Шепот, робкое дыханье… бесплатное чтение

© ООО «Издательство АСТ», 2023

У окна

Мама! глянь-ка из окошка —

Знать, вчера недаром кошка

Умывала нос:

Грязи нет, весь двор одело,

Посветлело, побелело —

Видно, есть мороз.

Не колючий, светло-синий

По ветвям развешан иней —

Погляди хоть ты!

Словно кто-то тороватый

Свежей, белой, пухлой ватой

Все убрал кусты.

Уж теперь не будет спору:

За салазки, да и в гору

Весело бежать!

Правда, мама? Не откажешь,

А сама, наверно, скажешь:

«Ну, скорей гулять!»

У окна

К окну приникнув головой,

Я поджидал с тоскою нежной,

Чтоб ты явилась – и с тобой

Помчаться по равнине снежной.

Но в блеск сокрылась ты лесов,

Под листья яркие банана,

За серебро пустынных мхов

И пыль жемчужную фонтана.

Я видел горный поворот,

Где снег стопой твоей встревожен.

Я рассмотрел хрустальный грот,

Куда мне доступ невозможен.

Вдруг ты вошла – я все узнал —

Смех на устах, в глазах угроза.

О, как все верно подсказал

Мне на стекле узор мороза!

Какая грусть! Конец аллеи

Опять с утра исчез в пыли,

Опять серебряные змеи

Через сугробы поползли.

На небе ни клочка лазури,

В степи все гладко, все бело,

Один лишь ворон против бури

Крылами машет тяжело.

И на душе не рассветает,

В ней тот же холод, что кругом,

Лениво дума засыпает

Над умирающим трудом.

А все надежда в сердце тлеет,

Что, может быть, хоть невзначай,

Опять душа помолодеет,

Опять родной увидит край,

Где бури пролетают мимо,

Где дума страстная чиста, —

И посвященным только зримо

Цветет весна и красота.

Еще вчера, на солнце млея,

Последним лес дрожал листом,

И озимь, пышно зеленея,

Лежала бархатным ковром.

Глядя надменно, как бывало,

На жертвы холода и сна,

Себе ни в чем не изменяла

Непобедимая сосна.

Сегодня вдруг исчезло лето;

Бело, безжизненно кругом,

Земля и небо – все одето

Каким-то тусклым серебром.

Поля без стад, леса унылы,

Ни скудных листьев, ни травы.

Не узнаю растущей силы

В алмазных призраках листвы.

Как будто в сизом клубе дыма

Из царства злаков волей фей

Перенеслись непостижимо

Мы в царство горных хрусталей.

Скрип шагов вдоль улиц белых,

Огоньки вдали;

На стенах оледенелых

Блещут хрустали.

От ресниц нависнул в очи

Серебристый пух,

Тишина холодной ночи

Занимает дух.

Ветер спит, и все немеет,

Только бы уснуть;

Ясный воздух сам робеет

На мороз дохнуть.

Ночь светла, мороз сияет,

Выходи – снежок хрустит;

Пристяжная озябает

И на месте не стоит.

Сядем, полость застегну я, —

Ночь светла и ровен путь.

Ты ни слова, – замолчу я,

И – пошел куда ни будь!

Чудная картина,

Как ты мне родна:

Белая равнина,

Полная луна,

Свет небес высоких,

И блестящий снег,

И саней далеких

Одинокий бег.

Кот поет, глаза прищуря,

Мальчик дремлет на ковре,

На дворе играет буря,

Ветер свищет на дворе.

«Полно тут тебе валяться,

Спрячь игрушки да вставай!

Подойди ко мне прощаться,

Да и спать себе ступай».

Мальчик встал. А кот глазами

Поводил и все поет;

В окна снег валит клоками,

Буря свищет у ворот.

Печальная береза

У моего окна,

И прихотью мороза

Разубрана она.

Как гроздья винограда,

Ветвей концы висят, —

И радостен для взгляда

Весь траурный наряд.

Люблю игру денницы

Я замечать на ней,

И жаль мне, если птицы

Стряхнут красу ветвей.

Ветер злой, ветр крутой в поле

Заливается,

А сугроб на степной воле

Завивается.

При луне на версте мороз —

Огонечками.

Про живых ветер весть пронес

С позвоночками.

Под дубовым крестом свистит,

Раздувается.

Серый заяц степной хрустит,

Не пугается.

Вот утро севера – сонливое, скупое —

Лениво смотрится в окно волоковое;

В печи трещит огонь – и серый дым ковром

Тихонько стелется над кровлею с коньком.

Петух заботливый, копаясь на дороге,

Кричит… а дедушка брадатый на пороге

Кряхтит и крестится, схватившись за кольцо,

И хлопья белые летят ему в лицо.

И полдень нарастает. Но, боже, как люблю я,

Как тройкою ямщик кибитку удалую

Промчит – и скроется… И долго, мнится мне,

Звук колокольчика трепещет в тишине.

Знаю я, что ты, малютка,

Лунной ночью не робка:

Я на снеге вижу утром

Легкий оттиск башмачка.

Правда, ночь при свете лунном

Холодна, тиха, ясна;

Правда, ты недаром, друг мой,

Покидаешь ложе сна:

Бриллианты в свете лунном,

Бриллианты в небесах,

Бриллианты на деревьях,

Бриллианты на снегах.

Но боюсь я, друг мой милый,

Как бы в вихре дух ночной

Не завеял бы тропинку,

Проложенную тобой.

Уж верба вся пушистая

Раскинулась кругом;

Опять весна душистая

Повеяла крылом.

Станицей тучки носятся,

Тепло озарены,

И в душу снова просятся

Пленительные сны.

Везде разнообразною

Картиной занят взгляд,

Шумит толпою праздною

Народ, чему-то рад…

Какой-то тайной жаждою

Мечта распалена —

И над душою каждою

Проносится весна.

Еще весна, – как будто неземной

Какой-то дух ночным владеет садом.

Иду я молча, – медленно и рядом

Мой темный профиль движется со мной.

Еще аллей не сумрачен приют,

Между ветвей небесный свод синеет,

А я иду – душистый холод веет

В лицо – иду – и соловьи поют.

Несбыточное грезится опять,

Несбыточное в нашем бедном мире,

И грудь вздыхает радостней и шире,

И вновь кого-то хочется обнять.

Придет пора – и скоро, может быть, —

Опять земля взалкает обновиться,

Но это сердце перестанет биться

И ничего не будет уж любить.

На заре ты ее не буди,

На заре она сладко так спит;

Утро дышит у ней на груди,

Ярко пышет на ямках ланит.

И подушка ее горяча,

И горяч утомительный сон,

И, чернеясь, бегут на плеча

Косы лентой с обеих сторон.

А вчера у окна ввечеру

Долго-долго сидела она

И следила по тучам игру,

Что, скользя, затевала луна.

И чем ярче играла луна,

И чем громче свистал соловей,

Все бледней становилась она,

Сердце билось больней и больней.

Оттого-то на юной груди,

На ланитах так утро горит.

Не буди ж ты ее, не буди…

На заре она сладко так спит!

Еще весны душистой нега

К нам не успела низойти,

Еще овраги полны снега,

Еще зарей гремит телега

На замороженном пути.

Едва лишь в полдень солнце греет,

Краснеет липа в высоте,

Сквозя, березник чуть желтеет,

И соловей еще не смеет

Запеть в смородинном кусте.

Но возрожденья весть живая

Уж есть в пролетных журавлях,

И, их глазами провожая,

Стоит красавица степная

С румянцем сизым на щеках.

Пчелы

Пропаду от тоски я и лени,

Одинокая жизнь не мила,

Сердце ноет, слабеют колени,

В каждый гвоздик душистой сирени,

Распевая, вползает пчела.

Дай хоть выйду я в чистое поле

Иль совсем потеряюсь в лесу…

С каждым шагом не легче на воле,

Сердце пышет все боле и боле,

Точно уголь в груди я несу.

Нет, постой же! С тоскою моею

Здесь расстанусь. Черемуха спит.

Ах, опять эти пчелы под нею!

И никак я понять не умею,

На цветах ли, в ушах ли звенит.

Весенние мысли

Снова птицы летят издалека

К берегам, расторгающим лед,

Солнце теплое ходит высоко

И душистого ландыша ждет.

Снова в сердце ничем не умеришь

До ланит восходящую кровь,

И душою подкупленной веришь,

Что, как мир, бесконечна любовь.

Но сойдемся ли снова так близко

Средь природы разнеженной мы,

Как видало ходившее низко

Нас холодное солнце зимы?

Весна на дворе

Как дышит грудь свежо и емко —

Слова не выразят ничьи!

Как по оврагам в полдень громко

На пену прядают ручьи!

В эфире песнь дрожит и тает,

На глыбе зеленеет рожь —

И голос нежный напевает:

«Еще весну переживешь!»

Первый ландыш

О первый ландыш! Из-под снега

Ты просишь солнечных лучей;

Какая девственная нега

В душистой чистоте твоей!

Как первый луч весенний ярок!

Какие в нем нисходят сны!

Как ты пленителен, подарок

Воспламеняющей весны!

Так дева в первый раз вздыхает —

О чем – неясно ей самой, —

И робкий вздох благоухает

Избытком жизни молодой.

Еще майская ночь

Какая ночь! На всем какая нега!

Благодарю, родной полночный край!

Из царства льдов, из царства вьюг и снега

Как свеж и чист твой вылетает май!

Какая ночь! Все звезды до единой

Тепло и кротко в душу смотрят вновь,

И в воздухе за песнью соловьиной

Разносится тревога и любовь.

Березы ждут. Их лист полупрозрачный

Застенчиво манит и тешит взор.

Они дрожат. Так деве новобрачной

И радостен и чужд ее убор.

Нет, никогда нежней и бестелесней

Твой лик, о ночь, не мог меня томить!

Опять к тебе иду с невольной песней,

Невольной – и последней, может быть.

Опять незримые усилья,

Опять невидимые крылья

Приносят северу тепло;

Все ярче, ярче дни за днями,

Уж солнце черными кругами

В лесу деревья обвело.

Заря сквозит оттенком алым,

Подернут блеском небывалым

Покрытый снегом косогор;

Еще леса стоят в дремоте,

Но тем слышнее в каждой ноте

Пернатых радость и задор.

Ручьи, журча и извиваясь

И меж собой перекликаясь,

В долину гулкую спешат,

И разыгравшиеся воды

Под беломраморные своды

С веселым грохотом летят.

А там по нивам на просторе

Река раскинулась как море,

Стального зеркала светлей,

И речка к ней на середину

За льдиной выпускает льдину,

Как будто стаю лебедей.

Весенний дождь

Еще светло перед окном,

В разрывы облак солнце блещет,

И воробей своим крылом,

В песке купаяся, трепещет.

А уж от неба до земли,

Качаясь, движется завеса,

И будто в золотой пыли

Стоит за ней опушка леса.

Две капли брызнули в стекло,

От лип душистым медом тянет,

И что-то к саду подошло,

По свежим листьям барабанит.

Глубь небес опять ясна,

Пахнет в воздухе весна,

Каждый час и каждый миг

Приближается жених.

Спит во гробе ледяном

Очарованная сном, —

Спит, нема и холодна,

Вся во власти чар она.

Но крылами вешних птиц

Он свевает снег с ресниц,

И из стужи мертвых грез

Проступают капли слез.

Еще, еще! Ах, сердце слышит

Давно призыв ее родной,

И все, что движется и дышит,

Задышит новою весной.

Уж травка светит с кочек талых,

Плаксивый чибис прокричал,

Цепь снеговую туч отсталых

Сегодня первый гром порвал.

Когда вослед весенних бурь

Над зацветающей землей

Нежней небесная лазурь

И облаков воздушен рой,

Ка́к той порой отрадно мне

Свергать земли томящий прах,

Тонуть в небесной глубине

И погасать в ее огнях!

О, как мне весело следить

За пышным дымом туч сквозных —

И рад я, что не может быть

Ничто вольней и легче их.

Всю ночь гремел овраг соседний,

Ручей, бурля, бежал к ручью,

Воскресших вод напор последний

Победу разглашал свою.

Ты спал. Окно я растворила,

В степи кричали журавли,

И сила думы уносила

За рубежи родной земли,

Лететь к безбрежью, бездорожью,

Через леса, через поля, —

А подо мной весенней дрожью,

Ходила гулкая земля.

Как верить перелетной тени?

К чему мгновенный сей недуг,

Когда ты здесь, мой добрый гений,

Бедами искушенный друг?

Пришла, – и тает все вокруг,

Все жаждет жизни отдаваться,

И сердце, пленник зимних вьюг,

Вдруг разучилося сжиматься.

Заговорило, зацвело

Все, что вчера томилось немо,

И вздохи неба принесло

Из растворенных врат эдема.

Как весел мелких туч поход!

И в торжестве неизъяснимом

Сквозной деревьев хоровод

Зеленоватым пышет дымом.

Поет сверкающий ручей,

И с неба песня, как бывало;

Как будто говорится в ней:

Все, что ковало, – миновало.

Нельзя заботы мелочно́й

Хотя на миг не устыдиться,

Нельзя пред вечной красотой

Не петь, не славить, не молиться.

Я рад, когда с земного лона,

Весенней жажде соприсущ,

К ограде каменной балкона

С утра кудрявый лезет плющ.

И рядом, куст родной смущая,

И силясь и боясь летать,

Семья пичужек молодая

Зовет заботливую мать.

Не шевелюсь, не беспокою.

Уж не завидую ль тебе?

Вот, вот она здесь, под рукою,

Пищит на каменном столбе.

Я рад: она не отличает

Меня от камня на свету,

Трепещет крыльями, порхает

И ловит мошек на лету.

Майская ночь

Отсталых туч над нами пролетает

Последняя толпа.

Прозрачный их отрезок мягко тает

У лунного серпа.

Царит весны таинственная сила

С звезда́ми на челе. —

Ты, нежная! Ты счастье мне сулила

На суетной земле.

А счастье где? Не здесь, в среде убогой,

А вон оно – как дым.

За ним! за ним! воздушною дорогой —

И в вечность улетим!

Я ждал. Невестою-царицей

Опять на землю ты сошла.

И утро блещет багряницей,

И все ты воздаешь сторицей,

Что осень скудная взяла.

Ты пронеслась, ты победила,

О тайнах шепчет божество,

Цветет недавняя могила,

И бессознательная сила

Свое ликует торжество.

С гнезд замахали крикливые цапли,

С листьев скатились последние капли,

Солнце, с прозрачных сияя небес,

В тихих струях опрокинуло лес.

С сердца куда-то слетела забота,

Вижу, опять улыбается кто-то;

Или весна выручает свое?

Или и солнышко всходит мое?

Сад весь в цвету,

Вечер в огне,

Так освежительно-радостно мне!

Вот я стою,

Вот я иду,

Словно таинственной речи я жду.

Эта заря,

Эта весна

Так непостижна, зато так ясна!

Счастья ли полн,

Плачу ли я,

Ты – благодатная тайна моя.

Кукушка

Пышные гнутся макушки,

Млея в весеннем соку;

Где-то вдали от опушки

Будто бы слышно: ку-ку.

Сердце! – вот утро – люби же

Все, чем жило на веку;

Слышится ближе и ближе,

Как золотое, – ку-ку.

Или кто вспомнил утраты,

Вешнюю вспомнил тоску?

И раздается трикраты

Ясно и томно: ку-ку.

За горами, песками, морями —

Вечный край благовонных цветов,

Где, овеяны яркими снами,

Дремлют розы, не зная снегов.

Но красы истомленной молчанье

Там на все налагает печать,

И палящего солнца лобзанье

Призывает не петь, а дышать.

Восприяв опьянения долю

Задремавших лесов и полей,

Где же вырваться птичке на волю

С затаенною песнью своей?

И сюда я, где сумрак короче,

Где заря любит зо́рю будить,

В холодок вашей северной ночи

Прилетаю и петь и любить.

Как здесь свежо под липою густою —

Полдневный зной сюда не проникал,

И тысячи висящих надо мною

Качаются душистых опахал.

А там, вдали, сверкает воздух жгучий,

Колебляся, как будто дремлет он.

Так резко-сух снотворный и трескучий

Кузнечиков неугомонный звон.

За мглой ветвей синеют неба своды,

Как дымкою подернуты слегка,

И, как мечты почиющей природы,

Волнистые проходят облака.

Дождливое лето

Ни тучки нет на небосклоне,

Но крик петуший – бури весть,

И в дальном колокольном звоне

Как будто слезы неба есть.

Покрыты слегшими трава́ми,

Не зыблют колоса поля,

И, пресыщенная дождями,

Не верит солнышку земля.

Под кровлей влажной и раскрытой

Печально праздное житье.

Серпа с косой, давно отбитой,

В углу тускнеет лезвие.

Зреет рожь над жаркой нивой,

И от нивы и до нивы

Гонит ветер прихотливый

Золотые переливы.

Робко месяц смотрит в очи,

Изумлен, что день не минул,

Но широко в область ночи

День объятия раскинул.

Над безбрежной жатвой хлеба

Меж заката и востока

Лишь на миг смежает небо

Огнедышащее око.

Нежданный дождь

Все тучки, тучки, а кругом

Все сожжено, все умирает.

Какой архангел их крылом

Ко мне на нивы навевает?

Повиснул дождь, как легкий дым,

Напрасно степь кругом алкала,

И надо мною лишь одним

Зарею радуга стояла.

Смирись, мятущийся поэт, —

С небес нисходит жизни влага,

Чего ты ждешь, того и нет,

Лишь незаслуженное – благо.

Я – ничего я не могу;

Один лишь может, кто, могучий,

Воздвиг прозрачную дугу

И живоносные шлет тучи.

Ты видишь, за спиной косцов

Сверкнули косы блеском чистым,

И поздний пар от их котлов

Упитан ужином душистым.

Лиловым дымом даль поя,

В сиянье тонет дня светило,

И набежавших туч края

Стеклом горючим окаймило.

Уже подрезан, каждый ряд

Цветов лежит пахучей цепью.

Какая тень и аромат

Плывут над меркнущею степью!

В душе смиренной уясни

Дыханье ночи непорочной

И до огней зари восточной

Под звездным пологом усни!

Непогода – осень – куришь,

Куришь – все как будто мало.

Хоть читал бы, – только чтенье

Подвигается так вяло.

Серый день ползет лениво,

И болтают нестерпимо

На стене часы стенные

Языком неутомимо.

Сердце стынет понемногу,

И у жаркого камина

Лезет в голову больную

Все такая чертовщина!

Над дымящимся стаканом

Остывающего чаю,

Слава богу, понемногу,

Будто вечер, засыпаю…

Ласточки пропали,

А вчера зарей

Все грачи летали

Да как сеть мелькали

Вон над той горой.

С вечера все спится,

На дворе темно.

Лист сухой валится,

Ночью ветер злится

Да стучит в окно.

Лучше б снег да вьюгу

Встретить грудью рад!

Словно как с испугу

Раскричавшись, к югу

Журавли летят.

Выйдешь – поневоле

Тяжело – хоть плачь!

Смотришь – через поле

Перекати-поле

Прыгает как мяч.

Вот и летние дни убавляются.

Где же лета лучи золотые?

Только серые брови сдвигаются,

Только зыблются кудри седые.

Нынче утром, судьбиною горькою

Истомленный, вздохнул я немножко:

Рано-рано румяною зорькою

На мгновенье зарделось окошко.

Но опять это небо ненастное

Безотрадно нависло над нами, —

Знать, опять, мое солнышко красное,

Залилось ты, вставая, слезами!

Осенняя роза

Осыпал лес свои вершины,

Сад обнажил свое чело,

Дохнул сентябрь, и георгины

Дыханьем ночи обожгло.

Но в дуновении мороза

Между погибшими одна,

Лишь ты одна, царица-роза,

Благоуханна и пышна.

Назло жестоким испытаньям

И злобе гаснущего дня

Ты очертаньем и дыханьем

Весною веешь на меня.

Задрожали листы, облетая,

Тучи неба закрыли красу,

С поля буря ворвавшися злая

Рвет и мечет и воет в лесу.

Только ты, моя милая птичка,

В теплом гнездышке еле видна.

Светлогруда, легка, невеличка,

Не запугана бурей одна.

И грохочет громов перекличка,

И шумящая мгла так черна…

Только ты, моя милая птичка,

В теплом гнездышке еле видна.

Сентябрьская роза

За вздохом утренним мороза,

Румянец уст приотворя,

Как странно улыбнулась роза

В день быстролетный сентября!

Перед порхающей синицей

В давно безлиственных кустах

Как дерзко выступать царицей

С приветом вешним на устах.

Расцвесть в надежде неуклонной —

С холодной разлучась грядой,

Прильнуть последней, опьяненной

К груди хозяйки молодой!

Опять осенний блеск денницы

Дрожит обманчивым огнем,

И уговор заводят птицы

Умчаться стаей за теплом.

И болью сладостно-суровой

Так радо сердце вновь заныть,

И в ночь краснеет лист кленовый,

Что, жизнь любя, не в силах жить.

Вечера и ночи

Вдали огонек за рекою,

Вся в блестках струится река,

На лодке весло удалое,

На цепи не видно замка.

Никто мне не скажет: «Куда ты

Поехал, куда загадал?»

Шевелись же, весло, шевелися!

А берег во мраке пропал.

Да что же? Зачем бы не ехать?

Дождешься ль вечерней порой

Опять и желанья, и лодки,

Весла, и огня за рекой?..

Скучно мне вечно болтать о том,

что высоко, прекрасно;

Все эти толки меня только к зевоте ведут…

Бросив педантов, бегу с тобой

побеседовать, друг мой;

Знаю, что в этих глазах,

черных и умных глазах,

Больше прекрасного, чем в нескольких

стах фолиантах,

Знаю, что сладкую жизнь

пью с этих розовых губ.

Только пчела узнает в цветке

затаенную сладость,

Только художник на всем чует

прекрасного след.

Я жду… Соловьиное эхо

Несется с блестящей реки,

Трава при луне в бриллиантах,

На тмине горят светляки.

Я жду… Темно-синее небо

И в мелких, и в крупных звездах,

Я слышу биение сердца

И трепет в руках и в ногах.

Я жду… Вот повеяло с юга;

Тепло мне стоять и идти;

Звезда покатилась на запад…

Прости, золотая, прости!

Здравствуй! тысячу раз мой привет тебе, ночь!

Опять и опять я люблю тебя,

Тихая, теплая,

Серебром окаймленная!

Робко, свечу потушив, подхожу я к окну…

Меня не видать, зато сам я все вижу…

Дождусь, непременно дождусь:

Калитка вздрогнёт, растворяясь,

Цветы, закачавшись,

сильнее запахнут, и долго,

Долго при месяце будет мелькать покрывало.

Друг мой, бессильны слова, —

одни поцелуи всесильны…

Правда, в записках твоих

весело мне наблюдать,

Как прилив и отлив мыслей

и чувства мешают

Ручке твоей поверять то и другое листку;

Правда, и сам я пишу стихи,

покоряясь богине, —

Много и рифм у меня,

много размеров живых…

Но меж ними люблю я рифмы

взаимных лобзаний,

С нежной цезурою уст, с вольным

размером любви.

Ночью как-то вольнее дышать мне,

Как-то просторней…

Даже в столице не тесно!

Окна растворишь:

Тихо и чутко

Плывет прохладительный воздух.

А небо? А месяц?

О, этот месяц-волшебник!

Как будто бы кровли

Покрыты зеркальным стеклом,

Шпили́ и кресты – бриллианты;

А там, за луной, небосклон

Чем дальше – светлей и прозрачней.

Смотришь – и дышишь,

И слышишь дыханье свое,

И бой отдаленных часов,

Да крик часового,

Да изредка стук колеса

Или пение вестника утра.

Вместе с зарею и сон налетает на вежды,