Семь дней чудес. Повесть почти фантастическая об одной неделе в жизни Бори Крутикова бесплатное чтение

Рисунки Г. Валька

© Мошковский А. И., наследники, 1968

© Оформление серии. АО «Издательство «Детская литература», 2022

Глава 1

Синяя коробка

Боря защелкнул на замок портфель, натянул куртку и шагнул к двери, но тут зазвонил телефон. Маленький и черный, он стоял на столике в передней и звонил громко и требовательно. Не звонил, а давал короткие пулеметные очереди.

Кто в такую рань?

Боря даже оробел и с опаской снял холодную трубку.

– Слушаю… Кто это?

– Привет, это я, – бодро сказала трубка, и Боря узнал Глеба. – Что новенького? Ничего?

– Ничего, – подтвердил Боря, потому что и в самом деле за вчерашний вечер и сегодняшнее утро не произошло в его жизни ничего особенного. – В школу вот собираюсь. – Боря вздохнул.

– Чувствую!.. – еще бодрей заорала трубка. – А знаешь, что мне вчера подарил папа?

– Что? – Боря так и сник.

– Догадайся, – потребовала черная трубка.

– Не знаю.

– А ты подумай!

Боря молчал.

– Пошевели мозгами!

– Ну не знаю я, не знаю…

– Кинокамеру «Уран»! Крошечная, с ручкой как у пистолета, диафрагма и выдержка сами устанавливаются. Нажми кнопку – и снимай. Фильмы делать буду! Понял?

Чего ж тут не понять! Глебу всегда дарили необычные, замечательные вещи, какие и сниться не могли ребятам их класса – ни Андрею, ни Вове Цыпину, ни ему, Боре Крутикову, самому одинокому и невезучему: три месяца уже прошло, а отец все собирается купить ему давно обещанную подзорную трубу.

– Дашь подержать? Снимать научишь? Ну, Глеб, умоляю…

– Там видно будет… А еще знаешь новость? – радостно спросила трубка.

– Нет, – ослабевшим голосом сказал Боря. – А что?

– А то, что Андрей заявил вчера после уроков: если ты не извинишься при всех перед Наташкой, не пойдешь на экскурсию в аэропорт.

Боря прямо подскочил:

– Врешь! Какое его дело? И я не виноват… Много берет на себя!

– Это ты ему скажи, – ответил Глеб. – Ну, всего, до встречи…

И в трубке раздались гудки. Частые, холодные, едкие. Точно дразнили Борю.

Глеб любил первым обрывать разговор, и всегда в таком месте, когда так хочется говорить.

И Боря положил трубку с этими дразнящими гудками на аппарат, и она сразу притихла. И в квартире была полная тишина: мама с отцом на работе, братишка Костик уже убежал в школу – он всегда убегает чуть не за полчаса до занятий.

Было тихо. Так тихо, что даже в ушах звенело.

Боря застыл у двери. Да… Вот как получается: у кого «Уран» с ручкой как у пистолета и бодрый голос, а кого грозят даже не взять в аэропорт… Андрей грозит! А почему? Да потому, что он главный в классе и его отец, знаменитый воздушный ас, налетавший много миллионов километров, взялся устроить им эту экскурсию; он сам покажет им кабину своего гигантского реактивного корабля, и можно будет посидеть в пилотском кресле, увидеть чуткие стрелки десятка приборов, коснуться штурвала и полазить внутри огромных крыльев.

А потом… А потом их обещали покатать на вертолете и показать сверху город!

И все пойдут на эту экскурсию просто так, а он должен при всех извиняться…

Даже в школу идти расхотелось.

А идти было нужно. Совсем недавно заходила к ним Марья Васильевна, классный руководитель, из-за двоек по арифметике и русскому, и у нее был неприятный разговор с мамой.

Только б с Наташкой не встретиться – ее дверь на их же площадке, напротив. Она в самый последний момент убегает в школу, за минуту до звонка, и теперь из-за нее он не тронет штурвал самолета и не увидит с неба свой дом…

Боря высунулся из квартиры – у лифта пусто. Он бесшумно вышел и, не сводя глаз с ее двери – не открылась бы! – нажал кнопку вызова лифта. Прыгнул в кабину и, сильно хлопнув дверью, поехал вниз.

И быстро-быстро зашагал к школе, оглядываясь по сторонам. Он не хотел сейчас встречаться не только с Наташкой, но и с Вовой Цыпипым, добрым и тихим, жившим в соседнем подъезде, которого в прошлом году так ловко провел Глеб…

Только подошел он к школе – звонок.

Боря оглянулся: по тротуару, размахивая портфелем, со всех ног бежала Наташка, а ноги у нее длиннющие – ни разу не опоздала. Боря кинулся в дверь и взлетел на второй этаж. В классе он увидел почти всех ребят, и Глеба в том числе, но поговорить с ним о кинокамере было некогда, потому что надо было отвернуться от двери, в которую ворвалась запыхавшаяся Наташка, а потом в класс вошла Марья Васильевна.

В середине урока Боря случайно глянул на Вовину парту и замер.

В парте, рядом с желтым ранцем, виднелся край большой синей коробки. Да-да, синей коробки! Той самой коробки, из-за которой и завертелось все, и не только в их классе, и произошли совершенно невероятные события, в которые теперь и поверить трудно.

Но они, эти события, произошли чуть попозже, после уроков, а пока что Боря ошеломленно смотрел на эту коробку в Вовиной парте и слушал, как бьется его сердце. А оно билось так, что даже руки у Бори слегка тряслись…

Опять? Опять что-то? Но что? Что?

Глава 2

Попка-дурак

В прошлом году, по просьбе Андрея, Вова принес в школу точно в такой же синей коробке настоящую, только маленькую, подводную лодку. Боря увидел ее и понял: вот оно – то, о чем мечтал он всю свою жизнь!

Уж кто-кто, а Боря понимал толк в технике. Часами мог смотреть, как вгрызается в землю разгоряченный экскаватор, прокладывая на улице траншею для труб, как хитро загребают и подталкивают снег лапы снегоуборочной машины; не отрывал он глаз и от экрана телевизора, когда во время парадов проходила военная техника и на особых платформах ехали умопомрачительные межконтинентальные ракеты.

И у Бори дома было кое-что. Пластмассовые и жестяные пушки, бронетранспортеры, амфибии и танки: заведи на полный оборот – весь коридор проедут и уткнутся в дверь, продолжая вращать колесами; боевые самолеты разных систем – истребители, штурмовики, стратегические бомбардировщики дальнего действия, и эсминцы, и стремительные заводные торпедные катера.

Все, что крутилось, ездило, плавало, заводилось, взлетало, тарахтело, ныряло, постукивало и стреляло, – все это прямо сводило с ума Борю. Да, его нелегко было удивить техникой. Но…

Но принес Вова в тот день эту лодку, и Боря понял, что вся его военная техника – только детские игрушки… Узкая, ловкая, с изящно выгнутым металлическим винтом и тонким килем, она так и сверкала, так и лучилась на солнце!

После уроков они всем классом бегали испытывать ее на пруд – он был недалеко от школы. Чего только не проделывала эта лодка!

Ныряла, исчезая из глаз, и пускала из-под воды ракету, которая круто врезалась в воздух…

Подумать только – из-под воды!

И ракета взрывалась!

И никаких заводных пружин, и пруд – не жалкая ванная, где Боря проводил морские бои, а почти океан, и плавать лодка могла хоть час, хоть два…

Ее построил Вове старший брат Геннадий, он-то и пришел после уроков к пруду, чтоб пустить ее, потому что Вова никак не мог запомнить, какие рычажки в ее двигателе надо было перевести. До чего ж Боре хотелось тогда получить ее: купить, выменять на что-нибудь и даже… даже отобрать!

Никогда ничего не отбирал Боря у ребят, а тут мелькнула такая мысль.

И пока Боря ломал голову, что бы такое предпринять, страдал и обвинял себя в трусости, лодка на следующий день уже была у Глеба.

Вот так… И отдал ее Вова совершенно добровольно. И за что! За три пакетика гашеных марок с разными зверюгами и рыбами. А еще за попугайчика…

Знал, на что менять! Ведь Вова жить не может без разных там птичек, жучков и ежиков; приходил в класс с собачьей шерстью на куртке, с каким-то пухом в волосах, а однажды – даже вспомнить смешно! – явился с пометом на колечке берета: это его наградил сверху кто-то из благодарных пернатых! А тут Глеб предложил ему не что-то пустяковое, а попугайчика, и какого! Голубенького! Да еще африканского! Как тут устоять?

Но как потом обрушились на Глеба ребята: это же, кричали они, сплошной обман и надувательство!..

К тому же оказалось, что попугай больной: через несколько дней он умер. Никто в классе не разговаривал с Глебом, и до сих пор многие не замечают его, а те, кто замечает, называют не Глебом, а Попугаем, а Андрей еще хлестче – Попкой-дураком.

Боря тоже хотел поссориться с Глебом, и поссорился бы, но в последнюю минуту опомнился: тогда ведь и лодку он больше не увидит, и ничего другого.

Пришлось не ссориться.

И до истории с лодкой не мог он обойтись без Глеба. Чего только не было у того! Папа Глеба работал в огромном универмаге, мог достать любую вещь и, наверно, поэтому ходил, важно выпятив грудь и сильно выдающийся живот, – и у Глеба будет такой! А важность у него уже была. И был он, как и папа, очень бодр и носил на руке плоские, изящные, очень точные часики и то и дело – особенно при людях – поглядывал на них. Он с удовольствием показывал Боре свои новые вещи, но голос у него чуть терял бодрость, когда Боря подкатывался к нему:

– Дай покататься на гоночном… Не сломаю ведь!

– Сейчас не могу, – отвечал Глеб.

Как-то Боре понадобилась масляная краска – подкрасить торпедный катер, а у Глеба был целый фанерный ящик с тюбиками, и Боря попросил:

– Мне чуть-чуть выдавить, незаметно будет.

– А если потом не хватит на картину?

– Еще останется! И ты ведь никогда не рисуешь.

– А если вдруг захочу?

Боря замолчал. Ведь совсем немножко было надо…

У Глеба еще была уйма «конструкторов», три фотоаппарата новейших систем и в больших зеленых альбомах лучшая в школе коллекция марок английских и французских колоний; и еще был у него маленький, но очень сильный телескоп, и однажды вечером он направил его на Луну и разрешил Боре посмотреть в окуляр. И Боря увидел совсем рядом темные пятна лунных морей, пики гор и хребты…

– Ой! – крикнул вдруг Боря и подпрыгнул от изумления. – Там космический корабль! Прилунился!

– Муха села на линзу. Сгони, – сказал Глеб и громко зевнул.

И оказался прав. Боря прогнал муху и стал бродить глазами по Луне, потом перебросился на звезды, а рядом с ним нетерпеливо сопел Глеб.

– Посмотрел, и хватит, – сказал он минуты через три и стал закрывать особыми крышечками оба края трубы. – Хватит пылиться оптике… Луна – пустяки! Посмотрел бы ты на Марс…

– Он тоже виден? И каналы? И полюсы?

– Запросто. Скоро, между прочим, великое противостояние, отлично будет виден.

– Глебочка, хороший… Будь другом, покажи!

– Там посмотрим… Я тебе позвоню тогда.

– Ну спасибо… Только не забудь! Не забудешь?

– Нет. Ну хватит на сегодня, укатывай.

И Боря ушел, а мог бы до ночи проторчать у Глеба. Потом Боря каждый день спрашивал у него в школе: «Скоро позвонишь?» – «Скоро…» И Боря целый месяц подбегал на каждый звонок к телефону, даже с мылом на лице.

И однажды Глеб бросил в трубку: «Приходи». И Боря понесся как угорелый к нему, чтобы увидеть этот самый знаменитый красноватый Марс, планету бога войны. Позвонил в дверь, а мама его очень вежливо сказала: «А Глеб только что ушел с папой в гости…» Боря опешил: «А как же Марс? Он ведь сам позвал!» – «Глебик у нас забывчивый… Успокойся, есть от чего расстраиваться!..» – И закрыла дверь.

Несколько дней Боря не смотрел на Глеба в классе, потом снова потянуло к нему. И Глеб опять с большой охотой рассказывал про свои марки и даже подарил несколько штук, правда с оторванными уголками и дырочками. А потом Глеб выменял лодку, и Боря один остался верен ему и снова зачастил в их дом. Но чего ни делал Боря, как ни смотрел в глаза Глебу, тот не показал лодку. Ни разу. А когда Боря неосторожно заикнулся, не обменяет ли он лодку на всю его боевую технику, Глеб засмеялся:

– И тебя в придачу не возьму!

– Но ты ведь ее не пускаешь! – в отчаянии крикнул Боря. – Не нужна она тебе!

– А ты откуда знаешь? – Глеб в упор посмотрел на него своими узкими глазами, и Боря словно впервые увидел, какой он сильный и толстый. И отступил.

– Я… Я думал… Мне казалось… Я хотел…

– Договоримся, – прервал его Глеб, – чтоб о лодке больше ни слова.

«Почему?» – хотел было спросить Боря, но побоялся.

Да, один Боря не поссорился с ним, а надо было! Он один не называл его Попкой-дураком, а надо было! Он бегал к нему домой, рассказывал, что задали на дом, если тот болел, стойко сносил презрение класса, даже заступался за него перед ребятами, а Глебу… Глебу на все наплевать!

Глава 3

Зеленые глазищи

Боря едва дотерпел до конца урока. Он старался не пялить глаза на Вовину парту. Он искоса поглядывал в сторону Глеба – не увидел ли он эту коробку? Чего доброго, опять выменяет на что-нибудь, а потом и не покажет!

Этого нельзя допустить. Этому надо помешать.

Но как?

Одно знал Боря: действовать надо осторожно.

Рядом с Вовой сидела та самая Наташка, из-за которой он теперь не пойдет в аэропорт. Она была худая и носатая, с челочкой на лбу и громадными зелеными глазищами. Она и раньше, до случая с лодкой, всегда вертелась возле Бори, а теперь еще больше, и давала советы, что он должен делать и чего не должен, вздыхала, когда он получал двойки, и прямо как бешеная набрасывалась на ребят, если они задевали Борю… Кто ее просил? Она чуть не каждую неделю звонила ему и предлагала новую книжку.

Что ей надо от него? А неделю назад… Это просто ужасно, что случилось неделю назад! Было собрание, и она кричала, что Борю надо включить в сборную: он любого обгонит в школе и только стесняется выставлять свои способности. Девчонки хихикали, мальчишки иронически молчали. Боря закрывал от ужаса глаза и был бы рад провалиться вместе с партой сквозь пол. А она все разорялась, все кричала про него. И ее слушали! Ее всегда почему-то слушал класс, какую бы ахинею она ни несла! И когда вышла Марья Васильевна, как-то получилось так, что он вскочил с места, и съездил Наташке по щеке – даже рука заныла, – и бросился бегом из класса.

Класс за его спиной прямо взорвался весь. Ох как Боря испугался, что так получилось! Ну, подножки ей ставил, и за косы дергал, и подзатыльники отпускал, но чтоб так… Вечером Глеб сообщил ему по телефону, что Наташка почти не ревела и сказала, что сама знает, что ему сделать за это.

Однако до сих пор Боря не знал, что это она такое знает. Он и потом переживал, что стукнул ее, а на третий день вскочил в лифт, а там – она, ну и слегка улыбнулся ей – ну самую малость, и она улыбнулась, и совсем не слегка, и они снова стали разговаривать.

А теперь Андрей требовал извинений, и Боря опять рассердился на нее.

Но сегодня Наташка позарез нужна была ему.

Прозвенел звонок, и Боря подозвал ее.

Наташка подбежала, обрадованная, что понадобилась зачем-то, и уставилась на него в упор своими глазищами. Ну просто фары, а не глаза! И были б серые или голубые, а то ведь зеленющие. Как у русалки. И веселые. Боря не любил, когда она смотрела на него так, да еще при всех. Он и сейчас хотел по привычке отвернуться, да ведь был срочный разговор.

Он отвел ее в угол и шепотом спросил:

– Что это Цыплёнок приволок в класс?

– Вовка? Не знаю… А что?

– Да если б знал, не спрашивал бы!

– Ну тогда я спрошу у него.

– Только чтоб никто не слышал.

– Почему? – У Наташки удивленно приоткрылся рот.

Ну какая она – не понимает самых простых вещей! И Боря решил не унижаться до объяснений и отрезал:

– Потому.

И отошел в сторонку. И стал наблюдать, как Наташка тут же бросилась к Вове и чуть не на весь класс заорала: «Что это ты притащил?» Боря поежился: ну хоть капельку бы хитрости ей! И он-то не слишком хитер, куда ему до Глеба, но она… Одно в ней ничего: не мстит за подзатыльники, и возле нее всегда кажешься самому себе сильным и удачливым.

– Ничего особенного, – ответил Вова.

– А что неособенное? – не отступала Наташка, и Боря уже ругал себя, что попросил ее.

– Лайнер, – сказал Вова и уточнил: – Воздушный…

– Тоже Геннадий сделал?

– Тоже.

Боря похолодел: не обмануло его предчувствие… Ух, наверно, и штуку принес!

Брат у Вовы почти гений, он работает программистом на станции слежения за космическими кораблями и спутниками, а дома он настоящий волшебник. Взять ту удивительную лодку: ведь и плавает, и погружается, и стреляет она так, точно внутри у нее живет команда, и есть командир, и сложный механизм с крошечным атомным реактором…

– Покажи! – закричала Наташка.

– Я хотел после уроков, – сказал Вова и стал оглядываться. Ну конечно, искал глазами Андрея: не против ли он? Но не нашел и решил обойтись без его разрешения. – Но если ты так просишь…

«Глупая, что ты делаешь!» – ужаснулся Боря. Ведь сейчас все увидят лайнер, и кто-нибудь опять заполучит его. Хорошо хоть, Глеб куда-то вышел. Надо было отвести Вову в сторонку и уговорить, чтоб он показал только ему, Боре, а не всем. И придумать что-то похитрее: ведь после того, как его обманул Глеб, он не отдаст лайнер за пустяки.

Вова вынул из парты картонную коробку, открыл и извлек из нее другую, поменьше, дюралевую, с прозрачной крышкой.

Нет, это была не коробка, это был ангар, маленький ангар!

И только он появился на парте, как Вову с шумом окружили ребята. Даже из коридора набежали. И Андрей среди них.

Вова нажал пальцем какую-то задвижку, и у ангара откинулись металлические воротца; нажал другой рычажок, и на парту выкатился серебристый, остроносый, со скошенными назад узкими крыльями лайнер…

До чего ж он был красив!

Он легко опирался на шасси – колесики в резиновых шинах; на сверкающих крыльях – элероны, рули глубины и высоты, по фюзеляжу строчка иллюминаторов; и у него был не старомодный винт, а маленькие сопла реактивных турбин, по краям они даже слегка потемнели, точно были в работе…

Неужели реактивный?

– И он летает? – спросила Наташка.

– Нет, ползает по земле, – обиделся Вова, словно это он сам, навсегда забросив своих зверей, насекомых и рыб, сконструировал и построил лайнер. – Он летает на разных скоростях и в разных направлениях. Гена придумал специальное устройство…

Ребята, окружившие Вову, заахали.

– Ну и вещь! – сказал Митя.

– А покажешь, как летает? – спросил Витя, Митин других всегда видели вместе, точно они были намагничены и притягивались друг к другу.

– Только не сейчас, – сказал Вова – Вот кончатся уроки…

– Скорей бы! – вздохнул Стасик.

А стоявший рядом Коля ничего не сказал, только потер от возбуждения руку об руку.

Боря слушал все это и мрачнел.

Хоть бы дотронуться… Но попробуй дотронься, если ребята вокруг Вовиной парты шумят, хохочут, толкаются.

А он, он первый увидел синюю коробку!

Боря вдруг рассердился на всех и на себя и, работая локтями, протиснулся к лайнеру и даже приподнял его. Он так волновался, что самолет в руке вздрагивал, покачивался и в крошечных иллюминаторах прыгали солнечные искорки.

– Поставь на место! – сказал вдруг Андрей.

Боря вздрогнул:

– А тебе жалко?

– Жалко.

– А я… Я хочу, – через силу выдавил Боря.

– А я не хочу, чтоб ты хотел… Иди лучше почисти перышки Попке-дураку, авось спасибо скажет…

Ребята засмеялись, а Борю бросило в жар. Он боялся Андрея.

Боялся его плотных плеч, глаз, острых, как пули, и насмешливого рта.

Боялся потому, что Андрей больше других не любил Борю и не скрывал этого…

И все ведь из-за Глеба.

А какое дело Андрею? Какое дело классу?

Хочет – и дружит с Глебом.

Все рассорились, а он дружит. Дружит и будет дружить назло всем!

Андрей плечом оттер ребят, протиснулся к столу и стал отбирать у Бори самолет.

– Но-но, – сказал Боря, а сам тут же разжал пальцы и отдал лайнер, потому что Андрей мог взять и стукнуть при всех: он ни с кем не церемонился.

– Опять военная техника? – спросил Андрей у Вовы.

– Нет, пассажирский… Гена сказал, что переходит на мирную продукцию.

Глава 4

Испытательный полет

Прозвенел звонок. Красный и подавленный, пошел Боря к парте.

Все кому не лень на него покрикивают и задевают. Все, кроме Вовы и Наташки, но она не в счет.

Боря сел за парту и взглянул на Глеба. До чего ж он в школе менялся! Прятался в себя, как улитка в раковину. Где его бодрость и зычный голос? В школе он напускал на себя безразлично-сонный вид, молчал, мало двигался и поэтому казался толще, чем был на самом деле.

Большой и тихий, он поглядывал сейчас за окно и не обращал никакого внимания на лайнер, точно все это и не касалось его.

После уроков с криками и смехом ребята повалили в раздевалку.

Боря, обгоняя всех, скатился по лестнице, надел свою серую непромокаемую куртку, всю на «молниях» – вертикальных, косых и поперечных, – кинул на голову фуражку и завертелся вокруг ребят.

Чего-чего, а проворства у него хоть отбавляй. И живости. Все хочет узнать, везде поспеть вовремя, да ведь не поспевает!

Вместе со всеми Боря ринулся из дверей.

Впереди с синей коробкой в руке и ранцем за спиной важно шел Вова. День был яркий, и большие Вовины уши, просвечивая на солнце, казались розовыми. Он был в маленьких веснушках – даже на веках рыжели, – его светлые ресницы часто моргали.

За Вовой, точно прикрывая его, широко шагал Андрей, большеротый, коренастый и сильный, в вытертой кожаной куртке, в которых обычно ходят летчики гражданского флота. Куртка была ему в самый раз. В отвисшем кармане ее тоненько звякали шахматы в коробочке; с ней он не расстается, и то и дело от него слышно: «Сыграем?» И расставляет фигурки. Сильно играет: несколько ходов – и мат. За Андреем, толкая друг друга, торопились неразлучные Митя с Витей. У первого лицо репкой – круглое, светлое; у второго – будто морковка. Вытянутое, розовое. Рядом – Стасик, самый низенький в классе, даже девчонок таких не было; однако ни рост, ни писклявый голос не помешали ему получить бронзовую медаль, присужденную в Индии за один из его рисунков. Сбоку, в коротеньком, пронзительно красном, как пожар, пальтеце с деревянными палочками-пуговицами вприскочку бежала Наташка. Это ее пальтецо резало Борины глаза.

– Подумать только, как настоящий! – верещала она.

Как она навредила Боре! И он, державшийся подальше от Андрея, хотел толкнуть ее локтем, но Наташка ускакала вперед.

Сзади всех вразвалочку плелся Глеб. Все-таки не выдержал! У него дома столько всего, но и он снялся с места.

Боря чуть замедлил шаг и поравнялся с Глебом.

– Видел? – спросил он. – Какой красавец!

– Так себе, – произнес Глеб, посмотрел на часы и больше не проронил ни слова.

Притворяется! Наверно, опять что-то затеял… Но не скажет – скрытный!

Ребята обогнули здание и вышли на просторный школьный двор с широким тротуаром, на котором девчонки играли в «классы». Увидев, что Вова направляется к ним – наверно, уже выбрал стартовую площадку, – Боря кинулся вперед, храбро отфутболил коробочку из-под ваксы: «Р-разбегайсь!» – и девчонки разбежались. Андрей улыбнулся ему, и Боре стало приятно.

Вова опустился на корточки, достал из коробки ангар, и снова из него медленно выкатился на тротуар острокрылый лайнер. Еще ярче загорелись на солнце Вовины уши. Они были такие прозрачные, что сквозь них, наверно, можно было смотреть, как через розовое стеклышко.

Ребята столпились возле него. Вова достал из ранца бумажку в клеточку, исписанную четким взрослым почерком, заглянул в нее и только после этого отодвинул на носу лайнера планочку-крышечку и переставил внутри какие-то рычажки.

– Пускаю на двести метров с возвратом, – сказал он.

– Давай, – ответил Андрей. – А какая высота?

Вова осмотрел деревья и школьный забор.

– Метров сорок. – И вдруг спросил: – С демонстрацией спасения или нет?

– То есть? – не понял Андрей.

– Ну на случай аварии в полете.

– Валяй с демонстрацией.

– Одного экипажа или вместе с пассажирами?

– Всех вместе, – хором сказали Митя с Витей, хотя, наверно, не сговаривались: все у них получалось одновременно, точно они были одним человеком.

– Отойдите все, – попросил Вова, и ребята отодвинулись.

Вова открыл в фюзеляже лайнера крошечную дверцу, извлек из кармана спичечный коробок с дырочками и кого-то пересадил из него в лайнер. И закрыл дверцу.

Боря нагнулся над лайнером:

– Кого это ты?

– Не мешай старту! – сказал Андрей.

– Запускаю. – Вова опять заглянул в бумажку, что-то сделал кончиками пальцев в носу корабля, задвинул планочку-крышечку и отошел.

– Ты что там прочитал? – спросил Стасик.

– Там Гена написал мне, что и как… чтобы техника сработала… Разве упомнишь все? – Вова спрятал бумажку в карман и быстро сказал: – Через три секунды взлет!

Лайнер вдруг пустил тугую струйку дыма, в нем что-то стукнуло, зарокотало, раздался жаркий протяжный свист, и под возгласы ребят он легко побежал по тротуару, по расчерченным мелом «классам», по грязным следам каблуков, потом оторвался и плавно взмыл в воздух.

Вспыхнул, как зеркало, на вираже и понесся над обширным двором и спортплощадкой, набирая высоту. За ним стлался прозрачный след.

Вот он уже выше тополей, вот он перелетел территорию школы и понесся над проезжей улицей с троллейбусами и грузовиками.

Ребята, задрав головы, следили за ним.

И молчали.

От радости. От восхищения.

На дворе стало тихо-тихо.

– Пропал! – сказал Боря. – А какой был лайнер!

– Вернется, – спокойно ответил Вова. – Только освободите посадочную полосу, а то у него допуск точности – два метра.

Ребята отхлынули в сторону и освободили такое пространство, что, наверно, мог бы сесть и настоящий самолет. «Ведь врет же, врет! – подумал Боря. – Или он волшебный? Или там, как и в подводной лодке, сидят малюсенькие человечки? Ведь врет же…»

Вот лайнер исчез из виду.

Боря вдруг почувствовал странное облегчение: улетел… Никому теперь не достанется. Не так обидно. Как бы он завидовал Глебу, если б тот получил и лайнер!..

Ребята не спускали с неба глаз, а Боря, сунув руки в карманы, стал расхаживать по двору, по первой мягкой травке.

– Летит, летит! – закричала вдруг Наташка, запрыгала, и по глазам Бори полоснуло пламя ее пальтеца.

Он вскинул голову.

С другой стороны, совсем не оттуда, куда смотрели ребята, появился лайнер: легко, с жарким свистом скользил он в яркой синеве неба.

Вернулся…

Из-под ладони, чтоб не мешало солнце, следил Боря за полетом.

Вот лайнер почти над ними. Метрах в двадцати. И здесь случилось что-то странное: в лайнере вдруг откинулись носовой и фюзеляжный отсеки, откинулись ровно на секунду, чтоб с силой выстрелить вверх какими-то темными комочками, и снова закрылись. А темные комочки вдруг превратились в разноцветные парашютики.

Под куполами на тоненьких стропах раскачивались человечки, ветер нес их чуть в сторону. Ребята с криком бросились ловить их.

Бросился и Боря.

– Катапультой? – спросил Андрей. – Здорово придумано!

Боря, не дожидаясь, пока парашютисты спустятся, стал прыгать и на лету хватать их – одного, второго, третьего. Толкнул плечом Наташку – будет знать! – и перехватил четвертого, летевшего в ее ладони человечка.

А когда все парашютисты были расхватаны, лайнер уже стоял на тротуаре и над ним таял прозрачный дымок.

– Ничего, – сказал Андрей, – честное слово, ничего! Ох и Геннадий у тебя!

– Он не считает эту модель очень удачной, – пояснил Вова. – Он хотел отработать полную безопасность при полете. В каждом кресле личная катапульта.

Вова нагнулся, открыл в фюзеляже дверцу, и на его ладонь выбежали три синевато-черных жучка.

«Так вон оно что, – понял Боря. – Без жучков ты не мог!»

– Живы, молодцы! – Вова потрогал упругие усики, улыбнулся и, оглядев жучков со всех сторон, подбросил их вверх.

Жучки раскрыли крылья и улетели.

«Эх ты, собаковод, ежиковод, жучковод! – подумал Боря. – Далеко ж тебе до брата!» И все-таки Вова был ничего мальчонка и к Боре относился лучше других; ну, не так, как Наташка, но, в общем, хорошо.

Боря успел схватить шестерых парашютистов – маленьких, тяжеленьких, вроде бы из свинца, человечков. За спинами у них были прикреплены раскрытые зеленые ранцы, в них-то и были парашюты. Сшитые из тончайшей шелковистой ткани, они приятно скрипели в пальцах. А если спрятать одного? И не успел Боря до конца додумать, надо ли это делать, как быстро скомкал в руке один парашютик, отвернулся от ребят и вместе с человечком незаметно сунул в карман.

У него не будет, никогда не будет этого лайнера, но парашютист все-таки останется. Не так обидно хоть…

– Давайте их сюда, – сказал Андрей и стал собирать парашютистов, подсчитывая: – Одиннадцать… Четырнадцать… У кого пятнадцатый? У кого?

Боря молчал. Кровь прилила к его щекам. Что делать? Отдать? Выбросить? Признаться? Нет, теперь нельзя… Еще хуже будет…

– Может, куда-нибудь завалился? – спросила Наташка.

Ребята бросились искать парашютиста.

– Не у тебя? – Андрей посмотрел на Борю.

– У меня. Где ж еще? – ответил Боря и сам удивился своей дерзости и находчивости.

Глава 5

Клятва

Андрей понял – не у него, и Боря почувствовал себя еще увереннее. Куда делась его робость? Он не узнавал себя. Вдруг он вспомнил про Глеба и тут же отыскал его глазами. Глеб стоял, прислонившись к кирпичной стене школы, еще более грустный и кислый. И не скажешь, что утром звонил он ему и так бодро говорил про кинокамеру – фильмы снимать будет!

Огорчается, что лайнер не его? Хитрости не хватает на этот раз?

Борю прямо распирало от уверенности. Он подошел к Глебу:

– Ну как лайнер? Так себе?

– Уйди, – сдавленно сказал Глеб, и одно веко у него заморгало.

Боря даже чуть испугался:

– Ты что?

– Отстань.

Воображает, гонит! Боря из-за него столько мук терпит, а ему хоть бы хны…

«А что, если самому… – вдруг подумал Боря, – самому добыть этот лайнер? Нет, не получится… Но ведь он не пробовал! Надо же когда-нибудь решиться превозмочь себя!»

– Ты… ты хотел бы иметь такой? – шепотом спросил он у Глеба.

– Стукну, – выдавил Глеб.

«Конечно, хотел бы!» – подумал Боря и отошел от Глеба: он и в самом деле мог запросто – и почище Андрея – двинуть кулаком в челюсть или в живот; он не разбирался – куда. Только Андрей дрался редко, и при всех, и взрывался, как бомба, а Глеб – спокойно, исподтишка. Этого не знали в классе, а Боря сам видел, как однажды Глеб колотил за что-то в подворотне своего дома одного мальчонку.

Глеб и раньше, до случая с лодкой, ни с кем не дружил, а теперь и подавно. Ходил в школу и домой один и за партой сидел в полном одиночестве, и это не тяготило его. Ну ни капельки! И какой злющий! И наверно, глаза у него всегда прищурены, чтоб получше скрыть злость: в открытых глазах она всем видна, а попробуй разгляди ее сквозь щелки!

Но Боря не должен его бояться.

– А хочешь, я получу его? – сказал Боря, и в голове его неожиданно созрел план того, что он должен сделать, когда добудет лайнер. Лайнера еще не было, а план уже был!

Глеб промолчал.

– Хочешь? – повторил Боря и увидел, как в узких щелках Глеба забился острый блеск.

– Ты? – Глеб презрительно смерил его глазами.

И тут Боря понял: он сделает то, что решил!

– Я, – сказал Боря, и его вдруг понесло. – Я получу лайнер, если ты мне отдашь за него… знаешь что?

– Что? – надменно спросил Глеб. Но Борю это уже не смутило: он теперь знал, как с Глебом говорить и что от него требовать.

– Подводную лодку! Отдашь или нет?

Глеб молчал и не смотрел на него. Он смотрел, как Вова быстро складывает парашютики и всовывает в крошечные ранцы за спиной человечков.

– Отдам, – сказал Глеб, не оборачиваясь.

– Точно?

– Да, – подтвердил Глеб, сдаваясь.

Да-да, он сдался. Он почти сдался ему!

Кто думал, что так получится? Прекрасно!

Боря где-то читал: бывают такие минуты, когда человек решает по-другому повернуть свою жизнь. Такая минута для него настала! Он вдруг понял причину всех неудач и горестей: слишком мягкий, робкий, податливый у него характер.

Хватит быть сопляком! Хватит унижаться перед всеми! Они привыкли, что он робок и трусоват? Он будет другим. Главное – ничего не бояться. Надо обмануть? Обманывай. Надо хитрить? Хитри!

Хватит бояться! Хватит дрожать!

И они будут уважать его, остерегаться. Пальцем показывать будут: вон Боря прошел, Боря Крутиков… Ему все трын-трава!

Он будет таким. Будет. И не когда-нибудь, а сегодня.

Сейчас. С этой вот секунды.

Такова была его клятва.

Боря подошел к Вове. Тот уже поместил в лайнер всех человечков.

Всех, кроме одного. Наташка с Митей и Витей продолжали искать его.

Глава 6

Вова цып-цып-цып

Боря присел возле Вовы и потрогал двигатели лайнера, они были еще теплые. «Будь хитрым, – приказал себе Боря, – хитрей тебя никого нет!»

Когда Андрей отошел в сторонку, Боря быстро спросил:

– Хочешь, я дам тебе за него что-нибудь? – И чуть не сказал: «Цыплёнок».

– Нет, – ответил Вова. – Он ведь не совсем мой…

– Брат еще сделает.

– Думаешь, это так легко?

– Ничего я не думаю, я предлагаю тебе…

Вдруг над ними появился Андрей.

– Что это он тебе предлагает? – спросил он у Вовы, и Боря незаметно толкнул его коленом, чтоб молчал.

– Да просто так, – сказал Вова.

Андрей пристально посмотрел на Борю. Лоб у Андрея был напряжен. Уж очень он воображал в этой летной кожаной куртке, хоть вся она была потерта и поломана в сгибах. А хитрости – ни на грош!

– Ну смотри… – сказал Андрей сквозь зубы.

«Проваливай отсюда и не распоряжайся, – подумал Боря и, сунув в карман руку, нащупал твердого человечка, запутавшегося в нитках-стропах. – Вот как про этого парашютиста ты ничего не знаешь, так и про все другое не узнаешь… Ясно? А самолет скоро будет мой…»

Вот бы сказать это вслух – глаза б у того на лоб выскочили! Но разве хитрые так поступают?

Все стали расходиться. Глеб придержал рукой Борю и сплюнул тугой струйкой:

– Хвастун! Он глянул на тебя, а ты и готов. Как кролик перед удавом.

– Тогда увидишь! – отрезал Боря. – На днях, а может даже сегодня, я приду к тебе за лодкой…

– Приходи, – сказал Глеб, – жду. С нетерпением!

И посмотрел на часы.

Боря догнал ребят и пошел рядом с Вовой. По дороге часть ребят отсеялась, но кое-кто еще тащился за ними. А Боря хотел остаться вдвоем. Это было совершенно необходимо – остаться вдвоем с Вовой.

И для этого Боре пришлось поработать. За ними увязались было Митя с Витей – они закидывали Вову вопросами о лайнере, ну и, конечно, эта самая Наташка. С ними надо было немедленно и безжалостно разделаться, пока Вова не дошел до дому.

Боря резко повернулся к ним.

– А вы куда? – Он даже замахнулся на них, и Митя с Витей отпрянули в стороны.

Оставалась еще Наташка. Она бежала рядом, выставив вперед свой длинный нос; видно, у всех любопытных вырастают от любопытства такие вот носы.

– А ты? Не слыхала?

И Наташка ускакала от них на своих тонких, быстрых ногах. Боря огляделся – никого вокруг. Все шло как надо.

Он полуобнял Вову, нагнулся к нему и тихо сказал:

– Могу дать тебе шариковую ручку с тремя цветами… Хочешь?

– Я не хочу его менять, – сказал Вова. – Его Гена делал больше месяца.

– И еще дам запасные стержни с разной пастой – красной, синей и зеленой.

– Не надо. – Вова крепко держал под мышкой коробку.

– А чего б ты хотел?

– Ничего.

– Могу дать в придачу футбольный мяч, будешь стукать, – сказал Боря и подумал: «А как же я сам обойдусь без мяча?»

Вова молчал.

– Ну, тогда еще танк, он ездит и стреляет – огонь из пушки.

– Из магазина? – спросил Вова.

«Откуда ж еще!» – чуть не крикнул Боря: он ведь не мог, как его Гена, сам делать машины… «Что ж ему предложить?» – в смятении перебирал в уме Боря, вспомнил про Глеба и вдруг придумал – замечательно придумал. И уже у самого дома сказал:

– Помнишь, ты недавно встретил возле дома меня с дядей Шурой, и он был с Клоуном…

– Это тот черный доберман-пинчер? – сразу вскинулся Вова. – Ох и собачка!

– Так вот, у них есть щенки этой породы, одного они обещали папе…

Вова прямо-таки притих весь и остановился.

– Дам тебе и его в придачу.

Глаза Вовы изучали Борино лицо. Глаза у него были жалостливые, добрые, чуткие… Боре стало нехорошо, и он отвернулся. Но другого выхода у него не было.

– Не веришь? Я вижу, ты не веришь! – Боря оскорбленно вскинул голову. – Тогда идем к моей маме, она подтвердит.

Боря знал, что Вова никуда не пойдет.

– Не нужно, – сказал тот. – Только чтобы ты и вправду…

Вот до чего довел его Глеб своим обменом!

– Даю слово! И ты знаешь, какая это редкая порода? Такого щенка и за пятьдесят рублей не купишь, а я его в придачу…

– Ну я просто не знаю, – засомневался Вова и вздохнул.

– У тебя никого нет дома? – быстро спросил Боря.

– Мама, но она сейчас уходит… А что?

– А то, что я скоро забегу к тебе… Ладно?

– Зачем? – Вова поглядел на него испуганными глазами в белых, поросеночьих ресницах. – Лучше в другой раз, я ведь не хочу…

– Да ты не бойся! Я только на минутку, – ласково сказал Боря и побежал к своему подъезду.

И тут он увидел, что к этому же подъезду с тросточкой-зонтиком идет их соседка Александра Александровна – сухопарая, негнущаяся, как и ее тросточка-зонтик, старушка в древней черной соломенной шляпке и черном пальто.

Она всегда ходила с книжкой в руке, была неслыханно вежливой со всеми и неслыханно прямой, придирчивой, и временами от всего этого Боря невыносимо страдал.

Все ей не так! И дверью лифта нельзя слишком громко хлопнуть, и хохотать вечером у ее двери – как будто дом был ее собственностью, – и даже на балконе нельзя обильно поливать цветы – вода, видите ли, капает на ее балкон…

Но главная неприятность произошла совсем недавно. Боря заметил на скамье у подъезда кем-то забытую книгу с синим обрезом, полистал ее, но прочитать ничего не смог: она была на каком-то иностранном языке. Но зато бумага была великолепная – плотная, гладкая, белая. Боря не взял эту книгу, а только вырвал из середины двойной лист – какого голубя сделать можно! – а книгу оставил на скамье.

Прибежав домой, он тут же сделал голубя, пустил с балкона и бросился вниз, чтоб подобрать его. И увидел у подъезда Александру Александровну с голубем в одной руке и с книгой в другой.

Видно, книга была ее – спохватилась и вышла за ней, а голубь, как нарочно, спикировал к ее ногам…

– Твой? – спросила она.

Боря кивнул.

Язык у него отнялся. Откуда же знал он, что это была редкая, не переведенная у нас книга какого-то «бесподобного Анатоля Франса»!

Ведь не по-русски же напечатана!

Ну и до мамы с отцом дошло… 0-о-ох!

Александра Александровна жила под ними, и Боря старался не ездить с ней в лифте.

Увидев ее, он прибавил шагу, почти побежал вперед, нырнул в подъезд, вскочил в кабину лифта и нажал кнопку своего шестого этажа. Он ехал вверх, и щеки его горели как в лихорадке. Ура! Здорово он придумал про собачку!

Боря на миг представил, как поразится Глеб, когда он принесет ему этот лайнер.

Боря выскочил из кабины и кинулся в квартиру. Уже в коридоре по ребячьим голосам понял, что к Костику опять нагрянули первоклассники. Боре это не очень нравилось: вечно у них толчея…

Он толкнул дверь. На полу ребята заводили ключом и пускали по жестяным рельсам разноцветные вагончики, и они резво, как мыши, бегали, проносились сквозь тоннели и стрелки, подлетали к вокзалу.

Боря сунул в карман трехцветную ручку с запасными стержнями, взял мяч, вылетел из квартиры и поехал вниз.

Глава 7

Не поддаваться жалости!

Сразу бежать к Вове он не решился: его мама наверняка была еще дома. Как при ней возьмешь лайнер?

Боря побежал к Вовиному подъезду, вспрыгнул на деревянную оградку – она закачалась, затрещала – и оперся о большой старый тополь, росший против Вовиных окон. Если забраться на толстый нижний сук, видно все, что делается в их квартире, расположенной в цокольном этаже.

Боря схватился за сук, но тут, как назло, появилась тетя Феня – дворничиха в белом фартуке, с метлой в руках.

– Хочешь доломать заборчик? – Она замахнулась метлой.

Боря всегда боялся ее, но сейчас, когда он дал клятву…

– Он крепкий еще! – крикнул он. – И я на минуту.

Боря вскарабкался на сук и посмотрел в окна Вовиной квартиры – к одному из них была пристроена кормушка для птиц. Он увидел, как снует по комнатам синяя косынка Вовиной мамы, как Вова кормит рыбок в большом аквариуме, стоящем на окне: зеленые водоросли, темный гротик и золотые искорки рыбок… Скорей бы его мама уходила!

Наконец ее мятущаяся косынка исчезла, и Вовина мама появилась в дверях подъезда с хозяйственной сумкой.

Боря слез с сука, поднял с земли мяч, подождал, пока Вовина мама исчезла за углом дома, еще подождал минут пять – вдруг вернется, вдруг забыла что-то дома? – и бросился в подъезд. Он ни разу не был у Вовы: звери и птицы мало волновали Борю, а к его брату, волшебнику, чьи руки творили такие чудеса, страшно было даже подойти, и Боря только издали смотрел на него с завистью и восхищением…

У Вовы, который открыл ему, в руке был пакетик с дафниями: он кормил рыбок. При виде Бори лицо его чуть насупилось.

– Ты зачем? – спросил он.

– Дай лист бумаги, – вежливо, подчеркнуто вежливо попросил Боря, потому что с этого дня он должен быть очень хитрым; вдобавок ко всему он широко улыбнулся, входя в комнату, хотя Вова не приглашал его войти.

И тотчас, только Боря вошел, в нос ударил острый запах зверья, водорослей, земли и птичьего помета. Под ноги ему, прихрамывая, с лаем покатился рыжий щенок, и Боря в панике вскочил на стул – еще укусит!

– Не бойся, Лай добрый. – Вова взял щенка на руки и стал поглаживать его густую дворняжью шерсть.

Потом в Борю стрельнул со шкафа рябым перышком воробей.

– Тот самый? – спросил Боря.

– Ага.

И Боря вспомнил, как во время урока Вова, сидевший у окна, внезапно, как ненормальный, сорвался с места, чтоб отобрать у мальчишек воробья, которого они мучили на улице. И отобрал, и принес – у воробья было перебито крыло. И Анна Дмитриевна, учительница арифметики, даже похвалила Вову.

Вдруг по полу, наискосок, сердито топая, что-то пробежало.

– Ой! – вскрикнул Боря.

– Ежика не видел? – засмеялся Вова.

Боря крутил головой и оглядывался. Из клеток, подвешенных у окна, попискивали какие-то птички, в аквариуме, как трассирующие пули, носились красные и голубые рыбки, а рядом с ним, в террариуме, медленно двигалась черепаха в панцире, похожем на футбольный мяч, сшитый из кусков…

– Да у тебя тут настоящий зверинец, – сказал Боря. – Ну и парень ты!

– Это еще не все. Хочешь, покажу…

– Я верю, не надо, – заторопился Боря. – А где все мастерит Гена?

– Там у него свое КБ. – Вова кивнул куда-то через стенку и пояснил: – Конструкторское бюро.

– Дай лист бумаги.

Боря извлек из внутреннего кармана куртки толстенную ручку, нажал рычажок и, не отводя руки от бумаги, мгновенно нарисовал черта с рожками – черт был красный. Затем рядом с ним появился точно такой же черт, только зеленый, а потом – синий.

– Не нравится? – Боря посмотрел ему в глаза.

– Но я ведь сказал… – опять начал Вова, но тут Боря бросил на пол тугой мяч, и он весело запрыгал по паркету.

– Знаешь, сколько он стоит? И покрышка из синтетики – не порвется, даже если на гвоздь…

– Да все равно… Не могу я, и все…

– Ну хорошо, я ведь не заставляю, – сказал Боря, – только покажи мне его еще раз. Я не успел как следует рассмотреть руль…

Вова достал с этажерки знакомую коробку. Боря вытащил из нее ангар и через прозрачную крышу увидел лайнер. Стоял он важно и тихо. Боря смотрел на него, а видел ту маленькую подводную чудо-лодку, которая таинственно уходит под воду, и никто, кроме ее командира, не знает, откуда и на какую высоту она выстрелит маленькой игрушечной, баллистической ракетой…

– Ну чего ты так держишься за него? – спросил Боря. – Точно скряга, точно жадина… Подумаешь, ценность какая! Не думал я, что ты такой… – Боря спрятал ангар в коробку. – Хорошо, что с тобой поделаешь, завтра же принесу того щенка и еще ремешок с ошейником…

– Правда? – Вова заглянул ему в лицо, доверчиво тараща свои наивные, совершенно цыплячьи глаза.

– Правда. – Боря взял коробку с лайнером и пошел к выходу.

Вдруг Вова вцепился в его куртку:

– Постой, не уходи!

– Чего тебе? – быстро спросил Боря. – И не рви, пожалуйста, мою куртку!

– Я раздумал, – сквозь слезы сказал Вова. – Ты не принесешь, а лайнер не только мой…

– Уговор дороже денег! – ответил Боря. – На дохлого, можно сказать, попугая сменял лодку, а я даю тебе здорового, породистого добермана…

– Ты только обещаешь! Не хочу! – Вова еще крепче вцепился в него, но Боря силой отцепил его пальцы от куртки, ринулся к наружной двери и захлопнул ее.

– Отдай, отдай! – закричал Вова. – Я не хочу! – и колотил кулаками в дверь, которую с лестничной площадки держал Боря.

Вот как получилось… Что ж теперь делать? Отдать? Надо отдать – ведь плачет…

Нет, нельзя. Нельзя отдавать.

Нельзя поддаваться жалости…

Ни за что!

– У Глеба проси теперь лайнер! Понял?

Вова сразу притих и перестал давить на дверь. Боря отскочил от нее и бросился из подъезда.

Глава 8

Хитрый глаз

С коробкой в руке мчался Боря по тротуару.

Лайнер, которым час назад так восторгались все, у него! У него под мышкой! Да-да, у него! Все идет как надо. Долой жалость и страх.

Вова, конечно, пожалуется Андрею и другим ребятам в классе. Ну и пусть! Пусть все окончательно отвернутся от него, и даже Наташка, пусть обзывают его, как хотят: ради подводной лодки все стерпит…

Думали, он робкий? Собственной тени боится?

А он вот какой, вот!..

Боря чувствовал под мышкой тяжесть лайнера. Он прекрасен, но может упасть, разбиться о землю, а лодка всегда будет с ним. Глеб этого не понимает, и надо поскорей получить ее, пока не спохватился…

Боря уже несся по Весенней улице, перепрыгивая через автобусики и пластмассовые ракеты на платформочках малышей, через крученый кожаный поводок, на котором старушка вела малюсенькую гладкую собачонку, через… «Опомнись, с ног собьешь!» – крикнул кто-то вслед ему, но Боря лишь прибавил скорость.

Ему так не терпелось поскорей прибежать к Глебу, что он с трудом переждал, пока пройдет поток машин на Черёмуховом проспекте.

Не успел красный свет семафора смениться зеленым, как Боря ринулся по пешеходной дорожке меж белых ромбов и перелетел проспект.

До дома, где жил Глеб, оставалось совсем недалеко: глубокий скверик со скамьями и деревцами, а потом его улица. На скамейках сидели женщины с детьми, шуршали газетами пенсионеры, а один, отвалившись на спинку и раскрыв рот, сладко дремал.

Боря бежал дальше, глядя под ноги на мелкий ржавый песок аллейки. Скоро конец сквера. Крик, раздавшийся впереди, заставил его вскинуть голову. Впереди стояли Андрей со Стасиком, по сторонам у кустов Митя с Витей, Коля и еще… Кто был еще, рассматривать было некогда.

Боря затормозил и повернул назад. И еще крепче прижал коробку.

Мысли его лихорадочно бились: откуда они? Ведь, похоже, они специально поджидают его здесь… Засада! Значит, узнали. Но от кого?

От Вовы? Позвонил по телефону Андрею, и Андрей срочно созвал тех, кто живет поближе? Ведь Боря сам намекнул Вове, что побежит к Глебу, и Вова все понял…

Боря летел назад. Он начал выдыхаться. Ведь от самого дома бежал. Топот ног догонял его.

– Обходи по сторонам! – подал команду Андрей. – Он не уйдет от нас!.. – И потом уже крикнул ему, Боре: – Стой! Все равно догоним! Стой, тебе говорят!..

Боря летел по аллее и прерывисто дышал. Ноги его подламывались. Вон и конец сквера, и Черемуховый проспект с автобусами и троллейбусами впереди…

– Стой, стой! – настигая Борю, кричал Андрей, и шахматы колотились в его кармане. Уже коснулся рукой куртки.

Вот-вот Борю схватят, отберут лайнер, и его победа окажется страшным поражением. И чего стоила его клятва, решение быть храбрым, хитрым, безжалостным… Он и пикнуть не успеет, как его отлупят…

Вдруг случилось что-то непонятное: Борю захлестнул новый страх, внезапный и острый. Голова налилась холодом, и он ощутил, как волосы его зашевелились, начали подниматься… встали дыбом!

Фуражка его взлетела вверх и упала. Боря оцепенел. Схватил фуражку и рванулся вперед. Ноги едва касались земли – так быстро летел он.

Топот сзади прекратился. Только послышались испуганные голоса. Внезапно страх пропал и холод в голове исчез.

Боря остановился. Оглянулся. По аллее – в противоположном направлении – стремительно убегали Андрей со Стасиком: плотный, крепкий Андрей и рядом эта коротышка. И Вова… Конечно, это он все подстроил! И на земле валялась чья-то кепка…

Что это они? Кого так испугались?

Даже смотреть странно.

Андрей, сам Андрей убегал, не чуя под собой ног!

– Эй, куда вы? – крикнул вслед им Боря.

С удовольствием крикнул. Он ведь не пугал Андрея, а тот задает лататы. Да еще как! И не только он улепетывает, Стасик с Митей и Витей и Вова тоже показывали ему свои проворные пятки.

Боря еще больше осмелел. Крикнул погромче. Они побежали еще быстрей. Они боятся его… Но отчего? Боря не удержался и ринулся в погоню. Однако через несколько шагов его снова сразил страх, и на голове зашевелилась фуражка. Боря отпрыгнул назад, и страх, отпустил его.

С ним творилось что-то невероятное. Точно по аллее кто-то провел невидимую черту, за которой начинался страх. Боря маленькими шажками двинулся вперед, достиг этой черты, и страх опять точно палкой стукнул его. И он отдернул ногу.

И ведь ничего такого не было вокруг, что бы могло внушить этот страх. Боря огляделся. И заметил на траве под кустами карманный фонарик.

Потерял кто-то?

Фонарик лежал боком, и его большое черное стекло было хорошо видно Боре.

Надо взять, будет в его хозяйстве вместо прожектора.

Забыв об Андрее с мальчишками, Боря бросился к фонарику и опять отскочил назад, за ту черту, где страха не было. Нет, в этом было что-то загадочное, противоестественное! Ведь никого же вокруг не было, кто бы смог напугать.

Фонарик могли взять другие, и Боря побежал к нему не по аллее, а в обход, кустами. Здесь страх ему не мешал, и Боря схватил с земли фонарик – он был гладкий и тяжеленький.

Боря стал разглядывать его: плоская пластмассовая коробочка темно-синего цвета. Узкая. На одной стороне толстое круглое стекло – черное и глубокое, как глаз, а под ним что-то вроде пульта управления – два ряда маленьких белых кнопок с черными цифрами; ниже вмонтирован блестящий циферблат с буквами: О, Ч, Д, М, Г, В – и находилась короткая стрелка, уткнувшаяся своим острием в букву О (впрочем, она могла означать и ноль).

Под циферблатиком белела еще одна крошечная кнопочка с крестиком, а еще ниже – какой-то рычажок.

Как же фонарик зажигается?

Боря нажал рычажок – света не было. Вернул в прежнее положение, и старик в шляпе, сидевший в отдалении на скамье, уронил на землю газету, шляпа его стала медленно приподниматься на голове, хотя он не касался ее руками. Что за чудо? Потом старик вскочил и огромными, совсем не стариковскими прыжками бросился по аллее.

Женщина с коляской у другой скамьи тоже вскочила, платок на ее голове полез вверх, а ребенок в коляске заорал благим матом, и женщина поспешно покатила коляску к Черемуховому проспекту; коляска так сильно раскачивалась и скрипела, и ребенок в ней так орал, что Боря перепугался, отвел приборчик в сторону, и плач в коляске прекратился…

Что же это такое? Есть в этом фонарике лампочка?

Боря заглянул в стекло и никакой лампочки не заметил. Зато что-то неведомое пронзило его тело ледяным ужасом.

Боря отдернул голову и чуть не уронил коробку с лайнером. И сбоку покосился на это стекло, черное и глубокое, как глаз. И вдруг этот глаз показался Боре не стеклянным, а совсем живым – таинственным, пристальным, зорким… И очень хитрым! Да-да – хитрым! Он смотрел, слегка прищурясь, выжидательно и не то улыбался ему, не то грозил… Да никакой это не фонарик! Это странный и непонятный приборчик, который каким-то образом влияет этим живым Хитрым глазом на все окружающее.

В небе, со стороны аэропорта, низко шел пассажирский реактивный самолет. Шел плавно и мягко, с мощным, уверенным и ровным свистом. Не долго думая, Боря поймал самолет Хитрым глазом.

Самолет клюнул носом, вильнул в одну сторону, потом в Другую.

Рев его захлебнулся, стал прерывистым. Боря весь похолодел и отвел Хитрый глаз – самолет выровнял курс, двигатели вошли в прежний, спокойный ритм, и он плавно пошел дальше.

Рука Бори, державшая приборчик, ослабела, и он выскользнул из пальцев.

Стоять не было сил.

Боря опустился на землю. Приборчик, придавив весенние травинки, лежал Хитрым глазом к земле. Боря боялся даже коснуться его. Он знал: надо скорее встать и уйти, убежать от него, пока не случилось чего-нибудь. Но ведь тогда… Тогда кто-то другой найдет его и возьмет себе!

Боря сидел и не знал, что делать.

Потом протянул к приборчику руку, с величайшей осторожностью поднял и стал рассматривать, держа его так, чтоб никоим образом не попасть в поле зрения Хитрого глаза. У нижней кромки приборчика было четко оттиснуто: «ЭМЧ-1», одна из кнопок была слегка утоплена – кнопка с темной цифрой «1».

Глава 9

Маленькая и грозная

Боря встал и пошел к дому Глеба. Липки и клены были обрызганы яркой мелкой листвой, и она блестела и липла к пальцам, как новая клеенка, а внизу под деревцами еще валялись коричневые чешуйки от почек. Однако аллея была пуста: ни души, и свежевыкрашенные в зеленый цвет чугунные скамейки были пусты. И птицы не щебетали в кустах. Было очень тихо и одиноко.

Неужто Хитрый глаз всех разогнал?

Сквер кончился, за ним – дорога, дома и магазины. И вот там, впереди, через дорогу мелькнуло что-то черное.

Андрей! В своей неизменной куртке.

Заметив Борю, он промчался вдоль продовольственного магазина и спрятался за угол большого дома, того самого, в котором жил Глеб.

Боря побежал за ним, держа приборчик Хитрым глазом вперед.

Андрей выглядывал из-за угла. Боязливо выглядывал: краешек кепки едва-едва виден. Внезапно кепка упала на тротуар, из-за угла высунулась рука, схватила ее и исчезла…

Боря перешел дорогу и услышал впереди, в тишине узкой малолюдной улочки, куда выходили двери дома, торопливый стук ног и увидел, как Андрей, с кепкой в руке, прижав к бокам локти, изо всех сил удирает от него. Ну и времена наступили!

Он ведь ничего не делал – ни запугивал словами, ни грозил кулаками… Сами боятся!

И тут Боря вспомнил о маленьком парашютисте в кармане: не забыть бы посадить его в лайнер, в пустующее креслице…

Сколько раз бегал Боря к Глебу, звонил в дверь и ждал, когда ему откроют! Сколько раз замирало у него все внутри, когда он трогал сверкающий руль гоночной машины, черные ручки и разноцветные провода электроконструктора! Сейчас его волновало другое: удастся ли обмен? Не передумал ли Глеб?

Боря нажал кнопку звонка.

Никто не открывал. Боря опять позвонил, и снова за дверью тишина. Он припал ухом к скважине для ключа и уловил движение внутри квартиры: скрип дверей, чей-то шепот… Что они, не слышат?

Боря, переступая от нетерпения с ноги на ногу, опять надавил кнопку:

– Откройте!

– Вам кого? – пугливо спросил женский голос.

– Глеба… И не бойтесь, здесь не жулики! Это я, Боря Крутиков.

За дверью раздался быстрый шепот.