Во времена последнего титана бесплатное чтение

конец XIV – первая треть XIII в. до н.э

Юго-восточная оконечность Крымского полуострова.

Преступление и наказание

Прямо на берегу не широкой, но довольно глубокой и полноводной речки, удачно скрытая от посторонних глаз в глубине небольшой заводи, дымила банька, призывно коптя низкое хмурое небо ароматным дымком. Немного правее и выше по берегу, надёжно укрывшись в зарослях гигантских лопухов, лежал, не шевелясь, ещё юный, но весьма развитый телом русоволосый паренёк. Рядом с ним, заранее заготовленный и в тайне, ночью, чтобы не дай боже не быть замеченным в процессе транспортировки, ждал своего часа загодя и не без труда доставленный сюда огромный валун. Паренёк осторожно отгонял со лба назойливых насекомых и иногда поглаживал тёмные бока камня, словно успокаивая не в меру горячего коня. Чтобы быть как можно более незаметным, даже обычная белая льняная рубаха была заменена на кожаный доспех, отчего молодой человек сильно потел и отдувался. Но, видимо, его терпение и труд того стоили.

Вдруг парнишка насторожился. Настал долгожданный момент. Дверь бани распахнулась, и наружу с радостным визгом выскочили трое совершенно обнажённых, распаренных девиц, примерно одного с парнем возраста, и, сделав несколько шагов по прилаженным к бане мосткам, попрыгали в речку, поднимая брызги и распугивая сонных карасей.

Молодой человек, сделав над собой явное волевое усилие, оторвался от завораживающего зрелища и потянулся к заранее установленному под камень рычагу. Благо силушки ему было не занимать. Одно движение – и валун, сминая лопухи и вызывая осыпь мелких камней с обрыва, ринулся вниз, к своей цели. Расчёт оказался точен, и, с громким треском ударив в закрытую дверь бани, камень замер, намертво заблокировав вход.

Девчушки, привлечённые грохотом, конечно же вылезли на мостки и, волей-неволей демонстрируя себя во всей красе, в нерешительности остановились перед входом в баню. Даже у всех троих вместе взятых не хватило бы сил, чтобы сдвинуть камень с места. А позвать кого-то на помощь они могли, разве что одевшись в лопухи. Молодой человек явно достиг своей цели.

Приподнявшись из своей засады, чтобы лучше всё видеть, он прыснул в кулак и в этот момент что-то тяжёлое обрушилось на его спину и затылок. У него потемнело в глазах, и картина прекрасных купальщиц сменилась понурой темнотой.

Очнулся он от резкого ощущения холода от воды, выплеснутой в лицо. Он шумно вздохнул и задёргался, в первый момент не понимая, что происходит. Все его движения были словно парализованы. Он затряс головой, смахивая с ресниц текущие струйки воды, мешающие смотреть, и в момент прояснения картины внезапно осознал всю плачевность своего положения.

Двигать конечностями он не мог, потому, что был привязан по рукам и ногам к двум столбам, вкопанным на месте проведения судилищ в центре посёлка. Это позорное место так и называлось – «столбище», и в обычное время селяне тщательно обходили его стороной. Но сейчас почти все жители деревни собрались на площади и, выстроившись полукругом, обсуждали грехи пойманного «злодия».

В то время, как главным обвинителем выступал местный кузнец – Дубыня-Коваль, человек в посёлке уважаемый и, что самое главное, отец девушек, за которыми так недальновидно подсматривал обвиняемый. Он приподнял парнишку за подбородок, едва скрытый ещё жиденькой растительностью, и, убедившись, что тот пришёл в себя, повернулся к собравшимся.

– Селяне! – обратился он к ним громким раскатистым басом, но едва различимые дрожащие нотки выдавали то ли его гнев, то ли всё-таки определённое волнение. – Вы меня знаете! Я худых дел не чиню и честной народ без надобности не обижаю!

По площади прошёлся одобрительный гул.

– Так и есть, Дубыня! – послышались голоса. – Спору тут нет.

– И терпения мне не занимать, – продолжал свою речь Дубыня, нахваливая свои достоинства. – Кто с огнём да металлом знается, тому без терпёжки никак нельзя!

И снова одобрительный гул послышался из толпы. Да кто ж в своём уме вообще стал бы ссориться с кузнецом!

– Многое было! И гвозди таскали из кузни, и курей гоняли, и яблоню поломали мне, огольцы. Всё прощал. Да что с них взять, отроки неразумные!

– Так и есть! Верно говоришь, Дубыня! – оратор продолжал собирать поддержку у населения.

– Но этот, – Дубыня не глядя ткнул пальцем в сторону обвиняемого, и в его тоне послышался металл. – Этот перешёл все дозволенные границы!

Над площадью повисла тишина. Конечно, люди уже, так или иначе, были в курсе обвинения, но, понятное дело, жаждали подробностей.

– Вы моих дочек знаете! Так скажу, не кривя душой: все как есть и умницы, и красавицы! Справные жинки будут каждому достойному жениху. А этот гад, – Дубыня вновь повторил свой красноречивый жест, – взялся позорить их! Подглядывать за ними удумал! Да ещё дверку у бани камнем подпёр, злодий! Чтоб лучше видно ему, собаке, было!

– Ишь чё придумал, бесстыдник! – послышался из толпы одинокий мужской возглас, в котором, однако, звучали и удивление и даже некоторая зависть чужой смекалке.

– Говорю вам, люди, прощать ему ныне нельзя! – приговор Дубыни звучал, как удары молота по его наковальне. – Не то он кажному доброму человеку в постель залезет! Как блудливый пёс!

– Плетей ему, охальнику! – согласились «присяжные».

– Вот и я так думаю, всыпать ему плетей, пусть поумнеет! – подтвердил Дубыня. – Не доходит головой, пущай другим местом подумает!

Он вытащил из-за голенища сапога заранее заготовленную плётку, и, словно пробуя её на работоспособность, с силой рассёк воздух, вложив всю душу в удар. Звук щелчка получился таким резким, что все невольно замерли, мысленно примеряя на себя силу удара. Надо сказать, поёжились даже самые сильные духом.

– Что скажешь, Доброжив?

Все обернулись к седому старцу с длинной бородой, единственному, кому дозволялось сидеть на судилище. Это был старейшина деревни, и последнее слово во всех мировых делах принадлежало ему. Старик, немного помедлив – последнее слово всегда необходимо тщательно взвесить – приподнялся, не без труда опираясь на посох, символ поселковой власти, и долгим взглядом окинул всех присутствующих.

– Так скажу селяне! – голос старца был негромким, и по-стариковски скрипучим, но над площадью висела гробовая тишина. Люди внимали каждому слову старейшины, – Микулка, слов нет, повинен глупостью своей, и заслуживает кары насущной!

Доброжив сделал паузу, готовя людей к следующей своей фразе.

– Но можно на дела его дурные и по иной мере взглянуть!

Ох, неспроста люди звали его «мудрецом».

– Во-первых, парень без отца вырос, и никто ему здеся родителя не заменил…

Отца Микулы действительно, семь лет назад, когда зима была особенно лютой, загрызли волки в лесу, когда тот за дровами пошёл. Мать его так убивалась горем, что более замуж уже не вышла. Да и женихов не нашлось – невеста уже в годах была, а Микула был её единственным, поздним, и давно желанным ребёнком.

– А во-вторых, хоть и молод был, мальчонка, а от отца своего, покойного, в деле своём непростом всем премудростям научился, все секреты ремесла перенял. И трудится теперь, не хуже взрослого, и всю деревню нашу, да и пришлые окрестности, всем, чем нужно по нужде нашей, справляет…. И хорошим мастером слывёт!

Народ согласно закивал. Микула, как раньше отец его, занимался выделкой кож. Делом непростым, требующим выдержки и терпения. Да и силушки, при том, богатырской. И был он действительно, силён не по годам.

– Кем его заменить, селяне? – Доброжив пристально оглядел земляков. – То-то же, некем!

– А что до упрёков твоих, Дубыня, тут и слов не надо. Согласны все, – продолжил старейшина, – виновен мальчишка! Да только не по злому умыслу, а по юности, да по глупости. Наказание нужнО, но не для обиды пущей, а для уразумления отрока. Думаю, пары плетей довольно с него будет?

Доброжив замолчал, обводя взглядом односельчан, тем самым давая время сказанным словам проникнуть в мысли каждого из присутствующих. Неспроста старик занимал такое высокое положение в поселковом сообществе – за свои долгие годы он давно научился управлять толпой.

– Так, селяне? – после минутной паузы, запросил он вердикт «присяжных».

– Так, Доброжив! Прав ты, как водится, прав!

Старик повернулся к Дубыне, и еле заметно развёл руками, как бы давая понять, что это не его приговор – так вече решило.

Дубыня, в гневе своём праведном, рассчитывал, однако на что-то большее, но уже успел поостыть и, в конце концов, махнул рукой. Не злодей же он кровожадный! Ну а кнут приложить – бесспорное право оскорблённого отца. И тут как посмотреть? Вполне возможно, пары его ударов будет больше, чем достаточно!

Он мгновенно размахнулся, даже не оборачиваясь и не глядя на свою жертву. Все охнули от силы замаха, а Микула сжался в комок и зажмурился, ожидая нестерпимого ожога. В ту же секунду на его молодое тело обрушился раздвоённый конец хлыста, но, на удивление, особой боли он не принёс.

– Странно! – в первый момент подумал Микула, но сейчас же сообразил, что толстую кожаную рубаху с него никто так и не снял, не подумали об этом, когда привязывали к столбам. И теперь, заботливо выделанный собственными руками из толстенной кожи матерого быка доспех, мягко принял и впитал в себя всю остроту удара.

Микула облегчённо выдохнул, мысленно хваля себя за то, что не поленился потратить время на эту поделку.

– Ах вы, бестолочи-переростки! – Дубыня даже бросил с досады хлыст. – Глаз, что ль у вас нет? Куды смотрели, когда вязали его?

Сыновья Дубыни, исполнявшие во всём этом действе роль подмастерьев, бросились стягивать с Микулы его защиту. Но ножом её было не взять, почти невозможно, и они принялись развязывать Микуле руки, чтобы стянуть рубаху через голову.

И в этот момент над посёлком разнёсся чей-то истошный крик:

– Летит, летит!

Объяснять, кто и куда летит, не было нужды. Толпа на площади растворилась в мгновение ока. Народ разбежался и попрятался кто-куда так быстро, что это больше походило на магию. Микула остался один на один с новой напастью, и напасть эта была куда страшнее любых плетей.

Огромный летающий змей, своими перепончатыми крыльями покрывавший любую избу в деревне, повадился таскать скот у селян. А бывало, уносил в горы и зазевавшихся ребятишек. И никто их более опосля не видел…

Зловещая тень пронеслась над Микулой. Он вскинул голову, но чудовище было уже позади него. От этого стало ещё страшней, но страх удесятерил силы и без того дюжего паренька, и тот, напрягая всю свою мощь, свободной рукой, которую успели освободить сыновья Дубыни, со сдавленным выкриком выдернул из земли столб, к которому только что был привязан, и тут же развернулся, насколько ему позволяли путы на левой руке и ноге.

Змей, раскинув крылья, делал плавный разворот над деревней, высматривая возможную добычу. Самой доступной из которых был, конечно же, Микула, который в это время судорожно пытался ослабить остальные путы.

Птерозавр1, хлопая крыльями, медленно приземлился рядом с Микулой, буквально в нескольких шагах от него, и внимательно посмотрел на добычу одним глазом. Приоткрытый клюв, снабжённый длинным рядом острейших зубов, казалось, осклабился в зловещей ухмылке. Микула, практически не отдавая себе отчёта в своих действиях, с полными ужаса глазами, ухватил только что выдернутый из земли, к его счастью, не слишком толстый столб, и что есть сил, швырнул им в ящера.

Заострённый конец импровизированного оружия едва взъерошил на груди исполина какие-то волосоподобные образования, тем не менее, ящер с удивлением посмотрел на человека другим глазом, и, опираясь на серединные суставы крыльев и подаваясь всем телом вперёд, издал резкий, высокий и протяжный вопль, обдав Микулу зловонным дыханием.

Микула, тем временем, пребывая почти в паническом состоянии, освободился от сковывающих его уз, и, упираясь всем телом, вытянул из земли и вторую жердину. На этот раз, не выпуская колья из своих рук, и страшно крича, он, вопреки своему страху, пошёл прямо на змея.

Размахнувшись над головой, он сильным боковым ударом, обрушил жердь прямо на зубастую пасть ящера. Тот попятился, тряся головой, украшенной на затылке длинным шипом, служащим, видимо, противовесом в полёте, и вновь получил сильный удар. Не дожидаясь очередной атаки, змей тяжело взлетел, едва не задев когтями голову Микулы.

Глядя на кружащего над селением змея, Микула потряс ему вслед своим импровизированным оружием. В ответ ящер в последний раз истошно крикнул и направился в сторону гор, неторопливо взмахивая огромными перепончатыми крыльями.

– Эко ты Горыныча уделал! – внезапно раздался голос невесть откуда появившегося Доброжива, и в голосе этом звучало неподдельное уважение. – Может теперь отвадится к нам прилетать?

– А отвадится! – мрачно ответил Микула, не сводя глаз со змея, превратившегося в чёрную точку в хмуром осеннем небе. – Я сам есть и отважу.

– Это в каком таком смысле? – удивился Доброжив, и слова его подхватил начавший собираться вокруг народ.

– А в таком! – Микула дивился самому себе, но остановиться не мог. – Найду я гнездо змеево и разорю!

– Сгинешь ведь?! – то ли спрашивал, то ли утверждал Доброжив, оглядывая селян, словно ища у них поддержки. – Сожрёт тебя змей, как есть сожрёт!

– А посмотрим, – упрямился Микула. – До гор то змеиных два-день пути будет?

– Не меньше, – согласился староста, – да только одумайся, неразумный, мать-старушку пожалей!

– Решил я так, дяденька, не останавливай! Завтра поутру и пойду – Микула обернулся к селянам. – Простите, коль кого обидел, люди добрые. Не поминайте лихом. Прости и ты, Дубыня, и дочки твои пусть прощевают. Не со зла я всё!

– Ой, что же это делается! – заголосил было в толпе чей-то женский голос, но тут же оборвался, не найдя поддержки у сельчан.

Микула половчее перехватив свою дубину, закинул её на плечо, и пошёл прочь, провожаемый десятками удивлённых глаз раззадоренных чудной вестью односельчан.

Логово змея

Поход к змеиному логову был не так долог, как утомителен. К вечеру следующего дня Микула действительно был уже в отрогах Змеевой гряды. Его не самое удобное в обращении оружие здорово натёрло плечи, ноги после целого дня пути гудели, темнело, и Микула решил заночевать у подножия гор. Набраться сил перед завтрашней битвой. И унять волнение в теле.

Он разжёг костёр, перекусил нехитрой снедью, прихваченной из дома, но заснуть не смог. Так и сидел всю ночь у костра, прислонившись спиной к нагретому солнцем за день валуну и смотрел, как искры улетают в чёрное, мерцающее звёздами небо. А вокруг, не смея приблизиться к огню, тревожно завывали ночные хищники.

С первыми рассветными лучами он уже карабкался по горам, пытаясь сообразить, где ему найти гнездо змеево.

Тот помог ему сам, своим резким криком привлекая внимание Микулы. Ящер кружил над одной из отдельных вершин, ловя крыльями восходящие потоки воздуха. Сделав несколько кругов, змей выбрал направление, и прибавил взмахов, улетая прочь, за новой добычей.

Поначалу Микула огорчился, что не сможет вступить в схватку с Горынычем прямо сейчас, но потом решил добраться до его гнезда, спрятаться там и напасть на змея внезапно, из засады, когда тот вернётся.

Чем ближе подбирался Микула к гнезду, тем больше становилось следов присутствия ящера. То тут, то там попадались обглоданные кости различных животных, а иногда, как казалось Микуле, и людей. Отчего-то пахло гарью и серой. От горы исходило заметное тепло. Здесь было даже жарче, чем внизу, на равнине.

Когда он был уже совсем близко к вершине, он наткнулся на обугленный труп какого-то несчастного героя. Тот лежал пустыми глазницами вниз, сжимая в руке короткий бронзовый меч – акинак2. Другую руку прикрывал полусгоревший круглый деревянный щит. Судя по всему, этот человек не был добычей ящера, а пришёл сюда так же, как и Микула, самостоятельно и добровольно. Дабы уничтожить, наконец, опостылевшую тварь. Но что-то пошло не так….

– Спалил его змеюка дыханием своим огненным! – вдруг подумал Микула, и что-то от этих мыслей сжалось у него внутри, а ему сильно захотелось вернуться домой.

Но, вспоминая глаза односельчан, он понял, что лучше ему сгореть здесь и сейчас, в гнезде змеевом, чем вернуться ни с чем назад, и пылать огнём позора всю оставшуюся жизнь.

Он, превозмогая подступившее к горлу отвращение, потихоньку вытащил из скрюченных пальцев покойника потемневший от огня клинок, и сунул себе за пояс. Но в душе его скреблись сомнения в пользе такого оружия.

Когда до вершины оставалось буквально рукой подать, и Микула уже потянулся к ближайшим камням, из-за их кромки вдруг появилась голова змея на длинной шее, немного меньшая, чем у того, с кем Микула уже имел дело. Глаз змея с удивлением уставился на пришельца. От неожиданности Микула попятился назад, и чуть не сорвался вниз, вместе с покатившейся из-под ног галькой. Он едва успел воткнуть между камней свою жердину и тем самым удержался на ногах. А затем, припомнив свой недавний приём, с размаху обрушил оружие на голову так внезапно возникшего между камней ящера.

Голова с жалобным воплем исчезла где-то за гребнем скалы, но вместо неё появилось ещё две зубастые пасти, и потянулись к Микуле, щелкая острыми челюстями прямо возле его лица.

– Трёхголовый! – в ужасе подумал Микула и почувствовал, как слабеют его ноги.

Внезапно гигантская тень накрыла Микулу, и тот инстинктивно присел, тем самым увернувшись от когтей своего старого знакомого. Птерозавр вернулся, чтобы защитить своих птенцов. Такого душераздирающего крика Микуле ещё не приходилось слышать. Злобно шипя, ящер набросился на него, вырвал из рук дубину и перекусил её пополам. Микула выхватил трофейный меч и замахал им перед мордой змея, не давая тому подойти. Но ящера, защищавшего гнездо, было невозможно остановить! Взмахом могучих крыльев он сбил Микулу с ног, и тот покатился вниз по склону, вместе с обвалом мелких камней. В какой-то момент он зацепился за выступающий из земли кусок скалы, перелетел через него, перевернувшись, и упал лицом вниз на не широкую, но очень глубокую расщелину в горе, недалеко от трупа уже сгоревшего владельца меча. И вдруг почувствовал, как из-под земли быстро поднимается жар. Он успел перекатиться в сторону, когда из расщелины вырвался сноп огня и дыма, окатывая окрестности тошнотворным запахом серы.

Микула сделал ещё пол-оборота назад и оказался лицом к лицу с мертвецом.

– А может, и сам сгорел! – успел подумать он, прежде чем услышал знакомое хлопанье крыльями и звук покатившейся по склону гальки. Ящер был совсем близко, продолжая преследовать Микулу. Тот покрутил головой, разыскивая меч, и вдруг увидел его косо лежащим на камнях, в последний момент, прежде чем клинок хрустнул под лапой наступившего на него птерозавра.

Микула попробовал отогнать чудище, швыряя в него камни, благо боеприпасы лежали вокруг бесконечным запасом. И один из булыжников хорошо пришёлся по шипастой голове ящера. Но, упрямо помотав головой, тот лишь выкрикнул что-то в ответ, широко открывая пасть и тараща наружу свой длинный язык. И вновь ринулся в атаку.

Микула подскочил, и вместе с лавиной обрушившихся булыжников, камнем покатился вниз, спасаясь от преследователя. Он скользил по склону, лавируя между скал, и спиной чувствовал приближение змея. Страх подгонял Микулу пока он не оказался в лесной зоне, укрываясь среди деревьев. На какое-то мгновение ему вдруг почудилось, что он в безопасности, но едва ему стоило прижаться к стволу, переводя дыхание, как рядом мелькнула знакомая тень, и резкий вопль ящера заставил его вновь подорваться и бежать дальше, с риском поломать ноги и уже навсегда остаться в этих горах.

Перед его глазами так и стояли пустые глазницы мертвеца….

Деревья внезапно закончились, и Микула, замахав руками, замер на краю обрыва. Далеко внизу гудела быстрая горная река.

Едва он поймал равновесие, вокруг затрещали ломаемые ящером вершины невысоких скрюченных деревьев, и, уворачиваясь от мелькнувших когтей, он всё-таки сорвался вниз.

В следующее мгновенье он плашмя упал на криво торчащую из скалы сосну, обдирая лицо об иголки, и на мгновенье замер, боясь даже дышать. Но корни дерева, из последних сил цеплявшиеся за почти голые скалы, не выдержали такого напора и оторвались, и он вместе с деревом рухнул в реку, теряя от удара сознание.

Спасение

Приходил он в себя долго. Видимо сказывалась повторная травма головы. Сначала сквозь полусонное сознание он чувствовал, что его куда-то несёт вместе с водой. Потом он долго колыхался вверх-вниз, и это мерное колыхание не давало ему выйти из странного гипнотического состояния полусна. Потом что-то резко дёрнуло его вверх, и он уже почти пришёл в себя, но полностью очнулся, когда терпкая сладковатая жидкость полилась ему в горло. Микула закашлялся и открыл глаза.

Первое, что он увидел – склонившиеся над ним лица, поверх которых ярко сияло солнце, слепя и не давая толком ничего разглядеть. Он постарался прикрыться рукой, и в этот момент его рывком приподняли, помогая сесть и оперев спиной о твёрдую поверхность.

Люди оживлённо затараторили, но Микула не мог понять ни слова из всего их разговора. Он помотал головой, думая, что всё ещё не в себе, и огляделся.

Он находился на корабле, видимо посреди моря. По крайней мере, берегов не было видно. Ветер слегка колыхал раздутый парус, и корабль, похожий на крупную, но изящную птицу, летел по волнам куда-то в безбрежную даль. Вокруг толпились люди, странно одетые и говорящие на незнакомом ему языке.

Микула попытался увязать последние воспоминания со своей новой, неожиданной реальностью. Видимо, пока он был без сознания, горная река вынесла его в открытое море. Где его и подобрал корабль. Но кто эти люди?

– Где…, – попытался сказать Микула, но в горле запершило. Он откашлялся.

– Где я? – наконец смог выдавить он.

Видя, что Микула заговорил, все замолкли, прислушиваясь. Один из незнакомцев присел рядом с Микулой и кивнул.

– Ты киммериец? – с сильным акцентом, но, в общем, вполне понятно, задал он свой вопрос. Видя, что Микуле трудно говорить, он что-то сказал на своём наречии, и товарищи передали ему глиняную чашу. Он поднёс её к губам Микулы, и тот понял, что в чаше плещется вино. Осушив её, а потом и ещё одну, Микула облегчённо и расслаблено откинулся спиной к мачте.

– Хорошее вино, – сказал он в никуда, не открывая глаз.

– Да, – улыбнулся его новый знакомый. – В этом колхи мастера!

– Кто? – удивлённо переспросил Микула.

– Мы – колхи3, а это наш предводитель – Аргос, сын Фрикса4, внук Ээта5, царя колхов.

Собеседник Микулы указал на стройного молодого мужчину, который стоял поодаль, скрестив руки на груди, и тот, как показалось Микуле, несколько надменно, кивнул ему головой.

– Плывём мы в славный город Орхомен6, столицу Беотии7, откуда родом отец Аргоса. А кто же будешь ты, незнакомец?

– Я Микула, – ответил юноша и замялся, не зная, что сказать дальше. – С селенья! Селянинович…

– Так ты киммериец8? – продолжил расспросы колх, не обращая внимание на его заминку.

– Кто? – удивился Микула. – Как ты меня назвал?

– Киммерийцем! – повторил его собеседник. – Разве не так ваше племя называют среди остальных народов?

Микула тихо рассмеялся – он был ещё без сил.

– Кремнийцы мы! Из Кремней, значит. Раньше люди наши жили все вместе, там, где кремни добывают. Пока ещё медь, да бронзу лить не начали. И места те, и поселение, Кремни9 назывались. А нас, стало быть, кремнийцами величали. Это уж потом разошлись все по разные стороны, чтобы вольготнее жить было! И стали кто неврами, кто будинами зваться. По именам своих первых вождей. Наше племя вот, ставрами кличут.

Колх немного помедлил, то ли собираясь с мыслями, то ли подбирая слова. Очевидно, он не хотел как-то задеть собеседника.

– Не хочу тебя обидеть, но всем нам не терпится узнать, как ты оказался посреди Понта Аксинского10, да ещё вплавь на сосне? Как вообще такое возможно?! – продолжил он через минуту.

Микула вкратце описал свою историю, умолчав, правда, с чего она началась. Колх внимательно слушал, ничем не выдавая своих эмоций, а когда Микула закончил, обернулся к своим товарищам и перевёл.

В ответ все дружно рассмеялись, что-то увлечённо обсуждая.

– Прости, но они не верят тебе, – покачал головой переводчик-толмач. – Никто не рискнёт в одиночку сразиться с драконом! Они знают это не понаслышке, священную рощу на нашей родине охраняет одно из этих чудовищ!

Он вдруг замолчал и усмехнулся в бороду.

– Правда, есть один секрет. Пообещай, что никому не расскажешь!

Озадаченный Микула как-то неопределённо кивнул головой.

– Наш дракон не ест мяса! Он травоядный, как корова, ну или овца. Хотя на вид очень грозен, с огромными рогами и шипами. Особенно страшен его хвост, похожий на огромную рогатую шишку. И, конечно, он может убить, если напугать его или разозлить. … Ну да хватит болтовни на сегодня. Готов поклясться, ты и сам голоден, как дракон. Пойдём, я тебя накормлю!

Микула не без труда поднялся с палубы, и команда корабля, только что весело смеявшаяся над ним, внезапно смолкла, глядя ему вслед. Твёрдый как камень кожаный доспех, надетый на незнакомца, был в клочья разодран на спине когтями какого-то неизвестного, но, по всей вероятности, весьма свирепого монстра.

Ночью корабль накрыл шторм. Да такой, какого не видывали самые опытные мореходы на судне. Как жалкую тростинку посудину кидало по волнам, смывая за борт людей. Кто-то из команды сунул Микуле верёвку и жестами начал показывать, как нужно привязать себя к уключине, но в следующий момент его уже накрыло волной. Парус разметало ветром в клочья, мачта не выдержала и переломилась, унося с собой в пучину ещё нескольких человек. Микула, никогда раньше не ходивший в море, цеплялся за жизнь всем, чем мог. Руками, ногами, а, порой, и зубами. Шок был таким, что его даже не мутило от сильнейшей качки.

И вдруг последовал страшный удар. Качка остановилась, но корабль, налетевший на скалы, начал быстро разваливаться на части. Вскоре Микула оказался в бушующем море, из последних сил хватаясь за кусок обшивки корабля. Он уже прощался с жизнью, когда гигантская волна подняла его так, что у Микулы захватило дух, и резко откатившись назад, оставила его лежащим на песке. Несмотря на дикую усталость, Микуле хватило ума отползти в темноте подальше от ревущей границы моря. Оказавшись где-то в зарослях, он остался лежать, тяжело переводя дыхание и откашливая морскую воду.

Утро встретило его безмятежным воркованием горлиц. Ровная и почти спокойная поверхность воды искрилась в ярком солнце и с приятным слуху шелестом накатывала на прибрежный песок. О ночной буре напоминали только разбросанные на пляже куски обшивки корабля.

Микула рассеяно бродил по песку, не зная, что ему делать дальше, когда, наконец, услышал приглушённые голоса. Он поспешил взобраться на ближайшую скалу и с облегчением увидел, что он не один на этом пляже. Спаслось ещё несколько человек, в том числе Аргос, и его приятель-переводчик Китиссор. Они перетаскивали с разрушенного корабля подальше от воды всё, что можно было использовать, и как-то странно отреагировали на появление Микулы. На него смотрели недобрыми взглядами и были явно ему не рады.

– Они думают – это ты принёс кораблю несчастье! – пояснил толмач. – Некоторые поговаривают, что зря вытащили тебя из воды.

– Думаешь, мне лучше уйти? – переспросил его Микула.

– Ну что ты! – улыбнулся всегда жизнерадостный Китиссор, и хлопнул Микулу по плечу. – Всё пройдёт! Просто они расстроены из-за кораблекрушения. Давай ка мы с тобой осмотримся!

Он потащил Микулу наверх, по крутому обрыву, и вскоре они оказались на самой вершине скалы. Осмотр привёл к плачевным выводам. Шторм выбросил их на остров, причём не очень большой. Вдалеке было видно материковую береговую полосу, но добраться туда вплавь было очень непростой задачей, явно не каждому под силу, а тем более не по плечу уставшим мореходам.

В такой ситуации главной и жизненно важной задачей было найти пресную воду. Это был просто-напросто вопрос выживания. Они начали спускаться вниз к зарослям, как вдруг Китиссор остановился и поднял что-то с земли. Следовавший за ним Микула едва не столкнул его с обрыва.

– Посмотри, – сказал Китиссор, и в его всегда весёлом голосе послышалась тревога. – Я никогда такого не видел.

Он протянул Микуле гигантское перо. Оно было величиной со стрелу. И таким же острым и твёрдым на конце.

– Я боюсь даже представить, кому оно принадлежит. Давай-ка будем осторожнее тут!

Им всё-таки удалось найти едва заметный родник, бивший среди камней, и как следует напиться. Но оказавшись на другой стороне острова, они наткнулись на гнездящихся в скалах шумных владельцев найденного пера. Китиссор успел укрыться в расщелине и увлёк за собой немного нерасторопного Микулу. Однако растревоженная стая поднялась в воздух, и они хорошо рассмотрели этих странных птиц. У них были длинные зубастые клювы, и в целом они очень напоминали змея, с которым сражался Микула, только были меньше и покрыты редким оперением. Одно из таких перьев упало сверху и даже вонзилось в землю неподалёку. Микула и Китиссор молча переглянулись, и очень медленно начали отползать назад.

Их рассказу об источнике пресной воды в лагере сильно обрадовались, и даже простили Микулу. Чего не скажешь о новости про странных птиц. Мужчины передавали принесённое перо из рук в руки, тревожно качая головами. Аргос что-то решительно скомандовал и все поднялись. Микула уставился на Китиссора.

– Пойдём искать укрытие! – ответил тот.

К счастью, вскоре убежище было найдено. Им послужила скала, нависавшая над кромкой пляжа в очень небольшой бухточке и создававшая подобие пещеры. По крайней мере, от возможного дождя или нападения странных птиц она надёжно защищала. Очень быстро внутри был разведён огонь из подсохших обломков корабля, и вечер измученные люди встречали за нехитрым ужином, наскоро приготовленным из найденных запасов, и глотком вина из уцелевших амфор. Им стоило обсудить, что делать дальше.

А море, шумевшее у подножия пещеры, и начинавшие появляться звёзды с немалым удивлением разглядывали тянувшихся к огню отчаянных мореходов, победивших шторм.

Неожиданная встреча

Почти два месяца провели потерпевшие кораблекрушение на одиноком острове, питаясь выловленной на нехитрые снасти рыбой и мелкими животными, которых удавалось поймать в силки. За это время несколько человек умерло от ран, а ещё несколько попыталось переплыть пролив, отделяющий остров от материка. Но они только растревожили и подняли в воздух стаю хищных птиц, обладавших таким смертоносным оперением. Зубастые твари долго кружили над пловцами, пока те не пропали из вида. Дальнейшая их судьба потерялась в неизвестности.

В живых на острове оставалось только четверо мужчин: Аргос, Китиссор, Микула и Фронтис – кормчий с разбившегося корабля. Они дошли до крайней степени истощения и выглядели полными оборванцами. Их решимость и дух уже висели на волоске, когда случилось судьбоносное для них событие: они вдруг услышали странный шум с той стороны острова, куда никогда не ходили из соображений безопасности. Там, где жили эти странные и опасные твари, которых колхи прозвали стимфалийскими птицами11. Все вчетвером, быстро, насколько позволяли им остатки сил, мужчины забрались на холм и увидели, как стая зубастых хищников, крикливо и беспорядочно кружит над лагуной, чем-то сильно встревоженная. Со стороны моря доносился шум, похожий на ритмичные удары.

– Вон там, смотрите! – Фронтис, самый зоркий из них, разглядел за деревьями верхушку мачты. – Корабль!

Наплевав на опасность, исходящую от птиц, и не обращая внимания на колючий кустарник, дорывавший остатки их одежды, они бросились к берегу, где маячил спасительный парус. Источник шума постепенно прояснялся. Это команда, сошедшая на берег в полном защитном облачении, била по щитам копьями и мечами, стараясь произвести побольше шума, чтобы отпугнуть страшных птиц. Появление четырёх истрёпанных, но счастливых островитян, вызвало у гостей ступор. Производимый ими грохот постепенно затих. Из толпы моряков вышел высокий светловолосый мужчина, по-видимому, капитан команды.

– Кто вы? – удивлённо спросил он на греческом, незнакомом Микуле языке, но остальные его товарищи, очевидно, поняли незнакомца.

– Я Аргос, сын Фрикса, внук Эета, царя колхов! – их предводитель, как и положено, выступил вперёд. – Мы шли в Орхомен, столицу Беотии, когда налетевший шторм разметал наш корабль и выбросил на этот остров. Все, кто остались в живых – перед тобой!

Как только Аргос представился, среди экипажа вновь прибывшего корабля послышались возбуждённые возгласы и даже смех.

– Кто же будете вы? – неуверенно поинтересовался Аргос, не понимая и не ожидая подобной реакции на свои слова.

– Невозможно поверить! – возбуждённо ответил ему предводитель высадившихся. – Вот так встреча! Сами боги привели нас сюда!

Он бросился к Аргосу и заключил его в объятья, хотя тот от неожиданности чуть не схватился за меч.

– Я – Ясон! – продолжил он, улыбаясь во всю ширину своих щёк и потрясая Аргоса за плечи. – Сын Эсона12, законного царя Иолка13. Мой дед Кретей14 приходится родным братом Афаманта15, твоего деда, царя Фессалии16. Так что мы – родня!

– Мой отец, – продолжил свой рассказ Ясон уже на корабле, после того как путешественники пополнили запасы пресной воды, – по праву рождения царь Иолка, почти как ранее твой, из-за интриг родни потерял свой трон. Его неполнородный брат Пелий17, брат по матери, даже не кровный сын Кретея, объявил моего отца сумасшедшим и при поддержке толпы, щедро им оплаченной, выбросил из дворца. Отец закончил свои дни в голоде и нищете, скитаясь по улицам Иолка. Меня, чтобы спасти от преследований Пелия, объявили родившимся мёртвым. Пока моя мать громко рыдала в доме, чтобы запутать шпионов Пелия, меня тайно вынесли из города. Много лет меня воспитывал близкий друг отца – величайший воин-всадник Хирон18. Когда мне исполнилось двадцать лет, я явился в Иолк, чтобы заявить о своих правах на трон, но люди…

Он осёкся и сделал большой глоток вина из чаши, скорее, чтобы скрыть своё волнение, чем от жажды.

– Но жители меня не поддержали. Конечно, я уже был чужаком для них!

Ясон посмотрел вдаль, где в темнеющем небе уже загорались звёзды – немые помощники моряков. Нос корабля мерно вздымался и опадал на ровных покатых волнах. Свежий вечерний ветер негостеприимного Аксинского Понта натягивал парус и нёс корабль на восток.

– Самозванец Пелий бросил мне вызов. Прилюдно насмехаясь надо мной, он предложил доказать свои права на власть в Иолке, совершив какой-нибудь подвиг, достойный истинного царя. Что мне оставалось делать? Теперь все мои помыслы были заняты только этим. Однажды ночью мне явилась сама Афина. Она предложила мне добыть шкуру золотого барана, принесённого в жертву Зевсу ещё царём Афамантом. Когда я проснулся, в руке у меня был кусок священного дерева19, с которого всё и началось.

Вскоре нашлись единомышленники. Со всей Греции собрались герои, искавшие славы. А наш поход – окажись он успешным – обещал славу до скончания веков!

С острова Делос20 прибыли служители храма Аполлона Зет и Калаид – потомки первых гиперборейцев на Делосе. Они хотели найти путь на родину, в Гиперборею. И привезли с собой щедрые дары – золото, коим богат храм бога солнца. Его хватило на постройку корабля. Кстати, он – твой тёзка, тоже «Арго», что означает «Быстрый»!

Присоединился к нашему походу и могучий Геракл, сын самого Зевса, – Ясон подмигнул, улыбнувшись. – И сладкоголосый Орфей, и прорицатель Мопс, и ещё пятьдесят достойных и славных мужей Эллады! – Ясон повёл руками вокруг, как бы вовлекая в свой рассказ остальных моряков.

– Орфей пел, когда мы отплывали из Иолка, а жители провожали нас, бросая нам цветы!

Ясон помолчал и откашлялся.

– Первая наша остановка была на полуострове Арктон. Местный царь хорошо принял нас и даже пригласил на свадьбу. После празднества мы отплыли в сторону Босфора, но налетевшая буря отнесла наш корабль к берегу, где на нас напали воины в доспехах. Мы сражались с ними и многих убили, в том числе и их предводителя. Но когда рассвело, оказалось, что это люди царя Кизика, у которого мы пировали на свадьбе! Он принял нас за пиратов и напал с войском! Горю нашему не было предела. Мы похоронили павших и ещё на несколько дней задержались на острове из-за плохой погоды.

Потом во время одной из стоянок на восточном берегу Пропонтиды нас покинул полубог Геракл! Его помощник Гилас влюбился в одну из местных нимф и сгинул с ней где-то в местных горах. Геракл пошёл его искать и тоже исчез. Мы не могли больше ждать и отплыли утром без них.

Остановившись в Вифинии чтобы пополнить запасы провизии, мы столкнулись с хамским отношением к нам со стороны царя бебриков – Амика. Он всячески насмехался над нами, называл оборванцами. Он провоцировал нас! Как потом оказалось, он был великим кулачным бойцом, чем весьма гордился. Он вызывал на бой каждого вновь прибывшего в их город и убивал, а имущество присваивал. И вот когда от негодования мы уже были готовы схватиться за мечи, вперёд вышел наш брат – Полидевк. Он принял вызов Амика и в непростом бою проломил ему череп. И нам снова пришлось бежать, потому что коварные бебрики21 не сдержали слова, данного Амиком и, пребывая в полной растерянности от смерти своего вождя, стали нападать на нас, кто поодиночке, а затем и постепенно копившимися группами.

Теперь мы направились на запад, путая следы, и пристали к берегам Фракии. Тамошние жители, вместе со своим царём Финеем изнывали от нападения гарпий. Ужасных птиц, вроде тех, что живут на том острове, где мы вас подобрали. Люди голодали – эти твари сожрали всех коз и овец, даже собак, разорили виноградники и поля! Люди не могли спокойно взять кусок хлеба или сыра – налетали гарпии и вырывали еду буквально из рук. Это было ужасно – огромная их стая была повсюду: они восседали на крышах домов, на деревьях, облепляли колодцы и нападали на людей. Галдели и дрались между собой. А ещё гадили везде…. Их нечистоты были буквально повсюду, на домах, на столах, на одежде! Мерзкие твари!

– Хорошо, что с нами были братья Бореады22 – Зет и Калаид! Они надели свои крылья…

– Прости, что? – удивлённо перебил его Аргос

– Крылья, – повторился Ясон. – Они владеют секретом изготовления искусственных крыльев из реек и парусины. Получается такая разборная конструкция, которую они крепят на себя и прыгают со скал. Конечно, махать этими крыльями нельзя, но они как-то умеют ловить тёплые восходящие потоки и за счёт этого могут довольно долго находиться в воздухе…

Ясон снова приложился к вину.

– В общем, бореады подняли всю стаю в воздух, а мы принялись расстреливать тварей из луков. Многих перебили, а остальным хватило ума убраться прочь. В благодарность Финей отрядил с нами своих сыновей, которых прятал от нашествия гарпий в подземелье, и они помогли нам миновать Симплегады23 – подвижные скалы, закрывавшие проход из Босфора в Негостеприимное море! Но мы едва проскочили – один из огромных камней задел корму нашего корабля.

Дальше мы плыли без приключений, пока не достигли этого острова, который мы назвали Аретиадой, островом Ареса, поскольку едва мы сошли на берег, перо одной из этих чёртовых птиц пронзило плечо Оилея. Клитий убил её выстрелом из лука, но их налетело столько, что всем пришлось надеть доспехи и разгонять стаю, потому что без запаса пресной воды мы уже не могли плыть дальше.

– Ну а затем, хвала богам, мы повстречали вас, – закончил своё повествование Ясон, наливая ещё вина. – Чему я несказанно рад! Ведь вы же поможете нам найти путь в Колхиду и добыть Золотое руно? Не так ли, брат мой Аргос?

Предводитель колхов в ответ как-то очень неуверенно кивнул и тут же отвёл взгляд, но изрядно захмелевший Ясон этого не заметил.

– Я вижу, ты почти уснул, друг мой! – неожиданно хлопнул Микулу по плечу тенью подобравшийся Китиссор. – Вино и героические рассказы тебя совсем усыпили?

– Так я же его не понимаю совсем! – зевая, отозвался Микула. – Бухтит и бухтит что-то.… Как тут не уснуть? Поведай, хоть о чём он говорит?

Китиссор приблизился к Микуле и подмигнул:

– Врёт, как сивый мерин! – улыбнулся он своей сияющей улыбкой и приложил палец к губам. – Но это между нами! Я тут поговорил с командой, послушал.… На самом деле всё было не так. Вернее не совсем так. И, для начала, жители Иолка бросали в Арго отнюдь не цветы!

Китиссор так живо рассмеялся, что Микула невольно улыбнулся ему в ответ. Толмач устроился рядом с Микулой на палубе, прислонившись спиной к фальшборту, и протянул ему бурдюк с вином.

– Началось с того, что Ясон проснулся после жуткой попойки с куском доски в руке. Где он взял эту доску и что он с ней делал – знает только бог вина Дионис! На доске было нацарапано имя Афины, и Ясон своим похмельным сознанием воспринял это как знак свыше! Дальше ты знаешь – корабль был не без труда, но построен, команда желающих лёгкой поживы быстро собралась. Первую остановку наши герои сделали на Лемносе24, где за два года до этого женщины в гневе перебили своих мужей за многочисленные измены. Перебить то перебили, но остались на острове совершенно одни и два года не знали мужской ласки. О чём уже начали тихо сожалеть, когда к ним причалил Арго! Ты представляешь, что тут началось? В этой многодневной, если не сказать многомесячной оргии, аргонавты забыли или захотели позабыть о цели своего путешествия!

Единственный, кто не разделял всеобщего восторга, был Геракл, который делил ложе со своим молодым оруженосцем Гиласом. Он всячески стыдил команду Арго и заставлял отплыть с острова. И ему это всё-таки удалось.

Потом был полуостров Арктон, где царь Кизик действительно угощал аргонавтов на свадьбе, но те так перепились, что вспыхнула ссора и люди Ясона многих перебили, в том числе и Кизика, который до последнего увещевал их одуматься. А потом ещё несколько дней грабили местных жителей! Спасаясь от мести соплеменников Кизика, аргонавты изменили маршрут, и вместо того, чтобы двигаться на север, пересекли Пропонтиду в восточном направлении. Там, на восточном берегу, у молодого Гиласа вспыхнули чувства к местной юной нимфе, с которой он и удрал из лап своего могучего любовника!

Китиссор снова расхохотался над своей шуткой и прихлебнул из бурдюка.

– Геракл, не вынеся разлуки, отправился на розыск Гиласа, а Ясон, уязвлённый незадолго до этих событий проигранному Гераклу состязанию в гребле, не стал его дожидаться и с облегчением отплыл поутру!

Дальше рассказ Ясона более-менее правдоподобен. Хотя, я думаю, со временем, и он обретёт героические подробности!

Китиссор зевнул.

– Давай-ка спать! – неожиданно предложил он Микуле. – Пока ветер попутный – идём под парусом. А если стихнет – придётся поработать вёслами! И кто знает, сколько дней это продлится? Так что лучшее, что можно сделать сейчас – хорошенько отдохнуть.

Ведомый путеводным светом сияющих звёзд, Арго продолжил своё упрямое движение от Аретиады25, вдоль Понтийских гор26 в район Малого Кавказа.

Гекатонхейры

Микула проснулся на рассвете. Арго медленно двигался в густом тумане, клочьями поднимавшемся с поверхности воды. Аргонавты спали вповалку на палубе. Если бы не натруженный скрип снастей – тишина была бы абсолютной. Микула приподнял голову над фальшбортом. Вместо ожидаемой линии горизонта впереди стеной стоял туман.

– Не видать же ничего! – невольно воскликнул он, разбудив при этом Китиссора, лежавшего поблизости.

– Чего шумишь, киммериец? – потягиваясь и зевая, пробормотал он сквозь сон. – Беду накликаешь!

– Да как же мы плывём то? – чуть сбавил тон Микула, не переставая вращать головой. – Ничего же не видно!

– Не переживай ты так! – Китиссор окончательно проснулся и сел, ёжась от утренней прохлады. – Наш кормчий – сам легендарный Тифий! Лучший кибернет всей Ойкумены27! Он ведёт корабль по звёздам, – Китиссор с важным видом ткнул пальцем в небо.

Микула проследил за его жестом и ожидаемо ничего не увидел. Утреннее небо так же, как и всё вокруг, было покрыто белым одеялом тумана.

– Каким звёздам? – почему-то ещё понизил голос Микула, наклоняясь к Китиссору и тараща на него удивлённые глаза.

– Невидимым! – почти шёпотом ответил ему Китиссор, подражая взгляду собеседника, но в следующий момент не выдержал и расхохотался, хлопнув Микулу по плечу. – Тифий ведёт Арго вдоль берега, чтобы не заблудиться. Смотри!

Он указал на другой борт корабля и сквозь отступающий туман Микула увидел появляющиеся очертания скал, выступающих из моря и теряющихся своими вершинами в молочном небе.

– Но мы же можем наткнуться на скалы! – ужаснулся неопытный Микула.

– Всё в порядке, киммериец! – широко улыбнулся Китиссор, успокаивая Микулу своей лучезарной улыбкой. – Вперёдсмотрящим здесь остроглазый Линкей! Говорят, его взгляд может проникать не только в толщу воды, но даже видеть сквозь камень!

Только сейчас Микула разглядел на бушприте Арго неподвижно замершую фигуру человека. Но в следующий миг эта фигура ожила и возбуждённо замахала руками, указывая куда-то на берег, и сдавленным голосом привлекая к себе внимание.

Все, кто не спал к этому времени, повскакали со своих мест и столпились вдоль правого борта.

Микула, как не всматривался в молоко, поначалу не видел ничего, кроме очертаний скал в густом тумане. Он уже пожал плечами и хотел отвернуться, но Китиссор резко ткнул его в бок, привлекая внимание. И тогда Микула заметил, как одна из скал пошевелилась. От удивления и страха у Микулы перехватило дыхание. Он тряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение, но скала снова отчётливо шевельнулась, и внезапно исчезла из виду, как будто скрылась во мгле. Микула готов был поклясться, что в этот момент фигура напоминала гигантского человека, стоявшего на берегу и отступившего назад.

Внезапно раздался оглушительный треск, особенно пугающий в стоявшей вокруг корабля почти абсолютной тишине. Все, кто ещё спал, окончательно проснулись. «Что это, что?» – звучали повсюду возбуждённые голоса.

«Бабах!» – снова неожиданно и также громко раздалось рядом с Микулой, и он увидел, как вминается внутрь корабля его фальшборт. Он в недоумении повернулся к Китиссору, и едва увернулся от мелькнувшей тени. Раздался чей-то сдавленный крик, и Микула увидел, что прорицатель Мопс припечатан к борту здоровенным камнем.

«Бах, бах!» – застучали повсюду летящие из тумана осколки скал.

– Туда! – отчаянно крикнул Линкей, указывая на берег.

Все повернули головы в этом направлении, и Микула снова обмер от страха. На скалах он разглядел каких-то ужасных многоруких чудовищ, вдвое выше человеческого роста, тускло светивших во мглу своими единственными выпуклыми глазом.

Демоны поднимали с земли камни, вырывали с корнем небольшие деревья и швыряли всё это в корабль аргонавтов.

«Гекатонхейрос!» – пронеслось над палубой корабля.

«Гекатохтейрос28…», – то ли спрашивая, то ли утверждая, пролепетал кто-то рядом с Микулой. Тот отвлёкся, прислушиваясь, но в следующий миг из тумана материализовался летящий кусок скалы. Микула мгновенно приник к самой палубе, но позади него кто-то страшно закричал. Микула обернулся и с ужасом увидел, что румпель судна безвольно болтается на волнах. Рулевого Тифия, по всей видимости, снесло ударом за борт. Корабль, оставшись неуправляемым, по воле ветра накренился и круто понёсся на грозно выступающие из воды горные кряжи. Ещё пара мгновений – и он неизбежно бы разбился, увлекая на дно всю команду.

Микула бросился к рулю. И в следующий миг тяжёлый удар отправил его в темноту.

Незнакомка

Он снова пытался прийти в себя. Дело то было уже привычным. Только темнота никак не хотела отступать. Лишь какие-то тусклые всполохи пробивались в его сознание сквозь прикрытые веки. И тихий, но отчётливый шум прибоя, нежно ласкающий берег совсем рядом с ним.

Наконец он понял, в чём дело – вокруг была ночь! Тёмная безлунная ночь накрывала своим пологом всё вокруг. Море шелестело рядом, пытаясь дотянуться до его ног своими текучими руками-протуберанцами. И горел, тихо потрескивая дровами, костёр.

Костёр! Микула резко поднялся, преодолевая головокружение и слабость. И не сразу заметил позади огня чей-то силуэт. И две яркие точки, что отражая огненный свет, с интересом наблюдали за ним.

– Кто здесь? – крикнул он в темноту, прикрывая глаза от пока ещё слишком яркого света

– Киммериец?! – то ли спрашивая, то ли утверждая, ответил ему мягкий текучий голос.

«Женщина?» – Микула был так удивлён, что даже не стал возражать. Он уже больше двух месяцев, с тех пор, как ушёл из дома, не видел вокруг себя ни одной женщины. Откуда она здесь?

Он попытался встать, но его повело, и он неуклюже шлёпнулся на «пятую точку». Однако любопытство брало верх над его слабостями, и он, преодолевая головокружение и боль, на четвереньках подполз поближе к огню, пытаясь рассмотреть незнакомку. Навстречу ему зазвенел задорный девичий смех, но в грудь, прямо сквозь пламя огня, упёрлось остриё копья.

– А ну ка ползи на место! – скомандовала его виз-а-ви.

Микула повиновался, но не из-за направленного на него оружия! В этом ещё юном нежном голосе звучала внутренняя сталь, не оставлявшая вариантов.

– Где я? – спросил он, усаживаясь рядом с костром.

– Посмотри вон туда! – конец копья вздрогнул и повернулся в сторону берега. – Ты знаешь, что это?

Зрение понемногу восстанавливалось, и Микула смог различить невдалеке длинный и тёмный рукав, заползающий в море.

– Река? – не очень уверенно ответил он.

– Это устье Фермодонта29! А это значит что…? – девушка сделала паузу, явно предоставляя слово Микуле.

– Что? – удивлённо вторил он ей.

– Ты что, киммериец, с Луны свалился?

Микула инстинктивно задрал голову вверх. Луны не было видно.

– Почему? – не понял он.

– Потому! – несколько раздражённо ответила ему девушка. – Это значит, что ты на равнине Фемискиры30, в землях амазонок31. Понятно теперь?

– Понятно, – согласился Микула и замолчал.

– Что тебе понятно? – уже совершенно вспылила его собеседница, вскакивая с места. – Это значит, что как всякий мужчина, оказавшийся в этих краях, ты будешь убит! Теперь тебе понятно, дубина?

Микула слышал, но не воспринимал ни одного слова девушки. Зрение окончательно вернулось к нему, и он совершенно заворожённый, рассматривал свою новую знакомую. Она была примерно одного с ним возраста, белокура и голубоглаза. На ней хорошо сидела красиво выделанная кожаная броня поверх короткой туники, веером защитных лепестков расходившаяся снизу и совершенно не скрывавшая длины её необыкновенно стройных ног. Девушка была божественно красива.

Но и юная амазонка тоже путалась в своих ощущениях. Она соврала юноше, назвав реку Фермодонтом. На самом деле они находились далеко от владений амазонок. Несколько дней назад девушка самовольно покинула их земли, став, по сути, беглянкой вне закона. И, настигни их погоня, смерть ожидала бы обоих. Но по традиции пленённый мужчина три дня жил у Амазонок как бог на жертвоприношении. Он таким и был – будущий дар богу войны Аресу! Ел и пил в своё удовольствие, а главное – совокуплялся с максимальным количеством женщин, на которое только был способен. По законам их страны никто не имел права ему отказать. Род амазонок тоже требовал продолжения. Уже потом его ждала неизбежная смерть…

И ей этого категорически не хотелось. Её чем-то привлекал этот найденный на берегу полуживой юноша, и совершенно не нравилась история, в которой этот смешной русоволосый паренёк совокупляется с её бывшими подругами. На какое-то мгновенье она живо представила себе эту картину, и что-то внутри категорически восстало против. Пожалуй, эти живые образы в итоге и победили. В конце концов, она была совсем ещё юна, и сердце не набрало нужной крепости, чтобы противостоять стрелам Эрота. И теперь ей предстояло принять непростое решение.

Девушка снова села и для начала постаралась успокоить ум, подбрасывая в огонь куски предварительно собранных плавунов.

– Как тебя зовут, киммериец? – нарушила она один из законов своей страны, запрещавший знать будущую жертву по имени.

– Микула, – глупо улыбаясь, ответил юноша. – А тебя?

– А вот это не важно! – оборвала его девушка. – Скажи, откуда ты здесь взялся? Один, без оружия.… Твоя страна так далеко. Что ты здесь делаешь?

И Микула поведал ей о своих злоключениях, начиная с поединка с летающим змеем. И в этой истории он выглядел героем, боровшимся и со стихией и с невиданными чудовищами, и отважным путешественником. И девушка зачарованно слушала его, не совсем доверяя всем этим рассказам, но словно под гипнозом ведомая его голосом. Начало про баню и кнут кузнеца Микула, по традиции, утаил.

– Мне бы оружие покрепче, – вздохнул он в конце своего повествования. – Одолел бы я тогда змеище поганое!

– Ладно, – тряхнула головой амазонка, сбрасывая оцепенение. И, неожиданно для себя, выпалила:

– Я помогу тебе. В землях меотов32 есть мастера, умеющие ковать железо. Такой меч ни одному дракону не по зубам будет! Но путь предстоит не близкий и опасный. Ты готов к таким испытаниям?

– Конечно, – кивнул головой Микула, который теперь был готов на всё, лишь бы и дальше быть с этой совершенно ему неизвестной, но бесконечно притягательной незнакомкой. Богиней, спустившейся с Олимпа прямо в его жизнь. – А что такое «железо»?

– Увидишь, – отмахнулась она. – Пока, отдыхай. Завтра утром в путь.

Она немного помедлила и добавила, на всякий случай:

– И смотри, у меня, без глупостей!

Для усиления эффекта она со звоном вытащила из ножен короткий бронзовый меч – акинак – и помахала им в воздухе.

Это действие было совершенно излишним – её новый знакомый уже спал на песке глубоким сном и чему-то улыбался во сне.

Утро было трудным. Несколько запоздало дали о себе знать последствия тяжёлого удара. Всё тело Микулы болело и категорически отказывалось двигаться. С большим трудом и с помощью своей незнакомки он снял с себя свою видавшую виды и задубевшую от морской соли кожаную рубаху (Предложенную аргонавтами тунику Микула категорически отверг, назвав женским платьем). Девушка ахнула. Сзади его спина была покрыта длинными царапинами от когтей дракона, теперь уже почти зажившими. А вот спереди, начиная от колен и до самых ключиц, он, можно сказать, представлял собой одну сплошную гематому. Почти чёрного цвета. Самостоятельно передвигаться юноша не мог категорически.

На счастье Микулы, у его новой подруги была лошадь, которая всё это время мирно паслась, стреноженная, на лугу чуть выше пляжа, там, где росла сочная трава. Девушка помогла Микуле взобраться на спину животного, опираясь как на ступеньку на большой валун, и пошла впереди, держа коня в поводу. Несмотря на мягкую попону, каждое движение животного, каждый камень на пути болью отзывались в теле у Микулы, который передвигался странным способом: практически распластавшись на спине у коня. Во-первых, он никогда не ездил на лошади. Землю в его деревне пахали волами. А во-вторых, так открывался наилучший вид на его новую знакомую незнакомку, с грациозностью дикой кошки перескакивающую впереди с камня на камень.

При дневном свете девушка была ещё прекрасней. Микула просто не мог оторвать взгляда от её стройных бёдер, покрытых ровным медовым загаром, особенно когда какое-нибудь неосторожное движение лишь слегка приоткрывало округлую крепость её ягодиц. Микула только тихо постанывал в такт движения коня, уже и сам не понимая, что сильнее его мучает: боль или вожделение.

Так, почти не останавливаясь, они двигались вдоль пляжа на северо-восток. Почти на ходу перекусывали хлебом, сыром и вином, припасённым девушкой. Путь до хребтов Малого Кавказа занял три дня, но совершенно незабываемой для Микулы была их вторая ночь на пляже, согретая звёздами и убаюканная шумом прибоя. Ночь, в которой девушка спала крепким сном, а вот Микула, терзаемый целым рядом мыслей и образов, так и не смог заснуть. Он всю ночь ласкал взглядом ту, что была так близка и так недоступна!

По пути им несколько раз приходилось преодолевать вброд небольшие речушки и обходить препятствия в виде врезавшихся в море скальных образований, перекрывавших дорогу. Но на исходе третьего дня удобный путь вдоль моря остановила большая гора, и Микуле пришлось спешиться. Благо сковывавшая мышцы боль немного отпустила. Путники поднимались всё выше и выше, среди живописных скал, поросших нежно-зелёной хвоей, и провожаемые шумящим им вслед бирюзовым морем. Пейзажи здесь ласкали душу и умиротворяли разум, а климат сильно отличался от природы суровой родины Микулы, где Меотийское озеро33 замерзало зимой.

Монстр

Чудовище появилось внезапно. Выскочило из-за скалы на повороте извилистой горной тропы. Нападение было стремительным и ошеломляющим. Отступать было некуда: справа вырастала в небо скала, а слева зиял гибельным провалом крутой горный обрыв.

Лошадь среагировала первой. Она отчаянно заржала и взвилась на дыбы, пытаясь отбиться передними копытами от неминуемой смерти. Монстр легко отбросил животное с его немалым весом в пропасть, и ринулся на Микулу, вообще не замечая шедшей впереди девушки. Она быстро очнулась от ступора, и на ходу выхватывая лук, в три шага запрыгнула на нависающий над тропой камень. Сразу две стрелы направились в голову чудовища и тут же отскочили, сопровождаемые гулким звоном. Эта тварь была целиком закована в бронзовую броню. Микула, падая навзничь, успел рассмотреть странные символы на его металлической «коже». Шестирукий монстр на секунду завис над ним, собираясь прикончить, и в этот момент юноша увидел, как за спиной чудовища, из-за нависающего куска скалы, показалась одетая в развевающуюся шкуру фигура, летящая прямо на эту адскую тварь и с размахом поднимающая над головой огромную дубину. В ту же секунду весь тяжёлый потенциал сконцентрированной силы с громким треском обрушился на хребет врага. И только сейчас, во всей этой вакханалии звуков, Микула различил громоподобный клич неожиданного союзника, в котором было собрано всё его нечеловеческое усилие.

От удара монстр присел и начал как-то странно и неестественно двигаться, подвывая приводами всех своих конечностей, и словно пытаясь стащить с себя, со своей спины, крайне неудобную одежду.

В последующий момент к Микуле пришло всеобъемлющее осознание простой истины, что сейчас их единственный шанс на спасение. Он даже подумать ничего толком не успел, когда странная внутренняя сила приподняла его, и бросила в сторону чудовища. С отчаянным воплем Микула ринулся ему в ноги, пытаясь лишить равновесия.

Монстр на секунду завис на краю тропы, размахивая своими клешневидными руками-манипуляторами, и в следующий момент рухнул вслед за лошадью в пропасть.

Три человека одновременно подошли к краю обрыва и заглянули вниз.

Чудовище ещё шевелилось внизу, производя резкие конвульсивные движения и окатывая окружающие его камни струёй темной жидкости, хлеставший из его развороченного нутра.

– Локтей триста будет! – неожиданно произнёс на греческом языке незнакомец и все остальные резко обернулись, словно только что осознав его присутствие.

– Ты грек? – невозмутимо спросила амазонка на едва знакомом Микуле языке – он успел выучить буквально несколько слов, находясь на корабле аргонавтов.

– Микенец, – охотно согласился тот. – А вы кем будете?

Девушка помедлила.

– Я из племени синдов34, – ответила она на том же языке. – А этот юноша – киммериец!

– Славная компания! – усмехнулся мужчина широкой открытой улыбкой. – Кто бы мне ещё объяснил, где мы, как мы здесь все вместе оказались и что это за тварь?

Незнакомец вместо соответствующего жеста сплюнул вниз, где всё ещё трепыхался, пытаясь подняться, шестирукий бронзовый монстр. Лежащий рядом конь был неподвижен.

– Тогда, может быть, ты начнёшь рассказ с себя? – проникновенно вопросила девушка, заглядывая незнакомцу в глаза, словно пытаясь проникнуть в самую его суть.

Тот молча пожал плечами.

– Я – Геракл, сын Зевса и Алкмены! И, кстати, полубог, – мужчина согнул руку, демонстрируя девушке гигантский бицепс и, подмигнув, несколько раз подёргал, сокращая, не менее гигантской грудной мышцей. – Я плыл на корабле «Арго» в страну колхов, где мне суждено было совершить немало подвигов, во славу моего отца – Зевса! Но этот жалкий самозванец, эта грязная задница осла – Ясон – бросил меня в Мизии35, когда я безрезультатно пытался разыскать своего … оруженосца Гиласа, соблазнённого местной нимфой! Он просто увёл корабль, пока я оставался на берегу! Конечно, он же ревновал меня с самого начала пути, ещё с тех пор, когда аргонавты хотели поставить меня во главе экспедиции!

– Но ничего! – продолжал на эмоциях Геракл. – Я сумел добраться пешком сюда – дойду и до Эи36 – столицы Колхиды! Никакие сраные монстры меня не остановят! И я таки размозжу своей палицей череп этому куску козлиного дерьма! Ясону, да покарают его боги!

При этих словах девушка присела на камень, прикрыла лицо руками, и начала почти истерически хохотать. Мужчины в растерянности стояли рядом.

– Ну что? – не выдержал первым Геракл, разводя руками.

Она не поднимая глаз, помотала рукой и в последний раз всхлипнула.

– Что? – в один голос выдохнули её спутники.

– Ничего, – заметно успокоившись, решительно произнесла она. – Может, хватит с меня аргонавтов? Вы меня что, преследуете?

Её спутники переглянулись и в недоумении пожали плечами.

– Так вы, значит, друг друга не знаете? – подмигнув, переспросила девушка.

– Я этого симпатичного юношу в первый раз вижу! – воскликнул Геракл. – Да в чём всё же дело?

Когда, после общих сбивчивых объяснений, картина событий стала ясна, девушка вновь охватила голову руками, словно не решаясь во всё это поверить.

– Да, – согласился Геракл. – Занимательно получается! Видимо, такова мудрая воля богов, и моего отца Зевса в частности!

Он ещё раз получил возможность убедиться в своём «божественном» происхождении.

– А давайте спустимся вниз, – предложил Микула.

Там почти затих, залив всё вокруг своей чёрной кровью, неизвестный и пугающий монстр. Новые знакомые опять переглянулись.

– Зачем? – переспросила амазонка.

– Не знаю, – пожал плечами Микула. – Я человек ещё молодой и не опытный. Но мне так кажется.

Посовещавшись с минуту, Геракл и амазонка, всё-таки решили его поддержать.

– Хотя бы мясо на ужин будет! – улыбнулся Геракл, и от этой улыбки Микулу передёрнуло.

«Хорошо, что мясо на ужин будет….» – подумал он.

Когда они были внизу, монстр уже не двигался. Но Геракл поднял лежащий рядом огромный камень и, удовлетворённо крякнув, с размаху опустил его на голову чудовища. На всякий случай. Девушка посмотрела на него с явным неодобрением. Пока Геракл с Микулой разделывали тушу коня, она ковырялась с ножом в руке в бронзовой броне шестирукого монстра.

В какой-то момент мужчины, как один, повернулись на её возглас.

Что-то зашипело внутри у чудовища и его передняя броневая панель, выпустив струю пара, сдвинулась в сторону, открывая путникам диковинные внутренности.

Микула и Геракл попятились. На всякий случай. Девушка же, наоборот, с интересом приникла к образовавшейся нише, увлечённо водя внутри кончиком ножа.

– Ага! – радостно повторяла она время от времени.

Микула и Геракл придвинулись поближе, пытаясь дотянуться взглядом до самых внутренностей монстра.

– Вот! – снова громко воскликнула девушка, и мужчины отпрянули. – Вот она, смерть его! Смотрите!

Что-то открутив кончиком ножа, девушка извлекла наружу бронированный прибор, отдалённо напоминавший фигуру зайца, и, сняв броню, явила зрителям решётчатую штуковину, которую Микула назвал про себя «уткой». И уже внутри, закреплённое в этой конструкции, помещалось шарообразное подобие яйца, поверхности которого вращались друг относительно друга. Вернее, должны были вращаться. Девушка подцепила ножом какую-то пружинку, и полусферы сложились, обнажая свои внутренности.

– Вот, видите! – она потыкала ножом внутрь раскрытого яйца. – Вот здесь держатель сфер. Тонкий, как игла! Несмотря на прочную защиту, от удара он сломался, и этот болван стал беспомощен!

Девушка постучала кончиком ножа по бронзовой поверхности монстра.

– Понятно? – повернулась она к спутникам. Те рассеяно покивали головами.

– А что это вообще? – решился поинтересоваться Микула.

– Гироскоп37, разумеется! – пожала плечами амазонка. – Он служил чудовищу для ориентации в пространстве. И когда опорная ось сломалась – он уже не мог нормально двигаться.

– А вот это, – продолжила девушка, указывая спутникам на толстую трубу, вертикально пронзавшую весь корпус чудовища от макушки и до промежности и обвитую двумя другими разноцветными трубками меньшего диаметра. – Это кадуцей38. Легендарный прибор, способный добывать энергию прямо из космоса и самой Земли! Именно он делал монстра фактически бессмертным, подпитывая его силы.

– Кацей! – заворожённо прошептал Микула. – Бессмертный!

– А что это? – спросил Геракл, перетирая между пальцев и нюхая чёрную кровь чудища.

– Это просто масло, – отмахнулась амазонка. – Было под давлением и почти всё теперь вытекло!

– Всё да не всё! – подмигнул Геракл и присел рядом. – Раз масло, значит им можно полить дрова, чтобы хорошо горели! А значит, будет на чём зажарить мясо! Его надо пережарить, чтобы меньше портилось в дороге. Ну что, решено? Ночуем здесь?

Тяга земная

Мясо погибшего коня, насколько было возможно, путники погрузили в перемётные сумки, в которых уже не осталось запасов провизии. Но возникла проблема. Раньше они размещались на спине лошади, а сейчас везти их было некому. После короткого совещания было решено, что потащит их Микула, как самый свободный из всей компании, в плане лишних рук.

Геракл приподняли увесистые сумки, перехваченные между собой парой широких кожаных ремней, и водрузил их на шею Микулы. Тот от неожиданности даже присел – груз был не лёгок.

Синяки у Микулы начали желтеть и чесаться, и сума, бултыхавшаяся с одной стороны на животе, а с другой, стучавшая ему по ягодицам, здесь явно была некстати. Хорошо ещё, плечи у Микулы были широки – ремни, рассчитанные на лошадь, так и норовили соскользнуть вниз, запутавшись в ногах.

Амазонка критически осмотрела юношу, смерив с ног до головы странным взглядом. А затем, нежно положив ладонь ему на грудь, тихо прошептала на ухо:

– Ничего, тебе полезно будет. Кровь в синяках разгонит.

– А ты крепкий парень, – одобрил его Геракл, потрепав по плечу. И добавил, проникновенно заглядывая в глаза. – Не хочешь пойти ко мне в оруженосцы?

Микула, вспомнив сбежавшего Гиласа, вытаращил глаза и испуганно замотал головой.

– Тебе следует поторопиться, сын Зевса! – усмехнувшись, отвлекла его внимание амазонка. – Если верить нашему коню…

Она лучезарно улыбнулась.

– Твои друзья аргонавты ещё вчера должны были войти в устье Фасиса39! А там до Эи – столицы Колхиды – один день вёсельного перехода. Я так думаю.

– Тогда – нам всем следует поторопиться! – воскликнул Геракл, закидывая свою огромную палицу на могучие плечи, покрытые шкурой немейского льва. – Вы покажете мне дорогу, а я обеспечу вашу безопасность в пути! Договорились?

Девушка хотела возразить, что безопасность она и сама себе обеспечит, но вспомнив металлического монстра, замолчала, прикусив губу. Кто знает, сколько таких чудищ ещё бродит в местных горах?

Она двинулась впереди, показывая дорогу, Микула – за ней, а замыкал процессию Геракл, почти неотрывно смотревший, как тяжёлая сума в такт шагов монотонно бьёт Микулу по его каменным ягодицам. Этот взгляд почти прожигал Микулу до костей, так что он периодически настороженно оглядывался.

– Всё нормально, киммериец! – подмигнул ему Геракл. – Я слежу за тобой!

«Это и пугает!» – со вздохом подумал Микула, и поправил свою перемётную сумку. Но в следующий миг чуть не подпрыгнул, обожжённый как хлыстом, словами Геракла:

– Ты, главное, успей вовремя скинуть свой груз! – как бы ненароком обронил он вслед юноше. – Если услышишь рычание…

Микула резко развернулся.

– Ну а что? – пожал плечами легендарный грек. – Ты с этими сумками, полными свежего мяса, сейчас благоухаешь как жертвенник в Дельфах40 для всех окрестных хищников.

Геракл обвёл рукой окружающие горы.

– Кстати, а кто здесь водится? Медведи, львы? – задал он почти риторический вопрос неизвестно кому.

– Монстры! – резко ответила ему девушка, не оборачиваясь, и все надолго затихли.

Довольно долго они шли молча. Лишь Микула пыхтел, отдувался и постанывал, периодически перекладывая на плечах свой тяжелеющий с каждой минутой груз. И постоянно чесал заживающие синяки.

– Хочешь, киммериец, я понесу тебя! – подзуживал его Геракл, и это действовало на Микулу сильнее, чем шпоры на коней.

Наконец Микула не выдержал и уселся на большой валун, лежавший вдоль тропы. И даже сумел самостоятельно выскользнуть из своей переносной тюрьмы.

– Всё! – произнёс он трагическим тоном. – Мне нужно отдохнуть!

– Я помогу тебе! – радостно согласился Геракл, и, встав позади Микулы, принялся разминать ему натруженные плечи. Микула весь скривился, но молча выносил неожиданные процедуры.

– Устал? – участливо спросила подошедшая амазонка, нежно поглаживая его по голове. Но у юноши мелькнуло ощущение, что она гладит своего погибшего коня.

– Нет! – он тут же вскочил на ноги. – Я могу идти! Это просто мясо какое-то необыкновенно тяжёлое!

Девушка мелодично рассмеялась.

– Мясо обычное, – продолжая улыбаться, ответила она. – Земное притяжение действует на все предметы одинаково.

– Земное … что? – удивлённо переспроси её Микула.

Девушка еле заметно вздохнула.

– Притяжение! Тяга земная!

Она подняла и подбросила камешек. Тот упал недалеко и покатился по склону, со звоном задевая другие камни.

– Почему этот камень упал? – спросила она Микулу.

Тот глуповато улыбнулся и пожал плечами.

– Потому что его притянула Гея41 – мать Земля! А теперь смотри!

Она попросила Геракла поднять суму с провизией на уровень груди, а сама на такой же высоте подняла камень. На счёт три они одновременно отпустили всё это, а Микула должен был смотреть, что упадёт первым.

– Ну как? – поинтересовалась она у Микулы по окончании эксперимента. – Что первым упало?

– Одинаково! – непонимающе ответил Микула, глядя в глаза девушки. – А что?

– А то! – ткнул она пальцем ему в лоб. – Это значит, что тяга земная действует на всё одинаково! Понял, наконец?

В глазах Микулы промелькнула мысль, остановленная решительным возгласом Геракла:

– Да прав парень! Нам давно пора сделать привал! Я голоден, как Немейский Лев!

Геракл наиграно зарычал и растопырил пальцы, рассмеявшись своей же шутке. Ведь он был одет в шкуру льва.

Прометей

К вечеру путешественники вошли в живописное ущелье посреди гор и замерли как вкопанные. Шагавший позади Геракл едва не столкнул всех с тропы и тут же воскликнул, поражённый увиденным: «Ни Херон42 вам кентавр!»

В тени высоких гор, на большом свалившемся с утёса камне неподвижно восседала фигура гигантского человека. Островерхий капюшон плаща покрывал его голову, скрывая лицо, так что гигант сам казался замершей скалой.

При появлении путников он, не без труда, опираясь на посох, поднялся на ноги, оказавшись выше росших рядом деревьев. Ростом он был о десяти саженей, и, поднявшись, закрыл собой предзакатное солнце.

– Подойдите, не бойтесь! – громоподобным голосом объявил он на всю округу, и низкое эхо ещё долго бродило по ущелью. – Я давно ожидаю вас!

– Я слишком давно вас жду, – почему-то тихо добавил гигант после паузы.

Однако путники долго не решались приблизиться. Даже всегда уверенный в себе Геракл казался подавленным размерами гиганта.

Тогда человекоподобная фигура вновь уселась на прежнее место и откинула капюшон. Неестественно вытянутый череп гиганта был совершенно гол и имел бронзовый оттенок. Ноздри странно выглядели, как панцирь у морской раковины, а между выразительных раскосых глаз выделялось непонятное, похожее на полученную при ударе шишку, образование.

Сидя гигант не так подавлял. Путешественники сделали несколько шагов вперёд.

– Как вы смогли пройти мимо Стражей? – почти шёпотом, чтобы не пугать людей, спросил гигант.

– Я сокрушил его! – хвастливо крикнул Геракл, махнув своей палицей. И умолчав о вкладе Микулы в этот подвиг.

– Но это невозможно, – покачал головой гигантский незнакомец. – Стражи бессмертны!

– Да у него смерть в яйце! – осмелев, вмешался в разговор Микула.

Гигант посмотрел на Микулу долгим странным взглядом.

– Я – Геракл, сын Зевса, верховного бога Олимпа! А кто будешь ты, гигантский человек? – снова подал голос микенец.

– Я знаю, кто ты! – ответил ему гигант. – Я знаю всех вас! Я предвидел ваше появление здесь

Он замолчал, словно долго собирался с мыслями.

– Меня зовут Прометей43. И я не человек. Я – последний из рода титанов44!

– Тот самый Прометей? – воскликнул поражённый Геракл. – Но ты же должен быть прикован к скале!

– Я и прикован, – вздохнув, ответил гигант. – Но не цепью, как думаешь ты. Меня держит проклятье моего рода, помноженное на мои собственные ошибки. И главная из них – довериться этому клятвопреступнику Зевсу!

Геракл попытался что-то возразить, но гигант поднял руку, останавливая его неуместное возмущение.

– У меня нет времени на пустые споры! – отрезал Прометей. – Моё время на этой земле пошло к концу!

– Я – последний из титанов, третьей расы45 на Земле. Когда то я восстал вместе с братьями против отца своего – Урана46. Мы низвергли его, и власть на этой планете перешла к нам. Но история любит повторяться. Зевс – главный бог атлантов47 поднял бунт против отца своего, Кроноса48, и всех наших братьев титанов. И все они были уничтожены или низвергнуты в Тартар49! Когда-то на заре веков я не смог удержать моего брата Кроноса от необдуманного поступка, и переосмысливая его последствия, принял, на этот раз сторону Зевса. Я предал своих братьев! И вновь ошибся…

На этот раз пауза была очень долгой. Было заметно, как гигант заново переживает что-то внутри себя.

Микула вдруг понял, что слова Прометея звучат прямо в его голове, и он понимает их без перевода.

– Беда в том, что время титанов на этой Земле вышло! – продолжил гигант. – А я не понял этого сразу. Не понял. За что и расплачиваюсь уже долгие столетия!

– При нашем с братьями рождении, мы были эфироподобными существами. Мы ничего не весили. Мы были чистой энергией и ею же повелевали. Да и планета была другой! Воздух был тяжёлым, и похожим на пар. Многие металлы, ставшие со временем твёрдыми, находились в жидком и газообразном состоянии. Вулканы извергались без перерыва, и планету накрывала густая пелена дыма, вперемешку с облаками.

– Но всё изменилось. Формы начали затвердевать, а наши тела тяжелеть. Это было падением третьей расы из чистого духа в материю! А после битвы титанов материя стала доминирующим фактором на этой Земле.

– Посмотрите на меня! – гигант вновь поднялся во весь свой рост. – Когда то я мог ходить по воде, а теперь меня не держит даже земля! Я вынужден влачить свою жалкую жизнь на скалах этих гор, чтобы не быть обездвиженным, погрязнув в обычной мягкой почве! Я стал слишком тяжёл для этой планеты!

– Я могу взглядом передвигать целые горы и в то же время не подниму руками даже его сумы! – Прометей указал на Микулу.

Только сейчас Микула вновь почувствовал тяжесть своей ноши.

– Смотрите!

Титан ухватился руками за ремни и напрягся, пытаясь приподнять перемётные сумки. И все увидели, как его ноги начали постепенно погружаться в землю.

– Видите? – Прометей со злостью отбросил груз, как своё проклятье. – Я мог бы перевернуть Землю, но не в силах поднять простую сумку!

– Так в ней вся тяга земная! – попытался вмешаться Микула, но увидев направленные на себя красноречивые взгляды, предпочёл заткнуться.

– Гефест50 был моим другом, – продолжил титан. – Он подготовил для меня прекрасный гранитный саркофаг51, чтобы я мог перейти в иное измерение бытия, избавившись от земных мук. Но погрязший в своей маниакальной мстительности и злобе Зевс придумал, как и тут обхитрить меня! Он послал своих Стражей, своих гекатонхейров, искусственных созданий, порождённых гением Гефеста, со мной на Кавказ, якобы для моей защиты. Но, как оказалось, они охраняли не меня! Они никому не позволяли приблизиться ко мне. Дело в том, что закрыть крышку саркофага можно только снаружи! Поэтому, я обречён скитаться все эти тысячелетия в седых горах Кавказа. Не живой, не мёртвый.