Карибский кризис бесплатное чтение

© Константин Макар, 2023

ISBN 978-5-0060-3523-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Карибский кризис

роман

Москва – Нью-Йорк

Глава 1

Питеру Корнеру в Москве не хватало только Солнца и моря. Всё остальное у него было. Шикарная квартира в тихом центре. Вышколенная домработница. Отличная еда. И, конечно же, секс, о каком в Нью-Йорке он даже и не мечтал.

Дела также шли великолепно. Питер уже два с половиной года возглавлял московский филиал известной транснациональной корпорации. Уровень продаж при нём неуклонно рос. И это, по признанию совета директоров, было целиком и полностью персональной заслугой мистера Корнера.

До него дела находились в непрерывном застое. Его предшественник оправдывался какими-то странными рассуждениями о загадочности русской души. Питер же взялся за дело, исходя из одной-единственной предпосылки. Вот она. Если продукция корпорации превосходно продается по всему миру, то та же самая продукция должна прекрасно продаваться и в России.

И вскоре выяснилось. Русские неплохо пользуются недостатками своего образа жизни как преимуществами. И если им не мешать делать то, в чём они разбираются гораздо лучше иностранцев, успех любому бизнесу в России гарантирован.

Прежде всего это касалось организации расчётов за товары. Так вот, специфичными оказались именно схемы расчётов, а не загадочная душа. Главным было понять следующее. Российские бизнесмены приобретают вещи не только для того, чтобы ими пользоваться или перепродавать. «Я купил твой товар, и теперь ты должен мне заплатить!» – вот в чём таилась загадка русской души. Всё заключалось в банальных «откатах».

Почему в России так было принято, Питер не задумывался. Чужие секреты он всегда умел уважать. Обычай и обычай. Между прочим, не такой уж и экзотический для западного бизнесмена, если говорить совсем откровенно. Где и когда придумали «откаты», вообще установить невозможно. Явление сие известно с глубокой древности и во всех обитаемых частях света. Ну, разве что тотальность его распространения в России несколько озадачивала. А так, какая, к чёртовой бабушке, разница, отчего у них такие порядки и специфика!

Самое важное, что соблюдение местных традиций вытащило филиал из безнадёжной убыточности в течение полугода. И он попёр в гору. Да так, что глава корпорации, двоюродный дядя Питера Джон Гриффит, сам посетил Москву.

Перед этим пара чистоплюистых очкариков из аудиторской компании полгода вынюхивала бухгалтерию филиала. Вынюхивала-вынюхивала, да так ничего и не вынюхала. Филиал был абсолютно чист, чист, как шприц в вакуумной упаковке.

Это сэр Гриффит сослал племянника в Россию. Питер дал ему повод. Но сэр Гриффит в нём не сомневался. Он был уверен, что Питер выдернет филиал из застоя. Причина же ссылки была в ином.

Парня надо было срочно выпускать на большую воду. Питер перерос свою должность в Нью-Йорке и стал опасно шалить. Но как же лихо и стремительно он пошёл по новым просторам! Да ещё и без каких-либо видимых и невидимых нарушений отчётности!

– Интерфейс? – спросил сэр Гриффит, когда они уединились.

– Здесь это называется «переходником», – улыбнулся Питер.

«Интерфейс» – это пул из особо доверенных дистрибьюторов и дилеров. Именно они «решают все вопросы» со спецификой расчётов. Да-да, в Москве так и говорят: «Вопросы решаются». Наличие такого «переходника» позволяло успешно осваивать российский рынок. Но при этом вся отчётность филиала выстраивалась по священным законам американской бухгалтерии. Создание безупречно тикающего «интерфейса» – великое искусство.

Питер блестяще освоил его. Сэр Гриффит и сам им владел. Ещё бы, ведь он не всю жизнь вертел задом кресло на одной из авеню, что пересекают Уолт-Стрит.

Более десяти лет ему довелось поработать в Латинской Америке. Там у местных тоже были заморочки с душевными тайнами, за которыми стояло все лишь своеобразие расчётов. Поэтому его интересовало лишь одно. Насколько был надёжен и безопасен выстроенный племянником «интерфейс».

Откровенный доклад Питера о том, каким образом функционирует филиал на самом деле, сэра Гриффита вполне удовлетворил. Всё было безупречно. А продажи, несмотря на медицинскую стерильность отчетности, обещали расти.

Чего же ещё желать? Чтобы и бухгалтерия русских партнёров совпадала с американской? Может быть, вам тогда и победу западной демократии во всемирном масштабе? Нет-нет, сэр Гриффит не был максималистом до такой степени.

Отобедав в Свято-Даниловском монастыре с Питером и его заместителем Ольгой Илларионовой, он со спокойной совестью вернулся в Нью-Йорк.

В общем, в Москве Питеру Корнеру не хватало только Солнца и моря. Поэтому, когда в конце рабочего дня ему позвонил Джон Гриффит и пригласил провести недельку в своём роскошном имении на Карибах, он ощутил в душе учетверённую радость. Почему учетверённую? Считайте сами. Море и Солнце – раз. Неожиданность чудесного приглашения – два. «Халява», как любят выражаться русские на еврейский лад, – три. Четвертое – чуть ли не самое главное – в Москве был февраль!

А что такое московский февраль?

Сырые метели. Сменяющая их бесплодная пасмурность. Какая-нибудь растратившаяся туча, выпустившая Солнце погулять на пару часов. Снова метели. Понурые здания в безобразных разводах, будто заляпал их депрессивный акварелист. Жирная полужидкая грязь по щиколотку, а то и повыше. Тянущиеся вдоль дорог хребты серо-чёрного маслянистого снега. И пробки из тысяч замызганных авто, коптящих безнадёжно промокшую тушу города.

– Привет, Питер!

– Джон! Рад тебя слышать!

– Уверен, Питер, у тебя всё в порядке.

– О, да, Джон! Всё превосходно!

– Вот что, Питер, как ты смотришь на то, чтобы встретить весну у меня на Карибах?

– С удовольствием! Что я должен для этого сделать, Джон?

– Ничего особенного: просто купить два билета до Сан-Хуана и прилететь.

– Для кого я должен купить второй билет?

– Для миссис Илларионовой.

Возникла небольшая заминка, после которой Питер упавшим голосом промямлил:

– Я понял тебя, Джон…

– Есть какие-то проблемы? – спросил добрый дядюшка, уловив неопределённость последнего ответа.

Питер молчал. Пальцы его нервно барабанили по столу…

– Чёрт побери! Можешь сказать ей, что я хочу рассмотреть её кандидатуру на твоё место! – не выдержал сэр Гриффит, так и не получив ответа. – В конце концов! Пора же подыскивать тебе замену! Или ты решил остаться там навсегда?!

– Ты это серьёзно, Джон?! – насторожился Питер, перестав стучать пальцами.

– А ты считаешь, что она не подходит?

– О, нет! Ну что ты! Что ты! – воспрянул духом Питер. – Она единственная, кого я мог бы порекомендовать тебе. Ну, если ты, конечно, решил рассматривать и местных! Но ведь ты никогда…

– Вот и отлично, мой дорогой! – перебил сэр Гриффит и закончил разговор: – В общем, я жду вас у себя в имении двадцать пятого числа! До встречи!

Связь оборвалась.

«Вот ведь чёрт!» – откинулся на спинку кресла Питер.

Пальцы вновь забарабанили по столу. Лоб наморщился. Глаза застыли и уставились в никуда. Продолжалось это несколько минут. Затем запиликал телефон. Звонил начальник отдела реализации. Он сообщил об очередной победе. Один из дистрибьюторов, тех самых, заключил первые договоры в неосвоенном ещё регионе.

После этой беседы Питер приободрился. Положив трубку, он снова поднял её:

– Любаша, Ольга ещё в офисе?

– Да, но скоро уйдёт. Сегодня она ведёт сына в театр. Соединить?

– Да-да. Пока не ушла.

Глава 2

Ольге, как и Питеру, не хватало в Москве только Солнца и моря. Вернее, океана – родом она была из Владивостока. Всё остальное у неё тоже было. Уютная квартира в Крылатском с видом на город до самых других его окраин. Успешно складывающаяся карьера. Возможность обеспечить сыну очень приличное образование.

Вниманием мужчин также не была обделена. Попробуй, не заметь такую! Длинные тёмно-рыжие волосы, с которыми она выделывала всё что хотела. Глаза цвета светлого хаки, глядящие на мир из-за капризных ресниц. Хоть килограмм туши уложи на них, всё равно кончики переплетутся в полоски бахромы. И что совершенно непонятно, откуда у славянской женщины черты античной богини?! Точёный носик, рельефные губки и пухленький подбородочек. И все чудеса эти на нежной и ладной шейке. Загадка! Высокая, но не каланча пожарная. Стройная, но не вешалка с подиума. Любые вещи сидели так, будто только и мечтали на неё попасть. Потому что в наличии имелись формы. И какие формы! Всё присутствовало, но ничего лишнего. И всё налито свежей энергией, излучаемой тонкой и гибкой талией! «Талия Ольги – центр Вселенной!» – выдал как-то один из её поклонников.

Только не подумайте, что лишь сногсшибательная внешность являлась причиной её карьерного роста! Было кое-что и сверх того. Ум! Он состоял из превосходного образования, острого живого интеллекта и сильной воли. Сплав, согласитесь, редкий и открывающий многие и многие перспективы.

Сама себе она давала характеристику, похожую на слоган: «Со второго раза всё что угодно!» Добавьте к этому ещё болезненную обязательность, присущую почти всем бизнес-леди, и Вы поймёте, что эта женщина могла достигать успеха, вовсе не прибегая к известной практике.

И достигла – в двадцать два она приехала в Москву никем, а в двадцать восемь уже была вторым человеком в филиале одной из самых крупных международных корпораций. В общем, она всегда заводила личные связи только с теми, с кем хотела. И они никогда не были связаны с ней по работе. Но так было не всегда…

До приезда в столицу Ольга была замужем за офицером советского Тихоокеанского флота. Свадьба состоялась сразу же после её школьного выпускного бала. Они были очень красивой парой и настолько сильно любили друг друга, что казалось…

Муж был из Москвы, вот к его родителям она и приехала с трёхлетним сыном примерно через год после того, как он погиб…

Командующий проводил смотр кораблей. Штормило. Но адмирал был не из тех, кого испугает волнение в три бала. Однако и океану не было дела до чьего-то там бесстрашия. Подкинув адмиральский катер одной волной, он опрокинул его другой. В результате три адмирала, пара матросов и пять офицеров, среди которых был капитан-лейтенант Дмитрий Илларионов, умерли от переохлаждения в ледяной воде. Ещё до того, как подоспели спасатели…

Ей казалось, что она его так и не разлюбила. Но жизнь есть жизнь…

В общем, Ольге, как и Питеру, не хватало в Москве только Солнца и моря. Вернее, океана.

– Ольга, привет!

– Привет, Питер!

– Мне звонил Джон. Представляешь, он хочет назначить тебя вместо меня. Я сказал ему, что это единственная здравая мысль, которая посетила его старую задницу за последнее время. Во-первых, потому что мне хоть и нравится в Москве, но здесь мало Солнца и нет моря. А, во-вторых, лучше тебя он всё равно никого не найдёт, – выдал Питер на одном дыхании.

– О, спасибо, Питер! С меня бутылка!

– Это с меня бутылка, Ольга!

– Так мы рискуем напиться!

– Но это не всё…

– Я слушаю тебя, Питер.

– Он желает с тобой познакомиться поближе. В общем, он хочет, чтобы мы вдвоём прилетели к нему на решающие смотрины.

– Понятно. Когда?

– Двадцать пятого февраля.

– Что ж, слетаем. Уже почти год не была в Нью-Йорке. Заодно и гардеробчик обновлю.

– Нет-нет! Он приглашает нас не в Нью-Йорк. Он сказал, чтобы мы прилетели к нему в Пуэрто-Рико.

– В Пуэрто-Рико?!

– Да, это на Карибском море. Он каждый год встречает там весну. Так что нам с тобой предстоят прекрасные маленькие каникулы!

– Супер! А там сейчас тепло?

– В Пуэрто всегда тепло!

– Ты бывал там?

– Конечно! Раз двадцать, не меньше. Там очень много Солнца, море, пальмы и толпы бездельников в шортах и бикини.

– Как раз то, чего так хочется в конце зимы в Москве!

– Точно! А ещё там фантастический дайвинг! По моему мнению, лучший в мире!

– Очуметь!

– Именно! У тебя всё в порядке с американской визой?

– А там нужна ваша виза?

– Да – это наша территория.

– В таком случае нет проблем – у меня всё в порядке.

– Отлично! Тогда я скажу Любаше, чтобы она занялась билетами. Передай ей завтра свой паспорт. Оформим эту поездку как отпуск. Ну, чтобы в бухгалтерии ничего не отражалось. Не лететь же 20 часов эконом-классом. А свои личные потери компенсируем потом.

– Хорошо. Спасибо, Питер!

– Не за что – ведь это благодаря тебе нам выпала эта поездка. Бай!

– Бай!

Ольга положила трубку и улыбнулась: «Просто сказка какая-то! Назначат, не назначат – гадать не будем. А вот море и Солнце в конце февраля – это просто потрясающе! Да ещё и лучший в мире дайвинг! – она открыла органайзер и взяла ручку. – Надо только не забыть в спешке мои сертификаты».

Полистав деловой блокнот, она что-то вычеркнула, что-то вписала. Потом подумала о чём-то. Снова что-то вычеркнула и что-то вписала и, облегчённо вздохнув, начала собираться.

Завибрировал мобильник. Звонил сын. Ольга успокоила его:

– Да, заинька, уже оделась и выхожу. Ну, что Вы, Мит-Мит, я же никогда не опаздываю.

Глава 3

Джон Гриффит, переговорив с Питером Корнером, поднялся на крышу небоскрёба, в котором размещался центральный офис его корпорации. Там он сел в вертолёт и отправился в свой загородный дом, где был намечен ланч с Робертом Хартом, известным режиссёром, великим продюсером и просто его старым другом. Бобби прилетел из Лос-Анджелеса, чтобы поговорить о чём-то очень важном. Такое случалось нечасто. Обычно, когда ему нужны были деньги на его новый грандиозный проект.

У Джона Гриффита было всё. Даже время. Причём столько, что оно давно им не замечалось, будто это была какая-то совершенно незначительная вещь. Однако он прекрасно знал правила игры в обществе и бизнесе. Выглядеть беспечно-вечным, если ты не нищий мудрец, неприлично и весьма странно. Поэтому в приёмной его всегда толпились многочисленные секретари. Сообща они составляли ему посекундное расписание жизни, а затем пытались контролировать, как оно выполняется. Но лет двадцать назад, крайне утомившись от борьбы с этим стадом мозговыносилок, он завёл себе помощника.

Генри быстро разогнал большую часть секретариата и подмял под себя оставшихся его сотрудников, ограничив доступ к телу босса собственной персоной. Сэру Гриффиту же осталось лишить доступа к себе всего одному Генри, что он с легкостью и сделал. Помощник не имел права заходить к нему без вызова, звонить первым, а расписания и напоминания присылал только почтой. Невскрытая она сразу отправлялись в корзину. Когда же на свет родилась электронная почта, первому лицу корпорации, естественно, создали в ней аккаунт. Вот только он ни разу в него не заходил.

Генри, надо отдать ему должное, весьма скоро сообразил, зачем он был нанят. Главной его обязанностью стало самостоятельно придумывать не вызывающие никаких сомнений объяснения, почему его шеф не являлся на массу «важнейших» встреч и мероприятий.

В общем, сэр Гриффит сам знал и помнил, что для него имеет значение и что ему надо обязательно сделать. Для этого ни в помощниках, ни в секретарях он не нуждался. Поэтому и времени у него всегда было в избытке.

– Да-да, Джон, думаю, ты уже догадался, что у меня проект, – заявил Роберт Харт, как только оба сели за стол. – Нужны деньги. Но не только. Я давно не видел тебя. Для меня эта встреча – два в одном, – хозяин дома весело сощурился, Роберт Харт тоже: – Не веришь?

– Почему же, Бобби? Верю! – пожал плечами сэр Гриффит. – И про деньги верю, и про себя. И в нашу дружбу тоже верю.

Следом он едва заметно кивнул стоявшему невдалеке улыбающемуся китайцу в бежевой блестящей одежде. Тот сразу же подал знак застывшим у него за спиной официантам в розовых бабочках и аквамариновых жилетках. И тележки с едой покатились к столу.

– Но есть один вопрос, – слегка нахмурился гость.

– Слишком много денег? Сколько? – принялся разворачивать салфетку сэр Гриффит. – Или ты думаешь, что у меня столько нет?

Роберт Харт, тоже начав заниматься салфеткой, ответил:

– Не в этом дело.

– А в чём же? – немного приподнялись брови хозяина.

– Кое-что в этом проекте может тебе не понравиться…

– Разве я когда-то лез в твою кухню, Бобби?

– Я не об этом. Это кое-что, как мне кажется, противоречит твоим принципам и убеждениям, Джон.

– Скажи лучше, сколько тебе нужно денег, Бобби. И закончим с этим.

– Сто пятьдесят миллионов, – тотчас выдал Роберт Харт, и затем чуть дернулся: – Но…

– А всего? – не обратил внимания на «но» сэр Гриффит.

– Двести восемьдесят.

– Ты предложил мне контрольный пакет проекта! Большое спасибо тебе, Бобби!

– Потому я и здесь…

– Я вижу, что ты здесь, и очень рад тебя видеть, Бобби. А после названных тобой сумм, у меня тоже случилось «два в одном», как ты выразился.

– Это будет фантастический блокбастер, Джон. Всё происходит в дальнем космосе. На планете, куда добрались земляне…

– Чудесно! Мне очень нравится! За встречу и за проект! – поднял фужер сэр Гриффит. – Не сомневаюсь, под твоим руководством он соберет не менее полумиллиарда и кучу разных статуэток.

– Я рассчитываю раскрутить его на восемьсот миллионов. И, минимум, на пару-тройку «Оскаров», не считая всех остальных призов, – также приподнял фужер гость, однако следом вздохнул: – Но…

– Третий раз «но». Я думал, что мы уже всё решили. Неужели ты хочешь… – не дал договорить другу сэр Гриффит, однако и сам был тотчас перебит.

– Нет-нет, ну что ты, Джон! Нового ученика твоей бывшей жены не будет. Пусть он продолжает играть своих супергероев в трико. И её не будет. Она же теперь не актриса, а воспитательница.

– Слава Богу! А то я, уж извини, подумал, Бобби…

– Брось, Джон! Он же абсолютно бездарен, несмотря на свой прошлогодний «Оскар». У меня ещё есть чутье на настоящих звёзд.

– Что ж, тогда всё-таки за встречу и за проект, Бобби!

Друзья соприкоснулись фужерами, вызвав прекрасный дзынь дорогого стекла, сделали по небольшому глотку и принялись за еду. Разговор прервался.

Спустя минут пять Роберт Харт причмокнул:

– М-м-м! Это просто потрясающе, что я сейчас ем, Джон! М-м-м! – и посмотрел на китайца, тот с улыбкой поклонился. – Только ради этого стоило лететь к тебе! Это уже три в одном! – и вдруг, будто внезапно вспомнив что-то, добавил: – Понимаешь, Джон, дело в том, что сценарий проекта антиглобалистский…

– А у тебя и правда всё в порядке со вкусом, Бобби. Смотри, как доволен Линь, что опять нашёл в тебе истинного ценителя своих творений!

Китаец, не изменив улыбки, поклонился ещё раз.

– Так что скажешь, Джон? – посмотрел на друга Роберт Харт, не спеша приступать к новому блюду.

– Ах! Какой необычный и, вместе с тем, изысканный вкус у этого супа! Всякий раз поражаюсь! Ты только попробуй, попробуй его, Бобби! – воскликнул сэр Гриффит, уже отведавший следующее произведение Линя, а затем усмехнулся: – Видишь ли, Бобби, идеи бывают разные. Если есть глобализм, то обязательно должен быть и антиглобализм. Но я не понимаю, причем здесь искусство?

– Ну да, – кивнул гость. – Тем более если оно приносит такие деньги.

– Не строй из себя циника, Бобби! Ни капельки не сомневаюсь, что у тебя, как и всегда, получится настоящий шедевр. И он обязательно войдет в историю кино. А идеи. Ну, что такое эти идеи? Наши выдумки. Они все испарятся со временем. Сколько их было! И скольким людям они испортили жизнь. А твой фильм останется. Ты собираешься снимать сам?

– Нет – у меня не получится. Я же, как и ты, тоже глобалист.

– Кажется, я догадываюсь, кто это будет.

Роберт Харт кивнул:

– Да, он.

– Отлично! Твой вкус и голова тебя и здесь не подводят.

– Джон, а ты не боишься, что тебя обвинят в двуличии?

Сэр Гриффит рассмеялся:

– Ну что ты, Бобби! Максимум, в чём меня обвинят, так это в сомнительной экстравагантности. Они же считают, что мне пора выживать из ума.

– Хорошо! Я тебя понял, Джон. Тогда по поводу проекта у меня к тебе больше нет вопросов. По рукам?

– Конечно! Для меня ещё за закуской было всё решено.

– Спасибо, Джон!

– Я всегда рад видеть тебя, Бобби! А тема встречи – всего лишь повод.

Далее друзья более часа предавались воспоминаниям. Они немного грустили. Часто громко хохотали. И без устали восхищались эксклюзивной и вкуснейшей едой от Линя. А восхищаться было чем.

Повар-китаец служил в доме Джона семнадцать лет. Ему было двадцать два, когда сэр Гриффит познакомился с ним и его семьей, державшей ресторан в Рио. Происходила семья из Макао. Она бежала в Южную Америку от японской оккупации.

Понаблюдав за Линем года два, Джон составил беседу с его отцом. После того, как были сыграны все восточные церемонии, он сказал прямо:

– Я скоро возвращаюсь обратно в Штаты, мастер. Но теперь я не могу даже представить себе свою жизнь без такой еды, как у вас. Поэтому я хочу пригласить в мой дом Вашего младшего сына. На постоянную работу.

Пожилой китаец не стал тянуть с ответом:

– Как мне ни грустно, но сквозь эту печаль я очень рад Вашему предложению. У меня есть ещё два сына, но он, конечно, лучший. Он даже лучше меня. Он начинал учиться ещё у моего деда. Однако, ему уже тесно здесь. Он овладел знаниями многих поколений и постоянно ищет. Вы не пожалеете, – далее старик вздохнул: – Конечно, мне не хочется его отпускать. Но я чувствую, что не имею права держать такого мастера при себе. У него должен быть свой путь.

Вот меню, которое Линь предложил Джону Гриффиту и Роберту Харту.

1. Икра морских ежей и морской виноград с Окинавы.

На первый взгляд, блюдо это из японской кухни. Но было в нём нечто, о чём ни один кулинар страны восходящего Солнца понятия не имеет. Роберт Харт, начав есть эту холодную закуску, тут же напрочь забыл о своём проекте на упомянутые пять минут. Согласитесь, неплохая характеристика для блюда, когда тебе необходимо выпросить сто пятьдесят миллионов долларов.

2. Суп из акульего плавника.

Подобный суп, сваренный в соке кокоса, вам подадут в хорошем китайском ресторане в любое время года. Но, сами понимаете, лишь подобный. Линь готовил его только в конце зимы и начале весны. Ингредиенты для него он начинал выдерживать в конце лета, по мере получения основ для них с разных концов мира. Так что восхищение сэра Гриффита было отнюдь не случайным и полностью искренним.

3. Трепанги под трюфелями.

Ассимиляция французской кухни под древнейшие китайские традиции. Линь исполнил это невиданное доселе блюдо впервые. Готовился же он к его дебюту несколько лет, добавляя и добавляя в рождающийся рецепт свои гениальные фантазии. Вышло таинственно и неподражаемо, как раз то, что вызывало к яви переживания лучших мгновений жизни. Так что недаром воспоминания вытеснили главную тему ланча.

4. Ассорти из фруктов.

Вроде бы ничего особенного. Слегка запечённые со специями и кедровыми орешками фрукты. Но о сочетании плодов, пропорциях специй, а также о температуре и времени, проведённом ими в духовке, узнает в свое время только самый любимый ученик Линя.

Кроме того, старые приятели выпили вина нежно-розового цвета из замшелой бутылки без этикетки. Но это уже не от китайского мастера. А от солнечной Калифорнии, где у Джона были свои виноградники.

Ланч был закончен, и разные темы его вкупе с первой и главной прокручены, но далеко не исчерпаны. Темами также не стоит пересыщаться. Главную «доедят» специалисты сторон, а остальные будут дожидаться новых тёплых встреч.

Поблагодарив Линя, друзья распрощались и направились к своим вертолётам. Хозяин дома – чтобы вернуться в офис. Гость – чтобы лететь в аэропорт.

Когда сэр Гриффит уже находился над Нью-Йорком, в наушниках его раздался голос мистера Корнера:

– Джон, это Питер! Ты, кажется, в вертолёте? Не мог до тебя дозвониться. Ты меня слышишь?

– Да, Питер, я тебя отлично слышу. Тебе там не спится?

– Я сказал Ольге о твоих намерениях. Ну, про твою готовность рассмотреть её кандидатуру на филиал в Москве. Она ответила, что прилетит со мной.

– Очень хорошо, Питер! Я понял! Двадцать пятого в Фахардо вас будет ждать катер.

«Почему не вертолёт прямо в аэропорту?» – хотел спросить Питер, но не успел – связь прервалась.

Карибы – день первый

Глава 4

Любой рассказ о прелестях весеннего Пуэрто-Рико был бы на руку туристическим агентствам. Но у меня, к сожалению, нет ни с одним из них договора о рекламе. Поэтому никаких подробных описаний этого тропического рая в моем повествовании не будет. Ну, так, если совсем чуть-чуть и в меру. Да и кому они могут быть интересны, после появления видео в Интернете? А посему не буду томить Вас и продолжу без лишних отвлечений.

Ольга проснулась оттого, что стюардесса попросила её привести спинку кресла в вертикальное положение и пристегнуть ремень. Чувствовалось, лайнер медленно снижается. Какие-то едва заметные струи, пронизывали тело от коленей до лба и затылка.

Рядом зашевелился Питер. Не открывая глаз, он выполнил просьбу бортпроводницы, затем повернулся на правый бок и, поджав под себя ногу, снова уснул. От принятой им позы исходили инфантильность и беспомощность – лицо ушло в проём между креслами, правая рука неестественно заломилась за спину. Плед сполз на пол.

За время пути Питер умудрился напиться дважды. Сначала сразу после вылета из Москвы, до веселой бесшабашности. А потом, уже после отбытия из Парижа, до полной отключки.

Другие пассажиры тоже дремали. Очереди в концах салона не наблюдалось. Ольга почистила зубы, умылась и вернулась к своему месту. Несмотря на то, что спать ей пришлось всю ночь полусидя, усталости и недомогания в теле не было. «Удобные здесь кресла, – потянулась Ольга и по-матерински посмотрела на Питера: – Бедняга, надо же было так надраться. Точно русский командировочный мужик, вырвавшийся на свободу от жены. Никогда бы не подумала, что он может до такой степени упиваться. Вроде всегда знал меру. Видно, от радости, что из зимней Москвы удалось на несколько дней выбраться. Смешной такой, замерз вот как цуцик».

Накрыв спутника пледом, она села в кресло, включила индивидуальное освещение и достала из сумки косметичку. А вокруг по-прежнему никакого шевеления, будто лететь ещё и лететь. «Славный парень этот пилот – так деликатно снижается. Уши совсем не закладывает, – отмечала Ольга, занимаясь лицом; своенравные ресницы вели себя как всегда: совершенно не желали принимать благообразный вид. – Вот ведь беда мне с вами! Вечно у меня из-за вас какой-то полупьяный взгляд. Ну что это такое! Опять сплелись! Да ну вас! – закончив с макияжем, она посмотрела в иллюминатор: – И что же у нас тут видно? – за бортом висело звёздное небо вверху и лежала непроглядная темень внизу. – Неужели сейчас там тёплое море, белый песок и пальмы? И нет там ни метелей, ни морозов, ни заваленных грязным снегом улиц? Фантастика! Нет, всё-таки самое великое изобретение – это пассажирские самолёты! Эх, совсем ничего не видно, как жаль!»

Вскоре лайнер, плавно закладывая вираж за виражом, начал снижаться активнее – струи, проходившие через тело, побежали намного быстрее. И вдруг во время очередного разворота Ольга увидела внизу горящий тысячами огней большой город. Нагромождение фортов на врезающемся в море полуострове. Порт с огромными океанскими лайнерами и кораблями поменьше. Чуть в стороне десятки, если не сотни, яхт самых разных размеров. Квадраты и прямоугольники кварталов, католические соборы, деревья с зелёными кронами, множество высотных зданий

и…

никакого снега!!!

Взволнованная

она вскрикнула:

– Вот это да! Питер! Питер! Ты только посмотри! Как же это здорово!

Питер, не поднимая век, издал краткий стон, точно бык мыкнул. Ольга махнула на него рукой и снова приклеилась к иллюминатору. Город приближался. И вот самолет содрогнулся, и раздался характерный звук, будто кто-то этажом ниже сдвинул очень тяжелую мебель, – пилот выпустил шасси. Из динамиков зазвучала поглаживающая центр груди мелодия, и Рики Мартин проникновенно запел на испанском: «Моё Пуэрто-Рико, моя Индия, моя любовь…» И Ольга, наконец, начала верить в то, что там внизу совершенно точно нет зимы.

Пилот сделал ещё один вираж, уже менее щадящий сонное состояние салона, под лайнером промелькнули гирлянды прибрежных дорог, и он встал ровно, очевидно, нацеленный опытными руками на посадочную полосу. И действительно, через несколько минут его сотряс мягкий удар, и следом часто и глухо забарабанило шасси. Ремень безопасности встретили напрягшиеся мышцы живота. Вокруг раздались аплодисменты и восторженные возгласы. «Надо же, а я думала, что все спят!» – улыбнулась Ольга.

Командир лайнера поздравил своих пассажиров с прибытием в столицу Пуэрто-Рико Сан-Хуан и пожелал им незабываемого отдыха на Карибах, после чего объявил местное время и погоду. Четыре часа утра. Температура за бортом – плюс двадцать три градуса по Цельсию. Температура воды на пляжах – плюс двадцать восемь. Снова заиграла музыка, и Рики Мартин продолжил меланхолично мурлыкать: «Я хотел бы, чтобы каждый любил Пуэрто…»

Ольга тронула Питера за плечо, тот до неузнаваемости скривил лицо и упёрся в неё тяжёлым, как у печаленного пожилого сенбернара, взглядом.

– Что, головка болит? – улыбнулась Ольга. – А вот!

Питер попытался изобразить ответную весёлость, получилось просто виноватое выражение обессиленного лица. Под глазами свисающие мешки. Ну, точно! Старый грустный сенбернар. От вечных тридцати, которыми Питер так гордился, не осталось и следа. Теперь он выглядел на свои тридцать пять, а то и поболее.

– Попробуй что-нибудь сказать, – предложила Ольга и пояснила: – Иногда это, как ни странно, помогает.

– Первый раз слышу, – сипло проскулил Питер.

– А я это только что сама придумала. Когда ничего другого нет под рукой… Что, совсем плохо?

Питер поморщился, от чего ещё больше стал похож на пса-спасателя на пенсии. Откинув затылок на подголовник, он прохрипел с опущенными веками:

– А ведь у меня где-то есть аспирин. Но разве я сейчас вспомню, куда его засунул…

– Тебе помогает от этого аспирин? Это меняет дело! – Ольга нажала кнопку вызова стюардессы.

Аспирин нашёлся тут же, даже быстрорастворимый, с витамином C.

Однако не только сдавливающее мозг похмелье было причиной виновато-собачьего вида Питера. Он чувствовал себя последним подлецом и предателем, потому что так и не смог начать разговор с Ольгой о возможных причинах их поездки на Карибы.

Назначит ли её Джон директором московского филиала, это, как говорят русские, ещё вилами по воде писано. А вот в том, что его любвеобильный дядюшка намерен устроить себе маленькое весеннее приключение, Питер не сомневался ни на мгновение. Он понимал, что должен был хотя бы намекнуть Ольге на то, что её может ожидать, но так и не набрался смелости. Именно потому и напился, залив алкоголем разрывы души. А разрываться душе Питера было от чего.

С одной стороны, Джон.

Ему он был обязан тем, что не подвергся конфискации имущества и не сидел теперь в федеральной тюрьме в Штатах. Эх, если бы не Джон! Он ведь снял все проблемы…

Использование инсайдерской информации было налицо. Биржевые полицейские уже напали на след. И след этот вёл к Питеру – брокерская компания его друга Тима Гринвуда удачно сыграла на резких скачках некоторых бумаг после того, как корпорация, возглавляемая Джоном, предприняла ряд действий по изменению своей политики в Юго-Восточной Азии. Да и, что греха таить, ведь именно Питер и пролистал план этих самых действий, взяв его со стола в кабинете дяди. Сделал же он это, когда на полчаса остался один. Сэру Гриффиту во время их рабочей беседы позвонили по какому-то конфиденциальному делу, и тот выходил в свои дальние апартаменты. А потом, дня через два, во время игры в гольф Питер поделился кое-какими соображениями с Тимом. Так что полиция вела расследование в верном направлении.

Но что сделал Джон!

Он под присягой показал: никакого плана никогда не существовало! А затем взял и представил в федеральную комиссию по ценным бумагам доказательства того, что корпорация действовала исключительно под давлением неожиданно возникших внешних обстоятельств. В результате и Питер, и Тим отделались дрожанием чуть ниже спины, а на счетах каждого из них в одной из оффшорных зон осело миллионов по десять.

– Вот что, Питер, ты порядком вляпался. И теперь надо бы сделать так, чтобы о тебе забыли на какое-то время. Поэтому будет очень кстати, если в самом ближайшем будущем ты исчезнешь из Нью-Йорка под каким-нибудь благовидным предлогом, – сказал Джон, когда всё счастливо разрешилось.

– Но разве ещё есть какие-то подозрения? – не моргнул глазом Питер.

– Нет, юридически никаких. Но ты пойми, осадок всё равно остался. Тебе сейчас трудно будет продолжать работать здесь.

– У тебя есть ко мне конкретное предложение, Джон?

– Да, наш филиал в Москве.

– В Москве?!! Это где?! На тех айсбергах, что плавают где-то у Северного полюса?! – попытался глупо пошутить Питер, не веря своим ушам.

– Кстати, это вполне почётно. Там всё очень непросто. Отработаешь года три, поставишь дело и вернёшься, – как-то буднично сказал Джон, словно речь шла о перемещении на лифте в пределах одного небоскрёба. – К тому времени об этой истории уже все забудут.

– Но это же ужасно, Джон! – выпрыгнул Питер из кресла. – Неужели у тебя не найдётся для меня места где-нибудь в Европе, в Австралии, Латинской Америке?!! Ну, или хотя бы в той же Юго-Восточной Азии?!!

– Питер, сейчас нам нужен хороший менеджер именно в Москве, а на данный момент из хороших менеджеров вляпался именно ты, – мягко и дружелюбно ответил Джон, невозмутимо наблюдая за тем, как племянник мечется по его кабинету. – Кроме того, ты же знаешь, что в остальных местах у нас сидят толковые парни. Или ты согласишься поехать на вторую роль? Свободна на данный момент только Москва.

– Джон, я, конечно, засранец! Но нельзя ли придумать что-нибудь другое?! – взмолился Питер.

– Впрочем, я ни на чём не настаиваю, мой дорогой. Ты можешь оставаться в Нью-Йорке или поехать туда, куда захочешь сам, – продолжил рассуждение Джон, словно не замечал отчаяния племянника. – Но сам прикинь, здесь же к тебе всё-таки будут относиться с подозрением, даже если ты уйдешь от нас. Теперь у тебя подмоченная репутация. Не забывай, я же твой родственник, поэтому моим показаниям поверили только официально. И пересуды обязательно будут. Мне они не страшны, потому что никто сильно не осудит человека за то, что он не настучал на родственника. А вот тебе будет несладко. Однако, допустим, ты перейдешь в другую компанию для того, чтобы уехать в более приемлемое для тебя место, но кто тебе предложит такие условия, как мы? Пойми, это хоть и ссылка, но почётная – ни формально, ни финансово никакого понижения. Даже наоборот. Ну, и потом, ты действительно там нужен, Питер. Дела в Москве идут из рук вон плохо. В общем, мне не хотелось бы на тебя сильно давить, ты подумай несколько дней. Всё равно последнее слово будет за тобой.

Оглашённые следом условия работы в Москве оказались настолько привлекательными, что, попереживав те самые несколько дней, Питер дал согласие. А что ему ещё оставалось?

Теперь от Джона зависело, насколько удачно он вернётся в Нью-Йорк, ведь оговоренные три года были на исходе…

С другой стороны, Ольга.

Самые тяжелое время в жизни он провёл с этой женщиной спина к спине, и ни разу она его не подвела…

Ведь это только для непосвящённого наблюдателя дела в Москве складывались так просто и победно. Если бы не Ольга, ещё неизвестно, как бы всё сложилось. «Интерфейс», безусловно, блестящее изобретение и высокое искусство, но… Кстати, именно она рассказала о нём Питеру и по его поручению запустила схему «переходника».

Однако попробуй развернуть эффективно работающую систему сбыта в стране, где национальным видом спорта является воровство, нормой отношений с властью мздоимство, а необходимым, но далеко не достаточным условием выживания любого бизнеса – так называемое «крышевание».

Иди и построй, как там говорят, «правильные» связи со всеми, от кого по местным обычаям зависит успех твоего дела. С партнёрами, которые спустя короткий срок оборачиваются жуликами, а то и просто грабителями без преувеличений. С нагловатыми чиновниками, считающими тебя коровой, которая обязана сама доиться, перегонять молоко в сливки, упаковывать их и доставлять с радостным видом только потому, что именно её сливки соизволили принять в качестве подношения. С силовыми структурами и бандитами, которые ничего не желают знать и понимать, кроме того, что такого-то числа каждого месяца они должны получать пачки банкнот, что на самом деле не даёт твоему бизнесу гарантий безопасности. А вот серьёзные неприятности, если проявишь излишнюю строптивость, обеспечить могут. И всем этим и ещё многим другим тихо и незаметно, без суеты и набивания себе цены занималась именно Ольга. Но ценность её была не только в этом…

До встречи с ней настоящая дружба между мужчиной и очень красивой женщиной казалась Питеру невозможной даже в утопической теории. Какими бы приятельскими и товарищескими ни были отношения, считал он, но, когда видишь перед собой женщину с прекрасным лицом и великолепной фигурой, волей-неволей принимаешься фантазировать. А следом и то самое шевеление, побуждающее тебя к определённым действиям. Однако знакомство с Ольгой несколько изменило это его исконное убеждение.

Когда они только-только начинали работать вместе, Питер при первом же удобном случае попытался затащить её в постель. Случилось это у него на квартире, сразу после ухода новой домработницы, от которой Ольга лично более часа терпеливо добивалась уяснения предъявляемых требований.

– Питер, – сказала Ольга, не сопротивляясь его натиску, – я думаю, что ты отлично понимаешь: неизвестно, сможешь ли ты понравиться мне как женщине, но сотрудницу ты потеряешь точно. Так стоит ли продолжать?

Она это сказала без тени раздражения и недовольства, с той спокойной и не выражающей ничего интонацией, с которой, например, спрашивают о погоде, не собираясь выходить из дома. Питер разжал объятия. Но потом он ни разу не пожалел, что поступил тогда именно так, потому что приобрел в лице Ольги не только отличную сотрудницу, но и самого верного и чуткого друга. Все его проблемы она принимала как свои собственные. Именно благодаря ей, где-то через месяц он почувствовал, что и в Москве вполне можно жить, ещё через пару месяцев – что не только жить, а даже очень неплохо жить. А через полгода Питер считал, что устроился в русской столице не хуже, чем в Нью-Йорке.

И вот теперь эту женщину, которая два с половиной года была ему надёжной опорой в делах и заботливым товарищем, он подставил самым гнусным образом. В общем, душа Питера была растерзана. Внезапный отпуск на Карибах уже не радовал. Оставалось только напиться, как последней свинье. Что он и сделал.

«Паршивый работорговец! Привез в Пуэрто наложницу!» – корил он себя, собирая вещи и украдкой посматривая на Ольгу, укладывавшую в сумку тёплую куртку. «Ты здесь из-за любви? Ты здесь из-за денег?» – проникновенно прошептал Рики Мартин на английском. «Чтоб ты провалился!» – чуть не закричал Питер.

– Обожаю Рики Мартина! Они подобрали отличные песни. Не такие ритмичные для раннего подъёма после длительного перелёта. И в то же время они создают правильное пуэрториканское настроение, – благостно пожмурилась Ольга. – Ты готов?

– Да, вроде бы ничего не забыл… – просипел Питер, осматривая своё место.

– Документы?

Питер хлопнул себя по нагрудному карману, из которого торчал паспорт.

– Тогда вперёд! Да, кстати, ты так и не сказал, нас будет кто-нибудь встречать или придётся ловить такси?

– Будут. У нас тут есть представительство и учебный центр, в котором проходят подготовку наши сотрудники со всей Латинской Америки. Должны прислать машину, чтобы довезти нас до Фахардо, – монотонно пробормотал Питер, вновь приглядываясь к креслу.

Ольга добродушно улыбнулась:

– Фахардо? Это место, где мы остановимся? В переводе с испанского – это пирог с мясом или рыбой. Что-то типа нашей русской кулебяки. Мы будем там в качестве начинки?

– Всё, пошли, кажется, и правда ничего не забыл, – подтолкнул её под локоть Питер, пропустив шутку мимо ушей.

– Пошли-пошли, – улыбнулась Ольга, подавая ему футляр с очками, который он, вынув из сумки, всё-таки оставил в кресле. – Так что такое эта кулебяка?

Питер взял очки, вздохнул и ответил скороговоркой:

– Фахардо это городок к востоку от Сан-Хуана. Там ждёт катер, который доставит нас до острова, на котором обитает Джон.

– Как всё сложно и запутано, – продолжала посмеиваться Ольга. – А где мы будем жить?

– О, чёрт! – буркнул, споткнувшись, Питер. – Мы будем жить на острове, где живет Джон.

– Там хоть отели приличные есть?

– Какие-то есть наверняка. Там же дайверский рай. Но какие они, я точно не знаю. Я всегда жил там в доме Джона. Но ты не беспокойся – Джон пригласил к себе в дом нас обоих. А это настоящий дворец со слугами. Вот только гольфа там нет. Но на кой чёрт нам гольф, если есть дайвинг!

– На всё время пригласил?

– Да.

– Понятно… – как-то неопределённо пробормотала Ольга, перестав улыбаться.

На лице её проявилось недоумение, но более она вопросов задавать не стала. Все пассажиры бизнес-класса покинули салон. И стюардесса уже несколько раз посмотрела на задерживающую эконом-класс пару.

Глава 5

Карибское море так же банально, как и все курортные моря мира. Для того, чтобы влюбиться в него, не требуется никаких усилий души. Достаточно увидеть. И сердце ваше пленено.

Если же речь идёт о женской душе, то любовь к новому тёплому морю возникает в ней уже в предвкушении встречи. Ведь более всего на свете женщины любят тёплую воду и Солнце. Недаром все древнейшие верования, уходящие корнями в матриархат, связаны с обожествлением воды и Солнца.

И Ольга была бы рада, опустившись на переднее пассажирское сиденье встретившего её и Питера «Мондео», с нетерпением ожидать, что вот-вот за очередным поворотом откроется, ну, или хотя бы мелькнёт легендарное пиратское море. А до той поры, пока хотя бы не мелькнёт, чувствовать, как в сердце рождается любовь. Но, во-первых, было ещё темно. А во-вторых, всю дорогу до причалов яхт-клуба в Фахардо, где произошла пересадка на катер, помчавшийся, пронизывая стрелой предрассветные сумерки, в сознании Ольги, словно молнии, вспыхивали мысли. В результате этой внутренней грозы путешественница наша помрачнела и стала неразговорчива.

Когда они с Питером расположились на небольшой огороженной стеклом палубе, Кристофер, смуглый паренёк лет семнадцати в белоснежной одежде, предложил им кофе и какую-то еду.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – бросила Ольга, как только заспанный матросик оставил их одних.

«Ну вот! Началось! Вычислила! Господи, и зачем ты иногда даёшь таким красивым бабам такие мозги?!» – обречённо простонал про себя Питер и, решив более не притворяться, спросил:

– Тебя напрягает, что мы будем жить в доме Джона?

– Слушай, хватит болтать, я ведь уже всё поняла! – тут же вскипела Ольга и, глядя Питеру в лицо, выдала: – Если там, в Москве, я, дура тщеславная, ещё могла купиться на обещание назначения, то теперь-то мне всё абсолютно ясно! Ты меня просто выманил!

Питер помолчал какое-то время, и затем, избегая встречи с глазами спутницы, заговорил:

– Оля, но Джон действительно сказал, что готов рассмотреть твою кандидатуру. И я…

– Погостить в своём доме будущих подчинённых не приглашают! Я ему не друг и не родственница, как ты! – не дала ему договорить Ольга. – Так что ты прекрасно знал, что это за приглашение! И ещё! У вас нет ни одного местного ни на одном вашем филиале в мире! Так что ты всё понимал с самого начала и не сказал мне об этом! Что происходит, Питер?! Ты ведь отлично знаешь, что я не по этой части! Если его потянуло на русскую, то так бы и сказал. Мы бы ему такую зарядили, век бы потом вспоминал и благодарил! Почему ты меня подставил, Питер?! Неужели ты думал, я не просеку, что это за поездка?! Ты мне не мог сразу сказать, как всё обстоит на самом деле? В чём дело, Питер?! Неужели ты думаешь, что мы с тобой не выкрутились бы ко всеобщему удовольствию из этой ситуации?!

– Оля, но я действительно хочу, чтобы ты осталась вместо меня… – начал мямлить Питер, подавленный её напором.

– Питер, хватит врать! – опять обрубила Ольга. – Я теперь поняла: ты ведь и напился только потому, что поступил дерьмово! Или ты всерьёз думаешь, что если я буду с ним спать, то он назначит меня?!

Питер тяжело вздохнул и, потупив взор, выдавил из себя:

– Прости, если можешь… Я действительно поступил, как дерьмо… Я должен был предупредить тебя… Прости…

Становилось светлее и светлее, и вот небо на востоке озарилось. Ольга перевела дыхание и посмотрела туда, где вот-вот из-за горизонта должно было появиться Солнце. А оно и правда не заставило себя ждать и выскочило из воды, будто упругий мячик.

Несколько секунд резвое светило повисело над морем, оглядываясь вокруг и давая воде стечь с себя, а затем полетело вверх, становясь легче и легче. Ольга проследила за ним, пока не заслепило глаза.

– Что ты теперь намерена делать? – спросил Питер.

– Отдыхать, раз уж нарвалась по глупости! – был злой ответ.

– То есть ты…

– Теперь это не твоё дело! Ты ведь своё дело уже сделал! Вот и расслабься! Ты уже ничем не можешь мне помочь! – выпустила пламя из-за ресниц Ольга и, побледнев, объявила приговор: – Ты, Питер, не как дерьмо. Ты самое настоящее дерьмо и есть! И будешь им всегда, пока… Впрочем, никаких пока – ты всегда будешь дерьмом!!!

– Я понимаю… Я заслужил такие слова… Но, поверь, я всё-таки поговорю с Джоном, он ведь действительно сказал…

Ольга, не дослушав, резко встала и отправилась на небольшую площадку перед мостиком управления, где приметила пару кресел.

За штурвалом стоял капитан катера Ричи, высокий сухощавый мулат в белой фуражке с огромным золотым якорем. Увидев свою пассажирку, он сверкнул зубами и отдал честь. Ольга кивнула ему и опустилась в одно из кресел. Она казалась спокойной, но на самом деле её душило бешенство. Это была уже не женщина, а настоящая фурия. Она ушла от Питера не только потому, что он стал ей противен, а чтобы лишить себя возможности расцарапать ему физиономию и закатить совсем уж безобразную сцену.

«Так, тихо! Спокойно, дура! Не дёргайся! Влипла, так влипла. Сейчас главное – не делать неосторожных и глупых движений. Дом далеко. А с этим ублюдком потом разберёшься! – старалась она успокоить себя, но её всё равно продолжало колотить от возмущения: – Вот же урод! Козёл! А я ведь столько нянчилась с тобой! Вкалывала на тебя сутками! Причём от чистой души. Потому что показался мне хорошим и надёжным человеком. Господи, есть ли среди мужиков хоть один порядочный человек?! Какие же они всё-таки мрази и сволочи! Ведь продал как последнюю шлюху! Как рабыню Изауру какую-то продал! Только бы в свой сраный Нью-Йорк возвратиться поскорее! Продал! Да глупо-то как! Кретин! Вот пошлю сегодня твоего похотливого старикашку к чёртовой матери, и что ты будешь делать, дурак несчастный? А ведь я точно пошлю! Господи, какая идиотская ситуация! До чего же доходят люди в своей глупости!»

Она уже несколько лет играла в мужские игры и прекрасно знала, на что способны реальные мужчины. Те самые, которые из жизни, а не из абстрактных представлений о силе и благородстве и не из кино о героях и их подвигах. С чем ей только ни приходилось сталкиваться, работая с этими «конкретными кобелями», как она часто называла про себя своих коллег и начальников. Лучше и не вспоминать. В общем, каких-то прекраснодушных заблуждений о представителях сильного пола у неё не существовало.

Она всегда сама заботилась о том, чтобы оградить себя от их мелкой или крупной непорядочности. Но как можно было ожидать настолько гадкого и мерзкого поведения от таких цивилизованных парней, какими прикидывались, как выяснилось, эти респектабельные американцы. При этом один из них в последние годы был её лучшим другом. А второй – известным всему миру миллиардером, возглавлявшим международную корпорацию?!

«Бред, ну полный бред какой-то! Ну никому нельзя доверять! Да что же это такое! Эх, дура! Пропустила! Пропустила удар, лоханка дырявая!» – бурлила внутри себя Ольга, не зная, что предпринять.

Вокруг же плескались волны прекрасного Карибского моря. Рядом пританцовывал за штурвалом статный капитан-мулат с улыбкой Щелкунчика. А под ногами, под её стройными молодыми ногами, обтянутыми тонкими летними джинсами, по легендарным пиратским просторам несся стремительный красавец-катер…

– Земля! Сеньора! Земля! На горизонте неизвестная земля! – раздался крик за спиной спустя какое-то время.

Ольга обернулась и увидела, что Ричи вытянул правую руку прямо по курсу и, прикладывая к козырьку левую, строил очень серьёзное лицо. По-видимому, он таким образом изображал Колумба и тем самым хотел взбодрить свою пассажирку. Ольга вздохнула: «Карибское море. Тут даже шутки карибские».

– Земля! Земля! Сеньора! Неизвестная земля! Наверно, мы дошли до Индии! Наконец-то! – опять закричал Ричи, но, не выдержав принятого на себя озабоченного вида, с улыбкой подал ей подзорную трубу, стилизованную под старину.

Ольга взяла её, повертела и подумала: «Какая атмосферная вещица! Надо будет раздобыть такую же для Митеньки». Затем она приложила окуляр к глазу и увидела на горизонте остров. Сначала он был один, но вскоре возникли и другие, совсем крошечные, с густой кучерявой растительностью. «Какие милашки! Будто негритятки купаются! – невольно мелькнуло у неё в голове. – Эх, а какой здесь, наверно, классный дайвинг! Чёрт! Если бы не эти придурки! Всё настроение насмарку! Что же мне теперь делать-то?! Как себя вести?! Ума не приложу! А красота-то какая! – и тут вдруг пришло решение: – Ясно одно! Ни к какому Джону я не поеду! Найду отель и сниму номер. Отдохну денёк, как на душу ляжет. А к вечеру видно будет, что делать дальше. Ну, не лететь же сразу обратно. И вообще, да пошли вы все! У меня отпуск! Вот и буду отдыхать!»

Острова же тем временем довольно быстро приближались. И вот уже на самом большом Ольга смогла различить прекрасно сохранившиеся старинные стены. «Ого! Похоже, это настоящая пиратская крепость!» – восхитилась она. А через минуту под стенами уже можно было рассмотреть и уютный маленький порт, в котором над десятками судёнышек возвышалась одна гигантская яхта. На фоне своих водоплавающих собратьев она, с вертолётом на борту, казалась целым авианосцем или, по крайней мере, линкором.

– Пираты! Я вижу пиратов! Сеньора! Там впереди пиратский порт, в котором стоит целая пиратская эскадра! Они возьмут нас в плен, сеньора! И продадут в рабство! Что делать, сеньора?! Какие будут приказания?! – продолжил дурачиться Ричи.

«А вот хрен вам! – мысленно ответила ему Ольга. – Мы ещё посмотрим, кто кого возьмет в плен!» Шутки Ричи при всей их незатейливости были так добродушны, а вокруг была такая красота, что настроение её как-то незаметно поправилось. И она вдруг совершенно неожиданно, в том числе, и для самой себя, очень громко прокричала:

– Капитан Ричи! Слушать мой приказ! Расчехлите пушки и готовьте абордажную команду! Надерём задницу этим христопродавцам!

Глаза Ричи, и без того круглые и большие, стали ещё круглее и ещё больше. Но, мгновенно справившись с удивлением, жизнерадостный мулат браво отрапортовал:

– Слушаюсь, мой адмирал! Сейчас мы отправим их всех на корм акулам! Кристофер, ленивый бездельник! Где тебя носит?! Марш расчехлять пушки!

Из люка тотчас показалось недоумевающее заспанное лицо матросика. Ольга и Ричи громко расхохотались.

Вскоре они приблизились к острову с портом уже настолько, что его можно было рассматривать невооруженным глазом.

– Этот остров много раз менял своих хозяев. А крепость на нём строили то испанцы, то англичане, то пираты. Сам Генри Морган приложил к её созданию руку. А однажды здесь совсем недолго хозяйничали французы, – прозвучал за спиной Ольги с угодливо-поясняющей интонацией голос Питера; она даже ухом не повела, но, несмотря на её демонстративное невнимание, рассказ продолжился: – В конце девятнадцатого века островом владели испанцы, но потом мы с ними немного повоевали. В результате он отошёл к нам вместе с другими островками в придачу к Пуэрто-Рико. Дед Джона по отцовской линии был первым американским комендантом этого острова и жил во дворце его испанского губернатора. С тех пор дворец и земля вокруг него остались за семьёй Джона. Этому дворцу уже более трехсот лет. Джон им очень гордится – он старше Соединенных Штатов на целый век. На острове есть два небольших городка и несколько деревенек. Население составляет всего тысяч семь, хотя, может быть, даже и восемь. Местные жители почти все католики, между собой говорят на испанском, но вполне прилично владеют английским. Даже в горных деревушках. Есть ещё небольшие общины протестантов и евреев. Все здесь занимаются в основном тем, что ловят рыбу и обслуживают туристов, увлекающихся подводным плаванием. Кроме того, они там что-то ещё выращивают и гонят жуткий ром. А вот дайвинг тут потрясающий. На дне между островами на небольшой глубине лежат останки нескольких галеонов и других кораблей. С пляжами тоже всё нормально. В пяти минутах ходьбы от дома Джона уютная мелководная бухточка. Там шикарный пляж с белоснежным песком и всегда прогретой водой. Градусов двадцать шесть, двадцать восемь. У самого берега, думаю, даже за тридцать. На нём никогда не бывает людей. А вон та исполинская яхта – это яхта Джона «Изабелла Шестая». Изабеллой звали его бабку, жену того самого деда, который был здесь комендантом. А «Шестая», потому что это уже шестая яхта с таким названием…

Пока Питер, пытаясь замолить свой грех, усердно вещал об острове и роскошном судне своего двоюродного дядюшки, катер вошёл в порт, по форме представлявший собой почти правильную подкову. По дуге её, втиснутые в один ряд между скалами и морем, стояли отели, магазинчики, кафешки и ресторанчики, а также пункты проката снаряжения для подводного плавания и офисы школ дайвинга. Заведения эти от воды отделяла узкая набережная: мощёная дорога, фонари, каменные скамейки и пальмы. У низких пирсов, покрытых деревянным настилом, отражаясь в неподвижной гладкой воде, дремали разноцветные катера и рыбацкие лодки. Идиллию сию бесцеремонно нарушала громадная и безупречно лилейная «Изабелла Шестая». Она была пришвартована кормой к единственному пирсу, покрытому асфальтом. Порт выглядел на её фоне игрушечным.

– Она здесь смотрится, как полноразмерная эмалированная ванна посреди магазина мелкого антиквариата, – ухмыльнулась Ольга, ни к кому не обращаясь.

– Пожалуй! – хихикнул Питер. – Надо будет обязательно передать твоё замечание Джону!

Капитан Ричи предпочёл никак не реагировать на эти слова, делая вид, что чрезвычайно занят маневрированием в гавани. А Ольга продолжила изучение не проснувшегося ещё порта.

Сначала ей показалось, что попасть в него можно только с моря, но, присмотревшись, она заметила посреди набережной маленькую, не более десяти метров в диаметре, круглую площадь с миниатюрным фонтанчиком в центре. От неё к крепости поднималась узкая прямая улочка, нырявшая через распахнутые ворота в пузатую башню-арку. На ней располагался маяк. Это был единственный путь вглубь острова.

Между тем катер медленно причаливал к пирсу рядом с «Изабеллой Шестой». Заспанный белоснежный Кристофер бросил концы. Принял их и намотал на кнехты крепкий невысокий парень, такой же белоснежный и тоже ещё не до конца пробудившийся. По выдвинутому с кормы трапу Ольга и Питер сошли с катера, а оба матроса занялись выгрузкой их багажа.

Стоя уже на пирсе, Ольга, прищурившись, ещё раз внимательно осмотрела порт. Кое-где у лодок и катеров появились группки любителей подводного плавания. Дайверы и их инструкторы без спешки и суеты деловито проверяли и укладывали своё снаряжение.

«Отлично! Вот этим я сегодня и займусь! И гори оно всё синим пламенем! Сертификаты и удостоверения у меня с собой. Слава Богу, хватило памяти прихватить! Короче, проведу время так, как мне хочется. Напоминаю, Илларионова, официально у тебя отпуск!» – приняла окончательное решение Ольга, наблюдая за сборами на пирсах.

– Это за нами, – кивнул Питер на большой белый джип, въезжавший на пирс.

– Я никуда не поеду. Прощайте, мистер Корнер! Спасибо за компанию! И приятных Вам каникул! – не повернувшись к нему, ответила Ольга.

Глава 6

– Потом она сама взяла свой чемодан с сумками и прошла в ближайший отель, сэр. Это был «Галеон». Мест там не оказалось, но через полчаса из другого отеля, «Капитана», за ней пришёл коридорный. Он взял её вещи, и они отправились в «Капитан». Там она сняла номер и пошла завтракать, – докладывал сэру Гриффиту коренастый мужчина, одетый в светлый костюм.

На вид он был значительно старше среднего возраста. Стояли они в парке, разбитом вокруг крупного строения.

– А что делал всё это время мистер Корнер? – спросил сэр Гриффит. – И вообще, где он?

– Он ходил за ней по пятам и пытался о чём-то поговорить. Но она его даже не слушала. Сейчас он сидит в соседнем с «Капитаном» кафе и, кажется, пьёт пиво. Вид у него довольно плачевный.

«Интересно, что там между ними произошло? Из-за чего это они не поладили? Надо было всё-таки послать за ними вертолёт. Но я хотел, чтобы она увидела восход. Впрочем, главное, что она сюда приехала. Так даже занятнее. Каникулы обещают быть с приключениями!» – подумал сэр Гриффит и распорядился:

– Позвони шофёру, пусть передаст мистеру Корнеру, чтобы он ехал сюда.

– Будет сделано, сэр! – кивнул мужчина. – Что с завтраком, сэр?

– Пусть накрывают, как только приедет мистер Корнер.

Докладывающий удалился, а сэр Гриффит продолжил прогулку по парку.

В свои шестьдесят он выглядел, как обычно выглядит здоровый сорокапятилетний мужчина. Даже седина тронула его густые тёмные волосы только на висках. Ну, может, чуть выше. Тем, кто разглядывал его лицо (глубоко посаженные синие глаза; тонкий, но не мелкий нос, кончик которого приплюснут и приспущен; ровные без изгибов губы, слегка свисающие на раздвоенный подбородок), и в голову прийти не могло, что обладатель его уже гораздо ближе подошёл к старости, чем едва отошёл от зрелости. Высокий и суховатый, немного долговязый, с головой несколько меньшей, чем того требовали пропорции тела, Джон Гриффит был подтянут и строен. В движениях его ощущались недюжинная физическая сила и в то же время эксцентричная гибкость подростка.

Секрет столь великолепного состояния для своих лет он объяснял так: самое главное – самоуверенность, затем рациональное питание (ни меньше, ни больше, а ровно столько, сколько нужно, и только того, что нужно) и правильный набор физических упражнений, развивающих предельную гибкость тела, силу мышц и выносливость. Если относительно последних двух частей секрета всё более или менее понятно, то о первой его части надо сказать особо.

Самый распространённый взгляд на мужскую самоуверенность сводится к тому, что она испаряется с возрастным увяданием тела. Сэр Гриффит всегда был убеждён в обратном и любил повторять: «Мужчина молод, пока сохраняет самоуверенность. Только самоуверенный мужчина может постоянно полагать себя в принципиально иное своему возрасту состояние». Безусловно, некоторый гегельянский пафос данного утверждения вполне очевиден, но поди поспорь с ним, если перед тобой стоит пышущий здоровьем старикан, способный дать фору любому тридцатилетнему парню в постели с женщиной и запросто одолеть его на ринге. Что же касается философии, то он действительно увлекался ею в молодости и, в отличие от своих однокашников по Гарварду, почитывал не только Джеймса и Пирса.

Через треть часа, когда сэр Гриффит завершал прогулку, ему навстречу из-за кустов вышел Питер. Они поздоровались, приобнявшись и слегка похлопав друг друга по плечам, – как-никак хоть и не очень близкие, но родственники.

– Тут такое дело, Джон… – в смущении начал Питер, как только они покончили с приветствиями.

– Мне уже передали, Питер, что некая сеньора Илларионова остановилась в отеле «Капитан», – перебил сэр Гриффит. – Так что можешь не тратить время на рассказ. Скажи-ка лучше, что там произошло между вами и почему она не захотела остановиться здесь у меня?

– Она вдруг решила, что ты пригласил нас не для обсуждения её будущего назначения на моё место… – ответил Питер и опять замялся.

– Договаривай, – сузил глаза сэр Гриффит.

Питер помолчал ещё несколько секунд в сомнении, но сказал, как есть:

– В общем, она сочла, что всё это похоже на харассмент, а не на деловую встречу. Меня же она обвинила в сводничестве.

Сэр Гриффит усмехнулся:

– Что ж, она всё правильно поняла! Умная женщина! – и подумал: «Да, надо было всё-таки послать вертолёт. Но ничего, так, и правда, становится интереснее».

– То есть ты тоже считаешь меня сводником?! То есть ты и не думал говорить с ней о назначении?! Но тогда ты меня подставил, Джон! Как же ты мог?! Я же с ней работаю! И потом, мы всё-таки друзья с ней! И я вовсе не думал никого ни с кем сводить! – возмутился Питер, но как-то не очень живо.

– Питер, не прикидывайся дураком. Ты прекрасно всё понял с самого начала, – добродушно парировал сэр Гриффит. – Что ты передо мной-то комедию разыгрываешь?

– Джон, но она действительно достойна занять моё место…

– Питер, – оборвал сэр Гриффит, – если ты беспокоишься о том, что у меня в Штатах нет кандидата на твоё место, то ты зря это делаешь. Я подготовил тебе такое возвращение, что у меня уже очередь выстроилась из желающих поработать в Москве. Так что в мае готовься сдавать дела. Я же сказал тебе сразу: ты пробудешь в России не более трёх лет. Ты теперь герой. А о той истории все уже давно забыли.

– Спасибо, Джон, я очень ценю твою заботу… – растроганно пробормотал Питер.

С минуту они вышагивали без слов.

– И всё-таки, Джон, – нарушил паузу Питер и вернулся к оставленной теме: – Ольга действительно классный менеджер и отлично разбирается в местных условиях. А ещё она очень надёжный и верный человек. Если она теперь, обидевшись, уйдёт от нас, это будет очень большая потеря для наших дел в Москве. Новому директору придётся очень непросто без такого заместителя. Поверь, я знаю, что говорю. Она действительно может возглавить…

– В данный момент меня интересуют только одно: её планы на ближайший вечер, – опять оборвал речь племянника сэр Гриффит, дав понять тем самым, что разговор о назначении окончен.

– А меня беспокоит то, что она может уйти от нас! Тогда в Москве откроется большая дыра. От неё лично очень многое зависит там. Новый человек может сразу не разобраться, как там всё устроено, – всё-таки продолжил настаивать Питер.

– Кстати, у меня сегодня на завтрак садовые улитки. В этом году они появились на пару недель раньше обычного. Тебе повезло! – сообщил сэр Гриффит, будто не услышав рассерженных слов племянника. – Я помню, ты их очень любил и, наверно, порядком по ним соскучился. Между прочим, как это ни странно, но они из России, из Кёнигсберга.

– Калининграда – они так его называют, – поправил Питер.

– Могила Канта не может находиться в городе с таким названием, так что пусть называют, как им угодно, – поморщился сэр Гриффит.

За разговором они дошли до дома. Это был трёхэтажный дворец, выстроенный в раннем колониальном стиле испанцев. В отличие от позднего стиля, известного легкомысленной вычурностью и веселящей глаз эклектичностью, в нём ещё присутствовало влияние настоящей готики. С высокой черепичной крышей и башенками, с благородно порыжевшими за века колоннами и стенами, местами заросшими до самого верха мхом самых различных цветов и оттенков, он казался заброшенным, запущенным и угрюмым, точно престарелый конкистадор, замаливающий в уединении свои страшные грехи. Но именно это-то и не позволяло даже слегка усомниться в его подлинности.

Повар Линь со своей фирменной улыбкой поджидал хозяина и его гостя на просторной террасе с видом на прекрасный парк. За спиной мэтра у сервированного стола стояли два официанта в белых жилетках и светло-зелёных бабочках.

Сэр Гриффит и Питер, поздоровавшись с китайцем, уселись на стулья и принялись вытирать руки горячими влажными салфетками. Затем они выпили по полстакана свежего морковного сока со сливками. И только после этого перед каждым появилось блюдо с улитками и по три миски с разными соусами.

– Итак, ты не знаешь, чем собирается заниматься миссис Илларионова? – спросил сэр Гриффит, разделывая первого моллюска.

– Понятия не имею! – мотнул головой уже жующий Питер. – Она назвала меня вечным дерьмом и перестала со мной разговаривать.

– Так и назвала?! Надо же! – улыбнулся сэр Гриффит, изображая наивность.

– Да, – кивнул Питер, принимаясь за следующую улитку. – Она, как у них говорят, за словом в карман не лезет, – сэр Гриффит рассмеялся, а Питер, раздосадованный его весёлостью, добавил: – А вот твою «Изабеллу», занимающую половину местного порта, она обозвала большой эмалированной ванной посреди магазина, торгующего мелким антиквариатом.

Сэр Гриффит уже хохотал:

– А ведь и правда, похожа! Похожа, похожа! И именно на ванну!

– И что ты теперь собираешься делать? – поинтересовался Питер.

– Для начала я приглашу её сегодня поужинать в этой ванне. Потом будет видно.

– Она может запросто отказаться и припечатать тебя ещё более хлёстким словом, чем меня.

– Разве у неё есть для этого причина? – с деланным недоумением спросил сэр Гриффит и обратился к одному из официантов: – Скажи-ка, дружок, чтобы позвали Мигеля.

– Ольга зла не только на меня, но и на тебя тоже. Иначе бы она не осталась в порту и сейчас бы завтракала с нами, – ответил Питер, разбирая очередную улитку.

– Всё правильно, – невозмутимо покивал сэр Гриффит. – Она просчитала, что никакое назначение ей не светит. И теперь не понимает, какую цену получит за свою благосклонность. Эта умная и красивая женщина просто хочет поторговаться, Питер.

– Зря ты так! Повторяю, она не такая! Джон, ты очень ошибаешься на её счёт! – завосклицал Питер, непроизвольно стукнув по тарелке вилочкой для улиток.

– Брось, не будь таким простодушным! – услышал он весёлое возражение. – Красивые женщины, в отличие от всех остальных людей, всегда имеют, что продать. Поэтому сама жизнь ставит их на прилавок, хотят они того или нет. Они товар по своему рождению, а человек не может не пользоваться тем, что имеет от природы, если он не полный идиот. Это было бы противоестественно для него.

– Ещё раз повторяю, Джон, она не такая! – не унимался Питер, не отрываясь при этом от улиток. – Если бы ты знал, какая воля и интеллект у этой женщины, ты бы так не говорил. Она вполне может заработать себе на жизнь, и не торгуя собой.

Сэр Гриффит, слегка удивлённый горячностью племянника, внимательно посмотрел на его помятую физиономию и усмехнулся:

– Никто, Питер, никто в наши дни не может заработать на жизнь, не торгуя собой. Вопрос только в том, что у тебя есть на продажу. А воля и интеллект всего лишь позволяют продать себя на более выгодных условиях. Красивая и умная женщина отличается от красивой и глупой лишь тем, что она умеет взять за свою красоту больше.

– Тогда зачем же ты её обманул, предложив сначала слишком высокую, с твоей точки зрения, цену?

– Простая коммерческая хитрость. Надо же было вытащить её на прилавок, который мне доступен! И немного запутать. А вот теперь мы с ней поторгуемся. Думаю, ужина с Джоном Гриффитом на его роскошной «Изабелле Шестой» будет вполне достаточно в качестве первого транша. Дальше посмотрим. Ведь я и сам пока не знаю, чего она стоит на самом деле. Только лишь догадываюсь. Кстати, вполне возможно, что она стоит гораздо дороже, чем я теперь думаю. Но уверен, что мы с ней сойдёмся в цене.

– И всё-таки она не такая, Джон. Вот увидишь, она не продаётся, – в очередной раз не согласился Питер, показав при этом Линю большой палец в знак восхищения приготовленной едой.

Китаец добавил к улыбке короткий поклон.

– Я прекрасно понимаю, о чём ты говоришь, – оживился сэр Гриффит. – А вот ты, Питер, не понимаешь простого закона человеческой жизни. Нечто не является товаром лишь до тех пор, пока за него не предложена хоть какая-то цена. Этому же учат во всех школах бизнеса. Стоит кому-то сказать: я хочу это, как сразу возникает торг. Далее дело зависит лишь от двух вещей. Необходимо иметь в наличии достаточную сумму и правильно вести переговоры. Всё! Остальное – разговоры в пользу бедных. Я хочу эту женщину. И я куплю у неё то, что я хочу. А она, вот увидишь, продаст. Полагаю, что переговоры вести я умею. И, думаю, достаточная сумма для данного случая у меня тоже имеется.

В этот момент на террасе появился утренний докладчик. Он застыл на почтительном расстоянии от стола, преданно глядя на хозяина имения глубокими влажными глазами.

– Привет, Мигель! Как жизнь, старина?! – кивнул ему Питер.

– С приездом, мистер Корнер! Всё превосходно! – без особого энтузиазма, но достаточно вежливо поприветствовал гостя мужчина.

– Вот что, Мигель, – обратился к нему сэр Гриффит. – Передай миссис Илларионовой, это дама, что приехала с мистером Корнером и остановилась утром в «Капитане», моё приглашение отужинать сегодня вечером на «Изабелле». Если она спросит, чему будет посвящён ужин и кто ещё приглашён, то ответь, что… – сэр Гриффит подмигнул Питеру. – Что я хотел бы подробно обсудить с нею лично положение дел в московском филиале компании. Ужин организуй к восьми вечера, а приглашение передай где-нибудь около шести. Можешь идти.

– Будет сделано, сэр! – поклонился Мигель и удалился.

– Ты опять блефуешь, Джон! – фыркнул Питер. – Зачем?! Это только ещё больше её разозлит.

– Ну что ты? Я отнюдь не блефую, – пожал плечами сэр Гриффит. – Если она будет настаивать, то я обязательно поговорю с ней о работе филиала. Разве я могу лишить её этого небольшого удовольствия? Хотя мы оба с ней в отпуске и, скорее всего, найдём другие темы.

– Джон, как ты не поймёшь, эта женщина другой породы! Она не станет с тобой спать, даже если ты её и назначишь на моё место! Она умеет добиваться своего другими средствами! – опять раздосадовался Питер.

– Какое это теперь имеет значение? Она здесь, и всё! – отрезал сэр Гриффит. – И вообще, отчего ты сегодня такой взбудораженный? У тебя какие-то неприятности? Не удалось выспаться в самолёте? Или это всё из-за того, что она назвала тебя «вечным дерьмом»? Ничего, ещё помиритесь. Вот увидишь. Это же всё такие пустяки.

– Ещё и цейтнот ей хочешь устроить!

– О, да! – загоготал сэр Гриффит. – Мне невероятно интересно, как она будет выглядеть, если ей сократить время на сборы.

– Ну и к чему тебе это?!

– То, как она оденется в спешке, скажет о многом. Например, о том, какую цену она рассчитывает получить, – с философской интонацией пояснил сэр Гриффит.

«Вот ведь неутомимый старый развратник! Но ничего, сейчас я тебя твоей же логикой!» – подумал Питер и зашёл с другой стороны:

– Джон, а тебе никогда не приходило в голову, что на свете ещё существуют любовь, симпатии, просто влечение? А ведь это более верные способы получить желаемое от женщины.

– О! Как же, как же! Я знаю всё это! И согласен, что так будет дешевле. Но я также знаю и то, что, когда покупаешь подешевле, всегда возникает масса побочных издержек. И они обесценивают удовольствие от сделанной покупки, – ответил сэр Гриффит, совершенно не смутившись. – Например, мужчины, дабы сэкономить, довольно часто влюбляются и даже женятся. Один раз, как тебе известно, я уже был настолько неосторожен. Взял да женился с дуру по любви на Барбаре. И это вместо того, чтобы отделаться чем-нибудь подороже. В итоге, издержки сожрали всё удовольствие. Даже приятных воспоминаний не осталось.

– Не понимаю, почему бы тебе тогда просто не покупать красивых проституток? – продолжил расставлять логические сети Питер.

– По той же причине, по которой я не покупаю картин бездарных художников.

– Странно, чем же отличается тело одной красивой женщины от тела другой? Тем более, если из твоих убеждений следует, что все красивые женщины по своей сути продажны.

– За ночь с Клеопатрой мужчины отдавали жизнь.

– Это всего лишь легенда! – деланно рассмеялся Питер.

– Но в ней заключена истина. Не находишь?

– Глупости какие-то! Какой во всём этом смысл?! – изображая снисходительность, продолжил смеяться Питер.

– Единственный. Я так хочу. А когда я имею то, что я хочу, мне хорошо.

– Вот я и спрашиваю, почему ты хочешь именно эту женщину, Джон?

– Это выбор моего вкуса. Плюс стечение обстоятельств. Я встретил её, и она мне очень понравилась.

– Ты раб своих прихотей, Джон? – небрежно бросил Питер, сделав глоток кофе.

– Ты можешь показать мне господина своих прихотей среди людей? – вновь парировал сэр Гриффит с не меньшей небрежностью.

– Но если я правильно помню то, чему ты всегда меня учил относительно грани, пролегающей между реальностью и иллюзиями, то прихоть это из разряда иллюзий, а секс – это уже реальность. Почему же тогда тебе не всё равно, каких женщин покупать для секса? – методично развернул свой решающий вопрос Питер, загнав, как ему казалось, оппонента в ловушку, и следом вывел всепобеждающую мораль в виде признания: – Кстати, я ведь тоже сначала хотел завести интрижку с Ольгой. Но потом понял, что гораздо больше выиграю, если буду работать с ней и просто дружить. И, знаешь, я не прогадал, сумев справиться со своей прихотью. Я получил в итоге нечто большее. Причем намного большее…

– Да-да-да! Ты всё правильно помнишь, чему я учил тебя. В целом, но не совсем точно в деталях, – прервал медоточивое излияние племянника сэр Гриффит и, занимаясь улитками, бесстрастно и обстоятельно ответил: – Да, секс – это реальность, а желание секса именно с Клеопатрой – желание иллюзии. Или прихоть, как ты сказал. Но секса лишь как реальности хотят только животные. Так вот. Как животное я хочу секса, а как человек хочу секса с Клеопатрой. А относительно того, что ты преодолел свою прихоть и получил от этого какую-то там выгоду, здесь ты опять не прав. Прихоть преодолеть нельзя – у человека нет такой силы. Человек отчасти сам есть лишь подвижная комбинация самых разных прихотей. Прихоть можно только вытеснить другой прихотью. На этом ограничивается наша воля. Так что ты просто выбрал в пользу иной прихоти. Но у меня же нет необходимости в таком выборе в данный момент.

Лицо Питера вытянулось. Не птичка попалась в сети, а зверь, который их порвал, даже не заметив.

– То есть ты относишься к Ольге как к иллюзии, которую надо просто купить? И в этом ты видишь проявление того, что ты человек? – по инерции спросил он.

– Конечно! Для меня она иллюзия, которую я хочу купить, чтобы получить удовольствие. Теперь она здесь, и доступна мне, и сейчас дело лишь в цене. Вот и всё. Я же не просто животное, чтобы хотеть только женского тела. Но я и не альфонс. И не жиголо. И уж тем более не Ромео. Да и она имеет право на свои иллюзии. Но, кажется, мы пошли по второму кругу. Ты не находишь? – ответил сэр Гриффит и отправил в рот последнюю улитку; прожевав её, он сменил тему: —Скажи-ка лучше, чем ты сам-то намерен здесь заняться, и чем я могу быть тебе в этом полезен? Не стесняйся.

Питер, поняв, что дальнейшие увещевания не имеют никакого смысла, насупившись, спросил:

– Ты можешь отдать мне катер, на котором мы сюда прибыли?

– Никаких проблем! Он твой до конца отпуска вместе с командой.

– Хочу понырять где-нибудь подальше от туристов…

– Да-да, понимаю. Я распоряжусь. Если что-то ещё будет нужно, не проси меня, просто скажи Мигелю, и всё.

– Спасибо!

– Ты наелся? – улыбнулся сэр Гриффит.

Особенностью еды от Линя было то, что, забывшись, её можно было поглощать бесконечно, пока не лопнешь. Но великий китайский мастер подавал такие порции, после которых в животе не ощущалось тяжести, но от голода через несколько минут не оставалось и следа. Он не только создавал свою эксклюзивную еду, но и умел ею правильно кормить. Питер об этом знал давно, поэтому ответил:

– Конечно! Линь же никогда не даст съесть лишнего!

– А как тебе сами улитки?

– Ощущение, будто в рай попал! – погладил себя по животу Питер. – Знаешь, в Москве в некоторых ресторанах тоже подают довольно вкусных улиток. Но они там неприлично мелкие.

– Представляешь, какой-то хитроумный француз придумал устроить в Кёнигсберге приёмный пункт улиток. Местные старушки тащат ему их целыми вёдрами и сдают по какой-то совсем смехотворной цене. Блестящая придумка! Француз богатеет, как колонизатор, меняющий стеклянные побрякушки на золото по весу. Старушки счастливы, потому что получают настоящие деньги за то, что собирают вредителей в своих личных садах и огородах. Француз считает их наивными дурочками, а они его полным идиотом. В общем, получилась абсолютная коммерческая гармония. Это мне всё Линь рассказал. Этот француз присылает ему их в сезон живыми. И все как одна идеального размера.

Улыбающийся повар-китаец опять поклонился.

За кофе племянник и дядюшка поговорили ещё о каких-то мелочах, после чего расстались.

Глава 7

Весь день Ольга провела в компании молодых рослых шведов (трёх парней и двух девушек) и инструктора пуэрториканца Санчо.

Бросив якорь между необитаемыми островками, они любовались коралловыми рифами и их экзотическими обитателями. Правда, Ольга с аквалангом не погружалась и лишь поплавала с трубкой и маской. Санчо, хоть и убедился в подлинности и непросроченности её сертификатов и удостоверений, всё-таки настоял хотя бы на одном дне акклиматизации и отдыхе после длительного перелёта. Но и этим она осталась довольна. Чем сидеть в номере или без цели бродить по порту, уж лучше поболтаться на волнах и освежить технические навыки, помогая своим спутникам управляться со снаряжением. В итоге, день оказался очень насыщенным и пролетел незаметно.

К пяти часам пополудни чуть обгоревшая (не уберегли полностью солнцезащитный крем и тент на катере), просолившаяся в морской воде, уставшая до зелени в глазах, но очень довольная тем, как провела первый отпускной денёк, Ольга вернулась в отель. До дружеского ужина со шведами и Санчо оставалось около трёх часов, вполне достаточно, чтобы привести себя в порядок и даже слегка вздремнуть. Но только она смыла соль и нанесла косметическое молочко, успокаивающее кожу, раздался телефонный звонок.

– Миссис Илларионова?

– Да.

– Добрый вечер!

– Здравствуйте!

– С Вами говорит мажордом сэра Джона Гриффита сеньор Мигель Перес-Кальядо, – сообщил бархатный баритон по-английски с лёгким испанским акцентом.

– Слушаю Вас, сеньор Перес-Кальядо!

– Я уполномочен передать Вам, миссис Илларионова, приглашение сэра Гриффита на ужин, который состоится сегодня на его яхте «Изабелла Шестая». Вы можете видеть её из окна Вашего номера. Время начала ужина – восемь часов вечера.

– Чему будет посвящён ужин, и кто ещё будет на нём присутствовать?

– Сэр Гриффит просил передать, что он хочет обсудить с Вами тет-а-тет несколько важных вопросов, касающихся деятельности филиала его компании в Москве.

– То есть это будет деловой ужин?

– Да.

– Хорошо, мистер Перес-Кальядо, я поняла! Можете передать сэру Гриффиту, что я буду вовремя.

– Премного благодарен. У трапа Вас встретит капитан яхты Крэк. Всего наилучшего!

– Спасибо! Всего доброго!

«Чёрт! Осталось всего-то два часа! – глянула Ольга на циферблат, висевший на стене. – А у меня все тряпки мятые!»

На несколько минут она замерла.

За какие-то жалкие два часа предстояло:

1) решить, что надеть;

2) привести одежду в порядок;

3) сделать:

– маникюр;

– педикюр;

– прическу;

– макияж.

Ах, да:

4) еще решить, какие нацепить украшения.

В общем, долго размышлять было совершенно некогда. И Ольга, не став терять времени на выяснение возможностей сервиса отеля, принялась распаковывать чемодан и сумки.

Что у неё было с собой?

Два летних деловых костюма:

светлый беж и оливковый,

последний под цвет глаз, естественно.

Думала,

ведь будут деловые встречи.

Нет!

Костюмы не годятся —

слишком официально,

всё-таки ужин на яхте,

то есть почти дома.

Платья?

Три вечерних:

белое,

чёрное,

красное.

Зачем столько?

Разве это много?!

Нет!

И вечерние платья не годятся —

публики не будет.

Деловой ужин тет-а-тет —

это не вечеринка,

не приём

и не свидание,

получится,

слишком вычурно.

«Господи, что же надеть-то?!!

Совершенно нечего надеть!!!

Стоп!

Глупая!

Кто ж от тряпок-то пляшет?!

Что это будет?

Для меня деловой ужин.

А для него?»

Ольга отошла от кровати, на которой разложила вещи, села в кресло и опять задумалась. И мысли её на сей раз приняли совсем иное направление: «Да он сейчас руки от удовольствия потирает! Сидит, негодяй, и посмеивается, представляя, как я тут идиоткой скачу по номеру и не знаю, что надеть! Рефлексивное управление называется! Господи, а ведь отпаривать и гладить ещё! Слава Богу, утюжок прихватила! Ладно-ладно, умная девочка! Не отвлекайся! Соображай, раз такая умная! Итак…»

Когда Солнце уже более часа как упало в море, а набережная с высоты птичьего полёта напоминала раскалённую и истекающую огнем и искрами подкову, Ольга выпорхнула из отеля. На ней был белый прогулочный костюм, стилизованный под морскую форму. Приколотая серебряной булавкой шляпка, наподобие тех, что носят французские моряки (волосы она заплела в косу и, переломив её надвое, закрепила второй серебряной булавкой), шёлковые блуза с якорями на погончиках и юбка-плиссе длинны миди. На груди висел скромный серебряный медальон, сочетавшийся по стилю с булавками на голове. При каждом шаге юбка меняла цвет с голубого на почти белый и обратно.

Она шла по набережной

уверенной походкой,

сосредоточенная

и ЗЛАЯ от голода.

А набережная была превращена в непрерывающуюся цепь кафе и ресторанов. По вечерам хозяева их выставляли столики и стулья от дверей до самого парапета. Некоторые прихватывали и пирсы – уж слишком много собралось в порту дайверов на каникулы. Где кончается одно заведение и начинается другое, можно было определить по скатертям или их отсутствию, подставкам для свечей и униформе официантов. То тут, то там, чуть в стороне от столиков, размывали жаром воздух барбекюшницы. Около них в колпаках самых различных фасонов колдовали повара.

Какие куски мяса доходили на живом огне!

А какая рыба!

А запахи!

Одуреть можно,

если неплотно перекусила последний раз в полдень,

и с тех пор успела

наплаваться,

навозиться с тяжёлым снаряжением,

принять душ,

а потом два часа,

как вентилятор,

крутилась,

собираясь на этот непонятно как образовавшийся ужин!

Отдыхающая публика уже частью устроилась за столиками, а частью прогуливалась, выбирая, где задержаться и провести вечер. В основном это были парни и девушки, здоровые и жизнерадостные. Среди них также было немало матерых и крепких мужчин постарше. Никаких папаш и мамаш во главе семейств с детьми. Гул разговоров на десятках наречий. Взрывы хохота. Настроение превосходное. Все довольны тем, как складываются каникулы. Дайверы вообще народ не склонный к унынию и меланхолии. Вот уж кого обожают рестораторы! Уж эти ничему не дадут пропасть! Всё закажут и всё съедят до полуночи!

Около второго от «Капитана» пирса, как и было оговорено, Ольга увидела свою группу. Шведы и Санчо сидели за длинным грубоватым столом из тёмного дерева и о чём-то оживлённо беседовали. Изрядно коптившие толстые свечи, вставленные в высокие чугунные канделябры незамысловатой формы, освещали их лица. Три официанта в дырявых треуголках поверх красных бандан и рваных тельняшках с широкими полосами расторопно разгружали подносы. У одного из них через голову даже была наложена кожаная повязка, закрывающая глаз. Ни дать ни взять самые настоящие пираты.

Когда Ольга подошла к поджидавшим её новым знакомым, перед ними уже громоздились, как крепостные башни, глиняные кружки. Рядом стояли широкие блюда с мясом, рыбой, свежими овощами и зеленью. Запотевшие бока кружек поблескивали стекавшими по ним каплями, куски мяса и рыбы – горячим жиром, а овощи – упругими и гладкими округлостями. Ей чуть дурно не стало от приступа голода. Как же хотелось плюнуть на всё и просто опуститься на скамью рядом с этими симпатичными ребятами. Впиться зубами в кусок сочного и румяного мяса,

откусить,

немного прожевать,

ощутив его острый вкус,

и

погасить пожар во рту

ледяным пивом!

Увидев её, мужчины присвистнули – их девушки были одеты всего лишь в джинсы и непритязательные блузки. Санчо даже вскочил ей навстречу.

– Привет! Не пугайтесь! – обратилась Ольга ко всем, приостановив островитянина жестом. – Я подошла сказать, что не смогу сегодня посидеть с вами. Извините! Но, меня, как назло, пригласили на ужин. Я просто никак не могла отказаться. Вот пришлось даже принарядиться слегка. Но завтра утром я опять с вами!

Шведы разулыбались и понимающе закивали. Санчо же, яростно сверкнув очами, пообещал живьём скормить акулам того, кто пригласил её на ужин. Он был так страшен и решителен, что Ольга искренне рассмеялась. Распрощавшись, она пошла дальше.

Конечно же!

Все мужчины оглядывались!

А местные мачо,

такие же инструкторы, как Санчо,

мгновенно вспыхивали,

увидев её,

и извергались

восторгами и комплиментами.

Некоторые из них

даже не были лишены

поэтического дара,

а один, очевидно, самый впечатлительный

умудрился раздобыть и вручить

небольшой букетик

каких-то розовых цветочков.

Но всё это не вызывало в ней

никакого волнения.

Она шла по набережной

уверенной походкой,

сосредоточенная

и ЗЛАЯ от голода.

– Ольга! – послышалось за спиной в нескольких шагах от пирса «Изабеллы Шестой».

Она оглянулась.

Перед ней стоял Питер.

– Слушаю Вас, мистер Корнер.

– Отлично выглядишь…

– Спасибо.

– Джон отдал мне на всё время отпуска катер, на котором мы сюда добирались. Если ты хочешь понырять, то у меня есть полное снаряжение. И я знаю, где здесь отличные места.

– Спасибо, но я уже присоединилась тут к одной группе. Хорошие ребята из Швеции, толковый и не очень ленивый инструктор. Сегодня я весь день была с ними в море и прекрасно провела время.

– А… Понятно… А я тебе звонил весь день… Ну что ж… – поник Питер.

– Мне пора…

– Да-да… Ужин… Меня он не пригласил…

– Пока.

– Прощай…

И Ольга, бросив букетик в море, ступила на пирс.

Глава 8

– Она идёт по пирсу, сэр, – доложил Мигель по громкой связи.

Сэр Гриффит в этот момент стоял перед зеркалом в своей каюте и оценивал, как на нём сидит белый свободный костюм из жатого хлопка с узелками: «Недурно-недурно! Я бы даже заметил, что очень недурно».

В течение всего дня он, чтобы не изводиться ожиданием и не перегореть до вечера, старался отвлечь себя от мыслей о предстоящем ужине с Ольгой. Иногда ему это удавалось.

После завтрака с Питером он часа полтора листал новые романы, по поводу которых сверкали умом критики. Но, так и не выбрав ничего достойного своего внимания, оставил их и раздражённо подумал: «Ну, ничего не зацепило! И почему от всех этих книг так разит кисловатым дешёвым кофе?! Если раньше писали, чтобы читатель умнел, то теперь – чтобы создать у него впечатление, что он уже и так умный! Чёрт! Как бы писатели пишут свои как бы книги, а как бы читатели их как бы читают! Чушь какая-то! Швейцарские часы за десять баксов от жуликов на Бродвее!» Поиздевавшись подобным образом ещё несколько минут над убогостью современных авторов, он взял с полки «Улисса» и отправился на пляж. Тот самый, о котором Питер рассказывал Ольге на катере.

Если представлять себе рай местом, где всё не в изобилии и тучном избытке, а в гармонии и в меру, то Джон через пять минут попал именно туда. Это был неширокий, всего метров пятьдесят, и мелкий, не глубже полутора метров, залив со светло-голубой прозрачной водой. Пальмы и белейший песок, покрывающий всё дно и образующий на суше полосу в двадцать шагов. Идеальная чистота, и ни души.

Впрочем, последнее объяснялось просто. Порядок на пляже – тем, что люди Джона ежедневно убирали сброшенные пальмами сухие листья и прибитые волнами водоросли. Безлюдность – тем, что взрослые жители острова круглые сутки обслуживали приезжих, а ближайшее поселение, откуда бы сюда могли совершать набеги крикливые ватаги ребятишек, находилось в километрах двенадцати за горным перевалом. Туристов же пляжи вообще не интересовали – все они посещали остров ради дайвинга.

Под склонившейся к песку пальмой стояли лежак с полотенцами, шезлонг, столик и дорожный холодильник. Чуть в стороне на стволе другой пальмы висела лейка душа. Джон положил «Улисса» на столик, разделся донага и направился к морю.

У самого берега стайки мальков дёргались из стороны в сторону. Джон ступил в воду и спросил их:

– Как вы тут только не сваритесь?

Дружные полупрозрачные существа ответили ему новыми быстрыми зигзагами.

– Ладно, ребята, вы, как хотите, а я на глубину, – сказал он им и вошёл в море по колено.

Однако и там вода была почти горячей.

Джон сел на дно, вытянув ноги, выгнул грудь и задрал лицо вверх. Облака, казалось, уснули посреди неба и не собирались никуда лететь.

– И что это? Только одни ленивые и толстые овечки? – иронично поинтересовался Джон и задрал лицо выше.

Совсем ещё не утомившееся Солнце, будто рассмеявшись над шуточкой, ослепило его.

– Да-да-да! – зажмурил глаза и наморщил нос Джон. – Вот и я о том же! Неужели нельзя было сделать каких-нибудь носорогов или верблюдов для разнообразия!

Но тут прилив возбуждения ниже пояса отвлёк его от созерцания небесных скульптур.

– Ох, уж эти русские улиточки! – пробормотал Джон.

Он перевернулся и прижался к песку.

«Интересно, что же она всё-таки наденет сегодня? – вспомнил он об Ольге, но вопрос этот не требовал ответа, поскольку был всего лишь поводом думать и думать о ней. – Только бы не напялила длинное вечернее платье или какой-нибудь деловой костюм. Впрочем, кажется, эта женщина не только красива и умна, но у неё ещё есть и вкус, если судить по тому, как она была одета в Москве. Тот тёмно-зелёный деловой костюм, в котором она присутствовала на обеде в монастыре, был безупречен и в тему. Интересно, очень интересно, как же она выпутается сегодня. Чёрт, а какая у неё походка… И как извивается талия…» Слова утихли. Остались только зрительные образы, вызывавшие фантазии…

– Чёрт! Зарёкся же думать о ней до вечера!!! – рыкнул он спустя минуту и, тотчас вскочив, побежал навстречу горизонту, смешно задирая ноги, как обыкновенный мальчишка…

Одолев разными стилями в общей сложности не менее мили, Джон распластался в полном бессилии среди мальков. От мыслей об Ольге не осталось и следа. Всё тело сотрясали удары сердца, а вся воля была направлена на восстановление дыхания. Когда же лёгкие перестали жадно выхватывать куски воздуха, а грохот в груди превратился в относительно спокойный и равномерный стук, он встал и, пошатываясь, вышел на сухой песок.

В глазах, несмотря на Солнце, светившее во всю мощь, было темно. Голова кружилась. Желудок требовал слона вместе с ушами, хвостом и бивнями. Но получил лишь маленькую бутылку прохладной минеральной воды. Затем, уже после того, как Джон растёрся полотенцем, смыв с себя под душем соль, и сел в шезлонг, он получил ещё грамм двести свежего ананасового сока и затих.

Вернувшееся сознание тоже потребовало пищи. И оно получило её. Ему досталось окончание «Улисса», восемнадцатый эпизод со всеми его многочисленными «да», на единственное значение которых указано в письме Баджану от 16 августа 1921 года.

Спустя четверть часа он резко захлопнул книгу. «Кажется, я придумал способ думать о ней через чтение! Всё о ней! Хотя… – Джон улыбнулся сам себе: – Разве я собирался сегодня читать из „Улисса“ что-нибудь другое? – и тут же посмеялся сам на собой: – Вот-вот, я и говорю, везде она!» Далее мысли, умолкнув, превратились во вполне конкретные образы, но ненадолго. Желудок очнулся вновь, и Джон, завязав полотенце на бёдрах, направился босиком в сторону дома.

Вокруг была земля, принадлежавшая ему. Почти на всех его трехстах восьмидесяти акрах до общественного песка на пляже росли кусты и деревья (нет-нет, не одни пальмы, но и ещё кое-что). Землю покрывал роскошный газон. Нежно-колючий после утренней стрижки. Никаких тропинок (кто их тут протопчет?!) и выложенных камнем или плиткой дорожек. Отсутствовали и теннисный корт, и поле для гольфа – Джон не испытывал к этим играм ни малейшего интереса, как, впрочем, и к любым другим играм. Он всегда увлекался только плаванием, велосипедом и разными гимнастиками. Конкуренции ему с лихвой хватало и в жизни. В общем, во всём его имении, помимо старинного дворца, из инженерных сооружений были ещё узкая мощёная дорога от парадного входа до ворот усадьбы, сами эти ворота, небольшая вертолётная площадка, да несколько мостиков через протекающую по территории поместья речушку.

Джон обожал ходить босиком по своему парку. В голову всегда от таких прогулок приходили приятные мысли. На этот раз прикосновения стоп с газоном напомнили первую поездку в Израиль, и он понял, почему. Чуть ли не главной ценностью там была самая обыкновенная трава. Немногие могут позволить себе траву в земле обетованной – уж очень дорогая там вода. Это вызвало невольную улыбку. Приятно быть сказочно богатым, в том числе, и по израильским меркам. Однако желудок уже не просто потребовал еды, а устроил в животе настоящее восстание, и Джон прибавил шагу.

С террасы за ним наблюдал Линь. Как только хозяин скрылся в доме, китаец кивнул официантам, и те начали накрывать стол. Сам же повар отправился на кухню. Там в закрытом чугунном сотейнике, томились в собственном соку нежнейшие бараньи котлетки из взбитого нежирного фарша, слегка заправленного измельченными пореем, морковью и совсем юным бамбуком.

Джон вышел обедать через четверть часа. Питера не было. Мигель доложил:

– Мистер Корнер отдыхает у себя в апартаментах. Он просил его не беспокоить.

– Вот что, Мигель, передай Ричи, что он вместе с катером поступает в полное распоряжение мистера Корнера до конца каникул. И вообще, пока он здесь, любая его просьба – моя, – сказал Джон, а про себя отметил: «Надо же, как всё-таки по-разному действуют на людей эти русские улитки».

– Будет сделано, сэр! Приятного аппетита, сэр! – поклонился Мигель и исчез.

Котлетки подали под персиковым соусом на листьях рукколы. Рядом поставили блюдо со спаржей, сваренной в лимонном соке с мёдом по технологии, известной только Линю. Фужер официант наполнил на одну треть красным вином. В конце обеда Линь лично принёс печёное яблоко, фаршированное финиковой пастой, тыквенными семечками и грецкими орехами. Выглядело оно несколько необычно. Никаких морщин, нажитых в духовке. Не знаешь, что печёное, подумаешь: свежее.

Благодаря Линю Джон никогда не ел лишнего, и обычно после обеда его не клонило в сон. Но было одно исключение. Даже после в меру отведанной баранины от своего повара ему всегда хотелось немного вздремнуть. Не отказал он себе в этом удовольствии и на этот раз, заснув под тончайшим балдахином на низком жёстком диване, поставленном в тенистой части парка в метрах сорока от дома.

Сон его продолжался около часа…

Проснулся же он оттого, что ему приснилась Ольга. Организм его опять был в полной готовности. «Ну вот, что я говорил! Это просто сумасшествие какое-то! – посетовал он про себя. – Чёрт побери! Вот это женщина! Так! Надо бы опять выпустить жар! А то к ужину от меня останется один пепел».

Вернувшись в дом, Джон скинул с себя всю одежду, натянул облегающие шорты, и отправился в тренажерный зал, устроенный в одном из полуоткрытых помещений на первом этаже. Там с помощью своего тренера и массажиста Джафара, огромного рельефного мулата, он тщательно размялся, а потом не менее часа таскал железо и голыми руками сгибал и разгибал специально заготовленные прутья арматуры. Время от времени Джафар измерял у него пульс и удовлетворенно кивал, не произнося ни слова. В самом конце тренировки мышцы, казалось, уже были готовы лопнуть от напряжения и усталости. Однако Джон взял подкову и разломил её, будто засохший круассан. И сразу же почти в бессознательном состоянии рухнул на кушетку перед Джафаром.

Массажистов, каким был этот мулат, на свете существует не более сотни, и служат они, как правило, за всю свою жизнь только у одного человека, а после смерти его доживают отпущенный им срок миллионерами. Например, на тех же Карибах. Что ещё добавить к этому? Спустя час Джон снова был готов погнуть или разорвать что-нибудь металлическое. Но пора было собираться на яхту. И он, выпив предложенный Линем коктейль из взбитых в подсоленном йогурте устриц и зелени, отправился в ванную…

– Хорошо, – ответил Мигелю Джон, продолжая рассматривать себя в зеркале.

Как приятно

растягивать мгновения

перед неизбежным наслаждением!

Тянуть…

и тянуть…

и тянуть… превращая

крохотные комочки времени в тонкие-претонкие нити,

пока время, не вынеся этой пытки,

не вырвет у тебя из рук

их:

– Крэк встретил её, сэр. Не опоздала ни на секунду. Они уже на борту.

– Да, вот что, Мигель, – сказал Джон, закончив, наконец, созерцать свое отражение, – распорядись приготовить для неё апартаменты у нас в доме. Думаю, завтра она всё-таки переедет к нам.

– Всё уже готово со вчерашнего вечера, сэр.

– Прекрасно! Можешь быть свободным. Сегодня ты мне уже больше не понадобишься.

– Удачной рыбалки, сэр!

– Спасибо!

Джон ещё раз глянул на себя. Костюм сидел так, как хотелось: свободно, мягко и дружелюбно.

– Ну какой я агрессор? Да я просто «облако в штанах», как сказал бы их поэт, – произнёс он вслух и, отметив про себя: «Между прочим, я на него даже чем-то похож», – направился к двери каюты.

Нет, не подумайте, Джон Гриффит никогда не читал русского поэта Владимира Маяковского, которого процитировал, и даже имени и фамилии его не знал. Просто как-то раз он краем глаза видел передачу по телевизору, в которой упоминались русские поэты, посещавшие Америку. И один из них ему очень понравился. Высокий широкоплечий парень со смелым и наглым взглядом. Было в нём что-то близкое Джону. Поэтому и запомнилось одно из его курьёзных выражений.

Глава 9

Мужчины любят играть в суперменов, женщин это вынуждает становиться ведьмами.

Когда сэр Гриффит вошёл в кают-компанию, Ольга слушала капитана яхты. Он по приказу хозяина проводил для неё короткую экскурсию. Это входило в план вечера. Должна же была эта русская оценить, в какую роскошь её допустили.

Тридцатипятилетний симпатяга Крэк с тонкими чертами лица, внезапно оканчивающимся монолитным подбородком, распевал перед гостьей, как кит в брачный период. В своих белых морских одеждах вместе они смотрелись ослепительно. Казалось, что рядом с их молодостью и красотой, великолепие кают-компании выглядело поблекшим и нелепым…

и острейшая бритва

полоснула душу

по нежнейшему месту:

«Кажется, она готова отдаться этому болвану прямо здесь! —

и следом приступ ярости:

– Но ничего, сейчас ты увидишь, кто здесь настоящий капитан и кому тебе надо будет отдаться! —

но тут же:

– Как же всё-таки хороша она в этом костюмчике! Какая шейка! А икры!»:

– Я смотрю, у Вас новый матрос, Крэк? Проводите инструктаж?

Кэп вытянулся, как космический джет из чёрной дыры.

«Вот это правильно! Тянись-тянись, где ты ещё найдёшь такое место!»:

– Здравствуйте, Ольга! Очень рад Вас видеть! Вам идёт этот морской стиль!

– Добрый вечер, сэр Гриффит! Спасибо!

– Крэк, можете выходить из порта!

«Вон отсюда, хлыст, и чтобы рожи твоей смазливой сегодня больше не было видно!»

– Слушаюсь, сэр!

И испарился, прихватив значение хозяйской мысли.

Одни.

«Чертовски хороша! И превосходно оделась! А ей очень идут шляпки!»:

– Я не просто рад видеть Вас, Ольга! Я очень рад видеть Вас у себя в гостях! Хотите выпить?

«Да я от голода сейчас коньки откину! Мне глоток, и я сразу с копыт рухну!»:

– Спасибо, нет.

Джон хлопнул в ладоши.

Появился Линь в красном китайском френчике и зелёной шапочке-тюбетейке, расшитых золотыми нитями. Улыбка, само собой, на месте.

Он протянул гостье бокал с какой-то жидкостью кремового цвета.

– Это Линь, мой повар. Он сделал этот коктейль специально для Вас, Ольга, – пояснил сэр Гриффит. – Он утверждает, что один стакан этого напитка консервирует женскую красоту на полвека.

Поблагодарив китайца, Ольга приняла бокал:

– Мистер Корнер как-то рассказывал мне о мастере Лине. Но я так поняла, что он специалист по мужской кухне.

Сэр Гриффит натянуто улыбнулся:

«Вот язва! Но как же всё-таки прелестна!»:

– Питер несколько преуменьшил возможности Линя.

Ольга сделала маленький глоток:

«Чем-то кислородный коктейль напоминает. Неалкогольный, и то хлеб!»

Улыбка Линю:

– Приятный коктейль. Благодарю Вас, мастер! Мне очень нравится.

«Если она будет так улыбаться моим парням, то я их всех утоплю и останусь без прислуги!»:

– Можешь идти, Линь, мы сейчас выйдем.

Линь растворился в воздухе.

Лишь вечная, как Поднебесная, в кают-компании осталась его улыбка.

Ольга посмотрела на неё и сделала ещё глоток:

– Он, как кот Чеширский, Ваш Линь.

«Чёрт! А ведь точно! А я всё думал, кого же он мне постоянно напоминает»:

– Он это может. Как Вы провели день?

Ещё глоток, глядя на улыбку исчезнувшего китайца:

«М-м-м! А коктейльчик-то супер! Отлично поднимает настроение и немного обуздывает аппетит»:

– Готовилась к погружениям. Поползала по волнам в ластах с маской и трубкой.

«Знаю, знаю, мне уже доложили! У этих шведов всего две девушки! Да ещё этот лоботряс шурин Мигеля Санчо!»:

– Когда собираетесь погружаться?

Пространство, слегка качнувшись, сдвинулось и начало медленно перемещаться.

«Ой, кажется, пошли куда-то»:

– Мой инструктор сказал, что завтра можно будет начать.

Джон, глядя в глаза цвета светлого хаки, сделал нетерпеливый шаг вперёд:

«Если завтра ты не переедешь ко мне, я скормлю акулам Санчо вместе с этими шведами!»:

– У меня другие планы!

«А мне-то до этого что?»:

– Отличный напиток!

Джон сделал нетерпеливый шаг вперед:

«Так! Мне надоело болтать ни о чём!»:

– Я рад, что он Вам нравится!

«О, чёрт! Кажется, он сейчас кинется на меня!»:

– Сэр Гриффит…

Джон сделал еще один шаг и прижал Ольгу к себе, не дав ей договорить:

– И Вы, Ольга, уверен, догадываетесь, какие у меня планы!

Она чуть дернулась, попытавшись вырваться:

«Как? Не отужинав?! У нас в России другие правила! Кто у нас там девушку танцует? Господи, а силища-то, силища какая! Я даже пошевельнуться не могу!»:

– Сэр Гриффит, я пролью коктейль Вам на костюм…

Недоумение:

«Что?! Что она говорит?! О чём она говорит?!»:

– Ольга, с тех пор как я увидел Вас!

Встречное недоумение:

«Да будут меня здесь кормить?! Или изнасилуют голодную?! Радуйся, дурочка, и трепещи от счастья?!»:

– Сэр Гриффит, Вы, кажется, пригласили меня на ужин. Я очень хочу есть – я не ела с полудня…

«Ах да, я же пригласил её на ужин…»

Объятье ослабло.

Ольга выскользнула и поставила бокал на стол.

«Ладно-ладно, сейчас я тебя накормлю лучшей едой на свете, а потом сразу продолжим!»:

– Да-да, Линь уже ждёт нас на палубе.

«Ну, слава Богу! Хоть немного соображает! Но надо наводить на мысль»:

– Тогда пойдёмте. Я действительно очень хочу есть.

«Кажется, она кокетничает»:

– Что ж, пойдёмте, сегодня Линь обещал меня удивить.

«Вот придурок, чуть ребра не переломал. Дедушка уже, а силён как слон»:

– Куда идти?

Джон указал на дверь за её спиной.

Они поднялись на небольшую палубу. Ярко освещённый прямоугольник, выложенный светлой доской снизу, и чёрные стены забортного мрака. Посреди – плита со сплошной нагревающейся поверхностью. Рядом широкая разделочная плоскость, наполовину занятая мисками с продуктами, поварской утварью и целой Великой стеной бутылочек и баночек. Перед этой импровизированной кухней возвышались узкий стол и два длинноногих стула.

Линь задумал ужин в своём дальневосточном стиле, то есть собирался готовить без кастрюль и сковородок прямо на плите и на глазах у гостьи и хозяина.

Он встретил их у входа на палубу легким поклоном. Загадочная улыбка, забытая в кают-компании, каким-то чудом уже вернулась на его лицо.

Ольга осмотрелась и увидела едва заметные огоньки порта:

«Быстренько!»

Сэр Гриффит подал руку, помог водрузиться на высоком стуле и сел рядом…

И

началось!

Ножи и лопатки

замелькали и засверкали,

ни одного лишнего движения —

салат с гребешками,

состоявший из десятка ингредиентов,

был готов в течение трёх минут.

– Ха! – выдохнул Линь и сам поставил на стол по маленькой мисочке и крошечной чашечке с соусом.

Официанты наполнили фужеры золотым игристым.

А Ольга и сэр Гриффит ещё только вытирали руки горячими салфетками.

«Линь мой сегодня в ударе!»:

– Похоже, нас ожидает ужин не менее чем из двадцати перемен. Я это вижу по глазам Линя.

«Мне бы и одной хватило, но с полведра»:

– Мы не объедимся?

«Наивная!»:

– Это абсолютно исключено!

«Жаль, я бы сейчас с удовольствием объелась»:

– Прекрасно! Тогда я спокойна.

– За Ваш приезд, Ольга!

– Спасибо!

Ольга прикоснулась к фужеру губами и попробовала салат.

Салат тут же кончился.

Злое разочарование:

«Это не ужин, а пытка! Мог бы и побольше положить!»

Она невольно бросила взгляд в миску сэра Гриффита, но он ещё и трети не съел.

«Хм, да она и правда голодна, как акула после водорослевой диеты»:

– Как Вам?

И опять злость:

«Идиотский вопрос! Мне бы сейчас и сырые подошвы от твоих башмаков понравились! Доедай уже свою порцию побыстрей!»:

– Очень вкусно!

Официанты, наконец, убрали опустевшую посуду. Линь тотчас же выставил второй салат.

Он кончился ещё быстрее первого:

«Вот садист чёртов!»

Семь раз сказал Линь своё «Ха!».

Семь салатов он подал.

Шесть раз чертыхнулась про себя со злостью хакиокая гостья,

испытав во рту наслаждения одно изысканнее другого.

Но только после седьмой мисочки

она подобрела, почувствовав,

что голод куда-то спрятался.

Закончилась одна бутылка игристого,

Хлопнула пробкой другая.

А Линь уже подавал первое блюдо основной программы. Какой-то супчик на ореховой основе. Это надо было видеть, как он собирал его по плите лопатками!

Крылья колибри

умерли бы от зависти,

глядя на его руки,

но ни одной капли

ни на пол,

ни на френчик!

С игристым блюдо сочеталось так, будто было его естественным продолжением.

«Кстати, кажется, здесь со мной хотели поговорить о каких-то делах. Или я что-то не так поняла?»:

– А куда мы идём, сэр Гриффит? Капитан Ричи сказал мне, что здесь до сих пор полно пиратов.

«Ну вот, кажется, ожила немного! Вот зачем нужно игристое!»:

– Не беспокойтесь, Ольга! Вы сейчас находитесь на пиратском флагмане. А идём мы доставать снасти. Я, видите ли, ловлю тут акул по ночам.

Хаки блеснули страхом:

«О, Господи!»:

– Акул?!!

«Какая же всё-таки очаровательная!»:

– Да, а потом Линь нам что-нибудь приготовит из них.

«У нас их и собакам не дают. И кошки брезгуют»:

– А разве акул едят?! Первый раз слышу! Я думала, что это они всех едят.

– Не знаю, не знаю, но Линь меня постоянно ими кормит. Ловить не успеваю.

«А, ну да, мужская кухня»:

– А я думала, что у нас деловой ужин.

«Ничего, сейчас мы это исправим»:

– Странно, и почему Вы так думали?

«Действительно, и почему я так думала?!»:

– Ваш мажордом сказал, что Вы хотите обсудить со мной какие-то московские дела тет-а-тет.

– Неужели?! Так и сказал?!

– Да.

– Надо же! У меня даже в мыслях такого не было! Он, вероятно, что-то напутал. Вы знаете, он такой занятой человек. У него так много дел. Мне столько и не снилось!

«И что тут скажешь?»:

– Так, значит, это рыбалка?

– Да, именно! А все московские дела я обсудил сегодня с Питером за завтраком. От него я и узнал, что Вы приехали на этот остров. И решил пригласить Вас на ночную рыбалку как давнюю знакомую.

«Очень давнюю! Видел полгода назад и всего один раз. А ведь надо благодарить!»:

– Спасибо, сэр Гриффит!

«Она, кажется, решила достать меня этим сэром?!»:

– Ольга, не называйте меня сэром Гриффитом! Это звучит как-то очень официально! Мы же просто добрые знакомые, выехавшие по удачному случаю на рыбалку.

«Да как пожелаете, сэр Гриффит!»:

– Хорошо, Джон, нет проблем! Не слишком фамильярно?

– Мне понравилось. Так и продолжайте!

– Итак, выходит, мы на рыбалке?

– Да!

«Что ж, ты сам это сказал!»:

– Извините, я просто сразу не поняла. Дело в том, что у нас в России на рыбалке всегда пьют только водку. А тут игристое.

– Хотите водки, Ольга?

«Ну, ничего не знает!»:

– Один наш великий писатель имел мнение, что предлагать даме водку неприлично. Он считал, что дамам надо предлагать только чистейший спирт.

«Пить спирт?! Неужели она и правда выпила бы спирт?! Наверно, она опьянела и так глуповато шутит. Пошутим и мы»:

– То есть Вы хотите только спирт? И никаких компромиссов?

«Может, иначе его огорчить? Например, соврать, что сегодня у меня нет технической возможности? Не поверит ведь, сволочь! Оп-а! Кажется, стульчик плывет под попой. Оля! Закусывай лучше! Закусишь тут! Выдает по чайной ложке! Но как же, подлец, вкусно стряпает!»:

– Для спирта нужен очень хороший и уместный тост.

И взгляд наивный, как трёхколесный велосипед, вот только солдатского мундира цвет у этого взгляда.

Официант, склонившись к Джону, что-то тихо сказал ему на ухо.

– Ольга, нам пора размяться и освежиться. Мы уже на месте! Посмотрим улов. Выберем самую вкусную акулу и продолжим.

«Хм, дичи ещё не было, а уже пора освежиться! Федя! Дичь! Впрочем, если здесь и есть какая-то дичь, то это ты, Илларионова. Поэтому только спирт, и никаких компромиссов!»:

– А вот и тост!

– Что?

– У меня родился настоящий рыбацкий тост под спирт.

«Что ж, шутить так шутить»:

– Да Вы просто опытная рыбачка, Ольга!

– Да, я родилась в рыбацком городке Владивостоке.

– Знаю-знаю я ваш рыбацкий Владивосток! Это оттуда к моим виноградникам в Калифорнии подходили ваши субмарины. Тоже, наверно, хотели рыбу половить.

«Ни хрена ты не знаешь! База подлодок была совсем в другом месте!»:

– Это не мои! У меня, лично, не было ни одной субмарины. Я больше с причала. На удочку, но моей кошке хватало.

– А у меня есть субмарина. Её зовут «Чёрная сеньора». Она сейчас в Сан-Хуане на техобслуживании, но послезавтра утром будет в здешнем порту.

«Всё-то у тебя есть! Только…»:

– Только не приглашайте меня на неё ужинать.

«Кажется, она уже совсем пьяная!»:

– Отчего же?!

«Да потому, что там за борт блевать нельзя!»:

– Да потому, что там некуда выйти освежиться!

«Нет, это отличная идея! На глубине я ещё ни с кем не проводил ночь!»:

– Линь, ты сможешь угостить нас ужином с миссис на «Чёрной сеньоре»?

Китаец, соединив ладони на груди, поклонился и закивал головой отдельно от туловища, точно та самая фарфоровая куколка,

и,

конечно же, она —

его улыбка.

– Вот видите, он согласен! В общем, приглашаю Вас послезавтра ужинать на «Чёрную сеньору». А если захотите освежиться, то мы попросим Гувера, это капитан субмарины, всплыть на поверхность.

«Начались фантазии! Ну, как волжский купчик на какой-нибудь „Ласточке“. Жаль, что нас никто не обгоняет! Стоп! Не отпускай его от темы!»:

– Хорошо, я принимаю Ваше предложение, Джон! Спасибо! А сейчас что? Идём тянуть снасти без тоста?

«Ого! Да она совсем пошла в разнос! Игристое отлично делает своё дело! Вторая бутылка кончается не зря!»:

– Почему же?! Сейчас будет спирт! Чем его у вас там закусывают?

– Спирт?! Да что под рукой! А если ничего нет, то занюхивают чёрным хлебом, а если и его нет, то рукавом фуфайки.

– Капитана яхты ко мне!

«Хм! А он ещё жив, этот мистер супер-подбородок? А мне показалось, что ему было приказано пойти и утопиться! Фи-и! А я-то думала, что здесь всё по-настоящему!»

Крэк спустился с капитанского мостика и опять изобразил джет перед хозяином.

«Сейчас мы проверим тебя на прочность!»:

– У нас на судне есть спирт?

– Да, сэр! В аптечке.

«Есть! Она, наверно, думала, что здесь спирта нет! Шутим дальше!»:

– Распорядитесь, чтобы принесли, и можете возвращаться к штурвалу. Да, и скажите, пусть начинают тянут снасть. Мы скоро будем.

– Есть, сэр!

Крэк сделал едва уловимый знак официанту и отправился на мостик. Пространство вскоре прекратило перемещение и легло в дрейф. Спирт принесли в толстой бутылочке с узким горлышком. Грамм триста.

Официант уставился на Линя. Тот указал взглядом на крохотные хрустальные стопочки. Чуть больше напёрстка. Грамм двенадцать.

«Нет, ребята-демократы, так не пойдёт!»:

– Мне не в эти! Я не против хрусталя, но надо не менее ста грамм, иначе тост не сработает! Со спиртом не шутят!

Джон кивнул. Официант поставил перед Ольгой стограммовую рюмку и наполнил её до краев спиртом. Она посмотрела на Джона:

– Если у Вас диета или печень, Джон, то можете продолжать игристым. В конце концов, это же наш национальный напиток!

«Ну вот ещё! Подумаешь, сто грамм какие-то! Линь придумает, как справиться с такой мелочью!»:

– Налейте и мне сто грамм!

Бровки Линя взметнулись к шапочке, и он повернулся к Ольге и Джону золотым драконом.

«Ой, какой крокодильчик!»

Но Ольга ещё толком не успела рассмотреть произведение искусства, созданное китайской вышивальщицей, а Линь, вновь повернувшись улыбкой, уже ставил перед ней и хозяином по небольшому стаканчику с парой малюсеньких сырых яичек и зависшим в них янтарным шариком неведомого соуса. Очевидно, это был подарок от перепёлки, а может, и от какой-то змейки. Последовало пояснение:

– Это надо употребить до Вашего тоста, мэм! И подождите ещё пару минут. Я приготовлю то, что надо будет употребить после него.

Китаец снова сменил улыбку на дракона.

«Подготовка, прямо как к полёту на Луну! Ах, да, это же американцы!»:

– Конечно-конечно! Я никуда не тороплюсь. У меня ведь отпуск. И потом, мне так нравятся Ваши перемены, мастер!

«Линь беспокоится, странно. Может, ну его этот спирт? Нет! После него её можно будет увести сразу в каюту! Продолжим!»

Великий мастер же думал о другом. Он решал сложнейшую задачу. И вот дракона опять сменила улыбка, и на столе появились два бокала какого-то густого зеленоватого напитка.

«Отлично! Однако надо исполнить всё честно! Ну, или чтобы походило на то»:

– Джон, после того как будет произнесён тост, мы чокнемся, и сначала выпью я. А Вы внимательно посмотрите, как это будет проделано. Спирт надо пить правильно. Договорились?

– Я буду рад поучиться у Вас, Ольга!

«Подарки от змеек просто супер! А как эта капелька соуса была к месту! Ну, а теперь смертельный номер, господа хорошие! Барабанная дробь!»:

– За то, чтобы ни одна не сорвалась!

Рюмки соприкоснулись. Ольга выдохнула весь воздух и, зажмурившись, опрокинула в себя спирт, задрав голову, чтобы тот побыстрее сбежал внутрь.

«Не дышать!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!»

Джон смотрел на неё, и глаза его теперь вовсе не казались столь уж глубоко посаженными. Официанты и Линь также не могли оторвать взглядов от отчаянной сотрапезницы хозяина. Подержав несколько секунд голову запрокинутой, она медленно и плавно опустила пухленький подбородочек, приподняла веки и уставилась дерзко и мутно прямо в глаза Джона. Какой тут теперь трёхколесный велосипед! Штрафбат атакует в полный рост!