Мир драконов. Пути и судьбы бесплатное чтение

Пути и судьбы

Глава 1

– Сначала не было ничего. Лишь первозданный хаос и безвременье…

– Как это – "ничего"? Разве бывает так, чтобы ничего не было?

– Хм… Ну, сейчас-то… Сейчас-то, конечно, не бывает. А вот до начала времён было именно так! Хаос и безвременье. А потом… потом в глубинах предвечного хаоса зародилось Великое древо. Его корни пронзили вселенную, из его палых листьев появились (и появляются!) на свет тысячи и миллионы миров. Но вот беда – были все эти миры мёртвыми. Не плескалась в морях рыба, не зеленели на лугах травы, некому было собирать сладкий мёд и строить речные запруды. Сколько это длилось? Может, тысячи лет, а может и миллионы, кто знает. Тёмные это были времена. Так оставалось бы и впредь, если бы однажды из созревшего на Великом древе плода не появился на свет Безымянный Бог, милосердный и светозарный. Странствуя по мирам, он видел, сколь пусты они и сколь печальны, и сердце его обливалось кровью. И создал тогда Безымянный себе помощника из кожуры чудесного плода, и ещё одного – из мякоти, а семена Древа рассадил в мирах. Так появились на свет первые мужчина и женщина из рода Детей Древа – верные помощники Безымянного, так выросли из божественных семян другие расы. Гномы и эльфы, дриады и сморинги, великаны и кобольды. И десятки маленьких Древ, давшие жизнь юным богам, ставших названными детьми Безымянному, а ещё птицам и рыбам, зверям и растениям… и вообще всем чудесам этого мира.

– А что насчёт драконов? Разве они тоже выросли из семян Плода?

– Ну уж нет. Эти чудовища, вечные враги всего сущего, прилетели в мир, когда он уже был светел и зелен, откуда-то из межзвёздной тьмы! Прилетели – и принесли с собой лютые морозы первых во вселенной зим, первые болезни, первые ложь и предательство. Мерзкие твари… Они были сильны и коварны и поработили свободные расы на многие тысячи лет. В наших легендах нет для них ни одного доброго слова. Воистину, великое зло и великую печаль принесли драконы в мир, и лишь объединившись все вместе, сумели Дети Древ их одолеть. Ох и нелегко далась им победа! Пал в битве Безымянный, сокрушив предводителя драконьего племени и всех его сыновей, сложили головы в неистовых битвах многие младшие боги и смертные герои. Всех слёз мира не хватит, чтобы оплакать их! Тем радостней была победа. Вновь наступила эпоха покоя и благоденствия, снова расцвели сады, а над нашим миром, как и впредь, закружились Солнце и Луна, юные дети Безымянного. Но говорят, и по сей день в корнях Великого Древа прячется выводок мерзких драконьих тварей. Прячется – и грызёт его, желая отомстить за гибель прародителя. Да и те их немногие потомки, что были рассеяны по мирам, говорят, ничуть не лучше своих предков. Однажды всем свободным расам, старшим и младшим, снова придется столкнуться с этой бедой.

Руф Орб закончил свой рассказ и потянулся за флягой. Он не привык так долго и цветисто говорить, всё время боялся сбиться и даже вспотел от волнения. Требовалось срочно промочить горло. А заодно и спрятать хоть ненадолго горящее от смущения лицо.

– Чудесная легенда, господин мой, – сказал Нэк, откладывая перо, и у Руфа немного отлегло от сердца. Меньше всего ему хотелось уронить авторитет командира в первый же день похода.

А спутники того, как будто, только и добивались. То гном начнёт отпускать шуточки про слабосильных людей, неспособных даже на лошади удержаться, то этот варвар-степняк со своими вопросами про первозданный хаос… Слава всем богам, хоть книжник своей учёностью не кичится и мудрёных слов не говорит. Сам вызвался записать легенды Лесного края, опять же. Не был бы ещё таким бледным и тощим…

– А вы, почтенные? Какие сказания о начале времен ходят в ваших землях? – вновь заговорил Нэк, и Руф весь обратился в слух. Он с детства любил такие вот разговоры у вечернего костра, и хотя ни варвар, ни гном доверия ему не внушали, послушать что-нибудь занятное было бы всё-таки неплохо.

– У нас верят, что Отец Небо и Мать Земля однажды полюбили друг друга, и от их союза произошли все народы, звери, лошади и травы, – пожал плечами степняк. Звали его – Руф наконец-то вспомнил – Мергольд. – О чем тут ещё говорить? Расспроси лучше наших мудрецов, если случится бывать в Земле Коней.

– Негусто! – расхохотался проклятый гном. – Не будь я Сидри сын Фидри, если у вас, лошадников, язык отлит из свинца!

– Может быть, – ответил на это Мергольд, не спеша, к счастью, хвататься за оружие, хотя Сидри сын Фидри явно нарывался на драку. – Болтать попусту мы и правда не любим. А твой язык, наверное, из золота и хрусталя?

– Да уж получше, чем у некоторых. Эй, писатель! Зачеркни всё, что там тебе врал лесной парень, и послушай лучше меня! Больше толку будет! Значит, так… Когда-то давно, когда боги спали, а мир был полон огня и пепла, из камня родился первый гном, Орри Громобой. Вот уж кто был герой из героев! Росту столько да полстолько, да в плечах вдвое, борода как пламя, а руки крепче стали! Такому бы молодцу красавицу под стать, да детишек ораву, вот только другие гномы тогда ещё не родились на свет. Только-только бороды сквозь камни проступали. И тогда Орри стало скучно. Выбрался он из пещеры и пошёл по новорождённому миру. Одолел заоблачные горы, переплыл огненное море, сокрушив по пути многих древних чудищ, пока не добрался однажды до пещеры гигантского змея по имени Исенгрим. Тот, конечно, решил сожрать Громобоя, и небось сожрал бы, но дочка чудища, прекрасная Лоргерда, была из другого теста, не то, что её папаша. Она и на змею-то совсем похожа не была! Разве что хвостом… Пожалела она Орри, спрятала от гнева змея в своих покоях, а потом научила, как победить Исенгрима. Очень уж понравился ей Громобой, нельзя было такому красавцу не помочь. А Орри, только про змеевы слабости разузнал, схватил свою верную палицу, да и бросился в бой. Бились они с Исенгримом день, ночь, и ещё день, и сразил его Орри своей палицей в жестоком бою, но и сам был весь изранен, и мог бы, верно, умереть, если бы кровь змея не оказалась целебной. Где она на землю проливалась, там из-под шлака сразу начинали деревья и травы расти, а коли раны ей смажешь – вмиг затянутся. Собрал тогда Громобой побольше той крови, и покуда назад в родные места шёл, повсюду землю кропил. Пока до дома добрался (и Лоргерда с ним, конечно), полмира уже зеленело. А тут и другие гномы уже народились. Стал у них Орри королём, змеева дочь – королевой, построили они свои подземные палаты у самых корней гор, и были те палаты из серебра и яхонтов, гагата и сердолика, а кроме того…

Слушать гнома дальше Руф не захотел. Встал от костра и ушёл за дровами. Коротышка оказался редкостной язвой, и только то, что они уже преломили общий хлеб, не давало Руфу схватить того прямо сейчас за рыжую бороду и как следует оттрепать за дерзость. То есть, оттрепать-то можно, но гном ведь этого не стерпит, и тогда дело наверняка дойдет до смертоубийства. А вот убивать евшего с тобой один хлеб – значит гневить богов. Не хватало им только какого-нибудь несчастья в пути!

Смешно вспоминать, но поначалу Сидри показался Руфу самым приличным из всех его спутников. Тощий нескладный книжник и дикий варвар из Степи, ничего не понимающие в лесных делах, могли быть только обузой. Гном хотя бы выглядел крепким малым, способным не умением, так силой проложить путь к цели. И вот как всё обернулось!

Если бы лорд Аркос предложил Руфу возглавить поход в Серолесье сейчас, он бы наверняка отказался. Чувствовал бы потом себя подлецом, добра не помнящим (сколько раз лорд Аркос помогал им с отцом деньгами и снаряжением, сколько раз привечал в своём замке!), лишился весьма достойной награды, но зато не пришлось бы теперь любоваться на самодовольную харю гнома. Но что сделано, то сделано, согласие дано, и они пройдут Серолесье от южного края до северного, разыщут верные тропы сквозь чащу, и ещё до начала зимы вернутся в город по реке. Лорд Аркос не пожалеет, что доверился сыну старого боевого товарища.

Жаль только, что остальных походников правитель Шагриба отбирал явно не так тщательно…

Должно быть, у него хватало других забот, думал Руф, возвращаясь в лагерь. Разбойники на Гранитном тракте, интриги лордов-соседей, очередная засуха… Сбор налогов, наконец. Как следует снарядить экспедицию в Серолесье, отошедшее ему после свадьбы на леди Индрик, просто не хватило времени. Вот и пришлось набирать кого попало.

– Ложитесь спать, – буркнул Руф, сваливая к костру охапку хвороста. – Встанем пораньше – к вечеру доберёмся до леса. Я дежурю сейчас, потом ты и ты. Сидри – последний.

Руф опасался, как бы спутники не решили оспорить его приказ, приняв нежелание ссориться с гномом за слабость. Но те, к его немалому удивлению, возражать не стали. Разложили одеяла и, ещё немного поворочавшись, покорно уснули.

А он сел охранять их сон и охранял, пока не пришло время будить Нэка. Глядел на мерцающие в небе звёзды, слушал, как переступают ногами кони из стойла лорда Аркоса и гномов ишак и безуспешно пытался представить, как это – совсем ничего.

Глава 2

– Это уже рудники?.. – отважился спросить Нэк.

Отважился, и тошнота с новой силой подкатила к горлу. За все свои двадцать семь лет он никогда ещё не ездил так долго на лошади. И по ночам предпочёл бы сладко спать, а никак не стеречь, вздрагивая от каждого шороха, покой товарищей. А утро привык начинать с доброго ломтя хлеба с маслом и мёдом и чая, а не жидкой чечевичной похлебки. И уж конечно, ни разу ещё не доводилось ему покидать пределов городских стен дольше, чем на несколько часов.

Но хуже всего, как ни крути, было с верховой ездой. Да, Нэк любил порой оседлать отцовского пони Снежка и прокатиться несколько раз вокруг сада, да и братья, когда были в хорошем настроении, иногда брали его с собой в поездку к озеру, уступая одну из своих лошадей. Это было немного утомительно, но всё же весело. А вот болтаться с утра до вечера в седле, натирая себе всё, что только можно, оказалось сущим кошмаром. Нэк то и дело судорожно сглатывал, стараясь не извергнуть наружу обед, из последних сил держал спину прямо и всей душой мечтал о привале.

Одно только и могло его утешить: их командир держался в седле ещё хуже. Совершенно серый от усталости, Руф Орб ехал позади всех, пропустив вперёд даже гнома на ишаке, слишком сильно цеплялся за поводья, а со стременами и подпругой не справился бы, наверное, никогда, не приди ему на помощь степняк. Потомки Детей Древа явно не жаловали верховую езду.

Зато вот Мергольд чувствовал себя в седле превосходно. Он вовсе не трогал поводьев, управляя лошадью одним только голосом, но справлялся лучше их всех вместе взятых.

Даже дурнота не мешала Нэку откровенно любоваться медно-красной кожей молодого степняка, его непринужденной позой, длинными чёрными волосами и обнажёнными по случаю жары до плеч мускулистыми руками. Сам он, отчётливо понимал Нэк, никогда не будет и вполовину так хорош. Бледный, тощий, всего на полторы головы выше Сидри, рядом со своими спутниками он выглядел, должно быть, подростком. И конечно, каждый из них, если бы захотел, расправился с ним одним ударом. Но зато он, Нэк, единственный из всей компании был отобран лордом Аркосом за учёность, и именно ему предстояло подробно описать их поход в Серолесье, перенести на бумагу встреченные в пути реки, горы и озера, указать надёжные тропы и верные ориентиры для будущих путешественников. Без него задание было бы провалено в самом начале, так что Нэк по праву мог бы гордиться собой. Мог бы, да вот только получалось пока что-то не очень.

– Это уже рудники?..

– Нет, – сказал Мергольд, к которому Нэк обращался. А потом, когда они проехали ещё шагов полтораста, добавил:

– Рудники мы ещё утром миновали.

Сидри расхохотался во всё горло, и Нэк вжал голову в плечи. Нет, гордиться ему пока точно нечем. Но зато, осознал он чуть позже, когда поросшие травой груды камней остались позади, если давно выработанные серебряные рудники они и правда проехали утром, значит, привал намного ближе, чем можно было ожидать.

И действительно, прямо за очередным поворотом петляющей между зеленых холмов дороги перед путниками выросли каменные стены и башни форта Шибал – последнего пристанища на пути в Серолесье. Сразу за ним начинались дикие земли. Здесь они должны были оставить лошадей и дальше двигаться пешком.

Какое облегчение!..

Река, на берегу которой возвели форт, называлась без затей: Змея. Не то из-за извивов своего русла, не то из-за обитавших, говорят, когда-то в её водах ядовитых гадов. Покуда, однако, никаких змей поблизости не наблюдалось. Зато была широкая и мелкая заводь, насквозь прогретая вечерним солнцем, тёплая и ласковая даже на вид. И когда Нэк, немного смущаясь, предложил искупаться перед сном, возражений не последовало.

Руф ещё только приближался к воде враскоряку, только начинал стягивать через голову пыльную безрукавку Мергольд, а Сидри и вовсе не думал ещё спускаться от ворот форта к реке, продолжая балагурить со стражей, когда Нэк сделал первый нырок. Вода была как парное молоко, и он плескался и кувыркался вволю, вновь чувствуя себя беззаботным мальчишкой.

Долгий день остался позади, и хотя уже назавтра им предстояло продолжить путь, сейчас можно было наконец-то расслабиться и не думать ни о чём. Как же хорошо!..

– Ну что же вы, почтенные? – крикнул Нэк весело. – Здесь просто чудесно!

А потом кто-то вдруг схватил его за ногу и потащил на дно. Нэк не успел даже воздуха в грудь набрать, и хорошо ещё, что хоть не начал вопить от страха, иначе мигом нахлебался воды. Неведомая сила тянула его всё дальше и дальше, уже не столько вглубь, сколько на середину реки, в самую стремнину, а он, как бы ни старался, ничего не мог поделать. Ужас смерти наполнил его душу. Солнечный свет отдалялся с каждым мгновением, в ушах гулко билась кровь. Лёгкие начинали гореть. Извиваясь всем телом, Нэк силился вырваться, лягался вслепую свободной ногой, бил руками, никуда не попадая, однако хватка неведомого чудища была слишком сильна.

Ему не вырваться, понял Нэк. Всё кончено. Прощайте, надежды и мечты, прощай маленькая комнатка при таверне, перо и чернила, небольшой, но честный заработок. Прощайте, добрые люди… и злые тоже… Прощайте, синее небо, ясное солнце, свежий воздух… Ох, хоть бы немного воздуха!..

Когда Нэк уже уверился, что совсем погиб, и даже почти не трепыхался, его ухватили подмышки сильные руки.

– Что это была за тварь? – бушевал Сидри, похожий, если смотреть снизу, на раскидистый, огненного цвета куст. Очень странный куст, с руками и ногами, с басистым голосом, в кованых башмаках… – Эй, вы, стражнички, кого вы тут в своей речке разводите?!

Прибежавшие на крики стражники в жёлтых с красным – цветах Аркоса – накидках поверх кольчуг только руками разводили.

– Кто ж его знает, господин хороший. Может, сом?..

– Ну конечно, сом! Как же! Видали мы таких сомов!

Нэк лежал на берегу лицом вверх и молча переводил взгляд с гнома на мокрых с ног до головы Руфа и Мергольда, тоже очень странных, если смотреть снизу. Его всё ещё потряхивало, в голову лезла всякая чушь, но чистый воздух и тепло солнца быстро возвращали несостоявшемуся утопленнику силы.

– Это был… не сом… – пробормотал он, наконец. – Какой-то… зверь.

– Выдра, – сказал Руф, отжимая потемневшие от воды волосы. – Здесь живёт выдра. Не сердись на неё, она просто хотела поиграть.

– Да ты сбрендил, что ли, парень? – заревел Сидри. – Выдра? Знаем мы таких выдр! Лопни мои глаза, а только в этой образине было локтей восемь, не меньше! Её нужно немедленно изловить, слышите, вы?..

– Это была выдра, – сказал Руф упрямо. – Я знаю. Она не опасна, добрые люди. Просто заигралась. Не нужно её ловить. Больше она не станет так делать.

– Откуда тебе знать? – спросил Мергольд с подозрением. – На выдру эта зверюга, пожалуй, и правда похожа, но вот насчёт всего остального… Ты что, понимаешь язык животных?

– Вот-вот! – подбоченился гном. – Понимаешь, разве?

Руф посмотрел на них, взглянул на Нэка, вздохнул, а потом с явной неохотой проговорил:

– Не все Дети Древа ведут род от Безымянного. Некоторые из нас появились позже, когда мир уже был населён. Тогда люди и звери жили в согласии. И даже иногда… заключали союзы.

– Значит, вы происходите?.. – от удивления Нэк даже сумел подняться на локтях, хотя мгновение назад не мог даже пальцем шевельнуть. Подались вперед и остальные, даже неистовый гном перестал рассказывать шибальцам про металлические сети, которыми в его родных краях ловят всяких опасных тварей, и повернулся к Руфу.

– Да, – кивнул тот. – Мы все, весь род Орб – дети Выдры.

– Боги, но это же просто невероятно!.. Если позволите, мой господин, я запишу рассказ о ваших славных предках сразу же, как только наберусь сил, чтобы держать в руках перо! – воскликнул Нэк в нешуточном волнении. Он и помыслить не мог, что доведётся вот так сразу, в самом начале пути встретить настоящее чудо. Ну, может, не чудо, но нечто удивительное – точно! Раньше он о таком только в книгах читал. Человек понимает язык животных! Мыслимое ли дело? Нэк даже про страшную выдру думать забыл. Ну, напугался… Ведь теперь-то всё в порядке! Жив, здоров, чего же больше? Ерунда какая! А вот привезти из похода не только описание диких земель, но целую, быть может, книгу о Детях Древа, мало кому известных даже среди учёнейших из учёных – это уже совсем не ерунда! Нэк представил себе лица братьев, узнавших о его подвигах, их посрамлённый вид, покаянно склонённые головы – и к горлу подступил горький комок.

– Сейчас, сейчас, почтенные, – проговорил он сдавленно, – я ничего, я в порядке… только… только отдышусь немного, и…

Не успел ещё Нэк договорить, как содержимое его желудка вновь устремилось наружу. И на этот раз остановить непотребство сил у книгочея уже не нашлось.

Глава 3

Чем сильнее они углублялись в недра Серолесья, тем меньше Мергольду нравились происходящие с миром перемены. Он никогда не был сведущ в лесной жизни, но даже неразумный ребёнок сообразил бы, что тут дело нечисто. Невесть каким ветром сломанные и перекрученные ветки, сгнившие на корню деревья, падающие от малейшего толчка, другие деревья – растерявшие всю листву, с облезлой корой и страшными наростами на полуголых стволах… Не все, но многие, очень многие. И чем дальше, тем больше…

А ещё была пыль, оседающая на одежде и противно скрипящая на зубах. В какой-то момент Мергольду даже начало казаться, что он и вовсе не в лесу, а снова на Испытании Мужей своего племени, далеко на юго-западе Земли Коней, где благодатная зелёная степь сменяется сначала небольшими островками песка в море трав, а затем и самой настоящей пустыней. В тех местах жаркий ветер носил над землёй как раз такую же пыль, жёлтую и вездесущую, а лица приходилось заматывать до самых глаз.

И, конечно, были сны – тёмные и бессвязные, полные неведомых страхов и чёрного отчаяния. Они и раньше иногда посещали Мергольда, несколько раз в год, а то и чаще, но теперь стали приходить каждую ночь, и это было ужасно. Порой он вовсе не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок до самого утра, и потом клевал носом во время переходов.

А ведь первые два дня пути ничего особенного не предвещали! Правда, опытный лесовик Руф начал морщиться, едва только ступил на уходящую меж деревьев узкую тропу, но остальные, и в их числе Мергольд ничего поначалу не заметили. А вот потом… Никто не говорил этого вслух, но постепенно всем и каждому стало понятно, что здешняя земля проклята. Особенно после того, как гном разыскал чёрную книгу.

Это случилось на шестой день, когда отряд переправлялся через узкий, но необычайно холодный приток Змеи. Руф-Выдра, оправдывая родовое имя, был уже на другом берегу вместе с драгоценными рукописями книгочея, сам книгочей пока ещё преодолевал стремнину, Мергольд только начинал увязывать вещи, когда из зарослей выбрался отлучавшийся по какой-то надобности Сидри. В бороде его были колючки, а в руках – толстенный фолиант в чёрном кожаном переплете.

– Нашёл под камнями, – буркнул гном в ответ на вопросительные взгляды спутников, когда они все оказались на другом берегу. – Там в кустах развалины дома. Сгорел чуть не дотла, а что осталось – травой поросло. Да домишко-то дрянь, сарай. А вот построен на нашем, гномьем фундаменте старинной работы. Когда-то, видать, здесь была сторожевая башня, а под ней, не иначе – секретный ход, может, даже за реку. Но теперь там сплошная глина и камень. Вода поднималась, что ли? Не пробиться. Был бы подходящий инструмент…

Сидри нёс с собой лопату, заступ, здоровенный бур, набор молотков побольше и поменьше, железные клинья, зубило – и это только то, что Мергольд успел заметить, пока тот перекладывал вещи. И как только переплыл со всем этим железом? Да уж, если гном решил сетовать на недостаток инструмента, подземный ход и правда, надо полагать, завалило основательно.

– Кто бы мог оставить книгу в таком месте? – подивился любознательный Нэк. – Вы позволите, господин?

Заполучив находку в руки, он долго листал жёлтые от времени страницы, вглядываясь в строки и что-то бормоча себе под нос. Мергольд даже взял на себя обязанность сходить за дровами, чтобы не мешать молодому учёному в его работе. И был по возвращении щедро вознагражден.

– Этот труд написан на древнем и тёмном языке, – сказал Нэк, когда все собрались у костра. С неба вот-вот грозили упасть первые капли, и на привал решили встать пораньше. – Некоторые слова мне неизвестны, а другие никогда не должны быть произнесены смертным. И всё же я сумел разобрать, что здесь описаны деяния некоего могущественного… существа, обитавшего в этих местах долгие годы. Злые, страшные деяния. Мне кажется, оно само написало эту книгу, ради развлечения ли, чтобы сохранить память о своем лиходействе в веках – не знаю. Я, почтенные, пока ещё многого не знаю, но, если сумею снова начать чтение, не умерев от страха и отвращения, если преодолею описания тёмных ритуалов и злых заклятий… а также поступков, которым нет и не будет прощения… и если боги будут ко мне милостивы, то наверняка смогу дознаться до истины. Пока ясно одно: древнее прибежище существа, именующего себя… трудно даже подобрать аналог на всеобщем языке… Личем, пожалуй… Так вот, его прибежище находилось где-то здесь, в Серолесье. А быть может, и сейчас находится. Дат в книге не так много, да и прочитал я пока далеко не всё, так что сказать наверняка, покинул он лес или нет, сложно. Хотя мне отчего-то кажется, вы, почтенные, только не смейтесь, что колдун всё ещё где-то здесь. Он или его чары. Не знаю, не могу объяснить… Будто что-то в воздухе…

– Да что тут объяснять! В Серолесье обитает мерзкое чудовище, а мы, может статься, идём прямо к нему в лапы! – воскликнул Руф, вскакивая на ноги. – Теперь ясно, что погубило деревья! Тёмная волшба проклятой твари! Я сразу понял, что с этими краями что-то не так! Брось книгу в огонь, друг мой! Брось эту мерзость в огонь, и повернём назад, пока не слишком поздно!

– Но ведь мы не знаем даже, жив чародей или нет, – сказал Нэк осторожно. – Быть может, я ошибаюсь, и Лич давно покинул эти края. Да и к тому же книга, как мне кажется, принадлежит не мне, чтобы ей распоряжаться.

– Вот именно, книга моя! – буркнул Сидри. – Мне и решать, что с ней делать! Пусть малец изучает её, сколько хочет, небось найдёт что-нибудь полезное. Ха! Не думал, что вас, людей Юга, так легко напугать! Ну, какой-то тёмный колдун, ну, провел пару ритуалов, и что нам теперь, оставаться без награды от Аркоса? Зря тащились в такую глушь? Не-ет, ты как хочешь, а я не согласен! Никто не скажет, что Сидри сын Фидри повернул на полпути!

Он говорил бы ещё и ещё, но тут случилось то, чего Мергольд ожидал меньше всего. Командир отряда, суровый Руф Орб опустился перед гномом на колени.

– Назови меня кем хочешь, – сказал он сдавленно. – Прокляни, оплюй, разнеси обо мне весть, как о ничтожнейшем из людей. Я сам буду держать ответ перед лордом Аркосом и отдам тебе причитающуюся сумму, как только мы вернёмся в город. Но только, прошу тебя, уничтожь проклятую книгу! Я же чувствую, как вопит лес, чувствую каждый миг! Если хоть так мы сумеем утишить его боль, мы должны это сделать! Если тварь, написавшая чёрные слова, ещё жива, пусть её сила ослабнет. Если мертва – пусть рассеется сама память о ней.

– Клянусь охвостьем Исенгрима, человек! Ты совсем сбрендил! – подскочил Сидри. Мергольд ещё ни разу не видел гнома таким растерянным. – Встань сейчас же, дурак ты этакий!

– Сожги, – упрямо нагнул голову Руф. – Помоги прекратить это безумие.

– Ох ты ж молотом тебя через наковальню тридцать три раза! Встань! Сожгу, обещаю! Сожгу немедля, только пусть книжник хоть пролистает её сначала! Если Лич и правда здесь жил, то он наверняка хоть словом, да упомянул гномий город Барр! Слыхал о таком? Ну то-то же. Наши легенды говорят, что он располагался в этих краях, и что его строил чуть ли не сам Громобой! Думаешь, пошёл бы я в такую дичь и глушь комаров кормить ради одних денег? Барр – вот, что мне нужно! Здесь, если хочешь знать, погребено сорок восемь поколений моих предков! Если мне удастся найти их кости… Хотя бы память о них… А на вашего колдуна мне плюнуть и растереть! Жив он там, мёртв…

– Лич жив, – сказал Мергольд. Он сомневался до последнего, открывать ли свой секрет, но внезапная искренность спутников заразила и его. Да и что за радость – обманывать товарищей? – Мой старший брат отправился служить ему, когда был ещё ребёнком. Шаманы племени говорят, огонёк его души всё ещё горит в призрачном небе. А рядом с ним – туча чернее ночи. Мой брат жив, и я хочу его найти. Можете возвращаться назад, если пожелаете, а я останусь и дойду до конца. Дороги через лес я не знаю, значит, буду бродить наугад.

– Твой брат что?! – Руф уже стоял на ногах, и длинный кинжал в его руке отражал свет костра. – Грязное отродье!

– Не надо, – покачал головой Мергольд. – Не говори так. Мы все скорбим, что отпустили его. Тогда, двенадцать вёсен назад, посланцы великого чародея – он не звал себя Личем, конечно – набирали детей, одарённых магической силой, по всему Югу. Говорили ласковые слова, обещали большое будущее… Добрались и до нашего кочевья, чуть ли не на самую границу пустыни. Отец не почувствовал подвоха. А может, был околдован. Брат уехал с прислужниками чародея и не вернулся ни через год, как те обещали, ни через три, ни через десять. Шаманы много вёсен не могли найти его след и взяли за труды семьдесят баранов – почти всё, что у нас было. И вот я здесь. Найду брата и заберу его назад, а нет – хотя бы передам весточку из дому. Убери оружие, я не враг тебе и не хочу с тобой драться. И позволь, прошу тебя, отыскать в чёрных писаниях колдуна, где искать его логово.

– Да у нас сегодня, как я погляжу, вечер откровений! – воскликнул гном удивлённо. – Ну, а ты, парень? У тебя тоже есть тайный план? Какое-нибудь родовое проклятие или воля умирающей мамочки?

– Нет, – смущённо улыбнулся Нэк. – У меня всё гораздо проще. Братья избили меня и выкинули из родительского дома, едва умер отец, заставив отказаться от доли в завещании. Забрали деньги, книги, не дали взять ничего из моих вещей. Они всегда считали меня чужим в семье, подозревали маму… да хранят боги её душу по ту сторону Черты. Я и правда совсем на них не похож: ни ростом, ни цветом волос, ни, хвала всему сущему, характером. Пока был жив отец, они не смели меня обидеть, зато потом отыгрались по полной… Да уж… Так, видно, устроен наш мир, почтенные. Кто-то бросается на помощь родственникам, даже если те попали в лапы к тёмным колдунам, и рискует жизнью, а кто-то, наплевав на слово родителей, подкупает городского судью, чтобы захапать чужое… В общем, теперь мне нужны деньги, чтобы снять комнату в таверне старого Хакима и заняться составлением писем и документов для малограмотных, а ещё, если так будет угодно богам, написать книгу обо всём, что увижу и услышу в нашем путешествии. Больше-то я всё равно ничего не умею. Если лорд Аркос мне не заплатит – не знаю, что тогда и делать буду.

– Славная у нас подобралась компания! – захохотал Сидри во всё горло. – Один другого краше!

И мерзкого вида облезлые вороны вторили ему с веток хриплыми голосами.

А на следующее утро они продолжили путь все вместе. Хмурый Руф, слишком честный, чтобы бросить товарищей в проклятом лесу без проводника. Балагурящий вовсю, но всё-таки – Мергольд видел – напуганный историей про Лича Сидри. Нэк, неловко, но упрямо продирающийся то сквозь заросли Серолесья, то – на привале – через страницы чёрной книги. И он сам, давно уже всё для себя решивший. Не попадись ему так вовремя вербовщики Аркоса – и он отправился бы выручать брата один. Хвала Небу, не пришлось.

Чем дальше заходил их отряд, тем страшнее и неприветливее становился мир вокруг. Давно не было слышно пения птиц, пропали куда-то ловкие белки, стихли почти все лесные звуки. Только проклятые комары никак не желали исчезать и всё так же бросались на путников стаями, да падали то и дело, разваливаясь на лету, трухлявые деревья.

Источник всех бед таился где-то там, далеко впереди, в тайном логове Лича, и они, к худу или к добру, с каждым шагом к нему приближались.

Глава 4

– Ну где вы там? Вылезайте! – закричал Сидри, потрясая над головой шестопёром. – Идите сюда и познайте мой гнев!

Но в круг света так никто и не вступил, тьма катакомб осталась нема, и Сидри, ещё раз прокричав боевой клич, с тяжёлым вздохом уселся прямо на трупы поверженных врагов. Шестопёр выпал из ставших непослушными пальцев, а когда гном попытался утереть лицо, то обнаружил, что все его руки в крови. И далеко не только вражеской. Горячка боя утихла, ей на смену пришла непомерная усталость. Сидри явственно осознал, что ему давно уже не полторы сотни лет, что последние годы он слишком часто упражнялся с пивом и бараниной и слишком редко – с оружием. Что он – совсем не Орри Громобой, наконец. Даже не близко. Понимать это было не очень-то приятно.

И всё-таки, подумал гном затем, переводя взгляд вниз, на залитый тёмной кровью пол, сегодня он был неплох. Не стыдно будет отправиться к праотцам, если подземные твари вернутся.

И он долго сидел, снова взявшись за шестопёр, и ждал, когда чудовища придут за его жизнью. Но дождался только товарищей, всё-таки нашедших выход из подземных гробниц и вернувшихся за ним.

С момента находки чёрной книги прошло четыре дня. Отряд всё время держался русла реки и часто, чаще, чем следовало бы справным походникам, останавливался на отдых. Прав был мальчишка, в здешнем воздухе и впрямь витало что-то недоброе, Сидри чувствовал это. Да и не только в воздухе. Земля стонала и ворочалась у гнома под ногами, поражённая тёмным колдовством до самых корней. Ощущать её корчи было откровенно жутко. Если бы не заветный город Барр, Сидри давно повернул бы назад. И, пожалуй, забрал с собой книгочея. Такие, как он, не приспособлены для дальних походов. Вечно натирают ноги, страдают животом, кашляют, поспав пару дней не дома на перине. От них одни хлопоты и докука. Жалко их, дуралеев.

Вот только всё дело в том, что гномий город Барр покоился под землёй где-то здесь, в Серолесье, и без помощи Нэка, каким бы там простофилей тот не был, Сидри нипочём его было не сыскать.

Каждый день усердный книжник открывал фолиант и пытался разобрать тёмный язык его бывшего владельца. Руф всякий раз уходил подальше, не желая оскверниться, и возвращался, только когда книга снова оказывалась в заплечном мешке Нэка. Он того только и ждал, чтобы поскорее избавиться от злосчастного тома и покинуть Серолесье. И Сидри, хотя на словах и подтрунивал над глупым лесовиком, в глубине души не мог с ним не согласиться. Книга была опасна и таила в себе много зла, ворошить его без причины казалось настоящим сумасшествием. Но что тут поделаешь, если причина имелась! И не одна.

Да, Руф уходил, едва молодой грамотей брал в руки книгу, зато вот Сидри и Мергольд наоборот придвигались ближе, влекомые каждый своей целью.

Разбирать писания Лича было непросто, Нэк продвигался медленно, и всё же продвигался. И наконец, на десятый день похода, когда река снова не подарила им ни одной рыбины, сухари и сало были изрядно подъедены, а запасы вяленых груш, поражённые вместе со всей крупой какой-то странной синей плесенью еще в самом начале пути и здорово оскудевшие еще тогда вовсе стали подходить к концу (а ведь их должно было хватить ещё надолго!), книгочей, едва взявшись за работу над записями Лича, вдруг сам подозвал Сидри.

– Посмотрите, господин мой. Вы можете прочитать эти знаки?

Посреди страницы, совсем непохожие на обычную скоропись Лича, были начертаны четыре красные руны, в которых каждый уважающий себя учёный легко опознал бы гномьи. А вот расшифровать тайный язык подземелья смогли бы единицы. У Сидри от волнения затряслись руки. Неужели?..

– Да, – сказал он, тщательно подбирая слова. – Это старинное наречие моего рода. Такими рунами обозначают самые важные места. Святилища, гробницы правителей, запретные коридоры. Это предостережение для чужаков и слабых духом – и магическая печать одновременно. Чтобы просто её обнаружить, тем более записать, нужно быть посвящённым в великие тайны. Этот Лич нравится мне всё меньше и меньше! А там не указано, где он видел эти руны?

– Ещё как указано. Со всеми подробностями, – кивнул головой Нэк. – И судя по всему – вот так совпадение – до этого места отсюда совсем недалеко. Может быть… не уверен… полдня пути? Видите во-он тот холм с плоской вершиной?.. Если это не он, то даже и не знаю. Все приметы совпадают.

– Так чего же мы ждём? – закричал Сидри, не в силах больше сдерживаться. – Идём скорее, и если это действительно город Барр… если это хотя бы отхожее место города Барр… Тогда забирай всю мою долю, парень! В счастливый, видно, час свела нас судьба! Ну что, кто со мной к бугру?

– Я с тобой, – сказал Мергольд. – Только давай для начала кое-что сделаем.

Достал из-за сапога нож и безжалостно вырезал все прочитанные Нэком страницы.

– Думаю, больше они нам не понадобятся.

Сидри только плечами пожал, и листы отправились в огонь. Подошедший посмотреть на это дело Руф долго стоял молча, будто к чему-то прислушиваясь, а потом слабо улыбнулся.

– Слышите? Лес говорит нам спасибо. Может статься, для него не всё ещё кончено.

Но спутники не слышали никаких голосов. Только трещали и скрипели на ветру сгнившие на корню, гибнущие деревья, журчала под боком река, да зудели над головой неутомимые комары.

А потом был путь к заветному холму и долгие часы земляных работ. Сидри махал заступом как безумный, сходу определив, где нужно копать, товарищи помогали ему по мере сил. Когда, уже на следующее утро, верхний слой земли был снят, и отряд обнаружил заваленные крупными булыжниками, но всё ещё целые каменные створки ворот, силы гнома удесятерились. В дело пошли рычаги и клинья, потом – те немногие магические знаки, которые Сидри знал. И вот, наконец, покрытые искусно вырезанными в камне рунами угольно-чёрные врата в подземелье распахнулись…