Дом номер тринадцать. Домовой шалит бесплатное чтение

Павлик сидел возле окна и смотрел во двор. В этот солнечный августовский день на детской площадке скучала только небольшая компания подростков. Большинство детей сейчас счастливо проводили последние летние денечки, отдыхая на морях, в деревнях у всевозможных родственников и лишь стайка неприкаянных парней, лениво переговариваясь, протирала лавочку. Предводителем у них был широкоплечий коренастый подросток с приметными рыжими волосами, которые он безуспешно прятал под капюшон чёрной толстовки. Паша шпионил за ними почти всё лето и втайне мечтал оказаться своим в их компании.

Но… Павел Одинцов, одиннадцати лет от роду не мог этого сделать. Два года назад они поехали в путешествие на машине: папа, мама и Павлик. Он совсем не помнил сам момент аварии, потому что задремал на заднем сиденье. Наверное, в некотором роде это было даже хорошо: Паша сразу потерял сознание и не чувствовал ударов переворачивающегося автомобиля, боли. Очнулся он в больничной палате, рядом с ним поочередно дежурили бабушка и тётя Вера, мамина сестра.

Тогда Павел не знал многого, о чём ему рассказали гораздо позже. Того, что мамы и папы больше нет. Того, что он больше не сможет ходить: травма позвоночника приковала его к инвалидному креслу. Сначала Павлику казалось, что это какая-то нелепая ошибка или чья-то ужасная дурацкая шутка и вот сейчас откроется дверь, войдут улыбающиеся родители, а он вскочит на ноги и побежит их обнимать. Как же так?! Такой кошмар наяву не мог произойти с ним и его семьёй! Потому что… Просто не мог и всё! Но постепенно до мальчика стал доходить смысл случившегося.

Родителей больше не было. Их любящие лица остались лишь в его воспоминаниях и на снимках. Теперь, в их просторной квартире, с Павликом жила бабушка. Тётя Вера – мамина сестра, у которой не было ни мужа, ни детей – осталась жить в старом доме, где до трагедии они обитали вместе с бабулей. Квартира была в старом кирпичном здании и Павлик не понимал, почему тётя Вера не хочет переехать к ним, в новый дом, в большую светлую трёхкомнатную квартиру. Места бы им всем хватило.

– Не хочет, – в ответ на вопросы Павла разводила руками бабуля, – она там с рождения живёт. Привыкла. Да работа рядом. Пусть живёт, а мы к ней в гости ходить будем.

Но Павлик не любил ездить в старый дом. Ему всё время казалось, что это здание – древнее, со скрипучими полами, стёртыми, испещрёнными шрамами ступенями в подъезде – большой живой организм. Павлику чудилось, что дом почему-то не любит его. При появлении мальчика он всегда фыркал старыми канализационными трубами, наполняя воздух отвратительным запахом своих внутренностей, недовольно завывал голосом ветра в вентиляционной шахте и зло скрипел полами.

Тётя Вера – маленькая, худенькая женщина с бледным, как будто даже прозрачным лицом, казалось, не замечала ничего страшного в доме номер тринадцать и продолжала отважно жить дальше одна. Она работала буфетчицей в школе рядом много лет подряд. Голос у тёти Веры был тоже неприметный, тихий, как будто шелестящие сухие листья под ногами.

Понемногу Павлик осваивался с новой, непривычной жизнью, где не было прогулок с пацанами, катания на велосипеде и… много чего ещё. Он старался держаться мужественно, не хныкать, не жаловаться, но иногда на мальчика находило и тогда ему не хотелось вставать с постели, открывать глаз.

– Надо, Павлуша, надо. Будем понемногу заниматься – и вдруг поможет? – уговаривала его бабуля, расталкивая по утрам.

Мальчику хотелось закричать, что всё бесполезно, но он вновь напоминал себе слова отца, которые иногда всплывали в памяти: «Ты мужик, Паша. Плакать нельзя. Пусть девчонки ревут.» И он покорно садился в постели и начинал с помощью бабули делать упражнения.

Однажды, после очередного посещения старого дома, когда мальчик не на шутку испугался, услышав, как затрещали в пустой комнате обои, он спросил у бабули, почему в той квартире постоянно раздаются странные звуки.

– Да не бойся! – засмеялась бабушка, – домовой шалит!

– А кто он такой, этот домовой? – ошарашенно спросил Павел.

– Тот, кто квартиру охраняет, дом. Он нас давно уже знает, а тебя ещё нет, вот и пугает. Не обращай внимания, он неплохой. Привыкнет и к тебе, – бабушка ласково погладила мальчика по голове.

С тех пор при посещении старого дома, оставаясь наедине с собой, Павлик шептал:

– Привет, домовой. Ты уже привыкай ко мне. Дружить будем.

Ему казалось, что веселее начинали звенеть маленькие бубенчики, подвешенные к потолку в прихожей. И на душе становилось теплее. Как-нибудь они с домовым обязательно подружатся. Павлик был в этом уверен.

Только мальчик начал обживаться в новой реальности, как вдруг случилось новое горе. Умерла бабушка: её свалил инсульт. После похорон, совсем посеревшая лицом тётя Вера забрала мальчика к себе в старый дом. Павел пытался уговорить тётю переехать наоборот в их большую квартиру, но тётя сказала:

– Отсюда мне на работу близко. К тебе прибежать в течение дня, если что. Пока поживём здесь, а потом видно будет. Хорошо?

Мальчик не стал спорить, хотя теперь, когда тётя Вера уходила на работу и он оставался в квартире совсем один – иногда ему становилось совсем не по себе. Дом жил своей жизнью и, казалось, пристально наблюдал за Павликом. Случалось, в помещении раздавались совсем необъяснимые звуки, заставляя мальчика испуганно вздрагивать всем телом. То начинали скрипеть полы в пустой комнате: протяжно и громко, как будто кто-то неспешно ходил. То яростно звенели бубенцы под потолком, хотя все форточки и окна были закрыты.

Мальчик старался успокаивать себя, что это шалости домового и отправлялся в свою комнату. Пытался отвлечься, но почти всё валилось из рук. Раньше Павлик любил рисовать, но после травмы совсем перестал заниматься творчеством. Брал в руки карандаши и его охватывало тягостное чувство. Он вздыхал и вновь хватал планшет. В один из дней его гаджет перестал включаться, и тётя Вера отнесла его на ремонт. Мальчик временно остался совсем без занятий. Он исправно делал уроки и занимался самостоятельно, но после занятий его охватывала жгучая тоска. Он вспоминал прошлое и на его лице теплилась мечтательная улыбка. А потом, яркими всполохами летней зарницы в память возвращались картины того дня, когда он узнал, что родители погибли, смерть бабушки – и мальчик стискивал зубы, чтобы не разреветься.

Больше всего Павлика угнетали сны. В своих видениях он бегал по полям и лугам, носился, как угорелый по коридорам школы и по улице, крутил педали новенького велосипеда. А потом просыпался с улыбкой на бледных губах и … Его охватывали отчаяние и пустота. Тело ниже пояса было таким же безответным, как в последние два года. Он беззвучно плакал, кусая губы, глуша рыдания подушкой. Не хотел, чтобы слышала тётя Вера.

Ему было очень жалко тётю. Она была такая маленькая, бледная, с тихим голосом. Теперь, когда у Павлика никого, кроме неё не осталось, он боялся, что она в любой момент может растаять, исчезнуть, как облако, оставив его совсем одного на целом свете.

В один из дней тётя Вера повезла Павлика на прогулку. Обойдя дом, она оставила его во дворе возле лавочки и побежала в магазин за продуктами. Павлик сидел, палкой пытаясь нарисовать на сырой земле дом. Он так увлёкся, что совсем не услышал, как к нему кто-то подошёл.

– Привет! – услышал Павел рядом.

Его сердце наполнилось радостью и немного страхом, когда он увидел рядом рыжего парнишку. Как бы ему хотелось дружить с ним! Хотя парень старше его и у него есть много друзей. Но вдруг? Его старые знакомые сначала заходили и навещали, но как-то постепенно перестали приходить, а уж когда он переехал жить к тёте – и вовсе позабыли. Даже сообщения писали редко.

– Привет! – застенчиво улыбнулся Павлик.

– Ты в тринадцатом доме живёшь? – спросил парень. – А я в четырнадцатом. Меня Артур зовут.

– Я – Паша, – скрывая радость, Павлик наклонил голову.

– А ты чего один? Вроде, тётка всегда рядом с тобой, – спросил Артур, осторожно оглядываясь.

Паша обратил внимание, что друзей Артура, с которыми он обычно проводил время, не было видно. Может быть, он потому и подошёл, что стало совсем скучно одному? Как Павлику?

– Слушай, а давай я завтра к тебе в гости приду? Ты в какой квартире живёшь? Принесу крутую игру, тебе понравится, – неожиданно предложил Артур.

– В одиннадцатой, – ответил Павлик, чувствуя, как сдавило в груди от радости. Он слушал и не верил. Неужели у него появился новый друг?

– Зайду часиков в двенадцать, – немного поспешно сказал Артур и удалился, низко надвинув капюшон.

Вскоре пришла запыхавшаяся тётя Вера с полным пакетом продуктов, покатила мальчика домой. Остаток дня Павлик пребывал в отличном расположении духа. Мыслями он вновь и вновь возвращался к разговору с Артуром. Ему очень льстило, что такой взрослый парень обратил на него внимание.

На следующий день, ровно в полдень в дверь позвонили. Павлик в это время сидел рядом с прихожей, покусывая губы и глядя на часы. От трели звонка в его груди всколыхнулась радость: не обманул и пришёл! Павлик метнулся к входной двери, открыл, веря и не веря одновременно.

На пороге стоял улыбающийся Артур.

– Здорово, Павлик! – он деловито и небрежно пожал ладонь мальчика, бесцеремонно протиснулся мимо и протопал в комнату, не снимая обуви.

Павлик направился вслед за ним, недоуменно гадая, какую игру тот принёс, ведь в руках у Артура ничего не было.

Между тем, парень остановился посреди комнаты, брезгливо оглядывая старую мебель.

– Чёт, как-то уныло живёте! – хмыкнул он и без всякого перехода добавил. – Я слышал, у тебя бабка умерла?

– Да… Она… Недавно, – Павел начал давиться словами. Ему вдруг стал неприятен бесцеремонный вопрос.

– Я ещё слышал, что бабла у неё было немеряно, – сказал Артур, сняв с головы капюшон и посмотрел на мальчика холодным взглядом. Павлик совсем растерялся, не зная, что ответить. Деньги у бабушки на самом деле были. Тётя Вера не так давно показала Павлику карту золотистого цвета:

– Пашенька, я хотела, чтобы ты знал, где лежат деньги. Здесь то, что смогла накопить твоя бабушка. Я тоже на эту карту откладываю понемногу. Мы с бабушкой мечтали, что тебе когда-нибудь сделают операцию. Сейчас медицина ещё не умеет лечить такие травмы, как у тебя, но прогресс движется. Вдруг, что-нибудь придумают? Показываю на всякий случай, где она лежит. Мало ли что… – уклончиво сказала она, не желая пугать ребёнка.