Командировка бесплатное чтение

Часть первая. Как попасть в адскую командировку

Если бы кто-нибудь задал мне вопрос о том, с чего все это началось, то я бы начал рассказ с описания попытки обучить Веронику водить машину.

Если же совсем строго придерживаться хронологии событий, то все началось значительно раньше этого случая. Приблизительно за недели за две до него, сразу после дядюшкиного приема.

Необходимо немного подробнее рассказать о моем дядюшке и о его так называемых «приемах» потому что с ними связано дальнейшее развитие событий.

Мой дядя – страстный коллекционер. Но не из тех коллекционеров, которые охотятся за миллионными картинами или другими непомерно дорогими раритетами. Он собирает редкие открытки. Он филокартист.

Это хобби иногда тоже обходится недешево. Но затраты несопоставимы с теми суммами, которыми оперируют настоящие антиквары. Удовольствие же, которое дядя получает при находке и приобретении какой-нибудь потрепанной бумажки, ничуть не меньше, чем у «махровых» коллекционеров.

По профессии дядя – экономист, всю жизнь проработал в стройуправлении, и его хобби родилось именно в стенах этого серьезного учреждения.

По праздникам в эту организацию постоянно приходило большое количество поздравительных открыток. Дядюшка, как интеллигент в третьем поколении, не мог отправлять в мусорную корзину продукт творчества художника. Пусть даже этот продукт растиражирован в десятках тысяч экземпляров. Он складывал эти открытки сначала в ящик стола, потом в шкаф. Когда все свободные места в кабинете были заполнены, произошел научный отбор, и лучшие открытки перекочевали к нему домой.

Сотрудники управления, зная об увлечении главного экономиста, начали нести открытки из дома. К выходу на пенсию у дядюшки собралась неплохая коллекция советских поздравительных открыток. Учитывая, что первые экземпляры были прибраны к рукам более 40 лет назад, то они уже в силу возраста могли претендовать на почетное звание предмета коллекционирования.

За несколько лет до выхода на пенсию дядюшка пришел к выводу о необходимости системного подхода к своему занятию. Он сузил тему открыточного многообразия, ограничившись новогодними, рождественскими и пасхальными открытками. Одновременно он решил раздвинуть хронологические рамки. Теперь он собирал не только советские, но и дореволюционные тематические открытки. Если раньше он менялся лишними экземплярами, то теперь он начал покупать. Это стало поворотным моментом: дядя превращался в официального коллекционера.

Еще в «обменный» период вокруг дяди сколотилась небольшая компания единомышленников, таких же чудаков, как и он сам. В основном они также собирали афиши, конверты, этикетки и прочую дребедень.

Один из членов компании собирал даже различные инструкции. Оказывается, время придает любой безделице особую значимость. Ну, например, кому бы пришло в голову бережно хранить инструкцию к мази от облысения мужчин? Но вот прошло 200 лет, и Максим Сергеевич покупает специальную музейную упаковку, чтобы обернуть этот ветхий листочек, напечатанный на плохой бумаге.

Другой член кружка сосредоточился на собирании театральных билетов и программок. Совсем недавно он на всю свою пенсию купил неиспользованный пригласительный билет на какое-то довоенное торжественное мероприятие. На мой взгляд, этот билет почти ничего не стоил, но именно его недоставало в какой-то серии в коллекции.

Компаньоны собирали разные вещи. Этим, видимо, объясняется длительность их дружбы: не было повода для конфликта интересов.

Каждую среду вечером, на протяжении почти семи лет эта компания пожилых мужчин собиралась у дядюшки. Они делились новостями. Сначала речь шла о новостях общедоступных, напечатанных в газетах или услышанных по телевизору. Потом переходили к обсуждению происшествий, неизвестных широкой публике.

Чаще всего это были происшествия или сплетни из антикварной среды. Дядюшка и его компания не были вхожи в это закрытое сообщество. Но крутые антиквары не чурались знакомством с ними, надеясь, что эти любители старины когда-нибудь смогут их вывести на настоящую редкость.

Только потом компания переходила к презентации своих находок. Это была самая интересная часть. Именно из-за нее я старался не пропускать дядюшкиных «обедов». Было интересно слушать истории про новые вещи, а еще интереснее было наблюдать за людьми, которые представлял эту вещь. Такого истинного вдохновения где-либо в другом месте мне не приходилось видеть.

Я старался не пропускать этих мероприятий и принимал участие в приготовлении блюд для гостей. Когда-то я пытался заказывать еду, но дядюшка считал, что неприлично предлагать «казенные» блюда своим гостям. Пришлось смириться и освоить искусство приготовления Пожарских котлет и картофельного пюре. Но, надо сказать, еженедельная тренировка принесла свои плоды: дядюшкины котлеты стали брендом его кружка.

Благодаря моей настойчивости не так давно в меню была включена пицца. Но дядюшка настоял на том, чтобы ингредиенты к новому блюду должны быть максимально самодельные. Так я научился виртуозно справляться с тестом.

Изредка на заседания кружка приглашали гостей. Вот и в этот раз ждали необычного визитера, настоящего антиквара.

Привел антиквара Андрей Семенович, коллекционер редких советских монет. Маленький лысоватый человек с торчащими усиками и таким же торчащим вперед животиком.

К Андрею Семеновичу в кружке относились с иронией, посмеиваясь над его склонностью к клептомании. Нумизмат имел страсть к любым монетам и норовил прихватить их, даже если они лежали в чужом кармане. Ему прощали эту слабость, потому что на купюры его интерес не распространялся, и старались добровольно отдавать ему всю имеющуюся мелочь.

– Костя, – поучал он меня, – Копейка рубль бережет. Вот перестали у нас ценить копейки, и поэтому рубль все падает и падает.

С политэкономией у Андрея Семеновича было неважно, хотя до пенсии он преподавал научный коммунизм.

Приход Андрея Семеновича можно было определить по звонку. Он трижды нажимал на кнопку: два коротких звонка подряд и один спустя пять секунд. Подобные причуды были у каждого члена кружка.

На сей раз этот фирменный звонок раздался, когда уже вся компания была в сборе. Первым вошел Андрей Семенович, за ним вышагивал высокий седой мужчина. Он окинул всех быстрым взглядом. Я был уверен, что если бы через год его попросили описать всех присутствующих здесь, он бы без труда это сделал. Взгляд его, цепкий и острый, выдавал в нем принадлежность к определенной породе людей. К этой породе не относился ни один из членов кружка.

– Артур Борисович, – представился он, – Не буду скрывать, что я пришел не просто из праздного любопытства. Мне нужно получить от вас что-то вроде консультации.

Мужчина уверенной походкой прошел в комнату и расположился в кресле, стоящем в глубине комнаты.

Даже присутствие гостя не заставило членов кружка изменить программу заседания. Разве только вторая ее часть проходила не совсем стандартно. В основном ее вел гость. Он с юмором рассказывал о новостях антикварной тусовки. Я понимал, что он говорит лишь то, что скоро станет известно всем. Но ощущение причастности к закрытому клану льстило присутствующим.

– Потапов на днях приобрел очередную китайскую фальшивку, – говорил он об известном коллекционере фарфора. Он доверяет поставщику, которого подсунула ему его любовница. Поговаривают, что она одновременно является и любовницей эксперта и при этом имеет от него хороший процент.

Вкусный обед и коньяк, принесенный гостем, создали атмосферу непринужденности и благодушия, обеспечившие успех третьей части программы. На сей раз презентации новой вещи не было. Обсуждали вопрос, с которым пришел гость.

– Я бы хотел взглянуть на одну открытку. Это открытка, отправленная в Петербург из Азии где-то в 1915-1916-х годах, – сказал он, обращаясь к дядюшке.

– У меня несколько таких почтовых карточек, – сказал дядя, – давайте посмотрим все.

Он отправился в соседнюю комнату и вернулся с несколькими папками в руках. Дядюшка разложил открытки на столе. Дотрагиваться до них никто не пытался: все знали, что это одно из табу. Считалось, что подушечки пальцев оставляют на поверхности бумаги разрушительный для нее пот и жир. Дядя перед тем как прикоснуться к открытке, всегда надевал тонкие хлопчатобумажные перчатки.

Большая часть открыток была посвящена пасхальной или рождественской теме. Розовощекие нарядные дети, слащавые ангелочки, умилительные утята и зайчики приглашали радоваться праздничной благодати. Здесь же было несколько картонных прямоугольников без картинок с текстом и адресом прямо на лицевой стороне. Собственно, они и являлись настоящими «первородными» открытками, обозначающие открытое письмо.

– Красивые и редкие открытки. Но меня интересует адреса, штемпели и надписи на обороте, – произнес гость.

Дядя аккуратно перевернул открытки лицевой стороной вниз.

Антиквар пробежал глазами по текстам, а затем достал из кармана лупу и начал тщательно их изучать. Его примеру последовали все дядюшкины приятели. Заинтересовала гостя почтовая карточка с туркестанским адресом отправителя. В ней было только четыре предложения: «Дорогой отец! Поздравляю с Воскресеньем Христовым! Все дела решил с помощью верного друга. Через месяц мечтаю тебя обнять». Ниже текста красовался рукописный набросок: степной пейзаж с тремя одинаковыми сопками, окружавшими пасущуюся отару овец, и с маленькой фигуркой летящего ангела в небе.

Также стояла не очень разборчивая подпись. Все присутствующие заговорили хором, высказывая свои версии прочтения фамилии:

– Ваш Саша Бартенев …

– Ваш Антон Березин …

– Ваш Алим Барменов …

Прозвучал негромкий голос гостя:

– Князь Антон Борецкий. Здесь написано: «Кн. Антон Борецк…», а две последни буквы переходят в скоропись.

Все замолчали: интонация, с которой гость произнес это имя, не позволяла сомневаться в его правоте.

– Это писал князь Антон Сергеевич Борецкий. Брат моей бабушки. Я его внучатый племянник.

Повисло молчание. В привычный и размеренно текущий сценарий вечера вмешалось неожиданное событие. Компании надо было время, чтобы сформировать свое отношение к нему.

– Я давно искал эту открытку. Это последнее известие от Антона Сергеевича. Он так и не вернулся из азиатской поездки. Пытались искать его, но вскоре начались события, которые разбросали по миру всех наших родственников. Вы разрешите сфотографировать эту открытку? – спросил гость, обращаясь к дяде.

– Конечно, рад буду …, – фразу дядя закончить не успел.

На улице заверещала сирена автомобильной сигнализации. Стоявшая под балконом машина, на которой приехал антиквар, пылала жарким пламенем.

Все бросились на улицу. Пока мы сбегали с третьего этажа (терпения на ожидание лифта хватило не у всех) у машины уже собралась небольшая толпа. Два водителя поливали пламя из своих огнетушителей, помогая водителю горящей машины.

Рядом стоял маленький синий опель, слегка припорошенный порошком из огнетушителей. Рядом с ним переступала с ноги на ногу хозяйка автомобиля, рыжеволосая девушка. Она растерянно смотрела на происходящее.

– Замкнула проводка, – сказал водитель машины антиквара, – Я только отошел за сигаретами, и она загорелась.

Артур Борисович равнодушно, как мне показалось, осмотрел машину.

– Надеюсь, Ваша машина не пострадала? – спросил он, обратившись к девушке.

– Кажется, нет. Только испачкана немного. Но я все равно собралась ехать на мойку.

– Хорошо. Я оставлю Вам свой телефон. Если обнаружите какие-либо последствия для Вашей машины, позвоните мне.

Он достал из кармана визитку и передал девушке.

Минуту постояв рядом с машиной, антиквар достал телефон и набрал какой-то номер, продиктовав адрес дядиного дома. Потом снова обратился к водителю:

– Разбирайся сам с машиной. А я поеду на такси.

Машина такси приехала быстро. Антиквар пожал всем руки, поблагодарил дядюшку за чудесный вечер. Правда, в контексте происходящего благодарность приобретала оттенок иронии.

Прощаясь со мной, он сказал:

– К Вам, молодой человек, у меня будет одно дело. Позвоните мне, пожалуйста, завтра. К тому же я так и не успел сфотографировать открытку. Сделайте это для меня, пожалуйста.

Я удивился: какое может быть дело у солидного антиквара к бывшему студенту, молодому продавцу книжного магазина.

Не дожидаясь моего согласия, Артур Борисович протянул мне свою визитку.

Другие гости тоже стали расходиться.

– Ты тоже поезжай домой, – сказал дядюшка, обращаясь ко мне, – Мне надо прийти в себя. Приберусь я сам.

Эти слова свидетельствовали о том, что дядюшка действительно взволнован. Уборкой после «приемов» мы обычно занимались вместе. Совместная деятельность давала дополнительный повод для общения. Обычно мы обсуждали детали прошедшего вечера. Это была четвертая неофициальная часть программы, которой мы оба дорожили. Сейчас же дядюшка добровольно исключал последний пункт.

Мой старенький фольксваген стоял на приколе: ему потрошили коробку передач. Я вдохнул, представив, что снова надо ехать в метро с двумя пересадками.

– Вам в какой район ехать? – услышал я голос за спиной.

Я оглянулся. Голос принадлежал той самой девушке, машина которой стояла рядом с пострадавшим автомобилем Артура Борисовича.

Я только сейчас рассмотрел эту девушку. Она была чуть выше среднего роста. Рыжеватые вьющиеся волосы собраны на затылке в свободный пучок. Тоненькую фигуру обтягивали джинсы и микроскопический топик. Ее можно было бы назвать красавицей, если бы не излишне пристальный взгляд зеленых глаз. Казалось, что она не мигает вообще, как какая-нибудь экзотическая змея. От этого взгляда хотелось куда-нибудь спрятаться, как от палящих солнечных лучей. При этом оторвать от нее взгляд было трудно.

– Мне далеко. В Купчино, – ответил я на ее вопрос.

– Вот совпадение! Мне в ту же сторону! Мне надо кое-что забрать у подруги, – воскликнула девушка.

– Этот вечер заканчивается не так уж плохо, – подумал я и уселся в машину.

Водила девушка плохо. Она не обращала внимания на разделительные полосы, перестраивалась, игнорируя соседние машины, не успевала реагировать на сигналы светофора.

– Я вожу самостоятельно только вторую неделю,– оправдывалась она.

– Не проще ли было ездить на такси, пока не научитесь лучше водить? – не удержался я от вопроса.

– Мне приходится много ездить. Сейчас у меня появился крупный заказ за городом. Без машины я не смогу работать. А на такси уйдет вся зарплата. Поэтому я стараюсь водить чаще, чтобы быстрее освоить эту науку, – ответила девушка.

Я вздрагивал при каждом повороте или обгоне: казалось, что машина чудом избегает столкновений с поребриком или другими машинами. Мы проехали всего три квартала, но мне уже хотелось уменьшить дозу адреналина. Поэтому, когда я увидел на Лиговке открытую дверь кафе, я предложил припарковаться и выпить кофе. К тому же, было заманчиво продолжить знакомство с этой девушкой. К моему удивлению, она не отказалась.

Мы сели за маленький угловой столик. Можно сказать, что именно с этого момента и началось наше знакомство.

Вероника, так звали девушку, оказалась интересным собеседником. Она занималась ландшафтным дизайном. Я всегда думал, что ландшафтными дизайнерами называют садовников, которые постоянно что-то копают или стригут. Но оказалась, что основным рабочим инструментом Вероники был компьютер с программой, с помощью которой она генерирует красивые картинки. За один час я узнал больше, чем знал за всю жизнь об эстетических особенностях различных деревьев и цветов и способов их сочетания с архитектурой. Вероника была очень увлечена своей работой. Она могла говорить часами о самых на вид простых вещах.

Я не задавал лишних вопросов, но из рассказа девушки я также узнал и о некоторых подробностях ее личной жизни.

На попечении Вероники находился больной старший брат: их родители погибли 3 года назад в автомобильной катастрофе. Машину она купила недавно, когда стало появляться больше заказов и надо было успевать везде. Загородные участки заказчиков иногда располагались достаточно далеко от города, добраться туда можно было только на автомобиле.

– Но как же ты собираешься справляться с машиной? С такой неумелой ездой ты же будешь постоянно попадать во всякие переделки? – задал я вопрос.

– Я быстро учусь, – ответила она, – Конечно, неплохо было бы еще поездить с инструктором, но они сейчас оборзели и непомерно подняли цены. Я надеюсь сэкономить. К тому же в экстремальных условиях обучение происходит быстрее.

И тут, сам от себя не ожидая, я предложил ей свои услуги в качестве инструктора по вождению. Мне на самом деле захотелось ей помочь. Но главным мотивом этого предложения был, конечно, не альтруизм, а желание почаще видеть ее и познакомится ближе.

На следующий день с утра я сделал несколько неотложных дел, а после обеда поехал к дяде. Надо было выполнять обещание и сфотографировать для Артура Борисовича открытку, успеть встретиться с Вероникой.

Идти на работу было необязательно: вчера я разложил по полкам все новые поступления, оформил заявки и договоры. Как чувствовал, что произойдет встреча с Вероникой, и сделал всю работу, которую раньше растянул бы на неделю.

Я позвонил Сергею, своему приятелю и начальнику, и договорился о двух днях честно заработанных отгулах.

Дядюшка уже навел полный порядок в квартире и сидел в своем любимом кресле. В руках он держал лупу и рассматривал открытку, которая вчера вызвала всеобщий интерес.

– Посмотри сюда, – сказал он мне, – Видишь, слева какие-то буквы или цифры? Написаны так мелко, что разобрать трудно.

Я взял лупу: рядом с маркой были написаны столбиками какие-то цифры. Ряды цифр были настолько ровными, что они казались продолжением марки и не обращали на себя никакого внимания. Только дотошность дядюшки помогла увидеть их. Почерк был настолько мелкий, что даже с лупой его невозможно было понять.

– Давай я сфотографирую этот бисер и увеличу изображение, – сказал я.

Просмотр увеличенного изображения нам ничего не дал: все те же ряды цифр, только теперь можно было разобрать каждую цифру в отдельности.

Не оставалось никаких сомнений: это был шифр. Прочтение этого шифра могло бы сулить увлекательные приключения. Но открытке было больше ста лет. За это время может протухнуть любая интрига.

Перед тем как отдать открытку дяде, я несколько раз пробежал глазами по тексту. Автоматически я старался запомнить и при надобности воспроизвести все детали.

Эта привычка осталась у меня со времени моего посещения занятий по мнемотехнике. Говоря нормальным языком, занятий по развитию памяти. Родители пытались открыть и развить во мне максимум способностей и разыскивали всякие мыслимые и немыслимые кружки. Одним из таких кружков и был «кружок запоминания», как мы с ребятами его называли. Главной целью занятий было научиться мгновенному воспроизведению информации, которую ты увидел или услышал только один раз. Это был бесценный опыт по тренировке внимания и памяти, который редко был востребован в повседневной жизни.

Продавцу книг иногда приносил пользу полученный навык. Но чаще помимо моей воли память поглощала все подряд. Я опасался, что когда-нибудь файл переполнится и моя голова зависнет подобно старому компьютеру.

– Тебе прийдется немного подождать. Ты ненадолго расстаешься с этой вещью. Я сейчас упакую эту открытку, а ты отвезешь ее к Артуру Борисовичу. Мы утром созвонились: он покупает у меня ее за очень хорошие деньги. Для меня это сделка года, – дядя довольно хмыкнул.

Пока дядя занимался упаковкой, я позвонил Веронике и предложил ей поездить сегодня вместе с ней в качестве инструктора.

– Как хорошо, что ты не забыл о своем предложении, – с радостью сказала она.

Мне была приятна ее реакция. Договорились, что мы созвонимся после моего возвращения от Артура Борисовича. За то время, пока я буду занят, она должна была сделать какие-то срочные дела, связанные с заказами.

Я взял коробку с открыткой и отправился к Артуру Борисовичу.

Такси, которое заказал антиквар, уже ждало меня у дядиного дома. Ехать надо было не очень далеко. «Загородный дом» антиквара находился в черте города.

Я не мог предположить, что недалеко от центра города может быть такой чудесный уголок природы, еще нетронутый взбесившейся мыслью современных архитекторов.

Таксист довез меня до небольшого шлагбаума, перекрывающего дорогу в этот маленький жилой район. Рай для избранных.

Я наклонился, пролез под шлагбаумом и направился по дороге, петляющей между сосен и кустов. Кусты здесь были тоже какие-то особые: их ветви не разрастались в разные стороны нахальными метелками, а росли аккуратно шаро подобными группками. Вместе с тем можно было поклясться, что садовник здесь не перетрудился: все выглядело предельно естественно.

Я взглянул на коробку, которую держал в руках: на ее крышке был написан адрес, и с удивлением обнаружил, что я уже стою около высокого глухого забора, опоясывающего нужный мне дом. Дорога вывела меня прямиком к запертым воротам.

Я нажал на кнопку звонка. Ворота автоматически открылись. Я догадался, что за моим приближением следили видеокамеры.

Участок оказался не столь уж велик: от ворот до двухэтажного деревянного дома было от силы метров 20. Я поднялся по ступенькам и вошел в вестибюль. В доме известного немолодого антиквара я ожидал увидеть старинные картины, фарфор, резную мебель и прочие редкости. Но ничего этого не было, дом был оформлен в современном минималистском стиле. Видимо, для своей коллекции он обустроил другое место.

Артур Борисович взял у меня коробку, открыл ее и стал рассматривать открытку.

– Все хорошо. Деньги за открытку я перевел Вашему дядюшке, – сказал антиквар, – Я Вас оставлю на пару минут, а потом расскажу о своей просьбе.

– Просьбе? – еще раз с изумлением подумал я, но молча кивнул.

Антиквар вышел. В его отсутствие я наслаждался отменным кофе, сидя в тонконогом кресле с высокой спинкой.

Принес мне кофе худощавый загорелый молодой человек в спортивном костюме. Он больше походил на фитнес-тренера или охранника. Чашка из тонкого фарфора смотрелась в его руках случайным объектом. Трудно было представить, что подача кофе была его постоянной обязанностью. Вручив мне чашку, он исчез также внезапно, как и появился.

Артур Борисович действительно вернулся быстро. В руках он держал другую коробочку: небольшую, напоминающую старинный футляр для наручных часов, обтянутый красной кожей. Коробочка защелкивалась на какой-то замысловатый замок.

– Я хочу Вам предложить работу курьера, – сказал он, – Не удивляйтесь и не спешите отказываться. Оплата за эту недельную работу превысит Ваш годовой заработок в книжном магазине. Необходимо будет слетать на самолете в одну из азиатских стран и передать вот эту семейную реликвию моему другу, – он протянул мне коробочку.

–. Мой друг живет далековато от цивилизации. Придется с десяток километров идти пешком. Поэтому я подумал, что именно Вы справитесь с этой работой. Я знаю, что Вы опытный альпинист и спортсмен. Дальние переходы Вас не испугают. Билеты на самолет уже куплены на Ваше имя. Вылет через неделю.

Он еще не закончил свою речь, но я уже твердо решил не соглашаться на эту авантюру. Мне показались странными и подозрительными несколько моментов. Во-первых, почему он решил довериться мне, малознакомому человеку. Во-вторых, почему за это простое поручение платятся такие большие деньги? Откуда у него данные моего паспорта для столь экстренной покупки билетов? Но главное. меня возмутила эта бесцеремонная манера решать за меня мою судьбу, распоряжаться моим временем.

– Я вынужден Вам отказать. У меня именно в этот период неотложные дела, – сказал я.

Артур Борисович, кажется, не удивился и не обиделся. Он осторожно собрал билеты, коробочку в охапку и сказал:

– Не будем спешить. Подумайте. Время у нас пока еще есть.

Чувствовалось, что за видимой мягкостью скрывается железный характер: этот человек привык добиваться своего. Я вышел от антиквара с твердым намерением никогда больше с ним не встречаться.

Удаляясь от дома Артура Борисовича, я испытывал все нарастающее раздражение. Было чувство, что меня помимо моей воли вовлекают в совершенно ненужное мне дело. И что я становлюсь объектом манипуляций посторонних людей.

Я постарался как можно быстрее избавиться от этих тревожащих мыслей.

– Все равно я больше с ним не увижусь. Пусть остается со своей коробочкой и билетами, – думал я.

Раздражение улетучилось, как только я подошел к шлагбауму: около него стояла машина Вероники. Я не поверил своим глазам. В первую минуту я даже предположил, что она приехала за мной.

– Как она могла оказаться здесь? Я, кажется, не называл ей адреса антиквара, – промелькнула мысль.

Но девушка уже увидела меня и направилась в мою сторону. Она воскликнула:

– Какое совпадение, что мы встретились! У меня в этом районе живет заказчик. Вчера меня пригласили на встречу. Я приехала осмотреть объект в назначенное время, но клиент позвонил и сказал, что задерживается часа на два. Я только что размышляла о том, как занять это время. И вдруг увидела тебя. Это настоящее чудо! Если ты свободен, то мы можем прямо сейчас начать курс вождения, а потом снова вернемся сюда, и я закончу свои дела.

– Наверное, сама судьба хочет, чтобы мы были вместе, – чуть не сказал я, но, к счастью, вовремя прикусил язык. Не хватало еще начинать общение с банальностей.

Я сел рядом с Вероникой, и мы поехали. Водила она немного лучше, чем вчера, но все же езда с ней оставалась большой нагрузкой на мою нервную систему. Она могла не заметить предупреждающего знака, резко затормозить перед самым носом пешехода. А уж на полной скорости пересекать «лежачих полицейских» было для нее привычным делом.

Но спустя минут 40 я заметил, что маневры стали значительно осторожнее. Она действительно была способной ученицей. Когда мы возвращались к шлагбауму, ее машина уже не позволяла себе возмутительных виражей.

– Если у тебя есть время, мы можем пойти вместе к моему заказчику. Я там пробуду недолго, осмотрю участок и поговорю с хозяином. А ты пока подышишь свежим воздухом. Потом я отвезу тебя домой, – предложила Вероника.

– Хорошо. Сегодня для тебя получился интенсивный курс вождения, – ответил я.

Машину мы оставили на обочине и направились по уже знакомой мне дороге, вглубь зарослей.

Удивительно, но участок заказчика Вероники оказался рядом с домом Артура Борисовича.

Если дом антиквара привлекал своей гармоничностью: современные архитектурные формы были органично встроены в окружающий природный ландшафт, то стоящее передо мной строение было стилизовано под что-то среднее между шале и лубочной купеческой избой.

Перед тем, как Вероника ушла к заказчику, я в нескольких словах рассказал ей об этом удивительном соседстве и упомянул о предложении Артура Борисовича отправить меня в командировку. Она слушала внимательно, хотя, возможно, что в это время размышляла над новым дизайн-проектом.

Участок заказчика был большим, значительно превышающим размеры участка антиквара. Расположен он был на склоне, спускающимся к живописному заросшему пруду.

Вероника направилась к дому. А я спустился к пруду.

Уже смеркалось. Я воображал, что нахожусь в глубине непролазного леса, в центре единственного оставшегося оазиса умиротворения и спокойствия на всей Земле. Передо мной блестела гладь воды с отражением уже взошедшей луны. За моей спиной оставалась беседка в виде причудливого грота. Похоже, хозяин усадьбы тяготел ко многим архитектурным стилям.

Я вошел в беседку. Внутри она напоминала небольшую пещеру в горах. Стены ее были облицованы глыбами какого-то камня типа кварца и завораживающе мерцали с разной степенью интенсивности в пробивающемся внутрь грота лунном свете.

Я сделал несколько шагов вглубь беседки, чтобы пощупать эти камни, и вдруг услышал шорох за спиной. Мое сердце бешено заколотилось: проем входа закрывала фигура, которая медленно приближалась ко мне.

Я машинально потянулся к карману, чтобы достать телефон и включить его фонарик или позвонить и в случае чего попросить помощи. Но вспомнил, что куртка с телефоном осталась в машине Вероники.

– Кто ты? Что ты здесь делаешь? – спросил я, стараясь сохранить спокойствие.

Но мой голос предательски подрагивал.

– Мне надо спрятаться, – полушепотом ответил таинственный человек. Он стоял спиной к свету. На фоне ночного неба был виден только его силуэт.

– Думаю, что это не самое лучшее место для укрытия. Здесь везде установлены видеокамеры, – ответил я, чувствуя, как в моем горле пересохло.

Человек не двинулся с места. Он продолжал загораживать выход из пещеры. Я почувствовал его дыхание совсем рядом, и мое сердце начинало биться все быстрее и быстрее.

– Ты должен мне помочь, – прошептал он.

Я не понял, чего больше было в этом голосе: угрозы или страха и отчаяния. В любом случае, я не мог не понимать, что эта встреча может представлять опасность для меня. Но также я почувствовал, что мой собеседник говорит искренне и что он действительно нуждается в помощи.

– Давай выйдем на свежий воздух. Здесь пахнет плесенью, а у меня на нее аллергия. Поговорим на улице, – сказал я с деланным спокойствием.

Надо было приложить все усилия, чтобы не показать своего страха и выбраться из западни, в которую я добровольно угодил. Незнакомец отступил назад, я последовал за ним, и мы оказались на берегу пруда. В зеленоватом свете луны.

Я ужаснулся: человек, стоящий передо мной, был невообразимо худ и бледен. Торс его был обнажен. Выпирающие ребра и впалый живот рельефно вырисовывались на тощей фигуре. Если и существуют зомби, то они должны были выглядеть именно так, как выглядел этот незнакомец.

– Возможно, что лунный свет придает ему столь зловещий вид, – подумал я.

Незваный гость смотрел на меня своими круглыми желтоватыми глазами, в которых мелькали злые огонечки.

– Мне надо только скорее выбраться отсюда, пока они меня не нашли. Вывези меня за пределы города. Мне больше не к кому обратиться. Ты первый, кто появился здесь за двое суток.

Сбивчивость его речи, лихорадочно горящие глаза натолкнули меня на мысль, что передо мной стоит человек, находящийся под влиянием каких-то препаратов. Видимо, какой-то наркоман заблудился в темноте.

– Костя, ты где? – раздался негромкий крик Вероники.

Видимо, она уже обсудила условия работы с хозяином и вышла на улицу. Судя по звуку ее голоса, девушка еще не успела отойти далеко от дома.

Незнакомец вздрогнул и отшатнулся от меня:

– Это тебя зовут? Что у тебя за дела рядом с этим домом? – с испугом спросил он.

– Дела не у меня, а у моей подруги. Она получила заказ от хозяина этого дома. Видимо, она уже закончила переговоры и зовет меня, – спокойно ответил я.

Зомби смотрел на меня странным застывшим взглядом. А потом медленно произнес:

– Хозяин этого дома мертв, а меня хотят поймать и навесить на меня его убийство.

Он резко повернулся и быстро скрылся в темноте.

Более странную встречу трудно было представить. Понятно, что человек действительно был в наркотическом опьянении. Иначе как можно было объяснить его бредовые речи?

Я направился к дому. Вероника ждала меня на тропинке. В руках у нее были какие-то увесистые свертки. Увидев меня, она радостно воскликнула:

– Ну, наконец-то! Я уже испугалась, что ты как-то уехал без меня. Возьми эти образцы, помоги донести их до машины.

Не знаю почему, но я не стал ей рассказывать о встрече у пруда. Возможно, не хотел ее отвлекать от зарождающихся творческих планов. Ведь именно за их осуществлением она сюда и приехала. Она была поглощена новым проектом и собиралась даже ночью работать над материалами, которые прихватила из дома заказчика.

Вероника ехала уверенно, лишь иногда теряла внимательность и позволила всего несколько водительских косяков. Например, подъезжая к центру, она не заметила вступившего на пешеходный переход человека, и машину остановил неизвестно откуда появившийся сотрудник ДПС. Он попросил предъявить документы. И дело бы кончилось плохо, если бы не ослепительная улыбка Вероники. В сочетании с виноватым взглядом эта улыбка произвела на молоденького сержанта такое впечатление, какое может произвести на циркового медведя хлыст дрессировщика или закинутое в его рот угощение. Он пробормотал какое-то несвязное предостережение и вернул документы.

Вероника хотела высадить меня у метро, но я спросил:

– Есть кому тебе помочь донести эти свертки, ведь они довольно тяжелые? Я мог бы помочь.

Она засмеялась:

– Какой хороший способ попасть к девушке домой. И одновременно все о ней узнать!

Потом уже серьезно добавила:

– К сожалению, мне все это приходится таскать самой. Я тебе говорила, что живу с братом. Он старше меня на три года и потому стремится контролировать все мои знакомства. При этом он забывает о том, что сейчас мне приходится его контролировать в куда большей степени. После аварии он может передвигаться только в инвалидном кресле. Но можно сказать, что ему повезло. В той аварии наши родители погибли, а он «всего лишь» сломал позвоночник. Я стараюсь лишний раз не напоминать ему об его несчастье и подыгрываю ему, изображая маленькую послушную сестричку.

Вероника достала телефон и позвонила:

– Леша, привет! Я уже у дома. Сейчас мой приятель поднимется со мной, чтобы помочь мне донести сумки.

Мы вместе вышли из машины и подошли к двери парадной.

Дом Вероники, как и все прочие здания этого района города, привлекал величественным фасадом с богатым декором эпохи модерна. Кокетливые женские головки, изысканно переплетенные стебли каменных лилий уже изрядно пообтерлись и по облупились. Но эта запущенность не отпугивала, а придавала зданию определенный шарм элегантной старины.

Эти дома, стоящие на улицах, примыкающих к легендарному Невскому проспекту, вызывали зависть заезжих провинциалов к их обитателям. Восторженным туристам было невдомек, что за роскошными фасадами скрываются обшарпанные стены подъездов, называемых здесь парадными, длинные коридоры коммуналок и окна, смотрящие во дворы-колодцы.

Лифт не работал. Пришлось подниматься на четвертый этаж по высоким лестничным пролетам. Перед массивной дубовой дверью Вероника остановилась и нажала на кнопку звонка. Не дожидаясь ответа, она достала ключ и открыла дверь.

Мы вошли в просторный коридор с высоким потолком. Квартира не была коммунальной, хотя явно была большой – не менее трех комнат.

– Это квартира нашего дедушки, – как бы прочитав мои мысли, сказала Вероника, – После революции здесь была коммуналка, но в блокаду никто из соседей не выжил. Дедушку уплотнять не стали из-за его заслуг перед государством.

– Тебе, как всегда, сразу надо выложить все семейные тайны, – раздался голос из конца коридора, и откуда-то справа выехала инвалидная коляска с сидящим в ней молодым человеком.

На вид ему было лет 25. В его облике не было ничего, что бы указывало на нездоровье. Если бы не инвалидная коляска, то можно было бы подумать, что перед вами студент какого-нибудь престижного вуза, стиляга, присевший в кресло отдохнуть. Таких можно часто увидеть на молодежных тусовках: одет с иголочки и модно подстрижен. Его голубые глаза ярко выделялись на фоне загорелой кожи.

– Моя сестра всегда старается в любой вопрос внести ясность, – сказал он, обращаясь ко мне.

Потом добавил:

– Рад знакомству. Алексей, можно просто Алекс. Проходите в комнату. Я поставил чайник.

– Спасибо. Ты как всегда внимателен. Мы с удовольствием почаевничаем, – сказала Вероника, рукой взъерошив безукоризненную прическу Алексея.

Мы прошли в комнату вслед за покатившейся коляской. Трудно было придумать что-либо более несовместимое, чем облик Алекса и Вероники с видом интерьера этой квартиры. Массивная старинная мебель, тяжелые шторы, казалось, не менялись десятилетиями и разместились здесь одновременно с постройкой дома.

Только мерцающий голубым светом электрический чайник и стоящий на секретере открытый ноутбук хоть как-то оправдывали присутствие этих молодых людей внутри этой обстановки. Впрочем, мысль об их неуместности в квартире исчезла, как только мы сели пить чай. Я позавидовал той непринужденности общения, которой обладали Алекс и Вероника. Через минуту мне уже казалось, что я знаком с ними долгие годы.

Алексей рассказывал о своей работе. Он так же как и сестра, был художником. Только если девушка занималась ландшафтным дизайном, молодой человек разрабатывал новые модели мебели. Сейчас он был озабочен разгадкой какой-то хитрой конструкции: вмонтированного в мебель тайника, которую придумали еще в средневековье. Богатый заказчик хотел использовать это приспособление в своей новой мебели, стилизованной под старину. Алексею никак не удавалось расшифровать и воспроизвести эту средневековую затею.

– Не видел ли ты где-нибудь что-либо подобное? – обратился ко мне Алекс и протянул листок плотной пожелтевшей бумаги.

На листке был нанесен карандашный рисунок какого-то предмета мебели. Это был массивный шкаф или секретер с двумя резными дверцами. Алексей протянул мне еще один листок, на котором был изображен разрез того же секретера. Было понятно, что конструкция предполагала несколько потайных разделов внутри шкафа, о наличии которых несведущему человеку невозможно было догадаться. Чтобы понять способ скрытия этих потайных «карманов» нужны были еще какие-то разъяснения. Необходим был хотя бы один дополнительный рисунок. Но он не сохранился, и Алексей сейчас бился над разгадкой этой тайны.

Мы молча рассматривали рисунки. Мне показалось, что Алексей ждет от меня какой-то подсказки.

В наступившей тишине я услышал какой-то необычный высокий звук: будто кто-то пытался звонить в маленький колокольчик. Звук был похож на мелодичный звон хрусталя, когда тот демонстрируют покупателю в магазине.

– Снова Серафима Аркадьевна люстру пытается мыть, – сказала Вероника, заметив, что я прислушиваюсь к этому звуку.

– Наша соседка периодически пытается наводить порядок в своей квартире. Только почему-то вдохновение у нее появляется ближе к ночи, – сказал Алекс.

– Ночь – ее время. На метле она по возрасту уже летать не может. Пусть по ночам хоть тараканов гоняет, – с улыбкой добавила Вероника.

Когда я уходил, провожал меня все тот же тонкий, долгий, мелодичный звон.

Такое яркое солнечное утро выдалось впервые с начала лета. Обычно серый полумрак белых ночей сменялся на сероватую же дымку дня. Казалось, что сегодня солнце вырвалось из-за завесы туч и старалось как можно быстрее вылить весь свой свет, пока серая пелена не прогонит его снова с небосклона.

Я решил сегодняшний день провести как можно более продуктивно и сделать все накопившиеся дела, которые давно откладывались «на потом».

Во-первых, мне надо было забрать машину из ремонта. Это был первый пункт в моем мысленном списке дел.

Машину ремонтировал частный автослесарь Петр, обосновавший свой кустарный цех в чудом сохранившемся с советских времен гараже. Работал он добросовестно и был скромен в материальных запросах. Поэтому все мои знакомые постепенно перекочевали из сервисов к нему.

Каждый раз, когда он возвращал мне машину после очередной поломки, он говорил:

– Собирай деньги на нового коня. Этот скоро откинет копыта.

На сей раз он не сказал этой привычной фразы. Видимо, необычно солнечное утро вывело его из привычного философского настроя, и он мог только вспоминать, как лет 20 назад было лето, когда солнце светило 3 месяца к ряду.

Пришлось подождать, пока Петр приготовит машину к выдаче. Каждый раз он, как художник, не мог остановиться и считал необходимым сделать последний штрих: протереть зеркала, поправить дворники и т.п.

У меня же не выходила из головы вчерашняя встреча с Зомби.

Пока Петр колдовал вокруг моей машины, я загуглил адрес дома, над ландшафтным дизайном которого начинала работать Вероника. Этот дом находится по соседству с домом антиквара. Значит, нумерация будет такая же четная.

Результат ошеломил меня: страница за страницей открывала кричащие заголовки: «Убийство в элитном поселке», «Убийца пока на свободе», «Загадочная смерть» и т.д.

Я открыл первую попавшуюся на странице строчку. И прочитал следующую статью:

«… Жестокое убийство случилось вчера рано утром . Это происшествие можно назвать самым загадочным убийством последних лет. Трудно поверить, но произошло это почти на виду у жителей почти десятка домов. Убитый жил в элитном поселке, расположенном в черте города. В этом поселке всего лишь две улицы. Все дома снабжены видеокамерами, а соседи хорошо знают друг друга. Несмотря на это, преступнику удалось проникнуть на территорию незамеченным.

Нам удалось побеседовать с одним из сотрудников, ведущих дело. Он дал нам лишь краткие сведения:

– Убитый – бывший торговец антиквариатом Альберт Фомин. Он общался только с помощниками по хозяйству и несколькими приятелями. Родственников и близких друзей у него не было.

Имя Альберта Фомина хорошо известно в среде коллекционеров. Он известный эксперт в области искусства. Несмотря на то что он уже давно отошел от дел, специалисты к нему продолжали обращаться с разными вопросами. В свое время он был способен только с помощью лупы без специальной аппаратуры распознавать самые искусные подделки. В последние годы убитый отказывался давать консультации, вел замкнутый образ жизни.

Нам также удалось побеседовать с единственным человеком, общавшимся с убитым накануне несчастья. Это помощник по хозяйству, который ухаживал за участком. Он рассказал нам интересную историю:

– В понедельник вечером к дому подъехал фургон доставки. Два мужчины вытащили из него тяжелый старинный сундук. Адреса отправителя не было. Я расписался в накладной. Перед тем, как занести посылку в дом, я попросил грузчиков открыть сундук: вопросам безопасности хозяин уделял много внимания. Я убедился в том, что сундук пуст, и позволил внести его в вестибюль. Хозяин был удивлен такой посылкой. Было понятно, что он ее не ждал.

О непричастности садовника к убийству свидетельствует запись видеокамеры. Альберт Фомин был жив после ухода садовника. На видеозаписи видно, как спустя час он выходит на террасу.

Связь между посылкой и трагическим происшествием устанавливается.

Мы опросили одного из известных специалистов. Он предположил, что хозяин сундука прислал вещь прямо домой к эксперту, в надежде, что тот из любопытства осмотрит незнакомую вещь и даст свое заключение об ее подлинности.

Истекающего кровью Альберта Фомина обнаружила домработница. Когда полиция прибыла на место происшествия, эксперт был еще жив и успел повторить последнюю фразу преступника:

– Я не нашел то, что мне было нужно…

Преступника поймать не удалось, его следы теряются около пруда. Имя предполагаемого убийцы установлено, но полиция пока держит его в секрете».

После прочтения этой статьи мое приподнятое настроение, подаренное редким солнечным утром, начало быстро улетучиваться.

Я чувствовал, что события последнего дня как-то связаны между собой. Знакомство с Артуром Борисовичам, его неожиданное предложение, статья об убийстве его ближайшего соседа, встреча у пруда с Зомби – все это звенья одной цепи.

А самая главная мысль, которая терзала мое сознание: вольная или невольная причастность Вероники ко всем этим происшествиям. Случайно ли она появилась рядом с этим злосчастным коттеджем и не грозит ли опасность ей?

Из всех пунктов созидательного плана по переделыванию всех срочных дел, составленного мною мысленно утром, был выполнен только первый. Думать об его продолжении я уже не мог. Надо было найти хоть какую-то зацепку и начать раскручивать узлы, которые грозили превратиться в один безнадежно запутанный клубок. Дела снова отодвигаются на туманную перспективу.

Я расплатился с Петром. Он, похоже, был обижен поспешностью, с которой я сделала это.

Был нарушен ранее принятый ритуал в виде обсуждения темы: «как было, как стало». Но я не мог отвлечься от одолевающих меня мыслей.

– С чего началась эта череда странных происшествий? – задавал я себе вопрос.

– Пожалуй, знакомство с Артуром Борисовичем явилось тем триггером, который нарушил монотонность моей жизни, – последовал мысленный ответ.

Дальнейшие рассуждения привели к неизбежному выводу о том, что надо начинать с самого начала. С открытки. Необходимо выяснить, каким образом открытка попала к дяде, и подробнее изучить этот прямоугольник плотной бумаги. Благо, что я предварительно ее сфотографировал.

Я завел мотор и отправился к дяде. Рядом с его домом работали два дворника, старательно отмывая следы вчерашнего пожара.

Я с порога начал рассказывать ему обо всех событиях вчерашнего дня и о статье, которую я прочитал в ожидании получения автомобиля после ремонта.

Самая привлекательная для меня черта дядюшки заключалась в его удивительном самообладании. Никогда я не видел его раздраженным, выражающим бурную радость или досаду. Ровный спокойный тон, интеллигентное лицо располагали людей.

Наиболее самонадеянные люди принимали его безукоризненную вежливость за податливость чужой воле и пытались влиять на него в своих целях. Но они всегда бывали быстро разочарованы: дядя отличался способностью виртуозно поставить на место кого угодно. Причем человек, опрометчиво покусившийся на его независимость, только спустя какое-то время начинал понимать, как изысканно и безнадежно его отшили. Особенно часто такие вещи случались с женщинами.

Завидный холостяк тревожил многих из них именно своим статусом свободного мужчины. Сначала дядя успешно отражал атаки сослуживиц. Потом они, убедившись в безнадежности своих усилий, подключили своих подруг, сестер, племянниц. Со временем его оставили в покое, удовлетворившись положением добрых знакомых и приличных сотрудников.

Были ли у его романы? Я не знаю. Эти темы мы обходили при своем вполне дружеском общении. Наверное, были. Но они, видимо, остались в прошлом и влияния на сегодняшнюю жизнь не оказывали никакого.

Дядя оставался верен себе. На протяжении всего моего рассказа он не выразил никаких эмоций: слушал спокойно, лишь изредка задавая сопутствующие вопросы.

– Ты прав, – сказал он после того, как я закончил свой рассказ, – начинать надо с открытки. Давай ее посмотрим еще раз.

Я достал телефон, чтобы найти нужный снимок. Снимок не находился. Я быстро перелистывал кадр за кадром, но снимка не было. Он исчез.

– Еще один штрих в картине маслом, – сказал дядя, – Значит, не все так просто с этой открыткой. Ты прав, начинать надо с нее. Поедем к Григорию, узнаем, откуда прилетела эта птичка.

Склонность к метафорам возникала у дяди в минуты напряженной умственной деятельности. Я же впал в оцепенение. Могло быть только две причины исчезновения фотографий: или у меня развивается паранойя, или кто-то их стер из моего телефона.

Размышлять было некогда. Мы уже спускались к машине.

Григорий, один из членов дядюшкиного кружка, жил на другом конце города. Он коллекционировал ключи и замки. Григорий был самым молодым из всей коллекционерской компании. Ему было около 60-ти. На пенсии он был уже давно. Григорий – бывший военнослужащий.

Дядя предупредил, что в данной время Григорий находится в дурном расположении духа. А это значит, что при общении с ним надо больше молчать, а говорить и задавать вопросы можно только при острой необходимости. Причиной плохого настроения обычно равнодушного к земным благам Григория стала, как ни странно, хозяйственная неприятность.

Обычно лето Григорий проводил в деревне под Псковом. Несколько лет назад он решил заняться пчеловодством и установил там десяток ульев. Прошлой зимой, когда он на несколько дней уехал в Питер, ударили морозы, и все его пчелы перемерзли.

Сейчас Григорий пребывал в депрессии по поводу краха своего предприятия, но надежды на возобновление дела не оставлял, о чем свидетельствовал массивный значок начала 20 века «Съезд пчеловодов города Смоленска» по-прежнему красовавшийся на его груди.

Я как-то спросил у него:

– А почему Вы носите значок смоленских пчеловодов, а не псковских?

– Пчелы не знают границ губерний, как и прочих границ- ответил Григорий.

Было понятно, что ему просто удалось достать только именно этот старинный значок. Возможно, что у псковских пчеловодов съезды не проводились, и подобный значок просто не был выпущен.

По дороге дядя рассказал мне, как открытка ему досталась от Григория: тот предложил ее выменять на амбарный кованый ключ, хранившийся у дяди еще со времени его стройотрядовской юности.

Кто бы мог предположить, что ключ из далекой алтайской деревни станет тем концом ниточки, с которой начнется распутывание большого клубка из тайн и опасностей.

У дядюшки тоже имелся собственный стиль звонка в дверь: один звонок, за которым следовала пауза, затем 2 коротких звонка подряд и после паузы еще один длинный.

Григорий нас ждал. Он открыл дверь сразу.

– Вы могли бы и не приезжать, сказал он, выслушав дядю, – Я мог бы сказать и по телефону про эту открытку. Тем более что рассказать про нее смогу немного.

– Мы с племянником в последнее время, по возможности, стараемся не посвящать телефон в свои дела, а общаться с добрыми друзьями очно. К тому же в живом разговоре всегда возникают неожиданные повороты, которые могут привести к истине, – ответил дядя.

– Я купил ее на блошином рынке у Пети Пардона, – буркнул Григорий.

Я не был знаком с Петей Пардоном, но неоднократно слышал это имя. Его личность была широко известна среди коллекционеров. Этот крепко пьющий мужичек продавал все, что находил в одному ему известных местах. Преимущественно это были помойки. Старые книги, мясорубки, выбивалки для ковров, монеты, детали самоваров, тарелки со сколами и с въевшейся грязью – все это можно было встретить на «прилавке» у Пети. Он называл это все винтажом. Прилавок представлял собой перевернутые деревянные или картонные ящики.

Изредка в Петином ассортименте встречались действительно стоящие вещи. Поэтому коллекционеры не упускали его из виду в надежде перехватить раритет. Но чаще Петя старался всучить какой-нибудь грязный хлам. За привычку повторять при этом:

– Пардон! Пардон! – он и получил свое прозвище.

– Если тебе нужны еще такие открытки, лучше обратись по другим адресам. У Пети такая открытка была одна, я поэтому и обратил на нее внимание. Эта явно попала к нему случайно, не с помойки. Она была чистая и не мятая. Там еще пара вещей интересных была, Петя сказал, что их все один человек принес. Я не собирался ее покупать, но у него был вот этот ключ, – Григорий показал большой ключ с головкой причудливой формы,

– Петя, зная, что мне нужны такие вещи, заломил непомерно высокую цену. Я долго пытался его уговорить немного сбросить. Но он уперся и ни в какую. Потом заявил, что вместо скидки он отдает мне эту открытку, – раздосадованно добавил Григорий.

– Я все-таки попробую узнать: откуда она у него появилась, – произнес дядя.

– Да не скажет он ничего. Ты же знаешь: у него одна песня: «Купил за очень дорого, а продаю, пардон, себе в убыток». Давай лучше я поеду с вами. Сегодня среда, он там с утра до вечера будет стоять. Вместе, может быть, его раскрутим.

Мы уселись в машину и поехали на Блошиный рынок.

На блошином рынке было мало продавцов и еще меньше покупателей. Это в субботу и воскресенье утром здесь не протолкнуться. В этот день здесь бойко идет покупка, продажа, обмен всего и вся.

А сегодня торговцы скучали. Они лениво скользили взглядом по прилавкам соседей, по одиночным фигурам слоняющихся людей, которые явно не были настроены стать покупателями.

Петя Пардон стоял у самодельного столика недалеко от входа. На его голове была нахлобучена шляпа с мятыми широкими полями, скрывающими лицо. Он, видимо, нашел какой-то новый источник старых вещей, и на его прилавке красовалась целая гора хохломской посуды. Петя явно нарушал концепцию собственной торговли: торговать только разными случайными вещами. И до такой банальности, как современная хохлома или гжель, Петя не опускался никогда.

Мы подошли ближе. И вдруг все мои спутники застыли на месте. Оказывается, у столика стоял не Петя, а какой-то незнакомый мужик.

– А Петя где? – удивленно спросил Григорий.

Мужик сдвинул шляпу на затылок, чтобы поля не мешали рассматривать нас. И только потом ответил:

– Его уже давно не видно. Дня три. Никто не знает: когда он появится. Мне он иногда разрешает пользоваться этой точкой.

Мужик явно лукавил. Все знали, что Петя свято оберегал свое торговое место, и даже в выходные, которые он сам себе периодически устраивал, никому не приходило в голову занимать его.

Григорий молча отодвинул большую тарелку со стоящими на ней расписными рюмочками и взял в руки выглядывающие из-под нее металлический жетон с отштампованным номером «67» и надписью: «Дежурный дворник».

– Ты хочешь сказать, что он тебе весь свой бизнес передал? – спросил Григорий с угрожающе ироничной ноткой в голосе, – Ты же не будешь спорить, что эта вещица из Петиного хозяйства? Я к ней в прошлый раз присматривался. Не думаю, что ему понравится, что ты торгуешь его вещами. В этом надо разобраться.

Григорий достал из кармана телефон и начал искать какой-то номер.

Все-таки многолетний опыт общения с призывниками научил Григория добиваться желаемых ответов.

– Да, это Петин товар. А зачем этим вещам пропадать? Я подумал, что Пете он без надобности: он никогда не исчезал так надолго. Значит, у него серьезные проблемы, – раздосадованно ответил мужик и добавил: – Деньги я ему отдам, если что-то из его вещей продам. Только шум не поднимайте.

– Тогда рассказывай все, что знаешь о том, откуда Петя взял последнюю партию товара, – приказал Григорий.

Мужик начал издалека. Я подумал, что страх перед Григорием был напускным. Ему просто нужны были собеседники в этот безнадежно скучный для торговли день.

Знакомство Жоры (этим именем представился мужик в шляпе) с Петей Пардоном едва ли можно было назвать случайностью. Они делали ежеутренний обход помоек на одних и тех же улицах. Рано или поздно они должны были встретиться.

Только для Жоры этот обход носил менее интеллектуальный характер: он искал цветной металл. Удивительно, но народ до сих пор выбрасывает на помойки алюминиевые бидоны и медные тазы. Эти предметы и были основной добычей Жоры.

Главное, надо было успеть до того времени, когда мусорные машины не начнут громыхать контейнерами в питерских колодцах. Или отряд конкурентов не вытащит из недр помойного бака самое ценное.

Серьезных конкурентов было немного: 2-3 человека. Они приходили очень рано: надо было успеть до четырех часов утра, иначе потом набегут пробудившиеся с бодуна синьки, которые гребут все подряд и только портят хорошие вещи.

Бывали удачные дни. Например, однажды молодежь из какого-то офиса вдруг начала выбрасывать старые телевизоры, мебель, технику. Это был хороший улов.

В тот же день, как назло, попадалась одна мелочевка. Удалось найти какую-то маленькую потрепанную дамскую сумочку с крупной металлической застежкой. Застежка была приделана так крепко, что оторвать ее от кожаной основы не удалось, и пришлось взять с собой всю сумку. Там же Жора подобрал и совершенно ненужную ему вещь: гобеленовый коврик с бахромой. Коврик был вытерт с одного угла, но основная композиция: пляшущие то ли цыгане, то ли испанцы сохранилась.

Хозяевам коврика было жалко бросать его в мусорный бак. Они надеялись, что такая полезная вещь еще послужит новому владельцу. Поэтому они положили аккуратно сложенный коврик на столбик рядом с помойкой. Жоре коврик был не нужен, но его тронула красота и беззаботность изображенных людей.

– Повешу на кухне,– подумал он, – Пусть они понервничают.

«Они» – его соседи по коммуналке, с которыми много лет продолжалось жесткое противостояние. Жора был уверен, что эти «понаехавшие» глухи к истинной красоте и будут против размещения коврика на общей кухне.

Его размышление прервал вежливый вопрос:

– Пардон, Вам очень нужен этот коврик?

К Жоре обращался щуплый человек. У него в руках была большая сумка и профессиональная палка с крючком для извлечения вещей с глубины контейнера.

– Очень, – буркнул Жора.

Так началось знакомство, переросшее в сотрудничество.

Коврик Петя поменял на тяжелую металлическую блямбу от какой-то допотопной сантехники. Это не был цветной металл, но коврика она стоила. Такой же бартер был произведен и с сумочкой.

В дальнейшем между двумя профессиональными помойщиками было достигнуто соглашение о совместной деятельности. После небольшого обучающего семинара Жора стал поставщиком Пети Пардона.

Со временем Жора даже получил ключ от Петиной квартиры. Он мог в любое время приносить найденные вещи и даже ночевать здесь. Сближало еще то, что они оба были людьми в меру пьющими. Так, во всяком случае, считали они сами. Приятелей, пьющих без меры, и у того, и у другого было гораздо больше.

Григорий оказался прав. Источником последнего поступления товара не была помойка. Открытку и несколько старинных предметов, в числе которых был и жетон дежурного дворника, принес с блошиного рынка Петя Пардон. Показывая Жоре эти вещи, он сказал:

– Бизнес расширяется. Пардон, теперь ты сам будешь обрабатывать наши помойки, а я налаживаю новый канал. Мне надо будет раз в неделю ездить и забирать товар. Обещают очень хороший процент с продаж. Будем работать по типу маркетплейсов, ну, типа комиссионки. Вот что сегодня дали на продажу, – с этими словами он вывалил вещи из пакета.

Открытку Жора запомнил, потому что на ней был нарисован пейзаж, напоминающий места его службы в армии.

– А почему он сам не продает эти вещи? – спросил Жора.

– Он работает у одного олигарха, присматривает за его хозяйством. Заниматься такой мелочью у него нет времени, а хлама много скопилось. Да и какое мне дело до его планов? Меня устраивает его предложение, остальное не мои проблемы, – ответил Петя.

Жора не стал больше задавать вопросов. Действительно, у каждого свои тараканы в голове и грабли на дороге жизни.

Через неделю после этого разговора Петя пропал. Он должен был поехать за очередной партией «винтажа» и исчез.

Жора продолжал свой промысел. Обычно он приносил много вещей. Петя тут же производил первичный отбор. Вещи, представляющие коммерческую ценность, оставались в крохотной квартире. Остальное возвращалось на помойку.

За время отсутствия Пети неразобранные вещи быстро скапливались, вызывая беспокойство Жоры. Он даже подумывал носить находки в собственную комнату в коммунальной квартире, но оттягивал этот момент, предвидя очередной скандал с соседями.

То, что Жора вышел на блошиный рынок торговать под брендом Пети Пардона, расценивалось им как акт дружеской помощи. Подозрения Григория в использовании в корыстных целях достижений Пети оскорбили его.

Закончив свой рассказ, Жора стал в позу Наполеона, скрестив руки на груди, и сказал:

– Больше мне добавить нечего, – так он когда-то заканчивал каждый урок обществознания в гуманитарном колледже, который был последним местом его официальной работы.

Поняв, что больше от Жоры больше ничего не добиться, мы отошли от его прилавка.

Наше расследование пока не привело к каким-либо результатам. От Жоры мы лишь получили информацию о том, что Пете принес открытку неизвестный мужчина, работающий в обслуге какого-то олигарха. Правда, по представлениям Пети, олигархом мог считаться любой человек, имеющий машину возрастом менее 15 лет и чистый костюм.

– Надо попытаться добыть видео этой площадки, – сказал Григорий, указывая на камеру, установленную у входа на рынок.

Он тут же начал звонить кому-то из своих многочисленных знакомых. Казалось, что половина Питера или служила, или училась вместе с Григорием.

Записи Григорию обещали дать, но предупредили, что без указания точного времени отсматривать их будет непросто.

Следовало признать, что надежда на получение ответа на наши вопросы была почти призрачная. Даже если эти записи удастся добыть, то вычислить нужную личность будет очень сложно: у Пети была чрезвычайно широкая клиентура. И все же пренебрегать этой возможностью не следовало.

Мы уже собрались выходить с территории рынка, но дядю привлек небольшой прилавок с целыми альбомами открыток. Григорий тоже побрел к небольшому стенду с навешанными на него железками. Я приготовился к долгому ожиданию.

И тут я заметил, что какая-то женщина машет мне рукой, приглашая подойти. Она стояла за киоском, и дядя с Григорием не могли ее видеть.

Оглянувшись на своих компаньонов, я понял, что быстро выбраться отсюда не удастся: эти фанатики не могли так просто оторваться от выставленного на прилавки старья. Каждый из них нашел свой объект и внимательно рассматривал каждый из множества предметов. Думаю, что минимум час я мог бы заниматься своими делами, и они этого не заметили бы.

Я подошел к женщине. Это была худощавая, не лишенная привлекательности брюнетка лет 45. Одета она была скорее по-богемному, чем по-рыночному – в какую-то серую мешкоподобную робу, которая смотрелась на ней довольно изыскано.

– Вы меня извините, – произнесла она, – Я слышала ваш разговор о Пете Пардоне. Все дело в том, что Петя оставил у меня на складе часть тех самых вещей, которые ему принесли прямо сюда. По-моему там на коробке и адрес какой-то написан. Я не могу их долго хранить. К тому же неизвестно, в какую историю влип Петя. Мне не надо лишних проблем. Если вы заберете эти вещи, я буду рада.

– Может, Вам отдать эти вещи Петиному другу? – спросил я.

– С этим хмырем, который стоит на Петином месте, я связываться не хочу. Этот старпер каждый раз норовит залезть мне под юбку или ущипнуть, – ответила женщина и прибавила еще пару нецензурных слов.

Я с сомнением посмотрел на даму. У нее было достаточно шарма, чтобы привлечь внимание старого пьяницы. Но вызывало сомнение, что для нее вольное мужское обращение является чем-то неприемлемым и может так возмутить ее.

– А где склад? – спросил я.

– Совсем недалеко, надо пройти метров 300, – сказала женщина.

Я еще раз оглянулся на своих компаньонов, увлеченных рассматриванием вещей, и, немного поколебавшись, пошел вслед за женщиной. Полчаса в запасе у меня точно есть.

Склады представляли собой несколько рядов вплотную стоящих ангаров с узкими проходами между ними.

Поражала пустынность этого огромного комплекса: не было видно ни одного человека. Городские звуки остались за невидимой преградой. При этом двери некоторых ангаров были открыты настежь.

Женщина молча шла впереди. Мы прошли по одной безлюдной улице, перешли на вторую. Несмотря на то, что людей по-прежнему не было видно, у меня было ощущение, что кто-то пристально смотрит мне в спину.

Я оглянулся. У ангара, который мы только что прошли, скрестив руки, стоял человек. Он не двигался и смотрел мне вслед. Пройдя следующий ангар, я снова оглянулся: силуэт еще одного человека четко вырисовывался среди улицы, отрезая мне путь к отступлению.

Впереди открылись двери стоящего в конце ряда ангара, и на дорогу вышел еще один мужчина. Сомнений не оставалось: меня привели в ловушку.

Я старался не показывать, что страх охватил меня. На самом деле я с трудом удерживаюсь от панического бегства. Мне казалось, что женщина должна слышать, как бешено колотится мое сердце.

Между человеком, оставшимся позади меня, до маячившего впереди громилы было еще 4 или 5 ангаров: меня, видимо, должны были завести в один из них. Знать бы: в какой именно.

Женщина продолжала идти вперед. Двери ангаров, мимо которых мы проходили, были закрыты. Вероятно, что этот день был выходным для многих, и могли быть открыты только ангары, принадлежащие моим преследователям.

И тут я заметил узкую щель между постройками. Это было пространство приблизительно около метра, заставленное мусорными баками и какими-то канистрами. Раздумывать было некогда. Я бросился на зыбкую баррикаду, разбрасывая канистры и ведра по сторонам. Боковым зрением я успел заметить, как мужчины, вышедшие из ангаров, метнулись в мою сторону.

Я не обращал внимания, как нога погрузилась в какую-то вязкую массу, а кусок ветровки остался на торчащем кранике металлической бочки.

За спиной слышался грохот: мои преследователи пытались настичь меня. Но так как их было минимум трое, и все они стремились поймать меня первыми, они образовали затор и потеряли время на входе в узкий коридор.

Пробираясь по тесному проходу, я старался отбрасывать назад все, что встречалось на моем пути, чтобы замедлить продвижение преследователей.

Скоро я оказался на параллельной улице. На второй линии складов. И тут мне пришла мысль, что выслеживающие меня мужчины могут вернуться в начало той улицы, где они стояли раньше. В этом месте легко и быстро перейти на параллельный ряд. И тогда я окажусь в их руках.

Мой взгляд заметался по спасительной улице. Дверь одного из ангаров оказалась приоткрытой. Не раздумывая, я юркнул в нее.

В ангаре было темно. Только в дальнем углу горела лампочка, под которой какой-то человек мастерил что-то из металлических уголков.

Это помещение, видимо, только начало оборудоваться под склад. Всюду лежали доски, мешки с цементом, детали металлических конструкций.

Я быстро улегся между двумя поддонами со складированными на них мешками. Я знал, что преследователи будут искать меня везде, и старался не шевелиться, чтобы не обнаружить своего присутствия.

Человек, работающий в углу, все же услышал скрип двери или увидел солнечный свет, проникший на склад в момент ее открытия. Он направился к выходу и столкнулся с двумя ворвавшимися гориллами.

– Сюда забегал человек? – взревел один из них.

Я слышал, как второй, не дожидаясь ответа, начал бродить по складу в поисках моего укрытия. Я зажмурился, прижался к полу и обратился в слух, чтобы понимать, где находятся мои преследователи. Мне были видны ноги громилы в синих кроссовках. Если бы он сделал маленький шаг влево, то непременно заметил бы меня.

– Вы разве не видите, что здесь пусто? Склад только начали оборудовать, – ответил человек, работающий в этом ангаре, и направился к выходу.

– Не стоит так себя вести на чужой территории. Я сейчас вызову охрану, – добавил он.

– Не будем терять времени. Надо искать одновременно с обоих концов улицы! – заорал тот, который пытался меня найти.

Снова послышался хруст строительного мусора под кроссовками моего преследователя: он направлялся к выходу.

Звуки затихли, и я почувствовал облегчение. Страх постепенно отступал. Я осторожно поднялся и осмотрелся. Преследователей не было видно. Не было видно также и человека, работавшего в ангаре. Я подошел к двери: она была заперта. Видимо, работник склада решил не становиться свидетелем непонятных разборок и тоже ушел.

Я прислонил ухо к двери и прислушался. Вдали послышался звук, похожий на скрип металлической двери. Я понял, что преследователи осуществляют свой план по обыску всех открытых построек. Таких, по моим наблюдениям, было не больше трех.

Мне необходимо было пройти через склад и проверить, нет ли где запасного выхода. Я решил осмотреть противоположную от двери стену склада. Повсюду меня встречала непроницаемая ребристая поверхность профилированного металла. Только высоко вверху виднелась узкая прорезь приоткрытого откидного окна. Добраться до него было очень сложно, даже учитывая мой большой опыт лазания по горам.

Раздумывать было некогда: окно являлось единственной возможностью выхода за пределы ангара. Я осмотрел имеющиеся на складе предметы. Можно было бы использовать стеллажи, но их высота была недостаточной для того, чтобы добраться до окна. И все же я придвинул стеллаж к стене под окном, водрузил на него фрагмент металлической конструкции, над которой работал закрывший меня мужик, и залез на эту ненадежную башню. Этого оказалось недостаточно: до окна оставалось значительное расстояние.

Если бы я мог подпрыгнуть, то, вероятно, смог бы зацепиться за край оконной рамы. Но опора подо мной ходила ходуном и риск свалиться на груду металла был очень велик. Надо было найти другой способ достижения цели.

Среди разбросанных инструментов и обрезков металлоконструкций я увидел длинную трубу с крюками на концах. Возможно, это был какой-то подвес.

Мне пришла в голову мысль попытаться зацепиться крюком за нижнюю часть рамы окна и добраться до нее, подтягиваясь, как на канате. Главное, чтобы хватило длины трубы и крюк не соскользнул с гладкой поверхности рамы.

Я снова залез на зыбкую конструкцию, с трудом удерживая в руках металлическую трубу. Мой план начинал работать: труба оказалась достаточно длинной, и ее удалось зацепить за оконную раму. Я потянул за конец трубы, проверяя ее надежность, и полез вверх.

Я схватился за трубу и сделал несколько шагов по стене.

– Ура! Получилось! – промелькнула мысль.

Но тут оконная рама, не выдерживая нагрузки, угрожающе затрещала и медленно стала отходить от места своего крепления. Я висел посередине моего пути, между окном и опорой, и не мог решить: что же делать дальше?

Прыгать вниз было опасно: я рисковал быть распоротым торчащими кусками металла. Ползти вверх означало ту же перспективу, только падение может произойти с большей высоты.

За секунду до того момента, когда нижняя перекладина оконной рамы с громким скрежетом отвалилась и начала падать вниз, увлекая за собой мою спасительную трубу, я заметил, что рельеф металлических листов стен изменился.

Листы металлопрофиля в нижней части имели вертикальный рельеф: его желобки устремлялись вверх. Рисунок профиля на металлических листах можно было сравнить с гребенкой, поставленной кверху зубьями.

На том уровне, которого мне удалось достичь, листы были уложены поперек, и рельеф приобретал горизонтальную направленность. В месте стыка листов образовался маленький выступ, дававший призрачную надежду на спасение.

Когда я почувствовал, что падающую трубу мне не удержать, я разжал руку и отпустил ее. Мне оставалось только увернуться от рухнувшего вслед за трубой куска оконной рамы и схватиться за острые края выступа.

Я не чувствовал боли от рассекающего кожу моих пальцев металла, только видел, как его поверхность покрывается коричневатыми пятнами вслед за движением моих ладоней.

Мне удалось подтянуться и поставить ногу на выступ, а затем , как на скалодроме, цепляясь за горизонтальные желобки, добраться до зияющего отверстия окна.

Добравшись до оконного проема, я некоторое время висел на нем, стараясь отдышаться. Только потом я выглянул на улицу и увидел, что мне предстоит решение еще одной непростой задачи. До земли было не меньше 5 метров.

Я вспомнил, как в классе шестом мы с другом решили прыгнуть с балкона на сделанными из простыней парашютами. Предварительно я решил поинтересоваться у дяди тем, с какого этажа может прыгнуть человек? Дядя ответил:

– Ты со второго, а твой друг с третьего.

– А почему он может прыгать с большей высоты? Разве он сильнее меня? – обиженно спросил я.

– У него родители богаче. Они могут хорошую кресло-каталку купить. А у твоих только на костыли денег хватит,– ответил дядя.

Сейчас, как в детстве, передо мной был поставлен выбор: костыли или кресло-каталка. Но в настоящее время у меня был некоторый туристический опыт, безвыходность ситуации и небольшая кучка песка чуть правее окна. Эта кучка являла собой чудо, на которое время от времени уповает каждый человек.

Я перекинул ноги через оконный проем и повис на руках, держась за остатки рамы. Потом оттолкнулся ногами от стены, стараясь направить свое тело правее, ближе к кучке песка, и разжал пальцы. Приземлился я по всем правилам паркура: на пальцы согнутых ног с переносом веса на руки.

Трудно было поверить, но я отделался только порезами на пальцах рук об острые края металлического профлиста и небольшими синяками на ногах. Куча песка оказалась еще меньше, чем казалось мне сверху. Это была совсем небольшая горка, но она выступила в роли спасительного островка.

Я оказался еще на одной улице из ангаров. Людей не было видно, никакого движения не наблюдалось. Если мои преследователи и продолжали поиски, то они оставались на параллельной линии. Надо было как можно быстрее вернуться к рынку, разыскать дядю и Григория и скорее выбираться отсюда. Я побежал вдоль ангаров в сторону рынка.

Тут в моем кармане звякнул телефон: кто-то прислал сообщение. Не останавливаясь, я достал телефон и взглянул на дисплей.

Сообщение было от дяди:

– Нас не жди. Мы смотрим видеозаписи. Будем заняты еще часа три. Домой доберемся сами.

Все-таки Григорию удалось быстро получить записи. Значит, мне не надо возвращаться на рынок, а можно сразу идти на стоянку, где я оставил свою машину.

Я не пошел к центральному входу на территорию ангаров: там меня могли ждать загадочные преследователи, а вышел на боковую площадку, примыкающую к автостоянке.

Добравшись до стоянки, я вздохнул с облегчением: моя машина стояла на месте, а бегающих за мной громил видно не было.

Я подбежал к автомобилю и юркнул в него. И только когда мотор привычно заурчал, я заметил, что моя машина надежно заблокирована стоящими вокруг автомобилями. Две машины стояли вплотную по бокам. Чуть поодаль сзади стоял микроавтобус. Пространство между ним и боковыми машинами было достаточным для проезда, но посередине этого пространства красовалась массивная стойка для рекламного баннера. Впереди же прочно замер внедорожник, а перед ним фургон.

Я понял, что следующий этап моего преследования переместится на автостоянку. Не дожидаясь появления врагов, я выскочил из машины, миновал внедорожник и поравнялся с фургоном. Тент фургона сзади был застегнут на крючки, но снизу оставалась небольшой просвет. Я протиснулся в этот просвет и нырнул в темноту фургона.

Внутри, под тентом фургона, штабелями стояло множество ящиков с чем-то не очень тяжелым. Чтобы освободить себе место, я подвинул некоторые из них. Спустя минуту я почувствовал аппетитный запах чего-то печеного и сладкого. Похоже, что в ящиках были свежие булки или печенье.

В отверстие в тенте я мог видеть часть автостоянки, на которой через минуту появились мои преследователи. Их было трое. Они подошли к моей машине, заглянули в нее, постояли, тихо переговариваясь, и пошли в сторону блошиного рынка.

Я решил немного выждать и бежать отсюда подальше, бросив машину.

Мой организм всегда реагировал на стресс острым желанием что-либо съесть. Содержимое ящиков источало немыслимый аромат. Высокая доза адреналина в крови в сочетании с целым фургоном чего-то очень вкусного, заставила меня забыть об опасности и приоткрыть верхний ящик. Там ровными рядами, сверкая коричневой глазурью, лежали заварные пирожные.

Я взял одно пирожное. Оно мгновенно растаяло у меня во рту. За ним последовало другое. Потом еще и еще.

Поглощая чужие пирожные, я все же хотел оставаться порядочным человеком и мысленно вел счет уничтоженных вкусняшек, чтобы потом расплатиться с их хозяином.

Увлеченный процессом гастрономического разврата, я не заметил, как фургон медленно тронулся и выехал на оживленное шоссе.

Фургон двигался быстро. О том, чтобы выпрыгнуть на ходу, не было и речи. В отверстие в тенте я видел поток машин, проносящихся мимо. Я понял, что мы едем по проспекту в направлении выезда из города.

Я достал из кармана телефон, чтобы позвонить дяде. Именно в этот момент раздался звонок. На дисплее высветилось: «Вероника».

– Хорошо, что я до тебя дозвонилась, – быстро заговорила она, – Мне надо с кем-то посоветоваться. Я попала в странную ситуацию. Тот заказ, по которому мы с тобой ездили, мне кажется каким-то сомнительным. Я случайно узнала, что хозяин этого участка убит. Выходит, что переговоры со мной ведет какой-то левый чувак. Зачем в этой ситуации кому-то заказывать проект ландшафтного дизайна? Я хотела сразу позвонить и отказаться от заказа. Но сумма, которую мне должны заплатить, очень большая. Да и часть работы я уже сделала.

Я был рад ее звонку. В первую очередь потому, что он развеивал мои подозрения об участии Вероники в какой-то темной игре. Мне даже раньше казалось, что она пыталась затянуть и меня в какую-то сомнительную авантюру. Ее звонок все поставил на свои места. Похоже, что она, также, как и я, оказалась в эпицентре непонятных для нее происшествий. Сомнения в непричастности Вероники к событиям, описанным в статье об убийстве антиквара, мгновенно улетучились. Я с облегчением упрекнул себя в параноидальных измышлениях и ответил ей:

– Да, ситуация более чем странная. Ты пока ничего не предпринимай. Попытаемся разобраться. А сейчас, возможно, мне понадобится твоя помощь, – сказал я и вкратце описал ту ситуацию, в которой сейчас находился.

– Я приеду за тобой, – взволнованно произнесла Вероника, – Ты можешь сказать: где ты сейчас находишься?

Я опустился на колени и выглянул из-под тента. Город остался далеко позади. Фургон ехал по однополосной асфальтированной дороге, петляющей между высоких елей. Никаких визуальных зацепок не было. Ни дорожных указателей, ни рекламных щитов, ни каких-либо строений.

– Пока нет никаких ориентиров. Немного позже …, – закончить фразу я не успел.

Дисплей погас и показал изображение разряженной батареи. Более неподходящего времени для этого придумать было трудно. Сладкий фургон увозил меня в неизвестном направлении. Сдохшая батарея представлялась мне рухнувшим мостиком, связывающим меня с внешним миром. Рассчитывать на помощь кого-либо из моих друзей не приходилось.

Фургон замедлил движение. Я бросился к краю тента, чтобы выскользнуть из-под него и попытаться выбраться из этого добровольного плена.

К счастью, я замешкался, перелезая через ящики, и не успел полностью высунуться наружу. В просвет тента я увидел, что по сторонам от машины стоят два громадных охранника, а сам фургон въезжает в высокие открытые ворота. Я отшатнулся, намереваясь снова спрятаться за ящики. Но заглядывать под тент никто не собирался. Машина медленно вкатилась в просторный гараж. Водитель вышел, и дверь гаража захлопнулась.

Я уже второй раз за день оказался в ловушке. Утешало лишь то, что была большая разница между этими двумя случаями. Люди в ангарах, преследовавшие меня, явно имели темные намерения. В ситуации же с фургоном было неясно: имеет ли его водитель отношение к тем громилам, или он оказался случайно вблизи моей машины. Я решил, что надо спрятаться и стараться не проявлять своего присутствия, пока не прояснится этот вопрос.

Прислушиваясь к окружающим звукам, я приподнял край тента и, стараясь не шуметь, вылез из кузова фургона. После съеденных пирожных очень хотелось пить.

Я осмотрелся. Машина стояла в большом гараже, металлическая дверь которого была закрыта. Я попробовал приоткрыть ее, но громкий скрип остановил меня. Надо было попытаться найти другой выход на улицу. Долго искать не пришлось: в стене напротив входа виднелись две двери.

Первая дверь вела в небольшую комнату, выполнявшую функцию кладовой. Выхода на улицу здесь не было. Но зато здесь на столе стоял чайник. В чайнике была вода. Ее было не так много, как мне бы хотелось, но утолить нестерпимую жажду должно было хватить.

Несколькими глотками я осушил спасительный чайник. И только тут сообразил, что чайник электрический, а значит, рядом с ним должна быть розетка. Действительно, розетка обнаружилась за краем столешницы.

Я подключил телефон, мысленно благодаря себя за привычку носить с собой зарядку. Надо было подождать хотя бы 5 минут, пока подзарядится батарея, а потом выбираться отсюда.

Я прошел ко второй двери и приоткрыл ее. За порогом была площадка, а за ней – высокий кованый забор, отделяющий усадьбу от густого елового леса.

Возвратившись в первую комнату, я поднял со стола телефон и сделал шаг вперед, чтобы сесть на топчан, край которого выглядывал из-за шкафа. Длинный шнур зарядки позволял провести минуты ожидания с относительным комфортом.

В следующую минуту я превратился в памятник самому себе. Я застыл с телефоном в руке и не мог сдвинуться с места.

За шкафом на топчане сидел человек. Его взгляд не выражал ни удивления, ни испуга. Он сидел с таким видом, будто давно ждал меня. Это был человек, которого я видел позавчера в доме антиквара Артура Борисовича. Тот самый «фитнес тренер», который подавал мне кофе.

Мне понадобилась почти минута, чтобы прийти в себя от неожиданности. Внезапная встреча с незнакомцем в помещении, в котором не должно быть никого, кроме тебя , не может не напугать. Но и увидеть здесь знакомого человека было еще более странно.

Мужчина молча продолжал смотреть на меня. Видимо, ждал, когда я заговорю первым. Но я тоже молчал. Не потому, что мастерски выдерживал актерскую паузу, а потому, что мне мой язык мне не подчинялся. Он прервал молчание первым:

– Ты узнал меня?

– Да, узнал. Мы встречались у Артура Борисовича, – ответил я.

– У тебя хорошая зрительная память: ведь мы виделись только раз, и то мельком. Я бы тебя не узнал, если бы заранее не знал, что ты приехал в этом фургоне, – он кивнул на машину, видневшуюся вблизи дверного проема.

– А откуда тебе известно, что я прятался в фургоне? Меня, кажется, никто не видел, – я с недоумением посмотрел на него.

– Ты, видимо, еще не понял, что ввязался в серьезную игру. Теперь мало что в твоей жизни будет происходить случайно. И далеко не все будет зависеть от тебя, – сказал мужчина серьезно.

– Я не ввязывался ни в какую игру. Может, ты объяснишь мне: что происходит. Что от меня хотят молодчики с рынка? Почему моя персона привлекла такой нездоровый интерес? Я недоучившийся студент, работаю в никому не известном книжном магазинчике, где мы с другом еле сводим концы с концами. Я никого не ограбил, закон не нарушал. Я даже улицу не перехожу в неположенном месте. Государственных секретов я тоже не знаю…

При последней фразе мой собеседник предостерегающим жестом остановил мою тираду:

– Все же кое-какой секрет, пусть и не государственный, тебе удалось узнать, – произнес он.

Я ошеломленно уставился на него:

– О каком секрете ты говоришь?

– Пока сказать тебе не могу, но ты неглупый парень и сам сможешь разобраться. А если не разберешься, тебя ждут большие проблемы, в решении которых я тебе навряд ли смогу помочь.

– Ну хотя бы скажи: где мы находимся? – спросил я.

– Это территория ресторанного комплекса «Кедровая лощина». Здесь люди отдыхают, ведут переговоры вдали от посторонних глаз. Вот и сегодня здесь намечается серьезное мероприятие.

– А ты вообще откуда взялся? Какое ты имеешь отношение ко всему этому? – спросил я.

– Я Игорь, – коротко ответил он.

– И все? Какое отношение ты имеешь к Артуру Борисовичу, к этому комплексу. И чем объяснить твой интерес к моей персоне?– спросил я.

Ответить он не успел, а скорее всего и не собирался говорить о себе. Наш разговор прервала мелодия телефонного звонка. Игорь кивком разрешая мне ответить на звонок.

– Наконец-то я дозвонилась до тебя,– зазвенел в трубке голос Вероники, – Куда за тобой приехать? Я срочно выезжаю.

– Комплекс «Кедровая лощина». Постараюсь ждать тебя у входа на территорию, – коротко ответил я.

– Это кто звонил? – спросил Игорь.

– Я должен давать тебе отчет? – ответил я вопросом на вопрос, – Ты ничего не объясняешь. Я даже не знаю, на чьей ты стороне. Может, ты заодно с головорезами с блошиного рынка?

– Меня тебе опасаться не стоит. То, что ты здесь, а не в лапах громил, исключительно моя заслуга. Только послушай моего совета: не доверяй никому, сейчас тебе даже к себе надо относиться с опаской. Сегодня я твой благодетель, но завтра все может измениться. А сейчас я даже с тебя денег не возьму за съеденные пирожные и дам тебе напиться воды, – закончил он с улыбкой.

– Значит, фургон появился на стоянке не случайно. И ты имеешь отношение к тому, что творится вокруг? Знать бы мне только: что именно творится, – произнес я.

– Мне самому не все известно. Например, я не знаю: кто организовал охоту на тебя. Хотя подозреваю ее причину. Также я знаю, что тебе надо скрыться. Исчезнуть на некоторое время. Дам еще один совет: воспользуйся предложением Артура Борисовича и отправляйся в Азию. За время твоего отсутствия многое изменится. А сейчас я попробую тебя вывести к твоей подруге, – сказал Игорь.

В тот момент я был занят другими мыслями и мне снова хотелось пить. Я не обратил внимание на странность его последней фразы. Он говорил о подруге, хотя я ему не сказал, кто звонил. Звук моего телефона был очень тихим. Постороннему человеку услышать голос звонившего было невозможно. Но эти мысли мне пришли в голову много позже.

А пока мы вышли из гаража и пошли по тропинке к боковому выходу. У калитки Игорь попросил меня подождать, а сам пошел в главное здание за водой. Я набрал номер дяди. Его телефон молчал. После третьего звонка женский голос автомата известил, что абонент находится вне зоны доступа.

Я оглядел окрестности. Действительно, это место как нельзя более подходило под мероприятия, требующие конфиденциальности. Главный дом и хозяйственные постройки были расположены таким образом, что из любого здания невозможно было видеть, кто входит в соседние. Наши с Игорем перемещения должны были тоже оставались никем не замеченными.

От территории соседнего комплекса меня отделял огромный куст сирени. И вдруг я услышал голоса, доносящиеся сквозь буйную зелень кустарника. Тихо разговаривали два мужчины. Я не прислушивался, но одна фраза заставила меня насторожиться и напрячь свой слух.

– Надо не только вернуть открытку, но и убедиться, что не осталось ее копий, – произнес низкий голос.

– Мы уже нашли одного такого «копииста»: известно, что он в свое время тренировал свою память и, возможно, запомнил шифр,– отвечал более высокий голос. Сейчас мы заняты тем, чтобы прочнее уцепиться за его хвост. По заискивающему тону можно было догадаться, что голос принадлежит младшему из двух собеседников.

– Возможно, он знает больше, чем мы думаем. Может именно он выведет нас к тому, что мы ищем не один десяток лет. Понаблюдайте за ним, но не спешите устранять, пока мы не доберемся до … , – старший мужчина говорил тихо, и окончание его фразы утонуло в шелесте листвы.

Из дальнейшего диалога удалось расслышать только одну фразу, сказанную обладателем высокого голоса:

– Мы делаем все, чтобы отправить его туда.

Слова стали менее разборчивыми и скоро голоса стихли. Видимо, мужчины отошли вглубь территории. О чем или о ком шла речь, мне так и не удалось узнать.

Вернулся Игорь. Он принес две литровых бутылки воды. Одну из них я сразу опустошил до половины. Игорь открыл калитку и показал тропинку, по которой можно было выйти на дорогу, ведущую к комплексу, а сам отправился назад. Он не объяснил мне ничего.

Может быть и такое, что цели привозить меня сюда у него не было. Я мог случайно оказаться в его фургоне, и он стал моим случайным спасителем.

Я смотрел ему вслед. Он шел, еле заметно покачиваясь в такт шагам. Его длинные ноги при ходьбе почти не сгибались в коленях. Я уже видел такую походку у кого-то из своих знакомых.

Идти пришлось довольно долго. Тропинка огибала большую часть территории У меня было время подумать над услышанным. Подслушанный диалог вытеснил из памяти все предыдущие события.

Я не сомневался, что речь шла о той самой открытке, с которой начались все мои опасные приключения. Также я понял, что двое за кустом сирени говорили именно обо мне. Это я был тот самый свидетель, обладающий «натренированной памятью». Это меня они собираются «зацепить за хвост».

Из крохотных кусочков разрозненной информации в моем сознании складывалась следующая мозаика.

Существует некий шифр, представляющий ценность для определенной группы людей. Шифр этот записан на известной мне открытке. Люди эти озабочены тем, чтобы этот шифр не попал в чужие руки. Они предполагают, что мне известен этот шифр. Поэтому они устроили на меня настоящую охоту. Хотят ли они убить меня, как ненужного свидетеля, или будут стремиться получить от меня какую-либо информацию, оставалось неизвестным.

В сложившейся мозаике не хватало огромных и самых существенных фрагментов. Было неизвестно: что это за люди, какую загадку содержит шифр, какую информацию они надеются получить. А главное, какое место отведено мне в этой шараде. И как выбраться из безумного водоворота.

Сейчас открытка находится у Артура Борисовича. Но на его жизнь, как я понимаю, никто не посягает. Да и Игорь не думает скрываться, хотя он явно в курсе дел антиквара. Дядя тоже внимательно изучал открытку. Не значит же это, что на него тоже начнут охотиться.

По моей спине пробежал холодок: а что, если дяде угрожает такая же опасность? Я снова попытался позвонить ему, но в этой лесной глуши не проходил сигнал.

Я сидел на покрытом мхом пне и слушал звук моторов проезжающих по дороге машин. Движение было довольно оживленным для этой небольшой местной дороги. В основном это были легковые автомобили, направляющие в ресторанному комплексу. Видимо, там готовилась большая тусовка. Вспомнился целый фургон пирожных. Чтобы съесть их до окончания короткого срока годности, нужны были усилия не менее полусотни людей.

Наконец сквозь ажурную зелень я увидел знакомую машину Вероники. Она уверенно приближалась ко мне. Я вышел из укрытия и махнул рукой. Машина плавно затормозила рядом со мной.

– Я очень волновалась за тебя, – сказала девушка, выходя из машины.

Она бросилась ко мне и порывисто обняла. От неожиданности я покраснел. С этой особенностью моего организма я долго и безуспешно боролся. Часто при общении с девушками мое волнение выдавала приливающая к щекам кровь.

Надо признать, что в данном случае для смущения был повод. Выглядела Вероника необычно и сногсшибательно. На ней было надето что-то воздушное, голова была покрыта соломенной шляпой с большими полями, а руки закрывали тонкие кружевные перчатки. От нее исходил едва уловимый аромат каких-то цветочных духов, от которого кружилась голова. На минуту я забыл обо всем происходящем. Хотелось просто смотреть на нее.

– Не удивляйся моему романтическому виду. Я примчалась сюда прямиком после презентации, – проговорила Вероника.

Она развела руки, как бы демонстрируя свой ослепительный наряд.

В моей голове промелькнула мысль : «Интересно на каких презентациях бывают такие феи?».

– Я тебе потом все расскажу, – продолжила она, как бы читая мои мысли, – Как ты здесь оказался? Мне столько надо тебе рассказать! Садись за руль и рассказывай сначала ты о своих приключениях.

Эта минута разрушила все барьеры в моей душе. Я был счастлив от того, что она рядом, что рада видеть меня и что можно прикоснуться к ней. Я ей рассказал все, начиная с визита антиквара на дядюшкин прием и заканчивая неожиданной встречей с Игорем.

Мы доехали до развилки. Навигатор показывал дорогу налево.

Вероника сказала:

– Давай поедем направо. Я ехала сюда по этой дороге. Она в три раза короче. Правда, придется потрястись, но зато больше часа сэкономим. К тому же мне не будет лишним усовершенствовать навыки экстремального вождения.

Она свернула направо, и мы поехали, с трудом объезжая колдобины и ухабы. Объезд давался нелегко: вплотную к краям грунтовой дороги возвышались вековые сосны. Свернуть или обогнуть ухабы было невозможно. Я удивился: как Вероника с ее небольшим опытом вождения так лихо огибала ямы и кочки.

Она засмеялась и объяснила:

– Во время стрессов у меня в голове включается автопилот. Мне кажется, что в такие минуты я смогу водить самолет или космический корабль.

– Думаю, что космический корабль подошел бы к твоему неземному наряду. Инопланетяне были бы в восторге, – сказал я и сам удивился тупой банальности своего комплимента.

Я ждал иронической реакции от девушки в ответ на по-восточному витиеватый комплемент. Но, к моему удивлению, Вероника как-то ласково взглянула на меня. Потом она потянулась ко мне и громко чмокнула в щеку.

Этот безмолвный диалог продолжался всего лишь секунду, но ее оказалось достаточно для того, чтобы снежный ком проблем сорвался с уже подготовленной вершины и понесся вниз, стремительно увеличиваясь в размерах.

Машину резко тряхнуло. Я больно стукнулся подбородком . На брови Вероники выступили капли крови.

– Пробили шины,– мелькнула мысль.

Толчок был настолько силен, что предполагать можно было что угодно: от провала в глубокую яму до столкновения с медведем.

Мы одновременно выскочили из машины. То, что мы увидели, превосходило самые мрачные ожидания. Передние колеса машины застряли в глубокой колдобине, а перед ней ничком лежал человек.

Его тело было распростерто поперек дороги, а лицо утопало в дорожной пыли. Я не мог понять: как это могло случиться. Ехали мы медленно. Как за те секунды, которые мы не смотрели на дорогу мог возникнуть человек?

Вопросы множились и роились, но факт оставался фактом: под колесами машины лежал мертвый мужчина.

Я перевернул тело лицом вверх и скользнул по нему взглядом. Ни ссадин, ни кровоподтеков видно не было. Надо было попытаться сделать искусственное дыхание, но Вероника отстранила меня.

– Я в еще в школе закончила медицинские курсы и вижу, что это бесполезно. Он мертв.

Двумя пальцами она приоткрыла веки пострадавшего, и я мельком увидел его застывший стеклянный взгляд желтоватых глаз, устремленных в небо.

Я узнал его. Это был тот самый «зомби» который умолял меня о помощи в гроте у реки. При дневном свете он не казался таким изможденным, как показалось мне ночью. Кожа его лица была скорее смуглой, чем бледной. На нем была надета фланелевая куртка с капюшоном и потертые черные джинсы.

Я даже не пытался задавать себе вопрос: как он оказался так далеко от своего убежища? Искать ответ было бесполезно, но он явно скрывался в череде непонятных событий последних дней.

Все время, пока Вероника возилась с телом, я молча стоял как столб. К собственному изумлению, я понял, что жду ее распоряжений. Эта девушка обладала способностью подчинять себе людей. Потом она заговорила отрывистыми фразами:

– Этот бедолага сам бросился под колеса. Возможно, мы сделали ему услугу, помогая ему уйти из жизни. Было бы наивно бежать и самим заявлять об этой аварии. Его уже не спасти. Здесь нас никто не видел. Нам надо побыстрее убираться отсюда. Оттащи его на обочину и поедем.

– Мы не можем так просто уехать. Представь, что будет, когда все откроется, – ответил я.

Я попытался позвонить, но сигнал по-прежнему не доходил до этой глуши.

– Все рухнет, если мы останемся здесь и испортим свою жизнь. Из-за какого-то бомжа, – уверено проговорила Вероника.

Она схватила тело погибшего под мышки и попыталась оттащить его в сторону. Мне ничего не оставалось, как помочь ей. Мы вместе оттащили тело на обочину. Потом вернулись к машине.

– Поищи, пожалуйста, на заднем сидении влажные салфетки, – сказала Вероника.

Я полез в салон и начал шарить по всему его пространству: салфетки лежали в заднем кармане водительского кресла. Я протянул пачку Веронике. Она начала быстро протирать бампер машины. Ее перчатки утратили безвозвратно свою белизну, постепенно превращались в грязную тряпку.

Потом Вероника проворно скользнула на водительское место, щелкнула кнопкой блокировки дверей, и машина с визгом рванула с места.

Мы ехали молча. Та внутренняя близость, которая появилась всего лишь полчаса назад, исчезла. Между нами непроницаемой стеной стояло недавнее трагическое событие.

При подъезде к городу Вероника попросила меня сесть за руль.

– У меня трясутся руки. Боюсь врезаться к кого-нибудь, – сказала она.

Мы поменялись местами. Продолжали ехать молча.

– Тебе домой? Довезу тебя, а сам поеду на метро, – нарушил я молчание, когда мы уже ехали по городу.

– Давай заедем на стоянку, где ты оставил свою машину. Думаю, что сейчас ты сможешь ее спокойно забрать.

Я поразился ее самообладанию. И еще я вспомнил, как уверенно она вела машину до того, как мы поменялись местами. Эта девушка умела держать себя в руках.

Мы подъехали к стоянке. Моя машина стояла на месте. Блокирующие ее автомобили исчезли.

– Не думай ни о чем, как будто ничего не произошло. Несколько дней нам лучше не созваниваться и не встречаться. Я тебе сама позвоню- сказала Вероника.

Мне показалось, что последняя фраза прозвучала как-то по-дежурному. Обычно так говорят из вежливости, зная, что продолжения не будет.

– Хорошо, – сказал я,– Я буду ждать твоего звонка.

Мне действительно было жаль расставаться с ней. К тому же, в случае обнаружения наезда, ей могла понадобиться моя помощь. Я пока не думал о том, что помощь может понадобиться и мне. Не сообщив о происшествии, я становился соучастником наезда.

Она так и не успела рассказать мне о загадочном заказе. А я ей не рассказал о том, что видел сбитого зомби раньше у реки на территории ее заказчика.

Я вышел из машины и направился к своему автомобилю.

– Задержись, пожалуйста, на минуту. Тебе надо вымыть руки, чтобы не осталось следов: ты же прикасался к этому человеку,– сказала Вероника.

Только сейчас я почувствовал весь ужас произошедшего. Мне показалось, что мои руки источают зловонный запах гниющей плоти. Руки же Вероники защищали испачканные, но по-прежнему изящные перчатки.

Девушка подошла к багажнику и попыталась открыть его. Крышка не поддавалась. Я подошел, легко поднял ее и достал из багажника большую бутылку воды. Вероника полила мне на руки, а потом сняла свои перчатки и выбросила их в стоящую рядом урну. Поставив бутылку на место, я захлопнул багажник и снова направился к своей машине.

Вероника пошла за мной. Мы обошли мой автомобиль: ничего подозрительного не было: все было так, как я оставил утром.

– Ну, до встречи! Мне очень жаль, что все так получилось, – сказала она и пошла прочь.

Я стоял и смотрел в сгущающихся сумерках, как быстро удаляется ее машина, и испытывал наряду со щемящим ощущением потери все нарастающую тревогу.

Необходимо было собраться с мыслями и понять: что же делать дальше.

Я снова попытался позвонить дядюшке. Телефон по-прежнему твердил о недоступности номера. Это было странно: в это время дядя редко выходил на улицу. Я успокоил себя мыслью, что они с Петром еще не закончили поиск нужных кадров видеосъемки, и поехал домой.

Войдя в квартиру, я рухнул на кровать и мгновенно уснул. Мне не помешало даже то, что на улице было еще светло.

Утром все произошедшее вчера показалось нереальным. Погоня, ресторанный комплекс, наезд – все представлялось элементами кем-то выстроенной кошмарной игры. Я старался не думать о произошедшем. Тем более что времени для этого не было: пора было ехать на работу.

Звякнул телефон: пришло сообщение от дяди.

– Есть новости. Вечером обсудим. Приезжай, – писал он.

Я вздохнул с облегчением. Дядя жив, здоров и ничего форс-мажорного за время моих приключений с ним не произошло. Вечером расскажу ему о своих приключениях.

Сергей, мой начальник и давний приятель, уже был на месте. Он просматривал договоры, которые я подготовил недавно. От этих бумаг зависело наше существование в ближайшие полгода. Обсуждением дел мы занимались до обеда, и думать о своих неприятностях у меня не было времени.

Обедать мы обычно ходили в соседнее кафе, где кормили недорого и вкусно. Сегодня мы отправились туда немного позже обычного. Столик, за которым мы обычно обедали, был занят.

Бармен Миша кивнул нам и сказал:

– Надо было позвонить. Я бы никого не пустил за ваш столик. Теперь придется обедать под зонтиком, – Миша кивнул на столик перед баром. Здесь над головой под потолком красовалась инсталляция в виде переливающегося разными цветами листа какого-то металла. Этот элемент декора народ прозвал «зонтиком».

Это место мы не любили: к стойке постоянно кто-то подходил, а под кривой плоскостью «зонтика» над головой беспрерывно работал телевизор, мешая вести какой-либо разговор. Во время еды взгляд машинально упирался в мерцающий экран.

На сей раз это неудобство сыграло важную роль в дальнейшем развитии событий. Я редко смотрел телевизор, и если бы не вынужденное соседство с ним, то прозвучавшую новость я бы узнал значительно позже.

Молоденькая дикторша скороговоркой читала информацию о событиях последних суток. Мое внимание привлекло прозвучавшее название: «Кедровая лощина»:

– Вчера вечером в ресторанном комплексе «Кедровая лощина» на одного из гостей было совершено нападение. Пострадавшим оказался гражданин иностранного государства. Он был обнаружен лежащим без сознания на территории комплекса. Ему были нанесены телесные повреждения средней тяжести. Прийдя в себя, пострадавший показал, что нападение произошло сзади. Нападавшего он не видел. Цель нападения остается неизвестной.

На экране вместо лица дикторши возникли видео кадры с места происшествия: санитары укладывают на носилки пострадавшего человека. Лицо его рассмотреть было трудно. Но я сразу его узнал. Это был Игорь. Тот самый человек, подававший мне кофе у Артура Борисовича. Он же встретил меня в гараже ресторанного комплекса, в который меня привез «сладкий» фургон!

Диктор продолжила:

– Незадолго до нападения видеокамеры зафиксировали нахождение на территории комплекса неизвестного молодого человека славянской внешности.

На следующем кадре была видна моя фигура, направляющаяся к выходу с территории комплекса. Видимо, камеры держали под контролем не только центральный вход. Лица моего почти не было видно, но знакомому человеку узнать меня по походке и одежде было нетрудно.

Речь диктора продолжала литься с экрана:

– С этим происшествием связывают и другое событие. Спустя два часа после нападения, в нескольких километрах от «Кедровой лощины» был обнаружен труп. Предполагают, что человек погиб в результате наезда автомобиля иностранной марки. По свидетельству очевидцев, темно-синий Опель был замечен у подъезда к ресторанному комплексу. Эта машина вызвала подозрение, так как не принадлежит никому из гостей или персонала. Позднее было выяснено, что машина была угнана незадолго до происшествия. Криминалисты ведут работу по поиску улик. Обнаружено множество отпечатков пальцев. По предварительным данным, погибший является подозреваемым в недавнем убийстве, произошедшем недавно в элитном коттеджном поселке.

Текст диктора иллюстрировался картинками и видео: высокие ели, дорога со знакомой колдобиной, отпечаток протекторов машины Вероники, следователь, держащий пинцетом и рассматривающий какой-то предмет. Я узнал этот предмет: это была пачка влажных салфеток, которые я передал Веронике.

Кусок застрял у меня в горле. Я не предполагал, что «зомби» найдут так быстро. Почему диктор сказала, что машина находится в угоне? Возможно, речь идет о каком-то другом автомобиле? Хотя трудно предположить, что в одно и то же время в месте происшествия находились сразу два темно-синих Опеля.

Вид у меня был такой, что Сергей тоже отложил вилку и с опасением смотрел на меня.

– Что с тобой? Тебе плохо? Чем тебе помочь? Выпей воды, – встревоженно говорил он.

Я с трудом взял себя в руки и улыбнулся. Судя по реакции Сергея, моя улыбка напоминала обреченную усмешку безнадежно больного. Он встал и потрогал мой лоб.

– Отправляйся-ка ты домой. Отлежись, – сказал он.

– Ничего страшного. Думаю, что просто мой желудок протестует против экзотической пищи. Не надо было заказывать роллы. Я тебя хочу попросить о большем. Мне надо исчезнуть недели на две или три. Дай мне отпуск, – произнес я, стараясь придать своему голосу беззаботность.

– Прямо сейчас? Может все-таки закончим обед? Мне жаль бросать свою котлету по-киевски, – сказал Сергей.

– Я хочу уехать сразу же после обеда, – постарался я поддержать разговор, хотя мне хотелось куда-то бежать и немедленно что-либо предпринять.

– Надеюсь, что ты расскажешь мне: что же все-таки случилось, в чем причина твоего внезапного решения? Думаю, что не в неудачных роллах. Миша нас не подводил никогда. Постоянных клиентов он всегда предупреждает о ненадежных блюдах.

Сергей имел основания удивляться: не более трех дней назад мы обсуждали планы летнего отдыха. Впервые мы хотели уйти в отпуск одновременно, оставив магазин на продавщицу Катюшу.

– Я тебе обязательно все расскажу, но немного позже. Сейчас мне самому многое неясно, – сказал я, испытывая что-то вроде вины перед Сергеем.

Обычно мы не посвящали друг друга в подробности своей личной жизни, но в делах у нас всегда было взаимное доверие и ясность.

Я оставил изумленного Сергея в кафе, а сам, не закончив обеда, помчался к машине. Мне казалось, что любое промедление станет для меня губительным. Это было скорее инстинктивное чувство. Четкого плана, куда бежать и что делать, у меня не было.

Диктор сказала, что машина числится в угоне. Это значит, что Вероника может доказывать свою непричастность к произошедшему. Неизвестно, как она поведет себя. Сознается ли в собственной вине в произошедшем или оставит меня без своей поддержки? А что вообще я знаю о ней?

Скоро полицейские выяснят, что мои отпечатки пальцев есть на пачке салфеток, на багажнике, на теле погибшего зомби, да и мало ли где еще. Пока еще докажешь, что все это случайное совпадение, пройдет немало времени. Да и докажешь ли вообще.

Я ехал к антиквару. Выиграть время я мог только одним способом: принять его предложение, уехать подальше и там спокойно обдумать свои дальнейшие действия.

– Ты принял правильное решение. Возможность заработать приличные деньги за увлекательное путешествие в неизведанные места выпадает нечасто,– такими словами встретил меня Артур Борисович.

Он был в хорошем настроении: наверное, осуществление моей миссии имело для него важное значение. Наш разговор проходил в кабинете.

Интерьер кабинета разительно отличался от обстановки предшествующего помещения. По периметру комнаты стояли шкафы и стеллажи с различными старинными предметами. Здесь были и кумганы – азиатские сосуды с длинным носиком, несколько маленьких самоварчиков и изящные фарфоровые статуэтки. Свободное пространство стен было заполнено небольшими картинами и маленькими иконами. Предметы были интересными, но недостаточно редкими, чтобы быть частью коллекции такого известного собирателя древностей. Я понял, что действительно ценные предметы хранятся где-то в другом месте.

Похоже, что обстановка дома создавалась разными людьми. Мелькнула мысль: а есть ли у антиквара семья?

Артур Борисович предложил мне сесть в кресло. Сам открыл шкаф и достал с верхней полки картонную коробку. Я обратил внимание, что шкаф он открыл одним из многочисленных ключей, извлеченных из нагрудного кармана.

– Я Вам обрисую план предстоящего путешествия. Слушайте внимательно. Записывать ничего не надо, придется все запомнить. Я знаю о незаурядных способностях Вашей памяти, – сказал антиквар.

Я уже перестал удивляться его осведомленности по поводу моей личности. И просто слушал.

– Цель Вашего путешествия – передать маленькую посылочку моему другу. Не буду скрывать: это ценная посылка. Она имеет важное значение для продолжения нашего с ним общего дела. Возможно, немного позднее я посвящу Вас в детали и обстоятельства этого предприятия. Как я уж говорил, после прилета из аэропорта Вам надо будет доехать на автобусе до маленького городка Сары-Октан. А потом пройти пешком километров десять до дачного поселка. Думаю, что с Вашим туристическим опытом это не составит проблемы. Мой друг будет Вас там ждать. Возможно, там ходят рейсовые автобусы, но лучше на это не рассчитывать. С попутками надо проявлять осторожность. Ты не местный, а за рулем не всегда сидят толерантные люди, – антиквар незаметно перешел на ты.

Далее последовала пауза, во время которой Артур Борисович вынул из коробки, стоящей перед ним, лежащий сверху конверт из плотной белой бумаги, за ним уже знакомый мне футляр. Потом он замер, как бы что-то вспоминая.

– Странно: этот конверт я ставил вертикально вдоль левой стенки, – сказал он, продолжая машинально смотреть в пустую коробку.

Антиквар направился к двери и, приоткрыв ее, громко крикнул:

– Лариса Ивановна! Подойдите сюда, пожалуйста.

Раздался хлопок дальней двери. На пороге показалась худощавая женщина неопределенного возраста с волосами, собранными на затылке в замысловатый валик. С ее рук свисал огромный рыжий кот. Женщина с негодованием произнесла резким голосом:

– Артур Борисович, я уже предупреждала Вас, что от этого негодяя ничего хорошего ожидать не стоит. Он снова проник на кухню и сожрал весь фарш! Вы знаете, что уже не раз договаривалась с контактным зоопарком. Они согласны взять его обратно. Зря Вы его выкупили оттуда. Они, наверное, эти два года от счастья в себя прийти не могли. А нам теперь приходится страдать! Надо только Ваше согласие, и его здесь не будет. А Вы никак не можете расстаться с этим бандитом.

– Иди сюда, Шарль, – позвал кота Артур Борисович.

Кот вырвался из рук женщины, при этом оттолкнувшись от ее живота всеми четырьмя ногами, так, что она пошатнулась. Кот быстро умостился на коленях антиквара.

– А вчера я его еле выловила в Вашем кабинете. Этот наглец разлегся прямо на столе, на клавиатуре компьютера. Вам надо, чтобы его шерсть была везде: и там, где Вы работаете, и там, где Вы обедаете? – продолжала женщина.

Кот при этом громко, довольно заурчал, как бы дразня женщину.

– Вчера я вообще-то не входил в кабинет. Кто же сюда впустил кота? – задумчиво произнес Артур Борисович, поглаживая рыжую спину.

– Я думаю, что этот хитрый бандит – исчадие ада. Он может проникнуть куда угодно и без посторонней помощи, – не могла успокоиться домработница.

– Лариса Ивановна, скажите лучше: кто был в доме в мое отсутствие в последние два дня? – спросил антиквар.

– Я могу говорить только о том, кто был в доме в часы моей работы: с 11 до 20 часов. За остальное время пусть отвечает он, – женщина кивнула на кота, – Во время моей работы приходил только соседский садовник, да какая-то девушка ошиблась адресом.

– Конечно же, Вы не открывали мой кабинет в мое отсутствие? – спросил Артур Борисович.

Женщина задохнулась от возмущения.

– Вы же прекрасно знаете, Артур Борисович, что я никогда не нарушаю правил. Не сравнивайте меня с этим, она снова кивнула на кота и пошла прочь.

– Происходит что-то загадочное. Кто-то вынимал открытку, которую ты мне привез, – сказал Артур Борисович, обращаясь ко мне, – Видимо, для кого-то она представляет большой интерес. Надеюсь, что у тебя сохранилось ее фото.

– К сожалению, фото не сохранилось, – ответил я и рассказал ему об исчезновении фотографий из моего телефона, о погоне на блошином рынке и о подслушанном разговоре .

О событиях в ресторанном комплексе и истиной причине моего столь поспешного согласия на поездку я умолчал.

Антиквар открыл конверт и положил открытку передо мной:

– Посмотри внимательно: что может быть настолько интересного в этой открытке для того, чтобы ради этого проникать в чужой дом?

– Думаю, что дело в этом шифре, – я указал на едва заметные колонки цифр, имитирующие почтовую марку.

– Я видел эту шараду. Сначала я не придал этому значения: мало ли что было написано лет сто назад. Но теперь убеждаюсь, что поспешил с выводами,– сказал антиквар.

Я взял лежащую на столе лупу и стал снова рассматривать открытку.

Вызывал интерес и рукописный текст, и марка с искусно пририсованными к ней микроскопическими цифрами, и пейзаж. Меня магически притягивала неразгаданная тайна этого картонного прямоугольника. Вдруг что-то заставило меня напрячься и вернуться к колонкам цифр. Я готов был поклясться, что второй ряд сверху ряд раньше имел другой набор цифр: тройки были заменены на восьмерки, единицы на четверки, пятерки на шестерки.

– Эту открытку доставали для того, чтобы изменить некоторые цифры, – сказал я и продиктовал искомый вариант.

– Я не знаю тех, кому это понадобилось. Но эти люди не учли того, что я найду такого человека, как ты, – сказал Артур Борисович.

Мне показалось, что в его словах проскользнули еле заметные иронические нотки.

– Тебя, наверное, удивляет мое поручение. Мне бы хотелось знать: что именно тебе кажется странным? – спросил Артур Борисович после недолгой паузы.

– Да, немного удивляет. В первую очередь вызывает вопросы довольно высокая оплата за такое простое задание, – честно ответил я.

– Сначала я не собирался тебя посвящать в детали этого задания. Думал, что будет лучше, если ты просто передашь футляр, не зная о моих дальнейших планах. Мы ведь не всегда бываем абсолютно откровенны с ближними. Точно так же, как сейчас ты умалчиваешь об истинных причинах своего согласия на эту поездку, – продолжал антиквар.

– Вам что-то еще известно о моих проблемах?– спросил я.

– Просто догадываюсь. Кроме того, кое-что удалось услышать. Знаю, что сейчас к тебе проявляют внимание неприятные люди, которые хотят навредить тебе. Поэтому будет лучше, если ты будешь иметь наиболее полную информацию, – сказал хозяин.

Артур Борисович встал, подошел к одному из шкафов и вынул оттуда старинный альбом с фотографиями.

Откинув тяжелую обложку альбома, увенчанную каким-то металлическим вензелем, и перелистав два толстых картонных листа, антиквар подвинул ко мне альбом. На фотографии, вставленной в прямоугольное гнездо, было изображено несколько молодых нарядных людей. На первом плане в изысканных позах сидели две юные дамы в белых платьях. За их спинами разместились трое мужчин в темных сюртуках. Фотограф разместил фигуры так, чтобы создать композицию непринужденной светской беседы.

Артур Борисович указал на старшего из мужчин, стройного молодого человека со щеголеватыми усами.

– Это Антон Сергеевич, родной брат моей бабушки. Они сфотографировались всей семьей с братьями и сестрами перед его отъездом в Азию. Это их последнее совместное фото. Вскоре их разбросало по всему миру. А через несколько лет в живых осталась только моя бабушка. Вот с ее братом Антоном Сергеевичем, и связано мое задание.

Дальше последовал рассказ, похожий на отрывки из сюжета приключенческого романа. Артур Борисович сам многого не знал и на протяжении многих лет собирал пазл из воспоминаний близких людей, случайных находок и собственных догадок.

Одной из таких случайных находок стала «дядюшкина» открытка, с которой и началось наше знакомство с антикваром. Об этой открытке он слышал еще от матери. По семейной легенде, эта открытка указывала путь к неким сокровищам, которые дядя вывез в Азию накануне Великой Смуты. Сам Альберт Борисович использовал именно это определение для характеристики революционных лет. И еще он употреблял выражение «Туркестанские края».

Кому изначально принадлежали эти сокровища и как они выглядели, история умалчивала. Возможно, это были семейные ценности, а возможно, и какая-то казна. Искать сокровища более полувека никто не собирался. Родственники тщательно скрывали свои аристократические корни. Никто не должен был догадаться о княжеском происхождении матери Артура Борисовича. Принадлежность к дворянскому сословию впоследствии была надежно закрыта новой правильной фамилией. Юная аристократка предусмотрительно вышла замуж за красного командира, став просто Анной Ивановой.

По словам антиквара, открытка долго сберегалась в семье. Бабушка Артура Борисовича хранила ее в глубине ящика отцовского секретера вместе с несколькими уцелевшими семейными реликвиями. Женщина часто открывала этот ящик и подолгу смотрела не его содержимое, погружаясь в воспоминания детства и юности. В один из зимних дней она открыла ящик и обнаружила там вместо открытки обрывок какой-то полуистлевшей ткани или пергамента. Долгие поиски ни к чему не привели. Решили, что пятилетний Борис каким-то образом открыл ящик, достал открытку, заигрался, порвал и выбросил ее. В этом месте рассказа в голосе Артура Борисовича мне послышались нотки давней детской обиды за несправедливое обвинение отца, которую тот пронес через прошедшие десятилетия.

Позднее бабушка рассказывала, что на следующую ночь после обнаружения пропажи ей приснился странный сон. Этот сон она всю жизнь пересказывала и считала вещим, но расшифровать его никто не мог. Будто она открыла ящик секретера, а на его дне лежала какая-то старинная карта с пропавшей открыткой поверх нее. И вдруг середина карты начала подниматься и принимать объемные очертания женского лица. Глаза девушки были закрыты, а на ее лбу мерцало какое-то изящное маленькое украшение, типа монеты на цепочке. Это украшение также хранилось в секретере, но его почему-то никто не взял. Потом это подобие голограммы стало таять, сокращаться в размерах и как бы уходить вглубь, в образовавшуюся воронку. В конце концов, карта начала трескаться, как земля в высыхающей луже, а на месте воронки осталось лишь темное отверстие.

Антиквар серьезно пересказывал этот бредовый сон своей бабушки, вероятно, по привычке, придавая ему какое-то особое мистическое значение.

С недавним появлением открытки Артур Борисович снова обратился к давно забытой истории. Он не надеялся найти спрятанные некогда его дедушкой сокровища: слишком много времени прошло и слишком изменился мир. Но желание расшифровать неразгаданный ребус не давало ему покоя. И это было вполне объяснимо.

Мысли о реальности сокровищ возникли у антиквара совсем недавно. К нему попали какие-то архивные документы, подтверждающие семейное предание.

После того как он узнал о том, что я стал объектом загадочного преследования, он неожиданно связал мои злоключения с началом своего исследования, продолжением которого стало наше знакомство с ним. Антиквар сделал вывод, что поиском сокровищ озабочены еще какие-то люди. Похоже, что эти конкуренты надеются, что я их выведу на нужный след.

В тот момент мне эта теория казалась надуманной и происходящей из детских фантазий богатого старика. Тогда я не мог предположить, насколько сложна эта игра и какая истинная роль отведена в ней мне.

Когда я уходил, меня провожал пристальный взгляд рыжего кота. Он с хитрым прищуром посмотрел мне в спину, как бы говоря:

– Ну вот ты и попался, голубчик.

После беседы с Артуром Борисовичем я поехал к дяде. Я не ждал от него совета: на мое решение на время скрыться он повлиять не мог. Мне просто хотелось проститься с ним. Учитывая все произошедшее, путешествие мое в любую минуту могло превратиться из обычного курьерского задания в опасное мероприятие.

Дядя ждал меня. На столе рядом с монитором компьютера были разложены какие-то тетради, книги, альбомы. Несмотря на прекрасное владение компьютером, дядя оставался сторонником традиционного способа добывания информации через книги и рукописные пометки.

– Рассказывай, куда ты подевался вчера с Блошиного рынка. Мы с Григорием хотели и тебя взять на просмотр видеозаписей с Петей Пардоном, но ты куда-то исчез. Разыскивать тебя было некогда, надо было срочно забрать материал и быстро его просмотреть. Сам понимаешь, что официального разрешения нам никто не давал.