Дело Ильназа Галявиева бесплатное чтение

Линар Фархутдинов
Дело Ильназа Галявиева

Пусть из гибели невинных вырастет не новая казнь, но ясная мысль, точное слово.

Лидия Чуковская

Предисловие

Эта книга — самое полное собрание показаний свидетелей и потерпевших, протоколов осмотра места происшествия, результатов различных экспертиз, а также репортажей из Верховного суда Республики Татарстан по делу о массовом убийстве в казанской гимназии № 175.

11 мая 2021 года, когда произошло убийство, я работал корреспондентом в одном из казанских изданий, что давало некоторые возможности для сбора сведений и было поводом для знакомства с семьей обвиненного в убийстве. Когда в ноябре 2022 года начался суд, я уже не имел удостоверения журналиста, но по своей воле посетил в качестве слушателя все открытые заседания суда, 46 из 51. Каждое заседание я записывал на диктофон, а интересующие меня части публиковал в блоге.

Вместе с Ринатом Галявиевым, отцом теперь уже осужденного, мы провели много часов, делясь информацией: я передавал содержание показаний и экспертиз, которые слышал в суде, он рассказывал о своем сыне, о том, что он сам пережил со дня нападения на гимназию, о свиданиях с Ильназом в СИЗО, конфликтах со следователями, помогал опросить соседей и знакомых ему жителей близлежащих к гимназии домов.

Многие спрашивали, зачем я занимаюсь делом Галявиева, когда власти ясно дали понять, что делать этого не нужно; предостерегали меня и ждали, что со мной произойдет что-то плохое. Все эти вопросы я воспринимаю как подтверждение философского диагноза, поставленного «прогрессивному человечеству» в XIX веке и подтвержденного веком XX, а именно утраты людьми естественном воли к жизни и самозащите, превращению в безответный домашний скот, в предмет биополитики. Очевидное перестало быть очевидным, и теперь естественное поведение вызывает недоумение.

Очевидное же в следующем: человек должен защищать по крайней мере своих детей, а поскольку, отправляя ребенка в школу, он теряет возможность лично отвечать за его безопасность, он вынужден озаботиться безопасностью всех таких учреждений и всех детей. Это значит, среди прочего, что преступления против детей, коль скоро они допущены, должны расследоваться наиболее тщательным образом; освещение этих дел должно быть наиболее правдивым; родители погибших, имея в суде статус потерпевших и соответствующие права, должны быть главными гарантами тщательности и справедливости расследования; что правоохранительные органы и все колоссальные силы современной науки должны быть брошены на то, чтобы не только расследовать, но и пресекать подобные преступления. Все эти пункты в деле Галявиева были нарушены, все было сделано наоборот. Более того: после Казани произошли массовые расстрелы в соседних с Татарстаном Перми и Ижевске, все три в пределах одного Приволжского федерального округа. Пермских студентов расстреляли в утро объявления результатов голосования по внесению в Конституцию России поправок, позволяющих Путину править еще 12 лет; школьников в Ижевске расстреляли, когда в Дагестане стали разгораться протесты против мобилизации мужчин на украинский фронт. Однако и эти убийства не пробудили никого к мышлению и деятельности, чем подтвердили верность диагноза и глубину болезни.

В деле Галявиева, как увидит читатель из этой книги, все лежит на поверхности, но тем лишь глубже унижение разума. Правоохранительные органы организовали показательную проверку на трусость, назвав белое черным и затем спросив каждого: «А ты как считаешь?» И все согласились с ними, даже родители погибших. Это был не вопрос честности мышления, в котором можно запутаться, это был вопрос честности восприятия, в котором запутаться негде. И если искать субъективные, «корыстные» — ведь не может же, в самом деле, в наше время быть бескорыстных людей — мотивы моей настойчивости, то они лежат в желании прежде всего очистить свое имя от нанесенного разуму оскорбления, независимо от результатов самой деятельности. В этом субъективный интерес, забота о себе.

Убийство детей, помноженное на оскорбляющее разум расследование, порождает гнев. Ибн Халдун писал в своем знаменитом «Введении», что «если в человеке совсем не останется гнева, он не будет искать победы истины». Здесь он смотрит на вещи глубже, чем Кант. Различение истины и лжи должно перейти в действия по утверждению первого и разрушению второго, а в реальной практике это невозможно без эмоционального двигателя, который пересилит стремление к личной безопасности. Без гнева не пекутся исторические пироги, в нем гегелевская «хитрость разума».

В конце концов, есть простая, свойственная каждому человеку жажда полезного труда. В деле Галявиева я впервые увидел точку опоры, достойную приложения своих сил, нашел им ясное, близкое и полезное другим людям применение.

Таковы субъективные причины, изложить которые позволяет жанр предисловия. Сама же книга, кроме предисловия и послесловия, — абсолютный документ. В ней я постарался наиболее полно сохранить все свидетельства до того времени, когда объективное расследование нападения на гимназию № 175 станет возможным. Лидия Чуковская, писатель и дочь писателя, отмечала, что культура не есть следы одних только благородных порывов человеческого духа, но и следы бесчинства, которые необходимо беречь, «иначе не будет понятно, что культура — не один лишь труд, но и борьба». Эта книга видится мне посильным вкладом из моего места и времени в эту борьбу.

Пролог

Ильназ Галявиев родился в Казани 11 сентября 2001 года, в день террористической атаки на башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Через семь лет он пошел в школу, номер которой совпадает с номером рейса второго самолета, влетевшего в одну из башен — 175.

Во время учебы в гимназии Галявиев не подвергался издевательствам. Старший брат Инсаф учился в этой же школе на год старше Ильназа, дома братья жили в одной комнате; он свидетель, что над младшим братом в школе не издевались. Друг и одноклассник Ильназа, допрошенный следователями, также подтвердил это; другие одноклассники показали то же. Сам Ильназ на допросах заявил: никто не унижал его в школе и ему было безразлично, был ли там хоть кто-то, кого он прежде знал, будь то учителя или ученики — он выбрал гимназию исключительно потому, что хорошо в ней ориентировался и она была близко от дома.

Учился Галявиев средне, без особого желания. Проучившись в школе 9 лет, в 2017 году он поступил в колледж ТИСБИ на программиста.

В 2020 году студент колледжа ТИСБИ Даниил Андреев, также учившийся на программиста, но на год младше Галявиева, стал называть себя богом, одеваться во все черное, перестал ходить на занятия и застрелился из ружья 10 мая.

В начале 2021 года поведение Ильназа резко изменилось: он начал называть себя богом, одеваться в черное, перестал ходить на занятия, стал грубить родителям, материться и курить. По словам одногруппников, он предлагал им вступить в секту.

Утром 11 мая 2021, накануне праздника Ураза-байрам (Ид аль-Фитр), Галявиев пришел в гимназию № 175, которую закончил четыре года назад, на входе выстрелил из ружья в работника школы и скрылся в здании. Через 8 минут он вышел из гимназии с поднятыми руками и сдался стоявшим у входа сотрудникам полиции.

Войдя в здание, полиция обнаружила девять трупов: учителя Венеры Айзатовой в коридоре первого этажа, учителя Эльвиры Игнатьевой в кабинете 206 на втором этаже и семь трупов учеников 8А класса в кабинете 310 на третьем этаже. Все были убиты выстрелами картечи из ружья.

Галявиев признал вину сразу и полностью.

Часть I До суда

Сообщения СМИ о нескольких стрелках

В истории о нападении на гимназию № 175 крайне важно то, как она была изначально преподнесена правоохранительными органами и СМИ, потому что во всех первых сообщениях говорилось, что на гимназию напали несколько человек, а не один.

Ильназ Галявиев вышел из гимназии в 9:33. Запомним это и перечитаем первые сообщения о происшествии.

ТАСС сообщает в 9:43:

«Один из напавших на школу на улице Файзи в Казани может удерживать нескольких заложников. Об этом ТАСС сообщил источник в правоохранительных органах. «По предварительным данным, напавший на школу, который в настоящее время находится в здании, может удерживать в заложниках нескольких человек», — сказал собеседник агентства.

По данным источника ТАСС в правоохранительных органах, во вторник два человека устроили стрельбу в школе № 175 в Казани из огнестрельного оружия. Одного из них уже задержали, им оказался 17-летний подросток»¹.

ТАСС путает возраст Галявиева, но различает его, уже задержанного, от второго, который еще находится в гимназии и может удерживать заложников. Эта новость выходит спустя 10 минут после того, как Галявиев вышел из гимназии.

В 10:04 ТАСС сообщает:

«Силовики ликвидировали второго напавшего на школу в Казани на улице Файзи. Об этом ТАСС сообщил источник в правоохранительных органах. «По предварительным данным, второй напавший на школу в Казани, который оставался в здании, ликвидирован», — сказал собеседник агентства»².

Life.ru тоже начинает с новости, что «неизвестные открыли огонь»³. Затем пишет в 9:46:

«Один из открывших огонь в казанской гимназии был ее учеником. Его сообщник заблокирован в здании учебного заведения и удерживает нескольких человек.

Один из стрелков, ворвавшихся утром 11 мая в гимназию в Казани, ранее там учился. По данным источника Лайфа, парню 19 лет. На данный момент он задержан.

Как рассказывает наш собеседник, его сообщник еще не установлен, по предварительным данным, он все еще находится в здании школы и с ним находятся шесть-семь человек»⁴.

Далее издание сообщает со ссылкой на источник в правоохранительных органах, что один из нападавших задержан, но

«вместе с тем очевидцы сообщают о продолжающейся стрельбе и взрывах внутри здания. <…> По данным собеседника, сейчас в здании учебного заведения слышны звуки стрельбы и взрывов. На месте работают экстренные службы. Напомним, двое неизвестных утром 11 мая зашли в гимназию № 175 на улице Файзи в Казани и открыли стрельбу»⁵.

В 10:19 Life.ru сообщает, что задержан предполагаемый пособник напавших на гимназию:

«В Казани задержали предполагаемого пособника стрелков, устроивших нападение на казанскую гимназию № 175. Эту информацию Лайфу подтвердил источник в правоохранительных органах. По его данным, им оказался 41-летний Рамиль Мухамедшин»⁶.

«Интерфакс» сообщает в 11:08:

«Сотрудники правоохранительных органов обезвредили второго стрелявшего в казанской школе, сообщил «Интерфаксу» информированный источник.

«Второй стрелявший нейтрализован в одном из классов на четвертом этаже», — сказал собеседник агентства»⁷.

РБК пишет в 11:38:

«В Казани задержан предполагаемый пособник стрелков, напавших на школу № 175, сообщил источник РБК, близкий к ФСБ. Это некий Рамиль Мухамедшин, ему 41 год.

Сотрудники правоохранительных органов отрабатывают связи злоумышленников, личности которых уже известны. «Проводятся мероприятия по установлению всех задействованных в стрельбе лиц», — сообщил источник, близкий к ФСБ.

О задержании 41-летнего Рамиля Мухамедшина, подозреваемого в пособничестве стрелкам, сообщает также Life со ссылкой на свой информированный источник»⁸.

Телеграм-канал Mash писал:

«на гимназию № 175 напали два подростка. Одного задержали, второй отстреливается на третьем этаже»; «один преступник побежал в сторону улицы Туганлык, там его поймала полиция»; «второго стрелявшего в гимназии № 175 ликвидировали в здании школы».

Когда вечером того же дня глава Татарстана Рустам Минниханов вместе с министром здравоохранения России Михаилом Мурашко и министром просвещения России Сергеем Кравцовым обходили раненых детей в детской республиканской клинической больнице, они все еще говорили о нападавших во множественном числе.

Рамиль Мухамедшин

41-летнего Рамиля Мухамедшина, задержанного и объявленного пособником напавших на гимназию, продержали в отделении полиции два часа, после чего отпустили.

«Сообщалось, что вместе с Ильназом Галявиевым был задержан то ли его подельник, то ли координатор. Мы выяснили, как все было на самом деле. 41-летний Рамиль Мухамедшин был задержан сотрудниками полиции по подозрению в пособничестве Ильназу Галявиеву. Мужчину задержали неподалеку от школы. По данным источника в правоохранительных органах, мужчина был в алкогольном опьянении.

В день стрельбы в некоторых СМИ прошла информация, что второй задержанный мог иметь непосредственное отношение к трагическим событиям в гимназии и являться подельником Галявиева. Однако оснований держать его в отделении, судя по всему, полицейские не нашли.

По данным Лайфа, Мухамедшина отпустили уже спустя два часа. В отделение его доставили вчера в 11 часов, а в 13:40 он уже вышел на свободу»⁹.

Еще раньше, чем отпустили Мухамедшина, из интернета пропала его фотография, опубликованная в том числе главредом Russia Today Маргаритой Симонян в своем телеграм-канале. Не осталось буквально ни одной фотографии.

За все время Мухамедшин ни разу не прокомментировал свое задержание, не пожаловался на ущерб своей репутации; ни один журналист ни разу не попытался взять у него интервью или комментарий. Они пообщались с учителями, директором школы, родителями Ильназа и родителями потерпевших, очевидцами, жителями близлежащих домов, но ни разу никто не поговорил с Рамилем Мухамедшиным.

После того, как я перед началом суда над Галявиевым публично выступил со статьей о противоречиях в этом деле, со мной на связь вышли многие люди, которые заверили, что помнят фото Мухамедшина и смогут его найти, но никто не смог. Ветка форума, где обсуждалось дело Галявиева и была опубликована фотография Мухамедшина, оказалась заблокирована.

Позже я объявил денежную награду за его фото, но никто так и не смог его разыскать.

В ходе суда над Галявиевым Мухамедшина не вызывали свидетелем, его фамилия не была названа ни разу.

Ринат Галявиев

Когда я впервые увидел Рината Галявиева, была уже осень. Мы встретились на автобусной остановке неподалеку от 175-й гимназии. Момент испытующей неопределенности — он или нет? — и мы пожали друг другу руки и ушли с освещенного проспекта в темноту дворов. Ринату 55 лет, он работает водителем и предпочитает говорить по-татарски. Отныне он мой проводник в мир местных жителей, свидетелей и очевидцев.

В последующие месяцы мы не встретили здесь ни одного человека, который бы считал, что его сын напал на гимназию один, и ни одного человека, который бы выразил неприязнь к Ринату как к отцу стрелка. Как без обиняков сказала ему мать одного из раненых детей, «если бы люди верили, что Ильназ был там один, вас давно бы уже застрелили».

Ринат рассказал, как пережил 11 мая. «Сами следователи нам в первые дни доказывали, что их было трое. В первый же день показывали фото человека, она была подписана «Рамиль Мухамедшин». Якобы он у нападавших был за старшего. И еще через два дня снова приходили к нам и все еще показывали эту фотографию. Следователь сам рассказывал, что одного нападавшего застрелили, а третьего не смогли поймать. А потом они сказали, что просто ошиблись, что Ильназ все сделал один».

Ночью 11 мая Рината привезли на допрос в первый отдел по расследованию особо важных дел следственного комитета на улице Наки Исанбета, 57. По его словам, на полу в кабинете, где его допрашивали, лежало три ружья и куча патронов.

— Чьи это ружья? — спросил Галявиев.

— Казанских стрелков, — ответил ему следователь.

Через полтора года, когда в конце судебного следствия старшего Галявиева допросят в суде как свидетеля, он повторит все это и назовет фамилию следователя — Королева. «Королева, — деловито запишет у себя судья Айрат Миннуллин. — Мы можем вызвать ее в суд и опросить». Но никого не вызовет и не опросит.

Соседи

Ринат показал мне их старую квартиру, в которой Ильназ несколько месяцев перед нападением жил один. Квартира пуста, ходим в обуви — еще не окончен ремонт: отец перестелил полы и переклеил обои после попытки поджога в день нападения (якобы сын, уходя на убийство, подпалил помещение) и последующего обыска с выламыванием подоконников.

Из окна квартиры видна 175-я гимназия.

Когда мы вышли, Ринат постучал к соседям. Открыла девушка, молодая мать.

«Я и не знала, что он один живет, пока сосед не поднялся по поводу шума. Что Ильназ шумит, я тоже слышала. Каждый день был какой-то шум, как будто гантели падают. Сначала вот такой звук металла, а потом стук такой тупой, как об стенку или об пол.

Мы подумали, что он спортом занимается, но это было с периодичностью: 3–4 часа проходит — стучит, еще 3–4 часа проходит — опять, и так постоянно.

А дверью хлопать он начал еще раньше. Вы все тихо ходили, — обращается к Ринату, — вообще неслышно было, а он прямо агрессивно закрывал двери, стены сотрясались.

В феврале, когда я после родов приехала домой, он уже дверью сильно хлопал. Я думала, ему мешает плач моего ребенка маленького, связывала с этим.

Я после какого случая узнала, что вы переехали — когда поднялся сосед из-за шума. Это было 10 мая, в ночь перед нападением. Сосед говорит: «Ты перестанешь шуметь или нет?» У них произошла словесная перепалка; Ильназ говорил уверенно, нагло. Сосед сначала нормально с ним начал разговаривать, а в итоге они на повышенных тонах поговорили. Ильназ ему еще сказал: «Вы мне мешаете, музыку слушаете». На что сосед сказал: «Какую музыку? У меня даже проигрывателя нет».

Честно — мы Ильназа боялись. Я думала, он или наркоманом стал, или что-то такое».

Конфликт по поводу шума в ночь перед нападением был у Ильназа и с другим соседом. В этот раз Ильназ сам пришел жаловаться на шум. «Он пришел, стучит, говорит: «Че шумите?». Я подошел к двери, но дверь не открывал, говорю: «Все давно спят уже, никто не шумит, иди спать». Он ушел. Шумел ли он сам — мне не слышно, у меня с другой стороны квартира».

В один из вечеров жительница дома рассказала, что за неделю до нападения на гимназию столкнулась в подъезде с Рамилем Мухамедшиным — человеком, позже задержанным как пособник Галявиева в нападении на гимназию.

— Этот человек был один. Я стояла внизу, ждала лифт наверх, а он вышел из лифта. Он так посмотрел на меня, я даже испугалась его взгляда. А потом, когда показали его фотографию, я его узнала. Писали, что он связан с Ильназом. На фотографии точно он был.

— Вы про него рассказали следователям?

— Я про него ничего не сказала. Испугалась. Не столько за себя, сколько за семью боюсь. Он же на свободе. Кто знает, что он сделает. Глаза такие злые были, я аж отпрянула от него.

Ринат рассказал мне, что был в соседнем доме у родителей одного из раненых в гимназии детей. По словам Рината, они приняли его хорошо и были убеждены, что у Ильназа были сообщники.

Спустя несколько дней мы встретились с отцом этого раненого мальчика во дворе дома. Ринат не предупредил обо мне и по факту представил своим знакомым; бывший милиционер взглянул на меня недоверчиво. На переносице — две вертикальные морщины сурового человека, небезразличного справедливости.

Во время нападения на гимназию он был дома; услышав выстрелы и взрывы, побежал к школе. Там он увидел Ильназа, лежащего на асфальте, на него уже надевали наручники. В это время на третьем этаже гимназии раздалось три выстрела.

— Они нас всех могут по одному перебить, — сказал он нахмуренно.

Затем рассказал, что их с супругой телефоны прослушиваются, так как следователям становится известно содержание их домашних разговоров, и теперь они говорят о происшествии, только оставив телефоны в другой комнате.

Я спросил, что рассказывает о происшествии сын.

— Ничего. К нему подойти невозможно, он как ежик, — ответил отец.

«Как ежик» — через год я услышу это сравнение на суде в показаниях его сына: так он опишет, в какой позе лежал на полу, пока его расстреливали в спину картечью.

То была наша первая и последняя встреча: больше этот человек не выходил на связь с Ринатом, не брал трубку и не открывал ему дверь.

Генерал Лавров

В июне 2021 года судебно-психиатрическая экспертиза в институте Сербского в Москве признала Ильназа Галявиева невменяемым и заключила, что он страдает хроническим расстройством «параноидная шизофрения». Следовательно, он не мог сам нанимать себе адвокатов или отказываться от них — это могли делать только его родители.

В октябре Ильназа отправили на повторную экспертизу в 6-ю психиатрическую больницу Петербурга. Оттуда он написал родителям письмо:

«Сразу начну с важной новости, эксперты посчитали меня вменяемым, поэтому мне срочно нужно встретиться с адвокатом! СРОЧНО!!! Пожалуйста, свяжитесь с ним, и пусть он немедленно вылетает сюда, в СИЗО, в котором я сижу, СИЗО называется «Кресты». Необходимо поговорить с ним про ту ситуацию, что сложилась после экспертизы, про еще одну повторную экспертизу».

На почтовом штампе письма указана дата: 02.11.2021, адрес отправления: Санкт-Петербург, улица Колпинская, дом 9, строение 1. Официально экспертиза будет подписана 12 октября, эту дату ее проведения позже назовут в суде.

В конце октября 2021 руководитель следственной группы по делу о массовом убийстве в гимназии № 175 генерал-майор Александр Лавров встретился в Казани с отцом и матерью Ильназа Галявиева и в присутствии местного полковника СК Алексея Парамонова предложил им отказаться от нанятых адвокатов. По словам Рината Галявиева, Лавров стучал кулаком по столу и кричал: «Ваш сын убийца! Зачем вам адвокат?!» Уговоры продолжались 40 минут, но родители не приняли предложение Лаврова. Вместо этого Ринат сделал Лаврову встречное предложение: показать видеозаписи со школьных камер, на которых видно, как его сын убивает детей, и тогда он сам откажется от адвокатов. Лавров не согласился.

Через день Лавров снова пригласил Рината Галявиева и показал ему написанное рукой его сына заявление об отказе от адвокатов. Поскольку вторая экспертиза признала Ильназа вменяемым, он теперь имел на это право. «Вот, вы не отказались, а ваш сын отказался», — довольно сказал молодой генерал. Лавров был в гражданской одежде и в надвинутой на глаза кепке и остроносых ботинках показался Ринату похожим на бандита. «Взгляд у него, как на фото у Гудериана, который в 41-м под Москвой стоял», — вспоминает Ринат.

Так следствие устранило независимых игроков, фигура замкнулась, и больше некому было указать на противоречия в обвинении. Это могли сделать только потерпевшие, но, как показал суд, они хотели лишь скорого осуждения Галявиева и завершения процесса.

Интервью с родителями Ильназа

Редакция, в которой я работал на момент расстрела детей, не разделяла мой интерес к делу Галявиева. «Криминал — не твоя тема», — сказал один редактор; «У Минниханова скоро выборы, нас просили пока не поднимать эту тему», — сказал самый главный. «Мы не хотим сесть на бутылку», — признался другой. «Это татарские националисты?» — предположил четвертый о тех, кто подвергал сомнению официальную версию произошедшего.

Когда я стал получать информацию от Рината, ее редактировали так, чтобы она согласовывалась с позицией следственного комитета, чем подрывали доверие Рината ко мне. Какие-то вещи они вообще отказывались публиковать, но перепечатывали без проблем, если эта информация всплывала в других СМИ.

Позже, после начала процесса, никто из моих коллег не написал ни строчки о противоречиях, оглашенных в ходе открытых судебных заседаний. В моей же голове дело Галявиева занимало все больше места, постепенно вытеснив все остальное.

В декабре 2021 редакция согласилась на интервью с родителями Галявиева, потому что конкурирующее издание пригласили на продление меры пресечения Ильназу и позволили задать ему вопросы на камеру. Никаких других журналистов не пригласили, что нарушило негласные правила игры и требовало отмщения.

В конце декабря я впервые пришел домой к родителям обвиняемого. Галявиевы — обычная татарская рабочая семья. Отец водит машину днем, мать пересчитывает деньги в банке по ночам. Старший сын тогда оканчивал Казанский университет. В квартире чисто, светло, опрятно, на шкафу в гостиной сувениры с кораническими изречениями, четки, на самом верху — портреты обоих братьев, когда они были еще малышами.

В углу — зеленый баян.

— Играете?

— Да, играю. Но не очень красиво.

В этот день я впервые увидел Наилю Галявиеву, мать Ильназа. Она выглядела совершенно разбитой, уничтоженной.

«Все началось после Нового года, с 2020 на 2021. Новый год мы отмечали всей семьей, он тогда был совершенно нормальный. И уже после этого в январе появилась агрессия. Они с братом жили в одной комнате. Ильназ начал выгонять Инсафа, мешал ему спать. Слово за слово, они начинали драться. Потом начал называть меня по имени, и отца тоже.

Мне тоже спать не давал. Я же работала при банке в кассово-инкассационном центре. Мы ночью пересчитывали деньги, которые привозит инкассация. Днем мне надо было спать. А Ильназ стал ходить и специально хлопать дверью в комнату, дверцами шкафов. Или ночью зайдет в нашу с мужем комнату, в полночь, и смотрит куда-то вдаль. У нас еще часы напротив двери стояли, я сначала думала, на часы, что ли, смотрит?

Тогда он уже начал называть себя богом. Я это всерьез не восприняла, посмеялась только: «Улым¹⁰, какой уж ты бог!»

До этого он всегда был послушный, чистенький, аккуратный. Стол пока не протрет, не сядет. Пишут, что он сейчас руки на себя накладывать пытается, что склонный к самоубийству. Мне трудно в это поверить, ведь он всегда так боялся смерти! У него родинок много, например, так он боялся, что у него от загара может развиться рак. Телефон никогда в комнате не держал и брата тоже заставлял на ночь выносить телефон на кухню, чтобы не было облучения. На права тоже не хотел учиться, потому что много аварий, боялся убиться».

«В деревне у дедушки он всегда работал, безотказный был парень. В деревню мы постоянно ездим, в выходные, в праздники, летом они всегда с братом там, в каникулы», — добавляет Ринат.

«Всегда мне помогал убираться. И в один момент совершенно изменился. Раньше поест, скажет: «Рәхмәт, бик тәмле булды»¹¹. А тут: «Говно ваша еда!» Один раз вообще начал петь какую-то тюремную блатную песню, откуда только взял, никогда такие песни не слушал ведь».

«Еще курить начал. Тоже после Нового года заметили. Сначала вот эти электронные сигареты, потом уже обычные. И все «пофиг» ему, это его любимое слово стало, что ни скажи, все «пофиг». В последний раз мать сама стригла его, потому что он попросил коротко себя побрить, как будто в армию уходил. Мол, ему пофиг, что сверстники скажут. Говорил ему, давай машину куплю — нет, ничего не надо».

«Я не знаю, что с ним произошло. Я уж и ругала его несколько раз, почему он таким стал, сама плачу, сама кричу: «Ну что случилось с тобой, почему у тебя такие глаза?»

«Единственное, что я могу припомнить: он мне сам рассказывал, как в колледже какой-то парень достал нож. У них там одни мальчики в группе. Ильназ сказал мне, что все разбежались, и только он один не побоялся. Сказал, что после этого почувствовал себя сильным¹²,— вспомнил отец. — У него был последний год в колледже, но он еще в сентябре сказал: «Давай, я уйду». Я говорю: «Улым, 40 тысяч даем же каждый год, доучись уж, получи документ». А он говорит: «Я вам эти деньги отдам».

«Мы до этого купили квартиру, делали там ремонт. После Нового года Ильназ стал торопить нас, давайте, переезжайте. Сказал: «Если вы не уйдете, я сам сниму квартиру». В итоге мы переехали, сначала Инсаф, потом мы. Все говорят, что мы оставили Ильназа, но это неправда. Два-три раза в неделю мы ходили к нему. Готовила ему еду, убиралась. И он абсолютно нормально себя вел, глаза стали прежними. Наверно он злился, чтобы нас выгнать из квартиры».

«В конце февраля мы окончательно переехали. Он просто нас вынудил, мешал Наиле спать. Мы даже подумали, что он из-за квартиры на нас так злился, потому что мы всегда говорили, что оставим ее старшему брату. Даже обрадовались, что если он только из-за этого так себя вел. Мы же не против, пусть бы он жил».

«3 мая пришли к нему в последний раз. Еду приготовили, привезли картошку из деревни. После этого он запретил нам приходить, сказал, сам все сварит. 10 мая отец созванивался с Ильназом, предупредил, что я приду на следующий день. А он сказал: «Пускай мама не спешит». Сказал, чтобы приходила в полдвенадцатого, не раньше. 11 мая я заготовку сделала, голубцы, чтобы отвезти Ильназу. Вдруг мне сын говорит: «Там в школе стреляют». Я сразу подумала: ведь у нас оружие есть. Заготовки взяла и с сыном на такси поехала. Пришли туда, а возле двери уже полицейские стоят. Десяти часов не было еще, наверно. Я сама открыла дверь своим ключом. Там все было в дыму, но открытого огня я не видела. Потом уже полицейские нас вывели и посадили в полицейскую машину.

Они нам не сказали, что произошло. У сына телефон был, он смотрел в интернете и мне сказал. Потом у нас отобрали телефоны. Сидели в одной машине, потом в другой, потом нас повезли на Гвардейскую, потом на Патриса Лумумбы, потом обыск в квартире был: сначала в одной, потом в другой. Когда нас увезли в следственный комитет на улице Наки Исанбета, была уже ночь, полчетвертого утра».

«На следующий день снова поехали туда, на Наки Исанбета. Купили одежду для Ильназа: тапочки вьетнамские, свитер спортивный, и вот он полгода ходил в этом. Даже в Казань из Петербурга в этом же приехал. Вот только недавно переоделся в другую одежду, которую мы передали.

Всем нашим родственникам, знакомым, коллегам звонили, характеристику на меня брали. Даже с нашей деревни троих человек опросили, мол, какая у нас семья.

Я думал, меня самого посадят, каждый раз в следственный комитет без машины ездил. Нас даже полиграф заставили пройти. Например, знали ли мы, что Ильназ собирается атаковать школу, такого рода вопросы».

«Мы узнали про оружие, только когда он уже сейф купил, мы в это время уже в другой квартире жили. Сейчас, говорит, мне сейф привезут. Самих росгвардейцев мы не видели, Ильназ сказал, что они приходили. Я сама до последнего была уверена, что оружие ему не дадут. Он буквально в апреле получил оружие и мне его показывал. Говорит, в июне вместе с отцом пойдем на кабана».

«Я проверял потом, действительно, в июне охотятся на кабана. Охотничий билет был у него. Рассказывал, что сам привез ружье из Йошкар-Олы на автобусе».

«Сами мы ему ни копейки денег не давали. Он сказал, что заработал в какой-то игре».

Незадолго до интервью Ринат впервые за 7 месяцев попал на свидание к сыну.

«При встрече он мне сказал: «Эти¹³, почему ты не сдал меня в дурдом, я бы здесь не оказался тогда. Я ему говорю: «Улым, как уж я тебя своими руками в дурдом сдам». Сейчас он больной человек. Одна рука дрожит у него почему-то. Я спросил, в чем дело, он говорит, все нормально, а сам руку прячет от меня.

Про 11 мая он сказал, что не помнит тот день. Говорит, все как в тумане. Там и спросить ничего толком нельзя: у него за спиной стоят, у меня за спиной стоят тоже. Прямо сказали, если буду спрашивать лишнего, выгонят¹⁴. В письмах спрашивает, как у нас дела, переживает, как к нам относятся люди. Просит книги ему передать, еду».

В конце интервью родители попросили прощения у родителей погибших и раненых детей.

Я сдал это интервью и вскоре уволился из газеты.

Вызов к следователю

Через два месяца после выхода интервью мне позвонил следователь по фамилии Усербаев и попросил явиться к нему для дачи пояснений в связи с вышедшим материалом.

Я опоздал на три часа, но пришел в управление следственного комитета по Вахитовскому району Казани возле железнодорожного вокзала.

Усербаев моложе меня и вместо правого уха у него шрам. Он объясняет, что Ильназ Галявиев якобы просит привлечь меня к уголовной ответственности за публикацию фрагмента его письма родителям. Речь о фрагменте, в котором Ильназ просит срочно прислать к нему адвоката, так как экспертиза признала его вменяемым. Накануне Усербаев уже вызывал к себе родителей Галявиева, бывших адресатами письма. Они объяснили, что дали свое согласие на его публикацию. Поэтому, сообщил мне следователь, в моих действиях нет состава преступления, но взять у меня пояснения он обязан — «чистая формальность».

Я рассказал обстоятельства: познакомился, договорился, встретился такого-то числа, записал, набрал текст, такого-то числа передал редактору. Показал скриншот переписки с Ринатом, где он дает согласие на публикацию. Усербаев распечатал скриншот, приколол степлером к объяснительной, верно, но с ошибками записанной с моих слов, и попросил перевести несколько фраз из попавшей в скриншот переписки.

— А то у нас тут с татарским плохо, — объяснил он, записывая перевод ручкой поверх распечатки.

Позже я узнал, что подобные заявления якобы от Галявиева получили очень многие, кто проявлял интерес к его делу, и даже те, кто проживал за пределами России, в СНГ. О деятельности этих людей и самом их существовании Ильназ, находясь в СИЗО, конечно, ничего знать не мог.

Рассказ учителя

«Когда стрелять начали, мы закрыли двери. У меня ребенок стал проситься в туалет, но я не пустила, так как отчетливо слышала, что выстрелы раздаются на третьем этаже.

Взрывов я помню два: один очень сильный, от него стены тряслись, а другой глухой.

У меня жизнь остановилась. Тогда казалось, что все очень долго, казалось, что никогда не закончится.

Точно скажу, что выстрелы были после задержания Галявиева.

Сразу после эвакуации мне назвали три фамилии нападавших и спросили, не преподавала ли я у них. Одна фамилия была Галявиев, остальные я не запомнила.

Учителя все знают, но не могут идти против системы».

Отец потерпевшего

«Я думаю, организаторы живы и на свободе. Это подтверждают события и самое последнее в Ижевске. Я боюсь повтора этих событий, что моя семья погибнет.

Сначала следователь сказал мне расписаться в отказе от ознакомления с делом, но потом сказал: «Можете прийти и изучить».

Многие умалчивают детали, которые не соответствуют тому, что указано в деле.

Власть сильнее, и журналисты им не помеха.

На одном из собраний с родителями было сказано, чтобы ничего не выходило за пределы Татарстана.

На суде я сам не буду ничего спрашивать, пусть спросит кто-нибудь другой».

_______________

4 ноября 2022 года, за пять дней до начала суда над Галявиевым, я опубликовал в своем блоге статью, в которой обобщил основные известные мне на тот момент противоречия. В этот же вечер мне позвонил скрытый номер, после чего я стал замечать, что в моем телефоне начала забиваться память, мессенджер Telegram стал прибавлять почти по гигабайту в час. После обновления программного обеспечения телефона проблема исчезла, но в дальнейшем повторялась еще несколько раз.

На почту, которую я указал в статье для обратной связи, сразу начали приходить письма от людей из разных регионов России и СНГ. Они делились своими соображениями, опасениями, материалами, подсказками, выражали поддержку.

Писали и те, кто пытался взломать мою почту, разными нелепыми предлогами сподвигая меня пройти по ссылке.

Часть II Суд

Фальстарт

9 ноября 2022 года, через полтора года после преступления, в Верховном суде Республики Татарстан начался суд над Ильназом Галявиевым.

Судьей стал сорокалетний Айрат Миннуллин, бывший следователь по особо важным делам следственного комитета РФ по Республике Татарстан.

Миннуллин представил адвоката по назначению Руслана Нуриахметова, также бывшего следователя, и спросил Галявиева, доверяет ли он этому адвокату.

— Да, я ему доверяю, — ответил Ильназ, встав со скамьи.

Затем судья сообщил, что 7 ноября поступило ходатайство от адвоката Алексея Васильева: тот сообщает, что с ним заключено соглашение о защите интересов подсудимого, и уведомляет о вступлении в уголовное дело. 8 ноября Васильев прислал в суд второе ходатайство, в котором пишет, что был извещен судом о начале судебного заседания лишь 7 ноября, поэтому, в силу занятости, не сможет явиться в назначенный срок. Васильев считает возможным начать рассмотрение дела без его участия, а в случае решения отложить дело, просит уведомить его об этом.

— Как вы считаете, мы можем продолжить рассмотрение уголовного дела без вашего защитника? — спросил судья Ильназа.

Подсудимый задумался.

— Да, можем, — сказал он наконец.

Судья спросил мнение четверых государственных обвинителей. Прокурор Татарстана Илдус Нафиков, возглавлявший команду, заявил, что присутствие адвоката обязательно и назвал поведение Васильева неэтичным.

Затем Нафиков заявил ходатайство о продлении Галявиеву меры пресечения, так как оно истекало 11 ноября.

Потерпевшая Альбина Хасанова от лица родителей убитых и раненых детей ходатайствовала о закрытии процесса от прессы, мотивируя это тем, что среди потерпевших в зале есть несовершеннолетние. Судья назвал это ходатайство преждевременным и удалился в совещательную комнату.

Вернувшись, он удовлетворил ходатайство о продлении меры пресечения подсудимому еще на полгода и объявил о переносе заседания на 15 ноября.

В очереди возле гардероба я попросил номер телефона у назначенного Галявиеву адвоката Нуриахметова.

— Без комментариев, — ответил защитник.

— Возможно, у меня есть информация, которая поможет вам в защите подсудимого.

Нуриахметов вжал голову в плечи и помотал головой.

— Вам не интересно?

Адвокат снова молча помотал головой, избегая смотреть на меня.

Первое заседание

15 ноября на заседание пришли оба адвоката, с которыми были заключены договоры на защиту Галявиева: Алексей Васильев и Владимир Богдан.

Ильназ сразу ходатайствовал о закрытии заседания от прессы и посторонних лиц. Ходатайство он зачитал с листка; с листком до начала заседания в зал суда прошел следователь по делу Галявиева (и получивший после него звание полковника) Алексей Парамонов.

— Мы это ходатайство обсудим, но сначала решим: вы согласны, чтобы два защитника, Васильев и Богдан, осуществляли вашу защиту? — спросил судья Миннуллин.

— Нет, я против того, чтобы они осуществляли мою защиту, — ответил Ильназ и добавил, что написал ходатайство в адвокатские палаты о возврате денег нанимателям за ненужные ему услуги.

— То есть, вы отказываетесь от услуг защитников? — уточнил судья.

— Да, я отказываюсь, — подтвердил Ильназ.

— По поводу адвоката Нуриахметова: вы согласны, что он будет вас защищать?

— Да.

Судья принял отказ и попросил Богдана и Васильева покинуть зал. Неудавшиеся защитники забрали у секретаря суда свои документы и вышли.

Затем Миннуллин вернулся к ходатайству об удалении прессы. Адвокат Нуриахметов это ходатайство поддержал.

Прокурор Нафиков ходатайство поддержал частично: дело Галявиева следует рассмотреть в закрытом режиме на стадии судебного следствия, а стадию прений сделать открытой. Нафиков мотивировал это заботой о несовершеннолетних, которые проходят по делу потерпевшими.

— Подсудимый, ваше мнение?

— Я за полностью закрытый суд!

Судья отказался удалить прессу и отказал Нафикову в переводе судебного следствия в закрытый режим. Закрыты будут лишь те заседания, на которых будет разглашаться врачебная тайна, что будет оговариваться заранее. Наличие потерпевших несовершеннолетних не является основанием для перевода заседания в закрытый режим, пояснил Миннуллин.

Обвинение

Затем Нафиков зачитал обвинение.

Не позднее 8 февраля 2021 года Галявиев начитался информации о вооруженных нападениях на школы в России и за рубежом, затем, подражая им и «противопоставляя себя обществу», «из чувства превосходства над окружающими и пренебрежительного отношения к ним», «из хулиганских побуждений, без повода» с помощью огнестрельного оружия и взрывчатки собственного изготовления решил убить учащихся и работников гимназии № 175 по улице Файзи, 8.

С 8 февраля по 11 мая Галявиев прошел комиссию в наркодиспансере, научился обращаться с оружием, купил сейф, получил разрешение и лицензию на приобретение охотничьего гладкоствольного оружия и патронов. Затем купил ружье Hatsan Escort калибра 12/76 и боеприпасы: 150, 10, 90, 150, 120 и 80 патронов разных марок, из которых 490 заряжены картечью диаметром 8,5 мм, а 15 — пулей. Все это Галявиев отнес домой и хранил там.

Кроме того, в январе-феврале 2021 года Галявиев скачал в интернете инструкцию по изготовлению взрывчатки; с 24 февраля по 20 апреля приобрел в хозяйственных магазинах необходимые компоненты; с 20 апреля по 11 мая у себя в квартире незаконно изготовил самодельное взрывчатое вещество, а затем — взрывное устройство «по типу осколочной мины» с металлическими гайками в качестве поражающего элемента.

За 7 дней до трагедии Галявиев поделился своими планами в телеграм-канале «Бог».

Утром 6 мая Галявиев приходил в гимназию, но она была закрыта, поэтому он решил напасть на школу после завершения майских праздников.

11 мая в 7:46 Галявиев пришел в гимназию, «беспрепятственно проник в нее», убедился, что занятия идут и нет вооруженной охраны, и «принял решение о совершении нападения в тот же день». Вернулся домой, взял туристический нож отца, взрывчатое вещество и взрывное устройство, ружье, заряженное картечью, 505 запасных патронов и пошел к гимназии.

«Действуя с прямым умыслом и осознавая общественную опасность и противоправный характер своих действий, предвидя возможность и неизбежность наступления общественно опасных последствий и желая этого», 11 мая в 9:24 Галявиев встретил на крыльце у входной двери в гимназию случайного посетителя школы Садыкову и трижды выстрелил в нее из ружья. Девушке удалось спастись бегством. Это первое пострадавшее лицо.

Затем Галявиев увидел рабочего гимназии Мулланура Мустафина, 1958 года рождения, и дважды выстрелил в него, попав в голову и живот. Его спасли врачи.

В 9:25, находясь в холле первого этажа, Галявиев стрелял в убегающих учителей и работников школы, но не попал. Они убежали и спрятались.

Находясь в коридоре первого этажа гимназии, между кабинетами 107 и 108, Галявиев выстрелил в голову учителя начальных классов Венеры Айзатовой. Она скончалась на месте.

Затем у Галявиева закончились патроны, и он стал перезаряжать ружье.

В 9:26 он привел в действие свою «мину», установленную на полу у входа в кабинет 107. Взрывом он убить никого не смог, так как ему пришлось положить мину за запертыми входными дверями, а мощность взрыва была недостаточной.

В 9:26 убийца проследовал по лестнице на второй этаж. В кабинете 206 выстрелил картечью в голову учителю английского языка Эльвире Игнатьевой. Она скончалась на месте.

Затем, увидев в окно на спортивной площадке на расстоянии примерно 28 метров учеников второго и третьего класса, дважды выстрелил в них картечью из ружья, попав в пятерых. Всего на площадке в тот момент было 22 ребенка.

В 9:27 Галявиев поднялся на третий этаж в кабинет 310, где из того же оружия расстрелял учеников 8А класса, «выпустив в них 20 патронов». 7 детей погибли на месте.

В заключение Нафиков сказал, что действия Галявиева были пресечены сотрудниками правоохранительных органов (сразу отметим, что это неверно, так как Галявиев закончил стрельбу и бросил ружье за три минуты до приезда полиции и, дождавшись их прибытия, сам вышел из школы с поднятыми руками).

— Вину признаю полностью, — ответил Ильназ на вопрос судьи, когда Нафиков закончил зачитывать обвинение.

Затем суд приступил к допросу потерпевших.

Показания потерпевших

Мулланур Мустафин представился суду рабочим, который выполняет все ремонтные работы по зданию гимназии. Он заметил Галявиева, когда тот стоял к нему левым боком у входа в школу и стрелял в Садыкову. Затем стрелок развернулся к Мустафину, который собирался выходить из гимназии, и через стекло двери выстрелил ему в живот. Мустафин упал на пол в пространстве между внешней и внутренней дверью. Галявиев сначала прошел мимо него, а через какое-то время вернулся и выстрелил ему в голову (это важный момент, который следует запомнить).

Стреляя из дробовика в лежащего под ногами неподвижного человека, стрелок промахнулся: картечь попала Мустафину в голову рикошетом от бетонного пола.

На вопрос обвинителей, опознает ли он Галявиева, Мустафин ответил, что лицо нападавшего было закрыто маской с надписью «Бог», но по росту и телосложению Галявиев соответствует. Также Мустафин сказал, что любой человек смог бы остановить Галявиева, так как тот был перегружен сумками. Но сам Мустафин сделать этого не успел.

Также Мустафин рассказал, что видел, как Галявиев, выходя из школы после преступления, прошел мимо него с поднятыми руками и без ружья.

Часть черепа Мустафина заменена титановой пластиной. В этом году ему дали третью группу инвалидности.

После обеденного перерыва судья уточнил у Галявиева, добровольно ли он ранее отказался от адвокатов.

— Вас никто не заставлял?

— Нет, — ответил подсудимый. Адвокат по назначению его также устраивает.

Затем свои показания дали родители погибших детей. Обвинители попросили каждого описать события 11 мая; мало кто из родителей смог сделать это без слез.

Утром 11 мая Раиль Гарифуллин проводил дочь в школу, 12 мая вечером получил ее тело для похорон. Она была единственным ребенком. Родители окружали ее заботой, ради нее переехали в Казань, каждый день отводили и встречали из школы, так как «район — трущобные дома, алкаши, наркоманы». Но школа оказалась опаснее трущоб — именно там, на уроке, семь картечин на скорости 376 метров в секунду поразили их дочь в сердце и шею. Она осталась лежать под первой партой у окна, возле стола учителя, где всегда сидела.

— Галявиев все кричал, что он бог, пусть тогда вернет нам дочь, нам больше ничего не надо, — сказала Аниса Гарифуллина, глядя на подсудимого, сидящего с опущенной головой, укрытой капюшоном.

Алина Зарипова работает в гимназии № 175 учителем татарского языка. В момент нападения на гимназию она находилась в кабинете 312 с классом 9А. Ее четырнадцатилетний сын был недалеко, в кабинете 310, где погиб от пулевых ранений вместе с дочерью Гарифуллиных и еще пятью одноклассниками.

11 мая Зарипова приехала в школу вместе с сыном. Он переоделся в ее кабинете и пошел в свой. «Как обычно попрощался, его последние слова были: «Пока, мам!»

Сама Зарипова осталась в кабинете 312. У нее не было своих уроков, она сидела на задней парте, проверяла работы учащихся, а ученики начали изучать историю с учителем Екатериной Корниловой.

«Директор сделала объявление, оно было необычное: она почти кричала. Сказала всем оставаться в кабинетах: детей не выпускаем, срочно всем зайти в кабинеты. Я побежала к столу учителя. Схватила ключи, сразу закрыла кабинет. Амина Салимовна несколько раз повторяла объявление. Потом уже в группе гимназии тоже написали срочно всем закрываться на ключ, никому дверь не открывать. Время было 9:27.

Так как мы были на третьем этаже, мы ничего не поняли, что происходит. Дети тоже были напуганы, они у меня спрашивали, что происходит. Я им сказала, что не знаю, но все будет хорошо. Мы отошли подальше от дверей в заднюю часть кабинета.

Услышали взрывы. Некоторые дети залезли под учительский стол, под парты. Кто-то начал плакать, я успокаивала детей. У меня с собой был глицин, кому-то его дала, потому что были дети с высоким давлением.

Потом началась стрельба. Много раз я слышала стрельбу, много раз звучали выстрелы. Несмотря на то, что мы находились недалеко от этого кабинета, крики чьи-то я не услышала. Я слышала только стрельбу и крики детей, которые выбегали через спортивную площадку, потому что наши окна туда выходили. Дети пытались встать, посмотреть, что происходит, но я им запретила.

Мы все сидели на полу. Потом в ватсапе в группу гимназии в 9:56 я написала, что к нам стучатся сильно, ломятся. Я испугалась за детей. Потом мне позвонила Амина Салимовна, спросила: «Ты где?» Я говорю: «Здесь, в кабинете с детьми». Она сказала открывать дверь. Я пошла, открыла дверь — там стоят спасатели, пожарники нас выпустили. Я вышла из кабинета последней.

Мы вышли сзади школы, на спортивную площадку. Нас встретили родители, они все плачут. Я говорю: «Все живы, все здесь». Сама раздаю детей родителям, сама параллельно ищу 8А класс. Когда я выходила из своего кабинета, я видела, что дверь их кабинета открыта, поэтому я подумала, что их раньше эвакуировали. У всех спрашиваю: «Где 8А?» — никто не знает.

Когда я была еще в кабинете, я звонила классному руководителю — она не отвечала. Написала мужу, он тоже не мог дозвониться до сына. Когда всех детей забрали и подъехал муж, мы начали искать ребенка. Ходили по дворам, у всех спрашивали, безрезультатно. Потом я увидела одноклассницу Валееву Сабину около своего подъезда. Я говорю: «Сабина, ты Амира видела?» Она говорит, не видела. Я бегу дальше. Идет навстречу Алия, одноклассница сына. Я говорю: «Алия, ты Амира видела?» Она говорит: «Да. Он лежал с закрытыми глазами. Он не вышел».

Но все равно у нас надежда еще была, что он жив. Потом нас подвели к скорой. Там психологи с нами сидели. Потом нам сказали, что всех раненых детей отвезли в ДРКБ. Я мужа попросила, чтобы он поехал туда, сама осталась около школы.

Потом нас отвели во двор детского садика. Я не знаю, сколько мы там сидели. Когда я там была, в группу родителей отправили фотографию, где наши дети лежат на полу в крови. Но все равно еще была какая-то надежда: может быть, они раненые? Потом меня вызвали к школе, психологи ко мне подошли, спросили, где Амир. Я говорю: «Не знаю, не могу его найти». Мужу позвонила в ДРКБ, он сказал: «Его здесь нет. Всех раненых уже привезли, больше не будет». А мне говорят, шестерых уже опознали, одного ребенка не смогли опознать. Спросили: «Вы готовы посмотреть?» Я говорю: «Да». Мне показали фотографию, но это был не мой сын, это был его одноклассник. Я им говорю: «Куда он может убежать, куда спрятаться, если он на этой фотографии лежит в крови под партой?» Потом у меня взяли телефон с этой фотографией. Потом выяснилось, что во время опознания произошла ошибка. Нас увезли в морг.

Сначала у нас спрашивали, во что он был одет, приметы, рост. Потом нам показали одежду, потом лицо, тело. Так мы узнали, что наш ребенок погиб.

Как мне сказали одноклассники, он умер сразу, как получил ранение. Опустил голову, лег, и все».

Ильназ был одноклассником дочери Зариповой. По словам дочери, он был спокойный, тихий, не имел врагов.

Учитель Ахтямова

Здесь мы переходим к показаниям свидетелей и потерпевших, опровергающих утверждение следственного комитета и прокуратуры, что Галявиев напал на гимназию один. Следует удерживать в голове лишь две вещи: первое — если Галявиев был один, то в гимназии не должно быть выстрелов после его задержания; второе — раз Галявиев принес в гимназию только одну бомбу, которую сам привел в действие, то в показаниях должен быть только один взрыв.

24 ноября в суде была допрошена учитель татарского языка гимназии № 175 Гульназ Ахтямова. Согласно ее показаниям, утром 11 мая она вместе с Муллануром Мустафиным собиралась выходить из гимназии, чтобы купить цветы на день рождения директору. В этот момент на крыльце снаружи появился стрелок.

Увидев его силуэт через стекло двери и услышав «сильные, пугающие хлопки», Ахтямова побежала на третий этаж, «спотыкаясь добежала до своего кабинета» номер 313 на третьем этаже. В нем находился 6А класс. В этот момент директор гимназии объявила по громкой связи, что нужно запереть двери классов.

— Мы заперлись, и произошел взрыв. Потом мы быстренько детей уводили назад, они все сели. Все дети боялись, у некоторых истерика была, я дала свою воду двум-трем ученикам, чтобы успокоить их. Потом еще один взрыв был. После взрыва у нас что произошло: стучали в дверь, и молчание было с той стороны. Конечно, я подошла к двери, вопрос не задала, просто прислушалась. Тишина стояла. Потом на улицу посмотрели через окошко, там уже начали эвакуировать детей. И через некоторое время уже сообщение пришло: «Все нормально, не переживайте, сейчас вас эвакуируют», — вроде так было написано.

Через некоторое время, действительно, постучали в дверь, я подошла, там Халикова Венера Закирзяновна сказала: «Откройте, пожалуйста, дверь». Я подошла, переспрашиваю: «Венера Закирзяновна, это точно вы?» Она говорит: «Да, Гульназ, откройте дверь». Вот так мы открыли дверь, там друг за другом стояли омоновцы. В коридоре был дым, разваленное такое состояние, везде было пыльно. Когда уже с детьми направились к двери, я видела, что входная дверь с лестницы на этаж уже еле держалась. После этого мы спустились на первый этаж, потом вышли через запасной выход и через стадион уже направились ко дворам.

— Вы сказали, что произошел взрыв. Как вы поняли, что это взрыв? — спросила прокурор Яна Подольская.

— Это был взрыв, потому что кабинет как будто двигался, — ответила Ахтямова. — До такой степени такой хлопок это… Я чувствовала, что это действительно взрыв.

— А сколько таких взрывов было? — уточнила Подольская.

— Два раза точно было. Два раза.

— Кроме этих двух взрывов какие-то хлопки, выстрелы вы слышали?

— Хлопки и стрельбу вроде я слышала. Стрельба — да. Но взрыва точно я помню, что два было.

Затем серию уточняющих вопросов Ахтямовой задал прокурор Наиль Уразбаев, и последний его вопрос тоже был о взрывах:

— Вы сказали: было два взрыва. Они отличались друг от друга по звуку, по мощности?

— По звуку — да.

— Был какой-то один сильнее?

— Второй взрыв — это у нас как будто школа дрогнула.

— Можете вы спутать взрыв с выстрелом?

— Нет. Если такой взрыв происходит, что даже кабинет вздрогнул, уже чувствуется, что это не просто. Это, наверное, какой-то взрыв был.

Вопрос с количеством взрывов запутался еще накануне, 23 ноября, когда в суде был допрошен учитель физкультуры Руслан Смелов. Смелов в момент нападения вел урок на спортплощадке, видел силуэт убийцы в окне второго этажа, видел, как тот сквозь оконное стекло дважды выстрелил в сторону детей на спортплощадке. Также Смелов видел, как из окна кабинета 310 выпрыгнули ученики Гумирова и Ибрагимов; Ибрагимова Смелов вынес с площадки на руках.

Усмотрев в показаниях Смелова «существенные противоречия» (как и в показаниях всех остальных допрошенных свидетелей), прокурор попросила зачитать показания, данные Смеловым 15 мая 2021 года.

В этих показаниях зафиксирован вопрос следователя Смелову:

«В момент оказания помощи Ибрагимову видели ли вы, как из окна гимназии было выброшено взрывное устройство, которое подорвалось у входа в подвал? Если да, то кем оно было выброшено?»

На странный вопрос следователя Смелов ответил отрицательно, но вопрос от этого не перестает быть странным, ведь в обвинении нет ни второго взрывного устройства, ни взрыва у подвала.

Директор гимназии

28 ноября суд допросил директора гимназии № 175 Амину Валееву. Валеева также заявила, что в школе было несколько взрывов, а не один.

— Давайте насчет взрывов, — остановил Валееву прокурор Уразбаев, когда она в своем рассказе впервые произнесла это слово во множественном числе. — Вы говорите: «взрывы». Взрывов много было или один?

— Мне показалось, что более двух, потому что очень сильно, — ответила Валеева.

— Вы отличаете взрыв от выстрелов? — уточнил прокурор и, не получив сразу ответа, добавил: — Выстрелы, хлопки, которые вы слышали, они отличались друг от друга по силе? Какой-то один отдельный можете выделить из общего количества хлопков?

— Ощущение было такое, что взрывается и стреляют везде, я даже не могла определить, сколько человек, — ответила Валеева, глотая слезы.

— Как вы поняли, что взрывается везде? Только звуки вам об этом сказали?

— Нет, сотрясалось все.

— Сотрясалось как? Дверь, стены?

— Дверь в мой кабинет, которая выходила в коридор, ее снесло.

— Это было единственный раз, когда дверь снесло и все затряслось? Это один раз было? — продолжал уточнять Уразбаев.

— Нет. Не менее двух это точно. Ощущение было, что был не один взрыв, — уверенно ответила директор гимназии.

Также Валеева заявила о выстрелах после задержания Галявиева, но в этом уже не была так тверда.

— В то время, когда приехала Росгвардия, эвакуация уже закончилась? — спросил Уразбаев.

— Нет, там еще стреляли, — ответила Валеева.

— Стреляли еще? — словно не поверил своим ушам прокурор. — То есть, выстрелы были уже в то время, когда приехали сотрудники полиции?

— По-моему, да, если я не ошибаюсь, — осеклась Валеева.

— А когда вы ходили уже по школе, стрельбы не было?

— Нет.

Судья Айрат Миннуллин спросил, может ли Валеева назвать количество выстрелов, которые она слышала.

— Очень много, — ответила директор.

— Как вы считаете, они были на первом этаже, или и на других этажах тоже?

— Вы знаете, может быть, чисто субъективно, но у меня было ощущение, что это и слева, и справа, и сверху, и снизу… Было полное ощущение, что очень много выстрелов, и сообразить, откуда они идут…

Валеева плакала все время, пока давала показания, и покинула зал в слезах, при поддержке судебного пристава.

Учителя Поликарпова и Гильмуллина

В момент нападения на гимназию учитель математики Анастасия Поликарпова вела урок у 7В на первом этаже в кабинете 108. Почти сразу после начала урока она услышала «громкие звуки, грохот», «два или три выстрела». Поликарпова выглянула из кабинета узнать, что произошло, и увидела на полу недалеко от двери тело женщины от ног до пояса. По одежде она поняла, что это Венера Айзатова. Рядом с телом, левым боком к Поликарповой, стоял «подсудимый», весь в черном и в черной маске: «Он смотрел на меня, я смотрела на него»; «в его глазах не было агрессии или злобы, они просто были пустыми». В этот момент Поликарпова не почувствовала угрозы со стороны человека в черном и даже хотела подойти к Айзатовой, решив, что той стало плохо. Тут раздалось объявление директора, и Поликрапова поняла, что «происходит ужасное». Женщина закрыла дверь и держала ее руками. Она держала дверь изо всех сил, поэтому не смогла ответить на вопрос, пытался ли убийца войти в кабинет. Дети открыли окно и стали выпрыгивать на улицу. Поликарпова встала на подоконник последней, в этот момент раздался взрыви ее выбросило на улицу взрывной волной.

Учитель Дина Гильмуллина во время нападения на гимназию была беременна и, к умилению секретаря суда и женской части прокурорской команды, пришла в суд с грудным ребенком, который тоже на свой лад пытался давать показания. Его отвлекали погремушкой.

«Я вела урок в кабинете 107. В классе я была с Венерой Султановной: я вела урок, она проверяла тетради. Середина урока — мы слышим хлопки: сначала один хлопок, потом второй. Мы с Венерой Султановной посмотрели друг на друга, испугались, подумали, что в столовой что-то случилось. Потом Венера Султановна вышла, дверь оставила открытой, то есть, я ее видела в коридоре. И я смотрю — она уже обратно бежит, и я уже слышу опять хлопок, и в нее уже стреляют, и она лицом падает на пол.

Я уже пониманию, что это нападение на школу и сразу детям говорю: «Давайте до конца класса, легли на пол», и сразу сама пока иду в конце класса открываю окна, чтобы дети в случае необходимости смогли спрыгнуть с окна. Почему мы сразу не спрыгнули — потому что я не была уверена, что территория школы безопасна.

Дети легли на пол, не шумим. Потом было объявление директора, чтобы мы закрылись в кабинетах. Но в это время я не закрыла кабинет, потому что мы уже были в конце класса за партами и дети уже легли на пол.

Потом был взрыв: то ли это было в кабинете, то ли в коридоре. У меня уши оглохли, на партах вижу, что уже что-то начинает дымиться. И потом я детям говорю: «Давайте, спрыгнули с окошка!». Два окна были открыты, и дети начали прыгать. Я отвела их за территорию школы».

Нападавшего Гильмуллина не видела.

Все это оба учителя рассказали в суде 30 ноября. В показаниях Гильмуллиной важно, что она оставила дверь кабинета открытой настежь, но убийца почему-то не стал заходить в кабинет. Как будет видно далее из показаний самого Галявиева, он зачем-то солжет и скажет, что не смог попасть в кабинет 107, как планировал, так как дверь была заперта. Поэтому якобы ему пришлось поставить бомбу возле двери кабинета, а не внутри, как он хотел.

Записи с камер гимназии № 175, показанные в суде ближе к концу процесса, также подтверждают, что дверь кабинета 107 была открыта настежь, но Галявиев даже не пытался туда заходить. Момент установки бомбы у дверей кабинета прокуроры так и не покажут, хотя камера смотрит именно в этом место¹⁵.

Показания учителя расстрелянного класса

30 ноября была допрошена учитель 8А Диляра Галиуллина. Во время нападения она была ранена в руку, получила инвалидность и даже спустя полтора года после ранения ходит с рукой на перевязи. Единственная из свидетелей она пришла в суд с адвокатом.

«Дети после праздников так соскучились друг по другу, так общались дружно. Потом был звонок на второй урок, он начинается в 8:55. Как обычно начали урок, повторяли правила, дала задание. Дети начали спокойно работать.

Прошло около 10 минут, я начала проходить по рядам, проверять, как выполняют. Вдруг послышался из коридора тревожный голос Амины Салимовны, но что она говорит — непонятно. А до этого за секунду слышали какие-то хлопки. Сразу мы подумали — что-то не то в столовой, или что-то горит, или учебная эвакуация. Первая мысль была — что это эвакуация. Фразы такие: «та-та-та-та-та». Мы сразу вышли в коридор. Там никого не было. Моя ученица Сагдеева Раиля подошла к Рамзие Наилевне в кабинет 311 и спросила: «Что сказала директор?» Рамзия Наилевна ответила, что надо закрыть кабинеты. Я быстренько собрала детей, мы побежали в класс. Я последняя зашла и закрыла дверь, не на ключ.

Потом дети начали паниковать, я начал их успокаивать, сказала им: «Все хорошо, мы сейчас закроем дверь». Побежала к столу, чтобы забрать ключ. Он лежал на столе, а стол находится около окна. И вдруг случился взрыв. От взрыва оглохли уши. Какой-то мутное, непонятное ощущение… Завибрировал пол, стекла, стены. У нас между коридором и классом в кабинетах было окно, оно разбилось, до сих пор у меня в ушах звук рассыпающегося стекла. От этого дети начали еще больше паниковать. Я им говорила: «Ребята, ложитесь под парты!» И мои старосты, Карим и Аделя, тоже мне помогали, говорили успокоиться, слушаться.

Сейчас я долго рассказываю это, но это было мгновение. Я пошла к столу, но не дошла до своего стола — Аделя мне бросила ключ. Я развернулась и побежала к двери. У меня в голове одна мысль: «Закрыть!» В руках ключ, направляюсь к двери. И вдруг, — остался метр, была уже на пороге — появился вооруженный человек, одет во все черное. В маске, в руках оружие. И он озверённый, такой злой, начал стрелять. Вот откуда у девятнадцатилетнего парня такая злость, я не понимаю! — здесь Галиуллина начала рыдать.

— Первая пуля попала мне в руку, — задыхаясь, продолжала она. — Я смотрела… У меня было черное платье, и у меня кровь, и висела… рука. Потом острую боль чувствовала я в правой руке. Упала, потеряла сознание. Не знаю, сколько времени прошло, открыла глаза. Все лежат. Лужи крови. Я эту картину не могу передать, — голос Галиуллиной сорвался. — Кто где лежит — не могу сказать, все лежат. Но я не могу встать. Потом я вижу рядом на втором ряду Зарипова Амира, как он закрыл глаза… — здесь учитель снова начал плакать.

— Потом там из второго ряда послышался голос Киямовой: «Прощайте, Диляра Ахмадулловна!» У меня тоже не было силы… кровь… я тоже думала умирать, я с ними попрощалась и просила прощения. Потом слышу Карима: «Диляра Ахмадулловна, нога, нога, у меня нет ноги!» Я говорю: «Ребята, я вам не могу помочь, у меня нет руки!» — плакала Галиуллина. — Но я пыталась встать, как-то помочь им, доползти до коридора. Но я не смогла встать. Я не смогла до коридора доползти и легла между стеной и третьим рядом».

Родители погибших и раненых учеников выслушали рассказ Галиуллиной без всякого сочувствия, между собой назвали ее «актрисой», обвиняли ее в том, что она не заперла дверь на ключ, хотя у нее было достаточно времени для этого. Галиуллина защищалась тем, что оповещатель в ее классе не работал, поэтому она среагировала с опозданием, но родителей это не убедило: они считали, что времени у нее все равно оставалось достаточно. Галиуллина напомнила, что во время учебной эвакуации в 2020 году этот класс также не эвакуировался, потому что не слышал оповещение, и все, включая директора, знали о проблеме.

Галиуллина не смогла опознать Галявиева, лишь твердила об озверевшем взгляде стрелка¹⁶, но сказала, что телосложение такое же.

Затем был зачитан протокол допроса Галилуллиной от 20 июня 2021 года:

«Я заходила в кабинет в последнюю очередь. Когда я была на пороге входной двери, прозвучал сильный взрыв. От взрыва входная дверь коридора третьего этажа повредилась, а именно разбилось стекло двери. Также от взрыва в нашем кабинете разбилось окно, расположенное в правой стене. После этого я сказала ученикам, чтобы они не плакали и сели под парты.

Я не помню, в какой момент я взяла ключи от кабинета. Я шла к двери кабинета и хотела закрыть ее на замок. Я почти дошла до входной двери и когда я была на расстоянии одного метра, в это же время я увидела в коридоре вооруженного человека в черной одежде с маской черного цвета на лице¹⁷, в руках которого было оружие черного цвета, похожее на автомат. Откуда появился данный человек, с какой стороны пришел, я не знаю. Затем, увидев меня, стоя напротив коридора на расстоянии больше одного метра, данный человек направил на меня свое оружие, и прогремел выстрел. Сколько было выстрелов, я не помню, либо один, либо два. После выстрелов я почувствовала острую боль в правой руке, была в очень сильном шоковом состоянии. Я упала лицом вниз на пол. В это время я подумала о теракте в городе Беслан. В это же время я слышала несколько выстрелов, но не видела, что происходило. Что было дальше, я не знаю, так как потеряла сознание.

Через некоторое время я пришла в сознание и увидела во втором ряду перед последней партой лежащего Зарипова без движения. Также я увидела остальных детей, лежащих под партой. Также в кабинете было много крови. Я точно помню, что некоторые дети издавали звуки: кто-то плакал, кто-то хрипел. Хасанов сказал, что у него нет ноги, Киямова попрощалась со мной. Также дети, которые были живы или ранены, начали звонить своим родителям.

Я в это время умудрилась сесть и пыталась доползти до коридора, чтобы попросить помощи. Я добралась ползком до входной двери, но из-за того, что у меня не было сил, упала на пол вдоль ближней правой стены. Через некоторое время я услышала звуки шагов, услышала, как сказали, чтобы тот, кто может, вышел в коридор.

Спустя некоторое время кто-то из спасателей погрузил меня на носилки и унес».

Также в допросе Галиуллиной от 21 сентября 2021 есть вопрос следователя, в котором он сообщает: согласно записям с камер гимназии, между взрывом и появлением в кабинете 310 человека в черном прошла 1 минута 15 секунд.

Полицейские, задержавшие Галявиева

1 декабря 2022 в суде были допрошены сотрудники полиции, первыми прибывшие на место преступления.

Ленар Мусин, «полицейский в отпуске», непосредственно заломивший руку за спину вышедшему из гимназии Галявиеву и уложивший его на асфальт, был допрошен первым.

Мусин показал, что утром 11 мая проезжал мимо гимназии на машине, когда услышал взрыв. Он остановил машину и пошел в гимназию. Находясь в фойе (до выхода из гимназии Галявиева), услышал не менее пяти выстрелов. На вопрос обвинения, как часто раздавались выстрелы, Мусин ответил: «долбил без остановки». Выстрелы доносились с верхних этажей, «слева сверху» от стоявшего в фойе Мусина.

Когда преступник вышел из гимназии, Мусин находился снаружи у крыльца. Лицо Ильназа было без маски. Мусин приказал другому полицейскому направить на вышедшего пистолет, после чего тот сказал: «Я сдаюсь».

Прокурор Аида Шайдуллина спросила Мусина, есть ли человек, которого он задержал, в зале суда. Мусин посмотрел на Галявиева, который сидел, низко склонив голову, прикрытую капюшоном.

— По капюшону опознать не могу, — ответил Мусин.

— Вы можете показать лицо, подсудимый? — обратился к Галявиеву судья. — Подсудимый! — повторил он снова, когда тот промолчал. — Не хотите показывать лицо?

— Нет, — ответил Ильназ, не поднимая головы.

По словам Мусина, Галявиев вышел из гимназии настолько спокойным, что ему трудно было опознать в нем виновника стрельбы, и полицейского насторожили лишь берцы на его ногах.

Далее был зачитан протокол допроса Мусина, в котором отражены ответы Галявиева на его вопросы: «Я был один; взрывпакет был один; ружье оставил в школе».

Также из протокола:

«Вопрос следователя: «После того, как вы задержали Галявиева, слышали ли вы звуки хлопков, стрельбы или других подобных звуков?»

Ответ Мусина: «Никаких подобных звуков после того, как молодой человек был задержан, не слышал».

Старший лейтенант Динар Динмухаметов был вызван в зал после Мусина. Вначале он отвечал на вопросы судьи бодро: «Никак нет!» и «Так точно!». Когда его попросили дать показания, Динмухаметов предложил огласить показания, данные им ранее. Когда судья настоял на устных показаниях, Динмухаметов стал заметно волноваться, а голос его стал почти не слышен.

Старший лейтенант прибыл на место происшествия после Мусина и старшины ППС Хабибуллина.

— Вы сами хлопки или выстрелы слышали? — спросила Шайдуллина.

— Никак нет, — тихо сказал Динмухаметов.

Последним в зал пригласили старшину ППС Ильназа Хабибуллина. Он видел, как Галявиев вышел из школы.

— Точно не помню, какую фразу он первую крикнул, не то: «Я сдаюсь!», не то: «Я стрелял, я сдаюсь!», как-то так. То есть, он обозначил, дал понять, что это был именно он. Он выглядел очень молодо, мне кажется, можно было даже просто спутать его с учеником, — спокойно рассказал Хабибуллин.

Затем Мусин проводит прием задержания и кладет Галявиева на асфальт. Когда Ильназ уже в наручниках, Хабибуллин поднимает его и ведет в машину.

Поднимая задержанного с земли, старшина заметил на нем бурые пятна крови. По пути до машины он задал Галявиеву несколько вопросов.

— По его выражению лица вообще не было понятно. С усмешкой, с улыбкой на лице он мне сказал: «Да, я стрелял». «В кого?» — «В детей, хотел их убить». После того, как я задал вопрос, попал ли он в кого, — тишина. А, еще я спросил, из чего он стрелял. Он пояснил прям четко, что это охотничий карабин помповый 12 калибра.

— Первое время все говорили, что он, возможно, не один, слышали еще какие-то громкие хлопки, — обмолвился Хабибуллин. Но сам он ничего такого якобы не слышал, так как «больше работал визуально».

— В ходе обследования вы кого-нибудь еще обнаруживали, кто мог совершить данное преступление? — спросил адвокат Нуриахметов.

— В принципе, для меня, как человека, служившего в вооруженных силах и довольно продолжительное время в полиции, для меня сразу стало понятно, что кого-либо еще, кто участвовал, быть не могло. Локальность применения — только одно крыло, единица оружия — тоже одна, и в основном все погибшие и пострадавшие только в одном помещении. То есть, если бы их было больше, то и жертв, соответственно, было бы больше, — поделился своими соображениями Хабибуллин.

Через два месяца, 1 февраля 2023 года, прокурор Шайдуллина зачитала протокол осмотра видеозаписи с карманного видеорегистратора командира полка ППС УМВД РФ по городу Казани Ильназа Хабибуллина:

«Воспроизводится видео продолжительностью 3 минуты 5 секунд. Дата — 11 мая 2021 года, время — 9 часов 19 минут 51 секунда. Запись производится с помощью видеозаписывающего устройства, располагающегося на груди старшего экипажа № 3505 Хабибуллина. В период времени с первой секунды во вторую минуту изображены трое мужчин в сидячем положении. Слева от данных мужчин стоит сотрудник полиции, между ними происходит разговор. На второй минуте первой секунде Хабибуллин отвечает на телефонный звонок, после которого бежит к машине УАЗ Patriot с номерами А 5028 16 RUS и в период времени со второй минуты 23 секунды Хабибуллин, погрузившись в патрульную машину, начинает движение в направлении школы 175. В это время ведется разговор с помощью устройства радиостанции, поступает сообщение: «3503, 3507, 3509, 3505, 3552 Казань — срочно включаем все и летим туда, информация подтверждается». В период времени с 2 минуты 45 секунд Хабибуллин передает следующее сообщение с помощью радиостанции: «Казань 3505 уже на подъезде». И в 3 минуты 55 секунд видеозапись прекращается, время — 9 часов 23 минуты 46 секунд».

Запись регистратора прекращается в тот самый момент, когда Хабибуллин подъезжает к гимназии (время регистратора в протоколе отстает от реального на десять минут). Ни вопроса, почему запись прекращается, ни ответа на этот вопрос в суде не прозвучало, никто из сторон этим фактом не заинтересовался.

Заместитель директора Лещов

— Потом, как я понял, произошел вроде взрыв, потому что затряслось буквально все. По моим ощущениям, как будто их было два, — рассказывал 5 декабря в суде бывший заместитель директора по хозяйственной работе гимназии № 175 Руслан Лещов. В момент нападения он вместе с другими завучами находился в кабинете директора на первом этаже — поздравлял ее с днем рождения. Выйдя из кабинета директора на шум, он успел увидеть вошедшего Галявиева, но, заметив ружье, вернулся в кабинет и оставался там вместе с остальными завучами и директором до приезда полиции. Затем он помогал полиции открывать двери кабинетов и подсобных помещений, а на третьем этаже ему поручили сфотографировать убитых детей для опознания.

Затем был оглашен протокол допроса Лещова от 11 мая 2021 года.

«Далее мы услышали примерно два-три взрыва, они были очень мощные, было ощущение, что падают плиты перекрытия, тряслись стены и полы. Взрывы доносились как будто близко, на первом этаже, где лестница», — так Лещов описывал следователю свои ощущения от взрывов в день трагедии.

Визуально последствия взрывов он описал так:

«В полу возле кабинета, где Галявиев установил бомбу, была дыра сквозная в подвал, были разрушены перегородки возле этого кабинета: там был туалет, электрощитовая, раздевалка для начальных классов. Последняя стена вообще просто упала, отодвинут был даже рояль, пианино, которое там стояло. Повреждения были очень сильные, даже лестничный марш на какое-то расстояние отошел от стены, стена была в трещинах вся. Гипсокартонные потолки попадали, окна были разбиты».

Завучи Мухаметгалимова и Хафизова

7 декабря в суде были заслушаны показания трех завучей гимназии № 175: Алии Мухаметгалимовой и Венеры Халиковой. Все они в момент нападения были в кабинете директора на первом этаже.

Так Халикова описала ситуацию в кабинете после того, как замдиректора по АХЧ Лещов забаррикадировал дверь изнутри ножкой стула:

— Я слышала, как Руслан Аликович дозвонился по сотовому телефону. Потом произошел сильный взрыв какой-то… Я не знаю, но были хлопки сильные, три или четыре хлопка, и у нас выбило двери.

— Скажите, пожалуйста, вы ранее когда-либо слышали звуки взрывов и выстрелов? — спросила Халикову прокурор Подольская.

— Нет.

— Вы можете точно сказать, что вот этот звук был выстрел, а вот этот — взрыв?

— Ну, взрыв — да, он громче, чем выстрел, — ответила Халикова.

— Скажите, от одного, скажем, взрыва распахнулись двери? Были ли еще взрывы той же силы после того, как открылись двери, либо они были менее сильные? — спросил чуть позже судья Айрат Миннуллин.

— Они были, но их не было так слышно, как в первый раз, — ответила Халикова.

Завуч Алия Мухаметгалимова тоже находилась в кабинете директора гимназии, пока не приехал автомобиль полиции.

Из зачитанных в суде показаний Мухаметгалимовой от 24 мая 2021 года:

«В этот момент кто-то крикнул: «Приехали!» Кто крикнул — сказать не могу, но этот крик был не из кабинета. Первыми из кабинета выбежали Валеева и Лещов, которые направились в сторону вахты у входа в здание школы. Следом из кабинета выбежала я и мои коллеги. Когда мы вышли в коридор, я увидела в фойе напротив входа в здание школы женщину в форменном обмундировании полиции, также я увидела двоих мужчин в полицейской форме. Ко мне подошли сотрудники полиции. В этот момент я услышала, что нападавшего поймали. Сколько их было — я не знаю, поскольку никого из нападавших не видела. Также я слышала шум с верхних этажей в виде детских голосов. Я сотрудникам полиции не говорила о количестве нападавших.

Далее, поскольку моя дочь, ученица 2А класса, находилась на стадионе на уроке физкультуры, я решила выйти через задний запасной выход. Когда мы с Розой Беляловой шли к заднему запасному выходу, нам навстречу попался сотрудник правоохранительных органов в каске и в зеленой пятнистой одежде, который спускался по лестнице. В этот момент я услышала звуки, похожие на первые звуки стрельбы, доносящиеся с верхних этажей. Слышала примерно 2–3 звука, похожих на первые звуки стрельбы, с короткими промежутками времени».

— Вы подтверждаете оглашенные показания? — спросила Подольская, когда закончила их зачитывать.

— Да.

— На момент допроса вы лучше помнили детали произошедшего?

— Да.

Итак, Мухаметгалимова подтвердила, что 11 мая слышала выстрелы с верхних этажей уже после того, как по зданию ходили сотрудники полиции вместе с директором школы и завучами. И это были не только сотрудники ППС и Росгвардии, но и СОБР — «сотрудник правоохранительных органов в каске и в зеленой пятнистой одежде». В это время Галявиев давно уже сидел в наручниках в машине ППС.

Эти показания согласуются с первыми сообщениями очевидцев и журналистов с места происшествия, согласуются с неуверенными показаниями директора гимназии, но абсолютно расходятся с показаниями сотрудников полиции, дававших показания 1 декабря. Они заявили на суде, что никаких выстрелов после задержания Галявиева не было, несмотря на видеозапись задержания, на которой слышно три выстрела¹⁸. В суде эта запись никак не упоминалась.

Учителя Белялова и Багавиева

8 декабря дали показания завучи гимназии № 175 Роза Белялова и Гульгена Багавиева.

Обе женщины в момент нападения находились в кабинете директора на первом этаже. После первых выстрелов Белялова вышла из кабинета, предположив, что ученики ее класса, воспользовавшись отсутствием преподавателя, взрывают петарды. В фойе она столкнулась с нападавшим.

— Выходит из проема человек в черном. Весь в черной одежде, в черной маске. Я бы, может, и дальше пошла, но он взял и выстрелил. Он как-то шел так, а потом разворачивается на меня и… Он меня увидел неожиданно, я его увидела неожиданно, и он как-то стрельнул вверх. Я побежала обратно в кабинет директора и крикнула: «Стреляют! В черном одетый!» — рассказала Белялова.

О количестве выстрелов и взрывов Белялова не смогла сказать ничего определенного.

Затем был оглашен протокол допроса Беляловой от 17 мая 2021 года, в котором есть такие показания:

«В это время я стояла у окна и видела, что в сторону школы бегут сотрудники полиции. Количество сотрудников я назвать не могу, так как не помню. Двое сотрудников полиции забежали к нам в кабинет, стали выводить нас на улицу, однако сначала мы сказали, что хотим остаться и помочь остальным, но нас все равно вывели и сказали, что мы поможем на улице. Мы эвакуировались через центральный вход школы. Когда я выходила из школы, я увидела на полу работника, Мустафина Мулланура Тагировича, который был ранен в область живота слева. Я пошла дальше, так как рядом с ним находились сотрудники медицинской службы. Когда я выходила из школы, я слышала хлопки, которые напоминают звуки выстрелов из оружия, их было около трех».

Но ведь Белялова выходила из здания тогда, когда Галявиев уже был задержан: на это указывает и полиция в кабинете директора, и медики возле Мустафина. Несмотря на это, она слышит еще три выстрела.

Далее были оглашены показания завуча Гульгены Багавиевой от 17 мая 2021 года. В этих показаниях примечателен следующий фрагмент:

«Примерно в 9:34 я из окна увидела, что приехали сотрудники ОМОНа. Начала писать в чат для учителей, что приехал ОМОН, «сидите в кабинетах, ждите помощи». Через окно увидела, что сотрудники ОМОН заходят в школу, и мы побежали им навстречу. В фойе я, Валеева и, возможно, кто-то еще, не помню, встретили трех-четырех сотрудников ОМОНа, которые начали спрашивать, сколько всего нападавших, куда они направились. Мы сказали, что не знаем. В этот момент прозвучал сильный взрыв. Звук шел с верхнего этажа. Затем он связался с кем-то, сказал: «Мы не справляемся, вызывайте подмогу» и велел нам выйти из школы».

Эти показания Багавиевой снова не сходятся с предъявленным Галявиеву обвинением и с показаниями сотрудников полиции. Она слышит взрыв, когда рядом с ней в гимназии стоят омоновцы, а Галявиев уже задержан. Более того, сами омоновцы воспринимают взрыв как сигнал запросить помощь.

Учитель Рузиева

Архиважны показания учителя английского языка Гульнары (Гулноры) Рузиевой, которые были зачитаны в суде 8 декабря. Рузиева дала их следователю за год до этого, 10 декабря 2021 года.

«Я направилась в кабинет 301, расположенный на третьем этаже школы. Примерно в 9:25 я услышала два выстрела, и были они как будто подо мной. После двух выстрелов через несколько минут я услышала звук взрыва, похожий на хлопок. Взрыв был настолько сильный, что у меня затрясся стол. После данного звука я услышала голос директора, которая сказала всем закрыться в кабинетах. Я услышала крики дворника, который кричал: «Убивают!», а через несколько секунд услышала крик другой уборщицы, кричавшей ту же фразу. Я подошла к двери и закрыла дверь на замок, стала ожидать дальнейших указаний. Я слышала взрывы, выстрелы, какое количество — сказать не могу, их было много. Звуки выстрелов постепенно приближались к моему кабинету. Далее около моей двери раздался сильный хлопок-взрыв, после чего кто-то дергал ручку моей двери. Я дверь не открывала. Подергивания ручки продолжались недолго.

После того, как выстрелы и взрывы прекратились, я взглянула в окно, в котором увидела, как от школы в сторону дороги к патрульному автомобилю ведут ранее не знакомого мне парня.

Поскольку мой сын находился в классе 311, я опасалась за его жизнь и здоровье, поэтому открыла дверь класса и увидела, что на полу рядом с моим кабинетом лежало ружье. Везде был дым и деревянные щепки. Я побежала к кабинету 311, подергала дверную ручку, но дверь была закрыта. Когда я постучала по двери и назвала имя и отчество, мне дверь открыли. Забежав в кабинет, я убедилась, что мой сын невредим. При этом, когда я находилась в кабинете сына, было еще не менее пяти хлопков, похожих на выстрелы».

Рузиева видела не только задержание Галявиева, но и его ружье, лежащее на полу. И после этого она слышала в гимназии не менее пяти выстрелов.

Сын Рузиевой, ученик 7А, также подтвердил выстрелы после того, как мать прибежала к нему в кабинет. В суде был зачитан протокол его допроса от 14 мая 2021:

«Я услышал два тихих хлопка, похожих на выстрелы и один громкий хлопок, похожий на взрыв, после чего Рамзия Наилевна подошла к двери кабинета, приоткрыла дверь, увидела много дыма в коридоре и закрыла дверь на ключ.

Когда мы находились в классе, раздался стук и женский голос за дверью. Это оказалась моя мама, которая работает в гимназии учителем английского языка. Рамзия Наилевна впустила мою маму и снова закрыла дверь на ключ. После того, как моя мама зашла в кабинет, я снова услышал несколько хлопков, похожих на выстрелы. После этого некоторое время спустя в дверь кабинета снова раздался стук. Все в кабинете сидели тихо, после чего несколько минут спустя снова раздались хлопки, похожие на выстрелы. Сколько именно было хлопков, я не помню, но точно не менее 10. Далее в дверь снова кто-то постучался, после чего снова прозвучали несколько хлопков и чей-то мужской голос, похожий на крик боли. Через несколько минут в дверь снова раздался стук, была слышна рация. Рамзия Наилевна открыла дверь, и мы увидели сотрудников полиции».

Показания Гузенфельда

12 декабря в суде был допрошен учитель русского языка и литературы гимназии № 175 Роман Гузенфельд. Будущий учитель родился в 1948 году; он громко говорил, но плохо слышал, поэтому всем, кто желал с ним диалога, пришлось тоже говорить громко.

Гузенфельд в момент нападения на школу вел урок у 8Б класса на третьем этаже в кабинете географии под номером 316. По словам педагога, прошло около 20 минут урока, когда он услышал взволнованный голос директора гимназии «по радио», после чего запер кабинет. Взрывы произошли либо во время, либо сразу после оповещения директора по громкоговорителю, заявил учитель.

— А сколько было взрывов? — спросила обвинитель Аида Шайдуллина.

— По-моему, было три, — ответил Гузенфельд.

— А вы различаете выстрелы и взрывы?

— Понимаете, во время взрывов я успокаивал детей, но мне кажется, что даже после взрывов я слышал выстрелы.

— Количество взрывов и количество выстрелов не помните, примерное?

— По-моему, примерно где-то три взрыва… Ну и, наверно, столько же выстрелов. Так трясся потолок, что… Я и сам-то напуган был.

— А откуда примерно доносились взрывы и выстрелы, где они были примерно?

— Понимаете, у меня было такое впечатление… Я не знаю, потому что резонировал такой звук, как будто потолок на меня вот-вот упадет. Но это было очень громко.

Окна кабинета 316 выходят на улицу Файзи, поэтому в окно Гузенфельд видел, как Галявиев вышел из гимназии.

— Краем глаза увидел, что он вышел из школы и, по-моему, его уложили на землю, — рассказал учитель.

— А можете описать его? — спросила Шайдуллина.

— Нет, я со спины видел.

Потерпевшая Аниса Гарифуллина, мать погибшей, воспользовалась показанием Гузенфельда и задала вопрос:

— Когда вы увидели, что Галявиев вышел, потом, после этого выстрелы были или нет?

— Мне казалось, что были, — ответил пожилой учитель.

Разговаривая с потерпевшими в коридоре суда до начала заседания, Гузенфельд сказал, что, по его мнению, нападавших было несколько.

Учитель Габдулвалиева

14 декабря была допрошена классный руководитель 7А Рамзия Габдулвалиева. В момент нападения она находилась со своим классом в кабинете 311, соседнем с 310, где были убиты дети.

— Где-то в 9:20-9:25 произошел очень сильный взрыв, мы очень испугались. Первая мысль — что в столовой что-то взорвалось. Успокаивала детей, они отошли назад к стене, соседней с кабинетом 310, я осталась около дверей. Потом, как я помню, произошел еще один сильный взрыв. Я выглянула в коридор: там лежала дверь от лестничной площадки.

Потом я впустила одного учителя в кабинет уже после того, как по ватсапам писали, что ОМОН уже приехал, что нас скоро освободят. Она постучала ко мне в дверь, сказала: «Это Гульнара Махмутовна, откройте, пожалуйста, дверь». Я ей открыла, впустила. Посмотрела на нее и поняла, что произошло что-то страшное. Ее сын у меня учился, а у него телефон был выключен, поэтому она прибежала к нам.

Когда мы ее впустили, она сказала, что нападавшего уже поймали, что все будет нормально. Потом уже началась какая-то суматоха со стороны 310: кто-то кричал, орал, бегал, топал. Мы не понимали, что происходит. Я думала, наверно, уже заложников берут. И детям также сказала: тихо сидите, могут нас в заложники взять. Потом нас освободила Амина Салимовна и двое… омоновцев, что ли, — рассказала Габдулвалиева.

— Скажите, вы говорите, вначале услышали взрыв, потом еще взрыв. Почему вы решили, что это взрыв был? — спросила прокурор Подольская.

— Потому что это очень сильно, какой-то толчок был, кабинет прямо трясся.

— Таких вот сильных толчков сколько было?

— Я думаю, два раза. Я так помню.

Позже были оглашены показания детей из кабинета 311, среди них есть такое:

«Примерно через минуту после этого мы услышали очень громкий хлопок. Что это — мы не поняли, однако было очевидно, что этот хлопок прозвучал возле нашего кабинета. После этого в классе началась паника. Все ребята отошли в левый дальний угол класса, где сидела я. Мы смотрели в окно, чтобы понять, что происходит. Примерно через две минуты после последнего хлопка мы услышали серию аналогичных хлопков в количестве не менее семи штук: три хлопка, потом перерыв, потом еще четыре хлопка. Они раздавались очень близко к нашему кабинету, думаю, в коридоре третьего этажа. Как мне потом стало известно, это были выстрелы. Услышав эти выстрелы, мы все сели под парты.

В этот момент мы почувствовали сильный запах пороха. Затем мы услышали серию выстрелов, которые раздались в соседнем кабинете 310. Также я слышала из соседнего кабинета стоны людей и чьи-то тяжелые шаги и крики какого-то мужчины, что он всех ненавидит. Что конкретно он кричал, я не помню, голос данного мужчины мне незнаком.

После того, как хлопки и крики в соседнем кабинете прекратились, кто-то снаружи стал очень сильно дергать дверь в наш кабинет на себя. При этом человек ничего не говорил. Открыть дверь он не смог и ушел дальше.

Далее в течение десяти минут мы оставались сидеть в классе. Затем в дверь постучали сотрудники полиции с директором школы».

Показания выживших учеников 8А

15 декабря прокуроры зачитали показания выживших учеников класса 8А — тех, кого 11 мая 2021 расстреливал злоумышленник в кабинете 310.

8А, кабинет 310, протокол допроса от 13 мая 2021 года:

"Примерно в 9:30 мы с классом находились в кабинете 310 на третьем этаже на уроке татарского языка, который вела Диляра Ахмадулловна. Примерно в это время по громкоговорителю из коридора мы услышали голос директора гимназии Амины Салимовны. Она что-то кричала, но мы не поняли, что именно. <…> После объявления директора Валеевой, которое я не расслышала, я услышала, как в соседнем кабинете 311 учитель сказал ученикам спрятаться под парты, после чего учитель Галиуллина также сказала нам спрятаться за партами. Я сначала спряталась под парту второго ряда, но потом мне захотелось спрятаться под учительский стол, и я на корточках переместилась к учительскому столу. В тот момент, когда я пряталась под партой второго ряда, я услышала один большой взрыв. Мы с одноклассниками очень испугались и спрятались под партой. После взрыва переместилась под учительский стол и спряталась под ним. Также там под столом спрятались еще четыре ученика. Мне уже места под столом не хватало, и я спряталась между учительским столом и окном возле батареи.

Я видела, что учитель Галиуллина стояла возле двери в кабинет, который был прикрыт, но не закрыт на замок. Я думаю, что она не успела запереть дверь на ключ, так как сразу не расслышала команду директора.

Далее, через очень короткое время после взрыва, я заметила, как в класс зашел парень в черной одежде, которого я не рассмотрела, и сразу начались выстрелы. Ружье в руках парня я не заметила. Вообще, я увидела только черный силуэт и сразу спряталась. По-моему, первым он выстрелили в учительницу; куда он стрелял дальше, я не видела, так как в этот момент спряталась за учительский стол. Он стрелял очень много раз, стрельба сопровождалась громкими хлопками. Были крики ребят. В какой-то момент стрельба прекратилась, и я услышала звуки, похожие на перезаряжание ружья. После этого выстрелы продолжились, чувствовался сильный запах пороха. Этот молодой человек ничего во время стрельбы не говорил. Далее он вышел из нашего кабинета. Возвращался ли он затем в наш класс, я сказать не могу. Как только стрельба прекратилась и он вышел из класса, я позвонила маме и сказала, чтобы она вызвала полицию. После того, как нападавший вышел из класса, я увидела на полу в крови моих одноклассников. Этот стрелявший попал в ребят, которые прятались за обычными столами. Кого именно он убил и кого ранил, я узнала только позже.

Также в какой-то момент я увидела, как из окна нашего класса выпрыгнули Аделя и Камиль. Аделя выпрыгнула уже после того, как стрелявший ушел, а Камиль выпрыгнул, по-моему, когда тот попал, так как у Камиля на голове была рана¹⁹.

Примерно через 6–8 минут после того, как вышел стрелявший, в наш классный кабинет вошли сотрудники полиции и сказали всем тем, кто может встать и идти по лестнице, спускаться вниз к запасному выходу. При этом мы все шли по цепочке в сопровождении сотрудников полиции.

<…>

Могу сказать, что стрелявший парень был один, по крайней мере, никого рядом с ним не было".

8А, кабинет 310, протокол допроса от 14 мая 2021 года:

”Вторым уроком был татарский язык. Урок начался как обычно. Во время урока дверь в кабинет была открыта, она открывается в сторону коридора. Также было открыто два окна. Во время урока я находился за партой вместе с Ахмадом. В какой-то момент услышал звук взрыва. После взрыва мы все побежали к окнам, чтобы посмотреть, откуда произошел звук, и, посмотрев в окно, я увидел, как от здания школы отлетают осколки стекол и шел дым. Осколки стекол и дым шел от окон, которые расположены на первом этаже школы <…>

Находясь в классе, я услышал, что произошел второй взрыв. Он был сильнее, так как затряслась вся школа. Могу сказать, что взрыв произошел на первом этаже, но в каком именно месте, не могу сказать. После второго взрыва учительница нам сказала всем сесть под парты, что мы и сделали. Я спрятался под парту, которая находилась перед моей партой в этом же ряду, так как она была свободной.

Сидя под партой, я смотрел в сторону входной двери класса. Она была открыта, и я смотрел, что происходит в коридоре. Потом я услышал громкий звук, который был похож на выстрел. После громкого звука я увидел, как стекло, которое расположено под потолком нашего класса и выходит в коридор третьего этажа разбилось, и осколки стекла посыпались к нам в класс и в коридор. Я видел, что в коридоре по третьему этажу школы разлетаются осколки стекла. После этих громких звуков в коридоре школы погас свети в коридоре стало темно. Коридор освещался только солнечным светом. В этот момент во входную дверь нашего класса вошел парень, у него на лице была черная маска, на ней никакой надписи не было. На лице у него были обычные очки с прозрачным стеклом. Маска закрывала нижнюю часть лица до глаз, на голове шапки не было. Данный парень был одет в черную одежду, что это была за одежда, я не разглядел. Были ли у данного парня на руках перчатки, не могу сказать. Парень был худощавого телосложения, рост выше 170 сантиметров, так как он выглядел выше меня. Лицо было худощавое; цвет глаз не заметил, так как он был в очках; волосы у него были черного цвета средней длинны. По возрасту примерно ему было 18–20 лет, он был молодой. Смогу ли я его опознать — не могу ответить. В руках у данного парня было ружье. Ружье он держал двумя руками: в левой руке он держал ствол, в правой руке приклад. Ружье было на уровне его живота. Данный парень был один, рядом с ним никого не было. Когда я видел данного парня около двери в наш класс, когда он держал в руках ружье, на других этажах школы выстрелов и взрывов не было. После чего данный парень сделал один выстрел в сторону последних парт нашего класса, его ружье было направлено в нижнюю часть парт, под которыми прятались мои одноклассники. В этот момент я решил отвернуться от входной двери, лег на правый бок на пол под столом, повернулся лицом к стене и стал так лежать. Глаза у меня были открыты. Когда я лежал, я очень сильно испугался. Лежа на полу, я слышал много выстрелов в моем классе, сколько было выстрелов — не знаю, не считал, но их было много. Один из выстрелов попал в батарею отопления, так как я увидел, что потекла вода. Где в этот момент находился учитель — я не знаю. В какой-то момент выстрелы в нашем классе прекратились. Что делал дальше этот парень, я не видел и не слышал, так как от выстрелов у меня заложило уши. <…>

Когда выстрелы закончились, я почувствовал запах пороха и дыма. Я продолжал лежать на полу лицом к стене. Через какое-то время я услышал стоны, которые доносились из моего класса. <…>. Когда все выстрелы прекратились, я сказал свое однокласснице Тансылу — она спряталась под столом, который стоял возле окна рядом с учительским столом, — чтобы она со своего телефона позвонила своим родителям и в полицию. Сам я позвонить не мог, так как мой телефон остался лежать на парте, я боялся подняться и взять его в руки. Тансылу звонила родителям, но они не брали трубку. Через какое-то время Тансылу дозвонилась до отца, он у нее работает полицейским, и сказала ему, что у нас в школе террорист. Потом она дозвонилась до мамы и ей рассказала то же самое.

Потом я подполз к учительскому столу, где сидели две Сабины, Раиля, Алия. Через некоторое время к нам в класс зашел сотрудник в форме и сказал нам, что мы в безопасности".

8А, кабинет 310, протокол допроса от 13 мая 2021 года:

“Потом у нас был урок татарского языка, который вела наш классный руководитель. В начале урока Диляра Ахмадулловна дала нам задание, которое мы стали выполнять. Половина урока у нас почти прошла, задание я почти выполнила и по громкоговорителю я услышала, как директор школы — я ее узнала по голосу — что-то сказала. Но в нашем классе громкоговоритель не работал еще с 1 сентября, и мы не слышали, что говорила директор школы, поэтому Диляра Ахмадулловна пошла в соседний кабинет 311, чтобы узнать, что именно сказали по громкоговорителю. Мы, ученики, пошли за Дилярой Ахмадулловной. В соседнем классе нам сказали, что по громкоговорителю сказали закрыть окна и двери. После этого мы обратно пошли в класс. Когда мы зашли в класс, мы стали закрывать окна, дверь кабинета закрыли, но не на ключ. Когда закрывали окна, я услышала, как стали стрелять. Услышала много хлопков.

Когда я сидела, окно кабинета, которое выходит в коридор, упало. Упало в коридор или в класс, не помню. Я очень испугалась и сразу забежала под учительский стол. Когда я села под стол вместе со мной туда же сели Раиля, Сабина, другая Сабина и Аделя. Между учительским столом и стеной есть небольшое расстояние, туда спрятались Тансылу и Айрат.

После того, как я забежала под стол, я увидела незнакомого мне мужчину, который был одет в черную жилетку. Он был одет во все черное, в руках у него был большой пистолет. Лицо этого мужика я не запомнила. Я просто быстро посмотрела в сторону двери, увидела его и потом спряталась и больше не выглядывала. Мужчина, после того, как зашел в класс, стал сразу же стрелять. Он ничего не говорил. Он много раз стрелял, точное количество выстрелов не помню. Потом он ушел, и Аделя сказала, что прыгнет из окна. Она открыла окно около учительского стола и прыгнула вниз. После этого тот же мужчина зашел обратно в класс и опять стал много раз стрелять. Как он стрелял, я не видела, только слышала. Потом он опять ушел и больше не возвращался.

После того, как мужчина ушел, мы стали звонить родителям, просили их вызвать скорую и полицию. Через минут пять к нам в кабинет зашли два сотрудника полиции с пистолетами и сказали нам бежать за ними".

8А, кабинет 310, протокол допроса от 25 июня 2021 года:

«Через некоторое время после начала урока, перед походом в столовую на обед, я услышал, что из соседнего кабинета по громкоговорителю директор что-то говорит. Что именно говорил директор, я не слышал, хотя мы все притихли и пытались расслышать. Сначала мы всем классом подумали, что это звучит объявление пожарной тревоги. Хочу пояснить, что если бы в нашем кабинете громкоговоритель был исправный, то мы бы его точно услышали и расслышали все, что говорит директор, потому что громкоговоритель очень громкий.

События, которые происходили далее, я плохо помню. Помню, что я спрятался под четвертую парту, сел на четвереньки. Под парту я спрятался вместе с Шакировым Исламом. Я был ближе к входной двери. Сел я именно под эту парту, так как прогремел сильный хлопок, похожий на взрыв. До взрыва других хлопков я не слышал. Я не помню событий, которые произошли после того, как я спрятался под парту.

Когда я пришел в себя, на моей рубашке и на полу была кровь. Я был сильно испуган и просто лежал. Ислам был рядом, в сознании, и мы с ним тихо разговаривали. Я думаю, мы лежали где-то 10 минут, после чего в кабинет зашли сотрудники полиции и сказали, чтобы мы выходили из класса. После этого мне кто-то помог, вывел меня из гимназии и посадил в машину скорой медицинской помощи, где мне оказали помощь. В автомобиле скорой помощи я обнаружил дырку в рубашке и понял, что в меня стреляли».

8А, кабинет 310, протокол допроса от 14 мая 2021 года:

«Примерно в 9:15-9:20, когда мы находились на уроке, я услышал взрыв в районе лестничной площадки. От этого взрыва вылетели стекла в окнах под потолком между классом и коридором. Я был в шоковом состоянии, какие-то моменты я могу не припомнить. После этого все встали, побежали к окнам, чтобы посмотреть, что происходит. Было видно, что от школы отбегают дети двух классов, у которых шел урок физкультуры и которые шли к школе, но, услышав взрывы, отбежали от нее. Также через окна первого этажа из школы прыгали дети и бежали на футбольное поле. Также, видимо, открыли запасные эвакуационные выходы, так как было видно, что из этих выходов тоже выбегают дети. После этого я услышал, как по громкоговорителю из коридора слышен голос директора гимназии Валеевой. Что именно она сказала, я не расслышал, так как в нашем классе не работали колонки громкоговорителя. Было только немного слышно, как она сказала: «Закрывайте двери!». В это время несколько ребят выбежали в коридор. Учительница побежала загонять их в класс. Эти ребята забежали обратно в класс. Далее учительница сказала, чтобы мы спрятались под парты и закрыли головы. Ребята начали прятаться под парты кто куда. Я в этот момент был под третьей партой первого со стороны окна ряда. Рядом со мной был Айрат. Остальные ребята также спрятались под партами, при этом вход в класс 310 расположен в дальнем от учительского стола углу комнаты. Учитель стоял недалеко от двери ближе к центру класса. Я так помню, что она направлялась к двери класса с ключами в руках, чтобы закрыть класс.

В этот момент я увидел, что в классе уже стоит человек в черной одежде с черной маской на лице. Он был высокий, худощавый, лицо его я не видел. В руках у него было ружье, из которого он начал стрелять фактически с угла комнаты. Как выглядело ружье, я не помню. Я видел, что этот человек с ружьем начал первой стрелять в учительницу и она упала на пол. Далее я сразу закрыл голову стулом и только слышал, как этот человек стреляет из ружья. Преступник стрелял много раз, точно больше пяти, это сопровождалось громкими хлопками. Мне кажется, что он стрелял с места, потому что я не слышал шагов и звук выстрелов раздавался из одного места. Стрелявший во время стрельбы и перед этим ничего не говорил, стрелял молча. Каким-то из выстрелов он попал в батарею отопления рядом со мной, из нее полилась вода. Стрелял парень примерно несколько минут, с перерывами на определенные отрезки времени. Я его в этот момент не видел, я прятался за стулом и партой. Через некоторое время он вышел из нашего кабинета, возвращался ли он затем в класс, я не помню. <…>

Примерно через пять минут после того, как вышел стрелявший человек, в кабинет вошли сотрудники полиции и сказали всем, кто может вставать, проследовать к лестнице и спускаться к запасному выходу»

8А, кабинет 310, протокол допроса от 14 мая 2021 года:

«Примерно в 9:20-9:30 мы услышали, что говорят по громкоговорителю в коридоре, но не расслышали, что именно говорили, поскольку громкоговоритель в нашем классе не работал. Карим, который сидел на последней парте второго ряда, приоткрыл дверь класса. Потом мы подумали, что идет эвакуация и все вышли в коридор. Потом мы все подошли к окнам в классе, чтобы посмотреть, что происходит на улице. Мы увидели, как со второго и первого этажей идет из окон дым. Затем мы хотели выйти из класса, но услышали два громких взрыва, которые были то ли на первом, то ли на втором этаже. После этого мы остались в классе, стали паниковать. Учитель сказала нам лечь. Мы легли, кто под парту, кто на пол.

Пару секунд пролежав под партой, а я лежал на полу между первым и вторым рядом, я услышал какие-то шаги в коридоре третьего этажа. Я очень испугался. Тогда я увидел, как кто-то подошел к двери нашего класса, но сам он в класс не заходил, а просто встал в дверях. Он был во всем черном, на его ногах были мощные черные ботинки и черные штаны. Выше я уже не смотрел, так как боялся. Я опустил голову и свернулся, как ежик, на полу. Все лежали на полу кто где, в том числе учитель. В основном все находились на полу в конце класса между первым и вторыми рядами. Этот в черном выстрелил в нас. Конкретно из чего он стрелял, я не видел, так как не поднимал голову, боялся. А потом еще 7–8 раз, не менее. <…>После чего стрелявший отошел от нашего класса и, похоже, пошел в соседний класс 311. Почему я подумал, что он пошел туда — потому, что оттуда стали сразу доноситься крики. В это время, в эти пару минут, я лежал на полу неподвижно. Я не смотрел по сторонам. Потом я осмотрел взглядом весь класс и рядом со мной увидел не менее четырех моих одноклассников, они были мертвы. <…>

Все пытались дозвониться до полиции и скорой помощи. Но везде было занято. Потом Карим смог дозвониться до полиции, назвал адрес школы и что с ним случилось.

Потом я слышал какие-то мужские голоса, доносившиеся из коридора, но что там говорили и кто это был, я не помню. После этого минут 10–20 мы лежали в своем классе. После я услышал шаги в коридоре. Я очень испугался, думал, что стрелявший вернулся снова к нам в класс. Тогда я притворился мертвым, расслабил руки и ноги. Кто-то зашел в класс, и одноклассникам некоторым помогали вставать с пола. Тогда я поднял глаза и увидел, что в классе стоят сотрудники полиции. После этого сотрудники полиции вывели тех, кто мог ходить сам, в том числе меня, из класса в коридор, где я увидел обломки стен. Нас спустили по лестнице с третьего на первый этаж, а затем вывели на улицу через запасной выход на первом этаже».

8А, кабинет 310, протокол допроса от 14 мая 2021 года:

«Примерно в 9:25-9:30 минут, когда мы находились на уроке, послышался первый взрыв и толчок откуда-то снизу. После этого все встали, подошли к окнам. Было видно, что из школы выбегают дети через окна первого этажа и бегут к футбольному полю. Там, видимо, открыли запасные эвакуационные выходы, так как было видно, что из этих выходов тоже выбегают дети. После первого взрыва я услышал, как по громкоговорителю из коридора слышен голос директора гимназии Валеевой. Она кричала: «Всем выйти из коридора и закрыться в кабинетах!», но слышно было ее неотчетливо, так как в нашем классе не работают колонки громкоговорителя. Фактически я отчетливо услышал, что надо закрыть двери. Когда кто-то из ребят — кто именно, я не заметил — пошел к двери, чтобы закрыть, раздался второй взрыв, сильнее первого. При этом чувствовалось, что второй взрыв был прямо рядом с нашим кабинетом, от этого взрыва вылетели стекла в окнах под потолком между классом и коридором. При этом стекла вылетели внутрь коридора, а не класса. После второго взрыва чувствовался резкий неприятный запах, как будто что-то горит. После второго взрыва учительница сказала, чтобы мы быстро спрятались под партой. Я в этот момент стоял в самом углу класса у окна в конце первого ряда. Я видел, что большинство девочек спрятались за учительским столом и за ним, а также под первым и вторым столами первого ряда у окна. Большинство мальчиков спрятались за третьей и четвертой партой первого и второго ряда. На третьем ряду никого не было. При этом вход в класс 310 расположен в дальнем от учительского стола углу комнаты. Где стояла учительница, я точно не заметил. Позже я видел, что она ранена и лежала во втором ряду примерно в середине класса. Рядом со мной прятались Раиль и Тимур. Еще три человека — Айрат, Ахмад и Ислам — впереди меня, также на первом ряду. И три человека: Амир, Дамир, Карим — сбоку на втором ряду. Все прятались под партами.

После второго взрыва все ребята были испуганы. Говорили ли они что-либо, я не помню. До взрыва я стрельбы не слышал. После взрыва также стрельбу где-то в коридоре не слышал. Далее через минуты две после второго взрыва я услышал, что в классе началась стрельба. Самого стрелявшего в момент, когда он зашел в класс, я не видел, так как не смотрел в сторону выхода из класса. Когда началась стрельба, я оставался в таком же положении: практически лег на пол и закрыл голову руками. Преступник стрелял много раз, точно больше пяти. Стрельба сопровождалась громкими хлопками, от которых у меня заложило уши. После всех выстрелов чувствовался сильный запах пороха. Мне кажется, он стрелял с места, потому что я не слышал шагов и звук выстрелов раздавался с одного места. Стрелявший во время стрельбы ничего не говорил. Каким-то из выстрелов он попал в батарею отопления рядом со мной, из нее полилась холодная вода. Далее примерно через минуту он вышел из нашего кабинета. Я находился в той же позе на полу, закрыв голову руками. <…>

Примерно через 15 минут после того, как вышел стрелявший человек, в наш классный кабинет вошли сотрудники полиции и сказали всем тем, кто может встать и проследовать к лестнице, спускаться вниз к запасному выходу. <…>

Могу пояснить, что стрелявший парень был один, по крайней мере, никого с ним рядом не было".

8А, кабинет 310, протокол допроса от 14 мая 2021 года:

"Примерно в 9:30, когда мы находились на втором уроке, мы услышали, как по громкоговорителю из коридора слышен голос директора Валеевой. Она что-то прокричала беспокойным голосом, но мы не поняли, что именно. При этом колонки громкоговорителя были как в каждом классе, так и в коридоре, но в нашем классе 310 колонки не работали, в связи с чем звук громкоговорителя мы слышали только из коридора через открытую дверь. Эти колонки не работали уже достаточно давно, они были сломаны. Об этом говорили, в том числе классная руководительница обсуждала это со старостой класса Каримом.

После того, как мы услышали крик директора, мы подумали, что, возможно, это оповещение о пожаре, и, так как голос директора был очень обеспокоен, мы подумали, что тревога не учебная. В связи с этим мы всем классом вышли из кабинета в коридор. После того, как вместе с учителем вышли, увидели, что в коридоре никого нет. После этого Раиля подошла к кабинету 311, открыла дверь и спросила у учителя Рамзии Наилевны, что сказали по громкоговорителю. Она что-то ответила Раиле, после чего Раиля сказала нам, что по громкоговорителю сказали, что всем надо зайти в кабинеты и закрыться на ключ. После этого мы всем классом вернулись обратно в кабинет.

Я побежала к окну и посмотрела на улицу. Там я увидела много детей в спортивной форме, которые бежали от школы в сторону футбольного поля. В этот момент раздался звук, похожий на взрыв, в виде громкого хлопка. После этого я повернула голову на учительницу Диляру Ахмадулловну и увидела, что она стоит примерно в одном метре от двери, подняв руки и держа в руках ключ от кабинета. В этот момент дверь как будто распахнулась, видимо, от ударной волны. Дверь открылась наружу. После этого кто-то из ребят крикнул, что всем надо спрятаться под парты. Я в этот момент находилась около первой парты первого ряда. После этого я сразу залезла под учительский стол, так как он с трех сторон был закрыт стенками и в нем казалось находиться безопасней. Вместе со мной под учительским столом спрятались Раиля, Сабина, Аделя, Алия. То есть, мы были под столом впятером. В тот момент, когда я залезла под стол, раздался второй, еще более громкий взрыв, который, как мне кажется, был ближе, чем первый. От этого взрыва вылетели стекла на окне, расположенном под потолком коридорной стены класса.

Затем, через какое-то непродолжительное время, может, через 2–3 минуты, я услышала, как уже в классе начали раздаваться хлопки, похожие на взрывы. На тот момент я думала, что это тоже взрывы. Только позже я поняла, что это были выстрелы. Их было много, серия выстрелов. Затем перерыв и еще серия выстрелов. Мне даже показалось, что человек, который стрелял, в момент перерыва ушел из класса, а потом вернулся. Затем хлопки прекратились, но мы продолжали сидеть под столом. Самого стрелявшего я вообще никак не видела.

В это время я видела, как из-за учительского стола выглянули Тансылу и Айрат, которые прятались за учительским столом у стены. В какой-то момент Аделя сказала: "Давайте выпрыгнем из окна!", после чего запрыгнула на стул, на подоконник, приоткрыла окно и прыгнула на улицу с третьего этажа через открытое окно. После Адели через окно на улицу также прыгнул какой-то парень, но я не рассмотрела, кто. Далее Сабина посмотрела через окно на то место, куда прыгнула Аделя, и сказала, что Аделя лежит и громко плачет и что, скорее всего, она себе что-то сломала. В связи с этим мы не стали прыгать в окно. Примерно через пять-шесть минут после того, как прекратились хлопки, в наш классный кабинет вошли сотрудники полиции и попросили тех, кто может стоять на ногах, встать и идти на улицу".

Учитель Шарафутдинова

22 декабря 2022 года в суде была допрошена преподаватель начальных классов гимназии № 175 Роза Шарафутдинова. В момент нападения она находилась на втором этаже в кабинете 202 с классом 3Д. Окна этого кабинета выходят на улицу Файзи, поэтому женщина видела Галявиева со спины, когда тот с поднятыми руками выходил через центральный вход школы.

После этого Шарафутдинова слышала взрывы и выстрелы. Об этом учитель заявила несколько раз, несмотря на все «уточняющие» вопросы прокурора, адвоката и судьи.

— Я подошла к окошку, увидела в окно, что вели парня, а навстречу бежит мужчина и надевает бронежилет. За воротами на дороге стояла машина. У нее сбоку было написано «охрана», что ли. Вот это я увидела и сказала: «Все, все, ребята, спасение пришло, все хорошо». Но когда мы увидели, что парня повели, после этого я ясно слышала то ли взрывы, то ли стрельбу, что вот это вот все продолжается, — рассказала Шарафутдинова.

— Вы сказали, что видели, как парня выводят. Вы рассмотрели его, можете описать? — уточнила прокурор Яна Подольская.

— Нет. Я со спины видела, он поднимал руки. Но после этого взрывы продолжились, — вновь заявила Шарафутдинова.

— Вы можете сказать, сколько вы слышали взрывов или выстрелов после того, как человека задержали? — спросил адвокат Нуриахметов.

— Ну, сильный был, это точно. Он был сигналом мне снова детей собрать, чтобы они не расходились в этот угол. Но было много, — ответила учитель.

— Но вы уверены, что это было после того, как его задержали?

— Ну, точно. Взрыв был после того, как я его в окно увидела. Потому что, по логике: я сказала детям: «Все!», когда я его увидела. Но потом снова продолжилось. Сколько, чего — не могу сказать, — ответила Шарафутдинова.

— Вы сказали, что слышали взрывы после того, как человека задержали. А могло ли это быть звуком выбивания дверей? — спросил судья Айрат Миннуллин.

— Нет. Я потом поняла, что, когда мы выводили детей, двери были сломаны, стекло. Я поняла, что выбивали двери. Но не сродни звук, мне кажется, двери и выстрела. Мне кажется, это был взрыв.

— Вам кажется или вы уверены?

— Не уверена. Вот сейчас вот вы сказали, я в первый раз думаю, что это могло быть. Но грохот был. Кто знает, может, двери так выбивали… — стала поддаваться Шарафутдинова.

— Либо грохот открывания дверей классов, например, — предложил вариант Миннуллин.

— Нет. Мне кажется, все-таки, взрыв был, — вернулась к своей изначальной позиции учитель.

Галявиев пишет сообщнику

Закончился 2022 год. После новогодних праздников судебные заседания возобновились чтением протоколов осмотра места преступления, изъятых предметов, различных экспертиз; слушать это было утомительно, и чаще всего я был единственным слушателем этих заседаний.

16 января прокурор Яна Подольская зачитывала описания места преступления, положения тех убитых, оглашала описи изъятой одежды и аксессуаров, но ближе к концу заседания начала зачитывать историю поиска с телефона Галявиева — в той части, которая представляет интерес для следствия.

История поиска свидетельствовала о специфических интересах подсудимого в месяцы перед преступлением. Подольская начала с запросов, сделанных в утро перед нападением, и далее продолжала зачитывать более ранние запросы.

«Фото выстрела в голову», «порох на английском», «гимназия № 175», «что человек испытывает перед смертью», «гимназия № 175 выходные», «учатся ли школьники с 1 по 11 мая», «книги про маньяков, основанные на реальных событиях», «как сделать нарезы в стволе», «как зажечь лампочку по звонку на телефоне», «сколько вольт в пьезоэлементе», «дешевый кнопочный телефон», «самое опасное, что производит «Оргсинтез»²⁰, «метательный нож», «ударная волна тротила», «тротиловый эквивалент спички», «самое массовое убийство в России», «крепление камеры на ружье», «предсмертное состояние онкобольного»…

Так в оглашении истории поиска Подольская дошла до 15 апреля 2021 года, когда Галявиев искал «галюциногенные таблетки», «описание Триган Д», «адаптол», «диазепам», «фенобарбитал»…

— А это можно не зачитывать? — громко спросил вдруг Галявиев, резко встав с места.

— Материалы уголовного дела должны быть зачитаны, — ответил ему судья. — Это протоколы осмотра предметов, в данном случае, протокол осмотра информации, содержащейся в вашем телефоне. Данные обстоятельства подлежат исследованию в судебном заседании.

— Но могут их не читать? — повторил свою просьбу подсудимый.

— Нет, это ходатайство удовлетворено, поэтому эти доказательства подлежат исследованию.

— Ну, пусть не исследуют, пусть не оглашают!

— На каком основании? — поинтересовался судья.

В это время к щели в «аквариуме» Галявиева наклонился адвокат Нуриахметов и стал ему что-то объяснять. Слов Нуриахметова не было слышно, зато на весь зал раздался ответ подзащитного:

— Ну, пусть идут на х…, бл…!

— Галявиев… — собрался сделать ему замечание судья.

— Нет, пусть репортеры отсюда уйдут! — закричал Галявиев, хотя своего рода репортер в зале был только один. — Почему я ходатайствую о том, чтобы репортеров в зале не было, да, а их не убирают?!

— У нас судебное заседание открытое, поэтому репортеры и другие слушатели имеют право здесь находиться…

— Я не хочу здесь находиться, я вообще не хочу присутствовать на судах! — перебил его Галявиев.

— Мало ли что вы хотите или не хотите, — начал отвечать Миннуллин, но Галявиев дерзко прервал его:

— Да? А мало ли что вы хотите, оглашаете или не оглашаете?

— Оглашение документов происходит в том числе и с вашего разрешения. Мы это ходатайство выслушали в вашем присутствии и учли ваше мнение в том числе. Вы нам сказали, что не возражаете против исследования этих документов, — объяснил судья свою позицию.

— А я не знал, что это будет… — начал отвечать Галявиев, но тут с ним снова заговорил адвокат.

— Я не хочу здесь находиться, мне пох…! — вновь послышался на весь зал ответ подсудимого.

— Галявиев, вам делается замечание за нарушение порядка судебного заседания, — сказал Миннуллин.

— Замечание? Замечательно! — скаламбурил Ильназ. — Сделайте мне замечание, одно, второе, третье, и я не буду сюда ездить вообще!

Повисла пауза, которую нарушила прокурор Подольская:

— Ваша честь, позвольте перерыв для консультации подсудимого с защитником.

Миннуллин объявил перерыв до 18 января.

— Я прошу прощения, — успел сказать наученный адвокатом Галявиев до того, как судья покинул зал.

В начале этого заседания было оглашено важное доказательство того, что у Галявиева был сообщник.

«В ходе анализа содержимого мобильного телефона, принадлежащего Галявиеву, установлено, что 11 мая 2021 года 8 часов 29 минут 20 секунд в программе обмена мгновенными сообщениями Trillian он отправил сообщение «Ты пришел в школу?» пользователю newschool», — зачитала Подольская.

Эта информация не привлекла на заседании ничьего внимания: на нее не отреагировал ни адвокат, ни судья, ни сам Галявиев.

Показания свидетеля Нигматуллиной

Утром 11 мая 2021 года жительница Казани Динара Нигматуллина читала на балконе книгу. С балкона она видела спортплощадку гимназии № 175 и занимающихся там детей. Примерно в 9:15 она услышала хлопок, как будто что-то выгружает грузовая машина, который затем повторился еще два раза. После этого Нигматуллина встала и посмотрела в окно.

«Дети в это время со стадиона убегали в сторону забора и что-то кричали. Из первого этажа гимназии 175 выходили дети, были слышны крики. Также там находились преподаватели, они помогали детям покидать помещение гимназии. В это время произошел взрыв на первом этаже, осколки разлетелись по сторонам, пошел дым. Этот момент я зафиксировала на мобильный телефон, сняла на видео.

Далее были слышны выстрелы, после выстрелов дети начали прыгать с третьего этажа гимназии. Первым спрыгнул мальчик, потом девочка²¹.

Когда третий ребенок хотел выпрыгнуть, я увидела дуло ружья, направленное на нее. В этот момент произошел выстрел в ее сторону, она упала вниз. Что с ней дальше произошло, я не видела. Этот момент мой муж снимал на видео. После этого я начала звонить в службу спасения и скорую помощь. Далее выстрелы продолжались.

Через окно я увидела, что к гимназии подъехали сотрудники Росгвардии. Мы с мужем вышли на улицу помочь детям. Кто именно стрелял, я не видела, больше по данному факту добавить мне нечего».

Обо всем этом Нигматуллина рассказала следователю 14 мая 2021 года; прокурор Шайдуллина зачитала эти показания в суде 1 февраля 2023.

Показания учеников о выстрелах после задержания Галявиева

Судебный процесс длился пять месяцев и занял 51заседание, из которых я посетил все открытые — 46. Для удобства восприятия далее я нарушил хронологический принцип изложения и собрал показания учеников, оглашенные в ходе судебного следствия, в две группы: в одной собраны показания о выстрелах в гимназии после задержания Галявиева; во второй группе собраны показания о том, что в гимназии было больше одного взрыва.

Читая эти показания, следует помнить, что полиция вошла в здание гимназии уже после того, как Ильназ Галявиев вышел и сдался. ППС, Росгвардия, ОМОН, МЧС, СОБР, ФСБ — никто из них не находился в здании одновременно с Галявиевым. Только отпускник майор Мусин в гражданской одежде и без оружия вошел в гимназию, когда Галявиев был еще там, но Мусин пробыл в здании недолго, от входа далеко не отходил, на этажи не поднимался, ни в кого не стрелял и никого в гимназии не задерживал.

Значит, если в показаниях говорится, что стрельба в здании гимназии была после приезда полиции, эта стрельба к Ильназу Галявиеву отношения не имеет: согласно протоколам осмотра камер видеозаписи, он бросил ружье раньше (9:30 или 9:31), чем приехала полиция (9:33 или 9:34). Если в здании лают полицейские собаки, а потом слышатся выстрелы, то это стреляет не Ильназ Галявиев. Если свидетель говорит о выстрелах в гимназии во время эвакуации, то это тоже стреляет не Галявиев, так как эвакуация проводилась после его задержания. Если свидетель видел в окно, как Галявиев сдался и его посадили в машину, а потом снова слышал выстрелы в гимназии, то очевидно, что стрелял не Галявиев. Если выстрелы прозвучали после объявления директора Амины Валеевой о том, что в гимназии ОМОН, то это тоже стрелял не Галявиев. И так далее. Также свидетель не должен одновременно видеть в гимназии сотрудника правоохранительных органов в форме и слышать раздающиеся в гимназии выстрелы. Также Галявиеву не принадлежат все выстрелы, о которых говорится, что они совершены после 9:30 (или 9:31).

Сюда же включены показания о разговорах двух мужчин, которые слышали за дверью свидетели, и показания о том, что полиция задержала кого-то в коридоре гимназии.

6В класс, кабинет 406:

«Спустя несколько минут кто-то стал тянуть дверь, но мы ее удержали. За дверью было слышно, как переговариваются двое мужчин, но что они говорили, я сказать не могу, так как они разговаривали шепотом. Так же не было слышно, так как в классе у всех была истерика, громко кричали, но помню, что всего было четыре взрыва. Периодически я слышала хлопки, похожие на звук выстрелов. Хлопков было очень много, точное количество назвать не могу».

2А класс, протокол допроса от 16 мая 2021 года:

«Во время, когда я стоял у проема в заборе, ждал своей очереди, чтобы перелезть, я обернулся. Как мне показалось, выстрелы производились в сторону проема в заборе. Я увидел в верхнем этаже человека, который стоял у окна. Человек был в черной одежде и темной маске. В руках у него был какой-то большой предмет. Звуки выстрелов доносились с его стороны. Данное окно было крайним верхним слева, если смотреть на школу со стороны забора, который находится за стадионом. Также за этим человеком был еще один человек, который стоял левее его сзади. Я видел его только по пояс, он был одет во что-то белое».

2В, кабинет 205, протокол допроса от 15 мая 2021 года:

«Я услышала, как из коридора послышались звуки, похожие на стрельбу. Их было не менее четырех. После этого спустя несколько минут раздался очень сильный шум, как будто что-то взорвалось рядом с нашим классом. После этого спустя незначительное время, сколько — точно сказать не могу, так как не помню, я услышала, как в коридоре кричали: «Стоять!». По звукам я поняла, что кого-то задержали».

2Г, кабинет 204, протокол допроса от 15 мая 2021:

«Когда я стоял у окна, то услышал около трех хлопков, они были громкие. Далее я в окно увидел, что приехали сотрудники полиции и скорая помощь. Все затихло. Потом на первом этаже был крик: “Стоять, полиция!”»

8Г, кабинет 302, 14 мая 2021 года:

«Далее директор школы вышла на связь по громкоговорителю третий раз, сообщила, что прибыли сотрудники полиции и чтобы мы сохраняли спокойствие. Время в тот момент было примерно 9:36 минут, поскольку я в это время написал сообщение маме. После этого я на третьем этаже, как мне показалось, напротив нашего кабинета, через коридор услышал еще три хлопка подряд <…>

Из школы мы вышли примерно в 9:50. Когда мы вышли, я услышал хлопок в помещении гимназии, предположительно с первого либо второго этажа. Все хлопки, которые я слышал, были примерно одинаковыми».

8Г, кабинет 302, протокол допроса от 14 мая 2021 года:

«В момент, когда выстрелы прекратились на несколько секунд, я слышал звук перезарядки оружия, а также услышал, как падают гильзы на пол. После этого, я думаю, что тот, кто стрелял в коридоре, подошел к двери нашего кабинета и выстрелил в нашу дверь и после выстрелов пытался открыть нашу дверь, но ему не удалось. Спустя несколько секунд тот, кто стрелял, ушел от двери нашего кабинета, а спустя еще несколько минут, когда было затишье, по громкой связи я услышал, что в здании ОМОН. При этом в здании продолжались выстрелы, казалось, что они были где-то рядом».

6Б, 305 кабинет, протокол допроса от 15 мая 2021 года:

«Мы услышали взрыв. После него — сразу подряд четыре выстрела. Сразу после выстрелов я услышала еще один взрыв. Примерно через пять минут я услышала выстрелы и на втором этаже, мне показалось, что стреляли прямо под нашим кабинетом. Как мне показалось, я слышала звуки собак на втором этаже.

После второго взрыва мы, по указанию учителя, сели в углу у окна. Она нам сказала, чтобы мы все сидели тихо. Далее, примерно через 10 минут, точно знаю, что после 9:38 минут, поскольку в это время я написала родителям, я услышала примерно четыре выстрела на третьем этаже. После этого кто-то подошел к нашей двери, дернул за дверную ручку, но не представился. Мы продолжали сидеть тихо, дверь не открывали. После этого я выстрелов не слышала».

8Г, кабинет 302, протокол допроса от 14 мая 2021:

«Далее вновь начали слышаться звуки выстрелов, которых было свыше десяти. Выстрелы доносились с разных мест и были слышны то несколько сразу, то по одному выстрелу, иногда они приближались, а иногда отдалялись. Тогда директор вновь по громкоговорителю объявила, чтобы все закрыли дверь кабинетов и спрятали детей. Взрывы и выстрелы после этого опять продолжились».

8Б, кабинет 316, протокол опроса от 14 мая:

«После этого кто-то из наших одноклассников закричал: "Его взяли!" Я подбежала к окну и увидела, как полицейские закрывали двери патрульной машины, и там был какой-то мужчина или парень в черной одежде. После этого я услышала еще 5 или 6 отдаленных выстрелов и детские крики. Далее нашу дверь кто-то пытался открыть, но ее не смогли открыть, при этом не представились. Нам казалось, что это не сотрудник полиции.

Мне кажется, что стрелок был не один, но я их не видела".

9Б, кабинет 308, протокол допроса от 14 мая 2021:

"Сразу после того, как Алия Ильдаровна закрыла дверь, откуда-то из коридора стали раздаваться хлопки. Я и остальные подумали, что это взрывы газа. В это время было 9:32 минуты, мне на телефон позвонила мама, спросила, что случилось. Я ей сказал, чтобы она не беспокоилась. Также в это время мы закрыли щель под дверью одеждой и заклеили вентиляцию бумагой. Через минуту или две снова раздались хлопки, мы поняли, что это выстрелы, что это не газ взрывается. Я с одноклассницами выглянул в окно и увидел, что на втором этаже что-то взорвалось или кто-то выстрелил — из окна вылетели осколки. После этого мама позвонила мне второй раз, время было 9:37.Сразу после этого на третьем этаже снова раздались выстрелы, не менее 11 выстрелов. Я слышал выстрелы недалеко от нашего кабинета. Выстрелы были в две серии: сперва пять выстрелов, потом через 20 секунд шесть выстрелов. После второй серии выстрелов все утихло. Я снова позвонил маме, уже после выстрелов, время было 9:46 минут. Через минут пять-шесть после звонка маме в дверь постучались сотрудники полиции".

10 Б, кабинет 315:

"В 9:35 я позвонила своей маме и сообщила ей, что в школе что-то происходит и нам сказали закрыть двери. <…> На улице были слышны звуки сирен. Мы пытались закрыть дверь, вновь подпереть ее шваброй, но у нас ничего не получилось. Примерно в это время c правой части третьего этажа, где находятся классы 8А и 11А стали раздаваться хлопки, не менее 10 хлопков. <…> В 9:40 в класс зашли сотрудники полиции, которые сказали нам выходить за ними".

11А, кабинет 307:

"Примерно в 9:55 к нам постучались, сказали, что это пожарная охрана, в этот момент мы решили открыть дверь. Мы увидели двоих или троих мужчин в форме пожарных и МЧС. Данный мужчина сказал нам выходить. Когда дверь была открыта, произошел еще один звук, похожий на взрыв".

9В, кабинет 317:

"Кто-то постучал, но мы не открыли. Затем мы услышали взрослые и детские крики. Дверь кто-то дергал, после чего стал долбить в дверь. Также человек, который пытался проникнуть к нам, спрашивал: "Сколько человек внутри?", сказал, чтобы мы открывали, "Это полиция!", но мы не открыли. Мы ничего не говорили, как нам и говорил классный руководитель. Примерно в это же время мы услышали, как в коридоре кто-то говорит: "Ложись по-хорошему, иначе тебе хуже потом будет!"

Далее нам к окну поставили лестницу, на которую забрался пожарный, после чего мы открыли окно. Пожарный залез к нам через окно, и мы по очереди стали спускаться по лестнице вниз".

11А, кабинет 307:

«Примерно через 30 минут после того, как я услышала первый взрыв, наш класс начал эвакуацию. К этому времени к двери подошли люди, которые представились пожарными, однако мы дверь в класс не открывали, поскольку не видели сообщение в чате, что дверь уже можно открывать. Люди за дверью стали пытаться ее открыть, сильно дергали, но у них это не получалось.

Далее я услышала звуки, которые напоминали выстрелы, которые были слышны возле двери».

11А, кабинет 307:

"Я в 9:31 написала маме в ватсапе, что у нас в школе что-то происходит, описала ситуацию. Через три минуты мама мне отправила голосовое сообщение, где она плакала и сказала, что позвонила папе и что он выдвигается. В 9:43 мне позвонил отчим и спросил, на каком этаже я сижу. Мой отчим служит в Росгвардии и, как мне писала мама, он находился в школе. До того, как мне впервые позвонил отчим, минут за 5–7 в кабинет кто-то стучался, но мы дверь не открыли, звуки не издавали. Тот, кто стучался, не представился. В период, как списалась с мамой и как мне в первый раз позвонил отчим, я с периодичностью слышала хлопки, больше похожие на выстрелы. Сколько всего их было, я точно указать не могу. Точно могу сказать, что их было не меньше трех. Хлопки были как до того, как кто-то к нам постучался, так и после".

10 А, кабинет 213:

"Я услышала звуки стрельбы, они были одиночные, их было два или три. Данные выстрелы были со второго этажа гимназии, где я находилась. Когда велись выстрелы, я слышала крик мужчины: "Стоять, полиция!" Далее звуки стрельбы стали утихать, как я поняла, стрельба велась уже на третьем этаже. Сколько именно было выстрелов, я не помню".

9Б, кабинеты 309–308:

"Одноклассники, которые находились в коридоре, вернулись в кабинет, после чего я услышала взрыв. Далее мы стали искать ключи от входной двери, но не нашли. В этот период времени я услышала выстрелы из оружия, не менее пяти выстрелов, по ощущениям показалось, что выстрелы издавались из соседнего кабинета. Также были слышны голоса детей, которые громко кричали, после чего мы поняли, что в школе происходит что-то опасное. Я растерялась в этот момент. Далее совместно с одноклассниками мы приняли решение взять личные вещи и покинуть учебный класс. Мы выбежали через входную дверь, хотели спуститься по лестнице и выбежать оттуда из школы. Подойдя к лестнице, мы услышали крики и выстрелы из оружия, мы сильно испугались и решили вернуться обратно, побежали в соседний кабинет 308. <…>После чего учитель закрыла дверь на замок.

Далее мы с одноклассниками решили заклеить вентиляцию, так как исходил сильный запах пороха, после чего сели в дальний угол кабинета. В это время были слышны выстрелы и взрывы, которые доносились из разных частей школы. Примерно в 9:32 я стала со своего сотового телефона переписываться со своей мамой и сообщила ей о том, что произошло: был взрыв и слышны выстрелы.

Примерно в 9:35, находясь в кабинете 308, мы услышали, как к нашей двери кто-то подошел и стал дергать за ручку двери, пытаясь открыть входную дверь в кабинет, при этом ничего не говорил. Мы спросили: "Кто это?", но нам никто не ответил. Далее я услышала, что звуки шагов отдаляются от кабинета. Примерно в 9:40 в дверь кабинета снова постучались и взрослый голос что-то сказал. В это время учитель открыла входную дверь, мы сразу встали по парам и увидели сотрудника ОМОН".

9Б, кабинеты 309–308:

"Примерно в 9:40 минут мы услышали примерно 3–4 выстрела, как мне показалось, выстрелы прозвучали рядом с нами на третьем этаже. Сразу после выстрелов мы услышали крик мужчины. Что конкретно он кричал, я не помню, но, по-моему, требовал, чтобы дети молчали. Кто это кричал, я не знаю. Затем учитель выглянула в окно и сообщила нам, что на улице собираются сотрудники полиции и скорой помощи. Больше выстрелов, хлопков и криков я не слышала. Примерно через пять минут в класс постучали, мужской голос представился сотрудником полиции. Учитель сразу открыла дверь, в кабинет зашел сотрудник полиции".

2В, кабинет 205:

"Примерно через 2 минуты снова стали доноситься громкие хлопки, их было примерно пять. Нам было страшно. Когда в последний раз доносились хлопки, прозвенел звонок со второго урока (9:40), с улицы стали доноситься звуки сирен. После к нам в кабинет постучались, сказали: "Это полиция!"

11 А, кабинет 307:

"Через минуту раздались два или три выстрела, которые происходили этажами ниже. Мы поняли, что кто-то стреляет в здании гимназии. Многие из одноклассников стали звонить по номеру 112. Первым дозвонился Амфир, который рассказал полиции, что в гимназии стрельба и взрывы. Сотрудники полиции сообщили, что уже едут. Сразу после этого раздались выстрелы, которые были слышны отчетливо. Было понятно, что выстрелы происходят на третьем этаже. Сколько выстрелов было, я не могу сказать, так как был напуган.

После выстрелов я услышал, как кто-то идет по коридору и проходит мимо нашего кабинета дальше. Тот, кто был за дверью, попыток открыть нашу дверь не предпринимал, не стучался, просто прошел мимо.

В это время раздался звонок на перемену после второго урока (9:40), во время перемены продолжались выстрелы на третьем этаже. Сколько было выстрелов, я сказать затрудняюсь, но их было много.

В кабинете я почувствовал запах пороха, пахло сильно. Гузель Альбертовна в это время пыталась успокоить одноклассниц, которые плакали. После звонка на третий урок стрельба прекратилась".

5 Г, кабинет 303:

«Я встал со стула, подошел к дальнему окну, хотел увидеть, что происходит. Я увидел одну девушку, которая бежала в сторону ворот. Спустя некоторое время я увидел вахтера, которая вышла к воротам и, увидев нас, подозвала к себе, начала махать рукой. В этот же момент я по громкоговорителю услышал голос директора, которая сказала срочно закрывать двери и окна.

Двери нашего класса на ключ плохо закрывались, я попытался, но у меня не получилось.

Я позвонил маме и сообщил, что у нас в школе какие-то взрывы, рушатся стены. Мама не поверила и решила посмотреть на меня, позвонив по видеосвязи. Как только она отключилась, прогремел второй взрыв, он был мощнее первого, и стены пошатнулись, и я увидел трещину в потолке.

В этот момент позвонила мама с помощью мессенджера ватсап, и я ей показал трещину в потолке. Мама, поняв, что я не шучу, сказала мне бежать, никого не ждать.

Я отключился и, быстро взяв рюкзак, выбежал из класса, посмотрел по сторонам и побежал в сторону лестницы и стал спускаться вниз на первый этаж. Также со мной выбежали остальные одноклассники, кроме Курбангалина.

Далее я спустился на первый этаж в сторону, которая рядом с актовым залом, и никого не увидел. После этого направился в сторону вахты. Находясь возле вахты, я увидел возле стены умывальной комнаты того мужчину, который ранее заходил с дробовиком.

Мужчину я видел со спины, он меня не видел. Далее я, испугавшись, выбежал из школы, направился к воротам. Я перебежал дорогу и направился к месту работы мамы".

8Б, кабинет 316:

"Примерно в 9:20 я услышал один хлопок. Вместе с другими одноклассниками подбежал к окну, заинтересовался, что случилось. Через окно мы видели, как от школы отбегают люди. В классе началась паника, девочки начали плакать. Примерно через минуту после взрыва по громкой связи директор нашей школы Валеева сказала, чтобы все быстро заперлись в своих кабинетах.

Гузенфельд запер дверь нашего кабинета, успокаивал нас.

Примерно через минуту в нашу дверь выстрелили один-два раза, после чего кто-то дернул дверную ручку. Далее примерно через одну минуту прозвучал еще один взрыв, звук исходил примерно из середины школы. Сразу после взрыва я услышал еще несколько выстрелов, 6–8".

8Б, кабинет 316:

"Меньше, чем через минуту, раздались еще 3 хлопка. Все снова встали посмотреть в окно. В это время по громкой связи директор сказала взволнованным голосом, чтобы учителя закрыли дверь в кабинеты. Через минуту Амина Салимовна снова повторила, чтобы мы убедились, что дверь закрыта.

Примерно через 1–2 минуты после второго голосового сообщения директора произошел сильный взрыв, и от взрыва вся школа затряслась. Учитель смотрела в окно, сказал, чтобы мы сидели спокойно. В группу 8Б в приложении ватсап написала классный руководитель Татьяна Сергеевна, что в школу вошел вооруженный человек. Я в это время написал в приложении ватсап своей маме, что к нам в школу зашел вооруженный человек.

В один момент кто-то стал дергать ручку двери, и мы поняли, что это вооруженный человек. Девочки начали кричать, я, учитель и другие парни стали успокаивать девочек. В это время я услышал не менее одного хлопка-выстрела. Сразу после выстрела в классе рядом с доской что-то взорвалось, от выстрела стала сыпаться штукатурка в классе. Я в результате взрыва не пострадал.

В окно в это время я увидел, что на территорию школы заезжают автомобили сотрудников полиции. Через минуты две я услышал несколько выстрелов, сколько точно было — я сказать затрудняюсь. Выстрелы утихли, в дверь стали стучаться, сказали, что сотрудники полиции, Роман Львович открыл дверь в класс".

8Б, кабинет 316:

«Примерно в 9:35 в дверь кабинета стали ломиться, а именно дергать дверную ручку, но открыть дверь кабинета не получилось. Далее человек, который пытался проникнуть в кабинет, через дверь стал стрелять в замочную скважину. Прострелив ее, он сделал один выстрел. Заходить в кабинет он не стал. В это время мы по-прежнему сидели в конце кабинета возле шкафов. Некоторые девочки от данных выстрелов тихонько закричали, но все равно старались сдерживать себя.

Далее тот, кто стоял за дверью, ушел в другую часть этажа. Я это поняла, так как выстрелы стали происходить отдаленно, в другом конце. Сколько было выстрелов, я не помню.

В 9:38 к нам в кабинет стали стучаться. На стук решил подойти Роман Львович. Мы просили его не идти, так как сильно боялись. Но он подошел к двери и спросил: "Кто там?", на что ему ответили: "Полиция, открывайте!"

После этого в кабинет зашли сотрудники полиции в форменной одежде, после чего стали выводить нас из здания гимназии".

8В, кабинет 314:

"В 9:40 были произведены выстрелы, я слышала пять выстрелов. Далее мы сидели и ждали. Спустя некоторое время к нам постучали. Одноклассник посмотрел в замочную скважину и сказал, что это полиция".

9А, кабинет 312:

"Во время урока, примерно в 9:27, по громкой связи директор нашей гимназии Валеева объявила, чтобы мы закрыли двери кабинета на ключ и не выходили из класса. Она примерно два раза объявила об этом. Классный руководитель Зарипова тут же заперла входную дверь от класса на ключ, и, когда директор сделала второе объявление, я услышала громкий звук взрыва.

Классный руководитель Зарипова говорила нам, чтобы мы не паниковали, сидели тихо. Часть учеников, в том числе я, сели под свои парты, другая часть учеников скопились возле учительского стола и также присели на корточки.

Далее в 9:29 я услышала громкие одиночные выстрелы, в количестве примерно семи. По доносившимся звукам было ощущение, что стреляли на втором этаже около лестницы. У нас была паника, мы все боялись.

Далее примерно в 9:31 я снова услышала громкие одиночные выстрелы в количестве более десяти раз. По доносившимся звукам было ощущение, что стреляли уже на третьем этаже около лестницы и кабинета 310. Также с той стороны доносились крики учеников-девочек. Было очень страшно, так как я понимала, что стреляющий находится рядом с нашим кабинетом.

Примерно в 9:33 я снова услышала громкие одиночные выстрелы в количестве примерно 4. По доносившимся звукам было ощущение, что стреляли на третьем этаже около лестницы и кабинета 311. Также с той стороны доносились крики девочек. Примерно через две минуты мы услышали, как в нашу дверь класса кто-то постучал, звуки были глухими. Мы не открыли.

После, через несколько минут, в дверь снова постучали и уже сказали громким голосом: "Откройте, полиция!". Мы дверь не открыли. Окна в классах были открыты, примерно в 9:39 мы услышали с улицы звуки сирен. Кто-то из одноклассников сказал, что приехал ОМОН.

В 9:59 классному руководителю Зариповой на телефон позвонила директор школы и сказала, чтобы мы открыли дверь. Зарипова одна пошла открывать дверь, после чего к нам в класс вошли сотрудники пожарной службы и МЧС".

9А, кабинет 312:

"Когда мы начали сдавать работы, раздался первый хлопок, сильный и громкий. Далее директор школы громко и четко сказала в системе оповещения школы о необходимости закрыть двери изнутри, чтобы в коридоре никого не было. После этого Зарипова встала и закрыла дверь на ключ изнутри.

После этого раздался еще один хлопок, после чего Зарипова сказала всем встать и подойти к доске и сесть на пол, что все и сделали. Примерно в 9:40 директор дала второе объявление, что приехал ОМОН. Спустя какое-то время кто-то дергал нашу дверь в кабинет, потом мы услышали выстрелы, их было 7–8. Потом все затихло, а мы оставались сидеть в кабинете, дверь не открывали. После чего, спустя около 20 минут, может, больше, в дверь кабинета начали стучать, говорили: "Откройте, полиция!" Мы дверь не открывали. После этого к двери подошла заместитель директора Халикова, голос которой услышала Зарипова и открыла дверь".

8Б, кабинет 316:

«После примерно 10–15 минут в дверь постучались. Наш учитель Гузенфельд подошел к двери. Разговора я не слышал, но наш учитель открыл дверь. В дверном проеме показался силуэт сотрудника ОМОНа. Я увидел каску, бронежилет, оружие.

Заглянув к нам, они сказали: "Пойдемте!" Я выходил самый последний, так как мои одноклассники сразу ринулись в дверь. Выйдя из кабинета, я увидел сотрудников ОМОНа, они стояли живым коридором. Мы прошли сквозь них, прошли одну лестницу, спустились на первый этаж через вторую лестницу. На лестнице я видел гильзы: нижняя часть была металлическая, она блестела, а верх был пластиковый, белого цвета.

Когда мы вышли из здания школы и прошли сквозь центральный вход забора, перейдя через дорогу, я оглянулся и увидел силуэт человека в черной одежде, в руке я заметил большой пистолет. При этом многие люди тоже выразили удивление — собственно, поэтому я и обернулся".

5А, кабинет 407, протокол допроса от 16 мая 2021:

"В 9:35 мне позвонили родители, спросили, что у нас происходит в школе. Я ответил, что у нас трясется школа. В 9:37 я написал родителям, чтобы они близко к школе не подъезжали. После этого я услышал еще несколько грохотов, похожих на первый грохот, они шли друг за другом. В кабинете запахло, как будто кто-то взорвал петарду".

Показания о нескольких взрывах

Согласно обвинению прокуратуры, бомба у Галявиева была одна, она взорвалась на первом этаже гимназии в 9:26, ближе к 9:27. Значит, если взрывов было несколько, то кто-то другой принес в гимназию другие взрывные устройства и привел их в действие.

Альмира Гафурова, учитель, кабинет 407, класс 5А:

«Сразу после этого дети увидели дым в районе крыши правого корпуса. Я сказала детям пройти в конец кабинета. Пока дети собирались там, прозвучал еще один хлопок, аналогичный первому, стены и пол завибрировали. Этот хлопок, в отличие от первого, был намного ближе, от хлопка открылась дверь в класс. Я пошла ее закрывать и тут, в коридоре четвертого этажа, увидела, что одна из створок входной двери на этаж лежит на полу».

1 Б, кабинет 105, протокол допроса 16 мая 2021 года:

«У нас уже заканчивался урок, мы записывали домашнее задание, я услышала грохот, почувствовала, как будто что-то посыпалось с потолка учебного класса.<…>Я побежала в сторону забора через стадион. В этот момент я услышала очередной взрыв».

1Б, кабинет 105, протокол допроса 16 мая 2021:

"Потом был грохот, он был сильным, упала штукатурка с потолка. После объявления учитель Гаязова сразу взяла ключ, пошла к двери и закрыла дверь на ключ. Потом был еще один грохот сильный».

6В, кабинет 406:

«Когда нас эвакуировали, прогремел еще один взрыв, поэтому осколки стекла оставили порезы на моей правой руке на предплечье".

8А, протокол допроса от 14 мая 2021 года:

«В какой-то момент услышал звук взрыва. После взрыва мы все побежали к окнам, чтобы посмотреть, откуда произошел звук, и, посмотрев в окно, я увидел, как от здания школы отлетают осколки стекол и шел дым. Могу сказать, что осколки стекол и дым шел от окон, которые расположены на первом этаже школы <…>

Находясь в классе, я услышал, что произошел второй взрыв. Он был сильнее, так как затряслась вся школа. Могу сказать, что взрыв произошел на первом этаже, но в каком именно месте, не могу сказать. После второго взрыва учительница нам сказала всем сесть под парты, что мы и сделали».

8А, кабинет 310, протокол допроса от 14 мая 2021 года:

«Примерно в 9:25-9:30, когда мы находились на уроке, послышался первый взрыв и толчок откуда-то снизу. После этого все встали, подошли к окнам. Было видно, что из школы выбегают дети через окна первого этажа и бегут к футбольному полю. <…> Когда кто-то из ребят — кто именно, я не заметил — пошел к двери, чтобы закрыть, раздался второй взрыв, сильнее первого. При этом чувствовалось, что второй взрыв был прямо рядом с нашим кабинетом, от этого взрыва вылетели стекла в окнах под потолком между классом и коридором. При этом стекла вылетели внутрь коридора, а не класса. После второго взрыва чувствовался резкий неприятный запах, как будто что-то горит».

5А, кабинет 407, протокол допроса от 16 мая 2021 года:

«После этого я услышал сильный грохот, похожий на взрыв, отчего мы все испугались. Вся школа, окна и пол задрожали, отчего подскочили парты. Одно окно открылось. Мне показалось, что плиты пола немного сдвинулись. Как мне показалось, взрыв был где-то на первом этаже справа от нашего кабинета. <…>

После сообщения директора буквально сразу я услышал, что еще один грохот, похожий на взрыв, который был менее громкий. Как мне показалось, он прогремел на втором этаже, где именно, сказать затрудняюсь. После данного грохота из щелей двери пошла бетонная пыль, и к этому времени появился запах, как мне показалось, газа».

5А, кабинет 407, от 16 мая 2021 года:

«Перед объявлением тревоги по громкоговорителю был один взрыв, похож он был на хлопок, после которого тряслись стены, была отдача в полу. И после него почти сразу же последовало объявление директора. Сначала был взрыв, а после было объявление директора.

Примерно в 9:30 услышал звуки выстрелов, которые доносились с нижних этажей. Каких именно, не знаю, но было их примерно пять. Было три выстрела подряд, а потом два выстрела с интервалом примерно в 2–3 минуты. Далее примерно в 9:35 я услышал хлопок, похожий на взрыв, который был на третьем этаже, и понял я это из-за сильного шума. От взрыва наша дверь открылась, учитель побежала ее закрывать».

5А, кабинет 407, протокол допроса от 16 мая 2021 года:

«Во время нашего нахождения в кабинете одноклассница Ралина увидела, как за окном поднимался дым с нижних этажей здания. Также я слышала несколько громких хлопков, в результате которых немного сотрясалось здание. Как я поняла в дальнейшем, это были взрывы».

5А, кабинет 407, протокол допроса от 16 мая 2021 года:

«Я услышала один громкий хлопок, похожий на взрыв. Я очень сильно испугалась и начала плакать. Далее, спустя несколько секунд прозвучали два-три звука, похожих на выстрелы. После данных звуков прозвучало вышеуказанное голосовое объявление. <…>

Когда мы сели на пол, в кабинет начал поступать запах гари. Таким образом мы сидели на полу на протяжении всего времени. Далее я услышала еще один громкий хлопок, похожий на взрыв. Мы очень сильно испугались, в классе была паника. Далее спустя некоторое время наши двери выбили сотрудники полиции».

6В, кабинет 406, протокол допроса от 15 мая 2021 года:

«Мы все испугались, подбежали к окнам посмотреть, что происходит. Окна кабинета выходят на задний двор. На газоне школы мы увидели большие осколки стекла, фрагменты оконных рам, оконные решетки. Мы подумали, что на первом этаже что-то взорвалось. Сразу после этого хлопка произошел еще один хлопок, похожий на взрыв, мы подумали, что в школе что-то взорвалось. Сразу после этого прозвучали хлопки, похожие на звук выстрелов в количестве трех штук. По громкости звука я подумала, что эти выстрелы прозвучали между третьим и четвертым этажами на лестнице.

Криков людей мы не слышали. Затем мы услышали один хлопок, похожий на взрыв, и после этого сразу один хлопок, похожий на выстрел, недалеко от нашего кабинета, и звук приближающихся шагов. В этот момент взрывной волной дверь в класс приоткрылась, несмотря на то, что ее продолжала удерживать учитель. Увидев это, я подбежала, мы вместе стали удерживать дверь за ручку в закрытом положении. Остальные одноклассники стояли в левом дальнем углу от окна».

7А, кабинет 311, протокол допроса от 14 мая 2021 года:

«Я с одноклассниками подошел к окну и увидел, как из окон кабинета на первом этаже вылетают щепки. Также мы услышали и почувствовали взрыв. После взрыва я слышал еще один звук взрыва, который был чуть тише, чем первый. Далее, примерно спустя минуту, я услышал не менее семи выстрелов, которые были совсем рядом с нами. Сначала было 3–4 выстрела, через небольшой промежуток времени — снова 3–4 выстрела, они были очень громкими. После выстрелов я видел, как одна девочка спрыгнула из окна. Она спрыгнула после того, как прозвучали выстрелы в ее кабинете. Кто-то из моих одноклассников стоял у окна и видел, как эту девочку поднял учитель физкультуры Даниил Федорович и куда-то отнес. После этого взрывы прекратились».

9А, кабинет 312, протокол допроса от 14 мая 2021:

"Сначала я не поняла, что произошло, но через несколько минут я почувствовала запах горения, о чем в 9:31 написала отцу в программе ватсап. В этот момент я надела наушники, поскольку отец отправлял мне голосовые сообщения, я слушала указанные сообщения. После этого примерно через две минуты прогремел еще один взрыв, а еще минут через пять — еще один. Выстрелы я не слышала, поскольку была в наушниках и говорила с отцом по телефону".

11А, кабинет 307:

"Я слышала примерно три взрыва, по крайней мере, мне так показалось, поскольку три раза меня серьезно потряхивало и это не было похоже на выстрелы»

8Б, кабинет 316:

"Сидел на уроке. Неожиданно для меня раздался хлопок. Сначала я подумал, что это звук от мусоровоза. Я никакой тряски не ощутил. В этот же момент по громкоговорителю было требование закрыть двери. Учитель направился к двери, при этом у него кто-то выхватил ключи и закрыл дверь. Далее дано было второе объявление, чтобы нажали тревожную кнопку. <…>

Далее, примерно в 9:36, мне написали в социальной сети сообщение, и я решил его проверить, поэтому обратил внимание на время. Сразу же раздался второй хлопок, от которого даже пошатнулась дверь нашего кабинета.

После раздался третий взрыв, от которого я уже ощутил вибрацию. Я услышал, как ручку двери кабинета кто-то дергает, но голосов за дверью я не слышал. В это время я хотел дополнительно подпереть дверь шваброй, но, после того, как от четвертого хлопка от двери отлетели щепки, я швабру поставил на место».

Здесь же отметим, что Галявиев сделал бомбу из пятилитровой пластиковой бутылки. На фотографии со следственного эксперимента в гимназии он держит две пластиковые пятилитровые бутылки, выкрашенные в разные цвета.

Бомба

На заседании 2 февраля были оглашены результаты взрывотехнической экспертизы. На экспертизу были представлены остатки взрывного устройства, взорванного Галявиевым в гимназии. Трем экспертам был поставлен ряд вопросов, включая следующий: «обладало ли лицо-изготовитель взрывного устройства специальными познаниями или профессиональными навыками в области технологий взрывчатых веществ и взрывного дела?»

Эксперты заключили, что взрывное устройство изготовлено по типу осколочной мины. Его взрыв был эквивалентен взрыву тротила массой 1,4–2 кг.

Корпус бомбы — пятилитровая пластиковая бутылка из-под воды. В нее засыпано взрывчатое вещество из селитры и алюминиевой пудры. Бутылка поставлена на сковороду.

Фитиль — две склеенные охотничьи спички. После поджига они дают не менее минуты, чтобы успеть отойти от бомбы.

Поражающий элемент — гайки, они приклеены к корпусу бутылки скотчем.

Вся конструкция помещена в рюкзак.

Радиус опасной для жизни человека воздушной ударной волны данного устройства — 6–7 метров. Радиус поражения гайками и вторичными осколками — до 30–40 метров.

«Лицо, изготовившее и применившее взрывное устройство, не обладало специальными познаниями и профессиональными навыками в области технологий взрывчатых веществ и во вз

Пусть из гибели невинных вырастет не новая казнь, но ясная мысль, точное слово.

Лидия Чуковская

Предисловие

Эта книга – самое полное собрание показаний свидетелей и потерпевших, протоколов осмотра места происшествия, результатов различных экспертиз, а также репортажей из Верховного суда Республики Татарстан по делу о массовом убийстве в казанской гимназии №175.

11 мая 2021 года, когда произошло убийство, я работал корреспондентом в одном из казанских изданий, что давало некоторые возможности для сбора сведений и было поводом для знакомства с семьей обвиненного в убийстве. Когда в ноябре 2022 года начался суд, я уже не имел удостоверения журналиста, но по своей воле посетил в качестве слушателя все открытые заседания суда, 46 из 51. Каждое заседание я записывал на диктофон, а интересующие меня части публиковал в блоге.

Вместе с Ринатом Галявиевым, отцом теперь уже осужденного, мы провели много часов, делясь информацией: я передавал содержание показаний и экспертиз, которые слышал в суде, он рассказывал о своем сыне, о том, что он сам пережил со дня нападения на гимназию, о свиданиях с Ильназом в СИЗО, конфликтах со следователями, помогал опросить соседей и знакомых ему жителей близлежащих к гимназии домов.

Многие спрашивали, зачем я занимаюсь делом Галявиева, когда власти ясно дали понять, что делать этого не нужно; предостерегали меня и ждали, что со мной произойдет что-то плохое. Все эти вопросы я воспринимаю как подтверждение философского диагноза, поставленного «прогрессивному человечеству» в XIX веке и подтвержденного веком XX, а именно утраты людьми естественном воли к жизни и самозащите, превращению в безответный домашний скот, в предмет биополитики. Очевидное перестало быть очевидным, и теперь естественное поведение вызывает недоумение.

Очевидное же в следующем: человек должен защищать по крайней мере своих детей, а поскольку, отправляя ребенка в школу, он теряет возможность лично отвечать за его безопасность, он вынужден озаботиться безопасностью всех таких учреждений и всех детей. Это значит, среди прочего, что преступления против детей, коль скоро они допущены, должны расследоваться наиболее тщательным образом; освещение этих дел должно быть наиболее правдивым; родители погибших, имея в суде статус потерпевших и соответствующие права, должны быть главными гарантами тщательности и справедливости расследования; что правоохранительные органы и все колоссальные силы современной науки должны быть брошены на то, чтобы не только расследовать, но и пресекать подобные преступления. Все эти пункты в деле Галявиева были нарушены, все было сделано наоборот. Более того: после Казани произошли массовые расстрелы в соседних с Татарстаном Перми и Ижевске, все три в пределах одного Приволжского федерального округа. Пермских студентов расстреляли в утро объявления результатов голосования по внесению в Конституцию России поправок, позволяющих Путину править еще 12 лет; школьников в Ижевске расстреляли, когда в Дагестане стали разгораться протесты против мобилизации мужчин на украинский фронт. Однако и эти убийства не пробудили никого к мышлению и деятельности, чем подтвердили верность диагноза и глубину болезни.

В деле Галявиева, как увидит читатель из этой книги, все лежит на поверхности, но тем лишь глубже унижение разума. Правоохранительные органы организовали показательную проверку на трусость, назвав белое черным и затем спросив каждого: «А ты как считаешь?» И все согласились с ними, даже родители погибших. Это был не вопрос честности мышления, в котором можно запутаться, это был вопрос честности восприятия, в котором запутаться негде. И если искать субъективные, «корыстные» – ведь не может же, в самом деле, в наше время быть бескорыстных людей – мотивы моей настойчивости, то они лежат в желании прежде всего очистить свое имя от нанесенного разуму оскорбления, независимо от результатов самой деятельности. В этом субъективный интерес, забота о себе.

Убийство детей, помноженное на оскорбляющее разум расследование, порождает гнев. Ибн Халдун писал в своем знаменитом «Введении», что «если в человеке совсем не останется гнева, он не будет искать победы истины». Здесь он смотрит на вещи глубже, чем Кант. Различение истины и лжи должно перейти в действия по утверждению первого и разрушению второго, а в реальной практике это невозможно без эмоционального двигателя, который пересилит стремление к личной безопасности. Без гнева не пекутся исторические пироги, в нем гегелевская «хитрость разума».

В конце концов, есть простая, свойственная каждому человеку жажда полезного труда. В деле Галявиева я впервые увидел точку опоры, достойную приложения своих сил, нашел им ясное, близкое и полезное другим людям применение.

Таковы субъективные причины, изложить которые позволяет жанр предисловия. Сама же книга, кроме предисловия и послесловия, – абсолютный документ. В ней я постарался наиболее полно сохранить все свидетельства до того времени, когда объективное расследование нападения на гимназию №175 станет возможным. Лидия Чуковская, писатель и дочь писателя, отмечала, что культура не есть следы одних только благородных порывов человеческого духа, но и следы бесчинства, которые необходимо беречь, «иначе не будет понятно, что культура – не один лишь труд, но и борьба». Эта книга видится мне посильным вкладом из моего места и времени в эту борьбу.

Пролог

Ильназ Галявиев родился в Казани 11 сентября 2001 года, в день террористической атаки на башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Через семь лет он пошел в школу, номер которой совпадает с номером рейса второго самолета, влетевшего в одну из башен – 175.

Во время учебы в гимназии Галявиев не подвергался издевательствам. Старший брат Инсаф учился в этой же школе на год старше Ильназа, дома братья жили в одной комнате; он свидетель, что над младшим братом в школе не издевались. Друг и одноклассник Ильназа, допрошенный следователями, также подтвердил это; другие одноклассники показали то же. Сам Ильназ на допросах заявил: никто не унижал его в школе и ему было безразлично, был ли там хоть кто-то, кого он прежде знал, будь то учителя или ученики – он выбрал гимназию исключительно потому, что хорошо в ней ориентировался и она была близко от дома.

Учился Галявиев средне, без особого желания. Проучившись в школе 9 лет, в 2017 году он поступил в колледж ТИСБИ на программиста.

В 2020 году студент колледжа ТИСБИ Даниил Андреев, также учившийся на программиста, но на год младше Галявиева, стал называть себя богом, одеваться во все черное, перестал ходить на занятия и застрелился из ружья 10 мая.

В начале 2021 года поведение Ильназа резко изменилось: он начал называть себя богом, одеваться в черное, перестал ходить на занятия, стал грубить родителям, материться и курить. По словам одногруппников, он предлагал им вступить в секту.

Утром 11 мая 2021, накануне праздника Ураза-байрам (Ид аль-Фитр), Галявиев пришел в гимназию №175, которую закончил четыре года назад, на входе выстрелил из ружья в работника школы и скрылся в здании. Через 8 минут он вышел из гимназии с поднятыми руками и сдался стоявшим у входа сотрудникам полиции.

Войдя в здание, полиция обнаружила девять трупов: учителя Венеры Айзатовой в коридоре первого этажа, учителя Эльвиры Игнатьевой в кабинете 206 на втором этаже и семь трупов учеников 8А класса в кабинете 310 на третьем этаже. Все были убиты выстрелами картечи из ружья.

Галявиев признал вину сразу и полностью.

Часть I До суда

Сообщения СМИ о нескольких стрелках

В истории о нападении на гимназию №175 крайне важно то, как она была изначально преподнесена правоохранительными органами и СМИ, потому что во всех первых сообщениях говорилось, что на гимназию напали несколько человек, а не один.

Ильназ Галявиев вышел из гимназии в 9:33. Запомним это и перечитаем первые сообщения о происшествии.

ТАСС сообщает в 9:43:

«Один из напавших на школу на улице Файзи в Казани может удерживать нескольких заложников. Об этом ТАСС сообщил источник в правоохранительных органах. «По предварительным данным, напавший на школу, который в настоящее время находится в здании, может удерживать в заложниках нескольких человек», – сказал собеседник агентства.

По данным источника ТАСС в правоохранительных органах, во вторник два человека устроили стрельбу в школе № 175 в Казани из огнестрельного оружия. Одного из них уже задержали, им оказался 17-летний подросток»1.

ТАСС путает возраст Галявиева, но различает его, уже задержанного, от второго, который еще находится в гимназии и может удерживать заложников. Эта новость выходит спустя 10 минут после того, как Галявиев вышел из гимназии.

В 10:04 ТАСС сообщает:

«Силовики ликвидировали второго напавшего на школу в Казани на улице Файзи. Об этом ТАСС сообщил источник в правоохранительных органах. «По предварительным данным, второй напавший на школу в Казани, который оставался в здании, ликвидирован», – сказал собеседник агентства»2.

Life.ru тоже начинает с новости, что «неизвестные открыли огонь»3. Затем пишет в 9:46:

«Один из открывших огонь в казанской гимназии был ее учеником. Его сообщник заблокирован в здании учебного заведения и удерживает нескольких человек.

Один из стрелков, ворвавшихся утром 11 мая в гимназию в Казани, ранее там учился. По данным источника Лайфа, парню 19 лет. На данный момент он задержан.

Как рассказывает наш собеседник, его сообщник еще не установлен, по предварительным данным, он все еще находится в здании школы и с ним находятся шесть-семь человек»4.

Далее издание сообщает со ссылкой на источник в правоохранительных органах, что один из нападавших задержан, но

«вместе с тем очевидцы сообщают о продолжающейся стрельбе и взрывах внутри здания. <…> По данным собеседника, сейчас в здании учебного заведения слышны звуки стрельбы и взрывов. На месте работают экстренные службы. Напомним, двое неизвестных утром 11 мая зашли в гимназию №175 на улице Файзи в Казани и открыли стрельбу»5.

В 10:19 Life.ru сообщает, что задержан предполагаемый пособник напавших на гимназию:

«В Казани задержали предполагаемого пособника стрелков, устроивших нападение на казанскую гимназию № 175. Эту информацию Лайфу подтвердил источник в правоохранительных органах. По его данным, им оказался 41-летний Рамиль Мухамедшин»6.

«Интерфакс» сообщает в 11:08:

«Сотрудники правоохранительных органов обезвредили второго стрелявшего в казанской школе, сообщил «Интерфаксу» информированный источник.

«Второй стрелявший нейтрализован в одном из классов на четвертом этаже», – сказал собеседник агентства»7.

РБК пишет в 11:38:

«В Казани задержан предполагаемый пособник стрелков, напавших на школу № 175, сообщил источник РБК, близкий к ФСБ. Это некий Рамиль Мухамедшин, ему 41 год.

Сотрудники правоохранительных органов отрабатывают связи злоумышленников, личности которых уже известны. «Проводятся мероприятия по установлению всех задействованных в стрельбе лиц», – сообщил источник, близкий к ФСБ.

О задержании 41-летнего Рамиля Мухамедшина, подозреваемого в пособничестве стрелкам, сообщает также Life со ссылкой на свой информированный источник»8.

Телеграм-канал Mash писал:

«на гимназию №175 напали два подростка. Одного задержали, второй отстреливается на третьем этаже»; «один преступник побежал в сторону улицы Туганлык, там его поймала полиция»; «второго стрелявшего в гимназии № 175 ликвидировали в здании школы».

Когда вечером того же дня глава Татарстана Рустам Минниханов вместе с министром здравоохранения России Михаилом Мурашко и министром просвещения России Сергеем Кравцовым обходили раненых детей в детской республиканской клинической больнице, они все еще говорили о нападавших во множественном числе.

Рамиль Мухамедшин

41-летнего Рамиля Мухамедшина, задержанного и объявленного пособником напавших на гимназию, продержали в отделении полиции два часа, после чего отпустили.

«Сообщалось, что вместе с Ильназом Галявиевым был задержан то ли его подельник, то ли координатор. Мы выяснили, как все было на самом деле. 41-летний Рамиль Мухамедшин был задержан сотрудниками полиции по подозрению в пособничестве Ильназу Галявиеву. Мужчину задержали неподалеку от школы. По данным источника в правоохранительных органах, мужчина был в алкогольном опьянении.

В день стрельбы в некоторых СМИ прошла информация, что второй задержанный мог иметь непосредственное отношение к трагическим событиям в гимназии и являться подельником Галявиева. Однако оснований держать его в отделении, судя по всему, полицейские не нашли.

По данным Лайфа, Мухамедшина отпустили уже спустя два часа. В отделение его доставили вчера в 11 часов, а в 13:40 он уже вышел на свободу»9.

Еще раньше, чем отпустили Мухамедшина, из интернета пропала его фотография, опубликованная в том числе главредом Russia Today Маргаритой Симонян в своем телеграм-канале. Не осталось буквально ни одной фотографии.

За все время Мухамедшин ни разу не прокомментировал свое задержание, не пожаловался на ущерб своей репутации; ни один журналист ни разу не попытался взять у него интервью или комментарий. Они пообщались с учителями, директором школы, родителями Ильназа и родителями потерпевших, очевидцами, жителями близлежащих домов, но ни разу никто не поговорил с Рамилем Мухамедшиным.

После того, как я перед началом суда над Галявиевым публично выступил со статьей о противоречиях в этом деле, со мной на связь вышли многие люди, которые заверили, что помнят фото Мухамедшина и смогут его найти, но никто не смог. Ветка форума, где обсуждалось дело Галявиева и была опубликована фотография Мухамедшина, оказалась заблокирована.

Позже я объявил денежную награду за его фото, но никто так и не смог его разыскать.

В ходе суда над Галявиевым Мухамедшина не вызывали свидетелем, его фамилия не была названа ни разу.

Ринат Галявиев

Когда я впервые увидел Рината Галявиева, была уже осень. Мы встретились на автобусной остановке неподалеку от 175-й гимназии. Момент испытующей неопределенности – он или нет? – и мы пожали друг другу руки и ушли с освещенного проспекта в темноту дворов. Ринату 55 лет, он работает водителем и предпочитает говорить по-татарски. Отныне он мой проводник в мир местных жителей, свидетелей и очевидцев.

В последующие месяцы мы не встретили здесь ни одного человека, который бы считал, что его сын напал на гимназию один, и ни одного человека, который бы выразил неприязнь к Ринату как к отцу стрелка. Как без обиняков сказала ему мать одного из раненых детей, «если бы люди верили, что Ильназ был там один, вас давно бы уже застрелили».

Ринат рассказал, как пережил 11 мая. «Сами следователи нам в первые дни доказывали, что их было трое. В первый же день показывали фото человека, она была подписана «Рамиль Мухамедшин». Якобы он у нападавших был за старшего. И еще через два дня снова приходили к нам и все еще показывали эту фотографию. Следователь сам рассказывал, что одного нападавшего застрелили, а третьего не смогли поймать. А потом они сказали, что просто ошиблись, что Ильназ все сделал один».

Ночью 11 мая Рината привезли на допрос в первый отдел по расследованию особо важных дел следственного комитета на улице Наки Исанбета, 57. По его словам, на полу в кабинете, где его допрашивали, лежало три ружья и куча патронов.

– Чьи это ружья? – спросил Галявиев.

– Казанских стрелков, – ответил ему следователь.

Через полтора года, когда в конце судебного следствия старшего Галявиева допросят в суде как свидетеля, он повторит все это и назовет фамилию следователя – Королева. «Королева, – деловито запишет у себя судья Айрат Миннуллин. – Мы можем вызвать ее в суд и опросить». Но никого не вызовет и не опросит.

Соседи

Ринат показал мне их старую квартиру, в которой Ильназ несколько месяцев перед нападением жил один. Квартира пуста, ходим в обуви – еще не окончен ремонт: отец перестелил полы и переклеил обои после попытки поджога в день нападения (якобы сын, уходя на убийство, подпалил помещение) и последующего обыска с выламыванием подоконников.

Из окна квартиры видна 175-я гимназия.

Когда мы вышли, Ринат постучал к соседям. Открыла девушка, молодая мать.

«Я и не знала, что он один живет, пока сосед не поднялся по поводу шума. Что Ильназ шумит, я тоже слышала. Каждый день был какой-то шум, как будто гантели падают. Сначала вот такой звук металла, а потом стук такой тупой, как об стенку или об пол.

Мы подумали, что он спортом занимается, но это было с периодичностью: 3-4 часа проходит – стучит, еще 3-4 часа проходит – опять, и так постоянно.

А дверью хлопать он начал еще раньше. Вы все тихо ходили, – обращается к Ринату, – вообще неслышно было, а он прямо агрессивно закрывал двери, стены сотрясались.

В феврале, когда я после родов приехала домой, он уже дверью сильно хлопал. Я думала, ему мешает плач моего ребенка маленького, связывала с этим.

Я после какого случая узнала, что вы переехали – когда поднялся сосед из-за шума. Это было 10 мая, в ночь перед нападением. Сосед говорит: «Ты перестанешь шуметь или нет?» У них произошла словесная перепалка; Ильназ говорил уверенно, нагло. Сосед сначала нормально с ним начал разговаривать, а в итоге они на повышенных тонах поговорили. Ильназ ему еще сказал: «Вы мне мешаете, музыку слушаете». На что сосед сказал: «Какую музыку? У меня даже проигрывателя нет».

Честно – мы Ильназа боялись. Я думала, он или наркоманом стал, или что-то такое».

Конфликт по поводу шума в ночь перед нападением был у Ильназа и с другим соседом. В этот раз Ильназ сам пришел жаловаться на шум. «Он пришел, стучит, говорит: «Че шумите?». Я подошел к двери, но дверь не открывал, говорю: «Все давно спят уже, никто не шумит, иди спать». Он ушел. Шумел ли он сам – мне не слышно, у меня с другой стороны квартира».

В один из вечеров жительница дома рассказала, что за неделю до нападения на гимназию столкнулась в подъезде с Рамилем Мухамедшиным – человеком, позже задержанным как пособник Галявиева в нападении на гимназию.

– Этот человек был один. Я стояла внизу, ждала лифт наверх, а он вышел из лифта. Он так посмотрел на меня, я даже испугалась его взгляда. А потом, когда показали его фотографию, я его узнала. Писали, что он связан с Ильназом. На фотографии точно он был.

– Вы про него рассказали следователям?

– Я про него ничего не сказала. Испугалась. Не столько за себя, сколько за семью боюсь. Он же на свободе. Кто знает, что он сделает. Глаза такие злые были, я аж отпрянула от него.

Ринат рассказал мне, что был в соседнем доме у родителей одного из раненых в гимназии детей. По словам Рината, они приняли его хорошо и были убеждены, что у Ильназа были сообщники.

Спустя несколько дней мы встретились с отцом этого раненого мальчика во дворе дома. Ринат не предупредил обо мне и по факту представил своим знакомым; бывший милиционер взглянул на меня недоверчиво. На переносице – две вертикальные морщины сурового человека, небезразличного справедливости.

Во время нападения на гимназию он был дома; услышав выстрелы и взрывы, побежал к школе. Там он увидел Ильназа, лежащего на асфальте, на него уже надевали наручники. В это время на третьем этаже гимназии раздалось три выстрела.

– Они нас всех могут по одному перебить, – сказал он нахмуренно.

Затем рассказал, что их с супругой телефоны прослушиваются, так как следователям становится известно содержание их домашних разговоров, и теперь они говорят о происшествии, только оставив телефоны в другой комнате.

Я спросил, что рассказывает о происшествии сын.

– Ничего. К нему подойти невозможно, он как ежик, – ответил отец.

«Как ежик» – через год я услышу это сравнение на суде в показаниях его сына: так он опишет, в какой позе лежал на полу, пока его расстреливали в спину картечью.

То была наша первая и последняя встреча: больше этот человек не выходил на связь с Ринатом, не брал трубку и не открывал ему дверь.

Генерал Лавров

В июне 2021 года судебно-психиатрическая экспертиза в институте Сербского в Москве признала Ильназа Галявиева невменяемым и заключила, что он страдает хроническим расстройством «параноидная шизофрения». Следовательно, он не мог сам нанимать себе адвокатов или отказываться от них – это могли делать только его родители.

В октябре Ильназа отправили на повторную экспертизу в 6-ю психиатрическую больницу Петербурга. Оттуда он написал родителям письмо:

«Сразу начну с важной новости, эксперты посчитали меня вменяемым, поэтому мне срочно нужно встретиться с адвокатом! СРОЧНО!!! Пожалуйста, свяжитесь с ним, и пусть он немедленно вылетает сюда, в СИЗО, в котором я сижу, СИЗО называется «Кресты». Необходимо поговорить с ним про ту ситуацию, что сложилась после экспертизы, про еще одну повторную экспертизу».

На почтовом штампе письма указана дата: 02.11.2021, адрес отправления: Санкт-Петербург, улица Колпинская, дом 9, строение 1. Официально экспертиза будет подписана 12 октября, эту дату ее проведения позже назовут в суде.

В конце октября 2021 руководитель следственной группы по делу о массовом убийстве в гимназии №175 генерал-майор Александр Лавров встретился в Казани с отцом и матерью Ильназа Галявиева и в присутствии местного полковника СК Алексея Парамонова предложил им отказаться от нанятых адвокатов. По словам Рината Галявиева, Лавров стучал кулаком по столу и кричал: «Ваш сын убийца! Зачем вам адвокат?!» Уговоры продолжались 40 минут, но родители не приняли предложение Лаврова. Вместо этого Ринат сделал Лаврову встречное предложение: показать видеозаписи со школьных камер, на которых видно, как его сын убивает детей, и тогда он сам откажется от адвокатов. Лавров не согласился.

Через день Лавров снова пригласил Рината Галявиева и показал ему написанное рукой его сына заявление об отказе от адвокатов. Поскольку вторая экспертиза признала Ильназа вменяемым, он теперь имел на это право. «Вот, вы не отказались, а ваш сын отказался», – довольно сказал молодой генерал. Лавров был в гражданской одежде и в надвинутой на глаза кепке и остроносых ботинках показался Ринату похожим на бандита. «Взгляд у него, как на фото у Гудериана, который в 41-м под Москвой стоял», – вспоминает Ринат.

Так следствие устранило независимых игроков, фигура замкнулась, и больше некому было указать на противоречия в обвинении. Это могли сделать только потерпевшие, но, как показал суд, они хотели лишь скорого осуждения Галявиева и завершения процесса.

Интервью с родителями Ильназа

Редакция, в которой я работал на момент расстрела детей, не разделяла мой интерес к делу Галявиева. «Криминал – не твоя тема», – сказал один редактор; «У Минниханова скоро выборы, нас просили пока не поднимать эту тему», – сказал самый главный. «Мы не хотим сесть на бутылку», – признался другой. «Это татарские националисты?» – предположил четвертый о тех, кто подвергал сомнению официальную версию произошедшего.

Когда я стал получать информацию от Рината, ее редактировали так, чтобы она согласовывалась с позицией следственного комитета, чем подрывали доверие Рината ко мне. Какие-то вещи они вообще отказывались публиковать, но перепечатывали без проблем, если эта информация всплывала в других СМИ.

Позже, после начала процесса, никто из моих коллег не написал ни строчки о противоречиях, оглашенных в ходе открытых судебных заседаний. В моей же голове дело Галявиева занимало все больше места, постепенно вытеснив все остальное.

В декабре 2021 редакция согласилась на интервью с родителями Галявиева, потому что конкурирующее издание пригласили на продление меры пресечения Ильназу и позволили задать ему вопросы на камеру. Никаких других журналистов не пригласили, что нарушило негласные правила игры и требовало отмщения.

В конце декабря я впервые пришел домой к родителям обвиняемого. Галявиевы – обычная татарская рабочая семья. Отец водит машину днем, мать пересчитывает деньги в банке по ночам. Старший сын тогда оканчивал Казанский университет. В квартире чисто, светло, опрятно, на шкафу в гостиной сувениры с кораническими изречениями, четки, на самом верху – портреты обоих братьев, когда они были еще малышами.

В углу – зеленый баян.

– Играете?

– Да, играю. Но не очень красиво.

В этот день я впервые увидел Наилю Галявиеву, мать Ильназа. Она выглядела совершенно разбитой, уничтоженной.

«Все началось после Нового года, с 2020 на 2021. Новый год мы отмечали всей семьей, он тогда был совершенно нормальный. И уже после этого в январе появилась агрессия. Они с братом жили в одной комнате. Ильназ начал выгонять Инсафа, мешал ему спать. Слово за слово, они начинали драться. Потом начал называть меня по имени, и отца тоже.

Мне тоже спать не давал. Я же работала при банке в кассово-инкассационном центре. Мы ночью пересчитывали деньги, которые привозит инкассация. Днем мне надо было спать. А Ильназ стал ходить и специально хлопать дверью в комнату, дверцами шкафов. Или ночью зайдет в нашу с мужем комнату, в полночь, и смотрит куда-то вдаль. У нас еще часы напротив двери стояли, я сначала думала, на часы, что ли, смотрит?

Тогда он уже начал называть себя богом. Я это всерьез не восприняла, посмеялась только: «Улым10, какой уж ты бог!»

До этого он всегда был послушный, чистенький, аккуратный. Стол пока не протрет, не сядет. Пишут, что он сейчас руки на себя накладывать пытается, что склонный к самоубийству. Мне трудно в это поверить, ведь он всегда так боялся смерти! У него родинок много, например, так он боялся, что у него от загара может развиться рак. Телефон никогда в комнате не держал и брата тоже заставлял на ночь выносить телефон на кухню, чтобы не было облучения. На права тоже не хотел учиться, потому что много аварий, боялся убиться».

«В деревне у дедушки он всегда работал, безотказный был парень. В деревню мы постоянно ездим, в выходные, в праздники, летом они всегда с братом там, в каникулы», – добавляет Ринат.

«Всегда мне помогал убираться. И в один момент совершенно изменился. Раньше поест, скажет: «Рәхмәт, бик тәмле булды»11. А тут: «Говно ваша еда!» Один раз вообще начал петь какую-то тюремную блатную песню, откуда только взял, никогда такие песни не слушал ведь».

«Еще курить начал. Тоже после Нового года заметили. Сначала вот эти электронные сигареты, потом уже обычные. И все «пофиг» ему, это его любимое слово стало, что ни скажи, все «пофиг». В последний раз мать сама стригла его, потому что он попросил коротко себя побрить, как будто в армию уходил. Мол, ему пофиг, что сверстники скажут. Говорил ему, давай машину куплю – нет, ничего не надо».

«Я не знаю, что с ним произошло. Я уж и ругала его несколько раз, почему он таким стал, сама плачу, сама кричу: «Ну что случилось с тобой, почему у тебя такие глаза?»

«Единственное, что я могу припомнить: он мне сам рассказывал, как в колледже какой-то парень достал нож. У них там одни мальчики в группе. Ильназ сказал мне, что все разбежались, и только он один не побоялся. Сказал, что после этого почувствовал себя сильным12,– вспомнил отец. – У него был последний год в колледже, но он еще в сентябре сказал: «Давай, я уйду». Я говорю: «Улым, 40 тысяч даем же каждый год, доучись уж, получи документ». А он говорит: «Я вам эти деньги отдам».

«Мы до этого купили квартиру, делали там ремонт. После Нового года Ильназ стал торопить нас, давайте, переезжайте. Сказал: «Если вы не уйдете, я сам сниму квартиру». В итоге мы переехали, сначала Инсаф, потом мы. Все говорят, что мы оставили Ильназа, но это неправда. Два-три раза в неделю мы ходили к нему. Готовила ему еду, убиралась. И он абсолютно нормально себя вел, глаза стали прежними. Наверно он злился, чтобы нас выгнать из квартиры».

«В конце февраля мы окончательно переехали. Он просто нас вынудил, мешал Наиле спать. Мы даже подумали, что он из-за квартиры на нас так злился, потому что мы всегда говорили, что оставим ее старшему брату. Даже обрадовались, что если он только из-за этого так себя вел. Мы же не против, пусть бы он жил».

«3 мая пришли к нему в последний раз. Еду приготовили, привезли картошку из деревни. После этого он запретил нам приходить, сказал, сам все сварит. 10 мая отец созванивался с Ильназом, предупредил, что я приду на следующий день. А он сказал: «Пускай мама не спешит». Сказал, чтобы приходила в полдвенадцатого, не раньше. 11 мая я заготовку сделала, голубцы, чтобы отвезти Ильназу. Вдруг мне сын говорит: «Там в школе стреляют». Я сразу подумала: ведь у нас оружие есть. Заготовки взяла и с сыном на такси поехала. Пришли туда, а возле двери уже полицейские стоят. Десяти часов не было еще, наверно. Я сама открыла дверь своим ключом. Там все было в дыму, но открытого огня я не видела. Потом уже полицейские нас вывели и посадили в полицейскую машину.

Они нам не сказали, что произошло. У сына телефон был, он смотрел в интернете и мне сказал. Потом у нас отобрали телефоны. Сидели в одной машине, потом в другой, потом нас повезли на Гвардейскую, потом на Патриса Лумумбы, потом обыск в квартире был: сначала в одной, потом в другой. Когда нас увезли в следственный комитет на улице Наки Исанбета, была уже ночь, полчетвертого утра».

«На следующий день снова поехали туда, на Наки Исанбета. Купили одежду для Ильназа: тапочки вьетнамские, свитер спортивный, и вот он полгода ходил в этом. Даже в Казань из Петербурга в этом же приехал. Вот только недавно переоделся в другую одежду, которую мы передали.

Всем нашим родственникам, знакомым, коллегам звонили, характеристику на меня брали. Даже с нашей деревни троих человек опросили, мол, какая у нас семья.

Я думал, меня самого посадят, каждый раз в следственный комитет без машины ездил. Нас даже полиграф заставили пройти. Например, знали ли мы, что Ильназ собирается атаковать школу, такого рода вопросы».

«Мы узнали про оружие, только когда он уже сейф купил, мы в это время уже в другой квартире жили. Сейчас, говорит, мне сейф привезут. Самих росгвардейцев мы не видели, Ильназ сказал, что они приходили. Я сама до последнего была уверена, что оружие ему не дадут. Он буквально в апреле получил оружие и мне его показывал. Говорит, в июне вместе с отцом пойдем на кабана».

«Я проверял потом, действительно, в июне охотятся на кабана. Охотничий билет был у него. Рассказывал, что сам привез ружье из Йошкар-Олы на автобусе».

«Сами мы ему ни копейки денег не давали. Он сказал, что заработал в какой-то игре».

Незадолго до интервью Ринат впервые за 7 месяцев попал на свидание к сыну.

«При встрече он мне сказал: «Эти13, почему ты не сдал меня в дурдом, я бы здесь не оказался тогда. Я ему говорю: «Улым, как уж я тебя своими руками в дурдом сдам». Сейчас он больной человек. Одна рука дрожит у него почему-то. Я спросил, в чем дело, он говорит, все нормально, а сам руку прячет от меня.

Про 11 мая он сказал, что не помнит тот день. Говорит, все как в тумане. Там и спросить ничего толком нельзя: у него за спиной стоят, у меня за спиной стоят тоже. Прямо сказали, если буду спрашивать лишнего, выгонят14. В письмах спрашивает, как у нас дела, переживает, как к нам относятся люди. Просит книги ему передать, еду».

В конце интервью родители попросили прощения у родителей погибших и раненых детей.

Я сдал это интервью и вскоре уволился из газеты.

Вызов к следователю

Через два месяца после выхода интервью мне позвонил следователь по фамилии Усербаев и попросил явиться к нему для дачи пояснений в связи с вышедшим материалом.

Я опоздал на три часа, но пришел в управление следственного комитета по Вахитовскому району Казани возле железнодорожного вокзала.

Усербаев моложе меня и вместо правого уха у него шрам. Он объясняет, что Ильназ Галявиев якобы просит привлечь меня к уголовной ответственности за публикацию фрагмента его письма родителям. Речь о фрагменте, в котором Ильназ просит срочно прислать к нему адвоката, так как экспертиза признала его вменяемым. Накануне Усербаев уже вызывал к себе родителей Галявиева, бывших адресатами письма. Они объяснили, что дали свое согласие на его публикацию. Поэтому, сообщил мне следователь, в моих действиях нет состава преступления, но взять у меня пояснения он обязан – «чистая формальность».

Я рассказал обстоятельства: познакомился, договорился, встретился такого-то числа, записал, набрал текст, такого-то числа передал редактору. Показал скриншот переписки с Ринатом, где он дает согласие на публикацию. Усербаев распечатал скриншот, приколол степлером к объяснительной, верно, но с ошибками записанной с моих слов, и попросил перевести несколько фраз из попавшей в скриншот переписки.

– А то у нас тут с татарским плохо, – объяснил он, записывая перевод ручкой поверх распечатки.

Позже я узнал, что подобные заявления якобы от Галявиева получили очень многие, кто проявлял интерес к его делу, и даже те, кто проживал за пределами России, в СНГ. О деятельности этих людей и самом их существовании Ильназ, находясь в СИЗО, конечно, ничего знать не мог.

Рассказ учителя

«Когда стрелять начали, мы закрыли двери. У меня ребенок стал проситься в туалет, но я не пустила, так как отчетливо слышала, что выстрелы раздаются на третьем этаже.

Взрывов я помню два: один очень сильный, от него стены тряслись, а другой глухой.

У меня жизнь остановилась. Тогда казалось, что все очень долго, казалось, что никогда не закончится.

Точно скажу, что выстрелы были после задержания Галявиева.

Сразу после эвакуации мне назвали три фамилии нападавших и спросили, не преподавала ли я у них. Одна фамилия была Галявиев, остальные я не запомнила.

Учителя все знают, но не могут идти против системы».

Отец потерпевшего

«Я думаю, организаторы живы и на свободе. Это подтверждают события и самое последнее в Ижевске. Я боюсь повтора этих событий, что моя семья погибнет.

Сначала следователь сказал мне расписаться в отказе от ознакомления с делом, но потом сказал: «Можете прийти и изучить».

Многие умалчивают детали, которые не соответствуют тому, что указано в деле.

Власть сильнее, и журналисты им не помеха.

На одном из собраний с родителями было сказано, чтобы ничего не выходило за пределы Татарстана.

На суде я сам не буду ничего спрашивать, пусть спросит кто-нибудь другой».

_______________

4 ноября 2022 года, за пять дней до начала суда над Галявиевым, я опубликовал в своем блоге статью, в которой обобщил основные известные мне на тот момент противоречия. В этот же вечер мне позвонил скрытый номер, после чего я стал замечать, что в моем телефоне начала забиваться память, мессенджер Telegram стал прибавлять почти по гигабайту в час. После обновления программного обеспечения телефона проблема исчезла, но в дальнейшем повторялась еще несколько раз.

На почту, которую я указал в статье для обратной связи, сразу начали приходить письма от людей из разных регионов России и СНГ. Они делились своими соображениями, опасениями, материалами, подсказками, выражали поддержку.

Писали и те, кто пытался взломать мою почту, разными нелепыми предлогами сподвигая меня пройти по ссылке.

Часть II Суд

Фальстарт

9 ноября 2022 года, через полтора года после преступления, в Верховном суде Республики Татарстан начался суд над Ильназом Галявиевым.

Судьей стал сорокалетний Айрат Миннуллин, бывший следователь по особо важным делам следственного комитета РФ по Республике Татарстан.

Миннуллин представил адвоката по назначению Руслана Нуриахметова, также бывшего следователя, и спросил Галявиева, доверяет ли он этому адвокату.

– Да, я ему доверяю, – ответил Ильназ, встав со скамьи.

Затем судья сообщил, что 7 ноября поступило ходатайство от адвоката Алексея Васильева: тот сообщает, что с ним заключено соглашение о защите интересов подсудимого, и уведомляет о вступлении в уголовное дело. 8 ноября Васильев прислал в суд второе ходатайство, в котором пишет, что был извещен судом о начале судебного заседания лишь 7 ноября, поэтому, в силу занятости, не сможет явиться в назначенный срок. Васильев считает возможным начать рассмотрение дела без его участия, а в случае решения отложить дело, просит уведомить его об этом.

– Как вы считаете, мы можем продолжить рассмотрение уголовного дела без вашего защитника? – спросил судья Ильназа.

Подсудимый задумался.

– Да, можем, – сказал он наконец.

Судья спросил мнение четверых государственных обвинителей. Прокурор Татарстана Илдус Нафиков, возглавлявший команду, заявил, что присутствие адвоката обязательно и назвал поведение Васильева неэтичным.

Затем Нафиков заявил ходатайство о продлении Галявиеву меры пресечения, так как оно истекало 11 ноября.

Потерпевшая Альбина Хасанова от лица родителей убитых и раненых детей ходатайствовала о закрытии процесса от прессы, мотивируя это тем, что среди потерпевших в зале есть несовершеннолетние. Судья назвал это ходатайство преждевременным и удалился в совещательную комнату.

Вернувшись, он удовлетворил ходатайство о продлении меры пресечения подсудимому еще на полгода и объявил о переносе заседания на 15 ноября.

В очереди возле гардероба я попросил номер телефона у назначенного Галявиеву адвоката Нуриахметова.

– Без комментариев, – ответил защитник.

– Возможно, у меня есть информация, которая поможет вам в защите подсудимого.

Нуриахметов вжал голову в плечи и помотал головой.

–Вам не интересно?

Адвокат снова молча помотал головой, избегая смотреть на меня.

Первое заседание

15 ноября на заседание пришли оба адвоката, с которыми были заключены договоры на защиту Галявиева: Алексей Васильев и Владимир Богдан.

Ильназ сразу ходатайствовал о закрытии заседания от прессы и посторонних лиц. Ходатайство он зачитал с листка; с листком до начала заседания в зал суда прошел следователь по делу Галявиева (и получивший после него звание полковника) Алексей Парамонов.

– Мы это ходатайство обсудим, но сначала решим: вы согласны, чтобы два защитника, Васильев и Богдан, осуществляли вашу защиту? – спросил судья Миннуллин.

– Нет, я против того, чтобы они осуществляли мою защиту, – ответил Ильназ и добавил, что написал ходатайство в адвокатские палаты о возврате денег нанимателям за ненужные ему услуги.

– То есть, вы отказываетесь от услуг защитников? – уточнил судья.

– Да, я отказываюсь, – подтвердил Ильназ.

– По поводу адвоката Нуриахметова: вы согласны, что он будет вас защищать?

– Да.

Судья принял отказ и попросил Богдана и Васильева покинуть зал. Неудавшиеся защитники забрали у секретаря суда свои документы и вышли.

Затем Миннуллин вернулся к ходатайству об удалении прессы. Адвокат Нуриахметов это ходатайство поддержал.

Прокурор Нафиков ходатайство поддержал частично: дело Галявиева следует рассмотреть в закрытом режиме на стадии судебного следствия, а стадию прений сделать открытой. Нафиков мотивировал это заботой о несовершеннолетних, которые проходят по делу потерпевшими.

– Подсудимый, ваше мнение?

– Я за полностью закрытый суд!

Судья отказался удалить прессу и отказал Нафикову в переводе судебного следствия в закрытый режим. Закрыты будут лишь те заседания, на которых будет разглашаться врачебная тайна, что будет оговариваться заранее. Наличие потерпевших несовершеннолетних не является основанием для перевода заседания в закрытый режим, пояснил Миннуллин.

Обвинение

Затем Нафиков зачитал обвинение.

Не позднее 8 февраля 2021 года Галявиев начитался информации о вооруженных нападениях на школы в России и за рубежом, затем, подражая им и «противопоставляя себя обществу», «из чувства превосходства над окружающими и пренебрежительного отношения к ним», «из хулиганских побуждений, без повода» с помощью огнестрельного оружия и взрывчатки собственного изготовления решил убить учащихся и работников гимназии №175 по улице Файзи, 8.

С 8 февраля по 11 мая Галявиев прошел комиссию в наркодиспансере, научился обращаться с оружием, купил сейф, получил разрешение и лицензию на приобретение охотничьего гладкоствольного оружия и патронов. Затем купил ружье Hatsan Escort калибра 12/76 и боеприпасы: 150, 10, 90, 150, 120 и 80 патронов разных марок, из которых 490 заряжены картечью диаметром 8,5 мм, а 15 – пулей. Все это Галявиев отнес домой и хранил там.

Кроме того, в январе-феврале 2021 года Галявиев скачал в интернете инструкцию по изготовлению взрывчатки; с 24 февраля по 20 апреля приобрел в хозяйственных магазинах необходимые компоненты; с 20 апреля по 11 мая у себя в квартире незаконно изготовил самодельное взрывчатое вещество, а затем – взрывное устройство «по типу осколочной мины» с металлическими гайками в качестве поражающего элемента.

За 7 дней до трагедии Галявиев поделился своими планами в телеграм-канале «Бог».

Утром 6 мая Галявиев приходил в гимназию, но она была закрыта, поэтому он решил напасть на школу после завершения майских праздников.

11 мая в 7:46 Галявиев пришел в гимназию, «беспрепятственно проник в нее», убедился, что занятия идут и нет вооруженной охраны, и «принял решение о совершении нападения в тот же день». Вернулся домой, взял туристический нож отца, взрывчатое вещество и взрывное устройство, ружье, заряженное картечью, 505 запасных патронов и пошел к гимназии.

«Действуя с прямым умыслом и осознавая общественную опасность и противоправный характер своих действий, предвидя возможность и неизбежность наступления общественно опасных последствий и желая этого», 11 мая в 9:24 Галявиев встретил на крыльце у входной двери в гимназию случайного посетителя школы Садыкову и трижды выстрелил в нее из ружья. Девушке удалось спастись бегством. Это первое пострадавшее лицо.

Затем Галявиев увидел рабочего гимназии Мулланура Мустафина, 1958 года рождения, и дважды выстрелил в него, попав в голову и живот. Его спасли врачи.

В 9:25, находясь в холле первого этажа, Галявиев стрелял в убегающих учителей и работников школы, но не попал. Они убежали и спрятались.

Находясь в коридоре первого этажа гимназии, между кабинетами 107 и 108, Галявиев выстрелил в голову учителя начальных классов Венеры Айзатовой. Она скончалась на месте.

Затем у Галявиева закончились патроны, и он стал перезаряжать ружье.

В 9:26 он привел в действие свою «мину», установленную на полу у входа в кабинет 107. Взрывом он убить никого не смог, так как ему пришлось положить мину за запертыми входными дверями, а мощность взрыва была недостаточной.

В 9:26 убийца проследовал по лестнице на второй этаж. В кабинете 206 выстрелил картечью в голову учителю английского языка Эльвире Игнатьевой. Она скончалась на месте.

Затем, увидев в окно на спортивной площадке на расстоянии примерно 28 метров учеников второго и третьего класса, дважды выстрелил в них картечью из ружья, попав в пятерых. Всего на площадке в тот момент было 22 ребенка.

В 9:27 Галявиев поднялся на третий этаж в кабинет 310, где из того же оружия расстрелял учеников 8А класса, «выпустив в них 20 патронов». 7 детей погибли на месте.

В заключение Нафиков сказал, что действия Галявиева были пресечены сотрудниками правоохранительных органов (сразу отметим, что это неверно, так как Галявиев закончил стрельбу и бросил ружье за три минуты до приезда полиции и, дождавшись их прибытия, сам вышел из школы с поднятыми руками).

– Вину признаю полностью, – ответил Ильназ на вопрос судьи, когда Нафиков закончил зачитывать обвинение.

Затем суд приступил к допросу потерпевших.

Показания потерпевших

Мулланур Мустафин представился суду рабочим, который выполняет все ремонтные работы по зданию гимназии. Он заметил Галявиева, когда тот стоял к нему левым боком у входа в школу и стрелял в Садыкову. Затем стрелок развернулся к Мустафину, который собирался выходить из гимназии, и через стекло двери выстрелил ему в живот. Мустафин упал на пол в пространстве между внешней и внутренней дверью. Галявиев сначала прошел мимо него, а через какое-то время вернулся и выстрелил ему в голову (это важный момент, который следует запомнить).

Стреляя из дробовика в лежащего под ногами неподвижного человека, стрелок промахнулся: картечь попала Мустафину в голову рикошетом от бетонного пола.

На вопрос обвинителей, опознает ли он Галявиева, Мустафин ответил, что лицо нападавшего было закрыто маской с надписью «Бог», но по росту и телосложению Галявиев соответствует. Также Мустафин сказал, что любой человек смог бы остановить Галявиева, так как тот был перегружен сумками. Но сам Мустафин сделать этого не успел.

Также Мустафин рассказал, что видел, как Галявиев, выходя из школы после преступления, прошел мимо него с поднятыми руками и без ружья.

Часть черепа Мустафина заменена титановой пластиной. В этом году ему дали третью группу инвалидности.

После обеденного перерыва судья уточнил у Галявиева, добровольно ли он ранее отказался от адвокатов.

– Вас никто не заставлял?

– Нет, – ответил подсудимый. Адвокат по назначению его также устраивает.

Затем свои показания дали родители погибших детей. Обвинители попросили каждого описать события 11 мая; мало кто из родителей смог сделать это без слез.

Утром 11 мая Раиль Гарифуллин проводил дочь в школу, 12 мая вечером получил ее тело для похорон. Она была единственным ребенком. Родители окружали ее заботой, ради нее переехали в Казань, каждый день отводили и встречали из школы, так как «район – трущобные дома, алкаши, наркоманы». Но школа оказалась опаснее трущоб – именно там, на уроке, семь картечин на скорости 376 метров в секунду поразили их дочь в сердце и шею. Она осталась лежать под первой партой у окна, возле стола учителя, где всегда сидела.

– Галявиев все кричал, что он бог, пусть тогда вернет нам дочь, нам больше ничего не надо, – сказала Аниса Гарифуллина, глядя на подсудимого, сидящего с опущенной головой, укрытой капюшоном.

Алина Зарипова работает в гимназии №175 учителем татарского языка. В момент нападения на гимназию она находилась в кабинете 312 с классом 9А. Ее четырнадцатилетний сын был недалеко, в кабинете 310, где погиб от пулевых ранений вместе с дочерью Гарифуллиных и еще пятью одноклассниками.

11 мая Зарипова приехала в школу вместе с сыном. Он переоделся в ее кабинете и пошел в свой. «Как обычно попрощался, его последние слова были: «Пока, мам!»

Сама Зарипова осталась в кабинете 312. У нее не было своих уроков, она сидела на задней парте, проверяла работы учащихся, а ученики начали изучать историю с учителем Екатериной Корниловой.

«Директор сделала объявление, оно было необычное: она почти кричала. Сказала всем оставаться в кабинетах: детей не выпускаем, срочно всем зайти в кабинеты. Я побежала к столу учителя. Схватила ключи, сразу закрыла кабинет. Амина Салимовна несколько раз повторяла объявление. Потом уже в группе гимназии тоже написали срочно всем закрываться на ключ, никому дверь не открывать. Время было 9:27.

Так как мы были на третьем этаже, мы ничего не поняли, что происходит. Дети тоже были напуганы, они у меня спрашивали, что происходит. Я им сказала, что не знаю, но все будет хорошо. Мы отошли подальше от дверей в заднюю часть кабинета.

Услышали взрывы. Некоторые дети залезли под учительский стол, под парты. Кто-то начал плакать, я успокаивала детей. У меня с собой был глицин, кому-то его дала, потому что были дети с высоким давлением.

Потом началась стрельба. Много раз я слышала стрельбу, много раз звучали выстрелы. Несмотря на то, что мы находились недалеко от этого кабинета, крики чьи-то я не услышала. Я слышала только стрельбу и крики детей, которые выбегали через спортивную площадку, потому что наши окна туда выходили. Дети пытались встать, посмотреть, что происходит, но я им запретила.

Мы все сидели на полу. Потом в ватсапе в группу гимназии в 9:56 я написала, что к нам стучатся сильно, ломятся. Я испугалась за детей. Потом мне позвонила Амина Салимовна, спросила: «Ты где?» Я говорю: «Здесь, в кабинете с детьми». Она сказала открывать дверь. Я пошла, открыла дверь – там стоят спасатели, пожарники нас выпустили. Я вышла из кабинета последней.

Мы вышли сзади школы, на спортивную площадку. Нас встретили родители, они все плачут. Я говорю: «Все живы, все здесь». Сама раздаю детей родителям, сама параллельно ищу 8А класс. Когда я выходила из своего кабинета, я видела, что дверь их кабинета открыта, поэтому я подумала, что их раньше эвакуировали. У всех спрашиваю: «Где 8А?» – никто не знает.

Когда я была еще в кабинете, я звонила классному руководителю – она не отвечала. Написала мужу, он тоже не мог дозвониться до сына. Когда всех детей забрали и подъехал муж, мы начали искать ребенка. Ходили по дворам, у всех спрашивали, безрезультатно. Потом я увидела одноклассницу Валееву Сабину около своего подъезда. Я говорю: «Сабина, ты Амира видела?» Она говорит, не видела. Я бегу дальше. Идет навстречу Алия, одноклассница сына. Я говорю: «Алия, ты Амира видела?» Она говорит: «Да. Он лежал с закрытыми глазами. Он не вышел».

Но все равно у нас надежда еще была, что он жив. Потом нас подвели к скорой. Там психологи с нами сидели. Потом нам сказали, что всех раненых детей отвезли в ДРКБ. Я мужа попросила, чтобы он поехал туда, сама осталась около школы.

Потом нас отвели во двор детского садика. Я не знаю, сколько мы там сидели. Когда я там была, в группу родителей отправили фотографию, где наши дети лежат на полу в крови. Но все равно еще была какая-то надежда: может быть, они раненые? Потом меня вызвали к школе, психологи ко мне подошли, спросили, где Амир. Я говорю: «Не знаю, не могу его найти». Мужу позвонила в ДРКБ, он сказал: «Его здесь нет. Всех раненых уже привезли, больше не будет». А мне говорят, шестерых уже опознали, одного ребенка не смогли опознать. Спросили: «Вы готовы посмотреть?» Я говорю: «Да». Мне показали фотографию, но это был не мой сын, это был его одноклассник. Я им говорю: «Куда он может убежать, куда спрятаться, если он на этой фотографии лежит в крови под партой?» Потом у меня взяли телефон с этой фотографией. Потом выяснилось, что во время опознания произошла ошибка. Нас увезли в морг.

Сначала у нас спрашивали, во что он был одет, приметы, рост. Потом нам показали одежду, потом лицо, тело. Так мы узнали, что наш ребенок погиб.

Как мне сказали одноклассники, он умер сразу, как получил ранение. Опустил голову, лег, и все».

Ильназ был одноклассником дочери Зариповой. По словам дочери, он был спокойный, тихий, не имел врагов.

Учитель Ахтямова

Здесь мы переходим к показаниям свидетелей и потерпевших, опровергающих утверждение следственного комитета и прокуратуры, что Галявиев напал на гимназию один. Следует удерживать в голове лишь две вещи: первое – если Галявиев был один, то в гимназии не должно быть выстрелов после его задержания; второе – раз Галявиев принес в гимназию только одну бомбу, которую сам привел в действие, то в показаниях должен быть только один взрыв.

24 ноября в суде была допрошена учитель татарского языка гимназии №175 Гульназ Ахтямова. Согласно ее показаниям, утром 11 мая она вместе с Муллануром Мустафиным собиралась выходить из гимназии, чтобы купить цветы на день рождения директору. В этот момент на крыльце снаружи появился стрелок.

Увидев его силуэт через стекло двери и услышав «сильные, пугающие хлопки», Ахтямова побежала на третий этаж, «спотыкаясь добежала до своего кабинета» номер 313 на третьем этаже. В нем находился 6А класс. В этот момент директор гимназии объявила по громкой связи, что нужно запереть двери классов.

– Мы заперлись, и произошел взрыв. Потом мы быстренько детей уводили назад, они все сели. Все дети боялись, у некоторых истерика была, я дала свою воду двум-трем ученикам, чтобы успокоить их. Потом еще один взрыв был. После взрыва у нас что произошло: стучали в дверь, и молчание было с той стороны. Конечно, я подошла к двери, вопрос не задала, просто прислушалась. Тишина стояла. Потом на улицу посмотрели через окошко, там уже начали эвакуировать детей. И через некоторое время уже сообщение пришло: «Все нормально, не переживайте, сейчас вас эвакуируют», – вроде так было написано.

Через некоторое время, действительно, постучали в дверь, я подошла, там Халикова Венера Закирзяновна сказала: «Откройте, пожалуйста, дверь». Я подошла, переспрашиваю: «Венера Закирзяновна, это точно вы?» Она говорит: «Да, Гульназ, откройте дверь». Вот так мы открыли дверь, там друг за другом стояли омоновцы. В коридоре был дым, разваленное такое состояние, везде было пыльно. Когда уже с детьми направились к двери, я видела, что входная дверь с лестницы на этаж уже еле держалась. После этого мы спустились на первый этаж, потом вышли через запасной выход и через стадион уже направились ко дворам.

– Вы сказали, что произошел взрыв. Как вы поняли, что это взрыв? – спросила прокурор Яна Подольская.

– Это был взрыв, потому что кабинет как будто двигался, – ответила Ахтямова. – До такой степени такой хлопок это… Я чувствовала, что это действительно взрыв.

– А сколько таких взрывов было? – уточнила Подольская.

– Два раза точно было. Два раза.

– Кроме этих двух взрывов какие-то хлопки, выстрелы вы слышали?

– Хлопки и стрельбу вроде я слышала. Стрельба – да. Но взрыва точно я помню, что два было.

Затем серию уточняющих вопросов Ахтямовой задал прокурор Наиль Уразбаев, и последний его вопрос тоже был о взрывах:

– Вы сказали: было два взрыва. Они отличались друг от друга по звуку, по мощности?

– По звуку – да.

– Был какой-то один сильнее?

– Второй взрыв – это у нас как будто школа дрогнула.

– Можете вы спутать взрыв с выстрелом?

– Нет. Если такой взрыв происходит, что даже кабинет вздрогнул, уже чувствуется, что это не просто. Это, наверное, какой-то взрыв был.

Вопрос с количеством взрывов запутался еще накануне, 23 ноября, когда в суде был допрошен учитель физкультуры Руслан Смелов. Смелов в момент нападения вел урок на спортплощадке, видел силуэт убийцы в окне второго этажа, видел, как тот сквозь оконное стекло дважды выстрелил в сторону детей на спортплощадке. Также Смелов видел, как из окна кабинета 310 выпрыгнули ученики Гумирова и Ибрагимов; Ибрагимова Смелов вынес с площадки на руках.

Усмотрев в показаниях Смелова «существенные противоречия» (как и в показаниях всех остальных допрошенных свидетелей), прокурор попросила зачитать показания, данные Смеловым 15 мая 2021 года.

В этих показаниях зафиксирован вопрос следователя Смелову:

«В момент оказания помощи Ибрагимову видели ли вы, как из окна гимназии было выброшено взрывное устройство, которое подорвалось у входа в подвал? Если да, то кем оно было выброшено?»

На странный вопрос следователя Смелов ответил отрицательно, но вопрос от этого не перестает быть странным, ведь в обвинении нет ни второго взрывного устройства, ни взрыва у подвала.

Директор гимназии

28 ноября суд допросил директора гимназии №175 Амину Валееву. Валеева также заявила, что в школе было несколько взрывов, а не один.

– Давайте насчет взрывов, – остановил Валееву прокурор Уразбаев, когда она в своем рассказе впервые произнесла это слово во множественном числе. – Вы говорите: «взрывы». Взрывов много было или один?

– Мне показалось, что более двух, потому что очень сильно, – ответила Валеева.

– Вы отличаете взрыв от выстрелов? – уточнил прокурор и, не получив сразу ответа, добавил: – Выстрелы, хлопки, которые вы слышали, они отличались друг от друга по силе? Какой-то один отдельный можете выделить из общего количества хлопков?

– Ощущение было такое, что взрывается и стреляют везде, я даже не могла определить, сколько человек, – ответила Валеева, глотая слезы.

– Как вы поняли, что взрывается везде? Только звуки вам об этом сказали?

– Нет, сотрясалось все.

– Сотрясалось как? Дверь, стены?

– Дверь в мой кабинет, которая выходила в коридор, ее снесло.

– Это было единственный раз, когда дверь снесло и все затряслось? Это один раз было? – продолжал уточнять Уразбаев.

– Нет. Не менее двух это точно. Ощущение было, что был не один взрыв, – уверенно ответила директор гимназии.

Также Валеева заявила о выстрелах после задержания Галявиева, но в этом уже не была так тверда.

– В то время, когда приехала Росгвардия, эвакуация уже закончилась? – спросил Уразбаев.

– Нет, там еще стреляли, – ответила Валеева.

– Стреляли еще? – словно не поверил своим ушам прокурор. – То есть, выстрелы были уже в то время, когда приехали сотрудники полиции?

– По-моему, да, если я не ошибаюсь, – осеклась Валеева.

– А когда вы ходили уже по школе, стрельбы не было?

– Нет.

Судья Айрат Миннуллин спросил, может ли Валеева назвать количество выстрелов, которые она слышала.

– Очень много, – ответила директор.

– Как вы считаете, они были на первом этаже, или и на других этажах тоже?

– Вы знаете, может быть, чисто субъективно, но у меня было ощущение, что это и слева, и справа, и сверху, и снизу… Было полное ощущение, что очень много выстрелов, и сообразить, откуда они идут…

Валеева плакала все время, пока давала показания, и покинула зал в слезах, при поддержке судебного пристава.

Учителя Поликарпова и Гильмуллина

В момент нападения на гимназию учитель математики Анастасия Поликарпова вела урок у 7В на первом этаже в кабинете 108. Почти сразу после начала урока она услышала «громкие звуки, грохот», «два или три выстрела». Поликарпова выглянула из кабинета узнать, что произошло, и увидела на полу недалеко от двери тело женщины от ног до пояса. По одежде она поняла, что это Венера Айзатова. Рядом с телом, левым боком к Поликарповой, стоял «подсудимый», весь в черном и в черной маске: «Он смотрел на меня, я смотрела на него»; «в его глазах не было агрессии или злобы, они просто были пустыми». В этот момент Поликарпова не почувствовала угрозы со стороны человека в черном и даже хотела подойти к Айзатовой, решив, что той стало плохо. Тут раздалось объявление директора, и Поликрапова поняла, что «происходит ужасное». Женщина закрыла дверь и держала ее руками. Она держала дверь изо всех сил, поэтому не смогла ответить на вопрос, пытался ли убийца войти в кабинет. Дети открыли окно и стали выпрыгивать на улицу. Поликарпова встала на подоконник последней, в этот момент раздался взрыви ее выбросило на улицу взрывной волной.

Учитель Дина Гильмуллина во время нападения на гимназию была беременна и, к умилению секретаря суда и женской части прокурорской команды, пришла в суд с грудным ребенком, который тоже на свой лад пытался давать показания. Его отвлекали погремушкой.

«Я вела урок в кабинете 107. В классе я была с Венерой Султановной: я вела урок, она проверяла тетради. Середина урока – мы слышим хлопки: сначала один хлопок, потом второй. Мы с Венерой Султановной посмотрели друг на друга, испугались, подумали, что в столовой что-то случилось. Потом Венера Султановна вышла, дверь оставила открытой, то есть, я ее видела в коридоре. И я смотрю – она уже обратно бежит, и я уже слышу опять хлопок, и в нее уже стреляют, и она лицом падает на пол.

Я уже пониманию, что это нападение на школу и сразу детям говорю: «Давайте до конца класса, легли на пол», и сразу сама пока иду в конце класса открываю окна, чтобы дети в случае необходимости смогли спрыгнуть с окна. Почему мы сразу не спрыгнули – потому что я не была уверена, что территория школы безопасна.

Дети легли на пол, не шумим. Потом было объявление директора, чтобы мы закрылись в кабинетах. Но в это время я не закрыла кабинет, потому что мы уже были в конце класса за партами и дети уже легли на пол.

Потом был взрыв: то ли это было в кабинете, то ли в коридоре. У меня уши оглохли, на партах вижу, что уже что-то начинает дымиться. И потом я детям говорю: «Давайте, спрыгнули с окошка!». Два окна были открыты, и дети начали прыгать. Я отвела их за территорию школы».

Нападавшего Гильмуллина не видела.

Все это оба учителя рассказали в суде 30 ноября. В показаниях Гильмуллиной важно, что она оставила дверь кабинета открытой настежь, но убийца почему-то не стал заходить в кабинет. Как будет видно далее из показаний самого Галявиева, он зачем-то солжет и скажет, что не смог попасть в кабинет 107, как планировал, так как дверь была заперта. Поэтому якобы ему пришлось поставить бомбу возле двери кабинета, а не внутри, как он хотел.

Записи с камер гимназии №175, показанные в суде ближе к концу процесса, также подтверждают, что дверь кабинета 107 была открыта настежь, но Галявиев даже не пытался туда заходить. Момент установки бомбы у дверей кабинета прокуроры так и не покажут, хотя камера смотрит именно в этом место15.

Показания учителя расстрелянного класса

30 ноября была допрошена учитель 8А Диляра Галиуллина. Во время нападения она была ранена в руку, получила инвалидность и даже спустя полтора года после ранения ходит с рукой на перевязи. Единственная из свидетелей она пришла в суд с адвокатом.

«Дети после праздников так соскучились друг по другу, так общались дружно. Потом был звонок на второй урок, он начинается в 8:55. Как обычно начали урок, повторяли правила, дала задание. Дети начали спокойно работать.

Прошло около 10 минут, я начала проходить по рядам, проверять, как выполняют. Вдруг послышался из коридора тревожный голос Амины Салимовны, но что она говорит – непонятно. А до этого за секунду слышали какие-то хлопки. Сразу мы подумали – что-то не то в столовой, или что-то горит, или учебная эвакуация. Первая мысль была – что это эвакуация. Фразы такие: «та-та-та-та-та». Мы сразу вышли в коридор. Там никого не было. Моя ученица Сагдеева Раиля подошла к Рамзие Наилевне в кабинет 311 и спросила: «Что сказала директор?» Рамзия Наилевна ответила, что надо закрыть кабинеты. Я быстренько собрала детей, мы побежали в класс. Я последняя зашла и закрыла дверь, не на ключ.

Потом дети начали паниковать, я начал их успокаивать, сказала им: «Все хорошо, мы сейчас закроем дверь». Побежала к столу, чтобы забрать ключ. Он лежал на столе, а стол находится около окна. И вдруг случился взрыв. От взрыва оглохли уши. Какой-то мутное, непонятное ощущение… Завибрировал пол, стекла, стены. У нас между коридором и классом в кабинетах было окно, оно разбилось, до сих пор у меня в ушах звук рассыпающегося стекла. От этого дети начали еще больше паниковать. Я им говорила: «Ребята, ложитесь под парты!» И мои старосты, Карим и Аделя, тоже мне помогали, говорили успокоиться, слушаться.

Сейчас я долго рассказываю это, но это было мгновение. Я пошла к столу, но не дошла до своего стола – Аделя мне бросила ключ. Я развернулась и побежала к двери. У меня в голове одна мысль: «Закрыть!» В руках ключ, направляюсь к двери. И вдруг, – остался метр, была уже на пороге – появился вооруженный человек, одет во все черное. В маске, в руках оружие. И он озверённый, такой злой, начал стрелять. Вот откуда у девятнадцатилетнего парня такая злость, я не понимаю! – здесь Галиуллина начала рыдать.

– Первая пуля попала мне в руку, – задыхаясь, продолжала она. – Я смотрела… У меня было черное платье, и у меня кровь, и висела… рука. Потом острую боль чувствовала я в правой руке. Упала, потеряла сознание. Не знаю, сколько времени прошло, открыла глаза. Все лежат. Лужи крови. Я эту картину не могу передать, – голос Галиуллиной сорвался. – Кто где лежит – не могу сказать, все лежат. Но я не могу встать. Потом я вижу рядом на втором ряду Зарипова Амира, как он закрыл глаза… – здесь учитель снова начал плакать.

– Потом там из второго ряда послышался голос Киямовой: «Прощайте, Диляра Ахмадулловна!» У меня тоже не было силы… кровь… я тоже думала умирать, я с ними попрощалась и просила прощения. Потом слышу Карима: «Диляра Ахмадулловна, нога, нога, у меня нет ноги!» Я говорю: «Ребята, я вам не могу помочь, у меня нет руки!» – плакала Галиуллина. – Но я пыталась встать, как-то помочь им, доползти до коридора. Но я не смогла встать. Я не смогла до коридора доползти и легла между стеной и третьим рядом».

Родители погибших и раненых учеников выслушали рассказ Галиуллиной без всякого сочувствия, между собой назвали ее «актрисой», обвиняли ее в том, что она не заперла дверь на ключ, хотя у нее было достаточно времени для этого. Галиуллина защищалась тем, что оповещатель в ее классе не работал, поэтому она среагировала с опозданием, но родителей это не убедило: они считали, что времени у нее все равно оставалось достаточно. Галиуллина напомнила, что во время учебной эвакуации в 2020 году этот класс также не эвакуировался, потому что не слышал оповещение, и все, включая директора, знали о проблеме.

Галиуллина не смогла опознать Галявиева, лишь твердила об озверевшем взгляде стрелка16, но сказала, что телосложение такое же.

Затем был зачитан протокол допроса Галилуллиной от 20 июня 2021 года:

«Я заходила в кабинет в последнюю очередь. Когда я была на пороге входной двери, прозвучал сильный взрыв. От взрыва входная дверь коридора третьего этажа повредилась, а именно разбилось стекло двери. Также от взрыва в нашем кабинете разбилось окно, расположенное в правой стене. После этого я сказала ученикам, чтобы они не плакали и сели под парты.

Я не помню, в какой момент я взяла ключи от кабинета. Я шла к двери кабинета и хотела закрыть ее на замок. Я почти дошла до входной двери и когда я была на расстоянии одного метра, в это же время я увидела в коридоре вооруженного человека в черной одежде с маской черного цвета на лице17, в руках которого было оружие черного цвета, похожее на автомат. Откуда появился данный человек, с какой стороны пришел, я не знаю. Затем, увидев меня, стоя напротив коридора на расстоянии больше одного метра, данный человек направил на меня свое оружие, и прогремел выстрел. Сколько было выстрелов, я не помню, либо один, либо два. После выстрелов я почувствовала острую боль в правой руке, была в очень сильном шоковом состоянии. Я упала лицом вниз на пол. В это время я подумала о теракте в городе Беслан. В это же время я слышала несколько выстрелов, но не видела, что происходило. Что было дальше, я не знаю, так как потеряла сознание.

Через некоторое время я пришла в сознание и увидела во втором ряду перед последней партой лежащего Зарипова без движения. Также я увидела остальных детей, лежащих под партой. Также в кабинете было много крови. Я точно помню, что некоторые дети издавали звуки: кто-то плакал, кто-то хрипел. Хасанов сказал, что у него нет ноги, Киямова попрощалась со мной. Также дети, которые были живы или ранены, начали звонить своим родителям.

Я в это время умудрилась сесть и пыталась доползти до коридора, чтобы попросить помощи. Я добралась ползком до входной двери, но из-за того, что у меня не было сил, упала на пол вдоль ближней правой стены. Через некоторое время я услышала звуки шагов, услышала, как сказали, чтобы тот, кто может, вышел в коридор.

Спустя некоторое время кто-то из спасателей погрузил меня на носилки и унес».

Также в допросе Галиуллиной от 21 сентября 2021 есть вопрос следователя, в котором он сообщает: согласно записям с камер гимназии, между взрывом и появлением в кабинете 310 человека в черном прошла 1 минута 15 секунд.

Полицейские, задержавшие Галявиева

1 декабря 2022 в суде были допрошены сотрудники полиции, первыми прибывшие на место преступления.

Ленар Мусин, «полицейский в отпуске», непосредственно заломивший руку за спину вышедшему из гимназии Галявиеву и уложивший его на асфальт, был допрошен первым.

Мусин показал, что утром 11 мая проезжал мимо гимназии на машине, когда услышал взрыв. Он остановил машину и пошел в гимназию. Находясь в фойе (до выхода из гимназии Галявиева), услышал не менее пяти выстрелов. На вопрос обвинения, как часто раздавались выстрелы, Мусин ответил: «долбил без остановки». Выстрелы доносились с верхних этажей, «слева сверху» от стоявшего в фойе Мусина.

Когда преступник вышел из гимназии, Мусин находился снаружи у крыльца. Лицо Ильназа было без маски. Мусин приказал другому полицейскому направить на вышедшего пистолет, после чего тот сказал: «Я сдаюсь».

Прокурор Аида Шайдуллина спросила Мусина, есть ли человек, которого он задержал, в зале суда. Мусин посмотрел на Галявиева, который сидел, низко склонив голову, прикрытую капюшоном.

– По капюшону опознать не могу, – ответил Мусин.

– Вы можете показать лицо, подсудимый? – обратился к Галявиеву судья. – Подсудимый! – повторил он снова, когда тот промолчал. – Не хотите показывать лицо?

– Нет, – ответил Ильназ, не поднимая головы.

По словам Мусина, Галявиев вышел из гимназии настолько спокойным,что ему трудно было опознать в нем виновника стрельбы, и полицейского насторожили лишь берцы на его ногах.

Далее был зачитан протокол допроса Мусина, в котором отражены ответы Галявиева на его вопросы: «Я был один; взрывпакет был один; ружье оставил в школе».

Также из протокола:

«Вопрос следователя: «После того, как вы задержали Галявиева, слышали ли вы звуки хлопков, стрельбы или других подобных звуков?»

Ответ Мусина: «Никаких подобных звуков после того, как молодой человек был задержан, не слышал».

Старший лейтенант Динар Динмухаметов был вызван в зал после Мусина. Вначале он отвечал на вопросы судьи бодро: «Никак нет!» и «Так точно!». Когда его попросили дать показания, Динмухаметов предложил огласить показания, данные им ранее. Когда судья настоял на устных показаниях, Динмухаметов стал заметно волноваться, а голос его стал почти не слышен.

Старший лейтенант прибыл на место происшествия после Мусина и старшины ППС Хабибуллина.

– Вы сами хлопки или выстрелы слышали? – спросила Шайдуллина.

– Никак нет, – тихо сказал Динмухаметов.

Последним в зал пригласили старшину ППС Ильназа Хабибуллина. Он видел, как Галявиев вышел из школы.

– Точно не помню, какую фразу он первую крикнул, не то: «Я сдаюсь!», не то: «Я стрелял, я сдаюсь!», как-то так. То есть, он обозначил, дал понять, что это был именно он. Он выглядел очень молодо, мне кажется, можно было даже просто спутать его с учеником, – спокойно рассказал Хабибуллин.

Затем Мусин проводит прием задержания и кладет Галявиева на асфальт. Когда Ильназ уже в наручниках, Хабибуллин поднимает его и ведет в машину.

Поднимая задержанного с земли, старшина заметил на нем бурые пятна крови. По пути до машины он задал Галявиеву несколько вопросов.

– По его выражению лица вообще не было понятно. С усмешкой, с улыбкой на лице он мне сказал: «Да, я стрелял». «В кого?» – «В детей, хотел их убить». После того, как я задал вопрос, попал ли он в кого, – тишина. А, еще я спросил, из чего он стрелял. Он пояснил прям четко, что это охотничий карабин помповый 12 калибра.

– Первое время все говорили, что он, возможно, не один, слышали еще какие-то громкие хлопки, – обмолвился Хабибуллин. Но сам он ничего такого якобы не слышал, так как «больше работал визуально».

– В ходе обследования вы кого-нибудь еще обнаруживали, кто мог совершить данное преступление? – спросил адвокат Нуриахметов.

– В принципе, для меня, как человека, служившего в вооруженных силах и довольно продолжительное время в полиции, для меня сразу стало понятно, что кого-либо еще, кто участвовал, быть не могло. Локальность применения – только одно крыло, единица оружия – тоже одна, и в основном все погибшие и пострадавшие только в одном помещении. То есть, если бы их было больше, то и жертв, соответственно, было бы больше, – поделился своими соображениями Хабибуллин.

Через два месяца, 1 февраля 2023 года, прокурор Шайдуллина зачитала протокол осмотра видеозаписи с карманного видеорегистратора командира полка ППС УМВД РФ по городу Казани Ильназа Хабибуллина:

«Воспроизводится видео продолжительностью 3 минуты 5 секунд. Дата – 11 мая 2021 года, время – 9 часов 19 минут 51 секунда. Запись производится с помощью видеозаписывающего устройства, располагающегося на груди старшего экипажа №3505 Хабибуллина. В период времени с первой секунды во вторую минуту изображены трое мужчин в сидячем положении. Слева от данных мужчин стоит сотрудник полиции, между ними происходит разговор. На второй минуте первой секунде Хабибуллин отвечает на телефонный звонок, после которого бежит к машине УАЗ Patriot с номерами А 5028 16 RUS и в период времени со второй минуты 23 секунды Хабибуллин, погрузившись в патрульную машину, начинает движение в направлении школы 175. В это время ведется разговор с помощью устройства радиостанции, поступает сообщение: «3503, 3507, 3509, 3505, 3552 Казань – срочно включаем все и летим туда, информация подтверждается». В период времени с 2 минуты 45 секунд Хабибуллин передает следующее сообщение с помощью радиостанции: «Казань 3505 уже на подъезде». И в 3 минуты 55 секунд видеозапись прекращается, время – 9 часов 23 минуты 46 секунд».