Мой любимый размер бесплатное чтение

Пролог

«Такая большая и вся моя» – восхищался муравей, ползая по слонихе.

Я большая и нестандартная. И дело даже не в том, что я вешу девяносто килограмм, меня это не портит. Потому что при росте сто девяносто пять сантиметров, я похожа на красивый и возвышенно – нежный телеграфный столб. По крайней мере так мне сказала любимая сестрица, сидящая в моей кухне и пожирающая вишневое варенье прямо из банки руками.

– Ложку возьми,– вздохнула я, рассматривая блестящий столовый прибор, лежащий рядом с Катькой на краешке стола.– Ешь, как поросенок.

– Технический менеджер, как раз по твоему профилю работка,– прочавкала Катюха, проигнорировав мой месседж. – Зря что ли ты институт закончила с красным дипломом? Завтра пойдешь на интервью, я тебя записала, даже отправила резюме. Ты, кстати, владеешь тремя языками, приемами борьбы дзюдо. И хорошо играешь в бадминтон, не забудь. А еще ты красавица, умница, спортсменка, комсомолка, и заслуживаешь этой работы, черт побери.

– Кать, я никогда не работала по специальности, и дзюдо для меня, как вишня для лягушки – недосягаемо. Максимум, что я могу, сбить ногой с тебя шапку. И эта мысль меня очень искушает сейчас,– вырвался у меня вздох. Вот поганка, какое право она имеет распоряжаться моей жизнью? Хотя, если бы не моя оборотистая сестрица, было бы нам с Васяткой, моим сыном, кисло.– Я не смогу. Да и специальность моя мне не нравится, ты же помнишь, как мама почти насильно меня запихнула на факультет.

– Зато пельменем бегать по улицам тебе нравится, похоже. Свежий воздух, приятные знакомства. Помнишь, как ты плакала, когда твой пельмень поджег какой – то алкаш, перепутав его с урной? – хмыкнула Катюха, облизывая краешек банки. Как в нее столько влезает? Весу в сестрице, как в баране, а росту и того меньше.

– Чебуреком. Пельмень, звучит как – то двусмысленно, ты так не считаешь? – поправила я Катьку. Надо же, так не интересоваться моей жизнью.

– Те же яйца, только в профиль,– отрезала паразитка.– Фарш в обертке из теста. Свет, не дури. Васятка растет. У него у куртки вон рукава по локоть уже коротки. Пойдешь, нет, ты побежишь на то интервью. И мужика давно найти пора. Сколько можно тосковать по подонку? Я вообще удивляюсь, зачем ты сыну дала имя предателя. Чокнутая ты Светка, блаженная. Сама не пойдешь, за шкирку отволоку. А потом забуримся в какое-нибудь хорошее местечко, съедим по ростбифу, выпьем ликеру и снимем каких нибудь мачо, для здоровья, – насупилась Катюшка и я ей поверила. Отволочет, снимет, и свернет горы, если решила сделать меня насильно счастливой

 Ну не говорить же ей, что я даже в чебуречную «У Ашотика» вряд ли скоро забурюсь. В кошельке гуляет ветер, а мне еще нужно купить Ваське прописи и оплатить художественную школу.

 Конечно я пойду на собеседование. И сделаю все, чтобы меня взяли на нормальную должность. Страшно надоело два через два бегать с подносом и стоять чебуреком с флайерами  у метро. А мужик нам не нужен, зачем нам мужик?  В нашей с Васькой жизни нет места посторонним. Так я думала, провожая сестру. Если бы знать, чем для меня обернется эта авантюра, я бы не спешила сдавать костюм фарша завернутого в тесто и скорее всего применила бы все приемы дзюдо, дзюпосле, а так же бадминтона и бега по пересеченной местности, чтобы избежать встречи с ближайшим моим невероятно счастливым будущим.

Глава 1

«С каждым днем все радостнее жить»  – провозгласил с экрана телевизора известный ведущий, озарив поганое серое утро белозубой улыбкой.

 Я вздрогнула и пролила молоко на черную уродливую столешницу, покрытую сотнями мелких царапин. Да уж, все радостнее и радостнее. И мгла, повисшая за окном дождливой кисеёй прибавляет  этому счастливому балагану жизнерадостности дополнительной феерии.

Мне нужно кофе – ведро, черного, как моя волшебная жизнь, похожая на сказку, в которой сюжет, что ни дальше, то страшнее.

– Мам, не хочу молоко. Опять молоко. Я скоро начну мычать,– всхлипнул Васятка, глядя, как я размазываю по столу бумажной салфеткой сок из коровы.

– Вырастешь большим и сильным,– пообещала я, уже привычной давно заученной фразой, перехваченной у моей мамули. И ведь не обманула она, я выросла. Вымахала до ста девяноста пяти сантиметров, превратившись в нескладное сутулое чудовище. Посмотрела на сына, который насупившись сидел над стаканом с молоком. Ну почему все должно быть так, как заведено? Кто сказал, что конопатые мальчишки, должны давиться с утра проклятым молоком, похожим на утренний туман за окном? И кто сказал, что они станут от этого здоровее или умнее? Дать бы по шее этому умнику.

– Ма, ты чего? – удивленно спросил Васятка, когда я выхватила у него из – под носа стакан и громко швырнула в измятую мойку.

– Круассан, какао и в школу,– приказала я, удовлетворенно отметив, как загорелись глазенки главного мужчины в моей жизни.

Главного и единственного, вот уже целых семь лет.

– И, пожалуйста, Васька, не дерись ни с кем. Все можно решить словами,– напутствовала я сына, натягивая на него «динозаврячью» шапку, и заматывая шарфом тоненькое болезненное горло. Старалась не замечать несущегося с сонной утренней улицы звука яростного автомобильного клаксона. Так сигналить может только моя сестра, совсем не думая об окружающих. У нее если она проснулась, то не спят все. Так было всегда, с тех самых пор, как она появилась на свет. – Что вы все делите?

– Они слов не понимают,– запыхтел мальчишка, став страшно похожим на человека, которого я почти заставила себя забыть. Почти. Осталось совсем немножко, всю оставшуюся жизнь, – мам, я же мужчина. Я должен тебя защищать. А эти…

 Васятка сжал кулачки и стиснул зубы, и я в его глазах увидела слезы.

– Они тебя каланчой обзывают и говорят, что я приемыш. Потому что у такой дылды, как ты, не мог родиться такой гном, как я. Я же ниже всех в классе, на физре стою в самом конце колонны.

– Ты вырастешь, Васька,– вздохнула я, подхватывая рюкзак сына и слушая при этом нетерпеливые гудки клаксона с улицы.– Станешь высоким и сильным «Дядей достань воробышка». Пойдем, а то твоя сумасшедшая тетка перебудит весь дом, и тетя Клава снова будет мне потом выговаривать.

Я вдохнула влажный ледяной воздух и наконец почувствовала, что все же живу. По крайней мере – существую в реальности, а не в дурацкой игре – симуляторе. День у меня сегодня важный. Важный и ответственный, а я похожа на вставшего на дыбы жирафа. Отличает от редкого животного меня только дорогущий шарф, намотанный на шею и смею надеяться, более осмысленное выражение на физиономии, покрытой легким макияжем. И зачем я надела эти идиотские сапожки? Где были мои глаза, когда я их покупала? Каблук невысокий, но придает мне еще пять сантиметров, что в моем случае просто идиотизм и кощунство. Жираф на каблуках – прямо название для идиотской кинокомедии, коей в сущности, моя жизнь и является. Ну не носятся взрослые двухметровые матери – одиночки, имеющие высшее образование с занюханным подносом по малюсенькой кофейне за деньги, на которые не то что сына, хомяка не прокормишь. Да и вторая моя работа с красивым названием «промоутер» оставляет желать лучшего. Права Катька. Надо двигаться. Кто под лежачий камень, тот не пьет шампанского, как говорит мамуля. Хорошо еще что Катька уговорила меня сдать бабулину квартиру, иначе мы с Васяткой давно бы протянули ноги. Я была против категорически, старалась сохранить память, но сдалась под напором обстоятельств. А сегодня у меня важное собеседование, и я дрожу в душе, как осиновый лист на ветру, хотя и стараюсь держать себя в руках.

– Ма, все будет хорошо,– шепнул Васятка, и нырнул на заднее сиденье малютки – машинки, принадлежащей  моей более удачливой, младшей сестре.

– Долго жвачиться будешь? – спросила Катька, высовывая в приоткрытое окно хитрую физиономию.– Ты такими темпами не успеешь на собеседование. И вообще никуда не успеешь. Я вот удивляюсь, у тебя ноги длиннее телеграфного столба, а двигаешься так, словно они у тебя сломаны в пяти местах. Але, Светик, цигель – цигель, шнель в машину, только бензин на тебя перевожу вхолостую.

– Я пройдусь,– хмыкнула я не очень уверенно. Ну не могу я ехать в машине с прижатыми к ушам коленями и согнувшись в три погибели. И явиться в офис к потенциальному работодателю с бордовой мордой и выпученными от давления глазами, ну такое…

 Вот интересно, мы сестры, но Катька маленькая и ладная, а я похожа на подъемный кран. Мама пыталась меня пристроить к делу, водила по модельным агентства, где нас сначала принимали с распростертыми объятиями в ряды недорогих «вешалок». Катюха жутко завидовала, и плакала ночами в подушку, считая себя тем единственным уродом, без которого как известно не обходится ни одна семья. Но когда мой рост перевалил за отметку в метр девяносто, все модельные агентства вдруг сдулись и дали мне пинка под хвост, а мамулиным мечтам и чаяниям от ворот поворот. Ну не быть мне Водяновой, и маме не жить в «лордском» дворце. Может вон Катька оправдает ее ожидания. Я то не смогла. Родила в девятнадцать лет от человека, которого думала, что люблю и знаю. Наивная дурочка, потому и влюбилась по уши в обычного предателя. Все, я его забыла, забыла, забыла. Мне нужно растить моего сына и жить без любви. Так проще. Так не страшно. Исключен риск еще одной такой убийственной ошибки.

– Светка, ты зря отказываешься,– хихикнула сестрица, и полезла в сумку. Интересно зачем? Хотя, вряд ли я узнаю. У нее там черт ногу сломит, и найти в ее торбе что-либо из разряда магических заклинаний – практически невозможно.

– Если ты ищешь электрошокер, чтобы меня вырубить, и запихать в свою коробчонку, хитрая лягушонка – зря стараешься,– хихикнула я,– Он не действует на каланчи и небоскребы.

– Зато очень хорошо ставит на место мозги идиоткам, считающим себя некрасивыми,– показала мне язык сестра и выудила из торбы дурацкую ключницу в виде вырвиглазно – розовой кроличьей лапки, которую отчего – то считают талисманом на удачу.  К слову, я сначала подумала, что это мужской половой орган, только пушистенький, и от того бурно покраснела щеками. Очень надеюсь, что эти фантазии у меня не от недостатка мужской ласки. Хотя, чему уж тут удивляться.

– Это лапка, а не то от чего ты стала похожа на взбесившийся помидор,– насупилась Катюшка.– Я ее всегда беру на все встречи. Только надо ее снаружи к сумке прицепить, а когда собеседоваться будешь, держаться за нее пальцами и гладить вверх-вниз, и при этом про себя читать мантру «Ну возьмите меня» не прекращая. Поняла?

Я кивнула. Нет ну а чего, чем черт не шутит, хуже то не будет уже. Куда уж хуже. Пришпилила розовое нечто к сумке, проводила взглядом пожарно – красную машинку и пошла по мокрому тротуару усыпанному мертвыми листьями, навстречу своей удаче.

Глянула на часы, и поняла, что не успеваю. Надо было ехать с Катькой, а не строить из себя мадам Бавари. Оглянулась по сторонам и решила не идти до пешеходного перехода, находящегося в пятидесяти метрах. Хорошо, что меня не видит сейчас Васятка, которому я постоянно, с упорством дятла – мозгоеда впихиваю в голову правила безопасности. Но сегодня исключительный же случай, правда? Точность вежливость королей и королев, которым до зарезу нужно получить нормальную работу.

И я с грацией царственной особы сделала шаг на проезжую часть, предварительно, конечно же, посмотрев по сторонам. Сначала на лево, потом на право, как нас учили в школе, выжигали каленым железом в мозгу это нехитрое правило. Могу поклясться, ну не было ни одной машины на горизонте. Или просто в этот раз не сработал школьный моджо, черт его знает. Огромный, похожий на танк автомобиль, вырос словно из-под земли, свистя колесами по асфальту, как адский демон. Влажный туманный воздух наполнился запахом гари. Я рванула вперед, не разбирая дороги. Меня гнал стресс, страх, и конечно же собеседование, будь оно неладно. Чертов каблук попал в невидимую выбоину. Я взмахнула руками, как подстреленная цапля и почувствовала, что лечу.

– Чертова идиотка,– совсем рядом со мной раздался гортанный мужской голос. Чьи то руки ухватили меня за шкирку, и хорошенько встряхнув поставили на ноги. – День говенный для самоубийства. Мокро, холодно, кишки размазанные по асфальту в солнечный день хотя бы блестят. Или это был какой – то ритуал? – хмыкнул мерзавец, видимо заметив, что я вцепилась пальцами в кроличью лапку.

Я открыла глаза, и о чудо, уперлась взглядом в мужской, покрытый темной щетиной подбородок. Почему чудо? Потому что обычно горячие мачо доходят мне хорошо если до подмышки, а это судя по всему на добрых сантиметров десять превосходит меня в росте. Чудо же? Чудо.

– Простите,– вякнула, развернулась и понеслась куда глаза глядят, даже не успев рассмотреть горячего великана. Только подбородок с ямочкой зафиксировался в памяти и почему – то дорогущий перстень на безымянном пальце незнакомца. И то, только потому, что рукой он держал меня за лацкан пальто. Дорогущий шарф пал смертью храбрых.

– Эй, ты смотри, если растянешься где-нибудь, то случится землетрясение в Нурландии. Чокнутая баба, – понесся мне в спину издевательский смех,  подгоняя похлеще своры гиен, несущихся за антилопой. Я расслышала чуть заметный акцент, и припустила еще проворнее.

 Зато на собеседование успела. Влетела в офисное здание, сверкающее стеклом залитым струйками дождливой воды.

Я то успела, а вот мой интервьюер не спешил. В наше время короли не те кто приходит вовремя.

Глава 2

Мама моя говорит, что хуже всего ждать и догонять. А бабушка говорила, что еще хуже ждать, что тебя догонят. Обе по своему были правы.

 Я уселась в приемной на диван, судорожно соображая, как лучше – вытянуть ноги и раскопытиться на все немаленькое помещение, или подтянуть их к ушам, и стать похожей на гигантскую саранчу, готовящуюся к прыжку. И так и так погано. Секретарша поглядела подозрительно на то, как я пыхтя паровозом пытаюсь принять элегантную позу, и поджала идеальные губки, которые тут же сложились очаровательным бантиком. Я наконец то смогла занять положение в пространстве, достойную фрейлины императорского дворца, а конкретно свела колени и отставила чуть в сторону ступни, как меня учила ласковая мамуля, называя мои нескладные конечности костомахами. Зато она крепко вбила в мою голову, как нельзя воспитывать детей, за что я ей очень благодарна.

Красотка секретарша вздрогнула, когда на ее столе загорелась лампочка коммутатора. На ее личике был написан такой ужас, что мне захотелось стать прозрачной и просочиться сквозь, до безобразия дорогой, пол. Интересно, что так напугало эту пигалицу?

– Простите, мне нужно встретить шефа. Вы не могли бы подождать в коридоре. Там есть место для курения, и кофейный автомат,– скороговоркой выпалила фея, моргнув нарощенными ресницами как крыльями, и мне показалось, что она сейчас оторвется от пола и взлетит.

– Да, конечно. Я не курю, но кофе выпью с удовольствием, – опять-таки вспомнив уроки этикета, согласилась я. Поднялась с дивана, чувствуя себя в сравнении с этой маленькой хрупкой птичкой, сказочным Громозепой. Господи, на что я рассчитываю? Ну кто возьмет на работу тетю лошадь? Разве что идиот, страдающий любовью к гигантизму. Может просто слиться по-тихому, а Катьке наврать, что меня не приняли? Только вот себя не обманешь, и Ваське смотреть придется в глаза, снова отказывая ему в очередной детской радости, которую я не могу себе позволить. Мы не можем, по причине немощности матери семейства. У него нет отца, нет всего чего ему хочется, и если я сейчас позорно сбегу, то просто предам моего любимого мальчика.

 Размышляя над идиотской своей жизнью, я все же малодушно пошла в направлении лифта, сжимая в руке картонный стаканчик с поганым, похожим на деготь пойлом, даже от вида которого у меня началась изжога. Ничего, найду нормальное место. Не такое пафосное. И без помощи Катьки. Ее прожекты всегда заканчиваются полнейшим крахом и фиаско. Видимо я просто не настолько оборотистая и смелая.

– Это что кофе? И чашка, я сто раз говорил, она должна быть из ониксового стекла.

Нет, это был не голос. Это был рык, от которого у меня подкосились ноги. Мужик, еще не появившийся в поле моей видимости, явно был в ярости.

Женщины в курилке, до этого мирно беседовавшие побросали недокуренные сигареты и суетливо заметались ища двери в свои кабинеты.

– Господи, эта овца снова набадяжила Тигруле кофе из кофемашины,– всхлипнула одна из «офисных планктоних», судорожно дергая запертую дверь.

– Тебе то хорошо, а мне придется идти на голгофу,– вздохнула ее товарка.– Сегодня меня будут ставить раком на ковре, и боюсь что не фигурально выражаясь. Да толкни ты эту чертову дверь, что ты ее на себя дергаешь, она в другую сторону открывается.

Вот тут то мне и надо было брать в руки мои костомахи сорок третьего размера и валить. И я почти успела. Почти. Дверцы лифта раздвинулись и навстречу мне вышел сам дьявол, как мне показалось. Он держал в громадной ручище чашечку из костяного фарфора, которая казалась игрушечной, словно мультяшной.  Девчонка секретарша за его спиной была белее мела, да и я сбледнула от одного вида огромного великана, горой надвигающегося на мою персону. Наверное впервые в жизни я почувствовала себя пигмеем с какого – то занюханного острова болтающегося в океане.

– Здравствуйте, вы Тигруля? – проблеяла я и сделала шаг вперед. Ну конечно, только так и могли назвать родители человека  – гору. Господи, почему у меня от страха всегда отключается часть мозга, отвечающая за самомохранение? Чертов сапожок наступил на что – то совсем уж живое, я опустила глаза вниз, уставилась на ослепительно – начищенную мужскую туфлю под  моей подметкой, взмахнула рукой. Бумажный стаканчик вылетел из моей руки словно снаряд и врезался в грудь страшного мужика, оставляя на фирменной белоснежной сорочке пятна похожие на ошметки глины. Ну все, я точно не прошла собеседование.

– Тигруля значит?– совершенно спокойно ухмыльнулся  страшный кошмар, приблизившись ко мне настолько, что я смогла различить терпкий мужской аромат, смешанный с сигаретным дымом и запахом кофе. По телу пронеслась горячая липкая волна. Главное не упасть. Адреналин бушевал в крови, словно кислота. – И что же ты хотела от меня, глупый маленький Пятачок?  Поскакать на моем хвосте?

 Я почувствовала, как щеки заливает противная краснота, нащупала кроличью лапку, будто она могла меня спасти. Иногда мне кажется, что моя высокоинтеллектуальная мамуля где – то напортачила, когда меня зачинала, или партнер оказался фуфлом, не знаю. Папулю то я никогда в глаза не видела. Но точно какой – то брак закрался в мои гены. Потому что вот именно сейчас из моего рта вылетела фраза, ну никак не вяжущаясь с ситуацией, но произведшая эффект разорвавшейся бомбы.

– Ну возьмите меня,– выпалила я, дернув талисман на удачу, так, что вырвала его с корнем, вместе с ручкой от сумки, которая тут же свалилась к моим ногам. По полу с грохотом разлетелась мелочёвка.

– Предложение заманчивое, но у меня сегодня целибат,– заржал великан, и у меня все же подкосились сапожки.– Слушай, ты кофе умеешь варить?

 Я кивнула. Конечно я умею варить чертов кофе. Именно этим я занимаюсь в перерывах между отмораживанием задницы у метро в костюме чебурека и свершением идиотских поступков. Таких, как этот например.

– Я пришла устраиваться менеджером, а не баристой,– пропыхтела я, собирая с полу свой небогатый хабар. И это вы, между прочим опоздали к назначенному времени.

– Может быть я опоздал  потому, что чертова идиотка бросилась мне под колеса, когда я ехал на работу? Или потому, что от резкого торможения гребаные колеса у машины заклинило. Но это даже хорошо, в противном случае я бы размазал сумасшедшую бабу по асфальту. Как думаешь, ей бы понравилось?  Но на будущее, я не оправдываюсь перед розовыми Пятачками, – прошептал великан, склонившись к моему уху. Он склонился, а не я. Так разве бывает? И этот его шепот, черт бы его побрал. И перстень на пальце, на верхней фаланге которого болтался мой счастливый талисман, я его узнала. Огромный «болт», украшенный каменным скарабеем. Только мне так могло повезти.

– Я умею варить кофе? – пролепетал, пытаясь отстраниться от взгляда похожих на переспелые маслины, глаз.– Но думаю, что будущего у нас не получится.

Глава 3

*****

Странная женщина. Колючая, ершистая и живая. Не похожая ни на одну из тех, кто окружал Тагира в последние годы. Она его зацепила, уж непонятно чем. Этой своей непосредственностью, или смешным смущением и нескладными попытками скрыть его за маской наносной стервозности. И идиотское прозвище "Тигруля» прозвучало из ее уст совсем не обидно, а скорее сексуально и по – домашнему, что ли. Тагир свалился в кресло и уставился на песочные часы в дорогой подставке из ценного дерева – чей – то абсолютно бессмысленный подарок. Расстегнул воротничок рубашки, который нещадно сдавливал шею.

– Ваш кофе,– красивый голос. И она вся:  нескладная, не похожая на героиню романов вплыла в его кабинет, заполняя его флюидами сердитого неудовольствия. Нестандартная красота – так кажется говорят про женщин, становящихся идеалами для художников и скульпторов. А кончик носа у нее снова покраснел. Смешная.

Длинные пальцы опустили перед ним прозрачно розовую чашку, исходящую умопомрачительным паром. Она шумно втянула носом воздух, и пошла к выходу.

– Это все. Прощайте.

Как это прощайте? К такому он был не готов. Ей нужна работа, а ему нужна она. Вот именно сейчас Тагир это остро понял. Захотелось нового. Не пресную глупую Каринку, сидящую сейчас в приемной и высматривающую в интернете очередную сумочку, а эту колючку, которую не завоюешь деньгами, он это понял сразу. Скорее всего ему скоро наскучит эта дурацкая игра, как и в случае с глупышкой Каркой. Но чертова неприступность этой неуклюжей королевы сейчас его заводит до одури, разбавляя скучную пресную жизнь остротой кайенского перца.

– Пятачок, я не договорил.

– А я вас недослышала, – не поворачивая головы ответила эта чертовка. – И у меня есть имя.

Тагир поморщился. Ну надо же. А ведь они на равных сейчас говорят. И даже когда она стоит рядом, то смотрит ему прямо в глаза, а не в район пупка или подмышки.  И это тоже чертовски заводит. Прямо не женщина, а заводной ключик. А он значит, получается тупой заводной цыпленок.

«Пусть проваливает, тоже мне королева Шантеклера» – предупреждающе проорал внутренний голос, сигнализируя об опасности.

– Нам не нужен технический менеджер,– рявкнул он, рассердившись в первую очередь на себя, на свой организм, реагирующий на эту каланчу так остро. – У Каринки в голове что угодно, но не мозг.

– Знаете, это в первую очередь говорит плохо о вас, как о руководителе,– едко заметила нахалка, но все же обернулась и прожгла его взглядом серьезных серых глаз.

– Нам нужна техничка, уборщица. Ты бы подошла, и на стремянку тратиться не придется,– хмыкнул Тагир, совершенно не понимая, зачем дразнит красотку. В один момент ему даже показалось, что дурацкие песочные часы доживут свой век, разбившись об его голову, когда увидел в глазах Пятачка искры праведного гнева. Как ее зовут, интересно? – Каринка просто решила написать должность в объявлении красиво.

– Кофе пейте,– предостерегающе рыкнула мадам.

Тагир послушно отхлебнул из чашки и понял, что точно не отпустит эту очаровательную «малышку». Кофе оказался крышесносным, он не пил такого с того момента, как уехал из отчего дома. С тех самых пор, как ему пришлось оставить любимое дело и принять бизнес братаТиграна. Ну вот такие у их родителей были фантазии – два брата близнеца, два непобедимых тигра. Они оказались абсолютно разными, по характеру, но похожими внешне словно две капли воды. И это сыграло свою роль в том, что Тагир живет сейчас не своей жизнью.

Прошло уже четыре года, а он так и не смог привыкнуть к этому офису, этому городу и жизни во всем этом мусоре. Братец его не отличался чистоплотностью в делах, и криминальная составляющая доставшегося Тагиру бизнеса его раздражала. Осталось пережить еще пять лет, до того времени когда Тигран откинется. И во всем этом был виноват только один человек, которого Тагир ненавидел люто. Это он обрек его на жизнь, которая ему не принадлежала.

– Я пожалуй откажусь от места, уважаемый Тигруля. – хмыкнула очаровательная дылда, поправляя ремешок висящей на плече сумочки, и при этом не разжимая сведенных на идиотском пушистом брелоке, пальцев.– Адьес.

– Меня зовут Тагир Ромуальдович,– прорычал он, до боли сжав чашку, которая развалилась в его ручище с тихим звоном. Ведь уйдет она сейчас. Будет идиотничать где-нибудь в другом месте. А как же он? Без ее кофе? Черт, ну зачем она ему? Он ведь видит ее первый раз в жизни, не считая того мига, когда она буквально свалилась ему под колеса. «Пусть валит» снова шепнул рассудительный внутренний голос.– Ты играешь с огнем, глупый маленький Пятачок. И я не отпускал тебя.

– Меня зовут Светлана Валерьевна,– в тон ему ответила женщина, полыхая взглядом.

– Идите в отдел кадров, Светлана Валерьевна. Вы приняты на должность технического менеджера, хотя, клянусь богом, в нашей фирме нет таких вакансий. И еще – мой кофе всегда должен быть готов за пять минут до моего прихода в офис.

– Я вам уже говорила, что не бариста, – упрямо выпятила подбородок Светлана.

– А я предупреждал, что не люблю непослушания,– прохрипел Тагир, поднимаясь из кресла. Она с места не двинулась, когда он подошел к ней вплотную, просто сжала пухлые губы в куриную попку, и вцепилась в свою дурацкую торбу с оторванной ручкой. – шуруйте в отдел кадров, глупая упрямица.

Она словно очнулась, шарахнулась в сторону, но запнулась за стоящую на полу вазу, попыталась изменить направление падения, и по инерции всей массой свалилась на Тагира. Он не удержался на ногах от неожиданности и почувствовал, что летит на пол.

Она упала сверху, забарахталась, пытаясь собрать свои длиннющие конечности. Бесконечные ноги красавицы явно не слушались.

– Мне нравится поза наездницы,– хохотнул он, когда она оседлала его, словно племенного жеребца.

– Помогите мне встать,– всхлипнула дылда, и вдруг с размаху зарядила ему сумочкой по голове.– Хамло.

– Вообще-то это ты меня завалила,– ошарашенно пробормотал он.

– Тагир Ромуальдович,– донесся от двери удивленный голосок секретарши.– Простите, я не хотела прерывать хм… собеседование.

Тагир выдохнул, подтолкнул Светлану под округлую попку, помогая ей встать. Надо что – то делать, надо позволить этой дуре свалить. Надо, надо, надо.

– Я в отдел кадров? – тихо спросила Светлана.

– Я буду звать тебя Светик – пистолетик,– растерянно пробормотал он, провожая взглядом тонкую, высокую фигуру.

*****

–Кать, я не хочу работать под руководством самодура,– выдохнула я, закидывая в кипящий бульон, нарезанную кубиками картошку. Попробовала стряпню на соль, и положила в кастрюлю два лавровых листа.

– Он тебе понравился,– констатировала сестра. Интересно, как она делает выводы, не основываясь ни на каких фактах. Мне не понравился мой босс, не понравилось его отношение, его продирающий до печенок взгляд. Он меня скорее пугает.

– Позови Васятку, ужин почти готов,– вздохнула я. Ну что толку спорить с Катериной, если она уже все для себя решила? Я посмотрела, как она взбирается на табуретку и открывает форточку. Да уж, в эру мобильников моя сестра предпочитает по старинке звать своего племянника  к столу громко вопя в форточку. Это традиция нашей семьи. Почти такая же, как борщ на ужин, или вишневое варенье к оладьям. Других добавок к этой пышной выпечке мы не признаем.

Два дня я отработала на новом месте. Босс не появлялся и это будило в моей душе если не радость, то по крайней мере надежду на то, что все будет хорошо. Но более всего меня примиряла с действительностью зарплата. Я даже не обращала внимания на шепотки новых коллег за спиной, и злой взгляд красотки Карины, считающей меня наверное соперницей.

Растолкла в ступке сало с чесноком и петрушкой, добавила в борщ щепотку сахара, закинула приправы. Странно. Васятка бы уже должен быть дома. Обычно он появляется через пять минут после Катькиного ора. Прошло уже пятнадцать. Я посмотрела на сестру, нервно поглядывающую на часы, и мы не сговариваясь ломанулись к двери.

– Газ выключи,– проорала Катюшка, натягивая мою куртку наизнанку.– Сто раз говорила, нельзя отпускать его гулять одного. Столько идиотов вокруг. Сто раз.

Я не стала ей напоминать, что это она, буквально заставила меня дать сыну больше самостоятельности, а не растить из него «мимозу». И это она постоянно гундит, что рисование для мальчиков не занятие, и надо было отдать Ваську в секцию хоккея. Что я выращу сына маменькиным сынком.

 Все эти мысли пронеслись в голове, пока я бежала за сестрой, перепрыгивая через три ступеньки. Васьки не было во дворе. На город начали спускаться сумерки. Я почувствовала приближение паники, пока не увидела маленькую фигуру, копошащуюся в мусорном баке.

– Что ты тут делаешь? – спросила я, чувствуя, как ледяная рука ужаса отпускает моё сжавшееся сердце.– Васька, ты понимаешь, что я чуть не сошла с ума.

– Он где-то тут,– пропыхтел сын, и снова нырнул в бак с отходами.– Мам, у меня не хватает сил. Помоги. Слышишь, как он плачет?

Я прислушалась, и разобрала тихий писк, несущийся откуда – то из недр бака. Боже, вдруг это крыса, только бы не крыса.

– Котенок, Старшие мальчишки его закопали, а он маленький совсем. Мам, ну нельзя оставлять в беде тех, кто слабее, ты же сама меня этому учила.

– Чему ты еще его учила, мать года?  – вздохнула Катька.– Давай уже, подсади меня.

– Я сама,– ответила и перевалилась через грязный борт воняющего мусором контейнера. Котенка я нашла не сразу. Он уже молчал, лишь мелко вздрагивал и висел в моей руке обвисшей тряпочкой. Белая шерстка на голове пропиталась кровью, а вывернутая маленькая лапа была по всей вероятности сломана. Васька всхлипнул, но не заревел. Сжал губы, и я увидела, как побелели костяшки на маленьких кулачках.

– Мам, ну зачем они так? Он же ничего плохого не делал, просто кушать просил, – спросил мой маленький мужчина. И я в очередной раз удивилась тому, насколько он похож на биологического отца. До сих пор не могу поверить в его предательство. Тот Васька  тоже был готов нырнуть в прорубь с головой. Он меня и спас, когда я по глупости провалилась в полынью. Нам было по десять, чуть старше чем Васятка сейчас.

– Вась, есть люди, которые страшнее зверей,– сказала, чувствуя, как бьется маленькое сердечко котенка в моей ладони. Не брошу. Не смогу.

Двор озарился ярким светом фар, как раз в тот самый момент, когда я собиралась вылезти из бака. Я увидела машину и едва сдержала стон. Огромный черный танк припарковался прямо напротив мусорки. Через приоткрытое тонированное стекло на меня смотрели насмешливые, маслиново – черные глаза.

– Светлана Валерьевна, вы не отвечали на звонки,– пророкотал смеющийся бархатный бас.

– Простите, была занята,– буркнула я, сдув со лба прилипшую к нему обертку от съеденной кем – то конфеты. Посмотрела на сына, прижимающего к себе мелкого мурлыку, и Катьку, застывшую от восторга. Конечно, такое шоу не каждый день увидишь.

– Вы бы сказали, что все так плохо, выписали бы вам материальную помощь от фирмы, или аванс,– Тагир уже вышел из машины, и теперь медленной походкой, так не вяжущейся с его огромным телосложением гарцевал в мою сторону.

– Простите, вы приехали, чтобы обмениваться любезностями или все же по делу? – поинтересовалась, элегантно выбираясь из бака, жаль только вот я не подумала, что на мне под старым пальто не спортивные брючки, а домашний халатик, далеко не новый, но еще вполне ничего себе. Правда он не предусмотрен для гимнастических упражнений. Я перекинулась через борт контейнера и подол предательского шлафрока задрался, являя миру удобные трусишки, хотя я это заметила не сразу. Тагир Ромуальдович присвистнул, Васятка хихикнул, а Катька начала делать пасы руками. Интересно, зачем она гладит свой тощий зад. Неужели настолько впечатлилась грозным видом моего нового шефа?

– Вы бесподобны,– хмыкнул начальник, легко подхватывая меня под мышки. Через секунду я почувствовала под ногами земную твердь и прониклась симпатией к этому нахальному медведю. Но ненадолго, пока не почувствовала, что мне ощутимо поддувает в филейную часть. А потом мужская рука одернула вниз ткань на моей попе, и я едва не взвыла от унижения. – Познакомите меня с вашими родственниками, как это по этикету положено?

– Тагир Ромуальдович, давайте закончим этот фарс, и вы скажете зачем явились в неурочное время? Мой сын замерз, и котенок вот-вот отдаст богу душу. Кстати, как вы меня нашли?

– Ваш адрес есть в личном деле,– без тени иронии сказал начальник. – У меня есть для вас задание. Давайте обсудим его, во время визита к ветеринару. Судя по всему у кабысдоха не так много времени. Как вы на это смотрите?

– Вычтете из зарплаты визит к Айболиту,– устало вздохнула я, забирая у Васьки котенка. И хотя мне очень не хотелось оставаться наедине с великаном, я села в машину прямо в халате, обутых на босу ногу, растоптанных уггах и заношенном пальто. Котенок и вправду готовился отойти в мир иной, а это не входило в мои планы.

– А защитник обездоленных разве с нами не поедет? – поинтересовался Тагир. – Парень, поехали, будешь охранять маму, а то судя по твоему взгляду ты мне не доверяешь, я ведь прав?

– Я его лучше борщем накормлю,– встрепенулась Катюха.– Голодный Васька. А вы поезжайте. Свет, ты не переживай, и спать уложу. Завтра в школу рано.

Вот сейчас мне хотелось дать Катьке по башке, тоже мне сводня, еще прикрывается заботой о племяннике. Но показывать свое некуртуазное воспитание перед боссом, который кажется сейчас совсем нестрашным, а очень человечным, было бы верхом невоспитанности, простите за тавтологию.

– Ну, давай тогда, мужик,– улыбнулся Тагир, и пожал руку Васьки, глазенки которого засветились от такого проявления к нему мужского внимания. Ему редко удается пожать руку вот так, по-мужски, как взрослому. – Так держать. Мужчины не те у кого борода растет. Котенок выживет, обещаю. И маму верну в целости и сохранности. Веришь?

 Васька кивнул, и так по-взрослому посмотрел на этого странного мужика, что у меня зашлось сердце.

– Так зачем вы все таки приехали? – спросила я, наконец расслабившись в тепле пахнущего кожей салона автомобиля. Котенок немного отогрелся и теперь просто тихо стонал в моих ладонях.

– Светлана, мне нужна будет ваша помощь завтра,– уверенно крутя руль сказал Тагир.

– Вам не кажется странным приезжать домой к служащему, чтобы дать ему задание? Я два дня была в офисе.

– Послушайте, я ничего особенного не прошу. Просто доставите пакет с документами по адресу, который я назову. Можете посмотреть, там только бумаги. Ничего противозаконного.  Там я вас буду ждать,– слишком много нерва в голосе всегда самоуверенного мужика. – Света, это важно, вы слышите?

– Хорошо, – вздохнула я. В конце – концов, надо же как – то отблагодарить его за то, что он возится со мной и найденышем. А пакет я проверю. Если там что – то подозрительное, никто же не мешает мне отказаться. Я никогда не была авантюристкой. А тут словно затмение нашло. Ну ясно же, что этот огромный великан не офисный босс, и перстень на его пальце не просто украшение. Но наверное меня разморило от того, что кто – то проявил заботу обо мне и моем сыне, чего не случалось очень давно. А  может просто мозг отключился от пережитого стресса, бог его знает.

Машина замедлила ход, и я увидела вывеску вет.центра, и времени на раздумья не осталось совсем.

Глава 4

*****

Вот она сидит рядом и прижимает к груди маленького полумертвого котенка. И он – человек, завидует этому несчастному. А так хочется чтобы прохладные руки путались в его волосах. И чтобыне котенка, а Тигрулю эта дурочка достала из помойного бака и обогрела. И халатик этот ее идиотский. Сжала губы и смотрит напряженно на дверь, словно гипнотизирует. А гребаный Айболит все не идет.

Тагир посмотрел на часы, поднялся с неудобного стула и пошел к стойке регистрации. Надо хоть чем – то занять себя, иначе можно рехнуться. Зачем он втягивает эту глупую дылду в махинации своего непутевого брата? А больше некого, как оказалось. Не глупую Каринку же просить выполнить поручение, которое стоит миллионы, и не «деревянных».

– Где чертов Пилюлькин?– прорычал он, склонившись над сжавшейся медсестрой, точной копией его секретарши. Их под копирку что ли сейчас делают? Такой же пустой взгляд и губки, как у красноперки.– Если котенок сдохнет, я вас рядом с ним положу, веришь?

Конечно верит. Глазами вон как лупает. Чертова дура. И он идиот. Какого хрена таскается с подчиненной по ветеринаркам? Мог бы найти более интересное занятие.  интересное и приятное, в компании вот такой вот горячей куколки.

– Тагир Ромуальдович, не нужно. Мы подождем. А вы поезжайте. Я доберусь домой. Такси возьмем с Тигрулей,– она посмотрела на кабысдоха так тепло. Окрестила значит, зараза такая, мелкого.

На душе разлилась горячая патока. Это что же, Светик пистолетик в честь него назвала эту дохлятину? Но предложение у нее дельное, иногда надо прислушиваться к советам двухметровых баб. Только вот не хочется ему развлечений в объятиях идиотки Карки.

 Черт, она слышала все. Хорош же он, прямо мачо. Угрожает полуобморочной девчонке. Что – то происходит с ним – не понятное, иррациональное. Тагир почувствовал, что страшно устал. Просто до одури. Потер пальцем переносицу.

– Нет уж, я обещал вашему сыну, что верну вас домой в целости и сохранности,– прохрипел Тагир.– А я привык держать слово.

Точно, сыну. У нее же есть ребенок. А значит и муж наличествует, и она ходит дома перед ним, вот такая, уютная, в поношенном халатике и с растрепанными волосами. И у них есть веснушчатый мелкий мальчишка. А у него? Что есть у Тагира, кроме раздутого самомнения и уверенности в том, что он хозяин жизни? Да и хозяин ли? Пока он просто играет в чужие, опасные игры своего брата. Даже спит в перстне, боясь что если снимет охранную грамоту, выданную ему Тиграном, то не доживет до утра. И эту глупую ему жаль. Ей бы бежать надо. Ведь он и ее затянет за собой в это глубокое болото.

Заспанный доктор появился через минуту, засуетился возле котенка, которого Светлана нехотя передала в его руки. Малыш тихо мяукнул, расставаясь с теплом своей новой хозяйки Как же Тагир его понимал в этот момент.

– Светлана Валерьевна, на завтра все отменяется,– сказал он твердо.– Я подумал, что ваши услуги в доставке документов мне не понадобятся. Занимайтесь семьей. Не думаю, что ваш муж…

– Если вы хотели узнать замужем ли я, могли бы просто спросить.

Эта ее кривая ухмылка, способная довести черте до чего. И спросить он конечно бы мог. Но зачем ему эта информация? И вообще, какого рожна он взял на работу не пойми кого? Не проверив, не пробив по базам. Может она засланный казачок.

– Я не замужем,– мягко улыбнулась Светлана, и эта ее чертова улыбка в клочья разорвала все сомнения. Нет, он не тигр, он сопливый Тигруля. – Я мать – одиночка. Спасибо, этот котенок … Слушайте, для моего сына вы сегодня сделали невероятное. И я правда хочу помочь. Я привезу документы. Зарплату же я получаю не за то, что варю кофе, который никто не пьет.

Она не замужем. Не замужем. Господи, да какой из нее крот, наивная, добрая, милая. И рядом с ней не хочется быть зверем, ну разве что котенком.

– Все в порядке. Животное ослаблено, я назначил лечебное питание, на лапу наложил шину, обработал от блох и паразитов. Покажете мне его через два дня, но думаю, что все будет хорошо,– отрапортовал проснувшийся доктор, отдавая белый комочек Светлане. И она с такой нежностью посмотрела на животину.

«Она мне не нужна. Не нужна» -думал Тагир, расплачиваясь с регистраторшей. Точнее он не был ей нужен, в этом он был уверен на миллион процентов. Слишком чистая для такого как он.

– Спасибо, Тагир Ромуальдович, до завтра,– тихо сказала Света, выбираясь из машины. Интересно, когда они успели добраться? Она ему не нужна, просто очередная служащая. Нельзя гадить на работе. Ей нужны деньги, вот и пусть их отрабатывает. Что – то он раскис. Сейчас завалится к Карке и будет кувыркать ее до утра, потом купит ей чертову сумку, по цене истребителя, и на этом успокоится.

– Пакет сзади возьмите. Адрес доставки сброшу по СМС,– слишком протокольно, официально. Она так удивленно посмотрела, что Тагир стал сам себе противен.– И не опаздывайте. Это важно.

– Хорошо, шеф,– ухмыльнулась Света и расправив плечи пошла походкой королевы к занюханному подъезду. Тагир вдавил в пол педаль газа. Джип сорвался с места, как грешник, за которым гонится свора адских псов.

*****

Мюсли с молоком – это же лучше, чем блины, правда?

Васька вяло ковырялся в тарелке с гранолой, всем своим видом давая понять бестолковой матери, что не сваренная каша не самый лучший завтрак для маленьких мальчиков. Но варить вкусный геркулес у меня не было сил, после ночных бдений. Оказывается больные котята требуют столько же внимания сколько обычный среднестатистический младенец.

– Ма, а дядя Тагир придет к нам в гости? – вдруг спросил мой сын, откладывая ложку. – Мы бы с ним в шахматы поиграли. Он умеет, как думаешь? И борщом его бы угостили. А потом Тигрулю бы молоком кормили из пипетки.

– Дядя Тагир играть умеет только в нарды,– почему – то разозлилась я. Ну откуда я знаю, что умеет этот нестерпимый мужалан? А ведь вчера он мне показался даже милым, пока снова не стал злобным хамом. Хотя, какая мне разница. Лишь бы зарплату вовремя платили. И Ваське давать надежды несбыточные я не стану, хоть будь этот чертов дядя Тагир трижды золотом политый. – Вась, Тагир Ромуальдович мой начальник. А они не ходят в гости к своим подчиненным.

– Но вчера же он приехал? – простодушно сказал мой мальчик.– И спас нашего Тигрулю. А значит он хороший.

– Он хороший, Васька,– вздохнула я. Ну не разочаровывать же ребенка.– Просто он не из нашей с тобой сказки, понимаешь? А приехал, потому что ему нужно было отдать распоряжение, а я не брала трубку. Ешь, солнышко, опаздывать не хорошо, ты же знаешь.

–Знаю,– вздохнул мой единственный мужчина.– Прости, ма. Я понимаю все.

Он конечно все понимает. Слишком маленький, но такой мудрый. И я виновата перед ним, но не могу и не хочу давать ему несбыточных надежд.

– Васька, ты готов,– донесся из прихожей голос моей сестрицы. Очень вовремя. Сегодня я ей обрадовалась как никогда, ведь она избавила меня от очень неудобного разговора. Черт, я снова забыла запереть дверь на ключ, когда вернулась домой. Просто закрутилась. Полночи кормила котенка, потом пыталась впихнуть лекарство в сопротивляющееся кошачье тельце, которое вдруг передумало умирать и превратилось в шипящего, дерущегося демона, с горящими глазами. Это сейчас в коробке спит белоснежный ангелочек с шиной на лапке, а ночью этот комок шерсти орал, как хор кающихся грешников в последнем круге ада.

– Привет, систер,– поприветствовала меня Катька, подозрительно поглядывая на тарелку с недоеденной гранолой,– ну как он?

– Кто? – вздохнула я, убирая со стола остатки завтрака.– Котенок? С ним все хорошо.

– Котенок? – задумчиво промычала сестрица, – По габаритам он больше смахивает на горного льва. Ну не скромничай. Светик. Твой брутальный Тигруля поднимался на рюмочку кофе? Ты же отблагодарила босса за доброту?

– Дура,– хмыкнула я, запустив в раздувшую щеки Катьку ложкой.– Он просто привез меня домой. И вообще, он просто дал мне задание на сегодня. А не то, что ты там себе напридумывала.  Васька сейчас опоздает. У него сегодня выставка, ты не забыла? Кать, у меня есть дела сегодня. Я приеду прямо к началу. Пакет с работами Васьки не забудь. Он в прихожей стоит на комоде. Кать, ты слышишь? Прошу тебя не забудь.

– Когда я что забывала?– фыркнула родственница, роясь в холодильнике. "Да всегда" – хотела ответить я, но не успела. В кармане тренькнул мобильник, оповещая об СМС. Я глянула на дисплей. Ну конечно, через час я должна быть у черта на рогах. Адрес, присланный мне начальником в другом конце города. Самый пафосный ресторан нашего любимого мегаполиса,  других мест нет, чтобы назначать деловые встречи. Интересно, меня пустят в него вообще? А если и не впустят, не мои проблемы. Но зато я может успею к выставке Васьки, он так долго готовился к своему первому показу.

– Катюш, умоляю, побудь с Васяткой. Я приеду к началу мероприятия,– замела я хвостом,– должна успеть. Мне поручение начальника надо выполнить. Это максимум часа три работы.

Добежала до спальни, кинула взгляд на свернувшегося в лежанке котенка, достала из шкафа платье и колготки. А вдруг он подумает, что я специально вырядилась для него?  Подумала, скомкала неудобные тряпки. Выудила из недр гардероба джинсы, тонкую водолазку. В кроссовках то всяко удобно носиться по городу, чем в сапожках на каблуке.

Через десять минут я уже выскочила из квартиры с пакетом в руке.

– Свет, я смогу только на полчаса задержаться,– крикнула мне вслед Катя.

– Я успею. Точно успею,– пообещала я, слетая вниз по ступеням.

На улице лило как из ведра. Кроссовки намокли почти сразу, курточка из кожи молодого дерматина почему – то разбухла, превратившись в ледяной компресс. Пакет оказался страшно тяжелым, интересно, что там за документы такие, которые весят как кирпичи.

Я ввалилась в автобус вымокшая, замерзшая и злая, как сто чертей. В кармане требовательно завибрировал мобильник, я глянула на дисплей. Звонила Катюха, но говорить мне не хотелось совсем.

– Я занята, – рявкнула в трубку так, что сидящая рядом со мной бабуля вздрогнула.

– Свет, послушай…– закричала в трубку сестра, но я отключилась. Сердце терзало нехорошее предчувствие, но я, как всегда, отмахнулась от глупого чувства самосохранения. Уставилась в окно, на бегущие по стеклу дождливые струйки и вдруг вспомнила тот день, когда узнала о том, что самый любимый на свете, самый нужный и желанный мужчина меня предал. Тогда тоже лило как из ведра. И я сквозь слезы смотрела за небесным плачем. А под сердцем уже жил мой сын, даже не подозревающий, что мы с ним оказались ненужными. Теперь небесные слезы для меня просто вода.

Я встрепенулась. Моя остановка. Странно, вроде недалеко отъехала от дома, а словно попала в другой мир. Даже дождь здесь не лил. А слегка моросил. В кроссовках вода больше не хлюпала и жить стало веселее. Нужный мне ресторан нашла почти сразу. Это хорошо, я успею на первую выставку сына. Его школа недалеко, на автобусе за полчаса домчу.

Тагир сидел за столом, напряженно глядя в окно. Интересно, о чем он думает? Страшный, опасный, это чувствуется даже с расстояния. Но мне отчего – то его жалко. Дура, он сам кого хочешь пожалеет или согнет в бараний рог. Скорее второе. Такие, как он не умеют сопереживать. А вот врать, втираться в доверие к маленьким доверчивым мальчикам и ломать души и пудрить мозги – сколько угодно.

– Тагир Ромуальдович, добрый день,– слишком громко. Черт я блею, как овца перед волком. И он переводит свой волчий взгляд, и кажется я свалюсь от ужаса, глядя в звериные глаза, которые теплеют. Плавятся, как раскаленный мед.

– А, Светик – Пистолетик. Присаживайся? Выпьешь, или может быть меню?

Чертов хам. Да какое право он имеет заставлять меня вспыхивать и пылать щеками?

– Соблюдайте субординацию, пожалуйста. Я не спрашиваю вас, почему вы просто не привезли сюда эти бумаги, и даже не хочу знать, зачем вам мои услуги, просто прошу элементарного уважения. И давайте без китайских церемоний, я тороплюсь,– успела выдавить я, бросив пакет на стол перед начальником.

Что – то произошло. Что – то из ряда вон. В глазах Тагира заиграли огненные черти, когда мир наполнился грохотом. Чьи – то чужие руки впились в мои предплечья, зал ресторана заполнился безликими серыми людьми.

– Руки от нее убери, пес,– прорычал шеф, и его кулаки сжались. С такой ненавистью он смотрел мне за спину, что даже страшно было представить, кого он так может ненавидеть этот огромный великан.– У меня свидание с этой женщиной. Какого черта, мент?

– Тагир, зря ты девку втянул,– услышала я голос и показалось, что пол подо мной качается, как палуба тонущего корабля. Его я узнала бы из тысяч, миллионов звуков. Но за что? Почему?– Давай без выкрутасов. Карты на стол, Барсик. Я замудохался бегать за вашей семейкой. Но теперь, видимо, этому раю виден край, а Беросов?

– Умойся,– оскалился Тагир. Я почувствовала, что не могу дышать. Что еще немного и просто упаду. И плечо, за которое держала меня сильная рука жгло, словно от клейма. Я знала, кто ко  мне прикасается, и раньше эти прикосновения были другими – нежными, заставляющими умирать не от страха, а от огненных чувств, желания и черте чего еще.

– Георгич, понятые прибыли,– гаркнул один из «безликих»– Пакуем?

– Девушка, что вы привезли этому человеку? – спросил человек, которого я так и не смогла забыть. Бархатный голос звучал сейчас протокольно и зло. Я теперь для него преступница, что ж. Повернулась, и посмотрела в упор на Василия Георгиевича Егорова – отца моего сына. Он запнулся на полуслове и разжал пальцы.

Ты? – прохрипел Васька – предатель, так брезгливо. Так больно. Так обидно. Я не так себе представляла нашу встречу. Хотя, чего я ожидала от человека, так просто от меня отказавшегося ? – Так вот, значит, кто тебе был нужен.

Глава 5

*****

Василию показалось, что он проваливается в глубины ада. Этот вызов в глазах женщины, которая так и не стала его до конца. Выбрала другую жизнь – повкуснее, побогаче, наверное более пряную, острую. Что мог ей дать он тогда, кроме постоянного ожидания? Обычный летеха, с весьма сомнительными перспективами. Ждать, когда его привезут в запаянном гробу, грузом двести и жить в страхе? Она выбрала другую жизнь, и выбор этот был ничем не лучше, чем боец группы специального назначения. Разве что роскошнее. Хотя по одежде, надетой на ней не скажешь, что этот зажравшийся бандит очень то балует свою женщину. Дешевенький свитер и огонь в глазах, выжигающий его до тла.

– Ты,– только и смог вымолвить он, не зная, что ему делать дальше. Она пособница преступника, а он… Он не может выполнить свою работу, потому что в голове туманится, и хочется провести пальцами по бархатистой коже, очертить ее губы. Ему страшно хотелось сейчас вернуться в прошлое, которое уже невозможно изменить к сожалению

– Ты ошибся, боец, – криво улыбнулась эта невозможная предательница, опалив его презрительным взглядом. В нем плескалась ненависть смешанная со страхом. По крайней мере так показалось строгому мужчине, прошедшему ад войн, горячие точки, не раз бывавшему на краю смерти. Но вот именно сейчас ему было до умопомрачения больно. Пуля засевшая под сердцем дрогнула, и оказалось что все эти годы он не жил – существовал. Бродил по краю, пытаясь вымарать воспоминание о ней – коварной изменщице, обманувшей его чувства.

– Да, наверное ошибся,– губы исказила привычная уже, кривая усмешка.– Ты права. Моя девочка не связалась бы с этим отродьем. Та Светка была чистой и невинной.

– Пока ты ее не испортил,– выдохнула женщина, сморщив свой идеальный, покрытый россыпью канапушек нос. И Василий Егоров, ветеран боевых действий понял, что снова увязает в ней, как паучок в сахарном растворе. И противиться этому он не в силах.

– Георгич, что это? – вопрос напарника прозвучал как выстрел. Василий обернулся к столу, на который майор вывалил содержимое пакета. Детские рисунки, кружась, падали на дерево столешницы, словно опадающие с дерева листья. Трогательные пейзажи, старательно выведенные рукой ребенка казались чужеродными в этом вертепе.

– Рисунки, – прошептала Светлана. Показалось, что она хочет спрятать от чужих глаз, от прикосновений чужих рук эти размалеванные листы картона. Прикусила губу, как всегда это делала, когда волновалась. И Василию стало ее так жалко. Как тогда, много лет назад, когда он готов был уничтожить любого, кто хотя бы пытался обидеть его девочку, его первую и похоже пожизненную любовь. – Пожалуйста, отдайте мне их. Мой сын – он наверное сейчас в панике.Эти рисунки нужны для его первой выставки. Прошу,– одними губами пролепетала она.

– Вы слышали, что сказала дама?– Тагир до этого молчавший поднялся из – за стола во весь рост. Да, он подходит ей больше, и видимо без ума от Светки, судя по тому, что готв на все, чтобы защитить. Прет как буйвол, против сотрудников власти, понимая, что прошел по краю.– Я тебя урою, полкан, если мальчик лишится того, чем живет.– Моя фирма спонсирует детскую школу искусств, и сегодня мы проведем там выставку. И я такую телегу на тебя накатаю, если наш мальчик расстроится, Георгич, не отмоешься. И тесть твой звездатый не спасет

– Отдай им бумаги,– приказал Василий, не сводя глаз с съежившейся Светки. У них ребенок, сын, которого они наверное обожают. Вот уж не знал, что у Тагира есть сын, что он может вообще кого – то любить, этот чертов зверь, который вот уже пять лет ускользает сквозь пальцы, словно хитрый лис. И сегодня они должны были его взять с поличным, руководствуясь оперативной информацией.

– Георгич, ты с ума сошел? – прошипел майор.– Это же вещдоки. Надо провести экспертизу. Это точно то, что нам нужно, просто замаскированные бумаги, черт. Полковник, какого хрена?  Твой тесть нас зароет за самодеятельность, мать твою.

– С моими родственниками я как-нибудь сам разберусь,– слишком зло выплюнул он, отворачиваясь от Светки, которая прижалась к Беросову, уткнулась в его грудь носом и мелко вздрагивала плечами. И этот медведь так нежно гладил ее по волосам своей лапищей, по-хозяйски, заявляя права. Красивая пара, черт бы их побрал. Высокие, молодые и счастливые. А он ей в подмышку всегда дышал, терпя насмешки и издевки. Но Ваське Егорову было так наплевать на это тогда. А сейчас ему чертовски больно, и тут уж ничего не попишешь. Гребаная пуля, сердце просто жгло огнем. Да и бог с ней. У него семья, у него жена, детей нет правда, но так и проще. Ему не нужна баба из прошлого, которая предала его, пока он валялся в госпитале, находясь на краю жизни и смерти. – Отдай рисунки и уходим. А ты, Барсик,– прохрипел он, повернувшись к своему главному врагу, которого теперь ненавидел не только профессионально, – я ведь все равно тебя возьму, это лишь дело времени. И отправлю к брату надолго. Не того ты выбрала, красавица, в спутники.

– Это тебя не касается, боец,– выплюнула Светка, сжимая кулачки. Она его ненавидит? Интересно, за что? За то, что исковеркала ему жизнь, или за то, что он любил ее до умопомрачения. – Ты не знаешь ничего, чтобы осуждать меня. На себя посмотри, полкан.

Она совсем не изменилась, только уголки губ немного опустились и переносицу пересекла неглубокая морщинка. Она такая же, но не его. И от этого так больно и обидно. И говорит так же, как счастливый соперник, с теми же интонациями.

– Удачи, полкан. Так мы можем идти, или ты лишишь ребенка праздника? – ухмыльнулся бандит, по-хозяйски придерживая за талию женщину, за которую Василий готов был сдохнуть. Та вылазка должна была стать последней, он хотел подзаработать на свадьбу и самое ошеломительное обручальное кольцо, достойное Светки. Его Светки, которую теперь обнимает другой. Он вспомнил полученное письмо, как читал его сидя в палатке, спрятанной в горах. Он все помнил. Даже предательские, жгущие щеки, позорные слезы. Помнил, как решил, что сдохнет в этих чертовых горах, потому что жить не видел смысла. Не смог. Его спасли, мать его. Для того чтобы сейчас он смотрел, как бандит, которых он всю свою жизнь ловит, торопливо уводит его Светку. Им надо успеть, чтобы их сын смог гордиться выставкой, организованной скорее всего на грязные деньги братьев Беросовых.

 Нет, он так и не смог ее разлюбить, хотя убеждал себя в этом все восемь лет, обнимая красавицу жену. Дочь генерала, за которую его сосватала мать.

*****

Сколько раз я представляла себе эту встречу? Миллион. Миллиард, бессчетное количество минут, выдранных из сна, души, мозга, болезненными ошметками. А вышло так по-идиотски. И Егоров снова исчез, напоследок окатив меня волной ледяного презрения. А я, как зачарованная смотрела на его правую руку, на безымянном пальце которой блестел тонкий золотой ободок. Женат. Чертова дура, а чего я хотела? Конечно он не одинок. Ведь бросил же он меня ради тепленького местечка под солнцем. Не задумываясь ни на минуту отказался от своих клятв. Грош цена его обещаниям. И мне – грош цена. Потому что я не могу заставить себя его ненавидеть.

– Кто ты? – в голосе Тагира, точнее в его шепчущем рыке не что иное, как угроза. И пальцы, которыми он ухватил меня за подбородок, сжаты слишком сильно. Так что у меня ломит весь череп. Кажется еще немного, и он просто раздавит мою бестолковую башку, как грецкий орех.– Шпионка? Тогда, какого черта произошло там? Ты же пришла за моей головой, не так ли? Почему не отдала меня своим псинам? Кто ты, мать твою. Дура или тварь?

– Тагир Ромуальдович, я не понимаю… – промямлила, чувствуя, как ослабевает захват. Но боль так и осталась, только теперь болела душа, а это гораздо страшнее. И слезу, стекающие на огромную лапищу начальника, позорно – предательские, жгли глаза.– хотя, вы правы, я дура. Дура, что поперлась к вам. Не подумав о сыне, не поняв тупой башкой, что все, что вы делаете – просто преступление. Я дура. Полная. А по отношению к моему сыну еще и тварь. Он там сейчас один, расстроенный. А я выслушиваю ваш параноидальный бред, вместо того, чтобы бежать к нему.

– Ты знаешь, что сейчас сделала? – прошептал он, обжигая дыханием моё ухо. Со стороны мы наверное казались влюбленной парочкой, но ноги мои ослабли от страха, от чувства безысходности и понимания собственной ничтожности.– Отыграла мне лет десять жизни у ментов. Я только не понимаю – зачем, если вы с полканом такие друзья, только что взасос не целовались. – Если бы я не видела, что этот зверь в бешенстве, то подумала бы, что он ревнует. Господи, ну у меня и фантазии.– Говори, сука, что за игры вы играете?

– Я его ненавижу,– по слогам, тихо проговорила я, и так легко это прозвучало. Так обыденно, что самой стало страшно. – И вас тоже. Вы чуть не сломали мою жизнь. Я не навязывалась выполнять чертово поручение. Это вы пришли ко мне, помните? И Васька мой сейчас несчастен. Его бестолковая мать объясняется с человеком, который чуть не оставил его совсем одного на этом свете, вместо того, чтобы спасать его первую выставку. Оправдывается в том, в чем не виновата.

Господи, что я несу. Что там ломать то? Все и так выжжено, выломано. И если бы не Васька, я бы давно уже не жила. И звериные глаза моего шефа, глядящие с хищным интересом, словно читающие мою душу, меня уже не пугают.

– Поехали. Еще успеем,– властный приказ меня приводит в чувство.– У твоего сына будет самая лучшая выставка, и не одна. Светик – пистолетик. Слишком красиво ты вошла в мою грешную жизнь. Через чур. Но, если ты мне соврала…

– Я сказала правду,– твердо ответила, думая о том, что я не умею входить красиво, скорее мои телодвижения похожи на заводной танец чита – дрита.– Просто перепутала пакеты.

Вот у меня все так просто: выбрала не того мужчину, устроилась на работу к монстру, перепутала пакеты. Вся моя жизнь череда нелепостей. А он, тот кто мне был так нужен все эти годы, снова ушел, презирая меня за то, в чем я не виновата.

 Я нервно хихикнула, когда Тагир запихнул меня в машину, как плюшевую игрушку, подтолкнул под ягодицы, слишком нахально, слишком надолго задержавшись ладонями. Выдохнул шумно, и струна напряжения в моей груди оборвалась. Я просто обвалилась на сиденье, свернулась калачиком и почувствовала, как слипаются мои глаза.

– У тебя ведро дома есть металлическое? – услышала, словно сквозь вату.

– А пластмассовое не подойдет? – спросила глупо.

– Нет, заедем в магазин после выставки,– хмыкнул Тагир, глядя на меня в зеркальце заднего вида. Странный, ведро ему зачем? Неужели топить меня будет? Так пластмассовое удобнее – шире. Или для пыток каких? С него станется.

– У меня есть бак двадцатилитровый, я в нем целиком почти умещаюсь. Так что не стоит тратиться,– вякнула я,– а больно будет?

– Я подозревал, что ты дура. Только дура же может связаться с ментовским полканом. Но чтоб настолько – заржал этот мерзавец так, что у джипа аж рессоры скрипнули.– Сожжешь в баке бумаги, когда вернешься домой. Мне за них десятка корячится, и совсем не зеленью. Поняла? После, приглашаю в ресторан. Напьемся, Светик – пистолетик.

 Я кивнула, мне тоже нужна была передышка. Джип мчался по улицам, как бешеный, сопровождаемый недовольными звуками клаксонов. Несчастные водители соседних машин шарахались в стороны, избегая столкновения, а Тагиру было хоть бы хны. Он улыбался, и от этого его лицо стало мягче. Красивый мужик, уверенный в себе. Но не мой. Черт, я все еще люблю того, другого. Чертова полкана с глазами цвета стали, едва доходящего мне до плеча. Я так и не смогла его возненавидеть, как ни старалась.

– Мы торопимся на тот свет? – спросила спокойно, очень надеясь, что голос не дрожит.– Тагир Ромуальдович, еще раз напоминаю, у меня сын.

– И у вашего сына, Светлана Валерьевна, через полчаса должна начаться первая выставка, еще раз напоминаю. Я не прощу себе, если мы опоздаем. Свет, ну давай уже без официоза. Ты Светик, я…

– Тигруля,– хмыкнула я, наблюдая за тем, как на виске моего шефа мелко бьется жила. Господи, куда я снова влезла? Зачем? Надо бежать. Спасаться. Он меня затянет за собой в ад. Но Егорову я не нужна, у него обручалка на пальце, устоявшаяся жизнь. А мне нужно продолжать двигаться вперед. И почему меня только сейчас осенило? Почему я должна ждать несбыточного? И Ваське нужен человек, который научит его быть мужчиной.  А Тагир сильный и решительный.– Только не дави на меня. Ресторан – я согласна.

– Ты не перестаешь меня удивлять. Я бы ни за что не позволил обидеть тебя, хочу чтобы ты знала. Прости, что втянул. Сделал бы все, чтобы Васька не остался без тебя, – хмыкнул Тагир, паркуя машину под знаком. Вот в этом весь он – не признает никаких запретов. «Он бандит, Светик. Не лучший пример для Васятки» – предупредительно шепнул внутренний голос.

Он может спасти меня – тихо сказала я себе. И поплыла по течению. Перестала сопротивляться заботливым прикосновениям. Тагир подал мне руку, помогая выбраться, подхватил пакет с рисунками моего сына. Он надежный, и он не предаст. И Ваське он понравился. А Егоров, да пусть катится ко всем чертям.

Глава 6

*****

Ну зачем он сейчас несется по городу? Ради чего?  Ее надо гнать в шею, а не решать глупые, не нужные ему проблемы. И мальчишка этот ее лопоухий, чужой. А ей не нужен он. Глупой, нежной дуре надо уносить ноги от такого как он.

Сейчас бы надо напиться в умат, и уволить эту наивную идиотку к чертовой матери за несоответствие. Наивная дура не смогла выполнить даже элементарное поручение.

Тагир посмотрел на свернувшуюся на заднем сиденьи калачиком дылду и сжал руль, до боли в ладонях. Вина – вот что он чувствовал. Давно забытое чувство, вытравленное из памяти годами упорных тренировок. Беросов ухмыльнулся своим мыслям, только вот веселье это отдало горечью. Он давно уже не чувствовал куража. А ведь когда – то он подавал надежды, и вот так же, как ее сын переживал за свою первую школьную выставку. Черт, как давно это было. И теперь он чувствовал, что эта женщина пробуждает его давно сдохшую в муках, душу. Черт ее знает, как у нее это получается.

– Прибыли, мадам,– слишком горячечно выдохнул он, паркуясь прямо у крыльца школы.

– Тут нельзя оставлять автомобиль,– голос хриплый, словно присыпанный песком, продирающий до печенок. Она спала что ли? Волосы растрепались. И не красавица, но в ней столько безумного шарма, что невозможно прекратить смотреть.

– Мне можно,– скривил Тагир губы в улыбке, стараясь выглядеть не как зло во плоти. Она поморщилась и упрямо выпятила губку, показывая неудовольствие. Да кто она такая, мать ее. Обычная лохушка с улицы. Но он понял, что все его понты просто пыль, что при желании эта коза скрутит его в бараний рог, даже не чихнув при этом. Странная дура, которую он начинает бояться, вот уж чудо. Надо было гнать, а теперь надо бежать. Но так не хочется. Тагир передал ей пакет с рисунками сына и пошел перегонять машину, на все лады кляня себя за слабость.

Наверное все школы пахнут одинаково: выпечкой, мелом и противным супом. По крайней мере, в его восприятии было так. Тагир уж и забыл, когда в последний раз был в обители знаний. Пошатнулся от нахлынувших ощущений, прижавшись всем телом к женщине, которая, как показалось, была раскаленно – огненной.

– Тагир Ромуальдович,  держите дистанцию,– фыркнула Светик – пистолетик, словно отгораживаясь от него непробиваемой стеной. Чертова кукла.

– Что, Светик, я бужу в тебе первобытные инстинкты? – гребаный придурок. Зачем он несет эту банальную чушь. Эти бычьи проявления чувств совсем не проканают с дылдой, которая посмотрела на него не снизу вверх, как обычные бабы, а прямо в глаза, в которых кроме удивления и непонимания он ничего не увидел: ни шалавьего блеска, ни влажного интереса, ни даже идиотского страха.

– Пока вы будите во мне только отвращение. Тагир Ромуальдович, вы видимо меня с кем – то перепутали. И то, что я согласилась идти с вами в ресторан…

– Я все понял,– поднял он руки вверх, чувствуя себя военнопленным. Он давно не чувствовал себя смущенным, да именно смущенным. – И как у вас только получилось забеременеть с такими взглядами на жизнь.

– Вас это совершенно не касается, – Тагиру показалось, что она вот сейчас, как еж, выпустит иголки, которые его проколют насквозь. Ясно, тема отца ребенка запретна, хотя ему было очень интересно, кто же тот счастливец, заваливший эту неприступную глыбу.– Пойдемте скорее, у нас мало времени.

Тагир увидел мальчишку издалека, благо рост позволял видеть намного дальше обычных людей. Точнее он увидел сестру ненормальной, хлопочущую над маленькой, съежившейся на дурацкой школьной лавке, фигуркой. Мальчик не плакал, просто сидел, и смотрел в одну точку, едва сдерживая слезы. Он был похож на воробышка, потерянного и нахохлившегося. И черствое бандитское сердце пропустило удар.

Он поймал за руку Свету, бросившуюся к своему ребенку.

– Ты права Светик, не моё дело. Вы не моё дело. Прости, мне пора.

Тагир медленно шел по школьному коридору, с трудом сдерживаясь, чтобы не ломануться со всех ног от этих ненужных ему женщины и ребенка. Отдавал себе мысленные приказы  – не оглядываться.

– Дядя Тагир,– звонкий голосок – словно выстрел в спину, выбил из легких весь воздух, – спасибо большое.

 Топот маленьких ножек по линолеумному полу, как автоматная очередь. Он едва не упал, когда ребенок обвил руками его колени. Такой маленький, такой смешной. Тагиру показалось, что он похож на кого – то ему очень знакомого, но все эти мысли выветрились моментально из головы. Черт, они не отпустили его, не дали уйти.

– Вы не останетесь, мне было бы приятно,– по-мужски сказал Васька, и так же как мать выпятил губку. – И маме тоже, правда, мам? И даже Катьке. Ну, пожалуйста. А пацаны не верили мне, что вы на терминатора похожи. Вот они офигеют. Я рассказывал, как вы приехали, и спасли моего Тигрулю. А они сказали, что я трепло.

– Вась, успокойся. Тагир Ромуальдович торопится.

Тагир увидел, как потухли глазенки мальчика.

– Ну почему же, я до пятницы совершенно свободен,– громогласно захохотал он, подхватывая на руки чужого мальчишку. – Пошли, порвем зал. Кстати, как смотришь на выставку твоих работ в центральном доме творчества?

– Спасибо,– прошептала Светик – пистолетик, когда мальчишка умчался расставлять свои картины, – мы же на ты теперь?

– Да,– прохрипел он, чувствуя ее тонкий аромат. Когда она легко коснулась губами его щеки, Тагир понял, что попал в сети более страшные и более крепкие чем «десятка» обещанная ему полканом. Лучше бы его сегодня взяли.

*****

– А мы на том огромном джипе домой поедем? А ты в гости к нам придешь? А меня научишь играть в нарды? – фонтанировал вопросами Васятка, повиснув на моем великане – начальнике. Выставка прошла прекрасно. Особенно ее финал. Откуда не возьмись в зале появились воздушные шары и всех юных посетителей школьного вернисажа от пуза накормили конфетами, невесть откуда появившиеся аниматоры в костюмах клоунов. Подозреваю, что без Тагира Ромуальдовича тут не обошлось. Слишком уж активно он за нас принялся. Зачем, интересно?

– С чего ты взял, что я умею играть в нарды?– хмыкнул шеф. Посмотрев на меня так, что у меня задрожали коленки.

– Мама сказала,– бесхитростно сдал меня сынуля, – она говорит, что такие, как вы не умеют играть в шахматы, только в нарды. – Мам, а такие, как дядя Тагир, это какие?

– Да, Светлана Валерьевна, потрудитесь объяснить ребенку, почему это я обязан уметь играть в нарды. У меня, между прочим, юношеский разряд по шахматам,– в глазах Тагира играли смешливые черти.

–Потому что шахматисты имеют более аналитический ум,– прошипела я так тихо, чтобы не услышал Васька, вспомнив пережитый мной ужас, когда нас повязали полицейские. – И за ними не гоняются охотники за головами.

– Опасность сближает, остроты ощущениям придает,– обжег меня дыханием чертов Тигруля. – И тебе это нравится, я видел.

Господи, что я творю? Этот человек здесь, рядом. Мой сын от него без ума. И я бы, наверное могла влюбиться в моего начальника, и в омут с головой броситься. Но мои мысли каждую минуту возвращаются в чертов ресторан, где совсем недавно ко мне прикасался мужчина, о котором я не переставая думала нескончаемые восемь лет. Ненавидела, любила, снова презирала. И так по кругу. По всем кругам личного ада. Ну почему я не могу быть счастливой? Разве это справедливо?

– Светлана Валерьевна, Света, с тобой все в порядке? – в голосе Тагира участие. Но его рука на моем предплечье не пробуждает мои мурашки, не заставляет из огненной волной нестись по моему организму

–Прости, я не хотел тебя смущать.

– Врядли это бы у тебя вышло. Я, просто перенервничала,– отвечаю  равнодушно, но голос дрожит.

– Я отвезу вас домой. Васька устал, да и ты выглядишь потрёпанной,– от его улыбки не становится светлее. И спокойствия я не чувствую. Я его боюсь. Боюсь того, что расстояние между нами сужается до микрона, но даже эта маленькая частица способна поглотить меня, как черная дыра.

Он сильный. Уверенный в себе, надежный, как каменная глыба.  Но не мой, и вряд ли когда-нибудь им станет. Он опасный, совсем нам с Васькой не нужный. Это я так лихо себе пообещала, что смогу влюбиться в моего шефа, но сердцу не прикажешь.

– Мы можем добраться сами,– слишком поспешно отвечаю я, понимая, что не могу противиться такому нахрапу. Энергия от Тагира идет ошеломительная, невозможно противиться его приказам. Да, он даже когда просит, я чувствую, что это не просто призыв к действию, а самый настоящий приказ.

– Не будь овцой,– ухмыляется шеф,– ребенок хочет джип, и я не против зайти на рюмочку кофе.

– Это совершенно излишне,– блею, как пресловутое кудрявое парнокопытное. – И кофе у меня растворимый. Другого нет, а вы любите сваренный по турецки. А и сахар коричневый у нас закончился.

Ага закончился, лет восемь назад. Как раз тогда, когда мы с матерью и Катькой продали любимую квартиру. Они меня увозили из жизни, в которой нам вдруг стало очень тесно. Да, я просто сбежала: от позора, от ставшей вдруг невозможной ненависти и людской злобы.

– Переживу,– в голосе Тагира нет и тени насмешки.– Тем более, что сами вы не допрете…

Я не успеваю уточнить последнюю фразу, подсуживая сына, который уже во всю карабкается в чертов танк, даже не спросясь разрешения. Придется провести с ним воспитательную беседу на тему «Почему важно не лезть поперек батьки, в нашем случае, растерянной мамки, в пекло»

– Вау, это мне? – в голосе Васятки столько восторга, что мне становится страшно. Мой ребенок не очень избалован, что не делает мне чести как матери. – Нифига себе. Дядь Тагир, а ты мне все установишь? Вау, мам, посмотри.

– Когда вы успели? – вздыхаю я, рассматривая дары добренького дядюшки Тагира, загоняющего меня в угол, как охотник несчастного зайца. Игровая приставка, коробка с огромной плазменной панелью, и огромный пакет, набитый художественными материалами очень известной фирмы, на которые мы с Васяткой давно облизывались. Катька зараза. Так вот о чем они шушукались с моим шефом, сам бы он не додумался до такого. И Тагир исчезал теперь понятно куда. – Мы не можем принять такие дорогие подарки.

Боже, как же я себя сейчас ненавижу. Смотрю в потухшие глаза сына, и ненавижу люто: себя, свою проныру сестру, биологического отца моего ребенка, а главное этого наглого, зажравшегося хозяина жизни, который просто дал надежду маленькому мальчику на то, что он может иметь такую роскошь. Как щеночка поманил.

– А я не тебе их дарю. Васька может по-мужски этот вопрос решить сам, поняла женщина? – в рыке Тагира столько уверенности, что я тут же сдаюсь. Хотя, кому я лгу, бороться с взглядом мальчика, полным слез я не в состоянии. – Садись быстро в машину, пока я не взял тебя за шкирку, и не запихнул. Господи, и что вы за народ такой, бабы?

В конце – концов, а почему нет? Ну почему, зачем я сопротивляюсь. Можно же быть счастливой и без любви. Или по крайней мере дать сыну то, чего он не имеет, но заслуживает. Ждать то уже нечего и некого. Все разрушено, скомкано, выжжено. Почему тот, кого я люблю счастлив, а я нет? Я имею на счастье полное право. Смотрю на проплывающий за стеклом город, прижавшись лбом к ледяному стеклу. Не слушаю, о чем говорят огромный мужик и маленький мальчик, погрузившись в свои мысли. С чего я вообще взяла, что вызвала интерес у этого Громозепы – Тигрули? Глупая смешная дура. Он просто благодарен мне за то, что я оказалась полной  растыкой и перепутала сумки, только и всего. И эти дары просто откуп. От этих мыслей становится легче, и гораздо спокойнее.

– Прибыли, моя королева,– гудит Тагир, заруливая  под арку, отделяющую наш двор от улицы. Этот дом, к которому я так и не привыкла, этот двор не будящий радостных воспоминаний о детстве проведенном в нем. Но сегодня мне кажется, что я возвращаюсь в свое счастливое беспамятство. Потому что упираюсь взглядом в мужскую фигуру, прислонившуюся к старой березе, и сердце пускается в бешеную ламбаду.  Он стоит так же, как тогда, под моими окнами, накинув на голову капюшон куртки и засунув в карманы озябшие руки.