Мертвая петля бесплатное чтение

Евгения Ветрова
Мертвая петля

© Евгения Ветрова, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Глава 1

Город просыпался. Сверкал окнами под лучами солнца, перемигивался с рекой, по берегам которой раскинул проспекты, улицы и переулки. Река, когда-то носившая имя солнечного божества, лениво покачивала теплоходы, баржи и лодочки, пришвартованные у многочисленных пристаней вдоль берегов. Спешить некуда – впереди вечность. Это у людей век короток, вот и суетятся без меры. Город тихо вздохнул, соглашаясь. Куда бегут, зачем? Вот и сегодня, едва солнце успело пощекотать умытый поливальными машинами асфальт, из дверей большого отеля уже выскочила стройная брюнетка и стремительно повернула за угол. Там брюнетку ждал синий «Пежо». Он негромко угукнул сигнализацией, узнав хозяйку.

Брюнетка села на водительское место. Провела рукой по лицу, перевела дыхание и негромко рассмеялась. Потом расстегнула пуговицу на груди слегка тесного ей пиджака. Надо же, все получилось! Она молодец! Она лучшая! Ее рука прошлась по приборной доске.

– Пыжик, мы с тобой еще всем покажем, на что способны. Так ведь?

«Пежо» заурчал и почти беззвучно отъехал от бордюра.

* * *

По статистике, восемьдесят процентов людей боятся летать. Но тут есть простое решение – оставайся дома или поезжай поездом, автобусом, да мало ли других способов. У Жанны выбора не было. Полеты въелись в ее жизнь, как угольная пыль в кожу шахтера. Хотя стюардесса и аэрофобия – нонсенс, конечно.

Страх появился три года назад после аварийной ситуации во время полета, закончившейся гибелью одного из членов экипажа. Понимание того, как тонка грань, за которой начинается безумие, стало для Жанны сильным потрясением. Да, она понимала, что все ее страхи лишь в голове. Но как ни уверяй себя, что все опасности мнимые, тело все равно выдает полный набор симптомов: сердце стучит с перебоями, замедляется ток крови в венах, ледяные конечности отказываются повиноваться, пропадают краски, искажаются звуки. Не каждый смог бы продолжать летать, умирая всякий раз во время взлета и посадки. А Жанна могла: сцепив зубы, призывая на помощь всесильного Суслика.

Ее дорогостоящий психотерапевт Илона Юрьевна обещала, что со временем если и не пройдет, то станет лучше, в качестве утешения рассказывала про различные фобии, присущие людям, как бы намекая, что случай Жанны вполне себе заурядный. Могло быть и хуже. Вот как жить человеку, боящемуся пустых чашек или незавязанных шнурков? Каждой фобии психологи заботливо придумали названия, Илона Юрьевна произносила их со смаком и даже некой завистью. Надо будет спросить у нее, как называется страх получать письма. Жанна посмотрела на конверт в чуть дрожащих руках. Его принес портье почти сразу, как женская часть экипажа вернулась в отель после хоккейного матча и прогулки по городу. Жанна открыла на деликатный стук и чуть отпрянула, увидев перед собой небольшой белый прямоугольник.

– Просили передать, – сказал портье, растягивая губы в улыбке.

– Кто? – дрогнув голосом, спросила она.

– Администратор. – Портье подал конверт.

– Это точно мне? – Жанна повертела конверт без опознавательных знаков.

В последний раз в таком же незапечатанном конверте ей прислали то ли угрозу, то ли предупреждение: детский рисунок с падающим самолетом.

– Сказали отнести в пятьсот двадцатый номер. Простите, мне надо идти.

Дверь захлопнулась. Жанна прислонилась к ней спиной и помахала конвертом перед лицом, унимая некстати занывшее сердце. Внутри явно находилось что-то плотное, как оказалось, все же несущее в себе опасность. Хотя какая опасность может таиться в приглашении на банкет? Один из акционеров и член совета директоров авиакомпании «Скайтранс» Белковский, которого каким-то ветром занесло в Самару, жаждал увидеть экипаж в полном составе в ресторане отеля сегодня вечером. Именно его распоряжением экипаж был размещен в одной из лучших гостиниц города.

Экипаж чартерного рейса второй день пребывал на самарской земле. Накануне они привезли питерский хоккейный клуб «Буревестник» на матч. Матч был какой-то значимый, о чем без устали твердил их «старшой», КВС^[1] первого класса Степан Андреевич Лаврушин, ярый болельщик. На походе на игру он, конечно, сильно не настаивал, но разочаровывать кэпа никому не хотелось. Поэтому «команда мечты» в составе второго пилота Камаева и четырех бортпроводников Натальи, Майи, Антона и самой Жанны, кто с явным удовольствием, а кто и не очень, отправилась в ледовый дворец «Кристалл». Стараниями все того же Белковского им предоставили ВИП-ложу, где женская часть экипажа с комфортом поглощала изысканные деликатесы, предоставив мужчинам махать шарфиками, дудеть в дудки и творить прочие глупости.

* * *

– А ведь это тебя приглашают в первую очередь, подруга. Ты ведь практически спасла компанию от крупных неприятностей: нашла убийцу, да еще так быстро… – Наталья постучала отполированным ногтем по белому картону с золотым тиснением букв.

Жанна пожала плечами, не умаляя, но и не превознося своих заслуг. Да, рейс оказался сложным, а для двоих пассажиров еще и смертельным. Убийство, пусть даже совершенное по веским причинам, все равно остается мерзким деянием. Где-то в глубине души Жанну все еще терзали боль и непонимание случившегося. Двое лишились жизни, еще двое проведут много лет в тюрьме, жизнь других двоих разрушена и будет полна боли от невосполнимой утраты. За что? Месть – прибежище слабых, не умеющих прощать. Тут она невольно усмехнулась: в свое время прощение и ей далось с трудом. Она не сразу, но простила идиота, из-за которого погибла Таня – лучшая подруга, такая, какой больше не будет никогда. Погибла, спасая жизнь пассажира, но легче от этого не становилось. Его она простила, себя – нет.

– Может, премию дадут… – предположила Майя.

– Догонят и еще раз дадут. Не знаю, все шепчутся, что вопрос о продаже компании почти решен. Даже не знаю, радоваться или другую работу искать… Говорят, там условия жесткие и требования на порядок выше, – вздохнула Наталья.

– Ой, ну и в чем проблема? – Майя посмотрела на них как на неразумных детей. – Нас же крупный авиахолдинг хочет купить. Может, платить больше станут. И вообще… будущее за монополиями, вот!

Наталья и Жанна переглянулись, открыли было рты и так же дружно закрыли. Спорить с ней – это как доказывать ребенку, что Деда Мороза не существует. Наивность Майи Веденеевой давно стала темой для дружеских подколов, на что, впрочем, та нисколько не обижалась в силу все той же незамутненной непосредственности.

Уверенность Майи в том, что где-то, совсем рядом, ее ждет прекрасный принц, доставляла всему экипажу немало поводов позубоскалить. Надо сказать, что к цели своей Майя шла так же упорно, как Наталья к обретению собственной квартиры. Так что идти, как они собирались, на водную экскурсию Майя отказалась, потому что ей надо освежить маникюр, а она не уверена, что в Самаре есть приличные салоны, еще надо успеть принять ванну…

– И выпить чашечку кофе… – с издевкой добавила Наталья.

Майя нахмурилась. Жанна засмеялась.

– Ай, все равно не поймет, – шепнула ей Наталья.

– Банкет в семь вечера, вполне успеем, не вижу повода отказываться.

– Я с тобой. Не пропадать же билетам. Майка, тебе денег не жалко? – Экономная Наталья еще пыталась воззвать к разуму коллеги.

– Антона возьмите. Сейчас я ему позвоню.

Наталья сделала круглые глаза. Антон Фролов, четвертый член команды бортпроводников, неплохой парень, но слишком недвусмысленно оказывал Наталье знаки внимания и бывал порой слишком навязчив. И дело не в верности мужу, хотя и в ней тоже, просто Антон был младше, да и от служебных романов одни неприятности.

Конечно же, Антон согласился.

– Лучше бы Камаева позвали, – шепнула Наталья, когда они спустились в холл. – Два часа шуток этого клоуна я не вынесу.

«А два часа с Камаевым не вынесу я», – подумала Жанна и, как назло, увидела его. Он стоял у выхода.

Второй пилот в белой футболке, открывающей мускулистые плечи, и джинсах, ладно сидящих на длинных ногах, выглядел неприлично секси, как сказала бы Майя. Жанна быстро подхватила Антона под руку и звонко рассмеялась в ответ на какую-то его глупую шутку. Камаев поднял глаза, увидел их веселую компанию, кивнул, обозначая приветствие, и резко отвернулся.

Отношения у них с Камаевым не задались с самого начала. Каждый раз, как им выпадало лететь в одном рейсе, они находили повод наговорить друг другу колкостей. Лично она, конечно, знала причину. Она на него «запала», по выражению Натальи. Причем «запала» совершенно необъяснимо, иррационально. Ей ведь никогда не нравились мужчины такого типа: самоуверенные эгоисты, замкнутые на себе и своих проблемах. Еще два дня назад она надеялась, что необъяснимая тяга к не слишком любезному пилоту растает как торсионный след в небе, но последний рейс, такой сложный и опасный, многое изменил.

Антон продолжал балагурить, Наталья безуспешно пыталась завести разговор о чем-то серьезном типа культурного наследия. Жанна машинально кивала в такт голосам коллег, а сама мысленно снова и снова проживала разговор с Камаевым сразу после матча и предшествующий этому разговору поцелуй, который до сих пор горел на ее губах. Как и место чуть выше поясницы, куда легла его горячая ладонь, когда он властно привлек ее к себе уверенным движением. Таким, каким никто и никогда до него не смел коснуться ее, не рискуя получить по рукам или по какому другому месту. А вот этот ордынец, домостроевец и самоуверенный наглец смог. И получил потом. Не по рукам (а жаль), а словом, удар которым порой больнее, чем битой. И она снова вспомнила его взгляд и движение, с которым он как бы слегка оттолкнул ее. Какая же она все-таки дура!

Но он? С какого перепуга ему вздумалось ее поцеловать? Он же всегда относился к ней, как и ко всем женщинам, с легкой долей снисходительности. Или это чисто подсознательное? Раз уж спас ее от верной смерти, так теперь можно не церемониться? Жанна невольно потрогала шею, где еще виднелись следы удушения. На самом деле она свинья неблагодарная. Камаев и правда ее спас, героически, можно сказать. А она ему нахамила. Как всегда, впрочем. Нет, они не враждовали, но уколоть друг друга не упускали возможности. И вот, кажется, все переменилось. Даже непонятно, радоваться этому или опасаться. Поддаться соблазну с риском разбить сердце или быть стойкой как кремень и… тоже подвергнуть сердце неизбежным страданиям?

Утром на матче Камаев, наверное, впервые увидел ее не в форменном костюме и без прилизанного пучка на затылке. Жанна невольно провела рукой по волне волос, спадающих по лопаткам. Как же хорошо, как же свободно голове! И ветер с реки так славно обдувает разгоряченное зноем лицо. Майя перед поездкой настаивала, что обязательно нужно воспользоваться кремом с защитой от ультрафиолета. Предлагала свой. Добрая девочка. Все же это счастье – летать, бывать в разных местах, видеть всю эту красоту! Если завтра ее снимут с полетов, она просто умрет. И не нужен ей никакой зазнайка второй пилот, лишь бы иметь возможность подниматься по трапу самолета, пусть даже каждый раз она умирает во время взлета и посадки. Хоть Илона Юрьевна и уверяла, что аэрофобия успешно лечится, но, пройдя за три года кучу сеансов, Жанна в этом сильно сомневалась.

И снова кольнула мысль о странных рисунках падающего самолета. Кто-то глупо шутит или намекает, что знает ее тщательно оберегаемую тайну?

Глава 2

Майя была права: лицо за два часа на солнце обветрилось и немного подгорело. Упрямство иногда выходит боком. Придется идти на банкет с лицом цвета лососины. А и ладно! Майя тут же настояла на какой-то крутой экспресс-маске. Отказываться Жанна не стала. Наложила пропитанную чем-то склизким тряпочку на лицо и чуть не уснула под мирное гудение кондиционера.

Средство не подвело, и лицо обрело прежний бледный вид. Знает Майя толк в красоте. Только что-то все усилия не приводят к результату: не даются ей в руки богатые и знаменитые. Это только в фильмах каждой Золушке положено по принцу. В жизни простушкам не то что принц, а даже и простой пилот в руки не дается. Или у нее плохо с тактикой? Вот у Майи как все четко: масочки, кремики, туфельки, платьице. Словно заранее знала, что пригодится. Всегда на посту, всегда готова. Жанна мысленно перебрала содержимое чемодана. К званым обедам она не готовилась, Кардена с Диором не захватила. Что ж, выручайте миланские брюки и белая блузка – маст-хэв каждой модницы.

– Не прием у королевы, – сказала Жанна, увидев оценивающий взгляд Майи. – Обычный ужин. Белковский хочет проставиться за победу нашей команды в матче. Ну и хорошо. Поедим деликатесов.

Наталья закатила глаза и вздохнула. Как тут держать вес, когда кругом соблазны?

– Кстати, Олег Валерьевич на тебя глаз положил. Чуешь, чем пахнет?

– Ага. Чую. Неприятностями.

– Ой, ну вот не строй из себя… Ты же умная. Ну, пококетничаешь, польстишь чуток… Зато Белковский тебе может дать зеленый свет на международку. Мало ли что там тебе запретили, он же начальник. Скажет, и допустят, никуда не денутся.

Жанна не ответила. На самом деле она давно смирилась, что дальние страны заказаны ей навсегда. После того как она чуть не превратила пассажира в отбивную, ее могли вообще выгнать из аэрофлота с волчьим билетом.

– Кстати, Олег Валерьевич… так-то нормальный. Ну, староват только, а еще пузико. Зато высокий и не лысый. Наверное, красавчик в молодости был, – встряла в разговор Майя.

– Староват? – хмыкнула Наталья. – Ему полтос или чуть больше. Для таких, как ты, самый смак.

– Для каких – таких? – Майя обиженно надула губы. – Вечно ты про меня гадости говоришь. Хорошо тебе, у тебя муж есть. А мне уже двадцать три, меня скоро вообще никто замуж не возьмет.

– Ипотека у меня, – с горькой улыбкой поправила Наталья. – И мы с мужем на эту квартиру впахиваем как рабы на галерах. Так что ищи богатого. А то вся жизнь так и пройдет от зарплаты до зарплаты.

Майя еле слышно вздохнула. Она что, дурочка? Сама не понимает? Но это только в кино олигархи в простых девушек влюбляются. В жизни как-то все сложнее. И все же она верила в случай. Кому-то же везет, почему не ей?

– А может, там будет кто интересный на банкете, как думаете?

– Не исключено. Давай, Майка, охмури какого-нибудь самарского купца. Они тут еще непуганые. – Наталья засмеялась и подтолкнула Жанну локтем.

На лице Майи застыло задумчивое выражение, видимо, она представляла себе перспективы стать самарской купчихой. Жанна оправила блузку, провела щеткой по волосам. Универсальный наряд. И в пир, и в мир, как говорится. Она поиграла лицом, придавая ему приветливое выражение. Ладно, можно же представить, что находишься в салоне самолета. «Уважаемые пассажиры, наш экипаж приветствует вас на борту нашего авиалайнера». Обязательная улыбка и готовность помочь в любой ситуации. Даже сейчас эта фраза рефреном отзывалась в ней на английском языке. Прошло три года, но она помнит все так, как вчера: Париж, Сингапур, Лондон… Ладно, испытания делают нас сильнее. Выдюжим. Она улыбнулась себе в отражении. Камаев тоже ведь «невыездной». Конфликт с начальством… и вот ты в черном списке. Когда она узнала, что надменный красавец в какой-то мере такой же изгой, как и она, ей стало проще общаться с ним. Словно общая беда сделала его чуть понятнее.

* * *

Что и говорить, пять звезд – это все же пять звезд. Обычно экипажу доставались третьесортные гостиницы, где если нет тараканов, то уже шикарно. А тут просто шик, блеск, красота кругом. Спасибо, конечно, Белковскому, что распорядился поселить их тут. Три дня в Самаре, в начале лета, в самом центре города, в отличных номерах, с кондиционером и джакузи, что может быть лучше? Считай, что как на курорте побывали.

Ей было уютно в этом городе, который словно нашептывал что-то нежное и даже тайное, известное лишь им двоим. Были в нем спокойствие, достоинство, неторопливость, такие редкие в нынешние суетливые времена. Даже подумалось, ничто ведь не мешает покинуть сырой и вечно хмурый Петербург и перебраться куда-то в более радостные места. Правда, для этого придется расстаться с небом, а к этому она пока не готова. Да и дома она все равно бывает редко. Все время в пути, в рейсах, в отелях и аэропортах. Да и что ей делать на земле, в четырех стенах? Нет, земля подождет.

Ресторан располагался на последнем этаже, где по всему периметру зала шли панорамные окна с видом на город и раздольную реку, искрившую под заходящим солнцем. Охранник Белковского застыл у входа неподвижным изваянием. Он, как и положено бодигарду, был росл, могуч и на удивление красив. Правда, было в его красоте что-то неуловимо странное. Под густыми темно-шоколадными бровями таились слишком светлые глаза. А прямой и почти греческий нос казался насмешкой над пухлыми «девичьими» губами. Словно кто-то складывал пазл из разных наборов. Большую круглую голову украшал выбритый стилистом графический узор. Майя уставилась на него и глупо хихикнула, одернув платье с низким декольте. Охранник опустил глаза, окинул всю троицу взглядом, при этом ни один мускул не дрогнул на его лице, даже глаз не моргнул. Жанна протянула ему приглашение. Он взял картонку, еще раз оглядел их излишне придирчиво и посторонился, чтобы пропустить.

Майя еле слышно вздохнула: к такому телу еще бы банковский счет с шестью нулями. А тут что, охранник – не разгуляешься.

Мужская часть экипажа уже восседала за одним длинным столом. Женщин встретили приветственным гулом и возгласами одобрения. Белковский выскочил им навстречу и чуть ли не облобызал каждую. Жанне даже показалось, что он уже хорошо принял на грудь. Ее же он взял за руку, торжественно провел по кругу перед столом.

– От лица компании хочу выразить признательность за мужество и находчивость. Прекрасная наша воздушная сыщица! Прошу любить и жаловать.

Все захлопали. За столом сидели еще пятеро неизвестных мужчин в возрасте от тридцати до пятидесяти. Белковский представил их, но Жанна все пропустила мимо ушей, какие-то шишки из администрации и парочка бизнесменов. Будет Майе где разгуляться. Она поглядывала на Камаева, который вел оживленную беседу на тему спорта с высоким блондином в итальянском галстуке ручной работы. Что ж, самарские купцы научились правильно вязать виндзорские узлы или, что вероятнее, нанимать грамотных специалистов.

Белковский склонил голову и коснулся ее руки влажными губами, Жанну дернуло неприязнью, что никак не отразилось на лице. Профессионализм всегда выручает. И тут поймала взгляд Камаева. Странный взгляд. Неодобрительный.

– Вы слишком превозносите мои скромные способности, Олег Валерьевич.

– Ни в малейшей степени. Но мы еще вернемся к этому разговору.

Он подвел ее к столу и усадил рядом с собой. Наталья на другом конце стола посмотрела на нее и чуть усмехнулась, вернее, лишь обозначила усмешку, но Жанна поняла. «Давай, подруга, куй железо, пока горячо», – говорил этот взгляд. Только вот с кузнечными работами у Жанны всегда было не очень. Ладно, и тут прорвемся. На какое-то время она отвлеклась на стол, уставленный закусками. Тут было из чего выбрать. Хлопнула пробка шампанского. Судя по этикетке, на алкоголе экономить не стали. Что ж, есть надежда, что никто не отравится. Во всем надо искать позитив. Беседа текла, прерываясь лишь тостами и смехом после удачно (или не очень) рассказанного Белковским анекдота. Что ж, это его вечеринка – почет и уважение хозяину.

Белковский вытащил из кармана позолоченный портсигар.

– Курите? Рекомендую. Настоящий кубинский табак.

Ей пришлось сделать усилие, чтобы не потянуться за коричневой сигариллой. Заманчиво, конечно, было бы попробовать. Но Камаев на другом конце стола иногда сверкал в ее сторону карим глазом, и она почему-то застеснялась. Никто из экипажа никогда не видел ее курящей. Кроме Натальи. Та застукала ее как-то, но ничего не сказала, лишь подмигнула. Запах у сигарилл оказался землистым, с нотками кедра. Приятный. Олег Валерьевич с удовольствием выдыхал клубы белого дыма. Запрет на курение в общественных местах его не касался. Да и то верно – правила ж только для простых смертных.

– Жанночка, позвольте пригласить вас на танец. – Белковский придвинулся ближе.

– Так ведь музыки нет, – чуть отстранилась она.

– Будет, сейчас все будет. Для вас, королева моего сердца, все что угодно.

Белковский стремительно исчез. Жанна вздохнула. И ведь не смоешься по-тихому. Шампанское в бокале фонтанировало пузырьками. От игристого ее завтра утром непременно ожидает мигрень. Да и ладно – не на работу.

Майя вовсю флиртовала с итальянским галстуком. И правильно, он был, пожалуй, самый симпатичный из всех. Не считая Камаева, естественно. Тот сидел с каменным выражением лица ордынского хана, которому нукеры донесли, что полонянок отбили налетевшие русичи.

Заиграла музыка. Все оживились. Итальянский галстук уже увлекал Майю на танцевальный пятачок перед небольшой эстрадой, где наигрывал джазовую композицию оркестр из пяти человек. Антон нависал над стулом Натальи и, судя по выражению ее лица, безуспешно пытался склонить ее нарушить седьмую заповедь.

Белковский вынырнул посвежевший, видно, посетил туалетную комнату, галантно отодвинул ей стул. Жанна поднялась и вложила руку в его ладонь. Что ж, если подумать, она не танцевала уже несколько лет, с тех пор как не стало Тани. Надо же когда-то начинать. Почему не сейчас? Рука Белковского скользнула по спине. Кажется, он всерьез решил штурмовать ее бастионы. Она чуть сдвинулась, якобы пропуская его вперед.

– Идите первым, Олег Валерьевич. Будете меня ловить, если я оступлюсь.

– Я бы мечтал об этом. – Он поднял на нее глаза и как-то вздохнул.

Ей даже стало жаль незадачливого ловеласа. Жена Белковского, по слухам, слыла женщиной суровой, конкуренции не терпящей. Тяжело при таком раскладе мужику выкручиваться. А ведь хочется и перьями потрясти, и щеки понадувать, ну или как там у мужчин брачные игры проходят?

Танцевал Белковский на удивление хорошо, несмотря на комплекцию и явную одышку. Лицо его раскраснелось, лоб покрылся бисеринками пота. Грузный Олег Валерьевич ловко вертел Жанну по паркету, и она вдруг расслабилась и почувствовала себя счастливой. А может, это шампанское ударило в голову. Она смеялась, вскрикивала, если нечаянно наступала партнеру на ногу, извинялась, заливалась краской, снова смеялась его нехитрым комплиментам.

Музыка смолкла. Белковский вдруг побагровел и тяжело вцепился в ее руку.

– Вам плохо?

Он помотал головой.

– Мне надо выйти, – проговорил он с трудом. – Не привлекайте внимания. Идем.

Дышал Белковский тяжело. Возле двери в туалет он отцепился от ее руки, сделал два шага и покачнулся. Ей пришлось подхватить его, и в туалетную комнату они зашли вместе. Жанна открыла кран, брызнула Белковскому в лицо водой. Тот дышал тяжело, но уже ровнее.

– Что ж вы так здоровье не бережете. У вас таблетки какие есть с собой?

– В кармане, – прохрипел он, задыхаясь, как карась на льду.

Жанна сунула руку в один карман пиджака, в другой, похлопала по груди. В потайном кармане что-то лежало. Она распахнула пиджак, сунула руку во внутреннюю полость… Белковский покачнулся и вцепился ей в плечи. Что-то резко рвануло ее в сторону, раздался треск рвущейся материи. Белковский круглыми глазами смотрел на выдранный с мясом внутренний карман пиджака. Жанна держала в руках блистер с таблетками, а между ней и Белковским стоял Камаев со злым лицом.

– Ильяс, вы совсем того? – пискнула она. – Да это совсем не то, что вы подумали…

– О да! Конечно! Извините, если прервал ваш разговор.

– Вы хам! – прохрипел Белковский. – Я этого так не оставлю!

Жанна сделала шаг к Камаеву, но тут же отступила, увидев его гневно раздувшиеся ноздри.

Камаев кинул на обоих презрительный взгляд и вышел. Жанна перевела дух, потом вспомнила про Белковского, который из багрового стал пунцовым.

– Так, я вызываю «Скорую».

Он схватил ее за руку, разжал ладонь, схватил таблетки, выковырял одну и сунул в рот.

– Никаких врачей! Молчите о том, что произошло. Ясно?

– Но как же…

– Вы же хотите по-прежнему работать в нашей компании?

Жанна кивнула. Белковский глубоко вздохнул, потом еще раз и еще.

– Ф-ф-ф! Отпустило. Кажется. – Он утер мокрый лоб. – Полотенце дай.

Взял поданное махровое полотенчико из специальной корзинки, тщательно вытерся, промокнул мокрые пятна на груди, брезгливо оглядел вырванную подкладку пиджака.

– Извините, Олег Валерьевич. Камаев не так все понял. Согласитесь, ситуация выглядела двусмысленно…

– Да плевать я хотел, что он там вообразил! Этот пиджак стоит его годовой зарплаты. А нервы? Кто вернет мне мои нервы? Объясните вашему любовнику, что…

– Простите, Олег Валерьевич, но Камаев…

– Да я его по стенке размажу. Он у меня полетает теперь. На «кукурузнике». Макароны геологам сбрасывать!

Белковский бушевал, Жанна стояла, тиская подол рубашки. Вот тебе и подольстилась к начальству. Она вдруг поняла, что улыбается. Камаев за нее вступился. Надо же! Решил, что ее честь в опасности? Забавно. Хотя, конечно, ситуация тревожная. Она вытащила еще одно полотенце, развернула аккуратный рулончик, намочила, провела по пиджаку, разглаживая помятости.

– Извините, Олег Валерьевич. Мне так неловко. Но вы меня напугали. У меня сердце бьется как бешеное. – Она потупилась и вздохнула так сильно, чтобы привлечь внимание Белковского к расстегнутому вырезу рубашки.

– А мое-то как бьется, – пробормотал он и вполне предсказуемо опустил взгляд.

– Зато вы теперь должны на мне жениться. Как честный человек, – хихикнула она и подмигнула.

– Ой, коза… – усмехнулся Белковский и вздохнул. – Люблю таких. Жаль, что женат. А то бы да. Ладно, не бойся, не трону я твоего Отелло. Пусть летает. Пока. Но с таким темпераментом недолго ему осталось.

– И не говорите, – пробормотала Жанна. – Пойдемте к гостям, Олег Валерьевич? Как вы себя чувствуете?

– Вполне. Проболтаешься, пожалеешь.

– Наоборот, буду всем говорить, какой вы ух!

– С ума сошла! – Белковский вдруг припер ее к стенке и дыхнул плохо переваренным жульеном. – Узнаю, уничтожу!

Жанна закатила глаза. Так и не поняла, что не рассказывать: про Камаева, про приступ или про что-то еще? Разбери этих начальников.

– Поняла, – послушно кивнула она. – Молчу как рыба. Не беспокойтесь.

– Беспокоиться надо не мне, – усмехнулся Олег Валерьевич и неожиданно потрепал ее по щеке. По-отечески так потрепал.

В зал Жанна вошла с изумленным выражением на лице, о чем ей ясно сказали вытаращенные глаза Натальи.

– Э, подруга, ты моему совету решила последовать? Молодец. Только осторожней. Там супруга такая, что с бешеным слоном встретиться безопаснее.

Жанна криво усмехнулась и сделала глоток шампанского. Да уж, вот тебе и приятный вечер в кругу коллег. Правду говорят, минуй нас барский гнев и барская любовь.

Глава 3

Перегаром несло так, что Слава поморщился, хотя за год работы привык ко многому. Хорошо накануне шеф погулял. Один плюс – гулял в отеле, не понадобилось забирать и потом по городу возить. «А давай к реке, Слав! А давай на звезды посмотрим! А где тут звезды?» Всякое бывало. Так что не самый худший вариант. Теперь нужно шефа аккуратно привести в чувство.

Первым делом он открыл настежь балконную дверь, чтобы выветрить сивушные пары. Вот почему богатые и бедные пьют напитки разной стоимости, а выхлоп поутру у всех одинаковый? Алкоголь Слава на дух не переносил, потому искренне не видел разницы, но носом чувствовал – ее и нет. Часы показывали пять минут девятого. Шеф строго приказал в восемь будить, даже если он будет грозить уволить ко всем чертям. Слава работу знал четко. Шеф, конечно, всю программу выполнил: грозил убить, уволить, отправить на Колыму и даже дальше. В итоге встал. Не без помощи охранника доплелся до ванной комнаты. Вскоре там зашумела вода, послышался громкий крик. Следом раздалась цветастая фраза, которую на обычный язык можно было перевести как «какой ужас, зачем я так надрался». Обычная процедура: шеф принимал контрастный душ.

За это время Слава заправил кофемашину, достал из буфета фарфоровую кофейную пару. Поставил на стол запотевшую бутылку французской минеральной воды и хрустальный стакан.

Вскоре Белковский вышел в распахнутом настежь халате, вытирая мокрую голову полотенцем. Уселся, широко раздвинул ноги – а кого, простите, стесняться? Взял протянутую охранником чашку.

– Уф! – Сделал глоток и закатил глаза. Спросил: – Время?

– Укладываемся, Олег Валерьевич. Еще двадцать минут в запасе.

Белковский немного посидел не двигаясь. Совещание было назначено на девять. Он прокрутил в голове все, что надо было донести до самарских коллег, так сказать. Донести, убедить и прогнуть. Задача нелегкая, но выполнимая. И не таких ломали.

– Дай папку. Синяя. В портфеле. – Он протянул руку. Когда в нее ничего не попало, он открыл глаза и нехотя повернул голову. – Что возишься?

Слава с растерянным лицом потряс портфелем в воздухе.

– Так нет тут.

– Не городи ерунды. Смотри лучше. Словно не я, а ты вчера бухал…

Слава широко раскрыл портфель и показал шефу. Папки не было. Белковский пошарил, но и так было ясно, что синяя папка пропала.

– Может, вы в другое место положили? В сейф? Или в машине…

Тяжелое молчание послужило ответом.

– Ищи, – глухо сказал Белковский. – Посмотри везде. Может, спьяну и запихнул. Ищи.

Через двадцать минут стало понятно, что папки в номере нет, как нет и в сейфе, и в машине, куда Слава тоже сбегал для очистки совести.

– Что делать? Полицию?

– Конечно, – едко хмыкнул Олег Валерьевич. – Позвони в офис, скажи, что совещание откладывается, и набери мне Малинина.

Слава понятливо кивнул и вытащил телефон. Кажется, у шефа неприятности. Сам же наверняка по пьяни потерял, а на уши всех поставит. Еще и Малинина из головного офиса дернет, начальник службы безопасности компании устроит им всем сладкую жизнь.

* * *

Была бы ее воля, на завтрак она бы точно не пошла. Если есть возможность поспать подольше, почему бы не воспользоваться. Но Наталья была неумолима.

– Вставай! Во-первых, мы же собирались в Музей модерна, во-вторых, тут такие завтраки, что грех не воспользоваться.

Пришлось вставать, тащиться в ванную, приводить себя в божеский вид и топать в ресторан. С другой стороны, кофе там наверняка приличный. Есть не хотелось: сказалось вчерашнее застолье. Она вспомнила историю с Белковским и поморщилась. Вот если не судьба, то не судьба. И так-то у нее с Камаевым непонятно что, а тут еще он чуть морду начальству не набил, а ее принял за падшую женщину. Ну а что еще мог подумать ордынец, застав ее в мужском туалете с начальником? И оправдываться бесполезно, да и стоит ли? Просто кто-то там наверху явно намекает: не лезь. Ну и ладно. И все же обидно. Глупо. И чувство, словно она и правда с Белковским в туалете чем-то неприличным занималась.

– Ты чего смурная? Вроде мало пила вчера. Ты ж непьющая у нас.

Жанна скривилась и постучала по виску, голова, мол, болит. Наташка кивнула.

– А я думала, что из-за нашего Ильяса Закировича грустишь. Тоже мне… коллега и член команды, называется, а с банкета сбежал. Заметила? Сидел, сидел, потом раз, и нет его. Ушел по-английски, не прощаясь. Никакого чувства единения с нами. Словно мы ему чужие. А вдруг нас бы там обидел кто?

Против воли Жанна засмеялась. Знала бы Наталья, какой Камаев защитник. Просто огонь!

А вот и сам. Идет набычившись, глаз не поднимает. Аж искрит от него. Не выветрилось за ночь, что ли? Следом за Камаевым в зал вошли Лаврушин и Антон. Сели за отдельный стол. Поздоровались. Подлетел официант, принял заказ.

К их столу уже несли кофе, блинчики и все, что они щедро заказали на завтрак, помня, что все оплачено. Но позавтракать спокойно не удалось. В зал вошел то ли водитель, то ли охранник, она так и не поняла статус этого крепкого и высокого парня, состоящего при Белковском.

– Олег Валерьевич просит всех подняться к нему в номер. Сейчас.

Все уставились на недоеденные блюда. Но тон, которым была передана просьба или уже и не просьба, не оставлял сомнений, что попросить время на доесть – не вариант.

* * *

Белковский ходил по гостиной из угла в угол, заложив руки за спину.

– Садитесь, – буркнул он, увидев их на пороге.

Они послушно расселись и уставились на него, кто с любопытством, кто с недоумением, а кто с явной враждебностью. В номере было прохладно, жужжал кондиционер, слышался тонкий и еле уловимый ухом хрустальный перезвон. Повертев головой в поисках звуков, Жанна поняла, что звук идет сверху. Под потолком горела огнями сложносоставная люстра, вся из каких-то трубочек, колбочек, шариков. Пели, вероятно, те самые колбочки. Интересная конструкция. Мелькнула шальная мысль попросить хозяина номера провести им экскурсию по апартаментам. Когда еще доведется побывать в таких царских хоромах? Жанна погладила рукой шелковую обивку дивана и даже чуть-чуть подпрыгнула пятой точкой по этому чуду дизайнерской мысли, тут же поймала раздраженный взгляд Белковского.

– Так… – сказал он. – У меня из номера пропали документы. И я думаю, это сделал кто-то из вас.

Раздался хор возмущенных и частично растерянных голосов.

– Объясняю популярно. Документы касались нашей авиакомпании. Никому они неинтересны. Кроме меня и других сотрудников. Мысль понятна?

– Но позвольте, – Лаврушин встал, – зачем нам ваши документы? Что нам с ними делать? Мы не бизнесмены, мы ничего в этих делах не понимаем. Олег Валерьевич, вы что-то не то говорите.

– Сядьте! – рявкнул Белковский. – Повторю, документы касаются «Скайтранса». Кое-кто за обладание ими душу продаст. Почему бы ему не попробовать купить вашу?

– Вы намекаете, что кто-то из нас?.. Ну это ни в какие ворота!

– Не намекаю. Прямо говорю. Горничная видела, как сегодня утром в номер заходила женщина в форме. В форме стюардессы, понятно?

Майя ойкнула. Наталья схватила Жанну за руку. Лицо ее побледнело, а губы еле слышно пробормотали:

– Прощай моя квартирка.

– Ерунду вы несете, уважаемый, – мрачно сказал Камаев. – Никто из нас не мог этого сделать. Если у вас что-то пропало, почему не вызвали полицию? Темните что-то.

– Повторю, кто-то из вас проник в мой номер. Один или с кем-то в паре. Или даже все вместе. И я предлагаю сейчас тому, кто в этом замешан, вернуть документы. Слышишь, летчик? Если решим дело мирно, я тебя по доброте душевной просто уволю. Если же нет, то волчий билет тебе обеспечен. Тебя даже к «кукурузнику» близко не подпустят. Летать на батуте будешь!

– Я с вами на брудершафт не пил. Извольте не тыкать. И угрожать мне не нужно!

– Спокойно, Ильяс, спокойно. – Лаврушин схватил вскочившего Камаева за руку и рывком усадил обратно. – Уймись ты, – прошептал он ему, – не гробь себе жизнь. И так уж все испортил. Терпи. Все уладится. Мы ни при чем. Пусть разбираются.

– Итак. Я позвал вас только затем, чтобы сообщить…

– К нам едет ревизор, – не удержалась Жанна.

Белковский осекся, уставился на нее мутным от гнева взглядом. Она невинно хлопнула ресницами.

– Когда вылетите на улицу с волчьим билетом, я тоже посмеюсь, Жанночка, обещаю.

– У сильного всегда бессильный виноват, – развела она руками. – Воля ваша. Если вы считаете, что от этого документы найдутся, то… пожалуйста. Нам ваши секретные файлы даром не нужны. Ищите воров в другом месте.

– Если я ошибся, то принесу вам свои извинения. Но пока заявляю, если до обеда документы не найдутся, то можете искать себе другую работу, совсем другую. Советую начать с вакансий дворников. Хотя и там вам будут не рады. Я вам устрою увольнение по такой статье, что даже уборщицей в общежитие гастарбайтеров вас не возьмут. Все. Идите.

* * *

– Ты сдурела, мать? – Наталья покачала головой. – «К нам едет ревизор…» Думаешь, что с ним можно шутки шутить?

– Подожди, найдутся его документы. Сам же куда-нибудь и засунул. Или забыл где-то.

– Он же сказал, горничная видела стюардессу…

– Врет она. Может, боится, что на нее повесят, вот и придумала.

– А если их и правда украли? – подала голос Майя, за все время не проронившая ни слова. – Почему вы уверены, что этого не могло быть? Вот я фильм смотрела, там воровка горничной прикинулась…

– Стоп! – Жанна повернулась к ней. – А ведь точно. Надо просто посмотреть, кто заходил в номер. Здесь есть камера. Элементарно.

– Для этого нужно знать, за какой период смотреть.

– Точно. Вы идите. Я сейчас.

Жанна развернулась и пошла обратно, Наталья и Майя переглянулись, слегка пожали плечами и направились к лифту.

* * *

Белковский уставился на нее, словно привидение увидел. Охранник встал ей навстречу и вопросительно посмотрел на шефа: «Выгнать ее? Выкинуть в окно? Придушить?»

Жанна приняла смиренный вид – она умела. Стиснула кулачки, прочистила горло.

– Олег Валерьевич, извините. Я иногда ляпну не подумав.

– Мне ваши извинения до лампочки. Решение свое озвучил. Или вы пришли вернуть мне документы? Неужели?..

Она выкатила глаза в притворном ужасе и вскинула руки.

– Увы, нет. Но я могу помочь. Вы же сами вчера превозносили мои сыщицкие способности.

У Белковского от удивления брови взлетели домиком, он провел рукой по лицу, словно желая вернуть их на место.

– Это другое… – глухо выдавил он. – Если вы не знаете, кто их взял, лучше не лезьте. Или вы пытаетесь выгородить своего любовника? Поверьте, ему уже ничего не поможет.

– Понимаю вашу предубежденность. – Замечание про любовника пришлось проглотить. – Но с чего бы Камаеву красть ваши бумаги? Из чувства личной неприязни? Это смешно. Вы же с ним раньше не встречались. А если даже предположить, что кого-то из членов экипажа подкупили, то его в последнюю очередь. Проще было бы предположить, что деньгами могли соблазнить кого-то из нас, раз уж горничная, как вы говорите, видела стюардессу.

– Вот мне точно по барабану. – Олег Валерьевич отвернулся и налил себе в стакан немного темной жидкости из пузатой бутылки. – Но желание обелить своих коллег одобряю. Что хотите? Вы ж не просто извиниться пришли? На вас не очень похоже.

Он развернулся и уставился на нее глазами недобитого тореадором быка.

– Думаю, есть возможность узнать, кто побывал в вашем номере. Есть же записи с камер. Когда эта горничная видела женщину, заходящую в номер?

Белковский хохотнул:

– О, вы и правда возомнили себя сыщиком? Забавно. Это было первое, что пришло мне в голову. Скоро сюда приедут люди, которые понимают в этом больше какой-то девчонки. Слава, проводи нашу гостью…

– А вы не боитесь, что к тому времени записи удалят? Или, может, это вам на руку? Тогда можно спокойно обвинять нас, да и кого угодно, хоть рептилоидов с Нибиру.

– Каких еще рептилоидов? Да что я с вами время теряю! Слава!

– Вчера вы просили меня кое о чем не рассказывать, Олег Валерьевич. Помните? Я могила. Но если встанет вопрос об увольнении, то я обязательно вспомню о том, что вы пренебрегли элементарным способом установить истину.

– Да вы шантажируете меня, что ли?

– Ага. Есть такое дело. И заметьте, прошу не денег или каких еще плюшек, а просто дать возможность посмотреть записи с камер. Мне тоже не нравится, когда мне угрожают и шантажируют.

Белковский закатил глаза, постоял, подумал.

– Слава, – произнес он, – сходи к администратору, пусть даст доступ к камерам. Записи изъять, принести мне. Малинин уже в пути, скоро будет. Пусть разбирается.

Глава 4

Больше всего Анатолий Малинин любил такие вот сюрпризы, когда внезапно звонит начальство и чуть ли не в истерике требует помочь, спасти, в общем, сделать обратно все так, как было. Ну а что? Жизнь была бы скучна без таких пертурбаций. Звонок Белковского застал его в Воронеже, где он разруливал последствия смерти хоккеиста^[2]: обещал, льстил, чуть-чуть угрожал. Он уже хотел лететь домой, а тут вот это. Даже и лучше. Через час он уже сходил в Самаре по трапу небольшого самолета, используемого компанией для таких вот незапланированных поездок.

Этой зимой он, если бы до сих пор оставался на государевой службе, мог бы уже выйти на пенсию по выслуге лет. Но так уж случилось, что пришлось уволиться раньше, он всем говорил, что из-за проблем со здоровьем, а на самом деле из-за конфликта с руководством. На здоровье Малинин, кстати, не жаловался, в свои сорок пять фору мог дать любому качку из фитнес-центра. От старой жизни осталась привычка к строгому полубоксу и такому же строгому распорядку дня. Про службу вспоминал с легкой ностальгией. Да, всякое бывало, друзей терял, тупость начальства бесила. И все же была в этом честность. Вот враги, вот наши. Туда стреляем, своих спасаем. Гражданская жизнь намного сложнее. Грань между своими и чужими размыта, чтобы сориентироваться, дерьма пришлось нахлебаться по самое не балуй.

Зато сейчас должность начальника службы безопасности «Скайтранса» вполне компенсировала все волнения предыдущих лет. Иногда было скучно. Рутинная работа. Потому всяким таким происшествиям бывший подполковник спецназа Малинин даже радовался. В душе, естественно.

Для себя и своей команды Малинин истребовал номер на том же этаже, где жил Белковский. К самому Олегу Валерьевичу начальник службы безопасности относился нейтрально. Не самый умный из совета директоров, но и не самый вредный. Обычный. Беспокойства почти не доставлял. В отличие от своей супруги. При мысли о Норе Белковской Малинин крутанул шеей, освобождая стиснутое галстуком горло. Нора-Нора – стихия и горе, как он иногда шутил, про себя, естественно. Она так же, как и Олег Валерьевич, входила в совет директоров, владела немалым пакетом акций, имела кое-какие связи в провластных кругах. Так что дело Белковского, простое на первый взгляд, могло вылиться в большие неприятности.

Выслушав Олега Валерьевича и охранника, Малинин принялся за просмотр видео с камеры видеонаблюдения. Смотрел и ругался вполголоса. Вот почему на всякую ерунду тратятся безумные деньги, а на том, что реально нужно, экономят? Дешевенькие китайские камеры давали невнятную картинку, да и повешены были под неудачным углом. Наверняка монтировали какие-то доморощенные специалисты. Он прокрутил запись несколько раз. Сделал скриншоты, позвал одного из своих парней, отдал распоряжения.

Люди, с которыми он хотел поговорить, уже некоторое время дожидались его в номере, который Малинин занял под свой штаб. Список фамилий с перечислением должностей он просмотрел, горничную опросил. Бедняжка, наверное, уже и не рада была, что встретила рано утром на этаже ту женщину, похожую на стюардессу. К сожалению, опознать ее по фото она не смогла. Когда же ей предъявили несколько женщин живьем, так сказать, и вовсе растерялась. Малинин мог ее понять: раннее утро, организм еще спит, до посторонних ли женщин тут?

Начал он с мужской части экипажа. С Лаврушиным говорил сухо, но сильно не наезжал. Во-первых, не верил в его причастность, во-вторых, они были шапочно знакомы. Камаев произвел сложное впечатление. Послужной список второго пилота был у него перед глазами. Историю с адюльтером Малинин знал. Как мужик мужика, конечно, мог понять. Как начальник службы безопасности должен был учитывать сей факт. Возможно ли, что Камаев решился на кражу документов по каким-то пока не известным Малинину мотивам? Вполне. Обида на начальство. Денежные трудности. Шантаж. Мог он привлечь к этому делу стюардессу? Легко. К тому же Белковский заявил, что у Камаева связь с этой, как ее (Малинин заглянул в досье), Жанной Румянцевой. Вот с ней-то Анатолию и хотелось прежде всего побеседовать, но он специально отложил это на самый конец.

Стюардесс он велел запускать по одной. С блондинкой разобрался быстро. Достаточно было посмотреть, как она двигается, чтобы отмести ее кандидатуру. Нет. Чтобы проникнуть в чужой номер, надо обладать изрядной смелостью. Эта Майя Веденеева – симпатичная мордашка, но и только. Хотя это не значит, что не может быть замешана. В его практике самые ужасные преступления совершали внешне абсолютно безобидные особи. Могла ведь кому-то форму одолжить? Могла. Порычав для острастки, доведя блондинку до полуобморока, он отпустил ее с наказом не покидать отель.

Антона Фролова и Наталью Божко он провел по одной схеме. Вполне предсказуемо они сначала возмущались, потом пугались, потом чувствовали облегчение, что их вроде как отпускают, да еще и живыми. В вину Божко Малинин сразу не верил, а вот Фролов мог быть замешан. Отец его работал в одном из подразделений компании, отпрыска пристроил, чтобы тот без дела не болтался. Конечно, мажорчик пытался вякать про отца, связи и прочее, но Малинин быстро спустил его с небес на землю, напомнив, что Фролову-старшему уже надоело выпутывать отпрыска из всяких переделок, особенно после того, как тому запретили въезд в страны Шенгенского договора. Парень тут же сник и забормотал, что это случайная нелепость, а европейские чиновники бюрократы и крючкотворы. Подумав немного, Малинин и его кандидатуру тоже отмел. Слишком изнежен и трусоват. Знал бы что интересное, давно бы выложил. Не верил Малинин «в стойкость юных, не бреющих бороды»^[3].

* * *

В ожидании своей очереди «допроса», как выразилась возмущенная Наталья, Жанна сидела и разглядывала завитки тисненых обоев на стене. Хорошие обои, на такие медитировать удобно. Когда-то психотерапевт научил ее медитации. Поначалу это сильно помогало отключить мозг, особенно на время взлета и посадки. Потом она нашла универсальное средство, вернее, не нашла, вспомнила.

Когда Таня еще была с ней, они часто вспоминали мультик про суслика. «Понимаешь, все зависит от настроя. Как ты на мир смотришь, так и он смотрит на тебя», – любила повторять ее лучшая подруга. Жанна верила. Тане она верила всегда и во всем. Ровно до момента ее нелепой гибели. Мир, на который Таня смотрела исключительно с любовью, Таню не спас. И этого Жанна простить миру не могла. Долго не могла. Мир отвечал взаимностью: аэрофобией, внезапными приступами необъяснимой паники, бессонницей. И тогда она вспомнила про суслика. Храбрый суслик шел по ночному лесу и ничего не боялся. С тех пор они так и шли рядышком по лесу, ничего не боялись. Пытались, вернее.

Дверь открылась, из нее выскочил раскрасневшийся Антон, посмотрел на Жанну бешеным взглядом и выбежал. Что там с ними делают? Все выходят как после бани. Ну, ничего, сейчас она сама все узнает. Этого неведомого безопасника она не боялась. Самое страшное в ее жизни уже произошло. Остальное ерунда.

Безопасник оказался, как она и предполагала, спортивного вида мужиком, с мощным торсом под дорогим пиджаком и неожиданно умными глазами. От таких добра точно не жди.

– Малинин Анатолий Борисович, – представился он. – Не волнуйтесь, долго не задержу. Как вы знаете, проверяю, кто и где был, чисто формально на предмет… так сказать…

– Алиби?

– Точно! – Он широко улыбнулся. – Так и что там у нас с алиби?

Жанна пожала плечами. Стул, на котором она сидела, был ужасно неудобный. Не исключено, что его специально поставили. Если опереться на спинку, то получишься в полулежачем положении, если же сесть прямо, спина без опоры скоро начнет ныть. И тогда она встала, с удовольствием увидев мелькнувшее в глазах Малинина удивление.

– Спина, – коротко пояснила она и прошлась по комнате взад-вперед. Потом оперлась на спинку стула и перенесла вес с одной ноги на другую. – Если честно, я не верю, что это кто-то из наших. Горничная якобы видела стюардессу, но это бред чистой воды. Если бы я, к примеру, решила что-то взять из номера Олега Валерьевича, то уж точно бы не стала надевать форму. Надеюсь, вы это тоже понимаете. Мы вчера были вместе весь вечер практически. А ночью спали. Из нашего номера никто никуда не выходил.

– А утром?

– Что? – хлопнула она глазами. – Вы думаете, их утром сперли?

– Не думаю. Узнаете?

Он повернул к ней экран ноутбука. Жанна обошла стул, подвинула его к столу и вытянула шею. По коридору отеля шла женщина. Лица со спины было не разглядеть, конечно. Стройная, темные волосы скручены на затылке в пучок. У двери в номер Белковского она быстро провела по замку магниткой и скользнула в номер. Малинин промотал видео до момента выхода женщины из номера. Она вышла, держа в руках канцелярскую папку, лицо ее было опущено, разглядеть его не удавалось. Малинин остановил запись.

– На меня похожа, – спокойно констатировала Жанна и облизнула сухие губы. Она уже поняла, почему ее оставили на закуску. Да, у безопасника есть все мотивы подозревать ее. Но она явно не брала эти документы. Если, конечно, внезапно ко всем фобиям у нее не начался еще и лунатизм.

– Рад, что вы не отрицаете очевидное. Ничего не хотите мне рассказать?

Она помотала головой, обдумывая внезапную мысль. Малинин продолжил что-то вещать о неотвратимости наказания и об искреннем раскаянии. А она смотрела на застывшую на экране фигуру. Черно-белое изображение слегка размылось по краям. Воровка явно знала про камеры и старательно прикрывала лицо папкой. Жанна вглядывалась в фигуру. Для Майи слишком полна, для Натальи худощава. Грудь явно больше, чем положена по комплекции. Без силикона не обошлось. Хотя кто знает, может, природа сама так расщедрилась. Нет, Жанна абсолютно точно была уверена, что раньше эту женщину не встречала. А вот костюм… костюм явно знаком. У нее зашумело в ушах, раздался мерный гул, и голос Малинина, словно издалека, произнес:

– Вы же понимаете, что я все равно все выясню… Может, не будем усугублять?

Она встрепенулась и прижала руки к вискам. Снова проклятый приступ. Будь осторожна, не ошибись.

– Я бы с радостью помогла вам, но мне нечего вам сказать. Форма – это всего лишь косвенная улика, согласитесь. Лица не видно толком. Да, похожа на меня. Но не я. Если обратите внимание на то, как сидит пиджак на этой женщине, сразу поймете разницу.

Увидев, как дернулась рука Малинина, поняла, что попала в точку. Он и сам видел, что промахнулся. Зачем тогда запугивал? Мог бы поговорить нормально. За это не получишь ты подсказку, господин дознаватель. Сам разбирайся.

– Что ж, возможно, я разницу и вижу. Зато Олег Валерьевич нет. Он уверен, что это ваших рук дело. Ваших с Камаевым. Уж не знаю, чем вы ему так досадили. Но неприятности у вас будут. В моих силах свести их к минимуму. Если вы будете сотрудничать.

Лицом она изобразила полную готовность и закивала с частотой китайского болванчика.

– Отлично. Кто и где мог взять форму стюардессы «Скайтранса»?

– Где угодно. Но самое очевидное, что у кого-то из нас. Но девочки не жаловались, что форма пропала.

– Или еще не обнаружили пропажу. Допустим. А ваша форма на месте?

– Моя сдана в химчистку. Еще вчера, – быстро ответила она.

– Ладно, можете идти. Из отеля не отлучаться. Ясно?

– Яволь, мон женераль, – пробормотала Жанна, но Малинин услышал и чуть усмехнулся.

В коридоре никого из экипажа не было, и хорошо. Не надо будет рассказывать, что спрашивали и чего хотели. Она прошла к лифту. Из отеля не выходить, но внутри перемещаться никто не запрещал.

Глава 5

Камаев ходил по холлу седьмого этажа недалеко от лифтов. Разговор с Малининым оставил странное чувство. Начальник службы безопасности не грозил, не запугивал, как Белковский, наоборот, говорил немного устало, словно и сам не верил в вину кого-то из членов экипажа. Зато Ильяс хорошо понял то, что Малинин вслух не произнес: «Уж не знаю, что там у тебя с шефом произошло, но тебе хана, парень». Снова подумал про малую авиацию и то, что, скорее всего, она его дождется, при таком-то раскладе. Он давно смирился со своим положением. За все надо платить. Роман с женой владельца одного из крупнейших авиахолдингов аукался до сих пор. Уже и отболело все. И нежная Ангелина больше не посещала его сны, и не горели от стыда щеки, и не стискивало ненавистью виски. Он запретил себе вспоминать. И даже сумел простить. Ему казалось, что сумел. Но иногда воспоминания вылезали и больно стучали по лбу сухим кулачком: «Ты облажался, дорогой, ты облажался». С тех пор он постановил для себя, что женщин в его жизни не будет. Одноразовые подружки были, да. Он легко забывал про них, как только садился в кресло пилота и надевал гарнитуру наушников. И вот несколько дней назад он, кажется, совершил ошибку, не уследил за сердцем, выпустил его из тисков благоразумия, и оно тут же натворило дел.

Дерзкая на язык и порывистая в движениях стюардесса расшатала его с таким трудом воздвигнутые стены. Нет, они устояли, но пара кирпичиков выпала, и в эту брешь ринулись эмоции. Как он вскипел, увидев, что этот потный хряк потащил Жанну куда-то прочь из ресторана. То, что она могла пойти с ним добровольно, тогда даже не пришло ему в голову. Но, вероятно, так и было. Он снова оказался в дураках. И еще раз окажется, совершенно необъяснимо зачем дожидаясь, когда Жанну отпустит цепкий, как клещ, безопасник с обманчиво сладкой фамилией.

Наконец он услышал приглушенные ковровым покрытием шаги. Жанна шла, уставившись в пол, погруженная в какие-то мысли. Не похоже, что расстроенная, скорее озадаченная. Чуть не столкнувшись с ним, она удивленно вскинула брови.

– Нам надо поговорить, – негромко пояснил он. – Лучше не здесь.

– Простите, но мне сейчас не до разговоров.

– Вы не понимаете? Они же хотят повесить все на вас. Вы видели запись с камеры?

– Конечно. И это не я, если вы заметили. Малинин тоже не слепой. Не понимаю ваше беспокойство.

– Перестаньте валять… – Он запнулся, не решаясь договорить фразу до конца.

– Дурака? – услужливо подсказала Жанна. – Нет. Дурочку. Я не валяю, Ильяс Закирович. У меня на это не хватит чувства юмора.

– Вам не кажется, что нам лучше держаться вместе?

Ее брови снова взлетели вверх. Ему отчего-то нравилась эта ее привычка выражать эмоции, не боясь испортить лицо. У многих женщин лица оставались бесстрастными, кукольными. Потом ему объяснили, что все дело в специальных инъекциях, которые обездвиживают мышцы.

– Ильяс За… Ой! Может, раз уж мы в одной лодке, то разрешите называть вас без отчества? Меня тоже можете без батюшки, – предложила она и чуть склонила голову набок. В этом не было кокетства, так ему показалось. Ему многое казалось в последнее время.

– Куда вы… ты так неслась? – На ее вопрос он не ответил, но кивнул.

– В прачечную. – Жанна подхватила его под руку. – Идем скорее. Я дала Малинину небольшую наводку, но он наверняка пойдет по легкому пути, так что надеюсь, что у нас будет время кое-что проверить.

Пока он шел за ней к лифту, а потом спускался на лифте на минус первый этаж, то успел выслушать предысторию.

– Представляешь, я этому хмырю Белковскому дарю идею с камерами, что надо поскорее изъять записи, а он мне даже спасибо не сказал и что на камерах тоже не показал. И после этого Малинин еще и на понт хотел взять, думал, я сейчас лапки кверху и все документы ему на блюдечке выложу! Короче, я на них всех обиделась. Поэтому фиг ему, а не воришку. Воришку мы сами поймаем.

– Вам не кажется, что после недавних событий у вас крышу повело? Вообразили себя великой сыщицей? – выпалил он, снова перейдя на «вы». От удивления.

Она замерла, посмотрела на него как-то странно и усмехнулась. Невесело.

– Как я могла забыть. Вы же этот… как его… домостроевец. Ладно, забудьте. Идите по своим делам.

Его задело даже не возврат к сухому «вы», а вот это выплюнутое определение. Вот, значит, кем она его считает?

– Нет уж! Я не могу пропустить такое действо: посмотреть, как работает наша небесная мисс Марпл.

– Вот как? Так знайте, что мисс Марпл работала в одиночку. Так что всего хорошего.

В это время они остановились у двери с надписью «Прачечная». Стучаться Жанна не стала, распахнула дверь, и они попали в просторное помещение с рядами металлических стеллажей, где высились стопки белья. Пахло влажностью и стиральным порошком. В носу зачесалось. У него с детства была аллергия на бытовую химию. Он не удержался и чихнул.

На звук из-за угла выглянула женщина в рабочем халате и резиновых ботах:

– Ой, а вам чего?

– Хотела забрать костюм. Понимаете, завтра уезжаем, а костюм еще не готов. Вот пытаюсь выяснить его судьбу.

– Так это… Мы туточки ничего не выдаем. Нам принесли, мы постирали, наверх отдали. Вам принесут прямо в номер. Не переживайте.

Жанна кивала, а сама быстро шла меж рядов.

– Ильяс, вы видите где-нибудь мою форму? Смотрите внимательней. Вы же глазастый.

Но было и так ясно, что никакой формы тут нет. Женщина качала головой, разводила руками. Потом просияла:

– Так давайте сменщице позвоню. Может, она что знает. Вчерась она работала.

После недолгого разговора по телефону выяснилось, что форму накануне забрал администратор.

– Кирилл Мамурин. Его дежурство было. Может, ваша форма уже в номере и лежит. Чистенькая.

– Сомневаюсь, – пробормотала Жанна. – Помните запись на видео, Ильяс? Уверена, никто не обратил внимания. А там пятно на юбке. Это я вчера в самолете облилась. Так что форма точно моя и попасть к воровке она могла только отсюда, из прачечной.

– Значит, пойдем искать Мамурина, – согласился Ильяс.

* * *

Мамурин оказался довольно симпатичным блондином, легко краснеющим по самые уши. На вопрос о форме так истово возмутился, что Жанна даже решила, что парень-то и в самом деле ни при чем. Но Камаев небрежным жестом взял его за лацкан форменного пиджака с бейджиком, притянул поближе и ласково произнес:

– А чтите ли вы, любезный, Уголовный кодекс?

Блондин икнул.

– Почему уголовный? Зачем уголовный? – Лицо администратора пошло неровными бордовыми пятнами.

– Хищение имущества граждан, да еще и с использованием служебного положения… Пособничество в краже секретных документов…

Никогда еще Жанна не видела, как может быстро меняться цвет лица со свекольно-красного на бледно-серый.

– Кому ты отдал форму стюардессы? Ну?

Неловко пыхтя, Мамурин зашарил в кармане, вытащил визитку.

– Понимаете, есть у нас такая ушлая журналистка местная. Вот она и выпросила. Не подумайте. Не за деньги, нет. Но она такая… мертвого уговорит. Сказала, что для репортажа. Обещала вернуть сегодня. Сказала, про меня в статье напишет, если помогу. – Он шмыгнул носом.

– А ключ? Универсальный магнитный ключ от номеров тоже ты ей дал?

Мамурин дернул руками, похлопал по карману и снова поменял цвет.

– Сперла… – прошептал он таким тоном, словно только что получил ДНК-тест на отцовство собственных детей.

– Рассказывай! Что, так до сих пор и не заметил, что ключа нет?

Мамурин затряс головой.

– Так я же вчера после работы ей форму отдал, а сегодня еще и не спохватился. Ну честное-пречестное…

– Это ты прокурору расскажешь.

– Послушайте, – прошептал Мамурин, – черт попутал, ей-богу. Она у нас типа местная знаменитость: борьба с коррупцией, то-се… – Он вытащил из кармана визитку. – Вот сами посмотрите.

Камаев выдернул визитку из его слабых пальцев.

– Татьяна Штырц. Член Союза журналистов Самарской области… и прочее, – зачитал он и посмотрел на Жанну.

– Адрес там есть?

Камаев отрицательно мотнул головой.

– Так, – Жанна повернулась к Мамурину, – адрес ее говори. Только не ври, что не знаешь. Байки про статью в полиции расскажешь. Не стал бы ты отдавать чужую одежду незнакомой женщине, будь она хоть трижды журналисткой. Колись! Иначе потащим тебя сейчас в такое место, что тебе полиция раем покажется.

– Конечно-конечно, – торопливо закивал Мамурин, – пишите…

– И не вздумай предупредить! Я же все равно узнаю. И будет тебе плохо. Ты же не хочешь вылететь с такого теплого местечка? Как тут у вас в Самаре с рабочими местами?

Администратор кисло усмехнулся и, подумав немного, кивнул.

– Да она все равно не отвечает. Звонил уже сегодня. Не берет трубку. Может, спит еще.

Все дружно посмотрели на часы. Половина двенадцатого.

Жанна подхватила Камаева под руку.

– Ну как? Есть ли у нас план? – Тот молча показал ей листок с адресом. – А ты, пожалуй, сгодишься на роль Гастингса, – одобрительно сказала она. – Только как же мы выйдем из отеля? Этот страшный дядечка из службы безопасности, вообразивший себя великим сыщиком, не велел выходить наружу. Увидит нас на камерах, и ага!

– Думаю, наш новый друг поможет… – Камаев повернулся к Мамурину: – Где тут у вас запасной выход?

* * *

– Как там, наладили? – Малинин мерил шагами комнату.

– Скоро, Анатолий Борисович. У них тут такая древность, боюсь, как бы сервер не слетел.

– Мне надо, чтобы все камеры выводились на наши мониторы. И для верности пусть люди у входа подежурят. С этими шустрыми стюардессами надо быть начеку.

– Есть!

Малинин удовлетворенно посмотрел на монитор, разделенный на множество квадратов.

– Чисто? – спросил он в микрофон.

– Да, – прошуршало в ответ. – Вход под наблюдением.

– А служебный вход как?

– Виноват! Сейчас исправим.

– Быстро!

Малинин раздраженно посмотрел на помощников. Самим не сообразить? В любом учреждении всегда должно быть два выхода, тем более в отеле. Хотя куда они денутся? Но проверить надо. Пройтись по номерам. Так, на всякий случай.

Глава 6

Журналистка Штырц жила на окраине в трехэтажном домике на четыре подъезда. Кремовая штукатурка стен местами зияла сколами и проплешинами. От этого места веяло провинциальной запущенностью и отсутствием движения времени. Неподвижно висело белье на веревке, натянутой меж трех деревьев. Неподвижно лежал дворовый серый кот в тени рассохшейся скамьи у входа в подъезд. И даже дети, играющие в мяч, казалось, тоже застыли как видеозапись с нажатой паузой.

– Зато зелени много, – задумчиво сказал Камаев, оглядывая неказистый двор.

– Мне нравится твой позитивный настрой.

Домофона не было. Вернее, он был, но не работал. В подъезде оказалось относительно чисто: стены не разрисованы, пол не заплеван. На втором этаже возле нужной двери Камаев надавил на кнопку звонка. Трель раздалась неожиданно громко. Жанна вздрогнула.

– Ильяс, – шепнула она, трогая его за рукав, – смотри, кажется, открыто…

Дверь колыхнулась, Камаев просунул руку в щель и тихонько ее расширил. Они посмотрели друг на друга. Много чего было в этом взгляде. Потом дружно вздохнули и переступили порог.

Татьяна Штырц была красивой женщиной, и форма стюардессы ей явно шла. Это было видно даже сейчас, когда голова ее покоилась прямо посередине темно-красной густой кляксы. Глаза неподвижно смотрели в стену, на плинтус, к которому уже подбирался кровавый ручеек.

Жанна попятилась и зажала рот рукой. Запах крови заполнил нос, не давая вздохнуть.

– Спокойно. – Камаев сильно сжал ее плечо и заставил остановиться. – Просто не смотри.

Камаев прошелся по комнате, порылся на столе – искал документы. Но не нашел. Развел руками.

– Идем, – развернул он ее ко выходу. – Тихо и спокойно.

Но ее все же скрутило. Она присела, пытаясь справиться с тошнотой. Камаев терпеливо стоял рядом. На полу, под ножкой дивана, валялся темно-коричневый окурок. Жанна протянула руку и взяла его. Поднесла к носу.

– Эй, ты как там?

– Ильяс. – Голос внезапно пропал, и она сипло откашлялась. – Белковский…

– Где? – Камаев резко дернулся, потом недоуменно уставился на окурок в ее пальцах.

– Это его. Он курит такие же…

Взгляд Камаева стал жестким, он взял окурок, втянул воздух, резные ноздри его восточного носа дрогнули.

– Не факт…

– Спорим? Я вчера весь вечер эти сигариллы нюхала. Все волосы пропахли.

– Думаешь, он был здесь? Или…

Видимо, Камаеву пришла в голову та же мысль, что и ей. Неужели Белковский успел побывать в квартире раньше их? Получается, убил он? За что? Значит, он узнал ее на видео, решил забрать документы, она не отдавала, и тогда…

– Идем. Пока соседям на глаза не попались… – Жанна поднялась, цепляясь за услужливо поданную ей руку, и с некоторым удивлением посмотрела, как Камаев заворачивает окурок в чистый носовой платок, вытащенный им из кармана брюк. Надо же, у этого сурового ордынца джентльменские привычки?

– Фу! – На улице ей удалось отдышаться. – Никогда не верила фильмам, где обязательно блюют над трупом. Но теперь верю. Еще бы немного… и все. Как это развидеть, а?

– Я вызову такси. – Камаев достал телефон.

– Малинин там уже, наверное, всю королевскую рать поднял по тревоге. Я бы не стала торопиться. Пусть поищет.

– Смотрю, что ты любишь бесить людей.

– Людей нет. А вот всяких там…

Чтобы не светиться во дворе, вышли на улицу в ожидании такси. Водитель всю дорогу говорил о спорте и немного о политике. Сидя на заднем сиденье, Жанна и Камаев молчали, не прерывая этот монолог.

– Это же Струковский сад? – спросила Жанна. Водитель подтвердил энергичным кивком.

Такси как раз остановилось на светофоре. Справа от дороги зеленели деревья. Меж ними проглядывали ровные дорожки. Судя по всему, они почти приехали. Жанна увидела задумчиво бредущего по тротуару невысокого дядечку в кепке, лихо сдвинутой набекрень, узнала в нем самарского представителя авиакомпании и попросила водителя остановить.

– Смотри, это же Вардун. Слушай, поезжай дальше, мне как раз надо с ним поговорить. Да и пройдусь заодно, а то меня все еще мутит, – на ходу придумала она объяснение. – Отсюда до гостиницы совсем близко, пешком дойду… – Прежде чем Камаев успел возразить, она уже выскочила из машины.

Вардун все так же неторопливо шел, разглядывая асфальт под ногами.

– Добрый день, Ефим Сергеевич! – окликнула она его.

Вардун резко остановился, повернул голову, узнал ее и широко улыбнулся.

– Здравствуйте, здравствуйте… Гуляете? Как вам Самара?

– Великолепно, – абсолютно искренне восхитилась Жанна. – Даже думаю приехать сюда на несколько дней в отпуск. А то три дня – это мало.

– Вот это верно! Мало, три дня – это мало. Тут у нас, знаете, какие красоты? – И он вздохнул.

– Что-то вы не веселы, Ефим Сергеевич, – проницательно заметила Жанна.

Вардун махнул рукой.

– С моей работой не до веселья. То одно, то другое. У нас же, сами знаете, семь пятниц на неделе. Все надо сделать не сегодня, а еще вчера, да еще предугадать, что начальство хотело, но не сказало. А виноват кто?

Жанна благоразумно промолчала.

– Ладно, это все мелочи. Сегодня прекрасный день. Рядом со мной идет красивая женщина. Прямо чувствую, как все мужчины мне завидуют.

Жанна взяла его под руку.

– Чтобы завидовали еще больше, – рассмеялась она. Вардун, видимо, был из тех легких людей, способных радоваться жизни даже в мелочах. Ей бы такое умение.

– Все хотел спросить, в вас нет польских корней? Во мне, знаете ли, есть примесь шляхетской крови, я просто чувствую в вас родственную душу.

И вновь она рассмеялась.

– Мне часто говорят, что я похожа на панночку… ту, которая поме́рла^[4].

– Бог с вами, – замахал на нее Вардун. – Не верьте. Это завистники. У вас классическая и немного холодная красота. Эти глаза цвета неба… Как говорил незабвенный Иван Васильевич: «Червлена губами, бровьми союзна…»^[5]

– Да вы льстец, Ефим Сергеевич. Отвечу банально: «Не родись красивой, а родись счастливой».

– О, как я вас понимаю! Счастье – птица непредсказуемая. А ведь вчера еще ничто не предвещало…

«Именно, – подумала она, – ничто. А Вардун, выходит, знает о пропавших документах?»

– А у меня к вам просьба, Ефим Сергеевич, моя форма, увы, пришла в негодность. Нет ли у вас возможности достать комплект? А то прямо не знаю, как в рейс выходить.

– Для вас, ясная пани, Ефим не только форму – луну с неба достанет. Дайте-ка я посмотрю на вас. – Вардун довольно бесцеремонно отодвинул ее рукой и даже повертел вокруг своей оси. – Прелестно, – вынес он вердикт. – Не волнуйтесь, Жанночка, форму я вам обязательно достану. Вы же в гостиницу идете? Нам по пути. Пройдемте через сад и по набережной потом. Путь почти такой же, а удовольствия больше.

Они свернули в сквер. Здесь было тенисто и прохладно. И как было бы здорово не плестись в отель под грозные очи начальства, а побродить по этим дорожкам, послушать пение фонтанных струй, посидеть на лавочке с книжкой. Видимо, мысли их оказались схожи, потому что они как-то вздохнули в унисон, переглянулись и рассмеялись. Ей нравился этот невысокий человек, начавший рано лысеть. Судя по всему, добродушный и веселый. И как он столько лет продержался на этой должности, где порой требуются жесткость и сила, непонятно.

– Вы интуиции доверяете? – спросил Вардун внезапно.

– Еще как!

– Вот и я. Так я вам скажу: что-то нехорошее творится. Элеонора Васильевна зря не приедет.

– Кто, простите?

Что-то толкнуло ее в бок и царапнуло по ноге. Она отскочила. Мимо промчались два подростка на самокатах.

– Извините! – на бегу крикнул один из них.

– Вот олухи! – Вардун неодобрительно смотрел им вслед.

– Ну, извинились же. Культурные. Кстати, а как тут у вас с культурой? Как народ развлекается?

Вардун широко улыбнулся и погрозил ей пальцем:

– Ой, молодость-молодость… понимаю. Ну, как и везде – кино, кафе, клубы…

– Ой, какая ж я молодежь, скажете тоже. Меня больше интересуют, скажем так, общественные процессы. Знаете, хочется как-то участвовать в жизни страны…

– Политика? – изумленно воскликнул Ефим Сергеевич. – О! Это вещь сложная. Женщинам в этой сфере тяжело.

– Да уж не сложнее, чем летать, – засмеялась она и подхватила его под локоток. – Знаете, хлеб стюардессы совсем не легок. Мы, как балерины, во многом же себе отказываем. Поневоле задумаешься, чем заняться, когда придет возраст. Думаю, может, книгу написать? Про стюардессу, например.

– Ну… – Вардун задумался, – почему бы и нет. Сейчас многие пишут. – Он вздохнул.

– Или в журналистику податься… Я вот слышала, что в Самаре есть талантливая журналистка. Штырц вроде?

– Штырц? Ну да, есть такая, – буркнул Ефим Сергеевич. – Пишет и пишет, пишет и пишет…

– Что-то вы ее не жалуете, похоже?

– Ой, да ну! Пронырливая особа. Весьма. И не слишком разборчивая.

– Да? Ой, а расскажите, страсть как люблю сплетни.

– Да была тут у нас история с авиазаводом три года назад. С какой-то радости тиснула статью, что предприятие специально подводят под банкротство. Вы не представляете, что тут у нас было! Акции рухнули, акционеры в панике…

– И?

– Да что… все оказалось пустышкой. Но кто-то с этого хорошо нагрелся.

– А Штырц?

– Да что ей сделается… пишет… Ну подали на нее в суд, штраф присудили. Думаю, те, кто ей статью заказал, его же и оплатили. С барышей, так сказать.

Жанна покивала и задумалась. Да, писала, писала и дописалась. Или все же ее смерть связана именно с украденными документами? И где их теперь искать? В любом случае, теперь хотя бы есть доказательства, что никто из их экипажа не причастен к этому делу. А если кое-кто будет все же настаивать, то у нее есть убойный аргумент.

Сквер кончился, теперь они шли по набережной, выложенной разных оттенков серой плиткой. Справа текла Волга, слепя глаза бликами от воды. По реке шел теплоход, небольшое судно с тентом на верхней палубе. Впереди, у причалов с полукруглыми спиральными эстакадами, стояли теплоходы побольше, двухпалубные. На таких, наверное, люди ездят в круизы до Казани и других мест. Так здорово сидеть на палубе с чашечкой кофе и смотреть на проплывающие мимо берега. Полный релакс. И никакой аэрофобии. Впервые Жанна подумала о смене работы. На теплоходах тоже нужны бортпроводники. А ведь есть еще и морские лайнеры. Что она так держится за это небо? Она подняла голову. Голубое полотно прочертила двойная молочная полоса. Она мысленно пожелала самолету мягкой посадки. Ничего, суслику не привыкать. Суслик справится.

Вардун же тем временем обращал ее внимание на всяческие красоты, указывая пальцем в различные городские скульптуры, стоящие вдоль набережной. Больше всего порадовал товарищ Сухов, хоть и в бронзовом виде, но все же дошедший до родных мест.

За разговорами они незаметно подошли к зданию гостиницы. Вардун распахнул перед ней дверь, пропуская вперед. В холле оказалось неожиданно шумно. Недалеко от входа стояли Белковский со своим охранником, Малинин, два суровых парня из его команды и Камаев. Видимо, у них только что произошел какой-то бурный разговор, все были явно возбуждены и до сих пор искрили. Тут они увидели ее и как по команде дружно открыли рты. Но всех опередил Малинин:

– Какого черта? Я же ясно сказал не покидать отель! Сначала этот, – он ткнул пальцем в Камаева, – теперь вот еще одна нарушительница!

Но не успела Жанна и слова сказать, как получила сильный толчок в спину и точно бы завалилась, если бы Вардун не успел подхватить ее. Мимо них промчалась растрепанная женщина и с ходу вцепилась в лацканы пиджака Белковского.

– Олег! Его забрали! Олег! Сделай что-нибудь!

Белковский застыл соляным столпом, а женщина трясла его, словно хотела стрясти урожай яблок.

– Инга! – Белковский пришел в себя. Отодрал ее руки от пиджака, чуть отодвинул от себя и заглянул в лицо: – Успокойся! Что случилось?

– Наш сын! Они забрали его.

Жанна мысленно присвистнула. Жена Белковского, по слухам, была дамой солидной и корпулентной. Эта же обладала формами, достойными фотомодели, на вид была не старше тридцати. Спутанные рыжие локоны взлетали над ее головой медно-золотым облаком. Вот вы какой, Олег Валерьевич! Сколько же секретов еще храните? Видимо, Камаева одолевали похожие мысли. Смотрел тот хмуро и даже дергал уголком рта.

Тем временем Белковский подхватил женщину под руку и потащил к лифтам. Малинин и его команда шли за ними стеной, через которую не пробить ни одного штрафного. Жанна дернула Камаева за руку:

– Ильяс, дай окурок, что мы нашли.

– Мне кажется, что лучше всего будет позвонить в полицию, рассказать про смерть журналистки и отдать улику им.

– Ты серьезно? – От изумления у нее голос сорвался на фальцет. – Похоже, тебе точно надоело сидеть за штурвалом. Не терпится освоить новую профессию, шитье рукавиц, например? – Теперь изумился Камаев. – Что ты так смотришь? Забыл прописную истину: кто труп нашел, тот и убил?

– Я бы не стал так утрировать. Мифы о некомпетентности нашей полиции – это всего лишь обывательские бредни.

Чтобы не сказать грубость, пришлось отвернуться. Камаев не только домостроевец, но еще и идеалист. Да, конечно, полиция разберется. Возможно. Но задержать до выяснения смогут вполне. А там, глядишь, из свидетеля ты уже плавно превращаешься… в основного подозреваемого. Нет уж!

– Ты его, часом, не потерял? – прищурилась она с подозрением.

Камаев сунул руку в карман, пошарил, вытащил свернутый платок, но перед тем, как он успел что-то сказать, Жанна выхватила сверток и ринулась вслед удаляющейся процессии.

Двери лифта почти закрылись, когда она подбежала и крикнула в сужающийся проем:

– Хотите узнать, кто украл документы?

Глава 7

Дверцы мягко чмокнули, загудел механизм подъемника. Сзади подошел Камаев, оперся рукой о стену.

– Думаешь, им нужна твоя правда? Да они первые сдадут нас в полицию, если им это будет выгодно. Только тут мы уже не отвертимся.

– У нас есть алиби. – Ей пришлось чуть отодвинуться: близость Камаева нервировала. – Я запомнила номер такси, которое привезло нас к дому Штырц, а еще номер такси, которое увезло.

– Слабый аргумент.

– Значит, не веришь в добросовестных полицейских? А кто рвался сообщить об убийстве?

– Исключительно из соображений безопасности. Соседи наверняка видели, как мы входили и выходили. Нас все равно будут искать. И то, что мы не сообщили сразу о преступлении, послужит косвенным доказательством нашей вины.

Спор прервало деликатное покашливание. Странно, то ли они не услышали, как спускался лифт, то ли Малинин сбежал вниз по лестнице.

– Пройдемте. – Он мотнул головой в сторону лифта.

– Прям так сразу? – Жанна дерзко посмотрела ему в глаза: – А поторговаться?

У безопасника скрипнули челюсти. Камаев осторожно, но твердо, пожалуй, слишком твердо, взял Жанну под локоть. На его лице застыло странное выражение, словно он вместе с Малининым с удовольствием придушил бы ее.

– Ладно, идемте. – Она выдернула локоть из руки Камаева. – Скучные вы, честное слово. Не люди, а автоматы. Интересно, вы тест на капчу с первого раза проходите?

В номере на первый взгляд кроме Белковского никого не было, лишь доносились странные негромкие звуки. Присмотревшись, Жанна разглядела в дальнем темном углу кресло, где, поджав ноги, сидела Инга. Рядом на столике стоял стакан с водой. Она делала глоток, шмыгала носом, снова делала глоток и снова шмыгала.

– Итак, – Белковский пригласил их сесть, – готов вас выслушать. Только быстрее. У меня много дел.

Камаев снова твердо схватил Жанну за локоть. Завтра наверняка проявится синяк. Вот же пальцы стальные. Но зато уже почти вырвавшиеся слова застряли у нее в горле. А то она бы сейчас высказала все что думает.

– Вам что-то говорит фамилия Штырц?

Малинин и Белковский обменялись быстрыми взглядами, но промолчали, поощряя Камаева продолжать.

Пока Ильяс рассказывал эпопею поиска журналистки, Жанна отрешенно смотрела в пол. Как же она устала. Не именно сегодня, а вообще. Давно надо было сходить в отпуск. Но все как-то откладывала, откладывала… Она стала думать о том, где бы ей хотелось оказаться, и не заметила, что разговоры стихли. Жанна подняла глаза. Трое мужчин молчали и смотрели на нее с каким-то любопытством.

– Простите, – пробормотала она, – я задумалась. Вы убедились, что мы ни при чем? Так ведь? Или у вас есть какие-то сомнения?

– Вы уверены, что эта Штырц мертва? – спросил Малинин.

– Мертвее не бывает. – Перед глазами снова встали белое лицо и красное пятно вокруг головы.

– Все это требует проверки, – задумчиво сказал Малинин. – Если вы правы, что документы взяла она, то куда дела?

– Вероятно, их взял убийца. – Вот тут Жанна не отказала себе в удовольствии посмотреть Белковскому прямо в глаза. Тот набычился и поджал губы, но вдруг дернулся и отскочил в сторону.

– Инга, ты с ума сошла! – Белковский потирал ушибленное плечо и слегка отступал.

Инга меж тем размахивалась для следующего удара.

– Урод! Верни мне ребенка! Слышишь? Отдай им то, что они хотят!

Инга сыпала проклятиями, потрясала кулачками, по ее лицу текли цветные ручейки размытого слезами макияжа.

– Как я отдам то, чего у меня нет, идиотка?! – закричал внезапно Белковский.

Малинин подскочил к женщине, схватил за плечи и усадил на диван. Жанна непроизвольно подвинулась в сторону. Истерика вещь опасная, уж ей ли не знать.

– Они хотят получить за ребенка документы? – осенило ее внезапно.

Инга громко взвыла, подтвердив догадку.

– Олег, они убьют его, Олег… – скулила она, закрывая рот кулаком, оставляя на белой коже следы идеально ровных зубов.

Жанна заметила, что все еще сжимает в руке платок с окурком, и незаметно спрятала в карман. Может, и пригодится улика. А может, и нет. Мало ли кто мог еще курить такие же сигариллы? Правда, она не верила в совпадения. Если тебе кажется что-то случайным, так перекрестись. Конечно, можно сейчас же сунуть им находку под нос. И что? Обвинить своего косвенного начальника в убийстве в присутствии его же собственного цепного пса? Смело и безрассудно. А жить ей еще не расхотелось. Да и что-то подсказывало ей, что для таких откровений пока не место. И не время.

– Как я понял, похитители требуют за ребенка те самые документы? – Камаев даже не спросил, просто констатировал. – Значит, у Штырц они их не нашли.

– Да что ж там такое в этих документах? – не удержалась Жанна. Ответом ее не удостоили. Ну и ладно. – А если предположить, что ее убили именно за то, что документы она просто не захотела отдавать? Может, она ознакомилась с ними и поняла, что такая корова нужна самому.

– Кто? – в один голос удивились все трое.

– Корова, – повторила она, но видя полное непонимание на лицах мужчин, отмахнулась.

О чем говорить с людьми, забывшими героев детских сказок?

– Мне кажется, вам лучше обратиться в полицию, – подал голос Камаев.

Малинин и Белковский посмотрели на него как на городского сумасшедшего и отвернулись, не удостоив ответом.

– Ему деньги важнее ребенка… – всхлипнула Инга. Говорила она негромко, и Жанна поняла, что та обращается к ней. – Если с Рони что-то случится, я убью его… клянусь.

– Сколько лет мальчику?

В ответ Инга показала растопыренную пятерню и снова шмыгнула. Потом она открыла рот, но тут телефон в ее руке издал мелодичный сигнал. Она подняла на Жанну глаза со слипшимися ресницами и чуть вздрогнула.

– Сообщение… голосовое…

Олег Валерьевич вырвал из ее рук телефон, посмотрел на дисплей и ткнул в него пальцем.

«Сегодня в час дня садитесь на экскурсионный теплоход. Документы возьмите с собой, положите в полиэтиленовый прозрачный пакет. Отдайте человеку, который покажет вам это фото на своем телефоне. Не обращайтесь в полицию, иначе получите в подарок ухо пацана». Мужской голос из сообщения проговаривал текст как-то механически, словно устало.

На дисплее видна была фотография мальчика в зеленых шортиках и футболке с принтом человека-паука. Ребенок сидел на каком-то низком топчане и смотрел в камеру слегка удивленно, словно решая, заплакать сейчас или еще подождать.

Инга громко икнула и попыталась вскочить, но Белковский подбежал и надавил ей на плечи.

– Это блеф. Слышишь? Они не посмеют!

Он почти кричал ей эти и другие слова прямо в лицо, Инга лишь моргала часто-часто и дышала как выброшенная на берег рыба.

– Рональдо, – пролепетала она и обмякла на диване.

Как Жанне не было жалко бедную мать, но тут она мысленно крякнула. Назвать сына Рональдо? Ах, ну да, папа же ярый болельщик… Кажется, ему не сильно жаль собственного отпрыска. Другой уже давно бы поднял на ноги всю полицию.

Инге принесли воды, пока она пила, проливая на грудь, Малинин мрачно прохаживался по комнате. Потом остановился, словно вспомнив, что в комнате есть и другие люди, посмотрел на Камаева и на Жанну и энергичным кивком указал на выход:

– Думаю, вам лучше уйти.

– Но мы можем быть уверены, что вы сняли с нас все подозрения? – Камаев не двинулся с места.

Белковский в это время помог Инге подняться и повел ее, неверно ступающую, в сторону спальни, шепча ей при этом:

– Девочка моя, не волнуйся, я все сделаю, чтобы вернуть нашего мальчика. Рональдо ничего не грозит, поверь.

Услышав его воркование, Жанна непроизвольно подняла брови. Так вот вы какой, Олег Валерьевич, прямо сладкоголосый птиц.

– Ваш запрет покидать отель является незаконным, – не желал сдаваться Камаев.

Малинин устало повернулся к нему. Видно было, что он еле сдерживается, чтобы не ответить грубостью.

– Хорошо. Запрет снимаю. Но глаз с вас не спущу. Понятно? – Смотрел он при этом только на Жанну, начисто игнорируя нахала-пилота. – Идите. И не делайте глупостей.

Им пришлось подчиниться.

– Ничего себе, – негромко пыхтела Жанна, нажимая кнопку лифта, – мы им, можно сказать, преступника на блюдце, а в ответ никакой благодарности.

Камаев молчал и только играл желваками на смуглом лице. Жанна посмотрела на часы, до времени, назначенного преступниками, оставался час. Камаев тоже посмотрел на часы. Взгляды их встретились.

– Это безрассудно, – сказал он.

Ее брови взлетели вверх. Словно он мог подслушать ее мысли. Если, конечно, сам не подумал о чем-то похожем.

Створки лифта распахнулись. Они вошли внутрь.

– Вообще-то нет, – тряхнула Жанна головой. – В этой истории мы вполне можем стать крайними. А я не хочу.

– Думаешь, можешь на что-то повлиять?

Жанна пожала плечами. С одной стороны, Ильяс прав: пусть сами разбираются. Странные они. Ребенку пять лет уже. Значит, связь давняя. Почему не разводится тогда? Не политик же, чтоб за репутацию дрожать. И как они собираются спасать мальчика, если документов у них нет? Неужели Белковский допустит, чтобы с сыном что-то случилось? Она вспомнила дрожащие губы Инги. «Ему деньги важнее ребенка».

– Просто ребенка жалко. Документов же у них нет, а встреча уже назначена. Вот что бы ты сделал на их месте?

В ответ Камаев дернул щекой. Он примерно представлял… что. Да, в этой ситуации остается только подсунуть похитителям фальшивку и постараться проследить за тем, кто заберет документы. Логично же? План был бы хорош, если бы заранее знать, что преступники недоумки. Вероятнее всего, это не так. Преступники тоже понимают, что момент передачи документов – самый опасный. Малинин может попробовать захватить преступника в надежде выбить из него место, где держат ребенка. Но в этом случае возврат ребенка живым и невредимым почти невозможен. Все зависит от того, насколько Белковский дорожит внебрачным сыном. Что для него важнее, он или сохранение этой их пресловутой коммерческой тайны?

Они вышли на пятом этаже.

– Мы вряд ли сможем на что-то повлиять, – сказал Камаев мрачно. Потом посмотрел на совершенно бледное лицо Жанны, заметил упрямо сжатые губы и как нехорошо сверкнули ее глаза. Против воли он улыбнулся: – Вижу, тебя это не останавливает? Хорошо. – Он еще раз глянул на часы. – Через десять минут в холле. Форма одежды походная, маскировочная.

Лицо ее просияло, она показала ему большой палец и быстро прошла к номеру. Камаев прикинул шансы. Весь его жизненный опыт подсказывал, что этот «полет» может стать весьма опасным: слишком уж резко события набирали высоту. Хотя критический угол атаки, после которого легко сорваться в штопор, пока не достигнут. Но осталось до него не так уж и много.

Глава 8

У пристани покачивался небольшой однопалубный теплоходик. С него вываливалась пестрая толпа веселых людей. На стенде перед кассой висело расписание. В тринадцать часов начиналась полуторачасовая экскурсия. Жанна взяла билет, потом купила мороженое, неожиданно очень вкусное, и неторопливо пошла по набережной, надвинув козырек бейсболки пониже на лицо. Волосы были туго заплетены в косу и прятались под спортивной олимпийкой. Маскировка так себе, конечно. До отправления оставалось полчаса.

Мимо прошла пара, голоса показались знакомыми. Из-под козырька Жанна с удивлением посмотрела в спину Наталье и Антону, которые шли по набережной, держась за руки, словно детишки в детском саду. До нее донесся звонкий смех, Антон обнял спутницу за талию и притянул к себе. Жанна даже сдернула темные очки, чтобы убедиться, что ей не показалось. Нет, не показалось. Наталья, которая уже полгода страдала от назойливого внимания Антона и вечно кривилась от его шуток, теперь шла, прильнув к нему, как Аленушка к березке. Что-то воистину странное творится вокруг.

Осуждать кого-либо было не в ее правилах. Она и сама за свою жизнь натворила такого, что не ей быть поборницей морали. Просто это повод подумать, как удивительно устроен мир. Еще вчера ты верил, что солнце – это небесное тело, а сегодня радостно воздеваешь руки и бьешь ему земные поклоны как божеству. Может, она тоже сможет измениться? Не век же ей жить с этой болью? Да, она потеряла самого близкого человека, потеряла из-за людской глупости, до сих пор не может дышать полной грудью. А ведь это так просто – взять и разрешить себе снова любить.

В размышлениях она чуть было не пропустила Белковского. Тот шел, сжимая в руках прозрачный пакет-майку, в котором лежала синяя папка-скоросшиватель. Значит, все же решились на обман похитителей. Жанна подобралась как перед взлетом. Виски сжало, интуиция подсказывала, что все это может кончиться очень плохо. Украдкой она осмотрелась. Ни Малинина, ни его людей не наблюдалось. Но они, конечно, где-то рядом. Главное, чтобы не засекли ее. Она быстро смешалась с толпой пассажиров и прошла на пристань. Белковский стоял у ограды, смотрел на теплоход и тяжело дышал. Толпа напирала на него, давила, но Белковский не спешил ступить на трап. В итоге одна толстуха сильно толкнула его и прикрикнула:

– Ну, что встали-то? Мешаете же!

Белковский вытер лоб и неуверенно ступил на трап. Матрос на другом конце сходней поддержал его и помог сойти на палубу.

Пассажиры растеклись по теплоходику. Многие сразу поднялись на вторую палубу под тентом и расселись на скамейки. Белковский же прошел внутрь, где стояли мягкие диванчики и имелась стойка буфета. Она прошла следом. Белковский сидел, уставившись в пол.

Людей Малинина она вычислила сразу. Двое крепких парней, хоть и одеты были в рядовые джинсы и футболки, сидели на сиденьях с ровными спинами, словно на лекции у злого препода, не разговаривали, не смеялись, не вертели головами вслед за указаниями гида, голос которого раздавался из динамиков.

Теплоход шел по реке, оставляя за собой пенный след. Конечно, здорово бы сейчас стоять на палубе, дышать речным ветром, щуриться от солнца, мечтать. Но не в этот раз.

Искусству слежки все же надо учиться. Это каких же усилий стоило не таращиться на объект в упор? Она вся извертелась, наверняка надоев своим соседям. Но как иначе смотреть, что там происходит с Белковским? А с ним между тем происходило что-то странное. Дышал он тяжело, то и дело вытирал пот с лица. Скинул пиджак, дернул ворот у рубашки. Да ему же плохо! Жанна чуть привстала. Что делать? Звать на помощь? Но в это время Белковский стал заваливаться набок. Его соседка вскрикнула, вскочила, замахала руками. Подбежали другие пассажиры, на миг закрыв ей обзор. Пока она думала, как подобраться ближе, в толпе мелькнул прозрачный пакет. Жанна вытянула шею, пытаясь разглядеть хоть что-то. Пакет обнаружился в руках у мужчины в клетчатой рубашке и черной бейсболке с длинным козырьком. Он выскользнул из салона, быстро засунул пакет в рюкзак и поднялся на верхнюю палубу. И что дальше, прыгнет в воду?

Внезапно ожил динамик: «Уважаемые пассажиры, в связи с непредвиденными обстоятельствами наш теплоход совершит незапланированную остановку у пристани «Октябрьский спуск». После экскурсия будет продолжена».

Жанна быстро набрала сообщение. Теплоход уже приближался к пристани, которая представляла собой низенький прямоугольный домик, выкрашенный синей краской. Людей Малинина видно не было. Наверное, они просто не заметили того, кто взял пакет, и сейчас бдели над сомлевшим объектом охраны. С легким толчком теплоход пришвартовался, матросы открыли проход, положили сходни, и мужчина в клетчатой ковбойке быстро сбежал по ним. Жанна оглянулась: больше никто не хотел покинуть теплоход. Ладно, есть надежда, что у Малинина есть какой-то свой план. А Жанна будет придерживаться своего.

Справа от пристани виднелись зонтики летнего кафе. Играла музыка, слышался смех. Человек в клетчатой рубашке направился прямо туда, но, не дойдя, остановился и неторопливо закурил, медленно поворачиваясь и оглядывая все вокруг. По Жанне он мазнул глазом, но, кажется, она не вызвала у него интереса. Теперь-то ей удалось разглядеть его как следует: лицо с двумя глубокими носогубными складками и торчащим вперед подбородком могло принадлежать как тридцатилетнему, так и сорокалетнему человеку. Лицо-хамелеон. Жанна осторожно навела на него объектив камеры, но он, кажется, что-то заметил и опустил козырек бейсболки ниже на лицо. Пришлось быстро сделать вид, что разговаривает по видеосвязи. Асфальтированная дорога от пристани уходила влево и пряталась за деревьями. На небольшой парковке стояло с десяток автомобилей. На песчаном берегу гоняли мяч дети, и звонкие вопли разлетались над рекой. Три девушки сидели на каменном парапете и болтали босыми ногами. Жанне тоже захотелось скинуть кроссовки и пройтись по нагретому солнцем песку. Она с тревогой посмотрела на молчаливый телефон.

К мужчине в ковбойке подъехал автомобиль, тот щелчком отбросил окурок, ястребиным движением головы зыркнул по сторонам и уселся на пассажирское сиденье. Жанна могла только смотреть вслед и повторять про себя номер и марку автомобиля.

Камаев не отвечал, что выводило ее из себя. Куда он пропал? Они же придумали такой замечательный план: Жанна следит за Белковским на теплоходе, а Камаев едет вдоль берега. И вот они, кажется, упустили единственный шанс найти ребенка. Оставался вариант сообщить номер машины людям Малинина. Теплоход еще стоял у пристани, вероятно, ждал прибытия врача. «Никудышная из тебя сыщица, Румянцева, – корила она себя. – Зря Олег Валерьевич тебя вчера нахваливал. Почему ты не догадалась записать телефон этого безопасника?»

В это время из-за поворота выехала темно-зеленая «Тойота» и резко затормозила прямо возле нее. Жанна с облегчением узнала Камаева. Тот нетерпеливо махнул рукой, приглашая сесть в салон.

– Где ты пропадал? – набросилась она на него, едва сев в салон. – Я тут с ума чуть не сошла. Люди Малинина все прошляпили. Белковский в отключке. Бандит с документами свалил… Ты не отвечаешь…

– Ничего не понял, – не поддался на провокацию Камаев и ловко развернулся на узком пятачке. – Излагай, только последовательно.

– Белковскому стало плохо, а документы забрал мужик какой-то. Пока ты пропадал неизвестно где, он уехал.

– Машину и номер, надеюсь, запомнила?

Жанна возмущенно вскинулась, но сдержалась. Как можно надеяться на какие-то отношения с домостроевцем, если у него в каждом слове сквозит пренебрежение? То есть ее он считает глупой курицей, неспособной запомнить марку машины и три цифры?

«Тойота» тем временем все больше и больше набирала ход.

– По идее должны догнать, – как бы сам с собой рассуждал вслух Камаев. – Лишь бы машина не подвела. В прокате уверяли, что у них все машины супер. Судя по навигатору, дорога тут одна. – Он прибавил скорости. – Смотри внимательно, как увидишь их машину, сразу свисти.

Свернув губы трубочкой, Жанна попыталась издать свист, но получилось лишь какое-то шипение. Она виновато развела руками.

– Ладно, научу тебя потом атаманскому свисту. Раз уж мы банда, – усмехнулся Камаев.

Надо же, он еще и шутит? Мир перевернулся! Ей стало спокойно. Сосущий червячок тревоги не уполз, но спрятался в норку, затаился.

– Очень это все странно. – Жанна тоже рассуждала вслух. – Обморок как на заказ.

– Думаешь, обморок поддельный?

– И окурок его. Сечешь, чем пахнет?

Камаев втянул носом воздух и покосился в ее сторону.

– Что? – чуть отодвинулась она.

– Ничего. Но пахнет вкусно.

Жанна резко отвернулась. Заметил ее духи? Еще бы! Даром, что ли, отвалила за них кучу денег? Спасибо Майе – уговорила. Мол, от этого аромата у мужчин башню сносит. Вот было бы здорово. Она представила Камаева с сорванной башней, хмыкнула. Нет, вряд ли. Такого духами не пробить, даже если цистерну вылить. Тут нужен другой подход. Такие мужчины обычно падки на лесть. Говори ему, какой он весь из себя замечательный, единственный и неповторимый, тогда будет тебе счастье. Или не будет. Стоит подумать, нужно ли ей такое сомнительное счастье в виде не терпящего возражений домостроевца? Но ведь сердце ноет. Ему, сердцу, конечно, все равно, что для таких, как Камаев, место женщины на кухне. Ему вынь да положь запретный плод. А что потом делать и как лечить это самое сердце, когда оно разобьется? А оно непременно разобьется. Это уж и к гадалке не ходи.

Жанна поерзала на сиденье. Ладно, сердце запрем на замок, но глазам-то ничто не мешает наслаждаться прекрасными видами. Сегодня Камаев был особенно хорош в этой белой футболке с коротким рукавом, не скрывающей движение бицепсов под смуглой кожей. Его руки с длинными сильными пальцами обхватывали рулевое колесо как штурвал самолета: надежно и крепко. Она мысленно вздохнула и даже стукнула себя по бедру: не пускай слюни, дурочка!

Машина неслась по дороге, ловко обгоняя другие автомобили, и скоро настигла ничего не подозревающий «Опель». Улица Лейтенанта Шмидта, петляя, вывела их на широкую Ново-Садовую. Камаев держался за «Опелем» на расстоянии, чтобы не вызвать подозрений. Мимо проносились дома, торговые центры, заправки. Улица сузилась, справа ветерок трепал на мачтах цветные флаги у стеклянно-бетонного куба автосалона. Впереди показался перекресток. «Опель» замигал левым поворотником.

– Машин мало, заметить могут, – с досадой пробормотал Камаев и чуть притормозил.

– Упустим же!

– Мне что, им в бампер уткнуться? – огрызнулся он.

Вскоре по обеим сторонам потянулись дома частного сектора разной степени достатка и ухоженности, выставляя напоказ цветные фасады или пряча их за глухими заборами из профлиста. «Опель» свернул еще раз, теперь направо. Камаев притормозил.

– Упустим, упустим. – Жанна в нетерпении дернула его за рукав.

Камаев раздраженно надавил на сцепление.

– Хватит истерить. Они едут туда, где прячут мальчика. Сообщим Малинину, они из-под земли их найдут.

– Ага! – едко воскликнула она. – Пока мы сообщим, эти допрут, что документы липовые. А там ребенок! Или у тебя телефон Малинина есть?

Камаев досадливо дернул щекой и мотнул головой. Нет.

По садоводству ехали медленно, «Опель» исчез. Жанна шумно и зло дышала, раздувая ноздри. Какой же упрямый этот второй пилот! И она тоже хороша. Почему она не озаботилась взять у Малинина номер телефона? Она набрала Наталью. Та ответила полушепотом:

– Я в музее. Телефон Малинина? Шутишь? Откуда? А что случилось?

– Смотри! – прервал ее разговор Камаев и указал на дом за металлическим забором. Через калитку, сваренную из арматуры, можно было разглядеть дорожку к крыльцу и припаркованный во дворе серый «Опель».

– Мальчик наверняка там. Мы должны что-то сделать!

– Лезть, даже не зная, сколько их? – Камаев усмехнулся. – Как типично для женщины.

Эту фразу пришлось проглотить. Ладно, она потом ему припомнит.

– А давай я зайду, будто адресом ошиблась? Или ищу кого-то?

Камаев изумленно раскрыл глаза.

– Это же не кино. Эти бандиты – настоящие. Они ребенка похитили. Полагаю, что ставки очень высоки. Они тебя, – он специально выделил это «тебя», – прихлопнут просто так, на всякий случай.

– Ну и сиди тут. А я пойду! – Она потянулась к ручке дверцы.

– Сидеть! – негромко приказал Камаев. Кнопка блокировки дверей щелкнула, но Жанна все же дернула дверь. Безуспешно.

– Ты!..

Камаев развернулся на узкой дороге и повел машину обратно. Через пару домов съехал на обочину, заглушил мотор. Помолчал.

– Там, за домами, начинается лес. Попробуем подобраться с той стороны.

До нее не сразу дошло, а потом она улыбнулась:

– В обход пойдем? Как нормальные герои…

Камаев хмыкнул:

– Скорее ненормальные.

Улица была пуста. То ли жители прятались за глухими заборами, то ли вообще отсутствовали. Они медленно двинулись вдоль заборов, ища способ выйти к лесу, густая шапка которого торчала над коньками крыш.

Глава 9

Проход к лесу вскоре нашелся: узкий проулок между двумя домами. Деревья тут подступали совсем близко к заборам. Среди них виднелись тропинки, по которым жители ходили в лес, возможно, за грибами или просто выбрасывать мусор. Кучи всякого хлама устилали землю: стертые покрышки, драные матрасы и даже битые телевизоры. Пришлось идти, огибая эти залежи. Залаяла собака, за ней другая. Они отступили вглубь. Тут было почище, но зато больше комаров. Жанна натянула капюшон и непрерывно махала перед лицом руками, то и дело тряся в воздухе то одной ногой, то другой. Камаев шел впереди, странное дело – злые насекомые не спешили пить его ордынскую кровь. Во всяком случае, Жанна не видела, чтобы он хлопал себя по голове или по голым рукам.

– Собаки – это зло, – сказал Камаев, когда лай остался позади.

– Ты не только женщин не любишь, но и собак… Так и запишем.

– Почему? – Он внезапно остановился, и она врезалась носом в его спину.

– Сам же сказал: собаки – зло.

– Почему ты решила, что я не люблю женщин? – Камаев повернулся.

– А что, любишь? Вот сюрприз!

– Давай обсудим это потом. Когда будет более подходящий случай.

Она тяжко вздохнула. Для выяснения отношений случай всегда неподходящий. Никто не присылает эсэмэсок: «Сейчас самое лучшее время для объяснений. Вперед!» Потом остается только жалеть, что не успел, опоздал и все упустил. А ведь был момент… Вся наша жизнь – это сплошная череда сожалений об этих упущенных моментах.

– Как мы узнаем, какой дом нам нужен? – спросила она, сглаживая неловкое молчание.

– Как-нибудь. – Камаев посмотрел в просвет между деревьями. – Я считал дома. Третий от того места, где мы зашли в лес. Кажется… вот этот. Забор, во всяком случае, похож.

– Интересно, собака у них есть?

Но собаки не было. Никаких звуков не раздалось, когда они приблизились и уставились на двухметровую преграду. Калитка в заборе имелась, из такого же профильного листа, посаженного на металлический каркас. Камаев осторожно подергал ручку.

– Заперта изнутри. – Он еще раз дернул. Звякнул металл. – Там замок навесной, похоже. Не взломать.

– Подсади меня, я посмотрю, что там.

– Только аккуратней. Руки не обрежь.

Они немного постояли, прислушиваясь. Камаев присел и сложил руки в замок. Жанна осторожно поставила на них ногу, почувствовала легкий толчок. Ее подкинуло вверх, она зацепилась руками за край листа, чуть подтянулась, стараясь не высовываться слишком сильно. Дом стоял от забора метрах в трех. Виднелись необработанные грядки, заросшие сорняками. Впереди, чуть высунувшись из-за фасада дома, торчал бампер серого «Опеля». Да, не ошибся Камаев: правильно определил дом. Чуть правее к задней стороне забора примыкал низенький сарайчик.

– Можно на крышу сарая перелезть, а оттуда во двор, – доложила она, когда ее спустили на землю.

– Окна куда выходят?

– На задней стене окон нет. К счастью. Типичный пятистенок. Сзади в таких домах коровник или дровяной сарай делали.

– Какие познания! Я и не знал, что стюардессы такие умные бывают, – голосом кота Матроскина сказал Камаев.

– Подумаешь, я еще и на машинке строчить умею… – парировала она и хохотнула. От нервов.

И тут Камаев твердо взял ее за плечо.

– Ты понимаешь, что мы можем влипнуть?

Она кивнула. Камаев вздохнул и помотал головой как человек, который понимает всю безнадежность положения, но не имеет возможности отказаться.

Потом они еще немного поприпирались о том, кому лезть первому. Камаев настаивал, что это должен быть он. Жанна не соглашалась. Где-то в глубине души она опасалась, что Камаев готов идти на подвиг в одиночку, оставив ее куковать в лесу. Так что она решительно доказывала, что разумнее залезть ей и потом подтянуть Камаева. Все же он сдался.

Они подошли к месту, где за забором находился сарай. Камаев нагнулся, легко обнял Жанну за колени и поднял, она, неловко цепляясь и пыхтя, перебралась на крышу. Камаев подпрыгнул, зацепился, подтянулся. Жанна схватила его за плечи и потащила. Вытащила. Не тратя время на отдых, они спрыгнули на землю и осторожно пошли к дому. Сердце у нее колотилось то ли от напряжения, то ли от страха. Если бы сейчас кто-то вышел им навстречу, оно бы просто остановилось.

Задняя часть дома действительно оказалась сараем. В него вела сколоченная из неокрашенных досок щелястая дверь. В сарае пахло застарелым куриным пометом и еще чем-то столь же неаппетитным. Сейчас курятник использовался как дровяной склад и хранилище всякого барахла. Дрова тоже были старые, покрытые лишайником, видно, остатки запасов. Возможно, хозяева жили тут только в летний период.

Изнутри курятника в дом вела лестница. Довольно широкая, с перильцами. На площадке перед входом виделось что-то вроде будки с узкой дверцей, закрытой на деревянную щеколду. Еще одна дверь, обитая продранным во многих местах дерматином, скорее всего вела в дом. Послышались шаги. Камаев бросился к лестнице, утягивая за собой Жанну. Они забились в небольшое пространство под ступенями. Дверь над ними скрипнула. Кто-то вышел на площадку. Раздался деревянный стук, на голову посыпался мусор. Человек, похоже, зашел в ту самую будку, послышались шорох и звяканье, потом зажурчало. Жанна зажала нос руками, только сейчас поняв, откуда исходил неприятный запах. Человек, справив нужду, вышел. Они услышали уже знакомый скрип дерматиновой двери.

– Ну что там, ответили? Нет? Сколько нам тут торчать-то, Сало? – раздался голос у них над головами.

– Да фотки только ж отправили, – ответили ему. – Подождем. Раз ты вышел, то проведай мальца, Зяба.

– Да куда он денется! Надоел! Опять реветь начнет. Я не нанимался сопли вытирать.

– Хочешь, чтобы соседи услышали? Ну-ну. – Голос стал громче, видно, собеседник подошел ближе.

– Да чтоб его… – выругался невидимый Зяба. Дверь с шумом закрылась.

* * *

Жанна и Камаев еще немного посидели в укрытии, пока ноги совсем не затекли.

– Мальчик в доме. – Жанна терла занемевшие икры.

Медленно они поднялись по ступенькам, приоткрыли дверь, заглянули в щелочку. За дверью оказалось сумрачно, пахнуло вареной картошкой и табаком. Чуть дальше по коридору из полуоткрытой двери доносились голоса, кажется, работал телевизор. Камаев зашел первый, за ним Жанна, они осмотрелись. Слева в проеме белела побелкой печь. Возле нее лежало несколько поленьев. Камаев заметил кочергу и осторожно взял. Какое-никакое, а все же оружие. Если тот, кого некий Сало называл Зябой, ходил проведать пленника, то он где-то здесь. Дверь нашлась с противоположной стороны от печи. Стальной крючок из толстого стержня закрывал ее снаружи. Камаев и Жанна переглянулись. Стараясь не звякнуть, Камаев откинул крючок. Осторожно вошли, хлипкие половицы прогибались под их шагами. Комнатка оказалась маленькой, с тусклым и давно немытым окном и заплесневелыми обоями.

Мальчик спал на топчане. Спал, свернувшись калачиком, подложив ладошки под щеку.

Внезапно он вздрогнул и открыл глаза. Лицо его скривилось, Жанна бросилась к нему, обняла.

– Тихо, малыш, тихо. Только не кричи. Рони, дорогой. Все хорошо. Мы друзья твоей мамы.

– Где она, где моя мама? – хныкнул Рони.

– Мама ждет. – Она подняла его с койки и взяла на руки. – Только надо молчать и быстро бежать. Умеешь?

Рони кивнул. По коридору кто-то шел, тяжело ступая и ругаясь хриплым басом.

– Вот же зараза, и выпить никак. От этого чифира только ссаться… почем зря. – Шаги остановились возле двери. – Зяба, полудурок, ты чего дверь-то не закрыл? Говна кусок.

* * *

Дверь дернулась. Рони громко вздохнул. Жанна, понимая, что сейчас раздастся крик, прижала его лицо к своей груди.

Послышался скрежет, шаги проследовали дальше.

– Запер, – одними губами произнесла потрясенная Жанна. – Он нас запер!

Сало (если это был он) прошаркал в сторону уборной, а через несколько минут обратно. Ильяс медленно выдохнул, разжал руки, стискивающие рукоять кочерги. Ведь он готов был пустить ее в ход. А сумел бы он ударить человека, раскроить череп, видеть, как вылезает из разбитой головы серая масса? Он сказал Жанне, что это не кино. И был прав. Это не кино, а он не герой, в одиночку спасающий мир.

– Что делать? – услышал он шепот Жанны. Та все еще прижимала к себе мальчика.

– Попробуем через окно.

Ильяс осторожно подвинул в сторону табуретку, на которой стояла тарелка с недоеденной и уже заветрившейся картошкой. Шпингалеты на раме оказались плотно покрыты слоями масляной краски. Похоже, их не открывали лет десять, а то и двадцать. Кочерга тоже не помогла. Тут надо долбить, выбивать шпингалеты из деревянного подоконника. Между стеклами в двойной раме валялись толстым слоем сухие трупики насекомых. Аккуратно выставить стекла тоже не выйдет. Он стиснул кочергу. Если бы точно знать, что их там всего двое… Кажется, он все же готов геройствовать.

– Ильяс, – позвала Жанна. – Там щель, может, подцепим чем-то крючок?

Ну, конечно! Все же кочерга пригодилась. Он всунул в щель между дверью и косяком плоский конец кочерги и медленно провел вверх. Крючок откинулся с легким стуком, и они замерли. Услышали? Вроде нет.

Они вышли в коридор, уповая, что мочевой пузырь и Зябы, и Сала окажется чуть крепче. Прошли к выходу, спустились по ступенькам, выбрались во двор. Теперь надо было как-то перелезть через забор. Сделать это с ребенком на руках будет трудно. Мальчик тяжело дышал, морщил лицо, кривил губы.

– Тихо, Рони, тихо, – уговаривала Жанна. – Мы скоро поедем домой. К маме…

– Я писать хочу, – хныкнул Рони.

– Потерпи, малыш.

– Мама говорит, терпеть нельзя… – Рони шмыгнул носом.

– Ильяс, подожди. – Жанна опустила ребенка на землю. – Мы сейчас, мы быстро…

Она торопливо стала стягивать с мальчика шорты. Ильяс мысленно выругался.

– Пусть дядя отвернется, – сказал Рони и вытер нос рукой. – Мама говорит, чужим дядям нельзя смотреть, как я писаю.

Теперь Ильяс выругался вслух:

– Детский сад!

Наконец штаны были натянуты, застегнуты. Можно было лезть на крышу сарая. Вернее, пытаться. Задача трудная, но выполнимая. Ильяс углядел чурбачок, подставил, встал, зацепился за край крыши, подтянулся. Залез. Жанна протянула ему мальчика. Ильяс подхватил легкое тело, втащил.

– Не двигайся, парень. Хорошо?

Жанна тоже встала на чурбачок, не удержалась и упала, вскрикнув.

– Да чтоб тебя! Давай!

Он видел, как она встает, кривится от боли, поджимает ногу.

– Ильяс, бегите к машине, я попробую сама выбраться…

– С ума сошла? Быстро дала мне руки!

Она послушно протянула ему руки. Он ухватил ее за тонкие запястья и рванул на себя. Кусок шифера с грохотом поехал под ними и свалился на землю. Камаев чертыхнулся. Но Жанна уже лежала на крыше половиной тела и шумно дышала.

– Твою мать! Вы тут чего? – раздался громкий вопль.

Ильяс поднял голову. У входа в курятник стоял мужик в клетчатой рубашке и таращился на них. Жанна засучила ногами в воздухе. Рони громко заплакал.

– Зяба, сюда!

Мужик побежал к сараю, но Ильяс уже втянул Жанну на крышу. Раздался грохот: клетчатый пытался подпрыгнуть и тоже залезть следом. Ильяс спрыгнул на землю за забором, принял мальчика, потом подхватил Жанну, поставил на землю, заметил, как побелели ее губы, сказал:

– Попробуем добраться хотя бы до улицы, поднять шум… – Взял плачущего Рони на руки, и они побежали.

Жанна чуть прихрамывала и отставала: все же она сильно саданулась коленкой при падении с чурбака. Ей казалось, что они не бегут – плетутся. Приходилось петлять, огибать деревья и мусорные завалы. Голова Рони торчала над плечом Камаева и тряслась в такт его шагам.

– Стоять! – раздалось за их спинами.

Жанна втянула голову в плечи и попыталась ускориться, дыхания не хватало. Мало она тренировалась на беговой дорожке, мало. Что-то свистнуло у нее над головой. Камаев впереди дернулся и опустился на одно колено. Жанна чуть не врезалась в него. Рони упал на землю и заревел. Камаев держался за правое плечо рукой и силился встать. Из-под пальцев по голой руке стекал извилистый красный червяк. Тихо вскрикнув, Жанна постаралась его поднять.

– Бери мальчишку и беги. – Камаев отнял руку от раны и нашарил на земле палку. – Попробую задержать.

– С ума сошел!

Среди деревьев уже мелькала клетчатая рубашка. Их настигали.

– Беги!

Жанна подняла Рони, но было поздно. Клетчатый уже стоял в трех шагах и держал на прицеле. Пистолет в его руке был направлен на Камаева.

– Не дергаться, мать вашу, – приказал он. – Палку брось!

К нему присоединился запыхавшийся парень лет тридцати на вид, с удивительно гладким и холеным лицом.

– Это кто, Сало? – спросил он. – Ничего себе!

– Сейчас узнаем. Встали и пошли!

– Здесь сейчас будет полиция! – крикнула Жанна, заслоняя собой Ронни. – Отпустите нас, обещаем вас не сдавать…

– Хлопнуть ее, что ли? – спросил Сало как бы сам у себя. – Или обоих?

– Нашумите. Уже нашумели, – сказал Камаев, морщась. Он встал и оперся здоровой рукой о ближайшее дерево. – Не боитесь?

– Правильно сечешь. Не боимся. Зяба, подпихни бабу, пусть пошевеливается.

Зяба сделал шаг вперед. Жанна отодвинулась за спину Камаева.

– Ладно, – сказал тот, – мы сами пойдем. Не трогайте никого.

– Двигай ластами, – сказал Зяба и мотнул головой, указывая направление.

И они пошли. Рони плакал, Жанна пыталась не споткнуться, чтобы не уронить ребенка. Коленка ныла. Правая рука Камаева теперь совсем окрасилась кровью. Показался забор, их провели через распахнутую настежь калитку. В доме Сало велел Жанне поставить ребенка на пол. Рони цеплялся за нее обеими руками. Зяба дернул его за шкирку и потащил в каморку. Сало подтолкнул Камаева идти дальше. Жанна плелась за ним. В голове было пусто, это даже удивляло. Почему она ничего не чувствует?

Глава 10

В большой комнате, выходящей окнами на улицу, работал допотопный кинескопный телевизор. Выцветшие обои на стенах, под потолком лампочка под пластиковым гофрированным абажуром, крашенные коричневой краской половицы. Здесь их быстро обыскали: у Камаева вытащили телефон, у Жанны отобрали рюкзак. Сало указал им на диван у дальней стены. Они сели.

– Дайте бинт, – попросила Жанна. – Его надо перевязать.

– А больше ничего не хочешь? Кто такие?

– Сначала бинт!

– Вальнуть ее, что ли? – Сало задумчиво посмотрел на пистолет в руке.

– Пусть сначала скажет, как попали сюда, – возразил Зяба. Он шарил в рюкзаке, выкладывая на стол его нехитрое содержание: кошелек, телефон, косметичку.

– Мы пришли за мальчиком, – подал голос Камаев. – Я пилот. Она стюардесса. Вы похитили ребенка не у того человека. Он вас из-под земли найдет.

– Ага, – ухмыльнулся Сало и почесал стволом пистолета переносицу. – Только вам-то с этого что? Видели, какой тут лес? Никто вас не найдет. Закопаем под кусточком, мусором присыплем.

– Документы, которые вы взяли у Белковского, фальшивка! – выпалила Жанна.

Сало и Зяба переглянулись. Сейчас, когда они стояли рядом, разница в их статусе была очевидна. Непонятно, что связывало Зябу, похожего на одного из представителей многочисленного племени офисных клерков, и Сало, человека с явным криминальным прошлым. Зяба в чистой футболке с готическим рисунком и явно дорогих джинсах смотрелся среди декораций деревенского жилья инородным телом. Он оттолкнул напарника и выскочил вперед.

– Ты что несешь?

– Погоди! – Сало дернул его за футболку. – Я ее помню. На теплоходе крутилась. И на берегу тоже. Я ведь предупреждал хмыря этого: никакой слежки, иначе я ему пацана частями пришлю.

– А мы не от Белковского, мы сами по себе. Дайте мне бинт, чтобы перевязать рану, иначе ничего не расскажу.

Сало хохотнул и, сделав быстрые два шага, приставил пистолет к голове Камаева.

– Сейчас я ему окажу первую медицинскую помощь…

В это время в комнате раздалась трель звонка. Зяба кинулся к столу, уставленному тарелками, и отыскал телефон. Потом поднял руку, призывая Сало к молчанию.

– Что? – спросил он у невидимого собеседника. – Точно? Проверьте еще раз!

Он еще немного помыкал в трубку, как бы соглашаясь с тем, что ему говорили, и нажал отбой.

– Похоже, кинули нас, фуфло подсунули.

– Вот гадство! – Сало сплюнул. – Так и знал. Не нравилась мне эта история сразу. Валить этих надо и ноги делать.

– Сдурел? Это тебе зона – мать родная. А я не подписывался.

– Стойте! – Жанна выставила ладони. – Отпустите нас, мы никому ничего не расскажем. Обещаю!

Ответом ее не удостоили. Она закусила губу. Эти придурки и правда их убьют. Они же на всю голову больные! Уши накрыло ватным облаком, звуки отдалились, голоса спорящих Зябы и Сала двойным эхом отдавались в черепной коробке.

– Я привезу вам настоящие документы, – сказала она, хоть голоса своего не услышала.

Сало и Зяба уставились на нее. В голове щелкнуло, вернулись звуки и цвет. Музыка в телевизоре показалась нестерпимо громкой. Камаев сжал ее руку.

– Ты что несешь?

Жанна встала.

– Если вам нужны документы, я знаю, как их достать. Только сначала дайте мне перевязать его, – кивнула она на Камаева.

Вместо бинтов Сало принес старое вафельное полотенце, застиранное, но вроде чистое. На вопрос об антисептике, хотя бы йоде, громко хохотнул.

– Водка есть? – без всякой надежды спросила Жанна.

– А больше ничего не надо? Продукт на смертника переводить почем зря!

– Зато на суде зачтется, – вырвалось у нее.

– Ты шибко умная, смотрю? – Сало подошел к буфету и вынул бутылку. Скрутил пробку, понюхал, помедлил и все же протянул ей.

Жанна осторожно полила рану, Камаев дернулся, но крик сдержал. Только лицо у него стало совсем каменным и серым. Разорвав полотенце вдоль на две половинки, Жанна туго забинтовала руку. Не зря училась в школе стюардесс оказывать первую медицинскую помощь: пригодилась наука.

– Рассказывай. Где документы собираешься взять? – велел Сало, едва она закончила с перевязкой.

– Документы у Белковского украли, поэтому он вам фальшивку и приготовил. А я знаю, кто это сделал. Про журналистку Штырц слышали?

Сало равнодушно смотрел ей прямо в глаза. В тусклом свете засиженной мухами лампы глубокие борозды на его лице стали еще резче. Зато Зяба дернул плечами, нахмурился.

– А ведь есть такая, – проговорил он задумчиво. – Это она потырила бумаги, что ли? И что, думаешь, она их тебе просто так отдаст?

– Думаю, отдаст. – Жанна постаралась вложить в голос столько уверенности, что позавидовал бы десяток сусликов. – Главное, как попросить.

– Сало, ты сдурел? – Зяба покрутил пальцем у виска. – Ты что, ей веришь? Да она сразу в полицию побежит…

– Не побегу. – Жанна посмотрела прямо в глаза Салу. Тот растянул губы в усмешке, перевел взгляд на Камаева, потом снова посмотрел на нее:

– Понятно. Тут у нас шуры-муры, значит…

Она вспыхнула против воли, опустила голову, чувствуя, как пылают уши. Сало захихикал, положил пистолет на стол, вытер глаза.

– Пургу она гонит, – не сдавался Зяба.

– Не скажи… – Сало подвинул стул и сел. – Что, и правда твой хахаль? – кивнул он на серого от боли Камаева. Тот сидел, привалившись к засаленной спинке дивана.

– Да. Мой. Мы пожениться скоро должны. – Она даже удивилась тому, с какой легкостью далась ей ложь. Воистину – захочешь жить и не так раскорячишься.

Камаев в этот момент сделал горлом глотательное движение. Возможно, хотел что-то сказать. Или возразить? Может, даже перед лицом смерти он не желает числиться ее женихом?

Зяба схватил в руки ее телефон, протянул ей:

– Включи.

Она послушно разблокировала гаджет. Зяба полистал фотографии, потом, видимо, зашел на страницу в соцсетях, хмыкнул. Напел бессмертный хит про стюардессу.

– Глянь, прикол какой, – протянул он телефон подельнику.

Сало посмотрел, перевел тяжелый взгляд на Жанну:

– Жених, говоришь? А где совместные снимки? Туфту решила прогнать?

– Так это… – Ей стало внезапно душно. И запах этого дома – прогорклого жира, плесени, гнилой картошки – заполнил собой легкие, лишив на миг возможности сделать вздох. – Не любит он фотографироваться. Ни в какую.

– Ага. Не любит, значит. Зяба, ну-ка дай сюда телефон этого летчика-налетчика.

Зяба взял со стола мобильник Камаева, хмыкнул, увидев, что тот совсем простой, без всяких кодировок. Открыл фотогалерею.

– Ишь, ты! – прицокнул он языком. – А ты ниче так. Когда в форме. Я вот стюардессу еще не пялил. А прикольно было бы попробовать, а?

Сало вытянул шею, разглядывая фото. Жанна тоже скосила глаза. Увидела себя. Интересно, когда Камаев успел сделать снимок? Она вроде не позировала специально. На фото она стояла наверху трапа и рукой убирала со лба выбившуюся из прически прядь.

– Убедились? – с вызовом сказала она и посмотрела на Камаева, молча сигнализируя ему: «Ну, скажи хоть что-то. Почему я одна за всех отдуваюсь?»

– Ладно. Жених, не жених, мне по барабану. Мне документы нужны. – Сало поднялся. – Смотри, даже если ментов приведешь, глотку я ему все равно перерезать успею. И пацану тоже. Ладно. Даю два часа. Не привезешь…

– Два часа мало, – быстро оборвала его Жанна. – Не успею.

– Не успеешь – твои проблемы. Я же сказал, твоего летчика-налетчика на лоскуты порежу.

– Нет, ну правда, – заканючила она. – Мне до отеля добраться, документы взять, потом обратно… Вы же не идиоты, должны понимать…

– Вот точно язык укорочу сейчас! Ты кого идиотом назвала? – Зяба надвинулся на нее как танк на пехоту.

– Подожди. – Сало придержал его рукой, посмотрел на засиженные мухами настенные часы. – Сейчас три. К шести должна быть здесь. И если ментов приведешь, то увидишь Хичкока в реале. Поняла?

Не веря удаче, Жанна кивнула и встала. Образованный ныне преступный элемент пошел. Камаев смотрел на нее, словно видел впервые. Она улыбнулась ему, вернее, изобразила улыбку сухими губами. Взяла со стола брелок с ключами от машины.

Ноздри Камаева раздувались от гнева. Она испугалась, что он бросится в драку.

– Я приеду, – пообещала она скорее Ильясу, чем этим. – Только и вы слово сдержите. Вы же понимаете, что дело не в нас. Белковский за сына вас со всеми собаками искать будет. А собаки у него злые.

– Блин, обещали дело на полдня, а вышла муть какая-то! – пробормотал Зяба хмуро.

– А ты думал, деньги просто так с неба упадут? – огрызнулся Сало. – Раз обещает, значит, привезет, так ведь, стюардесса по имени Жанна?

Она всем видом изобразила, что именно так. Зяба продолжал бурчать себе под нос. Сало поморщился и кивнул на часы.

– Время-то идет. Двигай, если опоздать не хочешь. И про ментов помни. Мы-то уйти успеем, а вот эти – нет.

Жанна сгребла со стола свои вещи, сунула в рюкзак, стараясь не встретиться взглядом с Камаевым. Она бы сказала ему, что все будет хорошо: она приедет, привезет эти чертовы документы, спасет их, но боялась выдать неуверенность. Конечно, плана у нее не было, но эта отсрочка в три часа давала хоть и призрачный, но шанс.

Ее выпустили за калитку на улицу. До машины она дошла быстро, хотя ног почти не чувствовала. Кажется, ее только сейчас начало трясти от страха. Где она возьмет эти документы? Откуда? Пока заводила машину, выезжала на дорогу, в голове мелькали планы один безумнее другого: вернуться, залезть в дом, огреть их каким-нибудь поленом, нет, позвонить в полицию, а еще лучше рассказать все Малинину… Во всем этом был один изъян: и Камаев, и Рони почти стопроцентно пострадают. И она даже не могла думать, чем все может закончиться.

Глава 11

Ей повезло: ни один гаишник не встретился ей по дороге. А гнала она быстро, подрезая и нарушая. Может, помог суслик, которого она поминала все полчаса, что была в пути. Она припарковалась. Потерла коленку. Задрала штанину: увидела припухшую ссадину. Ладно, жить можно.

В холле гостиницы суетились туристы с чемоданами. Англичане. Жанна попыталась обойти шумную толпу, поймала на себе удивленный взгляд сухопарой старушки в джинсовой панаме на седых волосах. Она протиснулась мимо, пробормотав извинение по-английски. Уже в лифте до нее дошла причина удивления англичанки. Волосы всклокочены, разводы на лице, из рукава олимпийки выдран клок. Поэтому планы пришлось немного изменить.

Она вышла на пятом этаже и провела магниткой по замку. В гостиной никого не было, только шумела вода в ванне. Жанна быстро скинула грязную одежду, умылась во второй ванной комнате. Причесалась так, как могла. Надела чистую футболку. Запасных джинсов не было, она просто почистила их щеткой. Из-за закрытой двери послышался смех. Смеялись двое. Жанна притормозила. Кто-то из девочек в ванной, еще и не одна? Как же она сразу не заметила кроссовки на полу, довольно большие, явно мужские. В это время дверь в ванную щелкнула замком.

– Ой, ты уже вернулась? – Наталья, завернутая в полотенце, вышла и плотно прикрыла за собой дверь. – Ты же на экскурсию ушла…

– И снова ухожу. Не переживай. Надолго. Так что не помешаю.

– Это не то, что ты подумала, – понизила голос Наталья.

Жанна отрицательно покачала головой, показывая, что ее это не касается, и вышла. При иных обстоятельствах ей, конечно, стало бы любопытно, кто же сумел пробить логически выстроенную Наташкину броню? Антон? Выходит, все же подобрал ключик. Упорный. Но сейчас она даже не удивилась. Парню просто повезло. Счастливое стечение обстоятельств. Вот бы и ей чуточку везения. Она так и не придумала, что сказать Белковскому. А Малинину? Самое главное, что она понятия не имела, где возьмет документы.

* * *

На осторожный стук долго никто не открывал. Потом послышались шаги. Жанна увидела охранника Славу.

– Олег Валерьевич здесь?

Слава издал какой-то звук, который должен был означать «нет».

– А Малинин?

И снова отрицательный ответ. Немногословный какой.

– Мне очень надо с ними поговорить. Это важно.

– Так в больнице они. Оба. Шефу плохо стало.

Жанне тоже стало плохо. В подреберье ударила острой спицей боль. Как она сама не догадалась? И что теперь? Интересно, почему Слава не с шефом? Она поднялась на цыпочки, вытянула шею. Где-то в глубине номера раздавался женский голос.

– Инга здесь? Мне надо с ней поговорить…

Слава хмуро смотрел на нее и молчал.

Тогда Жанна крикнула поверх его плеча:

– Инга! Мне нужно с вами поговорить. Это важно!

Слава сжал губы, стало понятно, что сейчас дверь перед ней захлопнется.

– Пусти, Слав. – За спиной охранника показался женский силуэт.

С неодобрительным вздохом охранник открыл дверь, пуская незваную гостью.

В женщине с распухшим носом и красными глазами с трудом можно было узнать красавицу Ингу. Она села на диван, даже не села – упала.

– Я вас слушаю.

Жанна покосилась на Славу. Инга едва заметно качнула головой. Видимо, это означало, что придется говорить при нем. Никуда он не уйдет.

– Что с Олегом Валерьевичем?

– Он в больнице. Малинин с ним. Ничего не получилось. Я так и знала. Им плевать на ребенка. – Лицо Инги сморщилось.

Прежде чем она успела заплакать, Жанна быстро прошептала:

– Я была там и знаю, где Рони.

Глаза Инги широко распахнулись. Жанна схватила ее за руку и крепко сжала.

– С ним все хорошо. Мы его вытащим. Но мне нужна ваша помощь. Какие документы требуют похитители?

Инга смотрела на нее долго, так долго, казалось, что она уже забыла, о чем был вопрос.

– Не знаю, – медленно ответила она. – Что-то связанное с компанией. Какой-то договор. Сегодня у Олега было назначено совещание с местными акционерами. Он хотел заручиться их согласием на что-то. Вчера днем заезжал Рони проведать, так все с кем-то по телефону детали обсуждал.

– А с Татьяной Штырц он знаком?

– С кем? А… эта журналистка. Возможно. Самара – город маленький. Здесь все друг друга знают. Как в деревне. Тусовка, если понимаете, о чем я. Если вы знаете, где Рони, надо срочно сказать Олегу. И… Малинину.

– Нельзя. Они ринутся туда с оружием, преступники могут… ну… вы понимаете. Еще у них в заложниках наш пилот. Камаев. Единственный выход – это отдать им документы.

Инга хохотнула и тут же зажала рот руками.

– Простите. У меня с головой не все хорошо. Мне все кажется, что это сон. Что я попала в один из своих кошмаров. Мне последнее время снилось ужасное. Теперь понятно… почему. Меня предупреждали. – Инга подняла глаза к потолку.

Жанна мысленно вздохнула. Хотя она тоже искала ответы на вопросы после смерти Тани. В религии, в эзотерике, у психотерапевтов. Человеку хочется понять, почему произошло то, что произошло. И нет ли в этом его вины. И как все исправить. Исправить ничего нельзя, но можно переложить вину на других. Или обвинять себя. Все это – путь в никуда. Инга права – документов у них нет. И найти их невозможно. Во всяком случае, не за то короткое время, что ей отпущено. Наверное, надо сообщить обо всем Малинину. Это хоть какой-то шанс спасти мальчика и Камаева. Уши заложило ватным облаком, приглушив голос Инги до неразличимого гула. Перед глазами мелькали кадры – Малинин, Белковский, экран ноутбука. Женщина в форме, идущая по коридору. Жанна вздрогнула, потерла лицо. Повернула голову, нашла Славу, который смотрел в окно, скрестив руки на груди. Было неизвестно, слышал ли он их разговор. Если и слышал, то виду не подавал.

– Мне нужно посмотреть запись с камеры. Ту, которую показывал Малинин утром. Слава, вы можете мне ее показать?

Слава повернулся, оглядел ее несколько удивленно:

– Обратитесь к Анатолию Борисовичу. Если он разрешит…

Инга встала. Лицо ее выражало решимость. Она подошла и дотронулась до его плеча.

– Я прошу, Слава. Ты же не допустишь, чтобы с моим сыном что-то случилось?

Жанне показалось, что Слава чуть отшатнулся.

– Послушайте, Слава, в этом же нет ничего страшного. На этой записи нет никаких секретов. Но мне нужно увидеть ту женщину, что заходила в номер. Просто посмотреть.

– Без разрешения…

– Брось, Слава, – Инга провела рукой по лацкану его пиджака, – никто не узнает. Я прошу тебя.

В этом «прошу тебя» таилось что-то такое, что заставило Жанну опустить глаза. Нет, не нужны ей чужие тайны. Со своими бы разобраться.

– Хорошо… – Слава отвел руку Инги каким-то несколько небрежным жестом. – Ждите.

Через несколько минут он вернулся. Включил ноутбук, стоящий на столе, вставил в него флешку, пощелкал мышкой, вывел видео на экран.

– А есть видео, где видно, как она выходит из отеля? – спросила Жанна, просмотрев короткую запись. Да, вот Штырц идет по коридору, прижимая к себе папку, низко опустив голову.

Слава пожал плечами, принялся снова щелкать, открывать записи.

– Вот! – остановила его Жанна. – Вот это разверните на весь экран.

Штырц показалась в холле отеля, прошла мимо стойки администратора, толкнула дверь, вышла. Жанна открутила запись чуть назад. Посмотрела еще раз.

– Ну что? – Слава взялся за крышку ноутбука. – Все?

Жанна кивнула. Все. Да. Слава с явным облегчением закрыл ноутбук, вытащил флешку и унес.

– Что? – с надеждой спросила Инга.

– Пока не знаю. – Жанна глянула на часы. Прошел час из отпущенных трех.

– Я позвоню Олегу… – пробормотала Инга.

– Идемте. – Жанна взяла ее под локоть. – Надо кое-что проверить.

В вестибюле отеля все еще сновали туристы. Англичанка в джинсовой панаме терзала Мурилова вопросами. Тот, растягивая рот в улыбке, на бойком английском предлагал даме возможные варианты экскурсий. Акцент у него был чудовищный, что ничуть не смущало обоих.

Жанна постояла, потом вернулась к лифту. Вот отсюда вышла Штырц, мелькнула на камере и пропала из поля зрения, на минуту или чуть больше. Потом прошла через холл и вышла через стеклянные двустворчатые двери на улицу. Жанна повторила ее маршрут. Вернулась и повторила еще раз. Англичанка удивленно приподняла брови. Жанна положила ладонь на створку двери (Штырц толкнула ее от себя правой рукой). Жанна прикрыла глаза и застыла. Если она правильно увидела на видео, то Штырц в этот момент ничего не держала в руках. Ничего. Она вышла из номера с папкой, а на улице появилась уже без нее. Так?

В это время дверь распахнулась, Жанна отпрыгнула. Малинин смотрел на нее в упор, за его спиной стоял поникший Белковский.

– Олег! – Инга бросилась к нему, обхватила за внушительный торс и повела как санитарка раненого бойца.

По дороге Белковский задел стойку с рекламными журналами и буклетами. Она зашаталась. Малинин перехватил стойку, придал ей устойчивое положение. Потом крепко взял Жанну за плечо.

– Пустите! – Она попыталась вырваться, но безуспешно.

– Сначала вы кое-что мне расскажете.

Глава 12

– Итак, что вы делали на теплоходе? Не отпирайтесь. Мои парни вели съемку. Я узнал вас.

Жанна сидела на краешке дивана, сложив руки на коленях. Напротив, на диване, полулежал Белковский, глаза его на лице цвета сырого теста были закрыты. Инга тигрицей ходила по комнате, бросая на Жанну и Малинина быстрые взгляды.

– Если они вели съемку, наверняка видели, как все было. Я ничего не делала, просто любовалась красотами.

Малинин наклонился так резко, что она отшатнулась.

– Не тратьте мое время! Повторяю, что вы делали на теплоходе? Пакет с документами взяли вы? Кому вы их отдали? Кто с вами в сговоре? Камаев?

Вопросы сыпались горохом, не давая даже секундной паузы для ответов. Да она и не стремилась отвечать. Понятно, что у Малинина сложилась вполне четкая и вроде бы логичная картина: они с Камаевым причастны к похищению. Доказывать бесполезно. Инга остановилась и теперь смотрела на Жанну несколько озадаченно. Жанна глазами постаралась ответить на ее вопрос. Хотя, как показывает практика, мало кто понимает ее намеки. Скорее никто не понимает. Почему люди не умеют читать мысли? Инга приоткрыла рот, и стало ясно, что она сейчас скажет то, что навсегда перекроет возможность спасти Камаева и мальчика. Жанна еле заметно покачала головой: «Молчи, ради бога!» Инга, как и многие рыжеволосые люди, краснела быстро, волной. Она приложила руку к груди и несколько раз глубоко вздохнула. Это дало Жанне секундную возможность принять единственно верное решение.

– Я знаю, кто убил Штырц.

Малинин выпрямился, Белковский чуть приоткрыл глаза и шевельнул рукой, безвольно лежащей на диване. Жанна сунула руку в карман, нашарила скомканную тряпку.

– Вот это я нашла в квартире журналистки на полу.

Пока она разворачивала платок, Малинин чуть иронично кривил губы. Потом нахмурился, вытянул шею, потрогал пальцем помятый кусок коричневой субстанции. За полдня в кармане окурок превратился в труху.

– Вы можете не верить, но это остатки сигариллы, вы даже наверняка знаете… чьей.

Малинин протянул руку, Жанна отдала платок. Он поднес его к носу, втянул воздух, чуть пошевелил тонкими ноздрями, сморщился. Потом усмехнулся:

– Понимаю вашу логику. Если Олег Валерьевич был в доме, где живет… жила Штырц, то он и убил? Потрясающе!

Ей пришлось сделать усилие, чтобы не повысить голос, не сорваться.

– Моя логика в том, что Олег Валерьевич знал убитую. Знал, где она живет. Как он мог не опознать ее на видео? Зачем было ломать комедию, обвиняя нас? Журналистка утром проникла в номер, взяла документы, приехала домой, там ее убили почти сразу. Она даже форму стюардессы не успела снять. Может, там ее уже ждал господин Белковский?

– Ерунда! – выдавил из себя Белковский. – Утром я спал. Слава, подтверди. Еле разбудил меня, так ведь?

– Вы могли искусно притворяться. Как ваши сигариллы оказались в квартире Штырц?

– Почему мои? Я один такие курю?

Прозвучало это настолько неубедительно, что Инга негромко ахнула и прикрыла рот ладонью.

– Зачем бы Олегу Валерьевичу красть свои собственные документы? – Малинин теперь стоял между креслом и диваном и переводил взгляд с Белковского на Жанну и обратно.

– Откуда я знаю? Вы же этот… как его, безопасник. Вот и думайте. Если Олег Валерьевич был там, он же не пешком пришел. Может, Слава его туда возил. Или на такси. В любом случае, всегда можно узнать. Так ведь? У нас ведь эпоха цифровых технологий. В машине есть навигатор. Если брали такси, осталась история заказов в телефоне…

Белковский заерзал и сделал попытку встать. Малинин вдруг негромко засмеялся и тряхнул головой.

– Да… Когда мне рассказали про историю с хоккеистом, я не очень поверил, хотя воронежский следак был поражен вашими способностями. Но я думал, он слегка преувеличил. Вижу, что нет.

Теперь он уже полностью развернулся к Белковскому. И смотрел на него. Смотрел молча, не произнеся ни слова.

– Можно ведь и Славу спросить… – как бы задумчиво сказал он. – Слава, конечно, ваш человек, но ведь и ему хочется жить. И жить хорошо. А история с уголовкой может здорово испортить человеку послужной список. В нашем деле слухи быстро расходятся, негласные списки нежелательных сотрудников есть в каждой профессии. Тем более в охранном бизнесе. И вот вместо водителя крупной шишки ты охранник в супермаркете… Хотя нет, в супермаркет тоже не возьмут. Автостоянка. Да. Прекрасная работа. Вы же, Вячеслав, если не ошибаюсь, раньше там и работали? Ну вот, все вернется на круги своя.

Слава стоял, набычившись, и хмуро смотрел исподлобья.

– Да, я там был! – выпалил Белковский. – Был! Но вчера! Штырц была вполне себе жива, ясно?

– Верю. – Малинин повел руками в разные стороны, как дирижер перед оркестром. – Зачем вы туда ездили?

Говорил он медленно и даже ласково. Так воспитатель в детском саду спрашивает Петечку, зачем он ударил Леночку. Жанна скептически поджала губы. С ними вот так не церемонились. Везде двойные стандарты. Везде. И тут она поймала взгляд Инги. Минуту они смотрели друг на друга. Наверное, Инга тоже жалела, что не владеет телепатией. Но, кажется, они поняли друг друга.

– Анатолий Борисович… – меж тем говорил Белковский, удрученно вздыхая, – поймите меня правильно, мои действия были продиктованы исключительно заботой о благе компании. Я не хочу грядущего слияния, я бы даже сказал… поглощения компании «Руслайном». Но идти в открытую против всех не осмелился.

– Понятно. Хотели найти способ устроить шумиху в прессе?

Белковский опустил голову и кивнул. Малинин запустил пальцы в ежик волос на голове и даже немного подергал.

– Что-то вроде того. Эта Штырц уже устроила как-то бучу, я надеялся, что и в этот раз получится что-то вроде того. Она ухватилась за предложение тиснуть статью. Но потребовала доказательства, а то в прошлый раз ее обвинили в клевете. Я согласился передать ей договор…

– А чтобы это не выглядело сознательным сливом инфы, придумали историю с кражей? Эх, Олег Валерьевич, Олег Валерьевич… Накрутили…

Белковский развел руки в сторону, на его лице уже читалось облегчение. Понятно, что эти двое договорятся. Ворон ворону…

– Так, а о чем вы со Штырц говорили? – подала голос Жанна.

– Обсуждали план операции, так сказать, – с легкой иронией улыбнулся Белковский

– Это вы подкинули ей идею прикинуться стюардессой?

Белковский затряс головой:

– Нет, что вы! Она-то думала, что я просто передам ей документы. Но как я мог! Сразу бы поняли, кто слил информацию. Многие в курсе, что я против этого слияния компаний. Ну, предложил ей денег. За риск, так сказать. Сказал, что лучше всего это сделать рано утром, пока Слава не начал меня снова пасти. – Он метнул быстрый взгляд в сторону охранника. Тот оставался бесстрастным, и Белковский вздохнул. – Эта дамочка весьма изобретательна… была. – Тут он картинно приложил руку тыльной стороной ко лбу. – Воды, пожалуйста…

Стоявший истуканом Слава сорвался с места и потопал к барной стойке в углу гостиной. Вот уж кто точно владеет телепатией. Пока он гремел там стаканами и открывал запотевшую бутылку минералки, Малинин стоял, задумчиво покачиваясь.

Инга вскочила.

– Из-за вас погибнет мой сын! – прошипела она, сжимая кулаки. Лицо ее покраснело, рот сжался в тонкую линию. – Не знаю, что я с вами всеми сделаю!

Малинин чуть подался вперед, надеясь перехватить ее, если она бросится на Белковского. Дверь за его спиной отворилась. Жанна увидела высокую женщину, как говорят стилисты, элегантного возраста. Короткие волосы пепельного цвета на ее голове топорщились в тщательно продуманном беспорядке. Две оставленные длинными прядки падали на правый висок. Изящные птички бровей новоприбывшей удивленно вспорхнули на лоб.

Белковский поперхнулся водой.

– Нора? – пискнул он и закашлялся.

Женщина медленно прошла по ковру до Белковского и со всей силы хлопнула его ладонью по спине.

– Что здесь происходит? – Она смотрела на Малинина, не удостоив Жанну и Ингу даже взглядом.

– Нора… Откуда ты? Ты же не собиралась…

– Элеонора Васильевна, – голос Малинина завибрировал не известными Жанне нотами, – проводим совещание. Это сотрудницы компании…

– Ах, избавьте! Избавьте меня от вашего вранья, – отрезала Нора. – Когда ты собирался мне сказать, что посеял договор?

– Я?! – Белковский встал, и выяснилось, что Нора выше его почти на полголовы.

«Похоже, жена», – решила Жанна и посмотрела на Ингу. Лицо у той пылало.

– Мы пойдем тогда, – заявила она, поднимаясь. – В принципе мы все поняли, Анатолий Борисович.

Пока Малинин собирался с ответом, Жанна тронула Ингу за плечо, заставила встать. Вместе они вышли в коридор. Инга хотела что-то сказать, но Жанна уже неслась в сторону лифтов.

– Вы точно знаете, что с Рони все в порядке? – Инга поймала ее за футболку, заставив остановиться. – Отвезите меня к нему!

– Они не отдадут его без документов.

– Я умолю. На колени перед ними стану. Квартиру на них перепишу…

Жанна надавила на кнопку вызова лифта.

– Боюсь, это не поможет. – Из отпущенного ей срока оставалось сорок минут.

Лифт поднимался с первого этажа. Слишком медленно. Слышно было гудение механизмов, звук открывающихся дверей, голоса тех, кто заходил или выходил на своих этажах.

– Инга Петровна, подождите!

Голос Малинина заставил их обеих втянуть головы в плечи. Жанна стиснула руку Инги.

– Не оборачивайся.

Цифра на индикаторе лифта застыла на шестерке. Шаги Малинина сзади, приглушенные ковровым покрытием, казались поступью командора. Звякнуло оповещение. Створки лифта распахнулись. Они одновременно рванулись в проем, чуть не застряв в дверях. Жанна быстро нажала кнопку первого этажа. Лифт плавно закрыл двери, подумал секунду и начал движение вниз. И только тогда они посмотрели друг на друга и одновременно перевели дух.

– Он перехватит нас внизу, – бесцветным голосом сказала Инга.

Жанна кивнула. Лифт остановился на одном из этажей. Двери разъехались. Англичанка в панаме растянула рот в улыбке.

– Sorry, – сказала Инга и нажала кнопку закрывания дверей, успев увидеть, как сползает с лица старухи пластилиновый оскал.

Снова звякнул сигнал. Приехали. Жанна выскочила из лифта, завертелась ужом. Стойки с буклетами не было. Где?

Мурилов стоял на рабочем месте, клацал по клавиатуре компьютера. Поднял глаза, увидел Жанну, в глазах мелькнула тревога.

– Где стойка с рекламой? Стояла возле лифта?

– Э… убрали. Мешала. Да вон же! – Мурилов ткнул пальцем вбок.

Жанна бросилась туда. Быстро поворошила глянцевые буклеты. Да! Синий пластик был вложен посреди рекламных журналов.

– Быстрее, – скомандовала она Инге, прижимая к себе драгоценную папку, – там у меня машина. Покажешь, как до Ново-Садовой доехать?

Они выскочили на улицу. Вечер уже вступал в свои права, прочерчивая улицы длинными тенями. Инга дернула Жанну за плечо:

– Поехали на моей. Моя быстрее, да и город я лучше знаю. – Она быстро подбежала к синему «Мини Куперу» с белой крышей, на ходу отключая сигнализацию.

Жанна рванула на себя дверь, упала в белое кожаное сиденье, боковым зрением увидев Малинина, выходящего из дверей. Было что-то птичье в том, как он вертел головой по сторонам. Непроизвольно Жанна сползла чуть ниже, закрыв локтем окно, но Инга уже выруливала с парковки.

Малинин проводил глазами «Мини Купер», прикрылся ладонью: солнце, почти закатившееся, брызнуло напоследок огненным фейерверком, разбросало цветные сполохи по витринам магазинов и окнам домов. Было над чем подумать. Любовница Белковского и стюардесса вместе укатили куда-то под вечер. Учитывая, что раньше они знакомы не были (Малинин знал точно), эта поездка вызывала вопросы, ответов на которые не было. А загадок бывший подполковник не любил.

Глава 13

Мягкое покрытие заглушало шаги. Женщина уже давно скинула туфли и с удовольствием прохаживалась по гостиной босиком взад-вперед. Движение помогало ей думать. Время от времени она делала глоток из фарфоровой чашки, после чего прислушивалась к ощущениям. Ощущения были хорошими. Что бы там ни произошло, она успела вовремя. Впрочем, она всегда успевала.

– Нора, – окликнули ее. – Норочка!

Брови Норы Белковской сошлись к переносице, обозначив две вертикальные складки, но всего на секунду. Спохватившись, она тут же развела брови в стороны. Да, специальная гимнастика для лица работает. Она посмотрела на себя в зеркальное отражение. «Крупная девочка», ‒ как говорил отец. В юности это доставляло много проблем. Пока она не поняла, что любой недостаток можно превратить в достоинство, если знать как. Нора знала. Она развернулась к мужу, развалившемуся тюленем на диване. Ни тени брезгливости не отразилось на ее спокойном лице. Да и откуда ей взяться, брезгливости? После всего, что ей довелось пережить, это было бы странно.

– Да, Олежек?

Олежек, обрадованный этим обманчиво ласковым тоном, засуетился, выпрямился.

– Поговорим?

– Конечно. – Она поставила чашку и присела на край столешницы. – Поговорим. О том, как ты хотел сорвать сделку. Сделку, которую мы так долго готовили.

Олег Валерьевич лишь вздохнул и изобразил лицом раскаяние.

– Говна кусок, – беззлобно констатировала Нора. – Чего ты испугался? Что тебя выведут из состава директоров? Или что лишишься возможности щупать стюардессок за тощие задницы? Знал бы папа…

– Думаю, он знал, Норочка, – усмехнулся Олег Валерьевич и встал. Сделал пару энергичных движений руками, повертел шеей. – Он знал. Ты знала. Все знали. Ну и я тоже знал.

– То есть это месть? Вот эта эскапада с документами, с журналисткой?

– Брось! Не надо пафоса.

– Какой уж тут пафос. Ты понимаешь, что перегнул палку? Ладно, если бы ты слил информацию о продаже компании, но ты влез в историю с убийством! – Глаза Норы опасно сузились, когда она увидела, как отмахнулся супруг от ее слов. – Если человек идиот, то это надолго. Это не просто кого-то там убили. Это убили журналистку, которая типа разоблачала коррупцию.

– Именно, что типа. Все же понимают, чем она на самом деле занималась.

– А это, дорогой, не важно. Завтра все новости будут полны сообщений, что честную и независимую журналистку убили за попытку разоблачить коррупцию в авиахолдинге. Конечно, после такого «Руслайн» сделку отменит или отложит на какое-то время. Тут ты достиг цели. Но это полбеды. Основная беда в том, что они будут трепать твое имя. Ну и мое, конечно.

– Первый раз, что ли? – Олег Валерьевич прошел к бару и налил себе порцию коньяка. – И мне сейчас не до этого.

– Ах да! Малинин же там проводит спецоперацию.

Олег Валерьевич нахмурился. Все произошло так быстро, что он просто не успел предупредить Малинина не разглашать некоторые подробности.

– Анатолий делает свое дело. Только и всего.

– Когда ты собирался сказать мне о ребенке?

Вопрос припечатал Олега Валерьевича к дивану и даже как-то вмял в его шелковую поверхность.

– Что-то не припомню, чтобы тебя сильно волновали дети, – буркнул он достаточно зло.

Нора заставила себя смолчать, чтобы не взорваться фонтаном едких слов. Она не виновата, что не может иметь детей, не виновата, что не помогли ни дорогостоящие терапии, ни ЭКО, что мысль о суррогатном материнстве была ей противна. Молчание повисло в комнате плотным холодным сгустком.

Олег Валерьевич понял, что переборщил. Такие паузы всегда предшествовали буре. Иногда ему даже нравилось ходить по грани. Взрывалась Нора всегда красочно, и искрами можно было любоваться долго, не всегда безопасно, но всегда с пользой. После такого Олег Валерьевич испытывал необычайный подъем, словно напился сказочной живой воды. Вампиризм, кажется, так это называют некоторые доморощенные психотерапевты. Он, Олег Белковский, вампир. Смешно. Если разобраться, он всегда был на вторых ролях: и в семье тестя, и в компании. Даже с Ингой он почувствовал себя второстепенным, как только появился Рони. Олег Валерьевич потер глаза. И только для Рони он был важным, только Рони ждал и радовался его появлению, только с рождением сына стало понятно, каково это – быть центром Вселенной для кого-то. Мысль, что этой Вселенной его могут лишить, казалась невыносимой.

* * *

Инга покосилась на папку, лежащую на коленях Жанны.

– Это точно те самые документы?

Жанна открыла папку. Конечно, птичий язык юридических документов способен разобрать не каждый, но даже при беглом просмотре было понятно, что речь идет о слиянии «Скайнета» с компанией «Руслайн». Вот о чем ходили слухи последние несколько месяцев, чего она так сильно боялась. Когда-то ее по-тихому убрали из «Руслайна» после гибели Тани. Тогда за нее вступилась непосредственная начальница, говорят, ходила к самому Клещевникову, просила не выгонять с волчьим билетом, как-то уговорила. И что теперь? «Руслайн» сожрет их с потрохами. Ее выпрут, это понятно. Надеяться, что ее фамилия пройдет мимо службы безопасности, глупо. Вот Малинин, хоть «Скайнет» и небольшая компания, а как роет носом землю! В «Руслайне» наверняка волки еще зубастее. Она пролистала до последней страницы, увидела синюю круглую печать и размашистый росчерк. Вероятно, Штырц побоялась нести документы домой. А лучший способ спрятать – положить на видное место.

– Похоже, что да. Настоящие.

– Не понимаю, зачем тогда было красть?

– Возможно, ей и не нужны были оригиналы. Достаточно было сфотографировать. А так бы ее даже в краже не смогли обвинить. Ведь формально документы остались в отеле. Но как там было на самом деле, мы уже и не узнаем. Главное, что мы их нашли. Теперь надо успеть к шести часам.

– Успеем, – с ледяным спокойствием сказала Инга и втопила педаль газа до упора. Жанне осталось только откинуться на сиденье и стараться не жмуриться от страха, когда Инга вылетала на встречку и ныряла в едва видный просвет между машинами. Ее телефон в сумочке периодически взрывался звонкими переливами. Кто-то упорно пытался дозвониться.

– Может, надо было все рассказать Малинину… – пробормотала Жанна. Ее мучили сомнения.

– Нет уж! Я этому Малинину не верю. Олег про него упоминал пару раз. Он на эту жабу работает. А она может подговорить его, чтобы он Рони… чтобы его… – Голос Инги сжало спазмом.

– А жаба у нас кто? – уточнила Жанна, хотя и так было понятно.

– А ты ее видела? У меня книжка была про Дюймовочку. Вот там жаба была нарисована. Один в один. Огромная и абсолютно равнодушная тварь.

Конечно, переубеждать Ингу было бессмысленно. В ее Вселенной все только и делают, что плетут заговоры против нее и Рони.

– А Нора что, знает про Рони?

– Надо думать! Эта все знает.

– Уверена?

– А она приходила ко мне. С коньяком. Мы с ней даже пили вместе.

– Да ладно?

– Знала бы ты, как мне этот паучатник надоел! Хуже горькой редьки. Олег так-то неплохой мужик, что бы ты про него ни думала. Я ведь тоже стюардессой была. Знаешь, как он красиво ухаживал? Ну а потом Рони родился, и Олег такой счастливый был. Я подумала, а почему нет? Бывает же, что уходят от жен и женятся на любовницах? Тем более если жена пустоцвет. Но, видимо, это не мой случай. Устала я ждать, хотела даже расстаться с ним. Так Олег такую истерику устроил… развестись обещал. Вот после этого Нора ко мне и приперлась. Поговорили мы с ней. Стерва та еще. Я даже хотела ей слабительного в коньяк насыпать. Жаль, что не решилась. Ладно, сын-то не виноват, что у него папаша тряпка. Так что пусть платит.

– А Белковский, ну, то есть Олег, что сказал после ее визита?

Инга вздохнула:

– Думаешь, она ему сказала, что в курсе его похождений? Олежек пребывает в счастливом неведении. Если бы узнал – скопытился бы тут же. Он же ее боится. Умолял меня, чтобы я в свидетельстве о рождении его отцом не указывала. Ну я и не указала. А он за то колье брильянтовое подарил. Так и живем.

– Понятно. То есть и ты ему не сказала, что жена его к тебе приходила?

– Не-а, – Инга тихонько засмеялась, – не сказала. Кто терпелив, рано или поздно увидит труп врага, плывущий по реке. Так ведь?

Жанна пожала плечами. Может, так, а может, и нет. Она такой добродетелью, как терпение, не обладала.

– Ладно, не парься. Это наши самарские заморочки. Мне бы сына вытащить, потом буду думать, что делать. Ты за дорогой смотришь? Куда дальше?

Справа по ходу движения ветер полоскал на ветру флаги известного автомобильного бренда. За ярко освещенными витринами кубического павильона новенькие машинки хвастливо сверкали полированными обводами.

– Вот после автосалона еще пару километров и налево.

– А, поняла где. Там у нас дачные поселки.

Дальше ехали, почти не разговаривая. Место назначения приближалось. Инга все чаще раздувала ноздри, то ли стараясь не заплакать, то ли сдерживая гнев. Жанне тоже становилось все тревожнее. Она даже мысленно не могла представить свои дальнейшие действия. И не отменить, не переиграть. Будто ты кусок заготовки на конвейере, и каждая минута приближает тебя к прессу, который равномерно и неотвратимо все тюкает и тюкает по ленте. Ори или не ори, дергайся или не дергайся – твоя судьба уже определена. Если Жанне суждено сегодня умереть, последние мысли будут – ну ты и дура, Румянцева.

Они свернули, поехали медленней, боясь пропустить нужный съезд в дачный поселок. Наконец Жанна стала узнавать цветные фасады, освещенные лишь скудным светом редких фонарей. Окна почти всех домов были темны. Дачи – это и есть дачи.

– Здесь. Останови. Вон тот дом. Видишь серую крышу? Шифером крыта.

– Я с тобой.

Жанна посмотрела на Ингу.

– Нет. Иду я. Отдам документы. Они должны отпустить ребенка, – говорила она уверенно, хотя никакой уверенности в ней самой не было и в помине. Но ей надо, чтобы Инга поверила. Может, это их единственный шанс на спасение. – Как только Рони выйдет – уезжайте. Сейчас развернись и мотор не глуши…

– А если не выйдет? – Инга вдруг побледнела.

– Сплюнь! Все будет хорошо.

Жанна открыла дверь и поставила ногу на землю.

– А ты? Как же ты?

– Ну, как-нибудь, – пробормотала она. – Позвонишь Малинину, скажешь адрес. Или в полицию. Развернись лучше, пока есть время.

Калитка перед домом, конечно, была заперта. Она стукнула кулаком. Отбила руку. Потрясла. Развернулась спиной и стала долбить пяткой. Где-то на участке скрипнула дверь. Захрустел гравий.

– Ну, хорош шуметь. Кто?

– Я.

– Принесла?

– Открывайте. Я одна. Документы со мной.

– Ну, заходи. – Калитка приоткрылась, показалось хмурое лицо Сала. Он зыркнул поверх ее головы, поводил глазами, дернул щекой. Увидел папку в ее руках, выдернул и за ворот футболки втянул ее внутрь. Щелкнул замок.

– Оно?

– Да. Точно. Отпустите ребенка.

Сало демонстративно посмотрел на наручные часы.

– Успела, да. – Приказал: – Иди в дом.

Смысла возражать не было. Она пошла, Сало чуть подталкивал ее, чтобы поторопилась.

Занавеска на окне качнулась, мелькнуло лицо Зябы. В доме по-прежнему пахло картошкой и куревом. Сало толкнул ее на диван. Камаева в комнате уже не было.

– Вы обещали…

– Захлопнись. Сейчас проверим, что ты тут принесла. Зяба, ну-ка сфотай, как ты умеешь.

Зяба открепил документы от держателя папки, разложил на истертой клеенке. Достал из кармана смартфон в золотом корпусе, дыхнул на дисплей, бережно протер рукавом толстовки. Потыкал пальцем в экран, потом нацелился на бумаги на столе.

– Ты, Сало, примитивная личность, – снисходительно говорил он, водя экраном смартфона над страницами документа. – Телефон же – это не просто позвонить, как ты убого думаешь. Это и кошелек, и работа, и вообще все. Вот смотри: раз, и отсканировал, тут же отправил. – Он постучал отполированным ногтем по экрану. – Самая последняя модель. Ее даже в продаже пока нет. Тебе со скидкой сделаю.

– Мозги себе сделай. Со скидкой, – буркнул Сало. – Ну что, ответили?

Зяба покачал головой.

– Перестань дергаться. Вечно ты кипишуешь.

– Потому что знаю жизнь в натуре, а не как ты – в интернетах своих. Если через минуту ответа не будет, я сам приму решение, что делать… – И Сало посмотрел на Жанну, притихшей птичкой сидящую на краешке замызганного стула. Нехорошо посмотрел. Ей хотелось орать, но она лишь впилась ногтями в рыхлое дерево сиденья.

Мобильник на столе зазвонил. Зяба взял его, хотел ответить сам, но потом протянул телефон подельнику.

– Ага, – хмыкнул Сало, выслушав собеседника. – Понял. Что? Уверены? Ну, лады.

Нажав отбой, он поскреб небритую щеку.

– Приведи пацана.

Зяба метнулся за дверь. Жанна не смела шевельнуться, боясь спугнуть залетевшую нечаянным мотыльком надежду.

Рони ковылял, подталкиваемый Зябой. Жанна вытянула руки и привлекла мальчика к себе.

– Там его мать, – сказала она. – Она просто заберет его и уедет. Вы обещали.

Сало кивнул на выход. Жанна встала, держа горячую ладошку мальчика. Потрогала лоб – тоже горячий. Простудили ребенка… уроды! Или просто нервное. Бедный малыш!

Сало вывел их во двор.

– Рони, – Жанна нагнулась к уху мальчика, – там, на улице, в машине твоя мама. Сразу беги к ней. Не кричи. Беги быстро. Понял?

Рони вяло кивнул. Он уже не плакал. Сало отпер калитку. Подтолкнул Рони на выход. Тот постоял неуверенно, сделал шаг, другой и побежал. Неловко. Путаясь в ногах. Упал он или нет, Жанна уже не увидела. Калитка захлопнулась.

Сало пихнул ее в спину, она покорно пошла назад. На улице взревел мотор. Жанна наконец-то вдохнула всей грудью. Все это время она дышала даже не вполсилы – в полвздоха. И сейчас ее голова напоминала воздушный шарик с гелием, готовый улететь, если неосторожная рука выпустит веревочку из ослабевших пальцев.

Глава 14

Зяба сидел за столом и лениво ковырял вилкой в банке с тушенкой.

– Мы можем договориться, – быстро сказала Жанна. – Вы никого не убили. Пока. Просто разойдемся. Мы вас не видели…

– Захлопнись, – буркнул Сало.

– А где парень, с которым я была? Вы же обещали не трогать его!

– Увидишь, – усмехнулся Сало. – Вперед иди.

Ее погнали по коридору мимо комнаты, где держали Рони, мимо печки. Жанна уже представила, как ее отведут в лес и…

В предбаннике перед выходом в сарай Сало подтолкнул ее к стене:

– Залазь.

К стене и правда была приставлена невысокая лесенка, грубо сколоченная из круглых жердей. Сверху черной дырой виднелся квадратный лаз. Жанна полезла, неуверенно ставя ноги на отполированные годами перекладины.

– Задница ниче так, – причмокнул Зяба. – Слышь, Сало, а может?..

Она поспешила подняться, влезла наполовину в проем и замерла: здесь было темно. Но тут сзади кто-то больно ущипнул ее за бедро. Она взвизгнула и буквально взлетела на чердак. Пахло старым заплесневелым деревом, сеном и пылью. Она стояла на четвереньках, не смея двинуться дальше. В проеме показался Зяба, а следом появился и Сало, подсвечивая себе фонариком на телефоне. Жанна успела заметить скошенный низкий потолок, рассохшиеся доски, связку веников на веревке в углу. Но все это никак не отложилось в голове. Была только одна мысль – сейчас ее будут убивать. Или насиловать, а убивать потом. Или…

Сало толкнул ее в плечо, и она свалилась на пол, больно п

© Евгения Ветрова, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Глава 1

Город просыпался. Сверкал окнами под лучами солнца, перемигивался с рекой, по берегам которой раскинул проспекты, улицы и переулки. Река, когда-то носившая имя солнечного божества, лениво покачивала теплоходы, баржи и лодочки, пришвартованные у многочисленных пристаней вдоль берегов. Спешить некуда – впереди вечность. Это у людей век короток, вот и суетятся без меры. Город тихо вздохнул, соглашаясь. Куда бегут, зачем? Вот и сегодня, едва солнце успело пощекотать умытый поливальными машинами асфальт, из дверей большого отеля уже выскочила стройная брюнетка и стремительно повернула за угол. Там брюнетку ждал синий «Пежо». Он негромко угукнул сигнализацией, узнав хозяйку.

Брюнетка села на водительское место. Провела рукой по лицу, перевела дыхание и негромко рассмеялась. Потом расстегнула пуговицу на груди слегка тесного ей пиджака. Надо же, все получилось! Она молодец! Она лучшая! Ее рука прошлась по приборной доске.

– Пыжик, мы с тобой еще всем покажем, на что способны. Так ведь?

«Пежо» заурчал и почти беззвучно отъехал от бордюра.

* * *

По статистике, восемьдесят процентов людей боятся летать. Но тут есть простое решение – оставайся дома или поезжай поездом, автобусом, да мало ли других способов. У Жанны выбора не было. Полеты въелись в ее жизнь, как угольная пыль в кожу шахтера. Хотя стюардесса и аэрофобия – нонсенс, конечно.

Страх появился три года назад после аварийной ситуации во время полета, закончившейся гибелью одного из членов экипажа. Понимание того, как тонка грань, за которой начинается безумие, стало для Жанны сильным потрясением. Да, она понимала, что все ее страхи лишь в голове. Но как ни уверяй себя, что все опасности мнимые, тело все равно выдает полный набор симптомов: сердце стучит с перебоями, замедляется ток крови в венах, ледяные конечности отказываются повиноваться, пропадают краски, искажаются звуки. Не каждый смог бы продолжать летать, умирая всякий раз во время взлета и посадки. А Жанна могла: сцепив зубы, призывая на помощь всесильного Суслика.

Ее дорогостоящий психотерапевт Илона Юрьевна обещала, что со временем если и не пройдет, то станет лучше, в качестве утешения рассказывала про различные фобии, присущие людям, как бы намекая, что случай Жанны вполне себе заурядный. Могло быть и хуже. Вот как жить человеку, боящемуся пустых чашек или незавязанных шнурков? Каждой фобии психологи заботливо придумали названия, Илона Юрьевна произносила их со смаком и даже некой завистью. Надо будет спросить у нее, как называется страх получать письма. Жанна посмотрела на конверт в чуть дрожащих руках. Его принес портье почти сразу, как женская часть экипажа вернулась в отель после хоккейного матча и прогулки по городу. Жанна открыла на деликатный стук и чуть отпрянула, увидев перед собой небольшой белый прямоугольник.

– Просили передать, – сказал портье, растягивая губы в улыбке.

– Кто? – дрогнув голосом, спросила она.

– Администратор. – Портье подал конверт.

– Это точно мне? – Жанна повертела конверт без опознавательных знаков.

В последний раз в таком же незапечатанном конверте ей прислали то ли угрозу, то ли предупреждение: детский рисунок с падающим самолетом.

– Сказали отнести в пятьсот двадцатый номер. Простите, мне надо идти.

Дверь захлопнулась. Жанна прислонилась к ней спиной и помахала конвертом перед лицом, унимая некстати занывшее сердце. Внутри явно находилось что-то плотное, как оказалось, все же несущее в себе опасность. Хотя какая опасность может таиться в приглашении на банкет? Один из акционеров и член совета директоров авиакомпании «Скайтранс» Белковский, которого каким-то ветром занесло в Самару, жаждал увидеть экипаж в полном составе в ресторане отеля сегодня вечером. Именно его распоряжением экипаж был размещен в одной из лучших гостиниц города.

Экипаж чартерного рейса второй день пребывал на самарской земле. Накануне они привезли питерский хоккейный клуб «Буревестник» на матч. Матч был какой-то значимый, о чем без устали твердил их «старшой», КВС[1] первого класса Степан Андреевич Лаврушин, ярый болельщик. На походе на игру он, конечно, сильно не настаивал, но разочаровывать кэпа никому не хотелось. Поэтому «команда мечты» в составе второго пилота Камаева и четырех бортпроводников Натальи, Майи, Антона и самой Жанны, кто с явным удовольствием, а кто и не очень, отправилась в ледовый дворец «Кристалл». Стараниями все того же Белковского им предоставили ВИП-ложу, где женская часть экипажа с комфортом поглощала изысканные деликатесы, предоставив мужчинам махать шарфиками, дудеть в дудки и творить прочие глупости.

* * *

– А ведь это тебя приглашают в первую очередь, подруга. Ты ведь практически спасла компанию от крупных неприятностей: нашла убийцу, да еще так быстро… – Наталья постучала отполированным ногтем по белому картону с золотым тиснением букв.

Жанна пожала плечами, не умаляя, но и не превознося своих заслуг. Да, рейс оказался сложным, а для двоих пассажиров еще и смертельным. Убийство, пусть даже совершенное по веским причинам, все равно остается мерзким деянием. Где-то в глубине души Жанну все еще терзали боль и непонимание случившегося. Двое лишились жизни, еще двое проведут много лет в тюрьме, жизнь других двоих разрушена и будет полна боли от невосполнимой утраты. За что? Месть – прибежище слабых, не умеющих прощать. Тут она невольно усмехнулась: в свое время прощение и ей далось с трудом. Она не сразу, но простила идиота, из-за которого погибла Таня – лучшая подруга, такая, какой больше не будет никогда. Погибла, спасая жизнь пассажира, но легче от этого не становилось. Его она простила, себя – нет.

– Может, премию дадут… – предположила Майя.

– Догонят и еще раз дадут. Не знаю, все шепчутся, что вопрос о продаже компании почти решен. Даже не знаю, радоваться или другую работу искать… Говорят, там условия жесткие и требования на порядок выше, – вздохнула Наталья.

– Ой, ну и в чем проблема? – Майя посмотрела на них как на неразумных детей. – Нас же крупный авиахолдинг хочет купить. Может, платить больше станут. И вообще… будущее за монополиями, вот!

Наталья и Жанна переглянулись, открыли было рты и так же дружно закрыли. Спорить с ней – это как доказывать ребенку, что Деда Мороза не существует. Наивность Майи Веденеевой давно стала темой для дружеских подколов, на что, впрочем, та нисколько не обижалась в силу все той же незамутненной непосредственности.

Уверенность Майи в том, что где-то, совсем рядом, ее ждет прекрасный принц, доставляла всему экипажу немало поводов позубоскалить. Надо сказать, что к цели своей Майя шла так же упорно, как Наталья к обретению собственной квартиры. Так что идти, как они собирались, на водную экскурсию Майя отказалась, потому что ей надо освежить маникюр, а она не уверена, что в Самаре есть приличные салоны, еще надо успеть принять ванну…

– И выпить чашечку кофе… – с издевкой добавила Наталья.

Майя нахмурилась. Жанна засмеялась.

– Ай, все равно не поймет, – шепнула ей Наталья.

– Банкет в семь вечера, вполне успеем, не вижу повода отказываться.

– Я с тобой. Не пропадать же билетам. Майка, тебе денег не жалко? – Экономная Наталья еще пыталась воззвать к разуму коллеги.

– Антона возьмите. Сейчас я ему позвоню.

Наталья сделала круглые глаза. Антон Фролов, четвертый член команды бортпроводников, неплохой парень, но слишком недвусмысленно оказывал Наталье знаки внимания и бывал порой слишком навязчив. И дело не в верности мужу, хотя и в ней тоже, просто Антон был младше, да и от служебных романов одни неприятности.

Конечно же, Антон согласился.

– Лучше бы Камаева позвали, – шепнула Наталья, когда они спустились в холл. – Два часа шуток этого клоуна я не вынесу.

«А два часа с Камаевым не вынесу я», – подумала Жанна и, как назло, увидела его. Он стоял у выхода.

Второй пилот в белой футболке, открывающей мускулистые плечи, и джинсах, ладно сидящих на длинных ногах, выглядел неприлично секси, как сказала бы Майя. Жанна быстро подхватила Антона под руку и звонко рассмеялась в ответ на какую-то его глупую шутку. Камаев поднял глаза, увидел их веселую компанию, кивнул, обозначая приветствие, и резко отвернулся.

Отношения у них с Камаевым не задались с самого начала. Каждый раз, как им выпадало лететь в одном рейсе, они находили повод наговорить друг другу колкостей. Лично она, конечно, знала причину. Она на него «запала», по выражению Натальи. Причем «запала» совершенно необъяснимо, иррационально. Ей ведь никогда не нравились мужчины такого типа: самоуверенные эгоисты, замкнутые на себе и своих проблемах. Еще два дня назад она надеялась, что необъяснимая тяга к не слишком любезному пилоту растает как торсионный след в небе, но последний рейс, такой сложный и опасный, многое изменил.

Антон продолжал балагурить, Наталья безуспешно пыталась завести разговор о чем-то серьезном типа культурного наследия. Жанна машинально кивала в такт голосам коллег, а сама мысленно снова и снова проживала разговор с Камаевым сразу после матча и предшествующий этому разговору поцелуй, который до сих пор горел на ее губах. Как и место чуть выше поясницы, куда легла его горячая ладонь, когда он властно привлек ее к себе уверенным движением. Таким, каким никто и никогда до него не смел коснуться ее, не рискуя получить по рукам или по какому другому месту. А вот этот ордынец, домостроевец и самоуверенный наглец смог. И получил потом. Не по рукам (а жаль), а словом, удар которым порой больнее, чем битой. И она снова вспомнила его взгляд и движение, с которым он как бы слегка оттолкнул ее. Какая же она все-таки дура!

Но он? С какого перепуга ему вздумалось ее поцеловать? Он же всегда относился к ней, как и ко всем женщинам, с легкой долей снисходительности. Или это чисто подсознательное? Раз уж спас ее от верной смерти, так теперь можно не церемониться? Жанна невольно потрогала шею, где еще виднелись следы удушения. На самом деле она свинья неблагодарная. Камаев и правда ее спас, героически, можно сказать. А она ему нахамила. Как всегда, впрочем. Нет, они не враждовали, но уколоть друг друга не упускали возможности. И вот, кажется, все переменилось. Даже непонятно, радоваться этому или опасаться. Поддаться соблазну с риском разбить сердце или быть стойкой как кремень и… тоже подвергнуть сердце неизбежным страданиям?

Утром на матче Камаев, наверное, впервые увидел ее не в форменном костюме и без прилизанного пучка на затылке. Жанна невольно провела рукой по волне волос, спадающих по лопаткам. Как же хорошо, как же свободно голове! И ветер с реки так славно обдувает разгоряченное зноем лицо. Майя перед поездкой настаивала, что обязательно нужно воспользоваться кремом с защитой от ультрафиолета. Предлагала свой. Добрая девочка. Все же это счастье – летать, бывать в разных местах, видеть всю эту красоту! Если завтра ее снимут с полетов, она просто умрет. И не нужен ей никакой зазнайка второй пилот, лишь бы иметь возможность подниматься по трапу самолета, пусть даже каждый раз она умирает во время взлета и посадки. Хоть Илона Юрьевна и уверяла, что аэрофобия успешно лечится, но, пройдя за три года кучу сеансов, Жанна в этом сильно сомневалась.

И снова кольнула мысль о странных рисунках падающего самолета. Кто-то глупо шутит или намекает, что знает ее тщательно оберегаемую тайну?

Глава 2

Майя была права: лицо за два часа на солнце обветрилось и немного подгорело. Упрямство иногда выходит боком. Придется идти на банкет с лицом цвета лососины. А и ладно! Майя тут же настояла на какой-то крутой экспресс-маске. Отказываться Жанна не стала. Наложила пропитанную чем-то склизким тряпочку на лицо и чуть не уснула под мирное гудение кондиционера.

Средство не подвело, и лицо обрело прежний бледный вид. Знает Майя толк в красоте. Только что-то все усилия не приводят к результату: не даются ей в руки богатые и знаменитые. Это только в фильмах каждой Золушке положено по принцу. В жизни простушкам не то что принц, а даже и простой пилот в руки не дается. Или у нее плохо с тактикой? Вот у Майи как все четко: масочки, кремики, туфельки, платьице. Словно заранее знала, что пригодится. Всегда на посту, всегда готова. Жанна мысленно перебрала содержимое чемодана. К званым обедам она не готовилась, Кардена с Диором не захватила. Что ж, выручайте миланские брюки и белая блузка – маст-хэв каждой модницы.

– Не прием у королевы, – сказала Жанна, увидев оценивающий взгляд Майи. – Обычный ужин. Белковский хочет проставиться за победу нашей команды в матче. Ну и хорошо. Поедим деликатесов.

Наталья закатила глаза и вздохнула. Как тут держать вес, когда кругом соблазны?

– Кстати, Олег Валерьевич на тебя глаз положил. Чуешь, чем пахнет?

– Ага. Чую. Неприятностями.

– Ой, ну вот не строй из себя… Ты же умная. Ну, пококетничаешь, польстишь чуток… Зато Белковский тебе может дать зеленый свет на международку. Мало ли что там тебе запретили, он же начальник. Скажет, и допустят, никуда не денутся.

Жанна не ответила. На самом деле она давно смирилась, что дальние страны заказаны ей навсегда. После того как она чуть не превратила пассажира в отбивную, ее могли вообще выгнать из аэрофлота с волчьим билетом.

– Кстати, Олег Валерьевич… так-то нормальный. Ну, староват только, а еще пузико. Зато высокий и не лысый. Наверное, красавчик в молодости был, – встряла в разговор Майя.

– Староват? – хмыкнула Наталья. – Ему полтос или чуть больше. Для таких, как ты, самый смак.

– Для каких – таких? – Майя обиженно надула губы. – Вечно ты про меня гадости говоришь. Хорошо тебе, у тебя муж есть. А мне уже двадцать три, меня скоро вообще никто замуж не возьмет.

– Ипотека у меня, – с горькой улыбкой поправила Наталья. – И мы с мужем на эту квартиру впахиваем как рабы на галерах. Так что ищи богатого. А то вся жизнь так и пройдет от зарплаты до зарплаты.

Майя еле слышно вздохнула. Она что, дурочка? Сама не понимает? Но это только в кино олигархи в простых девушек влюбляются. В жизни как-то все сложнее. И все же она верила в случай. Кому-то же везет, почему не ей?

– А может, там будет кто интересный на банкете, как думаете?

– Не исключено. Давай, Майка, охмури какого-нибудь самарского купца. Они тут еще непуганые. – Наталья засмеялась и подтолкнула Жанну локтем.

На лице Майи застыло задумчивое выражение, видимо, она представляла себе перспективы стать самарской купчихой. Жанна оправила блузку, провела щеткой по волосам. Универсальный наряд. И в пир, и в мир, как говорится. Она поиграла лицом, придавая ему приветливое выражение. Ладно, можно же представить, что находишься в салоне самолета. «Уважаемые пассажиры, наш экипаж приветствует вас на борту нашего авиалайнера». Обязательная улыбка и готовность помочь в любой ситуации. Даже сейчас эта фраза рефреном отзывалась в ней на английском языке. Прошло три года, но она помнит все так, как вчера: Париж, Сингапур, Лондон… Ладно, испытания делают нас сильнее. Выдюжим. Она улыбнулась себе в отражении. Камаев тоже ведь «невыездной». Конфликт с начальством… и вот ты в черном списке. Когда она узнала, что надменный красавец в какой-то мере такой же изгой, как и она, ей стало проще общаться с ним. Словно общая беда сделала его чуть понятнее.

* * *

Что и говорить, пять звезд – это все же пять звезд. Обычно экипажу доставались третьесортные гостиницы, где если нет тараканов, то уже шикарно. А тут просто шик, блеск, красота кругом. Спасибо, конечно, Белковскому, что распорядился поселить их тут. Три дня в Самаре, в начале лета, в самом центре города, в отличных номерах, с кондиционером и джакузи, что может быть лучше? Считай, что как на курорте побывали.

Ей было уютно в этом городе, который словно нашептывал что-то нежное и даже тайное, известное лишь им двоим. Были в нем спокойствие, достоинство, неторопливость, такие редкие в нынешние суетливые времена. Даже подумалось, ничто ведь не мешает покинуть сырой и вечно хмурый Петербург и перебраться куда-то в более радостные места. Правда, для этого придется расстаться с небом, а к этому она пока не готова. Да и дома она все равно бывает редко. Все время в пути, в рейсах, в отелях и аэропортах. Да и что ей делать на земле, в четырех стенах? Нет, земля подождет.

Ресторан располагался на последнем этаже, где по всему периметру зала шли панорамные окна с видом на город и раздольную реку, искрившую под заходящим солнцем. Охранник Белковского застыл у входа неподвижным изваянием. Он, как и положено бодигарду, был росл, могуч и на удивление красив. Правда, было в его красоте что-то неуловимо странное. Под густыми темно-шоколадными бровями таились слишком светлые глаза. А прямой и почти греческий нос казался насмешкой над пухлыми «девичьими» губами. Словно кто-то складывал пазл из разных наборов. Большую круглую голову украшал выбритый стилистом графический узор. Майя уставилась на него и глупо хихикнула, одернув платье с низким декольте. Охранник опустил глаза, окинул всю троицу взглядом, при этом ни один мускул не дрогнул на его лице, даже глаз не моргнул. Жанна протянула ему приглашение. Он взял картонку, еще раз оглядел их излишне придирчиво и посторонился, чтобы пропустить.

Майя еле слышно вздохнула: к такому телу еще бы банковский счет с шестью нулями. А тут что, охранник – не разгуляешься.

Мужская часть экипажа уже восседала за одним длинным столом. Женщин встретили приветственным гулом и возгласами одобрения. Белковский выскочил им навстречу и чуть ли не облобызал каждую. Жанне даже показалось, что он уже хорошо принял на грудь. Ее же он взял за руку, торжественно провел по кругу перед столом.

– От лица компании хочу выразить признательность за мужество и находчивость. Прекрасная наша воздушная сыщица! Прошу любить и жаловать.

Все захлопали. За столом сидели еще пятеро неизвестных мужчин в возрасте от тридцати до пятидесяти. Белковский представил их, но Жанна все пропустила мимо ушей, какие-то шишки из администрации и парочка бизнесменов. Будет Майе где разгуляться. Она поглядывала на Камаева, который вел оживленную беседу на тему спорта с высоким блондином в итальянском галстуке ручной работы. Что ж, самарские купцы научились правильно вязать виндзорские узлы или, что вероятнее, нанимать грамотных специалистов.

Белковский склонил голову и коснулся ее руки влажными губами, Жанну дернуло неприязнью, что никак не отразилось на лице. Профессионализм всегда выручает. И тут поймала взгляд Камаева. Странный взгляд. Неодобрительный.

– Вы слишком превозносите мои скромные способности, Олег Валерьевич.

– Ни в малейшей степени. Но мы еще вернемся к этому разговору.

Он подвел ее к столу и усадил рядом с собой. Наталья на другом конце стола посмотрела на нее и чуть усмехнулась, вернее, лишь обозначила усмешку, но Жанна поняла. «Давай, подруга, куй железо, пока горячо», – говорил этот взгляд. Только вот с кузнечными работами у Жанны всегда было не очень. Ладно, и тут прорвемся. На какое-то время она отвлеклась на стол, уставленный закусками. Тут было из чего выбрать. Хлопнула пробка шампанского. Судя по этикетке, на алкоголе экономить не стали. Что ж, есть надежда, что никто не отравится. Во всем надо искать позитив. Беседа текла, прерываясь лишь тостами и смехом после удачно (или не очень) рассказанного Белковским анекдота. Что ж, это его вечеринка – почет и уважение хозяину.

Белковский вытащил из кармана позолоченный портсигар.

– Курите? Рекомендую. Настоящий кубинский табак.

Ей пришлось сделать усилие, чтобы не потянуться за коричневой сигариллой. Заманчиво, конечно, было бы попробовать. Но Камаев на другом конце стола иногда сверкал в ее сторону карим глазом, и она почему-то застеснялась. Никто из экипажа никогда не видел ее курящей. Кроме Натальи. Та застукала ее как-то, но ничего не сказала, лишь подмигнула. Запах у сигарилл оказался землистым, с нотками кедра. Приятный. Олег Валерьевич с удовольствием выдыхал клубы белого дыма. Запрет на курение в общественных местах его не касался. Да и то верно – правила ж только для простых смертных.

– Жанночка, позвольте пригласить вас на танец. – Белковский придвинулся ближе.

– Так ведь музыки нет, – чуть отстранилась она.

– Будет, сейчас все будет. Для вас, королева моего сердца, все что угодно.

Белковский стремительно исчез. Жанна вздохнула. И ведь не смоешься по-тихому. Шампанское в бокале фонтанировало пузырьками. От игристого ее завтра утром непременно ожидает мигрень. Да и ладно – не на работу.

Майя вовсю флиртовала с итальянским галстуком. И правильно, он был, пожалуй, самый симпатичный из всех. Не считая Камаева, естественно. Тот сидел с каменным выражением лица ордынского хана, которому нукеры донесли, что полонянок отбили налетевшие русичи.

Заиграла музыка. Все оживились. Итальянский галстук уже увлекал Майю на танцевальный пятачок перед небольшой эстрадой, где наигрывал джазовую композицию оркестр из пяти человек. Антон нависал над стулом Натальи и, судя по выражению ее лица, безуспешно пытался склонить ее нарушить седьмую заповедь.

Белковский вынырнул посвежевший, видно, посетил туалетную комнату, галантно отодвинул ей стул. Жанна поднялась и вложила руку в его ладонь. Что ж, если подумать, она не танцевала уже несколько лет, с тех пор как не стало Тани. Надо же когда-то начинать. Почему не сейчас? Рука Белковского скользнула по спине. Кажется, он всерьез решил штурмовать ее бастионы. Она чуть сдвинулась, якобы пропуская его вперед.

– Идите первым, Олег Валерьевич. Будете меня ловить, если я оступлюсь.

– Я бы мечтал об этом. – Он поднял на нее глаза и как-то вздохнул.

Ей даже стало жаль незадачливого ловеласа. Жена Белковского, по слухам, слыла женщиной суровой, конкуренции не терпящей. Тяжело при таком раскладе мужику выкручиваться. А ведь хочется и перьями потрясти, и щеки понадувать, ну или как там у мужчин брачные игры проходят?

Танцевал Белковский на удивление хорошо, несмотря на комплекцию и явную одышку. Лицо его раскраснелось, лоб покрылся бисеринками пота. Грузный Олег Валерьевич ловко вертел Жанну по паркету, и она вдруг расслабилась и почувствовала себя счастливой. А может, это шампанское ударило в голову. Она смеялась, вскрикивала, если нечаянно наступала партнеру на ногу, извинялась, заливалась краской, снова смеялась его нехитрым комплиментам.

Музыка смолкла. Белковский вдруг побагровел и тяжело вцепился в ее руку.

– Вам плохо?

Он помотал головой.

– Мне надо выйти, – проговорил он с трудом. – Не привлекайте внимания. Идем.

Дышал Белковский тяжело. Возле двери в туалет он отцепился от ее руки, сделал два шага и покачнулся. Ей пришлось подхватить его, и в туалетную комнату они зашли вместе. Жанна открыла кран, брызнула Белковскому в лицо водой. Тот дышал тяжело, но уже ровнее.

– Что ж вы так здоровье не бережете. У вас таблетки какие есть с собой?

– В кармане, – прохрипел он, задыхаясь, как карась на льду.

Жанна сунула руку в один карман пиджака, в другой, похлопала по груди. В потайном кармане что-то лежало. Она распахнула пиджак, сунула руку во внутреннюю полость… Белковский покачнулся и вцепился ей в плечи. Что-то резко рвануло ее в сторону, раздался треск рвущейся материи. Белковский круглыми глазами смотрел на выдранный с мясом внутренний карман пиджака. Жанна держала в руках блистер с таблетками, а между ней и Белковским стоял Камаев со злым лицом.

– Ильяс, вы совсем того? – пискнула она. – Да это совсем не то, что вы подумали…

– О да! Конечно! Извините, если прервал ваш разговор.

– Вы хам! – прохрипел Белковский. – Я этого так не оставлю!

Жанна сделала шаг к Камаеву, но тут же отступила, увидев его гневно раздувшиеся ноздри.

Камаев кинул на обоих презрительный взгляд и вышел. Жанна перевела дух, потом вспомнила про Белковского, который из багрового стал пунцовым.

– Так, я вызываю «Скорую».

Он схватил ее за руку, разжал ладонь, схватил таблетки, выковырял одну и сунул в рот.

– Никаких врачей! Молчите о том, что произошло. Ясно?

– Но как же…

– Вы же хотите по-прежнему работать в нашей компании?

Жанна кивнула. Белковский глубоко вздохнул, потом еще раз и еще.

– Ф-ф-ф! Отпустило. Кажется. – Он утер мокрый лоб. – Полотенце дай.

Взял поданное махровое полотенчико из специальной корзинки, тщательно вытерся, промокнул мокрые пятна на груди, брезгливо оглядел вырванную подкладку пиджака.

– Извините, Олег Валерьевич. Камаев не так все понял. Согласитесь, ситуация выглядела двусмысленно…

– Да плевать я хотел, что он там вообразил! Этот пиджак стоит его годовой зарплаты. А нервы? Кто вернет мне мои нервы? Объясните вашему любовнику, что…

– Простите, Олег Валерьевич, но Камаев…

– Да я его по стенке размажу. Он у меня полетает теперь. На «кукурузнике». Макароны геологам сбрасывать!

Белковский бушевал, Жанна стояла, тиская подол рубашки. Вот тебе и подольстилась к начальству. Она вдруг поняла, что улыбается. Камаев за нее вступился. Надо же! Решил, что ее честь в опасности? Забавно. Хотя, конечно, ситуация тревожная. Она вытащила еще одно полотенце, развернула аккуратный рулончик, намочила, провела по пиджаку, разглаживая помятости.

– Извините, Олег Валерьевич. Мне так неловко. Но вы меня напугали. У меня сердце бьется как бешеное. – Она потупилась и вздохнула так сильно, чтобы привлечь внимание Белковского к расстегнутому вырезу рубашки.

– А мое-то как бьется, – пробормотал он и вполне предсказуемо опустил взгляд.

– Зато вы теперь должны на мне жениться. Как честный человек, – хихикнула она и подмигнула.

– Ой, коза… – усмехнулся Белковский и вздохнул. – Люблю таких. Жаль, что женат. А то бы да. Ладно, не бойся, не трону я твоего Отелло. Пусть летает. Пока. Но с таким темпераментом недолго ему осталось.

– И не говорите, – пробормотала Жанна. – Пойдемте к гостям, Олег Валерьевич? Как вы себя чувствуете?

– Вполне. Проболтаешься, пожалеешь.

– Наоборот, буду всем говорить, какой вы ух!

– С ума сошла! – Белковский вдруг припер ее к стенке и дыхнул плохо переваренным жульеном. – Узнаю, уничтожу!

Жанна закатила глаза. Так и не поняла, что не рассказывать: про Камаева, про приступ или про что-то еще? Разбери этих начальников.

– Поняла, – послушно кивнула она. – Молчу как рыба. Не беспокойтесь.

– Беспокоиться надо не мне, – усмехнулся Олег Валерьевич и неожиданно потрепал ее по щеке. По-отечески так потрепал.

В зал Жанна вошла с изумленным выражением на лице, о чем ей ясно сказали вытаращенные глаза Натальи.

– Э, подруга, ты моему совету решила последовать? Молодец. Только осторожней. Там супруга такая, что с бешеным слоном встретиться безопаснее.

Жанна криво усмехнулась и сделала глоток шампанского. Да уж, вот тебе и приятный вечер в кругу коллег. Правду говорят, минуй нас барский гнев и барская любовь.

Глава 3

Перегаром несло так, что Слава поморщился, хотя за год работы привык ко многому. Хорошо накануне шеф погулял. Один плюс – гулял в отеле, не понадобилось забирать и потом по городу возить. «А давай к реке, Слав! А давай на звезды посмотрим! А где тут звезды?» Всякое бывало. Так что не самый худший вариант. Теперь нужно шефа аккуратно привести в чувство.

Первым делом он открыл настежь балконную дверь, чтобы выветрить сивушные пары. Вот почему богатые и бедные пьют напитки разной стоимости, а выхлоп поутру у всех одинаковый? Алкоголь Слава на дух не переносил, потому искренне не видел разницы, но носом чувствовал – ее и нет. Часы показывали пять минут девятого. Шеф строго приказал в восемь будить, даже если он будет грозить уволить ко всем чертям. Слава работу знал четко. Шеф, конечно, всю программу выполнил: грозил убить, уволить, отправить на Колыму и даже дальше. В итоге встал. Не без помощи охранника доплелся до ванной комнаты. Вскоре там зашумела вода, послышался громкий крик. Следом раздалась цветастая фраза, которую на обычный язык можно было перевести как «какой ужас, зачем я так надрался». Обычная процедура: шеф принимал контрастный душ.

За это время Слава заправил кофемашину, достал из буфета фарфоровую кофейную пару. Поставил на стол запотевшую бутылку французской минеральной воды и хрустальный стакан.

Вскоре Белковский вышел в распахнутом настежь халате, вытирая мокрую голову полотенцем. Уселся, широко раздвинул ноги – а кого, простите, стесняться? Взял протянутую охранником чашку.

– Уф! – Сделал глоток и закатил глаза. Спросил: – Время?

– Укладываемся, Олег Валерьевич. Еще двадцать минут в запасе.

Белковский немного посидел не двигаясь. Совещание было назначено на девять. Он прокрутил в голове все, что надо было донести до самарских коллег, так сказать. Донести, убедить и прогнуть. Задача нелегкая, но выполнимая. И не таких ломали.

– Дай папку. Синяя. В портфеле. – Он протянул руку. Когда в нее ничего не попало, он открыл глаза и нехотя повернул голову. – Что возишься?

Слава с растерянным лицом потряс портфелем в воздухе.

– Так нет тут.

– Не городи ерунды. Смотри лучше. Словно не я, а ты вчера бухал…

Слава широко раскрыл портфель и показал шефу. Папки не было. Белковский пошарил, но и так было ясно, что синяя папка пропала.

– Может, вы в другое место положили? В сейф? Или в машине…

Тяжелое молчание послужило ответом.

– Ищи, – глухо сказал Белковский. – Посмотри везде. Может, спьяну и запихнул. Ищи.

Через двадцать минут стало понятно, что папки в номере нет, как нет и в сейфе, и в машине, куда Слава тоже сбегал для очистки совести.

– Что делать? Полицию?

– Конечно, – едко хмыкнул Олег Валерьевич. – Позвони в офис, скажи, что совещание откладывается, и набери мне Малинина.

Слава понятливо кивнул и вытащил телефон. Кажется, у шефа неприятности. Сам же наверняка по пьяни потерял, а на уши всех поставит. Еще и Малинина из головного офиса дернет, начальник службы безопасности компании устроит им всем сладкую жизнь.

* * *

Была бы ее воля, на завтрак она бы точно не пошла. Если есть возможность поспать подольше, почему бы не воспользоваться. Но Наталья была неумолима.

– Вставай! Во-первых, мы же собирались в Музей модерна, во-вторых, тут такие завтраки, что грех не воспользоваться.

Пришлось вставать, тащиться в ванную, приводить себя в божеский вид и топать в ресторан. С другой стороны, кофе там наверняка приличный. Есть не хотелось: сказалось вчерашнее застолье. Она вспомнила историю с Белковским и поморщилась. Вот если не судьба, то не судьба. И так-то у нее с Камаевым непонятно что, а тут еще он чуть морду начальству не набил, а ее принял за падшую женщину. Ну а что еще мог подумать ордынец, застав ее в мужском туалете с начальником? И оправдываться бесполезно, да и стоит ли? Просто кто-то там наверху явно намекает: не лезь. Ну и ладно. И все же обидно. Глупо. И чувство, словно она и правда с Белковским в туалете чем-то неприличным занималась.

– Ты чего смурная? Вроде мало пила вчера. Ты ж непьющая у нас.

Жанна скривилась и постучала по виску, голова, мол, болит. Наташка кивнула.

– А я думала, что из-за нашего Ильяса Закировича грустишь. Тоже мне… коллега и член команды, называется, а с банкета сбежал. Заметила? Сидел, сидел, потом раз, и нет его. Ушел по-английски, не прощаясь. Никакого чувства единения с нами. Словно мы ему чужие. А вдруг нас бы там обидел кто?

Против воли Жанна засмеялась. Знала бы Наталья, какой Камаев защитник. Просто огонь!

А вот и сам. Идет набычившись, глаз не поднимает. Аж искрит от него. Не выветрилось за ночь, что ли? Следом за Камаевым в зал вошли Лаврушин и Антон. Сели за отдельный стол. Поздоровались. Подлетел официант, принял заказ.

К их столу уже несли кофе, блинчики и все, что они щедро заказали на завтрак, помня, что все оплачено. Но позавтракать спокойно не удалось. В зал вошел то ли водитель, то ли охранник, она так и не поняла статус этого крепкого и высокого парня, состоящего при Белковском.

– Олег Валерьевич просит всех подняться к нему в номер. Сейчас.

Все уставились на недоеденные блюда. Но тон, которым была передана просьба или уже и не просьба, не оставлял сомнений, что попросить время на доесть – не вариант.

* * *

Белковский ходил по гостиной из угла в угол, заложив руки за спину.

– Садитесь, – буркнул он, увидев их на пороге.

Они послушно расселись и уставились на него, кто с любопытством, кто с недоумением, а кто с явной враждебностью. В номере было прохладно, жужжал кондиционер, слышался тонкий и еле уловимый ухом хрустальный перезвон. Повертев головой в поисках звуков, Жанна поняла, что звук идет сверху. Под потолком горела огнями сложносоставная люстра, вся из каких-то трубочек, колбочек, шариков. Пели, вероятно, те самые колбочки. Интересная конструкция. Мелькнула шальная мысль попросить хозяина номера провести им экскурсию по апартаментам. Когда еще доведется побывать в таких царских хоромах? Жанна погладила рукой шелковую обивку дивана и даже чуть-чуть подпрыгнула пятой точкой по этому чуду дизайнерской мысли, тут же поймала раздраженный взгляд Белковского.

– Так… – сказал он. – У меня из номера пропали документы. И я думаю, это сделал кто-то из вас.

Раздался хор возмущенных и частично растерянных голосов.

– Объясняю популярно. Документы касались нашей авиакомпании. Никому они неинтересны. Кроме меня и других сотрудников. Мысль понятна?

– Но позвольте, – Лаврушин встал, – зачем нам ваши документы? Что нам с ними делать? Мы не бизнесмены, мы ничего в этих делах не понимаем. Олег Валерьевич, вы что-то не то говорите.

– Сядьте! – рявкнул Белковский. – Повторю, документы касаются «Скайтранса». Кое-кто за обладание ими душу продаст. Почему бы ему не попробовать купить вашу?

– Вы намекаете, что кто-то из нас?.. Ну это ни в какие ворота!

– Не намекаю. Прямо говорю. Горничная видела, как сегодня утром в номер заходила женщина в форме. В форме стюардессы, понятно?

Майя ойкнула. Наталья схватила Жанну за руку. Лицо ее побледнело, а губы еле слышно пробормотали:

– Прощай моя квартирка.

– Ерунду вы несете, уважаемый, – мрачно сказал Камаев. – Никто из нас не мог этого сделать. Если у вас что-то пропало, почему не вызвали полицию? Темните что-то.

– Повторю, кто-то из вас проник в мой номер. Один или с кем-то в паре. Или даже все вместе. И я предлагаю сейчас тому, кто в этом замешан, вернуть документы. Слышишь, летчик? Если решим дело мирно, я тебя по доброте душевной просто уволю. Если же нет, то волчий билет тебе обеспечен. Тебя даже к «кукурузнику» близко не подпустят. Летать на батуте будешь!

– Я с вами на брудершафт не пил. Извольте не тыкать. И угрожать мне не нужно!

– Спокойно, Ильяс, спокойно. – Лаврушин схватил вскочившего Камаева за руку и рывком усадил обратно. – Уймись ты, – прошептал он ему, – не гробь себе жизнь. И так уж все испортил. Терпи. Все уладится. Мы ни при чем. Пусть разбираются.

– Итак. Я позвал вас только затем, чтобы сообщить…

– К нам едет ревизор, – не удержалась Жанна.

Белковский осекся, уставился на нее мутным от гнева взглядом. Она невинно хлопнула ресницами.

– Когда вылетите на улицу с волчьим билетом, я тоже посмеюсь, Жанночка, обещаю.

– У сильного всегда бессильный виноват, – развела она руками. – Воля ваша. Если вы считаете, что от этого документы найдутся, то… пожалуйста. Нам ваши секретные файлы даром не нужны. Ищите воров в другом месте.

– Если я ошибся, то принесу вам свои извинения. Но пока заявляю, если до обеда документы не найдутся, то можете искать себе другую работу, совсем другую. Советую начать с вакансий дворников. Хотя и там вам будут не рады. Я вам устрою увольнение по такой статье, что даже уборщицей в общежитие гастарбайтеров вас не возьмут. Все. Идите.

* * *

– Ты сдурела, мать? – Наталья покачала головой. – «К нам едет ревизор…» Думаешь, что с ним можно шутки шутить?

– Подожди, найдутся его документы. Сам же куда-нибудь и засунул. Или забыл где-то.

– Он же сказал, горничная видела стюардессу…

– Врет она. Может, боится, что на нее повесят, вот и придумала.

– А если их и правда украли? – подала голос Майя, за все время не проронившая ни слова. – Почему вы уверены, что этого не могло быть? Вот я фильм смотрела, там воровка горничной прикинулась…

– Стоп! – Жанна повернулась к ней. – А ведь точно. Надо просто посмотреть, кто заходил в номер. Здесь есть камера. Элементарно.

– Для этого нужно знать, за какой период смотреть.

– Точно. Вы идите. Я сейчас.

Жанна развернулась и пошла обратно, Наталья и Майя переглянулись, слегка пожали плечами и направились к лифту.

* * *

Белковский уставился на нее, словно привидение увидел. Охранник встал ей навстречу и вопросительно посмотрел на шефа: «Выгнать ее? Выкинуть в окно? Придушить?»

Жанна приняла смиренный вид – она умела. Стиснула кулачки, прочистила горло.

– Олег Валерьевич, извините. Я иногда ляпну не подумав.

– Мне ваши извинения до лампочки. Решение свое озвучил. Или вы пришли вернуть мне документы? Неужели?..

Она выкатила глаза в притворном ужасе и вскинула руки.

– Увы, нет. Но я могу помочь. Вы же сами вчера превозносили мои сыщицкие способности.

У Белковского от удивления брови взлетели домиком, он провел рукой по лицу, словно желая вернуть их на место.

– Это другое… – глухо выдавил он. – Если вы не знаете, кто их взял, лучше не лезьте. Или вы пытаетесь выгородить своего любовника? Поверьте, ему уже ничего не поможет.

– Понимаю вашу предубежденность. – Замечание про любовника пришлось проглотить. – Но с чего бы Камаеву красть ваши бумаги? Из чувства личной неприязни? Это смешно. Вы же с ним раньше не встречались. А если даже предположить, что кого-то из членов экипажа подкупили, то его в последнюю очередь. Проще было бы предположить, что деньгами могли соблазнить кого-то из нас, раз уж горничная, как вы говорите, видела стюардессу.

– Вот мне точно по барабану. – Олег Валерьевич отвернулся и налил себе в стакан немного темной жидкости из пузатой бутылки. – Но желание обелить своих коллег одобряю. Что хотите? Вы ж не просто извиниться пришли? На вас не очень похоже.

Он развернулся и уставился на нее глазами недобитого тореадором быка.

– Думаю, есть возможность узнать, кто побывал в вашем номере. Есть же записи с камер. Когда эта горничная видела женщину, заходящую в номер?

Белковский хохотнул:

– О, вы и правда возомнили себя сыщиком? Забавно. Это было первое, что пришло мне в голову. Скоро сюда приедут люди, которые понимают в этом больше какой-то девчонки. Слава, проводи нашу гостью…

– А вы не боитесь, что к тому времени записи удалят? Или, может, это вам на руку? Тогда можно спокойно обвинять нас, да и кого угодно, хоть рептилоидов с Нибиру.

– Каких еще рептилоидов? Да что я с вами время теряю! Слава!

– Вчера вы просили меня кое о чем не рассказывать, Олег Валерьевич. Помните? Я могила. Но если встанет вопрос об увольнении, то я обязательно вспомню о том, что вы пренебрегли элементарным способом установить истину.

– Да вы шантажируете меня, что ли?

– Ага. Есть такое дело. И заметьте, прошу не денег или каких еще плюшек, а просто дать возможность посмотреть записи с камер. Мне тоже не нравится, когда мне угрожают и шантажируют.

Белковский закатил глаза, постоял, подумал.

– Слава, – произнес он, – сходи к администратору, пусть даст доступ к камерам. Записи изъять, принести мне. Малинин уже в пути, скоро будет. Пусть разбирается.

Глава 4

Больше всего Анатолий Малинин любил такие вот сюрпризы, когда внезапно звонит начальство и чуть ли не в истерике требует помочь, спасти, в общем, сделать обратно все так, как было. Ну а что? Жизнь была бы скучна без таких пертурбаций. Звонок Белковского застал его в Воронеже, где он разруливал последствия смерти хоккеиста[2]: обещал, льстил, чуть-чуть угрожал. Он уже хотел лететь домой, а тут вот это. Даже и лучше. Через час он уже сходил в Самаре по трапу небольшого самолета, используемого компанией для таких вот незапланированных поездок.

Этой зимой он, если бы до сих пор оставался на государевой службе, мог бы уже выйти на пенсию по выслуге лет. Но так уж случилось, что пришлось уволиться раньше, он всем говорил, что из-за проблем со здоровьем, а на самом деле из-за конфликта с руководством. На здоровье Малинин, кстати, не жаловался, в свои сорок пять фору мог дать любому качку из фитнес-центра. От старой жизни осталась привычка к строгому полубоксу и такому же строгому распорядку дня. Про службу вспоминал с легкой ностальгией. Да, всякое бывало, друзей терял, тупость начальства бесила. И все же была в этом честность. Вот враги, вот наши. Туда стреляем, своих спасаем. Гражданская жизнь намного сложнее. Грань между своими и чужими размыта, чтобы сориентироваться, дерьма пришлось нахлебаться по самое не балуй.

Зато сейчас должность начальника службы безопасности «Скайтранса» вполне компенсировала все волнения предыдущих лет. Иногда было скучно. Рутинная работа. Потому всяким таким происшествиям бывший подполковник спецназа Малинин даже радовался. В душе, естественно.

Для себя и своей команды Малинин истребовал номер на том же этаже, где жил Белковский. К самому Олегу Валерьевичу начальник службы безопасности относился нейтрально. Не самый умный из совета директоров, но и не самый вредный. Обычный. Беспокойства почти не доставлял. В отличие от своей супруги. При мысли о Норе Белковской Малинин крутанул шеей, освобождая стиснутое галстуком горло. Нора-Нора – стихия и горе, как он иногда шутил, про себя, естественно. Она так же, как и Олег Валерьевич, входила в совет директоров, владела немалым пакетом акций, имела кое-какие связи в провластных кругах. Так что дело Белковского, простое на первый взгляд, могло вылиться в большие неприятности.

Выслушав Олега Валерьевича и охранника, Малинин принялся за просмотр видео с камеры видеонаблюдения. Смотрел и ругался вполголоса. Вот почему на всякую ерунду тратятся безумные деньги, а на том, что реально нужно, экономят? Дешевенькие китайские камеры давали невнятную картинку, да и повешены были под неудачным углом. Наверняка монтировали какие-то доморощенные специалисты. Он прокрутил запись несколько раз. Сделал скриншоты, позвал одного из своих парней, отдал распоряжения.

Люди, с которыми он хотел поговорить, уже некоторое время дожидались его в номере, который Малинин занял под свой штаб. Список фамилий с перечислением должностей он просмотрел, горничную опросил. Бедняжка, наверное, уже и не рада была, что встретила рано утром на этаже ту женщину, похожую на стюардессу. К сожалению, опознать ее по фото она не смогла. Когда же ей предъявили несколько женщин живьем, так сказать, и вовсе растерялась. Малинин мог ее понять: раннее утро, организм еще спит, до посторонних ли женщин тут?

Начал он с мужской части экипажа. С Лаврушиным говорил сухо, но сильно не наезжал. Во-первых, не верил в его причастность, во-вторых, они были шапочно знакомы. Камаев произвел сложное впечатление. Послужной список второго пилота был у него перед глазами. Историю с адюльтером Малинин знал. Как мужик мужика, конечно, мог понять. Как начальник службы безопасности должен был учитывать сей факт. Возможно ли, что Камаев решился на кражу документов по каким-то пока не известным Малинину мотивам? Вполне. Обида на начальство. Денежные трудности. Шантаж. Мог он привлечь к этому делу стюардессу? Легко. К тому же Белковский заявил, что у Камаева связь с этой, как ее (Малинин заглянул в досье), Жанной Румянцевой. Вот с ней-то Анатолию и хотелось прежде всего побеседовать, но он специально отложил это на самый конец.

Стюардесс он велел запускать по одной. С блондинкой разобрался быстро. Достаточно было посмотреть, как она двигается, чтобы отмести ее кандидатуру. Нет. Чтобы проникнуть в чужой номер, надо обладать изрядной смелостью. Эта Майя Веденеева – симпатичная мордашка, но и только. Хотя это не значит, что не может быть замешана. В его практике самые ужасные преступления совершали внешне абсолютно безобидные особи. Могла ведь кому-то форму одолжить? Могла. Порычав для острастки, доведя блондинку до полуобморока, он отпустил ее с наказом не покидать отель.

Антона Фролова и Наталью Божко он провел по одной схеме. Вполне предсказуемо они сначала возмущались, потом пугались, потом чувствовали облегчение, что их вроде как отпускают, да еще и живыми. В вину Божко Малинин сразу не верил, а вот Фролов мог быть замешан. Отец его работал в одном из подразделений компании, отпрыска пристроил, чтобы тот без дела не болтался. Конечно, мажорчик пытался вякать про отца, связи и прочее, но Малинин быстро спустил его с небес на землю, напомнив, что Фролову-старшему уже надоело выпутывать отпрыска из всяких переделок, особенно после того, как тому запретили въезд в страны Шенгенского договора. Парень тут же сник и забормотал, что это случайная нелепость, а европейские чиновники бюрократы и крючкотворы. Подумав немного, Малинин и его кандидатуру тоже отмел. Слишком изнежен и трусоват. Знал бы что интересное, давно бы выложил. Не верил Малинин «в стойкость юных, не бреющих бороды»[3].

* * *

В ожидании своей очереди «допроса», как выразилась возмущенная Наталья, Жанна сидела и разглядывала завитки тисненых обоев на стене. Хорошие обои, на такие медитировать удобно. Когда-то психотерапевт научил ее медитации. Поначалу это сильно помогало отключить мозг, особенно на время взлета и посадки. Потом она нашла универсальное средство, вернее, не нашла, вспомнила.

Когда Таня еще была с ней, они часто вспоминали мультик про суслика. «Понимаешь, все зависит от настроя. Как ты на мир смотришь, так и он смотрит на тебя», – любила повторять ее лучшая подруга. Жанна верила. Тане она верила всегда и во всем. Ровно до момента ее нелепой гибели. Мир, на который Таня смотрела исключительно с любовью, Таню не спас. И этого Жанна простить миру не могла. Долго не могла. Мир отвечал взаимностью: аэрофобией, внезапными приступами необъяснимой паники, бессонницей. И тогда она вспомнила про суслика. Храбрый суслик шел по ночному лесу и ничего не боялся. С тех пор они так и шли рядышком по лесу, ничего не боялись. Пытались, вернее.

Дверь открылась, из нее выскочил раскрасневшийся Антон, посмотрел на Жанну бешеным взглядом и выбежал. Что там с ними делают? Все выходят как после бани. Ну, ничего, сейчас она сама все узнает. Этого неведомого безопасника она не боялась. Самое страшное в ее жизни уже произошло. Остальное ерунда.

Безопасник оказался, как она и предполагала, спортивного вида мужиком, с мощным торсом под дорогим пиджаком и неожиданно умными глазами. От таких добра точно не жди.

– Малинин Анатолий Борисович, – представился он. – Не волнуйтесь, долго не задержу. Как вы знаете, проверяю, кто и где был, чисто формально на предмет… так сказать…

– Алиби?

– Точно! – Он широко улыбнулся. – Так и что там у нас с алиби?

Жанна пожала плечами. Стул, на котором она сидела, был ужасно неудобный. Не исключено, что его специально поставили. Если опереться на спинку, то получишься в полулежачем положении, если же сесть прямо, спина без опоры скоро начнет ныть. И тогда она встала, с удовольствием увидев мелькнувшее в глазах Малинина удивление.

– Спина, – коротко пояснила она и прошлась по комнате взад-вперед. Потом оперлась на спинку стула и перенесла вес с одной ноги на другую. – Если честно, я не верю, что это кто-то из наших. Горничная якобы видела стюардессу, но это бред чистой воды. Если бы я, к примеру, решила что-то взять из номера Олега Валерьевича, то уж точно бы не стала надевать форму. Надеюсь, вы это тоже понимаете. Мы вчера были вместе весь вечер практически. А ночью спали. Из нашего номера никто никуда не выходил.

– А утром?

– Что? – хлопнула она глазами. – Вы думаете, их утром сперли?

– Не думаю. Узнаете?

Он повернул к ней экран ноутбука. Жанна обошла стул, подвинула его к столу и вытянула шею. По коридору отеля шла женщина. Лица со спины было не разглядеть, конечно. Стройная, темные волосы скручены на затылке в пучок. У двери в номер Белковского она быстро провела по замку магниткой и скользнула в номер. Малинин промотал видео до момента выхода женщины из номера. Она вышла, держа в руках канцелярскую папку, лицо ее было опущено, разглядеть его не удавалось. Малинин остановил запись.

– На меня похожа, – спокойно констатировала Жанна и облизнула сухие губы. Она уже поняла, почему ее оставили на закуску. Да, у безопасника есть все мотивы подозревать ее. Но она явно не брала эти документы. Если, конечно, внезапно ко всем фобиям у нее не начался еще и лунатизм.

– Рад, что вы не отрицаете очевидное. Ничего не хотите мне рассказать?

Она помотала головой, обдумывая внезапную мысль. Малинин продолжил что-то вещать о неотвратимости наказания и об искреннем раскаянии. А она смотрела на застывшую на экране фигуру. Черно-белое изображение слегка размылось по краям. Воровка явно знала про камеры и старательно прикрывала лицо папкой. Жанна вглядывалась в фигуру. Для Майи слишком полна, для Натальи худощава. Грудь явно больше, чем положена по комплекции. Без силикона не обошлось. Хотя кто знает, может, природа сама так расщедрилась. Нет, Жанна абсолютно точно была уверена, что раньше эту женщину не встречала. А вот костюм… костюм явно знаком. У нее зашумело в ушах, раздался мерный гул, и голос Малинина, словно издалека, произнес:

– Вы же понимаете, что я все равно все выясню… Может, не будем усугублять?

Она встрепенулась и прижала руки к вискам. Снова проклятый приступ. Будь осторожна, не ошибись.

– Я бы с радостью помогла вам, но мне нечего вам сказать. Форма – это всего лишь косвенная улика, согласитесь. Лица не видно толком. Да, похожа на меня. Но не я. Если обратите внимание на то, как сидит пиджак на этой женщине, сразу поймете разницу.

Увидев, как дернулась рука Малинина, поняла, что попала в точку. Он и сам видел, что промахнулся. Зачем тогда запугивал? Мог бы поговорить нормально. За это не получишь ты подсказку, господин дознаватель. Сам разбирайся.

– Что ж, возможно, я разницу и вижу. Зато Олег Валерьевич нет. Он уверен, что это ваших рук дело. Ваших с Камаевым. Уж не знаю, чем вы ему так досадили. Но неприятности у вас будут. В моих силах свести их к минимуму. Если вы будете сотрудничать.

Лицом она изобразила полную готовность и закивала с частотой китайского болванчика.

– Отлично. Кто и где мог взять форму стюардессы «Скайтранса»?

– Где угодно. Но самое очевидное, что у кого-то из нас. Но девочки не жаловались, что форма пропала.

– Или еще не обнаружили пропажу. Допустим. А ваша форма на месте?

– Моя сдана в химчистку. Еще вчера, – быстро ответила она.

– Ладно, можете идти. Из отеля не отлучаться. Ясно?

– Яволь, мон женераль, – пробормотала Жанна, но Малинин услышал и чуть усмехнулся.

В коридоре никого из экипажа не было, и хорошо. Не надо будет рассказывать, что спрашивали и чего хотели. Она прошла к лифту. Из отеля не выходить, но внутри перемещаться никто не запрещал.

Глава 5

Камаев ходил по холлу седьмого этажа недалеко от лифтов. Разговор с Малининым оставил странное чувство. Начальник службы безопасности не грозил, не запугивал, как Белковский, наоборот, говорил немного устало, словно и сам не верил в вину кого-то из членов экипажа. Зато Ильяс хорошо понял то, что Малинин вслух не произнес: «Уж не знаю, что там у тебя с шефом произошло, но тебе хана, парень». Снова подумал про малую авиацию и то, что, скорее всего, она его дождется, при таком-то раскладе. Он давно смирился со своим положением. За все надо платить. Роман с женой владельца одного из крупнейших авиахолдингов аукался до сих пор. Уже и отболело все. И нежная Ангелина больше не посещала его сны, и не горели от стыда щеки, и не стискивало ненавистью виски. Он запретил себе вспоминать. И даже сумел простить. Ему казалось, что сумел. Но иногда воспоминания вылезали и больно стучали по лбу сухим кулачком: «Ты облажался, дорогой, ты облажался». С тех пор он постановил для себя, что женщин в его жизни не будет. Одноразовые подружки были, да. Он легко забывал про них, как только садился в кресло пилота и надевал гарнитуру наушников. И вот несколько дней назад он, кажется, совершил ошибку, не уследил за сердцем, выпустил его из тисков благоразумия, и оно тут же натворило дел.

Дерзкая на язык и порывистая в движениях стюардесса расшатала его с таким трудом воздвигнутые стены. Нет, они устояли, но пара кирпичиков выпала, и в эту брешь ринулись эмоции. Как он вскипел, увидев, что этот потный хряк потащил Жанну куда-то прочь из ресторана. То, что она могла пойти с ним добровольно, тогда даже не пришло ему в голову. Но, вероятно, так и было. Он снова оказался в дураках. И еще раз окажется, совершенно необъяснимо зачем дожидаясь, когда Жанну отпустит цепкий, как клещ, безопасник с обманчиво сладкой фамилией.

Наконец он услышал приглушенные ковровым покрытием шаги. Жанна шла, уставившись в пол, погруженная в какие-то мысли. Не похоже, что расстроенная, скорее озадаченная. Чуть не столкнувшись с ним, она удивленно вскинула брови.

– Нам надо поговорить, – негромко пояснил он. – Лучше не здесь.

– Простите, но мне сейчас не до разговоров.

– Вы не понимаете? Они же хотят повесить все на вас. Вы видели запись с камеры?

– Конечно. И это не я, если вы заметили. Малинин тоже не слепой. Не понимаю ваше беспокойство.

– Перестаньте валять… – Он запнулся, не решаясь договорить фразу до конца.

– Дурака? – услужливо подсказала Жанна. – Нет. Дурочку. Я не валяю, Ильяс Закирович. У меня на это не хватит чувства юмора.

– Вам не кажется, что нам лучше держаться вместе?

Ее брови снова взлетели вверх. Ему отчего-то нравилась эта ее привычка выражать эмоции, не боясь испортить лицо. У многих женщин лица оставались бесстрастными, кукольными. Потом ему объяснили, что все дело в специальных инъекциях, которые обездвиживают мышцы.

– Ильяс За… Ой! Может, раз уж мы в одной лодке, то разрешите называть вас без отчества? Меня тоже можете без батюшки, – предложила она и чуть склонила голову набок. В этом не было кокетства, так ему показалось. Ему многое казалось в последнее время.

– Куда вы… ты так неслась? – На ее вопрос он не ответил, но кивнул.

– В прачечную. – Жанна подхватила его под руку. – Идем скорее. Я дала Малинину небольшую наводку, но он наверняка пойдет по легкому пути, так что надеюсь, что у нас будет время кое-что проверить.

Пока он шел за ней к лифту, а потом спускался на лифте на минус первый этаж, то успел выслушать предысторию.

– Представляешь, я этому хмырю Белковскому дарю идею с камерами, что надо поскорее изъять записи, а он мне даже спасибо не сказал и что на камерах тоже не показал. И после этого Малинин еще и на понт хотел взять, думал, я сейчас лапки кверху и все документы ему на блюдечке выложу! Короче, я на них всех обиделась. Поэтому фиг ему, а не воришку. Воришку мы сами поймаем.

– Вам не кажется, что после недавних событий у вас крышу повело? Вообразили себя великой сыщицей? – выпалил он, снова перейдя на «вы». От удивления.

Она замерла, посмотрела на него как-то странно и усмехнулась. Невесело.

– Как я могла забыть. Вы же этот… как его… домостроевец. Ладно, забудьте. Идите по своим делам.

Его задело даже не возврат к сухому «вы», а вот это выплюнутое определение. Вот, значит, кем она его считает?

– Нет уж! Я не могу пропустить такое действо: посмотреть, как работает наша небесная мисс Марпл.

– Вот как? Так знайте, что мисс Марпл работала в одиночку. Так что всего хорошего.

В это время они остановились у двери с надписью «Прачечная». Стучаться Жанна не стала, распахнула дверь, и они попали в просторное помещение с рядами металлических стеллажей, где высились стопки белья. Пахло влажностью и стиральным порошком. В носу зачесалось. У него с детства была аллергия на бытовую химию. Он не удержался и чихнул.

На звук из-за угла выглянула женщина в рабочем халате и резиновых ботах:

– Ой, а вам чего?

– Хотела забрать костюм. Понимаете, завтра уезжаем, а костюм еще не готов. Вот пытаюсь выяснить его судьбу.

– Так это… Мы туточки ничего не выдаем. Нам принесли, мы постирали, наверх отдали. Вам принесут прямо в номер. Не переживайте.

Жанна кивала, а сама быстро шла меж рядов.

– Ильяс, вы видите где-нибудь мою форму? Смотрите внимательней. Вы же глазастый.

Но было и так ясно, что никакой формы тут нет. Женщина качала головой, разводила руками. Потом просияла:

– Так давайте сменщице позвоню. Может, она что знает. Вчерась она работала.

После недолгого разговора по телефону выяснилось, что форму накануне забрал администратор.

– Кирилл Мамурин. Его дежурство было. Может, ваша форма уже в номере и лежит. Чистенькая.

– Сомневаюсь, – пробормотала Жанна. – Помните запись на видео, Ильяс? Уверена, никто не обратил внимания. А там пятно на юбке. Это я вчера в самолете облилась. Так что форма точно моя и попасть к воровке она могла только отсюда, из прачечной.

– Значит, пойдем искать Мамурина, – согласился Ильяс.

* * *

Мамурин оказался довольно симпатичным блондином, легко краснеющим по самые уши. На вопрос о форме так истово возмутился, что Жанна даже решила, что парень-то и в самом деле ни при чем. Но Камаев небрежным жестом взял его за лацкан форменного пиджака с бейджиком, притянул поближе и ласково произнес:

– А чтите ли вы, любезный, Уголовный кодекс?

Блондин икнул.

– Почему уголовный? Зачем уголовный? – Лицо администратора пошло неровными бордовыми пятнами.

– Хищение имущества граждан, да еще и с использованием служебного положения… Пособничество в краже секретных документов…

Никогда еще Жанна не видела, как может быстро меняться цвет лица со свекольно-красного на бледно-серый.

– Кому ты отдал форму стюардессы? Ну?

Неловко пыхтя, Мамурин зашарил в кармане, вытащил визитку.

– Понимаете, есть у нас такая ушлая журналистка местная. Вот она и выпросила. Не подумайте. Не за деньги, нет. Но она такая… мертвого уговорит. Сказала, что для репортажа. Обещала вернуть сегодня. Сказала, про меня в статье напишет, если помогу. – Он шмыгнул носом.

– А ключ? Универсальный магнитный ключ от номеров тоже ты ей дал?

Мамурин дернул руками, похлопал по карману и снова поменял цвет.

– Сперла… – прошептал он таким тоном, словно только что получил ДНК-тест на отцовство собственных детей.

– Рассказывай! Что, так до сих пор и не заметил, что ключа нет?

Мамурин затряс головой.

– Так я же вчера после работы ей форму отдал, а сегодня еще и не спохватился. Ну честное-пречестное…

– Это ты прокурору расскажешь.

– Послушайте, – прошептал Мамурин, – черт попутал, ей-богу. Она у нас типа местная знаменитость: борьба с коррупцией, то-се… – Он вытащил из кармана визитку. – Вот сами посмотрите.

Камаев выдернул визитку из его слабых пальцев.

– Татьяна Штырц. Член Союза журналистов Самарской области… и прочее, – зачитал он и посмотрел на Жанну.

– Адрес там есть?

Камаев отрицательно мотнул головой.

– Так, – Жанна повернулась к Мамурину, – адрес ее говори. Только не ври, что не знаешь. Байки про статью в полиции расскажешь. Не стал бы ты отдавать чужую одежду незнакомой женщине, будь она хоть трижды журналисткой. Колись! Иначе потащим тебя сейчас в такое место, что тебе полиция раем покажется.

– Конечно-конечно, – торопливо закивал Мамурин, – пишите…

– И не вздумай предупредить! Я же все равно узнаю. И будет тебе плохо. Ты же не хочешь вылететь с такого теплого местечка? Как тут у вас в Самаре с рабочими местами?

Администратор кисло усмехнулся и, подумав немного, кивнул.

– Да она все равно не отвечает. Звонил уже сегодня. Не берет трубку. Может, спит еще.

Все дружно посмотрели на часы. Половина двенадцатого.

Жанна подхватила Камаева под руку.

– Ну как? Есть ли у нас план? – Тот молча показал ей листок с адресом. – А ты, пожалуй, сгодишься на роль Гастингса, – одобрительно сказала она. – Только как же мы выйдем из отеля? Этот страшный дядечка из службы безопасности, вообразивший себя великим сыщиком, не велел выходить наружу. Увидит нас на камерах, и ага!

– Думаю, наш новый друг поможет… – Камаев повернулся к Мамурину: – Где тут у вас запасной выход?

* * *

– Как там, наладили? – Малинин мерил шагами комнату.

– Скоро, Анатолий Борисович. У них тут такая древность, боюсь, как бы сервер не слетел.

– Мне надо, чтобы все камеры выводились на наши мониторы. И для верности пусть люди у входа подежурят. С этими шустрыми стюардессами надо быть начеку.

– Есть!

Малинин удовлетворенно посмотрел на монитор, разделенный на множество квадратов.

– Чисто? – спросил он в микрофон.

– Да, – прошуршало в ответ. – Вход под наблюдением.

– А служебный вход как?

– Виноват! Сейчас исправим.

– Быстро!

Малинин раздраженно посмотрел на помощников. Самим не сообразить? В любом учреждении всегда должно быть два выхода, тем более в отеле. Хотя куда они денутся? Но проверить надо. Пройтись по номерам. Так, на всякий случай.

Глава 6

Журналистка Штырц жила на окраине в трехэтажном домике на четыре подъезда. Кремовая штукатурка стен местами зияла сколами и проплешинами. От этого места веяло провинциальной запущенностью и отсутствием движения времени. Неподвижно висело белье на веревке, натянутой меж трех деревьев. Неподвижно лежал дворовый серый кот в тени рассохшейся скамьи у входа в подъезд. И даже дети, играющие в мяч, казалось, тоже застыли как видеозапись с нажатой паузой.

– Зато зелени много, – задумчиво сказал Камаев, оглядывая неказистый двор.

– Мне нравится твой позитивный настрой.

Домофона не было. Вернее, он был, но не работал. В подъезде оказалось относительно чисто: стены не разрисованы, пол не заплеван. На втором этаже возле нужной двери Камаев надавил на кнопку звонка. Трель раздалась неожиданно громко. Жанна вздрогнула.

– Ильяс, – шепнула она, трогая его за рукав, – смотри, кажется, открыто…

Дверь колыхнулась, Камаев просунул руку в щель и тихонько ее расширил. Они посмотрели друг на друга. Много чего было в этом взгляде. Потом дружно вздохнули и переступили порог.

Татьяна Штырц была красивой женщиной, и форма стюардессы ей явно шла. Это было видно даже сейчас, когда голова ее покоилась прямо посередине темно-красной густой кляксы. Глаза неподвижно смотрели в стену, на плинтус, к которому уже подбирался кровавый ручеек.

Жанна попятилась и зажала рот рукой. Запах крови заполнил нос, не давая вздохнуть.

– Спокойно. – Камаев сильно сжал ее плечо и заставил остановиться. – Просто не смотри.

Камаев прошелся по комнате, порылся на столе – искал документы. Но не нашел. Развел руками.

– Идем, – развернул он ее ко выходу. – Тихо и спокойно.

Но ее все же скрутило. Она присела, пытаясь справиться с тошнотой. Камаев терпеливо стоял рядом. На полу, под ножкой дивана, валялся темно-коричневый окурок. Жанна протянула руку и взяла его. Поднесла к носу.

– Эй, ты как там?

– Ильяс. – Голос внезапно пропал, и она сипло откашлялась. – Белковский…

– Где? – Камаев резко дернулся, потом недоуменно уставился на окурок в ее пальцах.

– Это его. Он курит такие же…

Взгляд Камаева стал жестким, он взял окурок, втянул воздух, резные ноздри его восточного носа дрогнули.

– Не факт…

– Спорим? Я вчера весь вечер эти сигариллы нюхала. Все волосы пропахли.

– Думаешь, он был здесь? Или…

Видимо, Камаеву пришла в голову та же мысль, что и ей. Неужели Белковский успел побывать в квартире раньше их? Получается, убил он? За что? Значит, он узнал ее на видео, решил забрать документы, она не отдавала, и тогда…

– Идем. Пока соседям на глаза не попались… – Жанна поднялась, цепляясь за услужливо поданную ей руку, и с некоторым удивлением посмотрела, как Камаев заворачивает окурок в чистый носовой платок, вытащенный им из кармана брюк. Надо же, у этого сурового ордынца джентльменские привычки?

– Фу! – На улице ей удалось отдышаться. – Никогда не верила фильмам, где обязательно блюют над трупом. Но теперь верю. Еще бы немного… и все. Как это развидеть, а?

– Я вызову такси. – Камаев достал телефон.

– Малинин там уже, наверное, всю королевскую рать поднял по тревоге. Я бы не стала торопиться. Пусть поищет.

– Смотрю, что ты любишь бесить людей.

– Людей нет. А вот всяких там…

Чтобы не светиться во дворе, вышли на улицу в ожидании такси. Водитель всю дорогу говорил о спорте и немного о политике. Сидя на заднем сиденье, Жанна и Камаев молчали, не прерывая этот монолог.

– Это же Струковский сад? – спросила Жанна. Водитель подтвердил энергичным кивком.

Такси как раз остановилось на светофоре. Справа от дороги зеленели деревья. Меж ними проглядывали ровные дорожки. Судя по всему, они почти приехали. Жанна увидела задумчиво бредущего по тротуару невысокого дядечку в кепке, лихо сдвинутой набекрень, узнала в нем самарского представителя авиакомпании и попросила водителя остановить.

– Смотри, это же Вардун. Слушай, поезжай дальше, мне как раз надо с ним поговорить. Да и пройдусь заодно, а то меня все еще мутит, – на ходу придумала она объяснение. – Отсюда до гостиницы совсем близко, пешком дойду… – Прежде чем Камаев успел возразить, она уже выскочила из машины.

Вардун все так же неторопливо шел, разглядывая асфальт под ногами.

– Добрый день, Ефим Сергеевич! – окликнула она его.

Вардун резко остановился, повернул голову, узнал ее и широко улыбнулся.

– Здравствуйте, здравствуйте… Гуляете? Как вам Самара?

– Великолепно, – абсолютно искренне восхитилась Жанна. – Даже думаю приехать сюда на несколько дней в отпуск. А то три дня – это мало.

– Вот это верно! Мало, три дня – это мало. Тут у нас, знаете, какие красоты? – И он вздохнул.

– Что-то вы не веселы, Ефим Сергеевич, – проницательно заметила Жанна.

Вардун махнул рукой.

– С моей работой не до веселья. То одно, то другое. У нас же, сами знаете, семь пятниц на неделе. Все надо сделать не сегодня, а еще вчера, да еще предугадать, что начальство хотело, но не сказало. А виноват кто?

Жанна благоразумно промолчала.

– Ладно, это все мелочи. Сегодня прекрасный день. Рядом со мной идет красивая женщина. Прямо чувствую, как все мужчины мне завидуют.

Жанна взяла его под руку.

– Чтобы завидовали еще больше, – рассмеялась она. Вардун, видимо, был из тех легких людей, способных радоваться жизни даже в мелочах. Ей бы такое умение.

– Все хотел спросить, в вас нет польских корней? Во мне, знаете ли, есть примесь шляхетской крови, я просто чувствую в вас родственную душу.

И вновь она рассмеялась.

– Мне часто говорят, что я похожа на панночку… ту, которая поме́рла[4].

– Бог с вами, – замахал на нее Вардун. – Не верьте. Это завистники. У вас классическая и немного холодная красота. Эти глаза цвета неба… Как говорил незабвенный Иван Васильевич: «Червлена губами, бровьми союзна…»[5]

– Да вы льстец, Ефим Сергеевич. Отвечу банально: «Не родись красивой, а родись счастливой».

– О, как я вас понимаю! Счастье – птица непредсказуемая. А ведь вчера еще ничто не предвещало…

«Именно, – подумала она, – ничто. А Вардун, выходит, знает о пропавших документах?»

– А у меня к вам просьба, Ефим Сергеевич, моя форма, увы, пришла в негодность. Нет ли у вас возможности достать комплект? А то прямо не знаю, как в рейс выходить.

– Для вас, ясная пани, Ефим не только форму – луну с неба достанет. Дайте-ка я посмотрю на вас. – Вардун довольно бесцеремонно отодвинул ее рукой и даже повертел вокруг своей оси. – Прелестно, – вынес он вердикт. – Не волнуйтесь, Жанночка, форму я вам обязательно достану. Вы же в гостиницу идете? Нам по пути. Пройдемте через сад и по набережной потом. Путь почти такой же, а удовольствия больше.

Они свернули в сквер. Здесь было тенисто и прохладно. И как было бы здорово не плестись в отель под грозные очи начальства, а побродить по этим дорожкам, послушать пение фонтанных струй, посидеть на лавочке с книжкой. Видимо, мысли их оказались схожи, потому что они как-то вздохнули в унисон, переглянулись и рассмеялись. Ей нравился этот невысокий человек, начавший рано лысеть. Судя по всему, добродушный и веселый. И как он столько лет продержался на этой должности, где порой требуются жесткость и сила, непонятно.

– Вы интуиции доверяете? – спросил Вардун внезапно.

– Еще как!

– Вот и я. Так я вам скажу: что-то нехорошее творится. Элеонора Васильевна зря не приедет.

– Кто, простите?

Что-то толкнуло ее в бок и царапнуло по ноге. Она отскочила. Мимо промчались два подростка на самокатах.

– Извините! – на бегу крикнул один из них.

– Вот олухи! – Вардун неодобрительно смотрел им вслед.

– Ну, извинились же. Культурные. Кстати, а как тут у вас с культурой? Как народ развлекается?

Вардун широко улыбнулся и погрозил ей пальцем:

– Ой, молодость-молодость… понимаю. Ну, как и везде – кино, кафе, клубы…

– Ой, какая ж я молодежь, скажете тоже. Меня больше интересуют, скажем так, общественные процессы. Знаете, хочется как-то участвовать в жизни страны…

– Политика? – изумленно воскликнул Ефим Сергеевич. – О! Это вещь сложная. Женщинам в этой сфере тяжело.

– Да уж не сложнее, чем летать, – засмеялась она и подхватила его под локоток. – Знаете, хлеб стюардессы совсем не легок. Мы, как балерины, во многом же себе отказываем. Поневоле задумаешься, чем заняться, когда придет возраст. Думаю, может, книгу написать? Про стюардессу, например.

– Ну… – Вардун задумался, – почему бы и нет. Сейчас многие пишут. – Он вздохнул.

– Или в журналистику податься… Я вот слышала, что в Самаре есть талантливая журналистка. Штырц вроде?

– Штырц? Ну да, есть такая, – буркнул Ефим Сергеевич. – Пишет и пишет, пишет и пишет…

– Что-то вы ее не жалуете, похоже?

– Ой, да ну! Пронырливая особа. Весьма. И не слишком разборчивая.

– Да? Ой, а расскажите, страсть как люблю сплетни.

– Да была тут у нас история с авиазаводом три года назад. С какой-то радости тиснула статью, что предприятие специально подводят под банкротство. Вы не представляете, что тут у нас было! Акции рухнули, акционеры в панике…

– И?

– Да что… все оказалось пустышкой. Но кто-то с этого хорошо нагрелся.

– А Штырц?

– Да что ей сделается… пишет… Ну подали на нее в суд, штраф присудили. Думаю, те, кто ей статью заказал, его же и оплатили. С барышей, так сказать.

Жанна покивала и задумалась. Да, писала, писала и дописалась. Или все же ее смерть связана именно с украденными документами? И где их теперь искать? В любом случае, теперь хотя бы есть доказательства, что никто из их экипажа не причастен к этому делу. А если кое-кто будет все же настаивать, то у нее есть убойный аргумент.

Сквер кончился, теперь они шли по набережной, выложенной разных оттенков серой плиткой. Справа текла Волга, слепя глаза бликами от воды. По реке шел теплоход, небольшое судно с тентом на верхней палубе. Впереди, у причалов с полукруглыми спиральными эстакадами, стояли теплоходы побольше, двухпалубные. На таких, наверное, люди ездят в круизы до Казани и других мест. Так здорово сидеть на палубе с чашечкой кофе и смотреть на проплывающие мимо берега. Полный релакс. И никакой аэрофобии. Впервые Жанна подумала о смене работы. На теплоходах тоже нужны бортпроводники. А ведь есть еще и морские лайнеры. Что она так держится за это небо? Она подняла голову. Голубое полотно прочертила двойная молочная полоса. Она мысленно пожелала самолету мягкой посадки. Ничего, суслику не привыкать. Суслик справится.

Вардун же тем временем обращал ее внимание на всяческие красоты, указывая пальцем в различные городские скульптуры, стоящие вдоль набережной. Больше всего порадовал товарищ Сухов, хоть и в бронзовом виде, но все же дошедший до родных мест.

За разговорами они незаметно подошли к зданию гостиницы. Вардун распахнул перед ней дверь, пропуская вперед. В холле оказалось неожиданно шумно. Недалеко от входа стояли Белковский со своим охранником, Малинин, два суровых парня из его команды и Камаев. Видимо, у них только что произошел какой-то бурный разговор, все были явно возбуждены и до сих пор искрили. Тут они увидели ее и как по команде дружно открыли рты. Но всех опередил Малинин:

– Какого черта? Я же ясно сказал не покидать отель! Сначала этот, – он ткнул пальцем в Камаева, – теперь вот еще одна нарушительница!

Но не успела Жанна и слова сказать, как получила сильный толчок в спину и точно бы завалилась, если бы Вардун не успел подхватить ее. Мимо них промчалась растрепанная женщина и с ходу вцепилась в лацканы пиджака Белковского.

– Олег! Его забрали! Олег! Сделай что-нибудь!

Белковский застыл соляным столпом, а женщина трясла его, словно хотела стрясти урожай яблок.

– Инга! – Белковский пришел в себя. Отодрал ее руки от пиджака, чуть отодвинул от себя и заглянул в лицо: – Успокойся! Что случилось?

– Наш сын! Они забрали его.

Жанна мысленно присвистнула. Жена Белковского, по слухам, была дамой солидной и корпулентной. Эта же обладала формами, достойными фотомодели, на вид была не старше тридцати. Спутанные рыжие локоны взлетали над ее головой медно-золотым облаком. Вот вы какой, Олег Валерьевич! Сколько же секретов еще храните? Видимо, Камаева одолевали похожие мысли. Смотрел тот хмуро и даже дергал уголком рта.

Тем временем Белковский подхватил женщину под руку и потащил к лифтам. Малинин и его команда шли за ними стеной, через которую не пробить ни одного штрафного. Жанна дернула Камаева за руку:

– Ильяс, дай окурок, что мы нашли.

– Мне кажется, что лучше всего будет позвонить в полицию, рассказать про смерть журналистки и отдать улику им.

– Ты серьезно? – От изумления у нее голос сорвался на фальцет. – Похоже, тебе точно надоело сидеть за штурвалом. Не терпится освоить новую профессию, шитье рукавиц, например? – Теперь изумился Камаев. – Что ты так смотришь? Забыл прописную истину: кто труп нашел, тот и убил?

– Я бы не стал так утрировать. Мифы о некомпетентности нашей полиции – это всего лишь обывательские бредни.

Чтобы не сказать грубость, пришлось отвернуться. Камаев не только домостроевец, но еще и идеалист. Да, конечно, полиция разберется. Возможно. Но задержать до выяснения смогут вполне. А там, глядишь, из свидетеля ты уже плавно превращаешься… в основного подозреваемого. Нет уж!

– Ты его, часом, не потерял? – прищурилась она с подозрением.

Камаев сунул руку в карман, пошарил, вытащил свернутый платок, но перед тем, как он успел что-то сказать, Жанна выхватила сверток и ринулась вслед удаляющейся процессии.

Двери лифта почти закрылись, когда она подбежала и крикнула в сужающийся проем:

– Хотите узнать, кто украл документы?

Глава 7

Дверцы мягко чмокнули, загудел механизм подъемника. Сзади подошел Камаев, оперся рукой о стену.

– Думаешь, им нужна твоя правда? Да они первые сдадут нас в полицию, если им это будет выгодно. Только тут мы уже не отвертимся.

– У нас есть алиби. – Ей пришлось чуть отодвинуться: близость Камаева нервировала. – Я запомнила номер такси, которое привезло нас к дому Штырц, а еще номер такси, которое увезло.

– Слабый аргумент.

– Значит, не веришь в добросовестных полицейских? А кто рвался сообщить об убийстве?

– Исключительно из соображений безопасности. Соседи наверняка видели, как мы входили и выходили. Нас все равно будут искать. И то, что мы не сообщили сразу о преступлении, послужит косвенным доказательством нашей вины.

Спор прервало деликатное покашливание. Странно, то ли они не услышали, как спускался лифт, то ли Малинин сбежал вниз по лестнице.

– Пройдемте. – Он мотнул головой в сторону лифта.

– Прям так сразу? – Жанна дерзко посмотрела ему в глаза: – А поторговаться?

У безопасника скрипнули челюсти. Камаев осторожно, но твердо, пожалуй, слишком твердо, взял Жанну под локоть. На его лице застыло странное выражение, словно он вместе с Малининым с удовольствием придушил бы ее.

– Ладно, идемте. – Она выдернула локоть из руки Камаева. – Скучные вы, честное слово. Не люди, а автоматы. Интересно, вы тест на капчу с первого раза проходите?

В номере на первый взгляд кроме Белковского никого не было, лишь доносились странные негромкие звуки. Присмотревшись, Жанна разглядела в дальнем темном углу кресло, где, поджав ноги, сидела Инга. Рядом на столике стоял стакан с водой. Она делала глоток, шмыгала носом, снова делала глоток и снова шмыгала.

– Итак, – Белковский пригласил их сесть, – готов вас выслушать. Только быстрее. У меня много дел.

Камаев снова твердо схватил Жанну за локоть. Завтра наверняка проявится синяк. Вот же пальцы стальные. Но зато уже почти вырвавшиеся слова застряли у нее в горле. А то она бы сейчас высказала все что думает.

– Вам что-то говорит фамилия Штырц?

Малинин и Белковский обменялись быстрыми взглядами, но промолчали, поощряя Камаева продолжать.

Пока Ильяс рассказывал эпопею поиска журналистки, Жанна отрешенно смотрела в пол. Как же она устала. Не именно сегодня, а вообще. Давно надо было сходить в отпуск. Но все как-то откладывала, откладывала… Она стала думать о том, где бы ей хотелось оказаться, и не заметила, что разговоры стихли. Жанна подняла глаза. Трое мужчин молчали и смотрели на нее с каким-то любопытством.

– Простите, – пробормотала она, – я задумалась. Вы убедились, что мы ни при чем? Так ведь? Или у вас есть какие-то сомнения?

– Вы уверены, что эта Штырц мертва? – спросил Малинин.

– Мертвее не бывает. – Перед глазами снова встали белое лицо и красное пятно вокруг головы.

– Все это требует проверки, – задумчиво сказал Малинин. – Если вы правы, что документы взяла она, то куда дела?

– Вероятно, их взял убийца. – Вот тут Жанна не отказала себе в удовольствии посмотреть Белковскому прямо в глаза. Тот набычился и поджал губы, но вдруг дернулся и отскочил в сторону.

– Инга, ты с ума сошла! – Белковский потирал ушибленное плечо и слегка отступал.

Инга меж тем размахивалась для следующего удара.

– Урод! Верни мне ребенка! Слышишь? Отдай им то, что они хотят!

Инга сыпала проклятиями, потрясала кулачками, по ее лицу текли цветные ручейки размытого слезами макияжа.

– Как я отдам то, чего у меня нет, идиотка?! – закричал внезапно Белковский.

Малинин подскочил к женщине, схватил за плечи и усадил на диван. Жанна непроизвольно подвинулась в сторону. Истерика вещь опасная, уж ей ли не знать.

– Они хотят получить за ребенка документы? – осенило ее внезапно.

Инга громко взвыла, подтвердив догадку.

– Олег, они убьют его, Олег… – скулила она, закрывая рот кулаком, оставляя на белой коже следы идеально ровных зубов.

Жанна заметила, что все еще сжимает в руке платок с окурком, и незаметно спрятала в карман. Может, и пригодится улика. А может, и нет. Мало ли кто мог еще курить такие же сигариллы? Правда, она не верила в совпадения. Если тебе кажется что-то случайным, так перекрестись. Конечно, можно сейчас же сунуть им находку под нос. И что? Обвинить своего косвенного начальника в убийстве в присутствии его же собственного цепного пса? Смело и безрассудно. А жить ей еще не расхотелось. Да и что-то подсказывало ей, что для таких откровений пока не место. И не время.

– Как я понял, похитители требуют за ребенка те самые документы? – Камаев даже не спросил, просто констатировал. – Значит, у Штырц они их не нашли.

– Да что ж там такое в этих документах? – не удержалась Жанна. Ответом ее не удостоили. Ну и ладно. – А если предположить, что ее убили именно за то, что документы она просто не захотела отдавать? Может, она ознакомилась с ними и поняла, что такая корова нужна самому.

– Кто? – в один голос удивились все трое.

– Корова, – повторила она, но видя полное непонимание на лицах мужчин, отмахнулась.