Вы не авторизовались

Варенье наизнанку и максимум козы! бесплатное чтение

Сергей Смирнов
Варенье наизнанку и максимум козы!

* * *

Началось все с драки… и атаки клона!

Началось с драки, да… Хотя эту историю можно начать и с более веселого события, которое имело место одновременно с дракой, хоть и далеко от нее. Ибо 12 мая тогдашнего года нашему участковому, Василию Павловичу Бокоплавченко, от одной из жительниц Загривок, имя которой не станем раскрывать из соображений деликатности, поступила жалоба на хулиганское поведение сосисок в кастрюле. Это было очень похоже на розыгрыш, а розыгрыши капитан Бокоплавченко не любил. Об этом знали его сослуживцы – с того самого дня, когда он броском через голову и удушающим приемом нейтрализовал шкаф, из которого у него за спиной раздались команды: «Капитан, стоять на месте! Не двигаться! Руки за голову!» Находившийся в шкафу лейтенант Николай Незрелов отделался легким испугом и двумя ушибами средней тяжести, а вот предмет служебного интерьера пришлось выбросить, поскольку восстановлению он уже не подлежал…

В общем, началось все с драки в конце очень тихого учебного года, который прошел без появления пришельцев и ананасных дождей, вызванных аномальными радиосигналами. События прошлого лета и начала осени, чем больше проходило времени, тем казались все более неправдоподобными. Мы с сестрой порой садились и начинали вспоминать, что и как было и кто из нас как что помнит… Память – она ведь как даль то ли с настоящими предметами на горизонте, то ли с обманчивыми миражами. Правда, историю с зайчишкой Аришкой мне пришлось рассказывать сестре от начала до конца только самому, ведь Санька провалялась весь тот сентябрь в больнице и помнила лишь букеты орхидей, однажды заполонившие палату, а потом – и стаи тропических бабочек, сделавших то же самое… Про альдебаранское похищение детей и кота мы оба помнили все как будто бы прекрасно, однако же с каждыми новыми рассказами-мемуарами расхождения в наших с сестрой воспоминаниях увеличивались, как расстояния между разбегающимися галактиками. И к тому же я всегда запинался в конце – на моем прощании с межгалактическим генералом Травой, выдававшей себя на Земле за хрупкую тростиночку Вику Ковылину. А сестренка меня тогда начинала похлопывать по спине, будто я чем-то подавился… но и сама замолкала на эту тему.

Итак, драка произошла 12 мая тогдашнего года после уроков. Помнится, погода была хорошая. То солнышко в глаза, то тенечек – приятная кучевая облачность над головой. Санька сразу умотала куда-то с девчонками, а мы с Артурчиком спустились с крыльца, чтобы нас не затолкали покидавшие гимназию ребята, и стали дожидаться Славку, у которого химия кончалась на верхнем этаже.

Славка что-то задерживался, а потом появился. Но не один, а с эскортом, от вида которого мне сразу стало тревожно и пасмурно, а Туря зацокал языком.

Славка махнул нам рукой и сообщил издали:

– Я ненадолго… Только погодите здесь, не надо за мной.

Улыбка у него такая мелькнула – как у обреченного самурая.

Артурчик сразу обратил взгляд на меня, а я, помнится, полубессознательно пробормотал:

– Хьюстон, у нас проблемы!

Славка уходил с тремя лбами из старшего класса – в физическом плане безоговорочной элитой. Один, лидер тройки, просто очень рослый и мощный, на полторы головы выше нас. Второй просто большой, с лишним весом, ходячий шкаф такой. Третий нас пониже. Считай, коротышка, но с костяком прямо медвежьим и всегда стриженной почти под ноль головой, похожей на валун. У них и прозвища за глаза в школе были – Магистр, Барон Харконен и Мини-Халк.

Славку они уводили за угол здания спортзала, к хозблоку гимназии, где был тупик.

Стало ясно, что разговора на равных там не будет и придется огрести нам всем, не оставлять же друга в беде.

– Чего они к нему прикопались? – риторически вздохнул Туря, уже убирая свои наручные часы в карман брюк.

Туря гордился тем, что носит на запястье тяжеленькую механику. Он хоть и был на вид тонким и звонким, но с детства ходил в секцию рукопашки и в схватках с платоновскими, хотя сам, по сути, давно был платоновским, а не загривским, брал стремительностью и необычным для его кавказского характера хладнокровием. И к тому же с ним по-серьезному не связывались, зная влияние в городе его родителей и брата…

– Не бэ, если что, брата подгоню, – как и следовало ожидать, подбодрил нас обоих, то есть включая себя самого, Артурчик.

Брат его был на пять лет старше нас, учился на юриста в платоновском университете и боксом занимался. Хотя он, конечно, не стал бы связываться со школярами-гимназистами.

Мы дождались, пока сумрачная компания скроется за углом, и почти бегом двинули следом… Достигли угла, со всеми мерами предосторожности выглянули и узрели, что высоченный Магистр уже приподнимает Славку за грудки, что-то рыча ему в лицо, а Харконен, стоя сбоку от Славки, вцепился ему в волосы и тянет ему голову назад.

– Я беру толстого, руби в голень Халка, потом с двух сторон рубим в голени длинного… а там как выгорит, – выдохнул Туря тактику атаки.

И мы, бросив рюкзаки на асфальт, рванули в бой, как камикадзе на вражеские крейсера.

«Огрести» – это был план Б. План А представлялся более оптимистичным: нейтрализовать врага, ненадолго обезножив всю тройку, и делать ноги самим вместе со Славкой… а там видно будет.

Шустрый Туря успел первым – он врезал Барону Харконену по голени и тут же нанес полдюжины молниеносных боксерских ударов в медленно поворачивавшуюся к нему голову. Двух секунд Туре хватило, чтобы временно контузить шкаф.

Мини-Халк стоял ко мне спиной. Я лупанул его ногой сбоку в верхнюю часть голени, и она показалась мне дубовым поленом. Наверное, Халк тоже боксом занимался или смешанными, потому что развернулся он мгновенно и ударил умелым хуком. Я успел чуток отстраниться, а то нокаут был бы гарантирован. Хук зацепил меня по носу, боль брызнула в мозг и глаза. На ногах я удержался, но тотчас признал забулькавшими мозгами, что план Б уже неотвратим. Послышался тигриный рык Магистра – это Славка тоже ударил его по голени, однако вырваться не смог. Туря оставил Харконена и кинулся мне на подмогу, но тут же отлетел, как мячик, от мощного удара в грудь. А потом… потом мне показалось, что в глазах у меня двоится и сверкают искры. И не просто искры, а трескучие разряды шокера. И раздались истошные вскрики жертвы, а уже не рык тигра. Вскрики пацана, которого злая собака за ноги хватает или же крапивой его мама по заднице лупит.

Вскрикивал Магистр, потому что его било… двое Славок Черновых! Двое! И сверкали разряды шокера, только без шокера. Маленькие такие молнии! А через пару секунд лупил Магистра и руками, и ногами, и еще маленькими молниями уже один Славка, а другой Славка отпрянул и теперь стоял как вкопанный, тараща глаза на эту фантастическую бойню.

А еще через несколько секунд уже все мы вместе с нашими врагами стояли как вкопанные и смотрели на тех, кто был не вкопан, – на возникшего из ниоткуда клона Славки, который лупил Магистра, а тот дергался, вскрикивал и закрывал голову руками.

– Хватит! Хватит! – нашлись, наконец, силы у Магистра просить пощады.

Славка-клон перестал лупить кулаками-ногами-молниями и отступил.

– Вали отсюда, дылда! – гаркнул Славка-клон голосом нормального Славки.

Магистр бессильно опустил руки, выпучил глаза поочередно на обоих Славок, а потом молча развернулся и рванул.

– Чо за… – пробормотал медленно приходивший в себя Халк.

– Да ну на… – выдохнул вопль безнадеги Барон Харконен.

Они переглянулись между собой. Потом они посмотрели на Славок. И тоже сорвались как подорванные. Прыть Халка была еще одним чудом чудесным!

– Ну, все! Получили, распишитесь! – крикнул им вдогонку Славка-клон.

Через три секунды у хозблока, за спортзалом гимназии, уже царили тишь и гладь.

Не услышав позади себя ни победного «ура», ни гимна восхищения, Славка-клон повернулся и стал смотреть на нас, все еще оцепеневших. Так смотреть стал, будто это мы тут – не то, что надо.

– А что это вы, как пыльным мешком шарахнутые? – с большим удивлением вопросил Славка-клон.

В ответ, естественно, тишина.

– Не, ну я не поняла-а, – уже с возмущением протянул Славка-клон. – На мне что-то не то выросло?

Я, хоть и торчал там, так же замерев, но толковые гипотезы успели пронестись у меня в голове сквозь царивший в ней тихий звон. Первая – это примчался на помощь кто-то из тех кассиопейских близнецов, которых мы с сестренкой спасали прошлым августом. Они же запросто могли принять обличье любого человека-землянина. А от слов «я не поняла» у меня даже сердце надеждой застучало: а вдруг это сама генерал Трава решила так прикольнуться!

– А ты кто? – тихо-тихо прошептал Славка, как-то нервно начав себя ощупывать.

– Что значит «кто»?! – еще суровей возмутился его клон. – Вам тут что, всем успели вынести мозги?!

И тут я самой-самой глубокой клеточкой сердца почувствовал, что это и не генерал Трава вовсе.

– А ты в зеркало на себя посмотри, – сказал я, доставая из кармана смартфон.

И включив зеркальный режим камеры, я поднес смартфон к глазам Славки-клона. Другой рукой я машинально подтер-смазал по губе кровь, засочившуюся из травмированного носа. Было не до таких мелочей, как кровь.

Славка-клон поначалу встретил усмешечкой свое изображение на экране смартфона.

Потом усмешечка слиняла, Славка-клон заморгал и поднял глаза на Славку-оригинала.

– Это как? – пробормотал Славка-клон и покачнулся… и прошептал уже голосом моей сестренки: – Ой, Аль, что-то мне нехорошо!

Внезапно Славку-клона окутал плотный туман, похожий на кокон, по кокону струйками снизу вверх пробежали электрические искорки… и из кокона стала валиться на бок Санька.

Я успел ее подхватить. А тут и дружбаны подоспели.

Так, держа лишившуюся чувств Саньку на шести руках, мы смешно, по-дурацки повертелись, прикидывая, куда ее устроить помягче. Но тут она пришла в себя:

– Эй, куда это вы меня?.. Ставьте на место!

Мы аккуратно поставили Саньку на ноги – будто ценнейшую статую в музее устанавливали. Я не решился ее сразу отпустить, а Артурчик деликатно подпер Саньку с тыла в плечи.

– Можешь сама стоять?

– Угу, – кивнула Санька и несильно, в качестве «спасибо», стукнула меня в лоб своим лбом. – А что это было?

– А что ты помнишь? – в ответ спросил я.

Сестренку я отстранил от себя, но за локти ее еще придерживал.

Сестренка зажмурилась, потрясла головой, широко открыла глаза – и уставилась на Славку, стоявшего у меня за плечами:

– Я что, прямо вот, как ты, была?!

– Это еще… мягко сказано! – глубоко вздохнув и выдохнув, откликнулся Славка. – Жуть такую нагнала! Я ваще подумал, что уже из своего тела душой в боевой астрал вылетел… – Снова глубокий вздох и выдох. – Типа на себя смотрел со стороны. Что это было?

– А что это было, вообще? – Теперь большие глаза Саньки вперились в ее мудрого и все понимающего братика.

– Давай сначала найдем местечко поприятнее, – предложил я, про себя уже смакуя объяснения и подробности. – Все успокоимся. Насладимся моментом.

– Я только гляну, нет ли их там, – подал голос Артурчик.

И не успел я его остановить словами «Их сейчас уже нигде нет», как он кинулся в сторону и глянул за угол:

– Всё чисто!

Зато вернулся с нашими рюкзаками.

– Может, на берег? – предложил Славка.

До набережной от гимназии рукой подать.

Я решил, что Саньке пока лучше не напрягаться мыслями и всякими показаниями, и обратился к Черному:

– А ты, Слав, по дороге пока расскажи нам, чем тебе эти бугры так досадили, что ты их всех скопом за гаражи повел отметелить. И почему нас заранее не предупредил.

Я был уверен, что Славка на такую подколку не обидится, и не ошибся. Оказалось, все дело в «шерше ля фамм». По-нашему, значит, ищите женщину, за которой далеко ходить не надо.

Она незаметная… но ослепительная!

Славка не сразу стал сдаваться… Сначала так припустил, почти бегом, что мы за ним едва успевали. Понятно было, для чего это ему нужно, но Санька первой не выдержала и тормознула его жестоко:

– Ну, хватит уже! Нет их тут нигде! Давно дома по углам забились!

Славка как в стену вмазался:

– А?..

Мы, друзья его, выдержали паузу.

– Ну, это я… чтобы лучше с мыслями собраться, – пролепетал он, на себя не похожий.

И порозовел щеками, чего мы за Славкой сроду не видали…

А вот моя сестренка в обличье нашего друга показала нам недавно самого настоящего Славку! Чудеса, да и только!

– Кто бы сомневался! – процедила моя сестренка. – Колись уже!

– Может, сначала на лавку кости бросим? – кивнул я в сторону уже совсем близкой набережной, так подбрасывая дружбану еще несколько спасительных секунд.

– Ну вы же знаете, у нас в классе после майских новая девчонка появилась, – не принял моей подмоги Славка… и побледнел.

А потом взял и покраснел. Вернее, порозовел так, что как бы особенно здоровый вид принял.

Мы с Артурчиком и Санькой переглянулись и лбы наморщили.

– Ну, вы чего?! – изумился Славка. – Вы ж ее видели! Ната Пак.

– Ната Пак? – как-то запредельно недоверчиво повторила Санька.

– Ну, кореянка! – еще больше изумился Славка. – Не совсем кореянка, у нее только отец – кореец. Вы чего? Вся в черном всегда. У нее заколка в волосах такая… крутая. Длинная, на кинжал похожа… Красная кисточка на ней висит. Качается… Ну, в смысле кисточка качается.

И тут вправду разом всплыла в моей памяти эта новая девчонка. В черном и строгом брючном костюмчике. И с красной кисточкой на синей тесемке. Даже вспомнил, что тесемка заплетена косичкой, а свисает, да, с конца длинной заколки в волосах, собранных так, что пучок торчит тоже кисточкой, но только – вверх. И высокая такая девочка с азиатскими чертами, эта Ната Пак! В первый же день после майских праздников я заметил ее в коридоре гимназии и проводил взглядом… Почему же сейчас не сразу вспомнилась? И я списал свою странную амнезию на то, что вообще ни на каких девчонок других не западаю после того, как в прошлом году увидел генерала Траву сначала в коротких шортиках и футболочке в тот холодный августовский вечер, а потом – ее же, но уже в полном, так сказать, боевом образе и в межгалактической генеральской форме.

– Туря! Че ты глазами хлопаешь, как будто тоже ничего не помнишь?! – уже и возмущаться стал Славка. – Ты же сам еще тогда сказал, что прямо как из дорамы вышла… «Няшная такая, миленькая ведьмочка».

– Я?! – пришибленно выдохнул Артурчик и судорожно вздохнул, как всхипнул. – Да я даже таких слов не знаю и не употребляю. «Няшная»?! Тебе приснилось!

Артурчик так же судорожно и опасливо кинул взгляд на мою сестренку. А я с нее взор не спускал, слушая эти новости про разворачивавшуюся катастрофу. Между тем, Санька выглядела такой невозмутимой, холодной и каменной, что даже статуя Будды ей позавидовала бы…

Славка потерянно заморгал, и Артурчик понял, что переборщил:

– Не, ну, помню я ее, конечно. Но вообще она какая-то незаметная.

– Она «незаметная»?! – обалдел Славка и… и сорвался: – Она – ослепительная!

– Как?! Как ты ее назвал?! – вдруг, словно громом небесным, ударила моя сестренка.

Мы, пацаны, аж вздрогнули и замерли, всего пары шагов не дойдя до скамейки.

– Что?! – совсем растерялся Славка. – Ната. Ната Пак.

Санька вперилась в Славку с таким хищным прищуром, что у меня холодок по спине пробежал. Я свою сестру такой, честное слово, никогда не видел. И Славку тоже таким никогда не видел. Похоже, что вправду небо падало на землю!

– Я спрашиваю – «какой». Какой… Ты… Ее… Назвал? – проговорила моя сестренка едва слышным, но пронизывающим до костей шепотом.

Славка, как утопающий тянет руку, обратил на меня умоляющий взор, но я уже был готов разрядить ситуацию. Такой мне моя сестренка уже совсем не нравилась.

– Санька, кончай давить! Что не так-то? Ну, комплимент человек сделал заочно. И что такого? Так скоро уже неинтересно будет, как ты в Черного превратилась и телепортировалась, чтобы ему помочь…

Я было ляпнул: «Ревнуешь, что ли?» – но осекся. Такого и быть не могло, чтобы Санька Черного ревновала. Нашей дружбе было уже сто лет, и ничего такого никогда! А вот Артурчик – тот был как раз хронически влюбленный в Саньку рыцарь, хоть и друг по совместительству. И как раз старая дружба помогала ему обуздывать сердце и все такое… Во всяком случае так он мне говорил по секрету.

– Ну и пожалуйста! – хмыкнула сестренка и надулась. – Подумаешь!

Погода явно начинала портиться. Вся погода. Потянуло неприятным холодным ветерком. Причем с юга. Такой ветерок я невзлюбил еще в сентябре прошлого года, когда попутно с ним стекались с юга через город к Загривкам лоси, пингвины и крокодилы. Я поднял голову: в небесах начинала густеть серая вата.

– Ну, але! Победили и сами расплевались! Курам на смех! – вставил мудрое замечание спокойным армянским голосом Артурчик. – Садимся и выдыхаем.

Перед тем как последней сесть на скамейку и выдохнуть, Санька и Турю кольнула:

– Таких комплиментов ты тоже не знаешь и не употребляешь, да?

– Каких-каких? – прикинулся дурачком Туря.

А я схватил сестренку за руку и усадил ее насильно.

– Короче, ты втрескался в эту корейскую кумихо в черном и с кинжалом в голове… – обратившись к Славке, нарочито жестко зашел Артурчик, чтобы выяснить, насколько безнадежно втрескался друг.

Вот если он сейчас влепит с маху Туре – то уж точно безнадежно!

Славка не влепил другу и спокойно рассказал, тихо так:

– Не, ну, я сначала вообще не это… не того… На нее все, конечно, глазеть стали. Необычная она – точно… Ну, хорошо – да, ослепительная в чем-то… стильная. Но умеет и незаметной быть. Что такого? Корейцы же все так умеют, верно? И так странно в самом конце учебного года появилась. Сказала, что родители ее здесь в долгосрочной командировке на строительстве технограда. Ну, да… вроде как глаз привлекает… Но чтобы втрескаться!.. Ну или я вообще не знаю, что значит втрескаться.

И замолк.

– …Ладно, извини, Слав, – вдруг преобразилась моя сестренка и стала на себя обычную веселую похожа. – Считай, у меня этот, как его… посттравматический синдром был… Короче, давай ближе к делу. Она тебе типа понравилась. Но тут на нее положил глаз дылда. Как его?

– Магистр, – напомнил Славка и продолжил… продолжил пободрее, но, опять-таки не по прямой, а с объездом: – Она сама попросилась на последнюю парту. Короче, прямо за мной села… Первые дни вроде как ничего такого. А вот как раз позавчера и началось, когда Хворост заболел…

Вот еще один феномен: всю школу Славка просидел за одной партой с Толиком Хворостиным, друг у друга они списывали, в морской бой и все такое на уроках играли, но никогда близко не дружили. Толик Хворостин был плоть от плоти платоновским… Не знаю, может, так в каком-нибудь парном фигурном катании или на сцене в театре люди могут быть постоянными партнерами с идеальной совместимостью, но при этом за пределами дела никаких близких личных отношений не иметь.

Дальше происходило вот что. Сидит, значит, Славка один за партой на химии и вдруг чувствует, что его по плечу сзади похлопывают. Он поворачивается и… и встречается глазами с Натой Пак… И обомлевает! Потому что только в этот момент осознает, что у кореянки, пусть и полукровки, совершенно синие глаза! Если бы у Славки был дурной вкус, он бы сказал: «Я утонул в этих синих глазах». Но он так не сказал, а я, считайте, и не написал.

Ната Пак тихо просит Славку посмотреть, правильно ли она решила задачку по химии. Отличник Славка (да, кстати, кажется, я не сказал еще, что он был отличником) шепчет, что есть ошибка. И тут Ната Пак легким таким, изящным порывом пересаживается к Славке на освободившееся от Хвороста место. Училка, естественно, замечает и громким голосом задает вопрос, типа: «В чем дело, Пак?» Ситуация становится достоянием всеобщей гласности. Ната не смущается, встает и честно признается, что ей такого надо от отличника Славки Чернова. Прогрессивная училка улыбается и говорит: «Ну ладно. Чернов тебя плохому не научит. Надеюсь, и ты ему мозги не вскружишь так, что он троечником успеет стать перед концом года. Садись».

Но проблема в том, что Магистр уже подкатывал к Нате Пак, предлагая ей внимание и дружбу сильного мира сего и самое крутое покровительство. Но Нату Пак почему-то не впечатлило ни предложение, от которого она не должна была отказаться, ни сам как он есть Магистр… Фамилия у него была Климов, а имя я уже забыл.

А потом, со слов Черного, то есть Славки Чернова, она, Ната Пак, стала увязываться за ним на переменах, расспрашивать о том о сем. Короче – знакомиться ближе. И Славка честно признался в том, что и сам стал потихоньку таять.

– А ты прямо скажи – втюрился или не втюрился! – вдруг опять рубанула с плеча моя сестренка.

– …Ну, вроде бы нет, – передернув плечами, пробормотал Славка еще на полтона ниже.

– Так не бывает! – не остывала, кипятилась Санька. – Или да, или нет. Без всяких «вроде» на бутерброде. Бесит уже!

И тут Славку задел Санькин каламбур, на которые она горазда. Он подтянулся и посмотрел на мою сестренку почти даже сурово. И сказал твердо:

– Знаешь, Александра, вот по ночам сплю крепко и сердечек ей не шлю!

Это был серьезный аргумент. Санька поджала губы.

По мне, так пора уж было переходить к более интересной теме – метаморфозам и телепортациям моей сестренки. Я уже рот было раскрыл, но тут сверху, с вершины склона, донесся звонкий голос Аньки Орловской…

И к нам вниз, на набережную, даже не по лестнице, а прямо по траве склона сбежала-ссыпалась главная девчачья компания класса в количестве на одну больше, чем обычно. То есть пятеро. И было похоже, что все мы, нижние, уперлись взорами именно в пятую, новенькую. Потому что это была ОНА. Легендарная Ната Пак!

– О! Все целы! – как бы весело, но с едва слышной ноткой неуверенности заметила Анька… хотя уж кто-кто был всегда в себе уверен, так это она. – А до нас уже дошли слухи, что вы Магистру наваляли и его подельникам тоже. Обалдеть! На…

«На» – это она сказала конкретно моей сестренке, протягивая ей ее рюкзачок. И добавила:

– Ты так шустро слиняла, мы даже не заметили. Теперь понятно куда. Понятно, почему и рюкзак забыла. Эсэмэску получила, да?

– Какую? – спросила Санька.

– Ну, типа, СОС. Наших бьют! – И Анька стрельнула глазенками в меня.

Они, девчонки, теперь стояли перед нами, а мы все еще сидели. И мы все еще смотрели только на одну… А Ната Пак загадочно нам, сидящим, улыбалась. И загадка пока искрилась не только в ее улыбке, но и в самом факте того, что она оказалась в компании самых крутых девчонок не из своего, а из другого, параллельного класса.

Галантный сроду Артурчик поднялся первым, мы со Славкой – следом: негоже джентльменам сидеть, когда дамы стоят.

– Присаживайтесь, – предложил Артурчик с эффектным кавалерским жестом.

– Спасибо! – первой и единственной поблагодарила Ната Пак и коротко поклонилась по-азиатски прежде, чем подсесть к бухнувшимся на скамейку девчонкам.

Скамейка, хоть и длинная была, но теснились они плотно, как голуби на проводе у нашего торгового центра.

…И красная кисточка, висящая на также легендарной уже заколке-кинжале в волосах Наты Пак, качнулась, как маятник. А еще Ната Пак вытянула ноги в черных джинсах, и я обратил внимание, что обута она в высокие черные ботинки с высокой шнуровкой. Вроде армейских берцев.

Итак, девчонки мило – в тесноте, да не в обиде – расположились рядом с Санькой… Но почему-то вся наша мизансцена и вся ситуация вообще продолжала казаться мне какой-то неловкой, напряженной.

– Так получилось, – с запозданием сказал Славка и потупился.

– Ну, вы просто супера! – сверкнув глазами, выразилась Анька и трижды похлопала в ладоши.

И тут моя сестренка опять удивила:

– Это все – Туря! – кивнула она на Артурчика. – Они – козлы и дылды неповоротливые, а у него – двадцать ударов в секунду. Не зря человек рукопашкой занимается. А мы на подтанцовке там поскакали.

Артурчик рот разинул. Славка стал отчаянно моргать.

– «На подтанцовку», значит, успела, – со смыслом заметила Анька. – И кому заехала?

– Успела-успела, – без лишней скромности признала моя сестренка. – Кому больше всех надо было, тому и заехала.

– В следующий раз меня с собой возьмите, – легко вступила в разговор Ната Пак. – У меня красный пояс по тхэквондо. Пока юниорский.

Я заметил у нее едва заметный акцент – протяжные гласные, особенно на концах слов, а «щ» похоже по звуку на «х». Ну, точно, родной у нее – корейский язык! Но гораздо раньше я, конечно, отметил другое: глаза действительно синие, но… обжигающие взглядом, как если бы не двумя прохладными синими озерцами были, а раскаленными красными угольками. Не особо-то и красива, но… Как верно потом заметил Туря – «мила типа жгуче!» Губки – почти сердечком, не крашеные, но ярко-алые. В общем, честно признаюсь: если бы у меня в сердце не угнездилась прочно такая далекая и недоступная, но такая-такая самая-пресамая Вика Ковылина, она же метагалактический генерал Трава, еще неизвестно, до каких бед я бы сам допрыгался-доскакался.

Я искоса зыркнул на Славку: оба они с Натой Пак держались умело – я никакой особой химии в те минуты между ними не ощутил.

– Хы, тхэквондо! – хмыкнула Анька. – Это все фигня по сравнению с тем, что Натка во френдах, знаете с кем, – с Ким Мин Ву! – Тут Аньку эмоции захлестнули. – Я чуть не умерла, я только что с ним говорила! С Мин Ву! Зацените! Она нас с ним познакомила. Умереть не встать! И с Бинна! Натка с ними в дораме «Вечер огненных фиалок» снималась. Представляете?! Нат, скажи!

Ната Пак продолжала загадочно улыбаться.

– Ты уже сказала, – скромно заметила она.

И тут Анька решила меня зацепить по-серьезному:

– Хочешь со звездой Бинна познакомиться? Ты – красавчик, ей понравишься! – И повернула голову к Нате: – Нат, можешь ей еще раз позвонить? Ну, предложить знакомство, типа вслепую? С классным русским парнем!

Анька не только меня на вшивость проверяла, но, похоже, и себя решила подзавести. Она ж меня весь год осторожно добивалась, а я так и не сдался, не дал ей возможность называть меня «своим парнем». И хорошо, что ее настоящий парень, крутой Колька Павшин, до моего возвращения в класс невольно помогал мне держать удар. А Анька-то и с ним крутила с явным намеком на то, чтобы мне досадить. Красивая остроносая брюнетка. Знающая себе цену Анька Орловская.

– А он сам захочет? – уколола меня взглядом Ната Пак. – Кстати, здравствуй! Меня Натой зовут.

И она протянула мне руку.

Я пожал девичью руку, которую нежной не назвать – жесткая хватка лапкой хищной птицы… только без когтей.

Я представился.

– Слышала, что ты – крутой скейтер, – сказала Ната Пак… и посмотрела на мою сестренку. – А ты, значит, его сестра Сандра.

– Здрасьте, – сухо кивнула Санька. – Она самая. Некрутая скейтерша без красного пояса по тхэквондо.

Кто бы знал, какой скромной может казаться и моя сестренка-фурия!

– Но такая отчаянная! – хихикнула Ленка, Анькина подружка.

Ната снова посмотрела на меня, потом – на Саньку… и умело так, без всякого такого, признала:

– Без обид, но вы – просто два крутейших клона! Наверно, вы и мысли друг у друга легко читаете. И передаете их друг другу.

Я все-таки чуток обиделся, поскольку всегда считал свою сестренку настоящей северной красавицей, а себя – так себе. Волосы у Саньки оттенка спелой пшеницы, с крупными такими завитушками. От пряди вызывающего цвета манго уже отказалась полгода назад. Глаза – утренних небес, но как бы с дымкой. Что-то даже скандинавское мне виделось, какое-нибудь исландское… Такой сестрой только гордиться и беречь ее как зеницу ока! Ну да, одевалась она всегда как пацан, под брата, то есть меня – джинсы у нас одинаковые. Кроссовки и бейсболка у нее только чуток поярче. Модницей никогда не была. Платье, юбка – только на папины и мамины дни рождения, по уговору с ними. Ну и что? Все равно никакие мы не клоны!

А Санька, к моему облегчению, совсем не обиделась.

– У нас папа – физик. Он говорит, что у нас с братом – квантовая запутанность. Так что телепатия – это еще фигня.

Несколько секунд стояла тишина: компания переваривала «квантовую запутанность».

И тут Ната Пак удивила так удивила:

– То есть ваш папа считает, что вы в версии волновой функции – единое целое, а в корпускулярной версии – как бы условно самостоятельные частицы материи. Я правильно поняла?

Девчонки выпали в осадок, а мы с сестренкой переглянулись. Ната Пак серьезно поднялась в наших глазах.

– Типа того, – кивнул я.

– Так мне позвонить сейчас Бинна? – спросила меня Ната Пак, и снова красная кисточка качнулась маятником. – Хочешь с ней познакомиться? Аня угадала: когда я уезжала, Бинна попросила меня познакомить с каким-нибудь крутым русским парнем и чтобы блондином был… Ты почти же блондин.

Я держал удар. Ната чуток подождала и надавила:

– А что, не знаешь Бинна?

Она так мило протянула это ударное «а» в конце имени-псевдонима звезды, что у меня холодок пробежал по душе, как мышка…

И тут я почувствовал совсем неладное. Что неладное – словами не сказать. Но возникло безумное подозрение, что Ната Пак может читать мои мысли и уже пронюхала, что у меня девушка есть… и совсем не простая девушка. Предчувствие. Да…

Почувствовал что-то, но по-своему, и Славка:

– А ничего, что там у вас, в Корее, уже ночь?

– Ничего, Слава, – милейше улыбнулась ему Ната Пак. – Они – артисты. Они все – совы.

Прямо к стенке меня приперли! Только что чудеса расчудесные случились с превращением моей сестренки Саньки в Славку и с телепортацией, а тут какую-то дорамную ерунду и дружбу с айдолами за чудеса выдают… Сидят, лыбятся, щурятся все на меня по-корейски – глазки, бровки «домиками».

«Хоть бы ливень начался», – подумалось с тоски.

И тут как польет из небесного ведра!

Небольшая передышка

Не знаю, что это было – совпадение или одна из суперспособностей, влившихся в меня вместе с кровью кассиопейцев. Мотивации проверить, могу ли я дождь вызывать, у меня с тех пор не возникало – мало ли что вместо дождя на голову посыплется! У нас с сестренкой эти фокусы, похоже, только с перепугу и проявлялись…

Молниеносный Артурчик успел накинуть свой пиджачок на плечи Саньке, она и вскочить еще не успела.

Славка запоздал на секунду, и его пиджачок достался, конечно же, Нате Пак. Спалился Славка перед девчонками по полной!

– В «Пальмиру»! – ясное дело, сразу скомандовала та, которая только этим по жизни и занималась, Анька Орловская.

И мы гурьбой рванули за ней в главный торговый центр города Платонова – «Пальмиру», до которого было рукой подать.

Оказалось, что там и тусовались девчонки, когда Санька телепортировалась от них на задний двор гимназии, в гущу неравной схватки – неравной до ее победоносного явления народу, что называется, «под чужим флагом».

А потом к ним, девчонкам, оставшимся в торговом центре без Саньки, откуда ни возьмись, подошла Ната Пак, запросто познакомилась и рассказала, что Магистру с подельниками уже досталось за то, что они на Славку наехали.

Стоп! Мы были очень удивлены столь стремительной осведомленностью Наты Пак. И это только укрепило меня в молчаливой уверенности: эта Ната Пак – тоже непростой орешек и появилась неспроста. И почему-то долго не делился я своими подозрениями с Санькой… Но и она со мной не делилась! Что-то странное стало тогда происходить с нашей с нею «квантовой запутанностью».

Только мы вломились в «Пальмиру» и Анька с девчонками стали бурно обсуждать важнейшую тему, в какой кофейне или фастфуде посушиться-отогреться-похомячить, как чуткий-пречуткий Артурчик шепнул своим:

– А давайте лучше ко мне…

Главной резиденцией семьи Артурчика, напомню, была шикарная квартира в новом жилом комплексе бизнес-класса. Через квартал от «Пальмиры». Я прямо обнять-расцеловать Артурчика был готов в ту минуту за такую идею! И мы молча, прямо как согласованная в каждом своем порыве стайка птиц, рванули-оторвались от компании Аньки Орловской.

Только мы на волю выскочили, как нас догнал окрик Наты Пак:

– Эй, лови!

Тормознули. Славка развернулся к уже летевшему к нему пиджаку. Ната Пак знала, что делает!

– Спасибо! – невольно и нелепо вышло у Славки. И он покраснел, поймав пиджак.

– Тебе спасибо! – оставаясь в дверях торгового центра, отвечала Ната Пак.

И махнула рукой. И красной кисточкой – тоже.

– Ее рано брать с собой, – деловито заметил Туря вполголоса.

Быстрый взгляд Славки сверкнул приступом душевной боли, но он смолчал. А пиджак он так и не надел.

Добежали до дома Артурчика.

– Родаки сегодня не раньше десяти вечера будут, – сообщил он, когда мы вошли в подъезд. – Можем расслабиться.

Гостиная в квартире у Артурчика огромная. На длиннющем с изгибом диване могли бы уместиться все, кто недавно теснился на набережной. Но в этом нужды категорически не было.

– Так. У нас полно гостевых банных халатов. Все чистые, новые, – с удовольствием командовал Артурчик. – Калориферы в обеих ванных греют. Сейчас посушимся, глинтвейн попьем.

– Турь, меня твой пиджак спас, – сказала Санька. – У меня только джинсы немного того. Сами высохнут. Я не буду. И глинтвейн, ты знаешь, только без алкоголя.

Кстати, да. После того как в нас с Санькой влилась капля кассиопейской крови, от любого, даже празднично-шампанского алкоголя и от всех «энергосов» нас стало выворачивать. Такие вот издержки суперспособностей!

– Мне тоже так, – твердо сказал Славка в ответ на суровый взгляд Артурчика.

Артурчик, спец по всяким глинтвейнам и коктейлям, грустно вздохнул:

– Хорошо… А я чуток расслаблюсь. Так. Для пацанов объявляю халатный рэйв. Девушки – в свободном дресс-коде.

Сидеть на диване в махровых халатах и попивать глинтвейн – чудесно, что и говорить!

Пару минут просто молча кайфовали. Предвкушали.

– Никакая она не «няшная», я точно такого про эту Нату сказать не мог, – пробубнил как бы себе под нос Артурчик… и поднял взгляд на Славку: – А она, вообще, не Жнец Смерти?

Славка посмотрел на Турю, я бы сказал, злобно-значительно… но сразу отвел глаза. Снова постояла, потопталась в комнате тишина.

– Ну, мы ждем, – наконец, не выдержал Артурчик и посмотрел теперь на Саньку.

– Чего? – невинно похлопала глазами моя сестренка.

– Ну, если у тебя еще этот… посттравматический синдром… от этого твоего фокуса, – осторожненько проговорил Артурчик.

– А-а! – вдруг как будто и вправду только сейчас все вспомнила Санька.

И рассказала, что помнила. Меньше минуты и хватило, чтобы рассказать. Тусовалась с девчонками в «Пальмире». Решили жареными крылышками похрустеть. Только присели. И вдруг Саньку накрыло необъяснимой тревогой. И вот она прямо так ясно-преясно почувствовала, что со Славкой что-то очень нехорошее происходит и надо его спасать! И вдруг – раз! И оказалась прямо на месте происшествия, и перед глазами – вроде как душит здоровенный жлоб Магистр бедного Славку. А в отваге и смелости Саньке не откажешь, в каком бы обличии ее беда ни застала!

Еще с минуту молча посидели, потягивая наши глинтвейны.

– Круто! – подал голос Туря. – МЧС отдыхает.

– …И Марвел нервно курит в сторонке, – добавил по существу Славка. – Это у тебя после тех дел с пришельцами? Как думаешь, это они тебя так апгрейдили?

– Не знаю, – немного нервно отмахнулась Санька, вроде как намекая на то, чтобы из нее не тянули подробности и гипотезы.

Славка затих. Праздновать чудо чудесное и удивляться от всей души почему-то совсем не получалось.

– А как это побывать в шкуре Черного? Кайфово? – стал вдруг расспрашивать Артурчик, его слегка разморило, и он не заметил, что Санька вовсе не настроена смаковать свои суперспособности или как их там. – Трансгендеры тоже могут завидовать, ага!

– Туря! – прямо взвизгнула Санька. – Заткнись! Меня сейчас вывернет всю! Прямо тут, на твой ковер за миллион!

Артурчик вздрогнул и окстился, тряхнул проглинтвейненной головой:

– Прости! Берег потерял…

Я вгляделся в сестренку:

– Тебя тошнит? Проводить?

– Ничего, – помотала головой Санька и обе губы ненадолго закусила. – Только не надо больше про это.

– Если что, если придурки подъезжать будут, скажем, что глюки у них были, – деловитым тоном предложил Славка, с тревогой глянув на меня. – И вообще – всё! Совершенно секретно. Кто помянет, тому глаз вон!

Артурчик закрыл оба глаза, а потом открыл их так, будто с трудом разлепил веки.

– Приснилось! – кивнул он. – Проехали.

– …и я вам не золотая рыбка! – вдруг брякнула Санька.

Пацаны посмотрели недоуменно не на нее, а на меня. Все-таки правильные у нас с сестренкой друзья!

– Это ты к чему? – осторожно поинтересовался я.

Санька передернула плечами:

– Да не знаю. Так что-то в голову пришло…

Следствие по делу о золотых сосисочных рыбках начинается…

А между тем, как я прикинул много позже, примерно в это же время наш участковой и посетил гражданку, возмущенную «хулиганским поведением сосисок в кастрюле». Да, сначала он и вправду подумал про розыгрыш, но потом проанализировал информацию о жалобщице: она была почтенного возраста, жила по соседству с самим участковым, в доме № 3, а тот обитал в доме № 1 по улице Лобачевского… Да, кстати, совсем забыл сказать о том, что все крупные улицы в нашем городе Платонове названы именами великих математиков и физиков, а улица Лобачевского и есть главная и единственная улица наших Загривок. Так вот, участковый Василий Павлович Бокоплавченко обитал в самом первом доме, то есть ближайшем к мосту через Платоновку… Однако продолжим по существу. С участковым соседка при встрече всегда здоровалась, называя его уважительно по имени-отчеству, хотя знавала еще сопливым мальчуганом.

Суровый, но добрый в душе наш участковый Бокоплавченко решил, что у бабушки начинается деменция, однако одинокого человека надо обязательно посетить и успокоить. Участковый вспомнил давнишний фильм про американского полицейского, который ходил по вызову к старому человеку и прогонял непрошеного гостя, который на самом деле был призраком-галлюцинацией.

Бабушка, в отличие от того пожилого жителя Америки, не была сильно напугана, но к кастрюле, стоявшей на плите, приближаться опасалась. Она приняла участкового очень радушно, провела его на кухню, а сама осталась в дверях. Участковый с удовлетворением отметил, что газ на плите выключен – значит, бабушка еще не требует более пристального внимания соцслужб.

– Что вы видели? – спросил участковый, прежде чем подойти к объекту, содержавшему некую загадку.

– Они там так прыгали, что крышка подскакивала! – тыкая пальцем в сторону кастрюли, с гневом доложила хозяйка.

– А сейчас крышка не подскакивает? – задал важный проверочный вопрос участковый.

– Ну вы же сами видите! – возмутилась хозяйка.

Ответ, понятное дело, был неудовлетворительным, но уточнять и переспрашивать участковый не стал, опасаясь и вовсе взволновать бабушку.

– А вы кастрюлю грели? Газ включали? – еще поспрашивал хозяйку Василий Палыч.

Ему на всякий случай пришла в голову мысль, а не положил ли какой-то проникший в ее дом сорванец какую-нибудь взрывоопасную штуковину собственного производства, ведь сам участковый в детстве баловался всякими мелкими взрывчатками – селитровыми, марганцево-алюминиевыми, просто спичечно-серными наконец.

– Упаси бог! – замахала руками бабушка. – Не успела. Они как начали там прыгать, так я от плиты и тикать!

Василий Палыч решительно подошел к плите, левой рукой взялся за крышку кастрюли, а его правая рука невольно потянулась к кобуре с табельным оружием.

Подняв крышку, участковый обомлел: кастрюля оказалась наполовину наполнена водой, в которой шустро плескались… золотые рыбки! И тут одна так подскочила, что выпрыгнула на плиту. Участковый осторожно поднял ее правой рукой, вернул в маленький объем родной стихии и даже проверил, не горяча ли вода… Вода не была горячей, и участковый, успокоившись за безопасность рыбок, аккуратно накрыл кастрюлю.

– У вас аквариум есть? – спросил он с особым чувством, поскольку сам держал в детстве аквариум.

– Да в жизни не было! – отмахнулась хозяйка.

– Угу, – кивнул участковый.

И предчувствие подсказало ему, что на самом деле он имеет дело с каким-то загадочным делом, которое из дурацкой шутки какого-то озорника, проникшего в чужую квартиру, может превратиться в правонарушение куда более серьезное – либо в опасную травлю хозяйки с конечной целью завладеть ее недвижимостью, либо в банальную серийную кражу имущества, раз дом столь доступен. Ведь тех золотых рыбок, которых он увидел в кастрюле, бабушка не могла наловить в речке Платоновке никак – таких дефицитных азиатских рыбок, применяемых для фэн-шуя, можно только в зоомагазине купить, да и то не всегда. Уж ему-то это известно!

Тайный план по… влюблению иностранки (другого слова не придумал)

Артурчик тем временем порывался проводить Саньку, а заодно и нас до Загривок, но, пока моя сестренка выходила в туалет, мы со Славкой чисто по-мужски объяснили ему, почему сегодня этого лучше не делать.

По дороге настроение Саньки ничуть не улучшилось. Она так и шла, опустив взгляд перед собою в землю. То ли о чем-то напряженно, даже мучительно размышляя, то ли борясь с неизбывной печалью. Честное слово, первый… ну, или максимум второй раз в жизни я совершенно не понимал состояния моей сестренки! И от этого сам был совершенно не свой, растерянный и потерянный.

Мы со Славкой изредка переглядывались, и каждый раз после этого я машинально ронял вопрос:

– Ты как?

И получал от сестренки машинальный, какой-то бесчувственный ответ:

– Нормально…

Только у нашей калитки Славка решился подать голос.

– Саня! Саня! – тихо позвал он с двух шагов мою сестренку.

Так будят человека, опасаясь его напугать.

– А? – отрешенно откликнулась Санька, подняла взгляд и посмотрела Славке не в глаза, а куда-то на его правое плечо и куда-то вдаль, через его плечо.

– Спасибо тебе, – так же тихо проговорил Славка. – Вообще-то, ты меня сегодня спасла… Да всех нас спасла. – И добавил чуть-чуть громче: – Это было круто!

– Ну да, – кивнула Санька, продолжая глядеть куда-то туда же, за Славкино плечо, будто следя взглядом… ну, скажем, за котом Валтасаром, который мог где-то там вдали своей пресловутой огненной рыжиной отсвечивать… и сказала уж совсем тихо слово «Зашибись!», будто на самом деле весь день пошел у нее наперекосяк и случилось совсем не то, чего она хотела, пусть и с невольным крутым спецэффектом.

Дома произошла еще одна странность. Когда вернулся с работы наш папа, Санька, увидев его, как-то замерла… будто сто лет не видела, а папа появился внезапно! И вдруг кинулась к нему, прижалась, обхватила.

Папа удивился. Мы все удивились.

– Приятно, конечно, когда тебя так родная дочка встречает, будто ты из космоса вернулся, – проговорил папа, глазами задавая нам с мамой молчаливый вопрос: «Что это вообще было?!»

– Просто здорово, что ты тут, – услышали мы глухой голосок Саньки, упершейся лбом папе в грудь.

Она шмыгнула носом и отпустила папу.

Но не скажешь, что это был у нее приступ долгожданной встречи с любимым родителем. Печалью задумчивой отрешенности веяло от моей сестренки. И мы, прочая семья, только удивленно переглядывались.

За ужином этот мутный депресняк продолжался и растекался кислой тишиной со стола по всему дому.

Санька смотрела в тарелку.

Чуткие Павлины за столом только один раз внимательно посмотрели на дочурку и один раз посмотрели на ее братишку-близнеца. Я пожал плечами, а затем покачал головой так, чтобы стало понятно: ничего особенного, само пройдет. И кроме дежурных застольных фраз, понимающие Павлины никаких отвлекающих, а значит, раздражающих разговоров не вели. И только в конце пожелали своим детишкам «спокойной ночи». Санька, хоть глаз не поднимала, но ответила живо, что порадовало обеспокоенную семью.

– Спокойной ночи! – И ткнула меня локтем. – Аль, я прямо сейчас завалюсь. Спать дико хочу. Устала… Еще эта контрольная завтра.

– Нормальная идея, – поддержал я сестренку. – Я тоже. – И рискнул тихо напомнить: – Люлей схватил, пока ты не подоспела. Голова гудит.

Санька только кивнула в сторону – и всё.

Я же, хоть в сон меня совсем не клонило, и вправду решил капитально залечь, понадеявшись на то, что, выражаясь языком шибко умных психоаналитиков, сестренка все же «захочет поговорить об этом». О чем? «Вот и посмотрим, о чем», – подумалось мне тогда.

У нас с сестренкой большая общая комната в доме, но, когда мы стали потихоньку переваливать из детства в серьезное отрочество, Павлины рассекли комнату ровно напополам раздвижной перегородкой в японском стиле. Сёдзи – рамочная деревянная конструкция, на которой специальная бумага натянута. Очень умно получилось: вроде каждый по отдельности, но и оба вместе, ведь через эту перегородку можно было и шепотом переговариваться.

Короче, легли мы как бы спать. Но каждый, похоже, не собирался этого делать. У каждого какая-то напряженная конспирация получалась: у сестренки ее неукротимые мысли-тревоги, а у меня – тревога ожидания какого-то от сестренки откровения…

Минут десять прошло в тонко, по-комариному звеневшей тишине. Наконец мне показалось, что капли дождя начинают стучать по подоконнику… а потом я понял, что это Санька давит всхлипы. Давит-давит – и вдруг глухо забурлили в подушку или под одеяло настоящие рыдания.

Я вскочил как ужаленный!

Сестренка тотчас услыхала, как меня сорвало с постели к перегородке между нами.

– Аль, стой, не входи! – давясь и хлюпая, вскрикнула она. – Не входи! Оставь меня в покое!

Меня ледяным ветром обдавали ее слова. Я невольно замер и уставился в слепую ячейку перегородки на уровне глаз. «Оставь меня в покое, но не оставляй меня одну!» – вот что послышалось мне в мольбе моей сестренки.

– Ну и что мне делать? – вырвалось у меня.

– Просто ложись спать, Аль! – взяла себя в руки Санька. – Не бойся, у меня все в порядке. Просто стресс! Я же там как будто не собой была. А теперь – собой, понимаешь? Мне просто надо побыть одной, собраться.

Какая уж тут квантовая запутанность! Полный хаос! Честно признаюсь, я замерз и разозлился и на сестренку, и на себя за эту полную непонятку и свою неспособность как-то помочь ей, привести в чувство, обнять, как обычно бывало у нас, за голову и прижать к себе… Все бы сразу пришло в норму!

Я постоял еще немного в нерешительности и наконец напугался, знаете чего? Того, что мы с сестренкой будем становиться все взрослее и взрослее. И – неужели так будет?! – все больше будем отдаляться друг от друга. Ведь иначе и быть не может. У каждого будет своя семья, свои проблемы, которыми делиться – просто вываливать друг на друга целый мусоровоз всякой ерунды… Вот какие мудрые и муторные мысли о будущем мне тогда стали давить на мозг. И перед этой японской перегородкой я почувствовал дикое одиночество никому не нужного самураяронина. Вот таким себя и вообразил. Сейчас даже смешно, что такой образ родился в воображении и тучей опустился на сердце подростку. А тогда совсем не было смешно.

– Ну, я тогда пойду, – пробубнил я так, будто собирался теперь одеться и вообще навсегда уйти из дома в глухую ночь.

– Спокойной ночи, Аль! Ложись. Ты уже, наверно, замерз, – тихими словами разом остановила меня от роковых решений моя чуткая сестренка.

Ну, лег – что еще оставалось делать по-умному?

Лежу.

И вдруг муторно засыпаю… И в каких-то необычайных, пугающих обличьях начинает мне видеться моя сестренка… вот мы идем по нашей, главной улице Загривок – и Санька то в Артурчика превращается, то в Славку. И так получается, что я иду то между двух Артурчиков, то между двух Славок… и чувствую я себя, будто нахожусь между двух челюстей какой-то огромной хищной рыбины… и начинаю все сильнее бояться, что Санька вот-вот переплавится в меня и я куда-то денусь и больше ничего не смогу. Бывает, человек лежит в коме, в полной тьме, но все слышит и понимает… Вот чего-то такого я боялся в те мгновения.

И вздрагиваю, просыпаюсь, открываю глаза… а Санька молча надо мной стоит в клетчатой ковбойке. И глядит. Меня аж вместе с кроватью тряхнуло, одеяло ногами взметнул!

– Напугала!!! Ты чего?!

Невозмутимо-буддийское выражение на лице Саньки не изменилось.

– Аль, ты должен помочь, – тихо и абсолютно безоговорочно проговорила моя сестренка.

Я выдохнул:

– Фигня вопрос! Дай только штаны надену.

– Нет. Ты меня не понял, Аль, – сказала Санька, и в ее глазах появился живой, горячий, но слегка устрашающий блеск. – Надо Славе помочь. Надо, чтобы мы помогли Славе.

Я еще раз выдохнул:

– А на «после контрольной» это никак нельзя отложить?

Санька, поджав губы, помотала головой:

– У меня есть план. Его надо прямо сейчас обсудить.

– Погоди, ведь мы уже помогли Черному по самое не хочу, – включилась у меня почти долговременная память. – Ты уже помогла, как… как себе даже не представить! Эти жлобы наверняка будут обходить его теперь за километр.

Санька снова помотала головой. И на мою кровать так и не присела, отчего у меня закралось тревожное подозрение, что помогать Славке все-таки придется прямо сейчас, посреди ночи.

– Ты не понимаешь, Аль, – на удивление терпеливо сверлила моя сестренка. – Надо Славе помочь так, чтобы Натка в него влюбилась вот по самое-самое не хочу!

С каждым словом сестренка повышала голос – и у меня как-то диафрагму поджало… Все опять дико запуталось! Что это за идея бредовая такая?! И почему перед этим был рев в подушку?!

– А разве она еще не… – промямлил я. – Она же сама, типа, инициативу проявляет… Жлобы же не просто так заволновались.

– Ты не понимаешь, Аль, – заладила свое сестренка. – Надо, чтобы… В общем, короче, надо узнать, что она больше всего на свете любит.

– А в чем трудности? – решил я успокоить себя тем, чтобы не выходить из роли дурачка.

Девчонок все равно не понять, как ни тужься мозгами!

– Надо, чтобы ты завтра поговорил со жлобами, – опять же тоном мягкого, но необсуждаемого приказа сказала Санька.

Становилось интереснее.

– И по каким статьям предлагаешь переговоры? – спросил я…

…и помнится, невольно заулыбался, представив себе выражения на лицах жлобов, когда я к ним подвалю. При этом я был абсолютно уверен в том, что никаких переговоров ни о чем с ними не будет, потому и заулыбался.

– Надо им сказать, что нам тоже не нравится, что эта Натка Пак к Славке прилипла. Отбивает его от нашей дружной компании… В общем, уводит друга. И надо, чтобы девчонки ее класса с ней разобрались.

Вот тут меня окатило холодным душем! «Ты с ума сошла!», «У тебя крыша поехала!», «Ты берега потеряла!» – все эти крики пронеслись в моей голове… Молча пронеслись, потому что я сдержался: на сестренку при таком ее непонятном и явно нездоровом состоянии срываться было нельзя.

– Короче, ты хочешь, чтобы девчонки ее класса устроили ей жесткий буллинг за Славку и за то, что она переметнулась к девчонкам нашего класса, – процедил я предельно холодным тоном, на который был в ту минуту способен, и подтянул одеяло к подбородку. – Так, да?

– Типа того, – кивнула сестренка.

– Может, я чего-то не улавливаю… – с предельно мудрой мягкостью, на какую, опять же, только был способен, продолжил я. – Но ты-то сама улавливаешь, что на темную сторону прямо сейчас переходишь?

Санька помолчала несколько секунд – уже хорошо!

– Ну, это временно, Аль. Для дела. Для пользы. Потом разрулим, – сказала она.

Я понял, что с дороги ее не свернуть.

– И как таким способом ты влюбишь Нату Пак в Славку по самое-самое?..

Санька, не думая ни секунды, выпалила тотчас:

– А я на нее настроюсь. И когда ее будут бить, превращусь в нее и узнаю все ее желания… и узнаю, что она больше всего любит… и вообще, узнаю, чего она от Славки хочет… и заодно помогу, конечно!

У меня в самом буквальном смысле голова кругом пошла от таких чудовищно негуманных планов.

Дожидался я, пока Санька «захочет поговорить об этом»… и вот дождался, нате вам с кисточкой!

Одно было понятно: сверхспособности, которыми владели детишки-кассиопейцы, им самим нипочем, а вот психику простой земной девочки могут серьезно покалечить! Лампочку, рассчитанную на 127 вольт, можно, конечно, ввернуть в патрон, что в сети на 220 вольт, она даже вспыхнет ярко, но ничем хорошим это не кончится!

Я постарался задуматься сильно и быстро. И вот что у меня получилось:

– Сань, а ничего, что у нее какой-то там пояс тхэквондо? Она одноклассниц уложит, не успеешь ты в нее превратиться.

– Может, успеет, а может, и нет, – легко парировала сестренка. – Надо попробовать! – И опять за свое: – Надо Славке помочь. Он такой…

И запнулась.

– Какой? – поймал я намек на что-то, возможно, важное.

– А не важно, – тотчас отмахнулась Санька. – Так ты поговоришь со жлобами или мне самой к ним подойти? Они ж меня тогда не видели. Не успели. Верно?

Я вздохнул… а выдохнул с трудом:

– А может, проще и к делу подойти?

– Как? – вопросила Санька, и у меня появилась надежда.

И я временно скрыл от нее свою простую идею: по-дружески предложить Славке самому ему, дружбану нашему, узнать у Наты Пак, что ей больше всего на свете нравится, а потом уж и помогать ему всем нам дружно и по полной программе.

– Сань, утро вечера мудренее! – сказал я. – Ты меня спать послала. Теперь я тебя спать посылаю. А это недалеко отсюда… Хорошо? А завтра после контрольной все обсудим. Нормальный, по-моему, план.

И Санька – ура! – согласилась! Ну да, просто, наконец, устала. Выдохлась.

Небывалое ограбление зоомагазина

Пока мы дурью маялись в тот день, наш участковый Василий Палыч делом занимался. Со стороны, правда, могло показаться, что это дело какое-то пустяшное, для развлечения, но оно в итоге привело проницательного участкового к делам, можно сказать, галактического масштаба. Много мелочей, происходящих в наших Загривках, как выясняется, могут иметь галактический масштаб.

Интуиция подсказывала участковому, что текущий день никакими серьезными происшествиями грозить не собирается, поэтому можно сосредоточиться на «деле хулиганских сосисок с рыбками», раз уж оно открыто.

Сначала Василий Палыч бережно перенес кастрюлю с плиты на стол и популярно объяснил хозяйке происшедшее чудо с появлением живых золотых рыбок. Мол, пошутили сорванцы, и он им уши надерет. А после того, как хозяйка перекрестилась, попросил ее рыбок не трогать, потому что они могут быть крадеными и спрятанными нарочно в таком месте, которое в голову не придет хозяину экзотических живых тварей. Потом участковый спросил, есть ли у бабушки еще что-то поесть вместо исчезнувших, как можно догадаться, сосисок и тем более заменивших их рыбок. У бабушки оказались еще недавно испеченные ею сырники, чему оба порадовались. Василий Палыч пообещал скоро вернуться и дорогостоящих рыбок забрать, а от угощения отказался, хотя сырники со сметаной любил и до сих пор любит.

– Может, их тоже чем-нибудь покормить пока? – сжалилась бабушка над тварями, попавшими в неблагоприятную емкость.

– Упаси Бог! – отрезал участковый. – Им червяки особые нужны. Я сам позабочусь.

Потом участковый опросил других соседей бабушки, не замечали ли они чего-то или кого-то подозрительного у ее дверей, не толклись ли тут шаловливые детишки-подростки, в том числе имея в виду и нашу компанию, или хотя бы один с банкой в руках, не топал ли кто по улице, хрумкая сосиской. Соседями ничего такого сосисочно-хулиганского замечено не было, и Василий Палыч отправился через мост в зоомагазин города Платонова.

В зоомагазине участковый подошел к продавщице Тане и спросил ее, не покупал ли кто сегодня или на днях, или вообще в обозримом прошлом, но не очень давно, золотых рыбок вида «телескоп» или «оранда» в количестве семи штук. Именно таких рыбок участковый увидел и определил их число в бабушкиной кастрюле.

– Вы даже таких знаете?! – удивилась продавщица Таня. – У вас аквариум есть, да?

Что-то не понравилось участковому в реакции продавщицы.

– Был, – ответил Василий Палыч. – Но давно. А то я бы к вам часто ходил и все без лишних вопросов бы знал… Так покупали таких рыбок?

– Нет, – ответила продавщица после короткой паузы и подозрительно отвела взгляд в сторону и вниз.

– А если все же напрячь обе памяти? – поднажал всерьез Василий Палыч.

– Какие обе? – растерялась продавщица Таня и невольно подняла взгляд.

– Кратковременную и долговременную, – строго и конкретно перечислил участковый, глядя продавщице в глаза.

Таня немного помолчала и сказала глухим голосом:

– Нет, не покупали.

– Значит, украли? – выстрелил в цель участковый.

Продавщица Таня вздрогнула и присмотрелась к Василию Палычу.

– Вы все равно не поверите… – шепотком проговорила она.

Тут Василий Палыч расслабился и постарался превратиться в само обаяние:

– Вас, кажется, Таней зовут…

Продавщица кивнула.

– Таню-уша, – ласково протянул участковый. – Давайте сделаем так: вы постараетесь мне рассказать все именно так, чтобы я ни за что вам не поверил, а я уж со своей стороны постараюсь сделать так, чтобы вам можно было поверить.

Продавщица часто поморгала, подумала и сказала:

– Пойдемте.

И подвела Василия Палыча к стенду с аквариумами.

– Замечаете, что тут кое-что выпадает из ассортимента?

Участковый, конечно, сразу же заметил, что среди аквариумов один заполнен всего ничего, и в нем на мелководье млеет большая и странно продолговатая лягушка со странным же отливом кожи, похожим на бензиновые разводы на поверхности лужи.

– Вот это имеете в виду? – ткнул участковый пальцем в стекло.

Лягушка резво повернулась и уставилась на участкового нехорошим блестящим взором.

Продавщица кивнула:

– Еще утром здесь было воды доверху и плавали рыбки тех самых видов, которые вы назвали, – так же шепотком проговорила она, приблизившись к участковому, насколько позволяли приличия. – А теперь вот вдруг… амфибия… я даже не знаю, какого вида… В Интернете не нашла.

Участковый невольно хохотнул.

– Вы мне не верите! – горестно отшатнулась продавщица.

– Нет, вы не то подумали. Извините, – как мог, расшаркался участковый. – Просто вспомнил… как в детстве лягушкой бабушку свою пугал.

На самом деле причина смешинки была другой: по призыву Василий Палыч служил когда-то в морской пехоте и не раз на учениях высаживался в составе десанта на машинах-амфибиях. Но тут перед ним оказалась амфибия, на которой, конечно, никаким десантом никуда не высадишься…

– Вы не примечали: никто не подходил к этому аквариуму? – спросил очень серьезно участковый. – Не стоял тут… ну, скажем, с сумкой большой?

Такой вопрос сразу вернул доверие продавщицы – она поняла, что этот человек в полицейской форме готов взять на заметку ее странный рассказ.

– И знаете еще что, – явно решила разоткровенничаться Таня. – Тоже не поверите: когда я увидела эту тварь, она жрала сосиску… Прямо заглатывала ее целиком, как удав, а не лягушка.

«Все сходится, но только ничего не получается», – подумал Василий Палыч.

Спросите, откуда я знаю не только про этот разговор, но даже про мысли участкового? Так он нам сам потом все подробно рассказывал!

– Так кто тут мог подозрительно задержаться? – переспросил Василий Палыч.

– Ну, тут часто люди ошиваются, – пожала плечами продавщица. – Просто заходят, как в зоопарк, поглазеть на рыбок. Но так чтобы перелить вместе с рыбками, да еще это чудовище занести… ну, я бы сразу заметила. А с сумками… Заходила… – Тут даже встрепенулась Таня. – С большой сумкой. Дорогущей. «Луи Виттон». Точно! Прямо к этому аквариуму подходила! И стояла около него! Да вы не поверите кто!

– Если я в превращение рыбок в лягушку почти поверил, то, наверно, смогу поверить и в появление обычного человека, – резонно заметил Василий Палыч.

– Она – не обычный человек, – еще сильнее возбудилась Таня. – Но она точно не могла украсть – я же ей дырку в спине глазами проковыряла.

– Так кто это был? – с терпеливым спокойствием спросил Василий Палыч.

– Гарина! Лиля Гарина! – выдохнула продавщица лютое признание.

Лилиану Гарину знал весь Платонов. Первая красавица города! Все только жалели, что она не совсем-таки местная, не здесь родилась, а то бы всем миром добились того, чтобы послать ее на конкурс Мисс Россия или сразу Мисс Вселенная. Внешность у нее, правда, была как бы совсем не российская: вылитая мисс какой-нибудь латиноамериканской страны типа Венесуэлы или Мексики. Появилась в городе прошлым летом, имела диплом журналиста и отлично поставленный артистический голос. Ей предложили вести новости на платоновском телевидении, но она отказалась и заявила, что у нее есть замечательный проект «Они глядят на нас и все видят!» Эдакое «В мире животных», только с намеком на то, что они, наши братья меньшие, нам молча говорят: «Как вам не стыдно!» Рейтинг у передачи вышел зашкаливающий, куда выше, чем у криминальной хроники и «Секретов платоновской красоты для всех».

– Значит, Гарина… – задумчиво проговорил Василий Палыч. – Что ж. Мотивация возможна, но реализация странная и даже неправдоподобная. Вы согласны, Таня? Меня Василием зовут. Можно пока – и Павловичем.

– Конечно согласна, Василий Павлович! – воодушевленно отвечала продавщица Таня, и тут немного потухла вся. – Только вы пока никому ничего не говорите. А то надо мной смеяться будут. Я уж из своего кармана оплачу этих рыбок и покупку оформлю.

– Ну, эта разноцветная жаба, наверно, своей ценой всех рыбок покроет, – с хитринкой заметил участковый.

– Так как же я ее оформлю?! – горестно призналась продавщица. – Мы же у частных лиц не можем животных на продажу принимать.

– Ну ничего. Считайте, что меня к вам, честной работнице зооторговли, сам Бог вовремя послал, – добавил хитринки в голос участковый. – Не надо тратиться. Вернее, не придется. Или придется, но чуть-чуть.

Несколько секунд участковый наслаждался чудесно растерянным, но наполнившимся надеждой взглядом Тани. Но решил не мучить девушку больше.

– Знаю я, куда ваши рыбки делись, – ошеломил он продавщицу. – Хотя не знаю пока, кто их туда дел, если не наша пресловутая Лиля Гарина с какой-то безумной издевательской целью… Или с необъяснимым преступным умыслом. Вроде все целы и невредимы. Пойдемте. Вешайте объявление «Ушла на базу», закрывайте сегодня лавочку. Если хозяева придерутся, я вам справку выдам. Только нам надо будет по дороге сосисок купить.

– Зачем? – вздрогнула Таня. – Опять эту лягу кормить?!

– Эта ляга, похоже, сыта, – сказал Василий Палыч. – А вот ваши золотые пираньи уж точно проголодались.

Продавщица побледнела от ужаса, и участковый порадовался тому, что его шутка удалась.

Переговоры наизнанку

Контрольную по математике я написал хреново. Уже потом, когда сдал, понял, где накосячил по невнимательности. Какое уж тут внимание! Ночью спал плохо, урывками. В голове – вата. Весь в напряге тлел, пытаясь сообразить, как выпутать сестренку из ее темных замыслов. Настроение совсем испортилось. Больше ни по какому поводу напрягаться не хотелось.

– Ну, когда? – спросила Санька, только мы из дверей класса на перемену вышли.

– Давай лучше после третьего урока, – умоляюще кислотно протянул я. – На литературе расслаблюсь, соображу, как лучше подвалить к жлобам.

На что надежды у меня никакой не было.

Тут-то, прямо на первой перемене, они вдруг сами к нам подваливают!

– Короче, разговор есть, – пробубнил Магистр.

Сестренка моя брови нахмурила, губы поджала, напряглась. Я как-то даже не успел напрячься.

– Не бэ, – состроил миротворческую физиономию Барон Харконен. – Брата бить не будем. Реально важный разговор.

В коридоре было шумно.

– Эта… Давай в сортир отойдем, – предложил Магистр.

Ну, типа, уединились в интересном месте, куда Саньке хода нет. Я по пути на всякий случай держался позади них, так, чтобы в угол зажатым не оказаться.

– Короче, два вопроса, – продолжил Магистр, когда все трое повернулись ко мне. – Первый. Чо это было вчера?

– А что было? – проявил я невинную неосведомленность.

– Дурика-то не гони! – вполне резонно прорычал Мини-Халк. – У нас и так времени в обрез.

– А-а… Так это к Черному брат-близнец в гости приехал, – осенило меня.

И меня понесло! К Славке Чернову на пару дней приехал брат-близнец Сашка, которого с братом разлучили еще в раннем детстве, потому что вышло плохо. А плохо вышло то, что они придумали свой язык, что с близнецами случается, и никак не могли научиться нормальному языку. Вот их и разлучили, чтобы каждый сам по себе нормальным вырос. Сашка Чернов живет с троюродной сестрой тети Веры. Троюродная сестра бездетная, ну и все такое… Очень просила Сашку ей и на потом оставить. Ну и тете Вере полегче поднимать одного сына после гибели мужа, отца Славки. И отца, значит, Сашки. Ну, Сашка и решил к школе подойти, брата встретить. А тут вы…

Я врал самозабвенно. Гнал дикую пургу про еще одного близнеца-Сашку, которая и выглядела бы пургой в нормальной жизни. Но по сравнению с тем, что было правдой, ничего более правдоподобного и вообразить было нельзя.

Жлобов не смутило, что в Загривках двойняшки плодятся.

– Ну, харэ! – кивнул Магистр. – А что это за разряды были?

– А это шокер такой, новая модель, нано-микро, – уже на готовой «базе» спокойно доврал я. – Сашка с сестрой тети Веры на северах живут… в этой, как его… Инте, кажется. Там много зэков откинувшихся. Обстановка криминальная. По привычке с собой носит.

Магистр кивнул, готовый признать, что против такого лома у него не было приемов и поражение простительно.

– Короче, второй вопрос, – продолжил он. – Покруче будет. Тут наши телки… Байко своих подговорила. Хотят Натку отделать… Ты чего лыбишься?!

Да, я, признаться, не сдержался, обалдев от такой новости. Теперь, если что, за моей сестренкой никакой вины нет! Оно само вон, как фурункул, образовалось и вот-вот прорвется. Мое настроение сильно улучшилось. На трояк по контрольной в конце года пофиг стало.

– Да ничего, – опомнился я. – Просто и нам не по кайфу, что эта ваша новенькая у нас друга от компании отбивает.

Рожа Магистра подобрела:

– Ну вот. Ленка Байко давно к Славке неровно дышит, а он как в танке. Все с вами. Девственник, блин!.. Ты чо рот разинул?

Да, тут я рот и правда разинул. Как так вышло, что мы не знаем, что Ленка Бойко к Славке «неровно дышит»?! Он же сам это не заметить не может! И нам, друзьям, ничего не говорит. Выходило, что не знаем мы друга! И вообще! Я тут, понимаешь, горд тем, что как кремень перед чарами нашей лидерши Аньки Орловской, а оказывается, в параллельном классе подозрительно аналогичная ситуация со Славкой, который, в отличие от нас с сестренкой, никуда не уезжал и, выходит, держит осаду куда дольше. Правда, Ленка Байко не так ярка, как Анька Орловская, подумал я и немного успокоился.

– Да не, ничего, – встряхнулся. – Слушаю с интересом. Значит, Байко теперь хочет отделать вашу Нату Пак за то, что Черный на нее глаз положил.

И тут раздался звонок на урок.

– Хрен знает, кто у вас на кого глаз положил, – поморщился Магистр, отведя взгляд в сторону. – Короче, передайте своим телкам, чтобы они Натку предупредили… Она ведь с вашими стала тусить, понятно почему.

И вся троица, оттеснив меня в сторону, пошла на выход.

– А сами что, не можете предупредить? – заинтересованно бросил я им в спины.

– Можем, но не хотим, – не оборачиваясь, громко откликнулся Магистр и тем вызвал гулкое туалетное эхо.

А вот Мини-Халк, замыкавший троицу, обернулся:

– Нам это не по понятиям будет.

Когда тайное становится явным, оно… накаляется!

Я оказался у двери класса, когда она уже закрылась…

Когда вошел, класс зыркнул на меня с отвлеченным любопытством, а Санька – с нескрываемым волнением.

– Извините, Вера Павловна, – сказал я и, не смущаясь, сделал такой быстрый жест, что то ли пиджачок одернул, то ли проверил шустро, не забыл ли ширинку застегнуть.

Насмешек не боялся. У нас в классе они давно не приняты по таким мелочным поводам.

– С этого и начал бы перемену, Александр Второй, – мило съязвила учительница, зная про это.

Класс по-дружески гоготнул.

Александра Первая, как ее всегда называла и вызывала по журналу наша учительница истории Вера Павловна, хотя на свет Божий первым из Сашек появился я, уже ерзала на стуле:

– Ну как? Что было-то? – шепнула чуть ли не на весь класс.

Я приложил палец к губам, распахнул тетрадь на последней странице и написал:

«Все ништяк! Натку уже свои и так бить собираются! Магистр просил предупредить ее!»

После каждого восклицательного знака в моем отчете Санька аж подскакивала на стуле. Дернула у меня тетрадку, чтобы написать:

«Но мы ж не будем предупреждать, да?»

«Мы такие сволочи, да?» – таки высказался я в письменном виде.

«Хочешь предупредить – флаг в руки!» – написала Санька.

Я глянул на нее искоса: обиженной она не показалась.

– Я серьезно, – шепнула она. – Грех на душу не бери, если хочешь…

И дописала:

«И меня выгородишь. Только мне это не нравится, так и знай. А за что бить хотят?»

И тут я такое написал, подхватив вводное словечко Магистра:

«Короче. Байко в Черного по самое не хочу, а он как в танке, и Натка тут».

– Капе-е-ец! – ошалело выпалила Санька.

– Грузди, что у вас там за хурал? – возмутилась Вера Павловна. – Александра Первая, твой выход!

Санька порывисто встрепенулась и дунула прямо к доске, хотя учительница от нее этого не потребовала. Можно было просто встать – и с места ответить. И Вера Павловна посмотрела на Саньку с легким удивлением:

– Ну и… Тему ведь сама знаешь?

Я подумал было, что Санька просто решила таким марш-броском отвлечься от нахлынувших чувств… Но не тут-то было! Лицо сестренки пошло розовыми пятнами. Она помолчала несколько мгновений и повернулась к учительнице.

– Вера Павловна, простите, я не могу! – с отчаянной решительностью выдохнула она. – Вы потом меня вызовите… Хоть в конце урока. Я все отвечу! Но сейчас не могу.

И побледнела.

Я аж привстал.

– Тебе что, нехорошо? – с тревогой спросила Вера Павловна, видя нешуточные метаморфозы на лице Александры Первой.

– Типа того! – резко кивнула Санька.

– Может, тебя брат к врачу проводит? – вполне сочувственно спросила Вера Павловна.

Санька закусила губу и резко помотала головой, обращаясь ко мне. А потом вся повернулась к учительнице:

– Вера Павловна, разрешите, я выйду на пару минут.

Учительница подвигала вверх-вниз бровями:

– Ладно… Но если что, сразу брату звони. Саша, – это она так ко мне экстренным способом обратилась, – включи звук.

Это было время, когда у нас еще не запрещалось смартфоны на уроках в карманах держать.

Санька вышла.

Класс немного позвенел напряженной тишиной.

– Может, заменишь сестру и хорошо ответишь? – мудро предложила мне Вера Павловна.

Помнится, я ответил по тогдашней теме на твердый «четвертак».

Я сел, а вот Артурчик, казалось, парил в нескольких сантиметрах над сиденьем. Он сидел за соседней партой.

– Что у вас?! – донесся его шепот.

Я, чтоб не мучиться, передал ему тетрадь с перепиской, тем более что Вера Павловна уже отвлеклась.

Туря читал и ахал.

И дописал:

«Надо предупредить».

«Флаг в руки», – с облегчением ответил я.

Вскоре Санька тихо просочилась в класс, села – и до конца урока у нас была тишь да гладь.

А после урока Санька, едва выйдя из класса, спокойненько так заявила:

– Я его убью!

И резко слиняла, оставив нас опешившими.

У параллельного класса урок был в другом корпусе, а корпуса соединялись переходами. Времени у Саньки было только добежать, убить Славку за его секреты и бегом вернуться к началу следующего урока.

– Я поищу ее, – сказал Артурчик, пряча глаза, и тоже слинял.

Я прикинул, успеет ли он найти обеих, именно обеих, а не обоих… и невольно дал оценку:

– Придурки!

Оба, Санька и Артурчик, вернулись через пять-шесть минут. Санька стала еще злее, потому что Славку не нашла и выдвинула дурацкую гипотезу, что он от нас стал прятаться… Артурчик молчал и шифровался, а когда Санька отошла к девчонкам, шепотом сообщил мне, что сегодня Ната Пак вообще в школу не пришла.

– Может, ее кто-то уже предупредил? – с надеждой предположил он.

Честно признаюсь, мне все эти проблемы Наты Пак были по барабану, потому что нормально их решить я не видел способа и решил плюнуть. А вот поведение моей сестренки меня тревожило все больше и больше.

– Думаешь, новенькая с поясом по тхэквондо будет прятаться? – пожал я плечами. – Она же умная, это видно. Она же понимает, что тогда ей – полная хана. Наверняка у нее какой-то форс-мажор по другому поводу.

– Ты так думаешь? – проговорил Артурчик с новой и какой-то странной надеждой, которая меня тревожно удивила.

А может, она шпионка?!

Между тем, капитан Бокоплавченко в свое удовольствие продолжал следствие по «делу хулиганских сосисок-рыбок». Еще накануне этап дела не кончился простым обменом золотых рыбок на сосиски свежекупленные и подаренные бабушке в качестве гуманитарной помощи. Сначала Василий Палыч и Таня посидели у бабушки за чаем и отведали ее замечательные сырники. Бабушка была очень рада общению и сказала, что хулиганских сосисок-рыбок ей сам Бог послал, чтобы добрые люди пришли и навестили ее. Участковый с легким вздохом предположил про себя, что теперь каждый раз сосиски у бабушки будут коленца выкидывать, чтобы гостей привлекать.

Потом участковый пошел домой за большой трехлитровой чистой банкой, поскольку таковой у бабушки не нашлось, все были вареньями и компотами заняты. Дома участковый вдруг на миг застыл и хлопнул себя ладонью по лбу со словами: «Эх, сапожник без сапог! С этого начинать надо было!» Он же в своем домовладении установил целых три камеры наблюдения: одна была направлена на улицу, другая – в сторону моста, поскольку с участка просматривалась вся дорога на ту сторону реки Платоновки, а третья, что на высокой яблоне, записывала явления и факты, происходящие непосредственно вблизи дома. И участковый задержался, решив просмотреть записи в ускоренном темпе. Каково же было его удивление, когда он увидел на нашей улице… Лилю Гарину!

Лиля Гарина шустренько, как длинноногое насекомое, семенила, а когда участковый включил нормальную скорость записи, стала неторопливо дефилировать, поглядывая по сторонам. Выглядела досужей туристкой или же моделью, тренирующейся на подиуме. НО! Аккурат перед домом Большегруздевых, как рассчитал участковый по расстоянию на глазок, остановилась и некоторое время задумчиво смотрела на наш дом.

– Нечисто дело! – прошептал участковый.

И тут в дверь на террасе постучалась Таня, потому что они с бабушкой заждались полицейского с банкой для рыбок.

Участковый с удовольствием пригласил Таню в свой дом. Заметим, что участковый Бокоплавченко был уже два года как разведен, потому что его бывшей супруге не понравилось отсутствие у мужа серьезных карьерных устремлений и его незавидная зарплата. Таня была девушкой симпатичной, общительной даже с пожилыми людьми и склонной искренне удивляться, что Василию Палычу в сумме очень понравилось. Короче говоря, дело хулиганских сосисок запустило еще одну романтическую линию в нашей истории.

Тане, однако, некогда было задерживаться: рыбки требовали скорейшего возвращения из кастрюли в благоприятные условия аквариума. Такая заботливость о братьях наших меньших еще сильнее растопила сердце участкового.

И он умело привлек Таню к дальнейшему расследованию.

– Это очень хорошо, что вы запомнили Лилю Гарину, – заинтриговал он продавщицу зоомагазина.

И показал ей на записи подозрительную прогулку Гариной по улице Лобачевского, на которой жили и бабушка, и сам участковый Бокоплавченко, и еще много кто, как вы уже сами прекрасно знаете.

– Совпадение? – выпустил Василий Палыч во Вселенную риторический вопрос. – Не думаю!

– Но не могла же она тайно залезть к бабушке, чтобы устроить всю эту ерунду! – резонно воскликнула Таня.

Участковый смотрел на нее и проницательно улыбался.

– Ну только если она совсем ку-ку, – тихо предположила Таня и опустила глаза. – Шизофреничка… Только скрывать умеет.

– В пьесе Вильяма Шекспира «Гамлет» сам главный герой Гамлет однажды говорит своему другу по имени Гораций…

– Горацио, – невольно поправила участкового Таня, ведь у нас в Платонове все жители образованные культурно вплоть до продавцов и уборщиц. – Гораций – это древнеримский поэт.

– Так вы знаете, что он сказал! – с радостью воскликнул участковый, ничуть не уязвленный такой поправкой, а даже, наоборот, – ею воодушевленный. – Вот и напомните, пожалуйста!

– «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!» – точно процитировала крылатую реплику продавщица зоомагазина.

– Вот именно! – даже поднял вверх указательный палец наш участковый. – Поэтому предлагаю нам обоим не спускать глаз с этой знаменитости со вторым дном… или, если хотите, с непонятной изнанкой. Вы на своем участке, в магазине и его окрестностях, а я – на своем.

Таня завороженно кивнула.

– Ведь согласитесь, вот зачем ей, звезде телевидения, – продолжал шерлокхолмствовать участковый, – в наших Загривках околачиваться? Никакого экзотического зверья здесь не водится… Хотя…

Тут участковый осекся. Он вспомнил про всеобщего любимца, кота Валтасара. Его общим хозяином с малолетства были практически все Загривки. Столовался он у кого хотел, и его визит считался добрым предзнаменованием какой-либо удачи. Его подвигами в отстаивании цыплят от ворон гордились тоже коллективно все разом. Валтасаром приблудного котенка когда-то назвали в шутку за прожорливость и особую любовь к шоколадным конфетам, но после потери им глаза в битвах с коварными хищниками все чаще прозывали за глаза «наш Кутузов». И самое интересное – никто не удивился, когда Валтасар пришел однажды к людям… с двумя здоровыми глазами! А случилось это в конце прошлого лета. В общем, загривчане – люди, привыкшие к чудесам!

Неужели Лиля Гарина прослышала про Валтасара и задумала делать телепередачу о нем?! Тогда плохи дела! Проходу бедному коту не дадут. Надо будет прямо подойти к этой Гариной и задать пару наводящих вопросов.

– «Хотя» что? – немного выждав, поинтересовалась Таня.

– Я вас как-нибудь с нашим всеобщим котом Валтасаром познакомлю, – интригующе пообещал участковый. – Такой кот уж точно никаким мудрецам не снился. У него выбитый глаз сам отрос заново!

– Обязательно познакомьте, – улыбаясь, попросила Таня, увидев в участковом очень добрую черту.

А Василий Палыч прямо на седьмом небе оказался, услышав просьбу, равноценную заинтересованному согласию.

Так что на следующий день то, что капитан полиции Василий Бокоплавченко еще накануне посчитал досужим развлечением, выросло до масштабов «дела особой важности». И добавим – секретности! Не мог же он делиться с сослуживцами своими странными подозрениями – его бы на смех подняли, как случилось тогда после переброшенного через плечо шкафа, начиненного лейтенантом Незреловым. Пусть и по-дружески, но подняли бы! А еще обвинили бы в том, что он втрескался в недоступную модель-телеведущую Лилиану Гарину по самое не хочу, что, с одной стороны, простительно, но, с другой, может привести стража порядка к разным навязчивым мыслям, раз уж он имеет право по долгу службы следить за человеком и даже преследовать его, пусть и в рамках дозволенного инструкциями.

В общем, занимаясь всякими рутинными делами в своем отделе полиции, Василий Палыч между ними, то есть делами, стал копаться в доступной информации о Лилиане Гариной: «Может, она лечилась уже в психушке и сюда приехала подальше от мест, где ее знают».

Очень быстро внимание участкового привлекло то, что совершенно отвлекло его от рутины. Лилиана Гарина в Платонове была приезжей, причем недавно, но в базе данных не было никаких прошлых мест ее прописки. Странно было и то, что в Платонове Гарина снимала целых две однокомнатных квартиры на разных концах города. О ее родителях тоже не нашлось никаких данных. И тогда Василий Палыч взял да позвонил в Санкт-Петербургский университет, который, по документам, эта очень красивая девушка, Лилиана Карловна Гарина, оканчивала всего два года назад. «Ее такую точно и без всяких документов помнить должны!» – уверенно предположил Василий Палыч. Чтобы звонить, он, ерзая на стуле, дождался момента, когда двое сослуживцев покинут кабинет…

И через три минуты холодный пот выступил на лбу Василия Палыча. Никто не помнил на факультете журналистики Санкт-Петербургского университета Лилиану Гарину. Василий Палыч рискнул представиться посерьезнее, чем он был по званию и должности, и его попросили позвонить через часок. Еще час он ерзал на стуле, а при повторном звонке в Питер его уже бросило в жар. Почему-то не нашлось никаких бумажных документов, подтверждающих учебу Лилианы Гариной на факультете, и только в компьютерной базе, в списках выпускников, ее ФИО присутствовало.

Василий Палыч занервничал и вышел на улицу.

«Не буди лихо, пока оно тихо!» – первое, что пришло ему в голову.

Но с другой стороны… Он же всегда мечтал о серьезном деле! Двумя расходящимися лавинами понеслись у него в голове потоки домыслов и перспектив. А что, если натурально Лилиана Гарина – шпионка! Мало ли что там осталось в бывшем секретном городке «Сигнал-А» с его обветшавшими локаторами и антеннами. Ведь «Сигнал» до сих пор считается закрытой, секретной зоной. Опять же, в платоновском университете есть разные физические лаборатории, которые могут проводить всякие продвинутые секретные исследования!.. Но зачем ей, шпионке, тогда откровенно светиться на телевидении и в глазах всех платоновцев? С другой стороны, публичной личности да еще с такими внешними данными всегда легче войти в контакт с кем угодно на местности… и завербовать! Такая разведчица может начинать прямо с руководителя какой-нибудь лаборатории, если не выше… И при чем здесь тогда золотые рыбки? Не при чем, а при ком! А что, если проводятся в Платонове эксперименты по телепортации?!!! И вот есть побочные эффекты. (Заметим, что участковый фантастику любил почитывать.)

У Василия Палыча аж дух перехватило… Он выдохнул и посмотрел на дело трезво, без фантастики. Вот что теперь делать ему, капитану Бокоплавченко? Как ему донести до начальства, а лучше прямо до городского отдела ФСБ добытую простым участковым вызывающую подозрения информацию? На каком основании? С хулиганствующих сосисок ведь не начнешь! За каким бесом он вообще полез выяснять прошлое платоновской «звезды»? Как бы самому оправдываться не пришлось… С одной стороны, если дело всерьез раскрутится и окажется в ведении контрразведки, то в итоге можно и звездочку на погоны поймать-заработать. Теперь уже – первую большую! А с другой, можно посмешищем и на все силовые органы, а не только в местном отделе полиции прослыть! Вдруг все как-то проще объясняется и золотые рыбки тут действительно ни при чем!.. А вдруг она сама, Лилиана Гарина, откомандирована в Платонов центральными органами контрразведки для поиска каких-то злодеев – то ли шпионов, то ли изменников, окопавшихся в секретных лабораториях?! Вдруг она сама в погонах со звездочками покрупнее, чем у него, капитана Бокоплавченко?!

Горела голова у нашего участкового. Вернулся он на рабочее место, попытался отвлечься всякой рутиной и даже решил обход устроить… И собираясь уже выходить, прокрутил новые записи со своих камер, которые передавались ему в участок на его компьютер. И обалдел!

Он увидел, что Лилиана Гарина идет со стороны Загривок к мосту через Платоновку, а по мосту в противоположную сторону идут, видно, после уроков, юные жители Загривок – близнецы Саши Большегруздевы и с ними Слава Чернов. Все трое – детишки благополучные, без приводов, в хулиганствах пока не замеченные… Но между ними явно происходит какая-то разборка, похожая на ссору. На эту нашу разборку участковый никакого внимания, конечно, не обратил. Обратил на другое: Лилиана Гарина, взойдя на мост, сбавила шаг и, проходя мимо ребят, которые забыли о своей ссоре и выпучились на знаменитость, обратилась к ним. А те вылупились на нее как будто даже с испугом.

Василий Палыч бросил взгляд на часы: «Ёлы-палы! Да это же прямо сейчас происходит!»

Он сорвался с места, выскочил из участка и запрыгнул в полицейскую «Ниву»… Собственно, он и добежать мог за пару минут, но авто давало ему возможность, что называется, прикрытия. Ему совсем не хотелось бросаться в глаза Лиле Гариной своей конкретной полицейской личностью, имеющей к ней особый интерес.

Мучения Одиссея… и пролетающие сирены

Несмотря на врожденные решительность и упрямство моей сестренки, сравнимые со стрелой, выпущенной чемпионом мира по стрельбе из лука, с ней всегда можно договориться. По крайней мере по мелочам. По крайней мере – мне, ее братцу-близнецу.

Удалось уговорить Саньку не налетать на Славку коршуном тотчас после уроков, а сначала пройтись с ним, как обычно, от школы по направлению к дому, а вот на мосту – уже можно начинать. Мне даже удалось уговорить ее хотя бы поначалу помолчать, а начну я. Артурчик все понял и сказал, что сегодня провожать нас, то есть Саньку, при которой для него остальные мы – типа необязательная нагрузка, он не станет, а сразу пойдет домой… Мол, какие-то срочные дела с родаками. На мое удивление, на этот план Тури сестренка не среагировала от слова «совсем»!

На этот раз Черного долго ждать не пришлось, хотя Санька и напряглась, предполагая-таки, что он прячется и слиняет сегодня в обход, чтобы с нами не идти домой.

– Не надо так плохо о Черном думать, – сурово одернул я сестренку. – Он этого не заслужил. На самом деле он белее всех нас.

Санька вскинула на меня взгляд… и я бы сказал, что как-то даже беспомощно вздохнула и кивнула:

– И то верно!

Вела себя совершенно необъяснимо!

Славка появился один и вполне довольный жизнью. Значит, жлобы к нему больше не подкатывали, что уже радовало.

Санька закусила губу и стала тихонько сопеть.

Мы двинулись домой.

Славка почувствовал, что от нас веет напряжением, что мы от него чего-то ждем, и посерьезнел. Поэтому до самого моста путь проходил в серьезном молчании.

У самого же моста, когда я уже набрал воздуха в легкие, чтобы мягко шарахнуть друга пустым и не пыльным, но надутым мешком по голове, он прервал молчание:

– Вы чего такие? Четвертак на двоих, что ли, сегодня схлопотали? Два банана?

На самом деле «четвертак на двоих» по истории – это было в точку! Пусть это и был один четвертак. Мой. И я сразу сдулся. Но Санька, продолжая губу покусывать, посмотрела на меня так, что я понял: Славку надо спасать, иначе сестренкино обещание убить его еще на той перемене будет исполнено теперь – на мосту. Здесь и сейчас! Очень подходящее для этого место!

– У нас есть к тебе вопрос, Слав, – сообщил я максимально сдержанно.

– Я весь внимание, – откликнулся Славка, но шаг не замедлил и ко мне голову не повернул.

И тут я рубанул:

– Подозреваемый Чернов, скажите нам, пожалуйста, в каких отношениях вы состоите с гражданкой Байко Еленой?

Сестренка такого не ожидала – и прыснула! Что, в общем, было кстати, а то мне показалось, что я слишком переборщил.

Славка как на стену наткнулся!

И развернулся к нам весь, всем своим оскорбленным до глубины души существом!

– Вы что, веником тут все убились?! – сверкнул он грозно очами. – Какие еще «отношения»?! Что вам наплели?! Кто, а?!

– Да вот ходят слухи, что ревнует тебя Ленка и хочет на твою Нату Пак наехать, – проговорила нарочито подслащенным голоском моя сестренка.

Славка поморгал… но как будто пропустил мимо ушей главный, скрытый смысл сказанного моей сестренкой: ведь таким образом она фактически передала через Славку предупреждение Нате Пак! Я даже сказал «ух!», осознав это. Ведь Санька не хотела сообщать Нате об опасности, а тут… Жутко интересно стало: это она приняла такое волевое и даже дипломатически искусное решение в пользу добра, а не зла, или по доброте душевной просто проговорилась?

– Ага, «ревнует»! – скривился Славка. – Просто злится и – всё! Она еще в сентябре поспорила с девчонками, что влюбит меня в себя и начнет мною вертеть, как захочет.

– «Поспорила»?! – В возгласе сестренки мне послышался прямо-таки салютный залп облегчения.

– Ну да! – хмыкнул Славка, как будто удивляясь, что мы об этом, такие-растакие нечуткие совсем, ничегошеньки-то не знаем. – Поэтому я не говорил вам ничего. Нафига мусором эфир засорять?

– То есть она тебе ни на капелюшечку не нравится? – подпустила моя сестренка в свой вопрос младенческого любопытства.

Мне этот ее вопрос не понравился. Захотелось ткнуть ее в бок, чтобы тему не развивала.

А Славка тут вперился в мою сестренку так… ну как рыцарь в дракона, который после долгих препирательств вылез, наконец, из пещеры в чисто поле.

– Тебе заявление написать? С подписью и печатью? – позвенел он гулко холодным металлом в голосе. – Скажу – и вопрос закрыт. А то поссоримся. Она мне… Не-Нра-Вит-Ся! Хватит этого? Услышала?

– А кто тебе нравится? – прочирикала Санька.

И я ткнул-таки ее бок.

Девчонки! Такие девчонки!

– Не с тобой говорю! – огрызнулась Санька на брата, который всегда хотел ей только лучшего.

Но зато за эти мгновения Славка успел собраться. И как рявкнет:

– Ты, ты мне нравишься!

И аж отшатнулись оба друг от друга. Славка сам перепугался своим словам. И покраснел. А Санька в меня лопатками уперлась.

– Ты что?! – выдохнула шепотом.

– И брат твой нравится мне тоже! – сообразительно спохватился Славка. – И Туря! Вы – мои друзья. Такие все супер!

Но и сестренка моя успела дух перевести. Хоть кляп ей в рот вставляй!

– А Ната Пак тебе нравится? – поинтересовалась невинно, будто никаких взрывов только что не было.

Но тут уж Славка не подвел, выдал настоящего умного мужика.

– Ты про путешествия Одиссея читала? – спросил он, превратившись в памятник хладнокровию.

– А что? – опешила Санька.

– А как он друзей попросил, чтобы они его к мачте привязали, когда остров сирен они проплывали, помнишь? – И не дожидаясь ненужного ответа, продолжил: – Чтобы слышать их сладкие песни, но в их опасные объятия не кинуться. Чтобы их гипноз на нем не сработал. Ну? Усекла?

– Ой! – колыхнулась Санька. – И что?

– А то, что вы не можете меня к мачте привязать! Мачты нет! – сделал страшные глаза Славка, а руками изобразил то ли когтистые лапы, то ли крылья сирен, готовых обхватить мою сестренку.

– Капе-е-ец! – вздохнула, именно вздохнула потрясенным возгласом моя сестренка и еще сильнее вжалась в меня спиной.

– Цепляет она! Цепляет… – Славка поколебался, потом потыкал пальцем себя в грудь напротив практически самого важного органа… и признался: – Короче, за сердце. Даже если не нравится…

Вздохнул глубоко и сказал:

– Молитесь за меня, если хотите, чтобы я не пропал. Или просто отпустите… Только больше этих кислотных… дурацких вопросов не задавайте, ладно? Будь что будет!

И отвернулся…

Ну просто эпическим героем предстал перед нами наш друг Славка Чернов!

И тут он стал пучить глаза на что-то. Но мы это не сразу заметили.

Я почувствовал, что Санька как-то сдувается, мягчеет вся так, что даже острые лопатки ее становятся как резиновые.

– Мы не будем… – прошептала она.

Но Славка никак не среагировал. Он так и стоял, заворотив голову от нас в сторону.

И мы невольно тоже повернули головы туда, куда смотрел Черный. А смотрел он по направлению вдоль моста, на наш загривский берег.

А по мосту к нам со стороны Загривок приближалась… Лиля Гарина! В черном офисном брючном костюме. И что-то было в ее походке для меня неуловимо знакомое. Вот эта чуть приметно извивающаяся по вертикали пластика, напоминающая движение… ну, скажем, очень изящной ящерки или змейки…

Казалось, она не обращала никакого внимания на то, что мы на нее таращимся. Шла себе легким прогулочным шагом, а мы были не значительнее стайки воробьев на ее пути. Но, поравнявшись с нами, она остановилась и стала смотреть. Сначала – на мою сестренку. Потом – на Славку. Потом – снова на мою сестренку. С расстояния в пару метров. Потом уже я осознал, что на меня она совсем не смотрела, будто и не видела вовсе.

Ни улыбки не появилось на ее лице, ни любопытства.

И она вдруг произнесла просто и даже как бы без особого значения:

– Девочка. Постарайся сделать побыстрее то, что ты собираешься сделать.

Сестренка моя тихо ахнула и ткнула меня локтем. А что я мог сказать?

– Не поняла… Чего?.. Чего я должна сделать побыстрее? – растерянно пролепетала Санька.

И только сейчас Лилиана Гарина улыбнулась. Но как-то странно. Так улыбаются, когда на вопрос типа: «Сильно болит?» – отвечают словами: «Ничего. Поболит и пройдет».

И сказала:

– Скоро поймешь. Когда начнешь делать, то поймешь.

И пошла себе дальше. Вот так и пошла – ни здрасьте, ни до свидания!

Как мы ее встречали, так и провожали – с разинутыми ртами и выпученными глазами.

Только вот у меня еще и в голове нехорошо зазвенело, прямо оглушительно.

– Что это было? – наконец прошептала Санька, когда Гарина уже покинула мост и двинулась как ни в чем не бывало дальше.

А что мы со Славкой могли ей ответить? Что предположить?

Тут появилась полицейская «Нива», проехала себе мимо Гариной, въехала на мост… И тормознула около нас.

Внутри к открытому правому окошку потянулся не кто иной, как наш участковый Василий Палыч Бокоплавченко!

– О чем она вас спрашивала? – нахмурив брови, твердым голосом вопросил он нас.

Мы чуток похлопали глазами. Как ему ответить, чтобы не зависнуть в опасно-непонятной ситуации?

– Ну? – надавил, но мягко Василий Палыч.

И тут Санька удивила… Вернее удивились мы, когда участковый уже отстал от нас и отъехал.

– Она про кота Валтасара спрашивала, – звонко соврала моя сестренка. – Хочет про него передачу делать.

– А-а… – даже разочарованно протянул Василий Палыч. – Все-таки Кутузов ей нужен… Так и знал.

Он отвернулся к лобовому стеклу, немного подумал и… ошарашил нас просьбой:

– Если еще пристанет и что-то странное начнет спрашивать, вы это… мне сообщите. Пожалуйста!

– Обязательно! – выпалила Санька.

На наших глазах участковый рванул на берег Загривок, там метров через пятьдесят развернулся и снова поехал через мост. Мы думали, что он еще что-то хочет спросить, и напряглись, но он промчался мимо.

Мы еще немного постояли и помолчали.

– Что-то мне страшненько делается, парни, – прошептала Санька.

– Странно все это, да, – согласился Славка, но никаких версий происшедшего предлагать явно не собирался. – А ты круто Плавунцу ответила. А то бы он от нас не отвязался. А что ты собираешься делать?

Плавунец – вот какое прозвище дали уже давно все загривские Василию Палычу Бокоплавченко! Жук такой озерный есть – наверное, знаете. Шустрый, округлый, плотненький и хищный. Укусить может больно, если захочет. Но все равно забавный такой, интересный. Такой и есть наш Василий Палыч, чья фамилия на этого жука так ясно намекает.

– Вообще полная непонятка, – встрял я тут срочно, почувствовав, что надо встрять срочно. – Почему это ему так интересно, что нам Гарина говорила? И что ему от нее самой нужно?

Из глубины мыслительной вулканической магмы в моем мозгу стала всплывать какая-то жутковатая фантастическая гипотеза, но развить ее не удалось – ни мысленно, про себя, ни вслух.

Потому что Санька вдруг как кинется на Славку! Вдруг как повиснет у него на шее!

И – ЧМОК-ЧМОК-ЧМОК! Вот прямо как дятел такой с мягким клювиком – чмок-чмок-чмок в щеку!

И отскочила!

Славка отшатнулся, и лицо у него разом испариной покрылось и сделалось как железо, раскаленное докрасна.

– Ты чего?! – просипел он. – Веником, что ли…

А Санька снова качнулась к нему и вцепилась в его пиджачок.

– Славочка! Прости меня! – вся звенела моя сестренка. – Я – дура! Я все не так понимала! Прости, пожалуйста!

Все-таки как обещала сестренка убить Славку, так и сделала!

– Да завсегда пожалуйста… – с трудом обрел дар речи наш друг. – Только за что?

– Я плохо о тебе подумала! – призналась Санька и даже всхлипнула от всей души. – Я – дура!

Славка опустил глаза, так что лбом коснулся головы моей сестренки, что-то подумал про себя для нас неизвестно-секретное, а потом поднял взгляд, посмотрел на меня через мою сестренку и… ну, точь-в-точь, как делаю я, ее брат, в таких случаях, тихо погладил Саньку по голове:

– Проехали, Сань…

И тут мне пришла в голову мысль, что под своими словами «делай скорее», Лилиана Гарина имела в виду что-то совсем иное, чем то, что сестренка сделала прямо сейчас… но, если именно это, тогда… тогда очень скоро должно произойти что-то ужасное, ужасно-необыкновенное в духе того, что с нами уже случалось.

Неужели опять началось?!

У писателя Германа Мелвилла в его знаменитой книге про грандиозную и трагическую охоту на огромного и зловещего белого кашалота по прозвищу Моби Дик есть удивительное прозрение. Он писал, что всякие знаки, предостережения, предчувствия не столько предсказывают будущее, сколько подтверждают нечто уже происшедшее в наших душах. Те решения и выборы, которые уже неизбежно приняты как руководство к действию.

Да и нашего участкового Василия Палыча тот день к своему окончанию тоже озадачил еще сильнее. Ему на личный номер позвонила продавщица зоомагазина и сообщила, что необыкновенная жаба бесследно пропала…

Суета вокруг Наты Пак

Порой говорит человек, с которым случилось нечто сокрушительно-грандиозное, такие слова: «Моя жизнь разделилась на «до» и «после». По чести говоря, с прошлого лета до прихода настоящего наша с моей сестренкой жизнь разделялась так дважды. Первый раз – после встречи с нашими метагалактическими двойниками. Второй раз – на другой день после той нашей общей встречи с Лилей Гариной на мосту… вернее после того, как моя сестренка контузила-убила нашего друга Славку своим признанием и своими чмоками.

И у Артурчика жизнь тоже разделилась.

Он вообще на другой день с самого утра вел себя очень странно.

На первой перемене куда-то сразу пропал, едва урок кончился. Мы поискали его в коридоре – нет нашего Тури!

Вернулся в класс последним после звонка на второй урок. Весь какой-то шарахнутый. Мы с сестренкой в четыре глаза на него уставились. А он как будто не чувствовал это и взгляд от нас воротил. К слову сказать, они с моей сестренкой давно договорились за одной партой вместе не сидеть. Ну, вот такие причуды у них были. Чтоб одноклассники лишний раз не пялились на сладкую парочку.

Только второй звонок на перемену прозвенел – и снова Туря, как летчик из неисправного или подбитого истребителя, из класса катапультировался. Сестренка моя от недовольства даже замедлилась – мол, ей до фонаря эти Турины загадочные катапультирования. Мы переглянулись с ней, она изобразила кислое недоумение, и я невольно ускорился.

Вышел из класса и даже остолбенел: Туря в дальнем конце коридора о чем-то живо толковал со жлобами! Чудные дела были! Бросив в мою сторону короткий, опасливый взгляд, он мне махнул рукой так: мол, не заморачивайся, у меня тут свои дела… И снова в класс вернулся так, чтобы у нас не было времени насесть на него с вопросами.

После третьего урока я не поленился тотчас припустить за ним и в дверях прихватить за плечо. А Санька нарочно задержалась в классе.

Туря был какой-то бледноватый.

– Что за дела? – строго вопросил я.

Туря шмыгнул носом, будто подражая моей сестре, когда она над важным выбором или решением задумывается.

И покраснел.

– Аль, прости. Не могу сказать. – И так искренне-преискренне посмотрел мне в глаза. – Потом все расскажу… После того, как все образуется как надо.

Он судорожно глянул через плечо в конец коридора. Чувствовалось, что ему не терпится дернуть.

– Опять к жлобам на терку? – спросил я.

– Не, – закусил Туря губу.

У меня в голове полыхнула страшная догадка:

– К Нате Пак?

Туря кивнул и снова побледнел.

Я отпустил его плечо – и он сначала рванул, но осознал что-то важное, что так уж явно не надо себя ронять, и перешел на быстрый деловой шаг. Наты Пак не было видно. Ее вообще не было видно на тех трех переменах.

Санька подошла ко мне:

– Ну, чего он? Выяснил?

И я все же решил проявить мужскую солидарность, ответить без щекотливых подробностей, чтобы не поднимать цунами раньше времени:

– Сказал, потом все расскажет.

– Может, он все-таки Натку решил предупредить, только дёргается, что мы на него, как на мумрика, смотреть будем, – вполне проницательно предположила моя сестренка.

В общем, да – все тайное было несомненно очевидным.

Я вгляделся в Саньку – и с подспудным радостным удивлением отметил, что ревности в ней не было заметно. И потому позволил себе выразиться красиво… даже рискнул добавить в голос немного армянского акцента:

– Да, дорогая моя сестренка. Это не только возможно, но даже наверно. Он ведь у нас благородный друг. Сама знаешь.

– Пиши поэму, Аль! – хмыкнула Санька. – Ладно. Я сама еще ничего не решила. Будь что будет!

Ох, знали бы мы, что будет!

Нату Пак мы увидели на следующей перемене. Вернее, заметили издали. Независимую. Спокойную. Собранную. Без девчачьих компаний. Она стояла у окна и смотрела в свой смартфон. И кажется, строчила эсэмэски… Но жлобы стояли поодаль, как будто изображая замаскированную под «нам по барабану» охрану. Еще интересного было вот что: к Нате Пак, пока мы за ней наблюдали, никто из девчонок не подходил. Ни из ее класса, ни из нашего. Как будто все о чем-то договорились, а мы с Санькой чего-то важного не знаем. Да, и Туря опять пропал. Вот пропал – и всё! Ну, не пошел я в туалет проверять, там ли он.

Санька, обозрев весь этот расклад на перемене, сказала:

– Чем дальше, тем все чудесатее и чудесатее!

Это было из старой аудиопостановки «Алиса в Стране чудес» – на виниловой пластинке наших Павлинов.

А потом из туалета вышел Славка и подгреб к нам.

– Что происходит, Слав? – успела раньше меня спросить Санька.

– А что должно происходить? – зачем-то прикинулся шлангом Черный.

Чем вызвал явное недовольство моей сестренки, но она, опять же на удивление своему брату, ни словом, ни воинственным жестом свое недовольство не выразила. Только бровки нахмурила и на меня посмотрела.

– Ну ты же в курсе, что девчонки хотят на… Нату наехать? – Я тоже немного прикинулся наивным, едва не сказав «на твою Нату»… и аж похолодел, вовремя осекшись.

Славка бросил взгляд на продолжавшую стоять у окна Нату Пак и сказал нам со спокойной такой мужской улыбкой:

– Ната говорит, что вопрос уже исчерпан… типа перемирие подписано.

Санька испустила какой-то непонятный вздох – на облегчение не похожий.

Я снова пригляделся к Нате Пак. Потому что почувствовал, что во мне поднимается непонятная тревога от ее слегка дистанционного присутствия… И мне вот что показалось: мне показалось, что она просто фантастически красива! И не то чтобы я раньше этого не замечал – нет! Она была миловидной, но она явно похорошела с той нашей встречи на набережной! И даже как будто старше стала… Что за иллюзия?! У меня холодок пробежал по спине.

– Ты чего так к ней приглядываешься, щуришься? – заметила сестренка.

– Какая-то другая она… – неопределенно пробормотал я.

– Ну, напряглась. Подтянулась, – деловито предположила Санька. – Опасность ей теперь дышит в затылок… И не только в затылок, а прямо в нос… и в другие разные места.

Тут она тоже немного прищурилась, разглядывая Нату. И добавила:

– Похоже, что макияж новый. Более тонкий. И дорогой. Да уж, прямо повзрослела девушка. Пора ей в дораму про большую любовь.

И с острым же прищуром на Славку воззрилась.

– Да она как будто и выше стала, – как ни в чем не бывало шарахнул Славка.

Санька заморгала:

– Это как?!

– Ну, у нее глаза были на уровне… это… моего носа, – показал на себе пальцем Славка. – А теперь – на уровне бровей.

У меня сердце екнуло!

– Ты что… – Санька сглотнула и сощурилась еще острее, еще опаснее. – Ты с ней это…

– Да ни разу! – выдохнул Славка, будто новогодней хлопушкой выстрелил.

Видно было, что не врет ни разу.

– Может, кроссовки другие надевает. Подошва толще, – пришло мне в голову нечто вполне правдоподобное.

– Она кроссовок не носит, – напомнил Славка. – Только берцы черные.

– Все особые приметы уже знаешь! – таки съязвила моя сестренка.

Мне не хотелось никаких сверхъественных межгалактических объяснений, хотя таковые с прошлого года сами собой напрашивались.

– Турю видел? – спросила Санька.

Ее уже сильно достал разговор про Нату Пак.

Славка эдак слегка таинственно глянул в сторону туалета и ответил в таком же духе:

– В общем, да.

– Придурочные вы какие-то сегодня все, парни, – выдала диагноз моя сестренка, а меня взяла и приобняла сбоку. – Все-все, кроме моего любимого братика.

От меня уж точно никаких таких непонятных и вредных для сестренки штучек ожидать не приходилось.

Когда уроки закончились, Артурчик, еще не выходя из класса, сразу к нам с сестренкой подвалил.

– Бро, послушайте! – Он нередко обращался так к нам обоим – «бро», – когда собирался сказать что-то важное. – Я сегодня не смогу вас провожать. Типа по семейным обстоятельствам. Форс-мажор дома нарисовался.

Странность была уже в том, что он обращался не к одной Саньке, а к нам обоим по такому поводу.

И чувствовалось, что начал подвирать, – и лучше было бы его остановить, чтобы уши у нашего друга не загорелись и чтобы его потом совесть не мучила…

– Да нет проблем, Турь, – сказал я. – Вообще никаких!

– Мы ж тебе не родаки, чтобы спрашивать, куда да что, – без капли издевки сказала моя сестренка. – И раньше ты так прямо мучительно не отговаривался… Не напрягайся. Давай чеши к своему форс-мажору!

Артурчик весь окаменел на пару секунд. Брови его черные-густые орлиными крыльями сошлись. Крылышками… Санька что-то свое уразумела и приобняла Артурчика:

– Давай-давай! Говорю, не напрягайся! Все в норме. – И ткнула его слегка кулаком под дых. – Пока.

Артурчик обмяк, собрался, повеселел и, попрощавшись окончательно, дунул. В этот момент мы уже одни в классе оставались.

Еще один вопрос с намеком задал про Артурчика Славка, когда мы втроем уже вышли со школьного двора и стало окончательно ясно, что Артурчика с нами не будет.

Мы объяснили Славке про Турин семейный форс-мажор.

И вдруг Санька выдала:

– Слушай, а ты когда-нибудь провожал ее домой после школы? Что-то не помню я такого.

Славка не притормозил, не остановился, но видно было, что слегка напрягся.

– Ну… я предлагал, но она сказала, чтобы я ее не провожал. Типа чтобы лишних сплетен не было. – Он сделал длительную паузу и все же выдал то, по поводу чего колебался, говорить или нет: – Ну, Сань, не забывай, что все это вообще ее инициатива.

– А я и не забываю, – тут же ответила Санька сухим тоном, потом осознала, что ответила сухо, и добавила с ласковой улыбкой: – Забей, Сань. Это у меня женская психология прорывается, ты не виноват.

И тут Славка лишнее брякнул:

– Ты только не ревнуй. Нет повода.

Про «нет повода» было сказано так же, как Артурчиком – про «форс-мажор».

Санька помолчала немного и сказала тихо:

– Ты о чем, Слав? Мы же друзья.

– С этой минуты до завтра – полный запрет на разговоры про Нату Пак, – отдал я жесткий, безоговорочный приказ по нашей армии.

– Мораторий, – кивнул Славка, знавший слова покруче. – Согласен.

– Умора… торий! – хмыкнула без злорадства моя сестренка. – Тогда, брательник, предлагай тему поинтересней.

– Пусть лучше Черный про свою козу расскажет. Как она там, – с кондачка пришло мне в голову.

От козы до беды рукой подать… но с телепортацией!

Тетя Вера, мама Славки, на днях козу приобрела. По дешевке. Ее хозяин-дедушка умер, а его дети не хотели с ней возиться. Дали объявление в нашем платоновском чате, а Славка его заметил. И вспомнил он при этом про козу, которую его мать держала давным-давно, когда Славка был совсем маленьким. Ради молока, которым поили Славку… Потом, уже после гибели Славкиного отца, когда мама поднимала свое кроличье хозяйство, а ее сын уже рос крепким и здоровым пацаном, она козу продала. И тут на днях ностальгия накатила на обоих. Да и бедную козу надо было выручать.

– Во! – расцвел Славка. – Про козу я могу весь день трепаться.

– Как зовут ее, напомни, – спросил я.

– Мама Роза, – ответил Славка.

– Вот прямо так в два слова?! – удивилась Санька. – Я думала, ты в прошлый раз про маму отдельно сказал, а про козу отдельно.

– Ну да, – кивнул Славка. – Так нашу прошлую звали. В честь Мамы Розы из того бразильского сериала. Или мексиканского. Не помню какого… Я уже в пять лет умел ее доить. Такой кайф был!

– Слушай, Слав, а научи меня козу доить, – вдруг робко попросила Санька.

Да-да, почему-то робко попросила, тихо так.

– Ты это серьезно?! – прямо весь засветился счастьем наш славный друг, уже чего только в своей жизни не умевший.

– Кроме шуток, Слав, – еще тише проговорила Санька и даже не посмотрела на Славку.

– Да хоть сегодня, Сань! – пылал радостью Славка.

Мы уже заходили на мост через Платоновку.

На той стороне раскинулись наши родные Загривки, где жили мы, Славка и коза-новосел по имени Мама Роза.

Но до другого берега мы с Санькой не дошли.

– Доить очень просто! Это как техника массажа, тебе понравится… – начал Славка расписывать теорию.

Эти его слова мы и запомнили… а следующие стали вдруг превращаться в неясный гул…

Меня ни с того ни с сего поглотила тревога о нашем друге Артурчике… Что он там замыслил? Неужели решил вляпаться во что-то без нас? Может, он вообще в одиночку терку со жлобами хочет устроить?!

И все вокруг нас стало стремительно затягиваться густым туманом… и нас с сестрой мягко оторвало от настила моста и потащило, точно чудовищным пылесосом, назад и вверх…

Сознание стало меркнуть. Но совсем ненадолго. Так, пожалуй, просыпаешься после очень яркого сна…

Потом – хлопок, уши заложило…

…и прямо перед собой, прямо в упор, на расстоянии вытянутой руки я увидел… окровавленного Артурчика!

Нет, ну, слава богу, Артурчик был жив, травмирован отнюдь не критично и стоял на своих двоих, но – разукрашен был впечатляюще! Из ноздри тихонько сочилась кровь и уже замарала его всегда идеально белую и чистую сорочку, да и блейзер его синий тоже был запятнан. Нижняя губа слева вспухла и тоже кровоточила. А на другой стороне, на скуле под глазом, загорался фонарь. И выше, над самим глазом, будто росомаха лапой прошлась.

Артурчик глядел на меня огромными своими темными глазами, и в них неясно отражался… кто?.. как я уже потом сообразил, сначала – он сам и отражался, собственной, пусть и фейковой, по сути, персоной.

Но Артурчик умеет быстро брать себя в руки. Он криво улыбнулся и поморщился от боли – видимо, в губе. И сказал тихо:

– Ну, уже и так все полный ништяк…

Это означало: «Вы опоздали к разборке, бро!»

Не только в голове, но и как-то во всем теле у меня шумело, и всего меня распирало какой-то пружинной силой.

– Крутая у вас квантовая запутанность, близняхи! – донесся до меня знакомый голос сзади.

Я развернулся с трудом. Соображение ворочалось, будто грузовик, увязший в грязи – притом с кузовом, набитым доверху кирпичами. Я потом ума приложить не мог, как это Санька когда-то в обличье Славки сразу, как десантник с неба, рванула в бой, объявившись за школой посреди нашей разборки со жлобами.

Шагах в пятнадцати, на поросшем травой склоне, сидели Ната Пак и моя сестренка. Вернее, сидела одна Ната Пак, а сестренка полулежала почти без чувств в ее объятиях.

Тут меня затошнило, все вокруг помутилось…

Я открыл глаза – и оказалось, что я вместе с Артурчиком составляю такую же скульптурную группу. Ноги у меня были вытянуты вдоль берега реки, а позади меня подпирал в спину Артурчик.

Я тряхнул головой.

– Ты уже в норме? – спросил сзади Артурчик.

– В норме, в норме, – покивал я, хотя был далек от нормы.

Ноги плохо двигались… Но главное – все мое сознание, вся моя память были набиты чем-то совершенно неудобоваримым. Что-то было такое во мне, подобное грандиозному и даже мучительному сну, который, однако ж, почти весь забылся тотчас после пробуждения.

– Что тут было? – пробормотал я, задавая этот вопрос не только Артурчику, но и себе.

Себе – про этот сон.

– Ежу понятно: ты был мной! – старательно весело просветил меня голос Артурчика.

И тут Артурчик добавил мне в ухо сбоку тихим-тихим шепотом, совсем невеселым:

– Я в первый момент подумал, что в меня Саня превратилась… но оказалось, все не так.

Медленно до меня доходило, что тут произошло и что Артурчик теперь горюет, что в него превратилась вовсе не моя сестренка… вот так, как она раньше превратилась в Славку Чернова – там, за школой.

– Ты-то что такой оказался? – постеснялся я спросить Артурчика прямым текстом: «Почему это ты позволил себя так разукрасить?»

– Ну не буду же я с девчонками драться! – даже удивился моей непонятливости Туря. – Я их оттащить пытался. А они как ведьмы озверели!

– А где они все? – спросил я.

– Где-где? Ну, сначала Ната вломила, отбилась… – сообщил друг. – А потом как начало полыхать тут. Типа шаровых молний… прямо за пару секунд до того, как вы появились. Они как заорут и как дернут! След простыл уже…

Сюжет и его локация полностью прояснились. Девки параллельного класса во главе с Байкой-Бабайкой, как ее за глаза величали, таки назначили стрелку Нате Пак или подстерегли ее тут… Но скорее назначили, поскольку трудно было представить, что после уроков Ната пошла не домой, а в одиночестве спустилась с крутого платоновского берега к реке, где и гулять не особо интересно, и купаться совсем неудобно… да и рановато было купаться, еще май на дворе стоял…

Место тихое. От моста оно – всего в пятистах метрах, за поворотом реки, на излучине. Отсюда можно было при большом желании даже докричаться до Славки, оставленного нами на мосту. Наверняка в состоянии легкой контузии от внезапного исчезновения друзей. Тем более – хором докричаться. Даже выбежать можно было и помахать ему руками, если он еще на мосту в надежде, что мы вернемся. Но ни у кого такой мысли не появилось. А почему? Да ясен пень почему! Вон Ната Пак откровенно скрыла от него, что ей стрелку-разборку назначили. Что теперь человека смущать!.. А Туря? Туря сумел сам особо секретные сведения добыть, но нам, Груздям, ничего не сказал – мучительно шифровался… А почему? Да ясен пень почему! За Саньку и боялся! Что она его одного не отпустит, встрянет и попадет под раздачу ненароком… Но в глубине души я уже чувствовал, что в поступке Артурчика смутно проглядывало еще какое-то дно… Чувствовала ли это в те минуты Санька? Представьте себе, на этот вопрос ответа нет до сих самых пор!

В общем, получился бы у нас сам собой в те минуты негласный мораторий на упоминание Славки Чернова, если бы не Ната Пак. Санька смогла держаться на ногах раньше меня, и Ната Пак, слегка отведя ладони и проверив ее равновесие, изящной походкой направилась к нам… и протянула мне руку.

Я невольно поддался, протянул свою – и Ната легко и мощно перевела брата Саньки в вертикальное положение.

Теперь Ната оказалась прямо передо мной, на расстоянии даже короче вытянутой руки… И я мог поклясться, что она вправду успела за пару дней стать не только красивее, фантастически красивой такой азиаткой, но и повзрослела явно… И вправду стала выше, несмотря на то, что в тех же берцах была.

– Спасибо! – сказал я.

Позади, недовольно кряхтя от того, что ему руку не подали, поднимался Артурчик.

– Это вам спасибо! – улыбнулась Ната и обернулась, встречая взглядом уже подходившую к нам Саньку. – У вас тут в Платонове прямо заповедник настоящей дружбы. У меня такого раньше не было. Нигде.

И я заметил, что нижняя губа у Наты Пак тоненько подрагивает…

– Ты как-то даже не особо удивлена, – заметил я и это.

– Да мне Слава рассказывал про ваши всякие фантастические дела, – ответила Ната.

– Вот трепло! – сурово прорычала Санька.

Вот и хорошо выходило, что Славки теперь тут нет – а то огреб бы по самое не хочу. Пусть и без крови, но куда круче и больнее, чем Артурчик.

– А ты сразу и поверила… – объявился рядом Туря.

Ната протянула руку и поворошила его брюнетистые вихры, как это делала раньше только моя сестренка в качестве самого большого вознаграждения. Я стрельнул в Саньку взором: ох, как передернуло мою сестренку!

– Я же дорамная, – сообщила, смеясь, Ната. – У нас там своих чудес много. Не удивляемся. Привыкли… Слушай, тебя надо в порядок привести, а то родители испугаются. Давай провожу, тут же вроде кафешка с туалетом недалеко. Одному в таком виде не стоит тащиться.

Я незаметно схватил сестру за руку и сжал ее крепко – мол, сейчас только глупостей не наделай!

Артурчик же прямо отдернулся назад от руки Наты:

– Не надо меня провожать! Мне тут до дома рукой подать! А родаки только вечером будут. – И собравшись, добавил: – И вообще, отец только похвалит. Он любит… эти мужские шрамы!

А Санька посмотрела на меня умоляюще. Что это означало, я в те минуты ума не мог приложить! Санька казалась не в себе… или так глубоко в себе, что я ее совершенно не понимал. Моя сестренка, всегда державшая своего верного рыцаря Артурчика в ежовых рукавицах (и это, замечу, ему было по душе!), но всегда проявлявшая о нем заботу в те моменты, когда эта забота не могла почудиться ему «мамочкиной» или показывала его слабым… так вот, моя сестренка сейчас как будто вовсе не видела его кровавых ран и… как будто легко отдавала его в руки сопер… Стоп! Какой еще «соперницы»?! Я аж головой потряс. Что за ерунда успела мне в голову прийти! Просто честный и благородный Артурчик не мог сидеть сложа руки, а Ната Пак сейчас просто благодарила Артурчика, но клеилась-то она к его и нашему другу Славке, который изо всех сил старался показать себя невозмутимым нашим другом, ставящим дружбу куда выше… выше этого самого… Стоп!

Я больше не мог изображать безучастие!

– Провожу тебя я, Туря! – повелел я нам обоим. – И не лягайся тут. Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное. С глазу на глаз. Вот так!

В самом деле, мне все сильнее хотелось сказать ему что-то. И в самом деле – очень важное. Но что – до меня еще не доходило, хотя и подпирало из глубины души. Вот по пути, наедине, и прояснилось бы наверняка, так подумал-предположил я.

– Давай! – решительно кивнул Артурчик. – Мне тоже нужно тебе сказать очень важное!

«Красота! Сейчас само собой все утихнет!» – еще с большим облегчением подумалось мне.

– Сань, пока. Извини, что ничего не сказал. – И Артурчик потянулся к моей сестре. – Ну, ты же сама понимаешь почему. Без обид, окей?

– Какие обиды, Туря! Мы же – друзья! – отвечала Санька, но как-то очень сдержанно, хотя искренне, отвечала. – Все понятно. Ты все сделал правильно.

Видели бы вы: как будто солнце из-за горизонта поднялось на миг прямо перед лицом нашего друга Артура!

Санька потянулась к нему – по обыкновению, приобнять на прощание и чмокнуть в щечку…

Но Туря голову отстранил:

– Испачкаешься!

– Не испачкаюсь! – уже знакомым тоном ласкового повеления отвечала Санька.

И очень осторожно коснулась губами расквашенной губы рыцаря Артура.

А Артурчик – я заметил, заметил же! – успел при этом опасливо зыркнуть на Нату Пак.

– Еще раз спасибо! – с искусной сдержанностью сказала Ната Пак и протянула Туре руку.

Протянула, не приближаясь. И добавила прямо-таки с изысканным пониманием момента:

– Вы все… все, ребята, такие здесь крутые! Такие настоящие! Я буду очень усердно ценить дружбу с вами!

Это «усердно» вышло у Наты Пак ну очень по-корейски! Так по-дорамному! И так по-настоящему!

– Ната, а давай я тебя провожу, – вдруг мило предложила моя сестренка. – Они, конечно, очконули сейчас… типа по кустам забились, но мало ли. Я тоже драться умею, хоть и поясов нет. Пацаны подтвердят!

– Подтверждаю! – вскинул вверх руку Артурчик. – Любого жлоба… да и любую… разукрасит не хуже.

И он указательным пальцем обвел свою физиономию.

Ната Пак хохотнула:

– Ну ладно! Разберемся, пацаны. Вы давайте поторопитесь уже. Артуру обработать надо все и холодное к щеке, пока совсем не разнесло.

В общем, расстались наконец.

Сначала мы с Артурчиком двинулись по ближайшей крутой тропке наверх. А девчонки немного подождали, чтобы отстать… чтобы не мешать нам «что-то важное» друг другу с глазу на глаз сказать.

Но только вышло так, что мы с Артурчиком молча до самого его дома и дошли. У меня что-то никак не складывалось в ясную мысль то, чем я хотел с ним поделиться… я мучительно вспоминал сон… или не сон. Артурчик тоже что-то все копил в себе, но никак не мог разразиться типа молниями, громом и дождем… Но что-то явно могучее хотел он мне открыть. По нему видно было. По тому, как его походка странно отяжелела, и по тому, как он смотрит себе под ноги, будто сам взгляд его – нечто вещественно-тяжелое и трудно глаза поднять – так же, как поднять вытянутую руку, держа полное ведро с водой.

Наконец дальше идти было уже практически некуда, если продолжать молчать.

Мы остановились у его подъезда. И стали смотреть друг другу в глаза. Как могут смотреть два настоящих друга, съевшие вместе пуд соли – так говорили наши предки.

– Что ты мне хотел сказать? – спросил Артурчик.

– Честно скажу – сам не знаю, – честно и прямо ответил я. – Что-то давит… что-то хочу… но мозги никакие. Наверно, от этих превращений.

– Я знаю, что тебя давит, – твердо сказал Артурчик. – Просто ты все видишь, но не осознаешь еще. Тебе не хочется это осознать. Потому что ты мой друг и все понимаешь.

Как-то мне даже страшненько становилось от такого захода. Холодок по лопаткам пробежал.

– Просветишь, доктор? – тихо проговорил я.

– А мне больше ничего не остается, Саня!

Вздрогнул я.

Да-да! Второй или третий раз в нашей жизни Артурчик назвал меня так же, как мы все называли мою сестренку. И это случалось в минуты больших откровений.

Небо готовилось упасть на землю.

– Не тяни, кореш, – сказал я. – Я готов. Все, что ты скажешь, останется только между нами. И ни-че-го между нами не изменит.

Артурчик глубоко вздохнул. Потом отвел взгляд в сторону. Посмотрел куда-то вдаль. Потом вернулся…

И признался… даже голос для храбрости повысил:

– Саня… Я… я вкрашился в Нату Пак.

Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь…

У меня в ушах зазвенело. И все сжалось внутри.

– Чего-чего, не понял?

Словечко это – «вкрашиться» – тогда только входило в молодежный сленг. И употребляли его молодые люди постарше нас. Возможно, это некрасивое словечко, прихваченное из английского языка, сам Артурчик подхватил от своего старшего брата. Но вообще, по своему смыслу – crash, «крушение» – оно очень подходило к моменту.

– Я втюрился в Нату Пак. Втрескался по самое не хочу! – с гранитной твердостью в голосе проговорил Артурчик. – И не знаю теперь, что с этим делать.

– Прикольно! – вырвалось у меня само собой.

Почему-то ни капли обиды или огорчения у меня не возникло в те мгновения. А в глазах Артурчика пронеслась тень испуга.

– Я бы на твоем месте меня сейчас убил! – не сдерживая голоса, выпалил он так, что на весь квартал, если не на весь город, слышно было.

– Да и так уже убивать нечего… – опять само собой вырвалось у меня.

И я спустя миг пожалел о таких своих словах. Но Артурчика они не сломили.

– Да уж, – усмехнулся он и отвел взгляд в сторону и вниз. – Огреб заслуженно. Считай авансом.

И вдруг на меня нахлынуло! Нахлынуло глубочайшее осознание того, что я все-все-все понимаю! И вообще я понимаю Артурчика как никто другой. Даже лучше, чем его собственные мама с папой понимают и к ним в придачу его старший брат-юрист.

– Послушай меня, кореш, – сказал я по-отечески весомо и взял его за левое плечо. – Я все прекрасно понимаю. И совершенно не в обиде никакой. Вот ты, помнится, в четвертом классе хороших книг начитался. Исторических романов, да?

– В третьем, в конце третьего, – уточнил мой друг Ту ря.

– Тем более, – признал я. – И ты выбрал себе Даму Сердца тогда, так ведь?

Туря то ли кивнул, то ли просто голову опустил.

– И ты выбрал себе самую лучшую Даму Сердца в классе – мою распрекрасную сестренку! Так я тебе за это по гроб жизни благодарен, кореш!

Туря поднял голову… а нижнюю челюсть так и не поднял. С разинутым ртом теперь на меня глядел.

– Я тобой горжусь, Туря! – И я крепко хлопнул друга по плечу. – И ты был самым лучшим, самым честным рыцарем в классе все эти годы.

А дальше я продолжил прямо как мудрец с густой седой бородой. Вот как тот древний, чей бюст у нас в школе в кабинете истории стоит.

– Но жизнь есть жизнь. Ты подрос… типа возмужал. И вот на тебя наконец накатила эта первая настоящая… кхм…

Почему-то я запнулся и не смог выдавить из себя самое главное на свете слово.

– Ну, ты понял меня, – продолжил я. – И очень тебя хорошо понимаю. Она красива как не знаю кто. Просто ослепительна! Это ты тогда верно заметил. И вся такая из себя… как это сказать?.. неизвестная, что ли, таинственная. Новенькая опять же. А тут еще прямо у тебя на глазах крутое кунг-фу показала.

– Тхэквондо, – тихонько так уточнил Туря, почти рта не открывая… и невольно потрогал языком нижнюю губу в ее раненном месте.

– Тем более, – как гвоздь забил я одним ударом. – Вон в нее все жлобы сразу втюрились. А Славка…

Тут у меня опять сжалось все от неловкости, от незнания, как правильно сейчас подать про отношения Наты Пак и Славки, чтобы не урыть бедного Турю… И я вправду ужаснулся: вот сейчас вся наша великая дружба Четырех могла дать роковую трещину, перед которой даже трещина того подземного разлома под Лос-Анджелесом бледнеет.

– Черный точно еще не вкрашился, – с мучительным мужеством во взгляде сказал Артурчик. – Я знаю… Но что будет теперь, не знаю.

– Вот я и говорю, Черный мощно держится, – согласился я. – Почему так, почему еще не слетел с крыши-краши, тоже понятия не имею.

Ага! Это общее непонимание железного сердца нашего друга Славки Чернова нас с Турей объединило и еще больше сблизило.

– Ну, может, он тоже в кого-то… того… Только умеет держаться, – предположил Артурчик. – Черный реально крут!

Чутье подсказало мне, что эту тему лучше не развивать.

– Вот честно тебе скажу, Туря. Я бы тоже в эту Нату Пак… как ты говоришь…

– Вкрашился, – опасливо откликнулся Туря.

– Вот-вот, – кивнул я и неприятное по звукам словечко решил не повторять… но уже решился на другое: – Если бы сам давно уже того… не того… И по самое не хочу. Вот!

И сдулся я.

Туря зато как будто ожил весь. Мое признание его реанимировало! Вся моя энергия к нему перешла!

– Слушай… – прошептал он и приблизил свое лицо к моему. – А что раньше не говорил? Не можешь сказать – в кого?

– Могу, – уже не отступил я, отступать было некуда, позади могло быть только болото вранья, из которого не выбраться, только отступи в него на шаг. – Теперь могу. Только, если я тебе скажу, ты не поверишь.

Артурчик прямо расцвел! Да уж… Наверное, с этого и надо было начинать!

– Тебе, Саня, я поверю, как… как никому другому! – снова возгласил Туря на весь квартал. – Даже если ты скажешь, что влюбился в эту… как ее… Чудо-Женщину и что она сейчас прямо у тебя дома прописана по паспорту.

Тут мне стало тоскливо-тоскливо:

– Ну, так оно примерно и есть… только не прописана… не прописана от слова «совсем». Вообще на Земле не прописана. В смысле на планете…

– Прикольно! Но я не понял… – напрягся Артурчик.

– Твоя Ната Пак – кореянка, а моя… – Имя Вика Ковылина уже ничего не значило, ее помнили только мы с сестрой. – В общем, не знаю, какой она национальности… Считай, эльфийка. И не просто так. Типа эльфийский генерал. Не, прямо вот настоящий генерал. А она всего чуть старше нас…

Артурчик собрался и решил, что надо верить всему как есть.

– Я ее видел? – так деловито спросил он.

– Видел, – кивнул я. – Но не помнишь. Она память о себе всем стирает… Почти всем. Мы с Санькой помним. Но это потому, что мы в прошлом году тех инопланетных детишек спасали. Это нам бонус такой…

Про альдебаранское похищение детей Туря помнил. Как и Славка.

– А-а! Так она из них? – выдохнул он так, будто наконец удостоверился в том, что у меня крыша не поехала.

– Не совсем. Из тех, кто им помогал… Но тоже оттуда.

И я мотнул головой примерно в сторону Полярной звезды, в то время дня еще не видной.

– Ладно. Познакомишь, если захочешь, – умиротворенно проговорил Артурчик.

– Ну, это если она захочет, – выдавил я из себя, одновременно давя новый приступ тоски. – Я до нее дозвониться не могу…

Артурчик вгляделся в меня очень-очень понимающе.

– В общем, ты только Саньке пока ничего не говори, – вот совсем зря попросил Туря. – Не намекай, ладно? Я сам со всем разбираться буду.

– О чем ты говоришь?! – с нарочитой досадой протянул я.

– Все. Понял. Извини, – отчеканил Артурчик. – Тогда я пойду.

– Пока, – кивнул я.

И чтобы затереть все неловкости, приобнял Артурчика. А он отстранил свою голову подальше. Чтобы друга не замарала его честно и безвинно пролитая кровь.

Много знания – много печали!

Но стоило мне оставить Артурчика одного и отойти на полсотни шагов, как меня стала накрывать новая тревога. Я вспомнил свою сестренку. Вспомнил, что Санька вызвалась проводить Нату Пак, и та, хотя не позволяла этого Славке, предложение моей сестренки тихо приняла. И что? И где они теперь? И что там между ними? Как у них там?!

И внезапно я поймал себя на том, что тревожусь вовсе не как брат за свою сестренку, а… точно! Как Артурчик – и за обеих! У него же, получается, теперь две Дамы Сердца! Ну… хотя бы временно так… И он страшно волнуется, что у них там, между ними. Мирно ли все? Или слово за слово – стали выяснять отношения. Ох, как бы не сцепились! Санька же с характером, еще тот у нее характер!

И вот тут-то… Эти мысли и тревоги можно сравнить с небольшим пластом снега, съехавшим с крыши мне на голову… И вот тут-то накрыло настоящей лавиной! Вдруг все то, что мне казалось смутными обрывками тяжелого сна, поднялось из глубин, проявилось, прояснилось, сложилось в единую картину… в единый поток воспоминаний!

Говорят, что перед лицом смертельной опасности перед глазами человека пролетает за мгновения вся его жизнь. Вот такое и случилось тогда со мной. Только не моя жизнь вся пролетела у меня перед глазами, а жизнь моего друга – Артура Саакова! И не перед глазами, а в самом сердце как будто! И отдалось мучительной болью!

Теперь я знал про Артурчика все. И то, что ему нынешний отец – не родной, а отчим. И то, что старший брат его – это сын отчима. И то, что родители Артура развелись, когда ему было семь лет, даже немного меньше. И то, что отец периодически уходил в запои и бил мать. И Артурчик изо всех своих силенок защищал ее – и огребал кулака и пинка от невменяемого отца… и даже как-то получил сотрясение мозга. И что в новой семье, с отчимом и старшим братом, у него все в полном порядке, но… но… ну, вы сами понимаете… И еще и мама, и отчим, и старший брат очень хотят, чтобы способный Артурчик стал крутым предпринимателем или банкиром, а он-то мучительно хочет в артисты. Реально хочет!

Я вспомнил, вернее пережил такие подробности жизни Артурчика, какие могли знать только он и его мама. Всего, что я узнал-вспомнил, наш друг никому из нас не рассказывал никогда. Это значит, что теперь я знал то, что мне не полагалось знать. Нельзя было знать!

А главное – то, что Артурчик переживал, терпел и с чем справлялся как мог, годами… вся эта его растянутая на годы боль – вся она полыхнула во мне в сжатом, в концентрированном виде… получился взрыв вулкана… магма копилась и пробила!

У меня так сжало грудь, что я несколько мгновений и вздохнуть не мог. В глазах потемнело!

Я только доворочал ногами по земле до ближайшего фонарного столба и прижался к нему.

А потом я, немного продышавшись, побежал. Помчался сломя голову. Потому что только так, как мне казалось, я смогу разжать душу, пустить в нее свое собственное тепло, свое собственное счастливое детство, за которое мне теперь было стыдно перед моим другом Артурчиком и… впустить толику беспамятства, вызванного сумасшедшим бегом!

Я долетел до моста.

А на мосту стояла моя сестренка Александра.

Она как чувствовала, где меня нужно дождаться! Конечно, чувствовала!

Она раскинула руки, ловя меня и мою боль!

Я тормознул только для того, чтобы не сшибить ее.

Она поймала меня в объятия.

– Тихо! Тихо! – прошептала она мне в ухо. – Все хорошо… Выдохни…

Я дышал и хрипел, как загнанный конь.

– Я теперь… – начал было я, хлюпая и брызгая пеной.

– Я знаю! – перебила меня сестренка. – Ты теперь все знаешь про Артурчика.

– Но это все… – начал я новый выдох.

– Я знаю, – снова перебила меня Санька. – Это все нельзя знать. Но придется. Ты мне ничего не рассказывай.

– Ага… – выдохнул я наконец до конца.

– Вот так же я теперь все-все знаю про Славу, – сказала сестра, не выпуская меня из семейных объятий. – Потому что мы на минуту были ими – Славкой и Турей… Только я должна обязательно сказать тебе то, что можно. Я теперь знаю, что чувствовал Славик, когда его отец… погиб…

Голос сестренки треснул.

И да – никогда она еще не называла нашего друга Славиком. Никогда! Так его называла только его мама, Вера Михайловна Чернова.

И дальше сестренка тихо рассказывала о том, как еще совсем маленький Славик все-все понимал и помогал маме переживать горе и как потом помогал маме поднимать хозяйство.

– Он такой хороший! Такой хороший! – уже рыдая, повторяла моя сестренка.

У меня глаза тоже наполнялись слезами, уже горячо глазам становилось.

– Мне стыдно… просто дико стыдно, что у нас все всегда… хорошо, – выдавил я из души.

– Не надо, Аля, не надо… Мы ведь тоже все это пережили… – шептала сестренка. – Пусть и быстро так. Пусть сразу…

– Все равно… все равно… – шептал я. – Это не то!

А потом мы оторвались друг от друга. Потом, не сговариваясь, оба перегнулись через парапет моста и стали тихо реветь, капая слезами в реку Платоновку… Эту картину мы с сестренкой запомнили на всю жизнь. Внизу текла наша река детства, и наши слезы падали в нее. Мне казалось, что я даже вижу маленькие круги от них. И наши слезы уносила река.

А потом сестренка ткнула меня в плечо кулачком и подала салфетку.

– Надо Славику помочь, – сказала она, справившись наконец со своими чувствами. – Я теперь знаю, что больше всего на свете любит Натка.

– Сама тебе сказала? – сглупил я.

– Ага! Жди! – хмыкнула моя сестренка и своей салфеткой подтерла у себя под носом. – Она и проводить себя до дома не дала. Только мы отошли, как она сказала, что ее где-то там родители ждут и типа ей еще срочно что-то купить надо… В общем, ясно намекнула. Просто она не хотела с Турей… ну, сам понимаешь.

Я напрягся:

– Чего?

– Да ничего, – отмахнулась Санька. – Короче, я что, зря старалась в ее шкуру влезть?

Тут до меня дошло!

– Ух ты, да ты теперь и про Нату все знаешь!

Лопухи и герои

– Ничего я про нее не знаю! – удивила меня Санька. – Какая-то муть была непонятная. Да я и сразу вывалилась из нее… Я же раньше тебя самой собой стала! Только что-то такое рыбное почувствовала, склизкое… фу! Может, это что-то корейское было… Может, вообще, оттого, что у нее родной язык – корейский, а я в нем ни бум-бум… в смысле, поэтому ее память во мне не отпечаталась… ну, кроме того, что я так очень-очень хотела узнать. Короче, она больше всего варенье любит. А вот такое… Даже словами не скажешь! Как будто наизнанку оно… Из других частиц элементарных, что ли.

И сама Санька как-то не стала про это тогда заморачиваться особо, и я тоже практически пропустил мимо ушей эти слова. А стоило сразу задуматься.

– И чтобы с молоком было варенье, – добавила Санька.

– Как это? – не понял я и машинально сунул подмокшую салфетку в карман. – Что-то я такого в дорамах не помню, чтобы корейцы варили варенье в молоке.

– Ну, я не знаю, – пожала плечами Санька. – Может, что-то там у них местное… Но я теперь знаю, как его сделать. Если таким вареньем Славик Натку угостит – всё! Она с ручками и ножками его будет!

Тут моя сестренка снова уставилась вниз, в реку. И губки покусала.

Я бы тоже губки покусал, помня про внезапную любовь Артурчика, но сдержался… как сдержался и во всем прочем. Надо было бы, чтобы Артурчик таким вареньем Нату накормил… Ну, я мог бы, исхитрившись, такое устроить – но совесть! Совесть не позволяла. Ситуация с любовью в нашей дружной пока компании представлялась мне очень хреновой на тот час. И я решил просто молчать в тряпочку и не рыпаться: будь что будет.

– Пойдем к Черному прямо вот отсюда, – предложила-повелела моя сестренка. – Он, наверное, и так уже весь извелся. Мы же у него сейчас – прямо унесенные ветром… ну, или призраки!

Мы ничуть не удивились, когда увидели нашего друга Славку. Не удивились тому, что он сидит себе на скамеечке у калитки нашего дома и со смиренным видом дожидается нас. Вот как дошел сюда после того, как мы с сестренкой у него на глазах исчезли на мосту, так и сидел себе. Да он бы еще вечность просидел, терпеливо ожидая друзей! И наверняка уже подозревая то, что в случае чего нас придется искать на просторах необъятной Вселенной. И начал бы искать, если бы до вечера, до детского времени мы не вернулись в наши Загривки.

Не удивились мы и тому, что он не поднялся и не помчался нам навстречу, а просто сидел и смотрел, как мы приближаемся, ускоряя шаг. Сидел и смотрел, как когда-то сидели и ждали нас наши дедушка с бабушкой. Видно было, что Славка таким своим видом понарошку обижается, что, мол, бросили его и слиняли, с собой не взяли на какую-то важную разборку. Он проницателен, наш друг Славик Чернов!

– Извини, что не позвонили! – громко извинилась еще издали моя сестренка.

– Да нет вопросов, – так и не поднялся со скамеечки Славка. – Я понимаю, вас вон как завертело…

Мы уже приблизились.

Славка пригляделся к нам с тревогой:

– Что-то незаметно, что вы кому-то наваляли. Скорее не вы, а вам… Зря меня с собой не взяли.

Мы с Санькой переглянулись, и, конечно же, все рассказать вызвалась она. Так и рассказывала: стояла, махала руками, а Славка все еще в артистично обиженной позе перед ней сидел.

Ситуацию Славка резюмировал с совершенно невозмутимым видом:

– Ну, вот я так и знал… Так и догадывался. Итого: я – лопух, а Туря – герой. Кроме шуток.

– Нет, это Туря – лопух! – возгласила Санька и – шмыг на скамейку вплотную к Славке. – Всех подвел!

Ох, как я обалдел от такого вывода! Хорошо, что Артурчик не слышал.

Славка тоже удивился и слегка отстранился от Саньки… а она взяла и – шмыг! – опять вплотную к нему придвинулась.

– Ты бы видел, как его ваши девки разрисовали! – с какой-то горькой, покоробившей меня радостью воскликнула Санька.

– Завтра у меня Бабайка реветь будет по второму разу! – твердо пообещал Славка. – Я знаю волшебные слова.

– Да ну ее! – махнула ручкой Санька. – Они и так все штаны обмочили. Тихенькими будут… Зато я узнала, что больше всего на свете любит Ната Пак! Я ее провожала до дома… поэтому мы задержались… и она мне рассказала.

«Ага!» – глубокомысленно подумал я про себя.

– И чего? – усмехнулся Славка.

– Варенье! – выпалила Санька, хотя Славка же совсем другое подразумевал в своем вопросе. – Причем не простое, а вот такое! – Санька изобразила, будто что-то выворачивает наизнанку. – И при том – на молоке! Представляешь?! На козьем!

Рецепт варенья наизнанку…

Про козье – это уже была явная отсебятина. С намеком!

Славка больше не отодвигался в сторонку от моей сестренки… но глубоко и нарочито тяжко вздохнул, повернул голову и стал смотреть на Саньку в упор.

– Что?! – дернулась моя сестренка и заморгала.

– Я вот все удивляюсь, почему ты никак не догоняешь, Санечка, – ласково проговорил Славка и проявил вообще запредельную проницательность: – Ты же мой облик принимала. Ты ж должна была что-то от меня схватить. Из души…

– Ты о чем?! – напугалась Санька.

И сама чуток отодвинулась от Славки. И заморгала.

– А то, что… да, допустим, Ната Пак очень красива и вообще вся из себя такая таинственная… новенькая…

Мне аж не по себе стало от того, что Славка так точно повторял кое-какие слова, сказанные кое-какими персонажами вдали от скамеечки в Загривках.

– Но я реально не втюримшись в нее ни разу, – сурово продолжал Славик. – Ну не в моем она вкусе! Мне наши нравятся, северные такие! Славянской национальности! Ну, але! Въезжаешь, Санечка?

Санька умоляюще посмотрела на брата. А я что? Как я ей мог помочь?

– И мне сейчас меньше всего нужно, чтобы Ната налопалась такого варенья и вообще стала липнуть ко мне, как оса на сладкое! – убойно заключил Славка.

Санька опустила головку… и хлюпнула носом. Я видел, что она совсем потерялась.

– Ну, Слав, не гноби сестренку-то мою так, – не нашел я чего сказать толковее. – Она хотела как лучше.

– Да я ничего… – Тут Славка ко мне пригляделся и понял, что переборщил, зыркнул на Саньку и… и осторожненько обнял ее за плечи.

Санька не стала вырываться. Даже не дернулась! И это меня, дурака, тоже тогда очень удивило!

– Саня, просто я тебя прошу, ты про Натку вообще не думай ни разу, – тихо проговорил Славка прямо в ушко моей сестренке, но так, чтобы и мне слышно было. – Наты приходят и уходят, как в дорамах… а мы – это мы! Это форева! Догоняешь?

Тут моя сестренка плечики расправила, головку свою приподняла.

– Короче, мне самой хочется такое варенье по-корейски попробовать, – потребовала она. – Вот прямо здесь и сейчас! И чтобы на парном козьем молоке Мамы Розы!

– Кто бы сомневался! – выдохнул я с облегчением.

– Мы Маму Розу вечером полвосьмого доим, – вполне по-деловому сообщил Славка.

Мы все разом посмотрели время на наших смартфонах. Было пять с минутами.

Что было делать, чтобы моя сестренка не сгорела от нетерпения?

– А варенье у тебя есть типа лишнее? – спросил я Славку. – Чтобы не жалко было испортить немного… У нас только магазинное сейчас. Прошлым летом почти не варили.

Тете Вере, Славкиной маме, и оставили тогда наши кусты на сбор урожая.

– Да вот как раз ваша черная смородина и осталась! – ответил Славка. – Мама хотела вам принести. Там три банки литровых.

– Вот давай Санька и посмотрит, годится ли такое, – предложил я как бы Славке.

– А прямо сейчас можно? – сделала обаятельный кошачий взгляд Санька.

Славка тоже вздохнул наконец с облегчением:

– Пошли! Заодно перекусим у нас.

– …А твоя мама не расстроится, если мы его испортим? – все-таки беспокоился я, когда мы, вкусно поевшие теть-Вериных котлет с жареной картошечкой и квашеной капусткой, расположились на террасе Славкиного дома и Славка принес из кладовки одну из тех литровых банок.

– Да почему мы должны его испортить?! – очень недовольно возбухнула моя сестренка.

– Ну, я пробовал корейскую кухню. Мне не зашла, – напомнил я.

– А мне зашла! – пошла супротив брата Санька.

Хотя, насколько я помнил, тоже тогда в корейском кафе поморщилась, жуя топ-поки. Только блинчик рыбный на палочке съела без мучительного выражения на лице и сказала «сгодится».

– Стоп, машина! – громко скомандовал Славка и поставил банку на стол. – Близнецам нельзя иметь противоположные мнения. Особенно вам! А то получится аннигиляция, как с веществом и антивеществом, – и всей Солнечной системе каюк… при такой-то массе того и другого.

Удивительно, но предупреждение реально подействовало! Я поежился, да и сестренка сделала страшные глаза.

– Я тут порылся уже в Инете, – добавил Славка и, достав смартфон, показал нам рецепт особого варенья на экранчике. – Вот! Делают варенье на молоке. Из груши, из персиков. И вовсе не обязательно корейское это. Так и называется молочным вареньем. Что-то вроде сгущенки выходит. А мы сейчас со смородиной опыт проведем…. Тут варенье исходное уже готово. Наверное, лучше молока дождаться и потом варить.

– Нет, сейчас первый раз надо варенье как следует разогреть, – велела Санька. – Я его должна довести до… до как его…

– До истерики, – сострил я.

– До кондиции, – сразу кинулся гасить Санькин порох наш верный друг.

Однако…

– А ты угадал, Аль! – загадочно подмигнув мне, ответила Санька. – У тебя ближе… Только словами не выразить.

Мы со Славкой переглянулись и пожали плечами.

Ладно. Выгрузили варенье в кастрюльку. Поставили на газовую плиту.

Славка включил самый маленький огонь:

– Вот так. А то одним жженым сахаром наслаждаться будем. Может, все-таки водички добавить.

– Ну, только немного если… – неуверенно проговорила моя сестренка.

Добавили, помешали чуток.

И стали все втроем терпеливо смотреть в кастрюлю, будто затеяли какой-то небывалый химический эксперимент с непредсказуемыми последствиями. И так и стояли.

И вот как только маленькие пузырьки стали появляться, Санька говорит вдруг такое:

– А теперь отвернитесь все… А то от страха описаетесь еще…

На полном серьезе, между прочим, такое говорит.

Ну, я-то стерпел, а Славку задело:

– Ты что, голая в кастрюлю хочешь нырнуть? Как Иван-дурак в котел в «Коньке-Горбунке»? Да и так краше тебя нет никого в обозримой Вселенной! Чего лишний раз рисковать-то?

С одной стороны, комплимент получался, обижаться не на что… а с другой…

– Ну, я предупредила… На шаг только отойдите – и не мешайте, – холодно и твердо, то есть ледово так, процедила Санька.

От ее тона мы невольно повиновались и отступили.

И тут произошло такое, от чего мы со Славкой остолбенели, оцепенели, похолодели, а потом нас в жар бросило!

Санька немного эдак по-птичьи то одним, то другим глазом заглянула в кастрюлю, потом подтянула на правой руке до локтя рукав своего школьного синего худи. И ка-а-ак сунет эту руку в кастрюлю до самого дна! А потом ка-ак дернет руку наверх!

Мы увидели густой темный шар на ее руке! Шар быстро стал солзать по руке вниз и при этом как бы выворачивался весь наизнанку!..

И вот уже мы увидели, что Санька держит этот шар тремя пальцами на его немного растянувшуюся в этом месте оболочку… представьте себе, как можно держать обычный надувной шарик, только наполненный водой, и как он будет при этом выглядеть… вот примерно так это все и выглядело…

И Санька плюхнула этот шар обратно в кастрюльку!

– Фокус удался! – страшно довольная, возгласила моя сестренка.

И стала взирать на потрясенных пацанов – типа гордясь и снисходя до.

Мы опять переглянулись со Славкой. И оба подняли немного глаза, посмотрев друг другу на лбы. И одновременно вытерли пот со своих лбов.

– Ну, ясно! – хрипло выдавил из себя Славка. – Хоть руку покажи.

Санька протянула руку, Славка шагнул к моей сестренке, взял ее руку так, как какой-нибудь суперкавалер берет руку дамы, приглашая ее на какой-нибудь супертанец, вроде супервальса. И нежнейшим движением прикоснулся другой своей рукой к ее предплечью.

Интересно было и то, что рука моей сестренки совсем чистой осталась – от пальцев до локтя. Варенье не пристало совсем!

– Совсем не больно, да? – спросил он тихо и с невероятным сочувствием.

Что-то сделалось с моей сестренкой… Рука ее дернулась, но не вырвалась… а замерла, тихо дрогнув еще разок. И краснеть стала Санька.

Потом вздохнула и собрала в себе силы, чтобы ответить:

– Ни разу не больно, Слав!

– Да? – как-то растерянно выдохнул Славка и вдобавок нежно, едва касаясь, погладил предплечье моей сестренки…

А оно, скажу по секрету, у нее покрыто едва заметным и очень чувствительным пушком.

– Да! Да! – вскрикнула-таки моя сестренка, будто обжегшись наконец.

И выдернула руку!

За это время я успел собрать в кулак собственные чувства и мысли.

– Это и есть твое варенье наизнанку? – деловито спросил я, как будто и не видел, что только сейчас произошло между Санькой и Славкой. – Это тебе от Наты Пак передалось? Или способности тех детишек оттуда аукнулись? От того, что в нас немного их крови осталось…

Я говорил даже немного строго, словно мягко отчитывая сестренку за опасную затею и за то, что она не предупредила нас заранее. И я ткнул указательным пальцем в небо… то есть в потолок.

– Не знаю, – только и хмыкнула Санька. – Просто я знала точно, что надо было делать. И что больно не будет. Не обожгусь.

– Значит, от наших двойников, – постановил я. – Они у нас тогда старое варенье переквантовали и освежили. А теперь ты можешь выворачивать варенье наизнанку. Наверно, это и им раз плюнуть…

– Теперь нужен максимум козы! – грохнула сестренка.

Славка чуть в обморок не упал:

– Что, и козу хочешь наизнанку вывернуть?! Козу не дам! Фиг с ней, с Натой Пак!

– Ой, прости, Славик! – спохватилась Санька.

Она кинулась к Черному и зачем-то схватила его за ухо. Но нежно так схватила!

– Козу не надо наизнанку! – уверила она. – Просто нужно, чтобы Мама Роза доилась с чувством! Ну, типа с удовольствием!

– С диким козьим энтузиазмом, – добавил я. – Чтобы все козлы вокруг попадали.

Славка все-таки крут. Несмотря на всю эту сумасшедшую картинку перед его глазами, он смог живо собраться и спросить со спокойствием удава:

– Ты ухо-то мое отпустишь, когда Маму Розу сама доить начнешь? Или для максимума так нужно?

Только я, брат Саньки, заметил, какой немой ответ первым сверкнул в ее глазах, пожелав при этом остаться невысказанным: «Да не особо и хочется тебя отпускать!»

Это, опять же, удивило меня и встревожило не меньше, чем вывернутое наизнанку варенье.

– Ладно! – сказала Санька, отдернула руку от уха Славки и даже схватила свои пальцы другой рукой… будто слегка обожглась об то ухо, которое только что держала! – Но ты ж меня научишь доить, да? Нам не пора еще? В смысле – к козе приступить.

Это «приступить» прозвучало словно из уст великого хирурга, собравшегося в операционную.

Опасения начались по новой. Славка снова сжался слегка и отступил на шаг:

– Ты точно ничего такого с Мамой Розой не сделаешь?

– А чего я могу сделать? – прикинулась блондинкой Санька.

– Ну, ты ж с вареньем вон что учинила! – чуток панически напомнил Славка.

– Так у меня вся эта… типа программа заранее в голове была, как вшитая, а к козе у меня сейчас полная душевная эмпатия и расположение, – сладко так заверила моя сестренка.

– Так рано еще! – хотел было еще немного отсрочить козий катаклизм Славка.

Санька посмотрела в смартфон.

– Ничего не «рано»! – возвестила она. – Тютелька в тютельку!

Мы с Черным одновременно выдернули из карманов свои смартфоны. Прямо как кольты из кобуры выдергивают крутые герои вестернов!

…и максимум козы!

И точно! 19.26!

– Как это быть может?! – ахнул Славка.

Он сначала к окнам кинулся, глянул в сад… а потом рванулся с террасы во внутренние комнаты.

– Временем ты уже управляешь, как я понимаю, – сказал я сестренке в том тоне, что «с огнем не шутят» и что «спички детям не игрушка». – Планеты еще не пробовала лепить, как снежки?

– Не пробовала, – задумчиво откликнулась сестренка и добавила виновато: – Это я нечаянно…

Видно было, что до сестренки моей дошел смысл происшедшего. И впечатлил не на шутку!

«Тем хуже», – хотел было сказать я, но поостерегся. А вслух:

– Знаешь, Сань, кому-кому, а вот нам с тобой точно надо бояться своих сильных желаний.

Славка вернулся с круглыми глазами:

– Мамкина кукушка тоже полвосьмого показывает!.. Ну, если ты что-нибудь с козой учудишь, Сандрочка, я… я не знаю, что с тобой сделаю! Наизнанку выверну, как варенье!

– Ничего с козой не будет, – уверенно, но тише, чем раньше, пообещала Санька… и добавила такое, от чего у пацанов сердце екнуло: – Да делай со мной, что хочешь, Славик… Я тебе все прощу!

Славка посмотрел на меня с ужасом! С настоящим ужасом! Я пожал плечами. Я уже смирился с тем, что наша реальность как-то катастрофически расслоилась. На поверхности все текло, хоть и необычно, но вроде не опасно, а вот в глубинах нашей дружбы шли, двинулись такие тектонические процессы, что и подумать было страшно… И казалось мне, по моей подростковой надменности, что сейчас я тут самый проницательный, что опаляющее сознание будущее открыто только мне.

А пока… пока добавить было нечего, и мы поспешили к козе. Славка – к своей родной, а мы с сестренкой, значит, – в гости.

Пахло дома у Мамы Розы нашим ранним детством! Мы ж с сестренкой помнили еще ту, первую, давнюю козу наших соседей Черновых. Аромат чуть терпкий, травяной, молочный.

Мама Роза посмотрела на гостей… и вдруг – раз! – потянула большую рогатую голову к моей сестренке и по-собачьи лизнула ее руку.

– Ой! – сказала Санька и расплылась вся.

– Смотри-ка ты! Признала тебя! – засветился радостью и Славка. – Почувствовала, что ты с добром пришла!

Видно было, что у него с души отлегло.

– Кто бы сомневался, – вставил я свое веское слово.

На меня коза Мама Роза не обратила никакого внимания, будто посчитав меня тенью моей сестренки… Ну или подумала, что у нее в глазах двоится. А я и не в обиде. Я за сестренку тоже рад был.

Ох, какая же это была милота – наблюдать, как Славка ми-ми-мишничает со своей козой! Как воркует ей, какие ласковые слова говорит… как аккуратно сосочки на ее вымени обмывает и протирает.

Мне показалось, что у моей сестренки аж слезы на глазах выступили, раз они так засверкали.

– Я начну, а потом тебе покажу, и ты сама попробуешь, – распорядился Славка.

И вскоре – вжик-вжик-вжик в пластиковое ведрышко.

А потом… какая же это была милота – наблюдать мне, как Славка теми же ласковыми словами, тем же воркованием, как с козой, ми-ми-мишничает и с моей сестренкой. Как ей показывает все – как обхватывать соски, как выжимать молоко… а потом, едва не прильнув под козу, даже обхватил своими руками руки моей сестренки, державшие козьи соски и, сжимая их, стал показывать на практике, какое должно быть усилие.

А еще – когда Санька доила сама, она так умилительно сопела, что мы с другом язвительно перемигивались и делали друг другу страшные рожи.

Когда моя сестренка завершила пробное доение и поднялась со скамейки, все лицо у нее было красным и потным. Она даже поднять глаза боялась. Но пацаны сделали вид, что совершенно не замечают ничего такого.

– Шикарно справилась, Сань! – похвалил мою сестренку Славка. – Мама Роза тебя приняла – это главное!.. Короче, я сам завершу. Вы можете пока снаружи подождать.

Но Санька никуда не пошла и слова не проронила. Только всем своим видом показала, что она намерена досмотреть до конца весь издревле священный процесс доения чудесного домашнего животного, дающего молоко, по составу самое близкое к тому, которым наши человеческие мамы питают своих новорожденных детенышей.

А потом моя сестренка погладила на прощанье козу, а Мама Роза потерлась об нее лбом, и мы отправились с надоем в дом. Там мы отделили небольшую часть молока, предназначенную для эксперимента.

Тут нас и накрыла Славкина мама. То есть не накрыла, а просто поинтересовалась. Мы со Славкой придумали бы что-то совсем невинное, но не успели, потому что Санька после общения с козой сделалась «святой простотой» и брякнула все как есть:

– Теть Вер, это у Славы одноклассница есть… новенькая. Оказалось, она любит варенье, сваренное на молоке, ну вот мы тут…

И как будто прикусила язык.

Видно было, какие мучительные усилия принимает тетя Вера, чтобы сдержать улыбку:

– Одноклассница, значит…

– Она вообще кореянка! – выпалила Санька, вполне осознав, что «коготок увяз – всей птичке пропасть».

– Ага! Кореянка, значит, – грустно и ласково вздохнула тетя Вера.

Она внимательно присмотрелась к опустившей глаза Саньке, а потом молча призвала меня, ее брата, честно и откровенно посмотреть глаза в глаза. На своего остолбеневшего сыночка она даже не взглянула.

Я в ответ только поморгал нарочито и плечами пожал – типа «ну, я тут вообще не при делах».

Тетя Вера видела нас насквозь. Она только головой в сторону качнула – мол, не соскучишься тут с вами.

– Может, помочь? – с добрым сочувствием спросила она. – Я когда-то давно пробовала так варить. Из рыночных груш и с молоком. Но не из козьего молока… Уж не знаю, как получится.

– Мы сами, ма, – твердо отрезал Славка, собравшись. – Если не получится – сами и слопаем. С хлебом и солью.

В общем, шутка удалась. Мы все хохотнули, расслабились, а тетя Вера загля�

Скачать книгу

* * *

Началось все с драки… и атаки клона!

Славка махнул нам рукой и сообщил издали:

– Я ненадолго… Только погодите здесь, не надо за мной.

Улыбка у него такая мелькнула – как у обреченного самурая.

Артурчик сразу обратил взгляд на меня, а я, помнится, полубессознательно пробормотал:

– Хьюстон, у нас проблемы!

Славку они уводили за угол здания спортзала, к хозблоку гимназии, где был тупик.

Стало ясно, что разговора на равных там не будет и придется огрести нам всем, не оставлять же друга в беде.

– Чего они к нему прикопались? – риторически вздохнул Туря, уже убирая свои наручные часы в карман брюк.

И мы, бросив рюкзаки на асфальт, рванули в бой, как камикадзе на вражеские крейсера.

– Хватит! Хватит! – нашлись, наконец, силы у Магистра просить пощады.

Славка-клон перестал лупить кулаками-ногами-молниями и отступил.

– Вали отсюда, дылда! – гаркнул Славка-клон голосом нормального Славки.

– Чо за… – пробормотал медленно приходивший в себя Халк.

– Да ну на… – выдохнул вопль безнадеги Барон Харконен.

– Ну, все! Получили, распишитесь! – крикнул им вдогонку Славка-клон.

Через три секунды у хозблока, за спортзалом гимназии, уже царили тишь и гладь.

– А что это вы, как пыльным мешком шарахнутые? – с большим удивлением вопросил Славка-клон.

В ответ, естественно, тишина.

– Не, ну я не поняла-а, – уже с возмущением протянул Славка-клон. – На мне что-то не то выросло?

– А ты кто? – тихо-тихо прошептал Славка, как-то нервно начав себя ощупывать.

– Что значит «кто»?! – еще суровей возмутился его клон. – Вам тут что, всем успели вынести мозги?!

И тут я самой-самой глубокой клеточкой сердца почувствовал, что это и не генерал Трава вовсе.

– А ты в зеркало на себя посмотри, – сказал я, доставая из кармана смартфон.

Славка-клон поначалу встретил усмешечкой свое изображение на экране смартфона.

Потом усмешечка слиняла, Славка-клон заморгал и поднял глаза на Славку-оригинала.

Я успел ее подхватить. А тут и дружбаны подоспели.

– Эй, куда это вы меня?.. Ставьте на место!

– Можешь сама стоять?

– Угу, – кивнула Санька и несильно, в качестве «спасибо», стукнула меня в лоб своим лбом. – А что это было?

– А что ты помнишь? – в ответ спросил я.

Сестренку я отстранил от себя, но за локти ее еще придерживал.

– Я что, прямо вот, как ты, была?!

– А что это было, вообще? – Теперь большие глаза Саньки вперились в ее мудрого и все понимающего братика.

– Я только гляну, нет ли их там, – подал голос Артурчик.

И не успел я его остановить словами «Их сейчас уже нигде нет», как он кинулся в сторону и глянул за угол:

– Всё чисто!

Зато вернулся с нашими рюкзаками.

– Может, на берег? – предложил Славка.

До набережной от гимназии рукой подать.

Я решил, что Саньке пока лучше не напрягаться мыслями и всякими показаниями, и обратился к Черному:

Она незаметная… но ослепительная!

– Ну, хватит уже! Нет их тут нигде! Давно дома по углам забились!

Славка как в стену вмазался:

– А?..

Мы, друзья его, выдержали паузу.

– Ну, это я… чтобы лучше с мыслями собраться, – пролепетал он, на себя не похожий.

И порозовел щеками, чего мы за Славкой сроду не видали…

– Кто бы сомневался! – процедила моя сестренка. – Колись уже!

А потом взял и покраснел. Вернее, порозовел так, что как бы особенно здоровый вид принял.

Мы с Артурчиком и Санькой переглянулись и лбы наморщили.

– Ну, вы чего?! – изумился Славка. – Вы ж ее видели! Ната Пак.

– Ната Пак? – как-то запредельно недоверчиво повторила Санька.

Славка потерянно заморгал, и Артурчик понял, что переборщил:

– Не, ну, помню я ее, конечно. Но вообще она какая-то незаметная.

– Она «незаметная»?! – обалдел Славка и… и сорвался: – Она – ослепительная!

– Как?! Как ты ее назвал?! – вдруг, словно громом небесным, ударила моя сестренка.

Мы, пацаны, аж вздрогнули и замерли, всего пары шагов не дойдя до скамейки.

– Что?! – совсем растерялся Славка. – Ната. Ната Пак.

– Ну и пожалуйста! – хмыкнула сестренка и надулась. – Подумаешь!

Перед тем как последней сесть на скамейку и выдохнуть, Санька и Турю кольнула:

– Таких комплиментов ты тоже не знаешь и не употребляешь, да?

– Каких-каких? – прикинулся дурачком Туря.

А я схватил сестренку за руку и усадил ее насильно.

Вот если он сейчас влепит с маху Туре – то уж точно безнадежно!

Славка не влепил другу и спокойно рассказал, тихо так:

И замолк.

– А ты прямо скажи – втюрился или не втюрился! – вдруг опять рубанула с плеча моя сестренка.

– …Ну, вроде бы нет, – передернув плечами, пробормотал Славка еще на полтона ниже.

– Знаешь, Александра, вот по ночам сплю крепко и сердечек ей не шлю!

Это был серьезный аргумент. Санька поджала губы.

«На» – это она сказала конкретно моей сестренке, протягивая ей ее рюкзачок. И добавила:

– Какую? – спросила Санька.

– Ну, типа, СОС. Наших бьют! – И Анька стрельнула глазенками в меня.

– Присаживайтесь, – предложил Артурчик с эффектным кавалерским жестом.

Скамейка, хоть и длинная была, но теснились они плотно, как голуби на проводе у нашего торгового центра.

– Так получилось, – с запозданием сказал Славка и потупился.

– Ну, вы просто супера! – сверкнув глазами, выразилась Анька и трижды похлопала в ладоши.

И тут моя сестренка опять удивила:

Артурчик рот разинул. Славка стал отчаянно моргать.

– «На подтанцовку», значит, успела, – со смыслом заметила Анька. – И кому заехала?

Ната Пак продолжала загадочно улыбаться.

– Ты уже сказала, – скромно заметила она.

И тут Анька решила меня зацепить по-серьезному:

– А он сам захочет? – уколола меня взглядом Ната Пак. – Кстати, здравствуй! Меня Натой зовут.

И она протянула мне руку.

Я пожал девичью руку, которую нежной не назвать – жесткая хватка лапкой хищной птицы… только без когтей.

Я представился.

– Здрасьте, – сухо кивнула Санька. – Она самая. Некрутая скейтерша без красного пояса по тхэквондо.

Кто бы знал, какой скромной может казаться и моя сестренка-фурия!

– Но такая отчаянная! – хихикнула Ленка, Анькина подружка.

Ната снова посмотрела на меня, потом – на Саньку… и умело так, без всякого такого, признала:

А Санька, к моему облегчению, совсем не обиделась.

Несколько секунд стояла тишина: компания переваривала «квантовую запутанность».

И тут Ната Пак удивила так удивила:

Девчонки выпали в осадок, а мы с сестренкой переглянулись. Ната Пак серьезно поднялась в наших глазах.

– Типа того, – кивнул я.

Я держал удар. Ната чуток подождала и надавила:

– А что, не знаешь Бинна?

Почувствовал что-то, но по-своему, и Славка:

– А ничего, что там у вас, в Корее, уже ночь?

– Ничего, Слава, – милейше улыбнулась ему Ната Пак. – Они – артисты. Они все – совы.

«Хоть бы ливень начался», – подумалось с тоски.

И тут как польет из небесного ведра!

Небольшая передышка

Молниеносный Артурчик успел накинуть свой пиджачок на плечи Саньке, она и вскочить еще не успела.

– А давайте лучше ко мне…

Только мы на волю выскочили, как нас догнал окрик Наты Пак:

– Эй, лови!

Тормознули. Славка развернулся к уже летевшему к нему пиджаку. Ната Пак знала, что делает!

– Спасибо! – невольно и нелепо вышло у Славки. И он покраснел, поймав пиджак.

– Тебе спасибо! – оставаясь в дверях торгового центра, отвечала Ната Пак.

И махнула рукой. И красной кисточкой – тоже.

– Ее рано брать с собой, – деловито заметил Туря вполголоса.

Быстрый взгляд Славки сверкнул приступом душевной боли, но он смолчал. А пиджак он так и не надел.

Добежали до дома Артурчика.

– Родаки сегодня не раньше десяти вечера будут, – сообщил он, когда мы вошли в подъезд. – Можем расслабиться.

– Мне тоже так, – твердо сказал Славка в ответ на суровый взгляд Артурчика.

Артурчик, спец по всяким глинтвейнам и коктейлям, грустно вздохнул:

– Хорошо… А я чуток расслаблюсь. Так. Для пацанов объявляю халатный рэйв. Девушки – в свободном дресс-коде.

Сидеть на диване в махровых халатах и попивать глинтвейн – чудесно, что и говорить!

Пару минут просто молча кайфовали. Предвкушали.

– Ну, мы ждем, – наконец, не выдержал Артурчик и посмотрел теперь на Саньку.

– Чего? – невинно похлопала глазами моя сестренка.

– А-а! – вдруг как будто и вправду только сейчас все вспомнила Санька.

Еще с минуту молча посидели, потягивая наши глинтвейны.

– Круто! – подал голос Туря. – МЧС отдыхает.

Славка затих. Праздновать чудо чудесное и удивляться от всей души почему-то совсем не получалось.

– Туря! – прямо взвизгнула Санька. – Заткнись! Меня сейчас вывернет всю! Прямо тут, на твой ковер за миллион!

Артурчик вздрогнул и окстился, тряхнул проглинтвейненной головой:

– Прости! Берег потерял…

Я вгляделся в сестренку:

– Тебя тошнит? Проводить?

– Ничего, – помотала головой Санька и обе губы ненадолго закусила. – Только не надо больше про это.

Артурчик закрыл оба глаза, а потом открыл их так, будто с трудом разлепил веки.

– Приснилось! – кивнул он. – Проехали.

– …и я вам не золотая рыбка! – вдруг брякнула Санька.

Пацаны посмотрели недоуменно не на нее, а на меня. Все-таки правильные у нас с сестренкой друзья!

– Это ты к чему? – осторожно поинтересовался я.

Санька передернула плечами:

– Да не знаю. Так что-то в голову пришло…

Следствие по делу о золотых сосисочных рыбках начинается…

– Что вы видели? – спросил участковый, прежде чем подойти к объекту, содержавшему некую загадку.

– А сейчас крышка не подскакивает? – задал важный проверочный вопрос участковый.

– Ну вы же сами видите! – возмутилась хозяйка.

– А вы кастрюлю грели? Газ включали? – еще поспрашивал хозяйку Василий Палыч.

– Упаси бог! – замахала руками бабушка. – Не успела. Они как начали там прыгать, так я от плиты и тикать!

– У вас аквариум есть? – спросил он с особым чувством, поскольку сам держал в детстве аквариум.

– Да в жизни не было! – отмахнулась хозяйка.

– Угу, – кивнул участковый.

Тайный план по… влюблению иностранки (другого слова не придумал)

Мы со Славкой изредка переглядывались, и каждый раз после этого я машинально ронял вопрос:

– Ты как?

И получал от сестренки машинальный, какой-то бесчувственный ответ:

– Нормально…

Только у нашей калитки Славка решился подать голос.

– Саня! Саня! – тихо позвал он с двух шагов мою сестренку.

Так будят человека, опасаясь его напугать.

Папа удивился. Мы все удивились.

– Просто здорово, что ты тут, – услышали мы глухой голосок Саньки, упершейся лбом папе в грудь.

Она шмыгнула носом и отпустила папу.

За ужином этот мутный депресняк продолжался и растекался кислой тишиной со стола по всему дому.

Санька смотрела в тарелку.

Санька только кивнула в сторону – и всё.

Я вскочил как ужаленный!

Сестренка тотчас услыхала, как меня сорвало с постели к перегородке между нами.

– Аль, стой, не входи! – давясь и хлюпая, вскрикнула она. – Не входи! Оставь меня в покое!

– Ну и что мне делать? – вырвалось у меня.

Ну, лег – что еще оставалось делать по-умному?

Лежу.

– Напугала!!! Ты чего?!

Невозмутимо-буддийское выражение на лице Саньки не изменилось.

– Аль, ты должен помочь, – тихо и абсолютно безоговорочно проговорила моя сестренка.

Я выдохнул:

– Фигня вопрос! Дай только штаны надену.

Я еще раз выдохнул:

– А на «после контрольной» это никак нельзя отложить?

Санька, поджав губы, помотала головой:

– У меня есть план. Его надо прямо сейчас обсудить.

– А в чем трудности? – решил я успокоить себя тем, чтобы не выходить из роли дурачка.

Девчонок все равно не понять, как ни тужься мозгами!

Становилось интереснее.

– И по каким статьям предлагаешь переговоры? – спросил я…

– Типа того, – кивнула сестренка.

Санька помолчала несколько секунд – уже хорошо!

– Ну, это временно, Аль. Для дела. Для пользы. Потом разрулим, – сказала она.

Я понял, что с дороги ее не свернуть.

– И как таким способом ты влюбишь Нату Пак в Славку по самое-самое?..

Санька, не думая ни секунды, выпалила тотчас:

У меня в самом буквальном смысле голова кругом пошла от таких чудовищно негуманных планов.

Дожидался я, пока Санька «захочет поговорить об этом»… и вот дождался, нате вам с кисточкой!

Я постарался задуматься сильно и быстро. И вот что у меня получилось:

И запнулась.

– Какой? – поймал я намек на что-то, возможно, важное.

Я вздохнул… а выдохнул с трудом:

– А может, проще и к делу подойти?

– Как? – вопросила Санька, и у меня появилась надежда.

И Санька – ура! – согласилась! Ну да, просто, наконец, устала. Выдохлась.

Небывалое ограбление зоомагазина

– Упаси Бог! – отрезал участковый. – Им червяки особые нужны. Я сам позабочусь.

– Вы даже таких знаете?! – удивилась продавщица Таня. – У вас аквариум есть, да?

Что-то не понравилось участковому в реакции продавщицы.

– Нет, – ответила продавщица после короткой паузы и подозрительно отвела взгляд в сторону и вниз.

– А если все же напрячь обе памяти? – поднажал всерьез Василий Палыч.

– Какие обе? – растерялась продавщица Таня и невольно подняла взгляд.

– Кратковременную и долговременную, – строго и конкретно перечислил участковый, глядя продавщице в глаза.

Таня немного помолчала и сказала глухим голосом:

– Нет, не покупали.

– Значит, украли? – выстрелил в цель участковый.

Продавщица Таня вздрогнула и присмотрелась к Василию Палычу.

– Вы все равно не поверите… – шепотком проговорила она.

Тут Василий Палыч расслабился и постарался превратиться в само обаяние:

– Вас, кажется, Таней зовут…

Продавщица кивнула.

Продавщица часто поморгала, подумала и сказала:

– Пойдемте.

И подвела Василия Палыча к стенду с аквариумами.

– Замечаете, что тут кое-что выпадает из ассортимента?

– Вот это имеете в виду? – ткнул участковый пальцем в стекло.

Лягушка резво повернулась и уставилась на участкового нехорошим блестящим взором.

Продавщица кивнула:

Участковый невольно хохотнул.

– Вы мне не верите! – горестно отшатнулась продавщица.

«Все сходится, но только ничего не получается», – подумал Василий Палыч.

– Так кто тут мог подозрительно задержаться? – переспросил Василий Палыч.

– Так кто это был? – с терпеливым спокойствием спросил Василий Палыч.

– Гарина! Лиля Гарина! – выдохнула продавщица лютое признание.

– Ну, эта разноцветная жаба, наверно, своей ценой всех рыбок покроет, – с хитринкой заметил участковый.

Скачать книгу

Варенье наизнанку и максимум козы! бесплатное чтение

Сергей Смирнов Варенье наизнанку и максимум козы!

* * *

Началось все с драки… и атаки клона!

Она незаметная… но ослепительная!

Небольшая передышка

Следствие по делу о золотых сосисочных рыбках начинается…

Тайный план по… влюблению иностранки (другого слова не придумал)

Небывалое ограбление зоомагазина

Переговоры наизнанку

Когда тайное становится явным, оно… накаляется!

А может, она шпионка?!

Мучения Одиссея… и пролетающие сирены

Суета вокруг Наты Пак

От козы до беды рукой подать… но с телепортацией!

Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь…

Много знания – много печали!

Лопухи и герои

Рецепт варенья наизнанку…

…и максимум козы!

Началось все с драки… и атаки клона!

Она незаметная… но ослепительная!

Небольшая передышка

Следствие по делу о золотых сосисочных рыбках начинается…

Тайный план по… влюблению иностранки (другого слова не придумал)

Небывалое ограбление зоомагазина

Сергей Смирнов
Варенье наизнанку и максимум козы!