Зимняя гостья бесплатное чтение

Зимняя гостья

Глава 1. Снежком все прикроет

«Сердце мое оледенело от Вашего сурового взгляда, но душа чает о весне, которая согреет нас обоих. Но прежде, смею надеяться, Вас ждет незабываемая новогодняя ночь. Если верите в чудеса, наша встреча ближе, чем кажется».

Мирта вздрогнула и скорее завернула записку обратно в платок, где ее нашла. Клочок бумаги пах горькой сухой травой — как и автор послания. Казалось, что в лавке Блая торгуют не старыми книгами, а ведьминскими зельями, но именно так всегда пахло от странного парня, с которым они однажды случайно познакомились, когда гувернантки Мирты, всегда сопровождающие ее в прогулках по городу, отвлеклись на забавного пуделя. Блай сбежал с крыльца и сунул глазеющей на его витрину девушке сборник сказок.

— Подарок, — прошептал он и скрылся быстрее, чем строгие компаньонки что-то заметили.

Такие парни, как этот Блай, могли общаться с такой девушкой, как Мирта Готтендамер, только тайно — и особо ни на что не надеясь. Дочь главного банкира Ливании вращалась в другом мире, и даже солнце им светило по-разному. Мирта книгу прочитала без особого интереса, но решила Блая поблагодарить, отправив ответное письмо по адресу, заботливо указанному на обороте. Потянулась странная переписка, которую Мирта бросила на третьем письме, но вот послания от книжного мастера, как называл себя сам Блай, продолжала находить в разных местах — даже вот сейчас, в дороге, она обнаружила от него записку в платке у себя в кармане. Да еще и с таким подозрительным содержанием. Мирта была уверена, что ни разу не давала повода переходить черту, но эта записка явно нарушала личные границы. По всем правилам, заведенным в семье Готтендамеров — а их было много, Мирта была обязана немедленно показать послание начальнику охраны, полковнику Северну, но Блай оставался позади, в Ливании, вместе с родным домом и ее прошлой жизнью, а саму Мирту уносила в снежную пелену карета, запряженная четверкой пегих скакунов, навстречу будущему и новым правилам.

Снег начался с тех пор, как экипаж из шести карет в сопровождении дюжины вооруженных всадников преодолел Ливанийский перевал и плавно покатил по главному столичному тракту, тянущемуся до самого Маринбурга по заросшим лесом долинам и сопкам. Пока еще мягкий и пушистый, снег медленно падал с низкого, обложенного тяжелыми тучами неба, радуя тех, кто видел во всех проявлениях природы добро и радость, и настораживая тех, кто не привык доверять красоте и свету. Мирта еще недавно относилась к первым, но и ко вторым пока не приблизилась. Быстрое взросление, начавшееся с тех пор, как родители поняли, что красивую девочку уже можно выставлять на рынок невест, лишило ее многих радостей детства, но, не зная, что потеряла, Мирта особо не горевала. Каждый в семье Готтендамеров рождался, жил и умирал во благо и славу семьи. Если бунтари и случались, то их судьба была настолько печальной, что урок получался запоминающим для всех. Мирта бунтовать не собиралась. Она пока еще искренне верила в свою особую роль и ответственность, которая лежала на ней перед кланом.

У семьи Готтендамеров было все — деньги, слава, власть и могущество. Банкиры владели городом, окрестностями и еще целой плеядой островов во всех частях света, куда регулярно ходил их собственный торговый флот. Не было у них только одного — родства с аристократией. И Мирта должна была этот недостаток исправить. Через три дня наступало сразу несколько значимых в ее жизни событий. Ей исполнялось двадцать, и она должна была сказать «да» на новогоднем балу у правителя Маринбурга, герцога Рольда Маранфорда Третьего. Юбилей, Новый год и помолвка в один день — слишком много даже для нее, а уже светских мероприятий и приемов Мирта успела повидать немало.

«Пусть каждый ребенок рода будет полезным», — таков был семейный девиз. Приближалось время, когда и Мирта должна была стать «полезной». Впрочем, сделка намечалась взаимовыгодной. Брак Мирты со знатным герцогом обещал налоговые поблажки для семьи Готтендамеров, сам же Рольд Третий успел к своему четвертому десятку погрязнуть в долгах, а богатое приданое невесты должно было эту проблему решить. Новый год обещал подарки всем — и даже Мирте. Она освобождалась от соблюдения семейных правил Готтендамеров и получала свободу. Даже брак с сорокалетним Рольдом, обладавшим репутацией самого скучного и занудного человека королевства, не казался ей тюрьмой после воспитания в родительском доме.

Герцог успел написать ей пару писем, и Мирта сочла их тон вполне дружелюбным. Беды в них ничего не предвещало. Он обещал заботиться о ней, как о собственном теле, лелеять и соблюдать ее интересы, представить ко двору, любить, не изменять и делать счастливой каждый день. Может, выражения он подбирал странноватые, но фраза о «соблюдении интересов» была способна покорить молодое сердце Мирты. Ее тайной страстью было рисование, увлечение которым в семье Готтендамеров порицалось и не одобрялось, особенно у женщин. Рисованием Мирту «заразила» нянька, которая, не зная, как успокоить дитя, тайком от родителей дала маленькой девочке цветные карандаши и бумагу. С тех пор это стало их с нянькой секретом, а позже Мирта умело разыгрывала капризы, лишь бы ей принесли порисовать. Когда девочка начала превращаться в девушку, родители стали заказывать портреты, чтобы отсылать их женихам во все части света. Мирта была любимицей, и партию ей должен был составить кто-то особенный. Как правило, художники, рисующие на заказ портреты Мирты, были бедными и всегда соглашались преподать пару тайных уроков за солидное вознаграждение. Одно качество родителей Мирта особенно ценила: они никогда не спрашивали, на что она тратит деньги.

В общем, Мирта убедила себя, что герцог, пообещавший «соблюдать ее интересы», непременно купит ей краски, кисти и холсты. Ведь пообещал баловать. Когда тебя тащит в неизвестность, верить во что-то надо, поэтому Мирта верила в Рольда Третьего. И все же сердце колола тоска, которая лишь усиливалась при виде белой пелены снега, падающего крупными лохмотьями за окном кареты. Дома оставалась прежняя Мирта, ведь брак с герцогом ее точно изменит. Она помнила, как изменилась старшая сестра, хохотушка Лиля, которую выдали замуж за ректора Маринбургского университета. Уже через пару месяцев брака Лиля превратилась из веселой жизнерадостной бездельницы в чопорную столичную даму, которая ужасно злилась, когда Мирта забывала называть ее новым именем — Лилианой. А еще сердце тосковало по недописанной картине, которую Мирта так и не закончила.

Лес на холсте не успел покрыться снегом, а солнце, пусть и встало, но запуталось в ветвях и цвет не набрало — осталось едва заметным кругом, видным только художнику. Она убеждала себя, что нарисует еще много пейзажей и рассветов, но то была первая работа Мирты под руководством художника, который написал тот самый портрет, что понравился герцогу. Мирта хотела тайком увести холст в новую жизнь, но ее даже не подпустили собирать вещи. Тетки и гувернантки боялись, что Мирта везде засунет пирожки, печеньки и сладости, чтобы жевать в дороге.

Зря боялись. Да, последние три месяца девушка сидела на строгой диете, от которой иногда кружилась голова, но страхи о печеньках были отражением слабостей самих гувернанток, ведь у Мирты уже имелась страсть, которая была сильнее всех сладостей мира — рисование. Впрочем, от шоколадки она бы не отказалась, но страх перед материнским гневом за лишние граммы был силен. А о том, что будущая герцогиня поправилась, Алисе Готтендамер непременно доложат — если не служанки, то тетки и названные подружки. «Названных» подружек у Мирты было много, большую часть выбрали родители, остальных «назвала» она сама — из одноклассниц и дочерей соседок. Знала, что, если не подсуетится, вся ее «свита» будет состоять из родительских соглядатаев. «Свою» часть подружек она регулярно одаривала и угощала на карманные деньги в кафе и ресторанах Ливании, родители же «подкармливали» тех, кого выбрали сами. Практика «названных» друзей была обычной в богатых семьях ее города, а о настоящих друзьях многим детям из родовитых кланов можно было только мечтать. Пока у Мирты таких друзей не было, но она собиралась ими обзавестись во дворе герцога — там, где ей предстояло строить будущее.

Сами банкиры Готтендамер отправиться на помолвку дочери не смогли — в канун нового года предстояла крупная сделка с одним иностранным банком. Мирта должна была остаться в Маринбурге до марта, когда собирались сыграть свадьбу. Привыкнуть к новому городу, окружению, познакомиться с будущим мужем. Алиса Готтендамер, ее мать, считала, что муж и жена должны испытывать друг к другу чувства, чтобы родить здоровое потомство Готтендамеров. По условиям брачного контракта, Мирта сохраняла девичью фамилию, а ее дети должны были носить фамилию двух родов: Маранфордов и Готтендамеров. Дети казались такими же нереальными, как и то, что за три месяца у нее появятся чувства к герцогу. Впрочем, Мирта пообещала себе, что будет стараться. Лилиана рассказывала, что привыкла к мужу за полгода, а через год души в нем не чаяла. Но то — ректор Маринбургского университета, страшный, как зимний демон, о котором старшая горничная травила байки всю дорогу. Герцог Маранфорд Третий был вполне хорош собой. Мирта видела его портрет, нарисованный специально для венчания. Может, художник что и приукрасил, но, если верить картине, у Рольда были правильные черты лица, статная фигура без намека на обвислый живот, красивый цвет кожи и пышные волосы цвета спелой пшеницы. А еще глаза — они сверкали, как изумруды. Кларисса Вермонт, крестная Мирты и старшая во всем экипаже, не уставала повторять, какими прекрасными ангелами будут их дети. В общем, Мирта убедила себя, что должна полюбить герцога за три месяца. У каждого человека есть хорошие черты, а внешность не главное. Вот эти прекрасные качества его души она и будет любить.

А все-таки жалко, что не удалось дописать картину со снежным пейзажем.

Мирта вздохнула и принялась по десятому кругу разглядывать соседок по карете. Ехать предстояло еще часов шесть. Возможно, они сделают остановку или две, чтобы размять ноги, но пока выходить наружу совсем не хотелось. Снег и ветер усиливались. И как там кучер с грумерами только выдерживают? Мать настояла, чтобы карету невесты обязательно сопровождали лакеи. Мирта сидела у задней стенки и все время слышала, как парни пытались устроиться на узкой подножке. Час назад на всех каретах поменяли колеса на сани, но экипаж все равно трясло. Хоть Мирта и выросла среди роскоши, но полюбить ее не смогла. А уж вездесущие слуги ей и подавно докучали. Иной раз очень хотелось сделать что-то самостоятельно — например, спуститься с кареты на землю без помощи прислуги.

А вот Клементине Мортуар, ее «названной» подруге и кузине, слуг всегда не хватало. А качество их работы вызывало ее вечное недовольство. Кофе недостаточно горячий, в комнате слишком натоплено, лошадь идет неровно, сиденье жесткое. Красивая и статная брюнетка считала, что брак с герцогом должен был достаться ей и не скрывала недовольства. Мирте уже донесли, что Монти договорилась с ее матерью о том, чтобы ее внесли в «запасной» список. На случай, если с Миртой вдруг что-то случится — заболеет, подурнеет, может, даже помрет. Принцип «полезности» распространялся на всех. Мирта была не против, ведь у нее тоже имелся запасной вариант — на случай если что-то случится с герцогом Маранфордом. Правда, та партия лично ей казалась менее выгодной. Сомнительно, что епископ Маринбурга одобрит ее рисование.

Клементина утопала в мехах и кружевах, занимая сразу два места. Рядом с ней сидела крестная Мирты и лучшая подруга матери Кларисса Вермонт, которую назначили главной во всей поездке и грядущей церемонии. Кларисса считала себя мистиком, раскладывала карты и общалась с духами. Поговаривали, что до того, как занять должность душеуправительницы в доме Готтендамеров, мадам Вермонт работала в цирке, но за подобные слухи можно было схлопотать, даже если ты и не работал у Готтендамеров. Кларисса Вермонт не только видела будущее, но еще слыла весьма злопамятной дамой. Карты показали неожиданную встречу в пути, и Кларисса то и дело выглядывала в окно. На нее в ответ глядели снежные узоры, потому что время близилось к вечеру, и температура начинала опускаться. Пассажиры грели ноги о закутанные в мех чугунные ящички, наполненные раскаленными углями, но тепло уходило так же быстро, как и свет за окном.

Двое тетушек, Асмодея и Сильвия, пристроились рядом на сиденье с Миртой, они отвечали за ее внешний вид, питание и поведение. Под их командованием находились пять гувернанток, которые ехали в карете со слугами, а также личный повар всей компании, Теодор Северн, кативший в отдельной карете. Его повозка находилась как раз за экипажем Мирты, и даже сквозь бурю можно было учуять ароматный запах колбас, ветчин и сарделек, которые повар накрутил специально для пира у герцога. Мирте не полагалось есть колбасу, но тайно от тетушек она купила у Теодора пару сосисок, когда он грузил ящики в карету и на крышу. Весь его экипаж был буквально начинен колбасными изделиями. Родители Мирты обожали стряпню и юмор Теодора, были от него без ума и оплачивали ему все — даже собственную отдельную карету для колбасы. Пока Мирта поспешно дожевывала сосиску, Теодор поделился с ней амбициозными планами — завоевать любовь герцогских кулинаров и поставлять им свои колбасы на регулярной основе. Северн собирался открывать сеть колбасных лавок по всей Ливонии, и одного города ему было уже мало, хотелось покорить столицу. Вести разговоры с Теодором Мирте нравилось куда больше бездумных сплетен с Монти и Клариссой. С ним можно было помечтать о собственной студии, ведь Теодор был один из немногих, который не только не осуждал, но и восхищался ее рисованием. В частности, общий язык они нашли после того, как Мирта нарисовала ему вывеску с двумя аппетитными колбасками на шпажках и картой всей Мармории на заднем плане. А знакомство их началось с рисунка на салфетке, которую Мирта забыла у него в лавке.

Мирта мечтала не только о студии, но и об уроках у маститых художников в Маринбурге. И может, со временем ей удалось бы получить заказ у самой принцессы. В общем, в компании Теодора можно было мечтать и быть собой, в компании «названных» подруг, теток и душеправительницы полагалось играть роль и быть полезной клану Готтендамеров.

— Надо искать убежище, — сказала Мирта и, откашлявшись, повторила фразу, уже громче. Проклятый голос, он бывал таким писклявым. Недаром мать советовала ей молчать и во всем полагаться на старших родственниц, подруг и сопровождающих.

Компаньонки не обратили на нее внимание, продолжив обсуждать моду во дворце Герцога. Кларисса с тетками считали, что кружева уже не популярны, тогда как Клементина яро отстаивала кружевные украшения и особенно фриволите.

— Мы застрянем, — повторила Мирта, уже не стараясь казаться громче. Ее никогда не слышали. Как же не хватало карандаша в руках. Спать так рано она не любила, и девушка принялась разглядывать собственное отражение в стекле.

Снаружи кареты — на всех четырех сторонах, и внутри салона зажгли свечные фонари. Из темнеющего окна на Мирту глядела уставшая девушка с убранными в высокую прическу светлыми, почти белыми волосами, глазами цвета хмурого дождевого неба и впалыми скулами. Пожалуй, она перестаралась с диетой — кушать хотелось постоянно. На последней примерке свадебное платье, которое уже везли с собой, стало широким в талии. А еще у Мирты был маленький рот, который ей всегда старались увеличить — чертили толстую обводку вокруг губ, которая лично ее приводила в ужас. Портрет, отправленный герцогу, был именно с такой обводкой, что тому очень понравилось. В обмен на свободу Мирта была готова терпеть любой макияж. Правда, ей удалось уговорить Клариссу разрешить ей путешествие без косметики, хотя накануне не обошлось без других неприятных процедур — выщипывания волос с рук и ног, отбеливания кожи и упражнений на растяжку и гибкость. Что касалось макияжа и причесок, то тетки везли целый чемодан косметики, который, по словам Клариссы, должен был превратить ее в фею. Сейчас был редкий момент — она смотрела в отражение на собственные веснушки, которые ей всегда тщательно замазывали.

Накануне приезда в Маринбург они должны были остановиться в придорожной гостинице, которую родители выкупили полностью на весь день. Там Мирте предстояло превратиться в красавицу. Она не считала себя дурнушкой, но, по мнению родителей и родни, ей не хватало изюминки, которая была, к примеру, у старшей и младшей сестер. Мирта была обычной миловидной блондинкой, каких хватало в Ливонии, что очень расстраивало ее мать — все дочери Алисии должны были быть особенными. Поэтому Мирте часто рисовали родинки на лице и приклеивали уши к черепу, чтобы они не так торчали. Ощущения были ужасные. Мирте свои уши нравились, но вот незадача — они не нравились всем окружающим. Впрочем, она искренне надеялась, что герцогу будет не до ее ушей, да и вообще, пусть его больше интересует ее наследство, чем она сама. Он получит деньги, она свободу, и все будут счастливы.

До Нового года оставалось три дня, вернее, два, учитывая, что этот уже догорал. Когда-то давно Мирта радовалась елке, свечам, подаркам — она ждала чуда, но сейчас вся атрибутика стала казаться такой же фальшивой, как мишура на новогоднем дереве. Украшенная ель стала местом, где было положено принимать гостей и на фоне которой всегда ставили такую же наряженную Мирту. Подарки ей перестали дарить примерно с того же года, когда ее впервые нарядили как взрослую. Родители считали, что Мирте и так всего дарят достаточно (и это было правдой), чтобы еще тратиться на Новый год. Она получала подарки каждый день по поводу и без — по большей части от женихов, которые все еще надеялись добиться расположения ее родителей. Что до чудес, то Мирта перестала верить в них с тех пор, как взяла кисть и обмакнула ее в краску. Чудеса давно творились на бумаге, а не в ее жизни.

— Я уже вытягивала тебе карту? — спросила Кларисса, прервав размышления Мирты.

— О, что вы, мадам, не нужно, — попыталась отвертеться от неприятной процедуры девушка. Гадания Клариссы ее раздражали — хотя бы потому, что они случались раз по пять на день.

— Давай тяни, — не успокаивалась мадам Вермонт. — А как приедем в гостиницу, я еще с твоим покойным братом поговорю. Накануне Йоля советы усопших во всем слушать надо. Мы с твоими тетями сомневаемся насчет вишневого цвета губной помады. Надо выбрать теплее. Ты будешь тянуть или нет? Кстати, мне кажется, тебе надо попоститься перед ритуалом. Слово «да» в новогоднюю ночь несет много смысловых значений. Если хочешь, я могу спросить о нем у мертвых тоже. Мне кажется, их ты послушаешь лучше, чем живых. Ты такая рассеянная, Миртиан, не могу понять в кого. Точно не в твою мать Алису. Хотя постой. Бабка твоя в небесах часто витала. Да и лицом ты в нее. Вредная была старуха, как сейчас помню. Тоже никого не слушалась.

Речь Клариссы пестрила противоречиями. Во-первых, Мирта только и делала, что со всеми покорно соглашалась. Последнее «нет» она сказала на недавнем семейном ужине повару, когда тот предложил ей добавку. За это мать и Кларисса ее похвалили. Во-вторых, слово «да» было невероятно категоричным и определенным. Все девушки говорили «да» в новогоднюю ночь, а потом выходили замуж весной. Или не говорили. Третьего было не надо. Так поступали предки, так будут делать и потомки. В-третьих, мертвому брату Мирты было всего три года, когда он умер от детской болезни. И вопрос о цвете губной помады для невесты герцога был точно не для него. Но мадам Кларисса считала себя мистиком, который заглядывает в души людей. А всех, кто сомневался в ее талантах медиума, гнобила и критиковала. Легче было с ней согласиться.

Мирта вздохнула и потянула карту, на миг задержав взгляд на своих длинных ногтях. Накладных и приклеенных. В них было бы так неудобно держать карандаш с кистью. Радовало, что срок действия маникюра заканчивался после помолвки. К счастью, клей, который держался бы дольше трех дней, еще не изобрели.

— Ну ты и вытянула, — с досадой сказала Кларисса, мрачно разглядывая карту, на которой была изображена башня с падающим с нее человечком. — Давай еще одну, уточняющую.

Мирта послушалась и снова не угодила.

— Странно как-то, надо подумать, — пробормотала Клариса, уткнувшись в карты. — Башня и Влюбленные. Явно не то сочетание, что хотелось бы видеть накануне свадьбы.

— Могу еще выбрать, — равнодушно сказала Мирта, прислушиваясь к натужным крикам кучера снаружи. Кажется, они все-таки застрянут. Снег и не думал прекращаться, а сумерки окрасили мир из белого в синий.

— Не смей! — фыркнула мадам Вермонт. — Еще Пятерку мечей вытянешь и все мероприятие нам испортишь. Эй, там! Что стоим?

Они, правда, остановились. Кларисса дернула шнур, тянущийся через отверстие в крыше к руке кучера, к которой он был привязан. Так подавали знак останавливаться или трогаться. Но ответа не последовало, а вскоре в окошко обеспокоенно постучали.

— Что там у вас? — спросила недовольная мадам Вермонт, прикрывая лицо шарфом от снежных хлопьев, мгновенно залетевших в салон кареты. Следом за ними заглянуло красное лицо полковника Спенсера, за которым выглядывала совсем малиновая физиономия кучера.

— Дальше ехать нельзя, — качая снежной шляпой на голове, прокричал сквозь ветер начальник охраны. — Лошади скоро завязнут, и мы окажемся в лесу на ночь глядя. А в такую метель на дорогах разная нелюдь шляется, человеческая и не очень. С первой мы, может, и справимся, а вот с ведьмами да с лярвами ледозубыми дела иметь совсем не хочется. Спасаться надо!

— Со мной ты дело будешь иметь, если мозги не разморозишь немедленно! — разоралась Кларисса, пытаясь прикрыть окно от летящего в салон снега и одновременно не потерять из вида полковника. О терках мадам Вермонт и начальниках охраны знали все, но при людях они обычно соблюдали осторожность, чтобы не привлечь внимание четы Готтендамеров. Мать Мирты встала бы на сторону Клариссы, а отец — полковника, но устраивать перетягивание каната и проверять, кто из Готтендамеров могущественнее, ни Спенсеру, ни Вермонт не хотелось.

— Отставить панику, — уже спокойнее сказала она, видя, что полковник все равно решил по-своему. — И что вы предлагаете? У вас хоть есть план?

— Там огни, — Спенсер поднял руку в заледеневшей перчатке и указал на светящийся силуэт, похожий на башню. Он явно находился ближе, но метель искажала пространство, увеличивая расстояние. — Предлагаю заночевать, а утром возьмем у хозяина свежих лошадей, заложим шестерик на каждый экипаж, и все успеем. Ну, может, на пару-тройку часов и опоздаем, но остановку в гостинице тогда можно и пропустить. В карете переоденетесь.

— Посмотрю я, как ты на морозе будешь переодеваться в свой мундир, — съязвила Кларисса. — Потому что к себе в карету я тебя не пущу. Трогай к огням! Но даже думать не смей, что мы опоздаем. Готтендамеры никогда не опаздывают. Делай что хочешь, но, чтобы через два дня утром наша карета стояла у герцогского дворца в Маринбурге.

Вообще-то, у Клариссы Вермонт и полковника Спенсера были почти равные обязанности и статусы, и начальник охраны мог бы с ней поспорить, кто имеет право отдавать ему приказания. Однако Спенсер слишком замерз, чтобы спорить, и Кларисса явно этим воспользовалась.

Удовлетворенная маленькой победой, мадам Вермонт откинулась на подушки, подвинув под себя еле теплый чугунный ящик. Ноги у Мирты тоже замерзли, и она с удовольствием подогнула бы их под себя, чтобы погреть под юбками, но даме полагалось сидеть ровно. Клементина, не церемонясь, накинула на ступни муфту и подмигнула Мирте. Эх, к ее поведению тетки не цеплялись, и Клементина могла позволить себе что-нибудь эдакое. Ведь это не Монти, а Мирта должна была стать женой герцога, и следовательно, соблюдать этикет во всем и всегда — даже когда замерзала.

Мысленно поблагодарив полковника Спенсера, девушка снова уставилась в окно, пытаясь разглядеть сквозь снежную пелену загадочные огни. Несмотря на то что они явно двигались навстречу теплу и убежищу, в душе росла тревога. Накануне поездки она тайком пробралась в библиотеку отца и посмотрела на карте предстоящий маршрут. Они проезжали большую винодельню, пару деревень, мясной двор и сыроделов, но никаких башен на пути не было. Все замки начинались с окраин Маринбурга, а до них еще предстояло не меньше суток.

— А что значит Башня в твоих картах, Кларисса? — спросила Мирта, увидев, что мадам Вермонт успокоилась и тоже задумчиво глядит в окно.

— Если в общем, то потери, панику, ужас, — не думая, ответила Кларисса, и тут же спохватилась, — ох, ну что ты меня слушаешь. Просто в твоей жизни грядут крупные перемены, которые не всегда желанны. Оно и понятно. Ты выходишь замуж, а вероятно, не хочешь этого. Ничего детка, мы все через это проходили. Прошлого не вернуть, но скоро ты поймешь, что эти потери к лучшему.

Мирта не знала ни одну потерю, которая привела бы к лучшему. Может, она еще слишком мало жила для такого опыта. Ей, определенно, не нравилось гадание. Его придумали такие, как Кларисса — скучающие самовлюбленные дамы, играющие на чужих эмоциях. Впрочем, сама виновата, раз спросила. Впереди просто была башня. И она несла не крах, потери и перемены, а тепло, мягкую постель и сытный ужин. Его Мирта собиралась себе непременно добыть — пусть и тайно от теток.

Вслух она, конечно, сказала свое привычное «да». А про себя подумала, вот было бы здорово хоть раз сказать «нет», хотя бы в таких мелочах, как тарелка скудного овощного салата на ужин. Именно о таком выбранном для нее блюде уже сообщили тетушки.

И о каком новогоднем чуде могла идти речь, если ее меню было продумано на неделю вперед. Мирта прислонилась лбом к заиндевевшему стеклу и, прищурившись, стала смотреть на огни замка, которые сквозь ресницы уже казались внезапно распустившимися в небе огненными цветами.

Они подъезжали. Тревога не унималась.

Глава 2. Мил гость, что недолго сидит

Пока экипажи пробивались сквозь буран к замку, Мирта успела задремать. Проснулась от скрипа подножки, уже в каретном дворе. Синие от холода грумеры спешили выполнить долг и укрыться в теплой людской. Позади с лязгом опускалась решетка, мало препятствуя снегу, который забивался под навес, кружился между каретами и, словно шкодливый щенок, совался в лица испуганных и замерзших людей.

Невеста герцога не единственная искала спасения от непогоды в загадочном замке. Каретный двор был заставлен экипажами со всех концов страны. Догадаться было несложно. Метель застала всех, кто спешил на праздник во дворец герцога. Правда, соревноваться с каретами Готтендамеров в красоте и практичности ни один из собравшихся экипажей не мог, что явно придало уверенности Клариссе Вермонт, которая сразу принялась хозяйничать.

— Лучшие покои для будущей герцогини, — скомандовала она при виде хозяев, пожилой дамы и почти уже старика, которые оделись в самое нарядное для встречи неожиданных гостей. В Ливонии о богатстве дома было принято судить по каретной. Судя по состоянию этого двора, которому определенно требовался ремонт, замок переживал не лучшие времена.

Хозяева представились Патриком и Элис Скобесски, местными сыроделами. Мирта настолько устала, что не стала думать о странностях. Сыродельня на карте их маршрута имелась, но должна была находиться значительно ближе к Маринбургу. И она точно не могла располагаться в замке. Она хорошо запомнила тот сыр — отчасти по рисунку, который был изображен на борту крытой повозки, доставляющий сыры в Ливонии. Художник весьма живописно изобразил усадьбу с мельницей и прудом — вероятно, там сыродельня и находилась. Но сейчас все эти мелочи ее не беспокоили. Мирта мечтала снять с себя тесные сапоги на каблуках, которые нисколько не грели ноги, и вытянуть пятки к огню у большого камина, без разницы где — в лучших покоях или в той же людской. Но Клариссу уже понесло, потому что она получила подмогу. Из карет выбирались другие компаньонки и компаньоны, выбранные Готтендамерами для сопровождения дочери. Эти люди привыкли к комфорту, они понимали, что прибыли последними, и готовы были решительно биться за лучшие условия, прикрываясь будущим браком Мирты.

То ли хозяева почуяли их настрой, то ли слышали о Готтендамерах и заранее решили не связываться, но Патрик Скобесски заверил, что самые хорошие комнаты придержал, и они скоро будут доступны для дорогих зимних гостей.

Последней закатила карета повара, увязшая в снегах на подходах к замку. Ее пришлось толкать вручную, и теперь она благоухала на весь каретный двор изумительными запахами оттаявшей колбасы. Теодор Северн категорически отказался разгружать свои короба и потребовал охрану. Полковник Спенсер, вероятно, имел какой-то интерес в том, чтобы герцогская кухня заказала у Теодора колбасу, и, не противясь, выделил стражников. Трое парней из телохранителей Мирты с несчастным видом остались в каретной.

Знакомство с другими вынужденными постояльцами замка Мирта запомнила смутно. В просторной гостиной было людно и светло. Помещение могло вместить еще большее количество гостей, но им явно давно не пользовались для этих целей. Заспанные слуги сбивались с ног, наспех протирая пыль, подметая полы и снимая защитную ткань с мебели. Повсюду расставляли жаровни, так как огромный камин грел только тех, кто занял место рядом — а там уже набилось прилично людей. Поспешно зажигали свечи и масляные лампы. Слуги прибывших и слуги хозяйские метались из каретной в комнаты, таская сундуки и чемоданы знатных гостей. Всем надо было все и сразу. По центральной лестнице, которая замысловато извивалась, уходя на верхние этажи, уже давно не ходило столько народу. Ковер со ступеней пришлось снять, потому что от шагов из него поднималась пыль, которая раздражала дам. В столовой, раскинувшейся в отдельной башне с высоким потолком на первом же этаже, уже вовсю гремели посудой, накрывая на стол, а из кухни доносились запахи жаркого и крики озадаченных кулинаров. Им предстояло приготовить ужин на огромное количество замерзших и проголодавшихся людей. Когда к ним присоединился Теодор, заявив, что теперь он главный по сегодняшнему меню, порядка явно не прибавилось.

Кларисса Вермонт умела ладить с людьми, находить их слабые стороны, общие интересы, а также ниточки, за которые еще никто не дергал. Очень скоро она перезнакомилась со всеми, волоча за собой Мирту, которую при каждой новой встрече выставляла вперед, словно победоносный флаг. Две баронессы с детьми, старый виконт, трое купцов с семьями, подозрительный тип, представившийся другом герцога Маранфорда, и один заморский княжич с любовницей явно не были способны оказать сопротивление разбушевавшейся мадам Вермонт, желавшей быть главной. Ей уступили без боя. Мирта не запомнила почти никого, кроме подозрительного типа. Мужчине могло быть и тридцать, или даже больше — хмурое лицо старит всех. Недовольная складка залегла между его бровей, а руки, сложенные на груди, выдавали нежелание с кем-либо водиться. Впрочем, если бы не его угрюмый вид, он был бы даже красив. Высокий, ладно скроенный, худощавый, с умным лицом и аккуратной стрижкой, не типичной для провинциалов, друг герцога мог быть сердцеедом, если бы не мрачный взгляд темных глаз, которым он одаривал каждого, кто хотел с ним заговорить. Кларисса предпочла выбрать жертву полегче и пронеслась мимо сумрачного типа побыстрее.

Мирте понравился его камзол, расшитый драконами, и в другой ситуации она повертелась бы рядом, рассматривая рисунок, но за ней пристально наблюдали тетки, которым было важно, чтобы невеста герцога «держала лицо». На их языке это означало: холодный тон, снисходительный взгляд, никаких улыбок, прямая осанка, гордо вздернутый подбородок. Так Мирта и прошествовала сквозь гостей, выдохнув с облегчением, когда демонстрация превосходства Готтендамеров закончилась, и ее поволокли наверх в «лучшие» покои.

Там и случилась заминка, а за ней еще одна встреча с угрюмым гостем, которая позволила Мирте, наконец, разглядеть драконов, пока тетка Асмодея ругалась с прислугой. А дело вышло так.

Дверь в заветную спальню уже манила Мирту обещанным покоем, когда тетка Асмодея вдруг остановилась у резкой арки с золоченными витыми колоннами, в нише которой скрывались створки дверей, покрытые красивыми узорами. Арка находилась в удалении от других покоев, где расположили знатных гостей, и сразу привлекла внимание Асмодеи.

— Что это? — требовательно спросила она, подражая тону Клариссы Вермонт. Мирте захотелось, чтобы хозяин поставил наглую Готтендамер на место, но Патрик Скобесски лишь снова откланялся и промямлил:

— Эти покои господин Леон занял, он раньше других прибыл.

— Мы его выселяем, — заявила Асмодея уверенным тоном. К ней на выручку спешила вторая жена полковника и еще одна тетка — Сильвия. Завидев подкрепление противника, Патрик не смог сдержать натиск и открыл двери, впуская гостей в покои.

Мирта до того устала, что входить не стала, предоставив теткам удовлетворять амбиции. Знала, что вмешиваться бесполезно. Опыт показывал, что ее начинали слушать, лишь когда дело касалось уроков пения. Мирта, и правда, хорошо пела и даже когда-то любила это делать — до того, как ее стали заставлять петь на всех смотринах. На новогоднем балу герцога ей предстояло исполнить с десяток баллад, текст которых она выучила плохо. Потратила время на рисование, прощаясь с холстами и красками — временно, как Мирта надеялась. Тетка Сильвия тоже забегалась, и урок Мирты не проверила. Девушка надеялась выучить слова в дороге, но сейчас не было сил даже на это. Каким-то образом метель сумела ее измотать, хотя все, что ей пришлось делать — сидеть в карете.

«Это все перемены и холода», — успокаивала она себя, рассматривая с балкона галереи толкущихся внизу гостей. Из покоев уже начали выносить чьи-то вещи, а значит, в победе теток можно было не сомневаться. Мирта подумала, что ей совсем не хочется ночевать в такой роскошной комнате. Меж распахнутых створок виднелся отполированный паркет, вычурная мебель и потолок с расписными фресками. С завистью покосившись на одного из гостей, который, не став дожидаться покоев, прилег на тахту в гостиной, Мирта вздохнула. Время, когда она станет распоряжаться собой и собственной жизнью, совсем скоро. В поле зрения попала роскошная кровать, которую прибежала перестилать заполошная рыжая служанка. Хозяин звал ее Бри. Да уж, за краски и холсты с герцогом Маранфордом придётся расплачиваться. Все старшие дамы Готтендамеров уже успели рассказать Мирте о ее непосредственных женских обязанностях. Это и страшило, и волновало одновременно. Больше страшило, хотя Мирта надеялась, что за три месяца до свадьбы она успеет не только привыкнуть, но, возможно, и полюбить Рольда Третьего.

— Несправедливо, — сказали рядом, и Мирта вздрогнула, поняв, что почти задремала с открытыми глазами. Сначала увидела дракона на отвороте камзола, потом перевела взгляд выше. Тот самый угрюмый тип из нижнего зала теперь стоял рядом и насмешливо наблюдал, как слуги поспешно выносят одни вещи — прежнего гостя, и заносят другие — Мирты, а вернее, те, которые выбрали для нее компаньонки. Незнакомец оказался выше на голову, поэтому сначала пришлось смотреть на драконов, вышитых на его одежде. Мирта была не против, потому что насмешка во взгляде у типа читалась неприкрыто.

Разговаривать с незнакомцами дамам из рода Готтендамеров не полагалось, но Мирта была слишком уставшей, чтобы думать о правилах и этикете. Решив, что насмешка предназначалась ей — рядом больше никого не было, она тоже огрызнулась:

— Несправедливо для хозяев, которым пришлось угождать целой толпе на ночь глядя. Такие роскошные комнаты мог выбрать только еще один напыщенный индюк, которому захотелось поиграть в короля.

— Кукла еще и разговаривать умеет, — хмыкнул наглец. — Вы хоть мое имя запомнили?

Мирта не привыкла, чтобы ей столь открыто хамили. Как назло, ни теток, ни Клариссы рядом не наблюдалось. Они бы стерли типа в порошок, ей же ничего не оставалось, как импровизировать на ходу. Очень уж хотелось поставить зарвавшегося гостя на место. Правда, изящно острить в разговорах она так и не научилась, что было предметом особого расстройства мадам Вермонт, которая даже надиктовывала ей под запись колкие фразы и остроты. Правда, из головы Мирты они вылетели еще быстрее ругательств, которые она иногда подслушивала на кухне.

Кстати, тип был прав — имени его Мирта не запомнила.

— Вот еще, буду я голову забивать, — ответила она и поняла, что проиграла.

— Конечно, — подхватил тип, обрадовавшись ее промаху. — Ваша голова не очень-то просторна, больше в нее точно ничего не поместиться. Вообще-то, это моя комната, и я не давал согласия куда-либо переезжать.

Имя тут же всплыло в памяти, потому что хозяин замка, пытавшийся отстоять права прежнего гостя, называл его с особым придыханием. Леон Карро.

— Ничего, поспите в гостиной, — решила тоже хамить Мирта. — А потом можете переселяться обратно в свои ненаглядные покои. Мы здесь всего на одну ночь. Нас ждет герцог.

— А, так вы та самая невеста, о которой все здесь только и говорят, — хмыкнул Леон. — Корона славы пока еще голову не надавила?

Мирта не выдержала первой. Все-таки острячка из нее всегда была никудышной.

— Почему вы себе позволяете так со мной разговариваете? Я вам ничего плохого не делала.

— Вы меня прогоняете. Я же говорю — «несправедливо».

— Всего лишь одна ночь, — пожала плечами Мирта. — Что тут такого? Не знала, что у герцога такие нежные друзья.

— О, вы про Рольда вообще ничего не знаете. В Ливонии дальше собственного носа не видят. Особенно Готтендамеры.

Мирта потом так и не поняла, как ему удалось вывести ее из себя. Осознала, когда ее собственная рука поднялась в воздух и застыла в паре сантиметров от его лица. Кое-что из уроков Клариссы Вермонт она все же запомнила. За оскорбление чести Готтендамеров полагалось вступать в бой немедленно. Все с этим типом было понятно. Врагов у ее семьи хватало по всей стране.

— Сомневаюсь, что вы дочь Готтендамеров, — протянул Леон, с насмешкой наблюдая за ее рукой, которую она поспешно спрятала за спину, так и не отвесив ему пощечину. — Истинный потомок вашего рода непременно бы ударил. Что ж, приятных снов в моей кровати. А лучше поспите на кушетке, чтобы избежать кошмаров. Говорят, кровати привыкают к своим владельцам и насылают кошмары на того, кто посягнул на них без разрешения.

«И чего он ко мне прицепился?», — раздраженно подумала Мирта, глядя в спину уходящему Леону и чувствуя себя абсолютно выжатой. Всего-то пару минут поговорила. Верно Кларисса рассказывала об энергетических вампирах. Этот тип непременно из таких вот. Сейчас этот Леон совсем не показался ей красивым. Решив, что судьба не настолько несправедлива, чтобы свести ее с ним еще раз, Мирта приказала себе выкинуть его из головы, и отправилась в уже приготовленную для нее комнату. Но мысли все возвращались к наглому гостю. Может, он и друг герцога, но не обязательно, что хороший. А если он заявится на ее свадьбу, она позаботится о том, чтобы ему преподнесли чего-нибудь несвежего. Пусть не смеет грозить ей кошмарами.

Тетушки не посмели оставить ее на ночь одну и, конечно, выставили у двери караул из двух телохранителей. Гувернантка Лиза собиралась устраиваться спать на кушетке у ее ног, но, дождавшись, когда тетки покинут комнату, Мирта выставила за дверь и Лизу, подарив ей за молчание браслет из своих украшений. А вот служанку хозяев попросила остаться. Та еще возилась у прикроватного столика, меняя букеты — тетки приказали заменить розы на лилии, цветы, которые, по словам Клариссы, соответствовали знаку зодиака Мирты. Она даже вспомнила, как ее звали — Бри, и мысленно показала Леону Карро язык. Если она блондинка, то это не значит, что в голове у нее мало места. Увы, с этим стереотипом Мирта даже не пыталась бороться. Родители, тетки и компаньонки делали все, чтобы убедить окружающих, что именно так с блондинками все на самом деле и обстоит. Они красивые, поверхностные, не очень умные. «Главное, чтобы детей могла рожать», — так и слышались в голове слова матери.

— Скажите, а кто этот человек, что занимал комнату до меня? — спросила она служанку, которая с трудом сохраняла приличное выражение лица. Было видно, что наплыв гостей, а теперь еще и вынужденный разговор с Миртой, ее сильно раздражает. Терпение Бри явно подходило к концу, но она скупо ответила:

— Друг герцога Маранфорда.

Мирта подумала было, не подарить ли девушке что-нибудь из своих аксессуаров, чтобы сделать ее разговорчивее, но Бри не была похожа на служанку, которая поделится секретами за шелковый шарфик.

— А ты знаешь, кто он? Чем занимается?

— Колдун.

Ответ был неожиданный. Мирта даже перестала разглядывать гобелены на стенах и в растерянности опустилась на пуфик у окна. О колдунах в Ливонии разговаривать было не принято. После войны с демонами прошло уже много лет, о героях забыли, об ужасах тоже. А когда в стране закрылась Академия магии, и большинство колдунов разъехалось по миру, в Маринбурге пышным цветом расцвела мистика, с настоящей магией не имеющая ничего общего. Мирту учили колдунам не доверять и при встрече переходить улицу на другую сторону. Конфликт с магом из-за какой-то комнаты совсем не улучшал настроения. Наоборот. Теперь угрозы о кошмарах казались реальными. Затеяли тетки, а расхлебывать, похоже, придется ей. Хозяин тоже хорош. Мог бы объяснить, кто тут ночует. Мирта была уверена, что даже Кларисса с колдуном не стала бы связываться.

Отпустив служанку, девушка выглянула в окно, но даже высоты видно не было. За стеклом бушевала снежная метель, закрывая мир белой пеленой. Крупные, лохматые снежинки роились у окна, норовя найти малейшую щелку, чтобы пролезть в покои. А еще Мирте показалось, что снег порой образует не только узоры, но и складывается в звериные морды, больше всего похожие на кошек. Они строили ей гримасы, разевали клыкастые пасти, трясли пушистыми мордами. Поежившись, Мирта отошла к камину и пару минут грелась, пытаясь сбросить морок. Вот, похоже, и кошмары явились. Впрочем, пусть ей будет урок. Поддаваться эмоциям — зло, а ответное хамство — трусость и недостойное поведение даже для оскорбленных Готтендамеров. Тем более, тут еще надо разобраться, кто кого оскорбил. Колдуны, может, и не пользовались популярностью в Маринбурге, но их, определенно, боялись, да и статусных прав у них имелось побольше, чем у тех же Готтендамеров. Если слухи были правдивы, любой колдун мог заявиться на обед к королю, и тот усадил бы его по правую руку — в память о войне с демонами, победить в которой королевству помогли именно маги.

Мирта растянулась на свежих простынях, заботливо подогретых грелкой. Над головой раскинулся живописный сад. Пышные пионы, затейливая виноградная лоза с крупными ягодами, аппетитные яблоки и райские птицы покрывали потолок и должны были навевать мечтательные сны. Но только не в эту снежную ночь и не после разговора с магом, пообещавшим ей кошмары. Интересно, а кто жил в этой комнате до приезда всех гостей? Помимо картины на потолке, здесь хватало удивительных вещиц. Одних напольных светильников в виде ангелов, державших чаши, стояло четыре штуки. Фигурки птиц и шкатулки на каминной полке так и манили их исследовать, но Мирта себя одернула. У Патрика и Элис Скобесски должны были быть дети. Наверное, покои принадлежали их дочери. Мужчины, которых знала Мирта, не проявляли интереса к красивым интерьерам. Кабинет отца навевал скуку видом голых стен, пусть и отделанных дорогой породой древесины. Мирте всегда хотелось повесить на них картину или украшение, но о таком она, конечно, и заикнуться боялась. Глава рода Готтендамеров был скуп на эмоции и принципиален в вопросах субординации.

Если в комнате жила дочь хозяев, где она сейчас? Училась или, может, тоже вышла замуж, навсегда изменив свою жизнь? Домашние покои Мирты были не такими роскошными, но девушка позавидовала не богатой обстановке, а свободе, которая, определенно, имелась у бывшей хозяйки комнаты. Мирте ни за что не разрешили бы покрыть потолок такой живописной росписью. Строгие нравы Готтендамеров не допускали в быту фривольностей, к которым они относили и живопись. Мирта тоже была намерена изменить свою жизнь. Пусть с помощью брака, но первый шаг всегда трудный.

Теперь ей стало совсем стыдно за свое поведение с колдуном. Может, стоило начать проявлять характер и настоять на другой комнате? Впрочем, Мирта все еще боялась. Любое инакомыслие с ее стороны все еще могло закончиться обратной дорогой. Несмотря на то что дома осталась незавершенная картина и много чего любимого и родного, Мирта всей душой стремилась к новой жизни. Туда, где она будет хозяйкой не только своего дома, но и своей судьбы. Зря она взъелась на этого Леона. Все сейчас уставшие после дороги, измученные метелью. Люди по-разному реагируют на сложности.

Колдун увидел в ней ту, кем она для всех и казалась — куклой. Мирту одевали, кормили, красили, лелеяли. Лучшее место за столом, лучшая комната на постоялом дворе, лучшая карета, лучшие лошади. Все для любимой дочери Готтендамеров, которая должна была обеспечить родство клана с королевской кровью. Ведь герцог являлся дальним родственником короля. За это «лучшее» Мирта платила отсутствием свободы и выбора, строжайшей дисциплиной, изнурительной диетой и тренировками, бесконечными уроками всего, что должна знать «истинная» Готтендамер — от языков и этикета до кулинарии, пения и танцев. Впрочем, в последние годы по какой-то причине ей стали преподавать математику с астрономией, и за эти часы она была благодарна. В общем, они с Леоном были людьми своего времени. Что еще он мог увидеть в дочери крупнейшего банкира страны? Куклу, которую готовят для удачного брака. Она тоже ничего не знала о магах, кроме их репутации — заносчивых, мрачных, несговорчивых типов. Впрочем, каким себя Леон и проявил при первой же встрече.

Мирта будет выше него. Принять и простить — вот как она поступит. И если этот человек явится на ее свадьбу, она отрежет ему лучший кусок пирога. Пусть маги знают, насколько великодушны Готтендамеры.

Глава 3. У всякого своя дурь в голове

Мирта собиралась вздремнуть перед ужином, но сон не шел. В окно скреблись снежные коты — фантазия совсем разыгралась, и ей все отчетливее мерещились животные среди разбушевавшейся стихии. Метель нисколько не унималась. Даже если завтра снег прекратится, смогут ли лошади идти по свежему насту?

Блуждая по комнате загадочной хозяйки, Мирта все-таки позволила себе любопытство. Внезапно ей пришло в голову, что у девушки, которая жила здесь раньше, могли иметься бумага и чернила. Или их мог оставить колдун. Конечно, можно было попросить служанок, но ей не хотелось будоражить тетушек, которые наверняка станут волноваться, почему она не спит. Все закончится снотворными каплями, от которых будет тяжелая голова весь следующий день. Поэтому Мирта принялась, не спеша, обследовать комнату, уделив особое внимание туалетному столику и каминной полке. Но во внутренних ящиках было пусто. То ли слуги все успели вынести, то ли она плохо искала. Но любопытным везет. Мирта искала одно, а нашла совсем другое — потайную дверь. Прислонившись к стене рядом с каминной полкой, она вдруг поняла, что заваливается назад. Панель плавно открылась, приглашая ее последовать в мягко освещенную комнату по соседству. Приглядевшись, Мирта поняла, что дверь и не пытались скрывать. Просто она была одного цвета с декоративными панелями, украшавшими стены, и сразу в глаза не бросалась. Видимо, покои состояли из нескольких комнат. Хозяин не стал обращать на это внимания, а тетки просто не заметили — к счастью Мирты, которая зашла в новую комнату, решив не думать об осторожности, и погрузилась в мир книг и свитков.

Библиотека была небольшой и такой уютной, что в ней хотелось остаться. Небольшой камин в дальнем углу приветливо потрескивал, масляные лампы в безопасных колпаках освещали высокие шкафы и потемневшие от старины фолианты. Тяжелые портьеры на двух окнах скрывали непогоду, мягкий ковер на полу глушил шаги, теплый свет дарил ощущения покоя. Стол в центре комнаты был завален той самой бумагой, которую искала Мирта. Чернильницы, перья и даже краски громоздились на специальной этажерке, отдельные листы и альбомы с чистыми страницами были разложены стопками на столешнице, словно исполняя мечту. На одном листе кто-то пытался изобразить… паука? Мирта бы еще долго гадала, если, действительно, не увидела бы паука в стеклянной банке рядом с чернилами. В отличие от тетушек и той же Клариссы Мирта насекомых не боялась. У нее дома тоже остался один паук, по-своему родной и дорогой сердцу. Судя по огромным размерам, то была паучиха — она поселилась под балдахином Миртиной кровати и вот уже второй год подряд с упорством плела паутину наверху под занавесом. Мирта не понимала, что там можно ловить, ведь ни мух, ни комаров служанки в покои госпожи не допускали, но паучиха жила, и девушка решила, что это неслучайно. Может, паучиха охраняла ее сны? Дома кошмары Мирту никогда не мучили.

Паук в банке не был похож на ее знакомую. В три раза крупнее, с густой синей шерсткой на длинных лапах, насекомое пристально наблюдало за девушкой, но враждебности не проявляло. Не удержавшись, Мирта взяла брошенную рядом ручку с пером и, наклонившись над рисунком, поправила лапу, нарисованную криво. Добавила вторую, наметила контуры туловища и собиралась заняться глазами, когда над плечом раздался уже знакомый голос.

— Вы и здесь хозяйничаете? Впрочем, в наглости Готтендамеров я не сомневался.

Мирта вздрогнула и неловко дернула рукой. Чернильница уже полетела на пол, когда ее подхватил колдун. Девушка даже не заметила его стремительного жеста. Она перевела дух. Если бы не ловкость мага, ее походное платье было бы неисправимо испачкано краской. А за такое Кларисса с тетками устроили бы ей темную.

— Я вас не заметила, — пролепетала Мирта, чувствуя себя скверно. И хотя еще минуту назад она собиралась вести себя мудро и спокойно, но стоило ей вновь столкнуться с Леоном, как сразу захотелось с ним ругаться. — Что вы здесь делаете?

— Работаю, — отрезал колдун и забрал у нее альбом с недорисованным пауком. — А вы что тут забыли? Кровать в другой комнате, уборной здесь тоже нет.

Мирта покраснела. Все-таки с хамами ей еще не доводилось сталкиваться. Почему-то вспомнился хозяин книжной лавки Блай, который оставил ей на прощание письмо в платке. Вот он бы точно себе таких выражений не позволил.

— Я искала бумагу. Мне кое-что записать надо.

Хотела сказать твердо, а получилось, как всегда.

— Что вы там мямлите? — с раздражением спросил колдун, разглядывая ее рисунок. — И кто вам дал право чиркать в чужих записях?

— Я не чиркала, просто там ноги неправильно нарисованы.

— Это не ноги, — фыркнул колдун, — а хелицеры. О, духи, и кому я только это объясняю?

Мирта проглотила обиду и попятилась в сторону двери.

— Простите, — она не понимала, куда улетучился боевой дух Готтендамеров, но препираться с колдуном совсем расхотелось. Действительно, зачем тратить силы на того, кто видит в ней лишь куклу? Интересно, а как выглядели его женщины? Мысли неожиданно скакнули в запретную область, потому что все, что касалось мужчины и женщины должно было ограничиваться ее с мужем спальной. Так говорила Кларисса.

— Подождите, — окликнул ее Леон, когда Мирта почти скрылась за дверью. — Держите свою бумагу. Легче мне вам дать, чем вы будете слуг отвлекать. У них и без вас голова болит. В замке пятьдесят три человека, которых нужно разместить в тридцати гостевых комнатах. Не Новый год, а кошмар.

Мирта жадно схватила альбом, чернильницу и перо, понимая, что свой новогодний подарок она уже получила. Пусть маг не упустил случая ее снова унизить, но гордость Готтендамеров в ней уснула мгновенно при виде заветных чернил с бумагой. Теперь она сможет рисовать, пока не обзаведется собственными холстами и красками в герцогском доме.

Мага нужно было как-то поблагодарить, она замялась, но, пока думала, дверь за ней закрылась, а потом щелкнул замок и послышался звук задвигаемого засова. Леон откровенно намекал, чтобы его больше не смели беспокоить.

Вскоре маг был забыт, потому что Мирта устроилась с альбомом на широком подоконнике, забравшись на него с ногами, и погрузилась в любимое дело. Ей уже давно не терпелось изобразить снежных котов, которые продолжали мелькать за окном, летая в снежных вихрях. Подумать только, через пару дней наступал Новый год и ее двадцатый день рождения. Кларисса считала, что семья сильно задержалась, выдавая ее замуж столь долго, и Мирта была согласна. Нет, не в возрасте было дело, а в терпении. Еще год подобного ритма жизни — диет, тренировок, игр и спектаклей ради выгодной для семьи партии, и она точно бы не выдержала. Вряд ли повесилась бы, как поступила одна из ее племянниц, но радости жизни точно бы лишилась. Ничего, ей бы только перевалить в новый год, сказать «да», проводить тетушек и компаньонок домой и начать строить жизнь с ноля.

У нее получилось шесть рисунков забавных снежных котов, когда за окном послышался крик. Мирта встрепенулась и приникла к стеклу, пытаясь разглядеть что-либо в снежной мгле. На миг вихри расступились, и ей показалось, что она видит каретный двор с примыкающей к ней конюшней. Крик повторился, но ветер выл с такой силой, что кричать могли с любой стороны. А могло и показаться. Впрочем, Мирта была уверена, что голос принадлежал мужчине и раздавался он снизу, а не с неба, где грохотала и вопила буря.

В дверь стукнули, а потом вошли — Кларисса Вермонт не считала, что должна дожидаться приглашения.

— Там кричат, — первой сказала Мирта, указывая на ночь за окном. Маневр удался. Она успела опустить на пол ноги и прикрыть подолом юбки блокнот с чернилами. Теперь можно было солгать, что ее привлек шум за окном, и по этой причине она не в кровати, как положено.

— Отдохнула? — деловито поинтересовалась Кларисса, подходя к окну. — Конечно, там кричат, дурочка. Это же ненастная ночь. В такие ночи мертвые всегда разговаривают с живыми. Думаю, это кричал твой брат. Я уже у него спросила. Вишневую помаду заменим на алую. Никаких темных оттенков в столь светлый праздник. Только мертвый мог дать такую гениальную подсказку. Слезай скорее, сейчас придут слуги, оденут тебя к ужину. Хм, вид какой-то несвежий. Тебе точно удалось заснуть?

— Да-да, тетушка, — послушно закивала Мирта, молясь, чтобы мадам Вермонт не осталась следить за ее переодеванием. — Вы правы, наверное, там мертвые за окном. О помаде кричат.

Кларисса странно на нее посмотрела, но, к счастью, задерживаться не стала и, велев появиться на ужине через полчаса, покинула комнату, оставив после себя сладкий запах духов и горькое чувство досады. Мирте в очередной раз напомнили, что она не способна сама одеться и вовремя прийти на ужин. Нужна контролирующая дама и помогающая служанка. Хоть дали возможность спрятать запретное — подарки колдуна, и на том спасибо.

По дороге в столовую Мирта все-таки спросила Бри, которая за ней пришла, никто ли больше не слышал криков. Та была такой уставшей, что на все вопросы отвечала механически: «да, госпожа», «нет, госпожа», и девушка от нее отстала. А между тем, Мирта слышала крик еще раз перед приходом гувернанток, которые нарядили ее в корсет и пышное платье нежно-розового цвета, в котором не то что вздохнуть, но и глотать было трудно. Мирта была уверена, что платье выбрали специально — чтобы она на ночь не объелась. Вполне предусмотрительный ход со стороны теток, потому что кушать хотелось зверски, а далекий завтрак остался где-то в прошлом.

При виде толпы, собравшейся в столовой, Мирта невольно вспомнила слова колдуна о пятидесяти трех гостях, которых вынужденно приютил замок. Помещение было рассчитано на огромное количество людей, но мебели не хватало — некоторые столы принесли из других зал и поставили где придется. Толкотня стояла знатная, и Мирта даже порадовалось, что обойдется без чинных заседаний, которые так любила устраивать мадам Вермонт. Все быстро перекусят и разойдутся кто куда — спать перед долгой дорогой. Легкой она точно не будет. За высокими окнами столовой по-прежнему кружились в зимнем вальсе снежные коты, на которых почему-то никто, кроме Мирты, не обращал внимания.

Ей, как всегда, досталось лучшее место у теплого камина. Лучше бы ее посадили у дверей, где теснились дети одной из баронесс. От престижности, которую требовали для себя Готтендамеров, порой становилось тошно. Мирта хотела присоединиться к детям баронессы, но в последний момент одумалась и замерла статуей с идеально ровной спиной, вздернутым подбородком и высокомерным взглядом. Кларисса Вермонт осталась довольной, а служанка, подбежавшая, чтобы поставить перед Миртой прибор, почему-то замешкалась и грохнула на пол бокал с водой, уже налитый для Мирты. Одна из теток вертелась рядом, норовя поправить на Мирте то локон, то кружевную оборку, тут же влепила служанке пощечину. Та в слезах убежала, потом откуда-то появился Патрик, который принялся суетиться, делая ситуацию еще хуже. Мирта же изо всех сил пыталась вести себя по этикету, заведенному в доме Готтендамеров. Промахи слуг для господ остаются невидимыми — для их устранения есть душеуправители вроде Клариссы.

В их сторону уже устремились почти все взгляды, что не могло не нравиться мадам Вермонт. Один взгляд особенно обжигал кожу, и Мирта осмелилась быстро посмотреть в ответ. Леон Карро стоял у окна с бокалом в одной руке и бутербродом в другой и с насмешкой ее разглядывал. Места ему, похоже, не досталось, но он особо и не печалился. У гостей было какое угодно выражение лиц — по большей части встревоженное из-за непогоды и обстоятельств, но веселье наблюдалось только в глазах колдуна. Угрюмая маска временно поменялась, но симпатии к Леону не прибавила. Мирте показалось, что он смеется конкретно над ней.

«Все, с меня хватит. Уйду. Скажу, что заболела. Пусть лучше таблетками накормят и пиявок снова поставят, чем в этом цирке участвовать. А ту служанку найду и подарю ей колечко. Просто назло теткам».

Поток мыслей остановил громкий голос Клариссы Вермонт.

— Друзья, прошу минутку внимания!

Момент для побега был упущен. Если сейчас уйти, сославшись на плохое самочувствие, мадам Вермонт точно ей кровь пустит — и без помощи пиявок, а обычным лезвием. Мирта хорошо запомнила вечер, когда Кларисса порезала ей запястье в отместку за то, что девушка отказалась петь перед одним генералом из-за головной боли. Мадам Вермонт считала себя не только медиумом, но и медиком, хотя Мирта была уверена, что Кларисса просто слова перепутала. Как бы там ни было, но пускание крови в семье Готтендамеров поощрялось, а потому Мирта была обречена. Придется слушать. Жевать, пока говорит мадам Вермонт, тоже не разрешалось. Впрочем, есть особо было нечего. На ее тарелке заблудились в просторах фарфора два листика салата, половинка яйца и три оливки. Стало грустно. Можно, конечно, украсть еду ночью на кухне — у Мирты было много способов победить ночную охрану у дверей, но вот что делать с утренним взвешиванием она не знала. Обман вскрывался быстро и заканчивался суровой дневной голодовкой. А так ее хотя бы утром накормят. На завтрак полагалась каша с фруктами. Ничего вкуснее Мирта уже давно не ела, поэтому ради каши решила терпеть.

В окно заглядывали любопытные снежные коты, трещали многочисленные свечи, освещающие измотанные непогодой и вынужденной ночевкой лица, слуги сбивались с ног, меняя быстро пустеющие блюда на новые — с выпечкой, жарким, тушеными овощами, супами, десертами, звенели бутылки и бокалы, лица гостей краснели — уже не от мороза, а мадам Вермонт толкала свою речь.

— Там не снег, — говорила она, показывая за окно. — Там магия. Злая, нечеловечная. Кто-то хочет нас остановить и специально загнал всех в ловушку. Мне только что доложили, что дороги уже непроходимы, и даже если непогода уймется к утру, нам придется ждать вечера, чтобы взялся наст. Я чувствовала эту злую, темную энергию, как только мы выехали за ворота Ливонии. Она атаковала мою душу и сердце, но свет во мне слишком силен. Только я одна знаю, что теперь делать. Не бойтесь, мы найдем дьявола и заставим его убрать метель с нашего пути.

Слуги обновили бокалы гостей, все на миг прильнули к спиртному, после чего послышались первые смелые голоса. На трезвую голову с мадам Вермонт обычно не спорили.

— С чего вы взяли, что бурю вызвал колдун, душенька? — проскрипела старуха из свиты одной баронессы. Пожалуй, только возрастным дамам прощалось такое обращение к Клариссе.

Мадам Вермонт выдержала театральную паузу, после чего кивнула лакею, а тот дал знак еще одному слуге.

— У снега колдовская природа, — сказала она зловещим голосом. — Сейчас вы сами в этом убедитесь. Но впредь прошу в моих словах не сомневаться.

В столовую зашел слуга, который тащил в обеих руках полные ведра снега. Даже на Мирту, сидящую у теплого камина, повеяло холодом от его фигуры.

— У демонов тьмы свои замыслы на меня, но я не сдамся, — торжественно заявила Кларисса. — Мне стыдно перед вами, потому что вы застряли здесь из-за меня. Они не хотят пустить меня в Маринбург, потому что знают, что я принесу слишком много света в столицу. Это моя вечная борьба с тьмой. Но я не дам демонам одолеть себя. Вот уже много лет как я одерживаю победу, и сегодня будет так же. Бросай!

Слуга, замерший у камина с ведрами снега, опрокинул их, одно за другим, в пылающий огонь. Все ахнули и было отчего. Горка снега и не думала испарятся. От нее шел слабый пар, но это была единственная реакция снега на пламя. Даже Мирта, забыв про этикет, поднялась, чтобы получше разглядеть среди языков огня холмик из белого вещества, похожего на мокрую соль.

— Видите! Смотрите внимательно! — вопила мадам Вермонт, торжествуя. — Это снег злой, недобрый! Его наколдовали, чтобы помешать добру попасть в Маринбург.

Наверное, Кларисса все-таки работала раньше в цирке, потому что вниманием публики она завладела полностью. С довольным видом медиум встала и вышла в центр столовой, где находилось пустое место. Теперь Мирта подозревала, что слуги не поставили туда столы только по той причине, что мадам Вермонт распорядилась место не занимать.

— Карл, неси огонь! — продолжала командовать Кларисса. В зал вошел другой слуга. На вытянутых руках он нес металлический поднос, на котором полыхало пламя. На блюде горели деревянные палочки, издающие приятный аромат. Поднос с огнем поставили на пол у ног мадам Вермонт.

— Я знаю, как бороться со злом, — заявила она. — Сначала нужно увидеть его лицо. Покойный друг поведал мне утром, что человек, вызвавший непогоду магией, находится здесь, среди нас. Мы должны его найти. Его душа охвачена зимними демонами, а значит, огонь для него — высшее зло. Тот, кто не сможет переступить или перепрыгнуть через этот поднос, и есть демон в обличие человека. Вы согласны?

Слуги снова обновили бокалы гостям, и на этот раз те отозвались еще живее.

— Найдем злодея! — раздались со всех сторон взбудораженные событием крики. Кларисса не только развлекала байками, но и предлагала игру. Что могло быть лучше после тепла, сытной еды и обильного питья? Конечно же, людям требовалось развлечься. А веселье со смыслом так и вовсе было бесценным.

Кларисса первой перепрыгнула через горящее блюдо, предусмотрительно задрав юбки и мелькнув перед всеми белыми ногами. «Какой кошмар, — подумала Мирта, — я не хочу в этом участвовать!»

Может, подумала так не только она, но подчинились все. Гости принялись вставать, толпиться и выстраиваться в очередь, чтобы прыгнуть через блюдо. Одни делали это с явным энтузиазмом, другие стеснялись, но тоже делали. Дети и гости помоложе прыгали, веселясь от души, люди с возрастом степенно переступали, правда, когда у одной дамы загорелся подол, азарт чуть поубавился. Юбку быстро потушили, а Кларисса сказала несчастной заглянуть к ней в комнату перед сном — мол, надо усмирить огненных духов, которые по какой-то причине разозлились на даму. Та смотрела Клариссе в рот с видом полного доверия и обожания. Какие бы цели ни преследовала мадам Вермонт, паству своих почитателей она уже пополнила.

Откажусь, решительно подумала Мирта. До ее очереди оставалось восемь человек, когда случилось событие, столь ожидаемое Клариссой и всей мистически настроенной толпой.

— Я в этом не участвую, — огласил кто-то вслух мысли Мирты. Колдун по-прежнему стоял у окна, прислонившись к подоконнику, а вокруг него с возмущением гудели люди. Леон Карро прыгать не собирался.

— Вы должны! — с жаром произнесла дама, у которой подгорело платье. — Иначе мы не сможем вам доверять.

— У вас и так нет ни одной причины мне доверять, — усмехнулся Леон.

— Мы нашли его! — театрально воскликнула Кларисса. — Злодей даже не думает прятаться, уверенный в своих силах, но он заблуждается на наш счет!

Мирта была почти уверена, что наблюдает какой-то розыгрыш, пока мадам Вермонт не закричала:

— Бросьте его в подземелье немедленно! Демону не место среди людей. Утром мы устроим праведный суд и заставим его прекратить свое гнусное колдовство.

Дальше и впрямь случился какой-то фарс. Патрик Скобесски даже не стал пытаться защищать гостя. Кивнул страже и пара охранников быстро вывели колдуна из зала. Тот последовал за ними с невозмутимым видом, с тем же полным бокалом вина и бутербродом. Казалось, что он все это держал в руках просто так — чтобы чем-то их занять.

После того как увели Леона, блюдо убрали, а гости вернулись на свои места — уже не доедать, а допивать. В отличие от колдуна, бокалы у всех пустели быстро. Интересно, что они будут делать завтра на трезвую голову? Сжигать Леона? И неужели хозяин правда заточил его в подземелье, послушав Клариссу? Готтендамеры, конечно, были влиятельны, но не настолько же. Впрочем, если утром снег не прекратится, трезвой головы не будет ни у кого. Похоже, опустошать хозяйские винные погреба понравилось всем, а значит, пить будут, как только очнутся от вечерней попойки.

Разговоры потекли о колдунах. Что, мол, война с демонами давно позади; что нынешние маги творят зло сами, тогда как те, кто воевали с чудовищами, давно в могилах; что столько льгот им предоставили несправедливо; и что метель за окном точно дело рук Леона Карро. Попытались вспомнить, откуда он взялся и что о себе рассказывал, но хозяйское вино порядком ударило всем в голову и обошлись общими слухами. Угрюм, неразговорчив, циничен — значит, точно задумал зло против Клариссы, которая должна была принести свет добра в Маринбург.

Мирта ушла с пира, так и не притронувшись к салату с оливками. Колдун ей тоже не нравился, но от мысли, что с ним обошлись несправедливо, все внутри переворачивалось от негодования. Мадам Вермонт устроила свой обычный цирк, и, как всегда, ей потребовалась жертва. Мало того что этого Леона выгнали из занятых им покоев, так еще и в подземелье заперли. Мирта не сомневалась, что в том нетающем снеге была подмешана какая-то химия. Ее могли считать какой угодно наивной, но ни в магию, ни в колдовство девушка по-настоящему не верила, а современных магов считала учеными мужами, которые просто знали чуть больше других и умело этим пользовались. Обещая ей кошмары, Леон знал, каково это — спать на новом месте, особенно если тебя туда не приглашали. В общем, если бесы сегодня в кого и вселились, так это в Клариссу Вермонт.

Обычно Мирта предпочитала не вмешиваться в ее дела и подчинялась во всем, что касалось интересов семьи, но сегодня мадам Вермонт затронула какую-то потайную струну в ее душе, от чего Мирте хотелось объявить ей войну. Однако открыто противостоять Клариссе, тем более, когда она за один вечер завоевала столько почитателей своего душегубного таланта, было неумно, поэтому Мирта решила проявить здравомыслие. В семье Готтендамеров она дожила до двадцати лет благодаря лишь одному качеству — терпению. Вот его Мирта и сделает главным оружием.

С метелью тоже неплохо бы разобраться. Может, злобный колдун тут и ни при чем, но, определенно, творилось что-то страшное. Если Кларисса стремилась в Маринбург, чтобы воевать со злом, то у Мирты были более приземленные цели. Она хотела начать новую жить, и кажется, стихия ей в этом препятствовала. Если она не скажет «да» на новогоднем балу, придется ждать следующего года. А за это время семейка точно сведет ее с ума. К тому же герцог может передумать. Кажется, пришло время брать дело в свои руки. Начать можно было откуда угодно, но Мирта решила быть последовательной. Раз подозревают колдуна, значит, с ним нужно было точно увидеться. Тем более что она считала своим долгом извиниться за Готтендамеров. Все-таки из всех присутствующих Мирта была Готтендамер номер один, а значит, отстаивать честь рода тоже придется ей.

Глава 4. Знакомых много, а друзей мало

Одно дело строить решительные планы, другое — воплощать их в жизнь. У себя в комнате Мирта застала подруг, которым не спалось и хотелось болтать. Клементина Мортуар сидела на подоконнике, подоткнув под себя пышные юбки, а из-за ее спины выглядывали смеющиеся коты в снежных шубках. Они танцевали вальс с бурей. Две компаньонки, имен которых Мирта не помнила, были приглашены в Маринбург матерью — они были дочками каких-то подруг Алисы Готтендамер; кузины Тесса, Ливия и Роза носили другую фамилию, но тоже считали себя Готтендамерами.

Комнату заполняли ароматы духов — в последние годы в Ливании было модно поливать себя ведрами парфюма, а также запахи фруктов и шоколадных кексов, которые принесли с собой ночные гостьи.

— У нас стресс после дороги, немножко можно, — в ответ на удивленный взгляд Мирты объяснила Тесса, отправляя в рот большой кусок ароматной выпечки. «Стол» устроили на кровати, постелив на одеяла платок и заставив его сверху тарелками, между которыми разбросали карты, руны и кристаллы для гадания. Кларисса заразила своими мистическими настроениями все женскую половину Готтендамеров. Начинать утро и заканчивать день без карт было немыслимо. Пожалуй, Мирта оставалась в семье последней белой вороной, которая гадания ненавидела.

Кузины и компаньонки расположились на кровати, всем видом показывая, что они здесь надолго. Для Мирты оставили свободное кресло у камина. Девушки этим жестом будто показывали: «Для тебя все самое лучшее, теплое и комфортное, дорогая наша Мирта». Кстати, именно так полагалось к ней обращаться ровесницам. Мирта злобно покосилась на шоколадные крошки, рассыпавшиеся по платью Тессы, и плюхнулась в отведенное ей кресло. Хотелось снять туфли, расшнуровать корсет и распустить волосы из тугой прически, но девчонки же потом обязательно доложат теткам-смотрительницам о нарушении этикета.

«Чего пожаловали?»

Вслух, конечно, она произнесла другое:

— Как я рада вас видеть, девочки.

— И мы тебя, дорогая Мирта, — ответила за всех Монти.

Аж зубы от приторной лести свело. Словно хлебнула сахарного сиропа и закусила конфетой. Ни того, ни другого Мирта не ела уже много лет, но воспоминания из детства остались.

— Как вам представление Клариссы?

Разговаривать о чем-то надо было, а обсуждением мадам Вермонт было, пожалуй, единственной общей темой, которая у них имелась. Младшее поколение Готтендамеров естественным образом недолюбливало старшее вместе с их друзьями и компаньонами.

— Старая дура снова всех повеселила, — хмыкнула Роза. — Я вот подумала, если тот тип и правда колдун, что ему мешает нас всех превратить в крыс завтра утром?

— Да подставной он, разве не видно, — нахмурилась Клементина Мортуар. — Кларе нужно было устроить с кем-то представление, вот она и договорилась. Я с самого начала, как его увидела, поняла, что этот Леон рисуется. Как-то он странно себя вел и слишком демонстративно отказался прыгать. Завтра о нем даже не вспомнят. Но старая дура кое в чем права. Неправильный какой-то этот снег. Я не о том фокусе, что она в камине устроила, а про метель. На прошлой неделе к нам в гости заезжал метеоролог, помнишь его, Мирта?

Дом Готтендамеров ежедневно навещали десятки людей, большую часть которых запоминать смысла не было. Но Мирта на всякий случай покивала.

— Так вот, этого Рудольфа спросили, будет ли снег на Новый год, а он всех опечалил, мол, по прогнозам городской метеорологической службы, снега не будет до середины января. Между прочим, я его прогнозам доверяю — он с точностью на три дня погоду предсказывает, и не по картам, а по приборам. На эти два дня, что мы должны были в пути провести, погоду обещали морозную, но ясную, без осадков. Да у нас обычно и не бывает снега в это время года, разве сами не помните? В общем, нечисто все с этой метелью. Мы можем не верить в колдовство, но ему на это наплевать.

— Кому? — не поняла Тесса. Мирта тоже запуталась.

— Магу, тому, кто все это устроил, — решительно заявила Монти. — Старая дура почуяла неладное, но разобраться до конца не сумела. Как всегда, все в фарс превратила. А дело-то серьезное. И понятно, что не ради Клариссы все это затеяли. Думаю, мы просто попали не в то время и не в то место. У колдунов свои разборки бывают. Они люди тихие, но, когда о себе заявляют, получается страшно и громко. Думаю, если с кем и разбираться, то с Патриком Скобесски, с хозяином. По одной его роже сразу видно, что он тоже что-то скрывает.

Мирта согласно кивнула. Монти, может, и была заносчивой и высокомерной занозой, но с логикой у нее всегда было хорошо. Этот Патрик ей тоже не нравился.

— Не знаю, как вам, но мне очень надо в Маринбург, — вздохнула Клементина. — Прости, дорогая Мирта, но я не устану повторять, что твой брак — это несправедливо. Родители с герцогом сначала обо мне договорились, а потом твой новый портрет закончили, он его увидел и передумал. Да только тебя там неправильно нарисовали. Подбородок не тот, у тебя маленький совсем, и губы не похожи. Еду с надеждой, что он на тебя вживую посмотрит и передумает, да и запасной план иметь тоже надо. У меня в этом году всего пять смотрин было, а у тебя тридцать пять. Нечестно. Впрочем, я тебя не виню, Алиса Готтендамер ведь твоя мама, а не моя. Я вообще о чем. Нельзя здесь застрять и пропустить новогодний бал герцога. Может, у Мирты и есть еще шанс, а у меня нет. Мать так и сказала: не найдешь жениха там, станешь женой пекаря здесь. Это, конечно, не просто пекарь, а директор главной кондитерской Ливонии, но, как ни крути, все равно повар. Мне нужен если не герцог, то хотя бы граф!

«Ладно, Монти, один ноль в твою пользу, но я тебе потом за маленький подбородок отвечу», — подумала про себя Мирта, а вслух сказала:

— Я тоже здесь больше одной ночи не выдержу. И домой возвращаться не собираюсь. Но, простите, я в стихийную магию не верю.

— Да ты и в то, что про герцога болтают, тоже не веришь, — съязвила Роза. — По мне, так лучше бы за него вышла Клементина. Она точно дольше бы продержалась. Ты у нас такая мягкая, дорогая Мирта, что боюсь, герцогский двор сожрет тебя еще до свадьбы.

Мирта вспыхнула, но ответить ей не дали.

— Поэтому мы подумали, что должны дать тебе совет, — встряла молчавшая до этого Ливия. — Все-таки ты наша кровь, и мы тебя любим.

— Держи от нас подарок, — Монти встала и поднесла Мирте книгу. — Мы хотели подарить ее тебе на Новый год, но потом подумали, что будет лучше, если ты прочтешь ее заранее. Здесь очень ценные советы.

Мирта без особой радости взяла книгу и прочитала название: «Постельные утехи для жен и невест». Читать содержимое сразу расхотелось. Не потому, что она была такой прям уж стыдливой девственницей, а потому, что поняла, куда клонили компаньонки. Обсуждать с ними интимные детали брака она не собиралась. Хватило вынужденных бесед с Клариссой.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — доверительно сказала Монти, присаживаясь на ручку кресла к Мирте. — Что у герцога ты станешь хозяйкой собственного дома, сможешь распоряжаться своей судьбой, никаких диет и строгих надсмотрщиц рядом. Мы все об этом мечтаем. Но знаешь, чем я отличаюсь от тебя? Помимо более выигрышной внешности, конечно. Я, дорогая Мирта, верю в слухи, а ты отмахиваешься от них, как от той же магии. Она существует, веришь ты в нее или нет. Герцог — козел и бабник, нравится тебе это или нет. Если ты не раздвинешь ноги сразу после твоего «да» и новогоднего бала, шансов задержаться при дворе до свадьбы у тебя нет совсем. А вместе с тобой вылетим и мы. За одну ночь подцепить кого-то серьезного сложно. Мне очень нужны эти три месяца до марта. Поэтому наш с подругами совет искренний и от всего сердца. В постель к герцогу нужно идти сразу, и желательно бревном не лежать. Мы навели кое-какие справки, он предпочитает активных дам, с фантазией. Понятно, что твои родители пообещали ему кучу денег, но Рольд Маранфорд Третий — избалованная и помешанная на любовных утехах сволочь. Деньги ему, конечно, нужны, но не дай бог в эти три месяца появиться у него во дворе какой-нибудь активной красотке. Про твое «да» он вспомнит в лучшем случае, когда новую коллекцию племенных скакунов купить захочет. Но и тут надо помнить, что Готтендамеры у нас в стране не единственные богачи, а породниться с королем хотят многие. Герцог даст клич, что снова ищет жену, и к нему потянутся такие же счастливые дурочки, мечтающие о новой жизни. Твой отец уже оплатил долги герцога, так сказать, «авансом», и, на мой взгляд, очень зря. Одним словом, выхода у тебя нет. Если не влюбишь в себя Маранфорда прямо после бала, в конце января ехать нам всем вместе обратно той же дорогой. А влюбить его можно одним способом. Читай здесь.

И Монти ткнула в обложку книги.

— Ты хотя бы открыла, там такие картинки!

Мирта решительно поднялась и положила книгу на каминную полку. Подруги были в своем репертуаре и совсем не удивляли. Думали о себе, прикрываясь заботой о других.

Накануне поездки у нее состоялся разговор с матерью совсем иного рода.

— У тебя только один шанс влюбить в себя Маранфорда, — сказала Алиса Готтендамер ей на прощание. — Не вздумай раздвигать перед ним ноги сразу после бала. Продержись хотя бы месяц, а лучше до свадьбы. У него к тебе нешуточный интерес. Надо сделать так, чтобы пламя не потухло раньше времени. Как после свадьбы очнется, поздно будет.

Мирта решила, что в этом вопросе она ни матери, ни Клементине Мортуар доверять не будет. Но вслух со всеми согласилась — чтобы не тратить энергию на споры и возражения. Она тоже наводила кое-какие справки о герцоге и поняла, что совсем не была похожа на девушек, которых он до этого выбирал. А значит, финансовая нужда герцога была куда сильнее, чем все представляли. У нее был шанс создать с ним семью без разных там постельных утех до свадьбы. Не то чтобы Мирта этого не хотела, но собиралась действовать осмотрительно. В конце концов, у нее тоже козыри в рукаве имелись. Если они с герцогом не найдут общий язык до марта, она собиралась предложить фиктивный брак, от которого он вряд ли откажется. Она не будет мешать ему, он ей. Легкая нотка тревоги, конечно, в этом плане имелась, но Мирта предпочитала думать о хорошем.

— Спасибо, дорогие мои, — она улыбнулась, попытавшись придать выражению лица искренность. — Непременно почитаю сегодня ночью, спать совсем не хочется. Но, простите, сделаю это в одиночестве. Может, попрактикуюсь.

Шутка получилась плохой, потому что замялась даже Монти. А может, такой реакции Мирты никто не ждал, и ее хотели просто смутить. Как бы там ни было, но события дня придали Мирте решимости, и она, поднявшись, сказала:

— У меня вечерний массаж через десять минут. Мне придется с вами на сегодня попрощаться.

Может, этикет она и нарушила, но встречи со старшими компаньонками Мирты никто не хотел, поэтому девушки с нежеланием засобирались. Не иначе как хотели провести в лучших покоях замка полночи. Их-то расселили в комнатах по пять человек, да и соседей они явно не выбирали.

В дверях Клементина обернулась:

— Если нужна будет помощь, зови.

Что имела в виду Монти, было всегда трудно понять, но Мирта решила на этот раз не ломать голову. Времени для побега оставалось мало, нужно было воспользоваться шансом, который дали подруги. Накинув синий плащ с капюшоном, какой носили все девушки из рода Готтендамеров, она выскользнула за дверь и, схватив за ворот охранника, слегка притянула его к себе, сама не поднимая головы.

— Наша дорогая Мирта уснула, а мне вот не спится. Приходи, как освободишься. Через три часа в зимнем саду, хорошо?

Она знала, что караул сменяется каждые два часа, как и то, что компаньонки часто флиртовали с охранниками. Парень судорожно кивнул, сжал ее руку, но она быстро выскользнула, оставив ему на память пару виноградин, которые стянула с фруктового блюда подруг. Угощение компаньонки забрали с собой — тоже боялись строгих тетушек. Виноградины — символичный подарок. Мирта с удовольствием слопала бы их сама, но надо было чем-то завлечь охранника.

Пока Мирта спускалась в кухню по лестнице для слуг — благо, Бри оказалась словоохотливой и заранее ей рассказала, где что находится, в голове все слышался странный крик с улицы, да вой снежных котов. Метель разбушевалась не на шутку, грохоча даже сквозь замковые стены.

О герцоге Маранфорде она не думала, Мирта привыкла решать проблемы по мере их поступления. А вот Леон Карро уходить из ее головы не собирался. Колдун сидел в подземелье и наверняка посылал ей мысли о себе. Так, он надоумил Мирту, что нужно обязательно принести ему перекусить. Может, то и были ее собственные желания, но почему бы их не совместить?

Набег на кухню прошел удачно. Слуги еще сражались с бардаком в столовой, а замотанная повариха на просьбу Мирты сделать ей пару бутербродов молча кивнула в сторону кладовой, дверь в которую уже даже не закрывалась. Ночью о субординации забывали, что Мирте было только на руку. Вооружившись корзинкой, она пробежалась по полкам, отметив, что гости серьезно опустошили хозяйские запасы. Интересно, хозяева выставят счет за гостеприимство только Готтендамерам или всем остальным тоже? В корзинку поместился батон, головка сыра, два помидора, пучок зелени и бутылка с брусничным соком. Мирта проходила курсы кулинарии в теории — дама Готтендамер не должна была касаться кастрюль и половников, однако имела весьма отдаленное представление о сочетаемости продуктов и способах их приготовления. Когда-нибудь она спечет собственный шоколадный кекс, но сегодня ограничится бутербродом. Сунув в корзину пару тарелок, нож и разделочную доску, Мирта вышла из кухни обратно на служебную лестницу и принялась спускаться в подземелье.

Ей совсем не было страшно, несмотря на то что снаружи завывали на разные голоса, а количество масляных ламп на стенах уменьшалось по мере того, как ступеньки опускались ниже. Дом Готтендамеров в Ливонии не имел башен и не был даже близко похож на замок, однако был куда больше и просторнее. Без карты в нем можно было заблудиться. В этом же замке Мирта ориентировалась только по словам служанки Бри, и кажется, еще не заблудилась. Судя по сырости, которая тянула снизу, она двигалась в правильном направлении.

«Ну что там может быть страшного в подземелье?» — успокаивала она себя. Так получилось, что ни крыс, ни пауков Мирта не боялась с детства, темнота ее тоже не пугала, в привидения она не верила, а для охранников у нее была припасена пара монет и лживых слов. Мирта знала, как уговаривать караульных. Однако ее настораживало чужая территория и чей-то злой умысел. Почему-то Мирта была уверена, что кричала не буря. Она знала, что стоит опасаться разозленных хозяйских слуг. Работы им сегодня выпало немало. Мирта давно научилась не пренебрегать теми, кто подносил ей суп и заплетал косы.

Впрочем, зря она опасалась. Лестница привела ее к узкому коридору с камерами, забранными решетками, в одной стороне и глухой стеной в другой. Коридор заканчивался тупиком. Напротив одной из камер горел факел, но и из-за решетки тоже лился яркий свет. В подземелье было на удивление чисто, кафельный пол вымыт, паутины нигде не висело, даже плесенью особо не пахло. Ни охраны, ни слуг в поле зрения не наблюдалась, и Мирта выдохнула. Хорошо, что не придется тратить на них силы, ей бы набраться храбрости, чтобы заговорить с хамом-колдуном.

На то он был и колдун, что сам почувствовал ее появление. Из-за решетки высунулась голова Леона. Он кивнул ей, мол, не бойся, проходи. Мирта вздернула подбородок и решительно подошла к камере. Огляделась, отыскала взглядом одинокий табурет, подтащила его к решетке и села напротив, готовая добиться ответов, за которыми предприняла столь рисковую для собственной репутации операцию.

Леон Карро не производил впечатления человека, права которого были несправедливо нарушены. Да и на могущественного колдуна, повелевающего стихией, он тоже не тянул, хотя лицо его всегда казалось мрачным. Приглядевшись, Мирта поняла, что причиной была мимическая морщинка между бровей, которая оставалась с ним, даже когда колдун улыбался.

А этот Леон неплохо устроился. Никаких гнилых соломенных тюфяков и ржавых цепей в камере не было и в помине. Свежая постель на нарах была явно принесена сюда с верхних комнат, как и стол, стул, ковер и три напольных подсвечника, заливающих помещение ярким светом. Колдун уже успел переодеться и выглядел… по-домашнему. В тапочках и халате, отороченном мехом, он смотрелся здесь так же нелепо, как и Мирта в своем пышном розовом платье, которое топорщилось из-под плаща. Стол уже был завален бумагами и книгами. Девушке показалось, что колдун снова рисует паука. Даже смешно стало.

Леон молчал, облокотившись о решетке и рассматривая ее с неприкрытым любопытством. Готтендамеров не полагалось разглядывать столь бесцеремонно, но Мирта решила, что этикет и правила остались наверху. Впрочем, насколько она успела узнать этого Леона, такт и манеры были не про него. Но сейчас он был ей нужен, а значит, можно было и потерпеть.

— Что ж, вижу, вы неплохо устроились, — начала она миролюбиво. — Хотя все получилось, конечно, не лучшим образом. Вы тоже в Маринбург едите?

— С чего вы решили, что я куда-то еду? — охотно ответил он, похоже, с трудом сдерживаясь от хамства.

— А знаете, что? — решила зайти Мирта с другой стороны. — Вы правы. Здесь куда спокойнее, чем там наверху. Может, чуточку холоднее, но если представить, какая там метель, то тут вполне комфортно. Вижу, у вас плотное одеяло, замерзнуть не должны. Вам какой бутерброд сделать — с сыром или помидором? А еще у меня есть сок. Вина, увы, не осталось. Вы правы — нас, гостей, слишком много.

Достав доску и расположив ее на коленях, Мирта принялась нарезать батон, чувствуя, что получает истинное удовольствие от этого простого дела. Ей разрешали вышивать, но нитки с иголками наводили на Мирту тоску. Нарезав все толстыми ломтями и выстроив пирамиду из овощей и сыра, она протянула колдуну эту горку через решетку. Мирта действовала на чистом энтузиазме и была готова к его «фи» или очередной порции оскорблений, но на удивление Леон взял бутерброд и даже сказал «спасибо». А потом еще и бокал для сока протянул.

Смастерив многоэтажный бутерброд и для себя, Мирта с удовольствием впилась в него зубами, с наслаждением пережевывая каждый кусочек. Да, утреннее взвешивание ничего хорошего не покажет, но она надеялась, что дневной стресс и полубессонная ночь все уравновесят. Ни одно блюдо не казалось ей вкуснее этого перекуса в подземелье в компании странного колдуна, который тоже молча ел свой бутерброд и, похоже, не без удовольствия.

В течение четверти часа они жевали нехитрый перекус и сверлили друг друга глазами, пока последняя крошка не была проглочена. Брусничный сок показался Мирте безумно сладким, и она всерьез испугалась за утреннюю процедуру. Тем более что узкое платье начинало серьезно давить в области талии. Но пригубив бокал, оторваться от него она уже не смогла и допила одним большим глотком, чувствуя на себе пристальный взгляд колдуна, в котором светилось не меньше вопросов, чем имелось у нее.

— Проголодалась, — объяснила Мирта свое поведение. — Долгая дорога, а ужин оказался испорчен. Кстати, от имени Готтендамеров я приношу извинения за поведение Клариссы Вермонт. Иногда ее несет. Уверена, что Патрик Скобесски вас не обидел. Полагаю, утром мы замнем этот инцидент. Вряд ли стоит обвинять кого-то в непогоде.

— Стоит, — вдруг сказал Леон и, пододвинув стул к решетке, уселся напротив. — Хотите об этом поговорить?

Мирта растерянно кивнула, не ожидая такого поворота дел. Честно говоря, она не надеялась, что маг вообще станет с ней общаться.

— Вы правы, мне здесь спокойнее, чем наверху, — сказал Леон и, закинув ногу за ногу, принялся качать носком тапка. — Я даже на ключ заперся, а то вдруг вашей Клариссе придет в голову меня сжечь.

— Такое может быть, — согласилась Мирта. — Хотя что вам стоило перешагнуть через то блюдо? Или вы намекаете, что виноваты в буране?

— Я намекаю, что снег имеет неестественную природу. Вы ведь сами не собирались прыгать, верно?

— Читаете мысли?

— По вашему виду догадался.

— Значит, следили за мной?

— Признаюсь, среди гостей не так много интересных фигур. А тут такая красивая марионетка, да еще в окружении стольких кукловодов. Вас трудно не заметить.

Это он ее сейчас оскорбил или похвалил внешность? Пока их общение протекало в мирном ключе, но, кажется, надолго мага не хватало.

Усилием воли сдержав эмоции, Мирта с трудом ухватила нить разговора. С этим Леоном немудрено было потеряться в словах.

— Так почему вы не стали прыгать? — повторила она свой вопрос.

— Летом этого года я путешествовал по пустыне и имел неосторожность разорить гнездо огненных демонов. С тех пор стараюсь близкого контакта с огнем не иметь. Ваша очередь. Почему вы не хотели участвовать в том веселье?

Мирта знала, что общие фразы вроде «устала», здесь не пройдут. Ей нужны были честные ответы, значит, следовало проявить искренность и самой.

— Учусь говорить «нет», — призналась она после некоторого раздумья, хотя и не была уверена, что столь большая откровенность уместна в разговоре с малознакомым человеком. Впрочем, ей предстояло сделать первый шаг во многом, и без ошибок не обойтись.

— Пока не научитесь управлять веслами, бесполезно менять лодку, — сказал Леон, и Мирта решила, что опасные рифы в разговоре они преодолели. Может, это и было нравоучением, но хотя бы не оскорблением.

— Вы колдун, вы могли бы проучить Клариссу. Да и всех нас.

— Я бы с удовольствием, — ответил Леон, хотя Мирта ожидала других ответов. Что-то вроде: «Я выше этого» или «Не мои методы», но, кажется, она судила по себе.

— Сейчас время Йоля, — продолжил колдун. — Мы не имеем право колдовать, пока не наступит новый год. Опасно. Зимние духи очень сильны, они могут поселится в твоей голове, и вместо магии ты получишь безумие. Это как диета, на которой вы сидите. Вынужденная мера. Только цели у нас разные.

Щеки Мирты полыхнули. Вот зачем он опять со своим хамством?

— О, — протянула она, не решаясь на ответные колкости. — Но, если вы говорите, что снег колдовской…

— Значит, кто-то нарушил закон, — подвел итог Леон. — Вызвать стихию таких размахов не каждому магу под силу. Говорят, колдовство во время Йоля дает особое могущество, но и забирает тоже много. Нужны веские причины, чтобы на него решиться. Этот человек, определенно, колдун, и думаю, что находится он поблизости. Скорее всего, в замке. Обычно нужно быть в центре, когда работаешь со стихией. А еще думаю, что у него сейчас большие проблемы с зимниками, потому мы пока и не увидели развязки.

— Зимниками? — удивилась Мирта. — Какую развязку вы имеете в виду?

Когда Леон не хамил, его, оказывается, было интересно слушать.

— Так мы зовем снежных духов, они уже давно в буре летают, — охотно пояснил маг. — Неужели вы думаете, что подобное затевается только ради снега?

— Кларисса думает, что целью было задержать ее снегопадом, сделать дороги непроходимыми.

— Отчасти, возможно, — согласился Леон. — Но, конечно, мадам Вермонт тут ни при чем. Как и борьба тьмы со светом. Полагаю, тут присутствует чей-то личный интерес. Я ждал развязку за ужином, потому и пришел, однако нарушитель столкнулся с трудностями, что и вызвало задержку. Если бы все получилось, снег давно бы остановили. Никому не нужны непроходимые дороги. А сугробы-то растут.

— Вы что-то собираетесь предпринять?

— Нет, — маг поставил бокал и завалился на кровать прямо в тапках. Вверх неприличного поведения перед дамой. Но Мирте стало уже до того интересно, что она решила этикетом совсем пренебречь. Чувствовала, что Леон не лжет, хотя, может, тот где-то и не договаривал.

— Я пока недостаточно замотивирован, — пояснил он, не дожидаясь ее дальнейших расспросов. — Да мне никуда и не надо. Когда зимники убьют того несчастного, снег сам по себе растает. Правда, все сопротивляются духам по-разному, можно и пару недель выдержать.

— Вы не спешите в Маринбург?

— Столица — последнее место, куда я буду спешить. Поверьте, там нечего делать.

— А если этот колдун захотел всех нас убить? И вас тоже?

— Меня точно нет. И он прекрасно осведомлен о моем присутствии здесь. Мы почувствовали друг друга накануне метели. Колдунов в Йоль не убивают. Есть риск, что я стану его личным ангелом смерти и буду преследовать его и в загробной жизни тоже.

Мирта заметила, что Леон с охотой говорит о себе. Явный признак того, кто очень давно ни с кем не общался. Она еще Готтендамеров наглыми гостями обзывала, а этот, похоже, совсем забыл о приличиях гостеприимства, раз сидит в замке столь долго.

— Так вас не волнует, что здесь может затеваться убийство? Или дурной замысел?

Она ожидала очередного хамства, но Леон ее удивил:

— В замке никому ничего не грозит. Патрик Скобесски помешан на безопасности. Если тот глупец, что открыл врата зимникам, был среди гостей, то он уже давно покинул крепость, и сейчас бегает где-то по дворам, спасаясь от демонов. Я не знал ни одного удачного случая колдовства в Йоль. Начинают обычно хорошо, заканчивают трагично. А вот в деревнях, что лежат в окрестностях, может случиться беда. Там долина, спускающаяся под откос. Дома снегом обычно засыпает прилично.

Мирта представила засыпанные под крыши деревенские избы и поежилась.

— Вам, конечно, до простых людей нет дела? — спросила она колдуна с неприязнью.

— Как и вам, верно? — парировал он. — Вы зачем сюда пришли? Вряд ли только накормить меня бутербродом.

Мирта поняла, что, чем дольше она с ним общалась, тем ей легче становилось выдерживать его колкости. Наверное, сказывались долгие года жизни бок о бок с Готтендамерами. Неоценимый опыт, невольно подаренный тетушками и компаньонками.

— Хорошо, я вам поверю, что метель вызвана колдуном, и что это не вы, — сказала она, решив придерживаться собственной линии.

— Ох, как же я рад, так переживал, вы не поверите, — в привычном хамском тоне отозвался Леон.

— Вы окажете мне большую услугу, если подскажете, где его найти, — не позволила сбить себя с толку Мирта. — Мне небезразлично, что могут пострадать простые люди. И да, я очень хочу в Маринбург. Мне есть, чем там заняться.

— О, как у нас много отличий, — хмыкнул Леон. — Ведь говорят, что противоположности притягиваются. Вы не хотите подойти ко мне ближе?

— Зачем? — не поняла намеков Мирта.

— Без десерта ужин слишком скучен. А вы такая сладкая на вид, просто булочка.

Девушка в растерянности уставилась на мага. Вот они и перешли границы. Но если флирт, граничащий с оскорблением, был естественен для такого хама, как этот Леон, то намек на полноту являлся прямо-таки пощечиной. Булочками в Ливонии называли пышных женщин. Мирта невольно приложила руку к животу. Корсет, конечно, утягивал все, что можно, но и под ним никаких округлостей у нее там не намечалось.

— О, вы меня не поняли, — спохватился маг. — В нашем роду всегда так называли женщин, которые нравятся — булочка, кренделек, бублик, пирожок. Это уменьшительно-ласкательное обращение.

— Если я вам нравлюсь, почему вы мне постоянно хамите? — не выдержала Мирта, окончательно потеряв выдержку Готтендамеров. Такую наглость выдерживать было трудно.

— Если вы не собираетесь искать этого колдуна, то им займусь я, — Мирта с трудом вспомнила ход разговора. — Будьте любезны, подскажите, как мне его найти? Может, у него имеются какие-то приметы? Не думаю, что люди захотят прыгать через огонь снова.

— Просто любопытно, а что вы будете с ним делать, когда найдете? — Леон откровенно над ней смеялся. — Именем Готтендамеров прикажете немедленно остановиться? Этот человек нарушил закон и пошел на это осознанно. Не думаю, что он адекватен.

— Как-нибудь договорюсь, — решительно ответила Мирта.

— А, ну да, вы же блондинка, вам все под силу.

— Представьте, что это так.

— Тогда все в ваших руках, — Леон скрипнул кроватью и потянулся за одеялом. — В вашем распоряжении великолепная замковая библиотека и целая ночь. Посмотрите мифологию. Например, раздел о зимних колдунах. Правда, там много вымыслов насочиняли, вот заодно и развлечетесь. Как найдете вашего зимнего мага, обращайтесь. Может, и помогу что из него вытащить.

— Вам не кажется, что, если бы вы помогли мне с его приметами, я бы справилась быстрее, а значит, снег мы могли бы остановить раньше?

— Поверьте, у меня совсем нет желания бегать по замку на ночь глядя. К тому же меня считают главным подозреваемым. Лучше отсижусь тут. Если боитесь, так и скажите. Простите, но, мне кажется, вы блефуете. Найти зимнего колдуна вам просто не по зубам. Да, вы на себя посмотрите. Вы же наследница богатого рода, невеста герцога, куда лезете? Снег рано или поздно закончится. Колдун, нарушивший закон, долго не протянет. Он уже сейчас где-нибудь умирает в муках. Уверен, что, если вы не скажите «да» в новогоднюю ночь, герцог вас все равно дождется. Поверьте, я Маранфорда знаю. С вашими внешними данными беспокоиться не о чем. Все остальное вам просто не нужно. Хотя я забыл спросить. А читать вас вообще научили?

Мирта от злости едва не грохнула корзинкой об стену.

— Если я его найду, пообещайте, что заставите мерзавца прекратить снег.

Леон с интересом приподнял голову.

— Надо же! Вы все-таки намерены бросить вызов вашим интеллектуальным способностям?

— Так вы сможете на него повлиять? — стиснув зубы, спросила Мирта. А ведь в начале разговора этот тип даже показался ей милым.

— Этого гарантировать не могу, но поговорить с ним поговорю, — согласился Леон. — Зовите. Только не раньше восьми. Мне еще поработать надо, а уже поздно. Если у вас все, дорогая, то прошу подарить мне сладкий поцелуй на десерт и поскорее оставит меня в покое.

Мирта растерянно поморгала от такой беспросветной наглости, потом пару раз выдохнула, как учила Кларисса, и, подхватив корзинку, решительным шагом направилась к лестнице. Уговор есть уговор. Пусть попробует только утром отвертеться. Теперь найти мага стало вопросом не только будущего, но и делом принципа. Попасть на Новый год к герцогу вовремя было важно, но еще важнее оказалось отстоять свою честь. Она докажет этому хаму, что пусть и блондинка, зато не дура.

Найти в мифах описание зимнего колдуна? Легко! Читать она умеет, как и справляться с бессонными ночами. Мирта Готтендамер пусть и кажется марионеткой, но лишь до поры до времени.

— Эй, постойте! — прокричал вслед маг, и девушка было подумала, что он все-таки захотел облегчить ей жизнь. Но, похоже, ошибаться на его счет она никогда не перестанет.

— Покормите моего паука в библиотеке, — донеслось из камеры. — Вы ведь все равно спать не собираетесь. Бросьте ему тараканчика.

Если это и был юмор, то отвратительнее шуток она не слышала. Впрочем, маг еще удивится, узнав, на что она способна.

Глава 5. Век живи, век чуди

На следующий день Мирта была уже не настолько уверена в своих силах и возможностях. В кровать она легла под утро и долго ворочалась на холодных простынях, потому что камин в покоях успел остыть. В голове лихорадочно мелькали не всегда приятные образы. Стоило ей открыть глаза, чтобы прогнать морок, как ей начинали мерещиться подозрительные тени в углах. Теперь Мирта не думала, что девушка, которая жила раньше в этой комнате, обладала хорошим вкусом. Как вообще можно считать уютным такое большое пространство? Казалось, что даже под потолком кто-то притаился среди нарисованных фруктов, цветов и листьев. Смотрел на нее пристальным взглядом, а ей хотелось натянуть на голову все имеющиеся в комнате одеяла.

Мирте никогда не приходилось читать столько книг за такое короткое время. Колдун подкинул непростую задачу. Пусть полка с нужными томами и была подписана — «Мифология», но разобраться в них удалось не сразу. Она до сих пор не была уверена, что читала нужные фолианты. В книжной лавке Ливонии продавались в лучшем случае «Сказки добра и зла», написанные принцессой и представляемые как вершина народной мудрости. Принцесса увлекалась фольклором и собирала сказания по всей стране, но в итоге получился весьма рафинированный сборник, восхваляющий в основном королевскую кровь. То, что Мирта нашла в библиотеке замка, от сказок принцессы отличалось, как дождь от снега. Мифы и сказания на страницах старых фолиантов будоражили воображение, прогоняя сон без следа. Что же до иллюстраций, которые иногда встречались среди рукописей, то Мирта с трудом удержалась, чтобы не забрать себе пару книжек на память.

Половину ночи она искала то, за чем ее отправил колдун — признаки зимней магии у тех, кто скрывается среди людей, а вторую — рисовала, окунувшись с головой в мир драконов, василисков, благородных героев и прекрасных ангелов. О колдунах в книгах говорилось на удивлении мало. Мирте хватило всего полстранички, чтобы выписать скудную информацию, да и то она не была уверена, что нашла то, что искала.

Все казалось сущим бредом. Выявлять колдуна полагалось молоком. В присутствии зимнего мага оно скисало в течение получаса. Или раньше, или позже. Потом для верности советовали приложить к коже колдуна ключ. Железяка должна была заржаветь. Но в основном все древние фолианты настаивали на молоке. Мирте нравилось читать про драконов и эльфов, но, когда дело дошло до практических советов, энтузиазм пропал. Она серьезная и взрослая девушка. Какое там скисшее молоко? Мирта охотнее поверила бы, если книги рассказывали бы об изменении цвета глаз или появлении рогов и крыльев — чего-нибудь посущественнее. Крынка молока, которую ставили рядом с подозреваемым, никак не совпадала с ее представлением о зимней магии.

К утру Мирта совсем разочаровалась, но мысли все крутились о скисшем молоке и о Леоне, который искусил ее потратить столько времени зря. Интересно, каково ему было спать на такой огромной кровати? Или он тут не только спал? Мысли снова полезли не в ту сторону, Мирта покраснела и спрятала голову под подушкой, чтобы унять разыгравшееся воображение, но так получилось еще хуже, потому что ей стали представляться страшные руки, спускающиеся к ней с потолка. Надо дать хозяевам дельный совет: кровать, на которой спал колдун, надлежит сжигать! Всем, кто на нее потом ляжет, будут сниться кошмары.

Утро тоже не задалось. Вместе со служанками в покои заявилась тетка Асмодея, решившая сделать Мирте свою «особую» прическу с буклями. Она-то и обнаружила крошки от шоколадного кекса, которые остались в кровати после ночного визита миртиных компаньонок. Шумела Асмодея страшно, из всех родственниц она вообще была самой громогласной. Мирта сначала думала спереть все на плохо убранную постель, мол, служанки оплошали, но осознав, что и так замордованным слугам достанется еще больше, решила мужественно принять удар на себя. Асмодея орала, Мирта стояла, понурив голову, пока испуганная гувернантка затягивала ей корсет, а за окном по-прежнему бушевала снежная буря.

Снег так и не закончился. Сыпал с неба, будто сверху подушку разорвали. Большие хлопья кружились в беспорядочных вихрях, налипали на стекло; белая мгла застилала мир, глушила звуки, приглушала чувства. Впрочем, после количества выпитого чувства гостей и так были приглушены. Сонные люди бродили по замку, словно зимние духи, попавшие в человеческую обитель. Смотрели друг на друга с удивлением, долго зависали у окон, бездумно пялясь на снег, пытались говорить, но вместо слов у них выходило что-то нечленораздельное. Крепкое вино было у хозяев. Со всех сторон слышались приказы, произнесенные шепотом: «Воды! Рассола! Лекаря!». У всех болели головы, громкие звуки причиняли страдания.

Мирта слушала, как в коридоре носятся слуги с кувшинами, как в окно скребутся снежные коты, которые подпевали ей всю ночь, как Асмодея разоряется насчет шоколадных крошек, и вдруг поняла, что вокруг незримо происходит что-то важное. Падал снег, а вместе с ним рушились страхи. Мирта менялась.

— Я их не ела, понятно? — оборвала она тетку Асмодею, которая разошлась не на шутку.

Та даже удивилась неожиданному отпору.

— Сейчас мы тебя взвесим, вся правда вылезет, — уперла та руки в боки. — Снимайте с нее корсет, несите весы.

Мирта не понимала, что с ней творилось. Вырвав из рук растерявшейся служанки платье, она прижала его к себе и, словно прикрываясь щитом, сказала Асмодее — настолько твердо, насколько могла:

— Как будущая жена герцога, по закону я имею право нанять своих слуг и компаньонов. Вы больше у меня не работаете! Убирайтесь все!

— Ты еще не жена Маранфорда! — зашипела от возмущения тетка. — А когда ею станешь, ничего не изменится. В брачном контракте есть пункт, что мы остаемся при тебе, хочешь ты этого или нет. Так что заткнись и вставай на весы. А потом мы отправимся к Клариссе и перепишем твое меню. Кажется, кто-то не будет есть до Нового года.

Больше всего Мирте хотелось схватить расческу и ткнуть острым концом в сторону Асмодеи, чтобы припугнуть. Она была уверена, что тетка прямой атаки не выдержит. Правда, маневр грозил обернуться успокоительными каплями, которые вольют в нее насильно. Поэтому Мирта решила обратиться к дипломатии, о которой, правда, имела смутные представления, но доверяла интуиции.

— Два дня до Нового года должны быть моими, — заявила Мирта. — После меня ждет новая жизнь, и мне плевать, будете вы в ней или нет. Но эти два дня хочу жить по-своему. У вас два варианта. Первый. Не только оставить меня в покое, но и прикрыть от Клариссы. И второй путь. Возить с собой побольше туалетной бумаги, потому что, если не я, так мои доверенные лица, щедро добавят слабительного в ваш утренний кофе. Обгадиться на приеме у герцога — не ваша мечта, не так ли?

— Ах ты, мерзавка, — тетка аж задохнулась от возмущения, — да ты у меня в пиявках до самого отъезда валяться будешь.

— Я не закончила. Первый путь предполагает награду. Любое украшение из моей коллекции за каждый день. Носить вы их не сможете, но продать или вынуть камни и сделать свое украшение — почему бы нет? Всего-то два дня. Согласитесь, что я так быстро не подурнею, даже если буду питаться одними кексами.

Асмодея пожевала губами, потом зыркнула в сторону притихшей гувернантки.

— Сболтнешь кому, сгною, — пригрозила она той. — Возьму осенний гарнитур с топазами и бриллиантовую диадему.

— Идет, — быстро согласилась Мирта, стараясь не сильно радоваться. Когда Асмодея удалилась, гувернантку она тоже подкупила — золотым кольцом и брошью с рубиновыми попугаями. Хорошо быть богатой. Похоже, теперь она понимала всю боль герцога, вынужденного заключать браки с дочками богатеев из провинций. Впрочем, Маранфорду было грех жаловаться. Что бы там ни говорила Клементина, Мирта знала, что красива. Даже колдун захотел ее поцеловать, хоть и считал куклой. И зачем она снова о нем вспомнила?

Выпив три чашки черного кофе без сахара, Мирта окончательно справилась с сонливостью и, взбодрившись, приготовилась доказывать себе, миру и колдуну Леону, что она не марионетка. «Если тебе понадобилась рука помощи, знай, она у тебя есть — своя собственная», — как-то сказала ей одна из кормилиц, и девочка слова запомнила.

Ночные путешествия по мифам постепенно забывались, зато молоко постоянно попадалось на глаза. Кофе предложили с молоком, утренняя каша тоже была молочной, а служанка детей баронессы кричала на всю столовую, что молоко принесли слишком горячим. Мирта решила, что она не пойдет на поводу Леона Карро. Утром все его байки о колдуне, который нарушил закон и вызвал снег, став жертвой зимних духов, казались совсем нелепыми. Теперь она была уверена, что, послав ее читать мифы, он лишь хотел посмеяться. Леон наверняка знал о молоке и, вероятно, собирался повеселиться от души, когда она станет расхаживать с этим молоком по замку.

Теперь Мирта постоянно думала не только о Леоне, но еще и о молоке. К дьяволу их всех! Ничего она делать не будет. Пусть снег сам прекращается.

Встреча с Клариссой за завтраком прошла на удивление хорошо. То ли Асмодея уже отрабатывала обещанные ей украшения, то ли мадам Вермонт тоже не спала ночью. Только, похоже, в отличие от дочери Готтендамеров она не читала, а пила. Косметика не помогла ей скрыть опухшее лицо. Гостей в столовой собралось мало, большая часть еще спала. Те же, что пришли, тоскливо поглядывали в окна, понимая, что одной ночевкой в замке они не обойдутся. Осознание этого же — только с добавлением ужаса — проглядывало и в лицах слуг. Гости съедали огромное количество запасов и времени. Что касалось Патрика, то к утру он не поднялся. Его жена кратко поприветствовала гостей и тоже удалилась, видимо, расстроившись по той же причине — гостеприимство придется проявлять еще долго.

— Тот человек, которого вы посадили в подземелье, сегодня переступил через свечу, — сказала Мирта Клариссе, когда принесли десерт — фрукты в шоколаде. Чтобы не злить мадам Вермонт, девушка усилием воли от сладкого отказалась, однако Клариссе было не до этого.

— Вчера у него голова болела, вот он и отказался, — Мирта даже сама удивилась, с чего это решила выгораживать Леона. Не иначе как он ее заколдовал. — Так что с ним все в порядке, это не он снег наколдовал.

— Какой человек? — рассеянно спросила мадам Вермонт, подняв нос от бокала с рассолом.

— Колдун. Помните? Вы сказали, что утром заставите его прекратить снег. Это не он.

— Никого не помню, — нахмурилась Кларисса. — Тебе приснилось что-то, наверное. Девочка, а как ты себя чувствуешь? Мне так скверно. Думаю, это вчерашний жюльен.

Мирта согласилась, что в плохом самочувствии гостей и Клариссы, конечно, виноваты грибы, и поспешила от мадам Вермонт отстать. Мысли о молоке все же никак не уходили из головы, а так как сегодня она совершала неожиданные поступки, то, похоже, предстояло довериться интуиции еще раз.

Ей очень хотелось узнать, как там переночевал колдун, но идти к нему с пустыми руками было несолидно. Она же Готтендамер. Верит в себя, совершает невозможное. Мирта никогда бы не подумала, что станет прикрываться любимой фразой отца в такой ситуации.

В то время как гости, проснувшись, принялись напиваться по второму кругу, Мирта созвала у себя в покоях тайное собрание тех, кто был сильнее других заинтересован в скором приезде в Маринбург.

Клементине Мортуар грозил непрестижный брак с пекарем, у Теодора Северна могли пропасть колбасы, которые он вез на дегустацию герцогу, а служанка Бри, пожалуй, была самым заинтересованным лицом, потому что в случае продолжения метели ей грозило обслуживать гостей еще несколько дней. Припасы замка тоже были не бесконечны.

Вкратце объяснив суть дела, Мирта была готова к каверзным вопросам, но то ли все настолько устали от происходящего, то ли так хотели поверить в чудо, что возражений не последовало. Она даже удивилась. Если бы кто-то сказал: «Что за бред ты несешь, Мирта Готтендамер, какое молоко?», девушка с радостью бы с ним согласилась и отправилась в столовую в поисках развлечений среди гостей. Или заперлась в покоях, сославшись на головную боль, и погрузилась бы в рисование. Блокнот и чернила-то имелись. Но, видимо, она хорошо разбиралась в людях, потому что приглашенные ею гости в идее зимнего злодейства не сомневались. И молоко возражений у них тоже не вызвало.

— Зимний колдун, говоришь? — прокряхтел Теодор, тоже мучившийся похмельем. — Найдем гада, пущу на сардельки.

— Ногти ему вырву! — пообещала Монти.

— В печь заживо засуну, — присоединились к общему боевому духу Бри.

Итак, отступать было некуда.

— Пойду на кухню заберу пару крынок, пока на кашу все не пустили, — заявила практичная служанка. — Из деревни подвоза не было, своих коз утром доили, а они не шибко-то щедрые. Козье молоко подойдет или нужно коровье?

Древние книги не говорили ничего о том, чье молоко должно быть, поэтому Мирта сделала умный вид и сказала:

— Надо торопиться!

А самой вдруг вспомнились слова колдуна о деревнях, которых сейчас засыпало снегом. Это им тут в замке хорошо сиделось — высоко, тепло и сытно. А как быть, если у тебя дом всего пару-тройку метров высотой? Судя по виду из окон, избы точно должно было уже с крышами засыпать.

Мирта заявила охране, что отправляется вышивать у хозяйки в покоях, а там свои стражники. И в сопровождении Бри быстро удалилась, пока озадаченный караул решал, что делать. Они, конечно, пойдут докладывать Клариссе, но та сейчас пребывала в том же состоянии, что и большинство гостей, да и занималась тем же — опять напивалась от нечего делать.

Не веря, что все-таки делает это, и пожелав колдуну оставаться в подземелье подольше, Мирта взяла свой стаканчик с молоком и вместе с Клементиной вошла в гостевой зал. Несмотря на приближающееся к полдню время суток, в большой комнате зажгли свечи и масляные светильники. Хмарь за окном наводила тоску, и люди пытались поднять себе дух и настроение хотя бы светом. Камин топили беспрерывно, и Мирта заметила, какими недовольными были лица у слуг — запасы дров тоже иссякали.

Клементина взяла на себя правую половину зала, Мирта левую. В древних книгах писали, что молоко скисает на расстоянии трех метров вблизи колдуна. На процесс «выявления» времени требовалось по-разному, в зависимости от силы волшебника. Рядом с могущественным магом крынка молока скисала мгновенно. На тех, кто послабее, требовалось времени больше — вплоть до часа. Мирта решила, что, если верить во всю эту затею, то маг им должен был достаться непременно могущественный. Вон сколько снега уже навалил.

Теодор с Бри отправились искать среди слуг и охраны, а встретиться все договорились в покоях у Мирты к вечеру. Правда, сама затейщица не была уверена, что к концу дня появятся какие-нибудь результаты. Уж очень бредовым казался весь план. Да и поверить в то, что человек способен вызвать такую метель, тоже до сих пор было трудно.

Клементина все крутилась вокруг Клариссы. Монти была охвачена идеей, что зимний колдун на самом деле ведьма, и это — Кларисса. Правда, объяснить, почему мадам Вермонт понадобилось всех задерживать в замке, она не смогла, объявив, что ее ведет интуиция.

Ходить среди гостей было утомительно скучно, а после долгой ночи Мирта задремывала прямо на ходу. Не обошлось без казусов. Она прикрыла глаза буквально на секунду, а Клементина засмотрелась на пьяную Клариссу, стоявшую у окна. В результате, обе врезались в хозяйку, Элис Скобесски. Монти свой бокал не удержала, выплеснув содержимое на обширную грудь Элис, Мирте же пришлось выполнить сложное движение руками, чтобы не повторить ошибки компаньонки. Мадам Скобесски, конечно же, раскричалась, но тут Мирта вдруг увидела, что в ее стакане плавают густые хлопья — молоко свернулось!

— Это она! — одними губами прошептала девушка, показывая глазами в сторону хозяйки. Клементина Мортуар думала недолго и, выхватив ключ из кармана, припечатала кусочек металла ко лбу Элис.

В следующую секунду хозяйка отвесила зарвавшейся гостье звонкую пощечину, а Мирта увидела кусочек лимона, всплывший из ее стакана. Одновременно она заметила кружку с чаем в руках мадам Скобесски. От кружки поднимался горячий аромат лимона. Сомнений быть не могло. При столкновении кусочек лимона каким-то образом вылетел из чашки Элис и приземлился в стакан Мирты. Чуда не случилось.

Пролепетав извинения, Мирта схватила разозленную Монти под локоть и поволокла подальше от хозяйки, вокруг которой уже собирались скучающие гости. Несчастье одной — веселье для других.

Вытащив лимон и показав его Клементине, Мирта уже собиралась прекращать поиски из-за очевидной бессмысленности всего этого занятия, но Монти так быстро сдаваться не собиралась.

— Ведьма среди нас, я это чувствую, — упрямо повторяла она. — Сделаем еще кружок. Если ведьма слабенькая, то молоко сработает не сразу. Ступай на кухню, попроси еще молока. А если откажут, скажи, что молочную маску для лица хочешь сделать, и если у тебя завтра будет плохой цвет кожи, ты напустишь на них Клариссу.

Мирта вздохнула и поплелась в сторону кухни. Она была уверена, что Теодор с Бри давно бросили эту затею и пьют где-нибудь с остальными слугами. Похоже, все в такую погоду пили. Ее же энтузиазм совсем прошел. Может, Клементина была права насчет того, кто больше подходил на роль жены герцога? Монти была целеустремленной, активной, ее сложно было подмять под себя. Мирта, конечно, готовилась отстаивать свои права при герцогском дворе, но иногда принимала желаемое за действительное. Почему-то теперь, в этом замке, она не была столь уверена, что получит свободу, о которой мечтала. Да и обязанностей у герцогини, наверное, побольше, чем у незамужней дочери Готтендамеров. И это касалось не только постельных отношений. Будет ли у нее вообще время на рисование? Может, зря она все это затеяла? Может, добрые духи, а не злой колдун наслали метель, чтобы Мирта разобралась, наконец, со своими мыслями и чувствами и определилась, чего хочет на самом деле. Сбежать от семейной опеки — это одно, а вот кем стать в будущем — совсем другое. Может, не нужно было ей желать прекращения снега?

С другой стороны, а как же деревни? Мирта хоть и выросла в богатой семье, где все оценивали друг друга по «полезности», но сострадание и человеколюбие были ей не чужды. Наоборот, по мнению Клариссы Вермонт, Мирте следовало эти качества немного «приглушить».

Тем временем в гостевой зале всплыла совсем неожиданная тема разговора.

— Надо бы мужиков в лес за елями отправить, пока еще хоть что-то сквозь этот снег видно, — ворчала в одном углу баронесса, которая от скуки складывала фигурки из бумажных салфеток.

— Представляете, Патрик сказал, что они Новый год уже много лет в замке не празднуют, какой кошмар! — вторила ей другая баронесса.

— Я тоже спрашивала, у них даже новогодних украшений нет, — соглашалась со всеми одна из тетушек Готтендамер. — Придется самим мастерить.

— А что? Давайте сделаем, — подхватила одна из Миртиных компаньонок. — Мы же тут со скуки умрем. А так сможем привезти в столицу украшения ручной работы. Герцогский двор точно оценит.

Идея гостям понравилась, и слуг начали гонять пуще прежнего. Бумага, краски, клей, бусины, ленты, вата — все годилось. Скучающую охрану отправили в заснеженный сад собирать шишки и ветки для поделок, а Патрику объявили, что нужно принести все запасы свечей, что есть в замке — их будут украшать и мастерить новогодние фонарики.

— Дамы-дамы! — вмешалась Кларисса Вермонт, которая не могла остаться в стороне. — Не надо заходить так далеко, мы все встретим Новый год в Маринбургском дворце! Снег закончится вечером, мне карты сказали. Да и мы, кажется, вчера поймали кого-то за злодеяние? Или я ошибаюсь?

От нее разило коньяком на весь зал, и Мирта поняла, что выпивка очевидно слабое место Клариссы.

— А вы помните, какие замечательные снежинки украшали окна в столовой в прошлом году? — применила хитрый ход Мирта, не заинтересованная в том, чтобы мадам Вермонт с гостями отправлялись к Леону в подземелье. Они потревожат колдуна, он начнет открыто смеяться над ней, Миртой, которая все еще будет ходить по замку с молоком. Пусть уж все остаются на своих местах. Леон учится рисовать пауков в подземелье, а мадам Вермонт мастерит новогодние украшения.

— Слуги рассказывали, что это вы их вырезали. Может, вы нам покажите? Мне кажется, они замечательно смотрелись бы на этих окнах.

— Дорогая Мирта права, — подхватила подбежавшая Клементина. — В конце концов, мы же должны отблагодарить наших хозяев за гостеприимство. Давайте украсим им замок. Пусть они празднуют Новый год, помня о нас. Только с одним условием. Вы, Кларисса, должны командовать. Вот, где, по-вашему, нужно поставить главную ель?

Уж что, а льстить в семье Готтендамеров дети учились с пеленок. Мадам Вермонт не выдержала натиску и вскоре отправилась хлопотать, совершенно забыв о Леоне Карро. Что Мирте и было надо.

Глупо было рассчитывать, что колдун обнаружится среди гостей, большинство которых Мирта давно знала. Но представив, как Леон потешается над ней в своей камере, девушка стиснула зубы и решительно вышла из теплой столовой. Она найдет новую порцию молока и будет ходить по замку, пока ее на загонят в покои обратно. А это сомнительно, потому что ее надсмотрщицы были либо пьяны, либо охвачены новогодним азартом. Так или иначе, у самой Мирты выбора не было. Делать новогодние украшения и пить ей не хотелось. Лучше попытаться изменить ситуацию к лучшему. Правда, глядя на то, как снежные коты водят за окном хоровод, Мирта подумала, что дороги они не увидят, даже если снег кончится немедленно. Но он все сыпал и сыпал, а ей вдруг вспомнился крик, который она слышала с конюшен.

Отыскав Клементину и Бри, Мирта поделилась с ними своими мыслями. А вдруг ей не померещилось? Может, там кому-то давно нужна была помощь, а Мирта, пребывая в своем обычном сонном состоянии, обрекала кого-то на гибель?

Наружу идти никому не хотелось, но Бри сказала, что дворовые постройки соединены внутренними тоннелями, которые тянулись под землей. Ни одна из девушек не горела желанием отправляться туда самостоятельно, а потому решили для начала найти Теодора и узнать, как у него дела.

Повар отыскался на каретном дворе. Его трудно было не услышать. Теодор кричал на караульных, которые ушли греться в людскую, оставив его ценный груз без присмотра. Парни нехотя вернулись на пост, но по их взглядам было ясно, что при случае повару устроят «сладкую» жизнь.

— Конюшни смотрел? — деловито спросила Монти у все еще бушующего Теодора. — Дорогая Мирта думает, что колдун там. По мне, так лучше Клариссы на эту роль никто не подходит.

— Разве не видно, что я туда не дошел! — злился повар. — И вообще, мне колбасу сторожить надо, а не с молоком по замку бегать.

— А молоко где? — спросила Мирта, не заметив у него стакана. Впрочем, молочные усы на лица повара говорили за себя.

— Ну, я продегустировал немного, да там на самом дне налито было, — замялся Теодор. В присутствии Мирты Готтендамер он всегда успокаивался.

— Вон там искали? — уточнила девушка, показывая сквозь опускную решетку на силуэт постройки, который, как ей показалось, она видела из своего окна. В каретной было холодно, а под потолком вовсю веселились снежные коты, свободно пролетающие сквозь чугунные прутья решетки туда и обратно. Мирта натянула на голову капюшон накидки, подбитой мехом, и пожалела, что не взяла муфту для рук. Но все терпели, приходилось терпеть и ей. Такие маленькие примеры жизни показывали Мирте, насколько в тепличных условиях ее растили. Нет, она не хотела оставаться нежной куклой и дальше. У всех есть право и выбор. Право измениться, выбор стать свободной.

— О, так это заброшенная конюшня, — вмешалась Бри. — Там никого нет. Я думала, вы о наших новых конюшнях говорите.

Мирта задумалась. Очевидно, что нужно было искать среди людей, с другой стороны, где еще прятаться колдуну, нарушившему закон, как не в старом здании? Интуиция подсказывала настоять на своем варианте конюшне, да и снежные коты, летающие под потолком, вдруг собрались и, выстроившись в линию, потянулись к старой конюшне. От бреда, который наслал на нее Леон в отместку за кровать и покои, она еще долго будет избавляться, а вот интуиции следовало доверять.

— Отправьте туда охрану, — распорядилась она. — Нужно проверить, мне кажется, там кто-то есть. Эй вы, двое, пойдете первыми.

Мирта кивнула двум стражникам, которые с несчастным видом замерли у кареты с колбасами.

— Позвольте, вам кажется, а люди будут от работы отвлекаться, — тут же возмутился Теодор. — Им груз охранять надо.

— Сами и охраняйте, — заявила Мирта, которая все-таки носила фамилию Готтендамер и временами умела включать маленькую стерву. — Выполняйте приказ.

Может, ее слова ни для повара, ни для охранников ничего и не значили — пока, но за Миртой Готтендамер всегда маячили грозные фигуры склочной мадам Вермонт, армии компаньонок и тетушек, а еще выше — старшие Готтендамеры. Никто не хотел потерять работу накануне нового года. Парни из караула, почтительно кивнув Мирте, отправились в тоннель, который вел к старой конюшне, а Теодор Севен с несчастным видом встал у своей кареты. Судя по выражению его лица, он опасался, что на колбасу и сосиски должны сбегутся гурманы со всего замка.

Мирта присела на сундуки, которые по каким-то причинам сгрузили с крыш карет, но не стали затаскивать обратно, но долго рассиживаться не пришлось. Сначала из тоннеля послышались крики, а за ними вскоре появились и силуэты двух охранников, которые тащили кого-то третьего.

— Подмогу, вызовите стражу! — закричала Бри, но никакой подмоги на самом деле не требовалось. С тщедушным парнем, которого откормленные караульные из армии Готтендамеров вытащили из тоннеля и бросили на пол каретной, справилась бы и сама служанка.

— Ой! — только и сумела сказать Мирта, потому что этого человека она, несомненно, знала.

Конечно, Блай из книжной лавки Ливании сильно изменился — у него было отморожено лицо, распухли руки и ноги, на которых не было ни рукавичек, ни обуви, но все же это был он. Парень скорчился на полу перед удивленными стражниками, продолжая отбиваться от чего-то видимого только ему одному.

— Это точно не наш колдун, — протянула Мирта в растерянности. — Это какое-то недоразумение. Нужен лекарь и срочно. Бри, кто у вас тут всех лечит?

— Хозяин, — моргнула служанка.

— Тогда позовите Патрика Скобесски немедленно.

— Нет, не тот хозяин, — замялась вдруг Бри, — другой.

— Какой другой? — насела на нее Клементина. — А ну, признавайся, что вы тут затеяли! Сама невеста герцога оказалась впутана в весьма сомнительную историю, и когда приедет королевская полиция, никого не пощадят. Тебя сдадим в первую очередь.

— Я не виновата! — запричитала Бри. — Что мне велели, то и делаю!

— Кто велел?

— Господин Леон.

— Ага, так вот кто тут все затеял. А кто тогда Патрик?

— Его управляющий. Господин Леон не хотел привлекать к себе внимание, думал, что вы быстро разъедитесь. Людей он не любит, а гостей тем более.

— Да подождите вы ругаться-то, — вмешалась в их перепалку Мирта, присаживаясь рядом с корчащимся Блаем. — Зовите кого угодно, только быстро. Кажется, он умирает. Попробую его перевернуть.

— На вашем месте, я бы не касался того, кто продал свою душу зиме. А то потом еще и вас отмораживать придется.

Леон Карро появился неожиданно, но, конечно, вовремя. Явившись в каретную в роскошной в пол шубе и высоких блестящих сапогах, он не мог не привлечь всеобщего внимания.

— Дальше им займусь я, а дорогих гостей прошу вернуться в зал.

Пока все соображали и приходили в себя, на каретном дворе случилось еще одно событие, после которого никто уже не сомневался, что молоко, действительно, сворачивается в присутствии нарушившего зимний закон колдуна.

Теодор Северн, до этого считавший колбасы в одном из ящиков, вдруг согнулся пополам и изверг на каменный пол содержимое желудка. Его вырвало молоком с явными признаками испорченности. Оно было не только прокисшим, но и с кусочками голубой и зеленой плесени. Следом стошнило Бри, прикрыла рот Клементина, Мирта спаслась тем, что отвлеклась на потолок.

Пушистые толстые зады снежных котов плясали у них прямо над головами.

Глава 6. Счастье у каждого свое

К вечеру Мирта совсем запуталась в происходящем. То, что казалось очевидным, таким уже не являлось. Она чувствовала себя голодной, сонной и сбитой с толку. Есть ей теперь хотелось всегда. После длительных диет, на которых она сидела последние полгода, организм мечтал как можно быстрее набрать недостающие калории, постоянно искушая ее съесть что-нибудь вредное. По дороге в гостевую залу Мирта стащила из кухни горсть чернослива, которым собирались набивать уток для ужина, и сжевала ее в полном восторге, спрятавшись за гобелен в коридоре. От собственного поведения тошнило, как и от приторной сладости сухофрукта, но ничего вкуснее она давно не пробовала.

Леона Карро было не узнать. Бросив маскарад, он явился к гостям, разодетый, словно король. Мирта невольно отметила, что ему очень шел синий камзол с золотыми узорами. Он идеально оттенял смуглую кожу мага, и тот, конечно, знал об этом. Манеры Леона тоже улучшились. Колдун уже не раз приложился поцелуем к руке Мирты, подходя к ней по поводу и без повода. В гостевой зал пригласили всех прибывших, а главным событием вечера, несомненно, была поимка злодея, которую Леон, не стесняясь, приписал своим заслугам. Клементина с радостью поддакивала, Теодор валялся в замковом госпитале с отравлением, Бри, разумеется, была горой за хозяина, Мирту же, как обычно, никто не спрашивал.

Кларисса Вермонт разливалась соловьем перед Леоном, то ли вспомнив свой промах с подземельем, то ли решив тряхнуть стариной и завоевать внимание красивого и знатного мужчины. А в том, что Леон был красив и привык легко добиваться внимания женщин, сомнений не было. Мирта чувствовала себя странно. С одной стороны, хотелось поставить мага на место, с другой, она прекрасно помнила, что в остроумии с ним лучше не соревноваться. Да и чего ради было стараться? Он все равно видел в ней лишь куклу.

— Вы собираетесь допрашивать его прямо здесь? — в изумлении спросила она, когда Блая с блестящим от мази лицом и забинтованными руками привели в гостевую и усадили на стул в центре.

Мирта до сих пор не могла поверить, что милый мальчик, который робко за ней ухаживал и посылал трогательные, пусть иногда и переступающие границу письма, оказался злодеем.

— А почему нет? — удивился Леон. — Все имеют право знать, что происходит.

— Сперва нужно точно убедиться, что это он, — настаивала Мирта. — Дайте мне с ним поговорить наедине.

— Что такое, дорогая? — Кларисса подошла незаметно, и сердце Мирты упало. — Что за ерунду ты несешь? Кстати, где ты была после обеда? Ты пропустила растяжку, массаж и грязевую ванну. И мы так и не решили, что делать с твоей родинкой на животе. Она некрасивая, надо ее закрашивать заранее, герцогу не нравятся меченые тела, мы узнавали.

Пожалуй, унизить ее сильнее Кларисса не могла. Мирта сглотнула, вздохнула и попыталась найти силы дать ответ, как тогда в спальне у нее получилось с теткой Асмодеей, но лишь задохнулась от возмущения и молча проглотила обиду. Да и что у нее получилось с Асмодеей? Уважения к себе она вряд ли добилась. Подарки и деньги — очень сомнительный способ налаживания отношений с людьми.

Неизвестно, чем закончилась бы перепалка с мадам Вермонт, но тут Блай, сидевший до этого на стуле с бездумными стеклянными глазами, вдруг начал кричать и корчиться.

— Спокойно! — предупредил всех Леон. — Бенедикт находится под влиянием зимних демонов. Мы можем лишь облегчить страдания тела, но исцелить его полностью, как и освободить душу, вряд ли получится. Думаю, в течение часа он умрет. Поэтому попробуем его допросить. Обычно люди в таком состоянии говорят правду. Пожалуйста, мадам Вермонт, вы больше всех пострадали от его действий, вам и вести допрос. Главное, что нам следует выяснить, как прекратить снегопад. Я, увы, здесь бессилен. Законы Йоля никто не имеет права нарушать. Мне нельзя колдовать до января.

«Трус», — подумала про колдуна Мирта, а вслух, не выдержав, сказала:

— Его зовут Блай, а не Бенедикт. И если, по вашим словам, ему осталось недолго, не лучше ли уложить его в постель, а не мучить на этом стуле? В конце концов, он никого не убил, а лишь задержал нас здесь. Надо проявить милосердие.

Мирта думала, что снова вмешается Кларисса, но Леон ее перебил:

— Дорогая, на вашем месте я был бы с милосердием поосторожнее. Насколько я знаю, герцог Маранфорд не терпим к подобным проявлениям человеколюбия. Вам придется привыкать. Что же до этого человека, то в милосердии он точно не нуждается. В любую беду или непогоду ко мне в замок приходят укрываться люди из нижних деревень. На этот раз они даже не смогли добраться, а стражники, которых я отправил на разведку в долину, до сих пор не вернулись. Как минимум четыре человеческих смерти случилось по его вине. И его зовут не Блай, а Бенедикт Крамер. Позвольте представить моего нерадивого ученика, который сбежал из школы магии в Маринбурге два года назад, посчитав учение и законы, которым обязаны подчиняться колдуны, слишком тягостными. Мы проследили, что он осел в Ливонии, и решили его не трогать. Даже не думали, что он способен так легко и необдуманно погубить себя и других людей. А вы молодец, Кларисса, мое вам почтение. Вы совершенно верно предположили, что у снега магическая природа. У вас талант к магии, вам следует об этом задуматься.

«Кларисса то, Кларисса се!» — Мирту просто распирало от негодования. Одно дело, что напыщенный индюк в синем камзоле приписал поимку зимнего колдуна себе, другое — что совсем игнорировал факт участия Мирты во всех этих событиях. Вообще-то, это она бегала по замку с молоком. Ну, если не про нее, так хоть бы Монти или Бри упомянул. Но куда там! Слуг такие типы вообще ни во что не ставили.

Тем временем довольная Кларисса приступила к допросу. В зале царила напряженная и одновременно волшебная атмосфера. Скучающие дамы успели смастерить десятки новогодних фонариков, и теперь они гирляндами висели на стенах, словно гигантские светлячки, вдруг проснувшиеся зимой. Ель тоже среди сугробов удалось найти. Еще не наряженная, она возвышалась в углу прекрасной красавицей, ожидавшей своего часа. Ужин закончился, но десерт — взбитые сливки и тыквенный мармелад, еще украшал стол. Выпивку Леон распорядился забрать и не выдавать до Нового года, но приказ запоздал. Большинство гостей были сильно навеселе.

Мирта смотрела на Блая-Бенедикта и понимала, что в ее душе зарождается буря, которая, как и ель, ждала своего часа. Хозяин книжной лавки никого не узнавал, но девушке показалось, что, когда он скользнул по ней взглядом, в его глазах промелькнул разум, в котором ему отказывал Леон.

— Все рассказывай! — велела зимнему колдуну Кларисса. — С чего надумал такое злодейство и как нам его остановить?

— Так не пойдет, — перебил ее Леон. — Он сейчас плохо соображает. Нужны вопросы полегче и конкретнее. Начнем сначала. Зачем ты нарушил закон Йоля?

Но Блай по-прежнему качал головой из стороны в сторону, не думая рассказывать свои тайны. С его губ на колени потянулась ниточка слюны. Если он и был в сознании, то хорошо скрывал это.

— Блай, ты хотел, чтобы мы тут застряли, верно? — спросила Мирта, сама не ожидая от себя такой смелости. Но легче вопроса, чем тот, на который предполагались «да» или «нет», было не найти.

На нее зашикали, однако зимний колдун вдруг поднял голову, сфокусировал на Мирте взгляд и отчетливо произнес:

— Это ты во всем виновата! Из-за тебя я погиб! Будь проклята, дура красивая! Ты и тебе подобные!

Мирта почувствовала, как краска мгновенно залила лоб и щеки, а глаза всех присутствующих сосредоточились на ней — кто с упреком, кто с сожалением. Больше было первых.

— Стоп, прекрати! — закричал на ученика Леон, но тот уже разошелся:

— Будь ты проклята, Мирта Готтендамер! Проклинаю тебя самым страшным…

Договорить он не успел, потому что Леон вырубил его ударом кулака. И о милосердии уже никто не вспоминал, даже Мирта. На миг ей показалось, что она не может дышать. А потом поняла, что корсет не просто давит — он сжимается, пытаясь сломать ей ребра.

— Помогите, — прошептала она и потеряла сознание.

Девушка очнулась в кровати, чувствуя себя совершенно разбитой. В груди болело, как после сильной простуды. Во рту стоял травяной лекарственный привкус. Скосив глаза, она увидела собрание бутылочек и пузырьков самой разнообразной формы, толпившихся не прикроватном столике. Раньше их тут не было. За окном по-прежнему веселилась буря, завывая на все лады. Уже стемнело, и снежные вихри на фоне темно-серого неба с индиговым отливом завораживали. Они настойчиво бились в окно, зовя Мирту пуститься с ними в пляс. В покоях натопили куда лучше, чем в предыдущий день, Мирте даже было жарко.

А ведь завтра Новый год, почему-то с грустью подумала она и увидела силуэт колдуна, который что-то перебирал на каминной полке. Приглядевшись, девушка разглядела, что он расставлял книги и фигурки драконов в своем порядке после того, как Мирта в них порылась. «Еще и аккуратист», — фыркнула она про себя, но тут же вспомнила, что, вообще-то, занимает его личную комнату. Интересно, как бы сама она отнеслась, если бы какой-то нахал выселил ее из спальни родительского дома, да еще и в вещах порылся? Впрочем, из той комнаты ее все равно выставили, причем, без участия чужаков — ее же родные.

— У вас есть другая комната для меня? — прошептала Мирта. Лежать на постели, где, оказывается, раньше спал Леон, было невыносимо. А она еще решила, что в комнате жила девушка. Любовь колдуна к позерству и роскоши ее обманула. Впрочем, что она о нем знала? Ведь тоже судила по внешнему облику и тому, что он показывал людям. Как и он о ней. Интересно, если бы все люди сняли маски, получилось бы у них жить мирно и в согласии?

— Вы были правы, — Леон отозвался не сразу, погруженный в свои мысли. — Не нужно было устраивать публичный допрос. Это все я виноват. Не бойтесь, на вас больше нет проклятия, но его последствия вы еще будете чувствовать какое-то время. Боль в груди — фантомная, в целом, вы здоровы. Я не имел права подвергать вас риску, просто мне захотелось… разозлить вас, вытащить из ватного кокона, в который вас заворачивали с детства. Я хотел… неважно. Я допустил ошибку и теперь буду всегда о ней помнить.

Это не было похоже на Леона, который встретил ее в замке пару дней назад. С ней вообще так никто еще не разговаривал.

— Не беспокойтесь, о моем присутствии здесь никто не знает, я лишь зашел вас проведать.

Мирта еще не поняла, как лучше для нее: чтобы кто-то знал о Леоне в ее комнате, или наоборот?

— Я должна освободить ваши покои, — промямлила она, не в силах придумать что-нибудь остроумнее. Ей надо было спросить, о чем-то важном, но в голове была одна каша.

— Вы останетесь здесь столько, сколько захотите, — заявил Леон и подал ей стаканчик, наполненный голубой жидкостью. — Выпейте. Это моя последняя предосторожность, больше вас мучить с зельями не буду. Похоже, вы задержитесь у меня в гостях еще на какое-то время. Я прошу прощения за свои манеры. Поступки учеников — вина учителей, ответственность за его злодеяния лежит на мне, поэтому я глубоко виноват перед вами за то, что случилось. Мы пока не знаем, как остановить снег. Блай рассказал немного, им почти овладели зимники.

— Зимники? — переспросила Мирта, вспомнив про несчастного хозяина книжной лавки. Пусть он и наслал на нее проклятие, но Блай был частичкой свободы из ее прошлого, а значит, по-своему дорог.

— Мы так называем зимних демонов. Некоторые люди видят их в пургу. Все по-разному, но чаще в образе диковинных животных.

Мирта покосилась в окно. Снаружи на подоконнике сидел толстый снежный кот и умывался лапой.

— Бенедикт признался, что влюбился в вас, как только приехал в Ливонию. Я его не осуждаю, от вас можно потерять голову. Бен не хотел, чтобы вы сказали «да» герцогу. Из-за его безрассудства все застряли. Простите. Сознание ученика, не закончившего образование, неокрепшее, легко поддается соблазнам. Я должен был следить за ним лучше.

— Как он сейчас?

— В вас говорит милосердие или любопытство?

— Просто ответьте, — попросила Мирта. Неудивительно, что Леон Карро жил один. С ним невозможно было общаться долго.

— Если честно, то еще хуже. Он практически без сознания.

— Вы его пытали, чтобы получить ответы?

— Я, правда, кажусь таким зверем? — возмутился Леон. — Вообще-то, он был моим учеником, а эти связи не так просто разорвать. Нет, он добровольно рассказал все, что помнит. Но Бен забыл главное — источник. В стихийной магии всегда есть источник. Он вспомнил, что пробрался в дальнюю библиотеку замка и собирался использовать трубу, что ведет из камина. Та библиотека находится на последнем этаже башни как раз в стороне, где пролегает тракт в Маринбург. Снег должен был повалить из трубы и засыпать один участок дороги. Бенедикт молод, порывист и не очень хороший стратег. Ему всего-то нужно было, чтобы вы свернули в замок на ночевку. Он просчитался целых три раза. Во-первых, не ожидал, что я вернусь из путешествия так скоро, как раз накануне его замыслов. А во-вторых, он не рассчитывал, что зимники окажутся настолько сильными. Никто не верит древним фолиантам. А в-третьих, похоже, Бен перепутал трубы. Потому что ту трубу из камина я уже осмотрел, и на ней нет ни следа колдовства. И снег из нее не валит. Похоже, источник лежит вообще за пределами замка, но Бенедикт клянется, что колдовал на трубу. Ума не приложу, какая труба может быть в лесу. Маленькая — вроде тех, что стоят в сторожках лесничих и егерей, для таких замыслов не подойдет. До деревенских изб тоже слишком далеко, его магия бы до них не достала. Одним словом, сейчас нужно найти эту проклятую трубу, и тогда я смогу остановить снег.

— Вам же нельзя колдовать.

— Есть разные способы препятствия колдовству, не обязательно магические, — уклончиво ответил Леон. — В школе магии нас учат не только магии. Можно я задам личный вопрос?

Мирта была против и уже открыла рот, чтобы произнести твердое «нет», но он ее опередил:

— Почему вы себя так ведете — всем поддаетесь? Чего боитесь? Гнева семьи? Неужели вам никогда не хотелось свободы? Или вы так дорожите богатством и роскошью, что вас окружают?

Вот и вернулся прежний Леон. Этого человека она хотя бы уже знала.

— Скажите еще про золотую клетку, — буркнула она.

— Может быть. Но если так, то дверца давно открыта, а с некоторых сторон вообще прутья отсутствуют. Вы же сами в ней сидите. Вернее, собираетесь добровольно перейти в другую — познатнее.

— Значит, считаете меня куклой?

— Пытаюсь разобраться. Я мальчик, у меня с детства были другие игрушки, и куклами я никогда не интересовался.

— Но вам я по какой-то причине интересна, так?

— Всего лишь пытаюсь разобраться в вашей природе.

— Лучше разберитесь с непогодой, не лезьте ко мне в душу, — не выдержала, наконец, Мирта, но колдун уже разошелся.

— Почему вы думаете, что герцог будет обращаться с вами лучше, чем эти тетушки? — спросил он, забирая у нее пустую бутылочку из-под зелья. — Маранфорд самая первая сволочь в Маринбурге. Он запрет вас в башне и будет показывать заморским гостям по выходным. В воскресенье у него обедают южные принцы, с которыми он очень близок. Они постоянно дарят ему лошадей, а лошади Рольду милее женщин. За породистую кобылу он поделится вами с любым своим южным другом. Вы понимаете, что я имею в виду? Свою первую жену он предлагал мне в качестве платы за некоторые магические услуги.

— И вы согласились?

— Неважно, — разозлился маг. — Вы меня не слушаете.

«Значит, согласился», — с горечью подумала Мирта, понимая, что совсем не хочет встречать Новый год. И вообще ничего не хочет. — Оставьте меня.

— У вас нет гордости!

— Оставьте меня! — прокричала Мирта с яростью, а затем чуть тише добавила:

— Рольд обещал купить мне краски и холст. Все будет хорошо.

Или она это придумала, и на самом деле, ничего вслух не говорила?

Но ее последних слов Леон не слышал, так как его уже не было в комнате.

Оставаться больше в хозяйской постели Мирта не могла. Ее и раньше преследовало чувство неправильности, когда она лежала в ней, а сейчас простыни и вовсе жгли тело. Пометавшись по комнате, она увидела дверь в библиотеку и нырнула туда, захватив блокнот с чернилами. Совсем другое дело. Запах книг успокаивал, а тяжелые портьеры на маленьких окнах не пропускали и намека на метель снаружи. И пусть здесь было холоднее, Мирта закуталась в плед и забралась с ногами на кушетку. Она, несомненно, за эту ночь подурнеет, ну и пусть. Так плохо ей давно не было.

Глава 7. Каковы гости — таков и праздник

Новогоднее утро началось… с Леона, и Мирта подумала, что судьба ее искушает. Слишком много встреч с этим человеком за столь короткое время. Маг стоял у стола и бесцеремонно листал ее альбом с рисунками, которые она набросала ночью. Мирта рисовала все, что видела — снежных котов за окном, елку, сверкающую огнями в окошке замка, засыпанные снегом избы, колдуна, стоящего на крыше башни с раскинутыми в сторону руками.

Девушка бросила быстрый взгляд на часы — почти девять утра, а значит, скоро явятся надсмотрщицы, то есть, компаньонки. Не хотелось бы, чтобы они раскрыли ее потайное место. Конечно, библиотека принадлежала Леону, как и все вокруг, но Мирта нашла в этой комнате успокоение души и хотела сохранить ощущение безмятежности на память. Кларисса и тетки воспоминания, несомненно, испортят.

А еще было очевидно, что свое «да» на новогоднем празднике она герцогу Маранфорду уже не скажет. Интересно, предусматривал ли королевский протокол, который был суров и строг к брачным ритуалам, уважительные причины для опоздания? Невеста могла отравиться, заболеть… А у кого-то дорогу вот снегом засыпало. Впрочем, после всего, что случилось за эти неожиданные сутки в гостях у мага, Мирта подрастеряла былую уверенность. И мечта о свободе в браке с Рольдом тоже казалась теперь надуманной, а может, даже ей не принадлежала.

— Вы ведете себя совершенно неприлично, — заявила Мирта, поглубже залезая под плед. — Незамужней девице непозволительно находиться наедине с мужчиной. Тем более, неодетой.

— Может, девице и непозволительно, но на магов такие запреты не распространяются, — вернулся к своему хамству колдун. — Кстати, давно хотел спросить. Где мой паук? Я просил вас его покормить. Куда вы его дели?

— Отпустила, — теперь Мирта была даже рада, что так поступила, хотя вначале и сомневалась. — Я не знала, где у вас тут водятся тараканы, и решила, что паук сам найдет себе пропитание. Он где-то здесь ползает.

Леон закатил глаза.

— И как вас земля держит! Это же особо ядовитый вид! Я привез его из путешествия по Южным пустыням. А если он кого-нибудь укусит?

— Это мифы, — уверенно заявила Мирта. — Я читала, что пауки сами на людей не набрасываются. В детстве я ужасно боялась пауков, и кормилица купила мне о них книгу. Думаю, никто из слуг не захочет иметь дело с вашим пушистоногим, а значит, никому ничего не грозит.

— Ах, она читала! — фыркнул колдун, а в следующий миг его будто преобразили. Мирта подумала, что никогда не привыкнет к этим его резким сменам настроения.

— Это ваши рисунки? — спросил Леон, показывая на блокнот. — Духи, они великолепны! И вы нарисовали Гельценциум Спурагуса. Во всех деталях!

— Что? — испугалась Мирта. Было чего опасаться. Если колдун сболтнет о ее рисунках Клариссе, встречать Новый год придется в аду.

— Моего паука, — улыбаясь, пояснил Леон. — Я столько раз пытался занести его рисунок в коллекцию, но мои художественные способности оставляют желать лучшего. А еще вот этот человек на башне, он, определенно, интригует. Вы где-то учились?

Мирта напряглась. Вопрос был каверзный.

— Ах, простите мое вторжение, — словно очнулся Леон. — Я просто искал одну книгу и не ожидал встретить вас здесь.

Вот с этого и нужно было начать. Как-то у них все складывалось не по порядку.

— Вам, правда, нравится? — робко спросила Мирта. Следовало промолчать, но искушение было слишком велико. Любой творец любит похвалу.

— Да это же великолепно! — кажется, Леон звучал искренне. — Было бы у нас больше времени, я попросил бы вас зарисовать всю коллекцию членистоногих, которых насобирал этим летом. Они хранятся в другой библиотеке. Простите, если позволил себе лишнее. Я не смогу добиться такой точности и схожести, даже если буду тренироваться месяцами.

— Что вы, я уверена, у вас получится быстрее, нужно просто практиковаться. Я рисовала всегда, когда могла.

Мирта осеклась. Нельзя откровенничать. Нужно помнить, с кем она разговаривала. Колдун столько раз позволял себе лишнего в общении с ней, что сейчас его слова звучали лукавством.

— Да, было бы время, — осторожно ответила она. — Как Блай?

— Его тело мертво, но он еще подает признаки жизни. Обычное явление для жертв зимников. Простите.

Нетипично много извинений звучало в их разговоре этим утром.

— Ночью я осмотрел все трубы замка, но нужной нам не нашел, — печально вздохнул колдун. — И люди из деревень так и не пришли. Я надеялся, что хотя бы кто-нибудь из охотников доберется утром. Нам нужно найти эту чертову трубу. Боюсь, что, если не прекратить снег сегодня, ситуация может стать критической.

«Куда еще хуже?», — подумала Мирта, но сказать ничего не успела, так как Леон вдруг схватил ее за руку.

— Поднимайтесь, к вам идут. И помните — все будет хорошо!

Он буквально втолкнул ее в спальную, сам скрывшись в библиотеке. От этого колдуна у нее шла кругом голова в прямом смысле слова. То он ей хамил, то через каждое слово просил прощения. Вспомнив поступок Блая, Мирта решила, что все колдуны платят за магические способности расстройством психики.

— С Новым годом, дорогая Мирта! — закричала Клементина, врываясь в комнату. За ней вбежала целая толпа родственниц и гувернанток.

— И вас, — сказала Мирта, совсем не радуясь их вторжению. — Кажется, к герцогу мы все-таки не попадем.

— К дьяволу герцога, — решительно заявила Монти. — Будем сами веселиться. Новый год же! Кларисса уверена, что Королевский совет разрешит повторить ритуал на старый новый год. У нас же такая уважительная причина — нас снегом завалило!

Клементина покатилась со смеху, за ней повторили все — даже служанки. В руках вбежавшие держали бутылки и бокалы шампанского, похоже, гости сами отыскали винный погреб, решив больше не спрашивать разрешения хозяина.

— Салют! — последней вползла Кларисса Вермонт, которая едва держалась на ногах. — Девочка, мы тебя нарядим, будешь самой красивой! За ритуал не волнуйся, повторим его через неделю. Ради наших денежек Маранфорд пойдет на любое изменение протокола.

Последнее предложение было слишком сложным для пьяного языка, и Кларисса запуталась.

Я не пойду замуж за герцога, вдруг отчетливо подумала Мирта и поняла, что случайно промелькнувшая мысль ее даже не напугала. Наоборот, она показалась единственно верной.

И хотя Мирта собиралась проявить характер и заявить, что остается в комнате, пока не прекратится снег, в следующие пару часов ее наряжали, как ту куклу, о которой постоянно талдычил Леон. Готтендамерам всегда надо было чем-то хвастаться, в данном случае — ею, невестой герцога. Праздник намечался хоть и местный, но по меркам семейства грандиозный.

— Будем веселиться весь день до самого утра! — заявила Кларисса, когда наряженную в шелка и драгоценности Мирту выволокли в коридор. — А кто ночью заснет, вышвырнем того из окна прямо в снег, чтобы не портил праздник.

Следующие часы Мирта провела как во сне. Помнила, как ее вели в гостевой зал, а платье цвета нежной лазури, в котором она должна была говорить «да» герцогу Маранфорду, цеплялось за гобелены и мебель в узких коридорах старого замка. Помнила, как диадема давила голову и манила выбросить ее в урну, вместе с колье, которое было таким холодным, что обжигало кожу. Помнила пронзительный холод на галерее второго этажа и снег, насыпавшийся на перила. Никого не волновало, откуда он там взялся. Слуги бегали с блюдами и свечами, даже не думая сметать его с лестницы. Мирте показалось, что под потолком одной из арок она увидела проказливого снежного кота, пробежавшего по стене. Изумленно моргнув, она потянула Клементину за руку, но, когда Монти подняла голову, на обшарпанной штукатурке сверкал лишь иней.

— Да, ремонт тут нужен солидный, — не поняла ее компаньонка. — Это все ерунда. Вот увидишь, как мы зал украсили! А еще у хозяина есть оркестр, представляешь? Правда, он уже года три как его расформировал, но ребята попрактиковались сегодня утром и выдали нам такой вальс, что я до сих пор пляшу. Еще они знают марши, это же так весело! А Теодор, хоть и болеет, но спустился контролировать праздничный ужин.

— Колбасой поделился? — спросила Мирта, вспомнив о карете повара.

— Нет, про колбасу он ничего не говорил, но у нас будет чудесное мясное меню из фазанов и куропаток. Их, оказывается, в замке разводят. А еще несколько видов грибных супов, рагу из копченых языков, рулеты, конечно, свежая выпечка, и, о чудо, икра! Уж не знаю, где достал ее хозяин, но он такой душка!

Мирта решила не уточнять, кого из хозяев имела в виду Монти. Большая часть гостей так и называла хозяином Патрика Скобесски. Но Леон Карро душкой точно быть не мог.

Предвкушая праздник, гости оставили печальные мысли о непогоде и решили веселиться там, куда их забросила судьба. Кларисса убедила себя и всех, что герцог поймет их ситуацию и устроит им еще одну новогоднюю ночь, таким образом, они будут даже в выигрыше — встретят Новый год два раза. То, что по замку, уже не скрываясь, летали снежные вихри, кажется, никого не волновало. Как и тот факт, что деревня в долине могла быть в опасности. Леон Карро куда-то запропастился, а Патрик Скобесски на все вопросы мычал и просил оставить его в покое. Его и оставили. Кларисса Вермонт прекрасно чувствовала себя в роли временной хозяйки замка.

Когда перед Миртой открыли дверь и замерли, ожидая ее восторга, девушка с трудом изобразила улыбку, которую так ждали. Да, гостевую вычистили и украсили до неузнаваемости, а новогодняя ель, которую поставили на пьедестал и украсили бантами, лентами и огнями, сверкала во всем великолепии, но в первую очередь в глаза бросался стул у камина, на котором сидел привязанный к спинке Блай, закутанный в несколько шуб и накрытый одеялами. Голова книжного мастера опустилась на грудь, глаза были закрыты, кожа приобрела серый оттенок. Кто-то обвязал ему вокруг шеи праздничную гирлянду.

— Он мертв? — в ужасе спросила Мирта.

— Ну да, — ответила Клементина, разочарованная, что подруга смотрит не туда. — Ведьма Кларисса считает, что сможет оживить его в первый день нового года. Она хочет вернуть его из тьмы в свет. Сейчас вот отогревает. Он постоянно сползает, поэтому мы его привязали. Ты елку вообще видишь? Гирлянду я сама делала!

Мирта обернулась на окружающих. Неужели можно было напиться до подобного фарса? А Леон тоже хорош. Болтал о почтении и уважении, а сам отдал труп своего ученика сумасшедшей Клариссе. Или они все тут с ума сошли? Почему никто не видит этих котов, летающих над елкой?

Над елью, действительно, кружил снег, то и дело принимающий форму котов. Иногда снежинки с шипением падали прямо в пламя свечей, но по большей части, висели в воздухе.

В программе Клариссы, о которой сообщили Мирте, планировалось есть и пить, потом танцевать, снова есть и пить, затем играть, снова есть и пить, встречать Новый год и загадывать желание, есть и пить, а затем пускать салют — это и был сюрприз, о котором уже знал каждый. Фейерверки нашли среди хозяйских запасов, и Мирта еще какое-то время гадала, зачем они могли понадобиться такому мрачному типу, как Леон Карро, который рассказал ей, что никогда ничего в замке не праздновал.

Слуги уже начали вносить в зал яства, приготовленные под контролем Теодора Северна. Почти на каждом блюде — будь то рулет или жаркое, лежали колбаски или сосиски. Вероятно, повар решил-таки провести дегустацию своих изделий, пусть и среди столь малого количества народа. Десерт внесли сразу же, потому что Кларисса заявила, что лично она начинает со сладкого и заканчивает соленым — мол, так сегодня велят звезды. По мнению Мирты, мадам Вермонт была уже пьяна в стельку и молола чушь, но спорить с ней по привычке никто не стал. Огромное шоколадное фондю в глубокой вазе поставили на стол в центре, а рядом разместили тарелки с фруктами и ягодами — малиной, черникой, абрикосами, нарезанными грушами и яблоками, дольками апельсина и мандарина.

Мирта втянула ароматы цитрусовых, которых почистили совсем недавно, и вздохнула. Когда-то запахи мандарина и новогодней елки пробуждал в ней радость, сегодня же это были запахи просто фрукта и просто дерева. Она и не помнила, когда именно утратила ощущение восторга от праздника, который когда-то был самым любимым. Кажется, это произошло недавно, а может, и очень давно — с тех пор, как Мирта поняла, что стала взрослой. Вокруг начиналось веселье, а ее потянуло на грусть и тоску. Может, она никогда и не была взрослой? Ей не давали сделать и шагу, но хотела ли она самостоятельности на самом деле? Конечно, хотела. Тогда неужели прав был Леон? Она цеплялась за родительские деньги? Тоже нет. Мирта предпочитала практичную одежду и обувь без излишеств и роскоши, никогда не питала любви к драгоценностям. Или настолько боялась… чего? Физической расправы? Родители и воспитатели ее не били, но змеюшник Готтендамеров обычно кусал, не оставляя следов. После того как Кларисса однажды порезала ей запястье, Мирта месяц ходила в платьях с длинными рукавами и в массивных браслетах.

Она пыталась сделать свой первый самостоятельный шаг — найти свободу в браке с герцогом, но, кажется, пошла совсем не в ту сторону. Может, колдун и лгал о Маранфорде, но в каждой сплетне есть доля правды. Интересно, если бы Блай сначала поговорил с ней и предложил убежать с ним, согласилась бы Мирта? Возможно, раньше она была не готова. В жизни всегда так. Что-то случается и все — ты уже не тот. Вот и у нее случилось. На ее пути выпал снег.

В гостевую входило все больше гостей, кажется, уже собраться должны были все. Шесть раскрасневшихся музыкантов, сидевших рядом с жарко пылающим камином, усердно дули в дудки и сосредоточенно водили смычками по скрипкам. Получалось сносно и даже мелодично. Люди уже давно не замечали валивший хлопьями снег и веселились от души. Многие надели костюмы, что приготовили для герцогского бала. Дамы в пышных платьях и в масках кроликов, кавалеры в мундирах и с накладными ушами — все пытались угодить символу наступающего года, кролику. По той же причине зайчатину и крольчатину на стол решили не подавать. Дети так и вовсе преобразились, прыгая в пушистых белых костюмах со смешными капюшонами. Они были больше похожи даже не на кроликов, а на котов, и Мирта сначала немного перепугалась, что снежные котяры уже пробрались в зал, спустившись с потолка и смешавшись с толпой. Повсюду порхали нарезанные кусочки цветной бумаги, серпантин и конфетти.

Праздничный план Клариссы Вермонт рассыпался вдребезги: гости не желали соблюдать правила и хоть какой-либо намек на закономерность и порядок. Ели, играли, дурачились, пили и веселились одновременно. Тетушки Мирты — Асмодея и Сильвия, заявились в зал, переодетые в костюмы добрых зимних духов, столь любимых народом: Метелицы и Короля Мороза. Можно было только гадать, что они завернули в коробки, которые раздавали всем, кто хотел получить новогодний подарок. Вскоре обеих дарительниц не стало видно из-за толпы детей. Кто-то из родителей стал возмущаться, что тетки стащили безделушки из комнат гостей — ремень, подсвечник, часы, — и зачем-то дарят их детям. Но возмущающихся быстро оттеснили. Гости всерьез были настроены на хорошее настроение и тщательно охраняли его от малейших угроз. Мирта тоже бы подошла к теткам за подарком — только чтобы попробовать вернуть то чувство веселья, что видела на лицах ребятишек, и которому немного завидовала, но тут ее внимание привлек Леон Карро. Он важно вплыл в зал в окружении пышно разодетых баронесс.

«Сейчас начнется», — подумала Мирта и не ошиблась.

Глава 8. Где поется, там и счастливится

Появление колдуна всколыхнуло чувства иного толка. Он, определенно, не оставлял ее равнодушной, но в том, что именно вызывал больше — притяжения или отторжения, разобраться было сложно. Роскошный малиновый камзол с серебряными узорами, пластрон с бриллиантами, лосины и неизменные сапоги выше колена — привлечь к себе внимание еще больше было невозможно. Мирта разглядела каблуки и поняла, что колдун был не настолько высок, каким хотел казаться. На пальцах блестели перстни, а в одном ухе — кольцо-серьга. Леон был явно неравнодушен к украшениям. Выглядел он таким довольным, что невольно хотелось спросить: почему же ты раньше гостей не приглашал.

Впрочем, у нее к нему имелся �

Глава 1. Снежком все прикроет

«Сердце мое оледенело от Вашего сурового взгляда, но душа чает о весне, которая согреет нас обоих. Но прежде, смею надеяться, Вас ждет незабываемая новогодняя ночь. Если верите в чудеса, наша встреча ближе, чем кажется».

Мирта вздрогнула и скорее завернула записку обратно в платок, где ее нашла. Клочок бумаги пах горькой сухой травой – как и автор послания. Казалось, что в лавке Блая торгуют не старыми книгами, а ведьминскими зельями, но именно так всегда пахло от странного парня, с которым они однажды случайно познакомились, когда гувернантки Мирты, всегда сопровождающие ее в прогулках по городу, отвлеклись на забавного пуделя. Блай сбежал с крыльца и сунул глазеющей на его витрину девушке сборник сказок.

– Подарок, – прошептал он и скрылся быстрее, чем строгие компаньонки что-то заметили.

Такие парни, как этот Блай, могли общаться с такой девушкой, как Мирта Готтендамер, только тайно – и особо ни на что не надеясь. Дочь главного банкира Ливании вращалась в другом мире, и даже солнце им светило по-разному. Мирта книгу прочитала без особого интереса, но решила Блая поблагодарить, отправив ответное письмо по адресу, заботливо указанному на обороте. Потянулась странная переписка, которую Мирта бросила на третьем письме, но вот послания от книжного мастера, как называл себя сам Блай, продолжала находить в разных местах – даже вот сейчас, в дороге, она обнаружила от него записку в платке у себя в кармане. Да еще и с таким подозрительным содержанием. Мирта была уверена, что ни разу не давала повода переходить черту, но эта записка явно нарушала личные границы. По всем правилам, заведенным в семье Готтендамеров – а их было много, Мирта была обязана немедленно показать послание начальнику охраны, полковнику Северну, но Блай оставался позади, в Ливании, вместе с родным домом и ее прошлой жизнью, а саму Мирту уносила в снежную пелену карета, запряженная четверкой пегих скакунов, навстречу будущему и новым правилам.

Снег начался с тех пор, как экипаж из шести карет в сопровождении дюжины вооруженных всадников преодолел Ливанийский перевал и плавно покатил по главному столичному тракту, тянущемуся до самого Маринбурга по заросшим лесом долинам и сопкам. Пока еще мягкий и пушистый, снег медленно падал с низкого, обложенного тяжелыми тучами неба, радуя тех, кто видел во всех проявлениях природы добро и радость, и настораживая тех, кто не привык доверять красоте и свету. Мирта еще недавно относилась к первым, но и ко вторым пока не приблизилась. Быстрое взросление, начавшееся с тех пор, как родители поняли, что красивую девочку уже можно выставлять на рынок невест, лишило ее многих радостей детства, но, не зная, что потеряла, Мирта особо не горевала. Каждый в семье Готтендамеров рождался, жил и умирал во благо и славу семьи. Если бунтари и случались, то их судьба была настолько печальной, что урок получался запоминающим для всех. Мирта бунтовать не собиралась. Она пока еще искренне верила в свою особую роль и ответственность, которая лежала на ней перед кланом.

У семьи Готтендамеров было все – деньги, слава, власть и могущество. Банкиры владели городом, окрестностями и еще целой плеядой островов во всех частях света, куда регулярно ходил их собственный торговый флот. Не было у них только одного – родства с аристократией. И Мирта должна была этот недостаток исправить. Через три дня наступало сразу несколько значимых в ее жизни событий. Ей исполнялось двадцать, и она должна была сказать «да» на новогоднем балу у правителя Маринбурга, герцога Рольда Маранфорда Третьего. Юбилей, Новый год и помолвка в один день – слишком много даже для нее, а уже светских мероприятий и приемов Мирта успела повидать немало.

«Пусть каждый ребенок рода будет полезным», – таков был семейный девиз. Приближалось время, когда и Мирта должна была стать «полезной». Впрочем, сделка намечалась взаимовыгодной. Брак Мирты со знатным герцогом обещал налоговые поблажки для семьи Готтендамеров, сам же Рольд Третий успел к своему четвертому десятку погрязнуть в долгах, а богатое приданое невесты должно было эту проблему решить. Новый год обещал подарки всем – и даже Мирте. Она освобождалась от соблюдения семейных правил Готтендамеров и получала свободу. Даже брак с сорокалетним Рольдом, обладавшим репутацией самого скучного и занудного человека королевства, не казался ей тюрьмой после воспитания в родительском доме.

Герцог успел написать ей пару писем, и Мирта сочла их тон вполне дружелюбным. Беды в них ничего не предвещало. Он обещал заботиться о ней, как о собственном теле, лелеять и соблюдать ее интересы, представить ко двору, любить, не изменять и делать счастливой каждый день. Может, выражения он подбирал странноватые, но фраза о «соблюдении интересов» была способна покорить молодое сердце Мирты. Ее тайной страстью было рисование, увлечение которым в семье Готтендамеров порицалось и не одобрялось, особенно у женщин. Рисованием Мирту «заразила» нянька, которая, не зная, как успокоить дитя, тайком от родителей дала маленькой девочке цветные карандаши и бумагу. С тех пор это стало их с нянькой секретом, а позже Мирта умело разыгрывала капризы, лишь бы ей принесли порисовать. Когда девочка начала превращаться в девушку, родители стали заказывать портреты, чтобы отсылать их женихам во все части света. Мирта была любимицей, и партию ей должен был составить кто-то особенный. Как правило, художники, рисующие на заказ портреты Мирты, были бедными и всегда соглашались преподать пару тайных уроков за солидное вознаграждение. Одно качество родителей Мирта особенно ценила: они никогда не спрашивали, на что она тратит деньги.

В общем, Мирта убедила себя, что герцог, пообещавший «соблюдать ее интересы», непременно купит ей краски, кисти и холсты. Ведь пообещал баловать. Когда тебя тащит в неизвестность, верить во что-то надо, поэтому Мирта верила в Рольда Третьего. И все же сердце колола тоска, которая лишь усиливалась при виде белой пелены снега, падающего крупными лохмотьями за окном кареты. Дома оставалась прежняя Мирта, ведь брак с герцогом ее точно изменит. Она помнила, как изменилась старшая сестра, хохотушка Лиля, которую выдали замуж за ректора Маринбургского университета. Уже через пару месяцев брака Лиля превратилась из веселой жизнерадостной бездельницы в чопорную столичную даму, которая ужасно злилась, когда Мирта забывала называть ее новым именем – Лилианой. А еще сердце тосковало по недописанной картине, которую Мирта так и не закончила.

Лес на холсте не успел покрыться снегом, а солнце, пусть и встало, но запуталось в ветвях и цвет не набрало – осталось едва заметным кругом, видным только художнику. Она убеждала себя, что нарисует еще много пейзажей и рассветов, но то была первая работа Мирты под руководством художника, который написал тот самый портрет, что понравился герцогу. Мирта хотела тайком увести холст в новую жизнь, но ее даже не подпустили собирать вещи. Тетки и гувернантки боялись, что Мирта везде засунет пирожки, печеньки и сладости, чтобы жевать в дороге.

Зря боялись. Да, последние три месяца девушка сидела на строгой диете, от которой иногда кружилась голова, но страхи о печеньках были отражением слабостей самих гувернанток, ведь у Мирты уже имелась страсть, которая была сильнее всех сладостей мира – рисование. Впрочем, от шоколадки она бы не отказалась, но страх перед материнским гневом за лишние граммы был силен. А о том, что будущая герцогиня поправилась, Алисе Готтендамер непременно доложат – если не служанки, то тетки и названные подружки. «Названных» подружек у Мирты было много, большую часть выбрали родители, остальных «назвала» она сама – из одноклассниц и дочерей соседок. Знала, что, если не подсуетится, вся ее «свита» будет состоять из родительских соглядатаев. «Свою» часть подружек она регулярно одаривала и угощала на карманные деньги в кафе и ресторанах Ливании, родители же «подкармливали» тех, кого выбрали сами. Практика «названных» друзей была обычной в богатых семьях ее города, а о настоящих друзьях многим детям из родовитых кланов можно было только мечтать. Пока у Мирты таких друзей не было, но она собиралась ими обзавестись во дворе герцога – там, где ей предстояло строить будущее.

Сами банкиры Готтендамер отправиться на помолвку дочери не смогли – в канун нового года предстояла крупная сделка с одним иностранным банком. Мирта должна была остаться в Маринбурге до марта, когда собирались сыграть свадьбу. Привыкнуть к новому городу, окружению, познакомиться с будущим мужем. Алиса Готтендамер, ее мать, считала, что муж и жена должны испытывать друг к другу чувства, чтобы родить здоровое потомство Готтендамеров. По условиям брачного контракта, Мирта сохраняла девичью фамилию, а ее дети должны были носить фамилию двух родов: Маранфордов и Готтендамеров. Дети казались такими же нереальными, как и то, что за три месяца у нее появятся чувства к герцогу. Впрочем, Мирта пообещала себе, что будет стараться. Лилиана рассказывала, что привыкла к мужу за полгода, а через год души в нем не чаяла. Но то – ректор Маринбургского университета, страшный, как зимний демон, о котором старшая горничная травила байки всю дорогу. Герцог Маранфорд Третий был вполне хорош собой. Мирта видела его портрет, нарисованный специально для венчания. Может, художник что и приукрасил, но, если верить картине, у Рольда были правильные черты лица, статная фигура без намека на обвислый живот, красивый цвет кожи и пышные волосы цвета спелой пшеницы. А еще глаза – они сверкали, как изумруды. Кларисса Вермонт, крестная Мирты и старшая во всем экипаже, не уставала повторять, какими прекрасными ангелами будут их дети. В общем, Мирта убедила себя, что должна полюбить герцога за три месяца. У каждого человека есть хорошие черты, а внешность не главное. Вот эти прекрасные качества его души она и будет любить.

А все-таки жалко, что не удалось дописать картину со снежным пейзажем.

Мирта вздохнула и принялась по десятому кругу разглядывать соседок по карете. Ехать предстояло еще часов шесть. Возможно, они сделают остановку или две, чтобы размять ноги, но пока выходить наружу совсем не хотелось. Снег и ветер усиливались. И как там кучер с грумерами только выдерживают? Мать настояла, чтобы карету невесты обязательно сопровождали лакеи. Мирта сидела у задней стенки и все время слышала, как парни пытались устроиться на узкой подножке. Час назад на всех каретах поменяли колеса на сани, но экипаж все равно трясло. Хоть Мирта и выросла среди роскоши, но полюбить ее не смогла. А уж вездесущие слуги ей и подавно докучали. Иной раз очень хотелось сделать что-то самостоятельно – например, спуститься с кареты на землю без помощи прислуги.

А вот Клементине Мортуар, ее «названной» подруге и кузине, слуг всегда не хватало. А качество их работы вызывало ее вечное недовольство. Кофе недостаточно горячий, в комнате слишком натоплено, лошадь идет неровно, сиденье жесткое. Красивая и статная брюнетка считала, что брак с герцогом должен был достаться ей и не скрывала недовольства. Мирте уже донесли, что Монти договорилась с ее матерью о том, чтобы ее внесли в «запасной» список. На случай, если с Миртой вдруг что-то случится – заболеет, подурнеет, может, даже помрет. Принцип «полезности» распространялся на всех. Мирта была не против, ведь у нее тоже имелся запасной вариант – на случай если что-то случится с герцогом Маранфордом. Правда, та партия лично ей казалась менее выгодной. Сомнительно, что епископ Маринбурга одобрит ее рисование.

Клементина утопала в мехах и кружевах, занимая сразу два места. Рядом с ней сидела крестная Мирты и лучшая подруга матери Кларисса Вермонт, которую назначили главной во всей поездке и грядущей церемонии. Кларисса считала себя мистиком, раскладывала карты и общалась с духами. Поговаривали, что до того, как занять должность душеуправительницы в доме Готтендамеров, мадам Вермонт работала в цирке, но за подобные слухи можно было схлопотать, даже если ты и не работал у Готтендамеров. Кларисса Вермонт не только видела будущее, но еще слыла весьма злопамятной дамой. Карты показали неожиданную встречу в пути, и Кларисса то и дело выглядывала в окно. На нее в ответ глядели снежные узоры, потому что время близилось к вечеру, и температура начинала опускаться. Пассажиры грели ноги о закутанные в мех чугунные ящички, наполненные раскаленными углями, но тепло уходило так же быстро, как и свет за окном.

Двое тетушек, Асмодея и Сильвия, пристроились рядом на сиденье с Миртой, они отвечали за ее внешний вид, питание и поведение. Под их командованием находились пять гувернанток, которые ехали в карете со слугами, а также личный повар всей компании, Теодор Северн, кативший в отдельной карете. Его повозка находилась как раз за экипажем Мирты, и даже сквозь бурю можно было учуять ароматный запах колбас, ветчин и сарделек, которые повар накрутил специально для пира у герцога. Мирте не полагалось есть колбасу, но тайно от тетушек она купила у Теодора пару сосисок, когда он грузил ящики в карету и на крышу. Весь его экипаж был буквально начинен колбасными изделиями. Родители Мирты обожали стряпню и юмор Теодора, были от него без ума и оплачивали ему все – даже собственную отдельную карету для колбасы. Пока Мирта поспешно дожевывала сосиску, Теодор поделился с ней амбициозными планами – завоевать любовь герцогских кулинаров и поставлять им свои колбасы на регулярной основе. Северн собирался открывать сеть колбасных лавок по всей Ливонии, и одного города ему было уже мало, хотелось покорить столицу. Вести разговоры с Теодором Мирте нравилось куда больше бездумных сплетен с Монти и Клариссой. С ним можно было помечтать о собственной студии, ведь Теодор был один из немногих, который не только не осуждал, но и восхищался ее рисованием. В частности, общий язык они нашли после того, как Мирта нарисовала ему вывеску с двумя аппетитными колбасками на шпажках и картой всей Мармории на заднем плане. А знакомство их началось с рисунка на салфетке, которую Мирта забыла у него в лавке.

Мирта мечтала не только о студии, но и об уроках у маститых художников в Маринбурге. И может, со временем ей удалось бы получить заказ у самой принцессы. В общем, в компании Теодора можно было мечтать и быть собой, в компании «названных» подруг, теток и душеправительницы полагалось играть роль и быть полезной клану Готтендамеров.

– Надо искать убежище, – сказала Мирта и, откашлявшись, повторила фразу, уже громче. Проклятый голос, он бывал таким писклявым. Недаром мать советовала ей молчать и во всем полагаться на старших родственниц, подруг и сопровождающих.

Компаньонки не обратили на нее внимание, продолжив обсуждать моду во дворце Герцога. Кларисса с тетками считали, что кружева уже не популярны, тогда как Клементина яро отстаивала кружевные украшения и особенно фриволите.

– Мы застрянем, – повторила Мирта, уже не стараясь казаться громче. Ее никогда не слышали. Как же не хватало карандаша в руках. Спать так рано она не любила, и девушка принялась разглядывать собственное отражение в стекле.

Снаружи кареты – на всех четырех сторонах, и внутри салона зажгли свечные фонари. Из темнеющего окна на Мирту глядела уставшая девушка с убранными в высокую прическу светлыми, почти белыми волосами, глазами цвета хмурого дождевого неба и впалыми скулами. Пожалуй, она перестаралась с диетой – кушать хотелось постоянно. На последней примерке свадебное платье, которое уже везли с собой, стало широким в талии. А еще у Мирты был маленький рот, который ей всегда старались увеличить – чертили толстую обводку вокруг губ, которая лично ее приводила в ужас. Портрет, отправленный герцогу, был именно с такой обводкой, что тому очень понравилось. В обмен на свободу Мирта была готова терпеть любой макияж. Правда, ей удалось уговорить Клариссу разрешить ей путешествие без косметики, хотя накануне не обошлось без других неприятных процедур – выщипывания волос с рук и ног, отбеливания кожи и упражнений на растяжку и гибкость. Что касалось макияжа и причесок, то тетки везли целый чемодан косметики, который, по словам Клариссы, должен был превратить ее в фею. Сейчас был редкий момент – она смотрела в отражение на собственные веснушки, которые ей всегда тщательно замазывали.

Накануне приезда в Маринбург они должны были остановиться в придорожной гостинице, которую родители выкупили полностью на весь день. Там Мирте предстояло превратиться в красавицу. Она не считала себя дурнушкой, но, по мнению родителей и родни, ей не хватало изюминки, которая была, к примеру, у старшей и младшей сестер. Мирта была обычной миловидной блондинкой, каких хватало в Ливонии, что очень расстраивало ее мать – все дочери Алисии должны были быть особенными. Поэтому Мирте часто рисовали родинки на лице и приклеивали уши к черепу, чтобы они не так торчали. Ощущения были ужасные. Мирте свои уши нравились, но вот незадача – они не нравились всем окружающим. Впрочем, она искренне надеялась, что герцогу будет не до ее ушей, да и вообще, пусть его больше интересует ее наследство, чем она сама. Он получит деньги, она свободу, и все будут счастливы.

До Нового года оставалось три дня, вернее, два, учитывая, что этот уже догорал. Когда-то давно Мирта радовалась елке, свечам, подаркам – она ждала чуда, но сейчас вся атрибутика стала казаться такой же фальшивой, как мишура на новогоднем дереве. Украшенная ель стала местом, где было положено принимать гостей и на фоне которой всегда ставили такую же наряженную Мирту. Подарки ей перестали дарить примерно с того же года, когда ее впервые нарядили как взрослую. Родители считали, что Мирте и так всего дарят достаточно (и это было правдой), чтобы еще тратиться на Новый год. Она получала подарки каждый день по поводу и без – по большей части от женихов, которые все еще надеялись добиться расположения ее родителей. Что до чудес, то Мирта перестала верить в них с тех пор, как взяла кисть и обмакнула ее в краску. Чудеса давно творились на бумаге, а не в ее жизни.

– Я уже вытягивала тебе карту? – спросила Кларисса, прервав размышления Мирты.

– О, что вы, мадам, не нужно, – попыталась отвертеться от неприятной процедуры девушка. Гадания Клариссы ее раздражали – хотя бы потому, что они случались раз по пять на день.

– Давай тяни, – не успокаивалась мадам Вермонт. – А как приедем в гостиницу, я еще с твоим покойным братом поговорю. Накануне Йоля советы усопших во всем слушать надо. Мы с твоими тетями сомневаемся насчет вишневого цвета губной помады. Надо выбрать теплее. Ты будешь тянуть или нет? Кстати, мне кажется, тебе надо попоститься перед ритуалом. Слово «да» в новогоднюю ночь несет много смысловых значений. Если хочешь, я могу спросить о нем у мертвых тоже. Мне кажется, их ты послушаешь лучше, чем живых. Ты такая рассеянная, Миртиан, не могу понять в кого. Точно не в твою мать Алису. Хотя постой. Бабка твоя в небесах часто витала. Да и лицом ты в нее. Вредная была старуха, как сейчас помню. Тоже никого не слушалась.

Речь Клариссы пестрила противоречиями. Во-первых, Мирта только и делала, что со всеми покорно соглашалась. Последнее «нет» она сказала на недавнем семейном ужине повару, когда тот предложил ей добавку. За это мать и Кларисса ее похвалили. Во-вторых, слово «да» было невероятно категоричным и определенным. Все девушки говорили «да» в новогоднюю ночь, а потом выходили замуж весной. Или не говорили. Третьего было не надо. Так поступали предки, так будут делать и потомки. В-третьих, мертвому брату Мирты было всего три года, когда он умер от детской болезни. И вопрос о цвете губной помады для невесты герцога был точно не для него. Но мадам Кларисса считала себя мистиком, который заглядывает в души людей. А всех, кто сомневался в ее талантах медиума, гнобила и критиковала. Легче было с ней согласиться.

Мирта вздохнула и потянула карту, на миг задержав взгляд на своих длинных ногтях. Накладных и приклеенных. В них было бы так неудобно держать карандаш с кистью. Радовало, что срок действия маникюра заканчивался после помолвки. К счастью, клей, который держался бы дольше трех дней, еще не изобрели.

– Ну ты и вытянула, – с досадой сказала Кларисса, мрачно разглядывая карту, на которой была изображена башня с падающим с нее человечком. – Давай еще одну, уточняющую.

Мирта послушалась и снова не угодила.

– Странно как-то, надо подумать, – пробормотала Клариса, уткнувшись в карты. – Башня и Влюбленные. Явно не то сочетание, что хотелось бы видеть накануне свадьбы.

– Могу еще выбрать, – равнодушно сказала Мирта, прислушиваясь к натужным крикам кучера снаружи. Кажется, они все-таки застрянут. Снег и не думал прекращаться, а сумерки окрасили мир из белого в синий.

– Не смей! – фыркнула мадам Вермонт. – Еще Пятерку мечей вытянешь и все мероприятие нам испортишь. Эй, там! Что стоим?

Они, правда, остановились. Кларисса дернула шнур, тянущийся через отверстие в крыше к руке кучера, к которой он был привязан. Так подавали знак останавливаться или трогаться. Но ответа не последовало, а вскоре в окошко обеспокоенно постучали.

– Что там у вас? – спросила недовольная мадам Вермонт, прикрывая лицо шарфом от снежных хлопьев, мгновенно залетевших в салон кареты. Следом за ними заглянуло красное лицо полковника Спенсера, за которым выглядывала совсем малиновая физиономия кучера.

– Дальше ехать нельзя, – качая снежной шляпой на голове, прокричал сквозь ветер начальник охраны. – Лошади скоро завязнут, и мы окажемся в лесу на ночь глядя. А в такую метель на дорогах разная нелюдь шляется, человеческая и не очень. С первой мы, может, и справимся, а вот с ведьмами да с лярвами ледозубыми дела иметь совсем не хочется. Спасаться надо!

– Со мной ты дело будешь иметь, если мозги не разморозишь немедленно! – разоралась Кларисса, пытаясь прикрыть окно от летящего в салон снега и одновременно не потерять из вида полковника. О терках мадам Вермонт и начальниках охраны знали все, но при людях они обычно соблюдали осторожность, чтобы не привлечь внимание четы Готтендамеров. Мать Мирты встала бы на сторону Клариссы, а отец – полковника, но устраивать перетягивание каната и проверять, кто из Готтендамеров могущественнее, ни Спенсеру, ни Вермонт не хотелось.

– Отставить панику, – уже спокойнее сказала она, видя, что полковник все равно решил по-своему. – И что вы предлагаете? У вас хоть есть план?

– Там огни, – Спенсер поднял руку в заледеневшей перчатке и указал на светящийся силуэт, похожий на башню. Он явно находился ближе, но метель искажала пространство, увеличивая расстояние. – Предлагаю заночевать, а утром возьмем у хозяина свежих лошадей, заложим шестерик на каждый экипаж, и все успеем. Ну, может, на пару-тройку часов и опоздаем, но остановку в гостинице тогда можно и пропустить. В карете переоденетесь.

– Посмотрю я, как ты на морозе будешь переодеваться в свой мундир, – съязвила Кларисса. – Потому что к себе в карету я тебя не пущу. Трогай к огням! Но даже думать не смей, что мы опоздаем. Готтендамеры никогда не опаздывают. Делай что хочешь, но, чтобы через два дня утром наша карета стояла у герцогского дворца в Маринбурге.

Вообще-то, у Клариссы Вермонт и полковника Спенсера были почти равные обязанности и статусы, и начальник охраны мог бы с ней поспорить, кто имеет право отдавать ему приказания. Однако Спенсер слишком замерз, чтобы спорить, и Кларисса явно этим воспользовалась.

Удовлетворенная маленькой победой, мадам Вермонт откинулась на подушки, подвинув под себя еле теплый чугунный ящик. Ноги у Мирты тоже замерзли, и она с удовольствием подогнула бы их под себя, чтобы погреть под юбками, но даме полагалось сидеть ровно. Клементина, не церемонясь, накинула на ступни муфту и подмигнула Мирте. Эх, к ее поведению тетки не цеплялись, и Клементина могла позволить себе что-нибудь эдакое. Ведь это не Монти, а Мирта должна была стать женой герцога, и следовательно, соблюдать этикет во всем и всегда – даже когда замерзала.

Мысленно поблагодарив полковника Спенсера, девушка снова уставилась в окно, пытаясь разглядеть сквозь снежную пелену загадочные огни. Несмотря на то что они явно двигались навстречу теплу и убежищу, в душе росла тревога. Накануне поездки она тайком пробралась в библиотеку отца и посмотрела на карте предстоящий маршрут. Они проезжали большую винодельню, пару деревень, мясной двор и сыроделов, но никаких башен на пути не было. Все замки начинались с окраин Маринбурга, а до них еще предстояло не меньше суток.

– А что значит Башня в твоих картах, Кларисса? – спросила Мирта, увидев, что мадам Вермонт успокоилась и тоже задумчиво глядит в окно.

– Если в общем, то потери, панику, ужас, – не думая, ответила Кларисса, и тут же спохватилась, – ох, ну что ты меня слушаешь. Просто в твоей жизни грядут крупные перемены, которые не всегда желанны. Оно и понятно. Ты выходишь замуж, а вероятно, не хочешь этого. Ничего детка, мы все через это проходили. Прошлого не вернуть, но скоро ты поймешь, что эти потери к лучшему.

Мирта не знала ни одну потерю, которая привела бы к лучшему. Может, она еще слишком мало жила для такого опыта. Ей, определенно, не нравилось гадание. Его придумали такие, как Кларисса – скучающие самовлюбленные дамы, играющие на чужих эмоциях. Впрочем, сама виновата, раз спросила. Впереди просто была башня. И она несла не крах, потери и перемены, а тепло, мягкую постель и сытный ужин. Его Мирта собиралась себе непременно добыть – пусть и тайно от теток.

Вслух она, конечно, сказала свое привычное «да». А про себя подумала, вот было бы здорово хоть раз сказать «нет», хотя бы в таких мелочах, как тарелка скудного овощного салата на ужин. Именно о таком выбранном для нее блюде уже сообщили тетушки.

И о каком новогоднем чуде могла идти речь, если ее меню было продумано на неделю вперед. Мирта прислонилась лбом к заиндевевшему стеклу и, прищурившись, стала смотреть на огни замка, которые сквозь ресницы уже казались внезапно распустившимися в небе огненными цветами.

Они подъезжали. Тревога не унималась.

Глава 2. Мил гость, что недолго сидит

Пока экипажи пробивались сквозь буран к замку, Мирта успела задремать. Проснулась от скрипа подножки, уже в каретном дворе. Синие от холода грумеры спешили выполнить долг и укрыться в теплой людской. Позади с лязгом опускалась решетка, мало препятствуя снегу, который забивался под навес, кружился между каретами и, словно шкодливый щенок, совался в лица испуганных и замерзших людей.

Невеста герцога не единственная искала спасения от непогоды в загадочном замке. Каретный двор был заставлен экипажами со всех концов страны. Догадаться было несложно. Метель застала всех, кто спешил на праздник во дворец герцога. Правда, соревноваться с каретами Готтендамеров в красоте и практичности ни один из собравшихся экипажей не мог, что явно придало уверенности Клариссе Вермонт, которая сразу принялась хозяйничать.

– Лучшие покои для будущей герцогини, – скомандовала она при виде хозяев, пожилой дамы и почти уже старика, которые оделись в самое нарядное для встречи неожиданных гостей. В Ливонии о богатстве дома было принято судить по каретной. Судя по состоянию этого двора, которому определенно требовался ремонт, замок переживал не лучшие времена.

Хозяева представились Патриком и Элис Скобесски, местными сыроделами. Мирта настолько устала, что не стала думать о странностях. Сыродельня на карте их маршрута имелась, но должна была находиться значительно ближе к Маринбургу. И она точно не могла располагаться в замке. Она хорошо запомнила тот сыр – отчасти по рисунку, который был изображен на борту крытой повозки, доставляющий сыры в Ливонии. Художник весьма живописно изобразил усадьбу с мельницей и прудом – вероятно, там сыродельня и находилась. Но сейчас все эти мелочи ее не беспокоили. Мирта мечтала снять с себя тесные сапоги на каблуках, которые нисколько не грели ноги, и вытянуть пятки к огню у большого камина, без разницы где – в лучших покоях или в той же людской. Но Клариссу уже понесло, потому что она получила подмогу. Из карет выбирались другие компаньонки и компаньоны, выбранные Готтендамерами для сопровождения дочери. Эти люди привыкли к комфорту, они понимали, что прибыли последними, и готовы были решительно биться за лучшие условия, прикрываясь будущим браком Мирты.

То ли хозяева почуяли их настрой, то ли слышали о Готтендамерах и заранее решили не связываться, но Патрик Скобесски заверил, что самые хорошие комнаты придержал, и они скоро будут доступны для дорогих зимних гостей.

Последней закатила карета повара, увязшая в снегах на подходах к замку. Ее пришлось толкать вручную, и теперь она благоухала на весь каретный двор изумительными запахами оттаявшей колбасы. Теодор Северн категорически отказался разгружать свои короба и потребовал охрану. Полковник Спенсер, вероятно, имел какой-то интерес в том, чтобы герцогская кухня заказала у Теодора колбасу, и, не противясь, выделил стражников. Трое парней из телохранителей Мирты с несчастным видом остались в каретной.

Знакомство с другими вынужденными постояльцами замка Мирта запомнила смутно. В просторной гостиной было людно и светло. Помещение могло вместить еще большее количество гостей, но им явно давно не пользовались для этих целей. Заспанные слуги сбивались с ног, наспех протирая пыль, подметая полы и снимая защитную ткань с мебели. Повсюду расставляли жаровни, так как огромный камин грел только тех, кто занял место рядом – а там уже набилось прилично людей. Поспешно зажигали свечи и масляные лампы. Слуги прибывших и слуги хозяйские метались из каретной в комнаты, таская сундуки и чемоданы знатных гостей. Всем надо было все и сразу. По центральной лестнице, которая замысловато извивалась, уходя на верхние этажи, уже давно не ходило столько народу. Ковер со ступеней пришлось снять, потому что от шагов из него поднималась пыль, которая раздражала дам. В столовой, раскинувшейся в отдельной башне с высоким потолком на первом же этаже, уже вовсю гремели посудой, накрывая на стол, а из кухни доносились запахи жаркого и крики озадаченных кулинаров. Им предстояло приготовить ужин на огромное количество замерзших и проголодавшихся людей. Когда к ним присоединился Теодор, заявив, что теперь он главный по сегодняшнему меню, порядка явно не прибавилось.

Кларисса Вермонт умела ладить с людьми, находить их слабые стороны, общие интересы, а также ниточки, за которые еще никто не дергал. Очень скоро она перезнакомилась со всеми, волоча за собой Мирту, которую при каждой новой встрече выставляла вперед, словно победоносный флаг. Две баронессы с детьми, старый виконт, трое купцов с семьями, подозрительный тип, представившийся другом герцога Маранфорда, и один заморский княжич с любовницей явно не были способны оказать сопротивление разбушевавшейся мадам Вермонт, желавшей быть главной. Ей уступили без боя. Мирта не запомнила почти никого, кроме подозрительного типа. Мужчине могло быть и тридцать, или даже больше – хмурое лицо старит всех. Недовольная складка залегла между его бровей, а руки, сложенные на груди, выдавали нежелание с кем-либо водиться. Впрочем, если бы не его угрюмый вид, он был бы даже красив. Высокий, ладно скроенный, худощавый, с умным лицом и аккуратной стрижкой, не типичной для провинциалов, друг герцога мог быть сердцеедом, если бы не мрачный взгляд темных глаз, которым он одаривал каждого, кто хотел с ним заговорить. Кларисса предпочла выбрать жертву полегче и пронеслась мимо сумрачного типа побыстрее.

Мирте понравился его камзол, расшитый драконами, и в другой ситуации она повертелась бы рядом, рассматривая рисунок, но за ней пристально наблюдали тетки, которым было важно, чтобы невеста герцога «держала лицо». На их языке это означало: холодный тон, снисходительный взгляд, никаких улыбок, прямая осанка, гордо вздернутый подбородок. Так Мирта и прошествовала сквозь гостей, выдохнув с облегчением, когда демонстрация превосходства Готтендамеров закончилась, и ее поволокли наверх в «лучшие» покои.

Там и случилась заминка, а за ней еще одна встреча с угрюмым гостем, которая позволила Мирте, наконец, разглядеть драконов, пока тетка Асмодея ругалась с прислугой. А дело вышло так.

Дверь в заветную спальню уже манила Мирту обещанным покоем, когда тетка Асмодея вдруг остановилась у резкой арки с золоченными витыми колоннами, в нише которой скрывались створки дверей, покрытые красивыми узорами. Арка находилась в удалении от других покоев, где расположили знатных гостей, и сразу привлекла внимание Асмодеи.

– Что это? – требовательно спросила она, подражая тону Клариссы Вермонт. Мирте захотелось, чтобы хозяин поставил наглую Готтендамер на место, но Патрик Скобесски лишь снова откланялся и промямлил:

– Эти покои господин Леон занял, он раньше других прибыл.

– Мы его выселяем, – заявила Асмодея уверенным тоном. К ней на выручку спешила вторая жена полковника и еще одна тетка – Сильвия. Завидев подкрепление противника, Патрик не смог сдержать натиск и открыл двери, впуская гостей в покои.

Мирта до того устала, что входить не стала, предоставив теткам удовлетворять амбиции. Знала, что вмешиваться бесполезно. Опыт показывал, что ее начинали слушать, лишь когда дело касалось уроков пения. Мирта, и правда, хорошо пела и даже когда-то любила это делать – до того, как ее стали заставлять петь на всех смотринах. На новогоднем балу герцога ей предстояло исполнить с десяток баллад, текст которых она выучила плохо. Потратила время на рисование, прощаясь с холстами и красками – временно, как Мирта надеялась. Тетка Сильвия тоже забегалась, и урок Мирты не проверила. Девушка надеялась выучить слова в дороге, но сейчас не было сил даже на это. Каким-то образом метель сумела ее измотать, хотя все, что ей пришлось делать – сидеть в карете.

«Это все перемены и холода», – успокаивала она себя, рассматривая с балкона галереи толкущихся внизу гостей. Из покоев уже начали выносить чьи-то вещи, а значит, в победе теток можно было не сомневаться. Мирта подумала, что ей совсем не хочется ночевать в такой роскошной комнате. Меж распахнутых створок виднелся отполированный паркет, вычурная мебель и потолок с расписными фресками. С завистью покосившись на одного из гостей, который, не став дожидаться покоев, прилег на тахту в гостиной, Мирта вздохнула. Время, когда она станет распоряжаться собой и собственной жизнью, совсем скоро. В поле зрения попала роскошная кровать, которую прибежала перестилать заполошная рыжая служанка. Хозяин звал ее Бри. Да уж, за краски и холсты с герцогом Маранфордом придётся расплачиваться. Все старшие дамы Готтендамеров уже успели рассказать Мирте о ее непосредственных женских обязанностях. Это и страшило, и волновало одновременно. Больше страшило, хотя Мирта надеялась, что за три месяца до свадьбы она успеет не только привыкнуть, но, возможно, и полюбить Рольда Третьего.

– Несправедливо, – сказали рядом, и Мирта вздрогнула, поняв, что почти задремала с открытыми глазами. Сначала увидела дракона на отвороте камзола, потом перевела взгляд выше. Тот самый угрюмый тип из нижнего зала теперь стоял рядом и насмешливо наблюдал, как слуги поспешно выносят одни вещи – прежнего гостя, и заносят другие – Мирты, а вернее, те, которые выбрали для нее компаньонки. Незнакомец оказался выше на голову, поэтому сначала пришлось смотреть на драконов, вышитых на его одежде. Мирта была не против, потому что насмешка во взгляде у типа читалась неприкрыто.

Разговаривать с незнакомцами дамам из рода Готтендамеров не полагалось, но Мирта была слишком уставшей, чтобы думать о правилах и этикете. Решив, что насмешка предназначалась ей – рядом больше никого не было, она тоже огрызнулась:

– Несправедливо для хозяев, которым пришлось угождать целой толпе на ночь глядя. Такие роскошные комнаты мог выбрать только еще один напыщенный индюк, которому захотелось поиграть в короля.

– Кукла еще и разговаривать умеет, – хмыкнул наглец. – Вы хоть мое имя запомнили?

Мирта не привыкла, чтобы ей столь открыто хамили. Как назло, ни теток, ни Клариссы рядом не наблюдалось. Они бы стерли типа в порошок, ей же ничего не оставалось, как импровизировать на ходу. Очень уж хотелось поставить зарвавшегося гостя на место. Правда, изящно острить в разговорах она так и не научилась, что было предметом особого расстройства мадам Вермонт, которая даже надиктовывала ей под запись колкие фразы и остроты. Правда, из головы Мирты они вылетели еще быстрее ругательств, которые она иногда подслушивала на кухне.

Кстати, тип был прав – имени его Мирта не запомнила.

– Вот еще, буду я голову забивать, – ответила она и поняла, что проиграла.

– Конечно, – подхватил тип, обрадовавшись ее промаху. – Ваша голова не очень-то просторна, больше в нее точно ничего не поместиться. Вообще-то, это моя комната, и я не давал согласия куда-либо переезжать.

Имя тут же всплыло в памяти, потому что хозяин замка, пытавшийся отстоять права прежнего гостя, называл его с особым придыханием. Леон Карро.

– Ничего, поспите в гостиной, – решила тоже хамить Мирта. – А потом можете переселяться обратно в свои ненаглядные покои. Мы здесь всего на одну ночь. Нас ждет герцог.

– А, так вы та самая невеста, о которой все здесь только и говорят, – хмыкнул Леон. – Корона славы пока еще голову не надавила?

Мирта не выдержала первой. Все-таки острячка из нее всегда была никудышной.

– Почему вы себе позволяете так со мной разговариваете? Я вам ничего плохого не делала.

– Вы меня прогоняете. Я же говорю – «несправедливо».

– Всего лишь одна ночь, – пожала плечами Мирта. – Что тут такого? Не знала, что у герцога такие нежные друзья.

– О, вы про Рольда вообще ничего не знаете. В Ливонии дальше собственного носа не видят. Особенно Готтендамеры.

Мирта потом так и не поняла, как ему удалось вывести ее из себя. Осознала, когда ее собственная рука поднялась в воздух и застыла в паре сантиметров от его лица. Кое-что из уроков Клариссы Вермонт она все же запомнила. За оскорбление чести Готтендамеров полагалось вступать в бой немедленно. Все с этим типом было понятно. Врагов у ее семьи хватало по всей стране.

– Сомневаюсь, что вы дочь Готтендамеров, – протянул Леон, с насмешкой наблюдая за ее рукой, которую она поспешно спрятала за спину, так и не отвесив ему пощечину. – Истинный потомок вашего рода непременно бы ударил. Что ж, приятных снов в моей кровати. А лучше поспите на кушетке, чтобы избежать кошмаров. Говорят, кровати привыкают к своим владельцам и насылают кошмары на того, кто посягнул на них без разрешения.

«И чего он ко мне прицепился?», – раздраженно подумала Мирта, глядя в спину уходящему Леону и чувствуя себя абсолютно выжатой. Всего-то пару минут поговорила. Верно Кларисса рассказывала об энергетических вампирах. Этот тип непременно из таких вот. Сейчас этот Леон совсем не показался ей красивым. Решив, что судьба не настолько несправедлива, чтобы свести ее с ним еще раз, Мирта приказала себе выкинуть его из головы, и отправилась в уже приготовленную для нее комнату. Но мысли все возвращались к наглому гостю. Может, он и друг герцога, но не обязательно, что хороший. А если он заявится на ее свадьбу, она позаботится о том, чтобы ему преподнесли чего-нибудь несвежего. Пусть не смеет грозить ей кошмарами.

Тетушки не посмели оставить ее на ночь одну и, конечно, выставили у двери караул из двух телохранителей. Гувернантка Лиза собиралась устраиваться спать на кушетке у ее ног, но, дождавшись, когда тетки покинут комнату, Мирта выставила за дверь и Лизу, подарив ей за молчание браслет из своих украшений. А вот служанку хозяев попросила остаться. Та еще возилась у прикроватного столика, меняя букеты – тетки приказали заменить розы на лилии, цветы, которые, по словам Клариссы, соответствовали знаку зодиака Мирты. Она даже вспомнила, как ее звали – Бри, и мысленно показала Леону Карро язык. Если она блондинка, то это не значит, что в голове у нее мало места. Увы, с этим стереотипом Мирта даже не пыталась бороться. Родители, тетки и компаньонки делали все, чтобы убедить окружающих, что именно так с блондинками все на самом деле и обстоит. Они красивые, поверхностные, не очень умные. «Главное, чтобы детей могла рожать», – так и слышались в голове слова матери.

– Скажите, а кто этот человек, что занимал комнату до меня? – спросила она служанку, которая с трудом сохраняла приличное выражение лица. Было видно, что наплыв гостей, а теперь еще и вынужденный разговор с Миртой, ее сильно раздражает. Терпение Бри явно подходило к концу, но она скупо ответила:

– Друг герцога Маранфорда.

Мирта подумала было, не подарить ли девушке что-нибудь из своих аксессуаров, чтобы сделать ее разговорчивее, но Бри не была похожа на служанку, которая поделится секретами за шелковый шарфик.

– А ты знаешь, кто он? Чем занимается?

– Колдун.

Ответ был неожиданный. Мирта даже перестала разглядывать гобелены на стенах и в растерянности опустилась на пуфик у окна. О колдунах в Ливонии разговаривать было не принято. После войны с демонами прошло уже много лет, о героях забыли, об ужасах тоже. А когда в стране закрылась Академия магии, и большинство колдунов разъехалось по миру, в Маринбурге пышным цветом расцвела мистика, с настоящей магией не имеющая ничего общего. Мирту учили колдунам не доверять и при встрече переходить улицу на другую сторону. Конфликт с магом из-за какой-то комнаты совсем не улучшал настроения. Наоборот. Теперь угрозы о кошмарах казались реальными. Затеяли тетки, а расхлебывать, похоже, придется ей. Хозяин тоже хорош. Мог бы объяснить, кто тут ночует. Мирта была уверена, что даже Кларисса с колдуном не стала бы связываться.

Отпустив служанку, девушка выглянула в окно, но даже высоты видно не было. За стеклом бушевала снежная метель, закрывая мир белой пеленой. Крупные, лохматые снежинки роились у окна, норовя найти малейшую щелку, чтобы пролезть в покои. А еще Мирте показалось, что снег порой образует не только узоры, но и складывается в звериные морды, больше всего похожие на кошек. Они строили ей гримасы, разевали клыкастые пасти, трясли пушистыми мордами. Поежившись, Мирта отошла к камину и пару минут грелась, пытаясь сбросить морок. Вот, похоже, и кошмары явились. Впрочем, пусть ей будет урок. Поддаваться эмоциям – зло, а ответное хамство – трусость и недостойное поведение даже для оскорбленных Готтендамеров. Тем более, тут еще надо разобраться, кто кого оскорбил. Колдуны, может, и не пользовались популярностью в Маринбурге, но их, определенно, боялись, да и статусных прав у них имелось побольше, чем у тех же Готтендамеров. Если слухи были правдивы, любой колдун мог заявиться на обед к королю, и тот усадил бы его по правую руку – в память о войне с демонами, победить в которой королевству помогли именно маги.

Мирта растянулась на свежих простынях, заботливо подогретых грелкой. Над головой раскинулся живописный сад. Пышные пионы, затейливая виноградная лоза с крупными ягодами, аппетитные яблоки и райские птицы покрывали потолок и должны были навевать мечтательные сны. Но только не в эту снежную ночь и не после разговора с магом, пообещавшим ей кошмары. Интересно, а кто жил в этой комнате до приезда всех гостей? Помимо картины на потолке, здесь хватало удивительных вещиц. Одних напольных светильников в виде ангелов, державших чаши, стояло четыре штуки. Фигурки птиц и шкатулки на каминной полке так и манили их исследовать, но Мирта себя одернула. У Патрика и Элис Скобесски должны были быть дети. Наверное, покои принадлежали их дочери. Мужчины, которых знала Мирта, не проявляли интереса к красивым интерьерам. Кабинет отца навевал скуку видом голых стен, пусть и отделанных дорогой породой древесины. Мирте всегда хотелось повесить на них картину или украшение, но о таком она, конечно, и заикнуться боялась. Глава рода Готтендамеров был скуп на эмоции и принципиален в вопросах субординации.

Если в комнате жила дочь хозяев, где она сейчас? Училась или, может, тоже вышла замуж, навсегда изменив свою жизнь? Домашние покои Мирты были не такими роскошными, но девушка позавидовала не богатой обстановке, а свободе, которая, определенно, имелась у бывшей хозяйки комнаты. Мирте ни за что не разрешили бы покрыть потолок такой живописной росписью. Строгие нравы Готтендамеров не допускали в быту фривольностей, к которым они относили и живопись. Мирта тоже была намерена изменить свою жизнь. Пусть с помощью брака, но первый шаг всегда трудный.

Теперь ей стало совсем стыдно за свое поведение с колдуном. Может, стоило начать проявлять характер и настоять на другой комнате? Впрочем, Мирта все еще боялась. Любое инакомыслие с ее стороны все еще могло закончиться обратной дорогой. Несмотря на то что дома осталась незавершенная картина и много чего любимого и родного, Мирта всей душой стремилась к новой жизни. Туда, где она будет хозяйкой не только своего дома, но и своей судьбы. Зря она взъелась на этого Леона. Все сейчас уставшие после дороги, измученные метелью. Люди по-разному реагируют на сложности.

Колдун увидел в ней ту, кем она для всех и казалась – куклой. Мирту одевали, кормили, красили, лелеяли. Лучшее место за столом, лучшая комната на постоялом дворе, лучшая карета, лучшие лошади. Все для любимой дочери Готтендамеров, которая должна была обеспечить родство клана с королевской кровью. Ведь герцог являлся дальним родственником короля. За это «лучшее» Мирта платила отсутствием свободы и выбора, строжайшей дисциплиной, изнурительной диетой и тренировками, бесконечными уроками всего, что должна знать «истинная» Готтендамер – от языков и этикета до кулинарии, пения и танцев. Впрочем, в последние годы по какой-то причине ей стали преподавать математику с астрономией, и за эти часы она была благодарна. В общем, они с Леоном были людьми своего времени. Что еще он мог увидеть в дочери крупнейшего банкира страны? Куклу, которую готовят для удачного брака. Она тоже ничего не знала о магах, кроме их репутации – заносчивых, мрачных, несговорчивых типов. Впрочем, каким себя Леон и проявил при первой же встрече.

Мирта будет выше него. Принять и простить – вот как она поступит. И если этот человек явится на ее свадьбу, она отрежет ему лучший кусок пирога. Пусть маги знают, насколько великодушны Готтендамеры.

Глава 3. У всякого своя дурь в голове

Мирта собиралась вздремнуть перед ужином, но сон не шел. В окно скреблись снежные коты – фантазия совсем разыгралась, и ей все отчетливее мерещились животные среди разбушевавшейся стихии. Метель нисколько не унималась. Даже если завтра снег прекратится, смогут ли лошади идти по свежему насту?

Блуждая по комнате загадочной хозяйки, Мирта все-таки позволила себе любопытство. Внезапно ей пришло в голову, что у девушки, которая жила здесь раньше, могли иметься бумага и чернила. Или их мог оставить колдун. Конечно, можно было попросить служанок, но ей не хотелось будоражить тетушек, которые наверняка станут волноваться, почему она не спит. Все закончится снотворными каплями, от которых будет тяжелая голова весь следующий день. Поэтому Мирта принялась, не спеша, обследовать комнату, уделив особое внимание туалетному столику и каминной полке. Но во внутренних ящиках было пусто. То ли слуги все успели вынести, то ли она плохо искала. Но любопытным везет. Мирта искала одно, а нашла совсем другое – потайную дверь. Прислонившись к стене рядом с каминной полкой, она вдруг поняла, что заваливается назад. Панель плавно открылась, приглашая ее последовать в мягко освещенную комнату по соседству. Приглядевшись, Мирта поняла, что дверь и не пытались скрывать. Просто она была одного цвета с декоративными панелями, украшавшими стены, и сразу в глаза не бросалась. Видимо, покои состояли из нескольких комнат. Хозяин не стал обращать на это внимания, а тетки просто не заметили – к счастью Мирты, которая зашла в новую комнату, решив не думать об осторожности, и погрузилась в мир книг и свитков.

Библиотека была небольшой и такой уютной, что в ней хотелось остаться. Небольшой камин в дальнем углу приветливо потрескивал, масляные лампы в безопасных колпаках освещали высокие шкафы и потемневшие от старины фолианты. Тяжелые портьеры на двух окнах скрывали непогоду, мягкий ковер на полу глушил шаги, теплый свет дарил ощущения покоя. Стол в центре комнаты был завален той самой бумагой, которую искала Мирта. Чернильницы, перья и даже краски громоздились на специальной этажерке, отдельные листы и альбомы с чистыми страницами были разложены стопками на столешнице, словно исполняя мечту. На одном листе кто-то пытался изобразить… паука? Мирта бы еще долго гадала, если, действительно, не увидела бы паука в стеклянной банке рядом с чернилами. В отличие от тетушек и той же Клариссы Мирта насекомых не боялась. У нее дома тоже остался один паук, по-своему родной и дорогой сердцу. Судя по огромным размерам, то была паучиха – она поселилась под балдахином Миртиной кровати и вот уже второй год подряд с упорством плела паутину наверху под занавесом. Мирта не понимала, что там можно ловить, ведь ни мух, ни комаров служанки в покои госпожи не допускали, но паучиха жила, и девушка решила, что это неслучайно. Может, паучиха охраняла ее сны? Дома кошмары Мирту никогда не мучили.

Паук в банке не был похож на ее знакомую. В три раза крупнее, с густой синей шерсткой на длинных лапах, насекомое пристально наблюдало за девушкой, но враждебности не проявляло. Не удержавшись, Мирта взяла брошенную рядом ручку с пером и, наклонившись над рисунком, поправила лапу, нарисованную криво. Добавила вторую, наметила контуры туловища и собиралась заняться глазами, когда над плечом раздался уже знакомый голос.

– Вы и здесь хозяйничаете? Впрочем, в наглости Готтендамеров я не сомневался.

Мирта вздрогнула и неловко дернула рукой. Чернильница уже полетела на пол, когда ее подхватил колдун. Девушка даже не заметила его стремительного жеста. Она перевела дух. Если бы не ловкость мага, ее походное платье было бы неисправимо испачкано краской. А за такое Кларисса с тетками устроили бы ей темную.

– Я вас не заметила, – пролепетала Мирта, чувствуя себя скверно. И хотя еще минуту назад она собиралась вести себя мудро и спокойно, но стоило ей вновь столкнуться с Леоном, как сразу захотелось с ним ругаться. – Что вы здесь делаете?

– Работаю, – отрезал колдун и забрал у нее альбом с недорисованным пауком. – А вы что тут забыли? Кровать в другой комнате, уборной здесь тоже нет.

Мирта покраснела. Все-таки с хамами ей еще не доводилось сталкиваться. Почему-то вспомнился хозяин книжной лавки Блай, который оставил ей на прощание письмо в платке. Вот он бы точно себе таких выражений не позволил.

– Я искала бумагу. Мне кое-что записать надо.

Хотела сказать твердо, а получилось, как всегда.

– Что вы там мямлите? – с раздражением спросил колдун, разглядывая ее рисунок. – И кто вам дал право чиркать в чужих записях?

– Я не чиркала, просто там ноги неправильно нарисованы.

– Это не ноги, – фыркнул колдун, – а хелицеры. О, духи, и кому я только это объясняю?

Мирта проглотила обиду и попятилась в сторону двери.

– Простите, – она не понимала, куда улетучился боевой дух Готтендамеров, но препираться с колдуном совсем расхотелось. Действительно, зачем тратить силы на того, кто видит в ней лишь куклу? Интересно, а как выглядели его женщины? Мысли неожиданно скакнули в запретную область, потому что все, что касалось мужчины и женщины должно было ограничиваться ее с мужем спальной. Так говорила Кларисса.

– Подождите, – окликнул ее Леон, когда Мирта почти скрылась за дверью. – Держите свою бумагу. Легче мне вам дать, чем вы будете слуг отвлекать. У них и без вас голова болит. В замке пятьдесят три человека, которых нужно разместить в тридцати гостевых комнатах. Не Новый год, а кошмар.

Мирта жадно схватила альбом, чернильницу и перо, понимая, что свой новогодний подарок она уже получила. Пусть маг не упустил случая ее снова унизить, но гордость Готтендамеров в ней уснула мгновенно при виде заветных чернил с бумагой. Теперь она сможет рисовать, пока не обзаведется собственными холстами и красками в герцогском доме.

Мага нужно было как-то поблагодарить, она замялась, но, пока думала, дверь за ней закрылась, а потом щелкнул замок и послышался звук задвигаемого засова. Леон откровенно намекал, чтобы его больше не смели беспокоить.

Вскоре маг был забыт, потому что Мирта устроилась с альбомом на широком подоконнике, забравшись на него с ногами, и погрузилась в любимое дело. Ей уже давно не терпелось изобразить снежных котов, которые продолжали мелькать за окном, летая в снежных вихрях. Подумать только, через пару дней наступал Новый год и ее двадцатый день рождения. Кларисса считала, что семья сильно задержалась, выдавая ее замуж столь долго, и Мирта была согласна. Нет, не в возрасте было дело, а в терпении. Еще год подобного ритма жизни – диет, тренировок, игр и спектаклей ради выгодной для семьи партии, и она точно бы не выдержала. Вряд ли повесилась бы, как поступила одна из ее племянниц, но радости жизни точно бы лишилась. Ничего, ей бы только перевалить в новый год, сказать «да», проводить тетушек и компаньонок домой и начать строить жизнь с ноля.

У нее получилось шесть рисунков забавных снежных котов, когда за окном послышался крик. Мирта встрепенулась и приникла к стеклу, пытаясь разглядеть что-либо в снежной мгле. На миг вихри расступились, и ей показалось, что она видит каретный двор с примыкающей к ней конюшней. Крик повторился, но ветер выл с такой силой, что кричать могли с любой стороны. А могло и показаться. Впрочем, Мирта была уверена, что голос принадлежал мужчине и раздавался он снизу, а не с неба, где грохотала и вопила буря.