Воины Игры. Шут Императора бесплатное чтение

2 книга. “Боги, герои… Последние становятся первыми. И кто вбил тебе в голову, олень, что боги не ведают боли и потерь, разочарований и поражений, слёз и горя, ран и крови? Чтобы стать богом, тебе придётся пройти через всё это, мой дорогой крылач. За место на вершине Олимпа придётся заплатить немалую цену. Это однозначно, как и то, что когда-нибудь твою славу казнят на глазах глумящихся зевак”. Софья Трунова.

1. Глава Дмитрий невидяще смотрел в раскрытую светящуюся глубину Книги Искр. В бездонные страницы падали слёзы скорби и удивления, мгновенно превращаясь в сверкающие льдинки. Его Виктор умер. Врачи сказали бы, что его стремительно поразила саркома, но это только внешнее проявление внутренней ошибки создателя. На самом деле один волхв и десяток его учеников не могут материализовать во плоти живую сущность, способную прожить человеческий век. Виктор не рождался как человек. Он был собран из искр иных миров как средство борьбы с наступающей интервенцией внеземной цивилизации и безумной Игрой председателя Совета Игроков Лансе, меняющего тела как перчатки. Правда, после сражения на территории лаборатории в пригороде Берлина тридцать лет назад, председатель Лансе исчез и не подавал никаких признаков своего присутствия на Земле, что настораживало всю гильдию волхвов. Они не верили, что председатель отказался от своих коварных планов поработить человечество, используя событийные ряды Игры, в которой он преуспел за многие тысячи лет перевоплощений.

Однако благодаря произошедшему столкновению Лансе с доктором Рохау и ведьмой Мира всем волхвам стали известны причины вражды доктора и председателя. С трудом верилось в донесение ведьмы Софи Краузе, что корни ненависти двух асов Игры тянутся из неизмеримого прошлого, когда Рохау был крылатым хранителем Земли, а Лансе царём Белого города людей. Как амбициозный и жадный игрок, Лансе не потерпел конкуренции и предал хранителя, убив и его, и змея Знаний на заре возникновения человечества.

После исчезновения обоих асов, волхвы тщетно сканировали всё пространство сферы Игры, пытаясь обнаружить следы их вмешательства в будущее. И Лансе, и Рохау могли использовать Игру, чтобы создать себе новые тела. Ни волхвы, ни члены Совета игроков не верили, что оба противника ушли безвозвратно, оставив Землю без своего наблюдения и контроля. Их одновременный уход из пространства Игры не является единственным случаем: они и прежде исчезали надолго, а потом возвращались, набравшись сил и опыта, чтобы снова начать битву за планету и людей. И битвы их становятся с каждым их возвращением жёстче, оставляя всё более страшные последствия для будущего человечества. Призывать их к примирению бесполезно – Лансе никогда не оставит идею покорения людей, и уж тем более, никогда не откажется от хранителя. Крылач ему нужен. Пока есть хранитель, у Лансе есть доступ к источнику пыли Смердов. Да, поначалу, никто из волхвов не понимал связи хранителя и пыли Смердов, но ведьма Мира раскрыла глаза всем игрокам: любой, кто становится на защиту Земли, бросает своим присутствием вызов тем, кто желает заполучить планету, а, следовательно, открывает доступ к источнику их пыли ненависти, который находится в них самих. Всё светлое неизбежно притягивает тьму.

Дмитрий подозревал о том, что даже самые сильные игроки не до конца сознают истинные масштабы затеянной хранителем и царём Игры. И волхвы, и члены Совета явственно ощущали, как после их последней битвы сфера игрового поля стала стремительно истончаться, не позволяя остальным игрокам воздействовать на события будущего или настоящего. Но при этом, многие согласились с тем, что за гранью нынешней, медленно исчезающей Игры, существует другое поле. Там новая Сфера Игры, неподвластная современным мастерам. Но она постепенно становится доступной игрокам нового поколения.

Итак, Виктор родился в бункере волхвов совсем не похожим на людей. Разумный и добрый Адам, успевший за свой короткий срок жизни сделать много чудесных и замечательных дел. Для создания этого Адама-Виктора доктор Рохау отдал свою Книгу Искр волхвам. Но всё напрасно, Виктора больше нет. И нет больше доктора. Земля погибнет в войне с кровожадными существами, называемыми мохванами – волчьей цивизацией киборгов, соданной для Игр членов Совета, и которая подконтрольна только разумным жукам из далекого созвездия Фердмах и некоторым асам-землянам.

Следующий Адам не успеет набрать силу иных миров, а чужаки уже на Земле. Похищают людей для своих исследований, готовятся захватить планету. Их действия перешли границы правил Игры, превратившись в настоящую, полномасштабную войну. По факту, Лансе сотворил глобальную мясорубку в этой Игре разумов, и втянул в неё несколько планет и их обитателей! Более того, он стал причиной возникновения крайне заразной болезни черной пыли, разрушающей гуманность, стирающей духовность, размывающей границы морали, и делающий из разумного существа кровожадную, беспринципную тварь, склонную к насилию и извращениям!

Дмитрий прикрыл глаза, и перед его внутренним взором возникло чистое, по-доброму насмешливое лицо с большими голубыми глазами. Непослушные кудри цвета слоновой кости и ямочка на правой щеке. Он так был похож на Рохау! Словно его родное дитя! Тот же нос с небольшой горбинкой, крупный рот классической формы, упругое, сильное тело. Даже волосы Виктор укладывал как доктор Рохау: смешной, немодный пробор посередине.

– Как ты мог? Рохау, ты же обещал, что Виктор справится!

Дмитрий бережно закрыл книгу и, положив её в карман, вышел на улицу. Вдалеке клубился дым. Что-то снова горело в городе. Не иначе, мохваны устроили очередную диверсию, прикрывая похищения людей. Их осторожность постепенно превращается в назойливое внедрение. Ещё пару десятков лет назад они не осмеливались идти в открытое противостояние, но теперь, то тут, то там военные силы людей сталкиваются с этими существами в кровавых противоборствах. В скором времени редкие набеги врагов превратятся в кровопролитную войну, вероятно, вселенского масштаба. Волхвы гильдии ведут только партизанскую войну и торопливо собирают на засекреченных военных базах космические корабли. Цивилизация, которая согласилась оказать посильную помощь землянам и поделилась с ними технологиями, фактически не участвует в войне с мохванами. Вальяжные и раздражительные пта сообщили, что их мир на грани вымирания, страдает перенаселением. Волкам-мохванам, по неизвестным причинам, их планета не интересна. От других обитаемых планет, таких как Войор, пока нет никаких известий. Малочисленные войори никогда не стремились поддерживать дипломатические отношения с Землёй, находясь слишком далеко. И войори, откровенно говоря, недолюбливали землян после их коварных вмешательств в культурные ценности своего народа.

Есть ещё соприаны, называющие себя пта. Учёные Земли предполагали, что пта, подарившие Земле инновации, владеют гораздо более удивительными, далёкими от понимания людьми знаниями и технологиями. Но они не торопились раскрывать все свои секреты, уклончиво и, будто высокомерно и изредка сбрасывая на спутник гильдии волхвов одну-две технологии по производству космических аппаратов, кораблей и другой техники. Они говорили в своих посланиях, что платой когда-нибудь возьмут свою чашу смерти из рук людей. Фразеологизм, связанный с отличием менталитета пта и людей? Учёные разводили руками, пытаясь понять их, но непредусмотрительно и безрассудно соглашались на все их условия, радуясь, как глупые мыши бесплатному сыру. Землянам всё равно больше никто не способен помочь, кроме пта, ведь окружающие обитаемые планеты почти все истреблены или порабощены. На очереди Войор и Земля. Две планеты, густо заселённые разумными существами, обладающими способностью к Игре.

Старик вздохнул и оглянулся на свой древний дом. Этот дом он построил триста лет назад. И он по-прежнему крепок и надёжен. Вокруг сверкали стеклом и сталью современные коттеджи, выстроенные в стиле биодизайна – с закругленными углами и замысловатыми волнистыми крышами с солнечными батареями. Садовые деревья и кустарники терялись на фоне агрессивного блеска современных зданий. Только его деревянный дом из панелей позволял природе раскрываться во всей своей красе. Над изразцами раскинулись ветви могучего грецкого ореха, к стволу которого прильнула изящная и беззащитная рябина. Колючие веточки малины с любопытными ягодками-глазками протиснулись сквозь штакетный, низенький и покосившийся от времени забор, радуя пробегающих мимо детей своим свежим ароматом и восхитительным вкусом. Крыльцо с резными периллами игриво оплела вьющаяся с мелкими цветками роза. Старик любовно провёл ладонью по нежным цветкам камнеломки у калитки, внезапно проникшись ощущением, как недолго ему осталось радоваться сытостью души, что дарит щедрая природа и этот райский уголок. И словно в подтверждение его тревожным мыслям, огромная тень накрыла весь двор. Над головой проявился корабль мохванов, мерцая золотистым контуром камуфляжа. Дмитрий завертел головой в поисках спасительного убежища, но понял, что скрыться не успеет. В последней попытке он развернул полотна Игры, намереваясь прыгнуть туда, но опоздал.

Он не знал, сколько времени провёл в забытьи. Очнулся на золочёном полу просторного помещения, щедро украшенного земными и неземными богатствами. Вдоль стен стояли ряды огромных неподвижных существ с волчьими головами и телами, похожими на человеческие.

– На колени, раб! Твой Император Ахн-бис!

Дмитрий покорно опустился и с любопытством огляделся по сторонам. Сейчас не время показывать характер. Нужно всё выяснить: где он и чего хотят от людей мохваны. А это были, несомненно, они.

За спиной раскрылись полупрозрачные веси, и мимо величаво прошагал Император мохванов, сел на трон и задумчиво окинул старика жёлтыми волчьими глазами. Дмитрий впервые видел мохвана без камуфляжа. Это впечатлило и напугало его. Сжав в сухой руке смятый цветок камнеломки, старик судорожно сглотнул. Мохван достигал почти двух с половиной метров роста. Его золотистый мех с полосами седины богато переливался в свете скрытых источников, а глаза мерцали словно стеклянные. Как и остальные мохваны, Император, словно нелепая шутка таксодермиста, казался собранным из человека и волка. Именно собранным, а не рождённым таковым. Но он, несомненно, прекрасен.

По неясному сигналу, все мохваны, стоявшие прежде вдоль стен, бесшумно покинули зал.

– В этом зале тебе нечего опасаться, глава Дмитрий. Здесь мы можем спокойно поговорить. Никто нас не услышит, и моя личная гвардия не выдаст наших секретов Ценральному Процессору.

Дмитрий непонимающе уставился на волка. Тот едва заметно повёл плечом, будто хотел засмеяться, но спохватился. Звякнули его височные серьги, ослепив старика, который, заметив у трона огромный кактус, удивлённо его рассматривал. Кактус доктора Рохау?! Здесь?!

– Должен предупредить тебя, Дмитрий, что это последний твой путь. Ты погибнешь не у себя дома, а здесь, со мной. И ничего не смогу для тебя сделать, чтобы защитить. Впрочем, ты уже достаточно пожил. Пожалуй, дольше агента Баала, что мне кажется, непростительным.

– Да, это сложно простить любому, Император. Можно присесть? – собственный вопрос показался волхву глупым. Он пытался понять, о чём говорит Император. Может это проблема менталитета? Или языка? Нет, Император определённо знает агента Баала. Это не ошибка и не бред.

– Да. Правда, стульев здесь нет. Ты можешь присесть на ступенях у моего трона. Садись ближе. Я не могу поволить себе громко разговаривать. Сам знаешь, и у стен бывают уши. А уж на флагмане – тем более. Давай, не робей, старче.

Так, значит, язык он знает хорошо…

– Позволь, объяснить причину твоего похищения, – Император снял венец, повесил его на поручень трона и подпёр огромной рукой голову, облизнул мокрый нос.

Дмитрий осторожно кивнул головой и тихо спросил:

– Ваша договорённость с гильдией волхвов изменилась?

Волк клацнул зубами и взглянул на человека искоса, покручивая обод венца двумя длинными пальцами.

Дмитрий осторожно приблизился и медленно опустился рядом с троном на ступени. От Императора несло псиной и молоком… Молоко?! Да, это запах обыкновенного коровьего молока!

– Тебе должно быть известно о договоренности между русскими людьми и мохванами? – не заметив смятения старика, задумчиво продолжал волк, поглядывая на него янтарными, огромными и умными, выразительными глазами.

– Да, Император. – Подтвердил волхв.

– Да, договорённость изменилась. Страшнее другое. Если ты слышал об этом договоре, значит, в вашей гильдии шпион, и его необходимо срочно ликвидировать. Ты не должен был знать ни о чём.

– О чём идёт речь? Я не понимаю тебя, Император Ахн-бис, – осторожно начал волхв. Он слышал только, что мохванский Император каким-то образом вмешался в развитие секретной базы в Казахстане, и это вмешательство повлияло положительным образом на получение нужной информации гильдией, а также на обучение новых людей.

– В частности, о твоём похищении, Дмитрий. А о базе в Казахстане вообще не думай. Там мой советник работает несколько лет. Он в скором времени вернётся на этот флагман. А ты мне нужен здесь. Я предупрежу твоего заместителя позже. Теперь суета вокруг твоего похищения и работы моего советника на вашей базе может только навредить общему делу. Информация о твоём нахождении на императорском флагмане пока не должна попасть к врагам. Чёрт с ней, с вашей базой – с этими сведениями придётся попотеть советнику Арвоху. Всё, что было необходимо сделать – им уже сделано. Ты же жизненно необходим мне здесь. Вся русская гильдия волхвов знает о нас далеко не всё. И, если тебе известно, договаривался с твоими волхвами о сотрудничестве исключительно я. Остальные мохваны ничего не знают и знать не должны. А теперь я раскрою тебе кое-какой очень важный секрет. Выслушай очень внимательно и не делай преждевременных выводов. Дай себе время всё тщательно обдумать и принять правильное решение, учитывая, что при твоём отказе я буду вынужден убить тебя, остерегаясь утечки после пыток, которые тебе могут устроить эмиссары жуков. А эти твари давно за тобой следят. И весьма, повторяю, весьма успешно.

Дмитрий непроизвольно передёрнул плечами. Он украдкой метнул взгляд вверх. Нет крыльев смерти. Судорожно выдохнул и спрятал в рукава задрожавшие, нервно сжатые кулаки.

Огромный мохван оглянулся на веси и, убедившись, что они плотно закрыты, продолжил:

– Почти никто на Земле не знает кто мы. Мы киборги. Самые древние и кровожадные во Вселенной. Мы не боимся Фортегсии и Отцов пта. Мы уже покорили несгибаемых войори, уничтожив при этом почти всех их. Наши тела – результат зверских пыток и опытов над людьми жуками Фердмах с лёгкой руки председателя Лансе. Об этом-то ты давно знаешь из докладов доктора Рохау. Он был моим самым близким другом.

Старик с сомнением покосился на волка.

– Да, он был моим самым близким другом, страче. Сейчас моё тело человеческое с намеренно изменённой структурой для придания силы и необходимого размера. Жуки Фердмах используют ваш мир, как источник для построения себе армии киборгов; как пищу, как источник ресурсов, не считаясь с вашей болью. Ваш вид быстро плодится, что жукам на руку.

Император выдержал паузу, отвёл глаза в сторону. – Я не уверен, что точно знаю о причинах приказа напасть на вашу планету от нашего Центрального Процессора, учитывая, что во Вселенной много миров, способных удовлетворить потребности цивилизации мохванов гораздо многопрофильней и функциональней. Я думаю, что их агрессия к людям связана с давней враждой между председателем Совета Игроков Лансе и доктором Рохау. Или тем, кем был Рохау до известных нам с вами событий, и тем, кем был Лансе. Ресурсная эффективность Земли истощена. Противостоять приказам Центрального Процессора никто из нас не в состоянии по техническим причинам. После исчезновения председателя Лансе и доктора Рохау во всех известных нам мирах Игра значительно ослабла, будто вся энергия основных игроков была использована одним моментом. И, я думаю, что этот момент был тем самым сражением Лансе с Рохау на окраине Берлина. Игроков почти не осталось. А таких сильных, как Лансе и Эдгар нет и в помине. Мы вступили в эпоху отустствия контроля Игрой над любыми формами жизни. Сейчас, если кто-то и контролирует наши миры, то мне эти личности не известны, как и тебе. Эдгар уничтожил Игру, почти не оставив её следов. Вялые попытки периодически, конечно, пробуждаются в некоторых людях и Джокерах. Но… В общем, ты понял. Сражаться с нами и жуками Фердмах человечеству придётся без своей магии воображения, то есть без Игры. Наша война стала кошмарной и неизбежной реальностью. Сейчас происходит то, чего желал и добивался Лансе: он хотел глобальной, межгалактической войны, и она вскоре не заставит себя ждать.

Дмитрий внимательно слушал Императора, периодически облизывая пересохшие от волнения губы. Если сам Император решился на переговоры, то ситуация патовая, тем хуже для обеих сторон, так как о заключении мира, похоже, речи не идёт. Да и информирован Император очень хорошо. Пожалуй, он знает больше, чем все шпионы и пограничники гильдии.

– Но есть человек, который сможет изменить ход истории, – продолжал огромный волк. – Я – первый киборг мира мохванов, и оттого самый несовершенный. Мои Преображения привели к тому, что начал чувствовать, как люди: любить, страдать, радоваться. В этом мне поспособствовал доктор Рохау, изменив програмное обеспечение сенситивного чипа. – Волк постучал пальцем по своему виску, снова звякнув серьгами и продолжил:

– Мне нравится ваш мир. Я искренне восхищаюсь войори, преклоняюсь перед сплоченностью и преданностью своему народу миром Фортегсии. Однажды наступит день, когда я буду вынужден закрыть глаза на беспредел, творимый моими солдатами. В тот день ты погибнешь вместе со своими соратниками. Умру и я. Это необходимо, чтобы уберечь то, что подарил нам всем ты и твои ученики, оставшиеся на Земле. То, что ты сотворил с помощью Книги Искр. Я о Викторе.

Дмитрий с шумом втянул в себя воздух. Мохван знает о Викторе!

– Виктор умер, – выдавил старик и прямо посмотрел в глаза Императору. – Его смерть обезоружила нас и лишила всех возможных преимуществ перед Лансе.

Мохван согласно кивнул и отвёл задумчивый взгляд.

– Значит, ты не знаешь всего, глава, что меня искренне порадовало. Это значит, что и другие игроки не ведают истинной ситуации. И уж точно ничего не знают Ферзи жуков. Виктор действительно умер. Эдгар Рохау вмешался в событийные ряды в тот день, когда в вашем кувезе образовались первые клетки будущего Виктора. Благодаря Рохау, Виктор сумел оставить нам всем подарок, а мои командиры нашли его в реакторе моего флагмана и передали мне, просто ради забавы, по незнанию, и опять же, следуя событийному ряду Игры Эдгара. Этот прохвост Рохау всё предусмотрел. Он будто не просто предвидел будущее, а выстроил его! – Император грустно усмехнулся и продолжил:

– К счастью, корабль был законсервирован на время разведки. Каким образом малыш попал в реактор, даже не могу представить. Самостоятельно забраться ребёнок туда никак не мог. Кто-то желал ему смерти, и мне кажется, что я знаю, кто он. Думаю, что Лансе не сразу покинул Землю после битвы с Эдгаром. Он успел ещё напакостить. Таракан… О, чём это я? Ах, да! Ребёнка предстоит беречь и прятать от моих же солдат. Познакомься.

Император протянул руку в сторону. В нише стоял маленький малыш.

– Огли, подойди, пожалуйста, к нашему гостю.

Малыш в тёмно-серой одежде шута, боязливо приблизился к старику и робко поднял недоверчивые глаза.

Дмитрий потрясенно всматривался в красивое лицо ребенка. Те же большие голубые глаза, ямочка на правой щеке, крупный рот, заостренные верхушки ушей, осанка…

Нет сомнений, что это ребёнок Виктора! Живое воплощение переданных искр разумных миров!

– Кто его мать? – волхв с нежностью сжал в сухой руке пухлую, прохладную ладошку малютки. У него и кожа холодная, как у Виктора, значит, сердце бьётся в несколько раз медленне, чем у землян. Это очевидно.

– Это девочка. Огли. Её мать земная женщина. И если не ошибаюсь, у неё ещё есть дети не от Виктора, а от другого мужчины. Веротяно, до встречи с Виктором она была замужем.

– Но откуда тебе известно о Викторе?

Мохван опустил глаза и нервно сжал подлокотник кресла, с горечью вспоминая друга.

– От Рохау. Я же сказал, что он был моим самым близким другом. Он сообщил мне о начале создания Виктора незадолго до своего исчезновения в пузыре безвременья в Берлине. Спустя двадцать лет Виктора похитили Смерды и увезли в свои лаборатории, куда-то под Брянск. В одной из лабораторий на Земле, над Виктором ставили опыты последователи Лансе. Первые полноценные Смерды. Тебе известно, кто они такие?

Дмитрий сердито засопел и согласно кивнул, поджав побледневшие губы.

Император продолжил:

– Они изучали его, а обнаружив модификацию генов, прислали нам все отчёты. Их видели только я и мой советник Арвох. Нам пришлось приложить все усилия, чтобы его отпустили – его убивал не простой рак, а рак, полученный в результате амальгамации искр из Книги. Одна из Искр серьёзно ослабила Виктора, позднее превратившись в болезнь. И его болезнь прогрессировала точно так же, как у доктора Рохау. Один-в-один. Та же проклятая саркома. Потомства у него в то время ещё не было, и я опасался, что он погибнет, так и не остановив мохванов. Его любила женщина. Очень сильно любила, невзирая на его незаурядную внешность. Кстати, именно его внешность привлекла к нему нездоровое внимание Смердов – слишком не похож он на людей Земли. Ему нельзя было там оставаться. Она называла его эльфом. Я видел её и беседовал с ней, пытаясь убедить её покинуть город и укрыться в глухой деревне. Она родила Виктору здоровое дитя. Вот оно, это дитя, которому тоже нельзя возвращаться на Землю. Земля погубит малышку. Она амальгамант. И она тоже подвержена болезни. Я проверил и убедился в этом лично.

Голубые, ярко сияющие глаза с любопытством смотрели на Книгу Искр сквозь ткань одежды. Огли чувствовала её! Или видела?

Император шумно вздохнул и продолжил, задумчиво потирая скрытые длинным схенти колени:

– Малышу нельзя на Землю. Её убьют там. На Войоре её смогут защитить. Командор Вардар хоть и весьма ещё юн, но он истинный сын своего отца – почившего короля Моора Милдерро.

Не справившись с нахлынувшими эмоциями, Дмитрий зарыдал, пряча лицо в ладонях.

– Что же теперь будет с этим ребёнком?! И как ты сможешь её спрятать?

– Не плачь. Ты ведь из России. У вас есть пословица:” Хочешь хорошо спрятать, положи на видное место”. Огли мой шут, мой домашний питомец. С этого дня Огли будет воспитываться как мальчик. Никто кроме меня и тебя об этом знать не должен, в том числе и другие преподаватели. Огли тоже должна быть убеждена, что она мальчик. Ей будет легче гармонично вписаться в местный уклад жизни. На корабле девочки быстро погибают на столах мохванов. Девочек и женщин съедают. Мальчикам проще: у них есть шанс стать рядовыми солдатами. Их воспитывают на нижних ярусах флагмана в специальной школе. Пока он будет расти, я дам ему хороших и верных учителей: младшая дочь Фортегсии, есть один из командоров войори, а также у меня твой лучший ученик маг-воитель. Они здесь, на моём корабле. Поэтому, мне ничего не стоит дать Огли необходимые навыки. И все эти рабы, зная, ради чего они здесь и что их ждет скорая смерть, дали своё согласие. А ещё я взял с Земли молодую женщину, чтобы она заботилась об Огли и утирала ему слёзы, когда ему будет грустно или плохо. Пойми, моё время тоже на исходе. Я же не вечный.

Дмитрий внезапно успокоился. С недоверием, пытливо посмотрел в глаза Императору.

– Признайся, ты все лжёшь! Зачем на самом деле тебе понадобилось дитя Виктора?! Ты хочешь воспитать из него командующего своими рабами-солдатами?!

Император Ахн-бис поднялся с трона, подошёл к старику, присел так, чтобы их глаза были на одном уровне и, тяжело вздохнув, прохрипел:

– Нет, глава! Он станет командующим армии Войора! Он станет величайшим воином, способным остановить проклятых жуков и моих волков! А может, он найдёт Лансе, чтобы со смаком отвернуть его тупую башонку к чертям собачьим, и украсить его кишками лес урханцириусов на забаву гирдам!!! О! Как бы я хотел стать свидетелем расправы над председателем! Эта тварь никогда не угомонится! И делаю я это всё, потому что познал слёзы скорби и потерь ещё до того, как стал Императором! Я потерял любовь всей моей жизни. Её звали Сахме. Моя жена, созданная Эдгаром много веков тому назад. Она отчаянно боролась против моей цивилизации в одиночку и против неизвестного врага, способного сталкивать лбами самые сильные и могущественные цивилизации Вселенной. Ты думаешь, мы сами бросились атаковать Землю?! Нет! Приказы поступают в наш Центральный Процессор извне с незапамятных времен непонятными нам каналами! Арвох уверен, что кроме игроков существует иная цивилизация, не известная нам всем, которая упорно не желает выпускать вожжи правления нашими мирами – мирами мохванов и Фердмах, а может, и вашим миром! На фоне происходящих событий в мозгах нашего ЦП, мы все, даже Лансе – куклы! Неужели это не ясно? Прежде мы не ощущали их воздействия, но в последние лет тридцать эти незнакомцы стали проявлять особый интерес к нам всем. Я видел куклу! И эта кукла не из прошлой Игры! Это новая система захвата тел, какой прежде мне не встречалось! Это вселенцы, захватывающие тела тех, кто не в состоянии в них обитать по причинам болезней, лишающих способности двигаться. Они выжимают душу из тела или вплетаются в них, вытесняя сознание жертвы. И тело встаёт и двигается! Даже Лансе с его многовековым опытом захвата тел не способен был управлять больным телом. Он выбирал сильные и здоровые тела. Ты можешь в это поверить?!

– Могу, – подтвердил старик, вспомнив странного мальчика из русской игровой гильдии “эльфов”. Тело куклы определенно страдало тяжёлой формой детского церебрального паралича. Но захватчик виртуозно управлял телом так, что казалось, будто ребёнок абсолютно здоров. Кажется, мальчишку звали Максим.

Максим… Где-то он и прежде слышал о нём. Нет, не вспомнить.

Император пожевал губами, возбуждённо хлопнул себя по колену и снова заговорил, тряся перед мордой сомкнутыми пальцами, как бы добавляя весомости своим аргументам. При этом его височные серьги неистово зазвенели.

– Значит, Дмитрий, мы уже начинаем друг друга понимать! Так, вот, продолжаем. Пирамиды на Земле. Сахме строила излучатели, и люди помогали ей, чтобы защитить все наши миры. Такие же памятники есть на Войоре, Фортегсии, и Сопре у пта. Каждая цивилизация помогала Сахме, чем могла. Но в основном, всего лишь адаптировали излучатели под магнитные поля своих планет, чтобы не нарушилось равновесие. Между всеми Пирамидами должна была образоваться связь. Может, она и была когда-то. Но в те времена я не мог посещать Землю, связанный по рукам и ногам директивами ЦП.

Сахме создавала связь между мирами, чтобы они могли оказывать друг другу поддержку и помощь. Но с момента её гибели пирамиды изменились. Я уверен, что с некоторых пор они стали инструментом тех, кто навязывает нам свою волю. У меня нет доказательств, к сожалению. Но генерал Сэ-тхи убеждён, что они активизировались, они взаимодействуют между собой и со всеми нашими мирами снова, используя пирамиды!

М-м, она называла это каналами ребёр Тессеракта, что ли. Что-то вроде переходов, червоточин между мирами. Запамятовал, прости.

Император тяжело вздохнул и продолжил:

– Если бы был жив Лансе, я предположил бы, что это его рук дело. Что это его Игра. Но его нет. И нет его Игры. Она была взорвана энергией Игры Рохау и ведьмы Мира. Ему понадобится не одна сотня лет, чтобы восстановить свою личную игровую сферу. Это всё, что я знаю. Сахме создала целую сеть излучаталей по всей Вселенной. Мне не известны принципы работы этих строений, и какие функции они ещё способны выполнять. Но я всегда верил своей жене. Она знала больше, чем мы. И полагаю, что пирамиды она начала строить именно тогда, когда узнала, истинных врагов. Она была правой рукой хранителя, его детищем и моей любовью. Она знала крылатого хранителя, хорошо знала. Она ведала обо всех его тайнах и замыслах. Она воплощала его мысли и событийные ряды. Но она не успела завершить задуманное! К сожалению и, увы. А хранитель… Хранитель потерял память, Дмитрий. Рохау даже малой части памяти своего прошлого воплощения не мог вспомнить. Он только помнил свои крылья и полёт над Землёй, что не дало никакой пользы в борьбе с Лансе. Сам понимаешь.

Мохван задумчиво опустил взгляд и говорил теперь будто сам с собой:

– Он с таким восхищением и восторгом рассказывал о полётах! И нередко я замечал, как он водил плечами, словно пытался расправить свои крылья и взлететь. Он взлетит. Когда-нибудь он снова взлетит. Я верю в него.

Дмитрий удивлённо проводил взглядом скатившуюся по золотистой щеке слезу. Жёлтые глаза волка, наполненные тягучей, древней болью и ненавистью, продолжали смотреть в пол.

– Я так долго шёл к этому! – едва сдерживая могучее рычание, произнёс Император, ударяя о колено. Он поднялся и направился к своему трону. На мгновение остановился, сжал кулак и прижал его к трону, словно желал в этот момент разбить его одним мощным ударом.

– Ты… Ты хочешь уничтожить свой народ! – Дмитрий ошеломлённо покачал головой.

– Да! И тех, кто посылает нам приказы, делая из нас бездумных, безвольных рабов! Нам всем нужна была помощь Виктора! Я ждал его! Но теперь, мне придётся вырастить Огли. Это мой единственный шанс. Огли – последняя надежда сохранить миры в целости, избавиться от мохванов и тех, кто прячется за новой Игрой, кто управляет нами и использует в неизвестных нам целях. И это ещё не всё, Дмитрий! Смерды! Они повсюду! Пока я веду себя как все мохваны, я буду Императором, и Огли ничего не грозит. У меня есть серьёзный соперник, который начал подозревать, что я в состоянии полуразмыкания. Одна моя ошибка может стать причиной гибели не миллиардов человек, а миллиардов миров. И… и я поклялся Эдгару Рохау, что остановлю свой народ.

– Почему же ты просто не отдашь приказ? – пролепетал еле слышно Дмитрий, провожая взглядом каплю янтаря, стекающую по шелковистой полуседой щеке старого волка.

– Центральный Процессор управляет здесь всем. Я в нём – Император – единица, которая больше не подлежит трансформациям в виду весьма преклонного возраста, я не могу вносить глобальные изменения в протокол продолжения рода, а продолжение рода мохванов основан изначально на агрессии, причинении вреда, садизме. Центральный процессор считает, что с мирными протоколами мир мохванов обречён на быструю и неминуемую гибель. Поэтому ЦП тысячи веков оттачивает мастерство войны. Я нужен лишь как военный стратег и тактик, разрабатываю планы нападений и захватов. Да и волкам нужно понимание иерархии. Больше тебе не нужно ничего знать. Поверь, если бы я мог остановить своих солдат, я бы сделал это ещё в те времена, когда моя возлюбленная была рядом со мной. Но тогда я не умел подавлять протоколы ЦП. Этому меня научил мой друг Эдгар Рохау. ЦП эволюционировал, а я остался прежним дряхлым старым волком без поддержки доктора. На сегодня всё. Я устал.

Император поднялся, надел на голову венец и снова сел на трон. Взмахом руки отправил шута Огли восвояси. Волчья морда приняла невозмутимое выражение. В зал стали входить гвардейцы, снова выстраиваясь вдоль стен. И когда пришла стража за Дмитрием, он услышал злобное шипение Императора:

– Мне до чёртиков достала война и смерти. Я хочу, чтобы ЦП исчез. Навсегда и бесследно вместе с вонючими, навозными жуками. Держись, старик, и да пребудет с тобой вся слава и любовь Сахме.

Спустя время старый киборг вошёл в свои покои и остановился перед ложем. Малыш спал, раскинув ручки в стороны. Тяжело вздохнув, волк свернулся вокруг ребёнка калачиком и, бережно обняв его, закрыл глаза, вдыхая запах молока. Огли во сне повернулся и ласково коснулся крошечной ладошкой щеки Императора, вызвав в его душе порыв нежности.

– Я отдам за тебя жизнь, дитя, – прошептал Император.

– Я видел крылатого хранителя во сне, – также тихо ответил Огли.

– Расскажи. – Мохван уткнулся носом в макушку ребёнка, закрывая глаза.

– Я был во сне девочкой. Стоял за деревом. Огромным деревом. Рядом стоял мальчик, и он держал меня за руку. Крылатый бог протянул прекрасной золотой женщине с бесконечными крыльями яблоко. Он сказал: “Хочешь яблоко? Вкусное”. Эти двое: крылатый хранитель и золотая дева с короной на голове были нашими родителями. Они воспитывали нас в бесконечной любви и нежности.

Мой друг тоже дал мне яблоко. А потом к нам прибежала жрица. Она схватила нас за руки и потащила прочь с холма. Она кричала, что надо бежать, спасаться. Она кричала, что мир осквернён, а великий змей Знаний убит. Я смотрел на наш холм издалека, из пещеры существ, похожих на людей. За холмом горел наш прекрасный Белый город, и гибли люди. Их убивал царь чёрной пылью, которую боятся ангелы. Мальчик всегда был рядом. Он оберегал меня, а когда я стала девушкой, он взял меня в жёны. Он очень любил меня. Мы умерли очень старыми. У нас было много детей и внуков. Он сказал, что мы всегда будем вместе. И сдержал обещание.

– Как сдержал? Вы снова встретились? – удивился волк.

– Да, отец. В прошлой жизни я снова был девушкой, и была его женой на Земле. Мы оба выросли в Индии, а потом приехали в СССР, чтобы мой муж мог продолжать свои уникальные исследования. Я была молода и красива; носила сари и много драгоценностей. У нас было двое детей. Но нас всех похитили. Детей убили на моих глазах и прибили огромными булавками к стене. Я хотела тогда умереть, но мне не дали, а заперли в каменной комнате со стеклянной стеной. Оттуда я видела, как убийца пытал других женщин и детей, как он насиловал и калечил их. Убийца заставлял моего мужа работать в лаборатории, обещая освободить меня и детей, которые уже были мертвы. И этот убийца был когда-то царём Белого города. Я узнал его. И узнаю снова, в каком бы теле он ни воплотится. Я убил себя. Вынул из уха серьгу, заточил о стену и проткнул себе шею. Моё имя Лакшми Бобар.

Император сглотнул от ужаса и судорожно втянул воздух, боясь опустить глаза на нежное лицо амальгаманта.

– Какие диковенные сны ты видишь, Огли, – через силу проговорил он, обнимая крепче ребёнка, словно стараясь уберечь от бед и страданий. – Спи, малыш. Я с тобой.

Бобар. Да, был в лаборатории такой учёный. Рохау говорил о нём.

– Не могу, отец. Я хочу найти Зал Исцеления, похоронить мужа и детей. И своё прошлое тело. А потом найти убийцу.

– Детей уже похоронили другие люди. И твой муж, и ты уже похоронены с почестями, какие вы заслужили, – со вздохом прошептал волк, разглядывая узоры на потолке. – А вот враг где-то спрятался. Ты непременно найдёшь его. Вот только тебе надобно сначала вырасти, многому научиться и старательно тренироваться. Тебе придётся торопиться с обучением. А теперь закрывай глаза и спи.

– Почему?

Мохван ткнулся носом в шкуры, пряча виноватый взгляд, но всё же выдавил из себя ненавистные слова:

– Ты амальгамант, Огли. Ты создан для войны с тем самым царём, что уничтожил Белый город Хранителя. И жить тебе недолго. Ты и сам это знаешь, чувствуешь. Ведь так?

– Это не важно, отец. Я успею. Найду его, – с недетской решимостью заявил маленький шут. – Найду, отец. И он заплатит за всё, даже если мне предстоит приходить в разные тела не один раз, а сотни. И я точно знаю, что мой муж тоже где-то рядом. Мы с ним встретимся, когда я вырасту. Наверное, станем друзьями, а не мужем и женой…

Огли всё же заснул, а Император тихо, беззвучно плакал от страха за будущее этой малышки. Его напугала память Огли. Амальгамант, находясь в состоянии альфа-сна, черпал собственное прошлое без страха, запоминая каждый момент. Ахн-бис был уверен, что Огли непременно узнает своего врага из прошлых воплощений.

2. Утром Императора посетили двое разведчиков, прибывших с Земли с выполенным заданием. Мохваны низко поклонились и доложили:

– Приказ выполнен. Мы обнаружили группу арахподов. Нам удалось захватить их и доставить на флагман, Император. Не желаешь взглянуть на добычу?

Ахн-бис медленно кивнул и последовал за бойцами в нижние ярусы корабля. Рядом семенил Огли, вертя головой по сторонам. Император не сомневался, что маленький амальгамант запоминает окружающую обстановку и маршрут, словно уже в таком нежном возрасте осознаёт всю ответственность за своё будущее.

Всех найденных пауков памяти заперли в гигантских колбах-колодцах, оснащенных оборудованием, препятствующим выверт существ и их последующий взрыв, способный разнести несколько таких флагманов, как этот.

Обойдя несколько колодцев, Император остановился над одним, с любопытством рассматривая древнего паука.

– А этого где нашли?

Огли тоже заглянул в колодец. Арахпод немедленно отреагировал на него: попытался вытянуть к нему щупальце, но электромагнитная плёнка не позволила ему этого сделать. Паук свернул щупальца и замер, вслушиваясь в голоса волков.

– Болтался у пузыря безвременья на Земле, у города Берлина, – ответил разведчик, бросая на паука брезгливо-опасливый взгляд.

– Он ещё имеет связь со сферой Игры?

– Не выявлено, – равнодушно пожал плечом боец, и тут же виновато склонил голову. – Прости, Император. Мы проверим с генералом Сэ-тхи незамедлительно. Эту информацию мы не уточняли.

– Не стоит тратить время генерала на это создание, солдат. Это просто израсходованный арахпод игрока старого поколения. Скорее всего, и хозяина-то его нет в живых.

– Как прикажешь, Император.

Ахн-бис нахмурился, размышляя. Не стоит Сэ-тхи давать козыри в виде памяти арахпода. А вдруг это паук Эдгара? Тогда генерал и ЦП будут иметь подробные воспоминания самого крылатого хранителя, чего никак нельзя допустить. Этот паук, судя по возрасту и размерам несёт память либо Лансе, либо Рохау. В любом случае, он пригодится Огли в будущем. Более того, паук определенно не собирался “взрываться” и выворачиваться. А, насколько Император помнил, паук Рохау был на грани выверта ещё тридцать лет назад. Он уже должен был трансформироваться путём выверта и вновь вырасти до зрелых форм. Этот арахпод вполне может быть пауком памяти Рохау.

– Тогда, что с ними делать, Император?

– Извлеките этого и законсервируйте в саркофаге. А остальных используйте для утилизации мёртвых рабов. Они здесь очень кстати, на корабле уже воняет.

– Да, Император.

Последующие редкие беседы с Императором дали Дмитрию новую пищу для размышлений. Неужели правда, что кроме мохванов существует более страшный враг? Невидимый, вездесущий, неуловимый и беспощадный враг сумел подчинить себе не только мохванов, но и Ферзей Фердмах, что было немыслимо.

И другие цивилизации тоже играют по их правилам, в том числе и люди?

Старый мохван пока держал слово и действительно оберегал Огли. Ребёнок неразлучно находился рядом с ним даже ночью. Занятия же с преподавателями проводились в строжайшем секрете в изолированном помещении, куда не мог дотянуться любопытный и озлобленный ЦП. Учителя добросовестно работали над знаниями малыша. Они торопились, стараясь сделать всё от себя зависящее, чтобы успеть подготовить его. Младшая дочь Фортегсия, существо цивилизации инсектов учила ребёнка обращаться с новейшими технологиями, использовать телепатию и силу, способную изменять физику окружающих предметов, творить и разрушать. Телепатия инсектов своеобразна – она как глухой разговор соседей за стеной, но явственно различимый. Лехсан – ученик Дмитрия делился навыками ведения боя, владением любым оружием и собственным телом как оружием. Тяжёлый, богатырского сложения войори по имени Сажмат, гуманоид, напоминающий людей Земли, обучал тактике и стратегии военных действий, войорской истории. Он рассказывал о природе своей огромной планеты, флоре и фауне, расах, материках, лесах, пустынях, законах и традициях, так как именно туда Император намеревался отправить своего шута. Он же обучал Огли языку войорских милдоров.

– Научи Огли общаться с растениями. На Войоре остались урханы. Эдгар говорил, что они скрываются за Красноводной рекой в непроходимых лесах и скалах Аррама. Они могут пригодиться Огли. Древесные драконы очень опасные и своенравные существа. Но если Огли удастся “раствориться” в сознании урхана, он сможет обрести очень могущественного союзника. Я никогда не слышал прежде, чтобы кому-то удавалось приручить урханов, кроме чистокровных войори королевских кровей, но у Огли может получиться, ведь при создании Виктора ты вложил в него искру урхана и войори. И не забывай читать ему историю происхождения нашей плоскости Мира, историю мохванской Империи, историю Фортегсий, Войора и обязательно Земли – ведь это его родина, – напутствовал Дмитрия Император после очередной беседы.

Женщина, взятая с Земли шуту в качестве няни, исправно выполняла все поручения Императора, но с каждым днём ей становилось всё сложнее ускользать от бродивших по гигантскому кораблю беспощадных солдат мохванской Империи. Волки чуяли запах женщины, уверенные, что мясо женщин гораздо нежнее, чем мужское.

Ахн-бис спустился в нижний зал рабов, чтобы увидеться с шутом. Малыш в окружении других рабов, сидя на полу, внимательно слушал рассказы одного их мохванов низшего ранга. Император подошёл к рассказчику со спины, подав знак рабам не подниматься и не отвлекаться. Не многие из них знали Императора в лицо, а потому они спокойно, приветственно кивнувнули ему, продолжая внимать рассказчику.

– Таким образом, регламент мохванских законов позволяет ограниченное время находиться рабам в нормальных условиях, пока не начинается охота или, как мы ещё это называем, голод крови.

– А потом вы едите рабов. – Огли крутил в руках браслет волка и говорил, не поднимая головы. Остальные рабы бросили на шута недовольные взгляды, возмущённые вседозволенности маленького гуманоида из неизвестного мира. Никому из них не позволялось столь фамильярно говорить с волками любого ранга.

– Да, Огли.

– А меня тоже съедите?

– Волки не едят своих. – Ахн-бис с трудом разжал руку и выпустил рукоять меча.

– Значит, я – мохван? – Огли, наконец, поднял глаза и с улыбкой посмотрел на Императора, искренне радуясь его появлению.

Мохван, беседующий с рабами, испуганно повернул голову и, увидев Императора, резко отпрыгнув, склонился до самого пола, нервно облизываясь. Его низший ранг не позволял поднимать голову в присутствии Императора или его офицеров. Волк подполз к Ахн-бису и, пряча взгляд, начал неистово и преданно облизывать ему руку. На плече волка выделялся глубокий, старый шрам углом.

– Нет, Огли, ты не мохван. Ты домашний питомец нашего великого владыки, – гвардеец проговорил это в пол и задрожал, ожидая удара от Императора. Но тот лишь тяжело вздохнул и, взяв малыша за руку, повёл его в тронный зал. Он помнил этого волка. После одной его ошибки ЦП обрушил его рейтинги как бойца, и теперь в состоянии полупазмыкания этот бывший ветеран занимается только рабами на нижних ярусах. Для гвардейца это позор до конца его дней.

Мохван облегчённо вздохнул и, оглядев маленьких рабов, мечтательно облизнулся, ожидая сигнала к обеду или охоте. Человеческие дети возбуждали почти неконтролируемое чувство голода своим приятным запахом. Но вот шут Императора своим запахом пугал: он пах не человеком, а осой Фортегсий и драконами Войора. Где нашёл Император это удивительное существо с заострёнными ушами и сиющими, яркими глазами? Это не войори и не землянин. Но никто к мохвану низшего ранга не станет прислушиваться, невзирая на его выдающиеся способности к распознованию запахов.

– Отец, кто я? Мохваны говорят, что я человек. А люди говорят, что я волк.

– Почему они так говорят? – Император опустил удивлённый взгляд на ребёнка, ведя его по пустым коридорам в свои покои, чтобы покормить, избегая пристального внимания волков: они не должны знать, что ни Император, ни его советник, ни шут не употребляют мяса людей.

Огли задумался, провожая голубыми глазами полосы осветителей на потолке.

– Я слабее мохванов. И не ем людей. Поэтому, я не могу быть мохваном. Или я ещё маленький мохван. А люди слабее меня. Значит, я не человек.

– Что заставило тебя думать, что ты сильнее людей? Не зазнаёшься часом?

– Я обиделся на взрослого человека и ударил его.

– И?

– Он умер, и волки съели его, отец.

Император встревоженно остановился и присел напротив малыша.

– Что произошло? Кто тебя обидел?

– Человек с Земли. И он не обидел меня. Он был другой, понимаешь, отец? Он был не такой, как все земляне. У него были чёрные глаза. Из его глаз вытекала во все стороны чёрная, очень красивая пыль. Он хотел, чтобы его пыль попала в меня. Он сказал, что готов передать по приказу игрока мне Аима, которого нашёл на Земле в старом хранилище каких-то русских волхвов. Я не знаю, что такое Аим, отец. И не слышал об игроке. Я испугался того, кто смотрел на меня из пыли и ударил человека в лоб, когда он наклонился и стал смотреть мне в глаза. Тот, кто смотрел на меня из пыли, хотел со мной дружить, но мне стало страшно. Но я думаю, что человек умер не от моей руки, а от чёрного духа, живущего в его пыльной сути.

Эта история сильно обеспокоила Императора, и, отведя шута к няне, он незамедлительно вызвал к себе Дмитрия.

Старик вошёл в покои Ахн-биса. Старый волк возбужденно мерил огромными шагами комнату, нервно рычал, скаля пожелтевшие от времени зубы и на мохванском языке что-то сердито объяснял своему другу и советнику Арвоху, вальяжно расположившемся на шкурах неведомых зверей. Арвох вернулся с земли на флагман на время, чтобы отдохнуть от камуфляжной маски, которую ему приходилось носить в Казахстане двадцать четыре часа в сутки месяцами.

– Проходи, Дмитрий.

Император остановился и указал волхву на свое любимое кресло. – Присядь. Разговор будет неприятный.

– Это связано с Огли? – Скорее, утвердил, а не спросил старик.

– Отчасти. Я в смятении. – Тело мохвана задрожало, глаза растерянно метнулись с Арвоха на старика. – На Земле происходит немыслимое. Начну сначала. Тебе уже известно, что Войор захвачен моим народом. Земля же пока не является нашей колонией.

Так, вот, спустя небольшой период времени после захвата Войора с оставшимся населением этой планеты стали происходить изменения. Один биологический вид – раса войори – разделился на две ветви. Появились смерды и светарии. Все разумные обитатели Войора подверглись разделению. О светариях могу сказать коротко: они неожиданно обретают сильную способность овладевать снами, проникать в них и за счёт этого изменять реальность вокруг себя.

В своих снах светарии обнаружили новых сущностей. Их называют гефами. Я бы назвал эту форму жизни вирусами, обладающими потрясающей энергообменностью и полуразумностью. Боле того, гефы могут воплощать в явном мире результаты фантазии людей и плоды их воображения. Это сродни Игре. Светарии научились сотрудничать с гефами, словно бы среда возместила им потерю связи с Игрой. Но сами светарии утверждают, что это явление временное, и является следствием взрыва лабораторий Лансе под Берлином. Пройдёт несколько десятков лет, и гефы выродятся. Возможно, их носителей останется единицы.

Понимаешь, на Войоре происходят изменения с населением точь-в-точь как на Земле! И появление смердов и светариев на Войоре возникло буквально через несколько лет после подобных событий на Земле!

Смерды Войора и Земли очень опасны. Я некогда сам видел их на твоей планете. Но, чтобы они появились на Войоре? Немыслимо! Настоящими людьми их уже нельзя назвать, хотя внешне они почти ничем не отличаются.

Итак, смерды владеют волновой характеристикой заражения агрессии. То есть если кто-то рядом испытывает желание причинить вред, то волной это желание моментально разносится во все стороны, заражая всех, кто попадает в эту волну. Так, эта волна отражается уже от заражённых, усиливается и снова бросается в толпу до тех пор, пока разумные существа не начинают стремительно истреблять друг друга прямо на месте заражения. Процесс выброса волны смерды умеют контролировать и скрывать. Их легко узнать по глазам, в которых просматриваются узоры чёрной пыли. Можно узнать по манере общения: они всегда доказывают свою правоту всеми возможными и недопустимыми способами. Они не признают образование и интеллект, считая это унизительным и недостойным. Насилие и злоба – их сновные четры.

Светарии во время выброса волны чёрной пыли научились создавать щиты, укрываться от атаки. Но они не всегда успевают это сделать. А остальные люди, не имеющие симбиоза с вирусами, мгновенно подвергаются заражению.

Мои солдаты покинули Землю. Там сейчас война между землянами. Мои группы посещают планету теперь реже, и только по приказу ЦП, когда нужны тела для опытов и исследований. В данный момент мохваские офицеры ждут финала войны между смердами и светариями.

Император снова зашагал из стороны в сторону и возбуждённо продолжил:

– Мои ученые и ЦП ищут ответ. Никто не понимает, откуда взялся этот древнейший эффект разделения. Ты мне как-то говорил, что явление смердов известно ещё со времён существования Белого города, где правил Эдгар Рохау, будучи крылатым богом. Миры, кого это не коснулось – негуманоидные формы жизни и минеральные, как скиры Войора, инсекты Фортегсия, силоиты, рилеры и аргуны. ЦП изучает этот прецедент лишь из любопытства, а также пытается найти подтверждение или опровержение слухам о способности светариев блокировать ЦП с помощью своего симбиоза с гефами. Но события, связанные с разделением на светариев и смердов, не мешают добывать необходимые ресурсы. В будущем это даже на руку ЦП. Смерды с удовольствием и добровольно идут на мучения и преображение в киборгов в наших лабораториях. А в данный момент ЦП отправляет на Землю жнецов собирать трупы после очередной бойни, учинённой смердами, чтобы продолжать исследования, пополнить запасы продовольствия и увеличить численность рядовых мохванов.

На Земле почти не осталось обыкновенных людей, что вселяет в меня тревогу. Миры меняются намного быстрее, чем можно было ожидать. ЦП определённо, не поспевает за этими событиями перестраиваться и адаптировать свою армию, а этот факт меня утешает.

Император остановился и тревожно тёр шею. На пол сыпались седые и золотистые волоски.

– Вчера Огли контактировал со смердом. Мне не известно, какие могут быть последствия. Малыш не изменился, ведёт себя как прежде. Явственных признаков заражения нет. Но как? Как смерд попал на флагман? Если появился здесь один смерд, то жди скорого заражения всех рабов! Смердами станут здесь все пленные люди и войори!

Император, наконец, оглянулся на Арвоха. Тот продолжал смотреть в одну точку на стене, погружённый в свои мысли.

Новость действительно не просто неприятно удивила Дмитрия. Вывод напрашивался только один, который не предусматривал возможность вернуть настоящих людей. Люди сами не захотят этого, познав в случае смердов наслаждение от боли, а в случае светариев пользу от симбиоза с гефами, что сумели заменить частично энергию Игры. Итак, если светарии способны противостоять волне смердов, значит, возникает необходимость срочно пригласить к Огли ещё одного преподавателя, способного поделиться с ним навыками общения с гефами и построения щита для защиты от опасного заражения. Дмитрий высказал неожиданную мысль вслух:

– Император, но смерды и светарии были всегда. Я помню войну и на поле боя мне приходилось сталкиваться и с теми, и с другими. Я видел их и во Второй Мировой войне, и в недавней кратковременной Третьей Информационно-роботизированной (ТИР), когда вживлённые людям чипы сводили их с ума в одно мгновение. Смерды были всегда. Фактом существования смердов ты не удивишь ни одного землянина. Они существуют со времен появления первых людей. Ну, вот, Каин и Авель, к примеру… А Лансе? Он же и был первым землянином, где-то подцепившим эту заразу.

Мохван задумчиво пожевал челюстями.

– ТИР, можно сказать, ещё не закончилась, Дмитрий. Человечеству и войори предстоит не раз хлебнуть битву с чипированными существами. Но ты прав. В те времена вирус разделения не имел такой силы. Проявленность качеств стала крайне выраженной. У смердов нет вируса. Но изменения, произошедшие с людьми очевидны. Мои учёные предполагают воздействие изменённого излучения пирамид или вмешательства некоего игрока-аса. Я уверен, что это не мохваны повинны в разделении, а тот, не известный нам враг, который поставил своей целью поработить все разумные формы жизни. С нами этому врагу проще – мы киборги. Поменял команду, внёс изменения в директивы ЦП, и готово. С людьми и войори этот фокус не прокатит. Тут нужны другие рычаги воздействия. И, кажется, они нашли эти рычаги: низменные качества людей и их стремление прятаться от самих себя в неестественных средах собственных мыслеобразований. По-простому говоря, люди привыкли жить в мирах своих игровых событийных рядов и полотен с рождения. Они всегда жили, и будут жить мечтами и воображением.

Дмитрий задумчиво пожевал губами. Как-то заковыристо мохван выразился, но суть понять можно. По мнению волка, люди уходят от себя, просматривая телепередачи, сериалы, занимаясь не свойственным им делом, к которому у них нет призвания или минимального интереса, занимают свои головы пустыми мыслями и образами. Они создают ограниченные мирки личных игр, в которых прячут своё сознание, чем и пользуется неизвестный враг, усугубляя ситуацию.

– Ты думаешь о том, чтобы найти для Огли светария? – спросил, наконец, он.

Император задумчиво сощурил свои жёлтые глаза.

– Да. Однако светариев остается всё меньше и меньше. Причина в том, что смерды значительно быстрее овладевают своими способностями. Они используют всевозможные средства, чтобы ускорить процесс. В этом им помогают алкоголь, наркотики и масса других веществ, смещающих центр восприятия. И Огли не способен общаться с гефами в силу своего геномного набора. Он не видит снов. Его посещают иногда видения в состоянии альфа-сна. Его психика оказалась нестабильной. Порой он не может справиться с приступами паники, страха и безудержной ярости. Он иногда ведёт себя как смерд. Меня пугает это. И я не знаю, как ему помочь.

Арвох закряхтел в кресле, потягивая хрусткие суставы и, через зевоту выдал:

– Светарием Огли не стать. Его защищают гены Фортегсии и урханов. Нет смысла приглашать для него специального преподавателя, гефы не смогут контактировать с Огли. Они погибнут в его сути или откажутся идти на взаимодействие. Я не могу даже представить, какие могут быть последствия подобного контакта. А смерды серьёзно пошатнут его физическое здоровье, вплоть до убийства или доведения до самоубийства. Состояние внутреннего баланса у него постоянно перевешивает в сторону мохванского воспитания, это означает, что не исключено его превращение в смерда. Его модифицированные гены содержат элементы воинственных цивилизаций. Только дисциплина позволит ему сохранить себя. Не забывайте, что кое-кто всунул в Виктора искру бесчувственных ос Фортегсий. И, кажется, я знаю, кто это сделал, – Советник укоризненно покачал в сторону волхва пальцем с огромным когтем, но не посмотрел в его сторону.

Дмитрий в недоумении развёл руками.

– Ну, да, я сделал это, вопреки настоянию Евгения Виднева и записям в терадях Рохау. Женя предупреждал меня, но я не послушал его. Каюсь. И вообще, не понимаю, из-за чего вы так волнуетесь? В любом случае Огли не сможет вернуться на Землю. Самая подходящая среда обитания для него Войор или Сопр.

– На Войоре тоже есть смерды, стоеросовая твоя башка! – простонал Арвох. – Они повсюду. Они даже сейчас, на нашем корабле прислуживают офицерам! Они участвуют в исследовательских изысках Центрального Процессора и преемника Императора. Их тут тысячи!

– Арвох прав, – прорычал Император. – Решено, я отправляюсь на Мохван. Побуду в форте с Огли. Там нам будет легче спрятать его и от смердов, и от мохванов пока он не подрастёт.

–Пока мы долетим до Мохвана, Огли вырастет. Он же не киборг, как мы с тобой, дружище, – Арвох усмехнулся и поднялся; уходя, на прощание приобнял Императора. – Мне пора.

– Дмитрий, – Ахн-бис снова начал неистово тереть шею. – Что такое Аим? Тебе что-нибудь известно об этом явлении?

Старик мотнул задумчиво головой. Слово знакомо ему из истории. Аим это один из демонов, слуг Сатаны.

– Ну, в общем-то, да. Почему ты спрашиваешь, Император?

– Огли сказал, что видел Аима в одном из смердов, здесь на флагмане. Что ты об этом думаешь?

– Говоришь, видел Аима?

Теперь волхв тёр шею. Ребёнок не мог знать имя демона. Ему никто из преподавателей не читал бестиарий времён иезуитов. Значит, Аим не выдумка, а живое существо, назвавшееся ребёнку. Или так представилась суть игрока-смерда, случайным или неслучайным образом попавшая на флагман Императора в теле пленного землянина.

– Да, так сказал Огли. Он видел Аима в глазах смерда.

Дмитрий сглотнул. Если Огли подцепил пыль смерда, то Император убьёт его.

– Император, не стоит так буквально реагировать на фантазии малыша, – пожал через силу плечами старик, пряча взгляд. – Вероятно, Огли прочитал о демонах книги в нашей библиотеке. Вот и всё объяснение. Твой шут впечатлительный малыш. Ад Алигьери заперт давным-давно, и кроме Эдгара туда никто не мог проникнуть – силёнок вскрыть врата не хватит. А уж теперь, когда Игра Лансе и Рохау взорвалась в Берлине, подавно никто не сумеет высвободить ни одного демона. Это же всего лишь игра самого Алигьери, который и застрял там, в своём мире, в своей Игре, со своими демонами. По последним сведениям, добытым моими ведьмами, демоны в аду Алигьери вымирают. Их осталось там меньше десятка. Так что, опасаться нечего.

Император сдержал тугой вздох и сощурился, испытующе наблюдая за стариком. Что глава пытается скрыть? Нет смысла с ним разговаривать: старик ничего путного не скажет, но явно, что-то знает об Аиме. Трусливый старикашка…

– Что, теряешь корни своего славного русского рода, глава? – Съязвил мохван, заставив волхва покраснеть от стыда. – Я всё равно выясню всю правду об Аиме. Иди, Дмитрий. Встреча Огли и смерда уже состоялась. Нам остаётся только ждать последствий. Время покажет, каким существом вырастет мой маленький шут, – Император всё же не удержал тяжёлый вздох и быстро выпустил нервно сжатую в ладони рукоять кинжала. Он убьёт Огли, если тот вырастет смердом, после этого взорвёт ЦП вместе с собой. И убьёт старика, который малодушно скрывает нечто важное. Неужели мельчает род волхвов? Или этот конкретный экземпляр давно просится в объятия крыльев нави? Остаётся надеяться, что на его место придут те, кто не потерял связь со своей Родиной, честью, достоинством и совестью. Русские волхвы во все времена славились именно этой силой.

Действительно, Огли станет взрослым, пока они долетят до Мохвана. Но волк не хотел об этом думать.

Выходя от Императора, Дмитрий ощутил, как по спине защекотала струйка холодного пота. Аим. Где-то он уже слышал. Рохау когда-то упоминал о нём, но, что именно, волхв не сумел вспомнить. Он говорил о шаре, демонах из садов ада Алигьери. Аим в шаре. Тогда, где шар, если Аим оказался в человеке? И не тот ли это шар, который принёс сотни тысяч лет назад волхвам пёс богов?! Вряд ли. Шар путей демонов надёжно спрятан в хранилище на заброшенной базе.

Да уж, старость кромсает память, выветривает сквозняками времени нужные сведения.

Шар демонов. Что же говорил о нём Рохау?

3. Дмитрий осторожно обошёл зал с пирующими солдатами и скользнул в свою тесную каюту. Он всерьёз был встревожен. Что ещё известно о силе смердов? Огли человек, гуманоид, хоть и с мутированными генами. Он также испытывает страх и злость, что может стать спусковым механизмом для возобладания над ним пыли ненависти. Огли может стать переносчиком и распространителем вируса агрессии?

Старик нетерпеливо шагал по комнате. О своей судьбе он уже не задумывался. Его время скоро истечёт. Нужно обеспечить Огли безопасностью. Но как это сделать? Пока только один выход: учить Огли контролировать эмоции. Самоконтроль и есть лучший щит против заразы Смердов.

Сопя, Дмитрий извлёк из кармана Книгу Искр, но так и не открыл её. Задумчиво погладил тёмно-синюю обложку, украшенную клыками урханов. Он вдруг вспомнил о молодом наместнике Императора Сэ-тхи. Генерал Сэ-тхи высказал первым предположение о появлении новых, неизвестных игроков, которые, якобы, отдают команды Би-Ферзям и мохванскому Центральному Процессору. Правда, никто не знает, обитателями какой планеты являются, и что собой представляют.

Сэ-тхи один из молодых и амбициозных киборгов последнего поколения, разработанный ЦП для захвата высокотехнологичной цивилизации игроков, которые равнодушно взирали на все остальные миры и их войны. Он же будущий преемник Императора. Правда, не совсем было понятно, что получат мохваны после захвата загадочной цивилизации новых игроков. Эти невероятные игроки, если действительно сущетсвуют, слишком развиты, если верить словам генерала, чтобы мохванам удалось обнаружить их мир. Странно, что Император о них не обмолвился. Не знает? Эти неизвестные существа ни с кем не контактируют, полагая, вероятно, что бессмысленно связываться с обезьянами. Их не может заинтересовать ничего ни в мире мохванов, ни в других мирах. На любую попытку войти с ними в контакт, в ответ лишь приходили насмешливые формулы, не поддающиеся никаким расшифровкам. Эти игроки не пользовались общей игровой сферой Земли. У них собственный источник в неизвестной части Вселенной. Гордые фортегсии, уверенные в их существовании, сотни раз пытались их обнаружить, но забросили попытки наладить с ними дипломатические отношения, считая их послания откровенным издевательством и насмешкой. Земляне же, обнаружившие странные электромагнитные вбросы, считали их просто, космическим шумом и не придавали особого значения периодическим синалам. Но Сэ-тхи не сдавался, упорно работая в лабораториях, и делился результатами только с ЦП. Его хищная морда почти всегда светилась от радости. Каждый раз, покидая лабораторию, мохван хватал первого попавшегося ему на пути раба и затаскивал в свою каюту, чтобы напитать свой уставший мозг свежим протеином. Среди рабов ходят слухи, что Сэ-тхи далеко зашёл в своих исследованиях. Говорят, ему удалось воспроизвести голограмму таинственного игрока. Он также участвовал в проекте по созданию Императрицы, так как ЦП уже давно планировал отформатироваться и пройти Преображение, чтобы обрести плоть и настоящую власть. Пока ЦП и Императрица разные виртуальные объекты, порой позволяющие себе отдавать противоречивые приказы своей общей армии. Но до их объединения осталось совсем немного.

Старик встряхнулся. Пора идти на занятия с Огли.

Покинув комнату, Дмитрий встретил своего ученика Лехсана и войорского командора Сажмата. Принцесса Фортегсии невозмутимо двигалась по потолку, периодически шевеля усиками-антеннами.

Сажмат напряжённо оглядывалсяя по сторонам и прислушивался, опасаясь столкнуться с группой голодных мохванов. За пару лет, проведённых на флагмане Императора, преподаватели так и не смогли побороть панический ужас перед волками. Страх нарастал с каждым днём, ведь из тех, кто попал на корабль мохванов вместе с ними, многих уже не стало.

Группа преподавателей подошла к огромным весям, которые сами собой раскрылись перед ними. Всю группу в то же мгновение оглушил истошный крик Огли. Ребёнок дико кричал, корчась на полу от боли. Дмитрий испуганно бросился к нему, схватил на руки и прижал к груди.

– Тише, малыш, тише. Мы здесь. Мы с тобой.

– Няня… Где няня?! – Огли хрипел и оглядывался одичавшими глазами. – Ей больно!!! Отпустите её!!! Ей больно!!!

Тело ребёнка выгнулось в руках волхва.

Дмитрий склонился к уху Огли и зашептал заговор. Спустя несколько секунд малыш замолчал. Он погрузился в трансовое состояние, позволяющее его подсознанию отдыхать.

– Ему нужны гефы. Чужие гефы. Они помогут ему. – Неуверенно прошептал Лехсан.

Дмитрий бережно опустил Огли на меха и сел рядом.

– Не уверен. Мы сегодня обсуждали это с Императором. Его советник не видит смысла в таком объединении, предполагая, что это может быть опасно для ребёнка.

– Но, вы же видите, что Огли не справляется! – возмущённо вскинулся войори Сажмат.

– Нужно дождаться пробуждения Огли, поговорить с ним, и потом решать, – прошипела принцесса Фортегсий и осторожно спустилась на пол, тихо постукивая твёрдыми лапами по поверхностям.

Учителя терпеливо сидели рядом в ожидании. Император предупреждал их, чтобы они не пытались пробудить маленького шута от альфа-сна. Прошло почти два часа, прежде чем ребёнок очнулся. Он осмотрелся и сел.

– Скажи, Огли, – обратилась оса. – Ты боишься своих видений?

– Нет, – Огли сглотнул, радумывая над своми видениями и своему к ним отношением. – Нет, принцесса, не боюсь. Но от них мне плохо. Я вижу, что другие дети ничего не видят. Иногда они кричат во сне, зовут маму. А я не сплю. И у меня нет мамы. Я ухожу в другой мир. Там чёрные молнии плетут странные узоры, будто рисуют будущее. Эти молнии созданы очень давно. Они пробегают сполохами через бесконечное пшеничное поле на Земле. Это очень красиво. Они кем-то созданы. Не вами и не мной. А кем-то, кто есть во мне. Частичка создателя этих молний есть во мне, и я не знаю, что это такое. И там есть два пшенияных поля – одно над другим. Нижнее погибает, а верхнее разрастается очень быстро. А вы знаете, что у меня за видения? Что они такое?

Огли поднял голову и по очереди вопросительно посмотрел на каждого учителя в ожидании ответа.

– Нет, малыш, мы не знаем, – тихо ответил за всех Лехсан и ласково потрепал его по щеке. – Нам пора приступать к занятиям. Принцесса, начинайте, пожалуйста, первая.

Огли послушно обхватил голову принцессы и, прижавшись лбом к её фасеточным глазам замер, впитывая знания цивилизации инсектов.

Дмитрий оглянулся на Сажмата. Фиолетовые глаза-звезды войорского командора задумчиво наблюдали за ребёнком. Тёмные глаза. Мутные. У всех войори глаза ярко-фиолетовые, насыщенные, живые. И только у народов Сячшиза и Хуннуба глаза сливовые, с водянистым, глубоким бликом. А у этого войори в радужке изгибаются змеи узорной пыли.

Дмитрий сглотнул от ужаса и, быстро вскочив на ноги, закрыл собой Огли.

– Сажмат, ты ещё светарий? Или продал свою душу смердам?

Глаза войори внезапно помутнели, смазав границу между зрачками и сверкающей радужкой. В это мгновение принцесса Фортегсия резко отсранилась от Огли и с шипением поднялась на задние ноги, готовясь к нападению на смерда и закрывая собой маленькго шута. Её брюшко выпустило длинное жало, испускающее марево. По комнате поплыл запах озона. Все замерли.

– Так, что ты скажешь, Сажмат?

Воин опустил глаза.

– Кем бы сейчас я не являлся, я, прежде всего войори. Да, смерд. И представляю для всех вас серьёзную угрозу. Не испытывайте ко мне ненависти, иначе погибните. Ради Огли держите себя в руках.

Сажмат опустился на колени. Он всё также продолжал держать голову опущенной, а глаза полуприкрытыми. Но по щекам потекли тонкие струйки чёрной пыли.

– Я войори. В нашем мире есть древняя традиция. Когда воин войори понимает, что может нанести вред своим соплеменникам или больше не может принести пользы, он просит о смерти. Это ритуал. Убей меня, Дмитрий. Дай мне шанс погибнуть как воину сейчас, пока я не причинил никому вреда.

– Я не убийца и не солдат, – Дмитрий с горечью отвернулся. – Принцесса Фортегсия или Лехсан могут это сделать. Принцесса из касты воинов так же, как и ты. Проси её, славный воин Войора.

Принцесса ос пела о героях Войора, о сражениях, о дыме и огне, о мечах на крыльях урханов, о матерях, потерявших своих сыновей в схватках. На седьмом круге принцесса застыла за спиной войори. Её жало вырвалось, стремительно взлетело над головой воина и растворилось в воздухе. Марево растаяло. Всё произошло быстро. Сажмат опрокинулся на спину и застыл.

– Покойся с миром, славный воин Войора, – с этими словами Огли завязал мёртвому глаза его же повязкой. – Когда-нибудь мы снова встретимся.

Малыш задумчиво опустил глаза на свои руки и с интересом смотрел на тоненькие струйки чёрной пыли, вьющейся узорами с кончиков его ногтей. Пока взрослые разговаривали, Огли вонзил свои острые ногти в руку мёртвого войори и вслушивался в серебристый звон. Пыль звенела, перетекая из руки воина в его кровь. Аим жадно поглощал пыль смердов, набираясь сил. Кровь в жилах шута звенела битым стеклом и отдавалась эхом внутри головы, создавая нечёткие образы неведомых миров. Она закипала чистой и совершенной чернотой. Консолидация демонов под одним именем Аим. Аим обещал защитить его от чужой боли. Огли, склонив голову на бок, вслушивался в течение чёрной пыли в своей крови. Демон обещал силу и здоровье, но замутнял сознание голодом крови. Они почти заключили договор. Ещё чуть-чуть…

– Я научу тебя быть воителем, – шептал голос битым стеклом. – Не сегодня, но завтра ты перестанешь страдать от чужой боли. Ты будешь рад сражениям, и созидать их вокруг себя, питая свои силы. Я буду твоими доспехами. Я стану ужасом в глазах твоих врагов. Позволь мне быть частью тебя. Скажи, что ты хочешь этого. Призови меня по имени, Огли, и я явлю для тебя всю свою мощь. А в обмен лишь возьму твои сны. Сны, которых у тебя почти нет. Они такие крошечные, что ты даже не заметишь, чего лишился. И я помогу найти того, кто убил твоих детей, Лакшми.

– Ты возьмёшь не только мои сны, лукавый Аим. Ты будешь владеть и моим телом, когда я буду призывать тебя. Но захватить меня полностью тебе никогда не удастся, как и уйти в другие души, чтобы заражать их своей пылью. Я запрещаю покидать меня. Ты мой. Навсегда. Моё тело отныне будет твоей тюрьмой. А моего врага ты и сам пожелаешь найти и покарать. Это я обещаю тебе. Так, что не нужно манипульровать мной и моей памятью из прошлых жизней.

Огли улыбнулся. Он устал от боли тех, кто умирал в пытках на столах мохванов. Он постоянно, ежечасно ощущал их страдания, и они копились в его сути, превращаясь во влажный, неимоверно тяжёлый шар его собственной боли.

– Я согласен объединиться с тобой, – прошептал ребёнок, поднеся к лицу чернеющие пальцы.

– И я согласен признать тебя своим господином. Произнеси моё имя, Огли. Призови меня.

– По правилам ритуала Войора, мы должны отдать тело либо войорским скирам, либо дереву урханцириуса, – оса задумчиво склонилась над телом.

Невзначай принцесса отвлекла ребёнка. Огли повернулся к учителям, вслушиваясь в их разговор. Битое стекло в голове стихло, затаившись в подсознании в терпеливом ожидании.

– Действительно, – подтвердил Дмитрий.

– Здесь нет дерева, но есть арахподы. Их привезли разведчики, и Император оставил их для утилизации ненужных мохванам тел рабов. – Огли погладил лоб принцессы. – Не волнуйся, моя принцесса, я всё сделаю. Учитель Лехсан, погрузи войори на тележку. Я отвезу его к паукам. Меня никто из мохванов не осмелится остановить.

Дмитрий удивленно посмотрел на ребёнка, но ничего не ответил.

Сэ-тхи величественным жестом отпустил офицеров, и в рубке остался только молодой Ахн-дас, который с усмешкой смотрел на товарища.

– Тебе никогда не стать пэром Земли, – Ахн-дас сел в кресло. – Этот лакомый кусочек заприметила Стора. Она ничего не выпустит из своих коготков.

Сэ-тхи досадливо хлопнул ладонью по стене.

– А жаль. Если она не отдаст добровольно мне Землю, я заберу её силой. Пройду Преображение и сброшу на планету свой десант. Мне надоели жалкие сомнения Сторы. Почему она тянет время? Чего она боится? Людишки слабы, хрупки после исчезновения главы Дмитрия, его легендарной Лунной роты и доктора Рохау. Ведь, если не ошибаюсь, этот хилый патологоанатом серьёно влиял на игровые полотна и отменно защищал Землю. Теперь они не смогут дать нам достойный отпор!

– Возможно, Императрица ничего не боится. Ты ведь не посвящен во все планы ЦП. Спроси у неё, почему она не захватит силой эту маленькую планетку прямо сейчас. Может, у неё есть на этот счёт какие-то свои планы, в которые она не торопится кого-то из нас посвящать. Или, может, имеются препятствия? И, кстати, Стора тоже пройдёт Преображение.

Глаза Сэ-тхи опасно сверкнули. Его голос сорвался на хрип:

– Я не дам ей пробудиться!!!

– Ты играешь с огнём, Сэ-тхи. Ведь кто-нибудь может выдать твои амбиции Императору или Сторе. Это, откровенно говоря, заговор, мой друг. Опасный заговор. Ты же и так в недалёком будущем сменишь старого Императора Ахн-биса. Наберись терпения. Тебе предстоит занять трон мохванской Империи, а Стора станет тебе женой. Чем же тебе не нравится план Центрального Процессора? Никакого контроля. Вся полнота власти будет в твоих руках, ведь Стора, будучи живым воплощением ЦП будет занята другими делами.

– Кроме тебя, меня никто не может выдать. А ты этого не сделаешь.

– Как по-детски ты капризничаешь, – усмехнулся Ахн-дас, скрывая презрительную усмешку в янтарных глазах. – Думаешь, топнул ножкой и Земля твоя? По-моему, ЦП не особо утруждался, создавая тебя. О чём он думал, вкладывая в тебя столько вздорности и гордыни?

Сэ-тхи удивлённо взглянул другу в глаза. Голос генерала несколько раз повторился в его голове, спонтанно отыскивая аналоги речей бывших игроков Земли – так устроена система опознавания у всех бывших эмиссаров жуков Би-Ферзей. Уж не Рохау перед ним? Нет. Нет, точно не он. Но отчётливо повеяло чьей-то мощной Игрой.

Да и поза мохвана смутила преемника: тот вальяжно развалился в кресле, закинув ноги на стол. Его рука медленно, ритмично хлопала по бедру рукояткой кнута, предназначенного для наказания рабов.

Ахн-дас появился на несколько десятков лет раньше рождения Рохау. Но с генералом определённо что-то не так. Это не полуразмыкание и не сбой командной программы. Это сумрачный шлейф связи души тянется за ним золотыми крыльями, будто царица смерти ему невеста… Тьфу, что за вздор?

Генерал в это время поднялся и вышел в смежный кабинет, продожая хлопать рукояткой кнута по ноге. Выходя, он бросил странный, не поддающийся разумению Сэ-Тхи взгляд исподлобья с загадочной кривой ухмылкой.

Мысли Сэ-тхи внезапно потекли по другому руслу. Правда ли, что тысячи лет назад мохванов победила одна единственная женщина? К какому народу она относилась? В культуре Войора она изображена почти так же, как первые, экспериментальные киборги жуков: тело человека, голова рыжей кошки или львицы. В культуре Земли тоже есть о ней упоминание. Её по сей день чествуют соприаны пта, считая самой могущественной богиней любви. Почему любви, если она была воительницей? В информационных базах ЦП ничего нет о ней, кроме картинок, где она стоит на пъедестале рядом с Императором мохванов, возможно, с Ахн-бисом; и небольшой статейки о поражении мохванов в бою с нею. Она точно кошка. Но какая? Пустынная, лесная, подземная? Легенды гласят, что она обладала столь разрушительным оружием, что даже Фортегсия присягнула ей на верность. Что за оружие? Уж не легендарный ли шар путей демонов, созданный первым игроком – Хранителем Ра? Вряд ли. О нём лишь ходят глупые легенды. Впрочем, как и о самом первом игроке. Много вопросов возникает и по поводу шара путей демонов. Его собрал Хранитель Ра в аду Алигьери, но ад этого игрока появился значительно позже, чем шар. Как тогда он это сделал? Неужели, правда, то, что Хранитель обладал способностью шагать по загадочным рёбрам Мироздания, которые переплетают время в одном событийном полотне? Он мог ходить в прошлое и будущее? Просто ходить?

– Ответь, Ахн-дас, ты из рода Императоров. В тебе ведь осталась какая-нибудь информация о богине Сахме и её оружии?

Генерал в ответ лишь хмыкнул, выглянув из кабинета.

– Ничего у меня нет. Она была женой нашего Императора и первой Императрицей, от которой вскоре ЦП отказался по неизвестным мне соображениям. А потом она сбежала, когда ЦП приказал отправить её на Преображение. Сахме исчезла, чтобы устроить на Фердмах грандиозную диверсию, повлёкшую за собой казнь Матери жуков её же Ферзями. Мне известно не больше, чем остальным. Хочешь завладеть её легендарным оружием? Ничего не выйдет. Если бы ЦП имел о нём хоть какие-нибудь сведения, уже давно бы использовал. Можно спросить самого Императора. Его голова напичкана тайнами прошлого. И эти тайны он не раскрывает даже Центральному Процессору. У меня осталось только воспоминание о тёмном шершавом шаре в руке богини Сахме. Но я не уверен, что это шар путей демонов, и не уверен, что это мои воспоминания, а не глюк сенситивной программы мохванов. Это мог быть что угодно, к примеру, шар энергии Игры.

– Может, это был Кристалл Смерти?

– Не знаю. – Ахн-дас вошёл и остановился, равнодушно посмотрел в иллюминатор, постукивая ухоженными, отполированными до блеска когтями по его краю. Глаза с тоской смотрели на далёкие созвездия.

Сэ-тхи выпрямился, с недоумением взглянул на друга. Как такое могло произойти? Зачем Император скрывает тайну оружия Сахме? И что он за киборг, если его память не доступна Процессору? Да, надо спросить Императора. И поинтересоваться у Центрального Процессора о его подозрительно недоступной памяти.

– И всё же?..

– Не знаю, мой друг, что тебе на это ответить. – Ахн-дас уже потерял интерес к беседе и думал лишь о той, что давным-давно пробудила его сенситивный чип касанием своей души. Её душа была прекрасна. За её золотым светом тянулись бесконечные крылья, осыпая золотой пыльцой пространство. И, она обещала скорую встречу. Ахн-дас понимал, что увидеть её, находясь в теле волка ему не суждено. И он стал терпеливо ожидать смерти, ожидать удобного случая, чтобы подставить горло врагу в первом же бою и уйти к любимой. С того мгновения, когда он услышал её зов, всё изменилось. Он видел, что эти изменения коснулись не только его. Несколько волков, в том числе могучий капитан Алтхан, преподающий военное дело кадетам-рабам и ветеран Иррох, наказанный службой на нижних ярусах, тоже будто вышли из-под контроля ЦП. Эволюция неизбежна. Гибель всей цивилизации мохванов уже близка, и богиня смерти выбирает себе любимчиков, чтобы одарить их новыми телами и новой жизнью.

Через несколько секунд “Статус Кво” приземлился и Сэ-тхи вышел под хмурое небо Земли вслед за рабочей группой. Включив видеокамуфляжи на шлемах, волки, сопровождаемые увойдами, молча разделились на группы по четверо и разошлись в разные стороны.

Они без труда набрали в этот раз необходимый материал на маленькой голубой планете. С каждым годом набирать рабов становилось всё легче – экспансия и интервенция Смердов принимала тотальный характер. В течение последних девяти лет каждый год огромные корабли застывали над материками Земли. Волки искали тело для своей Императрицы, но тщетно. Пяти сотен рабов хватало на целый год исследований. Ни одна земная женщина не выдерживала экспериментов Сэ-тхи. Они погибали в колбах лаборатории на глазах маленького шута, который прокрадывался за генералом следом и наблюдал за его работой.

Вот и этим вечером шут проследовал в лабораторию за генералом Сэ-тхи и спрятался за его креслом. Осторожно выглянул и, убедившись, что волк снова погрузился в исследования и уже ничего вокруг не замечает, покинул убежище и встал за его плечом, внимательно глядя на мониторы. Огли смотрел, как мохван оплодотворяет клетки земных женщин, пытаясь создать гибрида. Мальчик не понимал, зачем мохван это делает, ведь волки и так имеют модернизированные кибернетическими программами тела людей. Только через два года до Огли дошло, что тела людей, ставшие основой для мохванов, претерпели необратимые генетические изменения. Мохван пытался вернуть способность тел к самовоспроизводству и естественной репродукции, ведь машины, оставленные Ферзями и создающие всё новых киборгов, безнадёжно устарели. Техника жуков однажды перестанет работать и обречёт волков на неибежное вымирание.

Ещё Сэ-тхи работал над поиском х-игроков. Он хотел найти новых, неизвестных игроков, тех, чья загадочная и почти незаметная Игра проявилась после взрыва лаборатории Лансе в Берлине. В углу кабинета Сэ-тхи несколько недель назад появилась медленно вращающаяся голограмма, изображающее жуткое существо – так по понятиям мохвана выглядит представитель загадочной цивилизации игроков. Остальные мохваны посмеивались над разработками своего брата стаи. Но Огли с расширенными от ужаса и изумления глазами подолгу застывал перед голограммой, уставившись в обезображенное параличом лицо землянина. По мнению Сэ-тхи х-игроки – это древние души, вселенцы, завладевающие больными телами землян. И не только их. Новые игроки могут приживаться на долгие годы в телах почти любых гуманоидов, таких как войори, к примеру. Мохван искал средство, с помощью которого возможно обнаружить и вычленить игрока из донорского тела. Зачем мохвану игроки? Какими средствами он располагает, чтобы удержать душу х-игрока?

Все попытки генерала выглядели как инфантильные потуги среднестатического блаженного мечтателя без каких-либо весомых аргументов и фактов.

Наблюдая за работой мохвана, Огли научился понимать язык протопиктов мохванского языка и компьютеры волков и Ферзей. Ничего сложного. Даже понятно, как создаются генетические амальгамации. Правда, мощности мохванских компьютеров не хватает на подобные исследования, так как они рассчитаны на ведение войн, а не науку. Но Сэ-тхи упорно выжимал из техники всё, что могло поспособствовать развитию его исследований.

Огли облизнул пересохшие губы и едва успел ухватиться за спинку кресла. Увлечённый наблюдениями, он потерял равновесие и едва не повалился на могучую руку Сэ-тхи. Если генерал обнаружит его здесь, то убьет. Мохван не ведал, что мальчик каждый день, год за годом следовал за ним в промежутках между тренировками и занятиями и впитывал новые знания горящими любопытством голубыми глазами. Особенно шуту нравилось смотреть на программы аномальной математики х-игроков. Они гении. Они создавали целые миры в своих Играх и бесчувтсвенно сталкивали их между собой в кровопролитных и затяжных войнах. Миры, созданные ими, и не участвующих в войнах, было очень мало. Один из таких миров – Сопр с его необычными обитателями. Соприанов называют богами пта за удивительную способность оживлять даже камни. Но такие пространства становились на краткие века микромиров раем, наполненных беззаботностью и счастьем. К сожалению, эти миры существовали не долго: спустя время в них начиналось перенаселение, голод, внутренние войны, катастрофы, борьба за ресурсы, а существ накрывала апатия, либо они превращались в Смердов. Рай не может длиться вечно, и в нём нужно найти тех, кто ещё не потерял жажду к жизни и изгнать из рая, чтобы спасти весь вид. Сопр, судя по прогнозам мохванских учёных, тоже превратится в ад примерно через сто пятьдесят человеческих лет. Рай неизбежно приводит к коллапсу. Самым оптимальным видом миров оказались такие, где зло и добро было смешано в равных частях. Эти миры жили долго, рокеруя свои силы и расстановки приоритетов морали; и те миры, где не существовало разумных обитателей, миры, построенные на гонке инстинкта выживания и иерархии пищевой цепи. Однако действия вездесущих х-игроков не нравились никому, даже мохванам, пестующим сохрание видов для возможности проведения охоты и удовлетворения голода крови. Х-игроки провоцировали столь жестокие войны и эпидемии, что планеты впоследствии надолго становились почти необитаемыми и не пригодными для жизни, вследствие чего страдали и мохваны. Их поведение невольно наталкивало и мохванов на мысль о том, что агрессор может быть только человеком или сущностью, близкой к нему по разуму (или отсутствию оного). Сущностью жадной, беспринципной и подлой, как люди из сгинувшего в недавнем прошлом Европейского Совета Игроков. Ведь и волки понимают, что уничтожение целой планеты, так же, как и уничтожение одного вида живого существа на ней, приведёт к непоправимому ущербу определённой биологической системы.

Так, кто же они, эти х-игроки?

О своих тайных посещениях лаборатории Сэ-тхи Огли никому не рассказывал. Его отец Император запретит ему ходить туда и посадит под домашний арест, опасаясь за жизнь своего домашнего ребёнка.

Нередко на мониторах мохвана возникало несколько планет Земля с разными направлениями развития. И мальчик не мог понять этого парадокса. Задать вопросы, тревожащие его пытливый ум, было некому. И Огли целенаправленно посещал доступные библиотеки своих учителей.

В голове малыша созревало собственное понимание и видение структуры мироздания. Эти все планеты, что светились на терминалах волка не что иное, как измерения. Он не подозревал, что Сэ-тхи, невзирая на аналитическую мощь и поддержку ЦП тоже бессилен в поиске ответов на вопросы о редчайшей аномалии, при которой проявлялись несколько одинаковых планет. Статистика ЦП утверждала, что множественность миров бесконечна. Огли также сделал собственное открытие: копия одной планеты проявлялась на направлении стыка ребра одной из пирамид, оставленной Сахме в разных созвездиях, а не только на Земле. Все пирамиды Сахме на четырёхмерных, мобильных картах сияли соответствующими геометрическими фигурами. Но чаще “клонирование” планет происходило в зоне луча вершины пирамиды, особенно, когда один луч одной планеты пересекался с лучом другой, идентичной планеты. Аномалия длилась не более нескольких часов или суток, а потому ни один из исследовательских зондов не успевал получить объективные данные о “клонах”. Словно открывались врата в параллельный мир и закрывались, не дождавшись своего пилигрима.

Игроков обнаружить не удавалось. Как поймать бестелесный дух? Сэ-тхи часто злился и прерывал работу, чтобы утихомирить свой гнев, разорвав какого-нибудь невезучего раба. Огли прятался под его кресло, чтобы не попасть в зубастую пасть разъярённого хищного киборга. В такие моменты, мальчик судорожно сжимался, глядя как рядом на пол льётся тёмная кровь, и разлетаются части тел. Огли уже привык к виду крови, крикам и предсмертным хрипам, но отворачивался, зажмуриваясь, когда какая-то часть тела продолжала двигаться. Демон в его сути приучил его не испытывать столь сильную боль, как прежде. Аим наслаждался запахом убийств. С первой пролитой кровью с острых ногтей шута начинала сочиться чёрная узорная пыль, руки дрожали от желания присоединиться к пиршеству мохвана, но не затем, чтобы испробовать вкус крови, а чтобы убивать вместе с ним. Аим в своём голоде крови сотрясал в ознобе всё тело мальчика.

К четырнадцати годам Огли потерял интерес к исследованиям мохвана. Они были бесперспективные и тупиковые. Яйцеклетки земных женщин не поддавались оплодотворению. Для оплодотворения нужна не земная женщина. Нужен гибрид войори с человеком Земли. Или амальгамант, искусственно созданный из разных, специфических генетических сеток, способных объединить межвидовые свойства. Но Сэ-тхи никогда не догадается создать такого амальгаманта, а Огли ему не подскажет. Да и технически ни один аппарат волков не способен сотворить такое тело. Тела людей Земли слишком слабы для создания гибрида волка и человека. Только механическими операциями в специальных капсулах жуков можно перевоплотить человека в волка. А чистокровная женщина-войори имеет в крови большое количество меди и других химических элементов, делающих кровь лилового или голубого цвета и усиливающих регенерацию тканей. Яйцеклетки чистокровных войори вообще не принимают оплодотворение мохванами, хотя физические данные войорских женщин идеальны, а именно: они крупны и сильны. Войори достигают роста мохванов – два метра двадцать-сорок сантиметров и имеют крепкий, тяжёлый костяк, возникший из-за слабого притяжения их огромной планеты и особого состава воздуха в атмосфере. На мохванских кораблях поддерживалась идентичная сила гравитации, что способствовало высокому росту детей с Земли, живущих с младенчества на нижних ярусах в специальных школах-интернатах.

Конечно, можно сделать кровь земной женщины медной искусственным путём. Но это не решит задачу оплодотворения.

Свободное время шут пропадал в колбах арахподов, изучая их способности. С пауками, запоминающими всё, что только они могут увидеть или услышать гораздо интереснее. Их память раскрывала подростку неведомые миры и образы неизвестных существ. Так, однажды Огли увидел в памяти паука странное создание – вроде бы гуманоид, но полупрозрачный, склизский, с пристегнутыми к гладкому телу кибернетическими конечностями, выполняющими функции рук. Голова существа покрыта гладкой, тонкой, синей шапочкой или шлемом. Один выдох этих существ творил немыслимое: всё вокруг оживало, и камни покрывались чудесными цветами и изумительным разноцветным мхом.

4. Огли зарылся лицом в меховую накидку Императора, чтобы не видеть лиц генералов, которые следили с боевого фрегата за проведением операции по захвату очередной партии рабов. Несколько раз в год скоростной фрегат покидает имперский флагман, равный небольшой планете и лениво дрейфующий к родной планете волков. Император забирал шута с собой в рейды, чтобы со своими офицерами и гвардейцами собрать данные с исследовательских зондов и захватить рабов в колониях. Очередная операция проходила как всегда тихо и спокойно. Люди не сопротивлялись, некоторые сами просились на корабль мохванов. Принцесса Фортегсия, смиренно сложив крылья, бесшумно сидела под столом и только её фасеточные глаза мерцали таинственными искорками. Её голова прижималась к ноге Императора, словно ища защиты. Только старик Дмитрий беспристрастно наблюдал за стаей офицеров и их гвардейцев. Его рука в кармане едва заметно двигалась. Спустя несколько минут, Дмитрий извлек небольшой медальон и надел его Огли. Маленький шут узнал в медальоне Книгу Искр. Учитель Дмитрий часто рассказывал о свойствах и возможностях этого артефакта некоего крылатого бога. Как волхв изменил её форму? Рассматривая медальон, Огли вновь ощутил сильный страх, с которым он не мог совладать. Его часто накрывала липкая и необоснованная волна беспросветного ужаса.

– Не бойся, малыш, – Император погладил его по голове. – Я рядом.

Император не ведал причин страха своего домашнего ребёнка, но всегда мгновенно реагировал, стараясь поддержать его и успокоить.

Подросток приник щекой к огромной ладони и замер, закрыв глаза. Весь мир в этой тёплой руке. Она давала утешение, покой и защиту. Руки отца не пахли кровью людей, в отличие от рук других волков. Рядом со своим названным отцом Огли находил утешение и спокойное счастье.

На гигантских голограммных мониторах проплывали уже ставшие за столько рейдов, привычные ландшафты Земли. Бескрайние зелёные леса, ослепительно сверкающие воды, точки птиц, холмы с белёсыми разводами. Огли родом с этой маленькой планеты, но он не чувствовал с ней родственную связь. Прекрасные пейзажи не впечатляли его, не вызывали в нём восторга и интереса. Излишне шумные города пугали его. Кипящие реки людей в разноцветных одеждах, говорящих на разных языках, имеющих сильные запахи и пугающие глаза, наполненные заботами и тревогами. Их мысли безостановочной рекой наполняли пространство, мешая дышать и вслушиваться в Сердце Земли. Они говорили даже сами с собой в своих мыслях. В их головах стремительно неслись картины их встреч и расставаний, потерь и приобретений, тех, что уже произошли и тех, которые, возможно, никогда не станут реальностью. Они не слышали друг друга, сталкивались, торопились, пробегая порой мимо тех, кто мог им помочь. Земляне очень странные существа. Для них не существует ничего, кроме того, что в данный момент обретает яркие образы только в головах. В их сознании за краткие доли секунд рождались тысячи миров и тут же умирали. Их сути выходили из тел и прикасались ко всему материальному и нематериальному длинными, бледными щупальцами, похожими на дымные щупальца арахподов. Даже держась за руки и глядя друг другу в глаза, они не видели истинной сути своих собеседников, продолжая творить в своих мыслях короткие сюжеты, зачастую, не имеющие основания в материальном мире. Обладая столь могучей силой сознания, они обитали в скорлупе жёсткого ограниченного индивидуализма. Бестолковые и слепые. Смешные, неуклюжие. Радуются как младенцы всякой ерунде, не имеющей во Вселенной никакой ценности.

Император всегда брал его с собой на поверхность. Они нередко прогуливались по лесным массивам вблизи городов, пока боевые расчёты занимались сбором данных. Но мальчик не любил подобные прогулки из-за иной гравитации, изобилия примесей во влажном, тягучем воздухе. Огли долго болел после посещения Земли, но ценил каждую минуту, когда мог побыть без свидетелей и сопровождающих со своим отцом-волком.

– Мы называем их землянами, но они не слышат Сердца Земли, – Огли в недоумении положил подбородок на колено отца и смотрел в его лицо снизу. – Разве это нормально?

Ахн-бис растерянно посмотрел в яркие голубые глаза мальчика.

– Войори слышат Сердце Войора, мохваны слышат голос Центрального Процессора планеты Мохван. Осы Фортегсия чуют язык запаха своей Матери и тоже слышат её и всё, что их окружает в их мире. Соприаны питают свою планету своим дыханием и идут на её зов, когда в каком-нибудь месте возникает дефицит среды для их обитания. У них общий язык, состоящий из сплошных сигналов призыва. Что с людьми не так? Они словно не знают ни себя, ни свою планету. Они совершенно обособлены и в то же время составляют завидную часть сознания всего Мироздания. Жить в правилах и творить хаос. Жить в хаосе и творить порядок. Необъяснимый феномен земных людей не находил объяснения ни у одной разумной цивилизации. Или не столь эти цивилизации разумны, чтобы понимать ценность землян?

– Что ты сам думаешь, Огли? – Отец склонился и ласково лизнул его в лоб.

– Земля не является их родной планетой. Они пришли гигантским шаром мысли в этот мир, создали себе тела, способные выжить в условиях планеты. Они так и остались гигантским шаром мысли, обволокли собой всю планету серой плёнкой, в которой видны тёмные и светлые пятна их сознания. Сознания смердов и светариев. И это бесконечное противоборство толкает некие силы, заставляющие вращаться всё вокруг: время, пространство, иные миры и измерения, – шептал Огли так тихо, чтобы никто из офицеров его не услышал. – Они похожи на механизм или организм, который, если и выполняет свои прямые функции, то нам их никогда не понять. И весь этот колоссальный организм-механизм мне кажется сломанным. Чудовище, пукающее противными, мерзкимми образами, в которых нет ничего прекрасного. Только суета, самообман, фантазии и зацикленность на своём теле и его сиеминутных потребностях. Чудные, в общем.

Мохван рассмеялся. Жёлтые глаза волка смотрели на вдумчивое лицо шута с безграничной любовью и нежностью.

– Вот видишь, ты сам ответил на свой вопрос, мой мальчик. Ты сейчас сказал о силе, заставляющей всё вокруг двигаться. И мы являемся таким же механизмом. Все мы. Только Центральный Процессор этого не понимает.

– Значит, убийства тоже являются катализатором вечного движения?

– Несомненно. Однажды, мой старый друг сказал, что смерть учит любви. Что без неё нет смысла жизни. В нашем, волчьем понимании убийства культивируют силу, смекалку. Они закаляют суть, избавляют мир от не приспособленных к жизни существ, освобождая место более сильным, выносливым и здоровым особям. Они учат состраданию. Убийства учат любви. Представь, что ты попал в мир, где есть только свет. Где нет тени или ночи. Что ты будешь делать?

– Искать тень, чтобы отдохнуть от сияния, – начиная понимать мысль отца, произнёс Огли, и добавил:

– И если я попаду в мир без единого проблеска света, я буду искать свет. И если не найду, то создам его.

– Совершенно правильно, малыш, – Император улыбался. – Это и есть баланс, заставляющий весь мир двигаться, развиваться, умирать, возрождаться бесконечными циклами.

– Но земляне считают иначе, отец. Они думают, что убийства противоестественны. Уход души из тела они не видят. Они не знают, куда уходит душа, и потому боятся смерти. Они борются против смерти, останавливая движение всего мира. Выдумывают смешные или страшные сказки о конечном пути души в некий рай или ад. Зачем им все это?

Старый мохван пожевал губами, затрудняясь с ответом.

– Вероятно, они, таким образом, не только утешают себя, но и учатся контролировать собственные желания, разделяя их на плохие и хорошие. Люди вообще, очень любят всё разделять. Разделение прочно вошло в их культуру со времён правления Первого царя, о котором ты мне однажды поведал. Помнишь царя Белого города, кторый предал крылатого бога и осквернил город людей? Он и стал родоначальником неокультуры разделения и власти. Он создал очень, очень большую тень, и с тех пор человечество вечно борется с этой тьмой, двигая всё Мироздание в бесконечных поисках света.

Да и одним желанием противоборства со смертью они не остановят движение мироздания. Не в их силах это. Наверное.

– Помню царя, помню.

– Для людей нет понятия целостности себя с окружающим их пространством. Они не понимают, что предмет, который они возьмут в руку становится частью их сути. Когда они смотрят на какой-то объект, то и он становится частью их самих. Когда они думают о ком-то или о чём-то, то предмет их мысли тоже становится частью их самих. То есть, на самом деле, люди – это больше, чем их телесный носитель. Их телесный носитель сохраняет память, но не опыт. Когда тело умирает, память растворяется в золоте нави. Но сила их сути обладает такими глобальными возможностями, которые позволяют им соединяться с тем, кто находится на другом краю Вселенной, становясь и им, и самой Вселенной лишь одной силой своей мысли и намерения. И если они этого не поймут, то вымрут, как вид. Впрочем, на Земле нередки войны. И они никогда не исчезнут. Не стоит об этом переживать. Это предусмотрено высшими силами, такими, как их собственный социально-общественный кокон, их игровая сфера, которая создана ими же, осознанно или нет. Они и есть всё, что вокруг них существует. Они безраздельная часть каждой молекулы и атома вещественного и невещественного мира.

Мохваны таким даром не обладают. Мы не способны становиться частью чего-то, что мы видим, осязаем или даже своих мыслей о чём-то или о ком-то.

– Получается, что я прав, когда сказал, что люди являются шаром мысли? Какой-то квантовый ком получается.

– Похоже на то, – по-доброму усмехнулся Император. – Ты есть я, когда ты мысленно касаешься меня, становлюсь частью тебя, а ты моей частью. Но я не ощущаю этого, в отличие от тебя. Хотя ты и не совсем человек Земли, Огли, однако даром землян обладаешь в полной мере.

– А ты, отец, это я, когда берёшь меня за руку, – улыбнулся шут, приникая щекой к могучему колену.

Лехсан неодобрительно фыркнул и сердито прошептал:

– Огли, твой отец – Император волков-людоедов. Он убийца и мыслит шаблонами многовековых традиций и законов ЦП. Не слушай его. Убивать нельзя. Это плохо.

Император усмехнулся и прошептал:

– Вот видишь, я же говорил, люди очень любят всё разделять на плохое и хорошее. Они не думают о том, что в плохом есть хорошее, а в хорошем всегда есть плохое. И в этом их слабость и сила.

– Мой отец не ест людей, – обиженно и сердито ответил подросток учителю. – Если не убивать, то прервётся круг жизни. Умрут тогда все. И мы все хищники. Мы едим мясо, дающее питание нашему мозгу и крови. Без питания мозг начинает функционировать по-другому. Он становится высокочастотным и теряет способность двигать миры. Миры же при этом застывают, теряют массу и преобразуются в фантомы или пустотные сферы. Мир теряет структуру и рассыпается на частицы, когда нет связующего фактора, такого, как мысль.

– И ты теперь мыслишь, как мохван. С чего ты взял, что высокочастотный мозг не сможет ничего двигать? И что тебя убедило в том, что человек – венец великого строения Мироздания? Он просто, разумное млекопитающее. – Учитель недовольно сдвинул брови и отвернулся, намереваясь в будущем поработать над убеждениями шута.

– Потому что мысли человека при высоких частотах станут слабыми, тонкими. Наш мир и его физика не допускают пока законов материализации тонких структур в виде высоких частот. Материализация строится на низких частотах.

– Это не так, – недовольно буркнул землянин. – Мы ничего не знаем о частотах мозга.

– Но при этом творите бесконечное множество миров внутри себя и вокруг себя, – хмыкнул подросток. – А без животного белка ваши мозги слабеют, теряют способность творить на скорости движения всего Мироздания, потому что оно всё целиком построено на смерти. И жизни.

– Это спор о смердах и светариях, – Император положил тёплую ладонь на голову мальчика. – О белом и чёрном, о живом и мёртвом. В нашей Вселенной нужны разные проявления частот мысли. Они также создают своим противоборством движение. Они также культивируются, отсеивая всё слабое и не приспособленное к бесконечному развитию. Но последнее тоже не исчезает бесследно, оно становится базой, основанием для рождения нового. Это как мёртвое тело питает собой новые ростки. А за нами право выбирать, кем быть и какими быть. Но прерывать симбиоз плохого и хорошего не следует, дабы не остановить абсолютное движение Мироздания. А существа, что не едят мяса, не наносят никому вреда. Они лишь выполняют свою функцию естественного торможения скорости Мироздания, несущего всех и вся к смерти.

Император смолк, задумавшись внезапно о том, что и такая позиция может быть ошибочной.

– Но убивать плохо. Убивают только хищники, чтобы прокормить себя и своё потомство, – продолжал настойчиво ворчать Лехсан, укоризненно сверля упрямого мальчишку.

– Значит, я буду хищником, – Огли со вздохом откинулся спиной о ногу Императора, решительно и свысока взглянув на учителя. – Нельзя допустить, чтобы пресеклось движение миров.

– И ты будешь есть себе подобных? – Лехсан подался вперёд, начиная заводиться.

– Нет.

– Тогда зачем убивать?

– Чтобы двигался мир, его время и пространство. Я стану очищать миры от слабых. Пусть мир станет сильнее и прекраснее.

– Я всё равно тебя не понимаю.

– Исход душ из тел двигает миры. Во всех мирах одновременно. И происходит это постоянно и циклично, – мальчик снисходительно усмехался, глядя учителю в глаза. – Если войны, в которых я буду побеждать, окажутся недостаточными для развития и движения миров, я передам своим потомкам голод крови. Я сделаю их настоящим хищниками, беспощадными и сильными. О моих потомках будут слагать легенды.

Лехсан смотрел на Огли, как на сумасшедшего с нескрываемым ужасом. А Император, понимая, что мальчишка несёт полную ерунду, всё же вскинул голову, не замечая, как его мохванская суть возгордилась воспитанием приёмного дитя.

– Да, с чего ты всё это взял?! Неужели, тебе недостаточно появления смердов на Земле и Войоре?! И не ускорит ли это конец всему?! – Взбеленился Лехсан.

– Смерды появились, потому что мирам нужно чем-то заменить отсутствие сильных хищников, очищающих мир. Мои потомки сменят и мохванов и смердов. Они будут очищать мир от слабых и ущербных. Я сделаю так, чтобы они чуяли сломанные хромосомы. Они придут в этот мир чтобы…

Огли внезапно замолчал, глядя в никуда. Его потомки хищники приведут этот мир к гибели. Лехсан прав. Почему он увидел их? Почему он увидел крылатых убийц, спешащих истреблять людей Земли? На их крыльях мир скатывался в безграничные океаны крови и черноту с горящими глазами Аима… Потомки крылатого бога Хранителя Ра развернут столь разрушительные войны, что х-игроки покажутся на их фоне желторотыми птенцами!

Мальчик тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Это не слава его рода. Все потомки будут проклинать его за крылья, которыми будет выстелена дорога в небытие… Особенно один, с белыми глазами. Этот станет самой страшной реальностью многих миров… Неуловимый, бесшумный, вездесущий, живучий, как сама смерть псих… Хранитель Ра вернётся озверевшим, забывшим о прощении и милосердии… Он уже близко. Он уже идёт по следу своей Игры, подбирая себе новое тело для самой беспощадной мести, на какую способно разумное существо. И он изувечит своё тело, чтобы добиться своей цели. Изувечит своей Игрой ещё в утробе матери, до своего рождения! Его будет вести вперёд только ненависть ко всем, кто осмелится даже просто намекнуть на мир. Он придёт искать х-игроков и Лансе. Одурманенный своей колоссальной силой, потерявший рассудок убийца. Нет, это бред.

Мальчик отвернулся. Время мохванов на исходе. Следом когда-нибудь исчезнут смерды, когда новые существа рода Огли расправят плечи. Не плечи. Крылья.

Лехсан в ужасе сглотнул и отвёл взгляд.

Огли со временем всё поймёт. Поймёт, если не примет сторону смердов окончательно и бесповоротно. В живом существе должна быть всегда борьба его внутренних смерда и светария. Но сейчас Огли мыслит шаблонами мохванской стаи.

Земной учитель сегодня странный. Маг-воин заметно нервничал. Но его состояние обусловлено не спором о вреде или пользе убийств. От него пахло чем-то чуждым, наэлектризованным, тёплым. Пахло не гуманоидным миром. Он заболел?

Огли выполз из-под накидки Императора и подошёл к Лехсану, принюхиваясь.

– Ты мутируешь.

– А ты растёшь, – отшутился Лехсан, вытирая пот с лица. – И ужасно выглядишь, Огли. Тощий, мосластый, длинный… Подросток, одним словом. Похож на голодного войорского вампира вихви.

Огли улыбнулся, протянул руку и погладил смуглое лицо землянина, виски которого уже покрылись обильной проседью. Лехсан сильно отличается от других землян – очень крупный, смуглый, с яркими, почти светящимися тёмно-золотистыми глазами. Такие глаза земляне называют карими. Шут испуганно отдёрнул руку, и его учитель в то же мгновение резко отшатнулся. Они смотрели друг другу в глаза слишком долго, чтобы не понять, что с ними произошло. Шут-подросток влюбился в своего учителя. Взяв себя в руки, Лехсан спокойно вытер струйку крови с губы шута, отвернулся и прошептал:

– Никогда не кусай губы. Это по-девчачьи. И больше не приближайся ко мне. Просто, больше никогда не подходи ко мне ближе, чем на два метра. Держи дистанцию, иначе я откажусь обучать тебя. Понял?

– Понял.

Охваченный лавиной новых чувств и эмоций, Огли растерянно смотрел на спину уходящего человека. Он боролся с единственным желанием прикасаться к нему. Поле Лехсана “звенело” полуорганикой вирусов. Скоро наступит кризис, когда вирусы попытаются захватить, подчинить суть и организм человека. Нужно увести Лехсана отсюда немедленно, иначе мохваны убьют его, дабы предотвратить заражение среди только захваченных рабов.

– Лехсан, ты болен. Тебе надо покинуть командный центр. У тебя начинается жар.

Огли схватил учителя за руку и настойчиво потащил его прочь.

– Ты должен меня слушаться. Так приказал Император. Я твой господин. Не упирайся!

– Я же сказал, не подходи ко мне! – учитель попытался вырвать руку, но мальчик упорно тащил его в коридор с удивительной силой.

Лехсан с тревогой оглянулся на Дмитрия, тот лишь махнул ему на прощание рукой и беззвучно прошептал “иди”. Никто кроме Императора и главы гильдии волхвов не знал, из какого мира Огли появился на корабле мохванов. Да, малыш очень похож на землянина, но с годами Лехсан понял, что ребёнок, даже рождённый от земной женщины, определенно несёт совершенно неизвестный генетический набор. Земному ребёнку не овладеть технологиями Фортегсии, не освоить язык мохванов, не справиться с мечом-хамелеоном. Этот малыш не видит снов и никогда не спит по-настоящему. Огли растёт очень высоким и сильным. Его физическая сила превосходит силу рядового серого гвардейца Императора. И обещает стать ещё более сильным в зрелом возрасте. Ему сейчас по земным меркам только четырнадцать лет, но он развит не по годам. И Дмитрий не скрывает: шут не человек. Да и есть ли смысл что-то скрывать, если всё предельно очевидно? Что ты такое, Огли?

Лехсан уже с трудом передвигал ноги. Держался за стены и безотрывно смотрел на спину впереди идущего шута в тёмном костюме. Болезнь захватила его врасплох. Мужчина на мгновение остановился. Его силы иссякали стремительно. Огли прав: он болен. В области солнечного сплетения жгло так сильно, что Лехсан не сдержал стон и опустился на колени.

– Ещё рано, учитель, – Огли одним рывком поставил его на ноги, нервно оглядываясь по сторонам, закинул его руку себе на плечо и потащил к покоям Императора. К счастью, все офицеры в командном центре. Если бы хоть один мохван догадался о заболевшем рабе… Об этом даже думать страшно.

В покоях Огли уложил Лехсана на шкуры. Но едва мужчина коснулся меха, как боль захватила его с такой силой, что, вскрикнув, он потерял сознание. Огли притронулся ко лбу учителя и опрометью побежал за льдом. Он понимал, что таинственный вирус уже вступил в схватку и Лехсан может сгореть, не приходя в сознание.

Двое суток Огли обкладывал льдом кипящее тело учителя и не отходил ни на шаг. Ни Император, ни его друг Арвох ничем не могли помочь. Арвох лишь сказал, что Лехсан становится светарием. Его сущность сейчас преображается, заключает договор с миром гефов сна. Если они победят, то Лехсан умрет во сне. На четвертый день, когда в покоях не осталось никого кроме Огли и Лехсана, мальчик заметил, что дыхание его учителя стало едва заметным. Лехсан умирал.

– Дмитрия убили, – прошептал бесшумно вошедший Арвох и присел рядом. – Мне придётся надолго покинуть тебя. Боюсь, что и принцессу Фортегсия схватили. Мне нужно найти её, пока не поздно. Скорее всего, она в заточении, в изоляторе на нижнем уровне.

– Почему их преследуют?

– Оса шпионила по приказу Императора. А Дмитрий взял на себя задачу отправить сообщение на Войор. Его поймали в командном пункте.

– Ему удалось отправить сообщение? – Огли не повернулся, продолжая вслушиваться в дыхание Лехсана.

– Нет.

– Зачем вам тогда всё это?! – шут бросил на советника обозлённый, полный боли взгляд.

– Так надо. Для тебя. Для всей Вселенной. Для каждого землянина. Для каждого войори. Твой отец делает всё возможное, чтобы ты остановил нашу цивилизацию. Ты знаешь почти всё. Придёт время, узнаешь остальное.

Огли издал какой-то звук, напоминающий рык хищника и в ярости бросил в советника мокрой повязкой, которой он несколько минут обтирал язвы Лехсана.

– Я не буду спасителем! От этой идиотской затеи гибнут мои учителя, а сам отец подвергает себя смертельной опасности! Он и твою голову подставляет под меч Центрального Процессора! Он заставил тебя отправить на Землю крейсер за какими-то людьми! Не лги мне! Я знаю, что ты много лет работал на Земле под прикрытием! Изображал грека по имени Яннис Агеластос, чтобы готовить диверсионные отряды! О чём вы только думаете?! Какой из меня герой?! Посмотри на меня, Арвох! Я боюсь смерти и боли! Я не способен переломить свой страх перед оскалившейся пастью мохвана, жаждущего крови!

– Этого боятся и мохваны, – примирительно пожал плечами советник. – А мы не важны отныне. Ты только важен, Огли. От тебя зависит свобода и благополучие всех обитаемых миров. Смирись. Твой родной отец был искусственно создан, чтобы остановить войны и истребление разумных цивилизаций. Ты наследник его крови и его способностей. Миллиарды жизней против десятка. Что ты выберешь? Мы лишь фундамент твоего храма справедливости и победы. И фундамент должен быть прочным, не из одного десятка жертвенных баранов, а из нескольких сотен или тысяч, а потому избавься от вредной привычки привязываться к своему окружению. Вокруг тебя будут исключительно жертвенные бараны, которые своими трупами выстелят тебе путь к победе и путь к освобождению других миров, и точка. По-другому ничего не выйдет. Ты амальгамант, а не человек!

– Мне не интересны разумные цивилизации! Я хочу, чтобы вы жили! Не буду я воевать с мохванами! И я не могу видеть в любимых мне созданиях жертвенных баранов! Это несправедливо и жестоко!

– Наступит день, когда ты в порыве ненависти будешь убивать моих сородичей и радоваться каждому шагу вперёд, пройденному по их трупам. Гарантирую это тебе. И не забывай о своей личной цели найти и покарать убийцу детей, Лакшми. Этот убийца и мы, мохваны, повязаны кровью одинаково и равно. Мы все преступники и беспощадные убийцы!

Арвох не дождался ответа и молча вышел.

Огли сжал кулаки, но тут же опомнился и выжал мокрую ткань, чтобы обтереть горящюю грудь Лехсана.

Тело учителя от перепадов температуры покрылось пятнами, открылись маленькие кровоточащие ранки и Огли едва успевал менять повязки.

– Учитель, пожалуйста, не умирай! – Огли прижался к груди Лехсана и заплакал. – Учитель, не бросай меня! Мохваны убили Дмитрия, заточили принцессу в изоляторе ЦП. У меня никого не осталось, кроме тебя! Услышь меня, Лехсан! Лехсан!

Огли рыдал над умирающим землянином. Этого выносливого и сильного воина сломил загадочный вирус. Что же делать?

Вытирая лицо рукавом, Огли зацепился рукой за цепочку, на которой висел медальон-книга. Книга Искр! Мальчик усилием мохванской Воли вскрыл медальон. Книга раскрылась перед ним, излучая космический холод и глубину. Нужно найти эти вирусы в книге! Огли углубился в страницу. Среди миллиардов и миллиардов миров и их искр где-то слышался тоненький стеклянный звон гефов. Огли устремился на звук. Нужна только одна искра гефа. Нужна искра Земли. Нет, не Земли, а конкретно Лехсана. Руки Огли продолжали перебирать искры. Ничего не выходило. Огли не знал, как выглядит искра Лехсана. Чем она пахнет, какой у неё цвет. И он замерзал.

Огли нетерпеливо освободил Книгу Искр и замер, рассматривая лицо учителя.

Мальчик зажмурился. Мохваны умеют распознавать суть существ по запаху. Он тоже умеет это делать. Огли склонился и принюхался к лицу учителя. Его кожа пахла гвоздикой. Мальчику не составило труда теперь найти и смешать две искры, вызвав в книге микровзрыв. Ноздри щипал леденящий холод Книги и парализовывал дыхание, схватывая гортань, словно стальной клешнёй. Вот она Искра Лехсана светария и искры его гефов. Огли вырвался из Книги и быстро опустил открытыми страницами пространство холода на лицо Лехсана. Учитель будет жить.

– Огли!

Испуганно прижав к груди Книгу Искр, мальчик усилием мохванской Воли бесшумно свернул её в медальон и оглянулся. Перед ним стоял генерал Сэ-тхи.

– Что с ним? Он болен?

– Нет, господин. Мы с ним боролись, и я его слишком сильно ударил по голове.

– Ты должен знать, что он также как и ты, раб Императора. Его собственность. Поэтому, ты, причиняя вред другим рабам, наносишь ущерб своему господину. Если не ошибаюсь, ты уже однажды убил одного раба Императора несколько лет назад. Поверить не могу – одним ударом в лоб завалил взрослого мужика! Кажется, он был с Войора. Ты должен быть наказан. Иди за мной. Да, ты любимец Императора, но это не дает тебе права делать всё, что тебе вздумается.

– Ты меня убьешь? – в голосе Огли не было страха.

– Нет, – Сэ-тхи на мгновение остановился. – Пока нет. В другой раз.

Ведя за собой шута Императора, мохван тревожно нюхал воздух. Пахло земной самкой. Той самой самкой, которую ищет виртуальная Императрица для своего нового тела. Стора дала всем офицерам характеристики запаха, который содержит в себе необходимую генную структуру. Императрица хочет идеальное тело земной женщины. Пахнет именно такой женщиной. Сэ-тхи остановился. Пахло от шута. Интересно, где его подружка и кто она?

– У тебя есть девушка, Огли?

Шут вдруг вспомнил недавний разговор с Императором. Тот настойчиво требовал, чтобы на подобные вопросы, мальчик отвечал утвердительно.

– Нет, но я дружу с ровесницами из соседнего корпуса. Я же всё-таки почти мужчина. Уже по возрасту положено. У меня их много. Разные все.

Мохван удивлённо приподнял брови. Его морда выглядела сейчас до крайности нелепо и смешно.

– Так, значит, ты встречаешься с разными девушками? В четырнадцать-то лет?

– Да. Даже имён не запоминаю.

– Они все с Земли?

Огли засмеялся.

– Господин, я же не знаю, кем являюсь сам, а потому, позволяю себе общаться с девушками разных миров. Я нравлюсь им. А вы, господин, знаете, кто я? – так Огли попытался перевести разговор в другое русло.

Сэ-тхи качнул головой.

– Нет. Не знаю. Но ты точно не землянин. Ты пахнешь кровью земной женщины, мужчиной-войори, королевской кожей Фортегсия, соком дерева урханов. Ты… Мутант. Здоровый, сильный мутант. Или плохо моешься. Думаю, когда ты вырастешь, будешь служить в гвардии Императора. Правда, никакого звания ты никогда не получишь. Раб всегда остаётся лишь рабом.

Мохван замолчал и задумался. Пока они двигались по коридорам в направлении лабораторий, где Сэ-тхи намеревался наказать шута, он размышлял над вопросом мальчика. Действительно, кто этот малыш? Если он то, чем пахнет, то какие силы смогли соединить гены столь разных миров? А может он и есть неуловимый игрок? Никто ведь не знает, как на самом деле выглядят загадочные игроки. О них известно только одно: они высокомерны, весьма развиты, обладают дурацким чувством юмора. Они вселенцы, охотники на чужие тела. И это всё. Надо бы выпросить у Императора разрешение исследовать этого раба в лаборатории.

– Я думаю, что ты игрок нового поколения. Или ещё хуже: опасный х-игрок, – волк обернулся и пристально уставился в большие голубые глаза шута, ожидая предательской реакции. Но шут выглядел чуть рассеянным и, похоже, его не интересовала Игра.

– Агась, я их собачка. Карманная собачка. Тяв-тяв!

Огли высунул язык и, поджав руки, как лапки, запрыгал вокруг генерала, размышляя над разницей между простыми игроками Земли и х-игроками.

Мохван громогласно расхохотался. Х-игрок или мутант. Не имеет знчения. Это просто грязный шут Императора, ещё один тупой раб.

5. Огли едва сдержал порыв обхватить себя за плечи: его видения из альфа-состояния сейчас приходили в движение и обретали ужасающую реальность. Впереди, из очень скорого будущего клокочущей, оглушительной волной накатывала чужие страдания, заведомо разрывая болью голову, грудь и низ живота. Его стошнило на глазах у Сэ-тхи. Волк усмехнулся. Шут всегда предчувствует пытки рабов.

Чтобы мальчишка не сбежал, как в прошлый раз, мохван ухватил его за косу и намотал длинные волосы на кулак.

– Зачем тебе такие длинные волосы, шут? Среди землян такие волосы носят только женщины, – Сэ-тхи шёл к лабораториям, не особо беспокоясь о том, какую боль и неудобство он причиняет подростку.

– А я и не землянин, – прорычал мальчишка. – Войорские воины носят длинные косы и вплетают в них цепи. Я буду войорским мохваном и убью тебя этими самыми волосами.

Сэ-тхи остановился и опустил взгляд на маленького человека, глядящего на него яростными глазами. Определённо, он не землянин – у них не бывает таких глаз – синих, ослепительно сверкающих с вытянутым в восьмиконечную звезду зрачком, который, в виду юного возраста не успел обрести чёткие грани. Вызывающий взгляд мальчишки с Земли и, вместе с тем, войорского воина пустыни. Ни те, ни другие не сдаются.

Мохван тряхнул головой, пытаясь избавиться от наплывающего замыкания чипа, то, что у людей называется наваждением, и злобно процедил сквозь зубы:

– Может, тогда я их отрежу?

Лицо шута расплылось в жуткой кривой усмешке.

– Попробуй. Ты забыл, что я любимый домашний ребёнок Императора. Давай же!

Сэ-тхи не моргая смотрел в белое лицо подростка. Нечто окатило его ледяным холодом, сковывая конечности. В сознание ударила волна чёрной пыли, но прошла сквозь чип киборга, не навредив ему.

– Так, ты скрытый смерд! – прошептал потрясенно мохван и медленно разжал пальцы, выпуская светлые волосы. – Но наказание ты всё равно должен понести. Иди за мной сам, если не хочешь, чтобы я понёс тебя за твою боевую войорскую косу, собачка х-игрока.

Привязанность Императора к этому странному созданию теперь понятна. Смерды, вскормленные мясом землян, преданны своим хозяевам до последней минуты своей жизни.

Шут вырвал свою косу из ослабевших пальцев золотистого волка, и быстро намотав на левую руку, покорно двинулся следом за ним, опустив глаза. Мальчика на корабле при Императоре все называют маленьким мохваном. Но в его отсутствии шепчутся, что он х-игрок или мутант. Так, что из этого, правда?

Огли вошёл в покои Императора и, обхватив себя руками, оглянулся по сторонам. Никого. Лехсан спит. Это к лучшему. Зная, что никто ничего не услышит, шут согнулся и дал выход своим эмоциям. Он рыдал до хрипоты и катался, пытаясь унять чужую боль, проникшую в него, пока Сэ-тхи на его глазах рвал несчастных рабов на куски. Их крики, не заглушались его криками, его боль не унимала их боль в нем. Сэ-тхи знал, что пытки рабов причиняют Огли невыносимые физические и душевные муки. Но в этот раз Аим, поселившийся в его теле, частично сумел справиться с этой всепоглощающей болью.

Огли не мохван. Запах крови жертв не вызвал в нём голода, кроме жгучего желания вцепиться в глотку Сэ-тхи. Он ничего не вызвал кроме страдания. Мальчик, прожив почти всю свою жизнь с мохванами, уже привык к приторному запаху мёртвых человеческих тел. Кровь воспринималась лишь как питательная среда для органима, и не более. А вот боль жертв проникала в него, словно живое существо, терзая его и оставляя на теле следы.

Рыдая в голос, Огли дрожащими пальцами начал сдирать с себя одежду. Он весь пятнился синяками и кровоточащими ранами погибших. Всё, что делал с людьми Сэ-тхи, отпечатывалось на теле и душе шута. Что-то влажное прикоснулось к спине. Это Арвох принёс мокрую ткань. Он всегда приходит после наказания и помогает шуту прийти в себя.

– Тише, малыш. Повернись, дай вытру лицо…

Огли сотрясала крупная дрожь, он задыхался от ужаса и страдания.

– Арвох, мне больно…

– Потерпи. Скоро это пройдет…

– Мне больно сейчас. Когда всё пройдет?

– Когда исчезнет цивилизация мохванов.

– Почему другие ничего не чувствуют?

– Потому что ты не человек. Ты сын Виктора – боевого, но гуманного гибрида.

– Откуда Сэ-тхи знает, как причинять мне мучения?

Арвох молча обтёр тело шута, завернул его в шкуры и, посадив к себе на колени, обнял, пытаясь согреть и успокоить.

– Сэ-тхи весьма наблюдателен. Это случилось, когда ты ещё не умел ходить. Одного вздорного раба рвали у трона Императора. Ты там был. Сэ-тхи видел твою реакцию. Тебе нужно научиться скрывать свои чувства. Любыми твоими чувствами, которые ты не скроешь, будут пользоваться враги. И друзья, скрывающие, что они тебе враги.

Арвох с внезапной тревогой вспомнил, как страдал Рохау при виде мучающихся людей от болей или ран. На теле доктора тоже нередко возникали странные повреждения, копирующие травмы других людей. Чужая боль сильно ослабляла доктора, лишая воли к жизни и прерывая течение его событийных рядов в Игре, чем нередко пользовался Лансе.

Похоже, Огли каким-то образом получил качества доктора. Но как?

– Как скрывать, если их боль отражается на моей коже? – Огли стучал зубами, прижавшись мокрой щекой к холодному ускху на груди старого волка.

Арвох отвел глаза. Действительно, как?

– Не знаю, малыш. Не знаю. – Прошептал советник, опуская жёлтые глаза.

Вскоре, Огли затих, погрузившись в своё состояние альфа-сна. Мохван бережно оставил спящего мальчика на постели Императора и, проверив состояние Лехсана, тихо вышел, не подозревая, что Огли вошёл в контакт со своим демоном, впуская его в себя, позволяя тому исцелять его и утешать, очерняя кровь и разум.

Пришло время прятать Огли, чтобы исключить его случайные встречи с мохванами. Теперь в этом возникла серьёзная необходимость, так как Стора от имени ЦП разделила армии, оставив себе львиную долю самых сильных и элитных бойцов. Отныне её армия шерстит весь корабль в поисках женщины с мутированным геномом, присутствие которой обнаружил не так давно Сэ-тхи и доложил ей о своей находке. В нижних ярусах имперского флагмана есть военная школа-интернат для детей рабов. Огли будет отправлен в кадетский корпус, пока не придёт время Преображения Императора, и они не доберутся до мохванского форта. Сэ-тхи не сунется туда, так как там обучаются только мальчики. Девочки проходят обучение в человеческой общине ярусом выше. Но многие из них до планеты волков не долетят.

Лехсана нужно отправить с шутом, в качестве преподавателя истории миров, чтобы не разлучать их. Осу же необходимо оставить Императору, она отвлечет внимание любопытных офицеров.

Арвох вошёл в изолятор к принцессе. Оса неподвижно лежала у стены. Волк с трудом её нашёл в тёмном и сыром помещении.

– Моё время на исходе, Арвох. Подойди, я передам тебе всю информацию, что сумела собрать.

Арвох склонился, дав принцессе возможность дотянуться до своего лба. Перед его внутренним взором открылась странная и страшная картина. Оса смогла просканировать стены лаборатории Сторы, и теперь делилась увиденным. Подростку грозила серьёзная опасность. Из-за запаха, он может стать жертвой Сторы. Она пойдет на всё ради тела шута.

– Я вызвала свою семью на помощь. Мать и сестра прибудут на Войор с войсками и будут ждать шута там.

– Это будет очень кстати, ведь Император принял решение отправить Огли именно на эту планету. Там у Огли есть все шансы исполнить задумку Императора с поддержкой короля Вардара. Но вас осталось очень мало.

– Не беспокойся о том, мой друг. Вы видите лишь верхушку айсберга. Ваш род никогда не сможет оценить масштабность выживаемости Фортегсия. Вы-то сами не живая материя, а лишь суррогат. Я хочу попрощаться с Императором.

– А Огли?

– Нет, Арвох, не стоит ему видеть меня в таком плачевном состоянии. Огли и так очень больно в эту минуту.

Прощание осы Фортегсия с Императором было кратким и молчаливым. Принцесса уронила в его ладонь каплю информносителя с записью происходивших в лабораториях ЦП событий, и опустилась на пол с потемневшими глазами.

Ахн-бис скинул информноситель на приёмник и замер, просматривая записи. Глаза волка расширялись от удивления и страха. Не закончив изучение, выключил информ.

– Что там? – Арвох нервно заглянул через плечо, но увидел только погасшую приёмную панель.

– Этот информ необходимо доставить королю Вардару на Войор. Но не сейчас. Похоже, Сэ-тхи добился впечатляющих результатов в поиске х-игроков. Он нашёл их. Сэт-тхи убеждён, что покойный глава Дмитрий один из х-игроков, и являлся хозяином куклы, имеющей огромное влияние на новую сферу Игры. По его рассчётам кукла нового поколения – не человек, и у этой куклы появился другой хозяин сразу после смерти главы. Кто-то успел перехватить куклу сразу после смерти главы Дмитрия. Он знал, что глава здесь, на флагмане! И кукла его тоже здесь! Это может быть Огли! Ты понимаешь? Огли – кукла х-игрока!

Оба волка на несколько минут молча обдумывали ситуацию. Арвох неуверенно повёл плечом.

– Император, это же бред! Это непостижимо! Огли не может…

– Да ну? – Ахн-бис скептически вздёрнул бровь. – Взгляни на исследования генерала, Арвох! Он не ошибся! Все данные говорят о том, что наш Огли чья-то кукла! Он чья-то игровая фигура! Фактура характеристик совпадает с данными ДНК Огли! Сэ-тхи каким-то удивительным образом вычислил, что на флагмане находится гибрид! Среди рабов больше нет ни одного гибрида кроме Огли!

– Но раньше игровые фигуры теряли свою душу, уступая игроку тело. А когда игрок покидал его, кукла погибала.

– Мать Фердмах! Не в этот раз! Арвох, х-игрок, захвативший контроль над Огли не вселялся в него! Он контролирует его, но не управляет им, как это делали игроки в прошлом. – Ахн-бис вскочил с кресла и стал яростно метаться по комнате. – Они убьют Огли! Ты понимаешь, Арвох? Если Сэ-тхи обнаружил х-игрока, то есть игрока нового вида, значит, Игра не остановлена доктором Рохау! Из этого следует, что все х-игроки разделены на два лагеря, как прежде все игроки Земли, и враждуют между собой. Оппоненты того, кто захватил Огли, отныне будут охотиться на нашего маленького шута, пока не убьют! Возможно, мы имеем уже на Войоре кукол игроков из вражеского лагеря!

– Если этого не произошло за две недели с момента смерти Дмитрия, значит, новый хозяин дорожит шутом и не позволит никому причинить ему вред, пока…

– Да, пока… – Император закрыл лицо руками, едва сдерживая ярость. – Как же я сам не догадался, что такое Огли?! Я боюсь за малышку. Боюсь, достигнув цели, она станет мишенью всех х-игроков из обоих противоборствующих лагерей, как некогда моя несравненная Сахме и Эдгар…

Арвох отвернулся, кусая край своего ускха. В этот момент все его мысли кружились вокруг первой диверсионной бригады, отправленной волхвами на задание на Войор. Скоро ожидается прибытие второй бригады на имперский флагман. Но когда они доберутся до флагмана? Может пройти несколько лет, так как флот удаляется от Земли с завидной скоростью: Император спешит вернуться в форт на Мохване, опасаясь за жизнь Огли.

Лехсана, который, наконец, пришёл в себя, тем же вечером отправили в школу рабов, сменив одежду и статус в базах ЦП, чтобы избежать лишних вопросов от стражи школы. Огли отправили с ним. Арвох потребовал отдельное помещение для шута Императора, так как в школе рабов были не редкостью драки и убийства за спальные места. Комната оказалась на два места. Огли встретил тихий и весёлый мальчик.

– Я Корин Энндел.

– Я Огли. Шут Императора.

Дети проговорили всю ночь. Впервые Огли веселился от души и смеялся над искрометными шутками маленького конопатого землянина с ярко-оранжевыми волосами, невероятно закрученными в густые кольца.

– А что у тебя с волосами? – Огли осторожно притронулся к блестящим кольцам волос. – Они такие мягкие.

– Кучеряшки. Так у нас, на Земле говорят. Некоторые земляне рождаются с такими волосами. Мне нравится. Мама говорила, что это солнце меня целовало.

Мальчик внезапно перестал улыбаться и отвел заслезившиеся карие глаза в сторону.

– Ты плачешь, Корин? – Огли продолжал накручивать на пальцы кольца оранжевых волос соседа, наблюдая, как они снова скручиваются в забавные пружинки и сверкают в золотистом свете мохванских фонарей.

– Я не знаю, что с моей мамой. Я не видел её два года. Говорят, что она живёт на втором ярусе, куда не пускают мальчиков и мужчин.

– А как её зовут?

– Арина Энндел.

Рука Огли замерла. Он видел в памяти арахподов списки Сэ-тхи – очередь женщин на эксперименты по внедрению мохванских эмбрионов. Четвёртая в списке. Четыре дня. Нет, уже три. Женщины после этих экспериментов не выживали. Их изуродованные тела выбрасывались арахподам в колбы или отправлялись на кухню.

– Как ты думаешь, она жива? – Корин поднял влажные глаза. – Ты ведь был там, наверху. Был ведь?

– Был. Она жива. С ней всё хорошо, Корин. Я уверен, что скоро вы снова будете вместе.

Дети обнялись и затихли, вслушиваясь в ночные ритмичные шаги гвардейцев в широких и гулких коридорах школы.

Утром Огли оказался лицом к лицу перед толпой грязных подростков в обшарпанных и давно не стиранных, засаленных кадетских мундирах. Мальчишки угрюмо рассматривали новичка, ковыряясь в носах. Самый крупный из них едва доставал Огли до подбородка. Корин затих за его спиной, нервно грызя ногти.

– Мы слышали, что ты шут Императора. И ты не землянин. И не войори.

Огли молчал и исподлобья рассмаривал мальчишек и едва сдерживал тошноту – от них воняло гнилыми зубами и немытыми телами. Интересно, что им надо? Явно подошли не за тем, чтобы подружиться.

– Значит, ты мохванская шавка. И тебя не съедят, пока ты не надоешь своему хозяину. Кто тебя создал? Тебя собрали из кусков разных миров? Всем известно, что колдуны Земли увлекаются амальгамацией. Или Би-Ферзи тебя создали? Тогда все мохваны знали бы об этом. Ты всего лишь мешок с кучей бесполезных генов. Мясо!

– Инопланетные куриные потроха! Вона, волосы почти желтые! – подхватили остальные, тыкая пальцами шута в плечи, рёбра и гнусно хихикая.

– Длинный цыплёнок Меркурия! Ко-ко-ко! Резиновый цыплёнок с косичкой! Бантик не дать? Ха-ха-ха!

– Щипанная куриная задница с Нибиру!

– Волосы, как у бабы!

Огли нахмурился и растерялся. Он готов был вступить в честную схватку, но не ожидал, что его унизят и обольют презрением. Корин за спиной робко взял его за руку, то ли от страха, то ли поддерживая.

Подростки брезгливо отошли. Один из них плюнул шуту в лицо.

“Смерды”. Шут молча вытер лицо и отправился в тренажёрный зал, где готовили загранотряды из рабов. От злости он сжимал кулаки. С его золотистых ногтей сыпалась узорная чёрная пыль. Лучше уж стать мясом на войне, чем пополнить собой армию ничтожеств. Благо, его меч-хамелеон с ним. Можно до потери пульса теперь тренироваться, и никто ничего не скажет. Корин бежал следом, стараясь не попадаться на глаза другим ученикам и волкам.

– Так ты и вправду не человек?

– Да, это так, – Огли стиснул зубы. И почему он не человек? Почему он не родился обыкновенным земным мальчиком? Кто он на самом деле?

– Как это здорово, что ты не человек, Огли, – с восхищением выдохнул друг.

Огли изумленно остановился и посмотрел Корину в глаза.

– Почему?

Корин смущённо отступил и робко улыбнулся. Веснушки на его круглом лице подрагивали.

– Если бы я был таким, как ты, то пошёл бы спасать маму. И сбежал бы с ней с корабля мохванов. Но я не такой сильный и ловкий, как ты. Мне не удастся пройти мимо стражи незамеченным.

– Почему ты решил, что я сильный и ловкий? – едва сдерживая раздражение, Огли снова направился в тренажёрный зал.

– Я видел похожих на тебя существ. Войори. Правда у них кожа более сизая или голубая, что ли. И волосы всегда чёрные-чёрные, как ночь. Они очень сильные и быстрые. И большие. Ты как будто войори, только белый войори. И уши у тебя как у собаки, только лысые. А ещё у тебя в глазах звёзды. Это очень необычно и красиво.

Огли замедлил шаги и бросил украдкой взгляд на патруль у выхода из школы. Днём шесть волков. Ночью – два. Арина Энндел. Три дня.

Голубые глаза шута пробежались по потолку и опустились на рыжего землянина. Мальчик улыбался ему как самому близкому другу.

– А давай устроим весёлую жизнь смердам, – шёпотом, заговорщицки подмигнув, предложил землянин, беря Огли за руку.

– Это как? Я не хочу их веселить. У меня кулаки чешутся выбить им зубы.

– Э-э, да ты ничего не понял. Весёлая жизнь – это когда нам весело, а им плохо.

Лицо шута удивленно вытянулось.

– И?

– Идём в их комнаты, пока они тренируются.

Дети проникли в комнаты смердов. Корин с деловым видом приказал Огли следить за коридором, а сам быстро раскручивал болты на откидных кроватях.

– Готово, сматываемся.

Огли последовал за Корином.

– Что ты сделал?

– Кровати испортил. Чуть отвинтил болты, затянул пружины на все обороты и намазал стены мохванским клеем из реанимационных капсул.

Огли не сдержался и захохотал, сползая по стене.

– Тише, Огли, не шуми, а то наш замысел не воплотится, – Корин с деланно-сердитым лицом потянул шута прочь из коридора.

Но тот безудержно ржал, катаясь по полу.

– Ну, вот, сейчас нас заметят и кирдык всему веселью, – обреченно прошептал землянин, с укором наблюдая за другом.

Огли хохотал навзрыд, когда вечером озадаченные мохваны отдирали от стен приклееных вопящих мальчишек. Привыкшие спать без одежды, кадеты шустро запрыгнули на свои откидные кровати. Скрученные пружины сработали как катапульты и буквально впечатали голые тела в клей на стенах.

Возращаясь со зрелищного шоу в свои комнаты, Огли обратил внимание, что ворота школы не охраняются – все мохваны в бараках, отдирают от стен кадетов. В запасе ещё два дня.

– Корин, я никогда так не смеялся. А можешь ещё что-нибудь придумать, только так, чтобы мы могли прогуляться по кораблю, пока мохваны будут спасать кадетов? У нас должно быть в запасе не меньше часа.

Мальчик растерянно пожал плечами.

– Думаю, да. Я никогда не видел все ярусы мохванского корабля.

– Значит, договорились?

Корин радостно засмеялся и обнял Огли.

Случай с прилипшими учениками развеселил даже мохванов, а потому они не искали проказника. Ведь некоторых смердов удалось отодрать от стен только к утру следующего дня. Волки ржали всю ночь и весь следующий день, делясь друг с другом подробностями и лукаво поглядывая на шута – кто, если не шут? Они его не выдали.

Корин долго возился в душевых кабинах.

– Ну, что там? – Огли заглянул внутрь.

– Жди, – загадочно бросил друг и снова зашуршал, выкручивая душевые насадки. – Нанотехнологии на службе пиратов мохванского корабля.

– Когда это действо начнется?

– Через пару часов.

– Ты уверен, что это сработает, и у нас будет достаточно времени на прогулку?

– А то! – уверил его маленький друг.

Огли нервно облизнул губы. Так, надо прокрасться к мохванам на пост и связаться с Арвохом. Без помощи советника ничего не выйдет.

Корин, закончив свои маленькие пакости, удалился на обед, а Огли побежал на пост. Веси открылись перед ним. Мать Фердмах! У пульта сидел мохван с седой полосой на лбу и резко обернулся, бросив на шута удивлённый взгляд.

– Что тебе нужно? Зачем пришёл?

– Мне надо связаться с советником Арвохом, капитан Алтхан.

Домашний ребёнок Императора. Офицер поднялся и уступил своё кресло подростку.

Советник сразу отозвался по сети, появившись на полупрозрачном экране центральной связи.

– Арвох, меня тут обижают. Можно я погуляю с другом? – капризно выпятив нижнюю губу, заныл Огли.

Тот медленно кивнул головой, метнув острый взгляд на стоящего за спиной мальчика капитана.

– Я приду за тобой утром. Жди.

– Нет, – протянул Огли, скривив рот. – Я сейчас хочу, а не завтра. Если ты не придёшь за мной, я пожалуюсь Императору, и он высечет тебя кнутом, как в прошлый раз.

Лицо советника изумлённо вытянулось. Император никогда не поднимал на него кнут, и Огли знает об этом.

– Хорошо. Зайду за вами через час. Как там, кстати, поживают клеенные мальчики?

Генерал за спиной не сдержался и захохотал, вытирая выступившие слезы. Весь корабль уже знал о проделке якобы шута.

– Нормально, живые, – улыбнулся Огли, махнув рукой. – Думаю, через пару часов им снова будет весело.

Арвох прищурил глаза. Кажется, всё понял.

– Ты хочешь, чтобы как можно больше мохванов это увидели, – медленно проговорил советник, внимательно наблюдая за шутом. – Тебе что-нибудь нужно для шалостей, шут?

– Да, мне нужно два платья для девочек. Разные наряды, чтобы можно было выбрать из них подходящее. Пришли всех, кому ЦП позволит отлучиться со своих постов, советник Арвох! Я хочу, чтобы офицеры и гвардейцы повеселились от души, – весело ответил подросток и, подмигнув капитану, выскочил из помещения поста.

– М-да, я тоже так не смеялся много лет, – сдержанно улыбнулся капитан советнику, не заподозрив в разговоре подвоха и скрытого смысла. – Эти чудачества шута войдут в историю нашего флагмана.

– Это уж точно, – с усмешкой подтвердил Арвох и отключил связь.

Корин взволнованно и не осознанно схватил протянутый свёрток и повернул к Огли испуганное личико.

– Огли, этот мохван нас ведёт в кухню?

– Нет, Корин. Это мой воспитатель и помощник Императора.

– А куда он ведёт нас?

Огли не ответил, с улыбкой потрепал друга по рыжим непослушным кудрям. Какой же он маленький! Кажется, среди всех кадетов школы он младше остальных и, оттого беззащитный.

Арвох скосил глаза на обоих детей и, внезапно ухватив землянина за шиворот, резко поднял его. Он держал перепуганного малыша напротив оскаленной пасти.

– Арвох, что ты делаешь? – едва шевеля губами от ужаса, выдавил Огли, боясь двинуться.

– Даже самый спокойный и дружелюбный мохван, всегда остаётся мохваном – хищником, а я давно уже не ел человеческого мяса. Что ты скажешь, если я сейчас порву этого уродца и часть своей добычи принесу твоему отцу, который тоже несколько сотен лет не прикасался к мясу людей?

Корин от ужаса обмяк в гигантской руке киборга.

– Не надо, Арвох, – Огли осторожно шагнул вперёд. – Отпусти его, иначе Император узнает обо всём и…

– Ничего не произойдёт, глупый шут. Я просто, перепишу отчёт на имя любого мохвана, и мне всегда и всё сходило с рук. Ты хочешь его защитить?

– Да, – Огли потянул свою косу со вплетённой цепью. Он знал, что не одолеет мохвана, но был твёрдо намерен отбить у него землянина и дать тому сбежать.

Разглядывая трясущегося ребёнка в своей руке, мохван даже не смотрел на шута и тихо говорил:

– Вот видишь, ничего мы не можем поделать со своей природой и директивами ЦП. Мы – убийцы, людоеды, хищники. Ты не представляешь, как трясутся наши поджилки от счастья лишь от одного вида смерти в глазах разумных. Их глаза мутнеют, когда сердце перестаёт биться… А запах крови слаще любого мёда.

Огли сделал ещё шаг вперёд и начал осторожно раскачивать свой пайкчхик, целясь волку в горло.

Арвох усмехнулся и опустил Корина на пол.

– Пошли, время поджимает, – как ни в чем не бывало, мохван двинулся дальше по коридору, бросая на бледных мальчишек лукавый взгляд. – Здесь вход на третий ярус. Надевайте платья и вперёд. У вас на все дела осталось не больше сорока минут. Торопитесь.

Корин, похоже, пришёл в себя и заплакал, прижимая к груди сверток.

Зачем Арвох напугал их обоих? Огли с недоумением смотрел на советника. Теперь он не доверял ему, как прежде. Похоже, волк в состоянии полуразмыкания от старости.

Советник в этот момент отвернулся и исчез за поворотом.

– Быстрее, Корин! Надевай платье! – Огли тоже торопливо натягивал старый, девчачий, белый с красными цветочками наряд. Увидев, что друг всё ещё неподвижно сидит у стены, шут присел рядом и встряхнул его:

– Корин, я нашёл твою маму. Она здесь. Вы улетите отсюда и будете вместе жить долго на Земле.

Мальчик быстро вытер слёзы и, молча натянул смешное, не по размеру платье.

– Я похож на девочку? – Огли крутнул юбку вокруг колен, затянутых в медные защитные латы.

– Ты всегда похож на красивую девочку, – простодушно заявил друг, с восхищением глядя на высокую, с точёными чертами лица красивую блондинку. – Был бы ты девчонкой, я бы замуж тебя взял.

Лицо Огли перекосилось от возмущения.

– Пошли уже, Корин. И обещай: когда мы вырастем, ты никогда мне не скажешь подобного. Это отвратительно. Мальчики не могут жениться на мальчиках – это против природы.

– Ну, да, – без охоты буркнул под нос землянин и снова его глаза восторженно застыли на гладком, перламутровом лице шута. Ну, как же хороша могла быть эта девочка! Но это шут, мрачный беловолосый мальчишка-войори. Досада.

Они беспрепятственно вошли в отсек, где жили и работали женщины. Корин внимательно вертел головой, высматривая в серых толпах маму. Тысячи и тысячи женщин в одинаковых серых робах и косынках, скрывающих волосы.

– Нет, так мы её не найдем, – Огли расстроенно покачал головой.

– Что же нам делать?

Некоторое время Огли задумчиво оглядывал огромные коридоры и прилегающие к ним бараки, столовые, прачечные… М-да, в женском ярусе намного чище, чем в школе. И пахнет приятнее.

Внезапно, он увидел старуху в богатых одеждах, к которой подходили другие женщины. Похоже, она здесь главная… И она cмерд.

– Жди меня здесь, Корин. Не вздумай следовать за мной. Там cмерд. Тебе нельзя с ней контактировать.

– Понял, – кивнул малыш.

Оставив землянина у яркой стены со статуями мохванов, Огли пробился сквозь толпу и уверенно потянул за рукав безобразную старуху. Та столь резко обернулась, что шут едва не растерялся.

– Ты кто такая? Почему здесь болтаешься, а не работаешь? И почему ты не в рабочей одежде?

– Генерал Сэ-тхи послал за Ариной Энндел. Где она?

Старуха подозрительно сощурилась, придирчиво оглядывая очень красивую девочку-войори с редчайшим цветом волос и заостренными ушами, как у мифических эльфов.

– А почему он сам не пришёл?

– Готовит лабораторию с генералом Ахн-дасом, – брякнул наобум Огли, нагло глядя старухе в глаза.

Кажется, она поверила ему, ведь обыкновенные рабыни не могли знать имён офицеров и тем более, различать их.

Девочка, похоже, личная рабыня генерала Сэ-тхи. Бедняжка, долго у этого генерала никто не задерживается. Старуха тяжело вздохнула и, не отрывая восхищенных глаз от милого белого личика удивительной девочки, крикнула куда-то в толпу:

– Арину Энндел ко мне! Быстро!!!

– А ты из какого мира, детка? С какой планеты? – старуха осторожно коснулась корявым пальцем цепи в волосах девочки.

– С Войора.

– На Войоре много материков, но такой красоты я там никогда не встречала.

– А вы были на Войоре? – с деланным восторгом спросила девочка, следя опасливыми голубыми глазами за кривой рукой старухи, пробегающей по звеньям её боевой косы.

– Да, и не один раз. Так, откуда ты?

Огли едва сдержался, чтобы не сглотнуть от ужаса. Что-то ему когда-то рассказывал Сажмат. Есть на Войоре не изученные места…

– Я с островов Тёмного лабиринта.

– О, – старуха отпрянула, спрятав руки за спину.

Огли внимательно следил за её сморщенным лицом и мутными чёрными глазами. Кажется, что-то не то ляпнул.

– Да, там мохваны никогда не сбрасывали свой десант…

– Нас схватили в пустыне. Весь наш караван. Мы тогда не знали, что идёт война, – врал, как мог Огли и нетерпеливо стучал носком боевого ботинка, готовый врезать мерзкой старухе в зубы, если она вздумает позвать патруль.

Заметив сверкнувшую злость в голубых глазах войори, старуха отступила на шаг и криво усмехнулась – девочка смерд! Вот это находка для генерала Сэ-тхи! Неудивительно, что она до сих пор жива. Эта белобрысая долго протянет – волки любят изыски.

В эту минуту подошла женщина с печальными светло-карими глазами и, не поднимая взгляд, спросила:

– Вы звали меня, госпожа Дженн?

– Да, иди с этой девочкой.

Арина молча последовала за шутом и, похоже, не заметила собственного сына, погружённая в свои горькие думы. Огли знаками запретил Корину кидаться к матери.

– Иди тихо за нами, – шепнул шут, приближаясь к выходу их сектора.

Корин едва сдерживал слёзы и желание обнять маму. Огли удалось! Он нашёл его маму! Она теперь всегда будет рядом!

Мимо прошагал патруль. Один из волков удивленно оглянулся на светловолосую девочку-войори. Что здесь делает шут в девчачьем платье? Мохван развернулся в обратную сторону, чтобы догнать шута, но по сети пробежало сообщение о приглашении в школу кадетов. Якобы там шут устраивает поразительное шоу для мохванов. Его сослуживцы, переглядываясь и похохатывая над прошлой проделкой шута, подхватили его под руки и потащили в коридоры в сторону школы.

– Но шут здесь, в женском секторе! – возмущённо отбиваясь, воскликнул гвардеец.

– Ну и пусть. Сам советник Императора приглашает нас. Разве можно игнорировать его приглашение? Идём же!

Больше никто не помешал Огли довести Арину и Корина к спасательным гравимодулям. Растерянный от своего счастья, Корин едва не рыдал и, чуть приобняв шута, потянул маму в спасательный модуль. Огли поднял руку к блоку управления, чтобы закрыть шлюзы и выпустить корабль в открытый космос.

– Огли, давай с нами! Моя мама позаботиться о тебе!

– Нет, Корин. Мне нельзя на Землю.

– Я тебя никогда не забуду, Огли! – Корин плакал, забавно дёргая розовым подбородком. – И всё равно, ты самая красивая девочка во всей Вселенной.

– Я не девочка, – пытаясь содрать с себя платье, буркнул шут.

– Нет. Ты девочка. И я люблю тебя и женюсь на тебе. Прощай.

– Прощай.

Шлюз плавно закрылся. Ещё несколько минут Огли видел в иллюминаторах лица плачущих женщины и её смешного конопатого сына. Платье как-то само сползло на пол. Пора возвращаться в школу. Огли часто моргал, чтобы согнать набежавшие слёзы. Его единственный друг теперь на свободе. Они никогда больше не встретятся. Пройдя ещё сотню метров, шут заплакал. Тихо, украдкой вытирая рукавами кадетского мундира лицо. Он ни разу не плакал после болезни Лехсана. А почему теперь?

Он оглянулся на шлюз с затаённым желанием бросить отца мохвана и, прыгнув в гравимодуль, затеряться с другом на зелёной планете. Нет. Это не его мир. Все учителя говорили, что долго Огли там не протянет – слишком Земля тяжёлая для него: сильная гравитация, влажный воздух, миллиарды людей, среди которых преобладают смерды… Возможно, когда-нибудь Огли и Корин снова увидятся.

6. Все пережитые эмоции разом схлынули, когда шут вошёл в общий зал школы. Тысячи мохванов стоя и сидя на полу, дико хохотали, смотря на потолке трансляцию. О, мать Фердмах! Что Корин вытворил?! Огли поднял голову и замер, глядя расширенными от удивления и восхищения глазами на происходящее сейчас в душевой. Украденная коробочка с наноувойдами для ремонта кораблей в открытом космосе сделала шоу неповторимым: магнитные микроскопические роботы были порционно всыпаны в душевые насадки и, когда кадеты включили воду, их тела буквально облепили невидимые невооруженным глазом роботы, призванные с помощью определенной программы обтягивать сетью детали и стягивать их между собой. В душевой орала огромная куча слипшихся между собой нагих кадетов! Роботы не просто слепили их намыленные тела, а тщательно подбирали положение тел таким образом, чтобы получилась одна, плотно сжатая деталь. И сейчас наноувойды искали в душевой подходящую прореху или пролом, откуда, по их мнению, отвалилась эта деталь. Куча металась по всей душевой – стенам, потолкам, весям, вошедшим по неосторожности мохванам, валя их на пол и движимая беспокойными роботами.

Теперь Огли плакал от смеха, поражаясь изобретательности маленького, смешного, рыжего землянина. Его не смогли огорчить последующая волна ненависти кадетов. Загадочным образом они узнали, чьих это рук дело. Конечно, про Корина никто не вспоминал, и Огли доставалось за двоих. Но это не могло усмирить шута. Больше не опасаясь за здоровье и жизнь Корина, Огли вошёл в раж, переняв эстафету изобретательных издевательств у своего друга. Он не только жестоко шутил на радость волкам над Смердами, но также отстаивал своё право на место в жестокой школе рабов.

В течение года Огли сломал несколько учебно-боевых симуляторов, разработанных для кадетов землян. Приступы гнева подросток выплескивал на голограммных противниках, разрушая автоматы волков. Позже начали страдать тренировочные боты и увойды. Ровесники Огли боялись его после нескольких драк. Они, пытаясь отвоевать его комнату, однажды набросились на него толпой. Оказалось, что шут им не по зубам – худощавый и гибкий подросток пришёл в неописуемую ярость. Смерды окрасили своей кровью весь коридор и ретировались. На их лицах остались глубокие шрамы от цепи его опасной полутораметровой косы, а переломы и ушибы заживали несколько месяцев. Но, невзирая на неудавшуюся попытку, они снова и снова пытались сломить шута. Его царапины и небольшие раны заживали гораздо быстрее, чем у людей – это особенность медной голубовато-лиловой войорской крови. Ещё через год смерды оставили его в покое, когда подросток без разрешения входил в их комнаты, привязывал ровесников к кроватям, забирал всё, что ему нравилось, ломал это, выбрасывал, переворачивал столы в столовой прямо им на головы, избивал их в гардеробах, глумился, закрывая в туалетах и окуная их головами в клозеты. Его поведение никак не пресекалось тренерами, так как мохваны считали, что только истинный боец ведёт себя подобным образом, отвоёвывая себе место в первых рядах. Огли входил в зал для спаррингов с гордо поднятой головой и презрительно сощуренными глазами-звёздами. Его крупный рот кривился усмешкой-оскалом. Хватало одного его цепкого взгляда, чтобы понять, кто будет следующей его жертвой для издёвок и побоев.

Огли создавал себя. До Императора выходки его любимца не доходили, кроме шуток Корина, приписанные слухами шуту.

Появление ровесников войорских смердов на время присмирило его. Он приглядывался к новичкам. Войорские подростки почти ничем не отличались от него, кроме цвета волос и глаз. Чистокровные имели фиолетовые глаза и иссиня-чёрные косы с вплетёнными, более массивными, чем у него цепями. Но и с ними конфликтов не удалось избежать. Они были гораздо сильнее, выносливее, крупнее и целеустремленнее землян. Они не отступали, пока не теряли сознание. Их упорство и безрассудная смелость, граничащая с безумием, пришлась Огли по вкусу. Шут у них учился стойкости и воле к победе. Даже когда его выставляли на спарринг с одним из гвардейцев мохванов, он больше никогда не останавливался, пока либо не побеждал, либо не падал с разбитым лицом на ковер, прижатый ногой волка. Но даже тогда он продолжал утробно рычать, словно мохван, и рваться снова в бой. Его золотистые когти рвали ноги противника и бойцовский ковер. Мохваны недолго выдерживали его неуёмную жажду победы и, передёргивая могучими плечами, покидали зал, считая домашнего ребёнка Императора совершенно невменяемым. Был бы шут киборгом, давно бы в Преображение отправили на модернизацию.

Так, несколько лет Огли жил в школе рабов на корабле мохванов. Лехсан был переведён в соседний корпус. Они почти не виделись. Но с каждым днём Огли понимал, что его учитель единственный мужчина, которого он любит. Только смирение и дисциплина помогали ему справляться с ежедневными рутинными заботами. Также он понимал, что любовь между мужчинами противоестественна и бесперспективна. По этой причине Огли начал активно ухаживать за девушками-рабами из соседней школы. Однако свидания неизменно заканчивались приступами отвращения к пассиям. Он не мог понять себя. Он мужчина. Мужчинам нравятся женщины. Что с ним не так? Последняя попытка поцеловать девушку Земли, привела Огли в состояние крайнего бешенства, и он оттолкнул подругу, стремительно покинув её. Ему претил её запах, её голос, её кожа. Она хотела от него нежности, а он не знал, что это такое. Подросток был груб, привыкнув среди кадетов брать без разрешения всё, что ему нравилось. В школе поползли слухи о его несостоятельности как мужчины, на что Огли сразу бил в челюсть. Он не спал, предпочитая заглушать свою боль бесконечными тренировками, учебными боями, уроками, чтением информов и общением с опасными арахподами. Ему так и не удалось ни с кем подружиться – в нём по-прежнему все видели только мохванского шута и мутанта. Мальчик превратился в юношу. Более двух метров высотой, с заострёнными, вытянутыми верхушками ушей, с непослушными волосами цвета слоновой кости и яркими голубыми глазами, в которых с возрастом невнятный зрачок приобрёл форму чёткой вытянутой восьмиконечной звезды, а кожа под определенным углом освещения отблескивала бледно-перламутровым подобием крупной чешуи. Огли продолжал отращивать волосы, и заплетать их в длинную косу вместе с колючей цепью, на конце которой прикреплял металлический наконечник копья.

Огли замер, стоя на одной ноге. Сегодня двое кадетов назвали его андрогеном. Он не андроген. Подумаешь, чуть широковаты бедра и не растет юношеский пушок на скулах. За это оскорбление зачинщики уже понесли наказание – Огли разбил их головы о лбы друг друга. Войорские смерды будут ещё долго собирать по коридорам свои зубы.

Дыхание выровнено, и ничто его не беспокоило. Закрыл глаза. Плавное движение ладонью мимо виска и внутренне зрение отразило светящийся силуэт руки. Это странное ощущение отсутствия черепа. Кажущееся отсутствие костей головы освобождало возможность всё видеть вокруг себя. Постепенно начала проступать чёткость контуров предметов. Самые чёткие силуэты на расстоянии не далее вытянутой руки. А дальше туман. Как добиться того, чтобы стали видны движущиеся объекты? Я маленький. Я полностью и целиком помещаюсь в центре мозга. Я могу вращаться, поворачиваться. Кровавая сетка над головой – это капиллярные сосуды мозга и кожи. Далее – золотой светящийся купол. За ним едва заметная полоска лазурного света. Потом плотный воздух, состоящий из микроскопических частиц. И в этом плотном воздухе четко ощущается направление. Итак, возьмём за основу руки. Круговое движение правой рукой создает воображаемый круг. Делим круг на часы, как учили его пилоты истребителей. Повторяем с левой рукой. Вправо на два часа – фонарь с кажущимися мягкими и податливыми стёклами медового оттенка. В том же направлении, но дальше нога мохвана за стеной. Влево на девять часов чей-то силуэт. Плащ. Запах мохванской Воли. Капитан, тот самый, с белой седой полосой на лбу.

– Что ты делаешь?

Огли испуганно присел и оглянулся.

– Тренирую координацию, господин.

– Почему ты не спишь? Комендантский час наступил два часа назад.

– Простите, капитан Алтхан. Завтра показательный спарринг, а у меня проблемы с координацией.

Мохван прищурился, с любопытством окинул подростка суровым взглядом.

– Я бы сказал, что ты нарушаешь дисциплину, но твоё желание завтра победить похвально. Ты хочешь поступить в мохванскую гвардию?

– Да. Я хочу служить Императору, капитан, – как-то пафосно вырвалось у шута.

– Отлично. Ты будешь хорошим и преданным солдатом. Принести мяса?

– Нет, господин, я не голоден.

Капитан подошёл ближе и Огли смиренно опустил голову, склонившись ещё ниже, подчиняясь законам стаи. Он не имел права смотреть офицеру в глаза.

– Вчера привезли ящеров с Войора. Ты имеешь возможность овладеть верховой ездой. Приходи завтра на тренировочную площадку, но по пути зайди к мастеру и возьми седло и упряжь. Позже я пришлю к тебе по приказу Императора воина, который обучит тебя обращаться с наездничьим мечом. Правда, с таким мечом придётся тренировать не на ящере, а на увойде. Ящер сдохнет от твоего веса в экипировке и с мечом. И вообще, не каждый ящер тебя выдержит. Запомни это. Ты крупнее земных смердов. Тебе под стать только увойды. И войорские урханы.

При этих словах Алтхан засмеялся и вышел.

Утром Огли стоял перед испуганным зверем с незнакомой планеты. Животное не впечатляло силой и размерами. Скорее, вызывало жалость.

Глядя как покачивается от напряжения ящер под шутом, мохваны и кадеты хохотали и били вслед зверю кнутом. А ведь капитан Алтхан предупреждал его, что ящер может не выдержать его веса.

Внезапно, Огли придержал поводья и замер, рассматривая в нише запертого ящера. Второй зверь оказался гораздо крупнее и выносливее. Значит, мохваны потешались, подсунув мальчику не взрослую особь, а детёныша. Что ж, на то он и шут, чтобы все над ним смеялись.

Огли стиснул зубы и, едва сдерживая приступ ярости, аккуратно сполз с седла. Неспешно расстегнул широкие подпруги и сбросил седло в песок, освободив дрожащего детёныша. С золотистых ногтей юноши снова тонко и едва заметно заструилась узорная чёрная пыль.

Нет, он невзорвётся. Он будет до конца держать свою ярость под контролем.

До того, как мохваны поняли, что происходит, Огли одним ударом сбил замок с решётки, резким движением ухватил взрослого ящера за ноздри. Только мохван с седой полосой на лбу заинтересованно повернулся в его сторону. Ага, всё же прислушался мальчишка к подсказке. Ну-ну, и что из этого выйдет?

Глаза зверя налились кровью. Никто не ездил на нём, и этот ящер не ведал седла. Тем лучше. Острые как иглы зубы разъяренного ящера клацали возле запястья юноши, на сапоги падали хлопья вспененной слюны, но Огли не отпускал его. В какой-то момент Огли осознал, что не знает, как дальше поступить. Ему стало страшно. Зверь напирал могучей грудью, грозя втоптать подростка в песочную насыпь. Огли принял решение и потянул ящера из клетки наружу. Резко обхватил голову ящера левой рукой и, в этот момент выпустил ноздри. Ящер, издав гневный рев, резко вскинул голову, подбросив юношу в воздух. Одно мгновение и, Огли оказался на гладкой, холодной спине. Сжав коленями круп, Огли исхитрился вынуть из-за пояса кнут и, взмахнув им, использовал как узду, попав с одного удара в пасть ящера и натянув до того места, где челюсти не имели зубов. Ящер метался по загону, сбивая с ног потерявших бдительность зевак. Его хвост отбрасывал мохванов и людей, поднимая тучи пыли. Подавляя агрессию ящера, Огли властно вжимал кнут в челюсть гиганта, вынуждая его подчиниться. Наконец, ящер, исходя пеной, замер и склонил голову на бок. Его сизый глаз с расширенным зрачком, остановился на лице наездника. Огли видел в расширенном зрачке свое отражение – крошечная фигурка с растрепанными длинными белыми волосами. Победа!

Шут не имел права выказывать подобную смелость. Он здесь, на корабле дабы служить Императору, а не соперничать с доблестными кадетами-смердами.

После его триумфа на тренировочной площадке, шут заметил скрытую ненависть и зависть своих однокурсников. Он молча покинул гигантский зал и скрылся в своей каюте, обдумывая ситуацию. Смерды решат от него избавиться. Нет смысла жаловаться отцу, ведь это только подорвёт с таким трудом заработанную репутацию. Придётся справляться самостоятельно.

Огли открыл глаза и осторожно повернул голову. После исчезновения Корина, в его комнату больше никто не осмелился заселиться. Но кто-то сейчас проник, подкрадываясь, стараясь ступать по гладкому полу босыми ногами бесшумно. Пахнет смердом. Пахнет опасностью. Чтобы не выдать себя блеском глаз, юноша снова закрыл глаза. Слева из мути кровавой сетки кровеносных сосудов мозга высветился белый, размытый силуэт человека. Он приближался. Чем ближе, тем явственнее. Рука, становящаяся всё более яркой, тянулась к сосуду с водой на тумбочке. В ладони гостя отчётливо светился голубой флакон. Огли усмехнулся про себя и, чтобы понервировать вошедшего, громко вздохнул и отвернулся. Гость на мгновение замер, что-то поспешно высыпал в сосуд и бесшумно покинул комнату. Яд? Да уж, зависть делает смердов сильнее. Испарения из сосуда Огли не понравились, и он вылил жидкость в коридор, ополоснул сосуд и снова лег на кровать, прислушиваясь к тишине в корпусе. Сегодня его уже не побеспокоят. Но Огли не мог расслабиться. Не смог погрузиться в альфа-сон, зная одно – утром он смело посмотрит в глаза тому, кто хотел его смерти. Утром будет драка. Утром будет очередная победа.

Огли тяжело вздохнул и склонил голову на плечо. Просто сидеть на полу и наблюдать, как копошатся арахподы над очередными останками. В их головах картины неведомых миров. Память неизвестных существ в головах пауков творила немыслимые образы и ландшафты чужих планет. Образы безостоновочно сменялись, словно прямо в эту минуту арахподы являются учатниками и свидетелями жизни неких существ, творящих непонятные события. Арахподы не хищники и не падальщики, но в неволе вынуждены питаться тем, что бросают им в колбу мохваны – останки рабов. Чем они питаются на самом деле, загадка для всех. А мёртвые тела на обед наносят вред не только паукам, но и тем, кто в их головах творит загадочные образы. Конечно, Огли не знал об этом, но чувствовал, что арахподам плохо, так как образы в их головах со временем становятся мутными, изъеденными чёрными пузырями, наполенными пустотой. И эта пустота разрастается. В сознании пауков гасли звезды. Пауки – лишь часть какой-то неизвестной системы коммуникации загадочных существ, передающих этим тварям, слепленных из плотного тумана, свои воспоминания. Арахподы лишь аккумулируют в себе память существ, переходящих из одного мира в другой, из одного тело в другое, беспрерывно.

Один из них, судя по твёрдому телу среднего возраста, поднял голову и посмотрел шуту в глаза, бросил обглоданную кость и подошёл. Огли отвёл взгляд, понимая, что арахпод нападёт, если долго смотреть ему в глаза, а юноша не хотел убивать его. Паук прижал голову к плечу шута, обхватил лапой его руку и с неестественным, похожим на рвущуюся ткань хрустом улёгся рядом. Они очень давно дружат и понимают друг друга с полувзгляда. Память именно этого паука транслировала удивительные ландшафты Земли, лица людей, цветы и солнце. Иногда Огли замечал мелькающий образ женщины с золотисто-карими глазами. Она напоминала ему мать Корина. В такие моменты Огли неосознанно обнимал арахпода и прятал на его туманнообразной спине лицо.

Особая способность арахподов сохранять в своей памяти всё, что они увидели или услышали так четко, словно это происходит прямо здесь и сейчас. Огли проник в его сознание и стал наблюдать за историями, которые тот запомнил: мохваны продолжают искать женщину для Сторы; очередная группа рабов уже на подходе; один мохванский офицер докладывал, что Император хочет подарить своему шуту несколько рабов, а Сэ-тхи злится, ведь ему нужны рабы для экспериментов в лаборатории; их корабль приближается к Мохвану, где Император заберёт шута и Лехсана и поселится с ними в форте до Преображения; Сэ-тхи стал забирать рабынь из соседней школы. Всех рабынь, с кем пытался встречаться Огли; ЦП разработал аппаратуру, способную улавливать волны мохванской Воли, потоки гефов и излучения смердов. По какой-то причине Процессор стал опасаться рабов, обладающих способностью управлять гефами на яву и сумевших овладеть мохванской Волей. Новой аппаратурой снабдили всех офицеров высшего звена.

Огли стало любопытно, кто из рабов овладел мохванской Волей и был ли на самом деле подобный прецедент. Однако арахпод не мог дать на этот вопрос ответ. Огли не догадывался, что, излучая волны мохванской Воли во время своего неестественного сна, именно он привлёк внимание Сторы и ЦП. Вот только ЦП ещё не обнаружил источник. Но это был лишь вопрос времени.

Что ещё нового?

Картины в сознании паука внезапно обрели реальность. Они ожили и хлынули в мозг Огли, лишив его на какое-то время сознания.

– Скальни-тталах! Это он, Огли!

Огли резко обернулся на крик. К нему бежал эбеновый, поджарый мохван. Вокруг расстилалась безжизненная и пугающе безмолвная пустыня, с торчащими из тугого, золотисто-зелёного песка очень старыми останками тел крупных монстров.

– Что? – переспросил Огли, чувствуя, как рука неосознанно потянула из ножен со спины двухметровый наездничий меч.

– Скальни-тталах здесь! С ним десяток псов и трое неопознанных бойцов в закрытых доспехах!

Огли стиснул зубы. Его внук превратился в самого кровожадного и опасного убийцу!

– Собирай всех, Долем, и догоните меня. Его нельзя упустить. Псы будут защищать его, хотя ума не дам, как ему удалось переманить их на свою сторону.

– Командор Огли, там снайпер и он держит тебя на мобильном прицеле! – чёрный мохван в мгновение ока закрыл собой командира, держа перед собой силовой щит.

– Не важно, Долем, иди за остальными, – Огли оттолкнул в сторону своего защитника и прыгнул в седло гибкого и бронированного увойда, который сорвался с места, входя в ускорение. Он слышал в рации, как позади уже выступила его армия чёрных мохванов. Но ждать подкрепления нет времени – Скальни может сбежать или скрыться в Пирамиде, чего уж точно нельзя допустить.

Увойд в доли секунд оказался перед явно удивленным скоростью боевого робота вражеским снайпером. Ни мгновения не думая, Огли взмахнул мечом, но чужак оказался проворным. Боец ускользнул от удара и лишь мелькнул шипастый хвост. Это угзи – войорский воин диверсионных войн, принадлежащий к расе разумных котов! Ещё несколько ударов и поверженный снайпер отлетел в сторону. Ещё один угзи, бросился на Огли, закрывая собой раненного товарища и преграждая путь к Скальни-тталаху. С трудом отразив атаку хорошо обученного зверя, Огли столкнулся с третьим бойцом, ростом и телосложением не уступающего войори. Удары бойца в чёрных доспехах были столь тяжелы и могучи, что мечи противников отчаянно взвывали и взрывались огненными искрами. Наконец, извернувшись, шуту удалось сбить шлем с противника. Мечи разом опустились. Могучий, неестественно огромный для любых рас котов Войора этот угзи поражал воображение: черный с серебристыми полосами на боках, с белыми кисточками на кончиках ушей, оторопело разглядывал шута мёртвыми зеркально-стальными глазами. Зверь нервно облизывал истекающие жидким металлом длинные клыки и то поднимал, то снова неуверенно опускал оружие, не решаясь нападать. Огли с огромным трудом оторвал взгляд от этого монстра, заметив за его спиной приближающегося Скальни-тталаха. Аим! В нём Аим!!! Аим предал Огли и ушёл к Скальни!!! Но Аим в крови Огли отозвался. Он не ушёл. Он здесь. Но, тогда откуда второй Аим?!

Нет. Это не Скальни… Огли попятился в ужасе. Он в одно мгновение осознал, что это вовсе не его внук! Это не Скальни-тталах, хотя и похож на него как две капли воды!

– Огли! – двойник внука ринулся вперёд.

Нет. Нельзя. Два Аима в одном мире, объединившись, уничтожат все миры…

Огли шагнул назад, в своё тело и, судорожно вздохнув, испуганно оттолкнул арахпода.

– Мать Фердмах! Что это было?! Что ты мне показал?! Кто такой Скальни-тталах?!

Паук приподнял голову, бросив целую вереницу картинок: Огли на холме, на незнакомой голубой планете, ещё один Огли, только в женской одежде, ещё Огли… Сотни Огли в разных мирах! И в тело каждой или каждого из них Огли может вселяться! И почти в каждом Огли есть Аим.

Погладив на прощание паука, потрясённый видениями, Огли поднялся и выпрыгнул из башни-колбы. Ему не терпелось встретиться с Лехсаном и поделиться с ним новыми впечатлениями. Его терзали тысячи вопросов. Но о том, что он увидел в памяти паука о своих двойниках рассказывать нельзя. Можно спросить о мирах-дублях и всё. Все эти видения предстоит понять, и научиться их использовать. Однако, что даёт связь сознания с другими Огли? Какая в этом польза? Как это можно использовать и с какой целью?

Глава гильдии Руслан медленно шагал по длинному залу в подземном бункере и тщетно растирал замёрзшие руки.

– Первая бригада Янниса Агеластоса уже на обратном пути. Задание выполнено, но при его реализации мы потеряли Дмитрия и часть группы. Груз и сообщение доставлены на Войор командору Вардару. Командор и его угзи из числа учёных сумели избавить угнанный мохванский сверхскоростной шаттл от сенсорного чипа ЦП и всех следящих устройств. На этом шаттле первая бригада благополучно покинула имперский флагман, и в данное время идёт в обход маршрута ведущего флагмана мохванов через Сопр и Вардем к Земле. Так же, первая бригада отчиталась, что флот Императора держит курс на Мохван, окружённый немыслимым количеством боевых крейсеров и исследовательских зондов генерала Сэ-тхи.

Пожилой волхв остановился и окинул сидящих вдоль сырых, покрытых чёрной плесенью стен, людей.

– Вопросы есть?

– Да.

Руслан повернулся на голос. Игнат с напряжённой шеей кивнул в сторну стэнда с картами расположения и маршрута флагмана.

– Вследствие гибели бывшего главы гильдии Дмитрия в план нашей миссии будут внесены коррективы?

– Нет. Будем придерживаться этого плана, – рот Руслана сердито сжался. Он бросил испепеляющий взгляд на руку Алисы, которая украдкой гладила пальцы Игната.

– Агент Алиса, вы должны понимать, что личные отношения могут сорвать важную операцию, которую мы готовили несколько лет. Может, вас следует отстранить и перевести в штатные сотрудники?

– Нет. Прошу прощения, глава, – миловидная девушка мгновенно отдёрнула руку и спрятала её в карман.

Пожевав губами, Руслан снова повернулся к Игнату и спросил:

– Как ваша спина и шея?

– Значительно лучше, глава. Начинаю привыкать, – молодой человек с видимым трудом перетянул со спины вперед свою полутораметровую косу с вплетённой войорской цепью.

– На корабле мохванов вам станет легче, там гравитация меньше, чем на земле, – Руслан похлопал по плечу светловолосого паренька и отвёл взгляд. Сходство просто поразительное. Игнат сумеет прикрыть Огли.

– А вы, Алиса? Готовы?

Девушка уверенно кивнула, скрывая в уголках губ недобрую усмешку и ледяной взгляд серых глаз.

Глава на мгновение замер, ощутив легчайшее дуновение чёрной пыли смердов. Показалось? В бригаде не может быть смердов, всех без исключения тщательно проверяли. Их проверял и главный инструктор Яннис Агеластос, приезжавший на несколько дней.

– Значит, готовьтесь. Всё необходимое ждёт вас в ваших комнатах. Вылет к флагману состоится завтра в тринадцать часов. Удачи, вторая бригада.

Руслан проводил группу к выходу. Что-то пошло не так, иначе Дмитрий не погиб бы. Тут ещё Алиса не вселяет доверия. Девушка попала в бригаду последней. После тщательной проверки было подтверждено, что она светарий. Но ей так ни разу не удалось пробудить своих гефов. Это настораживало главу, но не совет гильдии. Алису всё же приняли в диверсионную бригаду, так как отчаянно не хватало людей. У второй бригады самое сложное задание: доставить в целости шута Огли на Войор и передать лично командору Вардару. Больше люди ничем не могли помочь восставшему против своей системы Императору Ахн-бису. Они все и так потеряли много времени из-за неожиданной и скоропостижной смерти Виктора-Адама. Утрату второй и единственной надежды человечество не перенесет.

7. – У тебя удивительная информированность, – Лехсан смеясь, поставил перед Огли чашу с травяным настоем и сел напротив. – Откуда ты всё узнаешь?

Огли скромно пожал плечами.

– Это арахподы.

– Всё ещё с ними общаешься?

– Да, учитель. Ведь у меня нет друзей, а вы заняты тренировками в соседнем корпусе.

– Странные существа, не правда ли?

– Да. Они будто живут в чужих головах. В мозгах каких-то существ, которые мысленно путешествуют по всей Вселенной или погружаются в микромиры, иногда ненадолго задерживаясь на одной какой-нибудь планете или внутри какой-нибудь клетки, например растения или гриба. Особенно они любят Землю и Войор.

– Удивительно, – учитель сел напротив. – Арахподы даже по форме напоминают нейроны головного мозга человека. Может, это и есть х-игроки, которых рьяно ищут мохваны?

Огли задумчиво качнул головой, отрицая предположение.

– Не уверен, учитель. Они, скорее, спутники таких существ или их симбионты. А может, даже часть их сознания. А как ваши успехи?

Лехсан нахмурился.

– Думаю, ты поймёшь, если скажу, что иметь дело с маленькими смердами достаточно сложно. Они плохо контролируют свою волну агрессии. Я пару раз оказывался на волоске от гибели. Жуткие они существа. Учеников-светариев не осталось. Все погибли во время последнего выброса волны одного из смердов. Я выжил только по счастливой случайности – в тот день меня вызвали к Императору. Расскажи, как у тебя дела. Чем занимаешься?

Лехсан внимательно разглядывал шута, пытаясь обнаружить в нём признаки смерда. Он хорошо помнил утверждение мальчика о пользе убийств и его желание создать потомков-хищников, якобы для очищения Вселенной от слабых особей. Интересно, поменял ли мальчишка своё мнение?

Огли пригубил напиток и задумался. Сэ-тхи некогда назвал его скрытым смердом. Не причинит ли он вреда Лехсану? Почему учитель старался держаться от него подальше последние годы? Как выяснить это?

Юноша рассказал об исследованиях Сэ-тхи в сфере эмбриологии. Пока он говорил, Лехсан с удивлением всматривался в изменения, которые произошли за короткий период времени с Огли. Юноша провёл в школе четыре года, и учитель почти не видел его. Шут вытянулся и стал одного роста с ним, однако что-то едва уловимое не поддавалось пониманию человека. Лехсан выделялся среди землян крупным ростом, но Огли ещё будет расти. Два метра с лишним. И это ещё не предел из-за низкой гравитации и генов войори в крови шута. Войори растут до тридцати лет. Он значительно превзошел в силе и ловкости своих учителей, собрав все знания, что успели они дать ему. Юноша стал привлекать к себе излишнее внимание офицеров своей силой и невероятными боевыми навыками. Учителя, кроме давно почившего Сажмата не учили его пользоваться пайкчхиком – заплетёнными волосами в плотную косу с цепью, имеющую режущие выступы на краях звеньев. Кто бы мог подумать, но эту цепь для волос шута выковал сам Алтхан – капитан с седой полосой во лбу, преподающий в кадетском корпусе рабов. Юноша успешно овладел навыками владения странным оружием. Ни один смерд не осмеливался бросить ему вызов. И мало кто из мохванов решался выйти с амальгамантом на ринг. Для него создали специальный симулятор, рассчитанный на его способности и возможности.

Лехсан смотрел на чёткий и гордый профиль шута. Крупный рот классической формы выражал все чувства юноши, создавая контраст с холодными голубыми глазами-звездами… Стоп. Это неосознанное движение – шут мягко заправил за остроконечное ухо выбившуюся прядь…

Этого не может быть!!! Лехсан резко вскочил и попятился назад, зацепился ногой за низкий столик и с грохотом упал навзнич.

– Учитель! Что с тобой?

Огли подошёл и, наклонившись, протянул руку, желая помочь.

– Не прикасайся ко мне! Я сам поднимусь. Я же сказал, не приближайся ко мне!

Лехсану стало невыносимо стыдно за недогадливость. Как он раньше не замечал?! Так вот почему Император так опекал своего шута и запрятал его в школу рабов, подальше от Сэ-тхи. Но как сообщить об этом самому Огли?! Огли должен узнать правду.

– Учитель, что с тобой? Тебе плохо? – повторил Огли и встревоженно заглянул ему в глаза. Те образы, что чудовищно быстро сменялись в голове землянина, вызвали у шута недоверие и растерянность. Огли научился видеть образы мыслей, общаясь с арахподами, и в эту минуту, видел в глазах человека своё отражение. И отражение было женским образом.

– Как я должен это понимать? – тон Огли обдал учителя ледяным холодом. Помятуя об оскорблении смердов, когда они назвали его андрогеном, очередное нелепое предположение учителя едва не вызвало взрыв бешенства.

– Никак! – Лехсан едва справился с изумлением, схватил с полки старую, пожелтевшую книгу и швырнул Огли в руки. – Это учебник анатомии. Учебник с Земли. Прочитай. И ответь мне – как давно ты мучаешься от крови? И почему не сказал мне или Императору? Ты подверг всех нас страшной опасности! Лишь по какой-то нелепости, Сэ-тхи до сих пор не понял, кто ты на самом деле! Ты же имеешь гены землян и войори, а они идентичны! Предполагается, что войори созданы людьми по их образу и подобию! Да и неужели, ты сам не видишь, как изменилось твоё тело?! У мужчин нет ничего этого!!! – Лехсан неопределенно взмахнул руками напротив груди шута, затянутой медной короткой кирасой и боевым ускхом.

– Это ничего не доказывает! – Огли испуганно отшвырнул книгу на диван, протестуя против истины, которую не хотел принимать. Учитель прав, но Огли стало страшно взглянуть правде в глаза.

– Возьми и прочти, – с нажимом проговорил учитель, настойчиво открывая старые страницы и поворачивая картинками к лицу упрямого шута.

Огли сглотнул и отвернулся. Значит, это правда. Он – девушка. Потому Лехсан старался избегать его? И что это меняет? Ничего, кроме того, что стало понятным отношение шута к своему седовласому учителю. Стала понятна и причина неприязни шута к девушкам.

Огли тяжело вздохнул и, поджав побледневшие губы, молча вышел. Лехсан никогда не поймёт, сколь сильна любовь Огли к нему. Землянин боится шута, и этого не изменить. Огли не человек. Он искусственно созданное существо для борьбы с жуками Фердмах и мирами мохванов. Точка.

Учитель провёл рукой по седым вискам и упал в кресло. Отчаяние охватило его. Он некогда был женат, имел семью. Любил свою жену, но то, что он испытывал к Огли, точило его каждый день, разрывая сердце. Огли он помнил ещё малюткой. Этот малыш всегда был рядом, ходил хвостиком, проказничал, надоедал вопросами. Но сейчас шут превратился в девушку невероятной красоты с твёрдым взглядом бойца. Девушку-войори с кожей древних древесных драконов и когтями ос Фортегсий. Лехсан с трудом сдерживал порыв прикоснуться к ней. Его притягивали её глаза, губы, белые волосы… Его не смущали заостренные уши, перламутровая кожа, нервные ноздри, страшный, пронзительный, словно рентген взгляд холодных, бесчувственных глаз ледяной королевы. Кажется, он совершенно потерял голову. Нельзя забывать, что он ей в отцы годится, а то и в деды. Да и если она войори, значит, ей уже Сердце планеты по прибытию приготовило сюрприз. Сердце Войора выбирает пару своим детям. Едва Огли ступит на поверхность Войора, её судьба решится в лице чистокровного, чтобы протянуть ей руку и навсегда остаться с ней. И Огли смерд. Не повезёт какому-то войри, ох, не повезёт.

Лехсан в ярости и отчаянии швырнул о стену сосуд с травяным настоем. Следом полетели остатки разорванного учебника анатомии. С диким криком отчаяния, Лехсан подхватил край дивана и перевернул его, чтобы не видеть на нём крошечные темные пятна чёрной пыли, что сочилась с острых золотых ногтей девушки.

Если командор Вардар выяснит, что Огли скрытый смерд, то все старания Императора и выеденного яйца не будут стоить – командор и шут убьют друг друга. Император играет с огнём, надеясь на помощь войорского командора, прославившегося во всей Вселенной проницательностью, сильной интуицией, удивительной силой. Он один из лучших тактиков и стратегов. В отличие от других командоров Войора, Вардар не только сохранил свою армию, но и зачистил несколько сотен мохванских колоний, почти не понеся потерь своего состава. Говорят, что в его полках служат даже угзи, которых почти всех истребила первая волна мохванской экспансии. Он сумел сохранить около трех тысяч угзи, чего не смог сделать больше ни один командор Войора. Последние новости сообщали, что знаменитый командор угзи Алан Аркерро с остатками своей армии собирается примкнуть к Вардару и станет его семейственником или побратимом.

– Огли, ты не для меня, – шептал Лехсан, обхватив голову и качаясь вперёд-назад, чтобы заглушить боль. – Не для меня. Смирись, чёрт бы тебя побрал!!! Она войори! Войори нельзя влюбляться в землян… Огли… Войори…

Тем же вечером Огли вернули Императору. Имперский флагман приближался к родине волков, а это означало скорое Преображение всех мохванов, воплощение Центрального Пройессора в живом кристаллоорганическом теле в качестве Императрицы Сторы. Мохваны предвкушали новое событие: кто-то нашёл искомую женщину для тела Императрицы и сейчас её тело насыщают молекулами мохванских кристаллов. Этот процесс займёт пару недель. Сэ-тхи же готовился занять место Ахн-биса. Время старого Императора истекало стремительно.

Огли со страхом ждала вечера. Из головы не шёл разговор с Лехсаном. Она девушка. Девушка. Отвратительно. Слабое, никчёмное существо, рождённое, чтобы рожать детей, угождать мужчинам…. Огли зло зашипела и неожиданно вспомнила тот день, когда ей пришлось впервые убить. Да, она не рождена, она создана, чтобы убивать! Девушки тоже могут быть убийцами или бойцами! И доказательством этому служат сотни других Огли-воительниц в иных мирах. Все Огли воины. А чего стоят ведьмы Лунной роты, о которой с восхищением рассказывал почивший волхв Дмитрий!

Кадет, который когда-то подсыпал яд в сосуд с водой, стал её первой, непреднамеренной жертвой. Он едва справился с замешательством, увидев вышедшего к нему на спарринг живого шута. Огли была убеждена, что она мальчик и, грозно вскинув кулак к потолку вскричала:

– Требую сатисфакции!

Волк с седой полосой на лбу мгновенно отреагировал на показавшееся ему это заявление шута весьма забавным. Он повернул кабину своего поста в сторону ринга и включил коммутатор. Капитан едва сдерживал смех, поинтереосвавшись:

– В каком виде сатисфакция тебя удовлетворит, шут Императора?

– Бой. До полного финала, – ответил дерзкий подросток, выпятив вперёд остренький подбородок.

– Отлично. Мне уже нравится. И какова причина? – отозвался капитан Алтхан, насмешливо осматривая других кадетов и пытаясь отгадать, кому придётя отвечать за неизвестный, но, определённо, мерзкий поступок. Шут никогда не кидался первым в драку, кроме тех случаев, когда отстаивал своё право находиться в школе кадетов. Очевидно, что кто-то крайне неосторожный перешёл шуту дорогу.

– Попытка отравить меня. Это оскорбление, и требую ответа! – Огли разматывал свою косу, звеня тяжёлой цепью.

– Кто тебя пытался отравить? – Капитан уже откровенно развлекался, откидываясь на спинку удобного кресла в ожидании красивого боя всерьёз разозлённого шута.

Огли смолчал, наблюдая, как толпа вышвырнула на ринг провинившегося кадета. И капитан вытянулся вперёд, чтобы получше рассмотреть мерзавца. Даже среди волков не приветствовались подобные способы избавления от врага. Мохваны считали яд оружием трусов, отчаявшихся придумать другой способ устранения врага.

– Твой яд на полу в коридоре, трусливый смерд, – прошипел шут.

Смерд озирался по сторонам в поисках поддержки, но тренеры-мохваны и его сокурсники, чтя гладиаторские правила, утверждённые в школе, лишь подняли вверх кулаки, призывая соперников начать бой.

– Ты боишься? – голос шута звучал ласково и вкрадчиво. Сощуренные голубые глаза изливали чёрную пыль, сверкая пронзительной ненавистью. Но шут не выпустил волну смердов, словно держа её в узде лишь для боя, для одного врага – того, кто пытался отправить его к царице нави самым позорным способом.

Смерд понял, что вызов брошен и, отступить сейчас означало навсегда опозорить себя и обречь на тяжёлые работы по прибытию на планету, а значит, забыть об армии. Более того, шут откровенно издевался над ним. В правой руке любимца Императора начал набирать обороты пайкчхик, а в левой сверкнул кинжал. С золотистых ногтей едва заметно струились узоры чёрной пыли. Шута не заразить пылью смердов – он сам скрытый смерд! Вреда ему никто из кадетов не может нанести.

– Я безоружен! – смерд поднял ладони, требуя оружие или прося, таким образом, тренеров обезоружить шута. Но Огли с издевательской ухмылкой сам быстро связал пайкчхик тяжёлым и тугим узлом на затылке, отбросил кинжал далеко в песок и продемонстрировал пустые руки.

– Наши шансы равны теперь, смерд. Или ты боишься меня и безоружного?

Вкрадчивое шипение шута разозлило кадета. Ледяные глаза-звёзды не оставляли надежды на победу. Шут пропитался культурой мохванов. Подросток с опаской взглянул на бледное лицо обозлённого блондина, который никогда не сдавался.

– Приступайте! – теряя терпение, выкрикнул капитан Алтхан и улыбнулся. Он знал, что и, не используя пайкчхик, шут победит. Ему нет равных.

Лучше с честью погибнуть, чем опозориться. Словно прочитав мысли неудавшегося отравителя, Огли рассмеялся.

– О какой чести ты грезишь? Ты просто раб. Такой же, как и я. Нас, мёртвых, просто выбросят в открытый космос или скормят арахподам и никогда никто о нас не вспомнит. Забудь о чести, ничтожество. Мы все здесь мясо!

– Я не раб! Я кадет Императора! – смерд в бешенстве бросился вперед.

– А я злая собака х-игроков, – едва слышно, мрачно и многообещающе прорычал Огли, принимая первый удар.

Император предупреждал Огли, чтобы он никогда намеренно не использовал на тренировках и спаррингах способность ускорять себя в полной мере. Это могло привести к преждевременной казни. Здесь слишком одарённых бойцов убивали, боясь бунта среди рабов.

Огли всё же ускорил себя, но лишь для того, чтобы не пропускать удары, оставаясь практически недвижимым.

Прямой удар правой руки Огли перехватил, аккуратно потянул на себя, выбросив соперника за спину. Повернулся, чтобы перехватить удар ноги. Раз уж это удар снизу, надо его продолжить в том же направлении вверх. Все выпады противника лишь заставляли зрителей безудержно хохотать – ни один из ударов не достигал цели. Огли играл со смердом до тех пор, пока тот полностью не потерял над собой контроль. Шут, насмехаясь над противником, уже получил свою долю отмщения, но не мог остановиться. Бешенство ослабевающего врага заводило его всё сильнее. И тут волна ненависти и страха смерда рванула во все стороны. Огли понял, что медлить больше нельзя, иначе смерд убьёт его своей чёрной пылью. Юноша и не подозревал, что эта пыль противника не может нанести ему вред. Внутри тела шута что-то отозвалось звонким эхом битого стекла. Таинственный голос радостно встретил волну ненависти, отразив на лице шута страшный оскал, готовящегося к прыжку хищника. Оставлять в живых взорвавшегося своей смертельной волной смерда не практично – так шептал голос в голове, испуская от каждого шага шута едва заметные центрические круги чёрной, нежно звенящей пыли. Ещё один выпад и, подловив руку, Огли со всей силы нанёс удар в левое подреберье, пробив три ребра и прижав кончиками напряжённых, вытянутых пальцев сердце. Бьющееся в конвульсиях тело сползло на пол. Огли отвернулся, чтобы не видеть глаза умирающего. Его охватило чувство сродни истерии. Ему было больно. Скрывая слёзы и обтирая кровь о свой кадетский мундир, Огли удалился с площадки, освободив место тем, кто тоже желал проверить свои силы на спарринге. Никому не было дела до очередного мёртвого кадета-смерда.