Битое зеркало бесплатное чтение

Странный мужик в переулке

Прекрасный день ознаменовал не менее прекрасную дату в календаре, которой было отмечено окончание учебного года. Вот оно, долгожданное тридцать первое мая, а после все выйдут на летние каникулы. Для ребят старшей школы этот день предзнаменовал счастливые три месяца свободы, бесконтрольного веселья и умопомрачительных приключений! Свобода – вот о чём мечтает любой учащийся… И, наверное, это единственное, что было у них общего.

Дорогой костюм был безжалостно испорчен, пиджак лежал на полу школьного туалета, по пухлым щёчкам текли горькие слёзы, пока закатанные рукава взмокли, а руки вытаскивали из унитаза вывернутые из сумки вещи. Если кто-то и ждал этого злостного лета больше всех в этом проклятом учебном заведении, то это был он.

Подымаясь на ватные ноги, несчастный парень собрал все свои вещи и понёс в раковину, дабы вымыть. Не сказать, что он не ожидал такого исхода, когда напоролся на любимых одноклассников, но искренне надеялся, что хотя бы один раз в году сможет улизнуть от своей участи. Не в силах совладать с накатившими эмоциями, школьник обречённо поднял заплаканное лицо и посмотрел в своё отражение. Ненавидел ли он что-то больше, чем собственное отражение – вопрос на засыпку, но сейчас он разглядывал его в упор.

Короткие волосы были прилизаны так, словно их укладывали чугунным утюгом, без права на малейший побег. Пухлые щёчки, круглое лицо, заплаканные серые глаза и вселенская безысходность. А, вообще, на желеобразных щёчках дело не закончилось. Не сказать, что парень был прям жирный, но добрых кило десять ему следовало скинуть, хотя бы для отметки нормального веса.

Не в силах больше смотреть на собственную ничтожность в зеркале, школьник лишь стыдливо отвёл глаза и приступил к вымыванию своих вещей. Ничего, к тому времени, как он закончит, может ему повезёт, и он больше ни на кого не наткнётся. Верилось слабо, но, как говорится, самый страшный кошмар Ящика Пандоры – Надежда.

На часах уже было добрых половина третьего, любимые одноклассники ушли пировать и шиковать, но он точно знал, что ему в этой туче лучше не появляться. Собрав все вещи и накинув слегка просохший пиджак, мальчишка хотел только одного – незаметно выйти из школы и пойти вдоль улиц, как он делал это обычно. Сегодня ничего не задали, к летней программе он приступит после, а потому несчастный ботаник лишь осторожно прокрался в коридор, и уже собрался покинуть ненавистное здание…

– Паша! – робкий женский голос окликнул сзади, от чего парня передёрнуло, и он опасливо поглядел назад.

Метрах в десяти от него стояла молодая блондинка лет шестнадцати. Она выглядела просто сногсшибательно: точёная фигура, выразительные карие глаза, длинные золотые волосы, однако платье на ней было закрытое и довольно скромное, в нежных пастельных розовых тонах. При виде одноклассницы сердце парня едва уловимо ускорило темп, но тут же вернулось к прежней частоте, на пару с мыслью: «даже не мечтай».

– Привет, Насть. – Павел слегка виновато улыбнулся.

– Ты уже уходишь? – так же виновато выдала девушка, зная, что эту тему лучше не подымать, но всё же ей хотелось оказать поддержку хоть как-то. – Значит, до первого сентября не увидимся?

– Видимо. Я слышал ты уезжаешь с семьёй на лето.

– Да. – смерив друга тёплым взглядом, выдала блондинка. – У папы наметился проект за границей, так что всё лето проведём в Германии. А ты что будешь делать?

«Выживать! А если очень повезёт – Сдохну!!!»: пронеслось в голове несчастного юнца, но тот лишь улыбнулся шире и попытался выдать из себя некое подобие уверенности:

– Ну… Как обычно! Думаю подкачаться, скинуть пару кило, и кто знает, может к первому сентября приду в школу совсем другим человеком!

Сказать по правде, Насте не хотелось улыбаться, но она сделала это из вежливости и уважения. Наверное, она единственная в школе, кто уважал этого парня.

– Ну что ж. – мило улыбнулась блондинка. – Тогда до первого сентября.

– Да… До первого сентября.

На этом диалог закончился, а подруга направилась в сторону их класса, в котором развернулась прощальная пирушка. Паша смотрел ей в спину, а в голове мелькали мысли, от которых становилось тошно и тоскливо.

Настенька, шестнадцать лет, но летом исполнится семнадцать. Она была отличницей их класса, выступала на олимпиадах, представляла школу, была образцовой ученицей и просто хорошей девушкой. Сложно сказать, было ли это связано с излишним пристрастием блондинки к вероисповеданию, но она никогда не задирала слабых, помогла и поддерживала тех, кому нужна была помощь и поддержка, а потому Паша был влюблён в неё без памяти. Всё бы ничего, если бы…

Павел Козелков был, как бы это помягче выразиться… Есть подбитые птички, которым надо вправить крыло, а есть подбитые букашки, которых надо раздавить, чтобы не мучалась. Вот Павлик был из второй категории. Слабый, бесхарактерный, не способный, не то, что постоять за себя, а даже слово сказать против. Тучный, жалкий, в меру умный, но это его не спасало. Расскажите о том, как у вас не задался день, и Паша расскажет о том, что он мечтает оказаться на вашем месте! У этого парня не задалась жизнь с самого первого вдоха и просвета видно не было. Объект всеобщего посмешище, издевательств, над ним изгалялись все, кому было не лень, и он ничего не мог с этим поделать.

Не желая оставаться тут больше ни секунды, школьник, едва ли не со слезами кинулся прочь из учебного заведения. День был просто прекрасным, солнышко припекало, птички пели, а Козелкову хотелось зарыться в яму и больше не вылазить никогда. Домой не хотелось, да и что дома?! А дома мама, которая уже наготовила целую тучу всякого «всякого», что будет упорно впихивать в своё обожаемое чадо без права выйти из-за стола, пока тортик не будет съеден!

Сказать, что от этих мыслей у Пашеньки подкатил ком к горлу – это промолчать, только он не мог понять, какой именно ком подкатил и откуда. День не задался с утра, он проспал, любимые одноклассники избили паренька, вытряхнули сумку в унитаз, а дома не лучше. Повёрнутая на гипперопеке мать, властный отец, который сегодня вернётся из командировки, и единственное хорошее – он долго дома не задержится. Хотелось спросить, как он до этого докатился, но он катился по этой калии уже семнадцать лет!

Телефон он отключил, дабы тот высох, но был уверен, что мать скоро вызовет полицию, пожарных и поисковые отряды с собаками, а потому нужно было идти домой, но, матерь божья, как ему этого не хотелось! Вот случилось бы чудо расчудесное, чтобы он домой вообще не попал! Прекрасное желание, которое, однозначно, кто-то услышал свысока.

На часах было около пяти вечера, когда Несчастный шёл мимо какого-то тёмного переулка. Оттуда доносился шум возни, и школьник лишь рефлекторно глянул в ту сторону. Картина была «знакомая до дрожи»: кучка поддатых отморозков зажала какого-то ботаника в угол и выбивала деньги. Сделать очкарик ничего не мог, а потому выдал всё, лишь бы его отпустили, но ребятам было мало, они хотели «крови».

Что может тучный пухляш, которого сегодня уже славно так приложили о крышку унитаза? Ничего, абсолютно, а потому Паша решил просто пройти мимо, дабы не ввязываться в неприятности. Он свою дозу издевательств за сегодня получил, но стоило пройти ему пару метров, как вдруг ноги сами остановились, а в прилизанной голове мелькнула какая-то крайне несовместимая с выживанием мысль. Этого не надо делать… Ну не надо!

– Пожалуйста. – уже открыто плакал зажатый ботаник. – Отпустите меня! Я всё отдал, честно!

– Глядите, ребята, он плачет! – заржал один из гопников и достал нож. – А что ты ещё умеешь?

Чем бы закончилась эта потасовка? Скорее всего нарядом местов, или заявлением, убивать никого не собирались, но кое-кто ввёл свои коррективы.

– Эй! – раздался неуверенный голос со стороны, от чего гопота отвлеклась и посмотрела на готового грохнуться в обморок «защитника», что держался из последних сил. – Оставьте его!

Это зрелище было настолько из ряда вон, что гопота оцепенела, чем незамедлительно воспользовался очкарик, выхватил из рук отморозка свою сумку и кинулся прочь. Ошалелые парни яростно глянули на убегающую жертву, после чего явно подметили, что «вечер продолжается». Да, в том, что ему надо бежать, он не сомневался ни на миг, но тут такое дело… Он провалил все нормативы по бегу.

Всё, что помнил Пашенька, это летящего гопника, какой-то мат и темнота. Очнулся Козелков, когда на небосводе уже зажигались звёзды. Избитый, в разорванной одежде, с вывернутыми карманами и без сумки, парень пытался нащупать у себя хоть что-то кроме ран и ссадин. Ничего: ни ключей, ни мобильника, про деньги можно даже не заикаться. Костюм убит в хлам без права на воскрешение, а потому сегодня ему устроят разнос не только за потерянные вещи и разбитую мордашку, но и за костюм.

Честно говоря, в голове мелькал только один вопрос: «Почему… Ну почему… Ну почему его не убили?!». И ведь, шакал трусливый, хоть бы подмогу позвал, так нет же, удрал! М-да уж, правду говорят: «протягивая руку помощи, успей увернуться от пинка благодарности».

Ноги не держали, всё тело болело, а потому, силясь не завыть от боли, парень сел на холодный асфальт, упёрся спиной в стену и прикрыл подбитые глаза. Ну и что он скажет родителям? Мама, я тут встретил толпу отморозков, они зажимали ботаника… Тупо. Господи, как это тупо и жалко. И почему его не добили?

– Хорошо тебя размалевали. – тихий мужской голос заставил парня поднять глаза и тут холодок прошёлся по побитой спине.

Перед ним стоял мужчина очень недоброй наружности, а широкие плечи покрывала тяжёлая косуха. Малость бешенные глаза сияли хищным огнём, как и звериный оскал. В том, что этот мужик не самого простого пошива Паша не сомневался, но всё же не понимал, зачем он тут стоит. Хотел бы обчистить – уже бы сделал.

– Кто ж так прёт на гопоту, малой? – в издевательской манере общения проскальзывало какое-то сочувствие, после чего маргинал осторожно присел на корточки перед побитым школьником и ехидно вздёрнул бровь. – Тебя отец учил соизмерять силы?

Козелков молчал, не в силах и слова выдать, потому что единственное, чему его учил отец: не вякать, когда не спрашивают… Да и когда спрашивают, особо рот не разевать.

– Я думал ты за друга заступился. – тихо хихикнул похожий, смерив мальчишку жалким взором. – А этот гад взял и удрал. Хреновые у тебя друзья, парень.

– У меня их нет. – одними губами прошептал парень, уже готовый получить в морду.

– А чего на рожон полез тогда? – гость не стал дожидаться ответа, а лишь как-то по-братски пригладил выбившуюся прядь и брезгливо глянул исподлобья. – Тебе по чесноку сказать, парень? Как мамкин пижон выглядишь, смотреть тошно. Ты бы, прежде чем на этих придурков кидаться, хоть бы костюмчик снял.

Он молчал, сам не зная, почему именно, но что-то в этом голосе не давало убежать, или разреветься. Маргинал же лишь как-то обречённо усмехнулся и поправил разорванный в клочья воротник школьника.

– Как тебя зовут, шкет?

– Павел. – безразлично ответил парнишка.

– Павел. – хищно облизнулся мужчина и оскалился в весьма неоднозначной улыбке. – Ну, Павел, скажи мне! У тебя не было сил, не было друзей, не было шансов… Но на гопоту полез. Зачем?

Школьник молчал с пару секунд, после чего прикрыл глаза, а по щекам потекли слёзы:

– Я не знаю.

– Мозгов тоже нет. Эх, печально. Подозреваю, что в школе тебе совсем несладко, я прав?

Козелков силился не разревется, а вот мужик, напротив, тихо хихикнул и юркнул в карман. Сказать по правде, если бы сейчас этот упырь предложил бы ему кокс, тот бы отказался лишь за неимением денег. Но вместо пакетиков с дурью, странный прохожий достал из кармана косухи какою-то затёртую книжонку. На её обложке не было никаких опознавательных надписей, а если и были, то давно стёрлись. Никогда прежде Козелков не слышал, что дурь можно перевозить в книгах, хотя, что он знает о дури и том, как её перевозят?

Мужчина же не стал томить паренька и просто протянул ему книгу. Она была очень маленького формата, карманного типа, и совершенно неприметная. Павлик не понимал, а взгляд напротив становился всё острее и ярче. Этот псих что-то задумал.

– Что это? – дрожа выдал парень.

Школьник не торопился принимать подарок, но всё его внимание было сосредоточенно на книге, от чего он взвизгнул, стоило случайному прохожему схватить того за шею и притянуть к себе вплотную. Его взгляд пробирал до костей, лицо перекосило в лёгком безумии с нотками азарта, однако в глазах было какое-то выжидающее умиление. Тек не смотрят на человека, которому хотят втолкать дурь… Так смотрят на того, кому предлагают из кого-то дурь выбить.

– Я вижу тебя, Павел. – гаденько выдохнул мужчина, обжигая разбитое лицо своим дыханием. – Я вижу тебя насквозь, ты, маленький жирный засранец. Тебя бьют в школе каждый день, ни одна баба не взглянет в твою сторону, а родакам плевать, они смотрят на это сквозь пальцы. Рукоблудишь на хентай и «Лолек», судорожно подчищая историю, чтобы мамка не спалила, надеешься вырваться из этого убожества, но от себя не убежишь, малыш. – мужчина сочувственно похлопал юнца по разбитой щеке и вытер большим пальцем слёзы. – Ты настолько жалок, Пашенька, что начинаешь кидаться на львов, потому что терять уже нечего. Завалишь – хорошо, сожрут – ещё лучше! А это даёт надежду.

– Надежду на что?!

– На то, что Дракон, связанный цепями и втоптанные в землю, ещё расправить крылья и спалить всё, что находиться вокруг! – маргинал угрожающе навис над напуганным юнцом, от чего второй вжался в стену, дрожа сжимая книжонку. – Ты кинулся на гопоту, зная, что у тебя нет ни единого шанса даже в теории, и всё же, в тебе есть огонь, который жаждет вырваться наружу. Ты отдалённо не представляешь, мальчик мой, на что ты способен… Тебе надо просто… Немного… Помочь.

С этими словами массивная лапа положила руку на книжонку в дрожащих пальчиках, и придвинула её к груди. Даже через рваный пиджак и слой жира, он чувствовал, как бьётся это сердечко, и почему-то ему от этого становилось спокойнее. У него было хорошее предчувствие, и от этого оскал на лице становился шире.

– Что это за книга? – дрожа выдохнул школьник.

Парень заговорчески сощурился и глянул в напуганные глазки.

– Ты в Бога веришь?

– Нет, не верю!

– Отлично. – с энтузиазмом выдал мужик. – Значит шансы на успех сильно возрастают.

А вот от этих слов Павлу поплохело, и он вжался в стену ещё сильнее. Мало ему было одноклассников, гопоты, так теперь ещё и сатанист какой-то нарисовался. Что за день такой?!

– Делай, Павлик, всё, что написано в этой книжонке, и поверь мне… Твоя жизнь круто изменится.

– Круто изменится, говоришь? – издевательски выдал юнец. – Ну и почём такая книжонка?

– Нипочём. Я тебе её дарю.

– И с чего бы такой подарок?!

– Ты мне нравишься, Павел, в тебе есть… Огонь. Это первое.

– А второе?

Мужичина припустил голову и улыбнулся шире.

– Она мне больше не нужна. Свою задачу в моей жизни она выполнила, а потому, когда она выполнит свою задачу в твоей жизни, отдай её тому, когда она нужнее. Не всё в нашем мире решается за деньги, иногда это делает судьба… Ну что ж. – тут сомнительный мужик резко поднялся на ноги и направился прочь. – Бывай, Павел!

– Стой! – резко всполошился паренёк и с трудом поднялся на ватные ноги. – Ты кто вообще такой?!

– Я – Неудачник, Павел, каких свет не видывал! – маргинал повернулся к пареньку полу боком и подмигнул. – Я свой путь чрез адское пламя прошёл, теперь твоя очередь. Не ищи счастья и силы там, где нет боли и страха, и помни: мечи куются в огне! Сделай всё так, как написано, и поверь, ты удивишься тому, чем тебя сделает эта книжонка.

– И чем «таким» она меня сделает?!

– Ты не поверишь – Тобой! Она сделает тебя «Тобой», Павлик! «Тобой» настоящим, и когда она это сделает… Отдай её тому, кому она нужнее.

На этом абсолютно непонятный разговор непонятного прохожего закончился, а избитый Козелков остался в темнеющем переулке, без денег, вещей и мобильника, с какой-то крохотной книжонкой в руках. Всё выглядело как-то странно, неоднозначно, но вид его оставлял желать лучшего, а потому парнишка направился домой.

Наверное, даже гопники не напугали его столь сильно, как перепуганная мать, что едва не снесла двери, когда увидела своё избитое чадо. У несчастной случилась истерика, она уже собралась звонить в скорую, если бы отец не пресёк. Вот такого поворота судьбы пострадавший не ждал, хотя и знал, что глава семьи приезжает сегодня.

Отец отличался не только суровым нравом, но и довольно неоднозначным отношением к сыну. «Презрением» это назвать было сложно, но и «Любовью» язык не поворачивался. Властный, где-то даже излишне деспотичный, он чётко давал понять, кто в доме хозяин, и ему не нравилось то, в каком состоянии пришло его чадо.

«Что люди о тебе подумают?!»: эти слова Пашенька мог слышать по двадцать раз на дню, и в том, что ребёнок не подходит по критериям «Гордости Отца», ему вдалбливали едва ли не с рождения. Не тот характер, не те взгляды, вид, хребет, иными словами – Негоден.

На другой чаше весов была мама, которая была точной противоположностью, и, наверное, лучше бы была такой же, как папа, чем то, что было! Из огня в воду – вот как можно было описать супругов! Деспотичный отец, и совершенно бесконфликтная и излишне заботливая мать, что сдувала с сына пылинки, гладила рубашки, готовила кашку, договаривалась с врачами, провожала в школу, со школы, читала дневники, переписки, могла войти в ванную, просто взять полотенце под предлогом «что я там не видела», и… Это его семья.

– Что с тобой случилось? – холодно и с нотками раздражения выдал глава семейства, глядя на избитое чадо.

– Ко мне пристали в переулке. – стыдливо соврал сын.

– Что ты делал в переулке? – не унимался мужчина, отвесив сыну крепкую пощёчину. – Только не говори мне, что ты в таком виде по городу шёл!

– У меня украли деньги, я не мог вызвать такси!

– Не ной! Выглядишь, как пугало, а ведёшь себя ещё хуже!

Поток «ласковых слов» снизошёл на парня настоящей лавиной, пока мать стояла за стенкой, боясь хоть что-то сказать. Она никогда не вмешивалась в разборки отца и сына, и не только потому, что могла сама получить по первое число, но и потому, что банально не умела отстаивать своё мнение, чем активно пользовался «любящий супруг».

Экзекуция длилась почти полчаса, после чего чадо, с позором отправилось в свою комнату. Говорить не хотелось, есть не хотелось, жить не хотелось, только заснуть и больше никогда не просыпаться. Отец грозился остаться тут на неделю, чему школьник был ох как не рад. Ладно, надо потерпеть всего неделю, а после батя сгинет и мать снова начнёт залюбливать и закармливать ненаглядное чадо. Чего греха таить, так она успокаивалась.

На людях это были идеальные родители и любящая семья, которые жили душа в душу, всегда помогали, обожали своего единственного сына и жили в достатке. На деле же это был бесконечно всем недовольный отец, который срывался на мать и ребёнка по делу и без дела. Мать, которая не могла ничего ответить, а потому выплёскивала всё это в гиперопеку над чадом, явно забыв, что ему уже не пять лет, да и вообще, необходимо личное пространство. Ну и, собственно, сам Павел, который был посмешищем везде, даже в собственной семье. Семейка Адамсов, хотя… В той всех любили.

Как обычно, без стука, мать вошла в комнату, принеся своему любимому сыночку тарелку макарон с сыром, подливкой и тремя котлетами. Сама она ела мало, но чадо грозилась закормить до самой смерти. Никакого садизма, она просто очень сильно его любила… Хотя ко врачу любящий сын сводить маман хотел.

– Я не голоден. – нервно выдал побитый подросток.

– Не говори ерунды! – даже немного грубо выдала женщина и поцеловала сына в макушку. – Ты сегодня вляпался по самый не балуй!

– Папа мне уже об этом сказал.

– Папа устал. У него была напряжённая неделя, контракты, он просто перенервничал.

– Мама, меня избили в переулке! – начал терять над собой контроль подросток. – У меня отняли все вещи и вырубили, а он спрашивает, почему я в таком виде на такси не приехал?! У меня телефона не было, чтобы его вызвать!

– Ты утрируешь. Папа тебя любит, иногда он не сдержан…

– Мама. – тут на серых глазах реально навернулись слёзы отчаяния. – Пожалуйста, выйди из комнаты.

– Ну вот опять ты начинаешь!

В этот момент мальчишка просто рухнул на кровать, из последних сил пытаясь не слушать истерику матери. Снова она начала говорить что-то про то, что он не ценит родителей, что ему всё даётся легко и безвозмездно, начала плакать. А Павел слушал, слушал… Слушал.

Сказать по правде, он бы и не вспомнил, когда конкретно мать вышла, но стоило двери закрыться, как на душе заметно полегчало. Матерь Божья, как ему это надоело, и почему эта гопота в переулке его просто не убила… Гопота.

Украдкой юркнув в карман брюк, Козелков достал оттуда странную книжку, которую ему вручил не менее странный чувак в переулке. Сатанист или нет, это было не важно, но сейчас ему было жизненно необходимо отвлечься от насущных проблем.

Да, он не сомневался ни на миг в том, что там была описана какая-то сатанинская белиберда. Что-то про призыв каких-то душ из чистилища через зеркало, да и вроде бы бред, но чтиво затягивало. Что-то было тут странным, а если точнее – всё, а потому школьник лишь как-то отрешённо покачал головой и закинул книгу под матрац. Делать ему больше нечего, кроме как каким-то сатанизмом заниматься!

Решив немного развеяться, парень, игнорируя тарелку на столе, подошёл к своему компьютеру и решил проверить соцсети. Его страница была закрыта, ибо если этого не делать, там начинался настоящий помойный ящик, а сейчас на ней была тишь да благодать. Ни одного сообщения, всем плевать, никто не поздравил с окончанием учебного года, и когда натюканый ботаник уже собрался закрыть интернет, из вкладки сообщений пришло уведомление. Даже с некой опаской, парень перешёл по ссылке, и в душе заметно потеплело. Ну кто мог ему написать, кроме Настеньки?

Почти с любовью разглядывая каждую буковку, Паша не особо вникал в смысл. Там били пожелания удачного лета, хорошо провести время, и надежды увидеть в новом учебном году счастливого и улыбчивого одноклассника. Козелков смотрел на всё это дело, как вдруг понуро опустил голову, и мысль продать душу дьяволу уже не казалась такой абсурдной.

Тот вечер он провёл как в тумане, и хуже его было только утро: мать устроила разнос, почему Пашенька ничего не съел, отец просто не смотрел на сына, всем своим видом давая понять, что ему неприятен сам факт его существования, а парень сидел и просто существовал в это «любящей семье». Он не видел отца пару месяцев, и единственное, о чём сейчас мечтал, это чтобы легенды о том, что батя уедет на всё лето в командировку за границу, оказалось правдой.

Первая неделя лета особо не отличалась от типичного учебного года, если не считать, что тут ему не приходилось каждый день терпеть унижения одноклассников. Во всяком случае, он так думал.

В очередной раз идя по улице в сторону магазина, к, и без того выжатому парню, на машине подъехали любимые «друзья по школе». Он хотел сделать вид, что никого не заметил, но ребята решили, что будет прикольно окатить паренька из лужи, а после швырнуть банку с пивом в голову. Они не стали дожидаться реакции, а просто уехали дальше, сопровождая шум машины лютым гоготом.

Павел стоял несколько минут, грязь и вода стекала по идеально белой рубашке, пока в голове мелькали не самые приятные мысли, после чего он как-то странно поглядел в сторону уехавшей машины и подозрительно сощурился. Он знает, что будет дальше. Он знает это так хорошо, что может расписать всё, до малейшей минуты… Почему?

Почему вся его жизнь – это один проклятый день, из которого он не может вырваться? До него словно дошла прописная истина, которую он понял только сейчас, и вот от этого реально стало страшно. Он проживает один и тот же день вот уже семнадцать лет, и ничего не изменится, но неужели ничего нельзя сделать? Почему-то в голове вновь возникла мысль о чудике в переулке, и что-то внутри зашевелилось.

Даже не столько от отчаяния, сколько чисто из спортивного интереса, парень вернулся домой, и прямо в грязной рубашке направился в свою комнату. Достав книгу, он решил просто прочитать, что там написано, но, спустя пару минут, лишь тяжело вздохнул. Обряд призыва не сильно отличался от «Вызова Пиковой Дамы», похожие символы на зеркале при свечах, правда рисовать надо собственной кровью.

Вот на этом пункте Козелков замялся, так как с этого стало крайне неприятно. Это в мультиках и фильмах кажется, что порезать палец легко, а на деле это довольно сложно психологически. Однако школьник решил задаться целью основательно, а потому потратил два часа на то, чтобы окончательно потерять любую надежду!

Идея порезать палец ножом накрылась медным тазом, потому что порезать себя Пашенька не мог и точка. Через час экзекуций в дело пошла иголка, которой тоже пробить подушечку оказалось не так легко. Несчастный палец уже был исколот и опух, мальчишка был едва ли не в истерике, как вдруг на плечо упала тяжёлая рука, а «любитель селфхарма» вздрогнул и обернулся.

В этот момент душа ушла в пятки, а отец очень недобро поглядел на то, как сын пытается проткнуть себе кожу. Так же негодование вызывала и убитая грязью рубашка, которую Павел так опрометчиво забыл переодеть. Ловко откинув все колюще-режущие предметы, парнишка зажмурился, а родитель за шкирку поставил отпрыска перед собой и злобно посмотрел в глаза.

– Ты чем занимаешься? – в голосе слышалось напряжение и неприкрытая злоба. – Тебе делать нечего? Пострадать захотел? – ловко вздёрнув паренька, мужчина притянул его к себе вплотную. – Тебе так плохо живётся, бестолочь? В глаза мне смотри!

Подросток никак не отреагировал, чем окончательно вывел отца из себя, и тот со всей дури ударил сына кулаком в челюсть. Контузило знатно, губу рассекло основательно, кровь потекла по подбородку, а сам мальчишка рухнул на пол.

– Дурик. – брезгливо выдал глава семейства и вытер кулак. – Собрал всё это недоразумение, ненормальный.

С этими словами мужчина вышел из комнаты, оставив сына одного. А как вы прощаетесь с детьми, уезжая в командировку? Во всяком случае у Павлика было две хорошие новости: первая – отец уехал на всё лето, а вторая…

Украдкой утерев разбитую губу, Козелков глянул на окровавленный палец и в голове что-то щёлкнуло. В конце концов, он ничего не теряет, да и отец велел ему не появляться на глаза.

Ловко выудив книжонку из-под матраца, парнишка боялся издать хоть один лишний звук, но, благо, в его шкафу было встроено зеркало. Мать могла войти без стука в любой момент, а потому нужно было быть на стрёме, но школьнику было уже всё равно. Сейчас Мамуля бросила все силы и внимание на то, чтобы собрать любимого супруга в длительную командировку, а значит, у него было несколько свободных минут.

Со стороны это выглядело ещё более убого, чем то себе представлял сам «молодой сатанист». Тучный ботаник сидит на полу с разбитой губой и рисует на зеркале какие-то знаки, макая палец в разбитую губу. Убого, жалко и даже немного страшно. Надеялся ли Козелков на какой-то успех? Ни на что он не надеялся! Просто ему надоело постоянно быть центральным в этой чреде замкнутого кошмара и хотелось чего-то новенького.

И вот, кровавые рукописи на стекле зеркала были завершены, после чего паренёк сверился с книгой и отрешённо посмотрел в отражение. Он смотрел на избитого неудачника, от которого его выворачивало наизнанку, но, тем не менее, смотрел уверенно и твёрдо. Сейчас главное не накосячить, как обычно, а потому он дотошно всё подправил и вновь вгляделся в учебник. Всё правильно, можно начинать.

– Что в век сквозь тьму по свету ходит. – шептал подросток, неотрывно глядя в своё отражение. – Покой чьи души не находит… С той стороны, ища пути… Приди!

В этот момент сердце замерло, он до дрожи вгляделся в зеркало, явно ожидая, что оно сейчас расколется, как вдруг… Ничего. Абсолютно ничего не изменилось, ни тут, ни там, из-за чего Козелков захлопнул книгу, опустил голову и понял, насколько же тупо он выглядит. Едва ли не с размаха закинув макулатуру куда-то под кровать, любящий сын, игнорируя наказ не менее любящего отца «не появляться на глаза», отправился в ванную за тряпкой. Намочив ткань, мальчишка уверенно глянул в зеркало напротив.

Оттуда на него посмотрел побитый жирный неудачник, который только что, сам не зная, зачем, пытался вызвать, сам не знал кого. М-да, а говорят ботаники – умные ребята. Решив не вступать в перепалку ни с кем, Козелков вернулся в свою комнату и протёр зеркало. Кровь не выела на поверхности никакие символы, портал в другое измерение не открылся, и единственное, что ощутил Павел – лютый идиотизм своих действий. Вот чего он вообще хотел?!

– Пашенька. – мать, как всегда, вошла без стука, но заметив, разбитое лицо своего сыночка лишь попыталась натянуть улыбку. – А ты я погляжу, уборкой занимаешься?

– Угу. – обречённо выдал юнец. – Папа заходил.

– У папы тяжёлый период в жизни.

– У папы последние семнадцать лет тяжёлый период в жизни.

– Пашенька, не начинай!

– Он разбил мне лицо! – не выдержал подросток. – А что он разобьёт мне в следующий раз?!

А дальше началась перепалка, от которой хотелось выть. Мать выгораживала отца, оправдывая его действия, в конечном итоге выставляя сына виноватым во всём. Она тупо не слышала, хотя, скорее всего, просто не хотела слышать и признавать правду, а потому, когда дело дошло до слёз, она ушла в истерике запираясь в своей комнате.

Крыша ехала уже знатно, за окном вечерело, а потому спать он пошёл ещё засветло. Помыв руки и почистив зубы перед сном, Павел злобно смерил своё отражение в зеркале, после чего недовольно цокнул и брезгливо сплюнул в раковину. Этот день просто отвратителен, и он закончится сейчас!

С этими думами паренёк направился в свою комнату, улёгся спать и отвернулся к стенке. Единственное, чего он сейчас хотел, это больше никогда не проснуться.

Обезумевшее Отражение

Если очень рано лечь спать, то мозг может выкинуть интересную штуку. Первая: рано заснул – рано встал, но такое прокатывает только при постоянном режиме раннего подъёма. Вторая: провалялся в кровати до трёх ночи, ненавидя себя и всех окружающих за свой сбитый режим дня, после чего засыпаешь уже ближе к рассвету. А есть третья: вырубиться от нервного напряжения, и проснуться посреди ночи. Вот у Павлика был именно третий вариант.

Знатно перенервничав, парнишка вырубился довольно рано, но проснулся посреди ночи, дабы избавится от лишний влаги в организме. Настроение было разбитым, как и ноющая губа, спать хотелось страшно, однако юнец лишь отрешённо направился в санузел. Что может случится по дороге в туалет? С Пашенькой? Да всё, что угодно! Этот увалень притягивал к себе все недоразумения, что были в этом мире, но привычка есть привычка, а потому после туалета, парень направился мыть руки. Глаза слипались, да и опухли со вчерашней истерики, и всё же, чисто на рефлексе парень поднял голову и уставился в своё отражение в зеркале.

Он даже не понял, что увидел, да и на миг ему показалось, что он спит, правда, чем больше он вглядывался в отражение, тем тревожнее становилось. Там не было никаких монстров, никаких кикимор, там был он, помят и несвеж, с опухшими глазами, и… Улыбался. Улыбался такой спокойной и добродушной улыбкой, как улыбаются соседям и знакомым.

Сказать по правде, подросток опешил и сделал шаг назад. Отражение повторило тоже самое, как и положено, но слабая улыбка никуда не делась. В целом, оно делало всё, что должно было, только улыбалось, от чего школьник легонько хлопнул себя по щекам. Это последствие истерики, переутомления, а быть может он просто спит? Что происходит?!

Медленно, почти крадясь, затюканный ботаник приблизился к зеркалу и вгляделся в серые глаза напротив. Это его лицо, ничего необычного, но почему оно улыбается? Может он улыбается, просто не знает об этом?

Украдкой проведя пальцем по своей губе, парень осторожно провёл подушечкой до самого уголка, и слегка потянул вверх. Отражение сделало тоже самое, как вдруг слегка усмехнулось и подмигнуло. Павел оцепенел, проморгался и осторожно приблизился вплотную так, что зеркало немного запотело. В том, что он спит, он уже не сомневался, но решил всё же удостовериться, а потому осторожно коснулся пальцами зеркала и только захотел провести ими по гладкой поверхности…

Руку прижало к стеклу так, словно он прилип к оголённому проводу, всё тело сковала судорога, а сам мальчика не мог пошевелиться и даже отвести взгляда от ухмыляющегося отражения. С пару секунд парализованный парень глядел на двойника, как вдруг некто в зеркале растянулся в воистину зловещем животном оскале, и, чёрт подери, рот парня исказила та же гримаса. Было больно, разбитая губа зверски заныла, рана разошлась, а кровь потекла по подбородку, но сейчас это было неважно.

Вторая рука, по велению отражения, поднялась и мягко легла на зеркальную поверхность, когда Павел уже хотел кричать от ужаса. Ему было так страшно, но он не мог издать даже звука, как вдруг отражение припало к стеклу и начало шептать, от чего мальчишка повторял в такт:

– Fortes fortuna adiuvat. – почти с любовью выдохнул готовый рыдать в голос Козелков, когда отражение пригнуло голову обоих и хищно облизнувшись продолжило. – Удача благоволит смелым.

С этими словами отражение отстранилось на пару со своим хозяином, после чего осторожно начало стучать пальцем по зеркалу. Сначала тихо, украдкой, словно пробуя поверхность на прочность, а после увереннее. Лёгкое постукивание переходило в угрожающие удары, вместо одного пальца, уже била ладонь, как вдруг парень крепко сжал руку в кулак и занёс для удара. В этот момент перед глазами школьника пронеслась вся жизнь, а бешенный взгляд серых глаз из зеркала вспыхнул адским огнём, и буквально в это же мгновение последовал оглушительный удар и звук питого стекла. Костяшки срезало в кровь, осколки полетели на пол и раковину, но Павел этого уже не видел и не слышал. Вместе с зеркалом у него размылась картинка перед глазами, рассыпаясь на тысячи стеклянных осколков, выдёргивая паренька куда-то в сторону, а дальше только тишина, страх и темнота.

***

Темнота обволакивала так, что была практически осязаема, он ничего не видел, ничего не чувствовал, как вдруг что-то рядом пронеслось. Павел тот захотел закрыться, но не смог нащупать руки. Он вообще не чувствовал тела, пытаясь понять, куда он попал, а незваный гость тем временем приблизился вплотную.

Такое странное чувство, словно статическое электричество исходило со стороны, как ему показалось, чужака. Что вообще происходит?!

– Так и будем молчать? – голос заставил бы вздрогнуть, если бы у него было тело.

– Ты кто?! – опешивши закричал Козелков в темноте. – Что ты тут делаешь?!

– Я? – в голосе слышались нотки издевательства и интереса. – Это ты мне скажи. Ты ведь меня сюда вытащил.

Козелков опешил так, что не знал, что сказать. Неужели получилось?! Серьёзно?!

– Как же ж ты жалок. – обречённо выдохнул некто.

– С чего ты это взял?! – обижено выдал парень.

– Я вижу твою жизнь. – брезгливо продолжил неизвестный. – Она жалкая и бессмысленная. Во что ты себя превратил, ничтожество?

– Я тебя сюда не за этим позвал! И вообще, ты кто такой?!

– Максимус.

– Что?

– Максимус. – холодно повторил голос. – Это моё имя. А твоё имя, стало быть, Павел?

– Эм… Да, я – Павел.

– Нет, ты – ничто, до «Павла» тебе ещё надо дотянуть.

– Послушай, я не знаю, кто ты такой, но…

– Что в век сквозь тьму по свету ходит. Покой чьи души не находит… С той стороны, ища пути.

«Приди»: пронеслось в сознании, от чего школьник лишь ещё сильнее сжался. Не так он себе это представлял.

– Ты звал меня, Павел… Я пришёл.

– Хорошо. – рвано выдохнул подросток, сильно страдая с того, что не видит своего оппонента. – У меня тут ряд проблем есть и…

– Мне это неинтересно.

– Подожди, а разве ты не должен…

– Тебе? – перебил говорящий. – Я тебе ничего не должен.

– Стой. – опешил Козелков. – Но… Зачем ты тогда пришёл?

– Хороший вопрос. – даже сквозь непроглядную тьму Павлик почувствовал, как это нечто оскалилось до самых ушей. – Не каждый день тебя выдёргивают из чистилища. Времена, как я погляжу, поменялись… А значит у меня будут новые зрители. Интересно.

– Ничего интересного! Если ты…

Не успел местный «козёл отпущения» договорить, как ощутил непонятное прежде состояние, словно вокруг тебя сжимается воздух, да так стремительно, пытаясь выдавить все соки с твоего естества. Это было ужасно, это было больно, это было страшно, и только тихий брезгливый смешок собеседника заставил его отвлечься от агонии.

– Такой маленький, жалкий, ничтожный… И ещё пытается что-то мне вякать. А ты забавный, я дам тебе понаблюдать.

– Понаблюдать? – рвано выдохнул паренёк, не в силах вдохнуть. – За чем?

Нечто оскалилось шире, после чего Козелков почувствовал, как над ним что-то угрожающе нависло, и только после этого в темноте вспыхнули два серых огня.

– За моей жизнью, Павел.

***

Утро выдалось солнечным и даже вчерашние события не могли омрачить прекрасное утро. Любящая родительница хлопотала на кухне, упорно думая, чем побаловать своё любимое чадо, а потому на весь дом разносился запах изумительных блинчиков. Не в силах больше ждать, когда обожаемый сын проснётся, она направилась в сторону его комнаты. Настроение было приподнятым, а потому матушка уверенно шла в комнату, как вдруг под тапками что-то хрустнуло. Всего секундное замешательство, женщина подняла непонятный предмет и опешила.

Зеркало, а точнее осколок от него. Сказать по правде, это знатно напрягло, и она вгляделась в пол. По всему коридору валялись мелкие кусочки, которых становилось всё больше по мере приближения к ванной. Неприятное предчувствие закралось в душу, и та поспешила заглянуть в санузел, после чего буквально вскрикнула от увиденного.

Осколки зеркальной поверхности усыпали всю раковину и пол, где-то были следы крови, уже засохшие капли, но не было виновника происшествия. Нет, она не была в бешенстве, а лишь до смерти перепугалась и побежала проверить своего мальчика. В том, что что-то случилось, хозяйка не сомневалась, но стоило ей распахнуть двери, как от души отлегло.

Павел стоял в повседневной одежде возле зеркала, которое было встроено в шкаф, и придирчиво разглядывал своё отражение. Как-то неоднозначно, и даже с некой брезгливостью, чадо тыкало себя пальцем в жировые отложения, после чего злобно рычало и скалилось. Он был не в духе, чего не сказать о его матери.

– Пашенька, я так испугалась! Что случилось в ванной?! – почти плакала мамочка. – Сынок, ты меня слышишь?!

– Слышу. – на отвали выдал парень, не отрываясь от отражения.

– Почему в ванной разбито зеркало?!

– Потому что отражение в нём – самое отвратительное, что я видел в своей жизни. – не своим голосом прорычал юнец, глядя на стеклянную поверхность, едва ли не сдерживая приступы рвоты. – Я и это зеркало разобью, чтобы глаза не мозолило.

Повисла тишина, а женщина на миг выпала из реальности. Почему её воспитанный мальчик так выражается, так ещё и в её присутствии? От вида какого-то «не такого» чада, та лишь попятилась назад и попыталась улыбнуться:

– Сынок, не надо бить зеркала. Ладно, не важно, что там с зеркалом в ванной, пошли завтракать.

– Я не пойду.

– Пашенька, не капризничай!

– Я дважды повторять не буду.

Даже не столько слова, сколько эта интонация заставила женщину буквально оцепенеть от страха. Он не смотрел на мать, и это единственное, что давало той гарантию, что чадо её не ударит… В остальном она была не уверена, хотя и собралась с силами.

– Павлик. – чуть слышно и с опаской выдала матушка. – С тобой всё хорошо?

– Хорошо?! – вот тут парень буквально взорвался и посмотрел на мать, как на мясо. – Посмотри на меня! Да я отвратителен! Я настолько отвратителен, что меня тошнит от собственного отражения!!! Кусок сала, пригодный лишь для того, чтобы быть забитым на корм свиньям!!! Как можно было довести своё тело до такого состояния?! – парень вновь глянул в зеркало и рвано выдохнул. – Да меня сейчас вырвет!

– Пашенька. – голос матери заметно дрогнул, а сама она лишь криво улыбнулась. – Пойдём на кухню. Я блинчики приготовила, и…

Зачем она это сказала?! Парень резко повернул голову в сторону матери, и что-то ей подсказывало, что сейчас её саму в этот блин завернут.

– Я так понимаю, что то, что я тебе сказал, тебя вот вообще не… Стимулирует к деланию выводов. – рычало чадо.

– Павлик, что с тобой? – мать уже не скрывала паники. – Сынок, ты ведёшь себя странно, прекрати пожалуйста. Ты меня пугаешь! Ты просто…

– Охренел! – парень закончил фразу за мать и указал в зеркало. – Я посмотрел в зеркало и просто охренел с того, что увидел. Это настолько лютая мерзость, что у меня даже матерных слов нет, чтобы выразить всю глубину того, что я думаю о всей этой социальной и экономической параше, которые мы любовно называем «семьёй». – школьник вновь глянул в зеркало, сдерживая рвотный позыв, демонстративно взъерошил волосы на голове, расстегнул пуговицу на вороте рубашки и направился прочь из дома. – Мне надо подышать.

– Павлик. – родительница резко перегородила путь. – Сынок, ты не в порядке. Ты никуда не пойдёшь, пока…

Не успела матушка договорить, как сын закинул её на плечо, словно мешок картошки и прошёл с ней в гостиную. Вообще не церемонясь, Козелков просто швырнул маман на диван и направился к выходу. Станет какая-то сердобольная овца ему чего-то указывать! Она даже не поняла, что произошло, как за чадом захлопнулась дверь, а сам парень скрылся из виду за несколько минут.

Шёл он быстро, сам не зная куда, желудок сводило от голода, но ему было плевать. Его взгляд был твёрд, как сталь, из которой ковали лучшие мечи, его выворачивало от состояния собственного тела, и единственное, что он хотел – вернуть себе то, что было его по праву.

– Что ты сделал?! – послышалось на затворках сознания. – Ты бросил маму на диван!

– А ты хотел, чтобы я продолжил? – мысленно ответил Максимус, пока по лицу юнца скользнула гаденькая ухмылка. – Там, откуда я родом, инцест не был зазорным делом.

– Прекрати, это не смешно!!! Ты что вообще творишь?!

– Я творю, что хочу, так что привыкай.

Сказать этой твари что-то поперёк было себе дороже, а потому всё, что мог сделать Пашенька – только наблюдать, как некто, овладев его телом, творил беспредел. Идя вдоль улиц, желудок вопил так, что казалось начал разговаривать, а Максимусу было фиолетово. Он пёр, как на таран, даже не думая останавливаться, чем привлёк внимание местных задир.

Тяжело быть достоянием общественности, особенно если эта общественность делает всё, чтобы отравить тебе жизнь. Местные задиры знали Павла, как объект всеобщего издевательства, а потому поспешили подъехать к нему поближе и что-то вякнуть. Тот не повёл даже бровью, уверенно глядя вперёд себя. Ребята привыкли к тому, что неудачник никогда не отвечал им, а только отводил глаза и терпел унижения, но в этот раз всё было как-то по-другому. Он смотрел прямо, высоко подняв голову, спина была ровная и крепкая, как скала, а лицо явно давало понять, что до этих насекомых ему тупо нет никакого дела.

– Эй, Пашка! – всегда уверенный голос заметно напрягся, после чего тот таки нагнал паренька и схватил за плечо. – Ты чего такой гордый тут ходишь?!

Павел замер и медленно повернулся в сторону незваного гостя, от чего того передёрнуло. Один взгляд серых глаз говорил о том, что ты – ничто, твоё место в могиле, и вообще, иди кормить червей, твой удел – только это.

– Убери руку. – это был самый настоящий приказ, от чего пацан опешил и убрал ладонь. Козелков же лишь повёл плечом и брезгливо продолжил. – А теперь сгинул.

Сказать по правде, эта фраза отрезвила, но до конца ребята пришли в себя лишь тогда, когда ботаник умотал уже далеко. Нет, они не могли стерпеть такого, но вдогонку за подростком никто не кинулся. Что-то с этим неудачником сегодня было не так.

Шёл он молча, идя напролом и не видя людей, пока не дошёл до самой окраины. Тут была заброшенная площадка, на которой школьник был всего раз, но этого было достаточно, чтобы Максимус увидел её. Никого нет, а значит никто не увидит это позорную тучную свиную тушку, что заставляла бравого воина от и до испытывать ярость и чувство собственного несовершенства. Так дело не пойдёт… Это не его тело.

Подав контрольный посыл на все группы мышц, школьнику хотелось выть. Такое свинство, такое пренебрежение к собственному достоинству, и только сплошное нытьё в голове. Мерзость.

Ничего не жравши, усиленно таская железо и прочий инвентарь, тело выдохлось за час. Это был крах, которого он просто не мог стерпеть, а потому задался целью, во что бы то ни стало, превратить эту ничтожную оболочку в гранённый сосуд, чьё совершенство сравнимо лишь с его содержимым.

Домой он направился, когда уже вечерело, шёл тем же путём, уставший и злой, на себя и других, однако зоркий взгляд уловил уже знакомую компашку. Нет, он не боялся этих придурков, он вообще ничего не боялся, а потому, когда к нему подошла ущемлённая компашка, он глядел ровно и твёрдо.

– Ты сегодня какой-то на редкость уверенный в себе. – хихикнул один из хулиганов, но не встретив никакой реакции, улыбка сошла с лица. – Что, осмелел, Козелков?

– Дай пройти. – холодно выдал парень.

– А если не дам, то что?

– Вспорю брюхо и вырву яйца. – всё так же холодно и остро выдал ботаник.

Парень резко опешил, но оппозиций не сдавал:

– А силёнок то хватит?!

– Проверим?

Вот тут зажало у всех, стало совсем не смешно, а губы Павла коснулась едва заметная ухмылка. Да, он ждал этого. Страх… И он его почуял.

– Ты совсем страх потерял, жиртрес?! – парень не стерпел такого, а потому замахнулся. – Да я тебя…

Это был точечный удар костяшкой в грудь, от которого перебило дыхание, но не успели парни сообразить, как Павел с размаху долбанул одного из них по шее. Профессионально ударив в кадык, он не сломал его лишь потому, что не ставил целью, но был вынужден признать, что бить стало больнее, чем раньше.

Округлый пухляш вмиг проявил небывалые навыки ближнего боя, ломая суставы короткими редкими ударами, стирая собственные костяшки в кровь, как вдруг зоркий глаз увидел что-то блестящее. Увернувшись от ножа и порезав штаны, ботаник злобно зарычал и с размаху ударил парня в морду. Сустав щёлкнул, стало дико больно, но он не из тех, кто падал замертво.

– Дьявол. – выругался Козелков и посмотрел на напуганного качка, как на мясо. – Я убью тебя, ублюдок.

Выставляя перед собой нож, почему-то у торчка не возникло ни малейших сомнений в словах Пашеньки, а сам школьник лишь дождался удобного момента, чтобы подсечь, после чего отработанным движением выломал плечевой сустав, выхватил нож и тут-то масса и сыграла на руку.

Взгромоздив на себя воющее с боли тело, паренёк буквально впечатал его в стену, после чего выхватил нож, прорезал им майку урода до самой горловины, слегка поцарапав кожу, выудил лезвие и всадил нож в стену на два сантиметра аккурат промеж ног в непростительной близости от «самого важного».

– Мне? – передразнил пухляш, глядя в напуганные и уже мокрые глаза местной гопоты. – Мне, тварь, всего хватит. Ещё раз увижу на этой дороге – вспорю брюхо и вырву яйца. Я повторил тебе это дважды… Третьего не будет.

С этими словами бывалый неудачник вырвал из стены нож и швырнул гопника на землю. Тот был напуган до одури, однако серые очи смотрели на него, как на насекомое, которому он разрешил сегодня жить. Медленно глянув на ублюдков, что жались и прятались друг за друга, парень поудобнее перехватил нож, после чего швырнул. В этот момент вся топа оцепенела, а лезвие пролетело аккурат возле глаза одного из отморозков.