Две луны бесплатное чтение

1.Белый вороненок

С малых лет я вдохновлялся волшебными сказками и героическим эпосом. Но мог ли я вообразить, что сам примерю кольчугу борца с натуральной нечистью?..

В своих снах я – вместо Рустама – булатным мечом рубил головы косматых страшилищ-дэвов. Или – как доблестный Рама – отправлялся на остров демонов-ракшасов, чтобы вырвать из лап чудовищного десятиглавого Раваны свою прекрасную возлюбленную. Точь-в-точь как Дон-Кихот рыцарскими романами – я зачитывался Махабхаратой, ассиро-вавилонским Сказанием о Гильгамеше, калмыцким эпосом Джангар.

– Опять ты уткнулся в свои восточные небылицы?.. – морщилась мама, когда заставала меня за чтением Шахнаме. – Лучше бы на голых женщин в интернете смотрел. Честное слово!..

У меня была толстая тетрадка, страницы которой я отчаянно марал – пытаясь переложить на стихи египетский миф об Осирисе и Исиде. (Особенно меня занимал эпизод битвы отважного Хора с коварным братоубийцей Сетом). Еще я пересказывал в прозе отдельные песни из Манаса и Шахнаме. Да – вдобавок – сочинял собственные истории по мотивам легенд и преданий народов Востока.

Конечно – я не светил тетрадкой перед родителями. Они бы позеленели и плевались желчью от моих литературных упражнений. В нашей семье – в которой царили монастырские бережливость и дисциплина – действовало чуть ли не на скрижали вырезанное правило: «Дозволено только то, что полезно». Родители приняли эту формулу восемнадцать лет назад (за год до моего рождения). И с тех пор – стиснув зубы – ни на волосок не отступали от своего железного принципа.

Когда я был маленьким мальчуганом – меня не водили в зоопарк. Смотреть на слонов, мол, пустое занятие. Поиграй-ка лучше, сынок, с кубиками, расписанными английскими буквами. Английский тебе в жизни – как пить дать – пригодится.

Из тех же соображений практичности папа с мамой не заказывали на дом пиццу (дешевле купить замороженную в супермаркете). Не ходили в парикмахерскую – а сами стригли меня и друг друга купленной по акции машинкой. Не приобретали художественную литературу.

Спасибо покойному дедушке, от которого осталась целая библиотека. Не знаю – не поехал бы я умом без своих любимых сказок и героических баллад. Книги – на крыльях страниц уносящие меня в волшебные миры – были единственным лучиком света в моем сереньком существовании.

Школу я закончил… скажу мягко: без блеска. Учитель математики только из уважения к преждевременной седине моих родителей нарисовал мне тройку. «Да, приятель, – рассудил мой папа, шаря по мне взглядом из-под квадратных очков и прокручивая топорщащийся ус. – Институт тебе явно не улыбается».

И определил меня в Технологический колледж. Покорной овцой я пошел учиться на сварщика.

«Вот и славненько, – хлопал папа себя по ляжкам. – Гуманитарии сейчас не нужны. Их как тараканов. А вот рабочие профессии – всегда будут востребованы».

«Выпустишься из колледжа высококлассным специалистом, – подхватывала мама. – Женишься на порядочной девушке. Какая козочка не клюнет на красавца-сварщика?.. Родите деток… Уж понянчусь я с внуками!..».

Моя жизнь – таким образом – была расписана на годы вперед. Папе и маме и в голову не приходило спросить, к чему у меня у самого лежит душа. А я привык, что со мной считаются меньше, чем считались бы с домашним котом. (К слову: я хотел бы, чтобы мы завели котейку. Но просить родителей было дохлым номером).

Учеба в колледже стала для меня сплошным хождением по мукам. Вплоть до того, что с самого утра – только звенел будильник – у меня начинало щемить сердце. О, я согласился бы вовек не просыпаться – лишь бы не ехать в треклятый колледж!..

Все в колледже нервировало меня, доводя до белого каленья. От директора – строгого длинного бровастого дядьки по прозвищу Полковник – до необходимости носить синюю униформу и уроков физики и химии.

Перед Полковником я вытягивался в струнку. А тот придирчиво ощупывал меня чуть воспаленными красноватыми глазами. Хмурил кустистые брови – похожие на крылья филина. И выдавал: «Почему воротник мятый?.. Ботинки не начищены?..».

С химией и физикой – в которых я разбирался не больше, чем поросенок в ананасах – я справлялся тупой зубрежкой. Я заучивал наизусть целые параграфы из учебников. Удивительно – но это срабатывало. По столь неудобоваримым для меня предметам я был твердым хорошистом. Даже лучшим студентом в группе.

К сожалению – с физкультурой так было не извернуться. Вся группа дружно надрывала животы от обезьяньего хохота – когда мне не удавалось хотя бы разок подтянуться. Или когда я – выбиваясь из сил – плыл по бассейну на скорость.

Вообще – отношения с одногруппниками ввергали меня в сущий ад. Все остальные «прелести» колледжа еще можно было терпеть. Но это…

«Товарищи» по учебе точно видели у меня на лбу клеймо: «Я лузер. Лох. Растяпа. Пни меня». Я хорошо узнал, что такое быть белым вороненком в черно-серой стае. Меня беспощадно клевали. Испачкать мне мелом форму, отвесить сочный пендаль – это были лишь самые мелкие «шалости», которые позволяли себе хулиганистые одногруппники в отношении меня. Я был подлинной грушей для битья или – вернее сказать – куклой для издевательств.

Мне кидали за шиворот мусор. Играли в футбол моим портфелем. Отнимали у меня ручки и тетрадки. А пару раз – по-лошадиному гогоча – окунали меня головой в унитаз.

Об унижениях, которые я сносил в колледже – я не смел заикнуться родителям. С ранних лет я усвоил: я должен соответствовать ожиданиям папы и мамы – а не «создавать проблемы». Батя решил, что ты будешь учиться на сварщика – значит стисни зубы и терпи.

Директор колледжа – бравый Полковник – знал, что по специальности сварщика в заведении учится самая отмороженная шпана. Среди которой только я – как белый кубик сахару между черными углями.

Перед Полковником мои обидчики поджимали хвосты. Он рявкал на дебилов-«сварщиков», как лев на гиен. Но только Полковник поворачивался спиной – «гиены» корчили рожи и показывали средние пальцы. А кто-нибудь из «стаи» уже прицеливался – метнуть в меня скомканный в шарик листок, в который предварительно харкнул.

Мои одногруппники были оторванные бесы, хулиганы и отбросы общества – как один. Но и среди этой звериной братии были особо выделяющиеся фигуры. Ровным счетом четыре. Четыре отпетых уродца. Четыре матерых лохматых волка – на фоне тявкающих шакалов. Этих «волчар» называли не по именам – а по прозвищам, которые те с гордостью носили.

Пес. Вор. Поп Гаврила. Рыжий Адольф.

Пес появлялся, скандируя:

– «Гончие псы», вперед!.. Оле-оле-оле!..

Он был фанатом футбольного клуба «Гончие псы». Никто не смел в присутствии Пса заикнуться, что болеет за другую команду.

В дни чемпионатов Пес ходил точно наэлектризованный. От него тогда легко можно было получить в рыло – так что самые оторванные «сварщики» становились тише воды и ниже травы. Но Пес все равно нападал на кого-нибудь – чтобы снять напряжение. И в восьмидесяти пяти процентах случаев несчастной жертвой был я.

Пес хватал меня за грудки:

– Эй, черт!.. Ты почему за «Гончих псов» не болеешь?..

– Я… я не увлекаюсь футболом… – еле слышно лепетал я. Понимая: что бы я ни промямлил – от жестокой расправы мне не спастись.

– Ты что – не пацан?.. – наседал Пес.

– Пацан…

– А вот и не пацан!.. «Гончие псы» – оле-оле-оле!..

Пес сбивал меня подножкой и – пока я падал – успевал достать меня пудовым кулаком. Наступал на меня ботинком – отчего на моей форме оставался грязный след. И плевал мне на волосы. Мне оставалось только молиться, чтобы в коридоре нарисовался Полковник или другой строгий преподаватель, способный утихомирить Пса.

Пса волновала честь любимой команды. Вора – понты и червонцы. Вор был двухэтажный детина с квадратными плечами. Он любил напевать:

– Скольких я зарезал…

И нарочно закатывал рукав – чтобы продемонстрировать вытатуированного пониже локтя скорпиона. Скорпион был эмблемой какой-то крутой банды головорезов.

Вор страшно гордился своим братом – три года отсидевшим в тюрьме. Любил свистеть – и разговаривал на уголовном жаргоне: «ментяра» – «курю бамбук» – «фраер».

Из четырех «ферзей» Вора боялись меньше всего. Сам он откровенно лебезил перед попом Гаврилой и рыжим Адольфом. Но мне от этого было не легче, когда – зажав меня в углу – Вор скалил гнилые зубы, подносил к моему лицу заточку и спрашивал:

– Баблосы есть?.. А если найду?..

Денежка, которую мама выделила мне на покупку обеда – перетекала Вору в карман.

Ростом с многолетний дуб, чуть сутулящийся, бородатый – поп Гаврила вызывал больше ужаса, чем Пес и Вор, запряженные в одну колесницу. Поп Гаврила в третий раз пытался получить диплом сварщика – и был старше всех в группе. Отсюда и обильная растительность на обезьяньем лице Гаврилы.

Почему Гаврила – и почему «поп»?..

Очень просто. Амбал числился в активе САГ – «Союза архангела Гавриила». Так именовалась молодежная околоцерковная организация – которая ставила своей задачей «жесткую бескомпромиссную борьбу за традиционные православные ценности». Врагами «Союза…» были мусульмане, накрашенные девушки в мини-юбках и «мамкины дрочеры-аметисты» (атеисты). Свою «правоту» САГ отстаивал весьма хулиганскими (что бы не сказать: разбойничьими) методами.

– Ух, повеселились!.. – хвастался, тряся бородой и вихрами похожий на лохматого жирного гоблина поп Гаврила, придя в колледж после выходных. – Разгромили выставку проклятых чертей-эволюционистов!.. Я тому профессору лысому очки и харю разбил. Надо было ему в зад фальшивую косточку ихтиозавра запихнуть… Эволюция – это сатанинский бред. Ловкая выдумка скотов-ученых!.. Все так называемые «окаменелости» – подделки. Не было никаких мамонтов и птеродактилей. Бог за шесть дней сотворил весь мир – включая светила и животных – семь тысяч лет назад!.. И человека вылепил из праха земного… А тот, кто верит в эти россказни про эволюцию – будет на большом вертеле жариться в аду!..

И надо же мне было – из какого-то странного упрямства – заикнуться, что я материалист и считаю, что человек произошел от спустившейся с дерева обезьяны. О, Гаврила меня люто возненавидел!.. Чего только он не творил со мной на переменках. Да и на уроках – если учитель выходил.

Ударом тяжелого – как гиря – кулака поп Гаврила отправлял меня валяться на пыльный истоптанный пол. Потом – потянув за волосы – заставлял подняться. Как пьяный верблюд – плевал мне в лицо. И снова валил меня – на этот раз лягнув в живот ногой. Было больно, как если бы ножища Гаврилы заканчивалась копытом.

Помню – на уроке биологии, когда учительница куда-то отлучилась, поп Гаврила, под общий галдеж, размашистыми шагами подошел ко мне. Схватил меня за ухо. И скрипнул львиными челюстями:

– Ну что, свинья неверующая?.. Думал: сядешь на заднюю парту – я тебя не достану?..

Поп Гаврила раскрыл мой учебник биологии на странице с фотографией орангутанга. Оскалился:

– Что – дедушка твой?!..

Дернув меня за ухо – Гаврила резко впечатал меня физиономией в стол. Мне повезло, что я не сломал нос.

Гаврила вырвал из моей тетрадки листок. Свалял в ком и запихнул мне в рот:

– Жри, мразь!..

Я отчаянно закашлялся.

Поп Гаврила толкнул меня. Я грохнулся вместе со стулом – ногами вверх.

Меньшая часть группы наблюдала за расправой с трепетом – как бандар-логи за гипнотизирующим танцем змея Каа. Но большинство «сварщиков» гудело и улюлюкало – выражая свое восхищение попом Гаврилой. У нас в колледже было так: кто более отъявленный хулиган, у кого тяжелее кулачища – перед тем встают на задние лапки.

– Что здесь происходит?.. – аж розовая от возмущения, спросила выросшая на пороге аудитории преподавательница.

Но поп Гаврила уже сидел чинно за партой – теребя свою густую бороду. Мне оставалось только выплюнуть бумажный комок, поднять стул, отряхнуться – и тоже сесть.

Бьюсь об заклад: учительница – по крайней мере – догадывалась, что случилось за время ее отсутствия. Но быка попа Гаврилу побаивался и преподавательский состав. Только перед бравым Полковником православный активист замирал по стойке «смирно».

Что еще сказать?..

А то, что с той же силой, что и поп Гаврила, меня ненавидел другой кабан – конопатый Адольф. Впрочем, сухопарый и вытянутый – Адольф казался мне больше похожим на длинноногого горного архара, чем на кабана. Лицо Адольфа – покрытое бурыми и рыжими пятнами – напоминало корку гнилого апельсина.

Если поп Гаврила защищал «традиционные православные» – то рыжий Адольф «исконно русские» ценности. Между собой громилы ладили – как две головы дракона.

«Я социал-националист!..» – гордо вскидывал голову рыжий Адольф. Врагами Адольфа были анархисты, коммунисты, тюрки, таджики, монголоиды и просто смуглые брюнеты.

В первые дни моей учебы в колледже рыжий Адольф поймал меня. Припер к стенке. И – выдыхая изо рта зловоние – спросил:

– Ну-ка, салага. Ты за русских против жидов и чурок?..

Возможно – вы посмеетесь над тем, какой я дурачок без нормально работающего инстинкта самосохранения. Но совесть не позволила мне ответить: «Угу». Я пролепетал, что ко всем национальностям отношусь одинаково уважительно. И что считаю: народы Земли должны жить в мире.

Адольф позеленел от ярости, как зомби:

– Ах ты ж кусок нерусского дерьма!..

Чертов нацик врезал мне коленом в живот. Я сложился пополам. Рыжий Адольф огрел меня по голове. И затем опрокинул на пол.

Стараясь прикрывать затылок руками – я скорчился на пыльном заляпанном линолеуме. А Адольф – хрипя и рыча – самозабвенно топтал меня ногами в шипастых ботинках.

С губищ рыжего урода лилась отборная брань. Из которой самым мягким было:

– Да я тебя – ублюдка – на шашлык порублю!.. Выкидыш японской проститутки!..

С того дня рыжий Адольф смотрел на меня, как крокодил на детеныша зебры. Не было переменки, на которой рябой националист не унизил бы меня, не оскорбил бы, не двинул бы мне кулаком в живот или в челюсть…

Так я прозябал – приученный терпеть издевательства. В свои семнадцать лет я был битым жизнью, как футбольный мяч. И бесполезно было искать защиты у родителей. Им нужно было только, что я учился на «хорошо» и «отлично».

Я отдыхал душой лишь за чтением Шахнаме и Рамаяны – старинных преданий о героях и красавицах. Сказания восточных народов были точно переливающиеся огнями самоцветы. Когда живешь в черно-сером мире – так не хватает ярких красок!..

Мог ли я предвидеть, что скоро жизнь моя заблещет, как изумруд или самый чистый бадахшанский рубин?.. Что собственный опыт меня убедит: чудеса случаются не только в сказках и эпосе?..

2.Две луны

В то утро я еле-еле – под мелодию противного будильника – оторвал голову от подушки. Вчера я допоздна читал поэтическое переложение нескольких эпизодов великой Махабхараты.

В квартире царила тишина. Я вспомнил: папа с мамой на два дня уехали в гости к моим дяде и тете. Так что мне следует самому позаботиться о завтраке, собрать портфель – и ехать на учебу. С гулом в голове – как был, в одних трусах – я покинул комнату. Прежде чем пройти на кухню и налить себе кофе – я остановился в коридоре перед зеркалом.

На меня смотрело отражение: тощий парень с выпирающими ребрами, взлохмаченной со сна шевелюрой и с фиолетовыми мешками под глазами.

Я вздохнул.

До зеленых чертиков не хотелось начинать новый день!.. Что меня сегодня ждет?.. Как всегда: скучные уроки в колледже. Побои и унижения от одногруппников.

Скорей бы – что ли – повзрослеть. Я надеялся: родители все-таки не заставят меня работать по профессии сварщика, к которой – признаюсь – я питал отвращение. Я лучше соглашусь сидеть за телефоном в гудящем – как улей – колл-центре. «Алло, алло. Михаил Петрович?.. Ваш заказ уже отправлен…».

Я буду приносить в семейную кубышку какую-никакую блестящую монетку. И папа с мамой не смогут меня упрекнуть за то, что за вечерним чаем я увлеченно читаю «Фархада и Ширин» или Сказание о Гильгамеше.

Да… Единственная радость – почитать за чашкой чаю. Так себе у меня перспективы.

Запивая на кухне молочным кофе бутерброд с докторской колбасой – я устало смотрел в окно. С мутно-серого неба хлопьями падал снег. На дворе была вторая половина февраля. Мой самый нелюбимый отрезок года. Когда один день – жаркое солнце и слякоть; прошлогодние кучки собачьих экскрементов, обнаружившиеся под стаявшими сугробами. А назавтра – ни просвета в тучах; мир как бы окутан тенью; снегопад.

Настроение было такое, что хоть в петлю лезь. Казалось: вся Вселенная ополчилась против меня. Но что делать?.. Надо было одеваться и ехать в колледж. Помимо учебников – я сунул в рюкзак томик Махабхараты. Хоть почитаю в метро.

Выйдя из подъезда – под проникающим за шиворот мокрым снегом, я двинулся черепашьим шагом по залитому слякотью тротуару. Редкие прохожие – тоже направлявшиеся к метро – легко меня обгоняли. А куда мне спешить?.. К Вору, который выудит из моего кармана червонцы?.. Или к нацисту Адольфу – всегда готовому почесать кулаки о мою физиономию?.. Эх-х-х…

У стеклянных дверей метро я увидел стройные миниатюрные фигурки двух девушек – раздающих какие-то цветные бумажки; по-видимому – рекламные проспекты.

Я тяжело задышал – выпуская изо рта облачка пара. Сердце у меня заныло.

На меня часто накатывали тревога и слабость, когда я видел своих привлекательных сверстниц. Зажатый пугливый интроверт – в свои семнадцать лет я был, конечно, невинный голубок. Я не знал, что такое сводить девушку в кафе или в парк аттракционов. А женское обнаженное тело видел только на фото в интернете.

Это было причиной режущей мне сердце на дольки острой тоски. Меня мучил страх: я так и превращусь в дряхлого сморщенного деда – ни разу не поцеловав и даже за руку не подержав ни одну девушку…

Я сбавил шаг – но не остановился. И скоро оказался между двух девушек, протягивающих листовки.

– Ай, молодой человек!.. – поймала меня за рукав та девушка, что была справа.

Я повернулся к ней – и застыл соляным столбом, пораженный ее красотой.

На меня смотрели полные блеска монгольские глаза. На щеках девушки играл нежный румянец. Алые губы-лепестки улыбались. Черные брови – точно нарисованы углем; над левой бровью –родинка.

– Ну-ка, принц. Возьми у меня листовку!.. – бойко сказала красавица с раскосыми глазами.

– Д-да… – выдохнул я. Взял листовку и – не глядя – сунул в карман. Я смотрел только на изящную «монголку».

– Тогда и у меня… возьми, – раздался тихий, похожий на журчание ручья, голосок слева.

Я обернулся на вторую девушку. И… чуть не прикусил от изумления палец.

Чудо чудное!.. Эта вторая девушка была не менее хороша, чем первая. Видимо, индийский бог любви Мадана решил пошутить, сведя вместе двух столь восхитительных красавиц.

У «девушки слева» кожа была светло-смуглого оттенка – напоминающего легкий загар. Темные волосы – заплетены в длинные волнистые косы. Девушка смотрела робко, стыдливо. Ее томные агатовые глаза были как глаза лани. Если первая девушка воплощала дальневосточную красоту, то вторая – персидскую, иранскую.

«Персиянка» тоже протягивала мне листовку.

Я – снова не глядя – взял бумажку и спрятал в карман. Очарованный, околдованный, точно пораженный молнией в самое сердце – я топтался между двух красавиц.

Вспомнилось: в тюркской сказке скитающийся батыр видит ночью две луны. Одна луна – настоящая. А вторая – это сияющая красотой шахская дочь, заточенная в башне.

А я… я увидел две луны днем. Это были земные луны с красиво изогнутыми бровями и милыми улыбками. Воистину: если бы моя встреча с красавицами произошла ночью – я не заметил бы небесную луну. Девушки затмили бы свою гуляющую в облаках сестру.

– Хороший ты мальчик!.. – с чистым, как звон маленьких бубенчиков, смехом сказала раскосая красавица.

А «персиянка» слабо улыбнулась своими по-детски чуть пухлыми губами.

Я вконец растерялся. Во мне поднялась подлинная буря. Я успел раздеть девушек глазами. Со сладко замирающим сердцем подумать, каким бы райским блаженством было бы обнимать и целовать обеих красавиц. И как – должно быть – упруги их похожие на наливные яблочки груди.

Я почувствовал, как от стыда розовеют мои уши. Точно кудесницы могли прочесть мои нескромные мысли. В итоге – я бесповоротно струсил.

Пробормотал едва разборчиво:

– Я… Вы… Извините…

И со всех ног бросился за стеклянные двери метро. Взмокший, как жеребенок – сбежал вниз по лестнице.

Я очнулся только в качающемся вагоне электропоезда.

Я развалился на сиденье – прерывисто дыша. Сердце кувалдой ударяло в грудную клетку. Нерадостные беспорядочные мысли – кружились и жалили меня, как стая шершней. Мне хотелось плакать от обиды. Ну почему я не долбаный пикапер, не похититель женских сердец – а несчастный лузер, жалкий замордованный студентик?.. Только что я видел двух прекрасных девушек – будто сошедших со страниц моих любимых сказок. Одна из красавиц многозначительно обронила, что я «хороший мальчик».

А что сделал я?..

Стрельнул номер телефона у той или другой прелестницы?.. Пригласил: «А не встретиться ли нам завтра в кафе «Звездочка»?..». Хотя бы просто улыбнулся?.. Нет. Я позорно бежал. Притом, что жил мечтами о девической ласке. Я был точь-в-точь голодный, который настолько забит и запуган, что не решился взять свежую лепешку с подноса – и только в очередной раз проглотил слюну.

Какой же я ничтожный червь!.. Качусь в свой богом проклятый колледж – где меня будут шпынять наглые одногруппники. А девушек я больше не увижу. Завтра – вполне вероятно – они будут раздавать свои листовки уже у другой станции метро.

Но если я и встречу красавиц на том же месте, что и в этот раз – что толку?.. Я ведь трус. Я не посмею добиваться их внимания. Хотя нежные, чуть лукавые взгляды двух волшебниц – это то, чего я страстно желаю.

Я попытался отвлечься чтением Махабхараты, которую достал из рюкзака. Но буквы прыгали у меня перед глазами – слова размывались. Тогда я вынул из кармана листовки – которые получил от девушек. Я ожидал увидеть на цветастых листовках рекламу пылесоса, кошачьего корма или пиццерии. Но… с листовок на меня глянули мои знакомые девушки.

Что за волшебство?.. Я протер глаза. Нет – зрение меня не подвело. С одной листовки на меня смотрела – изображенная кистью умелого художника – та самая «монголка» с жаркими рысьими глазами, держащая белую розу. С другой листовки – подруга «монголки», похожая на молодое деревце «персиянка»; с ярко-алой розой в нежных руках.

Никаких надписей на листовках не было. Девушки точно подарили мне свои портреты – чтобы, глядя на эти портреты, я с тоской вспоминал двух изящных ланей, которых упустил, и корил бы себя за трусость.

Я вложил листовки в томик Махабхараты – и положил книгу в рюкзак. По вечерам, в своей спальне, я буду смотреть на портреты красавиц и плакать, плакать.

Слезы сбегали по моим щекам и сейчас – когда я сидел в вагоне летящего по черному тоннелю электропоезда. Попутчики – от толстой бабки в платочке и с расписанной узорами тряпичной сумкой до заросшего щетиной мужика, от которого разило паленой водкой и немытым телом – косились на меня с некрасивым любопытством. Но что мне за дело было до окружающих?!..

Весь день в колледже я был сам не свой.

Но мне повезло: попа Гаврилы и рыжего Адольфа не было. Одногруппники говорили: Гаврила выстаивает службу в храме по случаю какого-то религиозного праздника – а Адольф отбыл в военизированный тренировочный лагерь бонхедов. Пса и Вора за какую-то провинность хорошенько отчитал Полковник – так что те ходили смирными ягнятами. Подвергать меня особым издевательствам сегодня было некому.

Конечно – «добренькие» «товарищи» по учебе привычно бросали мне в спину оскорбления и даже швырялись скомканными бумажками. Но я этого просто не замечал. Сидя на уроках с отрешенным, как у святого, видом, или во время переменок бродя по коридорам колледжа – я думал о моих прекрасных раздатчицах листовок.

«Ах, если бы я был смелее – я заговорил бы с девушками!..».

Я отпустил вожжи своего воображения. Передо мной вставали упоительные картины.

Вот мы с девушками сидим в кафе – заедаем булочками и круассанами ароматный кофе. Шутим и смеемся. Потом гуляем по зеленому летнему парку. Красавицы играют в догонялки – резвятся, как маленькие козочки.

Я испытывал нежность к обеим – и к «персиянке» и к «монголочке» – как какой-нибудь мусульманин. Если б меня озадачили: «Какая из кудесниц будет твоей невестой?.. Выбирай!..» – я бы с горячностью воскликнул бы: «Обе!.. Они нужны мне обе!..».

На предпоследнем уроке (это была химия) – пока морщинистая, как черепаха, преподавательница разжевывала что-то про оксид водорода – в голову мне пришла счастливая мысль. Рабочий день распространителя листовок – скорее всего, длиннее, чем учебный день в колледже. Велика вероятность: когда – отсидев химию и физику – я доеду до своей станции метро, девушки все так же будут стоять у стеклянных дверей, раздавая свои странные проспекты.

Тут главное не сплоховать. Схватить птицу-удачу за пестрый хвост. Не профукать свой шанс номер два.

О, я не струшу повторно!.. С храбростью Ахиллеса «подкачу» к девушкам… Меня опьяняла собственная решимость. Мне казалось сейчас: достаточно сказать красавицам: «привет-привет!..» – и все пойдет, как по жирному маслу.

Кое-как я отсидел химию и физику. Когда – после уроков – я уже взял в гардеробе куртку, ко мне размашистой походкой, щелкая языком, направился Вор.

«Будут сшибать с меня червонцы», – догадался я. Действие внушения – сделанного Вору Полковником – очевидно, закончилось.

Но Вселенная мне улыбалась. Я благополучно улизнул от Вора – и скоро шагал к метро. О колледже – этом вороньем гнезде – можно было на сегодня забыть. Две красавицы целиком завладели моими мыслями.

Но – когда меня помчал грохочущий электропоезд – моя решимость «подъехать» к двум нежным пери начала таять, как снеговик под мартовским солнцем. В самом деле: выдавить из себя «привет!..» – недостаточно. Я так и представил: я роняю это банальное словцо – и уставляю глаза на носики собственных ботинок. Девушки недоуменно смотрят на меня – и пожимают плечами.

«А может девушки уже не стоят у метро?..» – с позорным малодушием подумал я. Тогда я с чистой совестью смогу не испытывать судьбу. Все в моей жизни останется скучным, унылым – зато привычным.

Нет. Нет. Нет.

Ты что, дуралей?.. Унижения, которые ты терпишь в колледже – окончательно превратили тебя в ничтожество?.. Не смеющее даже мечтать о лучшей доле?.. Разве ты не хочешь что-то изменить в своем сереньком существовании?..

Хочу. Хочу. Хочу.

Заведи я дружбу с девушками – моя жизнь заиграла бы всеми цветами радуги. Из зеленой гусеницы я превратился бы в яркую бабочку. Общение с красавицами давало бы мне силы стойко переносить кромешный ужас будней: тягостную опеку родителей – придирки Полковника – издевательства «товарищей» по учебе. Я бы чувствовал себя счастливчиком из персидской или тюркской сказки – которого взяли под покровительство прекрасные волшебницы-пери.

Что я могу для этого сделать?..

Очень просто. Заговорить с девушками.

Пусть я не мастер обольщения. Не брутальный мачо. Не маг и не гипнотизер. Все равно – я должен попытаться. Почему бы после глуповатого «привет!..» не сказать со всей искренностью: «Девочки, вы такие милые. Я хотел бы с вами подружиться»?..

Чем я рискую?..

Надо понимать: девушки – пусть и затмевающие красотой райских гурий – тоже люди. И нуждаются в общении не меньше моего. То, что «монголочка» и «персияночка» с радостью откликнутся на мое наивное предложение дружбы – не так уж и невероятно. А там – глядишь – с одной из девушек у меня завяжется роман… Жалко, что не с двумя.

Самое худшее, что может случиться: красавицы посчитают меня за дурака – и только посмеются над моим «хочу дружить». Я облизнусь – и уйду с опущенной головой. Но я буду знать, что приложил какое-то усилие для того, чтобы поменять что-то в своей жизни. Попытка – не пытка. А даже если и пытка – все равно надо пытаться…

Чем ближе электропоезд подъезжал к моей станции – тем громче стучало мое сердце. Грудь ходуном ходила. На лбу выступали капельки пота. Вот и пора выходить…

На подгибающихся ногах – слабый, как старичок – я двинулся вверх по истоптанным ступеням лестницы, ведущей в город.

Стеклянные двери… Я нервно сглотнул. И замедлился, как лисица – которая не решается ворваться в курятник, потому что боится собаки.

Но вот я метнулся. Распахнув стеклянную дверь – выбросился на улицу. Выдохнул – озираясь. Кругом было черным-черно. Только падал – кружась – белый снег. Да горел холодным оранжевым огнем круглый глаз одноногого фонаря. А девушки… стояли на прежнем месте – и раздавали свои листовки.

На миг я застыл, как изваяние. А затем шагнул к красавицам – отчаянно соображая, как повести разговор. Но прежде чем я открыл рот – «монголка» глянула на меня своими жаркими глазами и воскликнула:

– Ай, наш хороший мальчик вернулся!..

Я вспомнил: «хорошим мальчиком» она уже называла меня утром.

Раскосая красавица легонько толкнула свою подругу – «персиянку»:

– Ну смотри же!.. Наш мальчик вернулся!..

– Милый заюшка, – слабо улыбнулась смуглая «персиянка».

Разговор начался совсем не так, как я ожидал. Отчего я вновь превратился в истукана – и разве только хлопал глазами.

– Давай знакомиться, – сказала бодрая сияющая «монголочка». – Меня зовут Бхайми. А это, – раскосая кудесница кивнула на свою смуглую подружку, – это Тия.

– Привет… – тихо сказала мне Тия, не поднимая глаз.

– Какие у вас… необычные имена… – выдавил я.

Извилины у меня в мозгу аж выпрямились. Беседа протекала будто в каком-то сюрреалистическом бреду. Минуту назад я трепетал и сглатывал обильную слюну – не зная, как «подкатить» к девушкам. А тут получается, что красавицы сами очень даже не против познакомиться. Не понадобились никакие «пикаперские» уловки. И даже, как будто, девушки ждали меня – да, именно меня, Иванушку-дурачка – с самого утра.

Поразительно. Я-то думал: для двух пери я не больше, чем случайное невыразительное лицо в людском потоке.

Бхайми стрельнула в меня глазками. А Тия украдкой бросила взгляд из-под длинных ресниц.

– А целый день стоять под снегом и раздавать листовки – это, знаешь ли, холодно, – с восхитительным лукавством сказала мне Бхайми.

– Очень холодно, – с нежной улыбкой подтвердила Тия.

Я стоял, широко распахнув глаза. Покоренный. Смущенный. Плохо верящий в происходящее.

– Почему бы тебе не пригласить нас домой и не напоить горячим чаем?.. – проворковала Бхайми, беря меня за руку.

От прикосновения девушки – чуть не закипевшая кровь быстрее побежала по моим венам, разгоняемая дико колотящимся сердцем.

– Д-да… Кон-нечно… Я приглашаю… – едва членораздельно выдал я – чувствуя, что весь заливаюсь свекольной краской. В голове мелькнуло: «Как удачно, что родители в гостях!..».

Я внезапно заделался любимчиком богов – которые обрушили на меня ошеломительное счастье?.. Надо теперь не оказаться лопухом и – как Ала ад-дин волшебную лампу – не упустить рыбу-удачу, которая сама плывет в руки.

Но я беспомощно топтался на месте и только зыркал глазами.

Похожая на маленького котенка Тия подошла ко мне и взяла меня за локоть. (У меня подпрыгнул и без того зашкаливающий пульс).

– Так мы идем?.. – сладким голоском поинтересовалась Бхайми.

– Идем… Идемте, девушки… – почти задыхаясь, пригласил я.

Мы двинулись к моему подъезду. Веселая троица: в серединке – я, а красавицы – справа и слева. Все напоминало сон – какой увидишь, если на ночь начитаешься сказок.

Лифт поднимал нас на мой девятый этаж. Девушки стояли – и перешептывались. Бхайми звонко смеялась – как журчит ручеек. Бросала на меня кокетливые взгляды. У Тии на щеках горел нежный румянец. Смугляночка почти не поднимала своих оленьих глаз. А все-таки – нет-нет да и посматривала на меня. Чтобы тихонько прыснуть в кулачок – и что-то сказать на ушко Бхайми, вызвав у подружки улыбку.

Я учащенно дышал. Нервно морщил лоб. И все не мог поверить, что и впрямь веду в свою (вернее – в родительскую) квартиру двух обворожительных красавиц, с которыми только что познакомился. Я – долбаный лузер и рохля!.. Неужели это происходит на самом деле?..

На языке у меня вертелась туча вопросов к девушкам.

Почему у меня такое ощущение, что красавицы поджидали меня с самого утречка?.. Как совпало, что у двух приятельниц – у обеих такие редкие и необычные, как крупные жемчужины, имена?.. Наконец – что за странные листовки?.. Не реклама корма для рыбок или французского парфюма. Для чего раздавать собственные портреты?..

Я бы понял, если б в листовке указывался номер телефона: девушки придумали креативный способ «подцеплять» парней. Но одни портреты… Создавалось впечатление: листовки напечатаны только для того, чтобы я взял эти цветастые карточки – и за долгий учебный день не забыл, каких чудесных красавиц видел утром у метро.

С какой стороны ни взгляни: Бхайми и Тия были будто укутаны в облако тайны.

Но я не спрашивал ни о чем. Я молчал, как морской конек. Я только переминался с ноги на ногу, пытался разгладить ладонью свою чуть взлохмаченную шевелюру и не отлеплял глаз от девушек.

И вот мы на девятом этаже. Я отпер дверь квартиры и (еще раз мысленно благодаря всех богов – от Зевса до Ганеши – за то, что родителей нет дома) выдохнул:

– Девушки, входите.

Бхайми и Тия не заставили себя упрашивать. В прихожей они сбросили курточки и – с улыбками и смешинками – стали поправлять перед зеркалом волосы. Под курточками на девушках были платьица до колен. У Бхайми – красное, а у Тии – черное с блестками. Платья так красиво облегали стройные фигурки девушек!..

Но надо было вступать в роль хозяина. Пока Бхайми и Тия прихорашивались перед зеркалом – я прошел на кухню. Вскипятил воду в электрочайнике. Разлил по трем чашкам ароматный чай – в который добавил по дольке лимона. Я догадался даже высыпать на тарелку печенье.

– Девушки!.. – позвал я. – Идемте пить чай.

За чаем красавицы не изменили своему веселому настроению. Звоном маленького декоративного колокольчика звучал смех Бхайми. Нежно улыбалась Тия. А я все не мог расслабиться. Обжигал рот горячим напитком. Ерзал на своем стуле. Фыркал. Происходящее не укладывалось в моей бедной головушке. Ко мне из тенистых райских садов спустились две гурии. Это было так чудесно, что даже страшно.

– Ну что приуныл?.. – потормошила меня за плечо Бхайми – и в очередной раз мелодично рассмеялась.

– Чтобы ты не грустил, я задам тебе загадку, – сказала Тия. Ее голос был как тихий шелест камыша под дуновением легкого ветерка. – Охотник выстрелил из лука в газель. Стрела пробила ногу газели и вонзилась в ухо. Как такое может быть?..

– Н-не знаю… – промямлил я, чувствуя, что краснею, как вареный рак.

– Не торопись, милый. Подумай, – ласково улыбнулась Тия.

От обращения «милый» меня до корней волос пробрала сладкая дрожь. Еще никогда ни одна девушка меня так не называла!..

– А пока ты думаешь – неплохо было бы организовать ужин, – отставила чашку Бхайми.

– Ужин?.. – я понялся и открыл холодильник.

Из холодильника на меня смотрели: бутылка кетчупа, «кирпич» черного хлеба, кусок сыра и пачка макарон. Да уж, не тот набор, чтобы выставить гостям приличное угощение.

– Можно поесть бутерброды с сыром… – нерешительно предложил я. – Или макароны сварим…

– Нет уж, – сказала сияющая Бхайми. – Подойдем к делу основательно. У тебя деньги есть?..

– Есть…

Родители действительно оставили мне сколько-то червонцев – чтобы я мог позаботиться о своем пропитании.

– Придется тебе, золотой, сходить в магазин, – сказала Бхайми. – Принеси-ка мне листок и ручку: я составлю тебе список – что купить.

Я послушно сгонял в комнату за ручкой и бумагой. Меня не покидало чувство, что я сплю и вижу сон. Ведь не бывает – не бывает же? – наяву, что две ослепительные павы напрашиваются в гости к жалкому лошаре-студентику и при этом не ограничиваются тем, что выпивают по чашке чаю.

Бхайми набросала список покупок – и вручила мне:

– Возьми сумку побольше – и топай в супермаркет.

– И думай над моей загадкой, – добавила Тия.

В списке было не менее двадцати пунктов. Копченая колбаса – соленая рыба – крабовые палочки – майонез…

«Только бы денег хватило», – заволновался я.

– Иди, иди, – девушки проводили меня до двери квартиры.

Вы скажете: глупо отправляться в магазин, оставив дома двух незнакомых барышень. Может быть – они воровки или еще что-то. Но я был загипнотизирован красотой Тии и Бхайми. Плюс к тому – меня не оставляло чувство нереальности всего, что случилось со мной этим вечером.

Я вышел из подъезда. На колючем морозе в голове у меня малость прояснилось. Я подумал: а не отдаться ли мне потоку событий?.. Почему бы не расслабиться и не получать удовольствие?.. Судьба сделала мне царский подарок: на меня обратили внимание две очаровательные красавицы. Так чего мне самому себе отравлять праздник смущением, опасениями и мучительными размышлениями над вопросом «а почему именно мне так повезло?».

Герой знаменитой арабской сказки Абу-ль-Хасан проснулся на ложе халифа – в роскошных покоях, полных слуг, евнухов и соблазнительных невольниц. Что-то похожее приключилось и со мной. Так не время ударяться в рефлексию!.. Облаченный в халифские одежды Абу-ль-Хасан пировал с прекрасными рабынями. Награждал и карал – сидя на золотом троне. Так и я – отброшу все лишние мысли. И буду наслаждаться обществом Тии и Бхайми. Я тоже своего рода халиф на час.

…С набитой до отказа сумкой – я переступил порог квартиры И позвал весело:

– Девушки, я пришел!..

Тия и Бхайми выпорхнули мне навстречу двумя райскими птичками:

– Милый, а мы тебя заждались!..

Я прошел на кухню и принялся выгружать на стол продукты: майонез, несколько банок рыбных консервов, свежий белый хлеб…

Тия подняла на меня свои томные агатовые глаза:

– Котик, а ты справился с моей загадкой?..

– Пока нет, – улыбнулся я. – Дай мне время еще подумать.

– Ступай-ка в комнату, – распорядилась Бхайми. – Там как раз и подумаешь. А мы с Тией состряпаем ужин. Ты – заодно – сообрази, чем будешь развлекать нас после еды…

– Хорошо… – я послушно потопал в комнату.

Сердце мое то билось часто-часто – вот-вот выпрыгнет из груди.

О боги, боги!.. Бхайми сказала: сообрази, чем будешь развлекать нас после еды. Значит – мои гурии не планируют только поужинать и отчалить. По-видимому – я проведу с девушками не один час… Кришна!.. Иегова!.. Аллах!.. Я страдалец и неудачник – но, похоже, настал прекраснейший вечер моей жизни. Я и впрямь точь-в-точь герой арабской сказки. Какой-нибудь непутевый Ала ад-Дин или Камар аз-Заман – кому счастье само далось в руки.

С кухни слышалось: гремит посуда – хлещет вода из-под крана – возятся и смеются девушки. Сгорая от нетерпения, как сухая хворостинка – я ждал, когда красавицы позовут меня ужинать.

– Все готово, соколик, – лучась радостью, сказала подошедшая Бхайми.

На кухне нам втроем было тесно. Мы перебрались в большую комнату – где расстелили скатерть прямо поверх мягкого пушистого ковра. В несколько заходов девушки перенесли с кухни и расставили тарелки с яствами. Тут вам и крабовый салат, и «мимоза». Половинки вареных яиц – каждая с каплей майонеза. Трехэтажные бутерброды: кругляшок копченой колбаски, ломтик сыра и кусочек селедки на белом хлебе… Фрукты в красивой вазочке: порезанное на дольки яблоко – очищенные мандарины – финики – виноград…

Бхайми разлила по стаканам апельсиновый сок – а Тия положила всем по две больших ложки крабового салата в плошки.

– За твое здоровье!.. – сказала мне сияющая Бхайми, поднимая стакан с соком.

Тия – улыбаясь краешками губ – присоединилась к тосту.

У меня голова шла кругом от приятного волнения. О, я и правда Абу-ль-Хасан, очнувшийся в халифском дворце!..

– Ты разгадал мою загадку?.. – спросила Тия.

– Да. Я думаю: стрела, выпущенная охотником в газель, была заколдованная, – стараясь, чтобы мой голос звучал бодро, ответил я.

– Неправильно!.. Неправильно!.. – смех девушек был как звон серебряных бубенчиков.

– Все очень просто, – одаривая меня улыбкой, сказала Тия. – Газель подняла ногу, чтобы почесать ухо. В этот момент охотник и пустил стрелу. Так и получилось, что – пробив ногу газели – стрела вонзилась в ухо…

– Тогда и я задам вам загадку, – расхрабрился я.

– Ну-ка, ну-ка!.. – обрадовались Бхайми и Тия.

– Загадка такая. Почему у слона глаза красные?..

– Сдаемся, – игриво склонила голову Бхайми.

– Чтобы в помидорах лучше прятаться, – возвестил я.

– Никогда не видела, чтобы слон прятался в помидорах, – по-детски выпятила губку Бхайми. А Тия пожала плечами.

– Ага!.. – воскликнул я с видом победителя. – Вам не приходилось видеть, как слон прячется в помидорах?.. Значит – хорошо прячется!..

Девушки залились нежным смехом.

Тарелки с салатом были опустошены. Бутерброды – умяты. Апельсиновый сок – выпит.

По очереди мы сходили в ванную вымыть руки.

– Ну-с, джигит, – спросила – улыбаясь – Бхайми, – чем теперь нас повеселишь?..

Я думал над этим вопросом, пока ходил в супермаркет. Так что у меня готов был ответ:

– Девушки. Есть шахматы, шашки. Настольные игры – бродилки фишками. Паззлы… Выбирайте.

– Попробуем все, – сказала рассудительная Тия. – До утра – уйма времени.

«Девушки останутся до утра?..» – от этой мысли я ощутил сладкое томление.

Красавицы унесли на кухню и мигом перемыли всю посуду. Свернули скатерть.

– Ну доставай свои игры, – деловито сказала Бхайми.

Начали мы с шахмат.

Первую партию играл я против Тии.

Скажу честно: я считал себя неслабым шахматистом. С компьютером я рубился на уровне «продвинутый». Я подумал: если не буду зевать и буду хорошенько размышлять над ходами – Тия ни за что меня не обставит.

Пешки, слоны и кони несколько раз стукнули о клетки доски. Когда Тия выкатила вперед ферзя – я утер пот со лба, настраиваясь на длительную и упорную битву. Но Тия передвинула ферзя на одну клетку и объявила:

– Шах. И мат.

Как?!..

Я вытаращил квадратные глаза. Я же был предельно сосредоточен – и с зоркостью ястреба следил за фигурами соперницы. Как Тии удалось оставить меня в дураках?..

А Тия сокрушенно покачала головой. Гримаска недовольства перечеркнула нежное личико девушки. Тия воскликнула:

– Восемь ходов!.. Ты заставил меня сделать восемь ходов!..

Я непонимающе заморгал. А Бхайми сказала мне весело:

– Поздравляю!.. Чтобы разгромить тебя – Тие понадобилось сделать целых восемь ходов!..

Видя, что я по-прежнему не догоняю – Бхайми пояснила:

– Тия – заядлая шахматистка. Класс – как играет. И – конечно – рассчитывала матовать тебя ходов за пять. Так что ты отлично держался, мой принц!..

И «монголочка» одарила меня таким томным горячим взглядом – что я чуть не перестал дышать.

– Давай теперь с тобой сыграем?.. – предложил я Бхайми.

– Ну, я разве что ходы знаю… – не без жеманства отозвалась Бхайми.

– Сыграй, сыграй!.. – подбодрила подругу Тия.

Расставили фигуры и пешки. Я сделал первый ход.

Кони, слоны, ладьи летали по доске. Первые десять минут я еще надеялся одолеть Бхайми. Но ее ферзь выкосил половину моих пешек. Ее слоны и кони грозно смотрели на моего короля. Я весь взмок. Зачем-то взлохматил себе волосы. И стал играть как попало – едва успевая выводить свои фигуры из-под удара фигур Бхайми.

Бхайми действовала спокойно, методично – как Наполеон или Чингисхан на поле сражения. Я пыхтел, как самовар – силясь свести дело хотя бы к ничьей. Но – как я ни изворачивался – ладья и слон Бхайми все ближе подбирались к моему королю. Пока – наконец – красавица не поставила мне мат.

– Я победила!.. Победила!.. – радуясь, как ребенок, захлопала в ладоши Бхайми.

Я кисло улыбнулся.

– Не расстраивайся, верблюжонок, – ласково сказала Тия и погладила меня по волосам.

Третью партию играли Тия и Бхайми. А я с жарким любопытством наблюдал за баталией. Красавицы проделывали такие комбинации – что любой гроссмейстер мирового уровня рыдал бы от зависти.

То я переводил взгляд на нежные лица девушек. Брови кудесниц были сейчас нахмурены – а губы плотно сжаты. Настолько мои очаровашки были увлечены игрой.

Сороковым ходом Тия поставила Бхайми мат.

– Ну вот, Тия, – надулась Бхайми. – Невозможно с тобой играть. Ты всегда побеждаешь!..

– Не расстраивайся, подруга, – улыбнулась Тия. – Давайте лучше собирать паззлы.

Я достал три коробки с паззлами. На одной был изображен паровоз, на другом – тигренок, на третьем – тропический пейзаж.

– Давайте собирать паззлы на скорость!.. – весело предложила Тия.

– Это как?.. – не понял я.

– Каждый будет складывать свою картинку, – объяснила Тия. – Посмотрим, кто справится быстрее всех!..

Мне достался «паровозик». Тия взяла «тигренка», а Бхайми – «тропический пейзаж». Тремя кучками вывалив паззлы на ковер – мы приступили к сборке. Девушки закусили нижние губки от усердия. Глядели сосредоточенно. На какое-то время повисло молчание.

Откровенно скажу: собирать паззлы – я не мастак. Пятьсот «кусочков» соединить в картинку – для меня это нечто за гранью возможного. Я ворошил свою кучку «деталей». Не проворнее черепахи – подбирал одну «детальку» к другой. А сам поглядывал: как там дела у двух моих прекрасных лун?..

А Тия и Бхайми проворно находили нужные кусочки. Так курочка ловко склевывает рассыпанные в траве зернышки. Я с грехом пополам собрал отдельные фрагменты «паровозика» – трубу, колесо. Тем временем «тигренок» Тии был почти готов. Да и Бхайми на три четверти справилась со своими «джунглями».

– Я выиграла!.. Выиграла!.. – сладкоголосым соловьем пропела Тия, добавив последний «кусочек» в свою мозаику. Смешной тигренок, на нос которому села большая желтая бабочка – глядел своими синими глазками, как живой.

– А на втором месте – Бхайми, – вздохнул я.

Передо мной громоздилась почти не разобранная куча деталей. А у Бхайми уже ясно вырисовывалась картинка – не хватало только верхушек у пары пальм.

– Не расстраивайся, котик!.. – заглядывая мне в глаза, Бхайми ласково потрепала меня за плечо. – Давай лучше поиграем в настольную игру-«ходилку»!..

Я улыбнулся. А сам переводил восхищенный взгляд с Бхайми на Тию. Мне бы быть древнеиндийским тысячеглазым богом Индрой, чтобы полтысячи блестящих глаз уставить на Тию, а полтысячи – на Бхайми. Или многоруким Вишну – чтобы разом обнимать обеих девушек.

Еще я подумал: Тия и Бхайми – точь-в-точь прекрасные пери из персидской сказки. Вечно юные волшебницы – столь же прекрасные, сколь и ученые; поражающие гибкостью ума. Выиграть партию в шахматы за восемь ходов и собрать картину из пятисот паззлов – под силу было, по-моему, только пери.

«Настолка» – за которую мы планировали усесться – называлась «Звери идут на водопой». И была рассчитана как раз на трех игроков. Ты управляешь четырьмя фишками: зебрами, леопардами или слонами. Задача: обойдя все препятствия – раньше соперника привести своих животных на водопой. Т.е., поставить все четыре фишки на раскрашенные синим клеточки.

Я думал: в этой игре я не оплошаю. В отличие от шахмат – тут не требуются логика и внимательность. А только везение – чтобы при бросании кубика тебе почаще выпадала шестерка.

Когда мы развернули игровое поле и расставили фишки – похожая на цветущую розу Тия сказала:

– Мы можем одной газетой прихлопнуть двух мух. Будем играть в «Зверят» – и одновременно сочинять сказку!..

– А как это?.. – хором спросили я и Бахйми.

Тия обворожительно улыбнулась:

– Очень просто. Я делаю ход фишкой – и произношу одну фразу для нашей сказки. Потом Бхайми перемещает фишку – и произносит фразу в продолжение моей… Затем ты, котик… Так мы передвигаем фишки – и, как кружева, плетем историю.

– Чудесно!.. – одобрила Бхайми.

– Давайте попробуем, – охотно согласился и я.

– Пусть первый ход будет за тобой, золотой, – проворковала Тия.

– Хорошо…

Я метнул кубик. Переместил своего слона на три клетки. И – воображая себя белобородым акыном в халате и лисьей шапке – проговорил нараспев:

– Давным-давно, в обильной птицами и зверьем степи, жил храбрый батыр…

– Он без памяти любил дочку одного могущественного хана… – в лад продолжила Бхайми, передвигая свою «зебру».

– Но вот незадача, – сказала Тия, делая ход «леопардом». – Правая нога у батыра была ослиная…

Мы с Бхайми так и захлебнулись смехом.

…Время летело птицей. Забыв все на свете – мы переставляли фишки и коллективным разумом сочиняли повесть о батыре с ослиной ногой. Глаза девушек блестели. А я чувствовал себя пьяным без вина. Я кидал жадные взгляды на Тию и Бхайми. Точно облизывал красавиц глазами. Сердце мое сладко замирало – когда девушки называли меня «зайчиком», «золотым» или «милым».

В разгар игры Бхайми вдруг сказала:

– А неплохо было бы искупаться.

– Да, да!.. – охотно подхватила Тия.

Я почувствовал, что краснею. Мне представилось: девушки – голые – плещутся в ванне. Соблазнительная картина!.. Я даже почувствовал возбуждение.

– Сейчас все организуем, – хрипловато сказал я.

В шкафу я раскопал два больших полотенца:

– Вот – держите… Шампунь, мыло, мочалка – в ванной…

– Спасибо, дорогой!.. – Бхайми чмокнула меня в щечку.

По моему телу волной пробежала дрожь.

Девушки зашли в ванную. Скоро послышался шум льющейся из-под крана воды; зазвучал беззаботный смех красавиц. Соляным столбом я застыл у двери ванной. Трудно передать, какие чувства разрывали мне грудь. Я весь трепетал – как осиновый лист на ветру.

Совсем близко от меня – отгороженные только дверью – были две прелестные девушки. Должно быть – уже скинувшие платьица и намылившие восхитительные обнаженные тела. Кровь бурлила в моих венах. О, я бы пожертвовал половиной жизни – лишь бы быть по ту сторону двери вместе с девушками!.. Пощупать их тугие груди; коснуться языком затвердевших сосков…

Неутоленное желание переполняло меня. И слов нет, до чего мне было обидно.

Неужели для Тии и Бхайми я только добрый приятель – с которым хорошо играть в ходилки да обмениваться загадками?.. Своего рода «подружка с яйцами»?.. А я хочу, хочу красавиц – как только парень может хотеть девушку. Как Бхайми и Тия этого не поймут?..

Я был бы так счастлив, если б одна из них стала моей девушкой!.. Да что греха таить?.. Моей мечтой было делить постель с ними обеими. Жаль, что мы не подданные средневекового арабского халифата – где иметь двух жен было нормально.

От сексуального напряжения мне хотелось кричать, как мартовскому коту.

Дверь приоткрылась. Из ванной выглянула Бхайми: