Живи за двоих бесплатное чтение

«Мне уже нечего ждать от жизни». Что можно на это ответить? Что было действительно необходимо – это коренное изменение нашего отношения к жизни. Мы должны были научиться, и более того, учить отчаявшихся людей, что на самом деле имеет значение не то, что мы ждём от жизни, а то, что жизнь ожидает от нас. Нам нужно было перестать спрашивать о смысле жизни, а вместо этого понять, что жизнь задаёт вопросы нам, ставит задачи – ежедневно и ежечасно. Наш ответ должен состоять не в разговорах и размышлениях, а в правильных поступках и правильном поведении. В конечном счёте «жить» означает брать на себя ответственность за выбор правильного ответа на проблемы жизни и выполнять задачи, которые она постоянно даёт каждому человеку.

Виктор Франкл, «Человек в поисках смысла»

Прощение

Шёл снег. И правда, какой Новый год без снега? Всё же в России живём. Вадим направлялся туда, где сегодня его не ждали.

Стемнело. Город наполнялся праздничными огнями. Где-то вдалеке раздавался смех. Кто-то не очень талантливо, зато от всей души, исполнял глупую (как сейчас казалось Вадиму) новогоднюю песенку.

Компания из пяти молодых людей и девушек, весело поздравляя друг друга, остановилась на детской площадке во дворе многоэтажки. Один из парней смахнул свежевыпавший снег с деревянного столика, а другой начал расставлять на нём бутылки с пивом.

Но не всем весело в этот вечер.

Вадим поднял воротник пальто и засунул руку в карман. Другая рука была занята – он нёс пакет. А то бы и её в карман положил. Несмотря на то, что было не очень холодно.

Наконец Вадим увидел знакомую десятиэтажку. Дом, который когда-то был и его домом. Пока судьба не решила всё за него. Вадим набрал номер кодового замка входной двери и, глубоко вздохнув, вошёл внутрь.

Лена открыла не сразу.

– Вадим, не надо. Уходи. Мы тебя не ждали.

– Костя ждал, я знаю, – ответил Вадим, не здороваясь.

Лена не дала ему войти.

– Иди домой. Ему вовсе не обязательно видеться с тобой.

– Послушай, Лена, – голос Вадима стал официально-жёстким. – До тех пор, пока суд не лишил меня родительских прав, я имею право видеть сына. Костя и мой ребёнок тоже.

Лена помолчала. Потом отошла в сторону.

– Ну, раз ты так ставишь вопрос… Проходи.

Вадим расстегнул пальто, на котором ещё не растаял снег, но снимать его не стал.

– Ура! Папа пришёл!

Одиннадцатилетний светловолосый мальчишка подбежал к отцу и повис на нём, как будто не видел целую вечность. «Да, так и есть. Целую вечность», – подумал Вадим.

– Я так и знал, что ты придёшь.

– Как же иначе? Кто ещё передаст тебе подарок от Деда Мороза?

– Подарок? Ух, ты! Где-где-где?

– Сейчас. Подожди секунду.

Вадим достал из пакета коробку, обёрнутую блестящей синей подарочной бумагой.

– Что это, пап?

– Разверни, узнаешь.

– Можно сейчас?

– Ну, конечно, Костик!

Мальчик радостно открыл коробку.

– Вот это да! Ноутбук! Пап, а как ты узнал, что я хотел ноутбук?

– Говорю тебе: я тут ни при чём. Дедушка Мороз сказал мне, что ты, Костя, хороший мальчик: помогаешь маме по дому, не шалишь, учишься хорошо. И велел тебя наградить.

– Да ладно тебе, пап. Я уже большой. Знаю, что Деда Мороза не бывает. – Мальчик со сноровкой заправского пользователя открыл ноутбук. – Папа, а ты во сколько лет перестал верить в Деда Мороза?

– Кто сказал, что перестал? До сих пор верю. Я верю.

В разговор вмешалась Лена:

– Сынок, поиграй пока с компьютером в комнате. Мы с папой поговорим.

– Ладно. Пап, ты не уходи только. – Радостный Костя, схватив подарок под мышку, побежал в комнату.

– Вадим, вовсе не нужно было дарить ему такую дорогую вещь. Я сама смогу его всем обеспечить.

– Ты знаешь, что дело не в этом. Я люблю его так же, как и ты.

– А вот интересно, кого ты любишь больше: Костю или эту свою Свету, кажется, так её зовут?

– Лена, давай без истерики. Костя – мой сын. Наш сын. И я не брошу его никогда. Что бы ни случилось.

Лена села на стул и тихо произнесла:

– Когда-то я думала, что и меня ты никогда не бросишь.

Вадим присел на корточки рядом с ней.

– Лена… Знаю, тебе сейчас тяжело. Поверь, мне тоже очень нелегко. Но… Но я не могу иначе. Понимаешь, я люблю Свету. Ты имеешь полное право считать меня последней сволочью. Наверно, так оно и есть.

Она подняла голову и посмотрела на него глазами, полными слёз.

– Неужели те двенадцать лет, что мы были вместе, ничего не значат для тебя? – Лена снова опустила глаза. – Помнишь, как ты подошёл ко мне тогда, у фонтана в сквере? Неужели всё это было случайно? Неужели случайно, Вадим?

Он взял её за плечи.

– Нет, нет, не случайно, Лена. Всё, что мы пережили вместе, очень важно для меня. Я любил тебя. Но… Прости. Не знаю, что ещё сказать. Я… я виноват перед тобой. Но прошу тебя: не лишай меня сына. Что бы ни случилось, у Кости будет отец.

Лена тщетно старалась прикрыть лицо руками, но Вадим видел, как она беззвучно плачет. Он не мог простить себя за то, что снова сделал ей больно. В который раз.

– Я пойду. Передай Костику, что зайду на днях. И скажи, что я его люблю. Не плачь, Лена, прости. – Он встал и поспешил к двери.

– Вы что, опять поссорились? Пап, ты куда, я ещё не показал тебе, что мне мама и бабушка подарили. Мам, ты плачешь?

– Нет, сынок, не плачу. Соринка в глаз попала.

Вадим не знал, что ему делать. Он вдруг осознал себя лишним здесь.

– Костя, с Новым Годом тебя, сынок. Я приду дня через два, хорошо? Береги маму. – Вадим резко открыл дверь и вышел.

Хотелось убежать.

Но он просто опёрся о стену.

Нет прощения.

Лена открыла дверь. Подошла к Вадиму.

Он молчал.

Она улыбнулась сквозь слёзы, взяла его за руку.

– Ладно уж, останься. Уйдёшь в следующем году.

11 августа 2007 г.

♪ ONE REPUBLIC – Apologize

Вина

– Доктор, проснитесь… – почти прошептала медсестра. Ей не хотелось будить молодого ординатора, который спал всего двадцать минут после сложной операции. Но это было необходимо.

Алексей быстро спрыгнул с кушетки.

– Да-да, я не сплю. Что там?

– ДТП. Четверо поступили. Очень тяжёлые. Весь приёмник в крови. Все врачи уже внизу. Не справляются.

– Николая Михайловича вызвали?

– Сама ему звонила. Ругается на чём свет стоит. И как вы с ним работаете?

– Позвоните в хирургию, пусть придут все, кто может.

Молодой врач, застёгивая на ходу халат, побежал к лифту.

Ординатура в крупной столичной клинике когда-то казалась Алексею пределом мечтаний. Правда, сейчас, в четвёртом часу утра после двух изматывающих операций он был не так оптимистично настроен. Но для деревенского парня из глухой подмосковной деревушки, который с детства мечтал стать врачом и помогать людям, подобные трудности не имели значения. Да и возможностей для воплощения своей мечты у Алексея было хоть отбавляй. Травматология – вот где людям помощь врача нужна как воздух. Ну что, «студент»? Вперёд!

В приёмном отделении и вправду творился полный беспорядок. Пострадавшим помощь оказывали тут же. Несколько женщин, видимо родственниц, громко рыдали и просили врачей помочь. Два дежурных терапевта старались как-то их успокоить.

– Лёха, сюда! – крикнул ординатору пожилой травматолог.

– Что у нас, Никодим Ильич?

– Остановка дыхания. Множественные переломы таза и бедра. Давление нулевое. Я – сердце, ты – лёгкие, пошёл!

Пока Никодим Ильич и Алексей проводили реанимацию, подбежал третий врач и попытался войти в артерию.

– Так, что за чертовщина тут творится? Вывести посторонних! Где заведующий? Доложите о состоянии пострадавших! – Николай Михайлович, ведущий травматолог клиники, любил сразу же показать, кто здесь главный.

«А вот и кавалерия прибыла», – едва слышно произнёс заведующий и поспешил дать объяснения:

– ДТП на МКАДе. Трое насмерть, четверо поступили. Состояние у двоих крайне тяжёлое, у двоих других – критическое. У всех гемодинамика нестабильна. Травматический шок второй и третьей степени. Делаем всё, что…

– Здесь что? – резко перебил заведующего Николай Михайлович, указывая на человека, которому помогал Алексей. – Сколько времени уже проводите реанимацию?

– Шесть минут, – ответил врач, не отрываясь от экрана кардиомонитора. Никодим Ильич и Алексей продолжали попытки вернуть мужчину к жизни. Но сердце упрямо не хотело биться.

– Адреналин вводили? – каким-то неуместно спокойным голосом поинтересовался Николай Михайлович.

– Да, без эффекта. Где дефибриллятор?! – крикнул Никодим Ильич.

– Не надо дефибриллятора. Отойдите от него.

Врачи разом переглянулись.

– Ещё есть шансы, профессор, – не веря в то, что происходит, прошептал Алексей.

– Шансов нет. Видите, рефлексы отсутствуют, мышечный тонус на нуле, – Николай Михайлович поднял и опустил руку пострадавшего. Та упала как плеть. – Это терминальное состояние, агония, смерть. Господа, идите и помогите лучше тем троим, там шок второй степени, их можно спасти. А иначе у нас будет четыре трупа вместо одного. Давайте-давайте, живее, работаем!

– Профессор, мы можем спасти его. Сейчас сделаем дефибрилляцию… – попытался возразить Алексей.

– Вы оглохли, молодой человек? Я не для того семнадцать лет практиковал, чтобы ординатор первого года обучения сомневался в моей компетентности! – почти прокричал Николай Михайлович. – Я уже начинаю жалеть, что взял вас к себе в ординатуру. Мы обсудим ваше поведение на заседании кафедры. Быстро к другому больному! А вы что встали? Мне ещё раз повторить?

Алексей хотел сказать что-то, но Никодим Ильич счёл нужным отвести его в сторону.

– Пойдём, Лёша, пойдём. Сделали, что могли.

– Зафиксируйте время смерти, – бросил профессор стоящей рядом медсестре. – Неужели кругом одни идиоты?

Николай Михайлович направился к выходу. Здесь он более не нужен.

Разбудили посреди ночи. Авария как авария – Москва, мегаполис, что вы хотели? Люди умирали, умирают и будут умирать – такова жизнь. Как там у классика: «Человек смертен и смертен внезапно», кажется? Что же теперь, ночами не спать, переживать сей дефект человеческого бытия? Разбудили посреди ночи…

Николай Михайлович мчался по автостраде, торопился домой, где бы мог наверстать прерванный сон. Чёрт бы побрал эту больницу, туповатых врачей – и наглых не по годам ординаторов. Ещё какая-то медсестра звонит домой посреди ночи. С воскресенья на понедельник. Притом, что завтра конференция в научном центре, лекция в институте и заседание кафедры.

Зазвонил мобильник. Профессор ответил, удерживая руль одной рукой.

– Коля, ну ты где? – звонила жена.

– Я уже еду домой. Минут через десять буду, – быстро ответил Николай и сбросил.

Неожиданно машину резко повело влево. Последнее, что увидел доктор, свет фар несущегося навстречу КамАЗа.

– Чёрт возьми!

В следующую секунду на огромной скорости грузовик подмял под себя иномарку.

Сегодня на утренней планёрке велели быть всем. В конференц-зале клиники с утра обычно не бывало так много врачей. Все вели себя очень тихо, едва слышно перешёптываясь.

Пожилой травматолог Никодим Ильич пытался как-то ободрить молодого коллегу:

– Лёша, чего ты нос повесил? Работа у нас такая. Трое же выжили. Профессор правильно сказал. Понимаешь, это как на войне…

– Мы не на войне, – после тяжёлой ночи на Алексее не было лица.

– Да успокойся. Понимаю: молодой, горячий. Поработаешь с моё – проще станешь. Жизнь – такая штука…

Главный врач попросил тишины.

– Уважаемые коллеги, друзья. Нас постигло большое несчастье. Сегодня ночью в автокатастрофе погиб замечательный доктор, профессор, наш учитель и наставник Николай Михайлович Косов. Как мне сообщили в ГИБДД, смерть наступила мгновенно. Николай Михайлович был светилом отечественной медицины, пионером многих новейших методов лечения в травматологии, замечательным преподавателем. Медицинская наука понесла тяжёлую утрату. Нелепая случайность стала причиной тому, что теперь с нами нет человека, который на протяжении многих лет находился в авангарде развития нашей клиники и…

– Не случайность, – произнёс едва слышно Алексей.

– Что? – удивлённо спросил сидящий рядом Никодим Ильич.

– Не случайность… – повторил тихо Алексей.

Ординатор встал и, на ходу снимая халат и колпак, вышел из зала.

4 сентября 2007 г.

♪ Rob Dougan – Clubbed To Death (Matrix OST)

Сны

Ей снился замечательный сон. Всё вокруг сияло разными цветами радуги. Она шла по живому тёплому зелёному ковру, и цветы распускали свои лепестки перед её ногами. Она знала, что здесь и сейчас возможно всё. Она могла летать – с легкостью взмыть к прекрасным небесам и парить в вечности. Но ей хотелось ещё раз пройти по этой замечательной траве, по этому удивительному лугу, полному красивых и никому не известных цветов… Прекрасная мелодия без чёткого мотива звучала отовсюду. Красоту звука нельзя было передать в словах, нотах или как-то ещё… Музыка просто была – здесь и сейчас. Но где и когда это «здесь и сейчас», её не волновало. Она просто чувствовала. Чувствовала то, чего, казалось, не может чувствовать никто в мире…

Она ощущала тысячи, миллионы, миллиарды ароматов трав и цветов. Все вместе и каждый по отдельности. Каждый аромат был не похож на другой, был не похож на что-либо ощущаемое ею наяву. Да и где сейчас эта явь… Может, этот сон и есть настоящая реальность? Неважно. Важно то, что она чувствует.

Увы, она проснулась. Там, в лучшем мире, мире её снов, о которых не знал никто другой, у неё не было имени. А здесь – было.

Она – Оля. Ей четырнадцать лет.

Оля проснулась. Да, её комната. Немного голова болит. Сегодня понедельник и нужно через час быть в школе. Зачем? Надо, наверно, если все туда ходят. К тому же мама расстроится, если Оля не пойдёт в школу.

Девочка умылась, оделась и прошла на кухню, где мама готовила завтрак.

– Оленька, проснулась? В школу не опоздай. Давай кушай и вперёд, – торопливо сказала мама.

– Знаешь, мне снился такой красивый сон. Вот бы ты это видела, – произнесла Оля, садясь за стол. Есть не хотелось, но нельзя было огорчать маму. – Там было столько цветов, музыка…

– Сны – это хорошо. Кушай и бегом в школу, а то опоздаешь. Придёшь пораньше, и сходим к папе в больницу.

Мама не всегда была такой. Вот папа заболел, и что-то изменилось. Что-то случилось с сердцем, и он уже месяц был в больнице.

– С папой всё будет хорошо. Даже если он умрёт. Там лучше, чем здесь. Я сама видела, – тихо сказала Оля.

Мама от неожиданности чуть не выронила нож, которым резала салат.

– Оля, ты… что ты такое говоришь? – испуганным шёпотом произнесла женщина.

– Неважно. Пока. Я тебя люблю.

Девочка встала из-за стола и вышла из кухни.

Женщина села на стул, не зная, как всё это понимать, как реагировать. Сколько бед на голову свалилось в последнее время. У Паши инфаркт случился. Ещё и Оля чудит.

Раздался звонок телефона. С работы вроде бы звонить не должны так рано. Боже, неужели что с Пашей…

– Алло, можно услышать Аллу Ивановну? – мужской голос показался Алле знакомым.

– Да, это я. Говорите, – дрожащим от страха голосом ответила женщина.

– Алла Ивановна, беспокоит лечащий врач вашего мужа. Вам необходимо срочно приехать в больницу.

– Что… что случилось? – у женщины перехватило дыхание. – Что с Пашей?

– У Павла Константиновича серьёзное нарушение ритма. Он переведён в отделение кардиореанимации. Мы делаем всё возможное, но вам лучше приехать.

– Я… я еду, – Алла бросила трубку и выбежала из кухни.

Оля не плакала на похоронах. И на поминках тоже. И почему кругом все так расстроены? Папе сейчас хорошо. Лучше, чем всем им. Наверно, никто не видел того места, где теперь её папа. Там светло, тепло. Там музыка и цветы.

Только маму жалко. Она всё время плачет. Она тоже не знает. Оля часто сидела с ней рядом. Сидела и молчала. А мама плакала.

Ночью после поминок, на десятый день после смерти папы, Оля вдруг проснулась. Пусть она и не спала, но слышала музыку. Красивые голоса пели песни без слов и смысла. Да и кому он нужен, этот смысл, когда так красиво. Её комната медленно наполнялась светом, всеми цветами радуги и бесконечностью ароматов. Свет шёл из окна. На душе вдруг стало так спокойно, как будто не было ничего – ни похорон, ни маминых слёз… Мама! Надо показать маме! Показать, что это не сон, а правда! И с папой всё хорошо.

- Мама, иди, посмотри! Мама, ты где? Иди сюда!

Девочка встала и пошла к Свету, льющемуся из окна. Навстречу теплу, музыке и цветам.

«Оля кричала или показалось? – сквозь сон подумала Алла. – Наверно, ей кошмар приснился».

Женщина торопливо прошла в комнату дочери. И чуть не потеряла сознание. Оля стояла на подоконнике распахнутого настежь окна и звала её, маму. Алла с криком подбежала к окну и рывком опрокинула дочь на пол.

– Олечка, милая, ты что делаешь? – женщина рыдала, прижимая к себе дочь, как будто та всё ещё могла упасть. – Олечка, ты же у меня одна осталась, Оля…

На лице девочки застыла блаженная улыбка. Глаза смотрели куда-то вдаль. Она бормотала еле слышно бессвязные слова, что-то про свет и музыку, про голоса, про слёзы. Мать принялась бить её по щекам.

– Оля, ты чего?! Посмотри на меня, Оля! Что с тобой?!

Через пятнадцать минут приехала «скорая». Врач осмотрел девочку, немного непонимающе кивнул фельдшеру.

– Везём в психоневрологический. Какой-то острый приступ психоза.

В детском отделении психоневрологического диспансера Олю принялись приводить в чувство. Игорь Алексеевич, немолодой психиатр с весьма озадаченной физиономией, отвёл Аллу в ординаторскую.

– Алла Ивановна, что могло спровоцировать такое состояние?

– Доктор, – заплаканная женщина едва могла говорить. – Десять дней назад умер мой муж, Оленькин папа. Она стала странно себя вести в последние несколько недель. У Паши случился инфаркт, и Оля стала совсем не своя… Мало разговаривала, домашнее задание делала только если я просила. Ещё говорила часто про какие-то красивые сны. А сегодня чуть не выпала из окна. Доктор, что с ней, что с моей Олечкой?.. – Женщина снова заплакала.

– Алла Ивановна, сейчас я не могу сказать ничего конкретного. Надеюсь, мы скоро выведем её из психотического приступа, и она сама нам всё расскажет.

Доктор попытался немного ободрить несчастную мать. Но сейчас это было бесполезно.

– Жанна, принеси валерьянки быстро, – сказал Игорь Алексеевич медсестре.

Между тем из отделения вдруг раздался крик Оли, затем крики персонала.

– Зачем?! Зачем разбудили?! Не хочу… Отпустите! Не хочу! Не понимаете ничего… Зачем?! Мама! Мама где?! Не хочу, отпустите меня!

– Ещё дроперидола, быстрее сюда, держите её!

– Больше нельзя, доктор, предельная доза…

– Коли, я кому сказал! Держите же её!

– Аккуратней, покалечится!..

Мать соскочила с дивана.

– Что там такое?! Она меня зовёт!

Доктор еле удержал женщину.

– Тише-тише, Алла Ивановна. Они знают, что делать. Не волнуйтесь, скоро ей будет лучше, я вам обещаю!

Вскоре крики прекратились.

На следующий день Оля стала спокойнее. Почти весь день смотрела в белую стену напротив кровати, но на вопросы доктора отвечала. Игорь Алексеевич спрашивал девочку о снах. Она отвечала.

Алла Ивановна ждала доктора в ординаторской.

– Игорь Алексеевич, как она? Что с ней вообще такое? – за последние дни женщина сильно похудела и как бы состарилась.

– К счастью, Оля рассказывает о своих переживаниях, что обычно нехарактерно для шизофрении.

– У неё… шизофрения?

– Я склонен считать, что это так. Очень редкая форма – онейроид. Это периодически возникающее состояние, похожее на сон с яркими, приятными по содержанию галлюцинациями.

– Ей станет лучше? Или… – в глазах измученной женщины читалось отчаяние.

– Увы, в целом процесс необратим. Но ей станет лучше, я обещаю. Сейчас Оле как никогда нужна ваша любовь.

А через несколько дней стало похоже, что девочка идёт на поправку. Мама навещала её каждый день. Они разговаривали, но всё же большей частью сидели вместе молча. Алла старалась не плакать при дочери.

В тот вечер Игорь Алексеевич дежурил и перед сном решил зайти к Оле, чего раньше не делал.

– Как дела у нас?

– Хорошо. Только спать хочется, – не сразу ответила Оля.

– Мама приходила сегодня? – доктор присел на кровать пациентки.

– Да. Я её люблю. Не хочу, чтобы она плакала.

– Ну вот и хорошо. Тогда нужно выздоравливать. И не огорчать больше маму.

– Вы хороший, Игорь Алексеевич. Как папа. Как мама. Вы тоже не плачьте никогда, – девочка слабо улыбнулась.

Игорь видел её улыбку впервые. И улыбнулся в ответ.

– Спокойной ночи, Олечка. Я приду завтра.

– Спокойной ночи. Я буду спать, – девочка повернулась на бок.

В ту ночь ей снова снились замечательные сны. И уже не было важно ничего, кроме них.

Ей было неважно, что в ту ночь больных разбудил крик дежурной медсестры, которая бежала по коридору и кричала доктору, что у девочки из двенадцатой палаты остановилось сердце. Ей было неважно, что Игорь Алексеевич тщетно пытался вернуть её к жизни. Ей было неважно, что наутро на кухне её квартиры вновь зазвонит телефон и мама узнает, что осталась одна.

Ничего уже не казалось важным.

Остались только сны. Замечательные сны.

9-10 декабря 2007 г.

♪ DJ Tiesto & Marc Vision – Time Gate (Update)

Painball

Разница между бойцом и обычным человеком заключается в том, что боец всюду видит брошенный ему вызов, в то время как обычный человек рассматривает всё либо как благодеяние, либо как проклятие.

Карлос Кастанеда

2155 год

Пятеро мужчин в тёмно-серых камуфляжах с автоматами в руках тихо перемещались вдоль стены плохо освещённого коридора. Идущий впереди знаком указал остальным – противник за поворотом. Три, два, один. Практически бесшумно группа обезвредила двух часовых из команды противника. На одежде мнимых «убитых» красными пятнами растеклась краска от выстрелов из оружия для пейнтбола. «Убитые» были обезврежены до конца раунда. При попадании в камуфляж встроенное в него устройство подавало мощный электрический разряд, вызывающий временный паралич мышц.

Двое из нападавших отшвырнули подальше оружие поверженных противников из команды Ин-Сити. На всякий случай.

У Ин-Сити оружие было настоящим. Для них это было игрой. Игрой в «пейн-бол».

- Фокс, давай карту.

Один из солдат достал схему лабиринта и показал её командиру группы.

- Джон, часовые здесь, как мы и предположили. Значит, нападения из коридора «F» группа «Ин-Сити-2» не ожидает.

- Группа Мэг идёт по коридору «J», – Джон сплюнул на пол. – У перехода в коридор «H» мы объединимся и возьмём в окружение вторую группу противника. И девятую контрольную точку.

- Возьмём и уничтожим, – процедил ещё один солдат, проверив магазин автомата.

- Барни, да кого ты уничтожишь шариками с краской? – спросил Фокс, не отрываясь от схемы лабиринта.

- Всё бы отдал, чтобы взять настоящий автомат и изрешетить кого-нибудь из этих городских ублюдков, – Барни со злостью хлопнул рукой по магазину.

- Я тоже был бы рад, громила, – ответил Джон. – Но тогда твоя семья, как и весь Аутсайд, останется без еды и воды. Крепись, приятель!

- Есть, сэр, – нехотя согласился Барни. – Кстати, сэр, твоя сестричка Мэг весьма недурна собой. И автоматом владеет будь здоров.

- Хочешь за ней приударить, громила? – ухмыльнулся Фокс.

- Пусть только попробует. Череп проломлю, – по-дружески похлопав Барни по плечу, Джон улыбнулся. – Хватит болтать. Пошли.

До конца игры оставалось шесть минут. Бойцы Аутсайда взяли восемь контрольных точек в лабиринте. Группы «5» и «6» – группы Мэг и Джона – по плану должны были взять контрольную точку номер девять. Выбить девять из двенадцати – это победа. Победа для тех, кто живёт вне Города, защищённого Экраном от палящих лучей солнца. Победа – значит, что в ближайшие шесть месяцев жителям Аутсайда будет что пить и есть.

Промежуточные сигналы сирены каждую минуту отмеряли время, остающееся до конца игры.

Три минуты. Группа Джона заняла позиции у перехода коридора «F» в коридор «H». По плану группа Мэг должна была начать атаку на взвод «Ин-Сити-2».

Две минуты. В конце коридора «J» раздались выстрелы. Судя по крикам, нападение Мэг стало для врага полной неожиданностью. Джон дал команду к атаке, и группа «6» вошла в небольшой круглый зал, где находилась необходимая контрольная точка номер девять.

Четверо бойцов группы «5», в том числе и Мэгги, вели перестрелку с двумя оставшимися в строю солдатами группы «Ин-Сити-2». Вскоре последние сопротивлявшиеся были парализованы.

Одна минута до конца. Джон оглядел место решающей битвы.

- Барни, активируй контрольную точку. Мэг, ты сегодня просто превзошла саму себя!

- И ты тоже, брат! Не забывай: мы – команда.

Барни меж тем занёс руку над кнопкой контрольной точки. Но не нажал.

- Эй, ты сдурел? Сорок секунд осталось! – крикнул Фокс.

- Их тут четверо. Четверо лежат, – тихо сказал Барни. – Есть ещё один городской!

В следующую секунду из коридора «D» с криком выскочил боец «Ин-Сити-2» и дал очередь по стоявшим рядом с контрольной точкой.

- Мэгги!!!

Джон видел, как две пули прошили насквозь камуфляж его сестры, а раненный в ногу Барни упал.

Под градом шариков с краской в следующую секунду рухнул и нападавший.

Двадцать две секунды. Фокс в два прыжка оказался у контрольной точки и ударил по кнопке – индикатор сменил красный цвет на зелёный.

Девять из двенадцати.

Джон подбежал к упавшей на пол сестре и приподнял её.

- Мэгги! Нет!

- Я же… говорила… Мы – команда…

Она свела ослабевшие пальцы правой руки в кулак и прижала их к раскрытой левой ладони. Знак смерти для воина.

- Всё будет в порядке… – прошептал Джон, пытаясь остановить хлынувшую из ран Мэг кровь.

- Всё и так хорошо… Девять из двенадцати… победа. Прости… вот только я не смогла… Позаботься об Энни, братишка…

- Нет! Мэгги! Я не дам тебе уйти! Слышишь?!

Но она уже не слышала его.

Финальная сирена.

«Команда Аутсайда побеждает! Девять из двенадцати! Вот это настоящее шоу!»

- Мэгги!

– Мэгги!

Джон соскочил с кровати как ошпаренный кипятком.

Сон. Снова проклятый сон.

Тяжело дыша, мужчина закрыл руками лицо, мокрое от пота. Снова этот кошмар. Он снится Джону почти каждую ночь уже полгода – с тех пор как Мэг погибла.

Кошмар уже стал явью. Стал тем, чего не исправишь.

Мэгги больше нет.

Перед тем как умер отец, Джон обещал ему, что не даст Мэгги в обиду. Но он не смог, не справился.

Мэгги больше нет.

Джон почти до крови прикусил губу, пытаясь сдержать слёзы. Их, слёзы воина, никто не увидит. Даже Энни. Теперь она – всё, что у него осталось.

А где Энни? Да, конечно. Наверняка сидит сейчас у берега океана и смотрит на звёзды. «И что такая нежная и романтичная девушка нашла во мне?». Джон часто спрашивал себя об этом. Ответ он знал. Ответ был прост. Энни его любила.

Они с детства были вместе втроём. Сорванец и задира Джон, его непоседа сестра Мэг и примерная девочка с соседней улицы Энн, которая всегда выгораживала Джонни и Мэгги, когда те выкидывали какую-нибудь штуку. Джон вдруг вспомнил, как в детстве дал взбучку своему приятелю Питеру, когда тот нелестно отозвался об Энн. Помнится, грубияну Питеру досталось и от Мэгги. Троица стояла горой друг за друга. Они обещали друг другу и сами себе, что всегда будут вместе и никогда не расстанутся.

Но Мэгги больше нет.

Для Джона осталась лишь Энн. И память о сестре.

Мужчина быстро оделся и вышел из комнаты.

…Девушка сидела почти у самой кромки воды. Тёмные воды ночного океана с меланхоличным шумом подкатывали к её ногам, чтобы в следующий миг вернуться обратно. Она смотрела куда-то вдаль, может, на тусклые звёзды, может, на нечёткий, подёрнутый дымкой горизонт.

Джон тихо подошёл и сел рядом.

– О чём думаешь? – тихо спросил он, будто боясь, что она вздрогнет от неожиданности.

– Знаешь, а когда-то всё было по-другому, Джон. Вон там, – Энн указала рукой куда-то в сторону океана, – был большой город. Нью-Йорк. Я читала о нём в книгах. Там люди жили вместе. – Девушка опустила глаза. – Я бы хотела жить в то время…

Джон обнял Энни.

– Да. Тогда здесь были США: «Страна Бога и моя». Но прошлого не вернёшь.

– Джон, если бы я жила в то время и знала, что произойдёт, я бы смогла предупредить людей.

– О чём? О том, что в один прекрасный день климатическая катастрофа уничтожит цивилизацию? Что Америка будет разрушена чудовищными торнадо, залита ливнями, а затем все прибрежные районы будут затоплены океаном? Поверь мне – они знали. Знали, что так случится. И случится по их вине.

– Но почему они тогда не сделали ничего, чтобы выжить? – по-детски наивно спросила Энн, глядя на Джона так, словно он знал ответы на все вопросы. Он взглянул в её глаза, а потом на тёмные волны.

– Человеку свойственно разрушать всё вокруг себя. Люди всегда были и будут такими. Те, кого бы ты хотела спасти, были такими же, как жители Ин-Сити, которые убивают нас в этом чёртовом лабиринте. Убивают ради забавы. Так, как они убили Мэгги.

Он отвернулся. К горлу подкатил комок.

– Но не все люди так жестоки. Ни ты, ни я… И Мэг не была такой. Значит, надежда есть? – Энн крепко прижалась к Джону.

– Да. Надежда есть всегда. И скоро я воплощу в жизнь нашу мечту.

– Что ты собираешься делать? – Энн вдруг внимательно взглянула на Джона.

– Через пять дней очередной турнир по пейн-болу. Это шанс проникнуть в Город. Я захвачу их президента и заставлю их признать, что те, кто живут снаружи, тоже люди.

Его слова обжигали холодом.

– Что ты задумал?! Ты знаешь закон. Любая попытка диверсии – и Город полностью прекратит поставки продовольствия в Аутсайд. Тогда мы долго не протянем.

– А как долго мы протянем, если всё будет по-прежнему?! За что погибла Мэг?! – Джон встал. – Я не остановлюсь, пока мой народ не перестанет страдать. Пока не отомщу за Мэг. Я должен.

Он направился прочь от берега. Энн поднялась с сырой земли.

– Джон!

Мужчина обернулся.

– Джон, ты всё решил?

– Да, – уверенно ответил он.

– Тогда я иду с тобой.

– Нет. Исключено. Я не могу рисковать.

– Без меня ты не справишься, – Энн подошла почти вплотную. Её взгляд означал одно: её не переубедить. – Мы обещали друг другу всегда быть вместе. И иного не дано.

– Энни, я потерял Мэг. Ты думаешь, я смогу жить, если потеряю и тебя? Энн, ты – всё, что у меня осталось. Я не могу…

– Послушай, я тоже потеряла Мэгги, мне больно, как и тебе. Но ты без меня не справишься, не справишься один! – с жаром ответила девушка.

– Нет. – Джон покачал головой. – Я пойду один. Если я погибну, то погибну один. Ты должна жить.

– Что ты задумал? – Энн непонимающе посмотрела на любимого мужчину. – А ты жить не должен? Почему ты так говоришь?

Джон посмотрел в тёмное ночное небо, в любой момент грозящее разразиться холодным дождём. Энни в сумраке ночи показалось, что она видит в глазах Джона слёзы. За много лет она никогда не видела, чтобы Джон плакал.

И не увидит сейчас. И слёз нет – это лишь иллюзия света и тени.

– Энни… Я люблю тебя. Но я – воин. Для меня честь умереть за свободу своего народа. Когда придёт время смерти – я буду готов.

– Джонни, я… – девушка едва не разрыдалась. – Я люблю тебя больше жизни. Не покидай меня…

Он обнял Энн и глубоко вздохнул.

– Энни, малышка… Я воин – таков мой путь. Есть лишь одно, чего я боюсь. – Мужчина посмотрел в глаза той, что любила его всегда. – Я боюсь потерять тебя, боюсь увидеть твою смерть. Это сильнее моего страха умереть.

Энн прижалась к Джону.

– Я боюсь того же, любимый, – по её щекам текли слёзы. – Я боюсь, что ты погибнешь. А если мы равны в своих страхах, то и путь у нас с тобой один. Один на двоих. Мы идём вместе.

Ещё минуту они стояли, обнявшись, на берегу холодного океана.

– Хорошо, – наконец прошептал он. – Прости, что сомневался в тебе.

– Всё нормально. Мы вместе – и это главное. Так каков наш план? – натянуто улыбнувшись сквозь слёзы, поинтересовалась девушка.

– Мы проберёмся в Город под видом солдат Ин-Сити.

В лабиринте смерти снова шёл бой. Группа «6» ждала своего часа.

– …Нет, ты спятил, командир! Мало того, что ты взял в команду Энни. А теперь ты собираешься…

– Мне повторить ещё раз, Фокс? – почти со злостью ответил Джон. – Я сказал: вы втроём идёте по коридору «D» и поддерживаете вторую группу. Я и Энн заходим с тыла через коридор «Z» и отвлекаем часовых противника. Нам нужна одиннадцатая контрольная точка.

– Шеф, времени мало, – возразил Барни. – А вас с Энни могут просто пристрелить ни за что.

– Громила, так давай мы сейчас сядем в кружок, ты достанешь калькулятор и высчитаешь в процентах вероятность успеха операции, – Джон с явной агрессией ткнул пальцем в грудь Барни. – Только вот беда: время уходит. А теперь – разделились и вперёд!

– Есть, – смирился Фокс и подал Джону руку. – Удачи, командир.

– И вам удачи, парни, – Джон крепко сжал руку товарища, с которым они не раз вместе рисковали жизнью в лабиринте смерти. – Фокс, я горжусь тем, что я в одной команде с вами: с тобой, Барни, Сэмом.

– Шеф, ты словно прощаешься, – тихо произнёс Барни.

Джон ещё крепче сжал руку Фокса.

– Воин готов ко всему. Мы сегодня готовы к победе.

– Удачи, шеф. Мы всё сделаем, – ответил Фокс.

Через минуту трое солдат Аутсайда скрылись за поворотом коридора.

– Джон, мы их обманули? – спросила Энн.

– Нет. Они поняли всё, – ответил Джон, поправляя амуницию. – Идём.

Джон и Энн тихо пробирались по лабиринту. Время от времени по коридорам гулко проносилось эхо далёких выстрелов. Аутсайд был на высоте: уже десять контрольных точек взято теми, кто живёт снаружи.

– Как мы выберемся из лабиринта в Город? – шёпотом спросила девушка.

– По окончании боя – вместе с солдатами Ин-Сити. Нужно только раздобыть их форму.

– Да, уж это точно – проще простого, – усмехнулась Энн.

– Тише! – Джон резким взмахом ладони остановил идущую позади него девушку. – Там двое горожан. Сколько времени?

Энни взглянула на электронные наручные часы.

– Минута до конца.

– Подождём. После финального сигнала они не станут стрелять. По крайней мере, сразу.

Вскоре раздалась сирена и голос комментатора игр подвёл итог чемпионата: «Десять из двенадцати! Аутсайд снова побеждает, пусть ценой больших потерь. Горожане немного подкачали. Но шоу удалось на славу!..».

– Джон, ребята не взяли одиннадцатую точку, – испуганно прошептала Энни. – Как они там?

– Не знаю, милая. Надеюсь, им просто не хватило времени. Мы должны надеяться, – он указал на расслабившихся часовых. – Время. Пошли.

Двое горожан, явно недовольные результатами сегодняшней игры, сняли шлемы и собрались к шлюзу – месту сбора своей команды. Джон и Энн без страха вышли из коридора к ним навстречу.

– Привет, ребята, – криво улыбнулся Джон.

Солдаты Ин-Сити немного опешили.

– Вот это сюрприз! – бросил один из них. – Макс, пристрелим заблудших овечек? Они нам здорово насолили сегодня.

– Без вопросов!

Оба солдата взялись за автоматы.

– Ребята, слышали басню о волках в овечьих шкурах? – вдруг спокойно спросил Джон.

Один из солдат-горожан хотел было ответить, но в следующую секунду Джон в один прыжок оказался между ними. Тому, что стоял справа, он со всей силы нанёс удар ребром ладони по шее, ломая гортань. Вмиг Джон быстрой подсечкой повалил второго солдата на пол и резким движением повернул его голову в сторону, пока не хрустнули позвонки. Оба горожанина были мертвы до того, как успели оказать хоть какое-то сопротивление.

– Переодевайся. Возьми костюм вот этого. Макс – вполне сойдёт за женское имя.

Энн глубоко вздохнула, стараясь не смотреть на тела убитых противников.

– Да… Уже переодеваюсь.

Облачившись в костюм противника, Джон проверил радиосвязь.

– План такой. Солдаты их команды могут нас раскусить. Мы выйдем на связь позже остальных. Наденем шлемы и спокойно войдём в Город.

Через шесть минут в наушнике Джона раздался голос.

– Команда «IC-3», Макс, Джед, вы где? Отвечайте!

– Мы идём к шлюзу. Скоро будем, – ответил Джон.

– Что так долго? Пошевеливайтесь, шлюз закрывается через четыре минуты. Отбой.

– Принял. Отбой. – Джон отключил связь.

Диверсанты подошли к выходу из лабиринта за две минуты до закрытия шлюза, соединяющего лабиринт с Городом. Все солдаты команды Ин-Сити, очевидно, уже покинули место сражения. На выходе двух оставшихся в лабиринте воинов ждал техник-инструктор. Он явно нервничал, но, когда увидел у поворота две фигуры в камуфляже, помахал им рукой. Джон и Энн поправили на всякий случай шлемы, более чем наполовину скрывавшие их лица, и подошли к технику.

– Чёрт вас дери, ребята! Вы где потерялись? – радостная интонация его слов явно не соответствовала их содержанию.

– Были причины, приятель, – мягко ответил Джон. – У нас с Макс были ещё дела в лабиринте.

– Да уж, – оценивающе оглядев девушку в камуфляже, произнёс техник. – На твоём месте, Джед, я бы тоже нашёл лишний повод побыть с Макс наедине.

– Так мы пройдём или ты будешь пялиться на меня до следующего чемпионата? – резко спросила техника Энн.

– Горячая штучка! – улыбнулся Джон, отмечая, что инструктор явно опешил.

– Проходите, – техник поставил две галочки в папке, которую держал в руках. – Простите, если обидел, мэм.

– Всё о’кей. Но больше так не делай, – Энн бросила высокомерный взгляд на инструктора и направилась к шлюзу.

– Моя девочка, – Джон снова улыбнулся и пошёл за ней, не забыв хлопнуть сконфуженного техника по плечу. Инструктор проводил парочку взглядом.

– Да, – сказал он уже сам себе. – Неудивительно, что мы третий раз подряд проигрываем. Они там занимаются чем угодно, только не делом.

– Куда дальше, Джон? – спросила Энн, когда они удалились от инструктора на достаточное расстояние.

– У лабиринта общая система вентиляции с городскими оранжереями. По вентиляционной шахте мы доберёмся до оранжерей, а оттуда попадём непосредственно в Город, – ответил Джон, оглядывая стены коридора.

– Откуда ты это знаешь?

– У Мэг был информатор в Городе. Он выходил на связь только с Мэг и запретил рассказывать что-либо другим. Она даже мне не сразу сказала.

– Значит, у нас есть союзники в Городе? – в голосе Энн звучала надежда.

– Возможно, Энни. Но маловероятно. Думаю, тот тип преследовал какие-то свои цели, предоставляя Мэг некую информацию. – Джон остановился и указал на решётку на потолке. – Нашёл! Вход в систему вентиляции. Нам туда. Энн, я посажу тебя на плечи, а ты прикладом выбьешь решётку.

– О’кей! Хорошо, потолки здесь не очень высоко.

Решётка поддалась не сразу, но, наконец, под ударами приклада упала. Джон помог Энни подтянуться и забраться в вентиляционную шахту, а затем, подпрыгнув, забрался сам. Вентиляционный ход был достаточно просторным, но передвигаться по нему всё же можно было только на четвереньках.

– Как мы узнаем, в каком направлении двигаться? – Энн попыталась закинуть автомат на спину, чтобы он не мешал движениям.

– Поток воздуха идёт из оранжерей в лабиринт, – ответил Джон.

– Стало быть, передвигаемся против ветра? – догадалась Энн.

– Так точно, солдат. Вперёд!

– Есть, сэр! – улыбнулась девушка.

Через десять минут утомительного передвижения по шахте Энни через решётку увидела под собой что-то зелёное.

– Джон? Ты видишь? Кажется, это растения.

– Да. Мы в оранжерее. Продвинься вперёд. Я выбью решётку.

От сильного удара прикладом вентиляционная решётка упала на пол. Джон спрыгнул сверху и помог спуститься Энн. Девушка, оглядевшись, поняла, что они стоят на металлическом пролёте одного из ярусов большого строения, состоящего из лестниц, балконов и площадок, окружающих собственно оранжерею. Первый уровень сооружения располагался на пять-шесть метров ниже того яруса, где сейчас были диверсанты. А на их уровне находились кроны высоких деревьев с широкими тёмно-зелёными листьями. В десяти метрах над кронами оранжерею покрывал матовый стеклянный свод, через который ровным потоком проникал солнечный свет.

– Вау, как красиво! – Энн подошла к краю яруса и, дотянувшись до ближайшей ветви, осторожно коснулась плотной зелёной листвы. – Никогда не видела таких высоких деревьев. Они прекрасны.

– Да, в Аутсайде самое высокое дерево едва ли больше моего роста, – ответил Джон, оглядываясь вокруг. – Тут нет радиации от солнца. Только солнечный свет. Растения защищены Экраном и стеклянным покрытием самой оранжереи. Деревья вырабатывают много кислорода для горожан.

Энни не могла оторвать взгляда от искусственного зелёного сада.

– Здесь так приятно дышать. Как бы хотелось побыть здесь часок…

– Да, но у нас нет этого времени. Идём, Энн, нам вниз.

Девушка поспешила вниз по лестнице вслед за Джоном.

В оранжерее было тихо. Только где-то вдалеке работало несколько больших вентиляторов, нагнетающий воздух из оранжерей в вентиляционную систему Города.

Спустившись на первый ярус, Энн окликнула Джона.

– Джон, я хочу попросить тебя кое о чём.

Мужчина остановился и обернулся.

– Джон, обещай, что никто больше не умрёт.

Он ответил не сразу.

– Энни, я… Я не могу этого обещать.

– Джон, я прошу тебя. Столько крови уже пролилось. Мы здесь, потому что хотим всё это прекратить. Обещай, что больше не будет напрасно пролитой крови.

Он посмотрел на зелёные кроны. А потом в глаза Энни. Её взгляд требовал ответа.

– Обещаю, что никто не умрёт напрасно.

В коридоре на уровне первого яруса располагался ряд дверей – кабинеты для персонала оранжереи.

– Не будем шуметь, – шёпотом произнёс Джон. – Здесь наверняка есть охрана или дежурная смена.

Мужчина и девушка бесшумно пробрались к двери с надписью: «Грэгори Мортон, технический директор городской оранжереи». Джон дёрнул ручку – дверь была заперта.

Вдруг где-то в конце коридора раздались шаги.

– Кто-то идёт! – шепнула Энн.

Джон сильно толкнул дверь, ломая хлипкий замок. Диверсанты быстро вошли в кабинет и мягко прикрыли за собой дверь. Когда звук шагов перестал быть слышен, взломщики оглядели помещение. В кабинете располагалось несколько столов с компьютерами, книжные полки, телемонитор и шкаф для униформы сотрудников.

Энни подошла к шкафу.

– Форма работников оранжереи.

– Отлично, – ответил Джон, включая один из компьютеров. – Посмотрим, что ещё может быть нам полезно.

Мужчина нажал несколько клавиш на клавиатуре и позвал Энн.

– Взгляни. У начальника оранжереи сегодня вечером встреча с президентом. Это наш шанс. Мы дождёмся, пока начальник придёт сюда…

– Джон, ты обещал, что напрасной крови не будет, – перебила его Энн. – Должно быть другое решение.

– Хорошо, – Джон слегка растерялся, но спорить с девушкой не стал. – Есть и другой план. Мы переоденемся и придём на встречу раньше.

– Отлично, – девушка открыла дверцу шкафа и достала два форменных костюма. – Всегда можно найти гуманное решение. Если захотеть.

Джон улыбнулся, глядя на Энни.

– Я люблю тебя, – сказал он вдруг.

– И я люблю тебя, ты знаешь, – девушка улыбнулась в ответ.

На одной из центральных улиц Ин-Сити было много людей. Чиновники, работники и управленцы в униформе разного цвета спешили по своим делам. Но большинство горожан в это вечернее время просто прогуливались, наслаждаясь хорошей погодой. Здесь, под куполом Города, плохой погоды не могло быть по определению. Экран защищал жителей от дождя, ветра и, главное, от обжигающей радиации солнца. Городская система климата контролировала температуру, влажность и даже прохладный искусственный ветерок под куполом Города, создаваемый для комфорта жителей.

В толпе горожан два человека в тёмно-зелёной форме работников городских оранжерей – мужчина и девушка – практически никак не выделялись.

– Веди себя естественно, не оглядывайся по сторонам, не то кто-нибудь поймёт, что ты здесь в первый раз, – тихо сказал мужчина своей спутнице.

На экране большого монитора, располагающегося над головами прохожих, мелькали картинки яркого телевизионного ролика. Из динамиков, установленных вдоль всей улицы, раздавался голос, знакомый всем горожанам и даже Джону и Энни. Голос комментатора чемпионатов по пейн-болу.

– Сегодня завершился очередной чемпионат по игре в пейн-бол. Да – вам известен результат игры. Да – вы слышали наши комментарии в реальном времени. Но увидеть всё потрясающее реалити-шоу целиком в видеоформате можно, только приобретя лицензионное видео! Не пропустите презентацию диска! Через пять дней Город увидит очередной виток Шоу Тысячелетия! Правительство Ин-Сити предупреждает о серьёзном наказании граждан, распространяющих и приобретающих поддельные видеоверсии трансляции чемпионата.

Текст комментатора сопровождал сцены реальной бойни в лабиринте.

– Они делают шоу из смерти людей в лабиринте. Как можно?.. – потрясённо шепнула Энни.

– Пейн-бол даёт Правительству многое: деньги, власть, общего врага для всех горожан. Народ требует зрелища – и получает его.

– Неужели они все одинаковые? Не могут люди быть все такими кровожадными – все как один! – не удержалась Энн.

– Тише. Я тебе уже говорил, девочка моя: люди жестоки сами по себе. Такова наша природа, – спокойно заключил Джон.

На мониторе меж тем появилось лицо человека, суровое и угрюмое. Колючий взгляд, короткие седые волосы, резкий и упрямый изгиб тонких губ – весь облик выдавал человека жёсткого; человека, наделённого властью, но не избалованного ею. Голос комментатора представил того, кого знал в лицо каждый горожанин.

– Итоги вчерашней игры кратко прокомментировал вице-президент Ин-Сити Алекс Шнайдер, ветеран игр и бессменный наставник городской команды по игре в пейн-бол.

– Очередное поражение команды Города на чемпионате заставляет нас проанализировать причины неудач и принять ряд мер по улучшению качества подготовки наших бойцов, – даже в спокойной интонации голоса вице-президента была слышна плохо скрываемая агрессия. – Будет проведён тщательный анализ действий каждого бойца. И если выяснится, что причиной поражения нашей команды стала чья-то преступная халатность, виновные будут наказаны самым строгим образом, вплоть до изгнания за пределы Города. Полагаю, что лишь такие меры…

Джону, очевидно, лицо Шнайдера было знакомо. В отличие от Энн.

– Я не знаю его. Но фамилия почему-то кажется знакомой.

– Госпожа президент носит эту фамилию. Она его жена, – пояснил Джон.

– Кто он? – спросила Энн.

– Алекс Шнайдер. Воин. Практически основатель пейн-бола, создатель идеи игры и автор многих её правил, – в голосе Джона удивительным образом сочетались уважение и ненависть к этому человеку. – А также беспощадный убийца и живодёр. Несколько десятков лет подряд Шнайдер участвовал в чемпионатах сам. Был самым искусным воином. Говорят, и сейчас в свои шестьдесят с лишним он сможет победить любого.

– А почему живодёр? – спросила Энн, внимательно глядя в немигающие глаза пожилого человека на экране телемонитора.

– Превосходно владеет всеми видами оружия. Особенно неравнодушен к боевым ножам. Рассказывают, что лет тридцать назад он взял с собой в лабиринт только один нож – и никакого огнестрельного оружия. В тот раз Алекс Шнайдер собственными руками прирезал пятерых воинов команды Аутсайда.

– Чудовище… – прошептала Энни.

– Каждый человек – чудовище. Более или менее, – Джон указал направо. – Здание Правительства там. Держись уверенно. Я верю в тебя, любимая.

Джон нежно взглянул на Энни, которая явно робела, пусть и пыталась показать, что всё в порядке.

– Я в порядке, любимый. Я верю в нас.

– Тогда вперёд.

Охрана в холле правительственного корпуса проверила лишь подлинность удостоверений визитёров. Без сомнения, документы были настоящими – диверсанты достали их в кабинете начальника оранжерей, как и униформу. Охранник выдал Джону и Энн карточки посетителей.

– Мистер Мортон, мисс Лайт, приём назначен на восемнадцать ноль-ноль. Вы рановато.

– Мы подождём приглашения госпожи президента в её зале ожидания, – уверенно ответил Джон.

– Хорошо, я сообщу охране и референту госпожи президента, что вы прибыли. Вам на лифте, двенадцатый этаж, – охранник указал посетителям в сторону лифта, а сам взял трубку внутреннего телефона и набрал короткий номер референта.

Джон и Энн прошли несколько метров по коридору и сели в лифт.

– Удостоверения сотрудников оранжереи не содержат никаких личных данных? Там даже фотографий нет, – удивилась Энни.

– Правительство Ин-Сити почти ничего не боится. Оппозиции у него нет. Диверсантов из Аутсайда они не опасаются, так как уверены, что, полностью обеспечивая нас продовольствием, имеют абсолютный рычаг воздействия.

– Любая диверсия – и все жители Аутсайда умрут от голода и жажды… А местные преступники? Они Правительству не угрожают? – спросила Энн, разглядывая панель лифта.

– В Ин-Сити почти нет преступности. За любым преступлением следует незамедлительное и жестокое наказание: смерть, – ответил Джон.

– Они казнят всех преступников?

– Хуже. Они обрекают их на медленную гибель, изгоняя из Города. Преступник без защиты городского Экрана быстро получает свою дозу солнечной радиации и умирает от солнечных ожогов, голода или жажды, в конце концов.

– Как жестоко…

– Зато действенно. – Лифт остановился на двенадцатом этаже. – Наша остановка. Ты готова? – Джон взял Энни за руку.

– Да. Я люблю тебя, Джон.

– Я люблю тебя, Энни. Ты знаешь, как действовать. Вперёд.

Два диверсанта вышли из лифта и подошли к посту охраны президента. В фойе просторного зала у металлоискателя стоял охранник в светло-серой форме. Поодаль на диване сидели ещё трое военных. Они громко разговаривали и смеялись. Спокойно миновав ворота металлоискателя, Джон и Энн подошли к дежурному охраннику. Не дожидаясь вопросов, оба визитёра протянули «свои» удостоверения. Тот сверил документы с записями на экране компьютера.

– Вам назначено на восемнадцать ноль-ноль. Вы рано.

– Да. У нас срочное сообщение для госпожи президента. Сообщите, что это чрезвычайно важно. Дело касается нормального функционирования городских оранжерей, – тоном, не терпящим возражений, ответил Джон.

Неодобрительно взглянув на посетителей, охранник связался по внутренней связи с референтом президента.

– Всё в порядке. Президент ждёт вас, мисс Лайт, мистер Мортон, – охранник указал посетителям на дверь, ведущую в приёмную.

Неожиданно один из военных, услышав фамилии посетителей, поднялся с дивана.

– Мистер Мортон здесь? Я хотел спросить, сэр… э-э… Вы не мистер Мортон! – опешил офицер, разглядев визитёра.

– Нам пора, – резко сказал Джон.

– Ни с места! – дежурный охранник вытянул руку, преграждая путь Джону. – Эй, какого…

Джон левой рукой крепко схватил охранника за его вытянутую руку, а правой ударил противника в грудь. В следующий миг выхватил из кобуры потерявшего сознание охранника пистолет и, направив оружие на троих военных, оттолкнул от себя поверженного врага. Охранник упал.

– О, чёрт! – один из военных попытался расстегнуть кобуру.

– Стоять на месте, – тихо произнёс Джон. – Мы пройдём. Энн?

Девушка подошла к столу охраны, выдернула шнур телефона внутренней связи и с силой бросила аппарат на пол, после чего разбила монитор и клавиатуру компьютера.

– Теперь медленно все трое достали свои рации и положили на пол, – скомандовал Джон. Офицеры подчинились. – Медленно, по полу, толкнули их девушке.

Подняв рации с пола, Энн разбила их о стену.

– Аккуратно достали оружие и таким же образом – девушке.

Три офицера положили свои пистолеты на пол и толкнули их в сторону Энн. Она заткнула два пистолета себе за пояс, а один направила на военных.

– Порядок, – сказала Энн Джону.

– Один момент, – мужчина подошёл к столу охраны и, наклонившись, вывел из строя тревожную кнопку.

– Вы двое! Взяли этого, – Энн указала на лежащего охранника, – и все вместе в комнату.

Диверсанты заперли четырёх офицеров в подсобном помещении. Джон закрыл дверь снаружи и сломал ключ, оставив часть его в скважине замка.

Пинком открыв дверь в приёмную, Джон направил пистолет на президентского референта. Ничего не ожидавший молодой лейтенант поднял руки.

– Сидеть на месте. Президент нас ждёт, я уверен.

Связав референта, диверсанты без стука вошли в кабинет президента. Апартаменты представляли собой просторное круглое помещение со светлыми колоннами по периферии. Стены зала были отделаны белым и жёлтым мрамором и украшены композициями из холодного оружия. Здесь были щиты и мечи, сабли и пики. Весь этот интерьер средневекового замка дополняла огромная золотая люстра у самого потолка.

Кэтрин Шнайдер, президент Ин-Сити, красивая брюнетка чуть старше сорока, сидела за большим рабочим столом. Когда двое в зелёной форме вошли, она встала.

– Мистер Мортон? Я ждала вас позже… Постойте… Кто вы? – правильные черты её лица выражали недоумение.

Джон направил пистолет на верховного чиновника Города.

– Мы своего рода послы. Послы Аутсайда, – ответил Джон.

– И мы пришли потребовать своё, – добавила Энн. – Выйдите из-за стола.

– Что бы вы ни задумали, вы не уйдёте отсюда живыми, – тихо, но уверенно произнесла президент, делая два шага в сторону.

Джон и Энн не заметили, что при этом женщина наступила на тревожную кнопку, располагавшуюся на полу под столом.

– Может, для начала просто поговорим? Итак, чего вы хотите?

– Простите, мэм, но теперь вопросы здесь будем задавать мы, – жёстко ответил Джон, не опуская пистолета. – Вы отправитесь с нами в Аутсайд.

В холле у входа в приёмную президента группа захвата готовилась к штурму. Двери лифта открылись, оттуда вышел Алекс Шнайдер. Жёсткой походкой он подошёл к командиру взвода.

– Что произошло?

– Господин вице-президент, – начал командир, – мы приняли сигнал тревоги из апартаментов президента. На наш запрос охрана этажа и референт не ответили. Мы немедленно мобилизовали группу спецназначения. Госпожа президент взята в заложники.

– Кто? – Шнайдер едва сдерживал ярость.

– Мы наладили сигнал с одной из камер наблюдения в кабинете, – оператор спецгруппы развернул к вице-президенту экран ноутбука, на котором было видно, как два человека в зелёной форме угрожают Кэтрин оружием.

– Увеличь изображение и сделай чётче, – приказал Шнайдер.

Оператор сделал изображение лица человека с пистолетом более отчётливым. Алекс узнал террориста.

– Я знаю его. Джон Брейвер, гладиатор Аутсайда. Он убьёт Кэтрин.

– Группа готова к штурму, – отрапортовал командир взвода. – Что прикажете делать, сэр?

– Отставить штурм. Я иду один. Вы следите за ситуацией по экрану, – Алекс сделал шаг к входу в зал президента.

– Сэр, это неразумно, – подал голос референт, потирая недавно развязанные руки. – У них оружие…

Шнайдер ухмыльнулся. В следующий миг от его сильного удара референт перелетел через стол и, с грохотом сломав своим телом кресло, упал на пол и остался недвижимым.

– Этого – за периметр Города, – произнёс со злостью вице-президент, вытирая платком кровь референта со своего кулака. – Я иду за Кэтрин.

– Вы знаете, что ждёт вас и ваш народ, если вы меня убьёте. Неужели оно того стоит? – уверенно продолжала Кэтрин.

– Стоит. Ваша забава в лабиринте стоила моей сестре жизни. Моей сестре и сотням других людей, которые для вас – лишь мясо для игры в пейн-бол. Но этому больше не бывать, – громко произнёс Джон.

– Вы прекратите чемпионаты навсегда и дадите право на достойную жизнь всем, кто живёт вне Купола Города, – сказала Энн. – Мы не хотим крови.

– А если я не выполню ваши требования – вы пристрелите меня? Так выражается ваше нежелание проливать кровь?

– Хватит патетики. У вас нет выбора, миссис Шнайдер, – Джон сделал два шага вперёд. – Сообщите вашим людям, что вы идёте с нами. Если они попытаются нам помешать, я вас убью. Мне нечего терять.

– Неправда. Ты боишься потерять её, – Кэтрин бросила взгляд на Энни. – Алекс придёт за мной. Но пока ещё можно предотвратить кровопролитие. Я обещаю: если вы сдадитесь сейчас, никто больше не умрёт.

– Не пытайтесь нас обмануть. Это бесполезно. Мы пойдём до конца. И нам действительно нечего терять. Теперь делайте, как вам было сказано, – уверенно проговорила Энн.

– Вы не понимаете, вы не знаете ничего, – Кэтрин попыталась подойти к столу, но Джон остановил её, взведя курок своего пистолета. – Тут на столе – проект моратория на проведение чемпионатов по пейн-болу. Я планирую внести его на рассмотрение Городского Совета через три месяца…

– А почему не сегодня? Вы эту сказку сходу придумали?! – почти прокричал Джон.

– Не сегодня, потому что я должна заручиться поддержкой большинства депутатов, иначе закон будет отклонён. В Городе много противников игр, многие считают их аморальными, в том числе и я. Но мой муж Алекс и его…

– Молчать! – прервал президента Джон. – Ваш муж – убийца. И вы – убийца. Вы все убийцы!

– Джон, давай взглянем на документ. Вдруг она говорит правду? – попыталась возразить Энни.

– Нет, Энн! Это ловушка. Она просто хочет выиграть время, – рука Джона еле заметно дрожала, и Энни показалось, что он сейчас спустит курок.

– Я знаю тебя, Джон Брейвер, – тихо сказала Кэтрин. – Ты воин, а не убийца. Не совершай глупостей. Подойди к столу и прочти документ.

Неожиданно дверь распахнулась и на пороге президентского зала появился Шнайдер. Он сделал три шага вперёд и остановился.

– Он не воин, а просто трус, раз угрожает оружием женщине, – лицо вице-президента Ин-Сити было спокойно.

– Ни шагу больше! – Энн направила пистолет на Алекса.

– Угрожать пистолетом безоружному? Так гласит кодекс чести воина? – Шнайдер медленно подошёл к мраморной стене и дотронулся до одного из мечей. – Брось свой пистолет, Джон, и сражайся, как подобает воину.

– Отойти от стены и руки вверх! – приказала Алексу Энн.

– Ты всегда убивал исподтишка, Шнайдер, – ответил ему Джон.

– Отлично. Я и не думал, что всё будет просто.

В следующий миг с невероятной скоростью и проворством Алекс бросился прямо на Энн. Девушка выстрелила трижды, но промахнулась. Оказавшись рядом, он попытался выбить из её рук пистолет, но получил удар в грудь. Джон не мог стрелять, так как боялся задеть Энни. Энн пыталась сопротивляться превосходящему её во всём противнику, но после серии быстрых ударов Шнайдера она выронила пистолет. Неожиданно Алекс выхватил из рукава пиджака нож и, оказавшись за спиной Энн, приставил клинок к её горлу.

– Вот так, Джонни. Интересно меняется диспозиция, правда? – ухмыльнулся Шнайдер.

– Отпусти её! – потребовал Джон.

– Иначе ты убьёшь Кэтрин? Тогда твоя цыпочка умрёт, – сухо процедил Алекс. – Предлагаю последний раз, Брейвер. Сразись со мной. На раздумья времени нет.

Шнайдер прижал острое как бритва лезвие ножа к коже девушки. Капля крови покатилась по бледной шее. Энн закрыла глаза, готовясь умереть.

– Стой! – Джон отбросил пистолет в сторону. – Отпусти её. Сразимся.

– Наконец-то, Джонни, – Шнайдер оттолкнул Энни в сторону и, подойдя к стене, взял в руки изящный меч. – Сегодня ты умрёшь.

– Защищайся, убийца.

Джон схватил со стены меч и напал.

Звон стали наполнил зал. Алекс легко парировал первый выпад Джона. Противники обменялись сильными ударами стальных мечей. Движения клинков были столь стремительными, что подчас вместо них были видны лишь металлические блики. Более минуты противники сражались на равных, не уступая друг другу ни шагу. Но ловким взмахом меча Алексу удалось, наконец, пробить оборону Джона: лезвие плашмя коснулось плеча воина Аутсайда, порезав рукав зелёного форменного кителя. Джон увернулся и неожиданно нанёс Алексу слева удар кулаком в живот. Шнайдер покачнулся и чуть не выронил меч. Джон резким выпадом меча попытался ударить противника в грудь, но Шнайдер парировал удар. Однако маневр пожилого воина получился не совсем удачным. Меч Джона обрушился на правое бедро Алекса: тот упал на одно колено, но и раненый продолжал яростно обороняться. Джон снова перешёл в активную атаку, нанося удар за ударом, но в некий момент потерял бдительность и получил глубокий порез на правом боку. Шнайдер, пользуясь передышкой, попытался подняться с колена, но получил от Джона прямой колющий удар в живот и повалился на пол.

– Нет! Алекс! – крикнула Кэтрин и попыталась броситься к раненому мужу, но её остановил пистолет Энн, направленный ей в грудь.

Джон отбросил ногой меч противника в сторону.

– Я не стану убивать тебя только потому, что она, – он указал на побледневшую Кэтрин, – любит тебя. И ещё – я не убийца. Президент пойдёт с нами.

Джон направился к Кэтрин и Энн, стоящим в пяти метрах от стола.

– Да… Ты меня победил, – прохрипел истекающий кровью Алекс, пытавшийся левой рукой зажать рану. – И ты… не убийца. И в кое-чём другом ты прав, воин. Я – убийца.

Неожиданно проворно для тяжелораненого Шнайдер выхватил из-под пиджака большой боевой нож и метнул его в спину удаляющегося противника. Нож глубоко вошёл Джону в поясницу.

– Джон, нет!!!

Мужчина упал на колени.

– Умри! – закричала Энн и трижды выстрелила в лежащего на полу Шнайдера. Одна из пуль попала в голову Алекса – и холодный мраморный пол обагрили брызги крови.

– Нет!! Алекс! Алекс! – Кэтрин бросилась к неподвижному телу мужа. – Не умирай. Это я виновата… нет!.. нет!..

Джон из последних сил выдернул клинок из своей спины и медленно повалился на пол. Энн подбежала к Джону и подхватила его.

– Чёрт… Энни, любимая, я… ошибся… Прости, я…

– Не говори ничего, ты ранен, – Энни попыталась прижать кулаком рану на пояснице мужчины и остановить хлещущую из пореза кровь. Но пульсирующая струя не ослабевала.

– Так мало времени, – Джон побледнел. – Прости, Энни… я просто струсил. Боюсь увидеть твою смерть и потому… ухожу раньше.

– Джонни, любимый, не надо… Я люблю тебя, слышишь… Ты не умрёшь, ты не можешь умереть, слышишь? Ты нужен. Ты нужен мне, ты нужен людям! – Энн понимала, что кровь не остановить – и пульс Джона всё слабее.

– Я люблю тебя, Энни, прости… что обрекаю тебя… и не сдержал обещания, что никто не… – Джону становилось всё труднее говорить, – что никто… не умрёт напрасно. Прости… меня…

Его бледная правая кисть с трудом сжалась в кулак, которым умирающий воинкоснулся раскрытой ладони левой руки. Знак смерти для воина.

– Прости, но я готов. Теперь – готов…

– Нет…

Обливаясь слезами, Энн обнимала неподвижное тело воина. Тело мужчины, которого любила всегда.

Она не слышала, как начался штурм, как двери президентского зала были почти сорваны с петель вошедшими бойцами городского спецназа. Солдаты быстро приблизились к центру апартаментов, где две женщины оплакивали своих погибших в бессмысленной битве мужей.

– Не стрелять! Зацепите президента! Повторяю – не стрелять! – раздался голос командира.

Один из солдат подбежал к рыдающей над телом Джона девушке и сильно ударил её прикладом в затылок. Теряя сознание, Энни упала на красный от крови мраморный пол.

Девушка очнулась от беспамятства и осознала, что лежит на мягкой постели.

– Нет… Почему?.. Я жива.

Энни не сразу заметила, что у её кровати сидит Кэтрин. Заплаканные глаза президента Ин-Сити были направлены куда-то в пустоту.

Энн осознала, что произошло. Джон погиб…

– Он говорил всегда, что мечтает умереть как воин – в бою, – бесцветным голосом произнесла президент. – Но не так…

Раненая девушка отвернулась. Хотелось разрыдаться, но сил не было.

– Теперь, когда Алекса нет, мне удастся убедить Совет запретить игру. Его смерть ускорит процесс примирения Города и Аутсайда – так, – Кэтрин вздохнула, – так говорили мои союзники в Совете и Правительстве. Они хотели убрать его. Но я не позволила.

– Ты любила его, – Энн задала вопрос, не требующий ответа.

– Да, я… – президент замолчала. – К чему теперь все слова.

Обе женщины теперь смотрели в пустоту перед собой.

– Когда я умру?

Голос Энн более ничего не выражал.

– Ты не умрёшь. Он сказал: никто не умрёт напрасно. Пусть будет так, как сказал он. – Кэтрин встала. – Больше никто не умрёт. И ты будешь жить.

Вдова Шнайдера вышла из комнаты. И Энни, наконец, расплакалась, заливая слезами подушку.

Два офицера молча вывели бледную и заплаканную девушку за пределы Города. Города, где рухнула её жизнь.

Занимался рассвет, и восходящее над подёрнутым белесой дымкой горизонтом солнце опалило первыми горячими лучами камни, песок и чахлую растительность.

– Аутсайд в сорока минутах ходьбы к северу. Поторопись, иначе получишь ожоги, – произнёс один из офицеров, после чего оба горожанина поспешили вернуться под защиту городского Купола.

Энни смотрела на север, где был её дом. Смотрела туда, откуда ещё вчера они с Джоном пришли в Город, чтобы изменить судьбу.

Ничего не вернуть, не исправить…

Она упала на колени и её волосы разметались по горячей бесплодной земле. Жестокий песок впитывал её горячие слёзы. Жестокое солнце обжигало её кожу.

Ничего не вернуть, не исправить…

Но никто не умер напрасно. И воин сдержал своё обещание.

1 февраля – 2 апреля 2008 г.

♪ DJ Tiesto & York – The Reacher Of Civilisation

После дождя

Тёплый летний ветер качнул листья на деревьях. Первые капли дождя упали на нагретый солнцем асфальт и серый шифер крыш.

Город затих в ожидании чего-то нового. В город пришёл первый летний дождь.

Большие прозрачные капли, падая, разбивались на сотни мелких брызг. Дождь, как кисть художника, преображал дворы, деревья и дома. Вода смывала пыль с городских улиц.

Шелест листьев, ставших ещё более зелёными, сливался с шумом дождя.

Аня услышала, как крупные капли бьют по карнизу за стеклом. Девушка захлопнула книгу и подбежала к окну.

Люди, до того неторопливо прогуливавшиеся по улице, теперь пытались укрыться от дождя, прикрывая головы чем придётся и забегая в ближайшие подъезды. Кто-то натянул на себя капюшон или пиджак поверх безнадёжно испорченной причёски. В отличие от взрослых, игравшие на улице дети не боялись промокнуть и искренне радовались дождю, пришедшему на смену недельной жаре.

Аня пробежала из комнаты в гостиную и босиком выбежала на балкон.

Она смотрела на дождь. Старалась запомнить эти мгновения. Старалась ничего не упустить. Шум зелёных листьев, прохладный влажный ветерок, высокие белоснежные облака, дарившие земле драгоценную влагу, всё казалось таким важным, таким значительным. Каждая капелька этого дождя представлялась ей бесценным бриллиантом.

Из-за белых облаков выглянуло солнце – и мириады капель, падающих на землю, взорвались всеми цветами радуги. Аня внимала и сопереживала каждой сверкающей капле, которой через миг предстояло упасть на землю и разлететься на тысячи разноцветных брызг. Каждой капле она одновременно и завидовала, и сочувствовала.

«Так и люди… Как капли этого дождя…»

– Анюта, ты снова без обуви. Простынешь! – раздался тревожный голос бабушки.

– Ба, лето уже! – смеясь ответила девушка.

Она протянула вперёд руки. Разбиваясь о её ладони, разноцветные капли приятно холодили кожу. В следующий миг вода снова собиралась в капли – и, срываясь с тонких пальцев, летела вниз миллионами радужных алмазов.

Лучи солнца стали ярче и теплее. Радужный поток постепенно иссякал. Летний дождь уходил дальше.

Аня достала мобильник и набрала привычный номер.

– Привет, Андрюша!

– Привет, солнышко! А я только собрался тебе позвонить. Чем занимаешься?

– Ты видел дождь? – спросила девушка, смотря на стайку облаков, которую ветерок теперь неторопливо гнал куда-то на юг.

– Да. Уже закончился.

– Собирайся, я жду тебя у подъезда, – Аня улыбалась ласковому солнцу и прохладному ветерку. – В парк пойдём!

Они гуляли по извилистым тропинкам парка, по влажной траве, среди деревьев в ярко-зелёной листве.

– Догоняй!

Смеясь, девушка перепрыгивала через лужи. Юноша не отставал. Наконец, уставшие, они сели прямо на влажную траву.

– Анюта, у меня для тебя новость, – Андрей легко обнял девушку. – Родители разрешили поступать на местный факультет.

– Это значит, ты никуда от меня не уедешь? – улыбнулась Аня.

– Да, солнышко. Я буду здесь – рядом с тобой.

Они смотрели, как лучи солнца играют на каплях, оставшихся на деревьях после недавнего дождя.

– Я боялся, что нам придётся расстаться… Но, знаешь… самое главное – это то, что мы вместе… Здесь и сейчас.

Одна из бесчисленных капель скатилась с влажного зелёного листа и упала вниз.

– Как бы там ни было, – почти прошептала Аня, – что бы ни случилось с нами в будущем… Я хочу, чтобы ты запомнил всё так, как есть сейчас.

Другая капля летнего дождя подкатилась к краю, но не упала, а, остановившись на самом краю, засверкала в косых лучах заходящего солнца.

Он обнял её крепче.

– Мы будем помнить это вместе…

4 июня 2008 г.

♪ Adam White & Andy Moor Present Whiteroom – The Whiteroom

Парк

Возможно, в этом мире ты всего лишь человек, но для кого-то ты – весь мир.

Г.Г. Маркес

Тихая и солнечная погода в этот осенний день удачно совпала с выходным. Видимо, поэтому сегодня в парке отдыхающих было больше чем обычно. К концу сентября разноцветная листва ещё не успела опасть полностью, но широкие аллеи городского парка уже были покрыты красно-жёлтым ковром из листьев, которые ещё пару недель назад были зелёными. Молодой парень в широких потёртых джинсах и чёрной бейсболке сидел на лавке, держа в руке бутылку пива, и наблюдал за проходящими по аллеям людьми. Могло показаться, он просто скучает. Но нет. Он размышлял.