Повесть о Сером Лисе. Последнее желание Серого Лиса бесплатное чтение

Глава 1.

Обер–полицмейстер Ронгарда, суровый мужчина средних лет в новенькой с иголочки форме, восседал во главе стола в зале совещаний Главного Управления Правопорядка города. Он обвел тяжелым взглядом подчиненных, возглавляющих полицейские службы города:

– Итак, господа, мы снова, как и два года назад, столкнулись со странными необъяснимыми смертями. Сначала умирает леди Беатрикс Пикс, известная меценатка, а теперь – Лидия Дюнс, самый громогласный борец за права магов. Газеты уже трубят о том, что кто–то охотится за каждым защитником обездоленных. Что вы можете сообщить мне по этому поводу?! – голос обер-полицмейстера раскатами грома пронесся по залу.

Один из полицейских, чуть полнеющий средних лет мужчина с сабельным шрамом поперек щеки, откашлялся и встал.

– У меня есть рапорт с последнего места происшествия, и наконец пришли результаты экспертизы. Я готов доложить подробности.

Смит Ветрос, глава городской полиции поправил лорнет, бросая на подчиненного предостерегающий взгляд, и подхватил диалог.

– Но господин обер-полицмейстер, – несмотря на все фантазии репортеров, нам не удалось установить какой–либо связи между этими смертями. Более того, мы все еще не можем с уверенностью утверждать, что это были убийства, тем более убийства серийные. – Он пренебрежительно забрал рапорт из рук детектива, – вот видите: никаких следов борьбы. Ран, способных привести к смерти, на теле не обнаружено.

Было заметно, что обер-полицмейстер, хотя и демонстрировал суровость в течение всего совещания, был рад услышать такие выводы полиции. В конце концов, чтобы ни писали журналисты, если эти смерти не были результатом убийств, с него взятки гладки. О чем он и сможет со спокойной душой доложить мэру.

– Никакой связи? – Холодный голос человека в черной форме инквизиции прервал речь Ветроса.

Бьерн Лефрид, старший инквизитор Ронгарда, пристально посмотрел на обер-полицмейстера. Взгляды схлестнулись.

– Я уже неоднократно докладывал вам, что мое ведомство установило несомненную связь между каждой погибшей и благотворительной деятельностью, особенно приютом Святого Бернарда.

Глава инквизиции был довольно молод для своей должности. Приятные, правильные, но будто высеченные изо льда черты его лица и холодные серые глаза заставляли большинство людей, которым приходилось иметь с ним дело, заметно нервничать. Эти глаза способны были без малейшего труда проникнуть в самые глубокие тайны человеческой души, беспристрастно взвесить их на весах божьего правосудия и немедля вынести приговор. Ощущение исходящей от него опасности усиливала его высокая, подтянутая фигура, характерная скорее для военного, чем для служителя церкви. Это сильно отличало его от большинства собравшихся в кабинете стражей порядка. Вестос же, низкий и пухлый, в обтягивающем его широкую рыхлую грудь мундире заметно терялся на фоне собеседника. Но взгляд его маленьких глубоко посаженных глаз неотвратимо следил за соперником, выискивая малейший намек на слабость, который можно было бы обратить себе на пользу.

Господин инквизитор, не хотелось бы быть грубым, но разве это дело церкви? Или вы установили причастность к происшествиям магии? – глава полиции скептически приподнял бровь, и развел руками, будто сожалея об отсутствии у давнего соперника необходимых полномочий.

– К сожалению, господин Ветрос прав, – отозвался обер–полицмейстер, – я снова подтверждаю свой запрет инквизиции вмешиваться в это дело до получения доказательств магической природы происшествий. К тому же, мы ждем от вас устранения других, несомненно магических угроз, в первую очередь – Серого Лиса.

При упоминании последнего Бьерн заметно скривился. Этот народный мститель, некоторое время назад привлек внимание инквизиции. С одной стороны, его требовалось взять под контроль как незарегистрированного мага. Ведь каждый маг в любой момент мог оказаться жертвой безумия, ведущего к магическим взрывам. Такие спонтанные выбросы магии часто приводят к чудовищным разрушениям и жертвам. Именно из–за магического безумия церковь требовала их выявления, регистрации и содержания в специальных резервациях, где они не могли навредить обычным людям.

С другой стороны, Бьерн с большинством жертв Лиса сам бы с удовольствием разделался. Это были люди запятнанные коррупцией, жестокостью и злоупотреблениями властью или откровенные бандиты, с которыми по тем или иным причинам невозможно было бороться законным путем. Да и, честно говоря, Лис славился злыми розыгрышами, но никогда не был замешан в насильственных преступлениях. А потому инквизиция вела дело Серого Лиса без особого усердия. Однако выслушивать критику начальства по этому поводу было неприятно.

Тем временем, обер-полицмейстер примирительно улыбнулся:

– Возвращаясь к нашему основному делу, с учетом тяжести ситуации, я счел возможным пригласить к нам на помощь столичного детектива. Он утверждает, что уже некоторое время занимается сериями подобных происшествий в других городах и рассчитывает, что именно в Ронгарде сумеет окончательно прояснить ситуацию. Я поручил ему это дело. Пригласите его.

Сержант, дежуривший у двери, ввел в кабинет мужчину средних лет с цепким взглядом и лукавой усмешкой. Его форма была изрядно потрепанной, но в отличие от большинства коллег он оказался вооружен шпагой и, что совсем странно, арбалетом.

– Тифус Ригориус, к вашим услугам, господа, – он легко поклонился собравшимся и уселся за стол рядом с обер-полицмейстером. – Кажется, вы обсуждали рапорт с места последнего убийства? И какие же волнующие подробности вы желаете сообщить? – он оценил напряженную обстановку совещания.

Инквизитор, как и все присутствующие, смерил вновь прибывшего заинтересованным взглядом. Хотелось надеяться, что этот человек знает больше об этих и других похожих смертях и не будет сомневаться в том, что они являются убийствами, а значит, что за ними стоит некий злодей, который должен быть пойман.

– Как я уже говорил, – местный детектив, одобренный появлением нового лица, возобновил доклад, – Лидия Дюнс была найдена мертвой в своем доме вчера утром. Ее обнаружила горничная. Эксперт считает, что она умерла накануне поздно вечером или ночью. Погибшая была в домашнем платье, явно готовилась ко сну. Был ли кто–то в доме, прислуга сказать не может, так как у нее был неожиданный выходной. Но на столе в гостиной чай был накрыт на двоих. Следов борьбы нет, существенные раны на телах отсутствуют.

– А причина смерти? – Цепкий взгляд Тифуса впился в полицейского.

– Судмедэксперт считает, что смерть наступила из–за почти полного обескровливания тела, которое, по его мнению, было осуществлено через парные раны на шее. – полицейский смущенно зачитал вывод судмедэксперта из папки, которую оперативно забрал у Ветроса.

– Ага! – столичный детектив подался вперед, его ноздри раздулись, как у гончей, взявшей след, – и никаких следов борьбы и взлома? Словно она принимала знакомого или друга, а потом тихонько скончалась?

– Да, все так.

– И при этом ваш эксперт не может сообщить каким именно образом были нанесены раны, с учетом их странной формы и вида?

– И это верно, – еще один кивок.

Все с тем же довольным выражением лица детектив придвинул к себе пачку дел, разложенных на столе, и быстро их пролистал:

– И насколько я могу судить, обескровливание, полное или частичное, и странные раны, преимущественно на шее, объединяют всех этих жертв, хотя не всякий из ваших экспертов был склонен считать их причиной смерти?

– Да, такие раны присутствуют у всех погибших, хотя в двух случаях два года назад тела были сильно повреждены. Как будто их рвал крупный хищник. Примечательно еще и то, что паузы между этими двумя убийствами были больше, чем между другими, – подтвердил этот вывод обескураженный полицейский.

– Все более любопытно. К тому же одна из жертв два года назад была вашей супругой? – Тифус перевел взгляд на инквизитора.

Бьерн вздрогнул от вопроса, но нехотя кивнул. Было понятно, что обстоятельства гибели госпожи Лефрид вызывали у него особое беспокойство. А более внимательный наблюдатель мог предположить, что они также были главным мотивом, поддерживающим его настойчивый интерес к этому делу.

– Прекрасно, – столичный детектив хищно улыбнулся, – ну что же, господа, сомнений в том, что это именно убийства, причем убийства серийные и по моему профилю, у меня нет. Аналогичную картину я мог наблюдать в других городах, которые посетил в последнее время. И если я прав, то на счету нашего маньяка никак не меньше сорока семи убийств, помимо тех восьми, что были совершены в Ронгарде. Теперь же дело за малым, вычислить и остановить нашего злодея.

При упоминании общего числа убийств по комнате пронесся удивленный вздох.

– Это… Это просто немыслимо, что за чудовище способно на такое? – Потрясенный обер-полицмейстер беспомощно смотрел на столичного детектива.

– Вот именно, чудовище. А я – охотник на чудовищ, хочу выследить его и положить конец злодеяниям. К тому же Ронгард явно имеет для него какое–то особое значение. Это единственный город, куда он возвращался. И у меня есть некоторые подозрения, что он посещал город и раньше.

– Вы намекаете, что есть какая–то особая связь между ним и нашим городом? – глава полиции нехорошо прищурился.

– Боюсь, что так. Но если мы разгадаем эту связь, сможем вычислить и преступника. – Тифус выглядел вполне полным оптимизма.

– Скажите, детектив, – Бьерн снова вступил в разговор, – а в других городах его жертвами тоже были преимущественно женщины, активно вовлеченные в благотворительность?

– Нет, более того, не всегда это были исключительно женщины. Хотя та особенность, на которую вы указали, может оказаться весьма существенной. Господин обер–полицмейстер, – Тифус перевел взгляд на начальство, – может быть, вы все же позволите господину Лефриду помочь мне с этим делом, коль скоро он уже достаточно глубоко погружен в ваши местные особенности?

– Делайте, что хотите, – устало ответил глава правопорядка, потрясенный масштабом открывающегося перед ним дела.

– Я думаю, – инквизитор поспешил закрепить свое сотрудничество с Тифусом, – нам следует обратить особое внимание на благотворительный бал, который организует на этой неделе мисс Аластра Барет. Она владелица одной из крупнейших фабрик города, и теперь, со смертью миссис Пикс, пожалуй, ее можно счесть самой крупной нашей филантропкой. В любом случае, все заметные фигуры будут на этом балу.

– Отлично, тогда с него и начнем, – ответил ему столичный детектив.

Глава 2.

Красивая женщина. Эффектная. А главное, по–настоящему изысканная. Так думал об Эсперансе де ла Серна Джонатан Нокс, секретарь мисс Барет, сидя в гостиной небольшого пансиона “Маргаритка”. Он занимался организацией предстоящего благотворительного бала своей хозяйки. А мисс Барет сочла, что выступление знаменитой певицы сентиментальных романсов прекрасно дополнит программу вечера. Тем более, что она обладала той чуть скандальной известностью, которая должна была принести вечеру нотку пикантности .

– Мисс Серна, с нетерпением ждем ваше выступление. Пожалуйста, будьте среди наших гостей с начала вечера. А концерт начнем в районе полуночи, – господин Нокс поспешил завершить деловую часть разговора, скользя по певице восхищенным и голодным взглядом.

Сидевшая на небольшом диванчике женщина, в свои тридцать отличалась уверенной зрелой красотой. Она обладала стройной фигурой, приятно округлой в нужных местах, густыми темными волосами, собранными однако в строгую прическу, принятую у нее на родине, и огромными черными глазами. Но, помимо природной прелести, в ней был магнетизм причудливо сочетающийся с особой грацией, изяществом манер и жестов. Кажущиеся столь естественными и непринужденными, на деле они были результатом долгих тренировок. И лишь сама сеньорита де ла Серна знала цену своих улыбок и томных взглядов – секретарь же, вытянувшийся перед ней по струнке, принимал все за чистую монету.

– Ах, ну конечно, я и моя помощница будем точно в срок, – голос певицы, глубокий и бархатистый, ласкал слух.

Эсперанса, не забывая приветливо улыбаться гостю поверх чайной чашки, тоже была более чем довольна только что заключенной сделкой. Не менее расчетливо, следя за его реакцией, она поправила подол чересчур вычурного домашнего платья из тафты цвета бургунди, выгодно подчеркивающего белизну ее кожи.

Бал мисс Барет обещал стать главным событием сезона, а певица, хоть и успела заработать в Ронгарде некоторую репутацию, ранее не имела возможности выступать перед сливками общества. Теперь же, если концерт пройдет удачно, это позволит ей закрепиться в лучших музыкальных салонах города. А это еще один необходимый шаг для того, чтобы забыть о ненадежных ангажементах, внезапных гастролях, а может, и для покорения столицы. К тому же, за выступление заплатили вперед. Неслыханная щедрость.

Впрочем, достигнутый успех был вполне закономерен. Эсперанса была родом из Южных Колоний Фреосы и хорошо представляла себе вкусы своей публики. Она умело балансировала между интересом к экзотике и сентиментальностью. На руку ей была и сложная репутация. Ее пение, ее вызывающие наряды, ее соблазнительные улыбки – все было частью сделки. Искусство с тончайшим привкусом скандала привлекало на вечера, где она выступала, мужчин, а мужчины – мамаш с дочками на выданье. И для устроителей вечеров, и для мамаш, и для Эсперансы это было выгодным сотрудничеством.

– А могу я осмелиться, – после некоторой паузы продолжил молодой человек, – просить вас оставить для меня танец? Скажем вторую кадриль?

Его щенячий взгляд тонул в выразительном декольте певицы.

– Это будет честью для меня, сеньор Нокс, – она протянула ему руки, изящно поднимаясь с дивана, – но боюсь, вынуждена вас поторопить, ко мне скоро должен прийти учитель пения.

Чуть извиняющаяся и наивная улыбка, которая так хорошо ей удавалась, заставила господина Нокса с благоговением припасть к ее руке с прощальным, но, пожалуй, слишком долгим поцелуем.

Эсперанса лишь рассмеялась на эту дерзость своим глубоким гортанным смехом.

– Да–да, не смею вас больше задерживать. И буду с нетерпением ждать новой встречи, – пролепетал секретарь прежде, чем откланяться.

Когда за ним закрылась дверь, совсем другой, задорный смех пролетел по комнате. Мисс Умаишвар Снипкин, которую все звали просто Умкой, не смогла сдержать свою реакцию. Подопечная Эсперансы, все это время тоже присутствовала в гостиной, но молчала, уткнувшись в кружку чая.

– Господи, Эспи, – сказала она, отсмеявшись, – он таращился на тебя как на самое вкусное пирожное в кондитерской Гюнтера! Готова биться об заклад, если бы ты захотела, могла бы вытрясти из него гонорар в два раза больше.

– Ну, только это не его деньги, – на сей раз вполне цинично улыбнулась Эсперанса, – а его хозяйки. И она не заслуживает того, чтобы вести с ней нечестную игру. К тому же, дорогая, в этом тонкость в обращении с представителями высшего общества – они никогда не хотят платить много. И главное, нельзя позволять им понять, что ты зависишь от их благосклонности.

– Кстати о благотворительности, – продолжила Умка, чуть тушуясь.

Совсем юная, семнадцати лет от роду, она была уроженкой далекого Омнистана. Смуглая кожа, чуть раскосые глаза, короткая стрижка, но главное весьма экзотический наряд, пожалуй, слишком яркий для туманных улиц Ронгарда, не позволяли девушке слиться с толпой. Но попав в город в совсем юном возрасте, она выросла на его улицах и знала его лучше других. Она чудом сохранила память о танцах и обычаях своей далекой родины, которые привлекли внимание Эсперансы, предложившей ей выступать вместе.

– Ко мне опять приходили миссионеры из Креста Милосердия, – сообщила девушка, – и снова уговаривали отправиться в Омнистан с их миссией. Они утверждают, что я могла бы быть очень полезна в работе с детьми, которые не владеют денвирским и остались без попечения родителей.

– А ты? – Эсперанса ощутила укол тревоги, но постаралась скрыть его от подопечной.

– Даже не знаю… – девушка вертела перед собой чашку с недопитым чаем, – с одной стороны, мне бы хотелось вернуться. И я знаю, что мой отец, – на последнем слове она запнулась, – мой приемный отец одобрил бы это, но мне нравится выступать с тобой. Да и ты всегда говорила, что в Ронгарде я одна такая, а моя уникальность послужит мне отличным пропуском в жизнь.

– Да, пожалуй, – кивнула певица, размышляя, правильно ли поступила, толкая девушку к артистической карьере.

По собственному опыту она знала, что такая дорога могла принести хороший материальный достаток, но требовала значительных жертв. И сложно было сказать, какие опасности окажутся более тяжкими: те, что поджидают служащего благотворительной миссии в диких странах или те, которым подвергаются женщины–актрисы.

***

Большой благотворительный бал. Сотни свечей, бриллианты на обнаженных дамских плечах и черные мужские фраки, смех, шампанское, музыка. Мисс Аластра Барет давала прием в пользу больницы для бедных. Ходили слухи, что это лишь первый шаг к облагораживанию городских трущоб и есть таинственный бизнес–план для этой части города, который сулит сказочные барыши всем посвященным. И потому все самые знатные жители города были приглашены на вечер. А кроме них несколько высоких столичных гостей, что добавляло веса мероприятию. Этого было достаточно, чтобы каждый, кто хоть что–то из себя представляет, стремился попасть на праздник.

Но даже в пестрой толпе гостей Эсперанса и Умка умудрялись выделяться. Огненно–красное вечернее платье певицы с низким декольте и длинным шлейфом навевало воспоминания о танцовщицах фламенко на раскаленных от солнца улицах городов Фреосы. Короткая стрижка и экзотическое шелковое одеяние Умки же вызвали недоуменные шепотки. Но слух о том, что сегодня будет выступать знаменитая мисс Серна, звучал гораздо громче и быстро разнесся по залу.

Почти сразу из толпы вынырнул пожилой мужчина в темно–лиловом фраке с заметной лысиной и аккуратной седой эспаньолкой.

– Ах, моя дорогая, сегодня вы превзошли красотой сами себя, – консул Фреосы, дон Рафаэль Гарсия, склонился перед Эсперансой в галантном поклоне, припадая к руке, – идемте скорее, я всем вас представлю.

Женщина едва успела поприветствовать хозяйку и отдать последние указания своей спутнице, когда консул увлек ее в глубь парадных залов. Покровительство консула было одним из ее козырей и она намеревалась воспользоваться им в полную силу. Пару лет назад она вполне успешно изображала увлеченную любовницу племянника дона Рафаэля, об ориентации которого ходили тревожные слухи. Маленький спектакль закончился браком юного шалопая и не менее юной и наивной девицы с хорошей родословной, после чего Эсперанса отошла в тень. Но консул не забыл оказанной услуги, а также по заслугам оценил деликатность и молчаливость соотечественницы. Он уже изрядно помог ей с документами, например, для опеки над Умкой. Теперь же был готов представить и рекомендовать ее своим великосветским друзьям. Это было весьма полезно, тем более что ее прошлый патрон, крупный золотодобытчик, оплачивавший значительную часть их счетов последние полгода, предпочел отправится в длительное путешествие в компании новой пассии и теперь требовалось присмотреть ему замену.

Некоторое время спустя внимание Эсперансы привлек мужчина в парадном мундире. Примерно ее лет или чуть старше, он не был красив в общепринятом смысле слова, но его строгие черты лица и мужественная фигура притягивали взгляд. Серые глаза незнакомца казались полными льда даже в окружении радостей бала. Общее впечатление отстраненности и решительности, которое излучал весь его облик, словно гипнотизировало певицу.

Поймав направление ее взгляда, дон Рафаэль доверительно сообщил:

– Это Бьерн Лефрид, старший инквизитор.

При этих словах Эсперанса почувствовала, как ком страха обжигающим холодом скользнул куда–то в желудок. Инквизитор. Возможно, самый опасный человек в этом зале. Особенно для нее. Но даже страх перед его должностью не смог развеять наваждения, не позволяющего отвести от него глаз. Между тем консул продолжал:

– Странно, что он сегодня здесь, последнее время он редко появляется даже на обязательных приемах. После смерти жены два года назад заделался настоящим отшельником. Представляете, – дон Рафаэль понизил голос до шепота, – она погибла одной из первых от рук того таинственного убийцы, о котором пишут газеты. Вы же слышали об этих ужасных происшествиях?

Сплетни о подробностях будоражащих убийств немного отвлекли Эсперансу, но тем больший шок она испытала, когда поняла, что консул ведет ее прямо к инквизитору.

– Господин Лефрид, всегда такая радость, хотя и не частая, видеть вас на подобном мероприятии, – консул был сама любезность, как и подобает опытному дипломату.

– Добрый вечер, господин Гарсия, – приветствие и поклон инквизитора были так же строги, как весь его облик, – действительно, я не большой поклонник светских сборищ, тем более в такое тревожное время, но есть мероприятия, пропустить которые невозможно. А вы снова хотите обсудить вопросы регистрации эмигрирующих магов?

– Ну что вы, разве я бы стал тревожить вас на балу делами? Тем более в такой изумительный вечер! – Дон Рафаэль продолжал беседу, ничуть не смущенный холодностью собеседника.

– В таком случае, вы не представите меня своей даме? – Бьерн окинул Эсперансу совсем не светским пристальным взглядом, от которого у нее по позвоночнику побежали мурашки.

– О, конечно, где мои манеры, – консул отвесил изящный для своего возраста поклон, – сеньорита Эсперанса де ла Серна, позвольте представить вам господина Бьерна Лефрида.

Сколько раз мужчины целовали Эсперансе руку? Сотни? Тысячи? Не меньше десятка даже за сегодняшний вечер. Но сейчас, когда инквизитор дежурно склонился к ее руке, это простое касание послало электрический разряд по всему ее телу. Теперь под обычной своей маской светской любезности ей приходится прятать уже не страх, а какой–то новый, неожиданный трепет. Трепет, который она не чувствовала даже шестнадцатилетней девушкой в свой первый светский сезон, когда лучшие кавалеры родного Пуэбло Нуэсто искали ее расположения.

– Наслышан о ваших музыкальных талантах, – комплимент Бьерна прозвучал равнодушно–вежливо. Чудилось, что в отличие от женщины, на него это знакомство не произвело никакого впечатления. Или это тоже просто маска, ставшая привычнее собственного лица?

Эсперанса поймала его непроницаемый взгляд и почувствовала, как в ней разгорается охотничий азарт, желание во что бы то ни стало пробить броню сковывающего его льда и вызвать интерес. Эта мысль взбодрила и помогла ей несколько совладать с бабочками, беспардонно порхающими в животе.

Быстрым и изящным движением Эсперанса поправила прическу, вся выпрямилась, словно скинув с плеч груз забот, и горделиво взглянула ему в глаза. Это не был заискивающий взгляд куртизанки или расчетливый взгляд светской львицы, это был взгляд аристократки, унаследованный от многих поколений благородных предков. И тут же для контраста она улыбнулась самой томной своей улыбкой, а потом чуть подалась вперед.

– Сеньор Лефрид, – мастерски управляя своим голосом, она проворковала его имя, добавляя беседе нотку интимности, – А я наслышана о том порядке, который вы навели в городе с магами. Многие восхищаются вашей работой, – еще одна соблазнительная улыбка, призванная намекнуть, что восхищение вызывает не столько его работа, сколько сам инквизитор.

Эсперанса не зря считалась одной из самых изысканных дам полусвета, и вот уже Бьерн с заметным трудом пытался удерживать взгляд только на ее лице, а в его глазах вспыхнул огонек мужского интереса, когда вместо ответа он отвесил ей легкий поклон в благодарность за комплимент.

Но светские условности диктовали свои правила. Еще несколько ничего не значащих фраз и дон Рафаэль повел Эсперансу дальше, на встречу с другими гостями. Внимание мужчин, знатных и состоятельных, и вихрь новых знакомств позволили ей отвлечься от вызванных инквизитором странных и пугающих эмоций.

Бьерна же спустя несколько минут нашел Тифус, вернувшийся от стола с напитками:

– Действительно примечательное сборище, а что это за прекрасное создание, что отвлекало вас от мыслей о нашем расследовании? – столичный гость проводил взглядом скрывающуюся в толпе Эсперансу.

– Певица мисс Серна довольно известна в городе и, по всеобщему мнению, весьма хороша, хотя и не отличается особо скромным поведением, – при этих словах Бьерн скривился.

– Ха, – Тифус залихватски подмигнул собеседнику, – при такой внешности я бы тоже не стремился к скромности.

– А вот меня никогда не привлекали слишком яркие и агрессивно–красивые женщины, – ответил инквизитор, – хотя не могу не признать, в ней действительно что–то есть.

Тем временем по бальному залу словно лесной пожар пронеслась еще одна сплетня. Прибыл лорд Дарвин Тенфорд. Аристократ, богач, красавец, любимец женщин и почти легенда. Он, обладая огромным состоянием и большим особняком в центре Ронгарда, нигде не задерживался долго, предпочитая постоянно путешествовать и смущать своим появлением все новые города. Нередко он мог на несколько месяцев или даже лет исчезнуть за границей, потом неожиданно вернуться, посетить несколько городов в Денвире и снова уехать. Но где бы он ни появлялся, за ним следовала череда скандальных историй о разгульных пирушках и слухов о разбитых сердцах. Более того, поговаривали, что женщины, влюблявшиеся в него, будь то опытные светские развратницы или юные дебютантки, одна за другой кончали с собой или сходили с ума. Но даже такие слухи не остужали пыл ни дам, желающих разделить с ним все грани разврата, ни маменек, стремящихся выгодно выдать замуж своих дочерей.

Прислушиваясь к болтовне гостей, Эсперанса не могла не согласиться, что лорд Дарвин уже мог быть достаточной причиной для успеха бала. Однако слухи о его репутации весьма интриговали ее, ведь он мог относиться как раз к тому типу мужчин, с которыми она предпочитала иметь дело: богатых и беззаботных. А потому она попросила своего спутника представить ее и лорду. Подобраться к окруженному юными дебютантками и веселыми вдовушками лорду было не так просто, но дипломатический опыт дона Рафаэля и актерские таланты Эсперансы позволили виртуозно преодолеть все препятствия.

Скоро Эсперанса заметила, как Дарвин скользнул по ее фигуре заинтересованным взглядом и с довольной кошачьей улыбкой направился к ней.

– А ваше имя, моя дорогая? Мне кажется, мы еще преступно не знакомы, – его мягкий голос обволакивал собеседницу с той ленивой грацией, которая присуща закоренелым повесам.

– Мое имя Эсперанса де ла Серна, – включилась в игру она. – Я польщена знакомством. – Потупленный взгляд, идеально рассчитанный реверанс и сияющая улыбка восторга сопровождали ее ответ.

– Это вас, сладкоголосая сирена, нам предстоит слушать сегодня вечером? Признаться, я с нетерпением жду вашего выступления, – Дарвин завладел рукой Эсперансы и поцеловал ее, глядя женщине в глаза. В этом взгляде был вызов и обещание.

Но несмотря на все очарование, которое он источал, и даже на выгоду, которую сулило близкое знакомство со столь знаменитым джентльменом, Эсперанса ощущала, что его внимание не вызывает в ней никакой реакции. Напротив, чем дольше она оставалась в кружке Дарвина, тем больше нарастало в ней легкое чувство тревоги, хотя она и не могла объяснить его источник. И сегодня впервые за многие годы она почувствовала, что прежде виртуозно дающаяся ей роль роковой красавицы начинает ее утомлять. Да, она все также искусно вела беседу по тонкой грани между любезностью и фривольными намеками, также улыбалась, принимала соблазнительные позы, льстила. Но если раньше она просто не вовлекалась эмоционально в свою игру, сохраняя холодный профессионализм, то теперь воспринимала ее скорее как повинность. Чувство бренности усилий отравляло ей все удовольствие от хорошо сделанной работы. А взгляд то и дело норовил ускользнуть в зал на поиски знакомого мундира.

Меж тем бал близился к полуночи и пришло время для шоу. Раскланявшись с новыми знакомыми, Эсперанса поспешила найти Умку и вместе с ней присоединиться к другим артистам, задействованным в выступлении. Ее команда, с которой она работала не первый год, была действительно первоклассно профессиональной. Несколько минут подготовки, распевка, разогрев, растяжка, после чего свет в зале погас, и тишину разбил гитарный перебор.

Пламя нескольких факелов вспыхнуло, разрывая тьму и освещая небольшую сцену. Зал наполнил сильный голос Эсперансы, к которому спустя несколько тактов присоединился оркестр. Она и ее труппа отрабатывали проверенный, надежный репертуар. Сентиментальные баллады на фреосском и несколько старинных романсов на денвирском перемежались экзотическими танцами и атлетическими, почти цирковыми номерами.

Но вдруг из темноты, в которой скрывалась публика, Эсперанса почувствовала взгляд. Тот самый взгляд, требующий от нее петь совсем иначе. Петь, как учил старый наставник, вкладывая весь огонь души. Ее маски слетели, как бумага опадает пеплом во власти пламени, и песня окрасилась всем спектром живых эмоций, тех смыслов, что рождались в самом сердце и стремились коснуться каждого другого сердца в этом зале. Но острее всего она чувствовала, будто особая связь установилась между ней и тем, кто смотрел из темноты. К нему устремилась ее душа на крыльях музыки, и только слабая тень удивления промелькнула в ее сознании, когда она поняла, что так смотрел на нее Бьерн Лефрид. А потом магия музыки унесла Эсперансу на своих волнах в тот мир, где не было места фальши, сомнениям и мыслям.

И только взрывные аплодисменты зала на последних аккордах выступления вернули ее в реальность, позволив вновь облачиться в привычную броню цинизма

Глава 3.

Все же, в чем-то учитель Эсперансы был прав. Всех знатных и богатых гостей мисс Барет впечатлило выступление. Эти люди редко расставались со своими личинами, слишком привыкли жить в рамках установленного порядка вещей, а живая и свободная музыка Эсперансы поразила до глубины души даже тех, кто давно забыл, что душа у них есть. Эта музыка не переворачивала представления о себе и мире, а деликатно сдувала пыль с тех чувств, что горожане давно не могли себе позволить. Скорее, приятный легкий бриз, освежающий в летний полдень, чем ураган, разрушающий все вокруг. И потому это был триумф.

Когда артисты вернулись в зал после выступления, к ним тут же ринулась толпа поклонников. Эсперанса успела заметить Умку, опасливо отступающую на второй этаж к дамским комнатам, прежде чем ее саму окружило множество воздыхателей, желающих выразить свое восхищение и урвать минуту общения со знаменитостью.

Но внезапно шум бала разорвали женские крики, доносящийся со второго этажа особняка. Чувствуя, как волоски на шее встают дыбом от страха, Эсперанса осознала, что один из кричащих голосов принадлежал Умке. И уже в следующее мгновение она сорвалась в сторону лестницы.

То ли реакция, подстегнутая страхом, то ли цирковое прошлое, позволили ей добежать одной из первых и увидеть чудовищную картину. Хозяйка дома лежала на спине, раскинув руки, в луже собственной крови, вытекшей из распахнутой двери дамской комнаты. На фоне рубиновой в ярком свете лужи, кожа, несомненно, мертвой женщины выглядела так, как будто из нее вытянули все краски. Ее глаза, еще недавно искрящиеся голубые, казались белыми пятнами на сером лице. А на шее чернел глубокий разрез. Умка и горничная испуганно стояли рядом.

Растолкав других зевак, Эсперанса пробралась к подопечной и сгребла ее в объятия.

– Там была тень, темная тень в конце коридора. Нужно проверить, возможно, ее убили и убийца еще в доме. – Тихий голос Умки, более встревоженный, чем напуганный, пробился сквозь панику, сковывающую певицу. Выросшая на улице девушка гораздо спокойнее восприняла столкновение с покойницей, чем Эсперанса и перепуганная горничная, которую била крупная дрожь.

– Да, конечно, но с тобой все в порядке? – Эсперанса все еще прижимала Умку к себе, скорее для собственного успокоения, чем для ее.

– Да-да, я просто попросила горничную показать мне где ванна, а тут она. Но тень! Мы все еще можем ее поймать!

– Даже не вздумай! – Эсперанса почти взвизгнула, – это не наше дело. А тут полно полиции, которая со всем разберется.

Она была готова увести Умку прочь от места событий, когда полиция действительно появилась на сцене. Тифус, в сопровождении непонятно откуда появившихся констеблей, решительно раздвинул зевак, столпившихся в коридоре.

– Дамы и господа, прошу всех пройти в зал первого этажа. Полиция осмотрит место происшествия, проведет опрос свидетелей, и вы сможете отправиться по домам. Прошу вас, ничего не трогайте и сохраняйте спокойствие.

Умка бросилась наперерез детективу:

– Это мы, это мы ее нашли. А там был кто-то в коридоре. Возможно, это был убийца, и он все еще в доме! – ее громкий голос вызвал взволнованный шепот среди собравшихся, но Тифус одним движением прервал возмущение.

– Всем сохранять спокойствие, констебль, проверить коридор, – кивок одному из его сопровождавших, – а вы, барышня, подождите пока вот в этой комнате. Мы закончим с осмотром и выслушаем вас, – с этими словами он ловко направил девушку в одну из соседних комнат и прикрыл дверь, дав знак еще одному констеблю никого туда не пускать.

Этого не могла допустить уже Эсперанса, которая не успела среагировать на эскападу Умки.

– Господин старший детектив, – большой опыт взаимодействия с разными чиновниками позволили ей с ходу определить должность собеседника, а заискивающая улыбка должна была бы расположить его к певице, – но Умка несовершеннолетняя, а я являюсь ее опекуном. Вы не сможете допрашивать ее без моего присутствия и согласия.

– А вы тоже что-то видели? – внимательный взор Тифуса тут же устремился на Эсперансу.

– Да, мы были вместе, – она соврала скорее по наитию, зная, как нервно Умка может реагировать на общение с представителями закона и стремясь остаться вместе с ней.

Но ее чаяниям в этот раз не суждено было сбыться. Детектив кивнул, принимая ее доводы, и дал знак еще одному констеблю сопроводить ее в отдельную комнату, а также спокойно сообщил, что контактировать с кем-то до особого распоряжения с его стороны недопустимо.

Глава 4.

Эсперанса оказалась в библиотеке. Полутемная комната, освещённая только неярким лунным светом, проникающим через открытое окно, явно не предназначалась для приема гостей. Тяжелые шкафы, заполненные книгами, бросали на пушистый ковер густые тени. Старинные часы на каминной полке отсчитывали бег минут, комната застыла в тревожном ожидании. Неуютно поежившись от холодного ночного воздуха, Эсперанса подошла к окну и выглянула на улицу.

Растущие прямо под окном деревья намекали, что по ним можно спокойно добраться до окна соседней комнаты, в которой заперли Умку. По крайней мере для человека того образа жизни, что вела Эсперанса. Но она подавила в себе этот соблазн, понимая, что уже наврала полиции и не стоит привлекать внимание к своей персоне лишний раз. А вот об открытом окне и возможности проникнуть через него в дом, сообщить следует. Тяжело вздохнув, она принялась ждать.

В такой позе, застывшей у окна, ее и застали спустя некоторое время вернувшийся детектив и сопровождающий его инквизитор.

– Мисс Серна, так вы утверждаете, что присутствовали при обнаружении тела мисс Барет? – Тифус подошел к столику, стоящему в центре комнаты, уселся на одно из окружавших его кресел, и сделал остальным знак присоединиться.

– Ах, вы не так меня поняли, – Эсперанса остановилась за спинкой другого кресла, стараясь подавить волнение, охватившее ее при виде Бьерна, и одновременно не упускать из внимания полицейского, – при этом ужасе присутствовала моя несовершеннолетняя подопечная, сеньорита Снипкин. И насколько я знаю, по закону, вы не можете допрашивать ее в мое отсутствие. Я ведь не ошибаюсь?

Певица решила надеть перед ними маску, которую мужчины, тем более, наделенные властью, чаще всего хотят видеть. А потому, голос ее звенел чуть выше обычного, с сильным акцентом, чтобы показать волнение. Эсперанса мастерски изобразила соблазнительную беспомощность.

– Ну, конечно, – Тифус одарил Эсперансу своей фирменной улыбкой, – а сами вы что можете рассказать по этому делу?

– Боже мой, я видела только, – она поднесла руку к глазам, отгоняя от себя воспоминание об убитой, – только это море крови и бедняжку сеньориту Барет. Как она недвижимая лежала там, на полу, – затихающий голос, чтобы усилить эффект, а потом поднять на детектива глаза, полные слез, – она же мертва, да?

– Боюсь, так и есть, – молчавший до этого Бьерн присоединился к разговору, бросая на женщину взгляд, полный сосредоточенной холодности и сдержанного сострадания.

Эсперанса успела отметить, что господин инквизитор особенно хорошо реагировал на образ дамы в беде, когда Тифус снова привлек ее внимание.

– Простите, мисс, но может быть есть еще что-то полезное, что вы могли бы нам сообщить?

– Теперь, когда вы сказали, – она снова поежилась, обращая внимание на царящий в комнате холод, – когда меня привели сюда, окно было открыто, а деревья растут так близко к нему. Я не могла не подумать, вдруг именно так убийца проник в дом?

При ее словах мужчины обменялись тревожными взглядами и дружно подошли к распахнутому окну. Тифус высунулся на улицу, пытаясь разглядеть что-то в темноте, в то время как инквизитор довольно резко обратился к Эсперансе:

– Вы ничего не трогали? Здесь не было каких-то еще следов? – его взгляд сковал ее холодом не хуже порыва ночного воздуха.

– Нет-нет, ничего. Все здесь также, как в секунду, когда ваш человек столь бесцеремонно втолкнул меня сюда, – она придала лицу более капризное выражение, надув и без того сочные губы.

– Не переживайте, уверен, он тоже весьма сожалеет о своей бестактности, – по тону детектива можно было понять, что он разгадал, по крайней мере, последний ее маневр. – Но след действительно значимый, я проверю все с улицы, а вы тут разберитесь с опросом, – закончил он, кивая инквизитору и направляясь к двери.

– К сожалению, окно пока придется оставить открытым, и более подробно осмотреть следы на нем, – чуть погодя, подал голос Бьерн.

Звук шагов по паркету и Эсперанса почувствовала, как ей на плечи опустился форменный китель.

– Возьмите пока, здесь холодно. – Он стоял так близко к ней, что ее сердце пропустило удар.

Эсперанса подняла глаза на Бьерна, а потом, вряд ли она сама смогла бы объяснить, что заставило ее так поступить, но она, изобразив на лице ужас на грани истерики, упала ему на грудь.

– Ах, сеньор Лефрид, это все так ужасно! Я так напугана! – она цеплялась за него, как за спасательный круг, не забывая теснее прижиматься тревожно вздымающейся грудью. Ей снова, как и в первую встречу, хотелось привлечь внимание этого мужчины.

Сначала он был ошарашен, почти напуган ее порывом, но, скользнув глазами по ее услужливо подставленным формам, виднеющимся между полами кителя, благосклонно позволил даме опереться на его руку. То ли мужское самодовольство, успешно подкормленное вниманием привлекательной до неприличия женщины, то ли джентльменское воспитание, то ли смесь того и другого помогли ему быстро прийти в себя. Он, на удивление, нежно приобнял ее за талию и медленно повел к одному из кресел, стоящему в круге света от принесенной лампы.

– Мадам, я уверен, вам больше нечего опасаться, – он устроился в кресле рядом, но продолжал держать в своих руках ее холодные подрагивающие ладони, – Полиция и мое ведомство предпримут все необходимые меры, чтобы в кратчайшие сроки поймать убийцу.

Его слова – вежливая формальность, то, что любой джентльмен должен был бы сказать в подобной ситуации, но они проникли в самое сердце Эсперансы, успокаивая не этот наигранный страх, а неожиданно настоящий, тот, который всегда жил в глубине ее души, страх за себя и своих друзей. И вдруг, рядом с этим, возможно, самым опасным для нее мужчиной, она почувствовала, как тиски страха впервые за долгие годы разжались и позволили ей вздохнуть полной грудью.

– Но я слышала, – она словно искала повод продлить этот разговор, наслаждаясь теплом его рук, – что это далеко не первое убийство, и любой может стать его жертвой.

– Боюсь, убийство действительно не первое. Но мы возлагаем большие надежды на господина старшего детектива, который несколько дней назад прибыл в город и уже существенно продвинулся в расследовании. Даже сегодняшний визит сюда приближает нас к разгадке. К тому же, у меня есть все основания считать, что жертвами убийцы рискуют оказаться только дамы, которые активно занимаются благотворительностью. – на лицо инквизитора легла тень, значение которой Эсперансе не удалось прочитать.

– О боже, – женщина снова испуганно вздрогнула, – я, конечно, не могу тягаться с сеньоритой Барет в том объеме помощи, который оказываю, но я стараюсь активно жертвовать детскому приюту. Отчасти поэтому бедная сеньорита пригласила сегодня петь именно меня. Мы и раньше с ней помогали сиротам.

Бьерн вздохнул. Казалось, в ответ на ее слова его посетили на самые приятные мысли. Но инквизитор быстро взял себя в руки:

– Но вам незачем тревожиться. Мы вполне сможем удержать злодеев вдали от вас, – он, на удивление, тепло ей улыбнулся.

– О, теперь, когда вы так говорите, я чувствую себя гораздо лучше, – Эсперанса почувствовала, что тает от его внезапной улыбки, – но я не смогу держаться в стороне, я должна, – с легким придыханием и выверенной щепоткой тоски продолжила она интимным шепотом, – у меня есть обязательства.

Он бросил на нее долгий испытующий взгляд:

– Да, конечно, вы, наверное, не свободны, – он прочитал что-то в ее взволнованном лице.

– Нет, не в том смысле, как вы могли подумать, – торопливо заверила она, – я имела в виду мои обязательства по опеке над сеньоритой Снипкин, она же теперь важный свидетель.

Их взгляды столкнулись, и там, под всей холодной суровостью инквизитора, Эсперанса увидела, угадала сердцем не только столь желанный интерес к ней, но и живую, робкую уязвимость, и вместе с тем готовность открыться ей, восхищаться ею и защитить ее. И тут она испугалась по-настоящему. Ощутив ту власть, которую ей подарило умелое притворство, она торопливо, пока паника настоящего страха прорывалась через маску страха напускного, затараторила:

– Господи, я совсем забыла про бедную девочку, ей, наверно, еще страшнее, чем мне. Позвольте мне пойти к ней!

Бьерн уже не мог спокойно видеть тревогу на ее прекрасном лице, сглотнул и торопливо поднялся.

– Да, конечно. Боюсь, мы тоже ввели вас в заблуждение, и уже допросили ее. Она ждет в соседней комнате. Но вы можете быть свободны. Констебль проводит вас обеих до кареты.

Эсперанса поспешно вернула ему китель, после чего не смогла удержаться от последнего взгляда.

– Если мы понадобимся, мы живем в пансионе “Маргаритка” на Зеленой улице.

Она поспешила прочь из библиотеки, из этого дома, будто за ней гнались демоны. И только оказавшись в карете вместе с Умкой, позволила себе расслабиться. Эмоции, вызванные знакомством с инквизитором и пережитый страх от столкновения с убийством, перемешались у нее в голове. Но была надежда, что самое страшное уже закончилось.

Глава 5.

Обе женщины, когда в третьем часу ночи, наконец, вернулись домой, были измотаны балом, выступлением, убийством и допросом. Пансион “Маргаритка”, где они уже год снимали меблированные комнаты у почтенной вдовы, госпожи Марты Блюмер, встретил их привычным радушием и теплом. Наскоро обсудив случившееся и порадовавшись, что за их выступление было заплачено вперед, они разошлись спать.

Но когда Эсперанса вошла в свою комнату и заперла на ночь дверь, вместо того, чтобы лечь в постель, она достала из тайника в глубине шкафа сверток и начала переодеваться. Несколько быстрых, хорошо отточенных движений кистью, немного грима, сетка для волос, одежда из свертка и вот уже в комнате стоит стройный молодой человек. Он облачен в темно-серую рубаху и штаны, на его плечах лежит такое же серое пончо, а глаза и волосы скрывают полумаска и широкополая шляпа. Он прицепил к поясу кнут и поправил перевязь с метательными ножами на груди. Чуть помедлив, он снял с книжной полки увесистый городской справочник и начал что-то нетерпеливо в нем искать. Наконец, пробежал несколько раз глазами по адресу в предместье, чтобы лучше запомнить его, и ловко выбрался в окно. Он привычно перепрыгнул на соседнюю крышу и устремился в ночь. У Серого Лиса сегодня еще много дел.

Сначала его путь шел в самую глубь трущоб, к зданию приюта св. Бернарда. Камешек полетел в третье справа окно на втором этаже, после чего в комнате зажглась свеча, а еще через несколько минут кухонная дверь приюта приоткрылась, пропуская ночного гостя.

Молодая монахиня, со светлым лицом, которому позавидовали бы ангелы и святые на лучших религиозных полотнах, и огромными невинными голубыми глазами, кутаясь в старенький ватный халат и держа свечу в руках, поприветствовала Лиса.

– Пришел сообщить вам тревожные новости. Сеньорита Барет была сегодня убита, – он снял шляпу, выражая скорбь, – боюсь, что о ее пожертвованиях для починки крыши придется забыть.

Если бы кто-то из тех, кто знал Эсперансу де ла Серна, услышал голос Серого Лиса, он бы ни за что не заподозрил, что это один и тот же человек. Но в этом не было ничего таинственного, только долгие упорные тренировки и безупречное владение голосом.

Услышав новости, монахиня ахнула, и тяжело опустилась за стол.

– Как это случилось? Сначала госпожа Пикс, потом госпожа Дюнс, а теперь еще и мисс Барет. Бедные, бедные женщины… Такая чудовищная судьба…

– Да, вынужден признать, – Лис присел напротив и ободряюще пожал сестре руку, – но, Анжела, я уверен, что ваши молитвы и милосердие Создателя уже с ними, а нам следует подумать о живых, которые еще нуждаются в нашей помощи. Я постараюсь добыть денег на ремонт крыши, а пока удалось ли вам выяснить что-то о судьбе Пати и Минки?

– О, да, – Анжела подняла на него полные слез глаза, – что бы мы делали без твоей поддержки? Но, девочки, – она закусила губу, – боюсь, наши худшие опасения подтвердились, их забрали в бордель. Проныра считает, что к мамаше Пит.

– Поганенькое местечко. Но если так, тем более, нужно их скорее вытаскивать. Ждите, постараюсь привезти их сегодня. Но, лучше бы вам отправить их потом куда-то за город. Не уверен, что мамаша не попытается их вернуть.

– Да, я уже написала в приют в графстве Лундрейк, они обещали найти для них местечко. Тамошний священник проповедует очень либеральные взгляды и сможет оказать девочкам поддержку, даже если случится самое худшее.

– Ну, и прекрасно, осталось дело за малым, вытащить их побыстрее, чтобы доброму пастырю не пришлось слишком перенапрягаться. – Лис изящно поклонился ей, махнув шляпой, и исчез в ночи.

Монахиня еще некоторое время сидела за кухонным столом, истово молилась о том, чтобы Лис преуспел в своем начинании, а ее собственные подозрения по поводу вновь начавшихся убийств не оправдались.

Между тем Лис направился в более респектабельную часть города, где под видом вполне пристойной ресторации скрывался один из самых непристойных борделей города. Мамаша Пит, управляющая заведением, была известна потрясающей способностью исполнять любые капризы клиента. И пусть самые одиозные запросы она предпочитала выполнять не на своей территории, она регулярно проводила аукционы специфического товара для особых клиентов. И Лис опасался, что пропавшие из приюта две, довольно миловидные девочки, восьми и девяти лет, предназначались именно для такого аукциона или чьего-то специфического заказа.

Еще на подходе к дому, Лис накинул на себя магическую невидимость. И, хотя та не скрывала звуков его присутствия, была незаменима для таких походов. Первый этаж солидного трехэтажного особняка занимала ресторация. Выше располагался бордель. Уже не очень таясь, Лис с помощью кнута смог влезть на балкон второго этажа, на котором, как он знал, часто сидели работницы борделя, привлекая клиентов. Распахнутая дверь балкона вела в просторный холл, предназначенный для ожидания клиентов. Кричащая роскошь, множество полуобнаженных девиц и их подвыпивших клиентов, громкая музыка. Вечер явно был в самом разгаре. Лис, невидимый, пробирался к коридору, ведущему к уединенным комнатам.

Чутье подсказывало Лису – все самое интересное ожидает его на третьем этаже. Решив положиться на удачу, он двинулся наверх по лестнице, что скрывалась за портьерой в глубине коридора. Пройдя вглубь здания, Лис с досадой заметил двух охранников в одном из боковых коридоров. Но их наличие указывало на то, что здесь было, что охранять. У них за спиной виднелась весьма перспективная прочная дверь. Лис аккуратно проскользнул между ними, чтобы заглянуть в замочную скважину. К сожалению, рассмотреть что-то через нее не представлялось возможным, однако он явственно услышал детский плач с той стороны двери.

Невидимка снова отступил в один из соседних коридоров, в котором нашлось окно.Оно выходило на заднюю сторону дома. То, что нужно. Лис аккуратно приоткрыл окно и привязал к раме веревку, готовясь к побегу. Теперь осталось разобраться с охраной.

Вернувшись к двери, он осторожно прикинул, у кого из двух громил была связка ключей и, не выходя из невидимости, переместился к нему за спину, накладывая сонные чары. Тупая боль ударила в виски, предупреждая, что магия имеет свою цену. Но пока не слишком высокую. Теперь поддержать падающее тело и аккуратно положить его на пол, пока второй охранник испуганно созерцал происходящее с товарищем.

Следующим ловким движением Лис скользнул к оставшемуся громиле, скидывая с себя невидимость. К сожалению, для следующего заклинания требовалось быть с жертвой в зрительном контакте. Есть! Лис почувствовал, как его сила ворвалась в сознание охранника, подчиняя его. Теперь приказ. Выйти из здания борделя, не попадаясь никому на глаза, и направиться в Главное Управление Охраны Правопорядка, где чистосердечно признаться во всех незаконных делах борделя. К сожалению, магический контроль над сознанием продлится не слишком долго, а после жертва будет понимать, что на нее оказали воздействие, но на выполнение такого приказа времени хватит. А дальше, пусть полиция сама придумывает, как достать мамашу Пит.

Меж тем, еще одна волна головной боли обрушилась на Лиса в отместку за примененную магию. Он походя отметил, что приступы стали происходить все чаще и сделались сильнее. Это навевало печальную мысль о том, что Лису недолго осталось бродить по улицам Родгарда. Но сейчас было не до этих размышлений.

Пока зачарованный охранник спешил прочь из здания, мститель вернулся к двери. Завладев ключами, он аккуратно открыл замок и оказался в комнате, больше всего похожей на тюремную камеру. Две девочки испуганно плакали, прижавшись друг другу, лёжа на одной из коек. Но, увидев Лиса, Минки и Пати радостно заулыбались. Дав им жестом сигнал соблюдать тишину, Лис вывел их из комнаты. После он затащил внутрь спящего охранника и запер его.

Теперь нужно было также аккуратно вывести детей из борделя. Лис присел на корточки между ними и доверительно сообщил:

– Вы же хотите уйти вместе со мной из этого плохого места?

– Да, Серый Лис, – вполне уверенно закивали обе малышки, знавшие Лиса как доброго друга всех городских беспризорников.

– Отлично, тогда нам нужно поиграть в одну игру. Вы должны пообещать, что не будете отпускать мои руки, не будете шуметь и будете безоговорочно меня слушаться, договорились?

– Но Пати не сможет далеко уйти, у нее нога повреждена, – кусая губу, сказала младшая девочка.

– Дай-ка, взгляну, – только сейчас Лис обратил внимание, что на обеих девочках были синяки, а Пати тяжело опиралась на подругу по несчастью.

Та не слишком уверенно сделала шажок к мстителю в маске и облокотилась о его руку, одновременно поднимая ногу. Изрядный синяк в районе лодыжки намекал на то, что девочке нужна срочная помощь. Лис про себя вздохнул.

– Малышка, я могу тебе помочь, но ты должна пообещать, что никому об этом не расскажешь. Это будет нашим маленьким секретом, хорошо? – Лис присел на колено перед девчушкой. Пати смерила его немного тревожным взглядом, прежде чем уточнить шепотом:

– Это будет магия, да?

– Да, детка. Потерпи, и тебе сразу станет легче.

Дождавшись неуверенного кивка, Лис осторожно коснулся ноги девочки чуть выше синяка. Неяркий свет мелькнул под его пальцами, впитываясь в ее кожу. Пати с удивлением наблюдала за происходящим, и всего минуту спустя почувствовала, что нога больше не болит, а синяк исчез без следа. Она робко улыбнулась Лису, который ответил ей усталой улыбкой, стараясь скрыть, как тяжело ему далось исцеление. Это явно было его последнее магическое воздействие на сегодня.

– Куда ты нас поведешь? – было видно, что, столкнувшись в очередной раз со злом мира, малютки не были склонны доверять незнакомцу безоговорочно.

– К сестре Анжеле. Она уже ждет вас вместе с Пронырой. – Лис протянул к ним руки, видя, что его слова их немного успокоили.

Девочки, чуть помедлив, взяли его каждая за свою руки. Он быстро подвел их к заранее выбранному окну и выкинул веревку на улицу. Теперь аккуратно спустить девочек друг за другом и прочь, под спасительные своды приюта св. Бернарда.

Но и на этом дела Лиса в городе не были закончены на сегодня. Доставив девочек в заботливые руки сестры Анжелы, и, убедившись, что с ними все в порядке, подгоняемый странным трепетом, он направился в предместья.

Его цель, симпатичный ухоженный дом, покоился в просторном саду, а соседские особняки отставали друг от друга на приличное расстояние. По ночному времени улицы были пусты, а обитатели квартала спали спокойным сном и, к счастью, почти не держали сторожевых собак. Лис пробрался к ограде сада с задней стороны дома и ловко перемахнул через забор. Также осторожно, стараясь не оставлять следов на влажной от росы земле, он прошелся вдоль дома, бросая любопытные взгляды в комнаты первого этажа. Гостиная, столовая, библиотека и другие подобные помещения, предназначенные скорее для приема гостей, были обставлены с хорошим вкусом, но отдавали холодностью и равнодушием к уюту.

Но вот за очередным углом Лис увидел несколько фруктовых деревьев, почти примыкающих к фасаду. Порадовавшись про себя любви ронгардцев к тени, он ловко влез на старую яблоню и заглянул в окно второго этажа.

Еще одна удача. Неяркий свет нескольких ночников освещал спальню. Обстановка комнаты аскетична, но внимание Лиса привлек мужчина. Бьерн Лефрид, которому принадлежал дом, явно совсем недавно вернулся и выглядел встревоженным и усталым. Он успел переодеться и теперь бродил по комнате, явно что-то обдумывая. Потом мужчина подошел к комоду и взял с него небольшую рамку.

Замерший на дереве Лис многое бы отдал, чтобы взглянуть, чьим портретом любовался инквизитор. А пока он мог только ловить оттенки эмоций, мелькающих на лице Бьерна. Боль, гнев, вина, сожаление, и снова эта холодная маска отстраненности. Казалось бы, в ночном одиночестве собственного дома можно было бы и не держать лицо, но Лис понимал, чувствовал и на собственной шкуре, что некоторые маски прирастают намертво, и ты уже не волен избавиться от них по собственной воле. Сердце Эсперансы наполнилось сочувствием. Она еще некоторое время наблюдала за Бьерном, наслаждаясь болезненным восторгом от того, что может просто видеть его.

Но время шло, и, чтобы рассвет не застиг его, Лис поспешил к себе. Уже будучи недалеко от “Маргаритки”, он вновь набросил на себя невидимость, скрывающую его от глаз случайных прохожих, и, не позволяя кому-то найти нору, в которой Лис прятался днем. Острый приступ мигрени валил его с ног, но каким-то чудом ему все же удалось добраться до комнаты и спрятать костюм. Только под утро голова Эсперансы, наконец, коснулась подушки и женщина смогла погрузиться в сон.

Глава 6.

Бьерн и Тифус сидели в просторном кабинете инквизитора, обложившись материалами по убийствам. Вокруг было несколько досок, разрисованных причудливыми схемами. На них были закреплены фотографии с мест преступлений и выдержки из отчетов. На столе громоздились все новые папки и несколько опустевших кофейников. Сыщики уже давно не выходили из кабинета.

– Значит, вы полагаете, что все это совершило некое потенциально бессмертное существо, питающееся кровью своих жертв? Вампир, как вы его назвали? – инквизитор скептически посмотрел на детектива.

– Понимаю ваши сомнения, мои теории многих шокируют, а некоторых даже заставляют считать меня сумасшедшим, – Тифус спокойно придвинул к себе очередную чашку кофе, далеко не первую за этот длинный день, – но вы привыкли иметь дело с порождениями магии и тоже заметили многие странности, сопровождающие эти происшествия. Неясная причина смерти. Раны, недостаточные для того, чтобы убить. При этом нанесенные непонятным способом. Потеря крови. Даже кажущееся спокойствие жертв и отсутствие сопротивления. Все это указывает на правильность моей версии. Никакое другое существо не способно убивать так эффективно и столь незаметно. А то, что эти смерти никак нельзя назвать естественными, это факт. Факт, отрицать который может только такой чурбан, как Смит Вестос.

При упоминании коллеги Бьерн заметно скривился:

– Боюсь, что глава полиции не тот человек, на которого можно положиться в таком расследовании. Но у него довольно могущественные покровители, которым пока удается замять все подозрения в коррупции. Возможно, вы слышали, что Ронгард испытывает серьезные трудности с организованной преступностью, гнездящейся в трущобах?

Было заметно, что инквизитору не слишком приятно раскрывать городскую подноготную чужаку, но этот детектив успел убедить его в том, что будет ценным союзником в надвигающихся интригах.

– Даже так? Любопытно. Слышали про ночной инцидент в Центральном Управлении? Какой-то громила вломился туда и начал рассказывать о торговле живым товаром, похищениях детей и прочих мерзостях, которые якобы крышевало одно из отделений полиции. Думаете, от этого ему тоже удастся отмыться?

– Кто знает, тем более, что этот громила был под магическим воздействием и, когда пришел в себя, начал все отрицать. Мой человек уже работает с ним. Судя по всему, это был очередной подарочек от Серого Лиса. – Бьерн устало вздохнул и тоже налил себе кофе.

– Городская легенда? – Тифус усмехнулся в усы.

– Скорее уж, грустная быль, – продолжил инквизитор, откинувшись на спинку кресла, – с каким бы удовольствием я бы перекинул это дело полиции и понаблюдал бы, как Лис кусает Вестоса, бессильного его изловить, если бы поганец не демонстрировал свои магические таланты направо и налево. А ведь страшно представить, что случиться, когда маг со способностями к контролю сознания сойдет с ума. – Было видно, что Бьерн уже не раз обдумывал ситуацию, и она совсем ему не нравилась. – Но и нам изловить его не удается. Честно говоря, я совсем не понимаю людей, укрывающих магов. Пусть сколь угодно близкие родственники или возлюбленные, но они первыми окажутся под ударом. Простите, я, кажется, отвлекся от темы.

Тифус с видимым удовольствием глотнул кофе и одарил собеседника одной из своих лукавых улыбок:

– Ну, тогда давайте вернемся к ней. Так что вы думаете о моей версии событий?

– Действительно, звучит фантастически, и объясняет все несоответствия. Кроме смерти мисс Барет. – Бьерн снова был собран и сосредоточен, хотя было заметно, что новая версия встревожила его. – По отчету эксперта выглядит так, словно она сама перерезала себе горло. Мы могли бы признать это самоубийством, на чем, боюсь может настаивать ваше руководство, если бы не две детали: при ней не было ничего, чем она могла бы нанести себе рану, при том, что тело нашли почти сразу, а наш эксперт считает, что крови вокруг было слишком мало, по сравнению с уровнем обескровливания тела.

Оба мужчины на некоторое время погрузились в раздумья, еще раз просматривая отчеты с места событий и из морга.

– Не совсем понимаю, – спустя некоторое время возобновил разговор Тифус, – почему именно в Ронгарде среди его целей только дамы – благотворительницы. Мы досконально проверили всех жертв в других городах. Там такой зависимости нет. Купчихи, лавочницы, певички, студентки и мастера свободных профессий, иногда мелкие дворянки или наоборот, обитатели городского дна, – детектив сверился с таблицей, одной из многих, лежащих повсюду, – жертвы кажутся случайными. Да, в основном, женщины, но не более того. Молодые, старые, красивые и откровенно страшные, блондинки, брюнетки – ничего общего. Набор случайных людей, – он хмуро потер переносицу.

– Возможно, в Ронгарде есть что-то, упорно связывающее убийцу именно с благотворительностью или нашими “знаменитыми” трущобами? Что-то, что заставляет его возвращаться сюда? – Бьерн также перебрал несколько последних рапортов от подчиненных. – Но пока мы не можем точно сказать, что это. Боюсь, у наших дам было слишком широкое поле деятельности, чтобы дать подсказку. Да, и единственный в трущобах приют поддерживает каждая вторая, если не каждая первая, благотворительная организация. Но взгляните на это, – он протянул Тифусу один из отчетов, – мои люди, наконец-то, закончили сводить данные по пассажирам железных дорог по тем датам и городам, которые вы предоставили. И, кажется, у нас есть несколько имен.

Если оставить варианты с регистрацией по поддельным паспортам и путешествия другими способами, – Тифус с любопытством вчитался в отчет, – да, но из всех возможных лиц сейчас в городе находится только один. Большинство остальных – коммивояжеры, которых придется отлавливать по всем провинциям. Я пошлю соответствующий запрос в центр, но пока предлагаю сконцентрироваться на том, кто у нас под рукой.

– И кто этот подозреваемый? – лицо Бьерна сделалось хищным.

– Вы не поверите, – Тифус казался веселым, – это никто иной, как Дарвин Тенфорд!

– Лорд? – Инквизитор тяжело втянул воздух, – боюсь, к птице такого полета даже мне не так просто будет подобраться без достаточных улик. К тому же, слышал, что у него в столице друзья даже посерьезнее, чем у нашего друга Смита.

– Да, а еще одиозная репутация и шлейф из разбитых сердец и покончивших с собой экзальтированных дамочек, – подтвердил Тифус, – он уже попадал в поле моего зрения, но в тот раз мне нечего было предъявить, слишком ловкий ублюдок, и пришлось сворачивать все расследование. Правда его, с позволения сказать, жертвы, в основном, происходят из высших классов, как, например, мисс Барет, а наш убийца предпочитает охотиться на тех, кто находится на более низких ступенях социальной лестницы.

– Но это тоже может иметь свой смысл, – поддержал тему Бьерн, потирая подбородок, – Теоретически, если мы говорим о древнем существе, поддерживающем существование чужой кровью, самоубийства светских дам могут быть развлечением. А вот охотится он предпочитает преимущественно среди публики попроще. Но моих рассуждений, боюсь, маловато, чтобы что-то предъявить такому человеку, как лорд Дарвин. Даже слежку установить может быть проблематично. – Он хмуро задумался, не желая упустить шанс расправиться с возможным виновником смерти жены.

– Не могу с вами не согласиться, – Тифус все больше был похож на гончую, взявшую след.

– Даже если он не имеет отношения к остальным убийствам, – продолжал Бьерн, – нам уже сообщали, что он пропал из зала незадолго до смерти мисс Барет. А его отговорки о том, что он посещал уборную в противоположной части дома выглядят шатко. Нужно выяснить в деталях, что за отношения их связывали с убитой.

– Да, и, кажется, я знаю, как решить нашу маленькую проблему, – глаза Тифуса вспыхнули фанатичным огнем, схожим с тем, что пылал в душе инквизитора. – Наш красавчик знаменит не только чередой разбитых сердец среди дам из высшего общества, но и гулянками с дамами попроще. А среди этой публики не так сложно найти кого-то, кто смог бы проводить с ним достаточно много времени и собрать для нас информацию, на основании которой мы бы смогли предъявить какие-то обвинения. Особенно, если такой даме хорошо заплатить. Причем не обязательно деньгами.

Идея детектива звучала как хороший способ достигнуть цели, но следующая фраза Тифуса заставила инквизитора ощутить неприятный холодок, пробежавший по спине:

– Мне кажется, ваша новая знакомая, эта мисс Серна, идеально подойдет для такой роли. К тому же, я нашел кое-что любопытное о ее подопечной. Это может убедить ее с нами сотрудничать, – теперь хищный оскал Тифуса скорее встревожил Бьерна.

Мысль о том, что певица, которая произвела на него сильное впечатление на балу, окажется втянута в их расследование, тем более, в такой роли, вызывала неожиданный внутренний протест. Но детектив тем временем уже поднялся:

– Думаю, не стоит откладывать в долгий ящик и следует нанести даме визит. Как думаете, к трем пополудни успешные певицы уже готовы к приему гостей? – он лихо захлопнул карманные часы и инквизитору не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

И все же, когда они сели в карету, направляющуюся на Зеленую улицу, Бьерн попытался возразить:

– Послушайте, Тифус, я согласен, что подобраться через женщину к такому человеку, как лорд Дарвин, действительно, судя по всему, единственный способ, но может быть стоит использовать кого-то из сотрудниц полиции? Если ваши подозрения справедливы, то риск может быть слишком велик.

– Половина наших с вами коллег-женщин слишком скромны, а вторая, боюсь, слишком страшные, чтобы успешно справиться с такой задачей, – детектив серьезно посмотрел на собеседника, – а Тенфорд чересчур изысканный развратник. Тут нужна профессионалка.

– Но мисс Серна упоминала и о своей благотворительной деятельности, а вы сами говорили, что среди жертв убийцы были и дамы полусвета. Не окажется ли она слишком очевидной целью? И сможем ли мы ее хоть как-то защитить? – продолжал настаивать инквизитор.

– Друг мой, понимаю ваши опасения, в конце концов, дама действительно поражает воображение, и было бы обидно просто так отдать ее злодею, – губы Тифуса растянулись в снисходительной улыбке, – но ее вовлеченность в благотворительность, это даже лучше. Из этого мы сможем соорудить отличный крючок для нашей рыбки. А что касается гарантий ее безопасности, мы оба, конечно, будем за ней присматривать. Это-то вас устроит?

– Дело не в мисс Серне, любая на ее месте подверглась бы чрезмерному риску. Мы должны защищать женщин от этого убийцы, а не подсовывать ему новых потенциальных жертв, – Бьерн продолжал настаивать.

– Ааа, комплекс защитника, – детектив покачал головой со все той же издевательской улыбкой, – не можете простить себе, что не уберегли от него жену? Не стоит. Это будет игра совсем по другим правилам.

Бьерн предпочел промолчать, внутренне признавая, что справедливость в словах Тифуса была. После гибели жены сама мысль о том, чтобы подвергнуть еще какую-то женщину опасности, была невыносима. Однако стоило признать, что проницательность и прямолинейность коллеги хотя и раздражали, но могли сильно помочь в сложившейся ситуации.

Глава 7.

Они вышли из кареты на Зеленой улице рядом с воротами, на которых была украшенная цветами вывеска “Маргаритка”. Пансион оказался уютным, неброским особнячком в форме буквы "Г" и прятался в глубине тенистого сада. Несмотря на то, что на дворе стояла ранняя весна, сад уже был заботливо прибран и словно ждал первых же теплых деньков, чтобы одеться цветами и зеленью. Когда они подошли ближе к дому, их слуха коснулся своим бархатным переливом голос Эсперансы. Она явно была дома и сейчас на первом этаже репетировала одну из тех разрывающих душу песен, которые поют тоскующие жены фреосских рыбаков.

Подмигнув Бьерну, Тифус постучал в дверь. Им открыла пожилая дама в опрятном платье вдовы и кружевном переднике, идеальном для мягкого уюта домика и сада.

– Господа, чем можем быть полезны?

– Мое имя Тифус Ригориус, детектив при особе обер-полицмейстера, а это Бьерн Лефрид, старший инквизитор, мы бы хотели видеть мисс Серну, – он протянул женщине визитку и вежливо поклонился.

– Божечки, – старушка всплеснула руками, – что же это делается, что к бедной девочке пришли такие господа. Ну, пойдемте, я проведу вас пока в столовую. Она репетирует, пусть закончит. Уж больно не люблю я ее прерывать. Для голоса, говорят, не полезно. Ну, ничего, как закончит, так и поговорите. – Она продолжала тараторить, проводила гостей вглубь дома и пригласила сесть.

Вся обстановка дома была выполнена в жизнерадостных тонах. На окнах висели кружевные занавески, стены были завешаны ботаническими картинками и вышивками в причудливых рамках. Изрядная коллекция фарфоровых безделушек заполняла все возможные поверхности. Эта атмосфера плохо сочеталась с изысканной экзотикой выступлений Эсперансы. Но все же она жила именно здесь.

Гитарный перезвон и голос певицы были слышны из столовой даже лучше, чем с улицы. Слушая ее пение, Бьерн поймал себя на совершенно не свойственном ему желании вообразить, будто он явился к ней не для того, чтобы сделать из нее шпионку и просить торговать собой в интересах расследования, а просто с визитом, потакая желанию снова ее увидеть. Но вот голос стих. Инквизитор стряхнул с себя его очарование и облачился в привычную броню профессиональной сдержанности.

Хозяйка пансиона снова появилась в дверях и пригласила их в гостиную. В это время из нее как раз вышла певица и невысокий и пухленький мужчина, сжимающий в руках чехол с гитарой. Сегодня женщина была облачена в легкое домашнее платье, усыпанное рисунками огромных желтых маков и будто мягко светилась изнутри.

– Господин Кноббе, большое спасибо за урок, – между тем прощалась с толстячком Эсперанса, – до послезавтра.

– Да, моя дорогая, конечно. И нам нужно будет еще раз внимательно проверить ваш концертный график, чтобы избежать перенапряжения связок.

– Как скажете, маэстро, – улыбнулась она ему, а потом перевела взгляд на прибывших гостей, – господа, добрый день. Рада вас видеть, хотя, боюсь ваш визит означает только новые тревоги?

Она игриво улыбнулась, приглашая их в гостиную, где томно опустилась на диван, и дала знак мужчинам, что они тоже могут сесть. Бьерн с удивлением заметил, что если улыбка Эсперансы, обращенная Тифусу, была обычной любезностью, ему она улыбнулась со значением. Словно между ними существовала какая-то особая тайна, словно она была рада его видеть. Инквизитор, чье появление, тем более, при исполнении, редко сулило людям что-то хорошее, привык, что его встречают иначе. Стараясь скрыть волнение, он нахмурился и ответил ей своим обычным ледяным взором.

Эсперанса же при их появлении почувствовала, что ее сердце пропустило удар. И причиной тому было отнюдь не волнение из-за возможных новых неприятностей. Напротив, она ощутила трепет предвкушения и не смогла сдержать радости, взглянув на Бьерна. Но, столкнувшись с его холодностью, смутилась. Это помогло ей взять себя в руки и укрепиться в маске глупенькой кокетки.

– Боюсь, вы правы, – Тифус первым вступил в разговор, не придавая значения обмену взглядами, свидетелем которым он стал. – В нашем расследовании наметился сложный момент, и мы рассчитываем, что вы нам сможете с ним помочь. Вы ведь знакомы с лордом Дарвином Тенфоридом? – Тифус не сводил с женщины внимательного взгляда.

– Да, мы были представлены на балу у бедняжки сеньориты Барет, весьма эффектный джентльмен, – поймав ее лучистый наивный взгляд, инквизитор почувствовала острую потребность немедленно покинуть дом, пусть даже навсегда лишившись возможность ее видеть, лишь бы защитить ее от того, что должно быть сказано.

Между тем она продолжила:

– Но я не очень понимаю, чем бы могла помочь вам с ним, я всего лишь певица, – следующей улыбкой, все такой же притворно-глупенькой, она попыталась охватить обоих мужчин.

– Видите ли, у нас есть основания считать, что он замешан в серии убийств, точнее более, чем в сорока убийствах в разных городах, включая недавние смерти госпожи Брикс и, возможно, мисс Барет, – детектив следил за выражением лица собеседницы, которая при его словах вздрогнула, поднесла ладони ко рту и сдавленно ахнула.

– Не может быть! Так много убийств? И полиция все еще не может поймать виновного? – ей почти не пришлось прилагать усилий, чтобы показать испуг и потрясение от этих новостей, – и, по-вашему, лорд Дарвин замешан в них?

– Боюсь, что так, – Тифус был вполне удовлетворен реакцией собеседницы, хотя не сомневался в ее актерском даровании, – думаю, вы понимаете, что без должных доказательств мы не сможем предъявить ему никаких обвинений. При этом, наш убийца слишком осторожен, а мы связаны в своих действиях. Поэтому, мы бы хотели просить вашей помощи.

Эсперанса выдержала его взгляд, потом чуть игриво улыбнулась:

– И чем простая артистка может помочь полиции с таким человеком, как лорд Дарвин? Поймите меня правильно, я с радостью предоставлю свои таланты и знания на службу правопорядку, но я не детектив и не боец.

– Именно поэтому вы можете проникнуть туда, куда не можем попасть мы, – Тифус расплылся в одной из своих лукавых усмешек, – насколько я успел заметить, лорд Дарвин привлек и ваше внимание. Возможно, вы не откажетесь сойтись с ним поближе и найти нам о нем сведения, полезные для расследования?

При этих словах женщина почувствовала, как ее сковывает неведомо откуда появившийся ледяной панцирь. “И он тоже? Он пришел просить меня об этом?” – мысль судорожно пронеслась в ее голове, но она не осмелилась взглянуть на инквизитора, присутствие которого остро ощущала каждое мгновение. Вместо этого, она сосредоточилась на детективе. Нельзя позволить ему втянуть ее во что-то по-настоящему опасное.

– Вы правы, лорд вызвал мой интерес, – она постаралась придать голосу беззаботное звучание, – но, честно говоря, вокруг него вьется слишком много гораздо более богатых и знатных дам, а потому я сочла за лучшее не участвовать в этой гонке.

– Мне кажется, вы не совсем понимаете важность нашей просьбы, – тон Тифуса показывал, что он вовсе не просил.

– И почему бы я должна шпионить для вас, тем более, если вы подозреваете его в совершении ужасных преступлений? – в голосе Эсперансы почувствовался металл, а маска наивной беспечности пошла трещинами под воздействием охватывающего ее гнева.

Вопрос повис в воздухе, но Тифус был готов к нему:

– Мадам, не хотелось бы показаться грубым, но вы тоже можете оказаться весьма заинтересованы в добром отношении полиции, – он чуть замялся, будто подбирая слова, но Эсперанса прекрасно понимала, что он готовиться нанести удар, – Мисс Снипкин – странная фамилия для девушки родом из Омнистана. Не правда ли? Тем более, что мистер Адриан Снипкин был бы изрядно разочарован, узнав, что его покойный брат, оставивший ему такое солидное наследство, обзавелся приемной дочерью, способной его этого наследства лишить. И как быстро он сумел бы отсудить у вас опеку, возникни у него такая мысль? М-м?

На этот раз Эсперанса не выдержала:

– Разве вы не должны предотвращать преступления, а не способствовать им? – гневно проговорила она.

– Тифус, мне кажется, вы заходите слишком далеко, – решил вмешаться Бьерн, все время разговора державшийся в тени.

– Отнюдь, друг мой, именно поэтому правопорядком у нас занимается не только церковь, но и полиция, – детектив отмахнулся от возражений и снова, как коршун, набросился на певицу, – и это я еще не упомянул множество историй с приводом в полицию малолетних правонарушителей. – Его взгляд намекал, что ни одно из прошлых правонарушений мисс Снипкин, скрытых изрядными взятками, не ускользнуло от его внимания.

Он замолчал, но Эсперанса напротив, кажется, только еще сильнее выпрямилась, чуть вздернула подбородок и молчала. Она явно знала, как иметь дело с представителями власти и потому ждала.

– В общем, так, – откашлялся Тифус, – все эти милые истории и шалости так и останутся пылиться в полицейских архивах, а может, даже навсегда канут в Лету, если вы раскопаете для меня всю подноготную лорда Дарвина. Потенциальный любовник в обмен на благополучие подопечной – неплохая сделка, а? Как считаете?

Эсперанса в этот момент напоминала мраморную статую, если бы не ярость, полыхнувшая в глубине ее глаз.

– Хорошо. Я согласна, – ее голос прозвучал глухо, – но мне нужны гарантии. Как бы не пошло дело, вы не причините Умке вреда, и защитите ее от возможных претензий в будущем.

Она снова безупречно владела собой, хотя чувствовала, как ее сердце словно истекает кровью от множества ран. Как она успела получить их? Это ведь действительно всего лишь очередная сделка, подобные которой ей не раз приходилось заключать. Разве не за этим приходят мужчины раз за разом в ее гостиную? Неужели дело только в присутствии инквизитора? В том, что она позволила на секунду вообразить себе, что сейчас все будет иначе? Или в тех странных взглядах, что он бросал на ее, и на которые она не рискнула ответить, опасаясь, что это разобьет в прах остатки ее самообладания?

– Что касается гарантий, справедливо. А потому, готов уже сейчас передать вам это, – Тифус выудил из портфеля несколько папок. – Вот ряд дел в отношении мисс Снипкин. Остальные получите после окончания расследования.

Бьерн даже не удивился, что его коллега готов идти на прямой подлог для достижения своей цели. Неужели он сам с такой же одержимостью преследовал убийцу? Еще несколько дней назад он не сомневался в положительном ответе. Но теперь тень беспомощности, которую его опытный взгляд уловил в лице Эсперансы и ее готовность столкнуться с опасностью, от которой он обещал ее оградить, бросали вызов этой его уверенности.

Женщина же бегло пролистала папки.

– Я должна вас предупредить: я приложу все усилия, чтобы завлечь лорда Дарвина в свои сети, но не могу гарантировать результат. Это крупная дичь, за которой сейчас ведется весьма суровая охота.

– Мы это понимаем, – Тифус, заручившись ее согласием на участие в деле, заметно расслабился, – поэтому у меня есть идея, как сделать вас для него непреодолимо притягательной. Господин инквизитор считает, что в Ронгарде убийцу особенно интересуют женщины, связанные с благотворительностью. А вы, как я слышал, уже вовлечены в нее. Если лорд Дарвин – наша цель, он не устоит, если вы привлечете большой общественный резонанс к своей деятельности.

– И как мне это сделать? – приняв решение, Эсперанса решила игнорировать присутствие Бьерна, но старательно показывала детективу свою готовность сотрудничать.

– Если не секрет, – какова была сумма вознаграждения, полученная вами от мисс Барет? – Тифус явно вел собеседницу к какому-то, заранее готовому плану.

– Пятьдесят фунтов. Боюсь, не слишком впечатляющая сумма, – ей показалось, что она начинает понимать задумку детектива.

– Мда, пожалуй, и наверняка хорошо известная ее адвокатам и банковским агентам, но тем не менее, – полицейский корректировал свой план на ходу, – вы можете сообщить прессе, что были потрясены смертью мисс Барет, и в память о ней хотите пожертвовать и свой гонорар, и средства от анонимного спонсора на один из ее проектов. А дальше, маленькое светское развлечение, приуроченное к этому, и, если лорд Дарвин тот, кто нам нужен, он не упустит случая.

– Две тысячи ассигнациями, – в тоне Эсперансы чувствовались все те же мрамор и сталь, – пожертвование будет на ремонт крыши в приюте св. Бернарда.

Не замечая холодный тон певицы, Тифус довольно обернулся к инквизитору:

– Святая наша церковь не откажет нам в поддержке на такую сумму? Не правда ли?

– Да, конечно. У инквизиции есть для этого соответствующие фонды, – Бьерн понимал, что чем больше план обрастал подробностями, тем меньше ему нравился.

И дело было не только в безопасности мисс Серны, пора было признаться в этом хотя бы самому себе. По непонятной ему причине, мысль о ней и лорде Дарвине причиняла ощутимый дискомфорт, не важно, окажется он их целью или просто очередным прожигателем жизни.

– Как мило, церковный приют, которому не хватало денег, потому, что все средства уходили на нужды инквизиции, все же получит от нее подачку. – Эсперанса впервые с того момента, как Тифус объявил цель их визита, взглянула прямо на Бьерна. Яростный гнев и затаенная боль, спрятавшиеся в глубине ее глаз, поразили его прежде, чем скрылись под тенью густых ресниц, когда она отвернулась.

– Простите, мне не следовало так говорить, – на ее лице снова появилась маска благопристойности и доброжелательности, – но боюсь, я вынуждена включить еще одно условие в наше соглашение. Помимо защиты сеньориты Снипкин, вы обеспечите приюту св. Бернарда ежеквартальное содержание на покрытие его основных расходов, чтобы он не зависел только от частных спонсоров.

– Как пожелаете, – в этот момент Бьерн был готов достать ей хоть луну с неба, не то, чтобы вытрясти из епископа необходимую сумму, лишь бы хоть тень улыбки осветила ее лицо, – а что вы хотите лично для себя?

Его вопрос поставил Эсперансу в тупик. “Вас”, – ответ всплыл в ее сознании, но ей чудом удалось не произнести его вслух. Она с легкой растерянностью подняла на него глаза. Все еще злилась, но чувствовала, что чем дольше они смотрят друг на друга, тем сильнее натягивается между ними струна, связавшая их еще при первой встрече, тем сложнее ей прятаться за своим гневом и удерживать привычную маску.

– Ничего. Но мне потребуется помощь в организации приема. Боюсь, я не располагаю достаточными собственными средствами для этого. – Ей все же удалось отвернуться, и она надеялась, что детектив ничего не заметил.

– С этим проблем не будет, я знаю, кто сможет нам помочь, – инквизитор бросил на нее последний долгий взгляд и пообещал себе, что пока эта история не закончится, он постарается защитить ее. Чего бы ему это не стоило. – Я сообщу, как все будет готово.

На этом они раскланялись и покинули пансион под обеспокоенные взгляды Умки и домохозяйки, которые явно подслушивали под дверью и были уже в курсе содержания разговора. Когда же Тифус и Бьерн снова оказались в уединении кареты, детектив не выдержал:

– У вас такое лицо, будто вы чувствуете себя сутенером, продавшим в бордель собственную невесту.

После этих слов инквизитор ощутил непреодолимое желание стереть издевательскую улыбку Тифуса кулаком, но сдержался, уповая на годы самодисциплины.

– Давайте уже признаем очевидное, – между тем продолжал полицейский, – самая яркая звезда города не могла рано или поздно не оказаться в постели главного же городского развратника. Это был только вопрос времени. Другое дело, что с нашим участием у нее больше шансов после этого выжить. И тогда вы будете вольны спасать даму от злодея сколько вам заблагорассудится. Не в ущерб делу, конечно.