Вы не авторизовались

Учитесь думать с помощью мысленных экспериментов. Как расширить горизонты мышления, понять смысл метапознания, активно проявлять любознательность и думать как истинный философ бесплатное чтение

Патрик Кинг
Учитесь думать с помощью мысленных экспериментов. Как расширить горизонты мышления, понять смысл метапознания, активно проявлять любознательность и думать как истинный философ

LEARN TO THINK USING THOUGHT EXPERIMENTS:

How to Expand Your Mental Horizons, Understand Metacognition, Improve Your Curiosity, and Think Like a Philosopher

By Patrick King

Social Interaction and Conversation Coach at

www.PatrickKingConsulting.com

Глава 1
Как мыслить о мышлении

Было время, когда человечество знало о мире неизмеримо меньше. Сегодня мы очень многое воспринимаем как данность, забывая, откуда все это взялось. Но оглянитесь вокруг – и вы увидите, что практически все в той или иной мере было открыто или создано каким-нибудь любознательным или пытливым умом. Устройства, которые облегчают повседневный быт, символы, составляющие язык, с помощью которых вы прямо сейчас читаете эту книгу, сети, питающие ваш дом электроэнергией, чудеса медицины, поддерживающие вашу жизнь и благоденствие… (Давайте оставим в стороне тот момент, что кому-то однажды пришлось взглянуть на пасущуюся корову и решить: «Так, надо попробовать, что там течет из этих розовых штучек!»)

За все и каждое из этих достижений пришлось сражаться, чтобы завоевать победу, – по одной крошечной частичке победы за раз. Подавляющая часть всего, из чего состоит современный мир, порождена непосредственными и неустанными усилиями людей, стремившихся понять, как устроена вселенная, и создать, изобрести что-то свое. Научно-технологический прогресс – плод не грубой силы или воли, а использования научного метода и особенного видения мира, которое возводило в приоритет разумные доводы, опирающиеся на достоверные эмпирические или логические данные. Иными словами, эксперимент – это столь грандиозное, столь ценное, столь необходимое для выживания человеческого рода средство, что даже вообразить нельзя, что бы с нами было без него. Он проводит нас из пункта А в пункт Б и позволяет осознать важнейший факт: мы самым непосредственным образом воздействуем на мир, в котором обитаем.

Вместо того чтобы съеживаться от ужаса перед лицом неизвестности, мы, побуждаемые экспериментом, способны задавать систематические и логические вопросы об окружающей действительности, а потом осмысливать ответы. Это средство, постепенно избавляющее от невежества и выдвигающее на передний план полезные факты и информацию, открывающее новые возможности или показывающее, где мы допустили ошибку.

Конечно, если вы придерживаетесь классических взглядов, то, возможно, сейчас представили себе этакий «эталон» эксперимента: ученый в лаборатории, копающийся в пробирках или спутанных проводах, или клиническое испытание нового лекарственного препарата. Истина, однако, заключается в том, что мы все время проводим эксперименты – формально или неформально, сознательно или неосознанно. Каждый раз, намеренно манипулируя окружающими обстоятельствами и внимательно отмечая результаты, мы осуществляем эксперимент. Разумеется, не каждый из них бывает строгим или совершенно надежным! И все же экспериментирование суть метод структурирования и осмысления нашего взаимодействия с окружающей средой. Концепция, положенная в основу данной книги, такова: некоторые блестящие эксперименты можно с успехом провести в уме, не требуя ничего большего!

Миновали целые эпохи с тех пор, как человеческим существам приходилось постигать уроки жизни труднейшими путями: если они хотели узнать, не ядовиты ли встретившиеся на пути ягоды, то съедали их и надеялись на лучшее. И если они выживали, сотоварищи учились на их опыте, чтобы не рисковать самим. Постепенно люди начали опираться на уже имеющиеся знания, и все меньше и меньше приходилось искать ответы на практике, взаимодействуя с физической реальностью. Это, конечно, не так эффективно, да и к тому же результаты подобных экспериментов не всегда видны невооруженным глазом.

Мысленные эксперименты осуществляются в том же духе. Исследуя новые идеи, аргументы и сценарии в уме, а не буквально, мы освобождаемся от многих ограничений. То, что невозможно или непрактично делать физически, возможно осуществить с помощью глубоких размышлений.

Мысленные эксперименты не подпадают под действие морального или естественного права, могут проводиться достаточно быстро и не имеют (по большей части!) каких-либо материальных последствий. Их сила состоит в том, что мы даем себе возможность в полной мере конкретизировать определенные гипотетические обстоятельства, не взаимодействуя с ними физически. Они позволяют выявить некоторые стороны нашего «я», что было бы невозможно сделать как-то иначе, и подумать о последствиях разнообразной деятельности, прежде чем она станет технологически возможна. Нет числа представителям новаторского племени, которые, если спросить, где находится источник их вдохновения, укажут на авантюрные произведения научной фантастики прошлых веков или причудливые вопросы из разряда «что, если», инспирирующие их любопытство.

Все до единого мысленные эксперименты, представленные в данной книге, служили конкретным целям своих исторических эпох. Но на их примере мы учимся преодолевать границы привычных мыслей и убеждений. Философия в целом и мысленные эксперименты в частности способны преподать нам два урока: во-первых, мы в принципе склонны к привычному образу мышления, и, во-вторых, подобное мышление можно изменить.

Надеюсь, что в процессе чтения вы разовьете навыки критического мышления, живость ума и самосознание. Вам будет комфортно размышлять о мышлении – возможно, это самый ценный и востребованный навык! Научившись подвергать пристальному анализу достоинства и недостатки мыслительного процесса как такового, вы дадите себе возможность отслеживать когнитивные искажения, анализировать предубеждения, глубже осознавать имеющиеся установки, и тогда, если повезет, вам откроются двери в мир совершенно новых понятий.

Мысленные эксперименты похожи на огромную арену, где вы выставляете на обозрение собственный мозг, исследуете и познаете себя, а ваша личность растет и обретает мощь. Способность видеть не только то, что есть, но и то, что может быть, имеет основополагающее значение для любого начинания, требующего креативности или особой хватки в части решения проблем. Еще это поможет вам при необходимости осуществить сдвиг в мировосприятии и подумать о возможности, которую мы редко принимаем в расчет: мы можем ошибаться! Манипулирование мыслями, информацией, множественными переменными для поиска ответа, который не бывает по определению целиком верным или неверным (и это само по себе является благоприобретенной способностью) – навык, который имеет прикладное значение на любых путях жизни.

На протяжении истории мысленные эксперименты давали возможность великим мыслителям и философам заглядывать за пределы непосредственного восприятия, задавать далеко идущие вопросы и раздвигать границы человеческого знания. Если вы будете использовать мысленные эксперименты в собственной жизни, это сделает вас человеком, способным к сконцентрированному и строгому мышлению, а ваш когнитивный и интеллектуальный диапазон станет намного шире, чем если бы вы никогда не бросали себе подобного вызова.

Наконец, может быть, самое важное преимущество мысленных экспериментов – это возможность «попробовать на зубок» вопросы, вообще не имеющие ответов, даже если задействовать для их поиска весь неограниченный арсенал самых современных научных, технологических или философских методов. Тренировка ума, призванного уверенно работать с вопросами подобного рода, обогащает безмерно, не говоря уже о сиюминутной удовлетворенности от решения сложной задачи или оптимизации уже имеющихся познаний.

Итак, давайте присмотримся поближе: что в точности представляет собой мысленный эксперимент? Может, это всего лишь вопрос из серии «что, если»?

И да, и нет. Вспышка любопытства и интереса – только начало. Но правильно осуществленный мысленный эксперимент – это еще и тщательный анализ ответа, который придумали вы сами, ответов, данных другими, и их интерпретации.

Значительным этапом мысленных экспериментов является тщательное обдумывание последствий и воздействия определенных условий, поступков или выборов. Тут более уместна следующая формулировка: «Что произойдет, ЕСЛИ то-то и то-то истинно?» Мысленные эксперименты – это целиком условные конструкты: вымыслы, которые способны косвенным образом привести нас к истине или, по крайней мере, пролить свет на имеющиеся ограничения, предубеждения или ошибки. Действительно выдающийся мысленный эксперимент часто провоцирует дальнейшие вопросы, и это знак того, что ваш разум мысленно исследует абсолютно новое теоретическое пространство. Может случиться, что вы получите не только ответы, которые вас сильно удивят, но и шанс полностью поменять мировоззрение, причем вам для этого не придется ничего делать физически!

Мысленные эксперименты требуют от нас включить воображение, поиграть с гипотезами и встретиться с потенциальными последствиями и результатами, не тестируя их на «реальность». Взаимодействуя с новыми научными, политическими или культурными разработками, люди включают экстраполяцию и, возможно, начинают задумываться о возможных мирах будущего: если бы ДНК всех растений были собственностью корпораций, к чему бы это привело? Если мы возьмем какие-нибудь общепринятые догматы и дойдем до их логического завершения, где мы в результате окажемся?

Рассматривая умственным взором модели, которые опираются на имеющиеся знания, мы делаем лучшие из доступных нам предположений о вероятности определенного исхода или заключения. Мы не жалеем времени, размышляя об обстоятельствах, которые не существуют, никогда не будут существовать или существования которых мы не желаем. По сути, мысленный эксперимент позволяет провести испытания – но только в лаборатории нашего разума.

Проблема вагонетки

Давайте рассмотрим по видимости незатейливую гипотетическую ситуацию. Вы стоите и смотрите, как поезд несется по рельсам, к которым привязаны пять человек. Они обязательно погибнут, если не остановить поезд. Если же вы дернете рычаг, состав переедет на другой путь, и тогда погибнет только один человек, который там находится. Итак, если вы ничего не сделаете, умрут все пятеро; если сделаете – погибнет один человек. Вопрос: вы дернете рычаг? Почему да или почему нет?

Далее, задача не в том, чтобы заявить: «Но ведь этого в действительности не произойдет, так какая разница?» Перед нами очевидно надуманная ситуация. Однако она побуждает нас рассуждать нестандартно и внимательнее присмотреться к нашим ментальным моделям «по умолчанию». Данный эксперимент предлагает подискутировать, выйдя за рамки сиюминутного, непосредственного и конкретного.

Всего лишь задав вопрос, вы стали участником одного из классических философских мысленных экспериментов, который называется «Проблема вагонетки». Возможно, он наведет вас на совершенно новые мысли разного рода, активируя разнообразные модели размышления точно так же, как спортсмен тренирует разные мышцы тела.

Например, вы спросите себя: если исходить из того, что даже одна жизнь важна, разве это не предполагает, что пять жизней важнее в пять раз? Здесь вы становитесь на позиции утилитаризма. Возможно, вы верите, что большинство людей поведут себя так, чтобы свести к минимуму негативные последствия, если у них будет такой шанс; тогда вы будете исходить из своих знаний о нормальном поведении людей (дедуктивное мышление). Или ваш вопрос прозвучит так: правда ли, что недеяние (созерцательная пассивность) в данном случае полностью освобождает человека от вины (тогда вы размышляете с позиций философии морали).

Но вы можете спросить себя: а что, если бы тот единственный человек был вашим ребенком или родителем? Что, если бы вам пришлось реально толкнуть человека под поезд, чтобы остановить последний? Что, если бы у всех пятерых был рак, и они все равно умерли бы в течение года? Что, если бы это были пять детей, а единственный человек на другом пути был новым Альбертом Эйнштейном или другим гением? Что, если бы вы имели возможность вместо них пожертвовать собой? Какую мольбу вы бы вознесли на месте того одного человека? Вот как выглядит на практике сдвиг перспективы и видения ситуации.

Если вы задаете себе вопрос: не этичнее ли, причем намного, спасти члена семьи вместо незнакомца, то, значит, вы уже активно ищете и оцениваете доводы в пользу данного аргумента. Возможно, вы еще раз обдумаете ситуацию в целом и решите, что поступить плохо здесь совершенно нормально, если это предотвратит еще худший исход. Мои поздравления – вы сформулировали гипотезу. Теперь можно «протестировать» эту гипотезу (но не мнение), спросив, подлежит ли наказанию по закону человек, дернувший за рычаг. Вы можете спрогнозировать, что случится, если бы в реальном мире это было действительно так… и так далее, и тому подобное.

Как видите, одна гипотетическая ситуация способна вызвать к жизни целую новую вселенную разнонаправленного критического мышления.

По сути, люди годами обсуждают «Проблему вагонетки», пытаясь понять, что она говорит о наших мыслях по поводу виновности, ценности человеческой жизни, этичного поведения и психологии, ограничений утилитарного подхода в философии и многих других предметов. Было выдумано немало вариантов – к примеру, что, если бы тот один человек был мерзавцем?

Хотя подобные мысленные эксперименты могут казаться поверхностными (а возможно, и тревожащими душу), они служат определенной цели. Философы пользуются ими, чтобы разобраться, какие убеждения мы полагаем истинными и, как результат, какими знаниями о себе и окружающем мире владеем. Порой этот процесс кажется странным или неприятным. Но порой с его помощью мы раздвигаем границы мышления, открывая для себя новые, совершенно иные перспективы.

Короче говоря, мыслительные эксперименты учат нас думать.

В следующих главах мы погрузимся в самые знаменательные эксперименты в истории и увидим их поразительные результаты. Мы познакомимся с философами античности и современности, а также с физиками и великими мыслителями мира. Многие классические мысленные эксперименты оказали глубинное воздействие на наше мышление о себе в современном мире, так что по меньшей мере знание о них обогатит ваши представления о философском пути человечества длиной в столетия.

Кот-зомби

Начнем с известного, но часто неверно понимаемого мысленного эксперимента под названием «Кот Шредингера». Чтобы понять суть того, что пытался донести до нас физик Эрвин Шредингер, нужны определенные знания о положении дел в области теоретической физики в те времена, не забыв о Копенгагенской интерпретации. Нильс Бор и Вернер Гейзенберг предложили данное толкование квантовой механики в 1920-е годы, воспользовавшись им для объяснения и концептуализации некоторых странных результатов, полученных в ходе экспериментов в этой области. Согласно Копенгагенской интерпретации, физические системы демонстрируют так называемый «коллапс волновой функции», что означает просто-напросто следующее: свойства физических систем обладают определенностью только в момент измерений, а квантовая механика способна показать только вероятности определенного результата. Важно отметить, что Копенгагенская интерпретация – это всего лишь одно из многих толкований квантовой теории, каждое из которых имеет собственных сторонников и критиков. И «Кот Шредингера» – не исключение.

Вот суть этого мысленного эксперимента. Представьте, что кота на час посадили в сейф. Внутри сейфа находится счетчик Гейгера (измеряющий уровень радиации), небольшой контейнер с радиоактивным материалом, молоточек и маленькая колба с синильной кислотой, которая, разбившись, убьет кота.

Радиоактивный материал размещен таким образом, что с вероятностью 50 процентов по прошествии часа один атом вещества распадется (нам сейчас неважно, как происходит распад радиоактивных веществ; достаточно знать, что радиоактивные элементы нестабильны и испускают частицы, то есть обладают свойством радиоактивности). Установка следующая: если атом распадается, счетчик Гейгера это регистрирует, молоточек падает, колба разбивается, кот погибает.

Согласно Шредингеру, на основании Копенгагенской интерпретации можно утверждать, что кот в буквальном смысле и жив, и мертв до того, как вы не откроете сейф и не проверите данное утверждение. Иными словами, он существует в некоем странном состоянии, одновременно и живя, и умирая (оживший мертвец, зомби), и только открывание сейфа устраняет неопределенность.

Звучит странно? В том-то и вся суть! Шредингер использовал данный мысленный эксперимент, чтобы подчеркнуть, как неопределенность на субатомном уровне способна обернуться странными последствиями для крупных объектов – например, кошек. Этот эксперимент составляет лишь малую часть предмета масштабных и сложных дискуссий по теоретической физике, которые выходят за рамки темы нашей книги. Однако, даже не разбираясь в деталях, можно видеть, в чем полезность такого эксперимента.

В рамках данного раздела физики измерение самого феномена было под вопросом, поскольку речь даже не шла о нормальных условиях экспериментирования. Пытаясь разобраться в таких вещах, как распределение вероятностей, имеет ли свет корпускулярную или волновую природу, что входит в рамки измерения и так далее, мы вынуждены прибегать к мысленным экспериментам.

Итак, Шредингер, чтобы выразить свою точку зрения, прибегнул к чисто гипотетической ситуации вместо эксперимента в реальном мире. Он воспользовался посылкой общепринятой модели и задался вопросом: «Что произойдет, если мы применим аналогичный метод мышления к крупным объектам?» Впоследствии этот сценарий, подобно «Проблеме вагонетки», вдохновил на проведение многочисленных мысленных экспериментов. Действительно, внушительная часть исследований в области теоретической физики осуществляется в абстрактном, чисто математическом пространстве, весьма далеком от лабораторного.

Чему же может научить данный мысленный эксперимент простого обывателя в части критического мышления? Нередко в нашей аргументации или убеждениях можно обнаружить немало узких мест, если мы просто доведем наши модели до логического конца. Иными словами, мы пользуемся мысленными экспериментами, чтобы в полной мере учесть все последствия нашего видения: то есть, если имеет место то-то и то-то, как это отразится на всем прочем? В случае Шредингера, явное неправдоподобие предполагаемого исхода являлось узким местом эксперимента. Рассматривая какой-либо аргумент или точку зрения, спросите себя: «Каким бы стал мир, если бы моя теория оказалась верна? Мир действительно таков? Что предполагает мой эксперимент? Его последствия желательны/истинны/логичны? Если нет, то опровергает ли это мою изначальную аргументацию?»

Может показаться, что данный постулат воплощает в себе одно из главных критических замечаний в адрес философской науки, а именно то, что она представляет собой беспорядочный набор лишенных логики мыслей, не имеющих ни реального завершения, ни истинной цели. И все же этот нескончаемый анализ и понукание ленивого мыслительного аппарата имеет реальную цель: обогатить каждого из нас.

Физика прежде всего

Прежде чем уйти с головой в мысленные эксперименты, которые в основном касаются того, как именно мы думаем и как способны проводить тонкую настройку мыслительных способностей, давайте ненадолго остановимся еще на двух примерах того, как мысленные эксперименты вполне реальным образом продвинули науку вперед.

Мысленное экспериментирование было одним из талантов Альберта Эйнштейна. Он мог представить какой-то сценарий, проиграть его в уме с поразительной точностью и детальностью, а затем выдать «сухой остаток» в виде тонких и неявных выводов, из него следующих.

Один из самых знаменитых Gedankenexperiments, что по-немецки буквально означает «мысленный эксперимент», Эйнштейна (под названием «Поездка верхом на волне») начинается с простой посылки: «Что произойдет, если вы догоняли, а потом в итоге поймали и оседлали луч света, проницающий пространство?» Теоретически, как только вы догнали луч света, он как будто замирает рядом с вами, поскольку вы движетесь с такой же скоростью. Это все равно, как если бы вы шли с той же скоростью, что и едущий рядом с вами автомобиль: нет ускорения (относительные скорости одинаковы), а значит, автомобиль как будто замер возле вас.

Единственная проблема состояла в том, что это предположение было невозможно для конца XIX столетия. Если вы догнали луч света и тот как будто замер рядом с вами, тогда это вовсе не свет – сие невероятно из-за разницы скоростей. В этот самый момент он перестает быть светом. Исходя из данной элементарной мысли, это будет означать нарушение или ниспровержение одного из законов физики.

Таким образом, необходимо было поменять одно из основных положений физики того времени. Кроме того, Эйнштейн понимал, что нужны были сдвиги в представлении о времени как о константе. Его открытие непосредственным образом проторило путь теории относительности. Чем ближе вы к скорости света, тем сильнее меняется ваше время – относительно внешнего наблюдателя.

Данный мысленный эксперимент позволил Эйнштейну бросить вызов незыблемым правилам, высеченным на камне науки в те времена, когда Исаак Ньютон сформулировал свои три закона поведения энергии и материи, и осознать, что люди могут подвергать сомнению старые модели и «фундаментальные» правила, вместо того чтобы подгонять под них свои теории.

А до Эйнштейна был, безусловно, вам известный механик и физик Исаак Ньютон, который, в числе прочих открытий, ввел в употребление понятие гравитации и сформулировал три закона движения. Следствием этих принципов стало осмысление специфической механики, за счет которой гравитация способна создавать, к примеру, стандартную планетарную орбиту. Эта механика в целом известна как «Пушка Ньютона» и выглядит примерно следующим образом.

Предположим, вы стреляете в горизонтальном направлении из пушки с высокой горы. Естественно, ядро падает на землю в какой-то точке за счет силы земного притяжения, направленной к центру планеты. Если вы будете увеличивать силу и скорость, действующие на ядро, оно, разумеется, будет лететь все дальше и дальше, прежде чем гравитация притянет его обратно к земле.

Но что, если так подобрать силу и скорость, чтобы ядро облетело вокруг Земли, находясь в бесконечном падении, при этом оставаясь в гравитационном поле Земли, но не падая, пока не достигнет горизонта планеты? Это и есть орбита! Именно таким образом, используя дедукцию, сотни лет назад Ньютон вывел принцип функционирования орбиты земного спутника – Луны: она находится в постоянном падении, облетая Землю. (Ньютон оказался прав!)

А теперь отставим в сторону прикладные аспекты и приступим к постижению глубин нашего мышления.

Выводы

• Мысленный эксперимент – это гораздо больше, чем сценарий «что, если», который проигрывается до логического или философского конца. Это грандиозная арена, где вы выставляете на обозрение собственный мозг, чтобы исследовать, познавать и совершенствоваться. Именно так можно научиться думать и осмыслять мир за узкими пределами общепринятого видения. Одни мысленные эксперименты помогут определенными путями расширить границы разума, а другие вдохновят вас взять на вооружение новаторские перспективы и пути мышления. Используя мысленные эксперименты в собственной жизни, вы станете личностью, способной к сконцентрированному и строгому мышлению, а ваш когнитивный и интеллектуальный диапазон станет намного шире, чем если бы вы никогда не бросали себе подобного вызова. Учитесь искать ответы даже там, где не существует абсолютно верного или неверного образа мышления. Расширьте мыслительные границы и способности – и взгляните, как после этого будет выглядеть окружающий мир.

• Наглядным примером обдумывания решений и возможностей с миллионами переменных является «Проблема вагонетки». Кому бы вы позволили умереть – одному человеку или пятерым? Перед вами классический мысленный эксперимент, ставящий перед вами «по нарастающей» ряд морально-этических дилемм и заставляющий подумать, кто вы такой, что цените и почему. В конечном счете ничего не бывает решено, не бывает никакой ясности, кроме ясности ваших мыслей. И ответа никакого нет, кроме единственного совета: учитесь и исследуйте.

• Среди прикладных примеров мысленных экспериментов можно назвать такие как «Кот Шредингера» (молекулярная структура), «Поездка верхом на волне» Эйнштейна (релятивизм и скорость света) и «Пушка Ньютона» (гравитация и орбиты). Эти теории в основном касались точных наук и подходов к ним с предположениями, невозможными на то время (да и сейчас возможными не всегда). Сегодня у нас есть компьютеры, чтобы строить разнообразные симуляции и проекции, однако мысленные эксперименты до сей поры позволяют нам соприкоснуться с неведомым и неисчислимым.

• Научитесь комфортно размышлять о мышлении – именно этим мы будем заниматься с помощью данной книги. Все мысленные эксперименты, с которыми вы познакомитесь на ее страницах, служили конкретным целям в собственном историческом контексте. Однако, изучая их, мы достигаем более масштабной цели – научиться мыслить за рамками привычных убеждений и мнений.

Глава 2
Природа неопределенности

Одна-единственная мысль способна открыть нам новые удивительные горизонты. На примере «Кота Шредингера» мы убедились, что мысленные эксперименты дают возможность «испробовать на зубок» природные феномены, которые просто нельзя измерить обычными путями. А теперь давайте посмотрим, как использовать мысленные эксперименты для работы с понятиями из совершенно иной области знаний. Чему мысленные эксперименты способны нас научить, когда речь идет о природе самой реальности и о нашей способности ее оценить и понять?

Философы прежних времен очень быстро поняли, что оказались в безвыходном положении. Опираясь на логику и рассуждения при создании картины мира и своего места в нем, они неизбежно должны были задаться вопросом: а как насчет самой мысли? Какая разница между «я думаю, что знаю» и «я знаю в действительности»? И как измерить расстояние между тем и другим?

Тени и реальность

Перед нами следующий мысленный эксперимент – опять-таки вымышленная, аллегорическая ситуация, предназначенная для привлечения внимания к природе восприятия, причинам невежества и незнания, к значению слова «просвещенность» и нашей врожденной способности к расширению сознательной осознанности. Этот мысленный эксперимент – «Миф о пещере», знаменитая аллегория Платона, относящаяся к ветви философской науки под названием «Эпистемология». Попросту говоря, сюда входят теории и модели, касающиеся знаний о реальности: что такое знание (или убеждения, теории, идеи, даже истина); можно ли считать, что люди обладают знанием, и если да, то в каком смысле?

Простейший мысленный эксперимент моментально покажет, как далеко могут завести подобные вопросы. Прямо сейчас попробуйте подумать о чем-то вам известном. А теперь спросите себя: откуда вы это знаете? Вы «знаете», что небо голубое… а вы это действительно проверяли сегодня? Или вы просто ожидаете, что оно будет голубым, потому что вчера, когда смотрели на небо, вы наслаждались его голубизной? Но даже если смотрели – вы в самом деле уверены, что оно именно голубое, а не какого-то другого цвета, скажем, белого? И что вообще означает «быть голубым»; и если и вы, и ваш друг верите, что видели голубой цвет, почему вы уверены, что оба ссылаетесь на один и тот же набор нейронных импульсов в соответствующей зрительной коре головного мозга? Нет, правда: вы знаете, что небо голубое, просто потому что вам так сказали? Возможно, вам будет интересно узнать, что в некоторых культурах существуют совершенно разные соглашения о наименованиях цветов (у русских есть два разных слова для двух разных оттенков, который американцы просто называют синим), а племя кандуши в Перу вообще не заморачивается придумыванием особых слов для обозначения цветовой гаммы.

Подобные вопросы могут показаться чуточку странными или даже глупыми, однако, задаваясь ими, мы «прогреваем» мозги, чтобы они могли справиться и с другими вопросами. Как лучше всего думать о вещах, о которых вы думать не способны? Представьте себе мир, в котором живете, – я уверен, что вы поймете, какой это ценный навык! Гибкость ума, критическое мышление, способность рефлекторно видеть себя думающим и делать поправки на неполноту информации – все эти качества как раз и составляют суть «человека интеллектуального».

Однако перейдем к платоновской аллегории с пещерой. Суть такова: представьте темную пещеру, где бедные пленники находятся в пожизненном плену, оковы на их руках и ногах не дают возможности повернуть голову, чтобы посмотреть, что находится у них за спиной. Цепи позволяют смотреть только вперед, на стену пещеры перед ними. Позади них пылает огонь. А между пленниками и огнем проходит верхняя дорога, по которой ходят люди («кукловоды»), и предметы, которые они носят, естественным образом отбрасывают тени на стену, находящуюся перед глазами пленников.

Таким образом, пленники лишены возможности видеть реальные предметы, которые кто-то проносит у них за спиной; они видят лишь смутные тени, отбрасываемые на стену. Может, они даже слышат эхо голосов проходящих за ними людей. Далее Платон вопрошает: что представляет собой опыт и реальность пленников? И сам отвечает: они принимают тени за действительность, считая их не отражениями реальности, а истинной реальностью. Они не понимают причины рождения теней, а просто видят конечный результат и по ошибке принимают тени за реальность.

Некий объект движется позади них и отбрасывает тень – в данной аллегории это книга (символ учения и мудрости), – и пленник говорит: «Я вижу книгу». Но мы-то знаем, что он ошибается – он видит тень книги, не зная об этом. Затем Платон спрашивает: «Какова природа утверждения, высказанного пленником? Когда он использует термин «книга», о чем в действительности он говорит?»

Согласно Платону, не имея лучшего знания, пленники полностью убеждены, что слово «книга» относится к конкретной тени, которую они видят на стене. Не имея возможности обернуться, они так никогда и не узнают, что собой представляет «реальная» книга. Они пользуются речью так же, как и все мы, – чтобы обозначить определенные вещи в рамках личного опыта. Важно, что они не ощущают своей неправоты, понятия не имея, что ошибаются. По сути, это вполне в духе достопочтенных ученых мужей эпохи, давно канувшей в вечность, которые уверенно заявляли, что Земля – центр Вселенной, а телом управляют четыре гумора (жидкости организма). Утверждение «Я вижу книгу» совершенно сродни их заявлению: «Я обладаю знанием. Я это знаю».

Идем дальше. Как мы уже видели, мысленные эксперименты, как правило, используются для озвучивания тезисов, которые автор хотел бы особо подчеркнуть в соответствующем контексте. В нашем примере Платон создал теорию «форм» и желал привлечь к ней внимание с помощью аллегории. Хотя в наши дни классическое представление о «формах» интересно только для истории, Платон надеялся, что миф о пещере поможет людям лучше понять его необычные идеи. Для него язык и лексика относятся не к буквальным, материальным вещам, находящимся перед нами, но к «формам», то есть абстракциям, которые физически воплощены в реальном мире, однако существуют в первую очередь в уме.

Иными словами, «форма», обозначенная словом «голубое», может существовать сама по себе, независимо от ее материального проявления. Для Платона человек, не имеющий представления о мире «форм», был похож на пленника, не знающего реальных предметов, а только отбрасываемые ими тени. Согласно платоновской концепции, вещи, которые мы видим вокруг, суть просто тени невидимого, абстрактные «формы». Но необязательно соглашаться с данным аргументом, чтобы извлечь для себя пользу из аллегории Платона.

Для Платона способность «повернуть голову» и получить познания о реальных источниках непосредственного опыта означает как раз получить знания о его «формах». (По иронии жизни и к глубокому сожалению, Платон был фанатиком собственных идей и жалел тех, кто с ним не соглашался!) Хотя платоновская концепция не свободна от изъянов, «Миф о пещере» тем не менее является полезным упражнением, которое проливает свет на то, как мы пользуемся словами, какие паттерны выстраиваем на основе личного опыта, какие последствия это может иметь для познания «реального мира» – если это возможно в принципе.

Мысль простая, но сильная: то, что мы видим, не всегда равно тому, что есть на самом деле; по сути, степень общности между тем, что мы видим, и тем, что в действительности находится перед нами, определяется нашей природой наблюдателей. Платон был глубоко убежден, что просвещенность и интеллектуальная утонченность представляли собой высочайшие достоинства, которые одни только могут спасти человечество. Но все начинается со способности признать свое возможное невежество, и главный помощник в этом деле – сомнение.

Многие из нас проживают жизнь в полной уверенности, что в мире нет ничего недоступного нашему пониманию! Когда в последний раз вы по-настоящему изучали имеющиеся альтернативы либо возможные пробелы или ошибки мышления? Одна из труднейших, но приводящих к поразительному озарению, задач – это спросить себя: «А что, если ты не прав, что если ты видишь лишь крошечную частицу истины? Что, если прямо сейчас идеальное решение скрыто от твоего взора?»

Платон сравнивал философов с пленниками, которым удалось ускользнуть из пещеры и которые, возможно, пытаются объяснить, что они видели. Сам он считал обычную публику невеждами, сопротивляющимися просвещению. Еще данная аллегория проводит тонкое сравнение между двумя способами получения знаний: непосредственный опыт, данный в ощущениях, или рассуждение и аргументация, независимые от чувств.

Подобно пленникам, мы познаем мир через узкое окошко ограниченного чувственного опыта. Если бы мы, фигурально выражаясь, восстали из оков и увидели мир из возвышенного положения, сумели бы мы хоть в какой-то мере осмыслить увиденное? Может быть, мысленные эксперименты, требующие от нас вообразить жизнь в шести измерениях или мирах, где времени не существует, могут создать определенное представление о том, что стремился выразить Платон.

Платоновская аллегория ставит немало вопросов. Что действительно доступно человеческим чувствам и разуму? Возможно ли перешагнуть их границы? Существует ли какой-то мир вне нашего опыта, мир нейтральный и абстрактный, и возможно ли соприкоснуться с ним другим образом, помимо нашего обычного восприятия? В определенном смысле каждый из нас обитает в собственной приватной пещере, не способный даже с уверенностью сказать, что наш сосед использует те же правила, именуя словами тени. Яркое сияние солнца может нанести сокрушительный вред глазам, доселе его не видавшим; и пленник, вернувшийся обратно в темницу из мира за ее пределами, не сможет выразить, что он видел, потому что был ослеплен. После этого захотят ли другие пленники последовать его примеру?

Не вдаваясь в тонкие детали платоновской философии (а их множество), мы способны усмотреть в ней дух исследований: главное в том, что, подобно пленникам пещеры, мы тоже, может быть, находимся в заблуждении… но никогда не узнаем об этом. Скажите, прямо сейчас, в данный конкретный момент, в чем заключается ваше невежество?

На этот вопрос ответить невозможно по определению!

Когда в последний раз вы хотя бы допускали вероятность того, что ваши мысли совершенно и абсолютно неверны? Можно только догадываться, до какой степени наш разум способен расширять пределы и достигать просвещенности, однако верно одно: это невозможно, пока мы сначала не выразим намерение признать саму возможность собственной неправоты. Мало кто сознательно решается хотя бы допустить, что живет и действует в невежестве. Но что, если это правда?

Первый – и, может быть, самый большой – шаг заключается в том, чтобы искренне, в глубине души признать, что наше восприятие вещей и сами вещи как таковые необязательно идентичны. Объекты, формирующие наши чувственные восприятия, отличны от этих восприятий. Очень легко сидеть безвылазно в комфортных пещерах наших чувств – но ведь всегда можно время от времени выглядывать наружу! Даже если мы в буквальном смысле не способны повернуть головы и принимаем свою реальность за чистую монету, все равно можно задействовать разум, логику и рациональное мышление, чтобы чуточку ближе подобраться к истине.

Как же данный мысленный эксперимент поможет улучшить качество мышления?

Платоновский эксперимент тесно связан с вековой максимой, которая гласит: «Карта не есть территория». Мы можем пользоваться картами (идеями и символами) как навигаторами реальности, но соответствие никогда не будет идеальным, и нужно проявлять осторожность, не забывая, что у нас есть только аналогии. Наши понятия о реальности не идентичны реальности как таковой.

Карты по необходимости представляют собой упрощенные абстракции, которым недостает внушительного количества ключевой информации. Это модели мира, просто наброски и зарисовки, задача которых – помочь нам чуточку лучше понять реальность. Если забыть, что вы пользуетесь всего лишь картой, можно упустить из виду эти изначальные ограничения и недостатки и, как следствие, споткнуться на пути. Карта – это всегда догадка, моментальный снимок, упрощение, пусть и лучшее из возможных. Эти карты нужно дорабатывать, а это невозможно, если вы по-настоящему не осознаете главного факта: перед вами всего лишь карта!

Давайте возьмем простой пример, ставший популярным с легкой руки автора книги «Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости» американского эссеиста Нассима Талеба. Можно провести долгие годы, веря в идею или модель, утверждающую, что «лебеди всегда белые», так и не имея случая подвергнуть это сомнению. Но есть лебеди, которые временами окрашиваются в черный цвет. Это открытие может побудить вас обновить свою ментальную модель постфактум. Если черный лебедь оказался для вас сюрпризом, все нормально; нет ничего сложного в том, чтобы поменять свою модель на другую: «Лебеди обычно белые, но порой бывают черными».

Но что если то, что вы не знаете, важнее того, что вы знаете, например, цвета лебедей? Настоящая беда приходит, когда события несколько масштабнее, а воздействие их более ощутимо – например, финансовые кризисы. Как можно усовершенствоваться в предсказании непредсказуемого или, если говорить о более фундаментальных вещах, в знании того, чего мы не знаем? Для Нассима Талеба проблема заключается в том, что люди слишком полагаются на уже «известное», поэтому не пытаются активным образом выяснять, какого знания им недостает. Иными словами, они цепко держатся за имеющиеся карты и бывают пойманы врасплох, обнаруживая неточности или совершенно новые территории: ведь навигаторы на это не настроены! Мы не желаем лишиться комфорта, отказавшись от моделей, существующих здесь и сейчас, и, не рискуя, упускаем возможности, не приветствуем новые идеи. Мы похожи на пленников в пещере, которые принимают тени перед собой за реальность и больше ни о чем не спрашивают.

А в реальном мире экономисты, финансисты, рыночные прогнозисты, аналитики трендов, бизнес-гуру и социальные или культурные пророки всех мастей делают громкие заявления о будущем, забывая, что данные, на которые они опираются, неполны, а в своих моделях они забыли учесть такой фактор, как весьма вероятная слепота в отношении непредсказуемых или непредвиденных событий. Да, нам нужны модели, однако они всегда будут иметь ограничения. Осознавать эти ограничения в определенном смысле более эффективно, чем исходить из того, что они могут все, а потом получить ошибочный результат, заставив их решать нерешаемые задачи.

Мы склонны сужать фокус зрения, чтобы наши взгляды на жизнь были проще и с ними было легче существовать. Мы обращаем внимание на горстку фактов, единственную локацию, ограниченный круг людей, учитываем лишь некоторые факторы или свойства. Но очень важно снова расширить обзор. Нельзя позволять себе пребывать в убеждении, будто подобные умственные ярлыки имеют отношение к реальности.

Философское мышление помогает – хотя бы на мгновение – увидеть то, что у нас за спиной, вместо того чтобы погружаться в бесконечный спектакль театра теней под названием «Жизнь». Возьмите в привычку задавать вопрос «В чем я могу быть не прав?» вместо «Где найти подтверждение своей правоты?» Именно стремление заглянуть в глубину вещей является характерным признаком высококачественного мышления. Да, большинство людей по большей части функционируют на искусственном уровне бытия – там, где квартируют привычки, предубеждения, неисследованные ощущения и рефлекторное восприятие, однако вполне возможно над этим уровнем подняться.

В «Матрице»

Подходящий философский мысленный эксперимент помогает добраться до самой сути некоторых важнейших вопросов. Он называется «Мозг в колбе». Даже если вы никогда о нем не слышали, то наверняка смотрели классический научно-фантастический блокбастер «Матрица». Значит, суть вам уже знакома.

Если вы почитаете что-нибудь по философии и обратите внимание, что происходит в мире искусственного интеллекта, то наверняка не сможете удержаться от вопроса: «Что, если моя жизнь – это всего лишь большая компьютерная симуляция?» Подобно несчастным горемыкам, которые, сами того не ведая, порабощены машиной под названием «Матрица», вы тоже в этот самый момент, вполне возможно, живете в искусственно созданном фантастическом мире, в то время как «настоящий вы» находится где-то еще – а может, не существует вовсе. Возможно, некий гениальный разум просто-напросто сконструировал весьма правдоподобную копию реального мира и поместил вас внутрь, как в ловушку. Именно в этом и заключается классический мысленный эксперимент, наследие философа Хилари Патнэма. Однако он тоже, в свою очередь, черпал вдохновение у Декарта, который изложил соответствующие идеи в знаменитом труде 1637 года «Рассуждение о методе, позволяющем направлять свой разум и отыскивать истину в науках».

Но прежде чем исследовать данную идею, необходимо задаться следующим вопросом: откуда вам известно, что вы в данный момент, скажем, сидите на диване в гостиной и читаете книгу? Об этом говорят вам органы чувств. Но тогда… что, если наш гениальный разум (или лживый демон) в какой-то момент удалил ваш мозг из тела и поместил его в лабораторную колбу, наполненную питательной средой, а все нервы подсоединил к компьютеру? Вы получаете все данные, необходимые, чтобы ваше чувственное восприятие пребывало в полной убежденности, что вы находитесь в гостиной и читаете.

Отсюда возникают естественные вопросы. А вы вообще живете? Вы – это все еще вы? Можно ли по-прежнему считать, что мир, в котором вы обитаете, реален? Вас это заботит? И самый главный вопрос: откуда вы знаете, что это не так – сейчас, в данный конкретный момент? И вот мы возвращаемся в пещеру Платона, не зная, что мы ничего не знаем.

Декарт немало размышлял о подобных вещах, но смог лишь прийти к выводу, что полное невежество суть отличная отправная точка. Отталкиваясь от нее, можно тщательно созидать то, что будет на сто процентов известно как истина. Декарт предложил бы начать с сомнения во всем. Тогда чему можно доверять? Возьмем чувственное восприятие. Можно ли верить, что книга или девайс, которые сейчас у вас в руках, реально находятся здесь? Возможно… но тогда опять-таки чувства могут в чем-то ошибаться, или их обманет наш демон. Так что придется забыть о чувственном восприятии и любом знании, которое на них опирается (прощай, научный метод!).

Что еще мы знаем? Можем ли мы совершенно определенно заявить, что мы сами существуем? Если нет, и мы заявляем нечто вроде «Возможно, я не существую», тогда должен быть кто-то, кому пришла данная мысль, кто-то стоящий за местоимением «я» в этой сентенции. Итак, даже сомневаясь, мы знаем, что мы сами существуем. Пока что все отлично. Здесь мы пришли к знаменитой декартовской максиме «Я мыслю, следовательно, я существую».

Развивая эту мысль, Декарт уверяет, что даже если мы – всего лишь мозг в колбе (или отданы на милость злому демону, который с нами забавляется), все же мы можем с определенностью заявлять о своем существовании. Где бы мы ни пребывали – во снах, иллюзиях, ошибках или невежестве, – мы знаем одно: чтобы обладать всем этим опытом, должны существовать «мы»!

Если это пока что и не похоже на триумф, все же стоит вспомнить, что мысленные эксперименты всегда можно привести в соответствие с эпохой и использовать для собственных нужд в нашем современном мире. Если рассматривать данный эксперимент с учетом природы реальности и неопределенности, можно заметить, что он преподает нам довольно нестандартный урок: твердое убеждение, что ничего, абсолютно ничего нельзя принимать за чистую монету. Звучит, прямо скажем, шокирующе. Но если временами глядеть на мир, целиком отстранившись от любых рабочих моделей и исходных предпосылок, то вам откроется такая ясность и глубина, что ваше мышление усовершенствуется в разы.

Данный мысленный эксперимент призван напомнить нам о силе возвращения к основам. Великие сыщики часто прибегают к этому методу. Ведь сыщик смотрит на имеющийся набор разрозненных фактов и реконструирует на их основе прошлые события, дабы понять, что произошло, кто виновен и, самое важное, можно ли доказать это в суде «вне разумных сомнений». Лучшие юридические и судебные умы практикуют подобное мышление, но и мы тоже можем получить свою пользу. Начните с самого начала и спросите себя: что я реально знаю в данной ситуации?

Возможно, случай выглядит как ограбление. Но я правда это уже знаю? Можно сознательно отложить решение до получения новых доказательств. Я уже проанализировал другие сценарии, которые могут выглядеть в точности как ограбление, но на самом деле таковыми не являются? Или я просто ищу подтверждение выводу, к которому подсознательно уже пришел? Хорошие сыщики – это чаще всего не те, кто выдумывает фантастические сценарии, опираясь на крупицы информации и смутные намеки (как Шерлок Холмс), а твердолобые скептики (в философском смысле).

Вы можете поступать так же и в своих условиях. Когнитивно-поведенческая терапия (КПТ), образно говоря, сродни маленькому скептику, который посиживает у вас на плече. Если вы страдаете от тревожности, то, возможно, говорите себе: «Этот парень меня узнал, но даже не кивнул в знак приветствия. Он точно меня ненавидит». Чтобы протестировать подобные предположения, воспользуйтесь уроками эксперимента «Мозг в колбе».

Вы точно знаете, что человек вас ненавидит? А может, чувственное восприятие (а на самом деле тревожность) вас в данный момент обманывает? А нет ли свидетельств того, что человек, который не испытывает к вам ненависти, все же может вести себя очень похоже? (Да, есть – вы сами еще на прошлой неделе вели себя так с человеком, который вам очень нравится.) Так что же, перед вами пример незыблемого вселенского закона – или просто мысль, пришедшая вам на ум, которая имеет мало общего с действительностью?

Вините человеческое эго, которое нуждается в определенности и не любит чего-то не знать. Однако люди чаще всего не слишком-то склонны начинать с нуля – они берут за основу некую старую установку, лишь бы не начинать с пустыми руками.

Однако, ведя отсчет с нулевой отметки, вы приходите в любопытное состояние под названием «мышление новичка», которое одаривает вас возможностью рассматривать ситуацию максимально нейтрально. Сомнение во всем делает особый акцент на ваших исходных установках: они действительно чего-то стоят или нет? Возможно, вы испытаете чувство потери, признав, что большая часть того, что вы принимали как данность, необязательно верна; но опять-таки, лучше сразу признать данный факт, чем по-прежнему жить в иллюзиях и непонимании.

Отыскать «истину» нелегко; но станет намного легче, как только вы сбросите с себя бремя всего того, что хотелось бы считать истиной. Помните, как Нео впервые покидает Матрицу и Морфеус встречает его в совершенно голой «пустыне реальности»? Покидать иллюзорный мир всегда чуточку страшно. Но в какой-то момент всем нам приходится выбирать между красной и синей таблеткой!

Подобное мышление может означать, что если вас спросят, что же вы в действительности знаете, вы ответите: «Ничего». Но тогда, по крайней мере, вы четко осознаете: все мы рискуем, делаем предположения и используем неполные модели. Лучше уж знать, что в действительности все обстоит именно так. Возможно, ваше понимание – не более чем осознание следующего факта: вы не знаете, что, по вашему мнению, делаете, – но поверьте, это настоящий прыжок через пропасть!

Потеря контроля

Вспомните, что метод сомнения Декарта предполагал в первую очередь поиск фактов и доказательств, равно как и попытки внести долю определенности в компендиум знаний, начав с нуля. Это такой окольный способ сказать, что нашим способностям к рассуждению не всегда можно доверять: вот вам самоочевидная истина – мы никогда не бываем свободны от когнитивных искажений, неверных представлений и обычных ошибок. Именно эту проблему обычно называют «демон Декарта».

«Итак, я сделаю допущение, что не всеблагой Бог, источник истины, но какой-то злокозненный гений, очень могущественный и склонный к обману, приложил всю свою изобретательность к тому, чтобы ввести меня в заблуждение: я буду мнить небо, воздух, землю, цвета, очертания, звуки и все вообще внешние вещи всего лишь пригрезившимися мне ловушками, расставленными моей доверчивости усилиями этого гения; я буду рассматривать себя как существо, лишенное рук, глаз, плоти и крови, каких-либо чувств: обладание всем этим, стану я полагать, было лишь моим ложным мнением; я прочно укореню в себе это предположение, и тем самым, даже если и не в моей власти окажется познать что-то истинное, по крайней мере, от меня будет зависеть отказ от признания лжи, и я, укрепив свой разум, уберегу себя от обманов этого гения, каким бы он ни был могущественным и искусным».

Рене Декарт. Размышления о первой философии

В переводе на обычный язык это означает, что мы не можем быть уверены, что наши способности к рассуждению надежны, честны, корректны и достойны доверия. Как и прежде, в доказательство сего постулата Декарт приводит следующий аргумент. Если представить простой пример на сложение, такой как 2 + 3 = 5, то к получению ответа можно относиться двояко. Первый вариант: наши способности к рассуждению действительно надежны и эффективны, следовательно, расчеты будут верны. Второй вариант: злой демон из ада манипулирует нашим рассудком, и мы приходим к заключению, что 2 + 3 = 5 только потому, что демон вложил это нам в голову. Здесь мы получаем ответ вследствие обмана и полного отсутствия корректных рассуждений.

Итак, мы можем доверять собственной рассудительности только в том случае, если можем гарантировать, что второй вариант и ему подобные никогда не будут иметь места. Но это невозможно. Мы не можем утверждать, что наше чувство рассуждения надежно и целиком истинно – само по себе нет. Следовательно, мы можем полагаться только на прямые доказательства или опыт.

Да, невозможность доверять собственной рассудительности и мыслительным процессам может привести в замешательство. Если нельзя доверять собственным чувствам или мыслям, тогда в каком смысле можно считать, что наши взгляды на мир реальны или точны? Что может (если может вообще) обеспечить определенность, столь вожделенную Декартом? Именно подобный парадокс Декарт пытался разрешить.

И в завершение темы неопределенности, нехватки знаний и неизбежного невежества, которыми мы отягощены, давайте поговорим о философии Дао. Одна из самых известных притч (или мысленных экспериментов) «Сон бабочки» принадлежит китайскому философу Чжуан-цзы, который считается второй по значимости фигурой в даосизме после Лао-цзы. Он пишет, как однажды заснул и во сне увидел себя превратившимся в бабочку.

«Однажды я, Чжуан-цзы, увидел себя во сне бабочкой – счастливой бабочкой, которая порхала среди цветков в свое удовольствие и вовсе не знала, что она – Чжуан-цзы. Внезапно я проснулся и увидел, что я – Чжуан-цзы. И я не знал, то ли я Чжуан-цзы, которому приснилось, что он – бабочка, то ли бабочка, которой приснилось, что она – Чжуан-цзы. А ведь между Чжуан-цзы и бабочкой, несомненно, есть различие. Вот что такое превращение вещей!»

Проснувшись, Чжуан-цзы не знал, то ли он действительно мужчина, которому снилось, что он бабочка, то ли он бабочка, которой сейчас снится, что она человек. Неужели сон был настолько реален, что философ не мог увидеть разницы? А откуда он мог узнать, где сон, а где реальность? И способен ли на это кто-нибудь из нас?

То, во что мы верим, просто может быть неверно. По сути, наши чувства и способности к рассуждению могут нас обманывать. Если мы чувствуем что-то с невероятной определенностью (мы люди, а не бабочки)… что ж, подумайте еще раз.

Выводы

• Неопределенность – очень некомфортное состояние, которое наш разум никак не хочет принимать. Человеческий мозг в любом случае предпочтет конкретные ответы, мысли и даже догадки. Именно по этой причине мы спешим с выводами и жертвуем точностью ради скорости. Но если вы научитесь процветать, даже находясь в «подвешенном состоянии», в чистилище неопределенности, это непременно пойдет на пользу вашим мыслительным способностям, поскольку научит замедляться, проверять исходные допущения, отставлять в сторону эго и принимать конечный вывод: «Я не имею об этом понятия». Как только вы примете данную отправную точку, мир внезапно раскроется перед вами, потому что вы наконец-то слушаете и наблюдаете.

• Данная глава книги открывается мысленным экспериментом Платона под названием «Миф о пещере». В нем повествуется о пленниках, прикованных в пещере лицом к стене, и единственное, что они видят, это тени людей, животных и событий извне. Конечно, это не реальный мир – с нашего «наблюдательного пункта». Но для них тени – это все, они и помыслить не могут о существовании чего-то еще. Тогда встает вопрос: откуда мы можем знать, что собой представляет все, что мы видим вокруг? Это лишь тень или истинная форма и суть вещей? Людей? Нас самих? Примите тот факт, что восприятие по определению ошибочно, и попытайтесь все переосмыслить с нуля.

• Далее мы обращаемся к мысленному эксперименту, с которым вы уже знакомы. Он называется «Мозг в колбе» и отражает зеркально (или, скорее, с точностью наоборот) главную интригу фильма «Матрица». Что, если мы на самом деле просто мозги в колбах, наполненных некой жидкой субстанцией, обреченной всю жизнь подпитываться нутриентами и искусственными переживаниями? Как мы вообще можем увидеть разницу, пока нам не покажут тот самый чан в физической реальности? Но и тогда, как мы узнаем, что это видение истинно, не пропущено через фильтры, не подвергнуто цензуре? Ответ: никак. В том-то вся суть. Это лишь добавляет неопределенности даже в отношении нашей собственной природы. Что можно сделать? Опять-таки положить конец любым предубеждениям и подвергать все более тщательному анализу.

• Теперь переходим к «демону Декарта». Можно сказать, это шаг вперед, поскольку данный эксперимент по умолчанию исходит из возможности (то есть ненулевой вероятности), что вы одержимы демоном, который подталкивает вас к некорректным и ненадежным рассуждениям и аналитическим выводам. Что отсюда следует? Мы не можем доверять себе. Можно лишь рассматривать факты и отталкиваться от них.

• Наконец, мы знакомимся с короткой притчей – мысленным экспериментом китайского философа Чжуан-цзы «Сон бабочки». Если философу снилось, что он бабочка, и сон казался таким реальным, будто был не сном, а явью, кто возьмет на себя смелость сказать, что в своей нынешней жизни в человеческом обличье Чжуан-цзы не просто бабочка, которой снится, что она человек? Опять-таки, как можно быть уверенным даже в самом своем существовании? Вы уже знаете ответ и то, куда он должен направить ваше мышление.

Глава 3
Природа бесконечности

Все мысленные эксперименты, с которыми вы познакомились на предыдущих страницах, позволяют тем или иным образом оценивать определенные области познания, что было бы невозможно осуществить ординарными методами.

«Кот Шредингера» дает возможность провести «эксперимент» и пронаблюдать результаты в том случае, когда одной из исследуемых переменных является само наблюдение. То же справедливо для теорий Эйнштейна и Ньютона. Аллегория с «Пещерой Платона» – это метафора для обсуждения и концептуализации именно тех вещей, о которых неизвестно как говорить, то есть в отношении которых мы полные невежды. «Проблема вагонетки» помогает пролить свет на нашу мораль, этику и ценности.

Мысленные эксперименты также помогают лучше усвоить и другие непостижимые концепции – к примеру, бесконечность.

В данной главе мы отдадимся магии мысленного эксперимента, которая направит нас на путь осмысления по-настоящему непостижимых идей о бесконечно малом, о бесконечно большом, о вещах, не имеющих ни начала, ни конца, о вечности. Возможно, вас одолеет искушение просто пожать плечами и спросить, какой смысл в попытках понять, что такое бесконечность. Но опять-таки, эта книга посвящена не решению парадоксов или головоломок, поставленных мысленными экспериментами. Цель этих размышлений – не разобраться в природе вещей, а воспользоваться странными новыми проблемами, чтобы отточить ментальное оружие, которое после этого станет лучше служить при распутывании мелких задачек повседневности.

Проникнувшись этим духом, зададимся вопросом: чему может научить нас размышление о беспредельном? Как можно развить гибкость и живость ума, тренируясь на подобных немыслимых мыслях?

Во-первых, как и в предыдущих примерах, мысленные эксперименты – наши помощники в деле расширения охвата и осмысления. Мы как будто бы цепко ухватываем трудные для концептуализации понятия и переносим их в более вещественной форме в мир повседневности, где можно рассмотреть их поближе. Делаем мы это с помощью метафор, аллегорий и сценариев «что, если». Мысленные эксперименты, с которыми мы познакомимся далее, могут показаться вам абстрактными и слишком мудреными. Но давайте спросим: какое практическое применение могут иметь навыки, которые вы приобретаете, анализируя предложенные абстракции?

Хороший мысленный эксперимент проливает свет на то, как мы пользуемся соответствующей терминологией, на концепции и допущения, которые мы принимаем как данность, на наши собственные «слепые пятна». Такие эксперименты способны причинять воистину танталовы муки, требуя двигаться все глубже и глубже в земли неизведанного, возможно даже, возбуждая в душе ощущение некого долга, чего-то мистического и поэтичного – но этот феномен мы будем исследовать уже в другой книге!

О чем вы думаете, услышав слово «бесконечность»? Как вы станете объяснять его смысл ребенку, представителю другого вида (если он способен вас понять) или пришельцу с другой планеты?

На протяжении истории человечества на этот вопрос давались разные ответы. Согласно Аристотелю, Вселенная конечна; и действительно, многие древние цивилизации считали ее весьма ограниченным местом – она могла уместиться в космическом яйце или на спине черепахи, закончиться в какой-то фиксированной точке горизонта или, например, на границе самых дальних звезд, видимых взору. Сегодня любому из нас кажется очевидным, что подобную точку зрения воспринимать проблематично. Однако философ Тит Лукреций Кар прославился тем, что первый выдвинул аргумент в защиту бесконечности Вселенной.

Копье расскажет обо всем

Аргумент философа именуется «Копье Лукреция». Суть его такова: если, как утверждает Лукреций, Вселенная конечна (или «имеет края»), тогда что произойдет, если кто-нибудь доберется до ее «крайних пределов» и метнет копье со всего размаху? Что будет? Вопрос далеко не гипотетический. Коль вы настаиваете, что Вселенная в самом деле имеет конечную точку, тогда вы наверняка уже проводили исследования, чтобы давать подобный ответ.

Если копье стремительно полетит вдаль, значит, вы стоите не на крайнем пределе. Если же оно на что-то натолкнется, то что же находится там, за гранью? Если там оказалось нечто способное остановить полет копья, тогда это все равно означает, что метатель не дошел до пределов.

Лукреций писал:

«Если ж должны мы признать, что нет ничего за Вселенной,

Нет и краев у неё и нет ни конца, ни предела.

И безразлично, в какой ты находишься части Вселенной:

Где бы ты ни был, везде, с того места, что ты занимаешь,

Всё бесконечной она остаётся во всех направленьях».

Тит Лукреций Кар. О природе вещей

Надеюсь, вам понятна суть аргументации. Посредством данного мысленного эксперимента Лукреций пытался показать, что идея о конечности Вселенной просто не имеет смысла. Также он стремился проиллюстрировать понятие беспредельного и его взаимодействие с так называемыми «пределами».

Давайте на минуту остановимся и проанализируем свои мысли. Что происходит сейчас на ментальном уровне? Пытается ли ваш разум найти возможные контраргументы? Может, вы рисуете в воображении новые креативные сценарии, вдохновившись метателем копья Лукреция? Если да, мои поздравления: вы уже наслаждаетесь бонусами мысленных экспериментов.

Должно быть, мысленный эксперимент Лукреция вас убедил, что Вселенная бесконечна и пределов не имеет. Но есть кое-что еще. Дело в том, что современное мышление предложило варианты, согласно которым о Вселенной можно думать двояко: как о конечной и бесконечной – с учетом конкретных определений.

К примеру, предположим, что все сущее имеет форму пончика, по поверхности которого мы перемещаемся. Путешествуя по поверхности этого пончика во всех направлениях, вы бы никогда технически не достигли «края» или предела. Однако поверхность Вселенной-пончика конечна – в конкретном смысле. Это все равно что сказать, что копье полетит вперед и вернется из-за спины метателя, подобно тому, как человек, путешествующий по ленте Мебиуса, в конце концов вернется в ту же точку, откуда начинал.

Возможно, вас посетила следующая мысль: взять и использовать тот же аргумент, только в отношении более знакомого вам предмета. Если некто заявляет, что Земля конечна, кто-то другой может привести аргумент в духе копья Лукреция: «Что будет, если вы дойдете до края Земли и метнете копье?»

Так как вы уже знаете, что «предел Земли» в действительности не более чем заблуждение, вас может одолеть искушение переосмыслить понятие «предел Вселенной». Здесь вы используете мастерство дедукции и индукции, пробираясь ощупью между новыми понятиями и применяя уже известное для понимания того, что еще неизвестно.

Вполне вероятно, что аргумент древнеримского философа Тита Лукреция Кара и другие ему подобные инициировали появление более сложных топологических и математических моделей, которыми мы сегодня располагаем и используем с целью концептуализировать размеры и масштабы Вселенной. Но все, что нам сегодня доступно на базе космических аппаратов, зондов, математических моделей и теорий, человечество уже пыталось проделать очень давно, причем имея в распоряжении только мыслительный аппарат.

Эйнштейн однажды сказал: проблему ни за что не решить, если думать так же, как те, кто ее создал. Иными словами, любые инсайты и озарения приходят только к тем, кто сумел переступить за пределы, ограниченные набором фактов о мире, которые обычно принимают как данность. Именно в этом сходятся наука и творчество: воображение порождает мысли, ранее почитавшиеся невозможными.

Нельзя брать известное и строить на его фундаменте по-настоящему новое видение. Известное может служить лишь костылем, опираясь на который, вы проходите часть пути. Подумайте обо всех радикальных скачках и прорывах в интеллектуальной истории человечества – и увидите, что все они являлись фундаментальным переосмыслением старых правил. Теория эволюции, «бессознательное» по Фрейду, релятивизм… Все это было не просто усовершенствованием ранних моделей, но полным их пересмотром, то есть не прогрессом в рамках какой-то одной модели, но между ними и вне их пределов.

Не требуя «выходить во внешний мир», дабы измерить настоящую длину и ширину Вселенной, мысленные эксперименты позволяют отточить ментальный инструментарий и создают концептуальное пространство для восприятия искомого ответа. Для этого может потребоваться полное обрушение старых идей с помощью следующих вопросов: «А что в действительности означает “бесконечность” в отношении какого-то объекта? Это качество, реально существующее в мире, или же слово, изобличающее наше ограниченное понимание, лингвистический пережиток, принадлежащий уровню мышления, впервые озвучившего данный «парадокс»»?

Самые яркие мыслительные эксперименты хитроумно побуждают нас усердно потрудиться, размышляя над заданными вопросами. Лауреат Нобелевской премии по физике (1932) Вернер Гейзенберг утверждал: «То, что мы видим, есть не природа как таковая, но природа, доступная нашему методу постановки вопросов».

Возможно, вы сейчас вспомнили «Кота Шредингера». Но вообще-то данное высказывание должно напомнить, что качество имеющейся информации о мире в огромной степени определяется способом нашего с ней взаимодействия. Мысленные эксперименты похожи на вопросы, только они позволяют еще раз задуматься об этих вопросах как таковых. Какого рода информацию мы в действительности выискиваем в мире? Как возможно ее получить? Какие средства для этого подходят более всего и что не так с теми, которыми мы пользуемся сейчас?

Прокручивая в уме эксперимент Лукреция, мы приглашаем самих себя копнуть чуточку вглубь. И вот мы оказываемся в компании величайших идей, занимавших умы людей с незапамятных времен. Подобными же аргументами человечество пыталось доказать (или, что любопытно, опровергнуть) существование Бога. К примеру, если есть некое высшее существо, создавшее все сущее, то кто создал его самого? Что именно существовало до Большого взрыва? Или же, если вы желаете придать восточный оттенок соответствующим рассуждениям, как выглядело ваше лицо до вашего рождения, и куда уходит пламя, когда вы задуваете свечу?

Размышляя о бесконечности, мы до предела расширяем собственный разум. Не будет преувеличением вообразить, что любой из вопросов, задаваемых человечеством, был так или иначе порожден непостижимой мистерией окружающего нас бытия.

Возможно, величайшая польза, которую можно извлечь из ментальных упражнений подобного рода, это возможность взглянуть на проблему, поднявшись даже над собственной усвоенной точкой зрения, не говоря уже о предвзятых логических посылках, встроенных в сами вопросы. В земном подлунном мире нам часто предлагают выбор, который только кажется выбором: вы верите в то или в это? Выберите кандидата политической партии, или мнение, или стиральный порошок. Но что, если существует третий вариант? Что, если вы ошибаетесь, думая, что это единственный выбор? Что, если можно выбрать оба варианта или не выбрать ни одного? Что, если самая главная проблема заключается в постановке вопроса?

Мысленный эксперимент Лукреция учит нас открывать окно возможностей. Не А или Б, а еще и третья переменная, что-то новое, доселе невиданное. Психологи, историки и философы бесконечно озадачиваются проблемой человеческой натуры; но монах, медитирующий на вершине горы, пожал бы плечами и спросил: «Кто сказал тебе, что вообще существует такая вещь, как человеческая натура?»

Шекспир, я полагаю?

Есть одна взаимосвязанная с другими, но равно непостижимая линия мышления, о которой вам, вероятно, приходилось слышать. Это мысленный эксперимент, где неограниченное количество обезьян сидят за неограниченным количеством печатных машинок, беспорядочно барабаня по клавишам. Эта знаменитая «Теорема о бесконечных обезьянах» помогает раздвинуть границы мышления о беспредельности, а кроме того, о больших числах и вероятностях.

Суть теоремы такова. Если посадить бесконечное количество обезьян за бесконечное количество печатных машинок на неограниченное время, они в итоге напечатают (по чистой случайности) точную копию полного собрания сочинений Шекспира.

И более того: поскольку у обезьян будет неограниченное количество времени, они на самом деле выдадут на-гора полное собрание сочинений Шекспира неограниченное количество раз, а также все другие великие произведения – и тоже неограниченное количество раз. Хотя Эмиль Борель сформулировал эту идею в 1913 году, понятно, что он использовал обезьян как метафорическую замену любого генератора случайных букв.

Если выразить ту же идею математически, то случайные вводы дадут в результате все возможные исходы, с условием неограниченного времени. В переводе на обычный язык это означает, что можно решить любую проблему или создать что угодно, если время и ресурсы бесконечны.

Однако вероятность того, что какая-то обезьяна реально напечатает Шекспира, хотя технически или математически не равна нулю, все же крайне мала. Для тех, кто интересуется математикой, скажу, что есть теорема, доказывающая, что вероятность того, что при данных условиях обезьяны напечатают Шекспира, составляет все 100 процентов. Вам, однако, будет интересно также узнать, что сотрудники и студенты Плимутского университета провели (шутливый) эксперимент, дав нескольким обезьянам печатные машинки и понаблюдав, что будет. Неудивительно, что по прошествии месяца обезьяны выдали пять страниц, заполненных буквой S.

Дэн Оливер написал компьютерную программу случайной генерации букв. Через время, эквивалентное 42 162 500 000 с еще двенадцатью нулями обезьяно-часам (да, знаю, число невообразимое, не ломайте себе голову), одна из «обезьян» выдала вот что:

VALENTINE Cease

toIdor: eFLP0FRjWK78aXzVOwm)-‘8.t

Забавно, но первые девятнадцать букв подряд можно встретить в шекспировской пьесе «Два веронца». Другие группы исследователей, используя аналогичные программы, также получили результаты, соотносимые с некоторыми пьесами Шекспира. Скорость функционирования компьютеров естественным образом ставит жесткий предел практически возможного, но все равно эти попытки в реальной действительности не слишком много прибавляют к фундаментальному решению: мы никогда не окажемся в таких условиях, чтобы можно было говорить о корректном проведении данного эксперимента.

Итак, что же мы вынесли для себя из теоремы про обезьян с печатными машинками? Она имеет только математическую ценность? Возможно все, если ресурсов достаточно, и, наоборот, при достаточном количестве ресурсов нет ничего невозможного. Нельзя отбрасывать то, что хоть чуть-чуть возможно или вероятно, и вы должны всегда принимать в расчет все возможное. Если сказать «это почти невозможно», значит, что-то все же возможно. Даже если для вас это не открытие, все же это более наглядный способ обстоятельно подойти к проблеме и поразмыслить о концепции случайности и счастливого стечения обстоятельств.

Так получилось, что этот «мысленный эксперимент» (а точнее, доказательство теоремы) инспирировал новую волну критики и дебатов. Как нам поступать со знанием о том, что, хотя некоторые вещи математически возможны, в реальности они невыполнимы с учетом наших познаний о мире (то есть бесконечных ресурсов не существует и т. п.)?

Некоторые мыслители пытались воспользоваться данным экспериментом для демонстрации возможного процесса эволюции: по аналогии, простейшие элементы, с учетом бесконечного количества времени и ресурсов, спонтанно сливаются и образуют более сложные организмы без потребности в специфических агентах окружающей среды.

Была предложена сходная аналогия, чтобы продемонстрировать утверждение о том, что жизнь произошла не в процессе эволюции, а была создана одномоментно. Представьте, что вы гуляете по берегу и видите на песке часы. Как они туда попали? Согласно данной аналогии, эволюционная теория (или жизнь, возникающая случайным образом) сродни утверждению, что детали часов прибило к берегу, а потом они случайным образом сами скомпоновались и стали идеально работающим прибором – возможно, но крайне невероятно.

Есть и другая альтернатива: часы сделал часовщик – аргумент в пользу продуманного проектирования.

Другие мыслители высказывались о достоверности самого эксперимента как такового. Британский философ и историк Р. Дж. Коллингвуд писал: «Читатель, которому нечем заняться, может развлечь себя, подсчитав, сколько потребуется времени, чтобы накопилась вероятность, заслуживающая хотя бы мизерной ставки. Но интерес к данному предположению заключается в уровне мышления человека, способного уподобить произведения Шекспира набору букв, отпечатанных на страницах книги».

Суть высказывания Коллингвуда заключается в следующем: простое воспроизведение ряда символов, ассоциирующихся с каким-либо произведением, последним не является – классический пример того, как мысленный эксперимент, предназначенный для решения вопросов в одной области (генерация случайных чисел и вероятности), можно использовать для стимулирования вопросов и дискуссий в другой (в чем суть художественного творчества, какова связь между символом и объектом, который он определяет).

Для многих из нас сложные системы, такие как живые организмы, настолько далеки от абстрактных математических наборов данных, что любая метафора или аналогия здесь бесполезна. Есть те, кто подвергает рассматриваемую аналогию критике как незавершенную, утверждая, что для получения значимого результата необходимо делать поправки на убеждения, семантические структуры, мораль, науку, лингвистические паттерны и прочее, что имело место во времена Шекспира, то есть на всю сумму знаний, на основании которых он творил (а не так, как пришлось делать бедным обезьянам, которые начинали с чистого листа, имея в распоряжении всего пять десятков символов, доступных печатной машинке).

Использование данной теоремы в дискуссиях об эволюции спорно по той же причине – отбор самых подходящих индивидов будет означать, что цепочки ДНК, участвующие в «работе», будут сохранены и положены в основу; это другая ситуация, отличная от той, когда любой из ныне существующих организмов в каждом случае возникал бы с нуля.

Подобно большинству математических конструктов, данная теория не отражает с большой точностью жизнь, как мы ее знаем. Экономисты прогнозируют «рациональное» потребительское поведение, а потом обнаруживают, что их модели потерпели позорный крах, ничего не сумев предсказать. Статистики склонны делать абсолютно правдивые заявления («у среднестатистического человека одна грудь»), которые тем не менее неточны, а теория игр в представлении искусственного интеллекта будет говорить о наиболее оптимальных действиях, выборах и решениях, несмотря на то что для среднего обывателя это вообще не имеет никакого смысла (есть такой искусственный интеллект, играющий в шахматы, Alpha GO, стиль игры которого вообще непостижим для игроков из числа обычных людей).

Борель утверждал, что, хотя некоторые события могут казаться математически возможными, они невозможны во всех отношениях. То, что мы способны думать о невообразимо больших числах, еще не означает, что можно с легкостью транслировать эти понятия в наш реальный мир «из плоти и крови».

Конечно, существует шанс, что однажды Солнце взойдет на западе, но он настолько мал, что вряд ли вероятен. Вот когда мы комфортно утвердимся в понимании того, что в действительности значат математические вероятности для нашей жизни и выборов, которые мы делаем, тогда и можно будет использовать подобные мысленные эксперименты и озарения, на которые они наталкивают, чтобы жить (и мыслить) лучше.

Математика дает возможность подступить к самым крайним пределам теоретически возможного, в то время как здравый смысл заставляет заполнять пробелы конкретными деталями, увиденными в реальном мире. Точно так же, хотя можно (теоретически) согласиться с Декартом, что мы ничего не знаем, мы рационально проживаем в своей среде обитания, задействуя органы чувств, и, в общем, все же неплохо справляемся.

Может показаться, что мы ни к чему в результате не пришли. Но нет, это поистине монументальный сдвиг: узнать, что есть разница между «да» и «нет», между чистым везением и строгой вероятностью, между воображаемым шансом и реальными обстоятельствами. Все это указывает нам надлежащее место для абстрактных теорий в повседневной жизни: разница между «теоретически» и «практически» вполне заслуживает осмысления!

Великие учителя восточной философии пытаются указать на фундаментальные ограничения нашего понимания реальности, но только не напрямую, а посредством на первый взгляд абсурдных историй, шуток, вопросов, не имеющих ответа, или дзенских коанов вроде «Что такое Будда? Три фунта льна».

Природа подобных утверждений подобна приглашению выйти за пределы комфортного мышления и посмотреть на жизнь под совершенно иным углом зрения, а именно – с возвышенности.

Возможно, вы скажете, что западная философия делает то же самое, только чуточку более формальным образом. Войдя в причудливые, парадоксальные, не имеющие смысла земли, мы открываем для себя не странность реальности как таковой, а наши собственные ограниченные возможности ее постичь либо представить символически. Как будто бы мыслящий ум, обозревая мир, получает откровение: «Обернись, обрати взор на себя и посмотри, как ты мыслишь».

Что такое половина половины?

Так называемые апории греческого философа Зенона имеют определенное сродство с коанами, проливая свет на те самые инструменты, которыми мы пользуемся для взаимодействия с миром. В особенности они помогают понять, что мы имеем дело всего лишь с инструментами, которые далеко не совершенны.

Зенон заявляет: стрела, выпущенная из лука, никогда не долетит до цели. Почему? Потому что сначала она пролетит половину расстояния. После этого все еще остается половина пути, и стрела пролетает от нее половину, и так далее – до бесконечности.

Стрела подлетает все ближе и ближе к цели, но никогда ее не достигает. Она будет преодолевать бесчисленное количество половинных отрезков, для чего (вы уже понимаете, к чему все идет?) понадобится бесконечное количество времени.

У этой апории есть варианты. Представьте, что Ахиллес бежит наперегонки с черепахой, согласившись дать ей фору в сто метров. К тому моменту, как Ахиллес догоняет черепаху, он обнаруживает, что та проделала расстояние в десять метров. Он бежит дальше, чтобы покрыть отставание, но видит, что черепаха все равно впереди, поскольку за время, понадобившееся ему, чтобы пробежать десять метров, черепаха продвинулась вперед еще на метр. Ахиллес бежит быстрее черепахи, но, как следует из апории, никогда ее не догонит, так как она начала движение раньше него.

Заключительный вариант связан со стрелами или движущимися объектами. В любой точке вдоль траектории полета стрелы, в бесконечно малый промежуток времени (то есть в безвременье) стрела, можно сказать, не движется. Если путь стрелы состоит из бесконечного количества моментов неподвижности, то как она может двигаться?

Когда стрела окажется во времени, чтобы лететь? Вероятно, вы заметили, что апории Зенона предсказали и предвосхитили принцип неопределенности Гейзенберга: нельзя замерить положение объекта и его скорость одновременно. Возможно, Зенон был так шокирован подобным ходом мысли, что в новой реинкарнации родился Гейзенбергом, чтобы завершить свою работу…

Итак, что мы со всем этим будем делать? Перед нами апория, или парадокс, так как, хотя можно согласиться с любыми утверждениями, опираясь на которые, Зенон пришел к подобному причудливому заключению, мы ясно видим, что само заключение ложно. Почему?

Давайте внимательнее посмотрим, в каком мире жил Зенон. Зенон, последователь Элейской философской школы, полагал, что все явления физического мира суть иллюзии, а реальность – единое Существо, находящееся в бесконечном движении.

Когда мы видим нечто, выглядящее как движение, на самом деле мы лишь являемся свидетелями различных перспектив этого великого Единого. Таким образом, апории Зенона были всего лишь формой поддержки данного мировосприятия: «движение», как мы его понимаем, невозможно в принципе. Апории доказывают это потому, что мы желаем сказать, будто и посылка и вывод верны, хотя этого быть не может.

Что-то здесь не так, но что? Легко оспорить утверждение «Движение невозможно» – просто подвигайтесь. Но тогда что не так с аргументацией Зенона? Проблема здесь, скорее всего, не в том, возможно движение или нет, и не в том, чтобы попробовать побегать наперегонки, деля дистанцию на все меньшие половинки. Возможно, проблема (опять-таки) заключается в наложении абстрактных понятий на опыт «реального мира». Может, Зенон просто напоминал себе и другим, что карта (то есть термины и идеи, с помощью которых мы говорим о пространстве) не есть территория (то есть не реальность как таковая во всей своей отнюдь не символической полноте).

Зеноновские парадоксы разыгрываются на границе, разделяющей математику и жизнь, концептуальное и реальное. Очень важно, что они показывают, насколько некомфортно подгонять одно под другое: то, что кажется «интуитивно» корректным, может оказаться совершенно неверным с точки зрения математики, статистики или теории. Может ли случиться так, что понятие «бесконечного» ущербно само по себе, и, следовательно, любая история, опирающаяся на него, будет неизбежно содержать подобные странные парадоксы?

Древние греки бились над подобными понятиями, рассуждая, что будет, если до бесконечности что-то делить пополам. Сегодня физики говорят нам, что не удастся получать частицы все меньшего и меньшего размера до бесконечности, потому что в какой-то момент «правила» поменяются, и мы больше не сможем говорить о физических частицах как таковых, а лишь о неких вероятностных, феноменологических объектах. Возможно, и Зенон подобным же образом предлагал задуматься о грани, где сходятся два разных проявления реальности.

Физики активно пытались решить данную проблему (подобно исследователям, которые в буквальном смысле сажали обезьян перед пишущими машинками), опираясь на знания о мельчайших из возможных длин с учетом размера электронов, скорости света и гравитационной константы (планковская длина). Одни говорят, что в действительности не существует бесконечных отрезков, которые нужно преодолевать в пределах некой дистанции, – можно рассчитать величины, кратные планковской длине. Другие возражают: мол, если планковская длина является меньшей из возможных, то можно вообразить треугольник, самая большая сторона которого равна планковской длине, и тогда какой длины будут другие стороны?

Возможно, вы начинаете понимать суть того, с чем вынуждали себя соглашаться философы и математики классической школы: математика не есть реальность. Выражение вроде 1/3 – это явление математическое, а не физическое.

Чему Зенон учит нас, говоря о мышлении? Тому, что гипотетические, абстрактные, теоретически обоснованные концепции, касающиеся жизни, и реальная жизнь – не одно и то же. Отличный довод, чтобы вообще отказаться от мысленных экспериментов! Можно принять шутливый тон и заявить, что вся физика – просто странное побуждение разбить Вселенную на воображаемые фрагменты, а затем попробовать понять, по каким правилам осуществляется между ними взаимодействие, чтобы в итоге взорвать себе мозг, когда этого не получится. Проблема не в том, что фрагменты (время, пространства, числа) ведут себя некорректно, а в существовании изначальной ошибки: намерения разбить целое на осколки.

Если вам важно по-настоящему и в самом прямом смысле улучшить реальный жизненный опыт, в какой-то момент вы можете устать от мысленных экспериментов и усомниться в их прикладном значении. В конце концов, вам никогда не придется решать «Проблему вагонетки», никто еще не обнаружил «пределов» сущего, а движение проявляет себя самым очевидным образом. Но как раз в этом и заключается ценность мысленных экспериментов: они проливают свет кристальной ясности на неприкрытую ценность наших ментальных моделей, идеологии и филологии. Они обнажают истинную суть мышления – даже там, где мы считали, что не размышляем, а взаимодействуем с непосредственной реальностью.

Где настоящее место слова (то есть цифровых пикселей или чернил на бумаге, очертаний букв, которые составляют это слово в современном языке) «бесконечность»? Давайте не будем углубляться в концептуальные дебри, а вместо этого заглянем за кулисы, в структуру и архитектуру самого этого слова; с каким явлением мы его сопоставим?

Из каких предпосылок мы при этом исходили? Корректны ли они? И более того – сам словесный ярлык несет какую-то пользу? Что он говорит о нас самих, о нашей вселенной? И если мы с сожалением увидим, что связь между символом и приписываемым ему значением не удовлетворительна, значит ли это, что нужно отбросить символ или сделать вывод, что неверно само референтное явление? Или они оба? Или ни то ни другое?

На эти вопросы не существует ответов – увы, таково положение вещей в современной философии. Однако причудливые переплетения, и вербальные, и интеллектуальные, не просто игра – нет, они говорят очень важные вещи о работе нашего ума. А главное, они предоставляют выбор и возможность решить, желаем ли мы следовать по этому пути мышления или хотим двинуться в другие края.

Выводы

• Бесконечность – одна из сложнейших концепций для восприятия. Правда, однако, в том, что вещи, раз выйдя за определенные пределы в смысле регулярности или количества (даже деньги), теряют для нас всякий смысл. Мы просто не способны их вообразить или визуализировать, а стало быть, они становятся бессмысленными. И все же возможность «поиграть» с этим понятием и чуточку лучше понять его поможет расширить пределы разума и собственное мышление. Если взять некий субъект с уровня идей и исследовать его реальным и последовательным образом, то можно получить некоторые уроки об экстремально больших и малых вероятностях и разобраться, почему математические конструкты вроде 1/3 нельзя выразить в десятичных знаках.

• Любая дискуссия о бесконечном должна начинаться с мысленного эксперимента «Копье Лукреция». Если вы заявите, что Вселенная бесконечна, а потом подойдете прямо к ее краю (кстати, для начала нужно установить, чем этот край является) и метнете копье, что произойдет? Копье на что-нибудь натолкнется? Исчезнет? Или будет лететь и лететь, потому что Вселенная действительно не имеет конца? Что в точности случится? Размышление о данной абстракции очень ясно показывает, что иногда нужно отставить в сторону понятия о реальности и переосмыслить то, что считается возможным. Может, вы даже обнаружите, что все время задавали неверные вопросы, не учитывая то, что следовало бы учесть.

• Именно такова Теорема о бесконечном количестве обезьян. Что будет, если поместить бесконечное количество обезьян в комнату с пишущими машинками? По закону больших чисел и теории вероятностей, в конце концов обезьяны дословно воспроизведут какую-нибудь пьесу Шекспира. В самом деле, это дань гипотезе о том, что возможно все при достаточном количестве вводных. Или, идя от обратного, при достаточном количестве вводных нет ничего невозможного. Нельзя исключать даже мельчайшую возможность или вероятность, следовательно, всегда следует исходить из того, что возможно все. Даже там, где нет практически ничего, что-то все же остается. Может, это не прозвучало для вас как прозрение, но все же это довольно наглядный пример, который стимулирует глубинное мышление и анализ понятий «случайность» и «счастливое стечение обстоятельств».

• Наконец, что такое половина от половины? 25 процентов. А половина от этого числа? 12,5 процентов. А что будет, когда мы доберемся до бесконечно малых величин? Столкнемся ли когда-нибудь с нулем? Нет. Но разве подобное утверждение отражает реальность? Нет. Именно это и предназначены пояснить апории Зенона: то, что кажется явным и очевидным на бумаге, часто не имеет отношения к действительности. Опять-таки повторим: карта не есть территория. Зеноновские парадоксы разыгрываются на грани между математикой и жизнью, между концепцией и реальностью. Они демонстрируют нам очень важную вещь, а именно – насколько неудобно бывает подгонять одно к другому: то, что представляется «интуитивно» корректным, оказывается совершенно неверно математически, статистически или теоретически. Может ли случится так, что концепция «бесконечности» сама по себе ошибочна, и, следовательно, любая история, на ней основанная, будет неизбежно содержать подобные странные парадоксы?

Глава 4
Природа существования и идентичности

Уф! От вопроса о том, какими знаниями обладаем мы, люди, и попытки измерить бесконечность мы переходим к равно возвышенному предмету, веками занимавшему человечество: знанию своей сущности и своего предназначения.

В этой главе мы рассмотрим мысленные эксперименты, призванные решить важнейшие вопросы: что составляет природу личности, что означает утверждение «некто живет и обладает сознанием» и в чем заключается наша идентичность как представителей человеческого рода? В чем заключается сущность человека или предмета, та единственная вещь, которая, будучи изменена, кладет конец их существованию в прежней форме? Что такое идентичность человека – реальное, устойчивое явление или скорее социальный конструкт, языковой артефакт (обычный результат многих мысленных экспериментов)?

Перед вами один из тех вопросов, что кажутся простыми с первого взгляда, но оказываются очень сложными, если копнуть глубже: кто же мы такие в действительности и что нужно, чтобы мы более таковыми не были? Возможно, задаваясь вопросом о том, кто и что мы есть, человечество пытается разобраться, что мы делаем и должны делать, то есть в чем наша жизненная цель и функция. Точно так же, как мы напрягаем умы, чтобы извлечь максимум возможностей из времени и пространства, мы обращаем взоры вглубь себя, пытаясь разобраться в себе и своих сотоварищах-человеках.

По досочке, по маленькой

Мысленный эксперимент под названием «Корабль Тесея» – хорошо известная и очень трогательная история, с которой можно начать наше исследование. У Тесея есть корабль. По одному ему известным причинам он его разбирает на части – день за днем, доска за доской. В один прекрасный день он удаляет один деревянный борт. Будет ли после этого корабль являться прежним кораблем? Большинство, вероятно, ответят утвердительно. Но если Тесей аккуратно продолжит удалять фрагменты, в какой момент возможно будет сказать, что это больше не прежний корабль?

Раскручивая далее нить повествования, вообразим, что вместо того чтобы просто снимать части с корабля, Тесей их удаляет, а потом заменяет на другие. Корабль остается прежним кораблем или становится каким-то иным? Если да, в какой момент в точности он становится другим кораблем? Наконец, представим, что вместо того чтобы просто удалять фрагменты, Тесей взял отдельные части и собрал их где-то еще. Теперь это прежний корабль Тесея? Старый или новый? Или ни тот и ни другой? В какой момент произошло изменение?

Здесь мы видим наглядный пример классического атомистического мировоззрения греков, ориентированного на человеческую сущность. Нам предлагается представить, что мы сами и есть корабль. Согласно этой (жуткой) параллели, в какой момент вы потеряете идентичность, если некий убийца-психопат решит превратить вас в ничто, удаляя разнообразные ваши части одну за другой? (В отличие от истории с кораблем, тут добавляется еще одна дилемма: будет ли вас занимать проблема сохранения собственной идентичности, когда вы в буквальном смысле умираете… но это всего лишь другой путь вопрошания.)

«Корабль Тесея» обладает всеми отличительными чертами мысленного эксперимента: он прост, но уводит очень далеко. Чему он способен научить нас, дав представление не только о нас самих (то есть по теме нашего исследования), но и о том, какими путями мы идем к ответам (обходной путь – тоже путь!)? Этот мысленный эксперимент велик, поскольку позволяет очертить круг возможных ответов и изучить последствия каждого.

Во-первых, вы можете ответить, что в тот самый миг, как вы снимаете доску с корабля, вы изменяете его фундаментальным образом, и он становится другим кораблем. Но тогда придется признать, что мельчайшие атомы и молекулы постоянно добавляются и убавляются из целого, то есть корабль (или человек) никогда фактически не пребывает в статичном состоянии неизменной идентичности.

Согласно древнегреческой философии, это абсурд и парадокс. И все же данная максима («Нельзя вступить дважды в одну и ту же реку») не так уж противоречит нашему знанию о мире. Итак, вернемся к Элейской школе, элейцы разрабатывали учение о бытии, которое гласило: есть единое Сущее, вечно в движении и перемещении, кое не математично, но органично и организмично.

Есть и другой потенциальный ответ. Корабль представляет собой идею, целое, большее, чем составляющие его части. Но даже если вы удалите либо замените последние, корабль будет все тем же. И здесь мы снова возвращаемся на путь платоновских «форм», то есть: вещи не есть просто объекты материального мира, но суть абстрактные понятия, где физическое – просто отдельность.

Даже если вы замените любую и каждую деревянную доску алюминиевым фрагментом, корабль останется сам собой. Согласно данному мировоззрению, идентичность – это скорее совокупность, намеренное желание сгруппировать набор разрозненных единиц в целое. Здесь речь идет не просто о существовании частей, но о подоплеке идеи в их основе, организующем принципе, структуре, форме, конструкте. Если мы возьмем и уничтожим вас путем рассогласования и разрушения, но после возьмем вашу ДНК и восстановим вновь, это все же будете вы.

Кто-то может сказать, что идентичность – это вопрос временной непрерывности, а тот самый условный «корабль» – все, что мы понимаем под этим словом, нечто вечное. Части меняются, меняются формы, но, если мы непрерывно взаимодействуем с кораблем как с кораблем, он есть корабль, как бы не менялось понятие корабля в продолжительности времени.

И как же использовать данный мысленный эксперимент, чтобы достичь понимания или прозрения в части осмысления идентичности? Что ж… давайте поиграем в психотерапевтов. У всех нас есть понятия и убеждения по поводу себя и своего места в мире. Дело в том, что чаще всего они совершенно ничем не подкреплены, слишком привычны, заякорены в семье или культуре. Не пожалейте времени – проанализируйте свое мировосприятие. Итак, перед нами корабль Тесея – так задайте вопрос: «Что делает вас вами? Какую часть вас нужно удалить, чтобы вы отныне были не вы?»

Это будут какие-то физические черты (раса, пол, возраст, внешность, некие особенности)?

Может, ваша ДНК, идея вас как целостной сущности?

Личностная история вашей идентичности?

Что-то внутри вас? Ваши свойства или структура, ваша душа, персоналии, набор мыслей, чуть поглубже, чем то, что лежит на поверхности?

А может, корабля не существует вообще, и нет такой вещи как личность? И то, что мы полагаем пределами между строго структурированными отдельностями, имеет место лишь для нашего удобства, но никак не описывает мир сущего?

Компании, музыкальные группы, семьи, спортивные команды и прочие подобные им союзы способны изменять составляющие единицы и сохранять естество. Можно ли утверждать, что и желудь, и взрослый дуб, и груда нарубленных дубовых поленьев – все они суть одно, просто на разных ступенях бытия? Как видим, Время – очень важный аспект. И даже если большинство из нас, людей, согласны, что, к примеру, стрижка волос не сильно изменит нас как личность, все же мы, задав вопрос, наверняка услышим от себе подобных, что это будет уже другой человек – непохожий на нас десятилетней или двадцатилетней давности.

Данный мысленный эксперимент не столько сталкивает нас с парадоксами, сколько приглашает пересмотреть свои рабочие действующие убеждения и ментальные модели и изучить их последствия. Он учит нас ясности и сознательности относительно собственных мыслей, учит понимать, во что мы верим, а не просто верить по привычке или за компанию. Анализ альтернативных ответов (даже контринтуитивных) позволяет глубже оценивать круг возможностей и, если получится, принимать на вооружение более точные и полезные для нас воззрения.

Попробуйте мыслить именно так – и, вполне возможно, извлечете для себя выгоды в духовном, поведенческом или психологическом отношении. Например, если все атомы и клетки вашего тела меняются регулярно через определенное количество лет, разве это не значит, что после этого вы становитесь совершенно иной личностью? Вдохновляющая идея с точки зрения личностного роста!

С другой стороны, если вы – это вы (что бы это высказывание ни значило), то вы в буквальном смысле можете утратить все свои конечности, получить тотальную амнезию и пройти полное переливание крови и все-таки не утратите свою перманентную идентичность.

Возможно, вы убеждены, что некоторые личностные свойства обладают устойчивостью (к примеру, раса или видовые различия), а другие поддаются изменениям (например, половая или гендерная принадлежность – ознакомьтесь с любыми дебатами по поводу трансгендерных людей, и вы обязательно услышите аргументацию парадокса Тесея с обеих сторон). Любые потенциальные точки зрения в этом смысле обладают весомостью; весь вопрос в том, какая из них лучше послужит вашим целям?

Каждый божий день вы открываете глаза и начинаете взаимодействовать с миром, опираясь на неявные установки о себе как о человеческом существе. Они именно неявные – вы не принимали намеренного и сознательного решения думать именно так, просто так случилось, и эти установки не изменятся, если вы не подвергнете их анализу и изучению.

Дело в том, что ваше представление о себе самым серьезным образом влияет на любые сферы вашей жизни. Разница в том, сознаете вы это или нет. Если вы так и не дадите себе шанса подвергнуть сомнению и пересмотреть свои неконструктивные подходы и убеждения, то обречете себя вечно жить с ними в кругу ограничений, которые они на вас накладывают.

Болотный человек

Есть мысленный эксперимент, инспирирующий подобное мышление, опираясь на другую метафору. Это эксперимент, предложенный в 1987 году американским философом Дональдом Дэвидсоном, «Болотный человек», и он также связан с проблемой идентичности. Суть его в следующем. Мужчина путешествует по болотистой местности, когда в него ударяет молния и убивает наповал. В тот же самый миг молния также ударяет в трясину, и из молекул, ее составляющих, возникает точная реплика данного мужчины, который после этого продолжает жить жизнью последнего (да-да, мы ведь говорили, что мысленные эксперименты порой производят весьма болезненное впечатление).

Вопрос следующий: какова будет природа мышления болотного человека? Каким разумом будет он обладать, учитывая, что физически он является точной копией первого? Согласно Дэвидсону, болотного человека фактически нельзя считать личностью, поскольку он не обладает ни жизненной историей, ни памятью; он не является настоящим человеком, и ничего из того, что он говорит, не имеет реального значения. Может казаться, что он ведет себя как настоящий, но у него нет «каузальной (причинно-следственной) истории», ему нечего помнить, потому что он ничего не испытывал в реальности. Он просто некая сущность, восставшая из болота и напоминающая вас во всех смыслах. Но значит ли это, что вы не более чем ваша физическая манифестация? Вероятно, нет.

Это все равно что сказать, будто новый корабль, выстроенный из остатков и обломков старого, на самом деле не будет прежним кораблем, поскольку не обладает историей, контекстом или длительностью существования. Даже если все его части те же самые, первый корабль мог иметь длинную историю, а у нового ее просто нет. Означает ли это, что мы суть лишь наш опыт да нейронные связи? Вероятно, нет.

Болотный человек внешне выглядит как вы, обладает сознанием, во всех отношениях является вами на физическом уровне. Но разве он – это вы?

Можно считать болотного человека неким дополнением к кораблю Тесея, живым доказательством того, что идентичность целого намного больше, чем совокупность его частей. Это воплощение вопроса о том, что происходит с самоличностью, историей, памятью и опытом корабля. Имея дело с неодушевленными объектами, мы склонны мыслить в терминах структуры, функции и компонентов. Но когда речь заходит о людях, то становится ясно: мы – не только наши физические составляющие, что наглядно показывает мысленный эксперимент «Болотный человек».

По сути, такой ход мыслей со всей очевидностью демонстрирует, что именно мы считаем своей идентичностью – не наше тело, но нашу личность, опыт и паттерны мышления. Если бы можно было взять наш мозг и поместить в другое тело, то, скорее всего, этот организм и стал бы нами.

Данный мысленный эксперимент учит нас отбрасывать предубеждения и разнообразные теории и понимать, во что в действительности мы верим, что декларируем, из чего исходим. Это все равно что, поставив перед собой задачу обновления корабля Тесея, вооружиться мысленным экспериментом как скальпелем и найти ответ на вопрос: «Что есть человек?»

«Телепортируй меня, Скотти»

Есть более простой вариант аналогичного эксперимента. Вопрос: являются ли люди, проходящие через «транспортер» в блокбастере «Стартрек» (где их разбирают и собирают вновь на атомном уровне), все теми же людьми или абсолютно новыми, иными личностями? Разница здесь в том, что человека каким-то образом телепортируют, не затрагивая ни его идей, ни воспоминаний. Как вы считаете, есть ли фундаментальные отличия между болотным человеком и человеком, прошедшим через телепорт? (Сопутствующий вопрос: как можно телепортировать память и опыт человека? И что они вообще такое, если не клетки и атомы тела?)

Этот мысленный эксперимент также называют «Парадокс телепортации Парфита» (научная фантастика и спекулятивная философия, можно сказать, близкие родственники, имеющие долгую и запутанную историю). Неважно, что телепортеров не существует – пока. Создатели Google часто заявляли, что их вдохновляли аппараты из «Стартрека»; вот так научная фантастика проторила путь науке. Важно, а что же именно это нам демонстрирует.

Задавая подобные вопросы, мы получаем более достоверные и глубокие ответы: к примеру, что случается с «нами» после смерти; останется ли наша личность прежней после комы или мозговой травмы; и будем ли мы в конце жизни теми же людьми, что в ее начале.

Если долгое время размышлять над подобными вопросами, мы начинаем понимать, что проблема идентичности – это проблема непрерывности от прошлого к настоящему, что-то, что существует всегда, несмотря на изменения и движение через то, что мы именуем «время». Мысленные эксперименты способствуют пониманию данной непрерывности: что она такое, а чем она не является.

Возможно, вы решите, что идентичность суть телесный феномен, вопрос непрерывности физических частей, составляющих сущность. Но тогда вы, вероятно, окажетесь перед неизбежными последствиями данной посылки, а именно: в определенный момент вы лишитесь идентичности, у вас ее не будет в тот момент, когда вы распадетесь на части и умрете.

Но вы можете вместо этого сказать, что непрерывное существование души или духа как раз и представляет собой идентичность. Тогда придется в точности определить, чем именно является эта невидимая, расплывчатая субстанция, когда-то населявшая тем или иным образом физическую форму. И тут опять возникают проблемы, если не сказать большего!

Вы могли бы утверждать, что непрерывная идентичность связана с устойчивыми паттернами поведения и личности, что эмерджентные свойства (не присущие отдельным компонентам) составляют вас как целое и определяют вашу личность. Но даже те, кто в это верит, все же не могут не учитывать тот факт, что личностные свойства, идеи и убеждения подвержены изменениям, и это снова возвращает нас туда, откуда мы начали.

Можно сказать, что понятие идентичности само по себе ложно, что оно является всего лишь лексической уловкой, что ее не существует в том же смысле, что и дюймов, градусов Цельсия или мексиканской границы. Мы просто ведем себя так, как будто они есть.

Вопрос здесь не в том, какая точка зрения верна, а в том, чтобы не упускать шанса проанализировать последствия той или иной из них. Если вы ведете себя так, как будто являетесь всего лишь набором физических органов, оживленных духом, который продолжает существовать после смерти материального тела, тогда вы берете на себя другие риски, по-другому толкуете происходящее, ставите другие цели, по-другому реагируете на неблагоприятные обстоятельства, ищете другие занятия, боитесь других вещей. Короче говоря, ваш образ мышления о себе имеет самые глубокие последствия, поскольку именно он ограничивает и связывает все в вашей жизни.

Теперь, узнав о корабле Тесея, телепорте и болотном человеке, что именно из этого знания вы возьмете с собой в дорогу и почему? Попрактикуйтесь в намеренном, осознанном самоопределении, испробуйте на вкус мысли и ментальные схемы, которые хотели бы взять на вооружение, и откажитесь от использования каких-то моделей лишь потому, что восприняли их по привычке или случайности.

Может показаться, что подобные мыслительные эксперименты бессмысленны или не связаны с явлениями реальной действительности. Однако они гораздо глубже проникли в нашу жизнь, чем вы думаете. Рассмотрите следующие вопросы и спросите себя, что данные вами ответы расскажут о ваших рабочих моделях и установках.

• Где начало жизни? Возможно, это момент зачатия, или первое биение сердца, или момент, когда ребенок рождается. Но в таком случае, когда ребенок становится полноценным человеческим существом? Когда он обретает личность – рождается ли с ней, дорастает до нее?

• И вот жизнь доходит до конца… Когда человек по-настоящему умирает, как вы думаете? Может, когда он перестает дышать, думать, когда перестает биться сердце. Почему именно эти признаки жизни, а не какие-нибудь другие?

• Есть ли у человека душа? А что такое личность? Есть ли разница между душой и личностью, и если да, то в чем?

• Возможно ли фундаментальное изменение сущности человека?

• А вы изменились с сегодняшнего утра? А в течение недели, месяца или года менялись? Что это говорит о потенциале личностного развития?

Если некто получил травмирующий опыт, травма неизбежно окажет на него воздействие, потому что человек всегда будет той личностью, что ее получила. Само событие миновало. Но в настоящее его переносит идентичность, которую человек сохраняет в себе как жертва или личность, это событие пережившая.

В качестве практического примера, демонстрирующего, как именно мысленные эксперименты в области идентичности способны обогатить мир, давайте возьмем двух человек, переживших травмирующее событие. Один считает свою идентичность непостоянным, вечно меняющимся, обсуждаемым феноменом. Другой считает, что это явление постоянное, и обсуждать тут нечего. После травмы первый, скорее всего, скажет: «Я продвинулся вперед; я теперь другой человек»; а второй заявит: «Я всегда буду жертвой несправедливости, и что бы я ни сделал, это ничего не изменит. Я таков, какой есть».

Сознательное размышление о природе идентичности также подарит вам возможность войти в пределы «мышления роста», то есть вы будете поступать как человек, для которого не существует пределов познания, развития и изменения. Это значит, что вы всегда сможете признать, что не правы, и исправиться. А это всегда труднее тому, кто искренне полагает, что личность – явление фиксированное, и верит в фатум, предопределенный и неизменный рок. В зависимости от ответов на поставленные выше вопросы ваша вера в себя направит вас по пути свободы или апатии, активности или пассивности, принятия поражения или открытости ума и любознательности. Человек живет в тех границах, которые сам себе поставил, разве не так?

То, как вы думаете о себе, определяет ваше отношение к рискам, враждебным влияниям и жизненным возможностям, при этом человек познает свой образ интерпретации опыта, планирования будущего, осмысления прошлого. Пойми, человече: путей восприятия своего «я» ровно столько же, сколько «Я» существует во Вселенной!

И перед нами встает главный вопрос: какой путь мышления о себе обеспечивает вам максимум контроля, оптимизма, понимания, красоты, прозрения? На каком из них вам комфортнее всего? Какой приносит максимум осмысленности? Соответствует вашему видению мира? Есть иной путь восприятия целостного сущего, который ощущается вами как самый предпочтительный? Нет числа неизведанным областям, о путешествиях в которых вы и помыслить не могли без всех этих экспериментов… глупых, всего лишь умственных?

Выводы

• Существование и идентичность – весьма глубинные предметы познания. Один из них напоминает нам о бессмертной максиме Декарта: «Я мыслю, следовательно, я существую». В общем, именно этот предмет мы рассматривали в данной главе. Концепция личностной идентичности побуждает искателя выбрать и определить отправную точку мышления и путь определения себя.

• Мы начинаем с мысленного эксперимента под названием «Корабль Тесея». Его задача – оценить, в какой момент корабль еще является первичным кораблем, если экспериментатор последовательно удаляет его составные части, и далее, если удаленные части замещаются совершенно другими. Таким образом, мы должны сделать выбор и решить, что именно мы используем, дабы составить идентичный конструкт (свое «я»). Достаточно ли неких индивидуальных компонентов? Есть ли что-то в сути корабля, что является большим, нежели простая сумма компонентов? И что насчет нас, людей, – что делает нас индивидуальной личностью? Что, будучи удаленным из физического тела, меняет нас, и чем тогда мы становимся?

• Все и любой мысленный эксперимент в этой главе книги выбраны ради подтверждения единой линии мышления. «Болотный человек» вопрошает об оценке идентичности некоего монстра, составленного из щепок дерева, выросшего в трясине, который восстает после того, как вас постигла смерть от удара молнии. Физически этот монстр вам идентичен – вплоть до мельчайшей молекулы. Но разве это делает его вами как личностью, с вашим опытом и особенностями? Вроде бы ответ ясен – конечно, нет! Но что, если сей монстр из трясины сохраняет ваши воспоминания и опыт? Мы, образно говоря, можем увязнуть в еще более опасной трясине, если не попробуем выбраться на твердую почву, решив, что идентичность живых существ далеко не ограничивается областью физических проявлений.

• Наконец, парадокс транспортации Парфита ставит перед нами вопрос: что мы ощутим, будучи физически расщеплены на мельчайшие единицы и затем собраны каждый раз, когда приходится проходить через транспортер вроде того, с каким имеют дело герои знаменитого фантастического блокбастера «Стартрек»? Вы – по-прежнему вы, хотя прежняя версия вас расщеплена на кусочки? А эта заново собранная сущность является вами просто потому, что обладает вашим опытом и воспоминаниями?

• Потратив соответствующее время на осмысление заданных вопросов, мы начинаем понимать, что проблема идентичности неразрывно связана с понятием непрерывного существования от прошлого в настоящее – некого сущего, которое пребывает в неизменности, несмотря на изменения и продвижение сквозь феномен, именуемый «время». Органы тела, душа/дух/личность суть части одного уравнения. И вопрос в данном случае не в том, какая точка зрения верна, а в том, чтобы помочь нам осмыслить последствия той или другой. Ваш образ мышления о себе имеет самые глубокие последствия, поскольку именно он в конечном итоге ограничивает и связывает все в вашей жизни.

Глава 5
Природа восприятия

Последняя глава книги приводит нас к самой сути такого ценнейшего инструмента, как мысленный эксперимент, позволяющий исподволь разобраться в том, как мы воспринимаем окружающую действительность и почему именно так, а не иначе. Сейчас мы вступаем в область, именуемую философами «теория разума». Какими путями мы познаем мир, точна ли наша оценка (и вообще, возможна ли здесь какая-либо точность)? Мысленные эксперименты – это попытка глубже раскрыть некоторые из соответствующих тем, посмотрев, что требуется для развития обычных способностей восприятия, которые мы принимаем как должное (то есть именно тех, которыми вы пользуетесь, читая эту книгу). Даже если они в чем-то искажают перспективу или вовсе отсутствуют, их всегда следует совершенствовать, особенно разбираясь в путях восприятия.

В первой главе мы говорили об известном и познаваемом, а также о границах знания. Теперь же мы пойдем чуть дальше и попытаемся понять, что собой представляют такие феномены, как восприятие, опыт и самобытность.

Пока ваши глаза скользят по буквам, из которых составлена эта страница, осуществляются миллионы отдельных процессов. Как будто все просто: вы видите то, что видите, думаете то, что думаете. Однако, замедлившись и посмотрев, будто под микроскопом, на вещи, обычно принимаемые как данность, мы открываем для себя новые миры и испытываем моменты прозрения – к примеру, перед нами встает целая новая вселенная того, что представляет собой опыт других людей по сравнению с нашим собственным.

Как и во всех мысленных экспериментах, правильно поставленные вопросы способны одарить вас мыслями гораздо более ценными, чем буквальные ответы на них.

Говорите по-китайски?

В наше время сложные вопросы – плоды открытий в области машинного обучения и искусственного интеллекта – бросают вызов пределам человеческих возможностей в отношении опыта, знаний и используемой терминологии. Мысленный эксперимент «Китайская комната» простым, но наглядным образом иллюстрирует суть предмета. Его придумал в 1980 году американский философ Джон Сирл, чтобы объяснить, почему нельзя (и никогда не будет возможно) сказать, что машины разумны или умеют думать в том же смысле, что и люди.

Важно понимать, что именно имеется в виду под искусственным интеллектом (ИИ). Некоторые машины ведут себя так, «как будто» они разумны, однако они просто симулируют процесс мышления или движения. Другие, более сложные, «как будто» даже осмысляют и воспринимают происходящее, то есть не просто ведут себя как разумные, но в действительности являются таковыми. Предлагая мысленный эксперимент с китайской комнатой, Сирл имел в виду как раз последний тип.

Суть эксперимента следующая. Вы говорите только по-английски, других языков не знаете. Вас запирают в комнате, предложив какие-то китайские произведения, еще один набор произведений и справочники на английском языке, чтобы вы могли сопоставлять написанное на китайском и на английском. Рассматривая очертания китайских иероглифов, вы видите, какие группы символов соответствуют друг другу.

Пока все прекрасно. Вам еще дают третий набор произведений на китайском и добавочные инструкции (снова на английском), позволяющие установить корреляцию между третьим комплектом и первыми двумя. Первый комплект называется «рукопись», второй – «история», а третий – «вопросы». Но этого вам не говорят. Вас просят только давать отклики, которые называются «ответы на вопросы».

Вам требуется некоторое время, чтобы изучить правила. Несмотря на то что вы не знаете ни слова по-китайски, в конце концов вы начинаете давать такие правильные ответы на вопросы, что постороннему человеку может казаться, что вы бегло говорите по-китайски.

Но что же вы в действительности делаете, манипулируя символами подобным образом? Сирл сказал бы, что вы ведете себя в точности как компьютер, и даже если ваши действия полностью соответствуют действиям настоящего китайца, на самом деле вы им не являетесь. Вы просто используете рукопись, чтобы обрабатывать историю и давать отклик в форме ответов. Вам даже не сильно нужно знать, что такое «вопросы» или «ответы», чтобы реагировать корректным образом.

Данные на входе и на выходе обрабатываются так же, как это делает китаец. Чего недостает, так это осмысления. Согласно Сирлу, данная «работа» аналогична тому, что делает компьютер, – он ведет себя во всех отношениях так, чтобы симулировать мышление, хотя в действительности тут никакого мышления не присутствует, потому что компьютер не понимает, чем он занимается. Он просто манипулирует символами. Для Сирла не имеет значения сложность действий, набора правил или символов; если нет понимания, нет и реального мышления.

Философы называют это жонглирование символами, отвлекаясь от их интерпретации, «синтаксисом», а значения, приписываемые символам, «семантикой». Итак, хотя машина способна демонстрировать синтаксическое поведение, она не владеет семантикой и вообще разумом в нашем понимании. Машина способна «сказать» что-нибудь вроде «небо голубое», при том что у нее нет глаз, чтобы различать голубой цвет, нет никаких чувств по поводу данного факта, никакого прошлого опыта наблюдений за небесами и прочего в этом роде. У нее нет убеждений, допущений, даже внутренней жизни, которую мы, как правило, ассоциируем с наличием разума.

К сожалению, мы с вами не располагаем возможностью задерживаться далее на теме ИИ, как бы обширна и интересна она ни была. Но мы можем воспользоваться некоторыми соответствующими идеями для нашего исследования в области понимания и восприятия мира, приобретения знаний и того, что мы делаем с приобретенным. Возможно, «Китайская комната» уже навела вас на некоторые мысли, к примеру: откуда мы знаем, что человек, говорящий на китайском, действительно говорит на китайском?

Да очень просто: по его внешнему поведению. По всему тому, что мы можем видеть, наблюдать или знать. Если этого достаточно, чтобы убедить нас, что какой-то человек – носитель китайского языка, почему же мы должны предъявлять более жесткие стандарты к машинам? Действительно, кто-то мог бы утверждать (будучи настроен поспорить), что у нас нет особых доказательств в пользу обратного, когда мы заявляем, что говорим на каком-то языке!

Есть немало отзывов и контраргументов в связи с гипотетической ситуацией Сирла, большая часть которых технически относится к области лингвистики, когнитивистики, программирования, сознания и ИИ. Однако мысленные эксперименты позволяют поиграть с этими вопросами, не вдаваясь слишком глубоко в технические детали.

Можно задаться вопросом, что данный эксперимент говорит не об ИИ, а о нас самих. Если мы утверждаем, что машина не может иметь разум, почему нет? Говоря точнее, что в наших поступках отличает нас от робота, запрограммированного делать то же самое?

Откуда в действительности проистекают такие вещи, как «намерение», «сознание» или «понимание», и почему их простые реплики не то же самое, что оригинал? Возможно, вы увидели здесь параллель с болотным человеком или тенями на стене пещеры Платона. Надеюсь, вы уже понимаете, что перед нами более глубокая проблема: реальная осознанность против символа, иллюзий или подобия сознания.

Хотя мысленные эксперименты, касающиеся ИИ, как кажется, больше подходят для компьютеров, это не так – они полностью касаются людей; именно мысленные эксперименты мы имеем в виду, говоря, что люди обладают разумом. Вычислительная теория разума гласит: умственные состояния похожи на программное обеспечение, установленное на жесткий диск физического мозга. И далее эти умственные состояния характеризуются в зависимости от функции, которую вы в конкретный момент выполняете. Приняв данную модель, придется согласиться, что компьютеры способны делать то же самое, что ИИ умеет думать в том же смысле, что и мы, только у него несколько иное аппаратное обеспечение.

Знаменитый тест английского математика Алана Тьюринга, предложенный им в 1950 году, был призван ответить на вопрос, может ли машина общаться с человеком настолько аутентичным образом, чтобы человек не понял, что говорит с машиной. Сирл считал, что человеческий разум – гораздо больше, чем программа, и не соглашался с тем, что тест Тьюринга о чем-то говорит с точки зрения «разумности» машин.

Разве разум отличает только умение вести осмысленную беседу? Или умение манипулировать символами? А как насчет чувства любви, способности мечтать, ощущать самый настоящий аромат роз, глубоко верить на основании собственного опыта в то, что вы живете, что вы – самостоятельное существо?

Все эти вопросы приводят нас к финальному вопросу: насколько доступна идея «разумности» в принципе?

Что мы в действительности имеем в виду, и вообще говорим ли об одной и той же вещи? Давайте еще раз копнем вглубь и так же, как делали это в предыдущих мысленных экспериментах, проанализируем исходные допущения, используемые для дискуссий по поводу «Китайской комнаты».

Соответствующий мысленный эксперимент – предпоследний из тех, с которыми вас знакомит данная книга, и, возможно, самый фундаментальный. Людвиг Витгенштейн, так звали философа, который пожелал заглянуть в самое сердце философии, поняв, как именно мы увязываем свои мысли и идеи об окружающем мире с ним самим. Его интересовала лексика и логика – не содержание аргумента, а его механизм и подоплека.

Что такое жук?

Слова и символы, составляющие эту книгу, использовались для того, чтобы пробудить в вашем сознании воспоминания, лингвистические соответствия, аллегории и метафоры, указывающие на разнообразные аспекты мироздания, и инициировать соответствующий отклик в читателе, то есть в вас. В каком-то смысле это игра в «испорченный телефон», когда сообщение меняется в каждом звене цепочки коммуникации. Как автор книги может быть уверен, что читатель действительно понял сказанное?

Как в мысленном эксперименте «Китайская комната», читатель может проявить определенную реакцию, выглядящую так, будто он понял и осмыслил предложенную информацию неким образом. Но тогда восприятие понимающего читателя предполагает необходимость пропустить его реакцию через фильтры вашего собственного опыта. Данный мысленный эксперимент способен сказать многое в отношении вопросов, которые мы с вами уже задавали (и ответы могут быть далеко не лестные!).

Итак, вот этот эксперимент. Представьте, что у каждого жителя планеты есть коробочка, в которой сидит жук. Никому нельзя заглядывать в чужую коробочку, только в свою. Но все имеют право говорить о том, что находится в их коробочке, то есть пользоваться реферальными символами и лексикой. Люди в итоге могут прийти к единому решению, что у каждого в коробочке некий «жук», откуда следует естественный вывод: у всех есть одно и то же. И тогда слово начинает представлять собой «что бы там ни было в коробочке»; но мы можем позабыть, что в действительности никогда не видели, что в коробочках у других.

Аналогия очевидна: каждая коробочка – это индивидуальный разум, жук – таинственное и невыразимое содержимое этого разума, а тот факт, что коробочки других людей скрыты от нас, представляет собой идею, что мы никогда по-настоящему не получаем доступа к разумам других существ. Да, у нас может быть масса слов, понятий, символов, концепций, аналогий и прочего, чтобы говорить о жуке, но факт остается фактом: мы не видим его непосредственно. Действительно, если в один прекрасный день коробочки и будут открыты, нет никакой причины полагать, что из каждой появится одна и та же вещь.

Данная установка не просто ошеломляет – она делает довольно-таки жалкой другую философскую мысль, а именно идею о том, что разум всех остальных функционирует в точности как наш и что их опыт сравним с нашим. Чем больше вы об этом будете размышлять, тем скорее увидите, что жизненный опыт других живых существ настолько отличается от нашего и является чуть ли не чуждым ему, что можно считать его непознаваемым, даже если на первый взгляд мы разделяем некоторые общие лингвистические понятия, дабы иметь возможность общаться.

Далее Витгенштейн утверждает: в общем, даже не столь важно, что находится в коробочке, – мы никогда этого не узнаем. Но тогда не означает ли слово «жук» просто «та вещь, что находится в моей коробочке, что бы это ни было»? Из этого следуют довольно тонкие, но очень глубокие допущения. В этом случае «разум» означает просто «то, что каждый из людей полагает своим разумом».

Печальная мысль… наш глубинный опыт и восприятие фундаментальным образом закрыты для других и всегда остаются личными. Все, к чему мы способны прибегнуть, это язык либо его правила – вспомним «Китайскую комнату». Теперь вы видите сопутствующую проблему: откуда мы знаем, что некто действительно разумен, способен вообще что-то понимать, означает ли для него «грустный», «голубой», «тоталитарный» и даже «существующий» то же, что и для вас, согласно вашему опыту? Единственное утешение в том, что все мы слепы к содержанию чужих коробочек, поэтому либо наши взгляды на мир совпадают в достаточной степени, либо мы и так способны нормально функционировать в окружающей действительности без этого, по видимости важного, фрагмента информации.

Витгенштейну было непросто донести свои идеи, поэтому его зачастую понимали неправильно. К примеру, он утверждал, что мы не всегда знаем, чем является вещь, именуемая «разум». Да, мы используем такое слово, как «разум», и это слово, как единица общеупотребительного языка, имеет смысл, которым мы руководствуемся в реальном мире.

Однако Витгенштейн призывал к осторожности в определении истинного смысла данного понятия. Мы не можем делать дальнейших заявлений о том, что именно находится в коробочке, то есть о том, чем именно являются наши индивидуальные разумы, поскольку их существование нельзя измерять, сравнивать или подтверждать.

Все, что нам доступно, это заглянуть (возможно?) в свой собственный разум и описать свой опыт другим людям в словесной форме. Используемый нами язык обязательно должен быть понятен окружающим; нельзя пользоваться личной персональной терминологией для описания личного персонального опыта. Даже если вы когда-нибудь пытались выразить словами некое очень личное событие – странный сон, мистический опыт, впечатление, интуитивное озарение либо глубокое эмоциональное ощущение, – то, вероятно, вам известно, каким безнадежным делом кажется необходимость облечь все это в слова.

И даже если вам это удавалось, нет абсолютно никакой гарантии, что человек, вас слушавший, не истолковал ваше описание превратно или не добавил к нему собственные представления. Поэтому, вместо того чтобы внимательно разглядывать жуков, коробочку, то, что мы можем узнать от других людей по поводу жуков и так далее, можно продвинуться чуточку дальше и попытаться осознать связь между тем, что находится в коробочке, и словами, которыми мы описываем содержимое.

Как и при знакомстве со всеми прочими мысленными экспериментами, давайте остановимся на секунду и задумаемся о том, что жуки в коробочке Витгенштейна говорят нам о нас самих, о мире, языковом взаимодействии и нашем разуме. Размышляя о путях, пройти которыми приглашает нас Витгенштейн, мы учим свое мышление не ограничиваться только тем, что находится в границах наших когнитивно-лингвистических представлений, но подвергать внимательному изучению и то, что находится вне их, и сами границы. Мы учимся не испытывать дискомфорта, задавая вопросы о вопросах, говоря о словах, размышляя о мышлении. Мои поздравления – отныне вы принадлежите к философскому братству!

На очень поверхностном уровне данное упражнение помогает фиксировать случаи, когда мы априори исходим из того, что другие люди используют те же дефиниции, что и мы, и говорят на одном языке с нами. Какого количества случаев непонимания можно было бы избежать в личных или рабочих взаимоотношениях, если бы люди удосуживались уточнять, что именно каждый понимает под теми или иными выражениями! Например, всегда ли обе стороны отношений согласны в том, что означает слово «измена»? Все ли политики имеют одинаковое представление о том, что означает «прожиточный минимум»?

Правда, что уточнение различий в словесных дефинициях является всего лишь упражнением, предназначенным для лучшего согласования используемого языка: мы ведь по-прежнему не знаем, что находится в голове у окружающих. Многие, однако, имеют неверное представление, будто все мы находимся «на одной языковой волне», и не дают себе труда подумать над тем, что, может, непонимание или несогласие вызвано не расхождениями в понятиях, а просто неучтенной разницей культур, личных историй или личностных свойств.

Однако Витгенштейн призывает нас более глубоко осмыслить следующий момент. Как мы себя поведем, узнав, что в мире существуют пределы личного опыта, куда нам будет всегда заказан вход? Вам, вероятно, приходилось слышать, как люди говорят: «Не суди других, ты ведь не знаешь, через что им пришлось пройти». И они правы. Мы наблюдаем, как люди себя ведут, слышим произносимые ими слова. Но нам никогда не понять, как им больно, как они ощущают любовь, что они думают и чувствуют, видя вас!

Возможно, подобное понимание и есть путь к реальному состраданию себе и другим. Если некто рассказывает нам о своих переживаниях, все, что мы можем, – это открыть ему сердце и поверить в «реальность» его повествования. Мы не можем рассказать его историю за него; каждый из нас – окончательный арбитр личной действительности. Таким образом, те, кто пережил насилие, войну, природное бедствие, порой обретают силы в этом личном опыте – они не рассматривают себя сквозь фильтр чужого понимания, но дают своим переживаниям собственное определение, на своих условиях. А в итоге все, чем обладает любой и каждый из нас, это личный опыт, такой, каков он есть и как воспринимается индивидуальным сознанием.

В этой книге подробно рассказывалось о том, как люди пользуются символами, что такое язык и лексика, как работает логика и как нам лучше во всем этом разобраться. Не правда ли, поразительная загадка!

Знаете, так получилось, что Витгенштейн довел рассмотрение нашего конкретного вопроса до его логического конца, а именно, до философского осмысления – до того места, где есть спокойствие и внутреннее пространство. Все это неважно – абстракции, слова, идеи, логика, умные фокусы когнитивности; неважны когнитивные разработки и научные озарения. В конце концов, все, что у нас есть, – это мы, то, что мы находимся здесь и сейчас, живем и дышим в конкретном мире, в наших личных глубинах – совершенно одни, в своей приватности и невыразимости, в своих ограниченных мирах, в своем черепе, который когда-нибудь, через тысячелетия, вскроют другие археологи.

На что это похоже – быть вами? А что значит быть кем-то иным? Мы проходили через разные мысленные эксперименты… Надеюсь, они помогли испробовать со всех сторон ваше личное (личное!) метапознание, возбудить спящее любопытство и направить его на рассмотрение вас внутреннего и вашего видения внешнего. Но вот этот, последний, заключительный мысленный эксперимент приглашает нас добраться до самых глубин нашего жизненного опыта, нашего познания себя.

Притча о рыбе

Наша книга подходит к концу. Закончим мы ее не мысленным экспериментом как таковым, а философской экскурсией в область восприятия. Как мы привязываемся к нашим коробочкам с жуками и зависаем в них? Образно говоря, конечно же… мы можем прилагать неимоверные (максимально возможные) усилия и все же будем оставаться в границах собственного восприятия. Хотя приходится констатировать вновь (а может, вам уже этого не нужно, и не буду повторяться)… Надеюсь, вас больше не нужно поучать, когда речь идет о наших подходах к решению проблем, поступкам, отношениям, любым жизненным ситуациям, что требуют анализа, – вы уже поняли наш путь?

По крайней мере, надеюсь, что вы, как минимум, вынесли из моей книги одну максиму: чем более высокого мнения вы о своих знаниях, тем меньше знаете по-настоящему. Притчей о радости рыб автор завершает и последнюю главу, и саму книгу. Мой тебе поклон, вдумчивый читатель!

Этой притчей мир обязан Чжуан-цзы, тому самому философу-даосу, который нам уже знаком. Помните «Сон бабочки»? Вот как эта притча излагается в книге, изданной в 2009 году, «Чжуан-цзы: Основные труды с выборками из традиционных комментариев» (автор – профессор китайской философии Брук Зипорин).

Чжуан-цзы и Хуэй-цзы прогуливались по мосту через реку Хао. Чжуан-цзы сказал:

– Рыбы выплыли, чтобы порезвиться на свободе, и этому рыбы радуются.

Хуэй-цзы возразил:

– Но ведь вы – не рыба. Откуда же вы знаете, чему рады рыбы?

На это Чжуан-цзы ответил:

– Но ведь вы – не я. Откуда же вы знаете, что я не знаю, чему рады рыбы?

Хуэй-цзы сказал:

– Да, я – не вы, поэтому мне неизвестно, что значит быть вами. Но, если так рассуждать, поскольку вы точно не рыба, мое утверждение о вашей неспособности знать радость рыб остается неизменным.

На это Чжуан-цзы ответил:

– Давайте вернемся к началу. Вы спросили, откуда мне известна радость рыб? Но ваш вопрос предполагал, что вы уже знаете, что я это знаю. А я это узнал, стоя здесь, над рекой Хао.

Беседа между Чжуан-цзы и Хуэй-цзы выглядит так, будто проходит по замкнутому кругу, с ненужными излишествами. Но что мы видим здесь на самом деле?

Никому не дано проникнуть в сознание другого человека, и это двояким образом демонстрируется в притче с самого начала. Чжуан-цзы начинает с утверждения, что ему известна радость рыб, хотя в действительности он говорит, что знает не их состояние ума, а только то, что рыбы заняты тем, чем и положено заниматься рыбам, и в этом их радость. Проще некуда. Чжуан-цзы знает радость рыб, потому что рыбы заняты своим делом, а сам он это наблюдает.

Здесь уже возникает недопонимание в силу разницы в видении и мировоззрении, поскольку Хуэй-цзы не поддерживает подобного образа мыслей и исходит из того, что Чжуан-цзы не способен проникать в разум рыб, чтобы понять их эмоциональное состояние мышления. Здесь в первый раз мы наблюдаем различие в видении, которое подается читателю так, чтобы мы усмотрели сходство с нашей собственной повседневной жизнью.

Кроме того, Хуэй-цзы указывает на то, что Чжуан-цзы не рыба; так откуда же ему знать, что приносит рыбам радость? Ведь и они двое не могут знать, что знает или не знает другой. Если Чжуан-цзы не может знать радость рыб, потому что он не рыба, значит, следуя той же логике, Хуэй-цзы не может знать, что известно или не известно его собеседнику. Если первая посылка корректна, значит, данный вывод следует из нее логически.

Возможно, все это сон, а может, сон во сне. Чжуан-цзы «знает» радость рыб точно так же, как любой сновидящий «знает» содержание своего сна, и это прекрасно работает как в сновиденной, так и в бодрствующей реальности. В любом случае неважно, спим мы или бодрствуем, поскольку получаем определенный опыт.

Мы не знаем, что в действительности говорят другие люди, поскольку это всегда обусловлено их личным видением, а мы неспособны читать в их умах. Мы не знаем по-настоящему, что они думают, потому что мы – не они. Мы не всегда знаем, что думаем сами, потому что постоянно находимся под влиянием окружающих нас людей и обстоятельств.

И в конечном итоге возможно, все это лишь сон, а мы – просто бабочки, пробуждающиеся ото сна в разгар весны.

Книга подходит к концу, и мы возвращаемся туда, откуда начинали – в страну вопросов. Освободив свой разум от ограничений, дабы посетить отдаленные земли возможностей, вы натренировали ум, чтобы он смог достойно принять вызов в лице еще более масштабных, неоднозначных, умопомрачительных проблем в следующем раунде жизненных битв. Теперь вы научитесь отслеживать собственные допущения, чаще и строже анализировать их. Вы наработаете «мускулы» для того, чтобы противостоять неопределенности и не торопиться с суждениями, не делая выводов на основе неполной информации.

У вас войдет в привычку подвергать регулярному анализу не просто содержание своих мыслей, но и поддерживающую их архитектуру мышления. Вас не будет заботить личная правота – и, возможно, в итоге вы чаще будете оказываться правы! Вам будет любопытно, как вы думаете и почему именно так.

Есть немало упражнений, призванных сделать тело сильным и здоровым. Точно так же, регулярно задавая работу уму, вы обеспечите здоровье и прочность своим когнитивным способностям. А если вы последуете по пути Витгенштейна, то ваше отношение к жизни, возможно, даже озарится поэтическим ощущением чего-то невыразимого. Как бы то ни было, разве не с помощью разума мы познаем чудо быть живыми в этом странном и безграничном пространстве, которое именуем миром?

Выводы

• Восприятие по определению уникально и индивидуально, так как это не просто декорации или обстоятельства, которые мы разделяем с другими людьми. Восприятие – совокупный плод, сумма нашего опыта, воспоминаний, чувств, эмоций, воспитания и прочего. Такая формулировка, похоже, дает возможность с очевидностью утверждать: восприятие каждого отлично от другого. Но это лишь вершина айсберга, каковым является осмысление концепции восприятия, или того, как мы понимаем окружающий мир.

• Мы начинаем с мысленного эксперимента «Китайская комната», в котором язык, лексикон урезается до определенного ряда вводных данных и соответствующих исходных результатов. Вы сидите в комнате и тренируетесь в распознавании китайских иероглифов, которые вам демонстрируются, а затем выдаете соответствующую реакцию. Во всех смыслах любой человек, который находится вне комнаты и взаимодействует с вами, получит основание предполагать, будто вы носитель китайского языка – однако вы просто нажимаете кнопочки. Так что же такое язык? Да, мы говорим о понимании, эмоциях, эмпатии; но все-таки, что происходит, когда мы воспринимаем его как калькулятор с числами и уравнениями? Что это значит – реально понимать кого-то на реальном уровне, а не просто реагировать, потому что вы должны проявлять какую-то реакцию? Возможно ли, что даже при самых благих намерениях мы всего лишь симулируем мышление, поведение, действия и эмоции?

• Восприятие может показаться абсолютно неважным компонентом в великой структуре окружающей вселенной. Это демонстрирует мысленный эксперимент Витгенштейна «Жук в коробочке». Предположим, у нас есть коробочка с неким объектом, который мы называем жуком, и у всех других людей она тоже имеется. Проблема в том, что никто не имеет возможности заглянуть в коробочки остальных, поэтому то, что означает слово «жук» для каждого, остается полнейшей загадкой. Аналогия очевидна: коробочка – это индивидуальное сознание, жук – загадочное и невыразимое содержание сего сознания, а тот факт, что коробочки других людей от нас скрыты, – идея, что мы по-настоящему никогда не получаем доступа в чужой разум. То, как мы воспринимаем такую простую вещь, как жук, и наша экстраполяция видения мира идентичны. Мы можем догадываться, делать допущения, однако глубинный опыт и восприятие абсолютным образом и постоянно закрыты от других и носят глубоко личный характер.

• А заканчиваем мы книгу ровно там, где начали – в царстве вопросов. Это демонстрирует для нас притча о радости рыб китайского философа Чжуан-цзы. Никто не способен читать в уме другого, и в притче это утверждается двояким образом. Чжуан-цзы начинает с утверждения, что ему известна радость рыб, хотя в действительности он говорит, что знает не их состояние ума, а только то, что рыбы заняты тем, чем и положено заниматься рыбам, и в этом их радость. Проще некуда. Чжуан-цзы знает радость рыб, потому что рыбы заняты своим делом, а сам он это наблюдает. Однако Хуэй-цзы указывает на то, что Чжуан-цзы не рыба; так откуда же ему знать, что приносит рыбам радость? Ведь и они двое не могут знать, что знает или не знает другой. Если Чжуан-цзы не может знать радость рыб, потому что он не рыба, значит, следуя той же логике, Хуэй-цзы не может знать, что известно или не известно его собеседнику. Если первая посылка корректна, значит, данный вывод следует из нее логически. Ведь, в конце концов, возможно, все это сон, а мы – просто бабочки, пробуждающиеся ото сна в разгар весны.

Основные положения

Глава 1. Как мыслить о мышлении

Глава 2. Природа неопределенности

Глава 3. Природа бесконечности

Глава 4. Природа существования и идентичности

• Наконец, парадокс транспортации Парфита ставит перед нами вопрос: что мы ощутим, будучи физически расщеплены на мельчайшие единицы и затем собраны каждый раз, когда приходится проходить через транспортер вроде того, с каким имеют дело герои знаменитого фантастического блокбастера «Стартрек»? Вы по-прежнему вы, хотя прежняя версия вас расщеплена на кусочки? А эта заново собранная сущность является вами просто потому, что обладает вашим опытом и воспоминаниями?

Глава 5. Природа восприятия

• Восприятие по определению уникально и индивидуально, так как это не просто обстоятельства или декорации, которые мы разделяем с другими людьми. Восприятие – совокупный плод, сумма нашего опыта, воспоминаний, чувств, эмоций, воспитания и прочего. Такая формулировка, похоже, дает возможность с очевидностью утверждать: восприятие каждого отлично от другого. Но это лишь вершина айсберга, каковым является осмысление концепции восприятия, или того, как мы понимаем окружающий мир.

Глава 1
Как мыслить о мышлении

Проблема вагонетки

Короче говоря, мыслительные эксперименты учат нас думать.

Кот-зомби

Скачать книгу

Глава 1 Как мыслить о мышлении

Проблема вагонетки

Кот-зомби

Физика прежде всего

Выводы

Глава 2 Природа неопределенности

Тени и реальность

В «Матрице»

Потеря контроля

Выводы

Глава 3 Природа бесконечности

Копье расскажет обо всем

Шекспир, я полагаю?

Что такое половина половины?

Выводы

Глава 4 Природа существования и идентичности

По досочке, по маленькой

Болотный человек

«Телепортируй меня, Скотти»

Выводы

Глава 5 Природа восприятия

Говорите по-китайски?

Что такое жук?

Притча о рыбе

Выводы

Основные положения

Глава 1. Как мыслить о мышлении

Глава 2. Природа неопределенности

Глава 3. Природа бесконечности

Глава 4. Природа существования и идентичности

Глава 5. Природа восприятия

Оглавление

Глава 1Как мыслить о мышлении

Проблема вагонетки

Кот-зомби

Глава 1
Как мыслить о мышлении

Глава 2
Природа неопределенности

Глава 3
Природа бесконечности

Глава 4
Природа существования и идентичности

Глава 5
Природа восприятия

Глава 1
Как мыслить о мышлении