Гость бесплатное чтение

Playlist

2Pac “Soon As I Get Home”

Nirvana “Smells Like Teen Spirit”

Кино «Видели ночь»

2Маши «Босая»

Король и Шут «Ели мясо мужики»

Green Grey “MF”

Beyonce «All The Single Ladies»

Whitney Houston «Run To You»

Guano Apes “Lords Of The Boards”

Monatik “Мокрая”

Limp Bizkit “Rollin’”

Zivert «Зеленые волны»

ETOLUBOV «Притяжение»

Tanir & Tyomcha «Потеряли пацана»

Глава 1. Чемодан, вокзал… и враг

Вообще-то я не собирался наведываться в родной городишко. Тут отродясь нехрен было делать. Бывший наукоград, оказавшийся на пыльной обочине еще в 90-х. Этот город ассоциируется с каким-нибудь престарелым инженером, который, будучи советским патриотом, не пожелал слинять на тлетворный Запад, а предпочел медленно деградировать и прозябать.

Сколько бабок ни вбухивай в отделку девятиэтажек пластиковыми панелями, сколько ни перекладывай асфальт, этот «коллективный инженер» уже не поменяется. Он привык к смеси из «ароматов» пота, перегара и кошачьей мочи, что годами устойчиво висит в дребезжащий лифтах. И он, этот инженер, до сих пор ежится, когда видит на двери между этажами почти стертые маркерные надписи: «Sepultura», «Prodigy» и «Курт Кобейн – жив!».

«Да уж, времена были те еще!» – думает условный человек с высшим инженерным образованием, сильнее сжав в сухой старческой ладони ручки пакета продуктового магазина «Троечка». Торговой точки, где пахнет потом, перегаром и одеждой, которая не обновляется годами. А еще там стоит запах кожи потертых пенсионерских кошельков, в которых тихо, безропотно и смиренно притаилась бедность.

Инженер забыл многое, но не арифметику. Этот персонаж точно знает, на чем надо сэкономить и в какие стороны лучше не смотреть в магазине, чтобы не расстраиваться. Только раз в двенадцать месяцев можно подглядеть в запретную зону. Зимой, в преддверии Нового года, который, впрочем, не сулит никаких перемен, кроме роста ценников на Докторскую колбасу, горошек и красную икру…

По этим причинам (если брать глобально мои непростые отношения с родиной) я не желал приезжать в этот городишко. Не планировал отовариваться в «Троечке». Времена, когда приходилось клянчить у родителей копейки на жвачку или шоколадный батончик, слава богу, давно прошли. И в палатках уже не продают детям и подросткам сигареты поштучно. Капитализм. «Ничего личного – только бизнес»? Капиталистические США и загнивающая Европа? Да уж, чья бы корова мычала… Никогда не понимал парней под сорокет и больше, которые с ностальгией вспоминают времена: «Курт Кобейн – жив!».

Однако некоторые вещи не меняются. Они продолжают цвести буйным цветом садовых астр, гладиолусов на дачах. Эти вещи пахнут солеными огурцами-помидорами из трехлитровых банок и жареными семечками. Да, всё это еще осталось…

Видел собственными глазами, пока шел в толпе по подземному переходу от станции в сторону «старого города». Сперва я поежился от холода подземелья и нахлынувшей брезгливости, а затем усмехнулся. «Новый город», что остался за моей спиной, тоже уже далеко не нов. Просто расхожее местное выражение престарелого инженера. А еще я подумал, что когда-то меня не смущали переходы, дребезжащие старой обшивкой электрички, которые плелись до Мск целую вечность. Наушники плеера с какой-нибудь олдскульной рэпчиной на тему борьбы Восточного и Западного побережий1, где через слово звучало: «маза фака» и «факи’н щет!».

О да! Те вагоны… Разного рода музыканты с гитарами и аккордеонами-баянами, ряженые попрошайки, спящие вонючие бомжи в ореоле пустых сидений и бойкая торговля всякой мелочевкой под: «Ай гонна кил ю, маза факер! Факин сан оф вэ ган!» – звучащие в моих наушниках. Картина маслом, ни дать, ни взять…

На «Ласточке», что и говорить, перемещаться гораздо комфортнее. Чистота, тетка с тележкой, прямо как у бортпроводницы в самолете, даже чистый туалет. Где-то на подъезде к станции я представил, что открывается портал и мой приличный новый вагон с пассажирами. Всё становится иным и появляется в той временной точке, где я – студент, еду на учебу в универ в вагоне советского производства…

Зазывалы, торгаши, народ, смывающийся толпой от псов-контролеров. Во веселуха! Цыгане, так называемые афганцы2 с песнями, которые должны пронзать души слушателей болью и сочувствием. Мужики-охранники, работающие вахтовым методом в первопрестольной, со смаком поедающие курицу-гриль под карточные игры на импровизированном столе – старом дипломате3.

Приметы времени, перемены…

И бабушки в переходе, что по-прежнему торгуют соленьями, садовыми цветами и семечками. Жареными семенами, в которых, по нашим детским легендам, бабки перед продажей грели ноги, чтобы избавиться от артрита или какого-нибудь артроза. Впрочем, тогда нас, пацанов и девчонок, это почти не смущало. Кое-кто даже грыз зерна на переменах зубами, а не очищал руками.

В общем, куча всяких воспоминаний, забавных (и не очень) мыслишек нахлынуло, пока я добирался сперва от аэропорта Домодедово до площади Трех вокзалов, а затем сел на комфортабельную «Ласточку».

– Я на месте, – отправил короткое сообщение Игоряну, преодолев последнюю ступеньку на выходе из подземелья.

Площадь встретила меня странно. Никак, можно сказать, не поприветствовала. Крытый рыночный комплекс вместо ожидаемых развалов, стройка нового станционного здания, больше похожего на терминал маленького европейского аэропорта. Никаких палаток, снующих бездомных собак и торговых точек с мороженым или свежим квасом.

Эта площадь облачалась в новые металлическо-пластиковые наряды. Она ничего навязчиво не предлагала, не заманивала купить шаурму или стакан кислого разливного пива. Ей было на меня плевать! Впрочем, в старом промозглом подземном переходе еще торговали бабульки. И то был настолько резкий контраст привычного и нового, что я не сразу услышал пиканье пришедшего сообщения…

Да, городишко мимикрировал, оставаясь внутри прежним. Со своим коллективным инженером, ругающим программу «Реновация», но исправно платящим за нее ежемесячные взносы по квиткам.

– Здорова, бро! Поверни голову вправо. Я на парковке, – пришло голосовое сообщение.

Игорян. Игорь Титов. Или просто Тит. Мой лучший друг…

Дурак, который решил стать женатиком!

Честно, не думал, что он когда-то захочет сковать себя крепкими узами удушающего брака. Богатенький (по местным меркам) типок. Единственный сын состоятельных родителей, которые сделали капитал на сети стоматологических клиник. Игорян хоть и получил крутое образование в Бауманке4, но решил остаться в городе и открыл там бар и первые барбер-шопы.

Тита заарканила девчонка из местных. Полина. Поля. Мне нравилось это имя, пока мой бро не написал, что женится. Это прозвучит ужасно, но то была какая-то детсадовская ревность. Да-да, именно так. Мы вместе гуляли по бабам, иногда «влюблялись» в одних и тех же телок. Вместе ходили на местные уродливые дискотеки, уже студентами гоняли в Мск, чтобы оторваться в более приличных клубах и барах.

Никогда не думал, что Игорян женится…

И, хоть эти годы нас разделяли тысячи километров, мы всё равно часто общались. Я так и не нажил друзей в Тронхейме5. Работа, работа, работа. Хорошие, можно сказать, отличные деньги и уважение коллег. Но не более того. Когда мы с Титом созванивались в скайпе, моя душа пела.

Особенно когда чертова Полина не маячила в кадре…

Девушка младше Игоряна на десять лет. Что и говорить, Тит и сам всегда считался красавчиком и не знал отказа от баб. Миниатюрная, улыбчивая Поля. Каштановые волосы, большие карие глаза и точеная фигурка. Тит нашел-таки подходящую куколку для игр. Он заигрался с ней. А в итоге решил присвоить…

Ужасно-ужасно по-детсадовски, но я испытывал злобу из-за того, что мой друган в какие-то жалкие тридцать три года убрал в условную коробку наши танчики, машинки, приставку и решил поиграться в куклы.

И, неровен час, еще и обзавестись пупсами.

Да, я не мог смириться с тем, что Игорян женится так рано. Что он вообще сделает это. Что он, гад такой, предаст многолетнюю детскую дружбу, вклинив между нами девчонку с каштановыми волосами, большими глазищами цвета фундука и загорелым после вечных их поездок в Тайланды-Кубы телом.

Фотки в Инсте на фоне пальм и песка, украшенные тропическими фруктами коктейли, плавки, купальники, гостиничные номера, катера и прочие морские развлечения, поцелуйчики на фоне закатов и рассветов – в душе я негодовал, чертовски злился.

Нет, не завидовал, а именно бесился! 

После отъезда Тит кучу раз звал присоединиться к их путешествиям. Подкалывал тем, что хорошо бы и мне уже обзавестись «какой-нибудь постоянной телочкой». Чтобы его дурацкой девушке «не было скучно». В тайне я мечтал, чтобы она переломала ноги-руки перед очередной поездкой, чтобы она слегла с аппендицитом, а лучше – с ковидом.

Чтобы у нее выискались какая-нибудь старая больная бабушка в деревне, за которой нужен постоянный уход. И его такая милая и отзывчивая Полюшка свалила бы из городишки к хренам собачьим!

А затем мы бы поехали с братишкой на любой курорт. Отрывались бы там и, пьяные вдупель, каким-нибудь макаром прикрутили бы к экзотическому размашистому дереву тарзанку с автомобильной шиной и катались на ней до тех пор, пока обоих бы не стошнило. А еще лучше…

Махнуть на родительскую дачу. Потусоваться с компанией из детства. Парнями с севера Московской области. Я не видел их тысячу лет…

Наверное, кто-то из них тоже обзавелся чертовыми семьями-детьми. Но это не помешало бы нам послать на вечер их жен, девушек, мелких сопляков – всех на хуй!

Отправиться в тайное логово рядом с лесом, где мы когда-то первый раз пробовали самогон и пиво, кашляли от дешевых сигарет.

Костер. Игорян с гитарой. Песни группы «Nirvana» и вопли: «Курт Кобейн – живее всех живых, мать вашу!» Самогон. Рюмки, сделанные из огурцов-переростков с огорода соседки. Шашлык, замаринованный мужскими руками, погнутые закоптелые шампура над самодельным мангалом из запчастей ржавого трактора. Старая, пахнущая сыростью и пылью школьная куртка, в дырявой подкладке которой наверняка можно нарыть вкладыши от жвачки или семечки. Комары, мечтающие сожрать нас с потрохами, но боящиеся дыма как огня.

Древние кеды Puma, которые в десятом классе считались предметом гордости. Краснодарский кетчуп с отчетливым ароматом гвоздичной приправы. Поджаренный до хруста черный хлеб. Килька в томате из банки поверх куска того хлеба. Толсто нарезанное сало. Песни Макса Коржа. Песня «Слово пацана» под срывающиеся голоса моих пьяных друганов. Гневные звонки и сообщения дурацких жен-девушек.

О да! Я бы радовался тому, что испоганил им выходные, которые те планировали провести на сраных шести сотках за заборами из профнастила. После гулянки до рассвета мы бы волокли ноги в сторону СНТ «Свобода», опираясь друг на друга, чтобы кто-нибудь не рухнул в канаву. «Мы вышли из дома, когда во всех окнах погасли огни-и!»6 – горланили бы мы, поочередно провожая пацанов к жалким, унылым шести соткам.

Спьяну мы бы поклялись чаще встречаться, созваниваться. Не жениться. Развестись! Оставаться до смерти холостяками и каждый год на день Ивана Купалы собираться на нашем месте. «Видели ночь, гуляли всю ночь до утра-а!» – затянули бы мы припев, а затем договорились съездить в Мск к стене Цоя, чтобы начеркать на ней: «Цой – живее всех живых!»

Да! Именно об этом я думал, пока Игорян что-то болтал в своей новенькой БМВ насчет городских новостей и наших бывших одноклассников. И мне так отчаянно хотелось рявкнуть на Тита: «Да заткнись ты, брат! Я запрещаю тебе жениться! Быстро гони в “Тройку” за килькой в томате и черным хлебом. Да, бро, мы едем ко мне на дачу!»

Глава 2. Ойулупукки, заяц, Пушкин

Жизненный этап. Почти пройденный. Свадебное платье в чехле на вешалке – тому свидетельство. В какой-то прострации я разглядывала довольно неброский для церемониала наряд. Платье по колено и на широких бретельках.

Игорек не из тех, кто верит в «тупые приметы католиков» насчет того, что нельзя видеть невесту в платье до свадьбы. Мы выбрали ту простенькую, милую и такую нестандартную по российским меркам вещицу в одном из магазинов в Финляндии. Именно там на католическое Рождество Игорь сделал предложение…

Катания на собачьих упряжках. Хаски и самоеды бежали так быстро, что моя душа уходила в пятки. Морозный воздух пощипывал нос, горло и холодил щеки. Предательские тупые собаки увидели на краю накатанной дороги зайца. Точнее – огромного рысака. Никогда не видала вживую таких! Рысак внаглую, будто насмехаясь, прямо перед мордами пристегнутых к саням собак пересек широкую тропу и ринулся в лес…

Собаки будто взбесились. Им было плевать на крикливые команды финна, что руководил упряжкой. Хаски и самоеды бросились в погоню за хамоватым дерзким рысаком, который нанес им, прирожденным охотникам, жуткое оскорбление.

Достаточно было одного небольшого бугорка, чтобы сани сперва подлетели, а затем перевернулись в воздухе и обрушились на нас с финном всей своей деревянной махиной.

Как итог – вывих бедра и госпиталь. Несмотря на классный уход персонала, Игорек почти постоянно был рядом. А на третий или четвертый день ввалился в палату запыхавшийся, взволнованный…

И злой! 

– Поля, – начал он. – Эти суки сказали, что билеты в резиденцию поменять нельзя…

«Резиденция». Я не сразу поняла, о чем он. В голову закрались аналогии с местом обитания президента или какого-нибудь короля.

– Короче… – продолжил он. – Ладно, в общем это форс-мажор.

Игорек полез в карман и достал оттуда дрожащими пальцами коробочку из нашего ювелирного магазина нашего городка.

– Боже! – пролепетала я, привстав с постели и моментально ощутив дикую боль в бедренных костях. – Бли-ин! – простонала.

Игорек сделал пару шагов по направлению к койке.

– Поль, я собирался сделать этот там, в резиденции финского Санты. Блин, опять забыл, как его там…

– Ойулупукки, – прыснула я, превозмогая боль.

– Да, Пукки чертов, – процедил Игорек. – Именно этот козел должен был вручить тебе… – он ткнул пальцем в довольно пошлую бархатную коробку, которую явно выбирал сам.

Я звонко хохотала, а Игорек присел рядом, поцеловал мою руку и хихикнул, немного смягчившись после приступа досады от того, что всё пошло не по его хитроумному плану.

– Полин, не думал, что это будет так. – Он очертил небритым подбородком палату.  – Я хочу, чтобы мы наконец сделали это. Ты согласна?

«Наконец-то» – меня немного покоробила формулировка. Звучало так, будто он тянул до последнего, а я тайно ждала предложения. Будучи не дурой какой-то, я не намекала ему, не давила, ни разу не заикалась о совместном будущем. Но Игорь будто давал знать, что всё же раскусил меня – вожделеющую бракосочетания женщину.

Я быстро прогнала ту смутную, вяжущую мысль, заменив ее потешной и оригинальной историей с Ойулупукки и кольцом, что всё еще оставалось в бархатной бордовой коробочке.

– Хорошо, – выдохнула я, одарив Игорька убедительной…

 Для него и себя?

…улыбкой «женщины», которая с радостью пойдет под венец…

Свадьбу мы планировали долго. Ну, то есть не то, чтобы с этим делом было много возни, просто делали это не торопясь и враскачку. Игорек изо всех сил старался показать, что его интересуют разные мелочи по организации, а я – делала вид, что не проявляю рвения, чтобы жених не решил, что у меня есть остервенелое желание взять его в охапку, выудить из кармана пиджака паспорт и шлепнуть там штамп.

Да, я намеренно выбрала простое, ни к чему как бы не обязывающее платье.

Не заморачивалась с едой, которую должны были подать нам в ресторане при гостинице «Каса-Бланка», дорогой загородной гостинице при пафосном ресторане, который выбрала Татьяна Эдуардовна – моя будущая свекруха. Женщина даже не пыталась скрыть возмущение от выбранного простенького платья, «которое можно спутать с пеньюаром7».

Даже пришлось гуглить, что означает это французское словечко…

Свекруха взяла на себя многое, молча коря меня за недостаточное внимание к будущему событию. Я находилась в ситуации, очень походящей на балансировку. С одной стороны – родители жениха сгорали как от неприязни ко мне, так и от желания выпендриться, не ударить в грязь лицом перед шишками, элитой города. С другой стороны – Игорек ничем не выдал сомнения от решения жениться, но я хорошо знала его натуру. Ценящий свободу, не терпящий однообразия и обязательств мой будущий муж.

Приметы. Глупости. Суеверия темных, неграмотных людей. Или католиков. Александр Сергеевич Пушкин, путь которому пересек заяц. Дурная примета, которая позволила поэту избежать расстрела или ссылки после восстания декабристов. Платье, выбранное при женихе…

Плевать!

Тогда, в больнице я согласилась стать женой веселого, беззаботного, красивого и комфортного для жизни Игорька. Игоря Титова, который выбрал меня, а не кого-то другого из массы его бывших. Исключительная. Игорек показал мне, девушке из небогатой семьи, целый мир. Научил получать от жизни кайф и наслаждение. Он не скупился, не проявлял занудства. Несмотря на разницу в возрасте, мы отлично ладили, а Игорек не выглядел старше двадцати восьми. Красивая, молодая, развеселая пара, у которой вся жизнь впереди…

Глава 3. Враг у ворот

– Да не буду я у вас кантоваться! – выпалил я в сотый раз. – Говорил же: гостиница заказана и оплачена.

– Брат, отказ не принимается. Полька к твоему приезду всего наготовила. Пельмешей налепила. Да и комнат в доме хоть жопой жуй. Сейчас заскочим к твоим родокам, чай попьем с вареньем и к нам дуем, – на зеленом светофоре навязчивый и упертый Тит прибавил газу. – Понял?!

– Не поня-ял, – протянул я, глянув на…

Да, меня отвлек вид на центральную площадь города. Раньше ее венчал фонтан в виде здоровенной приплюснутой чаши. Там мы иногда по выходным сидели на широком борте, пели под гитару и пили «Балтику».

– А-а, – со щелчком языка произнес Тит. – Да, снесли старье, слава яйцам. Скажи, новый лучше? И вот, еще итальянскую карусель установили. А зимой тут каток делают…

– Да уж, не узнать центр, брат, – вставил я.

– Ладно тебе. Смотрю, Елисей Дмитрич, вы стали сентиментальней с возрастом. Неужто по отчизне затосковали?

– Иди на хер, бро! – чуть вспыхнул я, поймав себя на мысли, что это отчасти правда.

Игорян радовался переменам, происходящим в родном городе. Я – не особо. И вовсе не потому что сентиментален.

Фальшь. Притворство. Косметическая уборка. Я смотрел на бабушек и дедов, ждущих сигнала светофора на переходе. Разглядывал, как бедно, убого они одеты. Да и в целом люди, что попались на глаза, были какими-то серыми, невзрачными. Тенями, блуждающими от работы до «Троечки», от «Троечки» и до квартиры.

Да, Титу повезло в жизни. Он ни в чем не знал отказа или нужды. У братишки всегда водились деньги. Ему доставались самые смазливые девчонки. Сочетание внешности и доходов. Веселого нрава и еле заметного генетического высокомерия.

Лишь переехав в Норвегию, я сопоставил прошлую жизнь и нынешнюю. Там, в чудесном новом городе Тронхейм ты не встретишь теней. Там их попросту нет. Добротное жилье, возможность менять гардероб хоть сто раз за год. Всё еще чуть непривычная, но хорошая еда.

В предыдущий приезд я побывал и в элитном «Букваре Вкусов», и в «Троечке». И после десяти лет, проведенных в Норвегии, такая сегрегация коробила. А Игоряна – нет. В таких случаях циники говорят: «кто на что учился» …

Гнусная правда, с которой ничего не поделаешь. Новый фонтан и итальянская карусель, пластиковые панели на советских девятиэтажках – как иллюзия перемен…

И да, мы затарились в «Букваре Вкусов». Купили пирожные для чаепития с моими родителями, взяли кое-что к столу по списку, присланному противной Полиной. Сметана, укроп, бородинский хлеб и шпроты. Не чертова килька в томате, но тоже рыбная консерва. Странный, довольно бюджетный набор от любительницы лепить пельмени, а не накрывать столы в каком-нибудь подражательском под изыски Италии или Франции стиле.

Эта Поля начала бесить еще больше, да?

Да, блядь, я заочно терпеть ее не мог! И, честно, начал завидовать Игоряну. Его высокомерная мамаша, которую я тоже терпеть не мог, разительно отличалась от будущей жены Тита. Судя по видеообщению и гребаным домашним пельменям, она вообще не собиралась выпендриваться при случае или представляться изысканной светской дамочкой в затхлом городишке.

И, будь она градоначальником, то уж скорее установила бы на площади какую-нибудь хрень типа понарошечной машины времени. Каталку, украшенную микросхемами и изображениями ученых и зодчих, что стояли у истоков, строили город на месте деревень и среди лесов…

Да! Черт подери, ты хотел домашних пельменей? 

Нет, блин! Стоя на кассе в «Букваре Вкусов», я мечтал, чтобы криворучка-Полина (в будущем – Титова) случайно переварила пельмени…

Глава 4. Замуж за принца

Блин, как же хотелось произвести впечатление на лучшего друга Игорька!

На его названного «братишку». Он разительно отличался от моего будущего мужа. Русые волосы. Светлые глаза. Елисей напоминал парня из Прибалтики. Идеальная чистота на заднем фоне в тронхеймской квартире во время созвонов с Игорьком.

Елисей сразу дал понять, что относится ко мне с прохладцей. И это очень обижало, ведь он меня не знал. Я вела себя с ним максимально дружелюбно, мягко, уважительно. Он же всем видом будто говорил:

«Ты, уважаемая, а точнее – НЕ уважаемая, не пара моему брату. Знаю-знаю! Ты расчетливая, хитрая гадина, что присосалась к Титу. Я тебя насквозь вижу, подленькая стерва. Я выведу тебя на чистую воду и докажу, что ты его не достойна, а мой братишка просто ослеплен и не видит правды».

Господи, да за что, Полина? 

Думала первое время в досаде. Мать Игорька – точная копия этого Елисея. Даже не верилось, что в его окружении нашлось сразу двое таких близких, но очень подозрительных, жестоких, несправедливых человека…

Игорек каждый раз так и норовил показать меня другу. Он словно не замечал очевидного: его «брат» ненавидит меня!

Из уважения к Игорю я некоторое время притворно соблюдала нормы приличия, а затем уходила с бокалом красного вина в другую комнату, чтобы не отсвечивать на экране компа.

Елисей презирал меня всей душой, и вот как я это поняла. Первое: он ни разу не составил нам компанию на отдыхе. Второе. Он сохранял почти что полное молчание, пока я не испарюсь из кухни-гостиной. Он весело трепался с Игорьком после…

Да-да, однажды ради эксперимента ты подслушала их диалог? 

Надменный, злой тип, оказывается, умел и смеяться, и материться на чем свет стоит, и басить своим низким голосом пошлые шуточки. Очень разные.

Темненький Игорек и светло-русый Елисей со сказочным редким именем. Мой парень, занимающийся бизнесом в родном городе, и странный тип, умудрившийся получить блестящее и притом бесплатное образование в хорошем вузе.

Айтишник. По отношению ко мне – бездушный робот, аналитическая программа, выискивающая недостатки и грешки у простой смертной.

Наша с Игорьком предстоящая свадьба и первая встреча лицом к лицу с его леденящим душу «братишкой». Страх, трепет перед ним и отчаянное желание понравиться.

Хоть чуток, да, Поля?

Доказать, что у меня нет цели присосаться пиявкой к его другу, чтобы затем делить недвижимость при разводе или шантажировать детьми…

То больше методы мамаши Игорька. Ни будь Виктор Семенович – его папа – таким безропотным и робким, будущая свекруха точно ободрала бы его до нитки. Но ей, как и во всем остальном, повезло. Покладистый муж, здоровый и красивый сын, который не без родительской помощи, но смог преуспеть. Я понятия не имела, как буду вписываться в их богатый клан и званые вечера…

И дико паниковала, ожидая «подкрепления» в виде загадочного врага из Норвегии, Полиночка?

Казалось, что когда они, эти властные могущественные люди, объединятся, они просто порвут простолюдинку в клочья. Ужасное ощущение: искренняя глупая девчонка, ставшая жертвой дворцовых игр и интриг.

А что принц-Игорек?

Он вообще не замечал ничего. Ни едких подколов и комментариев его мамаши, ни мрачной физиономии друга при коротких приветствиях со мной во время их видео-бла-бла-бла. Я носила обиду и горечь внутри, не желая грузить ценящего легкость и свободу «принца» подобными житейскими мелочами…

И когда до приезда Елисея к нам в дом оставалось каких-то несчастных минут десять, я вдруг вспомнила слова Игорька про то, что его дражайший холодный братец-принц обожает лечо из сладких красных перцев. Злосчастные несколько банок, что я забыла упомянуть в списке для Игорька.

– Твою ж налево! – пролепетала, покрывшись мурашками.

Бред?

Возможно… Вот насколько мне хотелось угодить жестокому и подозрительному «братцу» Елисею.

Глава 5. Босая

Игорян рывком вытащил мой чемодан из багажника и поставил его на мощенную мелким булыжником дорожку, ведущую к дому. Большому дому в элитном коттеджном поселке в окрестностях наукограда. Родительский подарок на двадцатисемилетие Титова-младшего. Мне не доводилось бывать в новой берлоге Игоряна. Когда она появилась, я уже отчалил из страны…

– Бля, брат, – простонал я, когда Тит убедительно и с улыбочкой кивнул в сторону массивной входной двери. Она отделяла моего друга от мира, в котором пахло мясным фаршем, крепким тестом…

И приторно-бабскими духами его пассии?

Тот новый мир был наверняка заполнен разными женскими штучками, уютными штуками, которые должны были сделать со временем (или уже сделали) из Игорька подобие домашнего разъевшегося персидского кота…

Стук колесиков чемодана и окрик:

– Идем, что застыл?

Я вздрогнул, поморщившись от неприятной кошачьей аналогии, что не собиралась выветриваться из головы. Тит постучал мысом кроссовка о дерево двери. Нам вот-вот должна была открыть его «кошка» неизвестной породы. Я не знал, не хотел узнавать, кто окажется передо мной: дворовая хитрая бестия, что дает гладиться за кусок колбасы, или же пушистый генетический монстр, в котором течет куча благородных кровей. Да, Игорян знал толк в «кошечках», выбирал самых симпатичных. И меня терзал вопрос:

«Почему, черт подери, именно она?»

Я не успел додумать ту мысль, потому как перед нами возникла избранница моего братишки!

След от муки на разрумяненной от готовки щеке. Забранные на макушке под резинку густые волосы. Обтягивающее бежевое платье, больше напоминающее очень длинную майку-лапшу. Она стояла босая на том пороге, в то время как из дома доносилась песня дуэта «2Маши».

«По лицу роса, я к тебе босая

И слова бросаю по ветру…» – надрывалась исполнительница, когда кошка бросилась в объятия своего персидского раскормленного самца.

Женишка, который покорно ходил по магазинам со списком продуктов в телефоне, блядь!

– Ну наконец-то, – перекрикнула она певицу и устремила взгляд на меня.

Игорян развернулся полубоком, чтобы дать возможность кошке поприветствовать зверя неизвестной породы. Она прошлепала, нет, мягко, на мысочках сделала несколько шагов…

Не забывая так же мягко улыбаться в знак гребаного гостеприимства?

Да, до того я всем видом показывал, что не рад ей. Что не готов доверить драной кошке своего братишку. Увы, с «драной» я тут немного погорячился…

Она разительно отличалась от тех девушек, с которыми по юности гулял Тит. Другая мода. Яркие обтягивающие джинсы со стразами и откровенные футболки и кофты. Девчонки Игорька выглядели словно пестрые попугаи.

След от муки на щеке. Точеная фигура и легкий загар, который лежал на ее теле совсем другим оттенком бежевого, нежели ткань платья-майки. Аккуратный розовый педикюр.

Сглотнув, я перевел растерянный взгляд на Игоряна. Он светился, словно идеально начищенный свадебный ботинок. Брат одобрительно кивнул, мол, давай, не робей. Хитренькими налговатыми глазками он как бы говорил:

 «Скажи, зачетная кошечка, бро?»

– Привет! – типа добродушно произнесла она, остановившись на приличном для первого знакомства расстоянии и протянула мелкую лапку, как оказалось, тоже припорошенную мукой.

Выдох облегчения! Она не стала кидаться на меня с приторными объятиями. Не допустила ненавистных мною панибратства и бестактности. Я смотрел на ее ладонь, не решаясь ответить встречным дружеским жестом. Полина всё еще была каким-то маячащим предметом на фоне довольной рожи Игоряна в наших с ним видеотусовках.

Да, в тот момент она предстала более явственной, четкой, какой-то конкретной, но с рукопожатием кошка будто бы приобретала телесную оболочку…

А ее лапа – вот-вот запустит молнию, что ударит в руку-громоотвод при соприкосновении, да?

Пауза затянулась. Полина всё еще стояла передо мной с вытянутой рукой и улыбалась. Притворно улыбалась для жениха. Сперва ее ореховые глаза отражали добродушие, затем – растерянность от моего тупого поведения. А после того и вовсе наполнились чем-то странным: смесью разочарования, досады, испанского стыда и мольбы…

«Да сделай ты уже хоть что-то, сволочь!»?

– Ой! – вдруг пискнула Полина и расхохоталась.

Она обтерла побеленную руку прямо о платье. Девчонка, видимо, подумала, что дело было в муке. Что и говорить, Полина спасла ситуацию. Спасла меня, выкрутив всё в шуточку.

Мука на платье. Этот жест ошеломил меня. Серьезно! Мать Игоряна встретила бы нас в дверях в изысканном костюме и в переднике, предварительно проверив перед зеркалом макияж и поправив укладку. Полная противоположность Татьяне Эдуардовне Титовой…

Я пожал Полине руку, испытывая к ней теперь уже вовсе не презрение, а легкое сочувствие. Ибо эта породистая молодая самочка без манер и заморочек в головке даже не подозревала, как будет страдать в будущем…

Семейство Титовых, где всем, кроме бизнеса, заправляла мамаша Игоряна. Некогда шикарная блондинка. Потолстевшая, но очень ухоженная женщина, которая выгрызла успешного мужа и богатую жизнь зубами. Провинциалка, которая когда-то стремительно преобразилась в городскую цацу. В отличие от нее, Полина явно не собиралась меняться, притворяясь светской скучающей дамочкой. Не собиралась соответствовать образу, что устроил бы властную свекровь.

Да, глядя девчонке в глаза, я испытывал к ней сочувствие, потому как явственно представлял, как восприняла новость о браке мамаша Игоряна. Единственный сынок, достойный, как минимум, герцогини или дочки олигарха. Не разочарование, а лютый гнев за его неправильный выбор. Татьяна Эдуардовна проглотила новость со свадьбой, но точно не отказалась от мысли разрушить счастье молодоженов. А еще, не приведи господь, стать бабушкой внучков, рожденных от абы какой девки.

– Привет, очень рад, – наконец-то выдавил я.

Полина выдохнула с облегчением и одарила тебя такой лучезарной улыбкой, что я чуть не ослеп, да?

Мне еще больше стало ее жалко. Я подозревал, что скоро она будет грустить куда чаще, нежели улыбаться. Ее потухшие глаза и печальное лицо от уколов свекрухи-ведьмы. Игорян бы не смог защитить ее. В этом плане он всегда был эгоистом и старался держать нейтралитет. Мне стало отчаянно жалко эту молоденькую игривую кошечку, что ластилась к моей руке своими вспотевшими от неловкости момента подушечками лапки с розовым маникюром безобидных коготков…

– Я хочу попробовать твои пельмени, – неожиданно для себя выпалил я, желая сделать подобие дружеского комплимента.

Ты серьезно, блядь?!

И тут же налился краской! В той фразе будто таился сексуальный подтекст. «Твои пельмени». Грудь, попка…

Боже, я ляпнул те слова абсолютно без пошлых мыслишек, но как только Поля удивленно приподняла бровь, мой взгляд невольно опустился на зону декольте ее потрясающе-простого платья.

– Эй, поаккуратнее, бро! – рассмеялся Тит, который не мог видеть, что я пялюсь на сиськи его будущей жены. – Эти пельмешки мои. – Он подошел к Полине и игриво хлопнул ее по заднице.

А она смущенно сказала ему: «Эй, заканчивай!» – чуть покраснела и еще раз глянула на меня как-то странно. С подозрительностью.

И правильно, придурок!

Мы стремительно поменялись с ней местами. Она оценивала, изучала меня, чудаковатого типа, который еще недавно желал ей покалечиться, заболеть ковидом, свалить навсегда из родного города. Я, жестокий и высокомерный мужчина, выше девчонки на две головы, стоял перед ней весь бордовый от неловкости и потел под голубым поло.

Полина и Игорян разом развернулись и пошли в дом. Идеальная, округлая попка будущей жены моего брата, который мог по ней бесстыдно шлепать, когда заблагорассудится.

Потрясная задница, которая покачивалась в такт с бедрами при ходьбе?

Ад какой-то! Я усилием воли заставил разум побороть вспышку лютой похоти. И взмолился, чтобы гостевая комната находилась как можно дальше от их спальни. Месте, где мой лучший друг наслаждался прелестями и киской принадлежащей ему молоденькой самочки…

– Пошли! – крикнул Тит.

И да! В тот момент мое сердце кольнуло чудовищной завистью к братишке!

«Скажи, зачетная кошечка, бро?»

Сам того не подозревая, Игорь Титов захапал вовсе не милую нежную особь из семейства кошачьих…

А само СОВЕРШЕНСТВО, блядь?!

Глава 6. Конунг из Тронхейма

Я с упоением глядела на то, как мои мужики пьют ледяное пиво из запотевших бутылок в прикуску с домашними пельменями по рецепту дорогой бабули, что была родом с Урала…

Блин! Оговорочка по Фрейду. «Мои мужики»?

Лучшие друзья, почти братья, за обе щеки, уплетающие блюдо, которое является для моей семьи чем-то сакральным. Да, несмотря на странноватое поведение Елисея, я приняла его, впустила в душу как важную частичку Игорька.

И снова – да! Я из кожи вон лезла, чтобы эта закадычная парочка наслаждалась общением, долгожданной встречей.

Пельмени. Игорек относился ко всему домашнему с прохладцей, предпочитал заказанную еду с доставкой до дверей и терпеть не мог всё, что ассоциировалось бы со словом «быт». Имея большой, просторный дом, он упорно отказывался «одомашниваться», остепеняться, прирастать к земле, предпочитая постоянно путешествовать.

Приезд друга – можно сказать, уникальный момент для того, чтобы показать себя хозяйкой. То, что наваливается на одних женщин чудовищно тяжелой плитой, было для меня как праздник, приходящий в дом раз в год или того реже…

Елисей. Я исподволь поглядывала на него, изучая лицо и весь облик в целом… Если бы Игорек не рассказал, что его «братишка» русский, то в жизни б не поверила. Чистый европеец. Скандинав с пронизывающими насквозь зелено-серыми глазами.

Молодой конунг8, предпочитающий носить не длинные волосы, заплетенные в косы, а модную, очень аккуратную прическу с пробором набок. С час тому назад, когда странный друг Игоряшки не пожелал ответить на рукопожатие, он и вовсе показался каким-то высокопоставленным молодым сержантом Третьего Рейха.

Но после его ужасно нелепой реплики про мои «пельмени» пришло осознание, что на Елисее рано ставить клеймо жестокого урода. Конунг, который приехал к весельчаку-принцу Титу из холодных, старинных земель. Статный, высокий викинг, снизошедший до того, чтобы пожать будущей жене «принца» руку. Его фразочка про пельмени растопила мое заледеневшее от его надменного поведения сердце.

Конунг, который как бы сказал на ломаном русском не «Я хочу попробовать твои пельмени», а «Ладно, женщина, я сделаю милость и отведаю еду с твоего стола».

Гостиная. Елисей постепенно преображался. Скандинавский герой, выбравший не меч или топор, а ноутбук и очки в тонкой оправе…

Ох уж эта твоя любовь к скандинавским мифам и культуре, Полина?

Елисей менялся. Становился более добродушным и расслабленным. После того как я наложила конунгу и принцу пельмени, он какое-то время пробовал орудовать столовым ножом, а затем плюнул, сказав: «Ай! Да насрать!»

И принялся накалывать еду на вилку, причмокивая жирными от сливочного масла губами. На мгновение даже показалось, что на его голове и щеках отрастает светлая щетина, и к концу вечера, напившись и раздухарившись, мои мужчины превратятся в двух неистовых, отвязных дураков, забывших про светские манеры, регламенты и тормоза.

«Братишка» Игорька. Просто ошеломительная разница во внешности. Кудрявый брюнет Игорь с загаром от недавней поездки на Сейшелы и светло-русый Елисей, кожа которого была свидетельством того, что он трудоголик и давненько не был на морях-океанах. Игоряшка, сияющий здоровьем и заботой близких с самого детства. И чуток худощавый, но широкоплечий и высокий Елисей.

Недавний просмотр сериала «Викинги». Актер Трэвис Фиммел9 – вот на кого смахивал лицом Елисей. А вот Игорек больше напоминал Джо из «Джонас Бразерс»10. Холодный пронизывающий и изучающий взгляд конунга и улыбчивые глаза беспечного принца.

Как-то мой жених показывал фотки из их детства. Игорек мало изменился. Он всегда был красавчиком, и предки не жалели денег на стильные дорогие одежду и обувь. Другое дело – Елисей. На фотках он выглядел каким-то щуплым недокормышем из детского дома.

По редким рассказам Игорька родителям лучшего друга приходилось несладко. Отец работал в конструкторском бюро за нищенскую зарплату, а мать была вынуждена уволиться из школы, где она работала учителем математики, и устроиться продавцом турецкой одежды на рынок. Очень-очень разные Игорек и Елисей.

Их полярные миры. Лучезарный принц, которому всё преподносилось на блюдечке с голубой каемочкой. И мрачноватый парнишка со сказочным русским именем, отправившийся в одиночку в чужие земли ради завоеваний и признания. Ставший норвежским конунгом. Щедро помогающий семье, матери с отцом и младшей сестре.

Да, из Игорька пришлось клещами вытягивать подробности прошлой жизни его братишки. Думаю, мой жених не хотел расхваливать его, так как интуитивно чувствовал, что Елисей добился большего, чем он. Принц по праву рождения обязан вести определенный образ жизни. Носить корону, путешествовать и не знать ни в чем отказа или нужды. Игорек родился с короной на голове, а Елисей заработал ее умом и упорным трудом.

Блин! Елисей вызывал в тебе жгучий интерес, Поля?

Да. Мне хотелось понять, что он за человек. Но своим высокомерием и ледяными взглядами с недовольно поджатыми губами он не давал и шанса это сделать…

Масляные уголки губ конунга приподнимались, когда он уплетал десятый по счету пельмень. Моя личная победа. Мы практически не обмолвились с ним ни словом. Но я знала, чувствовала, что сердце викинга тоже начало таять от близости друга и вкусной еды.

Я не собиралась идти с ним на сближение. Просто понаблюдать из любопытства. А заодно доказать, что я достойна его «бро». Что я порядочная и любящая невеста. Впрочем, задачка была та еще. Так как конунг, несмотря на согласие разделить с «женщиной» стол, по-прежнему выглядел в моих глазах сексистом, женоненавистником.

Глава 7. Дебютантка

Под вечер мы с братишкой хорошо накидались вискарем тридцатилетней выдержки. Из-за этого в моих висках долбило пульсом, когда мы потели в сауне, что располагалась в отдельном просторном домике перед крытым бассейном.

Кошка, слава богу, отказалась составить нам компанию. Игорек настаивал, упрашивал невесту, в очередной раз щипая ее за задницу.

Ты даже поймал себя на неприятной мысли, что брат из кожи вон лезет, чтобы похвастать всеми прелестями будущей жены? 

Было такое, черт… Породистая кошечка на выставке. Ее хозяин, глядящий питомицу по блестящей шерсти. Дебютантка, которая не может не привлекать внимание других заводчиков.

Кошки, киски…

Крайний раз я занимался сексом с норвежкой Михаэллой. Женщиной с довольно фривольными взглядами на жизнь. Она хвасталась, что снимается в домашнем порно, периодически участвует в оргиях и не собирается ни выходить замуж, ни рожать молокососов.

Бисексуальная Михаэлла. Я робко отказал ей, когда она предложила «в следующий раз позвать кого-нибудь третьего». Почему-то показалось, что она намекает на то, что этот «человек» точно окажется с членом и яйцами, а не сочной мулаткой или сексуальной азиаточкой с крохотной грудью.

Когда я брал Михаэллу, она напоказ громко стонала, будто бы где-то в моей квартире есть камера. Она мне не нравилась. Она раздражала и вызывала желание поскорее закончить с ней, а затем швырнуть использованный презерватив в мусорное ведро и хорошенько помыться в душе.

Если честно, когда я ехал в Норвегию, то рассчитывал, что баб там будет уйма. И что я, до этого всегда находясь в тени Игоряна, наконец оторвусь по полной. Буду иметь всех без разбора женщин и девушек. Увы, на деле я оказался довольно брезгливым. И ленивым в плане ухаживаний. Секс с Михаэллой был скорее жестом отчаяния от недотраха.

По этой причине ты очень злился на Игоряна за его странное желание показать кошку с разных сторон? 

Братану и в голову не пришло, что я тоже мужик.

Причем с членом побольше, чем у него, почти в два раза. И это факт, а не хвастовство, да?

– И что с этой Михаэллой, брат? – поправив банный колпак с надписью «Адмирал флота», поинтересовался Игорян.

– Ничего, – поморщился я, поднявшись с лавки.

Мне было жарко, душно, плохо в сауне после алкоголя и кальяна на грейпфруте. Но отказать братишке я не мог, ведь он второй раз за годы не поленился растопить парилку, чтобы по-мужски, брутально провести время за пошловатыми разговорчиками. Я подошел к запотевшему окну и…

Увидел смутные очертания кошки, что терлась возле бассейна!!!

На автомате я провел пальцами по стеклу. И мой приятель под туго закрученной простыней дрогнул от прилива крови!

Бирюзовый купальник. Задница – два орешка, две ямочки внизу поясницы и татуировка в виде кошачьих отпечатков лапок. Эти отпечатки спускались туда, в трусики купальника.

И тебе отчаянно захотелось поставить кошку раком и медленно стянуть нижнюю часть купальника, чтобы глянуть, куда ведут те следы невидимой кошечки: к копчику или дальше, к…

Боже! Эрекция на будущую жену лучшего друга, который что-то спросил, но его голос казался непонятным эхом на фоне той картины.

А чертова кошка гибко потянулась и двинулась к входу бассейна.

И я поклялся, что лучше сдохну от жары в сауне, чем присоединюсь к Игоряну и его кошке в бассейне или хоть мимолетом еще раз посмотрю в ее сторону!

Я зарекся никогда не глядеть на нее. Особенно в купальнике…

– Что «ничего»? – переспросил Тит.

– Э-э-э… – протянул я, не сразу припомнив, о чем мы болтали.

– Скажи, брат, та Михаэлла кончала с тобой? – вроде бы легко, но как-то чуть сдавленно произнес он мне в спину.

Мы с Игоряном имели привычку обсуждать многие вещи без утайки. В основном, как и в каких позах брали девушек, на какие хитрости шли, чтобы поскорее затащить их в койку. Послужной список Тита всегда был шире и разнообразней, поэтому он и болтал, получается, больше. Да-да, на фоне всех фактов тот вопрос показался мне странным. Брат явно перебрал с виски и решился со мной пооткровенничать.

– Она придурочная, эта Михаэлла, поэтому хрен знает: имитировала она или нет. Мне плевать, если честно. – Я последний раз глянул во двор через окно, где уже не было кошки.

– «Плевать», – повторил за мной Игорян. – А если б, ну, у тебя была постоянная баба, то тебя бы это волновало?

Я недоуменно глянул на потного и раскрасневшегося Тита сверху вниз.

– Не знаю. По-моему, лучше честно. Ненавижу симуляции со стороны телок. Их хрен разберешь. С нами-то всё понятно. Сперма на стенке душевой, или на одеяле, или в гандоне. Кстати, бро, я надеюсь, ты не собираешься обзаводиться потомством ближайшие лет сто-двести? – совершенно серьезно спросил я.

Игорян лишь почесал небритый подбородок, на мгновение прикрыв глаза.

– Да, моя Полинка очень честная, – вдруг хмыкнул он.

Боже, он намекал, что его кошка из тех, кого трудно довести до оргазма?

Она из тех, кто не симулирует в койке. Я не понимал, что делать с этой информацией. Совсем не понимал… Зато вспомнил, как однажды мы мерились в компании пацанов. Мерились, у кого длиннее член.

И оказалось, что кто-то «О, счастливчик!»?

Ужасно подлая, насмешливая и гаденькая мыслишка уже засела в подсознании и проросла там ядовитым семенем. У Тита не получалось удовлетворить его кошку. Дело ли в размере его стручка или он просто неумелый? Уверен, что Михаэлла всё-таки достигла оргазма. И другие мои редкие женщины – тоже…

Отравленное зерно. Слабое, уязвимое место идеального во всем и такого звездного Игоряна, о котором бы я ни за что не узнал бы, если б не тридцатилетний виски и жара, что, видимо, окончательно размазали его мозги. Да, я почувствовал превосходство…

И непреодолимое желание узнать: его кошка просто такая от природы, малочувствительная и холодноватая, или дело именно в Тите? 

Греховные. Очень греховные мысли, которые упорно лезли в мою тоже не очень трезвую голову…

Фантазии.

Кровать в гостевой комнате. Задрожавшие коготки лапок, которыми кошка перебирала, направляясь ко мне для приветствия. Дрожание каждой клеточки ее тела от пришедшего оргазма. Я представил, что Игоря не существует в природе и тот дом и сауна, и бассейн – мои.

И что ты… 

Какой кошмар! Думать о том, достигла ли бы кошка оргазма со мной. И что я делал бы, чтоб доставить ей удовольствие…

Да ты б в лепешку расшибся, чтобы увидеть, как она стонет и извивается под тобой, дойдя до пика наслаждения? 

Бля! Кажись, я попал!

Глава 8. Шашлычок и вискарёк

Вечер переставал быть томным с каждой минутой, Поля?

К большому сожалению, Игорек захотел позвать на дружеские посиделки еще и Дементьевых с Одоевскими.

Его кореша со своими женами. Надменными сплетницами и пустышками. Я так и не смогла толком вписаться в компанию будущего мужа. Зато этих людей обожала моя будущая свекруха. Она совершенно бесстыдно как-то намекнула за совместным обедом, что и с Олькой, и с Изабелкой у Игорька были отношения. Мол, они очень «благовоспитанные девушки из достойных семей».

Татьяна Эдуардовна либо идиотка, либо прикидывалась. Олька с Изабелкой переспали, пожалуй, со всеми богатенькими парнями города, о чем не стеснялись болтать, когда их мужей не было рядом. А охреневшая и наглая Изабелка и вовсе клеилась к Игорьку по пьяни. Правда, он не отвечал на ее домогательства, но как-то отложилось на подкорке, ведь кому такое понравится?

Рыба-прилипала, которая втайне ненавидела тебя за то, что принц Титов выбрал не ее? 

Елисей. Мне бы вполне хватило и его странного общества. Разобраться, что он за человек, найти какие-то темы для общения. Раздобрить его еще больше вкусным завтраком и новенькими полотенцами в гостевой ванной, которые были куплены специально для него в «Зара-Хоум».

Да-да, ты, Полиночка, точно лезла из кожи вон, чтобы угодить братишке жениха…

Но вот одновременно, будто по сигналу, приперлись Дементьевы и Одоевские. Они словно марали гостиную, в которой еще недавно царила приятная, домашняя и такая теплая атмосфера. С ними Игорек надевал маску местного мажора. Он менялся, и мне это не нравилось. Так же, как и не пришлось по душе Елисею, который безэмоционально и сухо поприветствовал гостей, нахмурившись. Он хотел провести время с другом. Без посторонних людей. Точнее, персонажей из их общего прошлого.

– Селиванов, а ты неплохо выглядишь, – проворковала похабная Изабелка, завидевшая в дверях дома Елисея с голым торсом и обмотанного простыней ниже живота после отдыха в парной.

Да, они когда-то были знакомы, но Елисей явно не собирался вспоминать прошлое или любезничать с Деменьтевыми-Одоевскими. Кажется, приехавший из далеких земель конунг ненавидел местных снобов не меньше моего. Мы оказались с ним будто бы на одной стороне. И от этого стало чуть теплее на душе…

Слава богу, Олька и Изабелка не сильно донимали меня тем вечером. Пока мужики жарили в беседке шашлык, я вручную мыла посуду, стараясь не вслушиваться в болтовню сплетниц, которые обсуждали эпик-фэйл какой-то их приятельницы на вечеринке в клубе.

– Нужна помощь? – вдруг послышался низкий сипловатый голос.

– Господи! – шарахнулась я от неожиданности.

Елисей стоял между мной и огромным полу-убранным столом и мял хлопковую салфетку. Ему явно стало скучно в компании высокомерных мажоров в беседке. Но меня больше поразило, что он первым заговорил со мной, предложил помощь, в то время как Олька и Изабелка не собирались даже из вежливости выдавливать из себя нечто подобное. За увлекательной трепней они не замечали ни меня, ни пришедшего Елисея.

– Эм-м-м, – протянула я, искрясь внутри от того, что мы точно по одну сторону баррикад. – Подай, пожалуйста, бокалы и приборы, – выдавила наконец, покрывшись мурашками.

Елисей коротко кивнул и принялся собирать вилки и ножи. Затем он приблизился и встал рядом.

– Ведь есть посудомойка, – сухо заметил он, протянув «букет» из грязных приборов.

– Спасибо, – так же сухо ответила. – Меня успокаивает это глупое занятие. Протрешь? – я сунула ему стопку вымытых влажных тарелок.

– Ну давай, – выдохнул он, демонстративно закатив зелено-серые глаза, в которых мелькнул огонек дружеского подкола.

Когда я передавала ему тарелки, наши пальцы соприкоснулись…

Боже, Полина, какие у него глаза!

На меня нахлынула волна такого жара, что щеки вспыхнули вмиг. Мы не делали ничего предосудительного, но я вдруг разом уловила крепкий хвойный аромат парфюма Елисея и подловила себя на мысли, какие у него красивые жилистые руки с по-мужски изящными пальцами.

А еще вспомнила, что заценила его тело, которое прикрывала лишь светлая простынь?

Тело. Ни одного волоска на груди, широкие плечи, подтянутый живот и узкая дорожка волос, спускающаяся вниз, к паху…

Блядь!

Да, я не имела никакого права оценивать природные данные конунга из далеких земель, но невольно сделала это. И в совокупности со случайным соприкосновением наших пальцев всё это казалось чем-то недопустимым, запретным…

Мою кожу обожгло! Пришпарило к его теплым изящным пальцам. Я не понимала, почему мне так совестно, почему стыдно…

Чертова лгунья! 

Нет, понимала! Искорка дружеского подкола в глазах Елисея сменилась на что-то иное… Звериное, охотничье, пронизывающее стрелой лука. Тем, что было уловимо, странно, пугающе и будоражаще.

Норвежский конунг медленно моргнул, и кадык на его шее приподнялся.

«Я хочу попробовать твои пельмени».

Глупая фраза, произнесенная хмурым человеком, врезалась в мое тело локомотивным составом, название которому было «Поезд желаний».

Тайных желаний, которые обуяли, чер-р-рт?

Признание. Четкое, до боли конкретное, острое, словно осколок стекла.

Елисей вызывал гамму чувств. С самой первой видеосвязи. Отчаянная досада от его холодности, желание доказать, что я не пустышка и не воровка его братишки. Какой-то чудовищный контраст между Игорем и ним. Казалось, в конунге было всё то, чего не было в принце-женихе.

Но! Мой лучезарный, коронованный жених почему-то мерк перед мрачным конунгом, вышедшем из тени.

Свет и тьма. День и ночь. Странный парадокс, от которого всё внутри трепетало. Желание снискать у заморского викинга уважение и расположение.

И желание вычеркнуть его из жизни Игоря Титова?

Не потому что я стерва или собственница, которая мстит за его надменность и хладнокровие.

Тебе даже на расстоянии было невыносимо с ним?

Невыносимо настолько, что мы глядели друг другу в глаза вечность, стоя на кухне!

И, казалось, конунг считал всё в моих глазах. Он словно вывел на чистую воду, вскрыл главную тайну. Нет-нет, я не была хищницей, не собиралась обтаскивать семью Титовых или висеть у принца на шее. На самом деле я не намеревалась разлучать братишек или совать нос в их мужские дела.

В невероятных светло-зеленых радужках глаз Елисея стоял вопрос, на который он, кажется, уже знал ответ…

«Женщина, ты точно уверена, что любишь принца?!»

Глава 9. Осколки

– Эй, братишка! – раздался веселый и хмельной голос Тита.

Вдребезги! Вся стопка тарелок, что отделяла меня примерно тридцатью сантиметрами от кошки, со звоном столкнулась сперва с краем раковины, а затем полетела на пол из пробкового дерева.

Кошачьи глаза. Они наполнились такой паникой, что я даже вздрогнул. И проклял тот день, когда Игорян сообщил, что у него появилась девушка, в которую он, как тогда и сказал: «походу втрескался, бро».

Будь проклят тот день, когда ты принял решение приехать на свадьбу. Будь проклята сама будущая свадьба, блядь!

Да, сколько бы я ни сопротивлялся и не оттягивал время, наша встреча что с невестой, что с уже ставшей женой лучшего друга была неминуемой. Фатальность. Ужасный злой рок. Эта кошка с огромными ореховыми глазами сводила с ума! И я люто ненавидел ее…

Потому что хотел?

Потому что кошка не сделала мне ничего плохого, но разрушала мой мир! Она представляла опасность, потому как вызывала в голове фантазии, а мой дружок в штанах еще никогда так не реагировал ни на одну телку на всем белом свете.

Исключительная, какая-то первозданная, да?

Она заставляла меня страдать, когда улыбалась через экран и махала рукой в веб-камеру. Я вынужден был прожить с ней целую мучительную неделю в одном доме. Кошка заставляла подсознательно заниматься поиском плюсов в себе и недостатков – в моем лучшем друге. Мы не могли быть с Игоряном конкурентами.

Только не с ним!

Непорядочно, не по-мужски. Проклятая Полина, которая засела у меня в башке пятном муки на ее щеке и следами лапок невидимой кошки, что тихо прокралась в мое сердце…

И да-да-да, черт бы тебя побрал!

Мне было плевать и на Тита с его полупьяной болтовней в той беседке и уж тем более на его придурочных друзей.

Кошка. Она занимала куда больше. Стремление показать себя с нормальной стороны, плюс – непреодолимое желание рассмотреть вблизи…

Тело, спрятанное под слегка прозрачной туникой?

Умопомрачительные ноги. Сладкая загорелая попка, которую отчаянно хотелось рывком посадить на кухонную столешницу, а затем раздвинуть бедра и сорвать белые трусики-шорты. Проникнуть пальцами в ее лоно. Довести ее клитор до изнеможенного кайфа. Покусывать мочку милого крохотного уха кошечки. А затем брать Полину прямо на полу под стоны и бесполезные стенания.

«Пожалуйста, не надо! Что мы делаем, боже?!»

Кухня-гостиная. Та девушка, которую я так неимоверно желал, смотрела очень пристально. И мимолетное касание наших рук вызвало в моем теле взрыв тысячи атомных бомб!

Я проклял себя за то, что принял идиотское, необдуманное решение подойти к ней и заговорить. Я не должен был вообще приближаться к ней менее чем на десять метров, зная, что неминуемо попаду в медовую ловушку. То, как мое нутро реагировало на нее, было не просто неприличным, а катастрофическим!

Да, мать твою за ногу!

Я не помог кошке с битым стеклом, когда Игорян окликнул меня. Я смерил ее, вставшую на колени, искусительницу, холодным наигранно-брезгливым взглядом. Она собирала осколки, и ее губы находились на непозволительно малом расстоянии от моего паха. Мой приятель в штанах отныне был лютым врагом, предателем!

Да, я вышел из кухни-гостиной, коротко глянув на шлюху Изабеллу, которая страстно закусила губу, когда я поравнялся с ней.

А не выдрать ли ее сегодня ночью, когда муженек уснет?

Да-да, я собирался согрешить с замужней бабой, чтобы мой враг в штанах перестал бунтовать, а кошка на веки вечные убралась из головы и сердца.

Еще одно решение созрело мгновенно: игнорировать кошку, вести себя с ней настолько холодно и грубо, насколько будет возможно, учитывая, что Игоряну это не должно броситься в глаза. Пережить чертову неделю в их доме. Приезжать сюда только для того, чтобы поспать. Проводить время в городе или его окрестностях.

Подарить Игоряну деньги в конверте на самой свадьбе. Пережить сопливую церемонию, превозмогая приступы тошноты…

И приступы зависти и ревности к лучшему другу?

Сказать короткую речь, которая прямо укажет кошке, что она – НИКТО. Что я никогда не смирюсь с этим браком. Я буду говорить по бумажке о наших с Игоряном приключениях в детстве и о том, какой он был ходок по телкам. Ни словечка про красоту и хорошие качества драной кошки. А в конце такие слова: «Брат, будь счастлив. И – горько!».

«Горько» с реальным привкусом горечи. Язвительное выражение истинного отношения к их свадьбе. Пожелание того, чтобы кошка мучилась, терзаемая родней Тита. Чтобы она знала, что их брак бракованный. Искреннее пожелание ей захлебнуться горькими слезами. Я не имел права к ней так относиться? Жестоко, некрасиво, несправедливо?

Ну и пусть, блядь!

Я всегда умел правильно расставлять приоритеты и придерживаться принципов мужского братства.

Ужасно, что я позволил проворной гибкой кошке ловко и тихо пролезть в узкую щель двери, ведущей в мое сердце.

Она не успела. Дребезги! Под звуки разбитой посуды я опомнился. И с силой захлопнул невидимую дверь, прижав дурацкий хвост кошки под жалобное мяуканье. Я собирался держать ее в таком положении неделю, без еды и воды, пока она не издохнет.

Никаких следов ее лап. Заткнуть уши берушами, чтобы не слышать ее, надеть лошадиные шоры, чтоб не глядеть на нее. Держаться изо всех сил. Говорить только при необходимости. Никаких церемоний или жалости. Только лед…

И цель: уморить кошку, а затем похоронить ее труп на лужайке дома Игорька.

Снова оставить страну на годы и жить обычной сытой и благополучной жизнью.

Но сперва выдрать похотливую дуру Изабеллу?

Первый раз в жизни так мощно скомпрометировать свою почти безупречную репутацию, чтобы никогда больше не нарываться на лезущее в душу желание разрушить собственную жизнь преступной, оголтелой, безумной и такой манящей связью с кошкой…

Глава 10. Вино – Изабелла

Игорек вырубился на диване в гостиной, когда настенные часы уже практически орали «Пошли вон!» на Дементьевых с Одоевскими. Но, увы, до того как мой жених отключился, он великодушно заявил, что парочки могут остаться с ночевкой.

Места в доме было, опять-таки увы, предостаточно. И я мысленно выругалась матом на родителей Игорька за то, что они оказались чертовски щедры и не поскупились на целый замок для любимого сына-принца.

Весь остаток вечера пьяная Изабелла стреляла глазами в Игорька, но еще больше – в Елисея.

Человека, от которого тебя бросало в дрожь, Полина?

Сотканный из противоречий. Норвежский конунг с ледяным сердцем, ужасными манерами и такими теплыми красивыми пальцами…

После сцены с битой посудой он глянул на меня так, будто перед ним не женщина, а кусок дерьма, мусор, грязь под ногтями. Он не потрудился помочь, не произнес больше ни слова. И меня разрывало от двойственных чувств! Досады и нездорового, совершенно нелогичного интереса к гаду.

Всё кончено! Я решила, что больше не буду учтивой и милой с ним. В конце концов, у меня тоже есть гордость. В конце концов, я не обязана ни ему, ни Игорьку ничем. Уж больно долго терпела выходки и угрюмую, враждебную рожу конунга из проклятых далеких земель Тронхейма.

– Стоп! – прошептала я еле слышно после очередного брошенного в сторону викинга косого взгляда.

Я так отчаянно мечтала, чтобы незваные (мной) гости побыстрее разошлись, что хотелось заорать в голос: «Да заткнитесь уже, уроды! И проваливайте из (не моего) дома!»

Адски бесило, что на правах мнимой хозяйки я обязана терпеть их. Обслуживать Дементьевых и Одоевских. Проявлять гостеприимство и тихую покладистость, пока шлюховатая Изабелла окучивала конунга.

Ее муж с идиотским именем Тарас будто не замечал фокусов жены. Они изменяли друг другу, и об этом было хорошо известно. Брак по расчету. Тарас заманивал случайных баб вовсе не внешними данными. Рыхлое пузо и щербатое оплывшее лицо. Но при том – куча денег в бумажнике и на кредитках. Игорек никогда не узнает о том, что пару раз Тарас лез и ко мне украдкой. Делал сальные комплиментики и недвусмысленные намеки на то, что был бы не прочь уединиться при случае…

Чертов Елисей развалился на диване, закинув ногу за ногу, и без всякого интереса слушал бредни Изабеллы, которая то и дело меняла позу и поправляла прическу. Кривляка отпивала вино из бокала и пыталась вывести конунга на нормальный диалог глупыми воспоминаниями.