Я тебя поймаю бесплатное чтение

1

Таисия

Бум-бум-бум!

Я просыпаюсь от дикого шума и не сразу понимаю, что происходит. За окном хлещет ливень. И что-то гремит. Кажется, что от страшного грохота трясется весь дом. Или только мои поджилки? Прислушиваюсь внимательно. Не гром, это точно! Да и какая гроза в октябре?

Кто-то стучит в дверь. Неистово и оглушительно. Как будто в дом ломится бык. И колотит копытами и рогами по дубовой облицовке. Вздрогнув, судорожно ищу халат в беспорядочной куче вещей. Выуживаю махровую тряпку из-под джинсов Андрея. Наскоро одеваясь, пытаюсь сообразить, что происходит. Раз выносят с петель входную дверь, а не ворота, то явно заявился кто-то свой… Не дай бог, отец. Но папа сейчас в Париже. Хотя с таким отцом, как у меня, нельзя быть уверенной ни в чем. Если о чем-то догадался, может сорваться с места и нагрянуть в любой момент. Или попросить кого-нибудь из приближенных проверить, как тут в Пилюгино поживает его ненаглядная девочка.

Швыряю джинсы Андрею.

— Одевайся! Быстрее!

Судорожно запахиваю полы халата. На ходу завязываю пояс.

— Ты ждешь кого-то? — уточняет мой кавалер. Лениво поднимается с постели, не совсем понимая всю серьезность происходящего.

— Пожалуйста! Быстрее! — отмахиваюсь, вылетая за дверь. Слышу сзади шаги. Андрей, наскоро нацепив джинсы, несется следом. А значит, уже не так страшно.

«Твою мать — твою мать, — в такт дикому грохоту ругаюсь я, подбегая к домофону. Нажимаю кнопку и вглядываюсь в экран. И еле сдерживаю вскрик, когда вижу знакомое разъяренное лицо, мокрые волосы, и даже через толстую дверь слышу рык любимого когда-то мужчины.

— Таисья, открывай! — орет он под барабанную дробь собственных кулаков.

— Кто это? — настороженно интересуется Андрей. — Может, мне выйти и надрать ему задницу?

— Дальний родственник, — бурчу я, судорожно соображая, кем на самом деле мне приходится Сева Гаранин.

— А где охрана? — запоздало бросает Андрей, наблюдая, как я один за другим открываю мудреные замки.

— Отпустила сегодня, — отмахиваюсь я, пытаясь справиться с задвижкой. — Знала, что ты приедешь…

Лязгает металл открываемой двери, и я, повинуясь давно забытому порыву, пораженно замираю. Во все глаза смотрю на крепкого мускулистого мужчину, стоящего на мокром мраморном крыльце. Оглядываю его с влажной головы до босых ног. И вздрагиваю, напоровшись взглядом на его… На него…

Мой ночной гость абсолютно голый. Смотрит насмешливо, а по широкой груди стекают капли дождя, волосы паклей падают на грязный лоб, а ссадина на плече немного кровоточит.

— Пустишь в дом? Или еще полюбуешься? — хрипло бросает Гаранин. Отодвинув меня в сторону, заходит внутрь. И сразу натыкается на Андрея. Рычит что-то нечленораздельное, увидев в прихожей моего парня.

— Вызови такси, — велит мне непререкаемым тоном.

— Как ты здесь оказался? — спрашиваю изумленно. Стараюсь не опускать взгляда ниже Севиного подбородка.

— Мимо проходил, дай, думаю, зайду, — гадко усмехается он и напоминает требовательно. — Такси, Тая!

— Какой адрес? — блею, дрожащей рукой выуживая из кармана халата айфон.

— Ну откуда я знаю, — пожимает плечами наглец и переводит хмурый взгляд на моего парня. — Куда тебя отвезти, баклан? Говори быстрее…

Я задыхаюсь от возмущения. Андрей тоже. Но Гаранина чужие обиды не интересуют. Впрочем, как обычно.

— Даю вам пять минут на прощание, котятки. Когда вернусь, чтобы этого чудака тут не было. Ясно? — отрывисто бросает Сева, быстро взбегая по лестнице на второй этаж.

— Это мой дом! — в отчаянии кричу я вслед безупречной упругой заднице и накачанному торсу.

— Я. Сказал, — спокойно замечает Гаранин, чуть повернув голову. — Или ты хочешь, чтобы я позвонил Виктору Николаевичу?

Запрещенный прием. Но когда бы Сева играл по правилам? Особенно, если это касается меня. Всегда все сделает по-своему. И вместо того, чтобы войти в открытую дверь, будет биться лбом об стену. Придурок!

— Куда он пошел? — обалдело спрашивает Андрей, разглядывая мокрые следы на мраморном полу. Озадаченно пялится на арку, ведущую в спальни второго этажа, в которой только что скрылся Гаранин.

— В комнату своего брата, — пожимаю плечами я.

— А кто его брат?

— Муж моей сестры…

Естественно, Светка никакая мне не сестра по крови. Прямого родства у нас нет. Но ее мама крестила меня, и только ее, а не жену отца, я считаю своей единственной матерью. Трудно объяснить, кто кому приходится в нашем семействе. Тем более Андрею, с которым я знакома всего месяц. Вместе летели в самолете от самого Мюнхена. Потом встречались в городе, тусили в кафе и в ночных клубах. И только сегодня дошли до следующей фазы отношений.

Я отпустила охрану и прислугу, а Андрюха заявился с цветами, бутылочкой «Вдовы Клико» и деликатесами из папиного ресторана. Не знает человек, с кем связался. А я пока не говорю. Опасаюсь, что испугается и сбежит.

Смотрю на Андрея, насупленного и недовольного.

— Я не понял, что происходит? — спрашивает он раздраженно. — Кто это такой? Почему распоряжается в твоем доме?

— Дом не только мой, — улыбаюсь миролюбиво, все еще надеясь, что Сева уберется куда-нибудь, а мы с Андреем вернемся в спальню. Ссориться с Гараниным я не желаю. Он потом все вывернет в свою пользу. А я останусь в дураках. Впрочем, как и всегда.

«Долго он тут не задержится, — думаю я. — Наверняка потусит до утра и отчалит. Только бы не вломил меня папе. Сева такой. С него станется! Да и вообще, откуда он взялся в нашем медвежьем углу? Голый и драный. Если удирал от кого-то, то почему без одежды? Может, ограбили и кинули умирать? А он очнулся, понял, где находится, и добрался до моего дома благополучно. Наверняка случилась беда. А тут я со своими фокусами. Как маленькая!»

Слышу шаги на лестнице и, задрав голову, наблюдаю, как Всеволод Юрьевич Гаранин быстро спускается вниз. Одетый и неприступный. В чуть болтающихся джинсах старшего брата и фланелевой рубашке. Молча проходит мимо. И мне ничего не остается, как следовать за ним.

— Сева, что происходит? — лепечу я, понимая, что Гаранин настроен непримиримо.

— Это я тебя хочу спросить, — рыкает он, заходя в каждую комнату и быстро проверяя, закрыты ли окна и рольставни. Натыкается в бабушкиной спальне на чуть прикрытое окно и не опущенные ставни и замирает на месте. — Таисья, что тут у тебя творится?

— Не знаю, — тяжело вздыхаю я. — Я сюда не захожу, Сева. А бабушка пока в городе.

— В дом может проникнуть кто угодно, — рычит Гаранин, запирая окно и опуская вниз скрепленные между собой тонкие полоски металла. Они скользят друг за другом. И когда самая первая с грохотом попадает в паз, я вздрагиваю.

— Таисия! — слышу окрик Севы. — Отвечай сейчас же! Где охрана, твою мать? Почему окна нараспашку? День открытых дверей, что ли? Доступ к телу открыт?

— Ты! — кричу я. — Да как ты смеешь!

Кидаюсь к своему обидчику, но Гаранин, молниеносно поймав мою ладонь, отводит удар и крепко сжимает ее в своей лапище.

И я понимаю, что допустила промашку. Переиграть Севу у меня ни за что не получится. Я — обычная мышка-малышка и папина дочка, а он — спецназовец, прошедший не одну горячую точку. Такой прибьет голыми руками и не поморщится.

— Идем дальше, — сурово рыкает он, и мне приходится волочиться за ним хвостиком. Тепло Севкиной ладони обжигает. Сразу в голову лезут воспоминания, которые я предпочитаю забыть.

— По какому праву? — запоздало подает голос Андрей.

Гаранин нехотя поворачивается к нему, словно говоря «а-а, ты еще здесь?». Смотрит презрительно, как на букашку, посмевшую перегородить дорогу слону.

— Сейчас скажу, куриный потрошок! — с гадкой усмешкой специально картавит Гаранин.

Широкими шагами он направляется к кухне, оттуда выходит в предбанник и дергает ручку двери, ведущей в сад.

— Мать вашу! — рычит и, испепеляя меня злым взглядом, разражается витиеватой бранью.

— Эта дверь была закрыта, — тараторю испуганно. — Точно! Мы с Андреем ужинали. Потом я мыла посуду и выходила во двор. Вешала полотенце на веревку. И заперла за собой дверь, — докладываю я, судорожно пытаясь сообразить, что происходит.

— А где был твой хахаль? — насмешливо интересуется Сева, выпуская мою руку и щелкая замками и задвижками.

— В комнате, и вообще он не выходил в предбанник. Правда, Андрюша?

— Ну конечно, — передергивает плечами он и недовольно интересуется. — Вы скоро уедете? А то нам завтра рано вставать.

— Скоро, мой дорогой, — сумрачно кивает Сева. — Как только, так сразу…

И шагнув к моему парню, наносит резкий удар в подбородок.

Андрей кулем оседает на пол.

— Он ни в чем не виноват! — кричу я, захлебываясь слезами.

— Ну да, конечно, — хмыкает Гаранин, пнув обездвиженное тело. — Я так и поверил.

— Прекрати! — кричу в исступлении. — Я знаю, что ты мстишь мне! Сволочь! Но это же ты меня бросил! Закрутил роман с этой блеклой лахудрой!

— Заткнись, Тайка, — буднично обрывает меня Сева. Совершенно спокойно подходит к высокому пеналу, где бабушка держит всякую утварь, и с нижней полки выуживает скотч.

Привычным движением скручивает руки Андрею, а потом, бормоча «прости, пацан!», берет с пола рюкзачок моего гостя. Быстро просматривает содержимое, явно не стесняясь ни меня, ни Андрея. Достает из внутреннего кармана паспорт и права. Лениво листает, довольно присвистывая.

— И что же вам дома не сиделось, Андрей Иванович? С женой и детьми, а?

— Ты женат? — охаю я, во все глаза глядя на кавалера, так и не ставшего любовником. — Почему мне ничего не сказал? Я не встречаюсь с женатиками.

— Вот поэтому и не сказал, — хмыкает пришедший в себя Андрей. — А ты и не спрашивала. Дура!

Он прав. Не спросила. В моей системе координат люди, связавшие себя узами брака, не знакомятся в самолетах с девушками. Не водят их по клубешникам. Не прыгают к ним в постель.

— В следующий раз будешь умнее, лахудра… — ухмыляется он и обрывает фразу на полуслове, когда Сева наносит ему еще один удар.

— Да ты с ума сошел, Гаранин! — воплю я, заламывая руки.

— Погоди, — рыкает на меня он, — и перестань орать. Сбиваешь с толку. Возьми лучше паспорт этого кента и сфотографируй все страницы. Завтра передам кое-кому. Пусть пробьют, что за баклан к нам залетел.

— Вы не имеете права, — бухтит Андрей и смотрит на меня зло и раздраженно. Как будто это я била его, а потом приписала ему в паспорт жену и детей.

— Вали отсюда, придурок, — милостиво разрешает Сева. — И чтоб я тебя рядом с Таисьей никогда больше не видел. Уяснил?

— Тоже мне нашлась принцесса, — бубнит себе под нос. — Рыжее недоразумение…

— А мне нравятся рыжие. И Тайка у нас красавица, — довольно заявляет Гаранин. — А что касается недоразумений. Так все от извилин зависит, баклан. А у тебя одна, видать, и та ниже позвоночника. Поэтому все претензии к родителям. У них спроси, почему тебя роняли постоянно.

— Вы… — раздраженно тянет Андрей. — Я вам еще покажу. Я вам отомщу.

— Заткнись, — тихо прошу я, выходя из кухни. Гаранин проводит гостя и запрет за ним дверь. Поднимаюсь в мамину спальню, где решила устроить романтическое свидание, и морщусь от отвращения.

«Хорошо, хоть Сева вовремя заявился, — вздыхаю печально. — Быстро стаскиваю постельное белье и торопливо прячу его в стиральную машинку. Потом постираю. Когда Сева уедет. Убираю подушки в комод, закидываю туда же свечи вместе со светильником. Главное, сейчас не нарваться! Застилаю покрывало, скрывая все улики. Бегу в свою комнату и, упав на кровать, поджимаю ноги повыше к груди.

Где-то внизу хлопает дверь, а потом зычный голос Севы трубит на весь дом.

— Тая, ты где?!

— В Караганде, — тихо огрызаюсь я и, накрывшись одеялом, закрываю глаза.

— Что тут разлеглась? — недоуменно интересуется он, вламываясь в мою спальню.

— Хочу поспать. В тишине и покое, — бурчу, отворачиваясь.

— Оденься, голуба моя, — с тихим вздохом велит Гаранин. — Кабы к нам незваные гости не заявились. И пистолет достань. Вдруг понадобится. Напряжение прям чувствуется в воздухе.

— Глупости! Вот ты любишь в шпионов играть, — отмахиваюсь досадливо.

— Высшей степени глупость — пускать в дом незнакомого мужика, да еще в отсутствие охраны. Тебя зачем в Россию отправили, бестолочь? — рычит он сердито. — Догадайся с двух раз, кого из нас двоих хотят грохнуть.

— Тебя, — ворчливо бросаю я.

— Оставь на потом свои эротические фантазии. Мы их потом обсудим, — насмешливо замечает Сева. — И подумай хорошенько. В Мюнхене тебя преследовали какие-то типы и чуть насильно не затолкали в машину. А в Париже за кем мой брат засек хвост?

— Это все случайности, — бурчу я недовольно. — Уходи, Сева, — заявляю капризно, хотя больше всего мне хочется, чтобы он остался. Лег рядом и, перебирая мои волосы, рассказывал что-нибудь смешное. Чтобы все было как раньше. Пока в наш дом не приперлась эта рафинированная Кристин, больше напоминающая мумию, чем живого человека.

— Пойду, осмотрюсь, — скупо бросает Сева, выходя из комнаты. — Как-то все очень подозрительно.

— Особенно твой визит! — кричу я вдогонку. — Даже представить не могу, где тебя носило! Из какой ванны тебя поперли!

— И не надо, — морщится Гаранин. — Меня иногда привлекают к спецоперациям, дорогая. Но, как сама понимаешь, говорить о них я не имею права.

— Речной котик, блин! Или озерный! Под какую моторку тебе приказали подложить мину?! — фыркаю, садясь на кровати. И сама не замечаю, как махровые полы халата разъезжаются в разные стороны. Только наткнувшись на жадный взгляд Севы, застывшего в дверном проеме, понимаю, куда он смотрит.

Снова падаю на подушки и, натянув по подбородок одеяло, закрываю глаза. Слышу, как закрывается дверь, и звук удаляющихся шагов. Зарываюсь носом в подушку и реву белугой.

— Ненавижу тебя, Сева! Ненавижу! — шепчу, ударяя по подушке. — Откуда ты только взялся на мою голову!

2

Сева

«Ночка предстоит веселая, — думаю я, обходя дом. — Хорошо хоть вовремя меня нелегкая принесла. Перед Тайкой немного стыдно за стиль «ню». Но она меня таким видела…»

Горло перехватывает от воспоминаний.

Тая… Девочка моя…

Снова вижу деревеньку на Севере и рыжую девчонку, лежащую у меня на руке. До сих пор чувствую, как щекочут нос пушистые волосы.

— Тайка, — шепчу обалдело. Она пришла ко мне в зимовку среди ночи, намереваясь остаться до утра. — Ты хорошо подумала? — хрипло бормочу, до конца не веря в свое счастье.

— Хватит болтать, Сева, — ударяет меня кулачком в грудь маленькая рыжая фурия. — Давай лучше займемся любовью?

— Да ну? — вскинулся я тогда. — Твой отец меня четвертует. Хочешь моей смерти?

— Тебе придется это пережить, — беспечно отмахнулась Тайка и нахально залезла ко мне на грудь. — Я люблю тебя, Севочка! И папе скажу, что выбрала тебя в мужья!

«А меня спросить не надо?» — хмыкаю про себя и, грозно нахмурившись, заявляю.

— Шагай отсюда, мелюзга. Я для тебя слишком старый…

Тайка подскакивает, как ужаленная. Поправляет длинную черную майку и несется на свою половину. А я встаю с кровати, хотя на часах еще только четыре утра. Открываю окошко, не собираясь соваться во двор. Тут дикая природа, никакой цивилизации. Может и волк забрести к порогу, или медведь. Потом махаться, да ну на фиг! Дожидаюсь рассвета. И как только солнышко поднимается над озером, выхожу на пробежку. На одном дыхании взбегаю на холм. Гляжу вниз на деревню, на дом брата, где на широкой кровати, скорее всего, ворочается моя принцесса. И неожиданно для себя решаю не возвращаться. Переждать в коттедже охраны нашествие гостей. Ругаю себя за трусость и малодушие. Хотя больше всего желаю на всех парах мчаться к Тайке. Наобещать бы ей золотые горы и отвести в ЗАГС. Вот только жениться я пока не хочу. И хоть Таисья нравится мне безумно, отлично понимаю, что старый солдат удачи, пусть даже с дипломом МВА, совершенно не пара для любимой дочери Пахомова.

Да и мне самому претит общение с молоденькой девчонкой. О чем с ней говорить? Обсуждать статью об эпиляции в «Вог» или какую сумочку купила сестра Светка? Или на какой показ прислали билеты? Бред!

Нет, девчонка мне нравится. До обожания, до дрожи в коленках. Но я никогда раньше не имел дела с неискушенными малышками. Сколько ей лет? Восемнадцать, что ли?

Да, я испугался. Хотя всегда лез на рожон. И жизнь помотала. Вот только я тогда очканул. Сильно. Сначала к охране прибился, а потом уехал при первой возможности. А она… Таисия, то есть… долго из головы не шла. До сих пор, когда с другими бабами кувыркаюсь, все про нее думаю. Но тогда на Севере почему-то решил, что Тайка обиделась и больше ко мне не подойдет. А когда спустя полгода приезжаю к брату в Бордо, Таисья приходит ко мне среди ночи. Просачивается в спальню в полупрозрачном халатике. Ложится на кровать и, проведя нежной ладошкой по моей небритой морде, говорит довольно.

— Мы с тобой не закончили, Севочка. Я тебя хочу…

Ну, если принцесса хочет…

— А ты не пожалеешь? — спрашиваю, приподнимаясь на локте.

— Хочу, чтоб первым был ты, — жарко шепчет она, ныряя ко мне под одеяло. Пододвигаюсь, ошалев от ее напора. — Мне уже давно исполнилось восемнадцать, и по российским законам я совершеннолетняя. Не бойся, мой хороший!

«Совершенно зимняя! — хотелось заорать мне. Сдерживаюсь, хотя и злюсь страшно. Почему каждая кукла, только-только ставшая взрослой, мнит себя пупом вселенной и как с писаной торбой носится со своей девственностью?

Осчастливит она меня, как же! А поинтересоваться моим мнением? Может, я обхожу девственниц десятой дорогой! Может, люблю опытных баб. И предпочитаю замужних. У них обычно адреналин бурлит в крови, превращая любое свидание в шпионский детектив.

Обхожу дом, вглядываясь в окна. Кому же все-таки понадобилось сюда проникнуть? Страшно подумать, что могло произойти с Тайкой, не заявись я сюда среди ночи. Но в непролазной тьме ни зги не видать.

«Даже калитка около реки оказалась распахнута, — думаю я, переходя на другую сторону дома, и печально гляжу на огни «Лас-Вегаса», загородного отеля и казино. Там в своем номере люкс ругается с мужем моя любовница Маргарита. Это из-за его внезапного приезда мне пришлось прыгать с балкона в холодную реку и на всех парах грести сначала по реке против течения, а затем плыть по ерику. Благо недалеко. А то околел бы как собака. Честно говоря, выходя на берег около дома, я надеялся нарваться на охранников. Юру или Димку. Без разницы. Они бы сгоняли в комнату Арсения и вынесли бы мне портки и рубашку. Бабушка Тая, конечно, не английская королева. Но припереться к ней, в чем мать родила, я позволить себе не мог. Но войдя в калитку, я не сразу понял, что происходит. Охраны во дворе не было. Ни души. Даже в будке около ворот никто не дежурил. Зато в кухне горел свет, и в незавешенное окно я совершенно спокойно разглядел кухню и две чашки на столе.

Таисья! Вероломная девица!

Та ночь в Бордо отчетливо врезалась мне в память. Хоть я и потерял там последние мозги. Но Тайка, такая мягкая и сладкая, требовала продолжения.

— Не спи, — твердила она. — Нам с тобой так хорошо, Севочка! Эту ночь мы запомним навсегда.

Я и запомнил. Особенно утро, когда нахальная девица, накинув шелковый халат, наклонилась ко мне.

— Пока, Севочка, — прошептала с видом опытной гетеры, проводя пальчиками по моей щеке. — Правильно говорят, старый конь борозды не портит.

— Ты куда? — бурчу спросонок. — Скажи лучше, когда к твоему отцу заявиться?

— Это еще зачем? — смотрит непонимающе. По красивому личику проскальзывает недовольная гримаска.

— Поговорить насчет свадьбы, — ухаю, словно филин.

— Ты женишься? — карие глаза смотрят на меня серьезно и лукаво одновременно. — На ком? Я ее знаю?

— На тебе… После сегодняшней ночи я просто обязан.

— Да ладно! — усмехнувшись, Таисья выскакивает за дверь, оставляя меня в дураках.

Один-один, мать вашу!

Поднимаюсь на второй этаж. Заглядываю в каждую спальню. Тишина. Все заперто, и враг не наступает. Даже странно. Неужели я вспугнул злоумышленника? Но оно и к лучшему. Вот только охране не поздоровится. Завтра доложу Пахомову. Пусть задаст жару. Принюхиваюсь. Откуда-то тянет по ногам и прет табаком. Неужели пробрались через Таискину спальню? Со всех ног бегу в дальний конец коридора и, не постучавшись, вламываюсь в комнату старшей дочери хозяина дома. Застываю в недоумении. У приоткрытого окна стоит совершенно голая Таисья, элегантно держит сигарету и выпускает дым в приоткрытую створку.

— Тебя не смущает, что я курю? — откинув назад рыжую шевелюру, спрашивает надменно. И даже не делает шага в сторону. Раневская, блин!

— Окна закрой, — рявкаю, не выдерживая. И не знаю, куда смотреть. Высокие полушария притягивают взгляд, а пуговки сосков просто требуют, чтобы их облизали. Да и сама Таисия — чародейка какая-то или воплощение ангельского взора и вселенского греха. Кто бы устоял? Точно не я!

— Ложись в постель, — хрипло велю я, стараясь перевести взгляд и выровнять дыхание. И не смотреть, ни в коем случае не смотреть на треугольник, покрытый нежным золотистым пушком.

Плавали. Знаем!

Тупо пялюсь на огни «Лас-Вегаса», сверкающие сквозь стекло за Тайкиной спиной.

— Быстро спать, я сказал, — рыкаю, выбегая из спальни.

— Сейчас, папочка, — несется насмешливое. Но Таисья Пахомова даже не двигается с места.

Фурия! Это ж надо так попасть!

Спускаюсь в кухню и, улегшись на диван, пытаюсь представить, что сейчас происходит в долбанном «Лас-Вегасе». Нет, сам загородный отель шикарный. Пахомов выложился по полной. Даже за границей такой уровень не везде найдешь. Вышколенный персонал, умеющий держать язык за зубами, обалденная кухня и мой собственный статус ВИП-гостя.

Вот только как теперь в свой люкс пробраться? Я же даже на территорию без пропуска не попаду. Маленький кусочек пластика, открывающий мне доступ ко всем благам отеля, так и остался в номере. Впрочем, как и вся моя одежда. Идея наведаться в номер к Маргарите в одном банном халате и шлепанцах поначалу показалась мне самой разумной. Не нужно тратить время, чтобы избавиться от одежды. Нет нужды потом проверять, не забыл ли чего в номере любовницы. К тому же многие разгуливают по отелю в халатах. Спустился в бассейн, поплавал вдоволь, натянул халат и вернулся в номер. А там уже можно встать под теплый душ, а потом завалиться в койку. И проспать до обеда. Полный релакс!

Все и шло как по нотам, пока какой-то идиот не постучал в номер.

— Не отвечаем, Ритуль, — шепчу я, подминая любовницу.

— Рита! Открывай сейчас же, — орет кто-то дурниной и лупит по двери изо всех сил. Даже до меня доходит, кого принесло на ночь глядя.

Муж! Риткин муж! Чтоб ему!

Вроде поехал на симпозиум в Питер… Или подозревал что-то… Фак! Фак! Фак!

Подскакиваю с кровати и несусь к балкону. Тут только один вариант — спрыгнуть вниз в чем мать родила. Ритка следом бросит халат и шлепки. И мне останется обойти корпус, потусить у бассейна и важно вернуться к себе.

И если первая часть отступления проходит без осечек, то с халатом случается промашка. Ветер относит махровую тряпку на дерево. Пытаюсь сдернуть, но ничего не получается. Только электронный ключ вываливается из кармана. Успеваю его схватить, когда из-за угла появляются какие-то шкафы.

— Он здесь, Аркадий Николаевич, — басит кто-то в трубку. — Сейчас поймаем и приведем эту суку!

Ага, щаз! Я, конечно, и голяком могу драться. И любая палка в моих руках сразу становится орудием смерти. Вот только устраивать дебош на территории Пахомова не комильфо. Сразу станут известны все подробности. Сначала самому владельцу отеля, а потом и моему отцу. Эти двое сдружились удивительным образом. Видимо, похожие судьбы и общие ценности сделали свое дело. А узнает отец… Может попереть из бизнеса. Не простит мне этой выходки.

«Ты и сам понимаешь, что дурак, — бурчу про себя. Перепрыгиваю через низкую ограду и несусь к причалу, где стоят пришвартованные катера. — Только полный идиот мог завести роман с женой делового партнера. Тебе мало истории с Полиной!» — слышится в ушах разъяренный папин бас.

Оглядываюсь вполоборота.

Мамочки дорогие, да тут развернулась самая настоящая охота! Вот только вместо задрипанной лисы ловят меня. Со всех сторон к причалу стекаются натренированные ребята. Выбегаю к самому краю сооружения, мельком смотрю на раскинувшийся на другом берегу город. Слышу усмешки.

«Вот дурак, сам себя загнал в ловушку! Сейчас возьмем тепленьким!»

Сейчас, ребятушки! Сейчас!

Зажимаю в зубах кусок пластика. Не дай бог, попадет в руки Пастухова! Показываю средний палец своим преследователям и прыгаю в воду. От холода сводит зубы. Обычный человек в ледяной воде долго не протянет. Может даже сердце остановиться. Вот только я тот самый натренированный балбес, побывавший во многих горячих точках, где приходилось спать на земле, жрать червяков и пить воду из лужи. А тут всего-навсего нужно доплыть до ерика. Метров двести, не больше. А потом еще до дома Пахомова столько же. Ничего… Ничего… Доберусь!

И добрался на свою погибель!

«Интересно, Маргарите удалось сбить мужа со следа? Небось, устроила ему скандал, обвинила в недоверии и отправила спать в другую комнату. Может, стоило спрятаться в шкаф? И когда Пастухов бы заснул на диване в гостиной, продолжить танго под одеялом? — думаю я, поудобнее устраивая голову на мягком подлокотнике. — Сева, Сева, — укоряю себя. — Пастухов — подозрительная зараза. И мстительная. Если поймает, может расторгнуть контракты. И тогда папа уж точно оторвет голову».

Прислушиваюсь. От тишины аж уши закладывает. Небольшой поселок словно погрузился в вязкую дремоту. Лишь на втором этаже слышатся шаги. Не спит моя маленькая птичка.

Закрываю глаза, притворяясь спящим.

«Что предпримешь, Таечка? — так и хочется спросить мне. Наверняка снова придет под бок, да так и останется до утра. Но нет… Спешит куда-то вглубь дома. И шаги торопливые. Может, решила удрать через гараж? Подскакиваю, одергиваю на ходу смятую Сенькину рубашку и бегу следом. Вижу в самом конце коридора распахнутую дверь и, сбавив обороты, неслышно подхожу ближе. И с изумлением замираю на месте. Мой маленький рыженький поросеночек закладывает в машинку ком шелкового белья.

— Прячем следы преступления? — с едкой усмешкой бросаю я. Таисья вздрагивает и, защелкнув дверцу стиралки, кидается ко мне с кулаками.

— Какого хрена тебя принесло? Ты, придурок! Житья от тебя нет!

Ловлю маленькие кулачки и, прижав несносную девчонку к себе, шепчу хрипло.

— Ужасно соскучился по тебе, малыш…

— Да ладно! — улыбается она. И вместо доброй девичьей улыбки я вижу знаменитый Пахомовский оскал. Яблоко от яблони…

— Тая, девочка моя, — бормочу, стараясь поцеловать. В шею, в ключицу… в губы.

— Отвали, Гаранин, — шипит Таисья и, немного отстранившись, прицельно бьет. Коленкой по моим бубенцам!

— Ты сдурела? За что? — морщусь я, не давая себе возможности согнуться в три погибели. Терплю адскую боль, а сам готов придушить маленькую стерву.

— Таисья! — ловлю девчонку за рукав пижамы. Превозмогая боль, рассматриваю облачка и единорогов, снующих по розовому трикотажу. — Что происходит?

— Ненавижу тебя! — кричит она и, стукнув кулачком по груди, вырывается из моего захвата. — Убирайся прочь! Никогда не подходи ко мне!

— Хорошо, — киваю, загораживая выход. — Давай разберемся, дорогая! За что ты меня ненавидишь? И что будет, если я к тебе подойду?

Делаю шаг к несносной девице и, сграбастав ее в охапку, накрываю выкрикивающий ругательства ротик своими губами. Вторгаюсь языком внутрь и сам замираю от восторга.

«Девочка моя! — хочется заорать мне. — Нет никого слаще тебя!»

Но нельзя. Нельзя!

Принцессе нужен принц, а не старый солдат.

— Ты там живой? — усмехается мне в ухо Пахомов, как только я перезваниваю ему. Десять пропущенных звонков за утро. Видать, доложили уже сотруднички…

— Да нормально все, — бубню, лихорадочно соображая, что же последует дальше.

— А то Гена уже хотел водолазов нанимать, — весело отзывается Пахомов. — Еле упросил его до утра подождать. Поднять со дна мы всегда успеем. Ну, ты, конечно, придурок, Сева. Народ до сих пор в ахере.

— Я тоже, — замечаю сварливо, понимая, что не желаю обсуждать свой вчерашний заплыв. Самое время вломить Таисью. Пусть Пахомов сам с ней разбирается. Вернет в Париж или хотя бы вызовет бабку из города. Ну и пенделя дать охране не мешало бы.

— Тебе не привыкать, — отзывается Виктор Николаевич, собираясь, видимо, сказать еще что-то едкое.

— Подумаешь, какие-то четыреста метров проплыл. Рекорд, что ли?

— Ты у меня ночевал?

— Пришлось, — хмыкаю недовольно. — Думал, переоденусь в Сенькины шмотки и отвалю обратно в «Вегас», а пришлось всю ночь дозором ходить. Что происходит, Виктор Николаевич? Вы Таисью с поводка спустили?

— Ты это… — закашлявшись, негодует Пахомов. Знаю-знаю, что эту дочь он любит больше жизни. Голову откусит за свою Таечку. Тех, других, от француженки, тоже любит. Но Таисью — до дрожи. Хотя старается не показать, Штирлиц хренов.

— Давай, рассказывай, что там произошло? — ухает недовольно.

— Да особо ничего не произошло, Николаич, — усмехаюсь я. — Приплыл я, значитца. Калитка на берегу открыта, охраны нет. Окна и двери тоже не заперты. Таечка всех отпустила. Заходи любая сволочь, называется. А по дому в вашем халате какой-то хмырь отирается. Двери я закрыл. Тайку отругал. Хмыря выгнал…

— Кто это был, узнал? — сипит Пахомов, будто его душат семеро.

— Да, паспорт сфотографировал. Вам прислать или Гене? Пробить надо бы личность…

— Генке отправь, — рыкает он и добавляет со вздохом. — Выходит, мы все только выиграли от ночного визита Пастухова?

— Не знаю, — отмахиваюсь весело. И наивно считаю, что пронесло. Пахомов — кремень. Если ему выгодно, ни за что не выдаст.

— Я тебя очень прошу, Всеволод, — официально бухтит он. — На моей территории больше подобные шоу не устраивай. Вроде как уже на ютуб выложили, как ты яйцами светил на всю округу. Я, конечно, за рекламу, но у меня солидные заведения. Если каждый будет в чем мать родила носиться по кустам, то нормальные люди просто сбегут…

3

— Больше не повторится, Николаич, — понуро бухчу я и даже повинно опускаю голову. Сейчас наверняка начнется самое интересное.

— Хорошо, — тихо и веско бросает Пахомов. — Хочу, чтобы ты помог мне в одном деле, Сева. Ты же вроде на неделю к нам заехал.

Вот все знает, старый лис! Ничего мимо его носа не проскочит. Из всего сделает выводы. Себе на пользу.

— Да, — громко вздыхаю. — Но теперь думаю, что лучше мне уехать. Ставить под угрозу репутацию вашего заведения…

— Не мели чушь, — резко обрывает меня Похомов и добавляет сердито. — Мне твоя помощь требуется, Сева.

— Всегда рад, — рапортую бодро и чувствую себя стоящим навытяжку перед генералом.

— Я сейчас в Ушуайе…

— Где? — переспрашиваю, не в силах поверить.

— Ушуайя. Это в Аргентине. Мы с Хлошечкой плывем в Антарктиду. Но тут проблемы с интернетом, Сева, — жалуется Пахомов. А я представляю эту чудесную парочку, обнявшись стоящую на палубе. А кругом проплывают айсберги… Твою мать…

— Ты что там затих? — вкрадчиво спрашивает Пахомов и повторяет раздраженно. — Так ты поможешь мне?

— Конечно, — киваю, в душе не ведая, на что подписался. — А что нужно сделать?

— Еще раз, Всеволод, — теряет терпение Тайкин отец. — У моих аналитиков — нестыковка в отчетах. Тридцать лямов где-то потеряли. Я бы и сам нашел… Но мы тут путешествуем. И чего мне в экселе корпеть, когда ты на месте и можешь запросить любой документ.

— Да не вопрос, Николаич, — хмыкаю довольно. — Подтвердите мои полномочия персоналу. И Генке Лурдину сообщите. Ну, и выделите кабинет для работы…

— У тебя вроде трехкомнатный люкс, Сева. На фиг тебе еще и кабинет, — бухтит недовольно Пахомов.

— Ну, во-первых, не люблю, когда сотрудники вхожи на личную территорию. Оберегаю свои границы, знаете ли. А во-вторых. Может, мне из него съехать, а? Вы его сдадите солидным людям.

— Подожди… А ты где жить собираешься?

— У вас дома, — заявляю, не поморщившись.

— Ну, ты наглец, Гаранин, — с некоторой долей восхищения тянет Пахомов и аж задыхается от возмущения.

Воспользовавшись моментом, вставляю быстренько.

— Мне не нравится ситуация вокруг Таисии. Если с ней что-то случится, не прощу себе.

— Да я сейчас охране люлей выпишу. И мать приедет. Тайка под присмотром будет, не беспокойся.

«Ага, сейчас, дорогой Пахом! Сейчас!»

— Вы еще и бабу Таю под удар хотите подставить? — спрашиваю недовольно. — Тогда тем более, пока поживу в вашем доме. Оставлять двух женщин под охраной двух недоумков я бы вам не советовал. А у меня все-таки опыт в таких делах, Виктор Николаевич…

— Ладно, живи у меня. Куда тебя девать? — нехотя соглашается Пахом. И я даже представляю, как морщится в гримасе худое лицо с впалыми щеками. — На первом этаже есть гостевые комнаты. Юрик или Димка покажут.

«Бинго! — хочется заорать мне. — Бинго! Ай, маладца!»

На первом этаже только одна хозяйская спальня, и та принадлежит Тайкиной бабушке. А сама принцесса живет на втором. И неужели Пахомов думает, что меня остановят два лестничных пролета? Наивняк! Раньше он таким не был. Теряет хватку. Заболел, что ли?

— Хорошо, — бубню я. — Может, я номер за собой оставлю. Посмотрю на объем работ. А то сил не хватит пройти два квартала.

— Так ты вроде сегодня на моей машине приехал. Пока с тобой болтаю, мне сообщили, — замечает недовольно Пахомов. — Сева, я жене и дочкам не разрешаю за руль садиться. А ты такой простой… У меня слов нет.

— Дождь лил, — замечаю, как ни в чем не бывало. — Таечка боялась промокнуть.

— Таечка… — рыкает в трубку ее отец и добавляет сварливо. — Машину тебе отель предоставит. Мою поставь в гараж и больше не прикасайся, — велит он. — Разберись с активами и найди мне дырку. Тогда, может, заслужишь мое прощение. А пока… Я очень недоволен, Всеволод.

Хочется испошлиться насчет дырки, но сдерживаюсь.

— Да, конечно. Все сделаю в лучшем виде. Только папе про мой заплыв не говорите, — ни с того ни с сего добавляю, как маленький.

— Папе… — фыркает Пахомов. — Детский сад, честное слово. Не скажу, если найдешь мои деньги. Все. Работай. Не отвлекаю.

Слышу в трубке гудки и понимаю, что отделался легким испугом.

«Найду я твои бабки», — вздыхаю натужно и, накинув свежий халат и шлепанцы, спускаюсь к бассейну.

Холодная вода мне сейчас не повредит. Проветрит башку и уймет любовную лихорадку.

«Тайка, девочка, — улыбаюсь мысленно. — От меня не сбежишь, красавица!»

Кидаю халат на первый попавшийся шезлонг и ныряю в подогретую воду. Ухожу почти на самое дно бассейна и плыву, пытаясь собраться с мыслями. Вот только не получается. В голову лезут дурацкие воспоминания. Снова вижу Таисию, сердито хлопающую дверцей холодильника.

— Ты куда собралась в такую рань? — спрашиваю, еле-еле продрав глаза.

— На работу, — отмахивается она, давая понять, что не собирается долго со мной разговаривать. — Мне к шести нужно успеть.

— А где ты работаешь? — интересуюсь лениво. Сажусь на диване кулем, сонно чешу башку.

— Ветеринаром, — хмыкает Таисия. — Забыл, где я училась?

— Помню, — передергиваю плечами. — Только не пойму, где тут можно работать по твоей специальности?

— На свиноферме. Поросятам хвосты кручу, — фыркает рыжая девица, доставая из холодильника мясную нарезку и сыр. — Чай будешь пить?

— Ну да, — киваю, обрадовавшись.

— Тогда завари, — Таисья выдает мне стеклянный чайник и уходит прочь.

Насыпаю в прозрачную емкость заварку, заливаю кипятком, наблюдая, как вода окрашивается в темную охру, а чаинки крутятся в медленном танце. Режу хлеб и ору на весь дом.

— Тая, все готово! Поторопись!

— Там дождь, неохота выходить, — ноет она, чинно входя в кухню и усаживаясь за стол. — Терпеть не могу эту слякоть…

— Давай отвезу, — предлагаю, не подозревая подвоха. — Говори, куда.

— В «Вегас», — вздыхает девица. — У нас же конюшни и небольшой зоопарк для детей.

— А-а, — тяну я, быстро прокручивая в голове план действий. — Отвезу тебя я в тундру, полосатая чучундра! — напеваю невесть откуда всплывшую в голове старую дразнилку.

— Придурок, — поджимает она губы. — Ну, на чем ты меня отвезешь? Ты голый приехал на машине?

— Нет, — морщусь я, стараясь не дать волю эмоциям и не придушить маленькую дрянь. — А тут разве тачек нет?

— Только папин Астон Мартин, — усмехается девчонка и добавляет злорадно. — Он тебя лично прибьет, Сева.

— Тебе только выгода, — ухмыляюсь я. — И от меня избавишься, и под дождем не вымокнешь.

— Ключи у папы в столе, — улыбается Тайка излишне вежливо. — Действуй, Шура… то есть Сева!

«Ну, погоди, пигалица», — рыкаю я, заходя в кабинет Пахомова. За восемь бед один ответ.

И когда мы торжественно выруливаем к служебному входу в «Лас-Вегас», ни у одной собаки не щелкает в голове попросить документы или пропуск. Все стоят навытяжку и изображают активную деятельность. Сам Пахомов пожаловал на объект! Сам!

А я тихонечко улыбаюсь. Астон Мартин оказался отличным пропуском.

Выныриваю на поверхность и лихорадочно хватаюсь за бортик. Осматриваюсь по сторонам, замечая на себе косые взгляды персонала.

«Да пошли вы! — морщусь, вылезая из бассейна. Накидываю халат и лениво бреду к себе в номер. Нужно принять душ и заказать завтрак. Хотя это потребует больше времени. Лучше спуститься к шведскому столу. Наскоро перекусить и помчаться махать шашкой.

«Интересно, где тут конюшни? И весь этот зоопарк? — думаю, становясь под горячую воду. — Может, стоит пригласить Тайку на обед? И что делать с номером? Оставить за собой или сдать?»

Снова вижу перед глазами прекрасное видение. Голая Таисия стоит у окна и курит длинную папироску. Вот где научилась так правильно и красиво держать сигарету, прикасаться к ней губами чуть отстраненно и легко. Маленькая красивая кошечка. Мой рыженький поросенок!

Вспоминаю высокую грудь и даже подушечками пальцев чувствую мягкую бархатистую кожу. Мысленно сминаю в руке упругое полушарие и ртом приникаю к розовой горошинке соска.

«Таечка моя, — вою, понимая, что эта девчонка не для меня. Солдаты, пусть даже с дипломом МВА, не нужны принцессам!»

И поняв, что домечтался до железобетонного стояка, включаю на полную холодную воду.

Минут через тридцать я появляюсь в ресторане. Мрачный и суровый до невозможности. Сержусь на себя. Опять сорвался и думал о Тайке. Запретная тема, блин!

— Здравствуйте, Всеволод Юрьевич! — растягивает губы в улыбке девица у входа в зал.

— Привет-привет, — киваю, проходя мимо. Обычно эта красавица смотрит на меня равнодушно, как и на любого другого гостя. А сейчас в глазах подобострастие. Наверняка Пахомов из своего ушного города связался с администрацией отеля и объяснил им мои полномочия.

Накладываю себе в тарелку всего понемногу и уже собираюсь сесть около окна. Посмотреть на реку и город на том берегу, но внезапно натыкаюсь на напряженный взгляд Пастухова. Любой другой на моем месте кивнул бы издалека и сел за понравившийся столик. Но только не я, ребята!

— Не помешаю? — осведомляюсь, подходя поближе.

— Да ну, что ты, Сева! — радостно спохватившись, поднимается из-за стола Аркадий. — Рад встретить тебя здесь! Тоже на отдыхе?

— Командировка, — вру я, не краснея. — По просьбе владельца бизнеса, — добавляю важно. — А вы сами или с супругой? — спрашиваю, будто не знаю.

— Да вот, с Риточкой, — вздыхает Пастухов. — Решили отдохнуть. Застать последние теплые деньки. Она еще спит.

— Дождь, — вздыхаю понимающе. — С утра пришлось машину брать, чтобы до отеля добраться…

— А ты разве не здесь живешь? — искренне изумляется Пастухов.

— Нет, — лениво мотаю башкой. — Ну, на фиг мне жить в гостинице, если поблизости дом семьи. У нас же Сенька женат на крестнице Пахомова.

— Да, я что-то слышал. Моя супруга все мечтает познакомиться с великой Ланой де Анвиль.

— Они с братом живут на юге Франции и редко приезжают в Россию. Семья, дети. Эти два пингвина зациклены друг на друге, — вру я, не краснея, прекрасно зная о Риткиной мании познакомиться с известной моделью. Собственно, на эту наживку мне и удалось подцепить молодую жену папиного партнера. Естественно, ни с кем ее знакомить я не собирался. Но глупая девица так и не догадалась. А как стонала, как царапала спину.

Перевожу взгляд на экран айфона, лежащего на столе, вижу незнакомый вызов и подхватываю трубку.

— Слушаю, — рыкаю приглушенно.

— Всеволод Юрьевич, — мяукает кто-то. — Это Алиса из канцелярии. Какие будут указания?

— Я сейчас поднимусь в приемную и все озвучу лично, — говорю, потянувшись за салфеткой.

— Был рад повидаться, — киваю обалдевшему Пастухову и встаю из-за стола. И уже в дверном проеме, чуть повернув голову, замечаю, как Риткин муж что-то усердно печатает в смартфоне.

«Не повезло вам, ребята, — усмехаюсь над Пастуховскими безопасниками, — будете теперь долго гадать, что за ангел вылетел с балкона милейшей Риточки».

Игнорируя лифт, поднимаюсь пешком на второй этаж и сразу попадаю в святая святых отеля. Вместо толстых ковров, делающих шаги беззвучными, тут уложен дубовый паркет. И звон каблучков слышится по всему этажу.

— Здравствуйте, я — Алиса, — улыбается мне рептилия на каблуках и в строгой юбке. В распахнутом пиджачке виднеется шелковый топ в бельевом стиле, а под ним, натягивая тонкую ткань, слегка качается тяжелая грудь. Четверка, не меньше.

«Интересно, а у Тайки какой размер? — неожиданно думаю я и снова сам себя ругаю за непрошенные мысли. — Хватит, Сева, угомонись! — наставляю себя на путь истинный. Иду вслед за сексапильной секретаршей по коридору, отмечаю упругий задок и прикидываю, когда смогу разложить ее на столе, или все-таки надо оставить номер и зазвать туда Алису или другую, более покладистую телку?»

— Виктор Николаевич велел предоставить вам свой кабинет, — зазывно воркует Алиса. — Обычно это святая святых…

— Да, я знаю, — киваю на полном серьезе, скорчив мину, как на похоронах.

Алиса прямо передо мной наклоняется, чтобы открыть дверь в кабинет. И мне приходится побороть искушение провести ладонью по ее спелой заднице.

«Ну, не в первые же пять минут знакомства, Сева!» — снова укоряю я себя. Подхожу к широкому панорамному окну, тянущемуся от стенки до стенки. Задумчиво гляжу на поле для гольфа с идеальной травой и виднеющийся вдалеке теннисный корт.

— А где у нас конюшни? — брякаю, не сдержавшись. Вероломная Тайка выскочила из машины, стоило мне только въехать на территорию. Унеслась куда-то, даже не обернувшись.

— Вдоль по реке нужно пройти за лодочную станцию, — лепечет, вытаращив глаза, Алиса.

Киваю, благодаря за ответ, и велю непререкаемым тоном

— Уставные документы принесите сразу. И бухгалтерскую отчетность за прошлый год. Главного бухгалтера и директоров жду в одиннадцать на совещание. Мне чай с лимоном. Бутерброды с семгой или с икрой. Никаких колбас и кофе. Запомните, пожалуйста.

— Хорошо, Всеволод Юрьевич, — торопливо соглашается Алиса.

И как только она приносит толстые коленкоровые папки, быстро ищу полный список учредителей.

— Так-так-так, — улыбаюсь плотоядно. — Таисия Викторовна Пахомова. Одна. Это бабка, — морщусь иронично. — А вот и вторая. Попался рыжий поросеночек.

Достаю из кармана джинсов айфон и, найдя Тайкин контакт, нажимаю заветную кнопку. Хочу пригласить нахальную пигалицу на обед. Иначе местная еда без специй сведет меня с ума. Потом можно погулять по оранжерее или пропустить по коктейлю в лобби-баре.

Но все мои планы рушатся, как только в трубке раздается всхлипывающий голосок.

— Да, Сева, что ты хочешь? — плачет малышка.

— Кто тебя обидел? — рявкаю, не сдерживаясь. — Говори, Тайка, я за тебя любому оторву голову.

— У нас убили лебедей, Сева, — рыдает Таисия. — Я даже представить не могу, как можно покуситься на такую красоту!

«Ах, это!» — хочется небрежно отмахнуться мне. Я старый солдат и циник. Подумаешь, какие-то мертвые птицы! Мне приходилось видеть, как погибают люди, и самому закрывать глаза тем, с кем спал и сражался бок о бок.

— Это ужасно, — говорю те слова, которые она хочет услышать. — Где ты, Таечка? Я сейчас подойду.

— Да, — тихо соглашается она. — Тебе лучше подойти. Папа сказал, что ты теперь у нас биг-босс.

— Безопасники на месте? — спрашиваю сердито.

— Нет, — печально вздыхает Таисия. — Они заняты. Антипов сказал, что они ищут какого-то типа, который голышом носился по территории. Подключились по просьбе кого-то из гостей.

— Бред какой-то, — отмахиваюсь я и добавляю торопливо. — Тая, я сейчас все порешаю. Естественно, найти злоумышленников, погубивших птиц, сейчас важнее, чем искать какого-то сумасшедшего.

— Да? — удивляется она и хочет добавить еще что-то, но я лишаю ее этой возможности. — Отелю нанесен ущерб, Таисия Викторовна. И тебя, как одного из учредителей, это должно волновать больше, чем выходки эксгибициониста.

— Ты правда придешь? — спрашивает она неуверенно.

— Уже выхожу, — цежу сквозь зубы. И вылетев из кабинета, вкрадчиво прошу Алису.

— Начальника службы безопасности сюда. Живо!

4

Тая

«Этого не может быть, просто не может быть никогда, — всхлипываю я, глядя на погибших лебедей. Чьи-то сильные руки лишили их жизни и бросили тела красивых и гордых птиц прямо на берегу озера. Увидев эту страшную картину, стараюсь не разреветься. Звоню управляющему отелем Семену Григорьевичу.

— У нас дела поважнее, Таечка, — отмахивается он. — Твой папа прислал какого-то проверяющего. Сказал, что доверяет ему как себе. Тут дурдом. Готовим документы.

— А как же лебеди? — мямлю неуверенно. Меня послали, а я даже настоять на своем не могу.

— Вызовем полицию, — вздыхает Сема, и я будто наяву вижу, как он закатывает глаза. Неприятный тип. Толстый, вальяжный. Чувствует себя королем. Естественно, пока папа отсутствует. А отсутствует он всегда. Франция, Хлоя, мои сестры, рестораны в Париже и Бордо. Все это требует его внимания и времени.

— На том свете отдохну, — отмахивается он от жены и Лили, моей крестной.

Можно, конечно, позвонить отцу, и он из-за границы выпишет Семе пятилитровую клизму. А может и отмахнуться.

— Не до того сейчас, Тайка, — бросит на ходу.

Поэтому, тяжело вздохнув, я ищу номер Гены Лурдина. У него должность выше Семиной, и он член семьи. А значит, не пошлет меня лесом. Я не очень люблю Лину, его жену. Крикливая особа. Никогда не скажешь, что они с крестной родные сестры. Мама — сдержанная блондинка, а Ангелина — вульгарная брюнетка.

— Зато лица одинаковые, — усмехаясь, заявляет папа. — Беляночка и Розочка, мать их…

Найдя номер Гены, я уже собираюсь опустить палец на экран, когда сотовый захлебывается звоном. Сева. Мой несносный придурашливый бывший. Ну как бывший… Один раз не считается. Иногда я смотрю на него и думаю, все ли у меня в порядке с головой и психикой, если влюбилась в этого идиота.

— Бог до пары сводит, — любит говаривать бабушка, наверняка подразумевая и мои странности.

— Да, — отвечаю на звонок. Смотрю на птиц, которых рабочие пытаются впихнуть в черные мешки, и, не сдержавшись, всхлипываю.

— Что случилось? — рыкает в трубку Гаранин. И уже через несколько минут несется по дорожке ко мне.

— Кто это? — любопытствует моя подружка и коллега Верочка. — Видный мужик. Видать, при бабках.

— Даже не смотри на него, — шиплю я, наблюдая, как Сева быстрым шагом подходит к берегу. Морщится, глядя на убитых птиц. Они все еще лежат, вытянув длинные шеи и раскинув крылья, словно собираются в последний полет. Другие птицы плавают поодаль. Я вижу, как в одночасье лицо Гаранина превращается в маску. Холодный бездушный монстр. Хотя я его знаю другим. Нежным, заботливым и ужасно нахальным.

— Что у нас с защитой территории? — не поворачивая головы, спрашивает он у Антипова, начальника СБ.

А у того от неожиданности начинается приступ кашля.

— У вас какие-то проблемы? — сквозь зубы цедит Гаранин, становясь ужасно противным. Глаза-буравчики словно выжигают дыры в костюме Павла Андреевича. Вижу, как безопаснику становится не по себе от этого взгляда, от пренебрежительного тона. Он все-таки заслуженный человек. Полковник полиции в прошлом. А Сева с ним — как с пацаном.

— Периметр нигде не нарушен, — нехотя бубнит Антипов. — Посторонних на территории не было. У нас несколько степеней защиты. Просто так сюда проникнуть невозможно.

— Персонал? Много неадеквата?

— Да вы что? — изумляется Антипов хамской реплике. А мне хочется добавить «только ты, Севочка!». — У нас люди по много лет работают. Спросите Виктора Николаевича.

— Я знаю, — со снисхождением заявляет Гаранин. — Тогда мне нужен список гостей, заселившихся прошлой ночью. И данные камер наблюдения. Кто куда ходил и за каким лешим…

— Но, — пытается высказать свое мнение Антипов. Но Сева не оставляет ему ни единого шанса. — Через полчаса данные должны лежать у меня на столе, — заявляет непререкаемым тоном. Цепким хмурым взглядом обводит собравшийся на берегу персонал и бросает небрежно.

— Расходимся по рабочим местам. Шоу не состоится. Птиц убрать, — бросает он Антипову, как будто тот лично обязан вынести тушки.

— А вы кто? — выкрикивает, не сдержавшись, Верочка.

— Конь в пальто, — весело огрызается Сева и переводит на нее заинтересованный взгляд. Верка у нас дамочка хоть куда. Грудастая развеселая баба с голубыми глазами и русой копной непослушных волос, убранных под тонкую трикотажную шапку.

Наблюдаю со стороны, как на лице Гаранина появляется оценивающая ухмылка, и глаза-сканнеры будто ощупывают фигуру моей напарницы.

«Ну, вот какого фига! — злюсь про себя и одной из первых отхожу прочь, надеясь незаметно проскользнуть мимо Гаранина. — Нужно позвонить папе. Пусть уберет этого идиота из отеля! Представляю, что он тут устроит».

Та же Верка мне уже показала видео, где крепкий голый мужчина ныряет в свинцовую реку.

— Так смотрела бы и смотрела, — вздыхает она. — Куда же он делся, бедненький…

«Известно, куда! — думаю я. — Папина затея не увенчается ничем хорошим. Что вообще может найти Сева? Только мандавошек у себя в бороде!»

Ну, положим, бороды у Гаранина нет. Чисто выбритый подбородок, о который так приятно тереться носом.

Чуть наклонив голову, прохожу мимо, молясь всем святым, чтобы Сева меня не заметил.

Рядом идет Верочка и что-то оживленно рассказывает. Громко. Слишком громко.

Всеволод Юрьевич лишь на секунду отвлекается от рассказов Антипова, все еще не оставившего попытки расположить к себе верховное божество. Чувствую, как вокруг запястья сжимаются цепкие пальцы, а руки тянут меня к себе.

— Что? — изумленно останавливается Вера.

— Я позже приду, — мяукаю на ходу. Ощущаю, как со всего маху врезаюсь в стальной бок, прикрытый черным кашемиром.

— Сильно расстроилась? — ласково спрашивает Сева, смахивая с моего лица то ли выбившуюся прядку, то ли несуществующую слезинку.

Вырываться и орать на Гаранина бесполезно. Только выставлю себя в дурном свете.

— Дорогой расскажете, Павел Андреевич, — отдает короткую команду Сева и, взяв меня за руку, спокойно движется к главному корпусу.

— Мне нужно на работу, — шиплю я, дергая его за рукав.

— Крокодила лечить? — спрашивает он, улыбаясь.

— Вот именно, — цежу я, пытаясь вырваться из захвата.

— Тут нет крокодилов, — фыркает наглец. — А нам нужно поговорить…

— Может, это вы, Таисия Викторовна, пробрались среди ночи к пруду… А что? Ключи есть. Птицы вас знают.

Гляжу гневно в улыбающуюся морду Антипова.

«А я тебя, придурка, еще пожалела!» — вздыхаю расстроенно и уже собираюсь возразить, как Гаранин замечает лениво.

— Таисия Викторовна вне подозрений. У нее алиби. Мы спали вместе…

Лицо Антипова покрывается противными красными пятнами от смущения. А мне хочется расхохотаться и дать в лоб Гаранину. Экая скотина!

Помню, Светка рассказывала, как пыталась ужиться с его братом. А потом плюнула и уехала. Вот только Сеня наш осознал всю свою бестолковость и притащился следом. Сестра повыделывалась и простила. Хотя мама звала Арсения вахлаком и убеждала сестру оставить ребенка, а его папашу прогнать.

— Давай кофе попьем или чаю, — предлагает Гаранин, как только Антипов резко отбегает в сторону. Сева притягивает меня к себе и бесцеремонно просовывает руку мне под воротник. Чувствую, как пробирает дрожь, стоит только ощутить его ладонь.

— Убери от меня свои лапы, — шиплю недовольно, — и поставь на место. — Не хочу я ни кофе, ни чая. И тебя видеть не хочу.

— Придется, — ухмыляется Всеволод Юрьевич. — Я собираюсь жить с тобой в одном доме. Представляешь, как будет весело. Вместе на работу, с работы. Опять-таки, приготовить ужин!

— Видеть тебя не хочу, Гаранин, — пытаюсь оттолкнуть навязчивого мужика. Но у меня ничего не выходит. Вы пробовали когда-нибудь сдвинуть скалу или многоквартирный дом? Их можно, а вот Севу, если он уперся, нельзя.

— Чай, малышка, — бубнит он, прижимая меня к себе и не обращая внимания на косые взгляды гостей. Со стороны может показаться, что миллионер в кашемировом пальто встретил золушку в рабочей одежде и просит ее пройти померить туфельку. Замечаю сардонические насмешки каких-то длинноногих девиц.

«Что ломаешься, краля? У мужика лаве».

Но мне, наверное, единственной на свете не нужны деньги Севочки, да и весь семейный бизнес Гараниных, включая верфи и какие-то заводы.

Этот отель целиком и полностью по завещанию достанется мне. Местные рестораны тоже. Сестрам папа отдает всю французскую сеть. Но мне страшно подумать, что его не станет. Пусть даже через сто лет. И я совершенно не хочу управлять такой махиной. Не спать ночей, сверять какие-то цифры. Крестная учила меня. Все надеялась, что я вольюсь в бизнес отца или деда. Но мне неинтересно корпеть над бумагами. Лучше лечить животных и кататься на лошадях…

— Два чая с лимоном, два круассана, — велит Сева бармену Коле. Тот смотрит с интересом на Гаранина, потом на меня. — Или, может, в номер поднимемся? — спрашивает он лениво.

— Запал иссяк? Работать не хочется? — усмехаюсь криво. Перевожу взгляд на Колю, с любопытством следящего за нашей перепалкой. — А мне латте, Коль. И эклерчик. Тут вкусные эклеры, Сева, — улыбаюсь радушно. — Когда съешь свои круассаны, попробуй.

— Мне нравятся те, что печет твоя крестная, — шумно вздыхает он. — Вот это класс, скажу я тебе!

— Она всегда ждет тебя как стихийное бедствие, — фыркаю я, проходя к круглому деревянному столику на массивной резной ноге, стоявшему около окна.

— Что. Ты. От. Меня. Хочешь? — спрашиваю, как только мы остаемся одни. Смотрю в упор в наглые с легким прищуром глаза. И пропадаю… На веки вечные.

— Да ты знаешь, Таечка, — вздыхает он. — Но нам нельзя. Я помню.

Смотрю внимательно и не верю ни одному слову.

— Сева, кончай заливать, — отмахиваюсь я. — Это же ты тут скакал без трусов. Боже, какое позорище! — вздыхаю, откинувшись в кресле с высоким изголовьем с ушками. — И хватит изображать моего жениха. Я не желаю быть дурой в глазах окружающих.

— Почему дурой? — одна бровь сардонически поднимается.

— Ты ведешь себя так, будто у нас связь.

— А ты хочешь сказать, что у нас чисто платоническая привязанность? — шипит он, и я вижу, как в его глазах закипает ярость. — Я хотел поговорить о другом, — рыкает Сева и глядит на меня очень внимательно.

— Кольцо принес? — усмехаюсь я. — Такое с бриллиантом карата на четыре.

— Тебя не удивишь цацками, — морщится Гаранин. — Да я и не собираюсь. Просто хочу обсудить с тобой сегодняшнее происшествие. Мне кажется, гибель птиц можно расценивать как акцию устрашения.

— Кого?

— Тебя. Где бы ты ни появилась, сразу же начинаются стихийные бедствия.

— Не мели чушь, — отмахиваюсь, смеясь.

— В Мюнхене была тоже чушь, когда тебя чуть не затолкали в чужую машину? И тот хвост в Париже? Если ты знаешь, что происходит, может, просветишь бедного солдата?

— Я не знаю, — мотаю головой. — Но думаю, что ты специально накручиваешь меня. Еще и папе наговоришь всякой ерунды.

— Пожалуй, с этого и начну, — холодно кивает несносный тип. — Пусть он тебе из Антарктиды мозгов вышлет. Пингвиньи подойдут. Тебе в самый раз. Допивай свою латку, и пойдем…

— Папа в Антарктиде? — изумленно шепчу я.

— Да, вот просил за тобой приглядеть и за отелем. А ты не знала?

— Нет, — морщу нос, силясь не разреветься от обиды. Отец уехал путешествовать и даже не сказал ничего.

— Они вдвоем с Хлоей, — бухтит Гаранин, внезапно поняв, что сболтнул лишнее. — Французские спиногрызы остались дома.

— Мне от этого не слаще, — вздыхаю я, желая остаться одной и нареветься вдоволь. Отец почти двадцать лет женат на Хлое, а я все так и не смогла принять ее. С первых дней их брака и нашего переезда в Бордо я никогда не жила на их половине. Может, поэтому Хлоя так никогда и не стала мне близка. Или во всем виновата ревность?

— А что предпочитаешь на десерт? — ухмыляется Сева, глядя, как я ем пену чайной ложечкой.

— Тебя это не касается, — бурчу недовольно. — Лучше скажи, что ты надумал?

— Тут все просто. Тебя надо охранять круглосуточно. И тут в вашем Пилюгино бойцов, равных мне, не водится. И я бы с радостью приклеился к тебе. Крутил бы хвостики поросятам и скакал галопом на какой-нибудь кобылке… но мне твой отец дал поручение найти его бабки. А поэтому, моя девочка, с этого момента ты прилепляешься ко мне и отходишь только в сортир. Это понятно?

— Нет! — вскрикиваю чуть громче положенного и тут же ловлю любопытные взгляды гостей и обслуги. — Только попробуй!

— Тогда второй вариант, — хмыкает эта циничная скотина. — Я запираю тебя в номере и ставлю охрану. И каждая собака в этой гребаной гостинице будет знать, что ты моя куколка. Сечешь? — нависает надо мной, да еще глазами зыркает.

— Не очень, — стараюсь говорить спокойно, но изо рта вырывается жалкий лепет.

— Все просто, Тая, — ухмыляется гадский Сева. — Ты не отходишь от меня ни на шаг. А чтобы не возникло подозрений, и мы бы не спугнули врага раньше времени, мы изображаем влюбленную пару. Поняла?

— Да, — киваю холодно и надменно. — Только поезжай сначала в вендиспансер и сдай анализы, жених…

— Если ты настаиваешь, поросеночек, — нагло ухмыляется он и снова лезет мне за шиворот. Торопливо проводит по шее, затрагивая какие-то неведомые эрогенные зоны.

Вздрагиваю, но стараюсь не показать, как меня заводят мимолетные ласки Гаранина.

— Конечно, настаиваю. Как учредитель этого заведения. Если во время проверки СЭС окажется, что у тебя нет санитарной книжки, впаяют штраф.

— Официально, я — гость владельца, — голливудским оскалом улыбается Сева. — Не бойся, на кухню пробовать щи я не пойду. У меня две задачи в приоритете. Понять, кто на тебя взъелся, и обезвредить этого безумца, и вторая — найти ошибку в расчетах. Не думаю, что у твоего папы кто-то посмеет что-то украсть.

Он поднимает взгляд на подошедшего человека и заявляет требовательно.

— Что там у вас? Давайте!

Мне приходится чуть повернуться. Антипов с какими-то распечатками. Протягивает их Севе и застывает рядом немым укором. Ситуация некрасивая. Сам к столу он не сядет, пока не пригласят, а стоять навытяжку перед заморским гостем — ему не позволено по рангу.

— Может, чаю, Павел Андреевич? — спрашиваю, стараясь быть вежливой. И тут же попадаю впросак.

— Не время чаевничать, Таечка, — вкрадчиво заявляет Антипов.

А Сева в унисон ему бросает раздраженно.

— Мы уже уходим.

Мельком пробегает глазами по небольшому списку и, передав листы мне, лезет за карточкой.

— Мой заказ можно отнести на баланс. В конце месяца из зарплаты вычтут, — мяукаю поспешно. Но Гаранин, поморщившись, подзывает Колю.

— Сколько с нас, Николай?

Опускаю глаза в распечатку и сразу же нахожу знакомого. Ковалев Андрей Иванович. Мой женатый поклонник. Но даже в страшном сне не могу представить моего бывшего друга сворачивающим шеи прекрасным птицам.

— Он не мог, — шепчу, вставая из-за стола вслед за Севой.

— Ты совершенно права, Тайсон, — раздраженно хмыкает он. — Сам бы он точно не справился. Был подельник. А вы что молчите, Петр Андреевич?

— Павел, — насупленно поправляет безопасник.

Интересно, Севе прилетит за все его выходки? Хотя бы за папин Астон-Мартин…

— Вечер перестает быть томным, правда, Тая? — рычит Гаранин, хватая меня за руку. — Ищите сообщников, — велит он Антипову и тянет меня к лифтам. Заталкивает в кабину и сам заходит следом. Выглядываю из-за широкого плеча Гаранина и натыкаюсь на разъяренный взгляд Антипова.

«Сейчас начнется, — вздыхаю украдкой. — Начальник СБ позвонит Гене Лурдину и нажалуется. Или уволится! В любом случае начнется склока».

— Что ты себе позволяешь? — бью кулачками в стальную грудную клетку. — Что за идиотская манера!

— Угомонись, Тайка, — недовольно фыркает Сева и, нависнув надо мной грозной тенью, накрывает мои губы своими.

5

Сева

Гребаный лифт вместо третьего этажа спускает нас к бассейну. Открываются двери. Слышится легкое покашливание и насмешливый голос Пастухова.

— Мы вам не помешаем?

Отрываюсь от Тайкиных губ и, повернувшись вполоборота, обалдело пялюсь на Ритку и ее мужа.

— Здрасьте, — выдыхает из-за моего плеча Тайка.

— Здравствуй, Таечка, — как по команде кивают Пастуховы. Они знакомы, мать вашу.

— Как поплавали? — спрашивает моя рыжуля на правах хозяйки.

— Чудесная вода, и сам отель отличный. Так папе и передай, — добродушно заявляет Пастухов. — Или я сам позвоню.

— Так Николаич в Антарктиде, — хмыкаю я, бесцеремонно влезая в разговор.

— Тогда при встрече, — вздыхает Пастухов, а я, глянув в зеркало, натыкаюсь на разъяренный взгляд Маргариты.

— Всего доброго, — схватив Тайку за руку, нажимаю нужную кнопку, выскакиваю на третьем этаже.

Такого поворота я не ожидал. Пастуховы знакомы с Пахомовым и Тайкой. Интересно, откуда? И, похоже, Ритка в бешенстве.

— Откуда ты Пастуховых знаешь? — бросаю небрежно, увлекая Таисию по коридору, ведущему в личный кабинет ее папеньки.

— У них собака разродиться не могла. Золотистый ретривер. А мы как раз у твоих гостили. Вот Космонавт… то есть Юрий Алексеевич и попросил съездить.

— И ты принимала роды? — изумляюсь я. — А ветеринара нормального они вызвать не смогли?

— Я и есть нормальный ветеринар, — хмыкает нахальная девица и со всей дури бьет меня ногой по коленке.

Поморщившись, тру больную конечность и, открыв дверь в приемную, шиплю, как старый удав.

— Ты можешь хоть в общественных местах обходиться без членовредительства?

— Это я еще сдерживаюсь, — хмыкает нахалка и, войдя в приемную, по-свойски машет секретарям. — Привет, девочки!

— Приве-е-е-ет! — тянет красавица-блондинка, кажется, личный помощник управляющего.

— У тебя тут прямо все близкие и родные, — бурчу, заходя в кабинет Пахомова.

— Лилька — моя подружка. Она приемная дочь Бессараба. Поэтому держи свои неповрежденные члены подальше. А то дядя Ваня у нас крутой.

— Мир тесен, — вздыхаю я, закатывая глаза к небу. — Выбирай себе комп, — предлагаю великодушно.

В огромном кабинете Пахомова на широком рабочем столе, больше напоминающем взлетную полосу, стоит огромный монитор и наверняка внизу системный блок. А на журнальном столике, расположенном напротив огромной плазмы, лежит ноутбук. Это для видеоконференций и совещаний.

— Чур, я в комнате отдыха, — весело заявляет Тайка и, раздвинув какие-то панели, вваливается в уютную комнату с широким диваном и телевизором во всю стену. — Ноутбук завтра принесу из дома, — вздыхает она. — А сегодня заполню журналы для ветеринарной службы. Тебя так устраивает?

— Вполне, — рычу я, хватая ее за локоток. — Что за дурацкие фантазии, Тая? Тебя послушать, я ни одной юбки не пропущу, — рычу сокрушенно.

— Пропустишь, — кивает она. — Старше тридцати или тридцати пяти? Их ты просто не замечаешь.

— Бред какой-то! Ну что ты несешь?

— Подожди, — тянет Тайка задумчиво. — Я, кажется, поняла… Ты с Ритой Пастуховой был, когда Аркадий заявился.

— С чего ты взяла?

— Ну конечно, Сева-а. Какое позорище, — бормочет она, аккуратно высвобождаясь из моего захвата. — Как же я сразу не догадалась?

Переводит на меня негодующий взгляд и заявляет воинственно.

— Так. Общаемся только по делу. И не суйся ко мне, придурок!

Хочу схватить ее, зацеловать до полусмерти, объяснить, кого я люблю, но нахальная девица топает ногой и закрывает перед моим носом двери.

Стою, как дурак, перед закрытой дверью и усилием воли заставляю себя вернуться за рабочий стол.

Совещание, мать вашу! Я же его на одиннадцать назначил. Смотрю на болтающиеся на запястье Эйпл Вотч Гермес. Десять пятьдесят две.

«Восемь минут, идиот, — напоминаю самому себе и, усевшись на тронное место Пахомова, кладу голову на высокую спинку кресла и закрываю глаза. В мои глупые мысли тотчас же врывается Тайка.

Хорошо хоть рядом. Под присмотром. А там разберемся. Мне-то всего нужно несколько дней продержаться, пока будет вестись расследование. О том, что за Тайкой охотятся, я узнал от брата.

— Ты сможешь приехать? — не поздоровавшись, спросил меня старший брат. Знает ведь, зараза, что не откажу. Я перед Сенькой в большом долгу и даже не знаю, когда расплачусь. Вот он и пользуется.

— Светка волнуется, — заявляет с ходу. — А ей нельзя…

О третьей беременности знаменитой Ланы де Анвиль трубят СМИ уже который месяц. Известная в прошлом модель кому угодно может показаться надменной и холодной. Но мне стоило только один раз увидеть, как она смотрит на моего брата, как все сомнения и вопросы отпали. И если Светка безумно дорога моему брату, то я просто обязан ему помочь.

— С Таисией проблемы, — со вздохом бросает старший брат. — Кажется, кто-то объявил на нее охоту.

— Требования? — спрашиваю деловито, а сам чувствую, как душа скатывается куда-то в пятки. Таечка, девочка моя, никому не дам тебя в обиду.

— Никто не объявлялся. Пахомов счел за благо отправить ее в Пилюгино. Поселок закрытый. Везде охрана.

Усевшись за стол, устало тру лицо и неожиданно испытываю благоговейный ужас. Боюсь включать компьютер. Чужая территория. И за красные флажки лучше не заступать.

— Алиса, — зову своего секретаря. — Этот ноутбук рабочий или используется вместо электронной указки?

— Да, все работает, — кивает она и добавляет тихо. — Все уже собрались в приемной. Ждут, когда от вас Таисия Викторовна выйдет.

— Она отдыхает, — машу я в сторону закрытых дверей и поправляю себя поспешно. — В смысле работает в комнате отдыха. Зовите народ.

Лениво придвигаю к себе лист бумаги и беру из тонкого высокого пенальчика ручку. Черкаю размашисто.

— Не пишет, — укоризненно смотрю на Алису. Та снова выбегает из кабинета и возвращается уже с толстым мужиком в помятом костюме и худенькой женщиной в джинсах и белой рубашке. Управляющий и финансовый директор.

Семен Петрович и Александра Евгеньевна. Обоих знаю. Работают с Пахомовым много лет и не раз бывали на всяких торжествах, устраиваемых Виктором Николаевичем. Значит, воровство исключено. Ну, не на сто процентов, конечно. Естественно, немного злоупотребляют властью и доверием. Но не гребут совковой лопатой.

— Антипова тоже зовите, — прошу я душевно Алису. И пересев поближе к топам, спрашиваю тихо. — Схему распределения денежных потоков кто мне расскажет?

— А? — удивленно смотрит на меня Александра. Переводит взгляд на управляющего и, получив от него короткий кивок, придвигает к себе лист чистой бумаги и чертит на нем кружочки, стрелочки. Открывает тайны святая святых Пахомовского бизнеса.

За такие знания в случае чего оторвут голову. Но если жениться на Тайке…

«Твою мать! — раздраженно обрываю себя. Сосредотачиваюсь на белом листочке, испещренном рисунками и надписями. И обведя несколько сомнительных моментов, прошу.

— Здесь, здесь и здесь. Договоры, документы и реестры учета.

Совещание уже подходит к концу, когда в кабинет вваливается Антипов.

— Ковалев завтракал с какой-то парой. Мужик в возрасте и молодая девушка. Похожи на отца и дочь.

— Сейчас не угадаешь, — усмехается Александра.

Но Антипов, не обращая на нее внимания, продолжает.

— Под видом уборки мы осмотрелись в обоих номерах. Обнаружили следы крови на одной из курток и грязную обувь.

— Полицию вызвали? — устало вздыхаю я.

— Нет, — хмыкает недовольно Антипов и тут же получает поддержку от Семы.

— Ну, какая полиция, Сева? Сами разберемся. Штраф впаяем этим ребяткам. Виктор Николаевич не любит, когда тут мальчики по вызову появляются. Потом хлопот не оберешься.

— Я объяснюсь с ним, — рыкаю глухо. Внимательно смотрю в холеное мясистое лицо Семена. Замечаю румянец на щечках и немного обалдевший взгляд.

«Что-то ты темнишь, парень», — думаю, внимательно глядя в глаза управляющего.

— Ладно, вызывай полицию, Пал Андреич, — не выдерживает он моего молчаливого давления. — И приставь к этим перцам хвост. Когда они от нас съезжают?

— Завтра утром, вроде. Но от этих уродов можно всего ожидать.

— Могут поехать в город и не вернуться? — спрашиваю с горькой усмешкой.

— Вполне, — кивает Семен. — Особенно если рыло в пуху. У нас такие случаи бывали.

— Ладно, работайте, — отпускаю я топов. И как только они скрываются за дверью, снова оказываюсь около раздвижных панелей.

«Чем там занимается Тайка?» — этот вопрос мучил меня все совещание. Сначала вроде слышались шаги, а потом все стихло. Читает что-нибудь в телефоне или переписывается? Удрала обходными путями или придумывает планы мести?

Тихонечко развожу в стороны дубовые панели с инкрустацией и замираю на месте. На диване, постелив простынку и накрывшись пледом, спит, свернувшись калачиком, Таисия Пахомова. Рядом на стуле аккуратно сложена одежда. Форменные штаны, курточка и майка с логотипом отеля.

Снова, как дурак, пялюсь на любимую женщину. Даже представить боюсь, какая она там, под пледом. Голая или в трусиках?

Перед глазами уже бегут картинки. И я с трудом отметаю их прочь. Стоит только дать слабину, и у меня сорвет крышу. Запру кабинет к едреной фене и как зайчик прискачу под теплый Таечкин бок.

Делаю шаг назад, собираясь выйти и заняться делами, когда свернувшаяся в кокон Тайка поворачивается на спину. Вытаскивает руку в белой мужской рубашке и, распахнув глаза, смотрит на меня негодующе.

— Ну, какого… Гаранин? — спрашивает, садясь на диване.

— Не знал, что ты спишь, — бубню, входя в комнату.

«Уходи! — кричит внутренний голос. — Сейчас же уходи, Сева!»

Но фиг какая сила может оторвать меня от Таисии. Если я засыпаю, думая о ней, и, проснувшись, каждое утро желаю хорошего дня. Если в постели с другой всегда представляю рядом только ее. Хочу забыть, сменяя партнерш одну за другой, а не получается…

Кто-нибудь пробовал вылечиться от огнестрела в сердце? Когда почти в упор и наповал. Как жить, когда рана кровоточит? Нет, сейчас уже легче. Я могу дышать и даже отвлекаться на работу. Те же бабы, как легкая анестезия, помогают забыться. Но утром снова настигает неугасающая боль. Сука-любовь! Да ни к одной женщине я не испытывал ничего подобного. Даже к жене! Полина, мать вашу… отдельная статья на суде Всевышнего. Моя вечная кара и мое же искупление грехов. Каким нужно быть ушлепком, чтобы увести жену у родного брата? Хотя… не застань он нас на горячем и не сорвись из Москвы, фиг бы встретил Лану. А я бы тогда не познакомился с Таечкой. Все взаимосвязано, едрена кочерыжка!

— Ты чего тут застыл, как статуя? — фыркает Таисия, делая ударение на втором слоге и убирая назад прядь рыжих волос. — Ищите злоумышленников, Всеволод Юрьевич! А я никуда не сбегу, даю слово.

— Ищем, Таечка, — киваю я и, заслышав вопли сирены, подхожу к окну. Наблюдаю, как к входу подъезжает машина, и из нее лениво выходят двое мужчин.

«Нужно придать им ускорение, — думаю, стремительно выходя из комнаты отдыха. Краем глаза замечаю белую мужскую рубашку на Тайке.

Вероятно, Бриони или Армани… Видать, у Пахомова тут в шкафу болталась на всякий случай. Ловлю себя на мысли, что отдал бы многое, только бы Тайка просыпалась в моей рубашке и в моей постели.

— Оденься, — бросаю, чуть повернувшись. — Менты приехали…

— Папе это не понравится, — замечает она нехотя. Пялится на меня во все глаза и фыркает, когда я ловлю ее взгляд.

— Ты — идиот, Гаранин…

— Твой папа сейчас по Антарктидам шарится, а мне главное — понять, что вокруг тебя творится, дорогая! И если твоего Андюшу и его банду закроют хотя бы на семьдесят два часа, мне достаточно.

— Ну что ты мелешь? — вскидывается Таисия. Подтягивает ноги к груди и, обхватив их, замечает тоскливо. — Вот откуда ты взялся на мою голову, а? Какая нелегкая носит тебя за мной по пятам?

Я люблю тебя! Жить без тебя не могу, маленькая стерва! Все нервы мне вытрепала. Из спокойного и хладнокровного чувака превратила меня в гадского невротика!

Молчу, сцепив зубы. Никаких признаний. Только в сказках принцессы и солдаты живут счастливо. А в реальной жизни им лучше держаться подальше друг от друга.

— Ты все проспала, — хмыкаю упрямо. — Одевайся, малыш, и добрый дядя Сева объяснит тебе очевидные вещи.

— Придурок! — кричит она, кидая в меня подушку. — Ненавижу тебя!

«Я тоже тебя люблю, — усмехаюсь горестно. — Но я не для тебя, Таечка! Интересно, — думаю, сумрачно глядя на Алису, входящую в кабинет. Оценивающе гляжу на папки у нее в руках и горестно размышляю, сколько мне над ними корпеть. Александра, конечно, грамотный специалист. Но такая ошибка в расчетах свидетельствует о неправильно поставленном учете. Нет, не хочу я тут все менять. Но зацепиться я могу только за просьбу Пахомова. Только благодаря ей удастся оставаться рядом с Таечкой. А значит, придется долго и тщательно разбираться с документами.

«Девочка моя», — вздыхаю мысленно, когда она выходит из комнаты отдыха. Рабочие штаны и куртка. Раньше такие называли спецовкой. Темно-серая одежда оттеняет огненную шевелюру. Любая другая бы потерялась в этих заскорузлых шмотках. А Тайке все нипочем. Ее утонченной красоте ничего не может повредить.

— Ну что за прикид, детка? — усмехаюсь, оглядывая ее с головы до ног. Нет… не так… Пожираю глазами.

— Рабочая униформа, — пожимает плечами Таисия. — Ты сорвал меня с рабочего места, Гаранин. Уже забыл? Дедуля Альц посетил?

— Кто?

— Альцгеймер, Всеволод Юрьевич. В вашем преклонном возрасте всякое может случиться. У меня бабушка, ваша ровесница, тоже иногда жалуется на провалы в памяти…

— Поговори у меня, — рыкаю, прижав стервочку негодующим взглядом. — Скажи, что тебе необходимо для работы. Я распоряжусь.

— Я и сама могу, — фыркает она, одним словом давая понять, кто тут истинный хозяин. Или хозяйка! — Но мне проще сходить…

— Пойдем вместе, — решаю я, поднимаясь из-за стола. — Мне не мешает прогуляться.

— Я теперь под конвоем, — бурчит она. — Сева, тут пять минут пешком. Кругом охрана. Не ерунди. Что может случиться?

— Пока полиция не примет всех участников ночной тусовки, я от тебя ни на шаг не отойду.

— Вот ты любишь, Сева, шпионские страсти! — восклицает она и порывисто спешит к дверям, чуть не сбивая с ног Алису, снова вошедшую с папками.

— На стол положи и запри кабинет, — велю я, догоняя Тайку.

Алиса, застыв на месте, робко кивает. А Таисия, уже на лестнице, разворачивается ко мне и замечает раздраженно. — Ну, ты и хам, Сева! Папа с людьми так никогда не разговаривает.

— У нас разный менталитет, — фыркаю я, подходя и беря за руку неразумную девицу. — Поговорим, — рыкаю, выводя ее на широкую террасу.

— О чем? — вскидывается она и тут же оказывается в моих объятиях. Прижимаю Тайку к себе и не желаю ничего большего. Только чувствовать ее горячие дыхание, желательно лежа в кровати.

Как же меня пробирает, блин! Больно, мать вашу. Очень. Особенно, если я облажаюсь. Только представить… хоть на минуточку… и уже сковывает сердце от нестерпимой тоски и жалости к самому себе. Забыть ее? Ну как, если только обнимая ее, я ощущаю себя живым. Если эти короткие обнимашки буду потом вспоминать бессонными ночами.

Таисия привычно отталкивает меня и отходит к парапету. Кутается в тонкую курточку на пронизывающем ветру и, накинув на голову капюшон, горестно смотрит вдаль.

— Я не чего не понимаю, Сева, — вздыхает печально.

Притягиваю ее к себе, закрывая от ветра. Не вырывается. Не машет кулаками и коленками. А просто кладет мне голову на грудь и просит.

— Рассказывай.

Я млею от легкой хрипотцы в голосе, от прикосновения к моей груди маленькой лохматой головки, чуть доходящей до моего плеча. Я, старый циничный ублюдок, схожу с ума от нежной золотой птички. И сердце норовит выскочить из груди и, бухнувшись на мраморный пол, разбиться вдребезги.

— Андрей Ковалев — член банды. Сейчас Антипов и полиция выясняют, с кем он связан. Двух человек уже обнаружили. Против них есть улики…

— Никогда бы не подумала, — пожимает плечами Тайка. — Мне казалось, он должен был уехать домой. К жене и детям.

Усмехаюсь криво, вспоминая штамп в паспорте незадачливого женишка. Или, вернее, провалившего задание агента.

— Он прописан в Иркутске, Тая.

— А говорил, местный житель, — вздыхает она и тут же кидается в бой. — У него и говор наш. Южный. Папа рассказывал, что очень долго отвыкал.

— А это хорошая улика, — киваю я. — Нужно навести справки. Может, этот урод — актер? И его наняли специально…

— Ну зачем, Сева? Зачем?

— Открыть двери и окна в твоем доме. Попросить тебя снять с объекта охрану…

— Ну, что можно искать у нас в Пилюгино? Все самое ценное хранится в Бордовом, — разводит руками она. — Дедушкин замок сам знаешь как охраняется…

Замок де Анвилей! Я чуть с ума не сошел, когда приехал туда впервые. Средневековое сооружение, оснащенное внутри по последнему слову техники. И сам Арман де Анвиль. Потомок королей, блин!

— Мало ли, — вздыхаю я, потершись носом о капюшон. — Есть миллионы вещей, которые невозможно перевезти через границу. И тогда дом в Пилюгино — отличное место.

— Сомневаюсь, — пожимает плечами Тайка и добавляет с грустью. — Может, стоит вернуться в Бордовый? Я соскучилась по маме и дедушке.

— Как скажешь, милая, — шепчу, закрывая ее от ветра полами собственной куртки. — Давай, я быстренько найду ошибку в расчетах, и поедем. Хотя твои родственники меня не любят. Только твоя крестная…

— Ну, кто ее назвал безумной Хуаной, Сева? Лиля тогда очень обиделась. Папа тоже.

— Ну, а кто она, Тая? — усмехаюсь глумливо. Вот не люблю я эту холодную и надменную рыбину, Тайкину крестную. — Зачем, выйдя замуж за твоего деда, она притянула в Бордо тело первого мужа? Она вообще в себе?

— Не тебе судить! — бьет меня по груди Тайка. — Арман после гибели моей родной мамы хотел меня отобрать у отца. Приехал такой деловой. И сразу влюбился в Лилю. А когда женился на ней, пресек все поводы для поездок в Россию. Заставил сменить гражданство. Для нее самой шоком было, когда папа доставил гроб с телом. Зато все, кто знал Иштвана, могут в любой момент зайти в усыпальницу. Это очень важно для Светы, Мишки, Лили и моего отца…

— Прости, не знал, — хмыкаю обреченно. И готов уже себе отвесить хорошего пенделя за свой дурной язык, острый как бритва. Может, поэтому меня с первого раза отвергла семья Таисии.

— А еще ты для нее старый, — подсказывает внутренний голос.

— Да пошел ты, — огрызаюсь хмуро.

И решив перевести разговор в шутку, замечаю весело.

— Арсений рассказывал, как после какого-то приема заночевал в склепе. А утром выяснилось, что у него отпечаталось имя Светкиного отца на спине…

— Это было ужасно, — с улыбкой вздыхает Таисия и хочет еще что-то добавить. Но я, накрыв ее губы своими, пресекаю глупую болтовню.

Где-то рядом открывается дверь, и кто-то смущенно кашляет.

Лиля Бессараб.

— Тая, Всеволод Юрьевич… — лепечт она, пытаясь избавиться от неловкости. — Вас дознаватели просят подойти.

— Сейчас придем, — киваю, улыбаясь. И как только растерянная Лиля выходит, снова целую Тайку. А она прижимается ко мне всем телом.

«Моя… только моя, — думаю, на один лишь миг отрешившись от всех траблов. — Никому не отдам тебя, Тая! И если для этого нужно заново подружиться с твоей крестной, мне не трудно, малыш!»

6

Вторгаюсь языком в Тайкин рот и уплываю прочь из реальности.

Моя девочка. Только моя.

Снова слышу, как открывается дверь на террасу, и, приподняв глаза, вижу перепуганную Лильку. Через силу отрываюсь от Тайкиных губ и напряженно спрашиваю ополоумевшую от страха девчонку.

— Что случилось, Лиль? Кто тебя напугал?

Кто, мать вашу! Минуту назад девица, цокая каблуками, унеслась вдаль, изображая из себя бизнес-леди. А вернулась растерянной размазней. Двух слов связать не может.

— Что за ху… фигня, Лиль? — подхожу ближе, таща за руку Тайку.

— Там… в холле… — заикается она и выплескивает на одном дыхании. — Там какие-то люди взяли заложников. Гостей отеля, персонал и даже дознавателей. Я сунулась было, и прибежала к вам.

— Ты ничего не путаешь? — спрашиваю, нависая. Чувствую, как за кисть руки меня дергает Тайка.

Слышу невдалеке четкие команды, сродни военным, и быстрые шаги. Мать вашу!

Хватаю Лильку за руку и волоку девчонок вдоль террасы. Только бы не облажаться и не загнать самих себя в тупик. Сзади раздается топот ног. Гонятся за нами, что ли?

Пропускаю девчонок вперед и, добежав до широкой стеклянной двери, на которой мигает красным электронный замок, достаю электронный пропуск.

— Давай, родненький, быстрее, — умоляю тупой кусок пластика. Огоньки вспыхивают зеленым. Дергаю дверь на себя и вместе с двумя подопечными вваливаюсь в ВИП-зону отеля.

Нажимаю пропуском на кнопку вызова. Иначе эта мудреная зараза никуда не поедет. Поворачиваю голову на шум. Два амбала дергают дверь. Но все безрезультатно.

Пропускаю девчонок в открывшиеся двери лифта и, показав нашим преследователям средний палец, захожу следом.

— Что тут у вас происходит? — спрашиваю строго.

Девчонки тушуются, как нашкодившие школьницы.

— Сейчас закроетесь в моем номере. Никому не открывать. Даже если кто-то придет от меня. Понятно?

Лилька кивает, а Таечка молчит.

— Тая, — рыкаю раздраженно.

— Да-да, — кивает она.

— Позвоните в город. Лиля, ты — отцу, Тая — Гене Лурдину. Пусть свяжутся с ментами. Но самим никуда не выходить.

— А ты? — робко спрашивает Тайка. — Сева, побудь с нами, пока возьмут этих идиотов.

— Я только осмотрюсь и вернусь, — вру, не поморщившись. — Там могут быть старики или беременные женщины. Маленькие дети. Сердце может у кого-то прихватить…

— Но ты же не доктор, — блеет Тайка.

— Не доктор, — морщусь я и бросаю, ощерившись. — Санитар леса.

Завожу красавиц в пентхаус и благодарю бога, что не успел съехать отсюда.

— Телек на стене, печенье и сок в холодильнике. А я пошел…

Достаю из сейфа пистолет. Старый добрый Макаров хорошо помещается в ладони и никогда не подведет. Из дорожной сумки выуживаю заплечную кобуру. И навесив все это хозяйство на себя, надеваю сверху легкую куртку из тонкой кожи.

— Сева, — пищит Тайка. Но я взмахом руки останавливаю ее.

— Жди меня, и я вернусь, — усмехаюсь криво и добавляю сердито. — Звоните в город, красотки. И закройтесь изнутри.

Выскакиваю в коридор и уже около лифтов понимаю, что успел вовремя спрятать девчонок. Лифты отключены.

— Хорошо работаете, ребята, — скалюсь, сжав зубы. Знаю, что разъехавшиеся в сторону губехи никого не красят. Меня тем более. Бегу вниз по лестнице, прислушиваясь. Снизу кто-то поднимается навстречу.

Прячусь на этаже за выступ стены. Жду, когда человек пройдет вперед, чтобы понять, с кем имею дело.

— Внимание-внимание! — Раздается взволнованный Тайкин голос. — Дорогие гости! Говорит совладелица отеля, Таисия Пахомова! Мы столкнулись с непредвиденными проблемами. Оставайтесь в своих номерах, пожалуйста! Никуда не выходите. Это опасно для жизни! Полиция и сотрудники спецподразделения «Секира» уже спешат нам на помощь.

«Маленькая умничка, — думаю я. — Хорошо придумала, девочка!»

— Иди сюда, сука! — кричит какое-то чмо на лестнице. — Выйди, тварь, поговорим! Все из-за тебя! Скажи людям, что они погибнут из-за твоих выходок!

Пинаю ногой стоящую рядом вазу, и она гулко падает на ковровую дорожку. Грохот монументального керамического изделия привлекает голосящего на лестнице урода. Он вбегает на этаж и, даже не оглянувшись по сторонам, кидается на звук. Мне хватает одного удара, чтобы сбить противника с ног.

— А ну, говори, — сжимаю одной рукой горло. — Какие претензии к девочке?

— Это ты… — хрипит подо мной огромный детина. — Жаль, я тебя вчера не догнал.

— Догонялка не выросла, — хмыкаю, снова сдавливая шею. — Говори, или грохну.

— Сядешь…

— Как сяду, так и выйду, — усмехаюсь зло.

— Откуда ты только взялся, урод…

Хороший удар по печени я всегда предпочитаю другим аргументам. И тут он ставит точку в глупом разговоре.

— Подумай пока, — киваю амбалу. И наскоро обыскав его, достаю из кармана наручники. — Развлекайся, ушлепок, — хмыкаю, пристегивая его к батарее.

— Пусть отдаст то, что просят, — орет он. — Шеф тогда отпустит заложников. Если он кого грохнет, она виновата будет.

— А кто у тебя шеф? — интересуюсь небрежно.

— Пастух, кто ж еще, — бубнит недоумок.

— Какой он пастух, баклан. Так… подпасок! И что, по-твоему, ему Тая должна отдать? Талоны на усиленное питание?

— Какие-то драгоценности… Я не знаю… Ей звонили. Она уперлась.

— Разберемся, — киваю я. — А ты молодец… Тимоша! — глажу его по башке и направляюсь к выходу.

— Эй, отпусти меня! — орет шкаф на ножках. — Я же тебе все сказал. Ты обещал!

— Я обещал тебя не убивать. Потом спасибо скажешь, что я тебя вовремя вырубил.

— Так ты не…

— Забыл, представляешь, — ухмыляюсь довольно и, вернувшись, наношу короткий удар по шее. Наблюдаю, как мой противник кулем сваливается на пол, и со всех ног несусь вниз.

Пастухов, гадина! Что же ты задумал? И зачем тебе понадобилась Таисия? Чем таким интересным может владеть маленький рыжий поросеночек? Чем, мать вашу?!

Между третьим и четвертым этажами вырубаю еще одного уродца. Сколько их здесь?

Вчера за мной от силы человек пять гонялись. Плюс сам Пастухов, водила и личный телохранитель. Не густо. Но есть же охрана отеля. Полиция. Что же никто не чешется?

Осторожно спускаюсь вниз и в коридоре первого этажа натыкаюсь на перепуганную Александру.

— Что происходит, Сева? — спрашивает она, чуть не плача.

— Какая-то фигня. Закройтесь где-нибудь с девчонками, — приказываю испуганной женщине. — В кассе или в бухгалтерии. Где двери сломать нельзя. Сидите тихо. Потом по радио объявим, когда выходить.

— Я слышала, как Таисия предупредила гостей.

— Молодец, — улыбаюсь натянуто. — Быстро в укрытие, Шурлик!

И как только Александра скрывается за какой-то дверью, иду дальше.

Осторожно замираю около дверного проема, за которым начинается холл. Всматриваюсь в лица людей, размахивающих пистолетами.

Замечаю стоящих на коленях Антипова и Семена.

Мать вашу, совсем народ охренел! Боевиков насмотрелись, что ли?

— Детка, ты вызвала подкрепление? — спрашиваю шепотом Таисию, как только мне удается дозвониться.

— Да, — рапортует она. — К нам уже едут.

— Объяви по радиосвязи. Предложи сдаться до приезда группы захвата.

— Зачем?

— Делай, как я говорю, — приказываю малявке. И тут же слышу ее голос.

«Граждане преступники, сдавайтесь!»

Тайкин голос эхом бьет по ушам. Слышится в динамике телефона и льется по каждому закоулку отеля.

— Позови Пастухова по имени и скажи, что поговоришь с ним лично. Пусть идет к ресторану, — поворачиваюсь, чтобы прочесть название. — «Саксофон». Пообещай сесть за стол переговоров и решить проблему миром. Главное, пусть отпустит заложников…

— Но он не отпустит же, — блеет Тайка.

— Нет, но мне нужно выиграть время. Начинай, Таечка. Прошу тебя, милая!

— Хорошо, — вздыхает она. И уже через минуту взывает из динамиков к совести Пастухова.

— Я, как владелица отеля, — заявляет она торжественно, — готова поменяться с заложниками местами. Вы отпускаете ни в чем не повинных людей, и мы с вами садимся за стол переговоров. Я выполню все ваши требования! Слышите?

— Не переигрывай, детка, — шепчу в трубку, наблюдая, как гребаный Пастух на всех парах несется ко мне. У меня остается пара секунд, чтобы выключить сотовый, сунуть его в карман и резко выступить навстречу.

От неожиданности он сбивается с шага. Мне хватает той секунды промедления, чтобы врезать ему по подбородку. Отточенное годами движение дает нужный эффект. Сбивает противника с ног.

Притягиваю к себе Риткиного мужа за горло. Приставляю к виску пистолет и ору дурниной.

— Всех отпустить! Иначе грохну этого козла, к ядреной фене!

— Ребята, пожалуйста, — скулит Пастух, придя в себя. — Делайте, как он говорит. А тебе, Рембо хренов, не жить, — шипит он. — Твоей подружке тоже. Ее большие люди ищут. Пошла бы на контакт по доброй воле…

— Заткнись, дебил, — рычу я, наблюдая, как Антипов помогает подняться с колен Семену и спешит ко мне. Поднимаются с дивана и дознаватели. Наперебой щелкают наручники на запястьях бандитов.

— Один еще на четвертом этаже и еще один на лестнице, — бросаю небрежно. — Их тоже примите.

— Благодарим за содействие, — солидно бубнит один из полицейских. — Действовали профессионально.

Это он меня сейчас похвалил, что ли? Молодой еще, чтоб хвалить. От силы капитан, судя по возрасту.

— Спасибо, капитан, — киваю, не скрывая усмешки.

Он смотрит на меня внимательно.

— Майор Гаранин. Спецподразделение «Секира». Сейчас в отставке, — сообщаю спокойно.

— Здравия желаю, товарищ майор! — прикладывает руку к пустой голове и еле сдерживается, чтобы не броситься мне на шею.

Обойдемся без поцелуев, малец!

— Принимайте цирк уродцев, — киваю на повергнутых бандитов. — А я пока проверю, в безопасности ли Таисия Пахомова…

— А где она? — насупленно спрашивает Антипов.

— В надежном месте, — бурчу я, направляясь к лифтам.

И ввалившись в номер, попадаю в объятия двух красоток.

— Ты — наш герой, Сева, — поют они, кружась вокруг меня.

— Сейчас здание проверят, спустимся, — улыбаюсь я им.

А вернувшись поздно вечером в номер вместе с Тайкой, падаю на кровать без сил.

— Ступай в душ, — командую, развалившись на покрывале. — Тяжелый был день.

Закрываю глаза и под шум воды снова и снова вижу, как выводят из отеля всю Пастуховскую банду. Вот только мотив остался неизвестным. Наверняка хотели украсть Тайку. Но я так и не понял, зачем? Что она должна и кому?

Ладно, разберемся. Порешаем. Но пока сам не догадаюсь, глаз с нее не спущу. Поэтому мы и остались ночевать в отеле. Благо в трехкомнатном люксе есть, где разместиться. В доме оставаться, пусть и с охраной, я не рискнул. Менты, конечно, землю роют. Дело возбудили. А Бессараб, Лилькин отец, еще и все областное начальство вызвал. Крутой мужик.

Пастухов облажался по полной. Теперь бы сопоставить факты. Переговорить с братом…

Но это завтра… завтра…

Проваливаюсь в сон, словно в глубокую шахту. И просыпаюсь, когда ловкие пальчики расстегивают молнию на брюках.

Тайка, зараза!

Но не двигаюсь, не желая расставаться со сном и давая карт-бланш своей девочке.

Прояви инициативу, куколка!

Чувствую, как она осторожно достает из боксеров готовый к бою член и ласково проводит по нему рукой. Ощущаю легкую прохладу ветерка. Видимо, где-то приоткрыто окно. И жаркое дыхание прям рядом с головкой.

За-ра-за!

Стискиваю зубы, чтобы не застонать. Кажется, ее пальчики везде. И еще язык скользит по стояку? А затем Тайкин ротик принимает моего удава без остатка.

«Твою мать!» — подскакиваю я и обалдело смотрю на наглую девицу. Это не любительница, а самая настоящая профессионалка.

— С ума сошла! — рычу, не сдерживаясь. Машу руками, пытаясь отогнать маленькую фурию.

Сюрприз удался, мать вашу!

Подскакиваю с кровати и несусь в ванную.

— Маленькая стерва! — сжимая член, становлюсь под холодный душ, пытаясь прийти в себя. — Ишь, удумала! Тайка, выпорю тебя! Где ж ты такой премудрости нахваталась?

Немножко геля в руке помогает скольжению. Намываю себя тщательно. Очень тщательно. Словно пытаюсь смыть каждое бесстыдное прикосновение. Помогает, но ненадолго.

Накинув халат, выхожу из ванной. Смотрю ошарашенно по сторонам. В номере полумрак. И Тайка, постелив себе на диване, смиренно лежит, свернувшись калачиком.

— Чтобы больше этого не было! — предупреждаю недовольно. — Я терпеть не могу эти дурацкие игры.

— Какие? — распахивает невинные глазки. — Тебе что-то приснилось, Севочка?

— Да так… ничего, — пожимаю плечами. И на минуту задумавшись, ясно отдаю себе отчет в происходящем. Мой маленький поросеночек вырос, набрался опыта… Принцесса семьи де Анвилей освоила технику глубокой глотки. Оксюморон какой-то!

— Что-то приснилось? — участливо интересуется она. — Страшный сон, Севочка? — вздыхает участливо.

— Ага, — киваю скупо. Не желаю обсуждать происходящее. Да и как тут расскажешь? Отругать? Сказать, что не понравилось? Ну, не дурак же я, в самом деле?

— Ты так подорвался с кровати, — замечает между прочим Таисия. — Я даже испугалась…

— Ладно, спокойной ночи, — хмыкаю я недовольно и, улегшись в постель, стараюсь восстановить последовательность событий. Лег. Закрыл глаза. Стал засыпать. Почувствовал, как на меня катком накатывает оглушительный оргазм. И в последний момент сбежал с поля боя. Придурок! Во сне — ладно. А если наяву? И у Тайки не спросишь, что это за шуточки.

Леший тебя задери, девочка!

Прикрываю глаза, надеясь, что не пропорю матрас членом. Поспать бы… Но стоит мне только начать думать о проблемах, свалившихся на голову, как ко мне под бок приходит Тайка.

— Севочка, — шепчет, гладя по груди. Усаживается сверху, вбирая в себя часть меня. Начинает двигаться. Сначала медленно, а потом и быстрее. И я, обхватив ее бедра руками, задаю такт, доводя ее и себя до самого пика. Переворачиваю на спину, нависая. Ни с одной другой женщиной я не испытывал подобного.

— Таечка моя, — шепчу, чувствуя, как в глазах взрываются тысячи огней. Падаю сверху, прижимая девчонку к постели. — Моя. Только моя, — рычу ей в ухо. — Люблю тебя, моя сладкая…

Ночь переходит в утро, а мы все не можем насытиться друг другом.

— Сегодня суббота, — бурчит Тайка, устроившись у меня на груди. — Давай поспим еще. Потом закажем завтрак в номер и снова поваляемся.

— Отличный план, — соглашаюсь, целуя ее в висок. — Так бы и съел тебя…

— Спокойствие, Гаранин. Только спокойствие, — хихикает она, слегка прикусывая мою шею. И я уже собираюсь снова заняться любовью с самой желанной мне женщиной, когда айфон на тумбочке заходится дурниной. Тайка подхватывает трубку и, встав с кровати, начинает ходить из угла в угол.

— Да, папа. Все хорошо. Я в безопасности. С Севой. Он нас спас с Лилей… Нет, спала на диване… в его номере. Домой побоялись возвращаться. Тут все-таки охрана… На, это тебя, — протягивает мне трубку.

— Да, Виктор Николаевич, — бодро рапортую я. — Опасность миновала. Враг обезврежен.

— Проси награду, герой, — довольно хмыкает из Антарктиды Пахомов.

— Я хочу жениться на Таисии, — выпаливаю я на одном дыхании. — Я люблю ее, Виктор Николаевич.

— Ну, если она согласна, — вздыхает натужно Пахомов, — то я тут каким боком? Женитесь и размножайтесь!

Положив на комод трубку, весело смотрю на Тайку, стоящую у окна.

— Твой отец согласился, — замечаю радостно.

— А меня ты спросил?! — гневно кричит маленькая фурия. Да еще ногами топает. — Я хочу за тебя замуж? Что за дурацкое самомнение, Гаранин? Считаешь себя таким неотразимым?

— Тая, — в один момент оказываюсь рядом и, уперев руки в стену над головой вероломной девицы, не даю ей сдвинуться с места.

— А как же прошедшая ночь? — вздыхаю, не понимая, что все кончено. Пытаюсь унять ярость, клокочущую в груди. — Объясни идиоту, Таисия. Что это было?

— Основной инстинкт, Сева, — пытается вырваться она. — Мы чуть не погибли, и это как отдушина, благодарность.

— Стерва, — цежу сквозь зубы. Отхожу в сторону, боясь не совладать с собой. Сжимаю кулаки, еле сдерживаясь.

— Скажи, что пошутила, — огрызаюсь с надеждой.

— Нет, — мотает она головой. — Я использовала тебя. А замуж мне пока рано! Я еще погулять хочу. Посмотреть мир, покрутить романы…

Каждое слово бьет под дых. Что ж так больно, господи! Даже не ожидал. Как снаряд разрывается в сердце.

— Я тебя понял, — киваю устало. — Значит, свадьба отменяется. Сама с отцом объяснишься. Сделаем так. Тут я больше оставаться не намерен. Но и тебя не могу бросить. Если с тобой что случится, Света расстроится. Поэтому сегодня же вылетаем в Москву. Оттуда в Бордо. Доставлю тебя в дом деда. Пусть твои родственники сами тебя жизни учат.

— А ты?

— А я вернусь к своим обязанностям. У меня их целый вагон, Тая.

— «Верфи Гаранина» не могут без тебя обойтись? — замечает едко.

— Нет, — равнодушно мотаю головой. — Это исключено.

Выхожу на балкон. Закуриваю. Пытаюсь унять боль в груди.

Угораздило же меня влюбиться в избалованную девчонку, богатую наследницу. Таким все нипочем! Секс не пойми с кем, наркотики на вечеринках…

Вдыхаю едкий дым полными легкими и слышу, как сзади открывается дверь.

— Сева, прости, пожалуйста, — еле слышно бормочет Тайка. — Но я не могу выйти за тебя. Ты же любишь всех подряд. Ну, какой из тебя муж?

— Много ты понимаешь, — притягиваю ее рывком к себе. — Говори, — смотрю рассерженно. — Что это за номер ты вчера отколола? Где научилась таким фокусам?

— Я хотела как лучше. Думала, тебе понравится.

— Идиотка, — рыкаю я. — Распущенная маленькая дрянь…

— Это моя благодарность за спасение…

— Часто практикуешь, девочка? — бросаю зло. Возвращаюсь в номер и, схватив со стола электронный пропуск, направляюсь к двери.

— Я в бассейн. Вернусь через полчаса. Тебе хватит времени собраться. И чтобы без фокусов, поняла? — рявкаю сердито, всей душой желая поскорее очутиться на свежем воздухе. Подышать по старой славянской методике, стараясь хоть как-то облегчить ноющую боль.

Что же так тошно, господи!

7

Гребок… Еще один… Глубокий вздох, и снова ухожу под воду. Можно гонять по бассейну хоть целый день. Злость и обида не проходят. Твою ж дивизию, Тая!

Плыву к противоположному бортику и, вынырнув, поднимаю взгляд на официанта, застывшего рядом с подносиком. Наклоняется ко мне, всем своим видом показывая доброжелательность и заботу. Остервенело стаскиваю рюмку коньяка, одиноко стоящую на металлической поверхности. Проглатываю залпом и ныряю. Прохладная вода снова обволакивает разгоряченное тело. А по пищеводу распространяется приятное тепло. Зашибись, как здорово! Только так и можно плавать в дождь и жуткий холод. Пока я гребу к противоположному бортику, официант должен налить новую порцию, из одиноко стоящей на столике бутылки, и так же застыть в ожидании.

— Я смотрю, вы хорошо отдыхаете, Всеволод Юрьевич, — язвительно хмыкает Шурлик, то есть Александра. Финансовый директор гребаного Пахомовского бизнеса стоит у самой кромки воды. Красный зонтик скрывает ехидную улыбочку. Зато ножки в красных туфельках говорят о многом. Дамочка готова к бою. — Горе какое-то заливаете?

— Нет, — улыбаюсь ей, как звезда экрана. — Снимаю стресс. Очень хорошо помогает. Попробуйте!

— Да у меня стрессов не бывает, — поджимает губки Александра. — И здоровья на такую процедуру не хватит.

— Шурлик, — хмыкаю, выпивая на глазах у ехидны очередную рюмку. — Ну, ты красава! Железобетон! У тебя поперли тридцать лямов, а ты даже не поморщилась. Может, знаешь, кто? Или в доле, куколка?

— Да как вы смеете! — рыкает она, направляясь к зданию отеля. — Кто ты вообще такой? Тоже мне, принц датский!

— Лизинг проверь, красивая! — ору я вслед, намереваясь нырнуть снова.

— Что? — поворачивается она и, вернувшись, повторяет вопрос. — Что вы сказали?

— Ушки не чистишь, да? — фыркаю с сожалением и повторяю, чеканя каждое слово. — Вы неверно проводите операции по лизингу, мадам! Из-за вашей небрежности или некомпетентности возникла вопиющая ошибка. Я посоветую Виктору Николаевичу сменить руководство холдингом. Адью, — киваю, как положено гусару, и снова ухожу под воду.

Сорвался, конечно, я зря на Шурлике. Но полегчало! Немного. Теперь бы вернуться в номер и не открутить маленькой рыжей ведьме башку. Не поддаться желанию завалить ее в койку и, под ее стоны, вырвать обещание выйти за меня замуж.

Еще одна рюмка. Достаточно, наверное, на сегодня. Пить с утра не комильфо. Тем более на глазах у публики. Теперь проспаться бы… Номер придется запереть, а то сбежит наглая рыжая морда. Думаешь, я тебя не завоюю, девочка? Не поймаю? Не на того нарвалась, дорогая! Я начну сначала. Ты и пикнуть не успеешь, как окажешься замужем. Ишь, надумала… Романы ей покрутить надо! Да я любому фаберже откручу, пусть только приблизится.

Накинув халат, шагаю к гостинице. Ливень шпарит серьезный. Но мне плевать. Я зол и решителен. Да и спать на земле при такой погоде приходилось не раз. Лучше, конечно, в койке, обняв нахальную девчонку.

«Так… — останавливаю сам себя. — Сейчас ты до стояка домечтаешься, Гаранин! Хоть в лифт зайди!»

Вбегаю в холл и тут же натыкаюсь на неугомонного Шурлика. Финансовый директор холдинга Александра Как-ее-там терпеливо ждет, когда я закончу водные процедуры.

— Сева, — не торопясь, подходит ко мне. Думает, я способен оценить точеную фигурку, спрятанную под офисной узкой юбкой, аккуратные сиськи, колышущиеся под белой рубашкой, и стройные ножки, обутые в туфли на высоком каблуке.

Не-а! Не способен.

Тем более сейчас, когда по моей спальне ходит рыжее лохматое чудовище и изрыгает огонь. Ведьма!

— Как ты догадался? — спрашивает Александра. — Я хотела бы понять ход твоих мыслей.

Да ну? Я сам с трудом понимаю, как там у меня шестеренки шевелятся. Бегают одна за другой. А иногда останавливаются. Особенно, если Тайка рядом.

— Все просто, Саша, — объясняю примирительно. — Эта проблема появилась в прошлом году, а раньше ее не было. Правильно?

— Да, — кивает она.

— Я посмотрел на порядок цифр и посчитал суммы всех договоров. К стоимости основных средств прибавил ежемесячные платежи и получил те же тридцать лямов. Сама проверь еще раз. И напиши мне, как будешь учитывать по-новому. Пришлешь по ватсапу на одобрение.

— Я думала, ты соберешь совещание…

— Не-е, у меня стресс от пережитого. Теперь нужно поспать. Если успеете все исправить, назначь совещание часа так на три. Если нет, то на завтра в двенадцать. Идет?

— Хорошо, Всеволод Юрьевич, — кивает мне Шурлик и степенно удаляется к лестнице.

А я взлетаю в лифте в пентхаус, желая только одного. Дорваться до маленькой нахалки. Подхватить на руки, закружить, а затем, уложив на кровать, прижать к постели своим телом. Зацеловать, не выпуская из объятий. Но войдя в номер, я нахожу заплаканную Тайку в спальне. Моя девочка рыдает, уткнувшись лицом в подушку. Худенькие плечики содрогаются при каждом всхлипе.

— Тебя кто обидел? — спрашиваю, садясь рядом на корточки.

— Никто, — отмахивается она. — Я просто понять не могу, когда умудрилась стать мишенью.

— Начни сначала, — повторяю фразочку, сказанную Шурлику. Шепчу на ушко всякие глупости, а руки уже скользят по непокорным рыжим волосам, спускаются ниже за шиворот халата. Оглаживают шею и плечо.

— Гаранин! — отмахивается от меня Таисия. Садится на кровати маленькая зараза. Принюхивается.

— Ты пил? С утра?

— Нет, — мотаю башкой. — У меня иногда по утрам вырабатывается этанол в крови.

— С коньячным фаном? — прищуривается мой личный дознаватель.

— Ну почему коньяк? — пожимаю плечами. Встаю и, отойдя на безопасное расстояние, бросаю небрежно. — Клопами несет, Тайка. Я их жру вместо завтрака.

— Идиот! — кричит она, кидая в меня подушку. — Какой же ты придурок, Севочка!

— Страстный? — приподняв бровь, уточняю я. — Как жеребец необузданный?

— Ты редкий идиот, Гаранин, — вздыхает она, всплескивая руками. — Я тут понять не могу, почему меня хотят убить. А ты мне гадости про клопов рассказываешь! И уже залил за воротник с утра!

— Залил? — приподнимаю ворот халата. — Так это не я, а ливень. Вон, за окном шпарит.

В меня снова летит подушка, а затем и сама красавица н всех парах несется ко мне. Замахивается кулачком. Перехватываю. Целую. Прижимаю к себе несносную девицу и шепчу словно маленькой.

— Все будет хорошо, Таечка!

— Кто меня защитит? — всхлипывает она, уткнувшись мне в грудь. — Отец путешествует. Мишка на гастролях.

При упоминании о бывшем Тайкином женишке у меня сводит внутренности. Кажется, на помолвке двух желторотых птенцов мне впервые снесло башку. Напился, как скотина. Трахнул какую-то Светкину подружку. А потом свалил в туман. Марго, кажется. Светка ругалась. А брат меня тогда чуть не прибил. Одна Тайка ничего не заметила. Хоть в этом повезло.

— Ну, какие из них защитники, Таечка? — вздыхаю натужно. — Папа твой, конечно, за тебя всех заломает и сам поляжет. Но он уже старенький, зайчик. А Майки — молодой еще. Его одним чихом перешибить можно. И Хуану свою пожалей, — добавляю с усмешкой и тут же получаю локтем по ребрам. — Это ж родная кровиночка твоей крестной, — выдыхаю язвительно.

— Я люблю их. И крестную, и Мишку. Поэтому оставь свои шуточки при себе, — бурчит моя ненаглядная. Но не отходит. А наоборот, прижимается к влажному халату.

— Пойдем в душ, поговорим, — предлагаю, ни на что не надеясь. С Таисией предсказуемость не срабатывает. — Спинку мне потрешь. Поможешь войти в душевую кабину. Я ведь уже старенький, Тая…

— Что за чушь? — косится на меня недоверчиво. — Кто тебе это сказал?

— Ты. — Смотрю прямо в глаза и даже не думаю отвести взгляд. — Замуж за меня не хочешь идти.

— Да ты же ни одной юбки не пропустишь, Гаранин. Ну, какой из тебя муж и отец семейства? Бабло и телки только на уме.

— Я ж и говорю, старый уже. Никак не могу убедить любимую женщину, что нет никого дороже…

— Ты меня любишь? Правда? — вскидывает голову. Вглядывается упрямо, будто пытается на моем лице найти какие-то улики.

— Люблю. Только тебя, — рыкаю, подхватывая на руки. Тащу в ванную, включаю воду. И раздев, как маленькую, резко ставлю на мраморный пол душевой кабины. Скидываю халат и плавательные шорты. Удав, почуяв сладенькое, уже поднял голову и качается из стороны в сторону.

— Как мне тебя убедить? — шепчу, прижимая к себе Таисию. — Как заставить поверить, что влюбился в тебя с первого взгляда?

— Врешь, — хмыкает она, обвивая мою шею руками.

— А кто надрался в зюзю на твоей помолвке? — ухмыляюсь философски. И приподняв податливую девчонку за бедра, прижимаю ее к стене. Удерживаю одной рукой. А другая уже скользит по внутренней поверхности бедра, проникая дальше и глубже. Тихий стон любимой воспринимается мною как сигнал к действию. Вторгаюсь внутрь и замираю от восторга. Силюсь перевести дух. И чуть задрав голову вверх, чувствую, как на лицо падают горячие тяжелые капли тропического душа. Красота!

Да я всю жизнь так провести готов!

Ускоряюсь, доводя себя и Таисию до эйфории.

— Тая, девочка, — шепчу хрипло. — Выходи за меня. Никаких измен. Обещаю. Только ты одна…

— Сева-а, — стонет она. И для меня услышать свое имя в такой момент — та еще музыка.

— Таечка, — рычу, делая решающий выпад. И прижав любимую к стене, медленно прихожу в себя. Помогаю ей встать на ноги и тщетно пялюсь на душевую лейку. Тропический ливень подошел к концу. Наступила засуха.

— Твою мать, — ругаюсь негромко. — Воду отключили, что ли?

— Что теперь делать? — вздыхает Тайка. И глядя друг на друга, мы начинаем хохотать.

— Есть вода в баре, — предлагает она, имея в виду малюсенькие бутылочки Аква-минерале. — Можно согреть в чайнике.

— Это тебе, — соглашаюсь как джентльмен. А я под дождь выйду…

— Представляю картину, — смеется Таисия. — Просмотры на ютуб опять зашкалят.

— Тогда, пожалуй, потерплю. Твой папа против хайпа. Эх, недооценивает старшее поколение силу рекламы!

Мы смеемся и снова целуемся. Прижимаемся друг к другу, пытаясь согреться.

И тут на наши головы обрушивается шквал воды. Смеемся и дурачимся, как дети. Намыливаем друг друга и снова трахаемся. А потом, наскоро вытершись, вываливаемся из ванной. Заказываем обед в номер.

— Мне с тобой так легко и хорошо, — весело признается Тайка, плюхаясь на постель. — Пожалуй, я выйду за тебя замуж, Севочка. Только потом не жалуйся, ладно?

— А что такое? — фыркаю, укладываясь рядом, веду подушечкой пальца по гладкой коже. Обвожу осторожно сосок, мгновенно превратившийся в пуговку, и вбираю его губами.

— Я так больше не могу, Сева-а, — стонет Тайка, прижимая к себе мою голову.

— Привыкай, котенок, — смеюсь я, накрывая ее рот поцелуем. Мы катаемся по кровати, никак не желая насытиться друг другом. Тайка царапает мне спину, а я прокладываю языком дорожку все ниже и ниже.

Стук в дверь кажется мне набатом. Напяливаю халат и выхожу в столовую. И только когда официант начинает расставлять блюда под серебристыми крышками, понимаю, как проголодался.

Как зверь, мать вашу.

Моя любимая появляется сразу, стоит официанту закрыть за собой дверь.

— Давай поговорим серьезно, — заявляет, усаживаясь за стол. Вся такая чинная и благородная. Даже волосы уложила в строгую прическу. Ну, как уложила… Попыталась. Но я бы эту попытку не засчитывал.

— Слушаю тебя, — бубню с набитым ртом. — Хочешь обсудить нападение? Ты хорошо подумала, что могла взять чужое?

— Я не беру чужого, Сева, в отличие от тебя, — поджимает губки красотка.

— И что же мне вменяется? — спрашиваю, потянувшись к миске с салатом.

— Маргарита Пастухова! — торжественно заявляет Тайка. — Я не могу за тебя выйти замуж, зная эту историю с нырянием в реку. Просто позорище, Сева. Еще и мне наврал про спецоперацию.

— Не врал, — мотаю головой. — Но и рассказать особо не могу. Тут все просто, Таисия Викторовна. Ты или доверяешь любимому человеку, или нет. Третьего не дано, понимаешь?

— Да, — кивает она. — Но никак не могу сообразить, что ты делал в номере Маргариты, да еще и голый.

— Ну, я туда пришел в халате. Вообще вся эта история была затеяна с одной целью. Мне нужны были отпечатки пальцев Пастухова…

— Но он же потом приехал… — лепечет она и под моим снисходительным взглядом взрывается. — Только не говори, что это ты его вызвал!

— Я же тебе говорю — спецзадание! — рыкаю я, взрываясь. — Больше не хочу возвращаться к этой теме. Надоело…

— Так расскажи, — просит она, да еще глядит умоляюще.

— Нет, — мотаю башкой. — Не могу. Пока все данные не соберу воедино. Я копаю под Пастухова. Больше ничего сказать не могу. Были нужны его пальчики. Я их смог достать только таким способом.

— Его отпечатки теперь есть у полиции. Попросил бы Бессараба. Он их тебе достал бы.

— Это сейчас, — хмыкаю я. — Кто знал, что Пастух устроит тут кордебалет? Я предполагал, он из-за Ритки примчался. А оказалось, из-за тебя.

— Я тут при чем? — вскидывается Таисия. — Сама ничего не понимаю. Андрей этот в дом пробрался…

— Ну да, ну да, — киваю, свирепея. — Ты лучше скажи, кто тебя надоумил отпустить охрану?

— Сама, — вздыхает в ответ. — Я, наверное, полная дурочка. А так бы без проверки никто бы мне не разрешил устраивать в доме свидание.

— Зато ты бы знала, что этот придурок женат. И лебедям шеи никто бы не скручивал. Все для твоего же блага, Тая!

— Ты никогда не жил под запретом. Тебе легко говорить. А тут все нельзя. Никуда ни поехать самой, ни пойти… Что папа, что дедушка!

— Ну, в Мюнхен ты же сама поперлась, — хмыкаю, пригвождая девчонку взглядом. — Кстати, что ты там забыла, девочка? Пива захотелось?

— Я, в отличие от тебя, алкоголизмом не страдаю, — бухтит Таисия и, лениво зацепив вилкой баклажановый рулетик, начиненный орехами, добавляет. — Там дом моей родной матери. Алисии. Отец подарил ей, когда я родилась. Потом она погибла, и эта собственность перешла мне. Папа и дедушка не возражали, а других наследников не было. И когда мне исполнилось восемнадцать, мы ездили в мэрию переоформлять документы. А недавно выяснилось, что я плачу неправильно налоги. Вот и пришлось ехать снова.

— И ты, конечно, останавливалась в своем доме?

— Ну да, — пожимает она плечами. — Он охраняется. Там живет супружеская пара. Она смотрит за домом. Какие-то папины знакомые. Бывший телохранитель с женой.

— Тогда ладно, — киваю я и тут же продолжаю допрос. — Ты оттуда взяла что-то на память? Ну, там, вазочку с каминной полки или щетку для обуви?

— Ничего особенного я не брала, Сева. Забрала только Алисин ноутбук и папку с работами. Мы с Хлоей хотим все разобрать и устроить выставку.

— А кем была твоя мама? — напрягаюсь внутренне. Мало ли…

— Алисия? — переспрашивает она, не желая называть родившую ее женщину матерью. — Фотографом. Она работала с Би-Би-Си. Снимала в основном дикую природу.

Блин, невинная, конечно профессия. Но могла объективом зацепить, кого не следует.

— Может, все дело в ее снимках. Давай после обеда прогуляемся по Пилюгино. Зайдем домой, возьмем ноут и папку. И когда вернемся, посмотрим, — предлагаю очень аккуратно.

— Там нет ничего особенного. Алисия людей редко фотографировала. Чаще животных. Есть небольшой альбом в ноутбуке. Там папины фотки, крестной и ее мужа. Свете лет двенадцать, и Мишка совсем маленький. Хорошие фотографии. Они там такие молодые и красивые. Только папа эти снимки смотреть не любит. Лиля тоже.

— Почему?

— Это самые последние фотки, где они все вместе. Через два месяца Лилиного мужа расстреляли. Лилю чуть не убили. И папа вывозил ее в Мюнхен. Это потом уже я родилась, и Алисия нас бросила. Вот только Лиля не отвернулась от меня. Не отдала в чужие руки. Для меня она самая настоящая мама.

— А Хлоя? — интересуюсь, заранее зная ответ.

— Я не люблю папину жену. Он, когда с ней, прям дурной становится. Лепечет, как придурок. Хлошечка… Хлошечка…

— А Хуана? — снова наседаю на Тайку. Никак не могу понять, почему за ней охотятся.

— Да прекрати ты ее так называть! — пинает меня ногой, да еще смотрит гневно.

— Почему они не поженились с твоим отцом?

— Они дружат с детского сада, и эта дружба дороже любви. Так говорит мама. А папу я не спрашивала.

8

После обеда положен сон. Потом полдник и прогулка. Ну и Таисия на десерт. Мы идем с ней в обнимку через просторный холл гостиницы, выходим к парковке, и я неожиданно понимаю две вещи. Во-первых, моя девочка сникает под напором любопытных взглядов. А во-вторых, прогулка отменяется. На ВИП-парковке для сотрудников маячит Астон Мартин Пахомова. А наш главнокомандующий велел мне, капралу, оттарабанить его карету на место.

— Едем, — говорю Таечке. Щелкаю брелоком, открываю дверцу. И церемонно усадив невесту, под косые взгляды персонала сажусь за руль крутейшей тачки. Мою душу не заливает восторг. Эйфория никуда не уносит. Нужно попробовать покататься. Если понравится, куплю себе такую же.

— Давай по округе кружок, — весело предлагаю Таисии. После обалденного секса так и хочется добавить в кровь немного адреналина.

— Папа тебя убьет, — вздыхает она. — Он так трусится над этой машиной.

— Я за свою жизнь уже не опасаюсь. Ты — мой главный оберег! — смеюсь дурашливо и порывистым движением сгребаю Тайку в охапку. Сейчас бы перетащить ее к себе на колени и зацеловать до потери пульса.

«Ты только из койки, Гаранин, — подсказывает внутренний голос. — Дай девочке отдышаться».

Смотрю на голубое небо, проступающее из-за туч. И как мальчишка радуюсь жизни. Рядом любимая женщина, на душе кайфово после хорошего изнуряющего траха. А под ладонями руль быстроходной тачки.

Жизнь удалась, мать вашу!

Резко стартую и, выехав из ворот отеля, направляю машину к трассе.

— А может, в город съездим. Кольца купим…

— Ты — идиот, Гаранин, — вздыхает Таечка, пожирая меня глазищами. — Ты же только до первого мента сможешь доехать. Там тебя примут, а папин Астон отгонят на штраф-площадку.

— Ну, тогда хоть по округе покатаемся, — соглашаюсь я, понимая, что Тайка права. А у меня от ее близости мозги вынесло напрочь. Выезжаю на дорогу, ведущую к трассе, и чуть-чуть прибавляю газку. Пятьсот с лишним лошадей, спрятанных в неуемном движке, лихо несут нас к роще, а оттуда — к голубому кристально-чистому озеру. Торможу на высоком берегу.

Киваю на лазоревую водную гладь, затем на небесную синь, усеянную белыми облачками.

— Красиво, — шепчет Тайка, прильнув ко мне. Накрываю ее губы своими. Пальцы, повинуясь инстинкту, ныряют в рыжую гриву. А штаны становятся тесными. Снова! Мать вашу! Так и помереть недолго.

— Что ты думаешь про свадьбу? — наивно интересуется Тайка.

— Я о ней вообще не думаю, — легкомысленно отмахиваюсь я, собираясь вновь втиснуть язык в маленький розовый ротик, накрыть Тайкины губы своими.

— Подожди, — останавливает она, и острый локоток тут же влезает между нами. Больно давит в грудь. — Что значит — не думаешь? Ты же умолял меня согласиться! За кольцами собирался. А сам!

— Да не хочу я о свадьбе думать, — бурчу, свирепея от ярости. Терпеть не могу эти сборища с важными гостями и застольем. Спасибо, хоть никто в мешках не заставляет прыгать. — Сама реши, как ты хочешь. Я со всем соглашусь.

— И даже дату? — фыркает моя маленькая ведьмочка.

— Дату обсудим сегодня, когда вернемся в номер. Глянем в календарь.

— Я уже смотрела, — печально вздыхает Тайка. — Ближайшие полгода — сплошные дни рождения. У мамы, дедушки, Светки…

— Мы можем по-тихому расписаться, — предлагаю я, не подумав. Но у меня сейчас с мозгами плохо. С эрекцией — хорошо. — А там, когда наши родственники захотят устроить прием, мы согласимся.

— Хорошая идея, — вздыхает Таечка. — Только папа будет против.

— А я разве на нем женюсь? — спрашиваю с усмешкой и сам чувствую, как одна бровь приподнимается кверху.

Снова тянусь к Тайкиным губам, но она отпихивает меня. Зараза!

— Погоди, маленькая! — шепчу, ломая сопротивление. Надеюсь, скоро Тайка перестанет выделываться. И будет воспринимать как должное мои ласки.

— Смотри, — толкает она меня. И показывает на людей, бегущих от дороги к Астону.

У одного в руках замечаю пистолет. Другие тоже наверняка вооружены. Бью по газам. Выкручиваю руль в сторону. Тайку качает, как неваляшку, из стороны в сторону. Но она молчит. Удивительная девушка! Выруливаю на дорогу и на всех скоростях пру к Пилюгино, матеря себя последними словами.

«Тупой баклан, блин! Кто на такой тачке ездит без охраны? Дебил, бля!!!»

Астон несется к дороге, а наперерез к нему мчит какая-то захудалая иномарка.

— Справа, Сева, — бросает Тайка и, достав айфон, начинает кому-то названивать.

— Митя, ты дома? Открывай ворота! Мы сейчас приедем! За нами какие-то уроды гонятся! — резко бросает в трубку и тут же велит мне. — Тут на повороте сворачивай, сразу на нашу улицу выйдешь.

— Нет, — мотаю я башкой. — Лучше ехать по знакомой дороге. Она и просматривается лучше. А там за поворотом нас может ждать кто угодно…

— Ты прав, — кивает Тайка. — Опять спасаешь меня.

— Тут, положим, я сам виноват, — хмыкаю недовольно. — Ты бы точно к озеру одна не поехала.

— Кто-то знал, что мы там будем, — вздыхает она и смотрит на меня настороженным взглядом. — Могли жучок поставить на машину.

«Или взрывчатку, — мысленно продолжаю я и тут же успокаиваю себя. — Нет смысла нас убивать!»

— Как домой приедем, сразу выходи из машины, — приказываю, заворачивая на знакомую улицу. Вижу, как около ворот маячит охрана. И уже собираюсь заехать во двор, как мой взгляд падает на часы. Шестнадцать-тринадцать.

«Три минуты осталось, — проносится в голове непонятная фраза. — Всего три минуты!»

— Вон из машины! — ору как дурак, въезжая на заброшенный участок около дома. И как только Астон замирает на разбитом старом асфальте, выпрыгиваю сам и несусь к Тайке. Схватив за руку, тяну прочь. А услышав глухой хлопок, накрываю ее тело своим. Следом срабатывает основное устройство, разметая в хлам самую дорогую тачку в округе, древнюю хибару, примостившуюся неподалеку, и половину заброшенного старого сада.

Обняв Тайку, отползаю чуть в сторону. Помогаю встать. И сразу прижимаю к себе.

— Папа нас прибьет, — шепчет она, рыдая.

— Согласись, пусть лучше он, — глажу малышку по голове и тут же замечаю, как со стороны реки заходят двое.

— Тая, в укрытие, быстро! Юра, прикрой! Мать твою!

Охранник лишь хлопает по карманам, показывая всем и каждому, что безоружный.

— Чтоб тебе скиснуть, придурок, — цежу сквозь зубы. И прежде чем по нам начинают стрелять, успеваю затолкнуть Тайку во двор.

— Опускай ворота, сука-а! — ору второму охраннику. — Быстро в дом! Вызывайте подкрепление!

— У отца в кабинете сейф с оружием, — бурчит Тайка, забежав в дом. Кивает на широкий коридор, ведущий в жилые комнаты. — Нужно взять что-нибудь…

Арсенал Пахомова невелик. Парочка Беретток, один Макаров.

«Да, стареешь, Виктор Николаевич», — думаю с легкой усмешкой.

Но выбирать не приходится. Хватаю Макарова, и он, как влитой, ложится в руку. Изумленно пялюсь на Тайку, прихватившую Беретту поменьше.

— А ты куда, малыш? — спрашиваю изумленно.

— С тобой пойду, — решительно заявляет она. — Папа научил меня стрелять.

— Да ну? — рыкаю негодующе. — Пукалку возьми, конечно. Но от меня далеко не отходи. Держись за моей спиной. Поняла?

— Ты пойдешь их убивать? — интересуется кровожадно.

— Ага, сейчас, — гляжу на нее раздраженно. — Я, по-твоему, псих, что ли?

— Но они же ворвутся сюда, — охает она. И только тут я понимаю, что моя любимая не вопит в панике. Не заламывает рук и не устраивает показательные истерики. Наоборот, собирается вместе со мной пойти навешать люлей обидчикам.

— Тая, — шепчу, обнимая ее. В порыве нежности чмокаю в макушку. — Мы никуда не пойдем. Здесь не Лессото какое-то и не Сомали. Наверняка уже вызвали полицию. Нам нужно только ее дождаться. Взять самое необходимое и свалить в Москву подобру-поздорову.

— Тогда оружие нам зачем? — спрашивает, не понимая.

— Если ворвутся, Тай. Перед приездом полиции положим на место. У нас нет разрешение на него.

— У папы все документы в порядке, — бубнит она.

— А сам папа где? В Антарктиде?

Косяк, конечно. Но с кем не бывает.

— Пойдем, осмотримся, — велю я. И, взяв, боевую подругу за руку, тяну на второй этаж. — Ты мне хоть намекни, что происходит. Вчера заложников освобождал. Сегодня чуть не сгорели заживо.

— Не знаю, Сева. Честное слово, не знаю.

— Я разберусь, — бросаю резко. — Но и тебе советую подумать…

— О чем? Ты с ума сошел? Да я понятия не имею, что происходит! Мне просто страшно до одури. Мы чуть не погибли сегодня.

— Вчера тоже, — рыкаю, прислушиваясь. — Кажись, полиция едет. Пойдем, встретим, — говорю, засовывая пистолет сзади за пояс.

— Может, оставим оружие, Сева? — обалдело спрашивает Тайка. — Если у нас найдут, будут проблемы.

— Не хочу тебя пугать, малыш, — вздыхаю я тяжко. — Но я не знаю, кто это явился по нашу душу, и какие у них истинные мотивы. Обыскивать нас точно никто не будет. А вот встретить врагов безоружными — та еще глупость. А лучше… — задумываюсь лишь на секунду. — Катер на ходу?

— Что ты затеял? — спрашивает в испуге.

— Хочу увезти тебя подальше. Если сейчас отчалим по-быстрому, то уже через пару часов будем в аэропорту. Бери документы, деньги и погнали, милая…

— Есть ли смысл удирать от полиции? — лепечет она, и я вижу, как трясутся ее руки. Прижимаю к себе, стараясь успокоить.

— Тсс, родная, все будет хорошо. Обещаю…

Слышу сзади покашливание.

Поворачиваюсь резко и впиваюсь взглядом в охранника Митю.

— Там полиция приехала, Таисия Викторовна. — Спрашивают хозяйку.

— Мы сейчас будем, — киваю я на дверь. — Кладем игрушечки на место, Тая. И выходим. Жаль, что не успели удрать.

Вынимаю из дрожащих Таиных пальцев Беретту и вместе с вживившимся в руку Макаровым кладу оружие в сейф. Закрываю декоративную панель. Поправляю картину.

— Пойдем, встретим, — шепчу хрипло. И приобняв Тайку за плечи, веду в холл, где уже слышатся посторонние голоса.

— Подожди, пожалуйста, — просит она меня. Останавливаюсь посреди полутемного коридора. Замечаю полные глаза слез и стиснутые в узкую полоску губки.

— Все будет хорошо, — заверяю негромко. — Я рядом. Всегда рядом, Тая.

— Это хорошо, Севочка, — лепечет она, пряча лицо у меня на груди. — Я одно не пойму. Как ты догадался, что заложена бомба?

— Интуиция, Тай, — усмехаюсь невесело. — Потом расскажу, как это работает. Там нас ждут. Лучше не задерживаться, чтобы не злить…

Молодой капитан и майор в летах уже нервно расхаживают по комнате.

— Пахомова Таисия Викторовна? — спрашивает майор и смотрит на Тайку внимательно.

— Да, это я, — кивает рыжей головкой моя девочка.

— Вам следует проехать с нами, — криво усмехается майор. А у меня в башке снова тренькает сигнал тревоги.

— Представьтесь, пожалуйста, — прошу, прикрывая плечом Тайку. — И документы предъявите.

— А ты кто? — небрежно бросает капитан.

— Конь в пальто, — рыкаю я и с размаху бью мнимого майора под дых. Тащу Таисию вон из дома. К реке, где маячит небольшой катерок Пахомова.

«Капитан» несется за нами, но ушлый Юрик кидается ему наперерез. А Митька уже спешит к катеру.

— Ща заведу! — орет, влетая на борт. По мостику, а потом по сходням несемся следом.

— Давай к центральной набережной, — велю я, указывая на противоположный берег. — Тая, вызывай такси!

— Куда поедем? — бормочет она, дрожащими руками тыкая по экрану айфона. — Может, к дяде Ване? — имея в виду Бессараба.

— Нет, — мотаю башкой. — Едем в аэропорт.

— А деньги на билеты? — уточняет она. И, кстати, вовремя.

Лезу в карман за портмоне и тут же понимаю, что забыл его в номере. Хорошо хоть паспорта с собой, телефон и какая-то мелочь в кармане. Тысячи три, наверное.

— Билеты по дороге купим. Я помню номер карты, — рычу, медленно сканируя гуляющую по берегу публику.

И осекаюсь лишь на минуту. Всматриваюсь в любимое лицо. Убираю в сторону разметавшиеся от ветра рыжие волосы. И любуюсь той единственной женщиной в мире, которую хочу назвать своей женой. И назову. Если только нам удастся выжить, конечно!

Такси останавливается ровно в тот момент, когда, спрыгнув с катерка, пришвартовавшегося к причалу, несемся вверх по каменной лестнице. Тайкин Айфон издает дурацкие трели. И она, посмотрев на экран, командует.

— Такси стоит сразу за газоном. Лучше оббежать справа.

— Идем напрямую, — рычу я и упрямо тяну девчонку через клумбу.

— А чем расплачиваться будем? — вздыхает Тайка.

— Наскребу что-нибудь по карманам, — криво усмехаюсь я. Смотрю на водителя. Мальчишка еще!

— Хорошо водишь или на грани фола? — спрашиваю сурово.

— Аккуратно, — выдает он важно, надеясь на похвалу.

— Тогда садись назад. Отдохни. Мне нужно быстро. Очень быстро. Через час хочу быть в аэропорту, а не на том свете.

— Но… — пытается возразить он.

— За тачку не бойся, — нависаю над ним скалой. Если сейчас не согласится, останется на набережной.

— Ладно, — вздыхает паренек, отдавая ключи и садясь на заднее сиденье. — Только машину не разбейте, ладно? А то папа меня убьет…

— Где-то я уже это слышал? — улыбаюсь Тайке, кивая на место рядом с водительским.

— Лучше молчи, — зыркает она недобрым взглядом. — Я даже предположить не могу…

— Ты тоже, — садясь за руль, показываю взглядом на пацана. — Ну что, родимые, погнали!

Завожу двигатель маленькой серой хонды и, проводя пальцами по рулю, прошу.

— Покажи класс, пташечка!

Маленький седан трогается с места и быстро вливается в поток. А я, притопив газку, гоню к мосту, собираясь сразу выехать на объездную.

— Там могут ждать, — качает головой Тая. — Лучше через город. Сворачивай сейчас направо. Минут через двадцать выйдем на трассу.

Киваю молча. И в душе радуюсь, что выбрал в жены большую умницу. Ну, и красавицу, конечно!

Нам удается проехать по самому центру без пробок.

— Чудеса! — удивляется сзади паренек. — Ну, вы и водите лихо!

— Мастер-класс, — фыркаю, обгоняя какой-то Мерс. — Так еще и за мои бабки.

— Ну, вы реально крутой! — восторженно блеет юнец.

Говори, говори парень! А то дама сомневается. Лишь на самом выезде мы попадаем в пробку. Воспользовавшись моментом, покупаю билеты на ближайший рейс до Москвы и звоню отцу. Выволочки не избежать. Хорошо хоть Космонавт не все знает. А то вместо помощи я запросто могу обрести кучу неприятностей. Пахомовский Астон, мой променад голышом по территории отеля. Поездка удалась, нечего сказать…

«Блиин, — мысленно хватаюсь за голову. — Астон по-любому придется покупать. Тестю в подарок».

— Папа, я тут с Таей Пахомовой. Мы прилетаем сегодня. Сейчас скину номер рейса и время прибытия, — стараюсь говорить спокойно, но напористо. Главное, не дать отцу опомниться. Быстро сообщаю необходимое и хочу попрощаться. Раздачу люлей лучше отложить до личной встречи. На них Юрий Алексеевич Гаранин точно не поскупится.

— Что происходит, сынок? — перебивая, устало спрашивает он. — Мне звонила Рита Пастухова. Проклинала тебя.

— Ерунда, пап, — смеюсь тихонько. — У меня для тебя две новости. Одна — хорошая, вторая — плохая.

— Слушаю, — вздыхает Космонавт.

— Во-первых, я женюсь, — заявляю, чеканя каждое слово. А во-вторых, на мою невесту объявлена охота. Какая-то мразь хочет ее грохнуть.

— Подожди, — лениво просит папа. — Я еще от первой новости не отошел. На ком ты собрался жениться, Всеволод?

— На Тае Пахомовой. И мое решение ты можешь только принять. Обсуждать или отговаривать я бы не советовал. Нет смысла.

— Так она же совсем еще девчонка! — поперхнувшись, восклицает отец. — Как твои сестры!

— Это не аргумент, — фыркаю я, намекая на разницу в возрасте между отцом и мачехой. — Прикрой нам тылы, пожалуйста. За два дня — два покушения.

— Пришлю машину и охрану. И позвоню Вите, — поразмыслив, бросает отец. — Сева, — рыкает на прощанье. — Береги себя, слышишь?

— Ничего обещать не могу, — мотаю я головой. — Сейчас Таечка в приоритете.

— Она в положении? — резко спрашивает папаша, отбросив сантименты.

— Да кто его знает, — чешу я репу и вздыхаю демонстративно. — Может, и залетели. Мы же не предохранялись.

Только нажав на кнопку отбоя, понимаю, что сморозил глупость. Тайка обиженно отвернулась к окну, а пацан сзади довольно ухмыляется.

— Не лыбься, — бросаю ему раздраженно и, на светофоре притянув Тайку к себе, пытаюсь поцеловать. В висок, в щечку или в носик. Без разницы.

— Ненавижу тебя! — всхлипывает она.

— Зато больше к нам никто с дурацкими вопросами приставать не будет. А то я знаю отца. Велит развести нас по разным комнатам. А я без тебя уже спать не могу. И дышать тоже…

9

Нерезиновая встречает нас дождем и ветром. Папина охрана окружает нас со всех сторон и важно ведет к автомобилям, припаркованным неподалеку от входа. Я прижимаю к себе Тайку, до которой только сейчас начинает доходить ужас происходящего. Да и то только после звонка Пахомова, который застает нас по прибытии в Москву.

— Вы там живы, котятки? — сипло интересуется он.

— Папа, твой Астон…

— Да хрен бы с ним, — вздыхает Пахом, — главное, ты в безопасности, девочка.

— Я даже не знаю, кого подключать, — растерянно ухает он, когда Тайка передает мне трубку. — Фейсов, наверное. Бред какой-то, Сева. Но я у тебя в ногах готов валяться за спасение дочки.

— Да, все нормально, Виктор Николаевич, — скромно замечаю я. — Все живы и здоровы. Сейчас в Москве приземлились. Завтра к вам в Бордовый рванем.

— Не торопись, Сева, — кряхтит Пахом. — У вас в Подмосковье безопаснее. К Космонавту мало кто сунется. И охрана проверена. Там ваши люди, понимаешь? А в своих я уже не уверен. Пока проведу дознание, Тайку грохнут. Короче, вся надежда на тебя.

— Я справлюсь, — рапортую как высокому руководству. Еще бы и навытяжку встал, если б не табло «пристегнуть ремни».

Пахомов дает мне карт-бланш, и я уж клювом щелкать не собираюсь.

— Таечка, — шепчу на ушко милой, как только мы усаживаемся в папин Майбах. — Все будет хорошо. Пока поживем здесь. У Космонавта в имении надежная охрана.

И тут же с ужасом понимаю, что жить придется в одном доме с отцом и его семьей. Нет, я люблю отца и сестер. Неплохо отношусь к мачехе. Но вот в последний раз я жил вместе с родителями перед уходом в армию. Скоропостижная смерть матери и внезапная женитьба отца отдалили нас друг от друга. Мы работаем вместе. Сидим в соседних кабинетах. Обмениваемся шутками и сообща решаем возникшие проблемы. Но, блин! Жить под одной крышей… Как-то я отвык от этого.

Да еще привести в дом отца невесту. Без пяти минут жену. Только я могу учудить такое безумство. Глядишь, еще Анька — лисица хитрая — насплетничает. Надует Тайке про Полину или еще какую-нибудь белиберду.

Нужно сказать отцу, чтобы предупредил жену. Мне еще этих проблем не хватало.

— Прорвемся, малыш, — шепчу всякий вздор в ухо невесте и неожиданно понимаю, что следует предпринять.

Жениться! Как можно скорее!

И тогда Таисия Пахомова превратится в Таисию Гаранину. Станет жить за высоким забором и выезжать в город с охраной.

«Это ты сейчас про Тайку? — уточняю у самого себя. — Размечтался, придурок! Такие девочки не сидят в золотых клетках. Они творят глупости и свою жизнь. Самодостаточные красавицы, знающие себе цену. — И моя такая же», — улыбаюсь счастливо.

Отцовский дом встречает нас яркой иллюминацией. Папа с Анькой уже маячат на крыльце. И стоит нам с Таечкой выйти из машины, радостно кидаются целоваться. Таким счастливым и веселым мне отца приходилось видеть единожды. Когда мой старший брат Сеня женился на всемирно известной модели Лане де Анвиль. Естественно, по отцовским меркам я выбрал жену не хуже. Таисия приходится всемогущему Арману де Анвилю родной внучкой, и папа у нее тоже человек не бедный. Будто со стороны смотрю, как отец, а затем и высыпавшие на крыльцо сестры обнимают мою невесту. Перевожу радостный и чуть рассеянный взгляд на мачеху и неожиданно замечаю проскользнувшую в ее глазах тревогу.

— Ты нам одну комнату отвела? — спрашиваю еле слышно. — По факту мы муж и жена…

— Отвали, Сева, — недовольно поджимает губы Анька. — Космонавт велел поселить вас в разных апартаментах.

— Это невозможно, — бурчу я и, взяв Таисию за руку, деловито вхожу в дом.

Добродушно киваю экономке и еще кому-то из прислуги.

— А где наша комната? — спрашиваю, как ни в чем не бывало.

— Хм… сынок, — прочищает горло Космонавт. — Пока вы официально не поженились…

— Это все ерунда, папа. Штамп в паспорте. Сейчас важно уберечь Тайку от дальнейших покушений. Думаю, сюда враг не прорвется.

— Эм… Сева, — бухтит отец. — Можно тебя на минутку? Аня, вместе с девочками побудьте в гостиной.

Вслед за отцом захожу в комнату, облицованную панелями из красного дерева. И как только за нами захлопывается дверь, крепкие руки Космонавта сжимают меня за грудки.

— Ты совсем чокнулся, Сева? Тут твои сестры и Аня. Я, в конце концов. Какого ты припер сюда девчонку, за которой охотится незнамо кто? Ты о нас подумал?

Даю ему минуту-другую выпустить пар и с сожалением замечаю.

— Наверное, я ошибся. Мне говорили о твоей подлости и двуличии. Только я не верил.

— Кто? — цепенеет отец.

— Мама, — пожимаю плечами. Порывисто открываю дверь. Иду в гостиную.

— Тай, нам пора, — заявляю с порога. — Поздоровались, и едем дальше.

— Сынок, ты все неверно понял, — бухтит сзади отец.

— Да нет, — усмехаюсь я, выжидая, когда стихнет гвалт негодования. Верещат сестры, что-то втолковывает нам Анька. Дурдом!

Но я не сразу понимаю, что этот бедлам никогда не закончится. Подхожу к своей милой и, решительно взяв за руку, веду к выходу.

— Сева, — просит сзади Анька, — я поселю вас в одной комнате. Из-за этого сыр-бор?

— Ни к чему, — отмахиваюсь я и чувствую, как все нутро заполоняет едкая горечь. Помощи просить не у кого, мать вашу! Вот тебе и надежный тыл. Вот тебе — защита семьи.

— Не пори горячку, Всеволод, — останавливает меня отец. — Я всего лишь хотел предложить вам с Таисией поселиться в коттедже у озера. Территория также охраняется. Только у вас будет свой собственный дом. А к нам можете приходить в гости. Такой вариант тебя устроит?

— Конечно, — разворачиваюсь я на полкорпуса. Силюсь понять, где подвох. — Но ты сам понимаешь, я должен проверить все системы безопасности.

Мой голос немного брюзжит. Да и мне самому интонации кажутся сварливыми. Но отец словно не слышит моего недовольства.

— Поужинаем и прогуляемся, — радушно заявляет он.

— Прошу к столу! — очень вовремя приглашает Анька. И поправив у зеркала рыжий локон, распахивает двери в столовую.

Я люблю космические приемы отца. Вся Москва о них наслышана. Анька умеет превратить обычный ужин в запоминающееся суаре. Вот только перед кем выделываться? Тайка родилась с золотой ложкой во рту. По сравнению с ее дедом, мы с отцом — разносчики пиццы. Но сверкают люстры, переливаясь бликами в хрустальных гранях. Стол накрыт согласно этикету, а в стороне у высокого комода официант открывает бутылку вина.

— Мы пить не будем, — заявляю громко, все решив за себя и за Тайку.

Моя девочка согласно кивает. Вот и умничка! Сейчас или напиться в зюзю, или сохранить голову свежей. А стаканчик-другой винца никоим образом не улучшит настроения. Лишь только поможет потерять бдительность. А вот этого я себе позволить не могу.

Семейный обед проходит в вымученном веселье. Сестры и Анька, узнав о предстоящей свадьбе, пытаются выведать подробности, которых нет. За всеми этими погонями и взрывами мне так и не удалось купить кольцо для любимой. А она, когда бежала вместе со мной к катеру, вряд ли думала о свадебном платье. Да и что о нем думать! Любой дизайнер в мире свадебной моды сочтет за честь одеть Светкину родственницу.

— Давайте прогуляемся к коттеджу, — предлагаю я, как только ужин заканчивается. Жить в одном доме с отцом? А вдруг наши таинственные враги сбросят бомбу на дом Космонавта?

К тому моменту, как мы выходим на улицу, дождь уже заканчивается. Только гадский ветер пронизывает до костей. Прижимаю Таисию к себе, вполуха слушаю разглагольствования отца и щебет Анечки. Млею как дурак от Тайкиной близости и свежего чуть с прелью воздуха. И хочу уже остаться наедине со своей девочкой.

Сам коттедж больше напоминает охотничий домик. Только увеличенный в размерах. Здоровый трехэтажный дом, сплошь увешанный охотничьей атрибутикой. Вижу, как дергается Тайка, наткнувшись взглядом на чучело медведя. О чем только думал мой отец, когда предложил тут поселиться? И кому? Моя невеста — ветеринар и ярый защитник природы. Какой, блин, охотничий домик с трофеями?

— Уведи меня отсюда, — шепчет Тайка, пряча голову на моей груди. — Как можно убить невинных животных, да еще похваляться этим?

— Хмм… папа… А другого жилья у тебя нет на территории? Хотя бы собачьей будки?

— Я не пойму, чем этот дом не подходит? — бухтит отец, но натолкнувшись на выразительный взгляд жены, замолкает на полуслове.

— Сейчас тут все уберут, — заявляет Анька. — Погуляем пока по парку, мои дорогие.

— Нет, — мотает головой Таечка. — Я не смогу тут остаться. Простите.

— Тогда поезжайте на дальнюю дачу, — поспешно предлагает отец.

— Не подходит, — тут же возражаю я и неожиданно для всех принимаю решение. — Мы уезжаем. Думаю, в Сениной квартире нас никто не побеспокоит.

Я рассуждаю логически. Ищут Таисию. Знают, что я с ней связан. Поэтому в мою собственную квартиру возвращаться нельзя. А вот квартира брата явно находится вне подозрений. К тому же это самый центр Москвы. Плотников переулок. Попробуй там походить с оружием. Быстро упакуют и доставят.

— Дай мне ключи, — прошу отца. Вижу, как он внутренне цепенеет, вспоминая мою выходку с Полиной. Но вернувшись в дом, выдает заветную связку и предоставляет машину.

— Извини, если чем обидел, — вздыхает он на прощание.

— Да, все нормально. Проехали, — отмахиваюсь я, застывая в глубине души. И неожиданно понимаю, что все ресурсы семьи для меня временно недоступны. Папа, старый стрекозел, просто испугался за себя и своих девчонок.

Снова выбрал вторую семью, вытерев ноги о первую.

Ну и ладно, проехали!

Зато не видеть этих надменных морд, не слышать дурацкие разговоры.

Конечно, можно было бы просто снять квартиру, а не везти невесту в дом, где я жил с Полиной. Там же все должно напоминать о моей первой жене. Суды, развод, тест ДНК. И еще куча бабла, выплаченная на дорожку. Я не желаю слышать об этой женщине или вспоминать о ней. А квартира в Плотниковом — самое яркое воспоминание. Но, к моему удивлению, автомобиль тормозит около соседнего дома.

— Юрий Алексеевич велел привезти вас сюда. Тут безопаснее. Территория закрыта.

Вместе с Таисией поднимаюсь на третий этаж и сразу попадаю в полупустую квартиру.

— За кем она числится? — спрашиваю отирающегося поблизости водителя.

— Оформлена на Светлану, — солидно сообщает тот. — Недавно выкупили.

Блэт!

Еле сдерживаюсь, чтобы не заорать. Если у наших врагов есть хоть какой-то ресурс, а он у них есть, то найти нас в этой хате труда не составит. Светка, великолепная Лана де Анвиль, на каждом шагу трубит о родстве с Тайкой. Вон, в каком-то модном журнале обе позировали. Отмахиваюсь от воспоминаний. Но будто снова под пальцами скользит глянцевый лист. И я, как глупый щенок, вглядываюсь в любимое личико в ореоле рыжих волос. Когда это было? Месяц или два назад? И думал ли я, что Тайка согласится стать моей женой? Мог ли мечтать о нашей близости и предстоящей свадьбе?

— Хорошая квартира, — щебечет моя любимая.

— Нет, — рыкаю я, как только за водителем закрывается дверь. — У нее большой недостаток. Ее можно связать с тобой. Мы не можем рисковать, Тая. Нужно уходить…

— И где же нам ночевать? — глядит испуганно.

— Наследникам двух состоятельных семей и податься некуда, — смеюсь я и, достав из кармана айфон, звоню старому другу.

— Выручи, Асисяй, — прошу слезно.

— Да не вопрос, — хмыкает Славка Лунин. Мой однополчанин. — Диктуй адрес, Ган.

Хмурый немногословный Асисяй появляется через полчаса.

— Я говорил с Беком. Его хата стоит пустая. Можете там прибомбиться. Он все равно живет с семьей в Никифоровке, — бросает отрывисто.

— Да ну? — с легким недоверием уточняю я. Поселиться в квартире генерала Кирсанова! Такого даже в дурном сне не могло привидеться.

— Соглашайся, — улыбается во все тридцать два зуба Славка. — Там все под охраной. Есть глушилки для телефонов. Прочие прибамбасы.

— А Бек? — все еще не верю в щедроты начальства.

— Да он давно ищет жертву. Кто-бы пожил в его квартире. Поливал бы цветы, следил за системой отопления. И проверял, не прорвало ли краны. И тут ты нарисовался, Гаранин! — Славка ржет в голос и, заметив наши растерянные лица, кашляет. Громко и натужно.

— Может, тебе какая помощь нужна? — спрашивает, усаживаясь за руль огромного и грязного внедорожника.

— Не откажусь, — усмехаюсь с заднего сиденья. Обнимаю Тайку и снова шепчу ей на ушко.

— Все будет хорошо, любимая.

В семейное гнездышко Кирсанова на Тверском бульваре я попадаю впервые. И даже представить себе не могу своего бывшего командира в обычной гражданской жизни. Жена? Дети? Дом — полная чаша? У человека, привыкшего спать на земле и пить из лужи?

«Да ты сам такой же, — напоминает мне внутренний голос. — На кой тебе жена, Сева? Ты же никогда не остепенишься!»

Входя в квартиру, притягиваю Тайку к себе.

«Ну, уж нет! — шепчу про себя яростно. — Я за Тайку порву. Всех и каждого. Никому ее у меня не отнять!»

— Вот, — пройдя через коридорчик, Слава открывает высокую деревянную дверь. Вторая, такая же, маячит за моей спиной.

— Квартира разделена на две половины. Одна — сестер, другая — самого Бека. Эта его, — машет Асисяй, пытаясь одной рукой охватить все пространство.

Пристально оглядываю просторный зал, обставленный старомодной итальянской мебелью. Перевожу взгляд на плазму, висящую на стене. Вижу дальше арку, ведущую, по всей видимости, в приватную зону.

— Вот две гостевых спальни. Располагайтесь, в которой понравится. Внизу сауна и спортзал. Устраивайтесь. А я поеду, — заявляет Славка, направляясь к двери.

Закрыв за ним мудреные замки и засовы, медленно бреду по комнатам. Изучаю. Спальня, детская с кроватями-кораблями, ванная комната с двухместной ванной. Пушистые полотенца на полке.

«Рад за тебя, Бек. Видать, получилось у тебя вписаться в нормальную жизнь. Семья. Дети. Может, и у меня выйдет?» — бьется в башке нервная мыслишка.

— Странная квартира, — поджимает губы Таисия.

— Почему? — выдыхаю, притягивая Тайку к себе. Нежно целую в висок, потом в щечку. Прокладываю дорожку поцелуев по нежной шейке.

— Какое-то тут все дубовое. Кондовое…

— Тут российский генерал живет, Тайка, а не потомок Карла Великого. Люстр с соловьями и цветочками нет. Ну, хоть ватерклозет не на улице.

Тайка заливисто смеется. И кивнув на сверкающий огнями Тверской бульвар, хохочет как дурочка. И я, представив себе домик неизвестного архитектора и Кирсанова, бегущего туда в трениках и майке-алкоголичке, тоже фыркаю от смеха.

— Можем принять ванну и заказать что-нибудь пожрать, — предлагаю я, хотя больше всего мне сейчас хочется утащить Тайку в спальню. Стянуть с нее пропахшие дымом и дорогой тряпки, окунуть в теплую воду и зацеловать до умопомрачения.

— Ты считаешь, что тут безопасно? — недоверчиво спрашивает меня Таисия.

— Конечно, — киваю вполне серьезно. — Главное, никому не сообщать о нашем скромном жилище. Пусть все думают, что мы живем в квартире твоей сестры.

— Почему? — вскидывается Таисия и одаривает меня возмущенным взглядом.

— По качану, Тай, — начинаю сердиться я. — Неужели ты не понимаешь? Враг где-то рядом! Почему тебя хотят грохнуть? Можешь объяснить?

— Я ничего не знаю, — плачет она.

— Ну-ну, — вытираю слезки. — Здесь мы в безопасности, любимая. Нам нужно время, чтобы разобраться и вычислить врага. Вполне возможно, я наберусь наглости и обращусь к бате…

— Так твой папа отказал нам, — всхлипывает Таисия. Маленькая еще, но все понимает.

— Папа — это Космонавт, а батя — Бек — генерал Кирсанов.

— У тебя два отца? — удивляется она.

Задумываюсь лишь на секунду. Вот как объяснить русской наполовину девушке, выросшей во Франции, отличие между отцом и батей? Как втолковать, почему это разные люди. Когда один отец — по родству. Вовремя распорядился спермой чувак. А другой — по жизни. Один зачал, а другой не дал сдохнуть.

— У тебя две матери, Тайка, — смеюсь, подхватывая на руки заплаканную девчонку. — А у меня два отца! Мы с тобой богатые люди!

— Вот только скитаемся по углам, — вздыхает она, обвивая мою шею руками.

— Найду я этих гадов, — рыкаю, укладывая любимую на первый попавшийся диван. Нависаю сверху, накрывая ее губы своими. Нетерпеливо задираю тонкий свитерок и привычным движением расстегиваю застежку лифона. Веду языком по тонкой бархатной коже и, вобрав губами сосок, чувствую себя самым счастливым человеком в мире.

Тайка выгибается подо мной. Шепчет какие-то глупости, легонько царапает спину.

Отстраняюсь лишь на минуту. С яростью неандертальца стаскиваю с любимой джинсы и трусики.

— Кто придумал эту дурацкую моду? Капкан какой-то! — глухо рычу, пытаясь стянуть с ног ужасные джинсики-скинни.

Тайка крутится, стараясь мне помочь. Но в результате мы запутываемся в штанах и мешаем друг другу.

— Давай сама. Я уже не могу, — признаюсь хриплым голосом. И жадным взглядом смотрю на высокую грудь, не смея опустить глаза на манящие губки, покрытые золотистым пушком.

«Сорвало тебе, Гаранин, крышечку! Ох, сорвало», — звучит в ушах голос бывшего полкана, на чьем диване мы решили заняться любовью.

«Я люблю ее, — признаюсь, вторгаясь в теплое лоно. — Я люблю», — повторяю с каждым выпадом, растворяясь в Тайке. Навсегда вбирая в себя ее запах и страсть. Отдавая взамен истерзанное в клочья сердце и уставшую мятежную душу.

10

Таисия

В Москву я всегда попадаю проездом. С отцом или с мамой. Иногда со Светкой. Но вот, чтобы жить тут подолгу, такого не было никогда. Мне нравится бродить в обнимку с Севой по Бульварному кольцу. Иногда забредать на Патрики или спускаться вниз к Москве-реке. Проходить мимо Кремля и с улыбкой думать, как это величественное строение воспринимали иностранцы в Средние века.

Наша жизнь становится размеренной и совершенно спокойной. Сева пытается найти злоумышленников. И даже консультируется с кем-то из бывших коллег и Интерпола. Но все без толку. Замерзнув, мы обычно заходим в какой-нибудь ресторанчик погреться. И там, пока ждем свой заказ, созваниваемся с близкими. Ни в коем случае не желая выдавать наше временное прибежище. День сменяется другим, но ничего не происходит. Обязательное ношение масок и капюшон превращают нас в невидимок. Пара песчинок в людском море. Мы живем как на необитаемом острове. Общаемся только друг с другом и сторонимся других людей. Занимаемся любовью и просто валяемся в широком джакузи, стоящем прямо около окна.

Только иногда мне кажется, что все скоро закончится. Не будет никакой свадьбы. Да и сам Всеволод Юрьевич Гаранин отчалит к другому берегу. Одним словом, я жду подставы. Боюсь того дня, когда рванет, и наступит мой личный армагеддон. Но точно знаю, что он не за горами.

— Ты почему загрустила, Таечка? — спрашивает меня Сева, как только мы входим в небольшой уютный ресторан. — Какие мысли бродят в моей любимой рыжей головке? — спрашивает он, дергая меня за прядку волос.

— Она у тебя не рыжая, — фыркаю я.

— Пошлячка, — весело бросает он и тянется с поцелуем. Но даже не успевает накрыть мои губы своими, как откуда-то сбоку слышится знакомый писклявый голос.

— Сева? Таис?

Подпрыгиваю на месте. Нервно выглядываю из-за широкой спины Севы. И замираю в изумлении.

Здрасте, пожалуйста! Моль бледная. Одна штука.

Вернее, не одна, а с каким-то таким же бледным и чахлым кавалером.

— Добрый день, Кристин, — учтиво здоровается Сева. — Какими судьбами?

— Мы путешествуем с Адамом по миру, — заявляет противная девица. И мне хочется прямо сейчас посреди пафосного ресторана вцепиться ей в белесую паклю, которую она так старательно укладывает в подобие прически. Грейс Келли, блин!

— А мы гуляем по Москве, — улыбается Сева, притягивая меня к себе.

— У вас отношения? — спрашивает Крыстына.

— Да вот, — Сева чешет башку, словно в замешательстве. — Решили пожениться.

— Тебя не привлекут за растление малолетних? — ехидно хихикает она.

— А вас не привлекут к ответственности за жестокое обращение с животными? — заявляю я неприязненно.

— Ты имеешь в виду бедного Савву? — светски улыбается она.

— А вы еще кого-то выкинули на помойку? — вскидываюсь я, вспоминая, как Сева привез мне бедного котика, выброшенного этой лахудрой.

Кристин меняется в лице, но очень быстро берет себя в руки.

— Ах, Таис, — восклицает слащаво. — Ты еще такая маленькая… Тебе не скучно с ней, Сева?

— Меня все устраивает, — рыкает Гаранин, тотчас же меняясь в лице. — Тебя ждет твой спутник…

— Я думала, мы сможем развлечься все вместе, — пожимает плечами Кристин и, махнув ручкой, больше напоминающей куриную лапу, спешит к своему замшелому кавалеру.

— Что на тебя нашло? — спрашивает мой жених. — Неужели трудно хоть немного сдержаться и сохранить вежливость? Светлана с ней дружит… И об этой истории с твоим кошаком ты ничего не знаешь.

— Он оказался на улице, и этого достаточно. А Лана всегда помогает убогим, — негодующе фыркаю я. — Просто смотреть противно, как эта курица крутит своим линялым хвостом. И не потерплю твоих гулек, так и знай.

— И как же я, по-твоему, гулял? — вскидывается Сева. — Просто вежливо разговаривал со знакомой Ланы и твоего отца.

— Ты еще скажи, что между вами ничего не было, — шиплю, косясь на официанта.

— Когда? Сейчас? В фойе ресторана? — начинает злиться Гаранин.

— Нет, в Париже. Ты же жил с ней в ее доме. Я знаю.

— Откуда? — удивляется не на шутку.

— Я следила за вами. Ты ночевал в ее доме, — выдаю свой секрет и ни капли не жалею об этом.

— Ночевал, — соглашается Сева, хотя мог бы и соврать. — Но мы спали в разных комнатах.

— Ну, это ты говоришь, — недовольно морщу нос.

— Тая, — предостерегает меня Гаранин. — Мы договорились доверять друг другу.

— Да, ты прав, — понуро киваю головой. — Твоя лахудра тоже. Я веду себя как ребенок. И еще ужасно злюсь. Чуть ей не выдергала ее приклеенные волосики… Терпеть не могу Кристин.

— Ты просто ревнуешь, — усмехается самодовольно Гаранин, враз превратившись в глупого напыщенного павлина.

— Нет, нисколечко, — упрямо мотаю башкой. — Сержусь на тебя. Стоял как гусь гордый и любезничал с этой побрякушкой.

— Тая, — сурово предупреждает Гаранин.

— Я девятнадцать лет уже Тая, — хмыкаю недовольно.

— Перестань, — просит он мрачно. — Кристин ко мне не имеет никакого отношения. Научись доверять мне.

— Я пытаюсь, — стараюсь не разреветься. — Но вот как вижу около тебя какую-нибудь стерлядь, аж сердце выпрыгивает.

— Я тоже тебя люблю, — усмехается Гаранин. — И тоже сердце выпрыгивает…

— Когда это? — не подумав, заглатываю наживку.

— Когда стонешь подо мной и просишь «Сева… Еще… Давай, Сева!».

— Ты просто невозможный, — вздыхаю недовольно. И тут же чувствую, как мое запястье обхватывают крепкие пальцы Севы.

— А ты самая желанная, — шепчет он мне на ухо. И тянется с поцелуем.

— Люди кругом, Сева, — шепчу яростно.

— Никто не смотрит, Тай, — фыркает он и отстраняется, услышав громкое покашливание.

Официант ставит на стол какие-то тарелки. Салаты. Соки. Отбивную с гарниром для Севы и грибной супчик для меня. Жуем, не разговаривая. Но как только Гаранин заканчивает с отбивными, чувствую, как его лапища скользит по моим коленям.

— Сева, — шиплю змеей. — Прекрати сейчас же.

— Пойдем домой, Таечка, — бубнит он, небрежно глядя на счет. — Что-то я проголодался…

— Так закажи еще что-нибудь… Пусть тебе еще один стейк пожарят…

— Доедай, малыш, и в штаб армии. Я тебе по дороге расскажу, каким бывает голод.

— Но я хочу еще кофе и десерт, — упрямо заявляю я, хотя минуту назад ни о чем таком не помышляла. — Здесь очень вкусные эклеры. Помнишь, мы в прошлый раз брали?

— Заказывай, — великодушно разрешает Гаранин и больше напоминает ведущего в телешоу.

Крутите барабан!

Взмахом руки подзывает официанта, но пока тот не спеша идет к нашему столику, на столе вибрирует Севкин сотовый.

— Девушке эклеры и кофе, — отрывисто бросает Гаранин сонному мальчику и со вздохом отвечает абоненту. — Да, папа!

Я слышу, как из айфона рвется на волю негодующий бас Космонавта.

— Больше ничего, — косится официант на мрачнеющего Севу.

— Спасибо, мы вас позовем, — отпускаю не в меру любопытного парня и внимательно смотрю на Севу.

Тот что-то тихо вещает в трубку, еле сдерживаясь.

— Завтра приеду. Сейчас не могу, — заявляет он, выслушав вопли отца. Снова слушает и мрачнеет еще больше.

— Ладно, погоди. Сейчас по телефону все решим, — бросает примирительно и, глянув на меня, бормочет негромко. — Я выйду ненадолго. Никуда не уходи.

Задумчиво ем суп, смотрю в окно и напряженно думаю о нас с Севой. Встреча с Кристин оставила неприятный осадок. И как-то всколыхнула прежнюю обиду и злость. Глупо надеяться, что человек поменялся. Остепенился и стал моногамным. Наверное, ничего у нас с ним не выйдет. Какой-то он странный. Вечный мальчик. Да, с ним легко и прикольно. Но все эти бабы, стекающиеся косяками. И доступ к телу не ограничен. Смогу ли я так жить? И нужно ли вешать на себя такое ярмо в девятнадцать? Что толку от моей любви, если Сева не думает меняться? Маргарита Пастухова, Кристин Готье… Это только то, что на виду… Можно ли перевоспитывать взрослого человека?

Вопросов уйма, а вот ответов не найти. Здесь я оторвана от семьи. Не могу посоветоваться ни с мамой, ни со Светкой. И отца где-то носит по Антарктидам…

В сумочке звякает сотовый. Выуживаю его из бокового кармашка и с удивлением смотрю на знакомый контакт. Мишка! Сколько мы не общались? Месяц или два? Я даже успела соскучиться.

— Прив-е-ет! — тяну в трубку. — Как дел-а-а?

Мишка что-то болтает весело. Фоном слышится шум машин, иногда заглушающих родной голос. И мне хочется закричать.

Как же я соскучилась по тебе!

Нет, это не любовь. Ни капельки! Вернее, братская любовь и привычка. Мы все детство провели вместе. Играли, дрались. Выслушивали строгие мамины нотации и затевали новые проказы.

— Ты сейчас где? — спрашиваю своего любимого братца, хотя кровного родства у нас нет совершенно. Да и важно ли оно, если мы всю жизнь рядом?

— Иду по улице, — лениво замечает он. — Вот дорогу перехожу.

В этом он весь. Как всегда, дает точную информацию, из которой вряд ли что уяснишь.

Судя по шуму большого города, Мишель сейчас в Париже. Воображение живо рисует Елисейские поля, где у моего деда, а Мишкиного отчима, находится дом. Мы всегда там останавливаемся, когда приезжаем в столицу.

Я живо представляю набережную и мост Александра Третьего, вижу за ним золотой купол Дома Инвалидов. Мечтательно потягиваю кофе. Но в один момент перестаю есть и пить, боясь поперхнуться. Застываю, изумленно пялясь на белую арку, из которой в зал заходит Мишель де Анвиль. В темно-синем костюме, сшитом на заказ, и в белоснежной рубашке с золотыми запонками. Галстук в тон костюму, с мелкими светлыми крапинками, и портфельчик от Луи Виттона лишь добавляют солидности.

— Ты! Здесь! — рывком вскочив с места, бросаюсь на шею. — Почему не сказал, что в Москве? Как ты меня нашел?!

— Ты поела? — спрашивает, целуя меня в лоб.

— Да, почти, — киваю на кофе и эклер. — Ты что-нибудь будешь? Заказать?

— Доедай, я подожду, — улыбается Мишка, усаживая меня за стол. Располагается напротив. Старательно игнорирует пустые тарелки Гаранина, которые до сих пор никто не удосужился убрать со стола.

— Тебе нужно вернуться домой, — бросает коротко.

Смотрю на знакомые до боли худое скуластое лицо, широкий лоб и нос с горбинкой. Попадаю в плен хитрющих карих глаз и спрашиваю осторожно.

— Когда?

Хочется вывалить старому другу последние новости. Про нас с Севой и про эти дурацкие покушения. Хотя, если знает папа, то и весь колхоз в курсе, включая председателя — дедушку де Анвиля.

— Сейчас, — совершенно спокойно заявляет Мишка. — Наш джет на летном поле. Мама прилетела со мной. Ждет тебя там. Поэтому допивай кофе, и едем.

— А? — пытаюсь возразить я. — Я тут не одна, вообще-то.

— Я в курсе твоего романа, — усмехается он. — Но ничего комментировать не буду. Уволь! — Поднимает руки, будто сдается.

— Нужно дождаться Севу. Он вышел на минутку, — замечаю я, стараясь не обращать внимания на иронический тон Мишеля. Мой родственник чувствует себя неотразимым, поэтому и разговаривает чуть свысока.

Со стороны Мишка кажется принцем, а я — нищенкой. Старые джинсы и куртка, в которых я сбежала из Пилюгино, вот основной мой гардероб. Плюс майка. В ней я рассекаю по генеральским апартаментам.

— Нет времени, — коротко бросает Мишель. Видимо, у него имеются точные приказы от отца и деда увезти меня прочь от Севы. Только он пока все карты не раскрывает.

— Почему такая срочность? — интересуюсь ехидно.

— Викто́р в больнице. В реанимации, — морщится Мишка. — Не хотел говорить тебе в людном месте. Мама второй день плачет. Поэтому никуда не вышла, зареванная.

— Что с ним? — выдыхаю испуганно.

— На обратном пути заразился этой новомодной заразой. Хлоя не сразу поняла. В Париже потерял сознание. Папа́, - делает ударение на второй слог, — подключил кого только можно. Легкие сильно поражены, но должны спасти. Сейчас нам всем нужно находиться поблизости, а не шарахаться по Москве.

— Хорошо, едем, — встаю, отодвинув в сторону тарелку с эклером и недопитый кофе. — Только я хочу дождаться Севу. Предупредить. И он должен рассчитаться за обед. У меня нет с собой денег.8b6e50

— Счет принесите, — кивает Мишка маячащему невдалеке официанту. — Сколько там? — морщится, доставая из бумажника платиновую карту. Прикладывает ее к терминалу.

Помогает мне надеть куртку в гардеробе и торопливо ведет к выходу. А я, как дура, оглядываюсь по сторонам. Гаранин, защитник хренов, куда ты пропал? Поговорил с отцом и пошел клеить какую-то телку? Или отбыл на тайное задание?

Сейчас, когда мой папа лежит под аппаратом ИВЛ, все это не имеет никакого значения. Только бы успеть… Остается только молиться, чтобы он выжил. Как я без него? Без его шумных разговоров, странных шуток и чуть хриплого голоса. Невозможно. Просто невозможно. Никак. Кто назовет меня спиногрызом? Кто обнимет и поддержит в трудную минуту?! Кто?!

Естественно, одна я не останусь. Есть мама и дедушка, Светка, Мишель и тетя Хлоя с девочками, моими единокровными сестрами. Но без отца осиротеем все мы, словно потеряем душу.

Дрожащими пальцами тыкаю в айфон, пытаясь дозвониться до Севы. Но этот придурок не берет трубку. Нормальный человек? И в такой момент мне кажется, что из нас двоих с Гараниным, я старше и мудрее.

— Тайка, времени нет, — напоминает Мишка, когда я останавливаюсь посреди фойе.

Растерянно смотрю по сторонам и снова безуспешно звоню Севе. Но в пустом коридоре нет никого. Да и дверцы в санузел открыты.

«Его нет в ресторане!» — охаю я, догадавшись.

Мишель берет меня под локоток и настойчиво выводит на улицу. Осматривается по сторонам, словно пытается понять, где мы находимся. Парижанину трудно сориентироваться в Москве. Но увидев красную букву «М», тянет меня туда.

— Нам в метро, — поясняет дорогой. Я специально не стал брать машину в прокат. Лишняя трата времени и денег. Кругом пробки. Город стоит. Сейчас доедем до Савеловской. А там сядем на экспресс до Шереметьево. Мама велела так сделать.

— Ей виднее, — киваю я, припоминая, что где-то здесь, в районе Арбата, жила крестная с первым мужем и детьми.

— Ненавижу Москву, — угрюмо замечает Мишка, когда мы, купив посадочные талоны и пройдя через турникеты, спускаем на эскалаторе вниз, к перрону.

Пару дней назад мы катались с Севой на метро. И меня поразило внутреннее убранство. Словно по дворцу, скользили вниз эскалаторы, сновали поезда. Сейчас я не обращаю внимания на скульптуры и разноцветный мрамор.

— Почему? — оглядываюсь на Мишку.

— В этом городе убили моего родного отца, — стискивает зубы он, а потом добавляет, поморщившись. — Пока шел к тебе, проходил мимо его офиса. Аж до души пробрало… Вот так зашли среди бела дня и грохнули прямо в кабинете…

— Мама говорила, что это какой-то маньяк, — шепчу я, прижимаясь к Мишке. Чувствую, как его рука обхватывает мои плечи, успокаивая. Притягивает к себе, нежно касаясь виска губами. Но я не испытываю такого всплеска эмоций, как когда это же делает Гаранин. Братское объятие, и ничего больше.

«Сева-Сева, — думаю я с сожалением. — Куда же ты запропастился? Что за неотложные дела оторвали тебя от обеда и погнали в неизвестном направлении? Ты даже трубку не взял, когда я звонила. Что происходит, Гаранин?»

Втиснувшись в переполненный вагон, отворачиваюсь к окну и печатаю сообщение замерзшими пальцами.

«Папа заболел. Уехала домой. Созвонимся».

— Как ты меня нашел? — спрашиваю Мишеля, как только нам удается сесть. — Ни за что не поверю в совпадение.

— Ну, как можно найти человека в таком огромном мегаполисе? — пожимает он плечами. — Папа́ подключил службу безопасности. Как только стало известно про дядю Витю, твой дед отправил сюда парочку профи. Не знаю, как они вычислили тебя. Но до ресторана они вели меня как слепого щенка. Я специально позвонил тебе. И шел как по зеленому лучу. Никакой мистики, сплошная техногенная революция.

— Шутишь?

— Зачем мне это? — передергивает плечами. — Они летят с нами. Арман попросил забрать. Ну, и тратиться на обратные билеты не придется.

— Да, конечно, — киваю я и бездумно разглядываю свое отражение в зеркале.

«Папа, папочка, выкарабкайся, пожалуйста! Я без тебя пропаду!» — прошу единственного мужчину в мире, которого обожаю безоговорочно.

11

Сева

Я возвращаюсь в ресторан минут через двадцать. Тайка уже должна была доесть свои эклеры и выпить кофе. Естественно, за долгое отсутствие без уважительных причин меня ожидает очередной скандал. Но когда ругает сама Таисия Николаевна это сродни афродизиаку. Возбуждает аж до трясучки.

За столиком, где мы сидели никого нет. Только лежит Тайкина шаль с розово-желтыми разводами. Даже стол чистый. Натерт до блеска. Только надпись «Забронирован» легонько бьет по нервам. Обычно в ресторанах высокого класса такие таблички не ставят, пока не ушли клиенты. И стол не вытирают так тщательно в их присутствии.

— А где девушка, которая со мной была? — спрашиваю нагло ухмыляющегося официанта.

— Она ушла с другим, — вальяжно заявляет тот. — Зашел какой-то весь важный. Они пошептались и вместе покинули наше заведение.

— Девушка сама вышла? Не упрямилась? — спрашиваю осторожно и мне кажется схожу с ума. Куда и с кем могла выйти Таисия? Кто пришел, пошептался и увел? Какую наживку заглотила моя любимая?

Стараюсь сохранить остатки спокойствия. Сейчас откроется дверь сортира и оттуда выскочит Тайка. Закричит «розыгрыш!».

— Давайте счет, я пока расплачусь, — бросаю мимоходом. И не знаю как поступить. Сесть за стол, дожидаясь. Или уже впору начать трусить персонал, вызывать полицию и звонить Асисяю. Хотя последнее никогда не поздно.

«Еще не поздно,

еще не рано,

куда ты делась

из ресторана?» — напеваю я, доставая из кармана куртки бумажник.

— Оплату уже внесли, — улыбается мне как идиоту официант. Сжимаю руку в кулак и только усилием воли не бью эту сволочь по сопатке. Космонавт мне потом премию не выпишет за мордобой в общественном месте.

— Кто расплачивался? — интересуюсь небрежно. Точно знаю, что у Тайки с собой нет кошелька. Похититель не станет оплачивать счета жертвы. А просто выволочет вон и посадит в машину. Следовательно, я могу легко поймать официанта на лжи.

— Так этот перец важный и рассчитался.

— Наличные или карта оплаты? — рыкаю, свирепея. Классные нынче пошли похитители.

— Картой, — радостно рапортует парнишка и я вижу как в глазах прыгают веселые чертики. Издевается, стервец.

— Стоп, — рыкаю, прерывая веселье. — А теперь давай данные карты. Хотя бы какой банк? Чувака этого опиши.

— Чего-то там националь паризьен, — удивленно пыхтит офицантик. Надувает пухлые щеки от великой важности и замечает задумчиво. — Это иностранец какой-то! Они по-французски говорили. Я ничего не понял. Но девушка ваша прям обрадовалась, когда его увидела… А он сам такой…

— Бабы таких любят, — криво усмехаюсь я и пока служитель тарелок подбирает слова, открываю в айфоне фотки. Листаю резко, пытаясь найти те, где есть Пахомов и мой старший брат. Нонсенс, конечно! Но кто еще может вот так запросто увести от меня Тайку. И если Виктор Николаевич все еще в Антарктиде, то Арсений мог запросто заявиться в Москву и, случайно наткнувшись на Тайку, забрать с собой. И расплатился бы гад по счету. Зачем? Да просто чтобы позлить меня! Для чего еще нужны старшие братья?!

Первой мне попадается фотка с семейного торжества. Кажется, крестины Анастасии, моей племяннице. Дочки Арсения и несравненной Ланы де Анвиль.

— Который из этих? — резко тыкаю пальцем в Пахомова и стоящего рядом моего брата.

— Нет, — мотает головой официант. — Вот этот!

И показывает на Светкиного брата. Мишель де Анвиль.

— Точно? — спрашиваю я, стараясь сохранить спокойствие. А у самого глаза на лоб лезут. Лощеный и рафинированный мальчик тут откуда взялся? Перенесся из своего Гарварда или Оксфорда? Где он там ошивается последние годы?

— Да, он, — кивает парнишка. — А кто это?

— Президент всемирного банка… спермы, — фыркаю я, выходя из ресторана. Наградой мне служит вытянувшаяся морда официанта. Но это очень слабое утешение.

Смотрю на телефон и только сейчас замечаю сообщение от Тайки. Уехала домой. Папа заболел.

Пингвин его там укусил, что ли?

Звоню любимой и слышу лишь механический голос, объясняющий что-то про абонента вне зоны доступа.

Теряя надежду, подальше от греха прячу айфон в карман. А то от охватившей ярости сейчас как запущу куда-нибудь в стену. Потом выплачивай урон и неси ответственность за ущерб. Да и сама трубка дорогого стоит. Там Тайкины фотографии. А это куда дороже айфона последней модели.

Она мне звонила несколько раз. Сперва я разговаривал с отцом, которому неожиданно приспичило провести инвентаризацию на складах и выявить там чудовищную недостачу материала.

— Быстро в офис, Сева! Завози свою малолетку к Аньке и дуй на работу…

— Я на нее давно подул, папа, — фыркнул я и тем самым обеспечил себе минут на пятнадцать нотаций. И пока отец орал, выпуская пар, все думал, почему Таисии не обрадовались в моей семье. Светку вон на руках готовы носить… А Тайка? Из одной семьи барышни. И если жена брата приходится влиятельному Анвилю приемной дочерью, то моя невеста — самая настоящая внучка. Брат рассказывал что-то, как в шестнадцать лет Арман обилетил какую-то родственницу. Невесту кузена кажется. Тот разбился в горах, а безутешная вдова почти сразу вышла замуж… Может все дело в этом? От осинки не родятся апельсинки! Кто бы судил? Космонавт — еще тот подосиновик! Как впрочем и я сам. Даже кольцо купить любимой не удосужился.

Отец все еще кричит на меня в трубку, а я молча озираюсь по сторонам в надежде отыскать поблизости ювелирный. Метнуться туда горным козликом и, вернувшись, надеть на палец любимой заветное колечко.

Есть! Один! На другой стороне улицы. Мне остается только перебежать дорогу, снуя между медленно тянувшимися друг за другом машинами. Прощаюсь с отцом и, словно бандит с большой дороги, вламываюсь в бутик весьма известной ювелирной марки. Взгляд сразу падает на кольцо с рубином. Чистый овальный камень в центре украшают две гладкие бриллиантовые трапеции и как будто подчеркивают великолепную огранку рубина. Кольцо как никакое другое подходит Тайке. Просто создано для нее.

«Спасибо тебе за изысканный вкус, добрый ван Клифф», — усмехаюсь про себя. И прошу положить колечко в бархатную коробочку. Вот только когда начинаю расплачиваться, происходит сбой связи. Как итог, у меня сумма списалась, а в терминале не прошла. Я тыкаю пальцем в баланс. Требую от девчонки за кассой позвонить в банк. Она что-то проверяет в терминале… И в этот момент мне звонит Тайка. Раз. Другой.

«Прости, милая, — думаю, отбивая звонок. — Сейчас увидимся. Ты и соскучиться не успеешь».

Засунув руку в карман куртки, оглаживаю мягкий бархатный ворс коробки. И останавливаюсь посреди Тверского бульвара. Куда теперь идти и что делать?

— Не боись, боец, — шепчу себе под нос. — Что ты тут нюни распустил, как мажорик? Давай, собирай себя в кучу. Звони брательнику. Пусть расскажет, чем заболел мой будущий тесть. Пингвин цапнул за тощую задницу, или кит хвостом пришиб.

Но после разговора с Севой мне самому становится невмоготу.

— Я ничего не знаю, бро, — бурчит он. — Мы еще на Северах. Вот только собираемся домой.

— В Москву заглянете? — спрашиваю я с надеждой, что все разрешится в ближайшее время. Молчу пока о свадьбе. Надену Тайке кольцо на палец, тогда всем раззвоню. Или при личной встрече. Так, чтоб глаза видеть.

— Наверное, — бухтит брат и тут же орет на кого-то поблизости. — Настя, не смей трогать! Митя, поиграй с сестрой!

— Что там у вас? — интересуюсь тоскливо. Представляю своего грозного брата и его детей. Настырного нахаленка Митьку и Настасью, нашу королеву красоты.

— Да Настька к компу моему лезет. Кнопки нажимать ей надо, — вздыхает брат под ор дочери. Сказано, внучка Космонавта, басит похлеще деда. Чувствую, как накатывает тоска. За семьей брата, его детьми. За нашими перепалками и подначиванием. Только сейчас понимаю, как соскучился по вечерним беседам со Светкой. Наверное, только ей одной можно рассказать о своих бабах и услышать в ответ:

— Эта никуда не годиться, Сева. Нам нужна хорошая девулька, а не с заскоками.

Интересно, как Света отнесется к нашему браку. Одобрит ли мой выбор? Или Тайкин? Или придумает тысячу отговорок и встанет на сторону своей мамаши, безумной Хуаны? Скорее всего, никакой Витька не больной. Это таким образом прекрасная Лилия Михайловна забрала свою любимицу из Москвы. Подальше от меня. Эвакуировала, мать вашу!

— Сеня, мне тут Тайка сообщение прислала по поводу болезни Пахомова. Вроде как приболел наш патриарх.

— Может, и так, — бухтит Арсений. — Мы со Светой поссорились и неделю не разговариваем. Она молчит, спит отдельно. А тут в ультимативной форме собралась домой. Или едем все вместе, или я зимую в здешней хате. Мол, мне не привыкать, и какая-нибудь туристочка скрасит мои серые будни…

— А ты?

— Да я не спорю. У нас же шестой месяц. Еще три потерпеть осталось.

— А на Север зачем поперлись? — спрашиваю, немного позабыв о своих проблемах.

— Так захотела. Что я могу сделать? На суперджете прямо около Гречишкино приземлились.

— Сеня, — бросаю отрывисто. — Узнай про Пахомова, пожалуйста! Меня тут Тайка бросила. Прямо из ресторана ушла. Вроде бы ваш Мишельчик ее увел.

— Бред, — вздыхает Арсений. — Мишка сейчас в Париже. Вместе с Арменом. Тот его в курс дел вводит…

— Сеня, прошу тебя, — рыкаю на своего старшего брата.

— Хорошо, — нехотя бубнит брательник. — Но сразу не жди. Мне с ней сначала помириться надо. А то буду лететь без всякого джета.

— Ну, мирись, — вздыхаю нетерпеливо.

— Это только ночью, — отрезает брат. — Ладно, жди. Жених, блин! Старый ты для нее, Сева. Тайка тебе в дочки годится, а ты все женихаешься.

— Приеду, дам в репу, — угрожаю шутливо и добавляю серьезно. — Ерунду не болтай. Я люблю ее. А она меня. Поэтому и прошу помочь…

— Все, отвали, — хмыкает Арсений и снова кричит сыну. — Митька, ты где?

Смотрю по сторонам шалым взглядом. И наконец-то хоть вижу людей вокруг, а под ногами — кленовые листья.

«Не все еще потеряно, — говорю себе. — Нужно только дождаться ночи, когда сладкая парочка придет к консенсусу под одеялом. Выяснить правду и двинуть в Париж. И если Сенька летит через Питер, то рано утром рвануть Сапсаном туда. Пусть подхватят по-родственному!»

Есть еще время приготовиться. Только заберу вещи с генеральской хаты и отдам ключи Асисяю.

Быстрым шагом направляюсь к знакомому дому и, оказавшись в квартире, сразу прохожу в спальню. С тоской смотрю на разобранную постель, где еще остались вмятины наших тел. Перевожу взгляд на майку, в которой по дому шастала Таечка. И неожиданно для себя прижимаю ее к носу. Вдыхаю запах и тут же вижу Таисию, лежащую на белых простынях.

— Как я мог потерять тебя, девочка? — шепчу в нелепый кусок трикотажа, в одночасье ставший самой дорогой реликвией.

Слышу, как во входной двери поворачивается ключ, и опрометью несусь в коридор.

Тая? Вернулась?

Хотя умом понимаю, что это исключено. Ну, нет у нее ключей от квартиры Бека, но в глубине души как у мальчишки все-таки тлеет надежда.

Тая. Вернулась.

Дверь распахивается по-хозяйски, и в широкую прихожую вваливается сначала Асисяй с ящиком, а за ним Крепс с пакетами. Последним заходит сам Кирсанов, держа в руках упаковку с курицей-гриль и бутылку виски.

— На кухню неси все, Ган, — приказывает без всякого «здрасьте». Сейчас отмечать будем…

Послушно забираю из рук бывшего полкана снедь и выпивку. Отношу в кухню.

— Мне лучше отчалить, Сергей Юрьевич, — заявляю без обиняков. — Завтра в Питер хочу поехать.

— С подружкой? — приступает к допросу Бек, осматривая комнаты. — Или она умной оказалась и сбежала от тебя? — интересуется насмешливо, но сам пронизывает насквозь глазами-сканерами. От Кирсанова точно ничего не спрячешь и не скроешь. Неоднократно на себе проверял.

— Ушла — выпьем, — решает Бек, хлопая меня по руке. — Вернется — женишься, — замечает философски.

— А вы, Сергей Юрьевич, — спрашиваю осторожно.

— А что я? — пожимает плечами. — Хитростью вывез Александру Андреевну. Хотел жениться из-за сына. Сестра ее от меня мальчика родила и погибла. Вот и думал, как бы мне ребенка заполучить. Только через ЗАГС выходило. Но потом сам в расставленный капкан угодил. Влюбился я, Сева. Ну, как дурак какой… Так она мне в сердце встряла… До сих пор там.

— Повезло, — вздыхаю я. — Все давно переженились. Один я как перекати поле.

— Ну и что ноешь, как девочка, — бубнит ворчливо генерал и, обведя взглядом свой небольшой отряд, командует. — Быстро за стол. Сейчас все остынет. И шашлык, и курица.

— По какому случаю банкет? — интересуюсь осторожно. Если повод незначительный, то я смогу слинять по тихой грусти. Так, скажем, после третьей рюмки…

— Крепс сегодня дочку родил! — радостно сообщает Кирсанов. — Вон, лица на нем нет после схваток…

— Только из родзала, — фыркает довольный Славка Лунин.

Встречаюсь взглядом с Димкой Блинниковым, бледным и измученным.

— Поздравляю, — сминаю его в объятиях. — Тебя и девушку твою.

— Жену! — хором орут Бек и Асисяй.

— Да как сам родил, — тихо и устало признается Димка. — Тяжелое это дело… Первого я уже подрощенного увидел, — хмыкает он негромко, — а в этот раз решил, что ничего не пропущу. Вот только с мужиками отпросился отметить…

— Вы тут поболтайте, — хмыкает Бек, — а я поем, что ли…

И когда все рассаживаются за круглым столом на кухне, я на минуту выпадаю из реальности. Еще сегодня утром мы сидели тут с Тайкой. Она болтала голыми ногами и говорила что-то о мужском счастье.

— Тебе остался только один шаг, Севочка!

— Какой? — изумился я, нависая над ней. Пробую поцеловать, но она уворачивается.

— Смотри, — смеется заливисто. — Я босая на кухне! Тебе осталось только…

— Сделать тебя беременной? — рычу я, изображая дикого зверя. Подхватываю Тайку со стула. И сразу чувствую, как стройные ножки обвиваются вокруг моей талии. Пятки слегка ударяют по ягодицам. А руки, обхватив шею, уже бегут дальше. Гладят затылок и плечи. Крепкое тело напрягается в моих руках и, кажется, сейчас вот-вот выскочит. А сисяндры как упругие мячи скачут под майкой.

— Давай вернемся в постель, — шепчет Таисия заговорщицки. — Не хочу никуда идти. Соглашайся, Севочка!

А я лишь покрутил башкой и настоял на своем. Ну, не дурак ли!

«Одно ясно, — думаю, наблюдая, как Бек степенно и важно разливает виски по хрустальным стаканам, — Тайка никуда уходить не собиралась. Ее увели обманом. Встретится мне этот Мишечка. Люлей наваляю!»

В куртке трезвонит сотовый. И я, подскочив с места, несусь в коридор. Судорожно вытаскиваю айфон и, увидев, что звонит брат, разочарованно тяну.

— Да, Сеня…

— Я поговорил с женой, — бурчит официально Арсений. — Армен и Лиля против вашего брака. Категорически. Больше того, моя теща считает, что ты специально устроил весь этот фейерверк в Пилюгино…

— Она вообще в себе, эта безумная? — рычу, не сдержавшись, и тут же слышу гневный окрик Светки.

— Я все слышу, Сева! Оставь ребенка в покое! Тренируйся на других кошечках. А мою сестру не трогай…

— Она разделяет твои взгляды? — спрашиваю, ощерившись.

— У нее детская влюбленность, а ты пользуешься, — тараторит моя невестка. — Я тебя заклинаю…

— Света, Светочка! — выхожу в зал и прошу умоляя. — Я люблю ее. Слышишь? Одну-единственную люблю! Помоги нам, а? Не позволь матери и Армену разлучить. Мы же сдохнем оба!

— Не знаю я, Сева, — вздыхает невестка. И я слышу, как рядом что-то бубнит мой старший брат. — Твой личный адвокат уже тут ходатайствует. Вот мне только вас не хватало, — пыхтит она, и я будто наяву вижу, как она всплескивает руками. — Армен меня не послушает, понимаешь? А он единственный, кто может переубедить маму. Ну, еще и Витька. Но он в больнице. Мама вся на нервах. Мы тоже. Сиди и жди благоприятного момента. Понял?

— Может, вы меня подберете завтра? — спрашиваю, дергая за последнюю ниточку. — Я бы на месте уловил момент и переговорил с Таисией…

— Это исключено, Сева, — отрезает прекрасная Лана. — У нас строгий эпидемиологический контроль. Никого посторонних на борту. А ты в последнее время со многими встречался…

— Да, ты права, — киваю я. И отбив звонок, набираю Тайку. Звоню на ту самую симку, что купил ей сам по приезде в Москву. Никто не отвечает, да и не станет. Наверняка эту симку уже давно выкинули из телефона. Да и саму трубку наверняка подарили первому встречному.

— Ган, где ты там? — доносится из кухни командирский бас Бека. Ничего общего с беспомощными воплями отца.

«Скорее всего, и он в теме, — думаю я, возвращаясь к бате и старым боевым друзьям. — Не разрешил нам жить в своем доме. Отправил в Светкину квартиру… Какое-то подозрительное поведение, Юрий Алексеевич…»

— Выпьем за любовь! — громко провозглашает Крепс, но увидев мою понурую рожу, осекается. — Все так плохо? — осведомляется, словно у больного.

— Увезли ее от меня. Специально. Целую операцию провели, — жалуюсь я, садясь к столу, и прошу Асисяя. — Наливай, Славка!

12

Бухаю с мужиками, так вовремя оказавшимися в нужном месте, слушаю их байки, иногда вставляя и от себя что-нибудь, а сам поглядываю на сотовый. Жду, ох, как жду сообщения: «Абонент Таечка в сети». Но проходит час, другой, и на город наползает вечер, за ним и ночь. Но, кажется, никто из нас и не думает расходиться. Беку и Крепсу звонят жены. И они оба так смешно и одинаково успокаивают их, что губы сами собой расплываются в ухмылке.

— Да тут заночую, — бухтит Кирсанов в трубку. — Ну, где-где? — бросает устало. — Дома я, на Тверском. Тут Славка с Димкой. И еще один паренек. Сева. Ты его не знаешь… Ну конечно, никуда не поедем. Все в дупель пьяные. А, дааа, двери запри только…

Слушаю этот незатейливый треп, и на душе становится легко. Тепло так и радостно.

Еще бы Тайка позвонила, и моему счастью не было б предела. Кошусь на часы. Сколько сейчас в Париже? Уже должна прилететь. Пусть не сразу… На первом месте Пахом, укушенный пингвином, но должна все-таки позвонить. Когда противным жужанием звякает Телеграм, я подпрыгиваю от счастья.

Таечка моя…

Но это приходит сообщение от отца.

«Ты уволен, Сева!»

Коротко и по делу. А главное, вовремя! Ну, кто еще нальет кипятка за шиворот, как не близкий родственник? Кто еще сумеет вывести из себя одним щелчком пальцев? Только папа, чтоб ему!

— Ты какой-то дерганный стал, Ган, — морщится Кирсанов. — Раньше спокойным как суслик был. Без трясучки и паники. Вот что бизнес с нормальными бойцами делает, Крепс! — смеется он.

Блинников смотрит на меня внимательно. За время, что мы не виделись, из бравого адьютанта Бека, всегда готового на подвиги, он совершенно неожиданно превратился в матерого и холеного господина. Я встречаю таких постоянно на всяких приемах. Состоявшихся бизнесменов с заученными улыбками, двумя любовницами и женой на Канарах. Жаль, если Димка станет таким же.

— Слушай, — замечает он как бы между прочим. — Мне нужен спец по экономической безопасности. Ищем надежного человека. Ну, сам понимаешь, у нас не только купи-продай. Еще и по прежней специальности ряду берем.

— Ну, так… — вздыхает Кирсанов. — Подстраховать кого, не привлекая внимания. Или небольшой пакет доставить. От важности клиента зависит, кто будет сопровождать груз или людей. С криминалом не связываемся. А вот госструктурам иногда помогаем.

— Бывают небольшие командировки, — добавляет Блинников. — Высокую зарплату, соцпакет и уйму приключений на голову гарантирую. Подумай, если условия подходят, добро пожаловать на борт.

— Последнего мне точно не хватает, — усмехаюсь криво. А с другой стороны, что мне терять? С отцом я точно встречаться не хочу, и работать вместе не желаю. Лучше со Славкой или Беком на сырой земле спать или тащиться с Блинниковым в разведку, но только не видеть раздраженную морду Космонавта. Не слышать его нравоучений. Тем более, сейчас, когда дорогой папа решил сыграть за чужую команду. Я, конечно, все представляю. Наверняка позвонила Светка, или сама Лилия Михайловна. Попросили слезно. Папа в тундре, мамы нет, а гадский Сева ребенка обижает. — Записывай меня в свой отряд. Только мне сначала за женой съездить нужно. Выкраду у родственников и вернусь, — киваю, приложившись к стакану.

И прочь отгоняю мысли «Ты опять в эту дичь лезешь, Сева? Тебе никто Тайку не отдаст! Сто пудов, заперли где-нибудь в Бордо! А туда хрен проберешься. Если так, то девочка моя под надежной защитой».

Вспоминаю, как мой старший брат искал поселок Бордовый где-то под Кемерово. Решил, что Светка оттуда. Хорошо хоть не ломанулся туда, чудак…

«Позвонить бы ему, узнать, как дела», — думаю, закусывая болгарским перцем и петрушкой. Ничего мясного уже не осталось. Да и сам стол выглядит как после нашествия Мамая.

— Нужно поесть нормально, — неожиданно решает Бек. — Слава, найди в морозилке пельмени. Должен быть запас. Дима, грей воду. Ган, мусор собери и вынеси. А то утром как в покойницкой будет вонять. А я чистые тарелки поставлю.

Складываю в огромный пакет пластиковые тарелки и контейнеры и ловлю себя на неожиданной мысли. В такие моменты жизни хорошо, не задумываясь, исполнять приказы старшего по званию. Опытного и мудрого.

Наблюдаю, как Славка по-свойски достает лоточки с самолепными одинаковыми пельмешками и точным движением закидывает их в кипящую воду, которую уже посолил Блинников. Чудесный тандем. Набрасываю куртку и спешу вниз, во двор. Выкинув пакеты в мусорный бак, на минуту задумываюсь.

— Живи, как хочется, — бьется в башке неотвязная идея, засевшая туда еще с юности. И если принцесса повелась на уговоры родни, то старому солдату ничего другого не остается, как снова вернуться в строй.

Спеша к подъезду, еще раз набираю брата. Арсений отзывается почти сразу. Кидает пренебрежительно «ты забодал меня, Сева!», но трубку не кидает, и на том спасибо.

— Арсений, — прошу, как подаяние. — Состыкуй меня с Тайкой, пожалуйста!

Естественно, после моих выходок брат мне вообще помогать не обязан. Простил меня, как женился на Светлане. И я благодарен ему за это. Дураком я был. Не ведал, что творил. Полину, первую жену брата, увел из-под носа. А потом она мне рога наставила… Старая история, но такое уж точно не забывается. И наверняка сейчас мне аукается.

— Даже не проси, бро, — раздраженно хмыкает мой старшенький. — Ты хвостом покрутишь и снова ломанешься к новым птичкам. А мне потом разгребай… Света настроена очень решительно. Я потом не собираюсь между Москвой и Бордо мотаться. И жену сейчас нервировать не хочу.

— Ты ей скажи, Сеня, что я люблю Тайку и настроен серьезно… — убеждаю, взбегая по лестнице на пятнадцатый этаж.

— Светлана не хочет слушать, брат. Говорит, если тебя не остановить, то ты и на Олеську позаришься.

От возмущения перехватывает дыхание. Еле сдерживаюсь, чтобы не шмякнуть трубкой о перила.

— Я тебе что? Педофил какой? — рычу оторопело. Останавливаюсь. Прислоняю голову к стене. — Какого вообще хрена?

— Армен на тебя досье собрал и велел на порог не пущать, — вздыхает Сеня. — Вся твоя жизнь вокруг этого хрена и вертелась, бро. У меня даже аргументов против не нашлось. То война, то бабы, то еще какие приключения на ж. пу. Ну как тебе выкоханую кровиночку отдать?

— Я приеду, поговорю, — замечаю растерянно. — Наверняка смогу убедить.

— Сева, — скороговоркой бубнит в трубку Арсений. — Там и отец наш в деле. Ему лично Армен звонил. Все твои карты и счета заблокированы. Если нужны деньги на первое время, я кину. Тут без вопросов. Вот только на билет не проси.

Тычусь лбом в холодный кирпич. И чуть не вою от безысходности. Папа, милый папа! Он такой исполнительный, твою мать…

— А наш Космонавтик там часом не обделался от радости? — интересуюсь глумливо.

— Аньке позвони, спроси, — раздраженно бросает старший брат и замечает тихим полушепотом. — Сиди пока тихо, бро. Не отсвечивай. Как камни перестанут с неба сыпаться, я дам тебе знать. А до этого момента затаись. Понял?

— Ну конечно, — осклабившись, роняю я. — Так точно, ваше королевское высочество. Вот только кто ты, Сеня, в императорской семейке? Принц-консорт или бык-производитель?

— Да пошел ты, дурак, — слышу отрывистое, а потом гудки.

«Ну, ты молодец, Гаранин, — стиснув челюсти, думаю я. — У тебя во вражеском стане был только один сторонник. И ты его так бездарно слил».

— А мы уже хотели ментов вызывать, — недовольно причитает Кирсанов. — Вышел человек мусор вынести и пропал.

— Так я пешком поднимался, — пожимаю плечами.

— А лифты не работают разве? — удивляется Бек. — Странно, они подключены к общедомовому генератору.

— Пробежаться нужно было, — улыбаюсь дурашливо и неожиданно для себя предлагаю. — Бек, пацаны… Дайте мне поручение какое-нибудь… Ну, чтобы мозги на место встали. Колбасит меня по-черному. Девочку мою родня в замке заперла. Я ее выкраду, конечно. Только пусть сначала бдительность потеряют…

— Подкупи консьержку, кого-нибудь из охраны. Бабки сейчас всем нужны. Никто не откажется, — фыркает Крепс, ставя на стол тарелки с пельменями. — Дел-то, Ган!

— В замке, Дима, — вздыхаю я. — В самом настоящем. Он атаку сарацинов выдержал и еще несколько войн… Нормальный такой средневековый домишко местного феодала.

— А туда экскурсии водят? — многозначительно интересуется Бек. — Хотелось бы посмотреть. Думаю, Александра Андреевна согласится. И пацанам понравится…

— Ты хочешь сказать, — улыбается Крепс, садясь к столу. Смотрит на бывшего шефа внимательно, — в то время как наши сыновья будут разносить эту хибару изнутри, охрана отвлечется. Ган проникнет на объект. Сцапает свою принцессу и отчалит. Так, что ли?

— Ну, вот и план готов, — довольно кивает Кирсанов. — А то тут кто-то нюни распустил, как девочка…

— Туда не водят экскурсии. Тайкин дед — богатый сукин сын, — хмуро заявляю я. — Даже представить себе не могу, как нужно вывернуться, чтобы туда проникнуть…

— А с моря? — подает голос Крепс. — Зайдем на крейсере…

— Авиацию подключим, — киваю угрюмо. — И ледокол вызовем…

— Подводную лодку загоним и объявим ультиматум буржуям, — смеется Лунин.

— У семьи полно поместий. Нужно узнать точно, где держат Тайку, — отмахиваюсь я. — И зачем брать штурмом крепости, если люди из них все равно выходят? — добавляю раздраженно.

— Суворов, блин, — морщится Кирсанов. — Стратег и тактик в одном флаконе. И почему ты, Ган, не дослужился до генеральских погон? Ну, выпьем, господа! — командует внезапно.

Снова пьем о чем-то болтаем, и затихаем как по команде, когда на столе дребезжит генеральский старый айфон. Поцарапанный и побитый. Боевое яблоко, блин!

— Да, — бубнит в трубку Кирсанов. — Конечно. Да. Завтра. Да. Все понял. Пришлю.

— Ну, вот и новый заказ, — добродушно вздыхает он. — Нужно мужика одного в Калининград доставить. Там судебный процесс. В аэропорту встретят. Здесь проводят. Но кое-кто, — Бек поднимает глаза к потолку, — заинтересован, чтобы этот товарищ живым и невредимым долетел до Кенига и дал показания. Единственное место, где могут убрать, это самолет. Завтра с утра все обмозгуем. Но люди просят не светиться, чтобы никто не догадался об их участии в этом деле. Чувак о вас будет знать. Вы его ведете от зоны досмотра до зала прилетов в Калининграде. Передаете с рук на руки, и свободны.

— А почему бы ему не лететь с охраной? — спрашиваю я обалдело. — К чему все эти сложности?

— Он и летит с телохранителями. Вот только их могут подкупить. Слабое звено. Больше некому его грохнуть. Утром решим все с рекогносцировкой. А теперь спать…

— А кто поедет? Мы с Димкой? — пьяненько интересуется Лунин.

— Молодой отец остается дома, — вздыхает Бек. — Мне и так от Александры Андреевны влетит за сегодняшнюю гулянку.

«Интересно, на каком драконе в юбке угораздило жениться Кирсанова? Он же раньше никого не боялся. И ничьих указов не терпел!»

— Летишь ты с Севой, — отрезает Кирсанов Славке и по-отечески тянется ко мне. — Рад, что ты вернулся в семью, сынок…

— Весь перелет занимает два часа. Вы сидите в бизнес-классе рядом с объектом, — спокойно и неторопливо вещает Бек за завтраком. На столе только кофе и бутерброды. И план салона самолета посредине.

— Объект у иллюминатора, — очерчивает круг Кирсанов. — Рядом с ним Асисяй, — указывает карандашом на Славку. — Ты, Ган, — смотрит на меня внимательно, — сидишь через проход. Для подстраховки.

— Нормально так… — смеется Славка. — Смотаемся в Кениг, бро. Город посмотрим.

— Не кажи гоп, — обрываю я. Только с виду поездочка кажется увеселительной. Но наверняка найдутся подводные камни. Иначе бы никто не платил солидные бабки за катание на самолете.

Мы приезжаем во Внуково под конец регистрации. Наш объект уже старательно изучает табло вылетов. Рядом крутится охрана и еще какой-то народ. По выправке видно, что из конторы. Вот только из какой именно?

Странно все это. Ну да ладно!

Мужик какой-то странный. В мятом сером плаще и таком же костюме. Рыхлый и сумрачный. Да и морда красная. Видать, давление бьет от нервотрепки.

— Константин Николаевич, — еле слышно зовет его Славка. — Мы с вами.

— Окей, — кивает он и стремительно несется к стойке регистрации. А следом и мы с Асисяем занимаем очередь. Места в самолете и каждый наш шаг расписаны по инструкции. Все четко и по порядку.

Думаю о Тайке непрерывно. Как ты там, моя девочка? Тучи над нами сгущаются. Нутром чую. Но мы выкарабкаемся, малыш. Обязательно докажем твоим родственникам, что с нашими чувствами нужно считаться. А не ломать под себя.

«Что же ты там надумала, безумная Хуана? — мысленно обращаюсь к Тайкиной крестной. — Откуда тебе, снулая рыба, известно о любви? И кого ты любишь кроме себя?»

— Ган, — тихо зовет меня Асисяй, отвлекая от тревожных думок. — Посмотри… Вон чуваки зашли. Узнаешь?

— Бля, — ругаюсь еле слышно. — Я не верю в совпадение, Слава. Наверняка по нашу душу.

Трое здоровых парней проходят мимо, словно не замечая. Каждого из них я знаю не понаслышке. Иностранный легион. Наемнички хреновы. Каким боком их занесло в Россию? И почему из Москвы летят в Кениг тем же рейсом, что и наш подопечный? А если вызвали их зачистить свидетеля, то придется принять бой. Или лучше его не допустить? Особенно на своей территории.

— Нужно сматываться и лететь другим рейсом. Силы у нас явно не равны, — шепчу я Славке. — Константин Николаевич, — вполоборота поворачиваюсь к объекту. Нам нельзя садиться в самолет. Нужно сейчас выходить потихоньку. Улетим чуть позже.

— Но как же… я тогда не успею в суд, — вздыхает он.

— А так вы успеете только на тот свет, — заявляю без сантиментов. — Выбирайте!

— А вы что посоветуете? — спрашивает объект, складывая губы бантиком. Терпеть не могу таких вот женоподобных мужиков. Всегда сдерживаюсь, чтобы не врезать по хлебалу.

— Мы уже все сказали, — бурчит чуть слышно Славка. Зайдите в дьюти-фри, мы за вами. Потом будем пробираться к выходу.

Объект послушно встает и трусит к стеклянным дверям магазинчика. Приходится и нам со Славкой идти как привязанным. Боковым зрением вижу, как подбираются парни. Один из них даже дергается пойти следом, но двое других его останавливают. Прям отчетливо вижу их усмешки. Регистрация пройдена. Куда мы на хрен денемся с подводной лодки? Вот только даже драка на борту самолета может привести к катастрофе. Поэтому лучше все решить на берегу. На нашем, а не вражеском.

— Девушка, — Асисяй подходит к продавщице. — У вас есть служебный вход? — интересуется и сует под нос какое-то удостоверение.

— Да, конечно, — кивает та.

— Быстрее открывайте, — рыкаю я, указывая глазами на дверь.

— Хорошо, — обалдело шепчет она. Возится с ключами, а наши приятели-громилы уже поднимаются со своих мест. Напряженно поглядывают на витрины магазинчика. Нас им не видно. Это нам на руку. Есть шанс свалить по-тихому. 5da790

— Вы идете между нами, — на ходу объясняет Славка объекту. — Так безопаснее.

И первым выходит на лестницу. Осматривается по сторонам.

— Спуститесь на второй этаж, — поясняет девушка. Там лифты и рядом — зона досмотра.

— То есть на улицу мы не попадем? — уточняю я.

— Исключено, — улыбается мне, как идиоту, девица.

— Вернись за нами! — кричит в трубку водителю Асисяй. Отдает еще какие-то приказы. А я, захлопнув дверь, безуспешно ищу, чем бы ее подпереть. Ни-че-го, блин! Бегу, прикрывая спину объекта. Но мы не успеваем преодолеть даже один пролет, когда дверь наверху распахивается, и нам на голову летят разрывные гранаты.

Чувствую, как спину обжигает осколками. А потом — резкую боль в основании черепа. Мир сразу тускнеет, будто кто-то нажал на кнопку, выключая яркость. Я теряю сознание и, падая на ступеньки, вижу, как Славка с объектом выскакивают на второй этаж. Свет меркнет, и, провалившись в темную бетонную шахту, я лечу вниз. Зову Таисию, заранее зная, что она не услышит. И чувствую. Прям физически ощущаю, как ее тоненькие пальчики держат мою руку.

— Таечка моя, — шепчу, веря в чудо. Но волшебства на свете не существует. Чего не скажешь о галлюцинациях.

13

Таисия

Весь перелет я не нахожу себе места. Думаю об отце, лежащем под ИВЛ. Смотрю на бледную крестную, пытающуюся не разреветься. Перевожу растерянный взгляд на Мишеля, сидящего напротив. И в голове бьется только одна мысль «Только бы успеть!».

«Папа, папочка, не умирай! — хочется заорать во все горло. Но отец в коме и все равно ничего не услышит.

— Арман поднял на ноги всех врачей, — тихо замечает Лиля. — Нам остается только молиться.

Вглядываюсь в красивое лицо крестной и ничего не вижу, кроме заплаканных глаз. Вот и не верь в дружбу между мужчиной и женщиной. Сколько лет они вместе? И для моей крестной отец — та единственная ниточка, связывающая ее с прошлым. Я не знаю, как складывается ее брак с моим великим дедом, отцом моей родной матери, но уверена в одном — папа бесконечно дорог Лиле.

— Все будет хорошо, — повторяет она на автомате. Тянусь к ней. Обнимаю и плачу.

— Тайка, — шепчет мне моя единственная мама, — прекрати. Ты нужна отцу спокойной и рассудительной.

— Да, — киваю и, не сдержавшись, утыкаюсь лицом в грудь и рыдаю, как маленькая. Лиля гладит меня по голове холеной рукой. Слышу, как позвякивают браслеты на тонком запястье.

— Не оплакивай раньше времени, — строго останавливает она мои рыдания. — Его спасут. Только верь и будь рядом, когда он очнется. Ты — единственная из всех Витькиных детей, кого он любит до одури.

Знаю. Но от этого не легче. Папа, папочка! Что же случилось с тобой?!

Перед самым взлетом смотрю в экран айфона, подаренного мне Севой. Не самая последняя модель… но это подарок любимого. А значит, эта трубка для меня дороже других. Но экран телефона совершенно чистый. Ни одного пропущенного звонка или оповещения. Тишина!

Сева! Куда ты пропал? Вернулся ли в ресторан? И почему тогда не позвонил? Или обратно не возвращался? А это значит… Бросил меня? Или случилось что-то страшное?

Пытаюсь скрыть нарастающую панику. Вот только все бессмысленно.

Куда ты делся, Гаранин? Краб тебе в печень! И почему молчишь, придурок?

— Что желаете? — учтиво осведомляется стюард.

Удавиться! Принесите веревку и мыло!

Весь полет я пытаюсь предугадать, что случилось с моим женихом. Но ни одна из версий не выдерживает критики. А когда суперджет моего деда приземляется в Ле Бурже и проворно занимает свое место на стоянке, я снова пялюсь в телефон. И ничего не понимаю. Полная тишина. Ни одного звонка или сообщения. Что все-таки происходит?

Тыкаю пальцем в контакт «мой любимый» и терпеливо слушаю, когда Сева соизволит ответить. Но не в этот раз.

Пару раз по дороге в госпиталь звоню Гаранину снова. И никаких результатов. Ну, не марсиане же его украли?!

— Подожди, — говорю самой себе. — Прекрати паниковать. Он ответит. Должны быть какое-то объяснение и веская причина. На розыгрыш ситуация явно не тянет. Кидаю телефон в карман и вместе с Лилей спешу на выход. Около трапа уже стоит автомобиль деда. А он сам, безбожно красивый и элегантный, маячит около трапа. Как всегда, в костюме и галстуке. Как всегда, с цветами.

Сколько они с крестной не виделись? Полдня?

Наблюдаю, как моя любимая мамочка оказывается в крепких объятиях деда. Легкий поцелуй, положенный при встрече. Добродушный кивок Мишелю и строгий взгляд, предназначенный мне.

— Как папа? — выдыхаю вместо приветствия.

— Отключили от ИВЛ, — как высокому руководству, докладывает Арман.

— Почему? — замираю от страха. Вижу, как в руках деда дергается его жена.

— Нет необходимости. Он сам задышал. Когда я ехал за вами, его выводили из комы. С ним Хлоя.

— Мы поедем сразу в клинику? — спрашиваю деда.

— Нет, — мотает он головой. — Не хватало еще, чтобы кто-то из нас слег с этой заразой. Вернется домой через две недели. Ничего страшного. По телефону с ним поговоришь…

— Хорошо, — киваю я, сглатывая едкий ком в горле. Зачем тогда меня срочно вывозили в Париж. Я и из Москвы могла позвонить папе.

Плюхнувшись на кожаное сиденье дедова лимузина, еще раз пытаюсь дозвониться Севе. Бесполезно. Трясущимися руками листаю список контактов. Нахожу телефон Маши Гараниной, младшей дочери Космонавта.

— Маш, — тревожно спрашиваю в трубку. — Ты не знаешь, что случилось с Севой?

— Он страшно поругался с папой, — вздыхает одна из близняшек. — Отец его прогнал из бизнеса и закрыл доступ к счетам компании и картам оплаты. Мама говорит, что Сева очень ненадежный. И ему верить нельзя…

— Можешь его найти? — спрашиваю, теряя надежду. — Мне нужно с ним поговорить. А он не берет трубку…

— Даже не проси, — отрезает наглая сестрица моего милого. — Когда начинаются папины разборки с сыновьями, нам, девочкам, лучше держаться подальше. Но Сева дурак, Тайка! Не связывайся с ним!

«Ну да, конечно!» — усмехаюсь криво и чувствую, как в душе закипает злость. Нет, не на Гаранина! Ему по-любому достанется. А на его дурацкую семейку. Человек пропал! А их интересуют только счета в банках и мнение папы.

А если ты, Севочка, посмел бросить меня так изысканно, накормил эклерами и отчалил, то я отплачу… Пока еще не знаю, как, но ты получишь сполна… Горячусь, закипаю и, сцепив челюсти, неожиданно понимаю, что Гаранин не мог меня бросить. Даже если разлюбил, не оставил бы так… Одну, в ресторане, с неоплаченным счетом и без копейки денег.

Значит, что-то случилось?

Может, под машину попал? Или нас выследили мои преследователи и убрали его.

Воображение тут же рисует одну за другой картинки. Вот Сева лежит в луже крове под колесами автомобиля… А вот, скрючившись от боли, зовет на помощь в подворотне. А вот… обнимается с какой-то красоткой и уламывает ее дать номер телефона.

Неужели на крыльце ресторана склеил какую-то стерлядь?

Умом понимаю, что эта версия — самая жизнеспособная, вот только верить в нее не хочется. Закусив губу, отворачиваюсь к окну. Пытаюсь справиться с подступающими слезами.

— Где твой айфон с местной симкой? Ты мне нужна на связи, — требовательно заявляет Мишель, когда мы приезжаем в особняк семьи на Елесейских полях. Как только его папа не называет… Но наверное, общага на Елисеевской — самое подходящее название. Тут живут все. Отец с мачехой, когда бывают в Париже. Дед с крестной. Мои единокровные сестры. Кузены. Света с семьей. Еще какие-то родственники.

— У меня в комнате, — пожимаю плечами. — Сейчас поднимусь к себе и включу, — замечаю я, а оставшись одна, глупо пялюсь на безмолвную трубку, в которой значится только один абонент. Да и тот пропал куда-то.

Весь вечер я маюсь, не зная чем себя занять. Перехожу из гостиной в гостиную, даже не замечая из какой именно пришла. Китайская… Английская или в русском стиле. Да и кому нужна сейчас эта мишура, если отец в больнице…

В кармане звякает сотовый и я, схватив трубку, судорожно смотрю на экран. Это не Сева… нет! Моя единокровная сестра Эллен.

— Тай, — тянет в трубке. — Ты где, систер?

Оглядываюсь по сторонам.

— На Елисеевской, — хмыкаю как папа в трубку и добавляю, осматриваясь по сторонам. — В розовом зале. А вы где?

— У родителей в спальне, — всхлипывает Ленка. — На кровати валяемся…

— Хлоя не любит…

— У нас форм-мажор. Иди к нам. Что ты там одна бродишь?

Не долго думая, из дедовой половины перехожу на другую. Быстро проходу через серо-голубую гостиную мачехи и, зайдя в спальню отца и Хлои застываю на месте.

— Вы с ума сошли, — пеняю я сестрам, лежащим на белом шелковом покрывале. — Мать вас убьет.

— Нам плохо, — вздыхает самая младшая. Мадлен. Трясет такой же рыжей шевелюрой как у меня и, подвинувшись предлагает.

— Ложись и ты, Тай…

Устраиваюсь между Мадлен и Шарлен. Закрываю глаза, стараясь совладать с глупыми страхами.

— А если папа с мамой умрут? — озвучивает мои опасения Эллен. Тяну к ней руку через среднюю сестру и крепко сжимаю пальцы.

— Папа выкарабкается, — говорю твердо. — Он не из тех, кого можно какой-то инфекцией убить. Он как только оклемается и Хлою вытащит. У них же любовь. А значит, вместе выкарбкаются…

— Ты думаешь? — вздыхает Мадлен, приподнимаясь на локте.

— Уверена, — киваю я и по очереди смотрю на каждую из трех Ленок. Только папа с его чувством юмора мог назвать так дочерей. Мад, Шер, Эл и Тай — прекрасная компания!

В кармане снова пиликает сотовый и мы, вчетвером, подскакиваем на кровати.

Отец! Ой, мамочки! Отец! Слава тебе, Господи!

— Да, папа, — радостно блею в трубку. — Как ты там?

Говорю, а у самой из глаз текут слезы. Пытаюсь не всхлипывать.

— Сейчас включу на громкую связь. Мы тут все ждем о тебе вестей!

— Кто это мы? = хрипло и слабо осведомляется отец. — Ты вообще где, Таисия?

— В Париже, пап! Сегодня прилетела. Мы тут все вместе. Твои дочки!

— Ленки? — сипло смеется отец и слегка закашливается. — Вы опять у нас в спальне валяетесь?

— Папа! — начинают в разнобой вопить сестры.

— Цыц, куры, — тихо прекращает гвалт отец и снова обращается ко мне. — Ты с Севой вернулась или сама?

— Меня крестная с Мишелем забрали, пап. А Сева пропал, — всхлипываю я. Ловлю на себе заинтересованные взгляды сестер и тут же слышу отцовскую отповедь.

— Прекрати реветь, дочка. Если твое, то никуда не денется. А если денется, так и не твое.

«Чудесная философия, — думаю я, вместе с сестрами убирая из комнаты следы нашего пребывания. Бреду к себе и, плюхнувшись на кровать, утыкаюсь носом в подушку. Нужно принять душ и переодеться. Но нет сил даже встать. Может и я заболеваю? Закрываю глаза, с ужасом осознавая простой и непреложный факт. Сегодня и ближайшие дни мне предстоит спать одной. А я так привыкла засыпать в объятиях Гаранина. Чувствовать его тепло. Тереться ягодицами о его бедра. Ощущать его руки на своем теле. И любить… любить! Одного его! Всю жизнь!

Снова смотрю на экран. Глухо! Может Сева звонил, а я пропустила? Пролистываю сообщения и звонки. Ни одного пропущенного! И только сейчас понимаю, что такого просто не может быть. Ладно, мы с Мишелем поспешно уехали! Но Гаранин, вернувшись в ресторан, обязательно б позвонил. Пусть даже из вежливости. А если его сбила машина или застрелили на улице, как Мишкиного отца, то тогда бы Маша Гаранина не называла брата дураком. А сообщила бы дурную весть.

Трясущимися руками ищу скрепку в ящике тумбочки. Судорожно шарю рукою по фанерному дну. И выудив дейвас, прилагающийся к айфону, вставляю в маленькое еле заметное отверстие. Вытягиваю слот из айфона. Изумленно гляжу на симку, покоящуюся внутри. Это точно не моя! Та, которую купил Сева и лично вставил в аппарат, была желто-черной. А эта красная с белым яйцом. Другой оператор, блин! Мишель, больше некому! И только в ресторане я оставляла айфон на столе, а сама выходила в туалет. А значит, все было подстроено! Почему я ушла, не дождавшись Севу? Почему дала себя увезти? Как коза на веревочке, блин!

Чувствую, как меня сейчас разорвет от ярости. Бегу вниз, в апартаменты деда, и, влетев в белую гостиную крестной, натыкаюсь на удивленную маму и абсолютно спокойного Армена.

— Где Мишель? — ору, не сдерживаясь. — Я ему сейчас по голове настучу! Кто ему позволил разлучать нас с Севой?!

— Мишель действовал по моему приказу, — без всяких эмоций заявляет Арман де Анвиль. Невозмутимый и властный.

Папа рассказывал мне, как Арман хотел его подставить и забрать меня к себе. Но совершенно случайно влюбился в мою крестную.

— Садись, Таисия, — кивает он на кресло. — Давай поговорим, как взрослые люди. Если к Арсению я претензий не имею, то его младший брат не выдерживает никакой критики. Абсолютно. Он — подлец и ходок. И хоть старший брат его великодушно простил, как твой избранник, Всеволод даже не рассматривается. Он стар для тебя, а тебе еще рано замуж.

— Я люблю его, — упрямо мотаю головой. — Пожалуйста, отпустите меня к нему! Или дайте позвонить… Он же волнуется! Я просто пропала среди бела дня. Нельзя же так с человеком! Я прошу вас! Мама… дедушка! Вы же тоже когда-то были молодыми и тоже любили! Так почему же мне отказываете в этом? Тем более, что папа разрешил!

— Что тебе разрешил отец? — холодно роняет Арман. Смотрит на меня бесстрастно.

— Пойми, Таечка, — бормочет Лилия, — мы хотим тебе самого лучшего будущего. Хорошего мужа.

— Я уже выбрала! — кричу запальчиво. — Почему решаете за меня? Кто вам дал право?

— Формально я — твой опекун, — вздыхает Лилия. — И тебе уже исполнилось восемнадцать лет. Но я всегда считала тебя своей дочкой, Таечка…

— Ну поймите же вы меня! — кричу в отчаянии. — Отпустите, пожалуйста! Я все равно сбегу!

— Ну, это мы еще посмотрим, — мотает головой дед. — Сейчас ступай к себе. Ты сильно меня расстроила, Таис.

— Хорошо! — говорю с вызовом. Поднимаюсь с кресла и будто на деревянных ногах берду к себе. Бесполезно! Меня из дома никто не выпустит… Каждый вход охраняется. А после моей выходки дед точно приставит ко мне конвоира. Остается только…

— Я объявляю голодовку! — заявляю высокопарно. Да еще ногой топаю. Буду только пить воду!

— Попробуй, — отмахивается от меня Арман. — Ты просто не представляешь, как это тяжело.

— А если это не поможет, и воду перестану пить. Умру через неделю.

— Тая, я прошу тебя, — смотрит на меня крестная, но дед перебивает ее.

— Ступай к себе, дурочка! Надеюсь, к утру успокоишься, — флегматично фыркает дед. Его приказы никогда не подвергаются сомнению. У этого человека абсолютная власть в семье. Все прогнутся под волю Армана де Анвиля. Он так привык и не потерпит непослушания. Может лишить ежегодных выплат из трастового фонда, или сам фонд отдать кому-нибудь другому из родственников. Власть деда простирается на всех и на каждого…

— Но только не на меня, — упрямо заявляю я самой себе. Бреду в душ, где с ожесточением тру себя мочалкой. Все пытаюсь сообразить, как поступить дальше. Сдаваться нельзя! Это я знаю точно. Играть с дедом в поддавки опасно. Только стоит согласиться, и уже завтра окажешься где-нибудь на Карибах. Оттуда точно не удерешь! Чувствую, как от теплой воды саднят руки и ноги.

Вот это я расстаралась! Задумалась, блин!

Вываливаюсь из душевой кабины и внимательно смотрю на себя в зеркало.

— Вот так кроликов и разводят, Таисия Викторовна, — слышу я папин голос.

Ну что поделать, если я такая дура?!

— Только сражаться! — говорю своему отражению. Пока не знаю, как, но без боя я точно не дамся.

Накинув халат, выхожу из спальни и тотчас натыкаюсь на прямую спину Лилии. Крестная стоит у окна и задумчиво разглядывает виднеющуюся из-за деревьев верхушку Эйфелевой башни.

— Таечка, — поворачивается ко мне Лили. — Нужно успокоиться и все решить миром. Завтра ты сама проснешься и поймешь, что Сева — не твой человек. Просто и я, и Арман сталкивались с такими людьми. Мы хотим тебя уберечь, доченька…

Вглядываюсь в красивое холеное лицо крестной и внезапно вижу перед собой совершенно чужого человека, не способного прислушаться и понять.

— Я вам не дочь, Лилия Михайловна, — бросаю с вызовом. — И никогда ею не была. А мой отец совершенно не против Севы. Он благословил наш брак! А вас и дедушку я не просила лезть в мою жизнь! Она вас не касается! Понятно?

Перехожу на крик, сжимаю руки в кулаки. Ни разу не леди! Зато крестная, выпрямив и без того безупречную спину, глядит на меня печально и бесстрастно.

— Вполне, — кивает невозмутимо и, развернувшись, стремительно выходит из комнаты. Ни слова попрека или осуждения. Никаких эмоций.

«Холодная стерва, — думаю я, упав на кровать. Реву, сжавшись от отчаяния. Стараниями Лили и деда мы разлучены с Севой навсегда! Связи нет. Да и в дом его теперь никто не пустит! Прав Севочка! Абсолютно прав! Безумная Хуана! Разрушила наше счастье! Гадина!

— Ты чего так кричала? — спрашивает Шарлен, входя ко мне в комнату. За ней, как ни в чем не бывало, тихонечко входят другие Ленки. Мадлен плюхается в кресло, а Элен садится за туалетный столик. С любопытством оглядывает все мои украшения, висящие на фарфоровой руке. А затем вытягивает из вазочки два резных камушка. «Печеньки».

Я не знаю, откуда они взялись. Нашла как-то в вещах Алисии и забрала себе. А потом заметила, когда долго их держишь в руках, то происходит что-то хорошее…

— Это память о моей маме, — бросаю коротко. Если Ленка узнает о волшебстве, обязательно выдурит или стащит.

— Где-то я видела похожие, — хмыкает она, осторожно укладывая камешки в вазу из Мейсенского фарфора.

— Так что за вопли? — снова задает вопрос Шарлен, растянувшись рядом со мной на кровати.

— Поругалась с Лилией, — признаюсь я, чувствуя острую необходимость поделиться своим горем. — Меня специально вывезли из Москвы по приказу деда.

— Разве не из-за папы? — спрашивает Мадлен, накручивая на палец точно такие же, как и у меня, рыжие волосы. Рецессивные гены нашего папочки напали не только на меня.

— Ой, терпеть ее не могу, — важно хмыкает Элен. — Отец любит над ней причитать. Лилечка. Лилечка.

Мои губы расползаются в улыбке. Сестрица так похоже передразнивает папу.

— Нет, меня специально разлучили с любимым, — жалуюсь я Ленкам и слышу в ответ напряженное сопение.

— Он просто обязан выкрасть тебя, — авторитетно заявляет Шарлен. Мадлен кивает, а Элен, как самая старшая, смотрит на меня внимательно.

— А что тебе мешает вернуться? Завтра выйди, будто на прогулку, и сразу поезжай в аэропорт. Купи билет и лети к своему милому. Подумаешь!

— Меня не выпустят из дома. Дед наверняка поставил охрану. А я объявила голодовку.

— Класс! — восхищенно тянет Шарлен, но сестры одергивают ее.

— Мы принесем тебе еды, — заговорщицки шепчет Мадлен.

— И выведем из дома, — подмигивает Элен. — Мы с тобой похожи. Наденешь мои вещи и пойдешь гулять. Только билет заранее не покупай. Служба безопасности дядюшки Армана свой хлеб ест не зря. Деньги у тебя есть? — смотрит внимательно. — А то я из своих дам… Потом вернешь.

— На билет хватит. А там Сева встретит…

— Сева? Гаранин? — восклицают хором Элен и Шарлен. — Ну, он реально крутой! И такой сексуальный…

— Фу-у-у! Он старый, — надувает губки Мадлен.

— Много ты понимаешь, — обрывают ее сестры.

— А когда свадьба? — спрашивает Элен. И я вижу, как у нее загораются глаза.

— Наверное, летом, — вздыхаю я. — Только бы папа поправился и уговорил дедушку…

— Так папа за тебя? — радостно визжат сестры. — Уиии! Мы будем самыми красивыми подружками невесты.

— Чур, букет мне! — кричит Элен. — Я хочу следующей выйти замуж!

— За кого? — вскрикиваю я, подскакивая на кровати. — Ну скажи, Ленка!

Сестры хихикают, и я понимаю, что им известен возлюбленный Элен.

— Это Мишель, — сдает явки и пароли Шарлен. — Но он на нашу Эл не обращает внимания.

— Все о тебе вздыхает, — обиженно заявляет сестрица и добавляет подозрительно. — Вы же обручились. Почему ты разорвала помолвку?

— Я люблю Севу Гаранина! — заявляю в полный голос и тут же сталкиваюсь с яростным взглядом Светланы, замершей на пороге. Светлые волосы заплетены в мягкую косу, а бледно-голубой шелковый халат мягко облегает налившуюся грудь и немного выступающий живот. Вот только на лице застыла гримаса раздражения.

— Смелое заявление, — цедит надменно моя любимая сестра. Но смотрит очень холодно и с неприязнью. Лана де Анвиль, собственной персоной. Величественная и отстраненная.

— Выйдите, — командует она моим сестрам. — Мне нужно поговорить с Таей наедине.

Сестры нехотя поднимаются и, поникнув, послушно выходят из комнаты.

— Шарлен, захлопни дверь, — резко приказывает Света. Я во все глаза смотрю на нее и не узнаю. Вместо моей доброй и нежной сестрички на меня смотрит совершенно чужая женщина. Не иначе, как Безумная Хуана покусала.

— Почему ты так себя ведешь? — шепчу обалдело.

— Я? — изумленно переспрашивает великолепная Лана. — За собой последи, Таисия… Ты своими выходками любого до белого каления доведешь. И кто тебе позволил так разговаривать с моей матерью? Ты вообще кто?

— Почему она лезет в мою жизнь?! — восклицаю запальчиво. — Кто ее просил?

— Твой отец, — пожимает Лана плечами. — Когда твоя мать тебя бросила. А она тебя бросила, Тая. Убили ее потом… Так вот, в тот момент дядя Витя вообще-то был в России. Он, правда, вылетел первым же рейсом, но тебя, моя милая, приняла из рук этой кукушки моя мать. Выкармливала тебя. Таскалась с тобой по врачам и, когда ты рыгала от смеси, подбирала тебе новую. Хотя, если так подумать… зачем она лезла в твою жизнь? У нее, между прочим, двое детей на руках осталось после гибели мужа… Отвез бы тебя крестный к матери и тетке. Сейчас нам спокойнее было бы.

— Наверное, я виновата. Зря повысила голос, — цежу, все еще не желая простить Лилю и Мишеля. — Но я люблю Севу. А все против меня! — восклицаю запальчиво. — Даже ты!

— Ну да… ну да… У тебя любовь, а остальные даже не знают, что это такое. Не доросли… Ага! Только Сева сломает тебе жизнь, девочка. Будешь потом волосы рвать.

— Почему ты так уверена? — сиплю негодующе.

— Я знаю эту семейку. Сева — подлец. Хотя мне, наверное, нужно его поблагодарить… Не предай он брата, мы бы с Арсением не познакомились.

— Ты меня не переубедишь! — выкрикиваю, чувствуя, как все закипает внутри. — Никогда!

— Я и не собираюсь, — надменно цедит Лана и негодующе поводит плечом. Звезда подиума, блин!

— Тогда зачем ты пришла? — хмыкаю обалдело.

— Вот, — тонкая рука Ланы опускается в карман шелкового халата и выуживает оттуда что-то мелкое. — Возьми. Мишель просил передать.

Вижу, как на белую столешницу туалетного столика ложится маленькая полосатая карточка. Моя симка!

Кидаюсь за ней, а потом к сестре.

— Светочка, моя дорогая!

Но она делает шаг в сторону.

— Не трогай меня! Никто из нас не желает общаться с тобой, Таисия, — заявляет холодно. — Ты сегодня перешла все границы. И мы с Мишкой объявляем тебе бойкот.

— Как-нибудь переживу, — отмахиваюсь, глотая слезы. По сути, двое самых близких людей перешли в стан врага.

— Вот и отлично, — холодно кивает Света. — Только не думай, что, чмокнув мою маму в щеку, ты заслужишь прощения. Ты никто, Тая. И звать тебя никак!

Света круто разворачивается и выходит. А я в изнеможении падаю на постель. Раскрываю ладошку и, не веря своем счастью, смотрю на самую главную драгоценность. Любуюсь, блин! Сейчас я ее поставлю в айфон и сразу же позвоню Севе. Но почему-то не двигаюсь с места. Где-то в глубине души просыпается совесть. За ней — раскаяние.

«Лиля — единственная мать, которую ты знала. И Светка с Мишкой — самые родные», — внушает мне совесть папиным голосом.

Тяжело поднявшись с постели, чувствую себя опустошенной. Будто душа умерла… На ватных ногах подхожу к туалетному столику и, достав из вазочки свои волшебные «печеньки», снова возвращаюсь в кровать.

«Пусть завтра мне удастся вырваться из дома и уехать к Севе!» — загадываю я, еще не зная, что меня поджидает за поворотом.

14

Сева

Я быстро прихожу в себя после операции. Опять знакомый «Нейрон» — клиника, где проходят лечение бойцы «Секиры». Все тот же персонал и улыбчивые бабульки-санитарки.

— А где мой телефон, Васильевна? — спрашиваю толстую бабищу, входящую в палату с завтраком. — Мне бы его найти в личных вещах.

— Так никакого сотового с тобой, касатик, не было, — вздыхает она. — Я как раз тебя принимала. Вещи все вон в гардеробе лежат. Но куртка сзади кровью залита. Ее б в чистку отдать. Скажи родным, когда приедут…

— Нет у меня родных, — усмехаюсь криво.

— Не помнишь их, или поругались? — насторожено интересуется Васильевна. — Вроде твой отец приезжал, когда ты тут в последний раз лежал. Или я путаю?

Серые глаза-сканеры ощупывают подозрительно. Естественно, Васильевна все помнит в точности. Только для порядка прикидывается овцой, чтобы в любой момент успеть включить заднюю. Должность такая… Человек маленький, а башка — как компьютер. Из таких вот старушек получаются отличные свидетели. Ни одной детали не упустят.

— Все верно, — киваю невесело. — Вот только все пустое, Васильевна… Меня никто не искал? В палату не ломился?

— Так ты тут лежишь под чужой фамилией, Всеволод Юрьевич! Ты же Гаранин у нас. А записали тебя как? Дергайкин!

— Это тоже наша фамилия, — смеюсь тихонечко. — Родовая. По деду…

— Ну, так не знала я… думала, шифруешься. Давай тебя бульончиком покормлю, Севочка…

— Я сам, Васильевна, — прошу твердо. — Ты мне только подушки подложи поудобней.

Чувствую, как заскорузлые крепкие руки торопливо подсовывают подушки. Сажусь, стараясь меньше двигать перебинтованной шеей. Бомбануло меня знатно. Теперь как гусь лежу, с белой шеей. И Тайка моя в Париже страдает. А я ей даже через Сеньку передать привет не могу. Хлебаю бульон с яйцом и пытаюсь сообразить, что делать дальше. В ближайшее время меня отсюда не выпишут. Да и Таечка приехать не сможет. Во-первых, ее ко мне не отпустят, а во-вторых, сам не хочу. Ни к чему девочке видеть меня полудохлым. Пусть думает, что ее жених красив, умен и удачлив. А не вот это полосатое чмо с раненой шеей. Как же меня угораздило, блин!

Хлебаю унылую больничную юшку, а сам пытаюсь понять, почему мое семейство восстало против меня, да еще и помогло Мишелю из-под носа выкрасть Тайку. Неспроста на меня отец орал. И повод сам по себе ничтожный. Вернее, не так… Этот вопрос меня совершенно не касался. Не моя компетенция. Но милый папа перепутал меня с замом по логистике. С чего бы это?

Пытаюсь понять, как быть дальше. Лететь в Париж? Стоять под окнами общаги на Елесеевской? Орать дурниной, вызывая Тайку? Там она, или перевезли куда подальше? Сколько времени прошло, как она уехала с Мишелем? Неделя, кажется. За это время могли и замуж выдать за сыночка Хуаны. Нет, я не держу на них зла. Одно знаю точно — Тайка моя! И я отобью ее у этих напыщенных снобов.

«Нужно как-то связаться с ними… С Арсением, например. И пусть Светка плюется ядом, но мне нужно ее перетянуть на свою сторону. Обязательно! Она должна мне поверить и уговорить остальных хотя бы выслушать меня. И где этот придурок, укушенный пингвином? Почему он молчит? Не хочет ссориться с Арменом? Передумал Тайку за меня отдавать?

Чувствую, как в груди клокочет обида. За себя, за нас, за Тайку. Но ничего не поделать. Придется тащиться в Париж за моей девочкой.

Смотрю в окно, за которым немилосердно льет дождь, и пытаюсь сообразить, когда можно рассчитывать на выписку. Оперировал меня профессор Виленский, старинный знакомый Бека. Тот уже на себе все волосы выдрал. Никак не может успокоиться, что допустил меня к операции без всякой подготовки. Пока я в реанимации валялся, ему удалось туда просочиться. Генерал — одно слово. Вроде только бровью повел, а уже все бегут исполнять. Обещал меня сразу навестить, как только в палату переведут. Может, у него про мой айфон спросить? Хотя какой с него толк, если Таисия не отвечает…

Отставив пустую тарелку на тумбочку, еле-еле поднимаюсь с постели, потихоньку по-над стеночкой бреду в ванную. Зубы хоть надо почистить перед приходом Кирсанова, и умыться бы не помешало. Облокотившись обеими руками об раковину, смотрю на свою морду в мутное зеркало.

Небритая угрюмая харя. С Мишелем явно даже сравнивать нельзя. Того хоть на обложку журнала фотографируй. Молод, красив и богат. Спит в костюме от Бриони с портфельчиком Луи Виттона под мышкой. В ладонь встроен калькулятор, а в башку — многоядерный процессор. Говорят, его родной папаша еще тот умник был…

Может, и права безумная Хуана, ну на фиг дитятко за такого урода, как я, отдавать? Вон мешки под глазами, морщины… и шея не двигается. Терминатор, блин! Или Робокоп… Старый, никому не нужный экспонат.

«Оставь, как есть… не тревожь ее, — мелькает в башке досадная мыслишка. — Как бы не так! — ухмыляюсь недовольно. — Щаз! Я, конечно, дурак, но своей единственной любовью делиться ни с кем не желаю. Тайка моя. Точка!»

Ополаскиваю лицо чуть теплой водой. Вытираюсь маленьким махровым полотенцем и, заслышав, как открывается дверь в палату, и бас генерала, плетусь на нетвердых ногах навстречу.

— А тебе кто вставать позволил, Ган? — удивленно смотрит на меня Кирсанов. — Велено лежать и докторов слушать. А другой команды не поступало.

— Это… Бек… — тяну к бате слабую руку. Но он, шагнув ко мне, стискивает в объятиях.

— Живучий ты, Ган… Но напугал меня знатно… — бурчит мне на ухо Кирсанов.

«Вот он любит эти суровые обнимашки», — мысленно фыркаю я. Вот только раньше обдавал ядреным запахом пота, а теперь — селективным парфюмом.

— А где мой айфон, не знаете? — спрашиваю, обретая свободу. — Хочу своей девочке позвонить. Может навестит старого раненого придурка.

— Я звонил ей, — морщится Бек. — Сам не знаю как вышло, Ган. Набрал номер и она ответила. Сказал, что ты в больнице. И она встрепенулась такая… Говорит, я сейчас поеду к нему. Адрес больницы спросила… Но не приехала она, Ган. Херня какая-то получилась. А потом я сколько не звонил… Номер не в сети… Пробил по исходящему. Так она со мной из Парижа разговаривала…И все. И тишина. Никто больше не ответил…

Кирсанов неуклюже машет руками. Не генеральское это дело приносить плохие новости, а извиняться тем более.

— Да я уже с дуру решил, что дров наломал по самые помидоры, — вздыхает он. — Но будут еще девчонки…

— Ни хрена, — мотаю башкой. Медленно ковыляю к постели. Усевшись на край, хватаюсь рукой за спинку кровати. — Это ее родня увезла куда подальше. Дед этот… Император хренов… Его жена, идиотка. Аристократы, блин…Все это ерунда, Бек… Я все равно ее найду. Пусть она сама скажет, что я ей не нужен…

— Там вон гляди, — кивает Кирсанов на пакет, стоящий на тумбочке. — Апельсины, шоколад и отбивная с картошкой. Крепс специально для тебя в кабаке заказал. Все переживает, что ты вместо него угодил…

— Вот и хорошо, — бросаю спокойно. — У него семья, дети. А я как перекати-поле. За меня никто убиваться не станет. Вон родственники даже ни разу не поинтересовались.

— Я звонил твоему отцу, — крякает глухо Кирсанов. — Не пожелал разговаривать. Ну мы-то люди не гордые. Я все секретарю пересказал, телефон свой оставил… Но папаша твой так и не перезвонил, — негодующе бубнит он. Садится на стул напротив меня. Смотрит внимательно. — Что-то ты бледный, Ган… Как себя чувствуешь? В обморок не упадешь? Или лучше сестричку позвать?

— Нормально все, — упрямо мотаю головой. Голова идет кругом от странного поведения Таи и предательства семьи. Может и она переметнулась?

— Где айфон? — интересуюсь небрежно.

— В пакете, — кивает Кирсанов. — Насчет работы ты, Сева, не беспокойся. Крепс тебя на работу уже оформил. Больничный Веленский подписал. Выздоравливай и снова вливайся в строй, понял?

— Конечно… А тех уродов нашли, что гранатами кидались?

— Да, сразу взяли, — скупо роняет Кирсанов. — Вам с Асисяем даже ордена положены. Благодаря вам взяли этих засранцев.

— А свидетель этот дал показания?

— Ага, по скайпу. Как будто сразу не могли додуматься…

— А Асисяй, — спрашиваю, стараясь скрыть волнение.

— Да нормально с ним все, — Бек тяжело поднимается. — Давай поправляйся, — хлопает меня по плечу. — У нас дел невпроворот. Юлька ругается, что опять отчеты неверные подали..

— Знакомое дело, — усмехаюсь весело. — Пусть Крепс выдаст мне захудалый ноут и пришлет таблички. Я вечерком гляну.

— Смотри не перетрудись, — весело хмыкает Кирсанов на прощанье.

Как только за генералисимусом закрывается дверь, я хватаюсь за сотовый и быстро тыкаю в контакт брата. Трубку долго никто не берет и, когда я уже собираюсь нажать на кнопку отбоя, слышу недовольный голос брата.

— Чего тебе?

— Помоги мне связаться с Таисией. Христом богом прошу…

— Ты пьяный что ли? — раздраженно хмыкает брат. — Я не пойму, чего ты добиваешься, Сева? Твои выходки всех задрали…

— И что же я такого сотворил, дорогой Арсений Юрьевич? Я просто хочу поговорить с Таей. Если она мне откажет, не стану больше домогаться. И ваше прекрасное общество никогда обо мне не услышит. Но мне нужно услышать ее. А лучше посмотреть в глаза. Тебе, единственному я доверяю. Больше никому из вашей кодлы… Неужели я о многом прошу… Обычная встреча. При тебе или Свете…

Молчание в трубке меня бесит и доводит до отчаяния. Хоть головой бейся!

— Сеня, — прошу чуть тише. — Неужели я о многом прошу…

— Где ты сейчас? — резко обрывает мои мольбы брат. Неумолимый и бессердечный. Как будто он сам не гнал по Северному тракту до Москвы за своей Светкой.

— В «Нейроне», — бросаю коротко. — Мне тут кусок металла в шею прилетел.

— Ничего важного не задето? — с издевкой интересуется Арсений. — Все органы жизнеобеспечения работают нормально?

— Виленский оперировал. Значит все нормально, — усмехаюсь печально. Тон брата напрягает. Хочется нахамить или послать куда подальше. — Если так беспокоишься о моем здоровье, позвони ему лично…

В палату заглядывает медсестра.

— Всеволод Юрьевич, капельницу нужно поставить…

— Одну минуту, Валентина Ивановна.

— Подожди! — рявкает брат. — Ты действительно в больнице? Какого хрена ты там делаешь? И где Тая?

— Не переворачивай с больной головы на здоровую, — морщусь раздраженно. Ложусь на кровать, закатываю рукав пижамы. — Мне сейчас какую-то хрень поставят, я усну. Поговори, пожалуйста, с Таей. Мне очень нужно ее видеть…

— Сева, — рычит в трубку Арсений. — Если ты сейчас не придуриваешься… Поклянись! Матерью поклянись…

— Клянусь, — огрызаюсь я и в этот момент догадываюсь, что мне хочет сказать старший брат.

«Только не это, Господи! — поднимаю глаза к потолку. Потом перевожу взгляд на медсестру, устанавливающую флаконы лекарств на стойку.

— Минутку, — бросаю ей и сам замираю на месте.

— Она уехала к тебе, Сева. Наплела что-то про ранение. Оделась в кислотные тряпки сестры и вышла из дома. Витины младшие дочки потом сознались… Рассказали всякие байки, что Тае якобы звонил сам Кирсанов…

— А он и звонил, — сажусь на кровати. — И где она теперь?! — ору, не сдерживаясь. — Вы выкрали ее у меня и сами прое… прозевали то есть! И что теперь? Где мне ее искать, Сеня? Ты хоть понимаешь, что это значит, дурья твоя башка? Вы ее просто сдали врагу!

— Да какие враги, Сева, — печально вздыхает брат. — Ты же все придумал, признайся!

— Да ты оху… обалдел то есть, — осекаюсь я, заметив строгий взгляд медсестры. — Ты думаешь, я такой идиот, что ради шутки способен спалить Витин Астон? Ты хоть осознаешь, во сколько такая шутка сможет выльется… Кстати, а где этот замечательный отец?

— Он в больнице, Сева. И к нему не пускают. Света с матерью созваниваются с ним иногда.

— Молчи… Все из-за этих сумасшедших. Живешь там. Одним воздухом дышишь и сам в урода превратился, — растерянно роняю я. Тру лицо стараясь успокоиться. Резко поднимаюсь с кровати, давая понять медсестре, что никаких капельниц мне не надо.

— Напиши мне в Телегу отчет, — приказываю я брату. — Кто видел в последний раз. Где и когда? Если она с сестрами вышла на улицу, то куда делась потом? Где они расстались? И почему с ними не пошла охрана. Все, что сможешь накопать, Арсений. Понял меня?

В глазах темнеет, но я не собираюсь сдаваться. Делаю шаг, затем другой. Хватаюсь руками за шаткий столик и вместе с ним валюсь на пол.

— Всеволод Юрьевич, — слышу будто издалека голос медсестры. И ее заполошный крик. — Сюда! Кто-нибудь! Быстро!

Я отключаюсь. Погружаюсь в темную вязкую пустоту, где нет места любви и радости.

Прихожу в себя снова в реанимации.

— Что-то вы прыткий, Всеволод Юрьевич, — пеняет мне профессор Виленский. — Какая такая важная новость заставила вас подпрыгнуть? Вы бы еще отжиматься начали… Как мальчик, честное слово! Я вашему Беку уже выговор влепил. Ну, это надо же… Телефон принес! Детский сад «Стальные яйца».

Виленский хмурится, а мне становится смешно. Представляю, как маленький щуплый старичок отчитывает Бека. Кирсанов, конечно, голову склонив, выслушал. Но остался при своем мнении…

«Какая важная новость заставила вас подпрыгнуть? — бьется рефреном в башке. — Какая?» — силюсь припомнить и дергаюсь, как от удара током.

Тая!

Проворонила тебя императорская служба безопасности. Не уберегли влиятельные родственники. Как и где мне тебя теперь искать? Одно ясно, разлеживаться тут некогда.

— Выпишите меня, пожалуйста, поскорее, — прошу Виленского. — У меня невеста пропала. Похитили ее. Выручать нужно. Пока жива…

Последняя фраза сама срывается с губ.

Пока жива… Мать вашу!

Подхватиться бы сейчас и бежать, но даже рукой пошевелить не могу.

— Как же она пропала? — улыбается Виленский. — Среди белого дня исчезла? В Москве везде камеры натыканы… Если родственники в полицию заявили, отыщут по горячим следам. А ваше дело — поправляться, Всеволод Юрьевич…

Не верит мне, падла… Или реакции так проверяет. Может, думает, что у меня кукуха уехала. Ищу несуществующую невесту. А что… бывает…

— Она в Париже пропала, — сипло бросаю я. — За ней охотились. А родня не смогла уберечь…

— А сам-то ты ее чувствуешь, Сева? — наклоняется ко мне профессор. Смотрит внимательно, как на лабораторную мышь. Только говорящую.

Прислушиваюсь к себе. Что ощущаю? Страх за любимую? Некий ступор от временной безысходности. Дикую ярость от собственной беспомощности. Но только не пустоту. Я знаю, каково это — терять близких. Мама… однополчане… Но только не Тайка!

— Она жива, — шепчу Виленскому. — Напичкайте меня транквилизаторами и отпустите. И лишняя койка освободится, — шепчу, как заклинание.

По морщинистому лицу профессора пробегает легкая тень. Точно не отпустит, старый олень. Тогда сбегу!

Но, к моему удивлению, Виленский косится на дверь, затем на меня, будто на что-то решается. Потом быстро шагает к двери и захлопывает ее перед носом сестрички.

— Надя, чуть позже, — шипит раздраженно.

А вернувшись ко мне, смотрит задумчиво.

— У меня есть для вас предложение, Всеволод Юрьевич, — говорит медленно. Будто пробует на зуб каждое слово. — Можно попробовать гипноз. Мы ваш случай в основу диссертации моего ученика положим. А вы сможете узнать, где ваша девушка прячется…

— А последствия? — настороженно осведомляюсь я. — Потом в колоду не превращусь? У меня невеста молодая. Я ей здоровый нужен. Диссертация, конечно, дело хорошее, но мне руки-ноги самому пригодятся.

— Что вы? Что вы? — пугается Виленский. — У нас все с одобрения официальной медицины. Вы сможете понять, что повлияло на ситуацию. Пазлы в голове быстрее сложатся…

— Я подумаю, — бурчу упрямо. — Приставить писю к носу я и без гипноза могу. Аналитическими способностями боженька не обидел… Мне бы только на ноги встать, профессор.

Смотрю на него страдальчески.

— Ладно, — отмахивается он. — Все равно ведь сбежишь… Я вас как облупленных знаю. Назначим более интенсивную терапию. Но не вздумай даже рыпнуться к двери, Сева…

— А сколько времени вам надо? — наглею я. — Ее грохнуть могут в любой момент. (21a10)

Говорю, а у самого дыхание сбивается от отчаяния. Оторвал бы все умные головы и обратно бы задом наперед поставил. Не уберегли мою Таечку…

— До завтра еще в реанимации полежишь, а там посмотрим… Если абсцесс начнется, то сыграешь в ящик или овощем останешься, — обрывает мои расспросы Виленский и стремительно выходит из палаты. А я упираюсь взглядом в потолок и молю бога об одном.

Только бы успеть!

15

— Там тебя уже все заждались, — бубнит медсестричка Танечка и бодрым шагом катит каталку по коридору. — Это ж надо такое удумать! Не клиника, а сумасшедший дом. Все ходят, как у себя дома. Да еще нашему заведующему указания дают…

— Это ты кого имеешь в виду? — интересуюсь, повернувшись вполоборота.

— Да начальник твой притащился. И с ним еще гоп-компания…

— Кирсанов, что ли? — уточняю, улыбаясь.

— Ну а кто? Кого сюда еще впускают… Уже бы в штат оформили. Как на работу приходит… Разве это правильно?

— Конечно, — растягиваю губы в улыбке. — Ты нам чайку организуй, ладно?

— Так тебе нельзя, Сева, — мотает она головой. — Ни чай, ни кофе. Там танин. Тебя и так еле-еле из овощей в люди вывели…

Смеюсь, слушая Танино ворчание. Маленькая худая медсестричка здесь работала еще со времен моего первого ранения. Она годится мне в матери. Но мы с ней давным-давно подружились. И поэтому сейчас я воспринимаю ее замечания как что-то искреннее и родное. А в палате меня уже ждут Кирсанов и Крепс с Асисяем. Сидят на стульях посреди палаты по-свойски.

— Здравия желаем! — шутливо приветствуют они Татьяну и поднимаются, собираясь помочь переложить меня на кровать. У окна замечаю еще знакомую фигуру. Мишель де Анвиль. Этого голубя как к нам в воронье гнездо занесло?

— Вот, — машет в его сторону Кирсанов, — поймали перебежчика. Ты допросишь, или мы сами?

Мишеля передергивает от генеральских шуточек. Кто в армии служил, тот в цирке не смеется…

Мы в Гарвардах с Йелями не обучались.

Делаю знак Татьяне и пацанам. Пока посижу. Нет никакой радости давать врагу дополнительные козыри. И так достаточно.

— Что вас привело сюда, мой молодой друг? — спрашиваю на французском. Замечаю, как выпучивает глаза Асисяй, а Бек слегка приподнимает бровь.

— Перестань юродствовать, Сева! — недовольно поводит плечами Мишель. — Где Таисия? Арман велел вернуть ее домой…

— А что передать мой король? — интересуюсь я у Асисяя.

— Передай ваш король мой пламенный привет, — хмыкает он и удивленно смотрит на Мишеля. Что же это за такой птиц выискался? И откуда к нам залетел пернатенький?

— Я не понимаю, к чему этот балаган, — сдержанно цедит Мишель.

— А я не понимаю, как ты вообще прошел на территорию секретного объекта. Паспорт давай, красавчик. Ты, небось, и в армии не служил… — бросает невзначай Кирсанов и тем самым доводит Мишеля до паники.

— Вы не имеете права…

— Надо выяснить, может, ты от армии косишь…

— Сева, скажи им…

— Да это ты лучше скажи, Миш, — вздыхаю тяжело. — Зачем вы Тайку выкрали? Со мной она вроде в безопасности была…

— Виктор в больнице. Тогда лежал под ИВЛ, и мы решили, что семье в этот момент лучше держаться вместе…

— За Таей охотились от самого Мюнхена…

— Зачем? — умные черные глаза смотрят пристально. Малец даже пытается давить взглядом. Может, действительно, вызвать сюда военкома? Бац, и Мишаня наш уже на плацу. Выполняет простые команды ротного. А костюмчик от Бриони и портфельчик от Луи Виттона отправлены посылкой Хуане. Да я представляю ее лицо. И обритого налысо Мишеля тоже.

— Понятия не имею, — отрезаю лениво. — Это твой отчим должен был разобраться. Кто ей угрожает и почему. А сейчас я даже не знаю, с какой стороны подступиться. Где искать? Ты хоть сам понимаешь, что натворил?

— То есть ты ее не прячешь? — торопливо переспрашивает Мишель. — Таисии от тебя звонил какой-то Кирсанов. И после этого она пропала. Нужно найти этого чувака и допросить…

— Попробуй, — криво усмехается Бек.

— Я не… — догадавшись, блеет Мишель и запинается, не зная, что ответить.

— Давай с начала, — резко обрываю я его мучения. — Тайки здесь нет, и я бы шкуру с себя содрал, лишь бы ее вернуть. Сейчас нужно поднимать всех, Миша. А мы время теряем на пустые разговоры… Есть записи с камер наблюдения? Свидетели? Я же просил Арсения.

— А мы думали, ты придуриваешься, — хмыкает обиженно Мишель.

— Как видишь, нет, — вздыхаю я. — Рад бы ходить. Но пока только по стеночке.

— Тогда мне лучше уйти, — светски кивает Тайкин бывший жених, вновь набравшись апломба, — Доложу Арману. Получу от него информацию и инструкции. Поправляйся, — равнодушно роняет он, направляясь к дверям. Плечи уже расправлены, но взгляд потухший.

Наверняка сумасшедшая семейка думала захватить Таисю нахрапом. Облажались по-крупному. Теперь убедились. Только радости мне этот факт не добавляет. Лучше грызться с Тайкиной родней, сворачивать горы и знать, что она в безопасности. А теперь… Жива ли она? Я не знаю… Чувствую ее, но очень слабо. Будто заглушает что-то. Наверное, сердце, которое заходится от ярости.

— Ты где ночевать собрался? — останавливаю я Сенькиного родственника.

— К твоим поеду, — бурчит он недовольно. — Юрий Алексеевич свой Порш дал. Ты ему ничего передать не хочешь?

— Поршу? Нет, — мотаю головой. — Всего хорошего, Миш.

Когда за посланником Армана закрывается дверь, я точно знаю, что обратно он не вернется. Считает меня выбывшим из игры. Ну-ну… Посмотрим, кто кого переиграет!

— Сейчас бы сигарету, — вздыхаю. Нельзя, конечно! Но от нервотрепки тянет.

— Мы принесли, — тихо замечает Бек и, повернувшись к Славке, велит. — Давай…

Крепс приоткрывает окно и подвигает меня поближе. Дает прикурить… И я, затянувшись, вдыхаю едкий табачный дым вместе с морозным свежим воздухом. Думаю, прищурившись, и ничего не могу понять, ни на один вопрос не найдя ответа.

Где, ты, Тайка? Мать твою…

— Может, к Медее съездить? — подает голос Крепс. — Ну, это та тетка, что мне про Димона сказала… Она очень сильная. Моя жена ее очень уважает…

— Придется, — вздыхаю я и, заслышав шаги, быстро гашу сигарету и выкидываю на улицу окурок.

— Дымом потянуло. Это вы тут? — строго интересуется Танечка. Входит в палату. Принюхивается.

— С улицы, — роняет серьезно Крепс, закрывая окно. Смотрит суровым начальственным взглядом и, дождавшись, пока она выйдет, добавляет с усмешкой. — Ей бы полком командовать. Я себя даже глупым бакланом почувствовал. Чуть не стал навытяжку…

— Есть такое, — смеется Кираснов. А я внезапно вспоминаю Тайкиного кавалера, разгуливавшего в Пахомовском халате по его собственному дому.

Но кажется, я понял, за какой конец потянуть!

Лишь через неделю меня выписывают из «Нейрона».

— Вам бы еще окрепнуть не мешало, Всеволод Юрьевич, — качает седой головой Виленский.

— Так он на юга едет, там и отдохнет, — хмыкает Бек, вручая профессору небольшой конверт. — Примите за труды. Мы теперь народ цивильный, — вздыхает натужно.

На нетвердых ногах выхожу за своими соратниками на крыльцо. Башка кружится, все конечности трясутся от слабости. Ну да ничего… Еще повоюем.

— Сразу в аэропорт? — уточняю у Бека.

— А что тянуть, — пожимает плечами он. — Сейчас Славка билеты купит. Вы с ним летите. А мы с Крепсом на хозяйстве остаемся… Бессараба я предупредил. Чем сможет, поможет… Ну, и я со стратегией и тактикой подсоблю.

— С такими вводными мне ничего не страшно, — улыбаюсь во все тридцать два. — Но, честно говоря, ума не приложу, где искать Тайку. Кто за ней следил и зачем? Она же девчонка еще!

— За одну нитку потянешь, весь клубок расплетешь, — морщится Кирсанов. — На той стороне тоже люди и тоже лажают. Твое дело — найти нужный хвост и дернуть за него. Но я так понимаю, твои родственники информацией делиться не намерены?

— Да кто их знает, — усмехаюсь криво. — Я ж в своей семье — паршивая овца. Папа не станет ссориться из-за меня с родственниками Светки. И брат из-за беременной жены не кинется на помощь. Каждый думает, что я дел натворю, а им потом краснеть перед великим Арманом…

— Такой строгий?

— Аристократ хренов, — цежу я и, обнявшись с Беком и Крепсом, сажусь вместе с Асисяем в такси.

Южный город встречает нас мокрым снегом и слякотью.

— Когда языка брать планируешь? — спрашивает меня Бессараб, когда-то служивший в «Секире».

— Сначала осмотреться нужно, — отвечаю уклончиво. — Найти, где этот чувак обретается…

Бессараб лениво оглядывает маленькую кухоньку. Квартира чужая, съемная. Однокомнатная в старой хрущевке. Сняли первую попавшуюся на окраине города. Зато к Бессарабу близко. И судя по адресу, наш подопечный живет где-то рядом.

Иван Григорьевич сумрачно глядит по сторонам, будто недоволен нашим выбором. Да мы и сами не в восторге. Квартира грязная. Один плюс — на первом этаже.

— Я по своим каналам пробил, — замечает Бес. — Этот самый Андрюша живет в паре кварталов отсюда. Но перестрять его нет никакой возможности. Двор там закрытый, территория охраняется. А он сам никуда не ходит. И на работе парковка внутри здания. Можно, конечно, привлечь полицию…

— Нет смысла, — мотаю я головой. — В бизнес-центр можно пройти? Нужно будет ему тачку из строя вывести… Или там же на парковке потолковать за жизнь…

— Камеры везде, — напоминает Асисяй.

— Так их все равно гасить, — пожимаю плечами. — Там помещения в аренду сдают? Прикинемся будущими арендаторами и попросим показать офисы и парковку…

— А Лиля или Витька не звонили? — нехотя интересуется Бессараб. — Может, у них какая инфа есть?

— Понятия не имею. Пахомов в больнице. А безумная Хуана не снизойдет до общения…

Я не успеваю договорить, как крепкие руки Бессараба выдергивают меня из-за стола и поднимают в воздух. Еще секунда, и разгневанный Бес жахнет моей тушкой об стену. Тогда уж точно костей не соберешь.

— Это… Бес… Он же только с больничной койки, — подрывается с места Асисяй.

— Наркоза передержали, — рыкает Бессараб и, тряхнув меня хорошенько, ставит на пол. — Запомни, придурок, Лилю так называть нельзя. Услышу, или мне передадут, урою на месте. Понял? Не посмотрю даже, что ты брат Арсения и тоже из «Секиры»…

— Ну, а кто она? — вздыхаю устало. — Как испанская королева, таскает за собой мощи мужа…

— Да не тебе судить, мальчик, — рыкает Иван. — Ты кто такой, чтобы рот тут открывать… Ладно, — тяжело поднимается с места. — Развлекайтесь сами. На этот раз без меня…

— Перешел на другую сторону, Иван Григорьевич? — осторожно спрашивает Асисяй.

— Я всегда на той стороне, Слав. Еще с институтских времен… В «Секиру» я после попал. А Лиля… В общем, никому не рекомендую плохо о ней отзываться. Чревато…

Когда за Бессарабом захлопывается дверь, я ошалело гляжу на Асисяя.

— Что на него нашло?

— У тебя, Ган, язык — как помело! — недовольно бурчит Славка. — Видать, наступил ты на старую мозоль. Бессараб — мужик бешеный. Вон, как глаза заблестели, когда ты эту бабу безумной назвал. Чуть не убил тебя…

— Ну, не убил же, — бросаю упрямо.

Подхожу к окну, прикуриваю… Отупело пялюсь на пакеты с едой, купленной по дороге из аэропорта.

— Вот только мы без помощи остались. А это плохо…

— Он может и Беку позвонить, — цедит негромко Славка. — Наплетет что-нибудь, и тот нас отзовет.

— Бек сам в теме. Это из-за его звонка Тайка моя сорвалась с места, — мотаю головой. — Нужно пожрать, а там порешаем, как быть дальше, — добавляю примирительно. Гляжу на часы, висящие на заляпанных жиром обоях, и сам не понимаю, что здесь делаю.

— Сейчас половина первого, — бурчу устало. — Можно наведаться в этот бизнес-центр. Найти там этого чувака и поговорить.

— Ты его там бить собираешься? — осторожно интересуется Славка, открывая пакет с сосисками. — По своей воле он мало что скажет.

— Нет, — мотаю головой, ставя на огонь ковшик с водой. — Я ему корочки «Секиры» покажу. Припугну Следственным комитетом.

— А может, просто зажать в туалете и запугать?

— Ваша идея, коллега, кажется мне наиболее перспективной, — ухмыляюсь довольно. — После обеда смотаемся, разведаем обстановку.

Все бы ничего, но Бессараб уехал, не оставив никаких вводных. Звоню ему. Извиняюсь. Мы люди не гордые, а когда от человека зависит Тайкина жизнь, я и в пояс поклониться могу. Видать, крепко в душу запала Ивану Григорьевичу Безумная Хуана. Вон, аж задергался бедный. А вроде у самого жена есть. И Лилька — дочка. Она же в Пахомовском отеле работает. Лиля! Мать вашу! И как же я раньше не догадался!

— Сейчас все скину, — недовольно изрекает Бессараб и, не попрощавшись, нажимает на кнопку отбоя. Но и мне некогда вести светские разговоры. Потом утрясется… А пока вглядываюсь в присланное досье, затем передаю айфон Славке.

— Лучше брать его на месте, — бросаю задумчиво, разглядывая в допотопном Бековском ноуте карту города. Отмечаю нужный дом.

— Туда пройти невозможно, — вздыхает Славка.

— Но проще, чем в дурацкий бизнес-центр. Там уж точно устроить засаду не удастся, — морщусь я. — Туда иногда заходят простые смертные. Почтальоны. Врачи. Сантехники…

— Ритуальные услуги…

— Нет, это не годится, — мотаю башкой. — Обычно молва о покойнике разносится быстро. И нас вычислят в два счета. А вот прикинуться «космонавтами» типа скорой помощи — в самый раз. И никто потом не опознает.

— А Тайкин ухажер? — не вовремя интересуется Асисяй, и в эту минуту я прекрасно считываю все ощущения Бессраба. Хочется вот так же подскочить и стукнуть по башке этого идиота Славку Лунина.

— Да какой он ей ухажер! — рычу раздраженно. — Так, попутчик. Вместе из Мюнхена летели.

И сам себе готов дать бодрящий пендель. Мюнхен! Может, все дело в нем? На что там могла наткнуться Тайка? Куда ходила? С кем виделась?

Снова звоню Бессарабу.

— Ничего, что я вам надоедаю? — интересуюсь без всяких предисловий.

— Валяй, — небрежно бросает Иван. — У тебя полминуты. Постарайся уложиться.

— Иван Григорьевич, — прошу, силясь не скатиться на мольбы. — Можете узнать у родственников Таечки… У Светланы или Лилии Михайловны… Чем Таисия занималась в Мюнхене? Знаю, что оформляла наследство. Но мне кажется, все дороги ведут нас в эту чертову Баварию. Помогите найти хоть какую-то зацепку…

— Да я не против, — вздыхает Бессараб. — Тем более что Лиля просила. Только у меня одно условие, Ган, — чеканит он каждое слово. — Поклянись мне сейчас честью офицера… Ты никогда больше не будешь называть Лилю Безумной Хуаной. Договорились?

— Клянусь, — бросаю коротко. — Сам не назову и другим не позволю.

— Отлично. Тогда я снова в теме.

— Мы собираемся проникнуть на территорию комплекса, и нам нужны защитные костюмы работников скорой помощи. Сможете достать?

— В течение часа будут, — усмехается Бессараб. — Отличный поворот. У тебя башка варит, как я смотрю. Ладно. Ждите машину. Может, этого придурка на рабочем месте взять?

— Нет, лучше в подъезде встретим. Так надежнее. А на работе обязательно найдутся лишние глаза и уши.

Нам хватает пятнадцати минут на переодевание.

— Внимание, выходим в открытый космос! — шутливо командует Славка.

Важно садимся в газель, за рулем которой сидит молодой мальчишка. И уже через следующие пятнадцать минут беспрепятственно въезжаем на территорию комплекса.

— Нас высадишь, и сразу уезжай, — наставляет паренька Асисяй. — Тогда охрана панику не поднимет. Они же умные, машинами считают. Одна заехала, одна выехала. Баланс сошелся.

— А как же вы? — печально интересуется мальчишка. Небось, возомнил, что сейчас в спецоперации поучаствует. Не-а, пацан. Не выйдет.

— Вызовем такси. А комбезы с масками в чемоданы спрячем. Все равно они пустые.

— А Иван Григорьевич велел…

— Тут я командую, — замечаю глухо. — Просто непонятно, сколько наша беседа продлится. Пять минут или два часа. А скорая у подъезда только привлечет внимание.

— Ну, я понял, — вздыхает паренек и отъезжает чуть в сторону.

— Консьержка, твою мать, — цежу я сквозь зубы. — Нужно пацану сказать, пусть остается. Сейчас клиента примем на борт и где-нибудь в посадке поговорим. Я видел какой-то парк, когда ехали сюда.

— Тормози, — машу водиле. — Жди здесь. Приключения начинаются.

Вместе со Славкой поднимаемся на восьмой этаж. Звоним в дверь, и когда Тайкин кавалер появляется на пороге, быстро и бесшумно заламываем ему руки.

— Контроль эпидемиологической обстановки. Этот человек заразен! — объявляет Славка какой-то женщине, так некстати распахнувшей дверь соседней квартиры.

— Будешь рыпаться, грохну, — предупреждаю в лифте.

— Зачем я вам нужен… Я ничего не знаю… Если дело касается контракта…

— Ты нам сейчас все расскажешь, — шепчу яростно. — И про контракт, и про Мюнхен… И про заказ…

— Какой именно? — напрягается Андрейка.

— А у тебя их много? — бьет под дых Асисяй. Клиент наш — парень крепкий и подготовленный. Вот только против «Секиры» не попрешь.

Скрутив руки, выводим клиента из подъезда. Сажаем в скорую и отвозим в близлежащую посадку.

— Давай, рассказывай, — велю, доставая из кармана травмат. С виду он очень похож на ТТ, но в темноте и с первого взгляда не отличишь.

— Я ничего не знаю, — падает на колени клиент. — Я — обычный следователь. Типа частного детектива.

— Рассказывай про контракты, время идет.

— Первый — на девку одну. Нужно было у нее найти какую-то драгоценность. Но я весь дом перевернул, так и не нашел.

— Что же помешало? — интересуюсь ехидно.

— Да один козел заявился, — тяжело вздыхает клиент и тут же получает от меня в печень.

— Не бейте, — вопит, падая на колени, а потом внимательно вглядывается в наши экраны и маски. — Так это вы… Меня предупреждали, что вы придете.

16

— Кого это ты имеешь в виду? — рыкает Асисяй, хватая клиента за шиворот. Встряхивает хорошенько и снова кидает на землю. — Я тебя впервые вижу. Если грохну здесь, в лесочке, никакая падла меня не вычислит. Усек?

— Да-а, конечно, — блеет тот, падая в грязь. Судорожно хватает воздух губами. — Но я же ничего не знаю… Девочку эту. Таисию Пахомову. Заказал крутой перец в Мюнхене.

— Какой? — рычу, не сдерживаюсь и снова бью.

— Да подожди ты, Ган, — останавливает меня Славка. — Сейчас забьешь до смерти, что мы шефу скажем?

Отхожу чуть в сторону. Перевожу дух. В игре «добрый-злой» мне отведена вторая роль. Но сейчас я действительно готов порвать любого, кто навредил Тайке или способствовал ее похищению.

— Что скажем… — хохочу как припадочный, нагоняя страху на жертву. — Одной гнидой станет меньше…

— Дай человеку признаться, — подыгрывает Асисяй. — Если поможет нам, то лучше его не мочить…

— Свидетеля оставим? — спрашиваю глухо и, когда клиент с трудом поднимается, подсекаю его коротким ударом.

— Не убивайте, пожалуйста! Я вам все расскажу! — причитает он, падая на колени. — У меня же семья… дети…

— Давай, — разрешаю я нехотя. Сжимаю кулаки, молясь не прибить этого гада раньше времени. — Но если соврешь… Сам понимаешь.

— Нет, нет, что вы! — испуганно шепчет. — Но я мало чем могу быть вам полезен. Меня наняли познакомиться с девчонкой, проникнуть в дом и найти украденное. Там фигня какая-то! Зря я за это дело взялся… Вводных данных почти не предоставили. Использовали меня втемную. А потом еще один чувак заявился… Голый. Вы его лучше найдите.

— Он у нас. Мы этого придурка быстро вычислили, — отрывисто бросает Славка, и, кажется, я сквозь экран и маску вижу его усмешку и вздернутую бровь.

Однако!

— Фотка есть? — спрашиваю сердито.

— Голого мужика? — жалобно уточняет клиент.

— Нет, описание! Что ты искал? Украденной драгоценности, — не стерпев, набрасываюсь я.

— Да подожди ты, — отпихивает меня Асисяй и снова вкрадчиво убеждает клиента. — Мы тебе верим, Андрюха. Но ты сам пойми. Мы-то люди подневольные. Шефу доложим обязательно. А он — большой важняк. Еще сам перепроверит. Нам соврешь. Другие заявятся. Говори, пока мы добрые…

— Вещь эта, — тяжело вздыхает клиент, — исчезла почти двадцать лет назад. Мать девушки была в гостях у заказчика и стащила. То есть после ее ухода обнаружили пропажу. Но на нее никто не подумал. Поэтому в полицию не заявили. А потом у девчонки увидели.

Дурдом какой-то!

Поднимаю глаза к темному небу и прошу боженьку о помощи. Силы бы мне и терпения благополучно пройти этот адский квест.

— Снимок есть? — повторяю, стараясь держаться равнодушно. А самого перекрывает от гнева. Из-за чего весь сыр-бор? Что могла стянуть Алисия у крутого перца в Мюнхене? Да и когда это было? И каким боком к нему Таечка?

— У меня ничего нет, — вздыхает парень. — Мне показали снимок. Велели найти у девчонки и привезти в Мюнхен. Это кусок кварца. Его ни с чем не спутаешь.

— Странно, — хмыкаю удивленно. — А почему твой заказчик уверен, что булыжник у Таисии?

— Так она к нему с ним приходила! — запальчиво кричит жертва. — Вот дура-то!

— Бред какой-то, — выдыхаю в отчаянии. Тайка не носит ювелирку. Никогда на ней никаких побрякушек не видел. Да и кварц драгоценностью вряд ли можно назвать. А похищать из-за него человека — тем более. Что-то тут не так. Но я не могу ухватить мысль. И от безнадеги готов разбить башку о первый попавшийся столб.

Думай, Гаранин! Думай! Шевели извилинами!

— Я вам все рассказал, — плачет клиент и на коленях ползет ко мне. Обнимает ноги и целует ботинки. — Только не убивайте меня. Пожалуйста! Я больше ничего не знаю!

— Живи, Андрюха, — киваю устало. — До дома сам доберешься, или подвезти? — осведомляюсь, стараясь быть вежливым.

— Сам-сам! — кивает он и, подскочив на ноги, смотрит подобострастно. — Можно идти?

— Ступай, — разрешаю милостиво. И как только он срывается на бег и исчезает за деревьями, командую Асисяю. — Нужно быстро сматываться, Слава. Он наверняка сразу в ментовку поскакал.

Выбегаем из рощи и застываем на месте от неожиданности. Нашей скорой помощи нигде нет. Гляжу по сторонам и понимаю, что мы попали по крупному.

— Смотри, — кивает Славка на стоящую невдалеке мигающую фарами машину. — Кажись, Бес за нами приехал.

Иван Григорьевич степенно выходит из Мерса и, поморщившись, достает с заднего сиденья два пакета для мусора.

— Камуфло быстро снимайте, и в машину, — командует он. Выезжая на оживленную магистраль, бухтит о нашей безалаберности.

— Удалось узнать хоть что-то? Или просто по посадке прогулялись? — интересуется насмешливо, сворачивая совершенно в другую сторону. Медленно кружит по темным переулкам и останавливается около огромных кованых ворот.

— Куда ты нас привез, Иван Григорьевич? — напряженно крякает Асисяй.

— К себе домой. На вашу блат-хату лучше не соваться. Если клиент пожалуется в полицию, кто-нибудь да докопается, к кому приезжала скорая. Целее будете…

— Не думаю, что менты так сразу и кинутся, — поморщившись, чешу затылок. — Пока показания возьмут. Пока охрану и консьержей опросят…

— Ваш клиент женат на дочери Кузьмина, — вздыхает Бессараб.

— Певца, что ли? — ошалело глядит на него Асисяй.

— Нет, — обрывает Иван, щелкая пультом управления. — Нашего местного ментовского начальника. Я как узнал, сразу позвонил Артему. И сменил его на боевом посту. А скорую велел бросить в центре… Ее вот-вот должны объявить в угоне.

Наблюдаю, как в разные стороны медленно распахиваются огромные створки, и понимаю, что за малым не попался на пустом месте. Ярость моя перекрыла соображалку. Если б угодил даже на трое суток, хрен бы помог Тайке. А там… И подумать страшно.

— Спасибо, — киваю устало. — Поэтому Андрея не привлекли за погубленных лебедей.

— Наверное, но нам эти лебедя до одного места. Что удалось узнать? — сумрачно роняет Бессараб, взбегая на широкое крыльцо.

— Ну и замок у тебя, Иван Григорьевич, — хмыкает сзади Асисяй.

— Лиля тоже так говорила, — печально кивает Бессараб. — Кстати, сейчас нужно по скайпу на связь выйти. Она волнуется. И Арман. Витьке ничего не говорят. Он еще слабый…

— Да фигня какая-то! — вздыхаю я и, зайдя в дом, осматриваюсь по сторонам. Все вокруг под стать Эрмитажу. Мудреные завитушки, портреты, вазы… Кажется, сейчас выйдет государь-император, и придется поклониться ему в пояс. Но вместо царя-батюшки навстречу спешит дочка Бессараба.

— Ты нам как раз и нужна, — заявляю с порога. — Вспоминай, что Тайка говорила о Мюхене? Куда она там ходила?

Красивое личико вмиг становится задумчивым.

— Да никуда, — замечает плаксиво Лилька. — Наследство оформила. Встретила там кого-то из одноклассников и потом сразу уехала обратно в Париж. Арман ее вызвал.

— Давай, накрой поесть, — легко толкает дочку Бессараб. — Мама сегодня пироги пекла.

— Ага, сейчас, — начинает хлопотать Лилька, а ее отец ведет нас вглубь дома, в свой кабинет. Здесь цепляюсь взглядом за громоздкий камин, отделанный дубом. Мимоходом смотрю на расставленные на широкой полке фотки в рамочках. Сам хозяин дома с миловидной женщиной в обнимку. Лилька с дипломом. Залипаю на последнем снимке, знакомом до рези в глазах. Мой брат со Светкой только обменялись кольцами и позируют. Фигура Арсения размыта, а вот его жена получилась идеально. Хитрый взгляд. Указательный и средний пальчики, скрестившись, будто прилипли друг к другу, а остальные поджаты. Фотограф отлично уловил сияние большого бриллианта, распластавшегося по безымянному. И судя по довольной физиономии моей невестки, она и не скрывает своего счастья. Вот только с какого хрена эта фоточка стоит на почетном месте?

— Лиля, — бухтит в трубку Бессараб. — Ну, где ты там? Ребята уже у меня, можем начинать.

Щелкает пультом, и тотчас же на огромной плазме, висящей напротив дивана, появляется небольшой зальчик с лепниной и креслами, оббитыми серым атласом.

— Всем привет! — певуче тянет моя невестка и добавляет деловито. — Что удалось узнать, Сева?

Нормально так… Сначала из меня сделали козла отпущения, а потом решили вытянуть сведения. Я, конечно, только «за» объединить поиски. Но эта шатия-братия может преспокойно воспользоваться моей информацией и, найдя Тайку, спрятать ее от меня.

— Так не пойдет, — резко бросаю я. — Или мы действуем слаженно, и вы признаете наш с Таисией союз, или каждый идет по своей программе.

— Не выделывайся, — тут же приходит сообщение от брата. — Тебе в одиночку не справиться. Лучше дай всю инфу и жди, когда разберутся профессионалы.

— Всеволод, — вздыхает рядом Хуана. — У нас нет никаких зацепок. На уши подняты интерпол и полиция. На камерах ничего отследить не удалось. Видно только, как она встретила кого-то из знакомых и села в машину.

— Вы опознали этих людей? — спрашиваю, ни на что не надеясь. — Тая была одна или с сестрами?

— Девочки не поняли, кто это, — всхлипывает Лилия. — И я не могу разобрать. Но что-то очень знакомое в фигуре и посадке головы…

Смотрю на опечаленную Тайкину опекуншу, и самому становится ее жаль. Такой бледной и растерянной я никогда не видел Хуану. Пардон, Лилию Михайловну. Куда подевались надменный взгляд и идеально причесанные волосы? Где же та королева, которая обычно обдает меня холодом и равнодушием? Сейчас я вижу лишь осунувшееся красивое лицо и заплаканные глаза. Переживает госпожа де Анвиль…

— Заказчик находится в Мюнхене, — выдавливаю скупо каждое слово. — Наш осведомитель сообщил, что это очень богатый и влиятельный человек. И Тайка у него что-то украла. Поэтому он и развернул на нее охоту…

Пересказываю каждое слово, полученное от нашего «языка», и понимаю, что все напрасно. Кто может точно сказать, где была Таисия и что делала? Да и что она могла своровать, если живет среди драгоценностей и раритетов?

— Немного не так, — вмешивается в разговор Асисяй. — Украла ее мать. И сейчас эта вещь у Таи.

— Алисия? — будто встрепенувшись, вскидывается Хуана. — Она не могла. Да и в Мюнхенском доме почти не осталось ее вещей. Это какая-то ошибка, или вас обманули…

А я, вглядываясь в строгое лицо Сенькиной тещи, ловлю себя на странной мысли. Саму Лилию Тайка считает матерью и зовет мамой.

— А вы не могли? — выпаливаю я и тут же натыкаюсь на возмущенные лица Бессараба и Светки. Да еще от брата приходит эсэмэска с гневными смайлами.

«Совсем с дуба рухнул?»

— Нет, Всеволод, — мягко роняет Лилия. — У меня нет привычки воровать, — улыбается она и словно прикусывает язычок.

«Есть, моя милая, есть! — мысленно усмехаюсь я, различая несколько инстинктивных жестов. Вранье — дело такое. Знающий человек сразу распознает. Вот только эта дамочка ничего не скажет. Себе на уме, стерва!»

— Нам пора, — замечаю я, когда сеанс связи заканчивается. — Чем быстрее доберемся до Парижа, тем лучше…

— Может, хоть переночуете? — из вежливости интересуется Бессараб.

— Нет, нам пора, — мотает головой Асисяй. — Бек велел не задерживаться.

— Давайте хоть в аэропорт довезу, — хлопочет хозяин дома.

— Лучше такси, — деловито замечает Славка. И как только мы садимся в машину, просит водителя. — Отвезите нас в Морозовку. Это в соседней области. Мы заплатим три цены.

— Зачем? — спрашиваю изумленно.

— Пока ты со своей родней цапался, я Блинникову написал. Он — Медее, это известная ясновидящая. Она первой увидела Юлю и маленького Димку. Крепс еще препирался долго. Быковал. А потом ему Юлька как снег на голову свалилась. Медея ждет нас. Юлька попросила ее помочь, — шепчет мне Асисяй.

— Какой принцип действия?

— Понятия не имею, — пожимает плечами Славка. — Я тут не специалист. Но у Крепса жена — дама реальная, если верит, значит, действительно работает.

— Ты нас подожди, командир, — прошу я таксиста. — Потом обратно в аэропорт отвезешь. Все равно тебе возвращаться. А мы часок поболтаем тут и за простой заплатим.

Около ворот нас уже ждет молодая девчонка с длинной косой и голубыми глазищами.

— Мы от Юлии, — как пароль произносит Асисяй. Девочка кивает и ведет нас куда-то в дом.

«Тая, миленькая моя, — шепчу мысленно. — Я даже к медиуму обратился, лишь бы найти тебя!»

— Фотография есть? — спрашивает меня широколицая женщина с плоским носом. На голове платок, на столе иконки.

Протягиваю айфон, найдя самую приличную.

— Невеста твоя? — вздыхает тяжело и будто не ждет ответа. Смотрит внимательно и словно не видит ни фотки, ни нас с Асисяем.

— Похитили ее, — шепчет Медея. — Одну бросили. Выкупа не попросят. Как месть семье за украденное. Доставать тебе ее надо. Не медли, хороший мой.

— Знать бы, откуда, — шепчу я сокрушенно и тут же натыкаюсь на строгий взгляд — «не перебивай!».

— Место это я тебе опишу. Но оно странное. Огромный дом на берегу. Кругом пальмы и лианы, даже в комнатах. Девочка твоя там бродит. Вот только выйти не получится. Все двери и окна замурованы тщательно. На воротах табличка «не входить!».

— На каком языке, — уточняю поспешно.

— На французском, — кивает Медея. — Я учила его в школе.

— А еще? — спрашиваю с надеждой.

— Море недалеко. Вот только никого поблизости. И забор высокий. Раньше тут были люди. Много людей. Очень богатые. А потом они все уехали, когда вода перестала бить из земли.

— Она там одна? Или есть охрана?

— Никого нет, — мотает головой Медея. — Я тебе и так много сказала. Если что увижу, передам через Юлю. Вернуть нужно украденное. Обязательно вернуть…

— Да кабы знать, что это! — морщусь я, садясь в тачку. — Ты хоть понял что-нибудь, Славка?

— Не-а, — мотает он головой. — Бред какой-то. Пальмы и лианы в комнатах, окна и двери замурованы. И это во Франции, бро! Зря только время потеряли…

— Вы извините, что вмешиваюсь, — водитель настороженно смотрит в зеркало дальнего вида. — Но вы прям заброшенный отель описываете. Их в Европе полно. Есть и во Франции. Я недавно статью в интернете читал.

— А вода из-под земли — наверняка термальный источник. Где бы его найти?

— Это сужает поиски, — криво усмехаюсь я и даже боюсь представить, что сейчас чувствует Тайка.

— Но координат таких объектов нет в общем доступе. Народ опасается мародеров.

— Ясен пень, — соглашается Асисяй и деловито утыкается в смартфон.

Жене пишет, наверное.

А я, набравшись наглости, звоню брату.

— Сеня, мне бы с Лилией Михайловной поговорить. Дай ей трубочку, пожалуйста, — прошу жалобно.

— Ты разговаривал по-хамски, — бурчит сварливо Арсений. — Теща рыдает. Света с ней. Все из-за тебя, Сева.

Задыхаюсь от гнева. Но стараюсь не нахамить и не послать подальше. Был бы здоров Пахомов, мне бы не пришлось танцевать с бубнами вокруг Анвилей. Позвонить-то Виктору Николаевичу можно. Вот только чувак разволнуется и, не дай бог, отправится к праотцам. Меня обвинят во всех грехах, и я навсегда потеряю Тайку. Нет, Пахомова сейчас лучше не трогать. Нужно искать этот гадский отель. Рядом с морем и заглохшими термальными источниками.

— Ты там заснул, что ли? — слышу недовольный голос брата. — Я с тобой разговариваю, а ты молчишь, как идиот…

— Послушай меня, Арсений Юрьевич. Ты за свою Свету бился и любому бы свернул башку, кто бы встал у тебя на пути. А сейчас ты сам нарываешься на мордобой. Ладно, хрен с тобой, — устало потираю лицо ладонью. — И с твоей тещей… Сам обойдусь. Гуд бай, долбоящер…

— Погоди, — вздыхает натужно Арсений. — Ты действительно любишь ее?

— Кого? Твою тещу? Терпеть не могу. И мне с тобой разговаривать некогда. Нужно Тайку выручать. Пока вы надуваете щеки, моей любимой грозит опасность. Поэтому давай, до свидания.

Жму на кнопку отбоя и невидящим взглядом смотрю в темноту за окном.

— Я написал Беку, чтобы нашел в Москве любителей заброшек, — тихо докладывает Асисяй. — Зачем нам биться головой об стену, когда можно войти в двери.

— Логично, — усмехаюсь я криво. И уже собираюсь поискать в инете кого-нибудь из любителей рухляди, как мой айфон начинает вибрировать.

Брателло.

— Ну и что тебе надо, дебил? — спрашиваю с усмешкой.

— Всеволод, — слышу тихий женский голос. Только одна женщина на свете произносит мое имя с таким придыханием.

— Хмм… Лилия Михайловна, — блею в трубку. — Спасибо вам за звонок.

— Что ты хотел узнать? — всхлипывает она.

— Меня интересуют точки соприкосновения Таечки и ее родной матери.

— Алисии? — удивляется Лиля. — Их нет. Что-то осталось из личных вещей… Ноутбук, какие-то зарисовки, целый чемодан фотографий, шкатулка с всякими дамскими штучками. Но Витя все отдал Тае, когда она подросла. Мне кажется, ты идешь по неправильному пути.

— Разберемся, — тихо роняю я и добавляю, опомнившись. — А люди? Какие-то общие знакомые? К кому из друзей Алисии Тайка могла зайти в Мюнхене?

— Нет-нет. Алисия ни с кем не общалась, за исключением коллег. К нам в дом никто не приходил. Да и она сама особо нигде не была.

— Вот прям совсем никого? — усмехаюсь криво. — Ни единого человека?

— Она ждала Таечку, потом нянчилась с ней. А через два месяца в состоянии аффекта сбежала. Все. Больше мы ее живой не видели.

— А ее убийца? Его нашли?

— Конечно, — вздыхает Лиля. — Он умер в тюрьме лет пять назад. Оставшиеся в живых родственники Алисии — это мой муж Арман и Хлоя, его сестра и Витькина жена. Ты идешь по заведомо ложному следу, Всеволод…

— Я понял, — киваю отрешенно. — Но все равно хочу посмотреть на наследие Алисии. Если вы не возражаете…

— Приезжай, — по-простому велит мне Безумная Хуана. И будь она рядом, я бы расцеловал ее в обе щеки.

17

Таисия

Место, куда меня привезли, кажется мне ужасно знакомым. Естественно, я никогда не была в этом отеле. Небось, он закрылся задолго до моего рождения. Но на комоде в комнатах Марго де Анвиль, куда мы с Мишкой любили забираться в детстве, стояли фотографии в рамочках. И я абсолютно точно запомнила на них каждую деталь. Мать Армана, царственная и величественная, скупо улыбалась и рассказывала удивительные истории. О свадьбе Грейс Келли и князя Монако, где ей удалось побывать вместе с мужем. Об аудиенции у кого-то из правящих монархов и об этом вот знаменитом лет тридцать назад отеле.

Я еще раз медленно прохожу по всем комнатам и сама с трудом осознаю, что оказалась именно здесь. Конечно, о былой роскоши сейчас речи быть не может. Где-то постаралось время, а где-то — вандалы. Выбитые изразцы и темные пятна, оставшиеся после снятых зеркал и картин, все свидетельствует о мародерах. А значит, если до сих пор сюда заходят люди, то я смогу продержаться. Вот только кто меня обнаружит? Друзья или враги?

На слабых ногах я выхожу во двор. Вижу изгородь, а за ней — подступающий лес.

Выбраться отсюда! Как можно скорее!

Ковыляя, иду по тропинке к забору и, заметив в траве тушки птиц, останавливаюсь в ужасе. Ток!

По милому заборчику пропущено электричество. А значит, нужно найти какой-нибудь инструмент и оборвать цепь. Вот только где он может храниться?

Неспешно обхожу отель по периметру. Смотрю на каждую ячейку металлического забора, в надежде найти хоть маленькую дырочку. Бесполезно. И обойдя полный круг, уже готова разреветься. Фак!

Настоящая тюрьма, блин! Кто и зачем закрыл меня здесь?

Силюсь вспомнить хоть что-нибудь, но безрезультатно. Я прекрасно помню рассказы старой Марго. Могу наизусть прочесть любое стихотворение из русской или французской классики. Но понятия не имею, как оказалась здесь. За какие такие грехи?

Застываю в изумлении около ворот, заваренных наглухо. Кому и зачем понадобилось заключать меня в эту заброшенную гостиницу? Кто надеется на мою смерть и кому она выгодна?

Масса вопросов и ни одного ответа.

Как меня угораздило нарваться на злоумышленников? И где меня похитили? В России или во Франции? Ищут ли меня родные? И что сталось с Севой?

Кажется, я ехала к нему. Звонил его начальник… Генерал как-его-там…

Ну, подожди, — обрываю саму себя. — Сева давно уже не военный. Он работает с отцом… Может, здесь ловушка?

Но перед глазами мелькают какие-то кадры. Чья-то квартира в центре Москвы. Фотографии генерала с женой. Вот только мог ли он мне звонить? И где могли ранить Севу?

Сердце екает от тоски и боли. Почему я повелась на уговоры крестной и Мишки? Как вообще могла уйти из ресторана, не дождавшись Севу? А что потом? Это было в Москве…

Не могу вспомнить, хоть ты тресни!

Уже по дороге к самому отелю чувствую, как ноет предплечье. Задрав рукав, смотрю на маленькие свежие точечки, зияющие на венах. Эти твари похитили меня, что-то вкололи и оставили умирать в заброшенном отеле.

Забросили в заброшку!

Но я не дамся! Найду, как выкарабкаться. Главное сейчас — разыскать инструмент и попробовать разорвать на заборе сетку. Или накинув на ворота какой-нибудь диэлектрик, постараться перелезть. Но этот вариант более опасный. Так можно и в канцелярию к святому Петру заглянуть. А мне туда еще рано.

Придется обшарить помещение, может, там найдется что-нибудь годное. Плоскогубцы какие-то или ножницы по металлу. Должны же быть тут мастерские. Мало ли что могло поломаться!

Снова захожу в здание. Крепкое и очень красивое. С круглым высоким крыльцом, башенками и расписными сводами. Сначала бреду в офисную и техническую части. Но тут кроме допотопных компьютеров и каких-то старых документов ничего нет. Все свалено в кучу.

— Марго, помоги! — обращаюсь я к своей прабабке. — Ты же тут была и все знаешь.

— Найди сначала еду и воду, — напоминает мне внутренний голос. — Похоже, быстро ты отсюда не выберешься.

Тоже верно. Пока силы есть, нужно обследовать всю территорию и найти те самые источники, ради которых народ перся сюда, как сумасшедший. Ну, и кухню! Хотя сколько лет прошло, как отель стоит в запустении? Двадцать или тридцать? Скорее всего, тут ничего не осталось.

По битой плитке и заросшим травой дорожкам медленно обхожу свои владения. Несколько раз натыкаюсь на массивные мраморные чаши с фонтанчиками. Но вода из них в последний раз наверняка шла в день взятия Бастилии. Странное место. Очень странное. Почему же я тут оказалась? Если у моей родни потребовали выкуп, то должны содержать меня в лучших условиях. Хотя бы кормить и поить. А если хотели грохнуть, пристрелили бы прямо на набережной…

— Стоп! — останавливаю себя и даже вскрикиваю от неожиданности. — Точно! Набережная Сены! Я была в Париже и пошла гулять с Ленками…

Вот только дальше не помню. Потираю лоб, будто это поможет справиться с амнезией, и, осторожно переступая, бреду по заросшей аллейке. А выйдя к длинному бассейну, лентой извивающемуся вокруг здания, понимаю, что нужно идти вдоль него. Источник должен быть где-то рядом. Мне даже кажется, что я чувствую запах воды. Осталось только найти ее.

Иду, ускоряя шаг, и останавливаюсь, зацепившись курткой за колючий куст. Малина, а следом чахлый кустик смородины. А еще розы, за годы запустения превратившиеся в шиповник. Но цветы можно есть. Бабушка Тая как-то делала варенье из роз. Найти бы еще сахар. Но сначала воду!

Но все бесполезно. Никаких ручейков или краников, ни даже лужицы.

Мать вашу! Блин!

Кажется, так ругается папа.

«Ты лучше вспомни его рассказы о молодости. Где его там носило? Как приходилось выживать?»

Некстати вспоминаю его байки, как запекали картошку с Гером и крестной. Нужно положить в угли… Только где бы мне это все взять?

Самой себе этот вариант кажется несбыточным.

«А ну-ка, не раскисай, спиногрыз! — рыкает на меня отец. — Продержись до прихода наших!»

Кулем оседаю на землю. И обхватив руками урчащий живот, захлебываюсь слезами.

— Папа, папочка! Как ты там? Выздоровел или нет?

И одно знаю абсолютно точно, если отцу удалось оправиться после новомодной заразы, он меня везде найдет. Землю рыть будет зубами, но отыщет.

Сева тоже. Этот еще всем морды набьет по дороге. Лишь бы только поднялись с больничных коек мои любимые мужчины и нашли меня.

Сколько мне тут сидеть и их ждать? И для чего меня вообще заперли в этой клетке?

Бреду вдоль узкого извивающегося бассейна, больше похожего на канал или рукотворную реку, лениво всматриваясь в боковые стенки. Если хоть где-то есть вода, то возможны протечки. И если найти мокрые плитки, то проблема с водой будет решена.

Обхожу раз за разом и чуть не падаю от изнеможения. Все сухо. Словно эти стены никогда не знали, что такое влага. Бреду, не чуя ног от усталости, и, присев в тени пальм и каких-то кустов, замечаю в стороне апельсиновое дерево. Со всех ног бегу к нему и, тряхнув тонкий ствол, уже через секунду ищу в высокой траве парочку толстокорых апельсинов. На ум приходят слова отца, невзначай брошенные когда-то давно крестной.

— Кто бы мне сказал, Лилька, что на улице будут валяться апельсины, а я спокойно пройду мимо. Не поверил бы ни за что!

— А помнишь, во дворе абрикос рос? — смеясь, спросила Лили. — Никто никогда не видел спелых плодов…

Теперь моя очередь обносить чужой сад!

Разрываю апельсин и, подумав о крестной, чувствую угрызения совести. Лиля всегда хотела как лучше для меня. А я ей нахамила. Если вернусь домой, сразу попрошу прощения…

Если вернусь…

Долька апельсина, которую я с такой жадностью глотаю, почти не жуя, колом становится во рту.

— Нужно постараться, — говорю я громко. Ради отца и крестной. Ради нас с Севой.

Заставляю себя подняться и продолжить обход. Временами приходится пробиваться через заросли. Останавливаюсь, пытаясь понять, где нахожусь, и тут же отчетливо вспоминаю фотографию Марго. Она и еще одна старушенция стоят около фонтанчика, похожего на античный. В стену вмонтирован кран, а из него бьет вода. Вот только мимо него я не проходила.

Теперь уже я озираюсь по сторонам. Слышу пение птиц и неожиданно прихожу к мысли, что нужно будет устроить ловушку. Может, и поймаю кого-нибудь на обед. Да простит меня Гринпис, но на травке и апельсинчиках я долго не протяну.

Я замечаю пресловутую чашу, когда почти полностью обхожу здание. Древний мрамор привычно греет ладони. Вот только поверхность античной раковины совершенно сухая. Ни капельки воды! Дергаю кран, стервенея от злости и отчаяния.

— Дай мне попить! — кричу, ударяя по толстому металлу. Бесполезно. Усевшись на землю, реву от безысходности. И совершенно случайно поднимаю голову, будто бы на взгляд. Кто-то следит за мной? Не может быть!

Но ветки кустарника колышутся в такт. Взрослый человек там точно не пройдет. А вот ребенок… Хотя откуда тут могут взяться дети? Если верить сказкам Марго, то этот отель построили специально в уединении, вдали от всех населенных пунктов. Дабы никто не мешал богатым и знаменитым. Уже смеркается, и холодный ветер приносит с моря тоску и тревогу. Кутаюсь в куртку и быстро захожу в здание. Пока не стемнело, нужно найти место для ночлега. За этим дело не станет. По широкой мраморной лестнице, до сих пор сохранившей первозданную красоту, я поднимаюсь на второй этаж и заглядываю в первый попавшийся номер. Натыкаюсь взглядом на белоснежные сатиновые простыни и пакет с едой. Трясущимися руками хватаюсь за клапан. Но сил открыть не остается. Рву от нетерпения. И с удивлением нахожу внутри судки с продуктами и бутылку воды. А между ними всунут обычный канцелярский конверт. Затаив дыхание, выуживаю тонкий белый листок и бегло окидываю строки, написанные от руки. Незнакомый почерк, сухие слова, сложенные в странный ультиматум.

«Время идет, Таис. Я даю тебе ровно месяц. Надеюсь, в полной тишине ты вспомнишь, где мои драгоценности. Тебе нужно в точности назвать место, где они хранятся. Как только моя собственность окажется у меня, ты обретешь свободу. Через указанное время еда и питье перестанут поступать. С надеждой на твою память и сообразительность, А».

— Я не знаю, о чем речь! — кричу, оглядывая комнату. — Дай фотографию! Объясни, как они выглядят, твои драгоценности! У меня и своих полно! Зачем мне воровать что-то?

Перевожу дух, пытаясь отыскать камеры наблюдения, и снова кричу как резаная.

— Кто ты? Где я их у тебя украла?!

Вылетаю из комнаты, в надежде забиться в темный угол и там переночевать. Но желание выспаться в нормальной постели перевешивает чувство голода.

— Жри это сам! — кричу исступленно, что таинственный похититель слышит и видит меня. И демонстративно выставив пакет из номера и закрыв дверь на старый ободранный засов, прямо в одежде заваливаюсь спать.

Ночью мне снится Сева. Понурый и злой. Я прыгаю к нему на руки и он, подхватив меня бегом несется в мою спальню в доме на Елисейских полях. Это невозможно, я знаю. Наши семьи как сговорились против нашего брака. Ну и пусть. Сейчас главное, выбраться отсюда. И уехать к Севе…

Просыпаюсь, дрожа всем телом.

Как же я соскучилась по тебе, мой любимый!

А следующим утром я бегом спускаюсь вниз. Прямиком несусь в офисную часть и, найдя перьевую ручку, заполняю ее чернилами. Впервые в жизни! А потом вывожу на мятом листе бумаги.

«Уважаемый мусью! Ваши претензии считаю необоснованными, пока вы не сообщите мне, где и при каких обстоятельствах я похитила вашу собственность. А также представьте ее фотографию. Надеюсь, тогда мне удастся что-нибудь вспомнить».

И прицепив листок к старому мутному зеркалу в фойе, иду гулять. Но время от времени резко оглядываюсь. Не знаю, что лучше, куковать одной в заброшенном отеле или точно знать, что рядом кто-то есть.

Чувствую на себе взгляд, но так и не могу определить, где прячется мой неуловимый наблюдатель.

И найдя единственный целый шезлонг, решаю забить на свои горести и сосредоточиться на главном. Что от меня хотят? И кто? Осторожно присев на деревянную старинную кушетку, дальнюю родственницу сегодняшних лежаков, пытаюсь понять — выдержит меня эта хлипкая конструкция или нет. Вроде все нормально. Запахнув поплотнее куртку, накидываю на голову капюшон. Осторожно ложусь и закрываю глаза.

Идея переодеться в одежки Шарлен была замечательная. Вот только обернулась для меня похищением. А значит, следили и точно знали, как выглядит каждая из дочерей Виктора Пахомова. Мне казалось, что рваные джинсы-скинни и черная широкая толстовка с начесом сделают меня незаметной. Но вот тут я ошиблась, конечно. Машина затормозила рядом со мной, и меня окликнули. Я лишь сделала шаг, намереваясь поздороваться, как в мое бедро кто-то засадил иглу и ввел какую-то гадость. До сих по ужасно пить хочется и есть почти не могу. Облажалась я. Саму себя перехитрила. Вот же дура! Нужно было перетянуть на свою сторону Мишку. Поговорить с ним. Убедить в моих чувствах к Севе. Объяснить, что нельзя разлучать влюбленных. Он бы помог обязательно. И в аэропорт отвез бы. А так… я понадеялась на себя и попалась. Непозволительное легкомыслие.

Подставляю лицо солнышку и лишь на секунду прислушиваюсь. Где-то в зарослях поют птицы. Да и немудрено, тут как в джунглях.

Где я еще налажала, и что хотят мои похитители? Драгоценность, блин! Да их особо не водилось у Алисии. Или говоря «мать», имеют в виду крестную? Так той вообще воровать нет смысла. Все содержимое сокровищницы де Анвилей принадлежит ей. А там наши предки наскирдовали много. Нет смысла Лиле заниматься воровством.

Сама мысль мне кажется смехотворной. Воровство и Лиля! Несовместимые понятия. Крестная всегда выше низменных страстей. Папа ее с детства кличет Золотой королевой. А королевы никогда ничего не крадут!

А родную мать я не знаю. Хотя стараюсь сейчас наверстать упущенное. Разглядываю ее фотографии. Такие живые и естественные. И в который раз удивляюсь, как Алисии удалось подметить чудесные моменты.

Прайд львов, бредущий по саванне. Львята носятся вокруг родителей. Львица шагает с гордо поднятой головой, а к ней ластится лев. Все как у людей. Настоящая супружеская пара. Или снимок с гориллами. Вожак ест, а остальные на него смотрят. Объектив Алисии выхватил печальные и мудрые глаза самок. Смотришь в них, и не верится, что это приматы. Особенно в сравнении с некоторыми людьми с пустыми взглядами и глупыми ухмылками.

Но ноутбук Алисии никак не подходит под определение «драгоценность». Что же еще? Перебираю в голове тот нехитрый скарб, который я захватила из Мюнхенского дома. Швейцарские часики известной марки. Их отец дарил Алисии на месяц знакомства. Футляр для очков в японском стиле. Черный деревянный корпус инкрустирован цветами из перламутра. Дорогая вещица. Но на драгоценность тоже не тянет. Что же тогда? Шелковый платок от Гермес, что ли?

Вздыхаю, чувствуя, как накатывает отчаяние. Даже дышать становится трудно, а в горле застревает ком. Смаргиваю слезы и уже готова разрыдаться от отчаяния, когда слышу невдалеке тоненькое поскуливание и детский плач.

Галлюцинации у меня, что ли?

Подскочив, бегу на звук. Но в последний момент заставляю себя остановиться и прислушаться. Нет, мне не показалось. Действительно, где-то рядом слышатся голоса детей и тихий собачий стон. Из-за широких листьев декоративной банановой пальмы пытаюсь разобрать, что происходит на небольшой полянке. Белобрысый худой мальчишка лет двенадцати копает яму, похожая на него девочка, скорее всего сестра, плачет и умоляет пожалеть собаку. А та лишь шумно вздыхает. Отвернула голову, смирившись с неизбежным концом.

Прислушиваюсь к говору. Дети слегка глотают звуки и используют сокращения. Наверняка выходцы из Бельгии или Швейцарии.

— Вы что тут делаете? — спрашиваю, выходя из укрытия. — Хотите собаку живьем закопать?

Мальчишка замирает как вкопанный, а девочка принимается рыдать с удвоенной силой.

— Простите, мадам, мы ее сейчас унесем.

— Что с ней? — наклоняюсь к бедному животному. Замечаю кровь на земле и понимаю, что дело плохо.

— Ее застрелили, — всхлипывает мальчик, теряя выдержку. — Папа сказал, что она все равно умрет.

— А почему он не пришел с вами?

— Так подземный ход очень узкий. Только мы можем пролезть. Даже вы застрянете, не то, что папа.

Присаживаюсь около собаки. Черный спаниель со светлыми подпалинами лежит на какой-то тряпке и уже приготовился умирать. В глазах смертельная тоска, которую ни с чем не спутаешь.

— Кому же ты помешала, моя хорошая? — бормочу на французском. И осмотрев животное, нахожу пробитую пулей заднюю лапу.

— Я вытащу пулю и спасу вашу собаку, — жестко говорю детям.

— Но у нас нет денег, мадмуазель, — качает головой мальчик. — Мы не сможем расплатиться.

— Мне не нужны деньги, — отрезаю я. — Нужно только позвонить по телефону. Номер я продиктую, и сообщить, где вы меня видели. Сможете сделать? Сами? Или родители?

— Конечно, — кивает мальчик и заявляет хвастливо. — У меня есть сотовый телефон. Для Буськи я позвоню куда угодно.

— Хорошо, — улыбаюсь я. — Дай мне трубку на одну минуту. И пойдем внутрь оперировать собаку. Иначе она истечет кровью.

— А вы никуда с моим телефоном не удерете?

— Нет, — мотаю головой. Куда я могу деться, если все ограда под напряжением? Есть еще надежда на подземный ход, через который прошли дети. Знают ли мои похитители о лазейке? Скорее всего, нет!

— Ну, давай же, — прошу мальчишку и сама не верю, что все так просто.

— Нет, — мотает он головой. — Вы сначала Буське помогите. А потом я дам позвонить…

«Какой жадный мальчик, — усмехаюсь мысленно и чуть не реву от досады. Но держусь. Ни в коем случае нельзя показать, как этот звонок важен для меня. Перебираю в уме номера родственников и неожиданно понимаю, что кроме маминого не помню ни один номер.

«Значит, придется звонить крестной», — решаю, сжав зубы, а вслух командую противному пацану.

— Тогда бери собаку и шагай за мной!

Набор хирургических инструментов и кетгутовые нитки я нахожу в кабинете врача. Там же лежат шприцы. Не одноразовые, а стеклянные, в металлической оправе. Подбираю к ним иглы и ищу обезболивающее. Хоть какое-то подобие анальгина.

— На втором этаже стоят бутыли с водой. Тащи их сюда, а заодно и простыни из любого номера, — велю я мальчишке. Перетягиваю жгутом лапу и шепчу спаниэлихе. — Потерпи, Буська. Ты мой лотерейный билет. Мальчишка приносит воду и белую ткань. Если бы пришлось оперировать человека, я бы опасалась пользоваться нестерильными принадлежностями. Но у собак процесс регенерации протекает гораздо быстрее.

Кладу в допотопный стерилизатор инструменты, шприцы и иглы. Напряженно наблюдаю, как загорается маленькая красная лампочка на борту и с удивлением замечаю протянутую руку со стареньким Алкателем.

— Вот, — краснеет мальчишка. — Можешь позвонить. Я думал, ты нас надурить хочешь.

— Большое спасибо, — киваю я и, взяв в руки сотовый, оглядываюсь по сторонам. Камер наблюдения тут вроде нет. Отхожу чуть в сторону и, быстро набрав номер крестной, тараторю, стоит ей только ответить.

— Мама, это Тая. Меня держат в «Роял редженси». Помнишь, Марго нам о нем рассказывала…

— Доченька моя, — всхлипывает мама. — Сейчас мы за тобой приедем. Не клади трубку…

— Тайка, — хрипло рычит Сева. — Я еду за тобой.

— Будь осторожен, — вздыхаю, силясь не разреветься. — И денег на этот номер положите! — справившись со слезами, даю указание.

— Сейчас теще скажу, — коротко бросает мой любимый и снова басит мне в ухо. — Держись, Тайка, слышишь?!

Всхлипываю, как маленькая. Утираю нос рукавом куртки и, сняв ее, обматываю вокруг талии простыню. Ну, чем не доктор девятнадцатого века?

— Простыни порвите на узкие полосы, — прошу я мальчишку и девочку. Они завороженно смотрят на меня.

— Лапу вашей Буське перебинтуем, — поясняю я, наливая воду в ковшик и, добавив щепотку марганца, промываю рану. Делаю изнывающей от боли собаке инъекцию.

— Пуля прошла навылет, но кость не задета, — объявляю я детям. — Скоро ваша Буська будет бегать как новенькая.

Осторожно сшиваю ткани. Собираю воедино разорванные мышцы и сухожилия. И запрещаю себе реветь.

— Потерпи немножко, — прошу собаку. И забинтовав конечность, глажу ее по голове. — Ну, вот и все, детки. Можете забирать.

— Спасибо вам, — улыбаются они. Мы с парнишкой заворачиваем Буську в простыню и осторожно несем к выходу. Дохожу вместе с ними до невысокого полуразвалившегося грота. И с тоской наблюдаю, как мои новые знакомые осторожно опускаются в узкий развал. Я там точно не пролезу.

— Как вас зовут? — спрашиваю напоследок.

— Мишель и Грета, — смеется мальчик, машет рукой. — А вас?

— Таис, — отвечаю я и неожиданно замечаю, как у ребенка расширяются от страха глаза. Резко поворачиваюсь, но не успеваю отскочить в сторону, когда на меня обрушивается страшный удар. Теряя сознание, слышу испуганные крики детей.

В последний момент успеваю подумать, что Грета и Мишель в безопасности. Взрослый человек не сможет спуститься в грот. А если рискнет — похоронит себя заживо.

18

Сева

Заброшки Франции — та еще тема. Мы прошерстили почти все. Но так и не смогли найти Тайку.

— Приезжай, нужно встретиться, — бурчит в трубку брат. — Арман хочет тебя видеть. И Виктор Николаевич тоже…

— Хорошо, — цежу, морщась. Сейчас Тайку искать нужно, проверять оставшиеся отели на побережье, а не обмениваться любезностью с аристократами.

Но мне выбирать не приходится. Вся поисковая операция строится на словах Медеи.

Ну, я и ищу заброшенный отель с целебными водами. Вот только пока никаких результатов. Вместе с Асисяем шерстим окрестности, но даже зацепки найти не удается. Никакой, твою мать!

«Тая, где ты? Даже если ты под землю провалилась, я туда спущусь и тебя достану. Только дай мне намек! Подскажи, малышка, пожалуйста!»

Сжав зубы, поднимаюсь по мраморной лестнице Анвильского особняка. Мне никто не спешит навстречу. Даже родной брат. Обычно из своих апартаментов выходит Пахомов. Ворчит что-то «мы его в дверь, а он в окно», добродушно пожимает руку и спрашивает о делах. Сегодня же нас с Асисяем на второй этаж провожает невозмутимый дворецкий. Остались же еще такие!

Исподволь замечаю, как Славка оглядывается по сторонам. Я его понимаю. Как в музей попал человек.

Со мной тоже так было в первый раз. Потом привык.

На площадке второго этажа гляжусь в огромное зеркало в золоченой раме. И кажусь самому себе маленьким человечком с перекошенной харей. Опускаю голову, пытаясь восстановить покер-фейс.

— Не боись, — подмигивает Славка. — Прорвемся.

И пропустив меня вперед, проходит следом в длинный полутемный коридор, ведущий в серебряную гостиную. Самую простую и некичливую во всем доме. У богатых и знаменитых принято даже местом встречи показывать тебе твой статус в этом доме. Хоть не в приемной в цокольном этаже, и на том спасибо!

По большому счету, мне положить с прибором на мнение Анвилей. Мне сейчас Тайку нужно найти. И если ее семейка располагает хоть какой-то информацией, я ее получу, чего бы мне это ни стоило.

Вопросов много. Где и с кем она встречалась в Мюнхене? Особенно меня интересуют знакомые Алисии. Получить бы список и с них начать. Перетрусить каждого!

Конечно, Кирсанов по своим каналам задействовал Интерпол, и мне прислали список близкого окружения госпожи Верленмайер. Но по всему выходило, что кроме Вити Пахомова и двух-трех подруг Алисия ни с кем не общалась. Вела замкнутый образ жизни. Но и в этом коротком списке не нашлось ни одного обладателя драгоценностей.

Дурдом какой-то!

Как по команде, дворецкий распахивает перед нами двери, и, попав в комнату, украшенную в серых и белых тонах, я невольно пялюсь на Пахомова. Мой будущий тесть давит в ответ взглядом. Похудевший, небритый и ужасно злой.

Оно и понятно, не уберег я его кровиночку!

Вот только кто сейчас разбираться станет?

— А вот и Сева, — искренне улыбается Пахомов, поднимаясь резко из кресла. — Мы тут в тупике. Может, ты нам поможешь?

— И я там же, — киваю мрачно. — Никак не могу найти Таечку.

— Да, учудили, — рычит, не таясь, Виктор и сердито смотрит на чету де Анвилей. Невозмутимый Арман что-то разглядывает в телефоне, а Лиля отмахивается сердито.

— Сидела бы дома под охраной, ничего не случилось бы. И мы ее забрали из Москвы из-за тебя. Врачи говорили, что шансов мало. Как бы она отнеслась, если б ты кони двинул, а мы бы ее не предупредили заранее?

— Лилечка, — шипит Пахомов. — Да тебя лично никто не обвиняет.

— Что? — поднимает голову Арман. — Задействованы все силы Французской республики.

— Ну и что они дали, эти силы? — ворчливо бросает Пахомов, указывая нам на диван. — Садитесь уже, не маячьте, как два буйка.

Представляю Славку и сразу перехожу к делу.

— Удалось выяснить, где Таисия успела побывать в Мюнхене? Ее кто-то сопровождал?

— Мой человек был с ней неотлучно, — недовольно замечает Пахомов.

— Что говорит? Куда Тая ездила? Знаю, что была у юриста…

— Да особо никуда, — пожимает плечами Виктор Николаевич. Погуляла по городу, поела какую-то фигню в ресторане, оформила наследство и вернулась в Париж.

Опять голяк! Ничего не понимаю. Чувствую, что решение лежит на поверхности, и не могу за него ухватиться.

— Стоп, — говорю сам себе и окружающим. — Давайте начнем с самого начала. Если дороги ведут в Мюнхен… А именно оттуда началась вся эта канитель. Можно позвать вашего человека, Виктор Николаевич?

— Сейчас позвоню ему. Он же в Мюнхене живет, за домом приглядывает.

— Давно говорю, продай, — хмыкает Арман.

— Ну, теперь выставлю на продажу, — бурчит Пахомов. — После Алисии только Тайка наследница. Вот сейчас она вступила в наследство…

— Подождите! — останавливаю я перепалку родственников. Даже в такой момент они меряются, у кого длиннее.

И когда все, осекшись на полуслове, пялятся, словно впервые меня увидели, заявляю.

— Помните, как у Агаты Кристи? Никто не замечает садовников, почтальонов. И, наверное, юристов. Если Тая нигде не была, ии с кем не встречалась, то, может, и стоит начать с адвокатов семьи?

— А разве Алисия знала Эйбенхаймов? — удивленно вскидывается Пахомов. — Тогда я даже не подозревал, что она твоя дочка, Арман.

— Мы не догадывались, Вить, — шепчет Лилия и неожиданно хватается руками за горло. — Ты тогда вообще домой ездил! И прислал к нам Генку. Он и еще какой-то местный адвокат составили документы…

— Лишающие Алису родительских прав, — заканчивает хмуро Пахомов.

— Но какое отношение к этой давней истории имеют Эйбенхаймы? — напыщенно интересуется Арман. — Они служат нашей семье уже двести лет.

Такое у меня даже в голове не укладывается. Но я и не стараюсь уложить. Мне пофиг. Мне бы Тайку отыскать живой и невредимой. Прижать к себе и больше никогда от себя не отпускать.

А тварь, посмевшую поднять руку на мою любимую, я лично урою.

— Арман, Витя, — охает Лилия. — Мне кажется, но я могу ошибаться… Алиса тогда с кем-то советовалась по телефону. И вроде как ездила на встречу. А вдруг к Эйбенхаймам?

— Может быть, — чешет затылок Пахомов. — Как-то они сразу тогда на нашего адвокатишку вышли. Как его звали, Лиль?

— Не помню. Но он, кажется, погиб вскоре после этой истории.

«Тепло! Горячее! — хочется воскликнуть мне. Переглядываемся со Славкой. Хоть какая-то зацепка».

— Как бы узнать, обращалась к ним Алисия или нет? — тру затылок, ни на что не надеясь.

— Да очень просто, — отмахивается Арман. — Нужно проверить по списаниям со счета. Дату мы примерно знаем. Если Алисия обращалась к нашим адвокатам, то бухгалтер должен был сделать пометку.

— А без оплаты ее могли проконсультировать? — спрашиваю и сам понимаю, что сморозил глупость.

— Нет, — улыбается Арман. — У нас все основано на деньгах. Возможно, Алисия не платила сама. Но если такая консультация имела место, то счет был предъявлен мне. Остается только поднять архивы.

— Сколько это займет времени? — вскидывается Пахомов.

— Минут десять, — пожимает плечами Арман. — Сейчас дам указание.

Пробубнив что-то в трубку на своем лягушачьем наречии, Арман предлагает.

— Давайте пока пообедаем.

Вот только мне кусок в горло не лезет. Особенно французская кухня. Терпеть ее не могу.

— Мы сегодня отпустили прислугу и готовили сами. Арсений жарил мясо, а я варила борщ, — улыбается мне Лилия. — Поэтому отказов мы не принимаем.

Лихорадочно соображаю, под каким бы предлогом увильнуть от великой чести. Может, признаться, что я ложкой есть не умею и чавкаю за столом? Или нас со Славкой ждут? Хорошая тема. Еще бы понять, кто и где?

— Перестань придумывать отмазки, Сева, — морщится Пахомов. — Мы же тебя не консоме с профитролями зовем откушать. Ты почти член семьи. Поэтому не ломайся как сдобный пряник. Руки мой, и за стол.

Улыбаюсь Пахомову. Парой емких фраз дал понять, что нам с Таисией никто мешать не станет. И против нашей свадьбы не возражает. Уже полегче. Осталось только найти невесту и отвести ее в ЗАГС. На минуту задумываюсь, представляя Тайку в белоснежном кружевном платье, а себя — в смокинге. Кажется, будто вижу картинку из параллельной реальности.

«Где ты, девочка моя?» — повторяю как мантру и вздрагиваю, услышав звонок сотового.

— Тая, Таечка! Где ты, родная? — вскрикивает Лиля.

В полшага оказываюсь рядом. Наплевав на чертов этикет, наклоняюсь над хозяйкой дома.

— Где она? С кем? — рычу, еле сдерживаясь.

И когда Лилия передает мне трубку, чуть с ума не схожу от счастья. Слышу Тайкин нежный голосок и только повторяю, как заведенный.

— Я еду за тобой, любимая! Ничего не бойся…

Руки дрожат. Просто звиздец какой-то! У меня дрожат руки.

«Ты еще расплачься, баклан, — рычу, поражаясь собственной панике. Какая-то тварь заперла мою любимую в каком-то глухом месте и требует какую-то чушь.

Пойди туда, не знаю куда. Принеси то, не знаю что!

Но я тебя все равно вычислю, гад. И тогда берегись, урод. Убить не убью. Но на инвалидность можешь рассчитывать.

— Поешьте на дорожку, — вздыхает Пахомов. А меня прям тянет из дома.

— Нужно тщательно подготовиться, — настаивает Арман. — Этот отель я хорошо помню.

— На карте покажите, и мы погнали. А с подготовкой у нас все нормально, господа! — отрезаю я, чуть не назвав великосветскую богадельню товарищами. Замечаю, как Асисяй деловито вбивает в смартфон координаты и запускает программу, подключенную к Глонасс. И когда на экране появляется заброшенный отель, укрытый от внешнего мира подступающими со всех сторон растениями, мне становится не по себе.

Пропустили бы! Как пить дать, пропустили бы! Слишком он уединенный. И закрылся одним из первых.

— В семьдесят пятом году его выставили на торги, — поясняет Арман, словно прочитав мои мысли. — Но, к сожалению, покупателя так и не нашлось.

— А интересно, — откашлявшись, встревает в разговор Славка, — ваши адвокаты знают о существовании этого отеля? Как бы это проверить…

— Ну конечно, — разводит руками Арман. — Когда мои родители ездили туда на отдых, кто-то из Эйбенхаймов приезжал к ним с документами.

— Странное совпадение, — цежу сквозь зубы. — Но рассиживаться нечего. Каждая минута на вес золота…

— Зря ты от обеда отказался, — разочарованно тянет Асисяй, когда мы бегом слетаем по лестнице. — Пожрали бы по-быстрому.

— Чуйка, Слава, — лениво огрызаюсь я. — Боюсь, не успеем. Ехать несколько часов. Плюс еще на сам объект нужно как-то пробраться.

— Сева, — слышу сзади голос и быстрые шаги. — Подожди!

Лилия Михайловна собственной персоной. За ней Арман.

— Мы едем с тобой, — заявляет она голосом, не терпящим возражений.

— У нас мощная машина, и есть необходимое снаряжение, — давит взглядом Арман. — И в случае чего, избежим проблем с властями. Штурмовать отель мы с Лили не полезем, но сможем пригодиться при подготовке. Кстати, я знаю, как туда проехать коротким путем.

«Конечно! — чешу репу я. — Знание языка и местности, давление на муниципалитет — это все хорошо. А как двое штатских станут путаться под ногами? Или по глупости словят пулю? Особенно, безумная Хуана… То есть прекрасная Лилечка».

Оглядываю Тайкиных родственников. Крепкий поджарый Арман в свободных штанах и домашнем свитере совершенно не походит на старого дедка, и Лилия Михайловна в джинсиках и толстовке выглядит моложе своих лет. Но брать их на передовую?

«Анвилей можно оставить в близлежащем поселке», — прикидываю в башке варианты. Сбросить балласт, так сказать. Но с другой стороны, я им и отказать не могу, если хочу счастливо жить с Таечкой. Пусть едут. Я придумаю, как от них избавиться перед штурмом. Но зато хоть тачку и снарягу не нужно искать перед заданием. Не думать, что она может подвести в последний момент. У Армана вся техника в идеальном состоянии.

— Согласен, — киваю под хмурый взгляд Асисяя, а попав в гараж дядюшки Армена, удивленно присвистываю. Вместо гламурного лакированного паркетника или лимузина, на котором так любит разъезжать де Анвиль, нас ждет редкая помесь Форда Эвереста, загулявшего с Наваррой. Жуткая черная тачка! Матовый кузов придает этому детищу французского автопрома немного зловещий, но неприметный вид.

— Впервые вижу такого уродца, — замечаю восхищенно.

— Эти игрушки выпускают уже лет пять для нужд армии, — прокашлявшись, бубнит Пахомов. — Еле Армана уговорил прикупить для семьи. Мы на ней иногда на охоту ездим. А так стоит без дела. Но вот и понадобилась, — горько вздыхает он и, неожиданно взяв меня за грудки, роняет глухо. — Привези мою девочку, Сева. Христом Богом прошу!

— Обещаю, — киваю коротко. — Мне без Тайки не жить.

— За Лилькой присматривай, — улыбается скупо Пахомов. — Она бедовая. И надежная очень.

«Отличная характеристика, — усмехаюсь мысленно. Пожимаю слабую Пахомовскую руку и чуть ли не крякаю в сердцах.

«Постарайся оклематься, старый конь!»

А когда, миновав многочисленные парижские пробки, я выезжаю на автостраду, ведущую к морю, в голове мелькает маленькая гадкая мыслишка.

«Арсений даже поздороваться не вышел. Обиделся, баклан…»

— Быстро мы собрались в дорогу, — вздыхает с заднего сиденья Лиля. — Света с Арсением все пропустили…

— А где они?

— Гулять пошли.

Гляжу на часы и улыбаюсь довольно.

— Да, мы быстро сработали. За полтора часа снарядились…

Чувствую, как тиски, сжимающие сердце, немного попускают. Обычная случайность, а не смертельная обида. Вот и хорошо. Одной проблемой меньше.

Мы не успеваем доехать даже до Орлеана, когда Арман получает сообщение из собственной канцелярии.

— Алисия обращалась к Эйбенхаймам, — скупо цедит он. — В базе данных сохранились сведения об оплате и краткое описание вопроса. Оно касалось отказа от материнских прав и их последующего восстановления. Там же имеются контакты адвоката со стороны Виктора. Некоего Алекса Берга.

— Все верно, — кивает Лиля. — Значит, Алисия была в конторе Эйбенхаймов. Вот только что она могла там украсть? Дюрера со стены стащила? Или украла стол из карельской березы?

— А потом Тайка с украденным столом под мышкой к ним заявилась через девятнадцать лет? Должно быть что-то мелкое, что может поместиться в карман.

— Да, — кивает Славка. — И этой безделице Таисия не придала значения. Может, шелковый платок эпохи Возрождения, а она им нос вытерла…

— Это вы правильно заметили, Вячеслав, — тут же соглашается с Асисяем Арман. А я в который раз поражаюсь правильности его произношения. Такой человек, как де Анвиль, все и всегда делает безупречно.

«Девочка моя», — мысленно зову Тайку. Представляю ее рядом, убираю прочь непослушные кудряшки. Всматриваюсь в бледное лицо и синеющие веки. Хочу накрыть ее губы своими и вижу, как изо рта любимой вытекает тоненькая струйка крови.

Топлю педаль газа до упора. И как сумасшедший несусь вперед, распугивая тачки мирных лягушатников.

«Посторонись, народ! Спецназ прет!»

К маленькому поселку, притаившемуся между Бордо и Биаррицем, мы приезжаем утром. Яркое солнце слепит глаза, а неподалеку плещется Бискайский залив. Вот только на душе скребут кошки. Чувствую, нутром ощущаю, что счет идет на минуты.

Тайка, Таечка! Продержись! Мы уже рядом.

— Думаю, нам нужно разделиться, — отрывисто предлагаю Арману. — Вам с Лили лучше найти владельцев сотового телефона, с которого звонила Тая. А мы сходим на разведку. Отрядом передвигаться бессмысленно.

— Конечно, — кивает серьезно де Анвиль. — Заодно я зайду в местное отделение полиции.

— Пока еще рано. Если что-то узнаете, звоните, — мотаю башкой и, захватив снарягу, двигаюсь в сторону обвитого растительностью забора.

— Ты смотри! — присвистывает Асисяй. — Кто-то расстарался. Ток провел, — кивает он на тонкую проволочку, идущую по самому верху.

Заметила ли ее Тайка? Или в стремлении удрать пренебрегла элементарной безопасностью?

Сердце пропускает удар, а на душе становится еще тяжелее. Моя любимая попала не к дилетантам. Тут явно профи поработали.

Небольшие кусачки из моей личной коллекции разрезают сетку забора, словно бумагу. Осторожно ими развожу концы в сторону и, подтащив к себе сетку, дотягиваюсь до провода. Нужно обесточить весь периметр. Еще неизвестно, где придется выбираться обратно. Подсунув к себе смертоносный жгут проводов, киваю Славке. Он осторожно поддевает середину, вычленяя один, и резко обрезает его. Потом второй, третий, пока не разрезает всю тонкую, но плотную скрутку. Гляжу хмуро на торчащие бахромой обрывки проводов и пытаюсь предугадать, какие ловушки нас ждут в этом забытом богом месте.

Вместе со Славкой бежим вдоль аллеи. По куширям и буеракам. Лишь бы враг не заметил. Остальное неважно!

Замираю, увидев впереди огромное здание. С лепниной, парадным входом и разбитыми витражами. Скольжу взглядом по мутным окнам. Где же мне искать тебя, Таечка? Мы это здание два часа обходить будем! И не факт, что с первого раза найдем.

На груди вибрирует сотовый. Теща!

— Да, — бурчу глухо. — Что-нибудь узнали?

— Сева, — всхлипывает она. — Таечка лежит около фонтана. За домом. Они били ее! Дети сказали…

— Понял, — рычу, не сдерживаясь. Достаю из кармана МАБ, аккуратный пистолетик, выданный Арманом. Снимаю с предохранителя. Убью любого, кто станет на моем пути.

Били? Как это вообще? Кто поднял руку на мою женщину?

Кошусь на Асисия, вытаскивающего из кармана точно такой же «пекарь».

— Погнали, — шепчу одними губами. — Она за этим зданием.

Пригибаясь, бежим зигзагами, как по пересеченной местности. Если кто целится, вероятность попасть минимальная. И завернув за угол, я сразу замечаю кровь около кустов. Много крови, мать вашу! Лихорадочно обшариваю каждый клочок земли. Вижу Тайкины следы. Стояла. Говорила с кем-то, а потом ее ударили. Или били в другом месте, а сюда притащили? Где же она?

— Ган! — кричит мне Славка. — Быстро сюда!

Перепрыгивая через обломки каких-то ограждений, бегу к другу. И издалека вижу хрупкую фигурку, лежащую около узкого, словно канал, бассейна. Замечаю безвольные руки и ноги. Одна рука свисает прямо в бассейн. И лицо… такое спокойное и умиротворенное.

От ужаса у меня сковывает дыхание. Кидаюсь к Тайке. Подхватываю на руки. Тормошу. Бесполезно.

Ощупываю запястья, впадинку над ключицей, стараясь отыскать пульс. И услышав слабое биение, отрывисто прошу Славку.

— Аптечку, Асисяй!

Ловкие пальцы друга уже открывают маленькую коробочку, выуживают из нее запечатанный шприц с каким-то зубодробительным составом, поднимающим народ с того света.

Закатываю рукав и осторожно ввожу лекарство.

— Все хорошо, малыш, я рядом, — хрипло бормочу, прижимая любимую к себе. — Очнись! Слышишь!

Тайка тихо вздыхает, набирая в легкие немного воздуха и еле слышно шепчет.

— Воды… пожалуйста…

Подставляю к пересохшим губам фляжку и осторожно вливаю в рот несколько капель. Тайка открывает глаза, и я готов провалиться под землю, только бы видеть эти серьезные зеленые глазища и слышать любимый голос.

— Долго же ты шел, Гаранин, — бросает она с придыханием и снова закрывает глаза. — Голова болит…

— Уснула, лекарство подействовало, — замечает Асисяй. — Нужно двигать обратно.

— Я не пойму, куда она ранена? — восклицаю запальчиво.

— Это не ее кровь, Сева, — усмехается мой напарник. — Нужно сматываться. Уходим, бро!

19

С Тайкой на руках я бегу по аллейке, засыпанной битым кирпичом и осколками плитки. И ничего не чувствую, кроме боли в груди и бесконечной ярости. Я готов сейчас заломать любого, кто встанет на моем пути. Искоса гляжу на бурое пятно и ничего не понимаю. Кофта промокла от крови, а ранений нет. Может, я чего-то не заметил? Скорее бы покинуть это проклятое место. Доставить Тайку в ближайший госпиталь, а самому вернуться обратно и докопаться, наконец, до личности заказчика. А заодно и исполнителей вогнать по пояс в землю. Не сразу слышу шорох шагов. Славка, остановившись, озирается по сторонам, а потом показывает пальцем на заросли. Шагнув с дорожки, прислоняюсь спиной к стволу банановой пальмы. За ее разлапистыми листьями нас с Тайкой не видно.

Касаюсь губами чуть прохладного виска и шепчу, словно молитву.

— Тая, Таечка… Держись, милая!

Но закрытые веки и бледное лицо говорят сами за себя. А еще дыхание… становится порывистым, что ли?

Наклоняюсь, прислушиваясь. Но вместо Тайких вздохов отчетливо слышу вдалеке сухой треск. Этот звук ни с чем не спутаешь. Опускаю Тайку на подушку из листьев, стащив с себя куртку, кладу любимой под голову. И достав из кармана сотовый, звоню Лиле.

— Тайка у нас, — шепчу яростно. — Вызывайте полицию. Кажется, мы нарвались…

— Хорошо, Сева, — четко и ясно отвечает Лилия. — Сейчас будем. Я все поняла.

Ни тебе всхлипываний, никаких вопросов. Все четко и по делу. Может, зря я ее называл безумной Хуаной?

— Потерпи, милая, — целую Таисию в щеку и, вытащив из наплечной кобуры пистолет, пробираюсь к Славке, затаившемуся в кустах неподалеку.

— Много народу по наши души? — укладываюсь рядом и спрашиваю с усмешечкой.

— Трое, кажется. Двое профи и один штатский. Скорее всего он и есть заказчик. Больно чистенький и манерный…

— Похож на адвоката?

— Вполне, — кивает Славка, спокойно перезаряжая пистолет. — Нужно выбираться. Сейчас подпустим этих гавриков. Примем, как родных. И пойдем дальше.

— Я вызвал наших. Лиля должна передать все Арману.

— А она справится? — недовольно морщится Асисяй. — Рафинированная мадам…

— У нас нет выбора. Я, конечно, шпрехаю по-лягушачьи, но в такие минуты мне и наш родимый с трудом дается. Я сразу перехожу на русский матерный.

— Я тоже, — усмехается Славка и кивком головы показывает. Враг наступает. Ага, сейчас!

Снимаю ствол с предохранителя и, заметив на дорожке чьи-то ноги в крутейших ботинках, бью чуть выше. Стараюсь попасть в голень. Второго срезает Асисяй.

— А третий где? — удивленно оглядывается по сторонам.

— Может, отлить пошел, — усмехаюсь зло. — Но мы его ждать не будем. Глянь, там все чисто?

И пока мой старый друг выдвигается на разведку, я несусь к Тайке.

Моя девочка очнулась и пытается встать.

— Погоди, — подскакиваю к ней. Падаю на колени. Целую лицо. — Не делай резких движений, милая. Ты вся в крови. А я не смог сразу найти рану.

Тайка смотрит на меня непонимающе, а потом начинает хихикать. Слабый смех любимой — мне уже награда.

— Это кровь собаки, — шепчет она, утыкаясь лицом мне в грудь. — Ее кто-то ранил. А я вытаскивала пулю.

— Какая еще собака? — оглядываюсь беспомощно по сторонам. Если это реакция на лекарство, то скоро пройдет. Или глюконат на стресс? Тогда дело плохо…

— Пойдем, любовь моя, — собираюсь подхватить Тайку на руки.

— Я сама, — упрямо мотает она головой. И опершись на меня, делает шаг. — Голова кружится, — признается тихо.

Всматриваюсь в лицо любимой. Пожираю взглядом ссадину на щеке, глаза, полные слез, покусанные пересохшие губы. И готов убить на месте того, кто сотворил этот ужас с моей женщиной. Тому, кто поднял на нее руку, не жить. Это точно!

— Рикша-Сева к вашим услугам, мадам, — шепчу, подхватывая любимую на руки. И когда она хочет вырваться, добавляю строго. — Не рыпайся, любовь моя. Так быстрее. Целую заплаканные глазища и, заметив, как Асисяй подает знаки, что путь свободен, рву с места.

Прижав к себе Тайку, несусь сломя голову. Сейчас важно выскочить за периметр. Найти госпиталь и оказать помощь Тайке. Ну и в полицию заявить. Какого хрена всякие ублюдки людей похищают и держат в заложниках? Стараюсь не думать о причинах. Клянусь, умом двинусь. Но Тайка со мной, и это главное!

— Около нашей калитки двое! — кричит на ходу Славка. — Выходим через главные ворота. Нужно торопиться, пока они цепь не собрали!

Риск! Снова проклятый риск! Я-то привык. А вот для Тайки хотелось бы лучшей доли!

Успеем или нет? Кто знает! Да и как проверишь, подключен ток или нет… Остается только уповать на везение. Или рвануть к калитке и вступить в бой? Вариант так себе. Но мне кажется он более надежным.

Прикидываю расстояние. Ворота уже виднеются вдали. А вот к нашей калиточке придется бежать по пересеченной.

А сзади уже кто-то топочет. Естественно, те двое так и остались лежать за основным зданием. Пока я нацеловывал невесту, Асисяй обезоружил противника. Вон, из карманов выпирают «пекари», а на плече болтаются две американки — снайперские винтовки МакМиллан.

— Если что, держись за моей спиной, — говорю Тайке и, спустив ее с рук, не отпускаю от себя. — Поделись трофеем, — прошу Славку. И как только винтовка оказывается у меня в руках, осматриваюсь по сторонам.

— Выходи, любая сволочь!

— А ты из нее стрелять умеешь? — шепчет сзади Тайка.

Смеюсь, ощерившись.

— Конечно, милая. На курсах МБА научили.

К нам со всех сторон подступают какие-то люди. Человек от силы десять. Справимся. И не таких обламывали.

— Мы хотели уйти по-английски, но вы сами напросились, — рычу, зло оглядывая мажорчиков с автоматами. Силы явно не равны. Но пробьемся!

Двое или трое наемников. Остальные погулять вышли. Но мне от этого не легче. Хочется прожить еще так лет пятьдесят. Жениться на Тайке. Нарожать детей. Дождаться внуков и правнуков.

— Давайте разойдемся по-хорошему! — ору я на английском. Но мои оппоненты настроены непримиримо и, покачав головой, показывают мне средний палец.

Фак! Фак!

— Кто тут у вас биг-босс? Что вы хотите? Можем договориться?

— Верните девчонку! — орет какой-то мажор в очках и с автоматиком.

Щаз, лапа моя! Разбежался я.

Так же привычно показываю фак и киваю Славке.

— Что будем делать, бро?

— Поиграем в партизанов, — хмыкает он, подмигивая. — Главное, успеть добежать до любого укрытия.

Киваю, но в глубине души даже не представляю, как нам всем выбраться отсюда живыми.

И услышав металлический лязг, в ужасе поворачиваюсь к воротам, разлетающимся в разные стороны.

Мощный внедорожник де Анвиля врывается на место боя, словно танк. Несется прямо к нам. Улыбаюсь как придурок. Кто бы мне сказал, что я буду так рад де Анвилям!

— А ну, назад! — орет Арман, выскакивая с пассажирского места с взведенным автоматом и прицельно бьет по врагу, давая нам возможность заскочить в машину.

Интересно, кто за рулем?! Анвиль взял кого-то из местных?

— Беги, солнышко, — шепчу Тайке. — Славка, ты тоже отходи. Я прикрою.

— Иди ты, жених, — бросает Асисяй хмуро. — Вам свадьбу играть. А меня никто не ждет.

— Вместе пойдем, — соглашаюсь примирительно. Кошусь взглядом на Тайку, запрыгивающую на заднее сиденье. И вместе с Асисяем спиной отступаю к нашему броневичку. Арман, вмиг преобразившись из вялого аристократа в хищника, держит врагов под прицелом.

— Едем, пока все живы, — рыкает он, стоит нам поравняться с ним. — По коням, гусары! — заявляет на чистом русском.

А когда мы, как по команде, запрыгивает в машину, добродушно смотрит на водителя.

— Покажи класс, девочка!

— Как скажете, мусье, — фыркает Лиля, лихо разворачивая тяжелую тачку. Уверенно крутит руль и, выжав до упора педаль газа, лихо гонит броневик с территории нашего личного ада.

— Все живы? Никто не ранен? — спрашивает она, косясь на Армана, а затем — в зеркало заднего вида. — Тая, как ты?

Замечаю строгие глаза, в которых плещутся любовь и нежность. Впервые вижу эту женщину с открытым забралом. Не отстраненную и холодную, а боевую и очень даже живую.

— Да, все хорошо, мама, — шепчет Таисия. — Голова болит только.

— Помнишь, как твой папа говорит? — усмехается Лиля и, бросив быстрый взгляд на мужа, бросает резко.

— Арман, помеха справа.

— Да, моя королева, — тут же соглашается де Анвиль и, достав из-под сиденья гранату, привычным жестом выкидывает ее в окно.

— Дедушка, где ты так научился? — хихикает Тайка и тут же сникает в моих объятиях.

— В цирке дю Солей, — фыркает Лиля, а Арман, оглянувшись, хмуро смотрит на свою единственную внучку.

— Голова кружится? Болит? — спрашивает участливо.

— Меня сильно ударили, — тихонечко жалуется Тайка и, склонив голову мне на плечо, закрывает глаза. Словно затихает на мгновение.

— Кажется, сотрясение мозга, — констатирует Асисияй. — А у нас только обезболивающее в аптечке.

— Сейчас домой приедем, примем меры, — недовольно бурчит Арман и замечает сердито. — Кажется, я видел Густава. Могу ошибаться…

— Внука Эйбенхаймов? — не отрываясь от дороги, интересуется Лиля. Она уверенно выводит машину на широкую трассу, соединяющую Биарриц и Бордо. Перестраивается в левый ряд и направляет броневик в сторону дома.

— Может, кому-нибудь из нас стоило остаться? — спрашиваю, ни к кому не обращаясь. Вопрос скорее риторический.

— Я вызвал полицию, — отмахивается Арман. — Вон, кажется, летят, — выглядывает он в окно. А я и по знакомому шуму понимаю, что за бандитами идет вертушка.

— Красиво сработано, — улыбаюсь, целуя Тайку в лоб. Убираю назад непослушные прядки и не сразу понимаю, что моя любимая потеряла сознание.

— Остановите, — прошу я. — Нужно привести ее в чувство.

— Нет, — рычит де Анвиль. — Сейчас слишком опасно. Тут до дома доехать — несколько минут.

Дома!

Усмехаюсь мысленно. В таких «домах» можно армию разместить. Огромный замок высится на невысоком холме. А к Заливу спускается широкая аллея.

Раньше мне даже в голову не приходило, кто наследует после Армана. Естественно, и Тайке тут гектар причитается. Оттого и взбеленились ее родственники против нашей свадьбы. А будь у меня такие владения, близко бы всякую гопоту, вроде меня самого, на пушечный выстрел не подпустил бы.

Как только Лилия тормозит около крыльца, осторожно достаю сомлевшую Тайку и как самую бесценную ношу несу наверх. В ее спальню. Прохожу мимо встревоженного и смурного Пахомова и его жены Хлои. Мимо прислуги и Светки с Арсением. Поднимаюсь на третий этаж, где расположены спальни домочадцев, и, неуверенно покосившись на идущих сзади родственников, киваю на высокие дубовые двери.

— Какая из них Тайкина? Что-то я забыл…

Только в состоянии аффекта можно ляпнуть такое! Три пары настороженных глаз готовы меня сожрать без соли и специй. Даже Пахомов, больной и слабый, вскидывается недовольно.

— Что значит — ты забыл? Каким боком ты здесь вообще оказался?

И только Хлоя, распахнув дверь, молча пропускает меня в комнату, залитую ярким солнечным светом.

Кладу любимую на кровать. Прислушиваюсь к дыханию. Тайка так и не пришла в себя. Замечаю в руке у Армана маленький черный чемоданчик, из которого он по мановению волшебной палочки достает какие-то мешочки и флаконы. А когда вслед за этим барахлом появляются фарфоровые ступка и пестик для специй, затаив дыхание, слежу, что будет дальше.

Но Арман, похоже, никуда не спешит. Осторожно наклоняется к Тайке. Щупает ее голову, приоткрывает глаза. Морщится недовольно.

— Лиля, молоко, — командует сухо. Маленький стаканчик с белой жидкостью появляется почти сразу же. Арман напряженно смотрит на меня.

— Всеволод, — Арман говорит тихо и спокойно. И от этого нарочитого спокойствия мне становится не по себе. Она не очнется, что ли?!

— Таис нужно спасать…

— А врачи? Позовите врача! — перебиваю яростно и чувствую, как меня, здорового мужика, душат слезы.

— Современная медицина тут бессильна, — криво усмехается Арман. — Навредит еще больше.

— Что же тогда? — спрашиваю, ощущая, как сильный страх сковывает ноги.

— Сами справимся, — бухтит Арман и смотрит на меня внимательно. — Не отвлекай меня, Сева.

«Попрут они меня, что ли?» — думаю боязливо. Тут не враги, отпор не дашь. Использовали тебя, Сева, и выкинули, как банку из-под кока-колы.

— Ты любишь мою внучку и собираешься прожить с ней всю жизнь? Или это твоя очередная глупая выходка?

— Люблю, — вскидываюсь раздраженно. Что за идиотские вопросы, когда Тайка без сознания?

— Я предлагаю тебе небольшой ритуал. В стакан молока мы сейчас добавим несколько снадобий и пару капель крови. Твоя любовь излечит Таис. Но на других женщин ты больше не посмотришь. Согласен?

— Я об этом только мечтаю, — рычу, делая шаг вперед. — Могу все пять литров сдать.

— Ты ее любишь?

— Очень.

— Только после поделать ничего будет нельзя. Ты будешь любить только одну Таисию. А она только тебя. Вот такая побочка у этого препарата.

— Отличный эффект, — улыбаюсь я. — То, что доктор прописал!

— Тогда протяни руку, — улыбается мне де Анвиль. Слышу, как сзади охает Лиля, как кряхтит Пахомов, пытаясь меня предостеречь. Но не желаю к ним поворачиваться.

Тонкая игла молниеносно прокалывает кожу на пальце.

«Даже руки не помыл», — хмыкаю мысленно. И затаив дыхание, наблюдаю за каждым движением Армана. Две капли крови попадают в серебряную чашку, куда Анвиль перелил молоко. Туда же он сыплет какие-то травы и, включив маленькую антикварную горелку, подогревает любовное зелье. А затем, перелив в ложку, аккуратно вливает Тайке в рот белую тягучую смесь.

— Таис поспит немного. Сейчас я позову сиделку. А мы все можем отдохнуть.

— Я останусь с Таей, — бросаю отрывисто. — Никуда не пойду.

— Тут полно прислуги, о ней позаботятся, — ворчит Виктор Николаевич.

— Пока Тайка не очнется, буду сидеть рядом, — заявляю решительно. И тут же слышу доносящийся с кровати вздох.

— Таечка, — оборачиваюсь к любимой. Она садится на кровати и морщится недовольно.

— Фу, дедушка! Опять эта гадость! Ты же обещал…

— Перлофтум, лучшее укрепляющее средство, — будто мученик, вздыхает Анвиль. — Универсальное лекарство. От тысячи хворей.

— Ты пила его раньше? — изумленно смотрю на Тайку.

— Ну конечно! — жалуется она. — Стоит только заболеть, как дед тут как тут со своими коктейлями…

— В этот раз с кровью Всеволода Юрьевича, — усмехается Пахомов и хитро переводит взгляд с Тайки на меня и обратно. — Твой герой прошел последнюю проверку.

— Что? — вместе с Тайкой смотрим непонимающе. — Что за хрень вы придумали? — выдыхаем одновременно.

Арман морщится, будто проглотил жабу или паука. И замечает как ни в чем не бывало.

— Ну, я должен был узнать, как ты относишься к Таис, и добавляет напыщенно. — Проходимцев кругом много.

— Дедушка! Как ты мог! — верещит с кровати Тайка. Пытается встать и в бессилии снова падает на постель.

— Лежи, — цежу недовольно. И встав на колени рядом с кроватью, беру Тайкины ладошки в свои. Целую каждую. И повернувшись к обалдевшей родне, бросаю недовольно.

— Я могу брачный контракт подписать!

Сжимаю кулаки, пытаясь подавить ярость. Тут вопрос жизни и смерти, а они меня проверять вздумали.

— Сева, — зовет меня Тайка, отвлекая от перепалки с Арманом. — Ты собираешься жениться на мне?

— Конечно, — киваю я, обнимая любимую. Очнулась, слава богу! А то развели меня, как кролика!

— Я кольцо купил, — шарю в кармане, извлекая на свет маленький пакетик с колечком. — Я тогда в ювелирный зашел, а ты сбежала… Все, что хочешь, милая! — добавляю со вздохом, трясущимися руками надевая кольцо на тонкий девичий палец. — Но сначала тебе надо отлежаться.

— Хочу свадьбу здесь и сейчас, — капризно заявляет Тайка, откидываясь на подушки и рассматривая бриллиант, играющий на солнышке. Улыбается довольно и велит, как подобает настоящей принцессе. — Зовите мэра! Я хочу выйти замуж! Жениха вы проверили…

Вижу, как между собой переглядываются родственники.

— Твоя дочь, Витя, — произносит Лилия с легким укором и, повернувшись к нам, замечает примирительно. — Может, назначим на завтрашнее утро?

— Мне с сотрясением валяться в кровати месяц. И я хочу провести это время с собственным мужем. Поэтому если у моего жениха нет других планов…

— Да боже упаси! — фыркаю я. — Как скажешь, милая…

— Пусть распишутся, Арман, — подает голос Пахомов. — Они это заслужили.

— Ну что ж! — вздыхает де Анвиль и разводит руками. — Перед великой любовью мы бессильны. Лили, доставай диадему и фату. А я позвоню мэру.

— Пойдем, у всех дела, — резко бросает Пахомов, направляясь к выходу. И взяв Хлою за руку, демонстративно ведет к выходу. — Оставим влюбленных одних. Им есть что сказать друг другу.

Народ постепенно рассасывается из спальни. И когда мы остаемся одни, я плюхаюсь на кровать рядом с Таечкой.

— Разыграли меня, придурки, — шепчу, обнимая любимую. Целую глаза, лоб, жадно провожу ладонями по спине и улыбаюсь во все тридцать два. — Это ты хорошо придумала. Мы так долго собирались пожениться…

— Всего лишь месяц, Гаранин, — усмехается Тайка.

— А мне показалось, я жил без тебя целую вечность.

Из спальни Таисии меня выпроваживают Лиля и Светка.

— Нужно подготовиться, — недовольно бурчит моя невестка.

Сдаюсь без боя и, спустившись вниз, бреду искать Славку, притормозившего у входа. Мой старый друг сидит вместе с Арсением в гостиной и обсуждает детали операции по освобождению нашей заложницы.

— Мне требуется от тебя еще одна услуга, бро. Нужен шафер. Срочно. Не откажи!

20

Таисия

Если внимательно присмотреться, жизнь в замке подчинена двум событиям. Свадьбе и похоронам. По чуланам и кладовым хранятся в чехлах платья из ужасно дорогих кружев. В хранилищах, оборудованных сейфовыми замками, возлежат на бархатных ложах диадемы, помнящие еще прабабку Армана.

Как же мне хотелось обойтись без этой мишуры. Ну кому нужны старые тряпки и камни? Кого этим удивишь? Точно не мою семью. Надеть бы светлое платье, вколоть в волосы нарядную заколку, и готово!

Но мама и Хлоя смотрят на меня внимательно и качают головами.

— Так не пойдет, — авторитетно заявляет Светка, складывая руки на животе. — Свадьба — это большой праздник. Потом всю жизнь будешь вспоминать. Давай-ка, систер, выбирай платье. Благо у нас два экземпляра от Веры Вонг. Это мое и Хлои. А еще мамино, с бесценными кружевами. И фата… Все женщины рода де Анвилей выходят замуж, покрыв голову фламандским кружевом восемнадцатого века. Поэтому садись на кровати. Сейчас все примерим…

— Я плохо себя чувствую. У меня кружится голова, — пытаюсь отказаться я. Но с великолепной Ланой де Анвиль спорить не получается.

— Если решила через час выйти замуж, значит, и чувствуешь себя отлично, — не терпящим возражения голосом отрезает Светка и поворачивается к другим женщинам.

— Мама, Хлоя, ну что вы стоите? Где ваши платья?

И через пару минут смотрю на великолепную пену кружев и тюля. И неожиданно понимаю, что хочу выйти замуж в мамином платье. Благо оно без кринолинов и корсета, как у Хлои и Светки. И только со стороны кажется простым. Но когда я чувствую, как к телу прикасаются, словно обнимают, кружева изысканной ручной работы, то мысленно соглашаюсь со Светой.

— Волосы спрячем под диадему. Синяк на скуле замажем, — деловито тараторит Хлоя. — Наш повар в ужасе. Хотел после обеда поехать в город. А у нас свадьба! Готовит сейчас закуски и ругает весь мир.

— На ноги лучше простые светлые балетки надеть, — замечает мама, поправляя на моей голове фату.

— Сева твой увидит, с ума сойдет, — хихикает Хлоя.

— У него давно крыша съехала, — замечает недовольно Светка. А я даю себе слово обязательно помирить братьев.

— Зал для приема уже украшают цветами, — улыбается Хлоя. — Скромная свадьба, но я думаю, что она станет хитом сезона. Многие захотят сделать так же.

Мне нет дела до многих. Лишь бы вложить свою ладонь в руку любимого и расписаться в толстой амбарной книге. Навсегда стать семьей и забыть как о страшном сне все наши беды и приключения. Услышать Севины клятвы и дать свои. И никогда больше не расставаться.

А когда минут через сорок вместе с отцом я иду через огромный зал, украшенный цветами, то вместо родных и близких вижу только одного Севу. Он стоит под аркой из роз и пожирает меня жадными глазами. Ноги чуть расставлены. Руки в карманах брюк. А черный фрак и белая бабочка придают моему любимому шарма и брутальности. И я, как влюбленная кошка, не могу отвести взгляда от Гаранина. Рядом с ним стоят Арсений и тот парень, Славка, участвовавший в моем освобождении.

Но мне кажется, что Сева самый красивый мужчина из всех присутствующих в зале. А еще папа. Моя рука покоится у него на предплечье.

— Двое доходяг под ручку идут, — бурчит он весело. И мне хочется кинуться ему на шею и расцеловать. Вот только голова действительно кружится. А еще эта диадема давит…

Сева церемонно целует мою ладонь и, удерживая ладошку в своей лапище, ведет к массивному столу и креслам, явно принесенным сюда из кабинета дедушки. Арман вовсю расстарался. Разрешил разграбить свой кабинет и, судя по всему, именно он ссудил моему жениху смокинг. Арсений явно шире в плечах и грузнее. А папа не носит смокинги и самозабвенно ругает аристократов.

Сама церемония занимает немного времени.

— Невесте прописан постельный режим, — громко заявляет Сева после шампанского и поздравлений. И подхватив меня на руки, тянет в совершенно другую комнату, расположенную на втором этаже. Наши личные апартаменты.

— Арман распорядился нас сюда перевести, — улыбается муж, укладывая меня на широченную кровать с балдахином. — Говорит, негоже семейной паре жить среди молоденьких девиц. Нечего их смущать.

— Моих сестер фиг смутишь, — смеюсь я, притягиваю Севу к себе. Вспоминаю радостные лица Ленок и тут же забываю о них. Стаскиваю с мужа смокинг, торопливо расстегиваю пуговицы на рубашке. А потом, вспомнив о мамином платье, быстро сажусь на постели.

— Нужно аккуратно все снять, — говорю Севе. — На мне целое состояние надето…

— Я сам, моя королева, — шепчет муж, нависая надо мной. Осторожно снимает с головы диадему и фату. Расстегивает бриллиантовые пуговки на лифе.

— Я одного понять не могу, — шепчет он, помогая мне снять все это великолепие. — На черта твоей родной мамаше понадобилось что-то красть, если тут драгоценностей хватит на сто поколений?

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Но надеюсь, что полиция арестовала всех бандюков.

— Да, — кивает Сева. — Приезжал комиссар. Вся банда арестована и дает признательные показания. Два человека убиты от взрыва гранаты. Один из них — Густав Эйбенхайм, младший внук вашего главного адвоката. Наверняка он был заказчиком и вдохновителем твоего похищения.

— Так что же все-таки пропало?! — вскрикиваю, не выдерживая.

Сева пожимает плечами.

— Никто не знает, Тайка. Но Арман настроен решительно. Завтра с ним летим в Мюнхен. Хочу лично открутить голову этой мрази.

— Уже завтра? — тяну обиженно и тут же останавливаю саму себя. — Если с дедушкой на «Гольфстриме», то вы за полдня управитесь. Только не попади в полицию, мой любимый.

— Ждать будешь? — усмехается Сева, устроившись рядом. Снимает с меня бюстгальтер и трусики. Проводит рукой по груди, сжимая сосок. Затем спускается ниже и, раздвинув ноги, становится между ними. Нежно касается складок и приникает языком к маленькой бусинке клитора. Выгибаюсь дугой, чувствуя, как меня сотрясают эмоции. Выкрикиваю имя мужа, прижимая его голову к низу живота. И закинув ноги ему на шею, стону, требуя не останавливаться.

— Тая, Таечка, погоди, давай вместе, — шепчет муж, нависая надо мной. — Потерпи немного, малыш!

— Догоняй, — шепчу яростно, ощущая себя наполненной. — Только не останавливайся, Сева! Пожалуйста!

Сева

Только этой ночью я понимаю, чем отличается простой секс от занятий любовью с женой. Только этой ночью мне раскрывается вся подноготная. Знал бы, украл Тайку еще год назад. И уж точно не стал бы уводить жену у собственного брата. И если свою первую жену, наше с Сенькой переходящее знамя, я воспринимал как трофей, то сейчас, обнимая Тайку, я испытываю лишь нежность и любовь к своей жене. Самой лучшей женщине на свете.

Перед глазами все еще стоит изумленное лицо мэра. Да и сам мужик все вытирает пот со лба и не может понять, по какой такой надобности его вызвали в замок.

Вспоминаю Тайку, спешащую ко мне по проходу. Нарядную и бледную. Ну, вот на фига затеяли целую церемонию? Ей бы отлежаться, а тут корону на голову напялили и кусок занавески. Красиво, конечно. Я как увидел, обалдел. Крышу в момент снесло. Тая, девочка моя хорошая, до чего же ты красивая, маленькая моя!

Уже под утро, уложив Тайку себе на грудь, я засыпаю. И все никак не могу привыкнуть, что я теперь женатый человек. Кончились мои мытарства. Старый солдат таки добился принцессу. Отвоевал ее у злого дракона и получил благословление дедушки императора. В полусне целую жену в висок и мягко переворачиваю на спину. Нежная сонная девочка тянет ко мне губы и обвивает шею руками. А я, снова подмяв ее под себя, готов просто лопнуть от счастья. Медленные толчки сменяются быстрыми. Тайка хоть и не проснулась окончательно, но двигается в такт. Прижимается ко мне, трется грудью и что-то сонно воркует. А мне от охватившей эйфории хочется заорать. Объявить всему миру о своем вселенском счастье.

Мы затихаем одновременно. Падаем в объятия друг к другу и снова не можем насытиться близостью. Кажется, никакая сила нас не может разлучить.

Но ранним утром на тумбочке начинает трещать Тайкин сотовый. И песня до боли знакомая. «Синяя птица» Макара.

— Мы в такие шагнули дали, что не сразу так и найдешь…

— Пусть все птичники идут на фиг, — бурчу недовольно и уже собираюсь зашвырнуть телефон в окно.

— Это папа, — останавливает меня Тайка. — На французском айфоне эта мелодия. — Да, сейчас, — бубнит она в трубку и передает ее мне.

— Сева, спустись в приемную. Тут у нас проблема, — велит тесть.

— Отец вызывает, — вздыхаю тяжело и, напялив привычные широкие штаны от камуфла и такую же майку, надеваю берцы.

Что могло случиться за ночь? Ума не приложу.

Пытаюсь сообразить по дороге. Перепрыгивая через ступеньку, несусь вниз и чуть не сбиваю с ног собственного брата, важно несущего поднос из кухни.

— Прости, бро, — кидаю впопыхах и мысленно даю себе указание освоить эту опцию в ближайшее время. А войдя в приемную, небольшую комнату в цокольном этаже, неловко застываю в дверях.

За небольшим приставным столиком сидит грузный пожилой человек в добротном сером пуловере и мятых брюках. А перед ним валяется потертый портфель.209e90

— Арман, я прошу тебя, — твердит он заунывно. — Эта вещь у вас… Я точно знаю!

— Не болтай глупости, Карл, — отмахивается от него Анвиль и нависает тенью. — Я лично перерыл комнату Таис в Париже. Ее бабка по отцу обшарила дом в России. Здесь тоже проведен тщательный осмотр. Дом в Мюнхене проверила моя сестра. Никаких чужих драгоценностей у нас нет. Тем более в вещах Алисии. Они сложены и лежат в кладовой. Все в одном месте. Эта чудовищная инсинуация, чуть не обернувшаяся трагедией. Твой внук обалдел от вседозволенности. И скорее всего уже варится в котле с кипящим маслом. Полиция разберется и в твоем участии, Карл.

— Но я надеюсь на твое благородство, Арман, — тяжело вздыхает Эйбенхайм.

— Безусловно, — кивает дед моей жены. — Как благородный человек я вынужден прекратить всяческое общение с твоей конторой. Прости, Карл, но ты и твои родственники вышли из доверия. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит?

— Арман, не поступай так с нами, прошу! — блеет Карл. — Верните украденное, и будем работать как и прежде. Твоими родственницами похищена самая настоящая реликвия нашей семьи. Почти двадцать лет мы не знали о ней… А потом пришла Таис. И мы с Густавом оба опознали нашу…

— Прелесть, — усмехнувшись, перебиваю с интонацией Горлума. — Что хоть украли, милейший?

— Два кусочка оникса с вырубленными на них рунами, — морщится Арман. — В каждой сувенирной лавке по сто штук в каждой корзине.

— Ты ошибаешься, Арман… Это талисман нашей семьи. Переходит от отца к сыну на протяжении последних пятисот лет… Может, вы видели, молодой человек? Такие бледно-желтые парные камушки? — смотрит на меня с надеждой Карл.

— Я видел свою жену, умирающую около бассейна. И никакие блага мира не стоят ее жизни. Убирайтесь, пока я не открутил вам голову, — рычу, сжимая кулаки. По этому старому пню дать один раз, и он развалится.

— Ничего не понимаю, — вздыхаю, глядя на эту старую образину. — Из-за двух кусков оникса вы устроили самый настоящий ад? Похитили Таисию, спалили Астон Мартин в качестве устрашения…

— Кстати, — недовольно замечает тесть, — ущерб от загубленной тачки вам придется возместить. А также выплатить компенсацию за невыносимые страдания моей дочери. Два куска оникса, мать вашу!

Пахомов морщится словно от зубной боли. Сжимает пальцы в кулак. Представляю, что он испытывает сейчас. Как извелся весь, пока мы спасали Тайку. Тесть потирает грудь, словно пытается унять боль. Там, за грудиной. Или собирается вытащить пистолет из наплечной кобуры.

Сумрачный взгляд тестя не проходит незамеченным. Карл набирает побольше воздуха в легкие и принимается объяснять. Но только нам троим кажется, что он несет полный бред.

— Они из набора священных рун. Их всего двадцать четыре. Две пропали. Набор неполный. Соответственно, его стоимость сразу упала вполовину. Но самое ужасное, без этих двух остальные не работают.

— Да мне плевать, — морщусь, распахивая дверь. И в глубине души жалею, что Карл Эйбенхайм — дряхлый старик. Был бы помоложе, я б его сейчас об стену жахнул. Руки чешутся, но трогать старика — себя не уважать.

— Обалдеть, с ума совсем посходили, — рычит тесть, когда я возвращаюсь обратно в комнату.

— Если это действительно древние руны, то эта вещь очень ценная. Все зависит от значения каждой. Но у нас их все равно нет, — раздраженно машет он рукой, — что толку рассуждать? Все закончилось. Естественно, никто не уйдет от ответа. Тем более теперь Таис круглосуточно под надежной охраной.

— Пойду к ней, — улыбаюсь родственникам жены.

— За обедом встретимся, — кивает Арман, и у меня не хватает духу ему возразить.

Возвращаюсь к жене, набрав на кухне всякой всячины. И поставив поднос на кровать, отламываю кусочек круассана и, обмакнув его в творожный мусс, протягиваю жене.

— У меня две новости, малышка, — заявляю, твердо решив не рассказывать Тайке об истинной причине ее напастей. Какие-то ублюдки устроили охоту на пустом месте. С ума сойти можно!

— Плохая и хорошая? — хитро улыбнувшись, спрашивает Тайка. Инстинктивно слизывает с губы белую пенку, а я чувствую, как слетаю с катушек. Так бы схватил жену и всю бы облизал…

— Типа того, — смеюсь, еле сдерживаясь. Вот зачем я натащил столько еды? Отставить бы поднос в сторону, уложить жену на подушки…

— И какие же? Начни с хорошей, муж…

Муж!

От Тайкиного обращения окончательно сносит крышу. Моя любимая принадлежит только мне. Одному! Вот такой я собственник!

— Завтра в Мюнхен лететь не придется. Все закончилось, девочка.

— А плохая?

— Нам не удалось отвертеться от обеда с твоей родней.

— Они тебя полюбили, Севочка, — гладит меня по голове жена. — Особенно папа и дедушка. Ты теперь их любимчик.

— Не-а, — шепчу, вкладывая в ротик любимой спелую ягодку клубники, — у нас всех один любимчик — маленький рыжий котенок, умеющий пробираться под кожу.

Эпилог

Шарлен

— Глядите! Они снова целуются! — восторженно тянет Мадлен, моя самая младшая сестра.

Улыбаясь, выглядываю в окно. Внизу на широкой террасе идет праздничный обед в честь свадьбы Таис.

Что-то торжественно вещает Арман. И новоявленные молодожены снова целуются под общий смех.

Сюда, в одну из восьми башенок, расположенных по всему периметру замка, долетают лишь отдельные звуки.

Но эту башню, находящуюся около главного входа, мы с сестрами давно избрали своим наблюдательным пунктом. Нам нравится приходить сюда, когда никто не видит. Сидеть в большой круглой комнате, наблюдать за происходящим в замке и делиться секретами.

Отсюда хорошо просматривается местность. Видны крыльцо и часть сада с фонтанами. А еще открывается отличный боковой вид на покои синьора, которые Арман широким жестом отдал Таис и ее мужу. Это роскошный подарок. Ведь каждому обитателю замка известен непреложный факт. «Покои синьора» — лучшее место в замке. Три больших светлых комнаты. В одной камин с чудесными изразцами, а в двух других — выход на широкую украшенную балюстрадой и статуями террасу.

Именно там сейчас идет празднование. Накрыт большой длинный стол. Нас с сестрами до сих пор считают детьми, поэтому и не зовут. Да и что там делать среди олдов? Терпеть не могу эти посиделки.

— Смотрите! — охает Элен, моя средняя сестра. — Арман целует Лили, а папа — маму!

— Фуу, они же старые, — дует губы Мад. — Интереснее, когда Таис со своим мужем.

— Ты ничего не понимаешь, — заявляю авторитетно. — Это настоящая любовь! Я себе такую загадала!

Раскрываю ладошку, в которой сжимала два маленьких камешка. «Печеньки». Мы с сестрами выкрали их из комнаты Таис за несколько минут до тотального обыска. Прислуга под неусыпным контролем Армана перетрусила тогда всю Тайкину комнату. И наши камешки точно бы затерялись в этом хламовнике.

— Дай мне, — требовательно просит Мадлен. — Я тоже хочу!

— Подожди, они должны остыть, — недовольно бурчу я, с неохотой расставаясь с теплыми «печеньками». Выкладываю оба камешка на мраморную поверхность подоконника. Трогаю косые зазубрины. И накрыв «печеньки» ладонью, говорю им спасибо. Теперь черед Мадлен загадывать желание. На подоконнике камешки остаются не дольше минуты. Сестра, жадно сграбастав «печеньки», зажимает их в кулаке.

— Что ты там загадала, маленькая дурочка? — снисходительно интересуется Элен.

— Такого же мужа, как папа! — восторженно восклицает сестра и тут же переводит на меня хитрый взгляд. — А ты, Шарлен?

— Не скажу, — смеюсь довольно. — Я даже не уверена, что оно сбудется…

— Все желания, загаданные на «печеньках», сбываются, — вздыхает Элен. — Даже самые невероятные. Поэтому рассказывай, Шар!

— Обойдетесь, — фыркаю громко.

— Мы и так знаем, — радостно хихикает Мадлен. — Ты хочешь выйти за Мишеля! А он не замечает тебя…

— Это временно, — бурчу недовольно и, желая перевести разговор, заявляю ворчливо. — Нам нужно хранить «печеньки» и никому о них не рассказывать.

— А как же Таис? — наивно тянет Мад.

— Она обо всем забыла, — отмахивается Элен. — И особо в «печеньки» не верила. Иначе бы не рассталась с ними ни на минуту. Нам нужно их спрятать в особый тайник, чтобы не потерять. И пользоваться только по важным поводам. А эклеры, — сестра переводит раздраженный взгляд на Мадлен, — всегда можно заказать у повара.

— Прятать — тоже не выход, — вздыхаю я. — Нас могут отправить в Париж в любой момент, и мы просто не успеем забрать их отсюда. Главное, никому ничего не говорить и держать на видном месте. Где-нибудь в бижутерии… Это наш секрет, систер. Клянемся? Я клянусь!

— Клянусь!

— Клянусь!