Один из ста двадцати пяти. 90-е бесплатное чтение

© Ковалев Д., 2023

Глава 1

Начало

Я крашу губы гуталином,

Я обожаю черный цвет.

И мой герой, он соткан весь

Из тонких запахов конфет.

Группа «Агата Кристи». «Опиум для никого»

В теплый июньский вечер в самом начале лета, только-только вступившего в свои права и раскрасившего свежей молодой зеленью дворы в спальных районах столицы, в одной из типовых однокомнатных квартир собралась компания из пяти человек: Чиша, Лифчик, Маркел, Чичиков и Кокс. Причем Кокс – реальная фамилия в отличие от вышеперечисленных прозвищ.

Персонаж этот являлся хозяином однушки, где в настоящий момент тусовались ребята. Жил он один, поэтому частые гости стали нормой. Да и сама квартира располагала к тусовкам. Собственноручно поклеенные сверху донизу, включая потолки, белые обои. Минимум мебели: диван, кресло, шкаф, пара стульев, большой телевизор и шикарная стойка с аппаратурой класса High End марки Marantz. Множество разных модных вещей, разбросанных в самых необычных местах. Огромный экран показывал MTV без звука. Его заменяла виртуозная игра музыкантов группы Metallica, раздающаяся из колонок. На экране можно было увидеть телеведущую Тутту Ларсен, имя и фамилию которой Кокс как-то прочитал наоборот, объевшись галлюциногенных поганок, по слухам, светящихся в темноте и собираемых вследствие этого по ночам под ЛЭП высокого напряжения. Прочитанное наоборот у него получилось «Несрал Атут» или «не срала тут». Эту информацию с заговорщицким видом он выдавал шепотом на ухо всем знакомым и незнакомым по несколько раз, забывая об этом и очень гордясь своей догадливостью. Одежда его лежала, висела и стояла везде:

на телевизоре, музыкальных колонках, в холодильнике, духовке, в стиральной машине. Зимнюю куртку можно было найти при случае в ванной комнате под раковиной, носки в CD-плеере, а летнюю кожанку на балконе, где ее несколько суток поливал дождь. После чего она уменьшилась до размера, подходящего только десятилетнему ребенку. Общей картине добавляло красок лежащее на диване голубое постельное белье с нарисованными на нем зайцами, сидящими на облаках и купающимися в лучах нарисованного солнца. Нос выдавал в Коксе представителя древнейшей цивилизации, а очки делали похожим на молодого преподавателя-ботаника. Данное впечатление было совершенно обманчивым.

В серых глазах Кокса светился огонь и жажда наживы. Он не сидел сложа руки, работая в американской фирме IBM офис-менеджером. В числе прочего занимался оформлением американских виз сотрудникам. Обладая умом и деловой хваткой своего народа, Кокс быстро понял, что визы можно делать не только сотрудникам и не всегда бесплатно. Сговорившись с одной туристической фирмой, специализирующейся на США, он открыл крайне выгодный для себя бизнес. Кокс через МИД ставил американские визы в загранпаспорта кому угодно, внося их в списки действующих сотрудников IBM. Условием получения визы у него была круглая сумма в долларах. Лишь бы платили. А за это платили. Просто, как все великое.

После Metallica пошел Iron Maiden во всю дурь мощных колонок, пугая несчастных соседей и их домашних питомцев. Впрочем, по ночам хозяин квартиры предпочитал спать и давал выспаться окружающим.

– Однако неплохо бы дунуть, – оглядев приятелей, промолвил Чиша.

Он слыл в компании кайфожором за чрезмерную любовь к наркотикам и всякого рода удовольствиям. Все молчали, никто не хотел делиться анашой, если таковая имелась. Но Чиша никогда не отступал. Это качество он проявлял, еще будучи совсем ребенком. Всегда добивался своего, идя до конца, даже назло здравому смыслу.

– Итак, начнем, – проговорил он, – Чичиков?

– А что сразу Чичиков? – один из парней отвел, возмутившись, глаза.

– Понятно. Маркел?

– Не, у меня нет, – это была правда, у него почти никогда ничего не было, или он искусно шифровался, что, в общем, одно и то же.

– Лифчик? – продолжал Чиша.

– У меня нет, – вопрос лишний. Так как его дурь все равно курить никто бы не стал. У него был псориаз, а таких вещей тогда боялись пуще огня. Но спросить для приличия надо было. Спрашивать у хозяина как-то неприлично, но Чиша все же спросил:

– Кокс?

– Да, у меня есть план, правда, галимого качества.

Следовало повторить заход к Чичикову, немного стыдливо жавшемуся на краю дивана, отогнув угол одеяла с зайцами.

– Чичиков, ну мы же все знаем, что у тебя есть.

У него, как правило, марихуана имелась в наличии в любое время, еще со времен учебы в мореходке.

– Нет. У меня сегодня нет, – ответил он второй раз отказом.

Чичиков являлся самым старым другом Чиши, и напрягать его сверх меры не хотелось совсем. Тем более что Кокс сам признался.

– «Беломор» есть? – не унимался Чиша.

Нашелся и он. В этот раз Чичиков не поскупился и вытащил распечатанную, но почти полную пачку папирос без фильтра «Беломорканал». Удобная вещь для курения анаши. За границей таких сроду не выпускали. Приходилось тамошним торчкам делать самокрутки, что крайне неудобно. Те из них, кто посетил Союз, вывозили «Беломор» чемоданами, будто надеясь запастись им на всю жизнь.

– Через паровозы вставит, – сказал Чиша и начал выбивать из папирос табак.

Забивать в гильзы ганджубас, конечно, доверили хозяину. И он, немного гордясь этой ролью, легко приготовил три «корабля». Действительно, так поперло. Паровоз запускался ведущим, взявшим прикуренный горящий «Беломор» обратной стороной в рот и выдувающий через него воздух со всей силы. Остальные, соблюдая очередь, ловили ртом едкий дым, который вылетал вместе с длинными искрами. Напоминало это дымящую паровозную трубу. Укуривались ребята на весь объем молодых и еще здоровых легких. Три «корабля» закончились минут через десять, но этого всем хватило.

У Кокса внезапно родилась идея сварить кастрюлю тонкой лапши, заправив соусом «Анкл Бенс», непочатая банка которого дожидалась своего звездного часа у него в холодильнике на самом видном месте. На этикетке красовался жирный, пожилой негр. Непонятно, он из себя выдавил этот соус и назвал своим именем, или банка сама являлась собственностью дяди Бена. Особенности перевода, скорее всего, но это никого не парило. Лапша с ним получалась офигенно вкусная, а по обкурке давала возможность всем обожраться так, чтоб повылазили из орбит глаза. После употребления блюда хотелось смеяться, рассказывая всякую хрень и новые сплетни.

По ходу высокоинтеллектуального разговора первым из темы вышел Лифчик. Молодой человек среднего роста, блондин с бесцветными пустыми глазами, не выражавшими никакой мыслительной деятельности. Прозвище он получил из-за своей фамилии, Ливков, и как все присутствующие обожал тяжелый рок и рейв. Папа Лифчика прославился тем, что в жару всегда засовывал голову в холодильник. В такой позиции он оставался до охлаждения мозгов. Кондиционеров в те далекие времена, конечно, еще не было.

– Есть новая фишка. Короче, поехали к «Сливе»[1]. Там глухонемые телки торгуют героином, можно попробовать.

– Поехали, – сразу согласился Чиша, любитель покайфовать.

– Поехали, – оживился Кокс.

– Можно, – задумчиво пробормотал Маркел.

Все резко перестали жевать и уставились на Лифчика. Он раздулся, а его и без того круглое лицо стало похожим на шар. На руках у него имелся псориаз, который он почему-то не торопился лечить. Но тогда это ровным счетом не имело никакого значения. Современные молодые люди, объедавшиеся лапшой, ранее перепробовали все: галлюциногенные грибы, мескалин, гашиш, анашу, винт, кокс, ДМТ, алкоголь и групповой секс. Ничто уже не цепляло, как раньше. А слово «героин» буквально ударило кулаком в нос, да так, что из глаз посыпались искры и в груди загорелся огонь. Проснулось непреодолимое желание прикоснуться к чему-то новому, неизвестному и оттого крайне привлекательному. Слово пугало и влекло одновременно. Оно было созвучно слову герой, а ими хотят стать все.

До этого по-настоящему сильное впечатление вызвал разве что ДМТ – ди-метил-трептонин. Его смешивали с «Фантой» и в таком виде употребляли. Наркотик, под действием которого видения казались более реальным, чем сама жизнь. Мерещилось разное, в зависимости от нации и вероисповедания принявшего. Значение также имело отношение человека к квантовой механике, физике и другим наукам. Все вышеперечисленное накладывало на глюки отпечаток. В целом все пробовавшие сходились во мнении, что душа отделяется от тела и путешествует по закоулкам вселенского сознания. Медицинские опыты с мозгом, весьма неприятные. Повторять никому не хотелось.

Широкой публике ДМТ стал известен благодаря напитку «айяуаска», компонентом которого являлся. Этим пойлом шаманы в Латинской Америке потчевали доверчивых туристов, проводя свои обряды, конечно, не бесплатно. Только напиток вызывал рвоту, понос и спазмы. Иногда принявшие его умирали. Но полноценного ухода от настоящего с выходом в астрал он не давал. Причина скрывалась в его составе. Помимо ДМТ доморощенные химики-жрецы в него добавляли много всякой дряни, растущей и живущей на их континенте. А из дряни, как известно, бриллиантов не получишь.

У человека одна-единственная непарная железа – пинеальная. Расположена внутри головы, спрятана глубоко, рядом с позвоночником. Состоит из так называемых кирпичиков того самого ДМТ. Максимальный выброс в мозг случается в момент смерти. Гормон из пинеальной железы уходит в мозг диффузионным методом, то есть путем простого смешивания с кровью и мозговой жидкостью. Этим некоторые ученые объясняют и свет в конце туннеля, и ангелов, которых видят умирающие. Железу также называют «третий глаз» или «молекула души». Так что сравнивать айяуаску с ДМТ как минимум некорректно.

Наркотик привез из города Санкт-Петербурга гражданин Туманский, проживающий в соседнем с Коксом подъезде. Интеллектуальный молодой человек, экспериментирующий с разного рода видениями, он производил впечатление серой личности. Не в смысле безликий, нет. Ни хороший, ни плохой, ни умный, ни дурак. Препарат ДМТ он купил у «нелепых» людей в одном из кафе на Невском. Есть люди нормальные, обычные, живущие ежедневной человеческой жизнью, создающие семьи и растящие детей. Вот они – «лепые». А те, кто на Невском торгует ДМТ, они и есть «нелепые».

Интеллектуал Туманский так злоупотребил ДМТ и мескалином, что в один из грустных и скучных дней, какими изобилует жизнь обычного человека, разделся донага, разбил своим телом стекла в подъезде и с криками: «Я Иисус Христос, прибейте меня на крест!», бегал по улице, пугая прохожих и жителей микрорайона. Вызвали скорую помощь и новоиспеченного Иисуса упекли в дурку.

Свой наркотический трип с ДМТ Чиша запомнил надолго. Сидели они с Коксом у него дома, клеили молоток для отбивания мяса. Молоток склеивался, но при первом же ударе ломался, запуская заново весь процесс починки. Звонок в дверь. Переглянулись. Кого это несет без приглашения?

Кокс пошел открывать дверь и вернулся с Ту-манским.

– Принес на пробу новый кайф, называется ДМТ, – буднично начал рассказывать гость. – В шприце на пять кубов. Надо взять один и смешать с жидкостью, лучше с «Фантой». Она перебивает горький вкус.

«Попробовать в жизни надо все!» – так тогда думал Чиша. И он влил в стакан полтора куба.

Кокс с Тумановским впрыснули из шприца по одному кубу. И правильно сделали. Сели ждать прихода. Ничего. Вообще ничего. Туман отправился восвояси, а Чиша с Коксом надумали съездить в гости к одному перцу по имени Костик, безработному молодому человеку, правда, уже сидевшему по хулиганке. Поболтать, дунуть анаши, благо она у него всегда в наличии. Костик жил в двухкомнатной коммунальной квартире. В одной комнате он, в другой Нинка – стройная и развратная девица лет тридцати, встречающаяся одновременно с двумя накачанными братьями-акробатами, работающими реально в цирке. Как-то Чиша с Коксом затащили Нинку к себе с целью трахнуться втроем. А она с ходу заявляет:

– С двумя сразу не буду. Хоть монету бросайте, кто первый.

– Я всегда успею ее трахнуть, – сказал Кокс.

Поэтому монету бросать не стали. И Чиша один полез на нее. Нинка была в его вкусе – худая и длинноногая, но секс с ней оказался пресный, для галочки, как, впрочем, и следовало ожидать.

У Костика немного дунули хорошего плана, полистали книжку с картинами Бориса Валеджо[2], любителя рисовать разных чудовищ, накачанных воинов и всяких амазонок. По обкурке книжка всегда заходила в тему. После просмотра спокойно отправились обратно. Не цепляло ДМТ. Похоже, и вовсе не собиралось торкнуть.

Вернулись снова к Коксу. Делать нечего, решили выкурить по сигаретке и расходиться. Не вечно же у него сидеть. Чиша устроился в кресле с подлокотниками из велюра, а Кокс – на диване с зайцами. Спокойно закурили Camel. Вот тут и началось; через три часа после приема. Сначала движения рук начали оставлять следы в воздухе, будто гладишь ими по воде. Чиша успел сказать лишь:

– Вставило!

– Угу, – промычал Кокс и уронил сигарету на пол.

И все, понеслось. Небольшая плюшевая игрушка в виде лягушки, валяющаяся около кресла на полу, вдруг превратилась в огромную жабу, зеленого монстра в половину комнаты. Чиша почувствовал, как поднялся к самому потолку, так близко, что смог разглядеть белые, наклеенные Коксом обои, их стыки и шероховатости. После, неторопливо убегая от жабы-монстра, вылетел в открытую форточку. Плавно поднимаясь, увидел, как мимо, словно в кино, проплывают ветки берез, балконы и окна дома. Он поднимался все выше. Уже стала видна крыша девятиэтажки – черная, покрытая рубероидом. Пролетел над верхушками деревьев. Снизу под ними виднелась детская площадка с мамашами и колясками. Ни удивления, ни страха Чиша не испытывал, но понял, что пора обратно. Вернулся тем же путем в свою форточку и упал в кресло.

На миг его сознание включилось и возник страх сойти с ума, но тут резко вставило снова. Мир изменился полностью. Теперь Чиша – персонаж в длинном нескончаемом мультфильме с яркими, в основном синими и красными красками и громким низким звуком. Там своя жизнь, бьющая ключом. Но что происходило конкретно, в памяти не осталось.

Выкинуло обратно в кресло. Чиша изо всех сил схватился руками за велюровые подлокотники, будто стараясь удержаться здесь, в своем родном мире. Вдруг вокруг все перестало существовать. Снова тот же мультфильм. Постепенно он стал привыкать к нему. Эта реальность уже не казалась чужой. Наоборот, складывалось впечатление, что это и есть его настоящая жизнь, а кресло в квартире – всего лишь глюк.

Выбросило снова. До боли в пальцах Чиша уцепился за подлокотники. Пот катился градом, заливая слаксы и рубашку, как из лейки душа. «Лишь бы не обратно», – подумал он. Попытался сконцентрироваться на комнате. Не удалось, вставило снова. Цветной кошмар с телепузиками продолжился, причем Чиша в нем вроде был при месте и даже делал какое-то свое дело.

Выкидывает. Опять кресло, три секунды на раздумье. Пришла шальная мысль смотаться в холодный душ. Вдруг отпустит, полегчает? Торопясь, пока не воткнуло снова, Чиша разделся на ходу, разбрасывая одежду по сторонам, бегом направился в ванную комнату. Опять втыкает. Срубает с ног, словно выстрелом в затылок и уносит в нарисованный мир с жутко громкой музыкой.

Он пришел в себя, сидящим на полу в ванной, полностью голым. Нечеловеческим усилием плюхнулся в ванну и включил холодный душ. Вставило опять. Теперь с ним случилось превращение. Из Чиши он медленно трансформировался в воду в ванной и устремился вниз в открытое сливное отверстие. Потек по трубам канализации, рассматривая изнутри, ощущая их запах и цвет.

Выкинуло обратно. Он стоял под холодным душем и жутко мерз. Закрыл воду и, не вытираясь полотенцем, выскочил из ванной. Сил больше не было. Все. Сознание отключилось.

Пришел в себя у Кокса в кровати под одеялом с зайцами. Рядом сидел, непонятно откуда взявшийся Туман и, по-отечески поправляя одеяло, приговаривал:

– Надо один куб, а ты влил полтора. Вот и переборщил.

Ужасное состояние полностью прошло через три часа после первого прихода. «Никогда, слышите, никогда больше я не попробую ДМТ», – клялся Чиша.

Обещание свое он сдержал и более ни разу не принимал галлюциногены. Что делал Кокс все это время осталось большой-пребольшой загадкой. На вопросы об этом он упорно молчал и лишь издавал тихие звуки, типа:

– Да-а-а, да-а-а…

Однако в целом всех их ожидал классический исход. Любой нарик рано или поздно садится на герыч. А как известно, где правит героин, там не живет никто!

Глава 2

Знакомство

• Все приборы врут,
• Все, кто с нами умрут,
• Кольцевые дороги никуда не ведут.

Группа «Смысловые галлюцинации». «Розовые очки»

За герычем согласились ехать все и сразу. Набились в обшарпанный и ободранный лифт, толкаясь и подпрыгивая, спустились на первый этаж. Выходя из него, чуть не сбили с ног какую-то пенсионерку, ломанувшуюся в кабину сразу после открытия дверей и не успевшую понять, что лифт полон. В возбужденном и приподнятом настроении, ощущая холодок в животах от прикосновения к неизвестному, набились, как шпроты, в автомобиль Кокса. Темно-вишневого цвета «Ситроен», классный по тем временам, внутри чем-то напоминающий космический истребитель из кинофильма «Звездные войны». Французы не поскупились на разноцветные лампочки и клавиши. Машина, будучи в отличном состоянии, все же имела маленький, но паршивый недостаток. В ней прохудилась выхлопная труба, катализатор. «Ситроен» ревел, как спортивный «Феррари» или «Ламборгини». Кокс напрягался, пыжился, проявляя смекалку и решая, как заделать дырку, не меняя катализатор. Новый стоил немалых денег, и его пришлось бы заказывать во Франции. Эта статья расходов никак не входила в планы оформителя виз в США. Смекалка подсказала ему обмотать трубу толстым куском старого, серого пожарного шланга. Движение мыслей, походу, имело следующее направление: «Шланг пожарный, значит, должен выдерживать высокую температуру». Воистину, если хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах. Шланг не выдержал и загорелся в движении. Языки пламени лизнули колеса машины, одновременно подпалив мозг Кокса. С криками: «Горю, тушить!», разбрызгивая искры по сторонам, он со всей дури всадил машину в сугроб, погрузившись в него по фары. Огонь погас, но «Ситроен» напрочь застрял и уже ближе к ночи какой-то грузовик вытащил многострадального француза из русских снегов. Ремонт решено было отложить до лучших времен. Запах горелого шланга и паленой резины остался в салоне авто надолго, напоминая о чуть не разыгравшейся трагедии. С рычанием, доносившимся из выхлопной трубы, компания поехала в «Сливу».

Одновременно с началом движения встал вопрос о том, какую музыку слушать.

– Я предлагаю Scorpions, – начал свою песню Чиша.

Он всегда предлагал эту группу, полюбившуюся ему еще со школы. Из каждой поездки за рубеж он привозил по одной кассете с новым, еще типа не прослушанным альбомом Scorpions. Судя по количеству имеющихся у него кассет, группа выпустила дисков больше, чем любая другая раза в три-четыре, что, конечно, правдой не являлось. Проблема заключалась в том, что кроме него Scorpions никому больше не нравился. Об этом в очередной раз, довольно грубым тоном, ему и напомнили.

– Не хотите – как хотите, – надулся Чиша.

– Послушаем рейв! – выскочил с предложением Лифчик.

Такое слушать в машине впятером было вообще нереально. Ему даже никто не ответил, пропустив слова мимо ушей.

– У меня есть Theatre of tragedy, The Storm, – выступил Маркел.

Он имел весьма своеобразный музыкальный вкус, никак не сочетавшийся со вкусами остальных. Ему нравилось слушать doom metal, tresh metal и разнообразный, похожий на них музон. Что, в целом, конечно, неплохо, но никак не вязалось в тот вечер с поездкой в «Сливу».

– Ну и ладно, – отмахнулся Маркел, особенно не заморачиваясь.

Он вообще по жизни не заморачивался.

– Предлагаю группу «Ласковый бык», – зарядил Чичиков.

Он с мореходки любил слушать всякую гадость, но никто обижать его не хотел. Поэтому просто вежливо отказали.

– А почему нет? – не унимался он, – Там есть отличная песня про вампиров. Давайте ее включим, – еще раз предложил, уточнив запрос, Чичиков и попытался напеть ее.

– Nirvana, будем слушать Nirvana, – резюмировал хозяин автомобиля. С ним спорить никто не стал, так как в этот вечер за водилу был он, а кто кормит девушку, тот ее и танцует. Законы знали все присутствующие.

Вечером около двухэтажного старого ресторана еще советской постройки толпился разношерстный народ, отражаясь в огромных, пыльных панорамных окнах. В основной массе все друг друга знали. Фарцовщики, «утюги», рэкетиры, простые бандиты и всякая остальная публика от мала до велика. Хотелось кайфа и не простого, а золотого, то есть герондоса. Белой вороной на этом фоне смотрелся один уже совсем взрослый, сгорбленный, худой и несчастный на вид кавказец, одетый в черный, почти до земли, плащ. Он смотрел сквозь людей невидящим взором. Кавказец плотно сидел на «черняшке» и спасался от ломки героином. Но кому было до него дело. Теплая погода, знакомые лица, болтовня ни о чем, а главное, это надежда получить в скором времени необыкновенное удовольствие. Тогда все выглядело именно так. Пока ждали немых девчонок-дилеров, все расселись на серых, местами отбитых, теплых от солнца ступеньках, расходящихся веером от центрального входа по левую и правую сторону. Могло показаться, что проходит слет продвинутой молодежи или, на худой конец, сидячая забастовка. На очередь за героином, конечно, похоже не было, но это была именно она. В то время такая картина не была редкостью. Многие на ступеньках в шутку задавались вопросом: «Куда смотрят менты?» Видимо, в те годы им выдавали специальные шоры, как у кладбищенских лошадей, чтоб смотреть и идти только вперед не сворачивая.

Компания, во главе с заводилой Лифчиком, прибыла вовремя. На раздолбанной желтой «Волге» приехали две девчонки, ровно к назначенному времени, к 18:00. Довольно симпатичные и модно прикинутые, похожие, как сестры. Что характерно, в их глазах читался интеллект. Изъяснялись они жестами и не понимали слов окружающих. Глухонемые. Хотя тогда их за таковых никто не воспринимал, все думали, что они шифруются. Торговать героином – то еще занятие. Много позже Чиша побывал у них дома. Там увидел лампочку в прихожей, над дверью, выполняющую функции звонка. Она загоралась, соответственно, когда в дверь звонили. «Походу, не врут», – тогда подумалось Чише, но информация уже не несла никакой смысловой нагрузки.

Народ спешно поднялся со ступенек и культурно, без лишнего шума, выстроился в настоящую совковую очередь. Правда, без слов «я тут стоял», «мне занимали» и прочей шелухи. Чинно и размеренно, как подобает покупателям героина, люди затаривались чеками с ядом по цене сто пятьдесят рублей за штуку, что составляло тогда сумму, эквивалентную тридцати долларам США. Пятерка купила один чек на всех, маленький, аккуратно сложенный конвертик из белой бумаги. Сложились по тридцать рублей.

– Одного чека хватит, – сказал Лифчик, исполняющий роль гуру.

– Давайте возьмем два! – как всегда, влез Чиша, опасаясь, что его не торкнет.

– В первый раз одного много, – возразил Лифчик.

– Ну смотри, если мне не хватит, заберу твой, – предупредил его полушутливым тоном Чиша.

– Ок, – огрызнулся Лифчик.

Опять набились в «Ситроен», минуту посидели молча. После Кокс предложил отъехать и прямо в машине дунуть. Возражений не было. Откатились от «Сливы» метров на пятьсот и уперлись в зеленые мусорные баки. Вид так себе. Но ждать уже сил не было. Любопытство и желание думали за них. Высыпали содержимое конверта на коробку от диска группы White snake. Кокс аккуратно сделал пять маленьких дорожек и скрутил в трубку стодолларовую банкноту.

– Ну, кто первый? – спросил он.

– Пусть Лифчик. Он все заварил, – четко высказался Маркел.

– Логично, – встрял Чичиков.

– Ок, – ответил Лифчик.

Складывалось впечатление, что слово «ок» становится для него доминирующим в лексиконе. Он взял банкноту и осторожно вынюхал свою дорожку. Дальше дело пошло быстрей.

– Дайте мне, – твердым голосом сказал Чиша.

Взял трубочку и сдул всю свою полоску с диска, случайно выдохнув воздух. Его беззлобно отругали (тогда героин для ребят ничего не значил) и сделали еще одну. Все вынюхали свои дорожки. Минуту сидели молча. Зашумело в ушах, наркотик вставил.

Маркел, – стильный худощавый чувак, дитя улиц, в тяжелом полицейском Ray Ban, в косой кожаной куртке, с длинными черными рокерскими волосами, зарабатывающий на жизнь утюжа «фирму» около «Рашки», гостиницы Россия, – почувствовав себя оракулом, голосом священника на проповеди выдал:

– Парни, эта дрянь изменит каждого из нас. Помяните мое слово.

– Ладно. Посмотрим, – тихо сказал Чиша.

Он несколько раз утюжил с Маркелом в доле и уважал его.

– Все фигня, кроме пчел. А если вдуматься, то и пчелы – фигня! – нашелся что сказать Чичиков.

– Да-а-а, да-а-а… – как обычно, ответил Кокс.

Лифчик, вообще ничего не сказал. Он тупо тащился.

Никто к словам Маркела тогда не прислушался. А зря…

После все хором блевали, а Кокс командовал:

– Раз-два! Раз-два!

Его почему-то не тошнило. Хотя в первый раз блюют все.

Внезапно наступил летний вечер, и небо раскрасилось падающими звездами. Или так казалось ребятам, вдруг ощутившим себя одной семьей. Работал героин.

Чиша в перерывах между приступами рвоты подумал: «Это именно тот кайф, что я так долго искал».

Возвращаясь домой уже за полночь, Чиша около своего подъезда случайно увидел необычное явление. На фоне черного ночного неба, выше верхушек деревьев, сияла желтая точка, из которой в сторону земли падал конусом такой же желтый свет. Все фонарные столбы на улице были значительно ниже источника света. Каких-либо строений или строительных кранов там точно не было. Героин никогда галлюцинаций не вызывает. Вечер выдался теплым, и молодой человек присел на обшарпанную и разрисованную лавку, стоящую около подъезда. Как завороженный он наблюдал за свечением до его полного рассеивания в ночном воздухе. Зрелище запомнилось навсегда. И уже будучи совсем взрослым, он не раз спрашивал себя: «Что же это, все-таки было? Может предупреждение? Кто знает?»

В ту ночь он не сомкнул глаз до рассвета; эмоции переполняли его, не давая уснуть. Лишь когда первые лучи солнца пробили шторы и лизнули его лицо, Чиша успокоился, заснув тихим, счастливым сном начинающего, но уже вполне состоявшегося героинового наркомана.

Сон

Явное ощущение полета высоко-высоко, воздух прозрачный и кристально чистый, землю почти не видно, хотя, если присмотреться внимательно, все же можно различить квадраты зеленых полей, пересеченные темными полосками лесов.

Белоснежные домики, как горошины жемчуга, рассыпаны по земле. Ребристые, жидкие, белые хлопья облаков парят под Чишей, совсем низко над землей.

Понимает, что летит, но он не птица. Что-то жесткое, сильное, но в то же время легкое, подвижное и грациозное составляет его тело. Сознание дает четкий и ясный ответ: самолет, самолет-истребитель с мощным двигателем и с большой окружностью крутящегося винта. Именно истребитель, по виду напоминающий модели Второй мировой войны.

Чувство такое, будто слился с машиной, с каждым ее винтом, с крыльями и фюзеляжем. Но в кабине никого нет. Он летит без пилота, как бы сам по себе, являясь единым живым механизмом.

Замечает далеко внизу чуть выше земли другой самолет, тоже истребитель. Белоснежный, изящный, с бешено вращающимся винтом.

Молнией проскакивает шальная мысль: этот самолет – девушка, а он – парень. Именно, парень-истребитель. Просыпается странное, сильное, все поглощающее сексуальное влечение к тому далекому самолету.

Разгоняется и пикирует вниз, падая с небес, как коршун за добычей. Сваливается с высоты прямо на нее мотор в мотор, крылья в крылья, хвост в хвост.

Второй самолет, кажется, тоже не против соединения. Сексуальное желание полностью овладевает Чишей, и он начинает заниматься любовью с этим белым самолетом.

Как это происходит, совершенно непонятно, но он чувствует приятные ощущения от немыслимого соития.

Так и летят они: он – сверху, распластавшись крыльями, как раскинутыми в стороны руками, словно приклеившись к ней – такой быстрой и дерзкой… Спокойная блаженная теплота заволакивает его целиком.

Просыпается. Еще до конца не открыв глаза, не вырвавшись окончательно из цепких, но ласковых рук сна, он продолжает парить над землей, слившись с другим военным истребителем, поддавшись необыкновенной, фантастической страсти.

• Я – «Як»,
• Истребитель,
• Мотор мой звенит.
• Небо – моя обитель.
• Но тот, который во мне сидит,
• Считает, что он – истребитель.

Владимир Высоцкий. «Песня самолета-истребителя»

Глава 3

Чиша

Жить не спеши,

Не сдавайся, не меняй на гроши.

Разгорится и погаснет в ночи

Безвоздушная тревога.

Группа «Би-2».«Безвоздушная тревога»

Королев Сергей рос вежливым и культурным мажором. В детстве часто простужался и сидел дома, когда другие дети болтались на улице.

Во время частых болезней от нечего делать начал читать и к пятому классу умудрился прочитать всего Жюля Верна, Джека Лондона и кучу других не менее интересных и нужных книжек. В этот список входили Чехов, Толстой, Дюма в полном собрании сочинений, Гюго «Отверженные» и «Собор Парижской богоматери», а также подобные им произведения, знакомство с которыми, возможно, состоялось слишком рано. Дочитался до того, что когда вырос, мог иронично сказать: «Мне нечего читать, кроме фантастики и Достоевского, но я его не люблю. Все остальное я уже прочел», – чем вызывал в окружающих недоверие, хотя это и было правдой.

Половина греческой крови, доставшаяся ему от матери, бесконечно любимой Сергеем, делала его похожим на кавказца, брюнета с карими глазами. Вторая половина от отца принесла пухлые губы, животик и весьма выдающийся нос. Из недостатков присутствовало заикание, преследовавшее его исключительно в родительских пенатах. Чрезмерная опека родителей и требовательность к оценкам в школе делала его мягкотелым ботаником, заученным и замученным донельзя.

Вышеперечисленные качества его одноклассники не обошли вниманием, и он совершенно заслуженно получил немужественную кличку Зайчиша плюс славу маменькиного сынка. Занятия спортом, а именно запрещенным тогда карате, не давали ему ровным счетом ничего. Отношения с ребятами в школе не складывались.

Сергей менял школы в надежде найти общий язык с коллективом, пока его папу, видного хозяйственного руководителя, во время андроповской чистки не арестовали, обвинив в финансовых махинациях. Просидел в тюрьме он аккурат до горбачевской перестройки. А Королев Сергей из хорошего домашнего мальчика по кличке Зайчиша посредством уличного воспитания и в связи с отсутствием прежнего излишнего контроля довольно быстро превратился в обычного хулигана с гордой кликухой Чиша и перестал заикаться.

Первую делягу он провернул в пятом классе, когда из частицы красного знамени, пионерского галстука и куска белой простыни сварганил красно-белый галстук, превратив его, таким образом, в спартаковский флаг. Повязал его на шею и в таком виде явился в школу на уроки. В те далекие времена враждовали фанаты различных спортивных клубов, устраивая массовые драки и различные хулиганские безобразия, именно на спортивную тему. Больше других враждовали болельщики ЦСКА, «Центрального спортивного клуба армии», красно-синие, и «Спартака», красно-белые.

Так вышло, что все мальчишки в классе Сергея фанатели от ЦСКА, и лишь он один являлся болельщиком «Спартака», пойдя по стопам отца, выделяясь белой вороной на их фоне. Открыв дверь в класс, он сразу увидел обалдевшие от такой наглости лица мальчишек и участливо-жалостливые лица девчонок, понявших, чем все это для него закончится. Били его всем классом каждый день. Отбивался, как мог и когда мог, но галстук не снимал.

Пришлось, в конце концов, снять после прямой угрозы директора школы отчислить его за осквернение частицы красного знамени, то есть пионерского галстука. Ученики называли директора Отсос Петрович и побаивались этого здоровенного на вид, но добродушного и спокойного человека. Его слова запросто могли оказаться правдой, а отчисление не входило в планы Чиши, поэтому он превратился из болельщика «Спартака» обратно в пионеры и поменял галстук.

Королев из-за своей необычной для средней полосы внешности не был обделен вниманием женского пола и раньше одноклассников начал встречаться с девчонками, крутить романы. Влюбился первый раз в восьмом классе в девчонку-хулиганку из седьмого по имени Лена. Как-то на перемене между уроками она подошла к нему, чтобы пригласить на день рождения подруги, мол, Сергей той нравится, и она хотела бы его увидеть у себя в гостях. Через все лицо первой любви проходила глубокая царапина, полученная ею при катании на коньках. Может, это его так впечатлило, может, что другое, но Чиша влюбился в нее по уши. С Ленкой он поцеловался по-настоящему в первый раз. В память об этом у Сергея осталась отметина на руке от ожога. Целовались они в подъезде, и Королев, потеряв голову, нечаянно оперся рукой на горячую батарею. Боли тогда не почувствовал и обжегся так сильно, что остался шрам. Про подругу, ради которой его приглашали, уже никто не вспоминал.

Любовь длилась целый год и оказалась красивой и яркой, с поцелуями в раздевалке и уходами из дома. Отношения достигли апогея, когда парочка нацепила кольца из желтого металла на безымянные пальцы и объявила в школе о помолвке. Данное событие не обрадовало учительский состав. Призванные следить за нравственностью учеников, педагоги поставили вопрос о снятии колец. Однако влюбленные не торопились делать это и расхаживали по школе с гордым видом, ухудшая нравственный облик советского учащегося.

Ни уговоры, ни угрозы не возымели действия. Учителя, потеряв всякую надежду привести «помолвленных» к общему со всеми знаменателю, обратились к военруку школы за помощью и не прогадали. Единственным человеком, которого Королев уважал в школе, оказался именно он. Отставной моряк, в черной форме и с мужскими понятиями, он просто попросил его пойти навстречу учителям и снять кольца:

– Сергей, я понимаю твои чувства. Но ты пойми и женщин-учителей. Им надо воспитывать и держать в узде всю школу. Нелегкий труд, – попросил он.

– Чем кольца мешают им в работе? – спросил у него Сергей.

– В работе не мешают, но есть негласные правила, которые вы нарушаете. Еще, возможно, среди учителей много незамужних. Может, это их раздражает? – продолжал моряк-военрук.

– Нет, не снимем. У нас чувства, – упрямился Королев.

– Хорошо. Я прошу тебя, – ответил военрук.

В просьбе уважаемого человека Сергей отказать просто не смог:

– Ладно. Мы сделаем, как вы просите. Из уважения лично к вам, но никак не к правилам или учителям, – добавил Чиша.

Кольца сняли, но любовь продолжилась. Дни сменяли дни, но рано или поздно все кончается и хорошее, и плохое. Они расстались. Сергей в очередной раз перешел в другую школу и начал забывать первую любовь. Но так до конца и не смог. Всех следующих подружек он выбирал похожими хоть чем-то на нее: с пухленькими щечками, худыми длинными ногами, решительным хулиганским характером.

Природа взяла свое, и с одной из пассий, уже проходящих косяком перед глазами, Сергей лишился девственности. Причем таким паскудным образом, что через акт любви подхватил мандовошек – лобковых вшей. Занялся самолечением по совету родного дяди, маминого брата. Идти лечиться в кожный диспансер он тогда стыдился по причине малолетства и воспитания.

Способ дяди в корне отличался от нормального медицинского и включал в себя многочисленные втирания серной мази в кожу, вплоть до полного истребления паразитов. С ними Королев расправился, но лечение по методу дяди имело побочный эффект. Чиша получил отравление серой и провалялся три месяца под капельницами с высокой температурой. После этой истории чуть ли не год он не мог смотреть на женский пол, ассоциируя его с паразитами.

Впоследствии моральные страдания забылись, хотя опыт первого секса никак нельзя было назвать приятным и удачным. Вся история случилась совсем не вовремя, а именно в пору сдачи выпускных экзаменов в школе. Так что сдать их на четыре и пять не вышло. По двум предметам «Советское право» и «История КПСС» Сергей сперва получил двойки. Так как с такими отметками не давали аттестата о среднем образовании, ему разрешили пересдать. Чуда не случилось, но тройки Королев получил. После сдачи этих экзаменов Чиша любил говорить, что у него развилась аллергия на красный цвет. Шутил. Однако серебряная медаль приказала долго жить. Закономерный итог случайных связей.

После окончания школы Сергей чуть не получил новую кличку, больше подходящую его неординарной внешности. Дело было так. Чиша с Толиком и Чичиковым, своими близкими друзьями, мирно выпивал в «Сливе», никому не мешая. В воздухе стоял запах свежемолотого кофе и разноцветных ликеров, в изобилии продававшихся тогда в любом подобном питейном заведении. Голубой дым от сигарет окружал сидящих, обволакивая их с ног до головы. Вдруг совершенно наглым образом к ним подсел сильно поддатый кавказец средних лет и завел шарманку:

– Гизя, брат, здорово! Не ожидал тебя здесь встретить.

– М-м-м… Я не Гизя, – немного смутившись, ответил ему Чиша.

Настала очередь смущаться незнакомцу:

– Хм, а кто же ты? – задал он вопрос.

– Я Сергей, – с глупым видом ответил Чиша.

– Нет. Ты Гизя. Осетин с Тушино. Я тебя знаю! – хлопнув рукой по столу для большей уверенности, под звон тарелок и рюмок настаивал незнакомец.

Сидящие за соседними столиками обернулись, наверное, предвкушая намечающуюся потасовку. Беседа приобрела напряженный оборот.

– Да нет же, я не Гизя, – мягко упирался Королев.

Кавказец недоверчиво оглядел его и, скривившись, медленно встал и удалился за свой столик. Повода для конфликта не было. Поэтому все закончилось, но не для Чиши. Краткого диалога хватило, чтобы все знакомые и не очень ровно год после этого случая в шутку называли его Гизей, осетином с Тушино. У Сергея хватило ума не отзываться на кличку и не реагировать на осетина. Время прошло, прозвище не прижилось, а он так и остался Чишей, Чишей forever.

Во времена повального увлечения огромными мышцами, Шварценеггерами и прочими качками, Королев занялся тяжелой атлетикой. Тягал целыми днями штангу с гантелями и ходил в спортзал. Не забывая при этом применять для ускоренного роста мышц специальные препараты. Препарат метандростенолон, мужской гормон для дистрофиков, жутко вредный для здоровья и запрещенный к продаже, он доставал у знакомого во дворе.

Знакомый вовремя перевернулся на машине, вылетев через боковое стекло, будучи непристегнутым. Машина упала на него всем весом и убила на месте. Его смерть спасла Чишу от проблем с почками и печенью в молодом возрасте из-за гормонов, так как накрылась лавочка по их продаже. Регулярные занятия тяжелой атлетикой и измерения размеров бицепсов привели его к желанию заниматься грабежом на большой дороге. Спасибо судьбе, что до этого не дошло. Хотя вторая его деляга косвенно оказалась связана именно с этим.

Некая герла по имени Таня и с шикарной фамилией Кларк, стройная синеглазая блондинка в драных джинсах цвета неба и в васильковой рубашке, как когда-то пел Влад Сташевский, подрядилась на спекуляцию и предложила Сергею продать его часы иностранцам за валюту. Часы марки «Полет», хронограф, удачный продукт советского производства, действительно пользовались повышенным спросом у аллюрцов, итальянцев, с которыми по жизни тусовалась Таня. Часы она взяла на комиссию, то есть на реализацию, и неожиданно пропала, перестав отвечать на телефонные звонки. Чиша ждал, как порядочный, напрягался, пока его терпение не лопнуло, как детский воздушный шарик. Вместе с лопнувшим терпением пришла решимость любым путем вернуть часы, а в случае их отсутствия взять денежный эквивалент.

Прихватив с собой для компании приятеля по прозвищу Кукуруза, он устроился на лавке рядом с соседним подъездом, в котором имела наглость и одновременно неосторожность проживать Кларк. Пышный от зелени и посаженных жильцами цветов, скверик между подъездами позволял им оставаться незамеченными.

«Кто умеет ждать, тот умеет побеждать!», Мао Дзе Дун. Золотые слова, особенно если они не касаются лично тебя. Ждать пришлось долго. За день флибустьеры отсидели задницы, а Кукуруза, конечно, уснул, убаюканный жарой и бурчанием Чиши. Королев постоянно был начеку, мысленно не один раз обдумав план возмездия.

Ближе к ночи, когда солнце спряталось за горизонтом, а дневная жара отступила, он увидел Таню. На негнущихся от долгого ожидания ногах, они аккуратно и тихо поднялись на четвертый этаж пешком, пока она ехала туда на лифте, скрежетавшем, как ржавая телега, и поднимавшемся так медленно, как это было возможно. Как заправские гангстеры, парни вломились за ней в квартиру:

– Тань, где часы? – начал Королев.

– У меня их нет, – ответила мошенница.

– А у кого есть? – продолжил допрос Чиша.

– Не знаю, – пробормотала Таня.

– Отдавай деньги за часы, – предложил Сергей.

– Денег нет, – начала наглеть собеседница.

– Ок. Я возьму стаффом[3], – отрезал Королев, которому наскучил бестолковый разговор.

– Не дам. А если что-нибудь заберешь, кину на вас заяву ментам, – пригрозила вконец обнаглевшая Кларк.

– Делай, как считаешь нужным, – ответил Чиша.

Королев ни разу не был бандюганом, поэтому после короткого диалога взял ровно столько, сколько стоили часы и о чем они ранее договаривались с Кларк, проведя в квартире не более пяти минут. Она не оценила благородства и написала, как и обещала, заявление в милицию, текст которого слово в слово приведен ниже.

Заявление

Сегодня Королев Сергей и гражданин по кличке Кукуруза ворвались ко мне в квартиру и ограбили. Пригрозили, что если я пойду в милицию, то мою хату сожгут, а меня порвут, как грелку. Об ответственности за ложный донос предупреждена.

Нормально так. Чистый грабеж согласно заявлению. Слова Тани тогда в квартире, Чиша всерьез не воспринял, во-первых, по причине реальности ее долга, а во-вторых, из-за случившейся незадолго до этого короткой интрижки между ними.

Угораздило их случайно встретиться в торговом центре в отделе продажи мебели, куда Сергей по непонятной причине зашел поглазеть на ассортимент спален и кроватей, в частности. Разговорившись об одной из них, выставленных на продажу, они незаметно перешли на разговор о жизни и ее странностях. Не заметив уходящего времени, протусовались до вечера. Сходили в кинотеатр на фильм «Водный мир» с Кевином Костнером. Сеанс закончился ближе к полуночи. Что-то невразумительное и неясное привлекло их друг к другу в тот момент. Пошел ливень, теплый, летний, ночной ливень, и они, мокрые от дождя, целовались в подъезде, как школьники.

Романтика и влечение закончились так же внезапно, как и начались. Однако пробежавшей между ними искры хватило, чтобы всегда недоверчивый Чиша спокойно, не задумываясь, передал ей свои часы на продажу, не взяв ни расписки, ни залога.

В милиции заявление зарегистрировали в установленном порядке. Уже на следующий день около полудня, когда жара на улице почти достигла максимума в этих широтах, а в квартирах домов стало нечем дышать, так как кондиционеры появились значительно позже, несколько мокрых от пота ментов позвонили Королеву в дверь.

Они вытащили сонного и одуревшего от жары парня в прохладу подъезда, где не торопясь надели на него наручники, защелкнув спереди на запястьях. Через весь двор, по горячему от солнца асфальту, на глазах у пенсионеров, сидящих на своих лавках, детей, играющих в песочницах и мамаш, катающих младенцев в колясках, менты потащили сонного Сергея к своему дежурному «бобику», автомашине УАЗ, оставленному ими по ошибке за два квартала от Чишиного подъезда. Процессию увидели и оценили буквально все жильцы окружающих домов.

Через десять минут тряски и подпрыгивания на неровностях дороги, схваченного злодея доставили в ОВД. Двухэтажное обшарпанное здание, с фасада которого куски краски отваливались вместе с облицовкой, обнажая металлическую арматуру. С открытыми настежь окнами, из которых торчали фикусы в горшках и менты, выпускающие на улицу сигаретный сизый дым, склонившиеся над своими бумагами. Деньги на милицию в те времена государство явно не торопилось выделять, а если таковое и случалось, то, похоже, что до этого отдела они совсем не доходили.

Королева завели внутрь и провели вниз, на цокольный этаж, показавшийся Чише раем после уличной духовки. Повели дальше, к камерам предварительного заключения, усадили за еле державшийся на четырех тонких ножках коричневый стол и сняли наручники. Пропитанный сигаретным дымом и запахом мочи воздух, казалось, сгустился вокруг Королева, а комната допросов свернулась в маленькую картонную коробку.

Ощущения ушли на второй план, когда минут через десять ожидания, вошел толстый усталый взрослый опер со свежим приятным душком коньяковского, смешанным с огуречным запахом одеколона Fahrenheit. Опер показал Сергею заявление Т. Кларк. На Чишу, одуревшего от жары и поездки в ментовском «бобике», серые стены подействовали успокаивающе. Он мирно выслушал предложение мента вернуть все обратно, затянув тем самым веревку себе на шее. Так же спокойно Королев отказал ему и объяснил всю суть неприятной ситуации. Не забыв упомянуть и про вечер любви. Под конец своей речи Сергей пообещал привезти Кукурузу и Толика для подтверждения своих слов и, соответственно, невиновности. Опытный опер быстро воткнул, что «палки», уголовного дела здесь не будет, и потерял к Чише всякий интерес.

Короче, Королев, отговорился, но та маленькая вера женскому полу, еще не угасшая в его сердце, улетучилась вместе с часами «Полет» и Т. Кларк, пожелавшей тупо кинуть его, воспользовавшись добрым отношением. Тогда он впервые столкнулся с законом, почувствовав на себе его цепкие пальцы.

Помимо дефицита элементарныx продуктов питания, отсутствия бензина на АЗС, водки и наличных денег в карманах граждан, начало горбачевской перестройки ознаменовалось толпами разноцветных иностранцев, хлынувших в Советский Союз. Кучки гостей из стран Запада ринулись в Москву посмотреть на Красную площадь с мумией вождя пролетариата, ГУМ, церкви и музеи. Им хотелось увезти с собой из России: матрешки с лицом Горбачева, лакированные, раскрашенные под гжель шкатулки и военные сувениры, мода на которые быстро распространилась за кордоном. Если есть покупатель, то обязательно найдется продавец. Россия начинала осваивать рыночную экономику.

Тема была интересна вдвойне, так как приносила невиданные ранее деньги: первый номер – доллары США, второй номер – немецкие марки, третий номер – английские фунты и остальную «географию», то есть прочую иностранную валюту. В стране с высокой инфляцией эти деньги являлись средством накопления и сохранения капитала у только-только зарождавшегося класса предпринимателей.

Валюта первого и второго номеров легко обменивалась на черном рынке, обменники и банки еще не открыли. Третий номер можно было пристроить в валютных магазинах «Березка», купив на него что-нибудь, а сдачу попросить долларами, оставив процент кассиру. Всю интересующую гостей дребедень им продавал новый класс молодых людей – «утюгов», спекулянтов, работающих с «фирмóй» (иностранцами). У них та же фирмá могла обменять валюту по нормальному рыночному курсу восемь-девять рублей за доллар, а не по сорок копеек, как он стоил в государственных обменных пунктах, обслуживающих приезжающих в Россию.

Наличие в кармане обычного российского гражданина иностранных денег на сумму свыше сорока одного доллара в то время трактовалось государством, как незаконные валютные махинации, и каралось по статье 88, известной многим современным коммерсантам, вышедшим из девяностых.

Чиша, конечно, не остался в стороне от этого бизнеса. Вместе с боевым другом Кукурузой они утюжили фирму у широко известной тогда интуристовской гостиницы «Молодежная» на Дмитровском шоссе. Двадцатипятиэтажное здание отеля возвышалось над пятиэтажками, как Останкинская башня над Москвой. Фирма шла косяками на экскурсии с утра, а вечером возвращалась в гостиницу под впечатлением видов новой России. Веселые, дружелюбные, рослые как на подбор американцы, чопорные, гордые и надменные англичане, спокойные и рассудительные немцы, модные, смуглые, веселые, похожие на армян итальянцы, канадцы, похожие на американцев, но прилично недолюбливающие их, – все проживали в «Молодежке».

В разное время дня и ночи в гостинице или рядом с ней ошивалось порядка ста «утюгов». Они лежали на каменном парапете, сидели на ступеньках, играли в карты или пили пиво в баре отеля. Прикинуты были под иностранцев, чтобы в случае необходимости слиться с толпой фирмачей, проникнуть в отель, замутить бизнес. Стоило только показаться гостям, как тут и там можно было услышать расхожий вопрос для начала разговора: «Do you want a trade?»[4]С этого все начиналось.

Неподалеку маячили быки – крыша утюгов, защита и сборщики налогов. Бандиты собирали дань и поддерживали порядок на этом пятачке нормальной, человеческой жизни, которой так не хватало в России. К ночи те из утюгов, кто не отправлялся спать, пробирались в гостиницу, на дискотеку, где бухали с молодыми иностранцами, заводили дружеские отношения, а порой и крутили любовь. Однако, кроме развлечения и денег, тема приносила проблемы.

Однажды в хмурый, дождливый, летний день Чиша, с утра прибыв на точку, обнаружил толпу аллюрцов – итальянцев, мирно пасущихся около автобусов в ожидании экскурсовода. На отсутствие утюгов рядом с ними он, как назло, в то утро не обратил должного внимания, сосредоточившись на иностранцах. Также он не задумался над тем, что никого не было рядом с отелем, и никто не поздоровался с ним. Тучи сгущались. Кукуруза не поехал с ним в то утро, объевшись арбузом на завтрак и заболев животом, методично поносил дома, предоставив Королева самому себе.

Сломя голову, Сергей врубился в толпу итальянцев с улыбкой: «Чао! Алоре, а воле орлоджио?»[5]Несколько заученных фраз на их родном языке всегда располагали к себе и делали свое дело. Конечно, они хотели. Какой итальянец уедет из России без часов, командирских со звездой и военным рисунком на циферблате или «Ракеты» – «Пакета», как, влюбленно закатив глаза, называли их аллюрцы. Милейшие люди. Общаться с итальянцами возможно, даже не зная их языка. Настолько они располагали к себе. Часы должны быть непременно на черном кожаном ремне, с портретом Гагарина на циферблате. Также интересовали их офицерские ремни, военные шапки и кокарды. Все имелось у Сергея в его рюкзаке фирмы Jansport, зеленом, как трава, и с серым замшевым дном. Часы, в общем, не являлись чисто командирскими. Это произведение часовой индустрии десятками фабриковал для Королева один пожилой грек, часовщик, проникшийся возможностями гласности и перестройки вкупе с хрустом купюр. Стафф разлетелся за десять минут. Конкурентов не было совсем. Но только Чиша собрался отвалить с карманами, набитыми кешем, как к нему с разных сторон рванули серые человечки, оказавшиеся впоследствии сотрудниками 6 спецотдела МУРа, специализирующегося конкретно на утюгах.

Вот где собака порылась! Сергей резко, не задумываясь, рванул через Дмитровское шоссе, на ходу выронив на асфальт плеер Sony Walkman, треснувший, разлетевшийся на куски и выстреливший в преследователей кассетой. Как он бежал! Только человек, уходящий от погони, так бежит. Свободно, легко и быстро. Разбрасывая валюту в разные стороны, наивно полагая, что в случае поимки он будет чист, без криминала на кармане. Догнали. Деньги собрали, погонявшись за ними и за ветром по шоссе, собирая разлетевшиеся между машинами зеленые бумажки. Положили их обратно в карманы. Быстро поднятая сигарета не считается упавшей. Составили протокол личного досмотра в присутствии свидетелей, работников отеля:

– Проводится личный досмотр личных вещей Королева Сергея, – начал оперативник МУРа.

– Есть у вас вещи, запрещенные в гражданском обороте? – продолжил он, самый молодой из всех.

Обычно самые молодые пишут все бумаги.

– Нет. У меня ничего нет, – все еще на что-то надеясь, начал лепетать Чиша, наполненный адреналином по уши.

Молодой приказал вывернуть карманы и показать содержимое рюкзака:

– Что это? Валюта? – продолжил он.

Молчание ему ответом.

– Что в рюкзаке? – задал новый вопрос молодой.

– Вещи, – ответил ему Сергей.

– На продажу? – не успокаивался опер.

– Нет, – ответил Королев.

– Так, сколько валюты? – задал очередной вопрос сотрудник милиции.

– Не знаю, – отнекивался Чиша.

После пересчета внесли всю сумму в протокол. Работники гостиницы, приглашенные в качестве понятых, охали и ахали на все лады:

– У нас зарплата в десять раз ниже, чем у него денег, – завели свою песню понятые.

Описали вещи, обнаруженные в рюкзаке, и изъяли их. Чиша, все это время молчавший, выдал:

– Может, договоримся? – скромно пробурчал он.

– Нет, не договоримся. Бегать не надо было. Все уже в курсе, – ответил ему старший.

– Понятно, – с каким-то облегчением констатировал Королев.

На этой ноте история закончилась. Выдали на руки копию протокола, забрали доллары, весь оставшийся стафф и отправили на все четыре стороны. Следствие, не успев даже начать, прекратили по причине декриминализации статьи 88 УК РФ. Чише крайне повезло. Нет судимости по жизни. Второй раз он выскользнул из цепких пальцев закона.

Задолго до перестройки и всей этой беготни приключилась с Сергеем еще одна история, когда, как полагал сам Королев, он совершил единственный в жизни по-настоящему хороший и бескорыстный поступок.

Если действительно после смерти всех ожидает Страшный суд, то на чашу весов с добрыми делами он собирался положить именно этот поступок.

В брежневско-советской юности Королев Сергей отдыхал в пионерском лагере на Черном море, в Крыму. Там и приключилась с ним эта необыкновенная история. Он спас человеку жизнь.

Воспитанники лагеря отдыхали на пляже, стояла жуткая жара, и пионеры постоянно купались под присмотром сотрудников лагеря и пионервожатых. На пляж ходили каждый день и отдыхали там по полной.

Ураган ударил внезапно. Сильный, пронизывающий ветер наполнил воздух солью и влагой в один миг. Небо почернело, и солнца стало совсем не видно. В месте пляжа, специально устроенного для отдыха и купания пионеров, оказался опасным именно отлив волн, накатывающих на берег. Он унес в море все: ласты, очки, надувные матрасы, панамки, мячи, буйки и зазевавшегося пионервожатого. Он мужественно выполнял свой долг, выгоняя детей из воды и помогая отстающим, да так, что в скором времени остался там один. Зрение у героя было плохим, сильная близорукость; он носил очки с толстенными стеклами. Их волна сорвала с него почти сразу. Без очков он буквально ничего не видел. Да и плавал, прямо скажем, так себе. В его глазах берег слился с волнами в единую зеленую пелену, и он потерял ориентацию в пространстве. Пионервожатого понесло в открытое море.

Дети растерялись, никого из взрослых в тот момент рядом не оказалось. Наверное, все занимались своими подшефными. Ему реально грозила смерть.

Чиша, не раздумывая ни секунды, прыгнул в море и поплыл к утопающему. Оказавшись рядом, позволил вцепиться в себя и попытался начать движение к берегу. Но это оказалось совсем непросто. Ослепший, трясущийся от стресса и страха вожатый совсем потерял самообладание и беспомощно барахтался на волнах, мешая Сергею плыть к заветной суше. Ситуация стала угрожающей для обоих.

Бывает, что перед лицом смерти человек вынимает из глубин своего мозга, казалось, отсутствующие у него знания, а тело наполняется несвойственной ему силой и навыками.

Королев уверенно прокричал вожатому:

– Успокойся! Мы спасемся. Держись за меня, нужно действовать синхронно. Когда волна идет к берегу, греби свободной рукой и ногами изо всех сил. Когда волна отходит назад, просто не двигайся, не теряй силы.

Тот кивнул, и глаза сверкнули искрой надежды.

План сработал. Преодолеть стихию невозможно. Надо действовать с ней заодно, чтобы воспользоваться ее мощью. Двигаясь вместе с волнами в сторону берега и не сопротивляясь отливу, Чиша с вожатым довольно быстро почувствовали ногами дно.

Историю, как водится, замяли. На вечерней линейке, да и потом директор лагеря ни словом не обмолвился об инциденте на море. Медаль за спасение утопающих тоже не вручили.

Вроде, с одной стороны, героический поступок – спасение жизни утопающего. А с другой стороны? Если через сто лет наша планета начнет задыхаться от перенаселения, нехватки пищи и воды? Может статься, что свихнутый изверг Адольф Гитлер потомкам покажется спасителем человечества за то, что он, отдавая приказы убивать миллионы людей, просто сокращал популяцию человеческого вида и хотел отсрочить конец разумной жизни на планете. Крамольная мысль. Но кто знает? Будущее неизвестно, а то, что сегодня кажется правильным, благородным и гуманным, завтра или послезавтра может легко стать полной противоположностью.

Закончилось жаркое и сумасшедшее лето. Ночи стали прохладней. А дни короче. Наступила осень.

Чиша любил осень. Но не ту, с ярко-желтыми, как огонь, листьями кленов и берез. Не ту, с вырезанными, словно лобзиком, фигурными, идеальными по форме, коричневыми листьями дубов. Осень, когда нехолодный еще ветер раздувает и разбрасывает стаи разноцветных лоскутков, листочков, опавших с деревьев. Осень, когда теплое еще солнце так приятно греет в полуденный час, все реже появляясь над верхушками елей и сосен.

Нет. Он любил позднюю осень. Ту, что приходит после дождей и ветров, когда температура воздуха опускается ниже нуля градусов, а вечера вдруг становятся такими холодными, что задумываешься, как пережить наступающую зиму.

Если минус два градуса ощущается душой и телом, как минус двадцать, что случится с природой после, в январе, не дай бог, в феврале, когда столбики термометров опустятся до минус двадцати пяти, а снег завалит крыши домов, дорожки, улицы, подоконники, вообще все, что сможет завалить?

Королеву нравился покой, тишь, безветрие. В часы, когда природа, словно замерев от ужаса надвигающейся неумолимо зимы и холодов, вдруг перестает производить любое движение.

Птицы, оставшиеся зимовать, куда-то исчезли, возможно, забившись в теплые трубы домов, под крыши, в чердаки или еще куда, в известные лишь им одним потайные уголки. Делалось все темнее, отчасти из-за уменьшающегося светового дня, отчасти из-за отсутствия снега, подсвечивающего белым все окружающее. Листья перестал гонять ветер, а лужи, еще вчера напоминавшие осколки зеркал, окончательно замерзли, превратившись в матовые стекла, потрескавшиеся и раскрошившиеся под десятками людских ног и шинами автомобилей.

Стояла полная тишина. Воздух словно не двигался вовсе, замерев каждой молекулой. И в ней, в тишине, Сергей находил успокоение и размеренность мыслей, чувств. Ему не хватало этого всю жизнь, и только она – поздняя-поздняя осень любила и защищала, приводя в чувство после жарких летних дней, карусели событий и постоянных перемен. Длилось такое время недолго, две-три недели. Вскоре выпадал первый снег. Обычно не задерживавшийся долго на земле он сгорал, как сгорает свеча, медленно и неумолимо. Но это уже был снег. А значит, ушло до следующего года спокойствие, размеренность и упорядоченность мыслей и чувств. Ушло его ежегодное маленькое счастье.

Глава 4

Чичиков

• Я поцелую провода,
• И не ударит меня ток.
• Заводит молния меня,
• Как жаль, что я ее не смог.

Группа «Агата Кристи».«Ни там, ни тут»

Паршин Юра вообще был личность легендарная.

Имевший благородную классическую кличку, даже не кличку, прозвище – Чичиков, он совершенно не оправдывал ее. Не напоминал известного персонажа Н. В. Гоголя ни внешностью, ни манерами, ни воспитанием, ни интеллектом.

Хотя при случае мог блеснуть неплохим чувством юмора и редким качеством, присущим исключительно сильным личностям, – умением смеяться над собой. Довольно крепкий, сбитый, белобрысый, с суровым для мальчишки лицом и воинственным характером, он скорее был антиподом Чиши. Откуда взялась и почему приклеилась к нему кличка Чичиков, не знал никто, даже он сам. Получилось как-то само собой.

Папа Юры в советское время трудился в сфере строительства, точнее, занимался прокладкой и заменой водопроводных труб. Пока не понял в один прекрасный момент, что земле, в общем-то, безразлично какая в ней лежит труба: старая и ржавая или новая и блестящая. После случившегося с ним озарения, трубы заменялись только на бумаге, в документах, а новые продавались налево, пополняя семейный бюджет. Итог: получил семь лет. Чишин папа тоже сидел за хозяйственные проделки. На этой почве два совершенно разных мальчугана весьма крепко сдружились.

Учились в одном классе, жили рядом, вместе гуляли, вместе записались в один радиокружок. Хотели своими руками собрать радиостанцию и отправлять грозные послания плохим буржуям за границу. Мечтам не суждено было сбыться. Случилась отвратительная история с плохим концом, достойная сюжета третьесортного фильма ужасов. Руководитель кружка – щуплый, вежливый, молодой человек интеллигентной внешности, обучал подростков премудростям радиодела. В один из осенних вечеров, когда на улице идет дождь, а капли горошинами стучат по стеклам окон, выбивая точки и тире, объявил воспитанникам: «Сегодня я провожу медицинское обследование и освидетельствование каждого». Нормально? В радиокружке? Одел чистый, белый халат и стал по одному приглашать к себе в кабинет ничего не подозревающих ребят.

Мальчишки по молодости и глупости, не предполагая дурного, спокойно встали в очередь к своему руководителю-радиолюбителю. Попались в его сети и Чиша с Чичиковым.

Шесть ребят в тот вечер посетили медицинское освидетельствование и нарвались на самого обыкновенного и отвратительного педофила-извращенца, который их и «распечатал», в том числе применив подручные медицинские стальные инструменты. Все открылось по приходе друзей из кружка домой к родителям. Они забили тревогу.

Конец душераздирающей истории покрыт мраком. Одно можно сказать с уверенностью – Сергей с Юркой никогда более радиоделом не занимались и пронесли историю по жизни в тайне от всех.

После восьмого класса Паршина угораздило уехать учиться в мореходное училище в город Астрахань. Считается, что даже сейчас дедовщина в ВС является не до конца решенной проблемой. Так вот, дедовщина в мореходке – это не проблема, это просто жизнь курсантов от рассвета до заката и от заката до рассвета.

Пройдя круги ада, он доучился до статуса «дед». Сильно похудел, осунулся, стал злее, жестче и хитрее. Приезжая на каникулы домой в черном морском бушлате с пуговицами, травил друзьям байки о флотской жизни, состоящими из историй, типа, как постригли кота, покрасив после полосками в цвет тельняшки, и запустили его в кабинет начальника училища. Как дрались с местными отморозками на танцах, отмахиваясь морскими ремнями от заточек.

Отдельной темой шли рассказы про любовь. Какой моряк без любви? Фантазий хватало на похожие друг на друга истории, заканчивающиеся одинаково – анальным сексом с избранницей в подъезде дома. В одну из таких побывок Чичиков привез из Астрахани невесту – толстую и стремную лохушку. Знакомство с мамой у нее не задалось. Мама не оценила жест сына и при подружке отругала бывалого моряка, отправив девчонку обратно на вокзал. Больше Юра никого знакомиться оттуда не привозил.

Паршин имел длинный и кривой детородный орган – свою гордость и объект всеобщей зависти. Больше всех завидовали Чиша с Толиком, в юности измерявшие линейкой свои члены, конечно, меньшие по размеру. Результаты не удовлетворяли обоих.

Учитывая форму и размеры члена Чичикова, все его истории про любовные похождения принимались слушателями за чистую монету. Отличить правду от художественного вымысла в них было невозможно.

Любимым развлечением Чичикова, Чиши и Толика по праву считался просмотр порнографических слайдов. Установив проектор ночью на лоджии у Паршина, включали его и направляли луч света на кирпичную стену четырнадцатиэтажного дома напротив. Юрка жил на восьмом этаже, поэтому ракурс и размер фотографий выходил потрясающий. Изображение накладывалось на стену от пятого до четырнадцатого этажа, то есть около двадцати пяти – тридцати метров в высоту. Виды разворачивались грандиозные. По-другому не скажешь. Показ включал в основном грязную порнуху с обильным включением в сюжетную линию гомосексуалистов, трансвеститов и настоящих гермафродитов.

Безобидную затею жестко и бесчеловечно пресекли местные пенсионеры, написав коллективную жалобу в милицию. Кто-то скажет, мол, их тоже можно понять. Они страдали от бессонницы и были вынуждены в окна наблюдать чуждые их сердцам и взглядам социалистического общества пошлые иностранные картинки. Однако не хочешь – не смотри. Зачем нормальным людям удовольствие портить?

Жизнь морского волка, полная приключений и любовных страстей, закончилась не так прозаично, как начиналась. Нарисовалась весьма неприглядная и очень темная история. Насколько известно, активное участие в ней принимали его приятель по мореходке, верзила с кличкой Унитаз, и молодой салага-первокурсник из вновь поступивших. Ему-то нехороший Унитаз сунул свой член в рот, наобещав сладкую и спокойную жизнь в училище под его защитой.

Роль безвинного Чичикова осталась за кадром. Злого прелюбодея Унитаза отправили перевоспитываться на зону, а Юрку Паршина, не разбираясь особо в деталях, выгнали перед выпускными экзаменами из училища на гражданку. Хорошо, так закончилось.

Как чья-то злая воля или нелепая ошибка могут в корне запросто изменить всю судьбу. Жизнь хрупка, хотя и не кажется, на первый взгляд, таковой; цепляется она за этот свет зубами, пальцами, ногами, а у кого и хвостом. Другое дело – судьба. Она как изящная, тоненькая фарфоровая чашечка или хрустальный высокий, на длинной, тонкой ножке бокал. Толкнешь чуть пальцем и разбился, а вместе с ним разлетелись мечты, желания, планы. Судьба чрезвычайно ранима, она, как новорожденный младенец, отнятый у матери. Беззащитна и слаба. Но именно она определяет все, настоящую и будущую жизнь. Спорить с ней бессмысленно и опасно. Глупец тот, кто считает себя хозяином и конструктором судьбы.

У Чиши был двоюродный брат Володя. Хороший парень. Сергей любил его с детства, не выказывая своего отношения. Но суть не в этом. Володя учился в военном училище на пилота вертолета. Однажды летом, также на последнем курсе, с первым пилотом-инструктором они на вертолете зависли над поверхностью небольшого озера. Стояла июльская жара, полдень. Зависли совсем низко и, поставив машину на автопилот, прыгнули в воду, искупаться. Нет ничего лучше, чем в жаркий день вдоволь понырять в чистом теплом озере. Искупавшись на славу, решили лезть обратно в вертолет, но слабый порыв ветра качнул тяжелую машину, сменившую высоту над поверхностью озера на каких-то полметра-метр. Мелочь, наверное. А попробуй из воды, не чувствуя дна под ногами, дотянуться до борта. Нет, не дотянешься. И плот сделать не из чего. Степи вокруг, мелкий кустарник окружал озеро. Что делать? Доплыли до берега, дождались пока вертолет, выработав горючее, упадет в воду. Спасательная команда к ночи нашла их, сидящих на берегу. Вертолет достали. Володю выгнали с последнего курса, а мог летать. Стал в девяностых бандитом.

Помнить надо всегда, насколько хрупок окружающий мир, как тонка нить, удерживающая на высоте, в фаворе, в счастье и успехе. Как легко порвется она, сделай неправильное, неловкое движение. Отвлекись, задумайся – и пропадет удача. Из-за одной убранной со своего места игральной карты рассыплется и весь карточный домик.

Под самый конец лета в августе Королеву позвонили в дверь квартиры. Посмотрев в глазок, он увидел вроде знакомого молодого человека с красными глазами, распухшим перекошенным лицом и зубами, перевязанными разноцветной проволокой. Сначала подумал, что шутка. Открыл дверь и, услышав голос «Франкенштейна», узнал в нем своего друга – Чичикова:

– Что с тобой? – не здороваясь, спросил Сергей.

– П-привет. Это я, – поздоровался Юрка.

– Я понял, что ты. Что с тобой? – переспросил его Чиша.

– В футбол играл, – ответил Паршин.

– Ну и? – продолжил Королев.

– Ворота упали, – начал грустный рассказ Чичиков.

– Ну? – вконец затормозил Чиша.

– Я стоял на воротах. Пока наша команда играла на другой половине поля, залез на верхнюю перекладину и качался. После ворота упали, ударив штангой меня по голове. Сломал челюсть, выбил зубы и получил трещину в скуле на черепе.

Надо же было так повиснуть, что столбы ворот вывернуло из земли и верхней штангой придавило голову несчастному. Как потом доктора ни пытались восстановить геометрию черепа и лица у Юрки, ничего не получилось. В общем, спорт крайне негативно сказался на нем, изменив навсегда.

Чичикова, правда, это особенно не волновало, ведь девчонки, как известно, уважают мужчин со шрамами. Необязательно рассказывать им, от чего они: от падения футбольных ворот или от удара мечом на рыцарском турнире.

Глава 5

Толик

• Position number one,
• Говоришь не дам.
• Position number two,
• Тебя хочу.

Кай Метов. Position number one

Иван Дремов, по кличке Толик, жил окруженный родительской заботой, будучи единственным ребенком в семье. Его мама, сильная и волевая женщина, руководила в семье, управляя и любимым сыном, и мужем, добродушным и покладистым дядькой, учителем труда в школе. Ваня рос добрым и воспитанным парнем, неглупым и бойким.

Глядя на него, можно было подумать, что он постоянно не высыпается и, оправдывая фамилию, добирает упущенное, где получается: на лекциях в академии, в кинотеатре за просмотром фильма, в автобусе по дороге в кинотеатр, в общем, везде, где бы он ни был. Коренастый, круглолицый, с толстыми ляжками и такими же толстыми руками, с голубыми, цвета неба глазами, Иван обладал физической силой, позволяющей ему сломать любого сверстника.

Конечно, за исключением Центнера, его то ли дальнего родственника, то ли близкого друга, носящего джинсы шестьдесят второго размера в неполные двадцать лет. Про верхнюю часть тела Центнера история умалчивает, так как размеров XXX Large в России тогда не было, и где он брал одежду, оставалось загадкой.

Дремов был чрезвычайно миролюбив и надежен. Обладая спокойным характером, он буквально влюбил в себя напрочь лишенного этих качеств Чишу, проживающего по соседству, в доме напротив.

Почему Чичиков назвал Дремова Толиком, осталось тайной, но странное имя-кличка прицепилось к Ивану, и он носил это прозвище всю свою жизнь.

Дружба с такими персонажами, как Кукуруза, Чичиков и Чиша скрашивала Толику размеренное, скучное существование, состоящее сплошь из учебы и вечных пьянок с сокурсниками. Да, он любил выпить. Преимущественно водку, называя ее любовно – «водовка», и как всякий пьющий притягивал мелкие неприятности, оказываясь действующим лицом различных дурацких историй.

Однажды Толик случайно встретил Чишу после тренировки, на которую тот ходил, сильно заинтересовавшись кунг-фу. Чиша занимался трижды в неделю, добираясь от дома до спортзала тремя видами транспорта: на автобусе, метро и трамвае. Толик, конечно, предложил ему выпить.

Отправились приятели в гости к общему знакомому Центнеру, у него тем вечером родителей не было дома. Появлялась реальная возможность в тепле и уюте за дружеской беседой спокойно напиться. Желание присутствовало у всех: у Толика после тяжелой, как ему казалось, учебы; у Чиши после обильных тумаков, полученных на тренировке; Центнер хотел выпить просто так или, как говорил герой Дюма из книги «Д’Артаньян и три мушкетера» Портос: «Я дерусь, потому что я дерусь».

Принять горячительного толкал колючий, жгучий холод с пронизывающим до костей ветром, гонявшим по улицам одинокие, замерзшие снежинки. Холодный зимний вечер – идеальное время посидеть с друзьями за доброй чаркой, особенно если заняться более нечем.

Выпили в гостях почти по бутылке водки на брата и, обсудив модные тренды в синематографе, начали, ради прикола, по очереди мерить джинсы Центнера Levi Strauss 62 размера. Толик с Чишей попытались натянуть их сразу вместе, вдвоем, благо размер позволял. Однако не вышло, и Толик, потеряв интерес к процедуре, решил по пьяни рассказать новый анекдот.

Анекдот от Толика

Встречаются два кавказца. Один говорит другому:

– Скажи своему брату, пусть он передаст моему брату долг, что взял у него еще месяц назад.

– Кто передаст? Мой брат передаст? Ты сам передаст! – не понял другой.

– Кто передаст? Я передаст? Ты передаст, и твой брат передаст! – теперь уже не понял первый.

– Я передаст? Вах, сам ты передаст!

– Нет, ты передаст!

Ну и передрались. Все. Как-то так.

Над анекдотом ржали так, что попадали на пол и не в силах уже смеяться лишь хрипели, схватившись за животы, глядя друг на друга вытаращенными глазами. Насилу успокоились. Немного протрезвели, и Толик вдруг заявил, что мама просила его вернуться пораньше, и начал, качаясь, как слон, собираться домой. Так как закусывать уже было нечем, то Чиша собрался идти с ним, оставив одного дома пьяного Центнера, после ухода друзей захрапевшего богатырским сном Ильи Муромца.

Шагая навеселе, они с удовольствием вдыхали вечерний свежий и морозный воздух, походу проглатывая снежинки.

Подойдя к автобусной остановке, увидели одинокого мужчину, облепленного снежной крошкой и похожего чем-то на Деда Мороза. Человек дымил сигаретой, огонек от которой разжег в друзьях желание тоже покурить. Сигарет не было. Единственная пачка Marlboro, принесенная Толиком, была выкурена в гостях практически сразу после начала пьянки. У поддатых друзей, один из которых при желании мог согнуть подкову, а второй ощущал себя Джеки Чаном, моментально созрел коварный план: докопаться до мужика по-любому, настучать ему хорошенько по голове, а заодно и покурить.

– Э, уважаемый, у вас есть сигарета? – абсолютно ровным голосом с чувством такта задал вопрос Чиша.

Этого хватило. Человек молча, довольно быстро, но без суеты, не совершая лишних движений, вытащил из внутреннего кармана бежевого стеганого полупальто баллончик с «CZ», слезоточивым газом. Приятели, тормозившие от выпитого бухла, не успели даже удивиться, как он, так же молча, распылил его длинной непрерывной струей им в лица.

Первым воткнул в ситуацию Толик:

– Газ! – заорал он нечеловеческим голосом гренадера Первой мировой, попавшего под немецкую газовую атаку, и упал головой в снег.

Мужчина также медленно и спокойно подхватил спортивную сумку обрызганного газом Королева и начал быстро удаляться с места битвы.

Однако Чиша не сдавался. Одуревший от выпитого, в стекающих по лицу слезах, соплях и каплях слезоточивого газа, он не своим голосом заорал:

– Стой, падла! Оставь сумку, там форма!

Уточнить, что за форма, сил уже не осталось.

Сделав за злодеем с десяток шагов, Сергей почувствовал действие газа, эффективно свалившего его с ног, и присоединился к валяющемуся Толику.

Появившиеся из ниоткуда сердобольные прохожие, моментально собравшиеся на крики с целью поглазеть, вызвали ментов. Прикатившие в «бобике» служители правопорядка, доставили горе-бандитов в отдел для разбирательства. Мужика и след простыл.

Пропахшие газом приятели долго умывались и матерились в ментовке. В конце написали заявление о грабеже со стороны коварного гражданина, похитившего Чишину сумку со спортивной формой.

Отдел милиции так пропах газом за время нахождения там Толика с Королевым, что сотрудники долго проветривали его, открыв настежь все окна и махая зимними бушлатами. Со стороны, казалось, что они избавляются от нечистой силы, случайно залетевшей к ним и оставшейся попить чаю чуть дольше, чем того требовали правила приличия.

Впоследствии, где-то через месяц, Центнера вызвали в милицию с целью допросить и выяснить, не он ли навел на Чишу с Толиком того гражданина. Полный абсурд. На том история с ограблением и применением слезоточивого газа закончилась.

В отношениях с девушками Дремов был чрезвычайно застенчив, точнее сказать в отношениях он вовсе не был, так как никогда не имел подружки и слыл девственником. Слухи подогревал факт, ну, не факт, а так – история, приключившаяся в один из теплых, летних дней, когда они с Чишей сидели на лавке около подъезда и, обсуждая разную модную шнягу, от нечего делать рассматривали прохожих. Сергей просвещал друга, подтягивая его по линии брендов сникерсов, кроссовок, намереваясь, по ходу разговора, толкнуть ему что-нибудь из своей прошлогодней коллекции. Дремов хотел, но не мог быть модным, не выходило у него. Королев хотел и мог, завлекая и заинтересовывая этим Толика.