Четыре кубика льда бесплатное чтение

Все персонажи и события в произведении вымышлены.

Любые совпадения с реальностью случайны.

Пролог

Анна опоздала на четверть часа.

Каждую осень, как только начинались дожди, Рязань вставала в мёртвых пробках. Анна знала об этом и выехала с работы настолько рано, насколько это было возможно, но всё равно не смогла оказаться у ресторана в назначенное время.

Когда она вошла в банкетный зал, задрапированный чёрным, поминальный обед уже начался. Почти все места за столами были заняты одетыми в тёмное людьми. Их было слишком много, точно больше сотни человек, и в полумраке зала Анне казалось, что они сливаются в одно мрачное, колеблющееся, шумное пятно. Девушка вгляделась в лица, не смогла никого узнать, пожала плечами и направилась к ближайшему столику, за который ещё можно было сесть.

В противоположном конце зала кто-то звонко откашлялся и постучал ножом по бокалу, привлекая к себе внимание. Анна обернулась на звук и прищурилась. Худенькая, бледная до синевы брюнетка в чёрном траурном платке казалась знакомой.

Рита?

– Некоторые люди заслуживают ада, – громко сказала брюнетка и выжидающе замолчала.

Да. Это Рита, – обречённо подумала Анна, невольно высматривая за соседними столиками тех, к кому могли быть обращены эти слова.

– Разумеется, сейчас я говорю не о Глафире Ильиничне, – продолжила Рита, когда в зале воцарилась ошеломлённая тишина. – Покойная была чудесным человеком, которого нам всем будет очень сильно не хватать. Честная, добрая, потрясающе образованная женщина, она отдала большую часть своей жизни нашей школе. Я… Нет, не только я… Думаю, я могу говорить от лица всего своего класса. Мы никогда не забудем всё то, что она для нас делала. Она была не просто учительницей, она была для нас другом, поддержкой, опорой. И не только наш класс, все её ученики и воспитанники могут подтвердить мои слова. Мы все очень любили Глафиру Ильиничну… Почти все…

Анна схватилась за стоящий перед ней бокал, сделала пару больших глотков и закрыла лицо руками.

– … За исключением четвёрки шакалов, прорубивших себе дорогу в ад, – голос Риты звучал спокойно, даже иронично. – Я верю, что покойная уже заняла полагающееся ей место на небесах. А ещё я надеюсь, что те, для кого уже заготовлены отдельные котлы в аду, окажутся там как можно скорее.

Брюнетка оглядела банкетный зал, криво усмехнулась и быстро опрокинула в себя рюмку. Анна замерла с приоткрытым ртом, ощущая буквально всей кожей повисшие в воздухе напряжение и недоумение.

– Риточка сегодня снова в ударе, – неожиданно сказал сидящий справа от Анны мужчина, внимание на которого она обратила только сейчас. – Вроде выросла, должна была поумнеть… А всё туда же… Угрожает… И, главное, кому?! Идиотка…

– Марк? – наполовину утвердительно спросила Анна и почувствовала, как сами собой напрягаются мышцы лица и тела.

За прошедшие с окончания школы семь лет тот изменился, превратился из тощего белобрысого пацана в симпатичного крепкого мужчину. Черная рубашка облегала широкие плечи, отличная стрижка удачно корректировала форму черепа, лёгкая щетина подчёркивала заостренный подбородок. Но жесткий, насмешливый взгляд его светло-серых глаз остался прежним. Знакомый до мурашек, до головной боли взгляд. Слишком часто Анна видела его в своих кошмарных снах.

– Ты тоже подросла, Анечка, – прошептал Марк, наклонившись к её уху. От наполненного алкогольными парами запаха его дыхания Анну затошнило. – Уже не так сильно похожа на задрота-ботана. Почти баба. По пьяни, пожалуй, я мог бы даже ещё разок тебя трахнуть. Ну, если бы ты сильно попросила. Марк добрый, ты помнишь, да?

Улыбайся! Черт тебя возьми, улыбайся! – приказала себе Анна.

Бесконечные месяцы насмешек и травли в старшей школе. Убитая в хлам самооценка. Госпитализация с нервным срывом вместо выпускного вечера. За это и ещё за многое, слишком многое нужно было благодарить Марка и его дружков.

Но прямо сейчас Анна не собиралась показывать, что его слова снова попали в цель. Она улыбнулась, в свою очередь наклонилась к Марку и доверительно сообщила:

– Глафира Ильинична научила меня одной интересной вещи… Скажу пять слов, и у тебя уже никогда ни на кого не встанет. Сказать?

Марк отшатнулся, и на его лице, сменяя друг друга, отобразились недоумение, недоверие и, наконец, страх. Анна удовлетворенно вздохнула, встала со своего места и направилась к столику, за которым сидела Рита. Марк, оставшийся позади, громко захохотал, как будто пытался ободрить себя собственным смехом.

Рита смотрела на приближающуюся Анну спокойным, почти равнодушным взглядом, очевидно узнавая, но не показывая никаких эмоций.

– Привет, – сказала Анна. – Как ты?

– Я терпимо, но… – Рита умолкла на пару секунд, озадаченно хмурясь, и указала на своего соседа по столу. – Ты что, не узнаёшь?

Анна повернулась, увидела очередное знакомое лицо, инвалидное кресло и почувствовала, как щёки запылали от стыда.

– Я… Вась, прости, – промямлила она. – Здесь темнотища, как под землёй, я никого… В смысле… Как поживаешь? Не ожидала тебя здесь… То есть… Прими мои соболезнования и…

Вася поднял руку, останавливая поток её бессвязных слов, и указал на свободный стул рядом с собой.

– Садись с нами, Ань. И да, – он поморщился, – я был не самым лучшим внуком, но на похороны приехал. Спасибо, что навещала её. Бабушка тебя любила и радовалась каждый раз, когда ты приходила в гости.

– Да не за что, – растерянно ответила Анна.

– Не стой столбом, садись давай, – прошипела Рита. – На нас и так все смотрят.

– Интересно, с чего бы это? Возможно, всех впечатлила твоя речь про ад? – Анна усмехнулась и заняла новое место. – Неееет, не может быть, только не из-за этого!

Рита ухмыльнулась в ответ, но ничего не сказала.

– Кстати, про ад… – Вася отвернулся, покопался в закрепленной на кресле барсетке и протянул Анне продолговатый конверт. – Для тебя послание от бабы Глаши. Она оставила письма и памятные подарки для нескольких человек. И если там написано то же самое, что и у меня с Ритой, то вечер будет… интересным.

Анна распечатала письмо, пробежала глазами текст и удивленно подняла взгляд.

– Это бред, как она могла о таком попросить? Зачем?! – сказала она и поняла, что всё-таки не выдержит этот день до конца. По щекам потекли слёзы. – Это всё бред, бред, бред!

Рита с заметной тревогой склонилась к Анне и тихо спросила:

– Ань, ну ты чего? Совсем плохо? Если нужно, у меня с собой успокоительное. Могу сделать укол. Сделать?

Анна покачала головой, перевела дыхание и продолжила:

– Я просто не понимаю! Как, почему? Почему она умерла? Почему сейчас? Ведь всё было хорошо, она хорошо себя чувствовала, мы же всего неделю назад гуляли по парку, кормили белок, она рассказывала о Васе, говорила про иврит, про еврейские имена, хотела начать вышивать картину…

Анна снова задохнулась и умолкла, пытаясь подавить неуместную вспышку эмоций. Вдвойне неуместную перед почти спокойным родным внуком покойной.

В конце концов, Глафира Ильинична не была ей родней.

Просто школьная учительница, безнадежно влюбленная в собственный предмет.

Просто бабушка друга детства, когда-то кормившая пятилетнюю Аню пирожками и утиравшая ей слёзы из-за разбитых коленей.

Просто женщина, сохранившая почти до девяноста лет ясный ум и острое, иногда переходящее общепринятые границы чувство юмора.

Анна восхищалась Глафирой Ильиничной. Все их встречи происходили не потому, что Анна считала себя обязанной. Нет, она на самом деле ценила проведенное со старой учительницей время…

– Ну так как? – выждав некоторое время, спросил Вася. – Ты с нами?

Анна ещё раз перечитала письмо, написанное таким узнаваемым, таким родным почерком.

– Последняя воля… – тихо ответила она. – Да, конечно, я с вами.

Раз

– Девяносто пятый, до полного бака и в две канистры, – сказал Марк пожилому заправщику. Тот кивнул, ещё глубже втянул голову в плечи, пряча лицо от пронзительного осеннего ветра, и занялся машиной.

Марк вошёл внутрь магазинчика при заправке и остановился у стойки.

– Добрый день! – приветливо улыбнулась ему девушка-кассир. – Пока ожидаете, могу предложить вам кофе или гамбургер? Еще у нас очень вкусные…

– Кофе, – прервал её Марк. – Неужели в такую рань кто-то ест?

– Говорят, путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, – кокетливо ответила кассирша, бросая одобрительный взгляд за спину Марка.

Он знал, что сейчас она смотрит на машину. Девушки часто велись на этого монстра немецкого автопрома, думая, что Марк – владелец. Он никогда не пытался их в этом разубеждать.

– Врут, – Марк ухмыльнулся, – правильный путь идёт чуть ниже.

Кассирша громко рассмеялась, как будто он и правда сказал что-то смешное, и повернулась к кофе-машине.

Марк взглянул на часы – без четверти шесть – и раздраженно вздохнул.

Понедельник. Уже через полчаса надо забирать шефа из загородного дома, и сразу после этого начнется пытка, про которую в светлые моменты Марк говорил «нормальная работа, бывает и хуже». Но сегодня ему было плохо.

Алкоголь, выпитый накануне на поминках старой карги, сделал сегодняшнюю реальность невыносимой.

Работа. Грёбаная работа.

Четырнадцать часов.

Шесть дней в неделю.

Без права на выбор дат отпуска – приходилось подстраиваться под шефа и отдыхать только тогда, когда тот улетал на очередной безумно дорогой курорт.

И всё это за жалкую сотню в месяц и редкие подачки ко дню рождения и Новому году.

Если бы не возможность ещё немного зарабатывать на стороне – таксуя, продавая понемногу бензин приятелям и подписывая липовые акты на обслуживание машины – Марк давно бы уже ушёл. Как шеф Стоянов был невыносим. Он был жестким и придирчивым, и в дополнение ко всему, кажется, считал, что Марк по гроб жизни ему обязан. Это раздражало.

– Ваш кофе… Заправка завершена, восемьдесят два литра…

Марк протянул кассирше корпоративную карту, раздумывая, не спросить ли у неё номер телефона. Но внезапно глаза девушки испуганно распахнулись.

– Что…? – Марк удивлённо обернулся и невольно вздрогнул.

Хотя, казалось бы, причины для этого никакой и не было.

За ним просто стояла невысокая и худенькая незнакомая девчонка, одетая в черные спортивные брюки и худи. Черный капюшон закрывал половину лица, алые губы кривились в презрительной улыбке – ничего необычного, и не таких странных видал… Но Марку почему-то стало страшно.

– Привет, Маркуша, – неожиданно прошептала незнакомка. – Воруешь у Стоянова? Нехорошо… Очень нехорошо…

– Чего? – Марк отступил. По спине побежал холодок. – Ты кто такая?

Девчонка сделала шаг вперед, снова сокращая расстояние между ними.

– Я та, кого послали в этот мир специально за тобой, Маркуша, – сказала она, почти прикасаясь губами к его уху. – В аду тебя уже заждались.

Марк отшатнулся. Девчонка тихо рассмеялась, явно наслаждаясь его страхом.

– Покайся, Маркуша, – прошептала она. – И тогда котёл будет не таким горячим. Обещаю.

– Пошла к чёрту, – озадаченно ответил Марк, косясь на кассиршу. Её неподвижность начинала пугать даже больше, чем речи полусумасшедшей незнакомки.

– Не могу, – девчонка дотронулась до его руки, и от прикосновения её ледяных пальцев Марка пробрала дрожь. – Без тебя не могу. Пойдёшь со мной?

Марк резко выдохнул, пытаясь скинуть с себя морок.

– Вали отсюда, психованная, – угрожающе сказал он. – Сама иди, своими ногами, пока я тебе не помог!

– Интересно, что ты заговорил про ноги, – спокойно заметила она. – Кажется, ты уже знаешь, что тебя ждёт…

– Что?!

Но девчонка его уже не слушала, она развернулась и быстрым шагом вышла из магазинчика.

Марк проследил за ней взглядом, стараясь рассмотреть сквозь запотевшую стеклянную стену, в какую машину та сядет, но утренний полумрак и начинающийся дождь мгновенно поглотили тёмную фигурку.

– Часто у вас такие ненормальные заправляются? – раздраженно спросил Марк у кассирши. Та резко дёрнулась, как будто он её разбудил.

– Что, простите? – вежливо уточнила она. – Вы не могли бы повторить, я немного…

Марк ещё раз посмотрел туда, где за пеленой льющейся с неба воды могла стоять невидимая ему незнакомка.

– Я передумал, – внезапно сказал он. – Давайте ещё гамбургер. Позавтракаю.

Пятнадцать минут на еду, и, возможно, закончится дождь.

Пятнадцать минут, и на улице станет ещё немного светлее.

Пятнадцать минут, и эта чокнутая точно уедет или уйдёт.

Пятнадцать минут, и он перестанет бояться.

Обязательно перестанет.

Во вторник она появилась на четверть часа раньше, чем накануне. Сначала Марк её не заметил – девчонка стояла вплотную к стене подземного гаража, откуда он каждое утро забирал машину шефа.

– Пять тридцать. Прекрасное время, чтобы начать новую жизнь, – прошелестел тихий голос.

Марк медленно развернулся и засунул руку в карман, где лежал предусмотрительно приготовленный травмат.

– Думаешь, это тебе как-то поможет? – насмешливо спросила девчонка. – Нет, Маркуша, спасти тебя может только одно. Покайся. Признай свои грехи. Попроси прощения у каждого, кого ты обворовал, предал, обманул, подставил…

Марк ухмыльнулся и направил пистолет на неё. На то место, где у нормальных женщин располагалась грудь. Девчонка же была больше похожа на пацана – плоская, как доска.

– Я выстрелю, – предупредил он.

– Не выстрелишь, – с улыбкой ответила девчонка, делая шаг навстречу.

И он испугался. Испугался так, как не боялся уже очень давно, возможно, с самого детства. Палец сам собой дернулся на спусковом крючке травмата, но вместо оглушительного звука выстрела раздался только едва слышный щелчок.

Спина мгновенно взмокла.

Марк, уже понимая, что это бесполезно, опять нажал на спуск, и снова ничего не произошло.

– Я же сказала, что не выстрелишь. Почему ты мне не веришь? – упрекнула его девчонка.

Она подошла вплотную к Марку, и он завороженно смотрел на её алые губы.

– Покайся, Маркуша. Признай свои грехи. Тогда, возможно, мне разрешат тебя отпустить.

Что за чертовщина! – пронеслось в голове.

– Кто ты? – с трудом спросил Марк.

– У меня много имён, – прошептала она. – Для тебя я буду Лили.

Неожиданно она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Губы были ледяными, и Марк снова задрожал.

– Надеюсь, ты примешь верное решение, – тихо сказала девчонка и отступила. – До встречи, Маркуша. Я буду считать оставшиеся до неё часы. А ты?

– Я… – Марк вдруг обнаружил, что говорит в пустоту.

Лили исчезла, ушла – бесшумно, словно призрак. А вместе с ней исчез и сковывающий иррациональный страх.

– Что за подстава? – спросил сам себя Марк. Голос – хриплый, дрожащий – отразился эхом от бетонных стен гаража.

Подстава.

Подстава, представление, грамотно спланированный спектакль… И сегодня был явно не последний акт.

Кто-то хочет его запугать.

Но кто? Зачем? Кому он перешёл дорогу?

Ответов не было.

Марк привез Стоянова к зданию главного офиса. Дождался, когда широкая спина шефа, упакованная в дорогое осеннее пальто, скроется за дверями стилизованного под старину здания, и медленно поехал в сторону расположенного на той же улице двухэтажного строения. Там сидели сотрудники службы безопасности холдинга, одним из владельцем которого был Стоянов. Беспокоить самого шефа не хотелось, а вот Глухов и его подчиненные были именно теми, кто мог выяснить всё об этой чокнутой Лили. Марк знал, что если рассказать им о произошедшем, ребята сразу включатся в дело.

Проблема заключалось только в том, что найденная безопасниками девчонка не будет молчать. В их руках не молчал никто. И это повышало риски. Один малейший намёк на воровство при Глухове, и этот пёс уже не отстанет. Чтобы выслужиться перед хозяином, начнёт копать и очень быстро накопает слишком много интересного.

Марк припарковался, выругался себе под нос, подумал несколько минут, но потом всё же решился. Других вариантов всё равно не было.

– О, какие люди! Старостин! – радостно приветствовал его Глухов, когда Марк переступил порог его кабинета. – Заходи, садись и рассказывай, зачем пришёл к дяде Диме.

Марк, усмехнувшись, обвёл взглядом небольшое тёмное помещение с крошечным, похожим на бойницу, окном. Никакого стула для посетителей не было. Почти всю площадь кабинета съедал огромный стол, заваленный кучей каких-то папок и распечаток. Глухов обожал бумагу, читал только с листа и часто говорил, что ничего не смыслит в новых технологиях и вообще не ориентируется в современных реалиях. Многие, глядя на него – сухонького, лысого пожилого мужчину, одетого в потрёпанный классический костюм – в это верили. Марк знал, что Глухов врёт, но всегда подыгрывал.

– Некуда же сесть, Дмитрий Иваныч, – старательно изображая смирение, сказал Марк. – Но я постою.

– Да и правда, некуда, – сокрушённо признал Глухов. – Прости уж старика…

И мгновенно, словно устав от собственной клоунады, он стал серьёзным:

– Что у тебя, Старостин? Говори.

– Да тут такое дело… – Марк отвёл глаза. – Личное.

– Слушаю.

– Есть одна девушка… Вчера на заправке приметил, и вот сегодня снова её встретил. Хотел телефончик взять, а она ни в какую. И… Вот думаю, может, получится её как-то найти? А?

Глухов выразительно поднял брови и не ответил.

– Но если нет, то нет, – продолжил Марк. – Просто думал, что для вас это не сложно, но если сложно…

– Вот только на слабо меня не бери, – поморщился Глухов. – Что, прямо так хороша?

– Да, – ответил Марк.

– Понятно… – Глухов вздохнул. – Ну, давай поищем твою зазнобу. Напиши, на какой заправке и во сколько вчера её видел. И сегодня тоже. Пробьём по камерам, найдём.

– Спасибо, Дмитрий Иваныч, – сказал Марк, торопливо царапая на листе бумаги даты и время.

– Не за что. Всё? – нетерпеливо спросил Глухов.

– Всё.

– Тогда иди. Задание дам Никишину, к вечеру он тебе отпишется.

Марк кивнул и с облегчением покинул кабинет. Он был уверен: если Глухов решил помочь и даже привлечь к делу Дениса Никишина – молодого, но перспективного бывшего следователя, сумевшего за неполный год стать довольно заметной фигурой в холдинге – то Лили не уйти.

Но звонок, раздавшийся в конце рабочего дня, уже после того, как Марк пересел из машины шефа в собственный рено, снова выбил его из колеи.

– Старостин, ты? Денис прислал мне отчёт, – голос начальника службы безопасности звучал настороженно. – Ничего не вышло с твоей девицей. Вчерашних записей с заправки за период с пяти тридцати до шести тридцати нет, причины выясняют. Камеры в гараже не работали с четырех утра, перерезаны кабели питания, чинят.

Марк задумчиво побарабанил пальцами по рулю. Неработающие камеры на заправке могли быть случайностью. А вот вывод из строя камер в гараже, где стояли автомобили совладельцев "СБМ-групп", был тревожным звоночком. Девяностые давно прошли, но свою безопасность и шеф, и его компаньон ценили. То, что несколько часов их машины провели без визуального контроля, и что, чисто теоретически, с ними могли что-то сделать, станет для них крайне неприятной новостью.

Безопасники наверняка стоят на ушах.

Тот, кто решился перерезать кабели, должен быть или сумасшедшим, или…

– Ясно, – хрипло сказал Марк в телефонную трубку. – Спасибо, Дмитрий Иванович, извините, что на…

– А мне вот ничего не ясно, – перебил его Глухов. – Завтра утром жду у себя. Расскажешь, что происходит.

– Да говорю же, девушка…

– Старостин, не закапывайся ещё глубже. Завтра жду от тебя нормальную информацию, а не повторение утренней байки. Ты меня понял?

– Да, – сказал Марк.

В трубке раздались короткие гудки.

Утром среды она поджидала его у подъезда.

Обычно у дома Марка – одной из четырёх двадцатипятиэтажных башен, выстроенных на окраине города компанией, принадлежащей шефу – всегда сновали какие-то люди. И в двенадцать дня, и в час ночи, и в пять утра. Но сейчас двор был абсолютно пустым. Шёл дождь. Чёрный капюшон худи, скрывающий лицо Лили, казался промокшим насквозь, по асфальту текли потоки воды, заливая её ноги, но она этого как будто не замечала.

– Два миллиона триста сорок семь тысяч, – сказала она, не поднимая головы.

– Что за цифры? – раздраженно спросил Марк, не торопясь выходить из-под козырька подъезда – зонта у него не было, и перспектива вымокнуть до нитки не прельщала.

Лили подошла чуть ближе.

– Столько ты украл у Стоянова за пять лет, – сообщила она. – Меньше пятисот тысяч за год. Сорок за месяц.

– Чушь, я ничего не крал.

– Копейки, Маркуша, жалкие копейки, – продолжила девчонка. – Но поверь, Стоянову не будет важна точная сумма. Важен сам факт… Он же тебя от тюрьмы спас. А ты у него воруешь. Нехорошо, Маркуша…

Он молчал, буравя её взглядом.

– Что ты мне скажешь? Что ты решил? Готов покаяться? – тихо, почти нежно спросила Лили.

Марк огляделся по сторонам, убедился, что вокруг никого нет, и одним резким движением прижал девчонку к стене.

– Если не отстанешь, сломаю шею, – пообещал он, усиливая нажим.

Алые губы Лили растянулись в улыбке.

– Не сломаешь, – сказала она.

И Марк вдруг вспомнил вчерашнюю осечку. Он попытался отогнать эти мысли и засмеяться, но понял, что не может. По телу снова прошла дрожь. Он протянул свободную руку к капюшону Лили – ему почему-то казалось, что как только он увидит её лицо, страх уйдёт.

Но девчонка, непонятно как, вывернулась из его захвата. Марк покачнулся и едва не упал.

Лили – кажется, без малейшего усилия – удержала его и провела холодными, мокрыми пальцами по его щеке.

– Даю тебе время до пятницы. Сходи в церковь, покайся, начни исправлять свои грехи. Или…

– Или что? – с трудом выдавил из себя Марк. Внутри снова рос иррациональный ужас.

– Узнаешь, – пообещала Лили. – Вечером пятницы ты обо всём узнаешь.

– Покаяться? – с недоумением уточнил Глухов, глядя на переминающегося с ноги на ногу Марка. – Что-то новенькое… А в чём тебе надо покаяться?

– Самому интересно, – ответил Марк, переводя взгляд на серую стену кабинета Глухова.

В памяти почему-то всплыло лицо Ани – не раздражающей, высокомерной и холёной женщины, в которую та превратилась, а жалкой, некрасивой, похожей на пацана девчонки, какой она была в школе.

Он потряс головой, избавляясь от ненужных воспоминаний.

– Да просто чокнутая она, – продолжил Марк. – Найти бы да надавать по заднице…

– Ну так сегодня мог, чего ж не надавал? – насмешливо спросил Глухов.

Марк не нашёлся с ответом.

– Думаю, дело не в тебе. Но то, что тебя хотят убрать, это факт.

– Убрать? – Марк скрестил на груди руки. – В смысле, убрать?

– В прямом, – равнодушно ответил Глухов. – Тебя уберут, к шефу нового водилу подсадят. Может, мужика… А может и бабу, с сиськами такую и с задницей… Ну а дальше… А дальше зависит от того, кто всё это начал и зачем. Или убьют, или долю в деле отберут, или…

– Меня уберут? – переспросил Марк. – Меня?!

– Струсил? – в голосе Глухова снова звучала насмешка. – Что за молодёжь пошла… Иди уже, Старостин. Не мешай думать.

Марк нехотя развернулся к двери.

– И ещё… – сказал ему в спину Глухов. – Шефу пока не говори, нервничать начнёт, а сосуды у него слабые, сам знаешь. Второй инсульт заработает.

– Не говорить? – Марк покачал головой. – Неправильно это.

– Наружку ему организую, прикроем, – отмахнулся Глухов. – И на этаж ему добавим людей. Всё, иди.

Марк вышел на улицу.

Мерзкий дождь так и не закончился, шеф должен был провести весь день в офисе, и заняться было совершенно нечем. Марк закурил и задумался, что же делать дальше. Можно было бы взять пару заказов в такси, заработать лишнюю тысячу, но сейчас это казалось абсолютно бессмысленным.

Уберут. Меня уберут.

А Глухова заботила только безопасность их шефа.

Ну разумеется. Кто такой Марк, чтобы кто-то хоть на секунду задумался о том, что охрана может быть нужна и ему?

Меня уберут.

Как так вышло? Почему? За что?

Ему снова стало страшно. И взвинченный адреналином мозг внезапно выдал простой и логичный ответ на этот вопрос.

Олеся. Это всё из-за неё.

Память услужливо подкинула картинки из детства.

Деревянный домик-развалюха безо всяких удобств, расположенный на задворках одной из главных туристических улиц города.

Элитная школа, где учились либо очень способные, либо очень богатые дети, и в которой по нелепой прихоти судьбы оказался и Марк – его разваливающийся дом был включен в крошечную территорию, закрепленную за лицеем.

Почти ежедневные стычки и драки – в начальных классах он не смог подружиться ни с умниками, ни с богачами.

И только когда Марку исполнилось двенадцать, он выработал определенный образ действий, который помог ему без новых потерь пережить оставшиеся годы учёбы. Он решил, что нужно выбрать одного из лидеров класса и любыми способами добиться его благосклонности, чтобы потом, в случае необходимости, прятаться за его спину.

Марк выбрал Олесю, Олесю Стоянову, и этот выбор определил всю его дальнейшую жизнь.

Но не пора ли что-то менять? Возможно, имеет смысл уволиться? Уехать из города?

Сбежать, как крыса…

Пусть так, но он сохранит свою жизнь. Если кому-то так сильно надо подобраться к отцу Олеси, что они устроили этот сюр… Ну, кто он такой, чтобы пытаться их остановить? Да и ради чего?

Марк отбросил в сторону недокуренную сигарету и улыбнулся. Мысль об увольнении ему нравилась.

В четверг он проснулся раньше будильника.

Наверное, можно было списать всё на взбудораженные нервы, но Марк знал: причина не в этом. Уже понимая, что именно сейчас увидит, он открыл глаза. Над его кроватью стояла тёмная, тонкая, почти бесплотная фигурка.

Тело мгновенно покрылось холодным потом.

Лили… Но как?!

– Доброе утро, Маркуша, – грустно сказала она. – Ты что-то решил?

– Я… – прохрипел он и сдвинулся вбок, сминая постельное белье, чтобы оказаться хоть на пару сантиметров дальше от Лили. – Да, да, я всё сделаю! Я… уволюсь, да, сегодня же уволюсь!

– Ты должен не уволиться, – ласково и немного снисходительно сказала Лили, как будто говорила с маленьким ребеноком. – Ты должен покаяться в своих прегрешениях. Сначала перед Стояновым в том, что воровал и обманывал. Ты должен получить его прощение. И тогда, возможно, твой срок сдвинут. И ты успеешь попросить прощения у других…

– У каких других? – с отчаянием спросил Марк.

– Ты должен задать этот вопрос не мне, а своему сердцу. Кого ещё ты предал? Перед кем ещё виноват? Какой твой самый страшный грех?

– Что?!

– Ты же не хочешь в ад, правда? – Лили склонила голову набок. – Тогда думай. Кто должен тебя простить?

Марк почти заскулил и закрыл лицо руками. Против воли он начинал верить в слова сумасшедшей девчонки.

Ад.

Грехи.

Покаяние.

– Мать, – с трудом сказал он. – Отец. Аня.

Лили с облегчением выдохнула:

– Ты молодец, – прошептала она. – А сейчас спи.

Марк безвольно откинулся на подушку, и в ту же секунду тишину прорезала громкая мелодия будильника.

Тяжело дыша, Марк вскочил на ноги. Огляделся – Лили рядом не было. Сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках, перед глазами плыли разноцветные круги.

– Сон, – сказал он себе, содрогаясь от того, как жалко и неуверенно звучал его голос. – Просто сон!

А если нет? – пронеслось в голове.

И новый приступ паники сдавил его легкие, мешая сделать вдох.

Я увольняюсь.

Два простых слова, но Марк никак не мог их произнести. Губы не слушались, желудок скрутился в тугой узел, руки тряслись. И сосредоточиться на дороге никак не получалось.

– Ты что творишь? – прикрикнул Стоянов после того, как Марк в очередной раз слишком резко выжал тормоз. – Забыл, кого везёшь?

– Извините, – тихо сказал Марк.

– Что ты там бормочешь? – с ясно слышимым презрением спросил Стоянов.

– Я сказал, извините, Борис Михайлович, – с трудом разжав зубы, ответил Марк. – Буду внимательней.

– То-то же! – Стоянов откинулся на спинку сиденья и достал из кармана телефон.

Марк выдохнул.

До офиса оставалось не больше пары минут езды, и, если уж начинать разговор об увольнении, нужно было это делать прямо сейчас.

– Отвлечь хотел, Борис Михайлович, – сказал Марк.

– Чего тебе? Только зарплату не проси поднять, и так выше рынка плачу.

– Нет, наоборот…

– Наоборот? Понизить, что ли? – Стоянов расхохотался. Его полное, красное лицо стало ещё краснее.

– Уволиться хочу. По собственному, – договорил Марк.

Стоянов оборвал свой смех.

– Уволить тебя? Это можно, – спокойно сказал он. – Сам знаешь, за забором очередь на твоё место.

– Очередь. Ну да, – Марк фыркнул. – Восемьдесят часов в неделю. Давайте, найдите другого дурака, кто будет так пахать.

– Ты ещё и чем-то недоволен? – с недоумением спросил Стоянов. – Не ожидал…

Марк усмехнулся.

Шеф был непробиваем. Он искренне считал, что облагодетельствовал каждого, кто на него работал – а таких, если сложить число сотрудников всех компаний, входящих в "СБМ-групп", было почти двенадцать тысяч.

Дал возможность заработать на хлеб.

Благодетель.

Почти что меценат.

Стоянов был умным мужиком, но от его сознания каким-то образом ускользал тот факт, что условия труда на его предприятиях были адскими: вредное производство, ненормированные графики, постоянные переработки. Мало кто из проработавших там хотя бы несколько лет мог похвалиться крепким здоровьем. Но деньги платились действительно неплохие, и очень многих такой расклад – годы жизни в обмен на приличную зарплату – вполне устраивал.

Марк вздохнул и покачал головой:

– Всем доволен. Был. Но обстоятельства изменились.

– С отработкой или без? – хмуро уточнил Стоянов.

– Без, – ответил Марк, паркуясь перед входом в офис.

– Принял.

Шеф выбрался из машины и плотно запахнул пальто. Марк тоже вышел, закрыл автомобиль и вопросительно посмотрел на Стоянова. Тот протянул раскрытую ладонь. Марк озадаченно на неё покосился – за все пять лет работы шеф ни разу не удостаивал его рукопожатием – но всё-таки поднял свою руку.

Стоянов заметил его движение и поморщился:

– Ключ давай, – презрительно сказал он, – и можешь идти. Приказ оформят сегодня, деньги на карту. Премии не будет. Вроде всё. Свободен.

Свободен.

Это звучало почти как музыка.

Свободен!

Марк дождался, пока шеф скроется за дверями офиса, закурил и пошёл по узенькому тротуару в сторону автобусной остановки. Надо было добраться до собственной машины, а затем…

Додумать мысль ему не удалось. Он поднял взгляд и увидел, что навстречу идёт Лили. А ещё он обнаружил, что улица, примыкавшая к самой оживлённой городской магистрали, обычно всегда заполненная людьми и автомобилями, внезапно опустела. И снова хлынул дождь.

Марк остановился. Сделал шаг назад. Ещё и ещё, потом просто развернулся и побежал. Но Лили мгновенно его настигла и схватила за воротник куртки.

– Куда же ты, Маркуша? – прошептала она. – Разве ты не рад меня видеть?

– Я уволился, – с отчаянием сказал ей Марк. – Уволился!

Губы Лили почти коснулись его шеи:

– Мы договаривались не об этом. Ты должен был покаяться.

– Я… Хорошо, хорошо, я всё сделаю, сегодня же четверг, я обязательно…

– Нет, – Лили качнула головой, – не сделаешь.

– Почему?

– Меня торопят, – грустно сказала она. – Поэтому всё закончится сегодня.

По спине побежал мороз.

Марк обернулся и впервые за все эти дни столкнулся взглядом с Лили. Её лицо было каким-то нечетким, мягким и одновременно жестким, красивым и уродливым… Но её глаза он не мог не узнать.

– Аня? – ошарашенно произнёс он, пытаясь справиться с шоком. – Аня?!

– Лили, – насмешливо сказала девчонка. – Меня зовут Лили.

Марка охватило ощущение нереальности.

– Это сон? – спросил он у девчонки.

– Нет, – ответила она, сделала быстрое движение рукой в районе его шеи, и Марк провалился во тьму.

Отрицание

«Ко мне».

Илья прочитал текст сообщения от Чернова в окне уведомлений мессенджера и пару секунд всерьёз думал о том, чтобы не открывать его. Ну, мало ли, закрутился, не заметил… Но вспомнил о разносе, полученном за предыдущее игнорирование приказа, решил не нарываться и отправился к кабинету начальника.

Ещё из коридора стала слышна чья-то громкая, раздраженная речь, и Илья даже успел удивиться тому, что кто-то осмелился повысить голос на подполковника полиции. А затем вошёл в кабинет, и всё стало немного понятнее.

Перед начальником отдела, за длинным выступом Т-образного стола, сидел сам Борис Михайлович Стоянов. Илья не был знаком с ним лично, но мгновенно узнал.

Ещё бы.

Легендарный мужик.

В девяностые громко и открыто «пережил» большую часть конкурентов, а после эволюционировал в уважаемого бизнесмена. Лицо молодого Стоянова было практически на всех фотографиях, которые показывали курсантам школы МВД на лекциях об организованной преступности девяностых. На фото почти всегда он оказывался рядом с такими мастодонтами, как Сёма Кац и Паша Шахрай, но сейчас это уже не имело никакого значения. Почти все из группировки Шахрая были мертвы или продолжали отбывать свой срок. Кац погиб от чьей-то пули в конце девяностых, а в двухтысячные безвестно сгинул и сам Паша Шахрай – то ли действительно попал под лавину в горах, то ли решил исчезнуть и начать спокойную жизнь где-нибудь в Австралии или Аргентине.

И не осталось никого, кто посмел бы напомнить Борису Михайловичу о прошлом. Теперь он был просто промышленник, владелец нескольких заводов, строительных компаний и заметной части коммерческой недвижимости в центре города. Размеренное и сытое существование. Повезло.

– … ни при чём, – сердито говорил Стоянов. – Ты подумай, Тимон, зачем мне писать заяву, если я уже разобрался с ним сам?

Тимон?!

Илья хмыкнул. Слышать такое обращение к Чернову было непривычно, но тот никак не отреагировал, и стало ясно – они со Стояновым хорошо друг друга знают. Слишком хорошо для подполковника МВД и человека с такой сомнительной биографией.

– Вызывали, Тимур Викторович? – громко спросил Илья.

Начальник хмуро кивнул на свободный стул и опять повернулся к своему собеседнику:

– Вот чтобы сейчас мне это сказать, для этого и написал!

– Ты идиот? Никто бы и не знал, что он у меня крысил!

Двое седых немолодых мужчин, чем-то похожих друг на друга, несколько мгновений буравили друг друга взглядами. Первым сдался Чернов:

– Ладно, принимается, – со злостью признал он. – Не стали бы мы туда копать…

Стоянов удовлетворённо кивнул.

– Я вам нужен? – уточнил Илья.

Он не садился, всё ещё надеясь, что не задержится здесь надолго. Вряд ли начальнику нужны лишние уши при общении со старым знакомым.

– А ты что, торопишься? Очень занят? – с сарказмом поинтересовался Чернов.

– Нет, что вы, – откликнулся Илья. – Я совершенно свободен.

В голосе против воли прозвучала горечь.

Четыре десятка дел в работе, и вот сейчас добавится ещё одно, а в сутках всего двадцать четыре часа, и кажется, что проще сдохнуть, чем всё это разгрести… А ведь когда-то, будучи бестолковым мальчишкой, он всерьез мечтал о службе в полиции и о множестве интересных дел.

Ну что ж, мечта сбылась.

– Тогда сейчас поедешь в областную клиническую, возьмёшь показания у… – Чернов сверился с лежащими перед ним бумагами, – у Старостина Марка Львовича. Обнаружен сегодня утром на улице Вознесенской без сознания, колото-резаные раны ног, прооперирован, пришел в себя и готов говорить.

– Так туда же утром Дронов ездил, пусть он и…

Илья умолк под тяжёлым взглядом начальника.

– Давай всё-таки я буду решать, кто и что будет делать, – жёстко сказал Чернов. – Распустил вас Задоров совсем.

Да, с этим Илья был согласен. Задоров – зам начальника по оперативной работе – не слишком следил за дисциплиной.

Разумеется, всех в отделе это устраивало.

– Ну ничего, пока он в отпуске, мы это исправим, – пообещал Чернов. – Слушай меня. До ОКБ тебя довезёт водитель уважаемого Бориса Михайловича. А мы с ним пока потолкуем и, надеюсь, к моменту твоего прибытия к потерпевшему он определится, не хочет ли отозвать заявление о хищениях в особо крупном размере, и сообщит об этом тебе.

– Зачем мне?

– Затем, что господин Стоянов обвиняет в хищениях своего бывшего работника, Старостина Марка, – пояснил Чернов и раздражённо отшвырнул в сторону ручку.

Илья снова посмотрел на Стоянова – на этот раз со смесью недоверия и изумления.

– Так, капитан, только ты не начинай, – Борис Михайлович явно понимал, о чём думает Илья. – Я эту гниду не трогал. Он утром уволился, и больше я его не видел. В обед безопасник прислал докладную, и я приехал сюда, чтобы всё решить по закону. Здесь и узнал, что случилось.

– Как интересно, – не сдержался Илья. – Кажется, в девяностые была такая бригада, Борисовские. Любили ломать ноги-руки в качестве первого предупреждения.

У Стоянова потемнело лицо.

Илья ухмыльнулся, глядя ему прямо в глаза.

– У Старостина ноги не сломаны, – вмешался Чернов. – Ножевые. Перерезаны сухожилия.

– О… Это в корне меняет дело!

– Я. Его. Не трогал, – повторил Стоянов.

– Тогда это невероятное совпадение, – развёл руками Илья.

– Я не верю в совпадения, – отрезал Стоянов. – Кто-то играет против меня. В общем, хватит болтать, капитан. Начинай работать.

Илья бросил вопросительный взгляд на начальника. Тот недовольно поморщился, но всё же кивнул:

– Поезжай. Машина у входа, госномер ноль ноль один.

– Узнаете, кто это всё затеял – ещё и от себя отблагодарю, – сказал Стоянов. – Даю слово. Ты, Тимон, знаешь: я слово держу.

Илья чудовищным усилием сохранил нейтральное выражение лица.

– Поезжай, – повторил Чернов и опустил голову к лежащим на столе бумагам.

– Есть, – откликнулся Илья.

– Оперуполномоченный ОМВД Советского района, капитан Игнатов, – скороговоркой произнёс Илья и протянул своё удостоверение в окошко, за которым сидела грузная немолодая женщина в белом халате. – К Старостину Марку Львовичу.

За спиной Ильи, на длинных рядах пластиковых стульев, сидело около десятка человек, ожидавших своей очереди на экстренный приём в областную клиническую больницу, и их недовольные взгляды буравили его затылок.

– Седьмой этаж, палата семьсот четыре, – хмуро ответила женщина. – Найдёте или проводить?

– Найду, конечно. Не в первый раз у вас, – сказал Илья, и женщина мгновенно потеряла к нему интерес.

Он прошёл пару десятков метров по полутёмному гулкому коридору, повернул налево, толкнул белую пластиковую дверь и оказался перед больничным лифтом. Ткнул на кнопку вызова и вздохнул – он не любил эту больницу больше всех остальных, вместе взятых, и каждый раз, оказываясь здесь по долгу службы, начинал злиться.

Лифт издал тихий звук, оповещая о своём прибытии, и распахнул двери. Илья шагнул внутрь и сразу же отвернулся – на фоне стерильной обстановки больницы он выглядел слишком неприглядно: потертая куртка, мятая рубашка, забрызганные осенней грязью ботинки и равнодушное, усталое лицо.

Поднимаясь на седьмой этаж, ещё раз мельком просмотрел распечатку с информацией по делу.

Итак, Марк Львович Старостин, двадцать пять лет, до сегодняшнего утра работал водителем в «СБМ-групп». Был найден случайным прохожим на улице Вознесенской – без сознания, в луже собственной крови, с перерезанными мышцами и сухожилиями ног. Рядом с пострадавшим лежал простой металлический крест, на задней стороне которого была выбита фраза «Nil inultum remanebit», что в переводе с латыни означало «Ничто не остаётся безнаказанным». Марка госпитализировали в областную больницу. Свидетелей по горячим следам найти не удалось, единственная камера, охватывавшая место происшествия, не работала, и шанс найти нападавшего был только в том случае, если удастся получить какую-то информацию от самого пострадавшего. Учитывая диагностированное в момент госпитализации наркотическое опьянение, шансы были невелики.

Илья нашёл нужную палату, постучал и, не дожидаясь ответа, открыл дверь. Окинул взглядом помещение – серые стены, два больших окна, стол с несколькими стульями, шесть узких кроватей, три из которых оказались свободными. На двух других сидели пожилые мужчины и о чём-то негромко переговаривались. На кровати, расположенной в самом дальнем углу, лежал молодой парень и расширенными глазами смотрел в потолок.

Илья подошёл к нему и снова раскрыл своё удостоверение:

– Оперуполномоченный капитан Игнатов. Вы Старостин Марк?

Парень заметно вздрогнул, перевёл на Илью взгляд, но не ответил.

– Вы Старостин Марк? – чуть громче повторил вопрос Илья, и тот наконец-то отреагировал.

– Да, – тихо сказал парень. – Я.

– У меня к вам будет ряд… – Илья не успел договорить.

– Я должен покаяться, – дрожащим голосом сказал Марк.

Илья фыркнул.

– Я не священник, – сообщил он.

– Я должен кому-то всё рассказать. Покаяться. На мне много грехов. Много. Слишком много, – сбивчиво продолжил Марк. – И вот теперь… Теперь…

Он вдруг зашёлся в рыданиях.

Илья постоял какое-то время, раздумывая о том, имеет ли смысл разговаривать с человеком в таком состоянии – очевидно, Марк всё ещё не отошел то ли от наркоза, то ли от того коктейля, который попал в его тело ранним утром, и вряд ли полученные показания можно будет приобщить к делу – а потом отправился за стулом. Подтащил его поближе к кровати, сел, вытащил из папки пустой бланк и включил диктофон на своём телефоне.

– Я вас слушаю, – сказал Илья. – Можете рассказать мне.

– Вот работёнка, – недовольно пробурчал водитель, сбрасывая звонок. – Десятый час… А говорили – всё по трудовому кодексу, без переработок… Ну да, ну да… Чую, надо валить…

Илья знал, что водителю сейчас позвонил Стоянов и назвал новый адрес, куда нужно было ехать.

Тот же самый адрес пришёл в виде сообщения и на телефон Ильи. Морозова Анна Сергеевна, которую опознал потерпевший, была зарегистрирована на улице Васильевской, в одном из самых отдалённых городских микрорайонов. Когда они туда приедут, будет уже почти десять вечера. Наверное, если бы речь шла о любом другом деле, а не о том, в котором заинтересован сам Стоянов, начальник не стал бы настаивать, что разбираться с Анной нужно именно сегодня.

Но, очевидно, Чернов очень хотел выслужиться, поэтому не стал даже слушать доводы Ильи. Но оно и понятно, благодарность от такого человека на дороге не валяется…

– Сам не рад, – примиряюще сказал Илья водителю. – Извините.

– Да чего уж там, – мужчина раздражённо махнул рукой. – Поехали…

Они добрались до нужного места достаточно быстро – вечером дороги стали свободнее. Илья немного запутался среди нескольких одинаковых домов-муравейников, которыми была застроена улица, но затем сориентировался и нашел нужное здание. Ещё раз сверился с адресом в своем телефоне и набрал на домофоне номер квартиры.

Достаточно долго никто не отвечал, и Илья начал надеяться, что Анны нет дома – что было бы логичным, в сложившейся ситуации ей стоило уехать как можно дальше – но тут раздался лёгкий треск и приятный женский голос удивлённо произнёс:

– Слушаю.

– Анна Сергеевна? – вежливо спросил Илья.

– Да.

Он вздохнул. Последняя надежда, что сейчас получится отправиться домой и лечь спать, а не выбивать среди ночи признание из этой девушки, исчезла.

– Илья Геннадьевич Игнатов, оперуполномоченный ОМВД Советского района, – с тоской представился он. – Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Анна замолчала.

– Вы ещё тут? – поинтересовался Илья.

– Д-да… – с запинкой ответила Анна. – Какие… вопросы?

– Я не планировал задавать их по домофону, – сказал Илья. – Открывайте, Анна Сергеевна.

Он услышал вздох, и сразу же сработал механизм, открывающий подъездную дверь.

Несколько ступенек наверх, лифт, подъём на двадцать второй этаж – это заняло от силы пару минут, но и их хватило бы, чтобы сбежать по лестнице. И тогда Анна Сергеевна стала бы проблемой уважаемых коллег из патрульно-постовой службы, а не его.

Но она не сбежала.

Когда Илья вышел из лифта, Анна уже стояла в подъезде перед полуоткрытой дверью своей квартиры.

– У вас есть какие-то документы? – настороженно спросила она.

– Есть.

Он достал удостоверение из внутреннего кармана куртки и, не выпуская из рук, раскрыл перед глазами девушки. Она, прищурившись, начала читать, что там написано. А Илья, в свою очередь, разглядывал Анну.

Идеальная.

Первое слово, которое пришло ему в голову.

Классические черты лица, безупречно гладкая кожа, аккуратный нос, брови вразлёт, пухлые губы и пушистые ресницы, грива блестящих каштановых волос, соблазнительная фигура, которую скорее подчеркивал, чем скрывал откровенный домашний костюм. Казалось, Анна только-только вернулась домой из элитного салона красоты или фитнес-клуба и сейчас, в полной боевой готовности, ожидает встречи с престарелым, но очень богатым любовником.

Да. У таких, как она, обязательно есть богатый любовник. Такая красота не для нищебродов.

– Удовлетворены? – Илья не сумел сдержать насмешку. Идеальная Анна почему-то вывела его из равновесия. – Я признан настоящим полицейским?

– Что?

– Вы так внимательно рассматриваете моё удостоверение, как будто точно знаете, как оно должно выглядеть, и способны отличить подделку, – пояснил он.

Безупречные брови Анны сошлись у переносицы:

– Я знаю, как оно должно выглядеть, – сообщила она. – Несколько лет назад я имела несчастье пересекаться с вашими коллегами.

– Даже так?

Она скрестила руки на груди:

– Даже так. Слушаю вас.

– Сегодня утром на улице Вознесенской произошло нападение на человека, – скучным голосом сказал Илья. – Есть основания предполагать, что вы обладаете определённой информацией об этом происшествии.

Анна сделала шаг назад, в свою квартиру, и взялась за ручку двери:

– Вы ошиблись. Я ничего не знаю. Я не была на Вознесенской уже сто лет. Это всё?

– Пострадавший – Старостин Марк Львович, – продолжил Илья.

– Марк?

Анна сильно побледнела – это было заметно даже в тусклом свете подъездных ламп – и снова отступила, как будто хотела максимально увеличить дистанцию. Илья перешагнул порог, наконец-то оказавшись внутри квартиры, и внимательно смотрел на девушку.

– Хотите что-то сказать по этому поводу? – спросил он.

– Я… – она замолчала.

– Где мы можем сесть?

– Что? – Анна подняла на него расширившиеся глаза. – Ах, сесть… Проходите… Проходите на кухню…

Она показала рукой на одну из трёх дверей, и Илья направился туда. За спиной раздался лёгкий звук закрываемого замка.

Кухня Анны, яркая и просторная, его приятно удивила. Слишком часто во время визитов домой к свидетелям и подозреваемым Илья видел немытые неделями полы, горы грязной посуды и заваленные пищевым мусором столы. Но здесь, у Анны, всё было на удивление чистым и опрятным. Не до стерильности – на рабочей столешнице были видны крошки от хлеба, скомканное ярко-жёлтое полотенце почему-то лежало на сиденье одного из стульев, а в раковине стояла пустая кружка, но всё же… всё же… Здесь чувствовалась заботливая женская рука.

Илья вспомнил, какой бардак оставил сегодня утром в собственной квартире, и поморщился.

– У вас уютно, – не удержался он от комплимента.

– Спасибо, – сказала Анна, даже не пытаясь улыбнуться. – Садитесь.

Илья занял свободный стул и постарался сосредоточиться на деле. Он здесь для того, чтобы провести допрос, а не для того, чтобы… Он неожиданно завис, глядя на повернувшуюся к плите лицом, а к нему спиной Анну. Короткие шорты открывали слишком много тела, и приготовленные вопросы вылетели из головы.

– Чай или кофе? – дрожащим голосом спросила Анна.

– Ничего, – ответил Илья, переводя взгляд на свою папку с бумагами. – Давайте приступим. Принесите, кстати, свой паспорт.

– Да, конечно… – Анна послушно вышла в прихожую, достала из сумки документы, вернулась к столу и села напротив. – Что случилось с Марком?

Вместо ответа Илья раскрыл её паспорт. Дата выдачи показалась ему странной.

– Почему вы меняли паспорт полтора года назад? Просрочили замену? – спросил он.

Анна едва заметно нахмурилась:

– Нет. Просто потеряла, пришлось сделать новый… Так что случилось с Марком?

Илья выразительно поднял брови.

– А, ну да, – девушка нервно рассмеялась, – вопросы должны задавать вы… Но…

– Но?

Анна сглотнула и положила на стол сцепленные в замок руки. Переплетённые пальцы заметно дрожали.

– Только не считайте меня сумасшедшей.

– Так… – Илья неторопливо включил запись голоса на своём телефоне.

Она прикусила губу:

– Если бы это не было последней волей, я бы никогда… Но… Нет, это в любом случае дикость…

– Что именно? – вежливо спросил Илья.

– Я… Участвовала в ритуале… Мы… Мы вызывали Лилит, это какой-то демон, я в них не разбираюсь… И просили наказать… – Анна спрятала лицо в ладонях, – … наказать определенных людей.

– Что? – Илья смерил девушку ошарашенным взглядом. – Простите, вы сейчас серьезно?

– Последняя воля, – обреченно сказала Анна. – Это была последняя воля моей старой учительницы, соседки, бабушки моего друга. Эти люди… Они испортили ей последние годы работы в школе, и каждый раз, когда она вспоминала о них, плакала. А я… Я с ней дружила. Она была классная. Я не смогла отказаться. Она написала какие-то заклинания в стихах, попросила прочитать их вслух на закате в день её похорон, а потом сжечь эти листы и развеять пепел. Это было просто данью памяти, понимаете? Я не верю в такое… Но… Но вот сейчас вы приходите и говорите, что Марк…

Она потёрла рукой лоб:

– Просто скажите, что с ним случилось. Не думаю, что именно то, что мы… что мы просили… Поэтому скажите, и я выкину этот бред из головы.

Илья хмыкнул:

– И что вы просили?

– Ноги, – тихо ответила Анна. – Что-то с ногами… Там были слова «чтобы ноги Марка не несли».

Илья с восторгом на неё посмотрел.

– Великолепная история, – ехидно сказал он. – Пожалуй, она войдёт в мой личный топ. И если бы не одна маленькая деталь, то кто-то другой на моём месте мог бы даже поверить во вмешательство тёмных сил. Но, увы, у вас ничего не выйдет.

– О чём вы? – непонимающе спросила Анна.

– Марк вас опознал, – сообщил ей Илья. – Поэтому ваши сказки вам никак не помогут. А вот признание поможет. Так что давайте не будем…

– Опознал? Как он мог меня опознать? Я не видела его с похорон Глафиры Ильиничны!

– Глафира Ильинична… – протянул Илья. – Красивое отчество. Прямо сейчас придумали имя для несчастной старушки, да?

– Что?

– Анна Сергеевна, – повысил голос Илья, – давайте не будем тратить и ваше, и моё время. Я предлагаю вам написать чистосердечное признание. Умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести, статья сто двенадцать. В случае признания вины и деятельного раскаяния, – он усмехнулся, – есть шанс отделаться условным сроком. Ну так что? Пишем признание?

Анна поднялась со своего места и презрительно тряхнула головой:

– Вот как? Отлично работаете! Вы правда думаете, что можно прийти, сказать какую-то чушь и заставить меня признаться в том, чего я не делала?

– Марк вас опознал.

– Он ошибся! Зачем мне вообще на него нападать? Это какой-то бред!

Илья побарабанил пальцами по столешнице.

– Со слов Марка, вы с ним были в близких отношениях. Расстались по его инициативе. И вот теперь решили отомстить.

– Что? – Анна ошарашенно распахнула глаза. – Он в своём уме? Какая месть? Это было в школе, понимаете? В школе! Мы учились в одном классе, у нас был небольшой роман – первая любовь, ничего серьезного! Зачем мне ему мстить? Да ещё и спустя столько времени?

– Говорят, что месть – блюдо, которое подают холодным.

Анна рассмеялась:

– В нашем случае это блюдо давно превратилось бы в лёд. Восемь лет! Прошло уже восемь лет! Многовато, чтобы всё ещё испытывать какие-то эмоции из-за пары недель отношений, случившихся в подростковом возрасте, вам так не кажется?

Илья кивнул:

– Аргумент принимается. Осталось разобраться, где вы были и что делали, – он открыл свой блокнот, – в этот понедельник в пять сорок пять утра, во вторник в пять тридцать, в среду в пять и сегодня с семи тридцати до…

Анна не дала ему договорить.

– Я была на работе! – победным тоном произнесла она. – У меня больше десятка свидетелей!

– В пять утра? – недоверчиво переспросил Илья. – Кем же вы работаете?

– Я бухгалтер, – в голосе Анны ясно слышалось облегчение. – Мы вовремя не отчитались за субсидии на разработку, наша организация может попасть на гигантский штраф, и сейчас мы работаем почти круглосуточно. Начинаем в пять утра, уезжаем в девять вечера.

– Вы же понимаете, что я проверю ваши слова?

– Проверяйте! – Анна улыбнулась. – Свидетели, данные проходной, камеры! Проверяйте!

– Не беспокойтесь, – Илья быстро набирал сообщение на своем телефоне, – всё проверим… Место работы?

– «СБМ-конструкт», – ответила Анна. – Второй зам главного бухгалтера. Проверяйте!

Пальцы остановились.

– «СБМ-конструкт»? – Илья положил телефон на стол. – Входит в «СБМ-групп»? Собственник – Стоянов Борис Михайлович?

– Не напрямую, но да. Какое это имеет отношение к вашим обвинениям?

– Никакого, – сказал Илья и снова начал писать. – Абсолютно никакого.

В любой другой день, с любым другим делом он бы просто уехал. Но сейчас Илья был уверен на двести процентов, что Чернов, получив сообщение, мгновенно отправит кого-то ещё из оперативников в офис «СБМ-конструкта». Ну а Стоянов, разумеется, обеспечит присутствие на рабочем месте кого угодно из своих полурабов.

Анна поднялась со стула и начала расхаживать по комнате.

– Мы закончили? – нервно спросила она. – Мне вставать в четыре утра, и если у вас больше нет вопросов, я хотела бы…

– Мы не закончили, – угрюмо сказал Илья. – Сейчас мои коллеги займутся проверкой ваших слов. Думаю, им потребуется около часа или двух. И исходя из их ответов, мы решим, где и с кем вы проведёте сегодняшнюю ночь.

– Потрясающе! – Анна дёрнула плечом. – Если не возражаете, этот час я посплю. Разбудите меня, когда я вам понадоблюсь.

Илья задумчиво посмотрел на девушку.

Она действительно собиралась идти спать, несмотря на то, что в её квартире находится посторонний? Неужели и правда настолько измотана работой?

– Вы не выглядите уставшей, – отметил Илья.

– У меня отличная тональная основа. Поделиться? – Анна криво улыбнулась. – Тоже будете выглядеть, как огурчик. Вы всё равно будете хотеть сдохнуть, но это не так уж и важно, правда? Главное, как вы выглядите. Для всех важно только это.

– Ну поделитесь, если не жалко, – лениво ответил Илья. Другой реакции на этот всплеск эмоций он придумать не смог.

– Что?

Он вздохнул:

– Идите спать, Анна. Я разбужу вас, когда получу ответ от коллег.

Анна вежливо улыбнулась и, из последних сил контролируя свой голос, сказала:

– Спасибо.

Дошла до спальни, плотно прикрыла за собой дверь и почувствовала, что ноги её почти не держат. Все силы ушли на то, чтобы держать лицо при разговоре с полицейским и достаточно убедительно отрицать своё особое отношение к Марку.

Анна упала на кровать, впилась зубами в подушку и беззвучно разрыдалась.

… восемь лет… многовато, чтобы всё ещё испытывать какие-то эмоции из-за пары недель отношений…

Но она их испытывала.

Каждый день, она помнила каждый из день из того недолгого времени, когда верила, что Марк в неё влюблён.

– Ты с ума сошла? – Рита делает затяжку и отставляет руку с дымящейся сигаретой в сторону. Школьная форма стоит слишком дорого, чтобы рисковать её прожечь. – Он же тварь. Шакал. Бегает за Олесей хвостом, чуть ли не пятки ей лижет. Нет, не спорю, внешне он ничего, но…

– Он классный, – легкомысленно говорит Аня, разгоняет рукой плывущий ей в лицо дым и зачем-то ворошит кончиком ботинка плотный слой оранжевых и жёлтых кленовых листьев. – Ты его плохо знаешь. Когда начнёте общаться чаще, ты поймёшь.

– Ты такая красивая…

Марк снова её целует, и Аня горит от его напора.

Они в его комнате.

На улице хлещет ливень, от окна с рассохшимися рамами тянет холодом. Старая кровать скрипит под двойным весом, но это их не смущает.

Отец Марка на смене, мать ушла в пьяный загул и не появлялась дома уже неделю, и им никто не может помешать.

– Хочу тебя! – шепчет Марк, покрывая поцелуями худую шею и тонкие ключицы Ани. Нетерпеливо расстегивает пуговицы школьной блузки.

Аня садится и заворачивается в одеяло.

– Не закрывайся, – говорит ей Марк. – Я не сделаю ничего, к чему ты не готова.

Аня смущенно смотрит на него исподлобья, не зная, как объяснить, что она, наверное, готова, но… Но комплексы, вечные комплексы… Её грудь слишком мала, бёдра слишком худые, а бельё слишком детское…

– Давай… Давай остановимся, – просит она. – Не сегодня.

– Я… Готова, – говорит Аня через несколько дней.

– Хочешь меня? – спрашивает Марк, впиваясь в её губы. Его руки хозяйничают на обнажённом теле Ани. – Правда хочешь?

– Хочу, – говорит она.

– Хочешь, чтобы я тебя трахнул? – его пальцы творят с ней что-то невообразимое, и Аня выгибается, как будто под действием электрического тока.

– Хочу! – повторяет она.

– Попроси меня, – неожиданно говорит Марк.

– Что? – она уже плохо понимает, что происходит.

– Скажи: «Трахни меня, Марк, пожалуйста! Пожалуйста, трахни меня!».

Аня задыхается от очередной волны наслаждения и послушно повторяет:

– Трахни меня, Марк! Пожалуйста!

– Громче, – шепчет он.

– Трахни меня!

Он усмехается, нависает над ней, глядя в глаза, одним рывком проникает внутрь, и Аня начинает стонать от смеси удовольствия и боли.

«Трахни меня, Марк! Пожалуйста! Трахни меня!»

Аня входит в класс вслед за Васей и Ритой и понимает, что слышит свой собственный голос.

Марк, ухмыляясь, сидит на одной из парт, и снова и снова воспроизводит эту запись.

Все одноклассники смотрят на Аню. Кто-то презрительно, кто-то с жалостью, а Олеся с нескрываемой насмешкой.

– Как жаль, – говорит она. – Как жаль, что ты такая жалкая и некрасивая, что приходится буквально умолять, чтобы кто-то занялся с тобой сексом.

Аня молчит. Она не верит, что всё это происходит на самом деле.

– Марк такой добрый! – Олеся смеётся. – Но я просто в шоке. Как у него вообще на тебя встало?

И в тот же миг Рита срывается с места, вцепляется Олесе в волосы и бьёт её носом о ближайшую парту. Вася делает то же самое с Марком.

Аня сбегает.

Восемь лет. Прошло восемь лет, но она помнила каждую минуту собственной тупости, непоправимой тупости, отнявшей так много у её лучших друзей и у неё самой…

И прямо сейчас нельзя было даже прокричаться – за стеной полицейский, который ни в коем случае не должен знать о том, что она на самом деле чувствует.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Постепенно Анна смогла успокоиться. Загнала воспоминания в самый дальний угол сознания. Растёрла лицо руками. Взялась за телефон и начала листать новостную ленту, с нетерпением ожидая того момента, когда тот симпатичный оперативник – Как же его зовут? Он же представился! – наконец-то получит информацию от своих коллег и оставит её в покое.

Она почти задремала, когда услышала негромкий стук. Дверь в спальню приоткрылась, и полицейский вежливо спросил:

– Вы не спите, Анна?

– Нет, – ответила она и села на кровати. – Можете включить свет.

– Не стоит, – сказал он от двери. Анна не видела его лица, но по голосу поняла, что тот смущён. – Ваши слова подтвердились. Приношу свои извинения за беспокойство. Я подготовлю протокол и завезу его к вам в ближайшие дни, поставите свою подпись.

– Если нужно, я сама могу приехать в ваш отдел, – великодушно предложила Анна. – Только не днём. После девяти вечера.

– Это было бы прекрасно, – откликнулся оперативник. – Ваш номер у меня есть, свяжусь с вами, когда всё будет готово. Спасибо!

Он тихо вышел из комнаты, и почти сразу же негромко хлопнула входная дверь.

Анна поднялась с кровати. Колени всё ещё дрожали, но она заставила себя выйти в прихожую и закрыть дверь на замок. Прислушалась к своим ощущениям, опасаясь провалиться в истерику, но поняла, что ничего не чувствует.

– Ну вот и хорошо, – прошептала она. – А теперь надо поспать…

Два

Лара была ненасытной.

Если бы Антон заранее знал, какой темперамент у этой женщины, он сто раз подумал бы о том, стоит ли вообще начинать эту игру. Но сейчас отступать было уже некуда.

Руки Лары порхали по его коже, и приходилось делать вид, что он в восторге, а не в ужасе от намечающегося второго раза за это утро.

– Ты такой… – Лара шумно выдохнула ему прямо в ухо. – Такой… горячий! Будь моя воля, весь день бы провела с тобой!

Антона передёрнуло.

Но он взял себя в руки и изобразил на лице вполне натуральное выражение грусти:

– Тебе уже надо идти?

Голос тоже прозвучал так, как надо: печально, но одновременно смиренно.

Возможно, будь Лара поумнее или не столь самоуверенна, она поняла бы, что он играет. Но она была тупой, а её самооценка, подпитанная деньгами мужа и комплиментами прихлебателей, была заоблачно высокой. И Лара искренне верила в то, что Антон – обычный парень, в меру привлекательный, не обделённый вниманием ровесниц – в свои двадцать пять действительно мог влюбиться в неё, пятидесятилетнюю женщину…

– Да, пупсик, как бы мне ни хотелось ещё, но надо бежать… – Лара впилась влажными горячими губами в его шею, намеренно оставляя там засос.

Пометила. Опять. Что за детский сад? – раздражённо подумал Антон.

– Деловая встреча? – спросил он.

Конечно, никаких важных встреч ни в это воскресное утро, да и вообще почти никогда у Лары не было, но ей очевидно нравилось, когда Антон делал вид, что считает её значимым и занятым человеком. Ему было не сложно, ей приятно, так почему бы и нет?

Обнажённая Лара поднялась с постели и потянулась всем телом.

Для своего возраста она выглядела вполне пристойно. Осветлённые волосы спадали на плечи пышными волнами, кожа была в неплохом состоянии, фигура казалась чуть тяжеловатой, но не выглядела обрюзгшей. Пышная грудь, которую, как знал Антон, Лара переделывала пару лет назад, задорно торчала.

Антон изобразил похотливую улыбку. Лара хищно и самодовольно улыбнулась ему в ответ:

– Нет, нет и нет! – засмеялась она. – На сегодня достаточно!

– Когда мы снова увидимся? – Антон встал рядом с Ларой. – Я уже скучаю!

– Я постараюсь вырваться через пару дней, – сказала она. – Не буду пока ничего обещать. Боря в последнее время сам не свой, боюсь, что он может подозревать…

Антон замер.

Понял, что перестал дышать.

Сглотнул.

– Под-д… – он не смог выговорить это слово. – Про нас?!

– Боюсь, что так, – Лара пожала плечами. – Наверное, этого стоило ожидать. Он не мог не заметить, как сильно я изменилась.

– Ммм… – Антон судорожно вздохнул.

– Ты действительно меня изменил, – Лара прижалась к нему всем телом. – Та наша встреча полностью перевернула мою жизнь.

– И мою, – хрипло сказал Антон.

– Ты помнишь, как это было? – мечтательно спросила она. – Я помню. До мельчайших деталей!

Антон оторвал от себя её руки и медленно опустился на кровать.

– … Я сидела в «Шоколатэ», пила капучино и наслаждалась тёплыми лучами весеннего солнца… А потом появился ты. Ты был похож на прекрасного светловолосого ангела. Я помню, я всё помню! – Лара мелодично рассмеялась, и этот смех вызвал взрыв головной боли. – На тебе были белая рубашка и голубые джинсы, и я ещё успела подумать, какие у тебя вдохновляющие глаза, а потом…

Антон тоже помнил этот день.

Он сразу её узнал – Лариса Романовна, мать одной из бывших одноклассниц. Она сидела за одним из столиков и держала в руке кофейную чашку, нелепо оттопырив мизинец. Безжалостное солнце подчеркивало и углубляло множество мелких морщинок на её лице.

Антон был в отвратительном настроении. Он пришел в кафе для того, чтобы пройти собеседование на должность сервисного инженера. Звучало неплохо, но по сути в обязанности входило всё техническое обслуживание заведения: от ремонта неисправной плиты и забарахлившего доводчика двери до замены картриджей в принтерах. Причём заявлялся свободный график, что на самом деле означало необходимость быть на связи в любое время и любой день недели. И всё это за зарплату, которая едва-едва позволит выжить… Антону, привыкшему считать себя чуть ли не элитой айти-сообщества региона и практически ничего не делать, такая должность казалось безумно унизительной. Но отец, работавший до этого в министерстве цифрового развития региона, сел в тюрьму по экономической статье, мать сбежала из страны с новым любовником, самого Антона из министерства уволили, а на всё семейное имущество был наложен арест.

Конечно, сначала Антон пытался устроиться по специальности. Но с айти у него никак не складывалось – возможно, он действительно не владел нужными компетенциями, хотя скорее всего ему отказывали только из-за того, что случилось с отцом. После десятка неудачных попыток получить оффер Антон с этим смирился и решил, что возьмётся за любую работу. Продавец, официант, доставщик – да что угодно! Альтернатива этому в виде вакансии сервисного инженера была не так уж и плоха, но всё равно не радовала.

И вот, придя на собеседование, он столкнулся с матерью своей школьной подруги. Антон вежливо кивнул Ларисе Романовне и подошёл к её столику.

– Добрый день, – сказал тогда он.

– Добрый! – ответила Лара. – Как хорошо, что вы это заметили! Люди бегут, суетятся и не замечают, как много вокруг добра! А день на самом деле добрый!

Антон удивлённо смотрел на женщину, не понимая, как на такое реагировать.

Лара благосклонно улыбалась, и он с запозданием сообразил, что она его не узнала. Не узнала и расценила его слова и взгляд как проявление мужского интереса.

Так всё и началось. Лара усадила Антона за свой столик, два часа несла какой-то бред о предназначении и умении видеть знаки, потом заплатила за них обоих и предложила как-нибудь ещё раз пообедать. Они обменялись номерами телефонов и разошлись в разные стороны.

Антон не собирался больше с ней встречаться.

Нет.

Но спустя полчаса на его счёт прилетели десять тысяч рублей, а на телефон сообщение: «Не обижайтесь на меня, Антон. Но сердце подсказало мне, что Вам сейчас нужна помощь. Надеюсь, мой дружеский жест Вас не оскорбил…»

На следующий день они стали любовниками – прямо в её машине, остановленной на узкой загородной дороге, ведущей в глубину соснового леса…

Быть любимым мужчиной жены самого Стоянова оказалось выгодным, но очень нервным делом. Подачки – по пять, десять, а иногда и двадцать тысяч – продолжали поступать на его счёт, а спустя несколько недель Лара договорилась о приеме Антона на работу в городскую администрацию на должность ведущего инженера-программиста. Непыльная работёнка, к тому же дающая доступ как раз к тем данным, которые ценились на чёрном рынке. Можно было считать, что всё сложилось максимально удачным образом, если бы не вечный страх, что Стоянов узнает.

Узнает и наверняка убьёт Антона.

Этот страх – медленно, но верно – отравлял его жизнь.

– … но если подумать, то всё не так страшно, – продолжала щебетать Лара, вырывая Антона из его мыслей. Он понял, что она говорит уже не об их встрече, а о чём-то другом. – Я наконец-то выйду из его тени. Всю жизнь, я отдала всю жизнь, чтобы поддерживать его и направлять. Наверное, пришло время заявить о себе. Как ты думаешь?

– Я…

– После развода мне отойдёт половина имущества, – весело сказала Лара. – Буду завидной невестой, да?

– После развода? – с ужасом переспросил Антон.

– Это будет правильно. Не стоит и дальше лгать. Да, сейчас я точно поняла, лучше всего будет прийти и честно признаться, что я встретила тебя и больше не вижу себя в роли его жены. Тем более он всё равно уже что-то подозревает… И тогда мы сможем быть вместе, ни от кого не скрываясь!

– Лара…

– Ты не рад? – её лицо вдруг стало жёстким.

– Рад, конечно рад, – торопливо сказал Антон. – Если бы речь шла только о моих желаниях, я большего бы и не хотел, но…

– Но? – Лара прищурилась, отчего морщины вокруг глаз стали ещё немного заметнее.

– Но нужно учитывать и твои интересы. У твоего мужа целый штат юристов, он на короткой ноге с многими судьями, он может лишить тебя не только имущества, но и детей…

– Олеся взрослая, – пренебрежительно фыркнула Лара. – А Женечка… Ей почти пятнадцать, она постоянно торчит в этой своей школе и тоже не очень-то нуждается во мне. Думаю, уж как-нибудь она справится и переживёт наш с Борей развод.

Она переживёт, – с тоской подумал Антон. – А вот переживу ли его я?

– Лара, любимая… Я не хочу, чтобы ты лишилась хоть чего-то, полагающегося тебе по праву, – как можно ласковее сказал он. – Не торопись… Сначала нужно всё обдумать.... А я… Я буду ждать столько, сколько нужно…

Лара замолчала на полминуты, и ему показалось, что он смог до неё достучаться.

– Хорошо, – медленно сказала она. – Я подумаю…

И вдруг она охнула:

– Косметолог! Чёрт, я опоздаю к косметологу! Всё, пупсик, пока, бегу одеваться!

Лара вихрем пронеслась по квартире, подбирая разбросанную одежду – ей нравилось, когда Антон начинал раздевать её прямо у входа, как будто не мог сдержать свою страсть, он ей всегда подыгрывал, и иногда предметы её гардероба оказывались в самых неожиданных местах.

Спустя несколько минут Лара была готова, надела пальто, подхватила свою сумочку и, уже стоя в дверях, сказала:

– Кстати, Гаяне очень умная девочка. Пожалуй, поговорю о разводе с ней. Наверняка она сможет мне посоветовать, как всё ускорить!

– Да, – упавшим голосом ответил Антон. – Наверняка…

Он закрыл за Ларой дверь и медленно вернулся в спальню. Сел на смятую постель, растёр занывшие виски и застонал. Казалось, что он снова очутился на самом дне, и что хуже уже точно не может быть.

И в ту же секунду зазвонил телефон. Номер не определился, скорее всего это был просто спам, но Антон всё равно ответил.

– Слушаю, – сказал он.

– Привет, Антоша, – раздался в трубке незнакомый женский голос. – Спишь с женой Стоянова? Нехорошо… Очень нехорошо…

Антон вошёл в «Шоколатэ» и огляделся.

Она уже была на месте. Хрупкая девушка в чёрном спортивном костюме с натянутым на голову капюшоном, из-под которого почти не было видно лица, только алые губы. Она бросалась в глаза – слишком уж сильно отличалась от остальных посетителей кафе – но никто, кроме Антона, не обращал на девушку внимания.

Она сидела за тем же самым столиком, что и Лара полгода назад, и лениво постукивала ярко-красными коготками по крошечной кофейной чашке. Антон сглотнул вставший в горле ком и, стараясь не выдавать волнения, подошёл к её столику.

– Добрый день, – неловко сказал он. – Я Антон. Это вы мне сегодня…

Девушка не дала ему договорить.

– День на самом деле добрый! – насмешливо заметила она, явно пародируя протяжные интонации Лары, и Антон почувствовал, как сами собой дёрнулись мышцы лица. Нервный тик, мучавший его в подростковом возрасте, неожиданно вернулся.

– … Как хорошо, что вы это заметили! Люди бегут, суетятся и не замечают, как много вокруг добра! – договорила девушка, бросила на него быстрый взгляд из-под густой чёрной чёлки, прятавшей глаза, и кивнула на стоящий напротив стул. – Садись, Антоша!

Он послушался.

– Кто вы такая и чего вы хотите? – спросил Антон. – Денег? Если да, то должен вас расстроить, у меня…

– Я Лили.

– Что?

Девушка едва заметно дёрнула уголком покрытых яркой помадой губ и повторила:

– Меня зовут Лили. Тебе нравится моё имя?

Антон вздохнул и промолчал.

– А если говорить о том, чего я хочу, – скучающе продолжила Лили, – то лично я не хочу ничего. Я просто выполняю приказ. Меня отправили за тобой.

– Отправили.... Кто? С-стоянов? – заикаясь, предположил Антон.

Девушка снова улыбнулась:

– Нет, не он. Глафира Ильинична. Помнишь её? Она передаёт тебе привет.

– Глафира Ильинична? Понятно…

Антон аккуратно поднялся из-за стола и встал за спинкой своего стула. Не то чтобы стул мог служить надёжной защитой, но лучше уж такой условный барьер, чем никакого.

– Я пришла из ада, – спокойно сказала Лили. – За тобой. Ты будешь наказан за все твои прегрешения.

Антон ещё раз внимательно посмотрел на девушку и перевёл взгляд на окно. По стеклу сползали первые капли начинающегося дождя.

Из ада… Ну что за шиза?!

Нужно было уходить.

Вести переговоры с этой ненормальной было бессмысленным занятием. С адекватным человеком можно было бы договориться: предложить деньги, припугнуть связями Лары, выдумать какую-нибудь историю о собственных криминальных знакомствах. Но в случае с психически больным человеком это всё не имело никакого смысла. И откуда бы Лили ни узнала о нём и Ларе, что бы ни собиралась делать, вариантов ответных шагов было не так уж и много. Фактически, сделать можно было только одно: прямо сейчас уйти из «Шоколатэ», отправиться домой, собрать свои вещи и как можно быстрее уехать из города.

Да, уехать.

Куда-нибудь за Урал или ещё дальше… Вообще чем дальше от Рязани, Стоянова и Лары – тем лучше…

– Ты не удивлен? – голос Лили прервал его мысли. – Кажется, ты ждал чего-то подобного? Наверное, ты понимаешь, как много грехов накопил за свою недолгую жизнь…

– Понимаю, – заверил девушку Антон. – И очень сожалею. Очень. Ну… Я пойду, наверное. Дела…

Он развернулся и сделал первый шаг к выходу, когда ему в спину донеслось:

– Ты должен раскаяться. Искренне. И от всего сердца попросить прощения у всех, перед кем ты виноват.

Антон покивал.

– Я раскаиваюсь, – покладисто ответил он. – Во всём.

А затем – он не заметил как – Лили вдруг оказалась рядом. Она стояла близко, слишком близко, и держала его за руку. От прикосновения её ледяных пальцев Антон вздрогнул.

– Я не шучу, – холодно сказала Лили. – Я пришла из ада. У тебя ещё есть время покаяться, пока не стало слишком поздно.

– Хорошо, – согласился Антон. – Я всё понял.

Лили поднялась на цыпочки и прошептала ему на ухо:

– Не веришь мне? Тогда позвони своему старому другу Марку. Он всё тебе объяснит.

По лицу Антона неожиданно снова прошла судорога, и он схватился за щёку, пытаясь это остановить.

– При чём тут Марк? – спросил он.

– Он был первым, – ответила Лили.

– Первым?! – Антон моргнул и обнаружил, что девушки рядом с ним нет. Её вообще нигде не было видно.

Как? Куда она делась?

Голова – резко и тошнотворно – закружилась. Перед глазами стояла едва заметная пелена.

– Какой-то бред, – сказал сам себе Антон, глядя на стоящую на столике кофейную чашку со следами алой помады. – Бред…

Антон не собирался звонить Марку – прежде всего потому, что не знал его актуального номера телефона. Как-то так получилось, что после окончания школы ни один из них не пытался сохранить связь. Со стороны это могло показаться странным – всю старшую школу они провели в общей компании. На самом деле, это было единственно возможным вариантом развития событий. Антон старательно вытравливал из памяти любые воспоминания о том времени, и был уверен, что ни Марк, ни Дэн тоже не горят желанием предаваться ностальгии.

Но Антон снова сел за столик, почему-то опять подумал об утреннем разговоре с Ларой и, будто следуя чужой воле, полез в соцсети. Быстро нашёл страничку Марка, просмотрел её, неодобрительно хмыкнул, разглядывая ряд однотипных фотографий на фоне огромного внедорожника. Машина казалась знакомой, но Антон отмахнулся от первого предположения, пришедшего в голову. Да, такая же, как у мужа Лары. Да, дорогая. Не каждый может себе такое позволить, далеко не каждый. Но, в конце концов, по городу ездят если не сотни, то уж точно десятки именно таких автомобилей в любимом для большинства мужчин среднего возраста чёрном цвете.

Спустя несколько минут Антон решился и написал сообщение:

«Привет, Марк. Как у тебя дела? Ещё в Рязани?»

Он не рассчитывал на быстрый ответ и почти вышел из приложения, когда на экране моргнуло уведомление.

«В Рязани. Плохо. Лежу в ОКБ. Чего хотел?» – прочитал Антон и нахмурился.

«Что случилось?» – отправил он новый вопрос.

«Не повезло. Подрезали меня. Нарвался на чокнутую девку. Или не на чокнутую? ХЗ. Запутался уже…» – прилетел ответ.

Антон сжал зубы и быстро напечатал: «Имя девки?»

После паузы в несколько десятков секунд на экране высветилось новое сообщение от Марка:

«Говорила, что её зовут Лили».

Антон стоял над кроватью Марка и, стараясь дышать ртом, чтобы не ощущать тошнотворный запах больницы, с ужасом разглядывал его загипсованные ноги.

– Сколько лет, сколько зим, Тоха! Чего пялишься? Может, ты на меня запал? В бинтах я особо сексуален? – с ухмылкой спросил Марк. – Я ещё долго такой буду. Может, вообще не починюсь. Круто, скажи?

Он почти не изменился со школы – да, стал чуть крупнее, черты лица стали жестче. Но щурился Марк всё так же презрительно и улыбался всё так же криво. Антон вдруг осознал, что никогда не испытывал к нему ни уважения, ни дружеских чувств. Скорее, настороженность и брезгливость из-за того, на что Марк мог пойти ради одобрения Олеси. Но сейчас это уже не имело значения.

– Лили, – сказал Антон. – Она пришла и ко мне.

Марк вздрогнул и мгновенно приподнялся на постели.

– К тебе? С какого… – он остановился, явно раздумывая над своими следующими словами. – Что она тебе сказала?

– Что я должен раскаяться. И что ты мне всё объяснишь, – ответил Антон.

Марк с недоумением на него посмотрел:

– Слушай, Тох, это какая-то хрень. Ну ладно я, со мной уже всё понятно, кто заказал… Но ты-то тут при чём?

– Кто… заказал? – Антон старался говорить спокойно.

Марк выдохнул.

– Кто-кто… Олесю помнишь?

Антон молча кивнул.

– Папаша её… Я у него работал. Водилой. И… ну, ошибся маленько… Вот он и послал ко мне девку, запугал, потом накачал наркотиками и порезал. Ну, она порезала. Но приказал он… Наверное… Хотя как пришёл в себя, сначала думал, что это Анька Морозова была. Ментам так и сказал… Потрепали её, наверное… А потом до меня дошло, что это точно не она… Девка тощая и мелкая, а Анька себе всё что надо сделала. Огонь баба, если не знать, какой в школе была… Но вот после наркоты накрыло – решил, что она… Она ещё говорила всё время: покайся, покайся… Жуть… Стоянов псих, это факт!

Антон резко выдохнул. Мыщцы левой половины лица снова дёрнулись.

– Я. Ничего. Не понял, – сообщил он. – Кроме того, что я, похоже, в ещё большей заднице, чем ты. Давай по порядку. Ты ошибся – это о чём вообще? Что ты сделал? И при чём тут твоя Анька?

Казалось, что Марк уже готов ответить на этот вопрос, но тут за спиной Антона раздался негромкий, чуть надтреснутый старческий голос:

– Старостин, еле-еле твою палату нашёл! Вот тебя занесло-то! А это кто у тебя? Друг?

Лицо Марка приобрело землистый оттенок, и он захлопнул рот.

Антон обернулся к говорившему.

Невысокий щуплый старичок, лысый, с выцветшими, почти прозрачными голубыми глазами, в каком-то странном костюме – он не производил впечатление человека, способного испугать хоть кого-то. Но Марк очевидно его боялся.

Антон перехватил заинтересованные взгляды соседей Марка по палате, скрещенные на нём и старичке, и отчего-то почувствовал себя ещё более неуютно.

– Дмитрий Иваныч? – Марк растянул бледные губы в странном подобии улыбки. – Не ожидал.

– Да как же не ожидал? – старичок удивлённо развел руками. – Не чужие же люди. Пять лет с тобой вместе проработали.

– Да. Пять лет, – тихо сказал Марк.

– Сколько же раз ты меня подвозил по делам? И не сосчитать…

– Да, – снова согласился Марк. – Не сосчитать.

– Зато можно сосчитать, сколько ты, крысёныш, украл у Стоянова, – совершенно другим тоном договорил старик.

Антон сделал шаг в сторону.

– Дмитрий… Иваныч… – прохрипел Марк. – Я всё отдам. Выплачу. Только не надо больше…

Старик по-птичьи склонил голову к одному плечу:

– Не надо что?

Антон продвинулся ещё чуть ближе к двери. И тут старик повернулся к нему:

– А вы, молодой человек, кем приходитесь Стояновым?

– Ммм… никем… – нервно сказал Антон. – Я к Марку пришёл. Друг. То есть одноклассник. Бывший…

Старик прищурился, как будто силился получше рассмотреть Антона.

– Ну как же никем? – ласково спросил он. – Я же точно помню, что видел вас в обществе Ларисы Романовны. Один раз в «Графине», второй в «Устрицах и танцах».

Воздух перестал проходить в лёгкие.

– Вы ошиблись, – выдавил из себя Антон, поднимая как можно выше ворот свитера. Было глупо пытаться прятать засос на шее, но он не мог иначе. – Я… не буду мешать… пойду… До свидания!

Он вышел в коридор.

С трудом вдохнул.

И побежал.

Больничный коридор, лестница – ждать лифт он был не в состоянии – ещё один коридор, холл… Только когда за спиной Антона провернулись крутящиеся стеклянные двери больницы, а холодные капли вновь усилившегося дождя потекли по лицу, он остановился. Снял с ног бахиллы, застегнул куртку и параноидально огляделся – он не мог избавиться от неприятного ощущения, что за ним кто-то наблюдает. Заметил, как из подъехавшего такси выбирается старушка в ярко-голубом пальто и смешной шапке, и быстрым шагом подошёл к машине со стороны водительской двери.

– Свободен? – стараясь говорить спокойно, спросил Антон в приоткрытое окно.

– Смотря куда тебе надо, – лениво ответил молодой парень, сидевший за рулём, и начал неторопливо раскуривать сигарету.

– На Фирсова. Довезёшь?

– Не вопрос. Полторы, – водитель такси сделал первую затяжку и откинулся на спинку сиденья, всем своим видом демонстрируя, что никуда не спешит.

Антон выпустил воздух сквозь стиснутые зубы.

Полторы тысячи. Цена была минимум в два раза выше, чем у агрегаторов. Но у него не было времени на торг.

– Поехали, – хрипло сказал Антон.

Старушка наконец забрала все свои пакеты и сумки с заднего сиденья такси, раскрыла свой кислотно-зелёный зонтик и неожиданно бодрым шагом отправилась в сторону входа в больницу. На фоне серого здания, чёрного от воды асфальта и иссиня-тёмного неба она казалась не вполне реальной.

Антон несколько секунд смотрел ей вслед, а затем сел на пассажирское сиденье и сразу же провалился в свои мысли.

… Стоянов псих…

Да, если Лили работает на Стоянова, то дело действительно плохо.

Марка искалечили за воровство. Думать о том, что Стоянов прикажет сделать за наставленные рога, Антону совершенно не хотелось.

Но, с другой стороны… Стоянов ведь любил поиграть в великодушие. Возможно, удастся как-то переломить ситуацию, если выставить себя не виновником случившегося, а жертвой? Ведь, если рассуждать здраво, виновата во всём Лара. Она должна была хранить верность мужу. Даже если бы они с Антоном тогда не встретились, наверняка появился бы кто-то другой.

Только вот как убедить в этом Стоянова?

Никак, – пронеслось в голове. – Ничего не выйдет. Забыть об этой идее и бежать.

Антон посмотрел в окно такси, пробирающееся сквозь нескончаемые пробки и кажущийся бесконечным дождь. На улице уже темнело. Усталость и страх давили на виски, но не было никакой надежды на сон. Надо было собирать вещи и определяться с тем, в какую сторону ехать.

Не стоит дожидаться, пока Стоянов покалечит и его…

Но как же так? – вдруг подумал Антон.

В самом деле. Как же так?

Как так получилось, что и Марк, и сам Антон – несомненно, обязанные именно Борису Михайловичу тем, что не отправились под суд – спустя несколько лет сделали то, что сделали?

Он снова ясно вспомнил то, что так долго и старательно пытался забыть.

Антон, Марк и Дэн нервно переминаются с ноги на ногу. Они у кабинета директора, ждут своей очереди. Напротив директорской двери, глядя в высокое окно на падающий снег, стоит Рита. Антон смотрит на её напряжённую спину, вздрагивающие плечи, и к горлу, в который уже раз за это утро, подкатывает тошнота. Кроме них в длинном школьном коридоре ни души. Кажется, вся школа опустела.

Из кабинета неожиданно появляется Стоянов и окидывает парней равнодушно-презрительным взглядом. Следом за ним выходит Олеся – со следами слёз на красивом личике, но Антон знает, что она может заплакать в любой момент по собственной воле – и, не задержавшись ни на секунду рядом с теми, кого называла друзьями, идёт в сторону выхода.

Антон вопросительно смотрит на Марка и Дэна – надо решить, кто отправится следующим на допрос к следователям, которые оккупировали директорский кабинет – и понимает, что они тоже боятся. А потом со злостью и завистью думает о том, что кому-кому, а Олесе бояться нечего.

Папаша её точно отмажет.

А ведь именно она начала эту игру.

Но её отмажут, а их посадят.

– Борис Михайлович, – дрожащим голосом говорит Марк. – Помогите нам. Всю жизнь вашим должником буду. Только помогите…

Рита слышит его слова.

Оборачивается.

Смотрит на них долгим безжизненным взглядом.

– Помогите, пожалуйста, это будет справедливо! – присоединяется к просьбе Марка Дэн. Он кажется более спокойным, хотя всё складывается как раз против него. Но отец Дэна тоже не так уж и прост. Возможно, и он со своей стороны пытается влиять на следственный комитет.

Стоянов пристально вглядывается в лица Марка и Дэна, потом поворачивается к Антону, словно ожидая его реплику.

Но Антон молчит. Ему кажется, что если попытаться сказать хоть слово, его точно вырвет, поэтому он просто наклоняет голову.

– Хорошо, – мрачно говорит Стоянов. – Помогу.

Он изо всех сил зажмурился, а потом ещё и надавил пальцами себе на глаза, как будто это могло помочь избавиться от того, что он помнил.

Они ведь сами просили Стоянова о помощи. Благодарили, когда всё закончилось… А сейчас…

– Но он всё равно псих, – сказал Антон вслух.

Таксист покосился, но промолчал.

Телефон в кармане Антона завибрировал. Он не хотел ни с кем говорить, но всё-таки посмотрел на экран.

Лара. Только её сейчас и не хватало!

– Да? – раздражённо ответил Антон.

– Пупсик, ну ты где? – раздался капризный голос из телефонной трубки. – Я у нас дома, а тебя нет!

«У нас» дома? Не «у тебя», а «у нас»?!

Но да, Лара имела полное право так говорить.

В конце концов, квартиру он снимал на её деньги.

– Навещал в больнице друга, – сказал Антон. – Скоро буду.

Он сбросил вызов.

Занятно, конечно, что её утреннее «через пару дней» сократилось до нескольких часов. Ну что же, придется напоследок ещё раз отработать своё содержание. Ничего страшного. Главное, чтобы Лара ничего не заподозрила. Если узнает о его отъезде, могут возникнуть какие-то сложности, а это сейчас точно ни к чему.

Такси остановилось у подъезда. Антон передал водителю деньги и вышел под дождь. Поднял голову, вглядываясь в свои окна на втором этаже – там горел свет, значит, Лара не ушла – и осознал, что не выдержит ещё один вечер с этой озабоченной престарелой бабой.

Сжал зубы, втянул голову в плечи и размашистым шагом направился к подъезду. Набрал на домофоне номер своей квартиры, дождался открытия двери, вошёл в неожиданно тёмный холл, практически взлетел по лестнице. Внутри клокотала ярость. Он ещё не знал, что именно скажет Ларе, но чувствовал, что точно не сможет держать себя в руках. Потому что он не был виноват, виновата была она! А угрожала чокнутая девка ему!

Антон уже поднял руку, чтобы потянуть на себя тяжёлую металлическую дверь своей квартиры, и вдруг ощутил, как к шее прикасаются чьи-то ледяные пальцы.

Он обернулся.

За ним, почти невидимая в темноте подъезда, стояла Лили.

Сердце зашлось в бешеном ритме.

– Какой же ты трус, Антоша, – с усмешкой сказала Лили и потянула его за воротник куртки, пригибая ближе к себе. – Марк продержался четыре дня, а ты сразу поплыл и решил сбежать. Ты скучный трус. Как жаль…

Антон попытался скинуть её руку, но Лили лишь покачала головой.

– Не сопротивляйся, – посоветовала она. – Так будет проще нам обоим.

Через мгновенье что-то кольнуло шею, мышцы ног как будто превратились в кисель, голова закружилась, и Антон медленно осел на грязные ступени.

Лили склонилась над ним.

Антон, пытаясь удержать уплывающее сознание, посмотрел ей в лицо.

Черные волосы, мёртвый взгляд…

– Рита, – узнавая, прохрипел Антон.

– Нет, – сказала девушка.

Последним, что видел Антон, был легкий отблеск ножа в её руке.

– Рита, – повторил он и отключился.

Злость

Анна припарковалась у здания отдела полиции, взяла в руки телефон и ткнула первый номер в списке вызовов.

– Я на месте, – холодно сообщила она.

– Отлично, – отозвался вежливый голос в телефонной трубке. – Подходите к дежурному, я вас встречу.

Час назад, когда Анна позвонила капитану Игнатову, тот не был столь любезен. Сначала он раздражённо сообщил, что все нормальные люди отдыхают каждое воскресенье, и что он не совсем нормальный, но вот впервые за месяц не работает в выходной. Потом долго вздыхал, слушая сбивчивые объяснения Анны о том, что в офисе отключили электроэнергию, и поэтому ей было бы удобно подъехать для оформления бумаг именно сегодня, и в конце концов милостиво согласился прибыть в отдел. К концу разговора Анна чувствовала себя выжатой, как лимон.