Суперлуние бесплатное чтение

Часть I

Глава 1

В окне электрички медленно проплывали серые платформы полустанков, их плохо было видно сквозь грязное окно, только фонари размытым своим светом напоминали, что осталось еще две остановки и надо быстренько сходить. Время на выход даётся несколько секунд. Все пассажиры, сходившие на этом полустанке, сорвались с мест, и пошли к выходу.

"Станция "Студенческий городок". Голос в репродукторе звучал откуда-то из потустороннего мира.

Я взяла тяжелую сумку и покинула деревянное кресло, на котором остался мой тёплый след. Сейчас будет холодно. Мы сошли с вагона и за нами лязгнули створки двери.

Еще долго слышался запах прокуренного вагона, который никогда не выветривался, а только дополнялся признаками остаточных явлений пассажиров усталых, торопящихся с работы по домам.

Толпа сегодня была из человек пятнадцати. Мы ступили на платформу, освещенную оранжевыми фонарями и временем под названием "Восьмидесятые".

До института вела Дорога жизни. Вся в ухабах и промоинах. Длинные лужи простирались вдоль и поперёк дороги доставляли немало неприятностей студентам, которые сегодня попали под дождь и торопились в тёплое общежитие. Фонарей вдоль дороги не стояло. То есть стояли, но только столбы.

Мы шли колонной, тихо пыхтели под весом своих сумок, которые были забиты домашними продуктами. Так вереница сонных студентов прошла площадь учебного корпуса и стала разделяться на несколько потоков. Мальчишки шли, накинув на головы мокрые капюшоны, в своё общежитие, а промокшие девушки стали бегом разделяться на две шеренги. Одни побежали во второе, другие в третье общежитие, недавно построенное в этом ещё веке, примерно в 70-годах.

Наше общежитие – второе, наверное, строили еще царские военные инженеры для солдат, такие себе казармы.

Все три четырехэтажных общежития стояли рядом. В метрах двадцати, не дальше.

Вид из нашего женского общежития открывался напротив мужского, и мы могли наблюдать, что делает мужская половина в своих комнатах, а они, естественно наблюдали за нами. Особенно обширный обзор достался для жильцов комнат четвёртого этажа.

Поэтому нам кастелянша выдавала самые плотные шторы, пока мы занимали первый или второй этажи. А когда расселялись на третий и четвёртый, то шторы могли быть на своё усмотрение.

Вот мы и дома.

В фойе было тепло, на вахте никого не было, из кухни на первом этаже доносился запах жареной картошки.

Ну, как всегда. Те девочки, кто не поехал домой на выходные, готовили себе ужин. А что готовить? Правильно жареную картошку с луком.

Мои соседки все уже были в комнате. Двое тоже недавно приехали и тоже попали под дождь. В комнате пахло сырыми вещами, ванильными домашними булочками, открытым малиновым вареньем. Но все эти запахи перебивал аромат домашних жареных котлет. Холодильник у нас был за окном, там был крючок.

Соня как всегда спала, Катя что-то читала, Оксанки не было (может, в туалет пошла, а куда еще).

Мы нежными объятиями поприветствовались с подругами.

Мой плащ был мокрый, с него еще капала вода, а сушить его надо было в умывальнике на верёвке. Я пошла в конец коридора, там располагались умывальник, душ и туалет.

Из туалета вышла Оксана с накрученным на голове полотенцем и пустой литровой баночкой. А, понятно, куда она.

Сейчас побежит к "своему", улыбнулась ей.

– Привет! – кивнула улыбающаяся Оксанка и пошла в комнату, шаркая тапочками в распахнутом халате, под которым была кружевная комбинация.

Мы всегда ходили здесь как хотели, в рамках того приличия, в котором был весь дух восьмидесятых.

Мальчиков в нашем общежитии не селили, для них было соседнее и всё что им удавалось так это проникнуть через балконы в торце здания, через щель в оконной раме. Как они это делали сквозь решетку, оставалось загадкой. Но наказание за такое посещение грозило отчислением из института.

На верёвке висели влажные дутые и широкополые модные плащи, бережно прихваченные прищепками к плечикам. Девочки обязаны быть красивыми ухоженными и всегда наготове.

Я повесила на плечики свой серый, его купила на свои кровные денежки, заработанные в деревне.

Подруга Катя сидела на подоконнике и пренебрежительно разворачивала конверт письма с исписанными убористым почерком листами.

– Он опять написал! – сказала Катя, вытягивая из кармана сатинового халата очередной конверт.

– Ну, не дурак ли? Как он меня достал! Каждый день пишет по письму. Ему там, в армии, что, делать нечего? Служил бы себе спокойно. Нет же, пишет, как полоумный! – продолжала сама с собой беседовать Катя.

– Ну, так не отвечай, – сказала я, отправляя домашние котлеты, завернутые в газету и пакет за оконную раму.

Там у нас был крючок, и мы цепляли свои продукты за фрамугу, чтобы не испортились в тёплой комнате. За год мы уже освоились жить без бытовой техники. У нас в общаге не было ни холодильника, ни стиральной машины, ни так необходимой в современном мире мультиварки и микроволновки. Использовался только старый электрический чайник. Он так оброс отложениями кальция, что нагревая воду, он отчаянно визжал, указывая на необходимость чистки.

Женское общежитие состояло из четырёх этажей казарменного типа. Кухня была на первом, там было три газовых плиты и мойка. На каждом этаже размещались бытовки с тяжелым резиновым покрытием и торчащими из стен розетками. Электрические приборы не удерживались в коробках стены и опасно свисали на обнаженных проводах. Но отчаянные студентки пренебрегали техникой безопасности, вставляли в них свои плойки, утюжки, и провода чайников. Как мы выжили в таких условиях?

Вот в таких условиях мы себе начёсывали и накручивали наши знаменитые шевелюры.

В бытовке стояло допотопное кресло непонятного цвета, стол для занятий, стулья, стол для глажки и книжная полочка с томиками трудов Владимира Ильича Ленина, для порядка и политинформации.

Длинный коридор и лестничные пролёты ежедневно намывались дежурной группой.

Стараясь не обращать на отсутствие уюта, очаровательные обитатели общежития, заполнявшие четырёхместные комнатки весело порхали из комнат в комнаты. Они носили туда-сюда то еду, то вещи, то плойки, утюги, лаки и всё что только нужно было девочкам для занятий. И от этого топота этажи видавшего виды строения гудели словно улей. А нам совершенно некогда было заботиться о заполнении пространства общежития комнатными цветами и другими предметами уюта и декора.

Шумно в общежитии было всегда, и только когда были пары – коридор молчал.

Мы старались не пропускать занятия, потому, что заработать “н/б” (не был на занятии) было хуже некуда, потому что отрабатывать надо было в свободное время. А мы не желали, чтобы свидание тогда пролетало. Нет! Свидания – это было самое ответственное занятие для нас, студентов. Его пропускать нельзя было. Потому, что если ты пропускаешь свидание, то можешь пропустить и судьбу. А девочки берегли отношения. Ну, ладно, старались изо всех сил. Хотя у многих это всё равно не получалось.

Редкие парочки оставались встречаться весь курс обучения.

Глава 2

У меня не было парня. Поэтому мои однокурсницы, которые уже успели найти себе парней, решили взять меня под контроль. За два года учебы они активно помогали мне "завести парня", как они выражались.

Мы сидели вечерами в комнате, делились историями о своих отношениях. Одни девушки регулярно то ссорились, то мирились со своими парнями, переживая бурные эмоции.

Другие, более экстравагантные натуры, демонстрировали нам свои порезы на руках, пугая нас до дрожи.

Несмотря на это, мы всегда поддерживали друг друга. Подруги готовили вкусную еду, устраивали поездки в город. Вместе ходили фотографироваться, красить волосы, наслаждаться мороженым и молочными коктейлями.

На территории студгородка был красивый парк, разбитый в виде пятиконечной звезды. Влюблённые любили гулять по его дорожкам, а чтобы уединиться, уходили к жилым домам, где было темно из-за тусклого освещения.

В вечернее время комната студенток строительного института превращалась в уютное гнездышко. Свет лампы с абажуром создавал мягкое освещение, отражаясь на зеркале, где мы работали над своим макияжем, создавая неотразимый образ. Стены украшали плакаты с известными актерами. Комната была маленькой, но уютной. На окне висели шторы с цветочным принтом, которые пропускали солнечный свет. Шкаф был завален книгами, тетрадями и чертежами. Многочисленные полки были забиты учебниками и справочниками. Комната была наполнена дружескими шутками и теплотой, присущей студенческим общежитиям 1986 года.

– Катя, давай спать! Завтра пары, – простонала Соня, зарывшись в подушку.

Оставь её в покое, – сказала Оксана. – Забудь его, ты же сама постоянно пишешь ему письма.

Иди уже! – нетерпеливо крикнула Катя, выталкивая подругу из комнаты на вечернюю прогулку.

Она поправила синий халат и начала убирать продукты.

– Оставь булочку! – попросила Оксана, спешно накладывая тушь.

Катя демонстративно резко поставила кружку на стол, положила булку рядом и собрала остальные продукты в пакеты. Затем она открыла окно и вывесила пакеты наружу.

– Девчонки, давайте поглядим на ребят! – воскликнула Катя, отодвигая штору.

– Подожди, я оденусь, – Соня торопливо натягивала полуботинки. – А мой, там? – спросила она, накидывая дутую куртку.

– Иди уже! Стоит, весь упарился ждать.

Щелкнул выключатель, и комната погрузилась во тьму. В коридоре послышался топот множества ног, девушки спешили на улицу.

Наша комната находилась на четвертом этаже. На северной стороне этажа жили студентки нашего курса и выпускницы.

Выпускницы сейчас редко выходили на свидания, они писали в учебном корпусе дипломы, и девочек подолгу не было. Но, когда приходили то в таком шуме не могли отдыхать, они разгоняли этот балаган и тогда девочки в коридорах тихонько передвигались, стараясь не стучать каблучками, а только шелестели своими дутыми куртками и плащами. Субординацию у нас соблюдали и не обижались на окрики старших. Комендант не вмешивалась.

У нас всё было по писанным и не писаным законам – правильно.

Мы облокотились на подоконник, Катя даже присела на него, мы расправили тюль и начали наблюдать.

Это было смешное и забавное мероприятие.

Во время окончания самоподготовки и начала вечерних свиданий в женском общежитии практически во всех комнатах выключался свет.

Парни собирались у входа в учебный корпус, где их встречали девушки. Комендантша из окна в своем кабинете грозно следила за происходящим. Через фойе, лилось мягкое освещение, которое освещало площадку перед входом.

Молодые люди стояли там, не подозревая, что их действия могут быть зафиксированы через затемненные окна комнат женского общежития.

Там, за тюлями сидели все те, кто не ходил по тем или иным причинам на свидания. Их было не меньше полусотни.

Это представление было ежевечерним ритуалом и во время него прекращались все ссоры, войны и катаклизмы в общежитии. Мы могли сидеть эти два часа и мило обсуждать каждую парочку, мыть им косточки, строить прогнозы и затевать козни.

И никто в этом чудном мире не мог нам помешать.

«Так было, так есть и так будет всегда», – думали мы.

– Колясик! (это моё прозвище среди одногруппников, уменьшительно- ласкательное производное от фамилии ). Тебе пора "завести" парня, – переживали за меня соседки по комнате, поглядывая вниз.

("Завести парня"– это у нас означало – смело "подкатить"; увести, отбить у подружки; пригласить на танец первой, не дожидаясь приглашения).

Господи, это так – противно! Лучше котика завести.

Ребята "заводили" себе девушек, так же как и 20- 30 лет до этого. Знакомились, брали смело за талию и в первую встречу – целовались. А девушки, чтобы закадрить парня настойчиво “строили глазки”, заигрывали, бывало и оскорбляли.

Сейчас уже понимаем, что мы просто флиртовали.

– Идите в баню – у меня курсовая! – огрызалась я. Это не честно и не красиво.

– Не, ну, правда, это не порядок. У нас есть, а у тебя нет, – сказала Соня, протирая очки ночной рубашкой

– Я не умею, да и не буду! – оправдывалась я перед более "опытными" коллегами.

И тут их понесло.

– Слышишь, а ведь в группе инженеров парень есть и вроде ни с кем не встречается. По крайней мере, я не видела, – сказала Катя. – Вроде Саша его зовут.

Я дернулась как от статического электричества и поджала губы.

– Не напрягайся!– махнула на меня, как будто смахивала с меня муху своей длинной рукой моя худощавая соседка по комнате – опытная прожигательница мужских сердец – Катя.

Соня уже стала рассуждать и придумывать дерзкие ходы, как нас свести. Какая умная!

– Да. Может быть у него есть девушка в своей селухе (селе), – рассуждала я.

– Алька! Какая же ты нудная! Может и есть. Разве это проблема сейчас? Если надо, то отобьем! – протянула с важностью и со знанием дела видавшая виды Катя. У которой в это время было, по крайней мере, было два парня – один в армии, другой в селе, а третий бегал за ней здесь в институте. На этого последнего она смотрела так же свысока как сейчас с четвёртого этажа на снующие туда-обратно пары. Катюша иногда позволяла себе выйти к влюбленному на свидание и просто издевалась над парнем.

А мы с сожалением наблюдали всю эту катастрофическую ситуацию. Парень был влюблён в эту неприступную гору с именем Екатерина безответно и драматически.

– Придёт со свиданки Оксанка, и мы поговорим об этом,– решительно заявила Катя.

– Да! – подтвердила Соня.

У Сони, кстати, парня в студгородке не было, но был друг в посёлке, где она жила. Оба отличники и долго дружат. Но не считают себя парой, об этом никогда не говорили, но дружат и теплые письма говорят сами за себя. Он поступил в университет, переехав в столицу, она не добрала одного балла и поступила сюда, в наш институт. По приезду домой вечно болтаются то у неё дома, то у него. Родители у них кумовья и так привыкли, что дети вместе, даже не замечают их.

Но на счёт глубоких чувств Соня уверена, что их нет. Она прагматично считает, что замуж пойдёт не за него.

Ко всем чувственным выпадам Кати и Оксаны наша умная соседка относится со спокойствием, она хорошая подруга, ей в жилетку плакаться одно удовольствие. Пожалеет, иногда пожурит, но всегда поставит чайник или кипятильник в пол-литровую баночку, напоит чаем с вареньем и заставит делать домашку. Она единственная причина, по которой мы вообще их делаем. Спокойствию Сонечки, её уравновешенности целеустремлённости и разумности я удивляюсь до сих пор.

Я не такая.

Между тем, я всё чаще думала о Саше. Что, если это действительно мой шанс? Новый человек, новый опыт… Но я так привыкла к одиночеству, что даже боялась представить, как это – быть рядом с кем-то постоянно. Что если он окажется не таким, каким представляю? Или, наоборот, окажется слишком хорошим? В любом случае, это может изменить мою жизнь. А что, если я просто боюсь перемен?

Каждое утро, встречая его на лестнице или в коридорах учебного корпуса, и каждый вечер, глядя в окно, я думала о нём. Какой он? Умный? Заботливый? Внимательный? Интересный ли он собеседник? Или, может быть, такой же обычный ловелас, как многие другие?

Катя, заметив мой задумчивый взгляд, подмигнула и сказала:

– Не думай слишком много, просто иди и познакомься. Жизнь состоит из экспериментов. Кого-то надо вычеркнуть, а кого-то подчеркнуть.

Может быть, она права. Но экспериментировать с чувствами – это совсем другое дело…

С парнями у меня был всегда полный провал.

Да, эмоции делают своё дело: общество, музыка, самостоятельность придают существованию некое подобие свободы, когда, наконец, ты сама выбираешь – идти тебе в кино или на дискотеку. И это уже не выбор родителей. Это твой собственный выбор и ответственность ты несёшь сама за себя. У них надо было отпрашиваться сходить клуб, предварительно выполнив Золушкину работу на месяц вперёд.

А тут дискотеки два раза в неделю. Хочешь – иди, не хочешь – не иди. Когда тепло танцуй на площадке в парке, когда холодно отдыхай в холле учебного корпуса. Отчего же не танцевать и не влюбляться. «Веселимся, пока молоды!»

А потанцевать я любила. Правда, когда включали "медленные композиции", тогда становилось скучно. Расфуфыренные мы стояли в сторонке и смотрели на то, как отжигают встречающиеся пары…

Ой, а танцевали они оригинально, просто – «отпад».

Откуда пришло это движение тел, когда покачиваясь из стороны в сторону, в такт музыке, парень с девушкой ещё вращали, переплетёнными пальцами ладоней вырисовывая такие круговые движения руками «восьмёркой». Уму непостижимо.

Это было начало сексуальной эволюции конца восьмидесятых, начала девяностых. Какая из нас отказалась бы от такого чувственного танца?

Мы, не танцующие под лирические композиции, ждали, когда же, наконец, этот кошмар закончится. И все опять задвигаемся, выбираясь из своих тёмных закутков, оторвавшись от подоконников заваленных куртками. Будем стоять на одном месте, размахивая руками и бёдрами в такт песен «Миража» и с ожиданием поглядывать на свободных от отношений мальчиков.

Глава 3

Какие мы всё же разные…

Эти странные городские студентки не жили с нами в общежитии, они приезжали на электричке, осознанно распугивая своим видом пассажиров вагонов. Начесанные окрашенные перекисью и зелёнкой ирокезы медленно входили в наш студенческий мир, и мы боялись не только с ними общаться, но и подходить близко. Надо же так навести тени вокруг глаз! Смерть, да и только.

Черные дерматиновые куртки, наручные украшения, болтающиеся цепи… Бр-р-р-р-р!

Но девочки эти, недолго у нас учились, они перевелись в городской институт и оставили нас в покое.

Хотя воспоминание о себе всё же оставили хорошее.

Однажды, мы готовились к КВНу, и нам нужен был музыкальный номер.

Мы все были задействованы в номерах и не успевали сделать что-нибудь музыкальное. Репетиции заходили в тупик на этом вопросе, и задачка не решалась.

На самую последнюю репетицию в зал вошли эти наши две рокерши и сели возле сцены. Я сейчас подозреваю, что с ними, всё же, кто-то из воспитателей поговорил, и они пришли, чтобы как-то отметиться в общественной жизни техникума.

Сидя перевалив ногу за ногу, в кожаных брюках с цепурами в палец, они томно наблюдали за нашей репетицией и громкими спорами.

Отчаяние подбиралось в наши головы все настойчивее, и мы стали понимать – проиграем соперникам! Только потому, что у нас не готов музыкальный номер.

Мы подготовили шикарные костюмы, которые шили всей общагой, сочинили сценарий, отработали танец на все сто. И вот только из-за неподготовленного номера мы проиграем, а на нас будут смотреть мальчики, а мы такие красивые и – пф-ф-ф-ф.

Тут на сцену поднимается одно из существ и подходит к нам. Девушка перестала жевать свою жвачку и сказала: "Нет проблемы, бейби!"

Боже, оно умеет говорить! И голос оказался такой приятный.

Она подошла к фортепиано, стоящему у края сцены, сняла черную куртку, бросила её подружке. Под курткой у неё оказалась белоснежная рубашка, застегнутая на все пуговки, а на шее тонкая – веревочка, завязанная узлом. Подвернув рукава, она подставила стул и села за инструмент, открыла крышку. И мы все сейчас же представили концерт Bon Jovi. Да?

Она поставила тонкую обтянутую в блестящую кожу правую ногу на педаль и так же плавноопустила руки на клавиши.

Только тогда мы заметили, какие у неё тонкие, красивые пальцы.

Мы стояли как кучка бройлеров. Вытаращили свои глаза, молча ожидали, что клавиши из инструмента сейчас полетят по залу и бес начнёт выходить из неё. А мы даже не знаем где запасный выход из зала, если что.

Мы остолбенели, Оксанка зажала уши руками и закрыла глаза.

Неожиданно, музыка зазвучала из нашего пианино, которым владеет только наша препод Елена Кимовна.

Что? Музыка? Это подобие чудовища, играло, перебирая своими тонкими длинными пальчиками. Кисти, то взлетали вверх, то опускались вниз. На это нужно было смотреть, и это надо было слушать.

Сейчас понимаю, что это было какое-то классическое произведение. И это исполнение оставило у нас неизгладимое впечатление, о котором стоило упомянуть в этом рассказе.

Мы поняли, что рокерша получила образование в музыкальной школе. Она на последних нотах взмахнула кистями, спокойно плавно опустила их на колени. Потом, красиво встала с табурета и слегка склонила голову в поклоне.

Мы аплодировали стоя, не приходя в сознание. Она улыбалась.

Мы выиграли в КВН!

И после завершения мероприятия, вместе с этими неформалками пили пепси и кушали испечённый для нас в нашей столовке огроменный очень вкусный пирог. Эти чудные создания оказались обычными девочками, контактными балагурками и хохотушками.

О чём говорили, уже не помню, возможно, пили, что-то крепче, чем пепси.

Глава 4

В институтской жизни было мало место для развлечений. Но нам страшно некогда было учиться.

Я не буду детально описывать эти тоскливые моменты, когда учебные часы безразмерно долго тянулись, вместе с солнцем строго заходя за горизонт. И мы голодные, в спешке, ищем после занятий себе чего съесть.

А что-то съедобное еще надо было ещё приготовить. В местной столовой за 1 рубль можно было получить первое, второе, третье и четвертое. Но блюда были такого уровня готовки, что нас приводили ужас. Мы дополнительно бежали в магазин, скупали все хлебобулочные изделия какие остались – вафельки, кефир, икру кабачковую, макароны, вареную колбасу, консервы. Бежали на кухню занимать место у конфорки, чтобы нажарить картошки. Одна пара соседок по комнате, пока готовила еду, другая занимала очередь в душ.

Строительный институт требовал от нас полной самоотдачи. Каждый день начинался с обязательных лекций по анализу и теоретической механике, где мы буквально тонули в формулах и расчетах. Архитектурные чертежи занимали всё наше свободное время – на каждом занятии нужно было сдать очередной эскиз, а на следующем – доработать. Специфика института заключалась в том, что теория тут же перетекала в практику: мы учились возводить конструкции на учебной стройплощадке прямо под руководством мастеров, которые снисходительно терпели нашу не всегда успешную подготовку. Как удавалось им терпеть нас? Ведь мы были такие взбаломошные и откровенно вредные.

А прекрасной весной, мы делались совершенно оторванными от реальности.

Но, оттаивала земля, и мы отправлялись на настоящую стройку, где девочки рисовали планы участков, а ребята закапывали трубы. Зимой же, в теплых аудиториях, погружались в многочисленные расчёты, иногда с теплотой вспоминали простенький курс физики и школьные беззаботные годы.

Несмотря на тяжесть учебы, мы все равно находили время для невинных шалостей и активного досуга.

Раз в неделю мы ходили в хорошо натопленную общественную баню. Ох, там уж напаривались и отмывались в удовольствие. С первого курса наша классный руководитель (мы её называли Тафочка), заставляла всех новеньких девушек регулярно посещать баню. Она только однажды, в начале года, собирала новичков и со всеми прелестями рассказывала о чистоте тела студентки. После таких прелестных политзанятий мы ходили все годы учебы регулярно мыться, насколько не были бы ленивыми.

…Пока у нас в общаге не начался 1991 год. Эти перебои с электричеством, водоснабжением, канализацией, уборкой мусора, отсутствием тепла в комнатах и холод в корпусах. И проблемы с продуктами.

      Мы все помним начало славных девяностых.

Это был год нашего выпуска. Мы с надеждой стремились найти достойную нашего образования работу.

Глава 5

На день празднования 23 февраля в концертном зале учебного корпуса был назначен концерт. Послабления в учёбе начале семестра сопутствовали праздничному настроению обитателей суденческого городка. А на вечер ожидалась дискотека. Это была суббота.

Мы только недавно отгуляли каникулы после сессии. Собрались все съехались, соскучились. Городок заполнился шумным веселым народом.

И пошел очередной семестр. Преподаватели еле раскачивались, возвращаясь с выходных после сессий. Были добрыми, свежими и приятно разговорчивыми. Все явно соскучились, хоть пошло только две недели каникул.

И вот снова большой праздник.

Мы готовимся к торжеству.

И вот снова бытовых комнатах кипятятся в чайниках термо-бигуди. Вылезшие из своих нор розетки свисают под тяжестью тысяч вилок от электрических плоек.

Везде пахнет духами “Дзинтарс” и вечным лаком для волос “Прелесть”.

– Пойди у Таньки платье возьми, она сегодня в брюках, – слышно из-за шкафа голос Оксаны, которая натягивала колготки в знаменитую сеточку. – Она мне вчера давала, сказала, что можно.

Катюха побежала в соседнюю комнату до соседок, в поисках чего надеть.

Так вышло, что у нас одежда была общая. Всё, кроме нижнего белья носилось из комнаты в комнату. Одно и то же платье можно было наблюдать на разных фигурах в самой безумной комплектации.

Экспериментам поддавалось всё. Носилось всё. Юбочки были самые мини и самые миди. Люрекс блестел на всех нас и не только в новогоднюю ночь.

А макияж, девочки! Ммммм, это целая отдельная история. Стрелочки наводились наслюнявленным карандашом, тени с блеском очень агрессивных тонов – яркие розовые оттенки, изумрудно-зелёные, голубые, сиреневые они тщательно накладывались на верхних и нижних веках, в уголках глаз подрисовывали бежевыми или белыми блестящими тенями. Возникало ощущение слёзок. Индийский визаж. Смешно. Сейчас мы говорим – корректор, хайлайтер, кушон, консиллер. А в то время – карандаш, пудра, крем, тоналка, брасматик.

Кому подходил этот макияж, кому – нет, было абсолютно не важно.

Главное – чувство свободы, самостоятельности, и вызова обществу – вот, мы, будущие специалисты страны. Держись деревня, трепещи город! Идут студенты строительного ВУЗа!

Катя влетела, держа в руках платье, в котором вчера на свидание ходила сначала Таня из 44-ой, потом Оля из 40-ой комнаты, сегодня очередь перешла до Кати и нашей 54-ой. Уф, повезло.

Всё! Мы были экипированы.

– Эй, народ! Куда ушли мои ботики?– завопила опаздывающая Оксана.

– Вон же, Танюха в них поскакала.

– А-а-а-а, я то в чём пойду?

Кстати, ботики, очень даже легко могли принадлежать хозяйке – Тане из 44-ой.

Слегка призадумавшись, мы с Катюхой посоветовали взять лодочки у Люды. И Оксана побежала до Люды, через десять секунд она натягивала лодочки доброй и великодушной Люды.

Поразительно! Как у нас у всех был один размер и обуви и одежды?

– Аль, дай свой плащ, я сегодня в юбке.

– Бери, на вешалке в сушилке висит, – кричу, убегающей в конец коридора Марине.

– Ирчик, я возьму твои тени!

– Ага…

И это была не просьба, а констатация фактов. Набор мигом исчез.

А я только хотела подкраситься. Пришлось пройтись по комнатам в поисках свободной палетки с тенями.

Что самое удивительное – у нас не было краж. Все вещи со временем возвращались к хозяину, тому или иному. Никто не ссорился на эту тему, не было никаких претензий. Все были достаточно взрослыми. К тому же нас воспитывали старшекурсницы. Они как заботливые мамаши опекали нас, и когда прощались с нами перед выпуском, мы ревели, обнявшись как белухи.

Отвлеклась.

Вечеринка, посвященная мужчинам.

Нам надо было постараться, потому что мы прекрасно осознавали, что впереди 8 марта.

Концерт для наших мальчиков мы приготовили знатный!

Преподаватели ушли с цветами по домам, чтобы отдохнуть.

После концерта с нетерпением ожидали дискотеки.

Старостат отвечал за порядок.

Комсорги были наготове.

В комнатах общежитий разливали что-то крепче, чем не чай.

В холле учебного корпуса разворачивали танцпол.

Ребята были в ударе.

И вот тогда мои соседки подсунули мне эту “свинью”.

Я уже говорила, что люблю танцевать. И мне всё равно, что происходит вокруг, мне нужна только моя музыка. Только тогда я уходила в себя и была вполне счастлива.

Третий курс, парня нет, а значит – проблем нет; сессия на отлично, настроение "отпад" – живи и радуйся!

Нет же, надо испортить жизнь подруге.

Задумали они свой коварный план и закинули «удочку».

            Да, я обратила на него внимание еще с первого курса. Он был идеален, красив и недосягаем.

И сейчас он – просто симпатичный парень, четвертый курс "инженерно-строительного". Мои соседки разнюхали, что он ни с кем в студгородке не встречается, а там у себя неизвестно, да и не важно. Отбивать не пришлось. Оксанин парень ему сказал, что Александр понравился мне, а он возьми и согласись на знакомство.

Ненормальные подруги! Я их даже об это не просила. Убила бы!

– Что, правда, согласился?

Я всегда была романтичной особой. С юных лет влюбилась в одного мальчика из школы, и эта любовь намеревалась остаться со мной на всю жизнь. В моём воображении он остался идеально подходящим для меня. Он был высоким, умным, спокойным, уверенным, спортивным, с прекрасным характером молодой человек. Но я никогда не решалась подойти к нему, опасаясь разрушить этот идеальный образ. Хотя он прекрасно знал, что я за ним сохну. Разве что-то можно утаить, когда об этом знает даже классная руководитель. В наше время проводилась тщательная воспитательная обработка подростков.

Когда подруги начали активно помогать мне "завести парня", я испытывала двойственные чувства.

С одной стороны, хотелось нового знакомства, но с другой – страх потерять ту влюбленность, которая оставалась с ней десятилетиями, был невероятно сильным.

Особенно трудно было справляться с мыслями о возможном новом человеке, когда каждый вечер я представляла его – своего школьного любимого.

А что, если новый парень окажется не таким, каким я его себе представляла? Что, если он будет обычным, а не идеальным? Эти мысли доводили меня до состояния полной нервозности.

Каждый раз, когда подруги начинали рассуждать о новом знакомстве, мне было совершенно неуютно. Меня вдруг охватывало чувство вины за то, что я не смогу быть такой же активной, как другие.

Я боялась показаться неискренней, искусственной или, что хуже того, выставить себя дурой.

Где-то глубине души допускала, что идеализация прошлой истории мешает мне двигаться вперед. Но болезненная привязанность всё время возвращалась и заставляла чувствовать себя неуверенно, и зажато. Я лихорадочно боялась, что новое знакомство может разрушить мой устоявшийся прекрасный мир.

Однако желание почувствовать взаимную симпатию было очень сильным. Я представляла, как смогу быть счастлива, если найду человека, который будет понимать ценить и любить меня. Но каждый раз, когда я пыталась представить себя рядом с новым человеком, мои мысли возвращались к тому мальчику из школы.

В такие моменты я чувствовала себя словно стою на мосту и не решаюсь пойти ни направо, ни налево. Мне просто хочется провалиться и всё забыть.

С одной стороны, меня непреодолимо тянуло к новому опыту, с другой – идеализация прошлого не давала возможности двигаться дальше.

Это сейчас я поняла, что надо было бы, скорее всего, обратиться к психологам. Но какие психологи были в то время, мы прекрасно помним. Обратился к доктору, значит получить метку, и тогда репутация психически неуравновешенного пациента тебе обеспечена.

Разум, к счастью, не оставлял меня и я подумывала о том, что нужно наконец принять логическое решение. Возможно, пришло время освободиться от идеального образа прошлого и попробовать начать новую страницу в своей жизни. Найти баланс между прошлым и настоящим, между идеализацией и реальностью. И возможно, именно это поможет найти того, кто станет для меня – юной фантазёрки не просто новым знакомым, а настоящей любовью. Основой для спокойного разрыва была уверенность в том, что тот реальный мальчик не любил меня.

Где-то кто-то сказал, что «настоящая любовь не умирает, она бесконечна». Поэтому я решила эту свою любовь отложить до следующей жизни.

Безответная влюблённость, детские грёзы, слёзы и сопутствующий насморк. Кто не болел этой болезнью в детстве и не приобрел иммунитет, тому позже придется пережить еще более опасный ее подвид.

Кончено же, эта детская история оставила свои отметины на моём сердце.

И вот я ходила с этим идеалом как помолвленная. Не поднимала глаз ни на одного из мальчиков. Так мне было удобно – мой идеал со мной и мне от этого не одиноко. Танцую с ним, пою с ним, плачу с ним, смеюсь с ним, засыпаю тоже только с ним. Делюсь только с ним всеми своими секретами. Он был лучше, чем подружка. И был заботливым.

Маме рассказывать? Ой, нет! С мамой у меня отношения сложились только тогда, когда она постарела. С отцом делиться? О, только бы он не узнал, что я недовольна жизнью и мне требуется внимание! А то сказал бы, что у меня много свободного времени, раздумывать о переживаниях и прибавил еще какую-нибудь домашнюю повинность к остальным стопятсот работ.

Глава 6

Как я влюбилась? Дело было так.

Автобус был битком забит школьниками, возвращавшимися из совхозного огорода.

Мы, старшеклассники, убирали кормовую свеклу. Намерзлись, все в комьях грязи, с торчащими из сумок ножами, мы заскакивали в холодный автобус ПАЗик и пытались найти место рядом со своими одноклассниками.

В автобус втиснули три класса – наш восьмой, соединённый из двух классов в один, и два девятых.

На моём поясе болтался секач размером с томагавк и я боялась, что кому-нибудь отф…чу что-то очень ценное. Но в момент посадки об этом еще не думала. Моему мачете завидовали все одноклассники и возможно не только. Орудовала я им словно конкистадор, отсекая прикорневые гнилые листья от длинных корнеплодов свеклы, тогда когда другие резали своими столовыми ножичками и руки болели еще долго (к весне всё проходило). Такой секач сделал мне папа, и я была этим непомерно горда!

Светка потянулась за мной, и мы встали возле сиденья, где разместились эти двое из 9-го класса. Когда их одноклассницы плюхались в свободные места (по старшинству полагалось уступать место старшим по классу), мы, младшие вынуждены были стоять в проходе.

Вваливавшийся в автобусную дверь холодный народ давил, и мы сжимались, словно рессора мотоцикла молча, но со скрипом. А эти двое парней сидели и явно берегли место для своих девчонок. Мы знали, что у них были подружки. Но подружки остались где-то возле передних сидений и одна из них села с учительницей, другая села на коленки подружки.

Я это наблюдала. (О! Вы не знаете, нас, деревенских девчонок отличало от «центральных»: мы были наблюдательны, проворны, хитры при своей румяной скромности).

Парни, поднявшись с кресла, окликнули девчат, но те махнули рукой, показывая знаком, что уже уселись.

И тогда ребята глянули печально на нас с Танюшкой и подвинулись к окну, сев друг другу на коленки. Взглядом они пригласили нас присесть.

Мы с облегчением водрузились парочкой рядом, выдохнули, я поправила свой меч на поясе и села подруге на коленки. Мы сдержанно улыбнулись парням.

И поехали. Автобус запыхтел, дернулся, стоявшие в проходе одноклассники оторвались от поручней и повалились по инерции. Все крепко захохотали, стало веселей.

Сколько мы ехали эти пять километров, не знаю, наверное, часов десять. Нас раскачивало по всем векторам и диагоналям, мы бились о плечи сидевших рядом ребят, а те втиснутые между нами и окном мило улыбались. Вот же, дороги.

Тот, кто сидел на своём однокласснике был его братом, двоюродным, а терпящий тяжесть – сын нашей классной руководительницы.

В общем, мы сидели с «элитой» (родственниками учителей).

И было приятно, чёрт подери, такому неожиданному случаю. В тесном месте для сидения наши коленки тесно были прижаты, и мне было очень неловко. Я, наверное, была красная как помидор и жутко смешная, потому что он всё время улыбался, поглядывая на меня. Этот предательский цвет лица в самый возник неподходящий момент! Я ненавидела эту особенность своей кожи, она наливалась пунцовым цветом так густо, что я сторонилась мальчишек, очень комплексовала из-за этого.

Решительно считаю себя некрасивой, и всё тут! Классическое русское лицо, носом не очень (но хотя бы не пухлым), тонкими губами, и серыми глазами. Лицо было округлым. Тонкие русые волосы выбились из гульки, и торчали во все стороны после снятия платка.

Я, кстати, очень долго анализировала свой вид. Как я выглядела в те минуты? Когда прибежала домой то уставилась в трюмо, и грязными от работы руками перевязала гульку на затылке, растерявшиеся шпильки заменила мамиными. И покрутилась возле зеркала. Почему-то мне я понравилась. Мне шла эта прическа – не сильно короткая чёлка, чистые волосы в гульке…

Ох уж этот глупый предатель – румянец.

Но мой свитер, я думаю, спас ситуацию!

Шерстяной, нежный, белоснежный, связанный бабулей из тонкой шерсти самой вредной нашей овцы, был с прямым воротником под шею. Зрительно увеличивал мою не длинную шею, элегантно облегал её и спускался регланом ниже поясницы. Тонкий, красивый рисунок шёл косами по переду. Бабушка вязала свитер для моего брата, но от стирки подсевший, оказался мал для него, а для меня – самый раз. Я была в брючках, свитер скрывал мою не идеальную фигуру мягкими своими формами. А на поясе свисал кожаный ремешок с моим мачете. Вид у меня был как у грозной девушки-амазонки. Себе я нравилась в этом свитере. И, наверное, такой образ понравился и ему, не скромно подумала я. Вот, дурочка…

Он помигнул мне! Ммммм, девочки…

Еще, будучи в автобусе, я крепко держалась за Танины плечи и за поручень сиденья, но уже медленно падала в пропасть, и потому время потеряло свой смысл, замедлившись, как в тех мыльных сериалах про любовь.

Ну, вот.

У меня жуткая фантазия, обширное воображение, глубокий идеализм и плохая, очень плохая самооценка. Этого взгляда и улыбки стало достаточным, чтобы я наворотила себе, бог знает, чего и прожила с этим всю жизнь.

И снова вернемся в холл института.

Звук мелодии до боли знакомый, это та самая мелодия, под которую единственный день в жизни, когда танцевала с любимым мальчиком, на новогоднем школьном вечере. И я углубилась в воспоминания, потерялась в своей нирване…

Прошел этот невероятный год. Я, наверное, повзрослела.

Вот – новогодний школьный бал-маскарад.

Ах, как я тогда обошла его подружку!

Звучит долгожданное предложение от ведущего школьного новогоднего бал-маскарада: "А теперь – Белый танец. Дамы приглашают кавалеров!"

До столпившихся над магнитофоном и усилителем ребят, неспешно и целенаправленно потянулись наши самые отчаянные старшеклассницы.

И меня словно сдёрнула со скамейки какая-то неведомая сила. Я уверенно подошла к стоящей возле колонок толпе десятиклассников. Ребята стояли кучкой и перебирали в коробке кассеты, подбирали композиции для танцев. А тут я подошла.

Тронула за рукав его маскарадного костюма.

– Можно? – спросила я своего возлюбленного.

Его одноклассники выпучили глаза на меня.

«Обычно такая скромная Аллочка, не постеснялась его девушки и сама пригласила на танец! Вот это поворот! Интресно, как будут теперь разворачиваться события!»

А его Наташа прибежала, да было поздно.

Я уже повела его как телёнка под ёлочку. Бе-бе-бе!

Не могу сказать, достаточно ли я была красива для него в тот вечер. На мне был костюм индийской красавицы Но по сценарию я была в образе Шахерезады.

На свой образ я выпросила у мамы шесть рублей на пять метров желтого сатина. А так как индийское сари мы уже могли и сами повязывать, после стольких то киносеансов индийского проката, то я накрутила на себе эти пять метров просто и почти профессионально. Надела летние босоножки, украшенные разноцветными бусинами. Навешала блестящей мишуры, закрепила невидимками на прическе. На руки нацепила все что были у мамы браслетики, и впервые подкрасила маминой косметикой свои невыразительные глазки.

Я словно хитрая Шехерезада, смело повлекла это "животное" за собой. (Их класс играл сценку «Случай в зоопарке»). Он был в вывернутой куртке, мехом наружу (или что-то там, не помню), и взяла ситуацию в свои руки. Наташа обиделась и ушла с вечеринки.

Потом он со своей Наташей рассорился.

Девушка не выдержала такого предательства. А он весь вечер танцевал только со мной…

Смотрел только на меня танцующую, и потом провожал домой. Мы никак не могли расстаться, что-то там я говорила, он отвечал, хоть разговор не завязывался. Но мы еще долго прогуливались улочками посёлка