Некогда Юпитеру разбираться бесплатное чтение

Когда мама привела домой третьего и четвёртого мужей: двух огромных перекачанных нубийцев, Луций призвал на помощь всю свою толерантность и вытерпел. Он смущённо улыбнулся и заперся в своей комнате. Ночью в дверь начали стучать, потом ломиться, и Луций порадовался, что вместо электронного замка повесил обычный засов.

– Что вам надо? – крикнул он, роясь в ящиках.

– Луций, – он узнал голос одного из двух новых отчимов. – Тебе там скучно, наверное? Присоединяйся к нам, у нас свадебная оргия в самом разгаре.

– Я сплю, – ответил он, ныряя под кровать. Там, в пыли у изголовья лежал электрошокер. Луций вдавил голову Горгоны и между рогами изогнулась голубая дуга. Он облегчённо вздохнул. – Мне в школу рано вставать!

За дверью зашептались, потом он услышал голос матери:

– Сынок, открой, не будь букой. Твои новые отцы хотят познакомиться с тобой поближе.

– Мама, я не открою! Дайте мне поспать! – Луций поднёс шокер к двери и нажал кнопку. С той стороны затихли, потом голос с сочным нубийским выговором сказал тихо:

– Ты не сможешь сидеть там вечно, все равно выйдешь. Лучше выходи сейчас, по-хорошему.

– Выходи, сынок, что ты, как не родной, – поддержала его мама.

Луций придвинул к двери комод и опустился на пол. Он смотрел на шокер в своей руке и понимал, что новый отчим прав: когда-нибудь ему придётся выйти.

Едва небо за окном посерело, он активировал троянского коня, давно запущенного в гения дома. Замок оконной рамы щёлкнул, и стекло отъехало вверх. Третий ярус альтавии Веспасиана проходил чуть выше его окна. Карниз технического этажа – чуть ниже, до края – меньше пассуса. Луций снял дверцу платяного шкафа и перекинул через окно. Внизу, на глубине двух актов, по нулевому ярусу мчались грузовые мобили. Стараясь не думать об этом, Луций пополз вперёд.

Наручный гений вывел его на форум Агриппы. Последний год на Палатине стало модно встречать рассвет. Римские гуляки стекались со всего города на площадь перед обветшавшим Капитолием. Луций нырнул в толпу из голых и полуголых людей, стараясь никого не задевать. Всюду сновали мальчишки с выкрашенными в розовый цвет волосами и разносили модную амброзию, от которой случались яркие видения. Бродили замотанные в рыбацкие сети сектанты, зазывали прихожан с свой храм. Один из них вскарабкался на давно обесточенного вигила, похожего на приземистую тумбу с торчащими во все стороны стволами.

– Братия! – кричал он, – примите истинную веру самой прогрессивной церкви в Республике! Только у нас можно свершить священное таинство брака с домашним или сельскохозяйственным андроидом!

У его потрёпанных сандалий началалась стихийная оргия, и Луций ускорил шаг. Ему удавалось выскользать из всех тянущихся к нему рук, пока он не врезался в дородную матрону. Глазами с почти полностью исчезнувшими зрачками она посмотрела на него и вцепилась в руку:

– Ка-акой кра-асивый – ю-уноша-а, – в противовес движениям речь её была сильно заторможенной, но пальцы держали так крепко, что Луций застонал от боли.

– Пустите меня, – всхлипнул он, испуганно оглядываясь. Вокруг них собирались зеваки с остекленевшими глазами, их слюнявые рты приоткрылись в ожидании потехи. Луций сунул руку в карман, дотронулся до кнопки в форме головы медузы и убрал палец. Если он достанет шокер, ему конец.

– Иди ко-о мне-е, кра-асивый, – прогудела женщина и потянула его к себе. Вторая рука уже нащупывала застёжку его туники. Матрона двигалась медленно, но силы у неё было побольше, чем у сельскохозяйственного андроида. Луций в отчаянии посмотрел на небо и завопил, тыча пальцем:

– Аврора!

– Аврора! – подхватила толпа вокруг. Пальцы на его плече разжались, Луций упал на четвереньки и бросился прочь. Матрона растерянно огляделась и вцепилась в новую жертву. Луций юркнул в ряды выключенных торговых автоматов, завернул за угол рыбной лавки, по узкой лестнице выбежал на пустую улицу. Прямо перед ним, зажатый двумя роскошными лупанариями стоял маленький и скромный храм Юпитера-хранителя. Луций испуганно обернулся, но улица оставалась пустой. Выдохнув, он вошёл внутрь.

Полутёмный зал был намного больше, чем можно было подумать снаружи. Вдаль уходили колонны, покрытые полопавшимся полимером, по стенам тянулись древние экраны, тёмные и обесточенные, потолок слабо светился холодным голубым светом. По растрескавшейся плитке Луций подошёл к статуе Юпитера, сидящего в кресле. Кончик носа его отвалился, пышные кудри были запятнаны голубиным помётом. Луций опустился на колени и прошептал:

– Слава тебе, Юпитер…

– Решили приобщиться к вере предков, юноша? – услышал он за спиной старческий голос.

Луций вскочил: у него за спиной стоял босой старик в залатанной тоге и шапочке из древесной коры.

– Вы кто? – спросил Луций, осторожно поглядывая по сторонам.

– Как нетрудно догадаться, верховный фламин Юпитера.

Жрец приподнял шапочку и скривившись почесал лоб.

– Давно не надевал, – виновато сказал он, – села, что ли? Так чем я могу вам помочь, досточтимый юноша?

– Я хочу обратиться к Юпитеру, – ответил Луций.

– Это прекрасно, и будет стоить всего два сестерция. Вы принесли с собой жертву?

– Н-нет, – запнулся Луций, – а надо было?

Старик укоризненно покачал головой:

– Молодёжь! Кто же к Юпитеру Лучшему, Величайшему, Спасителю идёт с пустыми руками?

– А… А что надо принести? – растерялся Луций.

– Ничего не надо нести, в нашем храме всё есть. Вы какого размера жертву хотите посвятить Богу? У нас есть курица, индейка, коза, бык.

Луций прикинул, сколько денег осталось на его счету.

– Индейка сколько?

– Два асса.

–А курица?

– Полтора.

– Давайте индейку, – решился Луций. – гений-переводы принимаете?

Старик протянул сухое запястье с архаичным браслетом. Луций коснулся его, и счёт опустел, а через секунду его браслет запищал, значит дома обнаружили пропажу. Он схватил деда за рукав:

– Только давайте побыстрее, пожалуйста.

– Сейчас-сейчас, – заверил его жрец. – Одну секунду…

Кривым пальцем с грязным ногтём он тыкал в браслет, бормоча:

– Как же это делается? Забыл уже… Сколько лет прошло…

– Ну пожалуйста! – взмолился Луций.

Дед ткнул ещё куда-то, и перед троном Юпитера появилось голографическое изображение индейки.

– Держите, юноша. – Жрец протянул ему кривой нож.

– И что с ним делать?

– Отрежьте ей голову.

– Она же не настоящая…

Дед склонил голову к плечу, и начал объяснять, как неразумному ребёнку:

– Молодой человек, жертвоприношение носит символический характер. Убивать животных запретили ещё при консуле Тунберии. Подойдите к индейке и отрежьте ей голову. Всё максимально реалистично.

– Подождите, вы содрали с меня полтора сестерция за то, чтобы как бы отрезать голову трёхмерному изображению индейки?

Жрец нахмурился.

– Молодой человек, вы обращаться к Юпитеру будете? Если нет, покиньте помещение, у меня очень много дел!

– Интересно, каких, – буркнул Луций.

– Что, простите?

– Да, да, буду обращаться. Что надо сделать?

– Подойдите к птице и отрежьте голову.

Луций провёл ножом по изображению, и голова отделилась, но так и зависла в воздухе.

– Вы обращайтесь, обращайтесь, не обращайте внимание, – поторопил его старик. – У меня гений слабый, зависает постоянно. Юпитер принял вашу жертву.

Луций опустился на колени и, запинаясь, зачитал воззвание к Юпитеру-Хранителю. Когда он закончил, каменное изваяние заколебалось, подёрнулось дымкой, потемнело, а потом перед Луцием появилось какое-то невероятного вида кресло, а в нём сидел мужчина в ярко-красном комбинезоне: гладко-выбритый, с тёмными усталыми глазами и коротким ёжиком чёрных с проседью волос.

– Ты кто? – спросил он.

– Он существует… – пробормотал жрец за спиной Луция и упал в обморок.

Луций в изумлении разглядывал мужчину, а мужчина, склонившись, изучал обстановку.

– Это мой храм, что ли? А чего такой убогий? – спросил он и обиженно поджал губы.

– В-вы – Юпитер? – выдавил из себя Луций.

– А тут ещё кто-то есть? – ядовито поинтересовался бог. – Ты меня изрядно удивил, парень. Я уже пару тысяч лет про вашу дыру не вспоминал, и тут на тебе: вызов.

– Пару тысяч лет? – удивился Луций. – Неужели так давно никто к Вам не взывал?

– Видимо нет, – пожал плечами Юпитер. – Постой… – он застыл с поднятым пальцем и вдруг расхохотался. – Точно! У вас император был тогда, дурак-дураком, Септимием звали, кажется. Он реформу языка затеял и решил все религиозные тексты обновить. Вот он, видимо, настройки и сбил. Ты текст обращения где взял?

– У нас чурки косорукие, простите, бритские строители, когда атриум ремонтировали, ларь с пенатами уронили. Разбили в дребезги, а в одном из них бумажка оказалась. Мама выкинула, а я из ведра вытащил, а там вот, – Луций протянул пожелтевший листок.

– Наверное, дореформенная, – кивнул Юпитер. – Ну, раз смог вызвать, рассказывай: чего хотел-то.

– Я… Да я не для себя. Слушайте, а почему вы не похожи на… Ну… Только не обижайтесь, ладно?

– Так лучше? – спросил Юпитер, превращаясь в строгого седого бородача в красной тоге.

– Не, – скривился Луций, – что я, ребёнок, что ли, давайте, как раньше.

Юпитер вернул прежний облик и откинулся в кресле, сложив руки домиком.

– Ну, рассказывай, только покороче, у меня много дел.

– Вот вы же верховный Бог, да?

– Я тебе больше того скажу: я весь ваш мир создал и людьми заселил.

– А как тогда Вы терпите все эти, мерзости, которые на планете творятся?

– Слушай, – Юпитер подался вперёд. – Честно тебе скажу: мы давно отсюда свалили. Людишки так себе получились. Да чего там: дерьмо народец. Мы по-быстрому новый мир накидали и живём там. А этот… Я развоплотить хотел, а Юнона разнылась: "Не надо, не пачкайся, потом этими же руками еду брать будешь". Я плюнул, сказал: "Любите друг друга… Как хотите" и больше тут не появлялся. А когда вызовы перестали проходить, то у меня ваша клоака совсем из головы вылетела. Так что вы там уже наворотили?

– Мы? – Луций скомкал тогу в районе сердца. – Я лично в этом разврате не участвую!

– Ты, юноша, прежде чем ко мне в храм идти, поинтересовался бы личностью небожителя, – недобро усмехнулся Юпитер. – Ваши много глупостей про меня написали, но большинство – правда. Я, в отличие от тебя, не ханжа.

– Да? – возмутился Луций, – а Вы с андроидами в отношения вступали?

– Нет, конечно, тогда и андроидов-то не было! А что, симпатичные? – заинтересовался Юпитер.

– Не особо, – загрустил Луций, вспомнив домашнего андроида, похожего на огромную грушу с кучей насадок. – Ну хорошо, а с животными?

– Ну как тебе сказать… Не то, чтобы… Скорее сам изображал то лебедя, то быка. Но это так, со скуки, не подумай чего. Кроме этих извращений есть ещё что?

– Наркотики, амброзией назвали, будто они наркотиками от этого перестали быть.

– Амброзией – это плохо. Я на использование этого названия людям права не давал. Это серьёзно. Ещё что-то?

Целый час Луций жаловался Юпитеру на творящуюся несправедливость: взятки, коррупция, вымогательство, принуждения, законы несправедливые, люди беспредельные. Юпитер слушал внимательно, потом рассеянно, потом, поглядывая на часы. Потом он остановил Луция:

– Стоп! Всё, что ты рассказываешь, звучит отвратительно. Пойду сам посмотрю. Стой тут никуда не уходи.

Изображение померкло, и снова возникло каменное изваяние Юпитера с отбитым носом. Прошло несколько минут, заворочался сзади жрец. Сел, потирая ушибленный затылок.

– Привидится ж такое, – пробормотал он, и тут же снова трон потемнел, поплыл, и появился Юпитер. Был он хмур и расстроен.

– Надо было тебе эту бумажку найти, – сказал он с досадой. – Две тысячи лет жил, горя не знал, а сейчас – как в грязи обвалялся. Б-р-р! – Передёрнул он плечами. – Ну ладно. Так чего ты от меня хочешь?

– Вразуми их, наставь на путь истинный!

– Стоп-стоп, ты конфессии не перепутал? Кого я там вразумлять должен? – Юпитер посмотрел на Луция с интересом. – А вот ты… Скажи мне, юноша, сколько тебе годиков.

– Двадцать три.

– Ого! Тебе двадцать три, ты до сих пор ходишь в школу…

– Я болел… – обиженно буркнул Луций.

– Ага, – кивнул Юпитер, листая блокнот, – вижу. Дизлексия, синдром ленивого желудка, подозрение на аллопецию и плоскостопие. Девушка есть?

Луций гордо вздёрнул подбородок:

– Нет в этом городе-лупанарии достойных дев!

– Ну, дело вкуса, – сказал Юпитер. – Мне больше недостойные нравились, с ними веселее. А есть у тебя хобби какое-нибудь?

– Не понял Вас…

– А что тут непонятного? Чем занимаешься в свободное время?

– Ну, – смутился Луций, – я на гение картинки люблю смотреть и представления разные. Но высокоморальные, – спохватился он, – и с глубоким смыслом.

– Ясненько… Ну вот что. Зря меня тогда Юнона остановила. Сделаю сейчас то, что хотел ещё две тысячи лет назад. Уничтожу этот кусок дерьма, чтоб не вонял на всю вселенную.

Сзади опять стукнулся затылок о каменную плитку.

– Стойте! – закричал Луций. – Нельзя же так! На земле множество детей! Они же ни в чём не виноваты!

– Не кричи, – поморщился Юпитер, – Я хорошо тебя слышу. Ну поставь себя на моё место. Вас восемнадцать миллиардов. Я вас перебирать буду до скончания веков. А у меня ещё нормальный мир есть, хороший, любо-дорого посмотреть. Эх, видел бы ты… Ну, допустим, я убью всех взрослых до… Когда у вас там возраст согласия? – Он оторвал взгляд от блокнота и ошалело уставился на Луция. – Вы вообще охренели? Хорошо, кто будет кормить тех, кто остался? Желаешь невинным деткам мучительной смерти от голода?

– Н-нет… – Луций нервно сглотнул. Он искал слова, которыми можно убедить Бога, но не находил.

– Что ты так перепугался? – с дружелюбной улыбкой спросил Юпитер. – Ты – большой молодец: нашел истинную формулу обращения ко мне, искренне переживаешь за своих сородичей, а что сам человек-дерьмо, так я с пониманием… Нельзя всю жизнь прожить в выгребной яме и не завоняться. Мир я уничтожаю, спасибо, что напомнил, а тебе жизнь сохраню.

Он закатил глаза и пробормотал: "Хорошо хоть дальше орбиты не вышли, друг другом раньше увлеклись".

В храме потемнело. Чёрные пятна появились по углам, поползли, увеличиваясь в размерах. В прорехах загорелись звёзды.

– Ты не бойся, – сказал Юпитер, – Тебе ничего не грозит, не напрягайся так.

Чернота, усыпанная звёздами, как кислота разъедала стены и пол. Пятно доползло до старика, и через мгновение жрец улетел, кувыркаясь в прореху, так и не придя в сознание. Луций посмотрел под ноги: в космосе разлетались в стороны застывшие тела людей. Проплыла мимо толстая матрона с довольной улыбкой на лице, розововолосый мальчик в облаке разноцветных таблеток. Где-то вдали вроде бы прокувыркалась мама в обнимку с двумя нубийцами, но это было так далеко, что Луцию могло показаться. Под его ногами растворился последний квадрат пола, он успел увидеть истончающийся купол, похожий на панцирь черепахи, за ним мелькнул чей-то серый хвост. Луций висел в космосе, живой и невредимый, не дыша, не чувствуя холода. Перед ним сидел в своём кресле Юпитер, заметно повеселевший.

–Ну, что? – сказал он. – Пора прощаться! Спасибо, что позвонил. Страшно представить, что было бы, выйди этот гадюшник в космос. В общем, ты —большой молодец. Благодарность тебе от всей Вселенной. До сих пор удивляюсь, как я о вашем мире мог забыть? Защитная реакция психики, наверное.

– Подождите! – закричал Луций. – А я?

– А что ты? Я тебе жизнь сохранил.

– А где мне теперь жить?

– Здесь, – Юпитер неопределённо махнул рукой.

– Божечки! – взмолился Луций. – Заберите меня к себе, в свой мир, пожалуйста!

Юпитер приблизился к нему и сказал:

– Вот честно, откровенность за откровенность: не хо-чу. Скучный ты!

Сказал и исчез.