Вы не авторизовались

Сказки Домового бесплатное чтение

Скачать книгу

* * *

Так, товарищ, этот сказ
Буду я вести про нас.
То есть байка будет здесь о том,
Как живёт наш сельский дом,
Что остался средь лесов
От полтысячи дворов.
Где я, старый Домовой,
Повидал беды людской:
Много что потешного,
Грустного и грешного.
Что ни век, ни поколенье,
В доме, глядь, столпотворенье…
Ну, да ладно, что томить,
Не пора ли сказ творить.

1

Жизнь в деревне – как и прежде,
Но чем дальше – тем потешней.
А на стыке двух эпох
Наш колхоз совсем издох.
На пригорке, на деревне,
Дом стоит по виду древний –
Как живёт хозяин в нём,
Так и выглядит тот дом.
С незапамятных времён
Мы в нём пятеро живём:
Я, три брата и отец –
Он был пахарь, он был жнец.
Был ударником в колхозе,
На все руки, то есть – спец!
Но, к несчастью для отца,
Жизнь прожившего в Дрянцах, –
Без работы обленился,
Начал пить, и быстро спился.
А сыны, что с ним живут,
Вообще не знают труд.
Но, однако же, бывает,
На собраньях заседают,
Светский там ведут сыр-бор,
То есть важный разговор.

Как-то летом посредь дня
Собралась на сход родня,
Как бывало в косовицу…
На сей раз – чтоб похмелиться.
На деревне ж кайф сплошной,
Что ни день – то выходной!
Собрались робята вместе,
Как всегда, на прежнем месте,
За обеденным столом.
Выпив, речь вели о том:

– Есть ли люди где по весям,
Что живут лет восемь-десять? –
Так выспрашивает Ваня
На печи, придя из бани.
И, кумекая в уме,
Чертит цифры на стене:
«Это, если перемножить…
Будет восемьдесят может».
Он застенчивым был малым,
Задавал вопрос из зала.
По своей дурной натуре
Не тянулся он к трибуне.

– Нам прожить полста бы лет,
А чтоб восемьдесят – нет! –
Усомнился брат Тарас.
– Нет, байки эти не про нас.

– Ты что, умным слишком стал?
Аль с печи башкой упал?..
Я и слыхом не слыхал,
Кто-то дольше чтоб живал.
Там, похоже, на печи
Растопили кирпичи
Разум твой, что есть ещё,
Коль завёл ты про житьё. –
Рассмеялся брат Самсон,
И Тарас с ним в унисон.
Оба весело смеются,
Облаками ды́мы вьются
Из ноздрей, из ртов, – глаза
Даже ест от них слеза;
Зубы ржавые в щербинах,

Щёки впалые в щетинах,
Просмеяли дурака,
Прячась в клубах табака!

Заседателям всё можно:
Просмеять и пить безбожно.
Пояснения тут, кстати,
За столом кто председатель?
Только тот, кто на розливе –
Первый парень в коллективе.
На собраньях так сложилось,
В ком есть ум, а лучше сила,
Тот и станет Головой, –
Сунься кто-нибудь другой!

И Тарас из снисхожденья
Дураку шлёт приглашенье:
– Ты давай-ка, брат к столу.
Чё сверчком сидеть в углу?
Для тебя, уж так и быть,
Косячок дадим скрутить.
Дёрнешь крепкий табачок,
В раз прочистится умок.

– Мне бы семечек, конфет,
А курить – резону нет.
Дураку ещё табак,
Что я – конченный дурак?

– Ну, какой ты, брат, капризный.
Подь сюды болтать о жизни.

А дурак с печи нейдёт,
Речь дурацкую ведёт.
– Интересно ж, коль подумать:
Как живут в краях тех люди?
Что у них там за собранья?
Как проводят заседанья?
На повестку что выносят?
Кто, кого на них поносят?
Может, в планах обсужденья
Есть и трезвые мышленья?
На гулянках что поют,

Курят так же, морды бьют,
Надирают чупруны,
Не жалея седины?
Ты вчерась, Тарас, спьяна,
Вон, отца зашиб, меня.
Ты, как только самогона
Перекушаешь, с Самсоном
Бьётесь, кружитесь без смысла,
Пыль по дому коромыслом,
Сбиты лица, кулаки,
Как последни дураки.
Вы же умные робята,
С сединой уж, бородаты.
Как посмотришь – кислы лица,
А всего вам – только тридцать.
А что будет в сорок с гаком?..

Тут Тарас, смеясь над братом,
Хлопнул вдруг себя по ляжкам.
– Ну, чудило ты, Ивашка! –
И такие льёт слова –
Словно вяжет кружева.
Председателю всё можно:
Матом крыть и пить безбожно.

На него дурак глазеет,
То бледнеет, то краснеет.
Есть чему тут подивиться,
Есть чему тут поучиться.
Столь художественной Музе
Не обучат даже в ВУЗе.
Приезжайте к нам в Дрянцы,
Вот где слову кузнецы,
Этажи такие сложат,
Что из лиственя венцы.

Даже рот Самсон разинул –
Во, Тарас! Вот это двинул!
Уж на что он крыть мастак,
Да едва ли сможет так! –
Подготовить так доклад
Может только депутат:
Вдохновенно, искромётно,

Как из ленты пулемётной,
Словом жжёт, и жесты метко
Подтверждают аргументы.

– Ну ты, братец, и поэт!
Что ни слово – то куплет.
Ты в журнал, али в газетку
Предложил бы хоть фрагмент.

– Я в писатели негож.
Этим разве проживёшь?
Вымирает ихний строй,
Также, как и мы с тобой.
Мой талант не признаётся,
Пусть задаром достаётся.
И пущай в народной массе
Буду я – как устный классик!

Тут услышали едва
На полатях скрип-слова:
– Вот кому послал свой дар
Сатана, не прогадал.
Как же можно так, сын мой,
Так ругаться в выходной?
Очень грамотно кладёшь,
Да смотри – переберёшь?
За такой охальный рык
Бог оттяпает язык.

Чтоб не дразнить сыновей,
Дед свинтил от них скорей.
Он уж знал: его робята
Любят выступить в дебатах.
Если мухой не слинять,
То бока могут намять.
В прениях глаза ж шальные,
На кулачки заводные.

– Лёг за печку старичок,
Так помалкивай, сверчок. –
Рассмеялися братья,
За цигарками пыхтя.

И дурак, на них взирая:
«Вот ведь жизть у нас какая…
Да неужто так везде
Покоряются судьбе?»
К братьям снова подступает:

– Расскажите, кто чё знает?
На печи на вас смотреть мне
Надоело хуже смерти.
Мать курила и пила,
Сорок лет не прожила.
Батька, вон, что хрен сушёный,
Табаком весь прокопчённый,
Изошёл на кашель весь,
Пьёт и курит всяку смесь.
Скоро, видно, через мост
Тоже двинет на погост.
Да и вы, вон, молодцы,
Что прокисши огурцы.
Да неужто так повсюду
Трудно жисть даётся люду?
Мне понять – не по уму.
Растолкуйте, что к чему?

Братья смотрят на Ивана,
Не поймут его изъяна.
Сушат мозги табаком –
Что случилось с дураком?
То ли умным стал он слишком?
То ль капризная мыслишка
Завелась на этот раз? –
Удивляется Тарас.
Смотрит он на дурака
Из-под радуг синяка.
– Что сказать тебе, браток?..
Не ходил я на Восток,
И на Запад, знаешь, тоже.
Как живут там – мягче, строже?
Сколько лет и сколько зим
Бог отмеривает им? –
То не ведомо, признаюсь.
И признаюсь, что не каюсь.

Средний брат, скрививши рот,
Тоже Ваню не поймёт.
Сквозь щербатый рот смеётся,
Что ответить – не найдётся.
На повестку дня, походу,
Сложный стал вопрос народу.

– Как-то, знаешь, не досуг
Было сбегать мне на Юг.
И на Север, знаешь, тоже –
Вдруг там пятки поморожу?
Тут к тому ж ещё забота:
То похмелье, то зевота
На полуденочный сон, –
Позевает брат Самсон.
– День какой, смотрю, хандра
Дурака гнетёт с утра.
То ли выспался он худо,
То ли впрямь с Ванюшкой чудо
Приключилось? Видно трёпка
Поправляет дурня ловко.
Лезь почаще под кулак,
Даром вылечим, за так!

А ну братья хохотать,
Да ногами топотать.
Дым со ртов валит, с ноздрей.
У Тараса – аж с ушей.
Кашляют до посиненья,
Смех их душит, иль куренье.
И никак невмочь уняться,
Над Иваном насмеяться.

2

Вот сменились времена.
У кормильца-хлебороба,
Надсадилася хвороба –
Рано «крякнула» жена.
Уж пардон за предложенье!
Это птичье выраженье
Стал использовать народ,
Как обычной оборот.

Потому тут – хошь аль нет, –
А используй сей предмет.
Сленг ведь тоже никотин,
В речь приходит не один –
С кружкой пива, с табаком,
Под «Столичную» с братком.
А в деревне – под сивушку,
Под ядрёную частушку…
Вот и я таких словóв
Поднабрался от братков.

Вот Иван с печи глядит,
И с обидой говорит:
– Хоть и умные вы братья,
Да отшибли вам понятья
Самогон и самосад,
И смеётесь невпопад.

Тут отец, седой старик,
Вновь с полатей говорит, –
Не готовясь к выступленьям,
Слово взял для поясненья.
Говорит отец, сипя:
– Слышал я про те края.
Батька как-то раз гутарил,
Коль не врал, то правду баял.
Мол, за дальними горами
И за синими морями
Есть совсем другой народ,
По-другому он живёт.
И, мол, там на человека
Всем положено два века, –
То есть наших жизней две,
Хочь в деревне, хочь в Москве.
Даже есть такие старцы, –
Нам за ними не угнаться, –
Больше сотни лет живут,
Славу Богу воздают. –
Тут закашлялся старик
И совсем за печкой сник.

– Вот уж невидаль, дивуха… –
Зачесал Тарас за ухом.

– Да чего с отца возьмёшь?
Старый стал: где явь, где ложь?
Он теперя, коль соврёт,
Так не дорого возьмёт. –
Усмехнулся брат Самсон.
– Блин, отключён телефон,
Нам сюда б трубу-подзор –
Хоть какой-то был обзор,
А не то с амбарной крыши
Видно только косогор.

– Ты глазёнки-то протри,
В телевизер посмотри.
Видеть в нём программы можешь
Не одну, а целых три!
НТВ, ОРТ, ТеВи –
Клацай тумблером[1], смотри.

– Погоди ешшо чуток,
Под вечор приму четок,
Там прицеп, другой к нему,
Вот тогда и глюкону!
А иначе я каналы
И программы не пойму.
Лет уж семь на нём танцуют
Мухи, мошки, комары,
И, когда за ним глюкую –
Вижу разные миры…

– Глянь, какой он просвещённый.
То-то кажется порой,
Что ты член какой учёный
С Академии какой…

– Ладно вам. Вопрос сурьёзный,
А они про глюки-звёзды… –
Усмехнулся брат Иван,
Упреждая их скандал.
И за батьку заступился:

– Он конечно изменился.
И что бредит он порой –
Это верно, слаб мозгой.
Да и то сказать, попей-ка
Столько лет её, злодейку.
Покури столь лет подряд
Мох сушёный, самосад, –
Будешь, лет так к сорока,
Походить на старика.

– Ну, а как нам жить иначе?
Если пьём – и стар и младше.
А табак, ту ж никотинку,
Мы всосали пуповинкой:
Мать курила – мы курили,
Мать пила – и мы с ней пили.
Зачесался мамкин нос –
Мы уж чуяли прогноз:
Будет штиль али цунами, –
Кайф для нас, лафа для мамы.
В нас заложено чутьё
До рожденья на питьё! –
Гордо старший брат вещает.

И Самсон тут добавляет:
– Так что, стоит если где-то
Зачадить – мы нос по ветру.
Нюх похлеще, чем у волка,
Где курится самогонка.

– Потому-то мы все трое,
Братья родные по крóви,
Если с боку посмотреть, –
Отличаемся на треть. –
Рассуждает брат Тарас,
Загибая пальцы: – Раз!..
Я, как старший, значит, главный:
Ум и совесть, суд и право.
Средний брат – и так и сяк…
Ты ж последний, Вань, – дурак.
Не в обиду брат прими,
Повелось так средь родни. –
На Самсона он два раза

Подмигнул подбитым глазом:
– Глянь, Самсонка водит жалом[2],
Знать, почуял что-то малый.
А поскольку я умней,
У меня и нюх острей, –
Я давно почуял дух.
На тебе ж утрачен нюх.
Чуешь… запах самогона?
У Капусты, у Мирона.
В одиночку пьёт, сураз[3]!
Будет праздник счаз у нас!

– Мы его врасплох накроем,
Неожиданно, все трое. –
Тут Самсон вертеться стал,
Будто кто защекотал.

Но Иван берёт отвод:
– Нет, робята, я не в счёт.
Муха что ли я – на мёд?

Это верно, знает муха,
Может – глазом, может – ухом,
Может – чует хоботком,
Где намазано медком? –
Сквозь какой-то свой радар
Точно выберет нектар.
Так и в пьянице ведётся –
Час-другой… и он напьётся.
Только-только что был трезв, –
Глядь, уж выискал резерв?
Ведь на хлеб – рубля не сыщет,
А на водку – хоть полтыщи!

Тут Тарас поднял стакан.
– Эй, пойди сюда, Иван.
И последние мозги
Не грузи из-за фигни.
Все мы пили и курили,
Матом Бога, чёрта крыли,
И пока ещё живём.

– Будем живы – не помрём! –
Поднимая стаканы,
Прокричали братаны.

– Вы б хоть Бога не хулил,
Коль под чёрта закосили –
Атеисты-пофигисты,
За бутылкой активисты.
Но теперя, как хотите,
А меня освободите.
Повидал я кутежи,
Пьянки, драки, куражи.
Мне от этой жизни тошно.
Не пойду я пить к Мирошке!

– Что тут скажешь? Коль дурак –
То не выправишь никак!

– Ну, тогда катись отсель!
Хоть за тридевять земель.

– И пойду, и не кричи!
Прямо сидя на печи.

– Нет уж, печь не отдадим!
Будет надобна самим.
Ты уйдёшь, отец помрёт,
Наш подкатится черёд.
Где прикажешь нам с Самсоном
Кости греть, сушить кальсоны?

– Так что, Ваня, не греши.
Ноги в руки – и чеши.

Вот такой вот приговор
Записали в протокол.
И решили всем собраньем
Сплавить Ваню на изгнанье,
Хорошо, что без кровей
Обошлось, без пенделей.

– Ладно, братья, коли так, –

Соглашается дурак:
– Оставляю печь задаром,
Раз такие вы хазары.

Вот дурак встаёт с печи,
И целует кирпичи.
Поклонился на полати,
Попрощался с пьяным батей.
Попрощался с братовьями:
– Ну, Господь, робята, с вами.

– И тебе попутный ветер,
Поглядай, что есть на свете.
Может, там ума займут,
Если часом не прибьют.

Братья тут перемигнулись,
Ване пьяно улыбнулись,
И давай наперебой
Пожеланья лить слезой.

– Будь, Ванюша, осторожным.
Всё в чужих краях возможно.
Посох крепкий прихвати,
Что стоит сейчас в клети,
Что ворота припирает, –
В драках крепко выручает.
Если вдруг там задерутся,
Он поможет отмахнуться.
Не волшебная дубинка,
Но лихая молотилка.
Только с рук не выпускай
И умело управляй.

Тут и средний брат в поход
Свой попутник достаёт.
– Не забудь приёмчик мой,
Что не раз проверен мной.
Он в борьбе, и в драке тоже,
Завсегда тебе поможет:
Как почуял – стало печь…
Главно – вовремя убечь!
Тут уж ноги не жалей,
Пятки смазывай скорей.

И отец к нему с полатей
Тянет руки для объятий.
– Ты, Ванюша, не серчай,
Не чужие ж, братья, чай.
Не пошлют тебя совсем
Путешествовать ни с чем.
Может всякое случится,
Всё в дороге пригодится.
Ну, а я тебе в дорогу
Тоже дам чего немного:
Лапти, торбу, крест вослед –
Бог с тобой, храни от бед!
С этим ценным багажом
Наш дурак в народ пошёл.

3

В нашем прошлом государстве,
На огромнейшем пространстве,
Проживал народ советский:
Как в истории библейской –
Возводили Вавилон.
Так и он – союзный дом.
Цель всё та же – благородна, –
Строить счастье для народа.
Чтоб он мог трудиться, жить;
Что-то плавить, что-то шить;
Пашни хлебом засевать;
В час лихой – шёл воевать.
Индустрию смог, науку
До сверх уровня поднять:
Первым облететь Планету;
Покорить весь мир Балетом,
Пятницким и Моисеем[4].
А уж что творил в хоккее!..
То легендой обросло,
В Лету кануло, ушло.
И со временем пороки,

Как общественные стоки,
Потихоньку, по чуть-чуть,
Как по сточному ручью,
Стали в царстве оседать,
Государство размывать…

По зиме как-то средь дня
Собралась на сход родня.
Собрались робята вместе,
Как всегда, на прежнем месте
За обеденным столом,
Речь Тарас повёл о том,
Как положено в роду –
Слово первое ему:
– Славный был у нас папаня,
Жаль, конешно, крякнул рано.
Было б нынче пейсят два,
Да не вытянул едва.
То б, глядишь, чего поведал
Про поля, про семена,
Как за сельские победы
Получали ордена.
Вон, в шкатулке побрякушки,
Чем гордился без ума.

– Было-было и прошло,
Всё уж тленом поросло.
Всю за морем благодать
Мы решили перенять:
Тушки Буша, секс заморский
И, конечно, демократь, –
То ись, глянец, их порядок.
А на что народ наш падок?..

– Так тут не об чем гадать:
Нас влечёт фейверк[5], байда[6],
Што поярче, покрасивше,
Где шик-блеск и ляпота.

– Холливуд пленил, реклама,
Да футболки под Нирвана.

А уж джинсы и наклейки –
Облепили ноги, станы.
То ж – не наши шаровары,
Что сметают пыль с бульваров…

– Раскололи наш ковчег –
Борт Советский, – как орех!
И попали рассеяне
На заморские сиянья. –
Усмехнулся брат Тарас.
– Тут и пьяный бекарас.
Тот, что был готов на рельсы
Положить себя за нас.

– Может быть бы и полóжил,
Так от пьянки обезножил.
От волны к волне качался,
Сел… на ваучер Чубайса.
Сам бы Цын пущай сидел,
Так Чубайс Рашу надел
По самые початки –
От Москва до самой…
До самой до Камчатки;
От полей безбрежных
До широт за снежных.

– Оказался ушлый, вша,
Что приполз из США. –
Тут Тарас дебаты для,
Перешёл к повестке дня:
– Ладно, что про сказки слушать?
Прожужжал отец все уши:
Как на митинги ходил,
Сколь зерна намолотил.
Слёзы лил по партии
При ентой демократии.
Нам с тобою, к сожаленью,
Не подкрасться к юбилею.
Год, другой, от силы – пять,
Будем батьку догонять…
Эх, пропал наш брат Иван,
Недотёпа и смутьян.

– Шуток наших не понял,
Вот и сдуру подорвал.

– Пошутили с дураком,
Он и вправду – был таков.
А был малым он хорошим
С воспитанием пригожим.
Подозренье есть сичас,
Ваня был умнее нас. –
И Тарас вздохнул уныло. –
Что его так возмутило?

– Не дождался сына батя,
Да и нам не видеть брата.
Ты замшел, седой и серый.
Бабу взял, таку же стерву,
Пьёт ханыга, как насос,
А чадит, как паровоз, –
Крышу дома, глядь, подымет,
Почернела вся от дыма,
Сил хватило еле-еле
Разродиться лишь Емелей.
То ли дело у меня, –
Мал-мала, и все в меня…

– Прикуси язык, хвалясь, –
Рассмеялся брат Тарас.
– А твоя, слаба умом,
Да и, сказывают, дном.
За понюшку табака
Отоварит мужика.
Ну, а коль нальёшь сто грамм,
Тут тебе – и смак и срам.
Говоришь, что все в тебя?..
Приглядись-ка в них, в себя…
Может, в них узришь Мирошку,
Никодима, Симарошку?
Может быть, кого роднее
Коль присмотришься сильнее?..

Не успел дальше Тарас
О невестке свой рассказ
Изложить перед браточком,

С кем она рвала цветочки…
Как вдруг вспыхнули в глазах
Звезды, искры… а в зубах, –
Что полено, аль кирпич,
И с трибуны брык Фомич!
Сшиб с трибуны братец брата
За охальные дебаты.

Ах, ты ёж!.. Да пере ёж!..
И затеялся вертёж.
Вдохновенно и азартно
Убеждать стал братец брата:
Чтоб со сплетней-баламутой
Он политику не путал.
Мало ль кто-что насвистит…
Что – в повестку всё вносить?
За регламентом следи
И собранию веди.
И, похоже, то внушенье
Крен внесло на поведенье –
Через полчаса, устав,
Вновь целуются в уста –
Нет приятнее момента
Всё прощающим сердцам.

Вновь садятся в круговую
И играют мировую.
Самогон, что не разбили,
Разливали, дружно пили
С пожеланием сердечном
Долгой жизни, коль не вечной.
Что от жизни благодатной
Не чудит мужик поддатый?
Главное – собранье для,
Не свернуть с повестки дня:
Что за жизнь в селе ведётся?
И как с нею им бороться?
И в борьбе, конечно, сей,
Побеждает, кто сильней.
И, глядишь, к концу собранья,
Жизнь их стала веселей.

Тут и жёнки к ним подсели.

Вскоре песни полетели:
Про «камыш», да про «Байкал»,
Как казак трусцой скакал
Где-то там через долину,
Где запал он на дивчину…
А другой – княжну за борт…
Видно пьян был, обормот.
Как в России горько пьют,
И как сладко в ней поют.

4

Сколько времени прошло,
Сколько в Волге вод ушло,
Сколько в той же Ангаре,
На Амуре, на Днепре,
На Двине, на Тереке –
Разве всё измерите?
Но ещё сложней измерить:
Нравов пропасть, смуты меру,
От величия до дна –
Неохватна глубина.

Потеряли братья брата.
Уж давно помин робята
По Ивану справили
И свечу поставили.
Сколь самим прожить пришлось,
Как курилось им, пилось?
Тут я лучше умолчу
И моменты опущу.

По весне как-то под вечер,
Впрочем, каждый вечер – вече,
Иногда, не прекращаясь,
Сверх лимита здесь общались.
Так, традиции блюдя,
Собралась на сход родня.
Братья – сыновья Самсона:
Старший чем-то схож с Мироном,
Младший – с дядькой Никодимом,
Оба в клубах никотина.
Эти братья уж женаты,

На печи от них робята.
У Самсона, кроме этих
Были в молодости дети,
Но, кто в детстве, кто постарше
Не прижились в доме нашем.
Умирал: кто от порока[7],
Кто от ДЦП[8] до срока,
А один – от Паркинсона…
Говорят: от самогона –
Алкоголь ещё в зачатье
Разбирает мозг на части.
А ещё, мол, никотин
Здесь немало навредил.
Слушай умников теперь.
Следом – мать ушла в ту дверь.

И Тарасов тут же сын,
От Тараса он один.
Емельяном с детства звали,
Да Емелькою прозвали.
Тоже мать не повидала
Сына, здешнего амбала, –
Приказала долго жить,
В рай, иль в ад, ушла служить.
Ну, а сам он, блин, детина:
Под четыре стал аршина[9].
Ошибусь коль в сантиметрах –
Но детина под два метра.
Лоб – гранитная доска,
Хоть об лоб бей порося, –
А в глазах туман, тоска:
От всегдашнего похмелья,
Каждодневного безделья.
Мудрено ли, что зигзаги
Все на лбу, на шее сзади,
В голове ж одна бурда –
Плещут волны о борта,
В ней давно мозги закисли,
Редко в ней блуждают мысли,
Лишь одна чуть шевелится:
По утру, где б похмелиться?
Или заново поддать? –
То ж не жизня – благодать!
Чёрту кайф такой не снился,
Что в Дрянцах теперь привился.

Вот пришёл на сельский сход
По традиции народ.
Их с утра проблемы мают,
Думы голову ломают…
А тут чуют: дух курится –
И к Самсону подлечиться.

Вдруг какой-то господин
Тихо в дом заходит к ним.
Чем собранье удивил:
Это что за Крокодил?
Это что за Чебурашек
Подкатил к воротам нашим?
То есть, что, мол, за явленье?
Без звонка, без приглашенья?
Удивленье, переглядка –
Ну, попал, однако, дядька?

– Чё те надо? Кто такой?
Чё стоишь? Понты не строй.
Коль под шляпой, в тройке[10] весь,
Так тебе халява здесь?
Муть на стол! А закусь есть, –
Вот тогда и шляпе честь! –
Прямо гостю намекнув,
Говорит Тарас, икнув.
Изогнут пропеллером,
Пальцы строит веером.

– А не то счаз обласкаем,
Чем ворота подпираем, –
Просипел и брат Самсон,
Может это и Мирон,
Что-то в облике том сером,
Есть их схожие манеры.

Третий – тот, что Никодим –
Говорит: – Давай, съедим!
Пустим гостя на шашлык,
Вот уж закусь будет – шик!

За столом, смеясь, сидят
Трое пьяненьких робят.
Бородёнки у робяток,
Что кудель[11] после трепалок[12].
И по этой поросли
Угадай их возрасты?

Да ещё с печи кричат
Пять чумазых пацанят:
– Нам на печку не забудь
Тоже бросить что-нибудь!

В доме дым висит с угаром,
Воздух весь запачкан смрадом,
Стены копотью покрыты,
Печь не белена, побита.
На столе… чего там нет! –
Лук, чеснок и чёрный хлеб.
Как изящества венец –
Посредине огурец.
Пара пёстрых поросят
У двери в кути визжат.
На полу лежит бычок,
На полатях – старый чёрт.
Страшно стало мужику.
Да неужто он в аду?
Да неужто вместо дома
Он попал в вертеп Содома?
Черти, скот и дьяволята…
«Не-ет, пошёл-ка я, ребята!»

Тут с полатей глас раздался:
– Да откуда ты, брат, взялся?
Мы ж тебя, япона мать,
Замотались поминать!

Думали, за столь уж лет,
Дух истаял твой и след.
Это ж наш Ванюшка, братцы! –
Чёрт лез к Ване целоваться.
– А Тарас всё говорил:
Бог чутья тебя лишил!
Только выгнал самогон –
Тут как тут – явился он!
На родное-то житьё
Наведёт всегда чутьё!
Что всосали с молоком,
Будет вечным маяком! –
И Самсон, кряхтя с одышкой,
Полз с полатей ко братишке.

Тут набросилась орда.
– Эй! Куда меня, куда?..
Я не пью, я не курю.
Я тут с боку, на краю!..

Но никто мольбе не внял.
Каждый тискал гостя, мял,
И тащили, кто за что,
Дурака к себе за стол.

Так не смог Иван отбиться,
И пришлось ему смириться.
Сбросил торбу он на лавку.
И устроилась тут давка:
Любопытный нос в авоську
Сунуть надо каждой моське.
Но, к большому сожаленью,
Всех убило огорченье:
Нет в ней яств и нет спиртного,
Табачка в ней нет крутого.
Лишь какие-то былинки
Упакованы в холстинке.
Да в железной баночке
Какие-то огарочки.

Ну, чего с него возьмёшь?
Коль дурак – не переткёшь,
Не исправят ни дороги,

Ни разлуки, ни тревоги.
Коли пусто в голове,
Будет пусто и в суме.
Шёл к родне, а что принёс? –
Корешки да камней горсть.
Да за такие насмехалки
Морды чистят без мочалки!
Но куда теперь деваться? –
Коль родня, придётся знаться.

Да, то был Иван, дурак,
Что пропал запросто так,
Кто, по глупости своей,
Сослан был за пять морей, –
Братья сжили дурака
Не за понюшку табака.
И теперь он вдруг явился,
Как с Луны Иван скатился.
Вот уж дивное явленье,
Как Христово воскресенье.

Я признал Ванюшу сразу,
Я ж не пью её, заразу,
Потому и глаз востёр,
Хмель мне память не истёр.
Каюсь… Был один момент –
Чуть не сжёг апартамент.
Так буянил от напёрстка,
Что сбежала с дому кошка.
А Кукушка из часов
Затерялась средь лесов.
Чтоб вернулась вновь на службу,
Долго звал потом подружку,
Умолял и обещал –
Как с поносом завязал!
И с тех пор – ни-ни – ни грамму,
Не углýбить штобы драму.
Тут я речь об чём веду:
Пьяный дурень – жди беду.
У него – сознанье, память,
И поступки – всё в бреду.
Чуть попозже, убедимся,
Деградируют как лица
У людей в больших чинах –
До маразма в их умах.

5

Растравили мужика,
Словно тряпкою быка –
Всё лимитами накрыли
От вина до табака;
Также с закусью мясной;
Рыбой: камбалой, треской,
Кроме кильки в банках ржавых;
И на книги и журналы…
Ну, а там, где есть лимиты –
Праздник будет паразитам.
Кто-то это не учёл,
Раскачал Союз, как чёлн.
Говорят, заморский янки
В той болтанке уличён.
Он как будто подослал
В Кремль какого посла,
И как будто бы из наших,
Из посольского числа.

Гость предполагал, конечно, –
Встретят родичи сердечно,
Ведь, поди, уже не ждали,
Слёзы высохли в печали?
А тут, эвон, как встречают,
Миг ещё – и зарыдают.
Он принёс с собой гостинцы –
Долголетия частицы.
Да в восторгах и в объятьях,
Не до сук тут объяснять им.
«Ладно, позже, время будет,
Подниму я тонус в людях». –
Так, подумав, он решил,
Что не следует спешить.

Успокоясь наконец,
Слово первым взял отец:
– Слышь, Ванюша, расскажи:
Где ты был, кому служил?

Может там, в краю далёком,
Ты женился ненароком?
Потому дорогу к дому
Ты прокладывал к другому,
Где живёт жена, лукавка,
С ней и семеро по лавкам? –
Так он брата подкузьмил:
«Где ему, мол, до семи?
Тут по части дел амурных,
Пусть поучится у умных…»

– Да, отец мой, я женат.
Есть и семеро ребят.
Все они как на подбор:
Удаль, ум, орлиный взор.
Да ещё через полгода
Мы восьмого ждём приплода. –
В честь мою звать будем – Ваня.
А жена моя – свет Маня,
Очень даже хороша,
Хороша в ней и душа.
Красоты… так небывалой:
Сини очи, губы алы…

– Ну, Ванюшка, ну шельмец!
Я-то думал – он не спец.
А ты вон какой проказник,
Меткий – как его? – стрелец!

– А то как же ж… мы могём! –
Тож освоили приём.
Ты же знаешь, что не пальцем
Я на свет произведён!
Да и Маня у меня
Жарче пылкого огня.

– Вот уж, слушай, чудеса!
У тебя – жена краса!
Как так в жизни всё идёт?
Кто дурак – тому везёт!
Тут же ж, как заговорённый.

Сам – ништяк[13], жена – дурёна.
Были ум, и стать, и сила,

1 Переключатель каналов на телевизорах старых марок.

2 водить жалом – ирон. улавливать запах носом.

3 сиб. иронич. – небрачно рождённый.

4 Хор Пятницкого и ансамбль Моисеева.

5 Правильно – фейерверк.

6 Байда – простонар. – ерунда, веселье.

7 Изменения структуры сердца.

8 ДЦП – Детский церебральный паралич.

9 Старинная русская мера длины, равная 0,711 метра

10 Тройка – одежда: костюм, жилетка, брюки.

11 Кудель – пучок льна.

12 Трепалки – орудие для трепания волокна, льна, шерсти.

13 Ништяк – жаргон., хороший, красивый на вид.

Скачать книгу