Энтропия бесплатное чтение

Предисловие от автора

Данное произведение является художественным вымыслом. Все совпадения с реальностью, в том числе имена и названия географических объектов, являются случайными. Иных идей, кроме художественной, автор в произведение не закладывал и ни в коем случае не хотел оскорбить кого-либо. Произведение не несёт пропаганды, призыва к каким-либо действиям.

Откровение

– Я оказался здесь первым. Возник из небытия без понятной мне причины. Вокруг не было ничего. Вокруг было ничто. И я был частью этого ничто, но откололся или был отколот. Не знал времени и пространства, не знал ничего. Был новорождённым малышом, даже без тела, без глаз, позволивших бы хоть что-то увидеть, без нервной системы, позволившей бы хоть что-то почувствовать.

Просто представь: ты спишь, все чувства притуплены, ощущение времени притуплено. И вот ты проснулся, а эта пелена не ушла. И проснулся ты в абсолютно чёрной комнате. Столь чёрной, что задумываешься, а точно ли я не ослеп? Я вообще видел прежде?! И ни единого лучика света. А может, и очень много, ты же не знаешь, потому что не наделён зрением.

И нечем ощутить мир вокруг себя. Ни единой чувствительной клетки. Часть пустоты ведь.

Вероятно, сколько-то времени я был лишь сознанием без оболочки. Невозможное, несравненное чувство. Тоскливое и печальное. И длилось оно вечно, ведь я не знал времени. Ни единой причины верить, что когда-нибудь случится иначе, что я увижу что-нибудь, услышу кого-нибудь, смогу прикоснуться и почувствовать хоть что-то.

Моя суть готовила меня вовеки быть чистым сознанием – без цели, без возможностей. А я так хотел знать причину. Мечтал, чтобы была цель.

А потом начался хаос. Он же порядок, но состоявший из миллионов маленьких хаосов. Свет, материя. Я так радовался. Я чувствовал радость впервые за всё время своего осознания.

У меня до сих пор не было тела, чтобы двигаться, чтобы касаться, чтобы чувствовать, но я уже знал, что смогу и это. Я верил. Это тоже случилось впервые. Ох, как сладко было впервые верить, теплить надежду.

Поток мыслей изменился. Я начал думать иначе, о другом, почувствовал цель. Это могло наделить моё существование смыслом. Я наделся. Столько новых чувств уже в первые мгновения. Вселенная лишь зарождалась, а я уже мыслил о великих свершениях.

Теперь ожидание не казалось таким утомительным, бесконечным или пугающим. Теперь мне стало легко, почти приятно. Я почти почувствовал себя живым. А виды, доступные лишь мне одному, были великолепны: столько света исходило из той самой точки, где я представлял себя. Точно я сам был источником его.

Жизнь более не бессмысленна, стоило подумать мне, как вновь произошло изменение. Прекрасные потоки света, зарождающиеся галактики – всё исчезло. Снова темнота, но эта темнота другая. Я смог отличить её от первородной пустоты.

Теперь я помнил, что видел свет, материю и время. И мог поделить своё существование на фрагменты, но не мог выбраться из нового ничто к прекрасному, которое успел полюбить.

Темнота не продлилась долго. Комната без стен и без света наполнилась белизной. Вместо всепоглощающей смолы я оказался в ослепляющей белой глади. Снова без граней, без движения, однако это выглядело менее печально. Побуждало во мне жажду поиска ответов и поиска выхода.

Вновь лишённый времени, я не знал, через сколько уловил шум. То не был звук в чистом виде, но среди абсолютной тишины казался симфонией на фоне пушечного залпа.

Впервые я не был одинок. В бесконечно большой Вселенной и моей бесконечной пустоте нашлось что-то и для меня.

Оживитель

Ал вскочил. Беспокойные дни и ночи изрядно надоели. Секунду в темноте ему мерещились жёлтые фонари – чьи-то глаза.

Фантом быстро развеялся, впереди осталась только стена, как и положено. Ал лёг и уставился в потолок. Через открытое окно свет пробивался в комнату. Ночью тени предметов казались зловещими. Однако Ал боялся не их. Люди пугали его гораздо больше.

Невозможно было даже вспомнить, как долго он убегал – не в цифрах, а в эмоциях. Такое казалось возможным только в кино. Он помнил истории из девяностых, когда бандиты преследовали людей и, найдя, отбирали всё или убивали, или делали оба действия сразу. Ему же так легко не отделаться. Суки! Они хотели использовать редкий талант Ала, совершенно не понимая опасности его использования и непредсказуемых последствий.

Когда злость сменилась усталостью, воспоминания переросли в сон. Он заснул, ощущая, как утопает в безысходности.

Способность Ала была настоящим оружием зла. Ей не было доброго применения. Что только ни пытался придумать он. И всегда, даже в самой смелой фантазии, выходило хреново.

В три или четыре, или пять лет у Ала жил хомяк. Ему казалось, что тот был у него всегда и как бы сам собой, хотя бабушка рассказывала, что Ал усиленно выпрашивал зверька у родителей. Вероятно, поэтому Ал не забывал его и не оставил жить одинокую жизнь в клетке. Только вот спустя время, наверняка небольшое, ведь хомяки много не живут, он умер. Ал заметил это утром, когда вытащил его из клетки, чтобы поиграть.

Зверь уже остыл и окоченел. Когда мальчишка взял его на руки, он точно это помнил, тот был не собой. Это был лишь похожий зверь или даже не зверь. Ал попытался разобраться: просил проснуться, кричал, гладил, помня, что нельзя бить животных.

Родителей дома не было, но крики услышала бабушка. Она обнаружила мёртвого хомяка раньше, когда заходила в комнату, но не сделала ничего. Так она хотела показать внуку смерть. Ведь он рос в городе и мало что видел вообще. Её детство прошло в деревне, и та жизнь была другой и учила справляться со всем. Этому же она хотела научить Алёшу.

Он обернулся, держа в ладонях тельце. Только умерший по общепринятым правилам хомяк передумал – дёргал лапками. А потом перевернулся. Бабушка заподозрила ловкость рук Алёши. Только откуда мальчишке знать такие фокусы?! Он протиснул хомяка в клетку и запер. Зверь начал бойко раскидывать опилки.

– Бабуль, он так крепко спал. Я никак не мог его разбудить! Представляешь?!

А бабушка лишь раскрыла рот. Чего только ни слышала она за жизнь. Деревенские байки были увлекательными; она в них усердно верила, ровно как и не верила вовсе. В реальном мире такому не было места.

Зверёк в памяти Ала не перескакивал воспоминание о воскрешении. Были фрагменты перед, но Ал не мог вспомнить хоть что-то после. Бабушка не хотела говорить, притворялась, что не помнила о хомяке ничего. Иногда вспоминала, что умер старым и сытым. Спорить не стоило, но Ал никогда не верил ей. Предпочитал верить, что она открыла клетку и помогла хомяку, чтобы своим присутствием не расшатывал её веру в древние книги. Или просто вытряхнула содержимое клетки в окно, как раз на лужайку.

Иногда Ал хотел спросить, искала ли она помощи у батюшки? Хотела ли она, что бы тот выдавил из Ала бесноватость? Может, она даже водила его на какой-нибудь обряд, о котором он забыл в силу малолетства.

Были дни, когда у него оставалось время подумать, посмотреть с её стороны. Сковывал ли её ужас? Или страх? Или печаль за внука? Богобоязненной тётушке такое не могло даться легко. Ал явно разрушил её жизнь, а она всё равно пыталась оградить его.

Сон снова схлынул. Он встал у окна не будучи уверенным, продолжает спать или уже проснулся. Вдруг даже во сне можно распутывать воспоминания?

В темноте лес казался непроглядным, точно то была масса тёмно-зелёной жижи, а не отдельные деревья. Один из первых кошмаров вне сна произошёл как раз в лесу. Тогда он всё ещё был мальчишкой. Почему не позже, когда малая голова уже окрепла?

Он часто гулял по лесу один, благо это было недалеко от дома, да и летние утра были солнечными. Ну и бабушка была довольна, даже открывала ему сгущёнку после прогулки.

В одну из них Ал совершил великое открытие. Мёртвый бык мирно развалился на земле и на корнях. Глаза его кто-то выкрал, от кожи оторвал куски, что видны были рёбра и пустота под ними. В некоторые дыры попадали лучи света, и там труп напоминал железную банку для хранения тайничков, которую Ал решил вынести на улицу, чтобы перепроверить содержимое.

Пришло время похвастаться великим открытием. Это должно было прибавить ему уважения среди мальчишек, которые часто собирались без него.

Восторг захлестнул ребят. Долго они охали и кричали, водя хороводы вокруг мёртвого животного. Двое даже отважились ткнуть его палками. Но сколько могли мальчишки удерживать внимание? Когда интерес начал угасать, Ал испытывавший триумф и радость, и важность, запереживал. Потом запаниковал. А когда мальчишки повернулись спиной и решили уйти, маленький оживитель дал быку второй шанс.

Гнилой безглазый зверь рыкнул и вскочил. Часть костей его должна была выпасть сразу, но держалась; другая часть должна была рассыпаться на первых шагах, но сила Ала заставляла их оставаться единым целым. Зверь что-то видел, в глазах не нуждаясь. Он водил головой по сторонам, изучая, кто бы мог оказаться виновником его пробуждения, кто посягнул на его покой. Или же при жизни был агрессивным зверем, таким остался и после неё, не нуждаясь в причине, чтобы напасть.

А мальчишки замерли. Такого они не видели даже в кино, потому что в силу малости родители запрещали им смотреть хоть что-то интересное. А здесь и сейчас им открылась возможность посмотреть самый страшный ужастик. Будь ребята старше, испугались бы, как и положено, но в свои года они не умели бояться смерти. Ровно как и понимать её концепцию.

Бык побежал. Ал оказался ближе всех к нему, но не попал в поле атаки. Или был вне опасности. Или разрозненные движения остальных привлекли быка. Только теперь впечатлённые и напуганные до безумия дети поняли, что пора бежать. Но куда им против четырёхногого зверя?

Ал видел, как мальчишка взлетел над землёй и улетел куда-то в сторону от быка. Остальные разбежались в разных направлениях, но ни за кем из них пробуждённый зверь не последовал. Он продолжил мчать вперёд, точно и не планировал трогать даже одного, а тот просто оказался у него на пути.

Ал замер, боялся, что бык заметит его и вернётся. Но скоро набрался сил и подбежал к мальчику. Тот лежал лицом в землю и даже не плакал, точно ему совсем не было больно. А в спине зияла дыра, оттуда текла кровь, на дне были какие-то части. Ал вспомнил о кишках. Никакие крики не смогли разбудить друга. А когда Ал перевернул его, глаза были пугающе спокойными.

Несмотря на запрет родителей, Ал смотрел взрослые фильмы, ловко переключая каналы до появления их или бабушки в комнате. И он определённо видел трупов в этих фильмах. Друг сейчас выглядел точно, как они. Ал побежал, крича насколько хватало сил. Дыхание быстро сбилось; он продолжил бежать тихо. Потом угасла скорость. Ал остановился, схватился за бока, даже припал на одно колено. Наверняка, болело не так сильно, но он хотел чувствовать себя раненым и страдающим в надежде, что так его меньше наругают. А в том он не сомневался.

Стоило боли успокоиться, он продолжил бежать. Страшно, страшно, страшно. Он постоянно спотыкался, потому что видел вместо земли, корней и деревьев мёртвого друга. Быстрее. Дома была только бабушка. Ал тараторил высоким голосом; бабушка ничего не понимала. Некоторое время она убеждала его сбавить скорость. Легко ей говорить, она-то не видела ожившего безглазого монстра!

После выслушивания рассказа бабушка поступила со всей мудростью, доступной человеку её склада. Она сказала, что бык был живым, просто спал, а мальчики его разбудили. Вот он и испугался, и помчался напролом. А потом вызвала милицию. А потом повторила, что бык был жив. Возможно, из-за старости выглядел дряхло, местами облезла шерсть. Методично она отвела его от мысли об ожившем трупе и убедила в своей правоте.

С другими мальчишками всё оказалось проще: родители ни на секунду не задумались о магии или злых духах. Синхронно твердили, что один балбес привёл остальных посмотреть на опасное животное. Также отреагировали и родители Ала. Не на их же глазах вернулся к жизни хомячок некоторые года назад.

Друзья с тех пор относились к Алу неоднозначно. Пара мальчишек винили его в смерти друга, другие вспоминали, как тот сам тыкал быка палкой вместе со вторым, и обвиняли уже их. Ал так и не решил, считал ли себя виноватым? Если бы ни слова бабушки, от которых в голове возникала путаница, было бы проще принять вину. Но если бык действительно был живым и спавшим?

Пришло время для очередной попытки вернуться в сон. Ал улёгся на кровать, но продолжил смотреть в окно. Редко пропадая за облаками тёмными и плотными, в небе висела подтухше-жёлтая луна и белые звёзды. Жизнь тоже состояла из тёмных и ярких пятен. Так мало дней в последние годы он мог отнести к ярким. Зато тёмные дни случались всё чаще.

Показались неуверенные лучи солнца. Человек в очередной раз пошёл против биологических часов. Нарушать законы у него получалось отлично. Зато не каждому довелось любоваться таким замечательным переходом: пятна яркие и тёмные отступали одновременно перед большим куском света. Как у буддистов, когда отметается колесо сансары. Жаль, это невозможно, пока ты не умер. Ал смог бы улететь куда-нибудь к странной планете, состоящей из алмазов, и там соединиться со всем.

Он встал и пару раз прыгнул перед кроватью. В отсутствии желания продолжить сон ему легко было приступить к разминке. Детство, полное фильмов с Джеки Чаном в главной роли, не отпускало Ала. Какие только виды боевых искусств он ни испытал, желая быть похожим на кумира. Жаль, что так и не обрёл умения смешно драться, ломая о противника каждый предмет в комнате. Ну и ладно. Всё равно против преследователей удары особо не помогали, потому что те так и норовили прострелить Алу колено.

Растянувшись в шпагате, он закрыл глаза. В новый день пришёл со старыми тревогами. Луч солнца плюхнулся на лицо. Через веки свет пробился образами, воображению лишь осталось дорисовать на собственный вкус. На том он вспомнил о своей силе снова. Возможно, вспомнил определяющий день, как минимум, один из таковых.

В студенческом общежитии ему повезло поселиться в двухместной комнате. Это могла быть чистая удача или влияние неплохого школьного аттестата. В других комнатах случалось жить и вчетвером. Но на этом удача не остановилась. Ал понравился девочке. Она была столь симпатична, что он даже удивлялся: с чего бы ей проявлять интерес к нему? Так и закрутилось. Отношения в общежитиях обладали неподдельным вкусом. Такого не могло быть в школьные годы, такое ускользало во взрослой жизни.

Пришло время увидеть друг друга без одежды. Ал не рискнул спросить у Вики, было ли это для неё впервые. Ну и решил не уточнять, что это было в новинку для него. Если бы не порно, фантазии и беседы с друзьями, он бы ничего не смог сделать.

Возбуждение Ал чувствовал и раньше. В своей похоти он ничем не отличался от обычного мальчишки. Просто сегодня впервые он мог реализовать эту похоть в контакте с другим человеком. Стоило Алу коснуться оголённой груди Вики, примешалось новое чувство. Оно шло параллельно с желанием заняться сексом; оно не доставляло ему удовольствия, но он так отчётливо ощущал его. Это и была сила. Ал вспомнил быка, вспомнил хомяка. Сейчас из тела разлеталась та же угроза, благо вблизи не было никого, кто мог бы нарушить законы биологии. Или был?

Ал охнул и чуть дёрнулся. Вика отреагировала. По её взгляду он понял, что поднял свои переживания на поверхность. Удачно, что была возможность оправдаться перевозбуждением. Так Ал и сделал. Но, стягивая с себя трусы, замедлился. Уши пытались уловить звуки паники. Ничего. Значит, он мог позволить себе отвлечься. На кровати уже ждала Вика. А он был не в том возрасте, чтобы отказываться от удовольствия в пользу безопасности и блуждать по коридорам или даже по округе в поисках полусгнивших бродяг.

Через пару минут, вот-вот собираясь кончить, Ал снова ощутил эту волну. Она даже казалась сильнее. Блядь! Пиковое удовольствие смешивалось со страхом, но он просто отдался в руки эмоций и физиологии. Что могли исправить пара секунд, если все мёртвые воробьи в округе уже начали войну? А вот в его жизни эти пара секунд значили много. Он стонал, Вика стонала. Потом он даже прикрикнул от удовольствия, напрочь забыв о приличии. Но то же самое сделала и Вика.

А потом они улеглись на узкой кровати, которая скрипела от каждого второго движения. Ал подумал об этом только сейчас. Что же слышали соседи всё это время?!

Когда Ал поднял веки, солнечные фантомы притворились большими жёлтыми глазами. Чего только ни устраивает свет. Ограниченный стенами он продолжил разминку. Стоило бы выйти на улицу для полного размаха. Что-то тормозило Ала. Вероятно, продолжающееся бегство достаточно надавило на разум, чтобы паника стала неотъемлемой частью его.

Ал вышел из номера. Глядя на лес снизу днём, он не видел того болота, что проглядывалось вчера. Взор адаптивен, подумал Ал и побежал. Притворяясь замороченным спортсменом, он накинул кепку на голову, хотя ожидать солнечного удара утром в лесу было глупо. А вот маскировка важна. Назойливые ублюдки в упорстве своём обходили взятых вместе консультантов банка, брокерской конторы и интернет-провайдера, провода которого не тянулись к нужному дому. И как только им удавалось так верно идти по его следу? Он много раз успел убедиться в их тупости и много раз вынужден был бежать, заприметив знакомую рожу в толпе, точно они шли по запаху.

В минуты усталости он фантазировал, что никогда не встречал их. Это могла бы быть отличная жизнь. В любом случае не хуже настоящей; Ал не видел даже в кошмарах чего-то более бессмысленного, чем бесконечное бегство.

И он винил во всём отца, прекрасно понимая, не ясно, а из глубины разума, что отец остался лишь звеном в цепи неудачного жизненного пути Ала. Возможно, так отец мстил ему из земли. Такая мысль случайно пришла ему в голову с полгода назад.

Бывало, что Ал ездил с отцом в незнакомые места. Это было странно, ведь мать не работала и могла справиться с сыном. Но для него то были неплохие дни, потому что отец появлялся дома редко. И, вполне вероятно, сам хотел побыть с сыном.

У отцовских друзей был отличный бандитский шарм, который ощущался, только если ты гость, а не жертва. А Ал был ещё и ребёнком – двойная привилегия. Когда встречи происходили в кафе, ему доставался неограниченный доступ к шоколадному коктейлю. Кто бы ещё мог похвастаться таким в девяностые?

Как-то раз дядя Валера, которого остальные звали Смутой, спросил у Ала:

– Эй, Лёшка, как папу зовут?

Может, полный рот еды, может, неожидание вопроса заставили его заикнуться:

– Вава…Влад.

Мужики засмеялись. Без надрыва. Ал запомнил, что только отцу было несмешно. Он даже переменился в глазах. Ал тоже переменился. Только отец ощетинился, а сын испугался, хотя не мог понимать проблемы. Да и кто из людей смог бы разглядеть здесь проблему? У бандитов же случилась смена: теперь вместо “Винт” Владислава звали “Вава”. Это случилось не в один день, однако довольно быстро. Отец не сказал, как сильно ему не нравилось новое имя, но маленький Ал почувствовал и запомнил чувство.

С того дня отец реже брал сына с собой. И шоколадных коктейлей в жизни стало меньше. А потом отец умер. И зацепил с собой мать. Грустная бандитская смерть. В одно утро они просто уехали; вечером приехали отцовские друзья и без улыбок спрятались в кухне с бабушкой. Это было на них непохоже – сидеть так скучно и бесшумно. И вообще быть здесь. Даже в отцовский день рождения они не появлялись в таком количестве. Юный мозг силился понять, что они могли обсуждать с бабушкой и почему без отца. А во время их ухода дядя Валера даже ни разу не пошутил.

Бабушка попыталась поговорить с внуком. Поначалу она лишь охала и плакала. Ал, как и все дети, всё ещё не до конца понимал концепцию смерти, особенно из-за странных слов бабушки. Она то и дело приплетала рай, ад и прочие миры. Ему стоило помнить только, что больше ни отец, ни мать не вернутся.

На похороны его не взяли. От детей там толку мало, только отвлекаться на них постоянно. Хотя могла быть и причина серьёзнее. На похоронах бандита, очевидно, собирались бандиты, и могло произойти что-то опасное. Это бабушке казалось, что её жизнь закончена; жизнь Ала только начиналась.

Некоторое время Ал скучал. Мать он видел часто, а отец редко бывал дома. Однако грусть по обоим остыла одинаково быстро. Бабушка продолжала заниматься воспитанием, в некоторые дни он даже не замечал разницы – жизнь выглядела прежней. Денег если и стало меньше, то Ал и этого не заметил. Ему и бабушке помогали друзья отца. Иногда приезжал дядя Валера, брал его в парк, где стояли ларьки с мороженным. Ему и паре других ребят везло выбирать, что захочется.

К моменту поступления в институт дядя Валера появлялся в жизни Ала редко. Внук и бабушка привыкли жить скромно. Ко многому ведь можно привыкнуть. И только к смерти бабушки Ал был совсем не готов. Ни эмоционально, ни финансово. В тот день воспоминание, где дядя Валера обещал помочь в случае проблем, само выбилось на поверхность. И Ал позвонил ему. Голос показался слабым и чересчур хриплым. Точно ли это был он? Или в памяти Ала так много притупилось, что даже не узнал дядьку?

– Привет, Лёшка, – это точно был он, только спустя время. – Давно не виделись.

Ал ощутил некоторое тепло. Как раз в тот день, когда его так не хватало. После смерти бабушки статус самого близкого человека перешёл к дяде Валере, который успел пропасть на очередном повороте жизни, обзавестись новым голосом и прийти на помощь в важный момент.

В силу малолетства Ал не знал, за что хвататься. Оказалось, что деньги не единственная проблема, связанная со смертью. Но кто, если не бандиты, часто организовывали такое и могли организовать вновь?

Когда дядя Валера приехал, Ал почувствовал, как медленно возвращается в детство. Не в те времена, когда шоколадные коктейли лились рекой, но в те, где он мог выбрать любое мороженное. И ещё теплее стало, когда старый бандит признался, что знает о поступлении и учёбе.

Раньше Ал и не задумывался: дядя Валера был старше отца, чуть младше бабушки. И в этот раз морщины на его лице резали глаза Алу сильнее шрамов. Мальчишка и сам изменился, но взросление и старость казались чем-то разным.

В день похорон было холодно. И не потому, что вокруг бушевала осень. Просто Ал не мог поверить – бабушку уложили в деревянную тюрьму и собирались спрятать в земле. Вроде, христиане стремились в небо, но тело прятали в земле, туда же, где расположили ад. Так странно, так пусто под рёбрами. Когда подул ветер, Ала затрясло. Он пытался сдержаться, но не мог. Тогда дядя Валера положил ему руку на плечо. Только она была больше похожа на кувалду, весила столько же. Но необходимость сопротивляться её весу определённо помогла согреться.

В секунду, когда все чувства смешались, Ал устал. И заплакал. Он молчал, слёзы текли по щекам. Осенний ветер мерзко бил мокрую кожу. Он даже не знал, можно ли плакать при бандитах, но не мог ничего с собой поделать. Благо не так много людей пришли проститься с Аглаей. И смотрели они на деревянный ящик, а не на мальчишку.

Внутри произошёл взрыв. Тот самый, которого существовать не должно. Ал научился ощущать его, но так и не научился контролировать. В голове пронёсся крик: “Нет!” Его дёрнуло, рука дяди Валеры соскочила. Когда они встретились взглядами, Ал был преисполнен ужаса, ведь полагал, что зло уже дало всход.

Он только раскрыл рот, как в ящике раздался стук. Возможно, работники кладбища когда-нибудь сталкивались с подобным или бандиты устраивали подставные похороны, однако лица большинства по силе ужаса превзошли даже лицо Ала.

– Может, крыса пролезла? – попытался успокоить всех и себя дядя Валера.

Предположение звучало разумно, и только Ал отрицательно качал головой. Истина была куда страшнее. Второй стук. Третий. И недовольный уставший крик, как стонали старые больные люди.

– Да она жива! Открывайте гроб! Поднимайте! – кто бы это ни крикнул, он ещё не знал, как сильно ошибался.

Ал попятился назад. И шагал, пока не споткнулся.

Верёвки, на которых спускали гроб, не успели выдернуть. Бандиты помогли вытянуть гробовщикам передумавшую умирать Аглаю. Ал сидел на земле, не чувствуя холода, и пытался сказать, что они совершают ошибку. В памяти всплыл бык, оживление которого бабушка пыталась скрыть даже от самого Ала. Никакого красноречия и авторитета не хватит, чтобы убедить всех пришедших, что они лишь выдумали это.

Слова так и не вылетели изо рта. Возможно, рядом с ужасом от происходившего теплилась и надежда. Вдруг бабушка вернётся? Бык так и остался быком, не стал говорить, не решился лаять. Просто остался большим злым силачом, которым мог быть и при жизни.

Ал увидел гроб. Людей и так было немного, а после пробуждения осталось ещё меньше. Несколько тётушек свалились без сознания. Бандиты и гробовщики, очевидно, обладали любопытством большим, чем страхом. Сейчас то были мальчишки, что тыкали быка палками.

Когда крышку оторвали, Ал увидел руку бабушки. Та махала ей, точно утопающий просил помощи у проплывавшего мимо корабля. А дальше он не видел. Он встал и побежал прочь. За ним гнался бык, не живой, о котором говорила бабушка, а безглазый, лишённый права мирно гнить в лесу. Паника множилась. Алу было так жарко. Мышцы всё не уставали. Он бежал и бежал. На машине кладбище казалось небольшим, но на ногах оно удлинилось, чтобы мальчишка мог бежать от ужаса вечно.

Шлейф пробуждения или новая его волна зацепил ещё одного. Ал пробегал мимо людей, вот-вот готовых опустить в землю молодого мужчину. Ал чувствовал, что творит зло, но никак не мог помешать. С первым же стуком изнутри упала без чувств вдова. Кто-то не побоялся открыть гроб; люди паниковали, но не разбегались. Неужели, они верили в чудо? Если бабушка умерла тихо в своей постели, то это человек умер при аварии. И части его лежали рядом с туловищем.

– Нет! – успел крикнуть Ал, остановившись. А увидев высунувшуюся из гроба руку без кисти, рванул снова. – Простите!

Вряд ли они услышали его извинения. И ещё менее вероятно, что смогут хоть когда-то принять их. Но Ал мог сказать только это. Бежал и бежал. Вероятно, встреча с быком и стала отправной точкой для бега, для спорта. Точно он уже тогда знал, что лучше бежать, а если нет возможности – драться. Сейчас была возможность только бежать.

В глубине леса пряталась спортивная площадка. Здесь уже разминались взрослые спортсмены. Даже лишённый сна Ал не оказался первым. Он усмехнулся. Вероятной причиной были ускорившие их велосипеды. Но так даже интереснее – Алу казалось, что он тренировался в команде. Пока высушенные мужчины подтягивались, Ал начал махать ногами на уровне головы, а потом замер, забыв ногу в высшей точке. Красивые позы кумира детства так и манили повторять и повторять. Разворот, сальто. Спортсмены отвлеклись, чтобы понаблюдать за гимнастом.

А он представлял своих врагов. Странно было иметь врагов в двадцать первом веке. Оттого и Ал чувствовал себя странно. Если у тебя есть враги, значит, ты силён, думал когда-то он. Только если ты не беглец. С каким бы удовольствием он раскрошил черепа тех, кто гнался за ним. Представляя их, он злился, сильнее бил воздух, однако не мог одолеть. И вдвойне бесился, что они были на подхвате у отца когда-то. Просто пацаны, которым давали самые простые задачи. Потом отец умер, дядя Валера умер, прошло время; и вот уже они стали верхушкой банды. И даже смогли адаптироваться к новому миру, который так отличался от девяностых.

Если бы получалось контролировать тех, кого он пробуждал, первой и единственной командой было бы убить этих мерзавцев. Хотя не единственной, существовали в мире ещё люди, заслуживающие смерти. Только ожидать от остывших мозгов подчинения казалось глупым. Но иногда Ал мечтал об этом. Даже просил свою особенность, точно она была разумным паразитом, подсказать, возможно ли оно? Ответа ни разу он не услышал. Неудивительно. А пробовать снова и снова оживлять кого-нибудь, надеясь на успех, Ал боялся. Армия зомби или стая зомби казалась проблемой определённо большей, чем поехавшие бандиты.

Потому оживитель даже думал о самоубийстве. Это бы решило проблему. Но страх смерти останавливал ещё до этапа планирования; сама мысль перестать мыслить ужасала его. И не существовало гарантии, что на этом всё закончится. Вдруг кровь или мозги Ала способны воскрешать даже после смерти? Капни немного крови на тело, и готово. Так и его смогли бы оживить, а потом пытать, отрывая по кусочку, пока не останется ничего.

Прежние попытки убедить бандитов в бессмысленности затеи провалились. Ал и так знал об их тупости. Но проблема: кто-то явно помнил, что Аглая осталась человеком даже после смерти. Когда Ал убежал, а её вытащили из гроба, она не могла стоять, никого не узнавала от слабости рассудка или настигшей слепоты и кричала. Но говорили, что кричала человеком, не животным и не монстром. А потом даже смогла сказать: "Алёша".

В такое поверить Ал не мог. Если бы слова их были правдой, бабушка бы уже объявилась. Однако никаких признаков её возвращения он в квартире не находил и нигде не находил. Она просто исчезла; а если поверить словам, кто-то куда-то увёз её, но Алу так и не удалось выяснить, куда.

Очень не вовремя умер дядя Валера. Смерть, в принципе, редко бывает "вовремя", но для Ала то стало роковым событием. И даже не потому, что он был последним близким человеком, а потому, что дядя Валера хранил общак. И спрятал его так хорошо и надёжно, что остальные не могли отыскать.

Заболей он или постарей, успел бы передать тайну кому-нибудь, да бандитская жизнь закончилась такой же бурной смертью. Когда гадать ребятам надоело, они вспомнили про Аглаю и второго воскрешённого. Судьба последнего так и осталась загадкой для Ала: в интернете висело много слухов, и ни один из них не встречался чаще прочих, чтобы казаться более правдивым. Бандиты, как минимум, знали о нём не меньше Ала. И если в летаргический сон или врачебную ошибку Аглаи ещё можно было поверить, то вторая жертва Ала могла только воскреснуть.

В этой точке Ал и оказался по другую сторону бандитской романтики, когда вместо неограниченных шоколадных коктейлей жизнь наполнилась изнуряющей погоней.

Всем известный факт: когда сильный не может получить желаемое без драки, он прибегает к драке. Ала не оберегало, что он был сыном Вавы, которому они не посмели бы перечить. Может, судьба сложилась бы иначе, согласись он пойти по стопам отца. Когда-то и дядя Валера спрашивал, что интересно Алу, предлагая вступить в банду. Но институт показался более безопасным делом; риск быть застреленным в машине до сих пор вызывал чувство тошноты.

Так бы он, несомненно, обезопасил себя от ребят с идиотским прозвищами Зубило и Сверло и мог бы держать их под собой. Да и тайну нахождения общака дядя Валера доверил бы ему. Однако всё не случилось так.

Возвращаясь с тренировки, Ал уловил знакомые рожи в машине у своего подъезда. Какая-то мелочь. С ними он встречался лишь раз, но лица запали в память. Тень леса и тень козырька неплохо укрыли его лицо. Не раздумывая, он повернул налево. Пробыв здесь пару дней, успел построить несколько маршрутов побега. Ноги понесли его прочь раньше, чем он повернул голову. Деревянная стена в форме Зубила встала на пути у Ала. Он врезался и отпрыгнул. Узнать недруга было легко по большому вбитому носу, который провалился так глубоко, что многие сифилитики позавидовали бы.

Прыжок. Ал ударил ногой в развороте. Кумир Джеки мог бы гордиться, стопа влетела точно в голову. Если ни кроссовок, удар оставил бы больший след. Но и так вышло неплохо. Зубило пошатнулся. Даже подготовленный пистолет оказался бессилен из-за скорости удара. Крепкая голова зазвенела. Два удара по внутренним частям ног. Зубило стал на полметра ниже. И главное блюдо утра – удар ногой в челюсть. Будь ублюдок менее крепким, может, и сдох бы от перелома шеи. Ал дёрнулся за пистолетом. Оружие сейчас бы очень пригодилось ему.

– Остановись, – этот голос был знаком Алу. И этого человека он не любил также сильно, как Зубило.

Победитель не получил трофей. Ал развернулся, Сверло стоял неудачно далеко от него: ни рукой, ни ногой не достать.

– Всё за тем же? Не заебало? Оба же знаем, не буду я его поднимать.

– Ещё как будешь. Сдохнуть явно не хочешь, раз постоянно убегаешь.

– Даже если бы захотел, не могу. Не знаю, как это работает.

– Шмальну тебе в ногу, если что. Сразу всё получится.

– Хоть вы его и заморозили, вряд ли он будет похож на человека. Возможно, его мозги уже развалились, и он будет просто тупым зомби.

Ал вспомнил историю о мужчине, который заморозил супругу с неизлечимой болезнью в надежде, что в будущем появится лечение. Интересы Зубила и Сверла уступали благородством, но веры в них было не меньше.

А может, задумался Ал, уставившись в дуло пистолета, оживить? Не только страх совершаемого зла, но и тёплые чувства к дяде Валере останавливали его все эти дни. Но что, если пришло другое время? Из ада, каким бы далёким он ни был, дядя Валера мог увидеть, что Ал пытался сопротивляться, дрался, даже рисковал словить пулю, стараясь уберечь его от незавидного пробуждения.

Двое ребят, кого Ал заметил сразу, подбежали и попытались схватить его. При первом же касании он перехватил и выгнул руку, и ударил в глаз ублюдку. И получил огромное удовольствие, наблюдая, как тот падает и плотно прижимает ладони к лицу. Наверняка, скоро глаз превратится в красное наливное яблоко. За мышцами не спрячешь, оскалился внутри Ал. Оставив руки перед собой, он показал Сверлу, что более не планирует драться. В голове ещё металась мысль об исполнении желания жадных бандитов.

Второй из подошедших отступил и потянулся за кастетом. Он не мог оставить Ала безнаказанным.

– Остынь. Он нужен нам с ясной головой.

И тот замер.

– Не ты ли мне в ногу стрелять хотел, благодетель? Или дыра в ноге ясной голове не помеха? Или это строго твоя привилегия? Или ты даже не знаешь значение слова "привилегия"?

Оставив время на ответ, Ал попытался вспомнить человеческое имя Сверла. Но знал его совсем слабо, толком и не помнил из предыдущих лет. Он ведь был мелочью; зато теперь выставлялся серьёзным человеком. Хотя для серьёзности ему не хватало лет пяти. Просто парниша – высокий, чуть пузатый, чуть плечистый, слишком симпатичный для бандита. Но это сейчас, раньше о красоте речи не шло.

– Миша. Вот как тебя зовут! – поймал озарение и выпучил губы Ал, точно размазывал по ним гигиеническую помаду. – А, Миша? Какова твоя "привилегия"?

Не лучшая ситуация для сарказма, но Ал не попытался сдержаться. Руки до сих пор висели впереди, а он продолжал думать – сдаться и воскресить? Человек с большим красным глазом поднялся, заслонив второго с кастетом. Движением из парных танцев Ал притянул его к себе, ударил по другому глазу, развернул и ударил по колену. Теперь между ним и Сверлом был щит, кричавший от боли и недовольства, но кричавший сдавленно из-за предплечья Ала на шее. Захват удачно лёг; Ал так легко мог бы задушить его, прямо чувствовал возможность распорядиться жизнью.

– А! А! А! – пригрозил он, когда второй с кастетом дёрнулся, и сдавил шею. – Замри, пёс. Думаешь, его шея и твои глаза в безопасности? Знаешь, Миша, ты ведь можешь оказаться неплохим стрелком. Сможешь попасть мне в руку? Шучу. Я сдаюсь. Поехали к Смуте.

Ал не захотел называть дядю Валеру по имени. Ногой он оттолкнул ослеплённого. Тот крикнул и выругался, ударившись руками об асфальт. Второй с кастетом не выдержал и замахнулся на Ала. Но удар провалился, когда Ал увернулся, а потом выбил локоть неприятелю. Ещё немного в копилку криков.

– А ты предпочитаешь не глупить? – прищурился Ал на Мишу. – Расстояние отличное. Наверное, тебе очень нужны деньги.

Миша убрал пистолет. Возможно, хоть у одного из всех есть память, задумался Ал. Мысль, что вся банда или большая её сила держались на этом человеке пробежала по аксонам. Но он точно помнил, что не было среди молодых хоть кого-то умного.

– Так ты поедешь? Или снова сбежишь?

– Пока это не очень хорошо мне удаётся, – Ал сделал пару шагов навстречу, говоря, но и Миша отшагнул назад. Хитрый ублюдок. – Поехали. Ты так уверен в успехе, но я покажу, как сильно ты ошибаешься.

Ал и Миша сели в машину. Из соседней вышли двое, чтобы помочь побитым и забрать Зубило, который и не думал просыпаться. Ала позабавило видеть недовольные лица – всех взбесило, что пацан так легко отделал троих, ещё и под дулом пистолета.

– Ты не всё знаешь, – начал Миша, когда завёл машину и тронулся, – с нашей последней встречи, с последнего разговора произошло кое-что важное. Я нашёл доктора. Бля, она такая же дерзкая, как и ты. Только она доктор, умный человек с прогрессивными взглядами.

Звучало неоднозначно; Ал напрягся. Что мог сделать доктор? Разве медицина могла объяснить ту бесовщину, что всю жизнь преследовала оживителя? Или она сможет выкачать силу? Вопросы в долю секунды забурлили в голове Ала, точно закипевшая кастрюля с куриным бульоном.

– Что твоя бабушка, – Миша вернул Ала из мира раздумий, – что тот раздолбанный парень. Ребята помнят, что они были не совсем людьми. Хули удивляться, ты же их с того света вернул! Парень так вообще был похож на конструктор. Но этот доктор охренительно разбирается в мозгах! Она захотела изучить всю эту херню, а взамен поможет узнать то, что нам нужно.

Сердце стучало, но иногда бешеный стук отступал. И тогда Алу казалось, что он снова ребёнок, которого улыбчивые бандиты взяли с собой. Как много воды утекло. И сколько ошибок осталось в памяти. Сердце забилось усиленно вновь.

Повторяющаяся дорога. Ал сменил много мест, последнее было не так далеко от бандитов. Как в старом выражении – прятаться у всех на виду. Жаль, что ничего не успел забрать из комнаты, но есть кому предъявить если потребуется. Ал посмотрел на Мишу. В этот момент их обогнала одна из бандитских машин. Сзади осталась ещё одна. Для поимки пацана им требовалось много сил и ещё больше времени. А ведь Ал даже не был вооружён. Разве что его руки были холодным оружием, как у Брюса Ли.

– Если Смута убьёт всех, – Ал выдохнул, закрыв глаза, – это будет и на твоей совести. Не только на моей. И твоего врача тоже; она же клялась помогать, а не колдовать.

– Не похуй ли? Постоянно кто-то умирает, особенно бандиты. И даже за меньшее. Там всем хватит, в том числе и тебе. Всё-таки ты сын Вавы.

Их глаза встретились. Ал даже растерялся.

– А совесть врача пусть только его проблемой остаётся. Может, благодаря этому она какое-нибудь лекарство придумает.

– Всё равно я не могу обещать, что получится это контролировать. Раньше вырывалось само, когда что-нибудь хреновое случалось.

– Ну, так подумаешь о плохом. Вспомнится. У тебя родители умерли, бабушка. Столько дерьма в жизни произошло, ты ж не сын актёра.

Ал лишь медленно закивал головой. Внутри всё ещё фонили два голоса, которые, если верить фильмам, должны были сидеть на плечах. Не было у них общего мнения. Но правильного и неправильного не существовало вообще; в заметках философов, ходивших в простынях и шлёпанцах, не говорилось ничего вроде “не отбирай покой усопшего ради прихоти третьего, ведь свой покой потеряешь”. И всё вино Греции не смогло бы дать им таких кошмаров, которые создавал Ал. Они только и умели, что заходить в реку. Поменяться бы с ними местами. Да и надежда на некоторое открытие в медицине казалась ему призрачной из-за толстого налёта магии. Хоть одну подсказку найти бы.

Миша отвлёкся от дороги на телефон, набирая сообщение.

– Поедим? – он чуть вскинул бровь, посмотрев на Ала, отчего показался актёром в кадре короткометражного фильма.

Странно, подумал Ал. Сейчас происходило что-то сверх обычной жизни – преследование, драка, переговоры; в такое время повседневные привычки уходили куда-то в “потом”. Но не для Миши. Даже приблизившись к цели, а шёл он к ней время, он не терялся. И хотел есть.

На заправке как раз было кафе. Две другие машины припарковались рядом. Со стороны они выглядели друзьями, часть из которых влипла куда-то, а остальные вовремя впряглись. И только они сами знали, что все получившие получили от Ала. Их история вообще показалась бы интересной со стороны.

Остановившись перед самооткрывающейся дверью, Ал уставился на пса у границы лесополосы. Смешанный из разных пород он был правильным вариантом животного, свободного от инцестных болезней. И был похож на лису немного. Пёс смотрел на человека. Здоровался ли? Хотя что за интерес ему здороваться с незнакомцем? Только если еды выклянчить.

Зубило остановился рядом и попытался уловить направление. За мусором были только лес и пёс.

– Ты чё? Нахуя на пса пялишься?

– Да сам не знаю. Забавный он. Приглянулся.

Ал отвлёкся на Зубило. Разбитое лицо его немного отекло, хотя на фоне всех старых травм заметить что-либо новое было не так просто. В глаза всегда бросался нос. Но Ал точно помнил последний удар – другая челюсть попрощалась бы, только не эта. С удовольствием он бы снова подрался с Зубилом.

Вдвоём они зашли в кафе. Официантка ждала только их. Даже чуть дёргала ногой от недовольства, точно торопилась. Хотя был полдень, и смена явно только началась.

– Тыквенный суп и большой шоколадный коктейль, пожалуйста, – Ал опередил вопрос, но не поздоровался, наказав так торопливую официантку. Однако остаться совсем невежливым не смог.

Никто невежества не заметил. Всех смутил набор. Официантка переспросила, Ал согласился. Миша, сидевший спиной к подошедшему Алу, поднял и повернул голову:

– У тебя всё нормально?

– У меня рак желудка, поэтому смешиваю всё подряд, как беременные люди.

Мужики напряглись, официантка убежала. Миша открыл рот, но Ал опередил его:

– Шучу. Расслабьтесь. Ну и рожи.

Он уселся напротив Миши, Зубило – за соседний столик. Алу показалось это неправильным, если они до сих пор вдвоём держали дело. Стоило ли копать?

– Зубило, садись к нам. Переиграй место, будь добр, – Ал обратился к парню, лишённому имени в его памяти. Тот глянул на Мишу. Миша молчаливо согласился и встал, чтобы выпустить.

Нет оружия сильнее, чем вежливость, подумал Ал, или они решили, что я издеваюсь над ними, но подыгрывают. Все уселись в угодном беглецу порядке. Принесли шоколадный коктейль. Ал чуть отпил из трубочки. Это определённо казалось бандитам странным, но Ал привык разделять инфантильность и простоту. И это он считал простотой.

– Что за доктор? Можно ей доверять?

– Не больше, чем тебе, – начал Зубило. В голосе пролилось немного обиды.

– Ну да. Только я сразу и много раз предупредил, что это опасно, и я не могу это контролировать и вообще ни хера не понимаю, – он развёл руки в стороны и округлил глаза. – Или она соска, и вы её чисто на стояк взяли? Она сказала, что приручит зомби, а вы в это время представляли, как она вам минет делает, потому молча кивали?

Миша улыбнулся и увереннее развалился на диванчике:

– Кто кому сделает. Познакомишься с ней, сам поймёшь. Таких дерзких врачей или женщин, думаю, ты ещё не встречал. Коктейль из ума, безумия и красоты. А губы, ммм, – Миша протянул, – но за ними зубки острые.

– Ты же наверняка подумал, что она может нагнуть всех. Красивая и умная. Да она же сразу натравит на вас Смуту, а потом приберёт все деньги! – Ал старался говорить желчно, точно обиженный ребёнок, которого не хотел никто брать в команду. Но на деле все возможные сомнения могли сыграть ему на пользу, когда дела обернутся не лучшим образом. – Если, конечно, он не завалит всех и её тоже.

– Не завалит, – буркнул Зубило. – Он и живой не смог бы ничего сделать, а тут безмозглый и замороженный.

– Да всякое может быть. Только ничего лучше мы не придумали. Понимаешь? На безрыбье… и прочая вот эта народная хуйня. Давай попробуем. Если нет, давно пора закопать Смуту в землю, а то мы сильно задержались.

На выходе Ал снова посмотрел на деревья. Из-за свободного солнца за лесополосой проглядывалась пустота. Маловато места для жизни, но достаточно для смерти, подумал оживитель.

– Не торопимся же. Пойдём туда.

Ал повернул к месту, где с ним поздоровался пёс. Миша и Зубило поплелись следом, пару раз переглянувшись. Чуть глубже от точки, где стоял зверь, лежал ещё один, уже мёртвый, но не сгнивший. Ал остановился перед ним, попытался найти среди деревьев живого пса.

– Нихуя, – сорвалось с губ Зубила без лишних эмоций. – Тут же был живой пёс. Он, по-любому, почувствовал тебя, что ты можешь его брата оживить, потому и смотрел. Он же даже не дёрнулся, не брехнул. Точно на тебя надеялся.

Зубило водил руками во все стороны, указывал то на Мишу, то на Ала, то на мёртвого пса. Из его ребуса было понятно, что он предлагал сделать.

– Попробуй. Что это, если не знак судьбы? И вполне тренировка. Если что, убьём пса второй раз. Заодно и узнаем, легко ли это сделать.

– И ведь не поспоришь, – взгляд потупился в самые глаза зверя. Они ещё не потеряли живой желтизны. Не их ли Ал видел ночью? Может, он оказался там, куда вела его судьба? – Я не знаю, что и как. На пару шагов отойдите. Если что-нибудь произойдёт, я даже не знаю, что делать. Сильно не очкуйте.

Миша усмехнулся. Собака представлялась мелочью, тем более дворняжка.

Оживитель закрыл глаза, стоя над мёртвым зверем, но почувствовал себя глупо и открыл их. Предыдущие разы ритуалы не требовались, только энергия. Ему лишь нужно найти её в себе. Каждый раз сильные эмоции – страх, страх, страх или возбуждение. В его жизни случилось достаточно смертей – родители, бабушка, сраное воскрешение её. Ал ясно помнил, как это чувство охватывало его, но не знал, какой уголок своего тела стоило трясти. Нервы и мышцы напряглись; он думал о плохом, но внешне не изменился. Пёс, спрятавшийся где-то неподалёку, гавкнул. Звук пробежал между деревьев и грубо врезался в уши. Оболочка Ала не дрогнула, но сердце взбесилось. Вот оно.

Так ли хотел этот пёс возвращения своего друга или ребёнка? Но уже поздно, остановить волну Ал не умел. Сама необратимость разлетелась вокруг. Наверняка, здесь же были и другие мертвецы меньшего калибра, но трое видели только пса, переигравшего смерть. Он вскочил. Прятавшийся живой пёс заскулил. Если он так хотел вернуть друга, почему не подходил? Неужели, боялся людей?

Воскрешённому что-то не понравилось. Или всё не понравилось. Или он просто был злым псом. Он прыгнул на Ала, но тот увернулся. Обозлил морду сильнее, приметил следующей жертвой Мишу. Жёлтые глаза показывали зло. Очень много зла. В прыжке пёс раскрыл пасть. Вряд ли он был таким невыносимым при жизни. Миша успел подставить предплечье. Оба повалились. Оживлённого зверя ударил головой другой пёс, точно тараном. Челюсти расслабились, Миша вырвался и отбежал, придерживая раненую руку.

Люди наблюдали, как враждуют живой и мёртвый звери. Ал размышлял и не верил, что живой мог попросить о возвращении такого злодея. Зубило явно ошибся. Или же только после смерти он стал таким злым?

Мёртвый пёс не хотел драться с живым. Он несколько раз попытался напасть – то на Ала, то на Мишу. А живой останавливал. Странно; позвавший их выглядел таким дружелюбным, но бился с яростью волка, точно защищал старого слабого хозяина от гибели.

Очередной атакой живой оттолкнул мёртвого. Их рычание разделилось, до этого оно звучало единой братоубийственной песней. Зубило выхватил пистолет и выстрелил трижды, пока псы находились допустимо далеко друг от друга. От раската живой потерял запал и отпрыгнул.

– В голову! – выдал Ал.

Три первых пули попали в брюхо зверю, но он и не подумал засыпать вновь. Продолжал рычать и начал подниматься. Зубило выстрелил ещё дважды. Теперь из мёртвой пасти не доносился рык, но в воздухе висело напряжение. Все ждали, даже живой пёс. Когда взгляды его и Ала сошлись, человек уловил возмущение и непонимание. Точно зверь спрашивал: как ты вообще это допустил? Но разве не ты попросил это сделать, на всякий случай оправдался Ал у себя в голове. Прищуренные глаза выдали в животном примесь японской породы, названия которой Ал не знал. Оттого взгляд был крайне выразительным. А потом пёс обернулся на Мишу.

– А это не заразно? Он может превратиться в такого же беса?

– Я-то откуда знаю? Может, и ты можешь! – высоко возмутился Ал. – Я ни черта не знаю.

– Пока ты всё делаешь правильно. Но пса лучше завалить, – Зубило прицелился. Сейчас он как никогда сильно походил на бандита из телесериала.

– Стой. Нет-нет-нет, – Миша поднял здоровую руку, останавливая компаньона. – Он же нас спас. Нельзя убивать того, кто нас спас. И за ним стоит понаблюдать, вдруг что полезное выйдет.

Миша позвал пса следом за собой. Тот ещё раз недовольно поглядел на Ала и пошагал; результат не удовлетворил заказчика. Оживитель заметил его раны: в некоторых точках на шерсти показалась кровь. Но гордый боец не хромал, не подавал виду. Такой победой глупо было не гордиться.

Миша усадил пса на заднее сидение. До чего сообразительные дворняги встречались Алу, не стоило удивляться примерному поведению и этого зверя.

– Что это, если не успех? – улыбнулся Миша, заводя машину. – Ты сделал это!

– Я и сам до конца не понял…

– Плевать! – дёрнул он рукой от удовольствия и даже немного брызнул слюной. – Ты сделал это по собственной воле. Значит, сможешь повторить. Охуенно. И даже не скромничай. Ты всё почувствовал. Сам пошёл туда. Ты чувствовал этого дохлого пса. И ты хотел оживить его.

Неожиданная лёгкая радость наполнила Мишу. Как это можно было связать с его образом бескомпромиссного бандита? Это были разные люди. Но Ал понимал его, потому что день налаживался; жизнь в очередной раз резко разворачивалась. И теперь он не бежал от бандитов, а ел за их счёт, ехал за их счёт. Лишь немного тревоги блуждало где-то в области ягодиц.

На заднем сидении между двух громил мирно сидел пёс. Ал посмотрел на него, тот мало интересовался оживителем. Смотрел то в окно, то на Мишу. Высунул язык, но не из-за жары; явно не привык ездить в машине. Ал снова заметил рану на задней лапе. Кровь ещё сохраняла яркость, местами склеила и превратила шерсть в иглы.

Во дворе дома, спрятанного за высоким забором, пса выпустили. Он выпрыгнул уверенно, точно бывал здесь раньше, в отличие от Ала.

– Депутатский дом? – посмеялся Ал, но никто не оценил, лишь пара непонимающих взглядов прилетели в ответ. – Забор. Очень высокий забор, как у слуги народа, прячущегося от народа.

Никто снова не оценил шутки. Бандиты резко охмурели, когда вернулись. Они и утром не казались дружелюбными и приветливыми, но сейчас обрели шаблонный вид бандитов, за которыми хвостом бегали много лет назад.

– Вокруг что за люди? – пристал Ал к Мише.

– Ну ты же видел дома. Сколько честных людей здесь может быть?! Всякие бизнесмены, в преимуществе. Серьёзных людей нет; мы бы не стали рядом с такими дела решать. Так что разборок можешь не бояться, если ты об этом.

– Я бы смотрел из того окошка, – Ал ткнул пальцем на третий этаж, он же чердак, – одним глазом, чтобы не привлекать внимания. А когда бы ты остался один в луже крови, весь в чужих мозгах, вышел бы и похвалил за моё спасение. Я посмотрю дом?

Миша кивнул в ответ. Скорее Ал хотел побыть один. Время в бегстве оставило свои следы; например, он отвык общаться долго с кем-либо. А тут весь день разговоры, так ещё и отвечать приходилось. Пару минут без слов. В доме не было ничего интересного, одни только комнаты. Точно он оказался в новомодной казарме какого-нибудь необычного подразделения. Больший интерес представляли закрытые двери. Что за секреты могли быть у мелких бандитов?

Кроме трупа в холодильнике, разумеется. На такое всегда интересно посмотреть. Однако пока ни одного холодильника не попалось ему на глаза.

– Через две двери справа найдёшь Смуту, если ты его ищешь, – в длинном коридоре голос Миши прозвучал выше, или Алу только так показалось, но он всё равно дернулся от неожиданности.

Он не искал его, вообще ничего не искал, но теперь захотел посмотреть на человека, покой которого скоро разрушит. Воображение выискало где-то на дне кадр из фильма: в вертикальной камере на сотне трубок держится человек, толстое стекло замёрзло, но всё равно пропускает свет, чтобы учёные могли наблюдать. Однако Ал быстро вспомнил, что он в доме бандитов. Никаких учёных, только бытовые решения. Сказали “в холодильнике”, значит, в нём. Точнее, в морозильнике, где другие люди хранили мясо и пельмени. Внешне он вполне напоминал белый гроб, но с удобной ручкой и проводом, тянущимся к розетке, и шумом движка.

Подняв непрозрачную крышку, Ал увидел дядю Валеру. Только теперь хоть какие-то картинки из фильма совпали с реальностью, точно он досматривал Сияние. И никакой мавзолей не нужен. Странно. В холодильнике лежал дядя Валера и не он одновременно. Наверняка, душа, если такая существовала, не успела освободиться, осталась в замороженной оболочке.

– Уже начал? – отвлёк Ала женский голос. Он дёрнулся.

Понятно, что впечатлило бандитов. Ал увидел пышные губы. Будь он чуть более эрудированным в разбивке цветов, увидел бы больше, чем смесь синевы и персика. Спустя секунду или, скорее всего, меньше, он увидел её очки, не умевшие скрывать голубые глаза, и белые кудрявые волосы. Взгляд резал Ала некоторым пренебрежением, но это его нисколько не смущало. Доктор точно была коктейлем из власти, ума и безумия, или как там сказал Миша.

– Даже и не пытался. Его бы разморозить.

– Как ты это делаешь? – протянула доктор, выделив губами последний слог и скрестив руки на груди, и стукнув носом туфли о пол.

Ал переключился на обувь. Только в фильмах врачи могли носить такие высокие каблуки. И зачем им красная подошва?

– Понятия не имею. Это просто есть во мне с детства или с рождения. Изюминка, как твои губы.

Вздутые губы чуть дёрнулись при упоминании. Доктор с завидным именем Мая удержала бурю внутри, хотя та пыталась выбраться наружу какой-то умной колкостью.

Алу она показалась слишком модельной для врача. Может, студентка старшего курса выдавала себя за специалиста в области мозга? Хотя не ему рассуждать о молодости. Каждый раз глядя в зеркало, Ал видел только накаченного подростка. Точно последние пара лет взросления обошли его стороной.

– Надеюсь, хотя бы ты понимаешь, что делаешь. И как мало в этом науки.

– Ты о гипнозе?

– О попытке пообщаться с человеком, который лежит в холодильнике больше года! – Ал махнул рукой и даже чуть повысил голос. Удивился сам.

– В прошлом веке в союзе массово сжигали книги по генетике, потому что на уровне государства её признали лженаукой. А ещё раньше рентген считался настоящим чудом. Смирись и откройся новому, австралопитек. Вдруг ты окажешь неоценимую помощь науке?

С таким доводом мог поспорить только Ал. Он, как никто другой, чувствовал опасность эксперимента. Он даже верил в бога только потому, что так мог верить в дьявола или беса, или кого-то с похожим именем, и это могло объяснить суть его беды. Только вот наука и религия плохо сочетались, как все знали на примере Средневековья.

– Я настроен скептично. Если бы не утомительная погоня, я бы нахуй всех послал. Всё это, конечно, не так ужасно, как ядерная бомба, но пользой и не пахнет.

– С тобой всё вполне понятно. Надеюсь, когда-нибудь прочитаешь, что врачи научились пересаживать мозг или восстанавливать память после инсульта. А в центре всей группы я. Тогда понимание науки и открытия ворвётся в твою маленькую жизнь.

Возможно, Миша слышал разговор или часть разговора, но Ал заметил его только сейчас. Хотя не было причин прекращать, оба запнулись, словно обсуждали заговор против прочих. Мая развернулась, проходя мимо Миши, шумно выдохнула, точно кошка выражала недовольство.

На пару секунд остались лишь Ал и Миша. Вероятно, время эксперимента ещё не пришло: Миша тоже развернулся и ушёл. Оживитель снова остался один. Почти один, если учитывать старого друга в холодильнике.

Пока Ал блуждал, остальные занимались чем-то отдалённым. А потом настала минута радикальных действий. Бандиты собрались в комнате с холодильником. Под руководством Маи они достали замороженного. С каждой секундой ощущение реальности становилось всё слабее; Ал вероятнее бы поверил, что нацепил очки дополненной реальности и находился внутри симуляции мира.

– Классная помада, – вырвалось у него, когда Мая в очередной раз огрызнулась на кого-то.

– Говно, а не помада. И секунды нормально не держится. Задумаешь накрасить губы, Шанель не бери.

Бандиты чуть растерялись, чуть рассмеялись. Они уже привыкли к дерзости молодого гипнолога. Ал бы с таким человеком не сработался, хотя шутка и получилась отличной.

Смута лежал на столе. Через время лёд начал превращаться в воду, подгоняемый обогревателями. Где-то Алу попадалась передача про разморозку людей. В ней говорили, что заморозить человека не так сложно, как разморозить без последствий. Ну, в этот раз общее правило не значило ничего.

Скоро тепло преобразило бледную кожу до почти человеческой. Уже нетрудно было узнать давнего друга. Значит, скоро придётся творить зло.

– Пёс, которого мы с собой взяли, до сих пор нормальный, – к Алу и ко всем обратился Миша. – Будем надеяться, что эта херня не заразна, а то неохота всех вас сожрать.

Легко потянув Зубило за собой, Ал подошёл к Мише:

– Когда буду колдовать, нужно, чтобы кто-нибудь пальнул в потолок. Зубило, держи ствол наготове. Только заранее не предупреждай. Просто ебашь наугад.

Оба удивились, но не торопились говорить. Начинали привыкать к странностям. Ал вопросительно кивнул Зубилу.

– Зачем? – Миша не выдержал первым.

– Просто надо. Считай, что это помогает сконцентрироваться. Зубило, я на тебя надеюсь.

Кому ещё, как ни бандиту, не расстающемуся с пистолетом, поручать такое? Ал не сомневался в решительности его, но не забыл бы.

Всё готово. На столе лежал Смута. Сейчас ему не к лицу было имя Валера или статус дяди. Смерть, холод, а потом тепло озлобили и утомили лицо, даже слабый румянец от обогревателей не смягчал черт.

– Прости, если что. Надеюсь, ты видел, что я пытался не оказаться здесь. Просто твои шавки те ещё ебланы, – шептал Ал так тихо, что никто не смог услышать.

Он встал в луже. Хорошо, что зло не завязано на электричестве, подумал Ал, услышав хлюпанье. Начался каскад плохих мыслей. Он оживлял плохое в памяти, пытаясь оживить мертвеца в мире. Если предположение верно, то этого всё равно не хватит, но окажется нужной подготовкой.

Оглушительный хлопок. Зубило не оплошал. На мысли, как лишённый покоя пёс набрасывался на окруживших его людей, Ал ощутил волну оживителя. Наверное, стоило попробовать самому, пару раз не суметь, чтобы остальные увидели трудность. А так ведь могли подумать, что Ал прекрасно справлялся со своей силой и просто жадничал ей поделиться.

Смута ещё не пошевелился, а он уже радовался, что вот-вот всё закончится. Больше никаких побегов, боёв с бандитами. Осталось лишь дождаться этого: оживлённый открыл глаза, дёрнулся на столе. Мышцам знатно досталось, они не хотели работать, но ложная воля заставляла их сокращаться.

Пожелтевшие глаза уставились в Ала. Шея вывернулась слишком сильно – мышцы сбоили. Лицо раскидывало много зла. Смута махнул рукой, но Ал чуть отклонился назад. Скованные пальцы не смогли собраться в кулак, но даже ладонь его была неприятным оружием. Теперь он хотел встать, только пытался. Холод в глубине очень мешал.

Мая коснулась Ала, а потом оттолкнула в сторону. Теперь её очередь. Если допустимо было ей верить, она прекрасно понимала, что делает. Самое время доказать это. Ал отступил на пару шагов, но не хотел упустить ничего. Любопытство гасило инстинкт самосохранения. Столько неизвестного крылось в простых движениях доктора. Она просто выставила руку вперёд, пригрозила пальцем.

– Эй! – обратилась она к Смуте голосом, отличным от того, которым говорила со всеми. – Валера, посмотри на меня.

Теперь она отвела руку в сторону и щёлкнула пальцем. Смута среагировал – перевёл взгляд. Его жёлтые глаза так напоминали змея из гротескных фильмов ужасов. Ал почувствовал тревогу, хотя сейчас большая опасность грозила Мае. Ей же страшно не было совсем, либо она умело скрывала страх. Ох уж эти врачи с их искажённым видением жизни и смерти.

– Встань, – повелела Мая. И в голосе её действительно ощущалась власть.

Смута всё ещё молчал, но уже слышал, потому что исполнил приказ. Хотя Ал более подготовился к плохому: оживлённый покажет себя, тогда он выхватит Маю из захвата чудовища. Даже мышцы на ногах напряглись. Бандиты молчали. В тишине Смута наступил в лужу; высокие звуки ярко разбежались среди людей. Ал ощущал всё большее и большее напряжение, но Смута стоят и не шевелился. Мая точно едва хихикнула, но Ал попытался убедить себя, что ему показалось.

– Подними левую руку.

И оживлённый подчинился. Своими глазами он впился в доктора, а левая рука повисла в воздухе. Мая снова щёлкнула пальцами.

– Как тебя зовут? Скажи мне, как тебя зовут?

Прошла секунда, Смута молчал. По его окаменелому лицу было трудно даже предположить – пытается он или нет. Если смог выполнить команды, значит, шанс есть, рассудил Ал. Ничего. Оживлённый не мог или не хотел говорить.

Это уже был успех, однако пока не удалось достичь единственной заданной цели. Через время Мая повторила вопрос, снова получив в ответ тишину. Часть бандитов разошлась. Миша остался. Все жаждали быстрых результатов; ожидание не присуще бандитам, кроме, вероятно, Миши. Он-то видел силу ожидания и терпения. И присутствие Ала здесь подтверждало его правоту.

– Может, не сегодня. У нас ещё есть время, – Миша сохранял напускной оптимизм или искренний. – Не бросай попыток, Мая.

Подбавив настроения, он ушёл. Бандиты быстро растворились по своим делам. Остались доктор и оживитель.

– Может, расскажешь, зачем Зубило выстрелил, когда ты поднимал Смуту? Твоя же просьба?

– Пока только так у меня получалось оживлять. Смесь плохих воспоминаний и страха. Случайно получалось и без резких звуков, но тут решил использовать всё.

Мая отвернулась от оживлённого. Тот не шевелился, взгляд врезался в дальнюю стену, рука замерла высоко.

– Ты не считаешь разумным развить свой дар?

– Это не дар. Посмотри на него! – вскинул руки и выпучил глаза Ал. – Зачем это вообще развивать?!

– Многие открытия совершались через неэтичные вещи. Иногда я забываю, где нахожусь. Понять тяжесть и важность пути через тернии к звёздам может не каждый учёный, что же говорить об обывателях типа бандитов?

– Я не бандит. Обыватель, но не бандит.

– Как хочешь. Твой дар может стать даром, если ты научишься использовать его себе на пользу.

Маленькая чёрная сумочка прятала в себе специальный врачебный молоток, внутри которого прятались мелкие сюрпризы. Мая выкрутила иголку. Смута не почувствовал укол. Или почувствовал, но проигнорировал боль.

– Неплохо бы понять, что происходит внутри него и как быстро он превратится в труху.

– Раз поддался гипнозу, значит, мозг ещё работает, – вмешался Ал в размышления.

– Молодец. Глаза у тебя всё-таки есть. Но это поверхность. Нужно узнать глубже. В нём столько вопросов, ответы там же. Нужно только успеть прежде, чем он развалится. Пса, которого ты оживил, убили выстрелом в голову?

– Ага. Парой выстрелов. Сначала ему прилетело в грудь, но он особо и не заметил.

– Если все части его мозга работают примерно одинаково, мы сможем достать информацию. Он скажет или напишет. Но некоторые эксперименты тянутся годами.

Перспектива лет напрягла Ала, точно у него были дела поважнее. Остался неозвученным вопрос: сколько же денег спрятали в общаке, если любое время окупалось? И знал ли Миша эту сумму?

Ал собрался уйти. Мая окрикнула:

– Не оставляй меня одну. Если он поведёт себя разъярённым псом, нельзя подвергать меня опасности. Позови кого-нибудь.

Она чуть махнула головой, чтобы волосы отлетели назад и свободно упали. Образ врача соударялся с образом горячей учительницы из порно. Алу казалось, что перед ним попеременно существуют два человека. Вероятно, такой образец стоило беречь. Он кивнул, обещаясь привести замену.

День закончился быстро. И оказался богатым на события.

В большом доме нашлось место для Ала. Он развалился на койке, закинул руки за голову. Глаза отяжелели. Разбудил его в неудачную фазу крик. С трудом собирая мозг воедино, он подорвался, но замер. Ещё секунда, чтобы стать человеком. Выстрел вернул Ала в мир полностью. Что происходило за дверью? Смута бушевал, разорвав Маю пополам? Череда выстрелов, крики.

Любопытство легко справилось с инстинктом самосохранения, хотя Ал оправдал это возможностью спасти кого-либо. Он тихо открыл дверь. Половина коридоров не освещалась, но он видел, что поблизости никого не было. Какая удача, что не скрипели полы. Котом Ал крался по коридору на звук. Выстрелы зачастили. Вряд ли Смута мог так долго сопротивляться всей банде.

Ал ошибся. Возможно. Смута мелькнул в проёме и снова исчез. Раздался выстрел, раздался крик. Через секунду он снова оказался в коридоре, замер, уставился на Ала. Внимательно изучал; глазам, особенно мёртвым глазам Смуты, тяжело было уловить хоть что-то. Или не ими он смотрел вовсе. Ал замер, как замирают коты во время охоты. Так они стояли несколько мгновений, не решаясь напасть.

В коридоре появился Миша. Весь вид Смуты выдавал расположение врага. Дёрнув выключатель, Миша прицелился.

– Бля, ты чё крадёшься? – возмутился он, опуская оружие. – Хоть бы крикнул, что свои!

– Да я думал, Смута разошёлся. Пошёл выручать, – Ал облегчённо выдохнул и сменил стойку охотника на стойку человека.

– Спасибо, но он на нашей стороне. Ребята в гости зашли. У тебя оружие есть?

– Бил бы я Зубило, будь у меня ствол?

– Ну, хуй знает. Пошли. Ебашь всех, кто полезет на тебя, наши все тебя знают.

Миша достал пистолет и отдал Алу. Взять его в руки оказалось той ещё сделкой с совестью, только времени размышлять не было. Не так, чтобы очень часто, но ему уже приходилось обращаться к оружию.

Смута пропал. Алу показалось, что даже в образе зомби и под гипнозом, он не одобрил вступление Лёшки в банду. Ведь когда-то отказался, а теперь с оружием в руках стоял среди бандитов.

– Где Мая? Жива хоть?

– Её в обиду не дадим, – Миша чуть улыбнулся. – Без неё Смута за нас биться не будет.

Серия выстрелов; Алу показалось, совсем рядом. Оба рванули на звук. Некто выстрелил в Смуту, но попал в грудь. Оживлённого это едва замедлило, хотя ноты удивления проявились, как у живого. Он прижал руки к груди, а только потом набросился. Неужели, почувствовал боль?

Ал прицелился. Приговор неизвестному человеку. Осталось спустить курок. Он заранее был уверен, что струсит. Так и вышло. Секунда. Миша выстрелил дважды, скинув груз убийства с плеч Ала. Момент падения человека без имени вплёлся в память и повторился. И как только военные добровольно проживают каждый день, творя такое? Ему нужно было время, чтобы прийти в себя. Но ещё больше он боялся выдать волну оживления и устроить здесь дом ужасов. Мышцы дёргались, не позволяя дышать нормально. Горсть покоя бы.

Смута и Миша ушли вперёд. У Ала появилась секунда перевести дух.

Адреналин угас. Ни один труп не поднялся. Он вновь направил пистолет перед собой и зашагал по коридору, куда свернули компаньоны. Здесь были ещё пара бандитов и Мая. Среди безумия этого дома она выглядела ещё загадочнее. И в ней было меньше страха, чем следовало бы. Девчонка глупая или самоуверенная, подумал Ал. Но до сих пор она была жива.

– Чё вообще происходит? – наконец, мог выведать Ал, если это затишье не было предвестником очередной бури.

– Вот тебе сейчас об этом охота поговорить? – возмутился Зубило на манер итальянца. – Пулю не слови, тогда и попиздеть можно будет.

В словах была доля правды. Затишье продолжалось, пока вдали не послышались шорохи, шаги, переговоры. Бандиты приготовились стрелять, но голоса резко усилились:

– Свои! Не палить!

Из-за угла показались двое не желавших умереть от пуль товарищей. Переживших перестрелку становилось всё больше.

– Теперь-то потрудитесь хоть что-то объяснить, – снова заладил Ал. – Что за хуйня?! Понимаю, что такая бандитская жизнь, но почему сегодня, когда мы важным делом заняты? Им нужен Смута? Они знают о Смуте?

Зубило раскрыл рот, но Миша его случайно опередил:

– Даже не все из наших знали. Вряд ли эти пришли за Смутой. Хуй знает. Найдём живых и спросим.

Бандиты немного подождали и выдвинулись. Когда все бандиты вышли из комнаты, жестом Миша остановил Ала. Ему и Мае стоило остаться в комнате под охраной Смуты или охранять Смуту. Отыскать выживших могли и без них.

– Не досталось тебе? – попытался завести разговор Ал.

Мая упёрла руки в талию, пробежала глазами снизу, точно к ювелиру в ломбард пришёл оборванец.

– Ты о себе переживай.

Глаза чуть выкатились, имитируя бурю негодования, хотя Ал заподозрил обман. Ему больше понравилось думать, что и она за него переживает.

– Э, – что-то очень похожее на слог вырвалось у Смуты.

Ал ещё не успел сообразить, а Мая уже стояла перед оживлённым. Её техника, вероятно, целиком строилась из движений, потому что сейчас она только размахивала руками.

– Как тебя зовут?

Вопрос без ответа. Даже большие неудачи после маленького успеха не казались катастрофой, а Мая и не думала сомневаться в своём успехе.

– Ша-ша, – тяжело и не по-человечьи пробубнил Смута. Звали его не так, да и словом это не было, только звуками. Но каково впечатление.

– Нужен ток, – скомандовала Мая. – Ал, вырви из лампы провод. Только сначала вытащи из розетки! Раздели его пополам!

Что-то непонятное Алу происходило в голове гипнолога. Хотя ожидать неожиданного от тока не стоило; Смуте грозил разряд, как человеку внутри машины скорой. Разряд, закричал кто-то красивый, притворявшийся доктором, в голове Ала. Оторвал провод. Мая приказала Смуте подойти к стене.

Двухсекундное ожидание. Бить током людей было весело, но только малым напряжением. Алу довелось пару раз замкнуть на себе бытовой ток – удовольствие условное. И что могло случиться с остановленным, замороженным и размороженным мозгом Смуты?! Ал надеялся, что хоть доктор знает. Сам бы он ещё пару дней подождал прежде, чем играть в Зевса.

Мая коснулась висков Смуты проводами. Через половину секунды розетка обесточилась, как того требовала безопасность, однако электроны успели сделать своё дело. Живой человек среагировал бы сильнее.

– Как тебя зовут?! – не спросила, а потребовала Мая.

Ал уловил другую интонацию в её голосе, отличную от той, которую он слышал в течение дня. Странно, ведь он уже успел поверить, что психиатры, особенно Мая, контролируют каждый элемент себя.

– Валера, – сказал Смута и сам удивился, дёрнул головой назад.

Сердце, отбивавшее ритм в груди Ала, дало сбой в виде проскока – замерло на четверть секунды. Невероятно. Он приблизился, чтобы посмотреть на Маю. То был уже другой человек. Смесь злого-злого гения, ставившего эксперименты на коварно пойманных людях, и ведьмы в теле юном и красивом. В Але вспыхнули и паника, и сомнение, но он молчал. Может, и его зацепил гипноз, потому что он стоял подобно Смуте, силясь заговорить. И где остальные в единственный момент, когда он в них нуждался?

– Смута, ты помнишь, как ты умер? – Мая тянула нить памяти. Алу казалось, что вот-вот предметы вокруг неё поднимутся и начнут кружиться. – А как убил последнего человека?

Отвечая односложно, воскрешённый точно скидывал пыль смерти, по кусочкам возвращался в этот мир. Могла ли Мая вернуть его полностью, чтобы он снова стал человеком, а не зомби? Был ли он человеком сейчас? Ал издал звук, пытаясь что-то спросить; Смута повернул жёлтые глаза на его губы. В этих глазах тоже была злость, даже большая, чем исходила от Маи.

– Хочешь убить его? – усмехнулась гипнолог, уловив взгляд Смуты.

– Нет.

– Какой ты добрый, но придётся. Убей его!

Вот зло и материализовалось. Какой интерес Мае в смерти Ала? Он бы спросил, да губы не настроились на разговор. Всё внимание переключилось на Смуту, который вздулся, приготовив мышцы к атаке. В голове остался лишь маленький уголок для размышлений. Оттуда ему казалось, что он последний, кого стоило убивать. Ведь поднять Смуту ещё раз или поднять кого-то знавшего важную информацию мог только он. Был ли это приказ Миши?

Размышления отошли на второй план, когда Смута прыгнул. Промахнулся. И при жизни этому здоровяку не удалось бы справиться с Алом, а с мёртвыми мышцами – тем более. Ал трижды выкинул руки в голову Смуты, того повело, но очень скоро он замахнулся в ответ. Это могло продолжаться непозволительно долго, пока оживитель не выбьется из сил или не снесёт голову воскрешённому.

Нырнув под летевшую руку, Ал ударом в колено подкосил Смуту. Тело потеряло баланс. Ал схватился за голову и вывернул, шея хрустнула. На секунду показалось – всё кончено. Но нет. Убитый дважды убитым не стал. Смута поднялся и ударил наотмашь. Ал увернулся. Неугомонный упырь, пронеслось у него в голове, а следом пронеслась ещё одна мысль и потребовала проверки. Тылом ладони он ударил Маю, прямо как Смута хотел ударить его.

Мая отлетела в стену и упала. Алу не хватило размаха или совести ударить её достаточно сильно, чтобы вырубить. Она схватилась за лицо с ушибленной стороны, поджала ноги и не торопилась говорить ничего.

Пока это не принесло результата. Только сделало хуже – у Смуты появилось окно, чтобы достать Ала. И он им воспользовался. Жесткие руки обняли и сдавили тело, и подняли над полом. Совсем рядом с Маей воскрешённый вдавил в стену своего оживителя. На лице что-то хрустнуло, а потом боль заплясала хоровод по большей поверхности тела и зацепила внутренности.

– Бля! – завопил Ал, смешав и боль, и злость, и просьбу о помощи.

Оттолкнувшись от стены, он нарушил баланс Смуты. Оба повалились на пол. Смуте всё ещё не хватало скорости. Ал ударил пальцами по глазам. И снова. Вообще, до сих пор он не мог поверить, что бьётся с собственным творением. И совсем не был уверен, что тому вообще нужны глаза для зрения. Пинок, и Ал перелетел через Смуту. После точных атак по глазам тот даже не думал стонать от боли, хотя импульсы должны были добежать до размороженного мозга. В школе ведь что-то говорили о нейронах и аксонах.

– Останови его! Или я доберусь до тебя! Убью тебя, чтобы самому не сдохнуть! – поднимаясь, огрызнулся Ал.

– Дебил! Моя смерть не выключит гипноз. Только я сама могу остановить его.

Остатки крови проступили среди желтизны побитых глаз. Красно-жёлтые глаза нечеловека. Смута превратился в того самого быка из детства Ала, только страшнее. Он даже расставил ноги на манер, приготовившись атаковать. Рывок. Ал не отбежал, а прыгнул. Колено грубо врезалось в подбородок. Кому было больнее? Готовые сдавить Ала руки потеряли тонус. Голова запрокинулась так далеко, что, наверняка, недоломанный позвоночник разделился надвое. Смуту повело назад. Он несколько раз отшагнул. И задержался немного в таком положении.

– Что происходит? – Зубило зашёл слишком поздно, чтобы понять драку. Он мог бы предположить, что Смуту постигло озарение, и возвращённый с того света теперь говорил с обитателями неба.

– Убей его! – Мая опередила всех.

Кто бы знал, что своих стоит бояться не меньше? Зубило уже спрятал пистолет за поясом. Это дало Смуте секунду. Бандит успел выстрелить, но попал в грудь. Ещё на примере пса все запомнили, что таким приёмом оживлённого не остановить. А большего Зубило не успел. Руки Смуты сдавили шею. Благо и Зубило был силён, схватился за запястья и попытался вывернуть их. И смог бы, только невозмутимое лицо воскрешённого с жёлто-красными глазами отбирало силу и уверенность. Ал ударил по голеням, словно то были футбольные мячи. Хватка ослабла, Зубило справился.

– Что за хуйня?! – попытался прокричать он раздробленным голосом.

Ал бил Смуту по голове, пока Зубило приходил в себя. Выглядело безумно. И в огне безумия Ал не думал, что это дядя Валера в малой оставшейся части. Он вспоминал мёртвые жёлто-красные глаза, которые сейчас мог видеть Зубило. Совершал ли Ал предательство?

– Стреляй! – грохнул он.

– Эй, – отскочило из-за спины.

Оживитель рефлекторно обернулся. В комнату вела лишь одна дверь, и через неё зашёл только Зубило. Значит, никто не мог говорить, кроме Маи. И Ал знал это, но не смог побороть рефлекс. Щелчок пальцами. Мая стояла в метре от него: разбитое лицо, мокрые обиженные глаза. А за щелчком – пустота.

В полной темноте плавали жёлтые глаза. Снова эти глаза. Они плавали не в голове, а в самой пустоте. К ним присоединились жёлто-красные глаза Смуты. Ал узнал их и разозлился. Столько сил и ярости потратил он, борясь за свою жизнь, но оказался здесь. Жажда возмездия заполнила его. Он сорвался с места к плавающим глазам. Земли не было. И неба не было. Ал и не дышал вовсе. Просто бежал, а глаза всё удалялись. Но усталости тоже не было, потому он мог бежать вечно.

Ал понял, что находится в компьютерной игре. Возможно, все его движения – лишь воля незаметного игрока. Например, тех жёлтых глаз; это могли быть глаза самого игрока.

– Сука! – огрызнулся Ал и побежал уже за ними в обратную сторону, но также на месте.

А потом прыгнул, однако остался слишком далеко. Тогда начал размахивать руками, колотя ничто.

Живот пронзил один жёлто-красный глаз, прошёл насквозь. И как он только смог приблизиться так быстро?! Ал схватился за рану. Он был уверен, что течёт кровь. Но ни на руках, ни вокруг её не было.

– Где моя кровь, сука? – возмутился он, падая вперёд.

В мире без звука ответа услышать не удалось. Две пары парящих глаз ещё немного помаячили впереди. Они смеялись, Ал чувствовал, хотя у них не было ни ртов, ни даже голов.

– Суки, – уже очень слабо выругался Ал. – Вам и уши не нужны, даже без них слышите.

Он ослеп. Снова ничто, но без летающих глаз. Когда вернулся звук, он заподозрил неладное. Он всё-таки не умер. А потом боль убедила его окончательно. Стоило пошевелиться, как отравленные тонкие иглы закололи от живота до головы. Ал застонал и услышал свой голос. Там, в мире без звука, с летающими глазами, он чувствовал свой голос другим.

– Эй! – попытался он попросить помощи, но сразу затих – память вернула его в минуту перед провалом.

Озлобленная Мая, оживший Смута, Зубило. Хреново, если тот умер. Бандитская смерть для бандита обычное дело, но не от ожившего трупа.

Как показалось, организм адаптировался к возвращению. Ал снова попытался пошевелиться – боль промчалась по тому же маршруту, но с меньшей силой. Не без труда он прислонил руку к животу; футболка хлюпала, под ней проявился эпицентр боли. Теперь уже импульсы взбесились в голове. Он вспомнил, как в сонном мире сквозь него пролетел глаз. Там крови не было, но здесь её вытекло предостаточно.

Надеюсь, летающих глаз нет, подумал Ал. В свете последних событий и всей жизни в целом исключить хоть что-то странное он не мог.

Чуть помотав головой, он осмотрелся. Дом походил на тот, в который Ал приехал с бандитами, в котором они бились против других бандитов, а потом против Смуты и Маи. Только прибавилось хаоса и совсем не осталось людей. Живых. Несколько невезучих лежали, как и он, но не пытались дышать. Разделять их участь Ал не хотел.

Силясь не замечать боль, оживитель упёрся на локти и приподнялся. На удачу из раны выдавилось совсем немного крови. Или она давно вытекла, или рана оказалась неглубокой. Ноги лениво подтянулись. Неуверенные движения – Ал поднялся. Предметы закружились вокруг, только пара жёлтых глаз замерла далеко впереди. Он ждал, что голова придёт в норму и фантомы исчезнут. Но они остались, даже когда головокружение прекратилось.

Из сумеречного мира они пришли за ним. Сейчас плавали точно в сотне метров, не замечая стен вокруг Ала. Он повернулся в другую сторону, точно надеялся, что они – лишь рисунки на стене. Но жёлтые глаза нагло и спокойно плыли сквозь всё, чтобы снова показаться раненому.

– Сука. Чё вам надо? – взбесился, дёрнулся, но схватился за живот от боли.

В том мире они не отвечали. С чего он взял, что смогут ответить в этом? Хотел крикнуть, но вспомнил, где находится, снова осёкся.

– Повезло вам, пидоры, что я на вас даже наорать не могу.

В коридорах было пусто. Куда все пропали? Только трупы в доме. Память навела фокус на драку со Смутой и появление Зубила. Странный выдался день.

На пути к внешнему миру живые так и не встретились. И полумёртвые тоже. Вдохнув чистого воздуха, Ал забылся, точно проживал обычное утро, когда ему не спалось и пришло время тренироваться.

Для начала он решил узнать, где находится. В сопровождении Миши не было необходимости ориентироваться, в отсутствие всех – появилась. Благо соседи не пропали следом за бандитами и даже вызвали скорую. Стоило Алу усесться на металлическом стуле во дворе добрых людей, глаза закрылись. Он растворился. Последними увидел жёлтые глаза. Те мчались на него, но не успели; в сон он провалился один.

Чей-то навязчивый голос попытался вытянуть его обратно. Но Ал не был готов. Дайте поспать, противился он, столько говна случилось, мне нужен перерыв. Голос не соглашался. Ал не разбирал слов – сюда доносились только вибрации. Оттого он раздражался ещё сильнее.

– Алексей. Алексей, – вибрации перешли в слова, резко усилились.

Буря из страха, желания сбежать и возбуждения взорвала пустоту. Ал открыл глаза. Ему казалось, что он готов сорваться и побежать, но смог лишь едва задёргать связанными конечностями. Бодрость, вводимая через дыру в руке, уступила место боли. Не сильной, даже едва противной, однако Ала это заставило вспомнить, что кто-то пробил в нём лишний путь для воздуха.

– Глаза? – испуганно пробубнил он и снова дёрнулся. Оковы пресекли движение и в этот раз.

Он не успел осмотреться, чтобы найти или не найти жёлтых ублюдков. Девушка в белой медицинской форме, совсем не похожая на Маю, захватила внимание. Ал снова дёрнулся, но уже рефлекторно. Он хотел драться, хотел в этот раз ударить по-настоящему. Даже переменился в лице. А потом зрение помогло; это точно была не она. Лишь ассоциация.

Сжиженная бодрость выветрилась. Ал почувствовал слабость, но держался.

– Зовите меня Ал. Так быстрее и проще.

Медсестра, долго вырывавшая его из пустоты, улыбнулась. Наверняка, у неё было много важных дел, но она сидела здесь. Ал ещё не разглядел всех черт её лица; голова работала с перебоями. Он даже прищурился, как то делали люди с плохим зрением. Безуспешно.

– Я так плохо вас вижу. Я точно не сплю? Или вы ненастоящая?

В ответ медсестра хихикнула. Выдержала паузу.

– Настоящая. Дело в лекарствах или в том, что вы потеряли много крови. Не так много, чтобы умереть, но хватило, чтобы отразилось на глазах, – её высокий голос так и светился чем-то апельсинового цвета. Столь противоположно голосу Маи. Они бы стали отличными врагами в кино.

– Как вас зовут? А то я даже не вижу, что написано на бейдже.

– Кристина.

– Отчество не нужно?

– Не надо. Мне слишком мало лет, чтобы ко мне обращаться по имени и отчеству.

– А как вы узнали моё имя?

– Скоряки передали. В смысле, скорая, врачи. Неправильно передали?

– Как раз верно. Удивительно только. Я без документов и без штанов, вроде, – Ал пощупал бёдра, где могли бы быть карманы.

– Может, сказал тот, кто скорую вызвал?

Точно в нерв попала Кристина. Размазанный мозг показал картинку, как грязный раненый оживитель ковылял к дому соседей. Благо, крови снаружи было больше, чем грязи, и они не приняли его за бродягу. Хорошие люди. Даже если и плохие, всё равно не поленились позвонить в скорою.

Пока Кристина мелькала из угла в угол палаты, Ал пытался сфокусироваться. Резкая потеря зрения беспокоила его больше новой дыры в животе. Особенно, пока он чувствовал только малую часть боли. На секунду ему удалось наладить зрение, подобрав положение век, но тогда же он увидел жёлтые глаза. Они тоже размылись, но не собирались оставлять Ала. Теперь он не так уж и хотел восстанавливать зрение. Веки заняли свободное положение, однако отныне Ал мог легко найти два жёлтых пятна среди размытости.

Закрыв глаза, Ал начал вспоминать всё, что было до пробуждения в луже собственной крови. Вспыхивали только фрагменты битвы со Смутой, момент, когда Зубило чуть не умер, щелчок Маи. Воспоминания из сумеречного мира тоже проскочили. Ал постарался задержать в голове именно их, ведь в этот момент в реальном мире происходило что-то важное и опасное. Сквозь пелену пролезла картинка, где они со Смутой бьют Зубило. Даже один на один ему не удалось справиться, а против двоих – шансов не осталось. Уже упавший на колени Зубило бросил сопротивляться. Ему на помощь пришли бандиты. Сходу они не смогли разобраться, почему так, кто здесь больше свой? Несомненно, свой был Зубило, но незадолго до этой минуты Смута так отчаянно бился против их врагов. Знали бы они, что творилось в голове у двоих, не мешкали бы ни секунды.

Они потянулись за оружием. Нападение уже отбито, незачем бегать с ним в руках по дому. Ал не дождался команды. Бесстрашным роботом он бросился на двоих, в возне то и дело попадал по чувствительным точкам. Стволы так и не пригодились бандитам – через минуту оба лежали без сознания.

Зубило всё ещё держался на коленях. Лучше бы упал, потому что Смута замахнулся, сложив из рук молот. Единогласным решением бандита решено казнить. Тяжёлые руки едва не проломили череп с первого же удара. Зубило, наконец, упал. Ала передёрнуло от воспоминания. Тогда он не смог среагировать или выразить чувств, но сейчас переживал.

Скорее всего, Смута и не думал проверять, жив поверженный или мёртв. Однако стоило тому вскинуть ногу, чтобы перешагнуть или раздавить Зубило, раздался выстрел. Ал вне своей воли дёрнулся на стрелявшего.

Каждому вошедшему трудно было отыскать врага. Заминка снова помогла Алу, но Миша уже подготовил пистолет. Выстрел пришёлся в живот загипнотизированному. Вместо боли по телу поползли черви, а глаза Миши превратились в жёлтые фонари и начали расти. И в больнице они тоже резко показались за закрытыми глазами и выросли, приблизились вплотную и впитались в Ала. Его охватил ужас. Он запрыгал в койке, напугав Кристину. В животе что-то хлюпнуло и заболело.

Волна ужаса длилась пару секунд. Кристина убежала и вернулась с врачом, но к тому моменту Ал уже успокоился. Однако врач всё равно провёл стандартные манипуляции.

– Вы в порядке?

– Да, – кивнул головой Ал и оглядел врача.

– Хорошо. Такое бывает от лекарств. Может повториться снова.

Как Кристина казалась слишком молодой для медсестры, так и доктор казался подозрительно молодым. Всем седых профессоров подавай, которые о каждой сопле могут лекцию на два часа растянуть. Этот же бросил пару слов, улыбнулся и спрятался где-то в коридоре. Но сразу вернулся.

– Все противоправные действия передаём полиции. Когда полицейские придут, зададут вам пару вопросов.

Ал почувствовал напряжение или неловкость в словах врача. Вероятно, он не привык иметь дело с чем-либо противозаконным.

– Хорошо. Постараюсь хоть что-то к этому времени вспомнить.

Удачно или не очень Ал солгал. И полицейским он собирался солгать. Хоть бандиты и не были ему друзьями, вмешивать сюда новых людей он не собирался. Да и объяснить оживление трупов – правильных и понятных слов для такого ещё не придумали.

Глаза как-то потеряли фокус, Ал заснул. Никакого контроля; вероятно, лекарство работало по принципу волн на воде. Он не успел вернуться в сумеречный мир, не встретился с жёлтыми глазами. Почти послешкольный обеденный сон.

Настойчивая рука трясла его, что даже заныла рана. Прорезался голос Кристины. Но трясла явно не она. Откуда в ней столько силы? Когда глаза открылись, над койкой навис тяжёлый человек с усами и голубыми глазами. Не жёлтые, подумал Ал, приходя в себя. А усатый человек в форме не унимался.

– Алексей!

– Он же ранен. У него даже нет сил открыть глаза! – защищала пациента сестра.

– Если бы у меня был весь день свободный, я бы подождал. Но я не могу. И вообще, не мешайте мне работать. Я же не учу вас вашу работу делать! – возмутился полицейский, но тише, чем мог бы.

– Так это и есть моя работа – ухаживать за пациентами. А вы ему только хуже делаете.

– Вы мне надоели, – выдохнул он и, не дав Кристине ни секунды на возмущение, окрикнул врача. – Леонид!

Отчество он забыл. И не планировал запоминать в ближайшее время. Врач отреагировал быстро. В перепалке полицейского и медсестры он занял сторону первого из соображений безопасности. И попросил Кристину выйти из палаты. Только под давлением авторитета та согласилась, но не постеснялась хмыкнуть, уходя.

Начался допрос. Полицейский уже что-то знал, Ал гнул свою линию. Получилось так: его просто привезли знакомые знакомых, накормили, спать уложили, а ночью живот прострелили. Такая история звучала явно лучше, чем правда. Поверил ли полицейский в эту чушь или нет? Пока он не пытался обозвать Ала бандитом, проблем не было. Так же решил и усатый полицейский – проблем не было. И ушёл, протяжно попрощавшись.

Юная защитница влетела в палату, только усатый вышел. Её запал ничуть не угас. Она готова была пойти против всех ради вверенного ей долга.

– Не сильно он вас утомил?

– Нет, – широко улыбнулся Ал, – он явно чувствовал, что я под вашей защитой. Вы бились за меня, как пума за своих котят.

На щеках Кристины проступил румянец. Её руки потеряли прежнюю силу и начали хаотично хватать предметы, как это могло быть у новичка в первый день самостоятельной работы.

– Я хочу встать. Не привык так долго отдыхать.

– Нет, нет, нет! – округлила глаза и губы Кристина. – Рану только зашили. Швы разойдутся. Придётся всё заново шить.

– И то верно. Думаю, хотя бы развязать меня можно. А то пора медитировать. Хотите со мной?

Кристина растерялась сильнее прежнего. Буйные пациенты, пытавшиеся подняться после наркоза и танцевать, удивляли мало, ведь встречались постоянно. А вот медитация для неё была только словом из кино.

Освобождённый от бинтов, имитировавших верёвку, чередой неуверенных движений Ал привёл себя в удобную позу.

– Только не пытайтесь сесть в позу лотоса, а то швы разойдутся.

– Даже и не думал. Для медитации подходит любая поза, в которой удобно, как мне кажется. Как со сном: кому как удобно, тот так и спит.

На время Ал затих, превратился в статую. От каменного будды его отличала только нетипичная поза и отсутствие улыбки. А Кристина чуть поглядела на него и отправилась в другие палаты. В тёплое время года случайно складывалось, что пациентов всегда было меньше. В палате Ал был один, и в остальных пациенты разместились поодиночке.

Отпустить разум в свободное плавание не удавалось. Своевольно тот начал искать подсказки в памяти, куда бы могли исчезнуть все вчерашние лица. В темноту вмешались жёлтые глаза. Так не вовремя. Или нет. Ал всё равно ничего не вспомнил. Разомкнув веки, он осмотрелся: Кристины не было, жёлтые фонари запаздывали с возвращением в реальный мир. Ал аккуратно поднялся. Ноги явно забыли, как правильно ходить. Пришлось подождать.

Пара неуверенных шагов – и голова сыграла в карусель. Сколько же крови вытекло из него?! Но скоро все неприятности отступили. Он тихо побрёл по коридору. Босые ноги то скользили, то прилипали к полу. Зря он не подумал о тапках; возвращаться за ними было долго и опрометчиво, вдруг и в них будет не менее скользко. Ал поплёлся дальше, заглядывая в палаты в поисках знакомых лиц.

Крыло закончилось, а среди пациентов он никого так и не узнал. Впереди только дверь наружу, однако босоногий оживитель в ночнушке не подходил для того мира. Хотя бы трусы надеть. С ним была несогласна Мая. Она появилась ровно из ничего. На самом деле просто открыла дверь, однако притуплённый разум не уловил быстрых деталей.

– Это же ты! – единственное, что смог выдавить он.

– Тихо, не ной. Мне нужна твоя помощь. И не вздумай прыжки свои вытворять, – Мая нахмурила брови для большей выразительности глаз и пригрозила указательным пальцем.

Яркая красная помада захватила внимание Ала. Целую секунду он не видел ничего более. До чего хитра, лисица, подумал он, ведь ни на ком другом эта помада не ляжет так заметно, как на тебе. Он даже не обратил внимания, что на лице не проглядывалось следов от удара. Мая сверлила его глазами и была напряжена, одной ногой упиралась в дверь, точно та могла закрыться и превратить её в узницу больницы.

– Эй! Один щелчок, и ты снова станешь послушным. Но я не хочу, просто помоги мне.

– Ты чё вообще натворила?

– Ой, а тебе бандитов жалко стало? Сам бы их убил раньше, будь такая возможность.

– Да похуй на них! У меня в животе дыра!

– Да ты сам виноват. Я думала, у тебя реакция нормальная, а ты уже через минуту пулю словил!

Ранен и унижен. Мая отлично умела наживать себе врагов. Сейчас против ослабшего Ала её умение казалось ещё более сильным оружием. С бандитами согласился поехать, стоило согласиться и на её условия.

– Поехали. Тебе что от меня надо?

– Умение твоё. Так босым и поедешь? Хотя пошли, а то привяжут тебя, если заметят, что гуляешь по отделению. До машины и так доковыляешь.

Карикатурной парочкой Мая и Ал сбежали из больницы. На фоне красногубой её в белом платье и на высоких каблуках Ал с едва прикрытой жопой выглядел крестьянином. Но даже в таком виде она нуждалась в нём.

Очередной повод для зависти – машина в чёрном металлике, на которой приехала Мая. Быстро Ал вспомнил, как легко она превратила его в болвана, и успокоился: кто, если не она, мог позволить себе многое? Медленно и аккуратно он забрался в машину, пристегнулся – давняя привычка, добавлявшая комфорт поездкам. Неодобрительный взгляд Маи говорил, что только неудачники пристёгиваются, но таким Ал и был сейчас. Дыра в брюхе была тому доказательством.

– Что ты сделала с остальными?

– А это важно? Неужели, бандитов жалко?

– Не так, чтобы очень. Но слишком много людей умерло просто так.

– Это бандиты. Они стремительно умирают, потому что постоянно убивают друг друга.

Не одолев Маю в разговоре, раненый отступил и замолчал. За окном быстро мелькали объекты; она торопилась или привыкла так ездить. Голова сбоила – Ал почувствовал подбегающую тошноту и уставился вперёд. Хотел попросить Маю замедлиться, но её ушлый взгляд говорил лучше губ. Благо, ехать пришлось не так долго.

Спрятанный лесом от дороги посёлок подходил Мае: такой же скрытый и высокомерный. Двухметровые заборы, ещё более высокие дома. За одним из заборов их ждал Смута. Не такой бодрый, совсем не опасный. Его зацепило сильнее допустимого, даже часть мозга проглядывалась.

– Он так и не выдал тайны?

– Очевидно, да? Всё ещё надеешься получить свой кусок?

– Не вижу другой причины держать его при себе. Может, поднять тебе парочку тел посвежее? – улыбнулся он, но Мая не оценила. А он только улыбнулся шире. – Конечно, надеюсь. Хлебнул дерьмища, заслужил.

– Как скажешь. По-моему, ты просто нытик, который впервые вылез в реальный мир.

– Какая же ты ведьма. Даже зная свои способности, я не верил, что вы существуете.

Только с этого Мая улыбнулась. Каждый остался при своём. Смута ждал. Он не дышал вообще или дышал незаметно. Жёлто-красные глаза были закрыты. Вполне мёртвый; кто же мог выжить с такой раной в голове?

– Давай, – прошептал Ал, выхватив середину диалога из головы.

Он сомневался, что сил хватит. Медитация ускоряла заживление, но этого было недостаточно. И суть требования Маи осталась неясна: ведь он умел оживлять мёртвых, а Смута уже был оживлён.

– Надо его убить. Тогда, вероятно, я смогу его оживить. Но только вероятно.

Точки лица Маи дёрнулись от удивления и также быстро вернулись на место. Мысль легко уместилась в её голове. Уже через минуту она вернулась из дома с пистолетом. В новом мире Ала у каждого было оружие, способное натворить злых дел. У Маи оно было в ассортименте.

– Опасный человек ты. Наверняка, тебе уже семьдесят, но ты нашла способ не стареть!

– Ха! – дёрнула челюстью она и вытянула шею.

Рука уверенно подалась вперёд. Тяжёлый пистолет стал ещё тяжелее в момент выстрела. Однако повторять не пришлось. Вряд ли у Маи было много времени на овладение оружием, но она так уверенно застрелила Смуту, точно в медицинском институте были занятия по стрельбе.

– Оживляй.

И Ал принялся за своё дело. За Смутой показались жёлтые глаза. По каким делам они могли отходить? Или в те минуты, когда их не было, проблемы с психикой просто отступали? Что-то в голове одновременно мешало и помогало поймать волну оживления. Несколько раз она отступала, но он легко хватался за неё снова. И дополнительный скачок адреналина не потребовался. Сейчас внутри Ала было всё.

Смута дёрнулся. С лишними дырами в голове он мог оказаться абсолютно бесполезным хранителем тайн. Да и второе оживление могло превратить его в нечто ещё более странное. Ал не отпускал силу, хотя уже мог бы; точно с её помощью он скользил между гнили внутри оживлённого. Может, именно так и найдётся неуловимая тайна?

Когда Мая дёрнула Ала за плечо, по телу пробежал небольшой разряд и связь развалилась. Времени не хватило. Ал было оскалился зверем, но мгновенно остыл. В таком состоянии глупо связываться с ней. Он посмотрел на Смуту – в нём стало жизни больше, чем до последнего выстрела.

– Встань! – скомандовала гипнолог, привычно выставив правую руку вперёд.

Движение ассоциировалось у Ала с дрессировкой собак. И сам он недавно оказался верным псом. Неуклюжий Смута поднялся. Мая ждала. Она не меньше оживителя изучала его. Пока тот выглядел равнозначно первому воскрешению, только с дефектным черепом.

– Будем надеяться, менингит тебе не страшен, – пробубнила она без улыбки. – Как тебя зовут?

В её левой руке всё ещё был пистолет. Ал вернулся в момент перед своим гипнозом: Смута заговорил, остальные стали бесполезны, и ему выпала участь разбить банду.

– Погоди! – вклинился он, пока оживлённый молчал. Мая перевела взгляд. – Сейчас он снова заговорит, и ты меня пристрелишь или загипнотизируешь? Иди-ка ты нахуй, если это твой план!

Он поднял камень с земли, почувствовав вновь соединённую кожу своего брюха.

– Велик шанс, что я попаду в его разбитую черепушку раньше, чем ты превратишь меня в овоща. Учти!

– Ой, да теперь ты не нужен. Ты был нужен, чтобы избавить меня от остальных. Теперь тут только мы. Возможно, даже поможешь раскопать его память, – Мая снова отвлеклась на Смуту. Тот молчал, ровно как и в первый раз. – Эй. Как тебя зовут?

Пока гипнолог повторяла попытки, Ал уселся на плетённом кресле у порога. Среди высоких сосен и громоздких домов солнце гуляло неуверенно, создавая ощущение, что люди спрятались в хвойном лесу. Даже на земле Маи дико росли несколько деревьев. Это не вязалось в голове Ала с образом дотошного доктора. Он представлял у таких людей противно ровный газон и пару мощёных тропинок. С тем же удивлением он отреагировал бы, укради она его на советском ретромобиле.

– Я! – скандировал Смута после очередного вопроса. То снова пролетел скорее звук, чем слово.

Наблюдать за Маей было интересно. Её умения в глазах Ала стояли где-то на стыке медицины и мистики. Только слабость мешала насладиться процессом. Он закрыл глаза и отпустил мысли. На пути к свободной голове ему встретилось воспоминание о Кристине. Оказаться сейчас в больнице и поболтать с ней было большой роскошью. Голова освободилась, боль уже не могла так навязчиво напоминать о себе. Неплохо.

Мягкие пальцы воткнулись в шею. Что-то необычное. Мая с уверенностью доктора проверяла, жив ли он. Оно и понятно: худой, бледный, с закрытыми глазами и зашитым животом. Ал дышал размеренно и едва уловимо.

– Ты живой?

– Да, – открывая глаза, отозвался Ал. Теперь он чувствовал себя чуть лучше, даже легко улыбнулся Мае. – Как успехи?

– Не стоит затраченных сил. Я решила выпить кофе. На тебя сварить?

– Я с удовольствием, если можно.

– Почему нет?

– Ну, рана в животе, лекарства всякие. Но если ты разрешаешь.

– Я психиатр, а не хирург. Что за стереотипы? Ты где-нибудь видел, чтобы пилот самолёта сам же его заправлял?

В глазах Маи проскользнула даже обида, как показалось Алу. Какой же бардак творился в её голове?! Она демонстративно оставила входную дверь на четверть открытой, приглашая раненого угоститься кофе.

Очередное проявление врачебной дотошности – Мая с предельной тонкостью движений запускала кофе-машину.

– Знаешь, все твои подозрения оправданы. Я бы тоже себя так вела. Но тогда почему ты не заорал в больнице, чтобы тебя спасли? Даже не попытался сопротивляться?

– Считай, интерес, – прихромал Ал к Мае достаточно близко, чтобы она обернулась для обороны. – Выглядишь более нервной, чем обычно.

– Дела затянулись. В этот момент я планировала находиться далеко отсюда. И с каждой неудачной попыткой отстаю всё сильнее. Это бесит. Только кофе и успокаивает.

– Так он бодрить должен.

– Поумничай мне тут. Степенью не вышел!

Ал засмеялся, стараясь меньше напрягать живот. С каждой секундой Мая казалась всё более странным человеком.

– Сам и бодрись, – она протянула чашку с кофе. Кислый запах пробился в голову, и Ал почувствовал, как сильно хочет что-нибудь съесть.

Первый же глоток задал бурю эмоций, которая завершилась головокружением. Внимательно наблюдавшая Мая показалась ведьмой из сказки; осталось только провалиться в долгий сон из-за подсыпанного в кофе снотворного, а проснуться в печи.

– Совсем не бодрит? – зло посмеялась она и прошла мимо.

Стоило Мае оттолкнуть дверь, как Смута с уверенностью ракеты ворвался в дом, сбив её с ног. Она влетела в стену и громко пискнула. Алу показалось, что он потерял контакт с миром и до сих пор спит в плетённом кресле, видит яркий сон, где злодейке воздаётся по заслугам. Он от души засмеялся. Теперь даже не пытался сберечь зашитого живота. И не заметил возвращения жёлтых глаз.

Разъярённый Смута не трогал Ала. Да и Маю зацепил случайно. Он остановился на границе коридора и кухни и завертелся, широко раскинув руки и рыча. Мозг, дважды поднятый, вероятно, что-то искал – внутри или снаружи.

– Мразь! – прорвался крик Маи.

Без слетевших каблуков она казалась совсем маленькой, но уверенности в голосе не убавилось. Даже Ал прекратил смеяться под тяжестью угрозы.

Снова ей хватило одного щелчка, чтобы усмирить оживлённого. Может, и больше, но Ал плохо воспринимал скорость окружающего мира. Он заметил жёлтые глаза, и они росли. За ними он уже не замечал воинственного врача. В этот раз глаза выглядели страшнее и сильнее; и не было смысла бояться Маи. Он чувствовал угрозу в другом.

Показался контур вокруг глаз. То была голова, как у человека. Недостающие части в моменте рисовал незаметный художник. Почему у тебя крылья, поразился Ал, разглядывая почти человека. Но поток мыслей сорвался со щелчком Маи. Её рука спряталась как раз за красивым гладким лицом, которое видел он, но не видела она между ними.

Такой бардак. Возвращение туда, где нет звука. Сумеречный мир подвергся обстрелу – теперь здесь были бреши, оттуда струилось солнце. И Ал мог и хотел посмотреть за пределы этого мира.

Когда на пути показались красно-жёлтые глаза, он уже знал, что здесь же есть и невидимая голова, и тело, просто художник ещё не прорисовал контур. Прыжок, захват, рывок. Раны на животе не было, сила наполняла руки. Для большей уверенности он провернул невидимую голову с избытком на целый круг. И больше никто не мешал ему смотреть на залитый солнцем зелёный мир, путь в который лежал через бреши. Сад без края, все цвета севера и юга. Но отсюда, из сумеречного мира, он не слышал звуков сада. А там заливались в игре псы. Красивые пушистые псы. О таком же Ал всегда и мечтал.

И он шагнул из сумеречного мира. Он столько пережил, что заслужил немного поиграть с животными, точно снова стал беззаботным ребёнком. Давно не было так тепло; давно он не слышал столько птиц сразу. Плевать на озлобленную Маю, отупевшего Смуту и невидимку с большими крыльями и жёлтыми глазами. Плевать и на его собственную оболочку, которая осталась в том мире и что-то делала.

И он провёл в солнечном саду целую вечность. И провёл бы ещё, однако в четверть секунды всё разрушилось. Сначала солнце превратилось в сотни отдельных жёлтых глаз. Краски потеряли яркость – до серого, а потом стали коричневыми и зелёными. Ал был в лесу. Дом Маи и остальные дома не проглядывались. Как он здесь оказался?

Миша проснулся в незнакомом месте. Раньше ему уже приходилось просыпаться привязанным к стулу, но тогда его привязывали верёвками, не скотчем. Благодаря боксёрским последствиям он быстро пришёл в себя. Рядом никого. Вдали мелькали люди или миражи.

– Ребят! Чё за дела? – в горле не осталось слюны, только чуть крови, точно Миша не дожевал печёночную котлету.

Оказавшись не миражами, трое подошли.

– Вы, блять, издеваетесь? – от злости железы выбросили столько слюны, что хватило и проораться, и оплевать неприятелей. – Чё происходит? Всех же перебили! Я думал, и вас завалили!

– Так это вас перебили, еблан. Только ты и остался. Башку включи. Или память напрочь отшибло?

Следуя совету, Миша попытался восстановить цепочку событий. На прошлую ночь пришлось многое. Когда Смута и Ал взбесились, времени и возможности оценить потери своих и чужих уже не осталось. А атака на том не закончилась. Стоило банде разобраться со Смутой и Алом, как их атаковали снова.

И Мише пришлось вспомнить, как толпа смяла его. А дальше – этот стул и эта комната. Обида ударила в сердце. В один вечер столько неудач.

– Сука, – вырвалось у него. Даже глаза опустились.

– Вспомнил, – один из бандитов ядовито улыбнулся. – Нет больше твоих выродков. Обвели вокруг пальца и замочили. Тупые и мёртвые.

Миша запутался. В памяти не было фрагмента, где кому-то удалось развести их:

– В очередной раз ты несёшь какую-то хуйню.

– Ну уж нет. Тупица здесь ты. Как думаешь, почему мы напали именно в тот день, когда у вас наметилось важное дело?

И вот уже Миша не был уверен в своих ребятах. Ещё минуту назад за каждого из них мог ручаться, а теперь подозревал. И всё из-за слов какого-то ублюдка!

– Гадаешь, да? Кто же мог подставить тебя? А ответ на поверхности. Мая провернула вас на хую. Но ты не расстраивайся, мы тоже повертелись – вон сколько наших полегло.

Откровение настигло Мишу. Он посмотрел на врагов, хотел ругнуться, но передумал. Так ловко Мая убедила Мишу, что ей нужны деньги и тайны неразгаданные. Даже у ментов не нашлось ничего интересного на умелого гипнолога. А теперь в каждом её движении он представлял гипноз. Не устоял никто? Что стоило ей убедить всех – поменять документ, поменять личность?

– Так она ещё и сама пришла. Предложила вас разъебать, баблом вашим поживиться. Мы уши развесили похлеще вас.

– Харе всё рассказывать, – вмешался до того безголосый хмурый бандит.

– Да какая разница. Ему всё равно недолго осталось. Так вот. Родителей её кто-то из ваших завалил. Она и решила отомстить. И рассчитала же всё. Всех снесли. Только вот незадача, и нам от вас и вашего мутанта досталось, – говоривший переменился в лице, хотя огонёк рассказчика из глаз не ушёл. – Когда ваших не осталось, она этого мутанта на нас натравила. Вот и остались мы да ты. Нет больше банд, но деньги всё равно нужны. Считай, спасли тебя, чтобы показал, где копать. Тогда и убивать потребности нет.

Молодая девочка тонко поимела всех. Миша покачал головой – люди с таким интеллектом вызывали зависть и уважение.

– Проблема. Огромная проблема в том, – затянул Миша, чуть запрокинув голову, – что она и нужна была нам для разгадки. В башке нашего мутанта эта информация, а Мая могла вытащить её оттуда. И никто ей особо не нужен для этого, кроме самого Смуты. Мы так и не узнали.

– Мелкая пизда поимела нас всех! – поразился болтливый бандит, схватился за голову и сделал разворот.

– Это мы пёзды.

– Сука, я даже убивать тебя теперь не хочу, чтобы тебе было также мерзко, как и мне.

Он ушёл, за ним двое. Миша не мог пошевелиться. Не было сил порвать скотч. Он просто сидел, рассасывая сгустки крови во рту.

Руки Ала измазались в земле. Небольшая яма, которую он раскопал, ударила воспоминанием в мозг. Картины из прошлого смешались в голове. И среди безумия показались воспоминания из детства. Вероятно, Ал спрятал их за стеной, потому что никогда прежде не прокручивал в сознании.

Что за дружелюбный пёс? Это же мой пёс, взбесилось где-то внутри, Таша, это я, Таша! Как неожиданно в цементной смеси всплыл бы незапачканный цветок, так и воспоминание о питомце поразило Ала. Пёс тоже когда-то оставил мальчишку без предупреждения, а мозг попытался спрятать каждую мелочь, чтобы затереть боль.

Руки снова потянулись к земле, продолжили копать. Тут, только глубже, и остался Таша. Отец закапывал пса в один неудачный день. Маленький Ал захотел посмотреть, вероятно, надеясь, что пёс передумает. Таша не передумал, а маленький человек не смог оживить. Теперь же Ал хотел исправить упущение. Или не Ал вовсе; в подчинении у сознания осталась малая часть себя, в остальном – точно другой он.

Ни частички плоти. Только кости. Время взяло своё.

В этот момент не стоило никаких усилий создать волну оживления. Кости, лежавшие беспорядочно, задвигались и быстро сложились в скелет. Из-за периодических вспышек, похожих на солнечный свет в том саду, Ал не мог разглядеть Ташу. А если бы и разглядел, то не смог бы узнать. Хотя точно знал, что это он. А Таша видел человека даже без глаз и был преисполнен злобы. Он хотел покоя, как и остальные.

Прыжок. Ссохшиеся, оттого более тонкие, зубы нацелились на шею оживителя, который был слишком запутан, чтобы сопротивляться. Он даже не замечал давнего своего спутника с жёлтыми глазами.

Зубы уже коснулись шеи, но ещё не пробили кожи. Пёс замер в воздухе. Ал замер на коленях. Только кто-то с жёлтыми глазами и крыльями обошёл двоих полукругом.

– Ты нас извини, – бывший то жёлтыми глазами, то контуром образ прорисовался в мельчайших деталях. Мягкий голос обратился, наконец, к замершему Алу. Красивый молодой мужчина с большими белыми крыльями завершил полный оборот вокруг человека и пса. – Думаю, ты был лучшего мнения об ангелах. Наверняка, как и другие, называл нас ангелами-хранителями. Неправильно, как по мне, но люди любят верить в обереги.

Ангел точно знал, что Ал не слышал его, но продолжал говорить и рассматривать ослабшего юношу, точно не наблюдал за ним последние дни и даже раньше. Так интересен ему был оживитель.

– Мы ведь не всемогущи. И тоже допускаем ошибки. Я непреднамеренно оказался на пути гипноза твоей подруги. Жаль, что в твоей голове всё смешалось из-за моего присутствия, но это поправимо. Обещаю, я скоро всё исправлю. Я же ангел. А одна большая Ошибка поможет сделать даже больше.

В руках ангела злой, зависший в воздухе скелет обернулся псом, каким был до последнего выдоха. Ангел поставил его на землю рядом с Алом.

– Я вернусь позже. Я помогу тебе.

Он коснулся ладонью затылка оживителя, точно старый учитель хвалил лучшего ученика, и исчез.

Новохозяйка

– Только не кончай в меня, пожалуйста, – очень робко через стоны попросила Лада.

– Хорошо, хорошо! – раздражённый требованием и разгорячённый подходящим оргазмом прорычал безымянный парнишка.

Лада и не пыталась запомнить его имя. Зачем вообще думать о трупах?! Он, конечно, ещё жив, но ненадолго. Она улыбнулась, но парень этого не заметил, потому что улыбнулась настоящая Лада, которая наблюдала со стороны. Именно эта её версия видела, как разгорячённый парнишка трахает матрас и обещает не кончать внутрь. Но он обманул и кончил в девушку. Точнее, думал так. И это было уже третье агрессивное действие против неё. Сначала нагло схватил за жопу в метро, прямо в час пик. Потом настоял трахаться без презерватива. А теперь это. Мерзкий бессовестный лжец.

– Прости. Я не хотел, – пробубнил он, совершив ещё пару движений.

– Ничего, – ответила Лада, но той версией себя, что сидела в кресле и наблюдала.

Парень дёрнулся и увидел её. Обе девушки отличались только цветом волос: в кресле сидела брюнетка, а под ним лежала блондинка. Ну и взглядом: блондинка выглядела неуверенно, а в кресле сидела полная наглости и удовольствия кошка.

– Но простить не смогу, – откликнулась уже блондинка.

Взгляд вернулся на неё. Он хотел встать, но член крепко зажало в девушке. Он несколько раз дёрнулся. Безуспешно. Лицо блондинки исказилось болью: она заплакала и закричала. Прямо на глазах её кожа сохла, превращая девушку в старуху. Её затрясло. Ногтями царапала его. Теперь и парня охватил страх, даже ужас, подпитываемый болью. Он закричал в ответ. Выбраться не удавалось. Откинувшись, насколько оказалось возможным, назад, он схватил её за руки после очередной атаки; кости хрустнули, кожа порвалась. Руки девушки остались в его руках. Мужской крик усилился и перебил женский.

– Помоги! Помоги мне! – прокричал и обернулся парень, но в кресле было пусто.

Крик блондинки стих. Он снова посмотрел на неё. Человек или уже мумия без рук смотрела на него помутневшими глазами и улыбалась так, что губы лопались. Кожа повсюду отслаивалась. Показались побледневшие истончённые мышцы.

– Пощупал, и хватит, – улыбнулась она ещё шире беззубым ртом и взорвалась.

В высохшем теле осталось достаточно крови, чтобы отбросить парня к потолку. Он упал и теперь лежал на полу, а в руках до сих пор сжимал высохшие руки. Хотел выбросить их, но пальцы не слушались. Жутко заболел член. Он снова закричал, потому что терпеть такую боль было невозможно. Мир вокруг изменился: он не в крови, в руках нет оторванных рук, а над ним брюнетка с окровавленным ножом. Её широкая улыбка обнажала белые зубы.

Он попытался дёрнуться, но руки были связаны, а под жопой шелестела клеёнка.

– Эй, малыш, смотри, что у меня есть, – игриво пропела девушка, показывая во второй руке отрезанный член.

Парень попытался прокричать просьбу о помощи, однако в лёгких совсем не осталось воздуха. Он посмотрел на свой пах, оттуда уверенно текла кровь. Подбежал тошнотный комок, но он потерял сознание раньше. И только Лада наблюдала, как бессознательный человек выдавливает из себя завтрак, с каждым напряжением усиливая поток крови.

Забыв о своём госте, девушка ушла в другую комнату. Время насладиться трофеем. Хотя ей был интересен процесс даже больше, чем результат. В духе африканских шаманов она делала себе амулеты, которые, правда, носить не планировала.

Пока новый трофей очищался, Лада решила выпить кофе. В коридоре она обратила внимание на бельевую корзину, но белья в ней не было. Играючи, пнула её. Оттуда разнёсся глухой звук – пара десятков трофеев всполошилась на секунду. Девушка хихикнула и пошла дальше.