Сказка о доблестных дочерях графа Кондакова, коих государь замуж выдал бесплатное чтение

1

Начались все эти события в старинные времена в сельце Преображенское, что стоит надёжным форпостом на подступах к столице нашего великого государства. На окраине сельца почти рядом с вольной речкой Яузой жил тогда в небольшом домишке молодой, но очень бедный граф Кондак. Ну, то есть как жил, скорей всего просто выживал. Кое-как рыбачил, охотился, да что-то в огороде выращивал. Хотя охотник он был замечательный, отменный стрелок. Дичь, какую добывал, сразу на ярмарке продавал. На то потом и существовал.

Когда-то давно род его славился подвигами ратными да вотчиной богатой. Но всё кануло в лету, и остался только дым воспоминаний. А виной тому стала зависть междоусобная боярская, что в лихие времена людям жить мешала. В былые годы по заговору подлому, подмётному, оклеветали старшего боярина Кондака за его справедливые помыслы да доброе отношение к своим людям. Попал граф Кондак в опалу, немилость царскую. Поверили тому мерзкому пасквилю, долго разбираться не стали, и сослали честного графа-боярина со всеми домочадцами из столицы великой в малое сельцо на окраину. Обездоленный и обесчещенный заболел он там с горя, и умер.

Прошло время, и остался от знатного рода славного лишь младший сын графа – Никодим. Он-то и жил сейчас в том домике, что достался ему в наследство от некогда великих достояний. Так бы и жил молодой граф в глуши да тиши никому неведомый, но только встал во главе нашего государства новый царь, молодой – Пётр I.

Ух, и шустёр же царь оказался. Юн, горяч, по-старому жить не хочет. Бояр собирает да за чубы их таскать желает, только царица-матушка его от таких дел и удерживала.

И вот задумал он войско себе потешное организовать для игр военных. И место уже подыскал, где солдат размещать. Аккурат возле домика графа, на горке, что у речки Яузы. А река царю понадобилась для водных ратных утех.

Повелел государь лодки строить, что по-морскому стругами назывались. Да только он и сам от лодочников не отстаёт. То топор схватит да балку рубит, то глядишь, уже корму у ботика смолит. Вот такой государь рос, работы не чурался не то, что нынешнее племя.

Хоть и юн царь был, но умом таким обладал, что на десятерых взрослых бояр хватит. Везде поспевает государь, всюду вникает, всё на лету схватывает, сам учится и других поучает. Так он и до Никодима добрался, подошёл к его убогому домику да хозяина кличет.

– Эй, там,… выходи!… отвечай кто таков?… да чем тут занимаешься? – вопрошает он, да бровь хмурит. Никодим вышел, увидел, кто перед ним стоит, и отвечает смело.

– А ты государь, прежде чем допрос чинить, сначала бы в дом вошёл, дичи поел, кваску попил,… а уж потом бы я тебе и рассказал кто я таков… – неспешно молвит он, да ещё и ухмыляется. Тут царь на него такой взгляд бросил, что ему аж чуть худо не сделалось.

– Стало быть, ты мужик, меня царя, в гости зовёшь!? – звонко прикрикнул на него Пётр да насупился. Но Никодим не растерялся, в момент совладал с собой, и невозмутимо слово держит.

– А ты на меня так не смотри! Я взглядов царских не боюсь,… потому как я не мужик простой, а граф Кондаков, боярин родовой!… да и карать меня далее уже некуда, сам видишь, как живу. А уж коли возжелаешь жизни меня лишить, так казни хоть прямо сейчас,… мне такая жизнь немила. Чем так-то мыкаться, уж лучше спать вечным сном!… – гордо голову подняв, отвечает Никодим. Царь немало удивился такому его ответу, ведь он-то не ожидал увидеть здесь графа, да ещё и боярского сына.

– Да ты погоди горячиться-то,… жизнь ему вишь ли не мила,… не знал я, что ты такой родовитый человек! И то, правда, пойдем, перекусим,… да там мне и поведаешь, в чём твоя беда… – вмиг сменив гнев на милость, разумно согласился Пётр. Ну, Никодим тоже кичиться перестал, государя впустил, и сели они полдничать. Слово за слово, молодые люди разговорились. И граф рассказал царю свою историю, всю без утайки, и про письмо подмётное поведал, и про нужды свои, и неудовольствия какие накопились, тоже выразил. Государь его внимательно выслушал и говорит.

– А я ведь знаю про то дело подмётное,… мне матушка рассказывала. Говорила, разобрались потом с наветом тем подлым,… и заговорщиков тех нашли, да только старый граф к той поре уже умер и следы его семьи затерялись. А ты оказывается вот он,… здесь, рядом прям под боком живёшь! Так ты говоришь, места себе не находишь,… сердце твоё настоящего дела просит,… ну, так вот, что я тебе скажу,… хватит тебе отсиживаться,… рыбачить да без толку охотится, пора и отчизне послужить! К чёрту обиды былые, по-новому надо мыслить, по здравому уму!… я ныне большие дела затеваю,… вон, потешное войско собираю, городок для него строю,… шняки да струги с лодками делаем, на речку их выводим. Ну и ты мне подмогой станешь!… возьмёшь на себя Преображенское расположение! И раз уж ты такой ловкий охотник, то назначаю тебя командиром по стрельбам,… и быть по сему! – заключил царь и резко поднялся, тем самым дав понять, что решение принято и обсуждению не подлежит. Никодим тут же следом за царём вскочил.

– Рад стараться государь! Рад родине-матушке послужить! – воскликнул он. Молодые люди быстро пожали друг другу руки, по-братски обнялись, и вышли наружу, где чуть поодаль вовсю кипела работа. Стучали топоры, визжали пилы, строились срубы, ставились палатки, расширялось место под солдатский лагерь, одним словом жизнь бурлила.

– Ну, граф принимай хозяйство! Всё в твоём распоряжении!… действуй! – лихо скомандовал Пётр.

– Слушаюсь, государь! – весело ответил граф, и они пошли вместе осматривать расположение. Так в одночасье Никодим обрёл себе властного покровителя, а государь замечательного солдата и верного друга.

2

С тех пор у графа началась новая жизнь, ведь теперь он находился на государевой службе. Постоянные военные сборы и учения, проводимые царём, быстро поменяли неспешный и размеренный образ жизни графа на боевой и дисциплинированный лад. Выправка и осанка у Никодима приобрела солдатский манер, и его высокий рост раскрылся в полной мере.

Теперь его топорщиеся молодцеватые усики и белозубую улыбку под ними можно было увидеть издалека. Ранее его тусклые глаза, ныне заблестели яркой небесной синевой. А по неделям немытые волосы, сейчас сияли своим приятным пшеничным цветом. Неряшливый и беззаботный охотник-рыболов, исчез и на его месте появился опрятный дворянин военного чина с утра и до ночи занимающийся выучкой солдат. Никодим, будучи исключительным стрелком, теперь обучал этой науке всё потешное воинство. Времени это забирало уйму и до простых бытовых дел руки всё никак не доходили. А чтобы хорошо выглядеть и всегда быть собранным ему приходилось по ночам стирать и ухаживать за своим видом.

– Эх,… граф, граф… хозяйку тебе в дом надо! Как же ты дальше-то жить будешь? Впереди столько дел, а ты всё стираешь… – частенько подтрунивал над ним государь. И надо же такому быть, его слова оказались пророческими.

Служил в потешном войске один солдат из соседнего сельца Богородского, в коем и имелось-то всего семь дворов. И как это было тогда заведено во всех крестьянских семьях, младшая его сестра – Еремея, приносила ему на службу обед. Ну а молодой граф, измученный одиночеством, увидев её, был очарован той простотой, непосредственностью и красотой, коя присуща лишь выросшим на приволье девицам. Её первозданная свежесть и юный пыл, вместе с внешностью нежного ангела, произвели на Никодима неизгладимое впечатление.

Светлые волосы, сплетенные в тугую косу до пояса, и глаза изумрудного цвета, в сочетании с розовыми губами аки рассвет, растопили сердце графа. Три ночи подряд Никодим не спал, ни ел, прежде чем решиться позвать Еремею замуж. Да и то до конца так и не осмелился. Государь же, узнав об этой заминки, не дожидаясь, следующего прихода Еремеи в лагерь, забрав с собой, и графа, и её брата, собрался и сам наведался в сельцо. Да там же и просватал девицу. В том же месяце и свадьбу сыграли. Так Никодим стал женатым, притом непросто женатым, а счастливым.

А тем временем маленький лагерь потешного войска разрастался и приобретал вид серьёзного военного подразделения. Тут же рядом, прямо как на дрожжах, росла крепость Прешбург, названная так в честь знаменитой в те годы неприступной цитадели. Всё шло великолепно.

И вот, как-то однажды, гуляя с Никодимом по соседнему Измайловскому поселению, государь обнаружил на одном из ремесленных подворьев старый заброшенный английский ботик. Он тут же поручил своему корабельному мастеру Карштену, голландцу по происхождению, починить сей кораблик. Вскоре дело было сделано. И царь, при помощи своих потешных воинов, спустил кораблик на речку Яузу.

Так начались первые поползновения государя к серьёзным водным походам. Но вот беда и речка и другие водоемы, что были поблизости, оказались маловаты для такого внушительного бота. И тогда царь замыслил перебраться на более великие просторы. Подумал, собрался и отправился к большому Плещееву озеру, где и затеялся строить первую корабельную верфь. Граф Никодим, как и подобает верному царёву воину, неотлучно следовал за ним. И теперь ему приходилось намного чаще разлучаться с любимой Еремеей. Но чем дольше расставанье, тем сильней любовь. И такое правило не замедлило сказаться, уже через год оно принесло свои плоды.

У молодых суженных появились две прекрасные девочки, два чудесных подарка любви. А столь исключительное событие, даже такой занятой человек, как государь пропустить не мог. Узнав о рождении девочек, он сразу же примчался в Преображенское из Немецкой слободы. Где в последнее время они с графом сильно сдружились с иноземными господами-негоциантами. Расцеловав молодую мать и новорожденных девчушек, Пётр немедленно затеял праздник. До веселья государь был великий охотчик.

В крепости Прешбург накрыли столы, а целую залу отвели под танцы. Тут же назначили крестины, и уже к вечеру царь стал наречённым отцом этих двух очаровательных малюток. И сам лично дал им имена. Ту, что была пошустрей и весело дёргала ножками, будто танцуя, царь назвал Ирина.

– Станет балериной,… будет нам Эвридику исполнять!… мы ей театр построим не хуже европейского,… расти артисткой!… – задорно рассмеявшись, отметил государь. Другую девочку, что с серьёзным видом лежала и смотрела на него, царь нарёк Еленой.

– Ах, и красавица,… ну и хороша… – нахваливал он её, – а серьезная-то какая,… явно учёной будет! А ей мы университет возведём,… у нас ныне планы великие,… мелочится нам не след! – заключил он и поднял бокал за здоровье малюток. Гуляли неделю без продыху. Гостей понаехало отовсюду, и из Семёновского полка, и из Измайловского, и даже с Плещеева озера друзей прибыло. Также гости иностранцы из Немецкой слободы подошли. Отметили на славу.

3

Но не прошло и месяца, как случилась страшная крамола. Великая опасность грозила царю, и он, со своими сподвижниками покинув Преображенское, на время в дальнем монастыре схоронился. Однако граф с Еремеей и малышками с ним не поехали, остались.

– Береги моих крестных,… а я уж как с супостатами управлюсь, так и возвернусь… – покидая крепость Прешбург наказал ему Пётр. И Никодим за то время пока государя не было, честно нёс свою службу, отстаивая царскую цитадель от крамольных лазутчиков, коих супостаты подсылали.

Но недолго длилось государево отсутствие. На расправу с недругами царь был очень скор. А малышки меж тем так быстро развивались и росли, как если бы они пили какой-нибудь чудесный напиток. Государь, разгромив врагов и укрепив свою царскую власть, вскоре вернулся в крепость. И тут же увидев своих крестниц, кинулся к ним.

– Да не может быть! Ну не уж-то это они! Какие молодцы,… вон как подросли,… это хорошо,… растите-растите быстрей, а то скоро заберу я вашего отца с собой в дальний поход,… долго не увидитесь… – похвалил девочек царь, правда, уже частично обращаясь к их отцу.

– Как велишь государь,… куда и когда путь держать,… говори!… – тут же по-солдатски вытянувшись, словно ожидая приказа, откликнулся Никодим.

– Погоди граф, не сейчас,… сначала собираюсь большое войско набрать. Затеялся я на юг походом идти, Чёрное море воевать. Тут-то твои навыки меткого стрелка и пригодятся. Мне теперь хорошо обученные солдаты надобны,… ну а подготавливать ты их станешь!… – отведя Никодима чуть в сторонку, посвятил его в свои планы Пётр. А тем временем Еремея на стол быстро накрыла.

Сидели долго, обсуждали предстоящий поход. И пока ужин длился, к ним один за другим всё присоединялись и присоединялись вновь прибывшие друзья и сподвижники. Так простой визит царя постепенно перерос в настоящий военный совет, который закончился далеко за полночь. К утру головы единомышленников были полны грандиозных намерений и планов. За выполнение которых, они взялись уже на следующий день. И дело закипело.

День за днём, месяц за месяцем, время шло, Никодим готовил новых отважных стрелков для государева войска, а Еремея занималась воспитанием девочек. Малышки по своему развитию превзошли все ожидания родителей, и двигались ровно в том направлении, какое им и предрёк их крёстный. Елена, не смотря на свой столь юный возраст, проявляла недюжий интерес к математической науке. Она могла днями напролёт сидеть на ближайшем лугу и считать пасущихся там коров с козами.

– Раз коровка,… два коровка,… три… – слышался её детский голосок со стороны лужка. Иринка же, как только встала на ножки начала выдавать такие танцевальные коленца, что родители только диву давались. Умилялись её способностям, да всё приговаривали.

– Ну, какая же у нас умелая артистка растёт. Ну, молодчинка,… ну мастерица… – не нарадовались они ей. И всё бы хорошо, да только государь от своих намеченных планов никогда не отступал. Пришёл срок, царь собрал войско, возглавил его, и тут же выдвинулся в дальний поход к Чёрному морю. Граф Никодим, разумеется, не остался безучастным и тоже отправился в поход.

Он всю дорогу был рядом с Петром и во всём ему помогал. Прибыв к намеченному месту, войско встало лагерем, и царь со сподвижниками затеял готовить первую атаку. Выполнив подготовку, начали штурм.

Однако вражеский город-крепость находился в устье реки впадающей в море. А потому все атаки государева войска, без поддержки флота со стороны моря, были обречены на провал. Во время последней вылазки на стене крепости случилось страшное. Граф Никодим, всегда находящийся в ставке подле царя, вдруг не выдержал вида гибнущих на его глазах, им же воспитанных солдат.

– Государь более мочи нет смотреть на это,… ведь опять же побьют касатиков! Эх, была, не была,… вперёд родненькие! – отчаянно закричал он, скинул с себя камзол и, обнажив саблю, сам кинулся в гущу событий. И даже государь не успел его удержать. Никодим мгновенно исчез в толпе сражающихся воинов.

А когда атака стихла, и дым стрельбы рассеялся, графа уже нигде не было. Ни среди убитых, ни среди раненых – нигде. Сгинул Никодимушка, как и не было его. Царь, расстроенный такой потерей, долго горевал, но делать нечего, война есть война. Несолоно нахлебавшись, государь отступил. И войско восвояси отправилось домой. Но наш царь не был бы царем, если бы не сделал нужных выводов из этой конфузии.

– Нет, шалишь, нас не сломать,… кораблей нам надо! А значит, флоту быть! – строго решил он и затеялся его строить. Прибыв в Преображенское, в крепость Прешбург, он первым делом пришёл к Еремее и крестницам.

– Прости меня Еремеюшка,… и вы меня простите крёстные, не уберёг я вашего батюшку,… пропал наш Никодимушка на поле брани,… и никто не знает где он. Теперь я буду вам вместо него… – чуть не плача извинился царь перед домочадцами, и обнял их своими большущими крепкими руками.

– Эх, государь! Как бы нам сейчас тяжко не было, но ты знай,… мы всегда, в делах твоих светлых будем тебе верными помощниками,… также как и наш отец… – тут же ответили ему Еремея, и такие вдруг сразу повзрослевшие Леночка с Ирочкой. Государь, расцеловав крестниц, оставил им на первое время кое-каких сбережений, распрощался и отбыл в дальний город Воронеж, флот могучий строить.

4

А тем временем, хитрые и изощрённые в пакостях недруги графа Никодима, прознав, что его жена и дочери остались без защиты, затеялись ему мстить. Эти негодяи быстро сговорились. То были два брата Шаклицины. Те самые лазутчики, которых подослали супостаты во время крамолы. Коих граф Никодим, выведя на чистую воду, с позором изгнал из крепости Прешбург.

Враждебность к Никодиму и его семейству эти злыдни испытывали не зря, ведь они были отпрысками того самого боярского рода, что извёл поклёпами и наветами батюшку графа, старого боярина Кондака. И теперь оживившись от столь удачной для них вести, эти ироды готовили мерзкую каверзу против Еремеи и девочек. Они жаждали рассчитаться за свой прошлый позор. Подождав некоторое время, и удостоверившись, что царь вернётся нескоро, они, приняв благообразный облик, явились поздно вечером к Еремее под видом государевых посланников.

– Здравствуй графинюшка… – с лёгкой ехидцей в голосе обратились братья к убитой горем Еремеи.

– Мы прибыли к тебе по повелению царя. Он желает видеть тебя с дочками подле себя… – молвил младший брат.

– Ибо боится, что одна ты здесь в своём несчастье зачахнешь… – вторил ему старший брат.

– И когда же государь нас видеть хочет? – не подозревая подвоха, спросила Еремея.

– Да прямо сейчас и хочет,… собирайся,… да и поедем… – чуть ли не хором отвечают ей братья.

– Ну как же так,… вечер уже, темно,… как поедем? – удивилась Еремея.

– Да очень просто,… сейчас прямо в карете и спать ляжете,… а завтра утром проснётесь уже в гостях у государя… – подобострастно улыбаясь, уверили её супостаты.

– Ну ладно,… быть посему… – поверив уговорам, согласилась она, и, сходив упредить старосту об отъезде, стала быстро собирать девочек. Прошёл всего какой-то час, и они все вместе под покровом ночи уже выехали из Преображенского.

Да, хитрые негодяи, подобрали самое лучшее время для похищения семьи обидчика. В полной темноте, почти на ощупь, никем незамеченные, заговорщики увезли Еремею с детьми далеко от всех знакомых ей людей. Только под утро старый староста опомнился и подумал, что вчера спросонья он не проверил, ни бумаг у ночных визитеров, ни их самих, но было уже поздно, злодеев и след простыл.

Долго кружили братья Шаклицины по просёлочным дорогам, усыпляя бдительность Еремеи, прежде чем направились к своей дальней вотчине близь старого монастыря, где настоятелем служил их дальний родственник, который тоже являлся противником царя. Дождавшись, когда Еремея и девочки уснут, братья крадучись связали их и прикрыли шарфами рты, дабы не дать им поднять шум.

Подъехав к монастырю, где их родственник уже изнывал в ожидании, они втихую вынули пленниц из кареты и отнесли их в кельи. Ещё до наступления утра у несчастной Еремеи отняли детей и бросили её в темницу. Так вольная графиня в момент превратилась в узницу монастырских подвалов.

А бедные девочки так и спали, утомившись в дороге. Они и не почувствовали, как их связали, и как привезли в монастырь. И даже тогда они не проснулись когда супостаты отводили их мать в застенок. Только утром, уже развязанные и переодетые, уложенные в нормальную кровать они, проснувшись, спросили у монастырского служки сидевшего рядом, где их мама. На что подготовленный служка, отвечал.

– Ваша мать уехала к царю, а вас оставила пока пожить здесь. Как вернется, так и заберёт. А пока вы будете слушаться меня… – удовлетворённые ответом девочки согласились, и стали покорно подчинятся монаху.

Тем временем злыдни-братья готовили им другую, незавидную судьбу. Сговорившись с одним из столичных кабатчиков, младший брат был готов за небольшие деньги продать в услужение одну из сестёр. Так он и поступил, взял и продал.

– Ха-ха,… хватит, походила графиней, теперь станет рабыней. Поделом ей,… холопской дочери… – памятуя о происхождении её матери, зло похохатывал он, возвращаясь в монастырь уже после сделки.

Старший же брат договорился с ярмарочной бродячей труппой комедиантов. Те забрали у него вторую девочку, всего за гривенный, но при условии молчать о том, где и у кого они её взяли. Впрочем, это было излишняя предосторожность, ни они, ни кабатчик толком и не знали об истинном происхождении малюток.

Еремея теперь томилась узницей в темнице, а у девочек началась новая, невольничья жизнь. Таким образом, обиженные братья Шаклицины окончательно раздробили семью графа Кондакова, разбросав её по разным местам. И всё-таки получилось так, как братья и не ожидали, не по их плану, видимо вмешалось доброе проведение. Вышло так, что кабатчику попала именно Елена, а артистичная Иринка очутилась в руках у актёров с ярмарки, и это стало их спасением.

5

Через два месяца государь наведался в Преображенское проведать своих крестниц. Не обнаружив их дома он очень удивился и, позвав к себе старосту стал его гневно вопрошать.

– Где графиня Еремея с детьми? Куда делись, почему мне никто не сообщил?!… – прикрикнул на него Пётр. А староста стоит, да только весь от страха трясётся.

– Как же так государь,… ведь ты же сам за ними посылал,… приехали к графине, люди от тебя,… говорят, ты Еремею с девочками видеть желаешь, ну они собрались и уехали с ними… – еле выдавил из себя он.

– Да никого я не посылал!… а ну обрисуй, каковы те гонцы были?… – ещё больше удивившись, опять спрашивает государь. Староста, делать нечего, вздохнул глубоко и рассказал ему, что знал, как дело было. Нахмурился государь, почуяв неладное, собрал всех и объявил.

– Дозорщикам усилить караульные посты,… смотреть в оба! Коменданту назначить розыск пропавших!… и обо всех появлениях незнакомцев докладывать мне! Командиры остаются на совет!… – повелел он. Совет продолжался долго и закончился только утром. Тут же начались поиски.