История крови. От первобытных ритуалов к научным открытиям бесплатное чтение

Жажда крови

То, что есть прямая связь между кровью и жизнью, между ее потерей и смертью, заметили, вероятно, неосознанно еще первобытные художники, которые уже 17 тысяч лет назад изобразили в пещерах Ласко в Дордони буйвола в луже собственной крови.

Пещеры были случайно обнаружены в 1940 году 18-летним автослесарем Марселем Равида. Согласно рассказам, это произошло во время охоты, когда собака юноши погналась за кроликом в проход под упавшее во время шторма дерево. Другие же источники сообщают, что он обнаружил рисунки во время поисков потайного хода в близлежащий замок. Равида поделился своим секретом с тремя друзьями, и они вместе спустились в пещеру.

Молодые люди очутились в вертикальной шахте и проползли 15 метров, прежде чем оказаться в комнате площадью 20 на 8 метров и 7 метров в высоту. И то, что они увидели при мерцающем свете факелов, изменило их жизнь навсегда. Великолепные цветные рисунки, изображающие доисторических животных, которые прыгали, гнались или атаковали, обрушились на зрителей черными, красными, охровыми красками.

Позже массовый интерес археологических групп и организованные с 1950 года первооткрывателями и членами их семей экскурсии привели к полному закрытию пещер в 1963 году. Наскальные рисунки пришлось защищать от дальнейших повреждений из-за бактерий, плесени, углекислого газа и света.

Страх перед непонятными природными явлениями постепенно привел к их обожествлению. Таким духам необходимо было приносить дары, самый ценный из которых — кровь.

Для нашей истории важно то, что на рисунках с изображением охоты четко прослеживается связь между кровью и смертью. Других красок, кроме черной, полученной из угля, и красной — из раздробленных камней, у первобытных художников этой пещеры не имелось. Вполне возможно, что они смешивали жир и кровь убитых животных для получения более стойкой краски. После схожих находок в Нио и Альтамире было выдвинуто предположение, что первобытный человек, возможно, использовал собственную кровь для рисования. Точно так же поступали мастера Ренессанса, которые нередко использовали кровь животных или их собственную при смешивании красок для получения особых оттенков бурого.

Доисторические пещеры выполняли литургическую функцию: мастера, вероятно, хотели отдать дань животным, которых им пришлось убить ради пищи и выживания. В то же время пещеры были почитаемым местом в тяжелые времена палеолита. Первобытные охотники слишком хорошо осознавали свою зависимость от животных: те должны были умереть, чтобы обеспечить выживание племени. Это неизбежно приводило ко всевозможным ритуалам. Кроме того, охота на большого зверя была общим событием, для которого требовались организованность и командная работа. Совместное проливание крови животных стало символом единства. Переход к ритуальным убийствам поздними поколениями в этом отношении не так далек от своих истоков.

Непонимание сути природных явлений и страх перед ними постепенно привели к возникновению понятия высшего духа (Мать-Земля, Солнце), ответственного за благополучие и несчастья, и таких духов старались задобрить дарами, самый ценный среди которых — кровь.

Наши предки, кстати, использовали в ритуалах не только кровь животных. Из находок неандертальцев, датированных 40–50 тысячами лет до н. э., в пещере Спи (Испания), видно, что первобытным племенам был не чужд и каннибализм (древние отметины от ножа на костях тому доказательство). Вполне возможно, в жертву приносили самых слабых — и все для выживания клана. И то, что при этом пили кровь принесенных в жертву, весьма вероятно, но истины мы, разумеется, уже не узнаем.

В XI–VIII тысячелетиях до н. э. жизнь примитивного человека резко изменилась. Благодаря первым земледельцам в Леванте появилась возможность выращивать большие урожаи зерна и других схожих культур, что вызвало невероятный рост численности населения. Появилось понятие частной собственности, и различие между имущими и неимущими быстро привело к иерархии и эксплуатации человека человеком, к созданию образа врага (который дошел и до наших дней). Ритуалы и мифология были очень удобны правящему классу — так появились посредники между высшими силами и земными правителями, среди которых оказались шаманы и колдуны, а позже — священники. В их ритуалах кровь играла ключевую роль.

Многие первобытные религии представляли Мать-Землю жадной до крови. Вспомните, например, богинь Иштар в Месопотамии, Деметру в Греции, Исиду в Египте и Анат в Сирии. Последняя сокрушала своих врагов и разбрасывала кровавые останки по полям, а изображалась в красных и бордовых оттенках, с ожерельем из отрубленных голов и рук, по колено в крови… Сельскохозяйственные инструменты считались оружием, которое ранит Мать-Землю. Поля представлялись полями крови, к которым наши предки должны были проявлять уважение и почтение.

Жители всех ханаанских поселений были захвачены и казнены «избранным народом» — израильтянами.

Ранние китайские династии (такие, как Шан, около 1500 до н. э.), возможно, первыми использовали ритуальные жертвоприношения сотни животных за раз, чтобы успокоить богов (и в то же время давали всем хорошую мясную пищу). Они также убили несколько сотен заключенных, когда один из их правителей умер. Философия Конфуция (551–479 до н. э.) оказывала значительное влияние на политическую и общественную жизнь в Китае до революции 1911 года, при этом сам он решительно выступал против обычных ритуалов кровопролития. Напротив, он акцентировал внимание на поиске и стремлении к «рен». Это трудный для перевода термин, который, возможно, лучше всего понимать как «добродетельность», ассоциирующуюся с библейским утверждением «Никогда не поступай с другими так, как не хочешь, чтобы поступили с тобой». Но, к сожалению, эта концепция не помешала последующим китайским императорам и правителям (до времен Мао) проливать кровь тех, кто не был к ним благосклонен.

Примерно в то же время в Средиземноморье возникли не менее кровожадные культура и религия. Еврейская традиция начинается с убийства Каином его брата Авеля, что побудило Яхве превратить ранее чрезвычайно плодородные поля в поля крови, которые теперь должны были возделываться с потом и кровью, чтобы удовлетворить каждодневные потребности.

В еврейской истории, изображенной в Ветхом Завете, немало кровавых сюжетов.

В самом начале Яхве остановил Авраама и не дал ему пролить кровь своего сына Исаака (однако пролить кровь ягненка оказалось приемлемо), но позже отдал приказ покинуть Месопотамию и пойти в землю Ханаан. Миграция в Египет закончилась кровавым рабством при фараонах, после чего Моисей совершил исход из Египта и после 40 лет скитаний по пустыне наконец достиг Земли обетованной. И тогда все существующие ханаанские поселения и их жители были захвачены и встретили свой кровавый конец от меча «избранного народа» — израильтян. Это мало известно, но дает пищу для размышлений.

В первых пяти книгах Ветхого Завета (известны как Тора, или Пятикнижие) Яхве представляется весьма кровожадным богом войны. Так, например, во время осады города Иерихон случилось чудо: его стены рухнули, когда народ затрубил в трубы. После этого израильские воины никого не оставили в живых: женщины, дети, животные — все пали от их меча.

Внутриплеменные усобицы, в том числе битва против племени Вениамина, превозносят кровопролитие. И когда Давид побеждает Голиафа, за этим следует зверское обезглавливание великана. Брызги крови встречают ликованием.

Так было положено начало новой религии. Той религии, которая могла бы положить конец многовековым кровопролитиям и привнести долгожданный мир, уважение, солидарность и альтруизм. Но даже здесь кровь сыграла главную роль, ибо кровь Мессии была пролита за грехи верующих.

Христианство очень быстро набрало популярность в древнем мире, где изначально кровь использовалась как символ. Страдания пришли спустя несколько веков, когда отцы Церкви захотели создать иерархическую структуру, возглавляемую непогрешимым лидером — папой римским. Это, естественно, произвело эффект красной тряпки на мировых лидеров, чья власть была подорвана. Они с досадой наблюдали за растущим влиянием и богатством Церкви.

Римский император Диоклетиан был первым, кто начал кровавые массовые гонения на христиан. Они же, в свою очередь, использовали концепцию мученика: мужчина или женщина, которые умерли за веру, часто самым ужасным образом, превозносились. Невозможно представить христианско-католическую традицию без поклонения крови мучеников. К счастью, один из последующих римских императоров, Константин, занял более терпимую позицию и положил конец кровопролитию по религиозным причинам. Он также перенес свою столицу из приходившего в упадок Рима в Византию, Константинополь (сегодняшний Стамбул), подальше от варварских набегов. Таким образом, религиозная власть оставалась в Риме, где последующие папы переживали кровопролитные века, наполненные хаосом.

Примерно через 600 лет после того, как вестготы огнем и мечом захватили Западную Римскую империю, Византия также оказалась под угрозой. Турецкие мусульманские войска взяли Иерусалим в 1077 году и, по словам папы Урбана II, угрожали существованию Церкви. В 1096 году Ватикан выступил с призывом к священному крестовому походу (не по заветам Иисуса Христа, который призывал нас быть гуманными и добросердечными), пропитанным мстительной и кровожадной риторикой и требованием справедливой войны. Папа в буквальном смысле призывал к «убийству и насилию в отношении как можно большего числа неверующих». Джихад avant la lettre[7]… Урбан обращался в своем призыве к Каролингам, наследникам старых франков. Он дипломатично забыл о том моменте, когда Карл Мартелл[8] в 732 году остановил нашествие мусульман (которые хотели напасть на французский город Тур), а позже сам превратился в варвара и разграбил этот город.

В Германии направлявшиеся в Святую Землю рыцари нападали по дороге на евреев, по-прежнему считавшихся убийцами Иисуса.

Так, многие рыцари и искатели приключений отправились в Святую Землю не ради Карла Мартелла. Следует признать, что такие люди, как Готфрид Бульонский, возможно, отправились в путешествие по чисто духовным и глубоко христианским мотивам. Однако его брат Бодуэн не скрывал, что шел туда ради славы, богатства и захвата земель. В любом случае он не рисковал отлучением от церкви, так как с позволения папы реки крови могли течь свободно.

Все это происходило на фоне борьбы за главенство между светскими и религиозными властями. Европейские державы постепенно одержали верх, и во время турецкого вторжения папы увидели прекрасную возможность создать образ общего беспощадного врага и таким образом втянуть каждого в свою религиозную борьбу. Древнеримская поговорка «Хлеба и зрелищ» внезапно превратилась в «Добычи и крови». Там, где бедных еще можно было заманить такими понятиями, как паломничество и индульгенция, аристократов и растущий средний класс интересовали экономическая выгода и удовольствие от самой битвы.

Но пролита будет не только мусульманская кровь. Особенно в Германии, где рыцари, направлявшиеся в Святую Землю, нападали по дороге на евреев, которых по-прежнему считали убийцами Иисуса, и таким образом тысячи евреев тоже погибли от их меча. Некоторые рыцари развернулись и отправились обратно еще в Германии, потому что посчитали, что уже выполнили свой основной долг «убивать неверных» при уничтожении еврейской общины. (Основной причиной такой неорганизованности было отсутствие единого контроля над армией.)

Крестоносцы проживали в землях, через которые проходили, оставляя после себя разруху и нищету. Первый крестовый поход начался в 1096 году, и 15 июля 1099 года Иерусалим был взят. Три года террора, голода и изоляции закончились «логичным» кровопролитием, в некоторых хрониках говорилось, что «старый город утопал в крови».

За этим последовало еще пять крестовых походов, каждый из которых становился еще более жестоким, чем предыдущий. Экономические и политические интересы преобладали над религиозными мотивами. Окончательный результат разочаровывал: в Шестой крестовый поход в 1229 году снова планировался захват Иерусалима, но в 1244 году туркам — на этот раз окончательно — удалось восстановить контроль над городом. Между тем они также уже отразили вторжение монгольских полчищ под предводительством Чингисхана.

Османская империя представляется нам из истории как сильнейшее государство, во владения которого в XV веке входила часть Северной Африки (к югу от Испании), территория Турции, Средний Восток до Месопотамии. Эта история также была написана кровью. Примерно с 1450 по 1700 год турки лишь восемь лет не были вовлечены в кровавые конфликты, нередко представлявшие собой джихад, или священную войну, в которой уничтожение неверных должно было привести к установлению шариата и религиозного господства.

Даже сегодня при террористических атаках экстремистских мусульман на Западе ссылаются на кровавые события крестовых походов, и мы должны понимать, что в мотивациях террористов часто звучит призыв: «It is their brothers’ blood that cries out to them from the soil»[9].

Кровожадность богов

Кровожадные боги присутствовали во все времена. Практически каждая религия (за исключением, возможно, некоторых буддийских направлений) придает важную роль крови в своих ритуалах и символах. Возможно, мы сможем это объяснить, если посмотрим на примитивного человека, жившего сотни тысяч лет назад. Homo sapiens был не только охотником, но и добычей более сильных животных. Нередко кем-то из группы приходилось жертвовать, чтобы спасти других. Младшего, более слабого или старого члена оставляли кровожадным хищникам, чтобы у остальных была возможность (хоть малая) выбраться живыми.

Мудрецы и предводители группы определяли того, кто будет принесен в жертву (позже мы будем называть их священниками). Таким образом, они имели власть над группой и спасали ее. Если же вокруг не было хищников или Homo sapiens вел более оседлый образ жизни и занимался в основном сельским хозяйством, такие жертвы можно было бы легко объяснить удовлетворением вымышленного божества. Военные правители и верующие быстро узнают друг друга по этой символике.

Ольмеки, известные как самая ранняя цивилизация в Центральной Америке (1200–600 до н. э.), предшественники майя и ацтеков, имели буквально и фигурально пирамидальное устройство: со жрецами на самых высоких ступенях. Для различных богов они придумали отдельные ритуалы. Самому могущественному, богу Солнца, приходилось жертвовать кровь. Только в этом случае Солнце взойдет на следующий день, согреет и защитит сообщество. Пленные из других племен шли в расход первыми, но если таковых не было, в ход шли и соплеменники. Хроники испанских колонизаторов описывают леденящие душу сцены, в которых все еще бьющееся сердце вырезалось из живой жертвы на вершине пирамид и кровь рекой текла по ступеням к подножию. Однако следует отметить и тот факт, что испанские конкистадоры должны были как-то приуменьшить свое кровопролитие и поэтому старались очернять местных жителей, рисуя их кровожадными варварами.

Христиане в ходе редигиозных преследований оставили после себя миллионы жертв.

Между тем на другом конце света развивались месопотамская и греческая цивилизации. Греки в особенности выделялись захватывающими историями о своих богах на мифическом Олимпе, по которому кровь часто текла ручьями. Жрецы и сивиллы (предсказательницы-девственницы) использовали символ крови в таинственных ритуалах для подтверждения и поддержания своего статуса.

Римляне, которых многие считали очень кровожадными из-за их гонений на христиан, фактически организовали лишь четыре систематических погрома. Если посмотреть, как местные правители расправлялись с христианами, можно насчитать несколько тысяч христианских мучеников в период между рождением Иисуса и обращением императора Константина приблизительно в 312 году. Это нельзя сравнить с теми миллионами жертв, которые оставят после себя христиане последующих 1500 лет в ходе различных религиозных преследований, таких как Крестовые походы, Контрреформация и так далее. Пролились реки крови во имя всеобщей любви и мира, которые тщетно проповедовал Иисус…

Переход от политеистических[10] к монотеистическим религиям приводил во многих случаях к бессмысленному кровопролитию.

В то время как язычники могли легко принять существование других богов, помимо их собственных, монотеисты были убеждены, что их Бог единственный и всему миру требуется принять эту единственную и уникальную истину. Миссионеры были ударными войсками Господа, к сожалению, за ними следовали и другие войска, которым было позволено проливать реки крови язычников и заодно по ходу конфисковывать местное богатство. Все религиозные соперники были безжалостно уничтожены. В конце концов, священная война, джихад, была праведна. Кровопролитие было также принято в различных религиях как психологическое оружие террора, господства, группового контроля, социальной сплоченности и подчинения.

Загадочная кровь Хильдегарды Бингенской

Iste sanguis nos tangit,

nunc omnes gaudeamus.

Эта кровь касается нас,

Возрадуемся.

Немногие авторы так мастерски воспевали тайну крови, как это делала средневековая монахиня и игуменья Хильдегарда Бингенская. Будучи десятым ребенком немецких графа и графини фон Бермершейм-Мексхайм, она была вверена Церкви и принята в бенедиктинское аббатство Дисибоденберг, а в возрасте восьми лет посвящена служению Богу. Там она получила углубленные знания латыни, искусства, музыки и, разумеется, Библии. Хильдегарда стала протеже тогдашней игуменьи Ютты фон Шпонхайм, которая обучила ее науке о растениях и травах и принципам Галеновой медицины — фитотерапии. Самобичевание не было чуждо Ютте, о чем свидетельствует власяница, которую обнаружили под ее одеждой после смерти. Хильдегарда (которая тем временем становится частью монашеской иерархии) считает, что это противоречит ее собственным принципам в отношении гигиены и что в здоровом теле здоровый дух.

Монашеское сообщество медленно растет, и Хильдегарда приходит к мысли о создании собственного монастыря, который больше не зависит от покровительства мужчин (до этого мужские и женские монастыри часто находились в непосредственной близости друг от друга, при этом женщины должны были вести себя покорно и почитать мужчин). Возможно, ее вдохновила легенда о святой Урсуле и ее 11 тысячах девственниц. Урсула, дочь бретонского королевского рода, должна была стать женой английского короля около 400 года нашей эры. Будучи благочестивой христианкой, она пришла в ужас и воспротивилась договорному браку с варварским принцем, но, вдохновленная ночным визитом Божественного ангела, пообещала согласиться при условии, если сможет сначала отправиться в паломничество в Рим к папе. При этом ее сопровождали одиннадцать других благородных дам, которых поздняя историография превратила в 11 тыс. девственниц. Однако, согласно легенде, на обратном пути эта благочестивая свита была жестоко убита полчищами гуннов, которые в то время осаждали Кёльн (насколько все это исторически достоверно — уже другой вопрос…). Урсула была в конечном счете канонизирована и стала главным примером для последующих поколений.

Как бы то ни было, в 1150 году архиепископ вверил новый монастырь в Рупертсберге Хильдегарде (ходили слухи, что он сомневался), и под ее руководством община превратилась в место, где новоиспеченные монахини могли заниматься саморазвитием, уделяя особое внимание обучению искусству, музыке и фитотерапии.

В Рупертсберге Хильдегарда в возрасте 43 лет также выступает в роли мистика. По ее словам, с тех пор как ей исполнилось три года, она видит вещи, которые другие не видят. Иногда ее видения пронизаны божественным светом, что приводит ее в экстаз и направляет в духовном управлении монашеской общиной.

Основу церковных общин формировали исключительно мужчины, однако Хильдегарда овладела мощной силой.

Ее секретарь, монах Волмар, старательно помогает записывать видения, и вскоре Хильдегарда становится одним из самых выдающихся богословов своего времени, описывая «Божий промысел» в наглядной и красочной форме. Учитывая дух того времени, когда основу церковных общин формировали только мужчины и отношение к женщинам было пренебрежительным, Хильдегарда становится обладательницей довольно мощной силы.

Хильдегарда преуспевает в библейском толковании, а также решается на пророчества, к которым с подозрением относятся отцы Церкви того времени. К счастью, ее поддерживают такие люди, как Бернард Клервоский (1090–1153), который даже представляет ее папе. Хотя Хильдегарда и против самобичевания, кровь все еще играет важную роль в ее видениях. Ее литургические гимны часто начинаются со слов rubor sanguinis («алая кровь», лат.) — это темно-красная кровь, которая течет на землю с небес. Кровь, пролитая Христом за прощение грехов человечества.

Также она дает своим сестрам следующий совет в Vox Sanguinis: in tuo sanguine copulatae sumus tibi cum desposatione, repudiantes virum et eligentes te Filium Dei («В твоей крови мы поженены, отвергаем всех мужчин и выбираем тебя, сын Божий»).

Невероятно, но Хильдегарда также интересовалась наукой и опубликовала несколько медицинских и ботанических трактатов, которые намного опережают ее время. Она подчеркивает, что гигиена, диета, трезвый образ жизни, чистая окружающая среда и благочестие гораздо важнее, чем хирургия или лекарства. Она самостоятельно освоила фитотерапию, и многие из ее рецептов (среди которых было лечение тревоги и депрессии) могли бы выдержать современные тесты и применяться даже сегодня.

Есть мнение, что чаша, из которой пил Иисус и куда собрали кровь Христа, существует в реальности.

Ее интерес к профилактике заболеваний и любовь к натуральной медицине приведут позже к тому, что она станет (и останется по сей день) источником вдохновения для разнообразных альтернативных или дополнительных методов лечения: от антропософии[11] и травяных смесей до лечения полудрагоценными камнями. Ее собственные методы, конечно, не всегда научны. Будучи ребенком своего времени, Хильдегарда твердо верит в теорию докторов древности о соотношениях четырех соков[12], которые описывают Гиппократ и Гален. Поэтому она выступает активным сторонником кровопускания, даже профилактического. Ведь пускание крови — это то же самое, что и удаление вредных отходов из организма. Более того, по ее словам, стресс от процедуры также стимулирует выделение энергетических телесных соков (здесь речь идет о всплеске адреналина и кортизола).

В отличие от многих своих современников, Хильдегарда довольно осторожна. Она ограничивает пускание крови до 150 миллилитров за процедуру, рекомендует проводить ее один раз в год у подростков и пожилых людей, несколько раз в год у взрослых. Все также зависит от изменения цвета пущенной крови: когда та становится менее бордовой, пора остановиться…

Рекомендовала ли Хильдегарда (как это было в других монастырях) флеботомию своим сестрам, чтобы подавить их «земные похоти», неизвестно. Несомненно то, что она использовала кровопускание как профилактику раковых опухолей и противоядие от неврозов и депрессий. Ставить банки (более мягкая форма кровопускания) было ей также не чуждо. С ее слов, такая процедура должна проводиться только через шесть дней после полнолуния. Все это представляет совершенно в другом свете наследие Хильдегарды. Наконец, мы не можем игнорировать тот факт, что британский невролог Оливер Сакс написал о Хильдегарде в 1967 году в своей книге «Мигрень». Он утверждает, что ее видения можно интерпретировать как классическую ауру, которая часто присутствует при сильных приступах мигрени, когда сосудистые нарушения в мозге вызывают красочные визуальные видения. Возможно, Хильдегарда (бесспорно, гений) страдала мигренями. Или, может быть, сама в слишком больших количествах использовала свои травяные смеси.

Священная кровь, священный Грааль

В истории человечества не так много вещей, которые искали бы с таким же рвением и настойчивостью, как Святой Грааль. Многие были убеждены (и убеждены по сей день) в реальности существования чаши, из которой Иисус пил во время Тайной вечери и в которую впоследствии Иосиф Аримафейский собрал святую кровь распятого на кресте Христа.

Поиски потерянной реликвии привлекали безрассудных искателей приключений и фантазеров на протяжении многих веков и стали источником вдохновения для множества мифических и героических историй.

Не каждый верит в Грааль как физический объект. Некоторые видят в нем мистический и метафорический смыслы: нечто благородное, что человек продолжает искать в течение всей жизни, духовное стремление к вечному счастью и блаженному единению с Богом. Эзотерические писания говорят о внутренней трансформации: «Только те, кто больше не ищет Грааля вне себя, найдут его внутри». Таким образом, мы находим эквиваленты Грааля почти во всех культурах и как метафору путешествия души к вечному счастью. В этом смысле можно увидеть связь с некоторыми буддийскими традициями, которые посредством медитации пытаются достичь другого уровня сознания, нирваны.

Грааль описан как украшенная драгоценными камнями чаша, ставшая символом присутствия Бога на Земле.

Прозаичным становится и поиск Грааля как рога изобилия. Он в этом случае представляется скорее как большая чаша или миска, называемая на латыни gradale, которая создает неиссякаемый поток еды и напитков, подаваемых на различных небольших блюдах или чашах. Это представление также соответствует кельтской традиции, где каждая могила должна была иметь большие чаши, чтобы обеспечить умершего пищей в загробной жизни.

Две теории передаются из поколения в поколение с одинаковой уверенностью. Первой, наиболее популярной версией Грааля остается чаша Иосифа из Аримафеи. Она была перевезена контрабандой на Запад в начале нашей эры. Иосиф Аримафейский взял чашу с собой в тогдашнюю римскую провинцию Британия, а точнее, в бенедиктинский монастырь Гластонбери. В месте, где он похоронил чашу, согласно легенде, вода стала красной, потому что она «текла через кровь Христа». По совпадению на тех землях также много красного оксида железа…

Вторая история гласит, что именно Мария Магдалина сохранила драгоценный камень Грааль и спрятала его где-то на юге Франции. Бейджент, Ли и Линкольн подробно описывают последнюю гипотезу в своей книге «Святая кровь, Святой Грааль» (1982). Они исходят из смелой гипотезы о том, что Иисус на самом деле был женат на Марии Магдалине и до своей смерти на кресте (как бунтарь или фанатик) мог оставить одного или нескольких потомков. Впоследствии с них начнется родословная королей Меровингов. Кроме того, существует вероятность, что Иисус никогда не погибал на кресте, но был спасен своими последователями, которые ловко скрывали его побег из Святой Земли и обыграли пустую могилу как воскресение.

Таким образом, Грааль становится чем-то совершенно иным, а именно тайной и святой династией («родословной») дворян, питаемых кровью Христа, которая до сих пор течет в жилах некоторых дворянских семей. Старофранцузское слово sangreal следует интерпретировать не как San Greal (Святой Грааль), а как sang real («королевская кровь»).

Несмотря на то что на место Меровингов вскоре придут Каролинги, эта святая кровь тем не менее текла в жилах Готфрида Бульонского, успешного полководца Первого крестового похода (в XI веке), которому был предложен титул царя Иерусалима. Он вежливо отказался и пожелал называться только защитником (его брата и потомков, наоборот, такие почести не смущали, и они наслаждались богатством и статусом, которые принес с собой королевский титул).

Во времена Готфрида Бульонского на сцену также выходят тамплиеры. Этот орден рыцарей Храма Соломона был создан после Первого крестового похода двумя рыцарскими бедняками (у которых, согласно преданию, была только одна лошадь на двоих) с благородным намерением защитить паломников на пути в Иерусалим. То, что они были падки на мирские блага, не было большой тайной, и в течение последующих ста лет орден превратился в политическую, финансовую и религиозную державу. Рим видел успех тамплиеров (в их длинных белых одеждах с огненно-красным крестом) — с печалью в сердце и с любовью и ненавистью к порядку. Легенда гласит, что сам Готфрид из Бульона поручил ордену тамплиеров сохранить тайну Святого Грааля и родословную Христа. Говорят, что малоизвестный приорат Сиона, который детально представлен в книге Бейджента, продолжил эту работу как тайное общество и действует по сей день. Род также пережил столетия, а среди членов известны такие знаменитости, как Леонардо да Винчи и Исаак Ньютон.

Миф, который до этого передавали из уст в уста, появляется в придворных трудах Кретьена де Труа (ок. 1140–1190), французского менестреля, добившегося большого успеха благодаря своим романтическим стихам Le Conte du Graal («Рассказы о Граале»). В них придворные рыцари, такие как Персиваль, ищут Святой Грааль. У Кретьена Грааль до сих пор описывается довольно типично — как архаичная чаша, покрытая драгоценными камнями и вывезенная Иосифом Аримафейским втайне из Святой Земли, которая стала символом присутствия Бога на земле. Излишне говорить, что этот Грааль помогал рыцарям не сбиться с пути истинной веры. Они гордо называли себя рыцарями Грааля.

Романтическая эпопея Кретьена осталась незавершенной, но вскоре была дополнена другими авторами, такими как Роберт де Борон и в особенности Вольфрам фон Эшенбах (ок. 1170–1220). Последний навсегда превращает миф о Персивале в героический эпос. Его герой начинает свой путь как невежественный глупый шут, дорастает до рыцаря, не чтит многих придворных правил и в конечном счете с триумфом занимает место за Круглым столом короля Артура.

Во время духовных странствий он, как бесстрашный рыцарь, спасает жизнь королевы Кондвир и женится на ней. Позже у них рождается двое сыновей — Карден и Лоэнгрин (да, те самые, что и у Вагнера). Однажды Персиваль попадает во двор короля Грааля Анфортаса. Последний был серьезно ранен в интимное место, и только Персиваль мог помочь ему излечиться, задав правильный, спасительный вопрос. К сожалению, он забывает это сделать… Возможно, осознанно, потому что ходят слухи, что король страдает от проказы, которая в то время считалась божественным воздаянием за сексуальную распущенность.

По версии Вольфрама фон Эшенбаха, Персивалю во время его пребывания при дворе Анфортаса показывают Грааль. Оказывается, речь идет о безумно тяжелом зеленом камне, который могут поднять только 24 девственницы и пронести его через весь зал замка как «воплощение совершенства и преизбыток земного блаженства». Камень датируется временем, когда Бог создал мир, а Люцифер был изгнан с небес. Первоначально камень был защищен ангелами, но теперь рыцари (рыцари Грааля) взяли эту роль на себя. Камень Грааль одаривает в изобилии едой и напитками и содержит волшебные тексты, которые интерпретируют волю Бога и обещают вечную духовную жизнь.

В версии Эшенбаха не присутствует кровь, как в более поздних интерпретациях, хоть Грааль и получает свою магическую силу от белого облатка[13], приносимого голубем каждый год в Страстную пятницу, что символизирует Тайную вечерю, тело и кровь Христовы.

В истории Эшенбаха Персиваль в конечном счете оказывается при дворе мифического короля Артура. Чтобы понять, кто такой король Артур, мы должны обратиться к началу XII века и «Истории королей Британии» (Historia Regum Britanniae), монументальной работе Гальфрида Монмутского. Из-за смешения художественных и исторических фактов эта работа ввела в заблуждение таких авторов, как Кретьен де Труа и Вольфрам фон Эшенбах.

Неизвестно, существовал ли король Артур, жизнь его — это переплетение фактов и вымысла.

В 1066 году Вильгельм Нормандский захватил британский трон в битве при Гастингсе. На какое-то время воцарился мир, но почти через сто лет страна снова оказалась втянута в гражданскую войну между правящими норманнами и коренными англосаксами. В эти темные времена монах Гальфрид Монмутский понимает, что королевский эпос, пропитанный рыцарским мужеством, справедливостью, галантностью, учтивостью и военной мощью, сможет объединить людей. Он мудро помещает действие своего эпоса в 500 год н. э., в то время, когда о норманнах в Британии даже и не слышали.

Артур появляется на сцене, являя собой кульминацию цикла мифических британских королей, начиная с Брута, троянского принца, который бежит в далекий Альбион после разрушительной Троянской войны и дает свое имя величественному острову. Молодой Артур — плод не менее легендарной магии Мерлина, придворного волшебника, сына монахини и дьявола. Мерлин подстраивает так, что Утер, прямой потомок Брута, замаскированный под двойника герцога Корнуолла, зачинает сына от ничего не подозревающей жены герцога. Ребенок получает имя Артур. Он проявляет себя как справедливый рыцарь-король, герой многих сражений, который без колебаний убивает десятки противников. В качестве связующего звена между своими рыцарями Артур ловко использует Грааль — идеал, который можно найти, только следуя истинно христианской вере. Он создает союз — легендарный Круглый стол, — единодушно правящий царством.

Культовый статус Артура еще более усиливается благодаря его браку с невероятно красивой Гвиневрой. Позже роман между Ланселотом, одним из верных рыцарей Грааля Артура, и королевой, к сожалению, посеет разногласия между рыцарями. В конце концов Гвиневра удалится в монастырь, а Ланселот исчезнет на задворках истории.

Жизнь короля Артура — это переплетение фактов и вымысла, и никто не уверен, существовал ли герой на самом деле. Томас Мэлори в 1485 году добавил в свое произведение Le Morte d’Arthur («Смерть Артура», англ.) немного романтики. У него Грааль становится трансцендентным понятием и способствует обретению Божьей благодати. Таким образом, рыцарь Галахад, сын несчастного Ланселота, «находит» Грааль и сразу же (с Граалем?) попадает в Царство Небесное. Вольфрам фон Эшенбах не смог представить все так красиво, как это сделал Мэлори.

Мифическую родословную короля Артура позже используют (или, скорее, злоупотребят ею) монахи Гластонбери, утверждавшие, что хранят останки Артура, достойные посещения и почитания многими паломниками. До середины XI века эта прибыльная торговля реликвиями не наносила им никакого вреда. Также некоторые претенденты на английский престол, в том числе Генрих VII, видят в легенде об Артуре возможность претендовать на прямое родство. Они даже не боятся подделывать необходимые документы.

Легенда о Граале достигает своего культурного пика при Рихарде Вагнере и Людвиге II в Баварии середины XIX века. С ранних лет Людвиг, наследный принц, живущий в замке Хоэншвангау, был очарован средневековыми легендами, окружающими Святой Грааль. Он отождествляет себя с Лоэнгрином, мифическим рыцарем Грааля, олицетворением учтивости, рыцарства, радости жизни и любви.

Вагнер, который был большим поклонником мифологии (вспомним «Кольцо Нибелунгов»), также вдохновлен мифами Вольфрама фон Эшенбаха. Премьера его оперы «Лоэнгрин» состоялась в 1861 году, затем в 1881 году — «Персиваль». Очень романтично, но малодоступно широкой публике, что не относится к Людовику II, который черпает вдохновение из обеих опер для своего романтического рыцарского замка Нойшванштайн, полного символизма и отсылок к средневековым историям, окружающим Святой Грааль. У любого, кто посещает Нойшванштайн, создается впечатление, что он прогуливается по оперным декорациям — роскошным, впечатляющим и даже где-то вычурным.

Тесная дружба между Вагнером и Людовиком II позже становится напряженной, поскольку композитор пытается навязать королю свое националистическое мышление с расистскими и антисемитскими идеями. Неслучайно спустя полвека он стал любимым композитором нацистской Германии.

Легенда о Граале как источнике абсолютной власти и вечной жизни становится навязчивой идеей для некоторых нацистов. Генрих Гиммлер, печально известный глава СС, был ее страстным последователем, воодушевленный Отто Раном (1904–1939), который позже стал известен как исследователь Грааля Третьего рейха. Как ученый Ран подробно изучал историю катаров. Церковь считала их еретиками и поголовно уничтожала во время так называемых Альбигойских крестовых походов XIII века. Ран обнаружил свидетельства того, что катары спрятали в замке Монсегюр накопленные сокровища, включая, возможно, и Грааль. Были организованы широкомасштабные поиски (1931–1932), но в Монсегюре не нашлось ничего, что отдаленно напоминало бы Грааль (ни чаши, ни камня). Ран не сдавался. Он предположил, что бенедиктинцы перенесли все сокровища в свой каталонский монастырь Монсеррат. Но и там также ничего не обнаружили, поэтому немцам пришлось начать войну без помощи Грааля, а Отто Ран переключил внимание на другие вопросы, начиная от катаров и заканчивая древнегерманскими племенами и их кельтскими корнями и религиозными традициями (учитывая дух времени 1930-х годов), — это лишь малая доля того, что интересовало Рана. Он создал псевдонаучную почву для печально известной арийской расы (идея расового превосходства, основанная на чистоте крови), которая так полюбилась Гиммлеру. Последний назначил Рана оберштурмбанфюрером СС в 1938 году. Однако вскоре появились слухи о предполагаемой гомосексуальности Рана, что, конечно, было табу для национал-социалистического лидера. В 1939 году, едва ему исполнилось 35 лет, он умер при загадочных обстоятельствах. Было ли это убийство? Смерть Рана не помогла нацизму, однако оккультные идеи и его правомерность это не затронуло.

Легенду о Граале нельзя рассматривать в отрыве от Святой Крови Брюгге.

Излишне говорить, что многие захватывающие истории о Граале стали источником вдохновения для многих современных авторов. Мы уже упоминали работу Holy Blood and the Holy Grail Майкла Бейджента, Ричарда Ли и Генри Линкольна. Совсем недавно «Код да Винчи» Дэна Брауна (2003) убедил многих читателей, что Святой Грааль может быть не чем иным, как чревом Матери Марии (или как минимум Марии Магдалины), что потомки Христа все еще существуют и что мы можем обнаружить скрытые подсказки в различных местах (например, в Лувре и Сен-Сюльпис в Париже или в часовне Рослин в Шотландии). Туризму это точно не навредило.

Связь между нацизмом и Святым Граалем вдохновила и Голливуд. Вспомните историю об «Индиане Джонсе и Последнем крестовом походе» (1989), в которой, с точки зрения американских пуритан, Грааль больше не может быть лоном, он снова объект — чаша, дающая вечную жизнь всем, кто изопьет из нее. Очень забавно, если вспомнить комичную пародию на это — «Монти Пайтон и Священный Грааль» (1975). Так можно и позабыть, что из-за легенд было сломано множество судеб, а из-за лживой идеологии уничтожено большое количество человеческих жизней.

Святая Кровь Брюгге

Легенда о Граале неразрывно связана со Святой Кровью Брюгге. Чтобы лучше разобраться, мы должны вернуться к вышеупомянутому ордену тамплиеров. Он был основан около 1119 года двумя рыцарями, Гуго де Пейном и Годфредом де Сент-Омером — двумя вассалами фламандского графа. Как мы уже видели, они были настолько бедны, что могли позволить себе только одну лошадь на двоих. Именно поэтому позже на печати ордена будет нанесено изображение двух человек на одной лошади. Однако очень скоро орден обрел внушительную силу в виде почти шестисот рыцарей разной масти.

Первоначально орден предназначался для защиты паломников и крестоносцев на Святой Земле. Они получили свое имя благодаря королю Иерусалима Балдуину II. Он разместил рыцарей в мечети Эль-Акса — священном месте для христиан, мусульман и евреев, где, как предполагалось, стоял первоначальный храм Соломона. Вскоре их начали называть (из-за их резиденции) орденом Храма Соломона или тамплиерами.

Католическая церковь быстро заметила стратегические возможности ордена и попыталась аннексировать его в 1129 году официальными санкциями на соборе в Труа. Знаменитому бенедиктинцу Бернарду Клервоскому было поручено разработать свод правил для этих «бедных воинов во имя Христа»[14]. Все они внезапно превратились в монахов, должны были принять обеты бедности, послушания и целомудрия, установленные иерархической структурой.

Вскоре тамплиеры начинают вести себя как настоящая полиция Христа. Воины-монахи, одетые в знаменитую белую мантию с большим кроваво-красным крестом, становятся печально известными своими решительными действиями, часто сопровождаемыми «оправданным» грабежом. Они создают эффективную сеть комтурств[15], благодаря которой постепенно приобретают все бо́льшую политическую, религиозную и финансовую власть. Они также известны как банкиры западной королевской семьи; в какой-то момент вся сокровищница Франции оказалась в их руках.

В 1307 году Филипп IV попытался избавиться от их влияния, осудив как еретиков за несоблюдение правил Бернарда Клервоского. Многие тамплиеры были вынуждены признаться на пытках и были сожжены на костре. В конце концов папа Климент распустил орден в 1312 году, не забыв отпустить его членам грехи и простить ересь. Тамплиеры скрылись, и, согласно преданию, орден продолжил свое существование. Они преданно защищают тайну Грааля.

Но как тамплиеры заполучили Святой Грааль? В Рождество 1148 года они обнаружили Святую Кровь Христа (она же — Святой Грааль) в присутствии Дидерика Эльзасского и его жены Сибиллы Анжуйской в Храме Гроба Господня в Иерусалиме. Тогдашний король Иерусалима Бодуэн III из Анжу подарил святую реликвию своему зятю, «первооткрывателю» Дидерику, за его отвагу и героизм во время Второго крестового похода. Святая Кровь была забрана из святилища, перелита в восьмиугольный стеклянный флакон (которые часто использовались в качестве пузырька для духов на Ближнем Востоке) и запечатана двумя золотыми розами, после чего флакон был прикреплен к золотой цепочке.

Согласно легенде, в одну из Страстных пятниц кровь снова стала жидкой.

Легенда гласит, что Сибилла (как многие из ее окружения и некоторые тамплиеры) заразилась проказой, но она и ее спутники чудесным образом исцелились, когда им позволили прикоснуться к реликвии. Сибилла сразу же пообещала сделать свой родной город Брюгге новым Иерусалимом. К Святой Крови будут относиться с почтением. Вплоть до XVI века идея северного Иерусалима была принята многими дворянскими семьями, которые щедро финансировали строительство нескольких церквей и святынь в Брюгге. Наиболее известна из них, вероятно, Иерусалимская церковь (функционирует до сих пор), построенная богатой семьей Адорни как своеобразная копия Храма Гроба Господня в Иерусалиме.

Реликвия крови, вероятно, прибыла в Брюгге в 1150 году вместе с фламандской армией крестоносцев. Именно Дидерик торжественно внес флакон в город вместе со своей прекрасной исцелившейся от проказы женой Сибиллой и Леонием, настоятелем аббатства Сен-Бертин в Сен-Омере. Восьмиугольная реликвия была перенесена в часовню Святого Василия, где сохранилась до наших дней. Каждую пятницу она демонстрировалась и до сих пор демонстрируется верующим. С XIV века, согласно легенде, кровь вновь стала жидкой в Страстную пятницу, но, по совпадению, эффект пропал, когда был распущен орден тамплиеров папы римского.

Благодаря Святой Крови Брюгге стал городом Грааля, хотя между первым описанием легенд Грааля (около 1190 года Кретьеном де Труа) и прибытием Святой Крови в Брюгге около 1150 года существует необъяснимое расхождение во времени.

В XV веке было основано общество Благородного Собрания Святой Крови, призванное охранять и почитать реликвию. Иногда это общество называют Братством Грааля. Один из символов организации — пеликан, который веками известен как птица, кормящая своих детенышей кровью из собственной груди. Этот геральдический пеликан толковался церковью двояко: как символ Евхаристии (Причастия), где вино превращается в целебную кровь Христа, но также как символ Девы Марии, которая отдала кровь от крови своей миру. Апокрифическое толкование видит пеликана как символ Марии Магдалины, которая несет в себе Святую Кровь. Теперь мы знаем, что красное пятно на груди, а точнее, на шее у этой птицы — своего рода мешочек, где хранится еда… но это уже к делу не относится.

Каждый год, начиная с 1291 года, конфрерия[16] организует ежегодную процессию Святой Крови: реликвию несут по улицам Брюгге. Эта традиция была прервана только дважды: сначала с 1578 по 1584 год, когда в Брюгге правили кальвинисты, а затем с 1798 по 1819 год — после Французской революции. И каждый раз Святая Кровь оставалась в безопасности и переживала невзгоды своего времени.

Когда профессор взял слегка охлажденную пробирку с застывшей смесью, случилось чудо — содержимое растаяло.

Это, естественно, подводит нас к основным (более прозаическим) идеям культа этой реликвии. Помимо искренних, немного наивных религиозных чувств, которые были неотъемлемой частью духа того времени, политические мотивы также играют роль. Те, кто слепо поклоняется таинственному, магическому, чудесному и сверхъестественному, не имеют времени для беспокойства о феодальных структурах и социальном неравенстве, и Церковь для них (и представители Христа на земле) — главный авторитет. Кроме того, поклонение реликвиям приносило свои поблажки. Оно гарантировало лучшую жизнь после смерти, что, в свою очередь, смягчало суровые мирские условия, в которых находился человек того времени.

Гораздо позже сага о Святой Крови будет пропитана оккультизмом. Существует загадочная история о Лодевике ван Хекке, который был капелланом часовни Святой Крови в конце XIX века и хранителем Святого Грааля в Брюгге. Говорят, он отрекся от веры, когда понял, что Христос не умер на Голгофе, а породил целую династию. После отречения Лодевик обратился к сатанизму и регулярно посещал кровавые черные мессы. Это привело (задолго до Дэна Брауна) к новому притоку любопытных туристов и фанатиков-эзотериков. Прочитайте романы Bruges-la-Morte[17] Жоржа Роденбаха и Là-bas[18] Жориса-Карла Гюисманса.

Торговля реликвиями крови

Никто не мог гарантировать, что вся кровь Христа из Гроба Господня была привезена в Брюгге. В разных местах Европы (Рейхенау, Воормезеле, Фекан, Нотр-Дам-дю-Сейнт-Санг в Булонь-сюр-Мер, различных аббатствах и монастырях) хранились подобные реликвии — все они, конечно же, были подлинны и почитаемы.

В частности, при Четвертом крестовом походе (1202–1204) реликвии были вывезены как сувениры. Константинополь был известен как «качественный производитель святых реликвий», и это, само собой, привело к началу прибыльной торговли по возвращении со Святой Земли. Тот факт, что хрустальный сосуд Святой Крови в Брюгге очень напоминает византийский флакон для духов, свидетельствует, что эта реликвия также прибыла из Константинополя, а не из Иерусалима. Это, в свою очередь, ставит под угрозу всю историю тамплиеров.

Конечно, имеется множество научных сомнений в том, что одна из этих средневековых реликвий действительно содержит кровь. Ведь сгустки крови становятся коричневыми от окисления, возможно, крошатся и в конечном счете разлагаются («прах к праху»). Это могут быть таинственные коктейли, придуманные средневековыми алхимиками, которые затвердевают или разжижаются в зависимости от изменения температуры. Французский профессор Анри Брош сам сыграл роль алхимика в 1989 году. Он создал смесь из эфира красного цвета и масла кашалота, которая затвердевала при 10 °C и становилась жидкой при 20 °C. О чудо: когда он взял слегка охлажденную пробирку с застывшей смесью в руку, содержимое мгновенно растаяло.

Достаточно часто наука оказывается не в состоянии конкурировать с религией. Весной 2016 года нынешний папа Франциск посетил собор Святого Януария в Неаполе. Святой Януарий — мученик III века, которого во времена императора Диоклетиана из-за веры бросили львам, но чудесным образом звери не тронули его. В дальнейшем Януария обезглавили. В XIV веке (почти тысячу лет спустя) внезапно появилась ампула, наполненная засохшей кровью, «доподлинно» принадлежащей святому Януарию. Чудо заключается в том, что кровь разжижается во время летней процессии, посвященной святому. Если кровь не станет жидкой, Неаполь и его окрестности столкнутся с большой катастрофой (например, извержением Везувия). Также, согласно легенде, во время зимнего шествия, посвященного святому, кровь не разжижается. Интересно почему же.

Когда папа Франциск во время своего визита прикоснулся к реликвии святого Януария, кровь сразу стала жидкой. Очевидно, это посчитали чудом, которое непременно пригодится в будущем в случае возможного причисления Франциска к лику святых.

Святой Януарий — не единственный. Образцы крови многих других раннехристианских мучеников были сохранены и почитаемы вплоть до середины XX века: святого Пантелеймона в Равелло, святого Лоренцо в Амазено, святого Стефана в Неаполе и так далее. Неслучайно и то, что мощи обычно находятся в теплой католической Италии, хотя следует сказать, что сама церковь обычно довольно нейтрально, а порой даже критически относится к такому народному поклонению. Особенно когда появляется несколько десятков окровавленных гвоздей — все «оригинальные детали» Святого Креста — или всплывает множество кусочков окровавленной древесины (с того же самого Креста), из которых можно вырастить маленький лес.

Более экзотичным, чем Священная пуповина (с кровью и как минимум в трех экземплярах), это точно не станет. Хотя может: крайняя плоть Иисуса, о наличии которой, кстати, заявляло не менее двенадцати церквей (особенно во Франции) до XIX века, исчезла так же внезапно, как и появилась, после порицания со стороны папы и его угроз отлучения от церкви почитателей этой реликвии. Подобное также относится к Святым пеленкам, Святым слезам и Молоку Святой Матери…

Не только ранние христианские мученики становились источниками реликвий крови. После того как Томас Бекет, архиепископ Кентерберийский, был жестоко зарезан четырьмя убийцами на алтаре своего собора в 1170 году, его пропитанная кровью туника превратилась в очень мощную реликвию. Правда, монахи сначала подарили ее беднякам, но смышленый пастор из соседней деревни выкупил ее у бедного хозяина и превратил в реликвию, которая быстро прославилась. Легенда же гласит, что безнадежно больной ребенок чудесным образом выздоровел после того, как был завернут в тунику.

В 2015 году в Лондоне с аукциона был продан пузырек с несколькими каплями крови Уинстона Черчилля.

Кровь Томаса Бекета и дальше демонстрировала свои чудеса. Когда на архиепископа напали, несколько прихожан с ужасом наблюдали за происходящим. И когда тело мученика уже лежало на земле, они подошли, и один из них обмакнул свою рубашку в кровь. Позже он гордо продемонстрировал «трофей» жене, которая годами страдала параличом нижних конечностей. Она постирала рубашку в холодной воде (лучший способ выведения пятен крови), а после выпила эту воду. И мгновенно излечилась. Монахам в Кентерберийском монастыре даже не понадобилось беатифицировать[19], а позже и канонизировать Томаса Бекета. Поток паломников хлынул и так.

Еще одна необычная история — случай со священником Эгидусом фан ден Акером из Бокстела, Нидерланды. В 1380 году после совершения своей ежедневной мессы он случайно пролил вино на белую алтарную ткань. Она сразу же покраснела, хотя святое вино было белым. Неистовые попытки удалить красные пятна не увенчались успехом. Когда священник Эгидус рассказывает об этом своему наставнику, рождается история о тканях Святой Крови. Признание папой не заставляет себя ждать, и ежегодную процессию Пятидесятницы переименовывают в процессию ткани Святой Крови. Она будет проводиться ежегодно с большим успехом, пока протестантизм в середине XVI века не покончит с «идолопоклонничеством».

Любопытно, что ткани Святой Крови вновь появляются в 1652 году в Хогстратене, во Фландрии. Возможно, они были перемещены в безопасное место верующими и переправлены через границу. Процессия продолжается вплоть до середины XX века, но прекращается из-за военных событий. В юбилейный 1952 год (через триста лет после чудесного появления) традиция снова возрождается и способствует успеху ежегодной… ярмарки. Nil nove sub sole[20].

Иногда появляются и «светские» реликвии крови, которые весьма успешны из-за своего мифического и символического характера. Sic transit gloria mundi[21]. Например, кровь Людовика XVI была найдена на старой ткани, которая сохранилась в вырезанной тыкве. Ткань содержит изображения героев революции и текст: «21 января Максимилиан Бурдалоу окунул свой платок в кровь Людовика XVI после обезглавливания». Окровавленная ткань попала в Италию и, конечно, была проверена на подлинность. Невозможно достоверно сказать, что кровь действительно принадлежала Людовику XVI, но в ней были обнаружены следы редкого генетического заболевания, которым страдала французская королевская семья и наследники Генриха IV (см. главу «Кровь в работе судебно-медицинских экспертов, генеалогов, географов и экологов»).

В 2015 году в Лондоне, вызвав большой интерес у публики, был продан с аукциона пузырек, содержащий несколько капель крови британского премьер-министра Уинстона Черчилля. Происхождение этих капель крови довольно прозаично, они были собраны, когда премьер-министру сделали операцию на бедре в 1962 году, и с тех пор хранились в качестве реликвии и военного сувенира. Кому она досталась, неизвестно. Так же как и реликвия с несколькими каплями крови папы Иоанна Павла II, которая была украдена в 2015 году из Кёльнского собора и до сегодняшнего дня так и не найдена.

Сегодня вы можете заполнить целые музеи окровавленной атрибутикой убитых знаменитостей. Кресло-качалка, в котором был убит Авраам Линкольн в 1865 году; мундир со смертельными огнестрельными ранениями адмирала Нельсона в битве при Трафальгаре (1805); праздничный костюм Франца Фердинанда в Сараево (1914); платье императрицы Елизаветы Баварской, пронзенное пикой (1898); окровавленная рубашка президента Кеннеди (1963) или же очки, которые были на Джоне Ленноне в день, когда его убили, 8 декабря 1980 года, — они продолжают привлекать посетителей. Притягательность крови, да.

Туринская плащаница

Это простое льняное полотно размером 4 на 1 метр, без сомнения, — самая изученная реликвия Иисуса Христа. Оно даже породило новое научное направление — синдологию, от греческого слова «синдон», что означает «саван». На плащанице, которая сегодня находится в Турине за пуленепробиваемым стеклом и под аргоновым газом, в расплывчатой сепии мы видим изображение довольно высокого мускулистого мужчины с бородой, усами, длинными волосами, сложенными на чреслах руками. Красновато-коричневые пятна совпадают с кровью из ран, которые Иисус получил во время бичевания и распятия, ссадины на ногтях, порезы от тернового венца, глубокая рана от копья на боку, продольные полосы на спине и ногах…

Исследования плащаницы показали, что она была создана между 1260 и 1390 годами.

Детали изображения удалось хорошо рассмотреть только после того, как фотографу Секондо Пиа в 1898 году посчастливилось сделать снимки плащаницы. На своих негативных пластинках он обнаружил детали, которые до сих пор оставались незаметными невооруженному глазу. Для верующих эти детали все еще остаются подтверждением, что ткань подлинна и Иисус был завернут в нее после смерти.

Туринская реликвия — не единственный артефакт, запечатлевший образ Христа. В Овьедо, например, почитают суда́рь — пропитанный кровью кусок ткани, которым обернули голову Иисуса после его смерти; он содержит слабо видимое изображение «почти того же» мужчины, что и туринский экспонат. Это также утверждается приверженцами версии святой Вероники, которая, как говорят, вытирала платком кровь и пот Иисуса, когда он нес крест. Кстати, несколько экземпляров этой реликвии представлено в том числе в Риме, Вене, Аликанте, Маноппелло, и все с неясным происхождением. Упоминания о них в архивах идут с XIV века. Говорят, что Туринская плащаница веками хранилась византийскими императорами и была утеряна после захвата Константинополя в 1204 году. Затем вновь появилась во Франции в 1353 году (внимательный читатель, наверное, уже заметил, что наиболее загадочные артефакты появляются там на протяжении веков) в городе Лире, принадлежавшем рыцарю Жоффруа де Шарни. Возможно, туда ее передали крестоносцы.

О факте, что в те времена уже шли ожесточенные споры о подлинности плащаницы, свидетельствует сохранившаяся петиция епископа Пьера д’Арциса тогдашнему антипапе Клименту VII. В петиции говорилось, что реликвия считается подделкой, в чем признался создатель полотен, однако пожелавший остаться неизвестным.

Дальнейшее упоминание о ней появляется в 1532 году, когда плащаница (ныне принадлежащая Савойскому дому в Шамбери) была серьезно повреждена во время пожара, но отреставрирована клариссинками[22]. В конце концов плащаница была привезена в Турин в 1578 году, где и находится по сей день.

Церковь и последующие папы всегда занимали нейтральную позицию, когда дело касалось этой реликвии. Паломничеству к святой отныне плащанице не препятствовали. Таким образом, Иоанн Павел II описал полотно как «проявление любви Бога и человеческого греха», а также назвал его «метафорой страданий всех невинных на протяжении веков». После многолетних дискуссий в 1988 году Церковь позволила подвергнуть часть плащаницы радиоуглеродному датированию в не связанных между собой университетах Оксфорда, Аризоны и Федеральном швейцарском технологическом институте. Эти исследования показали с 95 %-ной точностью, что появление плащаницы датируется периодом между 1260 и 1390 годами. Более поздние исследования (в том числе проведенное Джулио Фанти) утверждали, что плащаница появилась между 300 годом до н. э. и 400 годом н. э. Хотя никто не знает, где Фанти взял волокна для анализа…

А что насчет пятен крови? Ранние анализы показали наличие остатков оксида железа, указывающие на содержание железа в гемоглобине (белок, придающий эритроцитам красный цвет), а также на пигмент, с которым средневековые художники смешивали железо. Эксперты-криминалисты присоединились к дискуссии и смогли довольно быстро подтвердить, что пятна на ткани — это кровь, и даже определить группы АВ. Анализ ДНК показал, что кровь мужская, хотя образцы были очень фрагментированными, и поэтому результат не полностью достоверный.

В 2015 году итальянские исследователи обнаружили образцы ДНК человеческого и растительного происхождения в ткани во время ее обработки. Они попытались соотнести ее путь с этническими группами и различными регионами, в которых она могла побывать (с Ближнего Востока через Северную и Восточную Африку в Европу). Это не исключило тот факт, что плащаница могла быть изготовлена в Средние века.

И как бы ученые ни старались развеять миф о Туринской плащанице, ее сверхъестественное происхождение для последователей остается неизменным. Верующие выдвигали гипотезы, что изображение было вызвано излучением мощной энергии, вырвавшейся из тела Иисуса, когда он вернулся из мертвых и воскрес. Окончательный вердикт вынести трудно. Как бы то ни было, когда дело дошло до подделок, средневековые художники оказались весьма изобретательны. Они опередили современные технологии более чем на 500 лет.

Кровоточащая гостия

Аббатство Херкенроде близ Хасселта обрело свою известность и богатство благодаря тому, что стало местом для паломничества, связанного с чудом Виверзеля (1317). Согласно преданию, гостия (случайно или преднамеренно) была осквернена, когда мирянин коснулся ее во время помазания больных. Гостия внезапно закровоточила, и капеллан, увидев в этом знак присутствия и уязвимости Христа, принес сокровище в аббатство Херкенроде, старейшее из цистерцианских орденов в Нижних Землях (Нидерланды). В аббатстве проживали в основном сестры благородного происхождения (бюргеры или дворянство), которые сознательно называли себя «des nobles dames de l’ordre de Citeaux du comté de Looz»[23]. В момент передачи гостии неожиданно зазвенели колокола, а овцы и коровы склонили головы.

Вплоть до середины XX века считалось, что при разжевывании освященной гостии она начинает кровоточить, так как это смертный грех.

Чудо кровоточащей гостии возымело коммерческий успех: многие паломники хотели увидеть ее своими глазами в надежде на индульгенцию. Злые языки шептали, что сестры аббатства вели безбедный образ жизни (к которому они и так привыкли) благодаря доходу от паломничества. Тогдашний князь Филипп II даже несколько раз посетил гостию и аббатство и, согласно архивам, «вкусно отужинал». В настоящее время в Херкенроде каждые шесть лет проводится чудо-игра. В 2017 году в аббатстве (позже превращенном в казарму) была организована художественная выставка под названием «Безбрачные дивы». Это многое объясняет.

Кровоточащие гостии часто появляются в религиозной истории. Всегда упоминается Четвертый Латеранский собор 1215 года, где был изложен принцип пресуществления[24]. «Открой уста твои и выпей, ибо эта кровь была пролита за тебя».

Эта догма позже внесла большой раскол между протестантами и кальвинистами, особенно у катаров. В их учении о нравственном очищении (катарсисе) и простоте не было места религиозным догмам и культу. Когда же они обличили коррупцию и порочный образ жизни курии и папского окружения, их судьба оказалась предрешена: многих ждала мучительная смерть. Папа Иннокентий III побоялся, что целый город Безье, оплот сопротивления катаров, будет разрушен до основания в 1209 году и около 30 тысяч жителей, независимо от возраста, религии или пола, падут от меча. Вскоре после известия о резне появляются истории о том, что гостии начали кровоточить по всей Франции…

Тот же самый папа обязал каждого католика принимать гостию по крайней мере один раз в год, то есть проходить обряд причастия (предпочтительно на Пасху), а перед этим не обязательно исповедоваться. Гостию следует проглатывать целиком, не разжевывая. Вплоть до середины XX века детям в катехизисе говорили, что жевание освященной гостии — смертный грех, потому что в этом случае она неизбежно начинает кровоточить. А вот то, что священнику было позволено пить Кровь Христа, сбивало с толку многих детей. Поэтому многие министранты[25] втайне пробовали святое вино, чтобы узнать, напоминает ли оно по вкусу кровь… Отнюдь нет.

Религиозный фанатизм, связанный с кровью, вне времени. В середине 2016 года в Алсте было много шума вокруг кровавой гостии священника Эрика Жакмина. Последний был известен как член очень консервативного братского сообщества святого Пия X — религиозной организации, возникшей во время Второго Ватиканского собора, которая отрицает любую форму модернизации. Но этого Жакмину оказалось недостаточно. Его исключили из братства из-за неподчинения, отказа признать авторитет папы и т. д. Его также обвинили в проведении экзорцизма[26] в 2012 году в федеральном парламенте, если быть точнее — в офисе экс-члена Vlaams Belang[27] Александры Колен, куда зло закралось замаскированным под законы об эвтаназии и абортах.

Внезапно руки, ноги и бок пронзила колющая боль, а его одежда оказалась залитой кровью.

История гласит, что Жакмин завладел старой монстрацией[28] с гостией, которую гордо демонстрировал на своей каминной полке. 7 июля (эта дата окажется важной позже, но не только потому, что это был день его рождения) он пригласил к себе двух друзей. Один из них подарил ему старую статую Иисуса. Жакмин поставил ее рядом с монстрацией, чтобы гости могли любоваться двумя реликвиями одновременно. И через некоторое время произошло чудо: треснувшая пополам гостия начала медленно менять цвет и стала красной с одной стороны. Другая же часть гостии осталась белой. Все прекратилось так же быстро, как и началось.

Чтобы убедить скептиков, Жакмин подчеркнул символику даты: чудо произошло в седьмой день седьмого месяца. Семерка — одно из священных чисел. И более того, июль еще считается месяцем Святой Крови, не так ли? Излишне говорить, что кровоточащая гостия была интерпретирована присутствующими верующими как небесный знак превосходства фундаменталистского течения в католицизме.

Разумеется, в XXI веке есть адекватные научные объяснения этому процессу. Гостия сделана из чистой пшеничной муки, без закваски или других добавок. Контакт частиц крахмала с некоторыми бактериями, особенно с известной нам Serratia marcescens (когда гостия хранится в плохих условиях, а потом внезапно вступает в контакт с воздухом и влагой), может привести к быстрому росту бактерий (характерно для этих Serratia) и впоследствии сопровождается образованием кроваво-красного пигмента. Кроме того, изменение цвета может также произойти, когда ветхая гостия вступает в контакт с тяжелыми металлами и происходят все виды химического изменения и цвета. Но все это звучит менее красиво, чем знак от Бога, конечно.

Падре Пио и другие стигматики

Франческо Форджоне (впоследствии известный как падре Пио) родился 25 мая 1887 года в семье простого фермера в южном итальянском городке Пьетрельчина. Его родители сразу поняли, что он необычный ребенок. Он был набожным с пятилетнего возраста и постоянно говорил о видениях, мистических переживаниях и ночных сражениях с дьяволом. В конце концов его отправили в монастырь капуцинов в Сан-Джованни-Ротондо, где он провел всю свою жизнь, создал больницу и активно занимался помощью больным.

Все изменилось в 1918 году. В молитве перед распятием ему явилось видение распятого и страдающего Христа. Внезапно он почувствовал колющую боль в руках, ногах и в боку. Когда он поднял глаза, его одежда была залита кровью. Он понял, что Бог отметил его стигматами. Раны не заживали до самой смерти, а тело никогда не стало прежним. Его останки до сих пор хранятся в стеклянном ковчежце, так что каждый может увидеть, как хорошо он сохранился.

Местная, национальная и международная известность падре Пио росла в геометрической прогрессии еще при его жизни, когда стало известно, что он может исцелять безнадежно больных. Те, кто встречал его, чувствовали тонкий аромат цветов. Падре Пио также владел даром появляться в разных местах одновременно. Кровоточащие раны и невероятная выносливость перед адской болью еще при жизни превратили его в святого.

Его отношения с Ватиканом и церковной иерархией были союзом любви и ненависти. В какой-то момент падре Пио запретили даже проводить мессу из-за распространяющихся слухов о его сексуальных связях с прихожанами. Однако самая мощная критика была направлена на его стигматы. Было доказано, что он нанес их себе сам и поддерживал в «рабочем состоянии». Когда аптекарь перед комиссией Ватикана заявил, что падре Пио заказал у него чистую карболовую кислоту, едкий агент, который может травмировать раны и не позволять им зарастать, судьба Падре оказалась на волоске.

Тем не менее падре Пио продолжал оставаться невероятно популярным. Тысячи паломников стекались в Сан-Джованни-Ротондо, и торговля реликвиями, статуэтками, скапуляриями[29], книгами и свечами процветала. Местный средний класс возродился и помогал поддерживать славу стигматизированных.

Падре умер в 1968 году, оставив неразрешимым вопрос о подлинности его святости. Во многих приписанных ему чудесах находились несоответствия. Тем не менее Иоанн Павел II причислил его к лику блаженных в 1999 году. И он оказался не единственным последователем падре: до беатификации около миллиона верующих вышли на площадь Святого Петра в Риме… Через три года последовала канонизация. Статуя падре Пио в Мессине (Сицилия) также внезапно начала кровоточить. Однако при детальном анализе было установлено, что кровь женская…

И все же миф о падре Пио жив. В 2016 году папа Франциск создал ажиотаж вокруг его останков (хорошо сохранившихся в стеклянном ковчежце), которые временно привезли в Рим для поклонения. Падре Пио продолжает иметь огромное (сверхъестественное?) влияние, способствующее католическому возрождению, в котором так нуждается Церковь.

Как бы то ни было, многие больные раком сегодня (даже в Бельгии) носят под одеждой скапулярий[30] с изображением падре Пио или вешают его на изголовье своей кровати.

У нее появились раны на груди, на руках и ногах. Иногда кровь истекала из глаз.

Удивительное дело: в церковной истории стигматы появлялись исключительно у женщин. С мужской стороны только падре Пио и, конечно же, Франциск Ассизский имеют эту (сомнительную) привилегию. Из-за проблем со здоровьем под конец жизни Франциск отправился на вершину горы Ла Верна в Умбрии (возможно, он страдал от малярии). Во время глубокой медитации в 1224 году он получил от Бога стигматы на руках, ногах и под ребром. Трагичная история 400 лет спустя была увековечена Питером Паулем Рубенсом в работе «Святой Франциск Ассизский, принимающий стигматы» (1633). Очищенный болью и покаянием, Франциск возвращается к своей миссионерской работе, но, к сожалению, два года спустя умирает (1226).

Одна из самых известных и, возможно, наиболее противоречивых фигур, когда речь заходит о стигматах, — это Тереза Нойман. Она была старшей из десяти детей, родилась 8 апреля 1898 года в Страстную пятницу (как оказалось позже, неслучайно) в Коннерсройте, небольшом городке в Баварии. Родители назвали ее Терезой в честь святой Терезы Авильской, известного автора-мистика и реформатора кармелитского ордена.

Мечта Терезы стать миссионерской сестрой была разрушена, когда она пострадала при тушении огня на ферме своего дяди. Частично парализованная и полуслепая, она оставалась прикованной к кровати и креслу до конца жизни. По словам одного из лечащих врачей, ее пролежни были настолько глубокими, что «виднелись кости». Что еще хуже, Тереза медленно теряла зрение. По словам ее близких родственников, Тереза мужественно переносила боль благодаря растущей духовности и преданности «Святейшему Сердцу Иисуса Христа»[31].

В воскресенье, 29 апреля 1923 года, в Риме состоялась церемония беатификации Терезы из Лизье, еще одной кармелитки, которая пообещала ниспослать «дождь цветов» после того, как попадет в небесный рай. И неожиданно… примерно в двух тысячах километров над больничной койкой Терезы Нойман прошел дождь из роз, и она излечилась от слепоты. Более того, благодаря своей растущей преданности ныне канонизированной Терезе из Лизье Тереза Нойман чудесным образом оправилась от своего паралича в 1925 году, и ее пролежни исчезли как по волшебству. В видении святая Тереза из Лизье предупредила, что ее страдания еще не окончены…

Так и вышло. В Страстную пятницу 1926 года (или около того) ночью у Терезы было видение, она почувствовала острую боль слева чуть выше области сердца и заметила кровоточащую рану, которая продолжала сочиться до следующего дня. С того момента Тереза постоянно истекала кровью каждую пятницу, одновременно испытывая экстаз. У нее появилась не только рана на груди, но и круглые зияющие раны на обеих руках и ногах. Иногда кровь даже текла из обоих глаз.

Было очевидно, что это стигматы. А те, кто подвергал это сомнению, позже в том же году увидели еще девять ран: вокруг головы (терновый венец) и кровоточащие рубцы на спине (от бича).

Эту историю позже еще приукрасили свидетельства близких о том, что с 1926 года до самой смерти в 1962 году (36 лет!) Тереза Нойман принимала только евхаристию и отказывалась от любой другой еды и питья. Несмотря на ряд медицинских и церковных проверок, так и не удалось выяснить, как она это делала: ее вес все время оставался неизменным. Критики утверждали, что у Терезы с детства была аномально повышенная склонность к кровоточивости — геморрагические гемостазиопатии, ее «матери часто приходилось менять постельное белье», так что не исключено и заболевание крови. Но почему именно на местах стигматов и только по пятницам? Самоповреждение с длительным кровотечением из-за нарушения свертываемости крови может быть правдоподобным объяснением. К концу ее жизни пятничные кровотечения стали менее частыми и обильными. Критики ликовали, утверждая, что «продолжительность этих кровотечений прямо пропорциональна количеству зрителей и почитателей».

Еще одна широко освещаемая в СМИ стигматическая история была зафиксирована в Бельгии, в Буа-д’Эне в Эно. Луиза Лато (1850–1883), младшая дочь семьи рабочих, потеряла отца, когда ей исполнился один месяц. Она росла в тяжелых условиях, но искала утешения в церкви. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, первые стигматы «появились» у нее на руках, ногах и левой груди. Толпы верующих стекались, чтобы посмотреть на этот феномен, и тогдашний епископ Турне, позднее отстраненный Ватиканом, публично подтвердил, что раны были сверхъестественного происхождения. Луиза не употребляла пищу с четверга по субботу, впадала в экстатическое состояние, а в пятницу неизменно появлялись новые стигматы. Профессора наук (правда, надо сказать, из католического университета Левена) были призваны исследовать это явление, но не смогли найти объяснения. Даже надев перчатки на руки Луизы в четверг вечером, в пятницу они все равно обнаружили кровь. И только когда однажды ночью они поймали фермера, который тайно принес еду голодной Луизе, все встало на свои места.

Плачущую деревянную статую показывали по телевизору по всей стране, многие увидели ее и поверили!

Церковь отреклась от Луизы. Она умерла одна в возрасте 33 лет и исчезла в закромах историй о психосоматике и самоповреждениях.

Кровоточащие Мадонны

Одним из неоспоримых успехов в христианской мифологии служит феномен плачущих Мадонн. Верующие неизменно полагают, что Пресвятая Дева должна плакать горькими слезами над всеми кровопролитиями на земле, призывая к примирению и терпимости. Изображения Мадонны — терракотовые или фарфоровые статуэтки, иногда даже бронзовые или деревянные статуи и иконы — свидетельствуют об этом на протяжении веков. В большинстве случаев речь идет о кровавых слезах (или о том, что на них похоже), а иногда об обычных слезах или масле, иногда мирры или других благовоний.

Неверующие старательно ищут тут уловки и манипуляции и неизменно указывают на связанную с этим торговлю (статуэтками, гравюрами, скапуляриями) и прибыль (особенно средний класс), что чем-то напоминает торговлю реликвиями в Средние века. Сама Церковь обычно весьма сдержанна. Она пытается тщательно разобраться в этом вопросе, прежде чем отстаивать свою позицию, но часто исследователям отказывают в доступе к образцу кровавых слез или даже к самим произведениям.

В любом случае каждый раз удается взбудоражить тысячи верующих, когда подобное явление вновь происходит, что довольно часто случается в какой-нибудь южной стране (Италия) или в развивающихся (Филиппины, Вьетнам). Также замечено, что кровоточащие Мадонны появляются с такой же частотой, как и эпидемии. Но можно ли считать, что кто-то просто занимается подражательством или же это действительно знак с небес, который возникает в разных местах мира в одно и то же время?

Одно из самых обсуждаемых явлений произошло в Аките в Японии. Сестра Агнесса Кацуко Сасагава — прикованная к постели хроническая больная, которая почти потеряла слух, — сообщила в 1973 году, что в Аките ей явилась Дева Мария, которая одарила ее стигматами на руках, а монастырская статуя Девы Марии внезапно начала кровоточить. Случай привлек много внимания, поскольку метровую плачущую статую (сделанную из дерева) транслировали по телевизору по всей стране. И многие поверили! (Понятие фальшивых новостей явно зародилось в то время.) Статуя будет кровоточить более сотни раз в течение последующих шести лет.

Сестре Агнессе также пришло несколько откровений. Она призывала верующих снова молиться на четках, покаяться за грехи мира и уверяла, что спасение от грядущих бедствий возможно, только если мы полностью уверуем в Деву Марию. Во время воскресной мессы в 1982 году сестра Агнесса чудесным образом излечилась от глухоты и встала с постели.

Церковь достаточно сдержанно реагирует на слезы Марии и чудесные исцеления. Однако в 1988 году кардинал Ратцингер (впоследствии папа Бенедикт XVI) как префект Конгрегации вероучения объявил, что чудеса и откровения из Акиты заслуживают доверия. Церковь была непоследовательна, так как после этого признания Ватикан назвал десятки других феноменов мошенничеством.

Над покойником разбрызгивали капли крови из изрезанных рук и лица.

Так, например, в 1995 году в городке Чивитавеккья, Италия, с фанфарами заявили о кровоточащей статуе Марии. Она прибыла из места паломничества в Меджугорье на Балканах и была доставлена семье для исцеления больного сына. Когда дочь возложила цветы вокруг статуи, она вдруг заметила, что Мадонна плачет кровью. Сотни паломников хотели засвидетельствовать это чудо и устремились в маленький итальянский городок. Церковь отреагировала быстро, забрала статую для исследования. Ученые Ватикана смогли без сомнения продемонстрировать, что это действительно человеческая кровь, O-позитивная, но… принадлежит мужчине. И все же два удивительных исцеления от рака позже будут приписаны статуе.

Череда сообщений о мошенничестве продолжалась. Было обнаружено, что кровавые слезы канадской Мадонны состоят из смеси животной крови и жира, который тает при небольшом нагревании (например, от зажженной свечи). В других случаях была обнаружена чистая кровь свиньи или просто красная краска. В Ирландии производители статуй святых признались, что глаза в их скульптурах крепились с помощью специального клейкого вещества, которое разжижалось при более высокой температуре и начинало течь… Реакция местного пастора на это заявление была превосходной: «I look for God, not in statues, but in people»[32].

Феномен истекающей кровью Мадонны почти исчез, возможно потому, что в 2008 году в Северной Италии священник Винченцо ди Костанцо был осужден за то, что использовал поддельную кровь для статуи Мадонны, которая, как выяснилось позже после проведения анализа ДНК, принадлежала ему самому. Возможно, это заставило других манипуляторов подумать дважды.

Кровавое самобичевание

Одержимость кровью как уникальным источником жизни также привела к ее использованию в различных ритуалах самобичевания и самоистязания. Кровь часто проливается как покаяние за грехи — собственные или других людей; как акт очищения перед тем, как воссоединиться с Богом; как символическое участие в страданиях Христа или дань памяти переломному событию в религиозной истории.

Последнее хорошо иллюстрирует Ашура — один из главных праздников всех мусульман. В этот день шииты отмечают смерть Хусейна, внука пророка Мухаммада, в благословенный 680 год, когда произошло сражение в Кербеле, в котором Хусейн и 72 поверенных были убиты войсками Язида, халифа из Дамаска. Последний претендовал на место преемника пророка Мухаммада. Раскол между суннитами и шиитами произошел в Кербеле много веков назад и до сих пор приводит к ожесточенным конфликтам (вспомним вражду между современным шиитским Ираном и суннитской Саудовской Аравией).

На праздник Ашура, десятый день первого месяца по исламскому календарю, шииты кроваво поминают Хусейна, а именно публично избивают себя до крови (порка) и наносят ранения лезвиями на цепях. Даже дети участвуют в этом действе, сознательно и нет…

Кровавые фотографии (в СМИ на фото люди все в крови) каждый год обходят весь мир и служат свидетельством смелости и непреклонного духа, а также готовности к самопожертвованию перед своим героем. Излишне говорить, что алчные до власти политики активно злоупотребляют этим старинным ритуалом ради собственной выгоды. Умеренные шииты ограничиваются более современной и гуманной версией: они сдают кровь для службы переливания.

Ритуальное кровопролитие вне времени. Перечитайте Ветхий Завет. Даже древнегреческий Геродот в V веке до нашей эры описывал странные ритуалы самоистязания у варварских племен, таких как мидяне или скифы. Из уважения к покойному во время похорон должно было быть пролито много крови. Капли крови из изрезанных рук и лица разбрызгивали над телом покойного.

Нечто подобное существовало и у полностью изолированных аборигенов Южной Австралии. Возможно, такие кровавые ритуалы развивались независимо во всех частях планеты как глубокая универсальная потребность человека или же распространялись по земле с первыми Homo sapiens во время миграции.

Или возьмем, например, ритуал майя, представленный в Британском музее на барельефе, датируемом 700 годом н. э., на котором иллюстрируется культура первобытных городов майя, возникшая в период, когда греки основали свой Парфенон (примерно от 500 до 400 до н. э.). На рельефе из известняка изображена королева Кабал Зук рядом с мужем. Сцена ужасающая: она протягивает нить с шипами через свой язык, что должно причинять невыносимую боль и оставлять шрамы. Это также приводило ее (как сообщали более поздние миссионеры) в своего рода визионерский транс. В своей крови, собранной в ритуальной чаше, она увидела, как возвысился святой змей с головой воина в открытой пасти, символизирующий королевскую династию Яшчилан. Тот факт, что королева хотела принести эту кровавую жертву, мгновенно утверждало законность королевских привилегий перед народом. Но король также не избежал своего ритуального обязательства: он позволил нанести надрезы на свой пенис и уши. Позже испанские конкистадоры несколько раз сообщали об этом ритуальном кровопролитии даже после того, как цивилизация майя была уничтожена.

Ритуальное самоповреждение также является традицией среди якудза — японских преступных синдикатов. Если они подвели своего командира, они отсекают верхнюю часть мизинца и посылают этот кровавый знак подчинения своему главарю. При последующем проступке или неудаче последует харакири.

Первоначально термин «самобичевание» происходит от лат. castitas, что означает духовную чистоту. В то же время латинский глагол castigare также означает карать и наказывать. Это, конечно, во многом связано с двойственностью грешного тела и чистого духа, что будет преобладать в религиозном западном мышлении до Второго Ватиканского собора. Грешное тело, полное похоти и желания, должно быть вовремя наказано, дабы уберечь человека от зла. Физическое умерщвление плоти воспринималось как нормальная часть религиозного опыта, начиная от поста и сна на жестких кроватях, заканчивая поркой и сексуальным воздержанием. Иногда это приводило к нездоровому выражению веры: например, бичующиеся в XIII веке, терроризировавшие многие деревни своими кровавыми ритуалами, или же набожные филиппинцы XXI века, которые распяли себя в Страстную пятницу.

Власяница носилась жесткой стороной на голое тело, что вызывало постоянную боль, зуд и появление кровоточащих ран.

Ранее физическое истязание рассматривалось не только как контроль над греховным телом, но и как покаяние за свои грехи и грехи других людей, а также участие в страданиях Христа. В католической традиции самобичевание пропагандировалось такими деятелями, как апостолы Павел и Августин, а вскоре стало частью монашеской дисциплины. Это пригодилось для поддержания обета целомудрия и позволило настоятелю или настоятельнице поддерживать иерархию. Неслучайно кнут, использованный в таких ритуальных самобичеваниях в пятницу, назывался дисциплиной.

Второй Ватиканский собор положил конец этому монашескому режиму: тело больше не представляло собой исключительно источник греха и блудодеяния, но стало и храмом души. И все же… даже сегодня самобичевание все еще практикуется. Типичный пример — тонкая ткань для власяницы.

Аскетический образ жизни в сочетании с покаянием за собственные или чужие грехи относит нас к раннему христианству. Тогда пример мучеников (умирающих за веру и человечество) вдохновил многих на более сублимированную и скрытую форму самобичевания, включая ношение покаянной одежды.

Покаянная одежда, или власяница, делалась из козьей или верблюжьей шерсти и носилась жесткой стороной на голое тело, вызывая постоянную боль, зуд и в конечном итоге кровоточащие раны. Ее носили под обычной верхней одеждой и считали признаком истинного благочестия и аскетизма. Многие императоры Священной Римской империи, в том числе император Карл и Генрих IV (проделавший путь в Каноссу), были похоронены в мешках, сделанных из того же самого материала. Франциск Ассизский, Игнатий Лойола и Тереза из Лизье также были ярыми поклонниками власяницы, как и Томас Бекет, Томас Мор, Людовик IX Святой, мать Тереза и недавние папы, например Павел VI и Иоанн Павел II.

Покаянный пояс представляет собой вариацию классической покаянной одежды: металлический ремень из колец с острыми крючками, повернутыми внутрь, носимый на верхней части бедер не менее двух часов в день. Известный пример — с Жанной де Валуа, женой-инвалидом Людовика XII. Когда ее муж (стремящийся жениться на Анне Бретонской, вдове своего предшественника Карла VIII) обратился с требованием развести их под предлогом отсутствия консумации[33], она отказалась пройти процедуру подтверждения девственности. Церковный суд без проблем принял простую клятву короля о том, что он никогда не имел половых сношений с этой изувеченной женщиной и никогда не спал с ней «обнаженным в одной постели». Отказ пройти гинекологический осмотр сыграл, конечно, не в ее пользу.

Жанна (уже известная своим религиозным фанатизмом) ушла в монастырь. После ее смерти (в возрасте всего лишь 40 лет) под ее обычной одеждой обнаружили странный пояс: привязанный к телу деревянный крест, к которому были прикреплены пять острых серебряных гвоздей, символизирующих пять ран Христа. В 1950 году она была канонизирована папой Пием XII; таким образом, калека и непорочная Жанна внезапно превратилась в святую Жанну Французскую.

Благодаря опыту мумификации древние египтяне многое знали о человеческом теле.

Покаянный пояс, как и власяница, выступает неизменным атрибутом акта умерщвления плоти, которому подвергают себя члены Opus Dei (помимо поста, сна на голом полу и холодного душа). Они по сей день самые влиятельные последователи внутри католической церкви благодаря сотням миллионов евро, пожертвованиям спонсоров и влиянию внутри папской курии. У их круга снова появляется disciplina с плетенным из веревки кнутом, которым можно избивать себя по ягодицам до тех пор, пока не появится кровь. Говорят, что основатель Opus Dei Хосемария Эскрива настолько усердно занимался самобичеванием, что стены его ванной были залиты кровью. В своей книге 1993 года «Путь» он писал: «Благословите боль. Полюбите боль. Прославьте боль во веки веков».

Члены Opus Dei рассматривают это восхваление боли и покаяния как способ избавиться от сексуального напряжения, перенести душевную боль в физическую и справиться с агрессией. Это также лекарство от депрессии, садомазохистских склонностей и сознательных или бессознательных манипуляций в своем окружении. Грань с некоторыми психическими расстройствами здесь тонкая…

Самобичевание, конечно, не привилегия Римско-католической церкви. Многие англиканские, лютеранские и методистские церкви также допускают в практике очищение и покаяние, однако они часто предупреждают, что практика «не должна наносить вред верующему».

В исламе, как уже было упомянуто выше, особенно известно кровавое самобичевание во время Ашуры. Некоторые постулаты в индуизме также допускают самоистязание для «освобождения духа в смертном теле». Однако сам Будда осудил бы все кровавые практики. Вероятно, он считал часы медитаций и монотонные песнопения уже достаточной формой мучения.

От бомбастов до осквернителей тел

Традиционно кровь считалась таинственным и дающим жизнь элементом, необходимым для нашего здоровья и роста, присутствующим даже в самых маленьких уголках тела. Умы ученых всегда занимало, как кровь перемещается в теле, как образуется и из чего сделана, как вызывает лихорадку и воспаление…

Древние египтяне обладали обширными знаниями о человеческом теле, как внутреннем, так и наружном, благодаря опыту мумификации трупов. К сожалению, большая часть их медицинских знаний была утеряна. Рассечение человеческих тел считалось абсолютно неуместным во времена Гиппократа и Древней Греции в первых веках до нашей эры. Уважение к телу человека (даже после смерти) преобладало среди древних эллинистов. На другом берегу Средиземного моря, в Александрии, мораль была более слабой, и мы знаем по сохранившимся источникам, что такие «исследователи», как Герофил и, предположительно, Эразистрат (ок. 300–200 до н. э.), тайно делали вскрытия человеческих трупов. Возможно, они даже экспериментировали над живыми рабами.

На счету Герофила такие «открытия», как простата и двенадцатиперстная кишка (от лат. duodenum; длину тонкой кишки он мог измерить двенадцатью пальцами), а также весьма революционное представление о том, что нервы формируются в мозге и могут передавать «команды души» конечностям. Он также впервые продемонстрировал, что артерии заполнены не воздухом (как было принято считать), а кровью.

Опережение своего времени не всегда поощряется. Клавдий Гален (129 — ок. 199 н. э.), избалованный сын богатого архитектора в Пергаме (современная Турция), и спустя пятьсот лет игнорировал открытия «коллеги» Герофила. Он был очень заносчивым и любил называть себя царем медицины в Римской империи. Одним из его любимых высказываний было: «Я и только я могу показать вам истинный путь в медицине».

Хоть он и разработал несколько впечатляющих теорий, но вдохновение черпал в основном у древних мудрецов, таких как Асклепий (которого назовут богом медицины[34]), Гиппократ (ок. 460–370 до н. э.) и частично Аристотель (384–322 до н. э.). Свои знания он базировал в основном на расчленении животных. Он, как поговаривали, никогда не слышал о Герофиле.

В классическом представлении Гиппократа человек-микрокосм был встроен в макрокосм. Оба состояли из четырех основных элементов (земля, воздух, вода и огонь) с соответствующими им четырьмя характеристиками (холодный, сухой, влажный и горячий).

У людей комбинация этих четырех элементов соотносима с четырьмя типами темперамента, или жизненных соков: кровью, лимфой (флегмой), желтой и черной желчью.

Согласно Галену, у каждого человека естественно преобладает одна из этих телесных жидкостей, что делает его предрасположенным к сангвиническому, флегматическому, холерическому или меланхолическому темпераменту.

Обычно эти четыре элемента находятся в равновесии, но если возникло нарушение, например из-за неправильного образа жизни или влияний окружающей среды (Гален был экологом-авангардистом), человек заболевает.

Четыре сока ближе всего к крови, и продуктивное кровопускание, от которого пациент падал в обморок, помогало восстановить баланс.

Эти четыре элемента влияли на химический состав человеческого организма, они поступали в мозг и были ответственны за темперамент. Получается, что сангвиники счастливы, веселы, влюбчивы и щедры по своей природе; для холерика характерны недовольство, склонность к насилию и ссорам; меланхоличный человек ленив, несчастен, подавлен и апатичен; флегматик безразличен, неискренен, навязчив и внешне скуп на проявление эмоций и чувств.

Опираясь на эти наблюдения, Гален создал диагностические таблицы, например, такую.

Практикующий врач может использовать эту таблицу для диагностики, составления прогнозов и выбора методов лечения. Например, кому-то, у кого преобладают характеристики холерика (слишком горячий и сухой), назначается диета, состоящая из холодной и пареной рыбы, а кому-то, кто оказался слишком холодным и влажным (флегматик), было рекомендовано давать что-то горячее и сухое, например жареное мясо. Современные гуру диеты могут чему-то научиться у них: никакого обобщения, а только подбор индивидуальных и подходящих рецептов в зависимости от клиента.

Если пациент сильно простужался из-за холода (зимой) и у него начинались влажные выделения (слизь) из носа, горла и легких, баланс телесных жидкостей отклонялся в сторону лимфы (холодной и влажной). Образ жизни и диета корректировались соответственно. Теплые ванны, детоксикация и промывание кишечника клизмой помогали восстановить баланс. Если этого не случалось, применялось кровопускание: либо классический вариант, либо через скарификацию (порезы на коже), либо с помощью медицинских банок и пиявок. В конце концов, из четырех соков до крови добраться легче всего, и хорошее кровопускание, при котором пациент часто терял сознание, помогало восстановить баланс.

Гален также описал, как в мужском организме кровь может превращаться в семя, в отличие от женского организма, который, по его словам, выделяет слишком мало тепла для этого процесса. А вот избыток крови в женском организме используется для поддержания жизни плода в утробе матери и после рождения превращается в грудное молоко. Если же женщина не беременна, лишняя кровь «ищет выход», поэтому происходит менструация. На некоторых средневековых рисунках можно заметить вены, по одной из которых кровь поступает в грудь для выработки молока, а другая производит менструальную кровь.

Гален также разработал специальную теорию относительно кровообращения. Он предположил, что сосуды или вены берут начало в печени, а артерии — в сердце. Кровь образуется в печени, откуда она, как вода через оросительный канал, поступает в органы и поглощается тканями. Она движется по принципу прилива и отлива, не совершая круга; и после того как питательные вещества будут доставлены в различные органы, она самоуничтожится. Кровь течет из печени к сердцу, где малая ее часть проходит через легочную артерию в вену, омывая легкие; а большая часть в сердце переходит из правой доли в левую (через предполагаемую пористую поверхность или отверстия в сердечной перегородке между двумя клапанами сердца). Там кровь смешивается с воздухом, далее попадает в артерии, откуда движется к периферии тела.

Каким бы странным и нелогичным это нам сейчас ни казалось, эта теория продолжала развиваться более 1500 лет. Позже, в раннем Средневековье, начнут учитывать влияние звезд, планет и созвездий (зодиака) на здоровье человека.

В течение многих веков принципы Галена, основанные исключительно на вскрытии животных, оставались неприкосновенными. Лишь в 1482 году папа Сикст IV постановил, что расчленение человеческих тел дозволено при условии, что это труп казненного преступника и после вскрытия тело будет похоронено по христианским обычаям. Это был важный шаг для науки: он позволил таким исследователям, как Парацельс, Леонардо да Винчи, Андреас Везалий и Уильям Харви, утолить любопытство и добраться до истины в анатомии.

Прежде чем углубимся в новаторские медицинские открытия XVI и XVII веков, мы должны взглянуть на древние восточные лекарства, применяемые на средневековом Востоке. Представителем этой восточной медицины, несомненно, был Абу Али Хусейн ибн Абдуллах ибн Аль-Хасан ибн Али ибн Сина (980–1037). Позднее на Западе его имя сократят до Авиценны. Его отец, высокопоставленный чиновник при дворе эмира Бухары (город в нынешнем Узбекистане), поощрял стремление сына изучать философию, математику и астрономию. В конечном итоге ибн Сина решил посвятить себя медицине и примерно в 18 лет был назначен придворным врачом эмира. В этом качестве он получил доступ к известной библиотеке эмира, в которой мог найти все произведения классиков на греческом, латинском, индийском, китайском и арабском языках.

Основная заслуга Авиценны состоит в передаче Западу всех известных ему знаний о греческой, месопотамской, индийской и китайской культурах.

Это вскоре побудило его опубликовать своего рода средневековую энциклопедию по философии, поэзии, астрономии, музыке, математике и физике под названием «Книга исцеления». Как ни парадоксально, ни одна из глав не была посвящена медицине. Это было во многом связано с его представлением о том, что медицина — второстепенная наука, скорее ориентированная на практику, которой занимаются плохо обученные цирюльники и хирурги из низших слоев.

Но кровь всегда найдет свое место, и вскоре он публикует работу, которая сделает его бессмертным как на Востоке, так и на Западе: виртуозный «Канон врачебной науки». Это сборник из пяти частей, объединяющий все ранее полученные им знания о человеческом теле, болезнях и подходящих лекарствах (около восьмисот!). Удивительно актуально и то, что Авиценна видит важность окружающей среды и условий жизни для своих пациентов. Он подчеркнул важность здорового духа в здоровом теле («mens sana in corpore sano») и рекомендовал уделять внимание физическим упражнениям, полноценному сну и разнообразному питанию.

Также важны профилактические меры (например, фильтрация питьевой воды) и надлежащее воспитание для дальнейшего предотвращения болезней и эпидемий. Все это резко контрастировало с текущей практикой на Западе, и поэтому Авиценна был высмеян европейской «интеллигенцией».

Его философские воззрения, в которых он в основном опирался на сократовскую и платоновскую традиции, также противоречившие шариату, вызывают недовольство со стороны исламских богословов, что побуждает его скитаться по Персии и Ближнему Востоку. К XI веку слава о нем и его работах добралась до Запада — частично благодаря культурному обмену на основных торговых путях из Китая и Индии в Европу и захвату (большей части) Испании халифами. Лишь в 1085 году в ходе Реконкисты[35] был освобожден город Толедо, и свет увидел надежный латинский перевод «Канона…» Авиценны (Герарда Кремонского).

В молодых университетах, которые были тогда открыты в Южной Европе, «Канон» был подвергнут критике и поставлен ниже работы Галена, поскольку все, что прибывало из арабского мира, считалось плагиатом и далеко идущей фантазией. Только в XVI веке сочинения Авиценны будут реабилитированы новыми и лучшими переводами, в том числе венецианским переводом Андреа Альпаго. Самой большой заслугой Авиценны остается передача Западу (в интегрированной форме) всех знаний о греческой, месопотамской, индийской и китайской культурах того времени.

Европейский Ренессанс вызвал настоящий переворот в медицине. Одной из (по общему признанию) ключевых фигур был Теофра́ст Аурео́л Бомба́ст фон Го́генгейм (1493–1541). Позже выяснилось, что этот швейцарский фантаст присвоил свои вторые имена, особенно Бомбастус. Как и многие другие, он получил образование в Болонье и начал карьеру в качестве хирурга при венецианской армии. Там он был известен своими странными теориями о тщательной обработке и закрытии ран. Он считал, что инфекции опасны, и это шло вразрез с общими медицинскими убеждениями о том, что инфекции составляют неизбежную часть процесса заживления. С этим видением он стал адептом Авиценны и предшественником позднего антисептического метода известного английского хирурга Джозефа Листера и его сторонников.

Вероятно, немного смущенный военными медицинскими успехами, Теофраст меняет свое имя на Парацельс — преемник Цельса и Галена, старых мастеров. А вскоре он будет считать себя важнее, чем эти выдающиеся предшественники. Позже он даже назвал Галена лжецом и самозванцем, утверждая, что «каждый волосок на его шее знал больше, чем его ученые коллеги, и что его шнурки были мудрее, чем Гален и Авиценна вместе взятые». Бомбастус, говорите?

Эскизы вен и артерий, сделанные да Винчи, указывают, что он открыл секрет кровообращения. Однако это открытие приписали другому ученому.

Вернувшись в Базель, где несмотря ни на что все же стал профессором, он заставил своих учеников сжечь драгоценные учебники по медицине, убежденный в том, что это наконец-то избавит его от теории четырех жидкостей. При этом он отвергал флеботомию как широко используемую практику и посвятил свое время (вероятно, вдохновленный алхимиками того времени) химическим элементам, таким как сера, ртуть и соль. Это был важный, переломный момент: с тех пор медицина будет рассматривать человеческое тело как химическую, а не гуморальную систему. «Благодаря» Парацельсу тысячи пациентов с сифилисом будут лечиться высокотоксичной ртутью еще в XIX веке. Но это можно ему простить, поскольку он также начал использовать лауданум (приятный алкогольный экстракт опия) как самый мощный обезболивающий препарат, известный в то время. Возможно, эта идея пришла ему на ум во время военной службы в Византии или была позаимствована у Авиценны. Мы также обязаны Теофрасту Бомбастусу за его высказывание, что доза — это главный принцип. Все может оказаться токсичным и вредным (даже вода), если вводить в слишком больших объемах. Он также мимоходом упомянул, что этот принцип (слишком много / слишком мало) применим и к крови…

Его величайшим достижением можно считать книгу о болезнях шахтеров в Германии, в которой впервые была установлена связь между условиями труда и профессиональными заболеваниями: например, анемия часто встречается среди работников металлообрабатывающей промышленности. Теофраст Бомбастус фон Гогенгейм умер в одиночестве (в конфронтации с церковными властями) в Зальцбурге, несомненно, прекрасно осознавая свою важнейшую роль в медицине Ренессанса — роль вечного сомневающегося. А возможно, и имя Ауреол[36] стояло тут не на последнем месте.

В то время уже в Италии трудился другой гигант. Мы знаем о Леонардо да Винчи (1452–1519), что он провел (с 1475 по 1510 год) не менее тридцати вскрытий трупов, полученных из больниц в Милане, Риме, Падуе… Это помогло ему расширить свои познания человеческого тела. Например, его знаменитые черно-красные рисунки мелом точно изображают, как выглядит матка и как кровь течет от матери к пуповине ребенка.

Наблюдая публичную казнь через повешение в 1477 году, Леонардо, как и все присутствующие, заметил, что у преступника смерть сопровождалась сильной эрекцией. При последующем вскрытии трупа он точно описал, что половой член, по-видимому, был наполнен кровью, в то время как тогдашняя медицинская догма считала, что эрекция возникает вследствие заполнения полового члена воздухом, который образовывался в печени и через некую внутреннюю трубку раздувал член. Позже злые языки будут утверждать, что интерес да Винчи к мужскому половому органу мог быть связан с его (предполагаемой) гомосексуальной ориентацией. В любом случае он впервые продемонстрировал роль крови при сексуальном возбуждении. Это было так же верно (что будет доказано позже) и для женского клитора. Так, небольшое количество крови в некоторых местах может принести свою пользу.

Как бы то ни было, подробные эскизы вен и артерий, без сомнения, указывают на то, что да Винчи открыл секрет кровообращения. Эта честь, правда, досталась другому ученому.

Андреас Ван Везель (1514–1564), более известный как Везалий, был гораздо скромнее, чем Парацельс, и на этом фоне его революционные движения в медицине XVI века выглядят еще более впечатляющими. Хотя Везалий обучался (в основном в Бельгии и Франции) в соответствии с классической галенской традицией, он также был человеком своего времени, на которого, безусловно, оказали влияние превосходные анатомические рисунки да Винчи, «Канон» Авиценны и критический, мятежный дух Парацельса.

В свои 23 года Везалий стал профессором в одном из медицинских учреждений того времени, университете Падуи. Вероятно, он обязан этим положением своей смелой деятельности в Левене, где проводил вскрытия тел, которые крал (сегодня руку, завтра ногу) в Гальгенберге[37] (злые языки утверждают, что сейчас она превратилась в Университетскую больницу Гастхуисберг).

Везалий доверял только своим глазам и пальцам и не желал слепо следовать указаниям Галена. Отныне медицинское образование станет другим, то есть практическим, за столом для вскрытия, а не только за кафедрой (профессор традиционно возвышался над столом для вскрытия и указывал палочкой, что его ассистент должен вырезать и продемонстрировать).

Вскоре Везалий опроверг несколько аксиом Галена, в том числе и самое важное утверждение о том, что между двумя желудочками есть небольшие связи или отверстия, которые позволяют крови течь из стороны в сторону. Везалий доказал, что этих отверстий нет и что одна половина сердца получает кровь из крупных вен организма и перекачивает ее в легкие, а другая получает кровь из легких и направляет ее через артериальную систему в различные органы.

Везалий умело использовал новое книжное искусство, вызвавшее фурор по всей Европе. Он мог рассчитывать на помощь таких художников, как Ян Стефан ван Калькар, ученик Тициана, чтобы превратить свои грубые наброски в изящные зарисовки для книги De humani corporis fabrica[38] (1543). Эта публикация мгновенно принесла ему известность в возрасте 30 лет. Любопытно, что Везалий так и не отказался от флеботомии, но тут сложно винить хирурга-анатома, который так любил разрезать…

Кровь не потреблялась органами, она выталкивалась в кровоток при каждом сокращении сердца для повторного использования.

Хоть Везалий и смог точно описать анатомию человека, потребуется около пятидесяти лет (до 1628 года), чтобы Уильям Гарвей (1578–1657) в Англии окончательно раскрыл принцип циркуляции крови в своей книге Exercitatio anatomica de Motu Cordis et sanguinis in animalibus[39].

Гарвей родился спустя четырнадцать лет после смерти Везалия в Фолкстоне и был старшим из девяти детей в довольно обеспеченной семье. У него была возможность изучать латынь, тогдашний общеевропейский научный язык. Его одаренность быстро заметили, и в возрасте всего пятнадцати лет он смог начать обучение медицине в Кембриджском университете. В возрасте девятнадцати лет он уже путешествовал по Франции и Германии и в 1599 году прибыл в Падую (эпицентр медицины того времени). Возможно, он даже встретил там Галилео Галилея и познакомился с работой Везалия и тогдашним известным хирургом-анатомом Фабрицием, который научил его искусству рассечения. По возвращении в Лондон Гарвей женился на дочери придворного врача королевы Елизаветы I, что, безусловно, помогло его карьере. Позже он стал врачом последующих королей — Якова I и Карла I.

Не обращая внимания на догматы Галена, которые так укоренились при английском дворе, Гарвей провел болезненные вивисекции на животных (в то время анестезии не было), чтобы узнать, как осуществляется кровообращение в естественных условиях и как кровь циркулирует от органа к органу. Без сомнений, развитию его теории способствовали тогдашняя научная обстановка и культурные инновации, среди которых технические эскизы да Винчи, наброски Везалия, разработка первых насосов для добычи полезных ископаемых, философия Декарта и произведения Шекспира были решающими.

Вскоре он пришел к выводу (касательно крови и кровообращения), что принцип приливов и отливов Галена был неверным. Клапаны присутствовали в артериях, но они пропускали кровоток только в одном направлении; в сердце действительно не было никакой связи между левым и правым желудочками; в артериях не было воздуха, а сокращения сердца совпадали с пульсом. Короче говоря, кровь перекачивалась сердцем по двум кругам, левому и правому, отдельно от легких и других органов. Так зародилась концепция кровообращения, где кровь не потреблялась органами, но использовалась повторно и выталкивалась в кровоток при каждом сокращении простым насосом — сердцем.

Книга Гарвея была встречена без энтузиазма, поскольку явно противоречила догмам и теориям древнегреческих мастеров. Его вопрос о сомнительной пользе кровопускания привел к нападкам, и ему приходилось постоянно защищаться. Его связи при дворе весьма пригодились, благодаря им большинство коллег Гарвея еще до его смерти признали истинность его работы. Гарвей мирно умер в возрасте 79 лет (скорее всего) от кровоизлияния в мозг, болезни, механизм которой он (как выяснилось позже) помог раскрыть.

Бездонные колодцы крови и симпатичные кровопийцы

Кровопускание — одна из немногих медицинских техник, сумевшая пережить столько веков и дойти до нас. По оценкам, от флеботомии[40] умерло больше людей, чем излечилось, не говоря уже об эффекте плацебо.

Уже на могилах ранних фараонов около четырех тысяч лет назад кровопускание изображали как метод лечения различных (в то время описываемых как таинственные) синдромов. На некоторых барельефах в храмах мы можем увидеть целый ряд хирургических инструментов, включая хорошо известные скальпели и щипцы, а также чаши для сбора крови и ланцеты. Также в других ранних восточных культурах (вавилонян и ассирийцев в Месопотамии, земле между Тигром и Евфратом) флеботомия считалась легкодоступным и действенным средством, которое широко использовалось из-за отсутствия других вариантов.

Античные греки переняли эту старинную технику из Египта и Александрии и (под влиянием Аристотеля, а затем Асклепия и Гиппократа (ок. 400 до н. э.)) на базе теории о четырех темпераментах дали кровопусканию своего рода научное обоснование, в котором гармония человеческого тела определяется балансом между четырьмя жидкостями, или темпераментами, в частности желтой желчью, черной желчью, лимфой и кровью.

Некоторые врачи продолжали кровопускание, пока пациент не отключится, — это предполагало оптимальный эффект.

Кровопускание традиционно выполняли священники и религиозные жрецы, а после Латеранского собора (1215) — парикмахеры и хирурги. Университетские доктора считали это ниже своего достоинства. Техника набрала такую популярность, что во времена Средневековья и Раннего Возрождения в Брюгге, например, был построен специальный кровавый слив, в который в течение 24 часов должны были сливать пущенную кровь, запретив делать это посреди улицы. В то же время парикмахерам и хирургам было запрещено разводить свиней… чтобы они не использовали собранную кровь в качестве корма для животных.

Популярность кровопускания во многом была связана с невежеством и культом крови как элемента жизни, а также постоянным влиянием римского врача Галена. Он советовал флеботомию практически от всех болезней: эпилепсии, боли в суставах, запора, сердечной недостаточности, истерии и депрессии. Средневековый доктор имел в своем арсенале лишь кровопускание, рвотные средства, препараты для очищения кишечника и клизмы (на латинском «primo saignare, deinde purgare, postea clysterium donare» означает: «сначала кровопускание, потом чистка и в заключение клизма»). Травы и драгоценные камни (среди которых «кровавые камни») были скорее связаны с колдовством и давали билет в один конец — на костер.

Вокруг кровопускания параллельно развивалась наука. Она пошла дальше, чем просто «слить излишки крови». Были изданы рекомендации о том, в каком именно месте следует надрезать при каких недомоганиях: правая рука — при проблемах в левой части, лоб — при боли в затылке, под языком — при абсцессе в горле… Врачи также могли открыть артерию, чтобы ускорить процедуру и добиться мгновенного облегчения. Некоторые предписания требовали продолжать кровопускание до того момента, пока пациент не потеряет сознание, дабы эффект был оптимальный. Неудивительно, что при таких несовершенных методах иногда происходил несчастный случай и пациент истекал кровью или получал сердечную недостаточность или тяжелую анемию.

Моменты кровопускания были неразрывно связаны с созвездиями или положением луны и иногда использовались в оккультной сфере. Из-за множества эксцессов позже это будет дискредитировано. Многие авторы или летописцы высмеивали эту технику. Вспомните Мольера, который превосходно изобразил тогдашнюю профессию врача в своей комедии «Мнимый больной».

Некоторые авторы считают, что сильное злоупотребление такой классической медициной позже в истории привело к возникновению (в качестве своеобразного протеста) ее альтернативных форм — например, гомеопатии, разработанной Самуилом Ганеманом в начале XIX века.

Знаменитый парижский хирург Амбруаз Паре (1510–1590), также известный как отец современной хирургии и придворный врач не менее чем четырех французских королей (Генриха II, Франциска II, Карла IX и Генриха III), полностью поменяет медицину своего времени, однако будет довольно консервативен в отношении кровопускания. Кстати, как и его современник Андреас Везалий.

Амбруаз был сыном средневекового сундучкового мастера (coffretier) из непримечательного французского Лаваля. Вполне возможно, что отец Паре дополнительно подрабатывал парикмахером. Два его друга известны истории как цирюльники. Юный Амбруаз получил только начальное образование и был вынужден выполнять случайные поручения местного капеллана в обмен на уроки латинского языка. В латыни Амбруаз, однако, продвинулся не сильно, о чем позже будет сожалеть, поскольку его ученые коллеги предпочитали общаться на этом языке.

В конечном счете Амбруаз будет обучаться у главного цирюльника Виоло, который научит его не только брить и подстригать бороды, но и изготавливать ланцеты для эффективного кровопускания. В тот момент цирюльник был тем стержнем, вокруг которого вращалась местная медицина, а также лечил язвы, раны и переломы. Вероятно, благодаря работе у Виоло и частым контактам с популярными на тот момент камнесеками у Амбруаза просыпается интерес к хирургии. Последние были безрассудными странствующими хирургами, которые удаляли обычные камни в мочевом пузыре (образовавшиеся от избытка оксалата) через разрезы в промежности (переход между анусом и мошонкой или влагалищем). Амбруаз посчитал, что все это он делать умеет, и даже лучше, и уехал в Париж, чтобы завершить обучение в качестве цирюльника, предположительно с мастером Сильвием (Жак Дюбуа, 1478–1555).

Благодаря деятельности в качестве военного врача на различных полях сражений Амбруаз Паре стал самым известным хирургом своего времени. Его magnum opus, переведенный в XVII веке как Die Diversche operatien der Chirurgyen[41], — своего рода библия по хирургии. Хоть Амбруаз и считается величайшим новатором в хирургии своего времени, он остается верным традиционным греко-римским представлениям о диагностике и терапии. Свидетельства об этом мы находим в его книге «Что такое флеботомия»[42]. В ней он описывает основную идею кровопускания, объясняя, как закупорка вен может привести к слабости и бессилию, «разрыву вен», рвоте с кровью, менструации у женщин, «мочеиспусканию с кровью» и так далее. Однако его описание до сих пор более или менее совпадает с описанием полицитемии[43] при заболеваниях костного мозга. Из-за увеличения числа эритроцитов в костном мозге кровь пациентов с полицитемией становится густой и вязкой, что может вызвать симптомы, описанные Амбруазом. Сегодня мы все еще используем современные методы кровопускания (см. ниже).

Предполагаемое очищение при кровопускании стало практиковаться в монастырях: считалось, что оно очищает ум и тело, обуздывает желания, способствует сексуальному воздержанию и более строгому послушанию.

Но вернемся к книге Амбруаза. Он указывает на пять показаний к флеботомии. Первое — «избавиться от изобилия „жизненного сока“», второе — «вылечить доминирующий темперамент или вернуться к своему», третье — «вылечить менструацию у женщин», четвертое — «для обновления позволить обжигающей крови выйти», пятое — «уберечь тело от болезней». Этот последний профилактический подход направлен против таких заболеваний, как обычный насморк (абсцесс в горле), плеврит, падучая болезнь[44] или инсульт, от возможной подагры и других вероятных заболеваний и воспалений ран в будущем, которым могут подвергаться люди.

Чуть дальше мы читаем, что «при заболеваниях, связанных с проблемой дыхания, чувством онемения и одышкой, кровопускание просто необходимо». Нынешние пожилые врачи еще помнят, как в XX веке эта процедура была рекомендована при отеке легких.

Процедура кровопускания выполнялась с V века в монастырях монахами, особенно при ордене святого Бенедикта, которые заботились о больных, осваивали монашескую медицину, а также преподавали галенские принципы в своих так называемых соборных школах. Некоторые монахи были обучены ремеслу флеботомиста, потому что Церковь была убеждена в гигиенической необходимости их деятельности, прежде всего контроля общего состояния здоровья.

Предполагаемый эффект очищения при кровопускании привел к тому, что во многих монастырях аббат назначал кровопускание всем своим послушникам раз в год, чтобы очистить их ум и тело для Господа Бога «и между делом помочь» обузданию желаний, сексуальному воздержанию и более строгому послушанию.

И факт того, что присутствовала прямая связь с религиозными мотивами (истекать кровью, как Христос, на благо человечества), привел ко многим эксцессам, в том числе в женских монастырях, где бледная кожа могла быть связана с полной отдачей Господу… ну или, возможно, еще и настоятелю.

Успех профилактического кровопускания заставил некоторых настоятелей издавать ограничительные правила. Они должны были сначала убедиться, что имелось достаточно монахов для выполнения религиозных обязанностей и поручений. В результате кровопускание высоко ценилось не только из-за духовной коннотации, но и потому, что тот, кто прошел процедуру, получал более качественную и жирную пищу (правда, не мясо, но яйца и сыр), также ему позволялось дольше спать.

Начиная с XIII столетия папа (из-за более строгой кошерной интерпретации Ветхого Завета) запретил любую медицинскую деятельность, связанную с кровопусканием, среди духовенства и монахов. Четвертый Латеранский собор (1215) четко объявил об этом запрете, что вскоре привело к дилетантству. Там же провели строгое иерархическое разделение между вышестоящими doctores medicinae[45], которые получили университетское образование, и нижестоящими хирургами и цирюльниками, занимавшимися флеботомией, чисткой, клизмой и ставившими банки.

Стало популярным изображение кровопускателя, а также создавались визуальные инструкции по флеботомии.

Первые госпитали с непрофессиональным персоналом появились в Салерно (Южная Италия), а затем распространились по всему университетскому миру в таких местах, как Монпелье, Болонья и Париж. Доктора, которые в основном занимались внутренней медициной, испытывали отвращение к мануальной практике и считали работу у постели больного второстепенной. Хирурги, наоборот, смотрели свысока на эти университетские заморочки и получали настоящие знания на различных полях сражений и во время крестовых походов. Многие эпидемии формировали для них своеобразную тренировочную площадку.

С XIV века под влиянием Карла V были организованы экзамены для цирюльников, во время которых они должны были доказать, что обладают необходимыми навыками для изготовления ланцетов и скальпелей из чистого железа, знают анатомическое строение вен и артерий, безупречно проводят процедуру кровопускания и… обладают глубокими знаниями в астрологии.

Благодаря недавно появившемуся книгопечатанию цирюльники получили очень подробные технические инструкции в небольших пергаментных книгах, которые они, свернув, носили на поясе или запястье. Нередко на них был изображен так называемый кровопускатель, а также визуальные инструкции, где и для чего проводится флеботомия: иногда на противоположной стороне тела от той, где возникли проблемы, иногда в опасных местах, таких как большая вена на шее, а иногда в довольно интимных, например на половом члене. Было точно описано не менее 30–32 различных мест, где можно было проводить процедуру кровопускания.

Обычно цирюльники также носили при себе изображение «Зодиака» — человека с органами и их функциями, которые были связаны с астрологическими знаками и положениями. В медицинских кругах бытовало мнение, что каждый орган связан с определенным знаком зодиака и/или планетой. Например, кровопускание нельзя выполнять, когда луна находится в созвездии, связанном с больным органом.

В трудах известного фламандского хирурга Йохана Ипермана (ок. 1260–1331) и в рукописи 1353 года на средневековом голландском языке были описаны следующие взаимосвязи одиннадцати из двенадцати созвездий (Дева отсутствует).

• Овен: голова и лицо.

• Телец: шея и плечи.

• Рак: грудь и желудок.

• Близнецы: руки, плечи и ладони.

• Лев: сердце и легкие.

• Весы: пупок и кишечник.

• Скорпион: пенис и поясница.

• Стрелец: анус и пах.

• Козерог: колени.

• Водолей: ноги.

• Рыбы: ступни ног.

Позже к этому добавятся удобные календари, куда будут внесены церковные праздники (запрет на хирургическое вмешательство) и предписания, а также рекомендации для здорового режима на каждый месяц для тех, кто практикует флеботомию: купания, чистки и сбор трав.

Успехом считалось доведение пациента до обморока.

Вокруг интерпретации кровопускания возникла целая наука. Если собранная кровь была алой и на поверхности появлялось небольшое количество воды, пациент считался здоровым. Если кровь была немного темнее и появилось некоторое количество воды, вероятно, был избыток черной желчи. Появление легкой желтизны указывало на заболевание печени, липкая загустевшая кровь сообщала об избытке мокроты или лимфы. Опытные хирурги могли сделать гораздо больше выводов из кровопускания: определить беременность, наличие инфекции, подагры, проказы и так далее. Подобная лженаука возникла вокруг так называемых мочевых дисков — круглых карточек с примерами запаха, цвета, прозрачности и… вкуса мочи — и позволила ставить диагнозы с помощью уроскопии[46].

В то время как в Средние века кровопролитие оставляли нижестоящим медицинским работникам, таким как цирюльники, деревенские хирурги и акушерки, наш друг Амбруаз Паре достигает более высокого уровня в своей главе Hoe datmen wel ende bequamelick Aderlaten sall. Kapittel 67. Например, он указывает, что слабого пациента нужно оставить в постели, а того, у которого достаточно сил, — усадить на стул, «teghens de locht aken»[47]. После растирания вен на руке накладывалась лигатура, а затем следовала рекомендация: «leggende den duym een weynichsken leegher als de plaetse daer in dat hy de ader openen wilt, opdat de ader vaste ligghen mach, sonder herwaerts oft derwaerts te wijcke en haer verheffen mach door het bloedt datter toe gheloopen is…»[48]

После нанесения капли сливочного или растительного масла вена надрезалась крепкой рукой так, чтобы не задеть артерию.

После пуска необходимого количества крови накладывался другой жгут (не слишком слабый и не слишком жесткий) для остановки кровотечения.

Это относится к barber’s pole[49], такие вывески еще можно встретить в парикмахерских по всему миру: две белые полоски — одна для перевязывания, вторая для фиксации — в переплетении с красной (кровью)[50].

Инструменты цирюльников и хирургов становились все более утонченными: ланцеты стали сверхострыми бритвами с ручками из слоновой кости, а тонко изготовленные лезвия превращались в произведения искусства. Позже они также использовали острые пружины. Чаши для флеботомии, в которые собиралась кровь, также были искусно изготовлены из металла или фарфора (включая синий делфтский)[51].

Весь этот сложный ритуал (вкупе с мифической ролью крови) способствовал фантастическому эффекту плацебо. И если между делом пациент терял сознание, это однозначно был успех…

Поскольку у некоторых пациентов надрез вен при помощи ланцета или бритвы не всегда был возможен (как, например, сегодня в больницах не могут найти вену для проведения инфузии), медицинские пионеры старательно искали способы это исправить, дабы позволить крови течь и восстанавливать баланс жидкостей.

Древние греки, а затем и Гален, и Парацельс уже знали об использовании вакуумных банок, которые впоследствии Амбруаз Паре назвал laetkoppen или ventosen[52]. Эти buyckige vaetgens[53] обычно делались из стекла, но могли быть изготовлены и из бронзы, меди, рога, золота или серебра. У них было своего рода горлышко, которое присасывалось к коже. Для достижения такого результата требовалось немного нагреть банку над восковой свечой или высосать воздух ртом, после чего она прилипала к пораженной части тела благодаря эффекту вакуума. Кожа частично всасывалась в банку, вызывая отеки и покраснения, часто сопровождаемые небольшой потерей жидкости (волдыри). Чтобы усилить эффект, на кожу сначала наносились рубцы или царапины при помощи специального инструмента (скарификатора), который имел несколько острых, как бритва, лезвий и пружинистый механизм. После этого ventouse[54], естественно, высасывала кровь, и можно было добиться того же эффекта, что и при небольшом кровопускании.

Банки ставили непосредственно на больное место — например, над пупком — при кишечных проблемах, на спине — при пневмонии, под грудью — в течение обильных циклов, над областью почек — при инфекциях мочевого пузыря или фурункулах. Они также доказали свою полезность при лечении вредных укусов насекомых или животных.

Даже сегодня банки пропагандируют для излечения всех видов болезней. Некоторые группы населения, особенно мусульмане, считают, что эта древняя терапия может излечить все виды болезней, потому что даже пророк Мухаммад призывал к такому методу исцеления в исламских священных писаниях. Современные альтернативные методы лечения предлагают банки, смея утверждать, что те помогают против рака. В 2015 году в нидерландском парламенте даже обсуждали вопрос о заразительном распространении этой техники.

Более элегантный способ избавиться от крови — использование пиявок. Конечно, кровопускание не всегда возможно, например при воспалении десен, геморрое или воспалении половых губ. Склизкие создания могли применяться относительно безопасно (если их удавалось отлепить, пока они не заползали в другие отверстия пациента). Укусы пиявок были гораздо менее болезненными, чем нож для флеботомии или скарификатор.

В Средневековье пиявками занимались исключительно цирюльники и хирурги.

Трудно определить, когда люди научились пользоваться пиявками. Эти черви (получившие в 1758 году от Карла Линнея свое имя hirudo medicinalis) обитают в болотах и стоячей воде, питаются кровью и причиняют небольшую боль и дискомфорт только тогда, когда присасываются.

Первые достоверные источники, подтверждающие использование пиявок, мы находим на фресках в гробницах фараонов восемнадцатой династии (ок. 1400 до н. э.). Например, говорят, что Клеопатра использовала пиявок для поддержания красоты и жизненной силы. Пиявки также появляются в древних китайских и персидских писаниях с I века н. э. В то время римляне уже знали об их существовании и применении. Плиний подробно описал их положительное влияние при заболевании суставов, подагре или «лихорадке любого происхождения». Он с любовью назвал их sanguisuga, от sanguis (кровь) и suga (присоска), и с их помощью добивался впечатляющих результатов у меланхоличных пациентов (понятий депрессии и выгорания еще не существовало в его время). Потеря крови при помощи животных прекрасно вписывается в великую теорию о четырех жидкостях, где они (пиявки) исцеляют от нарушенного дисбаланса.

Также в Талмуде и ранних еврейских писаниях встречаются упоминания об использовании пиявок. А позже, около 1000 года, Авиценна с энтузиазмом опишет преимущества пиявок над флеботомией и банками, потому что «пиявки могут высасывать кровь из более глубоких мест». Для него пиявки были идеальной терапией при деликатных заболеваниях кожи.

Со Средневековья пиявки стали эксклюзивной услугой цирюльников и хирургов. К классическим полоскам на барберском столбе добавилась еще чаша сверху, символизирующая контейнер для пиявок. Эти первоначально стеклянные, а позже фарфоровые или оловянные контейнеры имели отверстия в верхней части, чтобы черви могли дышать, и в них легко помещалось около двадцати пиявок, которых брали с собой при посещении на дому. Кстати, пиявки в то время получили свое окончательное английское название, а именно leeches, слово из древнеанглийского (leace), что означало «доктор».

Лечение пиявками стало знаком высокого статуса в XIX веке. Их приобретение и содержание обходились недешево. Богатые дамы даже носили кружево или украшения с изображением пиявок из серебра или золота.

В конце XIX века в медицинской практике появились понятия физиологии, микробиологии и патологии, и интерес к гирудотерапии сошел на нет.

Величайшим чемпионом в использовании пиявок был влиятельный французский врач Франсуа-Жозеф-Виктор Бруссе (1772–1838). Он присутствовал при нескольких битвах в качестве полевого хирурга в армии Наполеона. Говорят, что он прописывал интенсивный курс пиявок каждому вновь поступившему пациенту в своей больнице Валь-де-Грас в Париже, даже еще не видя его.

Примерно в то же время сеансы пиявок активно прописывались в России Мудровым[55] и Дядьковским[56]. За сеанс они выпускали не менее 80–100 кровопийц на бедных пациентов с «эпилепсией, энцефалитом или истерией, а также с чахоткой (туберкулезом) и болезнями, передающимися половым путем».

Неудивительно, что пиявки в Европе XIX века вскоре стали исчезающим видом. Русские использовали в среднем 30 миллионов пиявок в год, французы импортировали 40 миллионов (помимо того, что 60 миллионов выращивали для себя). Цены взлетели до небес, и правительства предлагали вознаграждение тем, кто сможет увеличить местное производство.

Повсюду были построены пруды для выращивания «золотых слизняков». Бедные люди, особенно в Ирландии, заработали немалые деньги, бродя по болотам и лужам и собирая пиявок за вознаграждение. Уильям Вордсворт увидел в 1807 году пожилого старика, пробирающегося через болото, и описал это в своем стихотворении:

У американцев был свой вид пиявок (hirudo decora), менее энергичный и потребляющий меньше крови. В результате его также начали импортировать. Позже американские пиявки практически полностью заполонили немецкий рынок, что привело к запрету на импорт со стороны немецких властей.

Описание лечения родовой лихорадки американским врачом Робертом Коллинзом в его книге A Practical Treatise on Midwifery (1838)[58] иллюстрирует повышенный спрос: «Where the state of the patient was such to encourage a general bleeding, we used the lancet. I am satisfied however, that in the hospital the immediate application of three or four dozen leeches, followed by a warm bath… will be found in the great majority the most judicious means of removing blood… The leeches and bath must be repeated at the expiration of 4, 5, 6 hours or longer… We have in numerous instances applied leeches in this way to the extent of 10, 12, 14, and in some 16 dozen leeches…»[59]

В некоторых больницах стоимость закупки пиявок составляла почти треть от общего бюджета. Хайп на гирудотерапии внезапно прекратился в конце XIX века, когда в медицинскую практику вошли более современные понятия физиологии, микробиологии и патологии и многие убедились, что пиявки ухудшают самочувствие большинства пациентов, а не наоборот.

Некоторые исследователи тем временем упорно, но безуспешно пытались понять механизм работы и целебные свойства пиявок. Классический hirudo medicinalis мог поглотить от 2 до 20 миллилитров крови в течение тридцати минут. Затем он сам освобождался и очень медленно переваривал полученную кровь. Остатки крови сохранялись в кишечнике пиявок и спустя восемнадцать месяцев…

Из-за высокой стоимости были распространены попытки заставить наевшихся кровососов выплюнуть кровь, используя небольшое количество соли или кислоты.

Обычно рана после укуса пиявки продолжала некоторое время кровоточить, иногда человек дополнительно терял 50 миллилитров крови. Такое странное торможение нормального гемостаза уже тогда было замечено старшими врачами и хирургами, но только в конце 1800-х годов оно было связано со слюной hirudo medicinalis, которая попадала в рану при укусе. К концу XIX века росло убеждение, что при укусе в кровь попадает не один, а несколько химических компонентов, что снижает свертываемость крови, держит ткани открытыми и уменьшает воспаление. Некоторые врачи заходили так далеко, что «облепляли пациента с сердечным приступом с ног до головы», надеясь растворить сгустки в коронарных артериях.

Только к концу 1950-х годов немецкий врач и фармаколог Фриц Марквардт назовет этот активный антикоагулянтный принцип hirudine[60]. Чуть позже фармацевтическая промышленность будет предлагать гирудин в качестве сильного антикоагулянта от свертываемости крови. Позднее некоторые антибиотики и антиагреганты[61] также были выделены из слюны пиявок. Частично поэтому пиявки снова займут определенную нишу в современной медицине. Управление по контролю за продуктами и лекарствами США разрешило использование пиявок в медицинских целях в 2004 году. Животных также используют в реконструктивной и эстетической хирургии для лечения труднозаживающих операционных ран, например при реплантации пальцев рук, ног, кончиков носа или мочек ушей. Часто очень трудно восстановить микроциркуляцию крови в этих частях тела. Пиявки воздействуют локально, улучшают местное кровоснабжение и ускоряют заживление.

Для поколения Me, myself and I[62] использование кровососов как средства от выгорания, депрессии, нехватки энергии и других болезней современной цивилизации — лишь небольшой шаг. Необходимо принять во внимание, что сотни других активных компонентов, по сей день не изученных, также попадают внутрь со слюной червя.

Сегодня все еще действуют компании, которые выращивают и продают пиявок. Они зарабатывают миллионы евро на секторе красоты (например, курсы омоложения в оздоровительных центрах) и альтернативной медицины. Одна из них — компания Biopharm, основанная Роем Сойером. Неслучайно их лозунг: «The biting edge of science»[63]… Экстракт слюны пиявки («Пиявит») до сих пор продается в России как средство от тромбоза, диабета и даже от рака и его метастазов.

Побочные эффекты от гирудотерапии, как правило, не такие уж и серьезные, здесь подходит проверенная временем пословица: «Попытка не пытка». Но локальные аллергические реакции, шрамы и длительное кровотечение встречаются часто. Намного менее забавны бактерии, которые пиявки передают в своем «целебном» коктейле, особенно Aeromonas, которая мультирезистентна и способна вызывать продолжительные инфекции у ослабленного пациента. Тот факт, что высосанная кровь может оставаться в пиявке в течение полутора лет, свидетельствует о возможности передачи инфекционных заболеваний от одного пациента к другому, по крайней мере, если пиявок используют более одного раза. На протяжении веков люди применяли различные виды пиявок, один из которых был токсичнее другого.

«Further treatment was made difficult by the death of the king»[64]: король Карл II

Как король вы всегда можете рассчитывать на лучшую медицинскую помощь, а также на талант и навыки гильдии врачей и хирургов. Но так ли это? Однажды февральским утром у английского короля Карла II (1660–1685) появились все симптомы легкого церебрального тромбоза, сопровождающегося конвульсиями. Поспешно вызванный придворный врач решает провести классическое экстренное вмешательство: назначает кровопускание из левой руки. Десять других спешно вызванных коллег не замечают никаких улучшений. Они решают, что одной процедуры может быть недостаточно, и назначают еще одну, более обильную. Одновременно они наносят порезы на его спину и ставят банки, чтобы собрать побольше крови. После этого король начинает немного шевелиться (скорее всего, от боли), они видят в этом определенный успех и решают провести еще одну процедуру кровопускания. В соответствии с обычаями того времени они также искусственно вызывают у него рвоту и ставят клизмы.

В общей сложности король потерял два литра крови, что вкупе с вызванной рвотой и оказалось смертельным.

Череда флеботомии, рвоты и диареи неизбежно приводит к обезвоживанию короля, но он все же приходит в сознание, что (с учетом «хорошего» результата) провоцирует новую серию манипуляций и чисток. Врачи также помещают на кожу препарат из шпанской мушки (Cantharis-extract) — средство для выведения вредных жидкостей из организма. Позже эта муха получит совершенно другую репутацию…

Неудивительно, что у короля днем позже начнутся судороги. В панике лекари назначают ему все известные на тот момент травяные смеси, в том числе знаменитый иезуитский порошок (который, как мы сейчас знаем, содержит хинин), но несчастный король, умудрившись еще и извиниться перед придворными за свою долгую агонию, умирает в тот же день. В общей сложности из него выкачали два литра крови, что в комбинации с обезвоживанием, вызванным рвотой и промыванием, не оставило ему шансов. Главный врач короля Чарльз Скарбург позже напишет печально известное предложение в своих мемуарах: «Further treatment was made difficult by the death of the king».

«Madame se meurt, madame est morte»[65]: Генриетта Стюарт

А на другом берегу пролива Ла-Манш почти одновременно разыгрываются две кровавые драмы. 30 июня 1670 года Версаль был ошеломлен новостью о том, что Генриетта Стюарт (р. 1644) внезапно скончалась в возрасте 26 лет. При дворе она была известна как madame, супруга monsieur Филиппа, герцога Орлеанского, брата короля. Ее брак не был счастливым: не секрет, что ее муж Филипп предпочитал мужское, а не женское общество и имел весьма открытую гомосексуальную связь с шевалье де Лорреном. Последний охотно пользовался своим статусом фаворита брата короля. Он наслаждался богатствами Версаля, терроризировал двор и преуспевал в политических интригах. Связь с шевалье в то же время не мешала Филиппу поддерживать интимную связь с супругой. Бедная Генриетта была восемь раз беременна, четыре из этих беременностей привели к выкидышу, две — к рождению здоровых дочерей, одна — к мертворожденной дочери и одна — к здоровому сыну. Во Франции XVII века был высокий уровень младенческой смертности, поэтому нет никаких оснований считать, что выкидыш был вызван какой-то основной болезнью.

Людовик XIV заметил, что Генриетта — умная женщина с дипломатическими задатками. Он использовал ее в качестве тайного посла: она должна была убедить своего брата, короля Англии Карла II, заключить договор с французским королем-солнце, а не с испанцами, южными Нидерландами или Швецией. Monsieur (Филипп), его любовник и сплетница тетушка последнего чувствуют себя обделенными и начинают строить козни против Minette[66] (популярное прозвище Генриетты). Когда Людовик XIV узнает о злодеянии, он в ярости вытаскивает де Лоррена из постели брата и помещает под стражу, а после отправляет в лионскую тюрьму. Вне себя от ярости, Филипп покидает суд. Он отказывается встречаться с братом и уезжает в замок Виллер-Котре. Позже Людовик решает отослать любовника брата еще дальше — в Марсель, а затем и вовсе изгнать в Италию. Филипп остается совсем один…

28 июня, очень жарким летним днем, madame чувствует недомогание во время прогулки в парке. Она жалуется на сильные спазмы в желудке и бледнеет. После освежающей ванны и стакана воды с цикорием боль утихает, и она спокойно спит ночь. Однако на следующий день боли в боку стали невыносимыми. Madame бледнеет, корчится от боли, не может сидеть, поворачиваться или лежать. Наспех вызванный врач, месье Эспри, диагностирует простую колику и назначает кровопускание. Madame соглашается при условии, что кровь будут брать из ступни, но под влиянием двух подоспевших коллег Эспри настаивает, что нужно проводить полное кровопускание из руки. Так и поступают, а поскольку madame, кажется, начинает чувствовать себя лучше, процедуру повторяют… К вечеру, когда пациент снова испытывает слабость, ученые-медики назначают очистительную клизму, что, однако, не приносит результатов, и клиническое состояние Генриетты заметно ухудшается.

Симптомы напоминают некротический панкреатит — это быстрое воспаление поджелудочной железы, закупоривающее проток поджелудочной железы и приводящее к гибели ткани от собственных ферментов.

Monsieur, который, к удивлению окружающих, оставался у постели своей жены, решает пригласить évèque (епископа) Боссюэ для совершения предсмертного обряда… Это не мешает врачам предпринять еще одну попытку пустить Генриетте кровь на правой ноге, но из-за того, что ее конечности были очень холодными, а пульс почти не прощупывался, операция заканчивается неудачей. К трем часам ночи боль становится невыносимой, и madame прижимает к сердцу распятие, подаренное матерью перед смертью. Позже Боссюэ произнесет свою знаменитую фразу: «Ô nuit désastreuse, ô nuit effroyable, où retentit tout à coup comme un éclair de tonnerre cette étonnante nouvelle: madame se meurt, madame est morte»[67].

Внезапная смерть (в течение 24 часов) любимой Minette порождает теории заговора. Посол Англии — лорд Монтегю — первым исключает идею отравления. В коридорах нашептывают имена шевалье де Лоррена и его благородных друзей… Вечерний стакан воды с цикорием посчитают крайне подозрительным, но дама, которая его приготовила, при всех выпьет остатки. Будет также осмотрен фужер, из которого пила madame: собаке позволят его лизнуть, но это ни к чему не приведет.

Людовик XIV заказывает вскрытие. Никому не разрешается прикасаться к телу madame, оно остается нетронутым в ее постели до 2 июля, что, учитывая температуру, не самым лучшим образом сказывается на состоянии внутренних органов и… запахе. Вскрытие проводится в присутствии не менее пятнадцати свидетелей, один опытнее другого. Диагноз короткий и простой: не отравление, мадам умерла от холеры. Но поскольку у madame не было никаких признаков лихорадки или диареи в дни перед кончиной, мы можем поставить этот посмертный диагноз под сомнение. В отчете о вскрытии даже не упоминается роль, которую могли играть повторные кровопускания. Их эффективность вопросов не вызывала.

Тщательный анализ отчетов о вскрытии вскоре позволяет сделать вывод, что Генриетта могла страдать обширным туберкулезом легких, от которого, возможно, также умерла ее свекровь Анна Австрийская.

Клиническая картина (например, скрючиваться от боли) очень напоминает некротический панкреатит (это быстрое фатальное воспаление поджелудочной железы, иногда провоцируемое камнями желчного пузыря, которые закупоривают проток поджелудочной железы и приводят к гибели ткани поджелудочной железы от собственных ферментов). Также поползли слухи о возможной внематочной беременности. Позже ее предки, которых рассматривали как потенциальных сторонников при налаживании политических отношений с Англией, тоже попадут в историю. Им будет предъявлено обвинение в возможном наследственном заболевании крови, порфирии[68], которое могло спровоцировать колики. Во всяком случае, о шевалье де Лоррене никто больше не вспомнит…

«La saignée fatale»[69]: Мария Терезия

Десять лет спустя Версаль снова потрясла внезапная смерть. Придворные врачи не изменили своим привычкам, но с их непоколебимой верой во флеботомию, клизму и рвотные средства они приносили больше вреда, чем пользы. 30 июля 1683 года было объявлено, что королева Мария Терезия Австрийская (р. 1638) умерла в Версале после четырех дней болезни. Ей было 45 лет.

Мария Терезия — дочь Филиппа IV, короля Испании. Она заключила дипломатический брак с Людовиком XIV в 1660 году. К сожалению, из шести рожденных ею детей в течение последующих десяти лет выживет только один — Великий Дофин, дед будущего короля Людовика XV. Все другие дети умрут от инфекций в молодом возрасте.

Слухи о возможной генетической семейной болезни (восприимчивость к инфекциям), которая была передана королевой своим детям, искусно опровергались придворными врачами.

Королева терпеливо перенесла все медицинские манипуляции, но применение рвотного средства оказалось фатальным, и она скончалась в объятиях фрейлины.

Мария Терезия была относительно здоровой женщиной. Она не доставляла своим врачам почти никаких забот, за исключением сложных родов с послеродовым кровотечением и родильной горячкой. Ничто не предрекало печального конца для королевы.

После королевского визита в Бургундию и Эльзас 27 июля 1683 года она вернулась в Версаль с ознобом. Ее охватила лихорадка и légère malaise — легкое недомогание. Вызвали Гая-Кресена Фагона — главного врача королевы. Он замечает припухлость в левой подмышке, которая, кажется, увеличивается с каждым часом. Позже он обращается к Д’Акуину, главному врачу короля, и вместе они приходят к замечательному выводу, что это rhumatisme tombé sur l’épaule — ревматизм в плече.

Д’Акуин был по статусу выше Фагона, и близко они не общались. Еще одна интересная деталь заключается в том, что Д’Акуин был личным доктором madame де Монтеспан, а Фагон — madame де Ментенон. Обе они были фаворитками Людовика XIV и на дух не переносили друг друга. Поэтому неудивительно, что два придворных врача не приходят к компромиссу по лечению королевы, чье состояние стремительно ухудшается. Д’Акуин настаивает на обширном кровопускании из правой ноги, в то время как Фагон боится, что кровопускание лишь ослабит королеву, а не поможет. Д’Акуин пользуется своим авторитетом и приказывает первому хирургу королевы — Пьеру Дионису — провести кровопускание. Это не редкость для того времени: врачи считали ниже своего достоинства самостоятельно проводить медицинские процедуры и заручались помощью цирюльников, чем можно объяснить неприязнь, которая позже зародилась между терапевтами и хирургами…

Пьер Дионис замечает припухлость в подмышечной впадине королевы и распознает абсцесс. Он хочет применить древний медицинский закон «ubi pus, ubi evacua»[70]. Он собирается вскрыть абсцесс, чтобы дать гною вытечь. Однако Д’Акуин вновь использует свое положение и приводит весомые аргументы в пользу кровопускания. Так и поступают… и королева медленно ослабевает. Это побуждает Фагона назначить серьезную клизму своему королевскому пациенту, что, конечно, никак не улучшает ее состояние. Врачи еще не видят, что действуют неправильно, и последней надеждой Д’Акуина остается рвотное средство. Бедная королева терпеливо переносит пытки, но через несколько минут после применения рвотного средства издает последний вздох в объятиях фрейлины.

Позже Д’Акуина обвинят в убийстве королевы, поскольку именно он настаивал на кровопускании (la saignée fatale), а Фагону вменят в вину то, что он не остановил весь этот медицинский цирк. Обоих изгонят с позором, и они канут в небытие. Людовик XIV, похоже, не слишком сильно горевал после смерти своей (первой) жены и нашел утешение в объятиях (среди прочих) madame де Ментенон. Но поскольку внезапная смерть при королевском дворе всегда может показаться подозрительной, он приказал провести вскрытие, чтобы исключить отравление.

Вскрытие показало то, что хирург Дионис и так знал: требовалось вскрыть абсцесс в подмышечной впадине и удалить гной… Однако на тот момент гной уже проник в легкие и плевру. А поскольку в то время не было антибиотиков, у королевы не оставалось шансов.

Обуздай порывы: madame де Сен-Валье

В конце XV века Марию, дочь Людовика XI, в раннем возрасте выдадут замуж за человека преклонного возраста графа Сен-Валье. Брак не сложится: Мария не только не сможет подарить потомство старому графу, но и начнет медленно угасать, становиться все более бледной и слабой, меланхоличной и подавленной. От красивой живой девушки не останется и следа. Тем не менее она заводит молодого любовника, который быстро узнает правду, когда замечает шрамы на обеих руках. Он не может не поделиться этим с королем: старый граф приказывает своим врачам через равные промежутки времени пускать Марии кровь, чтобы его молодая невеста была «менее живой, менее энергичной, менее чувственной, менее привлекательной и менее заинтересованной в сексе». Ведь тогда вероятность того, что она будет ему изменять, уменьшится… Людовик XI приходит в ярость: граф посмел пролить кровь его дочери. Он расторгает брак и приказывает отослать графа послом как можно дальше. К счастью, последний как порядочный человек скоропостижно отбывает в мир иной. Мария де Сен-Валье снова превращается в энергичную и страстную женщину, какой была всегда. Позже она выходит замуж за одного из своих любовников и заводит детей.

«The times are ominous indeed, when quack to quack cries purge and bleed»: президент Джордж Вашингтон

До сих пор остается загадкой смерть Джорджа Вашингтона, первого президента Соединенных Штатов, в 1799 году.

По словам его секретаря, полковника Тобиаса Лира, не было ничего необычного, когда президент удалился к себе в пятницу вечером 14 декабря. Однако чуть раньше он жаловался на озноб. В тот день он посещал свою плантацию в Маунт-Верноне, штат Виргиния, и, возможно, что-то подхватил.

В середине ночи, около двух-трех часов, Вашингтон будит свою жену Марту. Он жалуется на плохое самочувствие, сдавленное дыхание и боль в груди. Местный хирург Джордж Роулинс проводит первое кровопускание, которое проходит весьма проблематично, так как не получается хорошо вскрыть вену и кровь течет медленно.

Торнтон утверждал, что переливание свежей ягнячьей крови вернет президента к жизни.

Но президент настаивает на продолжении; он превращается в настоящего фанатика, когда дело доходит до флеботомии. В сохранившихся документах говорится, что первоначальная потеря крови составляла не менее 18 унций, или около 400–500 миллилитров. Два других спешно вызванных специалиста повторяют эту процедуру еще дважды, каждый раз увеличивая объем, но состояние только ухудшается. За три процедуры он теряет примерно три литра — это почти половина общего объема крови бедного человека… Вашингтон умирает примерно через 33 часа после появления первых симптомов, в воскресенье вечером. Ему было 68 лет.

Из тех же самых свидетельств можно заключить, что Вашингтон, вероятно, страдал от того, что мы сейчас называем крупом, — воспалением горла и голосовых связок, сопровождающимся затрудненным дыханием. Его единственным спасением было вскрытие трахеи — трахеотомия, но эта операция еще не появилась в 1799 году. Также риск инфекций и кровотечения был слишком велик.

Ситуация меняется в худшую сторону, когда доктор Уильям Торнтон, друг семьи, выходит на сцену. Он весьма яркий человек, более известный как архитектор (спроектировал Капитолий в Вашингтоне, округ Колумбия), а не врач. Торнтон проходил медицинскую подготовку в Великобритании и Париже. В последнем городе он, вероятно, стал свидетелем первых попыток переливания крови от животных человеку, проделанных ранее доктором Жаном Батистом Дени (1643–1704).

Когда Торнтон приходит к семье Вашингтона выразить соболезнования, он настаивает на том, что президент умер не от переизбытка крови, а от кровопотери. Это кажется разумным замечанием, но то, что произойдет далее, повергнет всех в шок. Торнтон стал утверждать, что переливание новой крови (от ягненка) может вернуть умершего президента к жизни. Но у скорбящей семьи был иной взгляд на «почетную, быструю и порядочную» смерть президента. Они возразили, что президент Вашингтон находится на пути к вечности, и отказались от попыток реанимации. Это, пожалуй, первое в мире DNR (do not resuscitate — «не реанимировать»).

Вся суматоха вокруг смерти Вашингтона и ее возможная связь с сильным кровопусканием приведут к ожесточенным спорам и даже судебным процессам в Соединенных Штатах между верующими, которые продолжали сливать большое количество крови практически при всех болезнях, включая психические расстройства, и теми, кто с того момента считал кровопускание шарлатанством.

Известно заявление, сделанное на судебном процессе против знаменитого доктора и заядлого поклонника кровопускания Бенджамина Раша (между прочим, одного из подписавших Декларацию независимости): «The times are ominous indeed, when quack to quack cries purge and bleed»[71]. Раш выиграл дело, но его репутации был нанесен серьезный ущерб, поскольку само заявление, что от его лечения людей умерло больше, чем выздоровело, отвернуло от Раша пациентов и коллег, и позже он пожертвует деньги на благотворительность…

На врачах XVII и XVIII веков, которые выросли на Галене и его соратниках, кровопускание, кажется, исчерпало себя. Фламандский врач Ян Баптист ван Гельмонт (1580–1644) первым осмелился публично высказать свои сомнения. В своей книге Oriatrike or physick refined: the common errors therein refuted and the whole art reformed and rectified[72] он предложил своим уважаемым английским коллегам поделить на две группы от двухсот до пятисот бедняков, больных пневмонией или лихорадкой. Одну группу он предложил лечить классически назначенной флеботомией, а другую — способом без забора крови. «We shall see how many funerals both of us shall have»[73].

Мы не знаем, удалось ли провести это (первое в своем роде) клиническое испытание. В любом случае о результатах никто не узнал. И как бы то ни было, флеботомия оставалась золотым стандартом на протяжении многих веков и даже набрала обороты во времена Французской революции. Например, доктор Бруссе, парижский ветеран Наполеоновских войн, побывавший на различных полях сражений, до самой смерти был уверен в эффективности кровопускания и массово использовал пиявок при различных инфекциях и заболеваниях грудной клетки (например, пневмонии). По крайней мере, у него был процветающий бизнес, так что эти животные действительно помогали…

Затем появляется более скромный, но очень опытный французский врач Пьер Шарль Александр Луи (1787–1872). Не напуганный такими ярыми адептами, как Бруссе, он проводит исследование реальной пользы флеботомии для пациентов с воспалением легких или пневмонией. Он выбирает семьдесят пациентов с похожей клинической картиной из парижского госпиталя де Шарите. В лучших традициях Яна Баптиста ван Гельмонта он делит их на две равные группы. Первой группе проводят процедуру кровопускания между первым и четвертым днем поступления, второй — между пятым и девятым днем болезни. Количество заборной крови (около 300 миллилитров) одинаково.

К своему удивлению, Луи отмечает, что, хоть первая группа пациентов и пробыла в больнице на три дня меньше, 44 % из нее умерло. Во второй группе — «только» 25 %. Опытные клинические исследователи сегодня отнеслись бы серьезно к этому, казалось бы, неоднозначному результату, но Луи называет собственные результаты — effrayant, absurde en apparence[74]. Впоследствии он заметит, что в первую группу входило чуть больше пациентов старше 50 лет, что он посчитает возможным объяснением более высокого уровня смертности. Поэтому он приходит к выводу, что раннее кровопускание не вредит и может сократить продолжительность заболевания, но все же оно не настолько эффективно, как предполагалось ранее. Жаль, конечно, что у него не было контрольной группы без кровопролитий…

Публикации Луи стали главным оружием в ожесточенном споре в Шотландии. Там в 1850 году Джон Х. Беннетт смело заявил своим ученикам, что снижение смертности от пневмонии, наблюдавшееся в то время, было полностью обусловлено меньшим использованием флеботомии. За это ему влепил публичный выговор тогдашний декан Уильям П. Эллисон, который в качестве главного аргумента привел clinical experience and learned traditions[75]. Эта так называемая борьба Эдинбурга продлится до конца XIX века, когда один из великих лидеров общественного мнения тогдашней медицины, а позже великий ум современной медицины канадец Уильям Ослер (1849–1919) напишет в свой знаменитой книге: The principles and practice of medicine: «During the first 5 decades of this century the profession bled too much, but during the last 5 decades we have certainly bled too little. Pneumonia is one of the diseases in which a timely bleed may save life»[76]. До 1950-х годов кровопускание рекомендовалось при острой фазе правожелудочковой недостаточности и отеке легких.

В 1850 году Джон Х. Беннетт заявил, что снижение смертности от пневмонии связано с меньшим использованием флеботомии.

Вы можете удивиться, почему же практика флеботомии продолжалась так много веков. Возможно, мы должны искать причину в социальном, экономическом и интеллектуальном давлении на врачей и хирургов… У них было не так много других способов для спасения жизни. Символизм и миф сделали все остальное… Кто знает, что скажут будущие поколения о нашей нынешней медицине. Поймут ли они наше чрезмерное использование антибиотиков от всего и вся, разрушительную лучевую терапию, унизительную химиотерапию, священную веру в полипрагмазию[77] и так далее?

Современное применение кровопускания

Современная медицина до сих пор использует процедуру кровопускания. Некоторые заболевания костного мозга связаны с перепроизводством эритроцитов из-за мутации в одной из клеток-предшественников. В этом случае мы говорим о миелопролиферативных заболеваниях[78], которые могут проявляться в виде изменения количества белых кровяных клеток (лейкемии), тромбоцитов (тромбоцитемии), эритроцитов (полицитемии).

Хоть полицитемия и злокачественное заболевание, течение болезни довольно спокойное и медленное. Заболевание редко приводит к быстрой смерти. Однако перепроизводство эритроцитов повышает вязкость крови, что может вызвать тромбоз и эмболию. Врачи часто могут контролировать болезнь без химиотерапии путем повторного кровопускания.

Другое заболевание, которое можно лечить с помощью флеботомии, — гемохроматоз, или переизбыток железа. При этом наследственном заболевании мутация в метаболизме железа заставляет кишечник вбрасывать аномальное количество железа в кровь, которое накапливается в коже (у этих пациентов бронзовый оттенок кожи) и в органах, что может привести к сердечной недостаточности. Поскольку они не могут избавиться от железа нормальным способом (моча или стул), для предотвращения осложнений остается только кровь. Вы можете удалить до 250 миллиграммов железа, пустив 500 миллилитров крови. Таким образом, эти пациенты (и их родственники) посещают службу переливания крови для сдачи крови один раз в триместр. Их кровь отличного качества и может безопасно применяться для других пациентов. По поводу последнего в начале XXI века возникла дискуссия, потому что некоторые центры переливания отказались принимать кровь от пациентов с гемохроматозом, потому что это, как говорили, была больная кровь. Увы.

Можно заключить, что кровь — это колыбель молекулярной биологии и место первых описанных молекулярных заболеваний.

У пациентов с недостаточностью костного мозга, которым из-за химиотерапии регулярно требуется переливание крови (иногда больше ста раз), мы можем наблюдать похожий переизбыток железа. В этом случае речь идет о вторичном переизбытке железа, поскольку оно не собирается самим организмом, а поступает в органы пациента через введенную кровь. Если пациенту не понизить уровень железа, они, как и пациенты с гемохроматозом, подвергаются повышенному риску развития сердечной недостаточности, у них также нарушается выработка гормонов. Если первоначальная проблема недостаточности костного мозга решена и переливание более не требуется, кровопускание может помочь пациентам избежать осложнений в будущем. Конечно, в медицинском мире имеются так называемые хелаторы железа — вещества, обладающие способностью связывать и выводить избыточное железо из организма через мочу или стул. Но, пока у этих продуктов имеются неприемлемые побочные эффекты, кровопускание остается единственным выходом.

Наконец, кровопускание также используется при некоторых видах порфирии. Это наследственные заболевания крови. Кровопускание применяется для удаления вредных соединений порфиринов (строительного материала гемоглобина, который в основном вызывает повреждение головного мозга) из организма.

У крови привилегированный статус в научных исследованиях. Существуют различные объяснения этого. Прежде всего, кровь легко получить в больших количествах. Она также обладает свойствами, которые остаются неизменными даже в течение многих столетий, такие как группы крови, ферменты, ДНК и так далее. Таким образом, кровь служит колыбелью молекулярной биологии и местом первых описанных молекулярных заболеваний (например, серповидноклеточной анемии). Наконец, кровь — это еще и зеркало экологии организма. Диета, образ жизни, воздействие окружающей среды и экзогенные заболевания — все это отражается на составе крови.

Состав этой красной жидкости, которая неотрывно связана с жизнью и смертью, долгое время интересовал человека. Ранние средневековые кровопускатели пытались (как и в случае с мочой) поставить диагнозы по оттенку, вкусу и запаху. Если это не срабатывало, они пробовали хотя бы оценить (исходя из крови) характер своего пациента и, если получалось, его продолжительность жизни. Чем бледнее кровь, тем короче жизнь; чем темнее, тем больше человек холерик по натуре… В Средневековье люди также заметили, что кровь делится и оседает ярко-красным нижним слоем и светло-желтым верхним, а если на некоторое время оставить кровь, она загустеет и превратится в твердое вещество темно-коричневого цвета.

Ян Сваммердам, голландский натуралист (1637–1680), одним прекрасным днем выдвинул блестящую идею рассмотреть каплю крови под микроскопом, новейшим в то время научным изобретением. Он увидел, что кровь состоит из миллионов красных корпускул, которые нередко слипались и напоминали ему рулон монеток. Кстати, весьма неприятной деталью его открытия было то, что его первые наблюдения (ок. 1660–1670) сделаны на капле жидкости из вши, наполненной человеческой кровью…

За одним открытием последовали и другие. В Италии Марчелло Мальпиги (наиболее известный тем, что первым описал капилляры и открыл связь между артериями и венами) уже в 1666 году говорил о красных частицах, плавающих в желтой жидкости (сыворотке).

Антони ван Левенгук (1632–1723) продолжил эту работу в лучших голландских традициях. Он был галантерейщиком из Делфта и опытным микроскопистом, который проводил анализ нитей ткани. В 1673 году он представил свои первые рисунки, посвященные составу его собственной крови, в частности его красным глобулинам, в Королевском обществе в Лондоне. В последующие годы он напишет и отправит не менее трехсот писем на эту тему дружественному секретарю Королевского общества, немцу Генри Ольденбургу. Коммуникационная машина общества сделает все остальное: они переведут переписку на латынь и английский, и ван Левенгук войдет в историю как первооткрыватель эритроцитов, хотя слово «клетка» не появится в обороте еще в течение многих лет. Также в 1677 году Роберт Гук, английский ботаник, поместит кусок пробки под свой примитивный микроскоп и обнаружит, что структура этой пробки странным образом похожа на изображение сот: отдельные ячейки или клетки. И все же официальная наука о крови в течение следующих двух столетий продолжит говорить о красных частицах, или глобулах. Чуть позже, в 1858 году, прусский ученый Рудольф Вирхов введет понятие клетки как уникального и первоначального строительного блока крови и органов. Его знаменитый тезис гласит: «Omnis cellula e cellula» («Клетка происходит только от клетки»). При этом он вызвал настоящий ажиотаж в консервативных научных кругах. Они с трудом могли поверить, что клетка — это не только примитивный строительный материал всего живого, но и основа любой жизни. Креационисты и им подобные продолжали плеваться желчью до конца XX века, но Вирхов, безусловно, положил начало новой главе в физиологии крови и, следовательно, людей.

О дефиците железа свидетельствуют маленькие бледно-красные кровяные клетки, а на дефицит витаминов указывают крупные темно-красные.

Тем временем микроскопы становились все более развитыми. Ранние модели ван Левенгука и Сваммердама напоминали увеличенные лупы. Начиная с XVIII века появятся микроскопы с двумя линзами: одна линза в окуляре и одна над объектом исследования, а немного позже — ахроматические линзы, которые минимизируют искажения и позволят весьма точно распознавать структуры размером всего один микрон, что равняется одной миллионной доле метра.

Первоначально медицинские лаборатории неохотно включали микроскопию в свой диагностический арсенал, но к началу XX века все клиники имели необходимое современное оборудование. Спектроскопия, ультрафиолетовое и инфракрасное излучения, фазовый контраст и, наконец, сканирующий электронный микроскоп позволят исследователям проникнуть на молекулярный, а затем и на атомный уровни. И наблюдения за такой легкодоступной кровью останутся лидирующими.

Красные тельца

К концу XIX века ученые страстно пытаются определить все составляющие человеческой крови. Количество и размеры эритроцитов, их цветовые показатели и деформации — все это выливается в математические формулы. Особенно отличались немцы, потому что французы считали (несмотря на «их» Декарта) ниже своего достоинства систематизировать такой благородный элемент, как кровь, математически. Качество, а не количество имеет для них первостепенное значение; они пока не понимают, что из различных количественных параметров можно сделать чуть позже далеко идущие точные заключения. Например, маленькие бледно-красные кровяные клетки говорят о дефиците железа, в то время как крупные темно-красные чаще указывают на дефицит витаминов.

Примерно с 1865 года уделяется большое внимание изучению пигмента крови. Что делает кровь красной? Было обнаружено, что в эритроците присутствует сложная молекула — гемоглобин. Он состоит из молекулы гем и нескольких глобинов, они же белковые цепи. Позже станет очевидным, что небольшие, даже минимальные (врожденные или иные) нарушения в одном из этих компонентов могут иметь серьезные последствия для здоровья. Тут я имею в виду, например, серповидноклеточную анемию или талассемию — заболевания, которые (до сих пор) во всем мире служат причиной многих сотен тысяч смертей в год.

Ученые также быстро обнаруживают, что нормальные эритроциты (в отличие от других клеток в органах) не имеют ядра и что их оболочка, мембрана, в равной степени подвержена серьезным нарушениям. Например, эритроцит может стать гораздо более хрупким, чем обычно, и привести к сокращению жизнедеятельности клеток. Впервые заговаривают о гемолизе, или преждевременной гибели эритроцитов.

Эрнст Нейманн, молодой блестящий профессор в Кёнигсберге, шокировал гематологическое сообщество в 1868 году, продемонстрировав, что эритроциты (как ранее считалось) вырабатываются не в печени, а в костном мозге. Однако пройдет еще много лет, пока в 1928 году российский врач Михаил Аринкин не введет пункцию костного мозга, которая включает в себя введение полой иглы в грудь или (чуть позже) в тазовую кость под небольшим давлением (раньше ее даже осторожно постукивали молотком). Полученные образцы костной ткани исследуют под микроскопом.

На рубеже веков было доказано, что кровь разрушается в селезенке и что ее удаление (спленэктомия) может оказать позитивное влияние на некоторые виды анемии. Те, кто еще верил, что кровь у взрослого человека вырабатывается в селезенке, ошибались. Жизнь без селезенки оказалась вполне возможной.

В 1938 году американские врачи Уильям Хокинс и Джордж Уиппл на основе экспериментов на собаках продемонстрировали, что эритроциты живут в среднем около 110–130 дней и затем разрушаются в селезенке. Позже установят, что и у людей происходит идентичный процесс.

В XIX веке терапевты лихорадочно искали причину анемии[79]. Постепенно им удалось выделить три важных аспекта.

Прежде всего, хлороз — термин, который описывает бледных и вялых пациентов. Результаты ранних микроскопических исследований показывают у этих пациентов мелкие и бледные эритроциты (сейчас для этого есть специальные термины «микроцитоз» и «гипохромия»). Врачи совершенно случайно лечили пациентов с хлорозом, вводя железо, что позже окажется верным методом. Недостаток в организме железа или сильная потеря крови (например, из-за кровопускания, менструации или через задний проход при желудочно-кишечных опухолях) обычно служат причиной хлороза.

Вторая форма анемии, описанная в XIX веке, — это пагубная анемия, болезнь часто со смертельным исходом (отсюда и название — пагубная, или губительная). Нередко пагубная анемия сопровождается множеством ушибов, кровотечений и воспалений. Врачи понятия не имели, что вызывает появление очень крупных темно-красных кровяных клеток, пока в 1926 году американцы Джордж Майнот и Уильям Мерфи не продемонстрировали, что их «пагубные» пациенты чудесным образом вылечились после употребления в пищу… сырой печени. Несколько лет спустя Уильям Касл из той же Бостонской городской больницы в своей серии драматических экспериментов покажет, что у многих «пагубных» пациентов в желудке недостает фактора, который помог бы им усваивать витамин B₁₂ из пищи. Касл без стеснений сам съедает сырой гамбургер, а через час откачивает содержимое желудка и вводит его пациенту с пагубной анемией через аналогичный зонд, после чего больной исцеляется… Намного позже будет установлено, что пагубная анемия также может быть результатом недостатка другого витамина, а именно фолиевой кислоты (в основном присутствующей в зеленых овощах).

И последняя форма анемии сопровождается желтухой. В начале XIX века врачи отмечают, что некоторые пациенты с анемией выделяют большое количество красной или пурпурной мочи и имеют бледный цвет кожи с желтизной (особенно это заметно в белках глаз). Но, помещая мочу под микроскоп, они не находят в ней эритроцитов. Они видят только красный пигмент, гемоглобин, и делают вывод, что эритроциты, вероятно, были уничтожены. В результате появляется термин «гемолиз».

Гранулоциты в большом количестве попадают в гной и питаются там бактериями и грибами.

Вскоре исследователи обнаруживают, что часть пациентов, по-видимому, уже рождаются с эритроцитами, которые живут меньше, чем обычно, и что у других пациентов, которые ранее имели нормальные показатели крови, может случиться внезапный гемолиз. Они подозревают, что разрушение эритроцитов крови в последней группе вызвано чем-то извне. Теперь мы знаем, например, что антитела могут быть ответственны за гибель эритроцитов и это может быть проявлением иммунологической проблемы. Желтуха возникает из-за распада гемоглобина, который перерабатывает в печени билирубин — пигмент красновато-желтого цвета. Он, в свою очередь, накапливается в различных органах и выделяется с темной мочой (уробилин) и желтоватым стулом (стеркобилин).

Белые кровяные клетки

Спустя почти сто лет после того, как ван Левенгук описал эритроциты, англичанин Уильям Хьюстон отметил в 1772 году при вскрытии трупа новорожденного ребенка, что в железах присутствуют маленькие пузырьки. Они соответствуют чему-то похожему в крови. Бледные и почти бесцветные тельца остаются загадкой в течение последующих ста лет. Они быстро получают название белых клеток (лейкоцитов) и ассоциируются с нагноением. Еще с древних времен проводилось различие между «хорошим» гноем — белым, кремообразным — и «плохим» — желтым и вонючим, который может привести к смерти.

В 1880 году 25-летний немец Пауль Эрлих предложил блестящую идею нанести на мазки крови красители, используемые в текстиле (такие, как анилин и производные от него), и затем просмотреть их под микроскопом. К великому удивлению врачей того времени, они обнаружили, что имеются различные типы лейкоцитов. Некоторые содержат гранулы разных цветов (гранулоциты), другие имеют одно большое темное центральное ядро (моноциты), а третьи соответствуют клеткам, обнаруженным в лимфатических узлах (лимфоциты).

В последние двадцать лет XIX века мы наблюдаем подъем исследований в области функционирования белых кровяных клеток. Эти исследования показывают, что гранулоциты создают своего рода защиту первой линии против непрошеных гостей в организме. Каким-то образом гранулоциты попадают в гной в большом количестве и, как оказалось, питаются там микробами (бактериями и грибами).

В 1884 году в серии специальных экспериментов и наблюдений русский исследователь Илья Ильич Мечников продемонстрировал, что около половины всех гранулоцитов циркулирует в кровотоке, а другая половина прилипает к стенкам кровеносных сосудов. При угрозе инфекции сигнал, по-видимому, направляется в эти клетки, чтобы они покинули кровоток (диапедез), двигались к эпицентру бедствия (хемотаксис) и в конечном итоге уничтожали бактерии на месте (фагоцитоз). Погибшие лейкоциты превращаются в классический гной.

Чтобы объяснить эти сигналы, потребовалось еще много времени — вплоть до середины XX века. По-видимому, они происходят от других белых кровяных клеток, присутствующих в тканях как охранники, в частности макрофагов, или «больших пожирателей». После контакта с захватчиками выделяются вещества (позже ставшие известными как цитокины), привлекающие гранулоциты. Позже выяснится, что антитела, которые вырабатывались лейкоцитами другого типа, лимфоцитами, при более ранней инфекции соединяются с бактериями и таким образом становятся очень «вкусными» для гранулоцитов.

Выясняется, что все клетки крови производятся в костном мозге, где за секунду вырабатывается до нескольких миллионов красных и белых клеток.

С этого момента до открытия ультракомплексной лимфоцитарной иммунной системы с ее десятками подмножеств лейкоцитов оставался небольшой шаг. Все значительно упростилось благодаря использованию специальных способов окрашивания и распознавания специфических поверхностных структур на внутренней стороне лейкоцитов с помощью флуоресцентных методов.

Ранее подсчет клеток (примерно в начале XX века) происходил довольно кустарным способом: под микроскопом, с тонкими капиллярными пипетками и со специальными счетными камерами. Подсчет различных видов привел к дифференциальной формуле лейкоцитов, в которой традиционно указывались сначала гранулоциты, затем лимфоциты и, наконец, моноциты. При избытке лейкоцитов произошел сдвиг формулы влево (избыток гранул), что интерпретировалось как возможное бактериальное воспаление, а сдвиг вправо (слишком много лимфоцитов и/или моноцитов) позднее был связан с большим количеством вирусных инфекций.

В современной медицине при классическом заборе крови мы можем проводить дифференцированный подсчет в считаные секунды благодаря усовершенствованным автоматическим счетчикам клеток (с начала 1960-х годов).

Однако в 1902 году в Сан-Франциско был зарегистрирован случай с пациентом, у которого, по-видимому, совсем не было лейкоцитов, и он очень быстро умер от серьезной инфекции. Причина его заболевания осталась невыясненной. Позже стало известно еще о нескольких подобных случаях, которые связали с использованием лекарств. Печальную славу в этом отношении приобрел болеутоляющий и жаропонижающий препарат «Новалгин» (aminopyrine), который назначался в наших регионах до начала XXI века и приводил к нескольким десяткам смертей в год от агранулоцитоза[80].

Когда в 1940 и 1945 годах были проведены эксперименты с первыми ядерными бомбами, было замечено, что излучение, выделяемое в ходе этого процесса, может вызвать необратимый агранулоцитоз. К сожалению, многие тысячи жертв Хиросимы, Нагасаки, Чернобыля и Фукусимы, которые позже погибли от различных инфекций из-за нехватки белых кровяных клеток, уже не расскажут об этом…

Утешает лишь то, что эти трагедии помогли ученым лучше понять процесс производства и разрушения лейкоцитов. Постепенно становится ясно, что костный мозг — это место производства всех клеток крови, где за секунду вырабатывается несколько миллионов красных и белых клеток! Селезенка изначально получает сомнительную репутацию разрушителя; позже выясняется, что это правда только отчасти. Некоторые типы белых кровяных клеток, по-видимому, имеют короткую, но бурную жизнь. Например, гранулоциты живут в кровотоке в среднем от четырех до шести часов, в то время как другие типы, лимфоциты или иммунные клетки, могут прожить с нами всю жизнь. Однако похоже, что все они происходят от одного общего предшественника — стволовой клетки.

Кровяные пластинки

В 1842 году во Франции Альфред Донне (1801–1878), медицинский работник при Министерстве здравоохранения, обнаружил третий элемент крови — тромбоциты. Донне был заядлым микроскопистом. Он стал известен после того, как продемонстрировал, что причиной частых (профессиональных) инфекций у парижских проституток служат небольшие организмы — трихомонады, обнаруженные им во влагалищных выделениях. От других микроскопистов он слышал, что мазки крови также часто содержат небольшие частицы пыли, которые иногда размывают изображение, и их надо рассматривать как грязь. С помощью серии точных наблюдений Донне смог доказать, что это очень маленькие (менее микрона, или одной миллионной метра) плоские клетки без ядра, но содержащие в себе небольшие гранулы.

Первое подробное описание тромбоцитов было сделано немцем Максом Шульце в 1865 году, а чуть позже, в 1882 году, итальянец Джулио Бидзодзеро отметил, что эти маленькие клетки странным образом слипаются в месте повреждения стенки кровеносного сосуда. Это стало первым шагом к пониманию их функции. Тромбоциты играют важную роль в свертывании крови, поэтому их отсутствие может привести к смертельному исходу (кровотечению). В среднем каждый день организм человека вырабатывает около 100 миллиардов таких клеток. В случае необходимости наше тело может увеличить производство в двадцать раз без особых усилий. Тромбоциты живут около четырех-шести дней. Они первые воины на передовой, если стенка кровеносного сосуда повреждена. Затем они как бы создают первую заплатку, а уже после в дело вступает один из факторов свертывания крови, что помогает образованию твердого сгустка, который и закрывает брешь. Тромбоциты, однако, не всегда спасают жизни. В случае разрыва холестериновой бляшки они могут налипать на разрыв и таким образом способствуют образованию тромба, что впоследствии приводит к инфаркту.

Врачи добавляли кровь самого пациента в рану — это должно было способствовать быстрому заживлению.

Тромбоциты могут исчезнуть, когда в кровь попадают противовирусные антитела. Они, к сожалению, иногда имеют перекрестную реакцию с тромбоцитами, что приводит к гибели последних. Также их выработка может приостановиться, например из-за радиации (вспомним Хиросиму или Фукусиму), химиотерапии, потребления токсичных продуктов (лекарства и промышленность) или по причине того, что нормальная функция костного мозга вытесняется лейкозными клетками.

Пройдет много времени, прежде чем мы поймем, как происходит образование тромбоцитов в костном мозге. В 1970-х годах они были связаны с самыми крупными клетками, которые микроскописты обнаружили еще в 1900 году и назвали их мегакариоцитами. Кажется, что тромбоциты просто отслаиваются от этих загадочных мегаклеток под контролем гормона, который вырабатывается в печени (тромбопоэтин), когда сигнал из тканей (например, кровотечение) указывает на то, что требуется больше тромбоцитов для закрытия повреждения.

Эти неприглядные клетки, вероятно, также играют свою роль в других болезненных процессах, о чем свидетельствует шумиха в начале 2000-х годов вокруг плазмы крови, обогащенной тромбоцитами (PRP, platelet rich plasma). Обычно плазму получают из цельной крови: ее фракция с большим количеством концентрированных тромбоцитов выделяется простым (несколько более медленным) центрифугированием. Этот PRP используется с 1970-х годов для переливаний у пациентов с дефицитом тромбоцитов, которые, следовательно, подвергаются опасному для жизни кровотечению, например вызванному химиотерапией или инвазией в костный мозг лейкозными клетками.

В конце прошлого века несколько ярких гаагских хирургов внимательно слушали своих заслуженных учителей, имеющих опыт работы в полевых больницах. При сложных переломах костей или травмах сухожилий они добавляли кровь самого пациента в хирургическую рану, что должно было способствовать быстрому заживлению. По их словам, это обеспечивало лучший кровоток. А поскольку тромбоциты и кровоток связаны друг с другом, в соответствии с простой хирургической логикой, плазма, обогащенная тромбоцитами, могла оказывать столь же благоприятное воздействие.

Гаагские хирурги впервые попробовали инъекции богатой тромбоцитами плазмы (PRP) при тяжелых повреждениях сухожилий, а затем и при инфекциях суставов. Хотя в лаборатории поступали обнадеживающие данные о заживляющих гормонах (интерлейкинах), результаты (кроме короткого эффекта плацебо) все еще очень разочаровывали.

Начиная с 2010 года энтузиазм вокруг PRP в ортопедических кругах значительно уменьшился, но не в косметической индустрии. Там PRP был представлен на рынке как новейшая и сверхэффективная регенеративная терапия, которая быстро избавит от морщин и признаков старения. Когда несколько знаменитостей, таких как Тайгер Вудс и Ким Кардашьян, объявили миру о благотворном влиянии кровопускания и плазмотерапии, PRP внезапно был признан nec plus ultra[81] среди тех, кто хотел остаться вечно молодым. Фотографии Кардашьян в маске из собственной крови, которую очистили от тромбоцитов в специальном аппарате (отсюда и термин «вампирский лифтинг»), увидел весь мир. Красота требует крови… Побочные эффекты, такие как инфекции и рубцы, были удачно замазаны. Это намного дешевле, чем ботокс…

Но есть и еще более безумные вещи. Известный немецкий врач Барбара Штурм в 2003 году создала бизнес по производству кровавого крема, который, по ее словам, представляет собой идеальный косметический уход. Всего лишь за 1300 евро она берет немного крови, извлекает PRP, позволяет ему немного повариться для выработки энергетических белков, затем смешивает с банальным жирным кремом, возможно, добавляет немного гиалуроновой кислоты для пилинга, и готово — можно наносить. Результаты (особенно на примере с голливудскими знаменитостями) кажутся очень впечатляющими… Но желательно, чтобы вы повторяли процедуру каждые три месяца. Единственного, кому это в долгосрочной перспективе пойдет на пользу, мы уже можем отгадать.

К счастью, исследователи не отвлеклись на весь этот цирк в СМИ и разработали хорошие действенные продукты, такие как тромбоцитовый гель. Он может быть полезен при заживлении тяжелых ран у пациентов с диабетом, вшивании зубных имплантатов, офтальмологии и даже при хирургических вмешательствах на сердце.

Лимфоциты — строительные блоки нашей иммунной системы

Хоть под микроскопом они больше похожи на сереньких непримечательных мышек, лимфоциты, простые клетки с большим твердым ядром и небольшим количеством цитоплазмы, лежат в основе нашей иммунной системы. Нормальная жизнь невозможна без лимфоцитов. Чтобы понять нашу иммунную систему, необходимо вернуться к V веку до нашей эры. Даже тогда древнегреческий ученый Фукидид задавался вопросом, почему некоторые люди не заболевали чумой, в то время опустошавшей Афины. Он также упомянул о любопытном факте: те, кто заболел и пережил чуму, больше не болели. Позже римляне назовут такое явление immuniteit. Это слово они обычно использовали для обозначения того, кто освобожден от военной службы или (еще лучше) от уплаты налогов.

Вирус испытали на преступниках, после того как ввели им сухие струпья оспы с тел переболевших.

Древние греки и римляне были не единственными, кто пытался справиться с эпидемиями. От оспы в X веке в Китае погибли тысячи людей. В попытках защититься от этого заболевания здоровые люди вдыхали через нос или вводили себе через порезы измельченные корочки пораженных оспой жертв. Из Китая эта техника (благодаря очевидному успеху) просочилась в Османскую империю, а оттуда во второй половине XVII века по торговым путям на Запад.

Скептицизм среди широкой общественности был сильным. Поскольку порошок от оспы разительно отличался по вирулентности, инвазивной силе и составу, у обработанных иногда развивалась настоящая оспа. Некоторые от подобного эксперимента умирали. Более того, Церковь (по старой традиции) пыталась вмешиваться в эти дьявольские и языческие обычаи.

Затем в 1718 году появилась леди Мэри Уортли Монтегю, жена английского посла при османском дворе в Константинополе. Она сама пережила оспу, но потеряла брата из-за болезни. В Стамбуле она убедилась в эффективности китайской техники, которую сегодня называют «вариолитация» (от лат. термина variola — сыпь). В 1718 году она поручила своему личному врачу изучить методику и применить ее к своему пятилетнему сыну. Она хотела избавить его от последствий болезни в виде уродливых болезненных пузырей. Сын пережил процедуру и стал невосприимчивым к инфекции, и леди Мария отправилась с миссией в Англию. Чтобы произвести впечатление, она также подвергла свою четырехлетнюю дочь публичной процедуре вариолирования в присутствии личного врача английского короля. Это произвело на него неизгладимое впечатление, и он попросил у короля разрешения провести опыт над шестью преступниками, осужденными на смерть. Им ввели сухие струпья оспы с тел переболевших, а позже испытали на них вирус. Все шестеро выжили, и королевский эксперимент убедил короля применить эту технику к его детям. Вся Англия вскоре массово поддастся моде, а первые поселенцы передадут опыт американским колониям.

Два вида иммунитета — клеточный и гуморальный — ранее не связывались один с другим.

Однако только английский ученый Эдвард Дженнер войдет в историю как изобретатель вакцинации. Он весьма умело начнет использовать технику, которая уже стала обычной практикой среди фермеров в конце XVII века, а именно нанесение жидкости из ран коров, больных оспой, на руки дояров, чтобы выработать защиту против черной оспы. Романтизированный образ здоровой дочери фермера обошел весь мир.

В 1796 году Дженнер провел свой знаменитый эксперимент, в котором он привил восьмилетнего Джеймса Фиппса путем скарификации[82] и дальнейшего нанесения на порезы содержимого из ран коров. Через шесть недель его попробовали заразить натуральной оспой и обнаружили, что болезнь не развилась. Он назвал свою технику «вакцинация», от лат. слова vacca — корова. И несмотря на критику (снова) со стороны Церкви, которая не признавала подобные противоестественные вмешательства, Дженнер быстро получил широкое признание. Он стал членом почти всех ученых сообществ в Европе того времени, за исключением английского колледжа врачей, для вступления в который ему пришлось бы сначала сдать экзамен по классическим языкам, который он с негодованием отверг.

В течение следующих ста лет иммунология будет развиваться благодаря открытию бактерий, вызывающих «белую смерть» — туберкулез (Р. Кох) и холеру (Л. Пастер).

Роберт Кох и Луи Пастер были легендарными исследователями-конкурентами и даже врагами, когда в 1870 году началась франко-прусская война. Они то и дело обвиняли друг друга в научной чепухе. И тем не менее они оба вошли в историю как отцы иммунологии.

Хотя Пастер и Кох доказали происхождение многих заболеваний от микробов, у них не было четкого представления о роли крови в защите организма. Но это не помешало Пастеру улучшить концепцию защитной вакцинации с ослабленными штаммами, например от сибирской язвы (от нее умирали многие животные, и она иногда передавалась людям). В 1882 году он впервые включил слово «вирус» в одну из своих публикаций. Он утверждал, что, по всей видимости, некоторые заболевания вызваны не бациллами, а чем-то меньшим, для чего он использовал слово «вирус», что в переводе с латинского первоначально означало «яд». Он тогда не знал, как выглядят вирусы и как они могут заразить людей. Нам пришлось ждать до 1892 года, когда российский микробиолог Дмитрий Ивановский показал, что мозаичная болезнь табака была вызвана не бактериальным организмом, а вирусом — настолько маленьким, что обычные фильтры не могли его остановить.

Примерно в то же время у микробиологов постепенно появилось понимание механизмов заражения и защиты. Благодаря венгерско-швейцарскому врачу Игнацу Земмельвейсу в 1850 году акушерки узнали, что мытье рук может значительно сократить случаи материнской лихорадки. А в 1867 году хирург Джозеф Листер начинает использовать карболовую кислоту в качестве дезинфицирующего средства в своих операционных залах.

И все же некоторые пациенты оказались более устойчивыми к заболеваниям, чем другие. Однозначного объяснения этому не было, однако кое-что удалось обнаружить: например, присутствие лейкоцитов (гранулоцитов) в гное или лимфатических узлах больных туберкулезом (лимфоциты), что в очередной раз возвращает нас к крови. В то же время Эмиль фон Беринг и Китасато Сибасабуро в 1890 году продемонстрировали, что введение сыворотки из крови пациента, переболевшего дифтерией, может помочь другим пациентам. За это фон Беринг был удостоен самой первой Нобелевской премии в области медицины.

Клеточный и гуморальный — два вида иммунитета, которые до этого не связывали один с другим. Однако постепенно исследователи приходят к выводу, что две эти формы защиты существуют бок о бок и тесно взаимодействуют друг с другом.

Если коротко: когда инфекционный агент попадает в человека, кровь запускает каскад защитных механизмов. Специальные белые кровяные клетки (они же макрофаги) прячутся в тканях, находят захватчиков и посылают химические сигналы в кровь, из которой мобилизуются гранулоциты. Те в свою очередь пытаются «съесть» захватчиков, но им нужна помощь лимфоцитарной системы. В конце концов некоторые лимфоциты вырабатывают антитела (описанные Эрлихом еще в начале XX века, за что он был удостоен Нобелевской премии в 1908 году), которые прикрепляются к бактериям. Это делает их узнаваемыми и более «вкусными» для гранулоцитов. Весь процесс усиливается несколькими другими иммунными системами в сыворотке крови, включая систему комплемента, обнаруженную брюссельским иммунологом Жюлем Борде. Он также получил Нобелевскую премию за свою работу в 1919 году.

Разумеется, это упрощенная иллюстрация очень сложного процесса, который был разгадан лишь в первой половине XX века. Там, где гранулоциты напрямую выполняют свою работу, существуют десятки подтипов лимфоцитов. В 1950–1960-х годах начнут отличать B-лимфоциты от T-лимфоцитов, где В — от лат. Bursa fabricii (сумка Фабрициуса) — лимфоэпителиальный орган, впервые выделенный у птиц из бурсы, небольшого органа, расположенного в задней части клоаки у птиц, а T — тимус лимфоэпителиальный орган.

Оба типа происходят из клеток-предшественников (стволовых клеток) в костном мозге, но после их попадания в бурсу (или ее эквивалент у человека — в бляшки Пейера) или тимус, где они приобретают совершенно разные функции. В-лимфоциты будут продуцировать антитела, Т-лимфоциты — представлять собой клеточный иммунитет. Они распознают «Я» из «не-Я» и играют важную роль в механизме отторжения (включая пересадку органов).

В-лимфоциты на протяжении жизни образуют целый репертуар молекул на своей поверхности, что позволяет им распознавать специфические образования (антигены) бактерий, вирусов, грибков, паразитов, а также чужеродные клетки.

Когда кого-то вакцинируют ослабленным штаммом вируса (например, гриппа), из крови и костного мозга начинают поступать В-клетки для выработки специфических антител против этих слабых штаммов. В результате последующее воздействие реального вещества — вируса — приводит к прямому и подавляющему иммунному ответу. Так что никакого гриппа, никакого полиомиелита.

В 1975 году Ева Кляйн и Ханс Вигзелл описали специфический подтип иммунных клеток — естественных киллеров.

Если кому-то перельют несовместимую кровь, В-клетки начнут вырабатывать антитела против чужеродных клеток, и кровь будет отторгаться. Т-клеточная система также отвечает за так называемый иммунный надзор. Клетки перемещаются и лимфатические узлы и обратно, а по дороге распознают посторонние структуры, например поверхностные структуры развивающейся опухоли.

Из-за миллиардов клеточных делений, которые ежедневно происходят в наших телах, статистически несколько сотен, если не тысяч пройдут не так и потенциально могут привести к образованию опухоли. Т-клеточная система обычно устраняет эти потенциальные наросты, но иногда может и не заметить опухоль. Начиная с XXI века будут предприниматься попытки реактивации впавшей в спячку Т-клеточной системы у раковых больных, поскольку клеточный иммунитет очень сильный. Когда, например, при трансплантации печени что-то идет не так и происходит острое отторжение, система наблюдения может полностью уничтожить чужую печень (два-три килограмма) в течение нескольких дней. Даже химиотерапия или облучение не смогли бы столь эффективно и в такие короткие сроки уничтожить опухоль весом от двух до трех килограммов…

Несколько тысяч литров мочи понадобилось лабораториям по всему миру, пытавшимся найти неуловимый гормон.

В 1970-х годах XX века ученые впервые выделили подтипы Т-клеток. Наиболее известны из них клетки Т4 и Т8: первые выполняют вспомогательную функцию при выработке антител, а вторые — функцию супрессора и запускают в действие иммунитет. Клетки Т4 станут печально известными в 1981 году как иммунные клетки, специфически пораженные вирусами ВИЧ, или СПИДа. Затем было достоверно доказано, что отсутствие клеток Т4 приводит к серьезным инфекциям и смерти.

А между делом в 1960-х и 1970-х годах была разработана концепция об аллергии и гиперчувствительности, в которой B-лимфоциты и некоторые антитела в крови (например, иммуноглобулин E, сокращенно IgE) играют важную роль. В 1975 году Ева Кляйн и Ханс Вигзелл описали еще один специфический подтип иммунных клеток, а именно естественных киллеров (NK-клетки), в названии которых четко указано, для чего они предназначены — уничтожать чужеродные клетки. Почти одновременно, в 1973 году, Ральф Стайнман описал знаменитые дендритные клетки — тканевые клетки, которые впоследствии привели к шумихе вокруг борьбы с раком.

Одним из самых революционных открытий того времени стало производство специфических антител в лаборатории. У большинства людей в крови есть так называемые гамма-глобулины — набор из тысяч типов антител, остатков прошлых инфекций и иммунных реакций, — которые организм использует при любых последующих инфекциях. Они создаются клетками памяти и остаются с нами на всю жизнь. Однако случается, что вырабатывается слишком мало антител одного конкретного типа или их выработка подавлена, поэтому они не станут эффективной защитой.

Лабораторное производство моноклональных антител, нацеленных на один специфический антиген (иными словами, направленный только на специфические бактерии, вирусы или опухоли), подарило впечатляющие перспективы лечения не только инфекций, но и опухолей. В XXI веке эти антитела, так называемые волшебные пули против опухолей, уже стали обычным явлением.

С начала XX века многие ученые задавались вопросом, как образуется кровь. Благодаря публикациям Неймана в Германии и Бидзодзеро в Италии в 1868 году стало ясно, что кровь возникает в костном мозге полых костей. Помимо красных и белых кровяных клеток были, по-видимому, также клетки-предшественники, более молодые и мощные.

На рубеже веков американец с немецкими корнями Алвин Макс Паппенхеймер пришел к выводу, что костный мозг — это единственный общий предшественник для всех клеток, в то время как друг и коллега этого ученого Пол Эрлих упорно утверждал, что их по крайней мере два. Это и вдохновило русских во главе с Александром Максимовым изобрести термин «стволовая клетка» в 1909 году. Но как костный мозг узнавал, какие клетки при каких обстоятельствах (анемии, инфекции, кровотечении) производить?

Эритропоэтин

История эритропоэтина, или EPО, восходит к 1906 году. Два парижских доктора, Пол Карно и Клотильда-Камиль Дефландр, опубликовали сенсационные результаты: они провели исследование, при котором почти обескровили кроликов (считай, оставили их истекать кровью), а потом спасли путем введения небольших количеств плазмы от здоровых кроликов. Этот предположительно ответственный компонент в здоровой плазме они назвали «гемопоэтин», от греч. hema — кровь, и poietein — создавать.

Теперь мы знаем, что их публикация была основана на невозможных данных. В качестве терапии они не только использовали очень небольшое количество плазмы (где не было достаточного количества гормона), но и описали впечатляющий эффект выработки крови в течение нескольких часов после инъекции…

Даже при современных кроветворных агентах костному мозгу требуется несколько дней, чтобы произвести зрелые эритроциты. Неудивительно, что никто не сумел повторить результаты в течение почти пятидесяти лет, но семена этой идеи уже были посеяны.

Временами наука идет странными путями. Все ускорилось после Второй мировой войны, после медицинских исследований ядерного оружия, радиации и вредного воздействия на деятельность костного мозга.

У солдат, которые (добровольно-принудительно) подвергались воздействию малых доз радиоактивных осадков на испытательных объектах в пустыне, часто развивалась анемия. Когда они выздоравливали, в их плазме обнаруживалось большое количество старого французского гормона крови, особенно в моче.

Множество лабораторий по всему миру пытались найти этот неуловимый гормон в течение следующих десяти лет и изучили несколько тысяч литров мочи. В конце концов в 1960-х годах финка Ева Бонсдорф и американец Аллан Эрслев дали этому гормону нынешнее название — эритропоэтин (создатель красных кровяных клеток). И лишь в 1977 году Юджин Голдвассер смог полностью очистить молекулу и описать ее свойства.

Чуть позже общество также познакомится с термином «гематокрит» — отношение форменных элементов крови к жидкой ее части (плазме). В зависимости от пола и возраста она колеблется от 38 до 45 %. Эритропоэтин (ЭПО) может значительно увеличить это соотношение путем повышения количества эритроцитов. Весь процесс главным образом происходит в почках, и производство может быть вызвано низкими концентрациями кислорода в тканях. Это, в свою очередь, служит следствием, например, анемии, низкого гематокрита или пребывания на большой высоте, где мало кислорода.

После генетической революции в 1980-х годах все закрутилось.

Ген, ответственный за ЭПО-производство, был найден, изолирован, клонирован и помещен в клетки или бактерии. Так называемый рекомбинантный ЭПО стал доступен в больших объемах, ведь у фабрики бактерий в нашем теле нет ни часа, ни дня, ни усталости, ни больничных, ни профсоюзов…

Изобретение гемодиализа также помогло ускорить развитие. Это метод очистки крови, который используется у пациентов с тяжелыми заболеваниями почек, когда они больше не могут нормально мочиться, что приводит к смерти.

Диализ продлил жизнь этих пациентов, но они продолжали страдать от тяжелой анемии, потому что их неисправные почки больше не производили ЭПО. Первые исследования, в которых новый рекомбинантный ЭПО вводили пациентам, находящимся на диализе, привели к впечатляющим результатам: пациенты при смерти становились вновь активными, восстанавливали аппетит и могли вернуться к нормальной жизни.

Возникли слухи, что ЭПО может вызвать рак, а также привести к проблемам с артериальным давлением, тромбозу, сердечным приступам и недостаточности.

Фармацевтическая промышленность сразу увидела возможность подзаработать. Тогдашний небольшой фармацевтический стартап Amgen приобрел права на производство ЭПО в 1985 году, но вскоре по производственным причинам продал часть прав компании Johnson & Johnson, которой, помимо Ortho Biotech, также принадлежит Janssen Pharmaceutica. ЭПО (Eprex) покорил мир, и вскоре на рынке появились me-too’s, в том числе и NeoRecormon от швейцарского Roche в начале 1990-х годов. Большая часть прибыли была потеряна из-за патентных споров, развернувшихся между Amgen и Американским институтом генетики. Спустя восемь лет патент был закреплен за Amgen, по крайней мере в США. Институт генетики затем перенесли в Европу, где ему удалось доказать свою правоту в 1991 году, после чего он сразу же перепродал права компании Boehringer Mannheim (позже она сменила название на Roche).

Тем временем ученые наблюдали, как горы денег уплывают от них, но продолжали совершенствовать новый препарат. Так, доступный ЭПО-препарат имел короткий период полураспада, что означало, что его нужно вводить ежедневно. Это была, конечно, нерадостная новость для пациентов и медицинских работников. Однако достаточно быстро были найдены производные, которые имели более длительный период полураспада, и стало хватать одной инъекции один раз в неделю или даже в месяц. Amgen с гордостью выпустил свой Aranesp в 2001 году (более известный как «оса» в кругу велоспортсменов), а Roche анонсировал Mircera в 2007 году. Но вновь начавшаяся длительная полемика о патентах ограничила пациентам быстрый доступ к лекарству.

После нескольких лет практически безграничного использования препарата появились первые сообщения о серьезных побочных эффектах. Сначала произошла история с пуэрториканцами, где что-то пошло не так на заводе по производству Amgen. У некоторых пациентов, подвергшихся инъекции ЭПО, появилась аллергическая реакция, при которой производство красных кровяных клеток больше не стимулировалось, а полностью прекратилось. Необычно и то, что эта проблема, по-видимому, возникала только при инъекции под кожу, а не при внутривенном введении (то есть непосредственно в кровоток). В конечном итоге причина оказалась в резиновом поршне в предварительно заполненных шприцах для подкожного введения. Когда эта резина была заменена тефлоном, проблема исчезла почти полностью.

Излишне говорить, что это привело к падениям и скачкам акций Amgen на фондовом рынке. Но на этом дело не остановилось: внезапно поползли слухи, что ЭПО может вызвать рак (что сразу же было опровергнуто), а также привести к проблемам с артериальным давлением (что более вероятно), тромбозу, сердечным приступам и сердечной недостаточности. Последние проблемы были хорошо изучены — установлена связь с дозировками, которые были слишком высоки, или длительным использованием препарата. Первые сообщения о внезапной смерти спортсменов, которые неправильно применяли ЭПО для улучшения движения кислорода в крови и производительности, еще раз подтвердили эти побочные эффекты. В результате различные научные ассоциации установили строгий регламент на использование ЭПО.

К счастью, препарат не пропал, и миллионы пациентов с раком легких или почек смогли почувствовать благотворное воздействие гормона крови. Теперь мы узнали, что ЭПО может повысить наши когнитивные способности, предположительно потому, что она улучшает качество жизни пациентов как объективно, так и субъективно. Коммерческому сектору не нужно было больше мечтать о новой Шамбале. Неудивительно и то, что рынок заполонили разные белые ЭПО-средства, что (учитывая драму в Пуэрто-Рико) вызвало беспокойство. Молекулы чуть меньшего размера, которые никоим образом не сравнятся с тяжелой ЭПО-молекулой, также вышли в свет. Они чаще тестировались в сомнительных, нелегальных (спортивных) кругах, нежели в добросовестных больницах. Тем не менее многие препараты были так же эффективны, как и старый ЭПО, и производились в виде простых таблеток. Определенно это еще не конец истории.

КСФ (колониестимулирующие факторы)

Вдохновленные успехом «красных» специалистов, которые с 1950-х и 1960-х годов выделили ЭПО, дабы с его помощью получить больше «своих» эритроцитов, «белые» адепты в то же время упорно искали свою «розовую гранулу» — лейкопоэтин. Наблюдения, связанные с ядерными испытаниями, показали, что после воздействия радиации резко уменьшилось количество не только эритроцитов, но и лейкоцитов. Но как вырастить белые клетки снова? Некоторые гематологи разработали гипотезу, что лейкемия возникает потому, что нечто в крови и костном мозге посылает импульс.

Поиск (больше напоминающий крысиные бега) факторов роста белых клеток начался в Австралии, в Мельбурнском университете. Дональд Меткалф много лет искал стимулятор для костного мозга своей мыши. Забавная деталь: у него была аллергия на мышей, но вся его карьера была неразрывно связана с этими грызунами… До тех пор, пока в 1964 году его не посетил друг с соседней улицы Рэй Брэдли. С гордым видом он продемонстрировал ему новый способ выращивания клеток костного мозга. В то время как все использовали жидкие культуры для выращивания (кстати, безуспешно) костного мозга мыши, Брэдли поэкспериментировал с добавлением агара и разработал своего рода полутвердую питательную среду, в которой клетки свободно росли в трехмерных структурах. То, что Дон Меткалф тогда обнаружил, войдет в историю как абсолютный прорыв в исследованиях костного мозга. В своей автобиографической книге Summon up the blood[83] он опишет этот момент: I challenge anyone on first seeing such colonies not to be astonished and intrigued. These colonies are three-dimensional populations of cells of wonderfully variable shapes and sizes and look like galaxies as approached by a fast-moving spaceship[84].

Но ни Меткалф, ни Сакс не получили Нобелевскую премию; возможно, причиной стала их нездоровая конкуренция.

Теперь появилась надежная техника для воспроизводства, позволяющая определить, что заставило эти колонии расти, а что их уничтожало. Начались поиски так называемых колониестимулирующих факторов (КСФ). Но использование в качестве материала исследования мочи пациентов с инфекцией или лейкемией на практике оказалось невозможным из-за ничтожно низкой концентрации факторов роста (в миллиардных долях грамма или нескольких нанограмм).

А тем временем Меткалф продолжал выращивать другие мышиные клетки (например, из селезенки, легких или почек) и пришел к идее использования этого жидкого супернатанта в качестве стимулятора для увеличения колоний костного мозга. И это сработало. Довольно быстро Г-КСФ (который в основном производил гранулоциты) и ГМ-КСФ (стимулировавший как гранулоциты, так и макрофаги) были последовательно выделены. Некоторые линии опухолевых клеток также, по-видимому, производят большое количество этих «розовых гранул» для белых клеток. В отличие от ЭПО, который вырабатывался исключительно в почках, КСФ, вероятно, мог продуцироваться всеми органами.

И тут внезапно Меткалфа обвинили в плагиате. Исследовательская группа из израильского института Вейцмана, возглавляемая Лео Саксом, заявила на конференциях и в публикациях, что они первыми описали такие колонии. Меткалф заявил об обратном и обвинил Сакса в злоупотреблении их личной беседой на конференции в Филадельфии в 1965 году. Там он наивно поделился своими результатами исследований. А в 1966 году Сакс опубликовал эти результаты в собственной публикации.

Ставки (возможно, Нобелевская премия) были высоки. Изоляция правильного фактора роста должна была спасти тысячи жизней, хоть и потребовалось около двадцати лет, прежде чем это начали применять в клиниках. Но ни Меткалф, ни Сакс не получили Нобелевскую премию, возможно, именно из-за взаимной и весьма нездоровой конкуренции.

Говорят, Меткалф однажды сказал, что он не обращал внимания на конкуренцию и «был выше этого», поскольку был убежден в своей правоте. Тем не менее он развесил для своих работников в лабораториях карты мира, на которых цветной булавкой обозначались другие центры, также вовлеченные в исследования костного мозга…

Но худшее было впереди. Фармацевтическая индустрия с большим интересом следила за развитием событий и увидела очередную возможность подзаработать. В 1984–1986 годах стали изучать факторы роста, именно тогда гены нескольких КСФ человека были выделены и клонированы. Дорога к производству КСФ в больших (промышленных) масштабах была открыта.

И вдруг на сцену снова выходит компания Amgen. Уже наученная своей историей с ЭПО, подсуетившись, она тут же подала заявку на патент на рекомбинантный Г-КСФ, разработанный в Американском мемориальном институте Слоана Кеттеринга.

«Прискорбно» — так описал это Дон Меткалф, его группа опоздала… Позже он пожаловался, что его университет потратил 30 миллионов долларов на исследования и их патентные специалисты в конечном итоге получают скудные 2 миллиона в год. Поскольку срок действия патента истекает через пятнадцать лет, единственное, что было возможно, — избежать убытков.

Также в 1986 году Шиге Нагата заявил, что он успешно выпустил Г-КСФ. Японская фирма Chugai сразу же подала заявку на патент. Конкуренция за мировой рынок была жесткой. И только адвокаты знали правила игры. В конце 1980-х годов было достигнуто соглашение (внесудебное урегулирование), согласно которому Amgen получила права для США, а Chugai — для Японии. В Европе они будут свободно конкурировать, к большой радости европейских гематологов. Тем более что прибыль составляла несколько миллиардов в год. Поэтому никто не жаловался.

Клинические результаты оказались впечатляющими. Пациенты, которые проходили химиотерапию, иногда сталкивались с опасно низким количеством лейкоцитов в течение десяти и более дней. Когда к их лечению добавили КСФ, это сократило период риска возникновения осложнений от серьезных инфекций в два раза. Также сократилось пребывание в больнице после трансплантации. Как ни странно, побочных эффектов не наблюдалось, за исключением нескольких аллергических реакций и болей в костях. И так же как и в случае с ЭПО, через некоторое время были разработаны производные, которые больше не требовалось вводить с химиотерапией ежедневно, а лишь один раз в неделю или в цикл.

Тромбопоэтин

Совершенно логично, что специалисты по крови также занимались поиском фактора роста тромбоцитов. Некоторые КСФ приводили к незначительному увеличению тромбоцитов у лабораторных животных, а иногда и у людей, однако потребовалось еще время до 1990-х годов, прежде чем появилось несколько полезных факторов роста тромбоцитов. Нужда в этом определенно имелась, так как многие пациенты, проходившие химиотерапию, страдали от серьезного дефицита тромбоцитов (тромбоцитопении), который мог привести к опасному для жизни кровотечению. Переливания тромбоцитов были частью стандартного арсенала химиотерапевтов, но иногда их получение приводило к повышению температуры и аллергическим реакциям.

Иммунологи, наблюдавшие за событиями с ЭПО и Г-КСФ, переключились с лимфатических узлов, селезенки и тимуса на кровь и ее медиаторы.

Но наконец из мира мышей пришла спасительная новость, что найденный ген в конкретном штамме у мышей с определенным типом лейкемии, по-видимому, принадлежит к семейству цитокинов (в то время это было собирательное название для всех факторов роста), который может вызвать увеличение количества тромбоцитов. Производителям оставалось только возложить на свои плечи дальнейшее клонирование и производство столь ожидаемого тромбопоэтина, или ТПО. Однако первоначальные исследования показали потенциально серьезные побочные эффекты, особенно аллергические реакции, которые разрушают, а не стимулируют выработку целого тромбоцита. Пройдут годы, прежде чем появятся первые безопасные формы TПO, которые смогут применять пациентам с серьезным риском кровотечения.

Интерлейкины

Иммунологи, которые до начала 1980-х годов наблюдали за событиями с ЭПО и Г-КСФ, в 1990-х годах снова переключили внимание с лимфатических узлов, селезенки и тимуса на кровь и ее медиаторы. Термины «интерлейкины» и «цитокины» быстро стали общепринятыми для обозначения межклеточной связи между различными типами лейкоцитов. И да, удалось обнаружить факторы роста для лимфоцитов… Некоторые из них были успешно клонированы, в том числе интерлейкин-2, стимулятор Т-лимфоцитов, — впоследствии он будет использоваться для борьбы против некоторых видов рака.

Исследователи быстро поняли, что эти интерлейкины воздействуют не только на кровь, но и на другие ткани и клетки. Большинство из них, по-видимому, не только способствует выработке определенных типов лейкоцитов, но в то же время стимулирует функцию и сеть этих клеток. Это свойство, конечно, может быть использовано для борьбы с различными заболеваниями, связанными с лейкоцитами, либо за счет обеспечения нормальной работы этих лейкоцитов, либо за счет поиска блокатора их факторов роста. Антиинтерлейкины займут свое место в арсенале многих онкологов, гематологов, аллергологов, иммунологов, ревматологов, пульмонологов и т. д.

Основным побочным продуктом всего этого бизнеса, связанного с факторами роста, была медленно профилируемая область исследований стволовых клеток. Ведь если удается получить зрелые клетки, где-то должны быть клетки-предшественники, которые могли бы привести к различным типам зрелых клеток — стволовым.

В 1712 году французский натуралист Рене Реомюр продемонстрировал, что отрубленные конечности крабов и лобстеров могут снова отрасти. В 1740 году швейцарец Авраам Трамбле разрезал пресноводные полипы (включая гидру) пополам и заметил, что из этих частей снова выросли целые организмы. Это очень похоже на классическую историю из нашего детства: когда вы ловите ящерицу или саламандру, она теряет хвост, но быстро отрастет новый… Или если вы разрежете червя пополам, получите два новых. Si non è vero…[85]

Эксперименты на животных показали, что, если селезенка защищена от радиации, содержащиеся в ней стволовые клетки крови могут выдержать смертельную дозу.

Ученых всегда озадачивало, почему люди утратили эту способность к регенерации. Тем не менее современной физиологии хорошо известно, что печень человека может в определенной степени восстанавливаться. В чем тогда принцип? Сегодня мы это знаем: в стволовых клетках.

Самые ранние описания стволовых клеток появились в 1868 году и принадлежат немецкому биологу Эрнсту Геккелю. Он использовал термин «стволовая клетка» для оплодотворенной яйцеклетки, которая способна вырастить целостный организм (в некоторой степени параллель с семейным древом, на ветвях которого растут все члены семьи). Таким образом, Эрнст Геккель примкнул к Чарльзу Дарвину, который в 1859 году опубликовал свою книгу «Происхождение видов»: все живое должно происходить из одноклеточного организма, своего рода первичной стволовой клетки (что, кстати, вызвало бурю религиозного негодования и критики). История Геккеля особенно хорошо совпала с первыми немецкими описаниями центрального места по производству крови — костного мозга. Следовательно, должны были быть предшественники зрелых клеток.

Но научного признания не последует до 1909 года. В то время русский ученый Александр Максимов, выступая перед членами Высшей берлинской научной ассоциации крови, представил свою знаменитую теорию, согласно которой все клетки крови происходят из одной материнской клетки в костном мозге, и эта материнская, или стволовая, клетка может привести к появлению красных и белых кровяных клеток, а также тромбоцитов. Эта теория сразу привела к появлению идеи мультипотентности: одна материнская клетка может дать начало нескольким более зрелым потомкам, родословная постепенно приобретает больше ветвей, которые затем разрастаются еще дальше, в конечный продукт.

Последующие пятьдесят лет ничего не происходит. Затем появляется несколько групп, которые заинтересованы в воздействии радиации, спровоцированной ядерными экспериментами и взрывами непосредственно перед и особенно в последние годы Второй мировой войны, на все виды клеточного роста и, в частности, на костный мозг. Было очевидно, что облучение в основном влияет на делящиеся клетки-предшественники, а не на созревшие элементы. Тем не менее тогдашней элите было трудно поверить, что те сотни миллиардов зрелых клеток крови, которые выкачиваются из костного мозга ежедневно (несколько миллионов в секунду, и это на всю жизнь!), могут происходить из некоторых кроветворных стволовых клеток. Не говоря уже о том, что весь костный мозг (после разрушения) может быть заменен одной простой клеткой…

А когда американец Леруа Стивенс описал любопытный тип опухоли в яичках одного из своих пациентов в 1953 году, начало было положено. Опухоли, которые он назвал тератомами, состояли из смеси клеток и тканей, кожи, волос, кусочка печени и кишечника, зуба и даже костного мозга. В соответствии с современным уровнем техники такая опухоль должна была происходить из одной мутированной стволовой клетки. Принцип первичной стволовой клетки был заложен.

Кроветворные стволовые клетки из костного мозга

В течение многих лет и даже сегодня кроветворные стволовые клетки остаются прототипом стволовых клеток. Тот факт, что их относительно легко выделить из костного мозга для исследований и применения, вдохновил многих ученых на проведение первых экспериментов по замене поврежденного костного мозга стволовыми клетками.

И как это часто бывает в науке о крови, военные исследования привели к прорыву. В начале 1950-х годов Эгон Лоренц[86] и его коллеги из Национального института рака искали способ защитить костный мозг от вредного воздействия радиоактивного излучения при ядерных испытаниях и взрывах. С помощью серии экспериментов на животных они смогли продемонстрировать, что если селезенка защищена от радиации, то содержащиеся в ней стволовые клетки крови могут выдержать, так же как и животные, смертельную дозу. Они также доказали, что даже после смертельной дозы облучения предварительно собранные клетки костного мозга были способны восстановить полностью разрушенную систему производства крови.

Для таких пионеров, как Дон Томас (лауреат Нобелевской премии в 1990 году), который работал в Сиэтле, это был лишь небольшой шаг в применении такого принципа к пациентам с лейкемией. Клетки их костного мозга мутировали, становясь раковыми, и разрушались при традиционной химиотерапии и радиотерапии. В 1957 году стало известно о первой успешной пересадке стволовых клеток от монозиготного брата-близнеца его менее удачливому брату с лейкозом.

Нередко братья и сестры отказываются жертвовать клетки из-за всевозможных разногласий или соглашаются за определенную сумму…

А тем временем по ту сторону океана Жорж Матье опубликовал в Париже свой опыт введения донорского костного мозга пяти югославским рабочим, которые были случайно облучены в ядерном реакторе, в результате чего нарушилась нормальная функция их костного мозга. Хотя костный мозг для них был получен от случайных добровольцев (американцы повторили это позже для жертв Чернобыля) и люди не очень хорошо понимали требования совместимости и опасность отторжения, четверо из пяти пациентов пережили эксперимент. Чуть позже возникло предположение, что это произошло из-за остатка родного костного мозга, который смог восстановиться сам без помощи чужеродных стволовых клеток.

Вдохновение от этих успехов привело к тому, что многим пациентам с лейкемией или раком лимфатических узлов в течение последующих десяти лет провели пересадку костного мозга, которая привела к катастрофическим результатам. Так появилась концепция отторжения как по отношению к пациенту, который отторг чужеродные клетки, так и по отношению к стволовым клеткам, способным, по-видимому, отторгать пациента (так называемый graft versus host[87]). Последняя реакция — следствие того факта, что чужеродные кроветворные инфузии стволовых клеток содержат лимфоциты, которые попадают к пациенту вкупе с чужеродной иммунной системой. Это и по сей день является бичом трансплантации стволовых клеток. Потребовались еще сотни лабораторных животных (печально известные бесчисленные эксперименты Райнера Сторба над собаками в Сиэтле), чтобы осознать важность правильного подбора донора и реципиента — так называемую тканевую совместимость.

Первые эксперименты Томаса с монозиготными близнецами были удивительно успешными благодаря идеальному совпадению (монозиготные близнецы обладают одинаковыми генами, и симптомы отторжения невозможны, поскольку их ткани иммунологически идентичны). Последующие эксперименты по пересадке не увенчались успехом, потому что эти группы тканей, известные как система HLA (человеческий лейкоцитарный антиген), не были совместимы друг с другом.

Группы HLA подчиняются простым законам наследования: каждый получает набор антигенов A, B, C и D от каждого родителя, так что классическим типом ткани у ребенка может быть, например, A2A3 B7B27 C1C3 D13D15 от мамы и A2B27C3D13 от папы. Для каждой антигенной группы существует по меньшей мере 20–30 вариаций, кодируемых приблизительно 200 генами, что, конечно, создает возможности для множества комбинаций. Современные методы анализа ДНК делают вещи еще более сложными и… выявляют уникальные подтипы.

Вскоре было обнаружено, что полное совпадение (например, 8/8) донора и реципиента дает наилучшие результаты при трансплантации. По логике вещей, шанс найти хорошее совпадение среди братьев и сестер, согласно классическому закону Менделя, наибольший: 1 к 4 на брата или сестру. Конечно, при условии, что они захотят пожертвовать часть своих стволовых клеток. Есть бесчисленные истории, когда братья и сестры отказывались жертвовать клетки из-за предыдущих споров или соглашались, но только за обещанную финансовую компенсацию…

Те, у кого нет (желающих или совместимых) братьев или сестер, могут попробовать найти донора среди других людей, но шанс на хорошее совпадение составляет всего 1 к 50 000. И это лишь средний показатель: большую роль играют предки, миграционные потоки, смешанные браки и т. д. Ваш шанс может варьироваться от 1 на 10 000 (если, например, вы происходите из строго изолированной и религиозной группы, такой как мормоны) до одного на несколько миллионов (при сильном смешении генетического материала). С 1980-х годов были созданы крупные банки доноров, в которых добровольцы могут хранить свои образцы и стать донором стволовых клеток. Сегодня у нас более 30 миллионов типов в различных международных базах данных, что приводит к совпадению почти в 80 % случаев.

Между тем в 1960-х и 1970-х годах исследователи после серии поисков ответственных за все эти фатальные реакции обнаружили Т-лимфоциты. Следуя простой логике, при всех дальнейших трансплантациях Т-лимфоциты удаляли с использованием передовых методов. Но, к удивлению многих, результаты не улучшились, а скорее, наоборот. У пациентов после трансплантации действительно было меньше симптомов отторжения, но гораздо чаще происходил рецидив. Это привело к описанию знаменитого эффекта graft-versus-tumoreffect[88] в 1980-х годах. Новая иммунная система донора, по-видимому, принимала оставшиеся лейкозные клетки реципиента за чужеродные и уничтожала их. Таким образом, полное устранение иммунных реакций было не лучшим вариантом.

Но, как это часто бывает, британцы и американцы забыли в своих публикациях, что Жорж Матье (французский онколог, известный трансплантацией костного мозга югославским атомщикам) уже описал этот противоопухолевый феномен у одного из своих пациентов в 1965 году и уже тогда заговорил об иммунотерапии. Вряд ли он знал, что пройдет несколько десятилетий, прежде чем в онкологии снова заговорят о «его» иммунотерапии… благодаря генетической революции.

Большинству доноров приходилось испытывать болезненное пробуждение, скованность, ограничения в движениях, а иногда и недееспособность в течение всей последующей недели…

В конце 1990-х годов с подачи Ганса-Йохема Колба и Шимона Славина исследователи продолжат изучать graft-versus-tumoreffect. В классических протоколах трансплантации пациент должен был пройти очень тяжелую химиотерапевтическую и радиотерапевтическую подготовку с целью полного искоренения лейкемии. Нередко как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе это приводило к серьезным, иногда опасным для жизни побочным эффектам на сердце, печень, легкие и почки. Введенный после процедур костный мозг просто служил наполнением пустых полостей.

Но если иммунотерапия трансплантата была так важна, препарат мог бы упростить задачу. А введенные иммунные клетки могли бы взять на себя задачу по уничтожению. В англосаксонском жаргоне люди говорили о Reduced intensity protocols[89], что в кругах пациентов означало мини-трансплантацию. Небольшая доза химиотерапии помогает greffe, трансплантату, прижиться, а лимфоциты делают все остальное. И если от лейкемии все же не удалось избавиться, к лечению (начиная с 2000-х годов) добавляли некоторые дополнительные лимфоциты, убивающие опухоль (ДИЛ, или донорские инфузии лимфоцитов).

Врачи получили хорошие, даже блестящие, результаты с меньшим количеством побочных эффектов. Им наконец удалось провести трансплантацию стволовых клеток у пожилых и тяжелобольных пациентов. Подобное ранее было невозможно из-за риска сердечно-легочной, печеночной недостаточности и других побочных эффектов.

В настоящее время наука об отторжении вокруг трансплантации дошла до такого уровня, что мы уже можем использовать (с некоторыми ухищрениями во время подготовки) полусовместимых доноров. Это означает, что каждый родитель и каждый родной брат или сестра могут быть потенциальным донором. В этом случае гематологи говорят о гаплоидентичных трансплантатах.

Несмотря на это, использование аллогенных (чужих) стволовых клеток при трансплантации значительно улучшило показатели выживаемости у многих пациентов с раком крови: если в 1960-х и 1970-х их шансы на излечение приблизительно равнялись 20–30 %, то к 2000-м годам этот показатель увеличился до 60–70 %.

Стволовые клетки периферической крови

На начальных этапах рассуждения после проведенной пересадки были относительно простые: если что-то пошло не так с костным мозгом пациента, просто использовали другой, здоровый костный мозг. К сожалению, у этой процедуры были недостатки: грудную или тазовую кость донора подвергали десяткам инъекций под общим наркозом, чтобы собрать достаточное количество костного мозга. В действительности успех трансплантации напрямую зависел от количества костного мозга, который врач смог собрать и использовать.

Можно собрать костный мозг до начала химиотерапии, заморозить его, дать пациенту смертельную дозу химиотерапии и затем спасти его введением собственного же костного мозга.

Стоит ли говорить, что большинству доноров приходилось сталкиваться с болезненным пробуждением, скованностью, ограничением в движениях, а иногда и недееспособностью в течение всей последующей недели… Хоть забор незначительного количества костного мозга у донора и не оказывал неблагоприятного воздействия на его собственную выработку костного мозга (оставшиеся стволовые клетки быстро пополняли запасы), иногда в сердца людей закрадывались сомнения.

Кроме того, риски от анестезии также отпугивали потенциальных доноров, а один редкий случай тромбоза, описанный в научном отчете, повлекший смерть донора, явно не помог мотивации остальных.

К счастью, ряд гематологов припомнил некоторые эксперименты над животными в начале 1950-х годов. В них значилось, что молодые клетки-предшественники (бласты) из костного мозга могли проникать в кровь при определенных стрессовых условиях (например, опасная инфекция). Получается, кроветворные стволовые клетки можно было также получить из крови, а не из костного мозга, но требовалась большая их концентрация в крови.

И тут два события ускорили донорскую науку (назовем ее донорологией). В 1970-х и 1980-х годах стало известно, что факторы роста (гормоны или цитокины крови КСФ, см. ранее) могут стимулировать костный мозг до такой степени, что стволовые клетки поступают из костного мозга в кровь. В то же время стали доступны устройства для афереза[90] (от греч. apherein — «забрать»). Этот метод включал в себя использование центрифуги для разделения крови на плазму и клетки, а после получения необходимой плазмы клетки возвращали донору. Или наоборот: некоторые типы клеток (например, лейкоциты или тромбоциты) могли быть выделены, а плазма и другие клетки возвращены донору.

Аналогично со стволовыми клетками… Единственное, что требовалось сделать, — это ввести донору факторы роста за несколько дней до донорства, а затем подключить его или ее к аппарату для афереза. Таким образом, была получена очень чистая популяция кроветворных стволовых клеток, что, конечно, сильно контрастировало с той «солянкой» из костного мозга, которую использовали ранее. Ведь когда костный мозг от донора был отфильтрован, а большая часть жира и осколков кости удалены, конечный трансплантат все еще содержал в себе жировые стволовые клетки, из поддерживающей ткани, кровеносных сосудов и т. д. С клетками, полученными путем афереза, подобного не происходило.

Такая относительная легкость получения стволовых клеток из крови и отсутствие сильных побочных эффектов для донора привели к тому, что донорство костного мозга устарело еще в 1990-х годах и все переключились на стволовые клетки периферической крови. Это также имело впечатляющие последствия для развития аутотрансплантации (донорство для самого себя). При многих кровоточащих типах рака лимфатических узлов на выживаемость отрицательно влияли последствия химиотерапии и радиации. Так как химиотерапия и радиация не селективны, они убивают как хорошие, так и злокачественные клетки, и если часто назначать одну процедуру или обе, рак может исчезнуть, но одновременно пострадает и костный мозг. А без функционирования костного мозга человек не может выжить…

Следовательно, согласно логике, можно было собрать костный мозг до начала химиотерапии, бросить его в морозильник (при –196 °C), дать смертельную дозу химиотерапии и затем спасти пациента при помощи его же собственного замороженного костного мозга. Однако проблемы с понижением уровня клеток у донора и побочными эффектами долгое время удерживали многих гематологов. Но теперь, когда появились доступные стволовые клетки периферической крови, казалось, все стало намного проще. Тысячи аутологичных трансплантируемых клеток при многочисленных показаниях (помимо заболеваний крови и рака, например при рассеянном склерозе) увидят свет.

И тут также применим принцип «Поживем — увидим». Гематологическому сообществу потребуется еще десять лет, чтобы убедиться, что стволовые клетки крови работают так же хорошо, как и подобные клетки костного мозга. Некоторые фанатичные приверженцы пересадки костного мозга утверждали, что при аллотрансплантанции[91] кровь вызывает более сильное отторжение, чем сам костный мозг (из-за присутствия деформированных лимфоцитов). На сегодняшний день 10 % трансплантаций (особенно у пациентов, прошедших предварительное лечение) все еще происходят с костным мозгом.

С начала 2000 года на рынке появляются новые мобилизующие препараты, которые могут гарантировать успешный сбор стволовых клеток в некоторых сложных мобилизаторах (где классические факторы роста не сработали в нужной степени).

Все это привело к значительному улучшению показателей выживаемости среди пациентов с агрессивной формой рака лимфатических узлов, а также у пациентов с жуткой болезнью Калера — типом рака, поражающим кровь и кости. До начала 2000-х годов подобный диагноз почти неизбежно означал смерть в течение трех-четырех лет. Трансплантация же помогла удвоить шансы на среднюю выживаемость. Некоторые из тех, кому посчастливилось попасть на донорскую трансплантацию или аллотрансплантацию, вскоре поправлялись. Австрийский доктор Отто Калер, который дал первое описание болезни в 1885 году, был бы сказочно удивлен. Он лечил своего первого пациента (кстати, такого же доктора) экстрактами ревеня и апельсиновыми корками.

Стволовые клетки из пуповины

Но и это еще не все. Начиная с 1950-х годов стало известно, что кровь у плода вырабатывается в печени и селезенке, так как на ранних стадиях ее производство еще не происходит в костях, таких как грудина, позвоночник и таз. Через шесть месяцев кроветворные стволовые клетки навсегда остаются в этих костных полостях и покидают их только при определенных обстоятельствах. Однако если в печени и селезенке происходит образование крови и эти клетки там не застревают, они могут свободно циркулировать и спонтанно попадать в кровь плода, включая пуповинную кровь. Знали ли об этом братья-первопроходцы Милтон и Норман Энде из консервативного штата Виргиния? В 1964 году они договорились о встрече с гинекологами для сбора пуповинной крови, чтобы перелить ее одному из своих умирающих пациентов с лейкемией, у которого увеличивалось количество эритроцитов в крови. Показатели превзошли все ожидания. Согласно их более позднему отчету от 1972 года в престижном медицинском журнале The Lancet, они ввели 500 миллилитров пуповинной крови, а уровень гемоглобина у их пациентов удвоился. Сегодня мы знаем, что это очень маловероятно, если не невозможно: во-первых, вы не можете собрать 500 миллилитров крови после рождения (максимум от 100 до 150 миллилитров), а во-вторых, такое впечатляющее увеличение эритроцитов после одной процедуры переливания нереально.

Богатую совместимыми клетками пуповинную кровь удалось собрать и заморозить, но для введения ее реципиенту потребовался перелет из Индианы в Париж.

Зная об этих несоответствиях, братья сформулировали гипотезу о том, что у них, возможно, получилось ввести кроветворные клетки. В то время люди только познакомились с пересадкой костного мозга, поэтому над этой гипотезой посмеялись. Положение ухудшилось, когда стало известно, что некоторые пациенты, подвергшиеся переливанию пуповинной крови, умерли преждевременно. Демонстрации того, что группа крови пациентов поменялась на группу донора, не последует, как и отчетов о какой-либо форме отторжения.

Больше о Милтоне и Нормане ничего не будет слышно, они пропадут со страниц истории. Но спустя время их упомянут в публикации в том же самом The Lancet, где тактично признают так называемыми первооткрывателями трансплантации пуповинной крови.

Двадцать лет спустя, в середине 1980-х годов, группа исследователей по обе стороны океана внесет свои имена в историю. И на этот раз они будут работать не сообща, а друг против друга.

С одной стороны океана мы видим американского ученого Хела Броксмайера из Университета Индианы и Арлина Ауэрбаха из Рокфеллер-клиники, а с другой — клинициста Элиану Глюкман из Парижа. Последняя была известна среди пациентов (и коллег) как «железная леди» из-за ее бескомпромиссного подхода к проблематичным пересадкам. События развивались вокруг пятилетнего пациента с редкой формой недостаточности костного мозга (анемией Фанкони), для которого не нашлось подходящего донора. К счастью, его мать была беременна вторым (по словам акушерок) здоровым ребенком. Броксмайер и Ауэрбах знали, как взять пуповинную кровь, проверить ее на совместимость и заморозить, а Глюкман знала, как провести пересадку. Пуповинную кровь, богатую совместимыми клетками, удалось легко собрать и заморозить, правда, потребовался длительный перелет из Индианы в Париж, чтобы вовремя ввести ее реципиенту. После долгих и пугающих 22 дней костный мозг прижился без каких-либо симптомов отторжения (количество эритроцитов и лейкоцитов начало увеличиваться). Сейчас, спустя почти тридцать лет, пациент все еще жив и здоров.

Публикация этого события в 1989 году ознаменовала новую эру в истории трансплантации стволовых клеток. Броксмайер, Ауэрбах и Глюкман не только продемонстрировали, что в одном небольшом количестве пуповинной крови (не более 150 миллилитров) содержится достаточно стволовых клеток для спасения жизни другого ребенка, но и тот факт, что забор пуповинной крови происходит безопасно и без какого-либо риска для матери или ребенка. Кроме того, процедура оказалась простой: после того как пуповину отделили от новорожденного, а его самого с матерью поместили под присмотр акушера, гематолог при помощи простого прокола в оставшейся части пуповины, все еще прикрепленной к плаценте, получил кровь.

Какой смысл бесплатно жертвовать свою пуповинную кровь государственному банку, если можно заморозить ее только для себя?

Чуть позже удалось продемонстрировать, что стволовые клетки в пуповинной крови приводят к меньшему отторжению, поскольку присутствующие в них иммунные клетки все еще незрелые, а некоторые и вовсе «наивные», поэтому другие ткани с наименьшей вероятностью распознают их как чужеродные. Требования к совместимости пуповинной крови гораздо менее строгие, чем к крови или костному мозгу взрослого человека. Больше не было необходимости в полном совпадении групп HLA (8/8 или 10/10), достаточно 6/10. Сразу для многих пациентов, которые безнадежно ждали весточку из мира, шанс на выздоровление мог быть найден ближе к дому.

Пуповинная кровь была доступна и могла быть предоставлена немедленно в любую точку мира. Простая проверка на доступность и совпадение в международных файлах часто давала такое совпадение в течение суток. Только сравните это с тем количеством месяцев, которые раньше уходили на поиск взрослого донора-добровольца. А захочет ли он или она все еще сдать костный мозг? Болен ли сам донор? Или находится в положении? И вообще, удастся ли его или ее найти?

Стоит ли говорить, что несколько месяцев лечения лейкемии иногда кажутся целой вечностью… Еще одним преимуществом пуповинной крови был тот факт, что у стволовых клеток, полученных от невинного плода, вероятнее всего, также отсутствовали вирусы (СПИДа, цитомегаловируса, вируса Эпштейна — Барр, вируса Зика и т. д.).

Однако и недостатки этой пуповинной крови вскоре стали очевидными. Многое зависело от того, как поздно акушер сделал зажим, чтобы в пуповине осталось достаточное количество крови для безопасного трансплантата. Более того, было ясно, что трансплантация стволовых клеток может быть успешной только в том случае, если вводится определенное минимальное количество стволовых клеток на килограмм веса тела реципиента. То есть если пациент весил не более 40 килограммов, обычного количества пуповинной крови было достаточно. А что, если больше?

Начиная с конца 1990-х годов взрослым пациентам разрешалось одновременно вводить одну или несколько порций пуповинной крови. И это иммунологическое трио сработало… конечно, при условии минимальной совместимости между различными материалами донора. Как ни странно, после этих двойных пересадок выживал только один из двух реципиентов и полностью принимал трансплантат. До сих пор неясно почему.

В начале 2000 года было предпринято несколько попыток размножить первоначальную колонию стволовых клеток пуповинной крови в лаборатории, но безрезультатно. Однако в 2006 году с появлением технологии iPS процесс ускорился.

Больше всего гематологов беспокоило медленное выздоровление пациента после трансплантации. При пересадке костного мозга и кроветворных клеток результаты наблюдались примерно через семь-десять дней. С пуповинной кровью (вероятно, из-за незрелости и меньшего количества) это часто занимало от 21 до 25 дней. Таким образом, пациент долгое время продолжал жить без костного мозга, и незначительная инфекция или кровотечение могли его убить. Изначально показатели выживаемости казались чуть лучше из-за более низких показателей отторжения, но после пересадки пуповинной крови риск осложнений оказался выше. В итоге пуповинная кровь работала так же хорошо, как и обычные стволовые клетки, но не лучше. Разумеется, если пациент не нашел донора во взрослых файлах, его перенаправляли в банки пуповинной крови.

Честь основать первый банк пуповинной крови досталась Пабло Рубинштейну в Нью-Йорке в 1992 году. Вскоре за этим появилась Всемирная сеть, и сегодня в базе данных, доступной для свободного просмотра, почти миллион типов. Левенский банк пуповины был создан в 1996 году, затем последовали голландские банки.

Но вскоре у этих публичных банков появятся «кровавые» конкуренты на побережье. Принцип частных коммерческих банков пуповинной крови впервые появился в Америке. Зачем жертвовать свою пуповинную кровь государственному банку бесплатно и для всех, если можно заморозить ее для себя? Кто знает, насколько эти стволовые клетки будут полезны в долгосрочной перспективе?

Коммерсанты быстро почувствовали золотую жилу, манипулируя страхом беременных женщин: «Ваш ребенок — чистый, прекрасный малыш, и все ради него». А кого волнуют вымогательские цены за забор и хранение? Цена достигала 2500 евро, что в два раза больше реальной стоимости в бесплатных государственных банках. Плюс ежегодная оплата за хранение — это еще несколько сотен евро сверху? В целом вся процедура была представлена как страхование жизни собственного ребенка, и эта идея хорошо прижилась в культуре Me myself and I в 2000-х годах.

Тысячи ничего не подозревающих пар оказались в ловушке. Уже на тот момент имелось много данных, которые показали, что собственная пуповинная кровь не может быть использована для лечения возможной лейкемии. Собранная пуповинная кровь уже содержит в себе зародыш этого позднего лейкоза. Другими словами, вы просто перенесете тот же рак обратно в ваше тело.

Коммерческие банки быстро изменили курс. К тому времени уже было доказано, что стволовые клетки все же могут быть полезны при других заболеваниях, таких как болезнь Паркинсона, Альцгеймера, сердечные приступы и т. д. Таким образом, ваше личное хранилище было защищено для возможного последующего использования. Коммерсанты не возражали, так как в то время было еще слишком мало данных о таком гипотетическом использовании в будущем. Они также игнорировали тот факт, что пуповинная кровь в соответствии с международными стандартами качества имеет ограниченный срок годности — максимум двадцать лет при температуре –196 °C — и что те заболевания, при которых эта кровь будет эффективна, очень редко встречаются в возрасте до двадцати лет.

Нередко родители пытаются родить здорового малыша, который станет донором биоматериала.

Гематологи во всем мире публично порицали этот обман и коммерциализацию трансплантаций и донорского материала. Те же, кто мог себе это позволить, заморозили свою пуповинную кровь для собственного использования, но были сильно обмануты. Тогда одна беременная тележурналистка добровольно (с камерой) вызвалась пойти в частный банк и потребовать объяснений, что произойдет с ее пуповинной кровью после пожертвования. Генеральный директор той компании вызвался дать публичное интервью. Он, похоже, действительно не знал, о чем речь, и для него такая услуга была похожа на любую другую. От него последовали заявления: «Это хорошо для всего», «Никаких научных данных»… «Спекуляция?» — «Никогда не слышал об этом!» Затем генеральный директор подал на журналистку иск за клевету и дезинформацию, который и проиграл… После поднятой шумихи он удалился со сцены, скорее всего, с хорошо набитыми карманами.

Но это не отменяет того факта, что во всем мире большая часть пуповинной крови хранится в частной организации, а не в публичной. В США этот показатель выше, чем в Европе. Бессмысленная трата ресурсов. Или еще хуже: те 10 % пациентов, которые безуспешно обращаются в публичные банки, могли бы найти совпадение в частном. «Это кровь моя и для меня»: видимо, пусть лучше эта кровь сгниет, чем станет доступной и спасет жизни. Напряжение еще усилилось после того как несколько крупных частных банков пуповинной крови, в том числе в Лос-Анджелесе, объявили себя банкротами. Печальные документальные кадры фиксировали оттаявшие морозильники и безнадежно испорченные контейнеры с пуповинной кровью.

Исключением во всей этой истории могут стать семьи с высоким риском серьезного наследственного дефекта или лейкемии — в этом случае сохраненная в личных целях пуповинная кровь брата или сестры может пригодиться для возможной в будущем трансплантации.

Известны случаи, когда родители снова пытаются зачать ребенка в надежде на получение биоматериала (родить здорового малыша, который по совместительству станет донором). Это может показаться весьма приемлемым, если мы не будем учитывать интересы неродившегося ребенка-донора, который появился на свет при весьма сомнительной мотивации.

Как бы то ни было, но с конца 1990-х годов пуповинная кровь улучшила перспективы для пациентов с лейкемией, для которых не нашлось ни одного брата или другого взрослого донора. Для некоторых это в буквальном смысле вопрос жизни или смерти. И все благодаря щедрости анонимной матери…

Мезенхимальные стволовые клетки

Когда в 1960-х годах под микроскоп были помещены первые культуры костного мозга, гематологи смогли выделить три типа клеток: маленькие круглые клетки, которые, казалось, росли в форме булыжника — истинные кроветворцы; вытянутые клетки, образовывавшие опорные ткани; жировые скопления — пучки жировых клеток, хорошо известные любителям полакомиться оссобуко[92]…

Первоначально на эти поддерживающие клетки ученые смотрели с некоторой долей жалости; настоящие кроветворные стволовые клетки стояли первыми в списке при всевозможных клинических манипуляциях. Считалось, что для жира невозможно найти никакого применения, и эти раздражающие клетки поддержки просто создавали массу.

Но ситуация в корне изменилась в 1973 году, когда Александр Фриденштейн продемонстрировал, что эти удлиненные клетки способны на нечто большее, чем просто обеспечивать поддержку: они могли расти в кости и хрящах и обеспечивать динамическое поддержание ниши (или гнезда), в которой спокойно развивались и росли кроветворные стволовые клетки. Лишь в 1991 году американский эксперт по стволовым клеткам Арнольд Каплан дал им окончательное название: мезенхимальные стволовые клетки[93]. Это был настоящий прорыв, все узнали об этих незаметных клетках и их влиянии на иммунную систему. Хотя впервые мезенхимальные стволовые клетки были выделены из костного мозга, их также довольно много в пуповинной крови и жировой ткани. Они нейтральны, поэтому их применение у пациентов не зависит от совместимости. Их основная способность в качестве иммуномодуляторов состоит в том, чтобы ослаблять различные иммунные реакции, угнетая их, например для снижения риска отторгающей реакции при трансплантации стволовых клеток при раке крови, а также для борьбы с аутоиммунными заболеваниями. Это болезни, при которых иммунная система пациента атакует и разрушает его собственные части тела. Хорошо известные примеры — рассеянный склероз (иммунная система атакует защитную оболочку нервов), диабет (атака на инсулин-продуцирующие клетки) или ревматизм (атака суставных капсул).

До достижения успешных результатов эксперимента исследователи не упомянули о сотне неудачных попыток.

Многочисленные протоколы исследований с мезенхимальными стволовыми клетками были начаты в различных центрах по всему миру с 2000-х годов.

Стволовые клетки iPSK

До XXI века священный Грааль гематологов — возможность культивирования в лаборатории достаточного количества стволовых клеток с необходимой способностью к размножению, чтобы у пациента на полке всегда был резерв стволовых клеток на потом, — все еще не был доступен. Годы попыток увеличить количество кроветворных стволовых клеток из костного мозга, крови и пуповинной крови не привели к желаемому результату. Это могло быть связано с тем, что кроветворные стволовые клетки уже слишком далеко продвинулись в своей эволюции в зрелые клетки крови и потеряли способность к пролиферации[94]. Казалось, что их невозможно вернуть в более незрелое состояние.

И все же в 1962 году сэр Джон Гердон (Оксфорд, позже Кембридж) уже попробовал это провернуть: он заменил ядро незрелой яйцеклетки лягушки ядром зрелой кишечной клетки лягушки того же вида и продемонстрировал, что оно может изменить яйцо и появится совершенно новая лягушка. Таким образом, старая клетка может получить вторую жизнь через ядро и вернуться к первоначальному статусу. Также было предоставлено доказательство, что каждая клетка нашего тела, независимо от ее зрелости, все еще содержит информацию для создания всех возможных типов клеток. Осталось только разгадать эту генетическую загадку.

Гердон, получивший Нобелевскую премию по медицине за свою работу в 2012 году, был противоречивой фигурой. Ему нравилось смаковать тот факт, что в 1949 году его учителя в знаменитом Итонском колледже прямо заявили в своем докладе, что это будет «пустой тратой времени» и «полной нелепостью», если он и дальше будет мечтать стать исследователем в области биологии. Хоть его результаты и были классифицированы в течение десяти лет как весьма любопытные, несколько групп исследователей продолжали молча работать над его так называемыми методами переноса ядер соматических клеток. А кульминацией их исследований стало создание овечки Долли в 1996 году в лаборатории Иэна Уилмута в Эдинбурге, о судьбе которой так много говорили. Уилмут провел этот эксперимент путем слияния овечьего яйца со зрелой клеткой вымени и имплантации этой гибридной клетки суррогатной матери-овце. Результатом стала идеально клонированная овечка, полностью идентичная донору клеток вымени. Это событие потрясло мир: всевозможные нарциссы мечтали о том, чтобы их клонировали, а церковные власти выражали отвращение к этому дьявольскому эксперименту.

Исследователи тактично умолчали о сотне неудачных попыток и получении множества клонов с ужасными пороками развития до достижения успешных результатов эксперимента. Кроме того, никому не удавалось повторить такое с человеческими клетками до 2004 года. А чуть позже южнокорейский ученый Хван У Сок шокировал мир своими публикациями. Используя технику переноса ядер соматических клеток, он создал одиннадцать линий стволовых клеток человека. Таким образом, для каждого из одиннадцати доноров он ввел зрелое ядро в донорские яйцеклетки и создал непрерывно растущие клеточные линии. Результатом стал нескончаемый источник клонированных клеток. По его словам, у этих клеток безграничная сфера использования. Сразу же заговорили об их возможном применении для пациентов с травмами головного и спинного мозга, болезнью Паркинсона.

И вот когда бесплодная пара наконец обретает надежду на рождение ребенка, остается несколько ничейных зародышей.

Но, как окажется позже, результаты Хвана были не столь уж впечатляющими. По словам некоторых осведомителей из его собственной лаборатории, он выдумал большую часть данных ради собственного самолюбия и славы. Обман продлился недолго, до того как выяснилось, что у него есть причудливые методы сбора яйцеклеток. Он запугивал молодых студенток колледжа в своей лаборатории, требуя от них жертвовать яйцеклетки в обмен на хорошие оценки, и обманывал пациентов, лечившихся от бесплодия. Последние соглашались на использование любых яйцеклеток, которые были доступны. Доктор не упомянул о том, что лучшие из собранных яйцеклеток он использовал для своих экспериментов, а те, что похуже, оставлял несчастным пациентам. Также в связи с его лабораторией всплыла целая история, связанная с торговлей ооцитами[95]. По имеющейся информации, Хван «насильственным образом» купил более 2000 яиц (по 1400 долларов США за штуку) у более чем 100 женщин.

Хван, который на самом деле был ветеринаром, также клонировал с помощью своей методики различных животных, таких как крупный рогатый скот и собаки. В 2005 году мир увидел рождение первой клонированной собаки. Щенок Снуппи был генетически идентичен своему отцу породы афганская борзая и родился от суррогатной собаки лабрадора. Но карьера Хвана закончилась стремительно: после потери свой должности в Сеульском университете в 2005 году он через четыре года был приговорен к двум годам тюремного заключения. Но все же те, у кого есть лишние 50 тысяч евро, могут сегодня спокойно поехать в Южную Корею (или Калифорнию) и клонировать любимого питомца.

А тем временем на другом конце света Мартину Эвансу в 1981 году удалось выделить так называемые первичные клетки (позже их назовут эмбриональными стволовыми клетками) из эмбрионов мышей. После того как оплодотворенная яйцеклетка (зигота) начала делиться, удалось изолировать клетки от эмбриона до восьмиклеточной стадии без вреда для эмбриона. Изолированные клетки все еще были настоящими плюрипотентными: каждая из них была связана приблизительно с 220 различными клетками и тканями организма. Более того, при правильных условиях культуры они могли храниться неопределенный срок и без ограничений к продолжению размножения. Так и родилась концепция «Стволовая клетка — источник вечной жизни». А Эванс получил Нобелевскую премию по медицине в 2007 году.

И все же пройдет еще пятнадцать лет до 1998 года, прежде чем Джим Томсон из Висконсина (США) попробует проделать то же самое с человеческими эмбрионами. Первые человеческие эмбриональные линии стволовых клеток были созданы из оставшихся эмбрионов после лечения бесплодия.

Использовать подобные виды эмбрионов для исследований было нелегко. Часто при стимуляции яичников у пациенток выделяется определенное количество яйцеклеток и только некоторые из них имплантируют. И вот когда желание бесплодной пары иметь детей исполняется, остается несколько зародышей, которые оказываются ничейными. Даже если родители дали полное согласие, непреодолимые моральные принципы против использования человеческого материала в обществе остаются.

Консервативные религиозные группы были возмущены после обнародования исследований Томсона. А в 2001 году они призвали президента Джорджа Буша и остальных политиков запретить исследования эмбриональных стволовых клеток. На практике это означало, что деятельность лабораторий стволовых клеток, которые зависели от федеральных фондов, была ограниченна, но на частные секторы это не распространялось. Кроме того, линии стволовых клеток, созданные до 2001 года, было разрешено продолжать использовать. Немного лицемерно и неоднозначно, но в любом случае эти правила побудили многих исследователей покинуть США и перебраться назад в Европу или Азию.

Одним из таких исследователей была фламандка Катрин Верфайл. Она уехала из Университета Левена в 1987 году для обучения в США и провела в Миннеаполисе следующие семнадцать лет. Она стала всемирно известным экспертом по стволовым клеткам и не отпускала давнюю левенскую мечту иметь возможность делать кровь в самой лаборатории. Несмотря на использование тысяч культур и лабораторных животных, ей к началу 2000-х годов это так и не удалось. И тут совершенно случайно она находит то, чего не искала. Один из ее дипломных студентов, который отвечал за обновление культур (стволовые клетки нуждаются в ежедневном питании), забывает правильно кормить определенную партию стволовых клеток мышей. Обычно это означало, что стволовые клетки обречены. На следующее утро Катрин просто не может поверить своим глазам: через микроскоп она с удивлением обнаруживает, что не все клетки мертвы. Некоторые выглядят совсем иначе: это уже не красивые круглые кроветворные стволовые клетки, а вытянутые, такие как… нервные. Катрин понимает, что подобная трансформация в соответствии с известными на тот момент законами биологии невозможна, но несколько тестов и испытаний лишь подтверждают результат. Формирующие кровь стволовые клетки претерпели своего рода перепрограммирование от монопотентного (образование крови) до мультипотентного (создание различных тканей и типов клеток) и затем обратно к монопотентным нервным клеткам. Ее публикация 2002 года о клетках, которые она впервые выделила (МВКП, или мультипотентные взрослые клетки-предшественники), породила множество споров, особенно в религиозных кругах. Если выводы Катрин были верны, мультипотентные клетки могли создаваться без использования эмбриональных стволовых клеток. Из этих мультипотентных клеток могли быть получены нервные, мозговые, мышечные, кишечные, печеночные и сердечные клетки, и отпадала необходимость использовать эмбрионы исключительно для исследований… Ватикан вздохнул с облегчением.

Из простой клетки кожи может быть создана эмбриональная, а из нее можно вырастить любую другую.

Верфайл вернулась в Университет Левена, в собственный Институт стволовых клеток SCIL, где продолжила свои исследования. В конце концов, ее революционные результаты еще предстоит подтвердить. Необходимо провести сравнение с эмбриональными стволовыми клетками (золотой стандарт для мультипотентности) и исследовать подобные клетки человека. И хотя подтверждения по животным из других лабораторий не заставили себя долго ждать, с человеческими стволовыми клетками оказалось не все так просто. Они не преобразовывались напрямую в мультипотентные, и их сложно было перепрограммировать.

И затем в 2006 году с Дальнего Востока внезапно приходит весточка. В своем исследовании генетических аспектов формирования зародыша (эмбриогенеза) у мышей японец Синъя Яманака, скромный хирург-ортопед, пришел к удивительному наблюдению, что решающую роль в этом процессе играют не более четырех генов (Oct4, Sox2, KLF4 и c-Myc). Повторно вводя (сверхэкспрессируя) эти гены в зрелые клетки (например, кроветворные стволовые клетки или клетки кожи), Яманаке, по-видимому, удалось перепрограммировать клетки в эмбриональное состояние. Любопытная деталь: из ста попыток японца только одна оказалась успешной…

Только через год Джиму Томпсону из Висконсина удалось воспроизвести эти результаты в клетках человека. Простая клетка кожи может быть перепрограммирована в эмбриональную, и из нее при созревании выращена любая другая (кровь, мышцы, сердце, печень, легкие, почка, мозг, яйцеклетка, сперматозоид и т. д.). Святой Грааль плюрипотентности (индуцированная плюрипотентная стволовая клетка, или iPSK) был найден.

На горизонте замелькал новый вид регенеративной медицины. Извечная нехватка органов для трансплантации осталась в прошлом, путь к искусственному выращиванию органов или тканей в неограниченных количествах был проложен. Больше не было нужды в жестоких экспериментах над животными или долгих поисках добровольцев. Например, тот, кто хотел оценить влияние конкретного лекарства на печень человека, мог запросить модель тканей печени человека: a slice of liver или liver-on-a-chip (образец ткани печени). Если хотите детально изучить генетику болезни Паркинсона или бокового амиотрофического склероза (БАС, фатальная болезнь мышц и нервов) у людей, вы можете получить линию бессмертных стволовых клеток из простой кожи или клетки крови пациента, не причиняя ему дальнейших неудобств.

В начале 2012 года Синъя Яманака получил Нобелевскую премию по медицине, в очередной раз за исследования стволовых клеток…

Консервативные и религиозные группы людей отреагировали с энтузиазмом: ведь в использовании эмбриональных стволовых клеток теперь, казалось, больше нет необходимости. Однако вскоре исследователи предупредили, что все еще остается потребность сравнивать клетки iPSK с эмбриональными стволовыми клетками, поскольку генетическая модификация и последующие повторные деления стволовых клеток могут привести к мутациям, последствия которых никто не может предугадать. Кроме того, последователи Яманаки использовали вирусы для передачи их генов в стволовые клетки. Никто не может гарантировать, что эти вирусы не сохраняются в клеточных линиях. Возможно, они могут вызывать рак, если их пересадить.

Тем временем при исследованиях стали использовать меньше химических вирусов (аденовирусов) для внедрения генов в клетку в дополнение к нанотехнологиям. Также были получены молекулы, которые повторно стимулируют эмбриональные гены (спящие) в клетках крови, и они таким образом перепрограммируются как бы изнутри. Сэр Гердон был прав: все, что нам требуется, чтобы вернуть молодость, находится в нашем генетическом материале, нужно всего лишь его реанимировать. Простая и привлекательная концепция.

В 2014 году другая японская группа во главе с Харуко Обоката опубликовала в престижном журнале Nature, что перепрограммирование можно провести намного проще с помощью стимуляции стресса, не привлекая генную инженерию. Они ввели термин «STAP-клетки» — вызванное стимулом приобретение плюрипотентности[96]. Однако эту стрессовую стимуляцию (с использованием всевозможной химической абракадабры) не удалось подтвердить, и Nature поспешил отозвать публикацию. Вскоре после этого одна из ближайших соратниц г-жи Обокаты покончила с собой.

Становится ясно, почему некоторые опухоли могут быстро перейти в стадию рецидива: где-то остается одна устойчивая клетка, пережившая химиотерапию, которая вновь приводит к опухоли, а иногда и к летальному исходу.

Тем временем немногие оставшиеся сторонники эмбриональных стволовых клеток (при поддержке спонсоров, которые несколькими годами ранее вложили свои деньги в исследование эмбрионов) не сидели сложа руки. Они утверждали, что их клетки будут намного чище и, следовательно, безопаснее для трансплантации. В конце концов Яманака взял зрелые клетки крови или кожи, которые подверглись бесчисленным воздействиям окружающей среды и старения, и, применив весь свой опыт, омолодил их. В случае пересадки этот отпечаток из прошлого (их эпигенетическая память) останется с ними навечно.

В начале 2000-х годов исследователи также выразили серьезные сомнения в практической применимости отторжения. В идеале у каждого пациента должен быть свой набор клеток iPSC, чтобы во время пересадки не возникало проблем с отторжением. Но создание одной линии стволовых клеток iPSC занимает не менее шести месяцев и стоит миллион евро. В случае возникновения критической ситуации существует большой риск опоздать, к тому же позволить себе такую роскошь смогут только несколько счастливчиков. Даже сегодня исследователи продолжают искать решение этой проблемы. Манипуляции с иммунным статусом клеток и так называемыми супердонорами могут предотвратить отторжение. Создание банков стволовых клеток с несколькими сотнями (!) клеточных линий сможет обеспечить безопасные трансплантации для более чем 75 % населения. Но это уже история будущего.

Раковые стволовые клетки

Исследования кроветворных стволовых клеток и способов их роста и распространения также привели к целому ряду исследований раковых стволовых клеток. Таинственную клетку, которая лежит в основе каждого роста и порождает страдания людей, старались найти любой ценой.

Еще в XIX веке цирюльники вырезали опухоли у животных, изготавливали из них клеточные суспензии и вводили их другим животным, чтобы увидеть, что произошло. Они заметили, что требуется на удивление мало клеток для выращивания новой опухоли. Определение метастаза впервые появляется в 1880-х годах.

В 1937 году Джейкоб Фюрт и Мортон Кан взбудоражили публику и продемонстрировали на лабораторных животных, что одна клетка, а не какой-то инфекционный агент может передавать рак.

Начиная с 1960-х годов возникла идея, что у рака такая же иерархия, как и в костном мозге: верхние стволовые клетки приводят к разным гетерогенным субпопуляциям. Поэтому опухоли — не однородная система. Это объясняет, почему некоторые опухоли, например при лейкозе, могут довольно быстро перейти в так называемую ремиссию: например, заметные опухолевые клетки уже невозможно обнаружить, но где-то остается одна устойчивая клетка, которая пережила химиотерапию, что вновь приводит к опухоли, а иногда и к летальному исходу.

И сегодня народ масаи, чтобы набраться сил, пьет кровь своего скота, разбавленную молоком.

С 1990 года мы знаем, что раковые стволовые клетки, в отличие от их потомков, не делятся непрерывно, а это значит, что такая клетка не поддается классической химиотерапии. Терапия может навредить лишь ДНК делящейся или готовой к делению клетке. Это делает клетку уязвимой для химических агентов и радиации. Так называемые спящие раковые стволовые клетки (при раке крови соотношение 1 к 250 тысячам лейкозных клеток), таким образом, выживают при самых интенсивных методах лечения. Позже они вызывают рецидив и в конечном итоге могут привести к смерти пациента.

Кстати, этот принцип также применим к нормальным кроветворным стволовым клеткам, которые, по оценкам специалистов, делятся только раз в пять лет. Они впадают в спячку при химиотерапии и начинают производить новый костный мозг уже после того, как шторм утихнет.

Еще один интересный нюанс заключается в том, что такая кроветворная стволовая клетка имеет предел деления около 50 раз (предел Хейфлика), что ограничивает нашу максимальную теоретическую емкость костного мозга, скажем, до двухсот лет. Это, в свою очередь, связано с длиной теломер. Это маленькие концы наших хромосом, которые становятся немного короче с каждым делением клетки, пока после примерно 40 делений они не теряют способность работать в нашей ДНК-машине и размножать материал. Генетики любят сравнивать теломеры с пластиковыми концами шнурков, предназначенными для того, чтобы предотвратить изнашивание. Срежьте их, и завязывание шнурков станет со временем невозможно. У раковых стволовых клеток был свой подход. Им в процессе эволюции удалось сохранить теломеразу — фермент, который предотвращает укорочение хромосом. У них вечная жизнь, как и у (на другом конце спектра) эмбриональных стволовых клеток, которые продолжают размножаться, будучи замороженными в развитии (frozen in development). Нужно ли говорить, что разрушение теломер сразу же стало предметом многих фармацевтических исследований, которые, надеюсь, приведут к появлению новых лекарств против метастатического рака.

Другой многообещающий путь в лечении рака — это, конечно, поиск химиотерапевтического средства, которое убивает исключительно раковые стволовые клетки, чтобы больше не приходилось решать проблему со зрелыми потомками раковых клеток. Они будут самопроизвольно стареть, умирать и перестанут заменяться новыми. Надо искоренить зло на корню…

Справедливости ради, я также должен упомянуть, что концепция раковых стволовых клеток была принята не всеми. Многие выступают сторонниками клональной теории эволюции. Это означает, что первая раковая стволовая клетка может подвергаться дополнительным мутациям, которые делают ее более или менее злокачественной и устойчивой к химиотерапии или лучевой терапии. Результат тот же, что и в теории стволовых клеток, а именно: гетерогенная опухоль, лечение которой становится все труднее. Еще одна важная деталь в том, что само лечение, особенно химиотерапия, может вызвать дополнительные мутации и собственное разрушение. Известно, что некоторые виды рака крови (включая рак лимфатических узлов) из-за лечения могут начать эволюционировать от низкокачественной до острой, агрессивной стадии. Возможно, истина заключается в сочетании этих двух принципов.

Одна из самых красивых глав в истории крови — это переливание. Многие из наших предков считали кровь источником жизни, полным таинственных качеств. По их словам, это красное золото несло в себе энергию, интерес к жизни и вечную молодость. Даже сегодня народ масаи пьет кровь своего скота, разбавленную небольшим количеством молока, чтобы набраться сил. А если им удается убить льва и выпить его кровь, они верят, что становятся почти непобедимыми. Наши современные мифы о потреблении мяса с кровью (саянт), кровяной колбасы или супа из крови создают веру в передачу энергии (железа!) и интереса к жизни. Это до сих пор популярно не только среди поклонников альтернативной медицины.

Уже в древние времена мы натыкаемся на эксперименты по переносу красного золота от одного существа к другому посредством примитивных или иных форм переливания. Обычно это связано с питьем крови. Например, зрители на римских аренах надеялись, что, испив кровь умирающих гладиаторов, они обретут их силу и мужество (точное описание Плиния Старшего, который погиб в результате землетрясения 79 года н. э. с последующим извержением вулкана вокруг города Помпеи). Когда эта практика начала распространяться, в 193 году император Септимий Север разрешил пить человеческую кровь только как средство от эпилепсии и бешенства (хотя, по мнению Цельса, помочь могла также кровь здоровой собаки или ласки).

Римляне были не единственными, кто искал исцеления в крови. Например, в Средние века различные племена викингов пили кровь тюленей и китов в качестве профилактики против эпилепсии и цинги, которых так боятся моряки. Майя приносили военнопленных в жертву на вершинах пирамид, а также часто пили кровь или ели сердца своих жертв. Они делали это не только для того, чтобы бог Солнца воскрес на следующее утро, но и чтобы забрать силу у принесенных в жертву.

Довольно часто мы находим упоминания о реальном переливании крови. Овидий (43 до н. э. — 18 н. э.) в своих «Метаморфозах» посвящает много глав чувственной Медее, жене аргонавта Ясона. Она рассказала, что выпустила старую кровь своего тестя Эсона, заменила ее мощным эликсиром и таким образом омолодила его. Позже кровожадная Медея убеждает дочерей ослабшего короля Пелиаса (соперника ее мужа) повторить эту процедуру. Но когда обескровленный король лежит в окружении своих дочерей, Медея исчезает вместе со своим волшебным эликсиром. Так она выигрывает битву.

Возможно, более реалистичной покажется древнееврейская история о сирийском короле Бен-Хададе, который страдал от проказы. Его врачи применили обильное кровопускание и заменили его кровь на чужую.

У некоторых египетских фараонов (восемнадцатой династии) есть эпитафии, в которых их призывают омывать свои кожные заболевания (возможно, при проказе и слоновости) кровью молодых (предпочтительно еврейских) мужчин. По всей видимости, молодая кровь имела больше целительной силы, чем старая…

Ранняя христианская традиция также почитала кровь: верующие должны были как бы образно омыться кровью Христа, пролитой для спасения человечества. Сегодня во время причастия по-прежнему присутствует (метафорически) питье крови Иисуса. В средневековых монастырях эта символика крови иногда приводила к фанатичным кровопролитиям и покаяниям.

Папа Иннокентий VIII печально известен тем, что вошел в историю как первый, кто перенес настоящее переливание крови. Согласно записям от 1492 года, его личный врач порекомендовал ему взять кровь юных мальчиков для лечения легкого паралича (возможно, вызванного тромбозом головного мозга), от которого он на тот момент страдал уже в течение нескольких недель. Неизвестно, действительно ли он пил, принимал ванну или вводил кровь в свое тело иным образом. Согласно достоверным источникам, это была кровь трех мальчиков-пастухов. Вскоре после этого он испустил дух точно так же, как три мальчика-пастуха. Последние позже, очевидно, к их огромному удовольствию, получили статус мучеников Святой Церкви…

Дени защищал теорию, согласно которой черты характера можно передавать через кровь от одного человека другому.

Настоящая история переливания крови берет свое начало в 1600-х годах, когда Везалий во Фландрии и Уильям Гарвей в Англии дали весьма точное описание кровообращения и его функции. Сразу после этого начинают проводить эксперименты, связанные с заменой крови другой жидкостью, в том числе примитивные эксперименты на лабораторных животных: собакам или свиньям через вены вводили пиво, вино или молоко. Успехом они не увенчались.

В 1650 году англичанин Ричард Лоуэр начал проводить новаторские эксперименты на собаках. В своей работе он опирался на труды соотечественника Кристофера Рена, который разработал способ доступа к кровообращению животных и людей с помощью полой ручки.

Сначала он обескровил одну собаку и спас ее с помощью крови другой собаки. Он определил, что переливание от донора к реципиенту проходит успешнее, если открыть артерию у донора и вену у реципиента. Таким образом, вы можете удобно использовать разницу давления между ними.

Другое важное имя в истории переливания крови — Жан-Батист Дени. Этот врач из Монпелье не смог довольствоваться скудными провинциальными знаниями в области медицины, доступными в его городке. Поэтому в 1660 году он отправляется к парижскому двору Людовика XIV. Там его ожидает весьма равнодушный прием от заносчивых коллег из Французской академии. Но это равнодушие уже очень скоро превратится в зависть.

Жан-Батист был убежден, что переливание крови может спасти гораздо больше жизней, чем кровопускание. Он также был ярым защитником теории, что черты характера можно передавать через кровь от одного человека другому, например от добродушного агрессивному или от жизнерадостного меланхоличному. Неизвестно, знал ли Дени об экспериментах Лоуэра, который тоже задавался вопросом, может ли собака, которой перелили кровь, унаследовать навыки собаки-донора. В отличие от Лоуэра, Дени использовал тонкие серебряные трубки для доступа к кровообращению. Его первые эксперименты, в которых он перекачивает кровь между двумя разными животными, чудесным образом заканчиваются хорошо. Убежденный в том, что кровь обладает универсальными чудесными целебными свойствами, Дени в 1667 году делает следующий шаг (к ужасу консервативного медицинского факультета в Париже): переливание от животного человеку.

К дискуссии присоединился Рене Декарт, который отметил, что переливание крови — механическая манипуляция, не способная передать характер или создать гибрид человека и животного.

Его первый подопытный — молодой человек, который несколько недель мучился от сильной лихорадки и агонии. Кровопускание не помогало. Дени решает перелить обескровленному мужчине кровь теленка. Невероятно, но пациент переживает эксперимент. Несмотря на обильное мочеиспускание (из-за несовместимости), температура полностью спадает.

Новости распространяются по Парижу как лесной пожар. Мясник, который продал Жану-Батисту телят для эксперимента, подумал, что он тоже мог бы использовать немного крови молодого теленка. Процедуру он переживает и угощает сторонников мясом несчастного теленка.

Затем появляется Антуан Моруа, деревенский идиот, известный тем, что неоднократно нападал на свою жену Перрин и жителей города, прогуливался голым по улицам Парижа и занимался поджогами. Согласно исследованиям Дени, ненормальному срочно требовалась кровь от послушного теленка. Антуану принудительно проводят небольшое кровопускание, после чего Дени вводит пол-литра крови теленка прямо в вену. Психоз стихает, и испытуемый начинает вести себя «более нормально», к большой радости Перрин, его жены, которая забирает его домой. И все же вскоре Антуан вновь принимается за старые дела. Избитая жена убеждает доктора Дени повторить процедуру. Ее муж становится спокойнее, но всплывают побочные эффекты: на месте инъекции остается воспаленный след, к тому же появляются почечные колики и кроваво-красная моча, которая позже и вовсе становится черной. Каким-то неведомым чудом Антуан пережил и эту процедуру.

К сожалению, две недели спустя ситуация повторяется. Избитая и отчаявшаяся Перрин теряет самообладание и требует, чтобы Дени снова перелил кровь теленка ее мужу. Жан-Батист боится повторения жестокой реакции и отказывается. Он не хочет ставить под угрозу недавно обретенную репутацию, даже если ему предлагают уже готового теленка в доме Моруа. На этот раз Антуан не выздоравливает от психоза, у него появляются судороги, и он умирает в тот же вечер. Перрин тут же обвиняет Жана-Батиста в убийстве мужа и идет в суд.

Несмотря на то что многие из его уважаемых коллег не сказали ни слова в его защиту (напротив, они не признавали теорию циркуляции Гарвея и даже подкупили Перрин, чтобы она подала жалобу), Жана-Батиста оправдывают. Суд получил доказательства того, что в доме Моруа было обнаружено большое количество мышьяка, который и сыграл решающую роль. А факт того, что Перрин попросила Жана-Батиста заплатить ей большую сумму в обмен на отказ от жалобы, сыграл не в ее пользу.

Сегодня мы можем объяснить те тяжелые побочные эффекты после второго переливания крови как реакцию организма Антуана на несовместимую кровь теленка. Его тело мобилизовало и выработало антитела против введенных эритроцитов, быстро уничтожило их в кровотоке, и они вышли через почки. Из-за окисления кровь стала черной. Антуан, возможно, некоторое время пребывал в шоке, что прекрасно объясняет исчезновение его агрессии и покорность.

Техника переливания крови доктора Дени была раскритикована из-за фиаско с Антуаном. После нескольких повторных экспериментов в Англии и Германии об этой технике стали потихоньку забывать. Существенную роль тут сыграла громкая ссора между Дени и английскими врачами (Лоуэром и другими). Сейчас о них можно говорить как о первых докторах, совершивших переливание крови. Холли Такер, профессор Университета Вандербильта в США, расскажет об этом позже в своей книге Blood Work: A Tale of Medicine and Murder in the Scientific Revolution[97] и назовет этот период первой холодной войной между Англией и Францией за научное господство в XVII веке. Позже к ней присоединятся и другие.

Тем временем в Париже завистливые академики не упускали шанса подпортить репутацию Дени. Они считали переливание крови чудовищным отклонением от нормы. К дискуссии присоединились такие философы, как Рене Декарт, подчеркнув, что переливание крови было лишь механической манипуляцией без передачи характера и создания гибридов человека и животного. Люди не начнут лаять и выть, а животные — разговаривать, не говоря уже о философствовании.

Противники стояли на своем. Что, если кровь все еще содержала душу человека? Это была авантюра, которую люди не могли себе позволить. Когда эта версия, а также слухи о том, что некоторые духовные лица в Ватикане (по-видимому, пожелавшие вернуть молодость и красоту) скончались от перелитой крови ягненка, дошли до английского двора, любое переливание было запрещено парламентом и самим папой. Переливание останется табу на протяжении более 150 лет, не говоря уже о попытках переливания молока от коров и коз людям.

В 1818 году лондонский гинеколог Джеймс Бланделл (1790–1878) решил, что больше не может видеть, как некоторые из его пациенток умирают от кровопотери во время родов. Его предшественники Дени и Лоуэр в основном использовали переливание крови, чтобы передать черты характера и молодость. Он стал первым, кто осознал, что постоянное и обильное кровотечение связано с сильным падением кровяного давления (в их тогдашнем представлении) и смертью от проблем с сердцем. Чтобы не допустить этого, можно было ввести необходимый дополнительный объем крови таким пациентам через переливание. Благодаря новым экспериментам на собаках Бланделл разработал несколько оригинальных устройств, которые позволили ему перекачивать кровь от донора к реципиенту под действием силы тяжести. Позже он назовет свое устройство «гравитатор».

Начинавшая сгущаться кровь вращалась и взбивалась венчиком для яиц, затем сгустки процеживались, и получившаяся жидкость вводилась пациенту.

Приспособление напоминало воронку, в которую поступала кровь донора, затем ее переливали в руку больного через механический насос в основном под действием силы тяжести. В инструкции по применению точно указано, как прикрепить устройство к креслу, чтобы обеспечить необходимую устойчивость…

В 1818 году Бланделл проверил свою технику на пациенте, который был неизлечимо болен раком. Он ввел небольшое количество крови, приблизительно 400–500 миллилитров (14 унций) от разных доноров. Пациент умер через 56 часов. Это не остановило Бланделла, и он попытался применить переливание крови к десяти недавно родившим женщинам с большой кровопотерей и умирающим пациентам. Скорее всего, это была кровь либо его помощника, либо супруга (если он присутствовал во время родов). Улучшения были отмечены только у четырех пациентов, остальные умерли, но это можно было считать подтверждением принципа. Бланделл использовал относительно небольшое количество крови (100–125 миллилитров) и постоянно подвергался критике за то, что этот метод не может быть эффективным, так как большинство женщин теряли куда больше крови.

Поскольку в то время никто не знал о существовании групп крови, иногда возникали негативные реакции на несовместимую кровь, что приводило к сильной лихорадке и ознобу, выделению черной мочи и болезненной блокаде почек. Добавьте к этому риск заражения инфекционными заболеваниями, так как аппарат переливания крови представлял собой открытую систему (попадал воздух), а также высокую скорость (антикоагулянты еще не были известны, поэтому практически сразу образовывались сгустки), так что это была трудная новаторская работа. Некоторые пациенты умирали от переливания, а не от вагинального кровотечения. Медицинское сообщество относилось к такому новаторству с недоверием.

Джеймс Бланделл оставил медицинскую практику в 1847 году в возрасте 57 лет. К тому времени он накопил целых 500 тысяч фунтов стерлингов. Весьма неплохо для гинеколога и трансфузиолога… Последние дни своей жизни он посвятил совершенствованию древнегреческого языка. А где-то другие умы взяли на себя роль первопроходцев в поиске устранения двух главных препятствий при переливании, а именно: свертывание крови и риск заражения.

Шарль Эдуар Броун-Секар (1817–1894) — французский врач, позже подаривший свое имя неврологическому синдрому, — пропагандировал использование дефибринации на дому, в саду и на кухне. Таким образом, кровь, которая начинала сгущаться, вращалась и взбивалась венчиком для яиц, затем сгустки процеживались, и оставшаяся жидкость вводилась пациенту. (Само название «дефибринация» появится после того, как станет известно, что фибрин — это белок крови и фибриновые нити действительно могут быть удалены подобным образом.) К сожалению, яичный миксер не показал эффективности: слишком много белка и клеток крови терялось в процессе. Более того, метод был трудоемким, и имелся высокий риск заражения.

Франко-прусская война второй половины XIX века вынудила врачей прибегнуть к экстренным процедурам и применить прямую технику «из руки в руку». Венский врач Жозеф-Антуан Руссель стал известен в кругах хирургов. На поле боя он применял удобную технику: соединял вену донора непосредственно с веной реципиента короткой серебряной трубкой. Позже, в 1908 году, известный французский хирург Алексис Каррель усовершенствовал микрохирургию кровеносных сосудов. Он очень гордился своей технической подготовкой в Лионе, но эмигрировал в Нью-Йорк после того, как был втянут в скандал, связанный с чудом Лурда[98]. В шумном Нью-Йорке яркий хирург полностью раскрыл себя (экспериментируя на лабораторных животных) и разработал новейшие методы прикрепления донорской артерии непосредственно к вене реципиента с помощью хирургической нити. Впервые он испытал эту технику на людях, когда попытался спасти жизнь новорожденной дочери друга, используя ее отца в качестве донора. Он соединил отцовскую артерию на запястье непосредственно с артерией ребенка в подколенной полости. Ребенок чудесным образом пережил процедуру, вся пресса освещала эту историю.

Хотя его подвиг, конечно, был бесполезен для стандартного переливания, позже эта техника нашла широкое применение в других хирургических областях. В 1912 году Каррель был также удостоен Нобелевской премии за вклад в трансплантацию органов. Прямо связав кровообращение отца и дочери, Каррель создал (невольно) первых парабионтов[99]. Парабионты — это существа, которые разделяют кровь и кровообращение друг друга, от старых до молодых, но также от молодых до старых. Это практика снова всплывет в XXI веке, когда начнутся поиски вечной молодости через переливание крови.

Доктор Эвелинг при помощи своей «стерильной» машины перелил пациентке около половины литра крови от ее кучера.

Тем временем трансфузиологи продолжали войну со сгустками. Со временем они (особенно в Соединенных Штатах) настолько отчаялись, что предложили (нет, вы читаете верно) использовать молоко как заменитель крови. Молоко от коров и коз, но также грудное молоко — было испробовано все, разумеется, без особых видимых результатов и с букетом побочных эффектов. Вскоре молоко было заменено более безвредным раствором соли с водой, который, по крайней мере, давал временную поддержку кровообращения пациенту, который потерял много крови, но без переливания настоящей крови это лишь оттягивало неизбежный конец.

Только в 1914 году бельгиец Альберт Хьюстон и аргентинец Луис Аготе почти одновременно обнаружили, что добавление цитрата натрия — химического вещества, связывающего кальций, — может помочь предотвратить свертывание крови. Американцы Ричард Льюисон и Ричард Вейл из больницы Маунт-Синай в Нью-Йорке искали подходящую дозировку. Они использовали цитрат в качестве добавки к донорской крови и сообщили, что цитратная кровь может храниться в жидком состоянии в течение нескольких дней. Военным врачам в начале Первой мировой войны больше и не требовалось, они развили дальше эту технологию переливания крови в полевых госпиталях Соммы.

Однако сначала необходимо было преодолеть два других важных препятствия: гигиену и группы крови.

Благодаря Луи Пастеру (1822–1895), который продемонстрировал, как бактерии и грибы вызывают процесс загрязнения и гниение, и Джозефу Листеру, представившему концепцию гигиены и антисептика в 1867 году, хирургические процедуры, в том числе в полевых больницах, стали намного безопаснее. Отныне никаких больше историй о Джеймсе Хобсоне Эвелинге (1828–1892), американском акушере, который гордился тем, что принес собственную машину для переливания крови в кармане своего пальто. Цитирую: «I carried the apparatus around in my pocket to every confinement I attended for eight years until at length the opportunity for using it arrived»[100]. Эта сомнительная честь досталась 21-летней женщине, чьи роды сопровождались сильным кровотечением. Доктор Эвелинг перелил через свою «стерильную» машину пациентке около половины литра крови от ее кучера, китайского добровольца. Оба пережили этот эксперимент, но Эвелинг был не очень доволен результатом, так как пациентка продолжала кричать, что она обязательно умрет. Позже он напишет: «The mental improvement of the patient was not as marked and rapid as I anticipated, but this was perhaps due to the quantity of brandy she had taken»[101].

Второй успех можно приписать Карлу Ландштейнеру (1868–1943). В 1901 году этот венский врач еврейского происхождения открыл группы крови. Ландштейнер провел исследование механизмов защиты крови от инфекций и с этой целью смешал кровь своих сотрудников и лаборантов. Он заметил, что некоторые клетки после смешивания слипались, другие нет. Так ему удалось выделить три группы крови: A, B и C (позже C будет переименована в O, отсюда и система АВО). Только в самых последних строках оригинальной публикации он как иммунолог сослался на потенциальную важность своих выводов для переливания крови: «Endlich sei noch erwähnt, dass die angeführten Beobachtungen die wechselnden Folgen therapeutischer Menschen-bluttransfusionen, zu erklären gestatten»[102].

Большинство побочных реакций на переливание крови исчезло, как только кровь стала проверяться не только на группу, но и на резус.

Ландштейнер писал на немецком языке, и, учитывая антисемитские настроения того времени, публикация в маленьком журнале Wiener Klinische Wochenschrift[103] осталась без внимания до 1907 года. Некоторые американские исследователи натолкнулись на его труд и приступили к разработке собственной системы крови. А благодаря иммунологу Жюлю Борде (1870–1961) зародится иммуногематология. В Брюсселе он продемонстрирует, что инъекция эритроцитов от одного вида животных другому вызывает антитела, что в дальнейшем приводит к расщеплению крови в кровообращении. С того момента стало известно, что люди с группой крови А имеют природные антитела против группы B, с группой B против группы A и с группой O против групп A и B.

В 1902 году обнаружат группу AB у людей, которые не вырабатывали антитела против A или B. Позже, в 1925 году, Ландштейнер обнаружит некоторые другие системы групп крови (включая M, N и P). За этим последуют еще десятки.

Открытие Ландштейнера означало, что серьезные, иногда фатальные реакции на переливание крови (высокая температура, озноб, боли в спине, снижение артериального давления, аритмия и выделение красной мочи) могут быть предотвращены, если провести скрининг донора. Благодаря Ландштейнеру мы знаем, что эритроциты типа О могут быть перелиты практически любому человеку и что индивидуумы AB служат универсальными реципиентами. За этим последует появление легендарного перекрестного теста, в котором сыворотка реципиента контактирует с эритроцитами донора, чтобы посмотреть, не появится ли каких-либо реакций, например свертывания крови.

После Первой мировой войны Ландштейнер в 1923 году уехал в Соединенные Штаты. Он решился на это после довольно печального пребывания в Гааге, где ему разрешалось выполнять только обычные лабораторные работы. В 1929 году он получил американское гражданство, а в 1930 году (через 29 лет после своей новаторской публикации!) — Нобелевскую премию по медицине. (Для сравнения: Жюль Борде получил ее еще в 1919 году.)

Последний свой подвиг Ландштейнер совершит в 1940 году. После длительного изучения необычно тяжелой лихорадочной реакции у недавно родившей пациентки с группой крови О (ей перелили кровь от ее мужа той же группы) он заметил, что сыворотка пациента с 80 %-ной донорской кровью группы О вызывала свертывание крови, что подразумевало наличие антител. Так Ландштейнер открыл систему резус-фактора (названную в честь экспериментов на одноименных обезьянах).

Большинство доноров, по-видимому, демонстрируют определенный белок (независимо от системы АВО) и могут быть описаны как резус-положительные. Меньшая часть пациентов (около 10 %) не имеют этого белка, они резус-отрицательные. При переливании резус-положительной крови резус-отрицательному реципиенту у последнего начнут вырабатываться антитела. При последующих переливаниях положительной крови эритроциты разрушаются, иногда вызывая сильную лихорадку. Таким образом, переливание становится невозможным.

С того момента как кровь стали проверять не только на группу крови, но и на резус, большинство побочных реакций на переливание крови исчезло. С тех пор стало ясно, что только лица с резус-отрицательной кровью выступают универсальными донорами. Сегодня некоторые службы экстренной помощи все еще имеют запас О-отрицательной крови, готовый к срочному переливанию, когда нет времени, чтобы найти правильную группу крови или выполнить перекрестный тест.

Открытие резус-фактора также прояснило еще одну частую загадку, а именно проблему распада крови плода в утробе матери и последующей желтухи у новорожденного. Это происходит, когда резус-отрицательная мать беременеет резус-положительным ребенком от резус-положительного отца. Во время беременности и, само собой, во время родов в кровеносных сосудах плаценты возникают микротрещины, в результате чего часть резус-положительной детской крови попадает в кровоток резус-отрицательной матери. Это приводит к выработке антител, и они начинают нападать на детскую кровь через ту же самую плаценту. Результат: анемия плода и желтуха из-за разрушения клеток крови ребенка. Особенно в ситуации второй беременности ребенком с положительным резусом это может привести к серьезным, иногда опасным для жизни последствиям или даже к выкидышу.

Если бы Генрих VIII знал об этом, возможно, не возникло бы раскола между Римско-католической и Англиканской церквями. Генрих развелся со своей первой женой Екатериной Арагонской против воли папы, потому что она так и не смогла родить ему наследника престола мужского пола после пяти неудачных беременностей. Некоторые историки полагают, что это могло быть связано с несовместимостью резуса. Si non è vero[104]…

В любом случае с середины 1960-х годов резус-отрицательным матерям вводят профилактические резус-антитела во время первых родов резус-положительного ребенка, так что детские клетки, циркулирующие в крови матери, могут быть разрушены прежде, чем спровоцируют образование антител. В результате младенческая смертность из-за несовместимости с резусом практически исчезла.

Переливание крови будет активно использоваться на полях сражений во время Первой мировой войны. Это станет поистине бесценным источником медицинских знаний. Например, антикоагулянты получат дальнейшее развитие, в них начнут добавлять питательные вещества (такие, как глюкоза и аденин), так что кровь сможет храниться в течение нескольких дней и переливание из руки в руку больше не потребуется. Хирурги в военных госпиталях, на фронте теперь могли взять достаточное количество крови у добровольцев, чтобы удовлетворить первоначальные потребности и создать небольшой резерв. О реальных банках крови пока речи не шло: перед очередным наступлением свежим донорам часто приходилось сдавать пол-литра крови.

Военные врачи хорошо стали понимать, что в дополнение к функции переноса кислорода кровь также оказывает эффект объема. Это означает, что вы можете повысить артериальное давление вашего пациента с помощью переливания крови. Вы можете сделать это, например, введя большое количество физиологического раствора. Этот метод был разработан британцем Сиднеем Рингером и используется по сей день. Если бы на тот момент уже изобрели капельницу, жидкость Рингера облегчила бы обработку многих раненых и истекающих кровью солдат и спасла бы их жизни.

Перси нередко звал на помощь священнослужителей или полицейских, помогавших ему сопроводить доноров к пункту сдачи крови.

После Первой мировой войны прогресс в сфере трансфузиологии ускорился. В 1921 году лондонскому библиотекарю Перси Лейну Оливеру (1878–1944) попадается на глаза обращение Красного Креста, который срочно искал двух доноров крови. Это побуждает Перси создать первую в мире донорскую базу. Он набирает ряд добровольцев и проверяет их (в дополнение к общему медицинскому обследованию) на группу крови и сифилис. Ко всему прочему доноры должны были быть мобильны, чтобы пациентам всегда можно было быстро помочь.

История гласит, что Перси пришлось собирать и сдавать алюминиевую фольгу (такая же практика имелась в церквях), чтобы финансово поддерживать запасы и проводить тестирование доноров. Донорам в то время было нелегко: они не получали компенсацию, а из-за их малого количества некоторых просили сдавать кровь чаще. Абсолютный рекорд принадлежит работнику доков, который, как говорят, сдал кровь не менее 459 раз, что составило 125 литров. Совершенно невероятное число в наше время… Перси не заработал себе состояния: он бесплатно доставлял собранную кровь в больницы, чего не может позволить себе нынешний Красный Крест.

(В Бельгии и Нидерландах кровь пациенту обойдется бесплатно, но больница и медицинская страховка должны заплатить сегодняшнему Красному Кресту около 100 евро за контейнер.) Нет, Перси не был святым. Например, он не боялся звать на помощь священнослужителей или полицейских, чтобы убедить доноров и сопроводить их к пункту сдачи.

Армия Перси насчитывала около 2500 добровольцев и была быстро воспроизведена во Франции в 1930-х годах при поддержке легендарной фигуры в мире переливания крови, уроженца России Арни Цанка (1886–1954). Он путешествовал по всей стране в поисках здоровых добровольцев и таким образом заложил основу для французской службы переливания крови, которая впоследствии оказалась в тяжелом положении. Нидерланды тоже не отставали. Вскоре вся Европа, в особенности хирурги, оценила возможности, которые давало переливание донорской крови.

Американцы были менее щепетильны, чем Перси Лейн, и, верные своим ультралиберальным принципам и традициям, они либерализуют рынок крови. Кровь продают по самой высокой цене, а донорам платят гроши. Единственным препятствием было здоровье донора, поскольку бедняки, нередко зараженные распространенным в те времена эндемическим сифилисом, были самыми преданными поставщиками сырья в операционные залы. Студенты, которые хотели заработать дополнительные деньги, также становились донорами и нечасто задумывались о количестве сданной крови. Они получали около 50 долларов за сбор — не пустяковая сумма в то время. Американские газеты сообщали о рекордсменах, которые жертвуют от 10 до 20 литров или от 30 до 50 литров в год… Поэтому неудивительно, что у некоторых доноров появлялось малокровие, сердечная недостаточность и отек легких.

После ряда скандалов американская служба переливания крови, отчасти под влиянием Ландштейнера, ужесточила требования. Были введены более строгие донорские критерии, мониторинг здоровья донора, ограничение на выплаты и т. д. Это должно было помочь остановить злоупотребление. Тем не менее традиция платного донорства в Соединенных Штатах существует по сей день. При этом все понимают, что в настоящее время наркоманы часто пытаются сдать кровь в обмен на деньги для дозы… Все эти риски всплыли во время эпидемии ВИЧ в 1980–1990-х годах.

В Барселоне Фредерик Дуран-Хорда реорганизовал банк крови и превратил его в профессиональную организацию.

Русские также не сидели на месте. С 1930 года Сергей Юдин (1891–1954) проводил эксперименты по переливанию крови умершего. К 1938 году более 2000 пациентов была перелита трупная кровь, которую можно было хранить в течение короткого времени с помощью антикоагулянта — цитрата натрия, открытого бельгийцем Альбертом Хастином. Возможно, первые семена настоящего банка крови были посеяны здесь. Юдин проверяет кровь на группу, сифилис и малярию и даже собирает ее из пуповины и плаценты.

Гораздо позже, в 1964 году, печально известный американский врач-фантаст Джек Кеворкян вновь начинает использовать трупную кровь на семи пациентах из весьма темных побуждений. В конце концов он прославится благодаря своей более поздней публикации, посвященной медико-санитарной помощи, — Assisted suicide in terminal patients[105].

К 1937 году по всей территории СССР было создано более 100 донорских центров. Все они использовали кровь, хранящуюся в течение короткого времени, не особо углубляясь в получение знаний об оптимальных условиях хранения. Они переливали тысячи литров крови. К счастью (для них), в то время еще не были доступны анализы…

В большинстве западноевропейских стран и США дела продвигались очень медленно. По тогдашним оценкам, переливалось максимум нескольких сотен литров крови в год. Но последующие потрясения быстро изменили ход истории: сначала Гражданская война в Испании, затем приход к власти нацистов и Вторая мировая война.

Канадец Генри Норман Бетьюн (1890–1939) вызвался быть врачом-добровольцем во время Первой мировой войны. Его манила перспектива испытать возможности переливания крови, поэтому в середине 1930-х годов он вступил в международные бригады как яростный коммунист и сражался с фашистской армией Франко. Бетьюн был инициатором создания первого небольшого банка крови в Барселоне. Он собирал кровь за линией фронта в дезинфицированные бутылки из-под вина и молока, а затем перевозил их в холоде на мотоцикле в военные больницы. Эта кровь оставалась пригодной в течение недели. Ее проверяли на группы, но не на инфекционные заболевания (доверяя словам донора). Позже Бетьюн спился и умер от заражения крови в отдаленной китайской деревне, куда он как убежденный коммунист отправился, чтобы помочь остановить японское вторжение.

Фредерик Дуран-Хорда (1905–1957) принимает эстафету в Барселоне. Он полностью реорганизует банк крови и превращает его в профессиональную организацию, что помогает достичь лучших результатов. Кровь начинает проходить тщательное тестирование, он проводит интенсивный контроль, чтобы предотвратить попадание инфекций во время хранения и транспортировки. В результате банк крови был полуиндустриализирован. Так, например, только кровь группы О собирали как универсальную и различные ее единицы смешивали вместе для получения однородного конечного продукта. По оценкам, в период с 1936 по 1939 год банк поставил около десяти тысяч литров крови, но успех был недолгим. Когда франкисты в 1939 году взяли Барселону, так называемый Барселонский центр переливания крови был вынужден закрыться. Дуран-Хорда бежит в Лондон и делится своим опытом и знаниями с Джанет Воган, одной из первых женщин-выпускниц Оксфордской медицинской школы.

Воган, которую часто высмеивало медицинское сообщество, удалось сблизиться с Фредериком благодаря ее коммунистическим взглядам. Она утверждала, что Англии тоже понадобятся большие запасы крови, если угроза войны с Гитлером станет реальностью.

Несмотря на эту надвигающуюся угрозу, весь организационный процесс создания фондов и запасов в Лондоне продлится до июня 1939 года и останется в медицинских записях как первый экономический анализ системы здравоохранения. Действительно, чиновники Министерства обороны подсчитали, что даже скудные инвестиции в 20 тысяч фунтов стерлингов спасут не менее 5500 жизней в день! Так что эти 20 тысяч фунтов стерлингов пошли на строительство четырех фондов в Лондоне.

Как это часто бывает, Джанет Воган и ее коллегам было трудно что-то возразить против такого расчета. Эти запасы крови вскоре оказались полезными при операции в Дюнкерке, где сотням раненых солдат была перелита кровь без значительных побочных эффектов. В конце Второй мировой войны эти четыре хранилища крови будут насчитывать 250 тысяч литров.

Влияние плазмы — жидкости, в которой находятся клетки крови, — на повышение давления также подтвердилось. Многим пострадавшим от шока (из-за низкого кровяного давления, вызванного потерей крови) изначально помогает просто повышение давления, а не клетки. Таким образом, плазма становится важнейшей жидкостью для реанимации в полевом госпитале. В результате в Соединенных Штатах вскоре будет развернута плазменная кампания. Движущей силой этого plasma-for-Britain rally стал Чарльз Дрю, первый афроамериканец, получивший звание врача в Колумбийском университете. Превосходный хирург, Дрю будет обучать до конца своей жизни черных врачей, но сделает себе имя благодаря активным кампаниям по призыву доноров сдавать кровь и плазму. Позже разработает закрытую систему для процедуры разделения крови на плазму и клетки (без инфекции). К сожалению, он станет печальным заложником обстоятельств расовой сегрегации в мире переливания крови: в то время ни в коем случае нельзя было переливать кровь черных белым и наоборот. Американский Красный Крест поддерживал эту политику сегрегации, и Дрю был вынужден ее принять. Хотя никаких биологических оснований для разделения не было, службы переливания отказывались использовать кровь афроамериканцев.

Жертвы боевых действий или бомбардировок нуждаются в повышении давления, а не количества эритроцитов. Это помогает держать кровеносные сосуды открытыми и избежать шока.

Вероятнее всего, под давлением некоторых афроамериканских инициативных групп Дрю рано уходит в отставку и переходит в черный университет Говарда в Вашингтоне, где возвращается к преподаванию вдали от центра внимания и мотивирует своих сверстников-афроамериканцев учиться и заниматься медициной. И тут судьба играет злую шутку. В 1950 году на обратном пути домой с конференции Дрю засыпает за рулем и оказывается пациентом с политравмой в белой больнице в Северной Каролине. Врачи отказываются давать ему «белую» кровь. И, несмотря на «всю оказанную помощь», Чарльз Дрю умирает в возрасте 45 лет. Позже белые врачи выступят со следующим заявлением: «All the blood in the world could not have saved him»[106]. Дрю сразу становится идеалом для подражания среди афроамериканских активистов. Хотя сегодня мы понимаем, что весь скандал с переливанием крови мог оказаться вымыслом, дабы обострить обстановку и наконец привлечь внимание к расовым проблемам.

Атака Японии на Перл-Харбор навсегда изменит представление о переливании крови и приведет к очередному научному прорыву. Ответственным за это будет Эдвин Кон из Гарварда, требовательный американец с твердым характером и коротким запалом. Он навсегда войдет в историю как изобретатель фракционирования плазмы.

Путем разделения плазмы на различные фракции можно выделить белки. Теперь с одним пакетом плазмы можно оказать помощь нескольким пациентам, например с белком фибриногена — кому-то с нарушениями свертываемости крови, с антителами или иммуноглобулином — с повышенной восприимчивостью к инфекции, с белковым альбумином — с истощением. Различные белки теперь также можно хранить в сухой заморозке и транспортировать на поля сражений. Немаловажен и тот факт, что за пожертвование плазмы начали платить деньги.

В первые годы войны все внимание было направлено на альбумин. Это неудивительно: жертвы боевых действий или бомбардировок испытывают острую потребность в повышении давления, а не количества эритроцитов. Это помогает держать кровеносные сосуды открытыми и избежать шока. Кровь можно перелить позже. Альбумин становится превосходным решением для реанимации и по сей день продолжает творить чудеса во многих отделениях неотложной помощи.

К сожалению, для переливания очищенного раствора альбумина требуется гораздо больше, чем один контейнер донорской крови, поэтому потребность в хороших донорах росла в геометрической прогрессии. Тщательно отобранные фотографии с поля битвы вскоре попадают в прессу. На этих снимках видно, как раненому солдату переливают плазму или альбумин, бутылка прикреплена к перевернутой винтовке. Чудо альбумина становится наилучшей рекламной кампанией для привлечения новых доноров.

Эритроциты не предотвращают кровотечение и заражение инфекциями, вызванными облучением или химиотерапией, и не могут с ними бороться.

На полях сражений Второй мировой войны альбумин будет использоваться чаще, чем лиофилизированная плазма. В конце концов, белок занимает меньше места и уже готов к применению, в то время как плазменный порошок еще надо подготовить (не так просто, если вокруг летят бомбы). Поэтому риск попадания инфекции в закрытый раствор альбумина, который также пастеризуется во время приготовления, намного меньше, чем в лиофилизированную плазму, и еще меньше, чем в кровь. В то время еще используется хрупкое стекло — первоначально плазму и кровь хранили в бутылках из-под молока. Пластиковые пакеты для инфузии будут изобретены только в 1950 году, и снова перед очередной войной, корейской. Но есть и темная сторона всей этой истории. Тот факт, что плазма многих сотен доноров была объединена из соображений эффективности, как оказалось, привел к катастрофическим последствиям. Один зараженный донор может загрязнить весь материал, что, к сожалению, мы будем наблюдать при эпидемии СПИДа.

Факт того, что кровь, плазма и альбумин от черных доноров не принимались, а уж тем более не смешивались с кровью белых, останется темным пятном на репутации американского Красного Креста. Все это продлится вплоть до 1960 года.

Как вы уже прочитали в предыдущей главе, знания о составе крови росли в геометрической прогрессии в 1930-х годах. Помимо плазмы и эритроцитов, кровь также содержит большое количество лейкоцитов (важно для борьбы с инфекциями) и тромбоцитов (важно для остановки кровотечения). Тромбоциты и/или белые клетки также могут быть выделены и перелиты отдельно.

Ядерная угроза 1940-х и 1950-х годов ускорит все. Эксперименты Марии Склодовской-Кюри (1867–1934) показали, что радиация может разрушить или полностью повредить костный мозг (сама она также погибнет от рака костного мозга, возможно множественной миеломы). Ранние эксперименты с ядерной бомбой подарят нам понятие радиоактивности, а ужасные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки покажут, что если жертвы и не погибнут от ударной волны или пожара, они в конечном итоге умрут от разрушения костного мозга, кровотечения и инфекций, вызванных излучением.

Схожая история и у гематологов. Они используют химиотерапию для борьбы с лейкемией и замечают, что это сопровождается серьезным повреждением нормальной работы костного мозга и приводит к сильному дефициту тромбоцитов и лейкоцитов.

Рождение современной химиотерапии можно проследить до печально известной истории с SS John Harvey, английским военным кораблем, который взорвался в гавани Бари во время Второй мировой войны в 1943 году. Англичане хотели вернуть старый должок немцам, которые использовали химическое оружие во время Первой мировой войны. Таким образом, у них на борту оказались химические смеси, среди которых был иприт. Взрыв выпустил пары горчичного газа, которые не только привели к проблемам с легкими и глазами у выживших моряков, но и к острой нехватке лейкоцитов и тромбоцитов. Газ повредил или подавил костный мозг. Это случайное открытие вдохновило на разработку новых химических производных иприта, которые можно было бы использовать для уничтожения быстро делящихся раковых клеток при лейкемии или раке лимфатических узлов. Мустин (азотный аналог горчичного газа) появился как один из первых химиотерапевтических препаратов.

Обе истории иллюстрируют потребность того времени в компонентном переливании. Эритроциты не могут предотвратить кровотечение и риск заражения инфекциями, вызванными облучением или химиотерапией, а уж тем более бороться с ними.

Фракционатор крови Кона производит фурор в медицинском мире. Автор метода Эдвин Кон разрабатывает методику выделения тромбоцитов из крови в больших количествах. При этом он закладывает основы для переливания тромбоцитов, которые стали частью стандартного терапевтического арсенала гематологов с 1980-х годов.

Предоставление полной крови от донора непосредственно реципиенту уже не проводится. Большинству пациентов нужны только эритроциты без плазмы, тромбоцитов или лейкоцитов. В конце концов, эритроциты могут быть выделены в чистом виде, храниться отдельно и вводиться выборочно. Одно донорство крови теперь будет обслуживать более одного пациента.

Первоначально разделение эритроцитов, плазмы и тромбоцитов выполнялось вручную (также с помощью седиментации или центрифугирования). С 1960-х годов на рынке появятся удобные машины, при помощи которых из одной руки полностью автоматически можно будет собрать плазму, тромбоциты или даже лейкоциты, а через другую руку вернуть донору эритроциты. Название этой процедуры — аферез, от греч. apherein, что означает «отнимать»: плазмаферез, тромбоцитарный ферез, лейкаферез… Нагрузка на донора была меньше, что означало, что он или она вернутся быстрее для нового пожертвования. Между двумя пожертвованиями эритроцитов должен быть перерыв от трех до четырех месяцев. В противном случае сами доноры могут заболеть анемией, несмотря на назначаемые таблетки железа. Теперь благодаря технике афереза доноры плазмы могут делать пожертвования каждые две недели.

Успехи в трансфузионной медицине уже было не остановить. В 1965 году в Стэнфордском университете Джудит Грэхэм Пул заметила, что, когда она пыталась заморозить плазму, определенная доля белков осаждалась быстрее. Она назвала эту группу «криопреципитат»[107]. Дальнейшие исследования показали, что в этой фракции присутствовала большая концентрация белков свертывания крови, в частности известный фактор VIII[108].

Ученые, изучавшие свертывание крови, ранее обнаружили, что в образовании тромба играют роль не менее двенадцати белков. Они образуют своего рода каскад, в котором один фактор активирует другой. Если один из двенадцати факторов отсутствует, это неизбежно приводит к проблемам со свертыванием. В 1930-х годах было доказано, что так называемое кровоточащее заболевание, позднее названное гемофилией, может быть вызвано отсутствием в этом каскаде факторов VIII или IX. Гемофилия была также известна как королевская болезнь, потому что была унаследована через королеву Викторию в различных королевских домах Европы (России, Испании, Германии и самой Англии…). Немаловажной деталью был и королевский интерес, он гарантировал инвестиции в крупные фирмы и привлек множество ученых, заинтересованных в международной славе и почестях. В истории медицины еще никто за столь короткое время не вкладывал столь много денег в такую редкую болезнь. Концентраты факторов VIII и IX собирали с помощью программ плазмафереза и коммерциализировали. Плазму от тысяч доноров необходимо было объединить, чтобы сделать изоляцию более эффективной. Это впоследствии могло привести к печальным последствиям, поскольку, например, один донор мог заразить тысячи материалов СПИДом или гепатитом. Тем не менее пациенты с гемофилией наконец получили эффективное лечение (даже в домашних условиях). Им выдавали необходимые концентраты, с помощью которых они могли делать профилактические инъекции и вести нормальную жизнь, без слишком большого риска кровотечения. Чуть позже генетическая революция позволила создавать фактор VIII в лаборатории уже с помощью бактерий; таким образом, плазмаферез (по крайней мере, для гемофилии) утратил свою важность.

К переливанию крови, как и к браку, нельзя прибегать необдуманно, бесцельно и чаще, чем это действительно необходимо.

С другой стороны, плазмаферез помогал выделять иммуноглобулин или противоинфекционные антитела, которые можно избирательно вводить пациентам с повышенной восприимчивостью к инфекциям или с другими опасными для жизни вирусными заболеваниями (например, цитомегаловирус, столбняк, гепатит). Во всем мире иммуноглобулин перерастет в многомиллиардный бизнес. Простой пакет с кровью продолжал приносить пользу, теперь более чем десяти пациентам одновременно.

В 1901 году Карл Ландштейнер описал основные группы крови и объяснил, почему переливание от одного человека другому не всегда проходило безупречно. Это вдохновило американскую знаменитость по переливанию крови Боба Била в конце 1970-х годов на следующие строки: «Blood transfusion is like marriage: it should not be entered upon lightly, unadvisedly or wantonly or more often than is absolutely necessary»[109].

К сожалению, во время Второй мировой войны его предостережения будут учтены слишком поздно. И если переливание крови во время Первой мировой войны проводилось кустарными методами и сугубо экспериментально, то во время Второй мировой войны это стало обычным делом со всеми вытекающими побочными реакциями. Во время Второй мировой войны и после нее врачи в военных госпиталях заметили, что у раненых солдат после переливания крови чаще развивалась желтуха, чем у тех их товарищей, которые не подвергались этой процедуре. Поскольку это сильно влияло на состояние войск, были выделены значительные средства для решения проблем с желтухой. Классического скрининга на донорский сифилис было недостаточно. Тем не менее пройдет еще три десятилетия, прежде чем это открытие свяжут с передачей вируса от донора реципиенту.

Харви Дж. Алтер, молодой гематолог из бедного еврейского квартала Нью-Йорка, собирался начать частную практику в начале 1960-х годов. Письмо из армии внезапно разрушило его мечты. Вместо процветающей медицинской карьеры его ждал билет в один конец во Вьетнам. Благодаря необходимому лоббированию и умелому рекомендательному письму от его наставника Скотта Свишера из Мемориальной больницы Стронга Алтер получил доступ к так называемым желтым беретам. Эта группа бесстрашных исследователей убедила власти, что их таланты будут куда эффективнее при государственных национальных институтах здравоохранения, чем на полях сражений и полевых больницах MASH в Юго-Восточной Азии. Алтер занимался переливанием крови — важной областью исследований в военно-медицинских кругах.

Денег, вырученных за пол-литра крови, хватало на две дозы легких наркотиков или лекарственных препаратов.

Реакции на переливание крови представляли реальную угрозу выздоровлению солдат. Часто после переливания возникала лихорадка, и кровь отторгалась так же быстро, как и была введена. Почки отказывали, легкие были заполнены водой, и солдаты умирали от лечения чаще, чем от ран. Посттрансфузионная желтуха, однако, продолжала приводить к опасным осложнениям и ставила исследователей в тупик на протяжении десятилетий.

Харви Алтер скрещивал образцы крови разных пациентов; он подозревал, что существует нечто, что приводит к несовместимости и отторжению крови. Был ли виновником белок, антитело или микроб? В конце концов он обнаружил специфический белок в крови пациента с гемофилией, которому много раз переливали кровь, и необычную реакцию в крови аборигена. Первоначально белок был назван красным антигеном, но быстро стал известен как Au-антиген (австралийский).

Скрининговые исследования выявили наличие Au-антигена в крови у 0,1 % населения, в том числе и у 10 % больных лейкемией. Это привело некоторых исследователей к выводу, что они нашли одно из предварительных условий для развития лейкемии. Чтобы подкрепить эту гипотезу, были проведены обширные исследования у пациентов с синдромом Дауна, которые, как известно, подвержены большему риску развития лейкемии. Выяснилось, что Au-антиген был обнаружен у 30 % пациентов с таким диагнозом, которые находились в крупных специализированных институтах. Поразительно: только у 10 % больных, проходящих лечение в небольших учреждениях, результаты были положительными. У пациентов с синдромом Дауна, которые оставались дома, этот процент даже снизился до 3 %. Au-антиген, по-видимому, был не столько наследственным, сколько связанным с жизнью в перенаселенных, менее гигиеничных местах. Этот вывод соответствовал действующей на тот момент гипотезе, что лейкемия вызвана вирусом.

И все же некоторые обстоятельства так и оставались неясными до того момента, пока одна лаборантка не сделала неожиданное, но важное открытие. Она работала в лаборатории Нила Блумберга — известного специалиста по переливанию крови в Вашингтоне — и ранее проверила свою кровь на Au-антиген. Тест был отрицательным. Когда она повторила тестирование спустя некоторое время, потому что почувствовала себя немного хуже и, по словам коллег, выглядела несколько желтоватой, ее кровь внезапно показала сильную положительную реакцию на Au-антиген. По-видимому, она заразилась при работе с положительными пробами крови Au.

Позже найдут прямую связь Au-антигена с одним из вирусов гепатита, а именно с гепатитом B, который передается через телесные жидкости и тесные контакты. Это стало важным открытием для мира переливания крови: из-за опасности передачи гепатита В все доноры теперь должны были пройти тщательное тестирование.

Вирус гепатита С в США также распространился при переливании крови в 1980-х годах. И только к началу 1990-х годов этот вирус будет охарактеризован и донорам станут доступны профилактические тесты. Банки крови поймут, что люди, которые сдают кровь только в том случае, если за нее получают деньги, часто неидеальны. На выходе из центра переливания крови — так называемых Клиник Красной Двери — часто встречались торговцы наркотиками. Гонорара за пол-литра крови хватало на несколько доз легких наркотиков или лекарственных препаратов (ну или на алкоголь)… В любом случае подавляющее большинство сборов крови в Соединенных Штатах было проведено не Красным Крестом, а частными компаниями, которые в основном хотели получить быструю прибыль. Чем больше доноров, тем больше прибыль. И если Красный Крест работал с волонтерами (но и не только, как выяснилось позже), то эти частные фирмы работали с платными донорами, которые получали около 10 долларов за бутылек или мешок крови. Это означало, что такие доноры были в основном из низших слоев населения, где были распространены инфекционные заболевания, такие как сифилис и гепатит, а также употребление наркотиков. Первые случаи трансфузионных инфекционных заболеваний вскоре были опубликованы в прессе, что привело к сильной панике, и некоторые доноры решили, что сами могут заразиться, если сдадут кровь.

И пока все были заняты разгадкой истории о гепатите, в 1981 году внезапно появились слухи о необычном синдроме, характеризующемся повышенной подверженностью инфекциям и развитием редких опухолей (саркома Капоши). Синдром возникал почти исключительно у мужчин, имеющих половые контакты с другими мужчинами, и поэтому первоначально получил название GRID (от Gay Related Immune Disease — синдром иммунодефицита гомосексуалистов). Когда оказалось, что есть и другие группы людей — например, пациенты с гемофилией, перенесшие одно или несколько переливаний крови, — синдром был переименован в синдром приобретенного иммунного дефицита, более известный как СПИД.

Службы переливания крови обвинялись в том, что давали пациентам смертельный вирус.

В 1983 году Люк Монтанье в Европе и Роберт Галло в США доказали, что за этот синдром ответственен новый вирус, ВИЧ, который может передаваться через кровь и другие жидкости организма. Позже эти двое не на шутку сцепились в попытках доказать, кто был первым. Парижская группа опубликовала данные на шесть месяцев раньше, но у американской группы коммуникационная стратегия и лоббирование были лучше. Вражда разгорелась вновь, когда группа Монтанье получила Нобелевскую премию по медицине. Как выяснилось, Галло сделал свое открытие, используя образцы, предоставленные ему Монтанье, но умело скрыл это. Люк Монтанье также попал под обстрел в научном мире, поскольку большая часть парижских исследований была проведена его сотрудницей Франсуазой Барре-Синусси. Говорят, что Монтанье был только руководителем лаборатории и отвечал за административные вопросы, а непосредственный руководитель Франсуазы Жан-Клод Шерман не придал этому значения. К счастью, Барре-Синусси также была удостоена Нобелевской премии.

Конфликт между Европой и Америкой утихнет только тогда, когда будет достигнуто трансатлантическое соглашение о распределении роялти, полученных в результате анализа сыворотки крови на вирус…

Тем временем мир переливания крови охватила паника, когда в 1982 году появились первые сообщения о трех пациентах с гемофилией, которые были инфицированы СПИДом (о вирусе ВИЧ информация еще только начинала появляться). Считалось, что они не могли быть инфицированы никаким иным способом, кроме переливания факторов свертывания крови. И поскольку эти факторы свертывания были получены из плазмы большого количества объединенных доноров, было невозможно отследить, откуда именно появился вирус. В 1983 году у пациента с лейкемией внезапно появились все признаки СПИДа после переливания тромбоцитов от донора, который также оказался зараженным десять месяцев спустя. Потребуется еще два года, прежде чем будет разработан скрининговый тест, который сможет выявлять ВИЧ-позитивных и исключать их из донорства.

По оценкам, в одних только Соединенных Штатах по меньшей мере 12 тысяч пациентов, перенесших многократные переливания в период с 1980 по 1985 год, стали жертвами зараженной крови. Не менее трех четвертей пациентов с гемофилией в США, которые получали еженедельную или ежемесячную дозу факторов свертывания крови, заразились ВИЧ. Чтобы оценить все в перспективе, следует отметить, что при переписи всех задокументированных случаев СПИДа в Соединенных Штатах в 1987 году было доказано, что только в 1–2 % была перелита зараженная кровь. И все же 1–2 % — это немало.

Незнание стало причиной паники в первые годы эпидемии СПИДа. Обвинители указывали пальцем на службы переливания крови, которые давали ничего не подозревающим пациентам смертельный вирус. Несколько врачей были приговорены к многолетнему тюремному заключению за грубую небрежность, погоню за прибылью и отсутствие деонтологии. Они не проводили должного скрининга запасов крови и продолжали использовать доноров с высоким риском, даже когда стало известно, что существует риск передачи смертельного вируса. Самым известным среди них станет, несомненно, парижский врач Мишель Гарретт, который — по чисто экономическим соображениям — сознательно продолжал продавать свои загрязненные запасы концентратов плазмы больным гемофилией. Хотя уже на тот момент имелись более безопасные пастеризованные, но более дорогие препараты. В 1992 году он был заключен в тюрьму на четыре года и оштрафован на 500 тысяч французских франков. Политики, которые закрывали глаза на эту торговлю, погрязли в скандалах.

Теперь благодаря нынешнему строгому скринингу доноров вероятность заражения СПИДом после переливания составляет в среднем 1 случай на 3 миллиона переливаний. К сожалению, риск не может быть сведен к нулю, потому что вирус имеет так называемый период окна. Несмотря на то что в настоящее время используется технология ДНК, включая известные тесты NAT (амплификация нуклеиновых кислот), этот тест все еще не дает 100 %-ной гарантии.

Но есть и один положительный аспект в этой трагедии: переливание крови и ее продуктов вновь считается медицинским вмешательством, а не рутинной работой. И такой рискованный бизнес теперь подчиняется здоровому принципу предосторожности. Это означает, что все риски, пусть и небольшие, должны быть исключены. От доноров, которые несут потенциальный риск из-за их образа жизни, следует строго отказываться даже в периоды острой нехватки крови. В некоторых странах, таких как Бельгия и Нидерланды, это означает, что мужчины-геи не должны сдавать кровь. Исключение составляет отсутствие сексуальных контактов за последние 12 месяцев. Другие страны в этом плане более гибкие. В Италии, например, мужчинам-геям разрешается сдавать кровь, если они не ведут так называемый рискованный образ жизни (не спят с несколькими партнерами). По этому поводу проходит много бурных дискуссий.

Но ВИЧ — не единственная забота. Наша кровь и, следовательно, кровоснабжение остаются уязвимыми для других вирусов, которые — как вирус ВИЧ — в период окна могут быть незаметными. Довольно часто речь идет об экзотических агентах, которые всплывают с растущими миграционными потоками, путешественниками по миру или грузом 747. Вирус Западного Нила служит хорошим примером.

Первоначально вирус Западного Нила был известен только на Ближнем Востоке как причина менингита, передаваемого комарами, пока вирус не появился в Нью-Йорке в 1999 году, где привел к незначительной эпидемии среди пятидесяти пациентов. К счастью, большинство из них выздоровели, но, по оценкам, в последующие два-три года было заражено не менее 10 тысяч человек. Многие люди заразились этим вирусом, но не имели никаких симптомов, что, конечно, увеличило вероятность передачи инфекции через донорскую кровь. К счастью, скрининг-тест был разработан довольно быстро, так что эпидемия внезапно завершилась, но из принципов предосторожности донорам, которые долгое время находились в Нью-Йорке, Бельгии и Нидерландах, было отказано в возможности сдать кровь.

В наши дни службы переливания тестируют кровь как минимум на пятнадцать различных потенциально переносимых агентов.

То же самое произошло с потенциальными донорами, которые провели более шести месяцев в Великобритании в период с 1980 по 1996 год, что было связано с так называемым коровьим бешенством. Это вариант болезни Крейтцфельдта — Якоба[110], и он вызван не классическим вирусом, бактерией или паразитом, а каким-то специфически свернутым белком, прионом, который попадает в кровь человека через пищевую цепь.

Овцы продемонстрировали быстрое и фатальное развитие дегенерации мозга, известное как скрепи[111] (лейкоэнцефалопатии[112]). Однако овечьи субпродукты, особенно в Великобритании, в дальнейшем использовались в пищевой цепи в качестве корма для крупного рогатого скота, у которого часто развивались синдромы сумасшествия с нарушениями координации, падениями, дезориентацией и так далее.

Проблема заключалась в том, что у людей бессимптомный период между употреблением зараженного прионами мяса (которые в основном локализуются в тканях, близких к костным и нервным окончаниям) и развитием нервного расстройства составлял от восьми до двенадцати лет… К одному из чудес современной эпидемиологии можно отнести возможность отследить четыре британских случая передачи болезни Крейтцфельдта — Якоба через переливание крови пяти-восьмилетней давности от зараженного донора, который уже умер от той же болезни.

Ужасает то, что до сих пор нет адекватного способа отследить доноров, зараженных прионами. Также нет доступных методов дезинфекции донорской крови от этого типа агента. Исключением доноров, которые оставались в Великобритании в течение периода риска, удалось уменьшить заражение, но не избежать полностью.

И конечно, остановить это невозможно. В 2019 году в Миннесоте (США) появились сообщения о болезни бешеного оленя, возможно, также вызванной прионами. Другим источником распространения служат вирусы, которые бесплатно могут путешествовать на боинге или аэробусе из тропиков на Запад. Например, вирус чикунгунья[113], костоломная лихорадка (лихорадка денге)[114], вирус Зика, передающийся через комаров Aedes aegyptii. Также известны паразиты Trypanosoma cruzi, которые вызвают сонную болезнь и передаются через мух цеце; южноамериканские паразиты, вызывающие болезнь Шагаса[115] и использующие жуков в качестве переносчиков. Современные службы переливания тестируют кровь по меньшей мере на пятнадцать различных потенциально переносимых агентов — та цена, которую мы заплатили и будем продолжать платить из-за постоянных миграционных потоков, наблюдаемых на протяжении многих веков.

Каждый день сотни тысяч путешественников, здоровых и не очень, становятся желанным лакомством для врагов нашей крови — комаров. Они косвенно ответственны за миллионы смертей каждый год. Есть теории, что мы можем полностью избавиться от заболеваний, передающихся через кровь, только если полностью уничтожим комаров или не допустим их дальнейшего размножения. Или если они, например, станут устойчивыми к паразитам и вирусам и не будут передавать их дальше.

Во времена царствования фараонов питье крови считалось целебным средством, но вскоре стало ясно, что это не восстанавливает кровообращение.

Привычный нам энтузиазм в отношении переливания крови уже больше никогда не будет сопровождаться такой наивностью, как раньше. Помимо риска заражения, не стоит забывать и о том факте, что кровь остается живой тканью и может стать причиной множественных иммунологических феноменов. Если взять классическую аллергию, например историю донора, который только что съел клубнику, и реципиента с аллергией на клубнику. Имеются также опасные для жизни проблемы с легкими (TRALI — острое посттрансфузионное осложнение легких) или реакция отторжения (GVHD — реакция «трансплантат против хозяина»). Не говоря уже о возможной перегрузке железом (что вызывает сопутствующие повреждения сердца, бронзовую болезнь, или гемохроматоз) в результате многократных переливаний (каждый пакет с кровью содержит около 250 миллиграммов железа) или большой нагрузке на сердце у пожилых пациентов.

Современные программы мониторинга крови весьма эффективно предотвращают административные ошибки, но иногда неправильный пакет крови по-прежнему оказывается не у того пациента или в банке крови возникает инфекция. Каждый пакет крови, который попадет в использование, продолжает нести в себе определенный риск и в каком-то смысле повышает риск смерти. В Европе ежегодно совершается по меньшей мере 20 миллионов заборов крови. Статистические данные свидетельствуют о том, что некоторые пациенты умирают от последствий переливания.

И наконец, существует постоянная угроза того, что черные страницы в истории переливания крови могут быть дополнены. В Соединенных Штатах, например, донорство до сих пор остается очень коммерциализированным. Это многомиллиардный бизнес.

Ежегодно в американские больницы продается не менее 12 миллионов единиц эритроцитов. Эти больницы находятся под постоянным экономическим давлением… Они должны предоставлять своим пациентам самый дешевый продукт и, возможно, даже иметь с этого прибыль, но в то же время следить за тем, чтобы все оставалось в безопасности. В то же время коммерческие банки крови, вопреки всему, не хотят внедрять новейшие дорогостоящие технологии или разрабатывать новые тесты на проверку заражений. Печальный пример: в 2015 году появился вирус Зика, и внезапно все переливания крови в Пуэрто-Рико пришлось приостановить, потому что надежный скрининговый тест вовремя не был доступен. Добавьте сюда тот факт, что рынок крови в США сократился примерно на 25 % в период между 2010 и 2016 годами (из-за улучшенных хирургических и трансплантационных методов, препаратов для замены крови и т. д.). Это, безусловно, положительная тенденция, но продажи коммерческих банков крови оказались под серьезным давлением, что в результате привело к еще большей экономии (и, следовательно, к потере качества). Повторение сценария ВИЧ из 1980-х не за горами.

Поскольку кровь считается едва ли не самым важным компонентом человеческого организма, вскоре станет ясно, что чрезмерная ее потеря может привести к смерти. Так начинается поиск заменителей. Хотя в период фараонов питье крови было средством исцеления, вскоре стало очевидно, что это не восстанавливает кровообращение. Тем не менее три тысячи лет спустя инки все еще верили, что выпитая кровь принесенного в жертву врага может увеличить или восстановить силы.

Лишь в 1628 году Уильям Гарвей впервые изложит свое видение сердечно-сосудистой системы и кровообращения в организме и начнет думать о прямых заменителях крови. Будут испробованы десятки веществ, включая мочу, овечью кровь, молоко, даже пиво и растворы опия. Само собой, большинству пациентов станет еще хуже после такой операции, нежели было до нее.

Самыми печальными можно считать эксперименты Гайларда Томаса в конце XIX века. В своей публикации 1878 года Томас с энтузиазмом утверждал, что его «молочные вливания» (или внутривенное введение коровьего молока) могут спасти бесчисленные жизни. Позже он предположил, что молоко и человеческая лимфа очень похожи (с внешней точки зрения) и поэтому могут быть взаимозаменяемы. В своей публикации он описал трех умирающих пациентов, которым ввел около 150 миллилитров свежего коровьего молока. Один из трех пациентов выжил. Двое других умерли, но, конечно, Томас связал их смерти с причинами, вызванными чем угодно, но не его лечением.

Поиск безопасного заменителя крови, который мог одновременно обеспечить объем и гарантировать транспортировку кислорода, стал своего рода Святым Граалем для травматологии и военной медицины в последующие века. Первая жидкость, служащая заменой крови, по крайней мере по объему, была разработана Сиднеем Рингером в 1882 году и вошла в историю как раствор Рингера. Он состоял из простой композиции: стерильной дистиллированной воды с NaCl, KCl и CaCl, в состав которой впоследствии были внесены некоторые изменения (в том числе лактат и другие буферы). Жидкость сразу же продемонстрировала свою эффективность при низком кровяном давлении у пациентов, потерявших много крови. Таким образом удалось увеличить объем. Замена пропускной способности кислорода оказалась намного сложнее.

К началу XX века стало известно, что эритроциты играют ключевую роль в транспортировке кислорода из легких в ткани органов и что их содержит белок гемоглобин.

Следующим логическим шагом было больше не использовать клеточные имитаторы, а выделять молекулы чистого гемоглобина из клетки для доставки кислорода к тканям. Это казалось весьма привлекательным, потому что больше не надо было иметь дело с раздражающими группами крови (присутствующими на мембране, оболочке вокруг гемоглобина). Больше не возникало проблем с совместимостью и нехваткой доноров. Уже в 1933 году Уильям Амберсон проводит эксперименты на кошках, в которых животные сначала подвергались обширному кровопусканию, а затем им вводили состав свободного гемоглобина, растворенного в проверенном временем растворе Рингера. Многие кошки погибли из-за повреждения почек, но эта группа исследователей все же решила применить раствор гемоглобина к четырнадцати обескровленным пациентам. Половина испытуемых скончалась от необратимого повреждения почек. Амберсону пришлось прекратить свои эксперименты.

Тем не менее идея осталась. Благодаря Второй мировой войне и военно-промышленному комплексу исследования по поиску искусственной крови (искусственного гемоглобина или молекул, транспортирующих кислород) и их финансирование набирают обороты. Такие заменители, как альбумин, даже в лиофилизированной[116] форме и готовый к использованию на поле боя (см. ранее), теперь были доступны для пациентов с шоком, но транспортировка кислорода оставалась проблемой.

Сначала были обнаружены способы очищения гемоглобина от остального содержимого эритроцитов (стромы). Так раствор, по крайней мере у лабораторных животных, больше не приводил к мгновенной почечной дисфункции. Затем было важно найти метод, предотвращающий отторжение введенного раствора гемоглобина в организме пациента, чтобы эффект от переливания мог длиться дольше. В результате появились три исследовательские группы, занимающиеся этой проблемой, две из которых принадлежали военным силам США. Каждая из них спонсировалась индивидуальным промышленным партнером, они проводили более масштабные исследования на людях независимо друг от друга. И начинается гонка за первенство.

Самой крупной (и влиятельной) из сторон была, несомненно, Baxter Healthcare. В 1985 году они запатентовали технологию военных США, которая использовала ветхие единицы красных кровяных клеток в качестве источников высокоочищенного, отфильтрованного и свободного от стромы гемоглобина (HemAssist).

Второй исследовательской группой была Northfield, которая также использовала препарат человеческого гемоглобина из военных исследований (PolyHeme). Они значительно отставали, их первые исследования начались в 1990-х годах.

Компания BioPure, в свою очередь, работала с бычьей кровью и очищенным от нее гемоглобином. После двух предыдущих неудачных попыток с продуктами первого и второго поколений (утилизированных из-за чрезмерной токсичности) они в итоге произвели Hemopure — бычий гемоглобин третьего поколения, который прошел испытания на животных и может использоваться на людях с 2000 года.

Однако энтузиазм продлился недолго. Ни один из трех продуктов не соответствовал необходимым критериям безопасности, и когда данные этих кислородозамещающих кровезаменителей сопоставят (в так называемом метаанализе — статистический прием для объединения вещей, которые на самом деле нельзя объединить), станет ясно, что у пациентов, получавших экспериментальный продукт, риск смерти был на 30 % выше по сравнению с обыкновенными переливаниями крови, а риск повышения артериального давления и даже сердечных приступов во время лечения увеличился в 2,7 раза.

Baxter прекратил все исследования новых заменителей гемоглобина в 2009 году, Northfield обанкротился в 2009 году, у BioPure дела тоже шли неважно. Несмотря на то что их продукт не был разрешен Управлением по контролю за продуктами и лекарствами в Соединенных Штатах, они продолжали продавать его, например в Южную Африку и Россию.

Но довольно скоро на побережье появятся новые группы исследователей, у каждой из которых будет собственный переносчик кислорода на основе гемоглобина, такие как HemoBioTech, Sangart и Oxygenix. Они полностью сфокусировались на строении гемоглобина. Стало известно, что гемоглобин спрятан в маленькой клетке (эритроцит), поскольку его свободная молекула весьма вредна. Поэтому люди сейчас всеми силами пытаются поместить молекулы гемоглобина в искусственные шарики жира (липосомы) или микроскопические частицы (наноразмерные пакеты). Цель заключается в том, чтобы создать действительно искусственные клетки, пустые пакеты, в которые, помимо гемоглобина, могут быть введены другие молекулы, ферменты и поглотители свободных радикалов. Эти поглотители должны поглощать радикалы, генерируемые кислородом, и нейтрализовать любые окислительные повреждения. Таким образом, исследователи все точнее и точнее воспроизводили оригинальное строение продукта.

И так останется только давняя мечта гематологов, а именно выращивание крови. С начала 1960-х годов были приложены значительные усилия, чтобы стимулировать кроветворные стволовые клетки из костного мозга или пуповинной крови к производству зрелых клеток крови. Но имелись огромные логистические проблемы: для производства одного пакета крови (по оценкам, от 2 трлн эритроцитов) потребовалось бы несколько тысяч литров питательной среды и половина футбольного поля, чтобы все это разлить. Ко всеобщему разочарованию, понадобилось еще почти пятьдесят лет, примерно до 2010 года, чтобы плюрипотентные стволовые клетки (эмбриональные или генетически индуцированные, ИПСК) стали клинически доступными и привели к созданию первых миллилитров настоящей крови. За последние годы темпы увеличиваются: эффективные биореакторы в значительной степени решают проблему логистики, и первые пакеты с выращенной кровью уже хранятся на полках. В настоящее время производственные затраты все еще слишком высоки (приблизительно 10 тысяч евро на 100 миллилитров крови), а процедура выращивания занимает слишком много времени (от нескольких недель до месяцев). Но важным остается тот факт, что теперь можно сделать кровь, которая будет немедленно доступна и полностью совместима для всех. В конце концов, стволовые клетки происходят от так называемых универсальных доноров (включая 0-отрицательных) и гарантированно не содержат гепатита, СПИДа или других вирусов.

И поскольку мы говорим об эритроцитах без ядра, отпадает и нужда в необходимых генетических модификациях. В результате культивирования образуется большое количество молодых эритроцитов (классическая донорская кровь представляет собой смесь старых и молодых), мы можем ожидать, что эффект от переливания культивируемой крови будет дольше и переливание придется проводить реже.

И все же мы все еще очень далеки от настоящего кровезаменителя. Ведь помимо транспорта кислорода кровь также отвечает за иммунную систему, свертывание, транспортировку белков, жиров и питательных веществ… Во всем мире ежегодная потребность в переливаемой крови или ее компонентах по-прежнему оценивается примерно в 100 миллионов единиц.

Кровь Виктории

28 июня 1838 года в Вестминстерском аббатстве была коронована молодая принцесса. Восемнадцатилетняя королева Виктория — глава могущественной Британской империи и одна из самых желанных невест своего времени. Неудивительно, что Саксен-Кобург-Готская династия сразу же захотела посредством брака укрепить свои связи с могущественным английским двором. И им это удалось: Виктория влюбляется в своего двоюродного брата Альберта Саксен-Кобург-Готского, племянника первого бельгийского короля Леопольда I. Бракосочетание состоялось 10 февраля 1840 года. Между прочим, это не первый случай, когда Саксен-Кобург-Готская династия укрепляет свои позиции: часто шутят, что они достигли куда большего благодаря сватовству и потомкам, чем Наполеон и Карл Великий на полях битвы: «Они обычно проигрывали битвы, но выигрывали в постели».

Вы заметите, что знатные семьи много лет вели политику голубой крови и хотели, чтобы в их роду было как можно меньше людей, не соответствующих этому критерию. Эта навязчивая идея сохранения чистых, благородных родословных любой ценой будет иметь печальные последствия. Наследственные заболевания крови всегда передавались напрямую, даже через многие поколения. Самый известный пример этого — распространение гемофилии среди королевских династий в Европе.

Гемофилия — наследственное заболевание, вызванное нехваткой факторов VIII или IX (двух важнейших белков свертывания крови). Оно характеризуется нарушением свертывания крови, которое может вызвать опасные для жизни кровотечения при незначительной травме или несчастном случае. Гены, отвечающие за продукцию этих белков, расположены в Х-хромосоме. Если они повреждены или видоизменены, это приводит к нарушению свертывания. Болезнь поражает в основном мужчин по той простой причине, что у каждой женщины есть две Х-хромосомы. Поэтому, если она унаследует эту мутацию от матери или отца, у нее все равно будет здоровая Х-хромосома в запасе. Она может (не осознавая этого) быть здоровым носителем дефектного гена и таким образом передавать болезнь своим сыновьям.

Описание гемофилии встречается уже в ранних исторических хрониках, разумеется, под другим названием. Из Талмуда II века мы узнаем, что детям мужского пола не следует делать обрезание, если двое их братьев умерли во время этой процедуры. Только спустя 800 лет, в X веке, арабский философ и врач Альбукасис (Абу-ль-Касим аз-Захрави) опишет семью, в которой маленькие сыновья умерли от незначительной травмы, приведшей к невообразимому кровотечению.

В начале XIX века американец Джон Конрад Отто сможет описать наследственную природу этого недуга, наблюдая за тремя поколениями. И лишь в 1950-х годах все факторы свертываемости и их дефекты будут изучены. В дополнение к некоторым очень редким отклонениям и псевдоформам (например, болезни Виллебранда) с того времени будут обозначены два типа нарушения свертываемости крови: гемофилия A (из-за дефицита фактора VIII) и гемофилия B (из-за фактора IX).

Механизмы наследования будут позже открыты несколькими исследовательскими группами благодаря достижениям Грегора Иоганна Менделя (1822–1884) — непримечательного скромного монаха из Моравии (тогда входившей в состав Австро-Венгерской империи), родившегося на три года позже Виктории. Сдавая экзамен на звание преподавателя, он получил неудовлетворительные оценки по биологии и геологии и, проработав несколько лет в гимназии, сосредоточился на выращивании и разведении бобов. Позже он опишет законы наследования на примере желтых и зеленых родительских бобов и пятнистого желто-зеленого потомства и выявит, что наследственные черты передаются наполовину от отца и наполовину от матери.

Термин «гемофилия» — буквально «склонность к кровотечениям», происходит от греч. haima и philia — впервые появился в 1828 году в публикации Фридриха Хопффа, студента медицинского факультета Цюрихского университета. Почему он выбрал именно этот термин — загадка. Гемофилию часто называют королевской болезнью. Происхождение этого наименования куда понятнее.

Но вернемся к Виктории и Альберту, которые связали себя узами брака в 1840 году. Судьба преподносит сюрприз: королева оказывается здоровым носителем таинственной болезни крови, которая до этого не проявлялась у других членов ее семьи. Местная пресса активно обсуждала слухи, что мать Виктории могла иметь внебрачную связь с кем-то больным гемофилией. Однако последнее маловероятно, потому что в те времена пациенты с гемофилией страдали от серьезных последствий болезни и редко доживали до того возраста, когда смогли бы завести потомство. Кстати, дальнейшие обширные генетические исследования 8–10 поколений предков Виктории не смогли обнаружить больных гемофилией. До сих пор неясно происхождение дефектного гена королевы: это было либо случайное повреждение, либо новая мутация одной из ее Х-хромосом. Это происходит примерно у одного из 50–100 тысяч эмбрионов и, как полагают, служит причиной заболевания у 30 % новых пациентов. Возможно, это была новая мутация в сперме ее отца Эдуарда, герцога Кентского, или в яйцеклетке ее матери, которая сделала дочь невольным носителем. Так или иначе королева Виктория родила девять детей — шесть дочерей и трех сыновей. Последний из них, Леопольд, герцог Олбани, серьезно страдал от сильных болей в суставах и кишечнике. Он умер в возрасте 30 лет от последствий сильного кровотечения, которое, как говорят, произошло на довольно бурной вечеринке-карнавале в Ницце.

Заболевания крови лечились обильными кровопусканиями и пиявками, а из воспаленных суставов могли слить «грязную» кровь, просто разрезав их.

У врачей того времени были довольно своеобразные способы лечения заболеваний крови. Например, применялись обильные кровопускания и пиявки, а воспаленные суставы часто просто разрезали, чтобы слить «грязную» кровь.

Это сопровождалось печальными последствиями. Николас Калпепер описал это в своей книге «Справочник акушерки в 1651 году» следующим образом: «Если вы не сделаете кровопускание, никогда не сможете остановить кровь; это подобно тому, как вы должны откачать воду из тонущего корабля, прежде чем сможете остановить течь».

Носителями этой болезни стали две дочери Виктории — Алиса и Беатриса. Первая вышла замуж за великого князя Людовика Гессен-Дармштадтского, а вторая — за принца Генриха Баттенберга. У Беатрисы было четверо детей, а Алиса подарила великому князю семерых. По крайней мере три из последних передадут этот ген немецким королевским семьям, что станет причиной нескольких ранних смертей по мужской линии и сопутствующих скандалов — их родословные осквернены. Ген продолжал молчаливо циркулировать в немецких дворянских кругах (среди семей Гессенского дома, Рейнской династии и их родственников) и время от времени давал о себе знать. Вполне вероятно, но это никогда не подтверждалось официально, что его носителем также была принцесса Дании и Греции Маргарет, прапраправнучка королевы Виктории.

Выбор судьбы пал на Аликс, внучку Виктории и дочь Алисы, они вели переговоры в европейских королевских салонах. В 1894 году она выйдет замуж за Николая II, российского императора. Этот брак был весьма плодотворным: у них родились четыре совершенно здоровые дочери и один тяжело больной сын — наследник цесаревич Алексей.

Именно вокруг него развернулась одна из величайших драм современной истории. В детстве он был со всех сторон окружен заботой, ему запретят физические нагрузки. Два моряка — Деревенько и Нагорный — должны были следить за ребенком, чтобы он не поранился. Так как он наследник престола, избранный самим Богом, необходимо было во что бы то ни стало защищать его. В арсенале игрушек Алексея был даже велосипед, а затем и каноэ. Одним из его любимых занятий был спуск по лестнице в деревянном каноэ со второго этажа… Неизбежными последствиями этих игр станут множественные кровоизлияния в полости суставов, царапины и синяки. Медленно, но верно Алексея все больше ограничивали в физической активности, он испытывал невероятные боли. Его лечили всевозможными настоящими и альтернативными средствами, но, похоже, ничто не помогло.

Его мать, императрица, впала в настоящее отчаяние. Однажды она встретила монаха Распутина, простого сибирского крестьянина, похожего на варвара, у которого на лбу красовался большой шрам — он получил его в наказание за кражу лошади. Он дурно пах, ел руками (которые затем вытирал о свою бороду) и был одет в грязную рясу. Распутин много пил, гордился тем, что мог перепить всех за столом, и имел необузданный сексуальный аппетит. Ко всему прочему он был обладателем красивых проницательных голубых глаз, благодаря которым с легкостью очаровывал представительниц прекрасного пола и хвастался, что может довести до оргазма нескольких женщин одновременно. Была ли Александра Федоровна одной из них — неизвестно. В любом случае ему удалось убедить ее в том, что он сможет исцелить ее сына с помощью гипноза и избавить его от болей. И действительно, возможно, благодаря внушению и расслаблению ему удалось немного облегчить страдания Алексея. Что не менее важно, он выбросил и запретил все лекарства, прописанные придворными врачами и лекарями. И да, с тех пор у царевича и правда стало меньше кровотечений. Настоящее чудо.

Вероятно, это можно объяснить простым фактом: цесаревичу давали обезболивающие, такие как аспирин или схожие препараты на травяных смесях (включая кору тополя или ивы), которые, как мы теперь знаем, предотвращают свертывание крови и таким образом только усугубляют гемофилию. Так что репутации Распутина ничего не угрожало: императорская чета слепо верила в него. И он охотно пользовался этим, усиливая свое влияние при дворе в Санкт-Петербурге. Его стремление к роскоши и разврату сильно навредило авторитету царской семьи накануне падения монархии и захвата власти большевиками.

В итоге Распутин получил по заслугам. Его пригласили на декадентскую вечеринку, а в качестве приманки использовали прекрасную принцессу Ирину. Пищу заранее отравили цианидом. Когда стало ясно, что Распутин нечувствителен к яду и продолжает есть и пить, заговорщики, князь Феликс Феликсович Юсупов и великий князь Дмитрий Павлович, пошли на решительные меры. Они выстрелили ему в грудь и для абсолютной уверенности — в голову. Но даже тогда монах не умер. Затем они решили сбросить его в ледяной канал. Вскрытие показало, что он был еще жив, когда попал в воду…

Вот так кровь снова определила вектор истории. Гемофилия, конечно, — не корень русской революции, но вы можете задаться вопросом, а как развилась бы история без этой болезни. Что было бы, если бы император не был парализован страхом за своего наследника, принял ли бы он более смелые решения, а царица не находилась бы под постоянным неблагоприятным влиянием Распутина?

Так или иначе безразличие императора Николая II к страданиям своего народа (его не зря называли Кровавым[117]) приблизило его смерть. Во время празднования его коронации было затоптано 150 тысяч бедняков. При раздаче подарков стало понятно, что на всех их не хватит. Исторические свидетельства сообщают, что на торжествах присутствовало не менее 700 тысяч зрителей, но рассчитывали только на 400 тысяч. Несмотря на сообщение об этой трагедии, император и императрица как ни в чем не бывало пошли танцевать на приеме у британского посла.

Николай также был ответственен за Кровавое воскресенье. В воскресенье, 9 января 1905 года, народ, истощенный Русско-японской войной, вышел на улицы в знак протеста против эксплуатации и нищеты. Они требовали принять конституцию и организовать свободные выборы. Император приказал казакам отправиться к толпе и позволил стрелять в случае необходимости, что вновь привело к нескольким сотням (некоторые говорят о тысячах) погибших.

Вся царская семья, включая Алексея, будет жестоко убита большевиками в 1918 году в темном подвале в Екатеринбурге, куда их отвезут после захвата власти. Царь, царица и цесаревич погибают мгновенно от выстрелов в голову. Но пули каким-то образом отскакивали от одежды их дочерей. Как оказалось, они вшили в свои наряды семейные украшения и бриллианты. На помощь пришли штыки. Затем их тела сбросили в старую шахту, заполненную водой. Правда, потом их выловили и облили серной кислотой, чтобы лица стали неузнаваемыми. Затем их изуродованные тела отвезли на грузовике в другое место и похоронили в неглубокой яме.

Позже Православная церковь разрешила перезахоронить останки с должным почтением[118]. Ко всеобщему удивлению, в могиле обнаружат только четыре сильно изуродованных тела. Это, естественно, породило разные предположения о возможном побеге одного или двух потомков Романовых. Печально известная история о лже-Анастасии, которая выдавала себя за выжившую Романову, но была разоблачена благодаря тесту ДНК, демонстрирует тот интерес, с которым мир даже сегодня возвращается к этой кровавой истории.

В конце XX века останки царевича и его сестры будут найдены в нескольких десятках метров от общей могилы. На момент смерти ему было почти 14, и злосчастный ген Виктории будет при нем. Мы никогда так и не узнаем, была ли одна из его сестер носителем этой мутации. Так что среди многих фантазеров и потенциальных претендентов на наследство Романовых лже-Алексеев не найдется: гемофилию симулировать невозможно.

Ген Виктории стал причиной и других трагедий, например при испанском дворе. Вторую дочь-носительницу, Беатрису, выдали замуж за принца Генриха Баттенберга. У них было четверо детей: трое мальчиков, один из них, Леопольд, страдал тяжелой формой гемофилии, а также девочка — носительница гена, которая позже вышла замуж за Альфонсо XIII, короля Испании. У них родились семь детей; двое из них, Альфонсо и Гонсало, имели нарушения свертываемости крови. Семья не пожалела средств на то, чтобы сделать их жизнь как можно более безопасной: мебель изготавливали так, чтобы нигде не было острых углов, деревья в парке были обернуты тканью или матрацами, из дворца убрали все потенциально опасные игрушки. Но дети растут, и невозможно уберечь их от всех невзгод: братья умерли совсем молодыми от осложнений, вызванных трагической автомобильной аварией, одному было 19 лет, а другому — 31 год.

Долгое время было неясно, как именно передавалась гемофилия и что ее вызывало. Неудивительно, что многие считали ее проклятием королевской крови. Высказывались догадки, что болезнь передается от родителя ребенку, но генетическую экспертизу тогда еще не изобрели. А сохранение чистой и благородной родословной было в приоритете. Тот факт, что болезнь затрагивала только мужчин, но передавалась по женской линии, оставался большой загадкой для ученых и врачей того времени. Того, кто смог бы ее разгадать, ждала вечная слава…

Но прогресс не стоял на месте. Во время первых процедур по переливанию крови в середине XIX века исследователи сразу же заметили, что передача крови от здорового донора реципиенту может не только компенсировать кровопотерю, но и на некоторое время подавить тенденцию к кровотечению.

По-видимому, в здоровой крови было что-то, что подавляло симптомы гемофилии. В 1940-х годах, когда будут открыты компоненты крови, станет ясно, что отсутствующий фактор свертывания крови у больных гемофилией может быть обнаружен в плазме здорового человека.

Британец Роберт Гвин Макфарлейн обнаружит различные белки свертывания и их взаимодействия, которые он назовет каскадом свертывания, формирующим сгусток крови. С того момента выделение различных факторов из плазмы доноров будет происходить быстрыми темпами. Одним из компонентов, выпавших в осадок при низких температурах, был криопреципитат, который относительно легко выделялся и содержал в себе большое количество фактора VIII. Пациенты с гемофилией наконец могли рассчитывать на эффективное лечение и самостоятельно вводить необходимые факторы свертывания на регулярной основе. Это позволило им останавливать кровотечения и наконец-то вести почти нормальную жизнь.

Самые первые процедуры по переливанию крови показали, что не только кровопотеря может быть компенсирована передачей крови, но и на некоторое время снижена тенденция к кровотечению.

Начиная с 1990-х годов препараты фактора свертывания крови начали тщательнее проверять на инфекции. Будут разработаны методы дезактивации вирусов в крови (например, с помощью ультрафиолетового света), а факторы свертывания крови научатся генерировать с помощью генетически модифицированных бактерий. Таким образом, стерильные препараты станут доступны в большом количестве. Это означало, что больные гемофилией могли легко и безопасно получать необходимую дозу в качестве эффективной профилактики каждую неделю, при этом не оставаясь зависимыми от донорства плазмы.

Частота введения препарата также уменьшилась с трех раз в неделю до одного, и вскоре стало достаточно проводить процедуру раз в месяц.

Конечно, заветная мечта — полностью побороть гемофилию — не исчезнет. Сегодня ее возможно воплотить в жизнь путем отбора эмбрионов, которые не выступают носителями заболевания, во время экстракорпорального оплодотворения и переноса в полость матки (мы также называем это «предимплантационная генетическая диагностика»). Но было бы еще лучше, если бы мы могли вылечить болезнь с помощью генной терапии. Используя современные методы (с помощью вирусов или CRISPR, можно заменить дефектный ген, а нормальный ген фактора свертывания применить локально. Первые результаты (2018 год) с использованием этих подходов для лечения гемофилии В, безусловно, многообещающи.

Порфирия, или Болезнь безумных королей

Гемофилия — не единственное заболевание крови, которое влияло на историю европейских королевских семей. Порфирия — это наследственное заболевание, характеризующееся нарушением выработки гемоглобина (вещества в красных кровяных тельцах, которое переносит кислород).

Это очень редкая болезнь, которая наследуется как мужчинами, так и женщинами. Такой недуг действительно в силах уничтожить небольшое сообщество, особенно если его представители вступают в брак между собой по религиозным или политическим причинам.

Известны различные формы порфирии, но все они характеризуются накоплением токсичных веществ (неиспользованные строительные блоки гемоглобина) не только в крови, но и в печени, коже и часто в мозге, вызывая дальнейший распад тканей.

Наследственное заболевание, при котором нарушается выработка гемоглобина, называется порфирией.

Наиболее распространенная формая — острая перемежающаяся порфирия, из названия которой следует, что симптомы заболевания проявляются только во время приступов, а в остальное время болезнь протекает бессимптомно. При таком приступе, часто спровоцированном приемом лекарств или алкоголя, пациент страдает от кишечных колик, которые сопровождаются сильной рвотой, тремором, беспокойством и мышечной слабостью. Во время такого эпизода у пациента также могут проявляться тяжелые психические симптомы: глубокая депрессия, различные психотические расстройства, возбуждение, галлюцинации, агрессия и так далее.

Эти вредные продукты распада также попадают в мочу, из-за чего ее цвет во время приступа становится пурпурно-красным. Именно этот цвет дал название болезни. «Порфирия» происходит от греческого слова, означающего пурпур (porfuros).

На постановку правильного диагноза обычно уходит много времени. У больных довольно часто имеются множественные хирургические шрамы на животе. Это свидетельствует о том, что врачи безуспешно искали причину недуга: аппендицит, колит, почечные или желчные камни? Неудивительно, что в XVII веке медики совершенно не знали, что происходит с их пациентами. Часто они думали, что это преднамеренное отравление, и усердно искали заговорщиков.

Английская королевская семья страдала от острой формы порфирии на протяжении многих веков. Ранее мы упоминали о несчастной Генриетте из Англии. Первые свидетельства об этом недуге относятся к династиям Стюартов и Ганноверской. Мария Стюарт была известна своей эмоциональной нестабильностью и подавленностью, часто страдала от кишечных колик и рвоты и пережила многократные попытки отравления. Это могло быть причиной ее поражения в битве за трон. В конце концов Елизавета I прикажет ее обезглавить.

Король Англии Георг III (1738–1820), вероятно, наиболее яркий пример того, как порфирия могла определять ход истории. Монарх часто страдал от колик в животе. Он обратился к сорока врачам, чтобы выяснить причину недуга. Диагнозы не ушли дальше острой печеночной недостаточности и атипичной подагры. Придворные заметили, однако, что моча короля становилась пурпурной, цвета портвейна, во время его самых сильных припадков. Этот симптом также зафиксировали у некоторых из предков, а позднее у его сына Георга IV.

Психотические приступы — он не переносил ни света, ни звуков и страдал от тяжелой бессонницы, спутанности сознания и галлюцинаций — ставили всех в тупик. Хорошо известна история, как однажды король Георг принял дерево в своем саду за прусского гренадера[119], а также тот факт, что он отдавал совершенно неожиданные и неуместные приказы. Неудивительно, что у политиков того времени были серьезные сомнения в его способностях управлять государством.

Эти события развиваются в промежутке между 1780 и 1820 годами на фоне Французской революции, Войны за независимость США и так далее. Вы можете задаться вопросом, как изменилась бы история, если бы этого крошечного наследственного дефекта в гене, отвечающем за производство эритроцитов, не появилось. Вероятно, мы никогда не увидели бы картины Винсента ван Гога. Возможно, его приступы безумия были связаны с порфирией. Однако не стоит упускать из внимания его любимый напиток — абсент, который мог вызывать приступы, а также снотворные средства. Может быть, всему виной частый контакт со скипидаром, который был в арсенале художника.

Не исключено, что именно люди, страдающие поздней кожной порфирией, стали персонажами легенд и сказок о вампирах.

Помимо острой, существуют восемь других форм порфирии, которые вызывают не только симптомы со стороны внутренних органов, но и поражения кожных покровов. Наиболее известна из них поздняя кожная порфирия (Porphyria cutanea tarda), которую иногда называют болезнью оборотней и вампиров. Эта форма характеризуется чувствительностью кожи к свету, появлением волдырей, ростом волос в необычных местах и выпадением ногтей. Моча становится темно-пурпурной при воздействии ультрафиолета. Связь с оборотнями и вампирами, известными нам из литературы и фольклора, очевидна. Легенды о вампирах, вероятно, могут быть частично основаны на предубеждениях и первобытном страхе перед людьми, страдающими поздней кожной порфирией: бледность, волчья шерсть, деформации зубов (клыки!), жажда (обычно) крови…

Об этом мы еще поговорим чуть позже.

Обычно эта форма недуга не передается по наследству. Ряд лекарств, алкоголь, химиотерапия или гепатит С могут спровоцировать болезнь. Само заболевание, ко всему прочему, протекает весьма мучительно и приводит к социальной изоляции. В настоящий момент, кроме устранения воздействия солнечного света, имеется очень мало способов лечения.

Позже в истории этого заболевания был обнаружен южноафриканский след. Английский врач Джеффри Дин в 1947 году отправился в поисках работы и счастливой жизни в Южную Африку. Вскоре он встретил бедного пациента с мучительной болью в животе, сильной рвотой, тремором, тревожностью, а иногда и острыми приступами безумия, которые никто не мог объяснить. Симптомы возникали почти исключительно у белых потомков — настоящих буров[120], колонизаторов Южной Африки. Присутствовали заметные аномалии кожи: бронзовый оттенок и пузыри, которые появлялись при воздействии солнечного света. Доступные болеутоляющие средства и анестетики, такие как барбитураты, казалось, только усугубляют симптомы. Алкоголь или длительное голодание также могут спровоцировать болезнь. Из-за пурпурного цвета мочи медицинское сообщество быстро пришло к выводу, что это было сочетание острой и поздней кожной порфирии (cutanea tarda). Они дали заболеванию не очень оригинальное название — вариегантная порфирия (Porphyria variegata).

Несмотря на то что Дин мало что знал о генетике и ДНК, он понял, что имеет дело с наследственным заболеванием. Единственный вопрос был в том, как возникло это отклонение. Буры сформировали довольно замкнутое сообщество: допускались только браки между семьями фермеров (часто уже бывших в родстве друг с другом). Неудивительно, что эта болезнь широко распространилась среди них, учитывая, что на каждую семью приходилось в среднем семь-восемь детей. Но было неясно, как заболевание проникло в это закрытое сообщество. Дин начал активные поиски ответов и опишет их в своей книге «Порфирия: история наследования и окружающих условий»[121]. В итоге он обнаружил одного или двух виновников появления этого недуга и то, что в этом была замешана… Голландская Ост-Индская компания.

В XVII веке основатели Капской колонии в Южной Африке столкнулись с сильной нехваткой женщин. Но это не было проблемой, так как главный поставщик Голландской Ост-Индской компании мог обеспечить необходимый «товар», а именно девочек-сирот, которые приносили Нидерландам только лишние траты. Так что было решено отправить их в колонию, где у них была бы надежда на плодотворное будущее. Дин обнаружил, что большая часть случаев порфирии приходилась на потомков двух прибывших девочек-сирот с очаровательными именами Ариантье и Виллеметье. Ариантье, вероятно из Зеландии, была замужем за Герритом Янсзоном, колонизатором из голландского Девентера, у них родилось восемь детей. У четверых появились признаки заболевания. Поэтому Ариантье можно считать родоначальницей вариегантной порфирии в Южной Африке. А тот факт, что у сына Виллеметье (сводной сестры Ариантье), родившегося от неизвестного мужчины, проявились те же симптомы, может заинтересовать историков.

Случай Ариантье исключителен, потому что в истории задокументировано не так много ярких примеров эффекта основателя[122]. Под этим термином мы подразумеваем, что случаи тысяч больных с таким же заболеванием можно проследить до первой носительницы болезни — праматери. История станет еще увлекательнее (с научной точки зрения): одного из больных сыновей Виллеметье, Хендрика, депортировали в Батавию, так как он, напившись, вступил в драку со смертельными исходами. Его корабль потерпел крушение у западного побережья Австралии. Хендрик выжил и, вероятно, привез заболевание с собой на этот континент.

Таким образом, помимо процветания, Ост-Индская компания также несет ответственность за «генетический дрейф порфирии». Голландские формы порфирии встречаются даже в Японии, но мы не можем полностью винить в этом Ариантье, Виллеметье и Хендрика. Представители Ост-Индской компании, которым необходимо было потомство в новых колониях, имели к этому прямое отношение.

Серповидноклеточная анемия и открытие Лайнуса Полинга

Серповидноклеточную анемию можно по праву считать первой молекулярной болезнью. Ведь впервые заболевание, затронувшее миллионы людей во всем мире и убивающее сотни тысяч в год, оказалось связано с одним небольшим дефектом на молекулярном уровне. Одна дефектная аминокислота в ряду из нескольких сотен в гене молекулы бета-субъединицы гемоглобина в 11-й хромосоме вызывает деформацию эритроцитов и делает их очень твердыми при низком содержании кислорода (например, в небольших кровеносных сосудах тканей). Они принимают форму серпа и уже недостаточно гибки, чтобы пройти через маленькие капиллярные сосуды. Так нарушается микроциркуляция, происходит гибель тканей и появляются крупные отвратительные язвы, все это сопровождается мучительной болью и хронической анемией. Инфекции или сердечно-сосудистые заболевания выступают основными причинами смерти при этом недуге.

Серповидноклеточная анемия в основном встречается в странах Африки к югу от Сахары. В результате миграции она добралась до Сицилии, а вследствие импорта (или, если не прибегать к эвфемизмам, работорговли) также распространилась среди чернокожего населения Соединенных Штатов.

Переход homo sapiens от кочевой жизни охотников-собирателей к оседлому и появление сельского хозяйства стали причиной появления серповидноклеточной анемии.

Те, кому болезнь передалась от отца и матери, страдают больше всего (так называемая гомозиготная форма болезни) и обычно не доживают до 40 лет (по крайней мере, в западном мире). Те же, кто служит только носителем, могут проявлять лишь незначительные симптомы, или же болезнь у них протекает и вовсе бессимптомно.

Серповидные клетки не бесполезны. Благодаря своей особой форме эритроциты этих пациентов устойчивы к заражению малярийным паразитом, что, несомненно, объясняет, почему такая смертельная аномалия сохранилась в течение многих столетий, а не исчезла в результате естественного отбора.

В конце концов, благодаря палеонтологическим данным мы знаем, что серповидноклеточная анемия появилась около 10 тысяч лет назад, когда homo sapiens перешли от кочевничества охотников-собирателей к оседлому образу жизни и возникло сельское хозяйство.

Вероятно, это также тот период, когда поселения чаще всего находились рядом с водоемами и малярийный паразит мог легко передаваться людям.

Болезненная африканская анемия будет детально описана только в начале 1900-х годов, когда серповидные клетки впервые обнаружат под микроскопом. Лайнус Полинг (1901–1994) получил настоящее признание за выявление более глубоких нарушений, лежащих в основе этого заболевания.

Этот американский химик — один из немногих ученых, получивших две Нобелевские премии. Вероятно, он мог бы получить и третью. Первую ему вручили в области химии в 1954 году за работу над химическими соединениями и структурами белков. Позже, в 1962 году, он удостоился Нобелевской премии за деятельность, направленную на запрещение ядерных испытаний в атмосфере по всему миру. Тем не менее ученый наиболее известен своими работами в области серповидноклеточной анемии, за которые он не получил наград… Полинг использовал свои знания в области химии, чтобы продемонстрировать, что гемоглобин пациентов с серповидноклеточной анемией проявляет свойства, совершенно отличные от нормального белка, и что его структура также полностью изменяется под влиянием недостатка кислорода. Он поощрял молодых исследователей и привлекал многообещающих докторантов для выполнения работы в лаборатории, когда путешествовал по миру, чтобы поделиться своими открытиями.

Доктора Харви Итано, Джонатан Сингер и Иберт Уэллс были соавторами знаменитой научной статьи 1949 года, которая называлась «Серповидноклеточная анемия, молекулярное заболевание»[123]. Это был настоящий подвиг для того времени (Уотсон и Крик опишут двойную спираль ДНК только в 1953 году), благодаря которому Лайнус Полинг навсегда останется отцом молекулярной биологии. С помощью тщательного наблюдения за семьями, в которых имелось это заболевание, он и его команда быстро обнаружили, что существуют носители (гетерозиготные) без симптомов. Но когда они вступают в брак между собой, болезнь может полноценно проявиться как минимум у четверти их детей (гомозиготных носителей). И наконец, в 1956 году Вернон Мартин Ингрэм (1924–2006) опишет точную точечную мутацию 11-й хромосомы.

Полинг не желал останавливаться только на этом открытии. Он хотел полностью искоренить серповидноклеточную анемию и думал, что заболевание слишком опасно, чтобы его носители имели право на любовь[124]. В 1962 году он и вовсе выступил с евгеническим[125] законопроектом, запрещающим гетерозиготным больным иметь детей. Также они должны быть помечены (татуировкой на лбу, нет, я не придумываю это!), чтобы два носителя легко узнали друг друга и ни в коем случае не женились. А если беременность уже произошла, необходим был срочный аборт. Полинг часто выступал с критикой чернокожего сообщества, особенно когда в 1970-х годах началось движение за гражданские права.

И в то же время ученый был приверженцем политического движения за мир и решительно выступал против дальнейшей разработки ядерного оружия.

В своих исследованиях он продемонстрировал влияние радиоактивных осадков на ДНК человека. Вскоре его обвинили в коммунизме и уволили из Калифорнийского технологического института. Не переживайте, он создал собственный исследовательский центр, на этот раз под альтернативным ортомолекулярным[126] знаменем. Он предполагал, что большинство болезней можно вылечить с помощью веществ, которые уже находятся в организме, нужно только увеличить их количество. Так, терапия с помощью витамина С стала для него небольшим прорывом. Мгновенно по всему миру доверчивые люди, среди которых знаменитый фламандский врач Ле Компт, поверили, что благодаря килограммам аскорбиновой кислоты они смогут прожить тысячу лет. Раз уж двукратный лауреат Нобелевской премии так сказал…

Нужно ли говорить, что в старости Полинг стал объектом насмешек среди коллег и в конце концов остался одиноким в науке? Но судьба была благосклонна, и в XXI веке появились генная терапия и трансплантация стволовых клеток. Таким образом, вероятность, что мы когда-нибудь действительно сможем вылечить серповидноклеточную анемию, существенно повысилась. Скорее всего, его бы обрадовала возможность контролировать выборку эмбрионов так, чтобы гетерозиготные пары могли родить здорового ребенка. И снова евгеника?

Талассемия, всемирный успех на века

Незначительные мутации или нарушения экспрессии в одном или нескольких генах белка альфа-цепи гемоглобина также могут стать причиной других серьезных последствий. Печально известный пример — различные формы талассемии. Название включает в себя два понятия: малокровие (анемия), которое встречается в приморских районах (греч. thalassa — море) и буквально переводится как «морская анемия».

Первые упоминания об этом заболевании можно встретить в основном в странах Средиземноморья (Италия, Греция, Турция, Северная Африка), а также на Ближнем Востоке, Индийском субконтиненте, в Юго-Восточной Азии и даже на островах Тихого океана. Количество носителей талассемии во всем мире оценивается примерно в 100–150 миллионов, а число новорожденных с этим заболеванием составляет от 30 до 50 тысяч ежегодно.

Как и при серповидноклеточной анемии, носители (гетерозиготные) дефектного гена обычно либо не проявляют симптомов, либо имеют совсем незначительные. Серьезные нарушения в выработке гемоглобина возникают только в том случае, если ребенок унаследовал эту аномалию от отца и матери (носителей мутантного аллеля). Уровень эритроцитов будет ниже нормального, по цвету эти клетки более бледные, а также они быстро разрушаются в селезенке. Так что анемия в этом случае неизбежна, что влияет на нормальный рост и развитие ребенка. Каковы последствия этого заболевания? К ним относятся проблемы развития костей, повреждение органов и преждевременная смерть. Некоторые дети с очень тяжелой формой талассемии оказываются нежизнеспособными и умирают еще в утробе матери.

Время не властно над талассемией. Палеонтологи обнаружили скелетные аномалии, указывающие на это заболевание, в могилах, относящихся к доисторическому, палеолитическому, средневековому периоду. Египетские мумии, датируемые 3200 годом до н. э., также имеют характерно раздутые черепа. Только в 1995 году с помощью анализа ДНК костей еврейского ребенка, жившего в XVI веке, удалось получить данные об историческом происхождении и распространении талассемии. И даже больше — обнаружили различные формы болезни. В то время уже понимали, что несколько сотен различных мутаций гена гемоглобина могут вызывать подобное или похожее заболевание.

Когда около 60–70 тысяч лет назад homo sapiens покинули родные просторы Африки, они двинулись сначала вдоль Нила, а затем кто-то отправился в Европу, кто-то — в Монголию и Америку либо из Эфиопии через Красное море в Азию и Австралию. Наследственные мутации они принесли с собой, среди прочих и талассемию. Эта модель великолепно согласуется с историческим распространением малярии: спустя 60 тысячелетий станет ясно, что больные талассемией устойчивы к этому паразитическому заболеванию. Благодаря этому осуществлялся естественный отбор во время последующих миграций.

Другие факторы также сыграли роль в успехе этого заболевания. В примитивных сообществах (даже сегодня), в закрытых религиозных или культурно изолированных семьях браки между родственниками не редкость. Поэтому мутация, не будучи смертельно опасной, может передаваться через поколения. Добавьте к этому улучшение условий гигиены и питания среди населения, и вот уже пациенты с талассемией могут вести почти нормальную и долгую жизнь (а следовательно, иметь детей). Миграционные потоки XIX и XX веков привели к всемирному распространению дефектных генов.

Это, в частности, будет способствовать определению различных форм талассемии как отдельных заболеваний. Впервые это будет описано американским педиатром Томасом Кули. В 1925 году он зафиксировал особый тип анемии у детей греческих и итальянских иммигрантов, характерными особенностями которой были аномально большая селезенка и сильная деформация костей. Первоначально болезни дали название «анемия Кули», но вскоре был использован термин «средиземноморская анемия», а затем «талассемия». Пройдет еще несколько десятилетий (до 1946 года), прежде чем исследователи обнаружат, что причина болезни заключается в дефектах белка гемоглобина. Позже, в 1960-х годах, стало понятно, как заболевание передается по наследству, а в 1980-х установили, какие мутации его вызывают.

Дефектные гены распространились по миру в XIX и XX веках из-за миграционных потоков.

Вплоть до 1940-х годов лечение серьезно больных детей не было эффективным. Часто им просто удаляли селезенку, что, безусловно, улучшало качество жизни, но не шансы на выживание. Все изменится только тогда, когда пациентам станут доступны регулярные переливания крови в профилактических целях. Таким образом, здоровый гемоглобин смешивался с «больным», что повышало шансы пациентов на выживание. Кроме того, задержка роста и деформация костей устранялись, а объем селезенки приходил в норму. Ожидаемая продолжительность жизни больных этим недугом внезапно стала равной этому показателю у их здоровых сверстников (конечно, нужно брать в расчет улучшение гигиенических условий и низкий риск заражения инфекциями).

Тем не менее эта гиперактивная практика переливания крови таила в себе опасности. В каждом пакете крови содержится около 250 мг железа, которое постепенно откладывается в печени, сердце, поджелудочной железе и гениталиях. Таким образом, через несколько лет развивается печеночная или сердечная недостаточность, а также снижается выработка инсулина и прочих гормонов, что ставит под угрозу жизнь пациента.

Но эта реакция стала еще и уроком для многих исследователей. Швейцарская компания Ciba Geigy впервые заметила, что некоторые бактерии используют сильные железосвязывающие молекулы (хелаторы), которые вызывают выработку железа. Лекарство под названием «Дефероксамин» предоставило возможность заработать на этом свойстве. Продукт оказался успешным, но имелся недостаток: лекарство необходимо было вводить через капельницу. Дети, которым приходилось каждую ночь ставить капельницу с дефероксамином, терпели это в течение нескольких недель, но никак не месяцев и тем более лет.

Поэтому все бросились на поиски железосвязывающего средства, которое можно было бы применять орально. И уже в 1987 году в лаборатории доктора Роберта Хайдера в Великобритании появится «Деферипрон». У препарата был удивительно простой состав, и поэтому различные академические центры изготавливали собственный продукт самостоятельно. Фармацевтическая индустрия быстро потеряла интерес к этому лекарству, ведь каждый мог выпускать свой препарат — какая тут выгода. Когда начали появляться сообщения о некоторых побочных эффектах (уменьшение количества лейкоцитов), судьба «Деферипрона» была предрешена. Спустя двадцать лет компания Novartis выпустила на рынок оральный хелатор «Эксиджад»: очень эффективный, с минимальными побочными эффектами и… безумно дорогой.

Второй урок, который нам следует извлечь из истории о талассемии, — влияние профилактических мер. Еще в 1970-х годах в районах высокого риска (включая Италию, Кипр и Грецию) были запущены превентивные программы, чтобы предупредить носителей о риске вступления в брак с другим носителем. Это было необходимо, поскольку каждая четвертая беременность заканчивается рождением тяжелобольного ребенка (гомозиготного) с низкой продолжительностью жизни, которого ждали годы мучений. Успешная просветительская деятельность в Сардинии привела к тому, что число детей, родившихся с тяжелой формой талассемии, сократилось на 90 % всего за несколько десятилетий.

За несколько десятилетий удалось снизить количество случаев рождения детей с тяжелой формой талассемии на 90 % благодаря просветительской деятельности.

С начала XXI века на Западе появилась возможность отбора эмбрионов у пар, которые сознательно вступают в брак и оба выступают гетерозиготными носителями, но хотят иметь здоровых детей. Сначала при гормональной стимуляции берется несколько яйцеклеток у женщины. Затем в лаборатории их оплодотворяют спермой мужчины и создают различные эмбрионы. Генетически (с помощью анализа ДНК) их проверяют на наличие заболевания. Наименее пораженные эмбрионы (каждый четвертый, по наследственным законам Менделя) имплантируются в матку, остальные удаляются. В настоящее время к этой процедуре планируют добавить генную терапию.

Лейкемия, колыбель химиотерапии

Современная история лейкозов началась в 1845 году с ожесточенного спора между немецким и британским исследователями. Оба молодых человека были очень амбициозны. Независимо друг от друга Джон Хьюз Беннетт (1812–1875) в Шотландии и Рудольф Вирхов (1821–1902) в Германии описали случаи пациентов с огромной селезенкой и удивительно бледным цветом крови. Первый опубликовал подробный отчет о вскрытии такого больного в 1845 году, используя при этом многочисленные микроскопические данные. (В то время это не было само собой разумеющимся, так как университеты еще не воспринимали микроскопию как настоящую науку.) Он использует термин «лейкоцитемия», от греч. leukos — «белый» и cythemie, что означает «вместилище», «тело», это слово обозначало клетки крови, которые он заметил в своем микроскопе.

Несколько месяцев спустя Вирхов, которому на тот момент было 28 лет, описал группу пациентов с «белой» кровью, у которых, по всей видимости, белых кровяных телец больше, чем красных. Он быстро дает название этой смертельной болезни — лейкоз. Ситуация стала еще более сложной, когда в 1850 году Генри Фуллер в Лондоне описал случай ребенка, который страдал от повторяющихся внезапных кровотечений наряду с болезнью десен, лихорадочными болями и вздутием живота. Болезнь прогрессировала молниеносно, и ребенок скончался дома спустя два месяца после предполагаемого диагноза — лейкоцитемия. Он не был госпитализирован, поскольку тогда считалось, что дети служат разносчиками инфекций и поэтому должны оставаться за пределами больницы. В то время ежегодно из почти 50 тысяч смертей в Лондоне 21 тысяча приходилась на детей в возрасте до 10 лет. Туберкулез, холера, дифтерия, рахит, брюшной тиф и недоедание правили бал. Лейкемия же была меньшей из зол…

Беннетт и Вирхов позже (в 1854 году) разрешат спор об открытии новой болезни. Беннетт, который (что необычно для шотландцев) свободно говорил по-французски и даже по-немецки, ловко привлек средства массовой информации на свою сторону (это аналогично давлению в современных социальных сетях). Вирхову не осталось ничего иного, кроме как признать, что его выводы сделаны спустя несколько месяцев после того, как Беннетт опубликовал свои результаты.

В те времена медицина все еще не признавала лейкоз отдельным заболеванием. Говорили об «особой форме малярии», или «хроническом истощении из-за затяжной инфекции или воспаления», или о «болезнях крови вследствие абсцесса». Однако невозможно остановить движущийся поезд. И десять лет спустя появляются первые хорошо задокументированные отчеты, описывающие различные подтипы нового заболевания в зависимости от типа пораженных белых кровяных клеток, которые наблюдают под микроскопом. Существуют острые (миелоидные) формы, которые приводят к летальному исходу в период от нескольких дней до двух недель, но также имеются хронические (лимфоидные) формы, позволяющие пациентам жить еще в течение нескольких месяцев. С помощью методов окрашивания Пола Эрлиха (1877) миелоидные формы (из гранулированных лейкоцитов или гранулоцитов) стало возможным отличить от лимфоидных (лимфоциты из мононуклеарных лейкоцитов).

Было очевидно, что новое заболевание смертельно опасно. Но откуда эта болезнь? Эрнст Нейман в 1868 году предположил, что существует связь между кровью и костным мозгом. Так появилось понятие «болезнь костного мозга» (позже «рак костного мозга»). Хотя открытие Неймана не принималось медицинским сообществом, он получил неожиданную поддержку. Джулио Бидзодзеро, блестящий аспирант из Падуанского университета, в 1869 году продемонстрировал, что как красные, так и белые кровяные тельца производятся в костном мозге, и выдвинул свою теорию о funzione emotopoetica del midollo, т. е. теорию кроветворной функции костного мозга.

Более того, этот итальянский ученый заявил об этом на весь свет! В Париже профессор Жорж Гайем пришел в бешенство от этой научной ереси. Потому что, черт возьми, как жидкая кровь может попасть в кровоток из твердой кости? Только в XX веке дикая идея Бидзодзеро будет принята наукой.

Сегодня бытует мнение, что лейкоз вызывается инфекцией, хотя научно доказано, что влияние внешних и генетических факторов гораздо важнее.

Тем временем люди все еще не знали о возможных причинах повреждения костного мозга. Популярная теория предполагала, что лейкоз — это хроническая инфекция, возможно, пережиток малярии (в то время все еще часто встречающаяся на Западе). В 1890 году русский терапевт Василий Парменович Образцов описал два случая смертельного (острого) лейкоза на Украине, где, как утверждали, пациент заразил своим недугом медбрата. Так теория инфекционной природы заболевания обретала все больше сторонников. Позже, в начале XX века, в США и Париже появились сообщения о некоторых локальных вспышках лейкоза; предполагалось, что это заражение. Даже сегодня теория о том, что это инфекция (со специфическими вирусами в качестве возбудителей), остается весьма популярной, хотя теперь мы знаем, что влияние окружающей среды (включая радиацию, бензол, твердые частицы) и наследственные или генетические факторы, вероятно, играют более важную роль.

Лабораторные исследователи в XIX веке продолжали споры о происхождении заболевания, а врачи-клиницисты все больше впадали в отчаяние. Ведь на тот момент в их арсенале были только хинин от лихорадки, немного морфина и опия (лауданума) от диареи и боли, еще немного железа при анемии и йод для наружных ран. У них не имелось никаких лекарств, чтобы спасти больных лейкемией от верной смерти. Они пробуют переливать кровь, но часто процедуры заканчиваются летальным исходом из-за проблем со свертыванием или реакцией отторжения клеточных или плазменных элементов донора. Мышьяк[127], который с начала XIX века назначался повсеместно от всех видов инфекций и хронических заболеваний в форме 1 %-ного раствора (изобретен Томасом Фаулером в 1786 году), также был показан при лечении некоторых пациентов с лейкемией. И действительно, при его применении количество лейкоцитов падает, но результат слишком кратковременный при большом количестве побочных эффектов. (Следует отметить, что спустя несколько сотен лет триоксид мышьяка вернется в качестве эффективной терапии для очень специфического подтипа лейкемии.)

Открытие икс-излучения Вильгельмом Рентгеном в 1895 году подарило миру новые перспективы. Исследователи быстро заметили, что облучение пациента этим типом радиации может привести к быстрому падению уровня лейкоцитов. Однако факт того, что количество эритроцитов и тромбоцитов также необратимо уменьшается, умерил их энтузиазм. Но так или иначе облучение работало намного лучше на локализованных опухолях (например, в лимфатических узлах), чем на жидкости (лейкемии), и поэтому от лучевой терапии быстро отказались — по крайней мере, для лечения этого онкологического заболевания.

Следующие 40–50 лет лейкемию считали неизлечимой. Врачи, даже ведущие гематологи, такие как сэр Максвелл Винтроб, защищали сугубо паллиативный подход, «чтобы не заставлять и без того измученных детей страдать еще больше». К счастью, взрыв на корабле SS John Harvey (1943) изменит ситуацию. Благодаря этому происшествию ученые открыли химический агент, который может разрушать нормальные быстро делящиеся клетки и быть полезен в борьбе с этим заболеванием.

После нескольких успешных экспериментов на мышах с лейкемией военные исследователи в 1946 году решили ввести азотный иприт 48-летнему ювелиру, страдающему лимфомой (рак лимфоцитов, в основном локализованный в лимфоузлах, железах и селезенке). Массивные опухоли в лимфатических узлах растаяли, как снег на солнце. Однако пациент после терапии прожил всего три месяца, потому что костный мозг также оказался полностью разрушен.

Поскольку это касается совершенно секретных военных исследований (химическая война того времени), результаты стали достоянием общественности только после войны. Оказалось, что вовсе не легко применять их в больших масштабах. Побочные эффекты от азотного иприта (также известного как горчичный газ) часто затмевают положительные. В течение десяти лет (1950–1960) в результате поиска производных с меньшими нежелательными последствиями удастся получить такие продукты, как бусульфан, хлорамбуцил, мелфалан и циклофосфамид — так называемые алкилирующие препараты, без которых сегодня нельзя представить противораковую терапию.

История антагонистов фолиевой кислоты — это иллюстрация того, как случайность порой может сыграть важную роль в науке. Они сформировали новый класс противоопухолевой химиотерапии. Британский врач Люси Уиллс, практиковавшая в Британской Ост-Индии, в 1835 году отметила, что ее работники местного текстильного сектора часто страдали от анемии — возможно, из-за хронического недоедания. Местные врачи знали, что при этой анемии может помочь применение дрожжевого экстракта. Это вещество, известное как marmite, — побочный продукт пивоварения. Уиллс предположила, что он должен содержать в себе жизненно важный диетический фактор или витамин. Ее подозрение подтверждается десять лет спустя: этот диетический фактор — фолиевая кислота (представитель витаминов класса В).

Поскольку экстракт из пивных дрожжей, по-видимому, помогает при лечении анемии, исследователи также испытывают marmite на пациентах с лейкемией. Однако, к их удивлению, такая терапия вызывает обратный эффект: их состояние стремительно ухудшается, и болезнь, кажется, прогрессирует, а не исцеляется. Этот небольшой шаг в тестировании антагонистов фолиевой кислоты и средств, предотвращающих действие этого вещества, самый известный из которых метотрексат, приведет к впечатляющим результатам. Он по-прежнему остается одним из краеугольных камней современной терапии лейкемии.

Следующий большой этап в лечении заболевания был связан с выделением и синтезом кортизона. В 1949 году были опубликованы удивительные результаты лечения этим новым чудесным лекарством от ревматизма. Вскоре этот препарат также будет успешно применяться у детей с лейкемией, как и другие чудодейственные средства, оставшиеся после войны, — антибиотики. Выпущенный ранее стрептомицин (первоначально разработанный во время войны в 1943 году как средство от туберкулеза) окажется полезным в конце 1950-х годов не только при лейкемии, но и при других видах рака. Даунорубицин и адриамицин, выделенные почти в одно время из бактерий семейства Streptomyces итальянскими и французскими учеными, быстро станут незаменимыми во многих противораковых протоколах.

История о барвинке также весьма занимательна. Травники на индийском субконтиненте с незапамятных времен использовали экстракты этого растения для лечения диабета. Некоторые канадские исследователи решили проверить эти вещества на ряде лабораторных животных примерно в 1960 году, чтобы найти полезную альтернативу инсулину. Они выяснили, что экстракт барвинка не влияет на уровень сахара в крови, но приводит к резкому, часто смертельному снижению количества лейкоцитов у подопытных животных. Принимая во внимание историю с ипритом, они применили экстракт Vinca[128] к лейкозным лабораторным животным. Их ждал успех, причем такой, что до сих пор алкалоиды барвинка, позднее химически синтезированные, возглавляют некоторые схемы лечения лейкемии.

Окончательный прорыв в терапии этого онкологического заболевания у детей произойдет в начале 1960-х годов. Новейшие лекарственные средства часто оказываются недоступны и действуют только в течение короткого времени. У пациентов вновь и вновь происходит рецидив, и они становятся более устойчивыми к новым препаратам, поэтому редко живут дольше шести месяцев. Все лечение также сопровождается выраженными побочными эффектами.

Вдохновленные опытом лечения туберкулеза, при котором врачи методом проб и ошибок научились использовать комбинации антибиотиков для предотвращения развития резистентности, они в 1960-х годах разработали комбинацию протоколов лечения лейкоза. Пионеры этого метода — Дональд Пинкель из Мемфиса, Эмиль Фрейрайх и Эмиль Фрей III из Национального института онкологии США.

Использование комбинации различных препаратов всегда сопряжено с опасностями, поскольку вероятность возникновения побочных эффектов значительно увеличивается. Поэтому исследователи сначала разрабатывают относительно легкую схему, начиная с двух препаратов (например, барвинок и преднизон), это называется «индукция». Затем следует консолидация с двумя другими средствами, не обладающими перекрестной резистентностью, и, наконец, амбулаторная поддерживающая терапия (обычно с таблетками) в течение двух лет. Также уделяется большое внимание локализации заболевания, ведь иногда возникают трудности при проведении химиотерапии (например, при опухолях в мозге, яичках или яичниках). По этой причине лекарство вводится непосредственно в спинномозговую жидкость и осуществляется локальная лучевая терапия. Результаты были впечатляющими: спустя десять лет перспективы для (молодых) пациентов с лейкемией резко улучшились. Если еще в 1960 году только у 1 % больных лейкемией были шансы на излечение, в 1970-х годах эта цифра увеличивается до 50 %, а в 2000-х — до 80 %.

К 1970-м годам количество излечившихся от лейкемии увеличилось с 1 до 50 %, а к 2000-м — до 80 %.

Детский лейкоз с того времени будет считаться эталоном для лечения любого вида рака, так как на нем впервые установили принципы, которые впоследствии будут использоваться при терапии онкологических заболеваний. Тем не менее результаты по так называемым со́лидным[129] опухолям (кишечника, легких, печени, поджелудочной железы, головного мозга) не такие обнадеживающие. То же самое можно сказать о лейкемии и других формах рака костного мозга (например, миеломной болезни) у взрослых, при которых используются аналогичные схемы химиотерапии, как у детей, но показатели ремиссии все еще низкие (только около 30–40 % больных выздоравливают). Это во многом связано с побочными эффектами от очень интенсивной и агрессивной химиотерапии.

Но, к счастью, результаты продолжают улучшаться. Внедрение трансплантации костного мозга или стволовых клеток увеличивает шансы на излечение пациентов, не прошедших химиотерапию. Принцип прост: многократно увеличивая дозы химиотерапии, вы уничтожаете резистентные лейкозные клетки, но убиваете не только больные клетки, но и здоровый костный мозг. А поскольку человеческая жизнь без этого органа невозможна, вы должны впоследствии ввести новый, здоровый костный мозг.

Если кратко, то пересадки костного мозга и стволовых клеток повысили шансы на излечение больных лейкемией: у взрослых показатели увеличились с 30 % в конце XX века до 60–70 % сегодня. Манипулируя иммунной системой, мы можем улучшить эти результаты. Донорские материалы содержат иммунные клетки, которые распознают и уничтожают остатки инородных лейкозных клеток у пациента. По последним данным, у детей эффективность лечения приближается к 90 %. Вполне вероятно, что давняя мечта гематологов послевоенного времени, а именно полное искоренение лейкемии как причины детской смертности, вполне может осуществиться (см. также раздел о CAR-T-клеточной терапии).

Не стоит забывать о том, что все эти впечатляющие достижения последних пятидесяти лет происходили в продвинутом западном мире. Шансы на выживание ребенка с лейкемией в странах Африки, особенно к югу от Сахары, все еще очень низки. Кроме того, недавний отчет Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA) 2018 года указывает на то, что даже на Западе пациенты из этнических или расовых меньшинств по-прежнему имеют более низкие шансы победить рак крови, чем не испаноговорящие белые. Это связано с тем, что у них часто нет доступа к качественному медицинскому обслуживанию и новейшим лекарствам.

Заражение крови

Болезни, передающиеся через кровь, по-прежнему убивают миллионы людей каждый год. Для паразитов, бактерий и вирусов она служит идеальной питательной средой, легким средством передвижения и отличным резервуаром. Блохи, комары и клещи зависимы от крови человека или животных и становятся причиной распространения смертельных инфекций, что иногда доходит до эпидемических масштабов.

Хороший пример этого — чума, или черная смерть. Болезнь активно распространилась в Средние века на Ближнем Востоке и в Западной Европе и, по оценкам, унесла жизни от 20 до 30 миллионов человек. В 1350 году это число составляло половину всего населения Западной Европы…

Медицина того времени (или то, что под ней подразумевалось) учитывала различные причинные факторы. Тюдоры в Англии первоначально ссылались на знаменитые миазмы[130] — нечто, что находилось в отравленном воздухе, испарениях или ветре, созданное плохими гигиеническими условиями в городе, густо населенном бедняками. Тогда в дополнение к человеческим и животным фекалиям на улицу также выбрасывались внутренности забитого скота или рыбные отходы.

До наших дней дошло известное описание средневекового процесса, который касался жалоб местных жителей одной улицы на двух домовладельцев, построивших два туалета на втором этаже. Трубу вывели к фасаду здания, и экскременты просто приземлялись на головы ничего не подозревающих прохожих. Домовладельцы избавились от этого сооружения, все обошлось приказом убрать это зловоние. Это демонстрирует условия и скорость, при которых инфекционные заболевания в то время распространялись среди населения.

В средневековых текстах рекомендовали никогда не стоять против ветра, так как чума могла бы легко вам передаться. Врачи носили характерные заостренные маски, в которых использовались пропитанные уксусом тампоны, чтобы очистить вдыхаемый воздух от болезни. Сегодня мы знаем, что чума вызвана бактерией под названием чумная палочка (Yersinia pestis), которая редко передается по воздуху. Исключение составляют случаи, когда заболевание поразило легкие, в такой ситуации болезнью можно инфицировать через кашель. Обычно же заражение происходит через кровь. Чума в Средние века передавалась от блох, которые первоначально выбрали крыс в качестве источника пищи, но перепрыгивали на людей после смерти своего пушистого хозяина.

Как только бактерии попадали в кровь, у людей появлялись классические бубоны или шишки — опухшие лимфатические узлы в подмышках и паху, которые постепенно увеличивались, становились черными, нарывали и испускали ужасное зловоние. Лейкоциты, запрограммированные на борьбу с угрозами и содержавшие в себе быстро делящиеся бактерии, сыграли в этом решающую и смертельно опасную роль. Инкубационный период чумы составлял всего несколько дней, а смерть наступала в течение недели.

Недавние научные исследования показали, что многие из зарегистрированных эпидемий чумы могли быть вызваны другими инфекциями, такими как малярия, сибирская язва или брюшной тиф. Вполне вероятно, в Средние века был и свой вариант Эболы — очень заразный (через различные биологические жидкости) смертельный вирус, который может вызывать кровоточащие раны, схожие с чумными. Таким образом, на совести чумы, возможно, куда меньше смертей, чем принято считать. Но это весьма живучие бактерии, которые сохраняются в почве в течение многих лет. Например, мы все еще находим их ДНК в средневековых братских могилах.

Полностью искоренить чуму еще не удалось. Например, до сих пор ежегодно в Соединенных Штатах регистрируется несколько сотен случаев заболевания, которое по-прежнему передается от блох, обитающих на грызунах (не только крысах, но и луговых собачках, сурках, белках, кроликах и т. д.). К счастью, это менее опасные штаммы, чем средневековые. Они редко передаются напрямую от человека к человеку и легко поддаются лечению современными антибиотиками.

Некоторые эпидемии чумы могли быть на самом деле вызваны не чумой, а малярией, сибирской язвой, брюшным тифом или даже средневековым вариантом Эболы.

Бедные врачи Темных веков были в замешательстве. Нередко они возвращались к астрологическим объяснениям болезни, таким как планетарное соединение Марса, Сатурна и Юпитера в Водолее, или чаще к религиозным причинам, таким как гнев Бога на грешников. Например, в книге Исход мы читаем, что Яхве послал чуму в качестве одной из кар на египетский народ.

Что касается лечения, люди Средневековья еще бродили в потемках. С чумой боролись различными травяными смесями (особенно с большим количеством чеснока, шафрана, алоэ и мирта — чем экзотичнее, тем лучше), а также диетическими мерами (например, только легкая пища без фруктов и меда). Для населения, и так уже страдающего от анемии вследствие дефицита железа из-за недостатка мяса, это были весьма сомнительные меры. Это похоже на то, что современные гуру здорового питания настоятельно рекомендуют, когда говорят о борьбе с раком… Кроме того, жертвы чумы также подвергались кровопусканию и промыванию кишечника. Не нужно объяснять, что это лишь усугубляло положение.

Те, кто мог себе это позволить, просто покидали город и ждали, когда худшее останется позади. Семья Медичи во Флоренции была печально известным примером…

Меры изоляции вводились не всегда. Термин «карантин» (от ит. quaranta — «сорок дней») появился в то время, но, учитывая чрезвычайно быстрое распространение чумы, эта мера обычно не помогала. Некоторые врачи, в свою очередь, рекомендовали держаться как можно ближе к источникам миазма, чтобы стать менее восприимчивыми к недугу (приобрести иммунитет). Кроме того, они заметили, что работники самых грязных профессий (очистка фекалий или сжигание отходов) часто оказывались устойчивыми к этой болезни. Немного похоже на ситуацию с краснухой в XX веке, когда родители сознательно разрешали своим детям навещать болеющего ребенка, чтобы они позже могли противостоять вирусу и благодаря такому мягкому подходу выработали иммунитет.

Лишь в конце XIX века, когда новая эпидемия чумы, предположительно из Китая, который незадолго до этого был открыт европейцами после многовековой изоляции, поразила западное население, швейцарскому исследователю Александру Йерсену из Института Пастера в Париже удалось изолировать эти бактерии. Сначала он окрестил их Pasteurella, но позже, получив признание за свое открытие, ученый изменил название своей находки на Yersinia. К 1900 году обнаружили, что блохи были переносчиками чумы как среди грызунов, так и среди людей.

Более поздние исследования ДНК покажут, что бактерии Yersinia уже существовали в бронзовом веке, около 5000 лет назад, и могли также быть связаны с эпидемиями 500–600-х, 1300-х и 1600-х годов (Великая эпидемия чумы в Лондоне в 1665–1666 годы).

Как уже упоминалось, чума и сегодня часто диагностируется в странах Африки к югу от Сахары и в Азии, а также в животном мире у некоторых видов, таких как американская степная собачка, которые находятся под угрозой исчезновения. В последнее время мы узнали, что эта болезнь не так часто переносится грызунами, как блохами от человека к человеку. Традиционное лечение включает антибиотики в сочетании с необходимыми профилактическими мерами гигиены.

Некоторые заболевания, передающиеся через кровь, старше, чем homo sapiens.

Недавние исследования о доисторическом происхождении малярии показали, что паразит, вызывающий заболевание, присутствовал у насекомых около 100 миллионов лет назад, еще во времена динозавров. Джордж Пойнар — младший научный сотрудник из Университета штата Орегон (США) — сделал смелое предположение, что динозавры не были внезапно уничтожены из-за падения знаменитого метеорита — скорее их вымирание было более медленным процессом, в котором малярия могла сыграть свою роль.

Как бы то ни было, это заболевание с самого начала было постоянным бедствием для всего живого. Рептилии, птицы, млекопитающие, приматы — все они подвержены инфекции, которая передается от кровососущих насекомых, и среди всех видов самый желанный — человек. В 2015 году Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) оценила число случаев инфицирования людей во всем мире: ежегодно малярией заражается около 214 миллионов человек с предполагаемой ежегодной смертностью 650 тысяч человек. Около 20 % детской смертности в Африке обусловлено малярией, каждые две минуты один ребенок умирает от этой болезни.

Первое и достаточно точное описание малярии, датируемое 2700 годом до н. э., было найдено в Китае, однако грекам и римлянам тоже была знакома болотная лихорадка, как они ее называли. Болезнь в основном возникала в теплых и влажных условиях — в северных и холодных районах Европы люди были под защитой. Довольно быстро за ней закрепилось название mala aria (ит. «плохой воздух») из-за зловония, висящего над гниющими болотами. Рим, построенный на болотистой местности, и окружающие его холмы были известны как очаг болезни, точно так же как и весь прибрежный район Средиземноморья.

Некоторые передающиеся через кровь заболевания появились еще до homo sapiens.

Вскоре обнаружили, что приступы лихорадки имели типичное течение: либо она была нерегулярной, либо появлялась каждые три или четыре дня. Даже если заболевшему удавалось пережить первоначальный приступ, часто наступал рецидив спустя несколько месяцев. Иногда у больного наблюдалась темно-красная или почти черная моча. Эта черная водяная лихорадка часто означала быстрый и смертельный исход. Позже выяснилось, что разновидности лихорадки различались в зависимости от типа паразита и что черная моча встречалась только при наиболее опасной форме. По-видимому, она также чаще приводила к неврологическим симптомам (сонливость, возбуждение и/или паралич).

Но как же малярии удавалось распространяться так быстро? Насекомые и homo sapiens мигрировали из Африки в нынешнюю Европу и, разумеется, принесли с собой болезнь. В бронзовом веке (между 3000 и 1200 годами до н. э.) люди начали заселять прибрежные болотистые местности на Западе Европы. Там насекомые нашли идеальный биотоп в солоноватой воде (наполовину пресной, наполовину соленой). Позже человек построил дамбы, чтобы отвоевать землю у моря, в результате чего комары быстро почувствовали себя как дома в созданных польдерах[131].

В хрониках XI века рассказывается о лихорадке третьего дня, сеющей хаос среди прибрежного населения Нижних Земель[132]. Паломники и крестоносцы, посетившие Святую Землю[133], могли принести малярийных паразитов вместе с добычей. Позже аналогичные вспышки заболеваний и высокой смертности, связанные с малярией, произойдут в XVI–XVIII веках, но точная причина болезни (не говоря уже о способе ее передачи) оставалась для всех загадкой. Примитивное лечение состояло из травяных смесей, магии, паломничества, новенны[134] или возложения рук… Экстракт коры ивы, который, как мы теперь знаем, очень похож по действию на современный аспирин, использовался в качестве жаропонижающего средства, но не помогал больным полностью выздороветь.

Когда в XVII веке иезуиты вернулись из своих миссионерских странствий по Перу, они привезли еще один растительный продукт — кору хинного дерева («иезуитский порошок»). Она оказалась эффективной против легких форм малярии, а также прописывалась от давления. Позже выяснилось, что кора хинного дерева содержала хинин, который действительно обладает жаропонижающим и антипаразитарным свойствами. Однако тот факт, что число случаев заболевания малярией в Европе в XVIII и XIX веках резко сократилось, возможно, в основном связано с осушением болот и миграцией населения в города, а не с этим лекарством.

Только в 1880 году французский военный врач Шарль Луи Альфонс Лаверан заметил у своего пациента с лихорадкой в Алжире своеобразные вкрапления в эритроцитах. Они, казалось, двигались и делились — это убедило Лаверана, что болезнь вызвана паразитом. Эта идея встретила множество возражений со стороны его уважаемых коллег. Они не желали верить, что что-то такое маленькое может вызвать малярию в эритроцитах.

Замеченные при исследовании крови пациента вкрапления в эритроцитах позволили утверждать, что заболевание вызвано паразитом.

К счастью, выводы Шарля Луи удалось быстро подтвердить благодаря наблюдениям за пациентами в Индии. Так были открыты малярийные плазмодии. Только никто не знал, как эти паразиты попали в кровь людей. Врач Рональд Росс был весьма заинтригован открытиями своего английского друга и паразитолога Патрика Мэнсона. Он нашел паразитов в желудке некоторых насекомых.

Когда Росс отправился в Индию вместе с армией, ему представилась возможность проверить свою гипотезу, что малярия передается от насекомого к человеку. Исследование столкнулось с рядом трудностей: оказалось, что не так легко разводить личинок комаров, чтобы потом позволить им укусить пациентов и заразить их. Затем надо было выяснить, как паразит попадает из желудка насекомых в слюнные железы, а потом в жертву. Прошло по крайней мере пять лет, прежде чем ему удалось заразить… воробья. Передачу малярии комарами от человека к человеку впервые продемонстрирует в Риме в 1898 году зоолог Баттиста Грасси.

У него был своеобразный подход. Например, он экспериментировал на себе. Ученый ловил комаров в болотистой местности вокруг Рима (где часто встречалась малярия), а затем лежал голым в комнате и выпускал их, чтобы они заразили его. В первый раз инфицированный комар укусил не исследователя, а его мать в соседней комнате, к счастью, без каких-либо печальных последствий. Позже Грасси точно опишет различные типы комаров, которые могут передавать заболевание, а также жизненный цикл малярийного паразита как в насекомом, так и в крови человека.

Баттист Грасси снискал славу почти во всех научных кругах того времени, что стало ударом для Росса. Он даже обвинил зоолога в шпионаже и краже данных из его лаборатории и назвал его итальянским бандитом. Немецкий научный критик Роберт Кох также вступил в эту дискуссию. В популярной прессе врач заявил, что именно он раз и навсегда решил проблему малярии во время поездки в Африку в 1898 году, где доказал, что болезнь передается через комаров. Он не упомянул работы Росса, Грасси или Мэнсона. В 1902 году справедливость восторжествовала для первого исследователя: Рональд Росс получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине. О Мэнсоне или Грасси не было сказано ни слова, но он не посчитал это необходимым, поскольку проделал всю работу сам.

А тем временем люди продолжали страдать от этой болезни. Во время Первой мировой войны десятки тысяч солдат в союзной и германской армиях скончались не от пуль или ран, а от малярии как в Южной Европе, на Ближнем Востоке, так и на Западном фронте. На некоторых фронтах (включая Македонию) больше солдат погибло от малярии, нежели от боевых действий.

И как это часто бывает в истории, чрезвычайная военная ситуация стимулировала научный прогресс. Точный процесс развития болезни наконец удалось зафиксировать. Оказалось, не все комары опасны, только вид Anopheles и лишь самки, которым нужна кровь, чтобы отложить яйца. Также были описаны десятки видов плазмодия, четыре из которых могут передаваться от человека к человеку (Plasmodium vivax, oval, malariae и falciparum). Паразит живет в слюнных железах комара, и, когда насекомое кого-то кусает, плазмодии попадают в кровь жертвы вместе со слюной. Оттуда они проникают в печень, где за неделю вырастают десятки тысяч новых особей. Они, в свою очередь, попадают в кровь и (красиво упакованные белком) эритроциты, где снова размножаются, что приводит к разрыву эритроцитов и сопровождается характерным повышением температуры.

Другие клетки заражаются, и, если комар снова кусает этого человека и всасывает зараженную кровь, весь цикл повторяется. Красные кровяные тельца разрываются периодически, каждые 1–3 дня, в зависимости от типа паразита. В своей наиболее опасной форме — фальципарум — он приводит к черной лихорадке (массивному разрыву эритроцитов и выбросу молекул гемоглобина, которые окрашивают мочу в черный цвет), а также к повреждению мелких кровеносных сосудов в мозге (церебральная малярия). Если инфекция возвращается, развивается анемия, и происходит ухудшение общего состояния, что в итоге приводит к смерти (особенно у новорожденных).

Некоторые люди устойчивы к малярии. Этот иммунитет, в частности, связан с определенными группами крови (А и особенно Даффи[135]): паразиту нужны определенные молекулы на поверхности эритроцита, чтобы проникнуть в него. В некоторых районах, где малярия очень распространена, эти вспомогательные группы крови встречаются намного чаще.

Кроме того, некоторые наследственные дефекты эритроцитов (включая серповидноклеточную анемию или талассемию) защищают от проникновения паразита в эритроциты. Это также может объяснить, почему, например, серповидноклеточная анемия дошла до наших дней, где выживает не сильнейший, а наиболее приспособившийся. Конечно, как и в случае со множеством других инфекций, у некоторых людей возникает естественный иммунитет к повторному заражению малярией, но только если они переживут хотя бы первые приступы.

Лечение малярии в основном состоит из борьбы с симптомами, подавления лихорадки и уменьшения физических повреждений. Так, из коры дерева иезуитов в XVII веке получили хинин, а еще позже хлорохин, который непосредственно атакует паразитов. В XX веке к этому также добавятся нивакин и хорошо известные туристам таблетки «Лариам». Из китайского травяного чая, который использовался в течение двух тысяч лет для лечения малярии на Дальнем Востоке, удастся выделить артемизин. По-видимому, к этому продукту почти не развивается резистентность.

Тем не менее тысячи людей в более бедных и труднодоступных областях продолжают умирать от этого заболевания. В 1950 году Всемирная организация здравоохранения начала масштабную и амбициозную профилактическую кампанию. Малярию старались ликвидировать в результате совместной борьбы с комарами (противомоскитные сетки, инсектициды, осушение болот) и паразитами (хлорохин). Распылили тысячи килограммов ДДТ[136], раздали миллионы таблеток, но в 2011 году ВОЗ пришлось признать, что кампания провалилась. Комары и паразиты стали лишь более приспособленными. Окружающей среде также может быть нанесен серьезный ущерб при длительном использовании ДДТ (трудноразлагаемого и, возможно, канцерогенного). Следы инсектицида были обнаружены в некоторых биопсиях опухолей молочной железы (в том числе на Западе) спустя годы после того, как это средство было запрещено.

С тех пор ведутся вакцинация и изучение генетически модифицированных комаров, устойчивых к плазмодиям. Будем надеяться, что тот факт, что малярия снова может попасть в Западную Европу, особенно через миграционные потоки и туризм (импортная малярия), даст толчок фармацевтической промышленности.

Изучение крови и нашего разума на первый взгляд может показаться странной комбинацией, но, когда мы смотрим на историю крови, это отнюдь не так.

Она как символ жизненной энергии и силы часто появляется в психоанализе, особенно в толковании сновидений. Никого не удивляет, что этот процесс может зависеть и от богатой фантазии самого интерпретатора. Когда мы видим во сне кровь, считается, что она символизирует жизненную силу спящего, возможно, яркую страсть и/или сильную любовь. Если сновидец теряет кровь во сне, это интерпретируется как психическая рана, которую он или она пытается скрыть от внешнего мира. Когда дело доходит до большого количества крови, выгорание не за горами…

Потеря этой жизненно важной жидкости часто символизирует отсутствие любви. Если другие во сне теряют кровь, это может указывать на скрытую агрессию самого спящего, который способен нанести им вред. Это также может означать, что его силы истощаются.

Если вы пьете или должны пить кровь во сне, это может указывать на недостаток энергии, силы, которую вы хотите получить от других. А если вы весь в крови — присутствуют неудовлетворенные сексуальные потребности, которые трудно выразить, не говоря уже о том, чтобы удовлетворить. В лучших фрейдистских традициях как символ она может указывать на психическую травму, которая впоследствии приведет к неврозам.

В древние времена психические заболевания нередко воспринимались как одержимость демонами или дьяволом. Для их излечения делали отверстие в черепе, потому что именно так загрязненная демонами кровь могла покинуть тело. Это перекликается с учением Гиппократа о четырех темпераментах, в основе которых лежат жидкости организма (соки: кровь, желчь, черная желчь и слизь). В нормальных пропорциях они характеризуют уравновешенного человека, но дисбаланс может привести к маниакальным (кровь), истерическим, холерическим (желчь), меланхолическим (черная желчь) или флегматическим синдромам (слизь), которые мы сейчас описали бы как психозы, депрессии и неврозы. Поэтому греческие и римские врачи лечили сумасшествие так же, как и все другие болезни, с помощью восстановления равновесия между жидкостями, и на помощь приходило кровопускание. А прием крови внутрь помогал контролировать симптомы, через нее, как полагали, могли передаваться характеристики донора (человека или животного).

При эпилепсии, которая в то время считалась формой безумия, пили теплую гладиаторскую кровь.

Хоть большинство душевнобольных и жили в изоляции вместе со своими семьями и находились вдали от общественного внимания (под угрозой тюремного заключения и пыток), иногда они пользовались большим уважением, например в качестве «мудрого» деревенского юродивого, который мог делать загадочные предсказания. Иногда в нем видели посланника богов. Некоторых отлавливали и держали при дворе в качестве шутов, которые могли свободно говорить весьма болезненную правду императору или царю.

В Средние века ситуация обстояла гораздо печальнее: многих психически больных женщин просто сжигали на костре как ведьм, они якобы пили кровь невинных младенцев или сношались с дьяволом. Позже появятся больницы и исправительные учреждения, где их часто будут заставлять усердно работать и регулярно подвергать процедуре кровопускания («чтобы справиться с их вожделениями»).

Питье крови помогало облегчать симптомы заболеваний; предполагалось, что через кровь передаются характеристики донора.

Только после Французской революции люди поняли, что расстройства психики — это на самом деле заболевания и поэтому должны лечиться медицинскими методами. Однако это не сразу привело к изобретению передовых методик терапии. Например, в 1812 году американский психиатр Бенджамин Раш уверенно заявил, что безумие — это результат избытка крови в мозге. Чтобы вылечить его, он настоятельно рекомендовал флеботомию (кровопускание), а также слабительные и рвотные средства, погружение в ледяную воду или быстрое вращение пациента.

Седативные средства (опиаты), которые должны были подавлять «бушующую кровь», стали доступны позже, в XIX веке.

В психоаналитических теориях Зигмунда Фрейда (1856–1939), который предполагал, что подавленные детские сексуальные желания вновь подсознательно проявляются во взрослом возрасте в форме неврозов, одержимость кровью и кровопролитие занимали важное место. Начиная с XX века многие психические расстройства связывали с социальными проблемами, а в XXI столетии появились генетические объяснения (в том числе для расстройств аутистического спектра). Но ясно одно — увлечение кровью никуда не денется.

Недавние исследования во Фландрии (2008–2012) показали, что как минимум один из пяти учащихся средних школ наносил себе порезы и царапины, таким образом выражая психологическое бессилие (самоповреждение). Наблюдение за вытекающей кровью и чувство боли облегчают невыносимые страдания (неудавшиеся отношения, отказ, издевательства). Некоторые молодые люди испытывают своего рода опьянение, причиняя себе вред, как будто только так могут обрести мир или пережить все невыносимое. Иногда это также способ привлечь внимание.

Довольно часто мы можем наблюдать простое подражание. Когда поп-певица Бейонсе случайно сорвала сережку с мочки уха на концерте в 2016 году и потеряла несколько капель крови, ее поклонники-подростки начали волну массовой истерии в Twitter: «Если королева истекает кровью, улей должен объединиться и выпустить свою кровь, чтобы восстановить ее дух». Многие молодые поклонники наносили себе порезы, чтобы стать ближе к своему кумиру. А тем временем мобилизованная армия врачей пыталась обработать разорванную мочку уха певицы.

Есть два эти синдрома нашего жадного до крови общества, которые заслуживают особого внимания: синдром Ластени де Фержоль и синдром фон Мюнхгаузена по доверенности.

Синдром Ластени де Фержоль был впервые описан в 1967 году знаменитым парижским гематологом Жаном Бернаром, членом Французской академии. Он сравнил медицинскую историю одной из своих пациенток с историей героини повести «История, которой даже имени нет», написанной в 1802 году Барбе д’Оревильи. В этой книге леди Ластени живет со своей матерью, баронессой Фержоль, в полупустом замке в Нормандии. Она красивая и умная, но социально изолированная и несколько замкнутая девушка, которая страдает лунатизмом. Во время одного из ночных странствий происходит неизбежное: ее насилует странствующий проповедник-капуцин, и она беременеет. Ее мать считает, что дочь не настолько невинна, как она говорит, и отрекается от нее, при этом ограничивая контакты девушки с внешним миром.

Ластени ничего не подозревает о растущей жизни в ее животе и даже не понимает, что рожает мертвого ребенка. Ее гувернантка очень быстро замечает, насколько она побледнела и ослабла. Она все больше начинает походить на сумасшедшую, становится подавленной и в конце концов умирает в одиночестве. При переносе тела Ластени всех будет ждать страшная находка. Все ее нижнее белье было в крови: она месяцами резала и втыкала в себя иголки. В ее груди было найдено не менее 18 игл. Позже проповедник признает свое преступление, и его втайне отсылают как можно дальше, где он также умирает в одиночестве.

В практике практически каждого гематолога есть похожая история. Обычно в этой роли выступают молодые женщины, в большинстве своем религиозные, чья работа связана с медсестринским делом или лабораторией. На каждую из них есть толстое досье с длительной историей: госпитализации во всевозможные больницы и попытки выяснить причину их необъяснимой анемии. Ослабленные и измученные, они настойчиво пытаются продолжать работу в героической попытке пожертвовать собой ради собратьев и коллег. Они весьма убедительно разыгрывают из себя мучениц и используют оригинальные методы, чтобы скрыть потерю крови. Нередко такие девушки наносят себе повреждения во влагалище или заднем проходе, а не на руках или ногах, что, конечно, сразу же бросится в глаза. Иногда для выяснения правды нужно быть весьма изобретательным: как, например, с молодой религиозной активисткой, которую мы в 1981 году направили из гематологического отделения для (на самом деле ненужных) радиологических исследований в подвал университетской больницы Сен-Рафаэля. А тем временем мы (конечно, предупредив заведующего) проверили ее личные вещи. В них были обнаружены иголки, трубки с кровью и инъекционные иглы.

Понять мотивы этого феномена весьма сложно. Чаще всего это пациенты с депрессией, которые стремятся пожертвовать собой или стать незаменимыми на работе. Иногда они хотят соответствовать идеальному образу бледной девственницы: покорной и набожной. Иногда это обыкновенный психоз, причем не обязательно связанный с употреблением наркотиков или токсикоманией. Реже встречаются садомазохистские ритуалы.

Нанесение себе увечий часто практикуют люди с депрессией, а также страдающие психозами пациенты.

Нанесение таких кровавых увечий может быть своего рода перформансом, а также показателем затяжной депрессии или суицидальных мыслей, как крик о помощи и поиск внимания и признания. В некоторых альтернативных музыкальных кругах, таких как панк, кровоточащие раны прославляют единение группы.

О мужском варианте этого синдрома нам мало что известно. Хотя существуют сообщения о заключенных мужского пола, которые тайно пускают себе кровь (особенно через анальное отверстие), чтобы оказаться в лазарете тюрьмы из-за «необъяснимой» анемии, где условия более человеческие и шансы на выживание более реальны… Во время Первой мировой войны были также солдаты, которые наносили себе увечья, чтобы их эвакуировали с линии фронта. Нередко это приводило к казни по обвинению в дезертирстве и трусости.

Барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен (1720–1797) был талантливым рассказчиком. Он прославился безумными выдуманными историями о своих подвигах во время Русско-турецкой войны (1735–1739). Например, известен рассказ о том, что он позволил запустить себя из пушки верхом на ядре, чтобы попасть в тыл неприятеля и узнать все секреты. А затем он ухватился за вражескую пулю и вернулся обратно. Он также вытащил себя из болота за собственные волосы, застрелил семь куропаток одним выстрелом и отправился в путешествие вокруг света…

Барон был нарциссом, который изображал себя героем старых сказок и легенд, словно вульгарный шутник. Ему явно льстило восторженное внимание публики.

Термин «синдром Мюнхгаузена» введен в 1951 году английским психиатром Ричардом Ашером, чтобы дать название группе пациентов, которые выдумывают всевозможные жалобы на здоровье, а также наносят себе увечья и пускают кровь… Когда их удается вывести на чистую воду, они тихо исчезают и отправляются к другим врачам, где их вновь обследуют. Довольно часто они оказывают давление на медиков, требуя проведения операции.

Многие из пациентов с синдромом Мюнхгаузена связаны с медицинской профессией, так что это настоящие эксперты в симуляции симптомов.

Так, они вводят кровь в мочевой пузырь или вдыхают ее и имитируют приступы кашля… Самым необычным можно назвать гемолакрию, или плач крови, как у Девы Марии в церкви. С помощью кусачек они наносят себе раны на кончиках пальцев и втирают кровь в глаза…

Но самое жуткое проявление болезни — это синдром фон Мюнхгаузена по доверенности или через посредника (описанный в 1977 году). Чаще это особая форма жестокого обращения с детьми, при которой обычно требуется медицинское вмешательство в связи с ранами и увечьями. Иногда родитель также оскорбляет своего ребенка (детей), но это встречается довольно редко.

Чаще всего синдромом Мюнхгаузена страдают медики, хорошо знающие симптомы различных болезней и прекрасно их симулирующие.

Психически больной исполнитель настаивает на медицинских осмотрах и вмешательствах в отношении больного или травмированного ребенка и очень злится, если помощь оказывают не сразу. При этом синдроме больной часто меняет врачей в попытке избежать разоблачения. Нередко у детей остается глубокая психологическая травма: они убеждены, что хронически больны или склонны к болезням, им приходится принимать много лекарств, и часто они не могут ходить в школу, потому что очень слабы. Иногда психически больной опекун или родитель может ложно обвинить своего партнера в сексуальном насилии (и представляет окровавленные доказательства), такое чаще происходит в контексте развода.

Политическая кровь

Издавна кровь определяла политический аспект истории человечества. Она часто играла решающую роль в социальной организации и служила причиной возникновения различий, связанных с происхождением. Родословные поддерживаются до наших дней. Перефразируя Джорджа Оруэлла, «вся кровь равна, но некоторая более равна, чем другая»[137]. В то же время она часто использовалась в качестве политического средства давления («политика крови»). Подумайте о слогане «Вот наша кровь, где права?» фламандских солдат, участвовавших в Первой мировой войне. Или об американских призывниках, которых отправили воевать и проливать кровь во Вьетнаме. Когда властям Таиланда не удалось избежать финансового кризиса в Азии в 1997–1998 годах, протестующие использовали собственную кровь, чтобы наносить ее на правительственные здания и свою одежду или бросать в бутылках, как коктейли Молотова. Им дали весьма удачное название — краснорубашечники. В Индии портреты мучеников, которые боролись за независимость, до сих пор рисуют свежей кровью, чтобы напомнить политическим лидерам об их основной обязанности — защищать демократию.

На политическом и финансовом жаргоне она часто выступает в качестве метафоры. «Кровопролитие», «кровь, пот и слезы», «ликвидный денежный поток» и «кровь Уолл-стрит»… Во время своей инаугурационной речи Обама прямо заявил: «Кредит — это кровь (lifeblood) нашей экономики».

Портреты мучеников, написанные кровью, призваны привлечь внимание политиков к проблеме защиты демократии.

Все успешные нации были построены на крови и во многом обязаны своим богатством узурпированию завоеванных народов. Демонстрация военного и цивилизационного превосходства была очень важной частью культуры («показать, что другая цивилизация — варвары»), как и сохранение чистой родословной правящих классов.

Поддерживать такой принцип на протяжении веков не удавалось, так как завоеванные народы быстро ассимилировались к культурным обычаям доминирующей цивилизации и в итоге становились полноправными гражданами. Септимий Север, римский император с 193 по 211 год н. э., был фактически ассимилированным ливийцем, а император Гелиогабал (218–222) — сирийцем. В Арабском халифате египтяне, иранцы и берберы быстро заняли ключевые позиции и сформировали многоэтническую мусульманскую элиту.

А с другой стороны, европейские империи (Испанская, Английская, Французская, Австрийская…) навязали свою культуру, западные ценности и образ мышления в Северной и Южной Америке, Индии и Восточной Европе вплоть до Китая, но они переживали за чистоту крови Габсбургов, Кобургов и других королевских семей. К счастью, появились новые родословные (часто весьма случайные), которые и обеспечили выживание вида homo sapiens хотя бы путем предотвращения инбридинга[138].

Каждая династия, независимо от ее разнообразия, будет вновь и вновь считать себя уникальной и превосходящей другие, а иногда придумывать различия, доходящие до абсурда.

Кровавый совет Альбы

Когда в 1566 году под влиянием произведений Лютера и Кальвина в Нижних Землях вспыхнуло иконоборческое восстание, кровавая реакция ультракатолических испанцев не заставила себя долго ждать. Верующих нужно было срочно вернуть на путь истинный — террор и кровопролитие оказались идеальным методом.

Наместник[139] Нидерландов Маргарита Пармская, внебрачная дочь Карла V и, следовательно, сводная сестра испанского короля Филиппа II, была слишком мягкой, чтобы пресечь развитие протестантизма. Ее брат с сожалением наблюдал, как принц Вильгельм Оранский и ряд влиятельных фламандских дворян, в том числе графы Эгмонт и Горн, попали под влияние этого религиозного направления.

Филипп увидел в Фердинанде Альваресе Альбе, Железном герцоге, подходящего человека для защиты истинной веры и привилегий дворян, которые остались верными испанской короне. В то время он был известен как лучший военный командующий Испании, еще при Карле V продемонстрировав свою жестокость и жажду крови.

Миссия Альбы заключалась в искоренении ереси и восстановлении чести католической крови (в особенности голубой). В 1567 году он отправился с армией из 10 тысяч испанских и неаполитанских солдат в Нидерланды. Вильгельм I, многие местные дворяне и интеллигенция бежали за границу (среди прочего, в Германию и Англию).

В связи с тем, что король Филипп дал герцогу только шесть месяцев на подавление восстания (в конечном счете все растянулось на шесть лет), Альба всего через пять дней после прибытия учредит «Совет по делам беспорядков». Это был своего рода инквизиционный суд, созданный не церковью, а мирской властью. Помимо испанцев, в качестве судей выступали также голландцы-католики. Донесения и пытки были частью арсенала в добрых традициях инквизиции.

Так, более 10 тысяч человек были привлечены к суду за государственную измену, около 1100 были приговорены к смертной казни, тысячи были изгнаны. Все товары и имущество неверных были конфискованы, конечно же, в пользу казны Испанских Нидерландов[140] и верных им династий.

Уже вскоре «Совет по делам беспорядков» станет так называемым Кровавым советом (Bloet-Raedt). Самыми известными жертвами стали графы Эгмонт и Горн, которые были публично обезглавлены на Гран-Плас в Брюсселе. Несмотря на то что эти оба дворянина принадлежали к габсбургскому ордену Золотого руна и сражались вместе с Карлом V, их заподозрили в симпатиях к иконоборцам и, что еще хуже, к протестантской вере. Необходимо было преподать всем урок, поэтому их лишили жизни. Довольно быстро оба аристократа обрели мифический статус. Зрители на казнях окунали свою одежду в кровь мучеников и таким образом создавали реликвии…

Во время казней зрители смачивали лоскуты ткани кровью казненных; эти окровавленные тряпицы становились реликвиями.

Но кровожадность Альбы только обострила конфликт. Попытки отомстить за протестантскую кровь привели к восстанию морских гёзов[141] и кровавой бойне, в которой погибли многие католики, священники и монахини, в том числе в Брилле. В гневе Альба почти начисто вырезал несколько городов, например Мехелен. Он безоговорочно поддержал события Варфоломеевской ночи 1572 года в Париже. Кровь еретиков и дьявольских гугенотов окрасила улицы столицы Франции в кроваво-красный цвет.

До конца своей жизни (1583 год) Альба, который навсегда покинул Нидерланды в 1573 году, будет утверждать, что его совесть чиста и он не пролил ни одной капли невинной крови. Тысячи жертв кровожадного и фанатичного герцога вряд ли бы сочли эту совесть чистой…

Расовая кровь

Корни расизма, связанные с кровью, можно обнаружить уже во времена перехода от кочевого образа жизни к оседлым фермерским общинам.

Понятие «мы против них», борьба за плодородную почву, лучшие инструменты, дарвиновское «выживание наиболее приспособленных» — все это относится к унаследованным качествам одной популяции и так называемому превосходству одной группы над другой.

В Индии, например, верят, что кастовая система была создана космическими силами, где брахманы лучше (интеллектуально и культурно) неприкасаемых[142]. Причина в том, что в жилах последних течет плохая кровь, и во избежание дегенерации другим кастам ни в коем случае нельзя смешиваться с ними. На Ближнем Востоке превосходящая группа людей была избрана на основе религии. А у гоев (других, также называемых иноверцами) была неподходящая кровь. Аллах также проводит строгое различие между высшими верующими и неверными, или кафирами. Европейские колонизаторы считали себя культурно и морально выше индейских племен. Также они активно использовали цвет кожи (противопоставляя белый цвет черному, желтому, красному) как показатель определенных наследственных характеристик, которые обеспечивали социальную иерархию.

Все апеллировали к чистоте своих кровей и родословных, чтобы оправдать превосходство. Так, в животном мире при разведении скаковых лошадей используются термины «чистокровный», «полукровный» или «помесь». Таким образом, для сохранения превосходящих характеристик группы или касты были введены строгие правила чистоты крови, о смешанных браках не могло быть и речи. Например, в 1449 году испанская католическая церковь издала Estatutos de limpieza de sangre (исп. «Уставы о чистоте крови»), в основу которых легло происхождение. В книге постулировалось различие между чистой и оскверненной или опозоренной кровью — еврейской или арабской. Разумеется, это была реакция на мавританскую угрозу и оккупацию значительной части территории Испании «неверными собаками». Так, под давлением инквизиции многим евреям пришлось обратиться в христианство, а ультракатолические испанцы должны были любой ценой избегать такого нежелательного смешивания. Спустя почти пятьсот лет нацисты вновь навяжут этот принцип…

Переход от кочевого образа жизни к оседлым фермерским общинам стал причиной появления расизма, связанного с кровью.

В 1853 году французский дипломат, поэт и писатель Жозеф Артюр де Гобино (1816–1882) определил теорию расовой крови в своей книге L’Essai sur l’Inégalité des Races Humaines (фр. «Неравенство человеческих рас»). Минуя долгие раздумья и научные обоснования, он заявил о превосходстве белой расы, основанном на благородных характеристиках крови. Особенно выделяется арийская кровь, также с большим почтением упоминается еврейская раса. Все-таки они создали Библию…

Книга Гобино много раз переиздавалась, получила множество толкований и в итоге также оправдала малоизвестный, но не менее преступный геноцид, совершенный немецкими колонизаторами в Намибии в начале XX века. Основываясь только на теории чистоты крови и расового превосходства, они убили 80 тысяч представителей племен нама и гереро. Своего рода генеральная репетиция последующей трагедии холокоста в самом сердце Европы…

Нацисты: кровь и честь[143]

Прежде чем мы перейдем к холокосту, сначала нужно обратиться к евгенике. Так почему же мы до сих пор терпим низшие расы, все еще даем им возможность размножаться, позволяем им загрязнять кровь высшей расы?

В 1921 году три молодых специалиста Эрвин Бауэр, Ойген Фишер и Фриц Ленц опубликовали книгу Menschliche Erblichkeitslehre[144]. Эта работа полна расистских предрассудков, она обеспечивает так называемую научную основу для различий между высшими (здоровыми) и низшими (умственно отсталыми и больными) расами[145]. Размножение «дегенеративных» особей должно быть предотвращено любой ценой, чтобы сохранить чистоту высшей арийской расы.

История гласит, что Адольф Гитлер прочитал эту книгу в тюрьме, где находился после провала Пивного путча (1923). Десять лет спустя, в 1933 году, это приведет к фанатичности нацистов, вдохновленных евгеническими законами, которые запрещают размножение людей с наследственными дефектами. Многие генетики в ужасе бежали в Соединенные Штаты (где их приняли с распростертыми объятиями). Другие добровольно или принудительно стали членами национал-социалистической партии.

С годами нацистские взгляды приобретали все более экстремальный характер. Следующим шагом стали «Нюрнбергские расовые законы» 1935 года. Они запретили браки между немцами и иностранцами, особенно евреями, для сохранения чистоты арийской крови. Большие плакаты показывали населению, как избежать такого рода осквернения. Даже минимальное количество еврейской крови было недопустимо. Брак с евреем (еврейкой) равносилен измене и деградации расы (расовый позор). Любому арийцу, вступившему в связь с евреем (еврейкой), грозила тюрьма, а его партнера депортировали в концлагерь. Если отношения существовали до «Нюрнбергских законов», арийцу предписывалось развестись. Еврейским врачам было запрещено обслуживать чистокровных арийцев, а учителей увольняли из школ. Учеников заставляли наизусть учить стихи о чистоте и предательстве крови… Blut und Ehre («Кровь и честь» — популярный лозунг гитлеровской молодежи).

Арийцы стали отличаться от других низших рас не только определенными антропологическими параметрами (форма лба, носа, черепа, структура волос), но и характеристиками крови.

Например, нацистские ученые пришли к выводу, что группа крови B присуща низшим расам, в то время как A имеет определенное превосходство и, разумеется, именно она чаще всего встречается среди немецких арийцев… Quod non[146].

Мифологизация чистой арийской крови также играет важную роль в нацистских церемониях и пропаганде. Кровь и почва[147] (Blut und Boden) неразрывно связаны. Конечной целью было создание Империи на века и выживание Чистого Отечества (Reines Vaterland). Только арийская раса способна создать сверхчеловека[148] (Übermensch). И лишь так можно противостоять марксистско-либеральному еврейскому заговору.

Отличия арийцев от других рас объяснялись не только определенными антропологическими параметрами, но и характеристиками крови.

Знамя крови[149] — это особый флаг, который, как утверждалось, был пропитан кровью нацистских мучеников, погибших при Пивном путче в 1923 году. Каждый год Гитлер выпускал новые плакаты в Нюрнберге, на которых он сжимает это знамя в своей руке. И наконец, орден Крови (De Blutorden) станет одной из самых почетных нацистских наград, вручаемых партией тем, кто пережил путч в 1923 году и до сих пор жив в 1933 году.

Даже тот факт, что наука уже тогда ясно дала понять, что свойства крови сами по себе не могут стать основанием для расовой дискриминации и превосходства одних над другими, не помешал нацистам использовать чистоту крови для величайшей бойни, известной человечеству.

Черная кровь

Расовое разнообразие так же старо, как и все человечество. Оно возникло и эволюционировало, как и описывал Дарвин. Это не обязательно должно было приводить к конфликтам до того момента, пока миграция ограничивалась и люди с другим цветом кожи казались чем-то необычным. Социальные группы изначально создавались на базе благородных родословных, религиозных конфессий, профессиональных групп или гильдий, географического расположения и т. д.

Лишь с XIX века это деление на группы все чаще и чаще происходит по расовому признаку. Поскольку в западном белом мире прогресс был наиболее быстрым, кажется очевидным, что люди там превосходили других: чернокожих, азиатов и монголов, аборигенов, коренных американцев…

В начале XX века были предприняты безумные попытки провести различие между расами с помощью анализа крови. В 1907 году немецкий врач Карл Брук утверждал, что он может отличить не только человеческую кровь от обезьяньей, но и кровь белой расы от черной, китайской и арабской. Даже из капли засохшей биологической жидкости он может вывести так называемые тона кожи… Как он проводил свой тест, осталось загадкой. Тем не менее общественность была убеждена в правоте Брука, хотя уже тогда было известно, что различные группы крови, обнаруженные Карлом Ландштейнером в 1901 году, не имеют никакого отношения к расе. В конце концов, разные группы крови встречаются у всех рас и поэтому не могут быть показателем только одной определенной расы.

Соединенные Штаты имеют достаточно долгую и печальную историю расизма и сегрегации. Все начинается с первых колонизаторов из Западной Европы, которые считали индейскую кровь дикой. Общественность, конечно, осуждала межрасовые браки. Позже торговля рабами из Африки приведет к дискриминации примитивных чернокожих, которые могут осквернить своей грязной кровью школы, больницы, рестораны, отели и т. д. И тот факт, что эта черная кровь также несет в себе новые заболевания, такие как серповидноклеточная анемия, которые не встречаются у белых, только подтверждал эти абсурдные идеи расового превосходства. Впоследствии это приведет к росту таких кровожадных организаций, как Ку-клукс-клан, и других ультраконсервативных расистских группировок. Некоторые религиозные фанатики сегодня проповедуют важность расовой чистоты крови «как воли Господа»… Самое большое табу — это смешение белой и черной крови в межрасовых отношениях и браках. В 1959 году в Виргинии Милдред и Ричард Лавинг (она черная, он белый) получили год тюрьмы только потому, что были женаты.

Широко известна история, как Гитлер не захотел пожать руку черному призеру Джесси Оуэнсу в 1936 году на Олимпийских играх. Чуть менее известна история (оспаривается некоторыми), что президент США Франклин Делано Рузвельт также отказывается пожать руку Оуэнсу по возвращении с Олимпиады, опасаясь, что в результате потеряет поддержку со стороны сегрегированных южных штатов. В это время там по-прежнему линчевали афроамериканцев.

Алексис Каррель и Чарльз Линдберг сыграли важную роль в сохранении сегрегации. Оба придерживались достаточно радикальных идей по улучшению человеческой расы.

В 1935 году Каррель, хирург французского происхождения, который получил Нобелевскую премию в 1912 году за свою новаторскую работу в области сосудистой хирургии, опубликовал прославленную книгу «Человек — это неизвестное» (Man, the Unknown). Он безоговорочно защищал новый общественный порядок, при котором в роли элиты выступают белые люди. И только ее представителям, исходя из чистоты их крови, будет разрешено размножаться, а создание господствующей расы будет базироваться на евгенических принципах.

Новые технологии позволили людям вновь отправиться на поиски сверхчеловека.

В Соединенных Штатах книга не встретила негативных откликов — вы должны помнить, что в то время в шести американских штатах существовали законы, разрешающие стерилизацию людей с психическими расстройствами и другими нарушениями. В немецком переводе Каррель делает еще один шаг вперед: он открыто поддерживает расовые идеи нацистской партии. Преступников, которые подвержены вспышкам гнева, надлежит «уничтожать в небольших эвтаназических учреждениях с помощью соответствующих газов». О большем Геббельс не мог и мечтать — его пропагандистская машина заработала.

Чарльз Линдберг, вероятно, знал немногим больше, чем его друг Каррель, о том, что на самом деле происходило в нацистской Германии с ее лагерями смерти для евреев, цыган, гомосексуалистов. Но в 1930-х годах во время публичных выступлений он высказался в поддержку этой страны, а также антибританской и антисемитской американской политики. Это оставит пятно на его репутации народного героя, который впервые совершил трансатлантический перелет. Позже он будет участвовать в военных миссиях США после событий в Перл-Харборе в качестве летчика-истребителя над Тихим океаном.

Каррель вернулся обратно во Францию и стал активным сторонником режима Виши[150]. Ко всему прочему он сосредоточился на изучении телепатии, ясновидения и верил в исцеление верой. В 1944 году, когда американская освободительная армия вошла в Париж, его будущее уже не казалось таким радужным. Но природа оказалась к нему милостивее, и он умер в том же году в возрасте 71 года незадолго до того, как машина репрессий привлекла бы его к ответственности. Его евгенические принципы исчезли вместе с ним, и усовершенствование человеческой расы стало величайшим табу второй половины XX века. Теперь кровь больше не будет рассматриваться как зеркало расы, а скорее как конечный результат различных экологических, социальных и генетических факторов, включая географическое происхождение предков, социально-экономический статус, образование и доступ к здравоохранению.

И все равно в XXI веке люди вновь пускаются на поиски сверхчеловека с помощью новых технологий на основе крови (стволовых клеток, генной инженерии и отбора эмбрионов)…

Кровавый долг, кровная месть и кровная вражда

Кровавый долг и кровная месть — неотъемлемая часть традиций в разных культурах. Нередко они превращаются в настоящую кровную вражду (вендетта), которая может длиться многие поколения.

Еще в библейской книге Бытия упоминается законная расправа над убийцей («око за око, зуб за зуб»), кровная месть осуществляется самим Богом, если это необходимо, и честь племени и клана считается запятнанной. Аналогично и в Коране говорится, что верующий имеет право на возмездие, а также есть откуп (кровавые деньги), который предпочтительнее убийства.

В VI веке до н. э. в Афинах правящий класс поручил законодателю Дракону записать краткое изложение законов и нормативных актов, чтобы избежать споров об их толковании. Он объявил запрет на кровную месть. Однако, согласно дошедшим до нас источникам, его законы и наказания были «писаны кровью» и предписывали одинаковую меру пресечения практически для всех преступлений — смерть. Неудивительно, что в народе это прозвали драконовскими мерами. Сам он однажды скажет по этому поводу: «Мелкие преступления уже заслуживают смертной казни, для более тяжких я не смог придумать наказания хуже».

В любом случае месть в ее самой примитивной форме — самосуд — исчезла из политической жизни Греции на века. По мере того как власть и правовые структуры постепенно развивались, кровная месть в других местах постепенно устранялась. За исключением, возможно, Балкан, где северные горные племена Албании поддерживают эту традицию и сегодня. Здесь они ссылаются на канун — собирательный термин, обозначающий ряд древних общепринятых норм для албанского народа, в которых подробно описаны взаимоотношения с семьей, знакомыми и чужаками.

Кодекс приписывают князю Леке Дукаджини (1410–1481), но полагают, что эти своды датируются еще временами иллирийцев (V–VI веки до н. э.), предков албанцев.

Таким образом, эти правила уже существовали во времена раннего Средневековья и передавались из уст в уста. Хотя канун регулировал практически все аспекты повседневной жизни албанских горных жителей, наиболее известной его частью остается урегулирование кровной мести. Вопреки распространенному мнению, этот свод не поощряет кровную месть и кровный долг. Напротив, он скорее пытается, хоть и не полностью, избежать разрушительных последствий этого примитивного обычая и заменить его компенсацией, а также наказанием для тех, кто в этом участвует.

Только в начале XX века (около 1933 года) появилась первая письменная версия кануна, опубликованная францисканским священником и этнологом Штефаном Гечови. Перевод на итальянский вышел в 1941 году, а на английский — в 1989-м. Канун — это социальный кодекс чести, в котором кровь играет очень важную роль. Честь семьи, братства и клана должна быть защищена и, если потребуется, отомщена кровью. Кровь за кровь. Чуть позже мафиози весьма преуспеют в этом…

Целые поколения могут оказаться вовлечены в замкнутый круг кровной мести, и только перемирие может его разорвать.

Этот обычай несет в себе важный символ — очищение кровью. Если достоинство мужчины было задето, например потому что кто-то называет его лжецом перед третьими лицами, плюет ему в лицо, нарушает свое слово или обещание или оскорбляет его жену, это оскорбление может быть смыто только кровью. Кражи со взломом, воровство еды, злоупотребление чьим-то гостеприимством, неуважение, прелюбодеяние, кровопролитие и так далее «оплачиваются» так же.

Самая крайняя форма кровной мести — убийство преступника своими руками, поскольку тогда вы сами рискуете стать должником и семья жертвы будет пытаться восстановить справедливость. Этот замкнутый круг убийств или мести может продолжаться поколениями. Разорвать цепь насилия можно было только с помощью перемирия.

В горах Северной Албании родство по отцовской линии определяется по «Родословной крови», а с материнской — «Родословной молока». Канун точно описывает, как следует заключать браки, насколько большим должно быть приданое и каковы права и обязанности супружеских пар, хотя женщины мало на что могли претендовать. Если невеста отказывается выполнять свои супружеские обязанности, ее разрешалось брать силой. Если она продолжит сопротивляться, муж может ее убить, но только пулей, принесенной родственником невесты…

Такое убийство не подлежит кровной мести, так как она умерла от пули собственной семьи. Если же жена расправляется с мужем, деверю не следует ее убивать: кровь женщины не равна крови мужчины. Долг переходит на ее родителей. Если она убьет кого-то еще, ее долг перейдет не на мужа или сына, а снова на родителей.

За убийство незамужней женщины предписывается выплата значительной суммы денег (кровных). Если убивают беременную женщину, штраф может быть выше. Тело вскрывалось, чтобы установить, был ли ребенок мужского или женского пола. За мальчика штраф удваивался, за девочку нет. В ранних версиях даже предписывалось сжигать незамужнюю беременную женщину в куче навоза или поставить ее между двумя кострами и заставить сказать имя отца. Он будет арестован, и они одновременно будут казнены.

Первоначально кровная месть ограничивалась отмщением убийце, в более поздних версиях кануна она уже распространялась на всех родных мужского пола, включая двоюродных братьев и дальних родственников, даже на младенца в колыбели. После совершения кровной мести убийца должен немедленно заявить о содеянном семье жертвы, чтобы его личность была установлена. Он также должен оставить оружие, которым совершил правосудие, рядом с трупом.

После его признания между двумя семьями устанавливается перемирие на срок от одного до тридцати дней, в течение которого убийца вместе со своей семьей должен защищаться и не покидать дом. Если он был убит кем-то из членов семьи жертвы в течение 24 часов (или любого другого установленного промежутка времени), это покрывается кровной местью, и наказание за это не предусмотрено. Если с ним расправятся по истечении этого срока, возникнет новый кровный долг…

Также может быть назначен поручитель по крови, который попытается примирить семьи убийцы и жертвы. Естественно, для этого нужны деньги. Глава клана жертвы может объявить амнистию, если будут уплачены кровные деньги, в таком случае оружие, использованное для совершения самосуда, передается обратно убийце. Во избежание новой кровной мести поручители, или посредники крови, гарантируют честную выплату долга.

Еще одним вариантом было кровавое застолье, где поручители вместе с родственниками и друзьями идут в дом убийцы и едят за одним столом в знак примирения. После трапезы глава семьи жертвы в знак примирения крови изображает крест на двери дома убийцы. Инструменты, используемые для нанесения креста, должны быть брошены на крышу дома.

Довольно часто за примирением мог следовать обряд кровного братства. Два стакана наполняют ракией[151] (или джином, бренди), после чего родственники убийцы и жертвы делают порезы на своих мизинцах. Несколько капель крови добавляют в напиток, после этого они пьют кровь друг друга и становятся кровными братьями, о родстве сообщают выстрелами из ружья. Однако этот ритуал также означает, что брак между семьями кровных братьев и их потомков становится невозможным.

На протяжении веков канун шел вразрез с многочисленными религиозными и социальными запретами, а также с законами турецкого оккупанта и коммунистического диктатора Энвера Ходжи. Тем не менее старые традиции северных албанских кланов удалось пронести сквозь века, хоть они и были неофициальными. Некоторые бежали из страны и просили убежища, поскольку им угрожала месть. Албанская мафия, хорошо известная на Западе наркоторговлей, наемными убийцами, контрабандой и бандами грабителей, — один из самых ярых адептов этого древнего кодекса.

Члены семей кровных братьев и их потомков не могли сочетаться браком.

Кровная месть, безусловно, не была исключительным правом албанцев. Подобное возмездие встречается в ранних текстах из Нидерландов. Это происходило не только в королевских кругах, которые столетиями подвергались репрессиям со стороны бургундских герцогов, но и среди их подданных. На эти формы частного возмездия в большинстве случаев закрывали глаза: они выступали гарантом сложившегося социального мира. Кроме того, семьи гораздо эффективнее выслеживали и ловили преступника, чем королевские офицеры, у которых не было достаточно средств или права на арест (например, за пределами своего графства).

До XVI века тело жертвы или его часть (например, правая рука) не предавали земле до тех пор, пока не было совершено правосудие, часто в форме убийства. Церкви и процессии, которые привлекали многих людей, считались отличными местами для организации засады.

В Нидерландах появилась даже специфическая лексика, связанная с кровной местью. Возьмем, например, слово vredeleggers (миротворцы). Вы можете сравнить людей, называемых этим словом, с поручителями в албанской традиции. Судебный пристав, городовой судья, бургомистр или священник пытались предотвратить вражду, а особенно остановить распространение кровной мести, а именно на невинных (дальних) ничего не подозревающих родственников преступника.

Были также zoenovereenkomsten и zoengeld, то есть посредники: эту роль нередко играли пасторы, которые пытались таким образом положить конец кровной мести между двумя семьями посредством материальной компенсации. Эти лица получали часть денег (так называемое voorzoen). Эта сумма зависела от социального статуса жертвы и ее семьи, а вдова и дети, которые жили на доходы убитого, также имели право на финансовую компенсацию — важное отличие от албанского кануна.

Кровная месть была разрешена в Нидерландах вплоть до XVI века, прежде чем правительство объявило ее вне закона.

При раскопках палеонтологических памятников, возраст которых от 40 до 50 тысяч лет (когда помимо homo sapiens существовали еще и неандертальцы), были обнаружены человеческие костные останки, повреждения на которых указывают на то, что их убили ради добычи костного мозга. По всей видимости, людоедство было широко распространено в те времена. Человеческие ребра со следами порезов и зубов, а также бедренные кости на территории обитания неандертальцев, в том числе в бельгийской пещере Спи, рядом с рекой Самбра, подтверждают эту гипотезу. Несомненно, что наши далекие предки пили кровь, причем не только животных. Они были не единственными, кто считал ее эликсиром жизни, способным передать такие качества, как сила, мужество и молодость.

Как вы уже могли прочитать ранее, в Древнем Египте назначали кровь от различных заболеваний, отдавая предпочтение молодой, а кровь гладиаторов была очень популярна у римлян.

Наши предки считали кровь эликсиром жизни, дарующим силу, мужество и ловкость.

С появлением различных монотеистических религий отношение к потреблению крови изменилось. Тора и Коран не особенно углубляются в детали: евреи едят кошерную пищу, а мусульмане — халяль. Библия в этом плане более противоречива. В книге Бытия Бог ясно говорит Ною, что он не должен есть мясо, в котором все еще присутствует кровь: «Только плоти с душою ее, с кровью ее, не ешьте». Вероятно, это был просто запрет на употребление в пищу сырого мяса животных во избежание инфекционных заболеваний и паразитов. Но, как это часто бывает, заповедь начнет вести собственную догматическую жизнь. В другой книге Ветхого Завета, Левит, тон повествования уже более резкий: «И никакой крови не ешьте во всех жилищах ваших ни из птиц, ни из скота; а кто будет есть какую-нибудь кровь, истребится душа та из народа своего»[152]. И чтобы не обрекать всех верующих на вегетарианское существование, будут введены следующие правила: при забое животное должно быть обескровлено, только такое мясо можно употреблять в пищу.

Тот факт, что к этому добавились более поздние требования (в том числе со стороны мусульман) о правилах забоя скота, где должны применяться методы облегчения страданий, все еще вызывает социальные споры. Фундаменталистские интерпретации древних библейских заповедей о крови встречаются и сегодня, например у свидетелей Иеговы, которые отказываются от переливания крови даже в опасных для жизни ситуациях.

Однако в Новом Завете мы видим совершенно иное отношение к потреблению крови. Христос прямо говорит: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день». В Евангелии от Матфея это звучит так: «Ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов». Поэтому для христиан не существует особого запрета крови, они могут свободно заказывать кровяную колбасу, стейк средней прожарки… Инквизиция видела в этом удобный способ отделить настоящих верующих от неверных: они принуждали употреблять блюда с кровью. Те, кто отказывался следовать новым правилам, подвергались сожжению на костре, разумеется, после всех жестоких пыток.

Библейские заповеди о крови актуальны и сегодня — многие члены религиозных сект отказываются от переливания даже в экстренных случаях.

В настоящее время есть те, кто до сих пор придерживается старых обычаев и полагает, что блюда с кровью неизменно служат крепости духа. Мы мгновенно думаем о кровяной колбасе (со свиной или говяжьей кровью) или их аналогах: французских колбасках буден, немецкой и испанской кровяной колбасе. Супы с кровью также популярны в некоторых регионах (например, в Швеции svartsoppa). В то же время кровь часто используется в качестве связующего вещества в классическом блюде французской кухни под названием «петух в вине» (coq au vin). Китайцы любят тофу с кровью (утиной или куриной). В китайских супермаркетах вы найдете кусочки запеченной крови, которые подают в качестве закуски… Свежая змеиная кровь популярна в Китае и на Тайване как афродизиак, туристам эту кровь могут подать прямо из живой змеи.

Во Франции существовала традиция под названием saignette (фр. кровопийца): при еженедельном убое курицы ее кровь тщательно собирали, смешивали с бульоном или крепким напитком и использовали в качестве тоника. Инуиты считают кровь тюленей неотъемлемой частью своего ежедневного рациона. И наконец, мы можем упомянуть хорошо известный ритуал масаи, в котором кровь берется из шейных вен крупного рогатого скота, смешивается с молоком, чтобы придать воинам смелости и силы. Это племя воспринимает ее как жидкое мясо. Когда в прошлом охота на львов была еще возможной, свежая львиная кровь была самым мощным тоником: тот, кто пил ее, становился почти непобедимым.

Тот факт, что такой ритуал будет оставаться в быту многих народов веками, вероятно, связан с тем, что она содержит необходимые питательные вещества, одно из которых — железо.

По историческим свидетельствам, раньше в Америке охотники, занимавшиеся пушным промыслом, и ковбои без колебаний пили кровь своих лошадей, если долго не могли найти пропитания. По словам английских авторов, подобное происходило и в Ирландии, охваченной кризисом в XIX веке. Кровь брали у живого скота, смешивали с травами, маслом и мукой и использовали как пищу. В XIX веке викторианский список обязательных продуктов для поддержания здоровья, несомненно, включал несколько пинт крови животных в дополнение к мышьяку, пиявкам и джину.

Ее можно было просто купить у местного мясника; бытовало мнение, что она полезна в борьбе с туберкулезом. На бойнях выстраивались длинные очереди: аристократки получали свою еженедельную дозу.

В Викторианскую эпоху, помимо мышьяка, пиявок и джина, в список обязательных для поддержания здоровья продуктов входило и несколько пинт крови животных.

Однако во многих общинах потребление крови было приурочено только к особым случаям, таким как ритуальное обрезание или рождение ребенка. Иллюстрацией этого служит практика некоторых родителей употреблять плаценту в сыром виде. Это своего рода ритуальное жертвоприношение Матери-Природе. В животном мире это широко распространенная практика: многие виды едят собственную плаценту, чтобы хищники не могли выследить их новорожденных отпрысков. К тому же это естественный источник белка, витаминов (B₁₂), железа и гормонов. В альтернативных кругах также утверждается, что употребление плаценты и крови, которую теряет женщина при рождении ребенка, уменьшает риск послеродовой депрессии. Труднее объяснить, почему в тех же кругах рекомендуется, чтобы мужчина также участвовал в этом кровавом пиршестве. Может, конечно, бедолага недоедал во время беременности жены…

У женщин всегда были уникальные отношения с кровью. Все ключевые моменты их сексуальной жизни, начиная с первой менструации, беременности, родов и заканчивая менопаузой, имеют отношение к той или иной форме потери крови.

Для доисторического человека менструация у женщин их племени виделась как нечто совершенно загадочное и захватывающее. В их мире потеря крови, тем более если она длилась несколько дней, рассматривалась как серьезная травма, которая может повлечь за собой смерть. Эта невинная кровь происходила из того же места, откуда возникла жизнь, что будоражило и воспринималось как нечто страшное и сверхъестественное. Это в дальнейшем привело к появлению фигур Венеры, найденных в древних гробницах, и даже к почитанию Геи, Матери-Земли.

В Древнем Египте менструальный цикл считался магическим и священным. Там кровь добавляли в красное вино, чтобы обрести духовную силу.

В Древней Греции менструальную кровь смешивали с зернами пшеницы, которые затем сеяли в почву во время весеннего праздника, чтобы повысить плодовитость у женщины. Вдобавок сами растения тоже лучше росли.

Употребление напитка из менструальной крови наложниц («сок красного инь») придавало китайскому императору божественный статус. В индуистской традиции кровь женщины считалась источником всего творения («источник жизни»). Кровь, которая течет из матки и способна накормить еще не рожденного ребенка, рассматривалась как дыхание жизни. Говорят, что слово «ритуал» происходит от санскритского rtu, что означает «менструация». Индусы считают менструальную кровь посредником в реинкарнации.

Нидерландское слово menses произошло от греческого menus, что означает «луна» и «сила». В этой культуре ежемесячное кровотечение воспринималось как космическое событие: его периодичность была связана с лунным циклом и приливами.

Позже эту магическую и мифическую природу менструации заменили идеей нечистоты, и женщины стали самоизолироваться во время месячных. Им больше не разрешалось готовить еду или участвовать в церемониях, приходилось удаляться в «лунные хижины», что для многих было весьма приятно, потому что они были избавлены от повседневных обязанностей и могли отдыхать.

Многие колдуны были сожжены на костре за то, что пили менструальную кровь во время своих черных месс и встреч с дьяволом. Печально известна в этом отношении Катрин Монвуазен, которая во времена Людовика XIV была обвинена в колдовстве: она использовала собственную менструальную кровь в особом любовном эликсире… Женщина была казнена в 1680 году за изготовление отравляющих зелий.

Мистика вокруг менструального цикла все еще присутствует в некоторых духовных движениях. Они хотят иметь доступ к этому «резервуару» женской магии и использовать его, например, для питания растений и животных.

И в наши дни менструальная кровь не потеряла своего сакрального смысла и встречается в некоторых духовных движениях.

Или для приготовления напитка бессмертия, потому что считается, что менструальная кровь содержит стволовые клетки, которые обладают регенеративными свойствами. Уже не секрет, что они (в том числе мезенхимальные) присутствуют в эндометрии[153]. Стволовые клетки усиленно изучают, но пока неизвестно, оказывают ли они благотворное влияние на организм человека…

Традиционно в альтернативных кругах группу крови часто считают ключом, который открывает дверь к тайнам нашей иммунной системы. Хотя для этого еще нет научных оснований, все же были описаны четыре типа людей в зависимости от их группы крови. Люди с группой крови 0 — охотники, А — фермеры, В — кочевники. Те, у кого группа крови AB, — загадка…

Диета по этому признаку, которая датируется 1960-ми годами, предполагает, что ваша группа крови определяет, какие продукты для вас полезны, а каких лучше избегать.

Охотник с группой крови 0 — это, конечно, мясоед с крепким желудком и прекрасной иммунной системой. Он может есть мясо, рыбу и моллюсков по своему усмотрению, но ему лучше воздержаться от продуктов с глютеном, орехов и семян, а также от некоторых овощей (например, брюссельской капусты). Фермер с группой крови А — вегетарианец с нежным желудком, который должен употреблять растительные продукты, фрукты, красное вино и кофе и избегать мяса и рыбы. Кочевник с группой крови B — любитель молочных продуктов с сильным желудком, который предпочитает яйца, сыры, а также печень и фрукты. Он испытывает отвращение к хлебу, крупам и моллюскам. Люди последнего типа — это своеобразная комбинация (A и B), они имеют достаточно слабый желудок, предпочитают тофу и рыбу и не любят мясо и хлеб. Мы можем только посочувствовать повару, который готовит для компании или семьи с разными группами крови.

Несмотря на то что такие диеты совершенно бессмысленны (они псевдонаучные), в конце XX века им были посвящены целые талмуды. Когда же было заявлено, что строгое соблюдение правил и запретов может привести к быстрой потере веса, тысячи экземпляров разлетелись как горячие пирожки. Вы поймете, что единственными, кому эта диета пошла на пользу, были сами гуру-диетологи.

Интерес человека к кровопийцам останется с нами на века, в частности благодаря вампирам из румынских легенд, существам, которые испытывают почти сексуальную жажду крови.

Еще в древнегреческой и римской мифологии упоминается тайное поглощение крови молодых жертв. Это обычно происходило ночью, кровь должна придать силы и энергию (обычно пожилому) человеку, который встречался с дьяволом. Женщины-демоницы высасывали кровь у мужчин, с которыми занимались сексом, чтобы лишить сил или убить их (в народе они известны как ламии или суккубы).

Примечательно, что после набегов в Южную Америку испанские конкистадоры, помимо золота и серебра, также привезли с собой безумные истории о мертвых, которые ночью восставали из могил и питались кровью недавно умерших. Они вскрывали гробы и пили прямо из сердца. По словам иезуитов, которые путешествовали вместе с солдатами, чтобы уничтожить этих молодых вампиров, требовалось пронзить их сердце и обезглавить, а затем полностью сжечь тело.

Первое изображение вампира найдено на глиняных черепках ассирийского периода, на нем показан мужчина, занимающийся любовью с женщиной-вампиром. Мы также встречаем истории об этих существах в древних китайских и индийских трудах.

Очевидно и то, что жажда крови и поиски молодости составляют неотъемлемую часть самых ранних мифов и тайных желаний человечества.

Тот факт, что вампиры обычно представлялись нам бессмертными, возможно, скрывает за собой другое извечное стремление человека — вечную жизнь.

Истории о вампирах всегда пугали людей, и поэтому на протяжении веков были случаи массовых истерических преследований невинных или ведьм. При раскопках в некоторых средневековых деревнях, среди которых Уоррам Перси, находящийся недалеко от Йорка, в Великобритании, были обнаружены тела людей, по всей видимости, казненных местными жителями. Скорее всего, их посчитали вампирами: тела расчленили, раздробили и сожгли, а в довершение похоронили вдали от обычного кладбища. Все это было необходимо, чтобы помешать упырям восстать и вернуться в деревню в поисках мести…

В самых ранних мифах появляется тайное желание человечества — поиск молодости при помощи крови.

По непонятной причине с XVI и XVII веков легенды о вампирах в основном встречались в Восточной Европе, особенно в Трансильвании (область в нынешней Румынии) и на Балканах. Самый известный персонаж, конечно же, Влад Цепеш (1431–1476), трансильванский господарь, получивший имя Дракула («дракон») от прозвища своего отца. Влада считали не только сыном некоего демона, но и главным защитником христианских традиций от мусульманских турок. Он также имел репутацию очень жестокого человека, особенно по отношению к своим врагам. Например, после битвы, в которой тысяча турецких солдат была взята в плен, он приказал всех посадить на кол: извините за ужасные подробности, он проходил через анус и, медленно проникая через тело, доходил до горла. Сам Влад Цепеш встретил свою смерть в возрасте 45 лет от рук турецкого убийцы: его окровавленная голова была насажена на копье и провисела так в течение нескольких недель в назидание приспешникам.

Нам он, конечно, известен по книге ирландского писателя Брэма Стокера (1847–1912), которая придала новый смысл термину «жажда крови». Он умело использовал ранние легенды о вампирах. Еще несколькими годами ранее Шеридан Ле Фаню написал новеллу «Кармилла» о женщине-вампире, питающейся кровью невинных жертв. В 1819 году свет увидел рассказ «Вампир», написанный Джоном Полидори — британским врачом, не лишенным литературных амбиций, у которого была особая жажда крови. Это история о бедняках, обескровленных благородными кровопийцами, которая в то время пользовалась большим спросом. Отражая дух того времени, Мэри Шелли создала роман о докторе Франкенштейне и его чудовище (опубликованный в 1818 году).

Сообщения о том, что летучая мышь-вампир может укусить и заразить человека вирусом бешенства, подстегнули интерес к истории о Дракуле.

Брэм Стокер не просто опирался на уже существующие истории о вампирах. Его очаровывала и другая тема, которая вызывала неугасаемый интерес в ту эпоху, — подробное описание повадок и инстинктов животного. Особое и несколько извращенное внимание он проявлял к обыкновенному вампиру, или Desodus rotundus, южноамериканскому виду летучих мышей, которые ночами нападают на домашний скот. Своими острыми выпирающими зубами они кусают жертв за шею. При этом в тело последних вместе со слюной попадает антикоагулянт (не дает крови свернуться), а животные наполняют свои животы вкусной теплой кровью. Когда появились сообщения о том, что летучая мышь-вампир может напасть на человека и заразить его вирусом бешенства, вымышленная история о Дракуле заиграла новыми красками.

Человек-вампир — это бессмертное существо с отталкивающей внешностью, бледной кожей и клыками. Он выходит ночью из темного убежища, чтобы питаться кровью (предпочтительно) молодых девственниц. (Эта последняя пикантная деталь была внесена, чтобы пробудить эротический интерес читателя.) Стокер гениально смешал реальность и вымысел, поскольку через укус вампира человек обретал вечную жизнь, а не бешенство и сам становился вампиром. Также в дополнение к злодею, как это полагается в хороших романтических традициях, не обошлось и без положительного героя. В соответствии с духом времени эту роль Стокер отдает доктору, который чудесным образом (а мы говорим о 1890 годе), кажется, знает все о переливании крови. Бедной жертве, девушке по имени Люси, полностью истощенной ночными кровавыми выходками Дракулы, этот доктор, который по совместительству оказывается ее женихом, жертвует свою кровь. К сожалению, героиню уже невозможно спасти: граф продолжает питаться ее кровью. Так она сама становится вампиром, пугаясь лишь солнечного света и распятий. О чесноке и зеркалах пока ничего не говорят… Брэм Стокер также придумал способ, которым вампира можно уничтожить раз и навсегда, — пронзив сердце деревянным колом. Бедную героиню поразил в грудь ее же возлюбленный (любой сексуальный подтекст, конечно же, случаен), так она обрела мир и покой.

Еще тогда ученые XX века задавались вопросом, как Стокер, не отличавшийся особой начитанностью и успехами в науке, мог так точно описать все медицинские детали. Вполне вероятно, что это во многом связано с его братом, врачом, который, возможно, работал с больными порфирией. Как упомянуто выше, это наследственное заболевание крови, при котором небелковая часть гемоглобина, переносящего кислород, гем, не синтезируется. Строительные блоки, называемые порфиринами из-за пурпурного цвета, накапливаются в коже и слизистых оболочках, вызывая анемию. Кожа приобретает бледный желтоватый цвет, и наблюдается неравномерный рост волос. При воздействии солнечного света порфирины вызывают болезненное образование пузырей, из-за чего пациенты испытывают дискомфорт и часто ведут отшельническую жизнь. Добавьте к этому тот факт, что порфирия может поражать десны, обнажая зубы, особенно клыки, — так появляется вампир. Между прочим, у пациентов с этим заболеванием нередко происходит обострение после контакта с чесноком. Тот факт, что они не отражаются в зеркалах, будет иметь метафорическое значение. Кровь, классический источник железа и белка во многих примитивных культурах, может помочь пациентам с порфирией, облегчая их анемию.

Женская версия Влада Дракулы — графиня Элизабет (венг. Эржебет) Батори (1560–1614). У нее печальная репутация первой в истории женщины-вампира, о которой имеются реальные свидетельства. Неудивительно, что она принадлежала к влиятельной, несколько загадочной знатной семье с трансильванскими корнями. Фантастическая смесь мифов и правды создавалась вокруг нее как при ее жизни, так и после.

Что мы точно знаем, так это то, что в 12 лет ее выдали замуж за венгерского графа Ференца Надашди. Она родила ему семерых детей. По словам ее современников, она была очень красива, хотя, конечно, никто не осмелился бы сказать что-то дурное о ком-то из такой влиятельной и знатной семьи.

Поскольку графу часто приходилось отправляться в военные экспедиции для защиты своей страны от вторжения войск Османской империи, все заботы об их родовом замке в Чахтицах и прилегающих к нему двенадцати деревнях с их жителями (это очень важная деталь) легли на плечи Элизабет. Это занятие пришлось ей по душе; для того времени она была очень эрудированной женщиной, которая могла свободно говорить и писать на четырех языках: венгерском, латинском, греческом и немецком.

В 1604 году ее муж умер при довольно мрачных обстоятельствах. Вскоре появились первые слухи о том, что графиня жестоко относится к своим подданным. Даже венгерские и трансильванские дворяне, которых уже ничем не удивишь, ставили под сомнение ее разнузданный образ жизни. Элизабет имела репутацию бонвивана[154], которая, пользуясь отсутствием мужа, заводила интрижки с несколькими молодыми любовниками, а также предавалась утехам и с женщинами. Ко всему прочему имеется жалоба лютеранского служителя Иштвана Мадьяри, датируемая 1604 годом, который прямо обвинил ее в убийстве сотен подданных.

Элизабет была убеждена, что купание в крови молодых девственниц — единственный способ сохранить молодость и красоту. Она заманивала молодых жителей деревни в замок, обещая стабильную и хорошо оплачиваемую работу, но почти никто оттуда не возвращался. Там их пытали ужасными садистскими методами: резали, кололи, отрубали и отрывали части тел и выпускали кровь. Любимым развлечением графини была клетка: молодую девушку запирали в плетеном железном шаре, полностью покрытом острыми пиками изнутри. Эту сферу поднимали к потолку, а затем резко бросали вниз, действие повторялось, пока все тело не превращалось в решето. Внизу обнаженная Элизабет стояла под кровавым душем. Слуги должны были слизывать кровь с ее тела, а не использовать полотенца.

Последней каплей, которая все-таки запустила машину правосудия, стало то, что графиня заманила молодых девушек из низшего сословия на бойню под видом уроков этикета. Тем не менее прошло шесть лет, прежде чем венгерский король Матьяш II приказал провести расследование этой чудовищной истории. Сохранившиеся судебные документы позволяют нам узнать некоторые безумные реалии жизни графини. Во время рейда на замок было найдено несколько трупов рядом с сильно замученными и умирающими девушками. Допросили более трехсот свидетелей, а четырех непосредственных слуг графини арестовали как сообщников. Саму Элизабет, разумеется, не смогли немедленно привлечь к ответственности из-за ее высокого происхождения, решения она ожидала в своем замке. Ее четырех слуг приговорили к виселице (правда, после тщательных пыток). Показания о количестве жертв расходятся. Было ли их 37 или 51? И где они были похоронены? Это было также неясно. Еще один свидетель утверждал, что видел список из 650 жертв во владениях графини… В итоге остановились на 80 убитых. Однако никто из свидетелей не сообщал о купании в крови или железной сфере. Возможно, эти безумные эротические подробности позже добавили недобросовестные историки.

Соучастники, вероятно, ожидали некоторого снисхождения из-за признания, но их ждало разочарование. Двоим из них сначала отрубили пальцы (те, что были испачканы кровью невинных девушек), а затем сожгли заживо. Одного из них приговорили к пожизненному заключению, а последнего без каких-либо пыток просто обезглавили (возможно, потому что на их счету было меньшее количество жертв).

Элизабет удалось избежать пыток и унижений в камере. Из-за ее происхождения ей было разрешено отбывать наказание в замке Чахтицах, но, по сути, она будет замурована в комнате: оставили только узкую щель, через которую передавали немного еды и воды. Через три года она умерла, истощенная и очень далекая от своего идеала молодости и красоты.

В этой истории остается много вопросов, в частности касательно мотивов графини. Действительно ли она купалась в крови девственниц, чтобы сохранить молодость? Или же она была просто садисткой, которая испытывала удовольствие, мучая своих подданных? Или психопаткой из-за родства ее родителей, которые приходились друг другу двоюродным братом и сестрой? Ее легендарные приступы безумия и эпизоды эпилепсии подтверждают эту теорию.

Риск возникновения рака может повыситься при употреблении мяса с кровью.

Согласно апокрифическим писаниям[155], у Элизабет нашлись подражатели. Людовик XV (1710–1774) был известным сладострастником, а его любовницы — мадам Помпадур и мадам Дюбарри — прославились даже больше, чем сам король. Ходили слухи, что, потворствуя своим эротическим фантазиям, он купался в крови девственниц. Также у него было не менее девяноста внебрачных детей.

В XVIII и XIX веках истории о кровожадных вампирах привели к массовым истериям и преследованиям невинных людей, которые в дальнейшем были осуждены и казнены страшным образом. Одно из самых громких дел было связано с сербом Арнольдом Паоле. В 1731 году после долгих сомнений австрийское правительство решило направить следственную группу в никому не известную деревню под названием Медведжя: до властей дошли слухи, что там осквернено несколько могил. Тела отсутствовали или были пронзены колом, изрезаны или сожжены. Местные народные поверья гласили, что вампир Арнольд Паоле, который пятью годами ранее умер от перелома шеи, продолжал разорять деревню по ночам, а его кровавый укус не только убивал людей, но и заражал их вампиризмом. В связи с этим жители деревни решили обезопасить себя, используя классические способы борьбы с упырями…

При вскрытии могилы самого Паоле старосты деревни, к своему удивлению, обнаружили прекрасно сохранившееся тело. «Кровь текла из его глаз, ушей и носа, ногти на пальцах рук и ног отросли». Когда они пронзили колом его сердце, он издал громкий крик, «кровь засочилась из его груди». Его тело быстро сожгли, а пепел положили обратно в гроб.

Но на этом все не закончилось. В течение трех месяцев произошло еще семнадцать подозрительных смертей, и все они были приписаны вампиру. Поговаривали, что Паоле также кусал животных, поэтому любой, кто ел их мясо, считался вампиром. Их могилы были также вскрыты: у пятнадцати тел, среди которых было двое детей, обнаружили не только раны от укусов на шее, но и свежую кровь, текущую изо рта и глаз. Жуткий отчет о расследовании, который без промедлений был представлен австрийскому суду, мгновенно стал сенсацией по всей Европе.

Вскоре пошли слухи об эпидемии вампиризма, которая проникла в западные регионы с востока загадочных Балкан. Внезапно повсюду начали мерещиться заговоры и тайные кровожадные общества, которые якобы занимались людоедством, проводили черные мессы и оргии. Ироничным был и тот факт, что все эти истории связаны со знатью, которая, как это обычно и бывает, пила кровь простого люда. В семьях, где внезапно за очень короткое время умерло несколько человек от чахотки (теперь она называется «туберкулез»), искали объяснение происходящему и часто подозревали вампира, который распространял болезнь. В некоторых медицинских сочинениях того времени рекомендовалось сжечь подозреваемого упыря, просеять пепел, а затем дать выпить больному. Никто не выживал после этого лечения, но зато чудовище удавалось обезвредить…

В XIX и XX веках эти существа по всей Европе стали любимыми персонажами различных романистов. Это вдохновило некоторых психопатов. Например, в 1925 году в послевоенной Германии Фриц Хаарманн — «вампир из Ганновера» — был обезглавлен на гильотине после того, как признался в убийстве по меньшей мере 24 маленьких мальчиков и подростков. Он кусал их за шею и пил кровь. В начале 1970-х годов общественность была шокирована историей глухонемого американца Куно Хоффмана. Маньяк признался, что вскрыл не менее 35 свежих могил и выпил кровь умерших, он разрезал их тела бритвой. По его словам, это придало ему больше сил и энергии, и он стал выглядеть лучше. Его поймали после того, как он застрелил пару влюбленных, чтобы попробовать свежей крови. На суде он заявил, что «от свежей крови почувствовал больше силы, чем от крови покойников». Вскоре его повесили.

До недавнего времени жажда крови процветала среди некоторых субкультур. Например, в готических кругах, где еще верят в мифы о вампирах. Самоповреждение и увечья приобретают эпидемические масштабы среди групп молодых людей. Более тысячи кинокартин посвящены вампирам, сверхъестественному и оккультному. А такие хорошо продаваемые элементы киноиндустрии, как секс, садомазохизм и вечная молодость, гарантируют успех фильму. Как у вампиров, это вечная жизнь через жажду крови. Истории о кровопийцах в конечном счете отражают дух времени, выступая метафорами социальных проблем и явлений, таких как религиозный фанатизм, гомосексуализм, садомазохизм, педофилия, самоповреждение, причинение вреда собственному здоровью, жажда вечной загробной жизни и бессмертия.

Также важно учитывать риски для здоровья при поедании сырого мяса. Употребление в пищу свежей крови человека или животных абсолютно точно может привести к опасным для жизни инфекциям, вызванным вирусами, прионами[156] или паразитами. Методы, с помощью которых собирается кровь (на бойнях, через менструальные чаши, в криминалистике), и способы ее хранения создают дополнительные риски для здоровья. Опыт переливания говорит о многом.

Малоизвестно, что употребление мяса с кровью может повысить риск возникновения не только рака толстой кишки, но и пищевода, легких, поджелудочной железы и простаты.

Риск возникновения рака может повыситься при употреблении мяса с кровью.

Международное агентство по изучению рака (IARC) Всемирной организации здравоохранения в 2015 году опубликовало обширный отчет о возможном канцерогенном воздействии сырого мяса. По мнению экспертов, переработанное мясо (копченое, соленое, ферментированное, с добавками или без) еще более опасно: потребление 50 граммов обработанного мяса в день приводит к увеличению риска развития рака на 18 %.

В последние десятилетия было проведено достаточно много исследований в поисках объяснения этого явления. Как вариант рассматривалось чрезмерное воздействие насыщенных жиров и избыточное потребление белка, но это не удалось доказать эмпирическим путем. В 2004 году подозрение пало на железо, которое присутствует в эритроцитах. Железо бывает разновалентным (2+ и 3+). Оно участвует в связывании кислорода, но также может выделять свободные радикалы в ЖКТ. Это может привести к повреждению ДНК кишечных клеток и раку. Молекулы железа в составе переработанных мясных продуктов наносят еще больший ущерб. Неудивительно, что ВОЗ рекомендует снизить потребление красного и избегать переработанного мяса.

Кровяной допинг: быстрее, выше, сильнее

Потребление крови фараонами и римлянами и кровяной допинг очень похожи. Мифическая связь этой жидкости с энергией и омоложением вдохновляла спортсменов, которые хотели преуспеть и быть признанными первыми в своем сообществе. В течение XX века многие атлеты пытались улучшить свои результаты с помощью манипуляций с кровью. В 1930-х годах уже ходили слухи о том, что скандинавские спортсмены злоупотребляют переливаниями крови. Когда после Второй мировой войны было продемонстрировано, что выносливость солдат можно значительно повысить с помощью этой процедуры, в спортивных кругах начался ажиотаж. Ситуация обострилась после Олимпиады 1968 года в Мехико. Уникальное расположение (город находится на высоте более 2000 метров над уровнем моря) явно повлияло на людей, которые никогда не жили в таких условиях: их мышцы получали меньшее количество кислорода. А те, кто жил на большой высоте, не не жаловались на это. Анализы крови показали, что у них, естественно, больше эритроцитов. Это, конечно, преимущество, если вам нужно быстро транспортировать много кислорода через кровь.

В 1972 году исследовательская группа из Стокгольма (пионеры спортивной медицины) опубликовала новаторское перспективное исследование. Они заметили, что толерантность к физической нагрузке у спортсменов, которые получили 0,8 литра крови перед тестом, увеличилась почти на 25 %. Эта кровь была взята у них же тремя неделями ранее (здесь мы говорим об аутотрансфузии). Совпадение это или нет, но на Олимпийских играх 1972 года в Мюнхене известный финский спортсмен Лассе Вирен стал первым в беге на дистанции и 5, и 10 тысяч метров. Отвечая на вопрос о секрете такого успеха, он заявил, что всем обязан оленьему молоку и тренировкам на большой высоте. Когда после четырех лет в 1976 году он совершил тот же самый дерзкий подвиг на Олимпиаде в Монреале, слухи о том, что ему сделали переливание крови, расползлись по всем таблоидам. Вирен всегда отрицал это, хотя его товарищи позже признали, что финская команда действительно использовала переливания крови за день до соревнований. Примечание: тогда в этом не было ничего противозаконного. Другие команды, например русские, тоже скрыто использовали это чудодейственное средство.

Неожиданностью стало известие о том, что велосипедисты также переливали кровь. Итальянец Гастоне Ненчини, как говорят, выиграл Тур де Франс в 1960 году благодаря донорству. Этому не было никаких доказательств, но французский велогонщик Жак Анкетиль публично выступил в 1967 году за право на использование этого метода, повышающего эффективность, ведь это «его собственное тело». Возможно, он также экспериментировал с переливанием и использовал озонотерапию.

Дальше — больше: в 1974 году немецкая сборная по футболу одержала победу. Легендарный защитник Франц Беккенбауэр, который играл в составе команды, позже признался в интервью, что выступил лучше благодаря инъекции собственной крови. Неясно, шла ли речь о переливании большого количества крови, поскольку он говорил о введении в мышцы.

Сразу появились различные способы манипуляций с показателями. Голландец Йоп Зутемелк открыто признал, что подвергся переливанию крови (он был вторым после бельгийца Люсьена Ван Импе), но сказал, что сделал это только по медицинским показаниям. По словам его врача, спортсмен страдал анемией, и его «систему нужно было сбалансировать».

Какое-то время об этом больше не вспоминали, пока в 1984 году Франческо Мозер не побил легендарный мировой рекорд Эдди Меркса дважды в течение пяти дней. В окружении итальянского велогонщика было замечено большое количество молодых парней. По слухам, у них такая же группа крови, как у Франческо. В 1999 году Мозер признался, что делал переливание для заезда, но утверждал, что это была его собственная кровь.

Затем происходит нечто особенное. Обычно велогонщиков (и других ведущих спортсменов) сопровождали soigneurs (фр. тренеры), чаще всего неплохие ребята с добрыми намерениями, но с переменным успехом применяющие на них народные средства или препараты для лошадей, такие как амфетамины и кортизон. Тут на сцене внезапно появились хорошо обученные спортивные врачи со звучными фамилиями, такие как Конкони или Феррари, позже также Фуэнтес и другие. В одночасье все, казалось, стало более профессиональным и безопасным, но не более этичным…

Внезапно совершенно посредственные и почти не известные гонщики начали получать медали. Американская команда по велоспорту выиграла девять наград на Олимпиаде 1984 года в Лос-Анджелесе (до этого семь лет они не одерживали побед). Поскольку некоторые люди знали слишком много, команда открыто призналась, что проходила процедуру переливания крови. Услужливый кардиолог Герман Фальсетти из Университета Айовы был готов сдать кровь друзьям и членам семьи в отеле Ramada Inn в Лос-Анджелесе.

Это было последней каплей: все говорили о манипуляциях, и кровяной допинг стал обычным явлением. В 1985 году несколько спортивных федераций заявили, что процедура переливания собственной или донорской крови теперь незаконна. Однако это не помешало многим охотно продолжать использовать то, что Бьярне Рийс называл источником молодости. Печально известна судьба голландской велосипедной команды PDM[157]. В интервью голландской ежедневной газете De Volkskrant в 2017 году врач команды Питер Янссен подробно описал, как обстояли дела в 1988 году. Он рассказал, каким образом шел забор крови, как она хранилась или замораживалась в небольшом частном банке крови и как при необходимости ее доставляли днем и ночью в места прибытия или отдыха во время тура. На пакеты для велогонщиков наносился специальный код, например имя их матери или фиктивная дата рождения. Переливание проходило в гостиничном номере. Многие руководители команд, техники и ответственные лица смотрели на это сквозь пальцы. Настоящее чудо и то, что все проходило без осложнений: никаких летальных исходов или заражения при разморозке или введении крови.

В конце 1980-х годов поползли слухи о новом чудодейственном лекарстве — ЕРО, или эритропоэтине. Первоначально разработанный для лечения анемии при почечных болезнях, этот гормон также, по-видимому, повышал количество эритроцитов у здоровых людей.

Эра сложного и опасного переливания крови закончилась, теперь было достаточно простого шприца. Но никто не знал, какие дозы можно использовать для спортсменов, как правильно вводить препарат (под кожу или в кровоток), когда эффект был максимальным и как долго он длится…

Эритропоэтин, разработанный для лечения анемии, стал считаться чудодейственным средством, поскольку увеличивал количество эритроцитов у здоровых людей.

Некоторые велосипедисты начали сами ставить над собой эксперименты, а врачи иногда забывали клятву Гиппократа, что приводило к фатальным последствиям. В период с 1987 по 1991 год около двадцати профессиональных велосипедистов умерли, по всей вероятности, из-за ненадлежащего использования ЕРО. Теперь стало известно, что он может сильно поднять уровень гематокрита (соотношение эритроцитов к плазме в цельной крови, норма составляет 40–45 % для мужчин и 38–42 % для женщин), что, в свою очередь, увеличивает количество кислорода в мышцах. Это приводит к линейному росту производительности, но ограничивается гематокритом в пределах 50–55 %. Кроме того, производительность снова начинает падать из-за загустения крови, вследствие которого кровообращение в мышцах и сердце замедляется. Некоторые велосипедисты, которые внезапно погибли, длительное время бездумно вводили себе большие дозы EPO. Их показатели гематокрита были более 60 %, самый печальный рекорд — 72 %… Неудивительно, что их сердца просто не выдерживали: сердечная аритмия и повышение артериального давления убивали их. Некоторые из них, возможно, были генетически предрасположены к развитию аритмии, и, вероятно, EPO только ускорил эти процессы.

Скандалы из-за внезапных смертей на спортивных мероприятиях, в частности нескольких Олимпийских играх, привели к полному запрету EPO с 1990 года. Однако качественного теста для обнаружения этого препарата в то время еще не существовало, он появился только в 2000 году. Таким образом, установили максимальное значение гематокрита — 50 %. Это стало критерием допуска к гонке. Однако это настоящая неудача для тех, у кого этот показатель выше пятидесяти (примерно один из десяти человек), или тех, у кого более густая кровь из-за чрезмерного потоотделения или потери других жидкостей (диарея, моча).

Сразу же (особенно в сфере велоспорта) были разработаны стратегии, позволяющие снизить уровень гематокрита. Многие гонщики сразу же после соревнования получали физиологический раствор, разжижающий кровь, или лекарство, которое противодействует выведению жидкости из организма (например, минирин, в то время все еще часто используемый у детей при ночном недержании мочи). Нередко к этому добавляли декстран или гидроксиэтилкрахмал, чтобы извлечь как можно больше жидкости из тканей и позволить ей попасть в циркулирующую кровь, что еще сильнее снижает показатели гематокрита.

Жировые эмульсии также использовались для маскировки всех видов допинга и манипулирования гематокритом. Иногда это приводило к невероятно трагическим историям. Например, когда в 1991 году всем гонщикам команды PDM одновременно внезапно пришлось покинуть тур из-за пищевого отравления: все они якобы ели плохую рыбу. Позже выяснилось, что в их гостинице рыбу в тот день не подавали и все они накануне получили «бодрящий» настой интралипида. Врач команды признал, что проблемы, по всей видимости, возникли из-за неправильного хранения препарата… Главы спортивных организаций делали вид, что ничего не знали, даже когда применение стимуляторов было очевидно.

Еще одна история, которая может показаться выдумкой: в отчете Антидопингового агентства США (USADA) описывается, как в плохом шпионском романе, что во время чемпионата мира 1998 года доктор Лэна Армстронг протащил литр физиологического раствора под своим длинным темным плащом, чтобы добиться необходимых показателей для анализа крови.

В туре 1998 года дело Фестины напоминало слежку за настоящей мафией. В автомобилях команды был обнаружен внушительный арсенал допинговых препаратов и медицинских инструментов (капельницы, иглы). Полиция и суд вмешались в расследование и подвергли обыску гостиничные номера. Именно так удалось ликвидировать целую допинговую сеть с участием нескольких команд. Как и в любой истории, очень быстро нашли козлов отпущения: ими стали обычные тренеры, которые понесли уголовное наказание. «Ничего не знающие» главы спортивных организаций и «честные» врачи остались на свободе. По подсчетам, на черном рынке EPO используется по меньшей мере в шесть раз чаще, чем у пациентов с раком и заболеваниями почек.

Многое изменится в 2000 году. Франсуаза Ласн из французского антидопингового агентства описала в авторитетном журнале Nature надежный (как мы и она тогда думали) тест для выявления препарата в моче. Благодаря этому в последующие годы многие так называемые лучшие спортсмены были пойманы на допинге. Именно это положило начало крысиной гонке между допинг-лабораториями и нечистыми на руку спортивными врачами и мошенниками.

Довольно быстро были разработаны методы обхода допинг-контроля. Спортсмен принимал типичный «безопасный» курс EPO, который состоял из двух этапов. Первый проводится за несколько недель до соревнования и направлен на увеличение общего количества эритроцитов. Поскольку используются достаточно высокие дозы препарата и спортсмен рискует попасться, его обычно куда-нибудь отправляют тренироваться вдали от любопытных глаз. Также удобно проводить эти тренировки на большой высоте. Тогда производство EPO организмом увеличивается из-за низкой концентрации кислорода в крови, и более высокое содержание препарата трудно заметить. Если же у кого-то все-таки появляются подозрения (или если тренировки происходят на слишком большой высоте), всегда можно заверить, что человек спит в барокамере (таким образом, давление и кислород падают) или занимается с маской — такие процедуры не запрещены.

Новый тест для выявления ЕРО в моче позволил поймать на допинге лучших спортсменов.

Второй этап проходит незадолго до соревнований, а иногда и даже во время них. В этой ситуации используют только микродозы EPO. Известно, что их уже не зафиксировать примерно через шесть-восемь часов. Инспекторы по допингу не могут проводить проверки с 23:00 до 06:00, так что всегда остается время для инъекций. Микродозы препарата были рассчитаны специализированными спортивными врачами таким образом, что гематокрит остается на уровне 50 и не превышает его. И для безопасности и проверок можно ставить капельницы с физиологическим раствором по утрам… Если показатель превышен, всегда есть возможность приписать все ошибкам во время сбора анализов, транспортировки, второй пробы и так далее. Многие юристы заработали на этом большие деньги.

К большому разочарованию инспекторов по допингу, EPO-тест Ласне оказался не совсем точным. Это было хорошо проиллюстрировано на примере бельгийского триатлониста Рутгера Беке и широко освещалось в средствах массовой информации. После триатлона в Кнокке в 2004 году он дал положительный результат на препарат. Спортсмен заявлял о своей невиновности настолько убедительно и эмоционально, что некоторые расчувствовавшиеся биохимики из Лёвенского университета решили подробнее изучить этот знаменитый французский EPO-тест. Если не углубляться в детали (и несколько научных трудов), анализ оказался небезупречным. Некоторые белки, которые попадают в мочу у спортсменов во время экстремальных нагрузок, могут повлиять на результаты. Кроме того, было обнаружено, что лаборатории интерпретируют результаты допинг-теста диаметрально противоположно. Когда Дисциплинарный совет фламандского сообщества прислал мне досье, чтобы получить мой совет как гематолога и эксперта по EPO, я не мог совершенно точно признать, что Рутгер принимал препарат. Вполне вероятно, что использованный в этом случае тест дал ложноположительный результат. Триатлонист Беке был оправдан.

Между тем наука не стояла на месте, и в 2002 году была разработана новая форма EPO. Она имеет более длительную продолжительность действия, поэтому должна применяться реже. Продукт получил название NESP (Novel Erythropoiesis Stimulating Agent). Это был прорыв в лечении пациентов с заболеваниями почек и раком, у которых уже было много других ежедневных процедур. Позже, в 2007 году, будет разработана еще более долгоиграющая форма — CERA (Continuous Erythropoiesis Receptor Activator).

Спортивный мир подумал, что ему в руки попался новый удобный препарат, но не принял во внимание тот факт, что NESP и CERA — это искусственно модифицированные молекулы и, следовательно, их гораздо легче обнаружить, чем первоначальное средство. Типичной ситуацией того времени был случай велосипедиста Йохана Мюзеува. Еще в 2002 году была обнаружена схема контрабанды, которую придумал ветеринар Хосе Ландуйта: он, очевидно, мог легко раздобыть гормоны роста, а также NESP. Гонщики могли заказать у него препараты настолько незаметно, насколько это было возможно. Из прослушанных и просочившихся в прессу телефонных разговоров выяснилось, что Мюзеув среди прочего регулярно заказывал у Ландуйта NESP, который для прикрытия называли осой[158], и связанные с ним схемы («осиное гнездо»)… Ситуация становится еще более циничной, когда заговорили о стиральной машине (одно из устройств для самостоятельного измерения гематокрита) и нарезанном хлебе (гормоны роста).

Знаменитые спортивные врачи и менеджеры, а также известные журналисты опять ничего не знают и не хотят знать. В бешенстве они оставили EPO позади и вернулись к старому доброму переливанию крови. Если вы используете собственную кровь, это почти невозможно обнаружить, а эффект сразу же заметен (с препаратом это всегда занимает несколько дней).

До 2006 года заголовки об операции «Пуэрто» долго появлялись во всевозможных газетах. Во время рейда на испанского допинг-врача Эуфемиано Фуэнтеса (гинеколога, позже ставшего спортивным врачом) и его соседа, гематолога Мерино Батреса (управляющего банком крови, который хранит замороженные пакеты при температуре –80 °C), гражданская испанская полиция конфисковала сотни таких образцов. Они рассчитаны на спортсменов, которым делают аутотрансфузии. Интересной деталью было то, что пакеты не были помечены именем и имели только номер. К счастью, Мерино Батрес, у которого в то время уже начались проблемы с памятью и позже была диагностирована болезнь Альцгеймера, сохранил список кодов в своей базе данных. Номера были связаны с такими именами, как Хиджо де Рудико (сын Руди Певенажа, он же Ян Ульрих), Бирилло (собака Ивана Бассо) и так далее. Чтобы определить владельцев других пакетов с кровью, потребовался анализ ДНК, например из образцов, взятых при последующем допинг-тесте. Оказалось, что собаке Алехандро Вальверде по имени Питти не суждено было увидеть своего хозяина честным чемпионом мира в 2018 году.

Успех операции «Пуэрто» был лишь счастливой случайностью. Без прямых улик практически невозможно обнаружить собственную кровь, введенную человеку (взятую за несколько недель до соревнования, например во время тренировок на большой высоте или курса EPO).

Собственная кровь, введенная человеку, практически не может быть выявлена при проведении тестов.

Многие врачи знали об этом. Инспекторы, следящие за допингом, со своей стороны из последних сил искали небольшие отклонения в уровне эритроцитов, которые могли возникнуть в результате хранения и/или замораживания при переливании. Они даже искали микрочастицы пластика от пакетов для хранения, но безрезультатно.

В конце концов в 2009 году был введен в оборот так называемый биологический паспорт. Внимательно наблюдая за показателями крови спортсмена, можно заметить необъяснимое и внезапное увеличение количества эритроцитов или связать число молодых, недавно произведенных клеток крови (ретикулоцитов) с уменьшением или увеличением объема крови. Тем, у кого показатели гематокрита завышены без одновременного производства молодых клеток крови, возможно, недавно делали переливание. Любой, у кого слишком много молодых кровяных телец, либо получал курс EPO, либо находился в тренировочном лагере или барокамере. Измерения других белков крови (включая железонакопительную молекулу ферритин) также могут предоставить дополнительную информацию.

Все зависит от результатов и постоянных повторных проверок: у каждого есть свой уникальный биологический паспорт, и с течением времени в показателях возникают серьезные отклонения, по крайней мере если о них сообщают и считают чем-то серьезным. Известные бельгийские спортивные врачи в 2010 году признали, что показатели крови спортсменов со временем демонстрировали значительные изменения, как только они становились профессионалами. Но почему об этом до сих пор молчат?

Шокирующий отчет Антидопингового агентства США по делу Армстронга за 2012 год разоблачил самую настоящую мафиозную структуру, у которой даже был свой кодекс чести. Если кто-то хотел сыграть в разоблачителя, его ждали серьезные последствия: изгнание из мира спорта, судебные преследования, обвинение в фальсификации, потеря работы. Те же, кто играл по правилам, получали хорошие деньги от богатых спонсоров профессионального велоспорта. Спортсмены, тренеры, руководители команд, врачи, спонсоры, журналисты… все были втянуты в это.

Но кто ищет, тот всегда найдет: позже появились способы подделывать показатели для биологического паспорта в режиме реального времени. Сначала спортсмену делают переливание собственной крови, что увеличивает количество эритроцитов без одновременного роста числа молодых ретикулоцитов. Это может вызвать подозрение, если бы не микродоза EPO, которую вводят сразу после процедуры, так что действительно появляются молодые эритроциты, а паспорт остается чистым.

Когда в 2004 году истек срок действия патента на EPO, в интернете через Индию и Азию можно было спокойно заказать несколько десятков аналогов, так что жизнь инспекторов, следящих за допингом, стала немного сложнее. В конце концов, маловероятно, что все эти препараты, сделанные с небольшими биохимическими различиями, могут быть легко определены с помощью классических методов.

Еще позже инспекторы с тревогой обнаружили, что некоторые спортсмены экспериментируют с химической, искусственной кровью, полученной через черный рынок. Эти молекулы — эффективные транспортеры кислорода, что было доказано на лабораторных животных, но они вызывают опасные для жизни осложнения со стороны почек, легких и сердца. Когда стало понятно, что теперь есть кровяной допинг, доступный в виде таблеток, был разработан тест на этот новейший продукт. Почти сразу же появляется что-то новое, а охотники за допингом всегда будут на несколько шагов позади.

История с кобальтом весьма показательна. Гематологи в Лёвене уже в начале 1960-х годов обнаружили, что в бывшей колонии, Бельгийском Конго, были зафиксированы высокие показатели гематокрита среди рабочих на кобальтовых шахтах и… у тех, кто пьет местное пиво (которое могло быть изготовлено из воды, загрязненной этим веществом). Спустя несколько десятилетий ученые при поиске стимуляторов внутренней продукции ЕРО снова обратились к этому исследованию. Врачам, ищущим новый допинг, этого было достаточно, и они ввели препарат в оборот. А тот факт, что это повлекло за собой риск развития серьезной сердечной недостаточности и аритмии, обнаружился намного позже. Есть еще схожая история со знаменитым гематидом (Hematid) — синтетическим белком, который стал очень популярным в спортивных кругах с 2010 года, потому что его невозможно было обнаружить, однако он давал точно такой же эффект, как натуральный EPO.

В конечном счете все свелось к генному допингу. Например, инъекция активированного человеческого эпогена в мышцу стимулирует ее производить собственный EPO и вызывает тот же эффект, что и длительные активные тренировки на высоте. К счастью, между генетически модифицированным и натуральным препаратом все-таки имеются минимальные различия, так что его можно вычислить при проверке. Однако никогда не известно, кто победит в этих бегах: охотник или дичь.

В заключение следует выделить еще одну форму кровяного допинга — ту, о котором Жак Анкетиль уже много упоминал, — обогащение крови озоном (O₃, если среди нас есть химики), или озонотерапию. В Бельгии этот метод впервые попал в СМИ при очень трагических событиях в апреле 1991 года. И на этот раз дело касалось не велосипедиста, а футболиста. Люк Де Рийк, многообещающий 25-летний нападающий KFC Turnhout, внезапно умер при подозрительных обстоятельствах после посещения клубного врача, где он прошел гематогенную окислительную терапию. При этой процедуре у спортсмена берется кровь, потом машина обогащает ее кислородом или озоном, а затем ее вливают обратно. Техника была перенята у велосипедистов, и предполагали, что показатели повышаются на 10 %. Об этой истории, возможно, никогда и не узнали бы, если бы не товарищ по команде Люка, который стал свидетелем инцидента. Кто знает, возможно, он стал бы второй морской свинкой, если бы не Люк…

Врач команды KFC Turnhout, который после приятной беседы с представителем немецкой компании, продававшей машины для крови, решился на их применение, был далеко не единственным, кто воспринимал эту процедуру не как допинг, а скорее как естественное восстановление тонуса спортсмена. Также, по слухам, в Веземаале, неприглядной деревушке во фламандском Брабанте, местный врач проводил процедуру обогащения крови азотом не один год. Говорят, что ведущие спортсмены того времени — как в велоспорте, так и в легкой атлетике — регулярно посещали его процедуры и окрыленные летели домой. Этих сплетен было достаточно, чтобы превратить практику врача в настоящую золотую жилу.

Вернемся к Люку из Turnhout: в его обработанной крови образовались пузырьки воздуха, из-за чего возникла воздушная эмболия (пузырьки воздуха могут блокировать крупные кровеносные сосуды, особенно в головном мозге, эффект напоминает тромбоз). Конечно же, в этом никто не пожелал сознаться. Официально юноша умер от остановки сердца, вызванной аритмией (в те времена — классическая лазейка). Тот факт, что медик не имел должного опыта работы с этим устройством и поэтому просто экспериментировал, попытались замять. И все-таки врач клуба и представитель компании были приговорены к условным срокам и штрафу в размере около 500 евро за халатность. Довольно цинично, но инцидент был расценен как несчастный случай на производстве. Думаете, конец истории? На самом деле нет. В 2009 году итальянский врач был привлечен к ответственности за проведение озонотерапии олимпийскому пловцу, а в 2013 году медику из известной семьи в Антверпене было предъявлено обвинение в манипуляции с озоном как минимум над дюжиной известных спортсменов.

Остается только гадать, почему спортсмены и врачи с таким упорством продолжают использовать допинг. Разумеется, засекреченность («Я знаю больше, чем вы»), перспектива легкой финансовой наживы и очевидный эффект плацебо играют немаловажную роль. Те, кто считает, что тайная терапия делает их непобедимыми, лучше выступают. Тот факт, что EPO также оказывает прямое воздействие на мозг через локальные рецепторы, объясняет, почему мы можем четко наблюдать у некоторых пациентов эйфорические эффекты в дополнение к ожидаемым физиологическим. Это может частично дать понять, почему так много спортсменов, несмотря на опасность быть пойманными, продолжают использовать запрещенные препараты. Это почти такая же зависимость, как и от наркотиков?

Победы в спорте приносят уважение нации и престиж, поэтому организация системы допинга, спонсируемой государством, представляется большим соблазном.

Мимо политиков тоже не пройти. Спортивные достижения могут принести престиж и уважение нации, поэтому велик соблазн создать спонсируемую государством систему допинга.

Ранее упомянутые достижения американской команды велосипедистов в Лос-Анджелесе в 1984 году все еще были пропитаны наивным национализмом времен холодной войны. Российское антидопинговое агентство РУСАДА в этом особенно преуспело. Светлана Журова, олимпийская чемпионка по конькобежному спорту на дистанцию 500 метров в 2006 году, которая заняла должность члена совета директоров этого агентства, прямо заявила, что «РУСАДА всегда должна учитывать интересы государства». Например, все члены национальных сборных России были заранее проинформированы, когда и где будет проходить допинг-контроль. Тренерам было настоятельно рекомендовано оставлять своих подопечных без присмотра или отправлять их на стажировки и при этом разрабатывать эффективные методы маскировки. Вершиной этих манипуляций стали Олимпийские игры в Сочи (2014), когда российская секретная служба оплачивала услуги мошенников в местной допинг-лаборатории. Вероятнее всего, положительные образцы были аккуратно заменены качественными отрицательными пробами. Все это стало известно через информатора. РУСАДА была отстранена, а российские спортсмены были исключены из всех международных соревнований. Но вот чудо: в сентябре 2018 года Всемирное антидопинговое агентство (WADA) без всяких комментариев сняло это ограничение. Вот так кровь могут использовать и манипулировать ею в угоду высшим государственным интересам.

Палитра крови

Человек всегда ассоциировал красный цвет с опасностью. Один эритроцит содержит около 300 миллионов молекул гемоглобина, красителей крови. Последний в основном состоит из белковых цепей, но цвет зависит от гема, в котором железо занимает центральное место. Гемоглобин обеспечивает транспортировку кислорода (О₂), и связывание и высвобождение молекулы во многом связано с разницей между валентностью железа Fe₂+ и Fe₃+.

Важность этого химического элемента для правильного цвета крови была известна и в древние времена. Как только первобытный человек перешел от существования охотника-собирателя к малоподвижному сельскохозяйственному образу жизни, потребление мяса уменьшилось, что отразилось и на составе крови. Из палеонтологических данных мы знаем, что дефицит железа, или анемия, довольно часто встречается уже 7–10 тысяч лет назад. Только в Древнем Риме железо было признано лекарством от летаргии и слабости. Настоятельно рекомендовалось пить воду из богатых железом источников.

Те, что были заметно красноватыми из-за окисленного железа, даже считались священными.

Прямая же связь между этим веществом и анемией будет оставаться еще долгое время неизвестной. В 1554 году немецкий врач Йоханнес Ланге точно описал симптомы дефицита железа у молодых девушек: «Раньше у них были румяные щеки и губы, теперь они бледны и бескровны, их сердца колотятся как сумасшедшие, они отказываются от еды, особенно мяса… и часто страдают от неразделенной любви» (Medicinalium Epistolarum Miscellanea). Эти симптомы были частью клинической картины хлороза, как его называли в то время, вместе с несколько бледно-зеленоватым цветом лица пациентов. Доктор Ланге также назвал заболевание morbus virgineus, или болезнью девственниц, потому что заметил, что она отступает не только благодаря включению в рацион железа, но и после того, как девушки выходили замуж. Он ожидаемо связал потерю крови при менструации с дефицитом железа. Когда женщина была беременна, болезнь исчезала сама по себе. Отражалось ли это на младенцах — уже другой вопрос.

В Древнем Риме рекомендовалось пить воду из источников, обогащенных железом, оно считалось лекарством от слабости и летаргии.

Известный английский врач Томас Сиденхем (1624–1689) лечил своих пациентов с хлорозом железными опилками в холодном рейнском вине… Вскоре после этого обнаружили, что в засохшей крови можно обнаружить железо, так связь между металлом и анемией стала явной. А при помощи микроскопа Антони ван Левенгука (1632–1723) удалось продемонстрировать разницу в цвете нормальной (темно-красный) и хлорозистой крови (бледно-красный). Но только в XIX веке ученые узнали, что железо участвует в связывании кислорода, а также установили положение в молекуле гемоглобина. Чуть позже станет возможным проводить элементарную классификацию анемии, основываясь на средних показателях цвета гемоглобина (средний корпускулярный гемоглобин, бледная и темно-красная кровь).

Гематокрит, объем соотношения плазмы (желтая) и эритроцитов (красные), откроют только в 1891 году (с использованием техники центрифуги шведского химика и физиолога Свена Густава Хедина).

Отголоски важности цвета крови мы до сих пор видим в термине «красная дорожка». В греческой мифологии боги после битв возвращались на Олимп по земле, пропитанной кровью. Сегодня наши знаменитости выходят на так называемые искусственные красные дорожки…

Понятие «голубая кровь» восходит к темному 1449 году. В этом году испанская католическая церковь издала Estatutos de limpieza de sangre[159] (исп. «Уставы о чистоте крови»). Испания была осаждена маврами, потеряла большую часть своей территории, а растущая популяция еврейского населения была бельмом на глазу для власть имущих.

Кровь и родословная оказались идеальным предлогом, чтобы придумать ограничения для защиты чистоты собственной расы от грязных и бесчестных евреев и арабов-оккупантов с их нечистой темной кровью.

Речь шла о создании целой идеологии, где белые христиане гематологически отличаются от иммигрантов и религиозных групп. Позже при Реконкисте[160] это будет переведено как sangre azul, или голубая кровь (высшая кровь), которая на протяжении веков возвышала дворянство над простыми людьми.

Со временем потребуются объяснения происхождения понятия «голубая кровь». Например, факт того, что благородные дамы, конечно, не занимаются ручным трудом в поле и мало времени проводят на солнце, имеют очень бледную, алебастровую кожу, под которой пульсируют вены синего цвета, так контрастирующие с кожей… Что же до бедных крестьянских дочерей — они были загорелые, и на их смуглых руках синева вен была менее заметна.

Для защиты чистоты расы апеллировали к родословной, которая не должна загрязняться нечистой и темной кровью инородцев.

Другое объяснение было связано с обилием всевозможной пищи у дворян: столы ломились от большого количества мяса и жира, это все оказывало определенное влияние на состав биологических жидкостей. Поэтому, когда чрезмерно усердный цирюльник делал кровопускание, чтобы помочь при проблемах с пищеварением, кровь благородного человека в сосуде, казалось, имела синеватый оттенок… Еще одно объяснение заключалось в синюшном виде кожи и кровеносных сосудов, что было вызвано отравлением серебром, из которого изготавливали столовые приборы для благородных…

А может, объяснение кроется в том, что дворянская кровь должна была быть голубой, так как по указу папы придворным художникам разрешалось использовать только этот цвет (в редких случаях ляпис-лазурь), чтобы нарисовать мантию Девы Марии. Таким образом, этот цвет получил божественный, чистый и почти девственный статус. Неудивительно, что аристократы хотели быть связанными с этими прилагательными. В результате концепция голубой крови определила большую часть нашей европейской истории.

После Первого крестового похода корона Иерусалима была предложена Готфриду Бульонскому, который не был одним из важнейших королевских кандидатов. По слухам, он, вероятно, получил корону из-за его родословной, связанной с древними французскими королями Лангедока, которые берут начало от Вениамина[161] или его потомков и, следовательно, связаны с царем Давидом и ранним Израилем.

Бургундские дворяне и, разумеется, Габсбурги также заявляли, но, возможно, не так прямо, как Готфрид Бульонский, о своем происхождении от той же самой родословной. В тот момент мы видим, как пересекаются истории о происхождении от царя Давида и Вениамина и древняя легенда о Марии Магдалине. По преданию, последняя после казни Иисуса покинула Святую Землю, возможно, нося под сердцем ребенка Христа, и поселилась на юге Франции. Позже это ляжет в основу концепции голубой крови многих королей, Меровингов, которые правили большими территориями во Франции.

В регионах, где вся власть принадлежала христианам, также присутствовали катары, чье влияние неустанно росло. Католики их обычно считают пуританской сектой, но это куда больше, чем просто секта. Их философия имела много общего с манихейством, как, например, дуальное видение мира (духовное человека приходит непосредственно от Бога, а физическое и мирское — от плохого духа). Это мировоззрение крестоносцы принесли с Ближнего Востока и Балкан.

Катары не проявляли уважения к церковным обычаям того времени и в чем-то были правы, учитывая распутный образ жизни духовенства, богатство монашеских орденов, прощение грехов за деньги и торговлю покровительством. Чистота крови имела для них огромную ценность, чтобы отличать себя от других. Целые регионы отреклись от папской власти, и, конечно, реакция была незамедлительной. В 1209 году папа Иннокентий III, известный своей смелостью и макиавеллизмом, призвал к крестовому походу против альбигойцев — катарских еретиков из города Альби. Поскольку интересы правящего класса и церкви на тот момент совпали, призыв имел успех, и папские армии жестоко расправились с несколькими десятками тысяч катаров.

В природе действительно существует голубая кровь: у кальмаров, крабов, омаров и креветок.

Когда при осаде Безье главнокомандующие спросили сопровождающих священников, как истолковать приказ об истреблении катаров и как им узнать, кто был еретиком, а кто нет, папский эмиссар Арно Амори ответил: «Убей их всех, потому что Господь узнает своих». Так и поступили: за неделю было уничтожено более 20 тысяч мужчин, женщин и детей. Чистота католической (голубой) крови была обеспечена. Позже сохранение этих правильных (голубых) родословных привело к ужасающим трагедиям в английских и французских королевских домах: Габсбургов, Кобургов, Романовых и так далее.

И наконец, следует также упомянуть, что в животном мире можно найти более прозаическое объяснение такому цвету крови. У некоторых беспозвоночных, таких как улитки, кальмары, крабы, омары и креветки, в буквальном смысле голубая кровь.

Это связано с тем, что дыхательный пигмент, который содержит медь вместо железа, гемоцианин, также связывает кислород, но, в отличие от гемоглобина, входящего в состав эритроцитов, свободно присутствует в плазме.

Что касается цветов крови, химики тоже не сидели на месте. Они предположили, что кислород может транспортироваться простыми химическими молекулами, которые не обязательно должны становиться красными или синими.

Одним из первых химических заменителей, появившихся на рынке и одобренных Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США, был флуозол — зеленоватое производное перфторуглерода (PFC), которое успешно удалось протестировать в экспериментах на животных. Классическим зрелищем при демонстрации этого продукта было полное погружение живой мыши в жидкость и то, как долго животное может оставаться под водой. Флуозол транспортировал кислород в легкие животного, в то время как оно было заперто в бутылке…

Позже этот препарат будет применяться и для поддержки пациентов, которые находились на искусственной вентиляции легких и чья дыхательная система повреждена из-за чистого аппаратного кислорода. Легкие погружались в жидкость, полученную из PFC, способную впитать вредные свободные радикалы…

Первоначальная разработка флуозола-DA происходила в Японии под руководством печально известного доктора Рёити Найто[162] (1906–1982). Во время Второй мировой войны он принимал непосредственное участие в экспериментах над русскими и китайскими военнопленными в японских концентрационных лагерях. Например, жертвам сначала давали истечь кровью, после чего переливали лошадиную кровь, просто чтобы посмотреть, что произойдет… В его воинской части № 731 также проводились обширные эксперименты с биологическим, бактериологическим и химическим оружием. На счету Найто было 12 тысяч жертв.

Как и многие другие военные ученые, он с 1945 года тесно сотрудничал с победителями в надежде, что его военное прошлое будет забыто. Американские ядерные боеголовки Оппенгеймера показали ему превосходство США, а он был интересен американцам из-за опыта работы с биологическим оружием. В обмен на его знания ученый получил иммунитет и избежал военного трибунала. Вот так просто…

Позже доктора Найто превратят из сущего дьявола в национального героя, после того как он основал — для того времени любительскую — японскую службу переливания крови в качестве коммерческой организации. Компания спасла много жизней, но делалось это не из этических соображений. Он, правда, назвал свою компанию Зеленым Крестом и умело использовал символику благотворительности Красного Креста и зеленый как цвет мира и процветания. Вскоре компания не только заняла лидирующую позицию на международном рынке плазменных продуктов, но она также сделала себе имя благодаря другому «зеленому» препарату.

В 1979 году, во время еще одного визита в США, Найто, по всей видимости, встретился с Леландом Кларком[163] из Цинциннати. Или по крайней мере ознакомился с результатами его исследований, связанных с химическим веществом флуозолом, которое способно переносить кислород у лабораторных животных так же эффективно, если не лучше, чем эритроциты и гемоглобин. Так что Найтон очень быстро принял решение, вероятно, основываясь на собственном военном опыте работы с химикатами и кровью…

Он коммерциализировал этот продукт и уже спал и видел, как попадет на мировой рынок, движимый военно-промышленными изобретениями США, которые уже тайно готовились к следующей войне.

Найто в возрасте 73 лет все еще оставался предприимчивым человеком и не побоялся проверить этот продукт на себе, хотя были данные, которые указывали на потенциально серьезные и опасные для жизни проблемы с артериальным давлением. Люди хотели, чтобы он написал завещание до эксперимента. Он, в свою очередь, удостоверился, что получит только безопасную дозу флуозола, около двадцати миллилитров, что, конечно, значительно уменьшило риски. Но прессе этого было достаточно, реклама достигла своей цели…

В любом случае этот препарат не оправдал ожиданий. В конце концов оказалось, что он не доставлял достаточное количество кислорода в органы, и о нем забыли. В 1982 году, подавленный скандалами из-за донорской крови, зараженной ВИЧ, из Зеленого Креста, Найто умер. Возможно, ему было бы приятно знать, что и последующие попытки (его конкурентов и преемников) создать искусственную кровь не увенчались успехом.

Кто знает, возможно, «настоящая» зеленая кровь (экологически чистый и безопасный продукт) может быть выращена в лабораториях стволовых клеток XXI века.

Клетки крови, а в особенности орган, где они производятся, — костный мозг, чрезвычайно чувствительны к вредным внешним воздействиям.

Клетки костного мозга, или гемопоэтические (кроветворные) стволовые клетки, размножаются с невероятной скоростью. Миллионы новых клеток крови выводятся в кровоток каждую секунду, и эти миллиарды делений в день подвергают ДНК повреждениям, мутациям и разрушению… Они могут нести зародыши лейкемии или рака лимфатических узлов, болезни Келлера (особая форма рака костного мозга, также называемого множественной миеломой).

Так что неудивительно, что рак крови в первую очередь связан с факторами окружающей среды, такими как пестициды в сельском хозяйстве, контакт с химическими веществами на рабочем месте или диоксины (твердые частицы) от машин на улицах. С помощью сотен научных исследований удалось подтвердить связь рака крови с пестицидами среди фермеров/садоводов; между лейкозами и бензолсодержащими клеями — среди сапожников; с темными красителями для волос — среди парикмахеров; с бензолом — среди персонала заправочных станций; с тяжелыми металлами — среди работников нефтехимической промышленности; с мелкой пылью и твердыми частицами — среди людей, проживающих вдоль оживленных дорог.

Клетки крови и производящий их костный мозг чутко реагируют на вредные внешние воздействия.

Мы не можем провести наглядные эксперименты, в которых одни испытуемые пьют чашку пестицидов (например, «Раундап»), а другие джин-тоник, а затем их результаты в течение многих лет сравнивают, чтобы выявить все изменения в организме. Именно этот аргумент использовали американские военные для оправдания одного из самых позорных военных действий — использования агента «оранж» (смеси дефолиантов и гербицидов синтетического происхождения) в войне во Вьетнаме.

Или все же сначала вспомним о наших друзьях из Англии? В конце Второй мировой войны британцы решили использовать этот «безобидный» уничтожитель сорняков. Их ученые утверждали, что агент «оранж» абсолютно безвреден для людей и животных (!), что он поможет в уничтожении немецких посевов и повлечет за собой нехватку продуктов питания и… заставит врага голодать. До этого так и не дошло, но с 1953 года англичане плавно перешли к экологической войне с агентом «оранж» в Малайе, британской колонии того времени. Упреки прессы, что это не что иное, как химическая война, были опровергнуты продажными учеными.

Американцы пошли еще дальше во Вьетнаме в промежутке между 1962 и 1971 годами. Под предлогом того, что им необходим продукт, вызывающий опадание листвы, чтобы удобнее было наблюдать за передвижением вражеских войск, самолеты распылили около 70 миллионов литров агента «оранж» на вражеские джунгли и поля. А то, что это также уничтожило продовольствие и вьетнамские фермеры потеряли урожай, стало «приятным» бонусом…

Однако два нюанса американцы не учли. Первый: агент «оранж» (свое название он получил из-за цвета бочек) был загрязнен диоксином, который продемонстрировал вред для людей и животных в совершенно ином свете. Второе: их собственные солдаты тоже должны были проникать в эти районы и иногда оставаться там в течение достаточно длительного периода времени. Их кровь изменилась под действием этого вещества, и все это затем привело ко многим болезням у ветеранов.

Министерство обороны США знало о рисках для здоровья своих солдат уже с 1969 года, но прекратило выполнение миссий только в 1971 году. Однако лишь в 1991 году администрация ветеранов (VA) признает, что неожиданный рост числа случаев рака крови среди солдат, воевавших во Вьетнаме, может иметь какое-то отношение к агенту «оранж». Врожденные пороки у их детей, такие как spina bifida, или расщепление позвоночника, также были связаны с последствиями их военной службы.

И сегодня, при администрации Трампа, все еще ведутся дискуссии о праве пострадавших вьетнамских ветеранов на увеличение пособий и адекватное медицинское обслуживание, которое не покрывается профессиональным риском. Конечно, это во многом связано с политическим и военным долгом, нежели с чувством стыда, экономией бюджета (Обамой или Трампом) и грубым отрицанием фактов.

В недавней статье Американской ассоциации гематологов наконец-то полностью признали связь между агентом «оранж» и заболеваниями крови, а также были проанализированы еще не злокачественные, но пролейкозные повреждения костного мозга (такие как миелодисплазия и некоторые белковые аномалии).

Это может привести к нескольким тысячам дополнительных исков от ветеранов Вьетнама и дальнейшим бюджетным трудностям. Возмутительно в этой статье то, что на двенадцати страницах нет упоминаний о вреде, который агент «оранж» нанес вьетнамскому народу. Америка во всей своей красе. По данным Вьетнамского Красного Креста, из-за этой смеси и диоксина пострадали около трех миллионов жителей страны, среди них не менее 150 тысяч детей.

Диоксин сохраняет свои токсические свойства в течение нескольких десятилетий, не растворяется в воде, легко поглощается моллюсками, рыбой и водоплавающими птицами и таким образом быстро попадает в пищевую цепь, а оттуда — в жировые ткани, кровь и репродуктивные органы человека. Несколько поколений могут страдать от расщепления нёба и позвоночника, косолапости, деформации костно-мышечной системы и даже паралича. Что уж и говорить о риске развития рака у подростков и взрослых.

Однако вьетнамская кровь не оранжевая, она такая же красная, как у всех…

При тяжелых приступах лихорадки, сопровождающихся инвазией из-за таких паразитов, как малярийный плазмодий, кора ивы используется в качестве эффективного обезболивающего и жаропонижающего средства в народной медицине уже более 3000 лет. Даже на неандертальских кладбищах в Ираке, датируемых около 60 тысяч лет до н. э., были найдены остатки чего-то очень похожего на кору ивы.

Кора ивы более тысячи лет использовалась как обезболивающее и жаропонижающее средство.

Первые хорошо документированные сообщения о свойствах этого растения принадлежат египтологу и археологу Эдвину Смиту (1822–1906). В Каире он приобрел несколько свитков, самые интересные из которых датируются примерно 1500 годом до н. э. Их назвали хирургическим папирусом, или папирусом Эдвина Смита. В нем врачи фараонов дали подробное описание обезболивающего и жаропонижающего средства «саликс», которое впоследствии оказалось идентичным действующему веществу коры ивы.

Древние греки охотно переняли это знание, а влиятельные целители и медики, такие как Гиппократ, упоминали о препарате в своих трудах. Римлян с древнеегипетским лекарством познакомил Плиний Старший[164]. Более тысячи лет кора ивы оставалась незаменимым обезболивающим и жаропонижающим средством.

Только в XVI веке первые миссионеры привезли с собой из Южной Америки кору хинного дерева, или цинхоны, в качестве эффективного средства от болотной лихорадки (малярии). Этот «порошок иезуита» содержал, как нам теперь известно, хинин, который впоследствии оказался более эффективным при малярии, но не так хорошо обезболивал, как кора ивы.

Только в 1823 году Иоганну Андреасу Бюхнеру[165] удалось извлечь желтые кристаллы активного вещества из этого растения. Он дал этим кристаллитам научное название — салицин[166]. Но все же продукт был нестабильным и приводил к выраженным жалобам на боли в желудке (гастрит) у большинства испытуемых. В середине XIX века другие ученые — сицилиец Рафаэль Пириа и француз Шарль Фредерик Жерар — разработали менее агрессивную ацетилсалициловую кислоту. Тем не менее на большой энтузиазм со стороны медицинского сообщества рассчитывать не приходилось, в основном из-за горького вкуса и выраженных побочных эффектов (среди которых наблюдается сильный шум в ушах).

А между тем в Германии производитель красок Bayer, расширяя свой бизнес, открыл фармацевтическое подразделение. Оно должно было разработать возможные лекарства из отходов производства красителей. Три известных фармаколога Bayer — Эрнст Артур Эйхенгрин, Феликс Хоффманн и Генрих Дрезер — с большим рвением взялись за эту новаторскую работу. В итоге к 1905 году разработали окончательную форму лекарства, которое мы теперь знаем как аспирин. Дрезер получил гонорары за их открытие и смог еще больше разбогатеть, Хоффманн удостоился научных почестей. А имя Эйхенгрина было забыто, так как у него было мало шансов добиться публичного признания в стране зарождающегося нацизма из-за еврейского происхождения. К счастью, он выжил в концентрационном лагере Терезиенштадт и продвигал первые крупномасштабные клинические испытания аспирина после войны.

Аспирин доказал свою симптоматическую ценность (он облегчал проявления болезни, но не повышал шансы на выживание) во время великой (испанской) эпидемии гриппа в конце Первой мировой войны. Болезнь убила около 100 миллионов человек, но такие конкуренты, как парацетамол (1959) и ибупрофен (1962), вскоре станут главными препаратами на рынке обезболивающих средств из-за менее выраженных побочных эффектов.

Аспирин получил второй шанс благодаря великолепному английскому биохимику Джону Вейну (1927–2004). Из-за своей работы с медиаторами воспаления он заинтересовался точным механизмом действия аспирина и в серии экспериментов на животных смог продемонстрировать, что препарат может блокировать выработку простациклина, или простагландина. Это вещество было только что обнаружено, и ученые поняли, что оно представляет один из наиболее важных факторов в развитии воспаления. И когда аспирин продемонстрировал противодействие этому механизму, стало понятным его жаропонижающее, противовоспалительное и обезболивающее действие. Вейн получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине в 1982 году и, что немаловажно для англичанина, был посвящен в рыцари в 1984-м.

Значимым было и то, что аспирин внезапно привлек внимание ученых. В 1865 году немецкий анатом Макс Шульце (1825–1874) открыл тромбоциты, третий тип клеток, помимо красных и белых кровяных телец, которые присутствуют в крови. Вскоре гематологи обнаружили, что тромбоциты играют центральную роль в нормальном свертывании крови. Как только в стенке кровеносного сосуда развивается небольшая травма, эти крошечные кровяные тельца собираются вместе в надежде закрыть отверстие и затем используют факторы свертывания, чтобы сформировать твердый сгусток и остановить кровотечение.

Однако у пациентов, которым давали аспирин, эти тромбоциты переставали функционировать, и терапевты уже тогда зафиксировали, что у людей возникала повышенная склонность к кровотечению из-за приема лекарства.

Среди прочего при использовании аспирина для облегчения боли после удаления миндалин, что в те времена было популярной процедурой, иногда наблюдалось обильное кровотечение. Для исследователей, таких как шведский биохимик Бенгт Самуэльсон (род. 1934), это был лишь маленький шаг в признании ценности препарата для предотвращения тромбоза.

Ивовая кора способна предотвратить развитие некоторых видов рака, а также возникновение желудочно-кишечных опухолей.

Тысячи пациентов с инфарктом миокарда получали это средство при вторичной профилактике, то есть для предотвращения второго инфаркта, сначала в различных дозировках, затем в неизменно низких. Это привело к впечатляющему снижению числа повторных инфарктов. Тот же самый положительный эффект был зарегистрирован при тромбозе сосудов мозга (инсульт, нарушение мозгового кровообращения или транзиторная ишемическая атака). Людям, которые подвергаются повышенному риску инфаркта миокарда или инсульта из-за генетической предрасположенности или образа жизни, теперь также назначают аспирин в качестве первичной профилактики.

Не будет преувеличением сказать, что препарат спас тысячи жизней. Недавние сообщения о положительном эффекте аспирина в предотвращении некоторых видов рака, особенно желудочно-кишечных опухолей, позволяют предположить, что мы еще не видели всех чудес этого лекарства, созданного на основе ивовой коры.

Одно из самых странных веществ в средневековом медицинском арсенале, несомненно, — так называемая кровь дракона. В глазах ничего не подозревающих жителей это было не что иное, как засохшая кровь этого мифического существа, убитого в битве со своими заклятыми врагами, слонами. Последние всегда побеждали, что приводит Тони Маунта, автора книги «Кровь дракона и ивовое дерево» (Dragon’s Blood and Willow Bark), к логичному выводу, что это может быть причиной того, что в мире сегодня так много слонов и больше нет драконов…

На самом деле это вещество представляет собой темно-красную смолу Dracaena draco, или драконова дерева, произрастающего в основном на Канарских островах и в Марокко. Это средство можно было использовать в качестве чистой смолы или в виде сухого порошка, а позже оно оказалось эффективным против респираторных и кишечных заболеваний, включая долгую диарею.

Тротула Салернская, одна из немногих женщин-врачей Средневековья, прописывала кровь дракона в сочетании с молотыми костями слона (!) в качестве средства от менструального кровотечения. Позже она будет рекомендована как эффективный способ останавливать и другие типы кровотечений как в виде порошка, так и так и в форме мази и полоскания для местного применения. Даже сегодня в некоторых областях нетрадиционной медицины кровь дракона используется как коагулянт. Предположительно, она также обладает свойствами антибиотиков и противовирусных препаратов. Например, она часто используется в качестве ополаскивателя для рта. Однако многое из этого основано на поверьях, а не на научных данных. Как бы то ни было, кровь дракона, возможно, была более полезной в качестве красителя для отделки скрипок Страдивари из-за ее красивого темно-красного цвета…

Другим популярным средством для остановки кровотечения в Средние века была паутина, которую тщательно собирали.

Благодаря своим липким свойствам она использовалась при обработке открытых ран, чтобы остановить кровотечение. Этот продукт жизнедеятельности пауков, как полагают, содержит большое количество витамина К, который известен как элемент, необходимый для свертывания крови. То, что эти паучьи нити, по-видимому, также обладали антисептическими и противогрибковыми свойствами, было определенным преимуществом.

В Средние века для борьбы с кровотечениями использовали паутину.

Еще одним признанным средством для остановки кровотечения было заставить пациента носить табличку с его/ее именем и молитвой, которую нужно было произносить три раза в день, чтобы кровь перестала течь, как кровь из раны Христа. Крапива, в свою очередь, использовалась для лечения «слишком жидкой крови», возможно, при анемии. Таблетки с экстрактом этого растения все еще продаются в лучших центрах альтернативной медицины…

Кровь в искусстве: духовные раны и бритвенные лезвия

В течение многих веков художники всех сословий проявляли особый интерес к крови. Они боялись ее, восхваляли, пытались запечатлеть, использовали в сложных мифологических историях или эзотерической символике. Некоторые даже подписывали картины собственной кровью — это своего рода увековечивание работы с помощью ДНК еще до того, как она была открыта.

Художники гораздо раньше служителей науки поняли, что кровь и сознание неразрывно связаны.

Она затрагивает наши самые глубокие эмоции, наполняет отвращением или восхищением. Вид крови «во всем ее богатстве» настолько обескураживает, что некоторые падают в обморок, другие впадают в транс или получают настоящий энергетический заряд. В рассказах у костров она стала центральной темой, затем писатели начали использовать ее как ужасающее эмоциональное оружие. В египетских и греческих мифах (а позже, кстати, и в Библии) кровью пропитана каждая история. Она несет в себе дух силы, и искусство умело это использует, парализует зрителя и заставляет его трепетать. Отношение к ней кардинально изменится благодаря Иисусу, который пролил свою кровь, чтобы спасти человечество. В одночасье эта биологическая жидкость стала символом любви и жертвы.

Понимание неразрывной связи крови и сознания возникло в среде художников, и только потом эту связь подтвердили ученые.

Католическая церковь быстро заставила искусство служить религиозным целям. На Тридентском соборе (1546–1563) епископам было настоятельно рекомендовано использовать живопись как средство повествования о жизни и смерти Христа, подчеркивая его страдания, жертвы и кровопролитие. С раннего Средневековья изображения кнута, тернового венца, гвоздей на кресте и копья на шелке стали выполнять как можно более реалистично и пластично. Не только элементы алтарей, но и крестный ход должны были вызывать у верующих чувство благоговения. Гравюры Альбрехта Дюрера были в то время широко распространены, а печатники, такие как семья Вирикс в Антверпене, предоставляют проповедникам учебный материал для их миссионерской работы в Латинской Америке. Образы пыток бесчисленных святых со всеми кровавыми подробностями пробуждают в верующих смирение и послушание. Так что все больше и больше художников будут использовать кровь как многогранный символ. Говоря словами поэта Уильяма Купера (1731–1800), «там фонтан наполнен кровью, вытекшей из вен Эммануила, и грешники, застигнутые этим наводнением, смоют пятна своих грехов».

Купание в крови Христа или даже ее питье приводит к прощению грехов и вечной жизни. Принцип пресуществления — кровь Иисуса присутствует в символической форме в чаше во время евхаристии[167] — представлен очень наглядно для наставления верующих: ангелы собрали в чашу кровь, которая текла из ран Сына Божьего, и распространили ее среди верующих.

Лютер, который, мягко говоря, не был большим поклонником религиозной иконографии, весьма удобно и метафорически истолковывал это «окропление кровью» как распространение Евангелия. Художники-живописцы Кранахи — Старший и Младший — активно помогут ему отвергнуть образы пресуществления. Но это не мешает набожным верующим и сегодня копировать образы страданий Христа в реальной жизни. Самоуничижение, самобичевание и стигматизация — это печальные и экстремальные последствия религиозного фанатизма.

В более мягкой форме это страдание сродни глубокой медитации, связанной с кровью. Эти проявления мы встречаем в образе Святейшего Сердца[168] у монахов в кельях или у бегинок[169] в бегинажах[170], а также в бесчисленных видениях (в основном у женщин) мистиков, таких как Хильдегарда Бингенская. Их часто изображали как детей, которые лечат духовные раны Христа. Хильдегарда говорила о голосах крови в своих видениях, которые сопровождали ее и вдохновляли на прекрасную музыку.

Находясь в творческом экстазе, некоторые композиторы пишут свои произведения собственной кровью.

Религиозные мотивы также остаются источником вдохновения в музыке, где не избегают драматических упоминаний крови. Вспомните O Haupt voll Blut und Wunden в духовной оратории «Страсти по Матфею» Иоганна Себастьяна Баха (1685–1750). Он, возможно, нашел вдохновение в более ранних сборниках песен цистерцианского[171] аббата XIII века Арнульфа Лёвена.

Некоторые композиторы достигают такого экстаза, что для написания своих произведений используют собственную кровь.

Печально известный пример пропитанных кровью партитур продемонстрировал русский мистик Николай Борисович Обухов (1892–1954), современник Прокофьева и единомышленник Скрябина. Мы можем даже провести параллель с панк-сценой, где тоже присутствуют прославление крови, кровопролития и самоповреждение.

Полна кровавых историй и литература: жажда крови Шекспира в его исторических хрониках, романы о вампирах Брэма Стокера, «холодная кровь» бессмысленного убийства крестьянской семьи у Трумена Капоте (в «Хладнокровном убийстве»), кровная месть Федерико Гарсии Лорки (в «Кровавой свадьбе») или одержимость кровью (сборник рассказов Sangue, ит. кровь) Курцио Малапарте, которого преследовал Муссолини… Список бесконечен. Масло в огонь подливал и Фридрих Ницше в своем шедевре «Так говорил Заратустра»: «Из всего написанного люблю я только то, что пишется своей кровью. Пиши кровью — и ты узнаешь, что кровь есть дух. Нелегко понять чужую кровь: я ненавижу читающих бездельников».

Художники XX века больше не нуждались во вдохновении. Использование крови теперь считается самовыражением, которое шокирует и, следовательно, выступает своеобразным вызовом и мятежом. Модернизм идеально подходил для того, чтобы провоцировать дискуссии и подвергать сомнению традиционные ценности, поиск смысла жизни, страдания, гендерную идентичность, экзистенциальный страх, насилие.

Кровь вдохновляет многих художников на новые формы искусства: появляются перформанс[172] и живопись действия[173]. Венский акционизм[174] привлек всеобщее внимание в начале 1960-х годов. Герман Нич шокировал консервативное сообщество своим «Театром оргий и мистерий» (Orgien Mysterien Theater), в котором прямо на сцене расчленял трупы животных и обливал своих моделей кровью. При этом он ссылался на ритуальные бойни, которые устраивали древние греки и майя, а также философские идеи Ницше и Фрейда. Через физический контакт с кровью, например, когда свинью прибивают к кресту, по мнению художника, можно устранить «репрессивную энергию, которая создает темную консервативную социальную культуру».

Гюнтер Брус, современник Германа Нича, выбирает самоповреждение во имя искусства в качестве средства коммуникации в своем видео 1971 года. Он называет это тестом на выносливость, тщетной попыткой катарсиса. Ссылки на изображения ранних христианских мучеников — обычное явление. Например, для выступления в 1970-х годах американец Крис Бурден попросил своего друга распять его. Связь со страданием Христа и убийством мученика и покровителя лучников, святого Себастьяна, прослеживается без труда.

Печальна судьба и другого венского акциониста, Рудольфа Шварцкоглера, который во время своего кровавого ритуала ампутировал «лишнюю плоть» (по словам бульварных газет, свой пенис). Возможно, он зашел слишком далеко в художественном самовыражении, потому что дожил всего до 29 лет. Самоубийство как высшая форма перформанса…

Йозеф Бойс, один из самых влиятельных художников XX века, тоже использовал кровь в живописи. Его можно было узнать по фетровой шляпе, которая должна была закрывать железную пластину в черепе. Он получил ее во время Второй мировой войны, когда был помещен в немецкий полевой госпиталь после того, как потерпел крушение в бомбардировщике «Штука». Возможно, именно эти медицинские злоключения побудили его использовать в основном кровь животных (а не людей), в том числе зайцев, в некоторых таинственных работах, полных символизма (среди которых Druid measuring 1961 года).

В искусстве, связанном с движением феминизма, определенную роль играет менструальная кровь.

Сербская художница Марина Абрамович, которая любит называть себя бабушкой искусства перформанса, раздвинула границы восприятия тела в искусстве до предела. В 1975 году она потрясла аудиторию в Инсбруке выступлением, сосредоточенным на виктимизации обнаженного женского тела. Сначала она медленно съела килограмм меда, выпила литр красного вина, затем разбила бокал и вырезала осколками кровоточащую звезду Давида на своем животе. Посчитав, что этого недостаточно, она начала избивать себя плетью, пока не упала на кровать изо льда. Психодрама в лучшем виде, включающая необходимую символику боли и крови.

Кровь, а именно менструальная, также играет отдельную роль в феминистском искусстве.

Чилийская художница Карина Убеда в течение пяти лет собирала собственную менструальную кровь на кусочках ткани и в 2013 году повесила их в комнате рядом с девяноста черными яблоками как символ овуляции, не приведшей к беременности. Американец Кристиан Клиффорд пошел дальше: он собрал менструальную кровь у нескольких женщин и вылил ее на нескольких молодых мужчин во время перформанса (I want your blood, англ. «Я хочу твою кровь», 2013 года). Когда бывший президент Америки Дональд Трамп вступил в должность, несколько художников (включая мужчин) нарисовали его портрет менструальной кровью. Стигматизирован и обличен[175]… Еще более шокирующей была работа французской художницы Ингрид Бертон-Муа, которая выдвинула гениальную идею использовать свою менструальную кровь в составе помады, после чего она искусно сфотографировала нескольких женщин, накрашенных такой косметикой.

Марк Куинн создал своеобразный memento mori[176]: английский художник собирал собственную кровь и слой за слоем наносил ее на слепок своей головы. Использовав около шести литров крови, он создал идеальный автопортрет, пропитанный его ДНК. Кровавое селфи, которое должно храниться при температуре –70 °C… Куинн тогда хотел сделать еще три такие головы из своей крови, «чтобы продемонстрировать свое старение». Неизвестно, правда, развилась ли у него анемия.

В 1980-х годах мир искусства был также поражен эпидемией СПИДа, которая придала особое значение использованию опасной крови. Такие представители богемы, как фотограф Андрес Серрано, использовали смесь спермы, мочи, фекалий и крови, чтобы визуализировать конфронтацию между жизнью, смертью, религией и сексуальностью. Итальянский фотограф Оливьеро Тоскани также затронет эту тему в громкой кампании бренда Benetton, которая использовала кровь, СПИД, войну и отчаяние в коммерческих целях. Мир без границ.

Поражает и то, сколько современных художников заворожены идеей использовать собственную кровь в живописи.

Фрида Кало, известная мексиканская художница, пережившая страшную аварию в возрасте 18 лет, регулярно изображала себя сломленной женщиной, которая никогда не сможет иметь детей. Марк Ротко, представитель абстрактного экспрессионизма, нарисовал необычайно ярко-красную картину незадолго до того, как совершил самоубийство и был найден в луже крови в своей студии. Драматическое совпадение?

В Бельгии особо выделяется Ян Фабр. Он воспринимает свое тело как инструмент, как лабораторию изобразительного искусства. В «Ночных дневниках» (Nachtboek) 1978–1984 годов он пишет: «Брюгге, 15 мая 1978 года. Я купил бритву Gillette. И в гостиничном номере порезал себе лоб. Пусть кровь моего разума обретет свободу. И превратится в серию прекрасных рисунков». Фабр не скрывал, что черпает вдохновение в картинах с изображением стигмат и самобичевания в музее Грунинге в Брюгге, местном «Шествии святой крови»[177] и работах старых мастеров, таких как Ян ван Эйк, Иероним Босх и Питер Брейгель Старший. Для создания картины «Мое тело, моя кровь, мой пейзаж» (My body, my blood, my landscape) он снова использует лезвия, чтобы порезаться и нанести слова и знаки на холст собственной кровью. Он также опубликует манифест, написанный своей кровью: «К искусству не привыкнешь». Довольно умно использовать мистическое значение крови, чтобы передать настроение разрушения, боли, физического истощения, жертвы, возрождения… Кровь и телесность также присутствуют в его театральных постановках, например в «Я — кровь» (Je Suis Sang) 2001 года, где зритель сталкивается с ужасающими ритуальными сценами, связанными с менструацией, кастрацией и оргиями… То, что постановка была впервые продемонстрирована почетной публике перед Папским дворцом в Авиньоне, где «каждая стена пропитана кровью замученных еретиков», не вызывает удивления. «Никто больше не заставит мое тело кровоточить. Ибо я есть кровь».

Ив Вельтер в серии из восьми картин «Укротители душ» использовал полтора литра не только собственной, но и крови своей девушки. По его словам, он делает это с целью не «шокировать, а противостоять».

В отличие от Яна Фабра, который позволяет вещам идти своим чередом, а крови на его картинах со временем поблекнуть, Вельтер лакирует свои кровавые рисунки, что, безусловно, улучшает их цвет и сохраняет полотна. Эта техника также использовалась индийскими художниками, которые с помощью донорской крови увековечили в XX веке портреты своих героических товарищей, погибших во время борьбы за независимость.

Это подводит нас к треугольнику кровь — искусство — политика. Искусство больше не выступает уникальным выражением индивидуальной эмоции, а становится средством политического давления. Например, в 2008 году скандальный художник Теофиль Жиро в Брюсселе испортил статую Леопольда II красной краской, символизирующей кровь, в которой потонул этот колониальный монарх.

Многие художники находили вдохновение в гематологии.

Например, в работах Жоана Миро можно разглядеть изображения, напоминающие микроскопические клетки крови, встречающиеся в исследованиях его парижского друга и гематолога Марселя Бессиса. Пабло Пикассо, в свою очередь, испытывал выраженное отвращение к крови. Даже в его «Гернике» — культовой картине, вдохновленной ужасами гражданской войны в Испании, — не будет и капли крови[178].

Некоторые активно применяют новейшие технологии, например 3D-печать, в которой, как оказалось, можно использовать кровь. В передовых методах обычная краска смешивается с раздробленной и сублимированной кровью. Например, «Книга войны, унижения и любви» (Book of war, mortification and love) Рюда Ниссена полностью напечатана его собственной кровью.

Она всегда будет средством проявления самых причудливых форм искусства (грань с психическими заболеваниями в этом случае весьма тонка). Это неотъемлемая часть философии искусства. Кровь может очистить или запятнать, инфицировать или излечить, пробудить ярость и жажду к убийству, облегчить боль, спасти или отнять жизнь…

Кровь очищает и пятнает, инфицирует и лечит, возбуждает и толкает на убийство, спасает и отнимает жизнь.

Однако в ней таится и опасность, что художественные ритуалы приведут к психопатологическим эксцессам или появлению новой субкультуры, наполненной темными мифами о крови и оргазмическими и садомазохистскими сценами. В некоторых (более или менее оккультных) вампирских и готических кругах ритуальные надрезы на руках делаются с помощью бритвенных лезвий. Тот, кто выпьет эту кровь, присоединяется к членам секты и может принимать участие в оккультных обрядах. Но это не идет ни в какое сравнение с художественной интерпретацией символов и мифов, окружающих благородную кровь.

Кровь в криминалистике: следы убийств и окровавленные платки

Кровь хранит много секретов. Эти тайны иногда раскрываются только спустя столетия и помогают восстановить детали истории, которые ускользали от нас.

Применение анализа крови в криминологии и генеалогии было впервые продемонстрировано канадскими исследователями, которые нашли мумифицированное тело мальчика-ткача по имени Нахт. Он жил в 1150 году до н. э. в Египте во времена двадцатой династии. Спустя тридцать веков в теле удалось обнаружить не только яйца паразита шистосома (причина шистосомоза, или бильгарциоза, до сих пор встречающегося в этих регионах), который был возможной причиной смерти. Но также в его костях были обнаружены кровяные тельца, что позволило спустя столько веков определить группу крови (В).

Это хороший пример того, как благодаря этой красной субстанции мы можем многое узнать о смерти человека даже спустя столько лет после смерти. И даже больше: мы можем использовать кровь для масштабных исследований родословных.

Когда в 1189 году король Англии Генрих II Плантагенет умер, его тело было доставлено в аббатство Фонтевро для захоронения. Когда его сын Ричард, позже известный как Львиное Сердце, пришел проститься, он увидел искаженное лицо отца и пожалел о своем бунтарском поведении. Он встал на колени у алтаря, чтобы попросить прощения, и внезапно из носа его отца потекла кровь. Все то время, пока Ричард оставался в церкви, кровотечение не прекращалось. Присутствующие свидетели посчитали это, как было принято в Средние века, доказательством того, что Ричард убил своего отца. И возможно, они были (косвенно) правы, потому что он был подстрекателем народного восстания против отца.

Секреты крови, укрытые в течение столетий, помогают восстановить ускользавшие прежде от внимания историков детали.

Шекспир в красках описал это в своей пьесе «Ричард III». Там раны старого короля (в этом случае Генриха VI) также кровоточат, когда его сын приходит проститься. Душа умершего вернулась, чтобы отомстить…

В Средние века подобные народные суеверия были обычным делом. Судьи немедленно выдвигали обвинения от лица погибшей жертвы: если самая маленькая рана начнет кровоточить, виселицы уже не избежать. И даже если подозреваемые преступники совершенно случайно оказались рядом с останками жертвы, это расценивалось как явное доказательство вины. Козимо Медичи Старый приказал наемному убийце задушить своего сына после того, как раны другого раненого сына начали кровоточить при виде его. Это средневековое поверье сегодня уже научно объяснено тем, что в теле после смерти скапливается жидкость и происходит разложение, газообразование и т. д. Возможно, это один из первых примеров использования крови в судебных делах.

Такие пятна труднее всего отмыть — в прямом и переносном смысле. У многих убийц руки остаются в крови до конца жизни. Шекспир, у которого была легкая одержимость кровью, очень хорошо описывает эту метафору в пьесе «Макбет». Океаны не в силах смыть кровь, в которой потонула леди Макбет после заговора и убийства короля Дункана. Измученная угрызениями совести, она постоянно моет и трет руки: «Да неужели эти руки никогда не станут чистыми? Все еще держится запах крови: все благовония Аравии не надушат эту маленькую руку…»[179] Чувство вины пожирает ее, и она не может избавиться от мысли о пролитой крови — погубленной жизни.

В «Преступлении и наказании» Ф. М. Достоевского убийство двух женщин будет преследовать Родиона Раскольникова повсюду, хоть он и будет стараться смыть кровь с топора, пола, одежды и обуви… Все это доведет его до отчаяния.

Что же касается обычных брызг крови, их анализ, конечно, активно используют в науке, и иногда они могут помочь раскрыть запутанные преступления. Еще в XVIII веке придворные врачи были заинтригованы подсказками, которые могли найти на месте преступления и указать им на убийцу. Кровь в криминалистике нередко играет решающую роль, особенно расположение ее брызг.

В 1895 году поляк Эдуард Пиотровский провел печально известные эксперименты, в которых «исследовал формирование, направление и распространение брызг крови после тупой травмы головы». Он занавесил свою комнату белыми простынями, затем забил кроликов до смерти молотком и изучил получившиеся следы. Это было зловещее начало всей науки, в которой тщательно исследовалось, как кровь может брызнуть или капнуть при попытке убийства или как она попадает на пол, стену, мебель, одежду и так далее.

Артериальное и венозное кровотечения оставляют разные брызги.

Она, конечно, подчиняется законам гравитации, но и давлению, с которым вырывается из тела. Артериальное кровотечение оставляет брызги, отличные от венозного.

Судя по форме капель, их направлению и распределению, судмедэксперт может восстановить детали насилия. Кровь медленно капала после того, как жертва была убита или оглушена? Связаны ли более густые брызги с тупой травмой, например от удара кулаком или молотком? Или брызги указывают на быстро нанесенную травму, как от пулевого ранения? Есть ли чистые участки на поверхностях? Последний вопрос позволяет понять, где стоял убийца или его сообщник.

С помощью элементарной тригонометрии можно определить угол, под которым кровь брызнула, и откуда она взялась. Сопротивлялась ли жертва? Действовал ли убийца в целях самообороны? Если образец показывает, что жертва уже находилась на земле во время удара, это утверждение уже трудно будет подтвердить. Поверхность, на которой оказываются пятна, также важна: кровь, которая брызгает на простыни, впитывается, что приводит к совершенно иным рисункам, чем на стекле или бетонном полу. Если она на большой скорости попадает на гладкую поверхность, могут образоваться вторичные брызги.

И наконец, количество крови также имеет значение. Потеря 30 % (в среднем два литра) от общего объема крови создает опасность для жизни взрослого человека…

Опасность для жизни может создать потеря приблизительно двух литров крови.

Любой, кто когда-либо ронял 10-миллилитровую пробирку с кровью, знает, какие эпичные узоры образуются на месте падения. Так что даже начинающий (что уж говорить об опытных) убийца понимает, что не должен оставлять следы на месте преступления, чтобы пустить всех по ложному следу. Тем не менее полностью смыть и вычистить биологические жидкости очень сложно, и часто судебные эксперты, используя ультрафиолетовые лучи, находят следы, не видные невооруженным глазом. Или они могут обнаружить одежду и обувь, где еще остались пятна.

И может быть, мы можем найти на месте преступления следы преступника: сегодня анализ ДНК используется для определения не только группы крови, но и пола, цвета волос, глаз и многого другого. Просто подумайте об алкоголе и наркотиках, яде, лекарствах. Почти все это можно обнаружить в крови.

С конца 1920-х годов благодаря открытиям венского врача Карла Ландштейнера, который в то время бежал в Соединенные Штаты, знания о группе крови начали активно использоваться в судебной медицине и для установления отцовства. В то время некоторые уголовные дела всколыхнули общественность, поскольку подозреваемые были оправданы на основании группы крови. Например, случай, когда кровь на орудии убийства принадлежала не жертве, а владельцу оружия. Или другой эпизод, когда пятна крови на одежде не были связаны с пострадавшим или подозреваемым.

Теория Менделя о доминантных и рецессивных генах уже становилась популярной, и наследование группы крови поддавалось этим законам. Это спасло многих потенциальных отцов от их тяжелой судьбы, а некоторые из матерей были осуждены за лжесвидетельство, потому что подали в суд не на того мужчину.

Поворотным моментом в принятии группы крови в качестве доказательства в суде стало широкое освещение в СМИ дела Уоткинсов против Бамбергеров в США в 1930-х годах. Супруги Уоткинса и Бамбергера обе почти одновременно родили здоровых сыновей в Чикагской больнице Энглвуда.

Но когда они вернулись домой, на детской одежде был неправильный ярлык: у Уоткинсов был ребенок Бамбергеров и наоборот. Была ли ошибка только в одежде или младенцев действительно подменили? Таблоиды быстро узнали об этой истории, тему подхватили, и все начали подливать масло в огонь, порождая тем самым подозрения, обвинения против больницы и так далее. Матери доверяли своим инстинктам: они считали, что вскармливают собственного ребенка. Отцы же начали сомневаться и обратились в суд.

На место происшествия прибыл батальон ученых. Антропологи не обнаружили различий в размерах черепа, форме носа или ушей, дерматологи пришли к заключению, что у обоих детей была розовая кожа, рефлексологи обнаружили одинаковые рефлексы. С помощью дактилографов попытались определить их отпечатки пальцев, позже ученые даже попросили совета у Церкви. В конце концов на место происшествия прибыл специалист по группе крови из Северо-Западного университета Гамильтон Фишбэк и подтвердил, что, вне всякого сомнения, детей действительно перепутали. Душераздирающие сцены, когда матери обменивались младенцами, публиковали все новостные медиа, что несколько недель подряд отлично сказывалось на продажах. Это также было на руку многочисленным знаменитостям: теперь благодаря анализу группы крови было уже не так просто приписать им отцовство…

Нельзя сказать, что это нововведение было принято властями без боя. Знаменитый материнский инстинкт долгое время считался более весомым аргументом, чем точные научные доказательства. Так произошло с Чарли Чаплином в 1950-х годах. Несмотря на гематологическое свидетельство того, что он не имел никакого отношения к ребенку Джоан Бэрри, суд тем не менее признал его отцовство (и принудил к содержанию) по решению присяжных, которым ловко управлял смышленый адвокат, призывая людей к гуманности.

Кровь рода: королевские охотники за золотом

Испокон веков человек интересовался своими предками. Откуда мы? Какие из моих черт могут быть наследственными? Как объяснить некоторые психические и физические отклонения? Какие тайны хранит мое генеалогическое древо? Я тот, кто есть? Меня не подменили в роддоме? Где мои настоящие корни? Действительно ли этот человек — мой отец? Нам известно много таких историй, они часто имеют меркантильную подоплеку, порождают нелепые слухи, а иногда охватывают несколько поколений.

Одна из самых обсуждаемых историй в этом отношении — судьба Людовика XVII, сына Людовика XVI и Марии-Антуанетты. Когда толпа штурмовала Бастилию и Тюильри в разгар Французской революции в 1789 году, Людовику XVI вместе с женой, его сестрой Элизабет и двумя детьми, Марией Терезой и Луи-Шарлем (дофином[180]), не удалось скрыться. Их поймали и посадили в средневековую крепость Тампль, бывший дворец парижских тамплиеров. Через несколько месяцев Людовика и Марию-Антуанетту, к великому удовольствию толпы, обезглавили на гильотине на площади Революции (Площадь Согласия в наше время).

Важной деталью в этой истории выступает то, что многие зрители на казни старались заполучить каплю королевской крови. Согласно древней парижской традиции, это, с одной стороны, ценный сувенир, а с другой — символ мести и даже больше — Божественной силы.

Ведь считали, что французские короли могли исцелить больных возложением рук… Из старых источников нам становится известно, что палач относился к своей работе с почтением и заявил: «Братья, нам угрожали, что кровь Луи Капета[181] прольется на наши головы. Что ж, пусть он вернется. Луи Капет столько раз мыл руки в нашей крови. Республиканцы, кровь короля приносит счастье».

Один из зевак, Максимилиан Бурдалу, обмакнул свой платок в королевскую кровь Людовика XVI и хранил его в красивом украшении в виде тыквы, вырезанной из дерева. Такая же попытка была предпринята во время казни Марии-Антуанетты, примерно через девять месяцев после того, как ее муж лишился головы. Во время этой ужасной показательной экзекуции она сказала: «Я была королевой — вы лишили меня короны. Я была женой — вы убили моего мужа. Я была матерью — вы отняли у меня сына. У меня осталась лишь моя кровь — возьмите ее, но не заставляйте меня более страдать». Зрители тщетно пытались достать хоть несколько капель. Позже выяснилось, что в последние месяцы она страдала от профузного маточного кровотечения, предположительно из-за рака шейки матки, эту информацию тщательно скрывали.

Во время казни короля зрители пытались заполучить хоть каплю пролившейся крови, поскольку королевская кровь считалась символом мести, Божественной силы и ценным сувениром.

Дофин, которому на тот момент было четыре года и который теперь известен как Луи-Шарль Капет, остался в тюрьме Тампль под присмотром верного революционера Антуана Симона по прозвищу Сапожник. Наследник воспитывался в спартанских условиях, и из него пытались сделать республиканца, что временно оградило его от судьбы родителей. В 1794 году Симон по непонятным причинам покинул пост воспитателя, и судьба маленького мальчика повисла на волоске. Робеспьер создал для него невыносимые условия, и ребенок заболел туберкулезом. В 1795 году он скончался в возрасте десяти лет.

По крайней мере так утверждает классическая историография. Однако довольно быстро поползли слухи о заговорах роялистов. Поговаривали, что дофин был спасен и заменен другим ребенком. При вскрытии тела в присутствии десятков свидетелей (бывших охранников, республиканских комиссаров и т. д.) подтвердили, что покойный — действительно Луи. Труп быстро захоронили на кладбище Сент-Маргерит, чуть позже попытки найти его тело, даже под руководством Людовика XVIII, не принесли никаких результатов. Возможно, он оказался в братской могиле.

Слухи прокатились по всей стране, особенно когда романист Жан-Жозеф Рено-Варин разоблачил в своем бестселлере «Кладбище Мадлен» (La cimetière de la Madeleine) 1800 года так называемый роялистский заговор, в результате которого Людовику XVII удалось бежать. На эту роль сразу же появились десятки кандидатов по всей Франции, а также в России и Соединенных Штатах. Эти «дофины» были самыми разными: от авантюристов до разведчиков, от бродяг до пациентов психбольниц.

Вероятно, самым известным из лже-Людовиков был Карл Вильгельм Наундорф, часовщик и осужденный фальшивомонетчик из немецкого Бранденбурга. Его абсолютно не смущало незнание французского языка или тот факт, что он с трудом может писать, и в 1825 году он провозгласил себя первым королевским принцем Франции, а также герцогом Нормандским — в общем, приписал все титулы дофина. В кругах роялистов он быстро завоевал доверие благодаря своей харизме и знанию деталей придворной жизни в Версале (возможно, полученным из вышеупомянутой книги Рено-Варина). Его пригласили в Париж, но его предполагаемая сестра (мадам Рояль, Мария Тереза Французская, о которой также говорили, что она сбежала из Тампля и позже появилась в Германии в качестве Темной графини[182]) отказывается встретиться с ним и, соответственно, признать, что он принц. Тогда французское правительство любезно, но настоятельно попросило его вернуться в свой прусский дом.

Наундорф не собирался так просто отказываться от своей двойной жизни. Как и дофин Людовик, он вместе со своей семьей (кстати, его дети получили имена, которые были распространены при дворе короля-солнца[183]) отправился в Англию, где открыл завод по производству взрывчатых веществ. Но после серии пожаров и взрывов на производстве английская почва буквально загорелась у него под ногами. И в 1845 году он переехал в Делфт. Используя свою харизму, он установил связи с нидерландским королевским двором, и король Виллем II поручил ему изготовить боевые патроны для армии. Однако через несколько месяцев он умер при странных обстоятельствах, его тело захоронили в Делфте под эпитафией «Здесь покоится Людовик XVII, король Франции и Наварры».

Помочь выяснить, кем на самом деле была та или иная личность в истории, помогает генетический анализ крови.

И тогда начался цирк правопреемства. Толпы адвокатов Наундорфа в течение последующих ста лет будут пытаться доказать, что он действительно был дофином. Всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Его тело эксгумировали в 1950 году, но это ничего не дало. В 1943 году прядь волос, принадлежавшую семье Наундорфов, сравнили с прядью волос, которую Мария-Антуанетта отрезала у своего сына в храме. И если верить результатам бесплатной кустарной трихоскопии (исследование волос через микроскоп), удалось найти совпадения. Однако, когда волосы с тела в Делфте подверглись тому же исследованию в 1950 году, вся история потерпела крах: Наундорф оказался патологическим лжецом и мошенником.

Тогда кто же он такой? Генетический анализ образцов крови от еще живущих родственников мог бы помочь узнать это.

Многие доступные нам генетические образцы были серьезно повреждены или, что еще хуже, загрязнены посторонними примесями. Кроме того, с конца XX века известно, что анализ митохондриальной ДНК — это надежный способ установить родственные связи. Она находится не в ядре, а на энергетических фабриках клетки, в митохондриях, и наследуется практически без изменений исключительно по материнской линии. Гены в ядре повреждаются гораздо сильнее.

Сохранившиеся образцы митохондриальной ДНК сестер Марии-Антуанетты и кровь некоторых еще живущих потомков ее матери (например, бывшей румынской королевы) сравнивались с образцами Наундорфа в судебно-медицинской лаборатории Лёвена Жаном-Жаком Кассиманом и его коллегами. ДНК Наундорфа оказалось непросто добыть, потому что власти Делфта запретили эксгумировать останки. К счастью, после первой процедуры в 1950 году сохранились части бедра, которые и послужили материалом для исследования.

Результат 1998 года был следующим: Наундорф не мог быть сыном Марии-Антуанетты. Потомки Карла Вильгельма, которые уже тогда получили разрешение от Виллема II использовать титул Бурбонов, подключили все свои связи, пытаясь остановить публикацию результатов в лаборатории Лёвена. Но тщетно.

Это еще не вся история. Помните платок, хранившийся в декоративной тыкве, пропитанный кровью Людовика XVI? С помощью серии экспериментов, в которых снова использовалась ДНК потомков Бурбонов, генетик и биолог Мартен Лармозо в 2014 году доказал, что этот образец не мог принадлежать королю. Скорее всего, это была кровь самого мошенника, который решил нажиться на таком трофее. В этой же публикации сообщалось, что хранимая как реликвия голова основателя династии Бурбонов Генриха IV также не дает генетических совпадений.

Хотя Генрих IV, король Наварры, и воспитывался как протестант, он быстро принял католицизм, когда появилась возможность занять французский престол. Таковы его легендарные слова по этому поводу: «Париж стоит мессы». После того как в 1610 году он был убит ярым католическим монахом, его забальзамированный труп был захоронен в соборе Сен-Дени.

Во время Французской революции его могила была разграблена, труп выкопали и обезглавили, затем республиканцы бросили тело в братскую могилу. У этой мумифицированной головы непростая история: через Германию она оказалась в коллекции королевских реликвий на Монмартре, где ею можно было полюбоваться за небольшую плату. Короче говоря, после тщательного генетического анализа эта голова оказалась некоролевской. В результате исчезло важное связующее звено в истории роялистов…

Но не волнуйтесь, у нас еще было сердце Людовика XVII… Его тайно унес с собой в платке Филипп-Жан Пеллетан (придворный врач) после вскрытия в Тампле, где дофин умер от туберкулеза в 1795 году. Как убежденный роялист, он хотел сохранить сердце для потомков и поэтому забальзамировал его в алкоголе в стеклянном сосуде. Но спиртное испарилось, и орган высох, мумифицировался и стал твердым, как камень. После серии странствий он в итоге оказался в руках герцога Бофремона, чистокровного Бурбона и прямого потомка Людовика XIV. Однако они не единственные, кто положил глаз на эту реликвию. Орлеаны также утверждают, что они потомки Людовика XIV. Но принадлежало ли в действительности сердце Людовика XVII и встретил ли дофин свою смерть в Тампле, зависело от анализа, который провела группа генетиков в Лёвене. Результаты появились в 2000 году. Основываясь на сравнении митохондриальной ДНК нескольких волосков Марии-Антуанетты и образца, полученного из окаменевшего сердца, можно смело утверждать: дофин умер в Тампле в 1795 году. Так что все усилия мошенников и фанатиков были впустую.

Генетический анализ крови сыграет решающую роль еще в одной сенсационной истории. Для этого нужно перенестись в Россию 1917 года к Романовым. И снова окровавленный носовой платок оказывается в центре внимания.

Когда революционные силы вторглись в Санкт-Петербург в 1917 году, встал вопрос о судьбе царской семьи. Это был конец Первой мировой войны, большевики изначально хотели использовать императора в качестве заложника, которого можно было выгодно продать. Но когда свита во главе с Георгом V, который был двоюродным братом Николая II, отказалась предоставить убежище Романовым, судьба их семьи была предрешена. Так они оказались в Екатеринбурге, который подвергся нападению со стороны Белой армии. Возможно, большевики считали, что царская семья стоит на пути их правого дела, и решили избавиться от них.

Важную роль в изучении истории убийства членов семьи Николая II сыграл генетический анализ крови.

Однажды ночью, как мы уже знаем, царя, царицу, их четырех дочерей и единственного сына — больного цесаревича отвели в подвал вместе с несколькими слугами и хладнокровно убили. С этого момента показания очевидцев расходятся. Пережил ли кто-нибудь эту бойню? И мог ли он или она претендовать на наследство Романовых?

Последовали немыслимые истории о различных захоронения, телах, залитых бензином и сожженных или же обработанных серной кислотой.

Когда Белая армия ненадолго вернула себе позиции в Екатеринбурге, начались масштабные поиски останков царской семьи, но безрезультатно. Это только подпитывало теорию побега. Следственный судья Николай Алексеевич Соколов был весьма умен и собрал в сундук предполагаемые останки и личные вещи убитых. Когда Красная армия вновь перешла в наступление, он сбежал с этим багажом в Париж. Вскоре суета вокруг Романовых начала медленно стихать. Новые советские лидеры предпочитали избегать этой темы. В 1977 году Борис Николаевич Ельцин, первый секретарь Свердловского обкома КПСС, даже разрушил дом, в котором были убиты Романовы. Лишь с приходом к власти Горбачева и введением политики гласности мы наблюдаем уже больше открытости и научного интереса к этой теме. В 1991 году при новом президенте — Борисе Николаевиче Ельцине — начались раскопки, в результате которых среди сожженных останков не обнаружили одного или двух детей.

Останки, спасенные Соколовым, оказались неромановскими. Благодаря исследованию генеалогического древа обнаружено несколько надежных потомков царской семьи. Принц Филипп, внучатый племянник Александры Федоровны, готов был предоставить образец крови. Анализ ДНК материнских митохондрий показывает, что среди останков находятся царица и три дочери.

Но где же сам император? Во вскрытии гробницы николаевского брата в Санкт-Петербурге было отказано. И тут опять появился окровавленный платок. В Японии в 1891 году на Николая II было совершено покушение, при котором нападавший нанес два удара саблей, — так появился носовой платок, пропитанный кровью царя, который добросовестный очевидец принес в местный музей. К сожалению, эти образцы крови были испорчены и загрязнены, что не позволяет нам сделать окончательные выводы. Прошло еще несколько лет, прежде чем стало возможным идентифицировать останки Николая II благодаря образцам дальних родственников. Так доказали, что царь также покоился в могиле в Екатеринбурге.

И все же вся история была очень запутанной. Количество претендентов на наследство Романовых будет только расти. Некоторые утверждали, что цесаревичу Алексею удалось бежать. Однако они забыли, что у него была нарушена свертываемость крови (гемофилия, унаследованная от его бабушки Виктории из Англии), что весьма трудно симулировать.

С 1920-х годов начинают появляться истории о великой княжне Анастасии как единственной выжившей из рода Романовых. Говорят, что российско-польский солдат Александр Чайковский увез ее из Екатеринбурга, бежал с ней в Румынию, а затем в Берлин. Там предполагаемая Анастасия совершила первую попытку самоубийства, ей казалось, что никто, похоже, не признавал ее. По чудесному совпадению, ее быстро спасли из канала, и в больнице она впечатлила всех знаниями русского языка и истории царской России. Некоторые медсестры думали, что видели сходство между ней и дочерью царя, как это было заметно в журналах того времени.

Так родился миф об Анастасии, который чуть позже был разрушен ее настоящей семьей в 1927 году. Несчастные узнали ее на бесчисленных фотографиях и опознали как Франциску Шанцковскую, польскую фабричную работницу. Но не беспокойтесь, лже-Анастасия уехала в Соединенные Штаты, где в Нью-Йорке вращалась в кругах новоиспеченных миллионеров, которым нравилось присутствие дочери царя на их вечеринках. Франциска в то время носила имя Анна Андерсон. Позже, в 1930 году, она вернулась в Германию в надежде получить часть наследства от дальних родственников царской семьи. Но никто ее не признал ни тогда, ни после смерти в 1968 году, когда тело сразу же кремировали, а пепел развеяли по ветру.

Совершенно внезапно обнаружилась биопсия кишечника нашей Анастасии, взятая из больницы в Шарлоттсвилле, штат Виргиния, США, идеально подходящая для анализа ДНК. Сравнив ее с кровью семьи Шанцковских в 1994 году, ученые поняли: она вовсе не Романова, а просто очень умная и хитрая польская работница с завода, обладающая навыками актерского мастерства. Русская православная церковь тем временем причислила Николая и его семью к лику святых, поэтому дальнейшее исследование останков из большевистской могилы в Екатеринбурге стало невозможным.

В Бельгии тоже есть своя история королевской крови. Ключевая фигура — Альберт I, герой Первой мировой войны. В ночь с 17 на 18 февраля 1934 года он был найден мертвым в Марш-Ле-Даме у подножия отвесной скалы. По официальной версии, во время восхождения произошел несчастный случай, и король погиб. Он был известен тем, что занимался спортом в одиночестве. Следы крови, волос и тканей головного мозга были обнаружены на скалах, на его роковом пути вниз. Что странно, тело доставили в Брюссель до рассвета, где сразу же зарегистрировали смерть. Таким образом, местная полиция никогда не видела трупа. Сразу же появилось несколько теорий заговора. Король совершил самоубийство там или в другом месте? Столкнул ли его ревностный фанатик? Был ли он убит в другом месте, а его тело подкинуто к подножию скалы?

Только генетический анализ крови помог решить загадку гибели бельгийского короля Альберта I.

Несмотря на то что в 1930 году уже было хорошо известно, что следы крови и ее анализ, местоположение и вид могут иметь большое значение при расследовании причин смерти, эти исследования не были прикреплены к делу. Нет ни фотографий, ни технических подробностей, ни показаний свидетелей… И все же от крови так просто не избавиться. Газеты от 19 февраля 1934 года подробно описывали, как местные жители старательно собирали листья бука с пятнами крови на месте гибели монарха. Само собой, этот религиозный и роялистский сувенир хотели сохранить в коммерческих целях…

Когда одна из этих реликвий, подлинность которой была гарантирована знатной семьей де Тьер из Намюра, была публично продана в 2013 году, генетики увидели в этом свой шанс. А тот факт, что два листка, аккуратно помещенные в рамку, попали в руки журналиста, облегчил исследование. Мартен Лармозо из судебно-генетического центра Лёвена смог доказать, что кровь на листьях бука действительно принадлежала королю Альберту I. Для этого исследователь сначала получил различные образцы крови. Для анализа митохондриальной ДНК, наследуемой по материнской линии, он работал с образцами Анны-Марии Фрайфрау фон Хакстаузен и Стефании де Богарне, дальней родственницы саксонских Кобургов. Для анализа Y-хромосомы он использовал образцы царя Симеона II Саксен-Кобург-Готского.

В одно мгновение все теории заговора рухнули: король действительно находился на месте падения и не был перенесен туда после смерти. Найденные на скалах следы крови, волос и тканей мозга еще раз доказали, что он не совершал самоубийство…

Однако это повлекло за собой еще больше дискуссий. Как же частная жизнь королевской семьи? Если каждый может в исключительно научных интересах составить полный генетический профиль семьи Саксен-Кобург, общественности могут открыться и другие личные аспекты, например о возможных наследственных рисках, предрасположенности к онкологическим заболеваниям и т. д. Поэтому ученые из Лёвена мудро решили ограничить свои исследования теми областями ДНК, которые были связаны с родословной. Затем материалы были уничтожены, чтобы предотвратить подобные злоупотребления в будущем.

Еще одна интересная история была связана с Томасом Джефферсоном, третьим президентом США (1801–1809), и Сарой «Салли» Хемингс, его черной рабыней и любовницей. В течение почти двухсот лет историки спорили о том, был ли Джефферсон отцом шестерых детей Хемингс. Только когда научный журнал Nature смог на основе исследований ДНК крови в 1998 году доказать, что между хозяином и рабыней действительно была сексуальная связь, дискуссия была исчерпана.

Президент являлся сторонником прогрессивных идей. Например, он назвал рабовладение преступным злом и стремился запретить рабство и работорговлю, был одним из авторов Декларации независимости США (1776). Однако это не помешало ему содержать около 140 рабов на своей табачной плантации площадью 1500 гектаров в Монтичелло, штат Виргиния.

Его взгляды на расовое равенство были, мягко говоря, консервативными. Например, в 1814 году он откровенно написал, что «смешение белых и черных приведет к дегенерации, которую не примет ни один законный житель страны или сторонник превосходства белой расы».

На момент написания этих строк он уже много лет состоял в отношениях с Салли и был отцом ее детей. Говорят, что связь с ней началась, когда Джефферсон служил американским послом во Франции. Салли, которой тогда было четырнадцать лет, отправилась с ним в путешествие в качестве горничной. Ситуация была интересной: она являлась сводной сестрой жены Джефферсона, Марты Уэйлс. Марта была дочерью белого плантатора Джона Уэйлса и его белой жены, а Салли родилась от одной из его черных рабынь. В жилах девушки, безусловно, текла белая кровь…

Становится все сложнее опираться на результаты ДНК-анализа, поскольку мы все немного связаны друг с другом после пятидесяти поколений.

В музее-плантации в Монтичелло везде ненароком указывается, что прошло много времени после смерти его белой жены, прежде чем у Джефферсона и Салли появились дети. Интересная деталь: когда президент умер в 1828 году, в его завещании упоминалось освобождение не Салли, а ее детей. В их свидетельствах о рождении в графе «отец» стоял прочерк. К сожалению, кровь не всегда может дать нам однозначный ответ. Чем дальше возвращаешься назад во времени, тем сложнее использовать ДНК, ведь после пятидесяти поколений все мы немного связаны друг с другом…

В наше время анализ крови и ДНК больше не служит неотъемлемым доказательством похождений президента. Пятна спермы Билла Клинтона на платье Моники Левински («У меня не было сексуальных отношений с этой женщиной») и «хватай их за промежность»[184] Дональда Трампа сами по себе достаточно относительные признания. К этой новой морали очень кстати приходятся легендарные слова Франсуа Миттерана: «Ну и что?»

Географическая кровь

Кровь — настоящее сокровище для географов. Ее свойства часто зависят от координат, параллелей и меридианов. Местоположение человека (и его предков) отражается в особенностях его крови и заболеваний.

В особенностях крови отражается место проживания человека и его предков.

Исследуя наследственные характеристики (профиль крови), мы можем реконструировать перемещения и вторжения первобытного человека. И речь идет не только о группах крови (AB0 и т. д.) и тканей (группы белых кровяных телец, или человеческий лейкоцитарный антиген), но и о заболеваниях красных и белых кровяных телец.

Один из наиболее известных примеров — серповидноклеточная анемия, которая возникает из-за наследственного дефекта в производстве гемоглобина, красного красителя, переносящего кислород в эритроциты. При этом заболевании появляется мутация в гене НВВ, приводящая к синтезу аномального белка, условно обозначаемого как гемоглобин S, который при низком содержании кислорода затвердевает в форме серпа. В результате этого процесса красные кровяные тельца (7 микрон в диаметре), которые обычно легко проходят через капилляры (3 микрона), внезапно становятся жесткими. Они больше не могут проходить через капилляры, вызывая микро- и макротромбоз или тромбы. Люди, наследующие ген гемоглобина S от отца и матери (гомозиготные носители), имеют достаточно низкую продолжительность жизни. У тех, кому этот ген передался только от одного родителя (гетерозиготные носители), симптомы практически отсутствуют.

И тут встают два вопроса, которые уже долго мучают гематологов: почему гемоглобин S присутствует только в некоторых регионах мира? И как получилось так, что такое серьезное и смертельное заболевание остается с нами столько веков и не исчезает вместе с носителями?

Большинство гематологов считают, что первоначальная мутация, которая привела к возникновению гемоглобина S, появилась в период мезолита на территории современного Йемена и уже оттуда распространилась с различными волнами миграций в регионы Средиземноморья и Африки, Южной Индии и Юго-Восточной Азии. Намного позже, в Средние века, из-за вторжений арабских армий гемоглобин S также попадет в более белые районы, такие как Сицилия, Южная Италия и Южная Испания, и в итоге через работорговлю — в Соединенные Штаты. Вопрос всегда оставался открытым: почему генетическая аномалия, которая поражает миллионы людей во всем мире и ежегодно уносит сотни тысяч жизней (по оптимистичным западным оценкам), сохранилась до наших дней. Объяснение кроется в малярии. Гетерозиготные носители гемоглобина S, у которых не проявляются опасные для жизни симптомы болезни, по-видимому, обладают естественной устойчивостью к малярийным паразитам. Гомозиготные носители (SS) умирают от серповидноклеточной анемии, а люди с абсолютно нормальным гемоглобином (AA) погибают от малярии. Но те, кто унаследовал нормальный ген от одного родителя и мутированный от другого (AS), выживут при обоих заболеваниях.

Другие редкие аномалии этого белка, такие как гемоглобин E, также могут быть полезны географам и палеонтологам. В Камбодже этот ген связан с местными кхмерами, среди которых он встречается в 30 % случаев. Из-за того что это также дает аналогичное биологическое преимущество, которое мы только что видели у варианта S, эта аномалия уже на протяжении сотен лет стабильно наследуется из поколения в поколение. В течение десятилетий в палеонтологических кругах существовали разногласия по поводу размеров Кхмерской империи. Все мы знакомы с завораживающим храмовым комплексом Ангкор-Ват, датируемым XII и XIII веками, схожий скульптурный стиль также можно найти во многих частях Юго-Восточной Азии. Изучение распространения гемоглобина E помогло завершить дискуссию: этот конкретный профиль крови был обнаружен во Вьетнаме, Лаосе, Камбодже и на большей части территории Таиланда и Малайзии.

Другой интересный случай — талассемия. Она встречается в странах Средиземноморья, но еще и в Юго-Восточной Азии. Как болезни удалось попасть туда? Раньше полагали, что дефектные гены попали в Индию с армией Александра Македонского, но как талассемия продолжила свое дальнейшее путешествие в Китай и Юго-Восточную Азию, было загадкой. Жан Бернар из Института Пастера в Париже выдвинул другую гипотезу: он вернулся к монголам. По словам ученого, талассемия возникла в Монголии и попала вместе с войском в Китай и уже оттуда — на юго-восток. А из-за печально известных набегов Аттилы (правителя гуннов) генетическая аномалия могла проникнуть в Европу. Между прочим, византийские императоры позже неоднократно обращались к наемникам-гуннам, что может объяснить, почему территория, где чаще всего встречается талассемия, точно соответствовала географической границе Византийской империи, имеющей выход к Средиземному морю.

Конечно, нельзя исключать и возможность развития похожих форм мутаций в разных частях мира. Также нам до сих пор не удалось понять, почему по законам Дарвина болезнь не исчезла. В 1950-х годах было высказано предположение, что пациенты с талассемией обладают такой же резистентностью к малярии, как и носители серповидноклеточной анемии. Дети с гетерозиготной формой болезни каким-то образом также более устойчивы к паразитам. Но распространение талассемии во всем мире не всегда совпадает с поясом малярии[185]… Возможно, это связано с достаточно развитым здравоохранением в таких странах, как Италия и Греция, а это означает, что тяжелобольные пациенты могут прожить дольше отведенного им срока и обзавестись потомством.

Когда в 1901 году появились идеи Карла Ландштейнера о группах крови и их наследовании, географы и этнологи увидели в этом настоящий прорыв. Они считали, что если просто взглянуть на распределение A, B, 0 и AB, можно отследить миграции и вторжения народов.

Они сделали любопытные открытия. Группа крови 0, по всей видимости, была особенно распространена в Северо-Западной Европе (Ирландия, Шотландия), а группа крови А чаще встречалась выше — на севере Европы (Швеция, Норвегия, Дания). У коренных индейских племен Северной Америки была обнаружена почти исключительно группа 0, а у аборигенов Австралии — A.

Группа крови B (весьма редкая для Европы) чаще встречается в Северной Индии и Египте и полностью отсутствует у народов сиу и навахо в Соединенных Штатах и у аборигенов в Австралии. У басков, как во Франции, так и в Испании, группа 0 очень распространена, а B найти практически невозможно.

Все стало еще интереснее, когда появились данные о распределении резус-факторов. Например, среди белого населения Европы и США более 80 % резус-положительных людей, в то время как баски, живущие во Франции и Испании, держат мировой рекорд (что составляет 40 %) по резус-отрицательности. Например, в монгольских племенах только у 1 % мы найдем отрицательный резус.

По прошествии времени в дополнение к классической системе AB0 и резусам добавились еще более редкие и экзотические разновидности. Всего известно более тридцати различных групп крови.

Одна из них — так называемая группа Диего. Она считается особенностью некоторых коренных индейских племен Бразилии и Венесуэлы. Однако, к большому удивлению гематологического сообщества, Диего неожиданно была обнаружена у нескольких пациентов в Японии, Китае, Макао и Гуанчжоу (Кантон), а также в некоторых племенах канадских и североамериканских индейцев. Последовавшая за этим кропотливая палеонтологическая детективная работа помогла воссоздать схемы миграции некоторых доисторических монгольских племен, которые переселились из Центральной Азии через Берингов пролив (и забрали с собой Диего) на западное побережье Северной Америки, затем двинулись дальше на юг и в итоге поселились в регионах Ориноко и Амазонки.

На сегодняшний день выделено более тридцати различных групп крови.

Другим прекрасным примером того, как разница в группах крови может предоставить людям эволюционное преимущество (и таким образом осуществить классический дарвиновский естественный отбор), может служить группа крови Даффи. Люди с этой группой крови испытывают недостаток одноименного белка на поверхности красных кровяных телец. Однако малярийным паразитам (Plasmodium vivax) необходимо именно это вещество для проникновения в эритроциты. Так что нет белка — нет малярии. 70 % чернокожих людей, а в некоторых районах Центральной Африки даже 100 % имеют эту группу крови. Клетки, в составе которых есть белок Даффи, в основном встречаются у белого населения. Таким образом, естественный отбор устойчивой к паразитам крови шел веками (а все обладатели белка Даффи умирали от малярии, чаще прежде, чем успевали завести потомство или мигрировать в более безопасные регионы). Миграция населения в XXI веке, разумеется, изменит эту картину. Это прекрасное дополнение к концепции дрейфа генов.

Но настоящая суматоха поднялась в 1970-х годах, когда была продемонстрирована корреляция между группами крови и… религией. Исследования в Ливане (потомки древней финикийской империи) выявили необъяснимое преобладание группы крови 0 среди православных греков, А — среди православных армян и В — среди мусульман-суннитов[186]. Гемоглобин S чаще встречался у шиитов[187], а талассемия — у суннитов. Все указывало на то, что группы крови и гемоглобин определяют предрасположенность к определенной религии. На самом деле все обстоит противоположным образом. Религиозные предписания тысячелетней давности, запрещавшие браки между людьми различных вероисповеданий, заведомо привели к выбору определенных групп крови.

Еще одним важным прорывом для географических гематологов стало открытие человеческого лейкоцитарного антигена (HLA) профессором Жаном Доссе. Этот парижский иммунолог и гематолог стал свидетелем серьезной аномалии при переливании крови в больнице Отель-Дьё в 1952 году. Только что родившая женщина потеряла много крови, ей сделали переливание, и у нее неожиданно началась лихорадка. Сначала подумали, что произошла ошибка: возможно, перепутали группы крови или неправильно провели анализы. Но с АВ0 все было в порядке, а весь протокол строго соблюдался. Так что должно было быть другое объяснение. Возможно, есть еще какие-то неизвестные характеристики крови, которые нужно учитывать при переливании? Ведь она также содержит другие клетки (лейкоциты и тромбоциты) и много белков плазмы.

Именно этот случай помог Доссе открыть человеческие лейкоцитарные антигены — группы крови, которые присутствуют не в красных, а в белых кровяных тельцах. У человека могут появляться антитела (например, во время предыдущих переливаний, из-за лейкоцитов), и при новом переливании может возникнуть серьезная аллергическая реакция. Позже будет доказано, что эти группы также присутствуют в различных тканях (сердце, легких, почках, печени), поэтому с 1960-х годов их начнут называть системой тканевой совместимости человека. Позже выяснилось, что они играют важную роль в отторжении трансплантированных органов. В 1980 году Доссе получил за свои заслуги Нобелевскую премию по физиологии и медицине.

Затем данные о группах HLA были дополнены. Им были даны не очень оригинальные названия A, B, C и D, но в каждом из этих разрядов было несколько десятков категорий. От каждого родителя вы получаете одну A, одну B, одну C и одну D. Таким образом, классический профиль крови пациента может выглядеть приблизительно так: A2A3, B7B27, C3C7, D11D13. Само собой разумеется, что возможно множество комбинаций (несколько сотен миллионов), и поэтому мы можем рассматривать HLA-профиль конкретного человека как практически уникальный. Это также означает, что система тканевой совместимости человека — надежный способ определить происхождение (полезно в спорах об отцовстве), а также показать, что конкретная категория, например A1, часто или редко встречается в определенных группах населения и иногда даже на другом конце света. Это делает кровь бесценным инструментом для историков, этнологов и географов.

Одна из самых запоминающихся историй миграции для нас, западных европейцев, — это походы викингов с VIII по X век. Во время своих набегов они, как и большинство армий, оставляли после себя некоторый генетический материал, позволяющий нам точно отслеживать их перемещения, например на основе профилей HLA. Географические гематологи смогли выделить два пути миграции, основываясь среди прочего на связи HLA-групп: A3 и B7. Северо-западные набеги викингов привели их корабли в Ирландию, Шотландию, Исландию, Гренландию и, возможно, к канадскому и американскому побережьям. Вторая волна устремилась дальше на юг, также через нидерландские регионы (вспомните битву при Лёвене в 891 году) до Нормандии, Средиземноморья, Гибралтара и Южной Италии. Норманны путешествовали от Балтийского моря к Черному и Каспийскому, при их участии возникло Древнерусское государство, впоследствии ставшее Россией.

Кровь предоставила нам подтверждение ранее известных этнографических данных, например распределение людей со светлыми волосами и голубыми глазами. Или, что еще более необычно, возникновение контрактуры Дюпюитрена — шишки на ладони над сухожилиями мышц-сгибателей одного или нескольких пальцев («коготь викинга»). Эта относительно редкая аномалия встречается в Дании и Швеции, на родине викингов, а также на территориях их завоеваний в Западной и Центральной Европе. Контрактуру редко можно увидеть в Африке, Южной Америке и Китае.

Иногда кровь опровергала старые догадки.

Точный анализ групп крови и тканей у популяций острова Пасхи, Полинезии и Южной Америки убедительно показал, что первоначальные волны миграции через Тихий океан шли с запада на восток, из Полинезии в Южную Америку. А не с востока на запад, от Лимы до острова Пасхи и далее, как попытался продемонстрировать норвежский антрополог Тур Хейердал в своем захватывающем «Путешествии на „Кон-Тики“»[188].

Иногда кровь требовала пересмотра давно устоявшихся исторических догадок.

Интересна и история открытия народа айну. В 1787 году Жан-Франсуа де Лаперуз (французский вариант Джеймса Кука) исследовал Хоккайдо, самый северный остров Японии. К его удивлению, местные жители оказались совершенно не похожими на остальное японское население. Айну были белыми, у них был широкий разрез глаз, а мужчины носили длинные бороды. Вскоре появились всевозможные гипотезы о древнем народе, эмигрировавшем туда из Европы. Они процветали, пока в 1978 году другой француз — гематолог, генетик и антрополог Жак Руффье — не сравнил кровь айну с профилями живущих южнее японцев. Как выяснилось, этот народ имеет куда больше общего с азиатами, нежели с европейцами. Возможно, они — дальние потомки homo sapiens, которые первоначально иммигрировали в Азию (около 50 тысяч лет назад), были несколько изолированы и пережили более поздние вторжения монголов. Это также будет подтверждено генетическим тестированием митохондриальной (материнской) ДНК и анализом Y-хромосомы.

Несмотря на все многообразие человеческой расы, связующим звеном между всеми этими профилями и типологиями крови останется факт того, что мы все произошли от одного вида — homo sapiens. И если бы вы смогли заглянуть достаточно далеко в родословные людей, увидели бы, что каждый связан со всеми, и поняли бы, что на самом деле нет никаких генетических барьеров между группами, ранее считавшимися отдельными расами.

Экологическая кровь

Чтобы качественно интерпретировать профиль крови, нужно принимать во внимание условия, в которых пациент проживал или с которыми он все еще находится во взаимодействии. Практически все факторы окружающей среды, с которыми контактирует человек, отражаются на крови.

Это могут быть как крайне положительные, так и весьма отрицательные воздействия.

На крови отражается практически все, с чем сталкивается человек в окружающей среде.

Например, у тех, кто живет на большой высоте, наблюдается естественное увеличение количества красных кровяных телец (и гематокрита) из-за адаптации к местному низкому содержанию кислорода. Если бы у жителей равнин было так много красных кровяных телец в крови, это неизбежно привело бы к образованию тромбов. Однако для горцев такие условия, наоборот, идеальны, что позволяет им вести полноценную жизнь и активно трудиться. Хорошо известно, что спортсмены используют этот принцип, чтобы повысить выносливость: они спят в барокамерах с пониженным давлением и низким содержанием кислорода.

Опасный рост этих красных кровяных телец может быть вызван и кобальтом. В сообщениях из Австралии в 1960-х годов говорилось о том, что у животных, пасущихся на пастбищах в районах, богатых этим веществом (природного происхождения), наблюдалось увеличение количества эритроцитов. Позже это подтвердили потребители конголезского пива, приготовленного с использованием воды, которая была загрязнена кобальтом.

Кобальт — исключение из правил: обычно вредные воздействия окружающей среды приводят к уменьшению, а не к увеличению количества красных кровяных телец. Можно вспомнить известную историю, связанную с естественной радиоактивностью. Например, в индийской провинции Керала и в некоторых регионах Бразилии она привела к анемии и снижению количества лейкоцитов у населения. Подобные истории можно найти и в Валлонии: там обнаружили естественное излучение радона из почвы. Есть также обширные данные об изменениях в крови людей, подвергшихся воздействию ядерных испытаний в пустыне вокруг Лос-Аламоса[189], или в профилях крови тех, кто пережил ядерные взрывы в Хиросиме и Нагасаки. Космического излучения опасаются не только астронавты, но и пилоты и бортпроводники, выполняющие частые дальние перелеты.

То же самое происходит в сфере медицины: лауреат Нобелевской премии Мария Кюри умерла от нарушения в профиле крови (лейкемии) из-за незащищенного воздействия обнаруженных ею же рентгеновских лучей. Многих радиологов ждала ее прискорбная судьба.

Также нельзя оставить без внимания все химические воздействия на профиль нашей крови. Уже в пуповинной крови новорожденного можно обнаружить некоторые остатки химических продуктов. В утробе матери плод подвергается воздействию пестицидов, консервантов, красителей, усилителей вкуса, лекарств и т. д. И все это плавно попадает в организм ребенка через плаценту.

Проблема предотвращения преждевременной смерти в медицине считается важнее продления жизни.

Хорошо известна печальная история о сапожниках из Стамбула, которая произошла в 1970-х годах: неожиданно в их крови было замечено резкое уменьшение количества красных и белых кровяных телец и тромбоцитов. Это стало одним из самых первых описаний нового заболевания крови — апластической анемии, когда погибает весь костный мозг. Оказалось, что сапожники какое-то время использовали новый улучшенный клей. Он легче растекается и лучше держится, но содержит большое количество бензола. Воздействие этого химического вещества на костный мозг и кровь оказалось фатальным. Позже появится еще больше сообщений об опасном влиянии промышленного бензола. Компаниям, конечно же, не хотелось напрямую признавать связь между болезнями крови своих сотрудников и местных жителей. В Бельгии, например, печально известна фирма Amoco Fina.

А когда в 1980-х годах правительство решило убрать свинец, который, как вы помните, мог бы стереть с лица земли Римскую империю, из автомобильного топлива и вместо этого добавить туда бензол в более высоких концентрациях, многие гематологи были обескуражены. Возможно, исчезновение профессии обслуживающего персонала заправочной станции — это удачное стечение обстоятельств. Таким образом, все начали заправляться самостоятельно, и из-за малого воздействия бензол стал не таким губительным.

В XXI веке это вещество как козла отпущения заменили диоксины и ПХБ (твердые частицы), которые, вполне вероятно, оказывают еще более губительное влияние на профиль нашей крови. Например, шведские исследования групп людей, живущих рядом с оживленными автострадами, показали, что у них чаще всего встречается рак крови.

И что же теперь, жить за городом? Тут тоже, оказывается, не все так просто. С 1980-х годов появилось множество публикаций, в которых сообщалось о вредном влиянии сельского хозяйства с его всевозможными пестицидами (гербицидами, инсектицидами, фунгицидами…). Исследование, проведенное при Гентском университете, показало, что в составе среднестатистического студенческого меню находится не менее тридцати остатков пестицидов. Все это ниже индивидуальных пороговых значений, но в чем их вред? Никто пока не может сказать.

Как бы то ни было, есть многочисленные сообщения об увеличении количества пациентов с заболеваниями крови (включая опухоли легких, толстой кишки и мозга) среди фермеров, использующих пестициды. Однако и в обыкновенном доме под раковиной мы найдем не менее одного вещества такого типа. В XXI веке кампания против глифосата («Раундап») предоставила общественности данные о связи вредных продуктов с заболеваниями крови. К счастью, все эти происшествия привели к появлению более ответственного подхода к нашему питанию и окружающей среде в целом.

При развитии анемии другие экологические факторы также играют не последнюю роль. Следует упомянуть недоедание, от которого страдают миллиарды мужчин, женщин и детей. Чтобы вырабатывать эритроциты, вам нужны железо и витамины, особенно B₁₂ и фолиевая кислота. Во многих субтропических регионах нет ни мяса (железо), ни зеленых овощей (фолиевая кислота), и целые сообщества страдают от хронической анемии. Не говоря уже о паразитах, таких как малярийный плазмодий, вызывающий разрушение красных кровяных телец; червях, приводящих к кишечному кровотечению, или висцеральном лейшманиозе, вызывающем массивное поражение селезенки и печени. И не забудьте комаров (Anopheles) и мух-вредителей (цеце)…

Но, несмотря на скудный рацион, рождаемости это, похоже, не мешает, так что население Земли растет в геометрической прогрессии. Это только усугубляет проблемы и часто вызывает увеличение миграционных потоков, с которыми в другие регионы попадают определенные профили крови. Стоит ли говорить, что непредсказуемые события — стихийные бедствия, войны или колонизации — могут в долгосрочной перспективе изменить состав крови конкретного сообщества. Например, вызвать определенные аномалии — это как шрамы истории в результате депортации, отбора, изоляции, инбридинга, внезапных изменений в питании, необычного микробного или паразитарного заражения.

Вечная молодость: омолаживающая кровь

Может ли кровь быть источником вечной молодости, как Святой Грааль?

В древности и в Средние века среднестатистический человек жил не больше тридцати лет. В последующие столетия мало что изменилось, и только в XIX веке эта цифра достигла уже сорока-пятидесяти лет. А за последнее столетие средняя продолжительность жизни (по крайней мере, в западном мире) почти удвоилась и составила в среднем восемьдесят лет. Многие воздают хвалу медицине, но прогресс в большей степени связан с улучшение гигиены, социальной организации, борьбы с голодом и основными эпидемическими инфекционными заболеваниями. Например, пандемия гриппа вскоре после Первой мировой войны (печально известный испанский грипп 1919 года) во всем мире (вплоть до Индии и Австралии) унесла жизни почти 100 миллионов человек, что во много раз превышает количество убитых в 1914–1918 годах. Сегодня нам часто удается избегать таких бедствий, хотя ВИЧ, Эбола и птичий грипп все-таки остаются проблемами. К счастью, медицина сегодня может быстрее пресекать подобные угрозы еще на начальной стадии.

Факт остается фактом: современная медицина заботится не столько о продлении жизни, сколько о предотвращении преждевременной смерти.

Но могут ли люди жить еще дольше? Кажется безрассудным утверждать, что в ближайший век наша жизнь удлинится в два раза, однако многие гематологи настроены оптимистично. Некоторые считают, что вполне реально повысить среднюю продолжительность жизни до 120–130 лет.

Но можно ли считать это улучшением? Время покажет.

Проблема предотвращения преждевременной смерти в медицине считается важнее продления жизни.

Вы можете подумать, что желание вечно оставаться молодым — это болезнь нашего времени. И не ошибетесь. Например, Цицерон писал в своей книге «О старости» (De Senectute) около 50 года до н. э., что старость — это не естественное нездоровое явление, а разновидность болезни, с которой необходимо бороться. В древних китайских и индийских трактатах (300–200 до н. э.) упоминается об использовании экстракта яичек животных для «омоложения крови и борьбы с недугами старости». Наука о сохранении молодости по-настоящему стала популярной в конце XIX века, когда известный парижский профессор Шарль Эдуар Броун-Секар (1817–1894) ввел себе под кожу свежие экстракты яичек морских свинок и собак. В 1889 году он с гордостью сообщил в своей публикации, что его работоспособность, выносливость и кровообращение явно улучшились. В общем, он почувствовал себя намного моложе… Но вечно прожить ему, увы, было не суждено: Броун-Секар умер через пять лет после инъекции, не дожив до (для того времени) очень почтенного возраста 77 лет. На сегодняшний день у его методов все еще есть сторонники, которые уверяют в эффективности омолаживающих и очищающих кровь инъекций тестостерона, мазей и таблеток. И даже тот факт, что сегодня мы уже знаем, что это повышает риск развития рака, не приводит к отказу от такой терапии.

В то же время в Париже русский биолог Илья Ильич Мечников (1845–1916), известный своей теорией иммунитета и удостоенный Нобелевской премии по физиологии и медицине в 1908 году, посвятил последние годы своей жизни исследованиям, связанным с омоложением, которые он назвал геронтологией. Ученый был убежден, что ухудшение здоровья вкупе со старением должно быть связано с типом аутоинтоксикации вредными бактериями толстой кишки, которые медленно отравляют кровь и органы. По его словам, причиной появления этих патогенов были неправильные диетические привычки. В качестве средства от старения он предложил радикальное изменение питания, которое позже назвали знаменитой пробиотической диетой.

Мечников заметил, что болгарские фермеры, которые ежедневно потребляли кисломолочные продукты, жили удивительно долго. Поэтому он сам постоянно придерживался пробиотической диеты и был убежден, что этот orthobiosis (лат. правильное отношение к жизни) может заставить его прожить как минимум 150 лет. Цели своей он, к сожалению, не достиг: ученый умер в возрасте 71 года, что для того времени было немало.

Бельгиец Жюль Борде (1870–1961) работал при лаборатории Мечникова, позже он тоже получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине за свои работы в области иммунологии. Борде работал с сывороткой крови и был убежден, что она содержит не только факторы, которые могут повредить ткани, но и те, что имеют защитный эффект и, вполне вероятно, омолаживающий. Его исследования продолжил ряд российских ученых. Среди них Александр Александрович Богданов (1873–1928) и Александр Александрович Богомолец (1881–1946), которые продвигали инъекции всех видов сыворотки (так называемую серотерапию) в качестве омолаживающей и продлевающей жизнь процедуры.

В начале XX века исследователи пошли еще дальше. Они использовали разные методы, один экстравагантнее другого. Например, ученые стимулировали кровообращение стареющего человека, полагая, что это увеличит продолжительность жизни. Печально известны эксперименты Гарри Клея Шарпа (1870–1940) в тюрьме Джефферсонвилля, штат Индиана, США. Заключенных насильственно стерилизовали путем перевязки семявыносящего протока. Смысл заключался в том, чтобы подавить их сексуальное влечение. Шарп обнаружил, что процедура также имеет определенный омолаживающий эффект. Он сказал, что заметил повышение жизнеспособности и объяснил это «задержкой семенной жидкости в семявыносящем протоке и более теплой кровью». Мнения заключенных никто не спросил.

А по другую сторону океана, в Вене, Эйген Штейнах в своей книге «Омоложение и борьба со старением» (Verjüngung und Altersbekämpfung) того же периода (1910–1920) описал, что также пытался усилить кровоток, перевязывая семявыносящие протоки у мужчин и маточные трубы у женщин. Этот метод распространился позже по другим причинам, и к началу XXI века не менее 50 миллионов мужчин и 200 миллионов женщин прошли такую контрацептивную процедуру. Но помолодели ли они, спросите вы?

В свою очередь Сергей (Серж) Абрамович Воронов (1866–1951), французский хирург российского происхождения, искал способ оставаться вечно молодым и сексуально активным. Он пересадил 475 испытуемым ткани яичек шимпанзе. К сожалению, кроме кратковременного всплеска энергии (возможно, эффекта плацебо), существенно увеличить продолжительность жизни не удалось. Однако своим довольно странным экспериментом он заложил основу трансплантации — замены старых или больных тканей более молодыми и здоровыми.

Эксперименты по омоложению привели к появлению трансплантации — замене больных тканей здоровыми и старых — молодыми.

Алексис Каррель (1873–1944), уже известный нам великолепными хирургическими навыками сшивания мелких кровеносных сосудов и евгеническими идеями, свободно говорил о продлении жизни путем трансплантации «желез мертворожденных детей и переливания крови молодых людей». Ему действительно удалось создать первые культуры тканей, и он мечтал, что при поддержке своего хорошего друга Чарльза Линдберга однажды сможет вырастить молодые органы в своей лаборатории.

Также очень дальновидным в области регенеративной терапии был швейцарец Поль Ниханс (1882–1971). Он разработал концепцию клеточной терапии, при которой использовал плаценту и клеточную кровь плода для введения человеку. Ученый также применял клетки зародышей животных: его любимыми донорами были овцы. Говорили, что он даже осмеливался использовать человеческие эмбриональные клетки. Ниханс был не против любого пиара или коммерции, и его клеточная терапия быстро распространилась по Европе. Среди его клиентов, как утверждали, были Уинстон Черчилль, Шарль де Голль и папа Пий XII. Но это, скорее, больше говорит о нарциссических наклонностях этих людей и жажде бессмертия, нежели о пользе этого подхода.

После Второй мировой войны внимание исследователей, занимающихся проблемой старения (геронтологией), сместилось на раскрытие механизмов, лежащих в основе этого процесса. История гласит, что американский химик Денхам Харман (1916–2014), в то время работавший в Shell Oil Company (где он, среди прочего, разрабатывал пестициды), однажды вечером в декабре 1945 года, вернувшись домой, заметил в одном из журналов своей жены интересную статью под названием «Завтра ты можешь стать моложе». Хармана поразило обилие вопросов о старении в этом тексте, и он решил с этого момента посвятить себя геронтологическим исследованиям. По его словам, необходимо было найти химическую причину дегенерации крови, клеток и тканей. Он нашел это объяснение в «свободных или токсичных радикалах», высокореактивных химических соединениях, которые он изучал из-за своей работы с пестицидами. Ученый знал, что они могут нарушить метаболизм и убить ткани, клетки и даже небольшие организмы вследствие окислительных реакций.

Его свободнорадикальную теорию старения[190] первоначально встретили весьма скептично. Но когда он смог продемонстрировать в течение последующих нескольких лет, что мыши, получавшие антиоксидантные добавки, жили дольше, появилась целая индустрия БАДов. Те, кто ему поверил, начали принимать огромные количества витаминов-антиоксидантов (таких как E и C). Так поступил и сам Харман, доживший почти до 98 лет. Он шесть раз номинировался на Нобелевскую премию, но так и не получил ее. К счастью, ученый не застал полный крах своей теории свободных радикалов. С 2005 года крупные эпидемиологические исследования показали, что люди, которые принимают большое количество антиоксидантных добавок (таких как витамин E, бета-каротин и другие) в течение длительного времени, на самом деле не живут дольше и что у некоторых (наследственно?) может даже быть повышенный риск развития рака. Вот так тихо умер один из самых стойких мифов медицины — прямая связь между старением и свободными радикалами.

Поиски чудодейственного рецепта против старения получили новый импульс в начале XXI века. Эксперименты на лабораторных животных показали, что жизнь червей, мух и мышей потенциально может быть продлена за счет значительного изменения диетических привычек (в частности, ограничения калорий и белков или, проще говоря, голодания) и повышенной физической активности. Но подобные строгие диеты и спартанские тренировки не так-то просто продавать, людей нужно привлечь чем-то приятным…

Значит, нужно искать таблетку. Возможно, метформин был бы отличным решением. Было обнаружено, что этот препарат не только лечит диабет у лабораторных животных, но и продлевает жизнь. Однако в ходе дальнейших исследований стало ясно, что мыши и люди не так уж и схожи. А как насчет рапамицина? Это средство, предназначенное для противодействия реакциям отторжения у пациентов при трансплантации органов, также, похоже, продлевает жизнь лабораторных животных. Геронтологи очень нахваливают этот препарат. Он «обращает старение клеток вспять», но побочные эффекты стали непреодолимым препятствием для его применения.

Производители пищевых добавок не задумываются о долгосрочных перспективах, ведь БАДы — это многомиллиардный бизнес.

Еще одна история связана с ресвератролом, печально известным антиоксидантом в красном вине. Результаты по продлению жизни животных оказались настолько многообещающими, что у фармацевтического гиганта GlaxoSmithKline возник соблазн купить небольшую фирму, занимавшуюся продажей этого вещества, за колоссальные 700 миллионов долларов. Однако вскоре результаты тестов на животных ничего не показали — оказалось, один из исследователей фальсифицировал данные. После финансовых потерь ресвератрол утратил былую популярность в научных кругах, хотя еще долго был хитом продаж в продовольственных магазинах, а у любителей выпить наконец-то появился идеальный предлог.

Разумеется, более хитрые предприниматели уже давно обнаружили брешь на рынке. В лучших ортомолекулярных традициях они сочетали высокие дозы витаминов и антиоксидантов с травами и минералами или с тестостероном и гормонами роста, чтобы омолодить кровь. Они также применяли вещества, которые на самом деле все еще находились на стадии тестирования на лабораторных животных (например, знаменитые осветляющие белки FOXO, доступные на китайских сайтах под названием Proxofim), естественно, со всеми сопутствующими рисками для здоровья. Пищевые добавки — это многомиллиардный бизнес, который активно продолжает культивировать идею вечной молодости, но о долгосрочных побочных эффектах на данный момент мы можем только догадываться.

Особого упоминания в широко разрекламированных исследованиях против старения, безусловно, заслуживают страшные эксперименты по скрещиванию животных. Парабионты (от греч. para «рядом» и bios — «жизнь») — это гибридные существа, соединенные между собой в эксперименте. Классический опыт состоит в соединении кровообращения в кровеносных сосудах брюшной полости одного животного с кровообращением другого с помощью простых хирургических методов наложения швов. Сто пятьдесят лет назад, в 1864 году, французский физиолог Поль Бер совершил этот подвиг. Он сшил кожу двух крыс-альбиносов, отметив, что мелкие кровеносные сосуды (капилляры) обеих особей мягко соединились друг с другом. Вещества, которые он вводил одному животному, свободно попадали в кровь другого.

Первым, кто провел этот эксперимент в контексте исследований старения, был житель Нью-Йорка Клайв Маккей из Корнельского университета. В 1956 году он сообщил, что его команда успешно создала парабионта из 69 пар крыс разного возраста. Суть эксперимента заключалась в объединении двухмесячной с 20-месячной особью, что по человеческим меркам сравнимо с соединением кровообращения десятилетнего ребенка с кровообращением 50-летнего человека. Интересная деталь заключалась в том, что команде Маккея приходилось уделять пристальное внимание соединению подходящих крыс, потому что, если сшивать двух агрессивных особей вместе, существовал риск, что они буквально откусят друг другу головы.

Из 69 пар грызунов, которые неплохо ладили, одиннадцать внезапно умерли от загадочной болезни. Возможно, имело место резкое отторжение, но в то время это явление было мало изучено. Таким образом, причиной смерти стала парабиотическая болезнь. Выжившие пары были снова разделены и исследованы спустя год. Маккей заметил, что у старшего животного кости и мускулы стали более твердыми. Это, конечно же, дало импульс дальнейшим исследованиям «омолаживающего элемента в молодой крови», который смог сделать старую крысу здоровее или даже продлить ее жизнь.

Возможно, из-за неортодоксального и даже пугающего характера его открытий публикации Маккея затерялись на страницах истории, пока их не переиздали в 2005 году в престижном журнале Nature. Исследовательская группа, возглавляемая наполовину русской, наполовину американкой Ириной Конбой, точно описала, что объединение кровообращения старых и молодых особей оказывает омолаживающее воздействие не только на мускулатуру животного старшего возраста, но и на работу его сердца. Так называемые когнитивные функции взрослых животных (запоминание местоположения еды, способов быстрее до нее добраться, обучение новым трюкам и т. д.) также были заметно лучше. Однако исследователи исключили последний вывод из своей первоначальной публикации по совету обозревателей Nature: слишком чувствительные научные фундаменталисты могли не понять этого («омоложение мозга, вот еще…»). Это отодвинуло исследования неврологического омоложения и дегенерации на десять лет.

Конбой была убеждена, что определенные белки в плазме крови молодого животного оказывают омолаживающее действие. Некоторые авторитетные коллеги, в том числе Сол Вилледа из Стэнфорда, поддержали эту гипотезу. Один из этих белков был выделен десять лет спустя (в 2014 году) гарвардским биологом и экспертом по стволовым клеткам Эми Вагерс и назван GDF11. Стоит ли говорить, что все внимание было мгновенно приковано к этому веществу, затем появились десятки исследований, а его коммерческая ценность оказалась невероятной. Когда же появились отчеты, в которых говорилось, что введение плазмы из крови молодых животных более взрослым особям может значительно повысить способность последних к обучению и улучшению памяти у мышей, страдающих болезнью Альцгеймера, все общество пришло в движение. Значки доллара запрыгали в глазах у врачей голливудских клиник по омоложению, а звезды, режиссеры и продюсеры бросились на дорогостоящее плазменное лечение. Они отдавали предпочтение плазме из пуповинной крови, потому что считалось, что она богата теми самыми омолаживающими белками. Лет через пятьдесят мы узнаем, проживут ли эти люди дольше обычного…

Омоложение при помощи пуповинной крови очень популярно среди знаменитостей, и через несколько десятков лет станет понятно, дало ли это реальный эффект.

Тем временем исследователи стволовых клеток (в том числе знаменитость из Стэнфорда Ирвинг Вайсман) предположили, что также может иметь место передача циркулирующих кроветворных стволовых клеток от молодого организма старому, где они дадут начало образованию более молодых клеток мозга и мышц (трансдифференцируются). Однако эта теория так и не была подтверждена, и поиски возобновились. Что бы ни было особенного в этой молодой крови, нужно было понять это и изучить.

Возможное объяснение было найдено в концепции неактивных (спящих) стволовых клеток. Каждый полностью сформировавшийся орган может содержать их набор. Проделав свою работу по развитию органа, они впадают в спячку. В острых случаях их можно разбудить от этого сна — например, чтобы восстановить поврежденные ткани после инфаркта. Однако никто точно не знал, как действовали эти клетки. Мог ли помочь GDF11 или схожий белок в молодой плазме? Лейкоциты или тромбоциты? Или же молодые гормоны (например, гормон счастья — серотонин)? Или реакции, вызванные хирургической парабиотической процедурой?

Обратные эксперименты с парабионтами — передача крови старого животного молодому — не вызвали особого интереса, но кое-что удалось выяснить. Например, в плазме старой особи циркулируют факторы крови, которые подавляют и блокируют деление и восстановление клеток. Сегодня много исследователей сосредоточились на поиске блокаторов старения.

Весь процесс омоложения и старения оказался куда сложнее, чем предполагалось ранее. У некоторых лабораторных животных GDF11 приводил не к омоложению, а скорее вызывал противоположный эффект. Более того, оказалось, что эксперименты Вагерс невозможно повторить за пределами ее собственной лаборатории. Швейцарской фирме Novartis, стремящейся стать лидером по производству этого белка, пришлось быстро сказать своим инвесторам, что все оказалось не так просто. Результаты исследований на мышах, безусловно, неприменимы к человеку, и вероятность серьезных побочных эффектов (даже развития рака) вполне реальна. В скором времени изучение этого вещества было приостановлено.

Несмотря на то что различные исследования методов борьбы со старением ни к чему не привели, всегда найдутся мечтатели, которые хотят использовать современные открытия регенеративной медицины и с помощью стволовых клеток попробовать «жить вечно». Миллиардеры Кремниевой долины тратят астрономические суммы денег на поддержку исследователей, геронтологов и инженеров в их схватке со смертью. Они убеждены, что где-то в геноме человека находится Святой Грааль вечной жизни. Среди прочего они хотят понять, что такого особенного в генах и крови некоторых известных долгожителей, таких как Галилео Галилей, который дожил до 77 лет, или Микеланджело, которому исполнилось 88 лет, в то время как средняя продолжительность жизни составляла около тридцати-сорока лет.

Но иногда жизнь предоставляет нам неожиданные возможности. Хендрикье ван Андел-Схиппер из Нидерландов умерла в 2005 году в возрасте 115 лет и завещала свое тело науке. Оставшиеся стволовые клетки ее крови были тщательно исследованы в серии экспериментов. Нормальный костный мозг содержит от 10 до 20 тысяч кроветворных стволовых клеток. Они делятся очень редко, примерно раз в пять лет. Число этих делений ограниченно из-за теломер — концевых участков хромосом, которые укорачиваются с каждым образованием дочерних клеток. Примерно после сорока-пятидесяти делений ресурсы теломер исчерпаны.

Это не только означает, что каждый человек запрограммирован на смерть (в определенный момент деление клеток неминуемо остановится), но и говорит о том, что вероятность развития определенных заболеваний увеличивается по мере старения. При каждом делении и репликации ДНК существует реальный риск появления дефекта или мутации. Если эти недостатки обнаруживаются у людей в возрасте 50 лет примерно в 1 % случаев, то у людей старше 65 лет этот показатель возрастает до 10 %, а у долгожителей (старше 90 лет) — даже до 18 %. Хотя эти мутации часто безвредны, иногда они приводят к развитию лейкемии и других патологий.

Это как в русской рулетке: вы крутите барабан, и вам везет, но чем старше вы становитесь, тем больше вероятность того, что в итоге вас настигнет смертельный выстрел. История Хендрикье — отличная иллюстрация. Спустя 115 лет выяснилось, что у нее осталось ровно две жизненно важные стволовые клетки крови из первоначальных 10–20 тысяч клеток. У них также были чрезвычайно короткие теломеры, так что она никогда не прожила бы дольше 120 лет. Более того, в ее генетическом материале было обнаружено не менее 450 мутаций — к счастью, все безвредные, иначе она никогда не прожила бы так долго.

В стволовые клетки могут быть превращены простые клетки кожи.

Дальнейшие исследования также показали, что у Хендрикье был исключительный механизм восстановления ДНК, который позволил ей нейтрализовать все опасные изменения в ее генах. И все же она скончалась от опухоли желудка… Не стоит забывать, что все мы смертны. И удача в русской рулетке изменчива.

Но гонку за эликсиром жизни уже не остановить. Открытие лауреата Нобелевской премии по физиологии и медицине Синъи Яманаки, что простые клетки кожи можно трансформировать в стволовые, которые проявляют эмбриональные свойства и таким образом становятся моложе, естественно, вызвало интерес в индустрии антивозрастных средств.

Очевидно, стволовые клетки столетнего возраста можно вернуть в их эмбриональное состояние. Первоначальные опасения, что они могут быть перепрограммированы, но сохранят приобретенные мутации, оказались необоснованными. Поэтому в последние годы с осторожностью были начаты клинические исследования, направленные на борьбу с типичным возрастным заболеванием саркопенией — потерей мышечной массы, силы и энергии — с помощью омолаживающих стволовых клеток.

Совсем недавно, в 2016 году, исследовательская группа биолога Питера де Кейзера из Университетского медицинского центра Утрехта выяснила, что некоторые клетки, в том числе кроветворные стволовые, стареют быстрее, чем другие. Они также отправляют сигналы более молодым клеткам в своей среде, побуждая их прекратить делиться и перейти в режим спонтанной гибели. В экспериментах на мышах было показано, что можно подавить эти сигналы старения с помощью белков под названием FOXO. Это заставляет старых животных вести себя активнее. Это огромный шаг и для людей.

Это исследование может стать началом чего-то совершенно уникального: теперь мы как будто собираемся отчистить старую машину от ржавчины, вместо того чтобы заменять все вышедшие из строя детали. Так что это своего рода повторное использование. Все таблоиды запестрили яркими заголовками. «Полировка» старых клеток или взлом ДНК для последующего омоложения быстро нашли своих последователей. FOXO появились в интернете под названием Proxofim и сразу же завоевали коммерческий (но, к сожалению, не биологический) успех.

А тем временем сторонники использования молодой плазмы не сидели без дела. После того как исследования на мышах дали многообещающие результаты, невролог Тони Висс-Корай в 2015 году начал клиническое испытание на восемнадцати пациентах с болезнью Альцгеймера. Им регулярно переливали плазму, полученную из крови доноров в возрасте до 30 лет. Первые результаты, представленные в 2017 году Шэрон Ша из Стэнфорда, показали, что это безопасно, а также что у пациентов мало побочных эффектов и они стали физически более активны. Но нам еще предстоит дождаться результатов в долгосрочной перспективе.

Конечно, на сцене сразу же появились любители подзаработать. Любой желающий всего лишь за 8000 долларов может принять участие в исследовании в солнечном городе Монтерее, штат Калифорния. А Джесси Кармазин (31 год) предлагает разовое лечение (полтора литра за два дня) очень молодой плазмой. Единственное условие для участия — возраст старше 35 лет (!). Плазма гарантированно поступает от донора в возрасте до 25 лет. Разрешение этического комитета или Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов не требуется, поскольку «переливание плазмы — это стандартная процедура в медицине», по словам Кармазина. Хотя ни один честный исследователь не верит, что этот эксперимент внесет какой-либо вклад в геронтологию, желающих пройти такое лечение достаточно много.

Но чего нам на самом деле стоит ожидать? Мы живем дольше, почти взяли под контроль рак и сердечно-сосудистые заболевания, но будет ли качество нашей долгой жизни таким, как хотелось бы? Предположим, мы можем растянуть свое существование еще на несколько десятилетий. Не приведет ли это к распространению деменции? А как насчет потери зрения и слуха? Пугающая эпидемия старческого слабоумия в 1980-х и 1990-х годах обошла нас стороной, возможно, благодаря более здоровому образу жизни и профилактическим мерам (борьба с сердечно-сосудистыми заболеваниями, использование статинов[191], гипотензивных препаратов, нестероидных противовоспалительных препаратов, диета и т. д.). Но что, если мы все станем старше? Тогда количество пациентов с деменцией неминуемо увеличится. Сможет ли и захочет ли молодое поколение удовлетворять взваленные на них растущие обязательства по уходу за престарелыми родственниками?

Возможно, нам следовало бы переключиться с поисков бессмертия на вечное счастье. Стареть неплохо, но желательно быть счастливым, чтобы мы могли продолжать наслаждаться этой долгой жизнью.

Также в этой задаче кровь и составляющие будут играть свою роль. В конце концов биохимические процессы счастья будут раскрыты, а антидепрессанты и стимуляторы (например, кокаин или риталин) заменены менее вредными и более эффективными «приносящими счастье» пилюлями. Неудивительно, что гормоны крови (такие как энкефалины, эндорфины, окситоцин и другие) вызывают пристальный интерес исследователей счастья.

Ко всеобщему сожалению, психиатры и психологи, которые показали, что современный человек глубоко несчастен, и предложили психотерапию как спасительное (и прибыльное) средство, теперь исчерпали свои возможности и должны признать, что эти процессы — всего лишь биохимия.

Стремление к вечному счастью — более перспективная задача, нежели поиск бессмертия, поскольку именно счастье позволило бы нам наслаждаться долгой жизнью.

Действительно ли все записано в нашей ДНК? Можем ли мы обрести счастье и жить долго благодаря незначительному изменению нашего генома? Можем ли мы стереть нашу эпигенетическую память (то, что мы испытали, на уровне ДНК)? Дальнейшие исследования крови и генетики, безусловно, сыграют ключевую роль в ответе на эти вопросы. Взлом генома и его усовершенствование не за горами. К счастью, все больше и больше людей говорят, что мы должны быть предельно осторожными. Или, как сказал в 2015 году генетик и молекулярный биолог Эрик Лэндер: «Прошло всего около десяти лет с тех пор, как мы впервые прочитали геном человека. Нужно проявлять большую осторожность, прежде чем начать переписывать его». Опасности дальнейших исследований крови так же точно описаны Ювалем Ноем Харари. Его беспокоит будущее homo sapiens, который, по его мнению, будет вытеснен homo deus, искусственно созданным сверхчеловеком. Не стоит забывать и о евгенике: например, используя технику CRISPR Cas9, можно по желанию изменять, переключать, повторно использовать гены… Современные иммунотерапевтические методы манипулируют лимфоцитами крови (CAR-T-клетками) таким образом, что удается побороть рак. Терапия чудодейственным средством — специфическими (моноклональными) антителами, которые воздействуют на внутренние молекулярные процессы клетки крови, — сделает хронические заболевания управляемыми. Углубленные анализы (биопсия крови) позволяют подобрать индивидуальную терапию для каждого. Если человек захочет, сможет играть в Бога, по крайней мере те, кто обладает достаточным интеллектом и деньгами.

Повторится ли история, когда homo sapiens вытеснил homo neanderthalensis[192] и им подобных довольно быстрым и простым способом? Возникнет ли новая суперкаста homo deus, которая будет использовать технологически бесполезного человека в качестве раба? Наступит ли диктатура генетически отобранных людей, которые будут умнее, быстрее и сильнее нынешних?

По словам Харари, сейчас важно не допустить, чтобы новые подклассы восстали против прорывов в генной инженерии, навязанных им власть имущими. Несомненно, элита охотно воспользуется этими возможностями. Трампы этого мира, вероятно, на шаг ближе к этой золотой жиле. Которая скрыта от нас в крови…

Бессмертная кровь: что обещают нам кроветворные стволовые клетки

История крови будущего, несомненно, будет написана стволовыми клетками.

Вдохновленные впечатляющими успехами трансплантации костного мозга у больных лейкемией и при его недостаточности, ученые достаточно быстро стали использовать кроветворные стволовые клетки для лечения других видов рака крови. В частности, рака лимфатических узлов — лимфомы Ходжкина (названной в честь доктора Томаса Ходжкина в 1832 году) и болезни Келлера — из-за их известной чувствительности к химиотерапии и радиации. Во время этого нового лечения огромная доза химиотерапии или облучения сначала уничтожает все злокачественные лимфоциты. Однако цена этого — необратимое нарушение функций костного мозга. С помощью стволовых клеток (от донора или заблаговременно взятых у самого пациента) можно спасти больного от существования без костного мозга. И это работало: выживаемость резко увеличилась. У безнадежных пациентов появилась надежда.

Именно стволовыми клетками будет писаться последующая история крови.

Такой успех вызвал интерес среди других онкологов. Им также хотелось иметь возможность проводить больше процедур химиотерапии и облучения, например пациентам, у которых диагностирован рак молочной железы, но их останавливала токсичность этих методов для костного мозга. Но все оказалось тщетным. Спустя несколько лет проб и ошибок результаты оказались неутешительными, а побочные эффекты — очень серьезными. Поэтому пришлось отказаться от аутотрансплантации кроветворных стволовых клеток при раке молочной железы.

Тогда за дело взялись иммунологи. Они поняли, что кроветворные стволовые клетки, которые на самом деле еще и иммунообразующие, могут быть полезны при лечении иммунных заболеваний. Первичные результаты у так называемых детей из пузыря (с первичным иммунодефицитом), которые рождаются с нарушениями работы иммунной системы и вынуждены жить в строгой изоляции (поскольку даже небольшой сквозняк может оказаться фатальным), были многообещающими.

Донорская трансплантация стала стандартом для пациентов с тяжелыми иммунными нарушениями с 1980-х годов. С 2000-х годов, когда генетическая составляющая этих видов болезней начала изучаться более подробно, стала популярной генная терапия, хотя врачи действовали методом проб и ошибок. В некоторых случаях иммунное расстройство было вызвано только одним дефектным геном (например, ADA, гена аденозиндезаминазы). Вирусам удалось внедрить здоровый ген в собственные стволовые клетки пациента. Ожидалось, что если генетически модифицированные клетки будут повторно введены в организм больного, иммунная система полностью восстановится. Но все прошло не так гладко, как ожидалось. У нескольких пациентов впоследствии развился агрессивный лейкоз, и поэтому их состояние стало хуже, чем до трансплантации. Возможно, это связано с тем, что люди действительно получили ген в основе стволовой клетки, но не было абсолютно никакой гарантии, что он окажется в нужном месте. С 2015 года с помощью технологии CRISPR наконец смогли этого добиться.

Тем временем иммунологи заметили, что трансплантация кроветворных стволовых клеток может изменить баланс иммунной системы как в худшую, так и в лучшую сторону. А когда в 2004 году голландский иммунолог Дик ван Беккум доказал (хоть и в исследованиях на мышах), что аутотрансплантация может быть полезной при лечении аутоиммунных заболеваний, таких как рассеянный склероз, болезнь Крона и ревматизм, перед нами открылась новая область применения стволовых клеток. Пациенты сначала проходят подготовительную химиотерапию, которая убивает иммунную систему. После этого трансплантированным стволовым клеткам легче начать работу с чистого листа. К сожалению, результаты были очень неоднозначными. Некоторые отметили впечатляющее улучшение, другие — что болезнь отступила. И все же использование донорских стволовых клеток с полностью новой иммунной системой не оправдало возложенных на них ожиданий.

Эти первые применения, вероятно, были не очень успешными из-за универсальности этого подхода: разные типы стволовых клеток иногда по незнанию использовались взаимозаменяемо при различных заболеваниях. И примерно в 2010 году стало известно, что мезенхимальные (поддерживающие костный мозг) стволовые клетки вместо кроветворных, вероятно, оказывают большее влияние на функционирование иммунной системы. Тогда появилась надежда на то, что мы сможем побороть аутоиммунные заболевания в ближайшем будущем, хоть это лечение может и не выдержать испытания временем. Одновременно ведется масштабная работа над новыми иммунотерапевтическими препаратами, сложными антителами и передовыми молекулами, которые могут нарушать или регулировать внутренние схемы иммунных клеток (ингибиторы контрольных точек). Они могут привести к тому, что трансплантация стволовых клеток окажется на страницах учебников по истории как революционный прорыв в медицине.

Задолго до открытия индуцированных плюрипотентных стволовых клеток (ИПСК) была описана пластичность стволовых клеток. Начиная с 1990-х годов биологи пришли к убеждению, что большинство наших органов все еще содержат спящие стволовые клетки. Если они завершили работу по развитию (одно сердце, два легких, одна печень, две почки, десять более или менее равных пальцев…) и, возможно, эпигенетически организовали свои гены роста (например, прикрепив демпфирующие белки вокруг генов, чтобы инактивировать их), они уходят в своего рода спячку. Их можно разбудить только в случае острой нужды. Если только они не остались локализованными в коже или кишечнике, чтобы обеспечить постоянную замену отшелушивающимся клеткам (мы часто слышим, что каждые семь лет кожа человека полностью обновляется).

Совершим на мгновение небольшое путешествие в греческую мифологию. Легенда гласит, что Прометей украл огонь с Олимпа против воли богов и передал его человеку. Так люди не только получили возможность согреться, но и смогли плавить железную руду и делать оружие. В наказание за гордость Зевс приковал Прометея цепью к скале, куда каждый день прилетал гигантский орел Эфон, чтобы клевать его печень. Этот орган восстанавливался за ночь, и к утру следующего дня птица могла вновь насладиться кровавой трапезой. Наказание должно было длиться целую вечность, но другой герой — Геракл — освободил Прометея.

Миф или нет, но факт регенерации печени был подтвержден как у лабораторных животных, так и у людей в XIX и XX веках.

Это возможно только в том случае, если в печени стволовые клетки снова проснулись, чтобы сформировать новые ткани органа. Но что может выступить в качестве стимула?

К большому удивлению гепатологов, Брайон Петерсен[193] в 1999 году смог продемонстрировать, что стволовые клетки печени на самом деле появляются в костном мозге и каким-то образом становятся пластичными и генерируют клетки органов. По крайней мере, у мышей и крыс… Тут же появились спекулятивные названия научных статей в престижных журналах, таких как Science и Nature, в которых упоминались такие словосочетания, как «превращение крови в мозг», «создание мускулов из крови», «костный мозг и легкие» и «от костного мозга к печени».

В XIX и XX веках удалось подтвердить факт регенерации печени не только у животных, но и у людей.

Это привело к череде экспериментов с кроветворными стволовыми клетками на больных лабораторных животных, после чего (базируясь на обнадеживающих результатах) с 2006 года провели осторожные клинические испытания на людях.

Было начато несколько десятков исследований печеночной недостаточности, вызванной гепатитом, алкоголем или лекарствами, и цирроза. Каждый раз наблюдалось умеренное, но стойкое положительное влияние стволовых клеток крови на функцию этого органа. Но все полученные данные основывались на очень небольшой выборке пациентов. Также ученых критиковали за то, что во многих исследованиях использовались разные типы стволовых клеток (из костного мозга, крови, пуповины). Кроме того, почти во всех экспериментах отсутствовала контрольная группа (то есть когорта пациентов, которых лечили не стволовыми клетками, а плацебо). Более того, эффект, казалось, уменьшился или даже полностью исчез уже через год.

Казалось, возникла потребность в едином, более мощном и неисчерпаемом источнике стволовых клеток. Так появятся iPSC[194]-клетки.

Неврологи и кардиологи тоже столкнулись с теми же проблемами, что и гепатологи. С начала 2000-х годов они также стремились использовать регенеративную способность пластичных стволовых клеток для лечения пациентов с цереброваскулярными болезнями (ЦВБ) или тех, кто пережил сердечный приступ. В обоих случаях из-за закупорки питающего кровеносного сосуда часть клеток мозга или сердца погибает. Можно было предположить, что стволовые клетки могут быстро восполнить эти потери.

Первые результаты исследований на людях в период с 2006 по 2009 год, казалось, подтвердили это предположение: кроветворные стволовые клетки из костного мозга или пуповинной крови, которые просто вводились через кровь, мгновенно оказывались на месте бедствия и обеспечивали более быструю замену мертвых тканей, регенерацию, иногда даже полное восстановление функций. В 2014 году в Соединенных Штатах известный хоккеист Горди Хоу привлек к себе внимание общественности, когда в возрасте 86 лет его лечили после инсульта в малоизвестном центре в Мексике с помощью инъекции донорских стволовых клеток в спинной мозг. Twitter сошел с ума, когда его семья сообщила, что после процедуры в тот же день он снова смог ходить, а мировые СМИ слепо подхватили эту ложь. Горди умер восемнадцать месяцев спустя от слабоумия и с неизменными последствиями инсульта. Более поздние эксперименты с кроветворными стволовыми клетками в качестве лечения его последствий показали, что действие обычно краткосрочно или основано на эффекте плацебо.

Одно исследование в Лёвене пациентов с инфарктом миокарда в 2005 году дало удивительные результаты. Смысл действий был таков: больной поступает в отделение неотложной помощи, ему ставят диагноз «инфаркт миокарда», состояние стабилизируется, после чего вызывают гематолога. Затем врачи берут около пятидесяти миллилитров костного мозга из таза пациента под местной анестезией. Этот материал быстро очищается в лаборатории для получения около десяти миллилитров чистых кроветворных стволовых клеток. А тем временем кардиолог готов провести классическую катетеризацию. Цель всего этого — обнаружение точного места повреждения и, если это возможно, расширение в месте сужения коронарной артерии, вызывающем закупорку и инфаркт, с помощью баллонного катетера. По желанию также можно установить стент, небольшую пружину, чтобы кровеносный сосуд больше не сужался.

Если доступ открыт, можно надеяться, что исцеляющие стволовые клетки могут попасть на место катастрофы через тот же катетер. Половине пациентов вводили плацебо, другой половине — настоящие стволовые клетки. Только в лаборатории знали, какой больной получил клетки, а какой нет. Конечно, для тех, кому давали плацебо, стволовые клетки хранили в целях возможного последующего введения.

С помощью передовых методов визуализации состояние пациентов можно легко контролировать. Тщательно отслеживали размер инфаркта, сократительную и насосную способность сердечной мышцы и т. д. Через четыре месяца в группе, которая получила стволовые клетки в качестве лечения, действительно наблюдался значительный прогресс: размер инфаркта у них казался примерно на четверть меньше, чем у контрольной группы. Таким образом, после терапии стволовыми клетками сердечная мышца восстанавливалась быстрее. Однако, когда пришли результаты биопсии сердца, выяснилось, что ни одна из трансплантированных клеток, похоже, не выжила и не интегрировалась в ткани органа. По всей видимости, кроветворные стволовые клетки оказывают лишь косвенное положительное влияние. Может быть, это происходит из-за их воздействия на местные воспалительные процессы, которые всегда проявляются при инфаркте. Возможно, они формируют новые кровеносные сосуды, приносящие кислород (вместо того чтобы создавать настоящую сердечную мышцу). Вероятно, они сами стимулируют местные спящие стволовые клетки сердечной мышцы.

После исследования 2005 года были проведены десятки других испытаний на людях. Не только для того, чтобы еще раз убедиться в положительных результатах, но и для того, чтобы точно выяснить, как проявляется лечебный эффект этих стволовых клеток и какой тип работает лучше всего (кроветворные или мезенхимальные).

Испытания на людях позволили установить, какой тип клеток дает наилучший результат и как проявляется лечебный эффект.

Однако не все эти исследователи одинаково подходили к своей задаче.

Всегда следует соблюдать осторожность. Например, многие педиатры задавались вопросом, можно ли использовать стволовые клетки из собственной пуповинной крови у детей с церебральным параличом, обычно вызванным кислородным голоданием перед родами или во время них. Рассуждения были логичными: если клетки мозга погибли, а стволовые клетки пластичны, они могут исправить эти дефекты и вылечить паралич. И если они смогут подавить сопутствующие воспалительные процессы (иммуномодуляция), это также будет преимуществом. Воодушевленные первыми многообещающими результатами в Южной Корее в 2010 году, западноевропейские и американские исследовательские группы также начали необходимые испытания. Но никто не знает, какой тип клеток на самом деле отвечает за этот процесс. На самом ли деле это стволовые клетки? Действуют ли они прямо или косвенно — через иммуномодуляцию? Не служат ли лимфоциты пуповинной крови главными помощниками? А что насчет мезенхимальных стволовых клеток? Насколько постоянен и устойчив результат? И не связано ли это с эффектом плацебо?

Некоторые из этих весьма горячих споров будут разрешены, когда эмбриональные или индуцированные плюрипотентные стволовые клетки станут доступными для использования на людях.

С момента их открытия и культивирования американцем Джимом Томпсоном (Висконсинский университет, США) в 1998 году из одиночных (избыточных) эмбрионов в рамках программ фертильности эмбриональные стволовые клетки стали золотым стандартом для всех дальнейших исследований в этом направлении. Ведь они очень быстро растут, почти бессмертны и навсегда сохраняют свои свойства. Изменяя условия культивирования, вы также можете подтолкнуть их в определенном направлении созревания, например к трансформации в кожные или мышечные, нервные или клетки крови. В этом случае мы говорим о дифференцировании. Это, конечно, делает потенциальную область применения этих эмбриональных стволовых клеток чрезвычайно широкой.

Множественные стабильные линии эмбриональных стволовых клеток были усовершенствованы и используются многими исследователями по всему миру. Когда возникла этическая дилемма об использовании нерожденной жизни в научных целях, президент Джордж Буш запретил исследования эмбриональных стволовых клеток. Но клеточным линиям Томпсона, названным так в честь своего первооткрывателя, удалось избежать эмбарго. Только создание новых эмбриональных клеточных линий (принесение в жертву жизнеспособного эмбриона) было запрещено, по крайней мере в официальных лабораториях, которые получают государственные субсидии и федеральное финансирование (гранты). В независимых частных лабораториях, которые зачастую обладают большими ресурсами, разработка новых линий эмбриональных стволовых клеток никогда не прекращалась.

Полемика закончилась в 2006 году, когда Синъя Яманаки разработал генетически индуцированные плюрипотентные стволовые клетки (iPSC). Модуляции четырех простых генов в зрелой клетке оказалось достаточно для создания этого Святого Грааля (лучше сравнения не придумать). С этого момента каждый мог получить неограниченное количество мощных и бессмертных стволовых клеток удивительно простым способом. Им нужна была простая клетка крови или кожи. Это был огромный шаг вперед, приведший к распространению применения их на людях: ответственному и не очень.

В 2012 году японцам пришла идея создания универсального банка iPSC. В конце концов, они хотели трансплантировать их в широких масштабах, а принцип совместимости еще никто не отменял. Отторжение чужих биоматериалов оставалось реальным риском. Приходилось либо дополнительно проводить манипуляции над клетками таким образом, чтобы они утратили способность к отторжению, либо искать так называемых супердоноров — людей с типом ткани, часто встречающимся, например, среди (островного) населения Японии, которая подходит почти всем реципиентам.

Авторитетные источники подсчитали, что для этой страны развития около 50 клеточных линий будет достаточно, чтобы на 90 % удовлетворить потребности в трансплантации. Но возникло и препятствие: развитие одной клеточной линии занимает около шести месяцев и стоит 750 тысяч долларов. Проверка безопасности и качества занимает еще год. Но эта проблема, кажется, решаема.

Эта идея прижилась, и с 2015 года в Лёвене занялись организацией местного банка iPSC. Любопытной деталью было то, что в 2016 году лёвенскому банку пуповинной крови больше не будет разрешено использовать свои 20-летние замороженные клетки крови в соответствии с международными правилами, поэтому их необходимо уничтожить. Но с помощью генетических манипуляций можно дать этим образцам Мафусаила[195] вторую жизнь.

— Генетические манипуляции могут вдохнуть вторую жизнь в клетки, замороженные два десятилетия назад.

Кто знает, вдруг там затерялся материал супердоноров… Статистики подсчитали, что пятидесяти линий стволовых клеток будет достаточно, чтобы удовлетворить 60 % потребностей Бельгии (мы отличаемся от Японии) в плане материала. Продолжение, безусловно, не за горами…

Между тем новая технология пользовалась большим спросом в различных сферах. Фармацевтическая промышленность начала спонсировать разработку различных линий iPSC. Она увидела отличные возможности для исследований без использования животных и добровольцев. Теперь новая молекула может быть протестирована на чистых монокультурах человеческой печени, почек, сердца, костного мозга и т. д. без принесения в жертву сотен лабораторных животных или риска необратимого вреда для здоровья добровольцев в ходе испытаний. Более того, метод iPSC позволяет одновременно тестировать тысячи веществ и быстро отделять активные от бесполезных с помощью волшебного высокопроизводительного скрининга. Настоящий рай для фармакологов…

Применение стволовых клеток теперь стало можно комбинировать с другими высокотехнологичными методами, такими как 3D-печать. Весьма быстро (в 2010 году) появились новые концепции, такие как «легкое на чипе», «костный мозг на чипе», «кишечник на чипе» или «сердце на чипе». Это определенные стволовые клетки, выращенные на микрочипе, где кровь, кислород и питание могут доставляться к клеткам через мини-каналы. Эти модели — мечта для изучения болезней в трехмерной среде, а также для реконструкции тканей и даже органов (мини-печень, мини-сердце, мини-мозг…). Единственное, чего еще нет, — это своего рода искусственный каркас, например в форме настоящего сердца, на котором затем можно было бы печатать стволовые клетки сердца. Первоначальные эксперименты на животных показали, что эти сердечные клетки сокращаются так же, как и настоящий орган…

В 2010 году исследователям из знаменитого Университета Джонса Хопкинса в Балтиморе удалось вырастить из мультипотентных[196] стволовых клеток миниатюрный мозг. Сами они назвали эти органоиды скоплением клеток мозга. Когда в 2015 году разразилась эпидемия вируса Зика и дети рождались с недоразвитым черепом (микроцефалия), они смогли продемонстрировать на своих миниатюрах мозга, как патоген может вызвать эту ужасную аномалию и каковы могут быть отправные точки для профилактики, коррекции и лечения. Конечно, сейчас активно ведется работа и над эффективной вакциной против этого возбудителя.

Для широкой публики это стало настоящей сенсацией, когда в начале XXI века в прессе появились фотографии человеческого уха, растущего на спине крысы. Исследователи имплантировали каркас в форме уха и поместили на него человеческие стволовые клетки (или посеяли, как они сами сказали). И вуаля! Появилось новое ухо, готовое к пересадке пациентам, у которых его нет. Подобные шедевры сейчас стали редкостью. В конце концов, люди все больше и больше осознают риски этого вида медицины.

Однако во многих других областях плюрипотентные стволовые клетки по-прежнему дарят нам беспрецедентные возможности. Я имею в виду исследования редких заболеваний. До открытия этих клеток у ученых порой не было достаточного количества доступного исследовательского материала. Теперь у них есть бессмертные клеточные линии, взятые у самих пациентов, то есть генетические аспекты, на примере которых они могут всесторонне изучать механизм болезни и напрямую тестировать потенциальные лекарства. Плюрипотентные стволовые клетки быстро окрестили рабочими лошадками научных лабораторий.

Они также активно изучаются при повреждениях спинного мозга. Обычно эти исследования проводятся на молодых людях, которые в результате несчастного случая полностью или частично парализованы из-за разрыва нервов в спине на уровне шеи или груди. Кристофер Рив, сыгравший Супермена, упал с лошади и сломал шею. Он потратил все свое состояние (к сожалению, напрасно) на исследования стволовых клеток, чтобы избавиться от паралича четырех конечностей.

Тем не менее все еще есть надежда, что терапия стволовыми клетками однажды сможет изменить ситуацию к лучшему для пациентов, страдающих этим заболеванием.

В 1999 году американская группа под руководством Джима Макдональда продемонстрировала, что (по крайней мере у мышей) эмбриональные стволовые клетки могут позитивно повлиять на серьезные повреждения спинного мозга. Введенным клеткам удалось прижиться на этих местах. Они созревают в полноценные нервные клетки (нейроны) и могут даже восстанавливать нарушенные связи, образуя выросты по всему спинному мозгу. Изображения животных, которые снова смогли двигать парализованными конечностями и даже ходить, снова разлетелись по всему миру. Когда несколько лет спустя было показано, что этот метод работает и на обезьянах, у безнадежных пациентов появилась надежда.

Не исключено, что терапия стволовыми клетками окажется благотворной для людей с серьезными повреждениями спинного мозга.

Надежда только усилилась, когда некоторые недавно созданные биотехнологические компании США, такие как Geron и Asterias, поддержали разработку препаратов нервных стволовых клеток человека, которые получают из эмбриональных стволовых клеток и которые были бы доступны обычному потребителю. К сожалению, первые результаты, опубликованные в 2012 году, разочаровали: улучшения мышечной функции не наблюдалось. Вновь стало понятно, что маленькие мыши — это не люди. Однако было доказано, что немногим пациентам можно безопасно вводить эти клетки. Новые результаты исследований, на этот раз с использованием генетически модифицированных iPS-клеток, ожидаются не раньше 2020 года (испытания начались в 2016 году).

Причина, по которой все это происходит так удручающе медленно, конечно же, кроется во многих неизвестных факторах, связанных с безопасностью такой терапии и воспроизводимостью результатов. Исследователи также пока не знают, что лучше применять: собственные или донорские клетки. Создание индивидуальной линии iPSC занимает около полугода и стоит не менее полумиллиона. Кроме того, ее нужно проверить на безопасность и стабильность, что опять же занимает около шести месяцев и требует вложения еще полумиллиона. Донорские клетки находятся в свободном доступе, но тут появляются проблемы совместимости и отторжения. Может потребоваться дополнительная генетическая модификация, но насколько это безопасно?

Еще в 1980-х годах все мечтали о применении терапии стволовыми клетками для лечения нейродегенеративных заболеваний — бедствия современного человека. Болезнь Паркинсона считалась отличным кандидатом для начала этого вида терапии. В научных кругах это заболевание известно как относительно простое, потому что симптомы и ухудшение состояния вызваны нарушением работы одного типа клеток — дофаминергических нейронов. Эти нервные клетки производят дофамин — вещество, которое отвечает за координацию и оптимальное функционирование различных областей мозга.

Как утверждается, уже в 1980-х годах были достигнуты многообещающие результаты введения мозговой ткани плода (извлеченной из мозга абортированных детей) пациентам с болезнью Паркинсона. Постоянное внимание СМИ привело к ложным предположениям и дезинформации, поскольку тогда сообщалось, что в эксперименте участвовал известный боксер. Если после терапии и наблюдался какой-либо эффект, он был очень кратковременным: введенные клетки исчезли так же быстро, как и появились. Но этот принцип был перепроверен, и, когда австралийская группа смогла продемонстрировать, что эмбриональные стволовые клетки оказывают положительный эффект на обезьян с болезнью Паркинсона, были начаты первые испытания на людях. Первые результаты еще ожидаются.

Одно из самых страшных дегенеративных заболеваний человека, несомненно, — боковой амиотрофический склероз (БАС). У этих пациентов постепенно отмирают нервы и мышечные клетки. Большинство больных умирает в относительно молодом возрасте из-за отказа дыхательных мышц. Было проведено множество испытаний с эмбриональными и индуцированными плюрипотентными клетками у животных, но результаты неоднозначны. Только в 2015 году Управление по санитарному надзору за пищевыми продуктами и медикаментами США одобрило использование последних у пациентов с БАС. Многие шарлатаны тем временем уже воспользовались отчаянием этих людей и неплохо заработали.

Тем временем, находясь вдали от всеобщего внимания, некоторые исследовательские группы также изучали возможности искоренения с помощью стволовых клеток другого бедствия современного общества — психических расстройств. Им пришлось балансировать на очень тонкой грани, потому что угроза эффекта плацебо (как в положительном, так и в отрицательном смысле) для этой целевой группы реальна. Подтверждения принципа действия удалось получить для расстройств аутистического спектра (РАС), определяемых как нарушения нервного развития с компульсивным поведением, гиперактивностью, раздражительностью, проблемами с концентрацией, неразвитыми социальными навыками и т. д.

По оценкам, около 1 % детей в западном мире страдает той или иной формой аутизма.

Причины этого состояния малоизвестны. В мозге могли произойти иммунные нарушения и начаться воспалительные процессы. Экологические и генетические факторы также могут играть не последнюю роль.

После некоторых многообещающих результатов у мышей с заболеванием, очень схожими с человеческими РАС, в 2013 году в Индии, Китае и на Украине были разработаны протоколы лечения стволовыми клетками. Позже к этим экспериментам присоединился Университет Дьюка (Северная Каролина, США). Были протестированы различные типы стволовых клеток: кроветворные из костного мозга или пуповинной крови, из эмбрионов или мезенхимальные. Их вводили непосредственно в спинномозговую жидкость или кровоток. К удивлению исследователей, было обнаружено, что стволовые клетки весьма позитивно влияют на симптомы РАС. Однако в Индии они спровоцировали ухудшение синдрома дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) и в некоторых случаях даже приступы эпилепсии.

Только в 2020 году станет понятно, могут ли быть стволовые клетки жизнеспособным вариантом для лечения РАС.

Аутизмом в различных формах в западном мире страдает около 1 % детей.

Прозреет ли слепец, как сказано в Библии, если мы будем использовать стволовые клетки? Одна из наиболее частых причин возрастной слепоты — дегенерация желтого пятна, характеризующаяся прогрессирующей гибелью (износом) частей сетчатки в месте расположения центральной точки обзора (желтого пятна). Это приводит к прогрессирующему ухудшению зрения и в итоге к слепоте. Предположим, сейчас относительно легко вырастить ткань сетчатки из плюрипотентных эмбриональных стволовых клеток, и этот слой из лаборатории заменит поврежденную область. В принципе, звучит вполне реально, верно?

Стивен Шварц применял эту технику на нескольких десятках пациентов в Калифорнии начиная с 2010 года. Результаты были противоречивыми. Некоторым стало лучше, некоторым нет. Обычно состояние стабилизировалось: у обработанного глаза дальнейшего ухудшения не наблюдалось, у другого (контрольного) слепота прогрессировала. Дальнейшее наблюдение, вплоть до 2015 года, показало, что метод безопасен и не вызывает опухолей, но эффект оказался недолговременным, возможно, из-за отторжения (Шварц использовал донорские стволовые клетки).

Не исключено, что измененные стволовые клетки могут вызывать образование опухолей.

Тем временем на берегах другой страны Тихого океана группа Яманаки (мы говорили о них в контексте исследований генетически индуцированных плюрипотентных стволовых клеток) также работала над протоколом лечения возрастной слепоты. Они использовали кровь или клетки кожи самого пациента, чтобы создать собственные плюрипотентные клетки, которые затем превратились в ткани сетчатки. Это заняло полгода и обошлось баснословно дорого, но у первого (и единственного) пациента лечение дало хорошие результаты. Зрение обработанного глаза стабилизировалось и даже улучшилось, в то время как у контрольного глаза ухудшилось еще больше.

Тем не менее что-то все же насторожило исследователей, потому что они отменили запланированную трансплантацию для второго пациента. Появились опасения, что измененные стволовые клетки потенциально могут образовывать опухоли на более поздней стадии.

Так снова были представлено подтверждение принципа действия этих клеток. Широко обсуждаемый и подхваченный прессой успех Яманаки вызвал широкое применение стволовых клеток для лечения слепоты в гериатрическом центре Америки, Флориде. Печально известным станет Аджай Куриян из Майами: ему в 2017 году пришлось сообщить об окончательной слепоте у трех пациентов, которые еще видели до трансплантации их же стволовых клеток…

Диабет также стал целью исследователей в этой области. При заболевании первого типа некоторые клетки поджелудочной железы разрушаются иммунной системой пациента, что нарушает выработку инсулина. Инсулин — это гормон, который поддерживает уровень сахара крови в пределах нормы. Его секретируют бета-клетки. Ученые создали сенсор, позволяющий измерять концентрацию сахара в крови и производить инсулин.

Эта болезнь намного сложнее, в ее развитии участвуют и другие гормоны, но если бы можно было сделать бета-клетки из плюрипотентных стволовых клеток и затем повторно имплантировать их, пациенты были бы на один шаг ближе к излечению. Конечно, необходимо следить за тем, чтобы вновь пересаженные клетки не подверглись атаке иммунной системой. С тех пор как к диабетическому проекту присоединились несколько биотехнологических компаний (например, калифорнийская ViaCyte), надежда на применение этого метода на людях стала реальностью. Стволовые клетки имплантируются под кожу, в печень или желудок в небольшой капсуле, которая защищает их от иммунной системы, и, по-видимому, могут выполнять возложенные на них функции безопасным и надежным способом.

Есть надежда излечить и другие недуги. Некоторые научные журналы в начале 2000-х годов в типичном американском стиле писали, что наконец-то найдена терапия, способная излечить больное сердце. Десять лет спустя энтузиазм немного ослаб, отчасти потому, что нормальные кроветворные стволовые клетки не дали ожидаемого долгосрочного эффекта, а в некоторых центрах после трансплантации у пациентов была зафиксирована серьезная сердечная аритмия.

Очередная надежда на чудо появилась, когда исследования на животных показали, что эмбриональные стволовые клетки подходят лучше, чем кроветворные, для замены изношенных клеток сердечной мышцы и восстановления и сокращения рубцовой ткани в месте инфаркта.

В 2015 году в Париже была проведена первая трансплантация эмбриональных стволовых клеток пациенту, у которого в результате инфаркта осталась обширная уже не сокращающаяся зона рубцовой ткани. В этом случае стволовые клетки применяли как своего рода пластырь, и ученые обнаружили, что через три месяца они привели к повторному сокращению ткани сердечной мышцы. Аритмии обнаружено не было. Эти выводы еще не подтверждены другой группой. Будем следить за результатами…

Разрабатываемая стерильная искусственная кровь универсальна, поскольку может использоваться для всех групп крови.

Плюрипотентные стволовые клетки испытывают для лечения все большего количества заболеваний: применение при циррозе печени, почечной недостаточности, остеоартрите уже не за горами. Одно из давних желаний гематологов — промышленное производство крови в лаборатории. Тогда не будет никаких проблем в центрах переливания, потребности в донорах и сопутствующих рисков использования чужой крови. В конце концов, такая искусственная кровь будет абсолютно стерильной и универсальной, поскольку она совместима со всеми группами.

Как только в 1970-х годах удалось создать первые культуры костного мозга, бесчисленное количество гематологов и фармацевтических компаний предприняли титанические усилия, чтобы обеспечить кровь в свободном доступе. Только сейчас, 40 лет спустя, в конце туннеля впервые забрезжил свет. Это напрямую связано с возможностями, которые открывают плюрипотентные эмбриональные или генетически модифицированные стволовые клетки. Ведь во время предыдущих опытов исследователи использовали кроветворные стволовые клетки. Обычно им недолго удавалось выживать в культурах, и, несмотря на всевозможные усилия, они не могли запустить масштабное производство красных кровяных телец. Теперь все изменилось. Различные исследовательские группы, в основном спонсируемые Big Pharma, сообщили о надежном производстве высококачественных эритроцитов из iPSC по состоянию на 2012 год. Однако до сих по все затормаживается из-за небольшого количества получаемого материала и удручающе долгого процесса (около шести месяцев). К тому же себестоимость непомерно высока (около 100 тысяч долларов за 10 миллилитров). Для сравнения, в пакете крови для переливания содержится от 300 до 400 миллилитров. Но если вспомнить историю, производство первой в мире машины тоже заняло несколько месяцев, а сейчас с конвейера каждый час сходят десятки новых автомобилей.

Яйцеклетки и сперматозоиды потенциально могут производиться из стволовых клеток.

Почти все медиа и таблоиды обсуждали исследования, в которых половые клетки культивируются из эмбриональных или индуцированных плюрипотентных стволовых клеток. Те же стволовые клетки потенциально можно стимулировать для производства яйцеклеток и сперматозоидов.

Это вызывает в нашем разуме футуристические картины, где нарциссы будут бесконечно клонировать себя. Или же нечто более реалистичное: в долгосрочной перспективе это даст однополым парам возможность иметь собственного ребенка из биологического материала обоих партнеров. Например, лесбиянкам больше не нужен сторонний донор спермы, потому что простая клетка кожи может использоваться для производства спермы (хотя только с X-хромосомой), которая оплодотворит яйцеклетки. Подобные сценарии исследуются в гей-парах, конечно, при условии наличия суррогатной матери. Благодаря стволовым клеткам снова появилась надежда для многих бесплодных пар, у которых нет или недостаточно яйцеклеток или сперматозоидов.

Одна из наиболее интересных перспектив применения плюрипотентных стволовых клеток — использование при врожденных болезнях крови и иммунных заболеваниях. Нередко эти нарушения вызваны дефектами в одном гене. Например, страшная серповидноклеточная анемия в Африке к югу от Сахары вызвана мутацией в одной аминокислоте. Большинство больных едва доживают до 40 лет, особенно в странах третьего мира. На Западе перспективы несколько более благоприятные, и трансплантация стволовых клеток используется уже несколько десятилетий. К сожалению, часто не удается найти совместимого донора (что во многом связано с недостатком донорской информации о чернокожем населении). Здесь важны плюрипотентные стволовые клетки, взятые из собственной крови или кожи пациента. Так или иначе, это ящик Пандоры, который открыт для множества дальнейших манипуляций.

С помощью самых передовых методов (включая CRISPR) можно удалить дефектный ген из пораженной стволовой клетки и заменить его нормальным. Затем культивированные клетки излечивают от болезни и могут быть повторно имплантированы пациенту (хоть и после разрушения нездоровой кроветворной системы). В этом случае отсутствует риск отторжения, так как это собственный биологический материал пациента. Однако и тут есть проблема — стоимость процедуры. Первая в отрасли генная терапия стволовыми клетками для лечения редкого иммунного расстройства (ТКИН — тяжелой комбинированной иммунной недостаточности) стоит колоссальный 1 миллион долларов за одну процедуру. По оценкам фармацевтического гиганта GlaxoSmithKline, в одних только Соединенных Штатах количество пациентов, нуждающихся в таком лечении, составляет около 2000 человек. И даже в этом случае это убыточное предприятие. Однако его конкуренты (среди которых Gilead и Novartis) также занялись коммерциализацией генной терапии на базе стволовых клеток, так что, возможно, он лукавит.

Между тем на периферии традиционной медицины развивается отдельная ветвь применения стволовых клеток. Эстетические манипуляции с ними уже стали повседневностью: местные инъекции жировых клеток против морщин (это лучше, чем ботокс!), стволовые клетки корней волос против облысения, процедуры омоложения старой кожи… Пластические хирурги активно заняты рекламированием упругой груди и при восстановительных операциях используют жировые стволовые клетки для ее реконструкции (например, после мастэктомии из-за рака молочной железы). Многое из этого не имеет научного обоснования, но ажиотаж, созданный вокруг стволовых клеток, заставляет пациентов подвергать себя зачастую высоким рискам.

В период между 2010 и 2014 годами международные спортивные круги оживились, когда пара известных американских футболистов радостно сообщила в Twitter, что успешно избавилась от часто серьезных травм при помощи стволовых клеток. Такое лечение можно легко пройти в Мексике, в малоизвестных американских или колумбийских клиниках стволовых клеток или даже в Европе (среди которых печально известная клиника в Кёльне). На Западе говорили, что профессиональные итальянские футболисты охотно подвергают себя подобному лечению. Обычно процедура была следующей: утром вы ложитесь в частную клинику, где незамедлительно следует процедура забора костного мозга, потом получение из него стволовых клеток. После полудня пациенту в проблемный участок вводят препарат на базе собственного биоматериала, вечером уже можно отправляться домой. Такая терапия стоит 40 тысяч долларов. При заполнении бумаг, кстати, сообщается, что нет никаких доказательств, что этот метод работает (нет!). И не всегда ясно, соответствуют ли эти частные клиники всем стандартам качества. Спортивные врачи и ортопеды обнаружили, что лечение стволовыми клетками — в любом случае куда менее вредная процедура, чем анаболические стероиды или гормоны роста…

Лечение стволовыми клетками гораздо менее вредно, чем прием анаболиков и гормонов роста.

Но так ли безопасна терапия стволовыми клетками, как некоторые думают? Мы можем нагляднее всего сравнить эмбриональную или генетически индуцированную стволовую клетку (iPSC) с ядерным реактором. До тех пор пока за установкой должным образом следят и хорошо защищают, она производит относительно чистую и дешевую энергию. Но когда что-то идет не так, мощность реактора становится разрушительной. Точно так же со стволовыми клетками.

Уже в начале этого столетия мы знали, что создание последовательных пассажей стволовых клеток в лаборатории может привести к увеличению частоты мутаций. Это означает, что они могут постепенно вызывать все большие генетические изменения, которые, если не повезет, могут привести к возникновению опухоли.

Мы уже упоминали, что Яманака прекратил, казалось бы, успешное лечение от слепоты с помощью плюрипотентных стволовых клеток, поскольку опасался, что имеется большой риск возникновения опухоли.

Его осторожность могла также быть связана с техникой, используемой в генной инженерии. Для того чтобы внедрить гены (которые вызывают неконтролируемый рост и омоложение) в стволовые клетки, нужно использовать не очень дружелюбные вирусы. Здесь речь пойдет о ретровирусах (ВИЧ принадлежит к этому семейству). Некоторые из этих генов роста (включая белок c-Myc) были также известны многим гематологам тем, что вызывают развитие лейкемии. Таким образом, введение таких искусственно созданных клеток ничем не лучше русской рулетки, хотя первоначальные результаты в разных областях казались весьма воодушевляющими еще и потому, что были получены в центрах с высокими стандартами качества. Поэтому неудивительно, что впоследствии продолжили использовать другие способы модификации генов, например с помощью менее опасных вирусов, химических медиаторов или нанотехнологий.

Еще одна проблема, возникшая при производстве этих плюрипотентных клеток, — эпигенетическая память. По идее, iPSC можно создать из клеток разных типов. Однако после тщательного анализа было обнаружено, что эти модифицированные ткани всегда несут на себе отпечаток своего происхождения. Влияние окружающей среды, вредное или нет, и признаки старения кожи, которые, например, можно определить по их эпигенетике (внешние изменения в ДНК, посредством которых гены могут быть включены или выключены). Вероятно, iPSC сохранят эту память (и ее последствия) веками, ведь ее невозможно стереть.

Поэтому некоторые исследователи до сих пор уповают на использование эмбриональных стволовых клеток. С точки зрения эпигенетики они все еще остаются неизведанной территорией, но моральные дилеммы будут всегда неотъемлемой частью этого подхода. И все же лучше они, чем опухоли.

Другой проблемой оставалось развитие плюрипотентных клеток в одном конкретном направлении, например от эмбриона к нервной клетке, сердцу или клетке кожи. Вопрос состоит в том, какие именно химические соединения для этого требуются. Несколько лабораторий очень рьяно оберегали свои секреты, хотя со временем все больше и больше начинали понимать привлекательность этой отрасли: коммерческий потенциал и неограниченное количество клеток сердца, мышц, печени и мозга прямо у вас под рукой.

Все вышеперечисленные препятствия замедляют процесс появления стволовых клеток в рутинной клинической практике. И даже если они поступают к практикующим специалистам, их объем очень мал. Некоторым безнадежно больным пациентам иногда бывает трудно принять такое положение вещей, а СМИ только подливают масло в огонь. Это играет на руку людям с дурными намерениями.

Начиная с 2000-х годов этические вопросы для многих врачей отошли на второй план так же, как и для коммерческих компаний, которые игнорировали предостережения из клиник и лабораторий. Запах денег вскружил всем голову.

В последние годы число заявок на патенты резко увеличилось, клиники стволовых клеток появляются, как грибы после дождя, а масштабные кампании в СМИ соблазняют пациентов нереалистичными обещаниями.

И тут на сцену выходит он — адепт стволовых клеток. Обычно ему от тридцати до сорока лет, он полон чванства, у него престижное медицинское или фармацевтическое образование, но единственное, что интересует его в этой профессии, — финансовая выгода. Моральные вопросы его не волнуют, а о благополучии пациентов не идет и речи. Как в сказках, мы слышим звон, но не знаем, где он.

По скромным подсчетам, с начала XXI века каждый год открывается около 700 новых клиник стволовых клеток.

Все остальное — это уже дело онлайн-маркетинга вместе с трудом поддающимися проверке социальными сетями, такими как Twitter и Facebook, через которые активно распространяется дезинформация. Отчаявшиеся пациенты сокрушаются и не понимают, почему официальной науке требуется так много времени, почему Big Pharma почти прекратила свои инвестиции и почему регулирующие органы, особенно на Западе, наложили так много ограничений. Скрестив пальцы, они были готовы рисковать.

В XXI веке ежегодно открывается примерно 700 новых клиник, специализирующихся на стволовых клетках.

В Восточной Европе, Юго-Восточной Азии и Южной Америке это привело к активному развитию туризма стволовых клеток, за которым, к сожалению, вскоре последовали ужасающие истории. Например, израильский мальчик с редким врожденным заболеванием мозга лечился стволовыми клетками в малоизвестной клинике в России. Это привело к развитию смертельной опухоли. Молодой американке с рассеянным склерозом в Коста-Рике ввели стволовые клетки прямо в мозг, что привело к фатальной иммунной реакции (энцефалиту). Ребенок с задержкой развития из Румынии умер в клинике стволовых клеток в Кёльне при весьма загадочных обстоятельствах. Сообщается, что десятилетний мальчик из Азербайджана и 18-месячный ребенок из Италии скончались от осложнений после инъекции стволовых клеток в мозг. Клиника, которая в период с 2007 по 2010 год успела провести около трех тысяч трансплантаций по самым безумным показаниям, была закрыта. Нидерландский директор испарился со всеми деньгами и позже появился в Ливане, где невозмутимо возобновил свою деятельность.

Несколько бельгийских пациентов с боковым амиотрофическим склерозом также отправились в Китай за стволовыми клетками, которые им ввели в спинной мозг. За исключением кратковременного эффекта плацебо, ничего не произошло, а некоторые так и не вернулись. Врачи из Восточной Европы, в свою очередь, начали частную практику в Бельгии и Нидерландах, где пациентам с параличом нижних конечностей (из-за несчастного случая) вводили стволовые клетки в спинной мозг. Ни для кого не секрет, что они получили материально-техническую поддержку от нескольких «доброжелателей» и пренебрегших всякой этикой бельгийских врачей.

Это лишь малая часть тех печальных историй. Власти тщетно пытались положить конец этой незаконной практике, о чем среди прочего свидетельствует знаменитый судебный процесс Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США против компании Regenexx. Этой фирме запретили использовать шарлатанские методы лечения стволовыми клетками, что просто привело к… переводу ее деятельности на Каймановы острова. Ничего не изменилось, и теперь перелет заранее включается в стоимость лечения. Немецкие власти, которые закрыли центры XCell в Кёльне и Дюссельдорфе, были вынуждены с сожалением наблюдать, что компания позже просто возобновила работу под названием Cells4Health в Ливане, где законодательство куда мягче.

Не остались безнаказанными и сами исследователи стволовых клеток. Их воодушевляющие сообщения, часто раздутые пресс-службами их университетов или фирмами, пользовались большим спросом у желтой прессы и в качестве лозунгов. Безумие в социальных сетях сделало все остальное и поддержало ажиотаж среди широкой публики.

Некоторые врачи выдавали собственные желания за действительность, они больше занимались наукой объявлений, а вот свои неудачные исследования уже не публиковали с таким же рвением.

СМИ часто раздувают ажиотаж вокруг сомнительных и неподтвержденных данных исследований стволовых клеток.

В 2010-х годах Паоло Маккиарини обратил на себя пристальное внимание. Блестящий швейцарский хирург утверждал в своих публикациях в авторитетных журналах (в 2014 году, среди которых The Lancet), что ему удалось начиная с простых стволовых клеток воссоздать совершенно новую трахею. Он соорудил каркас из пластика и засеял его стволовыми клетками. Позже он сообщил, что успешно имплантировал полученные образцы восьми пациентам. Правда, он забыл упомянуть маленький нюанс — к тому времени семь из восьми пациентов скончались, возможно, от последствий трансплантации (хотя в любом случае они могли бы умереть от поразившего их заболевания).

Все это удалось осуществить в одном из самых престижных университетов материковой Европы — Каролинском институте в Швеции. Маккиарини на базе несуществующей учебной программы получил там должность приглашенного профессора. Его отчеты и статьи были полностью сфабрикованы. Например, он утверждал, что сначала опробовал свою технику на лабораторных животных, которых позже никто не смог найти. Он также солгал, что получил одобрение местного этического комитета на свою операцию.

Паоло сам подписал себе смертный приговор, погрязнув во лжи, когда утверждал, что был личным хирургом многих сильных мира сего, а также что у него были личные связи с папой Франциском и деятелями шоу-бизнеса. А популярные СМИ, такие как американская Vanity Fair и шведская Aftonbladet, развеяли эту ложь, когда взялись за проверку его биографии. Нужно ли говорить, что соответствий там было мало? А когда Паоло не удалось соблазнить американскую журналистку NBC, пообещав жениться на ней (на тот момент он уже 30 лет состоял в браке), путей к отступлению не осталось.

Каролинский институт уволил хирурга, статьи были отозваны, его привлекли к уголовной ответственности за непредумышленное убийство, а его личная жизнь была разрушена. Паоло уехал в Россию, все еще убежденный в своей (фиктивной) правоте, там его также быстро уволили.

Трудные времена ожидали и Каролинский институт: после этого скандала вице-председатель и секретарь Нобелевского комитета были немедленно сняты с постов. Позже полетит еще больше голов. И все из-за стволовых клеток…

Неожиданно в 2018 году также стало известно, что знаменитая Гарвардская медицинская школа отозвала не менее 31 статьи одного из своих знаменитых ученых, кардиолога доктора Пьеро Анверса. Исследовательский мир стволовых клеток был потрясен. Две или три статьи — это можно понять, но 31? Выяснилось, что ученый систематически фальсифицировал данные о трансплантации стволовых клеток в сердце. Поскольку никто не мог подтвердить или повторить его исследование, сам Анверса не отказывался от своих результатов: «Господа, вы просто не знаете, как нужно…»

Биопсия крови

До 1980-х годов микроскопический анализ образцов крови и костного мозга считался золотым стандартом для определения различных типов лейкозных клеток, перспектив и возможных реакций на терапию или же самых ранних признаков рецидива. Однако точность результатов оставляла желать лучшего и часто напрямую коррелировала с человеческим фактором: мотивацией и аккуратностью исследователя.

В ведущих центрах пациенту с подозрением на заболевание крови обычно в течение часа делали забор плазмы и биопсию костного мозга, после чего гематолог спешил в лабораторию с еще теплыми образцами, чтобы проверить клетки под микроскопом, используя сверхбыстрые методы окрашивания. Затем он направлялся обратно к больному и его семье с хорошими или плохими новостями, после чего в тот же вечер уже могло быть назначено лечение.

С появлением моноклональных антител постановка диагноза стала в сотни раз точнее, а терапия — более индивидуальной. Благодаря генетическим анализам крови (XXI век) многим больным удалось избежать плохо переносимой терапии, а пациентов с высокими рисками теперь можно быстрее направить на трансплантацию стволовых клеток.

С 2010 года классическая биопсия крови приобрела более важное значение и продвигалась как жидкая биопсия при раке и других заболеваниях крови. Как было обнаружено, быстро делящиеся клетки, присутствующие в любом теле, теряют часть своей ДНК, которая позже оказывается в кровотоке.

Эта циркулирующая опухолевая ДНК (цтДНК[197]) часто хорошо совпадает с генами исходной опухоли и может предоставить много информации о типе, происхождении, степени злокачественности, риске метастазирования и наилучшем лечении. Это может сильно помочь в случае, когда нет возможности сделать настоящую биопсию — например, если опухоль труднодоступна или находится в слишком опасном месте. Анализ циркулирующей ДНК также может быть очень полезным для раннего выявления рецидивов или резистентности к лечению. Благодаря точности этой процедуры стало возможным распознать до одной раковой клетки среди четырех миллиардов здоровых.

Анализ циркулирующей ДНК позволяет распознать одну-единственную раковую клетку среди 4 миллиардов здоровых.

Возможно, обнаружение этой злокачественной ДНК в крови станет окончательным тестом при диагностике онкологических заболеваний, например колоректального рака (рак толстой кишки). Это гораздо более точный (и, следовательно, более правильный) способ, чем колоноскопия. Конечно, точность и специфичность для одного конкретного типа опухоли — это то, над чем еще предстоит много работать. Кроме того, не все опухоли просто так выделяют свою ДНК. Более того, результаты различных коммерческих тестовых систем, которые были созданы компаниями с одной целью — получить прибыль, иногда оказываются противоречивыми. Пациент с одной и той же опухолью и одинаковым течением болезни в Сан-Франциско будет проходить совершенно иные процедуры диагностики и лечения, нежели в Лондоне. Это еще один рассказ в копилку истории крови.

CRISPR-кровь

CRISPR (англ. Clustered Regularly Interspaced Short Palindromic Repeats — короткие палиндромные повторы, регулярно расположенные группами) — это передовая технология, с помощью которой гены или их участки могут быть выборочно удалены или добавлены в ДНК.

Например, с помощью этого метода вы можете удалить определенную генетическую аномалию в человеческом эмбрионе и заменить ее нормальным геном. Преимущества перед более ранними методами генной терапии состоят в селективности и в том, что можно гарантировать стабильные изменения, которые передаются потомству клеток, тканей и эмбрионов.

Технология CRISPR позволяет выборочно удалять или добавлять в ДНК гены или их участки.

CRISPR также используется для модификации органов животных, чтобы сделать их подходящими для трансплантации людям. Это было продемонстрировано в 2017 году исследовательской группой из eGenesis (коммерческой компании, занимающейся генетическими модификациями). Исследовательская группа работала вместе с командами из Гарварда, Китая, а также с генетиком Джорджем Чёрчем (Америка). Они модифицировали генетический код в мышечной клетке нормальной свиньи (эти животные иммунологически и генетически довольно близки к людям, что делает их идеальными лабораторными подопытными для таких тестов), чтобы сделать клетки животного устойчивыми к ретровирусной инвазии. Эти вирусы, например ВИЧ, могут быть совершено безвредными для свиней, но опасными для человека. Для этого ученым пришлось совершить 25 разных корректировок. Или, говоря языком генетиков, это было мультиплексное редактирование генома. Затем исследователи поместили модифицированное ядро в яйцеклетку суррогатной матери-свиньи и оплодотворили его. В результате появился эмбрион с измененной ДНК. Этот созданный в лаборатории эмбрион затем был имплантирован суррогатной матери. У поросенка, рожденного таким способом, органы были полностью свободны от вирусов и, вполне вероятно, подходили для трансплантации человеку.

Тем временем та же исследовательская группа думала об удалении генов, образующих подобие кнопок на поверхности клеток животных, которые наша иммунная система распознает как свиные. Пока эти гены есть у человека, всегда остается риск, что орган свиньи будет признан чужеродным, и это приведет к отторжению. Таким образом, ксенотрансплантация — трансплантация органов от одного биологического вида другому — уже на шаг впереди. Конечно, нам еще предстоит подождать и понаблюдать, какими будут последствия этих генетических и технологических манипуляций для пациентов, которым провели пересадку.

Кровь также может стать одним из первых кандидатов применения CRISPR у людей в реальной клинической практике, особенно при гемофилии или нарушениях свертываемости. С помощью этой технологии дефектный ген на Х-хромосоме пациента с гемофилией можно аккуратно вырезать и поместить на его место нормальный ген свертывания крови. Вот так можно искоренить болезнь. Это уже не научная фантастика…

Совсем недавно другой метод генной инженерии заставил исследователей забеспокоиться. Речь идет о ZFN, или нуклеазах цинкового пальца. Принцип аналогичен CRISPR. Цинковый палец — это белок, который распознает и связывает определенные фрагменты ДНК, после чего нуклеазы производят разрез, а третья часть образует новый ген. Первые исследования на людях начались в 2017 году и были сосредоточены на редком метаболическом заболевании — болезни Хантера. Новаторский аспект этого исследования заключается в том, что впервые генная терапия была применена ко взрослому пациенту, а не к эмбриону. Больному через кровоток ввели несколько миллиардов копий правильного гена, содержащего ZFN. Генная терапия также использовалась в прошлом, но на клетках больного: сначала делали забор материала, затем его модифицировали в лаборатории, а потом вводили обратно.

А пока все ждут рождения первого CRISPR-ребенка, я уже давно сделал ставку на КНР.

Еще в 2016 году китайские исследователи заявили, что успешно модифицировали в лаборатории геном человеческих эмбрионов с помощью гена CCR5 таким образом, что он стал устойчивым к заражению вирусом ВИЧ. Однако средства массовой информации умолчали в своих статьях, что этот метод, по сути, оказался эффективным только для ограниченного количества эмбрионов, около 15 %, а что случилось с другими 85 %, не сообщалось.

До 2018 года на сцене появлялся китайский биолог Хэ Цзянькуй. Он объявил о рождении близнецов Наны и Лулу, чьи гены он модифицировал до рождения, чтобы сделать их устойчивыми к вирусу иммунодефицита человека (их отец был ВИЧ-положительным). Даже трудолюбивые китайцы посчитали это самым настоящим безрассудством. На него обрушилась волна критики, он был уволен из университета, и теперь ему грозит смертная казнь за «коррупцию, подделку документов и… взяточничество»[198].

Во всем мире это деяние, достойное Франкенштейна[199], вызвало волну возмущения. Такие термины, как «взлом» и «редактирование» генетических характеристик человека, стали обычным явлением. Сейчас международное сообщество призывает к мораторию на исследования этого типа, однако это не мешает различным группам ученых пытаться вылечить эмбрионы с наследственным заболеванием крови с помощью CRISPR.

Кажется, это новая тенденция в развитии такого рода исследований. С одной стороны, официальные власти призывают проявлять осторожность при манипуляциях с эмбрионами и не открывать ящик Пандоры, а с другой стороны, есть лаборатории, которые по коммерческим причинам (США) или игнорируя этические нормы (Китай) закрывают глаза на эти ограничения.

Моноклональная революция

К концу XX века распутывание головоломок иммунной системы позволило лучше понять роль антител.

Они борются не только с патогенами (бактериями, вирусами, грибками), но и с опухолями, суставными капсулами (ревматизм) и мозгом (РС — рассеянный склероз).

В ранней серотерапии[200] использовались супердоноры — пациенты, у которых выработалось огромное количество антител после перенесенной инфекции. Их плазму можно было получить с помощью плазмафереза. Поэтому некоторые вирусные инфекции (включая печально известный цитомегаловирус, который угрожает многим пациентам после трансплантации) можно эффективно лечить. Не менее известен и швейцарский конь по прозвищу Вулкан, чьи антитела в течение многих лет использовались фармацевтической компанией против человеческих Т-лимфоцитов для лечения или предотвращения симптомов отторжения при пересадке костного мозга. Чуть позже в качестве доноров антитимоцитарных глобулинов будут использовать гораздо более податливых кроликов. Однако доступных антител и биоматериалов всегда не хватало. Красный Крест приложил титанические усилия для поиска доноров гипериммунной плазмы, но этот рынок оказался не очень прибыльным.

Революция в иммунологии крови произошла после открытия, удостоенного Нобелевской премии: оказалось, что в лаборатории можно стимулировать клетки крови таким образом, чтобы они производили огромное количество антител, направленных против одной небольшой конкретной мишени (клетки или микроба), 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. В начале 1970-х годов Жорж Кёлер вместе с Сезаром Мильштейном разработал технику получения моноклональных антител. С 1950-х годов ученых заинтриговало открытие, что некоторые пациенты с опасными заболеваниями крови (множественной миеломой или болезнью Келлера) производили неограниченное количество агрессивных раковых клеток, которые болезненно поражали костную ткань, а также что эти клетки неконтролируемо производили большое количество определенных антител. Последнее явление известно как моноклональная гаммапатия, названная так потому, что при этом наблюдается патологически высокая секреция гамма-глобулинов.

Но давайте не будем углубляться в детали и подведем итог. После десятилетия непрерывных исследований Кёлер и Мильштейн сумели провести манипуляции со злокачественными клетками таким образом, что их беспорядочный и стабильный рост привел к большому производству антител, специально направленных против основной проблемы: лейкозной или другой опухолевой клетки, бактерии или вируса. Они использовали революционную технику слияния, а именно создание так называемых гибридов (клеток, которые возникают после объединения двух других клеток: одной опухолевой и одной нормальной). В результате были получены бессмертные клеточные линии — конвейеры, которые производят неограниченное количество антител против одной конкретной цели.

Открытие Кёлера и Мильштейна было революционным. Впервые у нас есть доступ к неограниченному количеству антител. Это было важно не только для диагностики, но и (особенно) для эффективного лечения определенных опухолей с помощью своего рода чудодейственного средства. Обнаруженные ими моноклональные антитела атакуют только опухолевые клетки и не затрагивают нормальные.

Нормальные клетки не затрагиваются моноклональными антителами, они атакуют исключительно опухолевые клетки.

Это, в свою очередь, означает, что у средства меньше побочных эффектов, а качество жизни пациентов улучшается. Теперь некоторые виды онкологических заболеваний удастся лечить более эффективно, а о других почти забыли. Например, не будет преувеличением сказать, что современное лечение рака лимфатических узлов невозможно без моноклональных антител (запомните название препарата «Ритуксимаб»: именно он нацелен на клетки лимфомы).

С появлением этих антител прибавилось и работы (эксперименты на мышах, крысах, людях). В конце 1980-х годов исследователи из брюссельской лаборатории обнаружили, что кровь дромадера[201] (по случайному совпадению все еще находящаяся в морозильной камере после предыдущего эксперимента по поиску лекарства от сонной болезни) содержала специфические антитела. Оказалось, что ими даже легче манипулировать, чем теми, что обнаружили Кёлер и Мильштейн, и они, по-видимому, более эффективны в борьбе с инфекциями. Вы можете удивиться, но антитела верблюдов иммунологически удивительно похожи на человеческие. Это означает, что вероятность появления симптомов отторжения сразу уменьшилась. Вскоре появился Ablynx[202]. Вдохновленный этим Серж Муйлдерманс[203] позже стал разрабатывать так называемые нанотела — антитела, которые во много раз меньше обычных, но при этом гораздо более устойчивы. Они настолько малы, что их можно применять в виде инъекций, таблеток, мазей или аэрозолей. Даже эстетическая и сельскохозяйственная отрасли не смогли остаться в стороне: от верблюжьей крови до биопестицидов и шампуня против перхоти — лишь один шаг.

Ингибиторы контрольных точек

Другие впечатляющие результаты с использованием моноклональных антител удалось получить в XXI веке с помощью ингибиторов контрольных точек. Контрольные точки — это перекрестки в биохимических путях, которые внутри клетки регулируют функцию и экспрессию поверхностных молекул, рецепторов.

Контрольные точки имеют ключевое значение при проверке иммунной реакции, например против злокачественных образований. Они могут полностью разрушаться при раке, позволяя опухолям беспрепятственно расти и образовывать метастазы. Разработка моноклональных антител против некоторых из этих контрольных точек привела к впечатляющим результатам в лечении, в частности рака крови (например, с помощью ибрутиниба[204]). В целом побочные эффекты кажутся не такими выраженными и серьезными, особенно по сравнению с классической химиотерапией, что служит несомненным преимуществом. Поэтому неудивительно, что Нобелевская премия по физиологии и медицине 2018 года была присуждена американскому иммунологу Джеймсу Эллисону и его японскому коллеге Тасуку Хондзё — именно они изобрели этот метод.

История CAR-T-клеток[205]

В 2010 году у пятилетней американки Эмили Уайтхед был диагностирован острый лейкоз. Врачи обнадежили ее родителей: «Если у вашего ребенка действительно рак, то острый лейкоз — меньшее из зол». Действительно, в 2010 году шанс излечиться от лейкемии в детском возрасте был около 90 %. К сожалению, вскоре выяснилось, что Эмили принадлежала к злополучным 10 %. Во время второго курса лечения у нее развилось сильное поражение тканей обеих ног, химиотерапия имела лишь частичный успех, но ампутации конечностей удалось избежать.

Лейкоз продолжал распространяться. Местные врачи предложили пересадку костного мозга, но дали понять, что Эмили может не пережить это лечение. Новейшая терапия, разработанная в Пенсильванском университете, еще не была одобрена Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов, поэтому ее родители не видели другого варианта, кроме очень агрессивной химиотерапии. Так они продлили ее жизнь еще на три недели, но у Эмили было много побочных эффектов. Врачи предложили перевести ее в отделение паллиативной помощи, но родители не были готовы сдаться. Они отправились в Пенсильванию и умоляли врачей вылечить их дочь с помощью экспериментальной терапии.

На поверхности CAR-T-клеток старые рецепторы связываются и активируют сестринские рецепторы, которые, в свою очередь, целенаправленно распознают злокачественные клетки.

И на сцене появляется Карл Джун, один из современных героев американской гематологии и иммунологии. С 1990-х годов он искал способ стимулировать иммунную систему больных ВИЧ и таким образом побороть вирус. В конце концов он понял, что патоген вводит иммунную систему в заблуждение, так что она более не реагирует на него, и поэтому инфекция может без помех уничтожить носителя.

Когда от рака яичников умерла его жена, Джун понял, что ее иммунная система дала сбой. Он сместил фокус своих исследований на рак и лейкоз. Его подход к проблеме состоял в том, чтобы изолировать парализованные иммунные клетки (Т-лимфоциты) от самих пациентов и перезагрузить их систему обнаружения, чтобы они теперь могли распознавать злокачественные клетки (и никакие другие) как чужеродные и атаковать их. Эти Т-клетки после лабораторных манипуляций затем вводили обратно. Так CAR-T-клетки появились на свет: на их поверхности старые и ослепленные рецепторы связываются с сестринскими рецепторами, которые активируются и, что важно, целенаправленно распознают только злокачественные клетки.

Если объяснять простым языком, предполагается, что химерные антигенные рецепторы (CAR) эффективны и могут уничтожить рак.

Самое время было опробовать эту технологию на Эмили. И удача была на стороне храбрых: девочка выжила в ситуации, в которой это было невозможно, и помогла Карлу Джуну и его команде, потому что к их терапии в научном сообществе Вашингтона относились очень скептически. Фармацевтические компании сразу же почуяли прибыль и заключили сделку в обмен на патент. Novartis вышла вперед, Gilead не отставала. Теперь, когда появились деньги, начали проводить более широкомасштабные исследования. И результаты смогут подтвердить первоначальный успех: более 80 % безнадежно больных лейкемией детей положительно отреагируют на новую терапию, многие из них смогут полностью излечиться. А Эмили в настоящее время — здоровый подросток.

Нельзя, конечно, сказать, что на этом пути не было проблем. В первоначальных отчетах также косвенно упоминались побочные эффекты. После третьего введения сконструированных CAR-T-клеток у Эмили поднялась температура, резко понизилось артериальное давление и нарушилось дыхание. Она попала в реанимацию и какое-то время находилась на ИВЛ. Но и тогда удача не отвернулась от нее. Поскольку девочка была на экспериментальном лечении, осуществлялся ежедневный забор крови, и она сохранялась для возможного дальнейшего исследования. Но лечащие врачи, которые еще до конца не понимали происходящее, сразу же провели анализы. Они обнаружили тысячекратное (!) увеличение содержания определенного вещества (интерлейкина-6), которое в норме обеспечивает стимуляцию иммунной системы. Но то, что это произошло из-за CAR-T-клеток, казалось нелогичным. И вновь удача улыбнулась Эмили. По чистой случайности в аптеке университетской больницы было несколько бутылочек с антителами против интерлейкина-6, они остались после исследования на пациентах с ревматизмом (где интерлейкины играют решающую роль в возникновении воспаления). Вы не поверите, но дочь Карла Джуна на тот момент проходила экспериментальное лечение этим веществом от ревматизма…

Эмили незамедлительно ввели дозу антител, и ее состояние быстро улучшилось. С этого момента так называемый синдром высвобождения цитокинов (цитокин — собирательное название интерлейкинов и интерферонов) будет составлять часть терапии CAR-T-клетками. Это немаловажно, если учесть, что эта революционная терапия кровью теперь также используется (за исключением лейкемии) для лечения рака лимфатических узлов и некоторых солидных опухолей.

К сожалению, использование CAR-T-клеток по-прежнему остается очень дорогим. Цена достигает 500 тысяч долларов на пациента, что служит основным препятствием для более масштабного внедрения. Однако есть надежда, что фармацевтическая промышленность начнет фокусироваться не только на прибыли, но и на пользе для пациентов и общества. Поможет и тот факт, что в 2018 году сорок различных компаний по всему миру уже разрабатывали и коммерциализировали терапию CAR-T (и ее более продвинутую версию CAR-NK от Natural Killercell[206]).

Надеюсь, история Эмили, полная надежд, решимости, упрямства и удачи, сможет их вдохновить.