Темное небо. Книга первая. Тень дракона бесплатное чтение

1. Медведь & Co.

Буран продолжался всю ночь. Гудел в поднебесье. Раздувал могучие меха, накрывая город снегопадами и ветрами. Хлопал плохо притянутыми баннерами на рекламных щитах. Отрывал вывески с ларьков. Шумел строительным мусором в переулках. Смотреть на эту яростную круговерть из окна кабинета было даже приятно.

Семенов неожиданно запрыгнул на подоконник и отпахнул настежь форточку. От нее сразу повеяло холодом. Олег с наслаждением вдохнул стылый, морозный воздух. У него не было никакого желания возвращаться в прокуренный кабинет.

Семенов все также молча спрыгнул на пол и снова закурил.

– А будет неплохо, если Вахтанг раскрутит эту сволочь без нас, – невнятно пробормотал он.

– Жаль, не раскрутит, – Олег бросил окурок в урну.

«Эту сволочь» – обритого наголо семнадцатилетнего паренька, взяли на месте преступления. Ствол его пистолета еще не остыл. А из смертельных ран, расстрелянных в упор Ашота Аратуняна и двух его телохранителей, поднимался тошнотворный кровавый парок. Дюжие кавказские молодцы и понять то ничего не успели – навстречу им шагнул из подъезда неприметный паренек и хладнокровно разрядил в армян всю обойму.

Олег напоследок вдохнул полной грудью и покачал голой, словно пробормотал излюбленное: «Ну и ну».

– Да раскрутим мы эту сволочь, Олег. Не переживай, – Семенов облокотился на подоконник. Глаза у него слипались, в углу рта тлела сигарета.

Скинхеда они безрезультатно допрашивали пятый час.

– А нам деваться некуда, – Олег хлопнул его по плечу. – Не спать!.. Вахтангу тоже перекур нужен.

Из кабинета доносился приглушенный дверьми голос Гарибова. Конвойный дремал на скамье, привалившись к стенке. Олег звонко хлопнул в ладоши и открыл дверь. По его губам скользнула улыбка. Гарибов брезгливо выговаривал задержанному, откинувшись на спинку стула:

– Значит, я – чурка черножопая? А ты для таких веревку приготовил? Для меня, для моей жены, для моего сына… – он посмотрел на Олега. – Может, ударить его? Гирей…

– Успеем ещё, – отозвался тот. – Ты лучше отдохни.

Костырев сел за стол и принялся делать в блокноте пометки. На задержанного он не смотрел. Вскоре появился Семенов.

– Ну? – спросил он.

Олег пожал плечами и отодвинул блокнот в сторону. В кабинете еще на минуту воцарилась тишина. «Интересно, – подумал Олег, – сколько он еще выдержит?»

За пять часов допроса задержанный не потерял присутствие духа, не просился в туалет, не попросил воды или сигарету. С безразличным видом сидел напротив Олега, изредка помаргивая покрасневшими от бессонной ночи глазами.

Олег открыл было рот, но в этот момент бритоголовый заговорил.

– Вы – белые люди, – изрёк он. – Вы должны вести себя, как белые люди.

Голос у него был обыкновенный, даже какой-то бесцветный.

– И должны помогать белым людям, – подытожил Олег.

Бритоголовый спокойно посмотрел на него, словно сказал: «Да!». Семенов хотел что-то добавить, но Олег остановил его движением руки. Он ждал продолжение.

Бритоголовый смотрел на него в упор. Он улыбался.

Натяни на голову спортивную шапочку и перед тобой нормальный, и даже симпатичный парнишка, которому за девчонками в самую пору бегать, а не людей убивать.

Олег машинально закурил, хотя секунду назад не думал об этом.

– Я не боюсь, – негромко произнес бритоголовый, продолжая смотреть на него. – И мы все равно своего добьемся. Мы очистим мир от скверны…

– Молчать! – Семенов выскочил из-за стола, его лицо светилось от ярости.

– Михаил! – Остановил его Олег. – На место!

Бритоголовый усмехнулся. Теперь он, не отрываясь, смотрел на Семенова.

Олег встал и прошелся вокруг задержанного, даже потрепал его по лысому затылку.

– Что же, Васильев, – доброжелательно произнес он. – Начнем все сначала… У кого ты приобрел пистолет?.. Кто тебе его дал?.. Кто «заказал» армян?.. Или же у тебя были собственные мотивы?.. Васильев, это будет продолжаться очень долго. Ты будешь молчать, я буду задавать вопросы. А потом мы что-нибудь придумаем…

В ответ бритоголовый улыбнулся. И на мгновение Олегу показалось, что сломить его самообладание будет невозможно.

В пятом часу утра был вызван конвой. Допрос не дал никаких результатов.

– Ну и ну, – покачал головой Олег.

– Отдохнем немного, – Вахтанг без всякой цели переложил на столе несколько папок. – А с десяти начнем с пристрастием.

Семенов стоял возле окна, пил кофе и смотрел на улицу. Конец шторы он зачем-то намотал на руку.

– Что-то тут не так, – задумчиво произнес Олег.

– Упырь бритоголовый, обыкновенный, – так же задумчиво заметил Вахтанг. – Но не будем терять время – по домам!

– Я в кабинете спать завалюсь, – сказал Семенов.

– А мы – по домам, – повторил Вахтанг. – Заскочим в «Горницу», выпьем грамм по сто, и по домам!

В пятом же часу утра стих буран. Ветер гудел ещё где-то в поднебесье, но в городе наступило затишье.

На стоянке оставалось еще с дюжину автомобилей, уже основательно заметенных снегом. Вахтанг с нечленораздельным бормотанием обмел стекла своей «девятки».

– Ехать ради ста грамм в «Горницу»? – заметил Олег, устроившись в машине.

Воздух в салоне был стылый, на лобовом стекле сверкали искры намерзшего инея.

– А в «Горнице» сейчас хорошо, – Вахтанг потер покрасневшие от холода руки. – Тихо.

– Сейчас везде тихо, – Олег закурил и посмотрел в окно. – Ну, почти везде…

Город был очень красив. Приближение утра совсем не ощущалось. В домах светились окна подъездов. Светофоры моргали на перекрестках желтыми фонарями. По дорогам изредка проносились машины.

По пути они заехали в круглосуточный магазин, выпили и закусили. Вместе с теплом от водки по всему телу медленно разливалась усталость. Олег смотрел на отражение в зеркале за прилавком. По магазину ходил какой-то неприкаянный тип, придирчиво разглядывал витрины со снедью. Продавщица в фирменном халате и чепчике делала вид, что наблюдает за посетителями, и украдкой позевывала. В глубине торгового зала маячила тень вооруженного охранника.

– Спасибо, красавица! – возле самого уха раздался голос Вахтанга.

Олег вздрогнул и открыл глаза. Он не заметил, как задремал.

Они расплатились и вышли на улицу. Олег помотал головой, пытаясь отогнать сон.

– Башка с утра тяжелая будет, – пожаловался Вахтанг.

– Да раскрутим мы эту сволочь, – Олег машинально повторил слова Семенова. – Легко…

Вахтанг подвез его к подъезду, махнул на прощание рукой. Олег еще пару минут постоял на крыльце, перед тем как подняться в квартиру.

Его супруга была в положении на шестом месяце. Прожив вместе почти шесть лет, они наконец решились обзавестись детьми. Света ждала девочку. Олегу, в отличие от нее, было все равно кто родится: мальчик ли, девочка ли. Он вырос в многодетной семье и был готов ко всему, что приносит с собой эта законная радость в супружеской жизни. Он был готов к мокрым пеленкам и к бессонным ночам. Имел об этом представление не понаслышке, в свое время принимал участие в пестовании младших Костыревых.

Свет в гостиной он заметил еще на улице, но особого значения этому не придал. Светлана в последнее время частенько коротала ночи в компании женского романа или смотрела телевизор. Особенно те ночи, которые он проводил на допросах или на задержаниях.

– Милая моя, – прошептал Олег, выходя из лифта.

Входную дверь он постарался открыть как можно тише, вдруг уснула его милая. Неторопливо разделся. Из гостиной в коридор падал желтоватый свет. Олег открыл дверь в комнату. Улыбка медленно сошла с его лица.

В углу голосом закадрового переводчика бубнил телевизор. На экране дождливая ночь блистала от вспышек автоматных очередей.

На диване сидели два скинхеда в черной одежде. Еще трое живописно расположились на полу. У всех на ногах были высокие берцы с белыми шнурками.

Светлана сидела между двух бритоголовых на диване. Лицо у нее было такое, что Олег с трудом удержался от резких движений.

– Вы бы хоть разулись, – с напускным спокойствием заметил он.

– Олег Дмитриевич, здравствуйте! Мы с ребятами уже заждались вас! – радушно приветствовал его один из сидевших на диване, словно это Олег пришел к нему в гости.

«Ребята» на полу зашевелились. Из-за одинаковых причесок их трудно было различать. Только поздоровавшийся с Олегом немного отличался от остальных. Из-за круглых очков без оправы он окрестил его Гиммлером. Этот у них явно был за главного.

– Давно ждем вас, – повторил Гиммлер. – Вы уж не обессудьте, что вот так по-свойски – без приглашения.

«Ребята» какой-то особенной статью не отличались, но бойцы в них угадывались сразу. Они, не отрываясь, следили за каждым движением Олега.

– С тобой все в порядке? – спросил Олег у жены.

– Да.

– Вы понимаете, что перешли черту, – Олег перевел взгляд на Гиммлера.

– Пугать нас – труд напрасный, – усмехнулся тот. – Мы знаем на что идем и с чем идем… Светлана Матвеевна с ребятами в другой комнате посидят, а мне с вами нужно поговорить.

– Не боишься с глазу на глаз остаться? – к Олегу уже вернулось обычное хладнокровие.

– Вы же понимаете у кого козыри, – усмехнулся тот. – И один на один с вами я, разумеется, не останусь.

Он посмотрел на своих, и они вышли из гостиной. Олег проводил их взглядом. Пока Светлана была в их руках, руки у него были связаны.

В гостиной они остались втроем: Олег, Гиммлер и боец, сидевший с ним на диване.

– Зря вы это затеяли…

– Олег Дмитриевич, – перебил его незваный гость. – В данный момент мы принесем друг другу только пользу. Если глупостей не наделаем.

– Как мне тебя называть? Гиммлером? Вполне соответствуешь.

– Называйте меня Медведем.

Он то ли, действительно, был вежлив до такой гипертрофированной степени, то ли делал это намеренно с непонятной пока что целью.

– Олег Дмитриевич, – после театральной паузы продолжил он. – Надеюсь, вы отнесётесь к нам со снисхождением. Мы зашли узнать о судьбе товарища. Завязать дружеские отношения с одним из лучших оперативников в городе. Светлана Матвеевна сама открыла нам дверь… Мы к вам в дом не вламывались… Время неурочное?.. Но днем у нас не так много свободного времени: работа, учеба, спортивные тренировки.

Олег сел в кресло и закурил. Медведь смотрел на него со спокойным ожиданием.

– То, что сделал Кабан…

– Васильев Алексей Тимофеевич? – уточнил Олег.

– Да… То, что он сделал – его личная инициатива. Отстрел бешеных псов – в перспективе. А я в своих людях уверен на сто процентов… Кто-то на Кабане нажился. Я Кабана хорошо знаю, за деньги он работать не стал бы. А то, что он сделал, стоит немалых денег.

– Что-то я не заметил у Васильева признаков слабоумия, – усмехнулся Олег.

Сидевший рядом с Медведем пошевелился. Он был похож на гладкого, в меру развитого ротвейлера. Медведь даже по коленке его похлопал, чтобы успокоился.

– У «нас» с «вами» есть одна, но существенная разница, – усмехнулся он. – У «нас» есть неписанные правила, которые мы соблюдаем. А «вы» не соблюдаете даже то, что называете законом…

– Уверен в этом на сто процентов? – оборвал его Олег.

– Олег Дмитриевич, послушайте сейчас меня, – Медведь встал и энергично прошелся по комнате. – Как ни крути, а Кабан совершил благодеяние! У каждого русского есть долг перед родиной, перед своим народом! Кабан этот долг оплатил с лихвой. Несмотря ни на что, он не преступник… Общество отвергает и отворачивается от него и от таких, как он, уже десятилетие. Срок немалый. За это время можно возненавидеть свою родину так, что предательство станет очень легким шагом. Посули деньгами и легкой жизнью, и люди поедут на край света. Как это происходит сейчас со многими, кто не так давно признавался в любви к России, давал ей присягу на верность. Своим бегством они освобождают нишу для всякой швали, которая стекается к нам из Азии и с Кавказа. Наркотики, оружие, азиатский беспредел. Вот с чем борется и от чего погибает белый человек. Вот во что стрелял Кабан! Он стрелял не в жулика, спекулирующего дерьмовыми шмотками, а в барыгу, от «дури» которого у того же Кабана погибло немало друзей. А что сделало государство? Что сделали люди, которые по долгу службы должны защищать своих соотечественников? Защищать своих земляков от таких тварей, как Аратунян?! Ни-че-го…

Говорил он как по-писаному. На тех, кто не любит думать своей головой, такие речи наверняка действуют безотказно. Зачем шевелить мозгами, если за тебя подумают и все решат: что для тебя хорошо, а что плохо; что тебе делать и как тебе нужно жить. Это и есть фашизм. Его спайка даже не идея, а воля вождя, который знает все «что нужно белому человеку».

– А какие претензии ко мне? – Олег потушил сигарету.

– Лично к вам никаких. Судьба столкнула нас лбами. Я ведь понимаю, что помочь Кабану в этой ситуации мы не сможем. Но и в беде не оставим. И не смотрите на меня так, Олег Дмитриевич… Я скажу вам, кто дал ему оружие и направил на цель… Кураев Петр Петрович. Вот и сделайте что-нибудь для русского народа! А за все остальное уж не обессудьте…

Он встал с дивана.

Через минуту в квартире, кроме Олега и Светланы, никого не осталось.

Олег выпустил жену из объятия, выключил в гостиной свет и подошел к окну. Свет уличных фонарей уже смешался с предрассветной мглой. Бритоголовые выходили из подъезда по одному, по двое, и как тени растворялись в ней. Олег смотрел в окно, его до сих пор была мелкая, зябкая дрожь.

Семенова он разбудил с трудом. Сразу же, как приехал в отдел, распорядился привести Васильева на допрос.

– Не спится тебе!.. – возмутился Михаил, когда его наконец добудились.

– Умойся. Приведи себя в порядок. – Олег убрал курточку в шкаф. – Сейчас Кабана на допрос приведут.

– Кого?..

Лицо у Семенова со сна было мятое, глаза красные, голос недовольный. Олег посмотрел на него и повторил:

– Приведи себя в порядок.

Вскоре после того, как Михаил вернулся из туалета и поставил вскипятить чайник, привели Васильева.

Олег раздвинул на окне шторы. Над городом поднималось холодное, красноватое солнце. В кабинете, если не считать задержанного в наручниках и решеток на окне, царила почти домашняя обстановка. Олег неторопливо перебирал бумаги на своем столе. Семенов колдовал над чайником и с любопытством поглядывал на Костырева.

Вид у бритоголового был аховый, ничего общего с ночным образом безразличного к смерти самурая.

– Привет тебе от Медведя, Кабан! – не поднимая головы произнес Олег.

Это прозвучало так неожиданно, что вздрогнули не только бритоголовый и Семенов, но и Олегу стало не по себе, словно эти слова произнес не он, а кто-то посторонний.

От неожиданности у бритоголового даже перехватило дыхание.

– Сигарету? – Олег вынул из кармана пачку.

Васильев кивнул и вдруг жалостливо сморгнул. Олег прикурил две сигареты, одну протянул задержанному.

– Гражданин Васильев, мы все знаем и про Кураева Петра Петровича. И про то, как он втянул тебя в это дело, – он посмотрел на Семенова.

– Да, – кивнул тот и положил в стакан ложечку растворимого кофе. – Кофе будешь?

Бритоголовый кивнул.

– Запираться нет никакого смысла, – Олег пододвинул бритоголовому пачку сигарет. Я советую: чистосердечно во всем признаться; рассказать о роли Кураева; о его причастности к убийству. Начинай, парень…

Кураева доставили к полудню. Васильева к этому времени поместили в следственный изолятор.

– Давненько мы с вами не виделись, Петр Петрович, – благодушно улыбнулся Костырев, глядя на Кураева. – Как ваше здоровье?

– Олег Дмитриевич спрашивает, как у тебя с головой? – уточнил Вахтанг. – Не полегчало?

Кураев, плотный, краснолицый человек лет тридцати, смотрел на них с брезгливым презрением. То, что он «толкает» стволы и вооружил половину отребья в городе, было хорошо и давно известно. Но поймать его за руку не удалось до сих пор.

– Что же вы, Петр Петрович, так неаккуратно? – Олег продолжал доброжелательно смотреть на него. – Нанимаете мальчишку… Убийство… То есть, «мокруха». Не ваш стиль! Или так торопились выполнить «заказ»?

– А у него «крыша» на самом деле поехала, – усмехнулся Вахтанг.

– Это у тебя все ветром сдуло, – наконец, подал голос Кураев. – Что за дела?! Дайте мне бумагу. Напишу заявление прокурору.

– Как же давно у меня кулаки на эту образину чешутся, – пробормотал в пространство Вахтанг.

– Кляузник, – подметил Олег.

– Поганец, – уточнил Вахтанг. – Ты ему суть дела разъясни.

Олег зачитал Кураеву показания Васильева, объяснил суть дела.

– Знать ничего не знаю! Наговаривает мальчишка! – Кураев к этому времени уже вошел в раж. – Я инвалид второй группы! У меня эпилептические припадки! Права такого не имеете!

– Бог с ним, пусть настрочит свою кляузу. Ты только ничего не позабудь! – нарочито громко и раздельно, как разговаривают с душевнобольными или очень старыми людьми, произнес Вахтанг. – Прокурор любит подробности!

– Напишу, – пообещал Кураев и принялся строчить со скоростью опытного стенографиста.

– Смотри-ка ты, грамотный, – хмыкнул Вахтанг.

Минуты две он наблюдал, как Кураев пишет заявление. Потом сослался на необходимость подготовить очную ставку и вышел из кабинета.

Через несколько минут Кураев закончил свое художество на имя районного прокурора. Еще с минуту Олег делал вид, что внимательно перечитывает его. После чего встал и со словами:

– Я выйду на пару минут, посиди тут, – надел на Кураева наручники, застегнул их за спиной, закрыл дверь на ключ и ушел в туалет.

Спустя полминуты после того, как дверь за Олегом закрылась, из шкафа с одеждой выбрался рослый, мощного сложения человек в ярком резиновом костюме с аквалангом за плечами и в маске. И принялся методично, но аккуратно избивать Кураева. От ужаса и нереальности происходящего тот потерял дар речи.

Аквалангист обрабатывал его недолго, но профессионально. Закончив экзекуцию, посадил Кураева обратно на стул и беспрепятственно вышел из кабинета.

Кураев сидел на стуле, выкатив полубезумные глазки на большой настенный календарь, и чувствовал, как боль растекается по всему телу.

Через минуту, смеясь и переговариваясь, в кабинет зашли Вахтанг с Олегом. Дверь снова открывали ключом.

– Если все будет нормально, – сказал Вахтанг, – очную ставку через двадцать минут устроим.

– Дайте мне ручку и бумагу! – истерично взвизгнул Кураев.

Олег с Вахтангом недоуменно переглянулись.

– Что теперь-то с вами случилось, Петр Петрович?

– Выпустите меня!

– Олег, это приступ, – озабоченно произнес Вахтанг. – Никакой он не эпилептик, он же буйный больной! Шизофреник. Я его медицинскую карту читал. Вызывай «Скорую помощь». Наручники с него не снимай, мало ли что…

– Нет-нет, медиков не надо, – уже спокойней сказал Кураев. – Просто дайте мне бумагу и ручку.

– Еще одну кляузу на нас накатаешь? – Укоризненно спросил его Олег. – Ты можешь сказать, что случилось?

– Меня избил водолаз, – губы у Петра Петровича мгновенно посинели и затряслись. – Он вылез из шкафа, избил меня и вышел через закрытую дверь. Я требую экспертизу!

– Это приступ, – покачал головой Вахтанг. – Точно. Я такое уже видел, – он выглянул в коридор и спросил у кого-то: – Саша, посторонние выходили из кабинета, пока нас не было?.. А вы видели кого-нибудь?.. Петр Петрович, никто из находившихся в коридоре не выдел водолазов.

– Я требую экспертизу! – нестерпимо громко завопил Кураев.

– Олег, вызывай «Скорую»! – Вахтанг сочувственно посмотрел на бьющегося в истерике Петра Петровича. – Слава богу, что он в наручниках. А с другой стороны, он ведь требует экспертизу. И нам нужна экспертиза. Вдруг голова у него резко пошла на поправку?

– Сидеть ему в любом случае придется, – кивнул Олег. – Жаль, очную ставку теперь не провести. Медики будут с минуты на минуту.

– Идем в коридор, покурим, – Вахтанг подошел к двери.

– Нет! Не оставляйте меня одного. – Кураев затравленно посмотрел на Олега и уставился на шкаф с одеждой.

На дворе было десятое декабря девяносто восьмого года.

2. Необоснованные подозрения.

– Олег Дмитриевич, задержитесь, – подполковник Воронцов испытующе посмотрел на него поверх стекол очков. – И вы, Вахтанг Петрович, тоже задержитесь.

Гарибов с Костыревым переглянулись.

– Можете курить, – предложил Воронцов, пододвинув к ним пепельницу. – А вы, Олег Дмитриевич, кажется, бросили?

– Да, еще до рождения ребенка, – ответил Олег.

– Олег Дмитриевич, объясните мне, что это за странная история вышла у вас со служителями культа? С отцом Викентием, в частности? Ваша неприязнь к священникам уже стала достоянием общественности… И последним об этом узнаю я.

Вахтанг неожиданно широко улыбнулся и сделал Олегу знак помолчать.

– Семен Павлович, позвольте, я разъясню ситуацию. И желательно с глазу на глаз. Боюсь, Костыреву сделать это будет затруднительно.

Воронцов задумчиво посмотрел на него и кивнул.

– Олег Дмитриевич, – Вахтанг улыбнулся, – выйди, пожалуйста. Выйди, выйди… Семен Павлович, сейчас я вам все объясню…

Олег решительно встал и вышел из кабинета начальника.

«Все равно ни о чем не жалею, – упрямо подумал он. – Если что-то подобное повторится, не важно, со мной ли, с другим, поступлю точно так же…»

Он почувствовал, как от этих мыслей у него каменеет лицо. И заметил, как на него с интересом смотрит светловолосая девушка, сидевшая возле кабинета Корнеева.

«Что он там насчет общественного мнения говорил? – вспомнил Олег, поднимаясь к себе. – Видно, брат, что-то ты пропустил, проморгал что-то…»

В кабинете возле окна стоял Семенов. Пребывал он в излюбленной позе юного натуралиста, неожиданно узревшего на улице механическое чучело допотопного ящера. И, как всегда, хлестал чужой кофе вприкуску с чужим же печеньем. Появление Костырева картинно проигнорировал, только принялся энергичней жевать. Знал, что сейчас ему начнут высказывать претензии.

Олег сел за свой стол, побарабанил пальцами по столешнице.

– Что-то случилось? – Семенов с любопытством посмотрел на него.

– Ты газеты вчерашние читал?

– Нет. Что стряслось-то? – Михаил даже жевать перестал.

– Сдается мне, отче Викентий поднял свору на защиту господина Косолапова.

– Серьезно?! И что делать будем?..

Вместо ответа Олег снова побарабанил по столешнице.

– Воронцов в обиду не даст, – уверенно заявил Семенов. – Объясни ему, что к чему. Он мужик правильный. На поводу у этой сволочи не пойдет.

Олег задумчиво посмотрел на него:

– Будь другом, пройдись по отделу, собери мне все вчерашние – позавчерашние газеты с общественным мнением против господина Костырева. Хорошо?

Семенов кивнул и с явной неохотой оторвался от подоконника.

– Ну и ну, – Олег утомленно потер глаза и принялся бесцельно бродить по кабинету. Завел будильник в шкафу, сверил его со своими часами. Он только сейчас посочувствовал Вахтангу – иногда объясняться с Воронцовым было сущим наказанием.

Минут через десять в кабинете появился Гарибов. Несколько секунд молча и оценивающе разглядывал Олега.

– С тебя, кстати, бутылка коньяка причитается, – подражая Этушу в «Кавказской пленнице», сказал Вахтанг.

Олег молча смотрел на него.

– Ему ничего не нужно объяснять про фашизм! – яро выговорил Гарибов и подошел к окну. – Это не шутки, Олег. Из-за наводки на Кураева мы нарушили золотое правило круговой поруки… И не улыбайся так! Это дело серьезное. На тебя и твою семью наехали отморозки. Надо было их еще по зиме в блин раскатать… Зря я тебя послушал. – Вахтанг устало вздохнул и присел на подоконник. – А где Семенов?

– Сейчас подойдет.

– Да, работенки тебе подвалило… К полудню появится некто Коростецкая Анна Степановна. Поговори с ней.

– Не понял, что значит: «Поговори с ней»?

– Понятия не имею. Но начальник попросил лично тебя побеседовать с этой особой… Видимо, возникла какая-то щекотливая ситуация. Сказал, если у тебя возникнут затруднения, идти сразу к нему.

– Убили, что ли, кого-то?

– Не знаю я! – Лицо у Вахтанга стало чудное. – Не знаю… Когда Семенов появится, отправь его ко мне.

– Хорошо… Слушай, а…

– Что? – Вахтанг остановился в дверях.

– Нет, ничего. Спасибо.

– Спасибо не булькает! – назидательно произнес Вахтанг и махнул рукой на прощание. – Ладно, работай.

Олег посмотрел на закрывшуюся дверь, похмыкал и записал в блокноте имя и фамилию будущей посетительницы. Несколько раз подчеркнул написанное. Не смотря на туманное распоряжение Воронцова, на его сердце стало спокойней.

Через минуту дверь кабинета приоткрылась, за ней быстро и невнятно забубнили.

– Михаил, закрой дверь! – прикрикнул Костырев. – Ну и денек!..

Семенов самодовольно помахал свернутой в трубочку газетой:

– Кто сказал, что я не сыскарь?!

– Тебя Вахтанг к себе вызывает, – Олег разложил на столе добытую им «Вечерку».

– Не сказал, зачем?

– Нет. Сказал, чтобы зашел к нему сразу, как появишься.

Михаил почесал за ухом, порылся в бумагах на своем столе и ушел.

Олег нашел в газете статью «Мракобесие», подписанную отче Викентием. Хмыкнул: «Надо же…», и принялся внимательно читать. Закончив, перечитал еще на раз.

– Ерунда какая-то, – снова хмыкнул и откинулся на спинку стула. – Да вы, батюшка, никак дурачок?.. – И пропел в нос, барабаня пальцами по столешнице. – «Бледный, худой, евроглазый прохожий…»1 Бородатый прохожий… Глуповатый прохожий… Что ты, что ты, душа моя?!

«Наверно, это никогда не закончится, – думал он. – Даже наверняка не закончится. Потому что сравнительно честных способов отъема денег намного больше четырех сотен. И, если у человека в голове каша, ему уже не объяснишь, что он не прав. Он все равно будет считать себя грамотным, опытным и достаточно ловким. А когда поймаешь его за руку на месте преступления или докажешь, что такое преступление имело место быть, каждый из этих умников моментально прикидывается бедной овечкой или жертвой обстоятельств. А в этом случае, всегда кто-то неправ, виноват и остается крайним».

Михаил так и не появился. Олег выпил кофе, поглазел на улицу, поговорил по телефону с супругой. Потом выпил еще одну кружку кофе. Вырезал из газеты пасквиль отче Викентия и убрал его в бумажник, чтобы не забывать о происках врага. После всего этого сходил в буфет и перекусил горячими пирожками.

Ровно в двенадцать пополудни появилась Коростецкая Анна Степановна. Семенов, будь он в это время в кабинете, непременно окрестил бы ее Сарой Моисеевной.

– Вы – Костырев?

– Да, Костырев Олег Дмитриевич. Проходите, присаживайтесь.

– Здравствуйте.

– Добрый день, Анна Степановна. Давайте, я помогу вам снять плащ.

Ей было около тридцати лет. Невысокая, привлекательная. И еще было в Коростецкой что-то завораживающее. Олег так и не сообразил, в чем тут дело. Но исходившие от нее флюиды почувствовал.

– Что вас привело ко мне, Анна Степановна?

Вместо ответа она открыла сумочку и положила на стол пресс документов, накрыла их большой цветной фотографией задумчивого молодого человека в темном костюме и при галстуке.

– Таким он был, мой Эдик, – произнесла она с совершенно неподражаемыми еврейскими интонациями. – Я принесла это фото, чтобы вы знали, кого они убили.

Олег коротко глянул на нее и взял фотографию в руки.

– На могильном памятнике его лицо было выбито с этого фото. Поверьте мне, он был прекрасным человеком… Эдик работал в отделе снабжения «Железоделательной компании». Сегодня двадцать шестое сентября. Через неделю ему исполнилось бы двадцать девять лет. Господи, мы думали, что будем жить вечно, – она приложила белоснежный платочек к уголкам глаз.

Олег терпеливо ждал, когда закончится этот спектакль с выговором тети Сони и винегретом из домашних заготовок. Наигрыш он чувствовал кожей.

– Он всего добился сам, – тем временем продолжила свой рассказ Коростецкая. – Не лгал, не изворачивался, всегда был честен с людьми, со мной. Наверно, я не знала многих проблем, которые у него возникали. Мы ведь живые люди, каждый со своими недостатками. Но он считал, что жена, его семья не должны нуждаться ни в чем, деньги, быт. Святая обязанность мужчины – обеспечить свою семью всем необходимым…

Она на секунду прервалась. Олег воспользовался паузой и подал ей стакан воды:

– Выпейте, пожалуйста. У вас есть дети?

– Двое. Мальчик и девочка. Я всегда считала, что это святой минимум. Супруги должны привести в мир хотя бы одного мальчика и девочку. Эдик был со мной согласен… Вы поймите, в начале ему фатально не везло. Если человеку сопутствует удача, он может все! Но, если в его жизни фортуны нет, ни ум, ни связи, ничто не поможет. Разве вам это не знакомо?

– Отчасти вы правы.

К документам Олег так и не притронулся. Видимо, у Анны Степановны все было разыграно как по нотам. А он хорошо помнил наставление Вахтанга всего лишь «поговорить с ней».

– Но удача пришла и к нему. Эдик поступил в юридический институт. По сути, он ведь был вашим коллегой. Писал очень умные, аргументированные статьи в газеты – его с радостью печатали… – она на мгновение прервалась. – Он был очень талантлив. И все это время он работал простым рабочим на заводе. Потом удача снова улыбнулась ему – его взяли в заводоуправление. Он часто ездил в командировки. Говорил, что на счастье выдалась возможность повидать матушку-Россию, – и вновь повторилась: – Он был невероятно талантлив, владел пером, кистью…

– Извините, Анна Степановна, я вас перебью… Что же произошло?

Она судорожно, уже без наигрыша, вздохнула и отпила из стакана воду.

– Его убили… Он умер в обнимку с этой шлюхой. Я… я…

Олег покачал головой и отвернулся к окну.

Был конец сентября девяносто девятого года. Над городом клубились тяжелые, темные тучи. Перед окном ветер раскачивал ветви тополя. В природе чувствовалась какая-то незавершенность. Хотелось взять в руки волшебную кисть и подправить горизонты, пасмурный лик города, темное небо над головой.

– Его смерть не была несчастным случаем, – немного успокоившись, произнесла Коростецкая. – Это было хорошо подготовленное, хладнокровное убийство.

– Прокуратура открыла уголовное дело?

– Я же вам объясняю, они все списали на несчастный случай.

– Могу я взглянуть? – Олег отложил фото Коростецкого и принялся изучать документы, принесенные посетительницей. – Не знаю, смогу ли быть полезен вам. Если у вас есть обоснованные подозрения, еще раз обратитесь в прокуратуру. Либо в сыскное агентство. Они в нашем городе есть.

– Если мне не останется ничего другого, я так и сделаю. Но Семен Павлович (то бишь, подполковник Воронцов, понял Олег), посоветовал сначала поговорить с вами. Он рекомендовал вас как лучшего сыщика в городе.

Костырев снисходительно улыбнулся и встал.

– Простите, Анна Степановна, но помочь вам я не могу. К слову сказать, сыщик я обыкновенный, даже посредственный. Все, что я могу вам посоветовать, это еще раз обратиться в прокуратуру.

– Может быть, за вознаграждение?

– Извините, Анна Степановна. – Олег подошел к двери. – Мне пора.

– Но поймите, Эдик в последнее время встречался с какими-то подозрительными людьми… Я помню только одно имя, то ли Ален, то ли Амен… Эдик не раз повторял, что очень скоро жизнь наша станет намного лучше…

– Анна Степановна, вот ваш плащ. Извините, но помочь вам ничем не могу.

Она еще раз попыталась что-то втолковать ему. Но Олег выпроводил гостью из кабинета и поднялся к Вахтангу.

– Как успехи? – Поинтересовался Гарибов.

– Поговорил с Коростецкой.

– Что выяснил?

– Вахтанг, дорогой, – с грузинским акцентом произнес Олег. – Мне велено было поговорить с ней, и я поговорил.

– А если серьезно?

– У девушки погиб муж, умер в объятиях любовницы. И девушка до сих пор не может прийти в себя. Такой правильный, идеальный человек умер так нелепо и даже с позором. Выпивали в гараже, задохнулись выхлопными газами.

– Понятно.

– У девушки горе. Ее можно понять… Какой-то сегодня день паршивый, а ведь он только начинается.

– Денек, говоришь, паршивый? – Вахтанг принялся перелистывать подшитые в папке документы. – Тут еще одна новость подоспела. У Асламбека Гайчаева сына отравили, умирает мальчишка. – Олег к его сообщению остался равнодушен. – Но не это главное. Перед этим пацана похитили, и отцу вернули за очень… очень большие деньги.

Олег подошел к окну. В этот момент он стал похож на потомка погибшей расы: лицо словно окаменело, взгляд ожесточился, и во всем его облике проявилось что-то нечеловеческое.

– Сейчас эта сволочь весь город перевернет, – негромко произнес он.

Олег смотрел на симпатичную девушку, сидевшую возле его стола, и понимал, что она действительно «не при делах». Такое и в страшном сне не приснится. «Впрочем, поделом и ей, – через мгновение решил он. – Видно, падка на денежки, что бы сейчас не говорила».

С ее слов выходило, что она просто хотела завести друзей среди таких же, как и она, недавно переехавших в город. Олег усмехнулся про себя: хорош друг, ее же начальник, пардон, хозяин, мерзавец, каких еще поискать.

– Значит-ся, Марина Яковлевна, – бодро, словно уже доказал ее вину в этой мясорубке, сказал Семенов. – На фотографии никого не узнаем?

– Рахимова я узнала, – Губина вдруг покачнулась, но тут же выпрямилась и посмотрела на Олега. Даже отвечая на вопросы Вахтанга и Семенова, она смотрела только на него, словно ждала помощи. – Он здесь моложе и не похож на себя, но узнать его все-таки можно.

– А этого человека вы узнаете? – Михаил показал ей цветной снимок с группой ребят в спортивных костюмах. – Вот этого, – он постучал ногтем по физиономии рослого, мордатого парня.

– Нет, этого человека я не знаю.

– Ну, как же так?! Как же так, Марина-свет-Яковлевна? – Проворковал Семенов. Олег покосился на него и незаметно покачал головой. – С этим человеком вы столкнулись лицом к лицу в клубе, – продолжал по-голубиному ворковать Михаил. – Это и есть кровавый Джейсон, собственной, так сказать, персоной.

Перед глазами у Губиной снова качнулось. Пронеслась перед глазами размалеванная рожа паяца в костюме забомжевавшего средневекового палача, в ушах всколыхнулся вздох электрического рейва. Она увидела лоснящееся от пота, самодовольное лицо Рахимова с потухшей сигаретой в углу рта.

– Значит, Жильцова не узнаем, – уже нормальным голосом подытожил Семенов. – Так и запишем: «Жильцова Виктора Сергеевича на предоставленном снимке свидетель не опознала».

– А как вы завели с Рахимовым дружеские отношения? – спросил Вахтанг.

Сегодня они решили отдать пальму первенства Михаилу, лишь слегка корректировали допрос время от времени.

– Что вы имеете в виду под дружескими отношениями?

Вахтанг понимающе улыбнулся:

– Марина Яковлевна, как сейчас выясняется, такому человеку, как Рахимов, можно было не работать. А он вместо того, чтобы тратить деньги, начинает совершенно неприбыльное дело.

– Знаете, как-то это все несерьезно, – вставил Михаил.

Вахтанг снисходительно посмотрел на него.

– Ну и ну, – Олег снова покачал головой.

– Насколько нам известно, работать у него вы начали не так давно…

И снова она принялась рассказывать о том, что просто хотела найти друзей среди тех, кто недавно перебрался в этот город, что вместе им было бы легче обосноваться здесь.

– Да, конечно, – кивнул Семенов. – Рахимов родом из Копейска, вы тоже приезжая.

Олег подошел к окну. Было начало пятого часа. Утро. Вдоль дороги мерцали уличные фонари. За спиной размеренно бубнил Михаил. Голос Губиной то затихал (смирялась она со своим положением, что ли?), то вдруг накалялся и становился звонким и сильным от внутреннего напряжения. «Нет, – пришел к окончательному выводу Олег, – она к убийству не причастна. Вообще, никаких проблем, формальностями занимаемся! Убийца застрелен на месте преступления охраной. Осталось только уточнить мотивы, подтолкнувшие Жильцова на такие действия… Надо полагать, деньги…»

– Хорошо, Марина Яковлевна, – произнес он вслух, вклинившись в короткую паузу во вдохновенном монологе Семенова. – Вы можете идти. Внимательно перечитайте свои показания, ознакомьтесь с подпиской о невыезде. Если что-то не так, поставьте об этом в известность Михаила Андреевича.

Семенов протянул ей протокол допроса. Губина положила его перед собой и принялась медленно перечитывать. Олег посмотрел на часы.

Наверно, он задремал, потому что от резкого телефонного звонка вздрогнул и проснулся:

– Костырев слушает.

– Олег! – Он не сразу узнал голос Любарского из экспертной группы. – Для тебя есть новости.

– Хорошие или плохие?

– Это тебе решать. Я насчет убийцы из этой забегаловки. Дело в том, что это не Жильцов. Опознали его по документам из одежды, оставшейся в гримерной. Но это не он. Очень похож на Жильцова, но не Жильцов. Мы сняли отпечатки пальцев, сравнили их с архивными данными. – Олег кивнул, в свое время Жильцов получил срок за налет и грабежи. – Это не он. Личность сейчас выясняем. Если что-то прояснится, сразу сообщу тебе. Салют!

– Салют, – Олег положил трубку на рычаг. В его ушах все еще звенел голос Любарского.

Вахтанг смотрел на него с любопытством. Без интереса смотрела Губина, в ее глазах плавала смертельная усталость. Михаил с мурлыканьем выписывал ей пропуск.

– Вот, Марина Яковлевна, теперь вы свободны, – он протянул ей документы. – Вас проводить?

– Нет, спасибо. Не нужно.

Михаил все же проводил ее до дверей. Вахтанг вытащил из кармана сигареты и закурил.

– Кто звонил? – он посмотрел на Олега.

– Это не Жильцов, – Костырев облокотился на стол и помассировал виски.

– Как это не Жильцов?! – громко спросил Михаил. Он чувствовал себя в ударе.

– Не знаю, – покачал головой Олег. – Провели дактилоскопическую экспертизу. И оказалось, что это совсем другой человек.

– Ну и ну, – пробормотал Вахтанг и покосился на Олега.

– Как же у него оказались чужие документы? – с обидой в голосе спросил Михаил.

– А вот это нам и предстоит выяснить, – Олег встал и снова подошел к окну. – На лицо преступный сговор, вот как я это понимаю.

Вахтанг в сердцах выругался.

– А как все хорошо складывалось, – пробормотал Семенов. Он выглядел самым разочарованным.

По дороге в сороковую больницу они перекусили в «Горнице», в кафе с подачей спиртных напитков. Кроме них здесь было двое осоловевших от собственного уныния пьяных субъектов. Михаил проворчал в их адрес что-то раздраженно и утешился сотней граммов «Столичной». Олег с Вахтангом ограничились минералкой.

– Довольно странная девица эта Губина, – задумчиво произнес Михаил.

– Отчего же? – спросил его Вахтанг, без интереса ковыряясь в своей тарелке. Последнюю неделю он почти не ел – давал о себе знать невроз желудка.

– Ну, как же, как же, – Семенов побарабанил пальцами по столу. Он явно не знал, что сказать. – К примеру, эта ее манера…

– Сдается мне, что она тебе приглянулась…

– Ладно, вы посидите тут, а я перезвоню Любарскому. – Олег подошел к стойке бара. – Позвонить от вас можно?

– Пожалуйста, – девушка с бейджиком: «Елена» протянула ему телефонный аппарат.

– Валентин Эдуардович, – сказал Олег, когда на другом конце провода сняли трубку. – Это Костырев. Больше ничего не выяснили?

– Нет, Олег Дмитриевич, по отпечаткам пальцев труп идентифицировать не удалось.

– Извини, что потревожил.

– Олег, Михалычу от меня привет передавай.

– Обязательно. Салют! – Олег вернул телефон и улыбнулся девушке. – Лена, этим больше не наливать! – он показал унылым свое удостоверение. – Ребята, без шума и пыли, договорились?

– Начальник, – один из собутыльников даже привстал, чтобы выразить ему свое почтение. – С нами полный порядок.

– Да, – подтвердил второй. Скорей всего, он уже не понимал, где находится.

– Подъем! – скомандовал Олег, вернувшись за свой столик.

– Что, опять?! – Голосом Джигарханяна из мультфильма «Жил-был пес»2 вопросил Вахтанг. В тепле его разморило и, чтобы не заснуть, он выкурил две сигареты подряд.

Михаил задумался так глубоко, что не заметил появление Олега.

– Пора, – Костырев на прощание помахал рукой девушке за стойкой, и они вышли на улицу.

Темное небо раскинулось над городом. Не было видно ни звезд, ни облаков. Сплошная темная масса. Твердь.

– Ну и ну, – пробормотал Олег, – разглядывая небо и первые освещенные окна в многоэтажных домах, и проскочивший в сторону больницы стремительный, блистающий проблесковыми маячками тандем из «Скорой помощи» и патрульной «Волги» ДПС.

Когда они подъехали к городскому моргу, «Скорая помощь» уже отъезжала, а возле патрульной машины бродил перетянутый белыми ремнями молоденький сержант-водитель.

– Чьи останки? – поинтересовался у него Вахтанг, закрывая дверцу машины на ключ.

– Какой-то упившийся жулик в бетонную остановку врезался. На «глушняк», – равнодушно отозвался сержант.

– Один?

– Вроде один…

– Что значит «вроде» ?.. – Вахтанг даже остановился на половине дороги.

– Бог его знает, один он там был или нет? – вяло отмахнулся патрульный.

В коридоре морга стояла каталка, накрытая темно-зеленой клеенкой. Что-то под ней в нескольких местах горбилось. Видимо, это было все, что осталось от упившегося до смерти жулика. А возможно не от него одного, если верить емкому рассказу сержанта.

Михаил заметно побледнел и все время держал согнутый палец возле носа. Олег ободряюще похлопал его по спине и пошел по коридору

 За одной из дверей бубнили на два голоса – оформляли жертву ДТП. Олег без стука открыл дверь и поманил пальцем обритого наголо крепыша лет тридцати пяти в зеленом халате и разноцветных шерстяных гетрах над суконными ботами.

– Михалыч, открывай свою «консерваторию». К тебе сегодня привезли некоего Жильцова…

За столом сидел второй гаишник и быстро заполнял какой-то акт. Бритоголовый, ни слова ни говоря, вышел в коридор и направился к покрашенной суриком железной двери.

– Рехнешься ты в своей прозекторской, Михалыч, – сказал Олег.

– Это вряд ли, – бритоголовый пропустил их вперед и ушел к холодильникам.

– Школу еще не закрыл? – Спросил его Вахтанг.

– Нет, – отозвался Михалыч, он вел в спортивном клубе «Карат» секцию тхеквондо. – Решил попробовать?

– Юрку своего хочу определить к тебе в ученики.

– Приводи, – Михалыч вытянул из холодильника стеллаж с лже-Жильцовым.

– Ага, грим сняли. Что ж, господа, – внушительно произнес Олег. – Факт подлога, если можно так выразиться, налицо. Это не Виктор Сергеевич Жильцов, шестьдесят восьмого года рождения.

На теле покойного имела место фрагментарная художественная татуировка, стилизованная под самурайский канон. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять – этот человек не отбывал срок за совершение тяжких преступлений.

– Кто же это такой? – пробормотал Олег.

– Ребята, я выйду? – неуверенно попросил их Михаил, лицо у него побледнело.

– Иди уж, витязь, – усмехнулся Вахтанг. – Контракт с этим человеком заключили, как с Жильцовым.

– Наверняка он настоящий актер. – Олег отвернулся от покойника. – Знакомство Рахимова и Жильцова в прошлом – факт доказанный. Сдается мне, что Жильцов все же причастен к этому убийству.

Вахтанг разглядывал темный кровоподтек на груди покойного – смертельное ранение – след удачного выстрела охранника.

– Дело за малым…

– Да, – кивнул Олег. – Но у меня больше нет никаких мыслей.

– У меня тоже. Может быть…

Они неторопливо вышли в коридор, расступились перед Михалычем с отрешенным видом, катившим бренные останки разбившегося в аварии, и пошли на выход.

– По домам? – Олег оглянулся на металлическую дверь в конце коридора. – А где Семенов?

– Озоном дышит.

– Мужики, идите сюда!

– Вспомни, понимаешь, – усмехнулся Вахтанг. В те дни, когда его одолевал желудок, он на глазах терял чувство юмора, временами превращаясь в брюзгу.

Михаил стоял возле окна в кабинете патологоанатома и вид у него был такой победоносный, словно он уже перебил всех драконов на свете.

– Что стряслось? – поинтересовался Олег.

– Что стряслось?! – переспросил Семенов. – А то и стряслось, что нашел я вашего Жильцова! Нет, ты можешь себе представить?! – шумно восторгался он, размахивая газетой с бесплатными объявлениями. – Этот некромант ваш объявление, наверно, раз десять перечитал!

– Кого ты имеешь в виду? – Вахтанг с Олегом переглянулись.

– Каратиста вашего.

Вахтанг отобрал у него газету:

– Какое?

– Вот это! – Показал Михаил и возбужденно прошелся по кабинету.

– «Прошу вернуть за вознаграждение утерянные документы на имя Жильцова Виктора Сергеевича», – процитировал Вахтанг. – И номер телефона.

– Городской? – Уточнил Олег.

– Да, – Вахтанг протянул ему газету.

– Ну и ну, – пробормотал Олег. Газета была от прошлой недели, объявление с городским телефонным номером. – Что будем делать?

– Брать! – кровожадно взрыкнул Семенов.

– Кого ты брать будешь?! – насмешливо спросил у него Вахтанг. – Ты видишь, какое у него алиби?

– Ладно, пошли отсюда, – оборвал их Олег. – Значит, так, – продолжил он уже в машине. – Возвращаемся в отдел и уже оттуда вызываем гражданина Жильцова на допрос. Думаю, время для звонков самое подходящее. Михаил, тебе как всегда персональное задание. Как только выясним адрес Жильцова, берешь на себя наружное наблюдение. Не доверяю я лояльности этого субъекта.

Как выяснилось позже, указанный в объявлении телефон принадлежал некой Свободиной Ирине Витальевне. Из базы данных следовало, что женщина она в годах, проживает в двухкомнатной квартире. Сам собой напрашивался вывод о том, что гражданин Жильцов снимает у нее жилье.

Выяснив адрес, Михаил ушел на персональное задание. Время подходило к семи часам утра. Выждав минут сорок (вполне достаточно для того, чтобы Михаил успел добраться до места), Олег набрал номер телефона Свободиной.

Ждать, когда снимут трубку, пришлось больше минуты. Видимо, хозяйка квартиры и жилец спали сном праведников. Олег даже хмыкнул от такого сравнения. Наконец, трубку сняли.

– Алло? Кто вам нужен? – осведомился приятный женский голос.

– Я не ошибся, это номер 55-51-55? – Уточнил Олег.

– Да.

– Дело в том, что нашлись документы на имя Жильцова Виктора Сергеевича.

– Правда?! – обрадовано воскликнула Ирина Витальевна. Олег посмотрел на Вахтанга и с сомнением покачал головой. – Я сейчас позову Витеньку, подождите…

Прошло добрых две минуты, прежде чем в трубке возник хриплый, грубоватый голос:

– Здорово, мужик! Чё, документы мои нашел? – судя по голосу, Жильцов был пьян. – Ты, короче, вези их на дом. Здесь и рассчитаемся. Не бойся, не обижу. Записывай, короче, адрес…

– Адрес я знаю, – перебил его Олег. – Вас, Виктор Сергеевич, беспокоят из уголовного розыска.

– Вот оно чё, – протянул Жильцов.

Пока что свою роль он исполнял безупречно. В том, что это хорошо отрепетированная роль, Олег не сомневался.

– Ваши документы были найдены при трагических обстоятельствах.

– Да? А чё случилось-то?

– Об этом мы поговорим позже. Сможете подъехать сейчас?

– А, чё? Могу, – в голосе Жильцова появилась издевка. – Только побреюсь…

– Хорошо, мы вас ждем, – Олег положил трубку на рычаг.

– И как впечатление? – спросил его Вахтанг, положив в сторонку отводную трубку.

В ответ Олег скептически пожал плечами и подошел к окну.

– Как думаешь, Губина знает его?

– Думаю, нет. Вряд ли. Хотя и этого исключать нельзя. – Олег посмотрел на Вахтанга, тот прикуривал очередную сигарету. – Ты бы отдохнул, сейчас мы с Михаилом вдвоем справимся.

– Ну уж нет! Пропустить такое представление?.. Да ни за что! – усмехнулся Вахтанг.

– А вот и гражданин Жильцов, – сказал Олег спустя полчаса, когда возле отдела припарковалась новенькая «пятнашка» цвета морской волны. Из нее вышел высокий упитанный парень в короткой меховой курточке. Почти вслед за ним подъехал милицейский «уазик». Из него выскочил Семенов. Через полминуты он вбежал в кабинет:

– Но эта бабушка, я бы вам сказал… Секс-бомба! Наверно, с годом рождения что-то напутали.

– Тихо, – цыкнул на него Олег.

Дверь кабинета без стука открыл гражданин Жильцов:

– Я с вами по телефону разговаривал?

– Да, – кивнул Олег. – Давайте, сразу уточним. Вы – Жильцов…

– Виктор Сергеевич. Судим. Вы ведь все знаете!

– Знаем, – кивнул Вахтанг. – Мы про тебя много чего знаем.

– Личность свою подтвердить можете?

– Ну и ну, – развел руками Жильцов. Михаил радостно улыбнулся и посмотрел на Олега. – Вы тут чё в «ментуре» …

– Виктор Сергеевич! – оборвал его Олег. – Права на вождение автомобилем у вас при себе?

– С собой!

– Предъяви! – раздраженно сказал Вахтанг.

Жильцов порылся в карманах, протянул Олегу права.

– Не опасаетесь ездить в нетрезвом состоянии?

– А я трезвый, – уверенно заявил Жильцов.

Олег коротко глянул на него:

– Рахимова Рафиса Наильевича знаете?

– А, чё, этот сученок здесь, что ли?! – изумился Жильцов.

За это искреннее изумление Олег поставил бы ему пятерку.

– Ты перед нами ваньку не валяй! – гаркнул Вахтанг. – Знаешь Рахимова или нет?

– Чё это он? – Жильцов перевел взгляд с Олега на Гарибова. – Где мои документы?

– Излагаю суть, – Олег протянул Жильцову права. – Рахимова сегодня ночью убили в клубе «Патриот». Человек, совершивший это, скрывался под вашим именем. С собой у него были ваши документы. Получается, что вы, Жильцов, никто иной, как организатор преступления.

– Ты чё, начальник, «мокрое» мне «шьешь»?! Ни хрена у тебя не выйдет! Я знать не знал, что Рафиска в городе! А документы я потерял!.. Или в трамвае вытащили!..

– Мы все знаем! – снова гаркнул Вахтанг.

– Менты поганые! – Жильцов вскочил, роняя стул…

Через три дня его отпустили.

– Посмотрел бы я на того, кто его такому фокусу научил, – пробурчал Семенов, когда Вахтанг вернулся от командира.

– Я бы тоже хотел на него посмотреть, – кивнул Вахтанг. – Как ни крути, а на криминального гения Жильцов не тянет.

– Вот он появился, ваш гений, – равнодушно произнес Олег, он стоял возле окна.

– Что делает? – с любопытством спросил Михаил.

– На окна наши смотрит.

– Радуется, наверно. – Семенов тоже подошел к окну. – О, секс-бомба его появилась! В машину садятся.

– Красивая женщина? – полюбопытствовал Вахтанг.

– Не то слово!

– А в компьютере она с какого года рождения числится?

– Кажется, с тридцать второго. Наверно, и пенсию по старости получает, – хмыкнул Михаил. – Лет на тридцать в паспортном столе «ошиблись». Или на сорок…

– Ты не разглядел ее, что ли?

– А я к ней не приглядывался.

– Не приглядывался, – усмехнулся Вахтанг. – Рассказывай. Кстати, Олег, через полчаса зайди к командиру. К нему сегодня твоя знакомая приходила.

– Кого ты имеешь в виду?

– Коростецкую Анну Степановну.

– Кто такая? – оживился Михаил. – Почему не знаю?

– Ох, уж мне эта Анна Степановна, – Олег вернулся за свой стол. – Мне и без нее забот хватает.

– А кто это? – Семенов с любопытством смотрел на Олега.

– Михаил, – окликнул его Вахтанг. – Я тебя еще утром просил в архив сходить.

И вдруг на мгновение лицо у Семенова изменилось. Словно на краткий миг он надел отталкивающую маску или, наоборот, сквозь маску проступило его истинное обличье. Олег эту метаморфозу заметил краем глаза. В сущности, не успел даже понять, что произошло с напарником.

– Что с тобой? – спросил его Вахтанг.

– Ничего, – Олег открыл первую попавшуюся под руку папку.

Вахтанг присел на краешек его стола.

– Вот ты меня коньяком обещал напоить. Но благополучно забыл обо всем, – сварливо сказал он. – А сегодня, вроде бы, тот самый день: пятница, конец рабочей недели.

– Пятница, 13, – гукнул из своего угла Михаил.

– А вы, молодой человек, в архив шагайте, – успокоил его Вахтанг.

Михаил нервически расхохотался, но из кабинета не вышел.

– Так что, друг мой, не думай о всякой чепухе, – сказал Вахтанг уже Олегу. – Все очень просто. Потому что мы победим!

– Всех?! – Семенов, наконец, вышел из-за стола.

– А ты сомневаешься?

– Я разве против? – Олег без интереса перебирал бумаги.

– За чем же дело встало?! – Вахтанг вскинул кулак в воздух. – Начинай побеждать!

– Все будет круто! – поддакнул ему Михаил. – Вертели мы их!

– Вот и договорились, – кивнул Гарибов. – После работы у меня посидим… Не забудь к Воронцову зайти… А вы, сударь, в архив!.. Олег, если понадоблюсь, я буду у себя, – Вахтанг похлопал Костырева по плечу и вышел из кабинета вслед за Семеновым.

3. Темный ангел.

– Авен Лев Яковлевич. Двадцать семь лет, без определенных занятий, – зачитал данные Семенов. – Три дня назад жена подала в розыск, из дому ушел девять дней назад. Пока это все.

– Кто нашел? – Олег сидел на переднем сидении рядом с водителем. «Уазик» с трудом полз по лесной дороге. Как водитель ни ухищрялся, как ни старался ехать аккуратно, машину бросало из стороны в сторону – летом дорогу разворотили тракторами и грузовиками. Впереди них шел «уазик» со следователем прокуратуры и бригадой экспертов-криминалистов. Позади урчал бортовой «ЗИЛ».

– Охотовед нашел, – ответил Семенов. – Сразу побежал вызывать милицию.

– Наверняка, еврей, – небрежно бросил водитель и ловко, при такой тряске, прикурил. – Знаем мы их неопределенные занятия.

Олег посмотрел на его коротко остриженный затылок.

– Ты сказал Авен? – переспросил он Михаила. Эта фамилия показалась ему смутно знакомой.

– Лев Яковлевич, – кивнул Михаил, – двадцати семи лет…

– Достаточно, – оборвал его Олег. Фамилия Авена ему о чем-то определенно напоминала.

На следующем повороте, когда машину особенно чувствительно тряхнуло, из леса вышел невысокий, усатый человек в камуфляже.

– Иван Коробейников, – представился он, когда приехавшие вышли из автомобилей. Лицо у него было хмурое. Олег даже посочувствовал охотоведу – попасть в подобный переплет всегда неприятно. – Дальше придется идти пешком.

– Как вы обнаружили тело? – следователь Черкасов сразу взял ход дела в свои руки.

Олегу не раз доводилось работать с ним в одной связке, но ничего хорошего или плохого об этом человеке он сказать не мог.

– Делал обход, – ответил охотовед.

Возле грузовика пересмеивались двое «суточников». Обоим за хулиганское поведение оставалось отсидеть по шесть суток. Но вовремя подвернулся случай помочь органам правопорядка, и к вечеру они уже предвкушали оказаться на воле.

Любарский, эксперт из отдела Костырева, прохаживался вдоль дороги и явно наслаждался чистым лесным воздухом. Сумки с его принадлежностями стояли возле машины.

– Показывайте дорогу, Иван… – Черкасов вопросительно посмотрел на охотоведа.

– Алексеевич, – подсказал тот.

Он отошел к мощной высокой сосне. Только сейчас Олег заметил, что вокруг ее ствола обвязан собачий поводок. Из-за дерева выбежала рыжая лайка. Охотовед пробормотал ей что-то неразборчиво-ласковое и направился на восток вглубь леса.

– И у кого-то еще находится желание лазить по этим джунглям! – брюзжал Михаил, когда они свернули с дороги. – В гробу бы я видел такие прогулки!

Лес был сырой, под ногами хлюпала болотная жижа, поминутно приходилось перебираться через валежник. Из-за густого подлеска было сумеречно и по-особенному тихо, словно звуки вязли в непроходимой ватной тишине.

Вскоре они пошли под гору. Здесь уже начиналось настоящее болото. Охотовед вел их по едва заметной тропке. Ступать приходилось след в след, по-волчьи. Еще через минуту появился темно-зеленый ковер пышных мхов.

– Олег, ты видишь это? – Семенов внезапно остановился.

– С каждым годом становится все веселей! – Любарский вполголоса выругался и тоже остановился.

И каждый из увидевших это замолчал и остановился.

Авен был прибит к стволу засохшего дерева, с которого давно осыпалась кора и сучья. Он был прибит так, как римляне казнили разбойников и восставших рабов. Как распнули Христа. Его руки были подняты над головой, а из сомкнутых ладоней торчал потемневший от времени штырь. То же было проделано со ступнями ног. Но самым нелепым и страшным оказались пластмассовые красные крылья, каким-то образом прикрепленные к спине. Замученный был обнажен до пояса.

Когда люди появились, сидевшие на ветвях вороны подняли грай и встали на крыло. Теперь их видно не было. Через полминуты воронье карканье затихло вдали.

– Носилки, – распорядился Черкасов. – Что, Олег Дмитриевич, еще один маньяк? – Почти все розыскники и следователи в городе были наслышаны, как в самом начале работы в уголовном розыске Костырев поймал серийного убийцу.

– Не знаю, – Олег осторожно продвигался к дереву.

Черкасов неопределенно хмыкнул. Семенов украдкой посмотрел на него. Костырев изредка делал в блокноте пометки, сейчас на коллег он не обращал внимания. Охотовед, прислонившись к стволу полусгнившей березы, сидел поодаль, рядом с ним дремала собака. «Суточники», увидев, какую работу им предстоит сделать, нервно курили и также нервно, негромко переговаривались.

Семенов стоял перед столбом, его глаза были широко раскрыты. В этот миг под его ногами разверзлась бездна. На остальных из глубины веков дохнуло смрадом ушедших в прошлое бесчеловечных эпох.

– Кошмар, – бормотал под нос Любарский, – кошмар… Я многое видел, но такое?! Олег, подойди сюда.

– Что у вас? – Черкасов подошел к эксперту.

– Думаю, это отпечаток человеческой ладони, – Любарский осторожно сдул с неглубокой вмятины на стволе древесную труху и пыль. – Такое впечатление, что по дереву был нанесен удар. Очень сильный удар. Очень. Древесина сухая.

– Действительно, напоминает отпечаток человеческой ладони, – Черкасов нахмурился. – Не удивлюсь, если окажется, что преступник действовал в одиночку.

– Феноменально! – Любарский осторожно накручивал объектив фотоаппарата. – Никогда такое не видел!

Мертвенный свет фотовспышки на мгновение залил мхи, полусгнившие стволы деревьев, экспертов. Семенов вздрогнул и прикрыл глаза, словно его ослепило солнцем. Лайка смотрела на него не отрываясь.

– В последнее время встречали в лесу чужих? – тем временем расспрашивал охотоведа Черкасов.

– В лесу всегда полно чужих: браконьеры, туристы, бродяги.

– А подозрительных людей не замечали?

– Таких, чтобы такое сотворить могли?.. Нет.

Олег медленно обходил столб по кругу. Разобрать что-либо между мхов и болотных кочек было почти невозможно. Глаз у Костырева был наметанный, но ни оторванных пуговиц, ни окурков он не заметил. Это было странно, учитывая, что из одежды на трупе остались только тренировочные штаны.

А мысли Олега крутились вокруг фамилии покойного: «Авен, Авен…». Что-то она ему определенно напоминала.

Сфотографировав место преступления и исследовав поверхность почвы, эксперты разрешили снять тело. С руганью и ухищрениями это удалось сделать. Труп положили в мешок, на носилки и «суточники» отнесли мертвеца к дороге.

– Что скажете, Олег Дмитриевич? – повторил свой вопрос Черкасов.

– Трудно что-либо утверждать, – ответил Олег. – Кроме того, что преступник физически здоров и молод.

– Любопытно, – пробормотал Черкасов. – Считаете преступника одиночкой?

– Почти уверен в этом, – ответил Олег. – Не уверен относительно зрителей или зрителя. Найти труп здесь практически невозможно. А все что он проделал с телом: крылья и положение убитого – предполагает зрителя. Вероятно, особого зрителя… – Олег на мгновение осекся. – Преступление совершено не в городском парке или лесопарковой полосе. А там, где обнаружить труп практически невозможно… – он снова осекся, пытаясь поймать вновь ускользнувшее предощущение. – Я, как и Любарский, склонен считать содеянное жертвоприношением. Физическое здоровье в подтверждении не нуждается. Молодость преступника, к сожалению, не факт… Он мог приехать в город недавно. Или быть проездом.

– Вполне возможно, – кивнул Черкасов, но это его «вполне возможно» прозвучало как «негусто». – Звоните мне в любое время, Олег Дмитриевич, – он вытащил из кармана массивный портсигар и закурил. – Думаю, это дело нам по плечу.

Костырев усмехнулся так, словно уже знал ответы на все вопросы.

– Мы делаем одно дело, – так громко, чтобы его услышали все присутствующие, произнес Черкасов. – И мы хорошо понимаем – чем раньше раскроем это преступление, тем спокойней станет нам же. Это не просто убийство. Это вызов каждому из нас! И ответить на него мы должны адекватно.

И даже не перевел дыхание, лишь коротко глянул на оперативников. Сейчас Олег следил за ним с непроницаемым лицом. Семенов отвернулся в сторону.

– Хладнокровное, жестокое преступление еще раз подтвердило страшную истину – наши времена бесчеловечны. Мы находимся на линии огня, где каждое раскрытое преступление – это чья-то спасенная жизнь. А возможно и не одна жизнь! То зверье, с которым мы боремся – никогда не насытится кровью и человечиной. Помнить об этом, наша обязанность, наш долг…

Странно было слышать все это возле столба, с которого только что сняли убитого.

В отдел они вернулись уже затемно. Олег позвонил домой. Предупредил, что скоро будет, только закончит кое-какие формальности.

– Еще один «глухарь» виснет, – бормотал Семенов. По своему обыкновению он сидел на подоконнике.

Олег положил трубку на рычаг, равнодушно посмотрел на него и открыл блокнот, в котором делал пометки.

– Иди домой, отсыпайся, – сказал он Михаилу спустя минуту. – Завтра будет длинный день. Кстати, ты как-то говорил, что разбираешься в первобытной культуре. Что может означать жертвоприношение?

Семенов снова присел на подоконник:

– Обычно это попытка выпросить что-нибудь у божества. А если верить слухам, специалист по таким вопросам ты, а не я.

Костырев покачал головой:

– Тогда мне просто повезло. Случайное попадание, – он утомленно потер глаза. – А что еще может означать жертвоприношение?

– Все что угодно. Испытание неофита, замаливание грехов, языческий ритуал. А что ты думаешь об этом?

– Пока ничего. Иди домой.

– Я тебя подожду.

– Не стоит. Мне еще нужно к родне зайти.

Но на самом деле он хотел остаться один. К концу дня настолько устал от многолюдного окружения, что это желание пока что было единственным. Когда Семенов ушел, он закрыл глаза и с наслаждением вытянул ноги под столом. Так приятно было сидеть в тишине.

Олег незаметно задремал. Ему привиделась неширокая река с берегами, поросшими черемухой и калиной. Ветви деревьев склонились над водой, отмели возле берега поросли темно-зелеными лопухами. Вскоре к картинке, как в кино, добавился звук. Но вместо журчания воды Олег услышал тяжелое, размеренное дыхание и хруст сломанных сучьев. И понял, чьими глазами видит мир.

На другом берегу он увидел самого себя и жену с дочкой. Над деревьями вился дымок от костра. В омуте возле берега плескалась рыба. Ярко светило солнце, и солнечные зайчики весело перепрыгивали с волны на волну, играли в бурунах на перекатах. А на лицах людей такими же яркими лучиками вспыхивали светлые улыбки. Зверь видел, Зверь ждал своего часа… Олег подхватил дочурку на руки, подбросил в воздух и радостно рассмеялся. Поймал хохочущего ребенка, подбросил еще раз. И вдруг улыбка сошла с его лица. Он пристально всмотрелся в сумеречные заросли на другом берегу…

Олег вздрогнул и очнулся от полудремы. Перед его глазами, словно клубился зыбкий туман. Сердце в груди стучало тяжело и редко, лицо стало липким от пота. Костырев с трудом перевел дыхание и едва не упал на пол от внезапной слабости.

– Черт, – он уперся ладонями в столешницу. Ощущение было такое, словно рядом стоит сама смерть. – Оставь меня, – слабым голосом попросил Олег. – Отойди.

И вдруг его лица коснулась прохлада. Так порывами свежий весенний ветер врывается в открытые окна. И с этим ощущением прохлады и свежести сердечная слабость отступила.

– Ты все понял, человек? – Спросила его тьма, сгустившаяся в углах комнаты.

– Да, – кивнул Олег и окончательно проснулся.

Он спал на стуле в самом неудобном положении, которое только можно придумать. И сейчас каждая клеточка его тела, каждая жилка и каждый сустав невыносимо болели. Олег вспомнил видение и, превозмогая боль, схватил со стола телефон.

– Света, у вас все в порядке?

– Да. Что случилось, Олег? Ты на работе?

– Да. Не волнуйся, все в порядке. Ты только не волнуйся, я сейчас приеду.

Уже совсем стемнело. Дорога мокро блестела под светом уличных фонарей. Олег оглянулся, понял, что забыл выключить в кабинете свет, и побежал на трамвайную остановку. Чтобы сократить путь, привычно свернул в темный сквер, разбитый между домами на другой стороне улицы. Тропинка среди кустов и деревьев была скользкой, с веток капало – вновь принялся моросить дождь. Олег остановился возле акации, словно почувствовал что-то, но тут же, не думая больше, сделал шаг вперед.

Очнулся он под капельницей. Сначала не мог сообразить, где находится. А когда ему объяснили, что произошло, как ни старался, кроме провалов в памяти о том вечере ничего вспомнить не мог. Но душа его все время находилась в состоянии зыбкого беспокойства. Казалось, вот-вот еще мгновение и он вспомнит какую-то малость, и приоткроется завеса еще одной мрачной тайны…

В палате было очень тихо. Олег дремал. За окном моросил холодный дождь. Временами ветер усиливался, трепал почерневшие листья на ветвях деревьев. Иногда небо внезапно светлело и, казалось, еще немного и появится солнце. Но ветер стихал, и дождь продолжался. Капли барабанили по жестяным карнизам, а Олегу в полудреме мерещилось, что это стучатся в дверь его кабинета.

Разбудил его Вахтанг. Он выглядел возбужденным и злым, верный признак того, что дело продвигается плохо.

– Изловим гада! – Энергично говорил он. – Но знаешь, сдается мне, что тебя приняли за другого.

– А как по Авену?

– Работаем. Кое-какие зацепки уже есть. То-то и оно, что последние несколько дней он скрывался. Где и у кого, пока не выяснили. Его супруга утверждает, что ему никто не угрожал. Но сдается мне, что она многое недоговаривает. Скоро мы это выясним.

– Скоро меня выпишут, – пообещал Олег.

– Как жена, успокоилась?

– Да, она у меня умница.

– Постучи по дереву, – посоветовал Вахтанг. – Татьяна моя к ранениям тоже сначала спокойно относилась. Кстати, у тебя с соседом проблем не было?

– Нет. Я его почти не вижу.

– А ты его не узнал? Хотя, возможно, ты с ним раньше не сталкивался. Это Ахмет Идигаев, боевик Асламбека Гайчаева. И как вас угораздило оказаться в одной палате?!

– Вот почему он не появляется, – усмехнулся Олег.

– Врача я уже предупредил, его сегодня же переведут в другую палату. Кстати, один из местных эскулапов лечит сына Гайчаева. Говорят, мальчишка не жилец… Ты-то как, нормально себя чувствуешь?

– Так плохо выгляжу?

– Слушай, я совсем забыл, в какой палате лежал тогда. Похоже, в этой?..

– Вахтанг, ты с врачом разговаривал? – Перебил его Олег. – Что он сказал?

– Придется тебе с месяцок отдохнуть от работы – сильное сотрясение мозга. Отдохнешь, силы восстановишь.

– Как месяц? Хорошо, с врачом я сам поговорю. Месяц в больнице… – Олег сжал зубы и поиграл желваками.

– Эх, мне бы сейчас в отпуск, – с наигранным сожалением вздохнул Вахтанг.

– От отпуска я бы тоже не отказался, – хмыкнул Олег.

Спустя два дня после этого разговора он начал вставать. Преодолевая тошноту и головокружение, ходил по палате. По вечерам его навещали родственники, днем на несколько минут забегал Вахтанг. С его слов Олег понял, что следствие по делу Авена постепенно увязло. Пророчество Михаила сбывалось, дело пахло «глухарем».

И все же силы постепенно возвращались к нему. На утренних обходах лечащий врач, по-своему обыкновению не глядя в глаза больному, что-то говорил равнодушным голосом о посттравматическом шоке и о том, что выздоровление – дело серьезное и подходить к нему нужно ответственно. За последние годы Олег встречался с этим пожилым хирургом второй раз. Впервые он попал к нему с огнестрельным ранением.

Прошло еще два дня. Головокружения и приступы слабости случались все реже. В утренние часы Олег с женой и ребенком гулял в больничном парке. Небо хмурилось, из низко идущих над городом туч изредка проливался холодный, скоротечный дождь. Коляска мягко катилась по опавшей листве, в лужах сумеречно блестело осеннее небо.

Коляска мягко катилась по серым дорожкам. Олег одной рукой поддерживал ее за ручку, другой супругу за талию. Не смотря на промозглую погоду, на сердце у него было так спокойно и светло, что ему уже начинало нравиться новое положение.

– Тетя Вера вчера звонила, – говорила Света. – Обещалась с Вадькой приехать, проведать тебя.

– Подожди-ка, тетя Вера – это такая пухлая тетка? На свадьбе у нас была?

– И вовсе она не пухлая. В меру упитанная женщина. Сказала, чтобы летом обязательно к ним приехали. А знаешь, какая у них река, лес, ягоды?!

Олег вздрогнул. По инерции сделал еще несколько шагов и остановился.

– Что с тобой?! – Тут же встревожилась Светлана.

– Ре – ка, – по слогам прошептал Олег, еще крепче обняв жену.

На него лавиной обрушилось удушливое воспоминание. Река, дым от костра, играющие на воде солнечные зайчики, Светлана, дочка, и тяжелое, чужое, размеренное дыхание, и треск сломанных сучьев, и смрадный запах Зверя.

– Все хорошо, – Олег ответил слабой улыбкой на ее встревоженный взгляд и почувствовал головокружение. – Показалось что-то…

Перед его глазами сверкающим калейдоскопом мелькнула яркая, живая, состоящая из сотни разноцветных фрагментов картина. Олег сделал глубокий вдох. Медленно выдохнул и улыбнулся уже знакомо, своей скупой и твердой улыбкой:

– Все будет хорошо.

Когда Светлана ушла, он долго сидел на кровати, обхватив голову руками. О чем он думал в этот час, известно лишь богу. Но спустя двадцать минут Олег поднял голову, посмотрел в окно и прошептал:

– Я найду тебя. От меня не уйдешь…

До вечера он пытался вспомнить еще что-нибудь из событий того рокового вечера. Казалось, память вот-вот подскажет что-то важное, что расставит все по своим местам. И разорванная в клочья мозаика, которую он на мгновение увидел утром, станет отчетливой и понятной.

Но прошло еще два дня.

После утренней прогулки Олег отдыхал в палате. Взялся было читать, но вскоре веки отяжелели, глаза закрылись сами собой, и книга выпала из рук. На него навалилось сумеречное, переполненное тревожными образами сновидение. Тот же берег реки, но уже едва тлели угли костра, и солнце почти село за горизонт. От воды поднимался туман, и на берегу не было его родных, и не ощущалось присутствие Зверя. Привиделась ему слепая, косматая старуха у погасшего костра. Будто бы он сидел напротив и без трепета смотрел на ее широкое, отталкивающее лицо. И ведьма видела его своими незрячими глазами.

– Согласен теперь? Согласен принять это? – Спросила его так, словно они продолжали давний разговор. – Твоя судьба – умереть дважды. Только кажется, что мир изменился. Твердь его неизменна. Теперь ты с нами. Готовься потерять все. Чтобы стать всем.

– Зачем мне это? – Олег остановил ее движением руки. И вдруг оказался под облаками на вершине немыслимо высокой, антрацитово-черной скалы. Он ощущал плечи стоявших рядом, но не видел их. А под скалой, опоясанной спящим змеем, расстилались бескрайние равнины и моря. И мир уже содрогался от рева проснувшихся чудовищ.

Олег еще раз попытался разглядеть стоявших рядом, но увидел лишь смутные силуэты. Кто-то тронул его за плечо. Он вздрогнул и проснулся…

Возле приоткрытой двери стоял Вахтанг.

– Я уже собирался уходить, – сказал он. – Не хотел тебя тревожить.

Олег потер лицо ладонью. Перед его глазами все еще стояло видение предгрозового мира под высокой скалой.

– Как здоровье? – Вахтанг подошел к окну.

– Нормально.

– Твоих сейчас встретил. Настёна подросла.

– Чужие дети быстро растут. – Олег вспомнил, как в таких случаях говорила его мама.

У Вахтанга, видимо, снова начинался приступ невроза желудка. Он был какой-то вялый, медлительный. По привычке открыл форточку и закурил.

– Что случилось, Вахтанг?

– Коростецкую убили…

Олег почувствовал, как к его лицу прилила кровь. Опустил голову и на несколько секунд замер.

– Когда?

– Вчера вечером. Она возвращалась от родителей вместе с детьми.

У Олега на миг перехватило дыхание:

– Дети живы?

– Да, но мать убили на их глазах… – ответил Вахтанг. – В сквере между Грибоедова и Большевиков. Убили ударом ножа в область сердца. Мгновенная смерть. Убийца сначала толкнул сзади детей – они упали. Потом ударил ножом Коростецкую и убежал. Есть свидетель. Преступника описал, как худощавого человека среднего роста. Он был в спортивной шапочке и маске.

– Ну и ну, – Олег встал с кровати и тоже подошел к окну. – А я ей не поверил… – Он вдруг осекся и посмотрел на Вахтанга. – Это невыносимо! Ты принес мне одежду?

– Да, – тот кивнул на пакеты, лежавшие возле двери.

Олег на мгновение закрыл глаза и крепко сжал челюсти. Он чувствовал, как тошнотворная слабость растекается по всему телу, и голова стала как ватная. Продолжалось это не больше минуты, приступ закончился так же внезапно, как и начался. Олег вытер пот со лба. Извинился перед собеседником. Хотя тот так ушел в себя, что паузу в разговоре даже не заметил.

– Что? – Спустя мгновение он поднял голову. – Простите, я задумался.

Собеседнику Олега было под шестьдесят. Один из последних родственников Коростецкой – ее отчим, Федулев Егор Матвеевич.

– Простите, но все это очень тяжело пережить, – сказал он. – Я ведь ее воспитал. Как родную дочь воспитал. Своих детей мне бог не дал. А ее я очень любил. Как родную. После смерти Любы, ее матери, у меня кроме Ани родных не осталось. Господи… за что ты лишаешь нас самого дорогого?

– В тот вечер они возвращались от вас?

– Нет, что вы. Мы живем… – он осекся. – Мы жили в соседних домах. Они возвращались от родителей Эдика.

– Вы хорошо знали ее мужа?

– О, Господи, – снова вздохнул Федулев, – она пережила его всего на несколько месяцев. Я почти ничего не знал о его жизни. Близки мы не были, но он был хорошим мужем и хорошим отцом… О покойном нельзя говорить плохо, но он всегда казался мне сомнительной личностью. Скажу прямо, я его недолюбливал. Чувствовалось в нем двоедушие. Хотя, в наше время, наверно, таким и нужно быть.

– Егор Матвеевич, сейчас я задам вопрос, который причинит вам новую боль. Но я должен спросить. Гибель вашей дочери – это роковая случайность или у вас есть иные подозрения?

Федулев вдруг мелко, как в припадке, затряс головой. Вытер глаза ладонью.

– Богу я только за одно благодарен, – срывающимся от слез голосом сказал он. – Что ОН пощадил детей… Я не знаю, почему смерть забрала Анечку. Не знаю, но как бы я хотел это узнать…

– Прошу прощение, сейчас каждый мой вопрос – это удар для вас, – после ощутимой паузы произнес Олег, так и не дождавшись от собеседника продолжение. – Егор Матвеевич, а что вы думаете о смерти вашего зятя?

– А вот на этот вопрос я вам ответить могу! Он настолько погряз в похоти и стяжательстве, что его настигла кара Божия! Столько зла и неприятностей он причинил людям, что умереть своей смертью просто не мог. Еще и Аню за собой увел… – Федулев отвернулся и беззвучно расплакался.

– Спасибо, Егор Матвеевич. – Олег поднялся с дивана. – Извините еще раз. Я сочувствую вам. До свидания.

Словесный портрет Коростецкого данный его тестем, до такой степени расходился с елейным описанием супруги, что поневоле стоило задуматься.

Олег вышел на улицу. На скамейке возле подъезда сидели плотные, закутанные в теплую одежду старухи. При появлении незнакомого человека они замолчали и сразу стали похожи на капризных, недовольных чем-то детей. Глядя на них, Олег вдруг вспомнил ведьму из своего странного сна.

– Здравствуйте, уважаемые, – повинуясь импульсу, он подошел к скамейке. – Я из милиции, из уголовного розыска, – Олег показал им свое удостоверение. От вида корочек, лица у старух стали еще недовольней. – Хочу поговорить с вами о Коростецкой Анне Степановне.

– Ой, горюшко! – Совсем неожиданно и вовсе уж по-деревенски вымолвила одна из женщин. Они сразу оттаяли.

– Мы ведь ее знали вот с таких вот годиков, – сказала другая и помахала рукой сантиметрах в шестидесяти от земли. – Люба, мама ее, была очень хорошей женщиной. Доброй, гостеприимной.

– А потом она с Егором Матвеевичем сошлась, – поддакнула вторая. Олег отметил, что третья из товарок отмалчивается с насупленным видом. – Он хоть и выпивал, но не обижал их никогда.

– Да-да-да. Жили они всегда хорошо. А видишь, как оно обернулось.

– Что она была за человек? – Вклинился в их междусобойчик Олег.

Старухи переглянулись и принялись пожимать плечами.

– Хорошим человеком она была, – наконец, за всех ответила первая. – Детишки у них хорошие. Ой, горюшко-то, сиротками теперь остались!..

– И что это делается?! Куда только милиция смотрит?! Вечерами во двор выйти страшно! – Поддержала ее вторая.

– А ребятишки у нее, какие ласковые, вежливые. Ой, да что же это делается?!

– А мужа ее вы хорошо знали?

Старухи снова переглянулись и замолчали.

– А вот ему поделом! – Вдруг сказала до этого молчавшая.

– Ой, Валя, нельзя так говорить! Пусть земля ему будет пухом.

– Поделом ему, кобелю! – Старуха грозно сверкнула глазами и поднялась со скамьи. Не обращая больше ни на кого внимания, она пошла к последнему подъезду.

Олег проводил ее взглядом и вновь посмотрел на скамью. Бабки о чем-то шушукались, о нем они уже забыли.

– Извините, уважаемая, – Олег догнал старуху, когда она поднималась на крыльцо. – Могу я с вами поговорить?

– Об этом гаденыше? – Сурово спросила та, позвякивая ключами в кармане. – Нет, не хочу я о нем разговаривать! – Она зашла в подъезд и поднялась на лестничную площадку второго этажа. Открыла дверь своей квартиры и оглянулась на Олега, стоявшего внизу. – Ладно, проходи.

– Как вас зовут? – Спросил Олег, разуваясь в прихожей. Но хозяйка квартиры так глянула на него, что тот тотчас принялся оправдываться: – Это не для протокола, поверьте мне на слово. Но ведь должен я вас как-то называть? «Уважаемая» – это не имя.

– Звать меня Валентиной Федоровной. Сапегина Валентина Федоровна, – словно для внушительности повторила она и прошла на кухню.

Олег снял кепку, поправил перед зеркалом прическу и прошел вслед за ней. Сапегина уже звякала сковородой возле газовой плиты.

– Валентина Федоровна, разрешите? – Олег сел на табурет возле окна и огляделся. Кухонька был маленькой и чистенькой, но пахло в ней почему-то коммунальной квартирой. В старинном буфете хмурились фарфоровые сервизы. На водопроводном кране сохла металлическая губка. – За что вы невзлюбили Коростецкого? Даже после смерти простить его не можете.

– Бог его простит, – Сапегина до упора повернула ручку газовой форсунки и поставила на гудящее синеватое пламя сковороду жареной картошки. – Я его не прощу никогда.

Олег решил вопросы больше не задавать. Стало понятно, что хозяйка квартиры – человек с норовом, если надумает рассказать о своей обиде на покойного, сделает это без посторонней помощи и без наводящих вопросов.

В молчании прошло около минуты. Незаметно кухня наполнилась аппетитными запахами.

– Одно радует, что Сашенька сейчас далеко! – Даже как-то торжественно нарушила тишину Сапегина. – Иначе вы бы его в покое не оставили. – Валентина Федоровна выключила газ и села на второй табурет. – Саша, это мой внук. Вот он, – она показала на фотографию молодого, светловолосого человека приколотую к настенному календарю. – Они с детства знали друг друга: Анечка-Анютка, Сашенька, и этот змей. Меня с души воротит, когда вспоминаю о нем! Еще в школе, в старших классах у Ани с Сашенькой завязалась крепкая дружба. Мы уже думали о ней, как о невестке. Потом Саша ушел в армию. А, этого гада, родители от армии отмазали. Он всю жизнь за папой прятался… Прости Господи рабу грешную…

– А мне… – Олег снова осекся от одного взгляда собеседницы. Он хотел сказать, что ему в свое время поведали целую эпопею о трудном жизненном пути Коростецкого.

– Не знаю, что тебе наплели, мил человек, но я тебе расскажу, как на самом деле было… – Угадала ход его мыслей Сапегина. – Так вот, этот ирод, два года, пока Саши дома не было, клинышки под нее и подбивал. Подлец он был, каких свет не видывал! Одним словом, когда Саша отслужил и домой вернулся, у них с Аней что-то с первой встречи не заладилось. Нет, этот змееныш в сторонке стоял, будто это дело его не касается. А потом уж, когда с полгода прошло, Саша понял, что остался с носом. Анюта в это время уже под венец собиралась. Саша всегда был гордым парнем, но тут как сломался. И в ногах у нее валялся, и истерики дома закатывал, и с этим змеем пытался отношения выяснить. А закончилось все свадьбой Анютиной. А из внучека моего, будто душу вынули. Что с тобой, мил человек?

– Я бы водички попил, Валентина Федоровна, – Олег судорожно перевел дыхание и подошел к раковине. На него снова накатила болезненная слабость.

– Воды не жалко, – только и вымолвила Сапегина. И все это время, пока он набирал воду из-под крана и пил, она следила за ним своими сердитыми, настороженными глазами. – Но после у него жизнь все одно в гору пошла, – продолжила она рассказ, как только Олег вернулся на свое место. – Нужно было работать, родителям помогать. Но он часто выпивал и вел себя как-то неправильно, никто на него повлиять не мог. У Анюты к тому времени уже ребятишки пошли, а он все поглядывал на нее. Квартира их, вон она, из моих окон, как на ладони. – Она грузно поднялась, подошла к окну и вперила взгляд куда-то влево. А Олег подумал о том, что теперь придется встретиться с ее внуком. Если еще не выгорели в нем чувства к школьной подруге. – Вот как она, жизнь-то, поворачивается, – Вздохнула Валентина Федоровна. – Лет пять после армии прошло, Саша к тому времени устроился на другую работу. А Коростецкий уже в начальники выбился. Мил человек, врать не буду, это я со слов людей говорю. И не знаю доподлинно, чем Саша на своей работе занимался, но попался он на краже горючего. А следили за ним не по чьему-то там наущению, а по приказу муженька Анютиного. Вот так…

«Вот так», – повторил про себя Олег и даже головой горестно покачал. Но что же делать, если и это проверить придется. Хоть какая-то зацепка. Оказывается, люди на господина Коростецкого обиду таили. Считать гибель обоих супругов случайностью на самом деле несерьезно.

– Внука вашего осудили? – Спросил он вслух.

– И осудили, и посадили за канистру бензина. На два года.

– Не много ли за канистру бензина дали?

– Как дело было, так я тебе, мил человек, и рассказала. Не прибавила, не убавила.

Олег утомленно потер глаза.

– Вот какой он был, этот Коростецкий, – сурово изрекла Сапегина. – Он не одну жизнь искалечил.

– Что же, не буду вас больше отвлекать, Валентина Федоровна. Спасибо, что поговорили со мной. До свидания.

Он вышел в прихожую и стал обуваться.

– Да, кстати. Где сейчас ваш внук живет? И фамилию его не подскажете?

– А я все ждала, когда ты спросишь об этом? Фамилия у него такая же, как и у меня – Сапегин, а живет он сейчас в городе Калининграде. Семья у него сейчас, и все в его жизни сейчас очень даже хорошо. И нет его вины ни в чем!

– А я так и думал, Валентина Федоровна, – соврал Олег.

– А-то я не знаю, как ты думал, мил человек! Прощай.

Старуха вышла вслед за ним в прихожую и почти вытолкала из квартиры. Дверь за спиной Олега с шумом захлопнулась, и он остался один в сумеречном подъезде. К его горлу толчками подкатывала тошнота.

– Светлана тебе звонила, – едва прикрыв за собой дверь, сообщил Вахтанг.

– Мы уже поговорили, – Олег убрал плащ в шкаф, по пути включил чайник. Сел за стол и принялся вынимать из ящика кофе и сахар, с сомнением посмотрел на свет через запылившийся стакан.

– Интересная картина получается, – тем временем задумчиво говорил Вахтанг. – Почему-то люди, знавшие Авена, с большой неохотой вспоминают о нем, словно боятся. А ведь он был обычным купи-продаем.

– А может необычным? – Олег посмотрел на него. – Может, мы что-то упускаем из виду?

– Нет, ничего особенного: цветной лом, продукты питания. У Авена была грузовая «Газель» и лицензия частного предпринимателя. В РУБОПе о нем слыхом не слыхивали.

– Может, он кому-то дорогу перешел?

– Эту версию мы отработали. Не было у него смертельных врагов. Единственно, его жена показала, в последнее время он твердил, что скоро они заживут еще лучше. А потом пропал.

– Как ты сказал? – Олег отставил банку с кофе в сторону. – Скоро заживут еще лучше? – Его словно в спину подтолкнули, когда Вахтанг сказал это.

– Да, Авен твердил об этом довольно часто. А что случилось?

– Ах, Анна Степановна, Анна Степановна, – вздохнул Олег. – Грех этот мне не отмолить никогда… Коростецкий своей супруге обещал то же самое. Слово в слово. Что они скоро заживут еще лучше… Вряд ли это просто совпадение. Вахтанг, нам нужно выяснить, знал ли Авен Лину Колпакову. Ту самую Лину, в обнимку с которой умер Коростецкий…

– Ты себя хорошо чувствуешь? – Перебил его Гарибов.

– Сносно. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да, завтра мы с Семеновым займемся этим. Хватит ему за своими стукачами бегать. А ты, давай-ка, отправляйся домой. В конце концов, ты официально числишься на больничном.

В чайнике закипела вода. Из его носика со свистом вырвался пар. Вахтанг выдернул шнур из розетки и подошел к окну. Олег медленно перемешивал в стакане сухой кофе и сахар, о кипятке он словно забыл.

– Сколько всего в человеке намешано, – вдруг сказал Олег. – Страстное желание обладать, не смотря ни на что; получать, не отдавая; иметь, не работая. Наверняка и у дьявола есть заповеди. Нам их не читали, не внушали, но мне иногда кажется, что ими пропитан воздух.