Ужасы Фазбера. 1:35 ночи бесплатное чтение

Скотт Коутон, Элли Купер, Андреа Ваггенер
Ужасы Фазбера. 1:35 ночи
(выпуск 3)

Scott Cawthon, Andrea Waggener, and Elley Cooper

Five nights at Freddy’s: Fazbear frights #3: 1:35AM

Copyright © 2020 by Scott Cawthon. All rights reserved.

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022

1:35 ночи

– О, ура, дзинь-дзинь-дзинь, – послышался громкий, звенящий голос.

Дурацкая песня влезла, словно крюк на длинной ручке, в приятный сон Делайлы и вытащила её из благословенного сонного царства.

– Что за?.. – пробормотала Делайла, садясь в постели и отбрасывая мятое фланелевое одеяло. Через приоткрытые жалюзи на окнах пробивался солнечный свет, и она невольно зажмурилась.

– Ты заряжаешь меня бодростью, – продолжила певица.

Делайла швырнула подушку в тонкую стену, отделявшую её квартирку от соседней. Подушка с приятным «бух» врезалась в плакат в рамке, на котором был изображён безмятежный пляж. Делайла с тоской посмотрела на плакат; именно о таком виде из окна она всегда мечтала.

Но окна Делайлы выходили вовсе не на океан, а на ряд мусорных контейнеров и грязную заднюю стену круглосуточного кафе, в которой она работала. Да и безмятежности в жизни у неё не было. Её соседка Мэри, словно нарочно пытаясь её взбесить, продолжала петь во всё горло: «Спасибо, спасибо, спасибо, что начал мой день».

– Кто вообще поёт оды будильникам? – проворчала Делайла, потом со стоном протёрла глаза.

Соседка, которая любит попеть – это само по себе плохо, но вот когда эта соседка сама придумывает идиотские песни, да ещё и каждое утро начинает с хвалы будильнику, это в тысячу раз хуже. Будильники и сами по себе, если честно, ужасная штука.

Кстати, о будильниках. Делайла посмотрела на часы.

– Что?

Она вскочила с кровати, словно её выбросило оттуда катапультой.

Схватив маленькие электронные часики на батарейках, Делайла уставилась на экран. 6:25.

– Ты вообще хоть на что-то годишься? – прорычала Делайла, швыряя часы на ярко-голубое стёганое одеяло.

Делайла патологически ненавидела будильники. То было последствие десяти месяцев, прожитых в последней из приёмных семей, куда её отправили лет пять назад, но для жизни в реальном мире будильники совершенно необходимы, и Делайла до сих пор не могла с этим свыкнуться. Впрочем, сейчас она поняла, что есть вещь, которую она ненавидит больше, чем будильники: будильники, которые не работают.

Зазвонил телефон. Ответив на вызов, Делайла даже не стала ждать, пока с ней заговорят. Перекрикивая звон тарелок и шум голосов, она сразу же сказала:

– Знаю, Нейт. Я проспала. Приду через полчаса.

– Я уже вызвал Рианну тебе на подмену. А ты выйдешь в её смену, в два часа.

Делайла вздохнула. Она ненавидела эту смену. Самая напряжённая.

На самом деле она ненавидела все смены. Она вообще ненавидела смены как идею.

Она работала начальником смены в кафешке, так что её могли вызвать в любое время, которое лучше подходило под расписание. Так что её рабочий день мог длиться с шести до двух, с двух до десяти или с десяти до шести. Её внутренние часы настолько расстроились, что она, по сути, спала, когда бодрствовала, и бодрствовала, пока спала. Она жила в состоянии вечной усталости. В голове было мутно, словно через уши в неё набился туман да так там и остался. Этот туман не только мешал ей думать как следует, но и не давал мозгу нормально взаимодействовать с органами чувств. Её зрение, слух и вкусовые рецепторы всё время работали как-то не так.

– Делайла? Ты будешь на работе в два часа? – крикнул Нейт в самое ухо Делайле.

– Ага. Да, буду.

Нейт что-то проворчал и бросил трубку.

– Я тебя тоже люблю, – сказала Делайла и отложила телефон.

Делайла посмотрела на свою двуспальную кровать. Толстый матрас и особая ортопедическая подушка, запоминающая форму, манили ее, словно томный возлюбленный, звали лечь обратно. Делайла так хотела поддаться этим чарам. Она любила спать. Она любила просто лежать в кровати. Кровать была для неё словно коконом – взрослой версией крепостей из подушек и одеял, которые она так любила строить в детстве. Если бы можно было, она бы лежала там целыми днями. Вот бы ей найти какую-нибудь удалённую работу, которой можно заниматься прямо в кровати, не снимая пижамы. Это, конечно, вряд ли понравилось бы работодателю, потому что она бы бо́льшую часть времени просто валялась в кровати и спала, но вот для её здоровья было бы полезнее. Если бы она работала на себя, то сама назначала бы себе смены.

Но все предложения «работы из дома», которые она находила, оказывались просто жульничеством. Единственным местом, где ей предложили работу после расставания с Ричардом, было то самое кафе. Все потому, что из-за проблем с полицией в подростковом возрасте ей пришлось бросить школу, а почему – она толком уже и не помнила. Жизнь – отстой.

Делайла посмотрела на бесполезный будильник. Ну нет. Рисковать нельзя. Надо как-то не дать себе уснуть.

Но как?

В соседней квартире Мэри уже как минимум в третий раз пела свою дурацкую песню про пробуждение. Делайла знала, что, если постучать в стену или даже пойти в соседнюю квартиру и попросить Мэри петь тише, это не поможет. У Мэри явно было не всё в порядке с головой. Что именно было не в порядке, Делайла не знала, но помнила, что все прошлые жалобы уходили в пустоту, которая пряталась в голове Мэри, под её густыми седыми волосами.

Делайла не хотела сидеть в квартире и слушать песни Мэри. Можно попробовать для разнообразия сделать что-нибудь полезное.

Неохотно добравшись до выложенной розовым кафелем ванной, Делайла почистила зубы и надела серые тренировочные штаны и красную футболку. Она решила немного пробежаться. Она уже три дня не занималась никакой зарядкой. Может быть, это всё из-за тумана в голове?

Нет. Она знала, что это неправда. Она уже пробовала бороться с постоянной усталостью с помощью зарядки. Но сколько бы она ни занималась, это не помогало. Её телу просто не нравилось менять режимы дня, словно перчатки.

– Всё потому, что сейчас зима, – говорила Харпер, лучшая подруга Делайлы. – Придёт весна, и ты проснёшься словно цветок.

Делайла скептически отнеслась к этому совету и оказалась права. Весна пришла. Всё расцвело… всё, кроме уровня энергии Делайлы.

Но, пусть даже это и не поможет её голове, Делайла всё равно надела беговые кроссовки и убрала ключи, телефон, немного денег, водительские права и кредитную карточку в мешочек, который повесила на шею. Покинув маленькую шумную квартирку – Мэри всё ещё пела, – Делайла вышла в коридор с ковриком на полу, где пахло беконом, кофе и клеем. Клеем-то почему?

Делайла фыркнула и быстро сбежала по трём пролётам узких, неровных ступенек. Скорее всего, управляющий чинит стену или ещё что-нибудь такое. Дом у неё нельзя сказать чтобы дорогой.

По фойе слонялись два угрюмых, сутулых подростка. Услышав шаги Делайлы, они посмотрели на неё. Она, не обратив на них ни малейшего внимания, открыла исцарапанную серую металлическую дверь – как раз вовремя, чтобы увидеть, как солнце прячется за пушистым белым облачком.

То был один из тех ярких, свежих весенних дней, которые любила Харпер и ненавидела Делайла. Может быть, если бы она жила на берегу моря или в лесу, то радовалась бы счастливому солнцу и весенним ветрам. В окружении природы и распускающихся цветов такой день, наверное, казался бы идеальным. Но здесь?

Здесь, в городе, среди больших торговых центров, мастерских, автоцентров, пустых стоянок и домов для бедных, яркие и свежие дни не были приятными – они, скорее, действовали на нервы. Наверное, даже алмазная диадема на свинье смотрелась бы уместнее.

Пытаясь игнорировать запахи гниющего салата, выхлопных газов и прогорклого масла для жарки, Делайла поставила ногу на бортик пустой цветочной клумбы, стоявшей перед её серым, квадратным многоквартирным домом. Может быть, ощущение было бы более весенним, если бы в этой клумбе росли цветы, а не камни. Делайла потянулась, потом покачала головой – нельзя же думать обо всем так негативно.

– Ты же знаешь, что так не надо, – укорила она себя.

Делайла неторопливо направилась на север, в сторону жилого квартала – там, по крайней мере, можно будет бежать мимо домов и деревьев, а не машин и магазинчиков, едва сводящих концы с концами.

Нужно как-то остановить падение под откос. Когда она была ещё подростком, её не раз водили к психотерапевту, и там ей объяснили, что у неё «навязчивое поведение»: если уж она ухватится за какую-то мысль, её уже будет не оторвать. Сейчас она ухватилась за мысль, что её жизнь – отстой. И жизнь так и будет отстойной, если она не найдёт какую-нибудь новую мысль.

Пока её ноги мерно опускались на неровный тротуар, Делайла пыталась счастливыми мыслями прогнать из головы туман.

– Каждый день я чувствую себя всё лучше и лучше, – нараспев твердила себе она. После примерно десятого повторения ей уже очень хотелось рычать. Так что вместо утверждений она решила представить себе жизнь, которой хотела для себя. А после этого вспомнила, как жила с Ричардом, но это воспоминание лишь загнало её ещё глубже в яму негатива.

Когда Ричард решил, что вместо темноволосой, темноглазой миссис ему нужна голубоглазая блондинка-жена, у Делайлы не было особого выбора. Перед тем как выйти замуж за Ричарда, она подписала брачный договор. У неё не было ничего до замужества и не осталось ничего после. Ну, не совсем ничего. Она получила достаточную компенсацию, чтобы купить квартирку, подержанную мебель и коричневый компактный седан пятнадцатилетней давности. Но даже эти деньги ей выдали только после того, как она нашла единственное место, куда её согласились взять на работу. Учитывая её совершенно потрясающее резюме – «не доучилась полгода в выпускном классе», «присматривала за детьми» и «работала в фастфуд-ресторане», – ей повезло, что удалось найти хотя бы такую работу. И, не считая ужасного графика, работа была даже довольно хорошей. Нейт отправил её на курсы подготовки менеджеров, и всего за несколько месяцев она сумела дорасти от официантки до начальника смены. В двадцать три года она стала самым молодым начальником смены во всём ресторане.

– Вот видишь? – пропыхтела Делайла. – Дела идут на лад.

Она хваталась за эту вроде бы положительную мысль, пока бежала по занюханному старому району, выходившему в промышленный парк. Район был слишком уж обшарпанным, чтобы его можно было назвать красивым, но в нём росли прекрасные старые клёны и высокие, жилистые тополя, которые покачивались на тихом ветру. На всех деревьях виднелась светло-зелёная новая листва. Нежные листья наводили на приятные мысли – хотя бы на ближайшую пару минут.

Она задумалась – интересно, жителей этого района деревья тоже вдохновляют? Хотя, оглядевшись вокруг, она в этом усомнилась. Группка апатичных детишек ждала жёлтого школьного автобуса, который пыхтел где-то позади Делайлы, источая запах дизельного топлива. Старик с блестящей лысиной стриг поросший сорняками газон, а женщина, у которой настроение было, похоже, ещё хуже, чем у Делайлы, стояла на крыльце, вглядываясь в кружку с кофе.

Делайла решила, что хватит с неё этого района, да и бега, если уж на то пошло. Она обежала кругом закрытый магазинчик автозапчастей и направилась домой.

Домой.

О, если бы только это был дом. Но её квартиру трудно было назвать домом. За всю жизнь у неё было только два дома. В одном она жила с родителями – пока они не погибли, когда ей было одиннадцать. Приюты и приёмные семьи, в которых она жила после этого, были лишь местом, где она проводила время в ожидании чего-то – их трудно было назвать «домами». Второй её дом был у Ричарда. Теперь же у неё есть только место, где она спит, а выспаться ей никак не удавалось.

В последнее время ей казалось, словно жизнь – просто череда раздражающих побудок, словно весь мир – это будильник, который раз за разом включается и вырывает её из мира снов, единственного места, где ей приходили в голову действительно счастливые мысли.

Вернувшись в квартиру, Делайла старательно пыталась игнорировать пустые бледно-зелёные стены – она так и не набралась решимости перекрасить их после переезда. Она сняла кроссовки и аккуратно поставила у входной двери. Пройдя к потрёпанному бежевому кожаному диванчику, она расправила жёлто-зелёный плед на его спинке. Делайле этот плед не очень нравился, но Харпер связала его крючком специально для неё. Однажды Харпер зашла в гости и очень огорчилась, не увидев пледа. После этого Делайла всегда держала его на виду.

– Просто подоткни кривые края хорошенько, – сказала Харпер Делайле, вручая ей подарок. Учитывая, что «кривых краёв» у пледа оказалось довольно много, нормально его подоткнуть было довольно трудно.

Мэри по-прежнему надрывалась за стеной; Делайла сняла пропотевшую футболку и открыла шкафчик, где держала стратегический запас печенья. Шкафчик был пуст. Ну конечно же.

Делайла со вздохом открыла холодильник. Она знала, что это безнадёжное дело, потому что сама не готовила и, соответственно, держала в холодильнике только бутылочки с водой, яблочный сок и недоеденные порции еды из своей кафешки. Одно из достоинств работы в кафе – два раза за смену тебе выдают бесплатную еду. Благодаря этому она не голодала. Так что покупать ей нужно было разве что печенье, молоко, протеиновые батончики и замороженные полуфабрикаты на выходные. Осмотрев содержимое холодильника, она увидела, что купить нужно не только печенье, но и молоко.

Через стену снова пробился голос Мэри:

– Весна пришла, червячки выползли…

– Да, этого-то я и боюсь, Мэри, – сказала Делайла.

Здесь оставаться нельзя.

Вернувшись в ванную, Делайла приняла прохладный душ, потом надела коричневые легинсы и клетчатый чёрно-золотой пиджак. Она старалась не смотреть в зеркало, когда сушила свои волнистые волосы, спускавшиеся до плеч. Делайла больше не красилась. Вместо того чтобы тратить деньги на косметику, привлекающую нежелательное мужское внимание, она оставляла лицо ненакрашенным, а сэкономленные деньги клала на накопительный счёт. Даже без косметики Делайла была достаточно миловидной, чтобы на неё оборачивались. В модельном агентстве, в которое она однажды обратилась, сказали, что, если бы не большой подбородок, её лицо можно было бы назвать образцом классической красоты. Ещё два агентства дали ей номера пластических хирургов и сказали вернуться после того, как она немного поправит себе подбородок и нижнюю челюсть.

Делайла решила, что, раз уж она не красится, зачем вообще смотреть в зеркало? Она и так знала, как выглядит, а в последнее время ей не очень-то хотелось встречаться с собою взглядом. Она видела в зеркале что-то пугающее, что-то, что заставляло её задуматься, что ждёт в будущем.

За стеной Мэри во всё горло распевала о визите на Марс.

– Давай-давай, Мэри, – сказала Делайла. Вот бы Мэри действительно улетела на Марс… и не вернулась.

Делайла взяла сумочку и пошла к своей машине. Она подсчитала, что ей как раз хватит времени, чтобы съездить в магазин, купить печенья и молока, вернуться и ещё немного прикорнуть перед работой.

Пополнив запасы овсяного печенья и молока в продуктовом магазине, Делайла выехала со стоянки через дальний выезд. Ей нравилось ездить обратно к дому по тихим улочкам, а не по страдающим от вечных пробок четырёхполосным шоссе, проходившим через самое сердце промышленного и торгового района, где она жила.

Этот район был приятнее на вид, чем тот, где она бегала утром. Дома были больше, газоны – зеленее, машины – новее. С другой стороны, в старом районе росли большие клёны и тополя, а тут – только чахлые вишни. Впрочем, даже ей пришлось признать, что розовые цветы вишни выглядят очень мило.

Свернув возле особенно цветастого дерева, Делайла заметила плакат «Гаражная распродажа». Стрелка указывала прямо вперёд, и она решила – почему бы туда и не поехать. Ещё две стрелки сказали ей повернуть направо, и в конце концов она оказалась возле двухэтажного дома в испанском стиле, возвышавшегося над несколькими карточными столиками, на которых были разложены всевозможные вещи.

Делайла не смогла не остановиться.

Любовь к гаражным распродажам, как и склонность намертво хвататься за одну мысль, проявилась у Делайлы ещё в юности. У одного из её психотерапевтов, Али, даже была на этот счёт теория. Али считал, что Делайла любит гаражные распродажи, потому что они дают ей возможность посмотреть на чужую семейную жизнь. Они напоминают ей, что такое «жить нормально».

Делайла не отличалась склонностью к импульсивным покупкам. Да, кое-что она иногда покупала – собственно, всю мебель в квартире она как раз купила на гаражных распродажах. Но по большей части Делайла оставалась наблюдателем, археологом домашних вещей, детективом «всяких штук». Она хотела знать, чем люди пользуются, что коллекционируют, что любят и от чего хотят избавиться. Это было для неё развлечением.

Решив, что от лишних пятнадцати минут в машине молоко не испортится, Делайла остановилась позади грязного красного пикапа. Кроме этого пикапа и синего «Кадиллака», больше машин перед домом не было. Среди столов бродили всего два человека – крупная женщина, которую явно интересовала кухонная утварь, и невысокий молодой парень, копавшийся в стопках книг и дисков. Делайла кивнула им обоим, потом – женщине средних лет, сидевшей у стола для пикника, на котором стоял металлический ящик для денег и лежали блокнот и калькулятор.

– Добро пожаловать, – сказала ей женщина.

У хозяйки дома были коротко подстриженные русые волосы, а глаза окружал толстый слой подводки. Она была одета в жёлтый спортивный костюм, а на руках держала чихуа-хуа цвета ириски; пёс был настолько тихим и послушным, что Делайла даже начала сомневаться, настоящий ли он. Но когда она подошла, чтобы погладить его, пёс завилял хвостом.

– Это Мамфорд, – сказала хозяйка.

– Привет, Мамфорд. – Делайла почесала Мамфорда за ушами и тут же превратилась в его новую лучшую подругу.

Отойдя от Мамфорда и его человека, Делайла стала присматриваться к вещам, в беспорядке лежавшим на столе. Она немного покопалась в маленьких приборах, инструментах, играх, пазлах, электронике и одежде; её внимание привлекла чёрная кожаная куртка, но лишь до того момента, как в нос Делайле бросился запах нафталина. На следующем столе был «отдел игрушек». Глянув на модно одетых кукол, она ещё сильнее помрачнела, вспомнив, как в детстве соседи по приюту постоянно таскали её игрушки. Увидев конструкторы, она вспомнила о маленьком мальчике из приюта номер три, к которому она привязалась и которого усыновили буквально за неделю до того, как её саму тоже взяли в приёмную семью. Она уже была готова пойти дальше в поисках каких-нибудь вещей для украшения дома, но тут её взгляд упал на другую куклу.

Коричневые кудрявые волосы, большие тёмные глаза и пухлые розовые щёчки; кукла выглядела практически точно так же, как ребёнок, которого Делайла мечтала когда-нибудь родить от Ричарда. Когда она только вышла замуж, малыш казался ей таким же реальным, как и весь окружающий мир. Она была совершенно уверена, что станет мамой, так уверена, что даже придумала ребёнку имя ещё до зачатия. Девочку должны были звать Эмма.

Делайла, заинтригованная, обошла стол и подошла поближе к кукле, которую запихали в большой деревянный ящик, полный плюшевых игрушек и электронных приборов. Милое детское личико было отчасти скрыто под синей шляпкой. Широкие поля в розовых оборках выглядели весьма нелепо в окружении игровой приставки и радиоуправляемого самолётика. Делайле пришлось выложить из коробки обе вещи, чтобы высвободить куклу – она была размером около двух футов.

Кукла, одетая в ярко-голубое платье а-ля восьмидесятые – с пышными рукавами, длинной юбкой, розовыми кружевами вдоль каймы и большим бантом на поясе, – оказалась намного тяжелее, чем ожидала Делайла. Осмотрев куклу внимательнее, Делайла поняла, почему: кукла оказалась электронной игрушкой.

Делайла взяла ярко-розовый буклетик с инструкцией, свисавший с запястья куклы. «Меня зовут Элла» – было написано на обложке.

Элла. Так похоже на «Эмма». Делайла почувствовала странное покалывание в теле. Странно, а? Кукла, которая похожа на ребёнка, которого она так давно хотела, да ещё и имя тоже похоже. Явно не простое совпадение. Или нет?

Делайла открыла буклетик и вытаращила глаза от удивления. Ух ты. Высокотехнологичная кукла, однако.

В буклете говорилось, что Элла – это «кукла-помощница», которую производит компания «Фазбер Интертейнмент».

– «Фазбер Интертейнмент», – прошептала Делайла. Она никогда не слышала о такой фирме.

В буклете перечислялся целый список умений Эллы, и выглядел он впечатляюще. Элла умела буквально всё. Она могла служить часами и будильником, напоминать о назначенных встречах, следить за списками, фотографировать, читать сказки, петь песни и даже разносить напитки. Разносить напитки? Делайла покачала головой.

Оглядевшись, Делайла с облегчением поняла, что никто не видит, с каким интересом она рассматривает куклу. Мама Мамфорда помогала молодому парню с какими-то пластинками. Крупная женщина складывала стопку фарфоровых тарелок рядом с металлическим ящиком для денег. Больше никто не приехал.

Делайла читала дальше. Элла, как утверждал буклет, умела определять кислотность воды, а также проводить оценку личности, если вы ответите на двести заранее запрограммированных вопросов. Как старая игрушка может быть настолько навороченной?

Дизайн и Эллы, и самого буклета говорил о том, что куклу действительно сделали в восьмидесятых, одежда не просто стилизована под ретро. Она не новая, даже не близко. Она действительно умеет всё это делать?

Делайла перевернула Эллу и увидела записку, прикреплённую к платью. Там говорилось, что единственная функция, которая реально работает, – будильник. Делайла снова перевернула Эллу и увидела, что в грудь куклы вделаны маленькие электронные часы. Строго следуя инструкции, Делайла попыталась включить будильник, нажав по очереди несколько маленьких кнопок на круглом животике Эллы.

Делайла чуть не уронила бедняжку Эллу, когда нажала последнюю кнопку, и глаза куклы резко открылись. Она резко задышала, услышав щелчок, а сердце буквально через наносекунду начало биться в четыре раза быстрее, когда Элла вдруг проснулась.

Делайла вытянула руку с Эллой и хорошенько её осмотрела. Ну, ей действительно нужен будильник. Она посмотрела на белый ценник, висевший на шее Эллы. Неплохо. С этим Делайла справится. И может быть, даже удастся снизить цену. Делайла побывала буквально на сотнях гаражных распродаж и за это время научилась неплохо торговаться.

Делайла взяла Эллу и направилась к Мамфорду и его маме, которые снова вернулись к ящику с деньгами. Молодой парень загружал коробку пластинок и дисков в свой пикап.

– Не скинете пятнадцать долларов с цены? – спросила Делайла. – Раз уж у куклы работает всего одна функция?

Хозяйка протянула к ней руку; ногти на ней были накрашены ярко-красным лаком. Она перевернула Эллу, посмотрела на ценник, потом на Делайлу – та попыталась одновременно изобразить, что очень хочет эту куклу и что у неё не хватает денег.

– Ладно, хорошо. Идёт.

Делайла широко улыбнулась.

– Отлично.

Расплатившись, она заставила себя заметить, что день действительно становится всё лучше. Она неплохо пробежалась, купила печенья, а потом нашла очень крутую высокотехнологичную куклу на гаражной распродаже за смешные деньги – это вовсе не отстойно. Элла отлично будет смотреться на старом дубовом кофейном столике Делайлы. Харпер от неё будет просто в восторге.

А ещё у Делайлы теперь есть работающий будильник! Можно пойти домой, вздремнуть и точно проснуться вовремя, чтобы не опоздать на работу. Ага. Всё идёт на лад. Может быть, ей всё-таки удастся как-нибудь отцепиться от мысли «жизнь – отстой»?

Вернувшись в квартиру, Делайла поставила Эллу на прикроватную тумбочку, под белой китайской лампой. Элла в пышном платьице смотрелась там отлично. Можно даже было сказать, что она довольна собой, но это, конечно, уже будет проекция собственных чувств, потому что Элла даже не осознаёт себя. Это Делайла довольна собой. Она гордилась тем, как ей удалось исправить, казалось бы, безнадёжно испорченный день. Она справилась с плохим настроением. И это немало впечатляло.

Делайла проверила часы и поставила часы Эллы на то же время. Всего 11:30, так что Делайла сможет ещё пару часов поспать. Поставив будильник Эллы на 1:35 дня, Делайла разгладила простынь и покрывало и легла прямо на них, а потом натянула одеяло до подбородка – не потому, что в квартире было холодно, а потому, что так она чувствовала себя в безопасности. Радуясь тому, что Мэри либо сама спит, либо куда-то ушла, либо наконец сорвала голос из-за безудержного пения, Делайла легла на бок и понеслась по течению дрёмы в сторону блаженного неведения.

Телефонный звонок разрушил спокойный сон Делайлы, словно ракета, врезавшаяся в стены монастыря. Она резко села и нащупала телефон, ругая себя за то, что не выключила его, чтобы никто не мог прервать её сон.

– Что? – прорычала она.

– Ты где, чёрт тебя дери? – прорычал в ответ Нейт.

– Э-э-э? Сейчас…

Делайла посмотрела на Эллу. На часах было 2:25.

– Ох, блин.

– Если не явишься через пятнадцать минут, больше вообще сюда не приходи.

Делайла убрала телефон от уха как раз вовремя, чтобы избежать привычного громкого БАБАХ. Нейт пользовался старомодным проводным телефоном, где трубку вешали на металлический крючок. Он выражал свои эмоции силой, с которой бросал трубку на крючок после звонка. Сейчас он был явно разъярён.

Делайла бегом бросилась в ванную, скидывая по пути одежду. Там она плеснула воды в лицо, наскоро повозила щёткой по волосам, потом вернулась в спальню, натянула тёмно-синее рабочее платье и взяла уродливые чёрные ботинки на нескользящей подошве, которые Нейт заставлял носить всех подчинённых. Пока она завязывала шнурки, её взгляд упал на Эллу.

– Ты меня разочаровала, – сказала она кукле.

Элла посмотрела на неё сквозь густые ресницы. Одна из её кудряшек повисла над глазом. Она выглядела почти проказливо.

Неудивительно, что эта кукла такая дешёвая. Единственное, что в ней реально работает, – часы на груди. Но зачем вообще нужны часы без будильника? Да, Элла – милая кукла, она похожа на малыша, которого Делайла так давно хотела, но сейчас она больше раздражала Делайлу, чем вызывала какие-то другие эмоции.

Завязав ботинки, Делайла схватила Эллу с тумбочки. На мгновение её поразил реализм мягкой, как у младенца, «кожи» Эллы. Но потом она прошла в гостиную, взяла сумочку и поспешно вышла из квартиры. Пробежав по коридору к лестнице, Делайла покачала головой, услышав очередные рулады Мэри. «Обожаю большой, яркий мир».

На улице солнце успело уступить место низко висящим тучам, из которых сыпались крупные дождевые капли. Делайла придержала дверь для двух пожилых дам; те, казалось, заходили в подъезд целую вечность. А потом со всех ног побежала за угол, где стояли мусорные контейнеры.

Три огромных зелёных контейнера стояли, словно трио троллей, на краю парковки. Два из них были открыты, третий – закрыт. Делайла прицелилась во второй из открытых контейнеров и, размахнувшись хорошенько, выпустила Эллу в самой высокой точке, куда достала её рука. Элла описала под дождём широкую дугу и с громким металлическим бдыщ приземлилась в одну из открытых мусорок. Делайла немного вздрогнула, услышав этот звук, – она чувствовала себя немного виноватой, выбрасывая куклу, которая так напоминала её малыша, куклу с удивительно реалистичными ручками.

Делайла не увидела, в какой именно контейнер приземлилась Элла, потому что в этот момент из чёрного входа кафешки появился Нейт. Делайла помахала ему.

– Опоздала, потому что с куколкой заигралась? – крикнул он.

– Очень смешно.

Делайла бегом бросилась к двери и успела как раз вовремя – отдельные капли превратились в настоящую стену дождя.

Нейт отошёл, пропуская её внутрь, а потом быстро закрыл дверь. Делайла почувствовала запах крема после бритья, которым пользовался Нейт – едва заметный аромат виски, которым Нейт просто до ужаса гордился. «Мужественно, а?» – спросил он, когда в первый раз воспользовался этим кремом. Делайле пришлось с ним согласиться.

Нейт – высокий, хорошо сложенный, симпатичный, хорошо ухоженный – совсем не походил на стереотипного владельца забегаловки. Ему было лет пятьдесят, он носил короткие седеющие чёрные волосы и аккуратно подстриженную бородку. А ещё он мог пронзить тебя одним взглядом оловянно-серых глаз. И сейчас эти глаза были направлены на Делайлу.

– Тебе повезло, что ты хорошо работаешь и клиенты тебя любят, – сказал он. – Но тебе надо что-то делать с опозданиями. Я не смогу всё время спускать тебе это с рук.

– Знаю. Знаю. Я пытаюсь.

– Это да.

Смена прошла быстро. Это главное достоинство работы с двух до десяти. Работы столько, что можно с ног сбиться, но, по крайней мере, время пролетает быстро.

Домой Делайла вернулась где-то в 10:30 вечера, к счастью, пропустив песню, которую Мэри пела перед сном. В здании было довольно тихо. Делайла слышала только рэп, игравший в одной из квартир в конце коридора, и смех из телевизора, стоявшего у соседей сверху.

Закрыв дверь в коридор, где несло сгоревшей брюссельской капустой, Делайла надеялась, что неприятный запах не последует за ней в квартиру, и этого действительно не случилось. Дома пахло хвойным ароматизатором и апельсинами. Так или иначе, дом пах лучше, чем сама Делайла, от которой, как и обычно под конец смены, пахло жиром.

Скинув одежду, она сунула её в ларь из кедрового дерева, стоявший у дверей. Ларь с угольным фильтровальным мешочком внутри помогал ей решить проблему с запахом жира, от которой она страдала не одну неделю, когда только начала работать в кафе.

В душе Делайла смыла с себя остатки запаха жира, потом натянула красную ночную рубашку с длинными рукавами и устроилась в кровати с контейнером, заполненным зеленой фасолью и кусочками бефстроганова. Повар, работавший в смену от двух до десяти, был лучшим из всех, что трудились на Нейта. Бефстроганов был великолепен. За едой Делайла пересматривала комедийное шоу на старом телевизоре, который стоял на антикварном кленовом комоде. Она ни разу не засмеялась и даже не улыбнулась. Шоу просто помогало ей чувствовать себя чуть менее одинокой во время еды.

Примерно в половине двенадцатого Делайла поставила пустой пенопластовый контейнер на стопку журналов по дизайну интерьера, лежавших на прикроватной тумбочке. Выключив китайскую лампу, она повернулась на бок и свернулась клубочком. Уличные фонари, возвышавшиеся над парковкой за окном, отбрасывали кривые, зловещие тени по всей комнате. Они напоминали огромные костлявые пальцы, которые тянулись к кровати.

Делайла закрыла глаза и заставила себя поскорее заснуть… и это ей удалось.

Впрочем, закончился сон тоже быстро.

Делайла резко открыла глаза. Часы с неработающим будильником показывали 1:35 ночи.

Она села и огляделась.

Что её разбудило?

Повернувшись к окну, она потёрла глаза. Её разбудил какой-то назойливый звук, доносившийся оттуда. Звон? Жужжание?

Делайла наклонила голову и прислушалась. Она ничего не слышала, кроме шума машин на дороге.

Она снова посмотрела на часы. 1:36.

Стоп. Она проснулась в 1:35 ночи.

Она поставила будильник куклы на 1:35. Что, если она случайно нажала «ночи» вместо «дня»?

– Упс, – прошептала она. – Прости, Элла.

Делайла подумала, не выйти ли на улицу, чтобы забрать куклу, которая, похоже, всё ещё работает, но она слишком уж устала. Посмотрит с утра.

Делайла закуталась в одеяло и снова заснула.

– Ты её выкинула? – Харпер втянула подбородок, подняла бровь и скривила губы – эта гримаса у неё обозначала «Ты о чём думала вообще?».

– Я думала, что она сломана.

– Да, но она может быть коллекционной. Вдруг она каких-то денег стоит?

Огромные голубые глаза Харпер загорелись, когда она подумала о долларах. Делайле представлялось, что в голове Харпер заработал калькулятор, вычисляющий воображаемые суммы.

Делайла и Харпер сидели за круглым столиком в любимой кофейне Харпер. Делайла пила чай с корицей, Харпер – какое-то сложное четверное эспрессо. Харпер была настоящей кофеманкой.

В кофейне, узком кирпичном здании, было много нержавеющей стали и хрома и совсем мало дерева. В одиннадцать утра там было не слишком людно. Темнокожая женщина с косичками сидела за столиком, внимательно вглядываясь в ноутбук; поодаль располагался пожилой мужчина, который жевал маффин и читал газету. За прилавком шипели и плевались кофемашины.

– Я что, так тебя ничему и не научила? – спросила Харпер. – Прежде чем что-то выбрасывать, сначала попытайся продать. Забыла?

– Я на работу опаздывала. Голова не очень работала.

– Тебе надо научиться медитировать.

– Тогда я стану опаздывать на работу, потому что забудусь в медитации.

Харпер засмеялась. И все в кофейне тут же обернулись на неё. Смех Харпер больше всего напоминал рёв морского льва, и определить, насколько смешным она что-то считает, можно было по количеству лающих смешков. Реплика Делайлы удостоилась лишь одного.

– Как тебе новый спектакль? – спросила Делайла.

– Просто о-фи-ген-но. Все мои реплики – отстой. Но своего персонажа я люблю-люблю.

Делайла улыбнулась.

Харпер была лучшей подругой Делайлы почти шесть лет – с тех пор, как они вместе оказались в приёмной семье. Они твёрдо решили, что больше не хотят жить ни в приютах, ни у приёмных родителей, так что объединились, чтобы выжить в условиях строгого режима, созданных Джеральдом, бывшим военным и отцом семейства, которое взяло их к себе.

Каждый раз, когда Джеральд ругал их за то, что они не придерживаются расписания, и напоминал, что «вот это у нас ровно в пять, а вот это – в шесть десять», Харпер бубнила под нос что-то вроде «А ты можешь прыгнуть с крыши ровно в идинахренадцать ноль-ноль».

Она смешила Делайлу, и это здорово помогало выжить.

Харпер и Делайла были полными противоположностями и внешне, и по характеру, и, наверное, ни за что бы не подружились, если бы вместе не попали в этот зарегламентированный ад. Но их дружба была вполне реальной. Когда Харпер объявила о своём шаловливом плане – уговорить знаменитого драматурга взять её на роли в спектаклях, – Делайла просто сказала: «Береги себя». Когда Делайла сказала, что собирается выйти замуж за своего рыцаря в сияющих доспехах и родить от него детей, Харпер просто ответила: «Не подписывай брачный договор». Харпер последовала совету Делайлы, и ей хватило такта не сказать: «Ну я же тебе говорила», когда Делайла не последовала её совету.

– Знаешь, тебе стоит её поискать, – сказала Харпер.

– Что?

– Эллу. Обязательно поищи её.

Харпер потеребила одну из дюжины светлых косичек, заплетённых вокруг головы. Яркая разноцветная косметика на лице и обтягивающее зелёное платье делали её похожей на Медузу горгону.

– Потому что её можно будет продать за неплохие деньги, – кивнула Делайла.

– Дело не только в этом. Ты сказала, что она похожа на ребёнка, которого ты мечтала родить. Это же так странно, тебе не кажется? Что ты нашла куклу, так похожую на воображаемого ребёнка? Что, если это какой-то знак?

– Ты же знаешь, я не верю в знаки.

– Может быть, стоит начать.

Делайла пожала плечами, и всё остальное время они обсуждали спектакль Харпер и её нового парня. А потом, как и всегда, они напомнили друг дружке о том аде, из которого удалось сбежать.

– Нет, в ванную нельзя до 9:45. По расписанию это твоё время для мочеиспускания, – проговорила Харпер. Она отлично умела подражать чужим голосам, и Джеральд у неё выходил просто идеально. А ещё она, что уж совсем жутко, умела подражать сигналу, которым Джеральд предварял каждое запланированное событие в доме. Этот сигнал звучал похоже одновременно на звонок, жужжание и сирену. Делайла всегда затыкала уши, когда Харпер решала изобразить его.

Ричард однажды спросил Делайлу, почему они с Харпер считают, что им нужно регулярно вспоминать прошлое. Она ответила: «Это напоминает нам о том, как сейчас всё хорошо, даже если с виду всё не очень хорошо. Всё что угодно лучше, чем жить с Джеральдом».

Как и всегда, когда Делайла и Харпер были вместе, время куда-то улетучилось. Когда Делайла пошла к машине, оказалось, что ей едва хватит времени, чтобы добраться до дома и переодеться перед сменой.

– Почему ты так добр ко мне? – спросила Делайла у Нейта, придя на работу в два часа.

Она стояла возле расписания, висевшего на стене в комнате отдыха для персонала. Нейт назначил Делайле смены с двух до десяти на целую неделю вперёд. Она не помнила, когда в последний раз вообще работала в одну и ту же смену целую неделю. А эта смена для неё сейчас была идеальной: если она ляжет спать через пару часов после окончания смены, то точно не проспит работу. Ей и будильник-то не понадобится. Напряжённая работа по вечерам в обмен на хороший сон – очень даже неплохая идея.

Нейт поднял глаза от документов, которые заполнял, сидя за круглым столиком.

– Это в моих интересах. Мне нравится, когда ты приходишь на работу вовремя.

– Ну, приходить на работу вовремя легче, когда моё тело понимает, сколько сейчас времени, – сказала Делайла.

– Размазня.

– Рабовладелец.

– Плакса.

– Гад.

Делайла вышла на смену почти счастливой – такого хорошего настроения у неё не было давно. Работа шла хорошо. Когда Нейт дразнится, он доволен. А когда Нейт доволен, всё идёт гладко.

Делайла так хорошо поработала, что даже домой вернулась довольной. Она в отличном настроении съела мясной рулет с брокколи, а потом в таком же отличном настроении легла спать. Но отличное настроение тут же улетучилось, когда она резко села в кровати и напряжённо прислушалась.

Кто это шепчет?

Кто-то шепчет. Делайла слышала непонятные, шипящие слова, которые идут… откуда они идут?

Сна не было уже ни в одном глазу. Она посмотрела на часы. 1:35 ночи.

Снова?

Делайла попыталась разобрать шёпот, но он смолк. Теперь она слышала только шум машин на дороге.

Откуда вообще доносится этот шёпот?

Элла!

Это, должно быть, она.

Харпер права. Делайла должна была поискать Эллу. Даже не потому, что Элла, может быть, стоит много денег, и не потому, что она – какой-то там знак, а потому, что её встроенный будильник по-прежнему срабатывает в 1:35 ночи. Но перед работой у Делайлы не было на это времени. Она точно всё проверит сегодня. Ей не верилось, что сигнал у Эллы настолько сильный, что она слышит его отсюда, но, с другой стороны, пение Мэри служило до боли убедительным доказательством того, что стены здесь очень тонкие.

Делайла легла в кровать, закрыла глаза и тут же увидела перед собой лицо Эммы. Делайла открыла глаза и снова села.

«Я не смогу уснуть, пока не найду её», – подумала она.

Делайла встала и натянула тренировочные штаны. Сунув ноги в деревянные башмаки, она нащупала на прикроватной тумбочке фонарик. Мусорные контейнеры хорошо освещались, но, если Эллу уже завалило мусором, Делайле трудно будет её найти.

Накинув уродливый разноцветный кардиган, связанный для неё Харпер, Делайла вышла из квартиры, спустилась по пустынной лестнице и открыла дверь на улицу. Холодно, но хотя бы небо ясное. Через лихорадочный свет ночного города даже пробивались несколько звёзд.

Делайла остановилась у порога и внимательно огляделась, чтобы убедиться, что по-прежнему одна. Да, никого рядом нет.

Медленно обойдя здание, она направилась к мусорным контейнерам. В свете уличных фонарей и ламп кафешки огромные зияющие отверстия зелёных прямоугольных монстров выглядели похоже на уродливые разверстые пасти. Один из тех двух, что были вчера открыты, закрыли, а тот, что был закрыт, открыли. Стояли они немного косо, словно их передвигали.

Ну отлично. Если их действительно передвигали, то поиски Эллы превратятся в игру в напёрстки. И времени на это понадобится дольше, чем предполагала Делайла.

Снова оглядевшись, Делайла пожала плечами. Ну, понадобится, и что?

Подойдя к среднему контейнеру, в который, как ей показалось, она бросила Эллу, Делайла подняла крышку, встала на цыпочки и посветила фонариком внутрь. Круг света упал на кучу пластиковых мешков для мусора, потрёпанное старое одеяло, кучку контейнеров, в которых продают еду навынос, и несколько пустых консервных банок. Грязных пелёнок Делайла в свете фонарика не увидела, зато сразу почувствовала их ужасный запах. Делайла осторожно закрыла крышку, стараясь не хлопнуть слишком громко. Если Элла и лежит в этом мусорном контейнере, то погребена она глубоко.

Делайла решила сначала проверить остальные два контейнера, прежде чем лезть в какой-либо из них. Так что она встала на цыпочки и посветила фонариком в тот контейнер, который, как ей казалось, был открыт, когда она выбрасывала Эллу. Единственное, что отличало этот контейнер от предыдущего, – пара десятков старых книг в мягких обложках, валявшихся на куче туго набитых мусорных мешков. Делайла даже чуть не забрала одну из них, детектив с убийством, но на обложке было подозрительное красное пятно. И ей вовсе не хотелось выяснять его происхождение.

Последний контейнер, который проверила Делайла, был – по крайней мере, как ей казалось, – закрыт, когда она выбрасывала Эллу. Так что, обнаружив там только мусор и не увидев Эллы, она, в общем-то, даже не удивилась.

Поиски явно зашли в тупик. Делайла выключила фонарик и ненадолго задумалась. Ей действительно так уж необходимо лезть в мусорные контейнеры и выкапывать оттуда Эллу? В конце концов, она же не может с уверенностью сказать, что это Элла её будит. Может быть, это Мэри поёт какую-нибудь дурацкую песенку среди ночи, или кошка громко ищет кота.

Ну, может быть. Но почему она тогда проснулась ровно в 1:35 ночи и вчера, и сегодня? Совпадение? Ну, такое же возможно, да? У Харпер однажды был период, когда она постоянно просыпалась в 3:33 ночи, а потом пару месяцев везде видела число 333. Харпер поискала значение этого числа и узнала, что это некий духовный знак.

Что, если 135 – это духовный знак, предназначенный только для Делайлы?

Она фыркнула и повернулась спиной к контейнерам. Нет, глупости это всё. Делайла пошла обратно к подъезду, решив пока придерживаться теории с совпадением. Так проще, чем думать, что во всём виновата Элла, и копаться ради неё в вонючих мусорках.

Теория с совпадением начала трещать по швам, когда Делайла и на третью ночь проснулась в 1:35 ночи. На этот раз она была уверена, что слышала какой-то звук у окна. Шорох? Стук?

Что бы это ни было, звучало оно достаточно зловеще, и Делайла тут же схватила фонарик и нацелила его на окно. Потом, около минуты потаращившись на неподвижные жалюзи, она всё же набралась смелости, подошла к ним на цыпочках и отодвинула в сторону.

За окном ничего не было. А внизу, на парковке, мусорные контейнеры стояли ровно в том же положении, что и вчера.

Делайла с шумом выдохнула. Похоже, ей действительно придётся перерыть все три контейнера.

Что делать – дождаться, пока рассветёт? Тогда же будет легче, правда? А если кто-то спросит, что она делает, то она даже сможет сказать чистую правду: она случайно выбросила то, что не должна была выбрасывать.

Делайла отошла от окна и шагнула к кровати.

А потом остановилась. Какой сегодня день?

Из-за постоянного калейдоскопа смен Делайла давно уже потеряла счёт дням недели. Задумавшись ненадолго, она вспомнила. Среда.

– Вот чёрт, – проворчала она.

Мусор из контейнеров вывозят рано утром по четвергам. Если она подождёт ещё хоть немного, Эллу увезут.

Но стоп, это ведь хорошо, правильно? Если Эллу увезут, то её сигнал больше не будет будить Делайлу. Она не считала, что за Эллу можно выручить хоть сколько-нибудь приличные деньги, и была совершенно уверена, что сходство Эллы с Эммой – просто случайность. В общем, нет ни единой причины копаться в вонючем мусоре. Мусоровоз завтра с утра навсегда избавит её от проблем.

Делайла улыбнулась и легла обратно спать.

* * *

Ночью в четверг – или, если угодно, рано утром в пятницу – Делайла проснулась в 1:35 ночи. Снова. Она тут же села в постели. Её сердце колотилось громко, быстро и ритмично, словно ведущая партия на литаврах в оркестре. И дело было не только во времени. Организм Делайлы среагировал на пугающе сильное чувство, что у неё под кроватью что-то есть. Что-то двигается.

Но этого не может быть.

Или может?

Делайла прислушалась. Поначалу она ничего не услышала, но потом ей показалось, что под кроватью что-то шуршит.

Она спустила ногу с кровати, потом тут же отдёрнула её. Что, если под кроватью действительно что-то прячется? Оно ведь тут же её схватит!

Спрятав ногу обратно под одеяло, Делайла включила китайскую лампу на прикроватной тумбочке.

Как только зажёгся свет, она тут же внимательно осмотрела весь пол вокруг кровати. И ничего не увидела, кроме коричнево-кремового ковра, который купила на распродаже у кого-то во дворе.

Звук ей просто почудился.

Или же что-то до сих пор прячется у неё под кроватью.

Делайла дрожащими руками вытащила фонарик из ящика тумбочки, включила его, сделала глубокий вдох, потом низко наклонилась и посветила под кровать. Там ничего не было.

Так, это уже сумасшествие какое-то. Четвёртая ночь подряд.

Это точно Элла.

Но мусорные контейнеры уже увезли.

Делайла села по-турецки и потёрла руки. И по рукам, и по ногам бегали мурашки.

Что, если мусор вывезли не полностью? Или Элла выпала из контейнера, когда его содержимое загружали в машину?

Надо всё проверить, причём прямо сейчас. Точно убедиться.

Как и две ночи назад, Делайла оделась и вышла с фонариком к мусорным контейнерам. Сегодня они были закрыты все. Обычно так и бывает после того, как по четвергам вывозят мусор.

Делайла осмотрела все контейнеры по очереди, справа налево. Подняв крышки, она светила фонариком в почти пустые ёмкости. Всё, что ей удалось найти, – два мешка домашнего мусора, пакет с грязными подгузниками (естественно, ужасно вонявший), сломанную лампу и унылую кучу стариковской одежды. Если Элла где-то и пряталась, то под одеждой, так что Делайла, задержав дыхание, перегнулась через край контейнера и порылась в куче фонариком. Но под слоем одежды обнаружилась только другая одежда.

Делайла прошла между контейнерами, потом вокруг них. Она посветила фонариком во все тёмные уголки. Эллы нигде не было.

Кукла исчезла. Точно исчезла. Здесь её нет.

Это не она разбудила Делайлу в 1:35 ночи.

Но тогда что это было?

Утром Делайла проснулась в 10:10 и, едва встав (и заткнув уши, чтобы не слышать, как Мэри поёт песенку о вытирании пыли с книжных полок), позвонила Харпер и попросила её приехать. Она разбудила Харпер, но та никогда на подобное не обижалась.

– Конечно, скоро буду, – прощебетала она.

Приехав, Харпер бросила объёмистую, больше похожую на мешок сумочку на пол, плюхнулась на диванчик и спросила:

– В чём проблема?

– Откуда ты знаешь, что у меня проблема? – Делайла села рядом с ней.

– Ты обычно не просишь меня приехать.

Ой, да. Делайла, по сути, просто взяла и вызвала подругу к себе. Этого уже достаточно, чтобы понять, насколько она потрясена.

– У меня вопрос, – сказала Делайла.

– Должно быть, хороший вопрос.

– Ты вчера вытащила Эллу из мусорного контейнера?

– Чего?

Мэри за стеной пропела:

– Потому что мне очень весело, йе-ей.

Харпер широко улыбнулась. Ей нравились песни Мэри.

– Куклу. Эллу. Ты вытащила её из контейнера?

Харпер нахмурилась.

– Зачем мне это делать?

– Ты же сказала, что она может чего-то там стоить.

– Ну, может, но это же твоя кукла. Не моя. Если бы я собиралась её искать, то сказала бы тебе.

Делайла потёрла лицо руками. Да, пожалуй, действительно…

– А почему ты спрашиваешь? Ты что, искала её и не нашла?

– Ну да, искала, типа того. Я не копалась в мусоре. Но контейнеры к тому времени уже опустошили.

– Хорошо. Значит, Эллы больше нет. И в чём тогда дело?

Делайла не рассказывала Харпер о том, что каждую ночь просыпается ровно в 1:35. Она сказала только, что нашла куклу и выкинула её, когда не сработал будильник. Да и в самом деле, как объяснить Харпер, что она четыре ночи подряд просыпается в одно и то же время, чтобы это не прозвучало так, словно она перепугана до смерти? К тому же, если Делайла об этом расскажет, Харпер опять начнёт болтать о знаках и прочем подобном.

– Раз уж я тут, может, пойдём пообедаем? – спросила Харпер.

Делайла помахала Харпер с большим облегчением. Она обрадовалась, что обед закончился, потому что за едой ей пришла в голову идея. И сейчас она сможет претворить её в жизнь.

Она снова поехала в новый район с чахлыми вишнёвыми деревьями, чтобы найти дом, где купила Эллу на гаражной распродаже. Она собиралась разузнать что-нибудь об Элле у её предыдущей владелицы.

Указателей на этот раз не было, так что Делайла пропустила поворот, и пришлось возвращаться. В конце концов, впрочем, она всё же остановилась у того самого дома в испанском стиле, где познакомилась с Мамфордом, дружелюбным чихуа-хуа.

Но Мамфорда дома не было. Да и вообще никого не было.

Хотя Делайла ещё с улицы увидела незанавешенные окна и пустые комнаты, она всё равно заехала на пустую подъездную дорожку и вылезла из машины.

Вдохнув неподвижный, влажный воздух, она наморщила нос, почувствовав запах гниющих листьев. В районе было необычно тихо. Единственный звук, который она слышала, – далёкий лай собаки.

Этот же дом, правильно? Она внимательно осмотрела его, потом оглядела соседние дома. Да, тот самый.

– Странно, – сказала она вслух.

Странно ли?

В конце концов, хозяйка дома устроила гаражную распродажу. Их разве устраивают не перед тем, как переехать в другое место? Так что никаких далеко идущих выводов из того, что в доме, где она нашла Эллу, не осталось вообще никого и ничего, делать нельзя, верно?

Но почему тогда это кажется таким зловещим?

Надеясь, что сможет хоть что-нибудь узнать о том, куда делись Мамфорд и его коротко стриженная хозяйка, Делайла обошла дом кругом и заглянула в окна. Но ничего не нашла. Дом был совершенно пуст, не считая скомканного бумажного полотенца, сиротливо лежащего на кухонном столе. Поиски не дали Делайле ничего полезного – лишь чувство страха, которое всё сильнее и сильнее сдавливало грудь и не отступило, даже когда она бегом добралась до машины и выжала газ до упора.

Вернувшись в квартиру, Делайла жевала печенье, запивая молоком, до тех пор, пока беспокойство всё-таки не ушло.

– Так, ладно, – сказала она. – План Б.

Положив ноутбук на кровать, Делайла устроилась поудобнее, потом посмотрела на часы. На работу выходить минут через сорок пять. Времени хватит – по крайней мере, она на это надеялась.

Мэри за стеной распевала что-то о грибах, но Делайле было всё равно. У неё было важное дело. Она решила поискать информацию об Элле в интернете.

Сначала она ввела запрос «кукла Элла». Кукол с таким именем оказалось великое множество, но она всё-таки сумела найти кое-какую информацию. Производство куклы «Элла», как узнала Делайла, прекратили по неизвестным причинам. Попытки узнать побольше о кукле особенно ничего не дали: она раз за разом наталкивалась на всё ту же бесполезную информацию или текст из буклета, который она читала.

Времени оставалось всё меньше, и она пробовала всё более безумные поисковые запросы: «кукла Элла с привидениями», «сломанная кукла Элла», «уникальная кукла Элла», «кукла Элла с дефектом», «особая кукла Элла». По ним она находила только ссылки на бессмысленные блоги, которые никак не были связаны с той самой куклой Эллой. Но вот «особая кукла Элла» все-таки привела ее к онлайн-объявлению, которое разместил пользователь по имени Финеас, искавший одну из таких кукол. В объявлении говорилось об «особой кукле Элле», и он был готов заплатить большие деньги за энергию куклы. Что бы это ни значило.

Делайла посмотрела на часы. Пора на работу.

Классные идеи оказались не такими уж и классными. Лишь встревожили её ещё больше.

Ещё три ночи. Ещё три пробуждения в 1:35.

В первую ночь Делайла проснулась, уверенная, что за ней наблюдают. Все волосы на теле встали дыбом, словно маленькие антенны, предупреждающие о слежке. В своём воображении она видела огромные тёмные глаза Эллы, буравящие её душу. Когда Делайла судорожно потянулась за фонариком, ей показалось, что кто-то коснулся её руки. Но на свету выяснилось, что она в комнате одна.

На вторую ночь Делайла услышала шуршание – такое тихое, что вообще не должно было быть заметным. Но оно всё же разбудило Делайлу. Когда она открыла глаза, шуршание усилилось. Оно слышалось из её шкафа, словно кто-то рылся в её одежде. Нащупав фонарик, Делайла встала, шатаясь, дошла до дверцы шкафа и распахнула её. Внутри оказались только её одежда и обувь.

На следующую ночь Делайлу разбудил стук. Во сне ей казалось, что это стучит клювом дятел. Но проснувшись, она поняла, что кто-то стучит в пол. Спрятался под половицы и стучит по ним, словно пытаясь выбраться. С трудом борясь с истерикой, Делайла сумела включить лампу. Едва в комнате зажёгся свет, стук прекратился.

После этого Делайла начала бояться уже по-настоящему. Так сильно, что даже со сном начались проблемы.

Делайла приходила домой со смен настолько измождённой, что тут же падала в кровать и засыпала. Но потом, ровно в 1:35 ночи, её что-то будило. Какой-то звук или ощущение, что-то за краем сознания Делайлы нахально влезало в её сон и заставляло проснуться.

Сегодня это был какой-то звук из стены, отделяющей её квартиру от квартиры Мэри.

Это шорох, правильно? Или рокот? Может быть, какой-то сигнал тревоги? Нет, Делайла так не думала. Она была совершенно уверена, что внутри стены что-то двигается.

Делайла включила свет и оглядела пустую спальню. Подтянув колени к груди, она попыталась успокоить бешено скачущее сердце.

Вот в чём проблема со всеми этими незваными ночными визитами: звучит всё так, словно кто-то пытается до неё добраться, подкрадывается к ней или манит к себе. Делайла была уверена, что это Элла.

Кукла по-прежнему где-то рядом. Определённо.

И она работает. Но не для того, чтобы кому-то помогать.

Делайла много об этом раздумывала. Очень много. Собственно, целыми днями только об этом она и думала.

Она решила, что Элла очень недовольна тем, что её выбросили. Может быть, после этого в ней активировалась какая-то подпрограмма, запустив новые, скрытые функции Эллы. Может быть, у создателя Эллы очень злобное чувство юмора, и он решил, что будет очень весело разыграть человека, который посмеет выбросить его бесценное творение. Или, может быть, Элла просто глючит.

Хотя не важно. Главное, что Элла пытается отомстить Делайле. Другого объяснения происходящему Делайла не видела.

Но что она может с этим сделать?

Она посмотрела на тонкий барьер, отделяющий её владения от жилища Мэри.

Мэри.

Что, если кукла у Мэри?

Квартира Мэри тоже выходит окнами на мусорные контейнеры, и она целыми днями сидит дома. Что, если она увидела, как Делайла выбрасывает куклу, вышла и забрала её?

Нужно проверить.

Делайла собралась было встать с кровати, пойти и постучать в дверь к Мэри, но потом остановилась. Сейчас ночь. Ломиться к кому-то в дверь посреди ночи – отличный способ поссориться. А ей не хотелось ссор. Не хотелось, чтобы Мэри начала искать отговорки, а потом куда-нибудь спрятала Эллу.

Нет. Надо дождаться утра, а потом попробовать уговорить Мэри отдать Эллу по-хорошему.

Когда Делайла выбралась из душа в 7:30 утра, Мэри пела песенку о пингвинах. Надев спортивный костюм (она решила, что после разговора с Мэри ей явно потребуется пробежка), Делайла прошла в кухню и разогрела кусок пирога с персиком, который принесла с собой из кафе вчера вечером. Она мало что знала о Мэри, но всё же знала, что Мэри нравятся пироги, особенно – персиковые.

Делайла вышла из квартиры, когда Мэри начала петь о белых медведях. Когда она постучала в хлипкую дверь Мэри, та взяла верхнюю ноту на слове «айсберг», а потом замолчала. Через секунду дверь открылась.

– Мисс Делайла! Какая приятная неожиданность!

Мэри широко улыбнулась, раскинула руки и схватила Делайлу.

Делайла едва успела убрать в сторону руку с пирогом до того, как Мэри прижала её к себе своими огромными руками. Нос Делайлы воткнулся прямо в широкое плечо Мэри. Мэри пахла колбасками, по́том и лавандой.

– Привет, Мэри, – сказала Делайла, когда Мэри отпустила её.

Она прошла вслед за Мэри в тихий, вдохновлённый Японией оазис, который та создала в своей квартире.

Когда Делайла впервые постучала в дверь к Мэри, чтобы поговорить насчёт пения, она ожидала увидеть загромождённую квартиру, полную всяких безделушек и книг. Мэри просто казалась «из таких»: выше среднего роста, дородная, с завитыми седыми волосами, морщинистым лицом, в круглых очках с черепаховой оправой на слегка вздёрнутом носу. Одежду она носила слоями – жилетки, под ними рубашки, под ними юбки, под ними платья, причем цвета не сочетались совершенно.

Но квартира Мэри нисколько не напоминала саму Мэри.

– Пожалуйста, разуйтесь, – нараспев сказала Мэри, когда Делайла забыла это сделать.

– О, точно. Простите.

Делайла держала в одной руке пирог и приподнимала ноги по очереди, чтобы развязать кроссовки. Кроссовки она поставила на маленькую стойку сразу за дверью. А потом, когда Мэри ей поклонилась, она поклонилась в ответ.

– Я принесла вам персиковый пирог. – Делайла протянула ей тёплый контейнер.

– О, замечательно! – Мэри схватила контейнер, снова поклонилась Делайле и удалилась на безупречно убранную кухню, чтобы принести палочки.

Делайла не знала, почему Мэри так себя ведёт и так обставляет квартиру. Может быть, она когда-то жила в Японии, а может, просто считает себя японкой. Она никогда не спрашивала об этом, потому что спрашивать: «Эй, а почему у вас всё такое японское?» – как-то грубовато.

Но Делайла достаточно много читала, чтобы знать, что сейчас стоит на циновке-татами, дверь в спальню скрыта за бамбуковым экраном, а её ведут к серо-голубым дзабутонам, разложенным на полу вокруг тябудая в дальнем конце гостиной. На тябудае стоял сучковатый бонсай в синей вазочке. Кроме циновки, столика и японских подушек, в гостиной не было ничего.

Присев на одну из подушек, Делайла уже начала сомневаться в своём предположении, что Мэри забрала куклу. Зачем этой странной женщине нужна кукла? Она просто не впишется в интерьер.

Но, с другой стороны, спальню Мэри Делайла никогда не видела. Что, если за этой дверью прячется целая коллекция кукол в кружевных платьях?

Мэри поставила на тябудай чайный набор, тарелку миндального печенья, контейнер с пирогом и палочки. Делайла уже участвовала в этой чайной церемонии, так что знала, что надо сначала молча подождать, пока Мэри нальёт чаю и предложит ей печенье. Когда Мэри ловко подхватила палочками кусок пирога, Делайла сказала:

– Я тут недавно сходила на классную гаражную распродажу.

Мэри положила кусок пирога в рот, закрыла глаза и начала жевать с выражением неописуемого блаженства на лице. Закончив жевать, она наклонилась к Делайле и взмахнула перед её лицом палочкой.

– Вещи секонд-хенд – это энергия секондхенд. Старые руки. Плохие руки. Испорченные историей, – пропела Мэри. Она покачивала палочкой взад-вперёд, словно метрономом, отсчитывая ритм собственной песни.

– Вам не нравятся чужие вещи?

Мэри положила на стол палочки, обеими руками схватилась за воротник жёлтой блузки, потянула за него и несколько раз встряхнула.

– Пингвины, пингвины, принесите холод. Белые медведи, отпугните старость.

Делайла нахмурилась. Ей показалось, что она примерно поняла песню о секонд-хенде, но этот новый куплет её явно озадачил.

Мэри отпустила воротник и снова взяла палочки.

– Приливы жара.

Она оторвала от пирога кусок теста и покрутила его палочками.

Делайла медленно потягивала чай и спрашивала себя, что вообще здесь делает. Как вообще добиться от Мэри хоть какого-то ответа? Наверное, лучше было бы сразу врезать ей по голове и обыскать квартиру, пока она валяется без сознания.

Делайла наблюдала, как ест Мэри. Даже если она и могла бы кого-нибудь вырубить ударом по голове (а она не могла), нападать на Мэри казалось Делайле плохой идеей. Мэри не только крупнее и выше неё – она ещё наверняка и владеет какими-нибудь боевыми искусствами.

– Прошлое оставляет пятна, – сказала Мэри.

– Что?

– Никаких гаражных распродаж, антикварных магазинов, секонд-хендов. Не хочу открывать старые двери, – нараспев проговорила Мэри.

Делайла кивнула. Похоже, тут всё понятно. Если Мэри не нравятся старые вещи, потому что она считает, что на них остаются пятна прошлого, она вряд ли полезет за старой куклой в мусорный контейнер.

Не полезет. Если только на самом деле кукла уже у неё, а над Делайлой она просто издевается.

Делайла посмотрела прямо в глаза Мэри. Мэри пристально посмотрела в ответ и даже перестала жевать пирог. Её глаза были бледно-зелёными, с жёлтыми прожилками – выглядело это жутковато. Делайла моргнула и отвернулась, потом встала.

– Мне надо пробежаться, – сказала Делайла.

– Мне надо доесть пирог, – ответила Мэри.

– Хорошо. Простите, но мне надо идти.

– Не извиняйся, не извиняйся, не извиняйся. Просто будь собой, будь, будь, – пропела Мэри.

– Хорошо. Э-э-э, пока, Мэри.

Конечно же, Мэри попрощалась куда более музыкально:

– Пока-пока, до свидания, счастливо, до скорой встречи.

Делайла помахала Мэри и быстро выбежала из квартиры.

Проснувшись в 1:35 уже десятую ночь подряд, Делайла в панике столкнула настольную лампу на пол, пытаясь её включить. Лампа разбилась, и к тому времени, как Делайла нашарила в ящике тумбочки фонарик и включила его, то уже всхлипывала от страха.

Она была так уверена, что в свете фонарика увидит Эллу, сидящую на краю кровати, что закричала, едва в комнате появился свет.

Но там ничего не было.

Всё тело Делайлы охватили ледяные щупальца страха. Она судорожно направляла фонарик туда-сюда; её руки дрожали, и свет выписывал на стенах причудливые фигуры. С каждой новой сменой направления она ждала, что вот сейчас точно увидит в полумраке лицо Эллы.

Куда делась кукла?

Элла здесь. Делайла была в этом совершенно уверена.

Кому ещё могли принадлежать эти лёгкие шаги, вырвавшие Делайлу из сна? Делайле снилось, что она спит одна в гамаке. А потом услышала шаги, тихие и мягкие, приближавшиеся всё ближе и ближе. Она проснулась, когда шаги добрались до неё.

Делайла всё поворачивала и поворачивала фонарик. И слушала. Вот. Лёгкие шаги. Она направила луч на дверь спальни. Дверь была открыта.

Она точно оставила её открытой?

Делайла не помнила.

Ей казалось, что она закрывала дверь, но точно уверена она быть не могла.

Она наклонилась к двери и склонила голову набок, надеясь, что уши скажут ей правду. Кто-то правда ходит в гостиной?

Она услышала щелчок. Входная дверь?

Делайла одновременно хотела и не хотела посмотреть, что же там происходит, и в конце концов осталась сидеть, где сидела, крепко схватив фонарик одной рукой, а другой прижимая к себе одеяло.

Она вся обратилась в слух, и ей показалось, что какой-то звук послышался в коридоре. Мэри открыла и закрыла дверь?

Делайла, посомневавшись ещё несколько секунд, вскочила с кровати, бросилась к стене и включила свет. Она оглядела спальню. Всё было нормально.

Она повернулась, открыла дверь спальни широко и выбежала в гостиную, чтобы включить свет и там. Всё опять-таки выглядело так, как и должно было. Дверь квартиры закрыта на замок. Она здесь одна.

В этом-то и проблема, да?

Делайла подошла к диванчику и закуталась в вязаный плед Харпер, а потом села боком, убрав под себя ноги.

Когда Делайла познакомилась с Харпер, она уже смирилась с тем, что всегда будет одна. Да, её окружали дети из приюта, но они не были для неё ни семьёй, ни друзьями… пока не появилась Харпер. Никто из них не любил её, а она не любила их. Приёмные родители и сводные братья и сёстры её тоже не любили.

Никто не любил Делайлу, пока не появилась Харпер. Но даже Харпер любила её недостаточно.

После того как умерли её родители, Делайла не думала, что её хоть кто-то полюбит так же, как они… пока не познакомилась с Ричардом на вечеринке в честь Хэллоуина. Она училась в старшем классе школы, он – на втором курсе колледжа. Их взгляды встретились над графином из пунша с мармеладными глазками, и после этого они весь вечер танцевали. Когда Ричард решил взять «отдых» от колледжа, он упрашивал Делайлу, «любовь всей его жизни», поехать вместе с ним. Ей оставалось всего две недели до восемнадцатилетия, так что они немного потерпели, а в свой день рождения Делайла попрощалась с Харпер и любителем расписаний Джеральдом. Она уехала в Европу вместе с Ричардом. Стоял январь, так что он повёз её в Альпы и научил кататься на лыжах.

Полтора года они веселились по всей Европе. Наконец отец потребовал от Ричарда, чтобы тот вернулся домой и начал работать в семейном бизнесе, раз уж не собирается доучиваться. Ричард предложил Делайле руку и сердце. Его родители и сестра с немалой неохотой приняли Делайлу в семью. Свадьба была совершенно сказочной; Делайла чувствовала себя принцессой. Потом они переехали в гостевой домик его родителей. После этого им нужно было просто придерживаться плана. Ричард будет постепенно получать повышения в отцовской компании. У них будут дети. Потом они купят собственный дом. И будут жить долго и счастливо.

Вместо этого Делайла оказалась здесь. Одна.

Или не одна.

И она не знала, что хуже.

Каждый день в половине пятого вечера Мэри уходила из квартиры для «ежедневных улучшений конституции». Даже если бы Мэри не объясняла этого Делайле, она всё равно бы об этом узнала, потому что Мэри об этом пела.

Делайле пришлось пережить ещё два рабочих дня и два ужасных пробуждения в 1:35 ночи, прежде чем ей дали выходной, и в половине пятого она была дома. Обе эти ночи Делайла слышала топот маленьких ножек, окончательно убедивший её, что Элла, помучив её, затем прячется в квартире Мэри. Она была совершенно уверена, что Эллу прячет Мэри – что бы Мэри ни говорила о пятнах прошлого. Так что Делайла решила пробраться в квартиру Мэри и поискать куклу там.

Этот план оказался возможен только потому, что работа в кафешке имеет свои преимущества: ты встречаешься с самыми разными людьми, которые много чего умеют. Одним из завсегдатаев, часто общавшимся с Делайлой, был частный детектив по имени Хэнк, и вчера вечером Делайла спросила его, сложно ли взламывать замки.

– Зависит от замка, – ответил Хэнк, поправляя жилетку костюма-тройки (ни в чём другом он в кафе не приходил).

– Простой квартирный замок, – сказала она.

– Засов?

Делайла покачала головой. Мэри не запиралась на засов. Она много пела о вере и доверии.

Делайла думала, что детектив спросит её, зачем ей вообще это знать, но он лишь спросил, есть ли у кого-нибудь шпилька для волос, и позаимствовал одну у миссис Джеффри, старушки, которая каждый день приходила за рисовым пудингом. Он отвёл Делайлу к кладовой ресторана и буквально за пять минут научил её взламывать замки. Хорошо, что Нейта рядом не было. Он вряд ли обрадовался бы, узнав, как легко добраться до припасов.

В общем, благодаря Хэнку Делайле понадобилась всего минута, чтобы взломать дверь Мэри. Оказавшись внутри, она ещё минуту потратила, чтобы восстановить дыхание. Её сердце прыгало, словно капелька горячего масла по сковородке. В ногах было странное ощущение, как будто они пытались убежать прямо из-под неё.

«Адреналин», – подумала она.

Да, шпионки из неё явно не выйдет. Она только вошла в дверь, а уже готова развалиться на куски.

– Так, давай уже поскорее разберись с этим и сваливай, – сказала она себе.

Делайла не думала, что это займёт много времени. В гостиной Эллы нет – если она, конечно, не невидимка. Соответственно, остаются только кухонные шкафы, спальня и ванная.

Делайла заставила себя двигаться.

Как она и подозревала, кухонные шкафы Мэри были полупустыми и отлично организованными. Элла не пряталась ни в посуде, ни в большом воке. В холодильнике и морозилке её тоже не было.

Ванная тоже была почти пуста. На всякий случай Делайла проверила бачок унитаза. Но в нём ничего необычного не обнаружилось – более того, он был на удивление чист.

Делайла прошла в спальню. И вот там её ожидала первая трудность.

Спальня Мэри была заполнена контейнерами – множеством чёрных пластиковых контейнеров, стоящих друг на друге. Они стопками стояли вдоль стен, а ещё две пары служили Мэри прикроватными тумбочками. Не считая контейнеров, в спальне Мэри были только матрас-футон и подушка, лежащие на полу.

Делайла посмотрела на часы. До возвращения Мэри оставалось минут сорок. Уйти она хотела через полчаса, а желательно – и ещё раньше, чтобы точно не столкнуться с Мэри. Так что она начала открывать контейнеры.

В следующие тридцать пять минут Делайла многое узнала о Мэри. Она узнала, что когда-то Мэри была учительницей, что она вдова, что делает или когда-то делала украшения из бусин, что любит мюзиклы, что в её семье было трое детей, что когда-то у неё самой тоже был ребёнок, но погиб на пожаре. Это, решила Делайла, вполне оправдывает странноватое поведение Мэри. У Мэри был ноутбук, на котором она, судя по всему, смотрела кино, а также старомодная пишущая машинка. Мэри печатала на ней свои песни. Распечатки полностью заполняли семь из пятидесяти трёх контейнеров в комнате.

Делайла двигалась так быстро, что уже после одиннадцатого контейнера обливалась по́том. Она заглянула во все контейнеры, но Эллу не нашла ни в одном.

Уже сдавшись и шагнув к двери, Делайла развернулась и осторожно потыкала пальцами футон и подушку. Это единственные места, где ещё могла прятаться Элла. Но её не оказалось и там.

Делайла огляделась, чтобы убедиться, что аккуратно сложила всё обратно. Она надеялась, что расставила контейнеры в правильном порядке.

Впрочем, даже если нет, всё равно надо уходить. Немедленно. Она уже превысила лимит безопасного времени.

Она едва успела вернуться в квартиру вовремя. Буквально сразу после того, как она заперла дверь, послышались рулады Мэри:

– Кровь течёт, сердце стучит, здоровое и счастливое. Хорошо!

Делайла опёрлась о дверь и сползла по ней на пол. Она выбилась из сил и уже ничего не понимала. Если Эллы нет у Мэри, у кого же она тогда? И почему Элла никак не оставит её в покое?

* * *

На тринадцатую ночь вторжений в сон Делайла услышала в 1:35 ночи настоящий звонок будильника. Он был таким громким, что во сне ей показалось, что на неё накинулась огромная пчела. Она бежала от пчелы, потом открыла глаза и тут же потянулась к лампе, купленной на гаражной распродаже. Она была металлической, со светодиодными лампочками. Она уж точно не разобьётся и не сломается.

А вот Делайла вполне может и сломаться.

Вчера вечером Делайла задумалась, правда, без особого оптимизма: может быть, ей удалось наконец пережить «Двенадцать ночей Эллы» и теперь всё просто прекратится? Делайла же не знает, с чего это всё вообще началось, так что оно может так же внезапно и прекратиться, правильно?

Нет.

Ничего не прекратилось. У Делайлы в ушах до сих пор что-то шумело. Она действительно это слышит или у неё что-то с ушами? На что похож звук тиннитуса? Она слышала о тиннитусе от одного из стариков, которые каждый день приходили в забегаловку, чтобы поворчать, что тела у них уже не те, да и мир совсем не тот, что раньше. Он говорил, что у него в ушах постоянно звенит. Вот Делайла не слышит шум. На самом деле это…

Ничего. Всё прекратилось.

Делайла перевернулась и уткнулась лицом в подушку. Почему Элла никак не оставит её в покое? Где она?

Если бы Делайла могла уничтожить Эллу, всё бы прекратилось. Но если она не сможет её найти, то не сможет и уничтожить. После обыска в квартире Мэри Делайла задумалась – может быть, куклу из контейнера вытащил кто-нибудь ещё из соседей? Она потратила три часа, чтобы обойти всё здание и спросить, не находил ли кто-нибудь Эллу. Как ни удивительно, не ответили на её стук только в восьми квартирах. Все, с кем она говорила, искренне удивлялись вопросу о том, не находили ли они куклу. В следующие два дня она встретилась и с оставшимися обитателями дома. Восьмая квартира, как оказалось, просто пустовала.

В ту ночь в 1:45 она взломала замок пустой квартиры и проверила, нет ли Эллы там. Нет, куклы там не было.

Проблемы Делайлы всё усугублялись – её уже не просто будили каждую ночь ровно в 1:35. Её терроризировали каждую ночь в 1:35. Каждую ночь какой-то звук, или запах, или ощущение вторгались в её сон и заставляли проснуться. И сейчас, впервые в жизни, у неё начались проблемы со сном. И эти проблемы проявляли себя двояко.

Во-первых, ей стало трудно засыпать. Стресс уже не утекал прочь из её тела, как раньше, как только она падала на кровать: теперь он, наоборот, увеличивался экспоненциально. Как только её голова касалась подушки, она чувствовала неотвратимое приближение ужаса. Её сердце металось в груди туда-сюда. Она потела, её била дрожь. Горло сжало. Её бросало то в холод, то в обжигающий жар. Несмотря на то что её сердце колотилось очень быстро, она никак не могла отдышаться.

На вторую ночь этих мучений – пятнадцатую в общей сложности, – Делайла позвонила Харпер.

– По-моему, я сейчас умру, – сказала она подруге.

– Говори, – ответила Харпер. – У тебя две минуты. Я сейчас выхожу на сцену.

– Ой. Прости.

– Минута пятьдесят пять секунд. Говори.

Делайла описала свои ощущения.

– У тебя паническая атака. Что с тобой происходит в последнее время?

– Если я расскажу, не поверишь.

– Попробуй. Но у тебя всего минута.

Делайла вкратце рассказала Харпер о своих муках, которые начинаются в 1:35 ночи.

– Почему ты придаёшь этому такое большое значение? Ну, просыпаешься ты каждую ночь в одно и то же время. Просто снова ложись спать.

– Ты не понимаешь.

– Похоже, что да. Поговорим завтра.

Харпер повесила трубку. Сцена звала, и ничто не могло ей помешать.

Снова оставшись совсем одна, Делайла начала искать в интернете «панические атаки». Она нашла немало рекомендаций по борьбе с ними: глубокое дыхание, расслабление мышц, сосредоточение, визуализация счастливого места. С помощью первых двух способов Делайле даже удалось уснуть, но в 1:35 ночи её разбудил звук открывающегося засова. Она вскочила с кровати и бросилась ко входной двери, чтобы остановить незваного гостя. Но никого в квартире не было. Засов был на месте. И паника вернулась снова.

Вот мы и дошли до «во-вторых». От еженощных вторжений Эллы у Делайлы оставалось чувство какой-то осквернённости. К тому времени, когда разбудившее её нечто исчезало, она уже дрожала крупной дрожью. Чтобы уснуть, ей снова пришлось выполнять упражнения по глубокому дыханию и расслаблению мышц. И помогали они уже не так хорошо.

Но Делайла всё равно попыталась. Улегшись на спину, она начала считать вдохи и выдохи. Дремота пришла, только когда она досчитала примерно до 254. Примерно на счёте 273 она наконец-то снова уснула.

– Значит, ты думаешь, что эта кукла… что? Преследует тебя, как привидение? – спросила Харпер. Она потягивала эспрессо и покачивала длинным, высоко завязанным хвостиком, который отлично сочетался с длинным, разукрашенным цветами платьем в стиле пятидесятых.

– Нет, не как привидение, – ответила Делайла. – Она не одержима или ещё что-то такое. Тут какие-то суперсовременные технологии. По-моему, у неё сбой программы.

– И что, эта программа помогла ей стать невидимой, ходить сквозь стены и найти ключи к твоему замку?

Харпер вскинула руки, и множество браслетов, надетых на её тонкие запястья, зазвенели.

– Знаешь, есть технология, а есть магия. То, о чём ты рассказываешь, невозможно сделать с помощью одной только технологии, тебе не кажется? Особенно если это старая кукла.

Делайла нахмурилась и покачала головой. Её бесило, что Харпер приводит те самые доводы, которые крутились в голове и у самой Делайлы. Эта теория казалась бессмысленной. Но какую ещё тут можно предложить теорию?

– Ты не искала смысл самого этого числа? – спросила Харпер. Она посмотрела на прилавок и подмигнула милому парню, покупавшему латте. Повернувшись обратно к Делайле, она сказала: – Может быть, твоё подсознание пытается тебе что-то сказать.

– Имеешь в виду, как та штука с 333?

Харпер пожала плечами.

– У каждого числа есть свой смысл, свой резонанс.

– Ага.

Сколько Делайла знала Харпер, у неё всегда были немного не все дома. «Я правополушарный вольный дух, – сказала Харпер, когда Делайла впервые рассмеялась над её эзотерическим полётом фантазии. – Смирись с этим».

– Я не шучу. Давай посмотрим.

Харпер достала из кармана телефон и застучала пальцем по экрану.

– Так. Вот оно. О, смотри, это интересно.

Она подняла голову.

– Мне всё равно, – ответила Делайла. – Не хочу знать. Я не верю в эти глупости.

Харпер пожала плечами.

– Ну, как хочешь. Тебя будут хоронить, не меня.

* * *

В ту ночь глубокое дыхание уже не помогло Делайле уснуть. Пролежав час в кровати, уставшая, но слишком перепуганная, чтобы спать, она села, взяла в охапку подушку и одеяло и ушла в гостиную. Там она свернулась на диванчике, накрылась одеялом с головой и уснула после нескольких глубоких вдохов.

Она спала, пока что-то не поползло по потолку прямо над её головой.

Делайла резко открыла глаза. Она нащупала фонарик, включила его и нацелила на потолок. Делайла не удивилась бы, увидев Эллу, цепляющуюся за потолок над головой; она до сих пор слышала скрип ногтей по сухой стене.

Но там ничего не было. Вообще ничего. Делайла пробежала лучом фонарика по потолку, потом прислушалась.

Цепенея от страха, она направила фонарик в угол потолка, где, как ей казалось, что-то скребётся. Делайла прищурилась, словно это как-то могло ей помочь посмотреть сквозь стену. Конечно же, это не помогло.

И сон на диванчике тоже не помог.

Диван не помешал Элле вырвать Делайлу из сна ровно в 1:35 и на следующую ночь, но, похоже, всё-таки помог ей лучше уснуть. Лишь после того, как странный щёлкающий звук удалился куда-то на кухню, Делайла сумела более-менее замедлить дыхание и уснуть.

Впрочем, в следующую ночь диван не помог вообще. Во-первых, Делайле потребовалось столько же времени, чтобы уснуть на диване, сколько и на кровати. Во-вторых, и диван не смог успокоить её после того, как ровно в 1:35 ночи что-то коснулось её плеча.

На этот раз Делайле даже свет не пришлось включать, когда она проснулась. Она вообще не выключала свет на ночь. Делайла, не увидев Эллу сразу после того, как открыла глаза, поняла, насколько же технологически продвинута мстительная кукла. Элла умела исчезать в мгновение ока – ну, или за время, за которое открывается глаз.

Делайла знала, что Элла именно исчезла, потому что точно знала, что она в комнате. Её не могло здесь не быть. Что-то прикоснулось к Делайле. Что-то мягкое, как младенец. Как Эмма. Маленькие пальчики. Едва заметное прикосновение к плечу, закрытому ночной рубашкой. Но и его оказалось достаточно, чтобы сковать ужасом все внутренности Делайлы и превратить её кровь в жидкий азот. Её не отпускало чувство, что её заморозили и разломали на куски изнутри.

Делайла встала, прижимая к груди одеяло и подушку. Она не могла оставаться в гостиной.

Она озиралась, словно газель, ищущая, где можно скрыться от льва. Взгляд остановился на двери ванной. Она бросилась в маленькую комнатку и прыгнула в ванну прямо с одеялом и подушкой. Свернувшись в самый плотный клубок, какой получился, она натянула одеяло на голову.

На следующую ночь Делайла легла спать прямо в ванне. Тем не менее Элла её нашла. В 1:35 Делайла услышала, как что-то ползёт по трубам под ванной. Уверенная, что рука Эллы сейчас пробьёт фаянс и схватит её, Делайла выскочила из ванны и забилась в угол рядом с дверью, где и провела следующие четыре часа, пытаясь дышать. Заснуть она даже не пыталась.

В 5:35 утра Делайла оделась и пошла в кафе. Нейт, как она и предполагала, пёк печенье и рулетики с корицей.

– Ты чего тут делаешь? – спросил он, когда она вошла в кухню. – Я-то думал, после того, как я начал тебя ставить на одну и ту же смену, у тебя не будет проблем со временем. А ты теперь приходишь на чужие смены, а не опаздываешь на свои.

Нейт нарезал тесто для печенья на аккуратные квадратики и начал ловко бросать их на огромный противень, выстраивая точно по прямым линиям.

В кафе пахло потрясающе нормально. Аромат кофе смешивался с запахами молочной сыворотки и корицы. Звуки тоже радовали своей нормальностью. Пара завсегдатаев уже сидела за столиком и обсуждала погоду. Один из официантов насвистывал. Большой холодильник гудел.

– Поставь меня на ночные смены, – сказала Делайла Нейту.

Нейт замер с квадратиком теста в руках, потом повернулся и поднял сразу обе брови.

– Ты что, прикалываешься?

Делайла покачала головой.

– Я не могу спать по ночам. Это… ну, из-за одной штуки. Если я буду работать по ночам, я смогу спать днём. Знаю, Грейс ненавидит работать в ночную смену. Она будет рада со мной обменяться, я уверена.

– Ты лучшая из моих управляющих. Мне нравится ставить тебя на время, когда работы много.

– Спасибо.

– Это не комплимент. Я всего лишь излагаю факты и жалуюсь.

– Да ладно, болтаешь ты много, а на самом деле ты понимающий и очень милый, – ответила Делайла.

Это было истинной правдой. Нейт жаловался на всех подчинённых, на всех клиентов и на кафешку в целом, но на самом деле всех очень любил.

– Если ты хоть кому-то расскажешь, мне придётся тебя убить.

Делайла притворилась, что застёгивает рот на молнию.

Нейт вздохнул.

– Хорошо. Поменяемся. Но по возможности постарайся всё-таки справиться со своей этой «одной штукой».

– Спасибо.

– Приходи в десять вечера. И не опаздывай.

– Я прямо сейчас куплю два новых будильника.

– Вот молодец.

* * *

Делайла не понимала, почему не догадалась об этом раньше. Как Элла сможет изводить Делайлу в 1:35 ночи, если Делайла и без того не будет спать? Элла никак не сможет подкрасться к Делайле в ресторане. Так что Делайле просто надо работать в ночную смену, пока у Эллы не кончится заряд или ещё что-нибудь такое. Всё, проблема решена.

Хотя Делайле никогда не нравилось работать в ночную смену, её так обрадовала возможность наконец освободиться от Эллы, что на работу она пришла в прекрасном, лучшем за долгое время настроении – настолько прекрасном, что, когда она пришла в 9:55 вечера, Глен, повар ночной смены, даже спросил, всё ли у неё в порядке.

– Свобода, Глен, – ответила она. – Вот как выглядит свобода.

– А вот ты выглядишь как-то странно, – сказал он, но потом улыбнулся, давая понять, что ничего против этого не имеет.

Глен был огромных размеров; фартук на его животе иногда даже загорался, когда нависал над плитой. Несмотря на габариты, он был весьма энергичен. Делайле казалось, что он ещё довольно молод, ему, может быть, лет под тридцать. У него было детское лицо, бакенбарды до самого подбородка и добрые карие глаза. Ей нравилось с ним работать.

Три часа и тридцать девять минут Делайла чувствовала себя превосходно. Она болтала со всеми вечерними завсегдатаями и даже позволила паре старичков пофлиртовать с ней. Она спокойно отнеслась даже к парочкам, приходившим после вечерних концертов и спектаклей, хотя раньше, видя их, чувствовала себя ужасно одинокой.

В 1:34 ночи Делайла вошла в кладовую-холодильник, чтобы взять сыр и листья салата. Салаты сегодня почему-то шли особенно хорошо.

Она наклонилась, чтобы достать с полки сыр чеддер, и тут услышала в кухне сигнал. Выпрямившись, она ударилась головой о верхнюю полку. Не обращая внимания на боль, она посмотрела на часы. 1:35.

Выскочив из холодильника, Делайла волчком завертелась по кухне.

– Откуда это слышится? – закричала она.

Глен, стоявший у гриля, повернулся к ней. Джеки, ночная официантка, уронила пустой поднос и уставилась на Делайлу, широко раскрыв синие глаза.

– Откуда слышится… что? – спросил Глен.

– Это!

Сигнал очень напоминал пыточное устройство, которым пользовался Джеральд. Такой же назойливый звон, жужжание и визг, слитые воедино в одном звуке.

Делайла бросилась к фритюрнице и посмотрела на её ручки управления. Нет, это не она. Потом повернулась к духовкам – но они не были даже включены. Тогда она бросилась в комнату отдыха. Нет, звук доносится и не оттуда. Он звучит на кухне. Делайла вернулась в лабиринт из нержавеющей стали и начала копаться в кастрюлях, сковородках и утвари. Ни аккуратностью, ни методичностью её поиски не отличались, и, когда она швырнула на пол уже третью кастрюлю, Глен схватил её за руку.

– Эй, леди Делайла, ты что, под кайфом?

– Что? – Делайла вырвала руку. – Нет. Ты не слышишь?..

Звук прекратился. Делайла склонила голову и прислушалась, но сейчас её окружали лишь нормальные звуки кафе.

Она посмотрела на Глена, потом на Джеки – та до сих пор таращилась на неё так, словно Делайла прямо у неё на глазах превратилась в слона.

– Вы двое этого не слышали? – спросила она.

– Мы слышали, как ты орала и швырялась кастрюлями, – ответил Глен.

Делайла посмотрела на Джеки. Та была на два года моложе Делайлы и ещё не решила, что ей делать со своей жизнью; Джеки носила ярко-синие очки, и в них её широко раскрытые от удивления глаза казались ещё более огромными.

Джеки покачала головой.

– Я ничего не слышала. Ну, м-м-м, кроме тебя, м-м-м, и обычных, м-м-м, звуков.

Этого не может быть.

Как Элла смогла последовать за Делайлой сюда?

Но, с другой стороны, а почему она не могла последовать за Делайлой сюда? Элла разве не показала, что может делать практически всё, что ей вздумается?

Это безумие. Это же просто неправильно работающая программа. Правильно?

– Ты в порядке? – спросил Глен.

Делайла потрясла головой.

– Ага.

И она решила, что это действительно так. В конце концов, ей хотя бы не нужно пытаться уснуть, когда её сердце колотится так громко, что Глен и Джеки – она была в этом совершенно уверена – слышат его стук и лишь из вежливости ничего не говорят.

Итак, план не сработал, но, по крайней мере, сейчас она сможет воспользоваться адреналиновым скачком энергии, чтобы работать, а не бороться с ним в попытках уснуть. И может быть, завтра ночью, раз уж она готова к сигналу тревоги, она сможет просто проигнорировать его и спокойно работать дальше. Может быть, новый план всё-таки сработает.

Во вторую ночную смену Делайла решила не оставаться одна в 1:35 ночи. Она держалась поближе к Глену; тот, похоже, не возражал. Но, несмотря на то что он был рядом, она всё равно сорвалась.

Она не смогла сдержаться. Сегодня она впервые не просто услышала или почувствовала что-то. Она что-то увидела. Что-то ярко-синее мелькнуло в кладовой-холодильнике, когда Джеки открыла дверь. Делайла была уверена, что это Элла выходит из холодильника, так что закричала и прижалась к Глену. Против этого он тоже не возражал, хотя и спросил, почему она кричит. Она не знала, что ему ответить.

На третий день ночных смен Делайла в 1:30 стояла за прилавком. Она решила, что, если держаться на людях, подальше от кладовой-холодильника, её точно никто не сможет напугать.

Когда в кафе вошла миссис Джеффри, та самая любительница рисового пудинга, Делайла очень обрадовалась. Она обслужит миссис Джеффри, и 1:35 ночи пройдёт в делах.

– Привет, Делайла.

Миссис Джеффри присела на шаткий высокий стульчик возле прилавка. Её глаза были припухшими.

Делайла облокотилась на прилавок.

– Здрасьте, миссис Джеффри. Не можете уснуть?

Миссис Джеффри потрепала свои взъерошенные волосы.

– А что, это не очевидно? Надеюсь, у вас ещё остался рисовый пудинг?

– Конечно. Я просто…

Делайла запнулась и оглянулась через плечо. Потом посмотрела на часы. 1:33.

Где Джеки?

Нет уж, Делайла больше в холодильник не пойдёт. Элла уже наверняка ждёт её там.

– Джеки? – позвала она.

Ответа не последовало.

– Джеки? – крикнула она во весь голос.

Из кухни высунулся Глен.

– Какая-то проблема?

Делайла попыталась успокоить враз участившееся дыхание. У неё начинался приступ паники, и ей очень не хотелось, чтобы об этом догадались клиенты и коллеги.

Делайла посмотрела на миссис Джеффри. Та таращилась на неё широко открытыми глазами.

– Простите, – проговорила Делайла. – Я просто…

Она осеклась, увидев, как стул рядом с миссис Джеффри начал крутиться туда-сюда. Моргнув, Делайла увидела, что на нём сидит Элла.

Элла играла на стуле!

– Прекрати!

Делайла перевалилась через прилавок и схватила стул.

Тут в обеденный зал вышла Джеки. Делайла оглянулась и только сейчас осознала, что лежит на прилавке, оттопырив зад. Неудивительно, что Джеки смотрит на неё с отвисшей челюстью.

– Ты в порядке, дорогая? – спросила миссис Джеффри.

Делайла сползла с прилавка.

– Вы не видели куклу на стуле?

– Куклу? Это моя сумочка, милая.

Миссис Джеффри похлопала ладонью по ярко-голубой сумочке, лежавшей на стуле рядом с ней.

Делайла отошла от прилавка и посмотрела на часы. Конечно же, они показывали 1:35.

На следующую ночь произошло нечто похожее. Делайла не уходила из обеденного зала, но всё равно получила очередную травму в 1:35, когда увидела какое-то движение в мусорной корзине под прилавком. Ей очень хотелось думать, что это просто мышь (хотя для кафе это стало бы ужасной новостью); взяв вилку, она осторожно поворошила мусор. Мыши она не нашла, но, увидев розовое кружево, уронила вилку и отскочила назад. Она с трудом подавила желание закричать, но вот другое желание оказалось непреодолимым – она схватила мусорное ведро и вышвырнула его из чёрного входа кафе. Мусор разлетелся во все стороны, но Эллы в нём не было – как и всегда, она мгновенно исчезла.

Делайла не могла справиться со своими реакциями. Она знала, что Глен и Джеки присматривают за ней, но даже это не помогало успокоиться.

Окончательно Делайлу добила пятая ночная смена.

Хотя это не особенно помогало, Делайла всё равно считала, что самое безопасное место в кафе – обеденный зал. Она делала всё возможное, чтобы избегать маленьких замкнутых пространств – кладовой-холодильника, обычной кладовки, кабинета Нейта.

В 1:30 в кафе не было ни одного посетителя. Делайла и Джеки наполняли маленькие баночки для специй солью (ею занималась Делайла) и перцем (его насыпала Джеки). Они поставили поднос с солонками и перечницами на стол у окна и сели по разные стороны. Пока они работали, Джеки что-то увлечённо рассказывала о колледже. Делайла пыталась внимательно слушать, но в уме считала минуты и секунды до 1:35.

Что случится сегодня?

Все мышцы и суставы Делайлы напрягались от ужаса.

Но когда Делайла увидела что-то ярко-голубое, мелькающее на парковке перед кафе, мышцы и суставы пришли в движение. Она подпрыгнула, с грохотом сбив все солонки и перечницы на пол, и выбежала через главный вход. Остановившись посреди парковки, Делайла отчаянно завертела головой в поисках платья Эллы.

Она была уверена, что видела именно его. Подол пышного платья Эллы. Кукла здесь. Она наблюдает за Делайлой.

Не увидев Эллу, Делайла подбежала к двум машинам, стоявшим в дальнем углу парковки. Когда она наклонилась, чтобы заглянуть под одну из них, кто-то схватил её за плечо.

Она закричала.

– Хорошо. Хорошо. Всё хорошо.

Это был Глен. Его лицо в тусклом свете фонарей выглядело очень бледным.

– Ты видел её? – спросила Делайла.

– Видел кого?

Она посмотрела в глаза Глену. В них было искреннее сочувствие и беспокойство.

Делайла упала на руки Глену и расплакалась.

Делайле показалось даже удивительным, что она двадцать три ночи подряд терпела ужасы в 1:35, ни разу не заплакав. Собственно, она даже не замечала того, что не плакала.

Но, расплакавшись, она не могла остановиться. Она так плакала, что после того, как Глен отвёл её внутрь, он позвонил Нейту и попросил срочно приехать. Когда Нейт вошёл в кафе, Джеки как раз закончила подметать с пола разбитое стекло. Пока Делайла сидела в одной из дальних кабинок и пыталась заставить тело перестать вздрагивать, Нейт говорил с Гленом и Джеки. Она не слышала, что они говорили, но решила, что нужно сказать что-то и за себя. Она встала.

– Пойдём со мной, – сказал Нейт.

Отлично. Он позвал её в кабинет. Там она сможет всё объяснить.

Или нет. Как только они вошли в кабинет, Нейт закрыл дверь.

– Прости, Делайла, но мне придётся тебя уволить.

Делайла уставилась на Нейта диким взглядом. Глаза болели, словно кто-то их не то побил, не то исцарапал.

– Не смотри на меня так.

Нейт обошёл стол и плюхнулся в кожаное кресло.

Делайла закусила губу, пытаясь не всхлипывать.

– Я смотрел сквозь пальцы, когда ты опаздывала. Я терпел даже твою «одну штуку», но это уже слишком. Джеки говорит, что ты ведёшь себя «жутко странно», – произнося последние слова, он изобразил пальцами кавычки, – четыре ночи подряд. А теперь ещё и это. Я не могу держать у себя сотрудника, который пугает клиентов и разбивает солонки и перечницы целыми подносами.

– Нейт, я…

– Так. Даже не пытайся меня разжалобить. Я не твой отец. Если у тебя что-то происходит и это что-то заставило тебя сделать то, что ты сделала сегодня, – разбирайся с ним сама, где-нибудь подальше от моего кафе. Ты отлично работаешь, когда у тебя голова на месте, но я не могу рисковать, зная, что ты в любой момент можешь отчебучить ещё что-нибудь такое. – Он почесал бороду. – Попрошу кого-нибудь завтра принести тебе чек с последней зарплатой.

Делайла окинула взглядом аккуратные маленькие стопки документов, лежавшие на потёртом старом столе Нейта. А потом отвернулась. Она не собиралась умолять Нейта, чтобы он оставил её на работе.

Выходя из кафе, Делайла даже не думала о работе. Она думала только об Элле.

Каждая ночь становилась всё хуже. Сможет ли она пережить следующие 1:35?

Когда Ричард попросил Делайлу съехать из гостевого домика его родителей, идти ей было некуда, так что она пошла к Харпер. Харпер приняла её с распростёртыми объятиями, но, к сожалению, Харпер жила в частном доме с ещё десятком актёров, перебивавшихся с пятого на десятое, так что смогла предложить Делайле лишь половину двуспального матраса на полу бывшей огромной кладовки (огромной для кладовки, но явно не для спальни). Харпер обожала своё «укрытие». Отдельное место для сна, да ещё и полки, на которые можно сложить одежду. А вот Делайле там не нравилось. В кладовке у неё начиналась клаустрофобия. А ещё Харпер храпела и говорила во сне. Делайла прожила с Харпер всего три дня, затем купила квартиру на деньги, полученные от Ричарда.

В общем, когда она вернулась домой с работы, позвонила Харпер и спросила, нельзя ли у неё пожить несколько дней, это много говорило о её душевном состоянии.

– Конечно, – ответила Харпер. – Устроим ночёвку. Ты даже не заметишь, как наступит и пройдёт 1:35 ночи.

Делайле хотелось верить, что это правда. Очень хотелось.

Харпер тем вечером выступала – спектакли у неё были шесть дней в неделю, – так что она оставила Делайлу на попечении одного из соседей, броско одетого парня по имени Рудольф, который весь день и весь вечер учил Делайлу карточной игре, которую сам придумал. Она до конца в ней так и не разобралась, но согласилась, что она очень забавная. А сам Рудольф оказался весёлым и приятным.

Харпер вернулась домой примерно в половине первого ночи; Делайла была на удивление спокойна.

– Так, хорошо, – сказала Харпер, оттаскивая Делайлу от разочарованного Рудольфа. – Она не твой питомец, Руди, – с укоризной добавила она.

Он обиженно выпятил губу, потом ухмыльнулся Делайле, когда она вслед за Харпер поднялась на второй этаж дома.

– Я принесла хрустяшки, – сказала Харпер. – Солёные. Отгонят любую гадкую высокотехнологичную куклу.

Желудок Делайлы чуть не сделал сальто, услышав слово «кукла».

Харпер отвела Делайлу в свою «спальню», бросила на матрас несколько коробок и пакетиков с чипсами и крекерами, а потом сказала:

– Мне надо смыть всю эту краску с лица. Скоро вернусь.

Делайла села на матрас, открыла коробку сырных крекеров и откусила кусочек. Желудок продолжал крутить пируэты.

Вернувшись, Харпер развлекла Делайлу рассказами о вечернем спектакле.

– В общем, сначала Мэнни забыл свою реплику, а потом сказал мою, – сказала Харпер, разрывая пакет картофельных чипсов со вкусом соуса барбекю. – Дебил. Мне пришлось что-то быстро придумывать, и я его поцеловала.

– А это было в сценарии?

– Мой персонаж немного долбанутый. Так что получилось хорошо.

Делайла посмотрела на часы. 0:55.

– Эй, ты что, на часы смотришь? – Харпер схватила Делайлу за руку. – А ну отдай.

Делайла не сопротивлялась, когда Харпер сняла с неё часы и засунула их под подушку. В конце концов, не так уж они ей и нужны. Она и так поймёт, что сейчас 1:35 ночи.

– Никаких часов. Никаких 1:35.

Харпер жестом показала «и все, это не обсуждается».

Делайле очень хотелось, чтобы всё действительно оказалось настолько легко.

Но, конечно же, не оказалось. Она точно знала, когда на часах было 1:35. Кто-то сказал ей прямо в ухо:

– Так, пора!

Делайла подпрыгнула и ударилась головой о полку.

– Ты чего делаешь? – спросила Харпер.

В ту же секунду Делайла, опустив голову, спросила:

– Это ты сделала?

Потом они обе снова заговорили одновременно.

– Ты о чём? – спросила Делайла.

– Что сделала? – спросила Харпер.

Потом обе замолчали. Делайла по-прежнему слышала в ухе голос Джеральда, раз за разом повторявший: «Так, пора».

Делайла посмотрела на Харпер.

– Ты это слышишь?

Харпер хмуро глянула на Делайлу.

– Я ничего не слышу – только старую музыку Рауля и кино, которое смотрят Кейт и Джулия на первом этаже.

– Ты не подражала голосу Джеральда?

– Я сижу прямо тут, перед тобой, и ем чипсы. Как я могла подражать Джеральду?

Харпер акцентированным жестом отправила себе в рот пару чипсов и энергично захрустела.

Делайла покачала головой. Она поняла, что дрожит, и ей пришлось сжать зубы, чтобы они не стучали.

– Значит, Элла у тебя.

– Что?

У Делайлы уже заболела шея от неудобной позы, в которой она стояла под полкой. Потом у неё подкосились ноги, и она бессильно опустилась на матрас.

– Ты знаешь, как звучит голос Джеральда.

– И?

– Значит, ты могла запрограммировать Эллу так, чтобы она звучала как он, или записать на неё свой голос, или ещё что-то такое.

Харпер отпихнула пачку с чипсами и наклонилась к Делайле.

– Так, я правильно понимаю, что именно ты говоришь?

Она нахмурилась.

– Ты говоришь, что я забрала твою идиотскую куклу, как-то заставила её работать, а потом записала на неё, как я подражаю Джеральду, чтобы она проиграла эту запись для тебя. Ты это хочешь сказать?

Делайла отрицательно покачала головой.

– Нет? – спросила Харпер. – Тогда что ты хочешь сказать?

– Я это и хочу сказать. Я просто…

– Ты просто сумасшедшая, вот что ты «просто». У меня нет твоей дурацкой куклы. Я никогда не видела твоей дурацкой куклы. Если бы я видела эту куклу и забрала эту куклу, то точно ничего не стала бы на неё записывать специально, чтобы тебя напугать. Зачем мне это?

– Не знаю.

Делайла посмотрела на свои руки, чувствуя себя как-то глупо. В самом деле, зачем это Харпер?

Потом она вспомнила голос, который услышала. Кто ещё мог это сделать?

– Это ты мне скажи, – сказала Делайла. – Зачем ты это сделала?

– Я этого не делала! – закричала Харпер.

Делайла вздрогнула. Затем прошептала:

– Но другого объяснения нет.

Харпер уставилась на Делайлу.

– Блин. Даль, у тебя что-то с головой.

Она спихнула с матраса еду и свернулась калачиком на своей половине, отвернувшись от Делайлы.

– Я спать.

– А я не могу.

– Да всё ты можешь, – сказала Харпер. – Просто выбрось это всё из головы.

– Это всё не из-за меня, а из-за Эллы.

Харпер вздохнула, потом задышала глубоко и ровно.

– Везёт тебе, – пробормотала Делайла.

Следующий день Делайла провела с Харпер и её соседями-коллегами. Уснула она только часов в семь утра, а Харпер разбудила её уже в десять, когда встала сама, так что от недосыпа Делайла мало что соображала. Ей в голову словно набили сахарной ваты.

Харпер не то простила Делайле её обвинения, не то просто забыла о них. Она ничего не сказала об их ночном разговоре и весь день вела себя весело, как обычно. Делайла решила ничего больше не говорить об Элле. Но ещё она решила, что сегодня ночевать не останется. Уйдёт, когда Харпер будет в театре.

Лишь подойдя к машине в половине пятого вечера, она решила, куда же отправится дальше. Ей пришла в голову великолепная идея. Она поедет в мотель на другом конце города. Элла там её точно не найдёт. Да и Харпер, и кто угодно другой тоже. Делайла, конечно, не станет регистрироваться под вымышленным именем или ещё что-нибудь такое, но Харпер просто и в голову не придёт прочёсывать гостиницы, чтобы узнать, не там ли остановилась подруга.

Так что в четверть седьмого, съев бургер и порцию картошки фри в фастфуде, она зарегистрировалась в мотеле «Кровать для вас» на окраине бедного района. Качество мотеля было очевидно и по названию, и по выцветшей вывеске, которая заявляла: «Кровать и телевизор в каждой комнате».

– Вот тебе и роскошь, – пробормотала Делайла, припарковав машину на сорняках, проросших через побитый асфальт.

Цена, впрочем, была вполне приемлемой. Пытаясь не вдыхать запах хлорки и варёной капусты в маленьком, окрашенном в коричневый цвет фойе мотеля, Делайла заплатила сразу за три ночи. Она обрадовалась, увидев, что цена практически не повлияла на баланс её единственной кредитной карточки. А ещё – что комнату ей дали в дальнем конце длинного коридора, подальше от дороги. Крупную, кряжистую женщину-администратора Делайла вообще не интересовала. Она увлечённо смотрела документальный фильм про пауков на старом телевизоре, прикреплённом к стене.

Номер оказался на удивление чистым и аккуратным. Он был окрашен в тот же уродливый оттенок коричневого, что и фойе, так что вряд ли выиграл бы какие-нибудь призы за дизайн, но пахло там свежо, и, что главное, всё работало. А кровать даже оказалась удобной.

Поскольку единственными другими поверхностями, пригодными для сидения, были два обитых тканью стула с прямыми спинками, Делайла плюхнулась на кровать, как только заперла дверь и сложила вещи на низкий комод напротив кровати. Она с удовольствием обнаружила, что гостиница довольно хорошо изолирована. Шум машин с оживлённого шоссе превратился в тихий «ш-ш-ш», а больше ничего Делайла и не слышала. Она подумывала, не посмотреть ли в номере телевизор, но уже так устала, что рискнула лечь головой на подушку. Напряжённо ожидая очередной панической атаки, она даже обрадовалась, почувствовав только утомление.

Она закрыла глаза.

И сон унёс её прочь от гостиничного номера, к новым фантазиям… и новым зловещим знамениям.

* * *

Звук пробрался в её сон, словно паук, ползущий по синапсам и оставляющий шелковистые следы на сигнальных путях нервов. То был скребущий звук, словно что-то ползло по неровной поверхности.

Ум Делайлы не смог достаточно осмыслить его, чтобы адекватно вписать в сон о катании на лошадях. Так что лошадь во сне просто сбросила её, и она оказалась лицом к лицу с пауком.

Она закричала. И крик вернул её в сознание.

Делайла открыла глаза и поняла, что всё ещё кричит. Она сжала губы и прикусила язык. Ей хотелось вскочить и бежать, но она не могла. Страх парализовал её.

Стоп. Она не спит?

Ей казалось, что да.

Что-то ползало над её головой, по крыше. Звук был похож на тот, что она услышала во сне, но хуже. Это не просто паук, который ползёт куда-то по своим делам. Этот звук был расчётливым. Он звучал, а потом прекращался. Двигался туда и сюда. Этот звук чего-то искал. Его издавало что-то, у чего есть цель.

И Делайла знала, что цель – это она.

Элла нашла Делайлу. И сейчас пыталась пробраться в гостиничный номер.

Пискнув, словно котёнок, за которым охотится койот, Делайла попыталась избавиться от той силы, что не давала ей шевельнуть ни рукой, ни ногой. Но она так и осталась лежать неподвижно на постели. Единственное, что у неё ещё двигалось, – голова. Так что она повернула голову и посмотрела на электронные часы на прикроватном столике. Конечно же, на них было 1:35 ночи.

Едва увидев время, Делайла обнаружила, что всё же может двигаться. Она выпуталась из покрывала, в которое успела завернуться во сне. Вскочив с кровати, она прижалась к стене у двери, не сводя глаз с потолка.

Мигающая тёмно-красная неоновая вывеска с соседнего здания отбрасывала на потолок световое пятно, похожее на кровавое. Там и тут его окружали пятнышки поменьше, от моргающих флуоресцентных ламп, которые освещали парковку мотеля.

Этот свет помог Делайле увидеть то, что нужно. Через потолок к ней ничего не лезло. Но это её нисколько не утешило. Элла могла пробраться в комнату и другим способом. И даже если она и не заберётся в комнату, сам факт, что она прячется где-то рядом, на крыше, означал, что краткая передышка окончена.

Сбежать от Эллы невозможно.

Делайла начала раскачиваться взад-вперёд, как маленький ребёнок. И напевала что-то до тех пор, пока не встало солнце. Она поначалу и сама не понимала, что́ поёт, но потом узнала мелодию. Старая колыбельная, которую мама пела ей в детстве.

Хотя Делайла заплатила за три ночи, она ушла из мотеля примерно в полдень. Оставаться смысла нет. Она не сможет уснуть. Она здесь не в безопасности.

Делайла была совершенно уверена, что она теперь вообще нигде не в безопасности, но находиться в движении показалось ей не самой плохой идеей. Ну, если, конечно, Элла уже не загрузила себе в память внешний вид, модель, цвет и, может быть, даже номера машины Делайлы. В конце концов, Элла же впервые приехала в её квартиру на этой машине. Скорее всего, она оставила там какой-нибудь «жучок». Любые поездки Делайлы – просто пустая трата времени и бензина.

Но что ещё оставалось делать Делайле?

Она села за руль.

Она ездила весь день и весь вечер. Объехала весь город, исследовала районы, о существовании которых даже не подозревала. С тоской смотрела на большие семейные дома и на детей, играющих в парке. Проехала по торговому кварталу, вспоминая, каково это было – иметь возможность купить что угодно, – и как мало удовольствия это ей приносило. Ей не нужны были дорогие вещи. Она хотела любви.

Когда после шести солнце двинулось к закату, Делайла поняла, какую же глупость сделала. Огромную. Зачем она вообще осталась в городе? Почему бы не уехать за город, куда-нибудь подальше? Может быть, там Элле будет труднее её найти?

Делайла свернула на оживлённом перекрёстке и направила машину к шоссе.

А потом развернулась и поехала обратно в район, который только что покинула.

Может быть, это и не глупость. Что, если город – единственное, что обеспечивает ей безопасность? Что, если Элла сможет делать с Делайлой всё, что захочет, если они окажутся вдали от людей?

К тому же за городом темно. Очень темно. А у Делайлы есть только маленький фонарик. Нет, она просто не выдержит, если окажется в 1:35 ночи в полной темноте. Нет. Она останется в городе.

Но где?

Заехав в закусочную, где обслуживали автомобилистов, Делайла купила буррито с курицей, рисом и сметаной. Как ни странно, несмотря на то, что она так боялась, что ещё одного потрясения вполне хватило бы для неудержимой истерики, аппетит её никуда не делся. Может быть, её тело понимало, что для того, чтобы справиться с тем, что ждёт её впереди, ей нужно есть?

Делайла съела буррито в автомобильном кинотеатре, который обнаружила на западной окраине города. Она и не знала, что он там есть. Но она обрадовалась, что нашла его. Он помог ей не уснуть почти до полуночи. А потом закончился последний фильм – боевик с погонями и перестрелками, – и Делайла присоединилась к очереди из машин, выезжающих на шоссе. Пора было решать, где встречать 1:35 ночи.

Она подумала, не припарковать ли машину позади тёмного здания или в тихом районе неподалёку от пустого дома. Но стоит ли настолько облегчать Элле задачу?

Нет. В 1:35 лучше находиться в машине и куда-то ехать. Она ещё этого ни разу не пробовала. Вдруг сработает?

Её руки дрожали всё сильнее, дыхание учащалось, грудь сдавливало, но Делайла подъезжала всё ближе к центру города. Она хотела быть там, где люди ещё ходят по улицам, а яркие огни превращают ночь в день.

В 1:33 Делайле пришла в голову ещё более замечательная идея. Она заедет на какой-нибудь из больших мостов. Уж там-то Элла до неё точно не доберётся – учитывая, что решение свернуть на мост она приняла буквально в последний момент.

Даже среди ночи на мосту было около дюжины машин. Ладони Делайлы вспотели, и она по-другому перехватила руль. Она несколько раз моргнула – перед глазами всё начинало плыть. Сосредоточившись на дороге, она заставляла себя не смотреть на часы на приборной панели.

Но всё равно сразу поняла, когда наступил 1:35.

Она поняла, потому что услышала, как открывается дверь на пассажирском месте. Делайла ахнула и на мгновение потеряла управление, но потом схватилась за руль и вернулась на свою полосу. Шум ветра из открытой пассажирской двери донёсся до неё за мгновение до того, как та снова захлопнулась. Делайла посмотрела направо, ужас разливался по всему её телу. Она была уверена, что Элла сидит в машине рядом с ней.

Но на сиденье никого не было.

Там лежали только пакет из фастфуда, сумочка Делайлы и фонарик.

Уже почти переехав мост, она снова посмотрела на дорогу. А потом – бум – что-то ударило по крыше машины.

Делайла закричала и вдавила педаль газа в пол. Машина дёрнулась вперёд, и она лишь в последний момент успела вывернуть руль, чтобы не задеть ехавший перед ней фургон. Потом она вернулась на прежнюю полосу – как раз вовремя, чтобы свернуть на первом же повороте.

Делайла гнала, как безумная, по дороге, которая шла параллельно реке, и остановилась, лишь добравшись до заколоченной фабрики. Машина, визжа тормозами, раскидала по сторонам гравий.

Делайла выключила двигатель и выскочила из машины, едва та остановилась. Она даже не стала её запирать. Схватив сумочку и фонарик, она захлопнула водительскую дверь и бросилась бежать.

Она бежала к реке, которая текла позади фабрики. Под ногами хрустел потрескавшийся цемент и мусор; она бежала, пока не потеряла из виду дорогу. И машину тоже.

Делайла видела, куда бежит, потому что фабрика, пусть и заброшенная, оставалась хорошо освещена. Она остановилась и огляделась.

Она даже не представляла, где находится, но в безопасности себя не чувствовала. Но где она вообще сможет почувствовать себя в безопасности?

Она осмотрелась вокруг. Может быть, если ей удастся спрятаться от Эллы сейчас, кукла не найдёт её снова.

Но где ей спрятаться?

Делайла увидела дренажную трубу в дальней части фабрики. Огромную, больше метра в диаметре. В неё можно легко заползти.

Она широкими шагами пересекла гаревый пустырь, усыпанный щебёнкой и испещрённый выбоинами, направляясь прямо к трубе. Но на полпути она остановилась. Ей нельзя брать с собой сумочку. Вообще ничего нельзя брать с собой. Она не знала, что связывало её с Эллой.

Ещё раз обернувшись кругом, Делайла увидела стопку шпал. Должно сработать. Оглядевшись в третий раз, она убедилась, что рядом никого. Она подбежала к шпалам и спрятала сумочку в проёме. Потом, в очередной раз оглянувшись, Делайла бросилась к дренажной трубе. Она заползла внутрь, присела на корточки и поняла, что у неё кружится голова. Она дышит слишком часто и глубоко.

Наклонившись вперёд и сунув голову между колен, она попыталась дышать медленнее, пусть даже вдыхая меньше кислорода, чем необходимо. Ей очень не хватало бумажного пакета. В машине, конечно, был пакет, но возвращаться туда теперь нельзя.

Ей вообще нельзя возвращаться никуда, где она бывала раньше. Нельзя возвращаться к прежней жизни.

Элла найдёт её где угодно.

Даже здесь.

Делайла опустилась на дно трубы и свернулась калачиком, обхватив руками колени. Она пыталась молчать, но не смогла. Она завыла.

Звук, который она издала, не был похож ни на какой другой, что когда-либо слышали от неё люди.

Даже когда умерли её родители.

Даже когда первая приёмная семья отказалась оставить её у себя.

Даже когда четвёртый приёмный отец бил её.

Даже когда Джеральд заставлял её сморкаться строго по расписанию.

Даже когда Ричард вышвырнул её из дома.

В этом звуке была вся боль, весь страх и всё сокрушительное разочарование, что она когда-либо испытывала – всё это объединилось в жуткий, пронзительный вопль. То был крик женщины, у которой больше не осталось сил. Она не могла больше сопротивляться.

Делайла закрыла рот. Болело горло. И лёгкие. И сердце.

И она не могла перестать дрожать. Всё её тело почти билось в конвульсиях от страха.

Нет, не страха.

Делайла уже ушла так далеко за пределы страха, который можно описать словами, что даже не чувствовала себя человеком.

Она никогда больше не будет в безопасности.

Всхлипывая, Делайла кое-как встала на четвереньки. Здесь оставаться нельзя. Элла узнает, где она.

Стирая руки о жёсткий бетонный пол, Делайла поползла обратно, к зеву дренажной трубы. Выбравшись из неё, она поднялась на ноги.

Куда ей идти?

Делайла снова бросилась бежать. Она бежала параллельно реке, оглядываясь туда и сюда, в поисках любого пути к отступлению, аварийного люка, сиденья с катапультой – чего угодно, что помогло бы ей оказаться как можно дальше от Эллы.

Она не знала, сколько уже пробежала, когда оказалась на заброшенной стройке. Громоздкие силуэты зданий скрывались во тьме, но в свете фонарей можно было кое-как различить их очертания. Она замедлила бег, включила фонарик и направила его на потрёпанный плакат с описанием проекта. Судя по всему, это должен был быть офисный комплекс.

Отодвинув доску, закрывавшую дыру в стене трёхэтажного здания, Делайла пробралась внутрь. Здесь она найдёт спасение от мук. Она была в этом точно уверена.

Где-то здесь она найдёт способ навсегда сбежать от Эллы. Но где?

Пробравшись среди голых досок, из которых торчали гвозди и винты, груд древесины и гипсокартона, Делайла дошла до почти готовой комнаты. Там гипсокартон не просто прикрепили к стенам, но даже и покрасили. И там, высоко на стене, она нашла ответ.

Вентиляционное отверстие без крышки, как раз достаточно широкое, чтобы она могла в него протиснуться. Вот он, путь к спасению. Он позволит ей больше никогда не убегать от Эллы.

Оглядев комнату в поисках опоры, которая помогла бы ей добраться до вытяжки, Делайла увидела перевёрнутые ко́злы. Она подбежала к ним, поставила вертикально и отнесла к стене. Ко́злы были прочные и твёрдо стояли на полу.

Делайла остановилась, чтобы прислушаться и убедиться, что рядом никого нет, потом забралась на ко́злы, поднялась на цыпочки и сумела ухватиться за край вентиляционного отверстия. А потом подтянулась – вот где пригодилась мускулатура, которую она накачала, убирая кафе.

Когда её голова оказалась на уровне вытяжки, она сунула руку внутрь, ища, за что можно зацепиться. Найти ей ничего не удалось, но потная рука достаточно хорошо прилипала к металлу, чтобы обеспечить хоть какую-то опору. Она сумела постепенно протиснуться в вентиляционное отверстие, продвигаясь вперёд ладонь за ладонью. Ну а потом, когда уже забралась достаточно далеко, вползла в вытяжку полностью, словно змея.

Но она до сих пор не чувствовала себя в безопасности.

Она на мгновение остановилась, раздумывая. Включив фонарик, она увидела, что вентиляционная шахта уходит вниз, и поползла к ней.

Да. Идеально.

Просунув голову в шахту, она поползла вперёд.

Чуть дальше.

И ещё чуть дальше.

Фонарик выскользнул из её вспотевшей руки и, ударившись о металлическую стенку, полетел вниз. Она услышала, как он со звоном ударился обо что-то и, похоже, разбился – вокруг сразу стало темно.

Плечи Делайлы плотно застряли в металлическом корпусе, и она наконец поняла, что наконец-то нашла то самое место. Место, где Элла её не найдёт.

И вообще никто не найдёт.

На всякий случай попробовав двинуться, она убедилась, что застряла. Полностью, безнадёжно застряла.

Она задышала медленнее. И расслабилась.

Она не могла двигаться ни в одном направлении.

Больше ей никогда не придётся убегать от Эллы.

Место ещё для одной

Сказать по правде, Стэнли не нравилось это место. Оно настолько хорошо было скрыто от случайных прохожих, что волей-неволей начинаешь задумываться, что же за секреты здесь прячут. То, чем тут занимаются, вообще законно, или это какая-нибудь подпольная фабрика? Стэнли не знал. Когда его наняли, начальник сказал, что любая информация выдаётся строго по необходимости, и, очевидно, о деятельности компании Стэнли знать было не обязательно. Он работал здесь уже полтора года и знал лишь одно: банк ни разу не отказался обналичить его чек.

Чтобы добраться до работы, ему нужно было пройти через складскую площадку, уставленную стопками брёвен, цементных блоков и стальных балок. Посреди всех этих стройматериалов пряталась лестница, ведущая под землю. Единственная маломощная лампочка освещала путь ровно настолько, чтобы не дать ему споткнуться. У подножия лестницы он каждый день проходил мимо одного и того же вонючего бака с биологическими отходами. Вонь всё время состояла из одного и того же набора запахов: что-то химическое, что-то, похожее на гниющую еду, и, что особенно пугало, что-то, похожее на разлагающуюся плоть. Этот смрад отлично задавал настроение для ночи, которую Стэнли готовился провести на работе.

Работа Стэнли была не менее отвратительной, чем вонь из бака с отходами.

Он поднёс свой бейджик к сканеру, и огромная металлическая дверь со стоном открылась – этот звук идеально описывал чувства, которые Стэнли испытывал к грядущей смене. Иногда он даже стонал вместе с ней.

В тёмном помещении не было нормальной вентиляции. Из-за того, что оно располагалось под землёй, воздух постоянно был сырым, из-за чего Стэнли мёрз. Здание якобы служило фабрикой, но даже зайдя внутрь, невозможно было понять, что же здесь производят. Лабиринт тусклых коридоров освещали лампы нездорового зелёного цвета. Над головой виднелись хитросплетения чёрных труб. По сторонам коридора располагались гигантские запертые металлические двери. Стэнли даже не представлял, что за ними происходит.

Если это действительно фабрика, значит, здесь всё-таки есть люди и они что-то делают. Иногда Стэнли слышал грохот и рокот каких-то машин за большими запертыми дверьми. Он предполагал, что в здании есть и другие рабочие, которые управляют этими машинами, но за всё время, что он провёл на этой работе, он ни разу не видел кого-либо ещё.

Странно это – быть охранником и не знать, что именно охраняешь.

Стэнли прошёл по коридору (за одной из дверей слышалось шипение и лязг), затем поднёс бейджик к ещё одному сканеру и прошёл на пост охраны. Он устроился за столом, на котором стояли мониторы для наблюдения за всеми входами и выходами из здания.

Стэнли наняли на эту фабрику полтора года назад. Уже на собеседовании стало очевидно, что работа будет совершенно не такой, как в других местах, где он трудился охранником. С ним общался странный маленький лысый тип в костюме явно не по размеру, который постоянно ёрзал на стуле и старался не смотреть Стэнли в глаза.

– Это несложная работа, – сказал он. – Вы сидите в отдельном кабинете, наблюдаете за выходами на мониторах и следите за тем, чтобы ничего не выбралось наружу.

– Наружу? – переспросил Стэнли. – Раньше от меня всегда требовали, чтобы никто не проник внутрь.

– Ну а здесь вот так, – ответил дёрганый человечек и притворился, что ему очень интересны документы на столе. – Просто наблюдайте за выходами, и всё будет хорошо.

– Да, сэр, – сказал Стэнли.

Требования его смутили, но он не хотел спорить. С предыдущей работы его сократили, а счета нужно оплачивать. Ему очень нужна была эта работа.

– Какого числа вы готовы приступить к работе? – спросил кадровик, смотря куда-то в сторону лица Стэнли, но всё равно избегая его взгляда.

– Когда скажете, сэр.

Стэнли ожидал более придирчивого собеседования. Обычно будущим охранникам задавали кучу вопросов, устраивали тесты, чтобы узнать склад характера, просили рекомендательные письма и тщательно проверяли биографию. Компании, как выражалась бабушка Стэнли, хотели убедиться, что не нанимают лису охранять курятник.

– Отлично, – сказал его собеседник, почти улыбаясь. – У нас, к сожалению, появилась внезапная вакансия, и нам очень срочно нужен сотрудник.

– Парень просто взял и ушёл от вас? – спросил Стэнли.

– Можно и так сказать, – сказал лысый тип, смотря куда-то мимо Стэнли. – Как это ни прискорбно, предыдущий охранник… внезапно умер. Такая трагедия!

– Что с ним случилось? – спросил Стэнли.

Он понимал, что его работа опасна по определению, но если предыдущего охранника убили при исполнении, он хотел об этом знать. Если эта работа особенно опасна, то он должен знать, на что подписывается, и принимать решение, основываясь на всей доступной информации.

– Тяжёлый сердечный приступ, к сожалению, – ответил человечек, шурша какими-то бумагами. – Никто не может знать, сколько времени нам отведено.

– Да, сэр, – сказал Стэнли, вспоминая о недавно умершем отце.

Собеседник задумчиво кивнул, потом посмотрел на Стэнли.

– Но мне кажется, вы справитесь. Просто следите за выходами, убедитесь, что всё, что должно быть в здании, остаётся в здании, и всё будет хорошо.

– Да, сэр, – сказал Стэнли. – Спасибо.

Он протянул руку, пожал холодную, костистую ладонь – и его приняли, вот так всё просто.

Вот уже полтора года Стэнли наблюдал за выходами и следил, чтобы «ничего не выбралось наружу», хотя он даже не до конца понимал, что означает эта фраза. Почему кадровик сказал «ничего», а не «никто»? За чем вообще следит Стэнли? Он думал, что когда-нибудь снова сможет спросить об этом странного, дёрганого маленького человечка, но после того короткого собеседования Стэнли больше никогда его не видел.

Стэнли открутил крышку с термоса с кофе и приготовился к очередной длинной, одинокой ночи.

Он бы на самом деле не возражал против одиноких ночей, если бы днём ему не было так же одиноко. До тех пор, пока две недели назад его не бросила его подруга Эмбер, с которой он встречался более двух лет, дни были куда приятнее. Всю унылую рабочую смену Стэнли ждал не дождался семи утра, когда наконец можно будет уйти с работы. Он шёл в «Сити-Дайнер» на другой стороне улицы и заказывал там большой завтрак – яйца, бекон, тосты и хрустящий хашбраун с луком. Наевшись, он шёл домой и, вымотанный, заваливался спать на несколько часов. Потом он просыпался, съедал сэндвич, немного занимался уборкой или стирал и садился играть в приставку, ожидая Эмбер, у которой рабочий день заканчивался в пять.

Эмбер всегда приносила продукты для ужина. Она обожала кулинарные шоу по телевизору, и ей нравилось постоянно пробовать что-нибудь новенькое; это вполне устраивало Стэнли. Он очень любил есть, и его брюшко служило этому лучшим доказательством. Его нельзя было назвать толстым – скорее мягким со всех сторон, как удобный диванчик. Рёбрышки в сливовом соусе, куриное адобо, спагетти карбонара – какое бы новое блюдо ни захотела приготовить Эмбер, Стэнли с удовольствием его съедал. Эмбер и Стэнли готовили ужин вместе, а потом садились друг напротив друга за маленьким кухонным столиком, ели и рассказывали, как прошёл день. Эмбер на работе общалась с настоящими, живыми людьми, так что часто рассказывала забавные истории о том, что происходило в магазине. Загрузив посудомоечную машину, они садились в обнимку на диван и смотрели сериалы или кино, пока Стэнли не пора было собираться на работу. Чаще всего их свидания ограничивались уютными посиделками дома, но когда у Стэнли был выходной, они ходили ужинать в ресторан – обычно в «Спагетти Луиджи» или «Дворец Вонга», – а потом шли в кино или играть в боулинг.

Стэнли было очень хорошо и комфортно с Эмбер, и ему казалось, что и она испытывает такие же чувства. Но в тот ужасный день, когда она рассталась с ним, она сказала:

– В наших отношениях застой, как в болоте с лягушками. Они никуда не продвигаются.

Застигнутый врасплох, Стэнли ответил:

– А куда бы ты хотела, чтобы они продвигались?

Она посмотрела на него так, словно этот вопрос был чуть ли не главной проблемой.

– В этом-то и дело, Стэнли. У тебя вообще не должно бы возникать таких вопросов.

Стэнли было всего двадцать пять, и Эмбер была первой его серьёзной девушкой. Он любил её и говорил ей об этом, но не считал себя ни эмоционально, ни финансово готовым к обручению и женитьбе. Он считал, что того, что сейчас есть у него и Эмбер, достаточно. К сожалению, она с ним не согласилась.

Несколько дней назад Стэнли побывал на празднике в честь пятилетия Макса, сына его сестры Мелиссы. То был первый раз после расставания, когда Стэнли вышел из дома не на работу. Поначалу весёлые дошкольники, воздушные шарики, торт и подарки даже немного подняли ему настроение. Он пришёл прямо в униформе, потому что знал, что Макс считает её клёвой; оказалось, что другие мальчишки – ровесники Макса – тоже с ним согласны. Они облепили его и всё повторяли: «Твоя бляха такая блестящая!», и «А ты гоняешься за плохими ребятами?», и прочее подобное. Они были в восторге. Стэнли всегда любил маленьких детей.

После того как дети вернулись к играм, Стэнли стал прислушиваться к родителям, которые стояли, разговаривая и смеясь над тем, что сказали или сделали дети. Он задумался: что, если Эмбер была его последним шансом остепениться и завести детей, и он упустил этот шанс? Что, если он навсегда останется дядюшкой-холостяком на днях рождения племянника, стоя где-то в стороне, и никогда не станет мужем и отцом?

Не поднял ему настроения и Тодд, свояк Стэнли, который подошёл к нему и сказал:

– Эй, дружище, я тут недавно брал пиццу у Луиджи навынос и видел там твою бывшую на свидании с менеджером «Закусочного космоса».

Стэнли чуть тортом не подавился.

– Она уже с кем-то встречается?

– Ну, как по мне, это явно напоминало свидание. Скорее всего, она на него глаз положила ещё до того, как тебя бросить, – сказал Тодд. – Ты его знаешь?

Стэнли покачал головой.

– Ну, мне, конечно, очень жаль тебе это сообщать, но он высок и хорош собой. Да ещё и модно одевается. Уходя, я увидел на стоянке его машину. Спортивная.

Стэнли был невысоким и полным, машины у него не было, да если бы и была, то денег на дорогой спорткар ему бы явно не хватило. Может быть, вот почему в их отношениях с Эмбер был застой. Она хотела подняться по социальной лестнице, а вот ему и так было хорошо.

«Застойный Стэнли», вот как его надо называть.

Хватит мрачных мыслей, сказал он себе. Он на работе, так что надо работать. Он отпил кофе, потом стал наблюдать за неподвижным зданием. У всех выходов было чисто. Там всегда было чисто. Он, конечно, не хотел накликать беду, но было бы неплохо хоть для разнообразия чем-нибудь заняться.

Даже несмотря на дозу кофеина, веки начали тяжелеть, а голова словно превращалась в шар для боулинга и норовила скатиться с плеч. Стэнли начал засыпать. Это, в общем-то, типично. В каждую смену Стэнли спал часа по четыре из восьми. Именно поэтому он не особенно старался искать другую работу, несмотря на скуку и одиночество. Где ещё тебе станут платить за сон? Вскоре Стэнли уже посапывал в кресле, запрокинув голову и положив на стол большие ступни.

Бип! Бип! Бип! Бип!

Стэнли разбудил сигнал тревоги. На мгновение он оказался настолько дезориентирован, что подумал, что лежит дома и это звонит будильник, но потом вспомнил, где находится, и проверил мониторы. Сенсор движения активировался прямо здесь, в комнате охраны. По крайней мере, далеко идти, чтобы проверить, что случилось, не придётся. Стэнли потянулся, встал с кресла и взял фонарик.

Он присел на полу, снял крышку с вентиляционного отверстия и посветил фонариком во тьму. Ничего видно не было.

Собственно, вытяжка была слишком маленькой, чтобы через неё могло пролезть хоть что-то по-настоящему опасное. Может быть, сенсор активировала мышь или крыса. Если это продолжится, то, возможно, придётся составить рапорт (хотя он до сих пор так и не понял, кто же получает и читает его рапорты) и порекомендовать компании нанять дератизаторов.

Стэнли зевнул и сел обратно в кресло. Пора дальше спать.

Через два часа он вздрогнул и проснулся. Выпрямившись в кресле, он стёр слюну с уголка рта и посмотрел на мониторы. Ничего. Но на его столе лежал предмет, которого раньше не было. Он даже не сразу понял, что это.

Присмотревшись, Стэнли увидел, что это игрушка – какая-то кукла с руками и ногами на шарнирах. Она была одета в маленькую белую балетную пачку, а маленькие ножки раскрасили в белый цвет, чтобы было похоже, что на них надеты пуанты. Руки были подняты, словно она готовилась сделать фуэте. Стэнли улыбнулся своим элементарным познаниям в балетной терминологии. В детстве его постоянно таскали на выступления балетного кружка, куда ходила его старшая сестра, и, судя по всему, хоть что-то, но он оттуда запомнил. Ещё эта простенькая кукла на шарнирах напомнила ему тех кукол, которые лежали в кабинете изобразительного искусства в старшей школе. Деревянных кукол можно было ставить или класть в разных положениях, чтобы научить школьников рисовать человеческую фигуру. Но, в отличие от безликих школьных кукол, у этой куклы-балерины было лицо.

Но не такое, какого можно было бы ожидать.

Если бы кукла-балерина была похожа на красивую девушку, это было бы логично. Но у этой куклы лицо было белым, как у клоуна. Большие чёрные глазницы – пустыми. Носа не было вообще, а большой чёрный рот представлял собою беззубую, ухмыляющуюся разверстую дыру. Лицо вообще не соответствовало телу. Зачем кому-то раскрашивать куклу-балерину в таком ужасном стиле?

У Стэнли было много вопросов. Что это за странная штука и что она делает на его столе? Кто её сюда положил?

Он взял куклу в руку. Несколько мгновений он сгибал её туда и сюда. Смотрите! Вот она села на шпагат! А вот танцует вприсядку! Стэнли усмехнулся – как же легко оказалось его развеселить. Похоже, он действительно слишком много времени проводит в одиночестве. Нужно найти себе какое-нибудь хобби. Он перевернул куклу и поставил её на голову.

Изнутри куклы послышался тихий голосок:

– Ты нам нравишься!

– Это ещё что такое? – спросил Стэнли, снова перевернув куклу. Должно быть, это сработал какой-нибудь звуковой микрочип, реагирующий на движение.

– Ты нам нравишься! – Голос маленькой девочки, высокий и смешливый. Милый.

– Кто такие «вы»? – спросил Стэнли, улыбаясь кукле. – Я вижу только тебя одну.

Он наклонил её вбок.

– Мне нравится быть рядом с тобой! – защебетала кукла.

– Веришь, нет, но девушки мне давно такого не говорили, – сказал Стэнли и поднёс куклу к себе, чтобы разглядеть её получше. – Жалко только, что ты маленькая и на самом деле не человек. И выглядишь как-то странно.

Он снова наклонил её. Интересно, сколько у неё ещё записанных фраз в репертуаре.

– Ты такой тёплый и мягенький! – с хихиканьем сказала кукла.

Так, это что-то новенькое. Но, по крайней мере, она говорила правду – в отношении «мягенького» уж точно. С самого расставания с Эмбер он ел как слон. Нет, он и раньше любил поесть, но это было что-то совсем другое. Теперь он ел потому, что ему было грустно – целые упаковки мороженого с шоколадными чипсами и печеньем, самые большие пакеты чипсов с французским луковым соусом, полдюжины буррито из фастфуда в один присест. Эксперты в интернете называли это «заеданием эмоций». Заедание эмоций сделало из него тёплую, мягенькую развалину. Надо уже начинать есть что-то более полезное для здоровья – салаты, фрукты, курицу гриль. А ещё надо вернуться на фитнес. У него на самом деле даже был абонемент в зал, но он не помнил, когда в последний раз туда ходил… возможно, ещё до того, как познакомился с Эмбер.

– Ты, наверное, хорошо на меня влияешь, – с улыбкой сказал он кукле и наклонил её.

– Возьми меня к себе домой! – ответила кукла с тем же хихиканьем в голосе.

Он поставил её обратно на стол.

– Может быть, я так и сделаю, маленькая куколка, – сказал Стэнли. – Тебя, похоже, оставили мне здесь в подарок.

Но кто мог её здесь оставить? Он снова посмотрел на куклу-балерину со странным, похожим на маску лицом.

– Странный подарок, но не знаю… ты мне даже немного нравишься.

Наклон.

– Ты нам нравишься! – сказала кукла.

– Значит, это взаимно, – ответил Стэнли и усмехнулся. Отложив куклу, он проверил мониторы. У выходов – ничего. Пора досыпать.

…Стэнли сидел один за столом в «Спагетти Луиджи». Ножом для масла он нареза́л спагетти на маленькие кусочки – Эмбер из-за этого обычно с ума сходила. Их нужно накручивать на вилку, говорила она, и поддерживать ложкой, чтобы макароны не свалились. Стэнли всегда считал это необязательной помехой, которая только мешает поскорее донести еду до рта. Точно так же он относился и к палочкам для еды во «Дворце Вонга»; Эмбер ела только и исключительно ими, а вот Стэнли быстро и легко отправлял куски курицы в рот вилкой.

Но Стэнли и Эмбер больше нигде не ели вместе. Она сидела за уютным столом в углу, вместе с красивым, хорошо одетым парнем. Они говорили, смеялись, кормили друг друга кусочками со своих тарелок. Стэнли было очень неловко сидеть за столом одному, но Эмбер и её кавалер его не видели. Он словно стал невидимым. Стэнли оглядел обеденный зал, чтобы не смотреть на Эмбер и её нового парня. В дальнем конце комнаты, где обычно стояло фортепиано, он увидел гроб. В гробу лежал отец Стэнли, его впалые щёки были слишком розовыми от косметики, которой гробовщик безуспешно пытался замазать смертельную бледность.

Везде, куда бы Стэнли ни смотрел, он видел кого-то, кого любил и потерял. Тогда он опустил голову и посмотрел в тарелку, чтобы не видеть вообще никого. Его спагетти превратились в клубок извивающихся червей. «Червяки вползают, червяки выползают, а пока ползут, кишки твои сжирают…» Стэнли вспомнил жуткую песенку, которую пели на детской площадке, когда он был маленьким. Да, звучит отвратительно, но что они тогда знали о смерти? А теперь детство ушло, отца больше нет, Эмбер больше нет… почему всё хорошее уходит? Он схватил тарелку с червями и швырнул её в стену. Тарелка разбилась, а на стене осталось красное пятно от соуса, к которому прилипли нарезанные куски макарон…

Стэнли проснулся, хватая ртом воздух. «Всё нормально, – сказал он себе, – это просто плохой сон». До конца смены оставалось пять минут, а кукла, лежавшая на его столе, пропала. Странно. Кроме него, здесь вообще никто не бывал. Кто мог прийти на пост охраны и забрать её? Может быть, тот же человек, кто её сюда принёс – кто бы это ни был?

На долю секунды он задумался, не стоит ли подать об этом рапорт, но потом понял, что это просто невозможно. Что он там напишет? «Заснул на посту в 3:02. Проснулся и увидел у себя на столе куклу. Снова уснул, проснулся, и она исчезла». После такого его точно уволят.

Если бы Эмбер всё ещё была с ним, он наконец-то смог бы рассказать ей, что на работе произошло что-то интересное. То были самые печальные моменты в печальной жизни Стэнли, он думал: «Вот расскажу всё Эмбер!», а потом вспоминал, что никакой Эмбер больше нет.

Стэнли зажал нос, проходя мимо бака с биологическими отходами. Поднявшись по лестнице, он попал прямиком в ясный солнечный день. После восьми часов в тёмной дыре его глазам всегда требовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к яркому дневному свету. Он щурился и моргал, словно крот, только что выбравшийся из подземного туннеля.

Стэнли перешёл улицу, сел, как обычно, в красную виниловую кабинку в «Сити-Дайнере» и поставил перевёрнутую кофейную кружку в правильное положение. Словно по волшебству, перед ним появилась официантка Кэти и тут же наполнила её. Стэнли кое-что знал о Кэти из разговоров с ней. Она была его ровесницей и ходила на курсы в государственном колледже, когда её сын играл в детском саду.

– Тебе как обычно, Стэн? – спросила она. Её улыбка была дружелюбной, а глаза – голубее обычного. Она вообще выглядела красивее, чем Стэнли помнил.

Может быть, это всё из-за одиночества. После расставания с Эмбер Кэти иной раз была единственным живым человеком, кого Стэнли видел за целый день.

– На самом деле я бы сегодня посмотрел меню, Кэти.

Если уж он действительно хочет перейти на здоровую пищу, можно начать и прямо сейчас, хотя, конечно, восхитительный запах бекона несколько затруднял задачу. Да и видеть, что заказали люди за соседними столиками, тоже не помогало. У парня, сидевшего в кабинке напротив, на тарелке лежала целая стопка золотистых оладушков со сливочным маслом и кленовым сиропом. Выглядели они очень аппетитно.

Кэти протянула ему ламинированную папку.

– Сегодня захотелось разнообразия?

– Вроде того.

Он просмотрел меню в поисках чего-нибудь полезного. Ни один из вариантов не выглядел так же вкусно, как его обычный заказ, но если он хочет стать менее «мягеньким», придётся пойти на определённые жертвы.

– Пожалуй, мне белковый омлет с грибами, индюшачью колбаску и тост из цельнозернового хлеба.

Кэти улыбнулась, записывая его заказ.

– Впечатляет. Решил сесть на диету, а?

Он улыбнулся и похлопал себя по животу.

– Подумываю об этом.

Когда Кэти ушла, чтобы передать его заказ на кухню, Стэнли окинул взглядом ресторан. В угловой кабинке сидел старик, медленно потягивая кофе и читая газету. Он приходил в «Сити-Дайнер» каждое утро, всегда один, и ещё долго пил кофе после того, как заканчивал завтрак. Стэнли чувствовал одиночество старика так же остро, как своё. Интересно, подумал он, не ждёт ли его сейчас, после того, как его бросила Эмбер, та же судьба, что и старика. Неужели он тоже состарится и будет таким одиноким, что ему придётся часами сидеть в общественных местах просто ради иллюзии того, что он находится в компании?

Собственно, Стэнли прямо сейчас не этим занимается?

– Вот, забирай, – сказала Кэти, с улыбкой ставя перед ним тарелку с завтраком.

Омлет из белков оказался на удивление неплохим, но когда Стэнли попытался съесть тост из цельнозернового хлеба, ему вдруг оказалось очень трудно глотать. Горло внезапно заболело и, такое впечатление, сузилось чуть ли не вполовину. Странно. Он попытался вспомнить, когда у него в последний раз болело горло, и не смог. Пожав плечами, он отодвинул от себя тарелку.

– Что, здоровая пища не такая вкусная? – спросила Кэти, забирая посуду. – Ты обычно дочиста всё сметал.

– Нет, всё вкусно, – хрипло ответил Стэнли. – У меня просто очень сильно болит горло. Есть трудно.

– Ну, сейчас всякие болячки ходят. У сына в садике половина детей и воспитателей болеют. Надеюсь, ты не свалишься с чем-то серьёзным, – сказала Кэти.

– Я тоже надеюсь, – сказал Стэнли. Но он вполне мог с чем-нибудь свалиться. Кто знает, какие микробы прячутся в сырой, тёмной подземной фабрике, куда не добираются ни свежий воздух, ни солнечный свет?

По пути домой он зашёл в аптеку и купил пастилки от больного горла. Едва расплатившись, он тут же сунул одну в рот. Глотать становилось всё больнее и труднее.

Когда каждый день приходила Эмбер, Стэнли старался поддерживать квартиру в относительной чистоте. Теперь же, когда он заходил в квартиру, увиденное казалось ему вдвойне неприятным сюрпризом. Ладно ещё сам по себе беспорядок – этот беспорядок ещё и напоминал, что Эмбер ушла. Кофейный столик был завален полупустыми банками из-под газировки, обёртками от гамбургеров, коробками из-под жареной курицы и контейнерами из китайского ресторана. Грязное бельё беспорядочными кучами валялось на полу. В глубине души он хотел навести порядок, но внутренний голос шептал ему: «Да какая разница? Она не вернётся, и, кроме тебя, этого никто не увидит».

Стэнли развернул пастилку от горла и сунул её в рот. Да, он точно заболевает. Великолепно. Вот только этого ему и не хватало. Как будто жизнь и без этого недостаточно ужасна.

Когда он или его сестра в детстве простужались, мама очень любила лечить их паром, так что Стэнли решил принять горячий душ. Если в горле просто скопилась мокрота, горячий пар должен против этого помочь. Он попытался снять форменную рубашку, но лишь с большим трудом смог извлечь левую руку из рукава. Наконец вытащив её, он понял, в чём проблема. Левая рука распухла настолько, что стала вдвое больше правой. Да и ощущения были какие-то странные. Рука онемела, словно он долго на ней лежал, и она затекла. Он потряс ею, пытаясь разогнать кровь, но чувствительность так и не вернулась.

Что это за странная болезнь такая, при которой одновременно болит горло и распухает и немеет рука? Стэнли, конечно, врачом не был, но понимал, что два таких симптома вместе не приходят.

Стэнли включил в душе максимально горячую воду, какую мог вытерпеть. Подставив под струю левую руку, он не почувствовал ни теплоты, ни, собственно, воды. Выбравшись из ванной, он надел футболку и тренировочные штаны, принял две таблетки ибупрофена, сунул в рот ещё одну пастилку и заполз в постель. Может быть, от этой странной болезни поможет отдых?

Он спал восемь часов; сон был мрачным и без сновидений. Когда Стэнли проснулся, в горле было такое ощущение, словно его перерезали. Он схватился за шею, потом медленно отвёл руку и посмотрел на неё, практически ожидая увидеть кровь. Стэнли медленно сел; голова болела и кружилась. Левая рука так и осталась онемевшей, тяжёлой и слабой, словно свинцовая труба, которую приходилось таскать с собой, хотя она ничем не помогает.

Он сунул в рот очередную пастилку от горла, хотя они вообще не помогли ему избавиться от боли. В ванной он посмотрел на себя в зеркало. Глаза налились кровью, да и вообще он выглядел так, словно не спал несколько дней, хотя, по идее, должен был нормально выспаться. Горло болит… что там мама давала от боли в горле в детстве? Он вспомнил, как не ходил в школу, когда болел, и мама ухаживала за ним. Горячий чай с лимоном и мёдом – вот что она всегда ему давала. Где-то дома точно должны быть пакетики с чаем. Стэнли дошёл до кухни и начал копаться в шкафах; в конце концов он извлёк откуда-то коробку, которая простояла уже бог знает сколько времени. «У чая же нет срока годности, правильно?» – подумал он.

Разогрев в микроволновке чашку с водой, он погрузил в неё пакетик с чаем. В ящике, где лежали пакетики с ресторанной горчицей, кетчупом и соевым соусом, он нашёл маленькую пластиковую упаковку мёда и развёл его в чае. Он вспомнил, как мама говорила: мёд успокаивает, потому что обволакивает горло. Для чего нужен лимон, он не помнил, но, так или иначе, придётся обойтись без него.

Стэнли включил телевизор, где шли спортивные новости, и начал маленькими глотками пить горячий чай. Он даже немного помог. Допив, Стэнли вернулся на кухню и открыл банку с куриным супом-лапшой. Куриный суп полезен для больных, правильно? Он разогрел суп на плите, затем ушёл с тарелкой в гостиную, чтобы поесть перед телевизором. Быстро обнаружилось, что он может есть только бульон. Глотать кусочки курицы и лапшу оказалось слишком больно – словно это была не еда, а камни.

Стэнли принял ещё ибупрофена и сунул в рот ещё одну пастилку, надеясь, что к вечеру ему всё же полегчает. Но боль в горле никуда не уходила, а чувствительность в левой руке не возвращалась. Он задумался, не взять ли больничный, но быстро понял, что не может себе позволить пропустить смену. Денег слишком мало. И так едва-едва хватает на оплату квартиры и еду. Когда он надел форму, левый рукав рубашки оказался настолько тесен, что он едва мог согнуть руку в локте.

Прогулка до работы – с больным горлом и безжизненной левой рукой – оказалась нелёгкой, но он всё же добрался до складской площадки, а потом – до скрытой лестницы. Как и обычно, он задержал дыхание возле бака с биологическими отходами и приложил бейджик к сканеру у двери. Зайдя внутрь, он постоял немного, привыкая к тусклому зеленоватому освещению, потом прошёл на пост охраны. Проверив мониторы, Стэнли не увидел ничего необычного. Замечательно. Он устал, у него очень болело горло, и хотелось спать. Откинувшись в кресле, он с радостью забылся сном.

Стэнли проснулся, хватая ртом воздух. Ему показалось, что за ним кто-то наблюдает. Он огляделся, потом проверил мониторы. Ничего.

Но на столе снова лежала кукла.

Он взял её в руки и улыбнулся.

– Опять ты? – спросил Стэнли. Его голос становился всё более хриплым. – Откуда ты взялась? Кто-то со мной играет в игры?

Может быть, у него появилась тайная поклонница? Нет, эту мысль он сразу отмёл как нелепую. Что за странная тайная поклонница будет оставлять тебе кукол-балерин? Таких поклонниц ему точно не надо. Он наклонил куклу, чтобы она заговорила.

– Ты нам нравишься! – прощебетала она счастливым детским голоском.

– Ты мне тоже нравишься, маленькая куколка, – сказал Стэнли. – Не знаю, почему, но нравишься.

Может быть, говорящая кукла в этом странном офисе играла ту же роль, что телевизор для тех людей, которые вообще не выключают его? Шум напоминает, что ты не один в этом мире – даже когда тебе так не кажется. Печально, но понятно. Мир – одинокое место.

Он снова перевернул куклу.

– Возьми меня к себе домой, – сказала она.

– Ну, я хотел забрать тебя домой вчера, но когда проснулся, ты пропала. Упустила свой шанс, да? Ты вообще чья? – Он наклонил куклу.

– Возьми меня к себе домой.

– Может быть, ты принадлежишь дочке какого-нибудь ещё здешнего работника. Я не хочу воровать игрушки у детей. Тебе лучше будет в компании маленькой девочки, чем со мной.

Наклон.

– Возьми меня к себе домой, – опять повторила кукла.

Как жаль, что настоящие женщины не напрашиваются к нему так настойчиво.

– Какая-нибудь девочка очень расстроится, если её кукла пропадёт. А я большой взрослый дядька. Мне куклы ни для чего не нужны.

Почему он тогда говорит с этой куклой так, словно она его понимает, хотя горло болит всё сильнее от каждого слова? Должно быть, от этого вируса, или чем он там заразился, у него стало с головой не всё в порядке. Тем не менее он снова наклонил куклу, чтобы выслушать её.

– Возьми меня к себе домой. – Это уже звучало не мило, а раздражающе.

Он положил куклу на стол.

– Ладно, ладно. Если ты останешься сидеть на этом столе, пока не закончится моя смена, я заберу тебя домой. Но сейчас мне пора спать. Спокойной ночи.

Он откинулся в кресле и снова задремал.

…Стэнли опаздывал на работу. Он пытался собраться, но его большие толстые пальцы были слишком неуклюжими, и он не мог ни застегнуть рубашку, ни завязать ботинки. Ему нужна помощь, но он совсем один. Наконец, понимая, что он жутко опоздает, если не выйдет прямо сейчас, Стэнли выбежал на улицу прямо так, в незастёгнутой рубашке и с развязанными шнурками. Но, оглядевшись, он вообще не узнал своего района. Где «Деликатесы Гринблатта»? Где «Голландская химчистка»? Он посмотрел на уличный указатель и увидел, что названия улиц изменились. Вместо «Форрест-авеню» там было написано «Фазбер-авеню». Это казалось сущей бессмыслицей, но он потерялся. Как можно потеряться в десяти шагах от собственного дома?

Наконец он поймал такси и сказал водителю адрес складского двора, где находилось его место работы. Ни одна улица, ни одно здание не выглядели знакомыми, но водитель, похоже, знал, куда ехать. Стэнли сказал себе, что надо глубоко дышать и успокаиваться. Всё нормально, ситуация под контролем.

Такси остановилось в тёмном переулке, который Стэнли не узнал. Может быть, таксист всё-таки не знал, куда же ему ехать.

– Эй, приятель, – сказал Стэнли. – По-моему, ты перепутал адрес.

Когда водитель повернулся к нему, его лицо было не человеческим. То была странная роботизированная морда животного, розово-белая, с длинным носом, большими ушами и горящими жёлтыми глазами. Морда, которая, судя по всему, крепилась на шарнирах, раскрылась, выставив напоказ огромные шарообразные глаза и целую пасть острых как ножи зубов. Существо раскрыло пасть и бросилось на Стэнли, сидевшего на заднем сиденье, разбив стеклянную перегородку…

«Интересно, я кричал?» – подумал Стэнли, пытаясь поскорее прогнать кошмар. Скорее всего, из-за больного горла он бы не смог закричать, даже если бы очень попытался. Но если бы он и закричал, кто бы услышал его здесь, в маленьком тёмном кабинете? Он может даже умереть здесь, но никто не заметит. Никто не охраняет охранника.

Что он вообще такое увидел во сне?

Наконец проснувшись окончательно и сориентировавшись в знакомой обстановке, он заметил, что кукла снова исчезла. Странно. Ему хотелось об этом кому-нибудь рассказать, но кому о таком расскажешь?

В «Сити-Дайнере» Кэти наполнила его чашку кофе до краёв.

– Выглядишь так, словно тебе это пригодится, – сказала она.

Попытавшись отпить обжигающе горячего напитка, Стэнли вздрогнул. Пожалуй, кофе – плохая идея.

– Тебе как обычно или хочешь снова попробовать что-нибудь полезное? – спросила она.

– Овсянку, – хриплым шёпотом ответил Стэнли. – Просто тарелку овсянки.

Кэти нахмурилась.

– Ты в порядке, Стэн? Голос мне что-то твой не нравится.

Было приятно видеть, что ей не всё равно.

– Горло сильнее разболелось. – Он потёр шею. – Глотать очень больно, вряд ли смогу съесть что-то твёрже овсянки.

– Хорошо, принесу овсянку. Но ты у врача был? Знаешь, в аптеке за углом есть небольшая клиника. Когда у меня в прошлом месяце разболелось ухо, мне там дали лекарство, и я тут же выздоровела. Да и берут недорого.

– Нет. Никаких врачей.

Все почему-то думают, что врачи могут вылечить что угодно. Но когда отец Стэнли так сильно заболел, что уже не мог работать, он пошёл к врачу. Принимал все лекарства, проходил все мучительные процедуры – и всё равно умер через полгода.

– В клинике на самом деле принимает медсестра, а не врач, – сказала Кэти. – Она очень добрая. Просто задаст несколько вопросов, осмотрит уши, нос и горло, потом выпишет рецепт.

– Да это просто зараза какая-то. Сама пройдёт, – прохрипел Стэнли. Впрочем, даже ему пришлось признать, что голос его звучит отвратительно.

– Ну, как хочешь, – сказала Кэти. – Принесу тебе овсянку. А ещё – большой стакан апельсинового сока за счёт заведения. Небольшая доза витамина C не повредит.

– Спасибо.

Стэнли поразила заботливость Кэти. Интересно, она замужем? Как хорошо было бы жить с кем-то, кто заботится о тебе.

Ощущения от овсянки были такие, словно он глотал горячий песок. Надеясь хоть немного облегчить страдания, он отпил апельсинового сока, но он обжигал горло хуже серной кислоты. По пути домой Стэнли всё же зашёл в аптеку и купил новые пастилки от горла, якобы более сильнодействующие, чем предыдущие. Впрочем, он сильно сомневался, что и они помогут. Вернувшись в квартиру, он скинул обувь и тут же рухнул на кровать, даже не сняв формы, и уснул за несколько секунд.

Через семь часов Стэнли разбудил телефонный звонок. Рот пересох, словно пустыня, в горле покалывало и жгло. Он потянулся к телефону здоровой рукой, но быстро понял, что и она тоже онемела и распухла. С большим трудом он всё-таки сумел ответить на звонок и поднести аппарат к уху.

– Алло? – сказал он хриплым шёпотом.

– Стэн? Это ты?

Звонила его старшая сестра Мелисса.

– Ага. Привет, сестрёнка.

Он не виделся с ней с самого дня рождения племянника, но она время от времени звонила, чтобы узнать, как у него дела.

– Что с твоим голосом? – обеспокоенно спросила она. – Ты заболел?

– Сильно простудился, – ответил Стэнли. Он старался описать своё состояние минимальным количеством слов. Говорить было слишком больно.

– Неудивительно, – сказала Мелисса. – Работаешь по ночам на этой тёмной, душной фабрике. Как в катакомбах. Удивительно, что ты только сейчас заболел. Эй, слушай, я отправила детей к маме, а Тодд сегодня играет в боулинг. Я приготовила кастрюлю супа чили и кукурузный хлеб. Хочешь, я принесу тебе немного? Поужинаем вместе.

Стэнли чувствовал себя ужасно, но был очень благодарен, что кто-то решил составить ему компанию. По крайней мере, не придётся проводить ещё один вечер в одиночестве.

– Звучит неплохо, – прохрипел он.

– Ладно, я приеду в шесть. Взять тебе что-нибудь из аптеки?

«Новое горло», – подумал Стэнли, но вслух ответил:

– Нет, спасибо.

Он с трудом выбрался из кровати, доковылял до ванной и посмотрел в зеркало, чтобы оценить ущерб, оказавшийся весьма значительным. Под налитыми кровью глазами появились тёмные синяки, а кожа приобрела нездоровый серый оттенок. Впрочем, больше всего его беспокоила правая рука. Как и левая, она распухла настолько, что рукав формы напоминал шкурку варёной колбасы. Он не был уверен, что сможет снять рубашку, не разорвав её. Лучше всего, наверное, будет оставить её как есть.

Он плеснул немного воды в лицо и сумел заставить онемевшую правую руку кое-как двигаться; ему удалось расчесать волосы и даже выдавить на щётку немного зубной пасты. Чистить зубы оказалось настолько мучительным занятием, что на глазах выступили слёзы. В горле словно открылась рана; во рту тоже всё саднило. Когда он прополоскал рот и выплюнул воду, в ней были красные струйки крови. Он снова посмотрелся в зеркало. Особенно лучше он выглядеть не стал. На подбородке уже выросла щетина, но Стэнли сомневался, что сможет удержать бритву онемевшей рукой. Придётся оставить всё как есть. Он доплёлся обратно до гостиной и плюхнулся на диван; сил не хватало даже на то, чтобы взять пульт и включить телевизор.

Мелисса была ответственным человеком, похоже, с самого рождения; она приехала ровно в шесть с огромной кастрюлей в руках и сумкой для покупок из переработанного пластика на плече. Она собрала кудрявые тёмно-русые волосы в аккуратный хвостик; на ней всё ещё были рубашка на пуговицах и штаны цвета хаки, в которых она ходила на работу.

– Эй, братец, – сказала она, проходя в дверь. Вслед за приветствием послышалось: – Ой! Что тут случилось?

Стэнли знал, что у него дома бардак, но особенно не задумывался о том, как выглядит его квартира со стороны. В глазах Мелиссы она, несомненно, была похожа на зону бедствия. Ему стало очень стыдно, но он постарался этого не показать. Устроившись поудобнее на диване, он с притворным безразличием пожал плечами.

– Эмбер бросила меня, – прохрипел он.

– Ага, знаю, – ответила она, оглядываясь вокруг с тем же отвращением на лице, какое Стэнли видел у неё в детстве, когда сунул ей в волосы несколько червяков. – Но что случилось с квартирой? Здесь же и раньше не Эмбер наводила порядок, правильно?

– Нет, я. Мне просто стало всё равно после того, как она перестала приходить.

Без Эмбер ему стало казаться, что уборка – да и вообще почти всё – не стоит затрачиваемых усилий.

Отвращение на лице Мелиссы сменилось сочувствием.

– Бедный младший братик. Так, подожди, давай-ка я поставлю чили на плиту.

Она ушла на маленькую кухню, потом вернулась обратно, держа в руках несколько мусорных мешков.

– Там тоже как-то не очень. У тебя все тарелки грязные?

– Практически, – ответил Стэнли.

Мелисса глубоко вздохнула.

– Так, слушай внимательно. Вот что я собираюсь сделать. Я соберу все эти банки и бутылки, сложу их в машину и отвезу в центр переработки. Потом зажму нос, соберу мусор и выкину его. Потом загружу твою посудомоечную машину, а то, что не возьмёт машина, вымою вручную.

Она посмотрела на разбросанную по полу одежду.

– Но вот к твоим грязным носкам и трусам я ни за что не притронусь. С ними разбирайся сам.

– Хорошо, – прохрипел Стэнли. – Спасибо. Жаль, что не могу помочь.

Его руки настолько ослабели и потяжелели, что он вряд ли мог что-то ими поднять.

– Нет, ты отдыхай. Ты выглядишь словно Смерть с печенькой, как выражалась бабушка.

Она бросила в мусорный мешок старую коробку из-под курицы.

Стэнли едва заметно улыбнулся.

– Ага, никогда не понимал этого выражения. Зачем Смерти вообще печенька?

– Да я тоже не понимала, – ответила Мелисса. – Зачем Мрачному Жнецу что-то есть? Он разве не просто скелет?

Она оглядела комнату, словно генерал, обдумывающий план атаки.

– Слушай, я тебе приготовлю чаю с мёдом и лимоном, как мама когда-то нам делала, а потом займусь уборкой.

– У меня нет лимонов, – просипел Стэнли.

– Я привезла и чай, и мёд, и лимоны, – сказала Мелисса.

Ну конечно же.

– Ты всё продумала, – сказал Стэнли.

Мелисса улыбнулась.

– Делаю всё возможное.

Когда они были маленькими, Мелисса всегда решала, в какие игры им играть и как. Тогда ему казалось, что она просто несносная и любит покомандовать, но сейчас он понял, что есть у этой черты характера и полезные стороны – особенно сейчас, когда его жизнь превратилась в хаос.

Через несколько минут Стэнли уже сидел с кружкой чая в руках, а Мелисса перешла в решительную атаку на мусор в гостиной.

– Ты просто удивительная, – сказал Стэнли. Если он не может ей помочь, стоит хотя бы похвалить.

– Рада видеть благодарную публику. Мои дети уж точно не из таких, – ответила Мелисса. Сморщив нос, она осторожно взяла двумя пальцами старый контейнер из-под китайской еды и бросила его в мусорный мешок. – Фу-у, боюсь представить, что это было.

– По-моему, яичная лапша, – сказал Стэнли. Он сделал глоток чаю и вздрогнул. – Прости, что я до такого всё довёл. Убирать за мной – не твоя забота.

– Да, это верно, – сказала Мелисса, выбрасывая в мусорный мешок несколько скомканных обёрток от буррито. – Но моя забота – смотреть, чтобы у тебя всё было в порядке, и я не справилась.

– Неправда. Ты звонила мне…

– Да, я несколько раз звонила тебе после расставания с Эмбер, чтобы узнать, всё ли у тебя хорошо, и ты всегда отвечал «да». Ты даже пришёл к Максу на день рождения – я подумала, что это хороший знак. Но я явно должна была прийти к тебе раньше и проверить, как у тебя дела.

Она завязала заполнившийся до отказа мусорный мешок.

– Потому что у тебя, младший братец, явно не всё в порядке.

– Да, не в порядке, – полушёпотом ответил Стэнли. Он был готов расплакаться – и попал б�

Scott Cawthon, Andrea Waggener, and Elley Cooper

Five nights at Freddy’s: Fazbear frights #3: 1:35AM

Copyright © 2020 by Scott Cawthon. All rights reserved.

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022

1:35 ночи

– О, ура, дзинь-дзинь-дзинь, – послышался громкий, звенящий голос.

Дурацкая песня влезла, словно крюк на длинной ручке, в приятный сон Делайлы и вытащила её из благословенного сонного царства.

– Что за?.. – пробормотала Делайла, садясь в постели и отбрасывая мятое фланелевое одеяло. Через приоткрытые жалюзи на окнах пробивался солнечный свет, и она невольно зажмурилась.

– Ты заряжаешь меня бодростью, – продолжила певица.

Делайла швырнула подушку в тонкую стену, отделявшую её квартирку от соседней. Подушка с приятным «бух» врезалась в плакат в рамке, на котором был изображён безмятежный пляж. Делайла с тоской посмотрела на плакат; именно о таком виде из окна она всегда мечтала.

Но окна Делайлы выходили вовсе не на океан, а на ряд мусорных контейнеров и грязную заднюю стену круглосуточного кафе, в которой она работала. Да и безмятежности в жизни у неё не было. Её соседка Мэри, словно нарочно пытаясь её взбесить, продолжала петь во всё горло: «Спасибо, спасибо, спасибо, что начал мой день».

– Кто вообще поёт оды будильникам? – проворчала Делайла, потом со стоном протёрла глаза.

Соседка, которая любит попеть – это само по себе плохо, но вот когда эта соседка сама придумывает идиотские песни, да ещё и каждое утро начинает с хвалы будильнику, это в тысячу раз хуже. Будильники и сами по себе, если честно, ужасная штука.

Кстати, о будильниках. Делайла посмотрела на часы.

– Что?

Она вскочила с кровати, словно её выбросило оттуда катапультой.

Схватив маленькие электронные часики на батарейках, Делайла уставилась на экран. 6:25.

– Ты вообще хоть на что-то годишься? – прорычала Делайла, швыряя часы на ярко-голубое стёганое одеяло.

Делайла патологически ненавидела будильники. То было последствие десяти месяцев, прожитых в последней из приёмных семей, куда её отправили лет пять назад, но для жизни в реальном мире будильники совершенно необходимы, и Делайла до сих пор не могла с этим свыкнуться. Впрочем, сейчас она поняла, что есть вещь, которую она ненавидит больше, чем будильники: будильники, которые не работают.

Зазвонил телефон. Ответив на вызов, Делайла даже не стала ждать, пока с ней заговорят. Перекрикивая звон тарелок и шум голосов, она сразу же сказала:

– Знаю, Нейт. Я проспала. Приду через полчаса.

– Я уже вызвал Рианну тебе на подмену. А ты выйдешь в её смену, в два часа.

Делайла вздохнула. Она ненавидела эту смену. Самая напряжённая.

На самом деле она ненавидела все смены. Она вообще ненавидела смены как идею.

Она работала начальником смены в кафешке, так что её могли вызвать в любое время, которое лучше подходило под расписание. Так что её рабочий день мог длиться с шести до двух, с двух до десяти или с десяти до шести. Её внутренние часы настолько расстроились, что она, по сути, спала, когда бодрствовала, и бодрствовала, пока спала. Она жила в состоянии вечной усталости. В голове было мутно, словно через уши в неё набился туман да так там и остался. Этот туман не только мешал ей думать как следует, но и не давал мозгу нормально взаимодействовать с органами чувств. Её зрение, слух и вкусовые рецепторы всё время работали как-то не так.

– Делайла? Ты будешь на работе в два часа? – крикнул Нейт в самое ухо Делайле.

– Ага. Да, буду.

Нейт что-то проворчал и бросил трубку.

– Я тебя тоже люблю, – сказала Делайла и отложила телефон.

Делайла посмотрела на свою двуспальную кровать. Толстый матрас и особая ортопедическая подушка, запоминающая форму, манили ее, словно томный возлюбленный, звали лечь обратно. Делайла так хотела поддаться этим чарам. Она любила спать. Она любила просто лежать в кровати. Кровать была для неё словно коконом – взрослой версией крепостей из подушек и одеял, которые она так любила строить в детстве. Если бы можно было, она бы лежала там целыми днями. Вот бы ей найти какую-нибудь удалённую работу, которой можно заниматься прямо в кровати, не снимая пижамы. Это, конечно, вряд ли понравилось бы работодателю, потому что она бы бо́льшую часть времени просто валялась в кровати и спала, но вот для её здоровья было бы полезнее. Если бы она работала на себя, то сама назначала бы себе смены.

Но все предложения «работы из дома», которые она находила, оказывались просто жульничеством. Единственным местом, где ей предложили работу после расставания с Ричардом, было то самое кафе. Все потому, что из-за проблем с полицией в подростковом возрасте ей пришлось бросить школу, а почему – она толком уже и не помнила. Жизнь – отстой.

Делайла посмотрела на бесполезный будильник. Ну нет. Рисковать нельзя. Надо как-то не дать себе уснуть.

Но как?

В соседней квартире Мэри уже как минимум в третий раз пела свою дурацкую песню про пробуждение. Делайла знала, что, если постучать в стену или даже пойти в соседнюю квартиру и попросить Мэри петь тише, это не поможет. У Мэри явно было не всё в порядке с головой. Что именно было не в порядке, Делайла не знала, но помнила, что все прошлые жалобы уходили в пустоту, которая пряталась в голове Мэри, под её густыми седыми волосами.

Делайла не хотела сидеть в квартире и слушать песни Мэри. Можно попробовать для разнообразия сделать что-нибудь полезное.

Неохотно добравшись до выложенной розовым кафелем ванной, Делайла почистила зубы и надела серые тренировочные штаны и красную футболку. Она решила немного пробежаться. Она уже три дня не занималась никакой зарядкой. Может быть, это всё из-за тумана в голове?

Нет. Она знала, что это неправда. Она уже пробовала бороться с постоянной усталостью с помощью зарядки. Но сколько бы она ни занималась, это не помогало. Её телу просто не нравилось менять режимы дня, словно перчатки.

– Всё потому, что сейчас зима, – говорила Харпер, лучшая подруга Делайлы. – Придёт весна, и ты проснёшься словно цветок.

Делайла скептически отнеслась к этому совету и оказалась права. Весна пришла. Всё расцвело… всё, кроме уровня энергии Делайлы.

Но, пусть даже это и не поможет её голове, Делайла всё равно надела беговые кроссовки и убрала ключи, телефон, немного денег, водительские права и кредитную карточку в мешочек, который повесила на шею. Покинув маленькую шумную квартирку – Мэри всё ещё пела, – Делайла вышла в коридор с ковриком на полу, где пахло беконом, кофе и клеем. Клеем-то почему?

Делайла фыркнула и быстро сбежала по трём пролётам узких, неровных ступенек. Скорее всего, управляющий чинит стену или ещё что-нибудь такое. Дом у неё нельзя сказать чтобы дорогой.

По фойе слонялись два угрюмых, сутулых подростка. Услышав шаги Делайлы, они посмотрели на неё. Она, не обратив на них ни малейшего внимания, открыла исцарапанную серую металлическую дверь – как раз вовремя, чтобы увидеть, как солнце прячется за пушистым белым облачком.

То был один из тех ярких, свежих весенних дней, которые любила Харпер и ненавидела Делайла. Может быть, если бы она жила на берегу моря или в лесу, то радовалась бы счастливому солнцу и весенним ветрам. В окружении природы и распускающихся цветов такой день, наверное, казался бы идеальным. Но здесь?

Здесь, в городе, среди больших торговых центров, мастерских, автоцентров, пустых стоянок и домов для бедных, яркие и свежие дни не были приятными – они, скорее, действовали на нервы. Наверное, даже алмазная диадема на свинье смотрелась бы уместнее.

Пытаясь игнорировать запахи гниющего салата, выхлопных газов и прогорклого масла для жарки, Делайла поставила ногу на бортик пустой цветочной клумбы, стоявшей перед её серым, квадратным многоквартирным домом. Может быть, ощущение было бы более весенним, если бы в этой клумбе росли цветы, а не камни. Делайла потянулась, потом покачала головой – нельзя же думать обо всем так негативно.

– Ты же знаешь, что так не надо, – укорила она себя.

Делайла неторопливо направилась на север, в сторону жилого квартала – там, по крайней мере, можно будет бежать мимо домов и деревьев, а не машин и магазинчиков, едва сводящих концы с концами.

Нужно как-то остановить падение под откос. Когда она была ещё подростком, её не раз водили к психотерапевту, и там ей объяснили, что у неё «навязчивое поведение»: если уж она ухватится за какую-то мысль, её уже будет не оторвать. Сейчас она ухватилась за мысль, что её жизнь – отстой. И жизнь так и будет отстойной, если она не найдёт какую-нибудь новую мысль.

Пока её ноги мерно опускались на неровный тротуар, Делайла пыталась счастливыми мыслями прогнать из головы туман.

– Каждый день я чувствую себя всё лучше и лучше, – нараспев твердила себе она. После примерно десятого повторения ей уже очень хотелось рычать. Так что вместо утверждений она решила представить себе жизнь, которой хотела для себя. А после этого вспомнила, как жила с Ричардом, но это воспоминание лишь загнало её ещё глубже в яму негатива.

Когда Ричард решил, что вместо темноволосой, темноглазой миссис ему нужна голубоглазая блондинка-жена, у Делайлы не было особого выбора. Перед тем как выйти замуж за Ричарда, она подписала брачный договор. У неё не было ничего до замужества и не осталось ничего после. Ну, не совсем ничего. Она получила достаточную компенсацию, чтобы купить квартирку, подержанную мебель и коричневый компактный седан пятнадцатилетней давности. Но даже эти деньги ей выдали только после того, как она нашла единственное место, куда её согласились взять на работу. Учитывая её совершенно потрясающее резюме – «не доучилась полгода в выпускном классе», «присматривала за детьми» и «работала в фастфуд-ресторане», – ей повезло, что удалось найти хотя бы такую работу. И, не считая ужасного графика, работа была даже довольно хорошей. Нейт отправил её на курсы подготовки менеджеров, и всего за несколько месяцев она сумела дорасти от официантки до начальника смены. В двадцать три года она стала самым молодым начальником смены во всём ресторане.

– Вот видишь? – пропыхтела Делайла. – Дела идут на лад.

Она хваталась за эту вроде бы положительную мысль, пока бежала по занюханному старому району, выходившему в промышленный парк. Район был слишком уж обшарпанным, чтобы его можно было назвать красивым, но в нём росли прекрасные старые клёны и высокие, жилистые тополя, которые покачивались на тихом ветру. На всех деревьях виднелась светло-зелёная новая листва. Нежные листья наводили на приятные мысли – хотя бы на ближайшую пару минут.

Она задумалась – интересно, жителей этого района деревья тоже вдохновляют? Хотя, оглядевшись вокруг, она в этом усомнилась. Группка апатичных детишек ждала жёлтого школьного автобуса, который пыхтел где-то позади Делайлы, источая запах дизельного топлива. Старик с блестящей лысиной стриг поросший сорняками газон, а женщина, у которой настроение было, похоже, ещё хуже, чем у Делайлы, стояла на крыльце, вглядываясь в кружку с кофе.

Делайла решила, что хватит с неё этого района, да и бега, если уж на то пошло. Она обежала кругом закрытый магазинчик автозапчастей и направилась домой.

Домой.

О, если бы только это был дом. Но её квартиру трудно было назвать домом. За всю жизнь у неё было только два дома. В одном она жила с родителями – пока они не погибли, когда ей было одиннадцать. Приюты и приёмные семьи, в которых она жила после этого, были лишь местом, где она проводила время в ожидании чего-то – их трудно было назвать «домами». Второй её дом был у Ричарда. Теперь же у неё есть только место, где она спит, а выспаться ей никак не удавалось.

В последнее время ей казалось, словно жизнь – просто череда раздражающих побудок, словно весь мир – это будильник, который раз за разом включается и вырывает её из мира снов, единственного места, где ей приходили в голову действительно счастливые мысли.

Вернувшись в квартиру, Делайла старательно пыталась игнорировать пустые бледно-зелёные стены – она так и не набралась решимости перекрасить их после переезда. Она сняла кроссовки и аккуратно поставила у входной двери. Пройдя к потрёпанному бежевому кожаному диванчику, она расправила жёлто-зелёный плед на его спинке. Делайле этот плед не очень нравился, но Харпер связала его крючком специально для неё. Однажды Харпер зашла в гости и очень огорчилась, не увидев пледа. После этого Делайла всегда держала его на виду.

– Просто подоткни кривые края хорошенько, – сказала Харпер Делайле, вручая ей подарок. Учитывая, что «кривых краёв» у пледа оказалось довольно много, нормально его подоткнуть было довольно трудно.

Мэри по-прежнему надрывалась за стеной; Делайла сняла пропотевшую футболку и открыла шкафчик, где держала стратегический запас печенья. Шкафчик был пуст. Ну конечно же.

Делайла со вздохом открыла холодильник. Она знала, что это безнадёжное дело, потому что сама не готовила и, соответственно, держала в холодильнике только бутылочки с водой, яблочный сок и недоеденные порции еды из своей кафешки. Одно из достоинств работы в кафе – два раза за смену тебе выдают бесплатную еду. Благодаря этому она не голодала. Так что покупать ей нужно было разве что печенье, молоко, протеиновые батончики и замороженные полуфабрикаты на выходные. Осмотрев содержимое холодильника, она увидела, что купить нужно не только печенье, но и молоко.

Через стену снова пробился голос Мэри:

– Весна пришла, червячки выползли…

– Да, этого-то я и боюсь, Мэри, – сказала Делайла.

Здесь оставаться нельзя.

Вернувшись в ванную, Делайла приняла прохладный душ, потом надела коричневые легинсы и клетчатый чёрно-золотой пиджак. Она старалась не смотреть в зеркало, когда сушила свои волнистые волосы, спускавшиеся до плеч. Делайла больше не красилась. Вместо того чтобы тратить деньги на косметику, привлекающую нежелательное мужское внимание, она оставляла лицо ненакрашенным, а сэкономленные деньги клала на накопительный счёт. Даже без косметики Делайла была достаточно миловидной, чтобы на неё оборачивались. В модельном агентстве, в которое она однажды обратилась, сказали, что, если бы не большой подбородок, её лицо можно было бы назвать образцом классической красоты. Ещё два агентства дали ей номера пластических хирургов и сказали вернуться после того, как она немного поправит себе подбородок и нижнюю челюсть.

Делайла решила, что, раз уж она не красится, зачем вообще смотреть в зеркало? Она и так знала, как выглядит, а в последнее время ей не очень-то хотелось встречаться с собою взглядом. Она видела в зеркале что-то пугающее, что-то, что заставляло её задуматься, что ждёт в будущем.

За стеной Мэри во всё горло распевала о визите на Марс.

– Давай-давай, Мэри, – сказала Делайла. Вот бы Мэри действительно улетела на Марс… и не вернулась.

Делайла взяла сумочку и пошла к своей машине. Она подсчитала, что ей как раз хватит времени, чтобы съездить в магазин, купить печенья и молока, вернуться и ещё немного прикорнуть перед работой.

Пополнив запасы овсяного печенья и молока в продуктовом магазине, Делайла выехала со стоянки через дальний выезд. Ей нравилось ездить обратно к дому по тихим улочкам, а не по страдающим от вечных пробок четырёхполосным шоссе, проходившим через самое сердце промышленного и торгового района, где она жила.

Этот район был приятнее на вид, чем тот, где она бегала утром. Дома были больше, газоны – зеленее, машины – новее. С другой стороны, в старом районе росли большие клёны и тополя, а тут – только чахлые вишни. Впрочем, даже ей пришлось признать, что розовые цветы вишни выглядят очень мило.

Свернув возле особенно цветастого дерева, Делайла заметила плакат «Гаражная распродажа». Стрелка указывала прямо вперёд, и она решила – почему бы туда и не поехать. Ещё две стрелки сказали ей повернуть направо, и в конце концов она оказалась возле двухэтажного дома в испанском стиле, возвышавшегося над несколькими карточными столиками, на которых были разложены всевозможные вещи.

Делайла не смогла не остановиться.

Любовь к гаражным распродажам, как и склонность намертво хвататься за одну мысль, проявилась у Делайлы ещё в юности. У одного из её психотерапевтов, Али, даже была на этот счёт теория. Али считал, что Делайла любит гаражные распродажи, потому что они дают ей возможность посмотреть на чужую семейную жизнь. Они напоминают ей, что такое «жить нормально».

Делайла не отличалась склонностью к импульсивным покупкам. Да, кое-что она иногда покупала – собственно, всю мебель в квартире она как раз купила на гаражных распродажах. Но по большей части Делайла оставалась наблюдателем, археологом домашних вещей, детективом «всяких штук». Она хотела знать, чем люди пользуются, что коллекционируют, что любят и от чего хотят избавиться. Это было для неё развлечением.

Решив, что от лишних пятнадцати минут в машине молоко не испортится, Делайла остановилась позади грязного красного пикапа. Кроме этого пикапа и синего «Кадиллака», больше машин перед домом не было. Среди столов бродили всего два человека – крупная женщина, которую явно интересовала кухонная утварь, и невысокий молодой парень, копавшийся в стопках книг и дисков. Делайла кивнула им обоим, потом – женщине средних лет, сидевшей у стола для пикника, на котором стоял металлический ящик для денег и лежали блокнот и калькулятор.

– Добро пожаловать, – сказала ей женщина.

У хозяйки дома были коротко подстриженные русые волосы, а глаза окружал толстый слой подводки. Она была одета в жёлтый спортивный костюм, а на руках держала чихуа-хуа цвета ириски; пёс был настолько тихим и послушным, что Делайла даже начала сомневаться, настоящий ли он. Но когда она подошла, чтобы погладить его, пёс завилял хвостом.

– Это Мамфорд, – сказала хозяйка.

– Привет, Мамфорд. – Делайла почесала Мамфорда за ушами и тут же превратилась в его новую лучшую подругу.

Отойдя от Мамфорда и его человека, Делайла стала присматриваться к вещам, в беспорядке лежавшим на столе. Она немного покопалась в маленьких приборах, инструментах, играх, пазлах, электронике и одежде; её внимание привлекла чёрная кожаная куртка, но лишь до того момента, как в нос Делайле бросился запах нафталина. На следующем столе был «отдел игрушек». Глянув на модно одетых кукол, она ещё сильнее помрачнела, вспомнив, как в детстве соседи по приюту постоянно таскали её игрушки. Увидев конструкторы, она вспомнила о маленьком мальчике из приюта номер три, к которому она привязалась и которого усыновили буквально за неделю до того, как её саму тоже взяли в приёмную семью. Она уже была готова пойти дальше в поисках каких-нибудь вещей для украшения дома, но тут её взгляд упал на другую куклу.

Коричневые кудрявые волосы, большие тёмные глаза и пухлые розовые щёчки; кукла выглядела практически точно так же, как ребёнок, которого Делайла мечтала когда-нибудь родить от Ричарда. Когда она только вышла замуж, малыш казался ей таким же реальным, как и весь окружающий мир. Она была совершенно уверена, что станет мамой, так уверена, что даже придумала ребёнку имя ещё до зачатия. Девочку должны были звать Эмма.

Делайла, заинтригованная, обошла стол и подошла поближе к кукле, которую запихали в большой деревянный ящик, полный плюшевых игрушек и электронных приборов. Милое детское личико было отчасти скрыто под синей шляпкой. Широкие поля в розовых оборках выглядели весьма нелепо в окружении игровой приставки и радиоуправляемого самолётика. Делайле пришлось выложить из коробки обе вещи, чтобы высвободить куклу – она была размером около двух футов.

Кукла, одетая в ярко-голубое платье а-ля восьмидесятые – с пышными рукавами, длинной юбкой, розовыми кружевами вдоль каймы и большим бантом на поясе, – оказалась намного тяжелее, чем ожидала Делайла. Осмотрев куклу внимательнее, Делайла поняла, почему: кукла оказалась электронной игрушкой.

Делайла взяла ярко-розовый буклетик с инструкцией, свисавший с запястья куклы. «Меня зовут Элла» – было написано на обложке.

Элла. Так похоже на «Эмма». Делайла почувствовала странное покалывание в теле. Странно, а? Кукла, которая похожа на ребёнка, которого она так давно хотела, да ещё и имя тоже похоже. Явно не простое совпадение. Или нет?

Делайла открыла буклетик и вытаращила глаза от удивления. Ух ты. Высокотехнологичная кукла, однако.

В буклете говорилось, что Элла – это «кукла-помощница», которую производит компания «Фазбер Интертейнмент».

– «Фазбер Интертейнмент», – прошептала Делайла. Она никогда не слышала о такой фирме.

В буклете перечислялся целый список умений Эллы, и выглядел он впечатляюще. Элла умела буквально всё. Она могла служить часами и будильником, напоминать о назначенных встречах, следить за списками, фотографировать, читать сказки, петь песни и даже разносить напитки. Разносить напитки? Делайла покачала головой.

Оглядевшись, Делайла с облегчением поняла, что никто не видит, с каким интересом она рассматривает куклу. Мама Мамфорда помогала молодому парню с какими-то пластинками. Крупная женщина складывала стопку фарфоровых тарелок рядом с металлическим ящиком для денег. Больше никто не приехал.

Делайла читала дальше. Элла, как утверждал буклет, умела определять кислотность воды, а также проводить оценку личности, если вы ответите на двести заранее запрограммированных вопросов. Как старая игрушка может быть настолько навороченной?

Дизайн и Эллы, и самого буклета говорил о том, что куклу действительно сделали в восьмидесятых, одежда не просто стилизована под ретро. Она не новая, даже не близко. Она действительно умеет всё это делать?

Делайла перевернула Эллу и увидела записку, прикреплённую к платью. Там говорилось, что единственная функция, которая реально работает, – будильник. Делайла снова перевернула Эллу и увидела, что в грудь куклы вделаны маленькие электронные часы. Строго следуя инструкции, Делайла попыталась включить будильник, нажав по очереди несколько маленьких кнопок на круглом животике Эллы.

Делайла чуть не уронила бедняжку Эллу, когда нажала последнюю кнопку, и глаза куклы резко открылись. Она резко задышала, услышав щелчок, а сердце буквально через наносекунду начало биться в четыре раза быстрее, когда Элла вдруг проснулась.

Делайла вытянула руку с Эллой и хорошенько её осмотрела. Ну, ей действительно нужен будильник. Она посмотрела на белый ценник, висевший на шее Эллы. Неплохо. С этим Делайла справится. И может быть, даже удастся снизить цену. Делайла побывала буквально на сотнях гаражных распродаж и за это время научилась неплохо торговаться.

Делайла взяла Эллу и направилась к Мамфорду и его маме, которые снова вернулись к ящику с деньгами. Молодой парень загружал коробку пластинок и дисков в свой пикап.

– Не скинете пятнадцать долларов с цены? – спросила Делайла. – Раз уж у куклы работает всего одна функция?

Хозяйка протянула к ней руку; ногти на ней были накрашены ярко-красным лаком. Она перевернула Эллу, посмотрела на ценник, потом на Делайлу – та попыталась одновременно изобразить, что очень хочет эту куклу и что у неё не хватает денег.

– Ладно, хорошо. Идёт.

Делайла широко улыбнулась.

– Отлично.

Расплатившись, она заставила себя заметить, что день действительно становится всё лучше. Она неплохо пробежалась, купила печенья, а потом нашла очень крутую высокотехнологичную куклу на гаражной распродаже за смешные деньги – это вовсе не отстойно. Элла отлично будет смотреться на старом дубовом кофейном столике Делайлы. Харпер от неё будет просто в восторге.

А ещё у Делайлы теперь есть работающий будильник! Можно пойти домой, вздремнуть и точно проснуться вовремя, чтобы не опоздать на работу. Ага. Всё идёт на лад. Может быть, ей всё-таки удастся как-нибудь отцепиться от мысли «жизнь – отстой»?

Вернувшись в квартиру, Делайла поставила Эллу на прикроватную тумбочку, под белой китайской лампой. Элла в пышном платьице смотрелась там отлично. Можно даже было сказать, что она довольна собой, но это, конечно, уже будет проекция собственных чувств, потому что Элла даже не осознаёт себя. Это Делайла довольна собой. Она гордилась тем, как ей удалось исправить, казалось бы, безнадёжно испорченный день. Она справилась с плохим настроением. И это немало впечатляло.

Делайла проверила часы и поставила часы Эллы на то же время. Всего 11:30, так что Делайла сможет ещё пару часов поспать. Поставив будильник Эллы на 1:35 дня, Делайла разгладила простынь и покрывало и легла прямо на них, а потом натянула одеяло до подбородка – не потому, что в квартире было холодно, а потому, что так она чувствовала себя в безопасности. Радуясь тому, что Мэри либо сама спит, либо куда-то ушла, либо наконец сорвала голос из-за безудержного пения, Делайла легла на бок и понеслась по течению дрёмы в сторону блаженного неведения.

Телефонный звонок разрушил спокойный сон Делайлы, словно ракета, врезавшаяся в стены монастыря. Она резко села и нащупала телефон, ругая себя за то, что не выключила его, чтобы никто не мог прервать её сон.

– Что? – прорычала она.

– Ты где, чёрт тебя дери? – прорычал в ответ Нейт.

– Э-э-э? Сейчас…

Делайла посмотрела на Эллу. На часах было 2:25.

– Ох, блин.

– Если не явишься через пятнадцать минут, больше вообще сюда не приходи.

Делайла убрала телефон от уха как раз вовремя, чтобы избежать привычного громкого БАБАХ. Нейт пользовался старомодным проводным телефоном, где трубку вешали на металлический крючок. Он выражал свои эмоции силой, с которой бросал трубку на крючок после звонка. Сейчас он был явно разъярён.

Делайла бегом бросилась в ванную, скидывая по пути одежду. Там она плеснула воды в лицо, наскоро повозила щёткой по волосам, потом вернулась в спальню, натянула тёмно-синее рабочее платье и взяла уродливые чёрные ботинки на нескользящей подошве, которые Нейт заставлял носить всех подчинённых. Пока она завязывала шнурки, её взгляд упал на Эллу.

– Ты меня разочаровала, – сказала она кукле.

Элла посмотрела на неё сквозь густые ресницы. Одна из её кудряшек повисла над глазом. Она выглядела почти проказливо.

Неудивительно, что эта кукла такая дешёвая. Единственное, что в ней реально работает, – часы на груди. Но зачем вообще нужны часы без будильника? Да, Элла – милая кукла, она похожа на малыша, которого Делайла так давно хотела, но сейчас она больше раздражала Делайлу, чем вызывала какие-то другие эмоции.

Завязав ботинки, Делайла схватила Эллу с тумбочки. На мгновение её поразил реализм мягкой, как у младенца, «кожи» Эллы. Но потом она прошла в гостиную, взяла сумочку и поспешно вышла из квартиры. Пробежав по коридору к лестнице, Делайла покачала головой, услышав очередные рулады Мэри. «Обожаю большой, яркий мир».

На улице солнце успело уступить место низко висящим тучам, из которых сыпались крупные дождевые капли. Делайла придержала дверь для двух пожилых дам; те, казалось, заходили в подъезд целую вечность. А потом со всех ног побежала за угол, где стояли мусорные контейнеры.

Три огромных зелёных контейнера стояли, словно трио троллей, на краю парковки. Два из них были открыты, третий – закрыт. Делайла прицелилась во второй из открытых контейнеров и, размахнувшись хорошенько, выпустила Эллу в самой высокой точке, куда достала её рука. Элла описала под дождём широкую дугу и с громким металлическим бдыщ приземлилась в одну из открытых мусорок. Делайла немного вздрогнула, услышав этот звук, – она чувствовала себя немного виноватой, выбрасывая куклу, которая так напоминала её малыша, куклу с удивительно реалистичными ручками.

Делайла не увидела, в какой именно контейнер приземлилась Элла, потому что в этот момент из чёрного входа кафешки появился Нейт. Делайла помахала ему.

– Опоздала, потому что с куколкой заигралась? – крикнул он.

– Очень смешно.

Делайла бегом бросилась к двери и успела как раз вовремя – отдельные капли превратились в настоящую стену дождя.

Нейт отошёл, пропуская её внутрь, а потом быстро закрыл дверь. Делайла почувствовала запах крема после бритья, которым пользовался Нейт – едва заметный аромат виски, которым Нейт просто до ужаса гордился. «Мужественно, а?» – спросил он, когда в первый раз воспользовался этим кремом. Делайле пришлось с ним согласиться.

Нейт – высокий, хорошо сложенный, симпатичный, хорошо ухоженный – совсем не походил на стереотипного владельца забегаловки. Ему было лет пятьдесят, он носил короткие седеющие чёрные волосы и аккуратно подстриженную бородку. А ещё он мог пронзить тебя одним взглядом оловянно-серых глаз. И сейчас эти глаза были направлены на Делайлу.

– Тебе повезло, что ты хорошо работаешь и клиенты тебя любят, – сказал он. – Но тебе надо что-то делать с опозданиями. Я не смогу всё время спускать тебе это с рук.

– Знаю. Знаю. Я пытаюсь.

– Это да.

Смена прошла быстро. Это главное достоинство работы с двух до десяти. Работы столько, что можно с ног сбиться, но, по крайней мере, время пролетает быстро.

Домой Делайла вернулась где-то в 10:30 вечера, к счастью, пропустив песню, которую Мэри пела перед сном. В здании было довольно тихо. Делайла слышала только рэп, игравший в одной из квартир в конце коридора, и смех из телевизора, стоявшего у соседей сверху.

Закрыв дверь в коридор, где несло сгоревшей брюссельской капустой, Делайла надеялась, что неприятный запах не последует за ней в квартиру, и этого действительно не случилось. Дома пахло хвойным ароматизатором и апельсинами. Так или иначе, дом пах лучше, чем сама Делайла, от которой, как и обычно под конец смены, пахло жиром.

Скинув одежду, она сунула её в ларь из кедрового дерева, стоявший у дверей. Ларь с угольным фильтровальным мешочком внутри помогал ей решить проблему с запахом жира, от которой она страдала не одну неделю, когда только начала работать в кафе.

В душе Делайла смыла с себя остатки запаха жира, потом натянула красную ночную рубашку с длинными рукавами и устроилась в кровати с контейнером, заполненным зеленой фасолью и кусочками бефстроганова. Повар, работавший в смену от двух до десяти, был лучшим из всех, что трудились на Нейта. Бефстроганов был великолепен. За едой Делайла пересматривала комедийное шоу на старом телевизоре, который стоял на антикварном кленовом комоде. Она ни разу не засмеялась и даже не улыбнулась. Шоу просто помогало ей чувствовать себя чуть менее одинокой во время еды.

Примерно в половине двенадцатого Делайла поставила пустой пенопластовый контейнер на стопку журналов по дизайну интерьера, лежавших на прикроватной тумбочке. Выключив китайскую лампу, она повернулась на бок и свернулась клубочком. Уличные фонари, возвышавшиеся над парковкой за окном, отбрасывали кривые, зловещие тени по всей комнате. Они напоминали огромные костлявые пальцы, которые тянулись к кровати.

Делайла закрыла глаза и заставила себя поскорее заснуть… и это ей удалось.

Впрочем, закончился сон тоже быстро.

Делайла резко открыла глаза. Часы с неработающим будильником показывали 1:35 ночи.

Она села и огляделась.

Что её разбудило?

Повернувшись к окну, она потёрла глаза. Её разбудил какой-то назойливый звук, доносившийся оттуда. Звон? Жужжание?

Делайла наклонила голову и прислушалась. Она ничего не слышала, кроме шума машин на дороге.

Она снова посмотрела на часы. 1:36.

Стоп. Она проснулась в 1:35 ночи.

Она поставила будильник куклы на 1:35. Что, если она случайно нажала «ночи» вместо «дня»?

– Упс, – прошептала она. – Прости, Элла.

Делайла подумала, не выйти ли на улицу, чтобы забрать куклу, которая, похоже, всё ещё работает, но она слишком уж устала. Посмотрит с утра.

Делайла закуталась в одеяло и снова заснула.

– Ты её выкинула? – Харпер втянула подбородок, подняла бровь и скривила губы – эта гримаса у неё обозначала «Ты о чём думала вообще?».

– Я думала, что она сломана.

– Да, но она может быть коллекционной. Вдруг она каких-то денег стоит?

Огромные голубые глаза Харпер загорелись, когда она подумала о долларах. Делайле представлялось, что в голове Харпер заработал калькулятор, вычисляющий воображаемые суммы.

Делайла и Харпер сидели за круглым столиком в любимой кофейне Харпер. Делайла пила чай с корицей, Харпер – какое-то сложное четверное эспрессо. Харпер была настоящей кофеманкой.

В кофейне, узком кирпичном здании, было много нержавеющей стали и хрома и совсем мало дерева. В одиннадцать утра там было не слишком людно. Темнокожая женщина с косичками сидела за столиком, внимательно вглядываясь в ноутбук; поодаль располагался пожилой мужчина, который жевал маффин и читал газету. За прилавком шипели и плевались кофемашины.

– Я что, так тебя ничему и не научила? – спросила Харпер. – Прежде чем что-то выбрасывать, сначала попытайся продать. Забыла?

– Я на работу опаздывала. Голова не очень работала.

– Тебе надо научиться медитировать.

– Тогда я стану опаздывать на работу, потому что забудусь в медитации.

Харпер засмеялась. И все в кофейне тут же обернулись на неё. Смех Харпер больше всего напоминал рёв морского льва, и определить, насколько смешным она что-то считает, можно было по количеству лающих смешков. Реплика Делайлы удостоилась лишь одного.

– Как тебе новый спектакль? – спросила Делайла.

– Просто о-фи-ген-но. Все мои реплики – отстой. Но своего персонажа я люблю-люблю.

Делайла улыбнулась.

Харпер была лучшей подругой Делайлы почти шесть лет – с тех пор, как они вместе оказались в приёмной семье. Они твёрдо решили, что больше не хотят жить ни в приютах, ни у приёмных родителей, так что объединились, чтобы выжить в условиях строгого режима, созданных Джеральдом, бывшим военным и отцом семейства, которое взяло их к себе.

Каждый раз, когда Джеральд ругал их за то, что они не придерживаются расписания, и напоминал, что «вот это у нас ровно в пять, а вот это – в шесть десять», Харпер бубнила под нос что-то вроде «А ты можешь прыгнуть с крыши ровно в идинахренадцать ноль-ноль».

Она смешила Делайлу, и это здорово помогало выжить.

Харпер и Делайла были полными противоположностями и внешне, и по характеру, и, наверное, ни за что бы не подружились, если бы вместе не попали в этот зарегламентированный ад. Но их дружба была вполне реальной. Когда Харпер объявила о своём шаловливом плане – уговорить знаменитого драматурга взять её на роли в спектаклях, – Делайла просто сказала: «Береги себя». Когда Делайла сказала, что собирается выйти замуж за своего рыцаря в сияющих доспехах и родить от него детей, Харпер просто ответила: «Не подписывай брачный договор». Харпер последовала совету Делайлы, и ей хватило такта не сказать: «Ну я же тебе говорила», когда Делайла не последовала её совету.

– Знаешь, тебе стоит её поискать, – сказала Харпер.

– Что?

– Эллу. Обязательно поищи её.

Харпер потеребила одну из дюжины светлых косичек, заплетённых вокруг головы. Яркая разноцветная косметика на лице и обтягивающее зелёное платье делали её похожей на Медузу горгону.

– Потому что её можно будет продать за неплохие деньги, – кивнула Делайла.

– Дело не только в этом. Ты сказала, что она похожа на ребёнка, которого ты мечтала родить. Это же так странно, тебе не кажется? Что ты нашла куклу, так похожую на воображаемого ребёнка? Что, если это какой-то знак?

– Ты же знаешь, я не верю в знаки.

– Может быть, стоит начать.

Делайла пожала плечами, и всё остальное время они обсуждали спектакль Харпер и её нового парня. А потом, как и всегда, они напомнили друг дружке о том аде, из которого удалось сбежать.

– Нет, в ванную нельзя до 9:45. По расписанию это твоё время для мочеиспускания, – проговорила Харпер. Она отлично умела подражать чужим голосам, и Джеральд у неё выходил просто идеально. А ещё она, что уж совсем жутко, умела подражать сигналу, которым Джеральд предварял каждое запланированное событие в доме. Этот сигнал звучал похоже одновременно на звонок, жужжание и сирену. Делайла всегда затыкала уши, когда Харпер решала изобразить его.

Ричард однажды спросил Делайлу, почему они с Харпер считают, что им нужно регулярно вспоминать прошлое. Она ответила: «Это напоминает нам о том, как сейчас всё хорошо, даже если с виду всё не очень хорошо. Всё что угодно лучше, чем жить с Джеральдом».

Как и всегда, когда Делайла и Харпер были вместе, время куда-то улетучилось. Когда Делайла пошла к машине, оказалось, что ей едва хватит времени, чтобы добраться до дома и переодеться перед сменой.

– Почему ты так добр ко мне? – спросила Делайла у Нейта, придя на работу в два часа.

Она стояла возле расписания, висевшего на стене в комнате отдыха для персонала. Нейт назначил Делайле смены с двух до десяти на целую неделю вперёд. Она не помнила, когда в последний раз вообще работала в одну и ту же смену целую неделю. А эта смена для неё сейчас была идеальной: если она ляжет спать через пару часов после окончания смены, то точно не проспит работу. Ей и будильник-то не понадобится. Напряжённая работа по вечерам в обмен на хороший сон – очень даже неплохая идея.

Нейт поднял глаза от документов, которые заполнял, сидя за круглым столиком.

– Это в моих интересах. Мне нравится, когда ты приходишь на работу вовремя.

– Ну, приходить на работу вовремя легче, когда моё тело понимает, сколько сейчас времени, – сказала Делайла.

– Размазня.

– Рабовладелец.

– Плакса.

– Гад.

Делайла вышла на смену почти счастливой – такого хорошего настроения у неё не было давно. Работа шла хорошо. Когда Нейт дразнится, он доволен. А когда Нейт доволен, всё идёт гладко.

Делайла так хорошо поработала, что даже домой вернулась довольной. Она в отличном настроении съела мясной рулет с брокколи, а потом в таком же отличном настроении легла спать. Но отличное настроение тут же улетучилось, когда она резко села в кровати и напряжённо прислушалась.

Кто это шепчет?

Кто-то шепчет. Делайла слышала непонятные, шипящие слова, которые идут… откуда они идут?

Сна не было уже ни в одном глазу. Она посмотрела на часы. 1:35 ночи.

Снова?

Делайла попыталась разобрать шёпот, но он смолк. Теперь она слышала только шум машин на дороге.

Откуда вообще доносится этот шёпот?

Элла!

Это, должно быть, она.

Харпер права. Делайла должна была поискать Эллу. Даже не потому, что Элла, может быть, стоит много денег, и не потому, что она – какой-то там знак, а потому, что её встроенный будильник по-прежнему срабатывает в 1:35 ночи. Но перед работой у Делайлы не было на это времени. Она точно всё проверит сегодня. Ей не верилось, что сигнал у Эллы настолько сильный, что она слышит его отсюда, но, с другой стороны, пение Мэри служило до боли убедительным доказательством того, что стены здесь очень тонкие.

Делайла легла в кровать, закрыла глаза и тут же увидела перед собой лицо Эммы. Делайла открыла глаза и снова села.

«Я не смогу уснуть, пока не найду её», – подумала она.

Делайла встала и натянула тренировочные штаны. Сунув ноги в деревянные башмаки, она нащупала на прикроватной тумбочке фонарик. Мусорные контейнеры хорошо освещались, но, если Эллу уже завалило мусором, Делайле трудно будет её найти.

Накинув уродливый разноцветный кардиган, связанный для неё Харпер, Делайла вышла из квартиры, спустилась по пустынной лестнице и открыла дверь на улицу. Холодно, но хотя бы небо ясное. Через лихорадочный свет ночного города даже пробивались несколько звёзд.

Делайла остановилась у порога и внимательно огляделась, чтобы убедиться, что по-прежнему одна. Да, никого рядом нет.

Медленно обойдя здание, она направилась к мусорным контейнерам. В свете уличных фонарей и ламп кафешки огромные зияющие отверстия зелёных прямоугольных монстров выглядели похоже на уродливые разверстые пасти. Один из тех двух, что были вчера открыты, закрыли, а тот, что был закрыт, открыли. Стояли они немного косо, словно их передвигали.

Ну отлично. Если их действительно передвигали, то поиски Эллы превратятся в игру в напёрстки. И времени на это понадобится дольше, чем предполагала Делайла.

Снова оглядевшись, Делайла пожала плечами. Ну, понадобится, и что?

Подойдя к среднему контейнеру, в который, как ей показалось, она бросила Эллу, Делайла подняла крышку, встала на цыпочки и посветила фонариком внутрь. Круг света упал на кучу пластиковых мешков для мусора, потрёпанное старое одеяло, кучку контейнеров, в которых продают еду навынос, и несколько пустых консервных банок. Грязных пелёнок Делайла в свете фонарика не увидела, зато сразу почувствовала их ужасный запах. Делайла осторожно закрыла крышку, стараясь не хлопнуть слишком громко. Если Элла и лежит в этом мусорном контейнере, то погребена она глубоко.

Делайла решила сначала проверить остальные два контейнера, прежде чем лезть в какой-либо из них. Так что она встала на цыпочки и посветила фонариком в тот контейнер, который, как ей казалось, был открыт, когда она выбрасывала Эллу. Единственное, что отличало этот контейнер от предыдущего, – пара десятков старых книг в мягких обложках, валявшихся на куче туго набитых мусорных мешков. Делайла даже чуть не забрала одну из них, детектив с убийством, но на обложке было подозрительное красное пятно. И ей вовсе не хотелось выяснять его происхождение.

Последний контейнер, который проверила Делайла, был – по крайней мере, как ей казалось, – закрыт, когда она выбрасывала Эллу. Так что, обнаружив там только мусор и не увидев Эллы, она, в общем-то, даже не удивилась.

Поиски явно зашли в тупик. Делайла выключила фонарик и ненадолго задумалась. Ей действительно так уж необходимо лезть в мусорные контейнеры и выкапывать оттуда Эллу? В конце концов, она же не может с уверенностью сказать, что это Элла её будит. Может быть, это Мэри поёт какую-нибудь дурацкую песенку среди ночи, или кошка громко ищет кота.

Ну, может быть. Но почему она тогда проснулась ровно в 1:35 ночи и вчера, и сегодня? Совпадение? Ну, такое же возможно, да? У Харпер однажды был период, когда она постоянно просыпалась в 3:33 ночи, а потом пару месяцев везде видела число 333. Харпер поискала значение этого числа и узнала, что это некий духовный знак.

Что, если 135 – это духовный знак, предназначенный только для Делайлы?

Она фыркнула и повернулась спиной к контейнерам. Нет, глупости это всё. Делайла пошла обратно к подъезду, решив пока придерживаться теории с совпадением. Так проще, чем думать, что во всём виновата Элла, и копаться ради неё в вонючих мусорках.

Теория с совпадением начала трещать по швам, когда Делайла и на третью ночь проснулась в 1:35 ночи. На этот раз она была уверена, что слышала какой-то звук у окна. Шорох? Стук?

Что бы это ни было, звучало оно достаточно зловеще, и Делайла тут же схватила фонарик и нацелила его на окно. Потом, около минуты потаращившись на неподвижные жалюзи, она всё же набралась смелости, подошла к ним на цыпочках и отодвинула в сторону.

За окном ничего не было. А внизу, на парковке, мусорные контейнеры стояли ровно в том же положении, что и вчера.

Делайла с шумом выдохнула. Похоже, ей действительно придётся перерыть все три контейнера.

Что делать – дождаться, пока рассветёт? Тогда же будет легче, правда? А если кто-то спросит, что она делает, то она даже сможет сказать чистую правду: она случайно выбросила то, что не должна была выбрасывать.

Делайла отошла от окна и шагнула к кровати.

А потом остановилась. Какой сегодня день?

Из-за постоянного калейдоскопа смен Делайла давно уже потеряла счёт дням недели. Задумавшись ненадолго, она вспомнила. Среда.

– Вот чёрт, – проворчала она.

Мусор из контейнеров вывозят рано утром по четвергам. Если она подождёт ещё хоть немного, Эллу увезут.

Но стоп, это ведь хорошо, правильно? Если Эллу увезут, то её сигнал больше не будет будить Делайлу. Она не считала, что за Эллу можно выручить хоть сколько-нибудь приличные деньги, и была совершенно уверена, что сходство Эллы с Эммой – просто случайность. В общем, нет ни единой причины копаться в вонючем мусоре. Мусоровоз завтра с утра навсегда избавит её от проблем.

Делайла улыбнулась и легла обратно спать.

* * *

Ночью в четверг – или, если угодно, рано утром в пятницу – Делайла проснулась в 1:35 ночи. Снова. Она тут же села в постели. Её сердце колотилось громко, быстро и ритмично, словно ведущая партия на литаврах в оркестре. И дело было не только во времени. Организм Делайлы среагировал на пугающе сильное чувство, что у неё под кроватью что-то есть. Что-то двигается.

Но этого не может быть.

Или может?

Делайла прислушалась. Поначалу она ничего не услышала, но потом ей показалось, что под кроватью что-то шуршит.

Она спустила ногу с кровати, потом тут же отдёрнула её. Что, если под кроватью действительно что-то прячется? Оно ведь тут же её схватит!

Спрятав ногу обратно под одеяло, Делайла включила китайскую лампу на прикроватной тумбочке.

Как только зажёгся свет, она тут же внимательно осмотрела весь пол вокруг кровати. И ничего не увидела, кроме коричнево-кремового ковра, который купила на распродаже у кого-то во дворе.

Звук ей просто почудился.

Или же что-то до сих пор прячется у неё под кроватью.

Делайла дрожащими руками вытащила фонарик из ящика тумбочки, включила его, сделала глубокий вдох, потом низко наклонилась и посветила под кровать. Там ничего не было.

Так, это уже сумасшествие какое-то. Четвёртая ночь подряд.

Это точно Элла.

Но мусорные контейнеры уже увезли.

Делайла села по-турецки и потёрла руки. И по рукам, и по ногам бегали мурашки.

Что, если мусор вывезли не полностью? Или Элла выпала из контейнера, когда его содержимое загружали в машину?

Надо всё проверить, причём прямо сейчас. Точно убедиться.

Как и две ночи назад, Делайла оделась и вышла с фонариком к мусорным контейнерам. Сегодня они были закрыты все. Обычно так и бывает после того, как по четвергам вывозят мусор.

Делайла осмотрела все контейнеры по очереди, справа налево. Подняв крышки, она светила фонариком в почти пустые ёмкости. Всё, что ей удалось найти, – два мешка домашнего мусора, пакет с грязными подгузниками (естественно, ужасно вонявший), сломанную лампу и унылую кучу стариковской одежды. Если Элла где-то и пряталась, то под одеждой, так что Делайла, задержав дыхание, перегнулась через край контейнера и порылась в куче фонариком. Но под слоем одежды обнаружилась только другая одежда.

Делайла прошла между контейнерами, потом вокруг них. Она посветила фонариком во все тёмные уголки. Эллы нигде не было.

Кукла исчезла. Точно исчезла. Здесь её нет.

Это не она разбудила Делайлу в 1:35 ночи.

Но тогда что это было?

Утром Делайла проснулась в 10:10 и, едва встав (и заткнув уши, чтобы не слышать, как Мэри поёт песенку о вытирании пыли с книжных полок), позвонила Харпер и попросила её приехать. Она разбудила Харпер, но та никогда на подобное не обижалась.

– Конечно, скоро буду, – прощебетала она.

Приехав, Харпер бросила объёмистую, больше похожую на мешок сумочку на пол, плюхнулась на диванчик и спросила:

– В чём проблема?

– Откуда ты знаешь, что у меня проблема? – Делайла села рядом с ней.

– Ты обычно не просишь меня приехать.

Ой, да. Делайла, по сути, просто взяла и вызвала подругу к себе. Этого уже достаточно, чтобы понять, насколько она потрясена.

– У меня вопрос, – сказала Делайла.

– Должно быть, хороший вопрос.

– Ты вчера вытащила Эллу из мусорного контейнера?

– Чего?

Мэри за стеной пропела:

– Потому что мне очень весело, йе-ей.

Харпер широко улыбнулась. Ей нравились песни Мэри.

– Куклу. Эллу. Ты вытащила её из контейнера?

Харпер нахмурилась.

– Зачем мне это делать?

– Ты же сказала, что она может чего-то там стоить.

– Ну, может, но это же твоя кукла. Не моя. Если бы я собиралась её искать, то сказала бы тебе.

Делайла потёрла лицо руками. Да, пожалуй, действительно…

– А почему ты спрашиваешь? Ты что, искала её и не нашла?

– Ну да, искала, типа того. Я не копалась в мусоре. Но контейнеры к тому времени уже опустошили.

– Хорошо. Значит, Эллы больше нет. И в чём тогда дело?

Делайла не рассказывала Харпер о том, что каждую ночь просыпается ровно в 1:35. Она сказала только, что нашла куклу и выкинула её, когда не сработал будильник. Да и в самом деле, как объяснить Харпер, что она четыре ночи подряд просыпается в одно и то же время, чтобы это не прозвучало так, словно она перепугана до смерти? К тому же, если Делайла об этом расскажет, Харпер опять начнёт болтать о знаках и прочем подобном.

– Раз уж я тут, может, пойдём пообедаем? – спросила Харпер.

Делайла помахала Харпер с большим облегчением. Она обрадовалась, что обед закончился, потому что за едой ей пришла в голову идея. И сейчас она сможет претворить её в жизнь.

Она снова поехала в новый район с чахлыми вишнёвыми деревьями, чтобы найти дом, где купила Эллу на гаражной распродаже. Она собиралась разузнать что-нибудь об Элле у её предыдущей владелицы.

Указателей на этот раз не было, так что Делайла пропустила поворот, и пришлось возвращаться. В конце концов, впрочем, она всё же остановилась у того самого дома в испанском стиле, где познакомилась с Мамфордом, дружелюбным чихуа-хуа.

Но Мамфорда дома не было. Да и вообще никого не было.

Хотя Делайла ещё с улицы увидела незанавешенные окна и пустые комнаты, она всё равно заехала на пустую подъездную дорожку и вылезла из машины.

Вдохнув неподвижный, влажный воздух, она наморщила нос, почувствовав запах гниющих листьев. В районе было необычно тихо. Единственный звук, который она слышала, – далёкий лай собаки.

Этот же дом, правильно? Она внимательно осмотрела его, потом оглядела соседние дома. Да, тот самый.

– Странно, – сказала она вслух.

Странно ли?

В конце концов, хозяйка дома устроила гаражную распродажу. Их разве устраивают не перед тем, как переехать в другое место? Так что никаких далеко идущих выводов из того, что в доме, где она нашла Эллу, не осталось вообще никого и ничего, делать нельзя, верно?

Но почему тогда это кажется таким зловещим?

Надеясь, что сможет хоть что-нибудь узнать о том, куда делись Мамфорд и его коротко стриженная хозяйка, Делайла обошла дом кругом и заглянула в окна. Но ничего не нашла. Дом был совершенно пуст, не считая скомканного бумажного полотенца, сиротливо лежащего на кухонном столе. Поиски не дали Делайле ничего полезного – лишь чувство страха, которое всё сильнее и сильнее сдавливало грудь и не отступило, даже когда она бегом добралась до машины и выжала газ до упора.

Вернувшись в квартиру, Делайла жевала печенье, запивая молоком, до тех пор, пока беспокойство всё-таки не ушло.

– Так, ладно, – сказала она. – План Б.

Положив ноутбук на кровать, Делайла устроилась поудобнее, потом посмотрела на часы. На работу выходить минут через сорок пять. Времени хватит – по крайней мере, она на это надеялась.

Мэри за стеной распевала что-то о грибах, но Делайле было всё равно. У неё было важное дело. Она решила поискать информацию об Элле в интернете.

Сначала она ввела запрос «кукла Элла». Кукол с таким именем оказалось великое множество, но она всё-таки сумела найти кое-какую информацию. Производство куклы «Элла», как узнала Делайла, прекратили по неизвестным причинам. Попытки узнать побольше о кукле особенно ничего не дали: она раз за разом наталкивалась на всё ту же бесполезную информацию или текст из буклета, который она читала.

Времени оставалось всё меньше, и она пробовала всё более безумные поисковые запросы: «кукла Элла с привидениями», «сломанная кукла Элла», «уникальная кукла Элла», «кукла Элла с дефектом», «особая кукла Элла». По ним она находила только ссылки на бессмысленные блоги, которые никак не были связаны с той самой куклой Эллой. Но вот «особая кукла Элла» все-таки привела ее к онлайн-объявлению, которое разместил пользователь по имени Финеас, искавший одну из таких кукол. В объявлении говорилось об «особой кукле Элле», и он был готов заплатить большие деньги за энергию куклы. Что бы это ни значило.

Делайла посмотрела на часы. Пора на работу.

Классные идеи оказались не такими уж и классными. Лишь встревожили её ещё больше.

Ещё три ночи. Ещё три пробуждения в 1:35.

В первую ночь Делайла проснулась, уверенная, что за ней наблюдают. Все волосы на теле встали дыбом, словно маленькие антенны, предупреждающие о слежке. В своём воображении она видела огромные тёмные глаза Эллы, буравящие её душу. Когда Делайла судорожно потянулась за фонариком, ей показалось, что кто-то коснулся её руки. Но на свету выяснилось, что она в комнате одна.

На вторую ночь Делайла услышала шуршание – такое тихое, что вообще не должно было быть заметным. Но оно всё же разбудило Делайлу. Когда она открыла глаза, шуршание усилилось. Оно слышалось из её шкафа, словно кто-то рылся в её одежде. Нащупав фонарик, Делайла встала, шатаясь, дошла до дверцы шкафа и распахнула её. Внутри оказались только её одежда и обувь.

На следующую ночь Делайлу разбудил стук. Во сне ей казалось, что это стучит клювом дятел. Но проснувшись, она поняла, что кто-то стучит в пол. Спрятался под половицы и стучит по ним, словно пытаясь выбраться. С трудом борясь с истерикой, Делайла сумела включить лампу. Едва в комнате зажёгся свет, стук прекратился.

После этого Делайла начала бояться уже по-настоящему. Так сильно, что даже со сном начались проблемы.

Делайла приходила домой со смен настолько измождённой, что тут же падала в кровать и засыпала. Но потом, ровно в 1:35 ночи, её что-то будило. Какой-то звук или ощущение, что-то за краем сознания Делайлы нахально влезало в её сон и заставляло проснуться.

Сегодня это был какой-то звук из стены, отделяющей её квартиру от квартиры Мэри.

Это шорох, правильно? Или рокот? Может быть, какой-то сигнал тревоги? Нет, Делайла так не думала. Она была совершенно уверена, что внутри стены что-то двигается.

Делайла включила свет и оглядела пустую спальню. Подтянув колени к груди, она попыталась успокоить бешено скачущее сердце.

Вот в чём проблема со всеми этими незваными ночными визитами: звучит всё так, словно кто-то пытается до неё добраться, подкрадывается к ней или манит к себе. Делайла была уверена, что это Элла.

Кукла по-прежнему где-то рядом. Определённо.

И она работает. Но не для того, чтобы кому-то помогать.

Делайла много об этом раздумывала. Очень много. Собственно, целыми днями только об этом она и думала.

Она решила, что Элла очень недовольна тем, что её выбросили. Может быть, после этого в ней активировалась какая-то подпрограмма, запустив новые, скрытые функции Эллы. Может быть, у создателя Эллы очень злобное чувство юмора, и он решил, что будет очень весело разыграть человека, который посмеет выбросить его бесценное творение. Или, может быть, Элла просто глючит.

Хотя не важно. Главное, что Элла пытается отомстить Делайле. Другого объяснения происходящему Делайла не видела.

Но что она может с этим сделать?

Она посмотрела на тонкий барьер, отделяющий её владения от жилища Мэри.

Мэри.

Что, если кукла у Мэри?

Квартира Мэри тоже выходит окнами на мусорные контейнеры, и она целыми днями сидит дома. Что, если она увидела, как Делайла выбрасывает куклу, вышла и забрала её?

Нужно проверить.

Делайла собралась было встать с кровати, пойти и постучать в дверь к Мэри, но потом остановилась. Сейчас ночь. Ломиться к кому-то в дверь посреди ночи – отличный способ поссориться. А ей не хотелось ссор. Не хотелось, чтобы Мэри начала искать отговорки, а потом куда-нибудь спрятала Эллу.

Нет. Надо дождаться утра, а потом попробовать уговорить Мэри отдать Эллу по-хорошему.

Когда Делайла выбралась из душа в 7:30 утра, Мэри пела песенку о пингвинах. Надев спортивный костюм (она решила, что после разговора с Мэри ей явно потребуется пробежка), Делайла прошла в кухню и разогрела кусок пирога с персиком, который принесла с собой из кафе вчера вечером. Она мало что знала о Мэри, но всё же знала, что Мэри нравятся пироги, особенно – персиковые.

Делайла вышла из квартиры, когда Мэри начала петь о белых медведях. Когда она постучала в хлипкую дверь Мэри, та взяла верхнюю ноту на слове «айсберг», а потом замолчала. Через секунду дверь открылась.

– Мисс Делайла! Какая приятная неожиданность!

Мэри широко улыбнулась, раскинула руки и схватила Делайлу.

Делайла едва успела убрать в сторону руку с пирогом до того, как Мэри прижала её к себе своими огромными руками. Нос Делайлы воткнулся прямо в широкое плечо Мэри. Мэри пахла колбасками, по́том и лавандой.

– Привет, Мэри, – сказала Делайла, когда Мэри отпустила её.

Она прошла вслед за Мэри в тихий, вдохновлённый Японией оазис, который та создала в своей квартире.

Когда Делайла впервые постучала в дверь к Мэри, чтобы поговорить насчёт пения, она ожидала увидеть загромождённую квартиру, полную всяких безделушек и книг. Мэри просто казалась «из таких»: выше среднего роста, дородная, с завитыми седыми волосами, морщинистым лицом, в круглых очках с черепаховой оправой на слегка вздёрнутом носу. Одежду она носила слоями – жилетки, под ними рубашки, под ними юбки, под ними платья, причем цвета не сочетались совершенно.

Но квартира Мэри нисколько не напоминала саму Мэри.

– Пожалуйста, разуйтесь, – нараспев сказала Мэри, когда Делайла забыла это сделать.

– О, точно. Простите.

Делайла держала в одной руке пирог и приподнимала ноги по очереди, чтобы развязать кроссовки. Кроссовки она поставила на маленькую стойку сразу за дверью. А потом, когда Мэри ей поклонилась, она поклонилась в ответ.

– Я принесла вам персиковый пирог. – Делайла протянула ей тёплый контейнер.

– О, замечательно! – Мэри схватила контейнер, снова поклонилась Делайле и удалилась на безупречно убранную кухню, чтобы принести палочки.

Делайла не знала, почему Мэри так себя ведёт и так обставляет квартиру. Может быть, она когда-то жила в Японии, а может, просто считает себя японкой. Она никогда не спрашивала об этом, потому что спрашивать: «Эй, а почему у вас всё такое японское?» – как-то грубовато.

Но Делайла достаточно много читала, чтобы знать, что сейчас стоит на циновке-татами, дверь в спальню скрыта за бамбуковым экраном, а её ведут к серо-голубым дзабутонам, разложенным на полу вокруг тябудая в дальнем конце гостиной. На тябудае стоял сучковатый бонсай в синей вазочке. Кроме циновки, столика и японских подушек, в гостиной не было ничего.

Присев на одну из подушек, Делайла уже начала сомневаться в своём предположении, что Мэри забрала куклу. Зачем этой странной женщине нужна кукла? Она просто не впишется в интерьер.

Но, с другой стороны, спальню Мэри Делайла никогда не видела. Что, если за этой дверью прячется целая коллекция кукол в кружевных платьях?

Мэри поставила на тябудай чайный набор, тарелку миндального печенья, контейнер с пирогом и палочки. Делайла уже участвовала в этой чайной церемонии, так что знала, что надо сначала молча подождать, пока Мэри нальёт чаю и предложит ей печенье. Когда Мэри ловко подхватила палочками кусок пирога, Делайла сказала:

– Я тут недавно сходила на классную гаражную распродажу.

Мэри положила кусок пирога в рот, закрыла глаза и начала жевать с выражением неописуемого блаженства на лице. Закончив жевать, она наклонилась к Делайле и взмахнула перед её лицом палочкой.

– Вещи секонд-хенд – это энергия секондхенд. Старые руки. Плохие руки. Испорченные историей, – пропела Мэри. Она покачивала палочкой взад-вперёд, словно метрономом, отсчитывая ритм собственной песни.

– Вам не нравятся чужие вещи?

Мэри положила на стол палочки, обеими руками схватилась за воротник жёлтой блузки, потянула за него и несколько раз встряхнула.

– Пингвины, пингвины, принесите холод. Белые медведи, отпугните старость.

Делайла нахмурилась. Ей показалось, что она примерно поняла песню о секонд-хенде, но этот новый куплет её явно озадачил.

Мэри отпустила воротник и снова взяла палочки.

– Приливы жара.

Она оторвала от пирога кусок теста и покрутила его палочками.

Делайла медленно потягивала чай и спрашивала себя, что вообще здесь делает. Как вообще добиться от Мэри хоть какого-то ответа? Наверное, лучше было бы сразу врезать ей по голове и обыскать квартиру, пока она валяется без сознания.

Делайла наблюдала, как ест Мэри. Даже если она и могла бы кого-нибудь вырубить ударом по голове (а она не могла), нападать на Мэри казалось Делайле плохой идеей. Мэри не только крупнее и выше неё – она ещё наверняка и владеет какими-нибудь боевыми искусствами.

– Прошлое оставляет пятна, – сказала Мэри.

– Что?

– Никаких гаражных распродаж, антикварных магазинов, секонд-хендов. Не хочу открывать старые двери, – нараспев проговорила Мэри.

Делайла кивнула. Похоже, тут всё понятно. Если Мэри не нравятся старые вещи, потому что она считает, что на них остаются пятна прошлого, она вряд ли полезет за старой куклой в мусорный контейнер.

Не полезет. Если только на самом деле кукла уже у неё, а над Делайлой она просто издевается.

Делайла посмотрела прямо в глаза Мэри. Мэри пристально посмотрела в ответ и даже перестала жевать пирог. Её глаза были бледно-зелёными, с жёлтыми прожилками – выглядело это жутковато. Делайла моргнула и отвернулась, потом встала.

– Мне надо пробежаться, – сказала Делайла.

– Мне надо доесть пирог, – ответила Мэри.

– Хорошо. Простите, но мне надо идти.

– Не извиняйся, не извиняйся, не извиняйся. Просто будь собой, будь, будь, – пропела Мэри.

– Хорошо. Э-э-э, пока, Мэри.

Конечно же, Мэри попрощалась куда более музыкально:

– Пока-пока, до свидания, счастливо, до скорой встречи.

Делайла помахала Мэри и быстро выбежала из квартиры.

Проснувшись в 1:35 уже десятую ночь подряд, Делайла в панике столкнула настольную лампу на пол, пытаясь её включить. Лампа разбилась, и к тому времени, как Делайла нашарила в ящике тумбочки фонарик и включила его, то уже всхлипывала от страха.

Она была так уверена, что в свете фонарика увидит Эллу, сидящую на краю кровати, что закричала, едва в комнате появился свет.

Но там ничего не было.

Всё тело Делайлы охватили ледяные щупальца страха. Она судорожно направляла фонарик туда-сюда; её руки дрожали, и свет выписывал на стенах причудливые фигуры. С каждой новой сменой направления она ждала, что вот сейчас точно увидит в полумраке лицо Эллы.

Куда делась кукла?

Элла здесь. Делайла была в этом совершенно уверена.

Кому ещё могли принадлежать эти лёгкие шаги, вырвавшие Делайлу из сна? Делайле снилось, что она спит одна в гамаке. А потом услышала шаги, тихие и мягкие, приближавшиеся всё ближе и ближе. Она проснулась, когда шаги добрались до неё.

Делайла всё поворачивала и поворачивала фонарик. И слушала. Вот. Лёгкие шаги. Она направила луч на дверь спальни. Дверь была открыта.

Она точно оставила её открытой?

Делайла не помнила.

Ей казалось, что она закрывала дверь, но точно уверена она быть не могла.

Она наклонилась к двери и склонила голову набок, надеясь, что уши скажут ей правду. Кто-то правда ходит в гостиной?

Она услышала щелчок. Входная дверь?

Делайла одновременно хотела и не хотела посмотреть, что же там происходит, и в конце концов осталась сидеть, где сидела, крепко схватив фонарик одной рукой, а другой прижимая к себе одеяло.

Она вся обратилась в слух, и ей показалось, что какой-то звук послышался в коридоре. Мэри открыла и закрыла дверь?

Делайла, посомневавшись ещё несколько секунд, вскочила с кровати, бросилась к стене и включила свет. Она оглядела спальню. Всё было нормально.

Она повернулась, открыла дверь спальни широко и выбежала в гостиную, чтобы включить свет и там. Всё опять-таки выглядело так, как и должно было. Дверь квартиры закрыта на замок. Она здесь одна.

В этом-то и проблема, да?

Делайла подошла к диванчику и закуталась в вязаный плед Харпер, а потом села боком, убрав под себя ноги.

Когда Делайла познакомилась с Харпер, она уже смирилась с тем, что всегда будет одна. Да, её окружали дети из приюта, но они не были для неё ни семьёй, ни друзьями… пока не появилась Харпер. Никто из них не любил её, а она не любила их. Приёмные родители и сводные братья и сёстры её тоже не любили.

Никто не любил Делайлу, пока не появилась Харпер. Но даже Харпер любила её недостаточно.

После того как умерли её родители, Делайла не думала, что её хоть кто-то полюбит так же, как они… пока не познакомилась с Ричардом на вечеринке в честь Хэллоуина. Она училась в старшем классе школы, он – на втором курсе колледжа. Их взгляды встретились над графином из пунша с мармеладными глазками, и после этого они весь вечер танцевали. Когда Ричард решил взять «отдых» от колледжа, он упрашивал Делайлу, «любовь всей его жизни», поехать вместе с ним. Ей оставалось всего две недели до восемнадцатилетия, так что они немного потерпели, а в свой день рождения Делайла попрощалась с Харпер и любителем расписаний Джеральдом. Она уехала в Европу вместе с Ричардом. Стоял январь, так что он повёз её в Альпы и научил кататься на лыжах.

Полтора года они веселились по всей Европе. Наконец отец потребовал от Ричарда, чтобы тот вернулся домой и начал работать в семейном бизнесе, раз уж не собирается доучиваться. Ричард предложил Делайле руку и сердце. Его родители и сестра с немалой неохотой приняли Делайлу в семью. Свадьба была совершенно сказочной; Делайла чувствовала себя принцессой. Потом они переехали в гостевой домик его родителей. После этого им нужно было просто придерживаться плана. Ричард будет постепенно получать повышения в отцовской компании. У них будут дети. Потом они купят собственный дом. И будут жить долго и счастливо.

Вместо этого Делайла оказалась здесь. Одна.

Или не одна.

И она не знала, что хуже.

Каждый день в половине пятого вечера Мэри уходила из квартиры для «ежедневных улучшений конституции». Даже если бы Мэри не объясняла этого Делайле, она всё равно бы об этом узнала, потому что Мэри об этом пела.

Делайле пришлось пережить ещё два рабочих дня и два ужасных пробуждения в 1:35 ночи, прежде чем ей дали выходной, и в половине пятого она была дома. Обе эти ночи Делайла слышала топот маленьких ножек, окончательно убедивший её, что Элла, помучив её, затем прячется в квартире Мэри. Она была совершенно уверена, что Эллу прячет Мэри – что бы Мэри ни говорила о пятнах прошлого. Так что Делайла решила пробраться в квартиру Мэри и поискать куклу там.

Этот план оказался возможен только потому, что работа в кафешке имеет свои преимущества: ты встречаешься с самыми разными людьми, которые много чего умеют. Одним из завсегдатаев, часто общавшимся с Делайлой, был частный детектив по имени Хэнк, и вчера вечером Делайла спросила его, сложно ли взламывать замки.

– Зависит от замка, – ответил Хэнк, поправляя жилетку костюма-тройки (ни в чём другом он в кафе не приходил).

– Простой квартирный замок, – сказала она.

– Засов?

Делайла покачала головой. Мэри не запиралась на засов. Она много пела о вере и доверии.

Делайла думала, что детектив спросит её, зачем ей вообще это знать, но он лишь спросил, есть ли у кого-нибудь шпилька для волос, и позаимствовал одну у миссис Джеффри, старушки, которая каждый день приходила за рисовым пудингом. Он отвёл Делайлу к кладовой ресторана и буквально за пять минут научил её взламывать замки. Хорошо, что Нейта рядом не было. Он вряд ли обрадовался бы, узнав, как легко добраться до припасов.

В общем, благодаря Хэнку Делайле понадобилась всего минута, чтобы взломать дверь Мэри. Оказавшись внутри, она ещё минуту потратила, чтобы восстановить дыхание. Её сердце прыгало, словно капелька горячего масла по сковородке. В ногах было странное ощущение, как будто они пытались убежать прямо из-под неё.

«Адреналин», – подумала она.

Да, шпионки из неё явно не выйдет. Она только вошла в дверь, а уже готова развалиться на куски.

– Так, давай уже поскорее разберись с этим и сваливай, – сказала она себе.

Делайла не думала, что это займёт много времени. В гостиной Эллы нет – если она, конечно, не невидимка. Соответственно, остаются только кухонные шкафы, спальня и ванная.

Делайла заставила себя двигаться.

Как она и подозревала, кухонные шкафы Мэри были полупустыми и отлично организованными. Элла не пряталась ни в посуде, ни в большом воке. В холодильнике и морозилке её тоже не было.

Ванная тоже была почти пуста. На всякий случай Делайла проверила бачок унитаза. Но в нём ничего необычного не обнаружилось – более того, он был на удивление чист.

Делайла прошла в спальню. И вот там её ожидала первая трудность.

Спальня Мэри была заполнена контейнерами – множеством чёрных пластиковых контейнеров, стоящих друг на друге. Они стопками стояли вдоль стен, а ещё две пары служили Мэри прикроватными тумбочками. Не считая контейнеров, в спальне Мэри были только матрас-футон и подушка, лежащие на полу.

Делайла посмотрела на часы. До возвращения Мэри оставалось минут сорок. Уйти она хотела через полчаса, а желательно – и ещё раньше, чтобы точно не столкнуться с Мэри. Так что она начала открывать контейнеры.

В следующие тридцать пять минут Делайла многое узнала о Мэри. Она узнала, что когда-то Мэри была учительницей, что она вдова, что делает или когда-то делала украшения из бусин, что любит мюзиклы, что в её семье было трое детей, что когда-то у неё самой тоже был ребёнок, но погиб на пожаре. Это, решила Делайла, вполне оправдывает странноватое поведение Мэри. У Мэри был ноутбук, на котором она, судя по всему, смотрела кино, а также старомодная пишущая машинка. Мэри печатала на ней свои песни. Распечатки полностью заполняли семь из пятидесяти трёх контейнеров в комнате.

Делайла двигалась так быстро, что уже после одиннадцатого контейнера обливалась по́том. Она заглянула во все контейнеры, но Эллу не нашла ни в одном.

Уже сдавшись и шагнув к двери, Делайла развернулась и осторожно потыкала пальцами футон и подушку. Это единственные места, где ещё могла прятаться Элла. Но её не оказалось и там.

Делайла огляделась, чтобы убедиться, что аккуратно сложила всё обратно. Она надеялась, что расставила контейнеры в правильном порядке.

Впрочем, даже если нет, всё равно надо уходить. Немедленно. Она уже превысила лимит безопасного времени.

Она едва успела вернуться в квартиру вовремя. Буквально сразу после того, как она заперла дверь, послышались рулады Мэри:

– Кровь течёт, сердце стучит, здоровое и счастливое. Хорошо!

Делайла опёрлась о дверь и сползла по ней на пол. Она выбилась из сил и уже ничего не понимала. Если Эллы нет у Мэри, у кого же она тогда? И почему Элла никак не оставит её в покое?

* * *

На тринадцатую ночь вторжений в сон Делайла услышала в 1:35 ночи настоящий звонок будильника. Он был таким громким, что во сне ей показалось, что на неё накинулась огромная пчела. Она бежала от пчелы, потом открыла глаза и тут же потянулась к лампе, купленной на гаражной распродаже. Она была металлической, со светодиодными лампочками. Она уж точно не разобьётся и не сломается.

А вот Делайла вполне может и сломаться.

Вчера вечером Делайла задумалась, правда, без особого оптимизма: может быть, ей удалось наконец пережить «Двенадцать ночей Эллы» и теперь всё просто прекратится? Делайла же не знает, с чего это всё вообще началось, так что оно может так же внезапно и прекратиться, правильно?

Нет.

Ничего не прекратилось. У Делайлы в ушах до сих пор что-то шумело. Она действительно это слышит или у неё что-то с ушами? На что похож звук тиннитуса? Она слышала о тиннитусе от одного из стариков, которые каждый день приходили в забегаловку, чтобы поворчать, что тела у них уже не те, да и мир совсем не тот, что раньше. Он говорил, что у него в ушах постоянно звенит. Вот Делайла не слышит шум. На самом деле это…

Ничего. Всё прекратилось.

Делайла перевернулась и уткнулась лицом в подушку. Почему Элла никак не оставит её в покое? Где она?

Если бы Делайла могла уничтожить Эллу, всё бы прекратилось. Но если она не сможет её найти, то не сможет и уничтожить. После обыска в квартире Мэри Делайла задумалась – может быть, куклу из контейнера вытащил кто-нибудь ещё из соседей? Она потратила три часа, чтобы обойти всё здание и спросить, не находил ли кто-нибудь Эллу. Как ни удивительно, не ответили на её стук только в восьми квартирах. Все, с кем она говорила, искренне удивлялись вопросу о том, не находили ли они куклу. В следующие два дня она встретилась и с оставшимися обитателями дома. Восьмая квартира, как оказалось, просто пустовала.

В ту ночь в 1:45 она взломала замок пустой квартиры и проверила, нет ли Эллы там. Нет, куклы там не было.

Проблемы Делайлы всё усугублялись – её уже не просто будили каждую ночь ровно в 1:35. Её терроризировали каждую ночь в 1:35. Каждую ночь какой-то звук, или запах, или ощущение вторгались в её сон и заставляли проснуться. И сейчас, впервые в жизни, у неё начались проблемы со сном. И эти проблемы проявляли себя двояко.

Во-первых, ей стало трудно засыпать. Стресс уже не утекал прочь из её тела, как раньше, как только она падала на кровать: теперь он, наоборот, увеличивался экспоненциально. Как только её голова касалась подушки, она чувствовала неотвратимое приближение ужаса. Её сердце металось в груди туда-сюда. Она потела, её била дрожь. Горло сжало. Её бросало то в холод, то в обжигающий жар. Несмотря на то что её сердце колотилось очень быстро, она никак не могла отдышаться.

На вторую ночь этих мучений – пятнадцатую в общей сложности, – Делайла позвонила Харпер.

– По-моему, я сейчас умру, – сказала она подруге.

– Говори, – ответила Харпер. – У тебя две минуты. Я сейчас выхожу на сцену.

– Ой. Прости.

– Минута пятьдесят пять секунд. Говори.

Делайла описала свои ощущения.

– У тебя паническая атака. Что с тобой происходит в последнее время?

– Если я расскажу, не поверишь.

– Попробуй. Но у тебя всего минута.

Делайла вкратце рассказала Харпер о своих муках, которые начинаются в 1:35 ночи.

– Почему ты придаёшь этому такое большое значение? Ну, просыпаешься ты каждую ночь в одно и то же время. Просто снова ложись спать.

– Ты не понимаешь.

– Похоже, что да. Поговорим завтра.

Харпер повесила трубку. Сцена звала, и ничто не могло ей помешать.

Снова оставшись совсем одна, Делайла начала искать в интернете «панические атаки». Она нашла немало рекомендаций по борьбе с ними: глубокое дыхание, расслабление мышц, сосредоточение, визуализация счастливого места. С помощью первых двух способов Делайле даже удалось уснуть, но в 1:35 ночи её разбудил звук открывающегося засова. Она вскочила с кровати и бросилась ко входной двери, чтобы остановить незваного гостя. Но никого в квартире не было. Засов был на месте. И паника вернулась снова.

Вот мы и дошли до «во-вторых». От еженощных вторжений Эллы у Делайлы оставалось чувство какой-то осквернённости. К тому времени, когда разбудившее её нечто исчезало, она уже дрожала крупной дрожью. Чтобы уснуть, ей снова пришлось выполнять упражнения по глубокому дыханию и расслаблению мышц. И помогали они уже не так хорошо.

Но Делайла всё равно попыталась. Улегшись на спину, она начала считать вдохи и выдохи. Дремота пришла, только когда она досчитала примерно до 254. Примерно на счёте 273 она наконец-то снова уснула.

– Значит, ты думаешь, что эта кукла… что? Преследует тебя, как привидение? – спросила Харпер. Она потягивала эспрессо и покачивала длинным, высоко завязанным хвостиком, который отлично сочетался с длинным, разукрашенным цветами платьем в стиле пятидесятых.

– Нет, не как привидение, – ответила Делайла. – Она не одержима или ещё что-то такое. Тут какие-то суперсовременные технологии. По-моему, у неё сбой программы.

– И что, эта программа помогла ей стать невидимой, ходить сквозь стены и найти ключи к твоему замку?

Харпер вскинула руки, и множество браслетов, надетых на её тонкие запястья, зазвенели.

– Знаешь, есть технология, а есть магия. То, о чём ты рассказываешь, невозможно сделать с помощью одной только технологии, тебе не кажется? Особенно если это старая кукла.

Делайла нахмурилась и покачала головой. Её бесило, что Харпер приводит те самые доводы, которые крутились в голове и у самой Делайлы. Эта теория казалась бессмысленной. Но какую ещё тут можно предложить теорию?

– Ты не искала смысл самого этого числа? – спросила Харпер. Она посмотрела на прилавок и подмигнула милому парню, покупавшему латте. Повернувшись обратно к Делайле, она сказала: – Может быть, твоё подсознание пытается тебе что-то сказать.

– Имеешь в виду, как та штука с 333?

Харпер пожала плечами.

– У каждого числа есть свой смысл, свой резонанс.

– Ага.

Сколько Делайла знала Харпер, у неё всегда были немного не все дома. «Я правополушарный вольный дух, – сказала Харпер, когда Делайла впервые рассмеялась над её эзотерическим полётом фантазии. – Смирись с этим».

– Я не шучу. Давай посмотрим.

Харпер достала из кармана телефон и застучала пальцем по экрану.

– Так. Вот оно. О, смотри, это интересно.

Она подняла голову.

– Мне всё равно, – ответила Делайла. – Не хочу знать. Я не верю в эти глупости.

Харпер пожала плечами.

– Ну, как хочешь. Тебя будут хоронить, не меня.

* * *

В ту ночь глубокое дыхание уже не помогло Делайле уснуть. Пролежав час в кровати, уставшая, но слишком перепуганная, чтобы спать, она села, взяла в охапку подушку и одеяло и ушла в гостиную. Там она свернулась на диванчике, накрылась одеялом с головой и уснула после нескольких глубоких вдохов.

Она спала, пока что-то не поползло по потолку прямо над её головой.

Делайла резко открыла глаза. Она нащупала фонарик, включила его и нацелила на потолок. Делайла не удивилась бы, увидев Эллу, цепляющуюся за потолок над головой; она до сих пор слышала скрип ногтей по сухой стене.

Но там ничего не было. Вообще ничего. Делайла пробежала лучом фонарика по потолку, потом прислушалась.

Цепенея от страха, она направила фонарик в угол потолка, где, как ей казалось, что-то скребётся. Делайла прищурилась, словно это как-то могло ей помочь посмотреть сквозь стену. Конечно же, это не помогло.

И сон на диванчике тоже не помог.

Диван не помешал Элле вырвать Делайлу из сна ровно в 1:35 и на следующую ночь, но, похоже, всё-таки помог ей лучше уснуть. Лишь после того, как странный щёлкающий звук удалился куда-то на кухню, Делайла сумела более-менее замедлить дыхание и уснуть.

Впрочем, в следующую ночь диван не помог вообще. Во-первых, Делайле потребовалось столько же времени, чтобы уснуть на диване, сколько и на кровати. Во-вторых, и диван не смог успокоить её после того, как ровно в 1:35 ночи что-то коснулось её плеча.

На этот раз Делайле даже свет не пришлось включать, когда она проснулась. Она вообще не выключала свет на ночь. Делайла, не увидев Эллу сразу после того, как открыла глаза, поняла, насколько же технологически продвинута мстительная кукла. Элла умела исчезать в мгновение ока – ну, или за время, за которое открывается глаз.

Делайла знала, что Элла именно исчезла, потому что точно знала, что она в комнате. Её не могло здесь не быть. Что-то прикоснулось к Делайле. Что-то мягкое, как младенец. Как Эмма. Маленькие пальчики. Едва заметное прикосновение к плечу, закрытому ночной рубашкой. Но и его оказалось достаточно, чтобы сковать ужасом все внутренности Делайлы и превратить её кровь в жидкий азот. Её не отпускало чувство, что её заморозили и разломали на куски изнутри.

Делайла встала, прижимая к груди одеяло и подушку. Она не могла оставаться в гостиной.

Она озиралась, словно газель, ищущая, где можно скрыться от льва. Взгляд остановился на двери ванной. Она бросилась в маленькую комнатку и прыгнула в ванну прямо с одеялом и подушкой. Свернувшись в самый плотный клубок, какой получился, она натянула одеяло на голову.

На следующую ночь Делайла легла спать прямо в ванне. Тем не менее Элла её нашла. В 1:35 Делайла услышала, как что-то ползёт по трубам под ванной. Уверенная, что рука Эллы сейчас пробьёт фаянс и схватит её, Делайла выскочила из ванны и забилась в угол рядом с дверью, где и провела следующие четыре часа, пытаясь дышать. Заснуть она даже не пыталась.

В 5:35 утра Делайла оделась и пошла в кафе. Нейт, как она и предполагала, пёк печенье и рулетики с корицей.

– Ты чего тут делаешь? – спросил он, когда она вошла в кухню. – Я-то думал, после того, как я начал тебя ставить на одну и ту же смену, у тебя не будет проблем со временем. А ты теперь приходишь на чужие смены, а не опаздываешь на свои.

Нейт нарезал тесто для печенья на аккуратные квадратики и начал ловко бросать их на огромный противень, выстраивая точно по прямым линиям.

В кафе пахло потрясающе нормально. Аромат кофе смешивался с запахами молочной сыворотки и корицы. Звуки тоже радовали своей нормальностью. Пара завсегдатаев уже сидела за столиком и обсуждала погоду. Один из официантов насвистывал. Большой холодильник гудел.

– Поставь меня на ночные смены, – сказала Делайла Нейту.

Нейт замер с квадратиком теста в руках, потом повернулся и поднял сразу обе брови.

– Ты что, прикалываешься?

Делайла покачала головой.

– Я не могу спать по ночам. Это… ну, из-за одной штуки. Если я буду работать по ночам, я смогу спать днём. Знаю, Грейс ненавидит работать в ночную смену. Она будет рада со мной обменяться, я уверена.

– Ты лучшая из моих управляющих. Мне нравится ставить тебя на время, когда работы много.

– Спасибо.

– Это не комплимент. Я всего лишь излагаю факты и жалуюсь.

– Да ладно, болтаешь ты много, а на самом деле ты понимающий и очень милый, – ответила Делайла.

Это было истинной правдой. Нейт жаловался на всех подчинённых, на всех клиентов и на кафешку в целом, но на самом деле всех очень любил.

– Если ты хоть кому-то расскажешь, мне придётся тебя убить.

Делайла притворилась, что застёгивает рот на молнию.

Нейт вздохнул.

– Хорошо. Поменяемся. Но по возможности постарайся всё-таки справиться со своей этой «одной штукой».

– Спасибо.

– Приходи в десять вечера. И не опаздывай.

– Я прямо сейчас куплю два новых будильника.

– Вот молодец.

* * *

Делайла не понимала, почему не догадалась об этом раньше. Как Элла сможет изводить Делайлу в 1:35 ночи, если Делайла и без того не будет спать? Элла никак не сможет подкрасться к Делайле в ресторане. Так что Делайле просто надо работать в ночную смену, пока у Эллы не кончится заряд или ещё что-нибудь такое. Всё, проблема решена.

Хотя Делайле никогда не нравилось работать в ночную смену, её так обрадовала возможность наконец освободиться от Эллы, что на работу она пришла в прекрасном, лучшем за долгое время настроении – настолько прекрасном, что, когда она пришла в 9:55 вечера, Глен, повар ночной смены, даже спросил, всё ли у неё в порядке.