Предать нельзя любить бесплатное чтение

Лина Коваль
Предать нельзя Любить

Пролог

Беспокойное чувство словно рыболовная сеть вытягивает меня со дна и медленно направляет к свету. По пути встречаю самых близких…

Сначала мама… Моя мамочка! В последний раз я ее видела в пять лет, поэтому практически не помню тонкий образ, но бережно храню в закоулках памяти аромат светлых волос и то, как она улыбалась.

Мама держит перед собой раскрытую ладонь. Не успеваю её коснуться, потому что гадкая сеть всё еще управляет моим телом.

Затем сталкиваюсь с Виктором Андреевичем, мужем мамы. Он отчего-то дьявольски хохочет и потирает ладони. Справа от него вырастает Тёма, мой бывший парень. Он, как и в день, когда мы расстались, называет меня бездушной тварью и смачно сплёвывает.

Арсения я встречаю уже почти вынырнув из толщи воды. Его глаза практически слились с цветом морской пучины, а на лице выражение горького разочарования… И уязвимости. Такой мужской уязвимости, которую не принято демонстрировать.

— Арс, — кричу я, пытаясь ухватиться за широкие плечи любимого.

Но не успеваю, потому что сеть наконец-то вырывает моё сознание из сна, и я разлепляю глаза…

— Арс, — зову еще раз, проверяя рукой соседнюю подушку.

Поднимаюсь на кровати и встречаюсь с теми же глазами, что и во сне. Только теперь в них нет уязвимости. Вообще, вряд ли в реальности кто-то видел на этом суровом лице подобные эмоции. В его руке… красная папка.

Сердце сбоит, пропускает удары один за одним. А те, что все-таки случаются, бахают прямо в ребра.

Боже, нет, пожалуйста! Он всё узнал!

Быстро пробегаюсь глазами по полуобнаженному телу. Милый шрам на плече, который целовала много раз перед сном. Основательные мышцы на груди, безупречный пресс и тонкая дорожка коротких волосков, уходящая в пах. На ногах те же спортивные брюки.

Если он все узнал, я вижу его… такого в последний раз… В последний раз…

Возможно, он замечает, как сотрясается мой подбородок, потому что нарушает тягостное молчание:

— Пошла вон, Арина, — кивком указывает на дверь.

От страха и острой боли не могу дышать. Словно снова со всей дури окунули.

Его глаза снова холодные и пустые. На лице брезгливая маска. Ни намёка на прошедшую ночь и то, что еще пару дней назад в любви признавался.

— Я не виновата, Арс, — сбивчиво шепчу. — Ты… утверждал, что каждый человек имеет право на защиту.

В меня летит нижнее бельё и мятое платье.

— Ты не человек! — цедит он глухо. — И тебе придётся за всё ответить…

Вскакиваю и не замечаю прорывающейся плотины из слез, словно в замедленной съемке надеваю стринги и лиф. Поясницу припекает от обжигающего ненавистью взгляда.

Черт.

Ничего не могу с собой поделать.

Всхлипываю. Еще и еще. Раз за разом.

Платье всё никак не могу застегнуть. Вчера этим занимались его заботливые руки, а сегодня я уже недостойна. Потому что он всё выяснил.

Я так боялась, что это случится с нами…

Оставляю попытки победить проклятый бегунок и на ватных ногах добираюсь до прихожей. За спиной ощущаю движение.

Черт.

В порыве страсти он разодрал мои колготки, а запасных у меня нет. Придется уйти так. Натягиваю высокие сапоги и хватаюсь за пальто.

— Вещи потом заберешь, — сообщает он с отвращением. — Мальчика своего отправишь, если что.

Словно пиранья впиваюсь в его лицо глазами.

— У меня нет никакого мальчика! — рявкаю, пытаясь сдержать истерику внутри.

— Не ври мне, сука, — притягивает меня за локоть и больно встряхивает. — Иначе я просто убью тебя.

Подцепляю сумку.

— Ты можешь мне не верить, — тихо шепчу, отпирая замок. — Но это не я. Я… хотела. Но не смогла. Когда любишь, предать невозможно.

— Пошла нахрен отсюда. И бойся. Ходи по улицам и оглядывайся. Поняла?

Вываливаюсь в подъезд и сбегаю на один эта и усаживаюсь на подоконник. Реву навзрыд не стесняясь. Так громко, что Елена Степановна, соседка Арсения, с которой я недавно подружилась, поспешно открывает дверь.

— Ариша, что случилось? — изумленно разглядывает мои обнажённые ноги и залитое слезами лицо.

— Ничего, — качаю головой, вскрывая сумочку.

Медленно рассматриваю содержимое своего кошелька.

У меня ничего нет. Ни квартиры, ни денег. НИ-ЧЕ-ГО!

Только почему-то об этом не думается. Перед глазами выражение уязвимости на любимом лице…

Глава 1. Арина

Примерно за три месяца до событий в прологе

— Вам назначено? — спрашивает женщина лет пятидесяти и удивленно опускает очки в роговой оправе.

— Да, — пытаюсь справиться с собой.

Эмоций куча, голос дрожит.

Я впервые пришла устраиваться на работу, о которой ничего не знаю. К человеку, при одном виде на которого пальчики на ногах поджимаются. Хоть и подсмотрела его только на фотографии.

— Арина Владиславовна Плевако, — произношу, делая акцент на своей чудно́й фамилии.

— Да, действительно. Записаны на собеседование, — ещё раз недоверчиво удостаивает взглядом юбку, едва прикрывающую ноги.

Закусываю нижнюю губу и ругаюсь про себя.

Так и знала, что будет слишком вычурно. В моем гардеробе нет подходящих вещей для такого священного мероприятия, как визит в адвокатскую контору «Долинский и Ко».

— Арсений Рудольфович ждёт вас. Это вы с собой возьмете? — кивает на картонную подложку, которую я торжественно держу перед собой.

— А… Да, — мило улыбаюсь. Надежда Георгиевна, мой любимый воспитатель говорила, что улыбка Плевако способна брать города и страны. По сей день пользуюсь.

— Ну-ну, — качает головой женщина и указывает в сторону. — Вам туда.

— Спасибки, — легкомысленно пожимаю плечами, поправляя злополучную юбку.

Отворяю дверь в кабинет Дракулы.

— Добрый день, Арсений Рудольфович, — здороваюсь. Вроде, выходит славно.

Мужчина разворачивается от большого панорамного окна. Он без пиджака, в белоснежной накрахмаленной рубашке и безупречно отутюженных брюках. Вдобавок ко всему черные узкие подтяжки, придающие образу стиль и модный налёт.

Светлые волосы аккуратно подстрижены. Лицо холёное, гладковыбритое. Перевожу взгляд на обувь, которая сверкает так, будто её только что стащили с полки в каком-нибудь ЦУМе. Я там ни разу даже на экскурсии не была, но, мне кажется, эти туфли точно оттуда!

— Вы зависли? — спрашивает он безразлично. Ответно проезжается вдоль моего тела и недовольно поджимает губы, когда глаза регистрируют в судебном протоколе неподобающую длину юбки.

Чёрт. Мне во что бы то ни стало необходимо получить это место. Надо же было все испортить длинными ногами. Всегда полагала, что они должны выручать, а не топить едва начавшуюся карьеру.

— Я прошу прощения, Арсений Рудольфович, — произношу непременно улыбаясь. Он, конечно, крепкий орешек, потому что на моё главное оружие никак не реагирует.

Вообще! Ноль реакции.

Эй, — в воображении машу рукой и щелкаю пальцами перед идеальным носом. — Алё, ты точно мужик?

— Присаживайтесь, — Дракула холодно кивает на стул. Сам устраивается в просторном кожаном кресле во главе дубового стола, хаотично усеянного папками и документами.

— Я… вам кофе принесла. Американо и капучино. На выбор, босс.

Демонстративно ставлю перед ним подложку. В нос ударяет аромат мужской туалетной воды. Пахнет морем и чуть-чуть цитрусом.

— Кофе? — невозмутимо спрашивает адвокат, удостаивая меня ледяным озером в глазах. — Зачем?

Настолько непонимающе, словно я ему в кабинет шезлонг с солнцезащитным зонтиком приволокла.

— Вам же требуется помощница. А значит, это моя обязанность, — благоразумно рассуждаю.

— Хмм…

Задумчиво потирает широкий подбородок ладонью.

— Вы точно знаете обязанности помощника юриста? — поднимает бровь. — Если нет, нам лучше не тратить время друг друга. Время — невосполнимый ресурс, которым я дорожу.

— Конечно, знаю, — начинаю тарахтеть, падая на стул.

Я не конченая дурочка, хотя многие так и считают. Почему-то, когда люди узнаю́т, что с пяти до тринадцати лет я росла в детском доме, сразу принимаются меня жалеть или невольно как-то подыгрывать, будто сама по себе я ни на что не способна. В моей жизни есть только два человека, которые в меня верят. Вернее, их осталось только двое…

— Ну, — Арсений Рудольфович берет в руки бумагу со стола. Подозреваю, что это мое резюме, составленное опытным хедхантером. — Арина Владиславовна… Плевако… хмм… Родственница?

— Кого? — переспрашиваю изумленно.

Он удручающе вздыхает, так словно имеет дело с полной идиоткой. Мне даже кажется, про себя он словно «Отче наш» пропел все матерные слова, которые помнит. Хотя откуда Мистер Совершенство знает нецензурную лексику? Наверняка его с детства обучали только на кларнете музицировать и обходить стороной таких девочек, как я.

— Вы… — Подглядывает в резюме. — Арина Владиславовна… вы точно окончили юридический колледж?

— Конечно, — облизываю сухие губы.

— И вы ни разу не столкнулись с фамилией Плевако?! Поднимает на меня полные безразличия светло-синие глаза.

Черт! Когда уже придумают, как встроить Википедию в человеческий мозг? Жутко неудобно попадать всякий раз впросак.

— Знаю, конечно, — становится жарко, и я тянусь к верхней пуговице на шелковой рубашке. Не помню, где ее покупала, но очень порадовалась, когда среди прочего хлама обнаружила эту вещицу.

Арсений Рудольфович, вы просто не оставляете мне шанса.

Расстегиваю верхнюю пуговицу, а за ней еще одну. Будущий босс снова не реагирует.

Да, Господи! После такого представления паренёк на автомойке мне машину забесплатно целый час натирает. А этому хоть бы что…

— Ну, и кто такой Плевако?! — грозно спрашивает Долинский, упираясь локтями в столешницу. — И прекратите вздрагивать и раздеваться. Я адвокат с десятилетним стажем, меня кружевным лифом и смазливой мордашкой не проведешь.

Господи, пожалуйста, помоги!

Это единственное, что я воспроизвожу про себя, когда моё лицо вспыхивает под жестким взглядом.

Отчим постоянно повторял, чтобы я изучила документы в папке, которая предусмотрительно оставлена на кухонном столе. Если бы я только послушалась!

Телефонный аппарат неожиданно брякает. Одновременно с этим в моей голове происходит спасительный микровзрыв.

Точно! Как я могла такое забыть!

— Прошу прощения, — любезно проговаривает Арсений Рудольфович и тянется к трубке.

Дорогая ткань рубашки обрисовывает внушительные бицепсы, заставляя меня снова облизнуть пересохшие губы.

— Да, — ровно отвечает адвокат, а потом удручающе вздыхает. — Пригласи её в переговорную. Сейчас подойду.

Аккуратно уложив трубку на место, откидывается на спинку кожаного кресла. Задумчиво осматривает мой светлый образ.

— Ответ готов? — спрашивает устало.

— Конечно, — одариваю его ангельской улыбкой. — Плевако — известный адвокат.

— И чем же он известен? — насмешливо переводит взгляд с пуговицы на шелковой рубашке к двум нетронутым стаканам с кофе.

Легко веду плечами. Фривольно, но на грани благопристойности.

— Неужели это так важно?! — спрашиваю, чуть теряясь. — Арсений Рудольфович, мне крайне необходима эта работа.

Мужчина снова погружается в чтение моего резюме. Длинные ресницы подрагивают, а губы сжимаются, когда из папки он достает еще один документ.

— Перед собеседованием мы проводим дополнительную проверку соискателей. Вам должны были об этом сообщить и предложить подписать согласие на обработку данных, — произносит, не отрываясь от листка.

— Всё верно, я… его подписывала, — соглашаюсь. Изучаю изящные ухоженные пальцы на мужской руке.

— Вы воспитывались в детском доме? — растерянно сводит брови.

Закатываю глаза от раздражения.

— Давайте не будем делать на этом акцент.

Дракула поднимает на меня дьявольский взгляд. Глаза превращаются в сапфиры.

— В данном кабинете акценты расставляю я, — произносит зловеще.

— Просто… не люблю, когда меня жалеют, — тихо проговариваю и склоняю голову.

Это правда.

Жалость не приемлю, потому что долгое время у людей я пробуждала лишь эту эмоцию. Понимать, что тебя пригласили на день рождения одноклассника, так как его мама тебя пожалела — оскорбительно. Получать подарки на Новый год из фонда школы, а не от родителей — болезненно.

На глаза невольно выступают слезы, а Арсений Рудольфович проявляет небывалую тактичность, сделав вид, что не заметил.

Снова и снова испытываю на себе взгляд, ощущая, как его градус возрастает с ледяного до слегка прохладного. Мурашки проезжаются вдоль позвоночника, а лицо заливается краской.

Он мучительно долго разбирает меня на атомы…

— Я сейчас крайне занят, Арина, — тяжело вздохнув, сообщает. — Моя юридическая интуиция указывает, чтобы я гнал вас взашей.

Поднимаю на него умоляющие глаза. Не представляю, как сообщу отчиму, что всё провалила в первый же день.

Одновременно с этим, у меня ни малейшего представления, каким образом я смогу обманывать столь проницательного юриста, который, кажется, видит меня насквозь.

— Ваша… хмм… юридическая интуиция никогда вас не обманывала? — робко спрашиваю.

— Лишь однажды, — отвечает и резко мотает головой, словно стряхивая воспоминания.

— Я готова на всё ради этой работы, — произношу жалко.

Мужчина поднимается и проходит к окну. Располагает ладони в карманах брюк. Мои глаза то и дело, съезжают к его идеальной пятой точке.

Господи, о чем я думаю вообще?!

— Хорошо, — словно приняв решение, разворачивается. — Приходите завтра к восьми. Без опозданий.

Подскакиваю и взвизгиваю, отмечая, как Арсений Рудольфович недовольно мажет взглядом под открывшейся от импульсивных движений груди.

— Ой, простите, — прикрываюсь.

— Я ничего не обещаю, — предупреждает сурово.

— Конечно, вы не пожалеете. Клянусь, — говорю, подхватывая сумочку.

Мчусь к дверям, а потом резко торможу.

— Арсений Рудольфович, а можно вопрос?

— Исключительно, если он в области моей компетенции.

— О да, — многозначительно тяну. — Так всё же, — выгибаю бровь. — Капучино или Американо?

Дракула раздраженно ухмыляется.

— Ступайте, Арина, — кивает на дверь. — Кофе мне делает секретарь.

Глава 2. Арина

Полуденное солнце, кажется, вот-вот расплавит мой и без того затуманенный мозг. Это влияет на умственные способности, которых как говорила учитель математики, у меня «с мизинец таракана».

Единственное желание — снять шпильки и выкинуть их с обрыва в реку. Вместе с пугающими мурашками имени Арсения Рудольфовича Долинского, которые, по-моему, поселились на моей спине надолго.

Выйдя из здания конторы, забегаю за угол и открываю дверь новенького Мерседеса представительского класса.

— Ну как ты, Кисуля? — говорит Тёма, мой парень и лучший друг с семилетнего возраста.

— Паршиво, — швыряю свою микросумочку на заднее сидение. — Но завтра к девяти утра барин велел явиться.

— Тц-ц, — громко цокает. — Поздравляю. Не сомневался в тебе, моя Киса.

Вяло улыбаюсь. Пытаюсь собрать прекрасно уложенные волосы в привычную шишку.

— Как я буду это делать, Тема? — непонимающе произношу. — Он… такой умный. Взрослый. У меня внутри всё холодеет от того, что он меня вычислит.

Не только от этого, конечно, думаю про себя. Вспоминаю светло-синие глаза и широкие плечи своего новоиспечённого руководителя. Но подобной информацией не делятся с собственным парнем.

— Эй, — Тёма по-хозяйски ведет костяшками по ноге. — Успокойся.

Устало зеваю и сбрасываю его руку.

— Отвези меня домой, пожалуйста, — пристегиваюсь ремнем безопасности.

— А в гости позовешь?! — грязно улыбается.

— Не-ет, Тема, пожалуйста. Виктор Андреевич оставил материалы, которые я должна была просмотреть еще вчера. Дракула чуть не спалил меня.

— Дракула?!

— Да. Он такой ужасный… У меня коленки тряслись.

— Ладно-ладно, — отвечает Тёма, выезжая из парковочного кармана. — Витя Андреич тебя в обиду не даст.

Довольно быстро добираемся до моего дома.

Это новый жилой комплекс с тремя двадцатиэтажками. Элитный район, шикарное озеленение, подземная парковка.

Сама я такую жилплощадь купила бы только к пятьсот тридцать пятому юбилею и то в ипотеку, естественно.

Квартира — подарок отчима.

Моя мама — его первая и единственная на всю жизнь любовь. Такая же, как у меня. Ещё в тринадцать лет, когда Виктор Андреевич нашел меня в стенах детского дома и предложил забрать, мы с Тёмой договорились, что будем любить друг друга вечно.

Ночью, после отбоя кровью поклялись.

Потом не виделись шесть лет. После выпуска Тёма ушел в армию, а как только демобилизовался, приехал ко мне. Отчим взял его к себе, личным водителем и охранником. Ведь хорошему адвокату всегда нужен охранник. Если только у тебя самого нет таких бидонов на руках, как у Долинского.

Мысли снова скатываются к мужчине в белой рубашке и строгих брюках. Даже кофе пить не стал… А я, между прочим, на него четыреста двадцать рублей потратила. Своих.

Деньги у отчима давным-давно не беру. Стыдно как-то в двадцать четыре года побирушничать. Да и работа у меня есть. Правда, от нее придется отказаться на время.

— Ой-ой, какие мы нетерпеливые, — смеюсь, когда открываю дверь и попадаю в кольцо из своих любимых питомцев.

У меня их три.

Рыжая кошка Тася, миниатюрная дворняжка Арнольд и старая, уже больная овчарка Гертруда. Первым делом скидываю ненавистную шелковую рубашку с юбкой. Отыскиваю в ворохе из вещей топ с шортами. Мурлыкая песенку под нос, кормлю и иду выгуливать собак.

Моя жизнь меня полностью устраивала до тех пор, пока отчим не обратился со странной просьбой. Теперь я все время чувствую себя неуютно, потому что врать я не умею. И подводить близких тоже.

Мучительный диссонанс не дает жить спокойно.

До ночи штудирую содержимое красной папки. Неправду говорила учитель математики, нормальные у меня мозги. Программу юридического колледжа за вечер одолела.

Устанавливаю на телефон мобильные приложения с Конституцией и Кодексами Российской Федерации. Как ни крути, их мне даже за год не вызубрить.

В ванной комнате скидываю одежду и пристально изучаю свое тело в зеркале. Темно-русые волосы распускаю по плечам. Провожу кончиками пальцев по нежному кружеву на груди.

Красиво…

Любой мужик бы впечатлился. А этот даже носом не повёл.

Кожа в теплом свете лампочек, встроенных в потолок, сияет и переливается. У меня безупречная наследственность. Моя мамочка была красавицей… Жаль, что я почти её не помню.

Отбрасываю лифчик на тумбу и прикрываю упругие холмики ладонями. Разворачиваюсь, соблазнительно изогнув спину. Задница у меня тоже что надо. Идеальные окружности без единого намека на целлюлит.

Интересно, какие женщины нравятся Арсению Рудольфовичу, если на меня он внимания не обратил? Может, вообще любит блондинок или полненьких?!

В любом случае это не мое дело.

Устало вздыхаю, стягиваю стринги и прохожу в душ. Теплая вода согревает и разгоняет кровь, рассеивает волнение в груди.

Спустя полчаса в тишине спальни пытаюсь не думать о том, что завтра мне снова нужно будет исполнять роль. Отыскиваю в соцсети страницу Долинского, фотографии скрыты, но можно

Глава 3. Арина

— Ариша, я на обед, — сообщает Лариса Леонидовна, секретарь Дракулы и по совместительству очень милая женщина. — Тебе принести что-нибудь?

— Нет, ничего не нужно, — вяло улыбаюсь и смачно чихаю.

— Будь здорова.

— Спасибо.

Я работаю здесь четвертый день.

Четвертый день я занимаюсь тем, что разбираю папки, стряхиваю пыль с документов и сортирую старые запросы в различные службы.

Арсений… Рудольфович со мной практически не общается, каждый раз проезжается недовольным взглядом по моим ногам и длине очередной юбки, а потом отворачивается и уходит в свой кабинет, который про себя называю Преисподней.

Особое наслаждение доставляет в этот момент, демонстрировать язык и строить гримасы широкой спине, запечатанной в очередную накрахмаленную белоснежную рубашку.

Долинский — абсолютно точно не человек. Он робот. Никогда не обедает. Не улыбается. Даже музыку в кабинете не слушает.

Пока отсутствует моя соседка, решаю сбросить ненавистные шпильки и включить небольшой радиоприемник, который я приметила в офисном шкафу.

Босиком прохожу к свободной розетке в другом конце приемной. Поймав любимую волну, двигаю бедрами и неторопливо задираю руки.

Спина от монотонной работы затекла, поэтому плавно выгибаюсь и, прикрывая глаза, отдаюсь приятной мелодии и танцу.

Боже. Как я скучаю по своей работе. Нормальной. Без формуляров и светло-синих ледяных глаз.

Ну почему? Почему я не умею отказывать людям?

Пока размышляю о насущном, музыка в радиоприемнике сменяется и становится ритмичной. Выписываю бедрами привычные восьмерки и рассматриваю картину на стене.

Кто додумался в офис повесить эту безвкусицу?

Спина холодеет, когда сзади слышится недовольное покашливание.

Черт.

Одергивая и без того короткую юбку, разворачиваюсь.

На пороге собственной персоной мой босс, а за ним симпатичный темноволосый мужчина, который иронично улыбается и начинает аплодировать.

— Браво, — скандирует. — Добрый день.

— Добрый день, — отвечаю сипло и поспешно вырубаю музыку.

В глаза Арсению не смотрю, потому что предчувствую его гнев, который мурашками оседает на моей коже.

Босые пятки полыхают, когда подбегаю к столу и напяливаю замшевые туфельки на шпильке.

— Простите, пожалуйста, — опускаю голову.

— Да за что? — удивляется наш гость. — Я рад, что твои сотрудники не такие скучные, как ты, Арсений. И симпатичные.

— Руслан Тимурович, — зловеще выговаривает Долинский. — Не будем задерживаться.

Подняв глаза, вижу перед собой загорелую ладонь, которой Арсений провожает в кабинет своего гостя. Практически заходит за ним, но разворачивается.

На его лице такое бешенство, что хочется закрыться в туалете до конца дня.

— Где Лариса? — спрашивает тихо. Ноздри раздуваются от злости, скулы чуть побагровели.

— На обеде, — отвечаю, опуская голову. Делаю это не зря, потому что обнаруживаю, как блузка от интенсивных движений расстегнулась и цвет атласного белья для моего мучителя теперь не секрет.

— Приведите себя в порядок согласно должностной инструкции.

— Простите, — повторяю.

— Стриптиз-клуб за углом.

Мои щеки вспыхивают огнем. Он что думает я стриптизерша?!

— И сделайте нам кофе, раз Лариса покинула рабочее место.

— Арс…. - пытаюсь хоть слово сказать.

Светло-синие глаза снова сверкают.

— Арсений Рудольфович, вы не сказали, какой кофе предпочитаете?

— Американо двойной без молока и сахара, — раздраженно бросает и прикрывает дверь.

Фух. Валюсь на стул.

Почему я все время попадаю в дурацкие ситуации?! Так было всегда. Начиная с детского дома… Все мои шалости — достояние общественности.

Вспомнив о кофе, подхватываюсь и бегу к автомату.

Попутно стараюсь привести себя в порядок. Укладываю волосы на одно плечо, застегиваю пуговицы и, взяв поднос, направляюсь к Преисподней.

— Можно? — спрашиваю негромко.

— Войдите, Арина, — слышу суровый голос.

Прохожу в кабинет и стараюсь не волноваться, когда выставляю чашки с кофе. Руки дрожат.

— Не совсем понимаю, что от меня требуется, Руслан? Ты хочешь изъять у нее ребенка?

— Об этом речи не идет, — произносит гость и вежливо обращается ко мне. — Спасибо, Арина.

Одариваю его лучшей улыбкой и обхожу широкий стол.

В ушах звенит, когда вторгаюсь в личное пространство блондина. В нос проникает аромат морской воды. Вдобавок ко всему его пальцы задевают мою руку, которую тут же отдергиваю, будто притронулась к раскаленной плите.

— Спасибо, — тихо выговаривает Арсений Рудольфович. — Можете идти.

Нервно киваю и круто разворачиваюсь на шпильках. Вылетаю за дверь. Тут же прислоняюсь к ней, вытирая влажный лоб.

Возвращаюсь к своим бумажкам и продолжаю работу. Кому вообще это может нравиться?! Какая дура добровольно будет заниматься самоуничтожением?!

Спустя полчаса слышу приближающиеся голоса.

— Я позвоню матери ребенка, как твой доверитель, и сообщу о наших намерениях. Дальше будем смотреть по ситуации.

— Хорошо, — соглашается брюнет. — Только не перегибай.

— С этим проблем не возникнет.

Мужчины обмениваются рукопожатиями и, сухо кивнув мне на прощание, посетитель оставляет нас наедине.

Глазею на закрывающуюся дверь. Просто, чтобы продлить спокойствие внутри.

— Там без вариантов, — холодно цедит Арсений. — Можешь не улыбаться.

— Да как вы… — с возмущением смотрю на своего руководителя, который, закинув руки в карманы узких брюк, возвращается к кабинету.

Хочется рявкнуть, что у меня, вообще-то, есть парень, но решаю оставить эту информацию при себе. Мало ли начнет выяснять и разведает, что мой Тема — личный водитель основного конкурента Долинского.

Поэтому просто, как обычно, показываю широкой спине язык и отчаянно строю гримасы.

Долинский вдруг останавливается, медленно разворачивается и вздыхает так, будто "этот мир ему абсолютно понятен, и он просто просит покоя".

— Арина…

— Что? — откликаюсь раздраженно.

Со злостью выправляю юбку и уставляюсь на его самодовольное лицо.

— Тут практически зеркало, — с легкой улыбкой стучит костяшками по стеклянной перегородке Арсений. — Я все вижу.

Победно смотрит на мой открытый рот и скрывается в своем кабинете.

Глава 4. Арина

— Привет, голуба моя, — быстро произносит в трубку отчим. — На работу собираешься?

— Да, дядь Вить. Здрасьте, — отвечаю, замирая на кухне.

— Ну, как у тебя дела продвигаются?

— Пока также, — досадно тру узор на кружке с кофе.

— Плохо, девочка. Скоро придёт Шацкая. Супруга моего доверителя. Мне надо, чтобы ты была в курсе телодвижений Сени.

Раздраженно закатываю глаза, но в трубку спокойно произношу:

— Дядь Вить, ну, усадил он меня за бумажки. Сижу целыми днями, дырокол гоняю. Как я узнаю про эту Шавскую?

— Шацкую, — зло поправляет отчим. — Придумай что-нибудь. Ты же артистка. Талией покрути. Спой ему песенку, чтобы он, как кобра под твою дудочку плясал, — грязно смеется.

— Вы что предлагаете мне его соблазнить? — повышаю голос.

— Успокойся, Аринка, — тут же осаживает. — Я просто сказал быть к нему повнимательнее. Тем более, он мужик видный. Не чета твоему водиле.

— Всё, ладно. Я на работу опаздываю. Как здоровье-то? — спрашиваю обеспокоенно, вспомнив, что на днях дядя Витя должен был съездить в клинику.

— Плохо моя девочка, — вздыхает трудно. — Лечиться будем пробовать, но врачи ничего не обещают.

Ахаю, чувствуя, как в груди становится тесно.

Мама, теперь отчим?

— Ты давай не опаздывай. И придумай, как быть к Доле ближе.

— Ладно, — киваю. — Не болейте, пожалуйста. Я очень переживаю.

Убираю телефон и бегу искать что-то приличное для сегодняшнего дня.

Радуюсь, как ребенок, когда выуживаю из недр огромного шкафа синее платье на тонких бретельках. И оно не короткое. Длина миди. Наконец-то мистер Зануда не посмотрит на мои ноги косо.

Натягиваю облегающую ткань и разглаживаю невидимые складки, глядя в зеркало.

Очень даже ничего.

Укладываю волосы хаотичными волнами и наношу макияж, чтобы быть поярче.

Перед выходом глаза скашиваются в сторону привычных кед, но я берусь за ненавистные шпильки. Без каблуков рядом с Долинским я буду как маленькая собачонка. Он очень высокий мужчина.

На работу приезжаю даже раньше обычного. Первым делом открываю окно, чтобы проветрить приемную. Наполняю конфетами вазочку для посетителей и укладываю заранее приготовленные журналы.

А потом, следуя порыву снимаю ненавистную картину со стены. Какая-то дурацкая абстракция, яркая размазня, только вид портит.

Усаживаюсь за свой рабочий стол и включаю компьютер.

— Доброе утро, Арина, — слышу низкий тягучий голос над головой.

— Здравствуйте, — отвечаю, глазея в экран монитора.

Проходит где-то полминуты, прежде чем я слышу вопрос:

— Это что?

Поднимаю глаза. Арсений, кивком указывает на столик в зоне для клиентов.

— Конфеты, — пожимаю плечами и тут же чувствую, как ключицу колет светло-синий мороз. — Хотите?!

— Нет, спасибо, — поджимает губы.

Арсений как-то по-новому разглядывает кабинет. Замечает кактус, который я притащила из дома. Фарфоровую фигурку собачки на моем столе. Последним делом осматривает стену.

— А картина где? — спрашивает, переминаясь с ноги на ногу.

Иногда мне кажется, что на Дракулу работает целый рубашечный завод. Потому что его рубашки всегда белые и неизменно выглядят как новые.

— Я её сняла, вновь веду плечами и опять подвергаюсь обстрелу светло-синих ледяных снарядов.

— Очень интересно, зачем? — спрашивает так, будто ему и вправду любопытно. Проходит к диванчику и вальяжно усаживается, складывая руки на широкой груди.

Выглядит как Боженька, конечно. Что уж.

— Это не картина. Безвкусица какая-то, — проговариваю, засекая, как в его глазах вспыхивает дьявольский огонек.

— Повесь на место, — говорит Арсений так, будто ему стало скучно. — Она стоит десять тысяч долларов и оценить ее может только истинный эстет.

— Десять тысяч долларов? — округляю глаза. — Вот за это?

Рассматриваю картину, которую так по-плебейски определила на пол между шкафом и стеной. Это же можно целый приют для бездомных собак выстроить.

— Надеюсь, это подарок? — произношу, снова вонзаясь взглядом в холеное гладковыбритое лицо. — Ну, или вы были нетрезвы, когда ее покупали.

Потому что человек в здравом уме не приобретёт такую фигню.

Слышу хриплый смех, который тут же отдается в районе груди.

— Повесьте картину, Арина. Это презент.

— Ладно, — тяжело вздыхаю и встаю с места.

Легко подхватываю этот красочный «бриллиант». Прохожу к стене и пытаюсь водрузить рамку обратно на стену.

Получается не с первого раза. Но получается.

Резко разворачиваюсь и застаю Арсения Рудольфовича с поличным. Рассматривал мою задницу.

Лицо заливается румянцем. Не знаю куда деть руки, поэтому складываю их на груди, тут же привлекая внимание к этой части тела.

— Я смотрю, сегодня ткани побольше подвезли, — кивает на ноги, обтянутые тонкой материей.

Непроизвольно усмехаюсь.

— А на плечи не хватило? — спрашивает немного хрипло.

Молча опускаю голову. Невозможный человек. Ему все не нравится.

— Красивое платье, Арина, — говорит Арсений, поднимаясь с дивана. — Но для офиса подберите что-то более нейтральное. Нас посещают доверители, многие из которых женаты и они могут неправильно расценить то, что вы транслируете миру.

— Хорошо, — послушно киваю.

А потом, замечая, как босс уходит к двери своего кабинета, осознаю. Вот он мой шанс.

— Арсений Рудольфович!

— Что-то еще?

— Когда я начну работать по-настоящему?

— В смысле? — хмурит брови.

— Я устала перекладывать бумажки. Это бесполезный труд. А мне хочется быть вам полезной.

— Пфф… — выдает, разглядывая мой рабочий стол. — Почему тогда не пришли устраиваться стажером? Вы не собираетесь получать высшее юридическое образование?

— Еще не решила, — закусываю нижнюю губу, проклиная про себя свой язык.

Чувствую, как по моему телу словно вешний ручеек распространяется вибрация от очередного изучающего взгляда.

Да что со мной такое?! Я могу с Темой целую ночь спать обнажённая, и ни одна мышца на теле не вздрогнет.

— Хорошо, Арина. После обеда у меня встреча с клиентом. Поедете со мной, — сообщает Арсений Рудольфович и медленно закатывает глаза, когда я смачно шиплю "Йес" и хлопаю в ладоши.

— Спасибо. Спасибо вам, Арсений Рудольфович. Вы точно не пожалеете, — потираю ладоши.

— Боюсь это не так, — замечает Дракула невесело, закрывая дверь кабинета.

Глава 5. Арина

— Во время разговора не отсвечивай, — дает мне указание босс. — Если вычудишь что-нибудь, это будет твоя последняя встреча с доверителями.

Поправляет золотые часы на руке.

Невольно любуюсь его запястьями. Всё-таки мужские ладони и руль автомобиля — это отдельный вид искусства, но ловлю себя на противной мысли вновь — Тёмины руки я не разглядывала ни разу.

Может, потому что я каждый шрамик на них знаю?

— Не переживайте так, Арсений Рудольфович. Я буду тише воды, ниже травы. Как мышка в уголочке посижу, с блокнотиком.

Светло-синие омуты недовольно проезжаются по моему телу, обтянутому таким же синим атласом. Особое внимание уделяют тончайшей лямке на плече и медленно возвращаются к лобовому стеклу.

— Мышка, — усмехается. — Господи, откуда ты взялась на мою голову, Плевако?

А вот этого вам лучше не знать Арсений Рудольфович!

— Как, кстати, ты разведала, что мне помощник требуется? — подозрительно сужает глаза, а у меня в голове мыслительный процесс запускается.

— Так… я обзвонила все адвокатские конторы в городе. И вот в вашей было местечко, — отвечаю. Потом, решив кое-что узнать для себя, добавляю. — И еще в одной было место, но я выбрала вас, конечно.

— В какой? — спрашивает, почесывая ямочку на подбородке.

— Так… в «Луневич и партнеры», — называю фирму отчима.

— Пфф… Хорошо, что выбрала нас, Арина.

— Почему? — настораживаюсь.

Арсений снова мажет взглядом по моему плечу, а потом отвечает:

— Не люблю нечестных игроков.

— Ну, насколько я знаю они основные ваши конкуренты и достаточно сильны, — замечаю, как бы между прочим.

Босс как-то странно качает головой:

— Неважно на чьей стороне сила, Арина. Важно на чьей стороне право. Запомни, если хочешь развиваться в направлении юриспруденции.

— Хорошо, — киваю и мямлю, — благодарю!

Что это значит? Виктор Андреевич нечист на руку?! Как такое возможно? Отчим для меня пример для подражания, уже давным-давно.

Не верю, что он может быть плохим человеком.

На встрече в офисе клиента действительно стараюсь не привлекать внимание, хотя похотливый взгляд одного из представителей напрягает. И не только меня судя по тому, как тот и дело сжимаются зубы у Арсения Рудольфовича.

— У вас очень симпатичная помощница, господин адвокат, — в перерыве отпускает комплимент мерзкий гад.

Уверена, что мои щеки краснеют, как после лютого январского мороза. Внутренне сжимаюсь от взглядов сразу нескольких взрослых мужчин.

Хочется прикрыться, если честно.

— Спасибо, — недовольно озирается на меня Долинский. — Но давайте все же вернемся к сфере наших с вами интересов. Когда вы планируете оформить доверенность у нотариуса?

Мужчины продолжают общаться, а я снова выдыхаю. Судорожно хватаюсь за бутылку минеральной воды, любезно предложенную секретарем в самом начале переговоров.

Сегодня же поеду в торговый центр и найду отдел одежды для офисных клуш. Куплю себе глухую рубашку и юбку ниже колена.

Когда наконец-то выбираемся на улицу, наконец-то расслабляюсь.

— Какие они ужасные, — шепчу, прижимая к себе сумочку.

Арсений Рудольфович расстегивает пиджак, устало вздыхает и указывает рукой на узкую дорожку. Галантно пропускает меня вперед. Поясницу покалывает, когда иду, стараясь не грохнуться на шпильках.

— Это не они ужасные, Арина. Это ты неуместно одета. О чем я тебя ранее информировал. Юрист, даже если он всего лишь помощник, не может позволить себе такие наряды. Хотя бы потому, что судьи чаще всего тоже женщины. А ты можешь действовать на нервы своей молодостью и красотой.

В груди разливается приятное тепло. Просто оттого, что он считает меня красивой.

— А вам внешность, получается, помогает? — спрашиваю с легкой улыбкой и разворачиваюсь.

Загорелое мужское лицо хмурится.

— Почему это? — недоуменно выговаривает.

Закатываю глаза и иду дальше. Боже. Он еще и скромняга.

— Да так, — пожимаю плечами. — Просто подумала.

— А вот это полезный навык, Арина. Осваивай, — говорит издевательски, обгоняя меня, когда мы подходим к стоянке.

С раздражением захлапываю дверь Мерседеса, такого же белоснежного, как шевелюра его владельца.

Арсений располагается рядом и тут же аккуратно убирает кожаную папку на заднее сидение. Поправляет зеркало, ставит телефон на специальную подставку и извлекает из упаковки влажную салфетку, чтобы протереть руки.

Предлагают пачку мне, я отрицательно качаю головой.

— Чистота — залог здоровья, — учительским тоном цитирует пословицу.

Отворачиваюсь к окну. Его хватит удар, если он однажды побывает у меня дома. Эта мысль меня веселит, поэтому еле сдерживаю смех.

— Что смешного? — бросает на меня предостерегающий взгляд.

— Ничего, — мотаю головой, и чтобы сменить тему продолжаю, — какие-то неприятные были клиенты. Они действительно хотят отобрать у своего партнера долю в бизнесе?

— Всё в рамках закона.

— Ну нет, неужели закон на стороне таких людей?

— Ты странно рассуждаешь для специалиста, получившего диплом юриста, пусть и колледжа, — хмурится Арсений. — Каждый человек имеет право на защиту, Плевако. Довольно комично с твоей фамилией это объяснять.

Ретируюсь и снова отворачиваюсь к окну. Вечно меня кто-то за язык тянет.

— «Каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод». Это цитата из Конституции Российской Федерации, — продолжает Мистер Зануда. — Кстати, напомни какая именно?

— Аа-а? — делаю вид, что прослушала.

Его взгляд становится излишне основательным. Тяжелым.

— Статья, Арина. Конституция. Какая это статья? — повторяет, словно экзаменатор. — Я жду.

Округляю глаза и сжимаю пальчики в тесных шпильках. Допрыгалась. Страх сковывает разум. Это именно то состояние, когда я обычно вытворяю что-нибудь ужасное.

Переключаю взгляд на строгое мужское лицо, которое впервые до такой степени близко. Скулы сведены, крылья носа раздуваются от тяжелого дыхания, матовые губы крепко сжаты.

Идея приходит молниеносно.

Перегибаюсь через подлокотник и сначала легонько, словно пробуя мороженое, касаюсь бледных губ, а потом целую, прикрывая глаза.

Глава 6. Арина

— Арина, я тебя умоляю! Что хочешь, проси! Выйди, пожалуйста, сегодня на Новгородцева, — тянет в трубку мой руководитель. — Суббота. У нас все столики забронированы.

И это не Дракула, губы которого я облизала два дня назад. Это мой настоящий босс.

Надежда Георгиевна, воспитатель в детском доме, обнаружила главный талант Арины Плевако (помимо того, чтобы обманывать синеглазых блондинов, само собой) — я прекрасно пою. Виктор Андреевич говорит, что у мамы тоже был идеальный слух, а ее мелодичный голос и сама прекрасно помню.

В общем, с семи лет я занимаюсь тем, что выступаю на различных мероприятиях. А с недавнего времени работаю в известной в нашем городе сети караоке-баров.

Для того чтобы помочь дяде Вите, мне пришлось уйти в бессрочный отпуск.

— Стёпа, — хнычу сонно. — Ну я не могу, понимаешь?!

— Проси, что хочешь! Умоляю, звезда моя! Выручи, — продолжает уговаривать. — Двойная ставка.

— Нет!

— Тройная.

Черт.

Тройная ставка.

Это ж столько денег.

— Ладно, — рычу в трубку. — С тебя парик!

— Хоть десять! — радуется Стёпа и прощается.

Замаскируюсь. Может, и гладко все пройдет.

Долинский — сегодня есть, а завтра его нет. Вернусь к обычной жизни, все забудется, как страшный сон.

Прикрываю глаза и вспоминаю его губы. Они только на вид такие жесткие… А его язык. Такой нежный, бархатный и… вкусный. Очень вкусный.

И Зануда ответил на мой поцелуй. Да, буквально пару секунд, но соответствующая реакция была.

А потом Арсений был в таком гневе, что вышвырнул меня из Мерседеса. Мне пришлось добираться до офиса на такси. За триста пятьдесят рублей!

А это была рабочая поездка, между прочим.

На своём месте сидела, не шевелясь весь оставшийся день. Губы пылали и ныли. То и дело хотелось их облизнуть, чтобы почувствовать неповторимый вкус еще раз. А когда Арсений Рудольфович вышел из кабинета, даже не посмотрел в мою сторону.

Его тело излучало опасность, он был все еще в бешенстве.

А я почему-то с трудом сдерживала смех.

Ну не украла ведь я у него первый поцелуй?! Правда?

Зато он быстро забыл про глупости со статьей. Так я полагала ровно до следующего дня.

Утром в пятницу на мою рабочую электронную почту пришло письмо с пометкой «Важно». В нем серьезный начальник извещал о том, что в понедельник он проведет повторное собеседование, в котором особое внимание уделит вопросам, касающимся базовым знаниям Конституции Российской Федерации.

И теперь все выходные я буду вынуждена зубрить главный закон нашей страны.

Поэтому Стёпино нытьё в трубку спутало все карты. Сегодняшнюю ночь мне придется трудиться, а в воскресенье я буду не в силах запомнить даже элементарную детскую скороговорку.

И что делать?!

Придется вновь экспериментировать.

Субботним днем все же пытаюсь вникнуть в то, что должен знать любой гражданин, а по факту многие даже не открывали. Кайфовать с этого всего может только сухарь, вроде Долинского, который, кстати, вчера, кроме своего письма, ни словом не обмолвился и сделал вид, что меня нет.

Больно надо!

Ходил, сверкал золотыми часами на загорелом запястье и белоснежной накрахмаленной рубашкой. В своем сухопарном стиле общался по телефону с какой-то Катей. Догадываюсь, что это та блондинка, которая отметила его на фотографиях в горах.

На снимках Арсений Рудольфович в полном обмундировании и со сноубордом в руках. Вернее, в одной руке объемная доска, а в другой та самая улыбающаяся блондинка.

Тёма с Виктором Андреевичем на все выходные укатили в командировку. И я предоставлена самой себе. Кормлю и выгуливаю собак, вычесываю шерстку Тасе. Затем пытаюсь привести в порядок свою квартиру.

А вечером натянув белый топ и короткие блестящие шорты, можно сказать, рабочую униформу, выдвигаюсь в караоке-бар на улице Новгородцева.

В комнатке, отведенной для персонала, выбираю симпатичный парик.

— Блондинок любите, Арсений Рудольфович? — тихо шепчу. — Ну, окей.

За несколько секунд становлюсь похожей на куклу Барби. Подкрашиваю карандашом глаза. По губам веду вишневой помадой. Взбиваю белокурые локоны пальцами.

Любимые кеды меняю на ненавистные шпильки.

Действительно, как и говорил Степа, все столики заняты. Полный аншлаг. В этом заведении у нас несколько залов. Отдельно небольшой бар с приглушенным светом и музыкой, и караоке-зал с внушительной сценой и танцполом.

Вечер протекает как обычно. Гости выбирают композиции и стремятся удивить друг друга голосом и талантом. Я периодически выхожу с парой популярных хитов.

После очередного такого десятиминутного выступления решаю смотаться в туалет. Шагаю через зал, в котором располагается бар. Сложив руки на груди и глядя в одну точку, огибаю столы с посетителями.

Уже практически на выходе, моё плечо обжигает чья-то теплая ладонь.

— Это что за нахер? — слышу взбешенный голос. — Ты что? Подрабатываешь по ночам?

Не оборачиваясь, тут же узнаю в своём захватчике Арсения и с силой выдирая руку, лечу сломя голову в сторону уборных.

Забегаю в одну из них за девушкой в свадебной фате и стремительно захлапываю дверь.

— Привет, — здороваюсь, пытаясь восстановить дыхание.

Девушка ошарашенно на меня пялится, разглядывает мой фривольный наряд.

— Привет, — отвечает вежливо, но отстраненно.

— Арина, — представляюсь и несусь к зеркалу, чтобы поправить сбившийся парик.

— Элина, — отзывается брюнетка. Подходит ближе, достает помаду из сумочки.

Она красивая, только немножко грустная. Разве бывают такие невесты?!

— Слушай, — говорю подумав. — У меня к тебе просьба. Там возле двери мой начальник. Грозный и страшный. Он не должен меня увидеть. Когда выйдешь, скажи, пожалуйста, что здесь нет никого.

— Хорошо, — Элина равнодушно ведет плечом.

— Спасибо тебе, — хватаю её за руку и подмигиваю.

Вжимаюсь в холодную стену, когда Элина выходит за дверь. Делаю это совершенно зря. Арсений Рудольфович слишком воспитан, чтобы ломиться в женский туалет.

Подслушиваю их разговор в коридоре, пытаясь унять сердечко, которое вот-вот выпрыгнет от страха.

А потом счастливо хлопаю в ладоши, когда Мистер Зануда прощается с друзьями и сообщает, что едет домой.

Глава 7. Арина

Дорабатываю смену постоянно опасаясь, что из-за колонны выскочит Долинский.

Быстро выведет меня на чистую воду, тем самым разрушит прекрасные отношения с отчимом.

Наверное, когда у тебя много близких людей ты можешь себе позволить кого-то разочаровать. Ведь все равно останется тот, кто тебя любит и примет любой.

А если во всем целом мире у тебя только пара человек, которых ты ни в коем случае не можешь подвести? Они на тебя надеются. В тебя верят.

В воскресенье через силу зубрю Конституцию и проклинаю всё на свете.

Во-первых, естественно, Арсения Рудольфовича. За его дотошность и проницательность. Он действительно первоклассный адвокат, потому что всегда чувствует, какой именно вопрос задать следующим. Вот как синеглазый понял, что я законы ни в зуб ногой?!

Во-вторых, своё умение оказываться в дурацких ситуациях. В конце концов, можно было просто в обморок брякнуться. А я зачем-то его поцеловала… Да еще и по-взрослому. Поражаюсь, как только смелости хватило.

Сейчас сама не своя. То и дело вспоминаю его губы.

Как с ним разговаривать? Как смотреть ему в глаза и не думать об этом поцелуе?

Тем более, не понимаю.

Ну и совсем чуть-чуть упрекаю себя в том, что не умею отказывать близким людям. Если бы только смогла сказать «нет» на просьбу отчима.

Сейчас не было бы этого ничего. Вообще ни-че-го!

Сердце странно вибрирует, когда думаю о том, что могла никогда в жизни не увидеть белоснежные выглаженные рубашки в таком количестве.

— И зачем мне это всё? — спрашиваю Гертруду, которая грустно смотрит, держа в зубах поводок. — Привязался со своими статьями. Зануда местная.

Выхватываю рулетку у овчарки и иду в коридор натягивать кеды.

После прогулки принимаю душ, рановато, но переодевшись в пижамку, ложусь спать.

Назло Дракуле и его зверским методам воспитания сотрудников.

Наутро чувствую себя разбитой. Где-то под грудью острой иголкой колется мысль, что я совершенно ничего не знаю. Память, как пробка вылетела из бутылки и даже ручкой не помахала.

Новенькая рубашка с юбкой на вешалке радуют глаз. Проверяю ткань на луч солнца, проникающий в окно, совершенно не просвечивает. Значит, можно себе позволить не нацеплять ненавистный лифчик.

Грудь у меня небольшая, уверенная двойка. Зато своя, весьма приятной формы.

Память не очень, а вот с грудью повезло. Спасибо тебе, Боженька!

Приближаясь к офису, кое-как передвигаю ногами, потому что юбка оказалась слишком узкой. Откидываю отутюженные блестящие волосы за спину и налегаю на кнопку лифта. Его идеальная зеркальная поверхность говорит мне о том, что выгляжу я не совсем как офисная клуша.

Рубашка безупречно выглажена. На лице макияж, придающий коже еле заметное сияние, стираю излишек хайлайтера на правой скуле, когда ощущаю легкий аромат соленой морской воды.

Черт.

— Доброе утро, Арина, — тихий голос за спиной прерывает тишину.

Вздрагиваю не то от него, не то от того, как дзинькает лифт, когда разъезжаются двери.

На дрожащих ногах прохожу внутрь, медленно разворачиваюсь.

— Доброе, — отвечаю, облизнув вмиг засохшие от страха губы.

Арсений Рудольфович устраивается справа. Рукав его пиджака в критической близости от моего запястья.

Крепче сжимаю кожаную сумку пальцами, отсчитывая этажи на электронном табло.

— Сегодня не накинетесь? — спрашивает иронично, расстегивая пуговицу на пиджаке.

Резко поворачиваю голову, пытаясь натянуть безразличную улыбку.

— То была разовая акция. Ваши губы… — мажу взглядом по широкому подбородку. — Кое-кого мне напомнили.

Победно смотрю в омуты морского цвета, в которых зарождается ледяной шторм. Лицо Долинского перекашивается.

— Напомнили? — произносит и немного хмурится.

— Да-да, — слегка склоняю голову. — Простите, Арсений Рудольфович, такого больше не повторится.

Как бы мне ни хотелось… Додумываю и луплю себя по щекам мысленно.

— Не повторится? — морщится.

— Да, — отвечаю, выбираясь из лифта первой.

— То есть мне не нужно волноваться, когда оказываюсь с вами в закрытых пространствах?

Бросаю раздраженный взгляд за спину. Все мое самообладание рассыпается как песок сквозь пальцы.

— Конечно, не нужно, — отвечаю равнодушно. — К тому же… — снова чуть поворачиваю голову и прикусываю нижнюю губу, после чего роскошно улыбаюсь. — Мне совсем не понравилось.

Пожимаю плечами, чувствуя за спиной нарастающее напряжение.

— Поэтому простите, Арсений Рудольфович. Теперь ваши губы в полнейшей безопасности.

Стараясь меньше вилять бедрами в узкой юбке, продвигаюсь к рабочему месту.

— В следующий раз, — говорит Долинский, обгоняя меня на повороте. — Когда вам кого-то напомнят другие мои части тела, держите себя в руках.

Уныло разглядываю идеально выстриженный затылок и привычным движением демонстрирую свой язык широким плечам.

Надоеда.

Босс вдруг круто останавливается, и я практически врезаюсь в твердое тело. Недоуменно высовываюсь из-за плеча, виновато рассматривая свое отражение в перегородке.

Перемещаю взгляд на мужское лицо, которое выражает только единственную мысль. Мол, ты опять за своё?

Чертыхаюсь под нос.

Что за офис? Одни зеркала и стекла. Никакого личного пространства.

— Приберегите ваш язык для собеседования, — мрачно выговаривает Арсений Рудольфович. — Кстати, в десять жду вас у себя.

Глава 8. Арина

— Можно, Арсений Рудольфович? — спрашиваю еле слышно.

— Входи, — долетает низкий голос.

Крепко зажав в руке телефон, неуверенно вваливаюсь в кабинет и прикрываю тяжелую дверь. Озираюсь по сторонам, отмечая аккуратность и чистоту в обстановке. Широкий стол тоже за время моей работы разгрузился, документов на нём стало в разы меньше. Это откликается приятным удовлетворением от проделанного труда.

— Садись, — не сводя с меня тяжелого взгляда, кивает в сторону кресла.

Располагаюсь напротив, и поправляю юбку. Краем глаза улавливаю чашку недопитого кофе и вскрытые блистеры с таблетками на столе.

— Приступим? — говорит босс, опираясь локтями на поверхность стола. Его лицо морщится, словно от головной боли. — У нас не так много времени.

— Арсений Рудольфович. Можно, кое-что скажу? — интересуюсь севшим голосом.

— Говори, — хмурится.

— К сожалению, боюсь что не отвечу ни на один ваш вопрос, — понуро опускаю голову.

Он молчит. По-моему, просто в шоке от такой чистосердечности.

— Тогда мы слишком поспешили с твоим приемом на работу. Деньги за потраченное время получишь на карту. Не будем друг друга задерживать, Плевако.

— Но… почему?! Я же стараюсь быть полезной. Привела в порядок картотеку, разобрала все запросы за полгода. Разве оттого, что у меня никудышная память, я не могу быть превосходным сотрудником? — спрашиваю горько, на глазах невольно выступают слезы.

Я правда этого не понимаю.

Почему мужчины устанавливают дурацкие правила и ограничения там, где их можно избежать?!

— Арина… — предостерегающе произносит Долинский. — Я приведу тебе простой пример. Ты можешь явиться во врачебный кабинет и сколько угодно заниматься канцелярией, но врачом ты от этого не станешь.

— Я… — коротко смотрю в сторону и возвращаю взгляд на строгое лицо. Неужели так все закончится? — … у меня это с детства. Не могу ничего запоминать.

Чувствую на себя изучающий взгляд.

— В конце концов, зачем обязательно учить это наизусть? — коротко пожимаю плечами. — Есть ведь интернет. Всегда под рукой.

Хватаюсь за телефон на столе и демонстрирую вспыхнувший экран.

— Арина, — цокает Дракула и отрицательно покачивает головой. — В этом и заключается главная проблема современности. И я так предполагаю, что твоя в том числе.

— Какая проблема? — зацепляюсь за абстрактную тему.

Арсений Рудольфович откидывается на спинку стула и прикрывает глаза, словно очень утомился от моей глупости.

— Ну, смотри. Каких-то сорок-пятьдесят лет назад люди для того, чтобы располагать специфической информацией читали книги, труды ученых, штудировали научные статьи в библиотеках. Для того чтобы подготовиться к экзамену студенты усваивали материал. Ну, ладно, — вскидывает загорелую ладонь. — Максимум строчили шпаргалки. Только в этот момент память тоже работала и что-то в голове да откладывалось. Понимаешь?

— Да, — соглашаюсь вяло. Потираю горящую щеку.

— А в наше время? Каждый тешит себя надеждой, что он специалист и мудрец, просто базируясь на том, что может в любой момент открыть Википедию. Человек чересчур много времени проводит в интернете. Формируется призрачная иллюзия: всё, что имеется во всемирной сети — это и есть познания самого индивидуума. Отсюда прорва шарлатанов и умников. В голове у них ноль. Отними телефон — поговорить не о чем.

— Никогда не считала себя умной, — удручающе вздыхаю.

— А что ты сделала, чтобы начать так думать?! Я просмотрел твой диплом. Там неплохие отметки. Как ты справлялась, если не знаешь элементарного?

Фыркаю про себя. Никак я не справлялась. Отошла в мир иной бы со скуки в первый же день учебы. Внезапно начинаю злиться и нервничать.

На Долинского, потому что прицепился со своими расспросами.

На себя за то, что вообще очутилась в подобной ситуации.

— Ну и совершенно тупой тоже себя не считаю, — с вызовом смотрю в холодные как море глаза, в которых тут же вспыхивает ирония.

— Я тоже так не считаю, — произносит он, словно успокаивает пятилетнего ребёнка. — Но может поменьше дефилировать по барам?!

Мое лицо заливается румянцем. Всё-таки узнал меня в субботу, зануда!

— Кстати, почему ты была в парике? — сужает подозрительно глаза. — Есть от кого прятаться?!

Незаметно сжимаю кулаки и не могу затормозить прорывающиеся эмоции.

— Да, Господи. У нас была тематическая вечеринка. Что криминального в парике?!

— Ничего, — пожимает Арсений плечами. — А почему тогда сбежала?!

Черт бы побрал этих рассудительных адвокатов с причинно-следственными связями!

— Думала, вдруг приставать начнёте, — раздражительно ухмыляюсь.

Широкие плечи содрогаются от хохота, будто я сказал что-то сверхсумасшедшее.

— Забавно, Арина, — выговаривает сквозь смех.

Фыркаю и сама еле сдерживаю легкую улыбку. Мне нравится то, как теплеют сери-синие глаза, когда он смеется. А еще как меняется его лицо.

— Арсений Рудольфович, — укладываю руки в умоляющем жесте. — Не увольняйте меня, пожалуйста. Я всему научусь, вот увидите.

— Арина, — тянет он неторопливо. — У меня нет времени тебя натаскивать. Мне нужен готовый специалист.

— Ну ведь его пока нет?! — восклицаю. — А я уже здесь. Я всё сделаю, чтобы вам понравилось.

Прикусываю язык от двусмысленности фразы.

— Это я уже тоже понял, — на секунду зажмуривает глаза и резко поднимается с места. — Ладно. Оставайся до первого предупреждения.

Тяжело выталкиваю воздух из легких и прикладываю руку к груди. Радуюсь ровно до того момента, пока не слышу:

— Поступлю с тобой, как наш преподаватель по Конституционному Праву. Приготовишь конспект от руки.

— В смысле конспект? — с ужасом округляю глаза.

— Перепишешь Конституцию, — говорит так легко, будто это как в соседний магазин за козинаками сбегать. — Может что-то в голове и останется.

Он что надо мной издевается? Вскидываю подбородок, чтобы задать ему этот вопрос, но напарываюсь на категоричное выражение лица, которое заглушает мой порыв.

— Ладно, — подавленно отвечаю. — Я согласна.

— Хорошая девочка, — говорит он хрипло, а я чувствую, как в груди сладкий сироп от его слов расплёскивается.

Воздух в комнате снова становится густым, как утром в лифте.

Арсений Рудольфович резко разворачивается к окну и размещает руки в карманах. Жадно исследую весь его образ.

— Иди на свое рабочее место, Арина, — произносит черство.

— Хорошо, — вскакиваю со стула. Юбка приклеилась к ногам намертво.

Медленно иду к двери, цокая каблуками. Бьюсь об заклад, теперь он меня рассматривает, потому что поясница покрывается мурашками.

— Сегодня придет наш доверитель. Яна Альбертовна Соболева. В девичестве Шацкая. Нужно приготовить копии ее документов и заверить у нотариуса. Справишься, надеюсь?

Шацкая?! О ней предупреждал Виктор Андреевич.

Боже мой! Мне в действительности придется обманывать Долинского и транслировать информацию отчиму?! Встать по ту сторону баррикад от этого красивого мужчины?!

Как я справлюсь вот с этим?! Как?!

В голове мелькают цветные картинки. Ржавые ворота детского дома, которые я покинула в тринадцатилетнем возрасте. Красивый особняк отчима. Дорогая одежда, телефон последней модели и еще куча вещей, которыми он меня обеспечил.

А еще то, с какой необыкновенной теплотой Виктор Андреевич отзывается о мамочке.

— Я справлюсь, — твердо отвечаю самой себе, но на мой ответ Долинский тоже удовлетворительно кивает.

Глава 9. Арина

Весь день стараюсь не думать об отчиме и Тёме.

Когда я только пришла сюда… когда всё завязалось… казалось, наш план — это далёкая псевдореальность и до противоправных действий с моей стороны еще не скоро.

Но сейчас…

Сейчас мне страшно и стыдно. А еще сердце режет какое-то мерзкое чувство, что предательство, в моем случае — это точка невозврата.

Конечно, я не питаю надежду на что-то… не рассчитываю на его симпатию ко мне, как… к женщине.

Он взрослый.

Он умный. Что гораздо ужаснее.

Он носит запонки! Бог ты мой!

В моей жизни запонки носил только Мистер Дарси в любимом кинофильме. Может быть, это и сработало триггером?!

Благодаря этому я думаю о Долинском?! Из-за запонок?!

Тихо потешаюсь и пытаюсь привести нервы в порядок, когда в приемную заходит молодая женщина. А так как Лариса Леонидовна еще с утра отъехала по поручениям нашего босса, посетительница сразу сосредотачивает внимание на мне.

— Добрый день, — здоровается она и снимает темные очки в черной оправе с золотистыми значками Шанель на дужках. — Я к Арсению… Рудольфовичу Долинскому.

— Здравствуйте, — приветливо улыбаюсь. — Меня зовут Арина, я помощница Арсения Рудольфовича. А вы…

Поднимаю брови, ожидая, когда гостья представится.

— Яна Альбертовна, — ее безупречных губ касается снисходительная улыбка.

— Соболева? — спрашиваю, просмотрев свои записи.

— Шацкая, — поправляет она, прекрасные черты лица ломаются от грусти.

Внешне она кажется подтянутой и безумно красивой.

Белый топ без рукавов и черные классические брюки, золотые украшения, обручальное кольцо на правой руке. Волосы уложены беспорядочными волнами, легкий макияж. При этом от неё не чувствуется надменности или какого-то превосходства.

Всё бы ничего, но я тоже умею быть проницательной.

Замечаю, что на ногах у Шацкой атласные туфли синего цвета, при этом в руках клатч, отделанный красным бархатом.

Странное сочетание для молодой женщины в дорогой брендовой одежде?! Будто бы собиралась впопыхах или вообще не думала о том, как выглядит.

— Вы будете кофе? — предлагаю и тут же обращаю внимание на дрожащие руки. — А лучше, — киваю приветливо, — давайте чай? Ромашковый.

— Чай так чай, — отзывается Яна Альбертовна безразлично. Дезориентировано смотрит по сторонам. Мне кажется, если бы в данный момент я предложила ей мышьяк. Она бы ответила что-то в духе «мышьяк так мышьяк».

Разглядывая девушку, снимаю трубку, чтобы сообщить Дракуле о приходе доверительницы.

— Да, Арина, — раздается севший голос.

Заболел он, что ли?!

— Арсений Рудольфович, к вам Яна Альбертовна.

— Да, уже? Проводи, пожалуйста.

Отправляю телефонную трубку на место. Еще раз изучаю нашу посетительницу. Она нервно поправляет волосы и сжимает в руках клатч.

— Арсений Рудольфович ждет, — гостеприимно указываю на дверь кабинета. — Давайте я вас отведу к нему, а когда сделаю чай, угощу?

— Хорошо, — несколько раз кивает девушка.

Завариваю чай, который мне подарила воспитательница Надежда Георгиевна. Периодически я бываю у неё в гостях и как правило уезжаю с полными сумками.

Подумав, ставлю на поднос две кружки и тарелку с печеньем.

Поправив рубашку и осторожно постучав, прохожу в кабинет. Дефилирую к столу, боясь позорно уронить поднос и обжечься.

— Я не знаю, что мне делать, Арс, — растерянно лепечет Яна Альбертовна. — Богдана словно подменили. Мы прожили десять лет. Десять! Никогда бы не подумала, что мой муж так ухватится за мысль о разводе. Может, у него кто-то появился? Не знаю.

В ее глазах блестящие слезы, поэтому я тянусь за салфетками и деликатно выставляю рядом с девушкой картонную упаковку.

— Яна… — задумчиво выговаривает Арсений Рудольфович. Задумчиво потирает подбородок. — Я буду честен. Мы с тобой давно знакомы. Процесс будет сложным, понадобится много сил и твоих внутренних ресурсов. Тебе нужно успокоиться, отключить эмоции. А еще лучше постараться договориться с Соболевым.

Бросаю на него непонимающий взгляд. Отключить эмоции? При разводе? Это как вообще?!

И как можно оставить такую приятную женщину? Променять ее на другую? У этого Соболева, что? Глаз совсем нет?!

— Ваш чай, — выдвигаю перед девушкой кружку и печенье.

— Спасибо, — кивает она и с отчаянием опускает голову. Затем снова обращается к Долинскому. — Прийти к соглашению не получится, муж со мной не разговаривает. А его адвокат, Луневич, кажется, уведомил, что Богдан хочет отнять у меня детей. Представляешь?!

Яна Альбертовна принимается тихо всхлипывать, а наши взгляды с Арсением Рудольфовичем сталкиваются. В его глазах что-то неопределённое, возможно, личное, не могу разобрать. А в моих… надеюсь, он не видит ужас от того, в каком именно контексте я услышала фамилию отчима.

Первая отвожу глаза и отшатываюсь.

— Ваш чай, Арсений Рудольфович, — придвигаю к нему кружку, слабыми руками наливаю в нее ароматный напиток.

Его лицо оказывается на уровне моей груди, упакованной в хлопчатобумажную ткань. Так близко, что хочется отодвинуться или… наоборот быть ближе. Смешанное чувство, от которого испытываю дискомфорт.

— Чай? — скептически смотрит на мои действия Долинский.

Уверена, чай он в последний раз пил в детском саду на полдник.

Легко пожимаю плечами и снова смотрю на светлую макушку доверительницы. Хочется ее поддержать. Может даже крепко обнять, чтобы вселить уверенность.

— Яна Альбертовна, не переживайте так, — не обращая внимание на предостерегающий взгляд справа проговариваю. — Арсений Рудольфович… — чувствую легкое покалывание на щеке. — … самый лучший адвокат и он непременно вам поможет. Ведь у него в практике практически нет дел, которые он бы не выиграл, — пылко завершаю свою речь.

Девушка вдруг вытирает слезы тыльной стороной ладони, и тепло улыбается:

— Арсений, какая милая малышка. Спасибо… извините, я совершенно не расслышала ваше имя.

— А-ри-на… — перебивает меня низкий взбешенный голос, в котором я улавливаю холодную сталь. — Идите уже… на своё рабочее место.

Закатываю глаза от легкой грубости, к которой привыкла.

— Спасибо, Арина, — еще раз тепло обращается ко мне Яна Альбертовна. — И чай очень вкусный. Мне, правда, легче. Арсений, попробуй.

Не дожидаясь ответной реакции этого фантастического хама, гордо веду плечами и удаляюсь из кабинета. Иду, как можно быстрее, совершенно забывая об узкой юбке.

Следующий час занимаюсь тем, что выполняю его поручения, то и дело возвращаясь. Делаю копии документов, распечатываю проект договора, а позже записываюсь к нотариусу для заверения.

Когда Яна Альбертовна выходит из кабинета, она выглядит гораздо увереннее.

— До свидания, Арина, — говорит, складывая руки на груди. — Приятно было познакомиться.

— Всего вам хорошего, — с радушием прощаюсь.

Когда доверительница уходит, быстро собираю вещи и выключаю компьютер. Не хочу видеть Долинского, но у дверей, как назло, с ним сталкиваюсь. Пока иду по коридору нервничаю от предстоящей совместной поездки в лифте. Совершенно зря, как оказывается. Потому что он молчит и смотрит прямо перед собой.

— Арина, — говорит Долинский, когда мы выходим на улицу. Галантно поддерживает дверь. — Я хочу, чтобы вы запомнили раз и навсегда. Мы никогда не обещаем доверителю положительный исход.

— Но… — нахмуриваюсь и пытаюсь возразить.

— Никогда, — еще раз твердо повторяет Долинский. — Мы можем сделать всё возможное. Выстроить логическую цепочку из фактов, собрать необходимую информацию для линии защиты, но решает всё равно судья. Такие обещания могут быть чреваты испорченной репутацией.

— Я просто хотела поддержать её, — виновато кусаю губы.

Он недолго рассматривает моё лицо и качает головой. Отмечаю заметную бледность на усталом лице.

— Простите, — опускаю глаза.

— Ладно, — тяжело вздыхает и пробегается взглядом по моей юбке. — Тебя подвести?!

— Я…, - собираюсь отказать ему, но с ужасом наблюдаю, что на встречу к нам торопится Тёма.

Мы не виделись несколько дней, и я даже впервые за долгое время соскучилась. Мой парень в легкой тенниске и джинсах, волосы чуть отросли, на лице легкая ухмылка.

— Привет, — Тёма здоровается со мной и награждает поцелуем в щеку.

— Привет, — говорю чуть скованно, поправляя сумку на плече.

Арсений осматривает нас попеременно. Немного хмурится.

— Артём, — тянет мужчине руку и на вопросительный взгляд адвоката сразу отвечает. — Брат Арины. Двоюродный.

Прикрываю глаза, чтобы не видеть, как они здороваются. Под замедляющим ритм сердцем возникает неприятное саднящее чувство, которое не дает спокойно дышать.

Боже.

Как же сложно оказывается врать. Надо срочно что-то придумать, чтобы поскорее закончить этот фарс.

— Арсений, — отвечает Долинский хладнокровно. — Всего хорошего. До завтра, Арина.

Глава 10. Арина

— Поедем? — спрашивает Тема.

— Да, — пытаюсь улыбнуться. — До свидания, Арсений Рудольфович и извините еще раз.

— До завтра, Арина.

Долинский хладнокровно кивает Тёме и уходит в сторону служебной парковки. А я пытаюсь успокоить гнетущее разочарование в груди. А еще раздражение на Тёму за то, что появился совершенно не вовремя.

— Соскучился по тебе, малыш, — говорит мой парень, слегка приобнимает и уводит руку чуть ниже поясницы. — Выглядишь круче суперзвезды.

— Тёма, — шиплю озираясь. — Зачем ты сказал ему, что мой брат?!

— Дядя Витя предупредил, лучше не отсвечивать пока. Машина за углом.

Приехав домой, отправляю Тёму гулять с собаками. Сама же освобождаюсь от ненавистной юбки и встаю под душ. Напевая при этом хит любимого Макана, который в последние недели разрывает все чарты.

Помывшись, выхожу из ванной комнаты в плюшевом теплом халате. Обычно я одеваюсь в спальне, но сегодня даже трусы заранее нацепила.

Знаю, что Тёма приставать будет.

Секс — моя больная тема.

Я его не понимаю. Мне двадцать четыре. Конечно, я не девственница. Было бы максимально странно ею являться, будучи в отношениях длиной в шесть лет. Но и прошаренной в области второй чакры я себя не считаю.

Наш секс с Тёмой всегда стремительный и максимально странный. Кроме неприятных ощущений там внизу, я неизменно испытываю что-то вроде брезгливости и позора. Не знаю, возможно, так и должно быть. Близких подруг, чтобы обсудить щепетильную тему у меня нет, а с Надеждой Георгиевной такие разговоры вести мне совесть не позволяет. Умру ведь со стыда.

Пыталась читать в интернете. Даже порноролик однажды смотрела, но там девушка так закатывала глаза и вопила… создалось впечатление, что мужчина своим… хмм… членом раскалывал её надвое, но барышня от этого была в экстазе.

В общем, неправдоподобно, поэтому я закрыла страницу и больше не включала.

Наш с Тёмой секс случается раз в две-три недели. Сначала он психовал, злился, умолял. Даже напрашивался жить вместе, но, слава богу, Виктор Андреевич был категорически против, поэтому я с облегчением выдохнула. Потом как-то привык и теперь, как только приближается негласно установленный срок, я всегда ощущаю раздражение.

— Кисуль, помылась уже? — спрашивает Тёма.

Притягивает меня к себе и вжимается пахом. Целует.

Поцелуи — это единственное в сексе, что более или менее для меня приятно. Но сейчас, когда Темины сухие губы вминаются в мой рот, мне и это уже не нравится.

Возможно, всему виной один-единственный поцелуй с Долинским.

— Будем спать? — шепчет, развязывая пояс на халате.

— Тё-ма, — морщусь и отбираю у него из рук плюшевую ткань. — У меня месячные.

— Я осторожненько, — проговаривает он. — Сейчас только в душ тоже сгоняю.

— Тёма, пожалуйста, давай не сегодня. Я плохо себя чувствую.

— Кисуль…

— Тёма, блин, — шиплю, превращаясь в злобную фурию.

Сваливаю с головы полотенце и тянусь за расческой.

— Всё, лады, — поднимает руки Тёма. — Не дуйся только. Я тогда домой поеду.

— Хорошо, — отвечаю, закрываясь волосами. — Захлопни дверь за собой, пожалуйста.

Он еще пару минут наблюдает за тем, как я готовлюсь ко сну, а потом разворачивается и отдаляется.

Совершенно не хочется сгладить собственную грубость и становиться милой. Я так устала притворяться на работе, что дома мне хочется просто быть собой.

На следующее утро собираясь в адвокатскую контору, получаю сообщение от отчима:

В.А.: «Как у тебя дела? Шацкая приходила, знаю.»

Нервно перевожу дыхание и отвечаю:

«Доброе утро, Виктор Андреевич. Приходила.»

В.А.: «Какие запросы по ней отправили? Жду копии.»

«Пока не знаю. Меня до этого не допускают»

В.А.: «Значит, сделай так, чтобы допустили. Я тебя неоднократно просил быть с Долей поласковее.»

Злость застилает глаза, а то, о чем пишет отчим, выбивает из привычной колеи. Мы так не договаривались. В бешенстве наколачиваю большим пальцем ответ:

«Виктор Андреевич, я не буду этого делать. Он мне даже не нравится»

«И вообще, вы хоть понимаете, о чем меня просите?»

В.А.: «Ну-Ну, Аришка. Не передергивай. Работай пока. Будем на связи.»

С облегчением убираю телефон и пытаюсь успокоиться.

Нужно срочно что-то выдумать, чтобы выкрутиться из этой истории.

Возможно, если бы Долинский оказался каким-то озлобленным дядькой без принципов, я вникла бы в их вражду с отчимом. Но Арсений… совершенно не выглядит таким.

За то время пока я тружусь в офисе он ни разу не совершил ничего предосудительного ни в мою сторону, ни в сторону своих доверителей.

Ну разве что из машины меня выпроводил… Сама виновата!

Натянув ту же юбку с рубашкой, еду на работу. Там, как обычно, проветриваю помещение и наполняю вазочку для клиентов свежим печеньем.

Лариса Леонидовна приезжает чуть позже.

— Ариша, — с порога обращается ко мне. — Арсений Рудольфович сегодня будет работать удалённо. Так что мы с тобой за старших.

— Ого, а что произошло? — спрашиваю обеспокоенно.

— Он не поделился со мной, как обычно. Но голос странный. Может, приболел? — предполагает секретарь.

— Возможно, — пожимаю плечами и припоминаю вчерашние таблетки на столе, плюсом непривычную бледность на безупречном лице.

Завершаю работу с папками, состоящими из различных судебных справок и документов. А позднее отправляюсь на прием к нотариусу.

На обратном пути попадаю в дикую пробку и, как только высаживаюсь из маршрутного автобуса, замечаю слабую вибрацию в сумке. Пока разыскиваю телефон среди беспорядка, который, как правило, ношу с собой, ответить не успеваю.

Ого, десять пропущенных с незнакомого номера.

Перезваниваю и лечу сломя голову в сторону офиса.

— Арина, — слышу в трубке зловещий голос. — Где ты?!

Тут же угадываю своего босса и замедляю шаг, пытаясь отдышаться.

— Иду в офис.

— Где документы Шацкой? — узнаёт нетерпеливо.

— У меня с собой.

— Срочно бери такси и вези их мне. Где тебя носит? Мы тебя потеряли.

— Извините, пожалуйста, — начинаю тараторить, — сначала я долго искала кабинет нотариуса, потом…

— Арина, — хрипло рычит в трубку начальник. — Быстрее. Адрес отправлю.

— Ладно, — соглашаюсь, убирая телефон от уха.

Послушно вызываю такси. Назвав адрес из сообщения, отдаю водителю почти пятьсот рублей.

Пока на этой работе я больше трачу, чем получаю и это начинает меня напрягать, так как мой единственный доход — вечеринки в караоке. Там я показываться пока не могу. Соответственно, деньги скоро закончатся.

Выкарабкавшись из автомобиля, поправляю юбку и с интересом оглядываю дом.

Он не новомодный. Наоборот, четырёхэтажный, старой постройки, с глухим двором и проездными арками. По-моему, такие называют сталинками. Проникаю в указанный в сообщении третий подъезд и пешком поднимаюсь на третий этаж.

Дверь тридцать третьей квартиры резонирует с общим антуражем своей дороговизной и эстетичностью.

Прижимая к груди папку с документами Яны Альбертовны, налегаю на звонок. Треск замка слышится практически сразу.

— Приехала? — говорит Арсений Рудольфович. Безразлично отворачивается и уходит в коридор, пол которого отделан серым мрамором. — Проходи.

Прикрыв дверь, скидываю ненавистные шпильки и немного размяв ступни, шагаю за Долинским.

Разглядываю широкую спину в тонкой серой футболке. Взгляд соскальзывает к стройным ногам в черных спортивных брюках.

Вообще, непривычно лицезреть его без выглаженной рубашки и стандартного костюма-тройки. Он будто моложе и… проще что ли.

— Кидай сюда, — приказывает, усаживаясь в кресло, рядом с которым располагается низкий журнальный столик, заваленный документами и заставленный пустыми чашками из-под кофе.

— Как вы себя чувствуете? — спрашиваю, аккуратно уложив папку и скромно озираясь по сторонам.

Затем перемещаю взгляд на Арсения. Подмечаю еще более бледный тон кожи, чем вчера. А еще растрёпанные волосы, которые обычно уложены в симпатичную прическу.

Этот факт отчего-то улыбает, но я тут же быстро прихожу в себя и неуклюже откашливаюсь.

— Нормально себя чувствую, — отвечает деловито, вскрывая папку.

— А по виду так и не скажешь, — пожимаю плечами. Подхожу к импровизированному камину, чтобы рассмотреть интересные старинные часы и статуэтки. — Я еще вчера заметила, что вы заболеваете.

— Если ты такой же врач, как и юрист, то избавь меня от окончательного диагноза, — грубовато отзывается, не поднимая глаз.

Безразлично фыркаю в ответ.

Хамло юридическое обыкновенное. Не проживет и дня спокойно, если не нахамит мне.

— Оставляй документы и можешь быть свободна, — произносит Арсений Рудольфович отстраненно.

Еще раз изучаю спутанные волосы цвета пшеницы, тусклую кожу, на которой особо отчетливо выделяются ярко-красные пятна на скулах.

— Чем вы лечитесь? — спрашиваю, подступая ближе. — Я вчера заметила лекарства у вас на столе.

— Ты такая внимательная, — ухмыляется он и с заинтересованностью посматривает в мою сторону.

— Нет, — швыряю в него беглый взгляд. Снова возвращаю своё внимание антиквариату на полке. — Это неправда. Я не внимательная.

— Это был сарказм, — задумчиво чешет подбородок мужчина.

— Я поняла, я не глупая, — киваю и вздыхаю. — Так чем вы лечитесь, Арсений Рудольфович?!

Глава 11. Арина

Стараюсь не замечать долгого изучающего взгляда, от которого спина становится липкой.

— Можешь быть свободна, Арина, — слышу невозможно усталый голос.

— Почему вы всегда такой злой? — покачав головой, тихо произношу. — Будто о вас никто не заботился никогда.

Прикусываю язык. Сама в шоке от своей наглости и абсолютной потери субординации. Другая обстановка и одежда делают моего начальника менее влиятельным, что ли. Сейчас он выглядит обычным человеком, которому хреново.

— Забота — слишком дорогая валюта, — погрузившись в документы, на автомате произносит Арсений Рудольфович. — Нужно четко понимать, от кого ты ее принимаешь и что в итоге придется за нее отдать.

— Фи, — отзываюсь вяло. — Кто вам сказал подобное?! Я вот постоянно забочусь о своих питомцах. У меня их три. Две собаки и кошка. Было бы странно переводить одно из самых примитивных проявлений человечности в бездушный денежный эквивалент, не находите?

Взгляд вдруг становится таким, будто я порядком его утомила.

— Ты еще совсем зелёная. Не видишь реальности.

— И какая она, ваша реальность? — спрашиваю дерзко, без спроса усаживаясь в кресло. — Вот так болеть одному?! За бумажками?!

— Ты забываешься, Плевако, — гасит мою бесцеремонность гипнотическим взглядом.

Легко пожимаю плечами. Его холодность и напыщенность ни капли меня не смущают. Мы ведь не в суде, а это значит, что на равных.

Почти.

Я — это я. При любых обстоятельствах.

— У вас красивая квартира, — решаю поговорить на отвлеченные темы. — И очень много модных вещиц типа той картины в нашем офисе.

Вовремя прикусываю язык. Статуэтки, конечно, дорогие. Но безвкусные и уж точно не несут в себе какого-то глубокого смысла.

— И почему мне кажется, что это не комплимент? — иронично произносит Дракула. Оставляет бумаги и устраивается в кресле поудобнее, будто его заинтересовал диалог со мной. — Я ведь помню твою нелестную оценку той картины.

— В ней нет души, — замечаю, аккуратно подбирая ноги под себя. Ненавижу эту юбку. Пытаюсь прикрыть колени. — А цена заставляет задуматься об адекватности того, кто вам ее подарил.

Арсений хрипло смеется и растирает веки пальцами. В светло-синих глазах мелькает что-то вроде одобрения.

— Поясни, — просит снисходительно.

— Когда… — вздыхаю и мотаю головой. — Нет, если у меня имеются свободные деньги, я сразу же отправляю их на счет одного приюта для животных. Его открыли двое моих знакомых. Так вот, стоимость живописи, которую вы разместили над чашками с сахарницей, это бюджет такого приюта примерно на полгода. Абсолютно дурацкая трата денег, которые могли бы пригодиться.

— Надеюсь, ты не будешь вспоминать про детей в Африке или про морских китов с их убывающей популяцией?!

— Нет, — давлю смешок. — Об этом не буду.

— И почему же? Они тоже недоедают, вообще-то, — разводит руками.

— Всё просто, Арсений Рудольфович. Я чувствую ответственность только за тех, кто меня окружает. Невозможно помочь всему миру, он слишком огромный. Но мы можем взять на себя заботу о тех, кто в зоне досягаемости.

— Логично, — кивает он и откидывает голову на спинку кресла. Болезненно дышит.

Тело чуть съезжает с кресла, приковывая к себе внимание.

— Чем вы лечитесь? — спрашиваю в третий раз, разглядывая мощный кадык.

— Каким-то порошком, который нашел в офисе, — отвечает тихо.

— А где у вас аптечка?! — озираюсь.

— У меня нет аптечки, Арина. Я никогда не болею.

Закатываю глаза.

— Как Питер Пэн? — спрашиваю с легкой улыбкой.

— Не дерзи, — произносит глухо.

Вдруг становится его жаль. Жалость не приемлю от других, но сама орошаю им окружающих получше всякого пульверизатора.

— Я схожу в аптеку, — быстро поднимаюсь, чуть не упав из-за узкой юбки. — Скажите, что у вас конкретно болит? Может врача вызвать?

— Господи, угомонись, — морщится от боли.

Подхожу к Арсению ближе и вглядываюсь в мужественное лицо. А потом прикладываю руку к широкому лбу. Задерживаю дыхание, потому что это прикосновение отдается чем-то тяжелым внизу живота.

— Блд, — шипит Дракула, расслабляясь под моей рукой.

В первый раз слышу от него крепкое слово. Обычно он более уравновешенный.

— У вас жар, — говор важным докторским голосом. — Горло болит?! Кашель, насморк?

— Футболку снимать надо? — спрашивает Арсений, приоткрыв один глаз.

Нервно сглатываю слюну, быстро пробегаюсь по накаченным мышцам на твердой груди и заливаюсь краской.

— Это лишнее, — скромно отвечаю.

С неохотой снимаю ладонь с горящего лба и отправляюсь в прихожую.

— Куплю вам всё и сразу, раз вы такой вредный.

— Ар-рина, — рычит он из комнаты.

— Скоро буду, — говорю, отпирая дверь.

Выхожу из подъезда и решаю сначала добраться до дома, чтобы переодеться и покормить собак с Тасей. Быстро совершаю привычные действия, наполняю в миску и бегу к шкафу.

Натягиваю джинсы и короткий топ, сверху надеваю желтый вязаный свитер.

Взяв деньги из шкатулки, прячу их в рюкзак. Благодарю бога за то, что могу забыть ненавистные туфли в стороне и завязываю шнурки на кедах.

В аптеке приобретаю всё и сразу. Градусник, противовирусное, таблетки от жара, сироп от кашля, подумав добавляю перцовый пластырь. Затем заворачиваю в супермаркет и покупаю куриную грудку с мелкой вермишелью.

Если Арина Плевако хочет помочь её не остановить. Даже, если она потратит все свои оставшиеся деньги.

Быстро взлетаю на третий этаж и жму на звонок. Это оказывается бесполезным, потому что никто так и не открывает. Дергаю ручку двери, которая, на удивление, открыта.

У человека квартира нафарширована побрякушками покруче какой-нибудь Третьяковки, а он двери не запирает. Странная безалаберность для юриста.

Прохожу внутрь и проворачиваю пару раз замок. Скинув кеды, шагаю в гостиную. Никого нет.

Направляюсь вглубь по коридору до массивной двери и стучусь в неё:

— Арсений… Рудольфович, — зову ровным голосом, но ответа нет. Опускаю ручку и заглядываю внутрь.

Мой начальник спит. Обнаженный по пояс. Зажмуриваю глаза.

Живо отыскиваю кухню. По-хозяйски проверяю холодильник, который оказывается совершенно пустым.

Кастрюля с водой быстро оказывается на плите. Пока мясо варится, решаю прибрать посуду в гостиной.

Вообще, мне это несвойственно, думаю я, тихонько посмеиваясь. У меня дома такие чашки из-под кофе могут простоять пару дней. Видимо, близкое присутствие Зануды Рудольфовича творит со мной чудеса.

Когда куриный бульон с вермишелью наконец-то готов, снова иду в святая святых хозяина квартиры.

Легонько стучусь и тут же отворяю дверь со стойким желанием его разбудить. Нужно принять таблетки, иначе завтра будет хуже.

— Арсений Рудольфович, — шепчу несмело.

Он лежит на спине и… да, он всё ещё без футболки.

У моего парня отличная фигура и я не дура, прекрасно знаю, как сложено мужское тело, но то, что обычно скрывается под белыми рубашками, меня до глубины души поражает.

Пытаясь не смотреть ниже, разглядываю короткие волоски на груди, и прикладываю ладонь к небритой щеке своего босса.

Черт. Его тело кипит и плавится.

Быстро несусь в прихожую за пакетом из аптеки и на кухню за стаканом воды. Засовываю градусник в подмышку. Тридцать восемь и девять. Офигеть, блин.

— Арсений Рудольфович, — трясу его за плечи. Кончики пальцев покалывает от того, насколько приятная у него кожа на ощупь.

Он разлепляет глаза и непонимающе осматривается.

— Вам надо принять таблетки, иначе вы сгорите.

— Какие таблетки? — хмурится сквозь сон. — Опять ты?! Везде ты, Плевако!

— От температуры, — подношу к его лицу открытую ладонь с пилюлями и стакан воды.

— Отстань, — шипит он, снова откидываясь на подушку.

— Я могу закрыть вам нос и силой их засунуть, — говорю настырно. Я всегда так делаю с собаками.

— Блд, — стонет он в потолок. Резко поднимается и запивает лекарства водой.

— Вот и отлично, — приговариваю. — Вот и хорошо. Вот и молодец.

— Закрой рот, — бухтит Арсений, отворачиваясь.

Показываю широкой спине язык и прихватываю полупустой стакан.

Еще спасибо скажешь, неблагодарный!

Следующий час жду, пока жаропонижающее подействует, но бледное лицо становится только горячее. Внутренности напрягаются, когда мужчина начинает бормотать во сне что-то невнятное.

Может, действительно надо было вызвать скорую?! На градуснике ровно сорок.

А что, если он умрёт? А мне потом предъявят обвинение в его смерти?!

Пробегаюсь взглядом по прекрасному телу, пытаясь не обращать внимания на пах. Приближаюсь и обхватываю ступню.

Ноги ледяные.

Надежда Георгиевна всегда говорила, что если ноги холодные, а голова горячая, то снизить температуру не выйдет. В такие моменты медсестра давала нам противную, горькую нош-пу. Вот её-то я и не купила.

Смачиваю полотенце в ванной и аккуратно окутываю им горячую голову, затем открываю гардероб своего работодателя.

Бог ты мой. У него реально гора рубашек и все светлые. Хочется брызнуть краски на этот черно-белый ужас.

Выдвигаю ящик, не дыша на стопки с такими же бесцветными боксерами. Носки в специальном отделении.

Беру три пары и по очереди натягиваю их болеющему на ноги.

Так-то лучше.

Еще несколько раз смачиваю полотенце, чтобы было похолоднее. Свитер сбрасываю на кресло.

С беспокойством проверяю ладошкой дыхание каждые десять минут до тех пор, пока сама не отрубаюсь рядышком.

Глава 12. Арина

Просыпаюсь оттого, что сквозь сон чувствую, как странно покалывает сначала левую щеку, затем кончик носа… дальше что-то щекочет подбородок.

Только пытаюсь разлепить глаза, как в мой рот врезаются жёсткие губы. Они в меру требовательные, в меру нежные. Ровно такие, как надо.

Чёрт.

Поцелуи слишком быстрые, чтобы подумать. И их слишком мало, чтобы всё это остановить.

Горячий язык толкается глубже, совершает такие мягкие движения, что мне приходится простонать Тёме в рот. Надеюсь, это просто эротический сон, потому что сладковатый вкус во рту мне уже знаком.

Но я слишком возбуждаюсь, чтобы подумать об этом.

Отдаюсь влажным поцелуям и закидываю руки Тёме на плечи, слегка поигрываю с короткими волосками на затылке.

Это ж надо было подгадать такой момент, чтобы я возжелала секса сама?

Впервые в жизни. Впервые в жизни я хочу своего парня.

Жаркие руки нежно оглаживают мои бедра и вдавливают в разгорячённое твёрдое тело, двигаются кверху вдоль туловища и грубовато сминают грудь через тонкую ткань топа.

Эта грубость такая… вызывающая и сексуальная. Находится прямо на краю моих личных границ.

Не могу себя сдержать… слабо стону Тёме в рот.

Стону?! Вообще, я думала, эта моя функция отрубается сразу после выхода из кабинета стоматолога, а здесь не могу себя заставить остановиться.

Горячие губы мастерски всё снова и снова вышибают из меня мучительные стоны.

Хочется еще и еще.

Хочется как можно больше именно этого вкуса во рту. Именно этих рук. Именно этого неповторимого запаха…

Тёма, не отрываясь от моего рта, напористо налегает на плечо и заставляет улечься на спину. Сразу же придавливает мое хрупкое тело к простыням и совершает безумно резкий толчок бедрами, высекая искры из увлажняющейся промежности.

Боже мой.

Неужели так бывает. Или это просто сон?!

Когда Тёмины губы покидают мой рот, скулю от нетерпения и обвиваю горячую голову ладонями. Волосы мягкие, немного длинные, на ощупь безумно приятные. Перебираю их пальцами и инстинктивно чуть оттягиваю, когда мужской рот приникает к моей потяжелевшей от желания груди.

Узкие бедра продолжают вбиваться в меня, несмотря на преграду в виде джинсов и нижнего белья. Вдалбливаются с такой силой, что мне кажется, вот-вот я впервые в жизни познаю оргазм.

Вскрикиваю, совсем как та девушка из порноролика и одновременно с этим, разлепляю глаза.

Полумрак, но очертания комнаты сразу узнаю. От ужаса слова сказать не могу.

Немедленно всё вспоминаю. Всё. Всё. Всё.

Аптеку, картину, бульон на плите, отчима… Как лечила Долинского весь вечер.

Горячий язык неТёмы продолжает играть с моим окаменевшим соском, когда я шепчу:

— Арс… Арсений Р…, - запрокидываю голову, ничего не понимая, вцепляюсь в простыни и ощущаю, как внизу живота словно взрыв происходит. Будто бы пиньяту разбили и всё в радиусе метра усеивается блестящими мелкими пайетками. Спина выгибается, ноги подрагивают, а глаза самопроизвольно закатываются.

Пытаюсь восстановить дыхание, глядя в потолок.

Это катастрофа.

— Арсений, — зову громче.

Светло-синие глаза поднимаются с моей груди, вдоль шеи, через подбородок, губы, нос, наконец-то добираются до полного ужаса взгляда и замирают, мгновенно мрачнея.

Море в его глазах больше не светлое. Оно темное. Жуткое.

— Что ты здесь делаешь? — сводя брови к носу, рявкает.

Так кричит, что ноги теперь непонятно отчего дрожат. То ли от первого в моей жизни оргазма, то ли от страха.

— Я уснула, — говорю, сталкивая его с себя. — А вы накинулись на меня.

— Я?

— Вы, — пожимаю дрожащими плечами и заправляю истерзанную грудь в топ. — Вы же это начали?!

— Я начал? Ты больная, что ли? — ядовито проговаривает он, вставая с кровати. — Тебе мама не говорила, что нельзя засыпать у чужих мужиков в постели? Или ты специально это сделала?!

Я дышать перестаю.

Уставляюсь на него ни в силах сказать ни слова. Стыд топит каждый уголочек души.

Зачем он так со мной? Ведь знает про детский дом… Я, конечно, жалость не люблю, но и издевательств не приемлю.

Обидно до слез. Они уже на подходе, поэтому я соскакиваю с кровати и приглушенно отвечаю:

— У меня нет мамы. Она умерла.

Судорожно собираю свои вещи, хватаю свитер и не обращая внимания на слезы бегу в прихожую.

Дура. Дура. Доверчивая дура.

Мне мерзко и тошно. Противно от самой себя.

Я кончила от Долинского, даже джинсы не снимая. Это катастрофа. О чем я вообще думала, засыпая в его кровати?

Он тоже хорош, разыграл из себя святую невинность, а ведь сам набросился.

Еще и мамой попрекнул.

Утираю прохладные мокрые щеки и яростно завязываю шнурки на кедах.

— Арина, — выходит из комнаты Дракула, натягивая футболку. — Постой. Ночь на дворе.

— Мне надо идти, — произношу быстро.

Захватываю рюкзак и щелкаю дверным замком.

— Арина…

— Прощайте, Арсений Рудольфович.

Аккуратно прикрываю дверь и, натянув рюкзак поверх свитера, легким бегом по ночному городу добираюсь до дома.

Прохожу в гостиную, не снимая обувь. Валюсь на диван.

Гертруда, чувствуя мое настроение, падает рядом. Разглаживаю влажный мокрый собачий нос и реву.

Обнимаю свою старую овчарку.

— Такой козел, Гера, этот Дракула оказался, — делюсь, словно с подругой. — Я больше к нему в офис ни ногой. Вот увидишь.

Смачно шмыгаю и утираю нос тыльной стороной ладони.

— Почти все деньги на этого болезного истратила, — шепчу. — А он неблагодарный козел.

Оставшуюся часть ночи пытаюсь заснуть, а утром пишу сообщение Ларисе Леонидовне, что больше не выйду на работу…

Глава 13. Арина

— Арина, ты на работе? — спрашивает отчим. — Что-то давно не звонила?

— Я… нет, я дома, — отвечаю немного сдержанно.

— А что вдруг так?

— Я… уволилась, — закусываю губу.

— В смысле? Он тебя уволил?

— Нет… я сама.

— Арина, — Виктор Андреевич повышает голос. — Мы же с тобой договаривались. Так не делается.

— Я больше не могу. Кроме того, меня все равно не допускают до серьезных документов.

— Это потому что постараться не хочешь, — ядовито проговаривает он. — Я всё для тебя, а ты неблагодарная.

У меня кровь от лица отступает от такой несправедливости.

Бросаю трубку и снова реву.

Это он из-за квартиры, да? Так, я я ведь не просила. Не надо было.

И несколько раз пробовала вернуть ключи, но дядя Витя настоял.

Мол, «он будет только счастлив сделать что-то для Катиной дочки». А сейчас попрекает, получается?

Озираюсь вокруг. Можно, конечно, переехать к Тёме, но куда я дену животных?! Не рад он будет такому цыганскому табору. Да и мне после событий в квартире Долинского будет некомфортно.

Пока продумываю миллион вариантов, как поступить, телефон снова разрывает новый хит от Макана.

— Ариша, девочка моя маленькая, — виновато вздыхает Виктор Андреевич. — Прости старика. Я что-то разнервничался.

Молчу в трубку, глотая слезы.

— Ариша, — зовет еще раз.

— Что? — зло спрашиваю.

— Ты ревешь там, что ли? — удивляется отчим. — Ну, даешь. Не хочешь — не работай у Долинского. Шацкую мы и так с Богданом Анатольевичем оставим без всего.

— Яну Альбертовну? — округляю глаза. — Дядя Витя, она такая хорошенькая. И, мне кажется так любит мужа. За что он так её?

— Когда дело касается денег, Аришка, нет никакой любви. Ни любви, ни дружбы, никаких чувств. Запомни.

Мотаю головой, потому что не согласна.

Нет.

Я верю в любовь. Может, даже не столько в классическом ее понимании, сколько вообще в любовь к ближнему. К человеку. К животным. К природе.

Я не знаю. Думаю без любви очень сложно. Я бы не смогла…

Еще немного болтаю с отчимом и окончательно успокаиваюсь по поводу его слов и нашей небольшой перепалки. Заработался человек, с кем не бывает?

Сказал, что если не хочу — не надо шпионить у Арсения Рудольфовича. Это немного меня взбодрило. Слава богу, всё позади.

С одной стороны, испытываю огромную радость и облегчение. Всё-таки слишком стрессово было круглосуточно лгать. С другой… меня ломает словно после чего-то безумно интересного и веселого в моей жизни, будто это больше никогда не повторится и мне очень грустно.

Следующие пару дней провожу как в «обычной жизни Арины Плевако до того, как она познакомилась с блондином». Гуляю с собаками, договариваюсь о выходе на работу в караоке и искренне стараюсь не унывать.

Нет, я не ждала, что Арсений позвонит…

Не ждала… но надеялась, что ли. Как девчонка. Как дура.

Качаю головой, чтобы выкинуть из мыслей свои мечты, и прицепляю поводок к ошейнику Гертруды. Выхожу из парка, спеша на зеленый светофор.

Обняв себя за плечи, озираюсь по сторонам. Надо было хотя бы переодеть домашние плюшевые шорты и такую же короткую кофту на замке, скоро людей шугать одним видом начну. А с другой стороны, ну и ладно. Невозмутимо добираюсь до подъезда и поднимаюсь на свой этаж.

Сердце отправляется вскачь, как только выхожу из лифта и улавливаю ощущение, что пахнет им.

Господином Адвокатом.

На негнущихся ногах заворачиваю на площадку, как следует снова и снова затягиваясь вкусным воздухом. Хоть бы показалось? В конце концов, такая туалетная вода может быть у кого угодно.

— Здравствуй, Арина, — слышу за спиной вкрадчивый голос, всё мое спокойствие летит в бездну.

Оборачиваюсь и холодно прохожусь по светлым волосам, самодовольному лицу и сложенным на груди рукам.

— Что вы здесь делаете? — спрашиваю равнодушно, теряя к нему видимый интерес и отпирая замок.

Гертруда с Арнольдом пристально рассматривают незваного гостя.

— Пришел извиниться, — произносит Арсений. — И проверить всё ли с тобой хорошо. На работе не появляешься.

— И не появлюсь больше, — пожимаю плечами. — Не делайте вид, что вам это важно. Мне кажется, вы только об этом и мечтали.

— Не мечтал, — тихо отвечает и кивает широким подбородком мне за спину. — Пустишь?

— Зачем? — не мигая узнаю.

— Ты не заболела? Я же сказал. Извиниться хочу.

— Не стоит.

Боже, где взять столько равнодушия и пофигизма?

Еще раз осматриваю внешний вид своего гостя. Идеальные синие джинсы и белая водолазка из тонкой шерсти так классно на нём сидят, что приходится приложить усилия для того, чтобы отвести свой взгляд.

— Арина, — с улыбкой проговаривает Дракула. — Ты ведь добрая. Ни капли мне не поможешь?

Черт. Не могу противостоять этому заискивающему выражению лица.

Веду плечом, пропуская Долинского внутрь своей квартиры. Собаки довольно шумно его обнюхивают и утихомириваются.

— У тебя целый зверинец, — замечает Арсений, скидывая обувь и уставляясь на Тасю, которая безразлично выбивает хвостом какой-то незамысловатый ритм.

Жаль, у меня нет сил в его присутствии быть безучастной, поэтому просто игнорирую его высказывание и отправляюсь в ванную мыть собакам лапы. Долинский словно тень следует за мной и пристально наблюдает за отточенными движениями.

— Как вы себя чувствуете? — спрашиваю исключительно для поддержания разговора.

— Намного лучше, — кивает он и убирает упавшую прядь волос со лба. Выглядит действительно неплохо, учитывая то, что еще пару дней назад лежал тряпочкой.

— Хорошо, — кусаю щеку изнутри.

— А ты?

— Я — нормально. Что может случиться с такой бессовестной?! — огрызаюсь.

От оргазма еще никто не умирал, я так думаю.

— Я этого не говорил, — справедливо замечает Долинский.

— Ага, — киваю, проходя мимо него на кухню.

Черт бы побрал его туалетную воду. Даже собаки повелись.

Гертруда смотрит на моего бывшего руководителя влюбленными глазами, а Арнольд путается в ногах.

Ставлю чайник, достаю кружку и устремляюсь к пачке с растворимым кофе.

— Мне без сахара, — кивает на неё Арсений с легкой улыбкой.

Раздраженно закатываю глаза и тянусь за второй кружкой. Подумав, меняю её на другую, так как в этой синенькой любит пить кофе Тёма.

— А это кто? — спрашивает, разглядывая фотографии, прикрепленные к холодильнику магнитами.

— Мой парень, — отвечаю мило улыбаясь.

Глава 14. Арина

— Классный у тебя парень, — широко улыбается Арсений, громко цокая.

— Ага, прям закачаешься, — сквозь зубы проговариваю и ставлю кружки с растворимым кофе на стол.

Становится даже немного обидно, он так безразлично реагирует на информацию о том, что у меня кто-то есть.

Опускаю голову, макушку печет от прицельного взгляда.

— У меня сводной сестре по отцу восемнадцать лет недавно исполнилось, — проговаривает многозначительно.

— Всех благ, — равнодушно киваю.

— Я не к этому, — мотает головой Долинский и усаживается за стол. Вытягивает перед собой длинные ноги, упакованные в синюю джинсу. — Я просто знаю, кто на снимках.

Кивает на фотографии Макана, прикрепленные к холодильнику.

— Ааа, — немного виновато улыбаюсь.

Кто бы мог подумать, что самый скучный адвокат в курсе молодежных трендов.

— А как зовут? — спрашиваю тихо.

— Я не знаю, — хмурится Арсений. — Просто я так понял, это певец.

— Да нет, — поднимаю на него глаза. — Сестру-то как зовут? Вашу.

— А-а-а, — его взгляд становится на пару градусов ниже, словно он вообще не привык разговаривать о своей семье. — Карина. Её Карина зовут.

— Ясно, — тяжело вздыхаю.

На кухне образовывается неловкая тишина.

Возможно, она создается оттого, что я впервые узнала об Арсении что-то личное. Ну, если не считать того, что он способен довести меня до оргазма в несколько движений, не снимая одежды.

Это воспоминание заставляет мои скулы покрыться легким румянцем. Светло-синие глаза тут же это фиксируют и мгновенно темнеют. Боже. Он тоже вспоминает…

— Вкусный кофе, Арина. Спасибо.

— Ой, — раздражённо закатываю глаза. — Вы ж не пьёте растворимый. И говорите это сейчас, только чтобы сделать мне приятно.

— А разве это плохо? — Арсений задумчиво смотрит в кружку. — Делать другому приятно?

— Я не знаю, — мотаю головой.

В его присутствии вообще мозги набекрень. Сейчас немного к этому даже привыкла.

— Можно задать вам вопрос? — осмеливаюсь поднять глаза.

— Валяй, — кивает он.

С интересом рассматриваю, как прядь светлых волос отбрасывает тень на мужское лицо и словно примиряюсь с уместностью того, что хочу у него спросить.

— Вы… — откашливаюсь. — Вы сказали про вашу сестру… И отца. А когда недомогали, рядом не было никого.

— И?..

— Даже девушки вашей не было.

— Девушки? — его лицо непонимающе вытягивается.

— Ну да… Девушки, с которой вы меня… перепутали.

— Перепутал?

Спрашивает так, будто это самый нелепый абсурд, который он когда-либо слышал.

— Ну, — мои щёки припекает от пурпурной краски. — Вы ведь поэтому на меня… набросились? Подумали, что рядом ваша девушка?

Арсений как-то странно на меня смотрит.

— Пусть будет так.

Не знаю, что я чувствую в этот момент.

Одновременно надежду и разочарование. Он ответил слишком неопределенно, а переспрашивать я побоялась.

— Так почему вы были одни? — возвращаюсь к теме своего вопроса.

— Не знаю, Арина. Возможно, когда много лет отстаиваешь интересы клиентов в сфере семейного права, становишься циником.

— Даже так? — ахаю.

— Конечно. Где-то между пятым делом о том, как родные брат с сестрой бьются за наследство. Или отец забирает детей у вполне себе вменяемой матери. Можно сколько угодно быть профессионалом, но так или иначе, подобное влияет на отношение к жизни.

— А как вообще… — пытаюсь придать голосу уверенности. — Как вы вообще можете защищать нехороших людей? Вот, к примеру, таких родителей, которые совершают явно плохой поступок.

— Ну, во-первых, юрист не может судить своего доверителя. Моё деятельность заключается в том, чтобы представить суду дело в выгодном для моего доверителя свете. Во-вторых, я тебе уже говорил. Каждый имеет право на защиту. Вне зависимости от того, какие он совершает поступки. Любой добросовестный юрист понимает, что отказывать доверителю в работе с ним — это противоречить основным законам гуманизма.

— Но ведь все равно приятнее работать с людьми, которые не виноваты? — закусываю губу.

— Арина, — отрицательно качает головой. — Еще раз. В обязанности адвоката не входит решать кто прав, а кто виноват. Для этого есть суд. Мы же трудимся над тем, что если даже наш доверитель виновный, он получил наказание в рамках закона и абсолютно точно соразмерное его деяниям.

Неожиданно вспоминаю о том, что собаки вернулись с прогулки и точно ждут, когда хозяйка соизволит их покормить. Поэтому вскакиваю с места и несусь к шкафу с сухим кормом. Наполняю миски и зову Гертруду с Арнольдом. Тася тоже забегает на кухню и округляет глаза.

— Тася, блин, — смеюсь, доставая упаковку с кошачьим кормом. — Всё надо также, как им, — объясняю Арсению, который мрачно следит за моими действиями.

— Ты всегда такая? — спрашивает он задумчиво.

Отставляет пустую кружку и скрещивает руки на груди.

— Какая?

— Доверчивая.

Неопределенно пожимаю плечами. Я всё ещё зла на него.

— Заботливая? — добавляет, ещё раз оглядывается на собак.

— Просто не могу не помочь тому, кто в беде или просит о помощи.

В этом-то и есть моя проблема.

— Ну, ладно, бульон… Но носки…

— А что с ними? — пугаюсь. Пропали что ли?

— Три пары, Арина? — он смешно поднимает брови и я, не сдерживаясь, начинаю хохотать. — Это что, какой-нибудь языческий обряд? Я выздоровел, пока снимал их полночи.

— Языческий обряд? — переспрашиваю сквозь слёзы от смеха. — Нет, что вы? У вас просто ноги были холодные.

— Ты, — морщится он. — Ты что? Хмм… Трогала… мои ноги?

Еще раз давлю смешок.

— Ну да. А что?

— Нет, ничего, — мотает головой. — Я в шоке с тебя, Плевако.

Виновато потупляю взгляд и трудно дышу.

— Просто я небрезгливая, — тихо произношу.

— Я заметил, — кивает Арсений.

Вскидываю на него горящие глаза и жду, что он опять начнет задвигать про мою бессовестность, но Долинский молчит.

— Хочу, чтобы ты вернулась, — произносит тихо. — Вазочка с печеньем опустела, а доверители спрашивают, куда делась моя милейшая помощница?

Не издаю ни звука, глядя в одну точку.

Я ведь только что приняла решение закончить всё.

Хватит.

Все планы отчима по моему шпионажу и то, насколько мне это противно вдруг становятся на одни весы с огромнейшим желанием ежедневно видеть его глаза и кипельнобелые рубашки на подтянутом теле своего босса.

— Арина, — еще раз тихо произносит Арсений и у меня по телу от его просящей интонации распределяется вязкое тепло.

— Хорошо, — отвечаю не своим голосом. Слишком уж меня штормит в этот момент. — Завтра я выйду на работу, Арсений Рудольфович.

Глава 15. Арина

— Арсений Рудольфович, хотите кофе? — заглядываю к боссу, придерживая тяжелую дверь.

Вот уже вторую неделю мы работаем здесь вдвоем, так как Лариса Леонидовна отправилась в отпуск и обязанности секретаря временно достались мне.

— Или могу обед вам в соседнем кафе купить?

Долинский утомлённо растирает глаза, неохотно откидывается на спинку кресла и захлопывает ноутбук. Его взгляд пристально исследует моё строгое серое платье, которое я наконец-то смогла себе позволить с первой зарплаты.

А она получилась вполне внушительная. Трудиться помощником юриста намного выгоднее, чем петь Аллегрову в караоке-баре.

Это факт.

— Поешьте хоть нормально, — продолжаю уговаривать своего трудоголика.

Наши отношения с того разговора в моей квартире курсируют в железных рамках. Мы будто бы уже не просто босс и подчиненная, но и не совсем друзья. Меня все устраивает, поэтому я не проверяю их границы.

— Если только ты мне составишь компанию, Арина, — заявляет Арсений.

— Без проблем, — скромно улыбаюсь. Мы уже обедали пару раз вместе. — Я тогда быстро сбегаю.

— Только не курицу, — иронично закатывает он глаза.

Тихо посмеиваюсь.

— Я уже поняла-поняла.

У Дракулы оказывается аллергия на куриный белок. А я его чуть было своим бульоном не угробила.

Меняю шпильки на кеды и лечу сломя голову в кафе. Там заказываю бизнес-ланч для своего шефа и небольшой сэндвич для себя. Нервничаю, пока всё это укладывают в пакет и быстро бегу обратно.

Стоя на светофоре, получаю сообщение от отчима:

«Привет, дочурка. Как ты там?»

Выключаю телефон и глуповато озираюсь по сторонам.

Я так и не смогла признаться Виктору Андреевичу, что снова вернулась в офис к его конкуренту. По этой же причине который день избегаю Тёму.

Страшно представить, что будет, когда они всё узнают.

На обратном пути у лифта встречаю ту самую блондинку с фотографии Арсения в соцсети. Катя, кажется. Девушка толкает меня в плечо, когда выбегает из лифта. Она чем-то откровенно расстроена и незаметно утирает слёзы.

— Извините, — бормочет под нос, поправляя брендовую сумочку на плече.

— Да ничего страшного, — понимающе киваю и смотрю ей вслед.

Что он здесь делает?

Вновь зайдя в кабинет, разбираю содержимое бумажного пакета под пристальным светло-синим взглядом.

Босс расслабленно постукивает тремя пальцами по поверхности стола.

— У вас была посетительница? — спрашиваю, как бы между прочим.

— Ааа, да, — кивает он и немного морщится.

Выставляю перед Арсением контейнеры с едой, размещаю рядом приборы и усаживаюсь в кресло напротив.

— Молиться перед едой не будем, — говорю, глазея на сэндвич.

Долинский весело хмыкает и берется за ложку.

— Почему не взяла себе такой же бизнес-ланч? — спрашивает он, недовольно поглядывая на то, как я жадно вгрызаюсь в свой скромный обед.

Пфф… почти пятьсот рублей за суп с котлетой?! Я еще не выжила из ума.

Пожимаю плечами.

— Я ном… хорм ем, — говорю с набитым ртом.

— Что? — хохочет Арсений, проводя ладонью по волосам. — Прожуйся, беда моя.

Кидает мне пачку салфеток.

Пытаюсь быстро расправиться с едой, прикрыв губы. А потом скромно повторяю:

— Простите. Я много не ем, говорю.

— Ааа, — озадаченно произносит босс и загадочно еще раз осматривает то, как я разделалась с сэндвичем за три минуты. — А так и не скажешь. Экономишь опять?

— Нет, — округляю глаза. — Что вы?

— Экономишь, — подтверждает он. — С этого дня заказываешь обед каждый день на меня и на себя. В полном объеме. Деньги возьмешь у Ларисы в ящике.

— Да нет, — машу рукой. — Я честно не хочу.

— Арина. — его голос тяжелеет. — Это приказ.

Устало мотаю головой и опускаю глаза.

Он ведь это не из жалости? Из-за того, что я детдомовская?

— Не надо меня жалеть, Арсений Рудольфович, — произношу тихо.

— Вот еще. С ума сошла?

Подозрительно смотрю, как мужчина из моих снов поглощает суп.

Боже, он может быть такой милый, что душа в комочек сжимается и обратно мокрой тряпочкой расстилается!

На прошлой неделе я в первый раз ездила с Долинским в районный суд. Там он был другой. Безжалостный, собранный, внимательный. Рядом с ним в зале для судебных заседаний словно сгусток энергии создаётся.

А еще мне отчего-то, кажется, женщины-судьи недаром повально принимают его сторону. Невозможно отказать такому мужчине.

А сейчас, в своем кабинете. С ослабленным галстуком, в неизменной белоснежной рубашке, поглощающий норвежский суп одноразовой ложкой… Он такой… домашний.

В голове сразу возникают образы, которые я каждую ночь пытаюсь прогнать из собственного сознания. Его бронзовое тело практически обнаженное, настойчивые руки и губы, смятые простыни и сумасшедшие поцелуи…

— Арина, — долетает сквозь воспоминания.

— Что? — отзываюсь неизменно стесняясь.

— Съешь-ка мой салат, — перемещает ко мне черную коробку Арсений.

Поднимает руку и шевелит кистью, поправляя часы. Как завороженная не могу отклонить от него взгляд.

— Арина, — еще раз зовет.

— Что? — произношу одними губами.

— Салат, — подняв брови, кивает на стол.

— Ааа, — хмурюсь, тяжело вздыхая. — Ладно. Я его съем.

Хватаюсь за вилку и подцепляю зелень.

— И по обедам я вас поняла, — тихо соглашаюсь. — Только потом не жалуйтесь, что ваша помощница в дверном проёме не помещается.

— Тебе это точно не грозит, — задумчиво проговаривает босс, опуская взгляд ниже. Очерчивает линию шеи и груди, затем снова смотрит в глаза, заставляя моё лицо зарумяниться. Подтверждает этот свершившийся факт моего стеснения тяжелым вздохом. — Не красней, — произносит, раскачивая головой. — Какая же ты малышка ещё, Арина.

Всё моё естество бунтует против такой детской характеристики. Я не хочу, чтобы он видел во мне ребёнка.

— Никакая я не малышка, — возражаю яростно. — Я взрослая. Взрослая… женщина.

Опускаю глаза и продолжаю ковырять вилкой в салате, боясь столкнуться с очередным изучающим взглядом. Достаточно того, что я чувствую его на своём теле. Он блуждает повсюду, оставляя после себя легкое жжение и покалывание.

— Взрослая, говоришь? — Арсений тяжело вздыхает, словно решает сложную задачу. — На следующей неделе у меня судебное заседание в Москве. Будешь меня сопровождать.

Москва?

Боже.

Это ведь Красная площадь, МГУ, останкинская телебашня… Никогда не была в столице, но всегда о ней мечтала.

Мои глаза зажигаются так, что скрыть взволнованность я просто не могу.

— В Москву? — переспрашиваю, аплодируя в ладоши. — А можно? Ну… мне с вами?

— Конечно, можно, — непонимающе пожимает плечами.

Господи, спасибо!

Мгновенно вскакиваю и оббегаю стол, приобнимаю широкие плечи и смачно целую гладковыбритую щеку своего босса. В нос тут же ударяет свежесть морской воды.

— Арина, — хрипло выговаривает Арсений. — Слезь с меня… Немедленно.

— Простите, — шепчу счастливо, приглаживая помявшуюся ткань его рубашки. — Я просто сильно радуюсь. Всю жизнь мечтала побывать в Москве.

Глава 16. Арсений

— Поднимите спинку кресла, — сзади требуют довольно в грубой, неуместной форме.

Чёрт бы побрал моё щенячье преклонение этой девчонке!

Подворачиваю колени и развожу их в стороны, чтобы хоть немного сбавить нагрузку в паху, который я как дебил прикрываю сложенным пиджаком.

В этом сидении удобно может быть только лилипуту-импотенту.

С трудом поправляю спинку кресла и снова равнодушно смотрю влево, где моя бесценная помощница мило контактирует с каким-то молодым подозрительным типом.

И ладно бы просто общалась, — усмехаюсь про себя. — Она уже битый час повествует ему о том, как важно заботиться о братьях наших меньших. Святая простота!

Парень делает вид, что ему дико интересно, а сам давно, как и я, пал жертвой зеленоглазой ведьмочки.

— А вы знаете, что в Голландии вообще нет бездомных животных? — спрашивает Арина воодушевленно.

Зыркает в мою сторону, обнаруживает заинтересованность и тут же скромно уводит взгляд серо-зеленых глаз. Её щечки заливаются розовым румянцем, а шея покрывается мелкими мурашками.

Её шея — мой личный фетиш.

— И почему же, Ариша? — спрашивает наш попутчик у окна.

Сжимаю зубы от того, как неприятно раздаётся уменьшительно-ласкательная форма её имени из уст другого мужика. Очень жаль, что невозможно на законодательном уровне наложить запрет на употребление такой интерпретации, так как если направиться с этим в суд, то любой служитель Фемиды покрутит у виска и удалит меня из зала.

— В Голландии нет бездомных животных, потому что, прежде чем завести собаку любой житель триста раз подумает, а потом заплатит государству огромный налог. Если вдруг будет недобросовестным владельцем, его могут даже посадить в тюрьму… до трёх лет, представляешь?

— Вот это да, — произносит парень, жадно разглядывая стройные ноги моей помощницы, упакованные в короткие шорты.

Вот мне это надо было? — думаю, прикрывая глаза, чтобы хоть немного справиться с гневом. Это профессиональное!

Я же спокойно жил. Работал как не в себя. В последнее время с Катей время от времени встречался, только-только планировал перевести наши отношения в более близкие.

А тут вселенский взрыв, а не женщина…

Серьезно.

Вот, к примеру, почему я сейчас лечу в Москву не в удобном широком кресле бизнес-класса, а до жути тесном экономе?

Потому что атомная боеголовка по имени Арина Плевако попросту отказалась покупать себе билет дороже!

Так и заявила, либо она летит в экономе, либо не сопровождает меня в командировке вообще. При этом недоделанная звезда юриспруденции находит нормальным, если бы я разместился в первом классе самолета.

Зла на неё не хватает.

Открываю глаза и первое, что я вижу это изящные загорелые ладони перед моим лицом.

— Всё хорошо? — заботливо спрашивает и вытягивает свою длинную шею.

Мрачно смотрю на неё исподлобья, чувствуя, как в штанах становится ещё теснее.

Ни хрена хорошего, малыш. Буду честен.

— Арсений Рудольфович, вы злитесь на меня? — интересуется с придыханием и облизывает розовые полные губы. Их неповторимый вкус словно с помощью супермодной нейросети воссоздаётся у меня во рту.

Закатив с раздражением глаза, отворачиваюсь.

Пздц. Я злюсь на низкорослых проектировщиков Боинга и чувака слева от тебя. Я злюсь на себя за то, что как остолоп млею от своей не самой гениальной помощницы.

Может и неплохая идея была лететь по отдельности?!

По крайней мере, точно удалось бы выспаться и не чувствовать себя треногим существом, которого усадили на розовый стул для кукол.

Вообще, решение позвать Плевако с собой было спонтанным…

Эта поездка в Москву, в целом была не так уж необходима… Тем более на три дня…

Тем более, я не бронировал гостиницу и собрался везти этот симпатичный вынос мозга в свою квартиру на юго-западе столицы. Вернее, квартира-то хоть и моя, но в ней временно проживает мама, которая в данный момент принимает солнечные ванны на одном из круизных лайнеров посреди Средиземного моря.

— Злитесь, да? — переспрашивает Арина расстроенно. — Я вижу, как вам здесь неудобно. Давайте всё-таки назад в бизнесе полетим, а то я волнуюсь. Вы ведь из-за меня мучаетесь.

Прокладывает дорожку кончиками пальцев по моему плечу.

Ещё, хочу ещё.

— Арина, не мельтеши, — говорю, откашлявшись и получше загораживая пиджаком внушительный стояк.

У меня не было секса настолько продолжительный временной отрезок, что даже самому себе признаться стыдно. Сначала было не до него. Я так увлекся тем, чтобы доказать родному отцу то, насколько я достоин стать управляющим партнером, что забывал даже принимать пищу, не то что трахаться.

Да и случайные связи никогда не были моим приоритетом или какой-то необходимостью.

С ранних лет увидев воочию все прелести бракоразводного процесса собственных родителей, я всегда знал, что семья, которую создам, будет крепкой и я уж точно не повторю подобный печальный опыт.

Шли годы, и я действительно стремился найти девушку, с кем смог бы выстроить глубокие отношения, основанные на взаимном доверии, уважении и желании.

Нет, я само собой, виделся с женщинами. Ухаживал, дарил разноцветные клумбы и приглашал на хотя бы с виду напоминающие романтику свидания. С кем-то даже встречался несколько месяцев, но связи всегда заканчивались еще задолго до похода в ЗАГС.

Сперва это выводило из себя, потом начал иронизировать, и в итоге сейчас об отношениях и официальном браке вообще не размышляю. Всё приходит вовремя.

Моя, на сегодняшний день, бывшая девушка Катя, которой я пару дней назад предложил отдохнуть друг от друга, была стопроцентным удобным вариантом.

Катя была и-д-е-а-л-ь-н-о-й.

Такой, как мне надо.

Красивая, любознательная, открытая. У нас общие увлечения и мы идеально подходим друг другу в сексе.

Я не потребитель.

Я по жизни — равный партнёр для кого бы то ни было. Мне исключительно невыносимо и сложно только брать и пользоваться окружающими меня людьми. Возможно, поэтому Катя зарядила мне такую истерику, что у меня глаз, словно в зале суда, на процессе, задергался.

— Хочу помочь приюту, про который ты рассказывала, — выговаривает тот мудак, когда мы наконец-то выбираемся из душного салона самолёта и двигаемся в сторону выдачи багажа. Нервно застегиваю пиджак на все пуговицы.

— Конечно, Марат, — расплывается в улыбке моя фея.

Одаривает его водопадом своих волос, доставая телефон из заднего кармана шорт.

— В другой раз, — жестко обрубаю, обращаясь к парню. — Прошу прощения, мы торопимся.

Захватываю теплую ладонь помощницы и тяну ее в сторону. Ускоряю шаг.

Блд. Что я творю? Убегаю от какого-то субъекта, лишь бы он не узнал заветные цифры её телефона. Добродетель чертов.

Да-да-да. О бедных животных печется. Так я и поверил.

— Арсений… Рудольфович, — шипит Плевако. — Что вы себе позволяете?

Оборачиваюсь и невольно усмехаюсь. Злая как черт.

Глаза сверкают, чисто как два темно-зеленых турмалина, щеки алеют.

Красивая пздц.

Вся словно из шелка соткана. Хочется дотрагиваться. Сейчас. Здесь.

Но я только крепче сдавливаю её ладонь и иду дальше.

— Долинский, — рычит она сзади, впервые назвав меня по фамилии. Меня отчего-то улыбает столь резкая утрата сокровенной субординации между нами.

Я не знаю, что происходит… Зачем мне? И вообще, какого хрена я это делаю?!

Мне тридцать три. Возраст Христа, как принято говорить. Время, когда у человека меняется мировоззрение и он предопределяет свой дальнейший путь. А еще можно поискать себя и постараться проанализировать всё, чего достиг…

Я в данный момент творю такую неведомую херню, что от пацанского восторга в душе петарды разрываются. Тем более, когда резко останавливаюсь и вминаю Арину Плевако в себя.

Черт. Это безумно приятно.

Её глаза округляются, а с губ слетает что-то вроде слабого стона. Она откликается на то, что каменный член упирается ей в живот ровно так, как надо и как должна реагировать порядочная девушка: со смесью страшного удивления и еле уловимого ужаса в глазах.

— Не бойся, — хриплю, чуть поглаживая нежную кожу на узкой пояснице.

Ариша с трудом сглатывает слюну и в горящих глазах появляется что-то вроде вызова.

— Я и не боюсь, — отвечает воинственно, встряхивая волнистыми русыми волосами.

— Молодец.

— Что вы делаете? — спрашивает она и урывками втягивает воздух через нос. Пытается справиться с собой.

Точно так же, как я…

Контроль своих эмоций и умение держать себя в руках — основная составляющая хорошего, успешного адвоката. Во время судебных заседаний довольно часто случаются чрезвычайные ситуации, порой негативного характера, но важно при этом сохранить хладнокровие и спокойный ум. Иначе ничего не выйдет…

— А на что это похоже? — спрашиваю, уперевшись в её вкусно пахнущую макушку.

Прикрываю глаза от удовольствия.

Отец покрутил бы пальцем у виска. Арина моя помощница, а я так сжимаю её талию, что любой, кто увидел бы эту картину, смог бы приписать мне личное домогательство или так называемый харассмент. Сейчас это дико модно, но, к сожалению, не в реалиях российского законодательства.

Будь я трижды идиот, но не боюсь данного обвинения совершенно не поэтому.

Просто…

Эта малышка не может причинить вред кому бы то ни было.

Она другая. Она особенная.

Я это понял еще в тот день, когда она возникла у меня на пороге и принесла за собой прохладный степной ветер… Арина словно глоток вкусного, наполненного озоном, воздуха после долгожданного летнего дождя.

А её мимолетная реакция на малейшую жалость в свою сторону такая… щемящая и разрывающая душу… Хочется непременно спрятать эту крошку в коконе из собственных рук и пожалеть еще больше.

Хочется её оберегать и защищать. Заступаться бесконечно. Быть рыцарем. В двадцать первом веке, стоя в одном из терминалов Шереметьево, мне, закоренелому цинику и холостяку, хочется быть средневековым рыцарем.

Это первобытное открытие дико веселит.

Блд. Еле слышно посмеиваюсь.

— Почему вы… ты не дал мне обменяться с Маратом телефонами? Он хотел помочь нашим подопечным, — произносит Арина мне в грудь. Голос недовольный и взволнованный, но вырваться она не пытается. Наоборот, как-то обмякает, словно податливый воск плавится в руках и подстраивается под моё тело.

— Ты слишком идеализируешь мир, малыш, — замечаю вздыхая. — Помогать бездомным животным — это предлог, который твой новый знакомый использовал, чтобы взять номер телефона.

— Да ладно? — Арина изумлённо задирает подбородок, подозрительно озирается вокруг нас.

А затем хитровато так лыбится и громко хмыкает.

Запрокидываю голову назад, звонко смеюсь в потолок, не думая о том, что это может увидеть кто-нибудь из доверителей или конкурентов.

Она ведь в курсе. Все два часа перелёта всё понимала и позволяла этому мудаку всё больше и больше утопать в блестящем глянцевом болоте по имени Арина Плевако. И как только бедолага был обездвижен, собралась стрясти с него пожертвование для приюта.

Обхватываю ладонью бархатную щеку и провожу большим пальцем по линии нижнего века. Хочу её покусать. Как минимум.

— Вертишь мужиками, как хочешь, Плевако? — спрашиваю, приближаясь.

— Не понимаю, о чем вы-ы, — трепещет, но храбрится, словно задиристый котенок.

Разглядываю серо-зеленую радужку глаз с мелкими рябоватыми вкраплениями. В нос проникает запах сочного лета.

— Пожалуй, я тоже протяну руку помощи братьям нашим меньшим, — торжественно выговариваю ей в губы. — Какая сумма нужна?!

Малыш закатывает глаза.

— С чего такая щедрость, Арсений Рудольфович?

Стискиваю пальцами свободной руки джинсовую ткань на упругих ягодицах и вжимаю стройные бедра в свой пах еще отчетливее и яростнее. Будто бы хочу напомнить о несвоевременности с её стороны подобного формализма.

— У меня свой интерес, — говорю всё еще ощущая, как её прерывистое дыхание оседает на моих губах.

Она, как единственный в мире источник света притягивает одинокую душу. Я устал бороться.

Возможно, отец скажет, что это не лучшая партия, но… прошли те времена, когда я хотел ему понравиться.

— Потребуете вознаграждение? — сужает глаза и… обижается. Дует губы, фыркая.

— Моя щедрость не требует вознаграждения, Арина, — серьезно выговариваю.

Ты и так будешь моей, — думаю про себя.

Сердце заходится от волнения, когда её тонкие запястья окружают мою шею. Сдалась, моя девочка.

— Хорошо, — соглашается. — Тогда… очень рассчитываю, что это ваш объемный бумажник упирается мне в живот.

Давлю смешок и всё-таки улавливаю пухлые розовые губы, вышибая в собственном мозгу абсолютно все пробки. До одной…

Глава 17. Арина

Он поцеловал меня. Совершенно по-взрослому.

На людях.

В набитом пассажирами зале прилёта, не обращая внимания на косые взгляды и улыбки. Прижимался так откровенно, что сомнений быть просто не может — Арсений Рудольфович Долинский хочет именно меня.

Это ясно как день.

И совершенно точно ни с кем меня не путает, как я предполагала в ту ночь.

А я такая дурочка…

Зачем-то пошутила про его кошелёк. Как будто это имеет какое-то значение, и я меркантильная?!

Влюбленная дурочка.

Быстро получаем багаж.

С улыбкой рассматриваю свой старенький желтый чемодан весь усыпанный разноцветными наклейками с любимыми Симпсонами и черный, безумно скучный, чопорный чемодан Арсения, словно выпрыгнувший с какого-то очередного симпозиума или конференции.

Как только Долинский выпустил меня из объятий, а я смогла как следует заполнить легкие и подышать, он тут же невозмутимо поправил пиджак, схватил меня за руку и потащил к транспортеру.

Так, будто это не он только что усердно облизывал мои губы.

В полнейшем молчании мы выбираемся из здания аэропорта и размещаемся в желтом такси. Московский адрес, который Арсений называет водителю, совершенно ни о чем мне не говорит.

— Мы в гостиницу? — спрашиваю у Арсения тихо, когда таксист выруливает с парковки.

— Нет, — босс мажет взглядом по моим губам, которые и без того горят и ноют. — Поживём у меня, так будет удобнее.

Шокировано отворачиваюсь к окну и глупо пялюсь на проезжающие мимо машины.

К нему?! Это как вообще?

Он… может, не так меня понял? Видит насквозь? Чувствует мою наивную детскую влюбленность?

И решил, что я готова с ним спать?!

Сердце затапливает стыд и мерзкое, грязное ощущение. Ладони потеют от волнения и ужаса.

— Ты слишком громко думаешь, Арина, — проговаривает успокаивающе Долинский и чуть сжимает моё колено. — На это… — многозначительно поднимает бровь и иронично усмехается, — я тоже рассчитываю, но только по обоюдному согласию. Выбор нашего с тобой пристанища обусловлен удобством расположения моей квартиры и только этим.

Уф.

Мгновенно успокаиваюсь и коротко киваю.

Снова отворачиваюсь к окну, до самой остановки автомобиля больше не смею смотреть в светло-синие глаза. Моё колено Арсений так и не выпускает. Его рука нежная, но при этом сильная. Настойчивая.

Не останавливаясь, гладит большим пальцем крохотный участок моей кожи, отчего по телу растекается приятная горячая лава.

«По обоюдному согласию»…

Хочу ли я его?

Этого взрослого, состоятельного и серьезного мужчину в деловом костюме?!

Если я правильно понимаю реакции своего тела, то, наверное… да.

Боже.

Но ведь есть Тёма?! Мой Тёма.

Да, мы не общаемся чуть более двух недель. Это, скорее всего, объясняется тем, что мне сложно смотреть своему парню в глаза после фактически первого оргазма в жизни.

Сумасшедший первый оргазм, который случился без его участия.

Тёма — моя семья. Единственная и главная. Так было и будет всегда. Другой у меня просто нет и, думаю, уже не будет.

Мне очень горько оттого, что получается… я его предала.

Предательство словно коршуном вокруг меня кружит. Должна была шпионить за Арсением, но изменила с ним своему практически единственному близкому.

Я вроде бы неплохая девушка. Абсолютно точно стараюсь быть неплохой… Но почему-то в последнее время совершаю ужасные поступки.

Из-за тяжелых мыслей я даже Москве как следует радоваться не могу.

— Пойдем? — тянет за руку Арсений. — Приехали.

Дверь передо мной распахивается, и я вижу прекрасный летний зеленый двор. Его обступают девятиэтажки красного цвета. Вокруг весьма ухоженно и чисто.

— Боже, Арсений Рудольфович, как здесь волшебно! Я именно так представляла себе настоящую Москву.

Долинский ждёт, пока водитель выгрузит наши чемоданы и тоже окидывает взглядом территорию двора, но без интереса.

— Это и есть настоящая Москва, — замечает он с видом экскурсовода. — Наш район должен был быть частью Университетского города, который строили пленные немцы, а закладывали этот архитектурный комплекс лучшие инженеры. По задумке здесь должны были жить юристы, дипломаты и профессура.

— Здорово, — произношу с восторгом. — А как ты… вы здесь оказались?

— Ты. Арина, — открыто улыбается Арсений. — Мне кажется, мы достаточно близко знакомы, чтобы перестать выкать и употреблять отчество.

Коротко киваю, краснея. То, с какой легкостью он все время вспоминает моменты нашей с ним близости, немного приводит в смятение.

— Квартира досталась мне от отца.

— Но он ведь жив? — удивляюсь и тут же спешу оправдаться. — Я читала его интервью и работы.

Это почти правда.

Информация о профессоре юридических наук Рудольфе Константиновиче Долинском была полностью отражена в красной папке, которую оставил мне Виктор Андреевич.

— Отец, слава богу, в абсолютном здравии, — Арсений пристально на меня смотрит, словно хочет разгадать и понять, стоит ли мне доверять. — Эту квартиру он переписал на меня в качестве некоего компромисса в момент бракоразводного процесса с мамой.

— Ого, — округляю глаза.

— Именно поэтому большую часть времени здесь живёт она.

По всей видимости, я бледнею на глазах, потому что сильная рука подхватывает меня под локоть и успокаивающе поглаживает нежную кожу.

— Трясёшься как воробушек, Ари, — склонившись к уху, хрипло шепчет Арсений и ведет горячими губами по моей щеке.

Боже.

Я с ног до головы покрываюсь сантиметровыми мурашками. Меня словно из стороны в сторону бросает.

Ари.

Ари.

Так меня никто и никогда не называл.

В детском доме величали Аринкой, иногда Заразой. Тёма почти всегда зовёт Кисулей. Виктор Андреевич просто Ариной или Аришей.

А Ари?!

Мне нравится, как это звучит именно его бархатистым голосом. Нежно и волнующе. Сексуально.

— Мама в очередном путешествии. Не переживай. У тебя будет отдельная спальня. Правда, ванная комната общая. Это ничего? — с улыбкой спрашивает бывший Дракула.

Он такой приятный, что я его давно разжаловала.

Всё больше глядя на него, я испытываю умиление и желание, а не страх и благоговение.

— Общая ванная комната? Потерплю как-нибудь, — пожимаю плечами.

Надеюсь, он не будет расхаживать по квартире полуголым? — думаю про себя и усмехаюсь, потому что с одинаковой силой я на это и рассчитываю.

Глава 18. Арина

— И зачем я нужна была здесь? — непонимающе справляюсь, когда мы выходим из здания Черемушкинского районного суда.

На улице просто замечательно тепло и солнечно для конца лета. Вообще, мир сегодня необыкновенно яркий и вкусный.

Ощущение счастья не покидает с самого утра.

Мы пробыли в здании суда ровно пятнадцать минут, которые я лично просидела на стуле возле одного невзрачного кабинета. А когда мой начальник вернулся, незамедлительно потащил меня к выходу.

— Для чего? — повторяю вопрос, кусая губы.

Арсений неспешно проходится взглядом по моей молочной полупрозрачной блузке, заправленной в узкую серую юбку, ногам, обутым в бежевые шпильки, а затем его лицо озаряет мальчишеская улыбка.

— Это какой-то отдельный личный вид наслаждения, таскать тебя всё время за собой, моя маленькая двоечница, — невозмутимо произносит и добавляет: — Еще сам не разобрался.

Недовольно отворачиваюсь и тоже гашу невольную ухмылку. Долинский — хитрый жук. Всегда знает, как ответить так, чтобы у меня под ложечкой засвербило.

— Ты… сказал, что мы едем на три дня. У нас еще будут дела в суде?

— Не-ет, — говорит он, собственническим жестом приобнимая за талию. — Будем показывать твою необыкновенную красоту Москве, Плевако.

Закатываю глаза и застенчиво их отвожу.

Его рука обжигает кожу на пояснице и волнует кровь.

Я вторые сутки практически полыхаю.

Арсений все время до меня дотрагивается. Словно испытывает на прочность мои нервные влюбленные клетки. А сегодня утром, когда я выходила из ванной комнаты, снова поцеловал.

Ну что он за человек!?

— Давай заедем, переоденемся для вечера, Ари? Хочу тебе кое-что показать здесь симпатичное. Не такое, как ты, но всё же…

Мои щеки алеют от того, насколько приятно и волнующе. За мной никто и никогда в принципе не ухаживал, а уж получать такие откровенно восторженные комплименты от взрослого опытного мужчины — вообще в новинку.

— Как скажете, босс, — склоняю голову набок и исследую темно-синий строгий костюм, контрастирующий со стандартной белизной рубашки. — Только будет небольшое правило для вас.

— Правило? — иронично поднимает бровь и крепко сцепляет наши ладони за моей спиной. — Наглеешь на глазах, малыш.

— Я? — наигранно удивляюсь. — Вам показалось, Арсений Рудольфович.

Он пристально вглядывается в мои глаза, убирает руку и нежно отводит прядь волос, которую ветер отбросил на захмелевшее от ласковых слов лицо.

— Озвучь своё условие, мой юный недоюрист, — произносит тихо.

Давлю смешок и торжественно выговариваю:

— Это будет «правило небелой рубашки».

— Ого, — многозначительно цокает.

— Да, — легко пожимаю плечами.

— А что не так с белым цветом? — спрашивает непонимающе.

Очень мило опускает светло-синие глаза на свой деловой наряд. Наверное, впервые за всё время вижу что-то похожее на неуверенность в лице своего всегда организованного босса.

— С ним все так, но мы же собираемся отдыхать. Поэтому вы тоже переоденетесь, — замечаю, сдавливая мужскую ладонь.

Довольно скоро доезжаем до квартиры Долинского и обедаем вчерашним ужином. До сих пор не понимаю, как я смогла так быстро погрузиться в сон?

Мы приехали слишком поздно, решили заказать доставку из ресторана и разошлись по своим комнатам, чтобы разложить вещи. Спальня, которую Арсений выделил для меня, оказалась чем-то вроде гостевой. Когда моя голова коснулась мягкой подушки, я просто вырубилась, а Арсений, по всей видимости, вежливо решил меня не будить.

Проверяю телефон, на котором четыре пропущенных звонка от Тёмы. Мерзкое чувство стыда заставляет меня быстро отключить мобильный и убрать его в чемодан. Непременно поговорю с Тёмой по приезду. Он просто обязан меня понять. Я его люблю, но совершенно точно не так, как это видит он.

Для прогулки по Москве нахожу своё самое нарядное платье. Блестящая ткань обтягивает меня, словно вторая кожа, а вырез на груди заставляет немного засомневаться. Но особого выбора у меня нет. Распускаю волосы по плечам и обновляю макияж. Пристально анализирую цвет лица в отражении зеркала.

Мне даже дополнительные румяна не нужны. Глаза светятся от предвкушения.

В душе́ ангелы танцуют. Есть ощущение, что вот-вот случится нечто прекрасное. Невообразимое. Пожалуй, самое лучшее в жизни.

— Готова? — спрашивает Арсений, когда я выскальзываю из комнаты.

Разглядываем друг друга, словно не виделись, как минимум год. Он тоже переоделся. Ради меня. Ангелы в душе́ теперь еще и запевают влюбленные оды.

— Белое поло и джинсы, Арсений Рудольфович? — скептически веду глазами по крепкому подтянутому телу.

Пожалуй, если не считать его болезни, это самый расслабленный образ, в котором я вижу своего сурового шефа. Светлые волосы чуть влажные после душа, на запястье дорогие часы. В воздухе витает свежий аромат мужской туалетной воды.

— Всё, как уговаривались, — с легкой улыбкой произносит он и еще раз исследует моё платье. — У меня в глазах рябит от красоты и блеска, но мне нравится, как ты выглядишь, Ари.

Когда мы выходим на улицу, наше такси ждет у подъезда. В какой-то странной тишине, регулярно обмениваясь теплыми взглядами, доезжаем до ближайшей набережной.

— Ого, — восхищенно хлопаю в ладоши. — У нас будет речная прогулка?

— Летнюю Москву проще всего рассмотреть с воды, — отвечает он невозмутимо.

Это лучший день в моей жизни! — единственное о чем думаю следующие пару часов, когда мы забираемся на верхнюю палубу роскошной яхты. Арсений рассказывает мне о главных достопримечательностях столицы, а я открыв рот глазею по сторонам. А еще весело машу рукой мимо проезжающим судам и туристам, которые прогуливаются по мостам, под которыми мы проходим. Вид Кремля на закате вообще вызывает во мне какой-то истеричный восторг. Я сжимаю руку Долинского с такой силой, что мне кажется вот-вот сломаю.

— Спасибо тебе, — говорю, когда чувствую его приближение сзади и оказываюсь в кольце сильных рук.

Откидываю голову на мужское плечо, просто не могу сдержать предательских слёз. Для девушки вроде меня вся эта роскошь — слишком.

— За что? — спрашивает Арсений, прижимаясь всем телом.

Мы словно одно целое в огромном чужом мегаполисе.

Москва навсегда останется для меня красивой сказкой, которую создал мужчина, в которого я влюблена. Господи, как хорошо, что я остановилась и не смогла его предать…

— За всё это спасибо, Арсений. Весь день чувствую себя как минимум Золушкой.

— У тебя есть злая мачеха? — шутливо трется носом о мою шею.

Горько усмехаюсь. Скорее, отчим… И он незлой, конечно. Просто сложный человек.

— У меня есть платье, туфельки и… прекрасный принц!

Его ладонь, поглаживающая мою талию, замирает. Арсений тяжело вздыхает и одним движением разворачивает меня к себе. Я снова в туфлях на высокой шпильке, другой обуви, кроме кед, у меня с собой не оказалось. Но даже так, я едва достаю Долинскому до подбородка. Поэтому задираю голову и смотрю в темнеющие глаза.

— Я не принц, Ари, — произносит слишком серьезно. — Не идеализируй меня.

— Ты идеальный, — бешено мотаю головой. — Ни за что не поверю в обратное.

Уголки жестких губ подрагивают и мне хочется их поцеловать, но я не решаюсь.

— Порой ты заставляешь испытывать угрызения совести за то, что я всё это затеял, — мрачно выговаривает он, превращая легкие до этого объятия в безжалостный хомут.

— Но почему?

— Ты слишком наивна.

Лихорадочно сглатываю ком в горле, потому что это вообще не комплимент. Из его уст моя наивность звучит как абсолютнейший недостаток и то, с чем непременно надо бороться.

— Это не так, Арсений. Я взрослая, — возражаю, сама не понимая, как по-детски это слышится.

Он смотрит на меня так, что каждая клеточка тела с ума сходит. По нему. По его рукам и губам. По невозмутимому лицу. Я с катушек слетаю и падаю в бездну под названием "Арсений Долинский".

— Взрослая?! — его руки опускаются на мои ягодицы и грубо сжимают шершавую ткань платья.

— Да-а, — выдыхаю ему в рот.

— Тогда у меня есть для тебя предложение, от которого ты можешь отказаться только один раз…

Глава 19. Арина

Отказаться? — размышляю про себя. Боюсь, я просто не в состоянии это сделать. Даже Тёма, мелькающий перед глазами, меня не останавливает.

Я, оказывается, практически Иуда.

— Я согласна, — произношу живо и тянусь к серьезному лицу, словно цветок к солнцу.

— Дурочка, — выплевывает Арсений и захватывает мои губы. Целует впервые жестко и безжалостно. Словно с цепи срывается, наказывая. — Даже не спросила, что я хочу предложить.

— Мне это не важно, — пищу в ответ, немного отстраняясь. — Я… люблю тебя.

Широкие плечи каменеют под моими ладонями.

— Поэтому и дурочка. Ты меня совсем не знаешь, — светло-синие глаза мерцают. — Господи, откуда ты такая вообще взялась на мою голову?

Целует еще, но на этот раз гораздо нежнее и трепетнее. Обводит языком дрожащие губы, чуть прикусывает подбородок. Трется щетиной о нежную кожу и несколько раз сжимает ягодицы.

Моя податливость словно имеет на него обратный эффект, превращает в варвара. Внутри пожар разгорается, но мы ведь здесь не одни.

— Пойдем, поужинаем, Ари, — тянет за руку Арсений в сторону нижней палубы. — Нам надо успокоиться и поговорить.

Я в таком раздрае, что думать о еде не могу. А разговаривать уж тем более.

Словно невесомый воланчик, бреду за ним и озираюсь на сидящих за столами людей. Здесь так красиво, что глаза разбегаются. Прозрачный хрусталь будто бы знаменует моё хрупкое состояние.

Усаживаюсь на стул и нелепо поправляю платье. Приглаживаю разбросанные по плечам волосы. Жду, пока Арсений сделает заказ. Он словно понимает, что спрашивать меня сейчас о выборе блюд совершенно бесполезно.

В ушах шумит, а руки не слушаются.

— Я заказал тебе салат и десерт. Может, хочешь горячее? — тихо интересуется, когда официант уходит.

Отрицательно качаю головой.

— Перестань трястись, блин, — произносит грубовато.

— Мне надо в туалет.

Просто не могу сидеть здесь с ним и принимать любое предложение, пока не решу один вопрос. Я совершенно уверена, что даже, если этот человек отмерит мне всего единственную ночь, я точно не откажусь.

Потому что капля любви, это лучше, чем ничего. Уж я-то знаю, о чем говорю.

— Тебя проводить? — галантно спрашивает Арсений озираясь.

— Нет, я сама найду.

Вскакиваю со стула и на негнущихся ногах ищу выход. Меня кроет неизбежностью. Я просто не могу ни секунды больше существовать, пока не поговорю с Тёмой.

Это нечестно. Неправильно.

Мимо проходящая девушка приветливо мне улыбается.

— Здравствуйте, — обращаюсь я к ней нервно. — Извините, пожалуйста, вы не могли бы одолжить мне свой телефон. Буквально на один звонок. Это дело жизни и смерти.

Отчаяние на моём лице такое неприкрытое, что девушка просто не в силах отказать.

— Конечно, — улыбается она.

— Я буду здесь, — показываю на палубу. — Никуда не убегу с вашим телефоном.

— Какая вы забавная. Мы же на яхте, — легко смеется она.

— Точно, — улыбаюсь в ответ и беру телефон.

Набираю давно выученные наизусть цифры. Сжимаю свободную ладошку в кулак.

— Да, — слышится на том конце ровный голос.

— Тёма, — выдыхаю. — Это я. Привет.

— Ааа, привет пропащая. Ты где вообще? Я забыл уже, как ты выглядишь, Кисуль. Может, хорош злиться?!

— Я… не злюсь на тебя, — прикрываю глаза, чтобы не видеть столичную красоту хотя бы когда я расстаюсь со своим парнем. Наверное, это слишком кощунственно. — Тём, надо поговорить.

— О чем? — замолкает.

— Нам… в общем, я влюбилась, Тём. Я не хотела, честно, но так получилось. Это просто сильнее меня, ничего не могу с собой поделать.

— Чё за бред? — спрашивает он вызывающе. — Ты чё решила мне рога наставить?

— Да какие рога, — морщусь от подобной похабщины.

— Обычные, я рогатым ходить не собираюсь, — орёт в трубку. — Я тебя убью и присяду, поняла?!

— Тё-ёма, ты дурак? — спрашиваю испуганно, открывая глаза. Мир всё такой же красивый и радостный. — Я приеду, и мы с тобой спокойно обо всем поговорим.

— Откуда приедешь? Где ты вообще?

— Я не дома. В другом городе.

— Кисуля, я тут перед дядей Витей тебя защищаю, говорю, наша девочка просто устала, отдыхает, а ты блядовать решила?!

Сердце ухает под ноги от такой грубости, но я держусь. Ему просто обидно.

— Прости меня, пожалуйста. Я тебя люблю, Тёма, но по-другому.

— Конечно, любишь. Я найду твоего утырка и ноги ему вырву, — горланит он в трубку.

— Я наберу тебя, — проговариваю быстро озираясь. — Сюда не звони, это телефон прохожей.

Проворно отключаюсь и благодарю девушку.

Долго стою, вглядываясь в бурлящие волны внизу. Вот и всё. Конечно, получилось безобразно, но это лучше, чем ничего. Ведь так?

Кивнув самой себе, отправляюсь в туалет, где приглаживаю волосы и пытаюсь хоть немного успокоиться.

Еще бы набраться смелости и рассказать Долинскому про Виктора Андреевича с его неоднозначной просьбой. Я могла бы это сделать сейчас, но в отличие от Тёмы, в случае с моим любимым боссом, мне есть что терять.

Я просто не уверена, захочет ли он озвучить своё предложение, если узнает правду. Его так раздражает моя наивность, что еще одного жирного минуса, боюсь, он просто не потерпит.

Всё это заставляет меня забыть об этой затее. В конце концов, ничего ужасного я не натворила.

Возвращаясь в ресторан, чувствую себя гораздо лучше. Даже адресую улыбку немного озадаченному Арсению. Посреди шикарной обстановки он в своей белоснежной футболке-поло смотрится так естественно и безупречно, что я снова ощущаю себя Золушкой.

Кажется, что вот-вот закроешь глаза и всё исчезнет.

— Я посчитал, ты сбежала, — говорит вкрадчиво.

Откинувшись на спинку стула, задумчиво трет переносицу.

— Куда я убегу? — спрашиваю с легкой улыбкой, вспоминая девушку с телефоном. — Мы ведь на яхте.

Под пристальным взглядом пододвигаю тарелку с салатом и берусь за вилку.

— Как ты себя чувствуешь? — интересуется он.

— Гораздо лучше, не переживай за меня, — говорю бодро и пробую салат. — Вкусно. Спасибо, — благодарю с набитым ртом.

Арсений, кажется, немного расслабляется и даже иронично улыбается.

— Поговорим?! — его рука тянется через стол и стирает, по всей видимости, соус от Цезаря с моих губ. — Ты мне искренне нравишься, Ари. И я хочу быть с тобой честным. Сегодня и всегда.

— Спасибо, — мямлю в ответ.

— Я готов предложить тебе отношения…

— Я согласна, — говорю, словно соревнуюсь с ним на скорость.

— Подожди так быстро соглашаться, неугомонная, — грустно усмехается он. — Сначала я должен тебе рассказать, что официально я женат.

Глава 20. Арина

— Арина, — слышу, как Долинский рычит мне вдогонку. — Стой.

Яростно отвернувшись, несмотря на гигантскую мозоль от туфли, шлёпаю по мостовой. Шпильки выстукивают ритм, который растворяется эхом в тишине московской улицы.

— Плевако, блд. Куда ты несешься?

Еще раз оборачиваюсь и смачно показываю этому женатику третий палец. Подлец.

— Я тебе оторву его, когда догоню, — обещает он сурово.

Да пшел ты, — думаю про себя. Сказать вслух не решаюсь.

У меня немного подруг, но даже я знаю, как часто женатые мужики заводят любовниц и доказывают им, что супруга болеет или они давным-давно вместе не живут.

Это просто возмутительно! Женат!

Даже слушать его не стала, вскочила и побежала в сторону выхода. Слава богу, как раз была стоянка. Не знаю, успел ли Арсений расплатиться за ужин, но уже через пару минут меня настигает и больно хватает за локоть.

— Не трогай меня, — кричу, выдирая руку.

— А ты не убегай, неугомонная, — говорит он строго. — Ты больная? Без денег, без телефона, в Москве. Куда поперлась?!

Бесит, потому что он прав! Я здесь никого не знаю.

— Куда глаза глядят, — сообщаю отстраненно. — Ты меня обманул.

— Да погоди, — со злостью выплевывает. — Это приказ. Я твой руководитель вообще-то.

Резко останавливаюсь и горько усмехаюсь, вовремя вспомнил. Складываю руки на груди и смотрю на Долинского волком.

В свете фонарей он настолько хорош, что слюна во рту скапливается. Стоп, Арина. Раскатала губу. Здесь табличка «ЗАНЯТО», вообще-то.

— В каком месте я тебя обманул? — мрачно спрашивает он, усаживаясь на ближайшую лавку. — Я на берегу с тобой договариваюсь, объясняя свою непростую ситуацию, а ты ведешь себя как десятилетний ребенок. Хочешь продолжать, иди на все четыре стороны.

Озирается и разводит руками. Кругом ни души. Мы в небольшом парке, параллельно которому располагается проезжая часть.

Арсений вытягивает телефон из кармана джинсов и утыкается в экран, а я так и стою упрямо.

В конце концов, что мне мешает просто выслушать?! Ноги гудят и умоляют о передышке, я больше всё равно ни шага сделать не смогу.

Невозмутимо опускаюсь на соседнюю лавку, оставляя между нами приличное расстояние. Долинский совершает поворот головы и иронично разглядывает меня, подняв брови. Мол, ты серьезно, даже сесть со мной рядом не собираешься?!

Равнодушно отворачиваюсь и глазею прямо перед собой.

Проходит около пяти минут, прежде чем он всё-таки встает и пересаживается ко мне. Трудно вздыхает.

— Выслушаешь меня?

— Не знаю.

— Один час и три минуты, — проговаривает он, глядя на запястье с часами.

— Что? — недовольно скашиваюсь.

— Прошло с тех пор, как ты призналась, что любишь меня.

— Ясно.

— Я, конечно, полагал, что женская любовь хрупкая и скоротечная, но не до такой степени, уважаемый суд.

Отворачиваюсь и усмехаюсь. Хитрый, изворотливый мужик этот Долинский!

— Говори, — прикрываю глаза от усталости.

— Я тебе сообщил, что официально женат. Это не значит, что у меня дома семеро по лавкам. Сводной сестре, дочери моей мачехи, нужен был фиктивный брак для отъезда в Канаду. Так уж вышло, что незамужним барышням чаще всего отказывают в визе. На данный момент Стеша находится там и возвращаться не собирается.

— И что, другой кандидатуры не нашлось? — спрашиваю отстраненно, разглядывая свои пальцы.

Ревность острыми иголками колет прямо в сердце. Весьма досадно оттого, что на планете существует девица, которая фактически является его супругой.

Будь это хоть тысячу раз по-детски, но мне неприятно.

— Я был не женат и жениться не планировал, — игнорирует мой вопрос Арсений.

— Почему?

— Что?

Одномоментно оборачиваемся друг к другу и умолкаем. Внутренности словно током пронизывает. Я не хочу ни с кем делить этого мужчину, пусть даже сама не владею абсолютно никакими правами на него.

Правда выводит меня из себя.

— Почему ты не планировал жениться, Арсений?

— Не знаю, — он ведет ладонью по голове, превращая уложенные набок светлые волосы в забавный ежик. — Было время, собирался. Жизнь — это симбиоз наших желаний, возможностей и, банально везения. Быть может, последнего как раз ни всегда хватало.

Его чистосердечность действует на меня как-то расслабляюще, поэтому я неуверенно заправляю волосы за плечи и качаю головой. С одной стороны, его пояснения меня успокоили, с другой — это всё не отменяет того, что фактически он женатый мужчина.

— Веришь мне? — спрашивает Арсений, протягивая руку и потирая шершавую ткань моего платья на талии.

— Я подумаю, — гордо отшатываюсь. — Подумаю над твоим предложением. Мне всё это очень неприятно.

— Я понимаю. Ты замерзла.

— Немного.

— Тогда пойдем?

— Нет, — выдыхаю жалостливо. — Я ногу намозолила.

— Ну до такси, пожалуй, донесу тебя, — говорит он, поднимаясь и легко подхватывая меня на руки.

Воздух в легких наполняется вкусным мужским ароматом, а от сильного тела исходит такое приятное тепло, что я тут же начинаю зевать.

— Хорошо хоть поесть не успела, — шутит Долинский, пока тащит меня к проезжей части. — С десертом внутри я бы тебя уже не донёс.

Тихо смеюсь, потому как он такой здоровенный, что обязательно бы управился.

Довольно быстро добираемся до дома Арсения. Я настолько вымотана и устала, практически засыпаю в такси и резко вздрагиваю оттого, что тело снова подхватывают сильные руки.

Долинский невозмутимо несет меня в квартиру, словно ловкий хищник, поймавший добычу. Такой высокий, взрослый и очень-очень теплый.

Скинув ненавистные туфли у порога, забегаю в свою комнату за одеждой и сразу отправляюсь в душ.

Долго стою под горячим потоком воды, размышляя над тем, что сказал Арсений. Делаю это скорее по инерции, потому что решение ему поверить зародилось в моей голове еще там, в парке.

Я просто не могу вот так от него отказаться.

Выхожу из ванной, предварительно надев шелковые шорты и майку. Сама не замечаю, как сразу же оказываюсь снова окружена телом Долинского, поджидающего меня у дверей. Арсений раскидывает по плечам мои влажные волосы и по-хозяйски утыкается носом в шею, отправляя по телу заряженные желанием волны.

— Мамой поклянись, — говорю еле слышно.

— Что? — громко усмехается он и поднимает на меня светло-синие изумленные глаза.

— Поклянись мамой, что сказал правду и твой брак на самом деле всего лишь фикция, — повторяю. Я искренне верю, что таким шутить никто не станет. Ведь, на мой взгляд, самое важное и драгоценное, что может быть в жизни — это родная мама.

Арсений вглядывается в мое лицо так, словно я сказала что-то ошеломительное, а затем резко привлекает меня еще ближе и трогательно гладит по голове, будто маленькую девочку.

— Вляпался в тебя, Ари.

Тихо добавляет:

— Мамой клянусь.

Глава 21.Арина

— Откуда ты взялась такая? — говорит Арсений хрипло, продолжая разглаживать мои влажные волосы.

— Какая? — выпаливаю на выдохе.

Может быть, нескромно… или покажется, что напрашиваюсь на комплимент, но мне так хочется услышать его мнение обо мне.

Ведь я призналась ему в любви.

А он сказал, что вляпался!?

Хмм.

Как собаковод знаю, что вляпаться можно и в не очень хорошие вещи. Что это интересно означает — «вляпаться по-Долински»?!

Мужская грудь под моей головой

Пролог.

Беспокойное чувство словно рыболовная сеть вытягивает меня со дна и медленно направляет к свету. По пути встречаю самых близких…

Сначала мама… Моя мамочка! В последний раз я ее видела в пять лет, поэтому практически не помню тонкий образ, но бережно храню в закоулках памяти аромат светлых волос и то, как она улыбалась.

Мама держит перед собой раскрытую ладонь. Не успеваю её коснуться, потому что гадкая сеть всё еще управляет моим телом.

Затем сталкиваюсь с Виктором Андреевичем, мужем мамы. Он отчего-то дьявольски хохочет и потирает ладони. Справа от него вырастает Тёма, мой бывший парень. Он, как и в день, когда мы расстались, называет меня бездушной тварью и смачно сплёвывает.

Арсения я встречаю уже почти вынырнув из толщи воды. Его глаза практически слились с цветом морской пучины, а на лице выражение горького разочарования… И уязвимости. Такой мужской уязвимости, которую не принято демонстрировать.

– Арс, – кричу я, пытаясь ухватиться за широкие плечи любимого.

Но не успеваю, потому что сеть наконец-то вырывает моё сознание из сна, и я разлепляю глаза…

– Арс, – зову еще раз, проверяя рукой соседнюю подушку.

Поднимаюсь на кровати и встречаюсь с теми же глазами, что и во сне. Только теперь в них нет уязвимости. Вообще, вряд ли в реальности кто-то видел на этом суровом лице подобные эмоции. В его руке… красная папка.

Сердце сбоит, пропускает удары один за одним. А те, что все-таки случаются, бахают прямо в ребра.

Боже, нет, пожалуйста! Он всё узнал!

Быстро пробегаюсь глазами по полуобнаженному телу. Милый шрам на плече, который целовала много раз перед сном. Основательные мышцы на груди, безупречный пресс и тонкая дорожка коротких волосков, уходящая в пах. На ногах те же спортивные брюки.

Если он все узнал, я вижу его… такого в последний раз… В последний раз…

Возможно, он замечает, как сотрясается мой подбородок, потому что нарушает тягостное молчание:

– Пошла вон, Арина, – кивком указывает на дверь.

От страха и острой боли не могу дышать. Словно снова со всей дури окунули.

Его глаза снова холодные и пустые. На лице брезгливая маска. Ни намёка на прошедшую ночь и то, что еще пару дней назад в любви признавался.

– Я не виновата, Арс,– сбивчиво шепчу. – Ты… утверждал, что каждый человек имеет право на защиту.

В меня летит нижнее бельё и мятое платье.

– Ты не человек! – цедит он глухо. – И тебе придётся за всё ответить…

Вскакиваю и не замечаю прорывающейся плотины из слез, словно в замедленной съемке надеваю стринги и лиф. Поясницу припекает от обжигающего ненавистью взгляда.

Черт.

Ничего не могу с собой поделать.

Всхлипываю. Еще и еще. Раз за разом.

Платье всё никак не могу застегнуть. Вчера этим занимались его заботливые руки, а сегодня я уже недостойна. Потому что он всё выяснил.

Я так боялась, что это случится с нами…

Оставляю попытки победить проклятый бегунок и на ватных ногах добираюсь до прихожей. За спиной ощущаю движение.

Черт.

В порыве страсти он разодрал мои колготки, а запасных у меня нет. Придется уйти так. Натягиваю высокие сапоги и хватаюсь за пальто.

– Вещи потом заберешь, – сообщает он с отвращением. – Мальчика своего отправишь, если что.

Словно пиранья впиваюсь в его лицо глазами.

– У меня нет никакого мальчика! – рявкаю, пытаясь сдержать истерику внутри.

– Не ври мне, сука, – притягивает меня за локоть и больно встряхивает. – Иначе я просто убью тебя.

Подцепляю сумку.

– Ты можешь мне не верить, – тихо шепчу, отпирая замок. – Но это не я. Я… хотела. Но не смогла. Когда любишь, предать невозможно.

– Пошла нахрен отсюда. И бойся. Ходи по улицам и оглядывайся. Поняла?

Вываливаюсь в подъезд и сбегаю на один эта и усаживаюсь на подоконник. Реву навзрыд не стесняясь. Так громко, что Елена Степановна, соседка Арсения, с которой я недавно подружилась, поспешно открывает дверь.

– Ариша, что случилось? – изумленно разглядывает мои обнажённые ноги и залитое слезами лицо.

– Ничего, – качаю головой, вскрывая сумочку.

Медленно рассматриваю содержимое своего кошелька.

У меня ничего нет. Ни квартиры, ни денег. НИ-ЧЕ-ГО!

Только почему-то об этом не думается. Перед глазами выражение уязвимости на любимом лице…

Глава 1. Арина.

– Вам назначено? – спрашивает женщина лет пятидесяти и удивленно опускает очки в роговой оправе.

– Да, – пытаюсь справиться с собой.

Эмоций куча, голос дрожит.

Я впервые пришла устраиваться на работу, о которой ничего не знаю. К человеку, при одном виде на которого пальчики на ногах поджимаются. Хоть и подсмотрела его только на фотографии.

– Арина Владиславовна Плевако, – произношу, делая акцент на своей чудно́й фамилии.

– Да, действительно. Записаны на собеседование, – ещё раз недоверчиво удостаивает взглядом юбку, едва прикрывающую ноги.

Закусываю нижнюю губу и ругаюсь про себя.

Так и знала, что будет слишком вычурно. В моем гардеробе нет подходящих вещей для такого священного мероприятия, как визит в адвокатскую контору «Долинский и Ко».

– Арсений Рудольфович ждёт вас. Это вы с собой возьмете? – кивает на картонную подложку, которую я торжественно держу перед собой.

– А.. Да, – мило улыбаюсь. Надежда Георгиевна, мой любимый воспитатель говорила, что улыбка Плевако способна брать города и страны.  По сей день пользуюсь.

– Ну-ну, – качает головой женщина и указывает в сторону. – Вам туда.

– Спасибки, – легкомысленно пожимаю плечами, поправляя злополучную юбку.

Отворяю дверь в кабинет Дракулы.

– Добрый день, Арсений Рудольфович, – здороваюсь. Вроде, выходит славно.

Мужчина разворачивается от большого панорамного окна. Он без пиджака, в белоснежной накрахмаленной рубашке и безупречно отутюженных брюках. Вдобавок ко всему черные узкие подтяжки, придающие образу стиль и модный налёт.

Светлые волосы аккуратно подстрижены. Лицо холёное, гладковыбритое. Перевожу взгляд на обувь, которая сверкает так, будто её только что стащили с полки в каком-нибудь ЦУМе. Я там ни разу даже на экскурсии не была, но, мне кажется, эти туфли точно оттуда!

– Вы зависли? – спрашивает он безразлично. Ответно проезжается вдоль моего тела и недовольно поджимает губы, когда глаза регистрируют в судебном протоколе неподобающую длину юбки.

Чёрт. Мне во что бы то ни стало необходимо получить это место. Надо же было все испортить длинными ногами. Всегда полагала, что они должны выручать, а не топить едва начавшуюся карьеру.

– Я прошу прощения, Арсений Рудольфович, – произношу непременно улыбаясь. Он, конечно, крепкий орешек, потому что на моё главное оружие никак не реагирует.

Вообще! Ноль реакции.

Эй, – в воображении машу рукой и щелкаю пальцами перед идеальным носом. – Алё, ты точно мужик?

– Присаживайтесь, – Дракула холодно кивает на стул. Сам устраивается в просторном кожаном кресле во главе дубового стола, хаотично усеянного папками и документами.

– Я… вам кофе принесла. Американо и капучино. На выбор, босс.

Демонстративно ставлю перед ним подложку. В нос ударяет аромат мужской туалетной воды. Пахнет морем и чуть-чуть цитрусом.

– Кофе? – невозмутимо спрашивает адвокат, удостаивая меня ледяным озером в глазах. – Зачем?

Настолько непонимающе, словно я ему в кабинет шезлонг с солнцезащитным зонтиком приволокла.

– Вам же требуется помощница. А значит, это моя обязанность, – благоразумно рассуждаю.

– Хмм…

Задумчиво потирает широкий подбородок ладонью.

– Вы точно знаете обязанности помощника юриста? – поднимает бровь. – Если нет, нам лучше не тратить время друг друга. Время – невосполнимый ресурс, которым я дорожу.

– Конечно, знаю, – начинаю тарахтеть, падая на стул.

Я не конченая дурочка, хотя многие так и считают. Почему-то, когда люди узнаю́т, что с пяти до тринадцати лет я росла в детском доме, сразу принимаются меня жалеть или невольно как-то подыгрывать, будто сама по себе я ни на что не способна. В моей жизни есть только два человека, которые в меня верят. Вернее, их осталось только двое…

– Ну, – Арсений Рудольфович берет в руки бумагу со стола. Подозреваю, что это мое резюме, составленное опытным хедхантером. – Арина Владиславовна… Плевако… хмм.. Родственница?

– Кого? – переспрашиваю изумленно.

Он удручающе вздыхает, так словно имеет дело с полной идиоткой. Мне даже кажется, про себя он словно «Отче наш» пропел все матерные слова, которые помнит. Хотя откуда Мистер Совершенство знает нецензурную лексику? Наверняка его с детства обучали только на кларнете музицировать и обходить стороной таких девочек, как я.

– Вы… – Подглядывает в резюме. – Арина Владиславовна… вы точно окончили юридический колледж?

– Конечно, – облизываю сухие губы.

– И вы ни разу не столкнулись с фамилией Плевако?! Поднимает на меня полные безразличия светло-синие глаза.

Черт! Когда уже придумают, как встроить Википедию в человеческий мозг? Жутко неудобно попадать всякий раз впросак.

– Знаю, конечно, – становится жарко, и я тянусь к верхней пуговице на шелковой рубашке. Не помню, где ее покупала, но очень порадовалась, когда среди прочего хлама обнаружила эту вещицу.

Арсений Рудольфович, вы просто не оставляете мне шанса.

Расстегиваю верхнюю пуговицу, а за ней еще одну. Будущий босс снова не реагирует.

Да, Господи! После такого представления паренёк на автомойке мне машину забесплатно целый час натирает. А этому хоть бы что…

– Ну, и кто такой Плевако?! – грозно спрашивает Долинский, упираясь локтями в столешницу. – И прекратите вздрагивать и раздеваться. Я адвокат с десятилетним стажем, меня кружевным лифом и смазливой мордашкой не проведешь.

Господи, пожалуйста, помоги!

Это единственное, что я воспроизвожу про себя, когда моё лицо вспыхивает под жестким взглядом.

Отчим постоянно повторял, чтобы я изучила документы в папке, которая предусмотрительно оставлена на кухонном столе. Если бы я только послушалась!

Телефонный аппарат неожиданно брякает. Одновременно с этим в моей голове происходит спасительный микровзрыв.

Точно! Как я могла такое забыть!

– Прошу прощения, – любезно проговаривает Арсений Рудольфович и тянется к трубке.

Дорогая ткань рубашки обрисовывает внушительные бицепсы, заставляя меня снова облизнуть пересохшие губы.

– Да, – ровно отвечает адвокат, а потом удручающе вздыхает. – Пригласи её в переговорную. Сейчас подойду.

Аккуратно уложив трубку на место, откидывается на спинку кожаного кресла. Задумчиво осматривает мой светлый образ.

– Ответ готов? – спрашивает устало.

– Конечно, – одариваю его ангельской улыбкой. – Плевако –  известный адвокат.

– И чем же он известен? – насмешливо переводит взгляд с пуговицы на шелковой рубашке к двум нетронутым стаканам с кофе.

Легко веду плечами. Фривольно, но на грани благопристойности.

– Неужели это так важно?! – спрашиваю, чуть теряясь. – Арсений Рудольфович, мне крайне необходима эта работа.

Мужчина снова погружается в чтение моего резюме. Длинные ресницы подрагивают, а губы сжимаются, когда из папки он достает еще один документ.

– Перед собеседованием мы проводим дополнительную проверку соискателей. Вам должны были об этом сообщить и предложить подписать согласие на обработку данных, – произносит, не отрываясь от листка.

– Всё верно, я… его подписывала, – соглашаюсь. Изучаю изящные ухоженные пальцы на мужской руке.

– Вы воспитывались в детском доме? – растерянно сводит брови.

Закатываю глаза от раздражения.

– Давайте не будем делать на этом акцент.

Дракула поднимает на меня дьявольский взгляд. Глаза превращаются в сапфиры.

– В данном кабинете акценты расставляю я, – произносит зловеще.

– Просто… не люблю, когда меня жалеют, – тихо проговариваю и склоняю голову.

Это правда.

Жалость не приемлю, потому что долгое время у людей я пробуждала лишь эту эмоцию. Понимать,  что тебя пригласили на день рождения одноклассника, так как его мама тебя пожалела – оскорбительно. Получать подарки на Новый год из фонда школы, а не от родителей – болезненно.

На глаза невольно выступают слезы, а Арсений Рудольфович проявляет небывалую тактичность, сделав вид, что не заметил.

Снова и снова испытываю на себе взгляд, ощущая, как его градус возрастает с ледяного до слегка прохладного. Мурашки проезжаются вдоль позвоночника, а лицо заливается краской.

Он мучительно долго разбирает меня на атомы…

– Я сейчас крайне занят, Арина, – тяжело вздохнув, сообщает. – Моя юридическая интуиция указывает, чтобы я гнал вас взашей.

Поднимаю на него умоляющие глаза. Не представляю, как сообщу отчиму, что всё провалила в первый же день.

Одновременно с этим, у меня ни малейшего представления, каким образом я смогу обманывать столь проницательного юриста, который, кажется, видит меня насквозь.

– Ваша… хмм… юридическая интуиция никогда вас не обманывала? – робко спрашиваю.

– Лишь однажды, – отвечает и резко мотает головой, словно стряхивая воспоминания.

– Я готова на всё ради этой работы, – произношу жалко.

Мужчина поднимается и проходит к окну. Располагает ладони в карманах брюк. Мои глаза то и дело, съезжают к его идеальной пятой точке.

Господи, о чем я думаю вообще?!

– Хорошо, – словно приняв решение, разворачивается. – Приходите завтра к восьми. Без опозданий.

Подскакиваю и взвизгиваю, отмечая, как Арсений Рудольфович недовольно мажет взглядом под открывшейся от импульсивных движений груди.

– Ой, простите, – прикрываюсь.

– Я ничего не обещаю, – предупреждает сурово.

– Конечно, вы не пожалеете. Клянусь, – говорю, подхватывая сумочку.

Мчусь к дверям, а потом резко торможу.

– Арсений Рудольфович, а можно вопрос?

– Исключительно, если он в области моей компетенции.

– О да, – многозначительно тяну. – Так всё же, – выгибаю бровь. – Капучино или Американо?

Дракула раздраженно ухмыляется.

– Ступайте, Арина, – кивает на дверь. – Кофе мне делает секретарь.

Глава 2. Арина.

Полуденное солнце, кажется, вот-вот расплавит мой и без того затуманенный мозг. Это влияет на умственные способности, которых как говорила учитель математики, у меня «с мизинец таракана».

Единственное желание – снять шпильки и выкинуть их с обрыва в реку. Вместе с пугающими мурашками имени Арсения Рудольфовича Долинского, которые, по-моему, поселились на моей спине надолго.

Выйдя из здания конторы, забегаю за угол и открываю дверь новенького Мерседеса представительского класса.

– Ну как ты, Кисуля? – говорит Тёма, мой парень и лучший друг с семилетнего возраста.

– Паршиво, – швыряю свою микросумочку на заднее сидение. – Но завтра к девяти утра барин велел явиться.

– Тц-ц, – громко цокает. – Поздравляю. Не сомневался в тебе, моя Киса.

Вяло улыбаюсь. Пытаюсь собрать прекрасно уложенные волосы в привычную шишку.

– Как я буду это делать, Тема? – непонимающе произношу. – Он… такой умный. Взрослый. У меня внутри всё холодеет от того, что он меня вычислит.

Не только от этого, конечно, думаю про себя. Вспоминаю светло-синие глаза и широкие плечи своего новоиспечённого руководителя. Но подобной информацией не делятся с собственным парнем.

– Эй, – Тёма по-хозяйски ведет костяшками по ноге. – Успокойся.

Устало зеваю и сбрасываю его руку.

– Отвези меня домой, пожалуйста, – пристегиваюсь ремнем безопасности.

– А в гости позовешь?! – грязно улыбается.

– Не-ет, Тема, пожалуйста. Виктор Андреевич оставил материалы, которые я должна была просмотреть еще вчера. Дракула чуть не спалил меня.

– Дракула?!

– Да. Он такой ужасный… У меня коленки тряслись.

– Ладно-ладно, – отвечает Тёма, выезжая из парковочного кармана. – Витя Андреич тебя в обиду не даст.

Довольно быстро добираемся до моего дома.

Это новый жилой комплекс с тремя двадцатиэтажками. Элитный район, шикарное озеленение, подземная парковка.

Сама я такую жилплощадь купила бы только к пятьсот тридцать пятому юбилею и то в ипотеку, естественно.

Квартира – подарок отчима.

Моя мама – его первая и единственная на всю жизнь любовь. Такая же, как у меня. Ещё в тринадцать лет, когда Виктор Андреевич нашел меня в стенах детского дома и предложил забрать, мы с Тёмой договорились, что будем любить друг друга вечно.

Ночью, после отбоя кровью поклялись.

Потом не виделись шесть лет. После выпуска Тёма ушел в армию, а как только демобилизовался, приехал ко мне. Отчим взял его к себе, личным водителем и охранником. Ведь хорошему адвокату всегда нужен охранник. Если только у тебя самого нет таких бидонов на руках, как у Долинского.

Мысли снова скатываются к мужчине в белой рубашке и строгих брюках. Даже кофе пить не стал… А я, между прочим, на него четыреста двадцать рублей потратила. Своих.

Деньги у отчима давным-давно не беру. Стыдно как-то в двадцать четыре года побирушничать. Да и работа у меня есть. Правда, от нее придется отказаться на время.

– Ой-ой, какие мы нетерпеливые, – смеюсь, когда открываю дверь и попадаю в кольцо из своих любимых питомцев.

У меня их три.

Рыжая кошка Тася, миниатюрная дворняжка Арнольд и старая, уже больная овчарка Гертруда. Первым делом скидываю ненавистную шелковую рубашку с юбкой. Отыскиваю в ворохе из вещей топ с шортами. Мурлыкая песенку под нос, кормлю и иду выгуливать собак.

Моя жизнь меня полностью устраивала до тех пор, пока отчим не обратился со странной просьбой. Теперь я все время чувствую себя неуютно, потому что врать я не умею. И подводить близких тоже.

Мучительный диссонанс не дает жить спокойно.

До ночи штудирую содержимое красной папки. Неправду говорила учитель математики, нормальные у меня мозги. Программу юридического колледжа за вечер одолела.

Устанавливаю на телефон мобильные приложения с Конституцией и Кодексами Российской Федерации. Как ни крути, их мне даже за год не вызубрить.

В ванной комнате скидываю одежду и пристально изучаю свое тело в зеркале. Темно-русые волосы распускаю по плечам. Провожу кончиками пальцев по нежному кружеву на груди.

Красиво…

Любой мужик бы впечатлился. А этот даже носом не повёл.

Кожа в теплом свете лампочек, встроенных в потолок, сияет и переливается. У меня безупречная наследственность. Моя мамочка была красавицей… Жаль, что я почти её не помню.

Отбрасываю лифчик на тумбу и прикрываю упругие холмики ладонями. Разворачиваюсь, соблазнительно изогнув спину. Задница у меня тоже что надо. Идеальные окружности без единого намека на целлюлит.

Интересно, какие женщины нравятся Арсению Рудольфовичу, если на меня он внимания не обратил? Может, вообще любит блондинок или полненьких?!

В любом случае это не мое дело.

Устало вздыхаю, стягиваю стринги и прохожу в душ. Теплая вода согревает и разгоняет кровь, рассеивает волнение в груди.

Спустя полчаса в тишине спальни пытаюсь не думать о том, что завтра мне снова нужно будет исполнять роль. Отыскиваю в соцсети страницу Долинского, фотографии скрыты, но можно просмотреть отметки…

Глава 3. Арина.

– Ариша, я на обед, – сообщает Лариса Леонидовна, секретарь Дракулы и по совместительству очень милая женщина. – Тебе принести что-нибудь?

– Нет,ничего не нужно, – вяло улыбаюсь и смачно чихаю.

– Будь здорова.

– Спасибо.

Я работаю здесь четвертый день.

Четвертый день я занимаюсь тем, что разбираю папки, стряхиваю пыль с документов и сортирую старые запросы в различные службы.

Арсений… Рудольфович со мной практически не общается, каждый раз проезжается недовольным взглядом по моим ногам и длине очередной юбки, а потом отворачивается и уходит в свой кабинет, который про себя называю Преисподней.

Особое наслаждение доставляет в этот момент, демонстрировать язык и строить гримасы широкой спине, запечатанной в очередную накрахмаленную белоснежную рубашку.

Долинский – абсолютно точно не человек. Он робот. Никогда не обедает. Не улыбается. Даже музыку в кабинете не слушает.

Пока отсутствует моя соседка, решаю сбросить ненавистные шпильки и включить небольшой радиоприемник, который я приметила в офисном шкафу.

Босиком прохожу к свободной розетке в другом конце приемной. Поймав любимую волну, двигаю бедрами и неторопливо задираю руки.

Спина от монотонной работы  затекла, поэтому плавно выгибаюсь и, прикрывая глаза, отдаюсь приятной мелодии и танцу.

Боже. Как я скучаю по своей работе. Нормальной. Без формуляров и светло-синих ледяных глаз.

Ну почему? Почему я не умею отказывать людям?

Пока размышляю о насущном, музыка в радиоприемнике сменяется и становится ритмичной. Выписываю бедрами привычные восьмерки и рассматриваю картину на стене.

Кто додумался в офис повесить эту безвкусицу?

Спина холодеет, когда сзади слышится недовольное покашливание.

Черт.

Одергивая и без того короткую юбку, разворачиваюсь.

На пороге собственной персоной мой босс, а за ним симпатичный темноволосый мужчина, который иронично улыбается и начинает аплодировать.

– Браво, – скандирует. – Добрый день.

– Добрый день, – отвечаю сипло и поспешно вырубаю музыку.

В глаза Арсению не смотрю, потому что предчувствую его гнев, который мурашками оседает на моей коже.

Босые пятки полыхают, когда подбегаю к столу и напяливаю замшевые туфельки на шпильке.

– Простите, пожалуйста, – опускаю голову.

– Да за что? – удивляется наш гость. – Я рад, что твои сотрудники не такие скучные, как ты, Арсений. И симпатичные.

– Руслан Тимурович, – зловеще выговаривает Долинский. – Не будем задерживаться.

Подняв  глаза, вижу перед собой загорелую ладонь, которой Арсений провожает в кабинет своего гостя. Практически заходит за ним, но разворачивается.

На его лице такое бешенство, что хочется закрыться в туалете до конца дня.

– Где Лариса? – спрашивает тихо. Ноздри раздуваются от злости, скулы чуть побагровели.

– На обеде, – отвечаю, опуская голову. Делаю это не зря, потому что обнаруживаю, как блузка от интенсивных движений расстегнулась и цвет атласного белья для моего мучителя теперь не секрет.

– Приведите себя в порядок согласно должностной инструкции.

– Простите, – повторяю.

– Стриптиз-клуб за углом.

Мои щеки вспыхивают огнем. Он что думает я стриптизерша?!

– И сделайте нам кофе, раз Лариса покинула рабочее место.

– Арс…. – пытаюсь хоть слово сказать.

Светло-синие глаза снова сверкают.

– Арсений Рудольфович, вы не сказали, какой кофе предпочитаете?

– Американо двойной без молока и сахара, – раздраженно бросает и прикрывает дверь.

Фух. Валюсь на стул.

Почему я все время попадаю в дурацкие ситуации?! Так было всегда. Начиная с детского дома… Все мои шалости – достояние общественности.

Вспомнив о кофе, подхватываюсь и бегу к автомату.

Попутно стараюсь привести себя в порядок. Укладываю волосы на одно плечо, застегиваю пуговицы и, взяв поднос, направляюсь к Преисподней.

– Можно? – спрашиваю негромко.

– Войдите, Арина, – слышу суровый голос.

Прохожу в кабинет и стараюсь не волноваться, когда выставляю чашки с кофе. Руки дрожат.

– Не совсем понимаю, что от меня требуется, Руслан? Ты хочешь изъять у нее ребенка?

– Об этом речи не идет, – произносит гость и вежливо обращается ко мне. – Спасибо, Арина.

Одариваю его лучшей улыбкой и обхожу широкий стол.

В ушах звенит, когда вторгаюсь в личное пространство блондина. В нос проникает аромат морской воды. Вдобавок ко всему его пальцы задевают мою руку, которую тут же отдергиваю, будто притронулась к раскаленной плите.

– Спасибо, – тихо выговаривает Арсений Рудольфович. – Можете идти.

Нервно киваю и круто разворачиваюсь на шпильках. Вылетаю за дверь. Тут же прислоняюсь к ней, вытирая влажный лоб.

Возвращаюсь к своим бумажкам и продолжаю работу. Кому вообще это может нравиться?! Какая дура добровольно будет заниматься самоуничтожением?!

Спустя полчаса слышу приближающиеся голоса.

– Я позвоню матери ребенка, как твой доверитель, и сообщу о наших намерениях. Дальше будем смотреть по ситуации.

– Хорошо, – соглашается брюнет. – Только не перегибай.

– С этим проблем не возникнет.

Мужчины обмениваются рукопожатиями и, сухо кивнув мне на прощание, посетитель оставляет нас наедине.

Глазею на закрывающуюся дверь. Просто, чтобы продлить спокойствие внутри.

– Там без вариантов, – холодно цедит Арсений. – Можешь не улыбаться.

– Да как вы… – с возмущением смотрю на своего руководителя, который, закинув руки в карманы узких брюк, возвращается к кабинету.

Хочется рявкнуть, что у меня, вообще-то, есть парень, но решаю оставить эту информацию при себе. Мало ли начнет выяснять и разведает, что мой Тема – личный водитель основного конкурента Долинского.

Поэтому просто, как обычно, показываю широкой спине язык и отчаянно строю гримасы.

Долинский вдруг останавливается, медленно разворачивается и вздыхает так, будто "этот мир ему абсолютно понятен, и он просто просит покоя".

– Арина…

– Что? – откликаюсь раздраженно.

Со злостью выправляю юбку и уставляюсь на его самодовольное лицо.

– Тут практически зеркало, – с легкой улыбкой стучит костяшками по стеклянной перегородке Арсений. – Я все вижу.

Победно смотрит на мой открытый рот и скрывается в своем кабинете.

Глава 4. Арина.

– Привет, голуба моя, – быстро произносит в трубку отчим.  – На работу собираешься?

– Да, дядь Вить. Здрасьте, – отвечаю, замирая на кухне.

– Ну, как у тебя дела продвигаются?

– Пока также, – досадно тру узор на кружке с кофе.

– Плохо, девочка. Скоро придёт Шацкая. Супруга моего доверителя. Мне надо, чтобы ты была в курсе телодвижений Сени.

Раздраженно закатываю глаза, но в трубку спокойно произношу:

– Дядь Вить, ну, усадил он меня за бумажки. Сижу целыми днями, дырокол гоняю. Как я узнаю про эту Шавскую?

– Шацкую, – зло поправляет отчим. – Придумай что-нибудь. Ты же артистка. Талией покрути. Спой ему песенку, чтобы он, как кобра под твою дудочку плясал, – грязно смеется.

– Вы что предлагаете мне его соблазнить? – повышаю голос.

– Успокойся, Аринка, – тут же осаживает. – Я просто сказал быть к нему повнимательнее. Тем более, он мужик видный. Не чета твоему водиле.

– Всё, ладно. Я на работу опаздываю. Как здоровье-то? – спрашиваю обеспокоенно, вспомнив, что на днях дядя Витя должен был съездить в клинику.

– Плохо моя девочка, – вздыхает трудно. – Лечиться будем пробовать, но врачи ничего не обещают.

Ахаю, чувствуя, как в груди становится тесно.

Мама, теперь отчим?

– Ты давай не опаздывай. И придумай, как быть к Доле ближе.

– Ладно, – киваю. – Не болейте, пожалуйста. Я очень переживаю.

Убираю телефон и бегу искать что-то приличное для сегодняшнего дня.

Радуюсь, как ребенок, когда выуживаю из недр огромного шкафа синее платье на тонких бретельках. И оно не короткое. Длина миди. Наконец-то мистер Зануда не посмотрит на мои ноги косо.

Натягиваю облегающую ткань и разглаживаю невидимые складки, глядя в зеркало.

Очень даже ничего.

Укладываю волосы хаотичными волнами и наношу макияж, чтобы быть поярче.

Перед выходом глаза скашиваются в сторону привычных кед, но я берусь за ненавистные шпильки. Без каблуков рядом с Долинским я буду как маленькая собачонка. Он очень высокий мужчина.

На работу приезжаю даже раньше обычного. Первым делом открываю окно, чтобы проветрить приемную. Наполняю конфетами вазочку для посетителей и укладываю заранее приготовленные журналы.

А потом, следуя порыву снимаю ненавистную картину со стены. Какая-то дурацкая абстракция, яркая размазня, только вид портит.

Усаживаюсь за свой рабочий стол и включаю компьютер.

– Доброе утро, Арина, – слышу низкий тягучий голос над головой.

– Здравствуйте, – отвечаю, глазея в экран монитора.

Проходит где-то полминуты, прежде чем я слышу вопрос:

– Это что?

Поднимаю глаза. Арсений, кивком указывает на столик в зоне для клиентов.

– Конфеты, – пожимаю плечами и тут же чувствую, как ключицу колет светло-синий мороз. – Хотите?!

– Нет, спасибо, – поджимает губы.

Арсений как-то по-новому разглядывает кабинет. Замечает кактус, который я притащила из дома. Фарфоровую фигурку собачки на моем столе. Последним делом осматривает стену.

– А картина где? – спрашивает, переминаясь с ноги на ногу.

Иногда мне кажется, что на Дракулу работает целый рубашечный завод. Потому что его рубашки  всегда белые и неизменно выглядят как новые.

– Я её сняла, вновь веду плечами и опять подвергаюсь обстрелу светло-синих ледяных снарядов.

– Очень интересно, зачем? – спрашивает так, будто ему и вправду любопытно. Проходит к диванчику и вальяжно усаживается, складывая руки на широкой груди.

Выглядит как Боженька, конечно. Что уж.

– Это не картина. Безвкусица какая-то, – проговариваю, засекая, как в его глазах вспыхивает дьявольский огонек.

– Повесь на место, – говорит Арсений так, будто ему стало скучно. – Она стоит десять тысяч долларов и оценить ее может только истинный эстет.

– Десять тысяч долларов? – округляю глаза. – Вот за это?

Рассматриваю картину, которую так по-плебейски определила на пол между шкафом и стеной. Это же можно целый приют для бездомных собак выстроить.

– Надеюсь, это подарок? – произношу, снова вонзаясь взглядом в холеное гладковыбритое лицо. – Ну, или вы были нетрезвы, когда ее покупали.

Потому что человек в здравом уме не приобретёт такую фигню.

Слышу хриплый смех, который тут же отдается в районе груди.

– Повесьте картину, Арина. Это презент.

– Ладно, – тяжело вздыхаю и встаю с места.

Легко подхватываю этот красочный «бриллиант». Прохожу к стене и пытаюсь водрузить рамку обратно на стену.

Получается не с первого раза. Но получается.

Резко разворачиваюсь и застаю Арсения Рудольфовича с поличным. Рассматривал мою задницу.

Лицо заливается румянцем. Не знаю куда деть руки, поэтому складываю их на груди, тут же привлекая внимание к этой части тела.

– Я смотрю, сегодня ткани побольше подвезли, – кивает на ноги, обтянутые тонкой материей.

Непроизвольно усмехаюсь.

– А на плечи не хватило? – спрашивает немного хрипло.

Молча опускаю голову. Невозможный человек. Ему все не нравится.

– Красивое платье, Арина,– говорит Арсений, поднимаясь с дивана. – Но для офиса подберите что-то более нейтральное. Нас посещают доверители, многие из которых женаты и они могут неправильно расценить то, что вы транслируете миру.

– Хорошо, – послушно киваю.

А потом, замечая, как босс уходит к двери своего кабинета, осознаю. Вот он мой шанс.

– Арсений Рудольфович!

– Что-то еще?

– Когда я начну работать по-настоящему?

– В смысле? – хмурит брови.

– Я устала перекладывать бумажки. Это бесполезный труд. А мне хочется быть вам полезной.

– Пфф… – выдает, разглядывая мой рабочий стол. – Почему тогда не пришли устраиваться стажером? Вы не собираетесь получать высшее юридическое образование?

– Еще не решила, – закусываю нижнюю губу, проклиная про себя свой язык.

Чувствую, как по моему телу словно вешний ручеек распространяется вибрация от очередного изучающего взгляда.

Да что со мной такое?! Я могу с Темой целую ночь спать обнажённая, и ни одна мышца на теле не вздрогнет.

– Хорошо, Арина. После обеда у меня встреча с клиентом. Поедете со мной, – сообщает Арсений Рудольфович и медленно закатывает глаза, когда я смачно шиплю "Йес" и хлопаю в ладоши.

– Спасибо. Спасибо вам, Арсений Рудольфович. Вы точно не пожалеете, – потираю ладоши.

– Боюсь это не так, – замечает Дракула невесело, закрывая дверь кабинета.

Глава 5. Арина.

– Во время разговора не отсвечивай, – дает мне указание босс. – Если вычудишь что-нибудь, это будет твоя последняя встреча с доверителями.

Поправляет золотые часы на руке.

Невольно любуюсь его запястьями. Всё-таки мужские ладони и руль автомобиля – это отдельный вид искусства, но ловлю себя на противной мысли вновь – Тёмины руки я не разглядывала ни разу.

Может, потому что я каждый шрамик на них знаю?

– Не переживайте так, Арсений Рудольфович. Я буду тише воды, ниже травы. Как мышка в уголочке посижу, с блокнотиком.

Светло-синие омуты недовольно проезжаются по моему телу, обтянутому синим атласом. Особое внимание уделяют тончайшей лямке на плече и медленно возвращаются к лобовому стеклу.

– Мышка, – усмехается. – Господи, откуда ты взялась на мою голову, Плевако?

А вот этого вам лучше не знать Арсений Рудольфович!

– Как, кстати, ты разведала, что мне помощник требуется? – подозрительно сужает глаза, а у меня в голове мыслительный процесс запускается.

– Так… я обзвонила все адвокатские конторы в городе. И вот в вашей было местечко, – отвечаю. Потом, решив кое-что узнать для себя, добавляю. – И еще в одной было место, но я выбрала вас, конечно.

– В какой? – спрашивает, почесывая ямочку на подбородке.

– Так… в «Луневич и партнеры», – называю фирму отчима.

– Пфф… Хорошо, что выбрала нас, Арина.

– Почему? – настораживаюсь.

Арсений снова мажет взглядом по моему плечу, а потом отвечает:

– Не люблю нечестных игроков.

– Ну, насколько я знаю они основные ваши конкуренты и достаточно сильны, – замечаю, как бы между прочим.

Босс как-то странно качает головой:

– Неважно на чьей стороне сила, Арина. Важно на чьей стороне право. Запомни, если хочешь развиваться в направлении юриспруденции.

– Хорошо, – киваю и мямлю, – благодарю!

Что это значит? Виктор Андреевич нечист на руку?! Как такое возможно? Отчим для меня пример для подражания, уже давным-давно.

Не верю, что он может быть плохим человеком.

На встрече в офисе клиента действительно стараюсь не привлекать внимание, хотя похотливый взгляд одного из представителей напрягает. И не только меня судя по тому, как тот и дело сжимаются зубы у Арсения Рудольфовича.

– У вас очень симпатичная помощница, господин адвокат, – в перерыве отпускает комплимент мерзкий гад.

Уверена, что мои щеки краснеют, как после лютого январского мороза. Внутренне сжимаюсь от взглядов сразу нескольких взрослых мужчин.

Хочется прикрыться, если честно.

– Спасибо, – недовольно озирается на меня Долинский. – Но давайте все же вернемся к сфере наших с вами интересов. Когда вы планируете оформить доверенность у нотариуса?

Мужчины продолжают общаться, а я снова выдыхаю. Судорожно хватаюсь за бутылку минеральной воды, любезно предложенную секретарем в самом начале переговоров.

Сегодня же поеду в торговый центр и найду отдел одежды для офисных клуш. Куплю себе глухую рубашку и юбку ниже колена.

Когда наконец-то выбираемся на улицу, наконец-то расслабляюсь.

– Какие они ужасные, – шепчу, прижимая к себе сумочку.

Арсений Рудольфович расстегивает пиджак, устало вздыхает и указывает рукой на узкую дорожку. Галантно пропускает меня вперед. Поясницу покалывает, когда иду, стараясь не грохнуться на шпильках.

– Это не они ужасные, Арина. Это ты неуместно одета. О чем я тебе ранее и информировал. Юрист, даже если он всего лишь помощник, не может позволить себе такие наряды. Хотя бы потому, что судьи чаще всего тоже женщины. А ты можешь действовать на нервы своей молодостью и красотой.

В груди разливается приятное тепло. Просто оттого, что он считает меня красивой.

– А вам внешность, получается, помогает? – спрашиваю с легкой улыбкой и разворачиваюсь.

Загорелое мужское лицо хмурится.

– Почему это? – недоуменно выговаривает.

Закатываю глаза и иду дальше. Боже. Он еще и скромняга.

– Да так, – пожимаю плечами. – Просто подумала.

– А вот это полезный навык, Арина. Осваивай, – говорит издевательски, обгоняя меня, когда мы подходим к стоянке.

С раздражением захлапываю дверь Мерседеса, такого же белоснежного, как шевелюра его владельца.

Арсений располагается рядом и тут же аккуратно убирает кожаную папку на заднее сидение. Поправляет зеркало, ставит телефон на специальную подставку и извлекает из упаковки влажную салфетку, чтобы протереть руки.

Предлагают пачку мне, я отрицательно качаю головой.

– Чистота – залог здоровья, – учительским тоном цитирует пословицу.

Отворачиваюсь к окну. Его хватит удар, если он однажды побывает у меня дома. Эта мысль меня веселит, поэтому еле сдерживаю смех.

– Что смешного? – бросает на меня предостерегающий взгляд.

– Ничего, – мотаю головой, и чтобы сменить тему продолжаю, – какие-то неприятные были клиенты. Они действительно хотят отобрать у своего партнера долю в бизнесе?

– Всё в рамках закона.

– Ну нет, неужели закон на стороне таких людей?

– Ты странно рассуждаешь для специалиста, получившего диплом юриста, пусть и колледжа, – хмурится Арсений. – Каждый человек имеет право на защиту, Плевако. Довольно комично с твоей фамилией это объяснять.

Ретируюсь и снова отворачиваюсь к окну. Вечно меня кто-то за язык тянет.

– «Каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод». Это цитата из Конституции Российской Федерации, – продолжает Мистер Зануда. – Кстати, напомни какая именно?

– Аа-а? – делаю вид, что прослушала.

Его взгляд становится излишне основательным. Тяжелым.

– Статья, Арина. Конституция. Какая это статья? – повторяет, словно экзаменатор. – Я жду.

Округляю глаза и сжимаю пальчики в тесных шпильках. Допрыгалась. Страх сковывает разум. Это именно то состояние, когда я обычно вытворяю что-нибудь ужасное.

Переключаю взгляд на строгое мужское лицо, которое впервые до такой степени близко. Скулы сведены, крылья носа раздуваются от тяжелого дыхания, матовые губы крепко сжаты.

Идея приходит молниеносно.

Перегибаюсь через подлокотник и сначала легонько, словно пробуя мороженое, касаюсь бледных губ, а потом целую, прикрывая глаза.

Глава 6. Арина.

– Арина, я тебя умоляю! Что хочешь, проси! Выйди, пожалуйста, сегодня на Новгородцева, – тянет в трубку мой руководитель. – Суббота. У нас все столики забронированы.

И это не Дракула, губы которого я облизала два дня назад. Это мой настоящий босс.

Надежда Георгиевна, воспитатель в детском доме, обнаружила главный талант Арины Плевако (помимо того, чтобы обманывать синеглазых блондинов, само собой) – я прекрасно пою. Виктор Андреевич говорит, что у мамы тоже был идеальный слух, а ее мелодичный голос я сама прекрасно помню.

В общем, с семи лет я занимаюсь тем, что выступаю на различных мероприятиях. А с недавнего времени работаю в известной в нашем городе сети караоке-баров.

Для того чтобы помочь дяде Вите, мне пришлось уйти в бессрочный отпуск.

– Стёпа, – хнычу сонно. – Ну я не могу, понимаешь?!

– Проси, что хочешь! Умоляю, звезда моя! Выручи, – продолжает уговаривать. – Двойная ставка.

– Нет!

– Тройная.

Черт.

Тройная ставка.

Это ж столько денег.

– Ладно, – рычу в трубку. – С тебя парик!

– Хоть десять! – радуется Стёпа и прощается.

Замаскируюсь. Может, и гладко все пройдет.

Долинский – сегодня есть, а завтра его нет. Вернусь к обычной жизни, все забудется, как страшный сон.

Прикрываю глаза и вспоминаю его губы. Они только на вид такие жесткие… А его язык. Такой нежный, бархатный и… вкусный. Очень вкусный.

И Зануда ответил на мой поцелуй. Да, буквально пару секунд, но соответствующая реакция была.

А потом Арсений был в таком гневе, что вышвырнул меня из Мерседеса. Мне пришлось добираться до офиса на такси. За триста пятьдесят рублей!

А это была рабочая поездка, между прочим.

На своём месте сидела, не шевелясь весь оставшийся день. Губы пылали и ныли. То и дело хотелось их облизнуть, чтобы почувствовать неповторимый вкус еще раз. А когда Арсений Рудольфович вышел из кабинета, даже не посмотрел в мою сторону.

Его тело излучало опасность, он был все еще в бешенстве.

А я почему-то с трудом сдерживала смех.

Ну не украла ведь я у него первый поцелуй?! Правда?

Зато он быстро забыл про глупости со статьей. Так я полагала ровно до следующего дня.

Утром в пятницу на мою рабочую электронную почту пришло письмо с пометкой «Важно». В нем серьезный начальник извещал о том, что в понедельник он проведет повторное собеседование, в котором особое внимание уделит вопросам, касающимся базовым знаниям Конституции Российской Федерации.

И теперь все выходные я буду вынуждена зубрить главный закон нашей страны.

Поэтому Стёпино нытьё в трубку спутало все карты. Сегодняшнюю ночь мне придется трудиться, а в воскресенье я буду не в силах запомнить даже элементарную детскую скороговорку.

И что делать?!

Придется вновь экспериментировать.

Субботним днем все же пытаюсь вникнуть в то, что должен знать любой гражданин, а по факту многие даже не открывали. Кайфовать с этого всего может только сухарь, вроде Долинского, который, кстати, вчера, кроме своего письма, ни словом не обмолвился и сделал вид, что меня нет.

Больно надо!

Ходил, сверкал золотыми часами на загорелом запястье и белоснежной накрахмаленной рубашкой. В своем сухопарном стиле общался по телефону с какой-то Катей. Догадываюсь, что это та блондинка, которая отметила его на фотографиях в горах.

На снимках Арсений Рудольфович в полном обмундировании и со сноубордом в руках. Вернее, в одной руке объемная доска, а в другой та самая улыбающаяся блондинка.

Тёма с Виктором Андреевичем на все выходные укатили в командировку. И я предоставлена самой себе. Кормлю и выгуливаю собак, вычесываю шерстку Тасе. Затем пытаюсь привести в порядок свою квартиру.

А вечером натянув белый топ и короткие блестящие шорты, можно сказать, рабочую униформу, выдвигаюсь в караоке-бар на улице Новгородцева.

В комнатке, отведенной для персонала, выбираю симпатичный парик.

– Блондинок любите, Арсений Рудольфович? – тихо шепчу. – Ну, окей.

За несколько секунд становлюсь похожей на куклу Барби. Подкрашиваю карандашом глаза. По губам веду вишневой помадой. Взбиваю белокурые локоны пальцами.

Любимые кеды меняю на ненавистные шпильки.

Действительно, как и говорил Степа, все столики заняты.  Полный аншлаг. В этом заведении у нас несколько залов. Отдельно небольшой бар с приглушенным светом и музыкой, и караоке-зал с внушительной сценой и танцполом.

Вечер протекает как обычно. Гости выбирают композиции и стремятся удивить друг друга голосом и талантом. Я периодически выхожу с парой популярных хитов.

После очередного такого десятиминутного выступления решаю смотаться в туалет. Шагаю через зал, в котором располагается бар. Сложив руки на груди и глядя в одну точку, огибаю столы с посетителями.

Уже практически на выходе, моё плечо обжигает чья-то теплая ладонь.

– Это что за нахер? – слышу взбешенный голос. – Ты что? Подрабатываешь по ночам?

Не оборачиваясь, тут же узнаю в своём захватчике Арсения и с силой выдирая руку, лечу сломя голову в сторону уборных.

Забегаю в одну из них за девушкой в свадебной фате и стремительно захлапываю дверь.

– Привет, – здороваюсь, пытаясь восстановить дыхание.

Девушка ошарашенно на меня пялится, разглядывает мой фривольный наряд.

– Привет, – отвечает вежливо, но отстраненно.

– Арина, – представляюсь и несусь к зеркалу, чтобы поправить сбившийся парик.

– Элина, – отзывается брюнетка. Подходит ближе, достает помаду из сумочки.

Она красивая, только немножко грустная. Разве бывают такие невесты?!

– Слушай, – говорю подумав. – У меня к тебе просьба. Там возле двери мой начальник. Грозный и страшный. Он не должен меня увидеть. Когда выйдешь, скажи, пожалуйста, что здесь нет никого.

– Хорошо, – Элина равнодушно ведет плечом.

– Спасибо тебе, – хватаю её за руку и подмигиваю.

Вжимаюсь в холодную стену, когда Элина выходит за дверь. Делаю это совершенно зря. Арсений Рудольфович слишком воспитан, чтобы ломиться в женский туалет.

Подслушиваю их разговор в коридоре, пытаясь унять сердечко, которое вот-вот выпрыгнет от страха.

А потом счастливо хлопаю в ладоши, когда Мистер Зануда прощается с друзьями и сообщает, что едет домой.

Глава 7. Арина.

Дорабатываю смену постоянно опасаясь, что из-за колонны выскочит Долинский.

Быстро выведет меня на чистую воду, тем самым разрушит прекрасные отношения с отчимом.

Наверное, когда у тебя много близких  людей ты можешь себе позволить кого-то разочаровать. Ведь все равно останется тот, кто тебя любит и примет любой.

А если во всем целом мире у тебя только пара человек, которых ты ни в коем случае не можешь подвести? Они на тебя надеются. В тебя верят.

В воскресенье через силу зубрю Конституцию и проклинаю всё на свете.

Во-первых, естественно, Арсения Рудольфовича. За его дотошность и проницательность. Он действительно первоклассный адвокат, потому что всегда чувствует, какой именно вопрос задать следующим. Вот как синеглазый понял, что я законы ни в зуб ногой?!

Во-вторых, своё умение оказываться в дурацких ситуациях. В конце концов, можно было просто в обморок брякнуться. А я зачем-то его поцеловала… Да еще и по-взрослому. Поражаюсь, как только смелости хватило.

Сейчас сама не своя. То и дело вспоминаю его губы.

Как с ним разговаривать? Как смотреть ему в глаза и не думать об этом поцелуе?

Тем более, не понимаю.

Ну и совсем чуть-чуть упрекаю себя в том, что не умею отказывать близким людям. Если бы только смогла сказать «нет» на просьбу отчима.

Сейчас не было бы этого ничего. Вообще ни-че-го!

Сердце странно вибрирует, когда думаю о том, что могла никогда в жизни не увидеть белоснежные выглаженные рубашки в таком количестве.

– И зачем мне это всё? – спрашиваю Гертруду, которая грустно смотрит, держа в зубах поводок. – Привязался со своими статьями. Зануда местная.

Выхватываю рулетку у овчарки и иду в коридор натягивать кеды.

После прогулки принимаю душ, рановато, но переодевшись в пижамку, ложусь спать.

Назло Дракуле и его зверским методам воспитания сотрудников.

Наутро чувствую себя разбитой. Где-то под грудью острой иголкой колется мысль, что я совершенно ничего не знаю. Память, как пробка вылетела из бутылки и даже ручкой не помахала.

Новенькая рубашка с юбкой на вешалке радуют глаз. Проверяю ткань на луч солнца, проникающий в окно, совершенно не просвечивает. Значит, можно себе позволить не нацеплять ненавистный лифчик.

Грудь у меня небольшая, уверенная двойка. Зато своя, весьма  приятной формы.

Память не очень, а вот с грудью повезло. Спасибо тебе, Боженька!

Приближаясь к офису, кое-как передвигаю ногами, потому что юбка оказалась слишком узкой. Откидываю отутюженные блестящие волосы за спину и налегаю на кнопку лифта. Его идеальная зеркальная поверхность говорит мне о том, что выгляжу я не совсем как офисная клуша.

Рубашка безупречно выглажена. На лице макияж, придающий коже еле заметное сияние, стираю излишек хайлайтера на правой скуле, когда ощущаю легкий аромат соленой морской воды.

Черт.

– Доброе утро, Арина, – тихий голос за спиной прерывает тишину.

Вздрагиваю не то от него, не то от того, как дзинькает лифт, когда разъезжаются двери.

На дрожащих ногах прохожу внутрь, медленно разворачиваюсь.

– Доброе, – отвечаю, облизнув вмиг засохшие от страха губы.

Арсений Рудольфович устраивается справа. Рукав его пиджака в критической близости от моего запястья.

Крепче сжимаю кожаную сумку пальцами, отсчитывая этажи на электронном табло.

– Сегодня не накинетесь? – спрашивает иронично, расстегивая пуговицу на пиджаке.

Резко поворачиваю голову, пытаясь натянуть безразличную улыбку.

– То была разовая акция. Ваши губы… – мажу взглядом по широкому подбородку. – Кое-кого мне напомнили.

Победно смотрю в омуты морского цвета, в которых зарождается ледяной шторм. Лицо Долинского перекашивается.

– Напомнили? – произносит и немного хмурится.

– Да-да, – слегка склоняю голову. – Простите, Арсений Рудольфович, такого больше не повторится.

Как бы мне ни хотелось…  Додумываю и луплю себя по щекам мысленно.

– Не повторится? – морщится.

– Да, – отвечаю, выбираясь из лифта первой.

– То есть мне не нужно волноваться, когда оказываюсь с вами в закрытых пространствах?

Бросаю раздраженный взгляд за спину. Все мое самообладание рассыпается как песок сквозь пальцы.

– Конечно, не нужно, – отвечаю равнодушно. – К тому же… – снова чуть поворачиваю голову и прикусываю нижнюю губу, после чего роскошно улыбаюсь. – Мне совсем не понравилось.

Пожимаю плечами, чувствуя за спиной нарастающее напряжение.

– Поэтому простите, Арсений Рудольфович. Теперь ваши губы в полнейшей безопасности.

Стараясь меньше вилять бедрами в узкой юбке, продвигаюсь к рабочему месту.

– В следующий раз, – говорит Долинский, обгоняя меня на повороте. – Когда вам кого-то напомнят другие мои части тела, держите себя в руках.

Уныло разглядываю идеально выстриженный затылок и привычным движением демонстрирую свой  язык широким плечам.

Надоеда.

Босс вдруг круто останавливается, и я практически  врезаюсь в твердое тело. Недоуменно высовываюсь из-за плеча, виновато рассматривая свое отражение в перегородке.

Перемещаю взгляд на мужское лицо, которое выражает только единственную мысль. Мол, ты опять за своё?

Чертыхаюсь под нос.

Что за офис? Одни зеркала и стекла. Никакого личного пространства.

– Приберегите ваш язык для собеседования, – мрачно выговаривает Арсений Рудольфович. – Кстати, в десять жду вас у себя.

Глава 8. Арина.

– Можно, Арсений Рудольфович? – спрашиваю еле слышно.

– Входи, – долетает низкий голос.

Крепко зажав в руке телефон, неуверенно вваливаюсь в кабинет и прикрываю тяжелую дверь. Озираюсь по сторонам, отмечая аккуратность и чистоту в обстановке. Широкий стол тоже за время моей работы разгрузился, документов на нём стало в разы меньше. Это откликается приятным удовлетворением от проделанного труда.

– Садись, – не сводя с меня тяжелого взгляда, кивает в сторону кресла.

Располагаюсь напротив, и поправляю юбку. Краем глаза улавливаю чашку недопитого кофе и вскрытые блистеры с таблетками на столе.

– Приступим? – говорит босс, опираясь локтями на поверхность стола. Его лицо морщится, словно от головной боли. – У нас не так много времени.

– Арсений Рудольфович. Можно, кое-что скажу? – интересуюсь севшим голосом.

– Говори, – хмурится.

– К сожалению, боюсь что не отвечу ни на один ваш вопрос, – понуро опускаю голову.

Он молчит. По-моему, просто в шоке от такой чистосердечности.

– Тогда мы слишком поспешили с твоим приемом на работу. Деньги за потраченное время получишь на карту. Не будем друг друга задерживать, Плевако.

– Но… почему?! Я же стараюсь быть полезной. Привела в порядок картотеку, разобрала все запросы за полгода. Разве оттого, что у меня никудышная память, я не могу быть превосходным сотрудником? – спрашиваю горько, на глазах невольно выступают слезы.

Я правда этого не понимаю.

Почему мужчины устанавливают дурацкие правила и ограничения там, где их можно избежать?!

– Арина… – предостерегающе произносит Долинский. – Я приведу тебе простой пример. Ты можешь явиться во врачебный кабинет и сколько угодно заниматься канцелярией, но врачом ты от этого не станешь.

– Я… – коротко смотрю в сторону и возвращаю взгляд на строгое лицо. Неужели так все закончится? – … у меня это с детства. Не могу ничего запоминать.

Чувствую на себя изучающий взгляд.

– В конце концов, зачем обязательно учить это наизусть? – коротко пожимаю плечами. – Есть ведь интернет. Всегда под рукой.

Хватаюсь за телефон на столе и демонстрирую вспыхнувший экран.

– Арина, – цокает Дракула и отрицательно покачивает головой. – В этом и заключается главная проблема современности. И я так предполагаю, что твоя в том числе.

– Какая проблема? – зацепляюсь за абстрактную тему.

Арсений Рудольфович откидывается на спинку стула и прикрывает глаза, словно очень утомился от моей глупости.

– Ну, смотри. Каких-то сорок-пятьдесят лет назад люди для того, чтобы располагать специфической информацией читали книги, труды ученых, штудировали научные статьи в библиотеках. Для того чтобы подготовиться к экзамену студенты усваивали материал. Ну, ладно, – вскидывает загорелую ладонь. – Максимум строчили шпаргалки. Только в этот момент память тоже работала и что-то в голове да откладывалось. Понимаешь?

– Да, – соглашаюсь вяло. Потираю горящую щеку.

– А в наше время? Каждый тешит себя надеждой, что он специалист и мудрец, просто базируясь на том, что может в любой момент открыть Википедию. Человек чересчур много времени проводит в интернете. Формируется призрачная иллюзия: всё, что имеется во всемирной сети – это и есть познания самого индивидуума. Отсюда прорва шарлатанов и умников. В голове у них ноль. Отними телефон – поговорить не о чем.

– Никогда не считала себя умной, – удручающе вздыхаю.

– А что ты сделала, чтобы начать так думать?! Я просмотрел твой диплом. Там неплохие отметки. Как ты справлялась, если не знаешь элементарного?

Фыркаю про себя.  Никак я не справлялась. Отошла в мир иной бы со скуки в первый же день учебы. Внезапно начинаю злиться и нервничать.

На Долинского, потому что прицепился со своими расспросами.

На себя за то, что вообще очутилась в подобной ситуации.

– Ну и совершенно тупой тоже себя не считаю, – с вызовом смотрю в холодные как море глаза, в которых тут же вспыхивает ирония.

– Я тоже так не считаю, – произносит он, словно успокаивает пятилетнего ребёнка. – Но может поменьше дефилировать по барам?!

Мое лицо заливается румянцем. Всё-таки узнал меня в субботу, зануда!

– Кстати, почему ты была в парике? – сужает подозрительно глаза. – Есть от кого прятаться?!

Незаметно сжимаю кулаки и не могу затормозить прорывающиеся эмоции.

– Да, Господи. У нас была тематическая вечеринка. Что криминального в парике?!

– Ничего, – пожимает Арсений плечами. – А почему тогда сбежала?!

Черт бы побрал этих рассудительных адвокатов с причинно-следственными связями!

– Думала, вдруг приставать начнёте, – раздражительно ухмыляюсь.

Широкие плечи содрогаются от хохота, будто я сказал что-то сверхсумасшедшее.

– Забавно, Арина, – выговаривает сквозь смех.

Фыркаю и сама еле сдерживаю легкую улыбку. Мне нравится то, как теплеют сери-синие глаза, когда он смеется. А еще как меняется его лицо.

– Арсений Рудольфович, – укладываю руки в умоляющем жесте. – Не увольняйте меня, пожалуйста. Я всему научусь, вот увидите.

– Арина, – тянет он неторопливо. – У меня нет времени тебя натаскивать. Мне нужен готовый специалист.

– Ну ведь его пока нет?! – восклицаю. – А я уже здесь. Я всё сделаю, чтобы вам понравилось.

Прикусываю язык от двусмысленности фразы.

– Это я уже тоже понял, – на секунду зажмуривает глаза и резко поднимается с места. – Ладно. Оставайся до первого предупреждения.

Тяжело выталкиваю воздух из легких и прикладываю руку к груди. Радуюсь ровно до того момента, пока не слышу:

– Поступлю с тобой, как наш преподаватель по Конституционному Праву. Приготовишь конспект от руки.

– В смысле конспект? –  с ужасом округляю глаза.

– Перепишешь Конституцию, – говорит так легко, будто это как в соседний магазин за козинаками сбегать. – Может что-то в голове и останется.

Он что надо мной издевается? Вскидываю подбородок, чтобы задать ему этот вопрос, но напарываюсь на категоричное выражение лица, которое заглушает мой порыв.

– Ладно, – подавленно отвечаю. – Я согласна.

– Хорошая девочка, – говорит он хрипло, а я чувствую, как в груди сладкий сироп от его слов расплёскивается.

Воздух в комнате снова становится густым, как утром в лифте.

Арсений Рудольфович резко разворачивается к окну и размещает руки в карманах. Жадно исследую весь его образ.

– Иди на свое рабочее место, Арина, – произносит черство.

– Хорошо, – вскакиваю со стула. Юбка приклеилась к ногам намертво.

Медленно иду к двери, цокая каблуками. Бьюсь об заклад, теперь он меня рассматривает, потому что поясница покрывается мурашками.

– Сегодня придет наш доверитель. Яна Альбертовна Соболева. В девичестве Шацкая. Нужно приготовить копии ее документов и заверить у нотариуса. Справишься, надеюсь?

Шацкая?! О ней предупреждал Виктор Андреевич.

Боже мой! Мне в действительности придется обманывать Долинского и транслировать информацию отчиму?! Встать по ту сторону баррикад от этого красивого мужчины?!

Как я справлюсь вот с этим?! Как?!

В голове мелькают цветные картинки. Ржавые ворота детского дома, которые я покинула в тринадцатилетнем возрасте. Красивый особняк отчима. Дорогая одежда, телефон последней модели и еще куча вещей, которыми он меня обеспечил.

А еще то, с какой необыкновенной теплотой Виктор Андреевич отзывается о мамочке.

– Я справлюсь, – твердо отвечаю самой себе, но на мой ответ Долинский тоже удовлетворительно кивает.

Глава 9. Арина.

Весь день стараюсь не думать об отчиме и Тёме.

Когда я только пришла сюда… когда всё завязалось… казалось, наш план – это далёкая псевдореальность и до противоправных действий с моей стороны еще не скоро.

Но сейчас…

Сейчас мне страшно и стыдно. А еще сердце режет какое-то мерзкое чувство, что предательство, в моем случае – это точка невозврата.

Конечно, я не питаю надежду на что-то… не рассчитываю на его симпатию ко мне, как… к женщине.

Он взрослый.

Он умный. Что гораздо ужаснее.

Он носит запонки! Бог ты мой!

В моей жизни запонки носил только Мистер Дарси в любимом кинофильме. Может быть, это и сработало триггером?!

Благодаря этому я думаю о Долинском?! Из-за запонок?!

Тихо потешаюсь и пытаюсь привести нервы в порядок, когда в приемную заходит молодая женщина. А так как Лариса Леонидовна еще с утра отъехала по поручениям нашего босса, посетительница сразу сосредоточивает внимание на мне.

– Добрый день, – здоровается она и снимает темные очки в черной оправе с золотистыми значками Шанель на дужках. – Я к Арсению… Рудольфовичу Долинскому.

– Здравствуйте, – приветливо улыбаюсь. – Меня зовут Арина, я помощница Арсения Рудольфовича. А вы…

Поднимаю брови, ожидая, когда гостья представится.

– Яна Альбертовна, – ее безупречных губ касается снисходительная улыбка.

– Соболева? – спрашиваю, просмотрев свои записи.

– Шацкая, – поправляет она, прекрасные черты лица ломаются от грусти.

Внешне она кажется подтянутой и безумно красивой.

Белый топ без рукавов и черные классические брюки, золотые украшения, обручальное кольцо на правой руке. Волосы уложены беспорядочными волнами, легкий макияж. При этом от неё не чувствуется надменности или какого-то превосходства.

Всё бы ничего, но я тоже умею быть проницательной.

Замечаю, что на ногах у Шацкой атласные туфли синего цвета, при этом в руках клатч, отделанный красным бархатом.

Странное сочетание для молодой женщины в дорогой брендовой одежде?! Будто бы собиралась впопыхах или вообще не думала о том, как выглядит.

– Вы будете кофе? – предлагаю и тут же обращаю внимание на дрожащие руки. – А лучше, – киваю приветливо, – давайте чай? Ромашковый.

– Чай так чай, – отзывается Яна Альбертовна безразлично. Дезориентировано смотрит по сторонам. Мне кажется, если бы в данный момент я предложила ей мышьяк. Она бы ответила что-то в духе «мышьяк так мышьяк».

Разглядывая девушку, снимаю трубку, чтобы сообщить Дракуле о приходе доверительницы.

– Да, Арина, – раздается севший голос.

Заболел он, что ли?!

– Арсений Рудольфович, к вам Яна Альбертовна.

– Да, уже? Проводи, пожалуйста.

Отправляю телефонную трубку на место. Еще раз изучаю нашу посетительницу. Она нервно поправляет волосы и сжимает в руках клатч.

– Арсений Рудольфович ждет, – гостеприимно указываю на дверь кабинета. – Давайте я вас отведу к нему, а когда сделаю чай, угощу?

– Хорошо, – несколько раз кивает девушка.

Завариваю чай, который мне подарила воспитательница Надежда Георгиевна. Периодически я езжу к ней в гости и как правило уезжаю с полными сумками.

Подумав, ставлю на поднос две кружки и тарелку с печеньем.

Поправив рубашку и осторожно постучав, прохожу в кабинет. Дефилирую к столу, боясь позорно уронить поднос и обжечься.

– Я не знаю, что мне делать, Арс, – растерянно лепечет Яна Альбертовна. – Богдана словно подменили. Мы прожили десять лет. Десять! Никогда бы не подумала, что мой муж так ухватится за мысль о разводе. Может, у него кто-то появился? Не знаю.

В ее глазах блестящие слезы, поэтому я тянусь за салфетками и деликатно выставляю рядом с девушкой картонную упаковку.

– Яна… – задумчиво выговаривает Арсений Рудольфович. Задумчиво потирает подбородок. – Я буду честен. Мы с тобой давно знакомы. Процесс будет сложным, понадобится много сил и твоих внутренних ресурсов. Тебе нужно успокоиться, отключить эмоции. А еще лучше постараться договориться с Соболевым.

Бросаю на него непонимающий взгляд. Отключить эмоции? При разводе? Это как вообще?!

И как можно оставить такую приятную женщину? Променять ее на другую? У этого Соболева, что? Глаз совсем нет?!

– Ваш чай, – выдвигаю перед девушкой кружку и печенье.

– Спасибо, – кивает она и с отчаянием опускает голову. Затем снова обращается к Долинскому. – Прийти к соглашению не получится, муж со мной не разговаривает. А его адвокат, Луневич, кажется, уведомил, что Богдан хочет отнять у меня детей. Представляешь?!

Яна Альбертовна принимается тихо всхлипывать, а наши взгляды с Арсением Рудольфовичем сталкиваются. В его глазах что-то неопределённое, возможно, личное, не могу разобрать. А в моих… надеюсь, он не видит ужас от того, в каком именно контексте я услышала фамилию отчима.

Первая отвожу глаза и отшатываюсь.

– Ваш чай, Арсений Рудольфович, – придвигаю к нему кружку, слабыми руками наливаю в нее ароматный напиток.

Его лицо оказывается на уровне моей груди, упакованной в хлопчатобумажную ткань. Так близко, что хочется отодвинуться или… наоборот быть ближе. Смешанное чувство, от которого испытываю дискомфорт.

– Чай? – скептически смотрит на мои действия Долинский.

Уверена, чай он в последний раз пил в детском саду на полдник.

Легко пожимаю плечами и снова смотрю на светлую макушку доверительницы. Хочется ее поддержать. Может даже крепко обнять, чтобы вселить уверенность.

– Яна Альбертовна, не переживайте так, – не обращая внимание на предостерегающий взгляд справа проговариваю. – Арсений Рудольфович… – чувствую легкое покалывание на щеке. – … самый лучший адвокат и он непременно вам поможет. Ведь у него в практике практически нет дел, которые он бы не выиграл, – пылко завершаю свою речь.

Девушка вдруг вытирает слезы тыльной стороной ладони, и тепло улыбается:

– Арсений, какая милая малышка. Спасибо… извините, я совершенно не расслышала ваше имя.

– А-ри-на… – перебивает меня низкий взбешенный голос, в котором я улавливаю холодную сталь. – Идите уже… на своё рабочее место.

Закатываю глаза от легкой грубости, к которой привыкла.

– Спасибо, Арина, – еще раз тепло обращается ко мне Яна Альбертовна. – И чай очень вкусный. Мне, правда, легче. Арсений, попробуй.

Не дожидаясь ответной реакции этого фантастического хама, гордо веду плечами и удаляюсь из кабинета. Иду, как можно быстрее, совершенно забывая об узкой юбке.

Следующий час занимаюсь тем, что выполняю его поручения, то и дело возвращаясь. Делаю копии документов, распечатываю проект договора, а позже записываюсь к нотариусу для заверения.

Когда Яна Альбертовна выходит из кабинета, она выглядит гораздо увереннее.

– До свидания, Арина, – говорит, складывая руки на груди. – Приятно было познакомиться.

– Всего вам хорошего, – с радушием прощаюсь.

Когда доверительница уходит, быстро собираю вещи и выключаю компьютер. Не хочу видеть Долинского, но у дверей, как назло, с ним сталкиваюсь. Пока иду по коридору нервничаю от предстоящей совместной поездки в лифте. Совершенно зря, как оказывается. Потому что он молчит и смотрит прямо перед собой.

– Арина, – говорит Долинский, когда мы выходим на улицу. Галантно поддерживает дверь. – Я хочу, чтобы вы запомнили раз и навсегда. Мы никогда не обещаем доверителю положительный исход.

– Но… – нахмуриваюсь и пытаюсь возразить.

– Никогда, – еще раз твердо повторяет Долинский. – Мы можем сделать всё возможное. Выстроить логическую цепочку из фактов, собрать необходимую информацию для линии защиты, но решает всё равно судья. Такие обещания могут быть чреваты испорченной репутацией.

– Я просто хотела поддержать её, – виновато кусаю губы.

Он недолго рассматривает моё лицо и качает головой. Отмечаю заметную бледность на усталом лице.

– Простите, – опускаю глаза.

– Ладно, – тяжело вздыхает и пробегается взглядом по моей юбке. – Тебя подвести?!

– Я…, – собираюсь отказать ему, но с ужасом наблюдаю, что на встречу к нам торопится Тёма.

Мы не виделись несколько дней, и я даже впервые за долгое время соскучилась. Мой парень в легкой тенниске и джинсах, волосы чуть отросли, на лице легкая ухмылка.

– Привет, – Тёма здоровается со мной и награждает поцелуем в щеку.

– Привет, – говорю чуть скованно, поправляя сумку на плече.

Арсений осматривает нас попеременно. Немного хмурится.

– Артём, – тянет мужчине руку и на вопросительный взгляд адвоката сразу отвечает. – Брат Арины. Двоюродный.

Прикрываю глаза, чтобы не видеть, как они здороваются. Под замедляющим ритм сердцем возникает неприятное саднящее чувство, которое не дает спокойно дышать.

Боже.

Как же сложно оказывается врать. Надо срочно что-то придумать, чтобы поскорее закончить этот фарс.

– Арсений, – отвечает Долинский хладнокровно и обменивается рукопожатием с Тёмой.

Глава 10. Арина.

– Поедем? – спрашивает Тема.

– Да, – пытаюсь улыбнуться. – До свидания, Арсений Рудольфович и извините еще раз.

– До завтра, Арина.

Долинский хладнокровно кивает Тёме и уходит в сторону служебной парковки. А я пытаюсь успокоить гнетущее разочарование в груди. А еще раздражение на Тёму за то, что появился совершенно не вовремя.

– Соскучился по тебе, малыш, – говорит мой парень, слегка приобнимает и уводит руку чуть ниже поясницы. – Выглядишь круче суперзвезды.

– Тёма, – шиплю озираясь. – Зачем ты сказал ему, что мой брат?!

– Дядя Витя предупредил, лучше не отсвечивать пока. Машина за углом.

Приехав домой, отправляю Тёму гулять с собаками. Сама же освобождаюсь от ненавистной юбки и встаю под душ. Напевая при этом хит любимого Макана, который в последние недели разрывает все чарты.

Помывшись, выхожу из ванной комнаты в плюшевом теплом халате. Обычно я одеваюсь в спальне, но сегодня даже трусы заранее нацепила.

Знаю, что Тёма приставать будет.

Секс – моя больная тема.

Я его не понимаю. Мне двадцать четыре. Конечно, я не девственница. Было бы максимально странно ею являться, будучи в отношениях длиной в шесть лет. Но и прошаренной в области второй чакры я себя не считаю.

Наш секс с Тёмой всегда стремительный и максимально странный. Кроме неприятных ощущений там внизу, я неизменно испытываю что-то вроде брезгливости и позора. Не знаю, возможно, так и должно быть. Близких подруг, чтобы обсудить щепетильную тему у меня нет, а с Надеждой Георгиевной такие разговоры вести мне совесть не позволяет. Умру ведь со стыда.

Пыталась читать в интернете. Даже порноролик однажды смотрела, но там девушка так закатывала глаза и вопила… создалось впечатление, что мужчина своим… хмм… членом раскалывал её надвое, но барышня от этого была в экстазе.

В общем, неправдоподобно, поэтому я закрыла страницу и больше не включала.

Наш с Тёмой секс случается раз в две-три недели. Сначала он психовал, злился, умолял. Даже напрашивался жить вместе, но, слава богу, Виктор Андреевич был категорически против, поэтому я с облегчением выдохнула. Потом как-то привык и теперь, как только приближается негласно установленный срок, я всегда ощущаю раздражение.

– Кисуль, помылась уже? – спрашивает Тёма.

Притягивает меня к себе и вжимается пахом. Целует.

Поцелуи – это единственное в сексе, что более или менее для меня приятно. Но сейчас, когда Темины сухие губы вминаются в мой рот, мне и это уже не нравится.

Возможно, всему виной один-единственный поцелуй с Долинским.

– Будем спать? – шепчет, развязывая пояс на халате.

– Тё-ма, – морщусь и отбираю у него из рук плюшевую ткань. – У меня месячные.

– Я осторожненько, – проговаривает он. – Сейчас только в душ тоже сгоняю.

– Тёма, пожалуйста, давай не сегодня. Я плохо себя чувствую.

– Кисуль…

– Тёма, блин, – шиплю, превращаясь в злобную фурию.

Сваливаю с головы полотенце и тянусь за расческой.

– Всё, лады, – поднимает руки Тёма. – Не дуйся только. Я тогда домой поеду.

– Хорошо, – отвечаю, закрываясь волосами. – Захлопни дверь за собой, пожалуйста.

Он еще пару минут наблюдает за тем, как я готовлюсь ко сну, а потом разворачивается и отдаляется.

Совершенно не хочется сгладить собственную грубость и становиться  милой. Я так устала  притворяться на работе, что дома мне хочется просто быть собой.

На следующее утро собираясь в адвокатскую контору, получаю сообщение от отчима:

В.А.: «Как у тебя дела? Шацкая приходила, знаю.»

Нервно перевожу дыхание и отвечаю:

«Доброе утро, Виктор Андреевич. Приходила.»

В.А.: «Какие запросы по ней отправили? Жду копии.»

«Пока не знаю. Меня до этого не допускают»

В.А.: «Значит, сделай так, чтобы допустили. Я тебя неоднократно просил быть с Долей поласковее.»

Злость застилает глаза, а то, о чем пишет отчим, выбивает из привычной колеи. Мы так не договаривались. В бешенстве наколачиваю большим пальцем ответ:

«Виктор Андреевич, я не буду этого делать. Он мне даже не нравится»

«И вообще, вы хоть понимаете, о чем меня просите?»

В.А.: «Ну-Ну, Аришка. Не передергивай. Работай пока. Будем на связи.»

С облегчением убираю телефон и пытаюсь успокоиться.

Нужно срочно что-то выдумать, чтобы выкрутиться из этой истории.

Возможно, если бы Долинский оказался каким-то озлобленным дядькой без принципов, я вникла бы в их вражду с отчимом. Но Арсений… совершенно не выглядит таким.

За то время пока я тружусь в офисе он ни разу не совершил ничего предосудительного ни в мою сторону, ни в сторону своих доверителей.

Ну разве что из машины меня выпроводил… Сама виновата!

Натянув ту же юбку с рубашкой, еду на работу. Там, как обычно, проветриваю помещение и наполняю вазочку для клиентов свежим печеньем.

Лариса Леонидовна приезжает чуть позже.

– Ариша, – с порога обращается ко мне. – Арсений Рудольфович сегодня будет работать удалённо. Так что мы с тобой за старших.

– Ого, а что произошло? – спрашиваю обеспокоенно.

– Он не поделился со мной, как обычно. Но голос странный. Может, приболел? – предполагает секретарь.

– Возможно, – пожимаю плечами и припоминаю вчерашние таблетки на столе, плюсом непривычную бледность на безупречном лице.

Завершаю работу с папками, состоящими из различных судебных справок и документов. А позднее отправляюсь на прием к нотариусу.

На обратном пути попадаю в дикую пробку и, как только высаживаюсь из маршрутного автобуса, замечаю слабую вибрацию в сумке. Пока разыскиваю телефон среди беспорядка, который, как правило, ношу с собой, ответить не успеваю.

Ого, десять пропущенных с незнакомого номера.

Перезваниваю и лечу сломя голову в сторону офиса.

– Арина, – слышу в трубке зловещий голос. – Где ты?!

Тут же угадываю своего босса и замедляю шаг, пытаясь отдышаться.

– Иду в офис.

– Где документы Шацкой? – узнаёт нетерпеливо.

– У меня с собой.

– Срочно бери такси и вези их мне. Где тебя носит? Мы тебя потеряли.

– Извините, пожалуйста, – начинаю тараторить, – сначала я долго искала кабинет нотариуса, потом…

– Арина, – хрипло рычит в трубку начальник. – Быстрее. Адрес отправлю.

– Ладно, – соглашаюсь, убирая телефон от уха.

Послушно вызываю такси. Назвав адрес из сообщения, отдаю водителю почти пятьсот рублей.

Пока на этой работе я больше трачу, чем получаю и это начинает меня напрягать, так как мой единственный доход – вечеринки в караоке. Там я показываться пока не могу. Соответственно, деньги скоро закончатся.

Выкарабкавшись из автомобиля, поправляю юбку и с интересом оглядываю дом.

Он не новомодный. Наоборот, четырёхэтажный, старой постройки, с глухим двором и проездными арками. По-моему, такие называют сталинками. Проникаю в указанный в сообщении третий подъезд и пешком поднимаюсь на третий этаж.

Дверь тридцать третьей квартиры резонирует с общим антуражем своей дороговизной и эстетичностью.

Прижимая к груди папку с документами Яны Альбертовны, налегаю на звонок. Треск замка слышится практически сразу.

– Приехала? – говорит Арсений Рудольфович. Безразлично отворачивается и уходит в коридор, пол которого отделан серым мрамором. – Проходи.

Прикрыв дверь, скидываю ненавистные шпильки и немного размяв ступни, шагаю за Долинским.

Разглядываю широкую спину в тонкой серой футболке. Взгляд соскальзывает к стройным ногам в черных спортивных брюках.

Вообще, непривычно лицезреть его без выглаженной рубашки и стандартного костюма-тройки. Он будто моложе и… проще что ли.

– Кидай сюда, – приказывает, усаживаясь в кресло, рядом с которым располагается низкий журнальный столик, заваленный документами и заставленный пустыми чашками из-под кофе.

– Как вы себя чувствуете? – спрашиваю, аккуратно уложив папку и скромно озираясь по сторонам.

Затем перемещаю взгляд на Арсения. Подмечаю еще более бледный тон кожи, чем вчера. А еще растрёпанные волосы, которые обычно уложены в симпатичную прическу.

Этот факт отчего-то улыбает, но я тут же быстро прихожу в себя и неуклюже откашливаюсь.

– Нормально себя чувствую, – отвечает деловито, вскрывая папку.

– А по виду так и не скажешь, – пожимаю плечами. Подхожу к импровизированному камину, чтобы рассмотреть интересные старинные часы и статуэтки. – Я еще вчера заметила, что вы заболеваете.

– Если ты такой же врач, как и юрист, то избавь меня от окончательного диагноза, – грубовато отзывается, не поднимая глаз.

Безразлично фыркаю в ответ.

Хамло юридическое обыкновенное. Не проживет и дня спокойно, если не нахамит мне.

– Оставляй документы и можешь быть свободна, – произносит Арсений Рудольфович отстраненно.

Еще раз изучаю спутанные волосы цвета пшеницы, тусклую кожу, на которой особо отчетливо выделяются ярко-красные пятна на скулах.

– Чем вы лечитесь? – спрашиваю, подступая ближе. – Я вчера заметила лекарства у вас на столе.

– Ты такая внимательная, – ухмыляется он и с заинтересованностью посматривает в мою сторону.

– Нет, – швыряю в него беглый взгляд. Снова возвращаю своё внимание антиквариату на полке. – Это неправда. Я не внимательная.

– Это был сарказм, – задумчиво чешет подбородок мужчина.

– Я поняла, я не глупая, – киваю и вздыхаю. – Так чем вы лечитесь, Арсений Рудольфович?!

Глава 11. Арина.

Стараюсь не замечать долгого изучающего взгляда, от которого спина становится липкой.

– Можешь быть свободна, Арина, – слышу невозможно усталый голос.

– Почему вы всегда такой злой? – покачав головой, тихо произношу. – Будто о вас никто не заботился никогда.

Прикусываю язык. Сама в шоке от своей наглости и абсолютной потери субординации. Другая обстановка и одежда делают моего начальника менее влиятельным, что ли. Сейчас он выглядит обычным человеком, которому хреново.

– Забота – слишком дорогая валюта, – погрузившись в документы, на автомате произносит Арсений Рудольфович. – Нужно четко понимать, от кого ты ее принимаешь и что в итоге придется за нее отдать.

– Фи, – отзываюсь вяло. – Кто вам сказал подобное?! Я вот постоянно забочусь о своих питомцах. У меня их три. Две собаки и кошка. Было бы странно переводить одно из самых примитивных проявлений человечности в бездушный денежный эквивалент, не находите?

Взгляд вдруг становится таким, будто я порядком его утомила.

– Ты еще совсем зелёная. Не видишь реальности.

– И какая она, ваша реальность? – спрашиваю дерзко, без спроса усаживаясь в кресло. – Вот так болеть одному?! За бумажками?!

– Ты забываешься, Плевако, – гасит мою бесцеремонность гипнотическим взглядом.

Легко пожимаю плечами. Его холодность и напыщенность ни капли меня не смущают. Мы ведь не в суде, а это значит, что на равных.

Почти.

Я – это я. При любых обстоятельствах.

– У вас красивая квартира, – решаю поговорить на отвлеченные темы. – И очень много модных вещиц типа той картины в нашем офисе.

Вовремя прикусываю язык. Статуэтки, конечно, дорогие. Но безвкусные и уж точно не несут в себе какого-то глубокого смысла.

– И почему мне кажется, что это не комплимент? – иронично произносит Дракула. Оставляет бумаги и устраивается в кресле поудобнее, будто его заинтересовал диалог со мной. – Я ведь помню твою нелестную оценку той картины.

– В ней нет души, – замечаю, аккуратно подбирая ноги под себя. Ненавижу эту юбку. Пытаюсь прикрыть колени. – А цена заставляет задуматься об адекватности того, кто вам ее подарил.

Арсений хрипло смеется и растирает веки пальцами. В светло-синих глазах мелькает что-то вроде одобрения.

– Поясни, – просит снисходительно.

– Когда… – вздыхаю и мотаю головой. – Нет, если у меня имеются свободные деньги, я сразу же отправляю их на счет одного приюта для животных. Его открыли двое моих знакомых. Так вот, стоимость живописи, которую вы разместили над чашками с сахарницей, это бюджет такого приюта примерно на полгода. Абсолютно дурацкая трата денег, которые могли бы пригодиться.

– Надеюсь, ты не будешь вспоминать про детей в Африке или про морских китов с их убывающей популяцией?!

– Нет, – давлю смешок. – Об этом не буду.

– И почему же? Они тоже недоедают, вообще-то, – разводит руками.

– Всё просто, Арсений Рудольфович. Я чувствую ответственность только за тех, кто меня окружает. Невозможно помочь всему миру, он слишком огромный. Но мы можем взять на себя заботу о тех, кто в зоне досягаемости.

– Логично, – кивает он и откидывает голову на спинку кресла. Болезненно дышит.

Тело чуть съезжает с кресла, приковывая к себе внимание.

– Чем вы лечитесь? – спрашиваю в третий раз, разглядывая мощный кадык.

– Каким-то порошком, который нашел в офисе, – отвечает тихо.

– А где у вас аптечка?! – озираюсь.

– У меня нет аптечки, Арина. Я никогда не болею.

Закатываю глаза.

– Как Питер Пэн? – спрашиваю с легкой улыбкой.

– Не дерзи, – произносит глухо.

Вдруг становится его жаль. Жалость не приемлю от других, но сама орошаю им окружающих получше всякого пульверизатора.

– Я схожу в аптеку, – быстро поднимаюсь, чуть не упав из-за узкой юбки. – Скажите, что у вас конкретно болит? Может врача вызвать?

– Господи, угомонись, – морщится от боли.

Подхожу к Арсению ближе и вглядываюсь в мужественное лицо. А потом прикладываю руку к широкому лбу. Задерживаю дыхание, потому что это прикосновение отдается чем-то тяжелым внизу живота.

– Блд, – шипит Дракула, расслабляясь под моей рукой.

В первый раз слышу от него крепкое слово. Обычно он более уравновешенный.

– У вас жар, – говор важным докторским голосом. – Горло болит?! Кашель, насморк?

– Футболку снимать надо? – спрашивает Арсений, приоткрыв один глаз.

Нервно сглатываю слюну, быстро пробегаюсь по накаченным мышцам на твердой груди и заливаюсь краской.

– Это лишнее, – скромно отвечаю.

С неохотой снимаю ладонь с горящего лба и отправляюсь в прихожую.

– Куплю вам всё и сразу, раз вы такой вредный.

– Ар-рина, – рычит он из комнаты.

– Скоро буду, – говорю, отпирая дверь.

Выхожу из подъезда и решаю сначала добраться до дома, чтобы переодеться и покормить собак с Тасей. Быстро совершаю привычные действия, наполняю в миску и бегу к шкафу.

Натягиваю джинсы и короткий топ, сверху надеваю желтый вязаный свитер.

Взяв деньги из шкатулки, прячу их в рюкзак. Благодарю бога за то, что могу забыть ненавистные туфли в стороне и завязываю шнурки на кедах.

В аптеке приобретаю всё и сразу. Градусник, противовирусное, таблетки от жара, сироп от кашля, подумав добавляю перцовый пластырь. Затем заворачиваю в супермаркет и покупаю куриную грудку с мелкой вермишелью.

Если Арина Плевако хочет помочь её не остановить. Даже, если она потратит все свои оставшиеся деньги.

Быстро взлетаю на третий этаж и жму на звонок. Это оказывается бесполезным, потому что никто так и не открывает. Дергаю ручку двери, которая, на удивление, открыта.

У человека квартира нафарширована побрякушками покруче какой-нибудь Третьяковки, а он двери не запирает. Странная безалаберность для юриста.

Прохожу внутрь и проворачиваю пару раз замок. Скинув кеды, шагаю в гостиную. Никого нет.

Направляюсь вглубь по коридору до массивной двери и стучусь в неё:

– Арсений… Рудольфович, – зову ровным голосом, но ответа нет. Опускаю ручку и заглядываю внутрь.

Мой начальник спит. Обнаженный по пояс. Зажмуриваю глаза.

Живо отыскиваю кухню. По-хозяйски проверяю холодильник, который оказывается совершенно пустым.

Кастрюля с водой быстро оказывается на плите. Пока мясо варится, решаю прибрать посуду в гостиной.

Вообще, мне это несвойственно, думаю я, тихонько посмеиваясь. У меня дома такие чашки из-под кофе могут простоять пару дней. Видимо, близкое присутствие Зануды Рудольфовича творит со мной чудеса.

Когда куриный бульон с вермишелью наконец-то готов, снова иду в святая святых хозяина квартиры.

Легонько стучусь и тут же отворяю дверь со стойким желанием его разбудить. Нужно принять таблетки, иначе завтра будет хуже.

– Арсений Рудольфович, – шепчу несмело.

Он лежит на спине и… да, он всё ещё без футболки.

У моего парня отличная фигура и я не дура, прекрасно знаю, как сложено мужское тело, но то, что обычно скрывается под белыми рубашками, меня  до глубины души поражает.

Пытаясь не смотреть ниже, разглядываю короткие волоски на груди, и прикладываю ладонь к небритой щеке своего босса.

Черт. Его тело кипит и плавится.

Быстро несусь в прихожую за пакетом из аптеки и на кухню за стаканом воды. Засовываю градусник в подмышку. Тридцать восемь и девять. Офигеть, блин.

– Арсений Рудольфович, – трясу его за плечи. Кончики пальцев покалывает от того, насколько приятная у него кожа на ощупь.

Он разлепляет глаза и непонимающе осматривается.

– Вам надо принять таблетки, иначе вы сгорите.

– Какие таблетки? – хмурится сквозь сон. – Опять ты?! Везде ты, Плевако!

– От температуры, – подношу к его лицу открытую ладонь с пилюлями и стакан воды.

– Отстань, – шипит он, снова откидываясь на подушку.

– Я могу закрыть вам нос и силой их засунуть, – говорю настырно. Я всегда так делаю с собаками.

– Блд, – стонет он в потолок. Резко поднимается и запивает лекарства водой.

– Вот и отлично, – приговариваю. – Вот и хорошо. Вот и молодец.

– Закрой рот, – бухтит Арсений, отворачиваясь.

Показываю широкой спине язык и прихватываю полупустой стакан.

Еще спасибо скажешь, неблагодарный!

Следующий час жду, пока жаропонижающее подействует, но бледное лицо становится только горячее. Внутренности напрягаются, когда мужчина начинает бормотать во сне что-то невнятное.

Может, действительно надо было вызвать скорую?! На градуснике ровно сорок.

А что, если он умрёт? А мне потом предъявят обвинение в его смерти?!

Пробегаюсь взглядом по прекрасному телу, пытаясь не обращать внимания на пах. Приближаюсь и обхватываю ступню.

Ноги ледяные.

Надежда Георгиевна всегда говорила, что если ноги холодные, а голова горячая, то снизить температуру не выйдет. В такие моменты медсестра давала нам противную, горькую нош-пу. Вот её-то я и не купила.

Смачиваю полотенце в ванной и аккуратно окутываю им горячую голову, затем открываю гардероб своего работодателя.

Бог ты мой. У него реально гора рубашек и все светлые. Хочется брызнуть краски на этот черно-белый ужас.

Выдвигаю ящик, не дыша на стопки с такими же бесцветными боксерами. Носки в специальном отделении.

Беру три пары и по очереди натягиваю их болеющему на ноги.