Жена для двоих бесплатное чтение

Жена для двоих
Екатерина Янова

Пролог

Моя жизнь превратилась в театр абсурда. Давно уже, но сейчас, как мне кажется, настал апогей!

Смотрю пораженно на моего мужа, сидящего в кресле напротив. Все та же циничная улыбка, небрежная поза, жестокий взгляд. А потом перевожу глаза на… его точную копию. В соседнем кресле сидит мужчина, как две капли воды похожий на Александра. В первую секунду приходит мысль, что это больная галлюцинация, возникшая на фоне эмоционального истощения. Но потом начинаю приглядываться внимательнее: разница есть. Хоть и не очевидная. Она во взгляде, в позе, в энергетике. Копия моего мужа источает ярость, но вместе с тем его взгляд горит. Такого огня я не видела очень давно. Наверное, только в начале наших отношений, когда мы только познакомились с Сашей, когда нам обоим снесло голову, когда мы горели от разрывающих душу эмоций, и мне казалось, что меня любят несмотря на все препятствия и неудобные обстоятельства.

Рассматриваю мужчину внимательнее. Поза агрессивная, решительная, и нет того льда в глазах, который сочился от моего мужа все пять лет нашего брака. И все же понять я ничего не могу. Решить уравнение в моей голове не выходит. Но уже простреливают догадки. Изнутри меня начинает разбирать нервный смех. Он как искрящиеся пузырьки воздуха прорывается наружу громкими звуками. Меня вдруг охватывает какое-то нездоровое веселье.

— То есть все это время вас было двое? — смеюсь я.

— Почти, — рявкает копия моего мужа. А я продолжаю давиться смехом, но внутри все рушится. Потому что я уже начинаю понимать, почему сейчас я узнала тот самый жаркий взгляд. И многие кусочки пазла становятся на место. Ведь я и раньше ловила себя на мысли, что после свадьбы моего мужа как будто подменили. Я записала его в разряд последних подлецов, который все рассчитал, принял наш брак за сделку, а как только получил желаемое — сбросил маску. А что если… я вышла замуж совсем за другого человека? От этого становится очень-очень больно, даже больнее, чем раньше…

Но я продолжаю давиться смехом.

— Осталось только понять, за кого из вас я вышла замуж, — перевожу взгляд с одного на другого, — и кто отец моего ребёнка? — небрежно вылетает самый пугающий меня вопрос. От него зависит слишком многое. Потому что сейчас я не могу понять, с кем же провела ту сказочную ночь, которая подарила мне сына…

Глава 1. Недоразумение в кедах

Вхожу в накуренное помещение, вокруг стойкий запах алкоголя, сигарет и кайфа! Басы долбят по перепонкам, девочки крутят аппетитными задницами в огнях неона, а я голодный и злой! Сейчас бы выдрал какую-нибудь красотку, а лучше сразу две! Хм, как будто улавливая мои флюиды, ко мне поворачивается смазливая блондинка, манит пальцем. Вау! Супер! Моя ж ты хорошая-плохая девочка! Как же я соскучился по родине! По моим отвязным соотечественницам! Да, детка, иди ко мне! Я угощаю!

Ловлю красотку за талию, она извивается в моих руках, заводя еще сильнее. Не старайся так, куколка, я уже на все готов!

— Я Света! — шепчет мне в ухо томно.

— М-м-м, Света! — смакую ее имя, хотя мне откровенно пофиг. — Пойдешь со мной? Обещаю выпивку и десерт у меня в номере!

— О, какой резкий мальчик! Так не терпится?

— Капец просто! Дым уже из штанов валит! Пошли! Можешь, кстати, подружку прихватить, а то одна не вытянешь до утра!

— Пугаешь?

— Предупреждаю. Я очень голодный!

— Обожаю голодных мужиков! И Лилька тоже. Жди!

Утро наступает как-то очень неожиданно, вламываясь в мое сознание ярким светом. Что за хрень? Еще и на рожу что-то капает. Открываю глаза, фокусируя взгляд на том, кто посмел меня разбудить таким варварским способом. А, понятно. Только ему такое можно спустить с рук. Братан! Моя копия! Только более ухоженная, лощеная, борзая.

— Шурик! Ты откуда нарисовался?

— Пришел приветствовать дорогого брательника! Вижу, ты пирушку устроил, а меня даже не позвал!

— А я не люблю делиться! — поднимаюсь, оглядывая сонных телок вокруг. Толкаю в бок ту, которая вроде бы Светка.

— Так, подъем, красавицы! Банкет окончен, все на выход!

— Какой выход? Мы недавно заснули! Ты же, блин, оторванный на голову, замучил нас за ночь!

— А я предупреждал! Хромает у вас, девочки, физподготовка! Надо не только сиськи накачивать, но и мышцы! Вперед! — хлопаю одну по заднице, она не стесняясь встает, ползет в душ, вторая все же проявляет каплю стеснения, заворачивается в простыню и спешит за ней. Сашка провожает их сальным взглядом.

— Хм, и когда ты только успел их склеить? Ты ж вчера только вернулся?

— Вчера и успел. Девочки ж, родные, сразу почувствовали мою тоску по родине!

— Ага, распахнули объятия и ноги заодно! — гогочет Сашка.

— А ты завидуешь?

— Да ни за что! Хотя я бы потер им спинки!

— Беги!

— Некогда. Дело есть, срочное!

— А я причем?

— Очень даже причем. Ты же брата выручишь?

— Иди на хрен!

— Не, не пойду, там ничего хорошего нет, а я привык к сладкой жизни!

— Говори быстро, что хотел, пока я решаю, заехать тебе по роже за все твои прошлые косяки или просто отказаться!

— Ну, зачем же сразу отказаться! Дело я тебе предлагаю выгодное и интересное! Ты ведь все равно еще не решил, чем дальше займешься! Или ты опять собрался по горячим точкам гарцевать?

— Нет, хватит с меня горячих точек! Спокойно пожить хочу! Вон, девочек вокруг столько недолюбленных.

— Тут ты прав! Девочек в беде бросать нельзя! Тогда мое предложение тебе должно особенно прийтись по вкусу.

— Говори!

— Короче, тут такое дело! Ты же знаешь, на кого я работаю?

— Слышал краем уха. Фамилия Истомин слишком известна в нашем городе.

— Во-о-от! Я его жену охраняю.

— М-м-м. Охраняешь ее и ее в постели? Зная тебя, к охране ты подходишь очень серьезно!

— Правильно понимаешь! Нужно же защищать не только фасад, но и тыл! А там такой "тыл", что закачаешься! Зачетная жена у Истомина! Старый хрыч ее уже давно не удовлетворяет! А для безопасности женского здоровья, ты же понимаешь, как важно быть в тонусе!

— Ну да, а ты этот тонус отлично поддерживаешь, так? Чисто из соображений безопасности охраняемого объекта!

— Конечно! Я очень дорожу своим местом.

— Ладно, не будем уточнять, каким местом ты дорожишь, ближе к делу. Что ты хочешь от меня?

— К сожалению, старый хрыч начал что-то подозревать. А у нас с Агатой уже билеты куплены. Мальдивы ждут нас, манят голубой водичкой, а тут Истомин все обламывает, заявляя, что охрана на отдыхе Агате не нужна, а меня он загрузит другой работой!

— Ага, я похоже уловил ход твоих мыслей! Ты предлагаешь вспомнить школьные годы, и отправить меня вместо себя сдавать экзамен на профпригодность перед старым хрычом, пока ты будешь греть бока на лазурных берегах и кувыркаться с его женой?

— Звучит пошловато, но суть ты уловил верно!

— Нет!

— Что нет?

— Я тебя уже послал на хрен. За последние пять минут тебе не удалось изменить вектор своего движения!

— Но ты же еще не узнал, что я предлагаю взамен!

— Бабки мне не нужны!

— Считаешь себя богачом? Я предлагаю сумму, равную твоему гонорару за последнюю командировку в Сирию!

— Хм. А откуда ты знаешь эту сумму?

— Я много чего знаю! Так что? Две недели покатаешь дочку Истомина, без риска, свиста пуль, геморроя, и получишь красивую сумму с пятью нулями на свой счет!

— Заманчиво! Только я не пойму, за чей счет банкет?

— Агаточка очень хочет меня в качестве спутника. Она готова платить. Щедрая крошка! А уж как она за эти бабки перед Истоминым отчитываться будет, мне неинтересно! Скажет, что сделала какую-нибудь новомодную процедуру у косметолога, сделает ему приятно в постели, и тот все забудет тут же. Сто процентов!

— И? Когда вылет?

— Завтра вечером.

— Охраняемый объект — дочка Истомина? Сколько лет?

— Двадцать или около того.

— Нет!

— Что нет?

— Не собираюсь я сопли подтирать капризной девке даже за такие бабки! Я устал, хочу гулять, кутить, баб трахать, а не твой геморрой разгребать.

— Подумай до завтра!

— Я уже подумал. Вали, дай поспать!

— Леха! Ну, пожалуйста! Я очень на тебя рассчитывал!

— Даже не сомневаюсь! Ничего не меняется в этой жизни! Да, брат?

— Хорошо, я объясню, почему это для меня так важно! Это не просто отдых с телкой на лазурных берегах, понимаешь?

— Нет! Не понимаю.

— Брат! Есть тема одна перспективная, я должен перетереть ее с одним крутым кентом там, за бугром. Если все получится, мы с тобой оба в шоколаде будем.

— Тем более нет! Криминал мне неинтересен.

— Это легальная тема. Помнишь, мы с тобой хотели тачки гонять из-за бугра. Но на одной-двух до хрена не поднимешь. Я хочу замутить тему крупную, через официального представителя. Поможешь, возьму тебя в долю.

— Звучит как конкретное кидалово!

— Звучит как огромная просьба о помощи. Пожалуйста, брат. Мне это правда важно! Задолбался я уже быть на побегушках. Да и тебе сколько можно под пули лезть? — и смотрит так преданно, если бы не знал братца, обязательно бы купился. Только есть еще одна проблемка. Перед последней командировкой повздорил я с одним нехорошим человеком. Очень надеялся, что он забыл о моем существовании, но вчера убедился, что напрасно. Передали мне от него привет. И хоть прятаться не в моих правилах, но лезть на рожон против армии желания нет. А если принять предложение Сашки, то будет у меня время немного осмотреться, оценить силы, и принять решение, что делать дальше.

— Так ты согласен?

— Нет, но я готов подумать.

— До вечера, — смотрит на меня с надеждой брат.

— Хорошо, до вечера. А сейчас дай мне наконец поспать.

— Хорошо, спи! На отдохнувшую светлую голову ты точно должен согласиться.

— Скорее наоборот. Но сейчас — до вечера! Исчезни!

— Слушаю и повинуюсь, большой брат!

***

Вот так я попал в очередную идиотскую ситуацию по вине своего братца. Конечно, я согласился на его предложение. Принять решение мне помог еще один привет из прошлого, еще более серьезный и борзый. Не простил мне тот самый опасный человек интрижки с его похотливой женой. А я не люблю, когда меня трогают. Знатно мы размялись вчера с его тремя амбалами, которые поджидали меня возле клуба. Здоровые быки, но по сути непуганые идиоты. В больничке теперь наверняка загорают. А мне обещали, что в следующий раз в ход пойдет огнестрельное, раз уж по другому до меня не доходит. И можно было бы бодаться с уродом дальше на понятном ему языке, но нет желания ввязываться в эту никому ненужную войну. Тем более что есть совершенно мирный выход. Мне настоятельно рекомендовали исчезнуть из города, ну что ж, я решил "прислушаться” и принять предложение брата. Это показалось мне вполне разумной идеей. Ровно до той минуты, пока я не увидел ЭТО!

Что там говорил Сашка? Девчонке около двадцати? Когда в зале прилета ко мне подошло чудо в рваных джинсах, с непонятными ушами из волос на голове, я подумал, что кто-то потерял капризного ребенка, но оказалось, что эта трагедия по мою душу.

Сам Истомин не смог встретить дочь, решил переложить это на меня. И вот я как дурак стою с табличкой, где изображено "Есения Истомина", высматривая какую-нибудь гламурную сучку. И никак не могу сопоставить образ подошедшей несуразицы и дочки босса. Но судя по тому, как она небрежно вручает мне чемодан, передо мной и есть будущий объект охраны.

— Где отец? — интересуется барышня, не удосужившись даже поздороваться.

— И вам добрый день! — скалюсь я. — Данил Сергеевич задержался. Будет ждать вас дома.

— Понятно, — розовые губы надувают пузырь жвачки, хочется лупануть по мордахе, чтобы липкая субстанция заткнула дерзкий рот, но я только мило улыбаюсь. — Поехали! — звучит небрежная команда, и мне не остается ничего, кроме как пуститься следом за недоразумением в кедах!

Мы в машине, девчонка болтает с кем-то по телефону. Лопочет на английском. Язык я знаю, но не хочу напрягаться и слушать бестолковый треп. Отключаюсь мыслями и давлю на газ. Тачка зачетная, и по фиг на назойливых пассажиров!

Отвлекает меня похлопывание по плечу:

— Эй, за баранкой! Ты глухой?

— Слушаю, — включаюсь в реал.

— Ты ниче не попутал? Это ж не гоночный болид! Убить меня хочешь?

— Ну что вы, Есения Даниловна! Я здесь, напротив, чтобы обеспечивать вашу безопасность! — отвечаю и сам офигеваю от своей вежливости. Даже не знал, что так умею.

— Вот и обеспечивай! — раздается возмущенный голос. — Скорость сбавь и на дорогу смотри внимательно!

— Александр! — рявкаю я, чтобы осадить девчонку и одновременно напомнить свое имя.

— По фигу! Главное, чтобы место знал и команды понимал! Шурик!

Мля-я-я-я. Бесит! Ненавижу! Зачем согласился? По инерции давлю сильнее на газ, девчонка вжимается в сиденье.

— Ты тупой? — верещит она.

— Возможно! Настройки мои несовершенны. Понимаю только уважительное обращение. Иначе зверею и выхожу из строя.

Газ в пол, несемся дальше. Впереди несколько машин, приходится резко обогнать их, прежде чем мы снова выходим на прямую дорогу.

— Хорошо, Александр, прошу сбавить скорость, — пищит девчонка.

— Вот, теперь посыл понятен! Неплохо было бы еще добавить "пожалуйста", но сойдет и так, — торможу не слишком аккуратно, но дальше двигаюсь как приличный мальчик.

— Я передам отцу, что ты меня чуть не убил!

Началось!

— Обязательно передайте, Есения Даниловна! Это ваше право!

— Вижу, работой ты не дорожишь?

— Почему же. Очень дорожу! Но своим достоинством больше!

— А что, такое огромное достоинство? — хихикает она.

— Я про человеческое достоинство, — бросаю на нее снисходительный взгляд.

— Ага. И я про него! Но ты должен уяснить, что ты — водила! Вот и веди качественно и молча! Знай свое место! Понял?

Молчу. Потому что если сейчас открою рот… Девочка вспомнит весь исконно русский матерный, если вдруг забыла. Хотя, после такой неслабой перепалки, достоинство, то, которое мужское, хочет вырваться наружу и заткнуть этот наглый рот совсем неприличным способом. Чтобы звуки вылетали громкие, но совсем не такие. Представил картинку, и в штанах стало еще теснее. Эх, подкинул мне братец задачку.

— Я ответа не слышу, — нарывается девочка дальше.

— А я веду и молчу. Разве у капризной принцессы запрос был другой?

— Еще четко отвечать на мои вопросы! Понятно?

— Да, ваше борзое высочество!

— Обращаться ко мне по имени!

— А это разве не оно?

— Нет.

— И на чем сойдемся? Я согласен обращаться к вам по имени, если получу такое же обращение в ответ. На водилу буду отзываться соответствующе.

— Ты еще в суд по правам человека обратись, — фыркает она.

— Можно попробовать, но хлопотно. Хотелось бы обойтись малой кровью.

— Хорошо, Александр, — ехидничает девчонка. — Веди аккуратно и, может быть, я не расскажу отцу о твоих косяках.

— Приятно это слышать, Есения Даниловна. Похоже, есть небольшой шанс, что мы сработаемся.

Ага, сработаемся, как же! Бесит меня девчонка и дальше. Не так сильно, но все же. Привезя принцессу в дом ее отца и выгрузив чемодан, спешу скрыться из вида, пока мне не прилетело новое задание. Успеваю заметить, как девчонка начинает верещать от радости и бросается на шею отцу. Милая картинка, Надеюсь, папочка сможет повлиять на манеры своей принцессы. А может она только с обслуживающим персоналом такая борзая? Одна из тех, кто уверен, что все вокруг — пыль под ее ногами. Бесит! Хочется достать ствол и выпустить всю обойму хотя бы в воздух. Лучше уж на войну. Там хоть и нервно, но я чувствую себя на своем месте. Нужным, полезным. И команды выполняю только старшего по званию, а уж никак не сопливых зажравшихся малолеток.

Две недели, нужно выдержать всего две недели.

Повторяю это как мантру. Не помогает. Все же решаю сбросить накопившуюся агрессию. Ухожу в комнату охраны, в углу там есть боксерская груша. Мне она сейчас просто необходима.

Выпустив пар, принимаю душ в домике для персонала, одеваюсь, выхожу во двор. Прогуливаюсь вокруг. Охрана участка в мои обязанности не входит, но мне скучно, не могу сидеть на месте. Отпустил бы уже хозяин, но нет, молчит. А Сашка сказал, что без его разрешения уходить нельзя. Как же это бесит.

Прохожу мимо открытого окна и слышу доносящиеся крики. Та-а-ак, вижу, миром в доме Истоминых и не пахнет. Похоже, девчонка успела уже и отца выбесить. Мужик он с виду спокойный и рассудительный, но сейчас орет так, что окна звенят. Да и девчонка не отстает, разбавляя этот грозный бас своим высоким фальцетом. О, бушует она похоже по поводу каких-то вещей, фотографий, которых нет теперь на своих местах. Да, хороший повод для скандала, ничего не скажешь. А вот и посуда пошла биться, а потом быстрые шаги, и девчонка убегает наверх. Как же весело, слов нет. Не мудрено, что хозяин забыл обо мне. Он, видимо, вообще обо всем забыл. Сидит, скорбно подпирая голову, крутя в руках бокал крепкого алкоголя. Да, я бы с такой дочуркой спился уже, ей богу. Ну что ж. Пойду, прилягу в пристройке для прислуги. Чувствую, прямо сейчас надо слинять с глаз долой, а дальше видно будет.

Уже заходя в домик, успеваю краем глаза заметить, как хозяйская машина выезжает со двора. Ага, выперла папашу из дома, а я теперь застрял здесь до утра.

Ну, в целом страшного в этом ничего нет, диван здесь удобный, еды полный холодильник, а в гламурной Сашкиной квартире только коллекция дорого алкоголя и шелковые простыни, которые я терпеть не могу.

Перед сном выхожу покурить. Вовремя. Потому что мое внимание привлекает стук каблучков по плитке, где-то около ворот. Иду туда. Охренеть, дорогая редакция! Девчонка! В каком-то блестящем очень-очень мини. Запрыгивает в ожидающее около двора такси и уплывает в туман. А я еще минуту стою и туплю, потому что у меня снова разрыв шаблона. Хотел гламурную сучку — получите — распишитесь. Оказывается, чудо в кедах легко перевоплощается и в этот образ, и чувствую я, что понравится он мне еще меньше. Что делать? Можно, конечно, сделать вид, что я ничего не видел, ничего не знаю, но если девчонка вляпается в конкретные неприятности, то будет тошно всем, и мне, как ее охраннику — в первую очередь.

Нет, уснуть по любому не получится, значит, надо найти дуреху. Как? Хороший вопрос. И еще один, стоит ли позвонить ее отцу? Да, думаю, стоит. Дальше пусть сам решает.

Набираю номер Истомина — не берет. Пробую еще несколько раз, та же картина. Печально. Телефон недопринцессы у меня тоже есть, но ей звонить смысла не вижу, если и ответит, не скажет куда поехала, это точно.

Пока ищу выход из сложившейся ситуации, нахожу девчонку в социальных сетях. Ага, Инста активно ведется. Ух-ты, какая честь! Даже я попал в кадр на фотке к последнему посту. Аэропорт, чемодан и я с дебильной табличкой, ожидающий эту заразу. Подпись очень говорящая: «Возвращение на родину — кайф. Спасибо папа, что прислал своего холопа)))»

Вот тварь! Холоп я, да? Ну, в целом, так и есть. Чего ты ерепенишься. Сам взвалил на себя эту заботу, теперь поздно в кусты. Хотя… блин, очень хочется! Послать к чертям весь этот цирк и укатить подальше. Пусть Сашка сам разгребает. Он меня столько раз подставлял, вечно влипает в какие-то сомнительные схемы, а я его вытаскиваю. Вот почему так? Я старше всего на несколько минут, а по ощущениям — на жизнь. И мать перед смертью именно меня просила присмотреть за братом, в обиду его не давать, потому что вся ответственность всегда лежала на мне. Так уж случилось, что в детстве Сашка сильно заболел, еле выходили его, и уже с тех пор ему доставалось все внимание, а мне — ответственность за брата. Это вшито уже внутри меня, наверное, поэтому я не бросаю эту дебильную ситуацию, а думаю, как все разрулить.

Пролистываю ленту постов нашего ходячего недоразумения, ох и разная здесь девчонка. И прилежная студенточка в гольфиках, и роковая красотка в клубе, а вот… хм… черт… снова в моих штанах тесно от парочки фоток в купальнике… Теперь очевидно, что под бесформенными джинсами скрывалось очень даже соблазнительное молодое тело… которое мы не стесняемся показывать всем желающим…

Вместе с возбуждением растет и беспокойство за девчонку. У нас не Англия, она может забыла? Куда ее понесло в этом блестящем безобразии еле прикрывающем зад?

О, добавлено новое сторис. Посмотрим. Черт. Веселая компания, однако! Золотая молодежь! Фу! И место мне незнакомое. Зато отмечены парочка друзей. Перехожу на их странички, и у одной из размалеванных куриц нахожу геометку этого заведения. Ну что ж, прокатимся! Потусуемся вместе с оторванными деточками богачей!

Глава 2. Взрослая

Вот никогда не любил огни неона и эту долбящую по перепонкам музыку. Почему так? Кто-то кайфует по жизни, а кто-то разгребает стабильные последствия этого кайфа. Раньше из вот таких искрящихся мест я брата доставал, теперь вот другое несчастье на мою голову прилетело.

К слову сказать, на Сашку я со временем плюнул, потому что если человек сам не понимает, что в этой жизни хорошо, а что плохо, на чужих примерах ему не объяснить. Настал момент, когда меня конкретно достало. Было это как раз перед армией, в которую я пошел почти с радостью. Потом по контракту остался. Саня по состоянию здоровья не проходил на службу, а я косить не стал. Думал, совсем он без меня загнется, но нет. Видимо, когда понял, что нянькаться с ним больше некому, решил за ум взяться, на работу устроился, перестал бухать и баловаться запрещенными веществами. Вовремя остановился, чему я безусловно рад, хотя идеализировать его бесполезно. Может в любой момент снова скатиться по наклонной.

Торможу недалеко от входа в молодежный пафосный клуб. Фейс-контроль мне помогает пройти пара купюр. Устраиваюсь за барной стойкой и начинаю наблюдать. Типичный гадюшник, но с более дорогой обстановкой, чем те, к которым я привык. В остальном правила те же: алкоголь рекой, дым сигарет и кальянов, а проворные официанты наверняка предлагают не только меню, но и расслабиться в приватных комнатах, а если надо подогреть уровень кайфа, то со стимулирующими запретными средствами здесь тоже проблем не возникнет.

На втором этаже вип-зона, там на подвесном балконе свой танцпол, и теперь я узнаю знакомое платье.

Сглатываю, поправляю вмиг ставшие тесными штаны. Черт! Горячая сучка! Танцуем на грани фола, умело, заводяще, соблазнительно. Похоже, вокруг она никого не замечает, не видит, не знает, самозабвенно выписывая задницей восьмерки, периодически опираясь на хромированные перила балкона, чтобы крутануть какой-нибудь особенно эффектный пируэт. В какой-то момент мы встречаемся взглядами. Ответом мне служит дерзкая улыбка, и еще более откровенные финты гибкой фигуры. Эхх, всыпать бы по этой самой заднице, так это с оттяжечкой, чтобы остались красные следы на молочной коже… Чтобы эта дерзкая улыбка трансформировалась в удивленное “О”, а потом пройтись по ярким губам языком, впиться в верхнюю губку зубами так, чтобы поняла: нельзя злить взрослых дядей. Нельзя провоцировать их и заводить, потому что за это неизбежно следует расплата…

Да, не туда свернули мои мысли. Так возбуждение в штанах растет, а ситуация только накаляется. Какое-то мутное тело уже трется рядом с девчонкой. И если сейчас они исчезнут из поля зрения, то искать мне их придется уже где-нибудь в приватных комнатах. И что самое поганое, я не знаю, стоит ли это делать. Быть может это образ жизни богатой принцесски, и папочка смотрит на это сквозь пальцы? А я сейчас ввяжусь в войну, чтобы спасти честь девочки, хотя чести там уже нет давно и спасать просто нечего?

Пробую еще раз набрать Истомина, картина та же, трубку никто не берет. Что ж, придется разруливать самому.

Поднимаюсь в вип-зону, протискиваюсь на танцпол. Танцы — это у нас к Сашке, он в таких клубах — как рыба в воде, я же с большим удовольствием просто рубанул бы половину народа здесь, особенно тех, которых сразу и не поймешь, к какому полу отнести. Гендерная интрига, блин.

Пробираюсь к девчонке, оттесняю подвыпившее, прилипшее к ней тело, оттаскиваю принцессу в сторонку.

— Эта вылазка санкционирована вашим батюшкой? — интересуюсь сквозь зубы.

— Отвали от меня! Убери руки! — шипит она как кошка.

— Я так понимаю, нет? Тогда вперед — на выход.

— Пошел на хер! Я гуляю! Имею право! Восемнадцать мне давно есть!

— Это издалека заметно, поверь мне.

— Руки убери! И вали отсюда.

— Хорошо. Только привет папе твоему передам, и без проблем! — смотрит на меня Есения зло, пока я делаю вид, что звоню ее отцу. Так же делаю вид, что мне ответили и отдали распоряжение доставить девчонку в безопасное место. — Распоряжение отца получено. На выход! — командую я.

— Вали! Это ж ты папочкины приказы выполняешь, как верный и преданный пес! Меня они не касаются!

— Еще как касаются! — пытаюсь схватить за руку вредную сучку, но она умудряется выкрутиться из моих пальцев и двинуть прямо к барной стойке. А там, не успеваю я опомниться, как эта дрянь заскакивает прямо на полированную барную стойку, попутно выхватив стакан вискаря у мужика, сидящего рядом, и теперь она уже на этой импровизированной сцене выдает свои выкрутасы. Капец. Мужики тут же подтягиваются ближе, не стесняясь заглядывать под юбку нашей красотке, она улыбается им, поощряя всю эту вакханалию. Я достаю телефон и начинаю снимать концерт. Чувствую, добром он не закончится, а так, мне будет хотя бы что предъявить батюшке в доказательство прекрасного поведения его дочурки.

Когда мужики начинают откровенно наглеть, девчонка, похоже, понимает, что переборщила, пытается хлопнуть по мужской руке, пытающейся залезть ей под юбку, но мужиков это только заводит. Девчонку стаскивают вниз, она пытается вырваться из захвата настойчивых подвыпивших ухажеров, вижу, начинает паниковать, ищет меня взглядом. Пытается сбросить с себя обнаглевшие руки и увернуться от поцелуев, отталкивает одного, он же перехватывает ее за волосы. Вот ты и нарвалась, девочка. Но я не подойду, пока ты сама не попросишь! Принципиально! Встречаюсь с поплывшим перепуганным взглядом Есении, ехидно усмехаюсь и складываю руки на груди, показывая, что не собираюсь вмешиваться.

— Александр! — зовет она. О, даже имя мое вспомнила. Неожиданно. Лениво смеряю ее взглядом, она все еще безрезультатно пытается увернуться от мужика, который крепко держит ее за талию и целует в шею.

— Отпусти, — кричит она ему, но тот даже не реагирует. — Убери его! — подает команду мне.

— И не подумаю. Ты же уже совершеннолетняя! Сама принимаешь решения, сама за них отвечаешь!

— Пожалуйста, — пищит она, окончательно впадая в истерику, слезы уже во всю текут из накрашенных глаз.

— Ну, если только пожалуйста! — подхожу к парочке, грубо отрываю от нее пьяного мужика. — Отпусти девчонку!

— Чего? Пошел ты! Вали отсюда. Девочка сама просила!

— Она передумала.

— А я нет! У меня уже встал! пусть теперь отрабатывает.

— Не скули! Тут куча хороших девочек, которые с удовольствием тебе помогут, — из последних сил пытаюсь я миром решить проблему.

— Нет! Эту хочу! Не видел здесь раньше, а местные мне уже надоели! Вали, если жить хочешь!

— Что ж вы все несговорчивые такие, а? — выхватываю у него из рук девчонку, отталкиваю за спину. Мужик замахивается на меня, но я оказываюсь быстрее. Бью его в челюсть, он отлетает к барной стойке, я догоняю его еще одним ударом об столешницу, и пока его кенты только подтягиваются, хватаю Есению за руку и быстро гребу на выход через это неспокойное море дергающихся на танцполе тел.

***

За дверью гостиничного номера тишина, просачиваюсь внутрь, стараясь не шуметь. Принцесса спит. Очень хочу посмотреть на ее пробуждение. Может быть мне даже станет ее немного жаль, потому что по себе знаю, утро после таких возлияний — самое страшное наказание.

Мы в гостиничном номере, ведь вчера принцесса категорически отказалась ехать домой. А я не стал настаивать, потому что мне важно, чтобы факт ее загула вскрылся сразу. Если бы девчонка вернулась домой, то вполне могла попытаться скрыть от отца такие выкрутасы. А они мне в дальнейшем на хрен не упали!

Ну что ж, легкие движения под одеялом уже пошли. Ее борзое высочество точно проснулась. Надо помочь. Встаю и резким движением раздвигаю шторы. Комнату заливает солнечный свет. Тут же раздается жалобно-возмущенный стон.

— Зачем! Верни обратно?

— Что вернуть?

— Тишину и темноту.

— А-а-а, я-то думал девичью честь и достоинство! Но они видимо потеряны давно и безвозвратно!

— Заткнись, а? Я нотаций от отца наслушаюсь.

— Да похоже они ни хрена не помогают, — поднимаю перед лицом принцессы бутылку минералки, демонстративно открываю, делаю несколько освежающих глотков. Девчонка тяжело сглатывает.

— Дай попить!

— Волшебное слово снова забыла?

— Дай попить, пожалуйста!

— Александр.

— Дай попить, пожалуйста, Александр! — с психом повторяет она.

— Вот. Так-то лучше. Глядишь, скоро и запомнишь! — Есения жадно пьет, потом откидывается на подушки. Я протягиваю ей две таблетки. — Выпей, полегчает!

— Спасибо!

— Еще, советую душ. Чтобы окончательно прийти в себя!

— О, точно знаешь, что делать в таких ситуациях? Богатый опыт? — продолжает ехидничать девчонка.

— Достаточный!

— А у меня богатый папа! — выдает она, явно стараясь меня добесить. Ох, как хочется лупануть ее по пухлым губам! Но таких полномочий у меня нет. А девочка продолжает нарываться. — Так что завянь. Я хочу еще поспать!

— О да. Папа и правда богатый! Есть чем гордиться! Кстати, он скоро будет здесь!

— Что? Зачем?

— А ты как хотела? А еще я для него приготовил занятное кино. Хочешь глянуть? — включаю на запись вчерашнюю трешатину, как Есения отплясывает на барной стойке. — Думаю, папа будет в восторге! — с удовольствием смотрю на растерянное лицо девчонки.

— Дай сюда! — выхватывает телефон, с ужасом пересматривает еще раз. — Это точно я?

— Хм. А что, может это твой клон нацепил на себя блестящую тряпку и позволяет мужикам лапать свой зад? Думаешь, папа в такое поверит?

— Ужас! — закрывает она глаза. — Я реально вчера перебрала. Вот это все плохо помню. Папа этого не должен увидеть!

— Да? А я думаю, ему понравится. Такая пластичная дочь, есть чем гордиться.

— Хватит стебаться! Я хочу у тебя купить это видео!

— Миллион долларов!

— Сколько? Да ты вообще с тормозов слетел?

— Да. Сейчас вот в сеть солью эту красоту, посмотрим, сколько просмотров наберет, может еще больше заработаю!

— Ты меня на понт берешь, да?

— Почему? Такая красота! Может, прославлюсь благодаря твоей не сильно одетой заднице!

— Тысяча баксов!

— Мало!

— Пять! Больше у меня нет!

— А как же богатый папа?

— Я не хочу просить у него!

— А придется!

— Он столько не даст!

— Да и не надо! Давай договоримся так: ты прекращаешь маяться дурью, ловишь нормальный, человеческий тон со мной, а я забывают про запись!

— И даже денег не возьмешь?

— Нет! Прикинь, не все в этой жизни измеряется деньгами! Вот такое открытие! — смотрит на меня Есения как-то очень внимательно, впервые в ней прорывается что-то такое… настоящее, уязвимое, то, что она умело прячет за маской избалованной сучки. И это подкупает… А еще мне болезненно сильно хочется впиться в этот пухлый нахальный рот, и смять молочную кожу под простыней, и…

Разрывает наш зрительный контакт хлопок двери. А вот и папа…

— Есения! — гремит он. — Ты что устроила!

И пока папа творит разборки своей нерадивой дочурке, я спешу скрыться из номера, чтобы спокойно попить кофе в кафе внизу.

Глава 3. Кто ты, девочка?

Мир в доме Истоминых продержался недолго. После того, как отец вернул Есению домой из гостиницы, он уехал в офис и целый день был на работе. Видимо только поэтому в стенах особняка стояла тишина. К ужину все повторилось опять. Правда, крики стояли громче, обвинения серьезнее. Впервые я заметил слезы у непробиваемой стервы Есении. Даже стало жаль ее, потому что убивалась девчонка о каких-то памятных вещах матери, которые присвоила себе Агата — молодая жена Истомина.

Оказывается, родная мать Есении умерла три года назад. Это я узнал сегодня от домработницы Валентины, которая работает здесь много лет. Она же рассказала, что у жены Истомина случился сердечный приступ, когда та застала мужа с молодой любовницей, как я понял, с той самой Агатой. Обидно Есении за мать, это понятно. Но зачем свою жизнь под откос пускать? Думает, отцу докажет что-то? Сомнительно.

Но сейчас меня беспокоит намного больше то, что девчонка тащит по лестнице свой тяжеленный чемодан и посылает отца в своей неповторимой манере. Истомина, видимо, тоже перекрывает.

— Есения, остановись! — орет в сердцах он. — Куда ты собралась?

— Куда угодно, лишь бы подальше из этого вертепа! Я-то думала, ты хоть немного раскаиваешься, а ты просто вычеркнул маму из жизни и из памяти! Приволок сюда свою любовницу, из-за которой мамы больше нет! Где хоть одна мамина фотография? Где ее вещи? Где книги?

— Они на чердаке, в коробках. Мы делали ремонт, убрали их туда!

— Вот именно! На чердаке! Туда ты засунул память о ней! И ремонт. Фасад подремонтировал, да? И все снова стало хорошо?! Так, как ты хотел! Мамы нет, она больше не надоедает, ты ее заменил, как старую сантехнику на более молодую Агаточку! Все у тебя отлично! А меня кто отремонтирует? Кто мне маму вернет? И дом! Разве это мой дом? Я здесь ничего не знаю! И знать не хочу! Где камин, около которого мама читала мне сказки? Где кухонный стол, за которым мы вместе с ней пекли пирог? Где шторы, которые она сама сшила? Нет этого всего, а значит и дома у меня нет! Пусти! В этом музее безвкусицы я не останусь!

— Есения, прекрати! — орет в след Истомин. — Хватит мне душу выворачивать! Да, Лидия умерла, ее уже не вернуть. Но надо ведь жить дальше!

— Вот и живи! — кричит Есения. — У тебя это прекрасно получается! А я буду жить где-нибудь подальше от тебя!

— Где? И на какие шиши? Не забывай, ты живешь на мои деньги!

— А-а-а, решил деньгами меня попинать. Так подавись ими! Без них проживу! Только бы больше не видеть ни тебя, ни Агату твою шлюхастую.

Вылетает девчонка из дома, на пороге еще и у чемодана ломается ручка, он падает, пластиковая крышка отлетает, все вещи рассыпаются на дорожке, укрывая террасу ярким рисунком, как в сломанном калейдоскопе. Есения растерянно оглядывается, пытается поднять несколько тряпок, но потом в сердцах бросает все на землю и быстрым шагом направляется к воротам. Вылетает в ночь. А я несусь следом. Почему? Кто бы объяснил. Зачем? Понятия не имею. Не моя ведь забота, есть же у нее отец, вот он пусть и отвечает. Но по-другому просто не могу.

Хотя знаю почему. Была бы она сегодня вчерашней гламурной куклой, не побежал бы, но сейчас она другая. Больно ей, и я знаю эту боль. Я тоже терял мать. Единственного родного человека. И это было страшно. Страшно больно, страшно пусто, страшно непоправимо.

Не тороплюсь догнать девчонку, но и из вида ее не теряю. Хочу, чтобы успокоилась немного. Но она похоже, расходится еще больше. Рыдает, не обращая внимания ни на что вокруг. Темно на улице. Район здесь не людный, вокруг в основном такие же богатые особняки, стоящие на участках, огороженных высоченными заборами. Есения останавливается у одного из таких заборов, без сил опускается прямо на газон под большой туей. Слышу рыдания. Подхожу ближе, падаю рядом. Замирает, смотрит удивленно:

— Тебе чего надо? Отец послал? Отвалите от меня все! — выкрикивает и бросается бежать. Вот дурочка! Летит прямо на дорогу, начинает тормозить проезжающие мимо машины. Желающий подвезти находится быстро. Блестящий мерин останавливается, оттуда доносится музыка, там явно нескучная компания.

— Крошка, давай к нам, — зовет подвыпивший пацан из-за руля. Есения морозится, видимо здравый смысл и чувство самосохранения присутствуют все же.

— Девочка погорячилась, — кричу пацанам. — Езжайте дальше, молодежь. Все нормально!

— Ну как знаешь! Если скучно будет, три дома отсюда дальше по улице, заходи! У нас сегодня крутое пати!

— Хорошо погулять! Давай! — машина срывается с места, скрываясь за поворотом.

— Ну, чего замерла? Если понравилась тебе компания, вперед, три дома дальше по улице и будет тебе крутое пати. Только я за тобой больше не пойду! Хочешь приключений на одно место — получишь. Кто ищет, тот находит. Всегда, по любому. Тут ни папа не поможет, ни охрана. Если мозгов нет — взять их негде!

— А ты мне опять собрался нотации читать?

— Нет, зачем. Наоборот. Помощь тебе хочу предложить, чисто по-человечески. Понимаю я, почему тебя так кроет. Только, если себе жизнь загубишь, отцу ничего не докажешь. А вот Агата, новоиспеченная твоя мачеха, будет очень рада, уверен!

— А отвалить от меня чисто по-человечески ты можешь?

— Могу. Сейчас отвалю. А ты что делать будешь? Тут до утра сидеть? А дальше?

— Придумаю что-нибудь!

— Давай так. Я ж тебе не предлагаю домой возвращаться. Пойдем ко мне. Переночуешь, потом придумаешь что-то. Обещаю тебя не трогать. Чисто по-человечески! — поднимаю вверх руки. Сейчас я очень даже уверен в своих словах. Растрепанная, зареванная, с потекшей косметикой — никакого желания не вызывает. Хотя, если внимательнее посмотреть на ее припухшие от слез губы… Нет, сегодня программа другая. Тем более что девчонка задумалась, притихла, похоже, включила мозг.

— А где ты живешь?

— В центре у меня квартира. Не переживай, места хватит.

— Хорошо. Поехали, — обреченно вздыхает она после нескольких минут раздумий.

Вызываю такси, Есения сидит тихо, обхватив себя руками. Замерзла. Снимаю пиджак, накидываю на хрупкие девичьи плечи. Ловлю ее взгляд. Другой он. Немного удивленный, теплый, открытый. Кто ты девочка? Я тебя не знаю. Придется нам знакомиться заново! И чувствую я, что это знакомство будет судьбоносным!

***

В квартиру Есения заходит тихо, настороженно. Вообще ее как будто подменили. Где тот фонтан бурной энергии, эмоций, наглый, всех посылающий взгляд? Я по-прежнему ловлю себя на мысли, что эту девочку не знаю совсем, первый раз вижу.

— Проходи, располагайся!

Прошмыгнув в ванную, долго не выходит оттуда. Я за это время успеваю провести ревизию холодильника. В целом, все ожидаемо, еды нет, только алкоголь. Заказываю доставку пиццы, хорошо, хоть кофе находится в одном из шкафчиков.

Есении нет слишком долго, стучусь в дверь, в ответ тишина.

— Есения! Выходи! Хватит прятаться!

— Я не прячусь. Просто хочу побыть одна.

— Не прокатит. Сейчас пиццу привезут. Я есть хочу, да и ты, насколько я понял, осталась без ужина. Перекусим и пойдешь спать. Я тебе кровать отдаю, сам на диване лягу.

Дверь медленно открывается. Девчонка уже без косметики, глаза припухшие, но взгляд уже не такой убитый.

— А пицца с чем? — осторожно спрашивает она.

— Пеперони и вторая с морепродуктами.

— Морепродукты я не люблю.

— Хорошо, забирай пеперони.

Пицца идет на ура. Мы едим ее прямо на полу в гостиной, на плазме играет музыкальный канал, на экране мелькают какие-то размалеванные уроды.

— А ты ничего так! — выдает вдруг Есения. — Превращаешься в человека.

— Да и ты в моих глазах резко сменила образ.

— Тоже превратилась вдруг в человека?

— Ага. Из зажравшейся сучки.

— Ух ты. Да мы эволюционируем на глазах!

— Приятно, да?

— Не очень! Мне комфортнее было оставаться сучкой.

— Не сомневаюсь. Но не переживай. Я тебя не выдам. Если ты будешь со мной его включать пореже.

— Ничего не обещаю.

— А я думал, что ты не зря так долго сидела в ванной. Надумала что? Как дальше жить планируешь?

— Ничего особенно хорошего не надумала. Пока поеду к тетке погощу. Она в соседнем городе живет. Потом решу.

— Тетя — это сестра твоей матери?

— Да.

— Хорошее решение. Домой точно возвращаться не планируешь?

— Нет.

— Даже не знаю, хорошо это или плохо. Боюсь, папочка пригрузит меня в таком случае другой пыльной работой.

— А пыльную ты боишься?

— Смотря какая пыль.

— И как тебя вообще по жизни, устраивает такая работа?

— Нет. Абсолютно. Но это временный вариант.

— Ты давно у отца работаешь? — нехороший вопрос. Врать не люблю, правду не скажешь. Поэтому отвечаю очень обтекаемо:

— Какое-то время.

— Хм. И что ты делал до того, как я вернулась в Россию?

— Выполнял разные задания твоего отца.

— Не хочешь говорить, да?

— Не особенно.

— Хорошо, тогда я тоже ничего рассказывать не буду. Отвезешь меня завтра к тетке, а дальше снова будешь выполнять задания моего отца. Я его видеть больше не хочу.

— Зря ты так с отцом. Он нормальный мужик, и тебя любит. Просто не знает, как подступиться к тебе, а ты все только усложняешь.

— Я его тоже люблю. Но не могу простить за то, что случилось с мамой. Это его вина.

— Уверен, он знает об этом. И живет с этой виной.

— Не похоже, что это доставляет ему какой-то дискомфорт. Иначе не привел бы он свою Агату в дом на правах жены.

— Но ты ведь не знаешь, что он чувствует на самом деле.

— И знать не хочу. Потому что ему на мои чувства плевать, это совершенно точно!

— Не думаю. Не зря же он отправил Агату на отдых, а сам остался здесь, с тобой. Наверняка он хотел наладить с тобой отношения, пока рядом не будет этой женщины.

— Что-то не заметила активных попыток наладить со мной контакт. Одни нотации.

— Он просто не знает, как с тобой говорить, поэтому лажает, а ты ведешь себя, как капризный ребенок!

— И ты туда же? Да, я капризный ребенок. Меня так воспитали.

— Пора взрослеть.

— Тебе все же отец дал задание промыть мне мозги?

— Нет. Я говорю свое мнение. Не хочешь слушать, я помолчу.

— Вот и молчи. А я спать пошла. Спасибо за пиццу и "твое" мнение, которого никто не спрашивал. Спокойной ночи!

Убегает в спальню. Печалька. Нелегко придется Истомину старшему, да и мне тоже.

Кстати, папочка уже звонил, просил разыскать дочурку. Я заверил его, что с девочкой все в порядке, правда, пришлось сорвать, что она в гостинице. Но главное, отец успокоился. Дальше видно будет.

Спится мне как-то неспокойно. В душе никак не могу уложить по полочкам свои разношерстные чувства к девчонке. Неправильные они, эти чувства. С одной стороны безумно хочется ее оборвать, заткнуть, поставить на место, с другой — пожалеть, посочувствовать, согреть. Ага, особенно согреть… Заводит меня девчонка, трудно это не признать. И хочется с ней не спорить, а выбить дурь другим способом. Например, развернуть лицом к стене, прижать немного шею, задрать юбочку и …

Так, спокойно, это дочка босса, напоминаю я себе. Ты здесь вообще временно, так что засовывай эти мысли подальше и молись, чтобы продержаться до возвращения брата. А дальше пусть он сам разруливает все как хочет.

***

Утром с трудом разлепляю глаза. На кухне что-то гремит. Бреду туда и застываю на пороге с открытым ртом. Есения стоит у плиты. Что-то варит в маленькой кастрюльке, быстро помешивая ложкой. Но не это поражает меня больше всего. На ней футболка. Сашкина! Едва прикрывает ту самую аппетитную задницу, о которой я мечтал половину ночи. И я смотрю на эту футболку и закипаю, потому что… мне неожиданно ревниво. Бред чистой воды, но это так. Неприятно, что тело Есении покрывает личная вещь моего брата. Не моя. На ней сейчас окажется его запах. И так сводит внутри от какого-то неведомого раньше чувства, что хочется заорать. Как будто он ее трогает, а мне нельзя.

— Привет! Плохо спал? — как ни в чем не бывало подает голос девчонка, явно не понимая причину моего хмурого лица.

— Да, есть немного. А ты что там варишь, страшно спросить?

— Всего лишь овсянку, — улыбается она. — Я же три года жила в Англии, в Лондоне, — кривляется она. — Овсянка, сэр-р-р-р, — рычит, забавно изогнувшись в поклоне, ставя на стол тарелку этого сомнительного варева. Но привлекает меня совсем не это, а то, как натягивается на ее бедрах хлопковая ткань.

— Вижу, ты голоден? — вздергивает она бровь.

— Ужасно, — сглатываю слюну, едва удержавшись, чтобы не наброситься на мелкую провокаторшу. Я бы ее… точно съел. Начал бы с миленького розового ушка, перешел бы на тонкую шейку, а потом бы сладенько покусал эти милые губки, а потом… короче, дальше было бы уже совсем не сладенько, но очень горячо…

— Ты проглотил язык?

— Да, от культурного шока. Не думал, что ты умеешь готовить.

— Внешность обманчива. На самом деле я достаточно хорошо готовлю. Мама научила. Она сама часто готовила, а я ей с удовольствием помогала, — глаза ее становятся грустными.

— Да, у меня мама тоже хорошо готовила, правда, редко. Времени не хватало.

— Готовила, — поднимает глаза Есения. — Ты говоришь в прошедшем времени, значит ее уже нет?

— Нет. Мама умерла восемь лет назад.

— А отец.

— А отца я и не знал никогда.

— Печально.

— Не особенно. Он бросил мать и меня с братом, когда мы были совсем маленькими. И раз так, я не хочу знать его. Не понимаю, как можно бросить своих детей. Так поступить может совсем гнилой человек.

— Да, но ситуации в жизни ведь бывают разные?

— Согласен. Но он мог бы вернуться. Мы не меняли место жительства, никуда не пропадали. Значит, ему это было просто не нужно. Поэтому я и говорю тебе, не суди строго отца. Он может и не лучший, но точно тебя любит.

— Возможно, но пока я чувствую на него только злость. Поэтому мне нужно успокоиться, и тогда я смогу с ним общаться. Наверное.

— Как знаешь. Так что? Сегодня поедешь к тетке?

— Ты меня отвезешь?

— Да. Так распорядился твой отец.

— Ты ему звонил?

— Конечно, я ему звонил. Потому что иначе тебя бы уже с собаками искали по всему городу!

— Хорошо, — шумно выдыхает она, — не буду заводиться. Но и забывать, что ты холоп папочки, тоже больше не буду!

— Ага, пошла эволюция в обратную сторону. Я снова из человека превратился в холопа.

— Сам виноват!

— Хорошо, пусть я буду виноват. Собирайся, поехали. Или ты хочешь заявиться к тетушке в таком виде?

— А что? Ты считаешь, что мне не идет твоя футболка?

— Как сказать. Если бы мы переспали, это смотрелось бы символично и гармонично, а так…

— И что «так»? Договаривай!

— Шлюхасто это смотрится!

— Но красиво! Согласись? Я видела, как ты пялился на мои ноги.

— Вообще-то не на ноги!

— Ну да, ну да.

— Да! Кстати имей ввиду, нельзя провоцировать взрослых дяденек. Они могут не сдержаться!

— А может я хочу, чтобы они не сдержались? — провокационно улыбается она. Почему-то меня это злит еще больше.

— Голодная английская сучка вернулась? В твоем Гарварде одни ботаны были, не с кем было позажигать?

— Было с кем, но не было желания. Впрочем, нет его и сейчас! Все, отвали. Пойду, приведу себя в пристойный вид, а ты пока ешь овсянку! Больше тебе от меня ничего не обломится! — тоже психует она. Перегнул я? Кто бы мне ответил…

Убегает в спальню, маленькая злая кошка! Хотел бы я послушать, как ты мурлыкаешь, если тебя приласкать, но пока мне прилетают только острые коготки.

Глава 4. Незнакомое чувство

Дура, дура, дура! Ну какая же я дура! Вот знала, что так будет, но сама же и нарвалась. Сейчас во мне борются два желания: избавиться от этого напыщенного болвана, или сказать ему прямым текстом, что он вызывает во мне нездоровый интерес. Но так палиться конечно же глупо. А избавиться от него вообще дебилизм, потому что больше в этом городе помочь мне некому. Есть конечно знакомые, одноклассники, но с большинством мы давно не общались, а те, с кем я выбралась в клуб в первый день, оказались слишком ненадежными. А этот несносный орангутанг Александр завел меня еще в аэропорту. Странный он, не похож на охранника. Папа и раньше приставлял ко мне охрану, но тогда это были совсем другие персонажи. Невзрачные, молчаливые. "Да, Есения Даниловна", «Нет, Есения Даниловна», «Всегда пожалуйста!» А этот борзый, не дает слабину, даже когда решает промолчать, его молчание очень громкое. Я как будто слышу все, что он обо мне думает. И почему-то это не на шутку заводит, толкает на гадкие, дерзкие поступки. Вот как сегодня утром. Сдалась мне его футболка! Ведь могла надеть вчерашние вещи. Они не свежие конечно, но других все равно не имеется. Так нет же, чертенок внутри меня проснулся, вспомнил горячий взгляд Александра, широкоплечую фигуру, и потребовал подергать тигра за усы.

Подергала, блин. Не стоило надевать эту футболку! Тем более что мне сразу не понравился ее запах. Она хоть и чистая, но едва уловимый аромат парфюма присутствует. Не его это запах. Слишком приторно-сладкий с нотами душного муската. Почему-то в машине от Саши пахло иначе. Там аромат был терпкий, с низкими нотами цитруса и мяты. Тот запах ему шел, этот же раздражает. И вообще квартира мне не понравилась. Не ассоциируется с Александром. Как-то здесь все гламурно, блестяще, показушно и холодно. Шелковые простыни — это вообще зашквар. Но других я в шкафу не нашла. Такое постельное белье у меня ассоциируется только с борделем. Сразу полезли в голову грязные мысли, скольких девок он на этой самой кровати имел? Фу! Спать на этом шелковом безобразии я не смогла, стащила на пол подушку, завернулась в плед и расположилась на мягком коврике. Как собака. Чувствовала я себя вчера так же. Бездомной, обделенной, несчастной. Долго перед сном мысленно разговаривала с мамой, просила ее помочь мне, указать правильный путь. Но ответа я конечно же не получила.

Утренняя провокация тоже с треском провалилась. Нет, мужской интерес в глазах моего охранника я бесспорно увидела, но после его последних слов поняла, что воспринимает он меня распутной легкодоступной девкой. Такое меня точно не устраивает, но доказывать ему обратное я не собираюсь. Просто вычеркну его из своей жизни! Пусть меня только к тете Жене отвезет! И валит дальше папе задницу лизать! Все! Ненавижу всех!

По дороге мы молчим. В такси молчали, пока ехали к дому отца, чтобы забрать машину, и теперь молчим. Я только адрес назвала, Александр его в навигатор вбил, и теперь тишину салона нарушает только писклявый женский голос озвучки. "Поверните направо", «Поверните налево». Эх, сказал бы мне кто, где повернуть, где притормозить. Только мама могла меня направить, понять, простить. С тех пор, как ее не стало, я как будто потерялась в этом мире. Закрываю глаза. Снова в груди болеть начинает. Опять наваливается это ужасное чувство. Неверия, бессилия, злости на судьбу, отца, его девку. Мама ведь так его любила. И на сердце никогда не жаловалась. А в тот вечер… Я помню ее глаза. Она вернулась заплаканная, потерянная. Я никогда ее такой не видела. Как будто душу уже из нее вынули. Она как робот прошла в спальню и закрылась. А потом я слышала, как она рыдала. Это страшно было. Я не знала, как помочь ей, как спасти. Уже тогда было ощущение — произошло что-то ужасное. Я чувствовала, что теряю ее, но дверь она так и не открыла, сколько я стучала, звала ее, бесполезно. А утром… ее нашли уже мертвой. Врачи констатировали сердечный приступ, обширный инфаркт.

Страшно это было. Я никак не могла поверить, что мамы больше нет. Я сама как будто умерла. Плохо помню похороны, траур. А потом я умерла второй раз, когда услышала, как шепталась прислуга. Они обсуждали, что приступ у хозяйки случился после того, как она застала мужа с молодой любовницей. И имя ее назвали, Агата. Я помню. Тогда мы первый раз сильно поругались с отцом. Он не отрицал, только губы поджимал и кривился. И тогда я поняла, что больше не смогу оставаться в этом доме. Я как раз школу заканчивала. И решение поехать учиться в Англию мне показалось очень верным. Только уехав из родной страны, легче мне не стало. Одиноко было в Англии и холодно. Дожди, сырость. Все как в душе у меня. Пришлось с головой уйти в учебу.

Любовь к уюту мне привила мама, теперь же дизайн это моя профессия. Но жить я всегда хотела в России. Думала, время прошло, смогу отцу забыть все. Но дома меня ждал сюрприз. Не знала я, что Агата уже не просто любовница. Жена! Жена, черт возьми! Он привел ее в НАШ дом на мамино место! Как можно? Решил стереть все, что напоминало о маме? Это не просто предательство — это нож в спину, который он продолжает прокручивать ежедневно! Даже после смерти он продолжает предавать ее память и меня. Я себя тоже почувствовала ненужной вещью, единственной, которая ему напоминает о маме, только меня нельзя отнести на чердак и забыть. Хотя ему, наверное, хотелось бы. Не могу находиться с ним рядом. Мне нужно немного прийти в себя и забыться. Надеюсь, тетя Женя будет рада.

Живет тетя в соседнем городе в частном доме на окраине. Она последнее звено, которое связывает меня с мамой.

***

Дождь начинает накрапывать, смотрю в стекло, залитое дождем и тоже начинаю плакать. Беззвучно, но очень горько. На въезде в город прошу Александра остановиться. Он не сразу понимает, зачем мне это нужно. А я не хочу говорить. Я выхожу и медленно бреду по грязной дороге в сторону кладбища. Здесь похоронена бабушка, и мама, и некоторые другие родственники. Уверенным шагом иду в нужную мне сторону, не обращая внимания на грязь. Надо было бы конечно цветы купить, но о них я не подумала заранее. Подхожу к ограде, за которой расположилось несколько могил. Мамина — крайняя. С гранитного памятника на меня смотрит самое родное лицо. Помню, с какой фотографии сделан портрет. Это я ее сфотографировала. Счастливый тогда был день. Мы все были на отдыхе, катались на лошадях. Папа был с нами, что случалось не часто. Наверное поэтому мама просто искрилась от счастья. И с папой они выглядели счастливой крепкой парой. Это было за год до ее смерти. Интересно, в тот момент у него уже была любовница, или это случилось позже?

Сейчас мне снова больно. За себя, за маму, за нашу разрушенную семью. Что толкнуло отца на измену? Банальная мужская похоть? В таком ключе я никогда об отце не думала. Для меня он всегда был самым лучшим, самым правильным, не способным на предательство. Прошло три года, а я до сих пор не нашла ответы на эти вопросы. Не смогла уложить в голове все случившееся, это снова поднимается волной в душе. Не замечаю, что дождь усилился, не вижу вокруг ничего, я глубоко ушла в себя, в свои переживания. Поэтому я даже не сразу замечаю, что на мои плечи ложится теплая куртка, и сильные руки тянут меня на выход. Не хочу уходить. Хочу еще немного побыть здесь, рядом с мамой. Мне ее так не хватает, и эти объятия… Я вдруг понимаю, что с тех пор, как мамы не стало, никто меня так тепло не обнимал. И сейчас объятия дарит не родной человек, а чужой по сути мужчина. Становится еще дерьмовее от понимания, что нет на этой земле ни одного человека, к которому я смогла бы прижаться, открыться, выплакаться и получить искреннее сочувствие.

— Тише, Яся, перестань, — слышу я нежный шепот в самое ухо. Ноги разъезжаются в грязи, и Саша подхватывает меня на руки. — Ты совсем замерзла, убежала! Я тебя еле нашел на этом огромном кладбище!

— Спасибо, что нашел меня, — всхлипываю я, утыкаюсь ему в шею и безбожно рыдаю.

— Все, Синичка, успокаивайся! Сейчас согреем тебя, — меня усаживают в машину, обогрев включают на полную мощность, а в руки вручают горячий кофе.

— Ты где его взял? — пораженно смотрю на кружку с дымящейся жидкостью.

— Из термоса. Брал с собой, видишь, как пригодился, — Саша тепло улыбается, ему очень идет улыбка, она греет намного лучше печки.

— Спасибо! — вздыхаю я, делаю глоток, это так вкусно… Хоть я не люблю растворимый кофе. Но сейчас… он для меня особенный. И Саша, он смотрит так нежно, гладит большим пальцем щеку, убирает мокрые пряди волос, кажется, он меня сейчас поцелует…

И он целует, только не в губы — в висок. Хоть мне и кажется, что направление движения он поменял в последнюю секунду. И хорошо. Потому что целовалась я в Англии со своим парнем Фредом. И мне не нравилось совершенно. А секс не нравился еще больше. Не знаю, чем так восхищаются все, может я неправильная, но у меня осталось только чувство гадливости и воспоминания о боли от первого раза. Потом боли уже не было, но и удовольствия тоже. Были суетливые движения, омерзительные поцелуи и каждый раз я мечтала только о том, чтобы все это поскорее закончилось. Фред дураком не был, видел, что мне с ним не в кайф, наверное поэтому и нашел себе более горячую подружку. Мы расстались, чему я почти не расстроилась. Повторять сей дерьмовый опыт я больше не планирую. Да и вообще, согласилась я с ним на секс только потому, что хотела понять, может это и правда так здорово, что сносит крышу и ты перестаешь соображать? Думала, тогда смогу понять отца. Неужели ради этого можно предать семью? Стоит ли говорить, что я не только не нашла ответ, но и запуталась еще больше.

А вот сейчас, от нежных поглаживаний по спине, тяжелого мужского дыхания на шее, каких-то простых, теплых слов, внутри зарождается незнакомое ранее чувство. Оно горячее, требовательное, жаркое. Я бы хотела ощутить на губах эти горячие губы. Я поднимаю голову с Сашиной груди, ловлю его взгляд. Он пылает! И я пылаю вместе с ним. Уже не плачу, дыхание мое сбилось совсем по другой причине. Губы приоткрываются, я сама подаюсь вперед, обхватываю сильные плечи. Я хочу эти губы… Тянусь вперед, ловлю встречное движение. Мы встречаемся как раз посередине, жестко, напористо в первую секунду, а потом мужские губы вдруг становятся удивительно мягкими, вкусными, нежными. Боже! Что это? Поцелуй? Это он? Точно он? Тогда что было в Англии у меня с Фрэдом?

Эти обрывочные мысли стучат где-то на краю сознания, пока меня поглощают, как подтаявшее мороженое. Мне хорошо. Очень хорошо. Это ни капли не похоже на тот омерзительный обмен слюнями, который остался у меня с памяти. Мне так горячо внутри, что хочется прекратить немедленно это безобразие, но еще больше хочется остаться в этом моменте, чтобы не выбираться из теплых надежных объятий моего охранника.

Саша отрывается первым. Дышит тяжело мне в шею. Я не вижу его глаз, и это здорово напрягает. Я хочу понять, зачем он сделал так, что для него значит этот поцелуй. Сейчас туман от накативших чувств отступает, и я начинаю ощущать действительность. И она очень неправильная. Что я делаю? Целуюсь с охранником на заднем сидении машины рядом с кладбищем, где похоронена мама. Да я вообще без мозгов? Только хочу оттолкнуть Сашу, как он отстраняется сам. В глаза мне намеренно не смотрит. Откашливается.

— Нам пора. Прости. Тебе уже лучше?

— Более чем. — отвечаю охрипшим голосом. — Спасибо! Ты прав, нам пора. Здесь уже не далеко. Поехали.

Глава 5. Встреча

Всю оставшуюся дорогу я пылаю, как помидор. Никак не могу определиться, что же я чувствую по поводу того поцелуя. А вот Александр совершенно невозмутим. Уже через двадцать минут мы подъезжаем к знакомым зеленым воротам, а я все еще вибрирую внутри, как высоковольтный провод. Как бы не разреветься при виде тети. Она похожа на маму, хоть и старше ее почти на десять лет. Я не предупреждала, что приеду. Надеюсь, тетя будет рада видеть меня.

Вот она уже заметила нашу машину, выбегает на широкую террасу и несется ко мне по длинной дорожке, усыпанной с двух сторон садовыми цветами, раскрыв широко объятия и радостно улыбаясь. Мы с ней не виделись несколько лет, при последней встрече повздорили из-за отца, поэтому я немного переживаю, как она меня встретит. По ее лицу вижу, что никаких обид тетушка не помнит, а я тем более. Бросаюсь ей на шею, все же не могу сдержать слез. И тетя Женя тоже всхлипывает. Скорее зовет нас в дом, потому что дождь усиливается, перерастая в настоящий ливень.

— Заходите, заходите, мои дорогие! Что ж ты, Ясенька, не предупредила? Я бы пирог испекла!

— А мы неожиданно собрались, теть Жень!

— Ох уж эта молодежь неугомонная! Ты давно прилетела? Не звонила, не писала сто лет уж. Думала, совсем забыла тетку.

— Нет, не забыла, — виновато улыбаюсь я.

— Ладно, чего уж. Присаживайтесь! Я плов как раз приготовила, будем кушать! И лапша у меня есть домашняя! Сейчас подогрею! А это твой молодой человек? Не стой, проходи, знакомиться будем.

— Александр, — деловито протягивает руку мой охранник, и не думая опровергать поспешные теткины выводы. И я стою, как будто язык проглотила. Киваю как болванчик. Не успеваю даже ойкнуть, как уже оказываюсь за обеденным столом на просторной кухне, а передо мной появляется тарелка ароматной домашней лапши с зеленью. Боже! Я так давно не кушала ничего подобного, с тех пор, как мамы не стало. С удовольствием ем лапшу, давясь снова слезами. Злюсь на себя. Сколько можно разводить сырость? Реву и реву. А тетка засыпает вопросами, давно ли я приехала, как отец, как учеба, как Лондон. Спасибо ей, отвлекает от тяжелых мыслей, сама пускается в рассказы о своем сыне, внуках, давно я их не видела, соскучилась, сейчас только поняла.

— Теть Жень, я у тебя поживу немного, хорошо? С отцом тяжело мне. Ругаемся все время.

— Что, никак не простишь отцу его молодуху? Да плюнула бы и растерла! Показала бы ей, кто в доме хозяин, и пошла бы свою судьбу устраивать! Вон, парень какой рядом красивый! Чем не муж?

— Да какой муж, теть Жень, — смеюсь я, Александр только загадочно улыбается, поглощая уже вторую тарелку лапши.

— Такой муж! Я тебе расскажу потом. А сейчас кушай, худая совсем стала, Лида бы увидела, расстроилась! — от упоминания мамы снова в душе тоска поднимается.

— Я на кладбище сегодня заходила, — грустно вспоминаю.

— Молодец, это хорошо. Родных людей важно помнить, но думать нужно о живых! Запомни, Яся, о тех, кто рядом.

— Я постараюсь, — вздыхаю грустно, потому что хочу рассказать ей многое, но не уверена, что решусь поделиться своими чувствами. Все таки давно мы не виделись с тетей, барьер теперь не так просто преодолеть. — Но можно я пока немного тут побуду?

— Конечно, побудь. Откормлю тебя немного, жениха вот твоего узнаю получше.

— Саша не жених мне, — говорю наконец.

— Ой, ну это дело поправимое! Стелить-то вам в разных спальнях? — задает тетя провокационный вопрос.

— Саша вообще не планировал оставаться, — говорю тихо.

— Не планировал, но могу передумать, — загадочно улыбается мой охранник.

— Намек понятен! — восклицает тетя. — Постелю в соседних спальнях! Второй этаж у нас все равно пустует.

А дальше тетя снова умело переводит тему, щебечет, как соловей, жалуясь, что рассада помидор в этом году померзла, а вот огурчики, наоборот, хороши как никогда. И что самое странное, Саша слушает все это поразительно внимательно, иногда поддакивает, дает какие-то советы. Я впервые слышу, что детство он провел в деревне у бабушки, поэтому так хорошо осведомлен о всех тонкостях огородной жизни, и вообще он с теткой на одной волне, а я как будто чужая здесь. Снова начинаю грустить. А делать это я люблю в одиночестве. Поэтому прошу тетю показать мою спальню, и сбегаю из-за стола.

***

Когда в комнате мы остаемся вдвоем, тетя Женя присаживается на кровать и зовет меня присесть рядом. Я понимаю, что разговора по душам не избежать.

— Ну рассказывай, птичка, — тепло улыбается тетя.

— Ой, не знаю я, что рассказывать.

— Что, с отцом никак не получается?

— Нет. Не могу я. Думала время пройдет, меня отпустит, ехала с настроением помириться, а он…

— Что он?

— Он женился на этой… Агате, — выплевываю ее имя. — И дом теперь, ты бы видела, теть Жень. Ничего не осталось от прежнего. Вещи все мамины, фотографии, ничего нет. Все на чердак засунули.

— Ну, что тебе сказать, птичка, Данил живет дальше, нельзя же ему это запретить. И тебе нужно так делать. Ты о себе думай, а не об отцовой жене.

— А как же мама? Сделать вид, как будто и не было ее? — с обидой спрашиваю я.

— Нет, зачем же. В твоей душе ее место никто не займет. И твой отец о ней помнит, поверь мне. Но жизнь продолжается. Ты сама замуж скоро выйдешь.

— Да с чего ты взяла, теть. Это вообще мой охранник, отец ко мне приставил. Я его всего-то пару дней назад первый раз увидела.

— Хм, а смотрел он на тебя не как охранник. Ты уж тетке-то поверь!

— И что? Замуж мне за охранника выходить?

— А какая разница? Главное, чтобы человек был хороший. А Саша этот первое впечатление правильное произвел. Но ты сама смотри, конечно. Только сейчас я скажу тебе одну вещь, а уж как распорядиться этой информацией — решай сама! Ты деда Сергея своего помнишь?

— Да, помню, конечно.

— Он любил тебя очень. Ты ведь у него единственная внучка. Он при жизни твоего отца часто на место ставил. В ежовых рукавицах держал. Поэтому и бизнес твоему отцу достался крепкий! Но Лида мне рассказывала, что завещание дед хитрое составил. Тебя очень хотел от всех бед обезопасить. Есть большие деньги где-то на счетах, и они неприкосновенны. Они на твою свадьбу приготовлены. Так мне Лида рассказывала. Я, конечно, всех тонкостей не знаю, но ты имей ввиду. Может встретишь хорошего человека, замуж выйдешь, а там и без отца уверенно себя чувствовать будешь. Потому что Данилка — дурак, а бабу себе ушлую нашел. С нее станется вообще тебя без наследства оставить.

Я поражена, конечно, теткиным рассказом и пока не знаю, что делать с этой информацией.

Но сейчас мне хочется совсем другого.

— Я подумаю, теть, спасибо тебе. Ты для меня единственный родной человек. Прости, что я не звонила и не приезжала так долго.

— Я не обижаюсь. Знаю, ты очень любила мать, и она любила тебя. И понимаю, что тебе нужно было время. Но вижу, ты еще не отпустила прошлое, а это неправильно. У тебя же все дороги открыты, пользуйся!

— Может и открыты, но куда идти я не знаю.

— Подумаешь об этом позже! Сейчас спать ложись. Отдохнешь, отвлечешься, потом думать будешь! А к Сашке присмотрись, хороший парень!

— Спокойной ночи, теть Жень, — поцелуй в лоб и теплые объятия. Я снова начинаю реветь, а потом забираюсь с ногами на кровать, укладываюсь к тетке на колени головой.

— Ох, моя ж ты Синичка! — приговаривает тетка, поглаживая меня по голове. — Недолюбила тебя мать, не успела, ну, ничего, все у тебя будет хорошо. Я верю в это!

И мне так хочется поверить, я впервые за долгое время засыпаю крепко и спокойно, чувствуя, что меня любят и я кому-то нужна.

***

Утром я просыпаюсь совсем с другим настроением. Ночью я успела выспаться и обдумать все слова тети Жени. Жалею, что не приехала к ней раньше. Быть может, именно этих слов мне не хватало, чтобы сбросить бремя прошлых обид. Конечно, я понимаю, что таких слов я ждала от отца, но раз уж он не способен на раскаяние, я не буду больше портить себе жизнь. Тетя права. У меня еще все впереди. Мама бы точно не обрадовалась, если бы увидела меня такой убитой, как вчера. Поэтому сегодня я собираюсь исправить свое настроение и настрой на будущее.

Выхожу на кухню, а здесь кипит жизнь. Тетя месит тесто на пирожки, а на столе уже стоят горячие блинчики, которые с удовольствием наяривает мой охранник.

— Доброе утро!

— Доброе, Синичка! — отзывается тетя. — Как спалось?

— Отлично! Давно так крепко не спала!

— Погода сегодня прекрасная! Солнышко с самого утра светит. Лето вернулось!

— Это отлично, а то мне все казалось, что из Лондона и не уезжала!

— Да, погода в этом году теплом не балует. Но по прогнозу дальше обещают жару! Жалко вот Сашенька уезжает.

— Дела, теть Жень! — отвечает Саша, запивая блин чаем. — Есения, я на столе в блокноте написал свой номер телефона, если что-то нужно будет, звони.

— Хорошо, спасибо! — вот тебе и поцелуй. А сегодня опять деловой тон, и дела, значит. Правильно это, конечно. Что я хотела? Но все равно обидно как-то. Решил сделать вид, что и не было ничего личного между нами? Пусть так и будет.

После завтрака Саша прощается с тетей, мне прилетает только короткое:

— Хорошо отдохнуть, красавица! — на меня он почти не смотрит. Садится в машину и уезжает. Сразу становится как-то одиноко и тоскливо. Но я стряхиваю эти чувства! Грустить из-за охранника, еще не хватало!

— Пойдем, Синичка, поможешь мне пирожки лепить. Или забыла уже, как это делается?

— Не забыла. Пойдем, теть, пирожки лепить!

Эх, давно я так не отдыхала душой. Пирожки у нас получилось отменные.

— Саше звонила? — спросила вечером тетя.

— Нет, зачем.

— А я бы позвонила. Но тебе виднее. Кстати, скоро Димка зайдет. Помнишь его?

— Димка? Это который сын соседки твоей?

— Ага! Мелкими вы еще в песочнице вместе сидели. В прятки играли, шухеру тут всегда наводили! А еще завтра должна Полина приехать. Сонечку привезет. Полина на какой-то там семинар едет в Сочи, жопой крутить. А ребенка им опять деть некуда! Вот нашел себе сын вертихвостку! Бестолковые они, мужики. Сначала ведутся на фигуру, а потом страдают, что кроме фигуры, внутри ничего нет хорошего!

— Что, теть, не любишь ты невестку?

— А чего мне ее любить? Внучку мне подарила и на том спасибо! А дальше, пусть сами разбираются! А нам с тобой весело будет! Сонька скучать никому не даст!

— А я рада! Очень хочу познакомиться с племянницей! Жалко только подарка у меня нет. Денег я у отца брать не стала.

— Яся, для ребенка лучший подарок — внимание и любовь. Так что не переживай!

В прихожей шорох, дверь открывается, показывается букет цветов. Первая глупая мысль — это Саша вернулся. Но конечно это не он. Димка проходит на кухню, вручает мне букет.

— Привет, Яся. Помнишь меня?

— Конечно помню, — улыбаюсь я. — Правда помню я такого большого кругленького очкарика. Смотрю, ты несколько изменился.

— Ты тоже уже не та худорба со сбитыми коленками.

— Так, молодежь, пойдемте за стол, чай пить, там друг друга и рассмотрите.

Димка прикольный. Юморит, постоянно вспоминает какие-то веселые истории из детства, из своей институтской жизни. Я даже откровенно начинаю жалеть, что уехала в Англию, где все чужое, и такого веселья точно не было. Чай выпит, пирожки и закуски уже просто не лезут.

— Есения, пойдем, прогуляемся. А то я чувствую, с пирожками теть Женеными я опять превращаюсь в хомяка!

— Пойдем, я тоже есть уже не могу.

Выходим, на улице прекрасная летняя ночь. В воздухе пахнет чем-то цветочным, луна, звезды. Красота. Бредем потихонечку по улице. Около соседнего двора Димка замечает лавочку.

— Присядем?

— Давай! — легко с Димкой. Никакого напряжения не чувствую. Да и вообще у меня ощущение, что снова вернулась в детство. Забыла я уже эти нестройные улочки частного сектора, простоту общения, и маленькие радости дружеских посиделок.

— Какие у тебя планы на будущее? — задает Димка вполне невинный вопрос. Но он сразу вгоняет меня в ступор.

— Туманные планы, — вздыхаю я. — Может, дальше учиться пойду, а может работать, еще не решила.

— Ну, у меня еще год учебы впереди. Так что в городе можем пересечься.

— Да, может быть.

— У нас веселая компания, тебе понравится.

— Я не любитель веселых компаний.

— А парень у тебя есть?

— Нет. А тебе зачем это знать?

— Как? Я парень холостой, а ты стала такой… уххх. Я прям млею, — и не успеваю я ойкнуть, как Димка резко наклоняется ко мне, и накрывает губы поцелуем. Это неожиданно… Это … мерзко, блин. Фу. Отталкиваю его.

— Прости, — шепчет Димка. — Я поторопиться, да? Не надо было, — я сижу немного в шоке, способность говорить ко мне пока не вернулась, зато Димка продолжает частить. — Ты не переживай, я все понял. Давай сделаем вид, что последних пяти минут не было, хорошо?

— Хорошо, — киваю я. Поспешно встаю с лавочки, легкости как небывало. Иду в сторону дома тети, у ворот с удивлением замечаю машину моего охранника. Странно, зачем он вернулся и когда, я не видела. Сам Александр стоит, оперевшись на капот.

— Времени даром не теряешь? — лицо хмурое, злое.

— Ты о чем?

— Да так, ни о чем. Я твои вещи привез, Данил Сергеевич распорядился. Ну и меня он снова в рабство тебе отдал. Так что, я снова остаюсь.

— Мне раб не нужен.

— Отлично. Но назад я ехать не хочу, тетке твоей помогу, мы с ней уже договорились. Так что чемодан в твоей комнате, я отнес. Я пойду чайку попью, а ты можешь не морозиться, дальше идти … гулять, — последнее слово он выплевывает таким презрительным тоном, как будто мы на лавочке с Димкой не поцеловались, а сексом занялись. Бесит меня. Мгновенно все дыбом внутри поднимает.

— Ну, раз уж папа отдал тебя МНЕ в рабство, то это я решать буду, что тебе делать и когда!

— То есть раба все же решила в дар принять? — усмехается этот гад.

— Зачем же от таких щедрых подарков отказываться?

— Та-а-ак, вернулось ваше борзое высочество?

— Да, Шурик! — намеренно злю его.

— Еще раз назовешь меня так, пожалеешь, — рычит он, а меня несет дальше.

— Молчать ты так и не научился. Бракованный раб.

— Ты гулять собиралась?

— Я уже погуляла. Дмитрий, познакомься, это Александр, мой охранник, а это Дима — мой друг, — Димка мнется, лицо у него смущенное, даже я бы сказала пораженное. Ну да, я теперь в его глазах рабовладелица.

— Привет, друг! — агрессивно подаваясь вперед, здоровается Александр. Димка, кажется, сжимается еще больше и становится ниже. — Еще раз полезешь к принцессе целоваться без моего разрешения, шею сверну, понял?

— А ты не охренел ли? Еще я у тебя не спрашивала, с кем мне целоваться! — завожусь я.

— Будешь! — рявкает он. Меня накрывает таким возмущением, я даже не сразу нахожусь с ответом. А потом в меня снова вселяется тот самый чертенок, который вечно толкает на безумные поступки, потому что по другому я не могу объяснить, зачем я резко разворачиваюсь, обнимаю за плечи шокированного Димку и приникаю к нему неумелым поцелуем. Парень не отвечает, что меня конкретно бесит. Поэтому я добавляю напора и страсти. Не знаю, откуда она берется. Там, на лавочке, ничего такого и близко не было, а сейчас… Ух! Правда, все ощущения идут не от влажного контакта с Димкиными губами, а от мурашек, которые носятся по спине от гневного взгляда моего охранника.

— Хм, — прилетает мне в спину, — целуешься ты так же бездарно, как готовишь, а я бесплатно уроки больше не раздаю!

Когда я разворачиваюсь, то вижу удаляющуюся фигуру моего “раба”, а я остаюсь одна с последствиями своей глупости. Смотреть Димке в глаза ужасно стыдно, но деваться мне некуда.

Глава 6. Американские горки

Итак, я снова раб! Прекрасно! Вижу, ожила девочка, заточила коготки, можно смело полосовать ближних.

Конечно, глупо не признать, что между нами стандартных отношений работник-работодатель не сложилось изначально. Я борзею? Однозначно. Девочка тоже не промах, это факт.

Ну вот как-то так неправильно, но очень горячо происходит каждое наше взаимодействие.

Я реагирую на Есению, как оголенный провод. Для меня она стала намного больше, чем безликий объект охраны. Пробралась, зараза такая, куда-то очень глубоко, а теперь опять заднюю включает? Хрен ей. Сама она решает кого целовать? Ну-ну.

В машине конечно мне башку знатно оторвало, как остановился на поцелуе, сам не знаю. Девочка отвечала так сладко и горячо, что закончиться все могло совсем не так невинно. И вернулся я сегодня не просто так. Пришлось набраться наглости, пойти самолично к ее отцу и объяснить, что нельзя так с девочкой. Нет, жизни я его не учил, отчитался о том, куда отвез его дочь и намекнул, что вещей она не взяла, но я могу доставить их ей от его имени. И еще объяснил, что готов охранять его дочь и у тетки, так как неизвестно, что Есении в голову ударит, и не начнет ли она делать глупости. Короче, я практически добровольно попросился в рабство к девчонке и летел сюда на всех парах.

Конечно, я не надеялся на слишком теплый прием, но совершенно не ожидал, что эта вертихвостка уже успеет найти себе какого-то ботана. Откуда она его выдрала вообще? И на темную лавочку пошла, как будто не понимала, зачем пацаны на такие лавочки девчонок водят.

Поцелуй их, конечно, сложно даже назвать поцелуем, и обделался пацан, как только меня заметил, но эта маленькая паршивка в край охренела! Детские выходки, но я бы за них ремня выписал ей вполне по-взрослому.

Черт. Ремень и ее задница в моих фантазиях мелькает слишком часто. Не то, чтобы я увлекался чем-то подобным, но когда дело касается Есении, я зажигаюсь, как спичка!

Надо успокоиться, иначе подожжем весь дом, а мне еще нужно очаровать ее тетку, чтобы обосновать свое присутствие.

Кстати, неплохо было бы его обосновать еще и лично для себя… Но тут я потерпел неудачу еще тогда, когда пошел с разговором к ее отцу. Себе признаться труднее всего, но врать я тоже не привык. Цепанула меня девчонка — это уже признанный факт, дальше что? Логичнее всего было — бежать от нее подальше, ведь будущего у нас нет. Для необременительной интрижки девчонка не подходит, а связывать себя серьезными отношениями я не готов. Да и как бы не на своем я месте. Две недели пролетят, вернется настоящий Александр, придется колоться. Но и остановить все сейчас я не могу. Хочу ее, как дозу. Просто видеть, слышать, вдыхать. Даже наши стычки заводят во мне такой фонтан энергии, которого я давно не чувствовал. Это адреналин, драйв, и отказываться от этих американских горок я не готов.

Ну что, принцесса, покатаемся? Пристегивайся крепче, потому что я собираюсь нас прокатить на огромной скорости. Куда приведет эта опасная дорожка, я не знаю, но будет весело — это точно.

Переодевшись в отведенной мне комнате, спускаюсь вниз. На лестнице встречаюсь с Есенией. Смотрит она на меня гневно, прям дикая кошечка, того и гляди зашипит. Как же пропустить такую, не наступив на пушистый хвостик? А никак.

— Проводила ботаника?

— Не твое дело!

Делает шаг в сторону, чтобы меня обойти, конечно же я тоже сдвигаюсь, не давая ей пройти.

— Что за новый прикол? — хмурит она свои бровки.

— Что ты, никаких приколов.

— Дай пройти!

— Не могу.

— Как-то резко ты занемог!

— Ты меня уже несколько раз убила взглядом! Я вообще еле стою, — закатываю я глаза.

— Значит падай, я тебя перешагну, — усмехается моя стервочка.

— Не-ет, если я буду падать, тебя прихвачу вместе с собой! — ловлю ее за талию, и пока девочка-колючка не выпустила очередную порцию яда, прикусываю ее нижнюю губу. Она ахает, но дыхание ее ускоряется, и вырываться она не торопится, а я тут же сменяю грубость нежностью, проходясь по губке языком. Интересно, твой ботаник так может?

— Ядовитая ты зараза, но манящая! Не зли меня всякими пацанами, жалко мне их, — рычу ей в ухо.

— А мне — тебя. Что тебе от меня надо?

— Ты хочешь об этом поговорить? Здесь?

— Нет, я от тебя вообще ничего не хочу, пропусти, — толкает изо всех сил, протискивается мимо и скрывается в своей комнате. Уххх, зарядила! Как электрошокер! А я натуральный мазохист. Потому что кайфую от таких разрядов, а еще от ее эмоций. Мне от них вкусно, азартно, волнительно.

Ощущаю себя желторотым юнцом, как тот самый Димка. В двадцать у меня тоже вставал на любую девицу, у которой есть грудь. Но сейчас другое. У меня не просто пожар в штанах, у меня вся душевная чешуя поднимается рядом с Ясей. Все ее эмоции резонируют где-то внутри в разы сильнее, сейчас гнев и злость, вчера на кладбище мне самому сдохнуть хотелось, лишь бы она не плакала, не страдала, воспряла духом.

Так что, Яся, мы обязательно поговорим об этом, но только тогда, когда ты будешь готова. Еще желательно мне самому разобраться, что со всем этим делать.

На кухне хлопочет тетя Женя. Хорошая женщина. Добрая. Немного полноватая, но такая обаятельная, ее улыбка перекрывает все остальные недостатки внешности. Этим они с Ясей похожи, только Есения улыбается редко, а я хочу исправить эту вселенскую несправедливость.

— Садись, Саш, чай будешь? Пирожки еще остались, мы с Ясей делали.

— Ну если только с Ясей, — улыбаюсь я.

— Нравится тебе Есения, да? — хитро интересуется тетя Женя.

— Не буду скрывать, нравится!

— И что вы как в детском саду? За косы друг друга дергаете?

— Вы очень проницательны! Я себя вот прям так и ощущаю, как в детском саду.

— Да, знаю я игрища больших мальчиков, — грозит мне пальцем. — Но имей в виду, с Ясей играть не стоит! И не потому, что она дочь хозяина, а потому, что не заслужила!

— Не заслужила что? Вранье? Я с ней честен.

— Это ты так думаешь. Но Яся девочка молодая, неопытная, но горячая. Живет чувствами, контроль всегда хромал у нее. Она твою несерьезную правду может слишком глубоко принять.

— А почему вы решили, что моя правда несерьезная?

— Потому что вы друг друга всего-то пару дней знаете.

— Тут не могу не согласиться. Я свою симпатию к Ясе еще однозначно внутри не классифицировал. Но торопиться я не собираюсь, подталкивать ее ни к чему не стану. Пусть все идет своим чередом.

— Хорошее решение. Не разочаруй меня, Саша!

— Я постараюсь!

— А сейчас пей чай.

— Пью, теть Жень, пью. А пирожки-то какие. М-м-м, — блаженно прикрываю глаза. — Неужели Яся сама делала?

— Золото девка! Я ж тебе говорю. И Лондон ее не испортил!

— Да, сейчас верю, что не испортил, а поначалу думал — пропащий вариант.

— Пропащий вариант будешь ты сам, если девочку обидишь.

— Не, такую обижать нельзя. Давай, теть Жень, выдавай испытания позаковыристей. Буду впечатление на девочку производить.

— Ишь ты какой хитрый! Забор мне завтра поправишь и траву в огороде выкосишь. А там видно будет!

— Наряд ясен, командир. Разрешите отбой?

— Иди, солдат! Подъем тебе рано устрою!

Ранний подъем- это хорошо, еще бы заснуть, зная, что за стенкой сладко спит предмет твоих сексуальных фантазий.

***

Злилась я всю ночь. На себя больше. Зачем вернулся этот бесячий тип? Ответ очевиден — чтобы бесить меня еще больше.

И что получается? Он ведь не всегда такой мудак. Я ведь помню того Сашу, который меня с кладбища на руках нес, и тогда я себя чувствовала защищенной, ценной, нужной. Почему же сейчас он решил превратиться в раздражающего, кусающего, цепляющего меня засранца?

Однако самый убивающий и неоспоримый факт — наши отношения не получаются ровными. Нас лихорадит, коротит и подбрасывает. Чувствую, в любую секунду может забросить так, что дороги назад не найдем.

Утром спускаюсь вниз, иду, как по минному полю. В кухне тихо. Никого нет. На столе меня дожидается завтрак. Яичница и салат. Хм. Я привыкла к овсянке, но не буду привередничать.

Наливаю кофе и устраиваюсь в кресле у окна. И тут же замираю. Черт! Понятно, почему в доме так тихо. Вся жизнь кипит на улице. Там Саша без футболки возится с забором. Очуметь. Заставляю себя закрыть рот и подобрать слюни.

Интересно, он это специально делает? Не удивлюсь, если так и есть. Устроил тут стриптиз под окном. И ценители кроме меня уже есть. Вижу, как на заборе висит дочка соседки. Окно закрыто, разговора мне не слышно, но прекрасно видно, что беседа у них веселая, Саша смеется, при этом не прекращая орудовать ручной пилой, разделывая толстую доску.

Зависаю. Не могу отвести взгляд от его крепких мышц, рельефной спины, и низко сидящих шорт.

Его тело не похоже на то, что получается в результате продуманных тренировок в спортзале, приема всяких сомнительных препаратов и прочего. Хотя, что я знаю о мужском теле? Немного. Но помню Фреда. Вот он-то как раз и убивался тренировками в спортзале, протеиновыми коктейлями, белковой диетой. Тело у него было красивое, но вот представить, что он смог бы вот так же орудовать лопатой и ломом, мне не удается. Его тело было для красоты, а не для работы. Это меня часто бесило. Он на своей внешности был помешан намного сильнее, чем большинство девушек. Испортить маникюр всегда боялся больше меня.

А вот Саша сейчас, совершенно не парясь, роется в земле, выкапывая яму под новую опору, замешивает раствор, таскает тяжелые бревна. И смотрится при этом очень органично. Его тело, покрытое капельками пота, вызывает во мне новое странное чувство. Жар, который зарождается в груди и перекатывается вниз живота. Я непроизвольно сжимаю колени сильнее, но фантазии несут меня вперед. Если бы могла, я бы сейчас вышла, обняла Сашу со спины, прижавшись к нему, провела руками по груди, зарылась пальцами в жесткие волоски на груди, вдохнула его запах и даже лизнула бы гладкую кожу. Почему-то я уверена, что знаю, какой бы вкус ощутила. Мне кажется, он уже сейчас разливается на языке терпкой патокой. Я отпиваю из своей чашки. М-м-м, прекрасно я позавтракала. Практически съела моего охранника и запила кофе. Чудный завтрак. Он пробудил адреналин в крови, снова толкая на глупости. Но я кое-кому должна за вчерашние выходки. Не все же ему меня бесить. Я тоже имею такой талант.

Итак, прежде всего нужно не прогадать с нарядом. Поднимаюсь наверх, открываю чемодан, вещи аккуратно уложены. Явно не отец это делал, скорее всего кто-то из прислуги. Ненавижу, когда чужие трогают мои вещи. Но выбирать не приходится. Я вообще удивлена, что папа вспомнил обо мне. Но его добрый жест я приняла, дальше видно будет.

Выбираю короткие джинсовые шорты и футболку. Простенько, но достаточно откровенно. Выхожу на порог, потягиваюсь на солнце.

— О, еще даже обед не наступил, а принцесса уже проснулась? — прилетает мне тут же насмешливое замечание.

— Принцесса желает удостовериться, что рабы качественно выполняют свою работу.

— М-м-м. И как собираешься проверить качество? Может, попробуешь раствор на зуб? Или бревно покажешь, как пилить?

— Зачем же? Я подожду, когда будет готов конечный результат, потом, если что, заставлю переделать!

— А, ну-ну. Попробуй. А сейчас можешь идти досыпать. Не стоит мешаться под ногами.

— Нет, нет. Я выспалась. Сейчас вот хочу малинки покушать. Тетя вчера хвасталась, что она особенно сладкая в этом году уродилась, — иду в сторону малиновых кустов, которые как раз рядом с ремонтируемым участком забора. Радует, что соседка свалила. Проходя мимо Саши, ловлю заинтересованный взгляд на мою задницу. Нравятся тебе мои шортики? Ну-ну. То ли еще будет.

Занимаю удобную позицию, срываю несколько сочных ягод, отправляю в рот. На языке взрывается достаточно кислый вкус, но я делаю вид, что мне безумно нравится, блаженно закатываю глаза, отправляю в рот еще несколько ягод. Вижу, кое-кто меня поедает глазами не хуже, чем я малину. Вхожу в раж, подставляю ближе старый пенек, залезаю на него, чтобы быть выше, наклоняюсь, тянусь за самыми спелыми ягодами, боковым же зрением вижу, что Саша мешает раствор, но глаза его точно не видят результат работы его рук, потому что горящие взоры все посвящены моим ножкам. Это заводит. Принимаю еще более откровенную позу, тянусь за ягодой, как вдруг теряю равновесие из-за резко пошатнувшегося пенька. Успеваю завизжать, но это никак не спасает меня от падения в самый центр жутко колючих кустов малины.

Черт, черт, черт! Как так? Больно, блин! И обидно! Вслед мне доносится еще и противный смех. Гад! Гадский гад!

— Помочь? — раздается сзади.

— Нет! — рявкаю я. А встать-то не могу. Нога болит, и все остальное тоже. При малейшем движении боль усиливается из-за проклятых колючек. Копошусь в кустах, как навозный жук. С трудом удается встать на четвереньки, и уже совершенно некрасиво и ни капли не сексуально я выбираюсь из кустов, плюхаюсь на задницу прямо на сырую землю, страдальчески хмурюсь, потому что ушибленная нога взрывается болью. Я вся в царапинах и грязи. Хочется снова плакать, но я держусь из последних сил. Радует хотя бы то, что смех бесящего меня мужчины обрывается. В следующую секунду он уже нависает надо мной.

— Ну что, довыпендривалась?

— Иди ты!

— Хороша малинка, да?

— Отменная!

— Пойдем, горе мое луковое!

И снова меня поднимают на руки, и я почти счастлива, не обращая внимания на царапины и ноющую ногу.

Саша заносит меня в гостиную, усаживает на диван.

— Тетя Женя уехала на рынок. Давай, колись, где аптечка?

— Не знаю. Посмотри на кухне в шкафу, — уходит, хлопает дверцами, ругается себе под нос, возвращается с перекисью и ватой.

— Ну давай, подставляй царапины, буду лечить последствия малинового несчастья!

— Я сама, дай сюда!

— Цыц! Теперь сиди и молчи! — начинает заливать царапины перекисью.

— Ай!

— Терпи! — орудует ватой, обильно заливая все поврежденные места перекисью. — Колени готовы, поворачивай задницу! — командует он.

— А причем здесь моя задница? Ее я точно не поцарапала!

— Я проверю. А заодно пропишу тебе лекарство от таких ситуаций в будущем.

Снова айкаю, потому что сильные руки, резко крутанув, укладывают меня на колени к мужчине кверху попой.

— Что ты делаешь? — визжу я.

— Исполняю желание, которое не дает мне покоя с момента, как увидел тебя в аэропорту! — звонкий шлепок по ягодице, потом еще один, и еще. Я вырываюсь изо всех сил, но ничего не получается. Мне не больно, но ужасно обидно, неудобно. Задница горит и мне очень хочется кое-кого убить. Я снова начинаю визжать.

— Тихо! — прикрикивает мой мучитель. — Это чтобы запомнила, нельзя этим местом перед голодными дядями крутить. Нельзя!

Мое положение снова резко меняется. Я оказываюсь сидящий на коленях Саши лицом к нему. Не успеваю опомниться, что-то возразить, мои мысли вообще превращаются в кашу. Потому что сейчас он очень близко. Его голые плечи под моими пальцами, я чувствую его запах, как мечтала утром, чувствую тело, а еще чувствую, как он возбужден. И меня обдает жаром еще сильнее. А Саша наклоняется ближе, мое колотящееся сердце кажется просто выскочит сейчас из груди.

— А это мечта моя сегодняшняя. Когда ты начала поедать эту чертову малину, — рычит он и набрасывается на мои губы. Слышу его утробный стон, и это срывает последние предохранители. Моя обида, гнев и неудовлетворенное желание вырываются наружу. Я отвечаю на его поцелуй не менее страстно. Руки мои тоже исполняют утренние мечты, гладят сильное тело, пробуют, жадничают.

Поцелуй затягивается, неся в неизвестном направлении, как вдруг нас прерывают самым наглым образом громким криком:

— Мама, мама, а зачем тетя с дядей едят друг друга?

Я вмиг слетаю с колен Саши, разворачиваюсь и натыкаюсь взглядом на милую белокурую девочку лет пяти, и стройную стервозного вида брюнетку.

— Так, так. Очень интересно, — разглядывает нас она. — Меня зовут Полина, а вы кто?

Мне требуется несколько долгих секунд, чтобы совладать с собой, кажется, щеки мои сейчас загорятся реальным пламенем.

— Я Есения, племянница тети Жени. Помнишь меня? Мы с родителями были на вашей с Валерой свадьбе, — бормочу я.

— Нет, не помню, — качает головой Полина. — А где сама Евгения Павловна?

— Уехала на рынок, — с трудом вспоминаю я причину отсутствия тети. — Скоро должна вернуться. Она вас к вечеру ждала.

— Да, мы решили приехать пораньше. Вечером у меня уже самолет. Я очень спешу. Мне надо сразу ехать. Присмотрите за Варей, пока моя свекровь не вернется?

— Да, конечно, — пораженно отвечаю я.

— Отлично! Вот сумка с ее вещами, все основное здесь есть. А мне пора ехать. Евгении Павловне привет.

Полина выплывает из комнаты, скупо попрощавшись с дочкой. И тут же нам прилетает уже звучавший ранее вопрос:

— Дядя, так зачем ты кушал тетю?

Мы с Сашей пораженно переглядываемся, и я понимаю, что скучно нам точно не будет!

Глава 7. Атомная боеголовка

Ух, задала нам жару девчонка! Пока тетя Женя не вернулась из города, мы уже оба готовы были сбежать. Первый вопрос маленького Варвара оказался не самым шокирующим. Нужно было вообще молчать. Когда Яся попыталась выкрутиться, сказав, что тетя и дядя просто играли, вопросы посыпались еще более интересные:

«А что за игра?»

«А как называется?»

«А можно я тоже с вами поиграю?»

И самый шокирующий: «А можно я тебя тоже съем?»

Он ввел в полный ступор, из которого я бы не вышел, если бы не понял, что девочка не шутит и уже пытается забраться ко мне на колени. Спасла нас в буквальном смысле тетя Женя. Кажется, я ни разу не был так рад ее видеть!

Варвар перешел под ответственность бабушки, я сбежал доделывать забор. Мне было жизненно важно оказаться подальше от самого непреодолимого соблазна. Если бы не нагрянувшие гости, боюсь, я бы съел не только губы Есении. Сейчас она бы уже оказалась в моей спальне без одежды и без возможности капитулировать.

И что теперь делать? Как дожить до следующего такого шанса, который я постараюсь не упустить?

А может все же стоит бежать подальше? Не нравятся мне чувства, которые вспыхивают внутри при виде девчонки. Когда она упала в эти проклятые кусты малины, у меня реально все вниз рухнуло. Если бы на ее месте была другая, точно бы ничего внутри не дрогнуло. Я столько ужасов на войне насмотрелся. При мне людям ноги отрывало, и то так не пробирало. Есения же задевает такие струны внутри, о наличии которых я и не знал. Хочу ее до одури, отлюбить и не отпускать. Причем хочется от нее не только секса. Кайф просто стоять рядом, дышать ее запахом, ловить каждое слово…

Поганые симптомы.

Я что, влюбился? Да ну нафиг! Не могла меня такая хворь постичь. Это что-то другое. Надо уже в постель ее затащить. Глядишь, сразу отпустит. Так бывает. Причем надо сделать это как можно быстрее, чтобы хворь прошла. Но лекарства нет в свободном доступе, и "рецепт" на его получение выписать негде. Эххх, придется терпеть.

Физический труд прекрасно ставит на место мозги и позволяет совладать с гормонами. До вечера почти заканчиваю с забором. Здорово отвлекает соседская Леночка. Аппетитная штучка, но сейчас не заводит. Отравила меня Есения, похоже. Но когда замечаю ее в окне, решаю позлить колючку. Поэтому Лене подыгрываю, подмигиваю, ведусь на ее взгляды.

За обедом Есению я не видел, а вот на ужин собрались все обитатели дома. Варя капризничала, отказывалась есть. Есения же сидела тихая, в беседы вступала неохотно. А мне очень хотелось вытащить ее на эмоции снова. Но девочка не велась, на меня не смотрела, после ужина быстро сбежала в свою комнату.

Я тоже решил отдохнуть. Устал я жутко, и тело просило сна как можно скорее, но осознание, что в соседней комнате на такой же кровати спит девочка-соблазн, никак не позволяло отключиться. В итоге я решился на отчаянный шаг. Надел спортивные штаны, выглянул в коридор. Но тут же отпрянул, потому что соседняя дверь приоткрылась, я услышал голос Есении.

— Иду я уже, иду! Так и быть. Недолго только!

Торопливые шаги по лестнице, а меня подрывает от эмоций. Куда это ее понесло? Никак не унимается, засранка! И сегодняшний урок мой она явно не усвоила. Мало я ей по заднице врезал.

Потихоньку иду следом. Есения выходит из дома, бежит к калитке. А там наш доблестный Дима!

Ну как так? И чем тебе приглянулся этот ушлепок?

Крадусь следом. За двором слышу смех. Да там целая компания! Какая прелесть. Как удачно, что забор я еще не до конца доделал и точно знаю, где отодвигается пара досок. Через эту щель прекрасно видна лавочка на противоположной стороне улицы, где устроилась веселая компания. Там уже знакомый мне Димка, еще один парень и две девчонки помимо Есении. Ну, хотя бы это не свидание. Уже можно пережить.

О чем молодежь говорит, мне не слышно, но у них весело. Здесь не поспоришь. Ярче всех для меня звучит смех Есении. Он греет что-то внутри, и натягивает одновременно. Потому что не мне улыбается, не для меня смеется.

Мне неожиданно ревниво внутри. Хочу сгрести ее в охапку и унести от всех подальше. Чтобы только моя, только для меня.

Ну что ж, стоит пугнуть молодежь? Определенно.

Возвращаюсь в дом, чтобы накинуть майку, когда возвращаюсь, честной компании уже след простыл. Гнев закипает мгновенно. Как чувствовали, заразы, когда выбрать момент, чтобы смыться. Ну что ж, пойдем, погуляем по району.

Это окраина захудалого города, злачных заведений я здесь поблизости не видел, куда они могли податься? К кому-то на хату? Не дай бог! Иду по улице на освещенную дорогу. Около круглосуточного магазина вижу толпу. Молодежи здесь больше, веселье интереснее, по кругу гуляет бутылка чего-то горячительного. Я так понимаю, местная тусовка.

Нахожу глазами Есению. Убью, стерву!

Подхожу сзади тихо, ловлю ее за талию. Она вздрагивает, а я шепчу в самое ухо:

— Попалась!

— Чёрт! Дурак! Пусти! — орет она, отскакивает от меня подальше. Смотрю, пацаны становятся в стойку,

— Отошел от нее! — орет крепкий темноволосый тип.

— А то что? — ощетиниваюсь тут же я.

— Ты под замес хочешь? Сейчас устроим! — подается он вперед. Все тут же поворачирают к нему головы. Местный лидер? Определенно.

— Борзый молодняк пошел… — рассматриваю его, разминая шею. Кожаная куртка, руки в татухах, пирсинг. Типичный плохой мальчик, которые так нравятся девочкам?

Подраться охота, аж сил нет. Но не хочется со вчерашней школотой тягаться. Покалечу ненароком, оно мне надо? Хотя есть в этой компашке парочка крепких ребят, и валят такие толпой.

— Руки убрал от девочки, она со мной, — хватает Есению за руку этот хрен, притягивает к себе, обнимает. Ну все, конец тебе, урод. Уже замахиваюсь для удара, но между нами встревает Есения.

— Тихо! Ренат, не надо! Я знаю его. Ничего он мне не сделает. Это Саша. Друг Валерки, теть Жениного сына. Он гостит у нее, — лихо она меня в родню записала.

— А чего кидается на всех?

— Ему Валера поручил меня охранять. А он слишком буквально воспринял эту просьбу! Не надо, Саша, спокойно, — выставляет она раскрытые ладони, пытаясь меня вернуть в адекват. — Ребята здесь безобидные. И девчонки, кстати, тоже, — я торможу себя, но нервы на пределе. А Есения не замолкает. Быстро перечисляет по именам всех пацанов и девчонок. Я ни одного имени не запоминаю.

— То есть компания мирная, пьете вы исключительно чай, и с мальчиками только за руку держитесь? — язвлю, конечно. Потому что с горла они точно не минералку хлебают.

— Так и есть, — уверяет Есения.

— Отлично! Но ты уже нагулялась! Домой пойдем! — не собираюсь я спорить с ней, пытаюсь схватить ее за руку, она отскакивает еще дальше.

— И не подумаю. Я гуляю и домой пойду тогда, когда сама решу! — топает ногой. — А вот тебе пора! Не переживай, меня Дима проводит.

— Хрен ты угадала, домой идешь сейчас! Со мной! — рявкаю так, что у самого уши закладывает.

Вижу, злится. Глаза прикрыла. Пока мы чиним свои разборки, толпа вокруг рассосалась. Многие расселись в стоящие рядом тачки.

— Я с тобой никуда не пойду! — заявляет Есения.

Тут тишину разрывает рокот подъезжающего мотоцикла. Кто бы сомневался, за рулем тот самый Ренат.

— Ну что, Яся! Ты с нами или с этим останешься? — раздается провокационный вопрос.

— Есения! — строго рычу я.

Она делает шаг ко мне, сердце мое отмирает от облегчения, но это оказывается ложным маневром, потому что уже в следующую секунду эта сучка резко срывается в противоположную сторону, запрыгивает на байк к утырку в кожанке. Он стартует тут же, обдавая меня облаком выхлопных газов, и я остаюсь один на пустынной дороге, злой как черт, готовый убить кого-то или убиться сам!

Понимаю, что не вывожу! Меня изнутри бомбит атомными зарядами! Да я сам превращаюсь в боеголовку! Скоро взорвусь, и под обломками будет похоронено все светлое, что только начало зарождаться между нами! Бойся меня, девочка. Я иду тебя искать!

Дышу. Шумно несколько раз втягиваю и медленно выпускаю воздух. Не помогает. Внутри только ярче разгорается. Понимаю, найду чертовку — могу реально покалечить. Сейчас очень хочется встряхнуть ее так, чтобы дух вышибло, и мозги на место встали. Но для этого ее нужно найти. Где? Как узнать, куда двинула эта разгоряченная компания?

Захожу в тот самый круглосуточный. За прилавком раскрашенная девица. Вид уставший, макияж несвежий. Но взгляд цепкий.

Покупаю сигареты и воду. Уже расплачиваясь, задаю интересующий меня вопрос.

За прилавком не продавец — находка для шпиона. Сдает девка все явки и пароли. Ренат — сынок местного воротилы, известный в округе тип. И тусуется молодежь чаще всего на даче его папаши. Адрес жаль только не знает продавщица. Объяснила на пальцах куда идти, и как выглядит нужный мне дом. Это по ее словам не далеко. Пешком минут двадцать.

Шагаю по дороге, злюсь страшно. Такси бы вызвать, так я ж без телефона и бумажника. Не думал, что понесет меня в такие дали местную гопоту разгонять. Дорога занимает у меня значительно больше времени. Уже больше часа я блуждаю по местным улицам. Темно, спросить не у кого. И с каждой минутной беспокойство только нарастает.

Идиот. Надо было вернуться домой, взять телефон, деньги, и тогда отправляться на поиски. А теперь я заблудился окончательно в этих кривых улочках, а за это время с Есенией могли сделать что угодно. О плохом стараюсь не думать, но не выходит. Бомбит меня изнутри больше прежнего. Сейчас уже не думаю о том, что она могла предпочесть другого, лишь бы найти живую и здоровую. Идиотка. Как можно сунуться в малознакомую компанию отморозков, даже назло мне? Эта молодежь не особенно вменяемая даже когда трезвая, а как забурятся на ту самую дачу, дальше может произойти все, что угодно.

Выхожу на освещенную улицу, нахожу табличку с адресом, вспоминаю указания девчонки из магазина, вдруг замечаю одинокого прохожего. Парень сначала шугается, когда же слышит вопрос, показывает направление и спешит скрыться.

Наконец-то вижу нужный мне дом! Бегу туда, окна освещены, калитка открыта. Веселье в самом разгаре. Влетаю во двор, на меня внимания никто не обращает. Народа здесь до хрена. Вваливаюсь внутрь дома.

Пары алкоголя, смех, громкая музыка. Вертеп одним словом. На диване сосущаяся парочка, вокруг незнакомые мне парни и размалеванные девки. Меня трясет еще сильнее. Где же ты, дурочка?

Бросаю взгляд на лестницу на второй этаж. Не дай бог… Что делать? Взорвать тут нахрен все? Вваливаться во все комнаты? Я уже на все готов. Направляюсь к лестнице, но тут замечаю знакомую яркую толстовку. Такая была у Рената. Он зажал в темном углу девчонку и сейчас они неистово целуются. Мне не видно детали, но я замечаю светлую макушку девчонки. Меня срывает. Мне кажется, это Есения.

Подлетаю, оттаскиваю ублюдка и луплю ему кулаком по роже. Он отлетает к стене, девчонка визжит, а я понимаю, что это не Яся. Но меня адреналин топит так, что соображаю я уже с трудом. Хватаю за грудки Рената, поднимаю по стенке и рычу, как раненый зверь:

— Где она?

— Кто? Ты вообще крейзи? — визжит пацан.

— Сейчас крейзи будешь ты. Когда я тебе башню отобью! Есения где?

— Есения? Какая Есения? — пьяно хрипит ублюдок. Похоже, он и правда уже не понимает, где находится. А от страха кирпичей в штаны наложил. Решаю пояснить:

— Есения. Она уехала с тобой. Если я не найду ее сейчас, ты до утра не доживешь. Включай свои убитые мозги! Быстро!

— Так я ее, это… Домой отвез. Сразу же. Она попросила. Так что убери от меня клешни. Нет ее здесь!

Отпускаю ублюдка, он сползает по стене, стирает с разбитой губы кровь. Сзади собирается толпа. Защитничков здесь немало.

— Если ты соврал, я тебя найду, и яйца твои пойдут в расход!

— Да нужна мне эта дура! — сплевывает пацан кровь. — У меня тут сговорчивых полно!

Разворачиваюсь, чтобы уйти. На дороге становятся двое придурков.

— Проблемы? — интересуются с гаденькими улыбками.

— Уже нет. Свалите с дороги, а то закатаю!

— Или мы тебя! — смеется самый отмороженный, демонстрируя в руках биту. Эх, все же выпустить пар придется! Уворачиваюсь, бью в челюсть этого героя, выхватываю биту, отбрасываю подальше, пробиваюсь к выходу, уже не разбирая, кого прессую. Раздаю всем желающим, ухожу от ударов, думаю только о том, чтобы не завалили на пол. С толпой воевать сложно. Замесят на раз-два. Но драку останавливает Ренат.

— Тихо все! — орет он. — Пусть валит! Мы разобрались! А мебель мне ломать, не хрен. Кто потом лужи крови убирать будет и мозги от стен отскребать!

Ухожу не попрощавшись. Вытираю кровь с разбитой губы, адреналин гудит, злость тоже. Дома она? А если нет?

Всю обратную дорогу я на таком же подрыве. Когда добираюсь до спальни Есении, меня все еще основательно колотит. Открываю дверь и застываю на пороге.

Вот тут накрывает таким облегчением, что подкашиваются ноги. Я стекаю по стене, приземлившись задницей на пол, и ловлю жесткий эмоциональный откат.

Спит, мля… Блаженно спит, обняв одеяло и подушку. Стройная ножка открыта моему взору. Такая невинная, милая, спокойная. Просто ангелок!

А я ношусь, как конченный придурок по незнакомому району, бью рожи, схожу с ума от неизвестности и страха за нее!

Я ж тебя убью, сучку! Но не сейчас. Позже немного. Потому что в этот момент я не могу пошевелиться. Я как верный пес, готов сидеть всю ночь у этих нежных ножек и задыхаться от облегчения, что с ней все в порядке!

***

Уснуть я не могла долго. Все ждала, когда Саша вернется. Где он? Что думает обо мне? И зачем я вообще так поступила? Вопросы, на которые у меня нет точных ответов. Я была зла. Зла за его поведение в гостиной, за то, что посмел меня отшлепать, за поцелуй, но больше всего за то, что потом не обращал внимания, а улыбался и заигрывал с соседкой.

Конечно, я не планировала ехать на вечеринку. Вообще мне нафиг не нужен был никакой Ренат. Это безумно было с моей стороны. Но парень он оказался нормальный. Я попросила отвезти меня домой и спорить он не стал. Но номер телефона свой оставил и предложил звонить в любой момент.

Дома я не могла найти себе места, даже звонить Саше пыталась, но трубку он не брал.

Как вырубилась, я в итоге не заметила. А проснулась от жаркого чувства внутри. Мне снился Саша. Его прикосновения. Он ласкал меня, целовал, гладил. От этого одеяло между ног пришлось сжать плотнее, чтобы унять тянущее ощущение внизу живота. Только открыв глаза, теряюсь. Потому что попадаю в продолжение моего сна. Саша. Здесь. Сидит у двери. Только взгляд такой… Убить меня готов, похоже.

Сажусь на постели… Звенящая тишина… Но его взгляд кричит, пылает, наказывает. На губе что-то темное. Вдруг понимаю, что это кровь… Сердце замирает… Что-то случилось.

— Саша…, - подскакиваю я.

— Стой! Не подходи! — рычит он. Но мне все равно. Мне нужно убедиться, что с ним все в порядке. Бегу к нему, опускаюсь на колени, пытаюсь протянуть руку к лицу, но мое запястье ловят стальные пальцы. Я ахаю от неожиданности. И совсем оказываюсь не готова, когда меня дергают за руку так, что чуть не отрывают ее. Я жестко впечатываюсь в крепкое тело. Меня сносит гневное дыхание мужчины.

— Ты когда-нибудь научишься слушать то, что тебе говорят? Или ты специально все делаешь с точностью до наоборот? — рычит он. — Если не понимаешь слов, учись принимать последствия своих идиотских поступков.

Секунда и я оказываюсь распластанной на полу тяжелым мужским телом.

— Ты провоцируешь, злишь, толкаешь на безумства! А ты готова справиться с последствиями этого? Готова? — рычит он, кусая шею, Его колено разводит мои ноги, я чувствую, как он возбужден. Мне страшно. Я не хочу так… Но и очень хочу одновременно. Я ведь хотела эмоций? Вот они! Хотела ласки? Получай! Только как-то все не так… Потому что хотела я не просто ласки, а уверенности, что меня любят, и эмоции мне нужны, которые бы подтверждали это. А что я имею сейчас? Злого, практически невменяемого мужчину. Я хочу его, но удовлетворения плотских желаний мне мало. Хочу его душу!

— Саша, остановись!

— Не могу! Уже не могу!

Руки его становятся жадными, забираются под одежду, губы сминают мои в агрессивном поцелуе. И я забываюсь на несколько мгновений, кайфуя от фонтана эмоций. Чувствую привкус крови, именно это отрезвляет меня. Нет. Не хочу так! С ним не хочу!

— Саша! Остановись! — отталкиваю его, но он слишком сильный. Не слышит, не реагирует, прет напролом. — Саша! — всхлипываю я, потому что подступают злые слезы. Мне вдруг становится до безумия обидно, что мужчина, который мне на самом деле не безразличен, сейчас готов испортить все ради разового удовлетворения похоти.

Он замирает. Руки его разжимаются. Но еще несколько минут Саша просто лежит, придавив меня своим весом, тяжело втягивая воздух. Только потом поднимается, опираясь на руки.

— Завтра я уеду! — чеканит он. — Больше за твои выходки я отвечать не намерен! — резко поднимается на ноги и выходит из комнаты. А я сижу на полу, совершенно дезориентированная, с ощущением, что меня бросили. Я неправильная… Никому не нужная. Не заслужила, чтобы меня просто любили… Отцу не нужна, Саше не нужна. Все хотят, чтобы я вела себя каким-то определенным образом, а если нет, то сразу бросают. Почему так, почему я не могу быть собой? Неужели он не понимает, что его безразличие толкает меня на эти самые безумства!

Уедет он? Пусть едет! Пусть катится к чертям! Я привыкла одна выгребать! Без него мне даже проще будет!

Только в груди от этого решения легче не становится. Давит, крутит, распирает. Всхлипываю, беспомощно сворачиваюсь клубком прямо на полу. Я снова одна, и это похоже неизменно.

Глава 8. Достойный кандидат

Утром Саша уехал еще до того, как я проснулась. И дом сразу как будто опустел. Настроение у меня было хуже некуда. Спасала только маленькая Варвара. С ней мы очень подружились, она не давала окончательно опуститься в депрессию и отчаяние.

Конечно, я много думала в эти дни. Как жить дальше? Не буду же я всегда прятаться у тети Жени. Она не гонит, за что ей огромное спасибо, но нужно что-то решать.

У меня все не выходили из головы слова тети о том, что дед завещал мне наследство. Если бы я имела собственные деньги, то могла бы больше не зависеть от отца, открыть свою студию дизайна и заниматься любимым делом. Но и звонить папе, что-то выяснять, я не хотела.

Дилемма моя решилась неожиданно. Через несколько дней отец позвонил сам. Он был краток. Сказал, что приедет в гости вечером.

Тетя Женя забеспокоилась, кинулись готовить, накрывать на стол. Я же совершенно не знала, как реагировать. За отцом, несмотря ни на что, я скучала. Но боялась снова сорваться и разругаться с ним в пух и прах.

А еще я не могла вытравить из головы моего охранника. При каждом воспоминании о Саше внутри начинало неприятно ныть. Почему он уехал? Нет, понятно, что его добесила моя выходка. А еще Димка рассказал, что Саша устроил из-за меня в доме Рената драку.

Но почему уехал? Лучше бы отшлепал еще раз, но остался со мной.

И что бы я тогда делала? Бесила его дальше? Скорее всего. Блин, надо взрослеть, но что это значит, кто бы объяснил мне.

Отец приехал в хорошем расположении духа, с букетом цветов для меня, большой куклой для Вари, с целой корзиной фруктов и сладостей. Смутило только то, что за его спиной стоял хмурый Саша. Похоже, именно он привез отца.

За стол Саша не хотел садиться, но тетя Женя и слушать не стала. Усадила всех, а Сашу, как назло, еще и рядом со мной. Тетка как могла, пыталась создать непринужденную атмосферу, острых тем не касалась, много рассказывала о своих детях и внуках, они с отцом вспоминали общих знакомых, родственников.

Глядя на них, я вдруг поняла, что со своими обидами совершенно выпала из жизни большой семьи, которая со смертью мамы не перестала существовать. Да и теплых воспоминаний, связанных с отцом, у меня немало. Правда, почти все они неотделимы от мамы, поэтому вызывают боль. Но отец не стал мне менее родным, хоть наши отношения и дали трещину. Все же зависеть от него я не хочу.

Еще очень горячит то, что рядом сидит Саша и совершенно на меня не смотрит. Как будто я невидимка. Чувствую, снова внутри черти дергают за веревочки, требуя выкинуть какую-нибудь нервотрепательную дичь. Я их уговариваю успокоиться, но чувствую, скоро они выйдут из-под контроля.

Наконец отец, немного захмелевший от коньяка, обращается непосредственно ко мне:

— Ну что, Синичка? Долго ты еще тетку стеснять будешь? Может домой пора? Давай мириться?

— Я подумаю, — туманно отвечаю я. — Только скажи сначала. Правда, что дед оставил мне наследство? — отец напрягается. Сводит брови, бросает хмурый взгляд на тетку, она же делает вид, что ничего не замечает.

— Откуда узнала?

— Не имеет значения! Так правда? — впиваюсь в него взглядом в ответ.

— Да. Есть у нас такой неприкосновенный фонд. Только он тебе перейдет, когда ты замуж выйдешь. За достойного кандидата!

— Достойного, да? — уточняю я.

— Да.

— И в чем должно заключаться его достоинство?

— Любить он тебя должен, надежным человеком быть, без заскоков. А что, ты уже замуж собралась? — задает резонный вопрос отец.

— Да так, есть мысли, — бросаю косой взгляд на Сашу и вижу, что вилка почти гнется в его побелевших пальцах.

— Ты бы лучше подумала, чем дальше заняться хочешь. Замуж спешить в твоем случае совершенно необязательно, — недовольно поджимает губы отец.

— Согласна. Но в одном доме с твоей …, - глотаю самое подходящее слово, — Агатой, — выплевываю ее имя, — я жить не буду!

Отец вздыхает.

— Хорошо, я куплю тебе отдельную квартиру. Согласна?

— Согласна. Могу выбирать?

— Можешь! — вздыхает отец.

— Отлично! Этим и займусь в ближайшие дни!

— Договорились. Александр поможет тебе. Я дам номер знакомого риелтора, попрошу ее подобрать варианты. Пусть это будет подарок на окончание колледжа, — пытается улыбнуться папа.

Вскоре отец засобирался назад. Попрощались мы мирно, но теплоты по-прежнему не было между нами.

Они уехали, но Саша появился уже на следующий день.

— Собирайся! — с порога, даже не поздоровавшись, скомандовал он.

— Куда, позволь полюбопытствовать? — спрашиваю я, всем видом показывая, что никуда не спешу.

— Как куда? А не ты ли вчера вытребовала у отца отдельные апартаменты? — зло выплевывает Саша.

— А, ты об этом? — скучающим голосом спрашиваю я. — И что? Уже готовы те самые варианты, о которых говорил отец?

— Не знаю. Встреча с риэлтором у тебя через два часа. Мне велено доставить тебя в назначенное время.

— Велено? Ну, это тебе. Я ведь не обязана подчиняться! Поэтому попрошу впредь повежливее, — снова бешу его, хотя хочу обнять и поцеловать, но Саша явно не настроен на нежности, а значит, будем снова кусаться и царапаться!

— Ты вспомнила о субординации? Отлично, Есения Даниловна!

— Да, Александр. Ожидайте, как только буду готова, спущусь, — гордо поднимаюсь по лестнице, спиной ощущаю гневный взгляд. А ведь я сегодня снова в тех самых шортиках! Злишься, так тебе и надо, гад!

***

Риелтором оказалась эффектная брюнетка в строгом брючном костюме. Рядом с ней я чувствовала себя невзрачной букашкой в кедах. Да, сегодня я оделась почти как в первую нашу с Сашей встречу. Широкие джинсы, рваная майка, толстовка и две косички. Я выгляжу как непослушный подросток.

Вести я собираюсь себя так же. Очень хочется всех позлить. Понимаю, что это глупо, по-детски, по-идиотски, но черти внутри взбесились.

Взгляд риелтора по имени Алла совершенно снисходительный. Не знаю, что она подумала, но всерьез меня точно не восприняла. Обращалась все больше к Саше, улыбалась ему, кокетничала, что меня ужасно бесило. Все ее варианты не устраивали совершенно. И в какой-то момент я вообще потеряла интерес к тому, что она предлагает. Похоже, Алла заметила это.

— Есения Даниловна, вижу, вам ничего не нравится? Может быть, озвучите свои требования, чтобы я лучше понимала, что именно вам нужно?

— Я хочу квартиру с большим балконом-террасой. Чтобы там был сад. Есть такая?

— О-о. Это интересный запрос. Такого жилья не так много в нашем городе. Но мы постараемся подобрать для вас лучший вариант.

— Отлично, как будет что-то интересное, звоните.

Мы прощается с риэлтором, идем с Сашей к машине. Между нами напряженно. Он молчит, но вижу, что кипит изнутри.

— Хочу в кафе! — командую я.

— Адрес! — рубит Саша.

— В центре. "Азалия" подойдет.

Водитель мой достаточно резко разворачивает машину, все в его движениях говорит о том, что он едва сдерживает бурлящие внутри эмоции. Это его состояние передается и мне. Черти внутри хлопают в ладоши. Останавливает Саша мне машину у самого входа.

— Прошу!

— А ты не хочешь открыть мне дверь?

— Ах да, я же еще и лакей!

Выходит из машины, хлопая своей дверью так, что я подпрыгиваю. Открывает мою, склоняется в насмешливом поклоне.

— Прошу! Только выходите аккуратно. Не зацепите корону!

— Не переживай. Моя корона прочно сидит на положенном ей месте! Я хочу, чтобы ты составил мне компанию.

— О, боюсь это заведение не для простой челяди! Оно мне не по карману! — скалится Саша.

— Не переживай, я оплачу!

— Боже! Какое благородство! — закатывает он глаза. — Я должен начать целовать ваши пыльные кроссовки?

— Нет. Не стоит. Оставим это на потом, — беспечно отмахиваюсь я.

— Оставим. И кафе тоже. Я воздержусь от такого щедрого предложения.

— Я настаиваю!

— Я тоже!

— Саша! Может хватит? — не выдерживаю я. — Мы же общались нормально. Давай заканчивать этот цирк.

— Цирк… — задумчиво тянет он. — Какое правильное определение. Рядом с тобой я постоянно чувствую себя клоуном.

— Зато со мной не скучно. Пойдем, у меня есть к тебе серьезный разговор.

— Хм. Серьезный? Страшно представить. А ты точно знаешь значение этого слова?

— Знаю. И собираюсь тебе это доказать!

— Хорошо, пойдем, будешь меня удивлять.

Занимаем столик у окна. Внутри у меня все вздрагивает. Нет, такой Саша мне не нравится. Но как вернуть того заботливого с теплым взглядом мужчину я не знаю, поэтому лечу на полной скорости не разбирая дороги и не понимая, куда меня занесет в следующую секунду.

Заказываем кофе и пирожное.

Я задумчиво кручу в руках чашку, Саша нервно поглядывает в окно. Я начинаю разговор.

— Ты говорил, что тебя не устраивает твоя работа, — пытливо смотрю на него.

— И что? Ты решила меня уволить? — снова эта кривая усмешка, которая так бесит. Но я не введусь.

— Почти. Хочу предложить тебе другую.

— Страшно представить, какую?

— Моим мужем.

— Чего? — смотрит на меня, как на идиотку.

— Фиктивным мужем, — уточняю я.

— Так, дай-ка я подумаю. Значит, фиктивным. То есть ты решила все же срубить наследство? — доходит до него.

— Да!

— Так тебе же отец сказал, кандидат нужен достойный. Я здесь причем?

— Я считаю тебя вполне достойным. И отец, уверена, со мной согласится! — говорю я. И это действительно мое мнение.

— А не боишься, что я обдеру тебя как липку?

— Нет, не боюсь, — почему-то я не сомневаюсь в его порядочности. — Но хочу независимости от отца.

— Зачем?

— Чтобы самой принимать решения. Он любит напоминать, что живу я за его счет, а значит, на собственное мнение права не имею.

— То есть ты решила купить свое мнение за деньги деда? — провоцирует меня.

— Можно сказать и так!

— И взять себе раба на постоянных условиях?

— Ну почему же раба? Партнера. А если повезет, то друга, а, возможно, и полноценного супруга, — ведь такое возможно, что мы полюбим друг друга…

— Хорошо, только не пойму, мне какой резон? Я тебя едва выношу. А став твоим мужем, придется привязать тебя к себе ну, если не навсегда, то как минимум надолго!

— На год, — предлагаю я. — Давай договоримся о таком сроке, — думаю, его хватит, чтобы понять, что мы чувствуем друг к другу.

— И что? Зарплату мне будешь платить, — вздергивает он бровь. Не пойму, серьезен или опять включил стеб.

— Могу за год вперед сразу отдать.

— Я дорого стою!

— Назови свою цену!

— За год? Пять миллионов.

— Рублей я надеюсь? — у меня нет столько, но думаю состояние деда значительно больше.

— Рублей.

— А вы очень не дешевый … товар, Александр, — улыбаюсь я.

— Не устраивает?

— Я подумаю.

— Могу подыскать кандидатуру значительно дешевле, — предлагает Саша.

— А что не устраивает лично вас?

— Воспитание. Я, знаешь ли, хоть и порядочная сволочь, но некоторые правила жизни впитал. Женится не спешу, но если соберусь, хочу видеть в жене опору, заботу, а не сплошную дурь! Хочу детей, хочу собаку, хочу семейные ужины и веселые праздники. А не натянутые улыбки за столом, как было вчера, и показушную любовь-морковь перед отцом тоже играть не желаю. Прости, обратилась ты не по адресу! Так что? Телефончик подходящей кандидатуры дать?

— Не стоит, — буркаю я, потому что уделал меня сейчас Саша. Выставил последней меркантильной сукой. Может, я так и выгляжу в его глазах, но почему-то мне казалось, он согласится помочь. А уж за год вместе мы бы рассмотрели друг друга. Я бы ему обязательно показала, что на самом деле тоже хочу именно такую семью, о которой он говорил. Сама виновата, конечно. Не тот момент выбрала, не тот тон, не тот контекст. Дура, одним словом. А Саша добивает.

— Или сама справишься? Ренату можешь предложить. У него родословная всяко лучше моей. Отец должен оценить его богатых родителей.

— Спасибо. Отличная идея! А сейчас, отвезти меня домой, — не вижу смысла продолжать этот разговор.

— Домой — это куда?

— К тете.

— Хорошо, поехали. Но не думай, что буду мотаться каждый день из другого города, чтобы удовлетворять все твои капризы!

— Ты мой охранник, водитель и прочее! Прикажу и будешь!

— Ах да, простите, вернулись к языку рабовладельцев? Прошу на выход, Есения Даниловна, я еще не расцеловал ваши кроссовки!

Глава 9. Взрослеть больно

Следующие три дня мы посвятили поискам квартиры. Саша упорно сохранял деловой тон, а я изо всех сил включала капризную, избалованную сучку. Одевалась так, что самой на себя хотелось закатить глаза. Хотя я на самом деле любила этот подростковый стиль. А еще он жутко бесил Сашу. Я это видела несмотря на то, что он пытался скрыть чувства.

Дурацкая прическа, неизменная жвачка, наглая улыбка. А еще я сегодня решила проколоть нос. Как у моей любимой певицы, которая непрерывно играла в моих наушниках.

В душе же рос раздрай и хаос, несмотря на то, что я изо всех сил старалась настроиться на взрослую жизнь и взвешенные решения. С папой мы общались пару раз, не очень хорошо. Он от одного моего внешнего вида хмурился, и уже это заставляло меня закрываться.

А еще бесила Алла, та, которая риелтор. Она буквально облизывала Сашу, и он отвечал ей заинтересованными взглядами.

Сегодня мне обещали неплохой вариант квартиры, мы подъезжаем по нужному адресу. Новая высотка, красивый фасад. Райончик мне нравится. Перед входом в подъезд нас встречает Алла. Сегодня она в красном костюме, выглядит хищно и горячо. Сучка! Меня как всегда смеряет снисходительным взглядом. Я отвечаю тем же. Вместо приветствия надуваю пузырь жвачки, показывая тем самым, что не собираюсь заглядывать ей в рот.

Лифт зеркальный. Поднимаемся на семнадцатый этаж. Примерно в середине пути я вижу в отражении, как рука Саши опускается на задницу этой лошади. Меня подрывает. Твари! И он и она! Потому что Алла даже не пытается остановить этого похотливого жеребца, наоборот, начинает счастливо улыбаться, всем видом показывая, что согласна на продолжение.

Вылетаю из лифта, злая как черт. С нетерпением жду, когда Аллочка откроет нужную дверь. В квартире оглядываюсь быстро. Сразу отмечаю, что планировка интересная и балкон здесь просто охренительный. Вид потрясный. Но подробно я не могу сосредоточится ни на чем. Мне хочется вцепиться в волосы этой стерве. Особенно сейчас, когда понимаю, что пока я осматривала балкон, эта парочка шушукалась в коридоре. И я точно видела, как Алла положила Саше что-то в карман. Скорее всего, номер телефона. Все! Адекватные взрослые мысли — до свидания!

— Алла, — обращаюсь я громко к этой овце, — прошу вас покинуть квартиру на полчасика. Нам с Сашей нужно посоветоваться.

— Э-э-э, — тормозит она, переводя удивленный взгляд с меня на Сашу и обратно. — Может, давайте я подробнее расскажу о планировке? — неуверенно предлагает она.

— Нет. Я кажется четко сформулировала, чего хочу от вас. Нам с моим будущим мужем нужно посоветоваться без посторонних ушей! Прошу на выход! — лицо у Аллочки вытягивается. Съела, лахудра! Она растерянно покидает квартиру.

Оборачиваюсь на Сашу, ожидаю увидеть гнев, но встречаю его улыбающуюся физиономию.

— Жжешь? Давай, не останавливайся! О чем нам с тобой нужно посоветоваться?

— Мое предложение в силе, поэтому я почти не соврала. И если ты согласишься, то нам придется жить вместе. А значит, будет справедливо посоветоваться с тобой. Мне квартира нравится. Особенно балкон. Как считаешь, — подхожу к панорамному окну на балконе. Да, чудесный вид. Если здесь поставить диван и много зелени, то получится то, о чем я мечтала! опираясь на хромированный поручень, наклоняюсь слегка вперед, рассматривая вид за окном. Завораживающая высота. А еще… Чувствую спиной взгляд. Он прожигает меня, разгоняя волну мурашек.

— Мое мнение тебе нужно, значит? — задумчиво тянет Саша. — Будущая жена… Я хочу показать тебе главное преимущество этого балкона. Стой так!

Замираю, слышу, как Саша неспешно подходит сзади.

— Ах…, - вздыхаю невольно, потому что чувствую Сашину руку чуть выше бедра, она ползет вверх, забираясь под мою короткую плиссированную юбку.

— Если бы я был твоим мужем, — порочно шепчет он, — настоящим мужем, я бы каждое утро начинал с того, что ставил бы тебя над этим балконом вот так, — его руки нахально ложатся на мою задницу, прогибая меня сильнее в спине, я ахаю, но он продолжает, — и долго имел в такой позе. Она тебе очень идет, — дыхание сбивается, потому что руки моего в последние дни безупречного охранника вдруг начинают творить такое, что я ловлю только искры. Боже! Я горю. Я не девственница? О чем вы? У меня уже был секс? Точно не было! Сейчас я это прекрасно понимаю. Хотя нет. Ничего я не понимаю! Я вся сосредоточена на этих пошлых руках, которые заставляют меня стонать и извиваться. И сейчас я готова на все, лишь бы он не останавливался…

В момент, когда я улетаю намного выше семнадцатого этажа, Саша разворачивает меня резко к себе лицом и продолжает говорить хриплым голосом. — Хорошая поза, но есть еще одна, которая бы позволила заткнуть твой нахальный рот.

Он набрасывается на мои губы, мы снова поедаем друг друга, дыхание хриплое, остановиться я не могу. Хочу его, прямо здесь, прямо сейчас. Сильные руки подхватывают меня под попку, сжимая и заставляя пылать еще ярче. Меня куда-то несут, я с трудом понимаю, что я уже сижу на каком-то бетонном выступе. Жалко мебели здесь нет, диван сейчас был бы кстати. Но нам все равно. Его руки везде, я не сдерживаю стоны. Саша целует мою шею, возвращается к губам.

А потом вдруг замирает. В ушах шумит, поэтому до меня не сразу доходит смысл его следующих слов, сказанных в самое ухо:

— Все это я делал бы, будь я твоим мужем. Но я всего лишь твой охранник! Если же тебе нужен мой совет насчет квартиры, я скажу, что мне нравится. Аллочке обещал помочь уломать тебя на сделку! Она обещала мне откат в виде жаркого секса. Не обламывай мне кайф, соглашайся!

Он разворачивается и выходит, а я сижу все так же на пыльном бетонном выступе, с задранной юбкой и разорванной в клочья душой.

Зачем он так? За что?

Понимаю, что меня трясет. Слышу стук входной двери. С трудом заставляю себя встать на ноги. Алла уже здесь. Смотрит, улыбается, а мне хочется выдрать ей глаза. Хотя… За что? Она-то в чем виновата?

— Эта квартира мне подходит, оформляете документы! — произношу убитым голосом и выхожу, громко хлопнув дверью. Алла несется за мной, что-то пытаясь выдать про сроки сдачи этого варианта, что еще не все работы закончены и только через месяц можно приступить к отделочным работам.

— Я сказала оформляете! — рявкаю я. — Остальное потом.

Вылетаю из лифта, несусь на улицу, иду в направлении, противоположном парковке. Заворачиваю за угол дома и пускаюсь в бег. Слезы застилают глаза, но я не хочу показывать слабость в людном месте.

Хороший район, здесь рядом река и мост. Мне нравится. Там я и спрячусь, чтобы вдоволь нареветься и собрать себя по частям.

***

Долго сидела я у реки. Холодно сегодня, хоть и лето. У воды ветер пронизывающий. Небо хмурое. Дождь никак не начнется. Уже бы пролился, может, тучи уступили бы место солнцу.

Но нет. Нет просвета. Дура я? Это факт. Спасибо ему. Говорят, взрослеть больно? Определенно. А он мне помогает повзрослеть. Бьет сильно, но со смыслом.

Странно другое. Почему больно? С Фредом мы встречались почти полгода. И секс у нас был. Но когда я застала его со своей одногруппницей, мне было никак. Я скорее облегчение испытала. А сейчас вдохнуть не могу. Почему? Меня что? Парень бросил? Нет. Саша мне не парень. Никто он мне и никак. Отчего же тогда так болит? Почему так обидно? Непоправимо? Как открытая рана. Когда он меня успел так поранить?

При первом поцелуе в машине, или потом в гостиной? И где настоящий он? Как понять? У кого спросить? С кем посоветоваться?

К маме хочу. Она только меня и понимала. Ухожу глубоко в свои мысли. Представляю, что бы сказала ей, а что бы она ответила?

Холодно. Очень холодно. Но я хочу, чтобы еще холоднее. Прижимаюсь к бетонной опоре моста. Хорошее место. Вверху люди, машины, жизнь.

А я здесь. Рядом, но далеко. Я давно живу так. Могу улыбаться, нарываться, дерзить, лишь бы не показать, какая на самом деле слабая, ранимая, глупая.

Дрожу на ветру, слёзы высохли давно. Холодно и тихо. Почему телефон мой молчит? Ах да. Я же его в машине забыла. Хорошо. Ищет ли меня Саша? Едва ли. У него с Аллочкой планы. Поди уже потрахались. Возможно даже в машине. На заднем сидении, там где не так давно Саша меня целовал. Похоже, ему все равно, кого целовать, с кем спать.

Почему меня тогда не взял? Я бы после поцелуя в квартире не отказала, сама хотела этого безумно. Выходит, Алла лучше или легче? Возможно и то и то. А я всегда была проблемная. Люди проблем не любят. Они их обходят стороной. Вот я и чувствую себя всю жизнь, как остров. Все плывут мимо. Рядом, но не вместе. Одиночество — мое все. Но так хочется сейчас завернуться в теплый плед, и чтобы мама принесла свой фирменный чай с травами.

Хочу к мамочке. Очень. Кладбище далеко. Жаль. Я бы пошла туда, несмотря на темноту.

Да, уже стемнело. Дождь. Он все же начинает моросить. Не сильный, но я уже промокла. И пусть. Снова залипаю в своих мыслях надолго.

Вдруг понимаю, куда хочу сейчас пойти. Где еще могу почувствовать маму.

Поднимаюсь на нетвердые ноги. Бреду к дороге. Телефона у меня нет и денег совсем мало. Впереди остановка. Трамвай. Романтика!

Нахожу нужный номер транспорта, спасибо тетя Женя как-то рассказывала, как добиралась. Я запомнила. Поздно уже, людей мало. Это радует. Мне нужна конечная остановка, потому что дом отца на окраине в элитном районе. От остановки бреду пешком. Мне все холоднее, но кажется, лицо горит. Хотя оно горит у меня с момента нашего с Сашей поцелуя. Что за больная реакция?

Никогда не задумывалась о том, как далеко наш дом. Меня всегда возили. От всех проблем берегли снаружи. А если внутри беда, тут уж сама. Избаловали меня? Возможно. Только я знаю точно, если денег у отца попрошу, он даст. А вот любви и ласки нет для меня. Или же есть, но хранятся под таким замком, ключ от которого давно потерян.

Наконец дохожу до знакомых ворот. На боковой калитке набираю код, вхожу внутрь. Через заднюю дверь попадаю в дом, устремляюсь сразу на чердак. Здесь пыльно и темно. Щелкаю выключателем, загорается тусклая лампочка. Когда-то в детстве я боялась сюда заходить, верила, что здесь живет домовой. А теперь это самое теплое и уютное место для меня во всем огромном доме.

Раскрываю по очереди коробки. Нахожу те, которые нужны мне. Усаживаюсь на пол, начинаю разбирать мамины вещи. Ее платья, книги, фотографии. Вот тут меня прорывает. Слезы льются, на душе что-то такое… Тоска.

Я ведь помню все это. Книжки. Сказки о принцессах. Драконы и сказочные существа. Тайны Египетских фараонов.

Улыбка невольно трогает губы, потому что вспоминаю, как обматывалась в детстве туалетной бумагой и пугала прислугу, изображая мумию. А мама не ругалась никогда. Только смеялась и подыгрывала.

А вот и фотографии… Все здесь. Вся наша жизнь на фото убрана в пыльный ящик. Достаю фотографию, где мы с мамой вместе. Она улыбается, а я корчу рожу. Столько счастья на наших лицах. Мне бы сейчас хоть кусочек.

А вот еще кое-что. Рисунок мой детский. Здесь мама и я. Но об этом знали только мы вдвоем. Потому что на рисунке две птицы. Мама меня всегда Синичкой называла, вот здесь я и нарисовала двух синичек. В детстве я верила, что однажды у нас вырастут крылья, и мы улетим в теплые края. Сейчас я хочу сделать именно так. Обнимаю мамино платье, укутываюсь в ее кофту. Сворачиваюсь в клубочек и тихонько плачу, представляя, что мы все же осуществили мечту. Мы свободные птицы, летим рядом, нам тепло и хорошо…

Глава 10. У принцесс тоже болит!

Уехать из дома тети Жени после той ночи, когда я искал Есению, было нелегким, но очень правильным решением. Я даже хотел уволиться, о чем и сообщил брату по телефону. Он конечно же разнылся, слезно уговаривал не подставлять его. Короче, знал на какие кнопки давить. Я сдался. Очень надеялся, что Есения оставшуюся неделю просидит у тетки тихо, и мы не будем пересекаться.

Но планам моим не суждено было сбыться. Уже через пару дней Истомин потащил меня с собой к тете Жене для заключения перемирия, а потом еще и навесил новую задачку — искать квартиру капризной принцессе.

Держался я из последних сил, постоянно проигрывал себе с выдержкой, но пока оставался в жестких рамках приличий, которые сам себе установил.

Предложение о фиктивном браке конкретно выбило меня из равновесия, но лишний раз показало, что Есения видит во мне лишь игрушку, развлечение, способ достижения своих меркантильных целей, не больше. А вот во мне она затрагивала слишком глубокие струны. Все ее провокации отзывались очень болезненно внутри, поэтому я с еще большим рвением старался отвлекаться от девчонки.

Алла и правда сделала интересное предложение. Горячая телочка, можно было бы зависнуть с ней, если бы меня опять не раздраконила Есения.

Я сорвался. В тот день она была особенно дерзка, хороша, неординарна. Эта ее клетчатая юбочка просто слепила глаза. Очередная дурацкая прическа и кеды. Черт, никогда не увлекался малолетками, но факт в том, что Есения в этом наряде подростка заводила намного мощнее, чем Алла в обтягивающем сексуальном костюме.

В этот раз провокация девчонки в квартире достигла цели, я потерял контроль, за что был очень зол на себя, на нее, на обстоятельства. Поэтому и наговорил гадостей, как только смог хоть немного вынырнуть из марева ее дурмана. А дурман был плотный. Девочка так реагировала на мои ласки, была настолько горяча и отзывчива, что остановиться было практически нереально. Но я в последний момент вспомнил все наши с ней перепалки, и меня захлестнула злость. Она-то и вынесла мой разум на поверхность, а потом из меня полилась желчь, которая копилась все эти дни.

И все бы ничего, но Есения выкинула очередной финт. Смылась куда-то прямо из-под носа. Опять! Я снова не имею понятия, где ее искать. И ведь понимаю, что это просто очередная провокация, чтобы вывести всех из себя. Еще одна выходка маленькой капризной девочки, но почему-то в душе такой раздрай, что хочется взвыть.

А что если… и куча самых нехороших вариантов. Клубы, алкоголь, наркотики? Не дай бог. А если что-то еще похуже? Где ее искать?

До вечера я мотался по местам, где она могла бы появиться. Безрезультатно.

Пришлось поставить в известность Истомина. Он был зол, орал на меня за хреновое исполнение служебных обязанностей, потом поостыл, когда я напомнил, что не в няньки нанимался. Но легче от этого никому не стало. Искать Есению бросились и другие люди, которых напряг ее отец. Но результат нулевой. Глубокая ночь за окном, дождь, холод собачий, а ее нет. Злачные заведения в округе уже все объезжены, друзья, с которыми она отдыхала в прошлый раз, опрошены. Куда делась? Как в воду канула. И почему-то у меня такое чувство, что это не просто загул. Было в ее глазах что-то такое, когда я покидал квартиру, от чего холодная дрожь бежит по спине.

Я перегнул, зацепил за что-то слишком ранимое? Не всегда ведь она стерва. Я все еще помню ту несчастную девочку, которая убивалась на могиле матери. Но в последние дни мне казалось, что девочка та пропала безвозвратно. Ошибся? Не почувствовал? Или показалось?

Если сначала меня основательно бомбила злость, то с наступлением темноты, начал обуревать страх. Сейчас я уже был совершенно согласен на вариант с пьяным загулом, лишь бы все с ней было хорошо.

Истомин не спал тоже, сидел в кабинете, поглощал коньяк, обзванивал всех, кто мог хоть чем-то помочь, утром уже решил подключать к поискам ментов, а сейчас безбожно накачивался алкоголем, в итоге так и вырубился в кресле.

Я же снова отправился колесить по городу, в дом Истомина вернулся ближе к утру, совершенно без сил. Идя в домик для прислуги, где находилась комната охраны, на траве заметил яркую вещицу. Заколка. Необычная. С фиолетовым черепом. Такая у Есении сегодня была, я точно помню. А ведь дома она сегодня не была. Я ее от тетки забирал. Значит? Она вернулась? История повторяется? Пока все сбились с ног в ее поисках, она мирно дрыхнет в своей комнате?

Иду в дом. Поднимаюсь на второй этаж. Какая из комнат принадлежит Есении, я не знаю, поэтому захожу во все подряд, но ни в одной девчонки нет. И что?

Возвращаюсь к посту охраны, мы вместе с дежурным просматриваем записи с камер видеонаблюдения и находим момент около полуночи, когда Есения мелькает на записи.

— Как ты пропустил это, будешь объяснять Истомину сам, — говорю охраннику. — Я пойду искать на территории, а ты смотри внимательно, не покидала ли она участок после!

Прочесываю каждый кусочек немаленького участка, возвращаюсь в дом. Еще раз обследую первый этаж, второй. Остался чердак.

Точно! Чердак. Идиот. Надо было оттуда и начинать, ведь там вещи ее матери.

Захожу в полутемное помещение с низкими скошенными потолками. Выдыхаю! Маленькая, противная засранка. Спит прямо на полу. Американские горки в действии. Правда катает на них Есения, а не я ее. Пружина внутри отпускает, а потом натягивается опять, когда подхожу ближе и вижу нездоровый румянец на ее щеках. Кладу руку на лоб — он огненный. Черт! Догулялась по дождю.

— Яся, — зову ее, трясу за плечо. — Ясенька, посмотри на меня.

***

Глухой стон и больше никакой реакции.

Делать нечего. Поднимаю девочку на руки, ее трясет. Дурочка. Зачем же ты так? Кому что доказать хотела? На меня обиделась? Так съездила бы мне по роже, ты же можешь, но зачем себе вредить? Глупая. И я дурак.

Несу ее в спальню, которая как мне показалось, должна принадлежать ей. Укладываю в кровать, Есения в руках крепко держит детский рисунок. Две птицы в облаках. Интересно, что это? Забираю, кладу рисунок на тумбочку. Обследую ее одежду. Сырая! Вспоминаю про себя все известные маты, начинаю раздевать девчонку.

Да, не о таком я мечтал, но вот спускаю по ее ножкам ту самую клетчатую юбочку, которая снесла мне мозг, наблюдаю простые белые трусики. Не могу удержаться, прижимаюсь губами к ее животику, веду ниже, вдыхаю запах. В голове выстреливает только одно слово: моя!

Нет, не моя, обрываю свои больные мысли, продолжаю раздевать девочку. Стягиваю с нее кофту и майку. Под ними остается только прозрачный лифчик, который практически не скрывает молодую грудь. Сглатываю и напоминаю себе, что Яся не в порядке, нуждается в помощи. Укрываю Есению одеялом, она кутается в него плотнее.

— Мама, это ты? — шепчет она.

— Нет, маленькая, это не мама.

— Саша? — произносит она, даже не открывая глаз. И таким слабым голосом, полным надежды.

Меня рвет на куски. Я вскакиваю от накативших чувств, отхожу на пару шагов. А Есения всхлипывает и продолжает:

— Не бросай меня, Саша, пожалуйста.

Выхожу из комнаты, стараясь не анализировать. Но навязчивые мысли не отпускают. Девочка не в себе. Маму зовёт, это понятно, но почему меня? Почему не отца, тетку или еще кого? Неужели я для нее успел стать близким? Эх, Яся, моя ж ты девочка-загадка, что мне с тобой делать?

На кухне нахожу аптечку, радует, что здесь есть жаропонижающее и термометр. Завариваю чай, собираю лекарства и поднимаюсь в спальню. Дрожит девчонка еще сильнее, от градусника отмахивается. Ну и ладно. Первым делом приподнимаю ее, пытаюсь уговорить выпить лекарство. Слабо открывает глаза, узнает меня.

— Саша?

— Да, это я. Пей. Все хорошо.

— Уйди! Не буду! — ну вот. То «Не бросай меня», то «Уйди».

— Надо, пожалуйста. Я прошу, — шепчу, нежно поглаживая ее щечку.

— Нет. Иди к Алле.

— Пойду, как только выпьешь! — реагирует тяжелым взглядом. Включилась в реал, это уже хорошо.

— Нет. Вали, а мне и одной хорошо.

— Я вижу! Это у тебя от злости температура под сорок сиганула? — психую я.

— От радости, — язвит. Тоже неплохо.

— Отлично. Давай пей. Иначе скорую сейчас придется вызывать, приедет бригада целая, в больничку тебя утащат. Оно тебе надо?

Забирает у меня кружку, руки дрожат, помогаю ей запить таблетку. После заползает под одеяло, прячется.

Откидываю одеяло с ее лица.

— Термометр возьми, используй по назначению. Мне нужно знать в цифрах, насколько все плохо.

— Все хорошо. Скоро сдохну, всем легче станет.

— Кому?

— Всем. Тебе, отцу.

— Сомневаюсь. Давай ты сегодня будешь послушной девочкой?

— Нет, послушной я никогда не была. А сегодня особенно — упрямо поджимает губы.

— Я вижу. И отчего всем такая немилость?

— Жизнь — дерьмо! Ты не знал? — закрывает устало глаза.

— Я знал, а ты нет. Поверь, настоящее дерьмо ты еще не видела.

— Ах да, я же избалованная принцесса.

— Да. Но…

— Но у принцесс тоже болит! Не знал? Душа в том числе! — выдает вдруг она, чем ставит меня в тупик.

— Почему?

— Что почему?

— Почему болит? Ты из-за того, что произошло в квартире, сорвалась? Зря. Не стоило оно того.

— Ты прав, не стоило. Мне казалось, что…, - смотрит так, как будто ищет во мне что-то. — Хотя нет, забей! — отмахивается в итоге, а я сижу с ощущением, что упускаю важное. Что-то между ею и мной. И если я нащупаю эту тайную точку, все изменится между нами. Но этот момент я упустил. Есения же выхватывает у меня градусник, засовывает подмышку, отворачивается. А я еще несколько минут нахожусь в замешательстве.

Когда проходит достаточно времени, трогаю ее за плечо, забираю градусник. Тридцать девять и пять. Охренеть. Вызывать скорую или подождать? Решаю дать подействовать таблетке еще минут пятнадцать, если не поможет, буду бить тревогу.

Дрожь усиливается, вижу, плохо совсем девочке. А еще… Душа у нее болит. Она ведь так сказала? А как душу лечат? От нее таблетки нет. Остается только лаской лечить. И любить… Я ведь ее… Нет. Нельзя такие слова страшные даже в голове произносить.

Но как не произносить, если они наружу рвутся?

Сажусь на кровать, обнимаю Ясю. Горячая, но такая родная сейчас, прижимаю чуть крепче, пытаясь унять ее дрожь. Девочка ворочается, переворачивается, утыкается мне в грудь. А я позволяю.

— Ясь, — шепчу я. — Ты прости меня за сегодня. Я на тебя злился очень. А ты еще со своим фиктивным браком… Не хочу я с тобой фиктивно… По настоящему хочу.

Молчит, спит вроде. Хорошо. Не надо ей этого слышать, особенно того, что произношу последним:

— Я люблю тебя, кажется… Что с этим делать? Кто бы ответил! Но это так!

***

Как вырубился, я не заметил и сам. Помню только, что баюкал девочку еще долго на груди, даже после того, как температура спала и дрожь прошла. Невыносимо грело душу то, что Яся не хотела меня отпускать. Прижималась, мяла в руках мою футболку и постоянно утыкалась носом в шею, как будто ей хотелось дышать моим запахом. Знакомые симптомы. Похоже, мы отравлены одним вирусом. Потому что я тоже ловлю кайф от ее близости, ее тепла, ее запаха.

Я бы вот так дышал ею бесконечно, сейчас мне и секс не нужен, потому что его не проблема найти. Но никогда раньше мне ни с одной из женщин не хотелось засыпать вот так, просто обнимать, прижимать к груди.

Знаю, что все нелегко между нами. Завтра наступит новый день и снова вернется моя строптивая кошка, которая будет царапаться, кусаться, шипеть. Но сегодня я могу позволить себе вдохнуть побольше этой девочки, неординарной, невозможной, нежной, которая так неожиданно и бескомпромиссно залезла под кожу.

Утро застает как-то неожиданно. Собственно, поспать удалось всего пару часов, прежде чем покой наш был безбожно нарушен. Истомин вломился в спальню принцессы как раненый медведь. Замер посреди комнаты, потому как явно не мог понять, что я делаю в кровати его дочери. Хорошо, что я был полностью одет, а вот Есения… Чёрт! Придется объясняться перед папочкой.

— Что здесь происходит? — гремит он. Лицо у него помятое, как и одежда, в которой он вчера заснул в кабинете.

— Тише, — прошу я. — Не кричите! — указываю жестом на выход, предлагая поговорить за дверью. Перекладываю аккуратно Есению на подушку, она хмурится, но не просыпается. Выхожу вслед за хмурым папочкой.

— Как это понимать? — орет он.

— Что именно? — строю из себя идиота.

— Где нашел ее? И почему ты в ее кровати? — багровеет лицо Истомина еще сильнее.

— Вот только не надо мне лишнего приписывать, — сразу осаждаю его. — Есения была на чердаке. Догадываетесь, что она там делала?

— Догадываюсь, — отводит он взгляд.

— Вернулась она около полуночи. Камеры засекли, я записи поднял под утро, но в доме долго не мог ее найти. А когда нашел…, короче, у нее температура была под сорок и одежда вся мокрая. Видимо она под дождь попала.

— И? Почему меня не разбудил?

— Зачем? Я ей жаропонижающее дал, уложил, чаем напоил. Утром вас собирался найти, но вырубился. Ночь не спал совсем.

— Понятно! Надеюсь, ты ее таблетками лечил, а не… — делает многозначительную паузу, — кое-чем другим.

— Исключительно лекарствами, — огрызаюсь я. Очень хочется ему предъявить, что ласка помогает не хуже, но как я понял, он на такое не способен.

— Теперь можешь идти! Дальше я сам, — распоряжается папаша. Ну-ну, сам он!

— Хорошо, — мог бы и спасибо сказать.

Не хочется уходить, но спорить с Истоминым не вижу смысла. Да и Есения едва ли будет рада моему повышенному вниманию. Она на меня все еще зла.

Разворачиваюсь, спускаюсь по лестнице, но тут в спину прилетает:

— Саша? — Оборачиваюсь. Есения. Стоит в дверях своей комнаты, кутается в одеяло. — Подожди, — зовет она.

— Синичка, — одергивает ее отец. — Вернись в постель. Я сейчас врача вызову. Александр устал. Пусть идет.

— Нет! — упрямится Яся. — Пусть он зайдет, а ты иди! Я хочу поговорить с ним!

— О чем, если не секрет? — подозрительно прищуривается Истомин.

— Секрет! — с вызовом отвечает Яся.

— А не быстро ли ты, дочь, секреты завела с охранником! — психует Истомин.

— А твое какое дело? — тут же бросается на него дочь. — Я про твои “секреты” не спрашиваю!

— Есения!

Понимаю, они сейчас опять сцепятся.

— Не ругайтесь! — прошу я. — Я зайду на пять минут. Вы пока врача вызовите, — говорю примирительным тоном.

— Хорошо! — тяжело вздыхает Истомин, разворачивается в сторону лестницы, обдав меня предупреждающим взглядом.

Есения заскакивает в комнату, останавливается ко мне спиной. Напряженная, хмурая. Не пойму, что с ней.

— Я здесь, говори.

— Как ты нашел меня?

— Не просто! Все клубы объехал, всех знакомых твоих перетряс, короче, где я только не искал тебя! Думал все! В какую-нибудь жопу ты угодила. А когда сюда вернулся, увидел твою заколку на траве. Понял, что ты где-то дома.

— Зачем искал? Папа приказал? — разворачивается, смотрит подозрительно.

— А зачем ты спрашиваешь? — улыбаюсь слегка. Забавная она все-таки.

— Понять хочу. Кому ты служишь, мне или отцу.

— Плохо вопрос формулируешь. Или опять меня в холопы пишешь?

— Не знаю, поэтому и не могу правильно вопрос задать.

— Хорошо, я поясню, а потом ты пояснишь. Я служу твоему отцу. Но если бы искал только по его приказу, я бы отчитался вечером, что никого не нашел, и спать лег.

— А ты не лег?

— Нет.

— Почему?

— Потому что испугался за тебя, дурочку! Почему ты убежала?

— А ты не понимаешь? — вот и злость прорывается.

— Догадываюсь, но хочу от тебя услышать, — давай, девочка, предъявляй.

— Мне было плохо. От того что ты сделал.

— От того, что сделал или от того, что сказал после? По мне, так разница кардинальная!

— Я так не думаю. Потому что действия, они подкрепляются мыслями. А если мысли твои совпадали со словами, то для меня разницы нет.

— Справедливо, — киваю, переваривая ее слова. — Скажу так… Я не думал, что тебя это так сильно заденет. И я тоже был на тебя зол.

— Как все у нас… сложно, — хмурится она.

— Да, мне тоже не нравится.

— Вчера ты говорил кое-что, когда я уже почти спала… или мне приснилось?

Неужели слышала?

— Что именно? — решаю все же уточнить.

Краснеет. Волнуется.

— Что-то о том, что хотел бы по-настоящему… не фиктивно, — слышала, значит. И сейчас я могу плавно съехать, сказать, что ей привиделось. И она поверит. Но я не хочу. Ее хочу. И я делаю шаг вперед. Яся замирает, смотрит так… Губки подрагивают, жилка на шее колотится. Моя! Я притягиваю ее ближе. Собираюсь сейчас смять ее губы и поцеловать так, как мечтал все эти дни, но запрещал себе, и тем самым ответить на все вопросы. Тянусь к ней, она замерла и ждет, наше горячее дыхание смешивается, сердце в груди колотится оглушающее, стуча в ребра, делаю рваный вдох…

Короткий стук в дверь разрывает наш контакт, разъединяет, стопорит. Я отскакиваю от девочки на безопасное расстояние, и в следующую секунду дверь открывается, в комнату несмело протискивается домработница Валентина.

— Можно? Меня Данил Сергеевич послал.

Дальше начинается суета, девочку укладывают назад в постель, чуть позже приезжает врач, поговорить нам наедине не удается.

В обед заглядываю к Есении, она крепко спит. Что-то укололи ей. А меня колбасит. Она ведь не просто так завела разговор. Ответ я и так в глазах прочитал. Она тоже хочет. И я готов ради нее разбиться вдребезги, но дать ей все, чтобы девочка улыбалась. Хватит ей плакать, тосковать. Пора счастливой становиться. И вариант с браком мне уже очень нравится. Воспоминания о той самой квартире с крышесносным видом с семнадцатого этажа, точнее Есении в коротенькой юбочке на фоне ночного города, поднимают такие фантазии, от которых сейчас придется идти в холодный душ. Если мы будем жить там… скучно нам не будет. Хотя с ней не важно где. Только надо бы разрулить все до приезда брата. А времени осталось всего ничего. Каких-то пару дней. Потому что бесит меня это ее нежное «Саша»…

Не Саша я! Удивится девочка, возможно обидится. Но осознает, надеюсь, и простит. Привыкнет. Главное сейчас выловить удачный момент, поговорить спокойно. Не вовремя нас оборвали. Еще бы чуть-чуть…

Алла написывает еще и обрывает звонками мой телефон. Не думал, что будет такой навязчивой бабой. Откат она мне действительно предлагала, и дополнительным бонусом — себя. Я на психах вчерашних лишнего себе позволил, согласился на встречу, но когда Яся пропала, слился. И теперь Алла настойчиво зовет меня на свидание, а я продолжаю ее динамить.

Истомин как чувствует, пригружает меня бестолковой работой. Гоняет в офис за какими-то документами, как будто я ему курьер. Сам же безвылазно сидит дома. А время идет…

Меня уже накрывает. Сегодня я проберусь к Есении по-любому. Пусть только заснет старый хрыч.

Но все складывается даже лучше, чем я мог мечтать. Около десяти вечера машина Истомина выезжает со двора, увозя хозяина в неизвестном направлении…

И я уже на старте… Я уже готов… Лишь бы моя девочка не спала. Сегодня она станет моей…

Глава 11. Хорошие девочки станут плохими

Мое состояние физическое полностью соответствует душевному. Я горю. И если температуру тела можно отрегулировать жаропонижающим, то с внутренним мне совершенно не понятно, как быть.

Что у нас с Сашей происходит, я не понимаю. Что значила его нежность, забота сегодня ночью? И наш разговор не законченный. Что у него на душе на самом деле? Играет моими чувствами или тоже теряет голову рядом? Сказал, выходка в квартире случилась под действием злости и эмоций. Я могу поверить в это, но зачем тогда он с Аллой флиртовал у меня на глазах? Тоже чтобы позлить? А если он так со всеми? Если ему все равно с кем? Страшно довериться не тому человеку. Потому что чувствую, для меня это не какая-то проходящая связь, глубоко слишком он уже пробрался, если еще глубже пущу, а потом окажется, что не рассмотрела его истинных намерений, буду слишком сильно страдать.

Хочу отключиться от этих мыслей, но ничего не получается. Даже проваливаясь в неглубокий сон, все равно где-то на подкорках продолжаю решать эту непосильную задачу.

Пару раз заходил отец, но общаться с ним мне не хотелось. Разговор у нас, как и обычно, не клеился.

Саша больше не появлялся. А мне его так не хватало. Особенно после того не случившегося поцелуя. Меня буквально ломало, боль в горле усиливалась, и становилось себя очень жалко. Я бы сама сорвалась к нему, но точно не знаю, где его искать. Можно конечно позвонить или написать, но страшно. Когда вижу его перед собой, могу хотя бы что-то в глазах прочитать, а так…

Нет. Не пишу поэтому и не звоню. Но чувствую себя очень одиноко…

Наступает ночь. Не замечаю, как проваливаюсь в беспокойный сон, который как-то незаметно перерастает в сладкое наваждение. Я чувствую Сашу. Его губы, руки, горячее дыхание. Все как я мечтала. Какой отчаянно-прекрасный сон…

Он слишком реальный.

Выплываю… Моргаю… Не сон!

Саша тепло улыбается. От такой улыбки я млею. Она плавит во мне что-то внутри, как огонь свечи воск. Я хочу спросить слишком многое, но боюсь испортить волшебство момента.

И мы молчим… Слова лишние сейчас… Нам нужно другое…

Чувствую его нетерпение и дрожь. Хочет меня… Тело мое тоже разрывает от неудовлетворенности. Не знала я раньше таких требовательных внутренних порывов. Костер разгорается внизу живота, я понимаю, что унять его смогут только его руки, губы, страсть. Саша горит тоже. Этот пожар рождает порыв. Наш общий, навстречу друг другу.

Дышим рвано, касаемся осторожно, как будто еще сомневаясь, ища в глазах друг друга разрешение. И в какой-то момент просто срываемся.

Нетерпеливые прикосновения и поцелуи-укусы сменяются нежными поглаживаниями, мягкими, как бархат, ласками, которые невозможно терпеть.

Одежда исчезает. Я всхлипываю, требую более смелых действий, голова соображает плохо. Все на инстинктах, которые раньше спали, а сейчас проснулись и поют оглушающим хором внутри.

Стеснения нет, границы стерты. Есть только желание отдаться целиком, до капли, умереть в этих нежных руках и родиться заново. Я дарю ему себя без остатка, и он принимает подарок, не меньше отдавая взамен. Не ожидала я такого потрясения ощущениями, удовольствием, счастьем.

Дрожу, трепещу, почти умираю под напором мужского начала, разлетаюсь на молекулы счастья, искрящегося удовольствия. Не уверена, что после такого смогу вернуться с небес на землю…

Но самое потрясающее, что этот огонь — наш общий. Мужчину моего сжигает не меньше, срывает, заставляет показать звериную сущность, с которой он не может бороться. И я принимаю этот напор без остатка, не позволяю ему тормозить, догоняю, подгоняю, опережаю…

Мне мало! Я хочу еще больше вдохнуть этого персонального кайфа…

Саша не отстает, второй раунд получается продолжительней и жарче.

Тела — напряженные струны, высоковольтные провода. Между нами разряд, искры, взрыв. Мы танцуем, сплетаясь телами и душами, спаиваясь лавой страсти, сливаясь в только нашем бешеном первобытном танце. Танце страсти, любви желания, на пределе физических и душевных сил, достигая пика, который поражает не хуже молнии. Беспощадно, мощно, смертельно!

Это конец? Или начало? Приходить в себя страшно…

Я лежу на Сашиной груди, тяжело дышу. Так много хочется сказать, спросить, выплеснуть наружу, но мне все еще страшно нарушить тишину и ту атмосферу единения, которая витает в комнате.

Телами разговаривать легче…

Но пришло время слов.

— Саша…, - зову я. Голос хриплый, в голове туман.

— Яся…

Взгляды наши все еще горят. Глупо мы наверное смотримся со стороны. Влюбленные идиоты.

Влюбленные ли? Я — без остатка. А он?

— Мне было хорошо… — шепчу я.

— А мне — крышесносно!

— И что теперь? — хочу услышать, что для него значила эта ночь.

— А что теперь? — тепло улыбается Саша, но нужный мне ответ не дает.

— Все по-настоящему?

— Абсолютно…

— Я…, - хочу сказать самое главное, спросить самое главное. Но вдруг по коридору мы слышим шаги.

— Отец! — шепчу взволнованно.

— И пусть! — его глаза горят решимостью.

— Да. Пусть! — но расслабиться не получается. Раздается стук в дверь. — Нет. Лезь под кровать! Я потом поговорю с ним! — мне страшно. Я не хочу скандала, все слишком разболтано внутри. Мне нужно самой разложить чувства по полочкам. К разборкам с отцом я пока не готова. Но Саша со мной не согласен.

— Нет! — протестует он.

— Говорю лезь! — настаиваю я, пока сама впопыхах натягиваю пижаму.

— Стесняешься меня? — взгляд его вмиг обдает холодом.

— Нет! Скандала не хочу! Лезь, — психует, но делает,

Пролог.

Моя жизнь превратилась в театр абсурда. Давно уже, но сейчас, как мне кажется, настал апогей!

Смотрю пораженно на моего мужа, сидящего в кресле напротив. Все та же циничная улыбка, небрежная поза, жестокий взгляд. А потом перевожу глаза на… его точную копию. В соседнем кресле сидит мужчина, как две капли воды похожий на Александра. В первую секунду приходит мысль, что это больная галлюцинация, возникшая на фоне эмоционального истощения. Но потом начинаю приглядываться внимательнее: разница есть. Хоть и неочевидная. Она во взгляде, в позе, в энергетике. Копия моего мужа источает ярость, но вместе с тем его взгляд горит. Такого огня я не видела очень давно. Наверное, только в начале наших отношений, когда мы только познакомились с Сашей, когда нам обоим снесло голову, когда мы горели от разрывающих душу эмоций, и мне казалось, что меня любят несмотря на все препятствия и неудобные обстоятельства.

Рассматриваю мужчину внимательнее. Поза агрессивная, решительная, и нет того льда в глазах, который сочился от моего мужа все пять лет нашего брака. И все же понять я ничего не могу. Решить уравнение в моей голове не выходит. Но уже простреливают догадки. Изнутри меня начинает разбирать нервный смех. Он как искрящиеся пузырьки воздуха прорывается наружу громкими звуками. Меня вдруг охватывает какое-то нездоровое веселье.

– То есть все это время вас было двое? – смеюсь я.

– Почти, – рявкает копия моего мужа. А я продолжаю давиться смехом, но внутри все рушится. Потому что я уже начинаю понимать, почему сейчас я узнала тот самый жаркий взгляд. И многие кусочки пазла становятся на место. Ведь я и раньше ловила себя на мысли, что после свадьбы моего мужа как будто подменили. Я записала его в разряд последних подлецов, который все рассчитал, принял наш брак за сделку, а как только получил желаемое – сбросил маску. А что если… я вышла замуж совсем за другого человека?  От этого становится очень-очень больно, даже больнее, чем раньше…

Но я продолжаю давиться смехом.

– Осталось только понять, за кого из вас я вышла замуж, – перевожу взгляд с одного на другого, – и кто отец моего ребёнка? – небрежно вылетает самый пугающий меня вопрос. От него зависит слишком многое. Потому что сейчас я не могу понять, с кем же провела ту сказочную ночь, которая подарила мне сына…

Глава 1. Недоразумение в кедах.

Вхожу в накуренное помещение, вокруг стойкий запах алкоголя, сигарет и кайфа! Басы долбят по перепонкам, девочки крутят аппетитными задницами в огнях неона, а я голодный и злой! Сейчас бы выдрал какую-нибудь красотку, а лучше сразу две! Хм, как будто улавливая мои флюиды, ко мне поворачивается смазливая блондинка, манит пальцем. Вау! Супер! Моя ж ты хорошая-плохая девочка! Как же я соскучился по родине! По моим отвязным соотечественницам! Да, детка, иди ко мне! Я угощаю!

Ловлю красотку за талию, она извивается в моих руках, заводя еще сильнее. Не старайся так, куколка, я уже на все готов!

– Я Света! – шепчет мне в ухо томно.

– М-м-м, Света! – смакую ее имя, хотя мне откровенно пофиг. – Пойдешь со мной? Обещаю выпивку и десерт у меня в номере!

– О, какой резкий мальчик! Так не терпится?

– Капец просто! Дым уже из штанов валит! Пошли! Можешь, кстати, подружку прихватить, а то одна не вытянешь до утра!

– Пугаешь?

– Предупреждаю. Я очень голодный!

– Обожаю голодных мужиков! И Лилька тоже. Жди!

Утро наступает как-то очень неожиданно, вламываясь в мое сознание ярким светом. Что за хрень? Еще и на рожу что-то капает. Открываю глаза, фокусируя взгляд на том, кто посмел меня разбудить таким варварским  способом. А, понятно. Только ему такое можно спустить с рук. Братан! Моя копия! Только более ухоженная, лощеная, борзая.

– Шурик! Ты откуда нарисовался?

– Пришел приветствовать дорогого брательника! Вижу, ты пирушку устроил, а меня даже не позвал!

– А я не люблю делиться! – поднимаюсь, оглядывая сонных телок вокруг. Толкаю в бок ту, которая вроде бы Светка.

– Так, подъем, красавицы! Банкет окончен, все на выход!

– Какой выход? Мы недавно заснули! Ты же, блин, оторванный на голову, замучил нас за ночь!

– А я предупреждал! Хромает у вас, девочки, физподготовка! Надо не только сиськи накачивать, но и мышцы! Вперед! – хлопаю одну по заднице, она не стесняясь встает, ползет в душ, вторая все же проявляет каплю стеснения, заворачивается в простыню и спешит за ней. Сашка провожает их сальным взглядом.

– Хм, и когда ты только успел их склеить? Ты ж вчера только вернулся?

– Вчера и успел. Девочки ж, родные, сразу почувствовали мою тоску по родине!

– Ага, распахнули объятия и ноги заодно! – гогочет Сашка.

– А ты завидуешь?

– Да ни за что! Хотя я бы потер им спинки!

– Беги!

– Некогда. Дело есть, срочное!

– А я причем?

– Очень даже причем. Ты же брата выручишь?

– Иди на хрен!

– Не, не пойду, там ничего хорошего нет, а я привык к сладкой жизни!

– Говори быстро, что хотел, пока я решаю, заехать тебе по роже за все твои прошлые косяки или просто отказаться!

– Ну, зачем же сразу отказаться! Дело я тебе предлагаю выгодное и интересное! Ты ведь все равно еще не решил, чем дальше займешься! Или ты опять собрался по горячим точкам гарцевать?

– Нет, хватит с меня горячих точек! Спокойно пожить хочу! Вон, девочек вокруг столько недолюбленных.

– Тут ты прав! Девочек в беде бросать нельзя! Тогда мое предложение тебе должно особенно прийтись по вкусу.

– Говори!

– Короче, тут такое дело! Ты же знаешь, на кого я работаю?

– Слышал краем уха. Фамилия Истомин слишком известна в нашем городе.

– Во-о-от! Я его жену охраняю.

– М-м-м. Охраняешь ее и ее в постели? Зная тебя, к охране ты подходишь очень серьезно!

– Правильно понимаешь! Нужно же защищать не только фасад, но и тыл! А там такой "тыл", что закачаешься! Зачетная жена у Истомина! Старый хрыч ее уже давно не удовлетворяет! А для безопасности женского здоровья, ты же понимаешь, как важно быть в тонусе!

– Ну да, а ты этот тонус отлично поддерживаешь, так? Чисто из соображений безопасности охраняемого объекта!

– Конечно! Я очень дорожу своим местом.

– Ладно, не будем уточнять, каким местом ты дорожишь, ближе к делу. Что ты хочешь от меня?

– К сожалению, старый хрыч начал что-то подозревать. А у нас с Агатой уже билеты куплены. Мальдивы ждут нас, манят голубой водичкой, а тут Истомин все обламывает, заявляя, что охрана на отдыхе Агате не нужна, а меня он загрузит другой работой!

– Ага, я похоже уловил ход твоих мыслей! Ты предлагаешь вспомнить школьные годы, и отправить меня вместо себя сдавать экзамен на профпригодность перед старым хрычом, пока ты будешь греть бока на лазурных берегах и кувыркаться с его женой?

– Звучит пошловато, но суть ты уловил верно!

– Нет!

– Что нет?

– Я тебя уже послал на хрен. За последние пять минут тебе не удалось изменить вектор своего движения!

– Но ты же еще не узнал, что я предлагаю взамен!

– Бабки мне не нужны!

– Считаешь себя богачом? Я предлагаю сумму, равную твоему гонорару за последнюю командировку в Сирию!

– Хм. А откуда ты знаешь эту сумму?

– Я много чего знаю! Так что? Две недели покатаешь дочку Истомина, без риска, свиста пуль, геморроя, и получишь красивую сумму с пятью нулями на свой счет!

– Заманчиво! Только я не пойму, за чей счет банкет?

– Агаточка очень хочет меня в качестве спутника. Она готова платить. Щедрая крошка! А уж как она за эти бабки перед Истоминым отчитываться будет, мне неинтересно! Скажет, что сделала какую-нибудь новомодную процедуру у косметолога, сделает ему приятно в постели, и тот все забудет тут же. Сто процентов!

– И? Когда вылет?

– Завтра вечером.

– Охраняемый объект – дочка Истомина? Сколько лет?

– Двадцать или около того.

– Нет!

– Что нет?

– Не собираюсь я сопли подтирать капризной девке даже за такие бабки! Я устал, хочу гулять, кутить, баб трахать, а не твой геморрой разгребать.

– Подумай до завтра!

– Я уже подумал. Вали, дай поспать!

– Леха! Ну, пожалуйста! Я очень на тебя рассчитывал!

– Даже не сомневаюсь! Ничего не меняется в этой жизни! Да, брат?

– Хорошо, я объясню, почему это для меня так важно! Это не просто отдых с телкой на лазурных берегах, понимаешь?

– Нет! Не понимаю.

– Брат! Есть тема одна перспективная, я должен перетереть ее с одним крутым кентом там, за бугром. Если все получится, мы с тобой оба в шоколаде будем.

– Тем более нет! Криминал мне неинтересен.

– Это легальная тема. Помнишь, мы с тобой хотели тачки гонять из-за бугра. Но на одной-двух до хрена не поднимешь. Я хочу замутить тему крупную, через официального представителя. Поможешь, возьму тебя в долю.

– Звучит как конкретное кидалово!

– Звучит как огромная просьба о помощи. Пожалуйста, брат. Мне это правда важно! Задолбался я уже быть на побегушках. Да и тебе сколько можно под пули лезть? – и смотрит так преданно, если бы не знал братца, обязательно бы купился. Только есть еще одна проблемка. Перед последней командировкой повздорил я с одним нехорошим человеком. Очень надеялся, что он забыл о моем существовании, но вчера убедился, что напрасно. Передали мне от него привет. И хоть прятаться не в моих правилах, но лезть на рожон против армии желания нет. А если принять предложение Сашки, то будет у меня время немного осмотреться, оценить силы, и принять решение, что делать дальше.

– Так ты согласен?

– Нет, но я готов подумать.

– До вечера, – смотрит на меня с надеждой брат.

– Хорошо, до вечера. А сейчас дай мне наконец поспать.

– Хорошо, спи! На отдохнувшую светлую голову ты точно должен согласиться.

– Скорее наоборот. Но сейчас – до вечера! Исчезни!

– Слушаю и повинуюсь, большой брат!

***

Вот так я попал в очередную идиотскую ситуацию по вине своего братца. Конечно, я согласился на его предложение. Принять решение мне помог еще один привет из прошлого, еще более серьезный и борзый. Не простил мне тот самый опасный человек интрижки с его похотливой женой. А я не люблю, когда меня трогают. Знатно мы размялись вчера с его тремя амбалами, которые поджидали меня возле клуба. Здоровые быки, но по сути непуганые идиоты. В больничке теперь наверняка загорают. А мне обещали, что в следующий раз в ход пойдет огнестрельное, раз уж по другому до меня не доходит. И можно было бы бодаться с уродом дальше на понятном ему языке, но нет желания ввязываться в эту никому ненужную войну. Тем более что есть совершенно мирный выход. Мне настоятельно рекомендовали исчезнуть из города, ну что ж, я решил "прислушаться” и принять предложение брата. Это показалось мне вполне разумной идеей. Ровно до той минуты, пока я не увидел ЭТО!

Что там говорил Сашка? Девчонке около двадцати? Когда в зале прилета ко мне подошло чудо в рваных джинсах, с непонятными ушами из волос на голове, я подумал, что кто-то потерял капризного ребенка, но оказалось, что эта трагедия по мою душу.

Сам Истомин не смог встретить дочь, решил переложить это на меня. И вот я как дурак стою с табличкой, где изображено "Есения Истомина", высматривая какую-нибудь гламурную сучку. И никак не могу сопоставить образ подошедшей несуразицы и дочки босса. Но судя по тому, как она небрежно вручает мне чемодан, передо мной и есть будущий объект охраны.

– Где отец? – интересуется барышня, не удосужившись даже поздороваться.

– И вам добрый день! – скалюсь я. – Данил Сергеевич задержался. Будет ждать вас дома.

– Понятно, – розовые губы надувают пузырь жвачки, хочется лупануть по мордахе, чтобы липкая субстанция заткнула дерзкий рот, но я только мило улыбаюсь. – Поехали! – звучит небрежная команда, и мне не остается ничего, кроме как пуститься следом за недоразумением в кедах!

Мы в машине, девчонка болтает с кем-то по телефону. Лопочет на английском. Язык я знаю, но не хочу напрягаться и слушать бестолковый треп. Отключаюсь мыслями и давлю на газ. Тачка зачетная, и по фиг на назойливых пассажиров!

Отвлекает меня похлопывание по плечу:

– Эй, за баранкой! Ты глухой?

– Слушаю, – включаюсь в реал.

– Ты ниче не попутал? Это ж не гоночный болид! Убить меня хочешь?

– Ну что вы, Есения Даниловна! Я здесь, напротив, чтобы обеспечивать вашу безопасность! – отвечаю и сам офигеваю от своей вежливости. Даже не знал, что так умею.

– Вот и обеспечивай! – раздается возмущенный голос. – Скорость сбавь и на дорогу смотри внимательно!

– Александр! – рявкаю я, чтобы осадить девчонку и одновременно напомнить свое имя.

– По фигу! Главное, чтобы место знал и команды понимал! Шурик!

Мля-я-я-я. Бесит! Ненавижу! Зачем согласился? По инерции давлю сильнее на газ, девчонка вжимается в сиденье.

– Ты тупой? – верещит она.

– Возможно! Настройки мои несовершенны. Понимаю только уважительное обращение. Иначе зверею и выхожу из строя.

Газ в пол, несемся дальше. Впереди несколько машин, приходится резко обогнать их, прежде чем мы снова выходим на прямую дорогу.

– Хорошо, Александр, прошу сбавить скорость, – пищит девчонка.

– Вот, теперь посыл понятен! Неплохо было бы еще добавить "пожалуйста", но сойдет и так, – торможу не слишком аккуратно, но дальше двигаюсь как приличный мальчик.

– Я передам отцу, что ты меня чуть не убил!

Началось!

– Обязательно передайте, Есения Даниловна! Это ваше право!

– Вижу, работой ты не дорожишь?

– Почему же. Очень дорожу! Но своим достоинством больше!

– А что, такое огромное достоинство? – хихикает она.

– Я про человеческое достоинство, – бросаю на нее снисходительный взгляд.

– Ага. И я про него! Но ты должен уяснить, что ты – водила! Вот и веди качественно и молча! Знай свое место! Понял?

Молчу. Потому что если сейчас открою рот… Девочка вспомнит весь исконно русский матерный, если вдруг забыла. Хотя, после такой неслабой перепалки, достоинство, то, которое мужское, хочет вырваться наружу и заткнуть этот наглый рот совсем неприличным способом. Чтобы звуки вылетали громкие, но совсем не такие. Представил картинку, и в штанах стало еще теснее. Эх, подкинул мне братец задачку.

– Я ответа не слышу, – нарывается девочка дальше.

– А я веду и молчу. Разве у капризной принцессы запрос был другой?

– Еще четко отвечать на мои вопросы! Понятно?

– Да, ваше борзое высочество!

– Обращаться ко мне по имени!

– А это разве не оно?

– Нет.

– И на чем сойдемся? Я согласен обращаться к вам по имени, если получу такое же обращение в ответ. На водилу буду отзываться соответствующе.

– Ты еще в суд по правам человека обратись, – фыркает она.

– Можно попробовать, но хлопотно. Хотелось бы обойтись малой кровью.

– Хорошо, Александр, – ехидничает девчонка. – Веди аккуратно и, может быть, я не расскажу отцу о твоих косяках.

– Приятно это слышать, Есения Даниловна. Похоже, есть небольшой шанс, что мы сработаемся.

Ага, сработаемся, как же! Бесит меня девчонка и дальше. Не так сильно, но все же. Привезя принцессу в дом ее отца и выгрузив чемодан, спешу скрыться из вида, пока мне не прилетело новое задание. Успеваю заметить, как девчонка начинает верещать от радости и бросается на шею отцу. Милая картинка, Надеюсь, папочка сможет повлиять на манеры своей принцессы. А может она только с обслуживающим персоналом такая борзая? Одна из тех, кто уверен, что все вокруг – пыль под ее ногами. Бесит! Хочется достать ствол и выпустить всю обойму хотя бы в воздух. Лучше уж на войну. Там хоть и нервно, но я чувствую себя на своем месте. Нужным, полезным. И команды выполняю только старшего по званию, а уж никак не сопливых зажравшихся малолеток.

Две недели, нужно выдержать всего две недели.

Повторяю это как мантру. Не помогает. Все же решаю сбросить накопившуюся агрессию. Ухожу в комнату охраны, в углу там есть боксерская груша. Мне она сейчас просто необходима.

Выпустив пар, принимаю душ в домике для персонала, одеваюсь, выхожу во двор. Прогуливаюсь вокруг. Охрана участка в мои обязанности не входит, но мне скучно, не могу сидеть на месте. Отпустил бы уже хозяин, но нет, молчит. А Сашка сказал, что без его разрешения уходить нельзя. Как же это бесит.

Прохожу мимо открытого окна и слышу доносящиеся крики. Та-а-ак, вижу,  миром в доме Истоминых и не пахнет. Похоже, девчонка успела уже и отца выбесить. Мужик он с виду спокойный и рассудительный, но сейчас орет так, что окна звенят. Да и девчонка не отстает, разбавляя этот грозный бас своим высоким фальцетом. О, бушует она похоже по поводу каких-то вещей, фотографий, которых нет теперь на своих местах. Да, хороший повод для скандала, ничего не скажешь. А вот и посуда пошла биться, а потом быстрые шаги, и девчонка убегает наверх. Как же весело, слов нет. Не мудрено, что хозяин забыл обо мне. Он, видимо, вообще обо всем забыл. Сидит, скорбно подпирая голову, крутя в руках бокал крепкого алкоголя. Да, я бы с такой дочуркой спился уже, ей богу. Ну что ж. Пойду, прилягу в пристройке для прислуги. Чувствую, прямо сейчас надо слинять с глаз долой, а дальше видно будет.

Уже заходя в домик, успеваю краем глаза заметить, как хозяйская машина выезжает со двора. Ага, выперла папашу из дома, а я теперь застрял здесь до утра.

Ну, в целом страшного в этом ничего нет, диван здесь удобный, еды полный холодильник, а в гламурной Сашкиной квартире только коллекция дорого алкоголя и шелковые простыни, которые я терпеть не могу.

Перед сном выхожу покурить. Вовремя. Потому что мое внимание привлекает стук каблучков по плитке, где-то около ворот. Иду туда. Охренеть, дорогая редакция! Девчонка! В каком-то блестящем очень-очень мини. Запрыгивает в ожидающее около двора такси и уплывает в туман. А я еще минуту стою и туплю, потому что у меня снова разрыв шаблона. Хотел гламурную сучку – получите – распишитесь. Оказывается, чудо в кедах легко перевоплощается и в этот образ, и чувствую я, что понравится он мне еще меньше. Что делать? Можно, конечно, сделать вид, что я ничего не видел, ничего не знаю, но если девчонка вляпается в конкретные неприятности, то будет тошно всем, и мне, как ее охраннику – в первую очередь.

Нет, уснуть по любому не получится, значит, надо найти дуреху. Как? Хороший вопрос. И еще один, стоит ли позвонить ее отцу? Да, думаю, стоит. Дальше пусть сам решает.

Набираю номер Истомина – не берет. Пробую еще несколько раз, та же картина. Печально. Телефон недопринцессы у меня тоже есть, но ей звонить смысла не вижу, если и ответит, не скажет куда поехала, это точно.

Пока ищу выход из сложившейся ситуации, нахожу девчонку в социальных сетях. Ага, Инста активно ведется. Ух-ты, какая честь! Даже я попал в кадр на фотке к последнему посту. Аэропорт, чемодан и я с дебильной табличкой, ожидающий эту заразу. Подпись очень говорящая: «Возвращение на родину – кайф. Спасибо папа, что прислал своего холопа)))»

Вот тварь! Холоп я, да? Ну, в целом, так и есть. Чего ты ерепенишься. Сам взвалил на себя эту заботу, теперь поздно в кусты. Хотя… блин, очень хочется! Послать к чертям весь этот цирк и укатить подальше. Пусть Сашка сам разгребает. Он меня столько раз подставлял, вечно влипает в какие-то сомнительные схемы, а я его вытаскиваю. Вот почему так? Я старше всего на несколько минут, а по ощущениям – на жизнь. И мать перед смертью именно меня просила присмотреть за братом, в обиду его не давать, потому что вся ответственность всегда лежала на мне. Так уж случилось, что в детстве Сашка сильно заболел, еле выходили его, и уже с тех пор ему доставалось все внимание, а мне – ответственность за брата. Это вшито уже внутри меня, наверное, поэтому я не бросаю эту дебильную ситуацию, а думаю, как все разрулить.

Пролистываю ленту постов нашего ходячего недоразумения, ох и разная здесь девчонка. И прилежная студенточка в гольфиках, и роковая красотка в клубе, а вот… хм… черт… снова в моих штанах тесно от парочки фоток в купальнике… Теперь очевидно, что под бесформенными джинсами скрывалось очень даже соблазнительное молодое тело… которое мы не стесняемся показывать всем желающим…

Вместе с возбуждением растет и беспокойство за девчонку. У нас не Англия, она может забыла? Куда ее понесло  в этом блестящем безобразии еле прикрывающем зад?

О, добавлено новое сторис. Посмотрим. Черт. Веселая компания, однако! Золотая молодежь! Фу! И место мне незнакомое. Зато отмечены парочка друзей. Перехожу на их странички, и у одной из размалеванных куриц нахожу геометку этого заведения. Ну что ж, прокатимся! Потусуемся вместе с оторванными деточками богачей!

Глава 2. Взрослая.

Вот никогда не любил огни неона и эту долбящую по перепонкам музыку. Почему так? Кто-то кайфует по жизни, а кто-то разгребает стабильные последствия этого кайфа. Раньше из вот таких искрящихся мест я брата доставал, теперь вот другое несчастье на мою голову прилетело.

К слову сказать, на Сашку я со временем плюнул, потому что если человек сам не понимает, что в этой жизни хорошо, а что плохо, на чужих примерах ему не объяснить. Настал момент, когда меня конкретно достало. Было это как раз перед армией, в которую я пошел почти с радостью.  Потом по контракту остался. Саня по состоянию здоровья не проходил на службу, а я косить не стал. Думал, совсем он без меня загнется, но нет. Видимо, когда понял, что нянькаться с ним больше некому, решил за ум взяться, на работу устроился, перестал бухать и баловаться запрещенными веществами. Вовремя остановился, чему я безусловно рад, хотя идеализировать его бесполезно. Может в любой момент снова скатиться по наклонной.

Торможу недалеко от входа в молодежный пафосный клуб. Фейс-контроль мне помогает пройти пара купюр. Устраиваюсь за барной стойкой и начинаю наблюдать. Типичный гадюшник, но с более дорогой обстановкой, чем те, к которым я привык. В остальном правила те же: алкоголь рекой, дым сигарет и кальянов, а проворные официанты наверняка предлагают не только меню, но и расслабиться в приватных комнатах, а если надо подогреть уровень кайфа, то со стимулирующими запретными средствами здесь тоже проблем не возникнет.

На втором этаже вип-зона, там на подвесном балконе свой танцпол, и теперь я узнаю знакомое платье.

Сглатываю, поправляю вмиг ставшие тесными штаны. Черт! Горячая сучка! Танцуем на грани фола, умело, заводяще, соблазнительно. Похоже, вокруг она никого не замечает, не видит, не знает, самозабвенно выписывая задницей восьмерки, периодически опираясь на хромированные перила балкона, чтобы крутануть какой-нибудь особенно эффектный пируэт. В какой-то момент мы встречаемся взглядами. Ответом мне служит дерзкая улыбка, и еще более откровенные финты гибкой фигуры. Эхх, всыпать бы по этой самой заднице, так это с оттяжечкой, чтобы остались красные следы на молочной коже… Чтобы эта дерзкая улыбка трансформировалась в удивленное “О”, а потом пройтись по ярким губам языком, впиться в верхнюю губку зубами так, чтобы поняла: нельзя злить взрослых дядей. Нельзя провоцировать их и заводить, потому что за это неизбежно следует расплата…

Да, не туда свернули мои мысли. Так возбуждение в штанах растет, а ситуация только накаляется. Какое-то мутное тело уже трется рядом с девчонкой. И если сейчас они исчезнут из поля зрения, то искать мне их придется уже где-нибудь в приватных комнатах. И что самое поганое, я не знаю, стоит ли это делать. Быть может это образ жизни богатой принцесски, и папочка смотрит на это сквозь пальцы? А я сейчас ввяжусь в войну, чтобы спасти честь девочки, хотя чести там уже нет давно и спасать просто нечего?

Пробую еще раз набрать Истомина, картина та же, трубку никто не берет. Что ж, придется разруливать самому.

Поднимаюсь в вип-зону, протискиваюсь на танцпол. Танцы – это у нас к Сашке, он в таких клубах – как рыба в воде, я же с большим удовольствием просто рубанул бы половину народа здесь, особенно тех, которых сразу и не поймешь, к какому полу отнести. Гендерная интрига, блин.

Пробираюсь к девчонке, оттесняю подвыпившее, прилипшее к ней тело, оттаскиваю принцессу в сторонку.

– Эта вылазка санкционирована вашим батюшкой? – интересуюсь сквозь зубы.

– Отвали от меня! Убери руки! – шипит она как кошка.

– Я так понимаю, нет? Тогда вперед – на выход.

– Пошел на хер! Я гуляю! Имею право! Восемнадцать мне давно есть!

– Это издалека заметно, поверь мне.

– Руки убери! И вали отсюда.

– Хорошо. Только привет папе твоему передам, и без проблем! – смотрит на меня Есения зло, пока я делаю вид, что звоню ее отцу. Так же делаю вид, что мне ответили и отдали распоряжение доставить девчонку в безопасное место. – Распоряжение отца получено. На выход! – командую я.

– Вали! Это ж ты папочкины приказы выполняешь, как верный и преданный пес! Меня они не касаются!

– Еще как касаются! – пытаюсь схватить за руку вредную сучку, но она умудряется выкрутиться из моих пальцев и двинуть прямо к барной стойке. А там, не успеваю я опомниться, как эта дрянь заскакивает прямо на полированную барную стойку, попутно выхватив стакан вискаря у мужика, сидящего рядом, и теперь она уже на этой импровизированной сцене выдает свои выкрутасы. Капец. Мужики тут же подтягиваются ближе, не стесняясь заглядывать под юбку нашей красотке, она улыбается им, поощряя всю эту вакханалию. Я достаю телефон и начинаю снимать концерт. Чувствую, добром он не закончится, а так, мне будет хотя бы что предъявить батюшке в доказательство прекрасного поведения его дочурки.

Когда мужики начинают откровенно наглеть, девчонка, похоже, понимает, что переборщила, пытается хлопнуть по мужской руке, пытающейся залезть ей под юбку, но мужиков это только заводит. Девчонку стаскивают вниз, она пытается вырваться из захвата настойчивых подвыпивших ухажеров, вижу, начинает паниковать, ищет меня взглядом. Пытается сбросить с себя обнаглевшие руки и увернуться от поцелуев, отталкивает одного, он же перехватывает ее за волосы. Вот ты и нарвалась, девочка. Но я не подойду, пока ты сама не попросишь! Принципиально! Встречаюсь с поплывшим перепуганным взглядом Есении, ехидно усмехаюсь и складываю руки на груди, показывая, что не собираюсь вмешиваться.

– Александр! – зовет она. О, даже имя мое вспомнила. Неожиданно. Лениво смеряю ее взглядом, она все еще безрезультатно пытается увернуться от мужика, который крепко держит ее за талию и целует в шею.

– Отпусти, – кричит она ему, но тот даже не реагирует. – Убери его! – подает команду мне.

– И не подумаю. Ты же уже совершеннолетняя! Сама принимаешь решения, сама за них отвечаешь!

– Пожалуйста, – пищит она, окончательно впадая в истерику, слезы уже во всю текут из накрашенных глаз.

– Ну, если только пожалуйста! – подхожу к парочке, грубо отрываю от нее  пьяного мужика. – Отпусти девчонку!

– Чего? Пошел ты! Вали отсюда. Девочка сама просила!

– Она передумала.

– А я нет! У меня уже встал! пусть теперь отрабатывает.

– Не скули! Тут куча хороших девочек, которые с удовольствием тебе помогут, – из последних сил пытаюсь я миром решить проблему.

– Нет! Эту хочу! Не видел здесь раньше, а местные мне уже надоели! Вали, если жить хочешь!

– Что ж вы все несговорчивые такие, а? – выхватываю у него из рук девчонку, отталкиваю за спину. Мужик замахивается на меня, но я оказываюсь быстрее. Бью его в челюсть, он отлетает к барной стойке, я догоняю его еще одним ударом об столешницу, и пока его кенты только подтягиваются, хватаю Есению за руку и быстро гребу на выход через это неспокойное море дергающихся на танцполе тел.

***

За дверью гостиничного номера тишина, просачиваюсь внутрь, стараясь не шуметь. Принцесса спит. Очень хочу посмотреть на ее пробуждение. Может быть мне даже станет ее немного жаль, потому что по себе знаю, утро после таких возлияний – самое страшное наказание.

Мы в гостиничном номере, ведь вчера принцесса категорически отказалась ехать домой. А я не стал настаивать, потому что мне важно, чтобы факт ее загула вскрылся сразу. Если бы девчонка вернулась домой, то вполне могла попытаться скрыть от отца такие выкрутасы. А они мне в дальнейшем на хрен не упали!

Ну что ж, легкие движения под одеялом уже пошли. Ее борзое высочество точно проснулась. Надо помочь. Встаю и резким движением раздвигаю шторы. Комнату заливает солнечный свет. Тут же раздается жалобно-возмущенный стон.

– Зачем! Верни обратно?

– Что вернуть?

– Тишину и темноту.

– А-а-а, я-то думал девичью честь и достоинство! Но они видимо потеряны давно и безвозвратно!

– Заткнись, а? Я нотаций от отца наслушаюсь.

– Да похоже они ни хрена не помогают, – поднимаю перед лицом принцессы бутылку минералки, демонстративно открываю, делаю несколько освежающих глотков.  Девчонка тяжело сглатывает.

– Дай попить!

– Волшебное слово снова забыла?

– Дай попить, пожалуйста!

– Александр.

– Дай попить, пожалуйста, Александр! – с психом повторяет она.

– Вот. Так-то лучше. Глядишь, скоро и запомнишь! – Есения жадно пьет, потом откидывается на подушки. Я протягиваю ей две таблетки. – Выпей, полегчает!

– Спасибо!

– Еще, советую душ. Чтобы окончательно прийти в себя!

– О, точно знаешь, что делать в таких ситуациях? Богатый опыт? – продолжает ехидничать девчонка.

– Достаточный!

– А у меня богатый папа! – выдает она, явно стараясь меня добесить. Ох, как хочется лупануть ее по пухлым губам! Но таких полномочий у меня нет. А девочка продолжает нарываться. – Так что завянь. Я хочу еще поспать!

– О да. Папа и правда богатый! Есть чем гордиться! Кстати, он скоро будет здесь!

– Что? Зачем?

– А ты как хотела? А еще я для него приготовил занятное кино. Хочешь глянуть? – включаю на запись вчерашнюю трешатину, как Есения отплясывает на барной стойке. – Думаю, папа будет в восторге! – с удовольствием смотрю на растерянное лицо девчонки.

– Дай сюда! – выхватывает телефон, с ужасом пересматривает еще раз. – Это точно я?

– Хм. А что, может это твой клон нацепил на себя блестящую тряпку и позволяет мужикам лапать свой зад? Думаешь, папа в такое поверит?

– Ужас! – закрывает она глаза. – Я реально вчера перебрала. Вот это все плохо помню. Папа этого не должен увидеть!

– Да? А я думаю, ему понравится. Такая пластичная дочь, есть чем гордиться.

– Хватит стебаться! Я хочу у тебя купить это видео!

– Миллион долларов!

– Сколько? Да ты вообще с тормозов слетел?

– Да. Сейчас вот в сеть солью эту красоту, посмотрим, сколько просмотров наберет, может еще больше заработаю!

– Ты меня на понт берешь, да?

– Почему? Такая красота! Может, прославлюсь благодаря твоей не сильно одетой заднице!

– Тысяча баксов!

– Мало!

– Пять! Больше у меня нет!

– А как же богатый папа?

– Я не хочу просить у него!

– А придется!

– Он столько не даст!

– Да и не надо! Давай договоримся так: ты прекращаешь маяться дурью, ловишь нормальный, человеческий тон со мной, а я забывают про запись!

– И даже денег не возьмешь?

– Нет! Прикинь, не все в этой жизни измеряется деньгами! Вот такое открытие! – смотрит на меня Есения как-то очень внимательно, впервые в ней прорывается что-то такое… настоящее, уязвимое, то, что она умело прячет за маской избалованной сучки. И это подкупает… А еще мне болезненно сильно хочется впиться в этот пухлый нахальный рот, и смять молочную кожу под простыней, и…

Разрывает наш зрительный контакт хлопок двери. А вот и папа…

– Есения! – гремит он. – Ты что устроила!

И пока папа творит разборки своей нерадивой дочурке, я спешу скрыться из номера, чтобы спокойно попить кофе в кафе внизу.

Глава 3. Кто ты, девочка?

Мир в доме Истоминых продержался недолго. После того, как отец вернул Есению домой из гостиницы, он уехал в офис и целый день был на работе.  Видимо только поэтому в стенах особняка стояла тишина. К ужину все повторилось опять. Правда, крики стояли громче, обвинения серьезнее. Впервые я заметил слезы у непробиваемой стервы Есении. Даже стало жаль ее, потому что убивалась девчонка о каких-то памятных вещах матери, которые присвоила себе Агата – молодая жена Истомина.

Оказывается, родная мать Есении умерла три года назад. Это я узнал сегодня от домработницы Валентины, которая работает здесь много лет. Она же рассказала, что у жены Истомина случился сердечный приступ, когда та застала мужа с молодой любовницей, как я понял, с той самой Агатой. Обидно Есении за мать, это понятно. Но зачем свою жизнь под откос пускать? Думает, отцу докажет что-то? Сомнительно.

Но сейчас меня беспокоит намного больше то, что девчонка тащит по лестнице свой тяжеленный чемодан и посылает отца в своей неповторимой манере. Истомина, видимо, тоже перекрывает.

– Есения, остановись! – орет в сердцах он. – Куда ты собралась?

– Куда угодно, лишь бы подальше из этого вертепа! Я-то думала, ты хоть немного раскаиваешься, а ты просто вычеркнул маму из жизни и из памяти! Приволок сюда свою любовницу, из-за которой мамы больше нет! Где хоть одна мамина фотография? Где ее вещи? Где книги?

– Они на чердаке, в коробках. Мы делали ремонт, убрали их туда!

– Вот именно! На чердаке! Туда ты засунул память о ней! И ремонт. Фасад подремонтировал, да? И все снова стало хорошо?! Так, как ты хотел! Мамы нет, она больше не надоедает, ты ее заменил, как старую сантехнику на более молодую Агаточку! Все у тебя отлично! А меня кто отремонтирует? Кто мне маму вернет? И дом! Разве это мой дом? Я здесь ничего не знаю! И знать не хочу! Где камин, около которого мама читала мне сказки? Где кухонный стол, за которым мы вместе с ней пекли пирог? Где шторы, которые она сама сшила? Нет этого всего, а значит и дома у меня нет! Пусти! В этом музее безвкусицы я не останусь!

– Есения, прекрати! – орет в след Истомин. – Хватит мне душу выворачивать! Да, Лидия умерла, ее уже не вернуть. Но надо ведь жить дальше!

– Вот и живи! – кричит Есения. – У тебя это прекрасно получается! А я буду жить где-нибудь подальше от тебя!

– Где? И на какие шиши? Не забывай, ты живешь на мои деньги!

– А-а-а, решил деньгами меня попинать. Так подавись ими! Без них проживу! Только бы больше не видеть ни тебя, ни Агату твою шлюхастую.

Вылетает девчонка из дома, на пороге еще и у чемодана ломается ручка, он падает, пластиковая крышка отлетает, все вещи рассыпаются на дорожке, укрывая террасу ярким рисунком, как в сломанном калейдоскопе. Есения растерянно оглядывается, пытается поднять несколько тряпок, но потом в сердцах бросает все на землю и быстрым шагом направляется к воротам. Вылетает в ночь. А я несусь следом. Почему? Кто бы объяснил. Зачем? Понятия не имею. Не моя ведь забота, есть же у нее отец, вот он пусть и отвечает. Но по-другому просто не могу.

Хотя знаю почему. Была бы она сегодня вчерашней гламурной куклой, не побежал бы, но сейчас она другая. Больно ей, и я знаю эту боль. Я тоже терял мать. Единственного родного человека. И это было страшно. Страшно больно, страшно пусто, страшно непоправимо.

Не тороплюсь догнать девчонку, но и из вида ее не теряю. Хочу, чтобы успокоилась немного. Но она похоже, расходится еще больше. Рыдает, не обращая внимания ни на что вокруг. Темно на улице. Район здесь не людный, вокруг в основном такие же богатые особняки, стоящие на участках, огороженных высоченными заборами. Есения останавливается у одного из таких заборов, без сил опускается прямо на газон под большой туей. Слышу рыдания. Подхожу ближе, падаю рядом. Замирает, смотрит удивленно:

– Тебе чего надо? Отец послал? Отвалите от меня все! – выкрикивает и бросается бежать. Вот дурочка! Летит прямо на дорогу, начинает тормозить проезжающие мимо машины. Желающий подвезти находится быстро. Блестящий мерин останавливается, оттуда доносится музыка, там явно нескучная компания.

– Крошка, давай к нам, – зовет подвыпивший пацан из-за руля. Есения морозится, видимо здравый смысл и чувство самосохранения присутствуют все же.

– Девочка погорячилась, – кричу пацанам. – Езжайте дальше, молодежь. Все нормально!

– Ну как знаешь! Если скучно будет,  три дома отсюда дальше по улице, заходи! У нас сегодня крутое пати!

– Хорошо погулять! Давай! – машина срывается с места, скрываясь за поворотом.

– Ну, чего замерла? Если понравилась тебе компания, вперед, три дома дальше по улице и будет тебе крутое пати. Только я за тобой больше не пойду! Хочешь приключений на одно место – получишь. Кто ищет, тот находит. Всегда, по любому. Тут ни папа не поможет, ни охрана. Если мозгов нет – взять их негде!

– А ты мне опять собрался нотации читать?

– Нет, зачем. Наоборот. Помощь тебе хочу предложить, чисто по-человечески. Понимаю я, почему тебя так кроет. Только, если себе жизнь загубишь, отцу ничего не докажешь. А вот Агата, новоиспеченная твоя мачеха, будет очень рада, уверен!

– А отвалить от меня чисто по-человечески ты можешь?

– Могу. Сейчас отвалю. А ты что делать будешь? Тут до утра сидеть? А дальше?

– Придумаю что-нибудь!

– Давай так. Я ж тебе не предлагаю домой возвращаться. Пойдем ко мне. Переночуешь, потом придумаешь что-то. Обещаю тебя не трогать. Чисто по-человечески! – поднимаю вверх руки. Сейчас я очень даже уверен в своих словах. Растрепанная, зареванная, с потекшей косметикой – никакого желания не вызывает. Хотя, если внимательнее посмотреть на ее припухшие  от слез губы… Нет, сегодня программа другая. Тем более что девчонка задумалась, притихла, похоже, включила мозг.

– А где ты живешь?

– В центре у меня квартира. Не переживай, места хватит.

– Хорошо. Поехали, – обреченно вздыхает она после нескольких минут раздумий.

Вызываю такси, Есения сидит тихо, обхватив себя руками. Замерзла. Снимаю  пиджак, накидываю на хрупкие девичьи плечи. Ловлю ее взгляд. Другой он. Немного удивленный, теплый, открытый. Кто ты девочка? Я тебя не знаю. Придется нам знакомиться заново! И чувствую я, что это знакомство будет судьбоносным!

***

В квартиру Есения заходит тихо, настороженно. Вообще ее как будто подменили. Где тот фонтан бурной энергии, эмоций, наглый, всех посылающий взгляд? Я по-прежнему ловлю себя на мысли, что эту девочку не знаю совсем, первый раз вижу.

– Проходи, располагайся!

Прошмыгнув в ванную, долго не выходит оттуда. Я за это время успеваю провести ревизию холодильника. В целом, все ожидаемо, еды нет, только алкоголь. Заказываю доставку пиццы, хорошо, хоть кофе находится в одном из шкафчиков.

Есении нет слишком долго, стучусь в дверь, в ответ тишина.

– Есения! Выходи! Хватит прятаться!

– Я не прячусь. Просто хочу побыть одна.

– Не прокатит. Сейчас пиццу привезут. Я есть хочу, да и ты, насколько я понял, осталась без ужина. Перекусим и пойдешь спать. Я тебе кровать отдаю, сам на диване лягу.

Дверь медленно открывается. Девчонка уже без косметики, глаза припухшие, но взгляд уже не такой убитый.

– А пицца с чем? – осторожно спрашивает она.

– Пеперони и вторая с морепродуктами.

– Морепродукты я не люблю.

– Хорошо, забирай пеперони.

Пицца идет на ура. Мы едим ее прямо на полу в гостиной, на плазме играет музыкальный канал, на экране мелькают какие-то размалеванные уроды.

– А ты ничего так! – выдает вдруг Есения. – Превращаешься в человека.

– Да и ты в моих глазах резко сменила образ.

– Тоже превратилась вдруг в человека?

– Ага. Из зажравшейся сучки.

– Ух ты. Да мы эволюционируем на глазах!

– Приятно, да?

– Не очень! Мне комфортнее было оставаться сучкой.

– Не сомневаюсь. Но не переживай. Я тебя не выдам. Если ты будешь со мной его включать пореже.

– Ничего не обещаю.

– А я думал, что ты не зря так долго сидела в ванной. Надумала что? Как дальше жить планируешь?

– Ничего особенно хорошего не надумала. Пока поеду к тетке погощу. Она в соседнем городе живет. Потом решу.

– Тетя – это сестра твоей матери?

– Да.

– Хорошее решение. Домой точно возвращаться не планируешь?

– Нет.

– Даже не знаю, хорошо это или плохо. Боюсь, папочка пригрузит меня в таком случае другой пыльной работой.

– А пыльную ты боишься?

– Смотря какая пыль.

– И как тебя вообще по жизни, устраивает такая работа?

– Нет. Абсолютно. Но это временный вариант.

– Ты давно у отца работаешь? – нехороший вопрос. Врать не люблю, правду не скажешь. Поэтому отвечаю очень обтекаемо:

– Какое-то время.

– Хм. И что ты делал до того, как я вернулась в Россию?

– Выполнял разные задания твоего отца.

– Не хочешь говорить, да?

– Не особенно.

– Хорошо, тогда я тоже ничего рассказывать не буду. Отвезешь меня завтра к тетке, а дальше снова будешь выполнять задания моего отца. Я его видеть больше не хочу.

– Зря ты так с отцом. Он нормальный мужик, и тебя любит. Просто не знает, как подступиться к тебе, а ты все только усложняешь.

– Я его тоже люблю. Но не могу простить за то, что случилось с мамой. Это его вина.

– Уверен, он знает об этом. И живет с этой виной.

– Не похоже, что это доставляет ему какой-то дискомфорт. Иначе не привел бы он свою Агату в дом на правах жены.

– Но ты ведь не знаешь, что он чувствует на самом деле.

– И знать не хочу. Потому что ему на мои чувства плевать, это совершенно точно!

– Не думаю. Не зря же он отправил Агату на отдых, а сам остался здесь, с тобой. Наверняка он хотел наладить с тобой отношения, пока рядом не будет этой женщины.

– Что-то не заметила активных попыток наладить со мной контакт. Одни нотации.

– Он просто не знает, как с тобой говорить, поэтому лажает, а ты  ведешь себя, как капризный ребенок!

– И ты туда же? Да, я капризный ребенок. Меня так воспитали.

– Пора взрослеть.

– Тебе все же отец дал задание промыть мне мозги?

– Нет. Я говорю свое мнение. Не хочешь слушать, я помолчу.

– Вот и молчи. А я спать пошла. Спасибо за пиццу и "твое" мнение, которого никто не спрашивал. Спокойной ночи!

Убегает в спальню. Печалька. Нелегко придется Истомину старшему, да и мне тоже.

Кстати, папочка уже звонил, просил разыскать дочурку. Я заверил его, что с девочкой все в порядке, правда, пришлось сорвать, что она в гостинице. Но главное, отец успокоился. Дальше видно будет.

Спится мне как-то неспокойно. В душе никак не могу уложить по полочкам свои разношерстные чувства к девчонке. Неправильные они, эти чувства. С одной стороны безумно хочется ее оборвать, заткнуть, поставить на место, с другой – пожалеть, посочувствовать, согреть. Ага, особенно согреть… Заводит меня девчонка, трудно это не признать. И хочется с ней не спорить, а выбить дурь другим способом. Например, развернуть лицом к стене, прижать немного шею, задрать юбочку и …

Так, спокойно, это дочка босса, напоминаю я себе. Ты здесь вообще временно, так что засовывай эти мысли подальше и молись, чтобы продержаться до возвращения брата. А дальше пусть он сам разруливает все как хочет.

***

Утром с трудом разлепляю глаза. На кухне что-то гремит. Бреду туда и застываю на пороге с открытым ртом. Есения стоит у плиты. Что-то варит в маленькой кастрюльке, быстро помешивая ложкой. Но не это поражает меня больше всего. На ней футболка. Сашкина! Едва прикрывает ту самую аппетитную задницу, о которой я мечтал половину ночи. И я смотрю на эту футболку и закипаю, потому что… мне неожиданно ревниво. Бред чистой воды, но это так. Неприятно, что тело Есении покрывает личная вещь моего брата. Не моя. На ней сейчас окажется его запах. И так сводит внутри от какого-то неведомого раньше чувства, что хочется заорать. Как будто он ее трогает, а мне нельзя.

– Привет! Плохо спал? – как ни в чем не бывало подает голос девчонка, явно не понимая причину моего хмурого лица.

– Да, есть немного. А ты что там варишь, страшно спросить?

– Всего лишь овсянку, – улыбается она. – Я же три года жила в Англии, в Лондоне, – кривляется она. – Овсянка, сэр-р-р-р, – рычит, забавно изогнувшись в поклоне, ставя на стол тарелку этого сомнительного варева. Но привлекает меня совсем не это, а то, как натягивается на  ее бедрах хлопковая ткань.

– Вижу, ты голоден? – вздергивает она бровь.

– Ужасно, – сглатываю слюну, едва удержавшись, чтобы не наброситься на мелкую провокаторшу. Я бы ее… точно съел. Начал бы с миленького розового ушка, перешел бы на тонкую шейку, а потом бы сладенько покусал эти милые губки, а потом… короче, дальше было бы уже совсем не сладенько, но очень горячо…

– Ты проглотил язык?

– Да, от культурного шока. Не думал, что ты умеешь готовить.

– Внешность обманчива. На самом деле я достаточно хорошо готовлю. Мама научила. Она сама часто готовила, а я ей с удовольствием помогала, – глаза ее становятся грустными.

– Да, у меня мама тоже хорошо готовила, правда, редко. Времени не хватало.

– Готовила, – поднимает глаза Есения. – Ты говоришь в прошедшем времени, значит ее уже нет?

– Нет. Мама умерла восемь лет назад.

– А отец.

– А отца я и не знал никогда.

– Печально.

– Не особенно. Он бросил мать и меня с братом, когда мы были совсем маленькими. И раз так, я не хочу знать его. Не понимаю, как можно бросить своих детей. Так поступить может совсем гнилой человек.

– Да, но ситуации в жизни ведь бывают разные?

– Согласен. Но он мог бы вернуться. Мы не меняли место жительства, никуда не пропадали. Значит, ему это было просто не нужно. Поэтому я и говорю тебе, не суди строго отца. Он может и не лучший, но точно тебя любит.

– Возможно, но пока я чувствую на него только злость. Поэтому мне нужно успокоиться, и тогда я смогу с ним общаться. Наверное.

– Как знаешь. Так что? Сегодня поедешь к тетке?

– Ты меня отвезешь?

– Да. Так распорядился твой отец.

– Ты ему звонил?

– Конечно, я ему звонил. Потому что иначе тебя бы уже с собаками искали по всему городу!

– Хорошо, – шумно выдыхает она, – не буду заводиться. Но и забывать, что ты холоп папочки, тоже больше не буду!

– Ага, пошла эволюция в обратную сторону. Я снова из человека превратился в холопа.

– Сам виноват!

– Хорошо, пусть я буду виноват. Собирайся, поехали. Или ты хочешь заявиться к тетушке в таком виде?

– А что? Ты считаешь, что мне не идет твоя футболка?

– Как сказать. Если бы мы переспали, это смотрелось бы символично и гармонично, а так…

– И что «так»? Договаривай!

– Шлюхасто это смотрится!

– Но красиво! Согласись? Я видела, как ты пялился на мои ноги.

– Вообще-то не на ноги!

– Ну да, ну да.

– Да! Кстати имей ввиду, нельзя провоцировать взрослых дяденек. Они могут не сдержаться!

– А может я хочу, чтобы они не сдержались? – провокационно улыбается она. Почему-то меня это злит еще больше.

– Голодная английская сучка вернулась? В твоем Гарварде одни ботаны были, не с кем было позажигать?

– Было с кем, но не было желания. Впрочем, нет его и сейчас! Все, отвали. Пойду, приведу себя в пристойный вид, а ты пока ешь овсянку! Больше тебе от меня ничего не обломится! – тоже психует она. Перегнул я? Кто бы мне ответил…

Убегает в спальню, маленькая злая кошка! Хотел бы я послушать, как ты мурлыкаешь, если тебя приласкать, но пока мне прилетают только острые коготки.

Глава 4. Незнакомое чувство

Дура, дура, дура! Ну какая же я дура! Вот знала, что так будет, но сама же и нарвалась. Сейчас во мне борются два желания: избавиться от этого напыщенного болвана, или сказать ему прямым текстом, что он вызывает во мне нездоровый интерес. Но так палиться конечно же глупо. А избавиться от него вообще дебилизм, потому что больше в этом городе помочь мне некому. Есть конечно знакомые, одноклассники, но с большинством мы давно не общались, а те, с кем я выбралась в клуб в первый день, оказались слишком ненадежными. А этот несносный орангутанг Александр завел меня еще в аэропорту. Странный он, не похож на охранника. Папа и раньше приставлял ко мне охрану, но тогда это были совсем другие персонажи. Невзрачные, молчаливые. "Да, Есения Даниловна ", «Нет, Есения Даниловна», «Всегда пожалуйста!» А этот борзый, не дает слабину, даже когда решает промолчать, его молчание очень громкое. Я как будто слышу все, что он обо мне думает. И почему-то это не на шутку заводит, толкает на гадкие, дерзкие поступки. Вот как сегодня утром. Сдалась мне его футболка! Ведь могла надеть вчерашние вещи. Они не свежие конечно, но других все равно не имеется. Так нет же, чертенок внутри меня проснулся, вспомнил горячий взгляд Александра, широкоплечую фигуру, и потребовал подергать тигра за усы.

Подергала, блин. Не стоило надевать эту футболку! Тем более что мне сразу не понравился ее запах. Она хоть и чистая, но едва уловимый аромат парфюма присутствует. Не его это запах. Слишком приторно-сладкий с нотами душного муската. Почему-то в машине от Саши пахло иначе. Там аромат был терпкий, с низкими нотами цитруса и мяты. Тот запах ему шел, этот же раздражает. И вообще квартира мне не понравилась. Не ассоциируется с Александром. Как-то здесь все гламурно, блестяще, показушно и холодно. Шелковые простыни – это вообще зашквар. Но других я в шкафу не нашла. Такое постельное белье у меня ассоциируется только с борделем. Сразу полезли в голову грязные мысли, скольких девок он на этой самой кровати имел? Фу! Спать на этом шелковом безобразии я не смогла, стащила на пол подушку, завернулась в плед и расположилась на мягком коврике. Как собака. Чувствовала я себя вчера так же. Бездомной, обделенной, несчастной. Долго перед сном мысленно разговаривала с мамой, просила ее помочь мне, указать правильный путь. Но ответа я конечно же не получила.

Утренняя провокация тоже с треском провалилась. Нет, мужской интерес в глазах моего охранника я бесспорно увидела, но после его последних слов поняла, что воспринимает он меня распутной легкодоступной девкой. Такое меня точно не устраивает, но доказывать ему обратное я не собираюсь. Просто вычеркну его из своей жизни! Пусть меня только к тете Жене отвезет! И валит дальше папе задницу лизать! Все! Ненавижу всех!

По дороге мы молчим. В такси молчали, пока ехали к дому отца, чтобы забрать машину, и теперь молчим. Я только адрес назвала, Александр его в навигатор вбил, и теперь тишину салона нарушает только писклявый женский голос озвучки. "Поверните направо", «Поверните налево». Эх, сказал бы мне кто, где повернуть, где притормозить. Только мама могла меня направить, понять, простить. С тех пор, как ее не стало, я как будто потерялась в этом мире. Закрываю глаза. Снова в груди болеть начинает. Опять наваливается это ужасное чувство. Неверия, бессилия, злости на судьбу, отца, его девку. Мама ведь так его любила. И на сердце никогда не жаловалась. А в тот вечер… Я помню ее глаза. Она вернулась заплаканная, потерянная. Я никогда ее такой не видела. Как будто душу уже из нее вынули. Она как робот прошла в спальню и закрылась. А потом я слышала, как она рыдала. Это страшно было. Я не знала, как помочь ей, как спасти. Уже тогда было ощущение – произошло что-то ужасное. Я чувствовала, что теряю ее, но дверь она так и не открыла, сколько я  стучала, звала ее, бесполезно. А утром… ее нашли уже мертвой. Врачи констатировали сердечный приступ, обширный инфаркт.

Страшно это было. Я никак не могла поверить, что мамы больше нет. Я сама как будто умерла. Плохо помню похороны, траур. А потом я умерла второй раз, когда услышала, как шепталась прислуга. Они обсуждали, что приступ у хозяйки случился после того, как она застала мужа с молодой любовницей. И имя ее назвали, Агата. Я помню. Тогда мы первый раз сильно поругались с отцом. Он не отрицал, только губы поджимал и кривился. И тогда я поняла, что больше не смогу оставаться в этом доме. Я как раз школу заканчивала. И решение поехать учиться в Англию мне показалось очень верным. Только уехав из родной страны, легче мне не стало. Одиноко было в Англии и холодно. Дожди, сырость. Все как в душе у меня. Пришлось с головой уйти в учебу.

Любовь к уюту мне привила мама, теперь же дизайн это моя профессия. Но жить я всегда хотела в России. Думала, время прошло, смогу отцу забыть все. Но дома меня ждал сюрприз. Не знала я, что Агата уже не просто любовница. Жена! Жена, черт возьми! Он привел ее в НАШ дом на мамино место! Как можно? Решил стереть все, что напоминало о маме? Это не просто предательство – это нож в спину, который он продолжает прокручивать ежедневно! Даже после смерти он продолжает предавать ее память и меня. Я себя тоже почувствовала ненужной вещью, единственной, которая ему напоминает о маме, только меня нельзя отнести на чердак и забыть. Хотя ему, наверное, хотелось бы. Не могу находиться с ним рядом. Мне нужно немного прийти в себя и забыться. Надеюсь, тетя Женя будет рада.

Живет тетя в соседнем городе в частном доме на окраине. Она последнее звено, которое связывает меня с мамой.

***

Дождь начинает накрапывать, смотрю в стекло, залитое дождем и тоже начинаю плакать. Беззвучно, но очень горько. На въезде в город прошу Александра остановиться. Он не сразу понимает, зачем мне это нужно. А я не хочу говорить. Я выхожу и медленно бреду по грязной дороге в сторону кладбища. Здесь похоронена бабушка, и мама, и некоторые другие родственники. Уверенным шагом иду в нужную мне сторону, не обращая внимания на грязь. Надо было бы конечно цветы купить, но о них я не подумала заранее. Подхожу к ограде, за которой расположилось несколько могил. Мамина – крайняя. С гранитного памятника на меня смотрит самое родное лицо. Помню, с какой фотографии сделан портрет. Это я ее сфотографировала. Счастливый тогда был день. Мы все были на отдыхе, катались на лошадях. Папа был с нами, что случалось не часто. Наверное поэтому мама просто искрилась от счастья. И с папой они выглядели счастливой крепкой парой. Это было за год до ее смерти. Интересно, в тот момент у него уже была любовница, или это случилось позже?

Сейчас мне снова больно. За себя, за маму, за нашу разрушенную семью. Что  толкнуло отца на измену? Банальная мужская похоть? В таком ключе я никогда об отце не думала. Для меня он всегда был самым лучшим, самым правильным, не способным на предательство. Прошло три года, а я до сих пор не нашла ответы на эти вопросы. Не смогла уложить в голове все случившееся,  это снова поднимается волной в душе. Не замечаю, что дождь усилился, не вижу вокруг ничего, я глубоко ушла в себя, в свои переживания. Поэтому я даже не сразу замечаю, что на мои плечи ложится теплая куртка, и сильные руки тянут меня на выход. Не хочу уходить. Хочу еще немного побыть здесь, рядом с мамой. Мне ее так не хватает, и эти объятия… Я вдруг понимаю, что с тех пор, как мамы не стало, никто меня так тепло не обнимал. И сейчас объятия дарит не родной человек, а чужой по сути мужчина. Становится еще дерьмовее от понимания, что нет на этой земле ни одного человека, к которому я смогла бы прижаться, открыться, выплакаться и получить искреннее сочувствие.

– Тише, Яся, перестань, – слышу я нежный шепот в самое ухо. Ноги разъезжаются в грязи, и Саша подхватывает меня на руки. – Ты совсем замерзла, убежала! Я тебя еле нашел на этом огромном кладбище!

– Спасибо, что нашел меня, – всхлипываю я, утыкаюсь ему в шею и безбожно рыдаю.

– Все, Синичка, успокаивайся! Сейчас согреем тебя, – меня усаживают в машину, обогрев включают на полную мощность, а в руки вручают горячий кофе.

– Ты где его взял? – пораженно смотрю на кружку с дымящейся жидкостью.

– Из термоса. Брал с собой, видишь, как пригодился, – Саша тепло улыбается, ему очень идет улыбка, она греет намного лучше печки.

– Спасибо! – вздыхаю я, делаю глоток , это так вкусно… Хоть я не люблю растворимый кофе. Но сейчас… он для меня особенный. И Саша, он смотрит так нежно, гладит большим пальцем щеку, убирает мокрые пряди волос, кажется, он меня сейчас поцелует…

И он целует, только не в губы – в висок. Хоть мне и кажется, что направление движения он поменял в последнюю секунду. И хорошо. Потому что целовалась я в Англии со своим парнем Фредом. И мне не нравилось совершенно. А секс не нравился еще больше. Не знаю, чем так восхищаются все, может я неправильная, но у меня осталось только чувство гадливости и воспоминания о боли от первого раза. Потом боли уже не было, но и удовольствия тоже. Были суетливые движения, омерзительные поцелуи и каждый раз я мечтала только о том, чтобы все это поскорее закончилось. Фред дураком не был, видел, что мне с ним не в кайф, наверное поэтому и нашел себе более горячую подружку. Мы расстались, чему я почти не расстроилась. Повторять сей дерьмовый опыт я больше не планирую. Да и вообще, согласилась я с ним на секс только потому, что хотела понять, может это и правда так здорово, что сносит крышу и ты перестаешь соображать? Думала, тогда смогу понять отца. Неужели ради этого можно предать семью? Стоит ли говорить, что я не только не нашла ответ, но и запуталась еще больше.

А вот сейчас, от нежных поглаживаний по спине, тяжелого мужского дыхания на шее, каких-то простых, теплых слов, внутри зарождается незнакомое ранее чувство. Оно горячее, требовательное, жаркое. Я бы хотела ощутить на губах эти горячие губы. Я поднимаю голову с Сашиной груди, ловлю его взгляд. Он пылает! И я пылаю вместе с ним. Уже не плачу, дыхание мое сбилось совсем по другой причине. Губы приоткрываются, я сама подаюсь вперед, обхватываю сильные плечи. Я хочу эти губы… Тянусь вперед, ловлю встречное движение. Мы встречаемся как раз посередине, жестко, напористо в первую секунду, а потом мужские губы вдруг становятся удивительно мягкими, вкусными, нежными. Боже! Что это? Поцелуй? Это он? Точно он? Тогда что было в Англии у меня с Фрэдом?

Эти обрывочные мысли стучат где-то на краю сознания, пока меня поглощают, как подтаявшее мороженое. Мне хорошо. Очень хорошо. Это ни капли не похоже на тот омерзительный обмен слюнями, который остался у меня с памяти. Мне так горячо внутри, что хочется прекратить немедленно это безобразие, но еще больше хочется остаться в этом моменте, чтобы не выбираться из теплых надежных объятий моего охранника.

Саша отрывается первым. Дышит тяжело мне в шею. Я не вижу его глаз, и это здорово напрягает. Я хочу понять, зачем он сделал так, что для него значит этот поцелуй. Сейчас туман от накативших чувств отступает, и я начинаю ощущать действительность. И она очень неправильная. Что я делаю? Целуюсь с охранником на заднем сидении машины рядом с кладбищем, где похоронена мама. Да я вообще без мозгов? Только хочу оттолкнуть Сашу, как он отстраняется сам. В глаза мне намеренно не смотрит. Откашливается.

– Нам пора. Прости. Тебе уже лучше?

– Более чем. – отвечаю охрипшим голосом. – Спасибо! Ты прав, нам пора. Здесь уже не далеко. Поехали.

Глава 5. Встреча

Всю оставшуюся дорогу я пылаю, как помидор. Никак не могу определиться, что же я чувствую по поводу того поцелуя. А вот Александр совершенно невозмутим. Уже через двадцать минут мы подъезжаем к знакомым зеленым воротам, а я все еще вибрирую внутри, как высоковольтный провод. Как бы не разреветься при виде тети. Она похожа на маму, хоть и старше ее почти на десять лет. Я не предупреждала, что приеду. Надеюсь, тетя будет рада видеть меня.

Вот она уже заметила нашу машину, выбегает на широкую террасу и несется ко мне по длинной дорожке, усыпанной с двух сторон садовыми цветами, раскрыв широко объятия и радостно улыбаясь. Мы с ней не виделись несколько лет, при последней встрече повздорили из-за отца, поэтому я немного переживаю, как она меня встретит. По ее лицу вижу, что никаких обид тетушка не помнит, а я тем более. Бросаюсь ей на шею, все же не могу сдержать слез. И тетя Женя тоже всхлипывает. Скорее зовет нас в дом, потому что дождь усиливается, перерастая в настоящий ливень.

– Заходите, заходите, мои дорогие! Что ж ты, Ясенька, не предупредила? Я бы пирог испекла!

– А мы неожиданно собрались, теть Жень!

– Ох уж эта молодежь неугомонная! Ты давно прилетела? Не звонила, не писала сто лет уж. Думала, совсем забыла тетку.

– Нет, не забыла, – виновато улыбаюсь я.

– Ладно, чего уж. Присаживайтесь! Я плов как раз приготовила, будем кушать! И лапша у меня есть домашняя! Сейчас подогрею! А это твой молодой человек? Не стой, проходи, знакомиться будем.

– Александр, – деловито протягивает руку мой охранник, и не думая опровергать поспешные теткины выводы. И я стою, как будто язык проглотила. Киваю как болванчик. Не успеваю даже ойкнуть, как уже оказываюсь за обеденным столом на просторной кухне, а передо мной появляется тарелка ароматной домашней лапши с зеленью. Боже! Я так давно не кушала ничего подобного, с тех пор, как мамы не стало. С удовольствием ем лапшу, давясь снова слезами. Злюсь на себя. Сколько можно разводить сырость? Реву и реву. А тетка засыпает вопросами, давно ли я приехала, как отец, как учеба, как Лондон. Спасибо ей, отвлекает от тяжелых мыслей, сама пускается в рассказы о своем сыне, внуках, давно я их не видела, соскучилась, сейчас только поняла.

– Теть Жень, я у тебя поживу немного, хорошо? С отцом тяжело мне. Ругаемся все время.

– Что, никак не простишь отцу его молодуху? Да плюнула бы и растерла! Показала бы ей, кто в доме хозяин, и пошла бы свою судьбу устраивать! Вон, парень какой рядом красивый! Чем не муж?

– Да какой муж, теть Жень, – смеюсь я, Александр только загадочно улыбается, поглощая уже вторую тарелку лапши.

– Такой муж! Я тебе расскажу потом. А сейчас кушай, худая совсем стала, Лида бы увидела, расстроилась! – от упоминания мамы снова в душе тоска поднимается.

– Я на кладбище сегодня заходила, – грустно вспоминаю.

– Молодец, это хорошо. Родных людей важно помнить, но думать нужно о живых! Запомни, Яся, о тех, кто рядом.

– Я постараюсь, – вздыхаю грустно, потому что хочу рассказать ей многое, но не уверена, что решусь поделиться своими чувствами. Все таки давно мы не виделись с тетей, барьер теперь не так просто преодолеть. – Но можно я пока немного тут побуду?

– Конечно, побудь. Откормлю тебя немного, жениха вот твоего узнаю получше.

– Саша не жених мне, – говорю наконец.

– Ой, ну это дело поправимое! Стелить-то вам в разных спальнях? – задает тетя провокационный вопрос.

– Саша вообще не планировал оставаться, – говорю тихо.

– Не планировал, но могу передумать, – загадочно улыбается мой охранник.

– Намек понятен! – восклицает тетя. – Постелю в соседних спальнях! Второй этаж у нас все равно пустует.

А дальше тетя снова умело переводит тему, щебечет, как соловей, жалуясь, что рассада помидор в этом году померзла, а вот огурчики, наоборот, хороши как никогда. И что самое странное, Саша слушает все это поразительно внимательно, иногда поддакивает, дает какие-то советы. Я впервые слышу, что детство он провел в деревне у бабушки, поэтому так хорошо осведомлен о всех тонкостях огородной жизни, и вообще он с теткой на одной волне, а я как будто чужая здесь. Снова начинаю грустить. А делать это я люблю в одиночестве. Поэтому прошу тетю показать мою спальню, и сбегаю из-за стола.

***

Когда в комнате мы остаемся вдвоем, тетя Женя присаживается на кровать и зовет меня присесть рядом. Я понимаю, что разговора по душам не избежать.

– Ну рассказывай, птичка, – тепло улыбается тетя.

– Ой, не знаю я, что рассказывать.

– Что, с отцом никак не получается?

– Нет. Не могу я. Думала время пройдет, меня отпустит, ехала с настроением помириться, а он…

– Что он?

– Он женился на этой… Агате, – выплевываю ее имя. – И дом теперь, ты бы видела, теть Жень. Ничего не осталось от прежнего. Вещи все мамины, фотографии, ничего нет. Все на чердак засунули.

– Ну, что тебе сказать, птичка, Данил живет дальше, нельзя же ему это запретить. И тебе нужно так делать. Ты о себе думай, а не об отцовой жене.

– А как же мама? Сделать вид, как будто и не было ее? – с обидой спрашиваю я.

– Нет, зачем же. В твоей душе ее место никто не займет. И твой отец о ней помнит, поверь мне. Но жизнь продолжается. Ты сама замуж скоро выйдешь.

– Да с чего ты взяла, теть. Это вообще мой охранник, отец ко мне приставил. Я его всего-то пару дней назад первый раз увидела.

– Хм, а смотрел он на тебя не как охранник. Ты уж тетке-то поверь!

– И что? Замуж мне за охранника выходить?

– А какая разница? Главное, чтобы человек был хороший. А Саша этот первое впечатление правильное произвел. Но ты сама смотри, конечно. Только сейчас я скажу тебе одну вещь, а уж как распорядиться этой информацией – решай сама! Ты деда Сергея своего помнишь?

– Да, помню, конечно.

– Он любил тебя очень. Ты ведь у него единственная внучка. Он при жизни твоего отца часто на место ставил. В ежовых рукавицах держал. Поэтому и бизнес твоему отцу достался крепкий! Но Лида мне рассказывала, что завещание дед хитрое составил. Тебя очень хотел от всех бед обезопасить. Есть большие деньги где-то на счетах, и они неприкосновенны. Они на твою свадьбу приготовлены. Так мне Лида рассказывала. Я, конечно, всех тонкостей не знаю, но ты имей ввиду. Может встретишь хорошего человека, замуж выйдешь, а там и без отца уверенно себя чувствовать будешь. Потому что Данилка – дурак, а бабу себе ушлую нашел. С нее станется вообще тебя без наследства оставить.

Я поражена, конечно, теткиным рассказом и пока не знаю, что делать с этой информацией.

Но сейчас мне хочется совсем другого.

– Я подумаю, теть, спасибо тебе. Ты для меня единственный родной человек. Прости, что я не звонила и не приезжала так долго.

– Я не обижаюсь. Знаю, ты очень любила мать, и она любила тебя. И понимаю, что тебе нужно было время. Но вижу, ты еще не отпустила прошлое, а это неправильно. У тебя же все дороги открыты, пользуйся!

– Может и открыты, но куда идти я не знаю.

– Подумаешь об этом позже! Сейчас спать ложись. Отдохнешь, отвлечешься, потом думать будешь! А к Сашке присмотрись, хороший парень!

– Спокойной ночи, теть Жень, – поцелуй в лоб и теплые объятия. Я снова начинаю реветь, а потом забираюсь с ногами на кровать, укладываюсь к тетке на колени головой.

– Ох, моя ж ты Синичка! – приговаривает тетка, поглаживая меня по голове. – Недолюбила тебя мать, не успела,  ну, ничего, все у тебя будет хорошо. Я верю в это!

И мне так хочется поверить, я впервые за долгое время засыпаю крепко и спокойно, чувствуя, что меня любят и я кому-то нужна.

***

Утром я просыпаюсь  совсем с другим настроением. Ночью я успела выспаться и обдумать все слова тети Жени. Жалею, что не приехала к ней раньше. Быть может, именно этих слов мне не хватало, чтобы сбросить бремя прошлых обид. Конечно, я понимаю, что таких слов я ждала от отца, но раз уж он не способен на раскаяние, я не буду больше портить себе жизнь. Тетя права. У меня еще все впереди. Мама бы точно не обрадовалась, если бы увидела меня такой убитой, как вчера. Поэтому сегодня я собираюсь исправить свое настроение и настрой на будущее.

Выхожу на кухню, а здесь кипит жизнь. Тетя месит тесто на пирожки, а на столе уже стоят горячие блинчики, которые с удовольствием наяривает мой охранник.

– Доброе утро!

– Доброе, Синичка! – отзывается тетя. – Как спалось?

– Отлично! Давно так крепко не спала!

– Погода сегодня прекрасная! Солнышко с самого утра светит. Лето вернулось!

– Это отлично, а то мне все казалось, что из Лондона и не уезжала!

– Да, погода в этом году теплом не балует. Но по прогнозу дальше обещают жару! Жалко вот Сашенька уезжает.

– Дела, теть Жень! – отвечает Саша, запивая блин чаем. – Есения, я на столе в блокноте написал свой номер телефона, если что-то нужно будет, звони.

– Хорошо, спасибо! – вот тебе и поцелуй. А сегодня опять деловой тон, и дела, значит. Правильно это, конечно. Что я хотела? Но все равно обидно как-то. Решил сделать вид, что и не было ничего личного между нами? Пусть так и будет.

После завтрака Саша прощается с тетей, мне прилетает только короткое:

– Хорошо отдохнуть, красавица! – на меня он почти не смотрит. Садится в машину и уезжает. Сразу становится как-то одиноко и тоскливо. Но я стряхиваю эти чувства! Грустить из-за охранника, еще не хватало!

– Пойдем, Синичка, поможешь мне пирожки лепить. Или забыла уже, как это делается?

– Не забыла. Пойдем, теть, пирожки лепить!

Эх, давно я так не отдыхала душой. Пирожки у нас получилось отменные.

– Саше звонила? – спросила вечером тетя.

– Нет, зачем.

– А я бы позвонила. Но тебе виднее. Кстати, скоро Димка зайдет. Помнишь его?

– Димка? Это который сын соседки твоей?

– Ага! Мелкими вы еще в песочнице вместе сидели. В прятки играли, шухеру тут всегда наводили! А еще завтра должна Полина приехать. Сонечку привезет. Полина на какой-то там семинар едет в Сочи, жопой крутить. А ребенка им опять деть некуда! Вот нашел себе сын вертихвостку! Бестолковые они, мужики. Сначала ведутся на фигуру, а потом страдают, что кроме фигуры, внутри ничего нет хорошего!

– Что, теть, не любишь ты невестку?

– А чего мне ее любить? Внучку мне подарила и на том спасибо! А дальше, пусть сами разбираются! А нам с тобой весело будет! Сонька скучать никому не даст!

– А я рада! Очень хочу познакомиться с племянницей! Жалко только подарка у меня нет. Денег я у отца брать не стала.

– Яся, для ребенка лучший подарок – внимание и любовь. Так что не переживай!

В прихожей шорох, дверь открывается, показывается букет цветов. Первая глупая мысль – это Саша вернулся. Но конечно это не он. Димка проходит на кухню, вручает мне букет.

– Привет, Яся. Помнишь меня?

– Конечно помню, – улыбаюсь я. – Правда помню я такого большого кругленького очкарика. Смотрю, ты несколько изменился.

– Ты тоже уже не та худорба со сбитыми коленками.

– Так, молодежь, пойдемте за стол, чай пить, там друг друга и рассмотрите.

Димка прикольный. Юморит, постоянно вспоминает какие-то веселые истории из детства, из своей институтской жизни. Я даже откровенно начинаю жалеть, что уехала в Англию, где все чужое, и такого веселья точно не было. Чай выпит,  пирожки и закуски уже просто не лезут.

– Есения, пойдем, прогуляемся. А то я чувствую, с пирожками теть Женеными я опять превращаюсь в хомяка!

– Пойдем, я тоже есть уже не могу.

Выходим, на улице прекрасная летняя ночь. В воздухе пахнет чем-то цветочным, луна, звезды. Красота. Бредем потихонечку по улице. Около соседнего двора Димка замечает лавочку.

– Присядем?

– Давай! – легко с Димкой. Никакого напряжения не чувствую. Да и вообще у меня ощущение, что снова вернулась в детство. Забыла я уже эти нестройные улочки частного сектора, простоту общения, и маленькие радости дружеских посиделок.

– Какие у тебя планы на будущее? – задает Димка вполне невинный вопрос. Но он сразу вгоняет меня в ступор.

– Туманные планы, – вздыхаю я. – Может, дальше учиться пойду, а может работать, еще не решила.

– Ну, у меня еще год учебы впереди. Так что в городе можем пересечься.

– Да, может быть.

– У нас веселая компания, тебе понравится.

– Я не любитель веселых компаний.

– А парень у тебя есть?

– Нет. А тебе зачем это знать?

– Как? Я парень холостой, а ты стала такой… уххх. Я прям млею, – и не успеваю я ойкнуть, как Димка резко наклоняется ко мне, и накрывает губы поцелуем. Это неожиданно… Это … мерзко, блин. Фу. Отталкиваю его.

– Прости, – шепчет Димка. – Я поторопиться, да? Не надо было, – я сижу немного в шоке, способность говорить ко мне пока не вернулась, зато Димка продолжает частить. – Ты не переживай, я все понял. Давай сделаем вид, что последних пяти минут не было, хорошо?

– Хорошо, – киваю я. Поспешно встаю с лавочки, легкости как небывало. Иду в сторону дома тети, у ворот с удивлением замечаю машину моего охранника. Странно, зачем он вернулся и когда, я не видела. Сам Александр стоит, оперевшись на капот.

– Времени даром не теряешь? – лицо хмурое, злое.

– Ты о чем?

– Да так, ни о чем. Я твои вещи привез, Данил Сергеевич распорядился. Ну и меня он снова в рабство тебе отдал. Так что, я снова остаюсь.

– Мне раб не нужен.

– Отлично. Но назад я ехать не хочу, тетке твоей помогу, мы с ней уже договорились. Так что чемодан в твоей комнате, я отнес. Я пойду чайку попью, а ты можешь не морозиться, дальше идти … гулять, – последнее слово он выплевывает таким презрительным тоном, как будто мы на лавочке с Димкой не поцеловались, а сексом занялись. Бесит меня. Мгновенно все дыбом внутри поднимает.

– Ну, раз уж папа отдал тебя МНЕ в рабство, то это я решать буду, что тебе делать и когда!

– То есть раба все же решила в дар принять? – усмехается этот гад.

– Зачем же от таких щедрых подарков отказываться?

– Та-а-ак, вернулось ваше борзое высочество?

– Да, Шурик! – намеренно злю его.

– Еще раз назовешь меня так, пожалеешь, – рычит он, а меня несет дальше.

– Молчать ты так и не научился. Бракованный раб.

– Ты гулять собиралась?

– Я уже погуляла. Дмитрий, познакомься, это Александр, мой охранник, а это Дима – мой друг, – Димка мнется, лицо у него смущенное, даже я бы сказала пораженное. Ну да, я теперь в его глазах рабовладелица.

– Привет, друг! – агрессивно подаваясь вперед, здоровается Александр. Димка, кажется, сжимается еще больше и становится ниже. – Еще раз полезешь к принцессе целоваться без моего разрешения, шею сверну, понял?

– А ты не охренел ли? Еще я у тебя не спрашивала, с кем мне целоваться! – завожусь я.

– Будешь! – рявкает он. Меня накрывает таким возмущением, я даже не сразу нахожусь с ответом. А потом в меня снова вселяется тот самый чертенок, который вечно толкает на безумные поступки, потому что по другому я не могу объяснить, зачем я резко разворачиваюсь, обнимаю за плечи шокированного Димку и приникаю к нему неумелым поцелуем. Парень не отвечает, что меня конкретно бесит. Поэтому я добавляю напора и страсти. Не знаю, откуда она берется. Там, на лавочке, ничего такого и близко не было, а сейчас… Ух! Правда, все ощущения идут не от влажного контакта с Димкиными губами, а от мурашек, которые носятся по спине от гневного взгляда моего охранника.

– Хм, – прилетает мне в спину, – целуешься ты так же бездарно, как готовишь, а я бесплатно уроки больше не раздаю!

Когда я разворачиваюсь, то вижу удаляющуюся фигуру моего “раба”,  а я остаюсь одна с последствиями своей глупости. Смотреть Димке в глаза ужасно стыдно, но деваться мне некуда.

Глава 6. Американские горки.

Итак, я снова раб! Прекрасно! Вижу, ожила девочка, заточила коготки, можно смело полосовать ближних.

Конечно, глупо не признать, что между нами стандартных отношений работник-работодатель не сложилось изначально. Я борзею? Однозначно. Девочка тоже не промах, это факт.

Ну вот как-то так неправильно, но очень горячо происходит каждое наше взаимодействие.

Я реагирую на Есению, как оголенный провод. Для меня она стала намного больше, чем безликий объект охраны. Пробралась, зараза такая, куда-то очень глубоко, а теперь опять заднюю включает? Хрен ей. Сама она решает кого целовать? Ну-ну.

В машине конечно мне башку знатно оторвало, как остановился на поцелуе, сам не знаю. Девочка отвечала так сладко и горячо, что закончиться все могло совсем не так невинно. И вернулся я сегодня не просто так. Пришлось набраться наглости, пойти самолично к ее отцу и объяснить, что нельзя так с девочкой. Нет, жизни я его не учил, отчитался о том, куда отвез его дочь и намекнул, что вещей она не взяла, но я могу доставить их ей от его имени. И еще объяснил, что готов охранять его дочь и у тетки, так как неизвестно, что Есении в голову ударит, и не начнет ли она делать глупости. Короче, я практически добровольно попросился в рабство к девчонке и летел сюда на всех парах.

Конечно, я не надеялся на слишком теплый прием, но совершенно не ожидал, что эта вертихвостка уже успеет найти себе какого-то ботана. Откуда она его выдрала вообще? И на темную лавочку пошла, как будто не понимала, зачем пацаны на такие лавочки девчонок водят.

Поцелуй их, конечно, сложно даже назвать поцелуем, и обделался пацан, как только меня заметил, но эта маленькая паршивка в край охренела! Детские выходки, но я бы за них ремня выписал ей вполне по-взрослому.

Черт. Ремень и ее задница в моих фантазиях мелькает слишком часто. Не то, чтобы я увлекался чем-то подобным, но когда дело касается Есении, я зажигаюсь, как спичка!

Надо успокоиться, иначе подожжем весь дом, а мне еще нужно очаровать ее тетку, чтобы обосновать свое присутствие.

Кстати, неплохо было бы его обосновать еще и лично для себя… Но тут я потерпел неудачу еще тогда, когда пошел с разговором к ее отцу. Себе признаться труднее всего, но врать я тоже не привык. Цепанула меня девчонка – это уже признанный факт, дальше что? Логичнее всего было – бежать от нее подальше, ведь будущего у нас нет. Для необременительной интрижки девчонка не подходит, а связывать себя серьезными отношениями я не готов. Да и как бы не на своем я месте. Две недели пролетят, вернется настоящий Александр, придется колоться. Но и остановить все сейчас я не могу. Хочу ее, как дозу. Просто видеть, слышать, вдыхать. Даже наши стычки заводят во мне такой фонтан энергии, которого я давно не чувствовал. Это адреналин, драйв, и отказываться от этих американских горок я не готов.

Ну что, принцесса, покатаемся? Пристегивайся крепче, потому что я собираюсь нас прокатить на огромной скорости. Куда приведет эта опасная дорожка, я не знаю, но будет весело  – это точно.

Переодевшись в отведенной мне комнате, спускаюсь вниз. На лестнице встречаюсь с Есенией. Смотрит она на меня гневно, прям дикая кошечка, того и гляди зашипит. Как же пропустить такую, не наступив на пушистый хвостик? А никак.

– Проводила ботаника?

– Не твое дело!

Делает шаг в сторону, чтобы меня обойти, конечно же я тоже сдвигаюсь, не давая ей пройти.

– Что за новый прикол? – хмурит она свои бровки.

– Что ты, никаких приколов.

– Дай пройти!

– Не могу.

– Как-то резко ты занемог!

– Ты меня уже несколько раз убила взглядом! Я вообще еле стою, – закатываю я глаза.

– Значит падай, я тебя перешагну, – усмехается моя стервочка.

– Не-ет, если я буду падать, тебя прихвачу вместе с собой! – ловлю ее за талию, и пока девочка-колючка не выпустила очередную порцию яда, прикусываю ее нижнюю губу. Она ахает, но дыхание ее ускоряется, и вырываться она не торопится, а я тут же сменяю грубость нежностью, проходясь по губке языком. Интересно, твой ботаник так может?

– Ядовитая ты зараза, но манящая! Не зли меня всякими пацанами, жалко мне их, – рычу ей в ухо.

– А мне – тебя. Что тебе от меня надо?

– Ты хочешь об этом поговорить? Здесь?

– Нет, я от тебя вообще ничего не хочу, пропусти, – толкает изо всех сил, протискивается мимо и скрывается в своей комнате. Уххх, зарядила! Как электрошокер! А я натуральный мазохист. Потому что кайфую от таких разрядов, а еще от ее эмоций. Мне от них вкусно, азартно, волнительно.

Ощущаю себя желторотым юнцом, как тот самый Димка. В двадцать у меня тоже вставал на любую девицу, у которой есть грудь. Но сейчас другое. У меня не просто пожар в штанах, у меня вся душевная чешуя поднимается рядом с Ясей. Все ее эмоции резонируют где-то внутри в разы сильнее, сейчас гнев и злость, вчера на кладбище мне самому сдохнуть хотелось, лишь бы она не плакала, не страдала, воспряла духом.

Так что, Яся, мы обязательно поговорим об этом, но только тогда, когда ты будешь готова. Еще желательно мне самому разобраться, что со всем этим делать.

На кухне хлопочет тетя Женя. Хорошая женщина. Добрая. Немного полноватая, но такая обаятельная, ее улыбка перекрывает все остальные недостатки внешности. Этим они с Ясей похожи, только Есения улыбается редко, а я хочу исправить эту вселенскую несправедливость.

– Садись, Саш, чай будешь? Пирожки еще остались, мы с Ясей делали.

– Ну если только с Ясей, – улыбаюсь я.

– Нравится тебе Есения, да? – хитро интересуется тетя Женя.

– Не буду скрывать, нравится!

– И что вы как в детском саду? За косы друг друга дергаете?

– Вы очень проницательны! Я себя вот прям так и ощущаю, как в детском саду.

– Да, знаю я игрища больших мальчиков, – грозит мне пальцем. – Но имей в виду, с Ясей играть не стоит! И не потому, что она дочь хозяина, а потому, что не заслужила!

– Не заслужила что? Вранье?  Я с ней честен.

– Это ты так думаешь. Но Яся девочка молодая, неопытная, но горячая. Живет чувствами, контроль всегда хромал у нее. Она твою несерьезную правду может слишком глубоко принять.

– А почему вы решили, что моя правда несерьезная?

– Потому что вы друг друга всего-то пару дней знаете.

– Тут не могу не согласиться. Я свою симпатию к Ясе еще однозначно внутри не классифицировал. Но торопиться я не собираюсь, подталкивать ее ни к чему не стану. Пусть все идет своим чередом.

– Хорошее решение. Не разочаруй меня, Саша!

– Я постараюсь!

– А  сейчас пей чай.

– Пью, теть Жень, пью. А пирожки-то какие. М-м-м, – блаженно прикрываю глаза. – Неужели Яся сама делала?

– Золото девка! Я ж тебе говорю. И Лондон ее не испортил!

– Да, сейчас верю, что не испортил, а поначалу  думал – пропащий вариант.

– Пропащий вариант будешь ты сам, если девочку обидишь.

– Не, такую обижать нельзя. Давай, теть Жень, выдавай испытания позаковыристей. Буду впечатление на девочку производить.

– Ишь ты какой хитрый! Забор мне завтра поправишь и траву в огороде выкосишь. А там видно будет!

– Наряд ясен, командир. Разрешите отбой?

– Иди, солдат! Подъем тебе рано устрою!

Ранний подъем- это хорошо, еще бы заснуть, зная, что за стенкой сладко спит предмет твоих сексуальных фантазий.

***

Злилась я всю ночь. На себя больше. Зачем вернулся этот бесячий тип? Ответ очевиден – чтобы бесить меня еще больше.

И что получается? Он ведь не всегда такой мудак. Я ведь помню того Сашу, который меня с кладбища на руках нес, и тогда я себя чувствовала защищенной, ценной, нужной. Почему же сейчас он решил превратиться в раздражающего, кусающего, цепляющего меня засранца?

Однако самый убивающий и неоспоримый факт – наши отношения не получаются ровными. Нас лихорадит, коротит и подбрасывает. Чувствую, в любую секунду может забросить так, что дороги назад не найдем.

Утром спускаюсь вниз, иду, как по минному полю. В кухне тихо. Никого нет. На столе меня дожидается завтрак. Яичница и салат. Хм. Я привыкла к овсянке, но не буду привередничать.

Наливаю кофе и устраиваюсь в кресле у окна. И тут же замираю. Черт! Понятно, почему в доме так тихо. Вся жизнь кипит на улице. Там Саша без футболки возится с забором. Очуметь. Заставляю себя закрыть рот и подобрать слюни.

Интересно, он это специально делает? Не удивлюсь, если так и есть. Устроил тут стриптиз под окном. И ценители кроме меня уже есть. Вижу, как на заборе висит дочка соседки. Окно закрыто, разговора мне не слышно, но прекрасно видно, что беседа у них веселая, Саша смеется, при этом не прекращая орудовать ручной пилой, разделывая толстую доску.

Зависаю. Не могу отвести взгляд от его крепких мышц, рельефной спины, и низко сидящих шорт.

Его тело не похоже на то, что получается в результате продуманных тренировок в спортзале, приема всяких сомнительных препаратов и прочего. Хотя, что я знаю о мужском теле? Немного. Но помню Фреда. Вот он-то как раз и убивался тренировками в спортзале, протеиновыми коктейлями, белковой диетой. Тело у него было красивое, но вот представить, что он смог бы вот так же орудовать лопатой и ломом, мне не удается. Его тело было для красоты, а не для работы. Это меня часто бесило. Он на своей внешности был помешан намного сильнее, чем большинство девушек. Испортить маникюр  всегда боялся больше меня.

А вот Саша сейчас, совершенно не парясь, роется в земле, выкапывая яму под новую опору, замешивает раствор, таскает тяжелые бревна. И смотрится при этом очень органично. Его тело, покрытое капельками пота, вызывает во мне новое странное чувство. Жар, который зарождается в груди и перекатывается вниз живота. Я непроизвольно сжимаю колени сильнее, но фантазии несут меня вперед. Если бы могла, я бы сейчас вышла, обняла Сашу со спины, прижавшись к нему, провела руками по груди, зарылась пальцами в жесткие волоски на груди, вдохнула его запах и даже лизнула бы гладкую кожу. Почему-то я уверена, что знаю, какой бы вкус ощутила. Мне кажется, он уже сейчас разливается на языке терпкой патокой. Я отпиваю из своей чашки. М-м-м, прекрасно я позавтракала. Практически съела моего охранника и запила кофе. Чудный завтрак. Он пробудил адреналин в крови, снова толкая на глупости. Но я кое-кому должна за вчерашние выходки. Не все же ему меня бесить. Я тоже имею такой талант.

Итак, прежде всего нужно не прогадать с нарядом. Поднимаюсь наверх, открываю чемодан, вещи аккуратно уложены. Явно не отец это делал, скорее всего кто-то из прислуги. Ненавижу, когда чужие трогают мои вещи. Но выбирать не приходится. Я вообще удивлена, что папа вспомнил обо мне. Но его добрый жест я приняла, дальше видно будет.

Выбираю короткие джинсовые шорты и футболку. Простенько, но достаточно откровенно. Выхожу на порог, потягиваюсь на солнце.

– О, еще даже обед не наступил, а принцесса уже проснулась? – прилетает мне тут же насмешливое замечание.

– Принцесса желает удостовериться, что рабы качественно выполняют свою работу.

– М-м-м. И как собираешься проверить качество? Может, попробуешь раствор на зуб? Или бревно покажешь, как пилить?

– Зачем же? Я подожду, когда будет готов конечный результат, потом, если что, заставлю переделать!

– А, ну-ну. Попробуй. А сейчас можешь идти досыпать. Не стоит мешаться под ногами.

– Нет, нет. Я выспалась. Сейчас вот хочу малинки покушать. Тетя вчера хвасталась, что она особенно сладкая в этом году уродилась, – иду в сторону малиновых кустов, которые как раз рядом с ремонтируемым участком забора. Радует, что соседка свалила. Проходя мимо Саши, ловлю заинтересованный взгляд на мою задницу. Нравятся тебе мои шортики? Ну-ну. То ли еще будет.

Занимаю удобную позицию, срываю несколько сочных ягод, отправляю в рот. На языке взрывается достаточно кислый вкус, но я делаю вид, что мне безумно нравится, блаженно закатываю глаза, отправляю в рот еще несколько ягод. Вижу, кое-кто меня поедает глазами не хуже, чем я малину. Вхожу в раж, подставляю ближе старый пенек, залезаю на него, чтобы быть выше, наклоняюсь, тянусь за самыми спелыми ягодами, боковым же зрением вижу, что Саша мешает раствор, но глаза его точно не видят результат работы его рук, потому что горящие взоры все посвящены моим ножкам. Это заводит. Принимаю еще более откровенную позу, тянусь за ягодой, как вдруг теряю равновесие из-за резко пошатнувшегося пенька. Успеваю завизжать, но это никак не спасает меня от падения в самый центр жутко колючих кустов малины.

Черт, черт, черт! Как так? Больно, блин! И обидно! Вслед мне доносится еще и противный смех. Гад! Гадский гад!

– Помочь? – раздается сзади.

– Нет! – рявкаю я. А встать-то не могу. Нога болит, и все остальное тоже. При малейшем движении боль усиливается из-за проклятых колючек. Копошусь  в кустах, как навозный жук. С трудом удается встать на четвереньки, и уже совершенно некрасиво и ни капли не сексуально я выбираюсь из кустов, плюхаюсь на задницу прямо на сырую землю, страдальчески хмурюсь, потому что ушибленная нога взрывается болью. Я вся в царапинах и грязи. Хочется снова плакать, но я держусь из последних сил. Радует хотя бы то, что смех бесящего меня мужчины обрывается. В следующую секунду он уже нависает надо мной.

– Ну что, довыпендривалась?

– Иди ты!

– Хороша малинка, да?

– Отменная!

– Пойдем, горе мое луковое!

И снова меня поднимают на руки, и я почти счастлива, не обращая внимания на царапины и ноющую ногу.

Саша заносит меня в гостиную, усаживает на диван.

– Тетя Женя уехала на рынок. Давай, колись, где аптечка?

– Не знаю. Посмотри на кухне в шкафу, – уходит, хлопает дверцами, ругается себе под нос, возвращается с перекисью и ватой.

– Ну давай, подставляй царапины, буду лечить последствия малинового несчастья!

– Я сама, дай сюда!

– Цыц! Теперь сиди и молчи! – начинает заливать царапины перекисью.

– Ай!

– Терпи! – орудует ватой, обильно заливая все поврежденные места перекисью. – Колени готовы, поворачивай задницу! – командует он.

– А причем здесь моя задница? Ее я точно не поцарапала!

– Я проверю. А заодно пропишу тебе лекарство от таких ситуаций в будущем.

Снова айкаю, потому что сильные руки, резко крутанув, укладывают меня на колени к мужчине кверху попой.

– Что ты делаешь? – визжу я.

– Исполняю желание, которое не дает мне покоя с момента, как увидел тебя в аэропорту! – звонкий шлепок по ягодице, потом еще один, и еще. Я вырываюсь изо всех сил, но ничего не получается. Мне не больно, но ужасно обидно, неудобно. Задница горит и мне очень хочется кое-кого убить. Я снова начинаю визжать.

– Тихо! – прикрикивает мой мучитель. – Это чтобы запомнила, нельзя этим местом перед голодными дядями крутить. Нельзя!

Мое положение снова резко меняется. Я оказываюсь сидящий на коленях Саши лицом к нему. Не успеваю опомниться, что-то возразить, мои мысли вообще превращаются в кашу. Потому что сейчас он очень близко. Его голые плечи под моими пальцами, я чувствую его запах, как мечтала утром, чувствую тело, а еще чувствую, как он возбужден. И меня обдает жаром еще сильнее. А Саша наклоняется ближе, мое колотящееся сердце кажется просто выскочит сейчас из груди.

– А это мечта моя сегодняшняя. Когда ты начала поедать эту чертову малину, – рычит он и набрасывается на мои губы. Слышу его утробный стон, и это срывает последние предохранители. Моя обида, гнев и неудовлетворенное желание вырываются наружу. Я отвечаю на его поцелуй не менее страстно. Руки мои тоже исполняют утренние мечты, гладят сильное тело, пробуют, жадничают.

Поцелуй затягивается, неся в неизвестном направлении, как вдруг нас прерывают самым наглым образом громким криком:

– Мама, мама, а зачем тетя с дядей едят друг друга?

Я вмиг слетаю с колен Саши, разворачиваюсь и натыкаюсь взглядом на милую белокурую девочку лет пяти, и стройную стервозного вида брюнетку.

– Так, так. Очень интересно, – разглядывает нас она. – Меня зовут Полина, а вы кто?

Мне требуется несколько долгих секунд, чтобы совладать с собой, кажется, щеки мои сейчас загорятся реальным пламенем.

– Я Есения, племянница тети Жени. Помнишь меня? Мы с родителями были на вашей с Валерой свадьбе, – бормочу я.

– Нет, не помню, – качает головой Полина. – А где сама Евгения Павловна?

– Уехала на рынок, – с трудом вспоминаю я причину отсутствия тети.  – Скоро должна вернуться. Она вас к вечеру ждала.

– Да, мы решили приехать пораньше. Вечером у меня уже самолет. Я очень спешу. Мне надо сразу ехать. Присмотрите за Варей, пока моя свекровь не вернется?

– Да, конечно, – пораженно отвечаю я.

– Отлично! Вот сумка с ее вещами, все основное здесь есть. А мне пора ехать. Евгении Павловне привет.

Полина выплывает из комнаты, скупо попрощавшись с дочкой. И тут же нам прилетает уже звучавший ранее вопрос:

– Дядя, так зачем ты кушал тетю?

Мы с Сашей пораженно переглядываемся, и я понимаю, что скучно нам точно не будет!

Глава 7. Атомная боеголовка.

Ух, задала нам жару девчонка! Пока тетя Женя не вернулась из города, мы уже оба готовы были сбежать. Первый вопрос маленького Варвара оказался не самым шокирующим. Нужно было вообще молчать. Когда Яся попыталась выкрутиться, сказав, что тетя и дядя просто играли, вопросы посыпались еще более интересные:

 «А что за игра?»

«А как называется?»

« А можно я тоже с вами поиграю?»

 И самый шокирующий: «А можно я тебя тоже съем?»

Он ввел в полный ступор, из которого я бы не вышел, если бы не понял, что девочка не шутит и уже пытается забраться ко мне на колени. Спасла нас в буквальном смысле тетя Женя. Кажется, я ни разу не был так рад ее видеть!

Варвар перешел под ответственность бабушки, я сбежал доделывать забор. Мне было жизненно важно оказаться подальше от самого непреодолимого соблазна. Если бы не нагрянувшие гости, боюсь, я бы съел не только губы Есении. Сейчас она бы уже оказалась в моей спальне без одежды и без возможности капитулировать.

И что теперь делать? Как дожить до следующего такого шанса, который я постараюсь не упустить?

А может все же стоит бежать подальше? Не нравятся мне чувства, которые вспыхивают внутри при виде девчонки.  Когда она упала в эти проклятые кусты малины, у меня реально все вниз рухнуло. Если бы на ее месте была другая, точно бы ничего внутри не дрогнуло. Я столько ужасов на войне насмотрелся. При мне людям ноги отрывало, и то так не пробирало. Есения же задевает такие струны внутри, о наличии которых я и не знал. Хочу ее до одури, отлюбить и не отпускать. Причем хочется от нее не только секса. Кайф просто стоять рядом, дышать ее запахом, ловить каждое слово…

Поганые симптомы.

Я что, влюбился? Да ну нафиг! Не могла меня такая хворь постичь. Это что-то другое. Надо уже в постель ее затащить. Глядишь, сразу отпустит. Так бывает. Причем надо сделать это как можно быстрее, чтобы хворь прошла. Но лекарства нет в свободном доступе, и "рецепт" на его получение выписать негде. Эххх, придется терпеть.

Физический труд прекрасно ставит на место мозги и позволяет совладать с гормонами. До вечера почти заканчиваю с забором. Здорово отвлекает соседская  Леночка. Аппетитная штучка, но сейчас не заводит. Отравила меня Есения, похоже. Но когда замечаю ее в окне, решаю позлить колючку. Поэтому Лене подыгрываю, подмигиваю, ведусь на ее взгляды.

За обедом Есению я не видел, а вот на ужин собрались все обитатели дома. Варя капризничала, отказывалась есть. Есения же сидела тихая, в беседы вступала неохотно. А мне очень хотелось вытащить ее на эмоции снова. Но девочка не велась, на меня не смотрела, после ужина быстро сбежала в свою комнату.

Я тоже решил отдохнуть. Устал я жутко, и тело просило сна как можно скорее, но осознание, что в соседней комнате на такой же кровати спит девочка-соблазн, никак не позволяло отключиться. В итоге я решился на отчаянный шаг. Надел спортивные штаны, выглянул в коридор. Но тут же отпрянул, потому что соседняя дверь приоткрылась, я услышал голос Есении.

– Иду я уже, иду! Так и быть. Недолго только!

Торопливые шаги по лестнице, а меня подрывает от эмоций. Куда это ее понесло? Никак не унимается, засранка! И сегодняшний урок мой она явно не усвоила. Мало я ей по заднице врезал.

Потихоньку иду следом. Есения выходит из дома, бежит к калитке. А там наш доблестный Дима!

Ну как так? И чем тебе приглянулся этот ушлепок?

Крадусь следом. За двором слышу смех. Да там целая компания! Какая прелесть. Как удачно, что забор я еще не до конца доделал и точно знаю, где отодвигается пара досок. Через эту щель прекрасно видна лавочка на противоположной стороне улицы, где устроилась веселая компания. Там уже знакомый мне Димка, еще один парень и две девчонки помимо Есении. Ну, хотя бы это не свидание. Уже можно пережить.