Бренгендхтенг. Повесть бесплатное чтение

© Николай Васильевич Лягуша, 2023

ISBN 978-5-0060-6969-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЛЯГУША НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

БРЕНГЕНДХТЕНГ

Повесть

Глава 1

В тысяча восемьсот сорок седьмом году, в правления Николая I, летом в северной столицы, Российской Империи, в Санктъ-Петербурге, а если быть честным, то в пригороде столицы, в 23:25 по местному времени, у мастерской, по ремонту и продаже карет; где на больших, высоких, деревянных воротах, покрашенных в зелёный цвет, висела, фанерная табличка с надписью (где написано большими, черными, заглавными буквами): " КОМПАНИЯ ГОСПОДИНА СУЗНАРСКОГО Г. В. НА ОКРАИНЕ САНКТЪ-ПЕТЕРБУРГА», а ниже, на этой же табличке, буквами по меньше, написано: «Огромный выборъ, новых и подержаных каретъ, колясок, ремонтъ всех видов и конструкций, от летней до зимних видовъ, транспортных средствъ: дилижансовъ, экипажей, повозок, саней, бричек, телегъ».

Внезапно из темноты, появились, (возле этих, прям самых ворот), четверо головорезов, одетые как бывалые бандиты, во всем черном, с перевязанными на лице, закрывавшие и скрывавшую половину их лица, надетыми, черными платками и все как один, в своей одежде, похожии друг на друга, вооружённые карабинами и револьверами.

Постоянно озираясь по сторонам, повозившись несколько секунд и помявшись у ворот на месте, а затем как кошки, мягко, бесшумно, по очереди, они быстро перелезли через забор, страхуя друг друга, стоя на стреме и карауля, в случае, какой-либо тревоги, внутри двора компании Сузнарского Г.В, головорезы, незаметно прошмыгнули мимо двух спящих солдат, государственной охраны, Российской Империи, которые, преспокойно себе отдыхали и спали, сидя на небольших, деревянных лавочках в своих, сторожевых, деревянных постах.

Государственная охрана, Российской Империи, была вооружена огнестрельным оружием. Они держали их возле себя, всегда на готове заряженными.

Государственная охрана находилась в небольших, деревянных, одномесных сторожевых постах, где не горел керосиновый фонарь, чтобы не привлекать особого, лишнего внимания, на то, что тут сразу, за воротами, находятся сторожевые будки, которые были расположены с левой и правой стороны у входа ворот.

Государственная охрана сидела на лавках у окна, и тихо храпела, лишь изредка издавая, небольшой свист, и так, на всякий случай, для своего контроля, по-своему обыкновению и уже, наверное, по привычке, резко открывая, левый или правый глаз, (при этом, приподняв свою голову, на уровне смотрового окна), и поводив им быстро по сторонам, молниеносно, обследовав близ себя наглядную обстановку, что и как и в том числе во дворе, и лишь, удостоверившись в том, что все в порядке, тут же, моментально, закрывали тот или иной глаз и продолжали бдить службу до утра в таком же сонном режимном порядке.

А между тем, головорезы, миновав спящую государственную охрану, имея за плечами профессиональные навыки вора, тихими подкрадухами, и инными злоумышленными действиями, прокрались на большую площадку, освещённую керосиновыми фонарями, висевшими высоко на деревянных столбах, где распологалась, по одну сторону мастерская, под открытым небом, (все имущество просматриваеться как на ладони). Тут стояли в разобранном виде кузова телег, брычек, зимних повозок, большие и малые экипажи, диллижансы, коляски.

По другую же сторону двора лежали колеса, металические оси, ресоры и всякие инные детали, нужные для строительства и ремонта всевозможного транспортного средства.

В конце двора мастерской компании Сузнарского, если идти от главных ворот и никуда не сворачивать, стоял один кирпичный одноэтажный цех, не имевший окон в котором происходила сборка транспортных средств.

Тут же у стен цеха стояли новые модели карет, на любой вкус и цвет, разных конструкций, моделей, форм, размеров, различные дорогие и дешевые, на любой вкус и цвет, по толщине кашелька заказчика.

Все транспортные изделия господина Сузнарского Г.В имели его собственный штамп, которые ставили, его рабочие, на несущую, основную раму.

Штамб всегда сразу ставился, только тогда, когда, сама основная часть рамы вот-вот вышла из печи, именно когда она сама была еще красна при своем изготовлении.

Штамп имел всего лишь одну фамилию с инициалами: «СУЗНАРСКИЙ Г.В», это был, можно сказать, качественный, русский бренд рождавшийся в Санкт-Петербурге.

Именно по качеству и надежности, вы бы не нашли в Санкт-Петербурге лучше карет чем у господина Сузнарского Г. В.

Все его транспортные модели были на европейском уровне и имели спрос не только во всей Российской Империи и даже и в Европе.

Господин Сузнарский Густав Васильевич был родом из богатой польской магнатской династии, которая жила когда-то в свое время в Польше и тоже производила транспортные средства.

Его дед Сузнарский Ян Криштоф (1701—1790) по отцу Сузнарский Василий Криштович (1735—1823) еще начал производство карет, отец его продолжил, а уже он сам принял по наследству этот бизнесс и уже сам построил мастерскую и основал и запантентовал фирму по производству и изготовлению карет и другого вида транспортных средствъ.

При его деде Яне Криштофе это была просто всего лишь небольшая мастерская.

Затем отец его Василий Криштофич принял этот бизнес, а он уже основал фирму и расширил бизнесс, обустроил производство карет, вышел, так сказать, на высший уровень.

Еще у его деда изначально был даже герб для мастерской с изображением их фамилии, который висел на воротах дома, придуманный его дедом Яном Криштофом.

Ян Криштоф родился и вырос в польском городе Люблин. Он сам смастерил из дорогой ткани эмблему и нашил на нее нитками, просто, большими буквами, свою фамилию: " СУЗНАРСКИЙ». Она так и прославилась в польском городе, просто как, мастерская «СУЗНАРСКИЙ»

А если вернуть ещё назад время, то мы узнаем, что дед Яна Криштофа, был истинный гражданин Речи Посполитой. Его звали Януш Тадеуш Сузнарский. И служил он тогда при короле в каретном дворе. Как он попал на службу к королю об этом, конечно же история умалчивает. Но то что он был искусным мастером, это знали все при дворе короля. Он обслуживал тяжёлые, дорогостоящие королевские экипажи. Этому вот ремеслу, он ездил обучался в Италию, где в последствии, он встретил и познакомился со своим итальянским коллегой и искусным художником по чертежам (необходимым для изготовления транспортного средства) Франческо Бониссимо и с которым он прибыл назад в Речь Посполитую, в последствии, в дальнейшем, служившим рука об руку в королевском каретном дворе. А это было, как нам известно начало семнадцатого века, и Италия входила в Священную Римскую Империю.

Прошло некоторое время и когда его отцу Василию Криштофу исполнилось 20 лет и он уехал из Люблина учиться в Российскую Империю, а в последствии нашёл себе жену и обосновался в Санкт-Петебрурге, так, как в России был хороший спрос на развивающее, в то время, транспортное средство, то он купил дом, перевёз отца и каретный бизнес.

Господин Сузнарский Густав Васильевич в свои сорок семь лет имел приличное состояние, которое он хранил, как и все богатые особы, своего времени, в английских банках.

Он был небольшого роста, с залысиной на голове. Плотного телосложения. Одевался всегда по моде. Для солидности иногда носил цилиндр с тростью. Всегда ходил с кожаной сумкой, под мышкою, в которой он носил небольших размеров сейф-шкатулку, собственной разработки и производства, с кодом, в котором всегда лежала приличная N – ная сумма денег, ценные договора, заключённые

с разными фирмами, для которых, он и его рабочие, трудились, с утра и до поздня, на его фирме, выпуская, каждый месяц, различные модели транспортных средств, не считая, заказные и индивидуальные, отдельные модели для богатых персон.

Сам Ян Тадеуш Сузнарский внёс свою лепту в этот, семейный бизнес, имея лишь только первоклассное итальянское образование и отличные навыки кузнечного мастерства и на этом все. Но он не имел таланта в этом деле и искры изобретателя, как его дети и внуки, которые и расширили его бизнес дальше и заработали на нем состояние как Густав

Васильевич.

Но вернёмся же во время правления Николая |. Будучи ещё молод, сам Густав Васильевич, запершись у себя в рабочем кабинете, он сидел за своим, рабочим столом, часами и выдумывал новые наброски, всевозможных моделей карет, колясок, экипажей, зарисовывая их карандашом на чистые листы. И потом из этих набросок, если таковы они получились у него с первого раза, дальше он, дорисовывал их, на этом же листе, и остальные чертежи и те, что получилось с первого раза и новые рисунки, выдуманные им детали, для транспортного средства, при этом, примерно, сопоставляя в своей голове как это будет все выглядеть и изготовляться в печи кузнецами, и собираться рабочими силами, в мастерских, и затем покупаться и применяться в быту заказчиками. Все это он проделывал каждый день и не редко оставался ночевать в своём кабинете, а уже наутро его рабочие, будили его, и проснувшись, он снова принимался за свои чертежи, дабы удостовериться в том, что его новые чертежи, довольно таки сформулированы, спроектированы и зарисованы им же самим, на совесть и качество будущей модели транспортного средства. И бывало даже такое, что пока он не доделывал тот чертёж, который он начал, то тогда, он сам понимал, что с этим чертежом, ему придётся повозиться день, два, и тогда Густав запирался в кабине на ключ, дабы понять всем своим рабочим, что ему не надо мешать, и что он выдумывает необычную, новую модель, в последствии которой, у него всегда выходила такая модель, за которую ему платили заказчики, кругленькую сумму денег. И лишь после того, как он, дорисовывал чертёж и считал что все готово к изготовлению, то сразу отдавал его своему профессиональному художнику по чертежам, а тот моментально перерисовывал этот эскиз в рабочий чертёж и отдавал его сразу в мастерскую для изготовления той или иной марки карет. Зарисовку и наброску чертежей, Густав не доверял никому, да и доверить даже было некому, так как, по выдумыванию моделей, кузовов и форм, лишь у него был расположен талант к этому искусному делу. А из его кузнецов и рабочих, таланта в этом деле, не было ни у кого. И таких вот рабочих чертежей у Густава набралось в его кабинете целая куча. Они стояли стопками на его столе, лежали на полу, на подоконниках, деревянных стеллажах, в специальном шкафу, а иные, более дорогостоящие и индивидуальные чертежи на заказ, у него они всегда хранились в несгораемом шкафу, который находился у стены, напротив его стола. В несгораемом шкафу, в верхней его части также было небольшое отделение для сейфа, в котором Густав хранил совсем ценные чертежи, оригиналы договоров разных компаний и иные документы.

Если по наброскам чертежа у Густава, происходило гладко и быстро, то он сразу выдумывал и дорисовывал остальные части детали, которые он тут же придумывал на ходу. Затем он быстро просматривал свой чертёж на бумаге, сформулировал, в голове, как это будет выглядеть на яву и звал своего художника чтобы тот, тут же в его кабине, под его руководством, перерисовывал на чистый, большой лист, делая его, для всех доступным, в виде, чертёжным лекалом, или «рабочим чертежом» для кузнецов, и остальных рабочих из мастерской. Тогда же, первыми, за работу, брались кузнецы. Они в жарких печах, выковывали сначала основную раму, несущий кузов, к которому затем, крепились, все остальные детали, в последствии, позже, вскоре, из мастерской, выезжала на колёсах, уже новенькая, определённая модель, транспортного средства.

Но мало кто знает, каких это усилий, сил, средств, терпения, приходилось испытывать кузнецам, находившимся часами, постоянно в плавительных комнатах, где стояли большие печи, внутри, которых, температура доходила до такой температуры, чтобы можно было расплавить тот или инной метал, который, кстати привозили с разных стран Европы.

Основную раму отливали из обычной, или нержавеющей стали или меди, железа (чёрного металла), а уже на мелкие детали, для транспортного средства, применяли, лёгкие, на вес металлы, к примеру алюминий.

А после, если, тот или инной, вновь придуманный, Густавом, чертёж, если его доводили кузнецы и рабочие до нужной кондиции (стадии), то Густав после этого, непременно, убедившись, что процесс в печах пошёл и кузнецы уже себе отлили, первый этап заготовки, тем самым, сделав себе этакое лекало, по которому они будут отливать потом остальные копии карет. Густав, тут же, уходил к себе в рабочий кабинет и садился на такое специальное место, предназначенное, только для него одного, в котором он, непременно примет полулежащую позу, в кресле качалке и заранее прихватит с собой из тайного мини бара какого-нибудь алкогольного напитка: вино, пиво, коньяк, того и гляди, и покрепче: бренди, ром, виски и все же под настроение, уйдёт, как обычно, в эйфорию своего рабочего воображения, при этом, закрыв глаза и погрузиться в свои розовые мечты, раздумывание, мысли, фантазии, домыслы, и новые идеи, которые ему приходят тут же внезапно, неожиданно, где бы он ни находился вообще: на рабочем своём месте за стаканчиком алкоголя в кабинете или в дороге, дома или в гостях, на отдыхе, в мастерской или в жарких печах, и все свои наброски он потом записывал или зарисовывал в небольшой блокнот, который он всегда, постоянно носил при себе, на всякий случай.

Ещё он мечтал, что когда-нибудь в будущем, он откроет себе небольшой ресторан с азиатской или европейской кухней. Официанты ему будут приносить на подносе те или иные блюда, которые он захочет, и ещё у него будут капризы:

– «Я не это хочу блюда, а вон -то»!!!

и что он будет всеми прислугами распоряжаться, как король и дальше его понесло… в голову начали уже

лезть совсем дурные мысли об его капризах и высокомерии…

Слегка охмелев, Густав вдруг вспомнил о своей давней проблеме. Был у него один самый неверный его поступок, в его жизни, который чуть не сгубил его в могилу от резкого, психического расстройства, от того, что его каретный бизнес, в конце концов, упаси его Бог, не дошёл до банкротства со всеми его потрохами.

А дело было так. Он решил заключить один договор с одной иностранной компанией, которая, кстати, сразу внесла неплохую, приличную сумму авансом, за половину, еще не выпущенного товара. Прошло время. Густав в срок изготовил кареты и по заключённому с компанией договору, непременно отправил всю партию заказчику. А заказчик, при получении товара, взял да и скрылся за границу, только его и видели…

*********

Итак, вернёмся же к нашим головорезам. Где они там запропостились!?

Головорезы тем временем, довольно нагло, и уверенно, с проворностью кошки, рыскали и шныряли по двору в поиске одной дорогостоящей, грузо пассажирской кареты. Шныряя по территории двора компании, головорезы, как будто знали, то, что искали.

И действительно, они знали, что у господина Сузнарского имеется в наличии, совсем новенькая и высококлассная карета, ну прям такая, какая им нужна была в самый раз, для их тайного дела.

Совсем новенькая, недавно собранная в мастерской, мастерами, она выдвигалась на то, что, будет выставлена на продажу в Европу, так как считалась самого высокого класса качества и прочности из всех карет, что были созданы в этой мастерской компании и была самой дорогой в своей категории и в модели, конкуренцией, у которой, лишь, могли быть, только европейские изделия такого класса и уровня сложности в конструкции.

Тяжёлая, многоместная, грузо пассажирская карета, из стальной, несущей рамы с бронированными стёклами и кабиной, (чёрного цвета) с мягкими, велюровыми сиденьями и спинками, темно-бордового цвета и с таким же цветом, только кожаным сиденьем, предназначенным для кучера, со всеми необходимыми, европейскими стандартами, для своего времени. Эта карета была самая прочная и надёжная с немецкими рессорами, выдерживавшие вес багажа до 700 кг. (не считая веса самой кареты и всех пассажиров, вместе с кучером).

Обшарив весь двор компании Сузнарского, головорезы находят эту самую карету у цеха (мастерской), запряжённую шестёркой скоростных лошадей.

Затем один из бандитов сразу садиться в её кожаное сиденье, предназначенное для кучера и берет вожжи в руки, показывая, своим коллегам, немыми жестами рук, их проворные навыки были отработаны за многие года в воровском деле, давая знать коллегам, чтобы они, сопровождали лошадей, держа их за ремни уздечки, выводя их осторожно из двора. Тем временем, двое головорезов, быстро действуют, и выполняют, то, что им приказали. Они ведут бесшумно экипаж к воротам, где все ещё крепко спят солдаты в постах.

Пришедшие к воротам, головорезы сняли с ворот, большой, тяжёлый, деревянный засов, без шума, положив его на землю. Затем они открыли настежь ворота, и вывели, из двора компании, экипаж на улицу.

Непонятно с какого перепугу, вдруг, внезапно просыпается охрана и быстро выбегает из своих сторожевых будок, хватая свои карабины на лету, и, остановись на месте, не отходя от своим постовых будок ни на шаг, они начали, спросонья, шарить взглядами по сторонам, в разные стороны, глазея своими проворными глазёнками, и что-то выискивая в темноте и повертев хорошенько головой по сторонам, они, наконец замечают что у них открыты настежь ворота во двор компании.

Молниеносно и быстро, одновременно, двое головорезов оказываются возле охранных постов и каждый из головорезов уже держит, оголив, по одному револьверу, в обоих руках, и прицелившись хорошенько в уже перепуганную (и взявшую в неожиданный врасплох) охрану, вмиг, за несколько секунд, расстреливают насмерть охрану, опорожняя полностью свои револьверные барабаны.

Солдаты с посмертными криками, замертво попадают на землю, истекая кровью, сочившуюся из разных дыр в их теле.

Сразу хлынула красно бордовая кровь, образовывая лужи из крови, на сухой земле.

Ловко и быстро, бандиты подбегают к солдатам, подбирают с земли карабины и снимают револьверы с кобурами, висящие у солдат на портупее, и быстро возвращаются к экипажу, запрыгивают в него, на ходу и весь экипаж быстро скрывается за поворотом, пыльной дороги. Только его и видели!😀

Глава 2

В центре столицы, Санктъ-Петербурга, по широким тротуарам, расхаживали нарядные барышни, разодетые в платьях, перенявшую, скорее всего, по-видимому моду из европейского стиля, в основном из Англии и Франции, как было модно в этот период.

Прогуляться барышням по Санктъ-Петербургу утром, после обеда или вечером после ужина, по сплетничать, это было милое дело, для них, особенно, для высшего, социального сословия, статуса, которые, особо ничем таким, на всем протяжении своего дня, не были заняты, потому что у них было по две, а то и по три, четыре, пять или шесть прислуг в доме, делавших всю работу за них, при всем, при этом, прислуга получала, неплохое, определённое, ежемесячное жалованье, за свою работу, и поди ещё, у прислуге, та, что работала в центре города, был большой спрос, на такую должность. Хорошую прислугу ценила богатая аристократия, она её лелеяла и держалась за неё. Так как, такая прислуга, переходила в богатых кругах, из рук в руки, по наследству, за которую, аристократия, за свои, естественно гроши, отдавала в разные, высшие европейские заведения, для обучения: «Этикету и обслуживания персонала и нумеров!»

На тот период правления Николая первого, весь центр Санктъ-Петербурга, состоял из одних сплошных торговых домов. Большие, витринные окна, то и дело привлекали местного жителя, или туриста, иностранца, из Европы или Америки, либо из Азиатских стран, разными товарами, от быта и до диковинной безделушки, которую, порой, всегда, гляди и купишь, невзначай, а потом выйдешь из магазина и думаешь, или сам у себя спросишь: – Зачем же я всё-таки купил её, зачем она мне сдалась, да ещё, за последний, завалявшийся рубль, не пойти ли мне отдать её назад и забрать деньги, а если не примут её и что мне с ней тогда делать!?, кому-то перепродать что ли!?.

В центре города же было все и сразу, что душе угодно, то и подавай ей. Все продавали в магазинах.

Но любой, капризный товар, конечно же, был для крестьянина, не по карману. В центр приезжали из пригородов и посёлков только зажиточные персоны с семьями на дорогих колясках, запряжённые парой лошадей и в основном всегда в пятницу или субботу, а в воскресенье все ходили в храмы, соборы, церквушки, поставить свечу и помолиться за души свои грешные, перед распятием Иисуса Христа, а того и гляди, поставить свечку, за здравия на какого-нибудь соседа или соседку, чтобы тот мучался в адских муках…

Так, например, в будние дни, перед прогулкой, некие, богатые барыни, (не имеет значения, была она толи брюнеткой, блондинкой, рыжей, русой, без разницы) сидя у себя в комнате, перед зеркалом и начёсывая себе, свои, короткие, или длинные волосы гребешком (расчёской), таким образом, сделав себе дома, отменную причёску, напудрив своё личико английской или французской пудрой, и перед тем как надеть свои дорогие, нарядные, белоснежные вещи, подмывали они, однако, свои интимные места, заграничными мылами или маслами, затем наносили на свои розовые вагины, влагалища, (у кого-то они были большие и растянутые, толстые и жирные, а у кого маленькие и миленькие) различные, ароматизированные крема, мази и присыпки, втирая их вокруг влагалища, и потом она пахла и радовала свою хозяйку на всем протяжении дня.

Гордые, благородные барышни, будь то они жены или дочки богатых персон, надевали, нарядные панталоны, натягивали на талию матерчатый пояс к которому они пристёгивали, надетые на ноги чулки, нательного цвета, затем очерёдность свою имело надевание корсета, который утягивался сзади по всей своей длине, (от груди до пояса), верёвками, затягивали и подтягивали его с таким усилием у себя на талии и груди, при помощи прислуг, конечно же, а поверх всего этого одевали пышные платья, сшитые, только у знаменитых швейных дел мастеров и выйдя на улицу, прогуливаясь, по многолюдным паркам и аллеям и потом уже чувствовали, что, через раз, они уже могли, тяжело вдыхать и выдыхать глоток свежего воздуха, а порой было, барышни падали в обморок, (и им при этом сразу давали нюхать нашатырный спирт, который они носили всегда с собою в дамской сумочке) от того что, сильно затянутый, либо перетянутый корсет, помимо того что он давил на талию, он ещё сжимал грудную клетку, от чего, барышням приходилось все это терпеть, ради какой-то часовой прогулки, по пыльному городу, да к тому же ещё в летних перчатках с матерчатым зонтиком в руках, предназначенным от жарких и ярких солнечных лучей. И все это ради того, чтобы, выйти на улицу, надушившись французскими, или голландскими, дорогими духами, они могли показать себя, при этом, хвастаясь и кокетничая, тем или иным, новеньким платьем или заграничными чулками, перед другими особами такого же сословия, ранга, и социального статуса, а именно, непременно по кокетничать перед офицерами и их жёнами, и другими иными особами, высшего и низшего статуса, держа свою осанку и походку так, как их учили в их пансионах «Для высоко благородных дам и кавалеров», европейского же уровня.

В этих пансионах богатые барышни обучались всему на свете, заплатив директору сразу за годовое обучение, в которое включало в себя:

Обучение длиться пять лет со всеми четырьмя сезонными годами, которые включали в себя каникулы.

Номера для проживания в пансионате включали от 2—4 женских особ, с душевой и уборной комнатами.

– Пяти разовое, полноценное питание.

– Библиотека.

– Спортивная площадка.

– Своя конюшня и поле для конной езды.

– Теория и практика по следующим предметам (урокам):

– урок по музыки;

– урок по рисованию;

– урок по стрельбе из кленовых дуэльных пистолетов калибра 12 мм французской фирмы Le Page.

– урок по приготовлении пищи;

– урок по уборке в каком-либо помещении;

– урок по стирке белья;

– урок по глажке белья;

– уроки по всевозможному массажу;

– интимные уроки:

– урок по эротике

– урок по сексу:

– урок по оральному;

– урок по вагинальному;

– урок по анальному;

– урок по минуету;

В элитных, пансионных домах богатые дамы обучались от 18 до 60 лет.

Вся направленная программа была на то, как обходиться с кавалером в тех или иных местах или в быту.

Как принимать и обходиться с кавалером дома, на улице, в гостях, театре, на природе, в постели (утром и ночью), утром, за завтраком, обедом, ужином. Учиться готовить, следить за фигурой, танцам, пению, шитью, правильно убираться в доме, всяким приличным манерам, правильно, культурно говорить, отвечать высоко благородным чинам и низшим особам, по социальному статусу, делать различные реверансы. (Реверанс (фр. révérence – глубокое почтение, уважение) – традиционный жест приветствия, женский эквивалент мужского поклона в Западной культуре. При исполнении реверанса женщина отводит одну ногу назад, касаясь пола кончиком носка и, сгибая колени, выполняет полуприседание, одновременно делается наклон головы, взгляд направляется вниз. Юбка обычно слегка придерживается руками. Танцевальный реверанс выполняется в совокупности с шагами и с выведением ноги на носок вперёд).

Такой вид приветствия обычно использовали барышни по отношению к человеку, имеющему более высокий социальный статус. В европейской же культуре барышни традиционно выполняли реверанс перед аристократами или членами королевской семьи. Также, согласно танцевальному этикету, женщина всегда делала книксен перед началом танца в ответ на поклон кавалера. В быту со временем реверанс был вытеснен книксеном: женщина чуть сгибает свои ноги в коленях и делает лёгкий кивок. Приседание в книксене не столь глубокое, и, в отличие от плавного реверанса, выполняется быстро. Книксеном приветствовали педагога ученицы или женская домашняя прислуга своего нанимателя.

Всей этой теории и практики барышней обучали учителя, руководители, педагоги, получившие дипломы из высших заведений, разных стран Европы, в которых, они, в своё время, когда-то, сами обучались. Практику барышни же проходили в различных заведениях, предназначенной для той или инной своей сфере деятельности.

Такие же пансионы в Санктъ-Петербурге были и у мужского пола, в которые включали в себя, соответственно, только мужские профессии, (конная езда, кучер, починка карет), а вся остальная, базовая программа, включала в себя такую же программу как и в женских пансионах.

И лишь, показав себя на улице, важная особа, во всей своей красе и нарядному пышностью и убранству, своего одеяния и то, как она ходит и как говорит и с кем говорит, пусть она будет женского или мужского пола, это и было, то самое, важное, социальное сословие статуса, имевшее значение в этом периоде в Российской Империи в столице Санктъ-Петербурге при правлении Николая первого в тысяча восемьсот сорок седьмом году от рождества Христова.

В городе были общественные бани, в которых всегда было полным-полно грязных людей, они мылись, парились, и выходили чистыми с бани, но тут же шли в какой-либо кабак и там затем напивались в хлам, при этом падая, валяясь и уже домой шли опять-таки грязным и вонючим.

Дешёвые и дорогие гостиницы, доходные дома, ночные клубы с живым оркестром, рестораны, бары, трактиры, театры, спектакли, и другие увеселительные заведения, в которых с посетителей бралось за вход в втридорога.

Но самыми распространёнными домами в городе, это были бордели с проститутками. Их было множество, по всему городу, на любой цвет и вкус клиента. Проститутку можно было поиметь в самом номере борделя, либо заказать её к себе, куда угодно. Так же были дешёвые и дорогие бордели. В дешёвых борделях были такие проститутки, после которых клиент через неделю подхватывал себе букет, всевозможных болезней и через шесть месяцев, он уже был на том свете и преспокойно себе отлёживался в гробу на кладбище. К тому же в борделях, содержались такие некрасивые дамы, низшего сословия, и они стоили очень не дорого, за один час интимного контакта, что, порой, их смог себе снять любой крестьянин, будь он по профессии булочник или дворник, и даже можно было поиметь проститутку в долг, или что-то заложить из своего имущества, но уж если совсем не было денег, то тогда брали даже деньги в кредит, но в банке с клиента брали такие проценты, что уму, просто непостижимо было, клиент вовремя не мог расплатиться с этим кредитом и залазил в долги, все больше и больше и затем он либо вешался, либо топился в реке Неве, либо помирал от букета болезней, который он подхватывал тут же в этом, дешёвом борделе, но кредит он так и не смог погасить, и этот кредит, переходил к его родственникам. Им предстояло выплачивать всю его сумму до копейки.

Самыми элитными борделями считались те бордели, где сами дома уже были ухоженными, в которых крыша не текла, паровое отопление функционировало, ванные и туалетные комнаты были всегда чистыми и убранными, а в номерах всегда поменяно постельное белье и царил полный порядок, пахло ароматизированными маслами с запахом лаванды, жасмина, розы, розмарина, мяты, мелисы, и.т. д. В таких борделях и проститутки были из разных стран Европы, Азии, Индии, Африки.

А теперь давайте поговорим, что же делало низшее сословие, звено, крестьяне, в этот период, до принятия крепостного права.

Крестьяне, по-своему обыкновению делали всю грязную, чёрную, вонючую, никчёмную работу.

Вставать крестьянину надо было рано утром, тогда, когда закукарекает петух, сидя на заборе. А это было около пяти утра. Сразу же мужская прислуга выходила во двор, к домашнему скоту и по огороду, каретному двору, а женская прислуга оставалась же в доме для уборки, глажки, стирке, готовки еды, шитью, и другими, скучными, нудными, тошнотворными, неблагородными, монотонными делами, от которых они воротили носы, при одном лишь упоминании о том, что надо было идти и выполнять те или иные задания хозяина дома.

Дальше же, а именно, выполнив всю работу по дому, женская прислуга, брала всю грязную одежду, которую она находила по дому, ставила на русскую печку, в большой котёл, наливала туда воды, принося из колодца (если же он имелся, таковой, во дворе) и пока она закипала на огне, она кидала туда мыло и потом опускала в котёл грязную вещь, по очереди, аккуратно, прижимая её на дно котла, специальной, деревянной палкой, щипцами и когда вся одежда лежала и вываривалась на огне в котле, прислуга добавляла разные масла, которые не окрашивали одежду во время процесса стирки, а наоборот, предавали белью ароматизированный запах. Таким образом процесс вываривания белья продолжался до вечера, пока та или иная вещь не выкипятиться и пока в ней не подохнут, бельевые вши, которых, в тот период, была тьма тьмущая и таким образом, вся одежда, на ночь, оставалось в котле, пока не остывала вода, а утром уже прислуга доставала холодную одежду и шла на ближайшую речку, (если же речка была рядом с домом, а если нет, то её отвозили на бричке, мужская прислуга), положив, мокрую одежду в большие корзины и уже на речке вся эта вываренная и пахнущая одежда, споласкивалась в речке от мыла, жиров, маслов.

После долгой стирки, женщина, прислуга, брала корзину и шла в лес по собиранию грибов и особенно трав, применяемых в медицинских сферах деятельности. Грибы сушили, варили, тушили, жарили, мариновали, а потом всю холодную зиму напролёт, их ели, угощая друг друга по соседству.

Трава аккуратно и бережно собиралась, в лесу, на полях, лугах, где нужны были от травы лепесточки, где цветочки, либо сам ствол или корешки. Её применяли в настоях от различных хворей, ушибов, простуде, ознобах, изжоге, лихорадках, пили как успокоительное, в виде чая, или настаивали на спирте как спиртовая настойка, а потом пили от головной или зубной боли. Бывало в лесу попадался дикий улей с пчёлами, висевший, в основном, высоко на дереве. В нем всегда был целебный мёд, широкое применение, которого гарантировало, большой ассортимент всевозможных применений и лечений от недомоганий и простудных хворей, которыми, в основном и лечились крестьяне.

Мужская же сила была необходима в огороде, в особенности когда урожай уже был собран и уложен в погребах, наставало время перекапывания огорода, и у кого было много соток огорода, барину с барышней приходилось позывать мужскую силу по соседству.

У каждого богатого барина было очень много домашних рогатых, парнокопытных животных и птиц. И за всеми этими животными и птицами нужен был круглосуточный надзор. То из лесу прибегут лисы и подушат курицу с уткой. То стая волков молоденьких свиней в лес утащат. Ещё хуже, бывало, пасутся коровы в поле, если проходит семья медведей и самец медведь начинает отделятся от семьи, значит ему нужна корова. Он её быстро настигает и перегрызает ей горло, она истекает кровью и медведь потом её тянет в густой лес, чтобы сытно поесть с семьёй.

Мужская, рабочая сила нужна была и в каретном дворе и в конюшне. То подкову поменять надо, то колеса смазать на бричке.

Вот такая, алчная, бедная, скучная жизнь протекала у крепостных крестьян, получавших совсем никчёмное жалованье в год, а то и гляди, работая за кусок хлеба с водой в день.

Вот так именно и протекала жизнь в столице, в пригороде, деревнях до отмены крепостного права.

А в самой же столице Российской Империи процветала богатая, аристократическая и ночная, криминальная жизнь.

Богатой жизнью тут жили только те аристократы, ювелиры и другие зажиточные персоны у которых были свои торговые заведения с дешёвым и дорогим товаром или недвижимое имущество.

Особо выделялись в Санктъ-Петербурге, персоны, которые имели, свои личные банки, и ювелирные салоны. Такие зажиточные персоны дружили между собой семьями, ездили друг к другу в гости, и отдыхали, летом и зимой за границами разных стран Европы, к примеру: Франции, Германии, Италии, Англии и т. далее.

К таким категориям, богатейших людей в столицы, относился, один знатный господин по имени Бренгендхтенг отто фон Эрнст Август Карл Пендерецкий. Об его, очень странной фамилии, отчеству и имени, его же коллеги, по финансовому бизнесу, всегда говорили, что его родословная, корнями уходила в Швецию, Англию, Германию, Польшу. У господина Бренгендхтенга было очень много богатых родственников в Швеции, Англии, Польше, Германии, а сам он жил там, где ему вздумается. У него был очень крупный и прибыльный бизнес по купле и продаже, мировой, ходовой валюты, переплавки золота и скупке драгоценных и полу драгоценных камней, которые он привозил из разных стран, на кораблях и с такой же последовательностью вёз туда сам лично, или отправлял своё доверенное лицо, от своего имени. Этот ювелирный бизнес к нему перешёл, от дальних родственников, к его родителей, а потом и к нему самому через много поколений, пока не закрепился за ним самим. И слухи, сплетни, об его богатой жизни, облетали разные города, и иные столицы стран. Так довелось ему побывать и в северной столицы Российской Империи в которую он ввозил свои дорогие, драгоценные изделия, со своим знаком, брендом качества, для аристократических российских особ, и на окраине Санктъ-Петербурга, он построил себе, роскошный особняк с парком, среди абсолютно непроходимой и не пригодной для езды дороги и к тому же ещё болотистой местности, с сырым и влажным климатом.

Господин Бренгендхтенг был человеком-загадкой и всегда жил в тени и не любил выделяться на людях, а совсем наоборот, любил полное уединение, и абсолютный покой, и тишину, чтобы подумать и обдумать, свои дальнейшие планы на будущее, сидя у себя в одной из комнат, с чашкой, изысканного, настоящего, бразильского кофе у жаркого камина в своих, таких особняках, построенных на заказ, или купленных, очень очень дорого, в разных столицах Европы.

Такой особняк был у него в Санктъ-Петербурге, ему он обошёлся в очень кругленькую сумму. Зодчие из Российской Империи, ему выбирали местность и рельеф земли для заложения, бронированного фундамента. Строительные материалы, по его заказу, для строительства особняка, ему привезли из самой Швеции, так, как, климат был почти одинаковым, что в северной столицы, Российской Империи, что в Швеции, это был чёрный гранит. Всю внутреннюю отделку ему пришлось заказывать из Италии, вместе с ихними архитекторами, и по совместному проекту с Англией, зодчие Италии сначала начертили проект на бумаге, а потом выстроили его за несколько лет.

Вначале парадного входа, была большая, гранитная лестница, с широкими, ореховыми, перилами. ведущая на этажи.

Об его надёжных, входных дверях, которые ему смастерили английские, высококлассные, брендовые фирмы и встроенных в них замках и окнах с решётками, со спрятанным, потайным сейфом, ходили просто, кругом, одни легенды, и слухи, от аристократов Санктъ-Петербурга.

Этот особняк так и назывался в честь имени, самого магната, владельца ювелира, особняк БРЕНГЕНДХТЕНГ.

Никому ещё, и никогда, не удавалось вскрыть, те самые замки, у него на дверях, на его загородном особняке и украсть у него в сейфе, наличными деньги, золотые и серебряные слитки, драгоценные и полу драгоценные камни, самоцветы из Урала.

Особняк был как банк-сейф с недоступными подступами к нему.

Господин Бренгендхтенг, был в этом, абсолютно уверен, на все сто процентов и спокойно себе разъезжал по разным странам, при всем, при этом, даже не намереваясь выставить себе, вооружённую, Государственную охрану, Российской Империи, либо ещё какую-нибудь другую, наёмную охрану, для охраны золотых, серебряных слитков и ювелирных изделий с драгоценными камнями.

Так с наступление темноты, все в городе резко менялось, и Санктъ-Петербург превращался в криминальную структуру, у которой были свои законы, порядки, обычаи, от которых отталкивались и придерживались все криминальные группировки, банды, шайки, не раз, за ночь, делавшие, свои вылазки из разных пригородов, окраин, переулков, скверов и улиц города, дабы напасть на законопослушных, местных, жителей столицы, которые, прекрасно знали, что уже ближе к ночи, не стоило им шататься и лазить пьяными или трезвыми по тёмным, злачным районам и дворам, где их только и поджидали, такие вот, криминальные группировки с огнестрельным или холодным оружием за пазухой.

У каждой банды были свои понятия и свои районы с местами в которых они промышляли и проворачивали свои криминальные дела, делая вылазки, а затем с награбленным, уже имуществом, каждый, из членов банды, отделялся от неё и растворялся где-то в темноте, и за ранее, лишь, договорившись о том, что они, потом, засядут в одной из домов или квартире, или вообще загородом и разделят все награбленное, ими же имущество поровну.

И к примеру вот в центре Санктъ-Петербурга, было одно такое заведение, где можно было зайти в него и разделить между собой, то награбленное добро, которое банды за ночь награбили. Это был один известный (трактир, кабак) бар, со своей, мрачной, самой необычной, криминальной историей и славою, как самое шарлатанское заведение, в Санктъ-Петербурге, этим вот он гордился и пользовался не раз в кругу своих криминально-шарлатанских товарищах.

Посетители этого трактира были разного социального статуса: от дворника, сапожника, парикмахера, булочника, которые были в основном обыкновенные местные пьяницы; до разного хулиганья приезжего, нищего оборванца, вора всех мастей, головореза, ссыльно каторжника, сбежавшего из далёких, каторжных работ Сахалина, Магадана, Ямала, Якутии, Сибири, Урала и т. д.

Внутри кабака постоянно было много разного народу. Здесь всегда играла разная музыка, стоял дым столбом, от папирос, воняло кислой капустой, пивом, протухлой рыбой, палённой водкой и другими неприятными запахами, которые совсем не отпугивали посетителей трактира, а наоборот, их подваливало под вечер, настолько много, что уже их было полным-полно, и заведение набито было как селёдка в бочке.

Различные уголовные банды, которых было в городе полным-полно, тут частенько заседали и обговаривали всякие преступные планы, затем, проходило несколько часов и они между собой устраивали разборки, массовые драки, далее шла поножовщина с перестрелками.

От постоянной поножовщины, деревянный пол, всегда был залит человеческой кровью. Если жертва пострадавшая от ножа или огнестрельного оружия, помирала сразу на месте, то её труп сразу относили в подвал кабака, где он лежал до ночи, а затем, вывозили его незаметно на телеге (бричке) в лес, закапывали, или безжалостно скидывали в реку Неву.

Подвал имел много места для хранения трупов, которые преспокойно себе лежали там, до самой поздней ночи и ждали своего назначенного часа, пока их не заберут от туда и не увезут. Также имелись специальные тайные, подвальные комнаты, через которые не раз сматывались каторжники от постоянных облав, (конечно же за отдельную уплату разумеется, отданную хозяину кабака) устраиваемого, тут не раз милицейским сыском, в надежде поймать очередного главаря банды и отправить его назад на каторжные работы, для пожизненного заключения. Полиция сюда наведывалась как ей вздумается, а не после того как её вызывали на очередное убийство.

В трактир мимоходом, заходили, всевозможные шарлатаны, аферисты, прибывшие из разных стран Европы, называясь всякими загадочными, шарлатанскими, колдовскими именами, прозвищами вроде, к примеру Бонифаций, Вениамин Росташевич, Фридрих Штутгарихтаузен, Франсуа Матье, Зныба Гануш, Ян Стрепышевский, Джованни Бонателло, Джонатан Трульпс и другими бездарными и нелепыми именами и к тому же, эти вот шарлатаны, предлагали всем посетителям всякие, яды, мази, крема, парфюм, настои на травах, змеях, лягушках, мышах, крысах, ежах, коготках коршуна, и пчелином прополисе, предназначавшиеся, по их словам, от всяких недугов, но приняв ложку такого вот снадобья, настоя, пациенту, через несколько часов, становилось совсем дурно и тут же тошнило и он из здорового, мгновенно превращался в больного, и через некоторое время, откидывал ласты, а его тело непременно сразу покрывалось разными цветами, из синего до фиолетового, а лекаря-шарлатана, уж и след простыл, только его и видели…

Весь сброд Санктъ-Петербурга и не только, здесь проводили своё время и их алчная, тёмная, жалкая, мерзкая, скудная, порой, короткая жизнь, которая, кстати говоря и гроша ломанного не стоила.