Вася Красина и Бюро Изменения Судеб бесплатное чтение

Все имена и события вымышлены, любые совпадения случайны.

Сложный, но весьма нужный пролог

Это рабочее утро для Петровиченко Алены началось с неприятных открытий. По внутренней почте от Глеба прилетело письмо. Пометка «Срочно», восклицательный знак и позднее время отправки (мальчишка снова задержался до ночи) заставили Алену открыть послание и почти сразу опешить. Речь шла о подруге клиентки, обратившейся в бюро день назад. Некая Мария Климова серьёзно обеспокоилась тем, что её бывшая одноклассница ведёт себя непривычно. На звонки отвечает, но при этом весьма раздражительна, может внезапно расплакаться. О себе не рассказывает, от вопросов срывается в гневе, но тот быстро сменяется глубокой подавленностью. Тогда она перезванивает и горячо извиняется. А вот из дома на прогулку не вытянешь. Объясняет тем, что не хочет. Предложения обратиться к психологам молодая женщина игнорирует, считает, что ей не помогут.

Прогноз Глеба, занимавшегося просчетом наиболее вероятной реальности, оказался удручающе мрачным: гибель беременной женщины и двух её детей, если ничего не изменится.

И времени катастрофически мало. Нельзя насильно влиять на людей, заставляя их что-либо делать. Человеку должно прийти осознание, чтобы он мог сам решать свою проблему. Одним из главных принципов работы бюро была свобода выбора каждого. Никто не мог им поступиться без риска навлечь на себя гнев начальства.

Как специалист-аналитик Алена знала, что в первую очередь необходимо разобраться в причинах, способных привести человека к непоправимому.

Итак, клиентка: Шурзина Алия. Ей сейчас двадцать три. Замужем. Двое детей. Девочкам четыре и два. Беременна третьим на сроке десять недель. Семья живёт в двухкомнатной квартире, сама Алия не работает. Семью обеспечивает муж, что само по себе уже очень неплохо.

Но что или кто заставит молодую красивую женщину выброситься из окна? А перед этим выбросить из него своих деток? По имеющимся базам данных никакими психическими заболеваниями Алия не страдала, на учёте у психиатров не числилась, да и наследственностью обладала хорошей.

Вкладку с видео Алена открывала с большой неохотой. Она уже знала, что там. Вариация будущего, которая, как волшебное зеркало, будет ежедневно показывать, насколько успешно идёт работа по изменению судеб. Сейчас кадры были размыты, будто смазаны из-за плохой видеосъемки, и всё же в них угадывались силуэты людей, панельная многоэтажка, серый ненастный день, неприметный для многих. Было видно и распахнутое окно, и моросящий дождь. Падение чёрных фигурок… Первой, второй… Следом – третьей.

Алена даже зажмурилась, не сдержав горького вздоха. На мгновение вспомнила себя в двадцать три, озабоченную грандиозными планами, свиданиями с будущим мужем, мыслями о встрече с друзьями и новых красных туфлях в модном бутике, на которые чуть-чуть не хватало.

И вот такой сильный контраст.

Сколько месяцев уже в бюро, но такие случаи всегда на особом контроле. Невозможно не сопереживать чужой трагедии, даже если та только должна случиться. Всегда появляются мысли: «А что я могла сделать и что не сделала для предотвращения страшной беды?»

Нужно срочно предпринимать меры, иначе с каждым днём видео будет обрастать всё большими мелочами, приближая жуткий финал. Это будущее не должно стать реальностью, если его можно предотвратить. Если есть хотя бы единственный шанс.

Будучи сильнейшим эмпатом, Алена знала, что испытывать эмоции жертв станет ещё тем испытанием. Мучительно тяжёлым, бессонным, заставляющим искать единственно правильное решение из многочисленных вариантов.

Алена взяла мобильный и выбрала контакт. Нужен Глеб. Сейчас же. Пометка «срочно» на его сообщении разрешила ей это сделать.

Долго ждать не пришлось, на звонок быстро ответили.

– Привет. Какое количество вероятностей со счастливым концом мы имеем? – спросила она, прислушиваясь к мужскому сопению где-то на другом конце города.

Репнин Глеб, похоже, недавно проснулся, потому как протяжно зевнул. Алена не сдержала улыбки: перед глазами появилась картинка зевающего ленивца на дереве. Парень был на него чем-то похож. Может, смешной круглой оправой очков, прячущих дальнозоркость. Может, вздернутым носом и постоянной улыбкой. Может, непослушными рыжими вихрами, что всегда топорщились в разные стороны, придавая парню ленивый, по-домашнему небрежный вид.

– Прости. Я считал. Один шанс, – ответил он, мгновенно сообразив, о чём речь. – Это странно, конечно, учитывая, что мы сами управляем судьбой.

– Когда будешь?

– Через часок. Спасибо, что разбудила.

– Пожалуйста, – ответила ему Алена.

Вне сомнений, Глеб пользовался тем, что Буров якобы не замечал его опозданий. Наверное, ценил в Репнине специалиста по прогнозированию будущего и умение рассчитывать лучшие его вариации. А может, знал, что парень работает с большим удовольствием и задерживается на работе допоздна.

– Мне нужно знать о ней больше.

– Мне тоже нужна информация. Той, что есть, недостаточно.

Глеб был прав. Чтобы предполагать новые вариации будущего, нужно лучше узнать прошлое и настоящее. А это работа вне офиса, если недостаточно данных.

Что известно бюро на данный момент? Мария Климова знала не так уж и много. Алия училась прекрасно, получая «четвёрки» и «пятёрки». Девочкой была тихой, но с подружками – очень общительной. Весёлой, доброй, покладистой. Всегда переживала, получая плохие отметки, один раз даже расплакалась из-за «двойки». Что ещё? После школы хотела учиться, поступила на первый курс в педагогический институт, встретила там будущего мужа и… вышла замуж, забеременела. Вернее, сначала забеременела, потом вышла замуж. Как и следовало ожидать, взяла академический отпуск, из которого так и не вернулась.

Все эти годы Мария с ней не общалась, но месяца четыре назад встретила Алию в магазине. Подруги были рады друг другу, обменялись номерами мобильных. Сначала казалось, что у Шурзиной всё замечательно, а потом у Климовой появились сомнения. Она перестала узнавать одноклассницу. Девушку как подменили.

Алена взяла мобильный ещё раз. Если уж кого и просить, так это только Кошкину Настю. Макс слишком прямолинеен, он может все испортить. Настя и по возрасту лучше подходит. Вероятно, Алия ей доверится.

Увольнение, которого могло и не быть

Бюро изменения судеб, по-простому «БИС», жило своей обычной рутиной. Отчёты персонала по расследованию запутанных случаев, корректировка узловых жизненных точек всех, кто обратился за помощью, переброска внутренней документации из отдела в отдел…

Обычная работа изо дня в день. Серая серость. Пожалуй, такая же серая, как и глаза начальника бюро, сидящего в массивном кресле в кабинете одного из многочисленных небоскрёбов столицы. Скрытый от всеобщих глаз начальник, тем не менее, знал всё обо всех и даже больше, предугадывая мотивы действий своих подчинённых. Впрочем, разве он стал бы боссом, будь всё иначе?

Так и сейчас Михаил Буров даже не приподнял брови, когда в двери его кабинета буквально вломилась помощница. Дама в летах, с весом, несколько превышающим норму, временами вздорная, но при этом весьма расторопная и по-своему добрая. Отчасти к бездомным кошкам, которых любила сверх меры: давала им пищу и кров в своей панельной однушке, усердно лечила, искала им новых хозяев. Ещё немного – к начальству. На Бурова Елизавета Андреевна взирала со снисхождением и жалостью. По мнению взрослой, с богатым жизненным опытом женщины, шеф нуждался в материнской опеке. Конечно, Буров ни в чём не нуждался, но Пивнова Елизавета Андреевна думала совершенно иначе. Она была уверена, что ни один одинокий мужчина не в состоянии о себе позаботиться так, как это будет делать жена. Ну, или мать. Или тёща. Или подруга. И упрямо не сдавала позиций, надеясь непонятно на что.

Сейчас же Елизавета Андреевна надеялась получить преференции. С шумом хлопнула папкой с документами по полированной поверхности стола, заставив зашевелиться находящиеся на столе листы бумаги, не ожидавшие такого подвоха.

– Вы, Михаил Александрович, самый бессердечный босс из всех, кого я только знала!

– Вы знали всего лишь одного босса до меня, – лениво парировал Буров.

– И этот босс был гораздо гуманнее!

– Это его выбор. Я говорю «нет», – не дожидаясь, когда его введут в курс дела, жёстко отказал Буров. – Мы с вами подписали контракт.

Проблема зрела давно. Разумеется, он знал, что Елизавета Андреевна сейчас не успокоится и его отказом не ограничится, но решил хотя бы попробовать изменить её Путь. Намекнуть, дать шанс одуматься, чтобы развернуть цепь событий в лучшую для неё вероятность. Хотя, в общем-то, не всё ли равно? Нет такой уж существенной разницы, какой дорогой идти, если пункт назначения один и тот же. Он для каждой души одинаковый, разница лишь во времени, которого по определению вечность.

Буров знал многое о суетности этого мира, в котором привык находиться вот уже пятнадцатую по счёту жизнь. Или шестнадцатую? Да и есть ли смысл считать? Этот мир Бурову нравился, и менять его на другой он пока не планировал. Как и не собирался сейчас уступать порядком раздражённой особе.

– Да, Михаил Александрович! Подписали. Но я так больше не могу! Сколько можно на себе всё тащить?

– Должность моей секретарши никогда не была лёгкой, Елизавета Андреевна. И вы прекрасно это знали, когда соглашались на сделку.

– Но не настолько же! – искренне возмутилась Пивнова. – Я вам что? Вьючная лошадь? Ослица?

Буров откинулся в кресле, задумчиво закусил краешек простого карандаша, которым до этого что-то чертил на бумаге, а затем так же задумчиво скользнул взглядом по напряжённо застывшему телу Елизаветы Андреевны. Всё же сиреневый драп женщину немного старил, но говорить об этом помощнице Буров не собирался. Его мнения никто не спрашивал, свои вкусы он не навязывал и сам не терпел, если ему пытались что-либо подсказать. Особенно из благих намерений. Этими уж точно вымощена дорога в ад для превалирующего большинства, а для Бурова такая «помощь» являлась досадной помехой. Или, если хотите, сотрясением воздуха по пустякам. Свои проблемы он всегда решал сам.

– Ну… Лошадью назвать вас нельзя, – убийственно спокойным тоном произнёс Михаил. – И на ослицу вы не похожи. Если уж так хотите отдохнуть, то… Вас дополнительный день отгула устроит?

– Конечно, нет! Мне нужен отпуск, в котором я не была почти год! Мне нужны десять дней.

– Отпуск вы не получите. Контрактом не предусмотрено.

– Вы…

– Бездушный. Я помню, – договорил за помощницу Буров, вспомнив её любимые ругательства. – Сердца нет. Чёрствый сухарь. Может, скажете уже что-то новенькое?

И с интересом прищурил глаза, следя за тем, какая наступит реакция.

Елизавета Андреевна фыркнула, её и так широкие ноздри на миг раздулись ещё сильнее. Она не хотела отказа и приготовилась воевать.

– Новенькое? Тогда, может, смените меня на другую?! А что? На молодую и глупую! А я… Возьму и уволюсь! Сейчас же!

– Потеряете компенсацию.

– Мне уже всё равно! Если меня здесь не ценят!

Режим жертвы внезапно включился, и теперь Елизавета Андреевна решила себя пожалеть. Всё, что для этого нужно, – обвинить зловредного шефа в том, что именно он испортил ей жизнь. Прямо-таки сгноил на работе. Конечно же, она тайно мечтала, что Буров сжалится, начнёт её уговаривать, сетовать, как не хочет потерять ценный кадр… А вишенкой на торте станет его уступка – признание её заслуг и столь необходимый отпуск, который Елизавета Андреевна решила потратить на поездку к подруге на дачу. Воспользоваться её приглашением, взять с собой любимых кошек, насладиться тишиной и спокойствием, попивая чай с бергамотом, а то и сухое вино, сидя в кресле на уютной веранде. Неделя за городом сулила замечательный отдых, погода обещала быть тёплой.

Буров мог пойти на уступку, в общем-то, ничего не теряя, решить проблему единственной фразой, закончив весь балаган, но… Так было бы слишком скучно. Случись у Елизаветы Андреевны что-то серьёзное, она пришла бы с другим настроением. Не требовать, но просить.

Да и этот нюанс был не главным.

Год работы в бюро ничему эту заблудшую душу так и не научил, что весьма удручало. Вернее, могло вызвать сочувствие, если бы Буров не знал, что Елизавета Андреевна очень любила страдать. С присущей ей вкусом и жадностью. Сколько раз этому духу понадобиться поменять тело и характер, чтобы понять нечто главное? Этого Буров не знал, но не считал нужным и важным что-либо сейчас объяснять.

– Вы уверены?

От сухого вопроса повеяло стылым льдом, и Пивнова внезапно замялась, неосознанно приблизившись к одному из поворотных моментов. Очередной перекрёсток на очередной линии жизни. Любой Дух, даже временно спящий, всегда знает о грядущих событиях, но именно в такие минуты ему оказывает сопротивление Эго. А вот оно уже встречает предчувствие выбросом гормонов и паникой, понимая, что предстоят перемены.

Наступившая пауза отчётливо показала борьбу. Что же сейчас победит? Ответственность или гордыня?

И чаша весов с Эго упала.

– А что мне ещё остаётся? – Вызов в голосе, щёки, мгновенно изменившие цвет. – Я устала! Вы меня совершенно не цените! Я прошу всего лишь маленький отпуск, но натыкаюсь на стену! Неужели. Так. Сложно. Найти мне замену. На месяц! Ну хотя бы на две недели! Любой в бюро справится с моей работой!

– Насколько тогда ценен работник, если с его обязанностями справится кто угодно в бюро?

Елизавета Андреевна тихо булькнула, пытаясь найти оправдания, не нашла и замолчала. Тут же налилась смоляной тяжестью, закипела черной нефтью внутри.

Буров ждал, лениво покручивая в руке карандаш. На противоречие ответа не было, хотя возразить очень хотелось. Пивнова хорошо понимала, что ее истеричный наезд будет расценен как бессилие, а выброс негативных эмоций с гораздо большей вероятностью приведет к непоправимому. А так оставалась надежда, что всё образуется, и вера в незаменимость.

– По условиям контракта вы обязаны отработать две недели, – сухо сообщил Буров. – За это время передадите дела. Жду от вас заявление по собственному желанию. И разместите вакансию.

– Как скажете, Михаил Александрович. Я крайне разочарована! В своей работе и в вас!

Буров хмыкнул. Что ж, всё вполне предсказуемо. Нет ничего удивительного, что Эго вновь обратилось к гордыне. Гордыня не позволит принять то, что манипуляция не удалась, а битва глупо проиграна.

На лице секретарши больше обычного обозначились скорбные носогубные складки, поджались тонкие губы, заплескалась обида в глазах. Весь вид Елизаветы Андреевны буквально кричал о трагедии. Заслуги не оценены по достоинству, снова не захотели прислушаться. Любой другой на месте начальника должен был испытать острое чувство вины.

Буров лишь усмехнулся и почему-то подумал, что первым делом помощница побежит в дамскую комнату, где хорошенько расплачется.

Испытывал ли он сожаление? Нет. Незаменимых людей не бывает. По ушедшему страдает Эго, не желая отпускать то, к чему привыкает. Особенно – удобство и выгоду.

Так уж повелось, что эмоции для людей как наркотик, заставляющий этих несчастных искать новые и большие дозы. Люди любят страдать. Цепляются за плохое, со страхом ждут неизвестности. Мучаются, теряя хорошее, не умеют его отпускать. Не ценят своё настоящее. Оно их почему-то не радует. Боятся будущего. Мало кто верит в способности легко им управлять.

Сострадал ли он Елизавете Андреевне? Отчасти. По крайней мере, пытался. Буров видел причины и следствия, делал выводы о тех, с кем общался и помогал… спотыкаться на пути к совершенству. Уроки так лучше усваиваются.

Безусловно, Елизавета Андреевна уставала, выполняя обязанности, ей хотелось больше внимания, она хотела, чтоб ей восхищались. Как и многие люди, она хотела меньше работать, но при этом хорошо зарабатывать. Её ожидания росли как на дрожжах, пока не стали противоречить условиям. Пивнова о них просто забыла. Ей понадобилось примерно полгода, она додумала что-то своё, затем решила надавить на начальника и, конечно, ошиблась.

Мог ли Буров ей уступить? Вне сомнений. Только вот сколько ни дай, людям всегда будет мало. Эго как чёрная пропасть, в которой теряется Дух, и заполнить пропасть извне никому и никогда не под силу. Находят себя изнутри, а вот с этим у человечества всегда большая проблема. Потому и существовало бюро. На такой планете, как эта, работы всегда будет много. Буров делал добро и намеревался так продолжать.

Ненормально-удивительный сон

То, что я сплю, стало понятно сразу, как только моё бренное тельце взмыло до потолка и зависло там, ну точно гелиевый воздушный шарик, выпущенный неловкой рукой. Нет, не испугалась, но опыт воспринялся диковинным. Далеко не каждый день у тебя есть возможность рассмотреть себя со стороны спящей, закутанной в одеяло, с высунутой наружу пяткой.

Не успела как следует задуматься о том, что нога без меня может замёрзнуть, как оказалась сначала над домом, похожим на большой муравейник, над кривоватой улицей, вливающейся в проспект, а потом и весь город стал крупным невзрачным пятном. Я видела любимый сквер с небольшим зеленоватым озерным пятном, на котором ещё пытались рыбачить, парк старых аттракционов – там выделялось колесо обозрения, районы, жилые дома, небоскрёбы. И странные серые пятна – как смог. Моргнула, и пятна стали объёмными. Одни были серыми, другие чуть посветлее. Были и тёмные, грязные. Зыбкие, дрожащие в мареве, похожие на осьминогов с бесчисленными щупальцами-шлангами.

Будто нейронная сеть опутывала город людей, пульсировала, как живой организм, связывая собой всё вокруг.

Вглядываясь, я пыталась понять, что делают эти неприятные твари, но сколько ни старалась – контуры размывались сильнее.

Этот бесполезный процесс, наверное, мог длиться вечность, но передо мной неожиданно проявились глаза. Серо-голубые, мужские, глубоко посаженные, с густыми пепельно-русыми бровями и вертикальной морщинкой на переносице. Глаза проступили в воздухе и смотрели на меня очень внимательно. Даже слишком внимательно. Кажется, весьма недовольные встречей, чего они не скрывали. Будто я помешала кому-то, или, что ещё хуже, оказалась ненужной свидетельницей.

Я забарахталась в воздухе, пытаясь вернуться в кровать, но результат оказался плачевным. На миг представилась несчастная букашка из леса, которую пригвоздили к столу, проткнув на память тонкой иголкой, и вдобавок разглядывают, дожидаясь, когда она всё же издохнет.

Издыхать в мои планы не входило, вернуться домой я не могла. Висеть в бездействии и таращиться в чьи-то угрюмые очи тоже мало приятного. Слишком уж недовольные. Может, потому и такие, что вынуждены здесь висеть и наблюдать за серыми тварями без возможности им помешать?

Насколько опасны глаза? Может, они сами боятся? Как бы им показать, что я не растерялась и даже готова к знакомству? Во сне со мной вряд ли случится что-то плохое.

Но тут же я снова задумалась. Как эти глаза вообще будут со мной разговаривать? Рта поблизости не наблюдалось, а задачка нуждалась в решении.

Меня озарило внезапно. Я дружески им… подмигнула!

Глаза тут же расширились, быстро моргнули, а подозрительный прищур подсказал, что против меня что-то задумали. А ну как оторвут букашке четыре бесполезные лапки?! Контроль непонятно над чем стремительно таял.

А вот страха по-прежнему не было. Интересно, раз уж всё происходит во сне, смогу ли я мыслить разобранной? Чем займутся отдельно от тела руки, останутся ли в воздухе ноги, повиснут ли рядом с незнакомыми глазами мои и как будут смотреть на мир? А ещё надо как-то причёсываться.

На тот момент я не задумалась, каким образом без рук и инструментов меня вообще расчленят. Смиренно вздохнула, готовясь к новому опыту, а потом что-то грохнулось, закрутилось, и я внезапно проснулась. В своей спальне, в кровати от дребезжания и рычания снизу. Бракс снова напал на будильник. Слюнявый шерстяной нонсенс гонял по полу вещь, весьма полезную в моём скромном хозяйстве. Преисполненный раздражением к «звонилке», пёс вряд ли осознавал, что чем раньше проснётся хозяйка, тем быстрее с ним погуляют.

Трофей я забрала. Стылый пол обжёг ступни, бульдожьи слюни нуждались в уборке. Вместе с горемычным будильником, на котором не осталось живого места от бесконечных атак, я пошлёпала в ванную комнату и, как обычно бывает, на ровном месте ушиблась. Об дверь. Ну как так надо передвигаться, чтобы не замечать в собственной квартире преград? Хорошо хоть, ударила локоть. Синяк не грозит, а кость… Поболит-поболит и пройдёт.

В ванной, опираясь о раковину, я воззрилась на своё отражение. Заспанное, вполне себе милое, хоть и примятое подушкой. Выпятила трубочкой губы, состроив смешную гримасу, а затем всмотрелась в глаза. Серые, с коричневыми точками вокруг зрачка. Я могла поклясться, что на миг они изменились, превратившись в те, из сна. Даже от страха зажмурилась. Похоже, ложиться спать нужно пораньше, а не засиживаться допоздна. А то потом сны слишком странные снятся, а в зеркалах чьи-то глазищи мерещатся.

– Вась-ка, Васька… – пробухтела сама себе. – Сегодня спать ляжешь раньше. Ещё немного, и всякая чушь не только в зеркалах будет казаться. Опять же кожа портится, морщины быстрее появятся, кому такая будешь нужна? Уже и так не первой свежести дама. Найти бы тебе мужика, а для начала – работу. А то так и останешься синим чулком, уныло считающим зарплату рабочим.

Нет, бухгалтером быть тоже неплохо, если есть нужный талант. Я же умирала от скуки, а во время квартальных отчётов то ошибалась, то долго искала ошибки. В общем, всячески мучилась, искренне мечтая сбежать. Правда, не знала куда.

Грустно всякий раз осознавать, что с каждым пройденным днём я загоняю себя всё глубже и глубже в болото безысходности и потерянных возможностей. Так ведь и жизнь вся пройдёт за компьютером и калькуляторами в попытках сведения очередного баланса. Пора! Однозначно пора что-то менять! Тем более со старой работы ушла, пора бы поискать новую.

Как прогулка может стать судьбоносным событием

Воодушевлённая намерением, я отправилась на утренний променад, нацепив на Бракса поводок, а на себя – тёплый спортивный костюм. Всякий раз, когда я его надевала, вспоминала о данном себе обещании бегать по утрам, но всякий раз меня хватало только на мысли о спорте. Впрочем, и пешая прогулка неплохо. Ведь так?

На улице дохнуло прохладой после ночного дождя. Осень размеренно шествовала по городу, золотя листья деревьев, наполняя всё вокруг запахами сырости, жухлой травы, почерневшего от влаги асфальта, лужами на тротуарах, подёрнутыми тончайшей плёнкой приближающихся холодов.

– Не забудь купить газету! – донёсся до меня чей-то призыв из окна соседнего дома, пока я шла по аллейке, приноравливаясь к ковылянию Бракса. Быстрый взгляд, брошенный на балкон, выявил старичка в майке-алкоголичке.

«И не холодно же ему», – подумалось мимолётом. А ещё о том, что кто-то до сих пор читает газеты. И это в век смартфонов и интернета! Достаточно лишь поискать.

Возле небольшого киоска я всё-таки остановилась. Браксу приспичило что-то категорично обнюхать. Не стала ему мешать. «Вакансия», «Работа для всех», «Трудовик» шелестели грязно-серыми листами от лёгкого сквозняка. Киоскёрша только начинала работу, поэтому суетилась с витриной.

– А сколько стоит «Вакансия»? – спросила я лишь бы спросить.

– Семьдесят пять.

Не успела продавщица ответить, как Бракс дёрнулся, с силой потянув за киоск, а когда, наконец, развернулся, виляя своим куцым хвостом, я увидела на земле скомканную в комочек купюру. Ни много ни мало, а оказалось, что целую сотню. Видать, ее кто-то выронил, а может, и кинул специально, чтобы перед кем-то похвастаться или что-то доказать.

– Ну и чудеса!

– Свежий выпуск, – добавила киоскёрша.

Ей явно хотелось продать хоть что-нибудь с утра пораньше. Отчего-то стало смешно. А почему бы и не купить газету, раз уж так получилось? Даже ущерба для бюджета не будет, не говоря об удобстве. На бумаге можно делать заметки, обвести нужное, зачеркнуть лишнее. Да и работу собиралась найти.

Неожиданно открывшиеся преимущества заиграли для меня в лучшем свете, и через пару минут я возвращалась домой, сжимая хрустящий рулончик. Чем же не шутит судьба?

Методично перешерстив ряд объявлений, я порядком расстроилась. Ничего подходящего. То низкая оплата труда, то требования слишком высокие. На пару объявлений никто не ответил, ещё в двух местах отказали. Уже решила забросить газету, как внимание привлёк один текст: «На постоянную работу в Бюро изменения судеб требуется помощница руководителя. Подробности на собеседовании. Кандидаты могут явиться сегодня к 12-ти часам по адресу: ул. Верховенская, 87, 41-й этаж».

Странно это всё как-то. Ни требований, ни телефона, ни предварительного разговора. Сухие лаконичные строчки. Дата газеты сегодняшняя.

Допустим, можно и съездить. Но что, если объявление – розыгрыш? Только зря время потрачу. Да и куда собралась? В Бюро изменения судеб? Серьёзно? Странно всё. Чем они занимаются?

А вот адрес вполне настоящий. Центр города, административное здание. Район стеклянных небоскрёбов – «стекляшек», выстроенных не так давно, считался весьма престижным местом для работы. Офисы класса «А», подземный паркинг, множество солидных людей, приезжающих на работу на современных «мерседесах» и «бентли».

Очнулась я перед раскрытым шкафом, бестолково смотрящей на старое синее платье. Как бы я ни сомневалась в правдивости объявления, самого собеседования и всей предстоящей поездки, любопытство порядком подталкивало поехать по нужному адресу и самой всё разузнать. В конце концов, что мешает мне прогуляться? Рядом со стекляшками парк. Подышу свежим воздухом, посмотрю на тех, кто от рассвета до заката строит себе лучшую жизнь.

– Васька, хватит себя уговаривать! – проворчала самой себе. – Ну подумаешь, станешь лохушкой! Зато посмотришь на таких же дурочек и дурачков, которые приедут к двенадцати.

Недолго думая, вытащила лучшее платье, тёмное, строгое, немного выше колен, переоделась, переплела косу и немного подкрасилась. Чуть чиркнула коричневым карандашом брови, а губы смазала любимой помадой. Осенние сапожки и кашемировое пальто завершили образ серьёзной соискательницы, способной произвести приятное впечатление на кого угодно. Ну, я так надеялась, да.

О том, как зонтики не помогают в трудоустройстве

К назначенному времени я переминалась с ноги на ногу возле нужной многоэтажки, сжимая в руках газетёнку. Вернее, то, что осталось – размокшие ошмётки бумаги. Сама мокрая, как искупавшаяся в луже мышь, а всё потому, что забыла захватить зонтик. Только выйдя из метро, поняла, как глубоко просчиталась. Дождь хлестал как из ведра, и газета меня не спасла. Под натиском холодных капель бумага быстро сдалась, превратившись в унылую тряпочку. В такую же унылую тряпочку превратилась и я.

Но отступать было поздно, поэтому, сжав кулачки на удачу, я рванула в открытый проход, пролетела мимо охранника и с каменным лицом человека, бегающего здесь каждый день, направилась к одному из лифтов. И уже там, выбрав нужный этаж, посмотрела на себя в зеркало.

Ба-а! Да я не мокрая мышь, а настоящая курица! Пальтишко тряпкой висело на тщедушных плечах (и с него сразу же накапала лужа), а слипшаяся от влаги коса томно возлежала поверх кашемира, напоминая рыжую паклю. В глазах светилась тоска с призывно-печальным оттенком. И это я – соискатель? Такую захочется пожалеть, дать ей пару монет и отправить навсегда восвояси. А вот об испорченном пальто даже думать не хотелось, чтобы еще сильнее не расстроиться перед собеседованием.

Вот как такое случилось? И почему в этот день?

– Соберись! – прорычала я отражению. – Будь собой, и люди к тебе точно потянутся! Не возьмут на работу? И пусть. Найдёшь новую, гораздо лучше. Ты вообще не знаешь, что там за вакансия. А то и вообще объявление – розыгрыш.

Неизвестно, сколько бы я себя ещё уговаривала, занимаясь аутотренингом, но звякнуло предупреждение, и цифры на табло высветили нужный этаж. Двери открылись, и я шагнула вперёд, навстречу своему неизвестному, которое не преминуло расплыться в дружелюбной улыбке.

Меня огорошили с ходу:

– Забыла перед душем раздеться?

– Нет. – Я улыбнулась в ответ. – Специально залезла одетой, чтобы пальто постирать.

– Меня зовут Глеб. – Улыбка стала щедрее, рыжие вихры всколыхнулись. – А ты с чувством юмора… И такая же рыжая, как и я.

– Вася. Василиса. Спасибо. Я на собеседование. Соискатель. И не такая рыжая как ты. Веснушек у тебя на щеках гораздо больше.

– Можешь снять пальто и оставить его в том шкафу, а я покажу тебе дамскую комнату. Если хочешь. У тебя будет пятнадцать минут. Потом отведу сразу к шефу.

– О! Это будет прекрасно!

Признаться, я обрадовалась неожиданной чуткости. Мне бы хоть причесаться, да и выглядеть по-человечески. И сразу же разволновалась сильнее – собеседование состоится. Не розыгрыш. Всё по-настоящему.

В дамской комнате мне повезло найти не только уютный диванчик и пару напольных ваз с цветами, но даже маленький фен, будто кем-то случайно оставленный. Вокруг витал цветочный аромат чьих-то французских духов, из динамиков, запрятанных в стенах, играла спокойная музыка. Мне удалось подсушиться, переплести волосы, и к возвращению Глеба я была готова к знакомству с потенциальным начальством. Несколько влажных пятен на платье не в счёт.

Нужная дверь нашлась в конце коридора. Мы зашли в помещение. Стены персикового цвета и мебель цвета золотистого дуба неожиданно показались уютными. Ощущения были такими, будто я попала домой после затяжного отсутствия. Тепло, спокойно, уходить не хотелось. За письменным столом в приёмной, если так можно назвать этот холл, сидела уже немолодая особа. Вот она-то меня встретила недовольным, сосредоточенным взглядом, словно я ей чем помешала.

– Андреевна, это гостья на собеседование, – пояснил Глеб и тут же показал мне на кресло: – Присаживайтесь, Василиса.

Взгляд Андреевны неожиданно потемнел, ещё более посуровел. Очередной зырк секретарши я встретила спокойной улыбкой. Женские ноздри раздулись, предвещая… Неизвестно что бы случилось, но открылась одна из дверей, и в проёме показался начальник.

То, что это был он, не возникло сомнения. Оценивающий самоуверенный взгляд, продирающий до глубины, не сгладил даже внешний вид – тёмно-серый пиджак и синие джинсы. И что-то в нём было такое знакомое, мелькнувшее как наваждение и растворившееся в вопросе:

– На собеседование?

– Да.

– Заходите, – сказал как отрезал и скрылся у себя в кабинете.

Чтобы произвести хорошее впечатление, не стоит заставлять себя ждать. Особое приглашение хорошо там, где хочется потешить чувство собственной важности. Я же искала работу, хоть и не предполагала, в чём будут заключаться мои обязанности. Потому быстро прошла к двери, но умудрилась зацепиться каблуком об порожек.

Порожек натужно заскрипел, заворчал, не желая мне поддаваться, но и каблук оказался не промах. Уже через пару мгновений я подпрыгнула на левой ноге, чудом удержав равновесие. Выпрямилась, посмотрев на человека за массивным письменным столом, наблюдающего за всем с интересом. Показалось, он сделал ставку – упаду я или нет. Но выиграл или проиграл – не узнала, а смелости спросить не хватило. Мне показали на одно из кожаных кресел, предлагая присесть, и новый приступ волнения смахнул все мои мысли, заставив сосредоточиться на главной цели визита.

Следующие минуты две мы разглядывали друг друга в молчании. Заговорить первой я не решалась, но позволила себе не спеша всё рассмотреть. Небольшой кабинет, пахнущий дорогой древесиной и кожей. Но больше меня интересовал человек. Привлёк его открытый и, кажется, уставший взгляд. Причём не в прямом смысле уставший. У сидящего напротив меня в глазах читался жизненный опыт. Колоссальный, так мне показалось. Гладко выбритый, ухоженный мужчина и я… с ещё влажной рыжей косой, из которой топорщились волосы, и в измятом платье с мокрыми пятнами.

– Вас зовут?.. – наконец заговорил он.

– Василиса.

– Фамилия?

– Красина.

– Возраст?

– Тридцать два.

– Где-то уже работали?

– Бухгалтером в паре компаний. У меня есть резюме, – произнесла я и вытащила свёрнутый лист бумаги. Немного влажный, но с текстом, вполне пригодным для чтения.

Хотела протянуть ему, но не заметила ответного желания забрать резюме, поэтому притормозила с действием. Ну… Не хочет, как хочет. Я и так могу всё о себе рассказать. Было бы желание спрашивать. И за словом в карман не полезу. Это, помню, подростком я стеснялась незнакомых людей. Краснела, покрывалась пятнами, заикалась. Всё думала, как выгляжу перед ними. Научилась потом, заставляя себя через силу общаться, спрашивать дорогу, совета. Так что коммуникабельность я натренировала давно, чем и собиралась воспользоваться.

– Я бухгалтера не ищу.

– Не люблю бухгалтерию, – парировала я. – Но умение работать с цифрами обычно указывает на аналитический склад ума.

– У вас?

– Вы же меня собеседуете?

– Ну, допустим. Проверим.

Мужчина слегка нахмурился, и я сразу попыталась представить, как меня будут проверять. Представлялось плохо, потому что до сих пор не было понимания, куда я пришла трудоустраиваться. И нужен ли здесь вообще мой склад ума, каким бы он ни был. И нужен ли аналитический.

– Что ещё можете рассказать о себе? Какие у вас недостатки?

– Опаздываю на работу.

– Как часто?

– Не часто. Но при наличии мотивации, уверена, с этим справлюсь. Начну вставать на полчаса раньше.

– Во сколько вы просыпаетесь?

– В шесть.

– И вам недостаточно времени, чтобы собраться?

– У меня есть Бракс. С ним надо гулять.

– Бракс?

– Моя собака. С довольно вредным характером.

– Таким же вредным, как и у вас?

– Никогда не считала недостатком наличие характера, – осмелела я. – У вас характер тоже, вероятно, не сахарный. И вы до сих пор не представились.

Никогда не позволяла себе общаться с незнакомыми людьми так по-свойски, не говоря уже о начальниках. А тут… У будущего работодателя тактичность вообще не в почёте, а на вид даже строгий. Но отчего же меня подмывает отвечать ему именно так? Он провоцирует, а мне… это, кажется, нравится.

Вне сомнений, проверка на самокритичность и способность признавать собственное несовершенство может проходить и в провокационном формате. Это его право, как и моё – понять, устраивает ли меня работодатель.

Но вот посмотрит он, посмотрит на невоспитанную меня и отправит восвояси. Зачем ему наглая сотрудница, да ещё и так свободно рассуждающая о недостатках? Не только о своих, между прочим. Что ж… Людей нет идеальных, и я не исключение из правил. Всё лучше, чем юлить перед ним, пытаясь хорошенько понравиться.

Пауза внезапно закончилась, заставив мои губы расползтись в улыбке.

– Буров. Михаил.

Ну, наконец-то! Представился!

– У вас есть ещё недостатки?

Приехали! Начинаем всё заново? Непроизвольно наклонив голову, улыбнулась ещё раз. Что-что?

– Кроме неуклюжести, невнимательности и отсутствия пунктуальности?

– Неуклюжести? Возможно, вы правы. Но в невнимательности меня никто не упрекал.

– Вы забыли зонтик, хотя ещё с утра небо затянуто тучами. И поэтому насквозь промокли. О чём вы думали?

– О новой работе. Что будет входить в обязанности помощницы в бюро с очень странным названием.

Как ещё более мягко перевести тему с обсуждения моих качеств на то, что интересней всего? Включить толику юмора, превратить ответ в шутку, снизив напор собеседника.

Несмотря на расслабленную позу Бурова и его спокойный взгляд, я всеми фибрами своей души ощутила давление. Будь кто послабее, начал бы оправдываться за своё поведение. Достаточно только испытать неудобство, вину за то, что не нравишься, и при неуверенности в себе… дело в шляпе. Но виноватой себя я не чувствовала, подозревая, что меня проверяют на банальную стрессоустойчивость. И была собой очень довольна. Только вот рано обрадовалась, услышав новый вопрос:

– Вам кажется странным название?

– Ну… Оно необычное. – И новая попытка сменить фокус с себя: – Вы правда меняете судьбы?

– Полагаете, это фантастика?

– Нет. Не знаю. Но что должна делать я? Предположим, если вы возьмете меня на работу.

– Разговаривать с людьми. Делать то, что буду говорить я. Иногда проявлять инициативу. Со временем всё поймёте. Научитесь.

– И всё?

– Нет. Самое главное. Мне нужна искренность. Понимаете, о чём я?

– Быть честной с вами?

– Быть честной с собой и со всеми. Всегда. Откровенной. Открытой. Выражать эмоции, чувства. Говорить то, что думаете.

– Это не трудно. Я привыкл…

– Это не так легко, как вы думаете. Быть той, кто вы есть. Хотя на данный момент вы выглядите настоящей, что не может не радовать.

– Это значит, вы предлагаете мне работу?

– Это значит, что мне нравится ваша естественность. Именно здесь и сейчас.

– Вы недавно сказали, что проверите мой склад ума. Каким образом это случится, если мы скоро расстанемся? – пошутила я, осознав, как меня подловили. Уже во второй раз за беседу.

Буров кивнул, уголок его рта дрогнул в короткой усмешке. Кажется, ему нравилось моё упрямство при достижении цели. А я? Почему так стараюсь, будто попасть сюда – главная мечта моей жизни? Всё равно что покупать кота в мешке, не зная, всё ли с ним в полном порядке, каков он по характеру, сложатся ли отношения. А вдруг кот глухой и гадливый? А я тут так распинаюсь…

И… мои мысли будто услышали:

– Вы готовы устроиться на работу, не зная до конца всех условий?

– Почему же? У меня есть вопросы. Какой будет оплата труда? Сколько длится рабочий день, отпуск? Сколько будет у меня выходных?

– Контракт стандартный, но ненормированный труд не оплачивается. Если не успеваете, то это ваши проблемы. Зарплата будет выше в два раза, чем на вашем прежнем месте работы.

– А вы знаете, сколько я получала?

– Это неважно. Вы об этом позже расскажете.

– Так вы берете меня на работу?

– На испытательный срок. Раньше времени не обольщайтесь, Василиса. А к своим новым обязанностям можете приступить завтра.

– Рабочий день начинается…

– В девять. За опоздание штраф.

– Тогда до встречи?

Буров кивнул, мне же ничего не осталось, как подняться с места и, немного прихрамывая, направиться к входной двери. Неожиданно разнылась лодыжка, причиняя ощутимое неудобство. Сложно всё-таки быть неуклюжей в ненужном месте в ненужное время. Теперь бы доковылять до аптеки, купить какой-нибудь бинт и добраться поскорее до дома. Пожалуй, лучше вызвать такси, пусть и ценник будет таким, что придётся урезать бюджет. Во-первых, здоровье дороже, а во-вторых, нет смысла страдать и мучить себя.

– Купите в аптеке мазь, – услышала себе в спину. – И сделайте так, чтобы нога прошла к вечеру.

– Спасибо, – поблагодарила я за совет и пошутила: – Так ноге и передам, чтобы перестала болеть.

– Именно так и сделайте, – невозмутимо произнёс Буров, будто говорить с ногой дело само собой разумеющееся. – Жду вас завтра. До встречи.

Немного о недорожных знаках

Не успела толком закрыться дверь кабинета Бурова, как меня обступили. Глеба я уже знала, а вот молоденькую девушку – нет. Худенькая, невысокая, с наивным детским лицом, она пытливо изучала меня, и на какой-то миг показалось, что девушка совсем юна и лет ей от силы шестнадцать. Возраст выдавал проницательный, серьёзный взгляд и, пожалуй, одежда – деловой брючный костюм, добавлявший строгости её внешнему виду.

– Я – Настя! – представилась незнакомка и непринужденно спросила: – Ну, как всё прошло?

– Взяли на испытательный срок.

– Поздравляю! Ты – Василиса, и теперь ты – наша стажёрка. Ничего, что я сразу на «ты»? Глеб мне всё рассказал. У меня есть пара вопросов. Ответишь?

Коротким кивком я показала согласие и на «ты», и на готовность ответить. Собственно, с меня не убудет. Прекрасная возможность наладить отношения с коллегами, ведь хочется быстрее освоиться.

– Ты видела какие-то знаки, которые тебя привели к нам?

– Знаки? – опешила я от вопроса, пытаясь вспомнить, висел ли хотя бы «кирпич» на повороте с метро. Пешеходный там был однозначно. Но на всякий случай решила уточнить: – Тебя интересуют дорожные?

– Нет! – Настя мотнула головой и расплылась в улыбке. – Что-нибудь из необычного? Может, тебе кто-то что-то сказал или чудо какое случилось? На этой неделе, сегодня? Вчера?

Я задумалась. Да вроде бы нет. Ну что может быть необычного в жизни? Разве что сон странный приснился под утро. Тоже мне, чудо чудесное – налаживать контакт с глазами, взирающими на тебя где-то в небе. Тут исключительно больная фантазия, мозг пытался структурировать опыт.

– Ну, ты подумай. Не торопись.

– Да ерунда какая-то приснилась ночью, – ответила я. – Необычный сон, даже глупый какой-то.

– Можешь его рассказать?

– Над городом плавала, видела странные штуки над ним. Серые большие щупальца. А ещё были глаза. Висели в воздухе, а я пыталась с ними общаться.

На этом месте я внезапно хихикнула, вспомнив, как про себя рассуждала.

– Значит, ты была в надпространстве, – многозначительно и непонятно протянул Глеб. – А ещё? Было что-то ещё?

– В каком таком надпространстве?

– Ты видела инфополе. И скоро о нём всё узнаешь. Со временем.

– Погоди, Глеб, про инфополе, – перебила коллегу Настя. – Это потом. Не мешай Василисе вспоминать.

– Газету купила сегодня, в которой нашла объявление. А Бракс мне деньги нашёл, – улыбнулась я, вспоминая утреннее происшествие. – Ну, почти.

– Бракс?

– Мой пёс. Бульдог. Очень временами слюнявый.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнула Настя, одобрив то ли бульдога, то ли то, что мой пёс слюнявый. – Спасибо, что рассказала.

– Это что-то важное?

– Нет. Не совсем. Это важно и неважно одновременно. Ты пришла туда, куда и должна была прийти.

Внезапно меня озарило.

– Я вспомнила ещё кое-что. Какой-то сосед на балконе. Он кому-то кричал, чтобы купили газету. Газету я тоже купила. А там нашла объявление.

– Да. Ты рассказывала.

– Это прекрасно! Это просто замечательно всё!

Глеб чуть ли не потирал руки от радости и выглядел сытым котом, объевшимся хозяйской сметаны. Его воодушевление удивляло, интригуя меня всё сильнее. Что-то происходило хорошее, но вот что? Ответов мне никто не давал, зато коллег я определенно порадовала.

– Ты, Вася, у нас молодец! Будь всегда внимательна. Подмечай всё вокруг себя. – Глеб подмигнул. – На будущее пригодится.

Рядом пренебрежительно хмыкнули, заставив меня развернуться. Та самая недовольная женщина всё это время следила за нашим непринуждённым общением, издавая фырчащие звуки. Пыхтела, пыталась встрять и, наконец, нашла повод. Это я поняла сразу, как только встретились наши глаза.

– Неблагодарная это работа, – процедила она, словно отвечая на взгляд. – Заставляют пахать и не ценят. Нечему тут восхищаться. Бежала бы ты отсюда, хоть нервов себе сэкономишь!

– Андреевна у нас любительница поворчать, – прокомментировал её выпад Глеб. – И не хочет меняться.

– Меняться здесь обязательно?

– Совсем нет! – вместо Глеба ответила Настя. – У нас тут по желанию. Выбор будет всегда.

– Интересно, но ничего не понятно, – честно призналась я.

И только захотела предложить ребятам провести краткий ликбез по своей новой работе, как дверь за спиной приоткрылась. На пороге появился начальник. Не видела, но почувствовала спиной, как пробежал по ней холодок от чужого вмешательства. Что-то тяжёлое, сильное вторглось в личное пространство, нависнув надо мной. Неотвратимо и угрожающе. Внесло дискомфорт так, что инстинктивно захотелось сбежать. Не зря же любят говорить: «Не стой над душой! Ты мешаешь!» Вот это точь-в-точь было так. Кажется, суровый шеф у меня будет, если вдруг что-то пойдет не так!

– Вам заняться больше нечем, кроме как языками трепать? Да ещё под моей дверью?! – пророкотал чуть ли не над головой возмущённый голос, и я невольно отодвинулась в сторону.

Не слишком хочется, даже не начав трудовую карьеру, нарваться на ворох проблем. Внести сумятицу в трудовой коллектив, отвлекая всех от работы, – не лучший шаг в день трудоустройства. Михаил Буров прав. Для знакомства можно найти лучшее место и время. Пусть и не я начала этот «обмен информацией».

– Пока, Василиса! – И коллеги тут же скрылись из виду.

– Елизавета Андреевна, зайдите ко мне, – то ли попросил, то ли приказал Буров «любительнице поворчать», а затем посмотрел на меня: – Почему вы до сих пор здесь? Мы же уже попрощались.

– Меня здесь уже нет, – неожиданно ляпнула я. – Вы не видите то, что видите. А раз не видите, что видите, считайте, это приснилось.

Как только брови Бурова начали изумленное движение вверх, я посчитала необходимым сбежать, позабыв про больную лодыжку. Такими темпами нога к вечеру точно перестанет болеть, но разболится язык и, покусанный, сильно распухнет.

О том, что если должно что-то случиться, оно обязательно случится

Буров вызвал Елизавету Андреевну не просто так. Кулуарные разговоры не в меру болтливых сотрудников помогли услышать нечто важное, на что нельзя не обращать внимания. Передача обязанностей новенькой дело нешуточное, когда в наличии обиженный жизнью и почти уволенный кадр.

Михаил ждал, когда помощница разместится в кресле, с которого совсем недавно Василиса Красина неуверенно, но стойко держала ответ, несмотря на мокрое, измятое платье и взлохмаченные рыжие волосы. Боевая, строптивая, упрямая женщина – она доставит немало хлопот, но и принесёт много пользы. Но это позже, а сейчас Буров обратился к Пивновой:

– С каких пор мы размещаем объявления в газетах, Елизавета Андреевна?

– Просто я подумала, что так будет лучше всего…

– А вы разместили вакансию в интернете?

– Нет, ещё не успела.

– Думаю, вы и не собирались, – сделал выводы Буров. – Прошла неделя, а вы до сих пор не торопитесь. Ну, признайтесь же! Вы давно пожалели о своём опрометчивом поступке и теперь ищете способ вернуться!

– С чего вы это взяли?

– Не так сложно сделать выводы, зная о первопричинах. Уходить из бюро вы не хотите. Думаете, я не слышал, о чём вы громко ноете по телефону своей близкой подруге? Вас слышно даже за стенами офиса. Это во-первых. А во-вторых, газеты пользуются меньшим спросом у молодых кандидатов. Процесс поиска замены себе, по вашему мнению, должен был затянуться.

Щёки Елизаветы Андреевны всё же покрылись красными пятнами. Она испытывала нечто вроде стыда и неловкости. Невероятно сложно привыкнуть к тому, что твои чувства и помыслы кто-то видит гораздо лучше, чем ты себе можешь представить. Некрасивая ситуация грозила не просто выговором с записью в трудовую, но и взысканием за… саботаж? Нависнет проблема с рекомендациями, которые Буров не даст. Следовало защищаться.

– Но ведь не затянулся!

– Понимаете, в чём дело, Елизавета Андреевна. Во Вселенной всё так хитро устроено, что кто ищет, тот обязательно найдёт. Кому следует быть в нужной точке – обязательно там окажется. Желания всегда исполняются, если правильно к ним относиться. Вселенная способна на чудо, и нет разницы, как это чудо случится.

– То есть… Ха-ха. Вы хотите сказать, что новенькая – ваше желание?

– Да. И она тоже хотела найти работу. Наши желания совпали.

– А как же Я? Моё желание?

– Ваше исполнится сразу же, как только его сила перевесит обиду.

– С чего вы взяли, что я обижаюсь?

– А разве нет?

Помощница промолчала, не найдя в себе сил солгать.

В том, что Елизавета Андреевна обижается, не было ни тени сомнений. Её выдавало настроение, отчётливая горечь в глазах, недовольные реплики, когда она искала поддержки у своих всё ещё коллег, но не находила. Люди на самом деле смешны, когда думают, что способны скрыть чувства за масками. До поры до времени это и правда возможно. Но лишь до тех пор, пока человек не поднимется над собственным Эго и не увидит себя. Как только он примет собственную тьму, он станет видеть и тьму других. Буров видел, знал, но не собирался убеждать человека, который на данный момент не хотел ничего понимать. Незачем метать бисер там, где тебя не способны услышать. Задача была в другом.

– Значит так, Елизавета Андреевна, – с большей жёсткостью, чем ощущал, произнёс он. – Если хотите уйти без скандала и с наилучшими рекомендациями, вам следует умерить гордыню и надлежаще передать все дела. Вы знаете, я слов на ветер не бросаю. Давайте не будем ругаться и тем более расставаться врагами.

– Но я и не собиралась… – попыталась оправдаться помощница, но быстро замолкла под угнетающим взглядом начальства. Её плечи внезапно поникли, и сама она будто уменьшилась.

– Вы свободны, – сухо произнёс Буров. – Надеюсь, недоразумений не будет.

– Конечно, Михаил Александрович. Я всё поняла.

Елизавета Андреевна грузно поднялась из-за стола, за минуты потяжелев от случившегося диалога. Ненастный день стал более дождливым и серым, когда она бросила взгляд в окно. Свинцовые тучи, казалось, ещё более сгустились в небе, и на какое-то мгновение Елизавета вдруг задумалась, что, вероятно, таким и будет её ближайшее будущее. Беспросветным. Дождливым. Наполненным горькими слезами.

Несостоявшийся отпуск, омраченный увольнением, проблема найти работу с высокой оплатой труда в её возрасте, отсутствие перспектив, необходимость перейти на более дешевые корма для любимцев… Да и себя баловать, как раньше, не выйдет. И самое главное, в глубине души доподлинно известное: Елизавета Андреевна хотела быть рядом с начальником, но он теперь в ней не нуждался.

О том, как нелегко быть стажёром там, где ничего непонятно

Первый рабочий день обещал быть солнечно-ясным. Ночной ветер, как по мановению волшебной палочки, сдул с неба тучи, оставив крохотную часть облаков, теперь похожих на рваную вату. Стылый воздух на утренней прогулке с Браксом мгновенно разбудил мой спящий мозг, заставив наскоро составить детальный план, как не опоздать на работу: что надеть, чем позавтракать, во сколько выйти из дома. Собственно, моя попытка определенно возымела успех, поскольку на рабочее место я прибыла как запланировала. Ровно без двадцати девять. И даже больная лодыжка не смогла этому помешать. Мазь хорошо обезболивала, эластичный бинт крепко держал растянутую мышцу так, что даже шагать было терпимо.

Открыв дверь в приёмную, я невольно опешила. Возле стола Андреевны стояла незнакомая женщина и с нескрываемым усердием рылась в чужих документах. Она что-то пыталась найти, ничего не замечая вокруг, что позволило мне хорошенько её рассмотреть.

Круглолицая, с короткой стрижкой, склонная к полноте незнакомка лет тридцати пяти или чуть больше вызвала недоумение. Кому понравится, если в его бумагах начнут бессовестно и методично копаться? Интересно, давала ли Андреевна разрешение на такой внеплановый «обыск»? Или рыться в чужом в этом офисе – вариант обязательной нормы? А что, если эта коллега будет нагло копаться в моих бумагах, и частенько? Позволю ли я ей это всё?

Не выдержав быть в «тени», я кашлянула. Пусть знает, что появился свидетель. Женщина тут же дёрнулась, резко оторвалась от занятия и отшагнула назад. Смятение на лице выдали брови, сведенные у переносицы, и недовольный прищур, которым она внимательно осмотрела меня. Снизу-вверх, оценивающе, сканируя на недостатки. Так мне показалось. Ну, или, если хотите, почувствовалось.

Наши взгляды пересеклись, и на лице незнакомки появилась улыбка. Женщина заметно расслабилась, видимо, осознав, что посторонней нет дела до происходившего только что. Может и так, будь я клиенткой бюро. Кое-что предстояло прояснить и подправить. И желательно не испортить отношения буквально с первой минуты знакомства.

– Здравствуйте.

– А вы кто? Рабочий день начинается в девять.

– Новенькая. Красина Василиса. С вами буду работать.

– Помощница Бурова? – уточнила женщина, её брови чуть приподнялись. – А я Ирина. Мелких. Главный бухгалтер бюро.

– А чем это ты тут занималась, бухгалтер? – раздался из-за моей спины ехидный вопрос. – Опять рылась в МОИХ документах?

– Я? – ни на секунду не смутилась Ирина. – Искала свой отчёт о движении денежных средств. Он нуждается в исправлениях. Тебя же, Андреевна, как всегда не дождёшься.

– Твой отчёт, милочка, давно у начальства. Что за дурная привычка рыться в чужих документах? Может, ещё в кошелёк мой заглянешь? Или код карты тебе подсказать?

– И загляну, если будет причина, – огрызнулась Ирина. – Тоже мне, нашелся суперсекретный объект. Спрошу сама у Бурова, как появится.

– Ещё бы. Ему не привыкать. Ты и так к нему бегаешь по двадцать раз за день.

– А ты – по сто двадцать! – огрызнулась Мелких, а затем, гордо задрав подбородок, удалилась в одну из дверей, находившихся в моем поле зрения.

Мне же пришлось отойти и пропустить Андреевну в офис, на её рабочее место, а потом ещё минут десять слушать, как она изрыгает проклятья, складывая деловые бумаги. Не то чтобы Ирина там навела беспорядок, сколько я поняла, какое удовольствие получает Андреевна, изливая ругательства. Вот совсем не удивлюсь, если она побежит жаловаться Михаилу, как только тот зайдёт в офис. Женщины явно соперничали между собой, добиваясь благосклонности начальства, и, наверное, я их уже понимала. Спокойная самоуверенность Бурова и его лидерские качества не могли не притягивать людей. Природа, мать её, и никак иначе.

Словесная тирада секретарши и мои мысленные изыскания в сфере поведенческой биологии резко оборвались: с появлением Бурова негативный поток будто рассекло острие сабли. Молча, отвечая коротким кивком на наши приветствия, Михаил стремительно прошёл в кабинет и через минуту снова показался в приёмной.

– Василиса. Пригласите ко мне Петровиченко. Алену. Это срочно. А вы, Елизавета Андреевна, принесите мне чёрный кофе.

Сухие отрывистые поручения, и начальник скрылся за дверью. Вот так и появился первый повод проявить ум и смекалку.

– Елизавета Андреевна, – начала я с улыбкой, – не подскажете, куда идти?

– Выход там, – брякнула та внезапно, но потом всё же натянула улыбку и продолжила, словно и не хамила в ответ: – Петровиченко Алена – наш главный специалист. Аналитик. Эмпат. Ведёт сложнейшие дела. Нелюдима. От нее ничего не допросишься. Сидит там. Подсказать что-то ещё?

И таким тоном, что спрашивать никогда не захочется. А тем временем указательный палец показывал на одну дверей, находящихся по соседству с уже знакомой мне дверью начальства.

Сама приёмная была чем-то вроде общей комнаты-распашонки с удобными диванами, журнальным столиком для приёма гостей и столом Елизаветы Андреевны, служившим административной стойкой для страждущих. За столом Андреевны находились шкаф и проём, ведущий в небольшую подсобку. Там виднелась кофе-машина, привлекая внимание хромированными мини-деталями. Оттуда уже шёл аромат свежезаваренных зёрен. Вкусный, жарко-пьянящий. Помимо входной двери я насчитала в приёмной ещё целых четыре. Одна – шефа, три, по-видимому, кабинеты коллег.

Что ж. Пора знакомиться дальше. Проследовав до нужной двери, я нажала на ручку и попала в уютную комнату. Цветы на подоконниках, их свисающие зелёные плети, чистота, чуть прикрытые жалюзи, сбивающие слишком назойливые лучи, два стола. За одним из них я увидела женщину: миловидную, чуть постарше меня, с тёмными глазами, кажется, цвета блёклой травы.

Алена сразу же оторвалась от компьютера и недовольно прищурилась.

– Здравствуйте. Я – Красина. Василиса. Тут работаю.

– Здравствуйте, Василиса, – любезно ответили мне. – А вас не учили стучаться?

– Простите. Я помешала вам.

В ответ молчание и сосредоточенный, внимательный взгляд, отринувший все пустяки и приличия.

– Вас позвал к себе Михаил. Сказал, дело срочное.

Алена кивнула, и одна из каштановых прядей упала на её лицо. Вьющиеся волосы были безжалостно собраны, а эта вот сумела обойти жёсткий и надёжный заслон. Чуть грубоватые, где-то даже неправильные черты лица Алены притянули мой взгляд. Впервые в жизни я не могла оторваться от человека и бесцеремонно смотрела, разглядывала, пока не поймалась на мысли, что искренне и нагло любуюсь. Было в ней что-то светлое. Тёплое. Чистое. Магически целостное. Нет, не доброе, но и совершенно не злое.

– Вы на мне муху увидели?

– Простите, – смутилась я. (Ох ты ж, какая досада!) – Просто вы интересная. Очень.

Алена в ответ улыбнулась. Тепло, мимолетно, приветливо.

– Вы меня смутили. Но пойдёмте. Михаил не любит ждать. Недовольным он может быть весьма неприятен. Вам точно не понравится!

Разговор с Аленой и её неожиданное предупреждение заставили засомневаться в характеристике, которую «душевно» выдала Андреевна. Тут сразу надо расставить точки над «i». Допустим, я не понравилась Елизавете. И даже если предположить, что эта женщина была честна, её жизненный опыт, характер, умение общаться с людьми далеко не истина в последней инстанции. Человек видит себя в других и всегда получает то, что заслуживает.

Не успела я выдохнуть с облегчением от успешно выполненного поручения и уже более основательно заняться знакомством со своими будущими обязанностями, как дверь кабинета Бурова приоткрылась, и в проеме появилась Алена.

– Василиса. Зайдите, пожалуйста.

Теперь звали к начальству меня, и я, сгорая от любопытства и удивления, под пристальным взглядом Андреевны отправилась на совещание. Иначе как можно было назвать интереснейшую беседу о новой клиентке, которой срочно требовалась помощь бюро? Правда, на тот момент я толком ничего не понимала и, наверное, выглядела в глазах Бурова и Алены самым настоящим птенцом с раскрытым клювом в попытках уловить суть.

– Алена, ваша задача – не дать ей погибнуть. Её нерожденный ребенок может принести человечеству пользу. Считай, он как Прометей. Даст людям то, что станет необходимым в ближайшие сотни лет.

– А что он создаст? – не удержалась я от любопытства.

По моей скромной логике, если Буров знал, что ребёнок в чреве Шурзиной уникальный, то должен был знать и об открытии, которое совершит этот гений.

– Понятия не имею! – отрезал начальник. – Но даже если бы знал, то не рассказал бы. Сказанное вслух обесценивается.

– Не сбывается? Так вы хотели сказать?

– Всегда есть множество вероятностей. И всегда есть вероятность, что человек сделает выбор, который развернет его жизнь в ином направлении.

Слова Бурова вдруг стали открытием. Вспомнилось множество случаев, когда я делилась грандиозными планами с родителями или подружками, видела себя на вершине успеха, получала поддержку, восхищение, но… на этом всё и заканчивалось. Ни успехов, ни свершившихся планов, ни сбывшихся надежд. Всё развеивалось как утренний дым от прогоревшего за ночь кострища. Выходит, выбирала не так?

– Мечтать вслух тоже нельзя?

– Можно, если понимать суть вещей, – ответил Михаил. – Например, озвучивая перед кем-то мечту, ты вкладываешь свою энергию, как если бы она уже исполнилась. Как только ты представляешь себя в альтернативном будущем вместе с желаемым – твоя мыслеформа где-то реализовалась. Скажем, в одной из параллельных реальностей, где живет твой двойник. Не всем дано рассказать, а затем найти в себе силы отбросить лень и чванство, чтобы совершить то, что задумывалось.

– Выходит, лучше молчать?

– Менее энергозатратно. Но, может, вернёмся к теме разговора?

Михаил иронично приподнял бровь, и вот тут я немного смутилась. Вклиниваясь в чужой диалог, я проявила невоспитанность. Могла и подождать со своим любопытством, но нет… Не подождала, влезла, и теперь вот испытывала нечто похожее на чувство вины. Бросив быстрый взгляд на Алену, обнаружила на её лице тотальную невозмутимость. Спокойствие моей коллеги неожиданно передалось и мне, и я незаметно расслабилась.

Между тем Буров развернул монитор ноутбука, на котором виднелся график. Разноцветные линии пересекали друг друга, разлетаясь между осей координат, будто сумасшедшие мухи. Линии дрожали, немного менялись.

– Эмоции новой клиентки, – коротко сказал шеф. – Шурзиной.

– В режиме реального времени, – прокомментировала Алена, коротко посмотрев на меня.

– Спасибо, – поблагодарила я шепотом.

– Очень высок уровень гнева, – продолжила объяснять Алена и показала на одну из тёмных линий на графике. – Выброс яростного возмущения – восемь баллов из десяти. Алия чем-то сильно раздражена. Испытывает отвращение. Восемь баллов.

– Мы должны найти причину. Аят над ней фонит насилием и прилично разросся. Что-то мешает ей разорвать связь с триггером и уйти от беды, – произнёс Буров и открыл новое окно на мониторе. – Эмоциональный фон клиентки за последние две недели существенно ухудшился. Объяснять тут не надо?

Что тут объяснять? На правой стороне экрана буйствовал пожар, если можно так назвать обилие багряно-красных тонов, смешанных с чёрным. Будто клубы дыма вырывались из-под огня, превращая часть монитора в подобие ада. Причём слева фон был гораздо спокойнее и, как выяснилось, вся эта расцветка была настроением нашей клиентки.

– Где Алия сейчас? Что делает?

– В своей квартире, – ответил Буров. – С детьми. Только что поссорилась с мужем. Через два часа пойдёт в магазин и, вероятно, задержится на детской площадке. Минут на пятнадцать. Не больше.

– Ещё раз позвоню Насте, – тихо сказала Алена. – Михаил, спасибо за информацию. Ты очень помог.

– Василисе стоит включиться, – произнёс Буров и пристально посмотрел на меня. – Поедешь с Настей, а там по обстоятельствам. На этом пока всё. Занимайтесь своими делами.

Ответ Бурова послужил сигналом ретироваться по рабочим местам. Меня ждала Андреевна, потом поездка с Настей, при этом я терзалась в раздумьях, почему мой начальник решил меня посвятить в дело повышенной важности. Потенциальные смерти – не шутка.

Что Буров хотел мне показать? То, чем занимается его бюро или уровень сложности дел? А какими полномочиями обладают эти люди, чтобы решать такие проблемы? Они – дипломированные специалисты? Может, медики, и у них есть лицензии, стаж? Полицейские? Детективы? Что за бюро добрых услуг? Как так они смотрят эти… уровни эмоций у людей, которых в жизни не видели, знают, где находится тот или иной человек, или что с ним произойдёт? Способны менять… реальность? И что такое аяты?

На пороге я остановилась. Застыла как вкопанная, с единственным пониманием, что если сейчас же не получу ответы, то сдохну. Естественно, от любопытства. Деятельность бюро виделась мне странной, таинственной, скрытой за огромным замком для большинства обывателей. Я же, как тот Буратино, подсмотрела в замочную скважину, за которой угадывалась длинная лестница, ведущая в неизвестность, где раскроются важные тайны. Сам же Буров выглядел папой Карло с золотым волшебным ключом, которым он размахивал у меня перед носом.

Я развернулась и уверенно вернулась к столу. Меня распирало вопросами. Разъедало. Буквально мучило, заставляя возбужденно гореть.

– А как же врачи? Может, эту девушку… Алию… нужно срочно показать психиатру? Там проведут консультации. Пропишут ей таблетки. А, может, стоит вызвать полицию? Так будет легче найти убийцу или предотвратить преступление.

Михаил, до этого что-то читавший, оторвал взгляд от монитора и показал на кресло, снова приглашая присесть. Вид у него был… скучающим? Я его не удивила, из чего пришлось сделать вывод, что я не первая и не последняя задаю такие вопросы.

– Мы решаем разные проблемы, Василиса, – мягко и вкрадчиво произнёс он. – Как ты заметила, мы обладаем технологиями, недоступными для большинства людей. Сама подумай, что мы им всем расскажем?

Про себя я отметила переход на «ты». Интересно, мне тоже можно к Бурову так обращаться?

– Можно, – громко разрешил Буров, и я вздрогнула.

Да что он за человек? И по глазам поняла – слишком много вопросов. Терпение скоро закончится, а главного я не узнаю. Хотя… Важным тут было всё, но пришлось выбирать.

– Ну… можно им показать то же, что показали и мне.

– Это так не работает, Василиса.

– А как это работает?

– Понимать, как устроена работа бюро, могут только те, кто способен выходить в надпространство. Такие люди есть, но их немного. Вернёшься к истокам – поймёшь. Тебе нужно больше доверия.

– А вдруг неудача?

Я представила, что будет, если женщина и ее дети погибнут. Холодком повело по спине, пробежалось вдоль позвоночника, замерзло льдом в кончиках пальцев, заставив оцепенеть. И тут же бросило в жар.

– И так бывает, – невозмутимо ответил Буров. – Но без нас вероятность худшего сценария многократно повысится.

– Как вы можете быть в этом уверены?

– Могу и уверен. Ещё вопросы есть?

– Да. Хочу узнать, как это работает.

– Работайте и узнаете, – снова перешёл на «вы» мой начальник. – Вас Елизавета Андреевна давным-давно заждалась.

Пристальный взгляд я не выдержала. Пересохла контактная линза, и пришлось проморгаться, чтобы вернуть ей влажность. Ну и, по сути, очнуться. Информация потрясла новизной, я утопла в ней, как в болоте. Увязла по самые уши, но толком ничего не узнала. Опять надпространство какое-то свалилось на мою бедную голову. А ещё в этом бюро, оказывается, работают какие-то особенные люди, и я в их скромном числе. Конечно, обо всём этом я размышляла уже по дороге, искренне надеясь, что не выгляжу совсем идиоткой. Но чувствовала себя именно так, несмотря на то, что Михаил Буров мне не отказал и постарался прояснить ситуацию.

Может, потому я с удовольствием погрузилась в работу и через полчаса приняла, что столкнулась с чем-то весьма увлекательным и поистине странным. Непривычным – так точно.

Бюро изменения судеб существовало лет десять. В штате маленькой неприметной конторки числилось семь человек. Со мной, выходит, все восемь.

Главным был, конечно, начальник. Михаил Буров. На вид ему было лет тридцать семь. Весьма интересный мужчина, окруженный ореолом таинственности. Она притягивала, хотелось его разгадать. Вероятно, не женат, хотя и не обязательно. Просто на безымянном пальце я не обнаружила кольца, из чего и сделала несложные выводы.

Ирина Мелких вела бухгалтерский учёт, и с ней было проще всего. Цифры, отчёты, балансы. И явный интерес к шефу, что, в общем-то, не удивляло.

Некий Максим Козлов и Настя Кошкина (с ней мы тоже оказались знакомы) работали в «поле» и на данный момент собирали информацию по десятилетнему школьнику, которого доставали подростки. В бюро обратилась соседка, заметившая перемены в поведении и настроении мальчика и, к счастью, забившая тревогу. Почему она обратилась в бюро, а не к родителям или в полицию, было совершенно неясно, но я надеялась всё разузнать. Пример Алии слепым бельмом маячил перед глазами.

Так я выяснила, что деятельность бюро не ограничивается представлением услуг в офисе. Сотрудники работают в городе, ездят в командировки.

Репнин Глеб – весёлый парень, встретивший меня вчера у лифта, работал в бюро прогнозистом. Рассчитывал вероятности будущего, искал узловые точки на жизненных перекрёстках клиентов, заботился о безопасности базы данных бюро и эмоциональном фоне сотрудников.

А Петровиченко Алена – аналитиком и человеком, находившим причины проблем. Специалист по распутыванию кармических узлов и их корректировке.

Помощнице же Михаила, Пивновой Елизавете Андреевне (а в скором будущем – мне), вменялось в обязанности отвечать на звонки, встречать гостей, общаться с ними и согласовывать встречи с нужными специалистами бюро, приносить кофе Бурову, планировать его рабочее время и вообще быть на побегушках.

В конце концов, за час пребывания на рабочем месте вопросов только прибавилось. Я смотрела на репродукцию «Утро в сосновом бору», висящую на стене офиса, и чувствовала себя срубленным деревом, которое Буров приставил к пню с задачей восстановиться. Предложил как-то проявить волшебство, неведомым образом вернуться к истокам… Понять. Но что понимать под истоками? Что понять, а, главное, как?

Да уж, стажёр из меня отвратительный. Тут надо постараться, чтобы не вылететь с работы хотя бы до конца этой недели. Что уж говорить про весь испытательный срок?

Сорванное знакомство тоже может принести много пользы

Шестнадцатиэтажный дом, в котором проживала Алия, высился суровым мрачным исполином на фоне мелких пятиэтажек, притягивая к себе взгляды всех, кто не привык бывать в этом месте. Эдакий красно-коричневый великан с белыми нарядными вставками-балконами, неведомым образом оказавшийся среди невзрачных лилипутов из серых панелек. Почему застройщики решили так надругаться или, наоборот, возвеличиться над общей архитектурой спального микрорайона неизвестно, но здание неоспоримо стало местной достопримечательностью и ориентиром для любых передвижений местных обывателей.

– Приехали, – произнесла Настя и улыбнулась мне. – Волнуешься?

– Есть немного. Слишком много вопросов.

– Все через это проходят. Как тебе шеф?

– Ну… Кажется, он может быть строгим. И требовательным к мелочам.

– Правда же, Буров – красавчик?

Вопрос Насти заставил меня растеряться. Что-что, а обсуждать внешние данные Бурова с коллегами в мои планы не входило, как и разводить панибратство.

По дороге Настя преимущественно молчала, прерываясь короткими ругательствами на замешкавшихся пешеходов или на водителей, нагло вклинивавшихся на высокой скорости не в свой ряд. Оживленное движение не позволяло ей отвлекаться на разговоры, я же благоразумно помалкивала, не мешая вести машину. Лишь смотрела по сторонам и наслаждалась кисло-сладким мандариновым запахом, напоминавшим о зимних праздниках и детстве. Два килограмма мандаринов лежали на заднем сиденье в тонком целлофановом пакете. Маленький белый «рено» юрко шнырял в потоке и не менее юрко пристроился на крохотном пятачке, ставшем нам парковочным местом. И вот теперь, когда по нашим подсчетам до встречи с Алией оставалось ещё минут двадцать, Настя завела разговор, завалив меня непростыми вопросами. И, по-хорошему, на них следовало отвечать.

– Ну… Я не задумывалась…

– Можешь быть со мной откровенной, – рассмеялась Настя. – Я умею молчать. Ты замужем? Может, у тебя есть МЧ?

– МЧ?

– Мужчина, с которым встречаешься. Молодой человек.

– Нет. Ни мужа, ни молодого человека у меня нет.

– Тем более странно, что ты его не оценила.

– Я искала работу, а не мужчину.

– И хорошо, – как будто даже обрадовалась Настя. – Потому что Буров – неприступная крепость. Даже не пытайся заинтересоваться им. Разобьет тебе сердечко и всё.

– Тебе уже разбил?

На мой такой же прямой и честный вопрос Настя громко расхохоталась, запрокинув голову. Белые щёки зарозовели, к лицу прилила кровь, выдавая то ли внезапное смущение, то ли неуверенность в правильности выбранной мной тактики налаживания отношений.

– Ну что ты! Буров, конечно, мне нравится, но у меня есть мужчина. Я, может быть, за него выйду замуж. Потом.

Настя небрежно пожала плечами, словно отмахнулась от диалога, а затем взяла мобильный. Я же скользнула взглядом по этажам, пытаясь угадать, где находится квартира нашей клиентки. И в какой-то момент увидела, как тёмно-серая дымка ползёт сверху, накрывая пеленой или, скорее, туманом мерцающие на солнце окна. Не все. Выборочно оставляя несколько на девятом, третьем и, кажется, седьмом этажах. Где-то дымка чернела, где-то была более светлой, но особенной мглой она окутала последний этаж. Словно большая когтистая лапа, она вонзилась в ряд окон, пытаясь за них удержаться или даже пробраться внутрь. Это выглядело так реалистично, что я на мгновение зажмурилась, а когда открыла глаза, то наваждение пропало. Блики солнца снова играли на стеклах, а во дворе слышался шум – детский хохот и крики.

– На каком этаже живёт наша клиентка? – спросила в гарнитуру Настя. – На шестнадцатом? Ясно. Вышли-ка мне её фото в ватсап. В каком она сейчас настроении? В смысле, ты не знаешь? Глеб! Что значит – прояви наблюдательность?

– У Алии двое детей, и совсем скоро она появится на детской площадке, – напомнила я. – Нам надо туда. Посмотреть, кто там гуляет сейчас.

– Само собой, Вася, – тут же откликнулась Настя. – А что с твоим лицом? Что случилось?

– Нет. Не знаю. Показалось мне что-то.

– Обязательно расскажешь потом, – сказала она, а затем дёрнула ручку дверцы машины. – Нам пора. Времени мало. И захвати мандарины и папку.

– Настя, подожди! Ответь, почему ты должна познакомиться с Алией? Почему просто не навести справки, найти то, что её провоцирует, вмешаться и уже после ей всё рассказать?

Настя на мгновение замедлилась.

– Нельзя вмешиваться в судьбу клиента без его добровольного согласия. Шурзина должна во всем разобраться сама, а мы ей в этом поможем. Знакомство повысит наши шансы на успех. Возникнут доверие, дружба. И мы узнаем подробности.

На улице Настя забрала у меня вещи и настойчиво порекомендовала держаться на расстоянии. Наблюдать. Гарнитуры в наших ушах и маленькие микрофоны должны были обеспечить связь, поэтому я не переживала, что могу что-то там не услышать. Как стажёру мне было крайне интересно узнать, как Настя выполнит задание и познакомится с нашей клиенткой. И, конечно, чем встреча закончится.

Алия пришла на площадку минута в минуту, как предсказал Буров, чем вызвала моё удивление. Да и не узнать в угрюмой девушке с восточными чертами лица нашу клиентку не составило никакого труда. Смоляные чёрные волосы, накрепко заплетенные в косу, мелкие черты лица вкупе с миндалевидным разрезом глаз, детская коляска с ребёнком и ещё одна девочка рядом, цепляющаяся за подол женского платья. Девочка будто боялась потеряться, отстать, а мама была ее центром Вселенной.

Оставалось с десяток метров до входа, как перед молодой женщиной с детьми выскочила Анастасия. Как заполошная куда-то спеша, пересекла им дорогу. Перед самой коляской вдруг разорвался пакет и… мандарины посыпались на тротуар, как оранжевые веселые мячики. Запрыгали, раскрасив день детей, завороженно уставившихся на происходящее. Маленькие рты приоткрылись, из крохотной ладошки выскользнула тёмная ткань, а Настя тем временем вскрикнула:

– Ох, простите, пожалуйста! Вы не подержите мои документы? Кажется, у меня есть еще один целый пакет.

Алия сначала опешила, замешкалась, но всё же кивнула. Настя буквально впихнула в руки женщине папку, а затем долго искала в сумке полиэтиленовый тонкий пакет, нарочито медленно, с трудом его разворачивала, наклонялась за мандаринами, уже проворно их подбирая. Все эти мелкие весёлые кругляши, слегка заляпанные осенней подсыхающей грязью, требующие теплого душа перед тем, как оказаться в фруктовой вазе. Алия всё это время терпеливо ждала, ничем не показывая своего недовольства. Выглядела она отрешенной, немного усталой, явно думала о чем-то своем.

– Вы не представляете! Я ведь чувствовала, что нужно взять сегодня авоську, но понадеялась на пакет, – тараторила весело Настя. – Эти пакеты такие ненадежные! А я ещё, глупая, решила, что одинарный выдержит. А он порвался. У вас так бывало?

Алия ничего не ответила, на ее лице даже не появилось улыбки. Наоборот, она стала смотреть на Настю с большей настороженностью и даже опаской. Шумная, веселая Настя явно была не тем человеком, с кем Алие сейчас хотелось общаться.

Что-то пошло не так. Я почувствовала это на расстоянии, но не могла и не имела права вмешаться. Ничего не могла. Только смотреть и ждать.

Папка решительно и быстро перекочевала в руки законной владелице.

– Извините, но нам пора, – резко произнесла Алия и двинулась вперёд, крепко схватив за ручку ребёнка.

Но Настя не посторонилась. Даже не сдвинулась с места. Посмотрела на девочек, умилительно улыбнулась им.

Самоуверенность Кошкиной радовала, но не будет ли она чрезмерной, учитывая настроение клиентки? Не испортим ли мы всё окончательно?

– А давайте я вам мандаринов отсыплю? Порадуйте своих детей дома. Меня Настей зовут.

– У них аллергия на цитрусовые, – отрезала Алия, неожиданно рассердившись. – Посторонитесь, пожалуйста!

– Я вас чем-то обидела?

Вопрос остался без ответа, и Насте пришлось сделать шаг, признавая поражение. Маленькая процессия двинулась вперёд, оставляя в прошлом неудачную попытку знакомства. Где уж тут втереться в доверие, да ещё и подружиться?

И даже по-солнечному рыжие мандарины не помогли спасти ситуацию, заставив меня лихорадочно размышлять, что нужно сделать, чтобы расположить к себе нашу клиентку. Броситься за ней вслед? Нет, это однозначно всё усугубит. Выждать время и найти другой, более благоприятный момент?

Тем временем Настя решала проблему.

– Макс! Мне нужна помощь. Клиентка с крючка сорвалась. Нет, не помогло. Нет, доверия папка не вызвала. Я откуда знаю, почему не сработало? Ты будешь мне рассказывать, как это бывает? Ты ответь. Ты поможешь? Не знаю. Домой пошла. Записывай точный адрес. А нам? Тебя подождать? Мне и новенькой. Да. У нас есть стажёрка.

Я внимательно слушала разговор и наблюдала за Кошкиной. Самоуверенная, знающая толк в своём деле и, кажется, немного нервозная. В брюках, в рыжем коротком пальто с ярко-красным шарфом она прохаживалась вдоль детской площадки, пока говорила с коллегой. Остановилась как вкопанная, замерла. Улыбка тронула тонкие губы.

– Ждём тогда. Приезжай.

Услышав решение, я даже обрадовалась. У нас появилось свободное время, которое можно использовать с пользой. Например, устроить Насте допрос. Узнать больше про аяты, надпространство, подробнее о работе бюро, о роли каждого в нём. Это лучше, чем копаться в моей личной жизни. Да и не было её у меня, не считая слюнявого Бракса.

– Я заметила вон там кофейню, – предложила я Насте дождаться Максима в тёплом, спокойном месте. – Выпьем по чашечке, поболтаем.

– У тебя, наверное, много вопросов? – понимающе улыбнулась Настя. – Что ж… Идём. Время есть и да-да-да! Я помню себя в первый день.

Спустя минут десять мы сидели за отдельным столиком в недорогой, но уютной кофейне, расположенной на первом этаже шестнадцатиэтажки, в которой жила Алия. Кофе оказался недурственным, насыщенным, в меру плотным, с запахом терпкой горечи перемолотых зёрен. Круассан с ванильно-сливочной начинкой – умеренно сладким и совершенно не приторным. Он словно таял во рту, несмотря на то, что я хотела растянуть удовольствие. Как мало иногда нужно для счастья, чтобы прочувствовать жизнь! Это могут быть выпечка со свежезаваренным кофе, барабанящий по крышам дождь, когда ты лежишь с книгой под тёплым пледом в кровати, или аромат летних цветов, или облака в синем небе, пробегающие над головой, в виде сказочных милых животных, а, может, и красивая песня. Ещё невнятное ворчание Бракса, теребящего старый будильник, мягкость тёплой шерсти под пальцами. А ещё – крепкие объятья любимых, если повезло их найти. Поддержка близких – что бы у тебя ни случилось. Их принятие тебя без условий, даже если у тебя вредный характер.

Я позволила себе наслаждаться минутами, наблюдая за новоиспеченной коллегой. Настя заказала себе французскую булочку и, как истинный ребёнок, отщипывала от нее небольшие кусочки, небрежно заталкивала их в рот и запивала двойным эспрессо.

– Ну, спрашивай, – разрешила Настя, едва закончив с выпечкой. – Теперь я сытая, проснулась окончательно, а, значит, почти счастливая. И готова тебе отвечать.

А я только этого и ждала, поэтому, не задумываясь, перешла к главному:

– Надпространство. Что это такое?

– То, что скрыто от глаз большинства людей. Это энергетическое поле Земли, а еще – бесконечного числа других миров и вселенных. Тут некоторые пытаются назвать его астралом, кто-то менталом и ещё чёрт знает чем. Но мы полагаем, всё гораздо сложнее. Это объединение астральных, ментальных и кармических полей, где содержится вся информация. Совсем вся, понимаешь? О прошлом, будущем, настоящем с самого создания Бытия. Все возможные варианты реальности всех миров, отделенные друг от друга и одновременно объединенные воедино. И… у тебя челюсть отвисла. Ты что-нибудь поняла?

Я молча закрыла рот, потому что и правда его приоткрыла, слушая что-то из сказки. Из области фантастики. Нечто странное, во что я бы никогда не поверила при других обстоятельствах. Нечто невидимое или уже видимое, если вспомнить тот странный сон, когда я висела над городом, и странные щупальца-дымку на доме, где живёт Алия.

– Мы пользуемся надпространством как большой базой данных, позволяющей искать причины и видеть следствия. А ощущать себя легко в этом потоке нам помогают различные знаки. Ведь я тебя не просто так о них спрашивала. Очень важно подмечать эти знаки и правильно их понимать. Они как сигнальные маячки, как намёки. Могут предупредить, а могут и поддержать. Не зря же тебе с балкона кричали купить газету в то утро.

– Не мне кричали.

– Не тебе и тебе. Так и работают знаки.

«Так и свихнуться недолго», – подумала я, но вслух произнести не решилась. Слишком всё перевернулось в моей жизни за пару дней. Вспомнилась Алиса в Стране чудес и Зазеркалье, и я, по странному стечению обстоятельств, неожиданно оказалась в центре событий. И очень, очень хотела во всём разобраться, чтобы сделать хоть какие-то выводы.

– А что такое аяты?

– Аяты? – Настя на мгновение задумалась. – Ну-у-у… Шеф говорит, это сущности, которые питаются нашими эмоциями. Эмоциями всего человечества. Настоящие вампиры из надпространства.

– Они опасны?

– Михаил говорит, что люди сами их создают, когда чего-то слишком сильно желают. Как только ты научишься понимать, в какой момент началась их игра, то сможешь их победить.

– Ты умеешь с ними справляться?

Настя весело расхохоталась, посмотрев на меня так, что я почувствовала себя первоклашкой, которую взрослая тётя пытается научить считать сдачу после покупки шоколадки на кассе.

– Нет! Ну что ты! Я постоянно попадаюсь на их удочку. Но вот Буров… Он вне игры. Это точно.

– Он вообще человек?

– Биологически, думаю, да. Настоящий, но очень и очень странный. Впрочем, ты скоро сама все узнаешь.

– А как выглядят эти аяты?

– Неприятные субстанции с щупальцами. Серые, чёрные, похожи на больших спрутов, – раздался приятный мужской баритон сверху. – Я видел их при медитациях и в осознанных снах. Настя, привет. Наша новенькая?

– Да, Макс. Наша новенькая. Ничего не знает, но попала к нам.

Я обернулась на голос.

Передо мной стоял мужчина в темном кашемировом пальто, небрежно наброшенном на покатые плечи. Накачанный, рослый, с безумно яркими голубыми глазами. Просто космическими глазами, которые оттенял светлый шарф.

Шатен с правильными чертами лица, одетый с иголочки, улыбался, явно осознавая, какое впечатление производит на женщин. Он казался чуть постарше меня…

Вдруг я поняла, что снова раскрыла рот, словно голодный галчонок. Да что ж такое-то, а?! В последний час у меня явно недержание челюсти. Если так будет продолжаться, придётся подвязывать её тонкой верёвочкой под подбородком, а на макушке мастерить бантик.

Ах, как не хочется выглядеть дурочкой! Но увы, все шансы «не выглядеть» безнадежно проиграны. Ну да чёрт с ним! Что у нас на повестке?

– Я – Макс.

– Василиса. Можно Вася, на «ты».

– Приятно познакомиться, Вася. Ну, что тут у вас происходит?

– Сорвалось знакомство с клиенткой, – пояснила Настя. – Случай сложный. В перспективе – смерть.

– Не впервые.

– Беременной женщины и её двух детей.

– Хочешь, чтобы я с ней познакомился?

– Она замужем. Нужно что-то бытовое, простое.

– Могу стать соседом, попросить одолжить соли.

– Или рекламным агентом. Предложить ей буклет нашего бюро. Вдруг сама к нам обратиться захочет?

Небрежный разговор Насти и Макса тёк параллельно с осмыслением того, что я услышала от них немного раньше. Выходит, я во сне каким-то образом вылетела в надпространство и там встретилась с аятами. Эти щупальца, протянутые сетью над городом. Это они! Сегодняшняя дымка на шестнадцатиэтажном здании – тоже. С одной лишь разницей: на этот раз я не спала. Что это было? Галлюцинации? Или у меня едет крыша? А что с Алией? Она-то с Настей не захотела общаться…

– Алия не станет знакомиться с Максом, – закончила я вслух свою мысль. – Он чужой мужчина, а на Востоке с этим всегда было строго.

– Но она же не в парандже была, – возразила Настя. – Не такие уж там и строгие нравы. В любом случае мы должны попробовать. А еще желательно проверить квартиру, в которой живет Алия. А может, ты станешь…

– Газовщиком. Проверю их газовую плиту на предмет соответствия требованиям безопасности, – закончил за Настю Максим. – Удостоверение у меня есть. Она обязана допустить к осмотру должностное лицо. Хотя бы на кухню. А там как пойдёт.

Второй блин тоже бывает комом

Как и все остальные коллеги, Макс отлично понял, что дело назрело серьезное. Теперь прояснилось, почему вчера во время медитации он встретился с тёмной энергией. Она клубилась неподалёку, но не приближалась, не затрагивала его, будто ждала. Поджидала добычу или просто отвела ему роль наблюдателя? Как раз это теперь и предстояло узнать.

Если Шурзина Алия пойдет на контакт, то в дополнение к делу о буллинге ему придётся трудиться усерднее. Это и хорошо, и плохо. Заработает больше, но меньше останется времени для медитаций. О личной жизни он даже не думал. После трудного разрыва с Миланой Макс четко знал, что у него больше серьёзных отношений не будет. Милана, в общем-то, не такая и стерва, даже наоборот, но вот уже десять лет он так и оставался в холостяках, а все романы у него быстро заканчивались. И на то всегда были причины.

Лифт открыл двери на нужном этаже, и Макс вытащил удостоверение. Никто не читает что там, но даже если захочет – увидит, что он работник «Газснаба». Для особо дотошных у Макса был припрятан QR-код, раздобытый благодаря связям с друзьями.

Мелодичная трель звонка. Томительное ожидание в три минуты, детский топот и крики, потом послышались за дверью шаги. Почти неслышные, но торопливые. За дверью замерли на мгновение, потом раздался обеспокоенный голос:

– Кто там?

– Служба газа. Я – Аронтов Максим. Проверяю газовые плиты.

– Вечером приходите.

– Нельзя вечером, хозяйка. У меня тоже рабочий день. Вот удостоверение, есть QR-код.

За дверью замялись.

– Мужа нет дома.

– Я просто осмотрю плиту. Иначе мне придется выписать штраф за отказ в допуске, согласно административному кодексу, статья девяносто пять, пункт второй.

За дверью помедлили, потом вздохнули. Макс отметил, девушка – робкая, осторожная, чужих в дом просто так пускать не намерена. Раздался щелчок замка, и доступ в квартиру открылся на целых десять сантиметров. Цепочка натянулась, и в проеме показалось лицо. Светлая кожа, темные волосы, мелкие черты лица, в карих глазах – замешательство и даже чуть недовольство, тревога из-за постороннего.

«Симпатичная», – оценил Макс про себя, но тут же собрался, раскрыл удостоверение, показал.

Документ изучали недолго.

– Проходите, – произнесла Алия. – Кухня прямо и сразу налево. Можете не разуваться. Я еще не мыла полы.

– Спасибо, – поблагодарил Макс и зашёл внутрь.

Нос тут же учуял запах восточных благовоний, под ноги кубарем, маленьким ураганом бросилась девочка, но не справилась с сильной преградой, затихла и на него обратились глаза. Карие, почти черные, в обрамлении верблюжьих ресниц.

– Дядя, ты кто?

– Газовщик. Контролер. Как тебя зовут?

– Анель. А тебя?

– Максим. Сколько тебе лет?

– Анель, иди к сестре, – прервала разговор Алия, – не мешай дяде работать.

Девочка тут же послушалась, птичкой упорхнула по коридору, и в одной из комнат послышался детский щебет. Она что-то уже рассказывала сестре. Не на русском. Может быть, на киргизском, казахском. Максим не совсем понимал и решил сосредоточиться на клиентке. Именно она и была целью визита. Получить как можно больше информации, если получится – разговорить.

– Кухня там? – еще раз спросил, будто забыл всё, о чём она говорила.

Внимательно оглядел девушку так, чтобы она не заметила. Закрытое тонкое платье с широкими рукавами, заплетенные наглухо волосы, что ни одной прядки не выпадет.

Алия подняла руку, показывая на нужный проём, рукав упал к локтю, обнажая предплечье, и Максим чуть не охнул. Сдержался в последний момент. На светлой коже виднелся багровый синяк. Нет, не просто синяк, – синяки, как если бы нежную кожу сжимали чьими-то пальцами.

К сожалению, его взгляд заметили. Рука тут же спряталась под тканью, щеки девушки вдруг покраснели.

– У вас синяк, – не стал сдаваться Макс, прямо перейдя к сути, – на руке. Вас кто-то здесь или где-то еще обижает?

– Не ваше дело, во-первых, – отрезала Алия, – а, во-вторых, вы пришли сюда осматривать плиту? Вот и занимайтесь работой. А синяк… Получилось случайно. Муж схватил меня, пытаясь удержать, когда мы с ним поругались. Иногда так бывает, понятно?

– Понятно.

Макс прошел на кухню, сделал вид, что проверил плиту. Для приличия подлез к крану, перекрывающему газ, постучал по трубе, покрутил выключатели конфорок, проверил автоподжиг. Все работало, все было прекрасно за исключением синяка на предплечье. Что еще скрывает длинное платье?

Его вряд ли удивит, если Алия живет вместе с мужем-тираном. Слишком часто встречаются пары, где один имеет наглость абьюзить, а другому приходится терпеть насилие, мучиться.

– Ваш муж добр с вами? – не удержался он.

Как знать? Иногда простого вопроса с участием хватит, чтобы человека прорвало, и он начал жаловаться. Вдруг ему повезет, и девушке нужна «жилетка» для жалоб, друг, которому можно поплакаться, пусть даже друг на десять минут. Так бывает, ничего нельзя исключать.

– Вам-то что? – тут же ответила Алия и добавила, будто оправдываясь за грубость, прозвучавшую в голосе: – У меня хороший муж. Работает на ответственной должности, устает, содержит всех нас. Кормит, одевает. Он старается ради нас.

– Он ласков с вами? С детьми?

– Прежде всего, он мужчина. А если вы уже закончили, то покиньте квартиру. У меня еще много дел.

Макс кивнул, на выходе бросил взгляд в коридор, оценил в целом добротный ремонт, нехитрую дешевую мебель. Нельзя сказать, что семья бедствует, квартира двухкомнатная, один балкон, кухня десять квадратов. Для молодой семьи такое жилье несбыточная мечта еще долгие годы. Снимают или своя?

– Хозяин квартиры ваш муж? – уточнил и дополнил: – Мне нужно внести данные в базу.

– Муж. Шурзин Тимур. Что-то еще?

Макс видел, как Алие не терпелось с ним распрощаться. Молодая женщина нервничала, и это тоже не ушло от внимания, как и злосчастный синяк. Ей не понравился разговор и вопросы, вмешательство в личную жизнь. Ничего не оставалось, кроме как повиноваться и оставить квартиру клиентки. Данных получилось собрать немного, но те, что появились в распоряжении бюро, вызвали новые вопросы. Их и предстояло решать.

О том, как мы воевали с аятом и навоевали… А вот об этом немного попозже

Уже дома после работы я всё никак не могла отпустить события пролетевшего дня, слишком уж он оказался насыщенным. Новые знакомства, новая информация, пожалуй, даже бредовая для понимания обычных людей, к которым я себя причисляла. Передача обязанностей по-прежнему недовольной Андреевной, мысли об Алие и её проблеме, вернее, о нашей проблеме. Еще – о когтистой лапе на доме. Нет, мне же не показалось? Уж лучше бы показалось.

Мы вернулись в офис. К тому часу Буров куда-то уехал, а вслед за ним из офиса уехали Настя и Макс. Помимо Шурзиной Алии у бюро были и другие подопечные, которые нуждались в поддержке и решении проблем, что требовало внимания и времени. Маленький Петр, чьи родители выпивали, не занимались воспитанием сына. Забитый мальчик не мог не отвечать на нападки сверстников, что требовало работы с ним. Еще женщина, у нее не получалось устроить личную жизнь. Она пять раз выходила замуж, и всегда неудачно. Жила теперь с детьми, разочарованная в мужчинах, но при этом хотела счастья. Настолько сильно, что обратилась в бюро, решив, что на ней страшная порча. Еще бездетная семья, хотя потенциальные родители вполне себе были здоровы.

Остаток дня я провела, перебирая служебные записки и папки с входящими и исходящими письмами и договорами. Работа Андреевны теперь казалась мне скучной. Мне хотелось движения, жизни, залезть глубже в расследование, помочь нашей клиентке, узнать больше о магии вероятных реальностей, о том, как можно ее выбирать. Если знать тайну, любому человеку станет доступна жизнь, о которой он так мечтает.

Я задумалась. О чем же мечтала я?

Об интересной работе, конечно. Еще хотелось любви. Друзей. Веселых выходных. Денег. А кто же денег не хочет? Чтобы хватало на отпуск где-нибудь на Бали. Хоть я и видела в соцсетях нашествие пауков на деревню, когда они летали там на своих паутинках, чем вызвали бурю комментариев, но таким меня не испугать. Зрелище завораживающее, а если впереди океан, песок, много солнца и тропических сладких фруктов… Такие мечты стоят того, чтобы изменить что-то в жизни. Может быть, бюро – это тот самый шанс, что иногда попадается, если его очень ждешь?

Я задумчиво смотрела на то, как Бракс снова заливается слюнями. Эх… Пока я тут мечтаю о манго, мой шерстяной друг оголодал и рефлексами это подсказывал. Подскочила, вытерла салфеткой собачьи губы (и пол, его он тоже слюнями закапал), насыпала в чашку корм строго по дозировке. Собакена нельзя перекармливать.

– Как бы нам с Алией познакомиться, – произнесла, глядя, как Бракс весело трещит подушечками с сухим мясом и овощами. – Ты вот собака. У тебя вообще проблем нет. Спи, гуляй, ешь, слюни пускай. Даже те подотрут. Еще и зубы на ночь почистят.

Снизу презрительно фыркнули, недвусмысленно показав, что думают о моих причитаниях и о чистке собачьих зубов. Заодно напомнив, что я обещала выполнить домашнее задание, которое поручил мне Максим.

«Научись медитировать. Это поможет выходить в надпространство и получать ответы на любые вопросы. Медитации есть разные. Есть через отрешенное молчание, есть через прогулки в фантазиях. Используй то, что понравится. Включи музыку, успокойся, войди в транс через расслабленность. Почувствуй покалывание в кончиках пальцев и дерзай, завтра расскажешь», – так сказал он на прощание, перед тем как уехать из офиса.

Осмыслив его слова и свое желание найти ответ на вопрос по теме Шурзиной, я решила попробовать. Если получится показать, что я могу не только выполнять обязанности секретаря, моя жизнь будет куда разнообразнее.

До прогулки с Браксом оставалось не менее часа, поэтому я ушла на любимый диванчик, устроилась на нем поудобнее и закрыла глаза. Рядом фыркнули, и тяжелая тушка оказалась у меня на коленях. Браксик почему-то решил, что на мне можно поспать. Пришлось устраиваться еще удобнее с учетом предпочтений питомца.

Итак… Я закрыла глаза и оказалась на берегу моря. Если уж представляешь пейзаж, выбирай тот, что нравится больше, и тот, который легче представится. Я медленно дышала, погружаясь в фантазию. И вот я иду по песку вдоль кромки воды, а рядом со мной бежит Бракс, переваливаясь с боку на бок на своих кривоватых лапах. Мы оставляем следы, которые смывает ленивая волна, уже багровое солнце постепенно уходит в закат…

Я не поняла, не заметила, когда сменилась картинка. Вокруг меня высились многоэтажки, город застилала зыбкая, бесплотная мгла, похожая на серый туман, но все же в ней не было сырости. Я шла по пустынной и серой улице. Шла мимо черных столбов фонарей, горделиво возвышающихся над тротуарами, будто они молчаливые стражники. Шла мимо тусклых пустых витрин магазинчиков с погасшими вывесками, пока не вышла на старую площадь. Булыжники под ногами казались крупными, но выпуклыми не ощущались. Не было запахов, звуков.

И вдруг передо мной мелькнуло красное платье. Длинное, ниже колен, яркое пятно на стройной женской фигурке, вспыхнувшее в странном и вязком тумане. Вот так. Сначала платье, потом осознание, что я здесь не одна. Страха не было, нет. Не было вопросов, где я, что делаю здесь. Было все так, как надо, кроме одной детали: девушка от меня убегала, и это мне не понравилось.

Пришлось ускорить шаг.

Пусть я не чемпионка по легкой атлетике, но не упускать же шанс узнать, кто еще тут затерялся?

Так начались догонялки. Бежать было не так уж легко. Мгла внезапно превратилась в какую-то вязкую кашу, а спустя несколько долгих секунд так и вовсе навалилась тяжесть, и ноги внезапно ослабли. Что-то пошло не так. Я еще видела свой яркий ориентир, но откуда-то возник и страх. Такой страх, какой бывает почти у каждого, когда он чувствует, что заблудился, что не успеет попасть в нужное место, что попросту опоздает. И чем сильнее я старалась, тем бесполезнее становились усилия.

Почти забыла кто я, что делаю тут… Непонятно в каком городе и без… собаки. Собака! Где же моя собака?!

Приглушенное «Гав!» заставило меня опустить глаза и увидеть Мистера Слюни.

– Ты тоже тут? – то ли спросила, то ли подумала.

«Нам туда. Надо быстро», – скользнули мысли, растворились, и тяжесть куда-то пропала.

Мой рыжий пёсиль будто придал новых сил своим присутствием, сбросив с меня наваждение, и мы весело рванули по площади. Вперёд, налево, на улицу. И как только повернули за угол, перехватило дыхание. На скорости затормозили, чтобы не влететь в нечто, что заполнило собой всё пространство.

Неистово залаял Бракс.

Девушка в красном платье стояла посреди улицы, а неприятные серые щупальца из уплотнившегося тумана быстро к ней подбирались. Они ползли так нагло, так беспринципно и уверенно… Наша же милая дамочка застыла истуканом из камня, и лишь невидимый ветер, который я сама не ощущала, заставлял трепетать её тонкое красное платье, дергал ткань, уговаривал, шептал и кричал, что срочно надо бежать. Порывы воздуха и ползущие тяжелые змеи, чернеющие на глазах, не вызывали доверия, наоборот, вселяли тревогу.

Меня это вдруг так возмутило! Вы только представьте: единственного живого человека помимо меня в этом пустынном призрачном городе (Бракс не в счет, он хоть и друг, но собака) решил сожрать серый сгусток?

Нет уж. Так не пойдёт! Первая её нашла я, а, значит, девушка точно моя. А может быть так, что эта чертова мгла ей тоже совершенно не нравится? Что, если девушка хочет сбежать, но не способна двигаться, и все идет против её воли?

У незнакомки не было Бракса, что сильно снижало шансы выбраться. Почему я была в этом уверена? Потому что Бракс мне помог. И снова не возникло вопросов, где я и что тут делаю, а вот собственническое чувство обиды, что какая-то субстанция сейчас у меня деву похитит, разгорелось как сильный пожар.

И вот тогда я, как последний из могикан с верховьев Гудзона, с воинственным кличем «Не дам!» рванула прямо к туману. Ещё для придания бодрости своему боевому настрою орала «Бракс, за мной!» и «Заберём нашу даму!»

Вы когда-нибудь бились с туманом? Нет? Вот и мне не доводилось ни разу. Но это не помешало размахивать в нём руками и юлой крутиться вокруг девушки со знакомыми чертами лица. Только что и знакомыми. Как я ни старалась, не могла вспомнить, кто рядом.

– Ну что же ты? – кричала и ей. – Борись с нами! Чего ты просто стоишь?

Бракс лаял, а мгла и не думала сдаваться. Может, чуть натиск уменьшился. Удушливая нависшая масса явно насмехалась над нами, и отчего-то я это почувствовала. Еще одно осознание неотвратимости и бесполезности собственных глупых усилий.

И это мне не понравилось. Это ж никуда не годится! Бороться надо всегда, даже когда сильно устала. Отдохнуть, если очень уж нужно, но искать варианты. Не сдаваться, идти до конца, потому что победа может ждать совсем рядом, а обстоятельства – лишь проверка на стойкость собственной вере и принципам.

И тут-то меня осенило. Выбор! Всегда должен быть свободный выбор! Никого нельзя принуждать.

Я развернулась к своей незнакомке, постаралась вглядеться в лицо.

– Тебе вообще нужна помощь? Скажи! Не молчи, слышишь? Скажи!

Меня не слышали, будто девушка вообще неживая. Кукла, обычная кукла на ниточках, которой сейчас все равно. «Что воля, что неволя…» Нашлась тут царевна прекрасная! Да что ж такое-то? Где дух авантюризма, что помогает нам сворачивать горы?

Я схватила незнакомку за плечи, легонько ее потрясла. Бесполезно. Меня совершенно не слышали. И только когда ей под ноги бросился мой рыжий соратник, девушка внезапно очнулась. Может быть, ей на босые ступни упали слюни собаки? Вряд ли кому-то понравятся тягучие мокрые капли. Но именно тогда незнакомка сначала посмотрела на Бракса, а затем на меня. Замерла…

– Помоги мне, – вдруг прошептала она.

И я снова начала воевать. Мы. Незнакомка стала повторять за мной. Плавно, словно нехотя, как в замедленной киносъемке. Бракс лаял. Мы воевали со змеями, но они никак не хотели заканчиваться. Клубились, тёмные, их становилось всё больше. Намного больше. Они чернели, мгла усилилась, будто её помножили втрое, что внезапно ввергло меня в панику. Теперь не только незнакомку сожрут, но и мной не подавятся. Нужно было что-то решать. Идей не было. Мыслей тоже.

Чью-то сильную, уверенную, но очень жесткую руку на своем предплечье я почуяла практически сразу. Прикосновение заставило меня отвлечься от битвы со «змеями» и посмотреть на того, кто так нагло мешал. Серые глаза Бурова Михаила я узнала мгновенно, а его недовольный взгляд, очень даже сердитый, мне вообще не понравился.

– Марш отсюда, сопля зеленая! – рявкнул он грубо, а потом…

Потом меня оглушило, и я открыла глаза. Передо мной высился шкаф, но был он вверх ногами. Понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя и понять, что я всё еще нахожусь на диване, но свисаю с него вниз головой. Эва же меня развернуло!

Бракс продолжал лаять в прихожей. Я вернулась в нормальное положение, поморщившись от жуткой боли. Сильно затекла шея, голову не повернуть. Взглянув на часы, поняла, что с начала моей «медитации» прошло без малого два часа. А Бракс… явно грозился описаться, а заодно и обкакаться, если я не выведу его сию же минуту. Впрочем, прогулка по улице мне не помешает. Я о-очень хотела проветриться. Где я была? Что делала? Что узнала? Ох… Что же там такое случилось?

«В надпространстве, конечно же, – тут же себе и ответила я. – А щупальца? А щупальца были… аятом, с которым я…»

И меня затошнило.

А навоевали мы нагоняй от начальства. Впрочем, разве вы ждали чего-то другого?

Ночью спалось беспокойно, несмотря на то, что шёл дождь, поэтому утром я проснулась с тяжёлой головой, выгуляла Бракса, позавтракала и поспешила на Верховенскую в офис. Правду говорят, что утро вечера мудренее, потому что вчерашние события теперь выглядели совершенно иначе.

Всего лишь сон, набор очередных глупостей, после странного дня. Никакой магии. Ну и подумаешь, приснились аяты, девушка в красном платье, наша борьба против зла. Зря вот Буров Михаил помешал, влез в борьбу и прервал войну, аж проснулась. Будь у меня больше времени, я нашла бы способ спасти свою принцессу и победить злого дракона. Еще меня заботил вопрос: стоит ли новым коллегам рассказывать сон или лучше молчать, чтобы не вызвать насмешек?

В приёмной все были в сборе. Алена, Макс, Настя, Глеб обсуждали вчерашний день, кто-то пил чай, кто-то кофе. Ах, вот запах в офисе стоял восхитительный! Бодрящий, щекочущий обоняние лёгкой горечью. Андреевна, подперев подбородок рукой, слушала коллег с откровенно скучающим видом, а Ирина Мелких – с любопытством и снисходительностью опытного гуру по жизни. Но все же в беседу не вмешивалась.

– Да нет там никакой порчи, – уверяла всех Настя, – Валя просто ищет причину. Ей удобно думать, что есть завистники-колдуны-ведьмы, это ее сильно подпитывает. Она сама прикормила аят мыслями, что мужики все плохие, а она одна сильно хорошая. Не видит за собой ни фига и слышать совершенно не хочет, когда ей говоришь, что решение проблемы гораздо проще, чем она придумала.

– Клиент всегда прав, – вставила реплику Мелких. – Она нам денежку принесла. Между прочим, вам на зарплату. И еще принесет.

– И что теперь? Мы должны взять бубны и устраивать изгнание духов там, где их нет и не было никогда? Мы выяснили все, что хотели. Валентине нужен психолог. А лучше – психотерапевт. Она же ищет волшебную палочку!

Настя была возмущена и убедительно экспрессивна. Она явно решила проблему клиентки, и не считала нужным продолжать исправлять её жизнь.

Я налила себе кофе, слушая рассуждения Кошкиной, и пристроилась в уголке на диване. Стажеру вряд ли стоит вмешиваться в чужие дела.

– Мы можем помочь лишь тем, кто сам этого очень хочет. А Валентина не хочет! Ей нравится её жизнь.

– Значит, ей нужно страдать, – поддержала Настю Алена. – Ей нравится взлетать от надежд при знакомстве, а потом всё разрушать. Там эмоции радости, боли. Снова поиск повода для радости, ещё и ещё. Аванс мы ведь отработали? Думаю, надо рассказать Михаилу, он примет окончательное решение.

Входная дверь внезапно открылась, и я снова слегка удивилась. Буров опять пришел вовремя, будто знал, когда следует открыть нужную дверь. Мое новое начальство в знакомом пиджаке и синих джинсах (рубашка вот была свежей) зашло в приёмную-кабинет. Остановилось, осмотрев внимательно всех присутствующих, коротким кивком поздоровалось.

– Прогноз по Валентине, Глеб? – произнёс Буров с ходу.

– Мы сделали все что могли. До знакомства с нами вероятность исправить свою жизнь у нее была сорок процентов, а после общения с Настей подросла до шестидесяти. Теперь она знает, что делать, но решение принимать ей. Если мы продолжим работу, вероятность быстро уменьшится. Станет тридцать процентов. Она будет ждать от нас чуда, но чуда не произойдёт, и тогда клиентка обвинит нас во всех своих проблемах. Лучше сейчас выйти из сделки красиво.

Глеб выглядел таким уверенным, что я сразу поверила. Это что же… Можно так всё предугадывать? Вот прям всё-всё? Моя жизнь тоже расписана в вероятностях? Как это работает? И что у меня теперь за вероятности после трудоустройства в бюро? А какие они были до того, как я нашла эту работу? Я уже и забыла, что всего лишь на стажировке, настолько интересным все было.

– Настя. Скажешь Валентине, что проверка её прошлых жизней показала, что ситуация у неё повторяется. Она в своём Дне сурка. Порчи нет. Я проверил все её воплощения. Если не пойдёт к психотерапевту, снова останется в одиночестве. И так будет продолжаться до тех пор, пока она не познает себя. Это её уроки. Дети разъедутся, станут с ней мало общаться. Не потому что вырастут. Просто сбегут от ее нарастающего недовольства. Об этом Валентине не говори. Не поверит. Что с Шурзиной? Познакомились?