Мой любимый предатель бесплатное чтение

Пролог

Марго

Я наклонился и посмотрел слева и справа за её спиной.

– Что там такое?

– Я ищу крылья. Ведь вы мой ангел-спаситель.

(с) «Шантарам», Грегори Дэвид Робертс.

Я безумно злилась.

На себя – за то, что позволила этим дурацким чувствам прорасти корнями глубоко в сердце. Никогда не прислушиваюсь к интуиции, а надо бы. Говорил же внутренний голос: «Держись от него подальше, Ритка!». И отец ведь предупреждал: «Не вздумай связаться с этим человеком, дочь!». Только вот кто и когда слушал родителей? Похоже, не в этой жизни мне побыть мудрой.

На него, этого упертого, словно бронетранспортер, кареглазого наглеца злилась еще больше. После всего, что между нами случилось, он посмел прийти и заявить, что я его зацепила. Видите ли, сильно. Что он не притворялся, не играл, а с самого начала был со мной настоящим.

Нестерпимо захотелось плюнуть ему в лицо, ногтями вцепиться в смуглую кожу, но я держалась, держалась, как могла. Собрала все достоинство и самомнение Бельских, какое у меня только было, закусила нижнюю губу, лишь бы он не понял, как обливается кровью бедное глупое сердце.

– А знаешь что? Наплевать, – фыркнула я, изо всех сил стараясь спрятать за показной бравадой душевную боль. – Катись колбаской по Малой Спасской!

Все-таки не удержалась и огрызнулась, обнажая гребаное неравнодушие.

– Рит, – позвал он ласково, а я развернулась и припустила со всех ног, боясь, что его нежность прорвет возведенную мной хлипкую стену, как буйный водяной поток сметает плотину.

Покой я пыталась найти на крыше – когда-то давно я хитростью выпытала у усатого строгого консьержа, где хранится ключ, и тайком сделала дубликат от моей персональной лестницы в небо. В дни душевного ненастья я всегда находила умиротворение здесь.

Вот и сейчас я подошла к карнизу и умостилась на самый край, свесив ноги вниз и рассматривая мелких букашек-таракашек людей. Металл подо мной нарочито медленно расставался с жаром полуденного зноя. Легкий ветерок взметнул волосы, обдул лицо, подгоняя хлынувшие от переизбытка эмоций слезы.

– Маргарита! – раздался громкий крик за спиной, сильные мужские руки приподняли меня за плечи и потащили на середину крыши.

– Антон, ты с ума сошел?! – рыкнула сердито, еще не соображая, о чем именно думал мужчина.

– Ты не …? – горящий смесью бешенства и страха взгляд Антона постепенно становился более осмысленным, только крупная дрожь лихорадила его тело, а заодно и меня, застывшую в его ладонях.

– Боже, нет! – до меня дошло, что он там успел себе нафантазировать, и я искренне возмутилась: – да не собиралась я прыгать! Я, что, больная?

Он смотрел на меня неверующе, а я снова падала в его бездонные омуты, вспоминая, почему мы здесь очутились.

Глава 1

Антон

Случайностей очень много. Человек случайно знакомится,

случайно принимает решения, случайно находит или теряет.

Каждый день полон случайностей. Они не изменяют

основного направления нашей жизни. Но стоит произойти

такой случайности, которая трогает основное человека –

будь то инстинкт или сознательное начало, – как начинают

происходить важные изменения жизни или остается глубокий след,

который непременно даст о себе знать впоследствии.

(с) «Дорога никуда», Александр Грин.

В заднем кармане джинсов надсадно надрывался мобильник, а я и не замечал громкой трели, пока на меня не шикнула пробегающая мимо медсестра в кипенно-белом халате и такой же шапочке, из-под которой выбился озорной рыжий локон.

Я поспешно вытащил устройство, перевел его на беззвучный режим и продолжил вместе с брательником мерить широкими шагами унылый больничный коридор с обшарпанными стенами.

Маму увезли со смены прямо на скорой, о чем мне сообщили на работу, а мелкому – в универ. Она у нас была несгибаемой, тащила на своем горбу всю семью, после того как отец оставил ее с двумя сыновьями на руках, не брала взаймы у родственников из принципа и никогда не жаловалась на плохое самочувствие.

Поэтому новость о ее госпитализации воспринималась как гром среди ясного неба. Еще вчера вечером мы планировали, как на выходных выберемся на природу, нажарим шашлыков, запечем картошку в углях и будем играть в бадминтон где-нибудь на берегу реки.

Увы, как любит говорить мой друг Мишка: «Человек предполагает, а Бог располагает». Наша блестящая идея полетела коту под хвост, но не это тревожило, а мамино состояние. Диагностика затягивалась, а мое терпение медленно, но верно иссякало. Ванька храбрился и напускал на себя невозмутимый вид, но по подрагивающей нижней губе можно было легко заметить, как сильно он беспокоится.

– Серовы? – серьезно уточнил доктор перед тем, как выдать одноразовые халаты и бахилы. Только после соблюдения ритуала переодевания нам было дозволено пройти внутрь тесной палаты на троих.

В кровати возле окна на сероватой простыне лежала горячо любимая нами женщина – с синеватыми кругами под глазами и иглой, воткнутой в вену.

– Вы зачем оторвали моих мальчиков от дел? – ее голос звучал надтреснуто, но уверенно. В этом была вся она, не любившая привлекать к себе излишнее внимание, не умевшая болеть и проявлять какую иную слабость.

Врач лишь осуждающе покачал головой, а я приблизился к ней, умостился на корточки рядом с постелью и заглянул в красивые улыбающиеся светло-карие глаза: только едва заметная паутинка морщин в уголках выдавала истинный возраст их обладательницы.

– Больше не пугай нас так, ладно? – попросил с шутливым укором, а она взъерошила мои и без того торчавшие в беспорядке темно-каштановые волосы – вторую неделю не могу дойти до парикмахерской.

Вскоре нас попросили на выход из палаты: маме был предписан покой и противопоказано волнение, которое мы могли спровоцировать своим присутствием. Потом нас ждал долгий и неприятный разговор в небольшом кабинете с опрятными ажурными занавесками на окне и одинокой геранью, расцветшей пышным красным облаком на подоконнике.

Аркадий Павлович, мамин лечащий врач, сыпал заумными медицинскими терминами, неизвестными обычному человеку, а у меня на подкорке сознания обрывочным пятном отпечатались «митральный» и «аортальный».

– Доктор, – я задумчиво остановил поток слов этого интеллигентного мужчины лет сорока пяти с посеребренными сединой висками.

– Простите, профессиональная привычка, – он махнул рукой, сетуя на себя, и продолжил более понятным простому обывателю языком: – рекомендую заменить все три клапана. Конечно, операция не экстренная, но затягивать не стоит.

Врач озвучил примерную сумму расходов и срок, через который маму должны выписать, если не будет ухудшения состояния. Я крепко пожал ему руку, в уме прикидывая, где взять столько денег – брат все это время простоял молчаливой тенью за моей спиной.

Мы с Иваном кубарем выкатились на больничный порог, я вытащил пачку «Мальборо», щелчком пальцев выбил одну сигарету и прикурил – застарелая привычка, которую я, наверное, утащу за собой в могилу. Мелкий достал новомодные айкос, за что получил от меня увесистый подзатыльник.

– Да брось, Тоха, – по-детски насупился Ванька и неразборчиво пробурчал: – мне уже даже по законам Америки полгода как все можно.

– А твоему старшему брату все равно, – невозмутимо пожал плечами я и выпустил несколько колец дыма ему на зависть. – Гонял и буду гонять.

– Как думаешь, с ней все будет… – резко переменил тему он и осекся на полуслове: – в порядке?

– Непременно, – я ободряюще потрепал Ивана по плечу и преувеличенно бодро проговорил: – дуй на пары, а я к Михе. Спрошу, сколько получится у него перехватить.

Знал наверняка, что у друга занять не смогу, и не потому что еще до конца не рассчитался за недавно приобретенную поддержанную кию, а потому что Мишка все до копейки вложил в свое дело – караоке-бар. А любое новое начинание всегда требует регулярных, причем не малых вливаний.

Но увидев, как воспрянул духом мелкий, просто не смог потушить загоревшуюся в его глазах надежду, поэтому и врал напропалую. Сам буду выкручиваться, отложенное у Ваньки неприкосновенно – ему за следующий семестр надо платить.

Я действительно направился к Мишане, выбрав традиционно русский путь решения возникшей проблемы – утопить ее в алкоголе.

– Тебе как обычно? – улыбкой встретил меня знакомый бармен и залихватски козырнул двумя пальцами.

– Давай чего покрепче, – попросил я и замолчал, наблюдая, как блондин с выбритым на виске драконом и татуировкой-штрихкодом на шее достает из морозилки запотевшую бутылку огненной и отточенным движением наполняет прозрачную рюмку практически до краев.

До прихода друга я успел опустошить треть емкости, но все еще был трезв, как стекло – видимо, сказалась охватившая меня еще в больнице нервозность. Мы крепко обнялись с Мишкой, поговорили за жизнь, в суть произошедшего посвящать я его не стал – и так прекрасно осведомлен о положении его дел, ни к чему перекладывать с больной головы на здоровую.

А ближе к полуночи к нам за барную стойку подсел молодой человек вида, совсем не подходящего для заведения, в которое его занесло. Серый, явно дорогой, костюм-двойка был идеально подогнан и сидел как влитой на худощавом жилистом парне. Обнаружив у него на запястье «Патек Филипп» дороже моего авто, я и вовсе присвистнул.

– Михаил, я знаю, что у вас есть определенные финансовые затруднения, так что полагаю, мое предложение должно вас заинтересовать, – выбрал официальное обращение прилизанный брюнет и достал из небольшого кейса пухлую кожаную папку.

Оттуда он вытащил снимок девушки лет двадцати-двадцати двух в торговом центре и протянул другу фотокарточку, на которую я уставился через Мишкино плечо. Вроде бы ничем не примечательная внешность: немного вздернутый нос с едва различимой горбинкой, не слишком пухлые губы, обычные скулы и лоб, светло-карие глаза цвета расплавленного золота и длинные темно-коричневые волосы с красноватым отливом. Из запоминающегося только маленькая родинка на левой щеке.

– Девушку надо очаровать, получить от нее необходимую информацию и передать мне, – брюнет тоном выделил слово «очаровать» так, что у меня не осталось и тени сомнений в контексте, подцепил салфетку и маркером написал на ней сумму с внушительным количеством нулей.

– Не интересно, – безразлично обронил Миша, разорвав белое облако на маленькие клочки.

– Позвоните, если передумаете, – на отполированное дерево легла черная визитка с серебряным тиснением, притянувшая мое внимание, как магнит.

Друг презрительно посмотрел на картонку, поднялся и ушел в неизвестном направлении. Я же, несколько раз воровато оглядевшись вокруг, засунул бумажку в карман, опрокинул последнюю стопку и попрощался с барменом.

– До встречи, Ден.

– Бывай, бро, – бросил блондин, не отрываясь от приготовления какого-то замысловатого коктейля. Толпа начинала прибывать, что было мне на руку – поди разберись, кто помог визитке исчезнуть.

Что ж, если я ждал божественного знака от Провидения, судя по всему, это был именно он. Судьба подкинула мне шанс, который выпадает один раз на миллион, и я собирался бульдожьей хваткой в него вцепиться.

Глава 2

Марго

Иногда лучше забыть о корнях

и продолжать жить своей жизнью.

(с) «Двойник», Тесс Геритсен.

Солнце слепило сквозь не до конца прикрытые бордовые портьеры – значит, пора вставать. Настенные часы в форме ярко-оранжевого апельсина бодро показывали двенадцать дня: я лениво потянулась, нехотя продрала глаза, оттолкнулась ладонями от края кровати, выныривая из уютного кокона-одеяла, и направилась в ванную. Плескалась и фыркала под ледяными струями воды, смахивая с сонного тела налипшие остатки дремоты.

Мой день, и плевать, во сколько он начался, стартовал на невероятном душевном подъеме лишь от того, что я выспалась. Среди бесконечных гастролей, репетиций, съемок, когда меня вырубало чуть ли не на ходу, за столом, в такси, в кресле у визажиста, стоило до него только добраться, я наконец-таки позволила себе десять часов здорового сна.

Невероятно много для популярной певички и достаточно для обычной девчонки, чтобы снова почувствовать себя живым человеком, а не тщедушным умертвием, призванным неумехой-некромантом из могилы.

А еще сегодня день моего рождения, поэтому никакой прессы, никакой вечеринки и никаких гостей – только я и папа.

Я наспех напялила свободную черную майку без рукавов с черепом на груди, узкие джинсы, рваные на коленях, и высокие удобные кеды. Копну длинных чуть выше поясницы волос спрятала под бейсболкой, а на глаза нацепила огромные квадратные солнцезащитные очки. Из своего убежища выбралась через черный ход и, словно Эцио Аудиторе, призраком скользнула на подземную автопарковку.

Забралась в горячо любимый черный бээмвэ Х6 и с нежностью провела пальчиками по кожаной оплетке руля. Это для публики я схожу с ума по алой двухдверной мазде, а на самом деле обожаю свой надежный танк, в котором можно не переживать, если вдруг наскочишь колесом на бордюр, объезжая пробку.

Каким-то чудом я долетела до загородного особняка отца за час, отчего отметка настроения скакнула еще выше. Радостная, забежала в коридор, стянула кепку и звонко прокричала.

– Па, я дома! Встречай! – ответом мне послужила абсолютная тишина, и я запоздало сообразила, что стоило, наверное, заранее позвонить. А еще лучше – вовсе не приезжать сюда.

Он просто забыл. Как будто у него двадцать пять дочерей. Или у меня день рожденье, как минимум, раза два-три в месяц. Обида острой болью полоснула между ребер и разлилась едкой горечью изнутри.

С растущим подозрением торопливыми шагами махнула на второй этаж, первым делом проверила туалетную комнату рядом со спальней и ожидаемо обнаружила там чужеродную зубную щетку, десяток баночек с кремами, расческу с блондинистым волосом на ней и даже вскрытый пакетик от презерватива. Брезгливо поморщившись, сгрузила ненужный хлам в урну и продолжила исследование уже родительской комнаты.

В шкафу нашлась дюжина новых дизайнерских платьев, несколько пар туфель от Маноло – все это я сгребла в охапку и невозмутимо прошествовала на задний двор. Остановилась у края бассейна, стянула кеды, ногой отодвинула обувь подальше и прямо со всем шмотьем сиганула в прозрачную воду.

Я даже немного поплавала перед тем, как оставить гостеприимную заводь с разбухшими разноцветными кляксами ткани. Зажмурилась, подставив лицо ласковым лучам июньского солнца, пока вода струйками стекала с майки и джинс на голубоватый кафель. В таком виде меня и застал отец, громогласным криком огласив придомовую территорию.

– Маргарита! – мое воображение нарисовало, как постепенно наливается красным его благородное лицо и бешено начинает биться жилка у виска, так что я приоткрыла один глаз, чтобы подтвердить догадку.

Спокойно прошлепала к шезлонгу, откопала предусмотрительно припрятанные под кепкой зажигалку и ричмонд вишневый, подкурила сигарету и с упоением затянулась. Никогда не перейду на эту электронную пародию из рекламы. Скоро и настоящего-то ничего не останется, будем жить на сплошных суррогатах – заменитель мяса, заменитель воды, секса, в конце концов.

– Маргарита, – раненым тигром взревел мужчина пуще прежнего, а я всем корпусом развернулась к нему, демонстрируя кровожадный оскал – сам виноват, довел-таки.

– Двадцать два года, как Маргарита, – отрезала я и громко расхохоталась, сквозь слезы выдавливая: – и ты не поверишь, именно сегодня случились эти двадцать два.

– Ты переходишь все границы, – багровел мужчина, в то время как я продолжала испытывать его терпение на прочность.

– Да бросьте, Владислав Вениаминович, – изогнула насмешливо левую бровь. – Через неделю-другую найдете очередную модельку или актриску, а я великодушно избавила вас от тягот расставания с предыдущей.

После смерти матери отец забывался с красивыми длинноногими и обязательно пустоголовыми красотками, которых менял чаще, чем я свою губную помаду. И я даже привыкла к тому, что они практически мои ровесницы – вдвое моложе него.

Неоднократно он просил под благовидным предлогом выставить ту или иную особу из дома, пока он решал деловые вопросы в командировке. Только вот спускать пренебрежение одним-единственным важным для меня в году днем я не была намерена.

– Лишу наследства, – родитель вытащил последний козырь, куда больше походивший на капитуляцию.

– Напугал ежа, – совсем невежливо хмыкнула я, проглатывая окончание фразы и выпуская сквозь зубы струю табачного дыма. – Забыл, что я уже заработала на жизнь и на хлеб с маслом и икрой не только себе, но и будущим детям?

– Которые неизвестно кем родятся, если не перестанешь курить, – досадливо поморщился погрустневший отец.

– Еще желательно перестать есть генно-модифицированные продукты и дышать смогом, – пустила очередную шпильку я, сминая пальцами догоревшую почти до фильтра сигарету.

– Ладно, Рит, заканчивай, – обреченно вскинул руки мужчина, сдаваясь на милость победившей стороне. – Я не заслужил звания «отец года», и мне действительно жаль, что я испортил тебе праздник. Я постараюсь загладить вину, если ты, конечно, позволишь. Но сейчас нам нужно серьезно поговорить.

Глава 3

Антон

Ты не стал выбирать судьбу,

так она тебя выбрала.

(с) «Полет души», Фэн Цзицай

Клочок черной бумаги каленым железом прожигал внутренний карман пиджака – мысленно я то и дело возвращался к злосчастной визитке. Поначалу громкий и уверенный глас совести, вещавший, что использовать других людей в корыстных целях и манипулировать глупенькими маленькими девочками нехорошо, к обеду звучал куда более тихо и робко.

Целый день меня будто подталкивали к принятию «единственно правильного» решения. На планерке директор отметил, что по показателям я немного не дотянул до премии и мне нужно больше настойчивости в достижении поставленных задач. Потом позвонил Ванька и «обрадовал», что плату за обучение в следующем семестре подняли.

И напоследок «добил» крупный заказ постоянного клиента – с макета баннера на меня смотрело уже знакомое лицо с вчерашней фотографии.

– Модель? – с отсутствием интереса на постной физиономии вроде как для проформы полюбопытствовал я.

– Певица, – дизайнер, ухоженная миниатюрная брюнетка лет тридцати пяти-сорока, глянула на меня так, словно я с Луны свалился.

– Телевизор не смотрю, радио не слушаю, – я в извиняющемся жесте развел руками, и посетовал, что напрочь оторван от современных модных веяний.

– У меня дочка все ее песни скачала, молодежь фанатеет по Марго, билеты на концерт не достанешь. А я так хотела своей Иришке подарок на день рожденья сделать, – мечтательно протянула женщина.

– Марго? – медленно покатал сочетание букв по небу, как истый ценитель пробует вино – понравилось.

– Марго Бэлль, – восторженно пропела брюнетка. Мне и не нужно было направлять ее наводящими вопросами, похоже, она оседлала любимого конька. – И нет, не как в диснеевском мультфильме. А сокращенно от фамилии.

За пять минут я узнал, что последний хит певицы называется «Разбитое стекло», что вчера ей исполнилось двадцать два, а еще владельцы тату-салонов азартно потирают руки в предвкушении толп оголтелых девчонок, желающих набить на ребрах под левой грудью жар-птицу, «как у самой Марго».

Я сдался на волю проказницы-судьбы, улучил момент ближе к окончанию рабочего дня и послал вызов на номер с визитной карточки.

– Здравствуйте, Эрнест, это Антон. Вчера невольно стал свидетелем вашего разговора с Михаилом из «Девять с половиной недель», – друг был преданным поклонником творчества Микки Рурка, и в свое время отмел все мои доводы, что сейчас никто не смотрит такое старье.

Грацинский узнал меня, охотно согласился на встречу, и примерно через полтора часа мы уже запивали круассаны с сыром свежезаваренным латте в его любимой кофейне.

– Естественно, мы с вами не знакомы, никаких поручений я вам не давал. И вообще вижу вас впервые – такой политики я буду придерживаться в любом случае, – брюнет сделал акцент на вещах, казавшихся мне элементарными и понятными даже пятикласснику.

– Соглашение о конфиденциальности подписывать будем? – пошутил я, желая немного разрядить обстановку, но собеседник не оценил юмора и, нахмурив ровные брови (выщипывает он их что ли?), выложил передо мной давешнюю папку.

Я добросовестно попытался одолеть пухлое досье, но сдался уже на третьей странице беглого просмотра.

– Любит красные розы, клубнику со сливками, шампанское, слушать Бритни Спирз и танцевать под дождем? Более абсурдный набор и придумать сложно. Откуда информация? – я потер переносицу, скептически скривившись.

Либо девчонка пустышка, каких свет не видывал, либо собранные материалы не стоят и выеденного яйца.

– Из газет и журналов, – недовольно поморщился Эрнест, подтверждая вторую мою догадку. – Интервью записаны с ее слов.

– Заранее отрепетированных с пиар-менеджером, – язвительно хмыкнул я, на что получил злобный взгляд исподлобья.

– А ты думал, тебе деньги за легкую прогулку заплатят? – поддел меня в ответ Грацинский. – Завтра прием в честь ее дня рожденья. Ты приглашен. Иди готовься.

За сим я отправился домой, чтобы перед входом в подъезд обнаружить Мишку, прислонившегося к темно-синей ямахе, которая почти слилась с опустившимися на город сумерками.

Огонек тлеющей сигареты освещал серьезное сосредоточенное лицо друга, прождавшего меня, кто знает, сколько времени.

– С Эрнестом виделся, – мрачно констатировал он очевидное для нас обоих.

И после того как я повинно кивнул, перешел к нравоучениям. – Тох, Грацинский – опасный тип. Ты не знаешь, с кем связываешься.

– У меня все равно варианта нет, – нехотя признался я, а потом выложил все как на духу. Про маму, про операцию, про Ванькин университет: – одни траты впереди, а в кошельке ни гроша.

Миша порывался что-то сказать, скорее всего, предложить помощь – уж не знаю, почему он с первого дня нашего знакомства решил взять надо мной шефство, как будто я был его младшим непутевым братом.

– Не надо, Мишань, мне и так перед тобой за кию неудобно. У тебя на первом месте сейчас бар, им и занимайся, чтобы в будущем толк был. А я сам разрулю.

Мы крепко обнялись на прощание, и я пешком поплелся на двенадцатый этаж. Третий раз за неполный месяц отключили лифт из-за каких-то ремонтных работ.

Хотелось смыть с себя всю суету минувшего дня, налипший пот и июльскую пыль. Вот уже три недели не было дождя, и солнце палило нещадно. Поэтому первым делом я метнулся в душ, предварительно включив на телефоне «Разбитое стекло».

Вода медленно возвращала меня к жизни, дарила долгожданную прохладу, а глубокий грудной голос проникал, казалось, под самую кожу, затрагивая потаенные уголки души.

Я наслаждался чарующим пением, не вслушиваясь в смысл наверняка нелепо сложенных слов. Наскоро обтерся полотенцем, невольно задумавшись, сколько в мелодии настоящего, а сколько – компьютерного.

Глава 4

Марго

– А мне вообще не везёт! Каждый раз,

когда я знакомлюсь с девушкой, на второй день

у неё отключают мобильный телефон за неуплату,

на третий она начинает мёрзнуть в своей старой шубе,

а на четвёртый выясняется, что она никогда не отдыхала

на Мальдивских островах.

– Интересно, где ты с такими знакомишься?

– В «Галерее», ресторан, клуб ночной.

– В метро спустись!

– В метро? Зачем?

– А они все там, под землёй.

– Кто? — Девочки хорошие, они обычно в метро ездят.

(с) к/ф «Каменская».

Недостаточно высокая – ничего, каблуки спасут положение.

Недостаточно худая – посидишь на диете пару месяцев.

Глаза недостаточно выразительные, губы недостаточно полные, ресницы недостаточно пышные – для чего тогда армия визажистов во главе с продюсером-цербером?

Парадокс. Прилепившаяся в школе, эта приставка «недо» так плотно срослась со мной, что и при всем желании не вырвешь. И не важно, что на сцене я – кумир сотен девчонок и идеал для подражания. Не имеет значения, что на прошлой неделе мы с mc Максом записали очередной хит, который обязательно взлетит в ТОП в чартах. Разве могло быть иначе, если твой отец – финансовый магнат?

Наверное, могло быть счастливее. Если бы он им не был.

Возможно, я бы пела в маленьком ресторанчике где-нибудь на берегу моря. Или веселилась с подругами на выходных в караоке. Или преподавала вокал в провинциальной музыкальной школе в тихом городке.

Но уж точно радовалась бы жизни, и не была пропуском в мир заносчивых банкиров и не сомневалась, что кто-то может влюбиться в мой характер или в веснушки на носу, которые сейчас надежно спрятаны под слоем тонального крема и пудры.

– Опаздываю? – в проеме двери появилась короткостриженая, похожая на встрепенувшегося воробья, ассистентка, заставив меня закончить с минуткой жалости к себе и нацепить привычную маску скандальной дивы. – Так это же мой прием. Могу вообще не явиться.

Мало того что на подобные официальные мероприятия у меня развилась стойкая хроническая аллергия, накануне серьезным разговором окончательно испортил настроение отец, так что на выходе из гримерки я нахамила помощнице – потому что могла.

И тут же стало противно от самой себя: едкая горечь заполонила все внутри. Неужели я становлюсь такой же, как презираемая мной так называемая «элита»?

Я поспешила за девушкой вслед по коридору, окликнув ее. Когда Аня повернулась, у нее на глазах блестели готовые брызнуть ручьем слезы. Стало совсем уж тошно.

– Послушай, я не хотела, – я запнулась, потому что выходила какая-то чушь. – Черт, хреново у меня с извинениями. Я не должна была срываться только потому, что с утра встала не с той ноги. Вообще не должна была. Я виновата.

Девушка затравленно озиралась, как будто ожидая, что я рассмеюсь и признаюсь, что все это дурацкий розыгрыш. До чего я довела себя, да и людей вокруг?

– Прости, – я осторожно прикоснулась к ее запястью и повторила. – Прости.

Я оставила Аню за спиной – итак уже неприлично задержалась, и решительно проследовала в зал. Набрала побольше воздуха в легкие и с надменным выражением лица вошла внутрь.

Меня встретили лицемерными приветственными возгласами, я ответила снисходительным кивком головы. Каждый хотел подойти, переброситься парой слов в надежде завязать более крепкое знакомство. Чтобы, возможно, в будущем очаровать моего родителя – в общем, набивший оскомину повторяющийся сценарий.

Я отвечала зазубренными (хоть посреди ночи подними – вспомню) дежурными фразами и откровенно скучала, пока не обнаружила на себе острый, словно дамасская сталь, пронзительный взгляд угольно-черных глаз.

Молодой парень возраста немногим старше моего стоял в дальнем углу помещения, отличаясь простыми джинсами и черной майкой с короткими рукавами от разодетых в дизайнерское павлинов.

Мне стало любопытно, что он здесь забыл, но очень не вовремя подоспел кузен с поздравлениями, так что я потеряла незнакомца из виду.

Будучи на взводе после происшествия с ассистенткой, я расценила чужое прикосновение как вторжение на мою личную территорию.

«Дотрагиваться до меня было отвратительной идеей. Тем более, постороннему человеку», – произнесла воображаемая я, а настоящая приложила все самообладание, чтобы не взорваться. Что ж, годы в шоу-бизе не прошли даром: медленно повернулась к незнакомцу и спокойно бросила.

– Вам автограф? – мысленно я уже расписалась, где он там хочет, и придумала тысячу и один предлог, почему нам не стоит продолжать знакомство, с запозданием понимая, что говорю с заинтересовавшим меня мужчиной.

– Нет, – его отказ огорошил меня. Только сейчас я заметила, что у него в руках нет характерной для журналиста (коим он мог оказаться) атрибутики: ни ручки, ни листка, ни диктофона. Между тем, он самоуверенно продолжил. – И интервью тоже не нужно.

После того как он немного пошатнул свойственные мне стереотипы, захотелось рассмотреть его детальней: не слишком примечательная внешность, не урод, конечно, но и не красавчик с обложки, обычный. Однако было что-то притягательное в том, как он держался. Кожей я почувствовала, что слово «нет» он не слышит. Он его говорит. Мужчина подвинулся ближе, а я замерла, будто под гипнозом.

– Я…тебе…предложение…труслива, – фразы долетали до меня обрывками, потому что сосредоточена я была на другом – на его дыхании, скользившем по моей шее. На пальцах, сжавших запястье и переместившихся на тыльную сторону ладони.

Я списала странную реакцию своего организма на то, что у меня давно не было близости, а не на природный магнетизм наглого брюнета, купаясь в его чувственных прикосновениях. Мозг соображал туго, догадка оформлялась медленно, со скрипом, как приходят в движение шестеренки годами не смазываемого механизма. Но стоило на пару секунд отрешиться от происходящего, как паззл сложился и меня прошило молнией осознания. Рядом находился человек, которого мне стоило остерегаться – тот, о ком мы беседовали вчера с отцом.

И то ли злую шутку сыграло трудно поддающееся логике влечение, то ли разбушевалась идиотская гордость, но я наплевала на отцовское предупреждение с высокой колокольни и нырнула в манившую бездну с головой. Безо всякого сопротивления я позволила незнакомцу приобнять меня за талию и увести прочь, потому что слишком соблазнительное он пообещал приключение. И слишком точно описал мою жизнь – фанерную, скучную, пресную.

Глава 5

Антон

Иной раз прекрасные глаза ранят

куда больнее, чем свинцовая пуля.

(с) «Всадник без головы», Майн Рид.

Я пришел на прием в самых обычных слегка потертых джинсах и любимой черной футболке – уверен, что Грацинский не погладил бы меня по голове за столь непрезентабельный внешний вид. Но советоваться с ним о выборе методов и стратегии покорения крепости по имени Марго я не собирался.

Не знаю, какое из двух желаний двигало мной больше: то ли выделиться простотой на фоне разряженной толпы (наверняка здесь каждый второй, если не первый, убил не меньше полусуток в стремлении поразить королеву дорогостоящим костюмом и вычурными аксессуарами); то ли остаться собой, не примеряя чужой маски.

Двое охранников на входе, не сговариваясь, зыркнули в мою сторону с пренебрежением, но все же пропустили молча, сверив фамилию в приглашении со списком гостей.

Я нашел идеальный наблюдательный пункт в дальнем углу богато украшенного шарами и гирляндами из живых цветов зала, откуда открывался обзор на все помещение. Налил бокал виски со льдом и прислонился к стене, когда ко мне обратился жеманный блондин в кремовом фраке, такого же цвета брюках, молочно-белой рубашке и со светло-сиреневым платком, повязанным вокруг тонкой длинной шеи.

В нем раздражало все: слишком длинный нос, маленькие глубоко посаженные глаза, как будто даже обведенные черной подводкой, родинка-мушка (возможно, не настоящая) справа над верхней губой. Так же, как и отвратительная манера картинно растягивать слова.

– Мигель, – представился парень, а я с трудом удержался, чтобы не закатить глаза.

– Антон, – кивнул в ответ я, не желая скреплять знакомство рукопожатием с субъектом, в нормальной ориентации которого сомневался.

– Журналист? – поинтересовался собеседник, на что я лишь неопределенно пожал плечами, не подтвердив и не опровергнув его гипотезу. Моя немногословность не мешала ему продолжать диалог: – Даже если и так, я не осуждаю. Мы все ждем, какое представление закатит на этот раз звезда.

– Вряд ли чем удивит. После разрисованного бентли отца и ставших ярко-розовыми волос неудавшегося ухажера, – флегматично подыграл блондину я, вспомнив описанные в журналах выходки Бельской. Однако на самом деле захотелось перенестись на другой край света, подальше от этих чванливцев, пришедших не поздравить именинницу, а насладиться предвкушением скандала и посмаковать новую сплетню, как голодные псы – кость.

Я неспешно потягивал виски и откровенно пропускал мимо ушей болтовню Мигеля, когда увидел Маргариту. Сегодня она была ослепительна: ее изумрудное платье в пол с открытым верхом на тонких бретелях сверкало в свете софитов и безумно шло своей обладательнице.

Девушка решила обойтись без украшений вовсе, что меня только порадовало – драгоценные камни не отвлекали, позволив восхищаться нежной кожей шеи и плеч. Я даже отставил стакан в сторону и весь подобрался, стоило мне столкнуться с ней взглядом: нырнул в расплавленное золото ее глаз, оттолкнулся от дна и вынырнул обратно, не разрешая себе утонуть в их магии.

Марго блистала, источала уверенность в себе, при этом смотрела на окружающих безразлично, с налетом светской скуки, как будто пресытилась и успехом концертов с ее участием, и громом несмолкающих оваций, и сотнями роз и упаковок конфет в гримерной.

– Пафосная сучка, – негромко изрек блондин рядом, а я удивился, насколько люди вокруг слепы.

Они видели ширму, не пробуя копнуть хоть сколько-нибудь глубже. Мне же хватило плотно стиснутых губ и затаенной в глубине светло-карих омутов муки, чтобы почти физически ощутить, как сильно Марго измотана. Она была настолько одинокой в этом огромном зале, что мне до боли в груди захотелось сгрести ее в охапку и унести отсюда далеко-далеко.

Я видел, что она смертельно устала от лицемерной похвалы, лживого обожания – только подтолкни к пропасти, сломается. Помотал головой, сбрасывая путы охватившего наваждения и избавляясь от проклюнувшихся ростков сострадания к своей мишени.

Я оттолкнулся от стены, клинком прошел сквозь толпу и легонько тронул Марго за плечо, она повернулась с досадой на лице, которую тут же спрятала за фальшивой, как и все присутствовавшие на фуршете гости, улыбкой.

– Вам автограф? – несмотря на попытку изобразить дружелюбие, ее разочарование легко читалось.

– Нет, – удивил ее я, разрывая шаблон. – И интервью тоже не нужно.

Сначала недоумение отразилось на хорошеньком личике – отсутствие привычных букета, визитки или блокнота насторожило ее. Затем она рассматривала меня долго и пристально, видимо, сопоставляла известные ей факты, делала выводы, а я искренне забавлялся, любуясь маленькой складочкой посередине ее лба. Внутренне я праздновал маленькую победу: светская скука явно сменилась интересом.

Взгляд Бельской остановился на моих больших пальцах, скользнувших за ремень джинс. Девушка неосознанно прикусила нижнюю губу, а я перешел к более активным действиям. Приблизился к ней, не получив сопротивления, заправил выбившуюся из высокой прически прядь за маленькое аккуратное ушко и прошептал, чтобы могла услышать лишь только она.

– Я хотел сделать тебе одно предложение, но мне кажется, что ты для него слишком труслива, – намеренно провоцировал девушку я.

– Что ты себе позволяешь … – она запнулась, не зная, как ко мне обратиться, а я воспользовался ее секундным замешательством и придвинулся еще ближе.

– Антон, – я намеренно обжег ее ухо своим дыханием, с удовлетворением отмечая, что Марго замерла и не спешит возмущаться грубым нарушением ее личных границ. – Или я ошибаюсь, и ты готова променять свою искусственную, словно фанера, жизнь на захватывающее дух приключение?

Судя по всему, я зацепил нужную струну: Марго обернулась и испуганно уставилась в мои глаза, сцепив перед собой в замок слегка дрожащие пальцы.

– Страшно? От того что незнакомец понимает тебя без слов. По одним твоим жестам. По полутонам, – я давил, не будучи уверенным в избранном пути, но Бельская не подвела, демонстрируя стальной стержень.

– Черта с два ты меня разгадал, Антоша, – усмехнулась она и с силой толкнула ладонями в грудь.

Я поймал ее за руки и, не дав Марго опомниться, потащил за собой. Через пять минут мы уже протискивались к черному входу, минуя докучливых папарацци, норовивших урвать кусочек внимания звезды. Она почти бежала на высоких неудобных шпильках, поэтому я остановил ее и заставил разуться. Весьма удивился, когда не услышал ни слова раздражения из-за того, что ее «Валентино» отправились в мусорный бак. Маргарита грациозно скользнула на пассажирское сидение и закинула босые ноги на приборную доску.

– Ну что, удивишь меня? – рассмеялась гортанно, запрокидывая голову назад. Легкими быстрыми движениями освободила от шпилек копну волос, рассыпавшихся по ее плечам.

Девушка без спроса открыла бардачок, достала бутылку воды и начала пить большими глубокими глотками. Делала она это до такой степени жадно и чувственно, что у меня пересохло во рту. Я торопливо отвел взгляд, повернул ключ в замке зажигания, мысленно костеря себя – мне жутко не нравилось, что сценарий грозил выйти из-под контроля. На кону стояло слишком много, чтобы я позволил себе превратиться из соблазнителя в соблазненного.

Глава 6

Антон

Не важно, кто и когда тебя обнимает.

Иногда просто нужно, чтобы тебя обняли.

(с) к/ф «Проблески надежды».

– Любишь нарушать правила? – с любопытством в голосе проронила Марго, изучая меня, как ученый изучает не виданный доселе минерал или археолог – найденную на раскопках реликвию. Я скорчил недоуменную гримасу, поэтому ей пришлось уточнять: – ты выпил. Не боишься, что нас остановят?

– И тут же отпустят, когда увидят в салоне такую красоту, – выдумал не слишком искусный комплимент, прежде чем добавить: – правила существуют для того, чтобы их нарушать. Есть свой кайф в том, чтобы выйти за навязанные кем-то рамки и вдохнуть полной грудью свободу.

Девушка лишь спокойно кивнула, не желая развивать тему, снова порылась в бардачке и с победоносным кличем извлекла из него пачку сигарет. Огонек зажигалки на пару секунд осветил ее довольное лицо, и дурманящий дым поплыл по салону.

– Угостишь? – не глядя протянул руку я, вроде как случайно задевая ее бедро.

– Если будешь хорошим мальчиком, – в перерыве между затяжками бросила она с хриплым смешком.

– Замуж вы, может, и выходите за хороших, только ночи предпочитаете проводить с плохими, – вальяжно отметил я, забрав из ее пальцев «Мальборо».

Она проигнорировала мою топорную провокацию, уставившись через стекло на марево пролетающих мимо огней, а я на несколько мгновений отвлекся от дороги, рассматривая кажущийся во мраке алебастровым профиль.

Я не ожидал, что Марго резко уберет ноги с приборной панели и всем корпусом повернется ко мне: от порывистого движения бретелька ее платья сползла и призывно оголила предплечье.

Мысли потекли в неправильное русло – захотелось на вкус попробовать, такая ли нежная ее кожа, какой представляется в мягком лунном свете.

– Ты так со всеми? – проговорила она с неприкрытой грустью, отчего стыд за заключенную с Грацинским сделку затопил меня с головой.

– Даже если скажу «нет», ты ведь все равно не поверишь? – ушел от вранья традиционным способом, отвечая вопросом на вопрос.

Маргарита обиженно поджала губы, а я не позволил ей окунуться в океан тоски: свернул с трассы на ближайшем повороте, проехал пару сотен метров вглубь не слишком густого леса и заглушил двигатель. Стремительно вышел из автомобиля, обогнул его и остановился со стороны пассажирского сиденья.

Марго сама распахнула дверь и птицей взлетела из салона. Я поймал ее в кольцо рук, прижал спиной к прохладному металлу и впился в теплые губы: хотел нежно, а получилось грубовато-жадно. Вкушал горечь от сигарет, смешавшуюся с ментолом и яблоком, и постепенно терял голову от того, как охотно отвечает мне девушка, каким податливым становится ее тело.

Она не уступала мне инициативу ни на йоту: брала столько же, сколько была готова отдать. Спустилась по моей шее легкими поцелуями-бабочками, от которых огонь желания лавой растекся изнутри. Двумя пальцами взял ее за подбородок, чтобы через пару секунд уже самому оставить жгучее клеймо на ее правой ключице.

Наградой мне послужил вздох нетерпения и тонкие пальцы Марго, метнувшиеся в железной пряжке массивного ремня. Я позволил девушке стянуть с меня джинсы, прежде чем развернуть ее лицом к автомобилю. Освободил ее от ненужного куска блестящей изумрудной ткани, нашел две острые вершинки и заставил бормотать бессвязные слова.

– Иди сюда, девочка, – позвал осипшим голосом, с наслаждением наблюдая, как она выгибается.

Ничего уже не мог поделать с собственной похотью, когда она двинулась навстречу. Оставлял жаркие метки-прикосновения на ее сливочной коже, пальцами вцепился в округлые бедра и слетел с катушек, как желторотый юнец, изголодавшийся по близости с женщиной. Я чуть было не потерялся в ней пару раз, но она возвращала меня в реальность, приглушенно шепча мое имя.

– С днем рожденья, – выдохнул ей в спину, замедляясь. И крепко удерживая Марго, пока та дрожала, переживая яркую вспышку удовольствия.

А потом мы сидели на капоте, выдохшиеся, липкие от пота, но блаженно уставшие, и доедали удачно захваченные с приема канапе, запивая их яблочным сидром. Маргарита горячо высказывала все, что обо мне думает – что я плут, мошенник и авантюрист, а я лишь расслабленно улыбался.

– Ты меня спас сегодня, – поразмышляла она пару секунд перед тем, как выдать неожиданное признание.

– Я себя спас, – эгоистично произнес я, не желая нести высокопарную чушь, которую так любят девушки. – Не смог удержаться на расстоянии.

Марго вытребовала у меня футболку, ультимативно заявив, что сегодня больше не полезет в эти дизайнерские тряпки даже под дулом пистолета. Смотрел, как она натягивает черную ткань на голое тело, и во второй раз чуть не утратил рассудок, благо девушка умостилась рядом со мной и запела низким хриплым голосом, увлекая за собой в мир гармонии.

– Когда ты рядом со мной, и это самый чистый кайф, – тянула она, а я заново влюблялся в давно уже знакомую мелодию. Стало ясно, что Бог не обделил девочку талантом, и к ее успеху не имеют отношения ни деньги папаши, ни виртуозные обработки звукооператора.

Уткнулся в длинные волосы с едва уловимым ароматом розы и сандала, провел ладонью сверху вниз по худой руке, впитывая красоту момента – это сейчас мы с Марго беззаботные, обнаженные в своей искренности, но что с нами сделает время и мои поступки?

От всего сердца проклял и себя, и стечение обстоятельств, которое привело меня в тот день в Мишкины «Девять с половиной недель», только отступиться было нельзя.

Глава 7

Марго

Правда как яд. Ее сложно выпить.

А ложь проглотить легко.

(с) к/ф «Долина волков. Западня».

Я всегда пела, когда было больно. Такая вот привычка, уходящая корнями в далекое детство: когда папа пропускал мой день рожденья из-за своих совещаний, когда не приходил на концерт из-за того, что рейс задержали, когда забывал, что я люблю шоколадный торт с вишней, а не бананово-йогуртовый.

Сейчас тоже было больно. Пока не сильно, чуть-чуть. Еще не до кровавых ран на душе (или что там от нее осталось к моим двадцати двум годам), а до слегка саднящего разочарования. Купалась в согревающих строках «Басты» и зачем-то вспоминала вчерашнюю беседу с отцом.

«– Дочь, присядь, пожалуйста, это важно, – папа прятал глаза, не знал, куда деть руки, и вел себя неуверенно, что было ему абсолютно не свойственно.

– Окей, – беззаботно бросила я и прямо в мокрых джинсах взгромоздилась на отполированный стол из красного дерева, прибывший из далекой Индонезии.

Вода каплями стекала на разложенные бумаги, но отец даже не поморщился, чем совсем меня напугал. Когда я пальцами пощупала его прохладный лоб, Владислав Вениаминович, наконец, вернулся в суровую реальность.

– Рит, – так он обращался ко мне, когда злился, поэтому я по-детски заткнула уши ладонями, не желая слышать то, что он хочет мне сказать. – Тебя заказали.

– В смысле? – от удивления я моментально отняла руки от лица и уставилась на отца, как если бы у него выросли рога или, допустим, крылья. – Какой прок от того, что одна певичка сдохнет?

– Да не киллеру, Ритка! Опять насмотрелась своих сериалов, – от той глупости, что я сморозила, уголки его губ невольно поползли вверх, и пропала суровая складка посреди лба. – На приеме к тебе подойдет человек, попробует втереться в доверие. В общем, постарайся быть более благоразумной, чем обычно, и не оставаться с ним наедине. Возможно, через тебя хотят подобраться ко мне».

Вопреки в общем-то здравому совету отца, я в очередной раз поступила по-своему. Позволяла Антону на приеме обнимать себя и думала: «Подпущу поближе, узнаю, кто его подослал». Садилась к нему в машину, ехала неизвестно куда и даже не рассматривала вариант, что моя жизнь может закончиться в тихом темном лесу.

Когда Антон глушил двигатель, выскакивала из авто с намерением вытащить из авантюриста правду, а вместо этого забылась в поцелуе, выбившем почву из-под ног. Умом понимала, что нужно оттолкнуть мужчину, а телом тянулась к нему, как замерзший путник тянется к разгорающемуся костру.

Сидела на капоте, прижимаясь к широкой мужской груди, и в глубине души благодарила Антона за ошеломившую близость, от которой непременно бы подкосились колени, попробуй я встать.

Только терпкая горечь разлилась на губах и на кончиках пальцев от понимания, что меня поманили искренностью, а подарили лишь иллюзию собственной необходимости.

– Рит, – Антон взлохматил мои и без того растрепанные волосы, вырывая меня из вереницы размышлений. Прижал еще ближе к себе, провел горячей ладонью по моей остывающей коже и нерешительно попросил: – можешь пообещать одну вещь?

– Какую? – больше всего я хотела сейчас видеть его глаза, но ночной мрак надежно скрывал намерения мужчины.

– Когда придет время, позволишь мне все объяснить? – он обнимал меня крепко, затаив дыхание в ожидании ответа – как подсудимый ждет приговора.

– Обещаю, – выпалила я, в очередной раз игнорируя требования рассудка.

Мы отправились в обратный путь в полной тишине. Я гадала, в какую игру играет мой новый знакомый. Не могла объяснить, почему иду у него на поводу, но как мотылек летела на грозившее обернуться гибелью пламя.

– Рит, – невольная дрожь охватила тело: по какой-то причине я сходила с ума от того, как нежно он произносит мое имя. – А спой что-нибудь еще.

– Каждый раз я вспоминаю детство: помню наше место. По шестнадцать, устали целоваться. Ты взяла мою футболку, *[1] – эта песня играла у меня в наушниках на повторе всю прошлую неделю, и я отчаянно желала поделиться ею с Антоном.

– Хотел бы я, чтобы эта ночь не заканчивалась, – проговорил он, остановившись перед подъездом элитной многоэтажки, и помога мне выбраться из автомобиля.

И я ведь прекрасно знала, что он исполняет выверенную заранее до мелочей роль, а предательское тепло все равно разлилось изнутри. Антон нежно коснулся губами моего виска, выдыхая негромкое «спасибо», а я поняла, что промахнулась со своими расчетами.

То, что должно было стать мимолетной ничего не значащей интрижкой, накрепко запало в сердце.

– Ты не против, если я ее прихватизирую? – я пальцами коснулась края футболки, с которой уже успела сродниться, и изогнула левую бровь.

– Забирай. На тебе она смотрится лучше, – великодушно разрешил мужчина, а я ослепительно улыбнулась, оставляя его за спиной.

Никаких номеров телефонов, никаких слов прощания, чтобы, не приведи Господь, не догадался, что зацепил.

– Маргарита Владиславовна! – завидев меня, вроде бы уже привыкший к моим сумасбродным выходкам степенный швейцар средних лет широко разинул рот и схватился за голову. – С вами все в порядке? Вас кто-то обидел?

– Все хорошо, Евгений Ильич.

Я покачала головой, стоя перед ним босиком в майке, едва закрывавшей середину бедра, с клатчем и куском изумрудной ткани в руке и вряд ли звучала достаточно убедительно.

По крайней мере, мужчина недоверчиво нахмурился и потянулся к телефону, отчего мне пришлось пуститься в объяснения.

– Дело молодое, глупое. Подружке проспорила. Вы только отцу ничего не говорите, ладно?

– В могилу меня сведете, Маргарита Владиславовна!

Евгений Ильич с тревожным выражением на лице покинул свой пост, снял красный пиджак с золотыми пуговицами и неловко накинул его мне на плечи. Порывался еще что-то сказать, но осекся, видимо, опасаясь прогневить взбалмошную звезду.

– Спасибо, – я легонько сжала его запястье. – Завтра все верну.

В таком вот нелепом виде я и прошествовала к лифту, чтобы войти в одну кабину с Грацинским – сыном делового партнера моего отца. Честно говоря, я не переваривала всю их семейку, не гнушавшуюся не самыми чистыми методами в бизнесе.

Эрнест, как и всегда, имел идеальный до тошноты образ: ни одной складочки на костюме, ни единого пятнышка на рубашке, прическа – волосок к волоску.

Он рассматривал меня, как досадное насекомое, своими тонкими искривившимися губами, и выражал максимальную степень презрения к моей персоне.

– А кто-то удачно отпраздновал именины, – процедил брюнет, премерзко растягивая слова, и до неприличия долго задержал взгляд на том месте, где заканчивалась моя футболка.

Я же не отказала себе в удовольствии продемонстрировать ему фак и лицезреть, как кривится его непропорционально длинная физиономия.

– Завидуй молча, Грацинский. Тебе такие именины и не снились.

________

*[1] – песня исполнителей Rauf & Faik – «Детство».

Глава 8

Антон

Молчание не перекричать.

Тем более твое.

(с) «Состояние – Питер», Ринат Валиуллин.

Не спалось. Я сидел на подоконнике своей съемной однушки и курил одну за другой.

Где-то там внизу занимался новый день, город выпутывался из благостной дремоты, постепенно оживая, а у меня в голове собрался глухой вакуум. Пальцы, казалось, еще хранили ее тепло, а на душе было гадко от самого себя. «Цель оправдывает средства», – так бы мне сказал Николо Макиавелли?

Вытаскивая меня из омута мыслей, на всю квартиру залился трелью мобильный. Интересно, кому неймется в такую рань.

– Как твои успехи? – без приветствия сердитым голосом, который я уже начинал ненавидеть, буркнул Грацинский.

– Познакомились, – с прохладцей вытолкал сквозь зубы я и замолчал, вслушиваясь в недовольное сопение на том конце провода.

– И все? – раздосадовано уточнил собеседник.

– А ты думал, королева Бельская меня так сразу к себе и подпустит?! – я сорвался на повышенные тона, чтобы выглядело правдоподобно, а перед глазами стояла картина, как я прижимал податливое тело девушки к себе.

– Тебе лучше поторопиться, – предупредил Эрнест и закончил разговор приказом: – сегодня вечером идешь на ее концерт. Пригласительный заберешь в почтовом ящике после двенадцати.

Отключившись, я выругался витиевато, так, чтобы позавидовал заправский сапожник, и рухнул в постель, еще долго буравя взглядом потолок.

Я готовился к предстоящему мероприятию более тщательно: побрился и даже сгонял в парикмахерскую. Мама бы сказала, что Рита хорошо на меня влияет.

Потом позвонил мелкому. Договорились завтра сходить в больницу.

Вышел из дома на целый час раньше и без дела слонялся по окрестностям.

На фейс-контроле немного повздорил с охранником, но все же попал в клуб и занял место почти у самой сцены – с билетом Грацинский постарался.

Начало сдвинулось на добрых полчаса, и я успел вдоль и поперек изучить соседей за столиком – жизнерадостную рыженькую девчонку, возбужденно попискивающую в ожидании любимой певицы, и ее молчаливого спутника, больше походившего на ценителя рока, чем попсы.

– Марго, ты огонь!

– Марго, а можно автограф?!

Бельскую встретили шквалом аплодисментов, и теперь я понимал, почему.

Что греха таить, я и сам застыл в предвкушении того момента, когда зазвучит чарующий голос.

Сценический образ Риты был прост: белая майка на бретельках, обтягивающие кожаные штаны, косуха нараспашку и черно-белые конверсы.

Сам не заметил, как три часа пролетели на одном дыхании, с беснующейся и подхватывающей строки песен толпой.

Когда объявили автограф-сессию, народ стремглав повалил к выходу. Ну а мне даже удалось протиснуться в первый ряд.

Маргарита ступила в живой коридор. Я, как и остальные оголтелые фанаты, протягивал одолженный у рыжей листочек, но Бельская безразлично мазнула по мне взглядом и взяла блокнот у моего соседа справа.

Оставив размашистую подпись, она двинулась дальше, а я, не отдавая отчета своим действиям, крепко ухватил ее за ладонь.

Девушка отдернула руку, словно ошпаренная, подозвала охранника и что-то прошептала ему на ухо. Вопреки едва забрезжившей надежде, верзила подошел ко мне не для того, чтобы провести в гримерку, а чтобы попросить покинуть помещение и не мешать.

Разочарование крепко сжало в свои тиски – я и не предполагал, что после такой ночи Марго будет шарахаться от меня. А стоило.

Сдаваться я не привык, чего бы это ни касалось: школьного первенства по легкой атлетике, завоевания первой красавицы в классе или получения желанной должности.

Поэтому спустя пару минут, стряхнув чувство досады, я спокойно покинул фойе и по ночным улицам покатил к дому Бельской. В просторном холле с высокими потолками натолкнулся на цербера-швейцара, охранявшего покой жильцов пуще пса Аида.

Все мои дипломатические навыки и представлявшиеся железобетонными аргументами разбились о ледяное «не положено».

Но правду говорят: когда закрывается одна дверь, где-то открывается другая.

Пока я задумчиво курил на ступеньках, мимо проскочил парень из службы доставки. Я остановил его и пообещал полцарства (благо Грацинский обеспечил деньгами на непредвиденные расходы) и пару сотен баксов за униформу.

События завертелись, как в калейдоскопе: я миновал фойе во второй раз, уточнил у того же самого портье номер апартаментов Бельской и поднялся почти в самые небеса – на тридцать пятый этаж.

Надвинул кепку на самые глаза, я прошел мимо камер, пряча лицо, и пальцами ощутил холод металлической ручки. Можно сказать, что с сомнениями почти не боролся: решение вскрыть замки и пробраться внутрь созрело и в считанные секунды окрепло.

На задворках сознания я понимал, что Марго запросто может сдать меня в полицию за проникновение в чужое жилище, но чувство азарта и адреналин без труда пересилили доводы разума.

Пара волшебных пасов руками, негромкий щелчок, замыкание проводов сигнализации – и вот я оказался посреди просторной спальни и засмотрелся в панорамные окна. Захватило дух, по венам потекло восхитительное ощущение полета – расправь крылья и пари.

Затолкав поглубже опасения, в моем положении либо пан, либо пропал, я уселся в кресло-качалку рядом с огромной двуспальной кроватью – ждать.

Так прошел час, другой, пока в прихожей не раздался звук открывающегося замка.

Еще одна доза адреналина впрыснулась в кровь – в уме я даже не попытался смоделировать поведение хозяйки квартиры.

Кслышал, как что-то с грохотом упало на пол в коридоре и как устало вздыхает девушка, а потом комнату залил неяркий свет.

Первым делом в мою сторону полетел ее клатч. Я уклонилась, а маленькая сумочка ударилась о стекло за моей спиной.

Испуганная, Марго схватилась за стул около входа и подняла его над головой – смешная и притягательная в своей воинственности.

– Я вызову полицию, тебя арестуют и бросят в камеру, чертов ты психопат, – с запинками проговорила она побелевшими губами.

– А может, сперва поговорим? – я предложил невозмутимо и вроде бы ничем не выдал, что в груди у меня бушует буря и сердце колотится где-то в районе горла.

Глава 9

Марго

А вообще любовь – такая абсолютно нелепая штука.

Является ниоткуда, внезапно, и всё – попался.

Может, это завтра случится, кто знает?

(с) «Мой любимый sputnik», Харуки Мураками.

Выступление выпило из меня все силы до дна. А может, не выступление, а прошлая сумасшедшая ночь и бессонное утро.

Что я только ни делала, чтобы окунуться в дрему – считала овец, бралась за книгу, пыталась посмотреть любимый сериал, но все тщетно. Поэтому к полуночи, когда настало время возвращаться домой, была выжата, словно лимон.

Я бросила прямо на пол в прихожей тяжелый пакет с сувенирами, прислонилась к стене на пару минут, устало прикрыв глаза. Потянулась к панели сигнализации, но она почему-то была отключена – наверное, пора дать себе отдых, иначе собственная рассеянность ничем хорошим не обернется.

Со слипающимися веками я поплелась в спальню, представляя, как сброшу одежду и упаду в кровать, но сон как рукой сняло, стоило мне включить свет. В моем кресле-качалке, нагло развалившись, сидел Антон.

Паника черной кошкой прокралась в душу и захватила каждую клеточку тела – я не настолько хорошо его знала, чтобы чувствовать себя защищенной, тем более, что он взломал замок и отрубил систему безопасности.

Первым инстинктом было швырнуть в него что угодно – для этой цели вполне подошел черный с шипами клатч. Однако мужчина легко отклонился в сторону, оставив меня ни с чем.

В отчаянии я вцепилась в стул обеими руками и подняла его над головой, в глубине души прекрасно понимая, что при желании Антон легко сметет мое хлипкое сопротивление.

– Я вызову полицию, тебя арестуют и бросят в камеру, чертов ты психопат, – пролепетала я дрожащим голосом, пытаясь воззвать к его рассудку.

На самом деле, звонить нужно было еще в коридоре, сейчас я вряд ли успею схватить телефон и набрать нужный номер.

– А может, сперва поговорим? – мирно произнес мужчина, пристально глядя на меня своими темно-карими глазами.

Если бы верила в сверхъестественное, сказала бы, что Антон меня загипнотизировал. Иначе, как объяснить, что я резко успокоилась, поставила стул и беспомощно на него опустилась?

– Рит, – позвал он с легкой укоризной. – Неужели ты думаешь, что, если бы я хотел причинить тебе вред, то стал бы ждать, пока ты заметишь меня в спальне?

– Антон, тебе мама не говорила, что нехорошо врываться в чужой дом без спроса? – я скрестила руки на груди, будто бы отгораживаясь, и добавила: – тем более, что я не давала разрешения и не оставляла тебе ключей.

– Ты ведь не любишь Бритни Спирс? – я ожидала услышать от него все, что угодно, кроме этого нелепого вопроса.

– Что? – я вскинула недоуменно бровь и покрутила пальцем у виска. – Антош, а у тебя есть справка, что ты нормальный?

– Ты не слушаешь Бэкстрит Бойз, совершенно точно не любишь розы и не станешь по доброй воле гулять под дождем, так? – мужчина какое-то время с ухмылкой следил за моим недоумением прежде, чем пояснить: – все, что написано про тебя в многочисленных интервью, бред, верно?

– Дэн придумал эту чушь. Девчонкам нравится, – призналась я и рассмеялась от всей души, радуясь, что хоть кто-то меня понимает.

– Расскажи о себе, – попросил Антон проникновенно, и я сдалась – не так часто мне выпадал шанс обнажить настоящую себя.

Мало кто об этом просил вообще, практически никто – из искреннего интереса.

– Слушаю Цоя, Линкин Парк и Роксет. Люблю воду, бассейны, море, океан, но ненавижу мокнуть под дождем. К цветам отношусь равнодушно, считаю, что им лучше остаться на грядках, чем за пару дней увянуть в вазе. Некоторые тексты песен пишу сама, но это не в моде, так что пиар-менеджер велит никому не рассказывать, – я открывалась перед мало знакомым мужчиной легко – как будто не было ничего естественней его внимания.

– Держу пари, клубнику с шампанским ты тоже не больно-то жалуешь, – с улыбкой заключил он, вынуждая меня согласиться. – Поэтому я принес нам пиццы и пива. Правда, пицца уже остыла.

Только сейчас я заметила на полу возле кресла-качалки два внушительных пакета. Что ж, Антон знал, чем меня подкупить.

Я подошла к нему, намереваясь забрать еду и разогреть ее, но мужчина меня остановил. Развернул спиной, прошелся пальцами по мочке уха, размял затекшие плечи так, что я не удержала глубокого приглушенного вздоха.

– Дай мне шанс, Рит, – он обнял меня так нежно, невесомо, отчего захотелось выбросить из головы все.

И то, что мы встретились всего пару дней назад. И предупреждение отца. И то, что Антон преследует какие-то свои замыслы.

Купившись на космическое обаяние Антона, я размечталась о том, чтобы прыгнуть с обрыва в бездну страстей, забыться в теплых сильных руках хотя бы ненадолго.

И я забылась.

Мы ели пиццу с пепперони и сыром, запивая ее Хайнекеном. Смотрели «С широко закрытыми глазами».

Я много говорила: о детстве и о том, как сильно мне не хватает мамы, а Антон внимал каждому слову. Потом соскользнула в страну сновидений, а он никуда не ушел, завернув меня в одеяло, и продолжил обнимать.

– Рит…

Он разбудил меня шепотом наутро, когда солнце давно уже золотило небосвод.

А я блаженно потянулась, ощущая безграничную энергию во всем теле от кончиков пальцев ног до самой макушки, и ничуть не слукавила, признавшись.

– Господи, как давно я так хорошо не высыпалась.

– У тебя есть планы на сегодня? – после минутной паузы как-то уж очень нерешительно спросил Антон.

Я же поддразнила мужчину, памятуя о ночной беседе.

– К счастью, нет. Думала, весь день не вылезать из кровати, слушать Бритни и запивать клубнику шампанским.

– Составишь мне компанию? В поликлинику надо, – сердце пропустило удар, а потом забилось тревожно, но следующая фраза расставила все по местам: – мама приболела. Я обещал навестить.

Глава 10

Антон

Пустишь в голову переночевать,

а он там на всю жизнь остаётся.

(с) «Кулинарная книга», Ринат Валиуллин.

Самой большой странностью было то, что я начал чувствовать Маргариту. Удивлялся, но она была как на ладони – на первый взгляд, бунтарка и хулиганка, а если присмотреться – хрупкая и ранимая, нуждающаяся в поддержке и участии.

Она не выставила меня из дома, не убежала с криками в коридор, не стала звонить ментам, вместо этого изнеможенно опустилась на стул – несостоявшееся орудие моего убийства.

Я ожидаемо разнес в пух и прах изложенные в журналах стереотипы, которые не имели ничего общего с девушкой, сидевшей напротив.

Именно сейчас она была настоящая – уставшая после выматывающего концерта, искренняя в своем смехе и на удивление откровенная. Иногда она вертела затекшей от неудобной позы шеей, а еще растягивала и возвращала на место браслет из металлических пластинок на запястье.

Захватив пиццу с пивом, мы перебрались в кровать и включили какой-то романтический фильм. На экране Том Круз и Николь Кидман выясняли отношения, а я любовался игрой света, запутавшегося в Ритиных волосах.

Диалоги героев прошли мимо невнятным фоном, потому что Марго делилась воспоминаниями из детства.

– Дар мне достался от мамы. Когда я была маленькая, каждую ночь она пела колыбельные. Она отвела меня в школу искусств, не пропустила ни одного моего выступления, заставила подписать для нее диск первого вышедшего альбома.

В редкие выходные мы выбирались на дачу, расстилали плед у реки и исполняли какой-нибудь пронзительный романс дуэтом. Она укутывала меня любовью и обещала, что все обязательно будет хорошо, – грустная улыбка смягчила тонкие черты лица Маргариты.

– Почему она не пыталась сделать карьеру на сцене? – спросил я, недоумевая, как можно зарывать талант в землю.

– Слишком ценила домашний уют и не терпела публичности. Знаешь, иногда я ее понимаю, – девушка смахнула с ресниц набежавшие слезинки и продолжила: – когда мне было шестнадцать, ее не стало. Одним июньским утром. Оторвался тромб. Ох и натерпелся отец в первые полгода после ее смерти. Я перекрасила волосы в салатовый, потом в малиновый, потом в фиолетовый. Проколола пупок, набила татушку на лопатке. Дралась с одноклассниками, вылетела из двух лицеев…

– Как снова обрела покой? – я провел рукой по Ритиной спине вдоль позвоночника, гадая, какой рисунок на коже скрывает белая майка.

– До сих пор не обрела, – фыркнула Марго, рисуя пальчиками узоры на моей груди. – Просто смирилась с осознанием, что так будет всегда – без того, кто поддерживал любое мое даже самое сумасшедшее начинание, с пустующей черной дырой на сердце. Человек ко всему привыкает, даже к виселице: подергается, подергается … и привыкнет.

Рита прижалась ко мне тесно и провалилась в сон. Я укутал ее в покрывало, обвил руками и еще долго смотрел, как подрагивают ее веки и постепенно выравнивается дыхание.

Повинуясь внезапному душевному порыву, я попросил Бельскую составить мне компанию в поездке в больницу.

Она собрала волосы в высокий хвост на затылке, спряталась за солнцезащитные квадратные очки, закрывающие пол-лица, и откинулась на пассажирское сиденье, позволяя мне продираться через вяло движущуюся пробку.

Выглядела расслабленно, не выказывая и тени раздражения тем, что приходится так медленное ехать, да еще и не в автомобиле бизнес-класса. А когда мы, наконец, добрались до места назначения, выскочила из салона, взлетела по ступенькам и застыла перед дверью в ожидании меня, нетерпеливо постукивая по бетону носком кроссовки.

Ее порывистость заражала, заставляла переключиться на пятую скорость и нестись на полном ходу вперед – к яркой звезде, к сокровенной мечте, ну или, на худой конец, к автомату за утренним кофе.

– Нам нужен еще халат и бахилы, – я бросил топтавшемуся в коридоре брату. Сонное выражение с его физиономии исчезло, стоило Марго снять очки: он размахивал руками, тыкал в нее пальцем и походил на неандертальца, выбравшегося из пещеры на свет. Я стукнул его хорошенько прежде, чем обратиться к Рите: – знакомься. Недоразумение по имени Иван. По чистой случайности, мы связаны узами крови.

Смех Бельской звонким колокольчиком разнесся по больничному холлу, приковывая мое внимание.

– А его удар не хватит? А то придется искать свободную койку, – Рита озорно подмигнула Ваньке, отчего малой совсем растаял и расплылся в глупой блаженной улыбке.

– Пошли, – я отвесил брательнику подзатыльник, не желая признаваться самому себе, что только что испытал нечто похожее на ревность.

– Если мне нужно было сюда попасть, чтобы ты познакомил нас со своей девушкой, сказал бы раньше, – вместо приветствия укорила меня мама: сегодня она выглядела уже не такой слабой, как в последний наш визит.

– Здравствуйте, – робко проговорила Маргарита, потупив глаза, и залилась мягким нежным румянцем.

– Ну же, проходи, не стесняйся, – девушка послушно опустилась рядом с мамой на самый краешек кровати.

Я не успел умилиться представшему взору зрелищу из-за как всегда некстати затрезвонившего телефона: увидел на экране опостылевшую фамилию, извинился и вышел из палаты.

– Ты сблизился с ней? – без предисловий прошипел Грацинский.

– Я над этим работаю, – я снова соврал своему неофициальному работодателю: мысль поведать ему о ночевке у Риты почему-то представилась самым страшным предательством.

– Значит, хреново работаешь, Серов, – зло выплюнул Эрнест и потребовал встретиться вечером.

– Сегодня не могу, семейные дела, – оправдывался я, будучи абсолютно не готовым к разговору с ним с глазу на глаз.

– Антон, почему у меня такое ощущение, что деньги нужны мне и я за тобой бегаю? Пересмотри свое отношение, иначе мы расторгнем заключенное соглашение, – повелительно распорядился Грацинский и отключился, оставляя меня наедине с чувством гадливости.

Когда я вернулся в палату, практически ничего не изменилось, кроме того, что мелкий переместился на стул поближе к маминой кровати и к Рите.

– Попроси у облаков подарить нам белых снов. Ночь плывет, и мы за ней – в мир таинственных огней, *[1] – самозабвенно выводила Марго, не замечая ничего вокруг, в том числе и восторженно уставившегося на нее во все глаза Ваньку.

– Ох, Антон, она замечательная, – мама указала кивком головы на Риту и погрозила мне пальцем, – только попробуй обидеть девочку!

________

*[1] – песня Полины Гагариной – «Колыбельная».

Глава 11

Марго

– Знакомьтесь! Алиса, это пудинг!

Пудинг, это Алиса! Унесите!..

Ну вот, вас только познакомили,

а ты уже на него с ножом!

(с) «Алиса в стране чудес», Льюис Кэролл.

Я не заметила, как с появлением Антона моя жизнь поделилась на «до» и «после». Мне все меньше хотелось грубить и ругаться матом, отпала нужда кому-то что-то доказывать, и, в общем-то, стало не важно, что обо мне подумают старые знакомые, если я отменю встречу.

Несмотря на по-прежнему присутствующий недосып, хроническую усталость смыло бурным шквалом новых впечатлений, отчего энергия била ключом.

Так и сегодня я вернулась из больницы, схватила ручку с листком и закружилась в танце с рифмами. Строки лились легко и свободно, и я воочию представляла, как в понедельник ворвусь в диджейку к Максу и покажу ему новый хит.

Я не позволяла себе полностью утонуть в новом чувстве, оставляя крохотную лазейку для отступления на случай предательства – разговор с отцом не выходил из головы, как я ни старалась его оттуда выбить.

Я направилась в кухню, мурлыча под нос простенький мотивчик – сегодня на обед будет фетучини. Достала спагетти, курицу, грибы, сливки и с упоением погрузилась в готовку. Любила это дело, непременно приносившее гармонию, загружавшее руки и разгружавшее мозг.

Когда блюдо было практически готово, трель дверного звонка предупредила о пришедшем госте. Так что я наспех обтерла ладони о фартук и в приподнятом настроении бросилась открывать.

Первым, что я увидела, стал огромный букет из множества рафаэлок. Затем в проходе показался плюшевый медведь в половину меня ростом, а потом уже я разглядела неловко замявшегося на пороге родителя.

– Кушать будешь? – я втянула папу в коридор, забирая у него из рук подарки – такое вот искупление вины.

– Ммм, а что у нас на обед? Мясо? – отец носом втянул воздух и с аппетитом облизнулся.

Ну а я смотрела на голодное выражение его лица и вспоминала наши семейные ужины. Когда он приходил уставший после переговоров, а мама изо всех сил старалась его порадовать всяческими деликатесами, в том числе свежей выпечкой.

Наибольшую слабость мы с папой питали к ее шарлотке.

– Скучаешь, – как обычно, проницательный, папа заметил мои подозрительно увлажнившиеся глаза.

– Очень, – не стала отрицать я, носом зарываясь в серо-стальную ткань его идеально отутюженной рубашки.

– И на меня больше не злишься? – он потрепал меня нежно по волосам, совсем как в детстве, когда я просила его взять меня на совещание к серьезным дяденькам, а он мягко отказывал.

– Ты у меня один, – я обронила нечаянно и столкнулась с его озадаченным взглядом. – Да я это понимаю, не смотри на меня так.

В тишине мы прошли на кухню. Отец разместился за столом, небрежно закатал рукава, приобретя более домашний вид, и принялся за обе щеки уплетать спагетти.

– Дочь, а, дочь, – он посмотрел на меня огромными глазами кота из Шрека, и гадать не надо: втянет в какую-нибудь авантюру. – Не присоединишься ко мне за деловым ужином?

– А без меня никак? – я пропищала жалобно, припоминая, нет ли у меня выступления в клубе или студийной записи. К моему огромному сожалению, обычно напряженный, график как раз сегодня пустовал. – Грацинские будут?

– Какая разница, – буркнул родитель с набитым ртом, а я вовсю начала сомневаться в его психическом здоровье.

– Па, – я позвала его осторожно, пока еще рассчитывая достучаться до голоса разума: – а ты помнишь, что случилось в последний раз, когда наше с Эрнестом общение затянулось дольше пяти минут?

– Четыре года прошло, Рит, а вы до сих пор как кошка с собакой, – отец нахмурил брови и призадумался перед тем, как на одном выдохе поделиться со мной новостями: – возможно, речь пойдет о слиянии компаний, так что пора заканчивать с детскими обидами.

То ли Владислав Вениаминович так хорошо умел уговаривать, зря что ли его бизнес процветал не один год, то ли я не умела отказывать по-настоящему близким людям, но уже через два часа мы с ним входили в фойе «Турандота», стилизованное под эпоху Возрождения.

Мимолетом я окинула наше отражение в бронзовом зеркале, и гордость взяла за родителя – выглядел он намного моложе своих лет.

Улыбчивая хостес проводила нас к зарезервированному столику. Я не успела проголодаться и заказала один кофе, пока папа зарылся в меню.

Грацинских еще не было, и я втайне лелеяла надежду, что они не придут вовсе. Но моим чаяниям было не суждено сбыться: стоило секундной стрелке часов завершить пятый круг, как горячо обожаемая мной семейка появилась на горизонте.

– Виктор Михайлович, здравствуйте, – я поздоровалась со старшим Грацинским вежливо, младшему лишь холодно кивнула.

Седовласый крепкий мужчина, облаченный в классический костюм-тройку светло-бежевого цвета, рассыпался в комплиментах моей персоне, несколько раз повторив, что я очень похорошела с нашей последней встречи.

И если учесть, что мои волосы тогда были фиолетовыми, а макияжем я смахивала на детеныша панды, то я была склонна ему верить.

Проглотив смешок от этих воспоминаний, я неспешно потягивала кофе и не особо прислушивалась к беседе мужчин, всем своим видом демонстрируя отсутствие интереса.

Ей-богу, куда как больше меня занимала игравшая фоном живая музыка.

– Пойду подышу немного свежим воздухом, – фальшиво улыбаясь, я извинилась и покинула не слишком приятное общество.

Вышла на летнюю террасу и залюбовалась мраморными скульптурами и нежными розами в кадках. Наслаждалась мерным журчанием фонтана в центре веранды, пока Эрнест не испортил недолго царившую идиллию.

– Что, не могла пару часов спокойно рядом с нами высидеть? Обязательно показывать свое пренебрежение? – прошипел он и пребольно вцепился мне в локоть.

– Отстань, а, – я освободилась от его захвата, отошла на полметра и спокойно спросила: – что тебе от меня нужно? Никак не можешь простить детскую выходку?

– Ты избалованная эгоистичная дрянь! – он выплюнул с горящим ненавистью взглядом. – Да надо мной весь универ ржал, когда я ходил ярко-малиновый после твоей «невинной» шутки!

– А надо мной почему-то никто не смеялся. Может, дело в тебе?

Я никогда не могла уладить ссору с этим мужчиной миром. Одно только его присутствие провоцировало ворох едких комментариев и вытаскивало на свет мои самые худшие качества.

– Может, и так, – к моему превеликому удивлению, согласился собеседник и бросил с торжеством: – а твой папаша знает, что после дня рожденья ты заявилась домой под утро в одной майке?

И вроде бы я давно уже отметила совершеннолетие и сама несла ответственность за свои поступки, тем более, что ничего-то плохого я не совершила. Но представила, в каком ракурсе преподнесет ситуацию Эрнест, и все похолодело внутри.

Грацинский широким шагом возвращался в зал, а я бежала за ним на своих лодочках и не успевала его догнать. Он обернулся, уставился на меня зло, предвкушая близость мести, а я на полном ходу проскочила мимо него к музыкантам.

Втянула дирижера в сумасшедшую затею, сунула несколько крупных купюр в карман его сюртука, чтобы и на штраф хватило, и на премию, скинула туфли и забралась на ближайший к оркестру стол.

Официанты шокировано застыли с подносами в руках, гости глянули в мою сторону и с ажиотажем зашептались в ожидании шоу, ну а я подкинула еще дров в костер под названием «скандальная дива Бельская».

– Видели ночь, гуляли всю ночь до утра, – затянула я под аккомпанемент струнных, всю душу вкладывая в зажигательную песню Цоя.

Хватило одного припева, чтобы веселье расплескалось по залу и охватило посетителей ресторана. Кто-то постукивал пальцами по скатерти, отбивая ритм, кто-то подпевал, самые раскрепощенные и отважные даже встали из-за столов и пританцовывали.

Когда я замолчала, мужчина средних лет приятной наружности галантно подал мне ладонь, помогая спуститься на пол. Женщина за сорок в изящном темно-синем платье попросила автограф для племянницы, а две подружки стройным хором умоляли сделать с ними селфи.

Я искренне улыбнулась на камеру, подобрала лодочки, радостно подмигнула дирижеру и вернулась за свой столик.

– Дочь, что это было? – папа очень сильно старался оставаться серьезным, но искрящийся смех из глаз прогнать ему не удалось.

– Поспорили. Что я не смогу при всех залезть на стол и исполнить песню. Да, Эрнест? – я глянула на оппонента сквозь ресницы презрительно и оставила очередной раунд за собой.

Грацинские скомкано попрощались, я же удостоила их царственным кивком и заверением, что прекрасно провела время в их обществе. Выразила надежду на скорую встречу и все-таки не удержалась, прыснув в кулак.

– А вот теперь я охотно возьму десерт, а то кусок в горло не лез, – я недвусмысленно намекнула отцу на причину отсутствия аппетита, когда мужчины ушли. – Зоя, принесите мне, пожалуйста, шоколадный пудинг.

Глава 12

Антон

Из группы амфетаминов и опиатов героин

и любовь – две очень схожие зависимости.

(с) «Постель», Януш Вишневский.

Я таксовал по ночному городу, когда внезапно нарисовались планы.

Позвонил Мишка и велел срочно дуть к нему – рекламная кампания в баре, выступает какая-то известная группа, в общем, приятель пообещал море веселья и халявную выпивку.

Алкоголь меня не прельщал, а вот с другом я бы пересекся с превеликим удовольствием, так что отвез последнего клиента по указанному адресу и полетел в «Девять с половиной недель».

За время моего отсутствия заведение преобразилось. Мишаня обновил интерьер, повесил кое-где картины, поставил несколько аквариумов с подсветкой и нанял новенькую официантку.

Ее платиновые волосы были забраны в высокий хвост с начесом. Маленькие пухлые губы обведены ярко-красной помадой. А сама она разгуливала с подносом в руках в вызывающей униформе, состоявшей из высоких лакированных сапог на шпильке, неприлично коротких джинсовых шорт и белой блузки, расстегнутой на три пуговицы так, что был виден лиф.

– Галюсик, – Мишка остановил девчонку, звонко шлепнул ее по заднице, после чего представил нас друг другу: – это мой хороший товарищ Антон. Прошу уважать, не обижать и не жаловаться, если приставать будет. А он будет.

Девчонка восприняла поведение шефа как должное, хохотнула и пошла забирать у Дена заказ, призывно виляя бедрами.

– Ты караоке в стрип-клуб решил переделать? – я ткнул друга локтем в бок, и мы хором заржали.

– Да какая разница, лишь бы посетителям нравилось, – отсмеявшись, резюмировал Мишаня. – И мне доход приносило. Человека три из-за нее постоянно захаживают, а она здесь всего пятый день. Плохо разве?

И, пока на сцене устанавливали музыкальное оборудование, я слушал, как медленно, но верно идут в гору дела у Мишки и радовался за него.

Сиденко всегда был пахарем и заслуживал благосклонной улыбки непостоянной судьбы. Мне казалось, что он успел с лихвой истратить запас невезения, отмеренный одному человеку: трижды попадал в аварии, дважды начинал бизнес, но прогорал.

– Тох, ты с Грацинским развязался? – вытащил меня из омута мыслей друг и беспокойно поинтересовался, не забыв о моих трудностях. На что я лишь отрицательно покачал головой в ответ и получил жесткое: – развязывайся! А не то влипнешь по самые помидоры.

Потихоньку мы свернули разговор, потому что под прожекторы вышел солист группы и с жаром поприветствовал гомонящую публику.

Толпа все прибывала и прибывала. Пустого пространства становилось меньше, но подвыпившая молодежь только радовалась тесноте, в которой можно было невзначай прижаться к танцующей девчонке или случайно зацепить хорошенького парня.

Мишка ответил на телефонный звонок, куда-то уехал, но обещал вернуться. Я же остался за барной стойкой в одиночестве.

Не прошло и пяти минут, как ко мне, словно яхта по волнам, подплыла та самая новенькая официантка. Она теребила пуговицу на рубашке в районе груди и томно вздыхала, делая вид, что не решается заговорить.

– Антон, – спустя пару минут она все-таки позвала меня напевно, убедившись, что я не собираюсь идти первым на сближение. – У меня через пару часов смена заканчивается, может, дождешься и продолжим вечер вдвоем?

Взъерошив шевелюру пятерней, я окинул ее длинным пронзительным взглядом.

Красивая, спору нет. Любой нормальный мужик оценит. Только вот хорошенькая блондинистая голова совершенно не обременена интеллектом – нет лишних мыслей, нет проблем. Как говорит мой мелкий: «Ну и о чем с ней трахаться?».

Раньше я, быть может, и польстился бы на ее предложение, только сейчас перед глазами стоял образ другой чертовки с каштановыми с красноватым отливом волосами до поясницы и завораживающими медово-карими омутами.

– Галь, а если я маньяк? – поинтересовался я и изобразил серьезную мину на лице так, что у девчонки аж глаза на лоб полезли от ужаса. – Не боишься с первым встречным-то?

– Псих, – она сдавленно пискнула и чуть не выронила поднос прежде, чем по моей расплывшейся в улыбке физиономии поняла, что я нагло над ней издеваюсь.

А мне стало ни до чего, потому что телефон пиликнул сообщением от Риты: «Не спишь?». Я ответил ей мгновенно «Неа, а ты?» и получил короткое «Приезжай».

Попросив Дена передать Мишке, что убыл с концами, я покинул буйствующий в хмельном танце бар без намека на сожаления.

Пока я шел по полутемному коридору Ритиной квартиры на пробивающийся из полуоткрытой двери в спальню свет, моя фантазия забилась в эпилептическом припадке, рисуя самые непристойные картины.

С открытым ртом я остановился на пороге, увидел распластавшееся по черным шелковым простыням тело и понял, что Марго ждала меня так же нетерпеливо, как я на четвертой скорости гнал к ней.

По искусанным припухшим губам понял. По чуть разведенным в стороны ногам. По полупрозрачной черной ткани, плотно облепившей ее формы.

Спалив дотла тормоза, я сглотнул судорожно и сорвался с места, когда Марго приподнялась и бесстыдно повела пальцами по внутренней стороне бедра.

Повалил ее на спину, прижался к девичьему телу, даже через ткань майки чувствуя охвативший ее жар. Завел ее руки за голову, полностью обездвижив, и начал терзать ее рот жестким нескончаемым поцелуем, сбившим оба наших дыхания.