Вы не авторизовались

Некромантия в быту. Предания старины бесплатное чтение

Татьяна Вешкина
Некромантия в быту. Предания старины

Гилиад. Корень зла

Правда всегда вылезает наружу. Иногда она в самый неподходящий момент приобретает вид гигантского инфернального слизня, благодаря которому я теряю очередную ассистентку. Впрочем, если бы я был человеком, то тоже уволился бы из подобной конторы. Что самое обидное – накануне вечером мне почти удалось убедить Марию, что моль в шкафу для верхней одежды завелась самая обычная, и вообще, из-за этих добавок и ГМО кто только не вырастет крупным и кусающимся. Я даже сумел заставить сотрудницу поверить в то, что маленькая собачка покупателя уже пришла к нам в офис с плешью на спине. И все шло хорошо, пока в соседнем измерении не начался сезон сбора урожая, который привел к оживлению яблочных плодожорок и плотоядно-тыквенных слизней. Несмотря на свой безобидный нрав, улитки, заполонившие двор, выглядели в крайней степени хищно. Особенно когда одна из них случайно перепутала рыжий парик визжащей Марии со свежим оранжевым овощем.

За время своей службы некромантом я чего только не повидал, но в первый раз наблюдал, как моя уже бывшая ассистентка пытается вытянуть изо рта слизня почти пережеванные волосы и колотит его туфлей со сломанным каблуком, прежде чем броситься наутек. В такие моменты я всегда мысленно возвращался к осознанию того, как я докатился до усмирения разбушевавшихся животных в маленьком городе и потерял свою уважаемую должность в Санкт-Петербурге. Хотелось лечиться знакомыми поворотами дорожек в парке «30-летия Октября», закатом над Александро-Невской лаврой… Я мечтал приложить к душе подорожник с набережной Невы в теплый летний день, но был вынужден возвращаться в родные края лишь по ночам во снах. По старинной русской традиции в места на отшибе Вселенной отправлялись либо самые бесталанные, либо особенно провинившиеся специалисты. Люди второй категории хотя бы имели возможность исправиться и снова войти в милость Совета волшебников. На своеобразное помилование надеялся и я. А пока мне оставалось лишь принять реальность и обустроиться на новом месте с комфортом.

По какой-то причине самые популярные и распространенные в стране названия улиц ограждали ее жителей от нечисти со злыми намерениями. Как будто кто-то давным-давно вычислил магические сочетания букв и вплел их в целые слова, а потом попытался обезопасить каждый город в стране. Для своего офиса я выбрал улицу Садовую, потому что с темными силами мне хотелось встречаться как можно реже. В виде бонуса крыльцо конторы, выходящее на зеленый бульвар, обходили стороной бомжи, голосящие озорные гуляки, а также налоговая. Я не раз видел, как люди, собирающиеся явиться с жалобой на мой бизнес, вдруг разворачивались у самых дверей, словно вспоминая, что позабыли выключить дома утюг. Скромная конторка «ЭкоДом» собирала данные об экологической ситуации в разных районах, проверяла качество воды и состояние почвы, а также рекомендовала места под частную застройку и рытье колодцев. Самым частым поводом для обращения в мою фирму по праву являлась покупка удобрений. Однако мало кто знал, что «ЭкоДом» был основан как прикрытие совершенно другой, нелегальной деятельности. Обычно после этих фраз люди представляют себе подпольные казино и мафию, но для меня весь этот мир был чужд и непонятен. Моя реальность была куда как мрачнее, но вместе с тем и интереснее.

Из задумчивости меня выдернула гигантская улитка – она понимающе тыкалась носом в мою руку – возможно, из сочувствия, а возможно, надеясь найти в карманах кусок тыквы. Я покачал головой и отправился возвращать кротких созданий обратно в их мир, а потом вызвал команду зачистки памяти.

Перед глазами мелькали цветные колонки данных, и я поймал себя на мысли, что уже пятый раз пытаюсь расшифровать один и тот же график. Несмотря на процедуру редактирования памяти, Мария не сомневалась в том, что уволилась еще утром, и определенно точно винила меня в чем-то, чего сама не могла вспомнить. Это означало, что с человеческой частью работы мне сегодня никто не поможет. Я сидел в своем офисе и разбирался в результатах экспертизы, которую недавно провел мой подрядчик. На столе снова завелся бардак, и вместо того чтобы выяснить химический состав почвы и грунтовых вод, я принялся раскладывать ворох бумаг в аккуратные стопки и сортировать документы по пустым папкам. Иногда мне казалось, что ребята из соседней конторы, продающие горящие путевки, втайне подкладывают мне свои документы. Ну не могло у одной фирмы за месяц скапливаться столько отчетов и файлов!

Неравную битву с вечно подкрадывающимся беспорядком прервала вибрация смартфона. Я словно перезагрузился и ощутил приятное покалывание в пальцах. Окончательно уставший и замученный, я оживлялся, только когда изнаночный мир приходил в движение и выплевывал из пододеяльника ирреальности очередных чудовищ. На экране телефона всплыла новость: «Местный владелец таунхауса нашел у себя на участке новый вид сорняка». В моем деле редко случаются совпадения и куда как реже происходят научные открытия. Кроме того, виртуальная программа распознавания магических происшествий редко ошибалась и почти всегда отбраковывала пустяковые заголовки из прессы. Среди некромантов сервис для смартфонов даже получил звучное прозвище: «Запахло жареным».

Я набросил на плечо куртку и закрыл дверь, не забыв повесить на ее ручку табличку с номером своего телефона. В новостной сводке была фотография мужчины напротив серого двухэтажного дома с алой черепичной крышей. Такие дома серийной постройки в городе были только в одном районе и не затрудняли идентификацию. Кадр услужливо ловил крупный номер дома, не оставляя никакого пространства для фантазии или игры в детектива. В руке садовод-любитель сжимал стебель с корешком с таким гордым и довольным видом, как будто этот сорняк он только что отпочковал от себя. И хотя по снимку мне было трудно определить, земное или иномирное происхождение у ростка, я решил нанести визит. На экране смартфона высветился самый короткий маршрут. Я все никак не мог привыкнуть, что на машине из центра, где находился мой дом и арендованный офис, за десять-пятнадцать минут можно было доехать до любого края города. Ну не должны были вот так быстро и преступно дома заканчиваться лесом и рекой!.. Этот градостроительный план заставлял думать о том, что я попался в ловушку или в декорацию для съемок фильма.

Я вышел из джипа, легко найдя парковочное место. Джипы покупают в трех случаях – когда хотят надежную машину, когда нужно покрасоваться и на случай непредвиденных встреч с инфернальными созданиями… Впрочем, последний пункт можно трактовать весьма широко, ведь у каждого владельца джипа свое понимание инфернального. Для кого-то и другие люди, особенно в дорогих костюмах, чересчур зловещи и хтоничны. Я взял с переднего сиденья небольшой чемоданчик с реактивами и направился в сторону нужного мне строения.

Как я и ожидал, таунхаус стоял в длинном ряду почти неотличимых друг от друга коттеджей с приусадебной территорией за высокими воротами. Я нажал на кнопку звонка на воротах и принялся ждать. Дом вызывал ощущение, что архитектор и не проектировал его вовсе, а просто взял готовую модель из какой-нибудь компьютерной игры и нажал много раз подряд кнопку «копировать-вставить». Словно извиняясь за поведение инженера, хозяева шаблонных таунхаусов пытались исправить ситуацию своими силами. Каждый старался создать неповторимую лужайку, а также соревновался с другими людьми экстравагантностью прудов, мостиков и пристроек. Мне уже стало казаться, что я сегодня не увижу владельцев, когда наконец подошел тот самый мужчина с фотографии из газетной статьи. У него были легкие залысины и роскошный плотный халат в пол, напоминающий почему-то мантию волшебника.

– Вы – новый садовник?

Я с ухмылкой замотал головой и кивнул в сторону припаркованного автомобиля:

– Я владелец компании «ЭкоДом».

В ситуациях, подобных этой, я всегда быстро и на ходу придумывал легенду, подстраиваясь под характер и ожидания своего собеседника. Обычно импровизация получалась куда как достовернее, чем тщательно и заранее проработанная речь.

– Я слышал о вас и вашей компании. У меня друг заказывает ваши удобрения.

В который раз меня выручала репутация. Чем меньше город, тем больше в нем все завязано на связях и узнавании. Иногда мне казалось, что каждый житель здесь приходится друг другу либо родственником, либо приятелем. Впрочем, в самых крупных городах ситуация обстояла не менее забавная – мегаполисы любили организовывать самые неожиданные встречи. И история, когда ты случайно знакомился с каким-нибудь итальянцем в Праге, а потом через год встречал его в богом забытом спальном районе среди панелек Петербурга, считалась более чем рядовой.

– Хотел предложить вам эксклюзивный контракт.

– А, так вы пришли выкорчевать наконец эти неубиваемые растения, которые уничтожили все мои японские клены? – Мужчина непроизвольно обернулся в сторону своего сада. – Сколько вы берете за это? И какие даете гарантии?

Обычно моя тактика заключалась в том, что я почти ничего не сообщал о себе и своих намерениях и ждал, когда все это за меня придумает мой клиент. Люди сами наделяли меня той ролью, в которой больше всего нуждались.

– У меня есть необходимые гербициды и реактивы, которые помогут достаточно быстро избавиться от вашей проблемы. Сама работа вам не будет стоить ровным счетом ничего, я возьму с вас только стоимость расходников. Акция предоставляется всем новым клиентам.

– Я согласен.

Лицо собеседника прояснилось, и он поспешил открыть калитку, заканчивающуюся заостренными металлическими пиками. Когда я зашел, мужчина улыбнулся и протянул свою крепкую ладонь для рукопожатия:

– Евгений.

– Григорий, – соврал я, используя менее экзотичное имя, которым обычно представлялся в этом городе. – Я посмотрю на ваш сорняк, и у меня с собой вся необходимая химия и оборудование для анализа почвы, – я показал на чемоданчик в руке.

Евгений взглядом предложил следовать за ним и повел меня по извилистой дорожке, засыпанной блестящей морской галькой на японский манер.

– А ваши смеси не испортят землю? Не токсичны? – владелец дома недоверчиво обернулся через плечо.

– Нет, что вы. Мы работаем с прицельно действующими реактивами. Будут задеты только корни паразитирующих сорняков. «И кроме того, даже если я напортачу, все отходы выльются в другое измерение», – я мысленно закончил эту фразу и подумал, как же сильно иногда не хватает человека, с которым можно было бы обсуждать свою работу.

Мы обошли дом и выбрались на небольшую полянку. Совсем недавно на ней наверняка росла густая, аккуратно подстриженная трава. Но сейчас в центре участка торчали мягкие стволы карликовых деревьев с понурыми ветками на фоне почерневшей лужайки. Такие вещи творит либо огонь, либо внеземная форма жизни. Отдаляясь от эпицентра распространения чужеродных растений, трава становилась сначала нездорово оранжевой, а затем желтой, после чего переставала выглядеть больной. И посреди этого безобразия жизнерадостно торчали вполне себе процветающие ростки. На самом деле не так много растительных видов могли сотворить с землей нечто подобное. Я поставил чемоданчик на землю и принялся рыться в нем под аккомпанемент легкого звона закупоренных пробирок. Евгений, с интересом наблюдающий за процессом чуть поодаль, поинтересовался:

– И все-таки, какой состав у ваших жидкостей и порошков?

– По сути, я работаю с кислотами и щелочами. Это весьма эффективные гербициды. – Я присел на корточки и копнул землю под одной из ярко-зеленых стрел враждебно настроенного растения. – Если почва вокруг щелочная – значит, мне нужна смесь с кислотой. И наоборот. Эти растения создают для себя комфортную среду. А я собираюсь вернуть ту, которая привычна этой почве.

Если мужчина и заподозрил, что я говорю информацию, противоречащую элементарным азам садоводства, то никак не подал вида. И потом, если он собирался нанять садовника, то вряд ли бы оказался искушенным специалистом в области выращивания растений. Евгений поверил в мою откровенность и заметно расслабился. Я начинал подозревать, что умение распознавать ложь – одно из главных качеств для достижения высокого уровня дохода. Мне и правда не пришлось врать – ведь с иномирными сорняками требовались иные способы борьбы. Я достал защитную перчатку, надел на руку и осторожно откопал основание стебля. На глаза показалась ярко-фиолетовая пульсирующая луковица. Впрочем, со своего места Евгений едва бы разглядел движения луковицы, похожие на дыхание. Сказка о Чиполлино неожиданно заиграла новыми красками: передо мной был разумный клубень.

– У вас есть лопата? Принесите, пожалуйста. А то я оставил свою в багажнике. Как раз пока проведу с этим растением пару тестов.

Евгений неохотно согласился, – очевидно, ему было любопытно, что именно я собираюсь дальше делать. Когда шаги владельца дома стихли за поворотом, я вылил под центральную луковицу большую колбу прозрачной жидкости. Сначала задергалась первая луковица, а затем в движение пришла сразу целая поляна. Если опасность угрожала одному Стеблю мертвеца, об этом сразу же, словно через радиотрансляцию, узнавали все остальные. В некотором роде у всех растений был коллективный разум, а общались стебли не то через сигнальную систему запахов, не то через еле заметные вибрации почвы. Я ставил на второе. Прошло несколько секунд, и растения словно разом всосало внутрь земли. Теперь оставалось запечатать разлом реальности. Я достал полностью заряженный амулет и прошелся с ним вдоль зараженной зоны, приговаривая древние заклинания, смакующие и повторяющие само понятие слова «печать» на древних, давно отмерших языках.

– А чего это вы, – спросил вернувшийся Евгений, – такое шепчете?

– Пытаюсь вспомнить название подходящего гербицида. На латыни. В принципе, все тесты я уже провел, осталось просто вскопать землю и обработать моими фирменными смесями.

Мужчина все правильно понял – и решил не мешать мне. Но я был уверен, что он станет приглядывать за мной из окна дома. Прорывы реальности случались гораздо чаще, чем можно себе представить. Большая часть моей работы состояла в том, чтобы классифицировать и изгонять прочь все инородное и мертвое, приходящее из чужих миров. Например, Стебель мертвеца сам по себе нес опасность только для земных растений, и то не для всех. Но если фиолетовые луковицы вылуплялись на кладбище, то каким-то загадочно-ботаническим образом поднимали мертвецов, вступая с ними во вполне плодотворный симбиоз. Доставая из багажника удобрение и семена травы, я вспомнил другую историю, когда растение появилось на кладбище.

В тот день сработала вибрация наручных часов. Циферблат с упреком подмигивал ярко-красным светом, сообщая о том, что нарушены ближние границы города. Цвет, а точнее, его оттенок указывал достаточно точное место, в котором минуту назад прошло что-то враждебное и неизведанное. Я с уверенностью мог сказать две вещи: первое – это нечто точно уже не дышит и второе – свой путь в город нежить держит через наплавной мост. Я представил, как в припадке возмущения дергается сторожевой амулет, улавливая пересечение границы. И как с тихим стуком ударяются друг о друга камни, подрагивают легкие перья, закрепленные на зеленой рыболовной сетке. Амулет можно было изготовить из любых предметов, но лучше всего годились материалы, найденные рядом с тем местом, которое будет служить своеобразным рубежом. Я закольцевал волшебную силу на «ловце монстров» и на своих смарт-часах – получилось не сильно энергоемко и достаточно практично. Однако по какой-то причине не сработали другие амулеты, установленные в среднем и дальнем кругах за городом, которые бы дали мне больше времени на подготовку к встрече с нежитью. Обычно мои «подопечные» были не слишком расторопны и двигались скорее ползком или прихрамывая и пошатываясь. Впрочем, встречались и весьма активные экземпляры, которые ретиво бежали или пользовались услугами транспорта – как правило, они залезали в прицепы и «Газели» или случайно зацеплялись за какой-нибудь электросамокат и волочились по асфальту.

Мой джип вырулил через Старый город по направлению к понтонному мосту на достаточно большой скорости. Да, мне было совестно подтверждать ужасный стереотип о неаккуратной и равнодушной езде водителей дорогих бронированных машин, но я не мог сейчас изображать неторопливый катафалк. Иначе на катафалке могут повезти кого-нибудь другого. Я припарковал свой автомобиль недалеко от моста через стремительную реку и достал с заднего пассажирского сиденья еще одно изобретение, переделанное из современной техники мною собственноручно. Внутри нарастало не беспокойство, а предвкушение. Я закрепил за спиной ранец, в котором помещался корпус пылесоса, и покрепче перехватил гибкий шланг. Со стороны могло показаться, что я вышел на дорогу, чтобы выгулять свой домашний пылесос, который соскучился по свежему воздуху, и еще я, наверно, был похож на дурака, который решил пропылесосить мостовую. Однако другая бытовая техника не давала такого точного и быстрого результата, необходимого, чтобы обнаружить следы нежити. Какое-то время я пробовал заколдовать робот-пылесос, но он иногда глючил или капризничал и очень любил долго и уныло биться о стены и бордюрный камень.

Попискивание пылесоса известило о том, что устройство обнаружило клетки кожи мертвеца, а заодно привлекло ко мне несколько любопытных взглядов туристов, рассматривающих силуэт древней каменной кладки городских ворот. Мне уже удалось убедить местных жителей, что как глава компании «ЭкоДом» я провожу проверки окружающей среды при помощи ультрасовременного оборудования, заказанного в Америке. Но вот гости города к такому зрелищу еще не привыкли, а потому обычно сразу хватались за свои телефоны и снимали видео с моим участием. То и дело в интернете всплывали ролики с броскими названиями: «Мужчина сошел с ума и думает, что он охотник за привидениями», и «Парень с пылесосом ищет мусорного монстра». Команда зачистки, конечно, убирала этот развлекательный контент из интернета, но я подозреваю, что перед этим сохраняла себе на память.

А часом раньше, разбуженный непонятным гулом и монотонными механическими звуками, под землей зашевелился древний воин, который не знал покоя с XIII века. Защитник стен по имени Переслав Недосолов был убит при попытке взять стены его родного города войском хана Батыя. Погруженный в слой торфа, он дремал и видел крайне беспокойные сны, в которых люди добровольно сдавали себя в долговое рабство своему же народу и меняли крепкую дружбу на аналог горсти звенящих монет. Образы вдруг стали ярче, словно вышли из тьмы на яркий дневной свет, и витязь обрел желание завершить свой долг. Клацанье и рев строительной техники раздались совсем близко, и ковш экскаватора зацепил пласт плотной массы из перегнивших остатков растений и организмов. Воин смог освободить одну руку и пошевелил пальцами. Медленно, словно не веря в свое счастье, древний человек стер с лица налипшие комки торфа и зажмурился от яркого света.

– Витамин Д! – щурясь, он пробурчал незнакомое слово, одно из тех, которое привиделось ему в болотной полудреме, и позволил себе сделать неожиданный вывод: – Полезен для серой кожи.

Кожа у Переслава Недосолова и правда была серо-стального цвета, зато сохранилась почти полностью. Изменениям не подверглись также кольчуга и шлем, а еще большая часть рубахи и штанов. В том месте на спине, где металлические звенья брони размыкались, присосалась небольшая фиолетовая луковица. Левая рука высохла и стала совсем как у скелета. Но человек не расстроился и изучил целую, неизувеченную правую. Именно в ней был зажат длинный полуторный меч, не потерявший блеска и остроты. Воитель проверил хватку, откопал обе ноги и с дикими криками понесся через строительную площадку. Водитель экскаватора Павел клич услышал и перегнулся через приборную панель. Сначала он решил, что кто-то из коллег-рабочих решил устроить розыгрыш. После того как эти ребята со странным чувством юмора подложили ему в кабину скелет, найденный во время рытья котлована для многоэтажного дома, Павел во всем винил нерадивых шутников. Впрочем, убегающая в закат серокожая мумия с перекошенным набок сонным лицом была уж слишком детально проработана. Водитель экскаватора потрогал свой лоб, нашел его слишком горячим и решил отныне приходить на работу в кепочке. А пока невозмутимо продолжил копать углубление под декоративное озеро, которое должно было стать изюминкой нового парка отдыха.

Воин бодро двинулся к городу, умело размахивая мечом и ловко срезая бутоны цветов на ходу. Поначалу восставший почти не встречал людей на своем пути, но после того, как он пересек наплавной мост, стал замечать все больше гостей города. Казалось, они намеренно сбивались в группы покучнее. За спиной бредущего по автостраде Переслава раздался резкий визг автомобильного клаксона.

– Вы права где покупали? – Болотный человек решил воспользоваться фразой, которая ему снилась чаще других, и зашагал дальше, не оглядываясь. Из окна дивного изобретения, похожего на повозку, раздались ужасные возмущенные крики. В ответ на ругань пешеход лишь возмутился:

– Что ж вы слова басурманские мне кричите? Негоже.

Люди на набережной, привлеченные звуком автомобильного клаксона и необычайно зычным голосом странно выглядящего ходока, бросали свои дела. Они вешали на шею фотоаппараты, прекращая летние фотоссесии у воды, отвлекались от своих мирных бесед и переставали обниматься.

– Свободная касса! Вам бургер здесь или с собой? – Воин уже вовсю пытался общаться со следующим водителем, заглядывая ему прямо в окошко затормозившего автомобиля.

Смеющиеся люди ничего не ответили, только достали небольшие плоские короба и направили их в сторону чужака. Поняв, что фраза употреблена неправильно, а возможно, и вовсе оскорбительно, Переслав Недосолов решил отложить знакомство с дивным новым миром на потом. Ноги понесли восставшего к мощной городской стене кремля вверх по мощенному булыжником склону. Этот день мог закончиться для воителя мирно – горожане и туристы признали бы в нем хорошего актера-реконструктора, добившегося удивительной достоверности образа. И тогда Переслав заработал бы хорошие деньги на фотографиях с людьми и в конце концов догадался, как купить мороженое, лимонад и даже претцель с сыром по старинному рецепту из родной эпохи. Но, к несчастью, именно в этот момент на площадь за городскими воротами въехал длинный и упитанный автобус, в котором уместилось удивительно много жителей Поднебесной республики. Они высыпали на улицу, словно разноцветные бусины с оборвавшейся нитки ожерелья, и заполнили пешеходную зону напротив деревянного лотка с выпечкой. С неподдельным интересом и восхищением они осматривали центр древнего города, любуясь на отреставрированный квартал трактиров, лавочек и мастерских в два этажа. В глазах воина этот дружественный акт приобщения к культуре выглядел как очередная попытка взять рубежи его Родины. Увидев лица, напомнившие ему о врагах, болотный человек ринулся вперед, не разбирая дороги.

В моей голове проносились неуместные для данной ситуации мысли: как я мог упустить захоронение на границе с центральным районом прямо у себя под носом? Перед глазами снова и снова вставала карта города, на которой светящимися точками были отмечены места крупных битв и маленьких междоусобных столкновений, незаконные могильники родом из девяностых и обычные кладбища. Заступая на пост волшебника-некроманта, куратора своего города, я тщательно исследовал все прилегающие области с детектором нежити (да-да, у переделанного пылесоса было свое название). Разрыв ткани реальности мог произойти где угодно, а пробуждение живых мертвецов из-за вторжения иномирной флоры случалось чаще, чем можно предположить. Каждый квадратный метр был прочесан и занесен на карту, а опасные зоны снабжены необходимыми амулетами. Для небольших нежитеактивных участков я смастерил сдерживающие артефакты, которые препятствовали рандомному восстанию из мертвых. Такие безделушки обходились дорого и каждый день забирали у меня достаточно много силы, поэтому я никогда не злоупотреблял созданием подобного и уж тем более не мог соорудить защитную сеть вокруг города.

Я ударил себя по лбу на бегу. Ну конечно! Все дело в плотном слое торфа, экранирующим волны моего изобретения. Поскольку торф представлял собой перегнившие и мертвые останки древних и не очень организмов, я просто не смог бы обнаружить в нем нежить. Надеяться отыскать в торфе усопших также бесполезно, как пытаться найти россыпь древних монет над остовом подводной лодки при помощи металлодетектора.

Судя по видеозаписям, которые уже успели попасть на сайт новостного канала, таинственный болотный человек направлялся в Старый город. Как у некроманта, у меня было чудовищно большое количество уроков истории. На восставшем был доспех XIII века, и я атрибутировал его как экипировку городского стражника. Значит, мертвенький нарушитель направляется нести свою вахту. Ну почему мне вечно достаются воины? Нет бы обычные веселые завсегдатаи таверн, воспитанные дамские угодники или скромные пастушки. Правильно, зачем, пусть будут воители, вернувшиеся на службу. Я наконец догнал беглеца – в тот самый момент, когда началось веселье на площади, за древними городскими воротами с красивой красной башенкой.

– Вейсяо! ^[1] – В предзакатном пурпурном вельвете ночи мелькнула череда вспышек фотоаппарата одного из туристов.

Я покачал головой. Китаец слишком близко подошел к нежити, делая селфи на большую зеркальную камеру. Ослепленный яркой вспышкой, изолированный от лучей света несколько долгих веков, воин никак не мог прийти в себя и смешно задергал руками.

Но туристы решили, что перед ними просто блестящий актер, играющий зомбо-воина в антураже старинного города-крепости.

– Цаи цу! ^[2]– Череда фотовспышек заставила болотного человека не просто зажмуриться, а перекоситься в агонии из странных неритмичных подергиваний. Чуть позже я даже нашел в интернете закольцованный ролик, где странные ужимки воина были наложены на веселую клубную музыку.

За секунду до того, как воин взмахнул мечом, я безжалостно сдавил Стебель мертвеца, присосавшийся к защитнику стен. Моя рука коснулась неживого тела, проникая в чужие мысли, оплетенные отростками паразитирующей фиолетовой луковицы. Отключив воителя от жизни, обрезав последние нити, соединяющие с моей реальностью, я произнес упокаивающее заклинание и выдохнул. Теперь мой путь лежал в сторону ближайшего захоронения. Я ожидал увидеть лес рук, выкапывающихся из земли, или процессию из воителей прошлого, направляющуюся в знакомые места, но раскопанное болото оказалось пустым. Тогда я провел все те же операции, что и сегодня на заднем дворе у Евгения.

Когда я засыпал на свежеудобренную землю семена травы, Евгений предложил пойти в дом и выпить с ним настоящий японский чай матча.

– На самом деле мне пора. У меня недавно уволилась помощница, и я пока не нашел ей замену… Так что офис пока закрыт. Нужно возвращаться на работу… ну, вы сами понимаете.

– Спасибо, я вам очень благодарен. Не могли бы вы оставить свою визитку?

Обменяв визитку на деньги и подарок в виде коробки чая матча, я вернулся к своей машине. Вечером, заварив чай в полном одиночестве, я уже сожалел, что отказался от теплого гостеприимного предложения и ни к чему не обязывающей светской беседы.

Гилиад. Нежданное предложение

Я уже и не помню, когда в последний раз все шло не наперекосяк. Сначала холерные 1920-е, потом мой ужасный провал и наконец назначение в маленький провинциальный городок в области. Может показаться, что высший колдовской совет наказывает рутиной и отсутствием возможности сделать что-то по специальности… Но опыт подсказывает, что чем меньше населенный пункт, тем больше в нем тайн и загадок магического характера. Это в мегаполисах царит порядок и все работает как часы… А вот в маленьких, но старых городах дел у волшебника всегда достаточно. Я повесил на дверь своего офиса табличку «Закрыто на дезинсекцию» и отправился в район Старого города.

Меня всегда успокаивала вдумчивая прогулка по дореволюционным кварталам. Вдыхая тонкий аромат магии, навеки впечатавшийся в каменные стены домов и мостовые из брусчатки, я мог предаваться ностальгическим воспоминаниям о прошлом. Колдовство, вложенное в старые города, пахло летней грозой, а еще выпечкой, приготовленной заботливыми руками, и располагало к философским мыслям. Когда-то весь город помещался внутри высокой, монументальной стены, надежно упрятанный от врагов. Глядя на стены кремля, я всегда вспоминал уютный мир снежного шара, защищенный своей стеклянно-глицериновой оболочкой от всего враждебного. Для меня окружающая реальность, пожалуй, всегда казалась слишком хрупкой…

Мимо меня по дорожке пробежала маленькая белокурая девочка в комбинезоне. Она остановилась, засмотревшись на желтый одуванчик, присела на корточки и плохо слушающимися пальцами сорвала его. Крепко держа цветок в руке, девочка с самыми восторженными чувствами первооткрывателя побежала обратно, к своей матери. Я даже замедлил шаг, потому что очень хотел увидеть счастливое продолжение истории. Изможденная женщина толкала вперед коляску с еще одним ребенком – пухлым мальчиком, от жары обсыпанным красными пятнами. Увидев примчавшуюся дочь, уставшая мама натужно улыбнулась и взяла в руки одуванчик. Девочка, что-то напевая, унеслась вперед, к мосту, перекинутому через глубокий, поросший травой ров перед крепостной стеной. Женщина убрала с лица прядь подкрашенных золотистых волос и выронила цветок на асфальт. Мне стало очень больно, когда колесо коляски переехало пушистый желтый одуванчик. Меня не столько расстроила бессмысленная смерть цветка, сколько равнодушие, поселившееся в душе женщины. Я в который раз вспомнил, за что так ненавижу свой переезд из Петербурга.

Вокруг носились энергичные радостные дети, воспевая свое детство в красивом гимне. Чуть менее активно вели себя подростки, пока еще сохранившие оптимизм, но их чувства звучали уже не весельем, а гаммой бесконечных надежд и строительством планов на будущее. На фоне всех них опустошенные взрослые, растерявшие свою личность, отдавали вековой скорбью. Мне сказали, что подобные реалии характерны для всех городов, где не рождаются некроманты. «Что-то не так с водой», – говорили одни волшебники. «Что-то не так землей», – твердили другие. «Нет, чем-то в воздухе запахло!» – возражали иные.

Когда наставали плохие и одинокие времена, я знал, к кому обратиться за помощью или за советом. И тогда я звонил своему старому другу, который предотвратил нашествие призраков в 1703-м, когда название «Санкт-Петербург» еще не закрепилось за молодым городом, но уже была заложена первая крепость. Да уж, мы с ним помнили Петербург по-разному, и я, конечно, не застал восемнадцатый век. Да и от девятнадцатого я видел лишь половину, но зато, попрошу, лучшую его половину! Я набрал знакомый номер, проходя вдоль трамвайных путей. На какой-то момент монотонный, постепенно удаляющийся звон поворачивающего трамвая отрезал от меня телефонные гудки.

– Да, здравствуйте! Натан Соломонович, я бы с вами увиделся. У меня тут небольшой кадровый и экзистенциальный кризис. Нет, все сразу. Да, так всегда и бывает.

– Ну, тогда подходи в кафе. Поговорим. – Голос определенно ухмылялся.

Переспрашивать, в какое кафе, не имело смысла. В моем городе было только одно кафе, и открылось оно несколько лет назад. Куда ходили пить чай и перекусить подростки, парочки, а также молодые семьи до этого, для меня оставалось загадкой. Поэтому я уточнил:

– Когда?

– Обижаешь! Я тебя уже десять минут жду на месте, а ты все такой же копушечный и медлительный, как в старые времена.

– Люди не меняются, – я невольно улыбнулся и неприятные мысли отступили сами собой, – и я не медлительный, я созерцаю и никуда не тороплюсь.

Натан Соломонович сидел на мягком красном диванчике за столиком у окна. Он отдал предпочтение темно-синему костюму-тройке, который сложно было отнести к конкретной эпохе. Неумирающая вечная классика. Я покачал головой и зашел в кафе. Натан Соломонович заметил меня, встал из-за стола и поприветствовал вежливым кивком.

– Я позволил себе наглость лишить тебя мук выбора десерта и напитка. Честно говоря, я ненадолго в этом уездном городе. – Натан Соломонович подмигнул мне, а потом резко стал серьезным.

Шли годы, а мой бывший учитель ничуть не менялся: его выделяли из толпы все те же аккуратно выбритые виски с легкой сединой и безукоризненная осанка. Многие посетители кафе задерживали на чинном некроманте взгляд и, сами того не осознавая, распрямляли спины.

– А я уж было решил, что вы почувствовали мое смятение и решили по старой доброй памяти навестить меня. Но у вас, кажется, ко мне какое-то дело. Или просьба.

Я прищурился, пытаясь угадать, что привело одного из выдающихся волшебников Москвы в мою скромную обитель.

– Одно другому не мешает. – Натан Соломонович кивнул на две небольшие чашки кофе: – Латте, зерна средней обжарки. Много молока. Как раз тот запах, который терпеть не могут мертвяки и инфернальные сущности. Пей почаще и станешь для них неудобоваримым. Может, и всякая нечисть, вроде улиточек и моли, перестала бы так бушевать. В Петербурге, кстати, мы уже давно понатыкали на всех углах улиц ароматные кофейни. И работы сразу стало намного меньше.

Я вздохнул. Значит, наставник уже знал про события последних дней, в результате которых кадровый состав «ЭкоДома» снова уменьшился до одного-единственного сотрудника.

– Так вам уже сообщили… А я пожаловаться хотел. Эти люди, они какие-то слишком пугливые. И приключения любят только в кино и в своих фантазиях.

Натан Соломонович развел руками:

– Ну так ты все равно жалуйся!

Я не сомневался, что мой бывший учитель получил достаточно подробный отчет о зачистке памяти Марии, а также обо всех событиях, эту самую зачистку спровоцировавших. По какой-то странной причине даже со стертой памятью Мария возненавидела угол Садовой улицы, на которой был расположен мой офис, а также сильно увеличила свой ежедневный путь домой, обходя бывшую работу буквой «П». Натан Соломонович ухмылялся, когда я рассказал про нашествие плотоядных тыквенных слизней, которые перевернули лавку с овощами и по ошибке вместе с тыквами съели рыжий парик моей сотрудницы. Наставник слушал меня внимательно, не перебивая, а когда я закончил рассказ, плавно перешел к своей теме:

– Ты единственный в городе волшебник и, я смотрю, достаточно сильно одичал. Тебе не хватает окружения. Люди – это наши подопечные, мы охраняем их покой… но они – не твой народ.

– Но я не могу уехать из этого города! Я бы очень хотел, чтобы все забыли, забыли… ну, вы понимаете о чем. – Перед моими глазами вставал туманный Петербург и желтый свет фонарей, разлитый по глади канала на набережной.

– Некроманты живут долго и запоминают все крепко. Я верю, что однажды ты окажешься выше своей ошибки в глазах Совета волшебников и сможешь вернуть себе свою жизнь. Ты – отличный специалист, и твою карьеру не определяет один отдельно взятый эпизод из прошлого…

Я поморщился и придвинул поближе кусок вишневого пирога, заказанного моим наставником.

– И вы специально мне намекаете своим пирогом из сериала «Твин Пикс», что город мне не подходит?

– Иногда пирог – это просто пирог. Я люблю вишню. – Натан Соломонович забарабанил пальцами по столешнице. – Никто не просит тебя покинуть твой пост. Тебе просто нужно взять себе помощника волшебных кровей. Ты раз за разом совершаешь одну и ту же ошибку, нанимая для своего бизнеса людей, но твои дела в первую очередь магические. Значит, и на службу нужно брать некроманта.

Мне снова, как в годы своего обучения, захотелось спорить и возражать:

– Мне нужен человек с соответствующим образованием! У меня нет времени обучать некроманта всем экологическим нюансам. Я живу, по-вашему, на что? «ЭкоДом» меня кормит.

Натан Соломонович принялся заливисто смеяться:

– Тебя твои удобрения кормят.

Я понял, что моя фраза оставила маневр для иронии и получилась двусмысленной. Дело в том, что каждый из нас выбирал себе контору-прикрытие, чтобы вести официальный бизнес. Наше дело содержало нас и выставляло в выгодном свете для государства и налоговой. Мой выбор позабавил многих: больше семидесяти процентов дохода я получал, зарабатывая на продаже навоза с добавлением переработанного праха упокоенных сущностей.

Я все никак не мог подобрать встречную, не менее смешную шутку про заработок Натана Соломоновича, но его деятельность была слишком серьезной и какой-то несмешной. Каламбуры про последний гвоздь в крышку гроба и про «ну как там ваши клиенты, уже вращаются в гробах?» были плоскими и избитыми. Мой наставник с недавнего времени держал похоронное бюро в Москве и, разумеется, ни в чем не нуждался. Насколько я слышал, почти все крупные могилокопательные конторы так или иначе принадлежали некромантам. Да, даже некромантам приходится работать, потому что упокоенная нежить и мертвые монстры не назначат тебе зарплату вместе с премией за свое гуманное убийство.

– Давайте не будем о навозах. Мне сегодня еще очень много бумаг на поставки заполнять и проверять данные анализа грунта и заборы воды… Заборы – не те, которые из досок, а заборы – в смысле пробы.

– У меня есть для тебя отличный кандидат. Заполнит за тебя все документы, примет всех посетителей, организует поставки твоих… гм, удобрений. И ничуть не удивится монстрам этого города. Ну, умеренно удивится. Она еще не была в поле…

– Она?! Не была в поле? – Я не знал, что меня удивило больше – тот факт, что мой наставник опять бессовестно пытался найти мне пару, или тот, что он собирался повесить мне на шею совершенно неопытного новичка.

– Вы бы лучше своими могилорылами занялись. И наняли себе нормальный персонал. А что, почему вам не последовать своему же собственному совету и не нанять неопытных волшебников? Они вам половину кладбища из мертвых поднимут и вечеринку по ошибке закатят!

Натан Соломонович опустил взгляд:

– Ты ведь не сдашь меня Совету волшебников? Они оформляют огромные штрафы за жестокое обращение с умершими. Но я же не всех воскрешаю, а только тех, кто при жизни себя очень плохо вел. И потом, нежить – она достаточно понимающая и работящая. Быстро копает. Да и недолог век воскрешенного…

– Не хочу знать, – я замотал головой. – Нет, конечно, я не буду писать на вас жалобу. Но и вашу юную Гермиону я к себе на службу не возьму.

В переговорах самое главное – до конца отстаивать свое мнение и идти лишь на незначительные компромиссы, которые кажутся уступками только на первый взгляд, а на самом деле играют в вашу же пользу. Однако на следующее же утро мне пришлось отправиться на вокзал встречать юное дарование, которое мне так красочно расхваливал Натан Соломонович.

«Это моя лучшая выпускница. Ей не хватает практики, но ведь теоретических знаний у нее предостаточно. Настоящий талант. Ты тоже таким был», – звучали у меня в голове слова моего наставника. Да, когда-то я подавал огромные надежды, но время идет, и нас заменяют более юркие, способные и энергичные личности. Я спросил у своего наставника: «А как выглядит ваша воспитанница? На вокзал прибывает много разных людей, как я смогу ее узнать?» – «О, поверь мне, Адель ты ни с кем не спутаешь!» С этого и надо было начинать!

Мне уже начинало казаться, что я вписался в какую-то слишком эксцентричную авантюру, которую просто не смогу потянуть. Я ожидал увидеть девушку в яркой одежде или с необычным цветом волос, возможно, чересчур красивую или очень неаккуратную, влетающую лицом в стеклянные двери. Я даже был готов встретить гламурную версию Адель, нагруженную кучей лишних сумок, но все мои предположения разбились о скалы реальности. Электричка замедляла свой ход, выезжая из-за поворота. На часах было чуть больше девяти вечера, и состав приходил по расписанию без опозданий.

Мне было одновременно беспокойно и неуютно: кажется, нелюбовь к переменам стала давать о себе знать последнее время еще более настойчиво. Я не мог пройти на перрон, поэтому просто ждал гостью перед турникетами, сразу у лестничного спуска. Первыми через пропускной пункт всегда просачивались жители города, которые каждый день ездили на работу в Москву, а потому точно знали, в который вагон нужно сесть, чтобы оказаться сразу у выхода. За работягами, готовыми трястись в электричке несколько часов ради лучшего заработка, следом шли студенты, возвращающиеся на выходные с учебы. Дальше толпа немного мешалась, и выделить людей становилось чуть сложнее. Кто-то наверняка приехал в гости, кто-то – навестить родственников, кто-то – на дачу… Последними обычно выходили туристы. Толпа редела, и мне уже начало казаться, что я перепутал время или день приезда моей будущей сотрудницы. Однако тут из вагона по перрону зашагала высокая девушка с длинными каштановыми волосами. Проводница, проверяющая билеты, крикнула ей вслед что-то удивительно похожее на:

– Девушка, это у вас не собака! Это точно дикий зверь! Нет, подождите! Нужно оплатить штраф!

Я ахнул. В одной руке у барышни была ручка объемного и вместительного чемодана, а во второй – поводок с… да, проводница была права: собакой четвероногое создание, ступающее в ногу рядом с Адель, назваться могло с большим трудом.

Это же гончая дикой охоты из загробного кельтского мира! Огромный белоснежный пес обернулся и расплылся в улыбке с оскалом, отчего проводница, семенящая за девушкой, покачнулась и начала терять сознание. К счастью, работница электрички была подхвачена широкоплечим мужчиной, вытаскивающим из вагона многочисленные ящики с фруктами. Адель что-то еле слышно сказала псу, и он от гордости еще больше навострил свои ярко-алые уши. Девушка достала из кармана билет и прошла сквозь прозрачные двери турникета, гостеприимно разъехавшиеся перед ней. Подтянув к себе ручку чемодана, она осторожно спустилась по четырем ступенькам и только затем осмотрелась.

– Адель, добро пожаловать! – Я не знал, что принято в таких случаях говорить незнакомому человеку. Я даже не был уверен, рада ли она находиться вдали от дома и добровольно ли отправилась в командировку.

Гостья кивнула, и на ее лице отразилось много разных смешанных чувств сразу. Наиболее ярко из них выделялось желание задать вопрос и поделиться впечатлениями. Она посмотрела на своего пушистого спутника и начала с расспросов:

– Вы же Гилиад, верно? Я очень рада с вами познакомиться. Правда, мы несколько часов провели в электричке, без возможности выходить на остановках… Они были слишком короткие… Ну, сами понимаете. Не подскажете, где здесь у вас… – девушка замялась.

Я не знал, куда деть руки, поэтому махнул рукой в сторону зеленого двухэтажного здания вокзала, где можно было также купить билеты:

– Уборная по коридору, налево, а затем направо. Вы пойдете мимо электронного табло с расписанием отправления электричек и повернете сразу за кассами. – Чем подробнее я описывал путь, тем больше это начинало забавлять мою собеседницу.

– Да нет же, это не для меня, а для Арауна. Как у вас тут вообще с необходимостью убирать за животными? – Адель посмотрела в сторону сквера возле вокзала, который, очевидно, показался ей слишком ухоженным.

– Араун? – Я больше не мог игнорировать тот факт, что девушка привезла с собой отлично дрессированную гончую дикой охоты. – Подождите, вы назвали его Араун?

– Это долгая история, – пожала плечами девушка, – я вам лучше ее по дороге расскажу.

– Вы позволите? – Наверно, после знакомства стоило сразу же начать с предложения помощи в перемещении чемодана. – В таком случае можем отойти поближе вон к тому краю лужайки. Если честно, у меня никогда не было собаки. Но совсем недавно я едва не решился держать у себя дома улитку.

Мы двинулись вдоль вокзала, подальше от случайных взглядов людей.

– Улитку? – переспросила Адель. – Не думаю, что это сложно – держать у себя дома улитку.

– Да, только если это не тыквенный слизень из другого измерения. Но мы вроде как подружились. Я бы никогда не подумал, что, будучи некромантом, девяносто процентов времени буду сталкиваться с плотоядными растениями и животными, а вовсе не с живыми мертвецами… Какой-то я аграрий. Но все мы так или иначе романтизируем нашу будущую работу.

Девушка засмеялась:

– Вы спрашивали, почему пса зовут Араун. Это не я давала ему кличку. И я не крала его из потустороннего мира. Я знаю, что эти гончие ужасно редки. Это подарок короля эльфов – Арауна.

– Вы знаете короля эльфов? – Я постарался смягчить свой голос, чтобы он звучал не так удивленно.

Из всех миров, населенных волшебными созданиями, не было места более скрытного и вызывавшего живейший интерес, чем эльфийское царство. Большая часть знаний о нем осталась со времен Средних веков. Тогда наши миры вели активную торговлю, а некроманты Земли и эльфы заключали браки и военные союзы так усердно, что о других измерениях узнали простые смертные. Остроухие сильно наследили в землях суровой Англии, о чем в итоге пела каждая вторая романтическая баллада или героический миф кельтов. Иногда, в память о былых временах, наши ученики отправлялись в легендарное королевство на стажировку и получали совершенно уникальные знания.

– Да, нас Натан Соломонович познакомил. Король Араун подарил мне щенка и сделал предложение. Правда, я отказала, так как была слишком юна и не представляла себя заложницей королевских покоев. Но пес остался со мной. Король сказал мне, что гончая будет моим надежным стражем и охранником, и попросил назвать собаку в его честь. А также заверил, что я могу вернуться во дворец, если передумаю и решу выйти за него.

Этот разговор о волшебных знакомствах напомнил о старых добрых временах ученичества, когда я появлялся на званых вечерах в сопровождении своего наставника. Предложение мне никто не делал и собаку не дарил, но держу пари, что однажды я очень сильно понравился королеве гномов. То есть я надеялся, что это была королева гномов. Кажется, отличать гномов-женщин хорошо наловчились только гномы-мужчины.

– Я бы его отпустила, – прервала мои мысли Адель, – ну, Арауна. Я бы отпустила его с поводка. Меня же не оштрафуют?

До меня не сразу дошел смысл ее слов. Сначала я по ошибке решил, что мы все еще говорим про короля эльфов.

– Ах, это. Насколько я знаю, у нас штрафуют только за появление собаки на детской площадке. А, и еще, кажется, это касается общественных мест… Я не совсем уверен.

Девушка поникла и потрепала пса за ухом.

– Мы жили рядом с большим парком, недалеко от центра Петербурга. Араун свободно бегал и всегда приходил на мой зов. Он очень хорошо воспитан. Я поводок-то купила только перед самой поездкой… А тут повсюду люди и общественные места. Полагаю, нужно будет купить ему длинную рулетку.

Разговор завязался удивительно непринужденный. За час неторопливой прогулки мы дошли до моего офиса. За это время мы успели многое узнать друг о друге. Выяснилось, что мы выросли в одном районе – среди сталинских и дореволюционных домов недалеко от станции метро «Площадь Александра Невского», только в разное время. Одни места вскармливали большое количество некромантов, а другие – напротив, не могли породить совсем никого. Мне начинало казаться, что подобные феномены объясняются окружающей средой. Есть идеальные условия, которые подталкивают человека переступить границу обыденного. В них все дышит зефирной сказкой, и ты уже не готов мириться со своей полуслепотой, а потому шагаешь за приоткрытую завесу в мир волшебного. А есть места, где обыденность – норма, и люди боятся выбиться из толпы, стать не такими, как все. Не решаются вырваться из вязкой, но удивительно спокойной рутины домашнего быта. Совсем как в моем новом городе.

Я много думал и больше слушал, чем говорил, а у Адель оказались удивительно интересные истории. И вот настал этот неловкий момент, когда предстояло решить, где будет жить моя новая ассистентка. Естественно, прежде чем соглашаться нанимать необученную волшебницу, я поинтересовался у Натана Соломоновича в весьма язвительной манере: «И куда же мне ее устроить на ночлег, по-вашему?» – но мой бывший учитель лишь долго смеялся и оставил тему открытой. Впрочем, у Адель имелся уже свой собственный план. Казалось, ее вообще невозможно смутить:

– Полагаю, назначенной вами зарплаты должно с лихвой хватить на аренду квартиры или отель.

Мне всегда нелегко давались решения, а говорить о щекотливых вопросах становилось неудобно настолько, что порой я игнорировал их или и вовсе пускал на самотек. Например, сколько платить Адель, в итоге решил Натан Соломонович, посчитав ее возможные расходы, профессиональный риск и уровень мастерства. Выходило побольше, чем получали ассистентки-люди, но им не приходилось тратиться на съем жилья, а еще они не собирались работать с магической стороной моего бизнеса.

– Я немного ознакомилась с ценами на аренду недвижимости в этом городе. Однако я не привыкла жить одна. – При этих словах Араун нетерпеливо заворчал: не то от недовольства по поводу того факта, что его не считают за человека, не то просто от усталости. – Натан Соломонович говорил, что у вас есть свободная комната, которую вы не используете. Я готова разделить расходы пополам и заселиться в нее, если, конечно, вы не против моей компании и я не помешаю вашему ритму жизни.

Адель, похоже, с легкостью организовывала всех и все вокруг. Я даже и не знал, что ответить и как все решить.

– Если вы не уверены, давайте сегодня я переночую у вас, а утром за завтраком сообщите мне о своем решении. У вас будет время подумать.

Меня смущал лишь один момент:

– Но что о вас подумают местные люди?

– Помилуйте, сейчас не XIX век на дворе! Люди давно перестали лезть в чужую личную жизнь. – Адель стояла на пороге у входа в офис и выглядела заметно уставшей.

– Только не в этом городе! Похоже, что удивительное количество местных жителей живет исключительно сплетнями, подпитываясь от телевизионных ток-шоу и разговоров о семейном быте своих соседей.

– Если единственное, что вас беспокоит, – это моя репутация, то не переживайте, я справлюсь. Королю эльфов только не говорите, – усмехнулась она, – а всем любопытным можете отвечать, что я ваша сестра.

Не сговариваясь, мы отложили в сторону обращение друг к другу на «вы». Я покачал головой и повел ее в дом через дорогу, в котором снимал двухкомнатную квартиру на пятом этаже. Уже предвкушая, как обрадуются жильцы моего подъезда огромной белой собаке, похожей на волка, я в крайне приподнятом настроении преодолевал лестничные пролеты. Эта мысль не только грела, но и помогала нести тяжелый чемодан.

Всю ночь я не мог заснуть и раздумывал над предложением Адель. С одной стороны, в случае возникновения непредвиденных ситуаций моя напарница будет рядом и сможет мне помочь. С другой – целые сутки проводить с одним и тем же малознакомым человеком казалось слишком изматывающим. А что, если мы не сойдемся характерами? Или она захочет перекроить те вещи, к которым я привык: купит некрасивый декор, переставит посуду, наведет свой порядок в одежном шкафу? Или будет надолго занимать ванную, или окажется, что она невкусно готовит, но мне придется есть ее обеды и ужины из вежливости? Я бы не хотел портить свое впечатление об Адель из-за дурацких бытовых привычек…

Мне все-таки удалось заснуть, но уже ближе к утру, поэтому после пробуждения я чувствовал себя крайне разбитым. Во второй комнате слышался отчетливый нервный «клац-клац» собачьих когтей по полу. Судя по отсутствию реакции, девушка еще спала. В конце концов, после добавления к «клац-клацу» мелодичного «у-у», раздалось хриплое сонное бормотание: «Да, да, уже иду», «Я почти встала, говорю». Я успел одеться и привести себя в порядок, поэтому деликатно предложил прямо из коридора:

– Доброе утро! Давай я пока выведу на улицу Арауна.

– Доброе! – Судя по тону моей ассистентки, оно было скорее злым или как минимум досадным. – Двадцать минут он сможет потерпеть. Ты обещал обсудить со мной тему жилья за завтраком. Пойдем в какое-нибудь кафе.

Это было так мило, что Адель решила, будто в этом городе есть сразу несколько кафе. «Похоже, мы все попадаемся в эту ловушку», – решил я.

Мы расположились на летней террасе, а под фигурно кованными ножками столика расположился вполне довольный пес. Моя напарница взяла разных блюд по чуть-чуть и задумчиво пробовала каждое по очереди. Мы сидели в каком-то непривычном молчании, и я все пытался понять, что же пошло не так. Наконец, девушка произнесла:

– Ой, я стараюсь сначала завтракать, а уже потом говорить. А то я становлюсь злой, если голодна. Ты вчера сделал вкусный чай, и печенье со сладостями мне понравилось…

Меня позабавило это признание, и я решил сам поднять тему:

– Пожалуй, я не против, что ты займешь свободную комнату.

Девушка кивнула и попросила показать город. Было воскресенье, и возвращаться в контору не требовалось, поэтому я мог показать интересные уголки, парки и достопримечательности. Мы прогулялись по центральной площади с фонтаном, посмотрели музей скульптур под открытым небом. Мне захотелось показать девушке одно из самых красивых мест старого города – большой квартал, сохранившийся неизменным с XVIII века. Двухэтажные пастельно-синие, фисташково-зеленые и пудрово-лимонные двухэтажные дома утопали в зелени. В них было что-то неуловимо неаполитанское, и я сразу вспоминал особняки жаркой Италии, теснящиеся на скалах вдоль береговой линии. Между домами лежали мощенные брусчаткой широкие дорожки, а за каждым задним крыльцом начинался просторный двор с яблонями, грушами, стогами сена и деревянными телегами, словно случайно забытыми на траве. В этом квартале жизнь делала скачок на три века назад, а время начинало течь более неторопливо. Барышни в пышных старинных платьях предлагали попробовать местный лимонад и угощали крохотными конфетами. Адель пришла в восторг и попросила сделать с ней несколько фотографий на память. Она все удивлялась, что в этом месте можно найти небольшой интерьерный театр, сувенирный магазин, таверну, а еще клуб реконструкции. Когда девушка торжествующе посмотрела на красиво оформленную витрину лавки со сладостями, я предпочел напомнить истину, верную для любого туристического центра:

– Здесь цены для туристов, лучше печенье и конфеты купить в киоске подальше. Конечно, здесь упаковка красивее, и если тебе нравится переплачивать за сервис и декор…

– Я не для себя возьму. И всего одну пачку, отправлю родителям по почте в подарок. Мама любит все эти яркие ленточки, гофрированную бумагу и блестящие золотые надписи, сделанные красивым шрифтом. – Девушка привязала поводок Арауна к деревянным перилам массивного резного крыльца у входа в кондитерский магазин.

Этот жест был простой формальностью. Что-то мне подсказывало, что если гончая дикой охоты захочет куда-то пойти, то она с легкостью потащит за собой не просто перекладину перил, а сразу все крыльцо.

– Мне, пожалуйста, вот этот чайный набор. Да, тот, побольше. С зефиром, конфетами и чайным сбором.

Я предложил пойти домой через ту часть Старого города, где сохранился кремль. Пес натянул поводок и стал сильно волноваться.

– У волшебников ведь не бывает выходных? – с подозрением уточнила Адель, сжимая больший подарочный набор гостинцев, упакованный в цветной целлофан.

– Мы работаем, когда нечисть не дремлет. А не дремлет она почти все время… Жаль, что у нее нет жесткого графика, при котором хотя бы в воскресенье она предпочитает отоспаться подольше и пойти в церковь. Для людей офис закрыт в субботу и воскресенье, ну а с инфернальными созданиями я все никак не могу договориться.

– Араун чует все недоброе и опасное. Он сейчас взял след.

Пес и правда сильно тянул поводок, и я заметил, как напряглись мышцы на руках у моей ассистентки. Гончая начала двигаться легкими прыжками, и нам пришлось устремиться за ней. Пес приметил неопределенный желтый сверток и накинулся на него, схватив в зубы. Я засмеялся в голос. Таинственная находка оказалась упаковкой от недоеденной шоколадки «с банановым ароматом».

– Араун, фу!

Но было поздно, пес уже успел проглотить половинку шоколадки с вафлей, подтаявшую на солнце.

– О, не будь к нему строга! Он уничтожил ужасно вредный батончик с безобразным количеством красителей и консервантов.

Адель выглядела смущенной:

– Никак не могу отучить его от привычки хватать еду на улице. В Петербурге нам приходилось обходить целый угол парка, потому что сердобольные бабушки оставляли там крупу, а иногда и кусочки мяса для птиц и бездомных животных.

Впрочем, пес, облизнувшись, потянул свою хозяйку вперед, и мне пришлось бежать рядом.

Девушка попыталась перехватить поводок поудобнее.

– Меня предупредили, что здесь особенно часто возникают пространственно-временные разломы и из них выползает много нечисти. Я думаю, что Араун мог что-то почувствовать! – на бегу прокричала она.

Пес замедлился, а потому на площадь за кремлевской стеной мы вышли, а не вбежали. Часть пешеходной зоны была закована в прозрачный поликарбонат. Под панелями было три метра пустоты, а затем виднелся круглый остов не то башни, не то церкви, найденный при раскопках. Араун отказался ступать на стекло и вытянул шею, с ужасом вглядываясь вниз, словно под его лапами с минуту на минуту должна была разверзнуться бездна.

– Совет волшебников накрывал центр города экранирующей сеткой? – спросила немного запыхавшаяся Адель.

Я кивнул, вспоминая одну из любимых лекций по магии – про древние города. «Чем старше город, тем больше внимания ему уделяют главы волшебных сообществ. Места с богатой историей аккумулируют огромное количество энергии, становясь источниками силы, а значит, притягивают другие миры по определению. Чтобы обезопасить жителей города, на наиболее старые участки с кладбищами, рыночными площадями и городскими стенами накидывают невидимый покров из чар сотен волшебников. Из чар сотен – просто потому, что одному или нескольким волшебникам такая работа была не под силу».

– Может, он просто чует слишком большую концентрацию магии?

Адель пожала плечами, как будто боялась, что я сейчас начну спорить с ней и пытаться внушить свое мнение. Я видел, что ее не убедило мое предположение.

Адель. Что-то не так с городом

Мне всегда казалось, что лучше всего можно понять город, если пройти его пешком. Охотно открывали свои секреты исхоженные тропы в поле, илистые берега рек и даже асфальтовые дорожки, на которых я оставляла свои отпечатки. Словно дух города наконец засчитывал усердие и внимательность и проводил своеобразный обряд посвящения. За теми, кто каждый день куда-то спешил и бежал, завеса тайны закрывалась плотно. От всех равнодушных и торопливых людей ускользали даже такие маленькие штрихи, как акварельные разводы закатов и безоблачные звездные ночи. Приходя домой перед самым сном, я сверяла свои умозаключения с книжкой по истории города.

Никто не помнил, откуда появился небольшой квадратный водоем перед кварталом современных высотных домов. На всех фотографиях и гравюрах, которые мне удалось отыскать, этот небольшой пруд неизменно был изображен. Более того, его не стали зарывать при перепланировке местности пару лет назад и вписали в центр архитектурного ансамбля из новостроек. Древние песни лягушек рассказали мне, что их незатейливый островок воды – это осколок священного первоморя, откуда пошла вся жизнь.

Посреди поля, куда отправлялись на променад владельцы собак, образовался огромный кратер. Вместо того чтобы выровнять уровень земли, по дну ямы просто проложили асфальтовую дорогу, которой жители панельных домов пользовались, чтобы сократить путь. Когда я спустилась в ров, то почувствовала, как резко, на несколько градусов упала температура, и нащупала приоткрытую дверь в подземное царство.

* * *

Сперва Гилиад хотел составлять мне компанию в прогулках перед сном, но я настояла на том, чтобы выходить в сопровождении одного лишь Арауна. Ткань реальности может и обидеться, если не уделить познанию достаточно своего личного времени и уважения. В один из первых вечеров после заката солнца я наткнулась на женщину, которая стояла возле пятиэтажного дома и смотрела в теплые желтые окна. Я видела только ее широкую спину и тележку, груженную большим количеством чемоданов и сумок. От тяжести ее багажа на газоне остались две глубокие борозды, обнажившие черную землю и напомнившие мне почему-то кровоточащие царапины.

– Вы забыли ключи? – рискнула предположить я и сошла с асфальтовой дорожки на траву.

Женщина ничего не ответила и даже не обернулась. Кажется, она не верила, что к ней могут обратиться, или не хотела разговаривать со мной.

– Прошу прощения, вы не можете попасть домой?

На этот раз дама повернула свою голову, словно сова, и ответила очень хриплым голосом:

– Нет, я просто слежу за порядком. Тут всякое происходит… Скоро пойду домой.

– Вам довезти тележку до квартиры? Она кажется очень тяжелой.

Незнакомка затряслась, дернула плечами и с трудом взяла себя в руки:

– Я никому не доверяю трогать свои вещи. И всегда ношу их с собой. Не оставляю без присмотра, чтобы их не забрали. А то я потом ничего не докажу. Ничего-о-ошеньки не докажу.

Я вспомнила, как добиралась на занятия к Натану Соломоновичу через центр, на сорок шестом автобусе, который шел мимо Михайловского замка, Марсова поля и Летнего сада. В салон вошел немытый человек, от которого отворачивались пассажиры. Никто не хотел его замечать. Я до сих пор думаю, что более уместной маскировки просто не придумать: люди боятся смотреть в глаза олицетворению бедности и бездомности, выраженной в отдельно взятом человеке. В этом же автобусе ехал турист, который не представлял, на какой остановке нужно сойти. Он пожаловался, что так и не смог разобраться с местной картой и не представляет, где находится. Кондуктор замотала головой и сообщила, что она не имеет понятия о деталях маршрута, на который ее перевели совсем недавно, а потому она ничем не может помочь. В глазах бездомного зажегся огонек, и он принялся рассказывать про каждую достопримечательность самые интересные факты, сообщил названия остановок и пообещал, что подскажет, где нужно сойти. Гость Петербурга оказался очень растроган – ему провели совершенно уникальную экскурсию и помогли найти дорогу до его отеля.

Женщина вернулась к созерцанию чужих окон в темноте, но ее фигура почему-то ужасно напомнила мне доброго старичка из автобуса. Что-то в них было неуловимо похожее. Богатый жизненный опыт, скрытый под непритязательной на первый взгляд оболочкой, эта невидимость, из-за которой все горожане равнодушно отводили взгляды в сторону…

Когда я добралась до кухни и завела разговор о женщине с тележкой вещей, Гилиад лишь развел руками:

– Местные считают ее городской сумасшедшей, но на деле эта дама в возрасте просто со странностями. Она возит с собой только тетрадки, в которых тщательно записывает каждый свой день – то, что услышала по радио, то, что сказали соседи, и новости, оказавшиеся в газетах, а также то, что увидела и подслушала, наблюдая за местными жителями. Команда зачистки несколько раз меняла ей память, и женщина не может помнить ничего волшебного или инфернального. Записи многочисленных страниц подтверждают мою гипотезу. Вообще, Лизавета больше по теориям заговора. Пытается объединить события, между которыми нет никакой связи… И свет ей отключили, потому что в газете написали про смерть мэра. И шпионят за ней, потому что на телевидении вышло интервью с краеведом, сотрудником музея… У нее много суждений, я не разбирал все ее записи. Но в этом и нет нужды. Просто у Лизаветы развито воображение. У меня есть версия, что она хочет писать фантастические книги и ищет сюжеты, заимствуя их из жизни и наполняя вымыслом. А пока просто собирает материал. Такой пока еще не признанный Стивен Кинг местного разлива.

Наверно, в каждом населенном пункте есть свои приметно-неприметные люди, про которых слагает городские легенды только молодежь – юноши и девочки пограничного возраста. Не взрослые, но и уже не дети. Почему-то именно подростки смотрят куда пристальнее всех прочих людей и видят все события насквозь, без флера от розовых очков детей или серых оттенков взрослости. Прошла пара дней, и я, как и многие, отодвинула на задний план мысли о Лизавете и черновиках ее невероятных романов.

Жизнь потекла своим чередом, когда я наконец научилась вести бизнес маленькой, но гордой конторы под названием «ЭкоДом». Мне потребовалось чуть меньше недели, чтобы разобраться, как заполнять бесчисленные бланки и отчеты, как общаться с клиентами и грамотно переделать сайт. Вообще, изначально интернет-страничка «ЭкоДома» со всеми своими кислотными рекламными надписями, всплывающими из-за угла экрана, выглядела немного жутковато. Когда я решила, что хуже уже не будет, сообщение о скидке для постоянных покупателей начало пульсировать, увеличиваться и покрываться звездочками, удивительно похожими по цвету и фактуре на пятна ветрянки или бубонной чумы. Мое противостояние с Гилиадом, утверждающим, что «здесь все так ведут бизнес», закончилось полным ребрендингом и переходом на светлую сторону цветовой гаммы. В один из вечеров я сделала макет новой вывески и логотипа компании в фисташково-серебристых оттенках.

На следующее утро я ожидала курьера из типографии с плакатами, а вместо этого встретила на пороге буквальное воплощение той жизни, которую оставила позади. Сероглазый нестареющий юноша с волосами, убранными короной, не мог отвести от меня взгляда. Через секунду в дверном проеме показался мой белый красноухий пес, смущенно склонивший голову набок. Я почти слышала, как вращаются шестеренки в его песьем мозгу – одни механизмы говорили: «Поставь ему свои лапищи на плечи», а другие твердили: «Не стоит безоговорочно доверять сильным мира сего».

– Здравствуй, – я разрушила молчание, которое показалось мне слишком морозным и неуютным. – Ты пришел, чтобы снова задать свой главный вопрос?

Король эльфов покачал головой, и в ответ за его спиной зашумели кроны деревьев. Кажется, они аплодировали.

– Я пришел к некроманту, с которым вы ведете здесь дела. Я здесь с неофициальным визитом. Не будь здесь тебя, я бы сначала навестил Совет волшебников. Мне не хотелось подставлять тебя под удар и запускать веретено бюрократических разборок.

– Я ценю это.

Араун-младший обнюхал мантию Арауна-старшего и потерся об складки ткани белым боком. Так все животные мира испокон веков через людей передают друг другу быстрые послания.

«Мы могли бы быть хорошими друзьями, – подумала я. – Проклятье, ну почему все так сложно?» У короля эльфов было все то, что я больше всего ценила в близких людях, – чувство такта, отличное воспитание, безоговорочная верность. Если бы мы общались больше, он смог бы понять меня, а это, как известно, первый шаг к развенчанию того образа, который люди придумывают, глядя на тех, кто им нравится.

– Сделать тебе травяной чай? – Я не стала говорить Арауну, что полюбила заваривать травы после нашего знакомства. – Гилиад пока на задании, но должен скоро приехать.

– Да, пожалуй, – согласился собеседник, осматривая фойе, занятое моим рабочим столом и небольшим выставочным стендом продукции «ЭкоДома». – Ты могла бы править целым миром, но выбрала совсем другую жизнь. Я уважаю твой выбор, но он меня ранит.

Араун, дождавшись моего кивка, сел на краешек кресла в маленькой зоне для посетителей. Я достала из ящика две кружки и пакет с сушеными цветами календулы, апельсиновыми корками и цукатами. Невысказанные слова повисли в воздухе – нам обоим было понятно, что я променяла жизнь, полную почета и ответственности, на незавидную участь стажера и второй скрипки. Внезапно даже электрический чайник, ютившийся на моем рабочем столе, потому что его оказалось больше некуда поставить, стал свидетельством моей несостоятельности.

– Я слышал, что ты закончила свое обучение на некроманта. Тебе недостает практики, но ее будет просто неоткуда взять, если ты закопаешься в этих бумагах и не будешь сопровождать своего коллегу.

Король эльфов намеренно выделил слово «коллега», по своей привычке оставляя мне широкое поле для размышлений. Мой пес улегся в ногах под столом и уставился на меня печальными розоватыми глазами. Дрожащими руками я заварила травы, изо всех сил сохраняя самообладание и стараясь не расплакаться. Неприятные факты о жизни, на которые тебе открывают глаза, останутся такими же неприятными, с каким бы уважением и тактом их ни преподнесли.

Дверь офиса со скрипом открылась, удачно заглушив мой невольный всхлип. Араун встал со стула, приветствуя волшебника, застывшего на пороге.

– Уважаемый Гилиад, я – Араун, король эльфов. Я пришел к вам, чтобы сообщить, что до нашего мира доходят волны и всплески дикой, злой силы. Эпицентр находится на том месте, где располагается город, который вы оберегаете.

В глубине души я знала, эта информация была сказана только для меня. Это было и предупреждение, и предложение разобраться в необычном феномене. Все миры, конечно, были связаны между собой. Но очень редко деятельность, которую кто-то разворачивал в своей реальности, касалась реальности иной. Араун подошел, чтобы поцеловать мне руку, и удалился в кабинет Гилиада Вайса. Другой разговор для моих ушей не предназначался. Я скорее почувствовала, чем услышала, как эльф накрывает комнату завесой непроницаемости, блокирующей все разговоры. Чашка травяного чая осталась на моем столе нетронутой.

Дружеский визит продлился дольше, чем я могла предположить. Мозг услужливо рисовал образы происходящего за закрытыми дверями, поэтому в моем воображении мужчины то хвалились своими подвигами и ностальгировали по прошлому, то мерялись магической силой. При этом в реальности Араун скорее делился своими данными и показывал свои воспоминания, а потом сравнивал с ситуацией в нашем городе. Запоздавший курьер передал баннер для стенда и уличную вывеску, я приняла несколько телефонных звонков и оформила больше десяти заказов на доставку удобрений. Рабочий день подошел к концу, и одновременно с его завершением открылись двери в кабинет некроманта. Хмурый, уставший и потерянный, Гилиад Вайс смотрел в пустоту и не шевелился. Араун вышел из офиса, потрепал своего пушистого тезку и взял горсть сухих листьев из своего кармана. Он исчез, раскрутив указательным пальцем небольшой ручной смерч из трав и цветов. Запахло терпким медом и акацией, но этот аромат из приоткрытой завесы быстро рассеялся призрачным шлейфом. Остались только нотки дождя и скошенной травы – запах удивительно обыденный и ничуть не волшебный. Именно этими духами меня встретил город на платформе.

«На настоящие задания? А по кускам ее потом кто соберет?» – Среди ворчания Гилиада мне удалось разобрать только эту фразу.

– Твой старый знакомый подкинул мне непростую задачку. С одной стороны, мне нужно понять, что происходит с этим городом. С другой – необходимо безопасно обучить тебя мастерству некроманта в реальных условиях, а не только в теории. Я согласен с королем эльфов лишь в одном – лучше уж мы вместе с тобой будем пытаться понять странную городскую аномалию, чем ты бросишься расследовать все одна и подвергнешь себя большей опасности.

Волшебник предложил выгулять пса в парке неподалеку и заодно решил ввести меня в курс дела:

– Король эльфов утверждает, что оберегаемый мной город сильно меняется. Как будто его кто-то переписывает. Или даже перерисовывает. – Я заметила, что Гилиад избегает называть Арауна по имени и ограничивается лишь обозначением его титула. Не буди лихо, не так ли?

Я задумалась. Что значит «перерисовать город»? Расставить в других местах парки и пруды? Поменять архитектуру? Вычеркнуть какой-то период истории, словно его никогда и не было? Добавить жителям в коллективную память события, которые не случились? Я вспомнила, что психологи для одного своего эксперимента взяли детские снимки подопытных и при помощи фотошопа поместили маленькие детские фигурки в корзину огромного разноцветного воздушного шара. Около сорока процентов людей не просто вспоминали это выдуманное событие родом из далекого детства, они еще и оплетали его вкусными и яркими подробностями. Нет, если бы кто-то решил внедрить ложные воспоминания горожанам, то мог бы не тратить магию, а просто написать научный труд и выпустить пару-тройку выдуманных статей в известных журналах. Для достижения максимального эффекта желательно еще добавить немного поддельных гравюр или фотографий соответствующего качества. Спустя пару лет мало кто бы усомнился в вымышленности исторического факта.

– Тот, с кем мы имеем дело, – продолжил Гилиад, – перестраивает все на свой лад. Он, как паук, ткет ткань реальности под себя. Наш остроухий друг почувствовал эхо преобразований в своем мире и забил тревогу. Проблема в том, что изменения затрагивают сразу весь город и не локализуются в конкретном районе. Словно тот, кто заварил эту кашу, находится одновременно в разных местах. Ну или удачно это имитирует.

Переплетенные прямо над фонарем ветви деревьев бросали на дорожку тени. Из-за этого на асфальт падало кружево из света и полумрака. Гончая дикой охоты бежала чуть впереди, напоминая призрака: шерстинки пса в послезакатных сумерках искрились лунным светом.

– В чем конкретно выражаются преобразования? – Я попыталась вспомнить всех существ из бестиария, о которых мне рассказывал наставник. Обычно либо магическому созданию уже подходила наша реальность, либо он начинал задыхаться раньше, чем успевал что-либо предпринять. До сих пор археологи находили странные скелеты созданий, не сумевших адаптироваться, и признавали их фальсификатами. – Если речь идет о вымирании целых видов или сокращении популяции птиц и животных, то можно заподозрить рептилоидов.

– В том-то и дело. Никто бесследно не исчезает. Никто не спешит вымирать. Не меняется соотношение суши-земли, поэтому мы не можем заподозрить амфибий. Но что-то все равно творится. Кого мы еще забыли упомянуть?

– Похоже, что никого. Что мы вообще знаем об этом городе? – Мне показалось, что стоит попробовать решить проблему с другого конца. – В этом городе не рождаются некроманты. А ученики волшебников, которые приезжают сюда, теряют свои силы и со временем становятся людьми. Только некроманты остаются некромантами.

Гилиад вывел нас к центральному фонтану, и шипение падающих брызг немного перекрыло наши голоса. В воде отражалось бездонное небо, сшитое из голубых, розоватых и синих лоскутов. В детстве я думала, что, если забраться в круглую чашу фонтана, мир перевернется, и под ногами у меня окажется сладкая вата из облаков. В своих фантазиях я, конечно, всегда ела легкую ватную паутинку, и в каком-то городе из-за этого не проливался дождь – ведь все дождевые облака были съедены.

Я достала телефон и набрала номер своего учителя:

– Натан Соломонович, здравствуйте, известно ли вам что-нибудь о пропаже экспонатов из музея при Волшебном совете?

– И тебе здравствуй, Адель. Как устроилась на новом месте?

Я замялась. Мне хотелось быстрее проверить свою догадку.

– Из музея ничего не крали. И предупреждая твой следующий вопрос – нет, никто из семей о пропаже семейных реликвий не объявлял. Если у тебя будет настроение, позвони вечером, расскажешь, как прошли первые дни на работе.

– Обязательно. Может ли такое быть, что какая-либо магическая вещь осталась без присмотра? – Я приглушила голос, спохватившись, что кто-то может нас услышать. Никому не было до меня дела. Если бы я была человеком и услышала бы чьи-то разговоры про магию и артефакты, то решила бы, что речь идет об очередной компьютерной или настольной игре. Но перестраховаться было нелишним.

Натан Соломонович громко задумался на том конце провода:

– Нет, в этом году все владельцы ценных артефактов являлись на проверку в Совет волшебников. Такие вещи всегда тщательно отслеживаются. А почему ты спрашиваешь?

– Помогаю Гилиаду расследовать одно странное дело. Мы отсекаем все варианты – даже самые безумные. – Я посмотрела на скамейки вокруг фонтана.

– Понятно. В любом случае рад был тебя услышать.

Облокотившись на белые изогнутые спинки, в полутьме парка сидели подростки всех возрастов – и школьники, и студенты. Лица многих подсвечивали экраны смартфонов, выхватывая из темноты только овал без тела, что выглядело достаточно зловеще. Компания ребят зашумела, и из переносной колонки раздалась громкая современная музыка, в которой слова не угадывались совсем. Под однообразный мотив исполнитель песни загундосил и завыл, промахиваясь мимо нот. Гилиад нервно дернулся и предложил вернуться домой.

Дома было тихо. Я посмотрела на карту города, вырезанную из дерева разных пород, а потому и оттенков. Каждый цвет обозначал конкретный район, а в темноте даже включалась бледно-желтая подсветка. Гилиад решил при помощи маленьких разноцветных бумажек отметить те места, где чаще всего появлялась нежить, чтобы попробовать получить общую картину происходящего. Некромант по очереди вспоминал все свои дела за последний год, помечая их яркими прямоугольничками. В итоге на кухне стало уютнее и веселее, но ситуация так и не прояснилась. Каждый район нежить оккупировала с приблизительно одинаковым успехом, не отдавая предпочтения конкретному месту, где ее можно было бы выследить и обнаружить. В конце концов Гилиад сдался и переключился на вечернюю беседу:

– Как получилось, что ты стала некромантом?

– Мою жизнь нельзя было назвать обычной. Если бы я не стала некромантом, то даже не знаю кем. – Я позволила себе скользнуть в те давние воспоминания.

Не ночь, но уже вечер. Мне всегда казалось, что в городе поздней осенью темнело непозволительно рано. Мне пять или шесть лет, и я иду рядом с бабушкой в магазин, ведь мама работает допоздна. Я иду рядом с бабушкой, потому что «меня нельзя оставить дома одну». Возле нашего дома, который в трех остановках от Невского проспекта, нет ни одного продуктового магазина, только небольшой круглосуточный ларек с очень высокими ценами. В моем детстве не было супермаркетов. Сияющие витрины, полные еды во всех ее формах и упаковках, расположились на первых этажах бывших доходных домов. Я всегда что-то прошу купить, меня завораживают цвета и обертки, блеск софитов и, конечно, запахи. Я хочу немного печенья с шоколадом, и конфет на развес, и пирожных с пушистой кремовой глазурью. И сколько бы мне ни твердили, что на них совсем нет денег, я не устану просить и уговаривать. Бабушка ужасно утомлена, она расстроена, что ее бывшую жизнь начальницы завода унес ветер перемен. И вместо понимающих коллег с похожими интересами и хобби ей досталась я, ершистый фантазер, не прекращающий болтать.

– Посиди на остановке пока, хорошо? Я скоро буду. – Совсем еще не старая женщина, досрочно отправленная на пенсию, тяжело вздыхает и добавляет: – Я буду видеть тебя вон в то большое окно. Никуда не уходи, слышишь? Дождись меня.

Теперь нас разделяют два стекла – одно от арочного окна, а второе – от навеса автобусной остановки. Я чувствую себя как в аквариуме. Холодный ветер улицы так резко контрастирует со знакомым теплым какао-бризом, поселившимся в магазине. Проходит минут семь или десять, а очередь, заканчивающаяся на моей бабушке, все также неспешно движется вперед. Мне кажется, что минула целая вечность. Знакомое зеленое пальто из драпа теряется и оказывается перегорожено широкой мужской спиной. Бабушка оборачивается и выглядывает в проход магазина, чтобы убедиться, что я все еще на месте.

У меня в перчатках замерзают пальцы, и я мечтаю только о том, чтобы поскорее добраться домой, где батареи топят жарко, а меня ждет шалаш из стульев и одеял. К остановке то и дело подъезжают разные троллейбусы и автобусы, забирая с собой людей, но я не знаю, который из них привезет меня в нужное место. Все мои вопросы решаются, когда я вижу, как рядом замирает покатый автобус в черную полоску. Он похож на колорадского жука и выглядит очень знакомо. Автобус точно поедет в нужную сторону! Об этом говорит и аккуратная вывеска, закрепленная на лобовом стекле, которая гласит «ДОМОЙ». У меня нет сомнений, и внутренний голос нашептывает, что мама уже вернулась с работы и откроет дверь, стоит мне нажать кнопку звонка. Я забираюсь внутрь чрева, усаживаюсь на сиденье из кожи и смотрю на желтые, неприятно-масляные огни улиц. Я не сразу понимаю, что в салоне автобуса, кроме меня, нет совсем никого. Даже кондуктора. Осознание приходит позже, когда меня уносит прочь по незнакомой дороге на большой скорости. Раньше я часто видела, как куда-то мчатся рейсовые автобусы, опустошенные, темные, совсем без пассажиров. Они всегда казались призраками, появившимися, чтобы сразу исчезнуть и оставить теряться в догадках других людей. Хватаясь рукой за поручни, я двигаюсь в сторону кабины водителя, заклеенной выцветшими календарями за разные годы. В небольшое окошко я вижу баранку руля, крутящуюся саму по себе. Мимо проплывает остановка, словно островок спокойствия и безмятежности. Руки сжимаются в кулаки, и я отчаянно барабаню в окно, пытаясь привлечь внимание. Но меня сопровождают уставшие и равнодушные взгляды взрослых, ожидающих более подходящий транспорт. Их глаза смотрят сквозь меня, и мне начинает казаться, что я и вовсе перестала существовать.

И когда я окончательно теряю надежду, автобус резко тормозит так, что я ударяюсь лбом об валик оббитого кожей поручня впередистоящего кресла. Я поднимаю глаза и замечаю, что на пути откуда-то возникает высокая женщина в высоких сапогах и шерстяном костюме в серую клетку. Мне не слышно, какие слова она произносит, и я едва успеваю заметить, что она рассыпает цветной песок перед кабиной. На несколько секунд улица превращается в серебристо-голубую пустыню – с настоящими барханами. Из-под гигантских песчаных склонов выглядывают крыши пятиэтажных домов вдали, деревья с пустыря у подножия насыпных гор застывают зелеными оазисами. И только дорога окутана легким слоем блестящих песчинок. Дверь рядом с водителем открывается, и незнакомка уверенно заходит в салон. Видение пустыни за окнами исчезает, но на сапогах женщины я вижу всю ту же блестящую пыль. Дама легко берет меня на руки, несмотря на то, что я уже совсем немаленькая. Она шепчет слова успокоения, звучащие удивительно причудливо и распевно.

– Это был просто автобус, идущий в парк. Кондуктор заснула и забыла предупредить пассажиров, что нужно выйти на конечной.

Она пытается помочь мне забыть все то, что случилось, но вместо этого я вижу все происходящее с чужого ракурса. Одержимый злым демоном автобус хотел хорошенько напугать очередную жертву, прежде чем поглотить. Инфернальное создание питается страхом. Нужно успеть спасти маленькую девочку, изгнать сущность и сделать бабушке внушение. Дети не должны платить за ошибки взрослых. Тем, кто заботится о беззащитных, следует всегда быть внимательными и настороже.

– Мама говорила, что врать – нехорошо. Мне нестрашно, я не боюсь вашего демона.

– Даже так, милая? – печально вздохнула женщина. – Даже так?

Можно сказать, что мне не было предначертано стать некромантом. Можно подумать, что мне потом не снились взбесившиеся автобусы-призраки. Но мама и правда учила меня говорить только правду. С тех пор я ненавижу желтый свет фонарей, который прочно переплелся с событиями того вечера.

Ловлю себя на том, что, утопая в приторной до тошноты патоке воспоминаний, я невольно расфокусировала картинку происходящего. Гилиад уставился на меня непонимающе, и я протянула ему ладонь, чтобы поделиться событиями прошлого. Запомнила бы я тот злополучный день, если бы некромант не касалась меня рукой во время процедуры удаления воспоминаний? Запечатлелись бы тогда картинки того дня? Перед глазами отчетливо, словно на пленке, проявился офис волшебника.

– Подожди, это ты тот самый юный некромант, посвященный в профессию по ошибке?

Я кивнула, отпуская пальцы волшебника.

– Никто толком не знает, почему все произошло так. Но я вижу в том событии и плюсы. Для меня переход прошел почти безболезненно. Это как переболеть ветрянкой – проще в нежном детстве, чем во взрослом состоянии.

У меня был очень громкий голос: он, словно пули, прошивал стены и устремлялся в квартиры к соседям. Подозреваю, что жителям нашей лестничной клетки могло показаться, что я специально достала громкоговоритель, чтобы помешать им заснуть. Стрелка часов стремилась к цифре 11. Кто-то не поленился постучать в дверь моей квартиры.

– Откройте, это соседка снизу! – Как оказалось, звуки разговора легко преодолевали даже несущие межэтажные перекрытия дома.

Безобидная фраза уже звучала как претензия в суде. Я зажала рот ладонью и выдавила извинения. Гилиад вздохнул, что-то вспоминая.

– Ты даже представить не можешь, сколько соседка написала на меня жалоб! «Затопил мой застекленный балкон», «Испортил дорогой ремонт в ванной. Из-за того, что сосед сверху сносил перегородки стен, у меня треснула кафельная плитка». И это при том, что в съемной квартире я даже гвоздя в стену не вбил. Карта города, например, крепится при помощи специального клея, – шепотом пояснил волшебник. – Меня расстраивает эта откровенная ложь и требование немедленно исправить чужую жизнь. Если бы бабушка попросила ей помочь, я бы дал ей денег или оплатил специалиста по ремонтным работам. Но Нина Владимировна из другого теста: она не привыкла, что ей делают одолжения, ведь всю жизнь на должности начальника отдела культурно-просветительной работы она лишь раздавала приказы и сыпала запросами.

Гилиад прошел по длинному неосвещенному коридору:

– Да, Нина Владимировна, вы что-то хотели?

На лестничной клетке мялась очень бодрая пенсионерка в нескольких слоях одежды.

– Ночь на дворе, а вы тут шумите! Приличные люди уже давно спят! Замолчите сейчас же, а не то позвоню в полицию. – Поток претензий прервался, и бабуля схватилась за сердце.

Жест показался мне картинным и наигранным, но когда я посмотрела под стол, то поняла, что именно заставило соседку замереть и округлить глаза от ужаса. Из кухни исчез Араун. Зато в темноте, на уровне пояса взрослого мужчины, горели гигантские красные глаза.

– Демон! Исчадие ада! – завопила Нина Владимировна и, опираясь на перила, поспешила покинуть лестничную площадку. Я так и не поняла, кого она назвала демоном и исчадьем ада – Гилиада или Арауна.

– Что вы, Нина Владимировна! Сестра из Петербурга привезла любимую собачку! Она без нее никуда!

Что-то мне подсказывало, что отныне бессмысленные визиты с целью потребовать денег на ремонт прекратятся раз и навсегда.

Гилиад. Птицы перемен

С тех пор как меня навестил король эльфов, мне стало казаться, что за мной следят. Это ощущение не покидало меня за завтраком, усиливалось в обед, а перед сном становилось просто невыносимым. И даже ванну принять не получалось спокойно. Араун дал мне на разгадку задачи ровно неделю, и я знал, что по истечении срока он доложит Совету волшебников о странных событиях, волной докатившихся до его царства. Я больше не имел права ошибаться и не мог себе позволить упустить «вторжение темных сил» – как окрестила происходящее Адель. В итоге даже она заметила, что я замкнулся в себе. По ночам мне стал сниться сон, в котором король эльфов впрягал меня в упряжку, как лошадь, и заставлял бежать вперед, размахивая морковкой на удочке. За первые три дня расследования мы с Адель проверили все амулеты, убедились в их работоспособности и соорудили парочку новых. Патрулирование города никаких результатов не дало, и мне уже стало казаться, что надо мной просто жестоко подшутили или попытались манипулировать.

Не выдержав, я признался во всем Натану Соломоновичу, но он тоже потерялся в догадках. Его предложение заключалось в ожидании следующих всплесков силы и возможных последствий. На четвертый день мучений я был рад немного отвлечься и выполнить часть своего обещания, показав своей напарнице одну грань нашей работы на посту стражей города.

За завтраком Адель по обыкновению читала газету, которую нам доставляли до почтового ящика на первом этаже парадной. По утрам моя напарница, позевывая, выпускала Арауна на лестничную клетку и ждала, пока он спустится до лестничной площадки с ящиками. Пес зубами доставал плотно свернутый рулон, пахнущий типографской краской, а затем возвращался обратно. Напарница поначалу внимательно прислушивалась к тому, как сотрясалась от мощных шагов Арауна лестница, и опасалась услышать недовольные жалобы соседей. Однако с тех пор, как пару дней назад под громкий визг жительницы с четвертого этажа по всем ступенькам раскатились фрукты и овощи из ее тяжелой сумки, все обитатели квартир предпочли несколько изменить свой график. Теперь они, не сговариваясь, выходили на работу либо чуть позже, либо чуть раньше утреннего забора прессы Арауном и мило улыбались мне, если я показывался без собаки.

Девушка поудобнее уселась в кресле на кухне и перевернула последнюю страницу газеты, внимательно изучая раздел рекламы. Адель с самого приезда в город оказалась одержима его историей и всеми текущими событиями.

– Ну вот, опубликовали обновленный баннер «ЭкоДома». Он выгодно выделяется на фоне остальных рекламных сообщений, – Адель протянула мне листок через стол, – смешнее всего выглядят объявления о риелторских услугах. Смотри – раз, два, три, семь, нет, целых тринадцать объявлений о помощи с продажей и покупкой жилья. Мне кажется, здесь столько квартир не продается, сколько есть компаний, предоставляющих услуги продажи.

Я взял листок и внимательно рассмотрел черно-белый лист, разделенный на аккуратные прямоугольнички с перечислением услуг и номерами телефонов, по которым эти услуги можно было получить. Я только сейчас заметил, как права Адель – в нецветном варианте другие рекламные сообщения и правда выглядели немного уныло и безвкусно. И вообще, своими жирно очерченными рамками напоминали надгробные камни. Как будто кто-то ставил памятник своей деятельности.

– Раз есть столько агентств, значит, и сделки с недвижимостью должны быть востребованы, – предположил я, – ну иначе риелторы бы обанкротились и закрыли свои конторы.

– По сути, среди всех объявлений в газете здесь представлены только мы, риелторы, агентство путешествий, с которым мы делим крыльцо, салон красоты и специалисты-дезинсектиционисты. То есть дезинсектологи.

– А вот это уже наши друзья не-волшебники. – Я съел последний кусочек яичницы в хлебе и отложил сложенный газетный лист на пустой стул рядом.

– Артефакторы, – согласилась Адель. – Я подумала, что Натан Соломонович шутит, когда говорит, что в этом городе всего одна семья хранит у себя древний артефакт. У меня в соседнем доме живет целых пять таких семей. Несколько сотен семей по всему Петербургу…

Я вспомнил, как любили селиться поближе друг к другу не-волшебники. Они часто выбирали дома постарше, с историей, там им легче дышалось, и фамильный артефакт успокаивался, напитываясь окружающей силой. Артефакторы сами силой не располагали, в отличие от некромантов, зато использовали разные магические амулеты, ожерелья, древние книги, да, в общем-то, все, что угодно. Вместилище волшебной силы могло выглядеть по-разному, например, на экскурсии в музее, основанном Советом волшебников, я видел за стеклом чье-то исподнее, наделенное необычными возможностями. Похоже, что чувство юмора у ребят из прошлого было весьма странное. Иногда я представлял, как целые поколения собираются вокруг волшебных портков и используют их не по назначению – позволяя пробраться в мир любовной магии. «Владельцы вещи держали гадательный салон Приворот отворот», – гласила табличка, прикрепленная к музейному стенду. Да, нижнее белье закончило свои годы экспонатом, но лишь потому, что все представители рода умерли и не оставили потомства, – такое встречалось особенно часто после 1917 года.

– Здесь никто не хочет жить, – я вздохнул, – и даже другие Артефакторы отсюда уехали.

Современные некроманты настоящий артефакт создать не могли. Почти все заколдованные вещи так или иначе отнимали часть нашей энергии, постоянно ею подпитываясь. Ловушки для инфернального потребляли больше всего, а меньше всего забирали уже изобретенные человеком и доработанные некромантом сложные механизмы вроде моих детекторов нечисти. Каким-то образом волшебники прошлого смогли обуздать силы природы и пользовались их ресурсами, а не своими собственными, исключая из цепочки передачи силы себя самих. Негласно считалось, что в нашем мире произошло какое-то событие, лишившее волшебников их мощи, и с тех пор больше никто не создал ни одной безделицы, которой подпитка извне была не нужна совсем. В музеях до сих пор занимались исследованием вещей, которые даже после смерти своего создателя продолжали исправно выполнять свою функцию. В любом случае покинутые артефакты без хозяина начинали беситься и выплескивать неконтролируемую силу. Именно поэтому Адель сразу после рассказа короля эльфов решила позвонить своему учителю и уточнить, не пропадали ли семейные или музейные реликвии. Магическим безделицам всегда нужен уход – даже в музеях опытные сотрудники не забывали регулярно разряжать накопленную экспонатами энергию.

– И как тебе семья? – прервала мои размышления Адель. – Не злоупотребляют силой?

– Семья вполне приличная, у них веками хранилась Гамельнская дудочка, но никого крупнее тараканов они ею не выманивали. Держат свой маленький бизнес по устранению насекомых. Да и легенды любили преувеличить – в Средние века Гольштейны один раз изгнали вместо насекомых крыс из Гамельна, и вот уже в воображении людей на поводу мелодии шли не грызуны, а домашние животные. Немного фантазии – и в летописях через несколько десятков лет домашние животные заменились детьми.

– Охотно верю. И все-таки интересно, что вместо красивой легенды о гипнотической музыке, которая очистила город от разносчиков заразы, мы получили назидательную сказку о том, что нельзя обкрадывать музыкантов. Ведь раз мелодия крысолова увела за собой грызунов, то может забрать и детей, если попытаться обмануть дудочника и не заплатить ему обещанное вознаграждение.

Гамельнская дудочка действительно существовала. Она путешествовала по всему миру вместе с хозяевами, оплетая себя не самыми лестными сказаниями, а потом осела в России. Не-волшебники были потомками тех самых могущественных некромантов прошлого, вот только почему-то начисто были лишены силы. Им оставалось пользоваться артефактами своих предков и контролировать разрядку вещей, понемногу выпуская магию в мир. Совет волшебников уважал наследников и не требовал чужого – как мне казалось – отчасти из уважения, отчасти – из опасения, что в потомках могут проснуться могучие силы прошлого. У Артефакторов даже был свой собственный «сезон охоты» – шесть недель поздней осенью и ранней весной, когда можно было вовсю пользоваться силой, спрятанной в безделицах. В этом время в подконтрольном мне городе на дверях парадных начинали появляться объявления в духе: «В вашем доме будет проводиться санитарная обработка от тараканов, клопов, муравьев и блох».

Через окно кухни было видно, как август клонился к концу и, словно переживая душевный кризис по юности и золотому лету, решил зарядить реквиемом из дождей. Было раннее утро пятницы, за окном ливень превращал тропинки в ловушки из коричневой грязи, цепко хватающие случайных прохожих за щиколотки. Даже гончая дикой охоты решила уподобиться всем земным собакам и дремала у входа в квартиру. Я посмотрел на часы и понял, что пора собираться на важное задание, а потому перевел тему:

– У тебя с собой фирменная обувь петербуржца?

– Резиновые сапоги? Всегда!

– Надевай их, сегодня мы идем в лес на твое первое задание. – Я снял с сушилки серый свитер крупной вязки. Такие еще обычно можно встретить на англичанах или на постановочно-романтических фотографиях, посвященных осени, камину и чашкам какао. Мне свитер нравился за свою практичность и наличие высокого, но не сдавливающего ворота. – Одевайся теплее, пожалуйста.

Можно было бы поехать на машине, но Арауну нужна была прогулка, поэтому мы вышли заранее и двинулись в сторону елового леса, казавшегося голубым из-за необычайно густого тумана. Ливень перешел в неясную морось, но Адель все равно не снимала капюшона, накинутого на тонкую шапку. Мы брели мимо района частных домов с резными ставнями и узорами на фасаде. Затейливые деревянные линии окон напомнили о лете в родительском поместье под Гатчиной. У меня был огромный соблазн снять себе жилье здесь, вместе с просторным участком, дровницей и зарослями цветов под окном, но потом я подумал, что моя профессия просто не оставит свободного времени на заботу о доме. А если я замерзну, то не всегда найду время разжечь огонь печи или затопить баню, когда захочу помыться вечером после работы. Не говоря уже о том, что я не выкрою и лишнего часа в день, чтобы разбить свой сад или хотя бы не дать умереть тому, который высадит арендодатель.

Вскоре строения остались позади, и Араун побежал в чащу, обрадованный лесными запахами.

– А что у нас за задание? – спросила Адель. – Я не слышала, чтобы твой телефон вибрировал или оживились амулеты. Что нам предстоит сделать?

Мне хотелось показать и красивую сторону нашей работы. Но все необычные и завораживающие моменты лучше преподносить в виде сюрприза.

– Увидишь.

– Мы что-то ищем? – Напарнице явно не доставало терпения. – Может, потерянный артефакт? Или нужно разглядеть отпечатки в грязи? Мы кого-то выслеживаем?

Я вовремя поймал рукой ветку, которую девушка задела плечом и едва не ткнула себе в глаз.

– Потерпи чуть-чуть.

Под ногами чавкал ковер из иголок и грунта, а я и без всяких карт знал, где остановиться. Знакомая полянка образовывала почти идеальный круг, на котором отказывались расти деревья и кусты.

– А теперь стой здесь. Очень важно, чтобы ты никуда не двигалась – вне зависимости от того, что увидишь. Придется подождать – мы пришли пораньше, чтобы случайно не пропустить важное событие.

По моей просьбе Адель взяла на поводок Арауна и принялась осматриваться.

И когда мне показалось, что терпение напарницы лопнет, на высоте шести метров над землей открылись два портала. Они выглядели как два гигантских кольца, отделенные друг от друга поляной. Я размял пальцы и приготовился действовать. Адель застыла с видом человека, который ждет, что фокусник сейчас вот-вот вытащит из шляпы кролика. Сначала я услышал тихий напевный клекот, а потом увидел огромные крылья в нежно-розовом оперении. Стая птиц, напоминающих крайне крупных фламинго, начала свою миграцию из северного мира в южный. С узорчатых перьев слетали лепестки сакуры, неторопливо кружащиеся в завораживающей балетной партии.

– Говорят, что на этих птицах, Шкитан, держится сразу несколько миров, – я нарушил молчание, чтобы поведать старую как мир легенду. – Пока живы предки фламинго, миры стоят нерушимо. Шкитан почти не оставляют потомства, их дети рождаются едва ли раз за сто лет. Эти птицы – символ жизни и победы над смертью. Но у них есть заклятые враги, олицетворяющие тьму и пустоту, – те, кто желает поглотить Шкитан и установить свой порядок – антижизнь. С самого своего основания орден волшебников-некромантов защищает редких птиц и обеспечивает им комфортный переход из одного мира в другой через наш. До нас Шкитан сопровождали ведуны, а до них – жрецы племен. Два раза в год я прихожу сюда, чтобы выполнить свой долг и не дать тьме поглотить свет.

Еще до того как следом за фламинго появилась стая волков, я услышал их протяжно-натужные хрипы. Гигантские костлявые создания лишь условно звались волками. Чаще их называли Фенриирами, в честь зверя из скандинавской мифологии, убившего всеотца богов. Мне всегда казалось, что Фенрииры больше похожи на скелеты медведей, обтянутые странной бархатно-малиновой шкурой.

– Я слышала эту легенду, – сказала Адель, не сводя глаз с процессии Шкитан, воздушно парящей в сторону второго портала. – Это правда, что птицы уязвимы только в нашем мире?

Хрипы нарастали, и теперь к ним примешивалось жадное клацанье зубов. Я оставил вопрос без ответа и раскинул легкую магическую сеть прямо под линией полета розовых фламинго. Мне потребовалась вся мощь распахнутого портала, чтобы удержать свое магическо-оградительное сооружение. Адель взмахнула рукой и подкинула сгусток своей силы в мою сеть, связывая звенья еще более крепко и надежно.

Из портала вырвалась дикая свора, то сплетающаяся в клубок и грызущаяся, то бросающаяся вверх в диком припадке безоговорочной злобы. Фенрииры раз за разом налетали на мою сетку, сверкающую голубыми искорками электричества, и отскакивали от нее, словно мячики. Под их лапами в грязь втаптывались розовые лепестки сакуры, и поляна из прекрасного сказочного места превращалась в поле боя. Араун посмотрел на хозяйку, смущенный и удивленный. Адель что-то зашептала ему, но ее голос растаял среди гвалта, визга и электрического треска. Волко-медведи скользнули в портал следом за своей добычей, подчиняясь воле вечного круговорота жизни и смерти. Порталы захлопнулись, словно их никогда здесь и не было. Моя напарница выглядела очень довольной, она чувствовала себя одновременно спасительницей, помощницей и стражем своей реальности. Я ощущал, что однажды наш мир проиграет бой тьме, мы канем в Лету, и начнется чужая эпоха. Возможно, и не из-за уничтожения розовых фламинго, а из-за чего-то другого. И совсем иные создания начнут свое бытие во враждебных для меня условиях и чужих для меня временах. Для кого-то моя смерть будет означать жизнь. Я не мог перестать об этом думать и знал, что однажды и Адель все поймет.

– Да, Шкитан уязвимы только в нашем мире. Именно поэтому мы и бережем их переход. И еще интересный факт… – Амулет в кармане нагрелся, предупреждая об угрозе. Я достал один из трех камней, которые звякнули, соприкоснувшись боками. Темно-красный.

Адель посмотрела на руны, аккуратно начерченные моей рукой. Я вспомнил, как выводил борозды вручную, корябая поверхность гладкой плоской гальки.

– Земля. Угроза идет из недр земли, – произнесла Адель задумчиво. – Как глубоко ты поместил маяк?

– Я оставил второй камень в одном из туннелей подземной части города. Я даже не знаю, с чем столкнусь там… Наверно, мне следует пойти одному.

Напарница посмотрела на меня осуждающе и тяжело. Я исправился:

– Если ты пойдешь, то будешь делать ровным счетом то, о чем я буду просить. Если скажу, что дальше ты не идешь, значит, не идешь. Попрошу отнести образцы в офис – значит, возьмешь пса и понесешь. А если какое-нибудь щупальце утащит меня в свои подводные недра и я пробулькаю тебе со дна: «Звони Натану Соломоновичу…» И что ты тогда сделаешь?

– Позвоню Натану Соломоновичу? – усмехнулась Адель.

– Да, но сперва уберешься подальше от ливневки и моих печально выпускаемых на поверхность воды пузырьков. Идем в офис за универсальным магическим ключом.

Девушка отпустила Арауна с поводка и молча покачала головой. На женском языке это означало что-то вроде: «Вот чудак! Ну почему эти мужчины просто не могут быть иногда нормальными?»

– Может, это и есть что-то вроде второго симптома вторжения темных сил? – Изо рта Адель вылетело облако пара.

Я вздохнул и повел нас обратно через лес.

– Я же говорил, что пока рано называть всплеск странной энергии, о котором нам рассказал король эльфов, вторжением темных сил. Возможно, мы имеем дело с очередным проявлением природных и географических особенностей города.

– И все-таки, – возразила напарница, – похоже, что я угодила прямиком в самую гущу событий.

Я начинал думать, что Адель прямо-таки притягивает неприятности.

Адель. Незваные гости

По дороге проехала «газелька», на тенте которой красовался старый, запыленный и грязный логотип компании «ЭкоДом». Мысленно я добавила себе в список задач обновление дизайна грузовой машины и попыталась представить, кому именно сейчас везут заказанные удобрения. Может быть, старушке, которая живет заботами о своем фруктовом саде? Или владельцу загородного дома, который выращивает редкие сорта растений? Но почти наверняка заказ ехал к местным агрофермам с парниками. Только эти ребята и продолжали стабильно закупать продукцию фирмы Гилиада в конце лета, если верить аналитическим таблицам сбыта за прошлые годы.

Мы вернулись уже знакомой мне дорогой и направились вдоль кирпичных пятиэтажек советской застройки по центральной улице города. Вокруг было удивительно пусто, и лишь иногда нам встречались мамы с колясками, вооруженные подозрительными или отсутствующими взглядами.

– Десять часов утра. Почему вокруг никого? Может быть, мы проспали апокалипсис?

– Просто почти все давно на работе, да и сезон отпусков закончился. Те, у кого отпуск еще длится, проводят последние умеренно теплые деньки на даче за городом. Вот и остаются только женщины в декрете.

– И все-таки я никогда не привыкну к тому, что тут рабочий день начинается в семь часов утра. Как-то это бездушно. Мы, кстати, идем в какое-то конкретное место?

– Сначала зайдем в офис – мне там кое-что нужно. Я тебя понимаю. Хотел бы я тебя утешить, что к таким вещам привыкаешь, но на самом деле это не так. Чувства инаковости и отличия от той картины, к которой ты привыкла в мегаполисе, будут только расти и со временем начнут беспокоить своей неправильностью еще больше.

Почему-то люди совсем перестали встречаться нам на пути. Три или четыре квартала мы ни с кем не столкнулись. Я оглядывалась по сторонам и запоминала это сюрреалистическое ощущение – утро, туман, разлитый по разлинованному, словно лист бумаги, шоссе. А вокруг – одна гулкая тишина. На Садовую вырулил одинокий серый автомобиль, который должен был разрушить морок, но он лишь усилил ощущение того, что я попала на какой-то полигон для испытаний сценариев конца света. Араун ткнулся мне в руку, улавливая смену настроения. Заметив, что мне не по себе, Гилиад попытался утешить меня:

– Ты всегда можешь уехать отсюда. И я в любом случае напишу тебе хорошую рекомендацию.

Вскоре показалось крыльцо офиса, с трудом угадывающееся в молочно-сизых декорациях поставгустовского утра. Шторы на окошке квартиры над конторой предательски дернулись, выдавая незримого наблюдателя. Из окон здесь смотрели так часто и так пристально, что я невольно начала ощущать себя как загнанная лань – под постоянным прицелом кого-то, кто прячется в тени. Отогнав ассоциацию с кукловодами и проклятиями, я вошла в офис следом за некромантом. От лап Арауна на полу оставались отчетливые отпечатки, а в своих следах я обнаружила даже пучки травы, воткнутые в клочья грязи.

– Нашел, – сообщил Гилиад и похлопал себя по карману.

Туман начинал быстро рассеиваться и подбирал полы своего сизого платья, словно дама девятнадцатого века, перепутавшая купе в расписном Восточном экспрессе. Волшебник свернул на улицу, ведущую вниз по холмистой местности, и мы двинулись в направлении Старого города. Мне захотелось рассмотреть уже знакомые здания. Я в удивлении охнула.

– По-моему, нам уже не нужно спускаться в подземелья этого города. Мне кажется, я знаю, что не так.

Почти у каждого дома по улице, резко ведущей вниз, была пристройка цокольного этажа, необходимая, чтобы сгладить крен дома. Иначе особо невезучим жильцам, живущим наверху склона, все заглядывали бы в окна без зазрения совести. Весь низ здания оказался облеплен абсолютно некрасивыми крылатыми мошками непозволительно гигантских размеров. Ну, как гигантских… Некоторые насекомые были размером с ноготь моего большого пальца.

Гилиад проследил за направлением моего, безусловно, кислого и недовольного взгляда и уткнулся в армию мошек.

– Это земные создания, – некромант вынес свой вердикт. – Такие существа обычно живут в теплых, влажных подвалах. Но я никогда не видел, чтобы они облепляли фасад дома.

Мы, не сговариваясь, обошли весь дом вокруг, внимательно рассматривая слегка треснувшую штукатурку на стенах. Точнее, ее небольшие участки, проглядывающие среди мохнатых и определенно нравящихся мне все меньше и меньше мошек. Когда мы дошли до узких подвальных окошек, то наткнулись на еще менее приглядную вещь. Из зарешеченного отверстия наружу пробивались вяло шевелящиеся черные слизняки. Заасфальтированная дорожка, прилегающая к дому, тоже оказалась усыпана слабо шевелящимися некрупными червями. Первой моей мыслью было сжечь их всех, вместе с мошками. Второй – взять билет до Петербурга, забыть про несчастную аттестацию, но сначала убедиться, что на подошвах ботинок я случайно не привезу домой одну или несколько таких тварей.

– Тоже земные, – удивился Гилиад, фотографируя стены дома на телефон, – и опять – эти мокрицы не вылезают на холод и предпочитают прятаться от человека. Тоже любят влажность и тепло.

– Да мне все равно, что они там любят! Хоть спать с плюшевым мишкой в обнимку! Я хочу узнать, что же заставило их покинуть родные просторы!

Некромант нащупал в кармане ключ от всех дверей и сжал его пальцами.

– Думаю, нам все-таки стоит проверить наших любимых Артефакторов. Я не знаю, кто еще способен заставить насекомых полезть из всех щелей…

Ключ безвольно опустился на самое дно кармана его пальто.

* * *

Семья Артефакторов Гольштейнов жила в удивительно красивом сталинском доме в исторической части города. В отличие от того дома, в котором Гилиад снял квартиру, лестничные клетки были удивительно просторными, у жильцов был удобный лифт и высокие потолки. На секунду я забыла, что нахожусь не в Петербурге, когда залюбовалась на фасад с башенками, сложенными из кирпича, и аккуратное крыльцо булочной на первом этаже, увитое плющом. Некромант нажал на кнопку дверного звонка, а я обернулась и посмотрела на огромное арочное окно лестницей ниже. Мне сразу представилось, как уютно и тепло здесь жилось людям… Как они выходили в сад, раскинувшийся перед домом, чтобы поесть свежую выпечку на свежем воздухе, или сидели в комнате на широком подоконнике все в подушках, глядя в окуляр телескопа.

Вопреки моим ожиданиям, никто по ту сторону двери не уточнил, к кому мы пришли, а глазок двери так и остался темным, запахнутым и словно спящим.

– Здравствуйте, вы немного рано, но я убрался в квартире на случай, если вы захотите сделать свои фотографии, и… – Юноша в теплых разноцветных носках замялся, увидев моего коллегу, и улыбка сползла с его лица. – Вы не риелтор. Не могу сказать, что рад вас видеть, Гилиад.

– Здравствуй, Максимилиан.

Острый взгляд парня нашел меня рядом с некромантом, скользнул по мне и снова стал радостным.

– О, значит, вы – риелтор!

Я покачала головой. Гольштейн-младший принялся искать кого-то за нашими спинами, и я поспешила помочь ему завершить цепочку выводов:

– И мой пес тоже не риелтор.

– О боже, вы пришли ко мне с обыском! – Юноша схватился за голову, и его лицо с удивительно правильными чертами исказилось тоской.

Словно в подтверждение его слов, Араун залаял и потянул меня в квартиру. Я терпеливо одернула поводок и зашептала слова на языке эльфов: «Стой смиренно!» Какое бы магическое вмешательство пес ни почувствовал, мы не могли войти в квартиру без формального согласия хозяина. То есть не то чтобы на пороге чужого дома некроманты, не получившие дозволения войти, вдруг с визгом рассеялись бы черным пеплом… Просто, вторгаясь, мы теряли часть своих полномочий и прав.

– Мы не представлены друг другу, – я прервала душевные терзания собеседника. – Меня зовут Адель, и я – напарник Гилиада. Мы с неофициальным визитом, ничего такого. Вы можете нас не пускать в дом, разумеется, но через пару дней мы все равно вернемся с заверенным предписанием от суда волшебников. Никому из нас этого не нужно, правда? Давайте вы просто разрешите нам войти и ответите на наши безобидные вопросы.

Максимилиан кивнул, отступая внутрь квартиры. Я едва успела снять ботинки и пальто, а Араун уже с диким лаем потянул меня вперед.

– Извините, мне очень жаль! Он чует все недоброе и неправильное. Наверно, сейчас приведет меня к вашему артефакту.

Однако пес влетел на кухню и необычайно энергично схватил со стола надкусанный бутерброд с колбасой.

– Колбаса уже и правда не та, – со смехом пожаловался Гилиад, появляясь на кухне в компании Максимилиана. – Вот раньше она и правда из мяса делалась, а сейчас – сплошная соя.

Гольштейн-младший вздохнул и предложил нам расположиться за круглым обеденным столом, а сам поставил воду кипятиться.

– Что привело вас ко мне? – не оборачиваясь, спросил юноша. – Рядовая проверка?

Гилиад, позволивший мне взять на себя роль переговорщика, решил нарушить молчание:

– Не совсем. – Некромант стал задумчивым и молчаливым, предлагая собеседнику самому все рассказать.

– Вам нужно воспользоваться артефактом? Официально просите помощи для своего бизнеса?

– Я не знаю, успели ли вы заметить, но в городе все насекомые вылезли из подвалов, канализаций и облепили фасады домов. Мошки, слизни, мокрицы… И это все на улицах! Не представляю, что сейчас творится в домах.

Максимилиан дернулся и потянулся к кухонному ящику. Араун, устроившийся у меня в ногах, заметно напрягся. Гилиад что-то нащупал у себя в кармане. А хозяин дома резко развернулся и положил на стол упаковку мармелада.

– И вы думаете, что это мы сделали? Если честно, моя семья думала то же самое про волшебников. В конце концов, это же не мы выпустили яблочных плодожорок и плотоядных слизней. Я давно перестал удивляться всему, что вижу на улицах.

Печальный свист чайника аккордом оборвался в густой тишине.

– Тогда вы не возражаете, если я осмотрю Гамельнскую дудочку?

Гольштейн-младший махнул рукой в сторону одной из комнат.

– Адель, подожди меня, пожалуйста, на кухне. Если Максимилиан не возражает.

Максимилиан не возражал. Он был спокоен за древнюю реликвию. Тут как в анекдоте: «Знаете, сколько некромантов нужно, чтобы украсть один артефакт? – Не знаю, но еще ни одному не удалось выжить, чтобы об этом рассказать».

Оставшись наедине с невозмутимым юношей, я решила задать вопрос, который меня волновал:

– Скажите, а зачем вам риелтор? С этим домом что-то не так? Ищите более подходящий район?

– Ищем более подходящий город. С этим явно что-то не так. Нам неспокойно здесь, и будет лучше быть поближе к другим Артефакторам. Поэтому отец и позвал риелтора. – Юноша передал мне явно плохо помытую чашку, до краев наполненную черным чаем со странной пленкой. Гилиад говорил, что местная вода богата минералами, но при долгом употреблении вызывает ни с чем не сравнимую боль в почках и раздражение в горле.

– А где ваш отец сейчас? – Я приняла чашку и из вежливости сделала небольшой глоток.

– Отправился выполнять заказы по устранению насекомых в домах и квартирах. На мою семью сейчас свалилось очень много вызовов. То, что ползучих тварей призвали не мы, не означает, что мы не будем предлагать свои услуги и прогонять их старыми добрыми немагическими средствами. По закону мы не можем пользоваться артефактом вне сезона охоты, но закон не запрещает нам зарабатывать круглый год. Тем более в те времена, когда город нуждается в нас.

Если послушать Максимилиана, так их семья чуть ли не Бэтмен с командой супергероев, стоящих на страже Готэма. Впрочем, вспомнив свое отвращение к ползучим тварям, недооценивать вклад дезинсекторов в защиту покоя граждан я не собиралась.

– А где твоя мама?

– Она на других выездах. На тех, на которые не успевает папа. Отвечая на ваш следующий вопрос – мой старший брат занимается активной рекламой и продвижением услуг нашей фирмы. Ведет бухгалтерию, принимает заказы, а сестра тем временем клеит объявле– ния о предоставлении услуг по дезинсекции на дверях подъездов.

Я только сейчас поняла, что сидящему напротив меня юноше не больше восемнадцати лет, просто он рано вытянулся и пришел в атлетическую форму, а еще все время сидел с самым серьезным лицом, отчего казался лет на семь старше.

– Очень жаль, что вы уезжаете. Все-таки каждому городу нужны Артефакторы и их семейные реликвии. Это как-то… неправильно. Пустой город, почти лишенный магии.

Максимилиан наклонился ко мне, не желая, чтобы из соседней комнаты его смог услышать мой напарник:

– Мы пытались продать квартиру сами больше полугода, но ею вообще никто не интересовался. Поэтому мы решили обратиться к профессионалам. Если честно, мы ждем с нетерпением того момента, когда наконец сможем выехать за пределы города. Я бы на вашем месте тоже отсюда уехал. Собрал вещи и возвратился домой под любым предлогом. Не знаю, как это объяснить, но мы все чувствуем себя здесь не в своей тарелке. У нас постепенно пропадает жажда жизни. Мама сама на себя не похожа, отец все забывает и не может ни на чем сосредоточиться. Брат и сестра ссорятся по пустякам, хотя раньше они были не разлей вода. Я… я… – Парень помотал головой и продолжил: – Мы как будто теряем здесь самих себя, оставляем частицы своей души… Этот город что-то с нами делает. Я знаю, что Гилиад не может отсюда уехать, его приговорили отбывать здесь… ну что-то вроде срока. А вам стоит уехать. И собаку возьмите. Даже животным тут не место. – Юноша посмотрел под стол, словно раздумывая, стоит ли гладить Арауна или лучше не тро– гать.

– Я не знала, что Гилиада приговорили к этому городу… к ссылке.

Максимилиан открыл рот, намереваясь рассказать о чем-то еще, но замолчал, когда услышал неспешные шаги некроманта, возвращающегося на кухню.

– Дудочкой и правда не пользовались очень давно. – Волшебник опустил голову и сел рядом со мной. – Приношу свои извинения. Однако я был обязан проверить самый очевидный вариант.

Гольштейн-младший пожал плечами, что означало «не берите в голову».

– Последний раз мы доставали ее весной и снова используем реликвию только в предписанный Советом период. В ближайшие месяцы будем справляться обычными инсектицидами.

В разговоре была поставлена жирная точка. Мы определенно были здесь лишними, поэтому я поблагодарила юношу за теплый прием и сотрудничество и двинулась к выходу. Пока мы одевались, Максимилиан наведался в комнату, где хранился их семейный артефакт, и убедился, что он на месте. Что волшебники, что не-волшебники всегда любили перестраховываться и доверяли в первую очередь сухим фактам. В дверь позвонили, и я почувствовала себя маленькой девочкой, которую застукали за поеданием десертов, приготовленных на грядущий праздник. Хозяин дома протиснулся мимо Арауна, который умудрился перегородить собой весьма просторный коридор, заняв все свободное место особой позой по диагонали.

– Да, кто там? – подозрительно поинтересовался Артефактор.

А он, однако, быстро обучался.

– Я – риелтор Владислав из федерального агентства «Ступени». Я здесь, чтобы комфортно и безопасно продать вашу квартиру.

Интересно, а у многих людей, которые слышат имя Владислав, автозамена в мозгу срабатывает строчками из песни: «What is love, baby don’t hurt me, don’t hurt me no more», или только у меня?

Максимилиан открыл дверь, и мы с риелтором поменялись местами. Передо мной оказался крайне жизнерадостный пухлощекий парень лет двадцати пяти. Одновременно с ним на меня уставился бейджик с улыбающейся мини-копией незнакомца. Поздоровавшись с хозяином квартиры, Владислав посмотрел на нас:

– Если вам с женой вдруг станет тесно в вашей квартире или вы решите завести детей и захотите более подходящую квартиру, обращайтесь к нам. – Владислав улыбнулся мне и Гилиаду. – О, я смотрю, у вас большая собака! Наверно, вам больше подойдет частный дом!

Гилиад выглядел смущенным и избегал смотреть мне в глаза. Максимилиан встал в коридоре так же некомпактно, как недавно Араун. Мне показалось, что эта комедия доставила юноше немалое удовольствие.

– Мы не муж и жена, – отозвалась я. – А еще никто из нас не собирается покупать квартиру в этом городе.

Риелтор и тут не растерялся:

– Вы знаете, у нашего агентства есть филиалы в разных городах. Где именно вы бы хотели приобрести жилье?

Я посмотрела на раскрасневшегося, довольного жизнью и чересчур энергичного незнакомца с неприятием и с трудом сдерживаемым раздражением. Араун еле слышно зарычал.

– В любом случае я дам вам свою визитку. Там есть телефон центрального московского офиса и мой личный номер, – Владислав подмигнул мне и протянул карточку двумя пальцами.

Пес рядом со мной разразился возмущенным предупреждающим лаем. Концерт был окончен.

Гилиад. Вечер открытий

Адель передала мне свой разговор с Максимилианом через прикосновение. Ее воспоминания, четкие и ясные, плавно влились в меня. Мы сидели теперь уже на моей кухне, и я думал о том, что совсем скоро у меня останется всего два дня на расследование таинственных событий. Впрочем, знакомое чувство смутной догадки не покидало меня. Что-то из содержания диалога Адель и Максимилиана начало меня беспокоить.

– Ты уверена, что запомнила все точно, без искажений?

Девушка открыла свою коробочку с китайской едой и кивнула.

– Говоришь, Гольштейны продают свою квартиру больше шести месяцев?

– Это не я говорю, я лишь передаю тебе чужие слова. Подростки могут преувеличить или приуменьшить. Я бы не воспринимала его слова буквально. – Адель ловко подцепила лапшу палочками.

– Тебя ничего не смущает? Квартира стоит в продаже полгода, и никто не приходит ее посмотреть?

Адель задумалась, не понимая, к чему я клоню.

– Может, они поставили слишком высокую цену. Или покупатели здесь приходят только от риелторских агентств. Тогда неудивительно, почему здесь так много подобных контор.

Интуиция, выработанная столетиями работы по поиску нечисти и инфернальных созданий, буквально кричала – «что-то здесь не так».

– Если Гольштейны и правда хотели быстрее уехать из города, вряд ли они бы стали указывать завышенную стоимость. Наоборот, я бы на их месте еще и занизил цену. Хочу проверить одну свою гипотезу.

Я включил ноутбук, и Адель подсела ко мне поближе, желая проникнуть в тайны методики расследования. Однако я поставил ее в тупик, открыв сайт по поиску недвижимости.

– Подожди, но какое отношение продажа квартир имеет к насекомому кризису?

– Пока никакого. – Я нашел в настройках нужный город и стал наугад тыкать в объявления о продаже квартир. К счастью, сайт показывал, сколько дней и месяцев жилье находится в продаже. Я нашел дом, где жили Гольштейны, а затем и их квартиру. На фотографиях промелькнула знакомая кухня и коридор.

– И правда, семь месяцев в продаже, – согласилась Адель, глядя на отметку объявления. – О, у Артефакторов даже указана причина продажи – «переезд в другой город».

Переезд в другой город. Это именно то, что нужно и мне, и Гольштейнам. Фраза Адель неожиданно подала мне идею. Теперь я щелкал на всплывающую рекламу о продаже жилья с вполне конкретно сформированными целями.

– Объявления, в которых сказано, что квартира продается по причине смены города, продаются очень долго. А вот это объявление вывешено два года назад. И цена стоит по нижней границе рыночной…

Адель нахмурилась:

– Еще одна местная аномалия? Надо выгулять Арауна. Заодно и поразмышляю над этой загадкой.

Я не стал еще раз предлагать свою компанию, – в конце концов, мне ясно дали понять, что мое общество излишне. Я мог понять свою напарницу и ее желание уединения – ведь мы и работали, и жили под одной крышей вместе.

* * *

Сначала я долго не мог провалиться в сон – опять! – а когда наконец начал засыпать, то вспомнил, что завтра меня ждет суббота – долгожданный выходной от работы в «ЭкоДоме». Транспортная служба, с которой я сотрудничал, и без меня развезет все заказы, а экологическую экспертизу вместе с приходом холодов почти перестали заказывать. В любом случае необходимости идти в офис не было – каждый желающий сможет найти мой телефон на вывеске офиса или на любой из реклам. Вместо этого я наконец смогу более основательно заняться расследованием. Время утекало непозволительно быстро, и почему-то я представлял оставшийся срок как заканчивающиеся отверстия в кожаном ремне – время идет, и приходится затягивать его все туже и туже, пока дырок не останется совсем.

Долгожданного покоя забытье мне не принесло. Вместо этого я почему-то превратился в батарейку – которая накапливала энергию и отдавала ее. Я был не очень-то большой батарейкой – скорее пальчиковой от телевизионного пульта, чем большой батареей мощного компьютера. Я шел мимо зала, полного искрящих катушек Теслы, и ощущал свою маленьковость и беспомощность. Когда-то давно, когда я еще был учеником, Натан Соломонович объяснил мне, что некромант – это что-то вроде аккумулятора и проводника одновременно. Мы вбираем в себя потустороннюю энергию мира мертвых, выводим ее через ритуалы, заклинания, насыщая ею обереги. И раз амулеты требуют постоянного притока магии, значит, я должен его обеспечить. Многие заклинания и манипуляции с объектами нуждаются в разовом вложении сил. Но, так или иначе, не сломавшись, я могу выдавать лишь определенный объем магии, проходящий через меня. Этот объем зависит от того, насколько я вместителен по меркам батарей и как быстро могу пополнять свой заряд. Во время ученичества мы пользовались не своей энергией, а занимали силы у учителей. Наши собственные возможности и лимиты раскрывались после обряда инициации, когда мы давали клятву оберегать этот хрупкий мир от всех инфернальных угроз, а потом умирали. С Адель это произошло в ту злополучную ночь в одержимом автобусе, когда она была маленькая. Единственный некромант, который сначала отправился на тот свет, а потом, через десять лет, начал свое обучение по профессии. Спускаясь по винтовым ступеням в подземный грот под Петербургом, я не представлял, что мне предстоит начать совсем иную жизнь. Произнося слова древнего обещания, написанного на пропахшем сыростью пергаменте древней книги, я еще не знал, что оно отнимет и что даст взамен.

В ворохе сменяющихся хаотичных образов, от которых меня начинало подташнивать, нашелся один, за который я уцепился, словно за ручку цветного зонта. Совершенно случайно это оказался чужой сон. Сон, принадлежащий Адель. И прежде чем я успел развернуться и снова попасть в воронку, похожую на крутящийся леденец, меня вышвырнуло за спину моей коллеги.

Знаете это ощущение во сне, когда вы одновременно наблюдаете за происходящим своими глазами, а потом смотрите на себя со стороны взглядом незнакомого мужика? Так бывает, когда ваши сновидения приходит посмотреть кто-то еще, и мозг, чтобы не сойти с ума, пытается объяснить наличие чужака, вписывая его в сюжет безобидным вторым «я». Ну вот, теперь я смогу проснуться, только когда проснется моя напарница. Маленькая Адель подглядывала в щель приоткрытой двери. Она была чуть старше, чем я запомнил. Большой свитер с чужого плеча на ней выглядел как монстр, который пытается поохотиться на своего владельца, а затем съесть.

Почему-то я сразу догадался, что девочка выросла в коммунальной квартире. Оглядевшись, я понял, какие именно детали навели меня на данный вывод. Прямоугольная комната площадью около тридцати квадратных метров умещала в себе не только привычные глазу кровати, диван, книжные шкафы. Я приметил еще сервант с посудой в углу и обеденный стол у окна – почему-то заставленный грязными и чистыми тарелками. Апогеем картины в стиле случайного ренессанса был старый советский холодильник, неубиваемый, вечный и работающий на энергии людей, расстроившихся из-за распада Советского Союза. В коридоре громко и шумно ругались, что-то гремело, аккомпанируя этой симфонии безысходности. Реквием по детству. Взрослая Адель, которую я знал, казалась мне если не веселой, то хотя бы уверенной в себе и достаточно бодрой. Маленькая Адель была потерянной, одинокой, словно не знавшей, куда приткнуться, чтобы не мешать другим. Она и сейчас наблюдала за происходящим со стороны, не вмешиваясь.

– Я тебе сказала, чтобы ты свою грязную посуду в раковине не оставляла! И чтоб я вас в ванной после девяти вечера не видела! Если вы втроем за час не успеваете помыться – это ваши личные проблемы! – В ответ на визгливый женский крик послышался невнятный скомканный ответ. Я уже слышал этот голос – именно он просил Адель остаться на остановке и подождать ее. Выходит, отвечала бабушка.

Я вырос в ту эпоху, когда подобная ситуация просто не могла бы произойти. В те далекие времена, окутанные флером империи, люди уважали чужое пространство и знали границы. Чужих, незнакомых людей никогда не помещали насильно в одно небольшое пространство, словно крыс под прозрачный колпак, чтобы посмотреть, загрызут они друг друга насмерть или все-таки с горем пополам поделят углы и кормушку. Безусловно, я считал одним из худших экспериментов по расчеловечиванию именно коммунальные квартиры. У разных людей с абсолютно разными ценностями никогда не получится ужиться. И это еще неплохо, если вы, скажем, литературный критик, а ваш сосед – инженер-проектировщик или студент педагогического университета. Но если рядом с вами поселился человек, которому нечего терять, который постепенно опускается на дно, будет очень сложно не оказаться утянутым в чернильные глубины отчаяния вместе с ним…

Я помню, как однажды выполнял свою работу в музее-квартире Достоевского. Один некромант съехал с катушек и оживил инфернального Раскольникова. В итоге экскурсия превратилась в аттракцион. За туристами, размахивая окровавленным топором, бегал бородатый мужик и восклицал: «А сейчас мы внимательно посмотрим, тварь ли вы дрожащая или право имеете, муа-ха-ха!» Мне тогда удалось упокоить книжного персонажа – образцового зомби с запавшими глазами – простым неверием в его форму. Но рассказ совсем не об этом. И даже не о том, какое удивительно петербургское приключение случилось с гостями города и бедолагой-гидом. Я дождался команды зачистки памяти и, выпустив экскурсантов из подсобки, подумал, что хотел бы снова вспомнить те времена, которые были мне куда роднее нынешних. Поэтому я пристроился в хвост толпы и последовал за возобновившейся экскурсией.

Шагая за группой школьников, я слушал мерный голос гида, водившего нас по просторной квартире в центре города – не то на пять, не то на шесть комнат.

«Жил Достоевский очень бедно для своего времени. Ему приходилось снимать эту квартиру, он не смог позволить себе купить ее. У него было два слуги – управляющий и кухарка, в то время как другие писатели жили в роскошных имениях со штатом слуг. Пройдемте в его личный кабинет, где он сочинил свои знаменитые произведения…»

Отдельная столовая, свой кабинет, три просторных спальни, зал для принятия гостей… И не гостиная – а именно зал. В Москве и других городах залом называют любое помещение, в котором встречают друзей, – даже клетушку с низкими потолками на десять квадратов. Но то, что ошибочно получило имя «зал», стоит разжаловать до «гостиной». Потому что в зале, принадлежащем Достоевскому, были зеркала, много свободного пространства и несколько банкеток. Над головой простиралось четыре метра пустоты, заканчивающиеся красивой потолочной лепниной; а еще я насчитал не меньше трех окон. И это квартира в центре Петербурга метров на сто шестьдесят для одной семьи. Всем бы так бедно жить.

Я был рад, что воспоминания помогли мне пропустить крики, доносившиеся из коридора. Адель застыла в дверях, парализованная, подавленная и наверняка обвиняющая себя в происходящем. Почему-то дети всегда так делают. Я услышал звуки удара и лишь покачал головой. А девочка у двери сжала руки, что-то зашептала сквозь тихие слезы. Картинка сменилась. Мы с ребенком поменялись местами, и теперь она смотрела изнутри меня, а я все видел ее глазами. Некромант может многое. Особенно некромант, которому еще не нужно содержать штат оберегов в регулярном порядке и экономить свои силы на борьбу со злом. Разделяя мир на черное и белое, Адель нашла однозначного врага – соседку, которая набросилась на беззащитную пенсионерку. Я охнул – оказывается, женщина успела окатить бабушку Адель кипятком из дымящегося чайника, который держала в руке. Подчиняясь воле ребенка, женщина с растрепанными волосами и безумным взглядом поскользнулась. При падении соседка умудрилась приложиться лицом о металлический носик, но, видимо, несильно, потому что тут же попыталась встать. Бабушка девочки зашла в комнату, не глядя на внучку, и села к телефону – набирать номер из двух цифр. Адель прикрыла дверь и в щелку продолжила вливать свою силу – порциями, не жалея. Из всех щелей поползли крупные тараканы, преодолевая разноцветные пластиковые квадратики обшарпанного пола. Но они не умели кусать, – по крайней мере так, как того хотелось Адель. И тогда девочка заставила тараканов отрастить желваки, совсем как у плотоядных насекомых. Мне казалось, что я сейчас смотрел сцену из фильма «Мумия»: скорее всего, именно его накануне видела моя юная напарница. Оставалось порадоваться, что она еще, видимо, не умела читать и не призвала кого-то вроде Ктулху. Насекомые облепили соседку коричнево-черной массой, а потом меня резко вышвырнуло из сна прямо в кровать. Сквозь стену я услышал сдавленный крик Адель, а потом ровное, спокойное сопение.

Мне было очень жаль девушку и ее разбитое на куски детство – разбитое еще до того, как вмешалась потусторонняя сила и перемешала карты, превратив в некроманта. Но я не мог закрыть глаза на то, что, возможно, именно от нее исходили всплески темной силы. А еще именно после прибытия Адель началось вторжение ползучих тварей. Я повернулся на другой, еще не отлежанный бок и задумался. Так и представляю, как подойду к напарнице за завтраком и невинно поинтересуюсь: «А это не ты, случаем, устроила нам всем тут казнь египетскую? Нет? А если хорошо подумать?» Или нет, не так. «Я тут без спроса и такта подглядываю за твоими сокровенными переживаниями, которыми бы ты никогда не стала со мной делиться. Поэтому давай-ка признавайся, что тебе сделал этот город?»

А если во всем действительно виновата Адель, но она не понимает, что творит? Или даже не подозревает, что негативно влияет на город? Некоторые из нас, засыпая, продолжают использовать силу, сражаясь с несуществующими монстрами из снов… Обычно таким ученикам наставники делают обереги, запирающие энергию на ночь. Ничего подобного у девушки в комнате я не видел, поэтому решил на всякий случай сделать примитивного ловца снов. Мне не спалось, и я почему-то очень боялся снова провалиться в один из кошмаров Адель: это было бы вполне ожидаемо, с учетом того, что мне удалось поймать ее волну и частоту сна сегодня. Я быстро натянул брюки, свитер и накинул ветровку, ожидая, что ночью должно быть еще холоднее, чем днем. Последние числа августа, а такой холод, как будто во двор пожаловал конец октября…

В безмолвии квартиры, погруженной в черничное варенье сумерек, скрипнула дверь. Я выдохнул, стряхивая с себя остатки чужого сна, и посмотрел на Арауна, вопросительно высунувшегося из комнаты своей хозяйки. Секунду я раздумывал, стоит ли брать с собой гончую дикой охоты, но пес все решил за меня и бодро засеменил к выходу. Не зря говорят, что собакам нужен простор… или хотя бы просторный внутренний двор, куда они могут выходить, когда сами того пожелают. Я пристегнул ошейник к поводку и бодро спустился по лестнице. Светила полная луна, и я помнил, что в конце Садовой улицы есть цветы в кадках, посаженные городским комитетом, которые еще не успели завять от холода. Ночь, полнолуние, конец лета – это было идеальное время, чтобы собрать энергетически правильный ловца снов. Я хищно покосился на куда как более красивые кусты диких роз, выращенные одной из наших соседок. А что – если я сейчас нарву их здесь, то не придется бродить по холодным улицам до ближайших кадок. Секундное помутнение едва не заставило сорвать несколько бутонов. Но я помнил, что соседка уже однажды догадалась, кто обезглавил ее дорогие кусты. И это учитывая мою осторожность и сбор бутонов в самый разгар ночи, когда весь дом спал. Слухи здесь передавались какими-то странными, почти колдовскими дорогами, и мне не захотелось портить и без того натянутые отношения с жителями моей парадной. Особенно после злосчастного ночного кошмара.

Пройдя половину пути, я вспомнил, что не взял с собой пакет, и подавил желание посокрушаться. Пришлось аккуратно рассовать розовые, фиолетовые и красноватые вьюнки по карманам. Через двести метров и новую клумбу компанию уже сорванным цветам составили желтые настурции с мягкими лепестками. Араун послушно семенил рядом, но стоило мне немного потерять бдительность, и он попытался схватить черствую заплесневелую корочку хлеба. Мое шиканье отогнало пса от почти захваченной добычи, и тот печально облизнулся, провожая голодными глазами упущенную возможность. Для меня было довольно странно смотреть на абсолютно сытое, лоснящееся создание, бросающееся на откровенную гниль. Особенно если вспомнить, с какой скоростью испарялся собачий корм из огромного двадцатикилограммового мешка.

– У тебя тоже было тяжелое детство и деревянные игрушки? – зачем-то спросил я у Арауна вслух и не менее странно продолжил: – Наверно, у твоей мамы родилось сразу очень много щенков, и тебе не всегда доставалось ее молоко…

Еще я не мог выкинуть из головы черствый хлеб. Я посмотрел на окна близлежащего дома и подумал, что, наверно, сердобольные старушки пытаются подкормить птиц, выкидывая из окон остатки своего ужина, даже не представляя, что из-за дрожжей в сдобе птицы очень часто погибают. У пернатых просто нет пищеварительных ферментов, способных усвоить дрожжи, поэтому выпечка, особенно свежая, их медленно и мучительно убивает.

Остаток времени, отведенного для сна, я провел, вплавляя в стекло дрожащие в воздухе руны, а затем и собранные цветы. У луны я позаимствовал немного ее молочного сияния, и стеклянный полумесяц получился загадочным, опаловым, но с яркими всплесками настурций и вьюнков. К краям полумесяца я приделал цепочки с болтающимися на концах кристаллами. В общем, утром я был никаким – после трех часов сна и съедающих изнутри подозрений относительно Адель. Она казалась мне такой правильной, надежной, что хотелось отбросить все сомнения. Но я не мог, поэтому за чашкой утреннего кофе задал невинно звучащий вопрос:

– Как тебе спалось?

Девушка замялась и немного поморщилась, пытаясь вспомнить:

– Если честно, мне сначала снилось что-то очень неприятное, но я не запомнила. Знаешь, бывают такие сны, после которых остается пустота внутри, и еще они слишком тяжелые, чтобы о них остались воспоминания. А потом мне снилась шоколадная фабрика. Я ела очень крупную зефирку, политую шоколадом, но она никак не уменьшалась. В целом мне понравилось, но было очень обидно не обнаружить ее у себя в комнате, когда я проснулась, кусая уголок подушки.

Я улыбнулся и предложил зайти в кондитерский магазин. Адель согласилась, а потом стала очень серьезной:

– А что с нашим расследованием? А с заказами на удобрения и экспертизу почвы?

– «ЭкоДом» пока отходит на второй план. С расследованием… ну, я не знаю… небольшой тупик. Я собирался все-таки проверить подземелья и стоки. В конце концов, камень же подал нам оттуда сигнал.

Адель согласилась:

– Идея хорошая.

«А еще я буду пристально за тобой следить и тщательно расспрошу про твою жизнь, потому что пока ты – моя главная подозреваемая».

– Я сделал тебе ловца снов, чтобы хорошо спалось, – я протянул ей на вытянутой руке луну с неба. Ну ладно, просто амулет, приправленный лунным сиянием.

Напарница добродушно ухмыльнулась и нежно взяла оберег, поглаживая его тонкими пальцами.

– Ювелирная работа. Спасибо. Кстати, выглядишь так, как будто амулет сейчас нужнее тебе. Плохо спал?

– Почти не спал, – поправил ее я. – У меня где-то валялся свой ловец снов, наверно, убрал в одну из коробок в чулане. Не поверишь, но раньше у меня проблем со сном почти не было.

Собираясь на улицу, я поймал себя на легком дежавю и отмахнулся от неуместного чувства. Я проверил карман, убедился, что захватил ключ от всех дверей, и решил положить еще несколько артефактов – на всякий случай. Разные твари, особенно мертвые, становятся сильнее под землей. Еще я собрал в наплечную сумку все самые тяжелые вещи, которые не удалось уместить в карманах. Впрочем, уже второй раз подряд нам было не суждено добраться до подземелий. Поток смешанных чувств оборвался, когда в кармане завибрировал телефон, предупреждая о чем-то важном. На экране горел зеленый значок «Полиция, переадресация». Я поскорее взял трубку и, как и следовало ожидать, услышал лишь фрагмент разговора:

– Да нет, вы не понимаете! Мы его неделю назад похоронили, а сегодня он у нас дома! Готовит пироги как ни в чем не бывало.

Дежурный подавил смешок и задал вопрос, который, по его мнению, должен был внести хоть какую-то ясность. Впрочем, женщина на краю истерики попытку вникнуть в детали не оценила:

– В смысле, с чем пироги? С мясом! А какое это имеет значение? У нас дедушка мертвый в квартире! У меня на руках свидетельство вскрытия от судмедэксперта и акт регистрации смерти. Даже свидетельство о захоронении есть!

Все-таки мои изобретения, завязанные на магии, реагировали на некоторые ключевые слова, которые позволяли им перенаправить вызов ко мне, а это значит, что беседа должна была уже идти какое-то время. Неизвестно, как давно бедняжка жаловалась на восставшего или призрака.

– А вы на кладбище звонили? Может, ваш дедушка впал в летаргический сон и выкопался? А потом вернулся в знакомое место. Вы говорите, квартира на Партизана Германа, 87 – ваша общая?

– Это не мой дедушка! – взорвалась собеседница, повышая голос.

– Тогда чей же? – совсем растерялся полицейский, не понимающий, чего именно от него хотят. – Ничейный? К вам бездомный вломился в квартиру?

– Дедушка моего мужа! И я же вам уже говорила, что он не мог выкопаться, потому что в морге проводили вскрытие. Пожалуйста, заберите дедушку в участок! Он стоит с огромным кухонным ножом и режет кусок баранины!

Дежурный полицейского пункта, кажется, начинал ломаться. В мою комнату заглянула уже одетая в пальто Адель, и я включил остатки диалога на громкую связь:

– Подождите, а на основании чего мы должны забрать вашего дедушку в участок?

– Да не моего дедушку! Один мой дедушка умер семь лет назад, а другой – в прошлом году!

– Сколько же у вас там мертвых дедушек? – растерялся полицейский, потеряв нить, ведущую к претензиям.

– Всего один, но нам и его хватает! Арестуйте дедушку моего мужа, пожалуйста!

– Хорошо, на основании чего мы должны забрать дедушку вашего мужа в участок? Стоять с ножом и резать баранину законом не запрещено. Умирать законом тоже не запрещено. Как и притворяться мертвым. И уж тем более законом не запрещено находиться у себя дома. Успокойтесь, поешьте пирожков с бараниной. Я даже не буду выписывать вам штраф за ложный вызов. Если, конечно, вы не собираетесь еще раз звонить. – Мысленно я похвалил сотрудника участка за спокойную, неагрессивную реакцию. Должно быть, ему часто приходилось общаться с больными и впечатлительными людьми. Впрочем, я в разумности звонившей женщины ничуть не сомневался. Выдохнув, мужчина вынес свой вердикт: – Если вы уверены, что перед вами не чужой человек, то я ничем вам помочь не могу! До свидания!

Собеседница взвыла и собиралась добавить что-то еще, но ее прервали немилосердные гудки, оставшиеся от сброшенного вызова.

– Значит, идем к партизану на Партизана Германа? Как думаешь, призрак или восставший? – Глаза Адель загорелись в предвкушении первого настоящего задания.

– Почти уверен, что мы столкнемся с призраком. Во-первых, имей мы дело с восставшим, у меня амулет на кладбище бы сработал. И, как мы уже знаем, все амулеты работают исправно. Ну и барышня ни слова не сказала о том, что ее дедушка пытается разговаривать, – значит, мы точно не имеем дело с восставшим. Уверен, она бы упомянула, если бы наш мертвенький попытался с ней взаимодействовать при помощи слов.

Мы снова шли пешком. Я даже не успел удивиться, как ловко и незаметно жизнь превратила меня в пешехода. На меня укоризненно покосился джип, забытый на небольшом островке парковки рядом с домом. Когда мы в первый раз решили проверить работоспособность амулетов и попытались взять с собой в автомобильное патрулирование Арауна, то вместе с Адель об этом ужасно пожалели. А если говорить точнее, больше нас о поездке пожалел только сам Араун. Не привыкший к реву мотора и укачиванию, пес завыл так надрывно, что вполне смог бы упокоить всех живых, а всех мертвых, наоборот, разбудить и вернуть с того света.

К счастью, улица Партизана Германа тоже располагалась в центре города, и весь путь занял чуть больше двенадцати минут.

Для разнообразия улица решила быть солнечной. Легкая желтизна уже начала угадываться в листьях, или это разыгралась моя фантазия… Золотой свет делал все немного ирреальным, но очень красивым, и даже стандартные дома из сероватого кирпича засияли, точно их сложили из брусков драгоценного металла. А я все шел и думал, что нужно установить возможную причастность Адель к делу о всплеске темной силы. Желательно при этом, не вызвав подозрений. Я решил закинуть удочку – и начать обычную беседу про теплые и не очень воспоминания о прошлом. Вряд ли моя напарница что-либо заподозрит, ведь все вокруг всегда пытаются узнать друг друга как можно лучше.

– Мое детство прошло в XIX веке, в центре города, и я помню наплавные мосты вместо обычных. А зимой лед был такой крепкий, что прямо в акватории Невы устраивались ярмарки. Все вокруг катались на санях, на коньках, торговцы наперебой нахваливали свой товар. Можно было купить себе горячего напитка с медом и специями и согреться. Еще помню взятие снежной крепости – это было одно из моих любимых развлечений. Мы сначала несколько дней строили фортификационные сооружения, а потом пытались брать штурмом стену соседа. И горка была для катаний – такая высокая. У меня столько воспоминаний…

– Я родилась в девяностые. У меня разные воспоминания о детстве – есть много хороших, есть и не очень. – Напарница выдержала небольшую паузу, а потом добавила: – Как и у всех, я полагаю.

Мы перешли на другую сторону дороги по размалеванной бело-желтой зебре и двинулись вниз по улице. Араун все время нервно водил носом, подозрительно принюхиваясь, и иногда замедлял шаг.

– Хотела бы я оказаться в том, другом Петербурге XIX века. У тебя были гувернеры или ты учился в гимназии?

– Сначала – гувернеры, – признался я, – а потом было училище.

– Тогда ты, наверно, можешь представить, как за мной присматривали. Я стала некромантом раньше, чем пошла в школу. Совет волшебников не вмешивался в жизнь и быт моей семьи, он только оставил от себя наблюдателей в детском саду. Для таких, как мы, нет учебных заведений, будущие некроманты обычно совмещают работу или учебу в вузе с обучением у наставников. После одного несчастного случая, еще до поступления в школу, Совет осознал свою ошибку, и одна из двух семей, которые жили в коммунальной квартире с нами, внезапно решила съехать. А вместо нее прибыл еще один наблюдатель. Вот только лучше бы съехала та семья, которая в итоге осталась.

Мне не хотелось признаваться в том, что, собрав воедино сон Адель, ее последнюю фразу и типичное поведение высокопоставленных магов, я догадался, какой урок решили преподнести ребенку.

– Понимаешь, у нас жила очень агрессивная соседка по имени Ирина, и она всегда искала конфликта. Наверно, у нее было какое-то накопленное недовольство на жизнь, внутреннее одиночество, которое разъедает хуже любой кислоты. Ее дети не желали ее знать и съехали сразу после окончания школы, ее мать перебралась от нее подальше на дачу. Однажды я решила вступиться за свою бабушку, но меня толком никто не учил использовать силы. Я переборщила и очень пожалела об этом. Следовало бы внушить Ирине идею продать жилье и решить все мирно. Но, Гилиад, понимаешь, она заслуживала хотя бы чуть-чуть побыть на месте моей бабушки, которой не давала жить! Но не заслуживала того, что я с ней сотворила. Из-за моего магического вмешательства соседка сошла с ума. Она перестала понимать, что происходит вокруг, и начала очень бояться остаться одна в своей части квартиры. У нее было целых три комнаты! Но с утра до вечера Ирина сидела на стуле на кухне с такими ужасно пустыми глазами. Она почти не спала и до поздней ночи не покидала свою выдуманную вахту, замерев и затерявшись в темноте. Мужчина-некромант, которого подселили в нашу коммунальную квартиру, запретил мне применять даже небольшие чары к этой женщине, и первые несколько лет мне было ужасно страшно заходить на кухню. Я боялась, пока мыла посуду, боялась, когда шла на кухню за мукой или сахаром… Но теперь я знаю, какова цена ошибок волшебника. С тех пор я больше не использую магию на людях.

Мне показалось, что я был первым, кому Адель рассказала про свое детство столь много. Она выглядела очень ранимой, а я долго не мог найти подходящие слова, которые бы не испортили момент.

– Ты ни в чем не виновата, – я похлопал девушку по плечу и поймал подозрительно-сощуренный взгляд Арауна, вышагивающего рядом. – О, мы почти на месте.

Нет, ну какие же все-таки изверги занимали посты в Совете волшебников! Ребенка и так жизнь наказала – занятостью матери и депрессией бабушки, нападением призрака, пожирающего души, и ужасной, бесчеловечной соседкой. Я бы выделил деньги из бюджета и переселил юного некроманта с семьей в отдельную квартиру. Но Совет решил воспитывать по-своему. Пусть учится жить в жестоком социуме с самых ранних лет. Честно говоря, я удивлялся, как Адель не сломалась. Или все-таки сломалась?

– Как думаешь, что спровоцировало появление призрака? – немного нервно спросила Адель, когда мы почти подошли к дому.

Вопрос был уместный. В реальной жизни призраки возвращались очень редко. Только в кино несчастные души использовали любой повод, чтобы передать привет живым. Пустяковые незаконченные дела погибших просто не могли прорвать ткань мироздания, которая бы помогла выбраться в нашу реальность. Иногда в пододеяльнике жизни ощутимую дырку проделывала масштабная катастрофа, которая приводила к мучительной смерти многих людей одновременно. Порой было достаточно одного серьезного убийства, чтобы в нашем мире появился призрак.

– Мне жаль тебя расстраивать, но я не слышал о крупных авариях в этом городе. А это значит, что наиболее вероятной причиной возвращения пожилого господина я считаю насильственную смерть от рук одного из близких. Менее вероятно, от рук кого-то из друзей. – Я говорил так тихо, чтобы нас не могли услышать прохожие или люди внутри квартир с приоткрытыми окнами.

Адель заметно приуныла:

– Но ведь то, что старик вернулся в родной дом, совсем не значит, что он пришел наказать своих убийц. Почти все призраки возвращаются в знакомые и родные места… А что может быть роднее дома?

– Адель, я никого не обвиняю, просто делюсь своим опытом.

Мы вышли к простому панельному дому на девять этажей и восемь парадных – обшарпанному бетонному киту с потрескавшейся серой кожей. По три квартиры на этаже, и в одной квартире в среднем живет семья из трех человек. Итого примерно шестьсот пятьдесят человек в одной панельке… Я застал зарождение и формирование многих архитектурных стилей, элементы которых то и дело снова входили в моду лишь для того, чтобы быстро кануть в небытие. Но когда я увидел первые панельные дома, то решил, что это бараки для строителей, а сами мастера позже возведут другие, пригодные для жизни людей здания. Время шло, а жилье, заявленное как временное, обрело бессмертие и превратилось в символ эпохи. Наверно, если бы я не стал некромантом, то пошел бы в архитекторы. Люди врут с разных ступеней и пьедесталов своих карьерных и социальных лестниц, но архитектура всегда честна. Она лучше любого современника расскажет обо всех скрытых общественных проблемах, состоянии культуры, богатстве и приоритетах страны или города. Ее декор и изящество или его отсутствие нарисуют мне эскиз человека – того, кто в теремочке живет. Эта панелька мне признавалась абсолютно честно, что дела у ее жителей не очень, но они держатся и уходят с головой в быт. Очень сложно думать о высоком, когда счета не хотят сходиться.

Я слышал, как Адель идет по лестнице осторожно, стараясь не шуметь. Ей было немного неуютно, и кажется, она слегка боялась женщины, с которой мы должны были увидеться. А может, опасалась ее агрессивной реакции.

– Позволь, я сам поговорю. – Я нажал кнопку звонка и услышал в ответ тяжелый топот ног.

Дверной глазок загорелся косым желтым светом и превратился в мини-версию ока Саурона.

– Да? Кто это? – раздался хриплый голос с задранным вверх ударением к концу фразы.

– Нас прислали из участка. Мы по поводу вашего звонка в полицию. Оператор передумал и направил нас к вам, убедиться, что у вас все в порядке.

Женщина хмыкнула и приоткрыла дверь, оставив наброшенной цепочку.

– Покажите, пожалуйста, ваши документы.

Я достал обыкновенный брелок из местного туристического магазина, который был заколдован и являлся людям в том обличии, которое они больше всего ожидали увидеть. Мне оставалось лишь надеяться, что родственница покойного не видит во мне ничего враждебного и не рассчитывает, что у меня в руках окажется нож или пистолет.

Собеседница кивнула, дождалась, пока мы представимся, и уточнила:

– А собака зачем?

Я улыбнулся:

– Служебная овчарка. Кем бы ни являлся ваш непрошеный гость, он может оказать сопротивление. Моя напарница – кинолог и обучила пса выполнять безопасное задержание.

Кажется, ответ устроил женщину, и она пригласила нас войти. Короткие волосы, лежащие шапкой, растянутое домашнее платье и сгорбленный вид отнимали у нее годы жизни. Должно быть, ей было около тридцати, а большие очки добавляли в ее образ вечное удивление. Я разулся и двинулся за хозяйкой квартиры. Она замерла в коридоре, перед входом на кухню, и потерла красный след от дужки очков на переносице.

– Врать не буду, тот человек – один в один дедушка моего мужа. Только такого быть не может. Пожалуйста, просто заберите его от меня, я еще от похорон толком не отошла, а мужа бы схватил инфаркт, если бы он увидел человека, которого мы только что похоронили. Хорошо, что муж на работе. – Она вздохнула и скрылась в одной из комнат.

Я прислонился к стене и посмотрел на кухню. Стены, одетые в обшарпанные бумажные обои, хранили след от затопления соседями сверху. Выцветший линолеум на полу кое-где потрескался, но первое, что бросалось в глаза, – это ярко-желтый, как канарейка, кухонный гарнитур. Пожилой мужчина, который стоял рядом, перед разделочной доской, выглядел вполне мирно и обычно. Руки привычными движениями нарезали тушу, аккуратные кусочки баранины отправлялись в электрическую мясорубку. Щелк-щелк – чавк-врум-врум-врум. В этой готовке была заключена любовь и подлинная гармония, удары ножа и звуки мотора мясорубки рождали современную мелодию в стиле техно.

Это могло бы быть идеальное утро пенсионера, который старается приготовить блюдо повкуснее для своей любящей семьи. Вот только пенсионер был мертв, а семья, наверно, не была любящей… Адель перегнулась через мое плечо и заглянула на кухню.

Женщина за спиной возникла, как призрак, заставив мою напарницу шумно выдохнуть.

– Вот фотография дедушки моего мужа, Виктора, – хозяйка квартиры встала напротив меня, держа в руках снимок. – Я не говорю, что перед нами – он. Я не знаю, розыгрыш ли это такой или какой-то пожилой мужчина, как в «Иронии судьбы», перепутал дом, подъезд, квартиру… и его ключи случайно подошли к моему замку.

Так всегда бывает – мозг всегда ищет наиболее логичные варианты происходящего. Разум уводит дорогами здравого смысла прочь от сумасшествия или кривого пути принятия сверхъестественного мира.

– Адель, что нам нужно сделать в данных обстоятельствах? – словно на экзамене, поинтересовался я. Ситуация в любом случае требовала команды зачистки, поэтому я решил использовать подходящий момент для обучения и проверки знаний своей сотрудницы.

– Действуем по протоколу, – с готовностью отозвалась она. – Сначала следует окликнуть предполагаемого призрака и привлечь его внимание. Призрак не отреагирует на раздражители, в отличие от живого мертвеца. Далее – усыпляем всех жильцов, отгораживаем занятую призраком жилплощадь при помощи дорожек из соли. Аккуратно переступаем границы, убеждаемся, что перед нами призрак, и посыпаем его лавандовым порошком или сушеной лавандой. Объект классифицируется как призрак, если обретает дар речи и выходит из закольцованного повторения действий, характерных для него при жизни. А так как лавандовый порошок воздействует на призраков образом, сходным с…

Я прервал почти прямое цитирование параграфа про правильное упокаивание вернувшихся к жизни и покосился на хозяйку дома. На ее щеках появлялся румянец, а ноздри стали раздраженно раздуваться.

– Какое бы шоу вы здесь ни снимали, я буду подавать на вас в суд! Усыплять меня? Я вам что, собака?!

– Виктор! – окликнула дедушку Адель и крепко зажмурилась. Когда она закрыла глаза и зашептала знакомые слова на древнем языке, мясорубка затихла и в квартире воцарилась тишина.

Призрак, а теперь у меня не оставалось сомнения в том, что перед нами именно он, как ни в чем не бывало продолжал помещать куски мяса в затихшую воронку, собрав из них порядочную башенку.

– Вы что, меня не слышите? Вон из моего дома, клоуны! И актера своего заберите! Я вас запомнила! – Женщина не решилась приблизиться ко мне или к Адель, но ее голос и не думал дрожать.

Я достал из кармана маленький флакончик духов, бросил его в руки Адель и прошел мимо возмущенной хозяйки в комнату за стулом. Все произошло слишком быстро и почти без пауз. Напарница поймала флакончик и распылила немного магической взвеси перед носом уставшей владелицы квартиры. Я ловко поймал женщину и позволил телу опереться на обитую мягким поролоном спинку стула. В этом вынужденном сне женщина выглядела безмятежно, и печали вместе с годами покидали ее расслабившееся лицо. Адель залезла мне в сумку за пачкой соли и принялась отделять периметр кухни насыпной белой линией – чуть более упитанной и удавообразной, чем следовало бы. Я выхватил вторую пачку и принялся огораживать соляной чертой другую половину комнаты. Напарница следом за мной осторожно вошла в прямоугольник из соли, повторяющий форму помещения. Я бросил фиолетовые лепестки лаванды в лицо чужому дедушке.

Привидения не были прозрачными, но по своему желанию могли управлять материей и проходить сквозь предметы или, наоборот, брать вещи в руки. Лепестки упали повару за шиворот, а часть горсти рассыпалась по полу. Седовласый мужчина вздохнул и повернулся к нам лицом, оставив в покое начинку для пирогов.

– Я умирал долго, очень долго. Лет в тридцать я почувствовал себя неожиданно слабым и немощным для своих лет. Многое в моей жизни потеряло смысл. Но я продолжал стараться, чтобы у моих детей было будущее.

У призраков был один недостаток: они всегда очень хотели выговориться. Если они находили добросовестного слушателя в лице некроманта, то долго не могли остановиться. И начинали всегда издалека. Мысленно я поблагодарил дедушку за то, что он не начал рассказ из глубины веков, со времен появления своих пред– ков.

– У меня внутри росла дыра, которую было невозможно заполнить. У меня была семья, с которой я был счастлив, была работа на производстве, которая приносила мне удовольствие. Но что-то было не так. Я перестал радоваться мелочам, растерял хобби и друзей. Те, с кем я общался раньше, старели даже быстрее меня, изнашивались и становились не похожими сами на себя…

Печальный взгляд призрака перестал быть стеклянным и отрешенным и наполнился теплотой воспоминаний о тех, кто был ему дорог. Где-то я уже слышал подобное высказывание… Араун заскулил и устроился поудобнее на пороге квартиры. Его беспокойство прогнало какую-то важную мысль и словно отправило поезд, несущийся в пункт назначения, на запасной, тупиковый путь. Я что-то упустил, проклятье!

– Ко мне пришли во сне, чтобы забрать то, что от меня осталось, и выпить до дна… И тогда я умер. Но я знаю, кого в этом можно обвинить…

Замок зашуршал, и в двери повернулся ключ. Сначала в открывшуюся щелочку протиснулись объемные пакеты, а потом уже спиной и сам пакетоносец. Адель застыла на кухне очень удивленной восковой фигурой из музея. Араун тихо скользнул в другую комнату. Я переводил взгляд с затихшего призрака на напарницу и обратно.

– Дорогая, у нас на работе отключилось электричество,

Скачать книгу

Гилиад. Корень зла

– Вы – новый садовник?

Я с ухмылкой замотал головой и кивнул в сторону припаркованного автомобиля:

– Я владелец компании «ЭкоДом».

– Я слышал о вас и вашей компании. У меня друг заказывает ваши удобрения.

– Хотел предложить вам эксклюзивный контракт.

– Я согласен.

– Евгений.

– А ваши смеси не испортят землю? Не токсичны? – владелец дома недоверчиво обернулся через плечо.

– И все-таки, какой состав у ваших жидкостей и порошков?

– А чего это вы, – спросил вернувшийся Евгений, – такое шепчете?

– Что ж вы слова басурманские мне кричите? Негоже.

– Вейсяо! [1] – В предзакатном пурпурном вельвете ночи мелькнула череда вспышек фотоаппарата одного из туристов.

– Цаи цу! [2]– Череда фотовспышек заставила болотного человека не просто зажмуриться, а перекоситься в агонии из странных неритмичных подергиваний. Чуть позже я даже нашел в интернете закольцованный ролик, где странные ужимки воина были наложены на веселую клубную музыку.

– Спасибо, я вам очень благодарен. Не могли бы вы оставить свою визитку?

Гилиад. Нежданное предложение

– Ну, тогда подходи в кафе. Поговорим. – Голос определенно ухмылялся.

– Когда?

Я прищурился, пытаясь угадать, что привело одного из выдающихся волшебников Москвы в мою скромную обитель.

Натан Соломонович развел руками:

– Ну так ты все равно жалуйся!

Я поморщился и придвинул поближе кусок вишневого пирога, заказанного моим наставником.

– И вы специально мне намекаете своим пирогом из сериала «Твин Пикс», что город мне не подходит?

Мне снова, как в годы своего обучения, захотелось спорить и возражать:

Натан Соломонович принялся заливисто смеяться:

– Тебя твои удобрения кормят.

Натан Соломонович опустил взгляд:

– Девушка, это у вас не собака! Это точно дикий зверь! Нет, подождите! Нужно оплатить штраф!

– Это долгая история, – пожала плечами девушка, – я вам лучше ее по дороге расскажу.

Мы двинулись вдоль вокзала, подальше от случайных взглядов людей.

– Улитку? – переспросила Адель. – Не думаю, что это сложно – держать у себя дома улитку.

Девушка засмеялась:

– Вы знаете короля эльфов? – Я постарался смягчить свой голос, чтобы он звучал не так удивленно.

До меня не сразу дошел смысл ее слов. Сначала я по ошибке решил, что мы все еще говорим про короля эльфов.

Девушка поникла и потрепала пса за ухом.

– Полагаю, назначенной вами зарплаты должно с лихвой хватить на аренду квартиры или отель.

Адель, похоже, с легкостью организовывала всех и все вокруг. Я даже и не знал, что ответить и как все решить.

Меня смущал лишь один момент:

– Но что о вас подумают местные люди?

– Доброе утро! Давай я пока выведу на улицу Арауна.

Меня позабавило это признание, и я решил сам поднять тему:

– Пожалуй, я не против, что ты займешь свободную комнату.

– Мне, пожалуйста, вот этот чайный набор. Да, тот, побольше. С зефиром, конфетами и чайным сбором.

– Араун чует все недоброе и опасное. Он сейчас взял след.

– Араун, фу!

Но было поздно, пес уже успел проглотить половинку шоколадки с вафлей, подтаявшую на солнце.

Адель выглядела смущенной:

Впрочем, пес, облизнувшись, потянул свою хозяйку вперед, и мне пришлось бежать рядом.

Девушка попыталась перехватить поводок поудобнее.

– Совет волшебников накрывал центр города экранирующей сеткой? – спросила немного запыхавшаяся Адель.

– Может, он просто чует слишком большую концентрацию магии?

Адель. Что-то не так с городом

* * *

– Вы забыли ключи? – рискнула предположить я и сошла с асфальтовой дорожки на траву.

– Прошу прощения, вы не можете попасть домой?

На этот раз дама повернула свою голову, словно сова, и ответила очень хриплым голосом:

– Нет, я просто слежу за порядком. Тут всякое происходит… Скоро пойду домой.

– Вам довезти тележку до квартиры? Она кажется очень тяжелой.

Незнакомка затряслась, дернула плечами и с трудом взяла себя в руки:

Когда я добралась до кухни и завела разговор о женщине с тележкой вещей, Гилиад лишь развел руками:

Король эльфов покачал головой, и в ответ за его спиной зашумели кроны деревьев. Кажется, они аплодировали.

– Я ценю это.

Волшебник предложил выгулять пса в парке неподалеку и заодно решил ввести меня в курс дела:

Я достала телефон и набрала номер своего учителя:

– И тебе здравствуй, Адель. Как устроилась на новом месте?

Я замялась. Мне хотелось быстрее проверить свою догадку.

Натан Соломонович громко задумался на том конце провода:

– Понятно. В любом случае рад был тебя услышать.

– Как получилось, что ты стала некромантом?

1 Вейсяо! – «Улыбочку!» (кит.)

2 Цаи цу! – «И еще раз!» (кит.)

Скачать книгу

Некромантия в быту. Предания старины бесплатное чтение

Татьяна Вешкина Некромантия в быту. Предания старины

Гилиад. Корень зла

Гилиад. Нежданное предложение

Адель. Что-то не так с городом

* * *

Гилиад. Птицы перемен

Адель. Незваные гости

* * *

Гилиад. Вечер открытий

* * *

Гилиад. Корень зла

Гилиад. Нежданное предложение

Адель. Что-то не так с городом

Татьяна Вешкина
Некромантия в быту. Предания старины