И много лет спустя… бесплатное чтение

Познание

Когда-то на Земле было почти восемь миллиардов людей. Страшно даже подумать о такой цифре. Как все они ютились в своих городах-муравейниках? Как им всем хватало места? Как им хватало воздуха?

Сейчас во всем мире едва ли наберется хотя бы несколькотысяч человек. Все дело в Третьей мировой. Нам говорили, что это была бессмысленная и беспощадная бойня. Торжество ненависти людей друг к другу. И за это человечество едва не поплатилось своим существованием.

– Лета, расскажи нам о периоде сразу после Бойни – учитель вызвал меня голографической указкой.

Я пошла к доске. Как и миллионы юношей и девушек до меня. В древности ведь тоже существовали школы. Мне нужно было пересказать материал о Бойне – таким словом сейчас называют период войны.

– Бойню пережили немногие. Те, кто смог выжить, осознали, на грани какой катастрофы стояло человечество из-за своей глупости. Некоторые из выживших, ученые, стали искать способы предотвращения новых конфликтов, потому что следующие столкновения означали бы полное вымирание. Наконец им удалось найти решение: они основали город Рациос, в котором правит разум. Благодаря изобретению препарата, влияющего на лимбическую систему, основатели смогли выстроить модель, лишенную изъянов. Все решения в городе принимаются на основе логики и разумности.

– Очень хорошо. Теперь расскажи, пожалуйста, подробнее о препарате.

– «Рациум» был изобретен, чтобы минимизировать влияние эмоций на работу. Как известно, за генерацию эмоций и мотиваций отвечает гипоталамус – особая доля мозга. У человека, который не использует Рациум, гипоталамус неосознанно распространяет эмоции на весь организм. Рациум же берет под контроль эмоциональную сторону мозга, стимулируя мотивационную. Действие препарата краткосрочно – жители города используют его только в рабочие часы, в семейном кругу Рациум не нужен.

Экзаменационная комиссияпохвалила меня и поставила отметку «соответствует истине» в моей карточке. Сдан последний экзамен – История. Через два дня меня ждало Познание.

Познание обязательно для всех юношей и девушек Рациоса. Это стандартная процедура – у каждого человека, который хочет стать полноценным жителем города, накануне совершеннолетия берется специальный анализ крови. С помощью сложных реакций кровь становится одного из пяти цветов: фиолетовой, синей, белой, черной или зеленой.

Вот и сейчас перед зданием Шенсия – лаборатории познания – собралась уже приличная очередь из будущих граждан Рациоса. Она двигалась быстро –процедура была минутной и безболезненной. Я много раз видела, как старшие проходят Познание, но мне все равно было немного страшно. Наконец мы вошли в светлый зал с высокими потолками. Посреди него стоял огромный белый аппарат с углублением внутри и голографическим экраном. Юноша передо мной вложил руку в сияющую белизной пасть лабораторного комплекса. Парень не из моей школы. Наверное, из сектора А.

Школ у нас не так много, потому что и детей осталось мало. После Бойни человечество не только резко сократилось, люди стали терять здоровье. Тяжелые последствия жестокой войны с применением разного оружия привели к тому, что многие навсегда утратили способность иметь детей. Нам рассказывали об этом на уроках биологии. Ученые, используя наработки древних, смогли немного улучшить ситуацию, но бесплодных все еще много. К счастью, в Рациосе все понимают, что это не конец жизни. Не имеющие детей помогают соседям, у которых они есть. Ни у кого нет зависти или печали, ведь «Рациум» работает. Даже не знаю, что бы мы делали без этого препарата. Страшно подумать, какая волна ненависти разделила бы общество. Но мы справились.

На экране забегали какие-то цифры и формулы. Спустя несколько секунд экран окрасился в белый.

– Сектор С – сообщил сотрудник Шенсия.

Юноша был вполне доволен результатом. Сектор С –середина. Всего Рациос разделен на пять секторов, названных по буквам латинского алфавита. Каждый отвечает за свою область. Лаборатория Шенсия определяет как раз принадлежность к какому-то сектору: фиолетовая кровь –сектор А – ученые, синяя – В –специалисты, белая – С – общественники, черная – D – рабочие, зеленая – Е – помощники. Те, кто распределяется в тот или иной сектор, получает в нем жилье и может выбрать работу, которая ему по душе. Аппарат выдает рекомендации к какой-то деятельности, но тестируемый не обязан строго следовать им. Главное – выбрать работу в пределах своего сектора. За всю историю Рациоса ни один выпускник не допустил мысли о том, что выбранный аппаратом сектор ему не подходит. Аппарат не ошибается. Никогда.

Обитатели секторов занимаются каждый своим делом, но есть одно общее для всех Правило. Наверно, правильнее было бы назвать это «законом», но в Рациосе нет карательной системы – в городе все основано на разуме, а не на страхе наказания. Это Правило – «Человек не может нанести вред человечеству». В Рациосе никто не будет изобретать, делать, производить или обслуживать то, что может нанести вред человеку. Нам рассказывали, что это – перефразированный Первый закон робототехники. В древности, когда люди изобрели «предков» нашей Системы, они создали их так, чтобы машины не смогли навредить людям. Но они забыли о самом опасном: о том, что вредят людям только лишь сами люди. Основатели вывели новое правило, и жители на основе разумности приняли его. С тех пор каждый в Рациосе рождается со знанием Правила. В детстве мы задавали родителям вопросы: кто судит, что может нанести вред человеку, а что нет? Как мы узнаем, что не нарушили Правило? «С помощью разума» – отвечали они. И чем старше мы становились, тем отчетливее понимали: мы всегда знаем, что правильно, а что нет. Наш мозг всегда взвешивает все «за» и «против», он всегда знает ответ. Наша задача – лишь следовать своему внутреннему голосу. Древние называли его совестью.

Моя очередь. Я положила руку в аппарат. Ее пронзило легкое жжение – как будто какой-то импульс. На экране снова забегали цифры и формулы. Мне казалось, что я стою посреди этого торжественного зала вечность. Экран загорелся желтым.

Сотрудник Шенсия в недоумении посмотрел на своего старшего коллегу, который со стороны наблюдал за процедурой. Тот подошел, внимательно изучил символы на экране, поле чего повернулся ко мне и с улыбкой сообщил:

– Сектор Омега.

По залу прокатилась волна удивления. Омегу никто из граждан даже и не считал за сектор. Это совсем крошечный кусочек земли на самой границе. В нем живут странные люди, которых аппарат распределил как Омег. За всю историю Рациоса таких было всего около сотни. И, если честно, я даже мало знакома с их жизнью.

Сектор Омега – самый зеленый из всех. Это логично, так как находится он на самой окраине. Здесь нет больших домов – только двухэтажные особнячки на собственной территории. В Рациосе после Распределения каждому жителю дается собственный дом. Изначально он выглядит стандартно во всех секторах – так же, как и в Омеге. Но по желанию и в зависимости от количества единиц расчета каждый человек может модифицировать свой дом.

Единица расчета в Рациосе – что-то сродни валюты древних. Но принцип ее начисления совсем не такой. Практически все войны и конфликты у древних были из-за денег. Каждый хотел как можно больше забрать себе и не гнушался способами. Целые государства прикрывались различными причинами, чтобы развязать войну и получить ресурсы, которые потом переводились в деньги. И самым большим провалом стала Бойня – апогей борьбы за деньги, приведший к практически полному вымиранию человечества как вида.

Полный отказ от материального поощрения невозможен, да и неудобен. Поэтому в Рациосе была изобретена система единичного расчета – живые деньги заменили единицами расчета, которые присваиваются каждому человеку в зависимости от его вложения в общее дело. Расчет происходит один раз в сутки. На полученные единицы можно приобретать необязательные, но приятные блага – перестраивать дома под свой вкус, покупать одежду и украшения, улучшать свой транспорт и многое другое.

В самых первых эпохах становления Рациоса критики не верили в эту систему: они говорили, что уровень неравенства сохраняется, так как более квалифицированные сектора в любом случае получают больше единиц расчета и имеют более комфортабельный уровень жизни. И это может вызывать зависть и ненависть. Но самое главное – что человеческая природа возьмет свое. И алчные люди будут набивать карманы за счет более слабых. В школе нам показывали кадры из древности, на которых маленькие дети с континента, называемого тогда Африкой, вынуждены были ходить в крошечной обуви на два размера меньше и отрезать у нее носы. У их родителей не было денег, чтобы накормить и напоить малышей. У многих в пять лет были огромные круглые животы – оказывается, такое бывает, когда ребенок голодает и не получает витамины. И в то же время правители их стран и другие мировые богачи купались в роскоши, ужиная самыми изысканными деликатесами. В Рациосе проблему решила прозрачность начисления единиц расчета, контролируемая совершенным Искусственным интеллектом.

Раз в сутки Система производит вычисление всех вложений жителя в благополучие города – в зависимости от масштаба каждого вложения человек получает определенное количество единиц расчета. Система не делает различия между секторами – для нее одинаково ценно и изобретение нового препарата, и строительство нового дома, и высадка деревьев в сквере. Система анализирует возможности каждого человека и сопоставляет их с его вкладом в общее дело. Поэтому большого разрыва между учеными и рабочими не может быть. А вместе с ним и зависти. В этом и есть справедливость – все люди разные, но каждый старается в меру своих возможностей. За это он должен быть вознагражден.

***

Мне достался стандартный домик на границе с сектором В. Сегодня мой первый день самостоятельной жизни. До Распределения все дети и подростки живут с родителями в их секторах. Мои родители из сектора В – мама начальник одного из отделов по распределению лекарств, а папа – инженер по обслуживанию транспорта. Когда я училась в школе, некоторые задавали вопросы учителю, могут ли мама и папа быть из разных секторов. В нашей школе таких примеров не было. Оказалось, что порядками в истории города таких примеров было крайне мало. В основном, такие люди не регистрировали законный брак, а ребенок потом оставался в одном из секторов. Как правило, принадлежность к сектору передавалась по наследству: если родители были из сектора А, то и ребенок чаще всего распределялся в тот же сектор. Ученые объясняют это генетической памятью поколений. Способность к какой-то деятельности – наследственна, поэтому дети часто идут по стопам родителей.

В моем случае все оказалось не так просто. Омегианцы стоят особняком от представителей всех других секторов. Все, кто оказался в этом секторе, так или иначе отдаляются от других жителей города. Это объясняется тем, что все пять секторов основаны на принципах практической пользы для общества. Ученые изобретают новые технологии, специалисты обеспечивают бесперебойную работу всех систем города, общественники следят за порядком, рабочие производят все для нужд Рациоса, помощники ведут быт. И только Омегианцы не приносят Рациосу никакой конкретно измеримой пользы: жители этого сектора отвечают за духовную жизнь города. В секторе Омега живут начальник городской библиотеки, директор музея древних, весь состав городского оркестра и еще много других людей, которых древние назвали бы творческими.

В Рациосе омегианцев уважают, но сторонятся. Теперь я тоже в числе «странных».

Познание

Когда-то на Земле было почти восемь миллиардов людей. Страшно даже подумать о такой цифре. Как все они ютились в своих городах-муравейниках? Как им всем хватало места? Как им хватало воздуха?

Сейчас во всем мире едва ли наберется хотя бы несколькотысяч человек. Все дело в Третьей мировой. Нам говорили, что это была бессмысленная и беспощадная бойня. Торжество ненависти людей друг к другу. И за это человечество едва не поплатилось своим существованием.

– Лета, расскажи нам о периоде сразу после Бойни – учитель вызвал меня голографической указкой.

Я пошла к доске. Как и миллионы юношей и девушек до меня. В древности ведь тоже существовали школы. Мне нужно было пересказать материал о Бойне – таким словом сейчас называют период войны.

– Бойню пережили немногие. Те, кто смог выжить, осознали, на грани какой катастрофы стояло человечество из-за своей глупости. Некоторые из выживших, ученые, стали искать способы предотвращения новых конфликтов, потому что следующие столкновения означали бы полное вымирание. Наконец им удалось найти решение: они основали город Рациос, в котором правит разум. Благодаря изобретению препарата, влияющего на лимбическую систему, основатели смогли выстроить модель, лишенную изъянов. Все решения в городе принимаются на основе логики и разумности.

– Очень хорошо. Теперь расскажи, пожалуйста, подробнее о препарате.

– «Рациум» был изобретен, чтобы минимизировать влияние эмоций на работу. Как известно, за генерацию эмоций и мотиваций отвечает гипоталамус – особая доля мозга. У человека, который не использует Рациум, гипоталамус неосознанно распространяет эмоции на весь организм. Рациум же берет под контроль эмоциональную сторону мозга, стимулируя мотивационную. Действие препарата краткосрочно – жители города используют его только в рабочие часы, в семейном кругу Рациум не нужен.

Экзаменационная комиссияпохвалила меня и поставила отметку «соответствует истине» в моей карточке. Сдан последний экзамен – История. Через два дня меня ждало Познание.

Познание обязательно для всех юношей и девушек Рациоса. Это стандартная процедура – у каждого человека, который хочет стать полноценным жителем города, накануне совершеннолетия берется специальный анализ крови. С помощью сложных реакций кровь становится одного из пяти цветов: фиолетовой, синей, белой, черной или зеленой.

Вот и сейчас перед зданием Шенсия – лаборатории познания – собралась уже приличная очередь из будущих граждан Рациоса. Она двигалась быстро –процедура была минутной и безболезненной. Я много раз видела, как старшие проходят Познание, но мне все равно было немного страшно. Наконец мы вошли в светлый зал с высокими потолками. Посреди него стоял огромный белый аппарат с углублением внутри и голографическим экраном. Юноша передо мной вложил руку в сияющую белизной пасть лабораторного комплекса. Парень не из моей школы. Наверное, из сектора А.

Школ у нас не так много, потому что и детей осталось мало. После Бойни человечество не только резко сократилось, люди стали терять здоровье. Тяжелые последствия жестокой войны с применением разного оружия привели к тому, что многие навсегда утратили способность иметь детей. Нам рассказывали об этом на уроках биологии. Ученые, используя наработки древних, смогли немного улучшить ситуацию, но бесплодных все еще много. К счастью, в Рациосе все понимают, что это не конец жизни. Не имеющие детей помогают соседям, у которых они есть. Ни у кого нет зависти или печали, ведь «Рациум» работает. Даже не знаю, что бы мы делали без этого препарата. Страшно подумать, какая волна ненависти разделила бы общество. Но мы справились.

На экране забегали какие-то цифры и формулы. Спустя несколько секунд экран окрасился в белый.

– Сектор С – сообщил сотрудник Шенсия.

Юноша был вполне доволен результатом. Сектор С –середина. Всего Рациос разделен на пять секторов, названных по буквам латинского алфавита. Каждый отвечает за свою область. Лаборатория Шенсия определяет как раз принадлежность к какому-то сектору: фиолетовая кровь –сектор А – ученые, синяя – В –специалисты, белая – С – общественники, черная – D – рабочие, зеленая – Е – помощники. Те, кто распределяется в тот или иной сектор, получает в нем жилье и может выбрать работу, которая ему по душе. Аппарат выдает рекомендации к какой-то деятельности, но тестируемый не обязан строго следовать им. Главное – выбрать работу в пределах своего сектора. За всю историю Рациоса ни один выпускник не допустил мысли о том, что выбранный аппаратом сектор ему не подходит. Аппарат не ошибается. Никогда.

Обитатели секторов занимаются каждый своим делом, но есть одно общее для всех Правило. Наверно, правильнее было бы назвать это «законом», но в Рациосе нет карательной системы – в городе все основано на разуме, а не на страхе наказания. Это Правило – «Человек не может нанести вред человечеству». В Рациосе никто не будет изобретать, делать, производить или обслуживать то, что может нанести вред человеку. Нам рассказывали, что это – перефразированный Первый закон робототехники. В древности, когда люди изобрели «предков» нашей Системы, они создали их так, чтобы машины не смогли навредить людям. Но они забыли о самом опасном: о том, что вредят людям только лишь сами люди. Основатели вывели новое правило, и жители на основе разумности приняли его. С тех пор каждый в Рациосе рождается со знанием Правила. В детстве мы задавали родителям вопросы: кто судит, что может нанести вред человеку, а что нет? Как мы узнаем, что не нарушили Правило? «С помощью разума» – отвечали они. И чем старше мы становились, тем отчетливее понимали: мы всегда знаем, что правильно, а что нет. Наш мозг всегда взвешивает все «за» и «против», он всегда знает ответ. Наша задача – лишь следовать своему внутреннему голосу. Древние называли его совестью.

Моя очередь. Я положила руку в аппарат. Ее пронзило легкое жжение – как будто какой-то импульс. На экране снова забегали цифры и формулы. Мне казалось, что я стою посреди этого торжественного зала вечность. Экран загорелся желтым.

Сотрудник Шенсия в недоумении посмотрел на своего старшего коллегу, который со стороны наблюдал за процедурой. Тот подошел, внимательно изучил символы на экране, поле чего повернулся ко мне и с улыбкой сообщил:

– Сектор Омега.

По залу прокатилась волна удивления. Омегу никто из граждан даже и не считал за сектор. Это совсем крошечный кусочек земли на самой границе. В нем живут странные люди, которых аппарат распределил как Омег. За всю историю Рациоса таких было всего около сотни. И, если честно, я даже мало знакома с их жизнью.

Сектор Омега – самый зеленый из всех. Это логично, так как находится он на самой окраине. Здесь нет больших домов – только двухэтажные особнячки на собственной территории. В Рациосе после Распределения каждому жителю дается собственный дом. Изначально он выглядит стандартно во всех секторах – так же, как и в Омеге. Но по желанию и в зависимости от количества единиц расчета каждый человек может модифицировать свой дом.

Единица расчета в Рациосе – что-то сродни валюты древних. Но принцип ее начисления совсем не такой. Практически все войны и конфликты у древних были из-за денег. Каждый хотел как можно больше забрать себе и не гнушался способами. Целые государства прикрывались различными причинами, чтобы развязать войну и получить ресурсы, которые потом переводились в деньги. И самым большим провалом стала Бойня – апогей борьбы за деньги, приведший к практически полному вымиранию человечества как вида.

Полный отказ от материального поощрения невозможен, да и неудобен. Поэтому в Рациосе была изобретена система единичного расчета – живые деньги заменили единицами расчета, которые присваиваются каждому человеку в зависимости от его вложения в общее дело. Расчет происходит один раз в сутки. На полученные единицы можно приобретать необязательные, но приятные блага – перестраивать дома под свой вкус, покупать одежду и украшения, улучшать свой транспорт и многое другое.

В самых первых эпохах становления Рациоса критики не верили в эту систему: они говорили, что уровень неравенства сохраняется, так как более квалифицированные сектора в любом случае получают больше единиц расчета и имеют более комфортабельный уровень жизни. И это может вызывать зависть и ненависть. Но самое главное – что человеческая природа возьмет свое. И алчные люди будут набивать карманы за счет более слабых. В школе нам показывали кадры из древности, на которых маленькие дети с континента, называемого тогда Африкой, вынуждены были ходить в крошечной обуви на два размера меньше и отрезать у нее носы. У их родителей не было денег, чтобы накормить и напоить малышей. У многих в пять лет были огромные круглые животы – оказывается, такое бывает, когда ребенок голодает и не получает витамины. И в то же время правители их стран и другие мировые богачи купались в роскоши, ужиная самыми изысканными деликатесами. В Рациосе проблему решила прозрачность начисления единиц расчета, контролируемая совершенным Искусственным интеллектом.

Раз в сутки Система производит вычисление всех вложений жителя в благополучие города – в зависимости от масштаба каждого вложения человек получает определенное количество единиц расчета. Система не делает различия между секторами – для нее одинаково ценно и изобретение нового препарата, и строительство нового дома, и высадка деревьев в сквере. Система анализирует возможности каждого человека и сопоставляет их с его вкладом в общее дело. Поэтому большого разрыва между учеными и рабочими не может быть. А вместе с ним и зависти. В этом и есть справедливость – все люди разные, но каждый старается в меру своих возможностей. За это он должен быть вознагражден.

***

Мне достался стандартный домик на границе с сектором В. Сегодня мой первый день самостоятельной жизни. До Распределения все дети и подростки живут с родителями в их секторах. Мои родители из сектора В – мама начальник одного из отделов по распределению лекарств, а папа – инженер по обслуживанию транспорта. Когда я училась в школе, некоторые задавали вопросы учителю, могут ли мама и папа быть из разных секторов. В нашей школе таких примеров не было. Оказалось, что порядками в истории города таких примеров было крайне мало. В основном, такие люди не регистрировали законный брак, а ребенок потом оставался в одном из секторов. Как правило, принадлежность к сектору передавалась по наследству: если родители были из сектора А, то и ребенок чаще всего распределялся в тот же сектор. Ученые объясняют это генетической памятью поколений. Способность к какой-то деятельности – наследственна, поэтому дети часто идут по стопам родителей.

В моем случае все оказалось не так просто. Омегианцы стоят особняком от представителей всех других секторов. Все, кто оказался в этом секторе, так или иначе отдаляются от других жителей города. Это объясняется тем, что все пять секторов основаны на принципах практической пользы для общества. Ученые изобретают новые технологии, специалисты обеспечивают бесперебойную работу всех систем города, общественники следят за порядком, рабочие производят все для нужд Рациоса, помощники ведут быт. И только Омегианцы не приносят Рациосу никакой конкретно измеримой пользы: жители этого сектора отвечают за духовную жизнь города. В секторе Омега живут начальник городской библиотеки, директор музея древних, весь состав городского оркестра и еще много других людей, которых древние назвали бы творческими.

В Рациосе омегианцев уважают, но сторонятся. Теперь я тоже в числе «странных».

Омега

Сразу после Познания каждый выпускник получает на свой счет тысячу условных единиц. Этого вполне хватает на обустройство дома. В Рациосе все дома – трансформеры. Их можно перестроить без участия строителей. Достаточно в программе «Умного дома» смоделировать нужный вариант из предложенных частей. Пока я изучала программу, в дверь постучали. Клавдий, ответственный по сектору. Я уже встречала его на Распределении. Омег всегда можно отличить от других жителей Рациоса: Клавдий, в отличие от других, носит старомодную одежду, сшитую по образцам древних. Наверно, так и положено выглядеть директору музея.

– Лета, добро пожаловать в сектор Омега! Мы рады, что ты с нами. Как ты знаешь, пополнение в наших рядах происходит не часто. Как устроишься, приходи в Дом сектора, подыщем тебе подходящее занятие.

Разложив вещи и поговорив с мамой по запястному датчику, я отправилась на встречу с Советом сектора.

В Рациосе с самого момента его основания существует самоуправление. Древние назвали бы эту форму анархией, потому что у нас нет власти. Абсолютно все вопросы в жизни города решаются на общих собраниях. Самый первый уровень – это Совет сектора. Такие есть в каждом районе. Наш расположен в самом центре сектора в старинном доме, построенном сразу после Бойни.

Клавдий уже был в Доме сектора. Он улыбался.

– Ну что, готова к Тесту? Тут уже придется поработать головой!

Я села за огромный голографический монитор. Нажала кнопку «Начать тестирование». Программа начала показывать мне миллионы разных значков. Со стороны может казаться, что это сущая бессмыслица. Но мозг каждого жителя Рациоса уже привык к этому: таким образом система считывает импульсы, ответы подсознания на невидимые глазу картинки.

Тест закончен. Клавдий со своего маленького монитора просмотрел результаты.

– Что ж, у тебя довольно необычный результат даже для нашего сектора. Система подобрала тебе несколько вариантов, посмотри.

Он передал итоги тестирования на мойзапястный датчик.

«Уважаемый соискатель!

На основе Ваших компетенций и предпочтений Система рада предложить Вам следующие вакансии:

Сценарист снов

Дизайнер эмоций

Инженер психологического поведения»

Я пробежала список вакансий взглядом еще раз. Со сценаристом снов и дизайнером эмоций вроде все ясно: из-за постоянного применения «Рациума» некоторые люди перестают испытывать сильные эмоции совсем, даже когда не находятся под действием препарата. К сожалению, у любого лекарства есть побочные эффекты. Для таких людей создаются симуляции, в которых человек может снова погрузиться в эмоциональное состояние. Анализируя его опыт, интеллект и посылаемые компьютеру импульсы, сценаристы и дизайнеры создают ту симуляцию, которая максимально подойдет конкретному человеку. Но инженера психологического поведения я еще ни разу не встречала в Рациосе.

– Клавдий, а чем занимается инженер психологического поведения?

– Этой профессии не было с самого основания города. Система создала ее на основе анализа данных за последние годы. Дело в том, что за столетнюю историю Рациоса у нас не было ни одного случая психологических проблем. Я сейчас не беру тех, кто совсем с головой не дружен, у кого психиатрия страдает – Клавдий немного задумался. – Для них изначально был задуман Инсанире. Но в последнее время проблемы начались даже у самых обычных граждан. Система сигнализирует нам о том, что психологическое здоровье Рациоса начало ухудшаться. Именно поэтому она предлагает ввести должность Инженера. Чтобы помогать людям.

– Но ведь это задача ученых, разве не так? Мы в секторе Омега, чем мы можем помочь им?

– Ученые работают со здоровьем людей, а мы – с душами. Эти люди не больны. Они просто нуждаются в том, кто бы выслушал их и поддержал. Во всяком случае, так говорит Система. А она, как ты знаешь, никогда не ошибается.

Я задумалась. Изучить что-то новое и стать первым в Рациосе специалистом в такой области было заманчиво. Но неизведанность и сложность пути меня немного пугали. А что если что-то пойдет не так? Да и с людьми у меня никогда особо не складывалось. Не очень-то я их люблю.

– А что такое Инсанире? – в попытках отложить принятие решения спросила я Клавдия.

– Инсанире – это что-то типа сектора для граждан, у которых есть проблемы с ментальным здоровьем. Ну если по-человечески говорить, душевнобольных. У древних было всего два способа решения их проблемы: изоляция таких людей в специальных лечебницах, а на поздних стадиях развития общества – попытка считать их полноценными членами социума. Первый способ был губителен для самих таких людей, второй сыграл немаловажную роль в крахе общества древних. В какой-то момент борьба за равенство прав всех граждан превратилась в абсурд, и душевнобольные начали занимать ответственные посты. Чем больше их становилось во власти, тем очевиднее был кризис управления миром. Главы стран были безумны, правительства алчны и беспринципны. В конце концов ими была устроена Бойня. В Рациосе для таких людей создан Инсанире – целый район с такой же, как у нас инфраструктурой, но закрытый. Каждый житель Инсанире получает необходимое лечение, может заниматься несложной работой для блага своего района. Они наконец-то могут жить как и положено человеку, даже тому, который не может жить в нормальном обществе.

Раньше я никогда не слышала про Инсанире, и теперь мне стало любопытно: что делает людей такими, какие они рождаются? И как Рациосу удалось примирить таких разных жителей?

– Я стану Инженером, Клавдий. Что мне нужно для этого сделать?

Система

Клавдий посадил меня в свой старенький «Ягуар» с открытой крышей. Одна из последних добойневых моделей. Папа увлекается машинами, поэтому о них я знаю многое. У древних сфера строения автомобилей была очень развита. Если у тебя не было машины, ты считался неполноценным что ли. Даже в крупных городах при наличии метро многие стремились купить машину побольше и пороскошнее. Нам сложно это понять – в Рациосе нет стремлений к самоутверждению. Каждый из нас знает, что он важен и нужен городу. И этого нам вполне хватает. Древние же многое измеряли деньгами: чем лучше твои вещи, тем ты важнее. Их не останавливали даже предостережения ученых. Одной из причин Бойни стало глобальное потепление, вызванное как раз огромным количеством выбросов в атмосферу. Сотни миллионов машин, заводы, промышленные предприятия – все это истощило природу. Как могла она подавала сигналы стихийными бедствиями и катастрофами. Но люди были слепы в своей жажде роскоши и псевдоуважения. Наверно, Бойня была неизбежна. Что-то должно было положить конец людской ненасытности.

Клавдий один из немногих, кто ездит на машине древних. По факту она – один из экспонатов его музея. Он сам переделал ее в электромобиль – теперь она работает на электричестве. В детстве все ходят в музей Клавдия. Частички жизни древних служат живым напоминанием об их ошибках. Вот и этот «Ягуар» я прекрасно помню. Его нашли неподалеку от Рациоса, на побережье. Удивительно, как ему удалось пережить Бойню. Почти вся техника была приведена в негодность. Но «Ягуар» выдержал. Заботливый владелец укрыл свою машину в одном из бункеров на своей вилле. Интересно, как он себе представлял будущее после Бойни? С идеальными дорогами, по которым он стал бы ездить на своей дорогущей машине? Узнать, что будет в будущем, ему, однако, не удалось. Тело владельца «Ягуара» нашли недалеко от бункера, рядом с огромной железной дверью, словно у сейфа. Вокруг лежали оплавленные драгоценности – золото, серебро, камни. В последние минуты своей жизни он предпочел не обнять жену и детей, а проверить замок на хранилище…

«Ягуар» тихо завелся и повез нас к одиноко стоящему на самой окраине сектора Омега красивому зданию, выполненному в старинном стиле. Это омегианский филиал Доценса – учебного заведения Рациоса. В каждом секторе есть его часть. После Распределения и выбора карьеры все Выпускники отправляются в Доценс на обучение выбранной специальности. Сроки обучения могут быть разными, в зависимости от будущей профессии. Дольше всех учатся Ученые. Меньше всех – помощники. Интересно, сколько буду учиться я.

– Приветствую вас, Лета! – приятный женский голос Системы раздался сразу, как только я вошла в дверь. – Добро пожаловать в Доценс. Теперь вы будете учиться в филиале сектора Омега. Справа расположены комнаты обучения, слева – гигиенические комнаты. По центру – помещения для приема пищи. Готовы приступить к обучению?

– Готова! – твердо ответила я и направилась к комнатам обучения.

– Вы выбрали специальность «Инженер психологического поведения». Почему вы сделали именно этот выбор? Были ведь и другие варианты.

Разговаривать с Системой в таком ключе было непривычно. Обычно она выполняла бытовые функции – регулировала общественную жизнь, считала вклад каждого жителя, выдавала сводки новостей. Сейчас же Система была совершенно живой. Только в этот момент я поняла, насколько гениальны были создатели. Система – искусственный интеллект, и все же она человек. Без тела, без внешности, обладающий только голосом. Но она мыслит, понимает и видит всех насквозь. На секунду мне стало страшно.

– Лета, не волнуйтесь. В обучении нет ничего страшного. Но для его начала мне нужно понять, как выстроить программу обучения.

Я попыталась сосредоточиться.

– Эта специальность заинтриговала меня. Я слышала о понятии психология, во времена древних эта наука была очень развита. Из-за высокого темпа жизни и постоянной усталости почти все древние имели проблемы с психическим здоровьем. Справиться с ними им помогали психологи. Правда у древних шарлатанов было гораздо больше, чем реальных специалистов. Поэтому зачастую становилось еще хуже. С основания Рациоса проблема психических заболеваний была решена, и мне стало любопытно, что происходит? Почему в нашем идеальном городе снова появились люди с психологическими проблемами? Что они чувствуют? Как ведут себя? Как выглядят? Я никогда не встречала таких, и я хочу помочь городу вернуть их для общества.

На графической панели мигали лампочки. Красная и зеленая.

– Рациос – город, построенный на торжестве интеллекта, как вы знаете. Все решения принимаются здесь, исходя из логики и целесообразности. Но люди слабы, слишком подвержены эмоциям и чувствам. Их очень легко сбить с пути. Для того, чтобы избежать влияния чувств на принятие решений основатели изобрели Рациум. Он притупляет чувства и позволяет разуму работать без помех. При каждом применении Рациум всасывается в кровь и блокирует эмоциональные центры на какое-то время. В идеале это должен быть рабочий день. Как только человек покидает рабочее место, действие Рациума прекращается, и он может любить, радоваться, грустить или злиться. Жить полноценной человеческой жизнью. Однако в последнее время мы стали замечать у некоторых людей отклонения от нормального эмоционального фона. Рациум действует на них не так сильно, как нужно. Возможно, это вызвано привыканием к нему. Но это не самое страшное. Когда действие препарата заканчивается, все эмоции обостряются до болезненности. Чувства усиливаются, граждане становятся менее стабильными, что угрожает балансу в городе. Пока таких людей можно посчитать по пальцам рук, но их становится больше. Именно поэтому я создала вашу специальность – только инженер психологического поведения может разобраться в проблеме и предотвратить ее распространение.

– Но почему ты сама не можешь распознать проблему? Ты ведь все знаешь.

– Только человеческий интеллект, основанный на эмпатии и способности поставить себя на место другого человека способен разобраться в ситуации. Но для этого придется пройти серьезное обучение. Оно начнется завтра с 9.00. Пожалуйста, не опаздывайте.

Я встала с кресла и направилась к выходу.

– Лета! – голос Системы прозвучал у меня за спиной, и я невольно оглянулась, хотя там, конечно же, никого не могло быть. – Думаю, не стоит напоминать вам, что вся информация, полученная в этих стенах – государственная тайна?

– Разумеется нет, – ответила я и взялась за ручку двери.

На следующее утро в 8.50 я уже была на месте. Система, как и вчера, приветствовала меня приятным женским голосом.

– Доброе утро, Лета! Проходите, пожалуйста, в класс обучения. Начнем ровно в 9.

Я зашла в просторную светлую комнату с кучей графических панелей. В середине стояло большое кресло, такое же, как было на Распределении. К нему была подключена программа виртуальной реальности.

– Садитесь, сейчас мы приступим к ознакомительному курсу.

Я села в кресло, которое оказалось очень удобным, гораздо удобнее того, что было на Распределении.

– Сейчас я введу вас в курс психологии, это займет примерно несколько часов. Так как объем данных значительный, ваш мозг с помощью программы быстрого усвоения знаний будет работать с почти максимальной интенсивностью. Из-за этого могут возникнуть неприятные ощущения в области головы или шеи, глаза тоже могут уставать. Все это нормально, пугаться не нужно, я контролирую все процессы.

Про программу быстрого усвоения знаний я слышала, но никогда не видела, как она действует. Обычно обучение в Рациосе занимает около 7 лет в школе и еще от 1.5 до 2 лет в университете. Но в случае, когда специалиста нужно обучить в кратчайшие сроки, подключается программа. Ее задача – максимально сократить сроки обучения. С помощью этой технологии знания, которые студент обычно усваивает за год, можно вложить в его мозг за 2 часа. Процедура безопасна, но многие не выдерживают такого напора, и быстрое обучение становится неэффективным, а восстановление мозга занимает около нескольких месяцев. Именно поэтому программа применяется редко и только в самых крайних случаях.

– А вы уверены, что я справлюсь? Я слышала, что некоторые не справляются с потоком информации, и мозг на какое-то время перегружается.

– Не беспокойтесь, вчера я проанализировала вашу мозговую активность, она достаточна для успешного освоения программы. Мы не можем позволить себе обучать вас 3,5 года – за этот огромный срок может случиться непоправимое. Поэтому Советом было принято решение запустить вас в программу быстрого обучения. Все будет хорошо, главное – не нервничайте.

Легко сказать – не нервничайте. Если что-то пойдет не так, мне придется месяцы восстанавливать простейшие действия. А быть простейшим столько времени – так себе перспектива.

Яркая вспышка словно разорвалась в моей голове. Свет от нее был настолько сильный, что на минуту мне показалось, будто я ослепла. Но уже через несколько секунд вспышка сменилась разноцветными картинками. Они сменяли друг друга, словно калейдоскоп. Разобрать, что на них, было практически невозможно, набор отрывочных сцен, на которых были люди, животные, техника… Мне казалось, что некоторые из них были пугающими, какие-то радостными, но ухватить эмоцию тоже не удавалось. Через некоторое время в голове словно появился туман. Едва уловимый, он путал мысли, сбивал с толку, мешал сосредоточиться на картинках. С каждой минутой он становился все гуще. Из него меня вырвал голос Системы:

– Лета, сеанс на сегодня окончен. Как вы себя чувствуете?

Я открыла глаза. После невообразимого света в программе мир вокруг казался приглушенным, словно кто-то убавил яркость на экране планшета.

– Кажется нормально. Мысли путаются. Но пока я вроде не стала вареной свеклой…

– Вам нужно отдохнуть. Отправляйтесь домой и поспите. За время сна ваш мозг разложит всю информацию по необходимым разделам, и завтра вы сможете полноценно пользоваться своими новыми знаниями. Вы сегодня освоили почти 2 года обучения обычного студента. Это полный курс теоретической психологии. С практикой так просто не будет. Поэтому набирайтесь сил и приходите завтра ровно в 9.

С утра в голове было ясно. Мозг действительно во сне все разложил по местам. Я приняла душ, позавтракала и пошла в Университет.

В Рациосе всегда хорошая погода. Защитный купол позволяет Системе моделировать необходимые погодные условия, поэтому независимо от времени года у нас хорошо. Зимой небольшой мороз и пушистый белый снег, летом – плюс 25 и солнце. Осень и весна почти не ощущаются, они очень плавно меняют зиму на лето и наоборот. Говорят, что у древних многие разговоры строились вокруг погоды – она была неустойчива и капризна. А незадолго до Бойняа даже случались погодные катастрофы – ужасные морозы, засухи, ливневые дожди. У многих из-за погоды начинались колебания настроения, проблемы с психикой. Здорово, что в Рациосе такого нет.

Примерно на половине дороги запястный датчик слегка завибрировал – пришло оповещение. Повернув запястье проекцией к себе, я прочитала сообщение от Системы: «Лета, срочно подойдите в Дом сектора». Удивившись, я сменила направление пути.

У Дома сектора непривычно много людей. Я пока еще не знакома с омегианцами, поэтому никого тут не знаю. Зайдя в дом, я заметила Клавдия. Он что-то обсуждал с высокой женщиной в строгом костюме – она точно не из Омеги, здесь так не одеваются.

– Лета, – окликнул меня Клавдий. – Это Октавия, она из сектора А. Она хочет поговорить с тобой.

Все втроем мы зашли в небольшой овальный кабинет, который в Доме сектора служил рабочим пространством. Октавия жестом пригласила меня сесть за стол.

–Я знаю, что твое обучение еще только началось. Но у нас возникла проблема, которую мы не ожидали. Точнее, ожидали, но гораздо позже. Клавдий рассказывал тебе о неясных колебаниях в поведении людей, из-за чего Система и создала твою специализацию. Мы не думали, что эти изменения будут так быстро прогрессировать. Но это так. В нашей лаборатории уже есть несколько человек, поведение которых выходит за рамки нормы. И это не кандидаты в Инсанире, это совершенно обычные люди. Но уровень их удовлетворенности жизнью катастрофически мал. Я знаю, это звучит дико, ведь жизнь в Рациосе совершенна, но мы абсолютно точно уверены – эти люди на грани состояния, похожего на неконтролируемую агрессию.

Все это время Клавдий молча изучал носки своих старомодных ботинок. Помолчав, Октавия продолжила:

– Мы, конечно, начали исследования. Отменили Рациум, чтобы изучить, как они будут чувствовать себя без него. Как мы и думали, с отменой препарата их состояние еще сильнее ухудшилось. Сейчас наши сотрудники пытаются найти способ лечения, но нам нужно выяснить причину, почему это происходит. Для этого нам нужна ты.

Сектор А

Сектор А принадлежит ученым. Здесь живут те, кто развивает наш город – изобретает новые механизмы, лекарства, программы. Ученые – двигатель Рациоса. Именно благодаря им город становится лучше. Выглядит сектор соответственно – здесь высокие стеклянные дома, чистейшие окна которых бликуют на ослепительном солнце. Одеты здесь все строго. В этом серьезном месте я почувствовала себя немного неуверенно.

Октавия открыла высокую стеклянную дверь и пропустила меня внутрь здания. Не успела я осмотреться, как лифт понес нас наверх. «Тридцать четвертый этаж» – объявил механический голос, и мы вышли в большой светлый холл. Из огромных, до самого пола, окон открывался прекрасный вид на Рациос.

Мы вошли в одну из бесчисленных дверей этажа и оказались в саду. От неожиданности я даже сначала подумала, что мой перегруженный обучением мозг сыграл со мной злую шутку.

– Это симуляция – пришла на выручку Октавия. – Безопаснее разговаривать с пациентами таким образом. В симуляции все как будто по-настоящему, а как будто и нет. Если в ней умираешь, просто просыпаешься в реальности. Удобно, правда?

На слове «умираешь» я вздрогнула. Не каждый раз в нашем спокойном городе можно услышать такое редкое в быту слово.

Октавия вышла на середину комнаты и произнесла «Пригласите Анкуса».

Чуть поодаль, на скамейке, появился человек. Октавия кивнула мне – пойдем. На наше приближение он не среагировал. Просто сидел и смотрел в одну точку. Он был невысокий, или казался таким, сложно было разобрать. Светлые волосы выглядели так, словно не мылись уже месяц, но одежда была чистая.

– Здравствуй, Анкус! – Октавия приветливо подала ему руку.

Человек поднял лицо, посмотрел на нее, но ничего не сказал. На вид ему было около тридцати.

– Это Лета, она поговорит с тобой? Ты ведь не возражаешь? Чтобы тебе помочь, нам нужно больше узнать.

Человек все так же молчал. Октавия повернула голову ко мне и сделала пригласительный жест.

Система вывела на стену информацию о человеке. Анкус, 32 года. Уроженец сектора Б, на распределении оказался в секторе С – общественник. Работал в департаменте порядка, был на хорошем счету у руководства. Не женат, но встречался с девушкой из своего сектора, Петронией, они работали вместе. Увлечения – мастерит домики для птиц. Заболел два месяца назад. Все началось с того, что на работе стал проявлять агрессию к тем, кто нарушал порядок. Расстался с девушкой по той же причине – ей не понравились его злые усмешки в ее адрес и попытки уколоть. Лечению поддается плохо. После отмены Рациума агрессия стала проявляться сильнее, даже пытался наброситься на сотрудника Института.

Я села на скамейку рядом с Анкусом. Симуляция настолько реальна, что мне даже было немного страшно – вдруг он на меня набросится.

– Привет, Анкус. Меня зовут Лета, я инженер психологического поведения. Я хочу помочь тебе справиться с твоей болезнью.

Человек повернул ко мне голову. В глазах его читалась пустота.

– Мне не нужна помощь. В этом нет смысла.

– Но разве ты не хочешь снова стать прежним? Радоваться жизни?

– Радоваться чему? Это не жизнь, это какой-то пластиковый мир, искусственный.

– Почему ты так считаешь?

– Здесь все ненастоящее. Все наши эмоции – плод Рациума. Мы подавляем себя настоящих. Мы носим маски вечного дружелюбия. Мы подавляем наше «Я».

Я переглянулась с Октавией. Интересно, откуда у него такие мысли. В Рациосе нет того, что может на такое натолкнуть. Здесь все живут в мире и гармонии, все, что здесь создается несет только благо – технологии, творчество, наука. Рациос антропоцентричен.

– То есть ты не хочешь быть счастливым?

Анкус смотрит на меня задумчиво и как-то даже сочувственно.

– Этого они и хотят. Им нужно наше счастье, чтобы уничтожить нас. Выход только один – мы должны дать волю нашему гневу, нашим самым плохим эмоциям и чувствам. Тогда они не смогут нас использовать.

Сад исчезает, и мы с Октавией оказываемся в просторной комнате.

– Они? – удивленно поднимаю глаза на Октавию.

– Многие из этих людей упоминают это слово. Мы не знаем, что точно имеется в виду. Возможно, это плод каких-то галлюцинаций. Может быть, побочное действие отмены Рациума.

– А если увеличить дозу?

– Пробовали, конечно, еще на самом первом этапе. Большая доза препарата угнетает нервную систему, люди впадают в глубокую депрессию, подолгу смотрят в одну точку, нет реакций на внешние раздражители. Типичная картина передозировки.

– И много таких?

– Сейчас у нас содержатся двадцать человек. Но я боюсь, что их станет больше. Они из разных секторов, с разными увлечениями, пока не можем понять, объединяет ли их что-то. Самая любопытная – девушка из сектора В. Страдает от неконтролируемых приступов ярости. Завтра я тебе ее покажу, нужно ее подготовить.

Дома меня ждал ужин – Система заранее поинтересовалась, что я буду есть сегодня, и в Рационе – программе для приготовления еды без участия человека – приготовила мне пасту. Наматывая на вилку длинные спагетти болоньезе, я размышляла о том, что узнала сегодня. Почему этим людям не нравится жизнь в Рациосе? Чего им не хватает? Как он сказал – пластиковая жизнь? В каком-то журнале я читала про куклу древних, кажется, ее звали Барби. Все девочки хотели такую – одетую по последней моде, с красивым домиком, машиной. Ее жизнь была идеальна. Теперь каждый живет в таком домике. А ведь он был из пластика…

И кто такие эти загадочные «они»? Анкус не произвел на меня впечатления сумасшедшего. Я, конечно, таких не встречала, но под описания, которые поместило в мой мозг обучение, он явно не подходил. Разве что эти «они»…

Я заложила посуду в посудомоечную машину и решила лечь спать пораньше. События этого дня здорово меня измотали.

Утром я снова отправилась в Сектор А. Октавия уже ждала меня у входа в здание Института.

– Ты как, выспалась?

– Да, я вчера легла пораньше, чтобы сегодня уже со свежей головой попытаться хоть что-то понять.

Октавия засмеялась.

– Мы уже несколько месяцев пытаемся тут хоть что-то понять. Пока еще больше запутываемся.

Мы снова поднялись на лифте к вчерашнему кабинету. При нашем появлении мгновенно появилась проекция сада.

Октавия тронула меня за плечо.

– На этот раз я тебя оставлю, возможно, наедине тебе удастся ее разговорить. С нами она почти не контактирует. Помни: бояться нечего, это всего лишь проекция, здесь никто тебе не навредит.

Девушка стояла рядом с прудом. Ее длинные темные волосы были распушены по плечам. Система выдала мне подсказку:

Либитина, 31год, родилась в СектореВ, была распределена в Сектор Омега. Работала археологом. Не замужем, не состоит в отношениях, детей нет. Страдает приступами неконтролируемого гнева.

Не дожидаясь моей реакции, девушка обернулась ко мне – ее можно было назвать красивой. Жесткие черты лица смягчали большие, чуть раскосые серые глаза.

– Привет, Либитина. Меня зовут…

– Я знаю, кто ты. Ты – это я в молодости.

Я растерялась, не зная, что сказать.

– У меня мало времени, скорее всего, скоро меня переведут в Инсанире. Всех нас переведут. Здесь не терпят тех, кто не вписывается в общую картину умиротворения и счастья.

В мгновение ее серые глаза потемнели и стали почти зелеными, она вся сжалась, руки ее начали судорожно сжиматься и разжиматься, она перешла на крик.

– В этой чертовой дыре нужно всегда радоваться, нужно всегда улыбаться! Нужно жить среди этого стада, которое дальше своего носа ничего не видит и идет словно овцы на заклание. Чтоб все они сдохли к чертовой матери!

В кустах неподалеку от пруда что-то шевельнулось. Белый кролик выскочил оттуда и нырнул в нору. Надо же, какая реалистичная симуляция.

Либитина не отрываясь смотрела в нору вслед исчезнувшему зверьку. Она больше не кричала.

– Как думаешь, насколько глубока эта нора?

– Я… я не понимаю.

– Следуй за белым кроликом, и узнаешь.

Она сорвала растущий рядом цветок и вручила мне.

– Следуй за белым кроликом.

Я вышла из Института совсем разбитая. Эти люди сводили меня с ума. Нет, их однозначно нужно отправить в Инсанире, они похоже все совсем умалишенные. Запястный датчик завибрировал, и я машинально подняла руку, чтобы посмотреть на экран. Ладонь как-то странно жгло. Распрямив ее, я заметила цифры: «Е 8».

В полной растерянности я взглянула на сообщение на часах: «Сегодня в 18.00 в Секторе Е состоится выставка домашних животных. Приходите с детьми, чтобы пообщаться с коровами, овцами, кроликами. Вход свободный для всех желающих. Сектор Е, строение 8».

Ровно в шесть часов вечера я стояла перед воротами выставки. Честно говоря, я сама не очень понимала, зачем туда пошла. Все это выглядело каким-то бредом, галлюцинацией. Может от общения с этими людьми я тоже стала такой?

Неспешно прогуливаясь вдоль загонов с животными, я даже и не пыталась найти кроликов. Я чувствовала себя потерянной – мой устойчивый счастливый мир только что облили помоями и теперь пытаются доказать, что все наше благополучие – только иллюзия. Но зачем кому-то создавать ее? Ради чего? Это же нелогично и нерационально. Это противоречит всему нашему устройству.

В таких размышлениях я незаметно для самой себя оказалась у загона с кроликами. Их тут было много – разноцветные, какие-то более пушистые, какие-то менее. Были даже кучерявые. Кажется, их называют «рекс». Они мирно жевали траву, заботливо разложенную сотрудником фермы. Здесь даже о кроликах заботятся, не то что о людях!

Я присела, чтобы погладить одного из них – упитанного рыжего пушистого кроля с необычайно длинными ушами. В темноте дальнего угла загона что-то мелькнуло, что-то белое. Сама не понимая зачем, я сделала шаг, затем второй. Когда я подошла совсем близко, часть стены словно исчезла. Просто растворилась в воздухе, обнажив темный проход. Я заглянула внутрь: вниз уходила бесконечная серая лестница с небольшими желобками. Свет от ламп дневного света в загоне чуть освещал ее начало: она была из металла, на кадрах из древности такие были в торговых центрах и метро. По обе стороны от лестницы были сделаны черные поручни. Я взялась за правый одной рукой: он был как будто бы бархатный. Осторожно сгибая ноги, я преодолевала ступень за ступенью. Они были высокие и неудобные для ходьбы. Казалось, что спуск длится вечность. Моя неосторожность, к сожалению, ускорила его: на одной из скользких ступеней моя нога не справилась со своей задачей и предательски подвернулась.

Приземление было жестким. Растрепавшиеся волосы мешали рассмотреть место, куда я попала. Здесь было не так темно, как на лестнице, откуда-то тускло светила лампа. Откинув волосы с лица, я осмотрелась. Совершенно пустая небольшая комната, посреди которой стоял большой круглый стол.

Саб Терра

– Мы думали, ты не придешь – бледный высокий мужчина словно вырос из ниоткуда и подал мне руку.

– Что это за место? Кто вы? – мои глаза еще не адаптировались к яркому свету, и мне было больно на него смотреть.

– Это Саб Терра – подземная часть Рациоса. Когда-то тут было метро у древних. Его останки живы до сих пор, мы использовали их, чтобы построить свое убежище.

– Убежище? Но от чего можно уберегаться в Рациосе?

– От них – человек жестом указал на стену, на которой тут же появилась голограмма. На ней были изображены мужчины и женщины, человек пятьдесят. Все они были в странной одежде, кажется, у древних она называлась тогой. На голограмме они улыбались и были счастливы.

– Кто они? И почему вы их боитесь?

– Это электи. Избранные. Невидимая власть города.

– Значит, мы должны быть благодарны им! Я ничего не понимаю, вы либо какие-то фанатики, либо совсем тут с катушек съехали.

Я резко поднялась и попыталась найти выход.

– Пустите меня! Я хочу отсюда уйти!

Бледный человек устало посмотрел на меня, затем спросил:

– Ты знаешь, что находится за пределами Рациоса?

– Это все знают – там ничего нет, только радиоактивная пустыня.

– Откуда ты это знаешь?

– Этому учат в школе – я попыталась понять по его непроницаемому лицу, серьезно ли он это говорит. – Нам показывали фотографии, симуляции с теми, кто изучал мир, для того чтобы создать Рациос.

– И ты веришь им? Даже несмотря на то, что не видела этого своими глазами?

– А почему я не должна верить? В Рациосе все сделано для людей и все держится на разуме. Никому нет смысла врать.

Бледный усмехнулся.

– Ты безоговорочно веришь всему, что тебе говорят только потому, что тебя хорошо кормят?

На минуту в моей голове возникла мысль: а что если это все действительно неправда? Я же не видела сама, что творится снаружи купола. Почему я верю тому, что говорят в школе, университете, на улице? Потому что в это верят все? Потому что боюсь оказаться сумасшедшей? Потому что мне так удобно?

Я представила, что бы со мной стало, если бы я усомнилась в устройстве Рациоса. Меня бы поместили в Инсанире, друзья и соседи стали бы сочувствовать мне и сокрушаться, что я совсем потеряла рассудок. Меня бы записали в, как это называли древние, конспирологи – сторонники теорий заговора. Надо мной бы смеялись. А почему? Потому что люди боятся даже допустить мысль о том, что привычный ход вещей может оказаться совсем иным. Что они на самом деле живут в симуляции. Что их жизнь – только иллюзия.

Бледный заметил мое смятение.

– Людям сложно поверить в то, чего они не видят. Они закрывают глаза и думают: все исчезло. Человек так устроен – происходящее с другими кажется ему нереальным. Мы уверены, что нас это не коснется. Наш-то мир точно настоящий. Наша жизнь реальна, и мы ее хозяева. Но это не так. Когда-то, тысячи лет назад, в мире была великая цивилизация – называлась Римская империя. Она настолько стара, что даже древние называли ее Древним Римом. В Римской империи общество было разделено на патрициев, плебеев и рабов. Первые были хозяевами жизни, вторые – простыми гражданам, а рабы – невольникам, чьи жизни принадлежали гражданам Рима. Но даже патриции были рабами – богов, императора, мнения плебеев. Каждый в Риме знал, что он раб. И это было более честно, чем то, что мы имеем сейчас. Ты думаешь, ты свободна? Думаешь, что древние были свободны? Нет. Мы никогда не были свободны. Мы всегда служили одному божеству – деньгам.

– Но в Рациосе нет денег, это каждый знает – мне все больше казалось, что этот человек сумасшедший.

– В Рациосе нет. Потому что он всего лишь орудие их добывания. Хочешь узнать, кто на самом деле управляет городом? Что за пределами купола?

Я не знала, что ответить, Казалось, это все происходит не со мной. Это какой-то бредовый сон. Температура. Утром я проснусь, и ничего этого не будет. Но если это сон, ничего плохого же не может со мной приключиться?

– Хочу.

Бледный кивнул кому-то, и перед нами открылась дверь в узкий темный коридор. Он шагнул в темноту. Я, повинуясь какому-то непонятному порыву, послушно пошла за ним.

Сложно сказать, сколько мы шли – может быть 10 минут, может быть час. Наконец мы остановились перед небольшой дверью, которую Бледный отпер старомодным ключом, таким же, какой я использовала в симуляции. Дверь отворилась, не издав ни звука, и мы полезли по узкой витой лестнице.

На поверхности уже была ночь. В Рациосе огни на ночь гасят везде, чтобы сон жителей не нарушался электричеством. Когда-то ученые установили, что электрический свет пагубно влияет на качество сна, поэтому все его источники при наступлении тихого часа отключают.

Бледный активировал подсветку – такие используются, чтобы идти по улице в темное время суток. Прибор создает вокруг тебя мягкий ореол, который не мешает спящим жителям в домах.

– Ты была когда-нибудь в Инсанире?

– Нет. Сюда не пускают обычных граждан, чтобы не тревожить местных.

– Вряд ли их можно потревожить.

Бледный отрегулировал подсветку так, чтобы она выхватила объекты вдалеке.

Луч подсветил большой кусок стены, на котором висели люди. Точнее их тела. Запястья и щиколотки их были закреплены скобами с какой-то серебряной жидкостью. От скоб вверх шли провода, скрывающиеся в темноте.

– Это счастливые постояльцы Инсанире – Бледный подсветил мое перекошенное от ужаса лицо.

– Они… мертвые?

– Пока нет. Но это ненадолго. Правда стена разницы не заметит, как только умрут эти, сюда поместят новых.

– Зачем? Что с ними делают?

– Это – Бледный указал на скобы – ртуть. Отличный проводник электричества. Как ты знаешь, человек просто кладезь этого ресурса. Если ты не питаешь электи, ты питаешь город. Все очень просто.

Я не знала, что сказать. Меня обманывают? Возможно это симуляция? Не может быть в Рациосе таких зверств.

– Ты же понимаешь, что электричество не берется из ниоткуда? –Бледный смотрел на меня как на дурочку.

– Все знают, что его производят ветряки… – мои слова звучали неуверенно.

– Ветряки? Как они будут работать, если за пределами купола нет ветра?

В школах почему-то об этом никогда не упоминали. А мы и не спрашивали… Все казалось таким логичным.

Раздался негромкий свист.

Бледный дернул меня за рукав и жестом приказал идти за ним. Мы крались вдоль мерцающих тусклым светом оконных проемов казавшегося огромным здания лечебницы. Одно из окон было открытым, и я услышала голоса:

– Но их становится все больше! Я не знаю, как этому противостоять. Мы не можем делать людей счастливыми насильно! Я не умею! Никто не умеет!

Голос казался подозрительно знакомым.

– Послушай меня, ты, ничтожество! Я возвысила тебя и дала тебе все, что ты имеешь. Я ведь могу и отнять это. Мы теряем ресурсы, мы теряем деньги. Я думаю, тебе не нужно объяснять, что стоит на кону. Реши эту проблему, Клавдий, а иначе мы найдем более умного человека.

В отблеске подсветки Бледного чуть вдалеке блеснул лакированный бок раритетного Ягуара.

***

Очнулась я уже под землей. Бледный сидел на другом конце комнаты, в углу. Рядом со мной суетливо собирала какие-то тампоны медсестра. Если это и сон, то скорее бы проснуться.

– Тебе лучше? – Бледный повернул ко мне голову.

– Лучше? После того, что я видела? Мне уже никогда не будет лучше, чем было за сутки до этого.

Медсестра заботливо поднесла смоченный чем-то диск к моему носу. Я зло оттолкнула ее рукой.

– Я не знаю, что здесь происходит, но в этом замешан Клавдий. Как мне теперь работать с ним? Что говорить, как себя вести? Как я вообще могу теперь туда возвратиться?

Бледный не ответил. Он сидел, задумчиво рассматривая стену, как будто там показывали что-то интересное.

Наконец он начал говорить.

– «Если бы акулы были людьми, они были бы добрее к маленьким рыбкам?»

– Что?..

– «если акулы станут людьми, они построят в море для маленьких рыбок огромные садки, где будет вдоволь корма – и растительного, и животного. А чтобы рыбки не предавались мрачным размышлениям, время от времени будут устраиваться грандиозные водные праздники: ибо жизнерадостные рыбки лучше на вкус, чем меланхоличные». У древних был такой человек – его звали Бертольд Брехт. Это он написал эти строки. Он был рыбкой. Я рыбка. Ты рыбка. И все мы плаваем в море под названием Рациос.

– Я не понимаю.

– Как ты думаешь, какова ты на вкус?

***

Я приоткрыла глаза. Широко это сделать было невозможно – слишком болела голова. Все как в тумане. Пыталась пошевелить рукой, но не смогла – руки, также как и ноги, были крепко пристегнуты к креслу эластичными ремнями.

Датчик рядом запищал и замигал красной лампочкой. Видимо на его призыв в комнату вошла женщина в белом халате. Хоть одежда у нее и была медицинская, на врача она была не похожа. Собранные в тугую прическу русые волосы, строгая одежда, местами выглядывающая из-под халата. Она больше походила на управленца.

За ней суетливо спешил другой человек – тоже в халате и уже больше похожий на медработника.

– Вы провели эксперимент? – женщина обернулась к спутнику.

Я напряглась. Какой еще эксперимент? Надо мной?

– Пока нет. Нам пришлось ввести очень большую дозу нейроблокатора, чтобы успешно доставить ее сюда.

– Нас очень жмут сроки. Вы же сами прекрасно знаете, что вакцинация идет недостаточно быстро. Электи успевают помешать нам. Они пока еще не понимают, что это, но скоро до них дойдет. Ускорьтесь.

Женщина развернулась и решительно пошла к выходу, стуча каблуками.

Ученый какое-то время постоял в раздумьях на том же месте, потом, увидев, что я пришла в себя, направился ко мне.

– Здравствуй! Как ты себя чувствуешь?

Я хотела спросить, какого черта здесь происходит, но вышло только промычать что-то.

– Не бойся, это временно. Побочный эффект от лекарства. Нам пришлось ввести его тебе, чтобы ты не покалечилась. Скоро все пройдет.

– Где я? – изо всех сил стараясь, смогла выдавить я.

– Это медицинский центр. Здесь мы тестируем новые лекарства. Сейчас мы разрабатываем вакцину, которая откроет людям глаза. Они должны знать, что на самом деле творится в Рациосе. Ты же видела людей на стене в Инсанире? Это дело рук электи. Они вводят в кровь жителям Рациум. Эмоции притуплены, и даже если ты расскажешь всем, что видела, тебя просто поместят туда же.

– А зачем вам я?

Ученый ответил не сразу.

– Ты – первый в Рациосе человек за всю его историю, которого Система выбрала инженером психологического поведения. А это значит, что твоя психика – другая. Она не просто способна справиться с внешними атаками. Ты можешь влиять на других. Для нас это бесценно. Мы проведем на тебе эксперимент, чтобы улучшить нашу вакцину.

Заметив мой ужас, ученый рассмеялся и добавил:

– Эксперимент – это мое профессиональное. Наверно лучше назвать тест. Это не больно и не страшно. И всего десять минут займет. Меня кстати зовут Фальсус.

Он нажал на кнопку, и мои оковы спали.

– Я покажу тебе, где твоя комната. Приемы пищи в 9, 14 и 19. Можешь свободно гулять, где захочешь. Здесь много интересного.

Он подмигнул.

***

Устроившись в своем небольшом, но уютном помещении, я решила осмотреться. Здание явно находилось под землей – нигде не было окон, но ровным светом горели мощные лампы дневного света. В углах стояли кадки с деревьями и цветами. Взглянув на часы, которые чудесным образом оказались на моей руке, я обнаружила, что уже пора обедать.

Столовую найти было несложно – ко времени приема пищи туда стекалось много людей. Я зашла и села за первый попавшийся стол, на котором уже было накрыто: салат, суп и второе.

– У нас тут не очень разнообразно, но вкусно. Можно я присяду? – улыбающийся светловолосый парень вопросительно на меня смотрел.

– Да, конечно, садись.

– Я Юстиниан. Живу тут пару месяцев. А как тебя зовут?

– Лета. Я попала сюда только сегодня. Что это за место?

– Это лаборатория Саб Терра – тут разрабатывают вакцину против Рациума. Если долго его принимать, эмоции все слабее, и в итоге человек становится управляемым. Ученые из Саб Терры пытаются сделать лекарство, чтобы вернуть людям возможность быть самими собой.

– А ты чем здесь занимаешься?

– Я помогаю ученым. Ухаживаю за лабораторными животными, навожу порядок, слежу, чтобы все было на своих местах – реактивы, пробирки, ну все такое. Это важно, нужно не перепутать. А иначе работа многих недель буде насмарку. Ты тоже приехала тут работать?

– Нет, мне сказали, что на мне будут тестировать вакцину.

– О, доброволец!

– Ну… Не совсем так. Если честно, я даже не знала, что меня сюда привезут. Мне что-то вкололи, и очнулась я привязанная в кресле. Это нормально?

Юстиниан на минуту задумался.

– Не знаю. Вообще наверно нет, но значит так было нужно. Может быть, Сопротивление боялось, что электи могут помешать. Они все усилия приложат, чтобы предотвратить освобождение.

Я съела ложку горячего ароматного супа. Он действительно был вкусным.

– Но ведь в Рациосе все счастливы. Может и не стоит их разубеждать? Зачем?

– Они же не знают, зачем на самом деле нужны!

Я подняла голову от тарелки с супом.

– Я тоже до сих пор не знаю.

Вид у Юстиниана стал немного виноватым, словно он сболтнул лишнего.

– Тебе разве не сказали?

– Нет. Только обещали. Но раз уж ты начал, то продолжай.

– Я не знаю, можно ли мне говорить…

– Если вы боретесь за свободу, разве разговор – не часть ее?

Юстиниан опустил глаза, молчал. Наконец он заговорил:

– Я сам не очень хорошо знаю, тут все сложно. Как образовался Рациос, ты знаешь. Это все правда, действительно после Бойни выжить удалось только тем, кто укрылся в этом безумном, как тогда считали, проекте. Основатели выбрали для города модель самоуправления, потому что она самая справедливая. Любое государство, любая власть – это насилие над гражданами. Власть – это иерархия, а иерархия – это всегда несправедливость. Поэтому Рациос был создан так, чтобы люди могли решать все проблемы сами. Чтобы инициатива всегда исходила снизу, а не сверху. Чтобы все были равны. Первые годы, пока люди были напуганы еще свежими воспоминаниями об ужасной катастрофе, все шло гладко. Все жили в гармонии и понимании. Модель работала. Но как только ужас стал притупляться, в городе появились те, кто посчитал себя умнее всех. Появились несогласные, которые стали возмущаться, почему кто-то работает меньше, а получает благ столько же. Те, кто занимался физическим трудом, попытались силой захватить интеллектуалов и их собственность. В городе начался хаос, который снова поставил под удар выживание. И тогда на Совете города было принято решение выбрать несколько десятков Избранных – Электи – чтобы они взяли власть в свои руки до разрешения противоречий. Электи смогли подавить конфликт, но уже почувствовали вкус власти. Отдавать свои привилегии они не захотели. Будучи умными людьми, они понимали, что устоявшаяся модель общества будет эффективна, если будет казаться, что люди сами себе хозяева. Поэтому электи заставили ученых отстроить еще один купол за пределами Рациоса, где создали свой мир роскоши и богатства, откуда стали незримо управлять городом. А для подавления любых человеческих проявлений, способных вызвать конфликт, они придумали Рациум.

– Но почему они не поменяли модель управления? Можно было просто объявить себя правителями, как это делали древние.

– В таком маленьком городе расслоение приведет к ужасным конфликтам – бедные будут резать богатых, хитрые – наивных. Это мы видели на примере общества древних. Поэтому электи приняли решение поддерживать внешнее равенство, чтобы каждый считал модель справедливой.

– Но ведь она и есть справедливая! Все в Рациосе живут хорошо. У всех есть все, что нужно. Не все ли равно, кто и как управляет, если все сыты, одеты и живут в мире и комфорте?

Юстиниан посмотрел на меня с непониманием.

– Разве ты не хочешь жить в свободном городе? Только освободившись от них мы сможем обрести величие.

Я все равно не очень поняла, чем так важно величие и зачем освобождаться от гнета тех, кого мы даже никогда не видели, но нас прервали.

–Лета, нам нужно начать тест. Начальство волнуется – надо мной неловко улыбался Фальсус. – Если ты уже доела, давай пойдем в лабораторию.

Мы снова вернулись в уже знакомую комнату, но вместо кресла теперь была кушетка. К ней были подключены какие-то аппараты со множеством мигающих лампочек.

– Мы должны ввести тебе вакцину и с помощью оборудования посмотреть на ответ твоей психики. Это недолго.

Я попятилась к стене.

– Мы не договаривались о введении вакцины. Я не буду этого делать.

– Это совершенно безопасно, тебе нечего бояться. Она уже протестирована.

– На тех, кого я видела в Институте? Они же бешеные.

– Оставь нас, Фальсус.

В комнату вошла женщина, которую я видела при пробуждении. Ученый послушно засеменил к выходу.

Женщина пристально смотрела на меня, спустя некоторое время заговорила.

– Ты боишься?

– Я никого тут не знаю. Я вообще узнала о вашем существовании меньше двух дней назад. И вы надеетесь, что я буду вам верить?

– Но ты же видела людей в Инсанире? Тебе этого мало?

– Я не знаю, что я видела. Может это вы их туда повесили. Но я точно знаю, что не позволю ставить над собой эксперименты.

Женщина устало улыбнулась.

– Ты одна под землей. Думаешь, нам нужно твое согласие?

Я стала рукой нащупывать любой предмет, подходящий для самозащиты. Женщина заметила это и рассмеялась.

– И что ты сделаешь? Убьешь меня скальпелем? Но тогда ты точно отсюда не выберешься.

– Буду решать проблемы по мере их поступления. И пока первая – вы.

– Тест пройден – раздался механический голос.

Женщина села на стоявший поблизости стул и задумчиво посмотрела на меня.

– Наконец-то вакцина работает.

Увидев мое растерянное лицо, она добавила:

– Тебе вкололи вакцину еще перед транспортировкой в лабораторию. А сейчас мы провели тест. Твой результат отличный. Появилась сопротивляемость, но агрессия в пределах нормы.

– Вы вкололи мне что-то без моего согласия? – во мне стала закипать злоба.

– У нас не было другого выбора. Ты – наш единственный шанс.

В лабораторию вошли двое мужчин, заломали мне руки и силой повели в «мою» комнату.

Когда дверь за здоровяками закрылась, я легла на кровать и уставилась в белую стену. Слезы подкатывали к самому горлу, но заплакать почему-то не получалось. Я чувствовала злобу, сжигающую все изнутри. Как же мне хотелось вцепиться в лицо этой женщине и рвать его ногтями, пока оно не превратится в один сплошной кусок мяса. Как хотелось приложить охранников их тупыми огромными башками о стены коридора, чтобы их маленький череп треснул и разлетелся на тысячи частей. Я представляла, как это место взрывается, и вместо него, со всеми его обитателями, остается глубокий котлован.

Незаметно для себя я заснула. Разбудил меня звук открывающейся двери. Я приподняла голову и увидела робко входящего с подносом еды Юстиниана.

– Меня отправили принести тебе ужин.

Злоба, которая переполняла меня еще три часа назад, почему-то утихла.

– Спасибо.

Я взяла у него из рук поднос и стала есть. Юстиниан не уходил.

– Ты знаешь, что они кинули тебя прямо в пасть к безумной подопытной? – равнодушно пережевывая пищу спросила я.

– Я знаю, что тебя увели для проведения теста. Но ведь ничего плохого не может случиться. Это всего лишь тест.

– Всего лишь тест? Они вкололи мне свою бурду, из-за которой десятки людей в Рациосе бросаются на все, что движется.

Юстиниан попятился к двери, но на пол пути остановился.

– Но ты не похожа на них. Значит вакцина работает?

– Я не знаю, что это за вакцина, но будь это чем-то действительно спасительным, вряд ли бы они стали вероломно вкалывать это ничего не подозревающему человеку. Здесь явно что-то происходит.

– Знаешь, иногда для великих дел нужны трудные решения. Люди могут не понимать, что нужно для их блага. И тогда их нужно направлять, а иногда и заставлять.

– То есть ты считаешь, что насилие – это благо?

– Ну… это не совсем насилие. Тебя же не избивают. Просто иногда нам не хватает знаний, чтобы понять, что так будет лучше. Вот ты сама говоришь: «Не знаю, что это за вакцина». Но ученые-то знают! Они ее создали, положили на это столько усилий!

– Так пусть объяснят мне, почему она так хороша. Докажут, что у меня от нее не вырастут копыта.

– На это нужно время. Если каждому доказывать, представь, сколько лет пройдет. А нам нужно все это сделать быстро. И тогда люди скажут нам «спасибо».

Он взял поднос с пустой посудой и пошел к двери. Обернувшись, улыбнулся:

– Верь мне, ты скажешь нам «спасибо». Уже совсем скоро.

Я молча смотрела, как закрывается дверь. Я была уверена, что никому ничего не скажу, и что в этой лаборатории все какие-то чокнутые. Нужно подумать, как отсюда выбраться, но для начала нужно поспать – после еды на меня снова накатил безумный приступ сонливости. Надеюсь, в ближайшее время меня оставят в покое.