой».

— А то и значит. Всё, что я буду вдалбливать в твою тупую башку, как обязательные для тебя познания, будешь рассказывать мне другими словами и понятиями, сделав перевод с русского на русский. Тогда я поверю, что ты освоил материал.

Дима: — То есть пересказ своими словами, что ли?

— Внимательно меня слушай. Не своими словами, а другими, несовпадающими с моими.

Накал страстей взаимно возрастал. Похоже, у Джей в теле полуобезьянки, так же, как и у Димы образовались проблемы с гормональным балансом, и поэтому оба уже чуть ли не прыгали, сидя на задницах.

Дима: — Как можно сказать другими словами, что многознание уму не научает? — взвился с носовым мычанием нервно елозивший пятой точкой, ничего не понимающий ученик, — многознание — оно и в Африке многознание, а уму ты вообще дала только что чёткое определение.

— Внимательно. Меня. Слушай. Дебил, — жёстко и озлоблено прервала его красночёлочная училка, так же, как и он, стирая пятой точкой земляную кочку, — во-первых, это твои проблемы, как ты это будешь делать. Во-вторых, только обязательные для тебя познания на этом уровне. А относительно мужчины-интеллектуала я чётко дала понять, чтобы ты запомнил это на будущее. Я с тебя спрошу, но позже, если умудришься из обезьян выбраться. Каким был обязательный для усвоения закон, который я до тебя довела?

Дима: — Не помню, — мысленно рявкнул горе абитуриент, сопровождая подуманное мимическим букетом озлобленности с ослиным упрямством «наплевательности», всем видом показывая, чтобы она уже шла лесом со своими нравоучениями. Притом, как можно глубже в кишечник.

Обезьянка с красной чёлкой не осталась в долгу и, скорчив свирепую мордашку, вскочила и замерла напротив неподвижным изваянием, уставившись следственным дознавателем на обвиняемого, словно гипнотизируя. Диме вдруг стало неловко и холодно от её пронизывающего взгляда. И он, забыв, что эта, с позволения сказать, нехорошая сущность адского замеса читает мысли, как по писаному, принялся нецензурно про себя выражаться, пытаясь разгрести в памяти кашу, которая, похоже, уже окончательно разварилась, превращаясь в голове в однородное месиво.

Наконец, сдавшись и вспомнив, что Суккуба прекрасно слышит все его мыслительные изыскания, резко сменил негативно эмоциональное мышление на раскаяние.

Дима: — Ну, я действительно не помню. Ты уже столько наговорила, что я запутался.

— Ладно, — ожила блондинка на всё тело, — но учти. Повторяюсь в первый и последний раз. Основной половой инстинкт — это постоянный процесс поиска в общности предпочтений и аверсивности. Переведи.

Дима замешкался. Он почему-то даже не смог сразу повторить про себя всю эту фразу целиком, какой уж там перевод.

Дима: — Всё как-то расплывчато… и не совсем понятно, — он принялся растирать виски, стараясь физическим воздействием заставить мозги работать, — вернее, совсем непонятно. Я имею право на уточнения и более детальное толкование?

— Браво, — неожиданно расцвела Джей в подобии улыбки, скривившись только одной половинкой лица и хлопнув себя по тощим ляжкам, — В рамках основной истины я буду развеивать все твои сопутствующие недопонимания, пока ты, тупоголовый, не посчитаешь, что наконец-то понял суть. После чего, либо перестанешь задавать тупые вопросы и замолкнешь, либо сделаешь требуемый перевод.

Дима: — Ну, хоть на этом спасибо, — облегчённо вздохнул зашуганный донельзя ученик, осознав, что появилась отсрочка неминуемого наказания в виде немедленного ответа у доски и приведения своих расшвырянных по черепной коробке мозгов в порядок, что позволило в очередной раз резко успокоиться и собраться, — Что значит основной? Есть ещё и не основной?

— Начну с конца, — спокойно отреагировала Джей на его первый уточняющий вопрос, переходя в рабочий педагогический режим и принимаясь расхаживать, как препод у доски, — есть. И достаточно много. Но этот, даже среди всех законов продолжения рода, резко отличается от остальных. Он подобен невидимому основанию, но без которого вся пирамида этих законов рассыплется. Любое живое существо стремится к тому, что его привлекает, и сторонится того, что противно или вызывает боль.

Дима: — Понятное дело. Рыба ищет, где глубже, человек, где на халяву кормят.

— Правильно. Плюсик тебе. Но это, в общем. А ты помнишь, что такое ум?

Дима: — Анализатор информации.

— А откуда он её получает?

Дима: — От органов чувств и внутреннего блока абстрактного мышления.

— Умница, — не скрывая изумления, восхитилась белобрысая недоросль, — отсюда следует, что и для глаз есть картинки прекрасные и отвратительные, и для ушей существуют звуки, завораживающие и режущие слух, и запахи для носа — благоухающие и зловонные. И прикосновения — приятные и вызывающие омерзение. Притом, заметь, выбор всегда делается неосознанно, а подсознательно. Это не говорит, что весь мир поделён на плюс и минус. Наоборот. Большая часть информации — нейтральна. Она не приводит к ответным реакциям с твоей стороны, но положительно оценённая вызывает ощущение гармонии и порождает то, что называется искусством. Гармония для зрения — живопись, архитектура, скульптура. Гармония для слуха — музыка, гармония слов — поэзия и так далее.

Дима: — Ну, я с горем пополам разобрался, почему он основной. Потому что является фундаментом. Но с какого перепуга он вдруг стал половым?

— Он является основой для законов продолжения рода. Потому что самое гармоничное создание по совокупности всех потоков информации для человека — особь противоположного пола.

Тут белобрысая обезьянка смешно подпрыгнула и принялась перед ним крутиться, изображая показательные выступления топ-модели на подиуме, задирая руки над головой и показывая себя во всей красе. При этом продолжила нравоучение в довольно мерзкой, самовлюблённой тональности.

— Самое прекрасное зрелище для мужских глаз — было, есть и будет красивое, гармоничное обнажённое женское тело. Нет для мужчины сладостнее звуков, чем щебетание любимой на ушко или её завораживающий смех, — она тут же продемонстрировала и то, и другое, — а её запах? А прикосновение и ощущение упругой плоти на ощупь?

Дима: — И нет ничего более отвратительного, чем несуразность этого туловища, — укоризненно подумал ученик, отводя глаза от её уродливо непропорционального тела.

Джей никак не отреагировала на его колкость, продолжая модельно вертеться, и сама собой довольная, продолжила:

— Ты идёшь в толпе и, не желая того, каждую встречную женщину неосознанно оцениваешь: «нравится — не нравится». Даже если ты заставишь себя этого не делать, ничего не получится. Потому что твой мозг работает в этом случае автоматически. Это очень древний животный рефлекс.

Дима задумался, как бы проверяя данный постулат на собственном опыте, вспомнив себя почему-то в переполненном метро. И был вынужден согласиться. Было такое.

— Кстати, женщина проделывает с каждым мужчиной то же самое. Она, как и любой человек, всегда стремится к тому, что привлекает, и сторонится того, что отталкивает и вызывает у неё неприязнь или боль, в том числе и моральную. Так формируется внутренний мир предпочтений женщины. Как бы она ни была внешне безразлична к окружению, но её мозг всегда автоматически поставит на любом мужчине клеймо: «нравится — не нравится».

Дима: — Нравится — не нравится, спи, моя красавица, — мысленно пробурчал молодой обезьян, — и что мне даёт знание этого закона, если он автоматический и им невозможно управлять?

— Ты не вправе его выключить, дебил, но управлять им — просто обязан! В твоих силах выглядеть так, чтобы понравиться её взору. Одеться в соответствии со вкусами и предпочтениями, предварительно походив в спортзал, где приобрести хотя бы нечто отдалённо похожее на мужскую фигуру. Ну или хотя бы умыться и побриться для начала. Благоухать не грязным потом с перегарным выхлопом, а соблазнительными тонкими ароматами дезодорантов, производя на избранницу благоприятное впечатление. Ты можешь при желании, что называется, поставить голос, чтоб ЗВУЧАЛ, а не мямлил. Ну, а уж покорять женщину разумностью своих суждений и интеллектом — тут уж сам Бог велел, как говориться.

Дима: — Ну, ну, — тут же недовольно подумал ученик, — опять, «Что. Где. Когда».

— Дело не в этом, — пресекла его Джей, — просто умный изобразить дурака может, а вот на оборот не получится. Дурак — это навсегда.

Дима: — И я, по-твоему, достаточно умный для этого, раз согласилась на обучение? — не без потаённой гордости поинтересовался Дима.

— Для подавляющего числа сегодняшних женщин — вполне. Для многих красавиц с ногами от ушей придётся даже выглядеть значительно глупее, чем есть, чтобы общаться с ними на понятном для них уровне.

Дима: — Но это же буду уже не я. Это же будет обман, который рано или поздно раскроется.

— Но ты же хочешь владеть любой женщиной, а не только той, что подобрала тебя под забором? Для этого потребуется перевоплотиться для избранницы под её вкус, сыграть роль её кумира. У всякой женщины в мечтах имеется идеал особи противоположного пола. Чем дольше ты пребываешь в роли идеала, тем дольше владеешь ею безраздельно. А вжившись в этот персонаж, заодно и сам исправишься, став, в конце концов, хоть немного похожим на мужчину. Куда не плюнь — одна польза с выгодой.

Дима: — А если я не захочу меняться? — хмуро задумался ученик, проявляя наигранное упрямство, но при этом явно заинтересованный расписанной перспективой, — Если я люблю себя таким, какой есть.

— А придётся, — тихо, но тоном, не терпящим возражения, пресекла она его попытки уклониться от перевоспитательного процесса, — в том виде, в котором пребываешь сегодня, ты ни на что не годишься. Играя в жизни роль обычного человека, ты никому не интересен.

Дима: — Обидно. Я был о себе лучшего мнения.

— Каждый определяет личную ценность, сравнивая себя с ничтожеством. Поэтому всегда имеет завышенную самооценку. Я тоже люблю себя такой, какая я есть, но всякий раз вынуждена меняться, выполняя свои функциональные обязанности. Артистичность — наше всё! Совершенствоваться — значит меняться. Стать совершенным — значит научиться, мгновенно становиться всем, кем угодно.

Дима: — Но это же пожизненный обман! — мысленно негодовал ученик, уверовавший с детских сказок в силу правды.

— Ложь — это основа человеческого общества, где каждый индивид — клубок эгоистичных проблем. В людском гадюшнике выживает не сильнейший, Ди, а всех обманувший. Правда, за которую ты сейчас мысленно цепляешься — худшее из зол. А вот враньё, воспринимаемое за правду — высшая добродетель вашего мира.

Дима: — Фу, — выразил своё несогласие с данной концепцией ученик.

— Не нравится определение в данной формулировке, могу перефразировать по-другому: весь мир — театр, а люди в нём — актёры. Так больше нравится?

Дима задумался. С этим выражением он, в принципе, был хорошо знаком и даже согласен, но первый вариант всё равно оставался для него «фу». Но тут красночёлочная обезьянка его добила:

— И тут следует уточнить: у жизни есть одно кардинальное отличие от театра. Если ты не хочешь играть жизненную пьесу, то пьеса начинает играть тобой. Каждый человек вынужден постоянно исполнять выбранную или навязанную обстоятельствами роль. Ты идёшь по улице — играешь пешехода, костеря водителей — уродов. Сел за руль — пешеходы превращаются в тупых баранов. В кабинете начальника — ты безропотный подчинённый. Вламываясь к подчинённым — ты авторитарный начальник. Когда ты ухаживаешь за девушкой — ты один, а когда добился её — другой. И так ведёт себя каждый, и женщина не является исключением. Мало того, она явно лидирует в маскараде масок. Даже в одном и том же сюжете, но с разными актёрами, отыгрывает сценарий по-разному.

Дима: — Ну и как понять, какая она настоящая?

— Не правильный вопрос. Она настоящая не какая-то конкретная, а совокупность всех масок вместе взятых. И ты такой же. И любой другой. Вспомни себя. Даже наедине с собой ты, как правило, разный, в зависимости от настроения, жизненных обстоятельств и даже элементарной сытости. И при этом каждый артист по жизни пыжится, во что бы то ни стало, стараясь выглядеть более значимым, чем является на самом деле. Обман — это один из основных механизмов эволюции человечества, и в первую очередь в половых отношениях. Конкретная женщина для мужчины — цель, стимулом которой является получение сексуального удовлетворения именно с этой избранницей. Любой мужчина для женщины — лишь средство достижения цели и желательно успешное.

Дима: — Точно, — тоскливо согласился он, лишний раз вспоминая женскую меркантильность и желание подавляющего большинства представительниц слабого пола пожить за чужой счёт.

— А что в твоём понимании означает успешность?

Дима: — Ну, в первую очередь богатство, наверное.

— То есть преуспевающий бизнесмен.

Дима: — Или очень известный человек.

— Медийная личность — это тоже бизнес. А как стать богатым и знаменитым?

Дима: — Кто бы знал. А они не признаются. Наверное, для этого надо много и целенаправленно работать.

— Исходя из твоих представлений. Если ты начнёшь работать не восемь часов в день, а двадцать, то в недалёком будущем появишься в списках Форбс?

Дима: — Навряд ли, — усмехнулся ученик, почёсывая затылок, — скорее сдохну, чем разбогатею.

— Правильно. Секрет успешного бизнеса — это честность и порядочность, при условии, что умеешь их имитировать. Успешными становятся лишь те, кто свято блюдёт основной закон бизнеса: обмани государство или государство обманет тебя. Безголосые певцы, благодаря технологическому обману звукостудий, собирают огромные залы и стадионы. Бездарности, благодаря лживой раскрутке средств массовой информации, становятся знаменитостями. Политики хитрят и обманывают народ в пользу себя и своих кланов. Дипломаты обманывают другие страны в пользу своего государства и так далее, и тому подобное. Вся успешность знаменитости в твоём обществе коренится исключительно на одурачивании других. Потому что это основа общества, где каждый играет выбранную для себя роль. И чем лучше он это делает, тем успешней становится в глазах окружения. Так что меняться тебе не только придётся, но и требуется сознательно учиться профессиональному актёрскому мастерству. А будешь игнорировать мои мастер-классы, так это обезьянье стадо, где тебе придётся проходить практику. Хочешь, не хочешь, через год — другой деградируют тебя до такой степени, что превратят в настоящую дикую обезьяну, опустив на самое дно социального подвала.

Дима, скрепя сердцем переваривал услышанное, всеми фибрами души сопротивляясь прописанным истинам, но тут, уловив слово «практика» встрепенулся, прерывая её и переводя нравоучения с неприятной темы на нечто для себя полезное:

Дима: — А это ещё что за практика? И в какую такую задницу ты собираешься меня впихнуть? Господи, прибери к себе учителей, издевающихся над учениками.

— Уточнение, — с усталостью в голосе проговорила Джей, в мимике которой промелькнуло некое раздражение на то, что ученик постоянно перебивает её дурными мыслями не по делу, — Мольбы учеников, Высшими Силами к рассмотрению не принимаются, чтобы не уменьшать поголовье преподавателей.

Дима: — Жаль, — с досадой процедил горе ученик, понимая всю безвыходность своего положения и уже жалеющего о своём выборе.

Но Суккубе было по барабану на его упадническое настроение, и она продолжила прерванный культпросвет.

— Кроме того, что человек отыгрывает разные роли, в него, как на грядку, посажены два семени, — она сделала паузу, вытягивая перед собой два оттопыренных пальчика, — Первое принадлежит самой природе и даётся ещё при оплодотворении, определяя тебя как животное, млекопитающее, класс приматов. Каким ты в данный момент и являешься в чистом виде.

Дима: — На себя посмотри, — мысленно огрызнулся в очередной раз ученик.

Но Джей и это его зубоскальство пропустила мимо лопоухих ушей.

— В этом семени заложена биологическая составляющая, естественным образом влияющая на поведение любого человека. Второе семя закладывает окружение тебе подобных, которое, как правило, вступает в конфликт с биологическим началом, формируя запреты, табу и вообще голося на все лады, что люди не звери, а дети божьи. Да и в отличие от прочего животного мира — разумные, коим надлежит всячески бороться со своими низменными инстинктами. Так вот, в поведении любого человека, в его суждениях и поступках всегда ищи борьбу между этих двух начал. Но так как ты в данный момент «противный обезьян», а изысканную мораль местное стадо ещё не придумало, то твоя задача будет воочию лицезреть за поведением женщины, доставшимся ей от природы и на которое в будущем будут наложены морально-аморальные аспекты.

Дима вновь разволновался, задницей почувствовав подвох. И собрался было задать ей массу уточняющих вопросов, но Джей опередила, не желая более отклоняться от намеченного учебного плана, отвечая на его тупые «непонятки» не по теме.

— Да, кстати. Кроме того, что тебе надлежит прижиться каким-нибудь образом в их стаде и приступить к научным изысканиям, у тебя будет ещё одно практическое задание, касающееся персонально самого себя, раз уж разговор пошёл о театральном искусстве в обыденной жизни. Говоря вашим технологическим языком, тебе необходимо будет изменить свои базовые прошивки.

Дима: — Это ещё что за дичь?

— И мой тебе совет, — не слушая мыслительную «бескультурщину» ученика, перебила Джей, став задумчивой и серьёзной, — а к тому, что я тебе буду советовать, мальчик, рекомендую отнестись даже с большим вниманием, чем к знаниям, вдалбливаемым в твою пустую башку. Ибо каждый мой совет — это подсказка. Так сказать, бесплатная техпомощь от духовной службы поддержки. Итак, в первую очередь научись управлять тем, что тебе в данный момент не подвластно — своими эмоциями.

С этими словами она без всякого объявления войны, как это принято только у вероломных фашистов, в один молниеносный прыжок подскочила вплотную и врезала со всей дури ученику промеж глаз. Дима сначала потерялся от величины физического воздействия и фактора неожиданности, а затем захлебнулся в собственном негодовании, тут же запутавшись в последовательности надлежащих ответных действий и словесных высказываний в адрес агрессора.

И пока он с выпученными глазами и судорожно сжатыми кулаками соображал, как бить и какими матершинными лозунгами сопровождать свой адекватный ответ на неспровоцированную агрессию, она успела опередить, выставив ему в лицо указательный пальчик и прямо туда же заявив:

— Ты абсолютно не владеешь ими. Тобой управляют внешние обстоятельства. Тебя обижают — ты обижаешься. Тебя злят — ты злишься. Тебя смешат, и ты смеёшься. Ты меня понял, дебил? Не ты управляешь, а тобой.

Дима, задыхаясь от негодования, тем не менее, бить её передумал, а вынужден был признать, что действительно обиделся на то, что его обидели. Но как можно по-другому? Тем временем Джей, опустив руку, продолжила:

— Это не говорит, что надо отрешиться от всего, спрятавшись в скорлупе, подобно какому-нибудь буддийскому монаху. Ты должен воспринимать окружение в полном объёме, во всей красочности этого мира, но быть не «ведомым», а «ведущим». Только получив контроль над собой в любой ситуации, ты будешь в состоянии управлять другими.

Дима: — Но как это сделать?

— Подумай над этим. Моя задача не выложить перед тобой разжёванный материал на блюдечке, а заставить над ним задуматься и зажевать его самостоятельно. И самое замечательное будет, если ты научишься делать правильные выводы сам по себе, без помощи извне.

Дима: — Подумай над этим, — недовольно передразнил он её, тем не менее, решил подумать, — «Я — ведущий», — проговорил он про себя как можно уверенней, словно проговаривая мантру или занимаясь самовнушением, что, по сути, одно и то же, — «я — ведущий», «я — ведущий».

Неожиданно он поймал себя на состоянии успокоения и появления какой-то непонятной внутренней уверенности. И этот резкий эмоциональный скачок лишний раз напомнил, что он обладает довольно странным, реактивным по перемене настроения телом, тут же решив, что к нему следует как можно быстрее привыкнуть и каким-то образом использовать данную способность себе на пользу.

— Уже лучше, — похвалила Джей, заметив своим сверхъестественным ни то глазом, ни то, чутьём внутреннюю трансформацию ученика и тут же коварно ринулась вперёд, чтобы повторить унижающий удар и попытаться вывести его из состояния равновесия.

Дима, продолжая бубнить про себя «я — ведущий» легко и шустро уклонился, даже успев порадоваться ловкости подаренного ему тела. И, чтобы предотвратить дальнейшие попытки нападения, попытался схватить и вывернуть её шаловливые «махалки». Но руки прошли сквозь обезьянку, словно через призрак!

Дима: — Не понял? — вытаращился он на нападающую, — Так ты что, не настоящая?

— Дебил, — со смешком констатировало приведение, нисколько не расстроившись, что не удалось врезать как следует этому болвану повторно, — конечно, настоящая! И ты бы это ещё раз почувствовал, если бы не увернулся. Просто меня много, и я могу находиться одновременно во всех мирах одновременно, но только в качестве аватара, как у вас это называется.

Молодой обезьян на короткий промежуток времени завис в очередном ничего непонимании, но на всякий случай отошёл от этой мегеры подальше.

Дима: — Так выходит, ты можешь предстать кем угодно? Зачем ты тогда тут обезьянничаешь?

— Ну, ведь прикольно, — по-детски наивно обрадовалась Джей.

Белобрысая «недообезьянка» тут же превратилась в прима-балерину в белоснежной пачке и ярких красных стрингах, резанувших сексуальным клочком материи по глазам и сознанию молодого обезьяна. У бедного, как по мановению ока, дёрнулся тонкий отросток между ног, намереваясь, видимо, тоже поглазеть на высокое искусство балета.

Дима: — Во! — поддержал он её весёлость, стараясь за этим скрыть появившееся возбуждение, — вот так и пойдёшь со мной в стадо приживаться.

— Да, пожалуйста, — неожиданно легко согласилась балерина с красной чёлкой и такого же цвета «клиторопрекрывашкой», продолжая медленно кружиться на пуантах не касаясь земли, задирая пачку кверху и уподобляя её круглым крылышкам, — всё равно, кроме тебя, меня никто не сможет увидеть и услышать. Я твоё персональное наказание, милый.

Тут она звонко рассмеялась своим волшебным смехом, от которого у Димы мурашки по всему телу побежали, поднимая все до одного волоска дыбом. Ножки задрыгались, а щуплый отросток вновь прикинулся шлангом, вернее, трубочкой для газировки, только не целой, а сильно пожёванной и изрядно укороченной.

Это обстоятельство невидимости для других оказалось неожиданным. И ещё раз, взглянув на распутную представительницу Мельпомены, он нехотя подумал:

Дима: — Не. Лучше вернись в обезьянку.

— Правильное решение, — преображаясь в свой первичный образ, похвалила Джей, — теперь понял почему?

Дима: — Понял, — протянул он, по-обезьяньи почёсывая подмышку, — не дурак. Мне надо будет других разглядывать, а не тебя.

^{Глава 3. Локация 1. Нудистам мудрость по поводу встречи по одёжке — не писана.}

Инструктаж закончился, и преподаватель, окрылённый предвкушением неминуемого провала ученика на практике, злорадно подтрунивая, повела горемычного в пункт приведения в действие педагогического наказания. Двигалась белобрысая гадина в зарослях травяного леса посредством привидения, просачиваясь сквозь травины, будто их и не было. А вот следом продирающемуся рыжему обезьяну, было не позавидовать.

С трудом проламываясь сквозь заросли, постоянно накалывая голые ступни, поскальзываясь, запинаясь, он неистово матерился как сапожник, даже с плохо ворочающимся языком. При этом успевал отплёвываться от сплошного облака чего-то крылатого и прыгучего, и к тому же нещадно покусывающего его, как лютого и ненавистного врага всего живого.

Кроме того, ему стабильно приходилось огрызаться на постоянные издевательские реплики и нудные нравоучения своей безжалостной наставницы, у которой всю дорогу рот не закрывался.

Началось всё с простецкого и вполне риторического вопроса, мол, «Куда идём мы с Пятачком?», а закончилось её всеобъемлющей лекцией с философски-изуверскими наклонностями.

— Поздравляю, Ди, — торжественно декламировало впереди плывущее красночёлочное привидение, даже не оглядываясь, — сегодня самый великий день в твоей никчёмной жизни. Ты идёшь изучать Изначальную Женщину!

Дима: — Что-то я уже не горю желанием никого изучать. А вот что действительно хочется, так это прибить всех без исключения, начиная с тебя, — мысленно бурчал недовольный ученик, продолжая отплёвываться, отмахиваться и шлёпать себя по всему, до чего дотянется.

— А что ты должен будешь узнать о женщине? — не обращая внимания на его жалкие потуги огрызнуться, тоном ментора продолжала Джей.

Дима: — Ну и что я у них ещё не видел? — недовольно думал замученный обезьян, тут же переключаясь на нецензурную ругань в сторону окружающей среды.

— Всё! — радостно выкрикнула Суккуба, пропустив оскорбления природы мимо перпендикулярно торчавших ушек, — и в первую очередь её особенности анатомии и физиологии.

Дима: — Анатомия с физиологией — понятия общие. Так в умных книжках написано. Учебники называются.

— Дебил, — показательно горестно вздохнула Джей, — Обобщение — это первый и основной источник искажения истины. Не существует двух анатомически и физиологически идентичных особей. Все до одной разные. Они что, для тебя на одно лицо?

Дима: — Ну, на лицо, может быть, и разные.

— А это что, не анатомия, по-твоему? У них разные лица, строение тела. Кстати, анатомия у молоденьких выглядит значительно лучше. Ты не замечал?

«Гадкий подростковый утёнок» развернулась на сто восемьдесят градусов и, плывя сквозь траву спиной вперёд, подёргала свои грудные прыщи за малюсенькие сосочки, при этом сделав такую довольную рожицу, что Диму аж передёрнуло. А Джей, поглаживая те места, где должна была быть талия, изящно переходящая в покатые женские бёдра, и кокетливо шевеля короткими ножками в воздухе, продолжила:

— Они по-разному двигаются, думают и, в конце концов, о разном мечтают. Так вот, чтобы покорить конкретную женщину, тебе требуется знать все эти мелкие, но очень важные особенности каждой индивидуальной самки.

Дима: — Вот ни фига себе. Я что, каждую должен буду таскать в медицинский диагностический центр? Да я же на первой разорюсь к чёртовой матери! Хотя быть ассистентом у гинеколога при этом — я не против.

— Ди. Цель вашей медицины — не дать вам выздороветь, но при этом и не сдохнуть, оставаясь пациентом на все ваши сбережения. Тебе не понадобится это голодное до денег сборище коновалов, способных даже у абсолютно здорового найти весь перечень официально признанных заболеваний. Для этого потребуется только твоё внимание. Внимание и способность анализировать.

Дима: — Любая попытка концентрации внимания ведёт к непреодолимому желанию отвлечься. На собственной шкуре сорок раз проверено.

— Да, к сожалению. Ваш мозг по своей природе — это лень в чистом виде. Он не желает думать и сосредотачиваться на нужном, а хочет только пить, есть, испытывать удовольствие и отдыхать от всего этого. Только я имела в виду внимание несколько в другом ключе. Женщина может простить мужчине всё. Абсолютно всё, Ди. Кроме отсутствия внимания к себе. Ты понял, о чём я?

Дима: — А, ты в этом смысле?

Он тут же прикинул, чем простая концентрация отличается от внимания к женщине. Помусолил эту тему с разных сторон, и в первую очередь с точки зрения понимания её анатомии с физиологией, и пришёл к выводу, что ни хрена не понял, как это работает.

Суккуба, с безразличным видом слушая его интеллектуальный понос, тем не менее, вмешиваться не стала. Только когда он пришёл к неутешительному выводу по поводу своих умственных способностей и, сделав для себя нужные выводы, продолжила.

— Даю новую вводную: внимание к мелочам, концентрируемое в памяти, и внимание, отдаваемое женщине, будет твоей второй задачей научения после освоения собственной эмоциональной составляющей.

Дима: — Да долбануться. Сколько же времени я тут буду обезьянничать, пока во всём этом разберусь?

— А в чём тут разбираться? — взвизгнула Джей уже выведенная из себя нахальством и тупостью ученика, — Весь мир человека зиждется на трёх китах. Первый — это физиологические потребности: дышать, пить, есть, размножаться и так далее. При этом, попискивая, тужиться, стараясь выперндриться перед себе подобными и пролезть в доминанты в общем стаде. Потому что именно доминантность даёт внеочередное право дышать, пить, есть, размножаться и тому подобное. Второй — это беготня в поиске источников для удовлетворения этих физиологических потребностей, по возможности побольше и повкусней, где опять же преобладают доминанты. И третий — сотворение иллюзий с фантазиями по поводу первых двух пунктов. Всё просто.

Тут неожиданно заросли закончились, и они оказались на открытом пространстве с безжалостно вырубленной травой под корень, которая оставила после себя острые пеньки в виде акульих зубов. Джей отплыла в сторону, давая возможность ученику осмотреть перспективу. Увиденное его не обрадовало.

«Зубастое» поле простиралось метров на сто, а в его конце, похоже, из этой же срезанной и связанной жгутами травы, красовалась возведённая рукотворная преграда в два или три роста человека. На стенах импровизированной травяной крепости виднелись фигурки четырёх чёрных обезьян с длинными палками в руках, напоминающих копья. Охрана травяной крепости уставилась в его сторону, насторожено припав к искусственному заграждению, как собаки в охотничьей стойке.

Солнце палило нещадно. Влажность воздуха зашкаливала, уподобляясь парной. Дима, с ног до головы взмокший, облепленный мелкой шелухой от травы, насекомыми и ещё непонятно чем, принялся отряхиваться, чесаться и обтираться, стараясь избавиться от мерзкого налёта флоры и фауны. При этом он не упускал возможности соображать между делом по поводу дальнейших планов бытия, как обычно, задаваясь вопросами «что делать» и «кто виноват».

— Как что делать? — тут же влезло потустороннее создание в его мысленный процесс, — иди, веди переговоры. Напрашивайся в гости. Только учти, если убьют, то вновь вернёмся на поляну, и придётся проделывать весь путь заново.

Дима: — Оба на. Так я типа бессмертный?

— Ты, типа всякий раз не до конца убиваемый, — обрадовала его Джей, — то есть убивать убиваемый, но не полностью. И при этом получающий изумительный спектр незабываемых ощущений по этому поводу.

Дима: — Вот уж спасибо. Что-то как-то резко расхотелось, — но тут же, вспомнив её прежнее запугивание, встрепенулся, — а как же обещанная смерть от старости в облике обезьяны, если не справлюсь?

— К старости, — многозначительно протянула Суккуба, — я тебя просто сотру. Не превращать же прекрасный, девственно чистый мир в помойку такими отходами, как некоторые.

Дима в ответ, стиснув зубы, даже умудрился мысленно промолчать, в очередной раз, уставившись на далёкую преграду, и провокационно подумал:

Дима: — Ну, ты ведь мне вкратце объяснишь их обезьяньи закидоны, чтобы я хотя бы приблизительно понимал, как себя вести. Мне как-то по жизни не приходилось изучать приматов в естественных условиях. Хотя я их и в зоопарке ни разу не видел. Так, только в мониторе компа.

Судя по выражению мордочки Джей, она была крайне удивлена подобной просьбой. Даже несколько секунд корчила рожицы с открытым ртом, видимо, для ответа подбирая литературные слова и отбрасывая нецензурные. Но всё это время вынужденной паузы, похоже, ей удавалось только отбрасывать.

Наконец, красночёлочная наставница закрыла рот с тяжёлым выдохом и начала свой очередной культпросвет:

— Девственность твоих мозгов поражает. Ди, разве ты никогда не интересовался, чем человек отличается от других животных?

Дима: — Умом и сообразительностью, — отшутился мысленно ученик, подражая известной инопланетной птице из древнесоветского мультика.

— С этим у тебя как раз БОЛЬШИЕ проблемы. Человек — единственное животное, самка которого имеет полноценный оргазм. Самкам других животных секс приятен, но и то не всегда, а только когда чешется. Оргазма у них не бывает. Он им не нужен для функции продолжения рода. А у женщины он не только имеется, но и, в отличие от вас, мужланов, выстроен на условных рефлексах, что позволяет женским особям обучаться данной особенности, доводя половое удовольствие до высот совершенства, о которых вам, ошибкам природы, даже мечтать противопоказано.

Дима: — Ну и что это знание мне даёт, кроме понимания, что ты феминистка недоделанная и обезьяна мужененавистная.

— А то, что, научившись самостоятельно получать оргазм без посторонней помощи, она кардинально изменила структуру сообщества приматов, превратив его в нечто похожее на современное человеческое. Там нет единого альфа-самца с гаремом самок и молодняка, ждущего своей очереди, как у всех прочих обезьян. За этой преградой поселение с большим количеством семей разной степени сложности, глава одной из которых верховодит над остальными, имея при себе сторонников и сподвижников в качестве демонстрации силы и авторитета. Эдакий главный доминант поселения. Это почти первобытные люди, только ещё на обезьяньем уровне. Так что хватит тупить и ступай знакомиться. Видишь, сторожа уже извелись от нетерпения утыкать тебя острыми палками.

Дима ещё раз осмотрел травяной бруствер с «пограничниками». Те действительно стали вести себя нервно. Они уже не прижимались к травяному настилу, а возбуждённо скакали, прыгали, махали палками и что-то нечленораздельно вопили. Вероятно, таким образом «приветствовали» местными ругательствами непрошеного гостя, стараясь отогнать неприятеля от своего блокпоста, взяв его на испуг.

Ученик основательно почесался для приличия, и уверенной обезьяньей походкой, вразвалочку, внимательно смотря под ноги, отправился на встречу с далёкими пращурами, которые действительно уже совсем извелись, ожидая своего непутёвого потомка.

Переговоры как-то сразу не задались. Язык мимики и жестов, сопровождающийся невнятным звуковым аккомпанементом, был непонятен обеим сторонам в равной степени. Ещё бы. Такой временной разрыв обособленного существования даже родные языки делает иностранными. Лингвисты не дадут соврать. К тому же сторожа, как один, были жгучими брюнетами, а Дима, как истинный ариец, предстал пред ними породистым шатеном. Какое уж тут родство.

Наконец, кривляние рож с театральной жестикуляцией как-то резко закончилось, и началась дискотека. Вернее, танцы демонстрировал только Дима, а четверо гомо-дебилов, как окрестил этих уродов потомок из будущего, исполняли роль ди-джеев, поочерёдно, а то и одновременно швыряя в него всем, что попадало под руки. Как выяснилось, на стене у хозяев был припасён внушительный арсенал «швырятельных миксов»: палки, камни, фрукты, кости. Господи, чем они в него только не швыряли.

Дима, попрыгав от прилетающих подарков какое-то время, приноровился отправлять «ответки» войдя в раж, приняв данный ритуал за некий «обряд гостеприимства». Первым же камнем зашиб ногу одного. Вторым брошенным предметом оказалась палка, приложившаяся плашмя о волосатую спину другого сторожа, который вместо того, чтобы отпрыгнуть в сторону, просто отвернулся, посчитав, что раз не видит полёт снаряда, значит, спрятался.

Но, к сожалению, на этом Димино веселье закончилось. По всей вероятности, самоотверженные вопли сторожей, наконец, привлекли внимание остальных самцов поселения, поднятых по тревоге для отражения коварного нападения чужеродной армии непрошеных захватчиков. Их высыпало на стену столько, что пришлый агрессор аж опешил от переполненного стадиона фанатов, замерев с очередным метательным снарядом в руке, оказавшимся незнакомым плодом с плотной кожурой.

Всё то время, что шли переговоры и выполнялись ритуальные приветственные протоколы, Джей, как сумасшедшая визжала от удовольствия, находясь в состоянии патологического азарта, изображая махрового спартаковского болельщика, только без пиротехники и омоновского садомазохизма. Она, кажется, даже умудрилась свои ангельские голосовые связки сорвать. Вот как орала около спортивные и совсем неспортивные «кричалки».

Рыжий обезьян замер и расслабился, понимая, что бежать назад не имеет никакого смысла, так как, похоронив его тут, он и без всякого бега с препятствиями окажется на первоначальной поляне. Так что чего лишний раз ноги колоть, потеть и пачкаться. К тому же, новоиспечённый ученик неожиданно вспомнил об обязанности быть «ведущим», а не «ведомым», и, похвалив себя за это, широко улыбнулся, раскинув руки в стороны, подобно звезде эстрады, приветствуя всю эту ораву с кольями. Как ни странно, но это подействовало на публику положительно, судя по волне фанатской радости, прокатившейся по их рядам.

— Э, — крикнул ему какой-то более крупный самец, несколько отличавшийся от остальных перекормленным животом внушительных габаритов, и при этом сделал вполне понятный жест рукой, как бы подзывая.

Диму уговаривать долго не пришлось, и он, выбросив незнакомый фрукт и отряхнув ладони, ибо с детства был воспитан не подбирать с земли непонятно что и тем более не тащить «всяку каку» в рот, спокойным шагом направился к вождю, как он его для себя определил.

Подойдя вплотную к стене, остановился, задирая голову. Вождь повторил жест, чем-то напоминающий «айда ко мне». Гость легко вскарабкался наверх и тут же, получив дубиной по башке, потерял сознание. Вот вам, Димочка, и радушная встреча предков, явно по тёщиной линии.

Очнулся он ни то от струи воды, прилетевшей в лицо, ни то от коллективного плевка, ибо, с трудом разлепив глаза, увидел перед собой кучу весёлых рож с малой порослью волосяного покрова на них, оттого, считай, почти безволосых. Чему эти морды радовались — не понятно. Похоже, полуобезьянки были довольны, что шоу не закончилось. И раз объект развлечений ещё жив, то обязательно ожидается продолжение.

Он оказался к чему-то привязанный, притом по стойке смирно. Свободной от привязи оставалась только голова. Похлопав глазками, Дима осмотрелся. Судя по грудным «отвислостям», перед ним стояла куча разнокалиберных самок разной степени потасканности, разглядывающие его с нескрываемым любопытством.

Среди этой радостной своры пленник заметил уже ненавистную, вездесущую Джей. Она отчего-то лыбилась больше остальных, что сразу не понравилось рыжему. Но не успел он мысленно высказать, всё что думает по поводу её образовательных стандартов, как одна из самок с грудями в виде ушей спаниеля, резко подскочила и, выдернув из его тела пучок волосинок, отпрянула обратно, внимательно разглядывая, обнюхивая и пробуя на вкус приобретённый трофей.

Пример оказался заразителен. Его принялись ощипывать, как курицу перед варкой в супе. Даже Джей, сволочь, не упустила возможности поиздеваться над беспомощным, подключившись к процессу его без наркозной эпиляции. Дима, ни то, не выдержав боли, ни то, сильно обидевшись на оказанное «звёздное» внимание, истерично заверещал что было мочи, и задёргался в эпилептическом припадке, словно на электрическом стуле. Вернее, на столбе.

Отстали. Принялись недовольно «перегукиваться».

Дима: — Джей, сволочь! Ты за меня или за них? — накинулся он на красночёлочную наставницу, при этом мыча и выпучивая глаза, словно бык с отдавленными яичками, — они же меня сейчас в супе сварят. Что это за образовательный процесс такой, мать твою?

— Заткнись, «ведомый», — резко став злой рявкнула на него Суккуба, — опять эмоциями обделался! Ну-ка соберись, тряпка. Это не кухня с кулинарией, а твои смотрины. И оттого, как ты себя покажешь на этой выставке эксклюзива, будет зависеть твоё будущее. Вспоминай основной половой закон, дебил. Ты им пока не нравишься.

Дима: — А пошли бы они все в жопу волосатую, — отреагировал ученик на её обвинения, но уже в спокойном, собранном состоянии «ведущего», а не «ведомого».

Как выяснилось, непонятный рыжий обезьян действительно не понравился местным женщинам. Одна за другой экзаменаторши стали отходить к основной массе, стоявшей сплошной стеной за их спинами. Каждая при этом считавшая, видимо, за «обязаловку» выдать выставленному экземпляру свою оценку, недвусмысленной мимикой, презрительными возгласами и уничижительными жестами, все как одна указывая на недопустимую величину его мужского достоинства, что было понятно даже без сурдопереводчика.

Разошлись все, кроме одной. Той самой кошёлки с отвисшими плоскими грудями, показавшей пример в ощипывании. Она, выпятив волосатое пузо, задумчиво почёсывалась, смотря в землю и нервно жуя нижнюю губу. Как показалось пленнику, самка обстоятельно обдумывала явно нехорошие мысли относительно его персоны. И, наконец, придя к решению, махнула рукой, уставилась на жертву долгим злым взглядом, перестав жевать собственную плоть, сжав губы с силой слесарных тисков.

Он тут же понял подоплёку её решения. Эта самка его выбрала. Но судя по всему не из жалости к горемыке, а от собственной безысходности, видимо поняв, что большего ей в жизни уже ничего ни светит. Когда ещё попадётся бесхозный самец. Пускай он и уродец с недоразвитым органом, но всё же хоть какая-никакая отдушина в одиночестве. Кроме того, пленённый самец буквально почувствовал, что эта самка устала жить никому не нужная, и с его приобретением намеревалась зажить как все. Это столь явно читалось на сморщившейся морде страхолюдины, что Диме даже слова не понадобились.

Рыжий обезьян лихорадочно завертел головой в поисках белобрысой сволочи устроившей подставу и, обнаружив Джей в состоянии полного умиления, будто она «мимишных котеек» в Интернете разглядывает, мысленно завопил, чуть не плача.

Дима: — Не хочу я её!

— Пф, — презрительно фыркнула красночёлочная невидимка, — Ди, а тебя тут кто спрашивал? Радуйся, что хоть эта тебя выбрала, а то просто бы выгнали или пустили на мясо. А так ты, считай, прошёл вступительный тест. Правда, еле-еле на последнем издыхании. У тебя появилась возможность начать познавание окружающего мира Изначальных Женщин.

Дима встрепенулся, собираясь негодующе возразить, но не успел. Женская особь уверенно шагнула к нему и присосалась разжёванными губами, затыкая его рот, а вместе с ним и мыслительный процесс.

Сделала она это с такой киношной страстью, что голова избранника звонко брякнула затылком о то, к чему был привязан, отчего поцелуй оказался незабываемым, с искрами в глазах.

Все зрители радостно возликовали и принялись возбуждённо о чём-то друг с другом «уукаться». Дима с какой-то ясной обречённостью подумал, что шоу с ним только начинается и, собрав последние моральные силы в кулак, приготовился терпеть дальнейшие издевательства.

Но, как оказалось, на этом бесплатный аттракцион закончился, и зрители начали рассасываться. А женщина с отвисшими грудями принялась нарочито медленно развязывать травяные верёвки зубами, освобождая приобретённого избранника.

Как только она закончила торжественный ритуал «освобождения от пут прошлой жизни», во время которого, то и дело томно заглядывала ему в глаза, женская особь местного развода мёртвой хваткой вцепилась в его запястье и в прямом смысле слова потащила молодого самца в своё логово создавать полноценную семью.

Диму только одно порадовало во всей этой кутерьме, что до ритуала бракосочетания эти гомо-дебилы ещё не додумались. Ему только обезьяньей свадьбы не хватало для полного счастья с волосатым тамадой. Вот где было бы наказание, так наказание.

Когда обезьянья моромойка дотащила его до своей норы, выкопанной в склоне земляного холма, где «молодожёны», наконец, уединились, белобрысая вездесущая бестия не в счёт, началось обстоятельное знакомство друг с другом. Хозяйка землянки усадила приобретённого самца в самый дальний закуток на травяную подстилку, видимо, служившую ей постелью, а сама, загородив выход, чтобы не сбежал раньше времени, представилась:

— Аф, — торжественно произнесла она, тыкая себя пальцем между грудных «ушей» и смотря на него с такой вопросительной мимикой, что переводчика не требовалось.

— Ди, — еле справившись с языком, представился новоиспечённый муженёк, тоже тыкая в себя пальцем.

Жёнушка задумалась, шевеля беззвучно челюстью, пытаясь воспроизвести первый согласный звук его имени. И, несколько раз опробовав произношение, громко и отчётливо выдала:

— Ди.

Радости её не было придела. Она ещё с минуту тыкала пальцем поочерёдно то в себя, то в него, на все лады повторяя своё и его имя, как бы боясь забыть и оттого заучивая наизусть, чтоб от зубов отскакивало.

Диму позабавила эта эмоциональная тётка своей неподкупной непосредственностью. Было в её простецкой весёлости что-то заразное, и уже через минуту общения он был откровенно рад знакомству, по-иному взглянув на супружницу.

В сумраке земляной норы самка показалась ему не такой уж и старой. Он даже мысленно поинтересовался у Джей, сидевшей в сторонке, о её возрасте. И когда узнал, что ей ещё и тридцати нет, несказанно удивился и даже где-то обрадовался.

После голосового знакомства с тыканьем пальцев, началось тактильное ознакомление. Аф застенчиво пододвинулась вплотную и принялась гладить, щупать и чесать, освобождая его волосяной покров от частичек мусора. А поймав какую-то мелкую живность, тут же её съела, смачно причмокнув и расплываясь в умилении.

Диму подобная выходка не обескуражила, ибо ему было не до оценок огрехов в её воспитании, так как он с любопытством сам её ощупывал, трогал и мял мнущиеся части тела. Это неожиданно возбудило, и Аф заметив изменения, даже не думая скрывать эмоций всем видом показала, что непомерно удивлена его органом размножения, который, вместо того чтобы просто подняться, ещё и значительно увеличился в размерах. Похоже, у местных самцов такая анатомическая особенность не встречалась.

Самка, недолго думая, ловко поднырнула под него, раздвигая ноги и предлагая себя для более тесного знакомства. Самец был не против. Первая брачная ночь средь бела дня пролетела как пуля, закончившись быстрей, чем началась.

Дима: — Перевозбудился, — подумал горе муженёк, и ему стало нестерпимо стыдно.

Он тут же вспомнил Ольгу, и к позору добавилась лютая ненависть к своей никчёмности. Возбуждение как сквозняком сдуло. Рыжий обезьян отринул от самки и, смотря в её довольную морду забился в уголок, собираясь немножко пореветь. Но непутёвого любовника тут же взяли в клещи. С одной стороны, Аф, нежно пристроившись с бока, поглаживая и успокаивая неопытного самца, а с другой больно ткнула под рёбра Джей, с раздражением зашипев на ученика:

— Ди, знаешь, в чём твоя проблема?

Дима: — В чём? — тут же встрепенулся оплошавший любовник, почувствовав, что, может быть, наконец, узнает что-то такое, что поможет горемычному стать настоящим самцом, а не его пародией, кем считал себя в процессе самобичевания.

— В твоей безмозглой башке! — рявкнула Суккуба ему прямо в ухо, отчего Дима аж дёрнулся, и Аф, не поняв его реакции, тут же увеличила темп успокоительного поглаживания, — Ты о чём думаешь, когда частью своего тела находишься в партнёрше? — принялась распекать его училка.

Дима: — Об этой части и думаю, — зло огрызнулся ученик про себя.

— Дебил, — не менее зло констатировала Джей, — ты знаешь, кто такой импотент?

Дима: — Знаю. Тот, кто хочет, но не может. Я не импотент. Даже скорее наоборот — антиимпотент.

— Ты — импотент. Самый настоящий, в простонародном смысле этого слова. Вообще-то истинная импотенция и биологическая жизнь вещи несовместимые. При наличии истиной импотенции у мужчины наступает смерть, что называется, от старости. А вот мнимая импотенция, которой ты страдаешь, коренится не в системе деторождения, а в твоей бестолковой башке. Тебя что, возбуждает разглядывание собственной письки?

Дима призадумался, бросив взгляд на свой завядший отросток.

Дима: — Нет, конечно. Меня возбуждает разглядывание её письки.

— Так какого лысого ты, вместо того чтобы продолжать возбуждаться женщиной во время полового акта, переключаешься на собственные гениталии! Да ещё и вспоминая свою бывшую! Тебя что, ненавистная воображаемая Оля возбуждает больше, чем реальная женщина?

Рыжий обезьян, погладив чернявую головку новой супружницы, пристроившейся на его плече, уставился на белобрысую и раздражённо подумал:

Дима: — Я её во время секса не вспоминал. Я о ней вспомнил после. Потому что понял, что опять облажался. Я во что бы то ни стало, старался не кончить… — тут он замешкался, после чего стыдливо выдал заключение, — поэтому и кончил…

— Наконец-то дошло до идиота! — возликовала Джей, — Совершая соитие, ты вообще не имеешь права думать о себе и тем более о злополучном отростке. Только о партнёрше и ни о чём другом. Ты должен научиться чувствовать ЕЁ, дебил, а не себя. Твой разум не имеет права касаться собственного тела. Он обязан покинуть твою тупую башку, влиться в эмоции партнёрши и чувствовать то, что чувствует она. Давай, пробуем ещё раз.

Дима: — Как ещё раз? — не на шутку перепугался ученик, полагая, что во второй раз точно уже ничего не получится.

— КАком, — грозно рявкнула наставница, помахивая непонятно откуда взявшейся в её руке указкой, — выгоняй остатки рассудка из своей ленивой башки и для начала просто прилепи его на тело партнёрши. Даже можешь его засунуть ей куда-нибудь. И помни, — тут голос Джей погрубел, что указывало на закладку в Димин мозг очередной незабываемой истины, — Воспитанный мужчина может позволить себе абсолютно всё, чему имеет меру дозволенного. Женщина допускает делать с собой только то, что повлечёт для неё исключительно положительные эмоции.

И, перейдя на обычное нудное пустословие, закончила:

— Так что вперёд на изучение, бездарность. И на тебе, мой подарок на свадьбу.

С этими словами она с размаха врезала ученику подзатыльник, от которого голова рыжего обезьяна смачно клюнула подбородком в грудь. Аф аж вздрогнула от неожиданности, но не отстранилась, а замерев, напугано уставилась на вновь приобретённого самца с подозрением: «А не болен ли ты, любезный?».

Дима встряхнул головой, разгоняя помутнение перед глазами, и постарался собраться с мыслями, пропустив в памяти подзатыльник и соображая, как ему «выгнать» из себя разум и «прилепить» его на супругу. Как это вообще можно сделать?

— «Ведущий», — тихо напомнила ему Джей.

— Ах, да. «Я — ведущий». «Я — ведущий».

— Переключи на неё внимание, — тут же подсказала Суккуба.

— Не мешай. Отвлекаешь.

Тем ни менее, совету белобрысой бестии последовал, постаравшись полностью переключить внимание на самку… и офигел. Он с удивительной ясностью почувствовал весь разброд и шатания эмоционального шторма Аф, разразившегося в её обезьяньей голове. Притом, чётко понимая, что это не его, а её эмоции. Испуг и не понимание. Озабоченность и до сих пор не угасшее половое возбуждение, поймав которое, Дима сам стал возбуждаться.

Та непонимающе хлопала глазками, но оказывать сопротивления даже не подумала. Она послушно легла на спину, подчиняясь его мягкому, но решительному напору, с любопытством следя за разглядывающим её тело муженьком, который к тому же принялся ласкать нежными прикосновениями.

Её не разрядившееся возбуждение резко стало набирать обороты по новой, и рука сама устремилась к клитору, собираясь помочь себе в удовлетворении. Но рыжий, проследив намерение самки и реально ощущая её подъём вожделения, решительно взял инициативу в свои руки. Да как взял! Аф аж невольно застонала от удовольствия. И когда стало совсем невтерпёж, настойчиво потянула самца на себя, умоляющим взглядом требуя естественного совокупления.

На этот раз Дима, во что бы то ни стало, старался не переключать внимания с эмоций партнёрши на себя. И у него хоть и коряво, хоть и скачками, но получилось! А когда его обезьянья супруга забилась в оргазме, он буквально утонул в эмоциональном шквале удовольствия партнёрши, полностью умудрившись отключиться от окружения.

Такого качественного секса у Димы не было никогда в жизни! Он даже сам не понял, как кончил, и кончил ли, так как напряжение в детородном органе не спадало. Только поймав себя на собственной эрекции, торчок разом обмяк, лишний раз доказывая правоту Суккубы о недопустимости в этом деле оказывать внимание самому себе.

Дима был доволен и, валяясь с закрытыми глазами между двумя представительницами противоположного пола: истиной и аватаром, счастливо улыбался, ни о чём не думая.

Аф, пристроившись у него на груди, тоже была довольна приобретённым самцом, вернее довольная своим решением подобрать это никому не нужное недоразумение. И то, что заморыш оказался ни тем, чем выглядел изначально, её несказанно радовало. Она мечтала о будущей нормальной жизни, как у всех. Даже задумалась о потомстве от него, чего Аф была лишена долгие годы. А так хотелось.

Джей, развалившись по другую руку от рыжего и закинув ногу на ногу, расслабленно ей покачивала. Ученик оказался ни таким бестолковым, каким старался выглядеть, и это внушало некоторые надежды, что долго она с ним тут не задержится, выстраивая в своей пакостной головке на этот «половой насос» далеко идущие планы.

^{Глава 4. Локация 1. Подъём престижа без финансового домкрата возможен только при наличии реактивной тяги нужных связей.}

Время шло. В его новой семье цвела полная идиллия, чего нельзя было сказать об отношениях с остальным обезьяньим сообществом. Несмотря на то что Аф его выбрала и пригрела в своей норе на законных основаниях по их понятиям, остальные сородичи относились к рыжему с какой-то непонятной долей презрительности, всякий раз подчёркивая чужеродность шатена в дружном коллективе исконных брюнетов.

До огня в своём уровне развития эти гомо-дебилы уже додумались, но он явно считался неким эксклюзивом. Костёр имелся один на всех и горел в центре поселения, в большом импровизированном очаге, обложенным камнями, который охраняли даже лучше, чем пограничные подступы. Диму к нему ни разу не подпустили, отгоняя, даже если просто мимо проходил.

Еда была крайне скудной. Какие-то корешки с вершками, да фрукты с ягодами. За скудным пропитанием они с Аф ходили в джунгли, что начинались на другой оконечности поселения. Мяса Дима не видел вообще. Нет. Мясо сородичи потребляли и даже готовили его на общем костре, не поедая сырым, как дикари, но это было привилегией избранных.

За добычей в виде мелких обезьянок типа макак ходило почти всё взрослое мужское население, устраивая коллективную охоту, но Диму с собой не брали. Он попытался пару раз пристроиться к «мясному рейду», но те с воплями и запугами прогоняли чужака. Это сильно обидело попаданца из будущего, и он в порыве очередного, непонятно откуда взявшегося негодования, решил им всем показать, где тут макаки зимуют.

По сути дела, навыками, необходимыми для жизни среди дикарей, молодой человек не обладал. Сидя в уютном офисе за компьютером, ему как-то в голову не приходило учиться выживанию в африканских джунглях. К тому же в его родной фирме свои местные джунгли имелись, заполненные коллегами чуть ли не через одного с хищными зубищами и ядовитыми языками.

Как истинный коренной москвич, он не умел ни охотиться, ни собирать дары природы по полям и лесам, ни разбирался в съедобности того, что произрастало вокруг. Ни разу не пробовал в своей жизни добыть огонь без использования спичек или зажигалки. По большому счёту, он, как представитель отряда белых воротничков, вообще ничего не умел делать руками по хозяйству, тем более в обезьяньей жизни.

Для подобной деятельности в его цивилизованном обществе существовали другие особи, относящиеся к отряду гастарбайтеров, трудившиеся за мелочь, отбирая у офисного планктона всю работу, не требующую высшего образования и уникальной способности делать вид умственного напряжения.

К тому же, имея перед собой белобрысую красночёлочную «недообезьянку» в виде постоянного напоминания о цели своего нахождения здесь, он больше старался решать поставленную перед ним задачу по освоению основного полового закона, чем пытался влиться в общество приматов полноценным «полуобезьяном».

Памятуя об особенностях женского восприятия на своём подсознательном «нравится — не нравится», ученик Суккубы занялся собственным внешним видом. В первую очередь спрятал то, что так раздражало всё сообщество местных самок и его самого — недоразвитые причиндалы, смастерив изысканную набедренную повязку.

Аксессуар выглядел как поясок с нанизанными шкурками разномастных мелких животных, никак не скреплённых между собой, образуя эксклюзивную шторку-висюльку по кругу. Вышло прикольно. С одной стороны, подобная конструкция не мешала в движении, а с другой — вызвала у окружения самый настоящий эстетический шок.

И если самцы при виде его презрительно выпячивали нижнюю губу, давая понять, что им, в отличие от рыжего, прятать свою гордость нет необходимости. То вот самки залётным модником явно заинтересовались. И кое-кто даже изобразил на заднице нечто похожее.

Правда, их элементы «нажопных» штор скорее предназначались не для сокрытия сокровенного, а исключительно для выпендрёжа перед конкурентками, давая лишний повод выделиться из окружения. Но это уже дело другое. Главное, что он считал своим достижением, это то что обратил внимание всей женской части поселения, качнув весы «нравится — не нравится» в нужную для себя сторону.

Следующий шаг, утяжеливший его чашу на этих весах — непонятная для дикого общества чистоплотность чужака, вызвавшая резкий контраст с остальными самцами. Мало того, что рыжий обезьян и так по цвету волосатости являлся бельмом на глазу исинно чёрного коренного населения, так он ещё постоянно мылся в небольшой речке, протекавшей вдоль селения, и тщательно вычёсывался, введя в обиход дикарей такое понятие, как стильная причёска.

Вообще-то, «причесон» он презентовал не осознано, а так само получилось. Собирая в джунглях очередной несытный, можно даже сказать полуголодный ужин в виде каких-то кисло-сладких фруктов, надувавших пузо, но не насыщая, Дима провёл эксперимент-исследование над своей Аф на предмет предпочтения запахов.

Когда законная супруга поняла, что он от неё добивается, то, взяв за руку, отвела к реке, где буквально унюхалась до потери сознания каким-то большим розовым цветком, всем своим видом отдавая ему предпочтение по шкале вонючести. Определившись со вкусами своей сожительницы, Дима после очередного омовения и вычёсывания, нашёл этот цветок и использовал приличного размера бутон в качестве дезодоранта, вымазав для начала только волосы на голове.

Вот только цветок оказался не только ароматным, но и до неприличия сочным, буквально сочившегося липким нектаром, что тут же придал Диминым волосам блеск и клейкость. Глядясь в воду реки, как в зеркало, молодой обезьян зализал нестриженую чёлку на бок, как привык носить в прошлой жизни, и, заявившись в таком виде в селение, произвёл очередной фурор среди эстетически отсталого населения.

Больше всего это преображение возымело действие на Аф, которая, только встретив своего самца у входа в жилище и вдоволь насмотревшись и с придыханием нанюхавшись вонью, исходившей от мужа, чуть ли не тут же на глазах у всех попыталась с ним совокупиться. Чего хорошо воспитанный для данного времени Дима позволить себе не мог, утащив сожительницу в земляную нору, где был аж два раза вознаграждён за смоделированный образ дикого, но очень симпатичного альфа-самца.

Следующее его неосознанное деяние, вызвавшее недоумение у местного населения, стала импровизированная фитнес-тренировка. И если в бегающего трусцой и скачущего на самодельной скакалке аборигены просто тыкали пальцами, то при накачке пресса, отжимании и подтягивании на ветке, недочеловеки этими же пальцами чуть ли не крутили у виска. Благо такой жестикуляции у них не имелось, но она и не требовалось, так как всё было написано на тупых рожах полуобезьян.

Несмотря на негативную реакцию сообщества, рыжий чужак продолжал выделываться, стараясь не обращать внимание на непонятливых, осознавая, что нужная фактура тела появится лишь со временем, когда нарастёт то, что можно будет пощупать. Вот только для этого требовался белок в пище, а его не было, так как от раздачи мяса Дима был по-прежнему отстранён.

Аф показала ему пару разновидностей жирных гусениц, которых Дима сначала с брезгливостью, а затем с удовольствием выискивал и поедал, убедив себя, что это чистейший и крайне полезный протеин. Суккуба, кстати, подтвердила его предположения. Но этого было до слёз мало.

Самой большой проблемой в освоении и управлении основным половым законом самок стал последний компонент — «убийство» волосатых красавиц посредством своего неподражаемого интеллекта. Как можно было вешать им лапшу на уши таким не поворотливым языком, Дима даже ума не мог приложить. Хотя из своего времени помнил замызганное до дыр утверждение, что женщина любит ушами. В какое время эволюции она успела это полюбить?

Но исследования исследованиями, а жрать в этом голодном краю хотелось до одури. Следовательно, вопрос с качественным пропитанием необходимо было как-то решать. Притом в его случае самым кардинальным образом, то есть в одиночку.

Ненавязчиво изучив орудия труда и охоты аборигенов, рыжий обезьян решил обзавестись собственным оружием, но ни палкой-кидалкой и ни каменным молотком, с коими многие тут бегали, а замахнулся на технологии дальнего боя — луком со стрелами. Дима не знал, как его сделать, но, по крайней мере, имел представление, как он вообще должен выглядеть, хотя бы в принципе.

Уже через несколько дней проб и ошибок ему удалось совершить ряд революционных деяний в «предпервобытном» обществе. Первое, он углубил нору в пологом земляном холме, превратив её в настоящие полнометражные хоромы, укрепив потолок балками на распорках. Из вынесенной земли соорудил забор, обустроив двор.

Проделал в потолке дырку, выходящую на склон холма. Под ней смастерил каменный очаг, где после многочасовых мучений запылал небольшой костерок. Персональный! Радости у Димы не было придела, хотя и массу неожиданных проблем, тут же приобрёл на красиво зализанную голову.

В этот же день к ним в нору наведалась целая делега�