Ожидание бесплатное чтение

«АЛАУНИЯ» СТОЯЛА У ПРИЧАЛА, и новобранцы, под тяжестью аммуниции, медленно поднимались по трапу. Медленно и неохотно поднимались на корабль молодые канадские призывники: их отправляли в самое пекло военных дествий, за сотни тысяч миль, в Европу, в которой большинство из них никогда и не бывало.

«Разгребать чужие проблемы», – подумалось первому помощнику капитана Джеймсу Биссету. На «Алаунию» он был назначен всего две недели назад, после короткой переподготовки в военном флоте, но с капитаном Ростроном плавал давно – еще на сухогрузе «Брескии», а позднее – на ставшей знаменитой «Карпатии». Звали мистера Биссета торжественно – Джеймс Гордон Партридж, но офицеры предпочитали звать его по-простецки – Билл.

Настроение у всех было сумрачное. На пирсе собрались провожающие: семьи, родители, друзья, некоторые призывники успели обзавестись невестами. Тысяча новобранцев под командованием полковника Бакстера, коренастого живчика, двух майоров и нескольких младших чинов, должна была высадиться близ Галлиполи на понтонных плотах и атаковать с моря позиции неприятеля.

Посадка закончилась. Капитан Артур Рострон посмотрел на часы, кивнул, и прозвучал сигнал к отплытию. Биссету показалось, что «Алауния» печально прощалась с канадским берегом. Раздались громкие всхлипывания, рыдания. И тут одна из женщин выкрикнула сквозь душившие ее слезы:

– Зачем, зачем вы забираете наших мальчиков на верную гибель?!!

Биссет быстро взглянул на капитана, и заметил, как у того дернулась щека. «У Рострона сыновья, – подумал он, – и старшему, кажется, уже почти пятнадцать. Эти мальчики-солдаты, у нас на борту, года на три старше, не более. И всем ведь известно, что мы – гражданское судно, нас зафрахтовали перевозить сухопутные войска. Не мы придумали войну, не мы ее начали, и новобранцев набирали Бакстер и его офицеры, а вовсе не команда Кьюнардера!»

Но сейчас, весь гнев собравшихся на пирсе близких, был обращен к капитанскому мостику, ведь это именно они отрывали канадских мальчишек от дома.

Две недели пути через Атлантику до континента прошли спокойно, и «Алауния» развила максимальную скорость в 20 узлов, но настроение продолжало быть подавленным. Капитан Артур Рострон, по прозвищу «Электрическая искра» или Спаркс, внезапно появлялся в самых разных местах, от мостика, до котельной, заставляя офицеров подпрыгивать от неожиданности. Распоряжения он отдавал отрывисто, отчетливо, но негромко. Его команды всегда были точно сформулированы и понятны, объяснения не требовались, возражения не принимались. Среднего роста и худощавый, он, тем не менее, обладал магнетической силой лидера, которому доверяешь полностью, потому что он точно знает, что делает.

Офицерам «Алаунии» было приказано создать, по возможности, комфортные условия для новобранцев. Их кормили горячим шоколадом и фирменными отбивными, по вечерам играла музыка, днем – физические упражнения и соревнования, насколько это было возможно на перегруженном лайнере. Капитан Рострон подружился с одним из пехотинцев, майором Уильямсом, и часто беседовал с ним на мостике.

За два дня до прибытия на место высадки, уже в Эгейском море, «Алаунию» встретили два небольших торпедных катера в качестве конвоя. «И эти две мелкие посудины защитят нас от немецких субмарин? – подумал Биссет. – Черта с два!»

А тремя днями раньше капитан Рострон собрал у себя военных и гражданских офицеров. Ему надо было в подробностях знать план высадки. Возражений не было. Боевые действия велись на большом расстоянии от берега. «Алауния» встанет на рейде в полумиле, высадка десанта пройдет в пять партий – по двести человек в партии на пяти понтонах, то есть по сорока человек в каждом. Каждую партию будут сопровождать пять офицеров, по офицеру на понтон. Задачей гражданских офицеров было обеспечить своевременный спуск плотов, завершить высадку десанта и вернуться в Ливерпуль. И да, на обратном пути военные катера их сопровождать не будут. «Еще бы, – подумал Биссет с горечью, – будем идти порожняком, кому мы нужны без военного груза? Компании «Кьюнард» адмиралтейство, если что, выплатит страховку за потопленное судно». Он заставил себя отбросить невеселые мысли.

Капитан Рострон не был удовлетворен разъяснениями военных. Прежде всего, у них оказались неточные карты побережья близ Мэйдоса и Галлиполи. К счастью, у запасливого Рострона нашлись два десятка добротных карт, прихваченных «на всякий случай»: на «Брескии» они излазили все закоулки средиземноморских портов, частенько заходили и в Дарданеллы, и в Босфор. Оказалось, что офицеры сухопутных войск не имели ни малейшего представления о рельефе места высадки, и очень отдаленное представление о расположении турецких войск.

Согласно плану командования сухопутными войсками, высадка была назначена на четверг, в 7 часов утра. С понедельника по среду капитан с секундомером в руках провел девять репетиций спуска понтонов для гражданского офицерского состава и матросов, доведя всех до полного изнеможения. Тренировки продолжались и ночью, ведь высаживаться было запланировано на рассвете.

***

МИННИ ТЯЖЕЛО ПЕРЕВОРАЧИВАЛАСЬ с бока на бок. Эта беременность давалась ей нелегко, не то, что первые три. Конечно же, возраст напоминал о себе: ей ведь уже не двадцать пять. Но была и другая, более важная, причина, по которой ей несколько суток никак не удавалось нормально уснуть. Артур, как она догадывалась, находился сейчас в самом пекле – у Галлиполи, хоть это и старались от нее скрыть и мальчики, и тетя Элис. Милая тетушка, временно переселившаяся к племяннице на сносях, клевала носом в большом, обитом гобеленом кресле. Именно то, как старательно пытались избежать разговоров об отце мальчишки, как кстати заболел инфлюэнцией их почтальон и исчезли газеты, убеждало Минни в том, что Артур действительно находится в опасности. Она пыталась гнать от себя мрачные мысли, иначе сердце начинало биться часто и неровно, и ребенок сразу же отвечал толчками. Но это у нее плохо получалось.

«Нельзя, успокойся!» – уговаривала себя Минни. – «Это его ребенок, именно он должен быть сейчас твоей главной заботой!» Но воображение рисовало «Алаунию», скорее всего, без конвоя, переполненную новобранцами, погруженную во мрак ради камуфляжа, преследуемую подводными лодками. Артур называл свое новое судно «искательницей приключений». Горло сжали непрошенные слезы, и ребенок тут же заворочался.

«Уж скорее бы!» – охнула Минни, пытаясь устроиться поудобнее. Вроде бы и срок подошел: ни сегодня – завтра, говорит их семейный врач. Вон – в окне светает, а забыться так и не удалось.

***

ТОЛЬКО РАССВЕЛО, как Биссета разбудил отчетливый звук канонады. Со сна он сразу не сообразил, что это было, так как и воздух, и корпус «Алаунии» содрогались от пушечных взрывов. Наспех одевшись, он взбежал на мостик. Капитан был уже там с полковником Бакстером, майором Уильямсом и майором Смитсоном. С ними же находился и второй помощник капитана Герберт Доу, дежуривший перед самым утром.

Разговор на мостике был напряженным. Было очевидно, что военная ситуация резко изменилась, и неприятель продвинулся намного ближе к береговой линии, чем ранее предполагалось. Само место высадки было выбрано крайне неудачно, если его вообще кто-то потрудился выбрать! Берег представлял собой отвесную скалу, переходящую в высокий холм, за которым могли скрываться орудия противника. «Алауния» стала на рейде, как и планировалось, но капитан Рострон пытался убедить полковника Бакстера отложить высадку до следующей ночи, так как акватория, скорее всего, легко простреливалась, ведь канонада была слышна уже очень близко. Бакстер категорически возражал.

– Ваши данные о положении противника неверны, взрывы слышны слишком близко!

– У меня приказ высадиться в семь часов утра, и я намерен его выполнить!

– Хотя бы свяжитесь с командованием, и узнайте, не изменилась ли обстановка!

– И не собираюсь, у меня приказ! Я должен высадиться точно в семь и я это сделаю!

– Вы погубите людей!

Бакстер подскочил к Рострону с выпученными глазами и прошипел:

– Вы – капитан прогулочного катера, и не смейте совать свой нос в военные дела!

– Я – капитан запаса военно-морского флота! Хотя бы дождитесь ночи, чтобы воспользоваться темнотой.

– Ни за что! Спускайте понтоны! Вот увидите, все пройдет в штатном режиме.

Рострон с сумрачным видом кивнул Доу. Первая партия высадки погрузилась на пять понтонов, обе сотни. Остальные новобранцы столпились на палубе. Натасканные матросы «Алаунии» стали осторожно, но ловко, спускать плоты. Майор Смитсон спустился с последним, пятым.

Понтоны медленно отчалили от корабля, и в течение первых пятнадцати минут казалось, что Бакстер прав, и высадка пройдет удачно. Понтоны прошли половину пути от корабля до берега.

И тут все началось. Прямое попадание в первый понтон, и вода закипела от разрывов пушечных снарядов. Стреляли из-за холма. Крики о помощи, стоны и вопли! Под воду ушел второй понтон, третий! Из нескольких сот глоток новобранцев на «Алаунии» раздался ответный вопль.

Капитан Рострон схватил мегафон:

– Возвращайтесь! Немедленно!

Два оставшихся понтона остановились в нерешительности. Снаряды взрывались вокруг них могучими фонтанами. Наконец, они начали грести назад, к «Алаунии».

Полковник Бакстер подбежал к Рострону в попытке отобрать у него мегафон, и, получив в зубы с силой, неожиданной для худощавого капитана, отскочил футов на двадцать и упал. И в тот же самый момент, пушечные снаряды настигли гребцов. За пять минут все было кончено. Не выжил никто.

Море вдруг стало спокойным, канонада прекратилась, поглотив две сотни молодых жизней, ни за что…

Гражданские матросы и стюарды, плакали навзрыд. Биссету показалось, что дрожь прошла по рядам юношей, с ужасом ожидающих своей участи.

– Немедленно спускайте вторую партию понтонов! – завопил Бакстер.

Но капитан уже обрел свойственное ему хладнокровие.

– Прекратить спуск понтонов! – приказ был отдан обычным негромким безапелляционным тоном.

Матросы, выполняя приказ капитана, не двинулись с места. На корабле только один хозяин, они не подчинились бы и королю. Восемьсот новобранцев с надеждой и мольбой смотрели на мостик.

Полковник Бакстер выхватил револьвер, сразу несколько матросов бросились было к нему, но Рострон остановил их .

– Я снимаюсь с рейда, высадки не будет до полуночи. Территория полностью простреливается. Я свяжусь с адмиралтейством и потребую безопасные координаты для высадки. Ответственность за эти действия полностью беру на себя.

Поковник Бакстер все еще размахивал револьвером. Майор Уильямс не произнес ни слова.

– Вы за это ответите! Вас уберут из флота, посадят, казнят за предательство в военное время! – орал Бакстер.

Рострон быстро подошел к Бакстеру вплотную и вырвал у него револьвер.

– Нет, полковник Бакстер, это вы предатель. Это вы уничтожаете наши войска на благо противнику. Это вы будете сидеть, причем, начиная с этой самой минуты.

И, повернувшись к Биссету и Доу:

– Мистер Биссет, отведите корабль на пять миль, направление Запад-52-Север. Мистер Доу, полковника Бакстера посадить под арест в своей каюте за попытку нанесения серьезного урона войскам Его Королевского Величества, поставить часовых, личное оружие изъять.

– Айэ-айэ, сэр! – радостно завопили оба офицера, почти в унисон.

– Майор Уильямс, как старший по званию в десанте, вы согласны принять участие в моих радиопереговорах с адмиралтейством?

– Да, сэр!

***

МАКС СКЛОНИЛСЯ НАД ШАХМАТНОЙ ДОСКОЙ, пытаясь сосредоточиться, но у него ничего не получалось. Эту композицию, одну из самых сложных из подаренного отцом сборника шахматных задач, он пытался расколоть уже два дня, но все без толку. На душе было неспокойно.

Вряд ли Макс отдавал себе отчет, почему именно сегодня его потянуло к подаренной отцом книге, будто он пытался дотянуться до него. Отец уже месяц как был в море, и в «Кьюнарде» ожидали его возвращения на этой неделе. Маркониграммы приходили с перебоями: как никак военное время, и не всегда можно дать о себе весточку. Но такого полного молчания, как за последние полмесяца, он что-то не припомнит. Вот и вчера Роберт вернулся из конторы «Кьюнарда» ни с чем.

Макс улыбнулся: как-то само собой получилось, что именно Роберт, еще с детства, взял на себя обязанности «связного» с пароходством. С утра пораньше он снова отослал брата в офис, а сам устроился у окна с шахматной доской. Роберт ушел притихший и нахохлившийся, хотя обычно охотно гонял в «Кьюнард» на своем велосипеде. Именно что гонял, так как, несмотря на солидный возраст в неполные тринадцать лет, оставался таким же сорвиголовой, как и в детстве. Но брату подчинялся беспрекословно, хоть тот и был всего двумя годами старше.

Где находилась «Алауния» в «Кьюнарде» конечно же знали, но военную тайну не имели права открыть даже сыновьям капитана, хотя те и так догадывались – где-то рядом с Галлиполи. А вот какое именно задание «Алауния» выполняла в Эгейском море, скорее всего, не знали и в «Кьюнарде». Ведь Кьюнардовские корабли, временно зафрахтованные адмиралтейством, вроде бы переставали принадлежать гражданскому пароходству, хотя военное ведомство высокомерно позволяло прежним хозяевам тратить средства на их ремонт, провизию и оснащение, поддерживать связь с семьями моряков.

Макс вздохнул. Вчера они с Робертом весь вечер просидели над картой средиземноморья, расстелив ее на полу и реквизировав у восьмилетнего Арнольда миниатюрные железные кораблики. Вооружившись ворохом газет, они, по скудным публикациям, пытались угадать, какие именно корабли Британского военного флота прибыли в зону военных действий. Предположительно, сейчас там находилось несколько военных фрегатов и катеров, а из кораблей поддержки, как минимум, «Алауния», «Иверния», «Олимпик» и «Балтик». Два последних были огромными кораблями класса «Титаник» и принадлежали «Белой звезде». Кьюнардцы были помельче, зато более маневренные. Два больших Кьюнардца – «Мавритания» и «Лузитания» сейчас, вроде бы, находились по ту сторону «пруда» то есть Атлантики – в Америке и Канаде. Арнольда до боевой карты пришлось допустить – как никак, владельцем железных корабликов был именно он. И именно он высказал самую разумную мысль: если даже мы можем угадать, где находятся наши корабли, разве германские подводные лодки не смогут их найти?

Макс снова тяжело вздохнул. В разговорах с матерью, отрывки которых мальчики могли уловить, отец часто сетовал на дырявую секретность военных операций, проводимых адмиралтейством. У него вообще было много претензий к военному ведомству. Предусмотрительный, до педантичности организованный, отец терпеть не мог разгильдяйства. Вся ирония состояла в том, что военные корабли были бронированы и оснащены противолодочными пушками, тогда как на вооружении зафрахтованных гражданских судов были только сообразительность и профессионализм их капитанов и офицерского состава.