Объект контроля бесплатное чтение

Объект контроля

Глава 1

Вид на танк, сгоревший много лет назад в заведомо проигранном сражении, открывается за поворотом протоптанной зверьем тропы как всегда неожиданно, хотя иду я здесь далеко не впервые и мог бы уже привыкнуть. Едва просвечивающая сквозь листву тусклая металлическая туша не выглядит опасной. Длинный ствол орудия бессильно упирается в землю. Почти всю погибшую боевую машину давно оплел колючий вьюн, а прямо из большого пролома в броне тянется ввысь уже вполне взрослое дерево, не уступающее толщиной ствола своим соседям. Я всегда ненадолго останавливаюсь здесь, хотя ничего нового для себя найти не рассчитываю. Этот танк я обнаружил еще в детстве, причем явно оказался не первым, кто на него наткнулся. До меня здесь кто-то уже побывал, причем не раз. Всё ценное, что можно было демонтировать без применения серьезных инструментов, давно растащили мои предшественники.

Вообще-то, Змеиный лес – не лучшее место для прогулок. Не знаю, откуда взялось это название. Змей здесь не больше, чем везде, да и встреча с ними – далеко не самое опасное, что может случиться с человеком, забравшимся в эту глушь. Наши редко сюда заходят, и мне это нравится. Среди жителей деревни Змеиный лес пользуется дурной славой, причем не на пустом месте. Здесь не раз бесследно исчезали опытные охотники, не говоря уже о простых земледельцах, а из случайно забредавших сюда детей обратно не возвращался никто. Почти никто. Я вернулся. Вот только за сохраненную жизнь лес взял немалую плату. Он меня изменил, причем настолько сильно, что сначала сверстники, а потом и взрослые стали меня сторониться.

Как всё случилось, я не помню. Мне тогда было всего восемь. Что заставило меня нарушить наложенный общиной запрет и отправиться в это опасное место, так и осталось загадкой. Змеиный лес как будто тянул к себе детей. Впрочем, не только их. Взрослые тоже иногда отправлялись сюда в надежде поправить пошатнувшиеся дела и разом изменить свою жизнь к лучшему. Некоторым это даже удавалось. Далеко не всем, но истории тех, кто смог вернуться с редкой и дорогой добычей, будоражили воображение и заставляли всё новых авантюристов или просто неудачников отправляться в запретный лес в поисках быстрого решения своих проблем.

Наверное, можно считать, что мне повезло. Я встретился с чем-то неведомым и при этом выжил, а потом каким-то чудом смог найти обратную дорогу к деревне, хотя в тот момент находился откровенно не в себе. Добиться от меня внятного рассказа о том, что случилось, ни родственники, ни староста так и не смогли. Я просто ничего не помнил. И ладно бы пострадала только краткосрочная память. Увы, я лишился изрядной части тех знаний и навыков, которыми обычный ребенок успевает овладеть к восьмилетнему возрасту. Фактически я превратился в деревенского дурачка, причем в дурачка со странностями. Моя память не просто очистилась от значительной части имеющегося содержимого. Освободившееся место заняла какая-то невообразимая каша из бессвязных клочков чужих воспоминаний. Странных, обрывочных и практически бесполезных. Люди, которым они когда-то принадлежали, умерли очень давно. Судя по всему, еще во время Чужой войны, полностью перекроившей судьбу нашего мира.

Много позже я случайно услышал, как мой двоюродный дядя обсуждал с соседом то, что со мной произошло.

- Не знаю, что и делать с этим дурачком, - жаловался дядя. – Висит на моей шее, а жена выгнать не дает. Говорит, нельзя так делать, что люди скажут? А по мне так ничего не скажут. Кому он такой нужен? Какой толк с него деревне? Лучше бы он вообще из того леса не вернулся.

- Может оно и так, - лениво ответил сосед. – Спасибо скажи, что совсем идиотом твой племяш не стал. Хоть под себя не гадит и к работе какой-то приспособить можно, где мозги не требуются. Говорят, ментальное оружие тайкунов и не на такое способно, могло и в овощ его превратить. Правда, тогда он и в деревню бы не вернулся. Похоже, не в полную силу его приложило. Подгнило, видать, что-то за сотню с лишним лет в том конструкте, который по нему ударил. Ну, или вообще не Серега твой целью был. По лосю какому-нибудь могло жахнуть, а мелкого просто краем зацепило.

- Да не важно уж теперь, как это случилось. Делать-то что с нахлебником? – продолжал ныть дядя.

Дальше слушать я не стал, боясь, что меня заметят, но разговор этот запомнил очень хорошо. Почему-то тогда я не испытал по поводу услышанного никаких эмоций. Дядя мне никогда не нравился, и, видимо, ничего другого я от него и не ждал. Однако выводы для себя я сделал, и, как оказалось, выводы правильные.

***

Вызов к главе сектора стал для Шелы полной неожиданностью. Обычно на доклады к генералу ходил начальник её департамента полковник Свег, однако на этот раз руководству почему-то захотелось побеседовать с ней лично, и это Шеле совершенно не нравилось. Как правило, подобные нарушения давно устоявшихся правил и негласных традиций ничем хорошим для рядовых исполнителей не заканчивались, а она была именно рядовым исполнителем и не строила по этому поводу никаких иллюзий.

Старший аналитик Шела Вир являлась одним из незаметных для высокого начальства винтиков большой разведывательно-аналитической машины, обеспечивающей руководство Республики актуальной и достоверной информацией. И если внимание главы сектора вдруг сфокусировалось на ней, значит либо она допустила какую-то очень серьезную ошибку, либо её собираются использовать для чего-то такого, что ей однозначно не понравится.

Грубых ошибок Шела за собой в последнее время не числила. Впрочем, о чем-то она могла просто не знать. Но всё же этот вариант казался ей маловероятным. А вот какой-нибудь гадости вроде очень неприятного задания, от руководства вполне можно было ждать. Поэтому, поднимаясь вместе с полковником Свегом в скоростном лифте на верхний ярус комплекса зданий Службы Дальней Разведки, Шела пребывала в отвратительном настроении.

- Гадаешь, зачем тебя дернул к себе Старик? – нарушил молчание полковник.

- А что тут гадать? – пожала плечами Шела. – Судя по всему, опять командировка, причем в такое место, куда вы меня своей властью отправить не можете. Видимо, совместная операция со смежным департаментом. Или вообще с представителями других силовых структур.

Шела могла бы добавить и еще кое-что о том, что она думает о смежниках в целом и о силовиках в частности, но говорить такое непосредственному начальнику явно не стоило.

- Не задержишься ты у меня надолго, - с легкой досадой покачал головой Свег. – Отберут. Да фактически уже отбирают. Мне запретили заранее рассказывать тебе подробности, но в целом всё именно так, как ты говоришь. Потерпи ещё пару минут, генерал в этот раз решил сам поставить тебе задачу.

Лифт плавно остановился. Бесшумно скользнувшая в сторону дверь открыла взгляду Шелы просторный светлый холл. Их уже ждали.

- Прошу следовать за мной, - негромко произнес референт главы сектора.

Рабочий кабинет генерала Курга легко вместил всех присутствующих. Помимо Шелы и Свега за столом для совещаний разместились ещё восемь человек, из которых Шела знала лишь троих – самого главу сектора и двух начальников смежных департаментов. Из тех, кого она видела впервые, двое не имели к Дальней Разведке никакого отношения. Что делали здесь флотский капитан второго ранга и майор десантного спецназа, оставалось только гадать.

Шела приготовилась слушать главу сектора, но неожиданно для себя практически сразу оказалась в центре внимания участников совещания.

- Итак, господа, - начал генерал Кург. – Вы все находитесь здесь, как организаторы или непосредственные участники совместной операции спецназа наземных сил, Особого корпуса флота и Службы Дальней Разведки. Приказ о её подготовке издан генштабом, что и сделало возможным столь тесное взаимодействие наших структур. На этом со вводной частью всё, переходим к конкретике.

Глава сектора обвел присутствующих быстрым взглядом, убедился, что все слушают его предельно внимательно и продолжил.

- Основанием для начала разработки плана операции послужил отчет, переданный в генштаб нашей службой около трех месяцев назад. За его подготовку отвечал аналитический департамент полковника Свега, - генерал остановил взгляд на начальнике Шелы, - а непосредственным сбором и обработкой данных занималась присутствующая здесь старший аналитик Вир.

Теперь взгляды присутствующих скрестились на Шеле. Общее внимание заставило её слегка напрячься, но внешне она осталась невозмутимой. Отчетов Шела готовила много, и о том, что какой-то из них привлек пристальное внимание руководства генштаба, ей ничего известно не было. Однако, долго гадать, о чем именно идет речь, Шеле не пришлось.

- Интерес в штабе вызвал не столько сам отчет, сколько приложение к нему, в котором старшим аналитиком Шелой Вир обобщены и структурированы разрозненные сведения, полученные из архивных баз данных времен Империи. Как вы, несомненно, знаете, в хаосе Большого Слома, приведшего к образованию на месте тоталитарной Империи нашего свободного и справедливого государства, многие архивные носители были повреждены или полностью утрачены. Тем не менее кое-что всё же сохранилось, и исследование госпожи Вир имело целью восстановление части данных, связанных с периодом первого столкновения с иншерами. Задача, поставленная перед Шелой Вир, ограничивалась временными рамками ведения сторонами интенсивных боевых действий в зоне Фронтира, приведших к образованию Барьера Ориона в его современном виде. Однако в процессе выполнения поставленной задачи старший аналитик обнаружила факты, заставившие её проследить развитие некоторых тенденций в более широком временном интервале, местами вплоть до начала Большого Слома. Результаты этой дополнительной работы, выполненной Шелой Вир по собственной инициативе, были вынесены в приложение к отчету и в итоге оказались наиболее ценной его частью.

Шела вспомнила. Да, то исследование её действительно увлекло. Прежде всего необычностью и неожиданностью сделанных имперскими учеными выводов. В итоге она решила не бросать случайно попавшую в её руки ниточку и раскрутить запутанный клубок до конца, пусть даже потратив на это личное время. Похоже, найденная информация заинтересовала не только её. Правда, реакция от генштаба последовала только сейчас, но, возможно, её выводы просто тщательно перепроверяли, и до лиц, принимающих решения, они добрались не сразу.

- Госпожа Вир, - генерал в упор посмотрел на Шелу. – Доложите нам вкратце основную суть проведенных вами исследований и огласите выводы, к которым вы пришли.

Шела обвела взглядом собравшихся в кабинете офицеров. Подобные доклады являлись для неё вполне привычным делом, хотя перед столь высоким начальством и представителями сторонних служб делать их ей пока не приходилось. Впрочем, особого волнения она по этому поводу не испытывала.

- Как известно, во время активной фазы конфликта в рукаве Ориона боевые действия отличались крайней ожесточенностью и бескомпромиссностью, особенно на первом этапе, - начала Шела. – Именно в это время в зону боевых действий попала планета, населенная отсталой цивилизацией людей, не представлявшей ни для Империи, ни для иншеров никакой ценности. В отличие от местных жителей, звездная система, в которой находится их планета, имела для обеих сторон конфликта стратегическое значение. Поэтому бои за контроль над ней велись с весьма высокой интенсивностью. Естественно, аборигены отнеслись к происходящему крайне негативно. Они пытались защищаться. Впрямую по ним били только иншеры. Вооруженные силы Империи местных по большей части просто игнорировали. Понятно, что при их уровне развития как-то повлиять на происходящее аборигены не могли, и в результате сражений на поверхности планеты их примитивная техническая цивилизация практически прекратила свое существование, хотя небольшой части местных жителей удалось пережить активную фазу конфликта. Именно эти выжившие и представляют для нас интерес.

- Разрешите вопрос, господин генерал? – воспользовавшись небольшой паузой в докладе Шелы, обратился к главе сектора майор-спецназовец.

- Спрашивайте. Мы для того здесь и собрались в таком составе.

- Если я правильно понял, - майор перевел взгляд на Шелу, - даже до начала боевых действий аборигены не отличались высоким уровнем развития, а сейчас они окончательно скатились к состоянию дикарей. Чем же они могут быть нам полезны?

Этот вопрос неизбежно должен был возникнуть, и ответ на него у Шелы был готов.

- Дело совсем не в их научно-техническом потенциале, - спокойно ответила она, игнорируя сомнения, прозвучавшие в голосе майора. – Они ценны для нас совершенно другим. Хорошо известно, что ещё во времена Империи, сразу после первых столкновений с иншерами, предпринималось немало попыток изучить сверхъестественные способности наших врагов к прямому управлению темной энергией. Иншеры используют для этого лишь возможности собственного мозга и предельно примитивные устройства, изготовленные в основном из природных материалов. Имперские ученые полагали, что смогут обучить чему-то подобному хотя бы некоторых из наших людей, однако все их усилия не дали практически никаких результатов. На первый взгляд иншеры – такие же люди, как мы. Вот только не совсем. То, что наши предки считали магией, иншеры положили в основу своей цивилизации. У них это получилось, а у нас – нет. Почему так произошло, мы не знаем до сих пор.

Майор слегка поморщился и хотел что-то возразить, но генерал остановил его, чуть приподняв ладонь.

- Я понимаю, что пока всё сказанное мной не содержит для вас ничего принципиально нового, но это вступление всё же необходимо, - продолжила Шела, постаравшись вложить в свои слова максимум убедительности. – Итак, наша космическая экспансия развивалась достаточно быстрыми темпами, пока мы не достигли рукава Ориона, где и столкнулись с иншерами. Изначально считалось, что их цивилизация зародилась где-то во внешних рукавах галактики, и они тоже вели свою экспансию, планомерно продвигаясь к её центру. В итоге в какой-то момент мы просто наткнулись друг на друга. Однако, допросы первых же пленных показали, что это не так. Иншеры уже давно достигли рукава Ориона, и на этом их продвижение остановилось. Причина проста. При дальнейшем движении к центру галактики их способности к управлению темной энергией начинают стремительно деградировать, вплоть до полного исчезновения. Грубо говоря, их магия перестает работать. Если бы не это необъяснимое явление, нас бы просто смели. А так они фактически уперлись в стену, получившую чуть позже имя Барьер Ориона. В этой относительно узкой полосе пространства и велись основные боевые действия. Магия иншеров там еще работала, но уже заметно теряла эффективность. Через несколько месяцев интенсивных сражений стало окончательно ясно, что ни одна из сторон не сможет добиться победы или хотя бы ощутимо продвинуться вперед. В итоге, еще при Империи, с иншерами было заключено перемирие, и после Большого Слома Республика продолжила в полном объеме выполнять его условия. Теперь Барьер Ориона - полностью демилитаризованное пространство. Кроме наблюдателей от нас и от иншеров там никого нет. Вернее, почти никого. В ничейной зоне остались три планеты, населенные аборигенами. На двух из них живут первобытные люди, не представляющие ни для кого интереса, и только одна цивилизация к началу конфликта достигла уровня первых попыток освоения околопланетного пространства. Вот только, повторюсь, ценность аборигенов не в их технических достижениях. Эти люди веками жили в области пространства, где, пусть и в сильно ослабленном виде, работает магия иншеров. Мне удалось найти фрагменты исследований, выполненных имперскими учеными за несколько лет до Большого Слома. Из сопоставления обрывочных данных, собранных из разных источников, следует вывод, что при определенных условиях некоторые из жителей планет Барьера Ориона могут получить способности к управлению темной энергией. Подавляющее большинство из них такими возможностями никогда не обладало, но в ходе боевых действий многие аборигены попадали под воздействие оружия иншеров. В архивах есть сведения о том, что у некоторых местных жителей, выживших после таких ударов, через некоторое время начинали проявляться необычные способности. При этом у наших солдат, подвергшихся аналогичному воздействию во время конфликта, такого эффекта не наблюдалось. В своем отчете я высказала предположение, что если мы сможем найти среди местных жителей таких людей, у нас появится шанс привлечь в свои ряды бойцов, владеющих магией иншеров. Думаю, мне не нужно объяснять, какие перспективы это перед нами открывает.

- Но ведь после завершения боевых действий прошло полтора века, - возразил представитель флота. – Если во время конфликта кто-то из местных и получил такие способности, этих людей давно нет в живых. Или вы считаете, что возможность прямого управления темной энергией передается по наследству?

- Не исключено, хотя никаких данных на эту тему в имперских отчетах мне найти не удалось, - в ответе Шелы позвучало едва уловимое сожаление. – Тем не менее шанс найти нужных людей всё же есть. Наши наблюдатели докладывают, что на поверхности планеты до сих пор регулярно фиксируется техногенная активность, причем её источниками являются как остатки нашей техники, так и автономные конструкты иншеров. В районах, где во время конфликта шли интенсивные боевые действия, такая активность достаточно высока, а значит, есть основания предполагать, что аборигены продолжают регулярно попадать под воздействие магии наших врагов.

- Правильно ли я понял, что генштаб планирует разведывательный рейд на одну из планет демилитаризованной зоны? – на лице майора армейского спецназа отразилось недоумение. – А как же наблюдатели иншеров?

- Прогресс не стоит на месте, - ответил глава сектора. – Присутствующий здесь капитан второго ранга Бахт – командир новейшего разведывательного корабля проекта «Химера». Он доставит спецгруппу на планету, а вот дальше уже придется действовать по обстоятельствам. В генштабе понимают, что в случае провала мы рискуем обострить отношения с иншерами, но, видимо, потенциальный результат оценивается руководством, как стоящий такого риска.

- Состав группы уже утвержден? – поинтересовался спецназовец.

- Да, - кивнул генерал. – И вы, майор, назначены её командиром. Ваши десантники будут отвечать за безопасность миссии на поверхности планеты. От Службы Дальней Разведки с вами пойдут трое. Два сотрудника инженерного департамента обеспечат бесперебойность работы систем наземной маскировки и сканирования. Это оборудование последнего поколения. Можно считать, экспериментальное, разработанное на новых физических принципах. За ним нужен постоянный контроль специалистов, но зато иншеры ни с чем подобным раньше не сталкивались, и есть основания полагать, что это позволит вам остаться незамеченными.

- С инженерами понятно, - кивнул майор. - Кто третий?

- Старший аналитик Шела Вир. Именно она будет определять направления поиска и выходить на контакт с нужными нам аборигенами.

- Сколько у нас времени на освоение нового оборудования и боевое слаживание группы?

- Три месяца. Генштаб предпочитает не торопиться и свести к минимуму вероятность провала вашей миссии, так что при необходимости и этот срок может быть увеличен, однако для обоснования такого решения потребуются достаточно веские причины.

Последние минуты совещания прошли для Шелы как будто в тумане. Она готовила себя к чему угодно, но только не к такому развитию событий. Шела не жаловалась на здоровье и уделяла достаточно внимания своей физической форме, но это не делало её кем-то большим, чем обычный кабинетный работник аналитического департамента. Перспектива высадки на одну из планет Барьера Ориона вместе с группой спецназа повергла её в шок, и максимум, на что она оказалась способна, это не показать окружающим, насколько сильно потрясло её услышанное.

***

Я бросаю последний взгляд на мертвый танк, привычно всматриваюсь в серую хмарь мелкого дождя, висящую между древесных стволов, и вновь выхожу на тропу. Мысли путаются и скачут с одного на другое. Раньше это случалось со мной довольно часто, но в последнее время такое происходит всё реже. Я постепенно учусь в зародыше пресекать это странное состояние. В детстве у меня не получалось его контролировать, и я регулярно говорил непонятные слова и бессмысленные фразы, пугавшие взрослых и служившие поводом для издевательств со стороны детей. Так я и стал одиночкой. Родители умерли рано, а дальние родственники просто махнули на меня рукой. Нет, меня не бросили. Кормили, кое-как одевали и пристраивали к несложным работам. Я даже ходил в нашу деревенскую школу. Правда, с отставанием от сверстников на три класса, что только усиливало насмешки с их стороны. Учительница ко мне относилась снисходительно и не слишком требовательно. Что взять с дурачка с поврежденным мозгом? Не мешает другим детям на уроках, и ладно.

То, чем я занимался в остальное время, никого не интересовало. Наверное, именно поэтому в какой-то момент я вновь решил тайно пробраться в Змеиный лес. Меня неодолимо тянуло в это странное и страшное место. Наверное, я хотел понять или вспомнить, что же случилось со мной в тот первый раз. Сначала я отважился лишь ненадолго зайти на опушку и почти сразу вернулся обратно. Ничего не произошло, и никто из деревенских не спросил, где это я пропадал. Заметно успокоившись, я решил продолжить свои исследования, и со временем мои вылазки стали продолжительнее и осмысленнее. Я постепенно привыкал к лесу, проникая всё глубже в чащу, каждый раз осваивая лишь небольшой новый отрезок очень приблизительно намеченного маршрута. Иногда я добавлял к уже знакомому пути пятьдесят метров, реже сто.

На остатки укрепрайона тайкунов я наткнулся примерно через три месяца после начала своих нелегальных походов. Мне опять повезло. На казавшуюся вполне безопасной небольшую лесную поляну за пару дней до моего прихода неосторожно сунулся матерый волчара. Струя жидкого инфернального пламени сожгла ничего не подозревавшего зверя почти целиком. Вид останков лесного хищника предупредил меня об опасности и заставил вовремя остановиться. Я не стал двигаться дальше, пока тщательно не изучил обнаруженную зону давно отгремевших боев. На это у меня ушло очень много времени. Я не собирался повторять совершенную несколько лет назад ошибку и проявил редкие для десятилетнего пацана терпение и осторожность. Возможно, это и позволило мне выжить.

Сегодня сыро и ощутимо прохладно. Конец ноября – довольно противное время даже в наших относительно теплых краях. В деревне сейчас намного уютнее, чем в мокром лесу, но возвращаться туда раньше позднего вечера я не собираюсь. Меня там давно никто не ждет. Ну, может быть за единственным исключением, хотя и в этом я до конца не уверен. Остальные меня просто терпят. Я неплохой охотник, и старшие, пусть и морщась, вынужденно признают, что я приношу поселению немало пользы. И не только поселению, но и им лично.

Кузнец и лавочник имеют вполне приличную прибыль с моей добычи. Да и старосте, несомненно, перепадает с неё вполне приличный кусок. Так что с нашими властями у меня недружелюбный, но, подкреплённый взаимным экономическим интересом нейтралитет, а вот с поколением, выросшим вместе со мной, практически неприкрытая вражда. Ну а если учесть, что заводилами среди повзрослевших деревенских пацанов являются сыновья всё тех же лавочника, старосты, кузнеца и прочих авторитетных в нашем поселении личностей, заступаться за меня совершенно некому. Дальние родственники от участия в моей судьбе давно самоустранились, а друзей у меня, в силу вполне понятных обстоятельств, после восьми лет не осталось.

Змеиный лес приносит мне неплохие трофеи. Я бы даже сказал, очень неплохие, особенно в сравнении с тем, что удается добыть другим молодым охотникам, да и не только молодым. Естественно, это вызывает зависть. Всё, что я приношу, кузнец и лавочник выкупают у меня в два-три раза дешевле, чем у других парней, но получаются всё равно вполне приличные деньги, особенно с учетом моих новых знакомств, о которых пока никто не знает и, я надеюсь, знать не будет.

Наверное, я бы давно ушел из деревни. До ближайшего города не так уж далеко. Да и других поселений в радиусе пары сотен километров хватает. Вот только без бумаги от старосты даже на тракты выходить нельзя, не говоря уже о посещении других поселений. Ну а чтобы перебраться жить в город, нужно разрешение барона, о котором простой сельский житель может только мечтать.

Чужая война очень сильно изменила наш мир. Мы стремительно откатились в странное уродливо искаженное средневековье, где новые поколения уже вовсю используют луки и стрелы, но ещё знают от предков, что когда-то мы умели строить летающие машины и даже поднимались за пределы атмосферы планеты, где нет воздуха и предметы перестают падать вниз. Вернее, говорят, что верха и низа там вообще не существует, но я плохо понимаю, что это значит. При этом мы все точно знаем, что это не сказки. Материальные доказательства былого технического могущества людей встречаются достаточно часто. Тот же сгоревший танк, оставшийся за моей спиной, тому яркое подтверждение. Вот только все эти устройства по большей части давно мертвы. Ну, может быть, не совсем все. Что-то осталось. Говорят, в городах есть хорошо защищенные цитадели, где правители держат всё то, что удалось сохранить с давних времен или найти уже после ухода чужих, превративших нашу планету в поле боя. Увы, после их сражений от нашей цивилизации мало что осталось.

Тайкуны сражались с кибами, почти не обращая внимания на местных дикарей, едва-едва научившихся выходить в ближний космос. Они походя стирали с лица земли города и превращали целые регионы в мертвые пространства, покрытые оплавленным шлаком. А потом просто ушли, внезапно перестав азартно уничтожать друг друга. Непримиримые враги одновременно покинули планету, и вот уже полтора века их никто не видел, если, конечно, не считать нескольких не слишком крупных космических объектов, оставшихся на высоких орбитах. С поверхности их видно очень плохо, даже в немногие уцелевшие телескопы. Деталей не разобрать. Зачем они там, никто не знает, хотя гипотез за полторы сотни лет выдвинуто множество. А в итоге доподлинно известно лишь то, что на нашу жизнь они никак не влияют. Похоже, их хозяев мы по-прежнему совершенно не интересуем.

Поваленное дерево необычной формы появляется справа от тропы примерно минут через двадцать. Это промежуточная точка маршрута. Именно здесь у меня устроен тайник. Далеко не всё из того, что можно найти в Змеином лесу, я могу открыто приносить в деревню. Некоторые устройства кибов и конструкты тайкунов просто не встречаются нигде больше в окрестностях нашего поселения. Показав их кузнецу, я сразу подпишусь под тем, где добыл свои трофеи. Вообще-то взрослым, а я уже таковым считаюсь, в Змеиный лес ходить не запрещено, но нужно получать специальное разрешение у старосты и потом, если вернешься, подробно отчитываться о маршруте и результатах похода, а это значит, что мне придется сдать все мои многолетние наработки в лапы ушлых конкурентов, чего я, естественно, не хочу. Узнают, что успешно хожу в лес – навяжут сопровождающих, а потом и оглянуться не успеешь, как отожмут тебя в сторону, как отработанный материал. Тут любая тропа месяцами пробивается, вокруг каждой уцелевшей техногенной или инфернальной дряни на пузе километры проползаны, а детишки наших начальников мечтают получить всё сразу и задарма. Нет уж. Пусть сами подставляют свои задницы под выплески модифицированной темной энергии и поражающие элементы гаусс-мин.

Кузнецу я ношу только те трофеи, которые можно найти не только в Змеином лесу, но и в местах попроще. Он берет у меня более или менее сохранившиеся куски пластика и разных композитов, фрагменты старых изделий из цветных металлов, кабели с уцелевшей изоляцией и прочие осколки сгинувшей технической цивилизации. Там, где происходили короткие стычки между чужими, иногда попадаются обломки их устройств и конструктов, но на много километров вокруг деревни все такие места давно найдены и перекопаны на несколько метров вглубь. Найти там что-то полезное почти нереально. Поэтому такие трофеи я ношу в деревню редко.

Лавочник берет у меня мясо и шкуры всякого зверья, которого в Змеином лесу более чем достаточно, благо охотников, рискующих сюда заходить, можно пересчитать по пальцам. Откуда принесена добыча, я никому, естественно, не говорю. Иногда приношу что-то из бытовой мелочевки, сделанной ещё до войны. Керамика и нержавеющая сталь неплохо сохраняются. Такие вещи в цене, и лавочник выкупает их у меня с удовольствием. Вот только всё это ерунда. Настоящие трофеи я храню в тайниках прямо в лесу. За годы моих походов их накопилось немало, и до последнего времени я не знал, что с ними делать. Теперь знаю.

***

Данжура я встретил в Змеином лесу полгода назад. Ну, как встретил… Наткнулся случайно. Парень попался в ловушку, выбраться из которой самостоятельно он не мог. За добычей Данжур пошел не один. Вот только троих его товарищей накрыло взрывом прыгающей гаусс-мины, а сам он чудом остался в живых. На пути летевшего в его сторону поражающего элемента оказалась толстая ель, и Данжура изрядно приложило в грудь ударом пробившего дерево пластокерамического стержня, однако ситалловая пластина бронежилета выдержала удар. Самостоятельно двигаться охотник мог с трудом, да и желания такого, мягко говоря, не испытывал. Столь невовремя активировавшаяся гаусс-мина явно израсходовала еще не все поражающие элементы, и на любую попытку Данжура покинуть неглубокую ямку, куда его отбросило ударом, неминуемо отреагировала бы новой порцией смертоносных стержней.

Место это я знал давно, считал его опасным и всегда обходил по большой дуге. Однако в тот раз я мимо не прошел. Последствия работы гаусс-мины трудно не заметить, особенно если знаешь, куда смотреть и что искать. Впрочем, глаза бы мои этого не видели. Трое охотников погибли мгновенно, но вот то, что от них осталось, выглядело крайне неприятно. Увиденное ещё раз убедило меня в том, что моё чувство опасности – совсем не плод воспаленного воображения, как и ещё пара необычных и иногда пугающих меня самого способностей моего организма. Я не знал, что именно ждет неосторожных любителей быстрого обогащения в этом ничем не примечательном ельнике, но уверенность, что соваться туда нельзя, не покидала меня с того самого момента, когда я впервые его увидел. Даже пробитая между деревьями звериная тропа не натолкнула меня на мысль пройти напрямик. А вот четырех охотников именно она, похоже, и ввела в заблуждение. Увы, не все уцелевшие устройства и конструкты времен Чужой войны срабатывают на лесное зверьё. Некоторые умеют неплохо распознавать цели и не тратят ценные боеприпасы на волков и лосей.

Люди, угодившие в ловушку, прошли здесь несколько часов назад, и их действительно было четверо, но я, сколько не смотрел, смог обнаружить только три тела. Четвертому, похоже, повезло. Впрочем, у меня была возможность это проверить. Постоянно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, я осторожно обошел ельник. Следов выжившего охотника мне обнаружить не удалось. В то, что он мог их просто не оставить, верилось с трудом. Во-первых, потому что до того, как угодить под удар гаусс-мины, они двигались по тропе хоть и аккуратно, но всё же оставляя за собой свидетельства того, что здесь недавно прошли люди. Потревоженный подошвами ботинок мох, отдельные сломанные ветки и прочие мелкие признаки, способные многое сказать внимательному наблюдателю. Ну а во-вторых, после срабатывания ловушки единственному уцелевшему охотнику должно было стать совсем не до того, чтобы заботиться о заметании следов. К тому же он почти наверняка получил ранение, а это делало скрытное перемещение совсем уж затруднительным.

Завершив обход опасного места по периметру, я пришел к выводу, что если последний охотник и выжил, то ельник он до сих пор не покинул. Разумнее всего было просто пройти мимо. Лезть под поражающие элементы гаусс-мины ради непонятного незнакомца совершенно не хотелось. Он мог оказаться кем угодно, и такая встреча с весьма высокой вероятностью сулила мне большие проблемы. И всё же я не ушел. Вернее, ушел, но не сразу и лишь для того, чтобы вернуться к ельнику более подготовленным к тому, что собирался сделать.

Прежде чем отправиться к тайнику, я решил убедиться в том, что мои предположения верны. В конце концов, четвертый охотник мог быть уже мертв. К примеру, получил ранение, смог спрятаться, а потом умер от потери крови. Чем не вариант? Я некоторое время размышлял о том, как проверить, жив ли тот, кого я собираюсь спасать, но выживший охотник сам проявил инициативу. О моем присутствии он не знал, ни на чью помощь рассчитывать не мог, и, видимо, решил попытаться сделать хоть что-то.

По стволу одной из елей звонко щелкнул небольшой камень. Похоже, охотник пытался спровоцировать новую активацию гаусс-мины. Боезапас у нее далеко не бесконечен, и любое ложное срабатывание повышает шанс, что он иссякнет. Сколько раз мина срабатывала за прошедшие полтора века, никто не знает, так что определенная логика в поступке загнанного в ловушку человека присутствовала. Вот только эта мина, похоже, была не из простых. Если уж она зверей, проложивших здесь тропу, не трогала, а сработала только по людям, то отскочивший от ствола дерева камень тем более не мог её обмануть. Ни людей, ни легкобронированной техники в радиусе поражения её сканеры не видели, и устройство времен Чужой войны провокацию проигнорировало.

Зато теперь я знал, что охотник жив и в сознании. Единственное, чего следовало опасаться, так это глупостей с его стороны, на которые загнанный в угол человек вполне мог решиться от отчаяния. Мне следовало как-то себя обозначить, чтобы неизвестный набрался терпения и тихо сидел в своем убежище, пока я его не вытащу. Конечно, можно было бы просто крикнуть охотнику, чтобы не дергался, но Змеиный лес – не то место, где стоит орать на всю округу. А вот идея с броском камешка показалась мне неплохой. Раз уж экспериментально доказано, что гаусс-мину это не раздражает, грех не воспользоваться таким способом коммуникации, благо точно метать предметы различного веса и формы я неплохо натренировался ещё в детстве, постепенно отучив деревенскую гопоту считать меня легкой целью для издевательств, причем даже когда их много, а я один.

Прилет в лоб грубо оструганного деревянного шарика, запущенного умелой рукой, даже у самых тупых многое меняет в голове. У меня такие самодельные снаряды в карманах никогда не переводились. Вся прелесть заключалась в том, что взрослые не рассматривали их, как оружие, и в наши разборки обычно не вмешивались, если, конечно, они не заканчивались увечьями. Деревянный шарик при должной силе и точности броска способен очень неприятно удивить любого любителя самоутвердиться за чужой счет, но при этом позволяет достичь нужного эффекта, не покалечив противника. Правда, по мере взросления некоторые из моих врагов становились всё более отмороженными, и ближе к семнадцати годам я был вынужден добавить в свой арсенал несколько довольно крупных металлических шариков, добытых из старых подшипников, однако их боевого применения мне пока удавалось избегать, хоть и с большим трудом.

Камешки подходящего размера я искать не стал. В лесу они россыпью не валяются, а терять время и испытывать терпение выжившего охотника мне не хотелось. Пришлось пожертвовать тремя деревянными шариками из моих запасов. Приближаться к ельнику мне по-прежнему не хотелось, так что бросать пришлось издалека и с закрытой позиции. Я укрылся за невысоким бугром, показавшимся мне достаточно прочным. Первая попытка оказалась неудачной. Шарик почти бесшумно упал на землю, покрытую толстым слоем хвои. Никакой реакции со стороны гаусс-мины не последовало, и это не могло не радовать. Второй и третий броски оказались более удачными. Я лишь примерно представлял, где может скрываться попавший в западню человек, но, похоже, мне повезло, и один из шариков ударил в ствол дерева где-то рядом с ним.

Секунд тридцать спустя мой импровизированный снаряд прилетел обратно, задев при этом несколько небольших веток чуть в стороне от моей позиции. Теперь неизвестный знал о моем присутствии, и я мог рассчитывать, что в ближайшее время он воздержится от всяческих глупостей и будет смирно лежать в своем убежище, ожидая развития событий. Заставлять его ждать слишком долго я не собирался, но на то, чтобы добраться до тайника и вернутся обратно мне требовалось не меньше часа.

Когда я вернулся, ситуация в ельнике не изменилась. Во всяком случае мертвых тел в поле зрения не прибавилось, и это внушало надежду, что у застрявшего здесь охотника хватило терпения меня дождаться. С собой из тайника я захватил три предмета, которые, в отличие от безобидных камешков и деревянных шариков, обязательно должны были вызвать у гаусс-мины неподдельный интерес.

К ельнику я приближался с большой осторожностью. Сейчас в моем рюкзаке лежали два амулета и фрагмент непонятного конструкта, разрушенного близкими взрывами нескольких снарядов небольшого калибра. Все эти предметы я нашел под слоем грунта в лесном овраге вместе с плохо сохранившимися останками двух тайкунов. Судя по всему, эта парочка была чем-то вроде расчета некоего энергетического оружия, неудачно попавшего под очередь из скорострельной автоматической пушки. Амулеты и обломок конструкта хранили в себе остатки энергии, которую я каким-то образом чувствовал.

Эта способность появилась у меня через пару лет после того случая в Змеином лесу, когда я вернулся в деревню в почти невменяемом состоянии. Тогда же проявили себя и ещё два новых свойства моего организма. Я стал заранее чувствовать опасность, исходящую от других людей и предметов, и иногда спонтанно погружаться в состояние обостренного восприятия, в котором очень ненадолго, иногда буквально на доли секунды, все мои органы чувств скачком повышали чувствительность в десятки раз. Увы, сам вызывать это состояние я не умел, как не умею и сейчас. Оно приходит само по себе, причем иногда в самые неожиданные моменты.

Амулеты и остатки конструкта тайкунов я принес из тайника не просто так. Все устройства кибов очень болезненно реагируют на хранящуюся в них энергию, природа которой остается для меня совершеннейшей загадкой. Некоторые жители нашего поселения не заморачиваются и называют тайкунов магами. Кто знает, возможно, так оно и есть. Тайкуны владеют техниками управления энергией, берущейся как бы из ничего. Что это, если не магия? Кто-то считает, что они оперируют той самой темной энергией, которую так и не научились регистрировать наши ученые, а кто-то зовет её инфернальной, не пытаясь придавать своим словам наукообразную форму. Возможно, у этой способности тайкунов есть и нормальное научное объяснение, но нам оно неизвестно. Как бы то ни было, некоторое время назад я научился эту энергию чувствовать, и гаусс-мина, притаившаяся где-то в ельнике, тоже наверняка умела её обнаруживать. По крайней мере, я на это рассчитывал, и, как показала практика, вполне обоснованно.

В этот раз мое чувство опасности проявило себя, когда до границы условно безопасной зоны вокруг ельника с гаусс-миной оставалось около пятидесяти метров. Причем взвыло оно так, что я, не раздумывая, бросился на землю. Над моей головой с резким свистом прошел веер поражающих элементов, лицо и шею обдало потоком горячего воздуха. За спиной раздались глухие удары, слившиеся в барабанную дробь. Пластокерамические стержни вонзились в стволы деревьев.

Похоже, артефакты тайкунов, лежащие в моем рюкзаке, заставили гаусс-мину рассматривать меня в качестве приоритетной цели. Во всяком случае, обнаружила она меня на большем расстоянии, чем раньше. Для совершения выстрела плоский диск мины подпрыгнул, поднявшись, на пару метров над землёй, и сразу после залпа упал обратно, вновь слившись с поверхностью. В падении я успел заметить лишь мелькнувшую где-то впереди размытую тень.

Упав, я перекатился под прикрытие толстого ствола недавно поваленного ветром дерева. В качестве укрытия от поражающих элементов гаусс-мины оно подходило весьма условно, но другого у меня всё равно не имелось. От амулетов и обломка конструкта следовало срочно избавиться. Я осторожно стянул со спины рюкзак и вытащил из-под клапана смятую медную пластину, покрытую непонятными рунами. От обломка конструкта исходили едва ощутимые эманации скрытой в нем энергии.

Я слегка изменил позу и сильно размахнувшись прямо из положения лёжа метнул пластину куда-то вверх и в сторону ельника, одновременно с броском откатившись на пару метров влево. Рюкзак с рунами тайкунов я оставил на месте и, как оказалось, очень правильно сделал.

Знакомый свист поражающих элементов в этот раз сопровождался новыми спецэффектами. Брошенный мной осколок конструкта встретился с одним из стержней прямо в воздухе. Столкновение породило яркую вспышку и, что куда менее приятно, целый град осколков. Резкая боль дернула правую руку, но, похоже, я получил лишь глубокую царапину. Рюкзаку повезло меньше. Прикрывавшее меня дерево приняло сразу три попадания. Один из поражающих элементов пробил ствол и разорвал рюкзак в клочья. Судя по всему, гаусс-мина восприняла полет обломка конструкта, как личное оскорбление, и ударила не только по нему самому, но и по точке его запуска, причем не жалея боезапаса.

Царапина на руке саднила, но я не обращал на неё внимания. Сбитая взрывом и стрельбой листва и хвоя осыпались на землю и всё стихло, вот только эта тишина не сулила мне ничего хорошего. Подождав пару минут, я осторожно осмотрелся вокруг, медленно отполз чуть в сторону и подобрал сухую ветку, с помощью которой медленно подтянул к себе то, что осталось от рюкзака. Один из амулетов тайкунов оказался расколот на несколько частей, и никакой магической энергии я в нем больше не чувствовал. Второй артефакт уцелел. Брать его в руку очень не хотелось, но другого способа проверить, сработал ли мой план, я не видел.

Вырезанный из темного камня кругляш, испещренный странными угловатыми символами, неожиданно оказался горячим. Не обжигающим, но ощутимо нагретым. Исходящий от него энергетический фон усилился. Видимо, между ним и только что уничтоженными артефактами существовала какая-то связь, и уцелевший предмет отреагировал на разрушение двух других. Мало того, когда я его коснулся, по моим пальцам прошла непроизвольная дрожь, и что-то произошло со зрением. Я, похоже, начал видеть тепловое и ультрафиолетовое излучения. Как только я отдернул руку, странный эффект немедленно исчез. Нечто подобное со мной уже случалось при контакте с другими амулетами тайкунов, но тогда эффекты были другими и проявлялись гораздо слабее.

В тот момент размышлять об этом мне было некогда. От проявившего активность амулета хотелось как можно быстрее избавиться, чтобы не попасть под новую порцию смертоносных стержней. Я размахнулся и отправил артефакт в полет примерно по той же траектории, что и медный обломок конструкта, и сразу перекатился в сторону, причем ещё быстрее, чем в первый раз. Распластавшись на земле, я ждал нового града поражающих элементов, но услышал только мягкий шлепок упавшего на хвойный ковер артефакта. Залпа не последовало, и одновременно ощущение опасности, исходящее от лежащего передо мной ельника, скачком уменьшилось до уровня, почти неотличимого от фоновых значений.

Видимо, что-то подобное почувствовал и попавший в западню охотник. Он не стал больше ничего ждать и медленно выбрался из своего убежища. Вставать он благоразумно не стал. Гаусс-мина, даже исчерпав боезапас поражающих элементов, ещё могла преподнести неприятный сюрприз, просто взорвавшись, как обычный осколочный боеприпас. Неизвестный осторожно пополз в мою сторону. Мина не проявляла никакой активности, и минут через десять молодой парень, старше меня не больше чем на пару лет, шумно дыша привалился к стволу дерева, всё это время служившего мне укрытием.

- Данжур, - представился охотник, протягивая мне руку. – Спасибо, что вытащил. Когда ты свою деревяшку в мою сторону кинул, я уже собирался рвануть на прорыв. До сих пор жуть берет, когда думаю, что бы со мной было, опоздай ты со своим предупреждением на пару минут. Глупо мы попались. Понадеялись на наставника и… Да чего уж теперь…

Парня откровенно трясло, у него начался отходняк после пережитого ужаса.

- Сергей, - назвался я, пожимая руку новому знакомому. – Давай не будем здесь задерживаться. Нашумели мы…

- Веди, - согласно кивнул Данжур. – Поговорить ещё успеем.

Глава 2

Сразу к тайнику я не сворачиваю. Сначала внимательно осматриваю все подходы. Интуиция пока молчит, но на все сто процентов я на неё предпочитаю не полагаться. Минут через пять прихожу к выводу, что в мое отсутствие сюда никто не наведывался.

Герметичный пластиковый контейнер ждет меня в неглубокой яме, выкопанной под стволом упавшего дерева. Тайник прикрыт металлической крышкой, сделанной из куска легкого нержавеющего металла. Какой-то сплав магния и алюминия с небольшими добавками марганца и хрома. Когда-то он, наверное, был частью обшивки фюзеляжа самолета или корпуса небольшой лодки. Сплав явно наш, земной. К чужим он никакого отношения не имеет. Сверху на крышке лежит толстый слой дёрна, и я стараюсь его не потревожить.

С нашей последней встречи с Данжуром трофеев в контейнере накопилось немало. Ну так больше месяца уже прошло. От моего торгового партнера долго не было вестей, но неделю назад в условленном месте я наконец обнаружил небольшую пластиковую капсулу с запиской. Данжур предлагал дату и время встречи и спрашивал, что я готов принести на обмен. Место встречи мы согласовали заранее, так что о нем нам договариваться не пришлось. С точки зрения безопасности это правильно. Тайник в лесу – штука ненадежная. Всегда остается шанс, что кто-то прочтет наши послания, и нечего этому кому-то знать, куда мы притащим рюкзаки с ценными артефактами.

Отбираю трофеи для обмена и перемещаю в рюкзак. Из артефактов тайкунов беру с собой четыре амулета и жезл из темного дерева с тусклым желтоватым кристаллом в навершии. Все предметы неплохо сохранились. В них чувствуется остаточная энергия. Немного, но, видимо, этого хватило, чтобы полторы сотни лет противостоять воздействию внешней среды. Из смертоносного наследства, оставленного в Змеином лесу кибами, в рюкзак переезжают четыре снаряда к легкой автоматической пушке, полтора десятка поражающих элементов от гаусс-мин и пара каких-то небольших устройств неясного назначения. В ценах на такой товар я ориентируюсь очень приблизительно, но даже с моими отрывочными знаниями очевидно, что стоит моя добыча весьма немало.

Бросаю взгляд на три амулета, лежащих в отдельном пакете. Это особые трофеи, продавать которые я буду только если совсем уж прижмет. Один из них – амулет, расширяющий диапазон моего зрения в инфракрасную и ультрафиолетовую области спектра. Этот эффект я обнаружил совершенно случайно, когда спасал Данжура от гаусс-мины. Тогда мне было несколько не до того, но потом я изучил амулет очень тщательно и обнаружил, что он безотказно отзывается на мое прикосновение, выдавая всегда один и тот же результат. Ночное зрение ещё никому не вредило, так что эту добычу я храню исключительно для себя. Ещё два амулета тоже вступают во взаимодействие с моим организмом, но управлять ими сложнее и эффекты иногда получаются непредсказуемыми. Когда-нибудь я досконально с ними разберусь, но пока они просто лежат и ждут своего часа.

Подумываю не взять ли с собой амулет, расширяющий возможности зрения, но отказываюсь от этой мысли. У даруемых им способностей есть и оборотная сторона. Устройства кибов очень не любят такие предметы, и их носитель сразу переходит для них в разряд приоритетной цели. Конечно, я собираюсь нести к месту встречи и другие амулеты, но там я их сдам Данжуру и получу взамен предметы попроще, земного происхождения, так что весь обратный путь я смогу проделать, не являясь объектом притяжения для всякой недобитой высокотехнологичной пакости. К тому же тащить амулет в деревню – не лучшая идея. Если его случайно у меня обнаружат, будет много лишних вопросов.

Возвращаю пластиковый контейнер на место и привожу тайник в изначальный вид. Проверяю маскировку и остаюсь доволен проделанной работой. Заметить мой схрон невозможно даже присев отдохнуть на ствол дерева, под которым он скрыт. Задерживаться здесь дольше нет смысла. До места встречи добираться не меньше часа, и я вновь выхожу на звериную тропу.

Данжура я, как обычно, замечаю первым, хотя он прибыл раньше меня и ждет в неподвижности, укрывшись в молодой поросли орешника рядом с условленным местом. Автоматически отмечаю, что спасенный мной полгода назад охотник пришел один. Ничего другого я и не жду, но мало ли... О наших делах ни мои односельчане, ни его товарищи не знают. По крайней мере, Данжур уверяет, что никому ничего не рассказывает. Я ему верю, это в его собственных интересах.

Деревянный шарик отправляется в полет и с негромким стуком отскакивает от поросшего мхом ствола большой сосны. Рикошет бросает его почти к самым ногам моего торгового партнера. Ветви орешника приходят в движение, и мне навстречу выходит Данжур.

- Опять я тебя не заметил, - улыбается парень, удивленно качая головой. – Как ты это делаешь? Я ведь тоже не первый год по лесам хожу. Из наших никто ко мне так подкрасться не может. Ты один такой уникальный.

- Непростое детство многому учит, даже если ты этого не хочешь, - обтекаемо отвечаю я, пожимая протянутую Данжуром руку. – Как добрался?

- Без приключений. Сегодня в лесу спокойно. Ну, по местным меркам, естественно. Сам знаешь, в такую погоду ловушки на меньшей дистанции срабатывают. Может, дождь звуки глушит… Да и зверье сейчас без крайней необходимости из нор не вылезает. Сложнее было покинуть город, не привлекая лишнего внимания. Твои трофеи у нас уходят влёт, и я уже чувствую нездоровый интерес к своей персоне, так что приходится смотреть вокруг очень внимательно.

- Тебе, конечно, виднее, но может стоит сделать паузу и повременить с продажей? Ну, или сменить канал сбыта? - последние слова Данжура мне совершенно не нравятся. Что такое нездоровый интерес к моим доходам, я хорошо знаю по собственному опыту.

- Пока это не критично, - небрежно отмахивается охотник, но легкость его тона меня не убеждает. Похоже, сложившаяся ситуация его всё-таки беспокоит, пусть пока и не слишком сильно.

- Ну, показывай свои сокровища, - меняет тему Данжур. – Времени у меня немного. Нужно засветло вернуться, чтобы на входе в город не было лишних вопросов.

Я молча снимаю рюкзак, разворачиваю кусок прозрачной плёнки и выкладываю на него свои трофеи, предназначенные для обмена. Суть нашего сотрудничества заключается в том, что все предметы, которые я сам не могу сбыть в деревне, не вызывая подозрений, забирает у меня Данжур. Ну а взамен я получаю то, что можно выдать за добычу, найденную в местах, более спокойных, чем Змеиный лес. Похоже, мой торговый партнер имеет с этой деятельности очень неплохую прибыль. Настолько неплохую, что в его сторону уже начинают посматривать представители какой-то из городских криминальных группировок. Из тех, что помельче и пожиже, иначе Данжур не утверждал бы, что пока не видит в этом серьезных проблем. Впрочем, я городских раскладов не знаю. Вся информация о жизни в городе у меня только с чьих-то слов, доверять которым можно весьма условно.

Амулеты тайкунов вызывают у Данжура одобрение. Я и сам знаю, что товар хорош. Ничего выдающегося, но, как я слышал, в городе на эти магические изделия есть неплохой спрос. Что с ними делают покупатели, я не в курсе. Мой партнер об этом особо не распространяется. То ли тоже не знает, то ли по каким-то причинам просто придерживает эту информацию.

Снаряды к автоматической пушке вызывают у него более сдержанную реакцию. Товар хоть и ценный, но абсолютно стандартный. А вот к двум небольшим устройствам кибов Данжур проявляет гораздо больший интерес.

- Видел я как-то подобные штуки, - задумчиво произносит охотник. – Случайно подсмотрел. Торговцу, с которым я веду дела, сдавал их один очень серьезный мужик. Говорят, он иногда даже напрямую на барона работает. Когда я вошел, он свой товар быстро обратно в сумку убрал, но кое-что я увидеть всё же успел, хоть и прикинулся, что ничего не заметил, а если что и зацепил взглядом, то всё равно не понял, что именно попалось мне на глаза. Ну, честно говоря, я действительно понятия не имею, что это, однако вещички явно редкие и недешевые.

- Брать будешь?

- Возьму, - кивнул Данжур. – Точную цену, извини, не знаю. Так что в наш обмен они пока пойдут, как амулеты. Если выручу больше, учтем в следующий раз. Не против?

- Забирай.

Не верить партнеру у меня оснований нет. Подобные сделки у нас случались и раньше, и один раз Данжур действительно доплатил мне за артефакт, который ему удалось продать дороже, чем он изначально рассчитывал. К сожалению, просто продавать ему свою добычу я не могу. В деревне ко мне приковано слишком пристальное внимание, и любые появившиеся у меня деньги, полученные не от старосты, кузнеца или лавочника, сразу вызовут много неприятных вопросов. По мелочи, конечно, я деньги у охотника беру, но в основном он рассчитывается со мной по бартеру.

- Это всё? – уточняет Данжур, обводя взглядом разложенные на пленке артефакты.

- Не совсем, - я достаю из рюкзака деревянный жезл с отливающим желтизной кристаллом в навершии, и глаза моего торгового партнера на мгновение вспыхивают алчным огнем.

На самом деле Данжур не торговец. Он такой же охотник, как я, и навыка сохранять невозмутимость при виде по-настоящему дорогих трофеев у него нет. Вот наш лавочник, тот даже бровью бы не повел, делая вид, что перед ним обычная палка с никчемной стекляшкой на конце. Данжур так не может, и это хорошо. Как и то, что жадностью своей он умеет управлять, а при необходимости и жестоко давить её в зародыше.

- Жезл центуриона тайкунов, - окончательно справившись с эмоциями, произносит охотник. – Судя по цвету кристалла, возможно, даже старшего центуриона, причем в отличном состоянии. Очень ценная вещица. Не спрашиваю, где ты его нашел, но в легкодоступных местах такие трофеи однозначно не встречаются.

- Место было непростым, - киваю я, не вдаваясь в детали. Ничего другого Данжур и не ждет.

- Я думал, что принес достаточно товаров на обмен, даже с запасом, - разочарованно качает головой охотник. – В записке ты упомянул жезл, но подробно его не описал. Я думал, это рядовая вещица, а тут такое… Слушай, давай договоримся. Я тебе отдам то, что у меня есть с собой, включая все деньги, а жезл возьму… ну, авансом, что ли. На продажу. При следующей встрече полностью рассчитаемся.

- Покажи хоть сначала, что принес, - сразу соглашаться на предложение Данжура я не спешу, хотя прекрасно понимаю, что в итоге всё равно отдам ему жезл. Спасенный мной охотник – неплохой парень, насколько это вообще возможно в нашем постапокалиптическом средневековье. Все мы не без недостатков, но некие понятия о совести у него есть, это сомнений не вызывает. Да, заработает он на жезле центуриона очень неплохо, гораздо больше, чем отдаст мне, но просто кинуть меня и навсегда исчезнуть с дорогим артефактом – это не про Данжура. Обижать его недоверием я никак не могу. Не стоит оно того, чтобы обрывать единственную ниточку, связывающую меня с внешним миром в обход деревенского старосты и его подельников.

Данжур тоже расстилает на земле пленку и начинает выкладывать на неё содержимое своего рюкзака. Набит он у него действительно изрядно, причем далеко не дешевым барахлом. Впрочем, как и всегда.

***

В обратный путь отправляюсь с ощутимо потяжелевшим рюкзаком. Раза в четыре потяжелевшим. Данжур – парень здоровый, и переть на себе эту тяжесть ему было проще. Охотник не обманул. На обмен он принес действительно чуть не в полтора раза больше различных предметов, чем могло ему понадобиться, исходя из моего списка. Он всегда так делает, ведь между моментом написания записки и нашей встречей обычно проходит не меньше недели, а за это время у меня могут появиться новые трофеи для обмена.

Деньги мой партнер тоже отдал все, что у него с собой имелись. Ну, почти все. Мало ли что может случиться в дороге, так что часть монет я ему оставил. Бумажные деньги у нас давно не в ходу. Истрепались за полторы сотни лет. Где-то в городах, говорят, они ещё есть, да и то рассчитываются ими между собой только наши новые аристократы и самые зажиточные торговцы.

Брать мне пришлось всё, хотя, будь у меня выбор, от некоторых предметов я бы, пожалуй, отказался. И дело тут не в их качестве, к нему у меня претензий нет. Проблема в том, что среди принесенных Данжуром артефактов встречались и такие, которым в окрестностях нашей деревни просто неоткуда взяться. Например, четыре толстые титановые пластины. Очень ценная добыча, но их явно вырубили из какой-то большой конструкции, которую охотники из моей деревни давно бы обнаружили, находись она в пределах четырех-пяти дней пути от нашего поселения.

Заметив мой невысказанный интерес, Данжур, немного поколебавшись, решил, что не будет ничего плохого, если он расскажет мне, как они к нему попали. Торговец, у которого он обменял пластины на часть моих трофеев, сказал, что лет пять назад снаряженная бароном большая поисковая группа обнаружила на побережье почти полностью скрытую песком носовую часть очень немаленькой субмарины времен Чужой войны. Вот её корпус и разделали на такие пластины. Теперь в городе это довольно ходовой товар.

На самом деле, титан – штука очень дорогая. У кузнеца за него можно получить кучу денег, вот только вокруг нашего поселения его в таком виде никто никогда не находил, так что необходимости отвечать на неудобные вопросы мне в любом случае не избежать.

И ладно бы всё ограничивалось титановыми пластинами. В дополнение к ним в моём рюкзаке сейчас лежит еще и упаковка из трех диодных фонарей со встроенными аккумуляторами. Каким-то образом они умудрились сохраниться в очень приличном виде, да ещё и в комплекте с небольшой раскладной солнечной панелью. Причем всё в рабочем состоянии. Редкость неимоверная. Где такое можно найти, я даже не представляю. Данжура я спрашивать об этом, естественно, не стал. Такое охотники рассказывают только сами, если считают нужным.

Добравшись до тайника, я сгружаю в контейнер часть выменянных артефактов. Крышка закрывается с трудом, но зато теперь мой рюкзак становится намного легче. Ходить по Змеиному лесу так тяжело нагруженным небезопасно. Теряется подвижность, и можно не успеть вовремя отреагировать на опасность, да и путь до деревни неблизкий. Домой хотелось бы успеть до темноты, а мне ведь нужно заглянуть еще в одно место. Без должного алиби появляться в селении с титановыми пластинами и диодными фонарями – отчаянная глупость. Ночевать в мокром лесу без крайней на то необходимости – тоже не лучшая идея. Да и зверьё здесь довольно опасное и крайне недружелюбное. Поэтому выхожу на тропу и ускоряю шаг, но бдительности не теряю и к хорошо натренированному чувству опасности прислушиваюсь с удвоенным вниманием. Места знакомые, однако Змеиный лес полон сюрпризов. Устройства кибов и конструкты тайкунов, способные к самостоятельной смене позиций, здесь ещё попадаются, хоть и довольно редко. Вот только мне за глаза хватит и одной такой встречи, чтобы с гарантией отправиться в края вечной охоты.

На околице появляюсь уже после захода солнца. Полной темноты пока нет, но сумерки сгущаются быстро. В караульной у ворот дежурит пара мрачных деревенских мужиков лет сорока пяти при самодельном охотничьем ружье и корявой винтовке, недавно собранной в нашей деревенской кузнице из выкупленных у пришлых охотников трофеев. Ружье хоть и выглядит примитивной поделкой, но, на мой взгляд, намного надежнее этой пародии на довоенное огнестрельное оружие. Попытка использовать остатки продвинутых оружейных технологий на нашей убогой технической базе порождает уродливые конструкции, постоянно дающие осечки или заклинивающие при выстреле. Старого оружия почти не осталось, а к тому, что сохранилось, давно нет нормальных патронов.

В городе, конечно, есть мастерские по производству боеприпасов. Для револьверов и охотничьих ружей их изделия вполне подходят. Осечки там не столь критичны, да и сами патроны намного проще, чем для магазинных винтовок и автоматического оружия. Впрочем, мне не светит даже револьвер. Огнестрел у нас только для аристократии и представителей власти. Обычный деревенский житель, вроде меня, даже примитивный мушкет может получить только из рук шерифа и лишь для конкретной цели. Например, для охоты на крупного зверя. Ну или, как эти мужики, для несения службы на входе в деревню.

- Что несешь, охотник? – угрюмо спрашивает более крупный охранник, в нарушение всех правил курящий, привалившись к воротному столбу. Зовут его, кажется, Василием. Лицо знакомое, но общаться с ним мне раньше не приходилось.

- Трофеи, - я пожимаю плечами и, не замедляя шага, прохожу в открытую калитку.

- Подожди минуту, - Василий отлипает от столба, неторопливо гасит об него недокуренную папиросу и аккуратно убирает окурок в тускло поблескивающую металлическую коробочку.

- Есть вопросы? – я останавливаюсь и с демонстративным непониманием смотрю на охранника. Не узнать меня он не мог, а никаких других причин задерживать меня на входе я не вижу.

- Не дергайся, Серега, - успокаивающе-снисходительно отвечает Василий. Оказывается, он даже имя мое помнит. – Ничего личного. Просто сегодня у нас приказ досматривать всех на входе в деревню. Говорят, опять молодежь травкой баловаться начала. Вот староста и велел шерифу провести тотальный шмон всех входящих. Я понимаю, что ты дурью заниматься не станешь, но приказ есть приказ, так что скидывай рюкзак, поглядим на твои трофеи.

- Скажи мне, Василий, - сходу соглашаться на этот беспредел я не собираюсь, - а в письменном виде приказ шерифа на проведение досмотров у тебя имеется?

- Не-а, - охранник нагло усмехается, загораживая мне дорогу. – Да и зачем он мне такой нужен, если устав охранной службы позволяет досматривать на входе в деревню любого, кто вызывает хоть малейшие подозрения? Просто сегодня шериф сказал считать подозрительными всех подряд, вот мы и считаем.

Второй охранник, имени которого я так и не вспомнил, лениво встает с грубо сколоченного табурета и выходит из караулки.

- Будем сопротивляться охране при исполнении? – плотоядно интересуется он, вставая рядом с товарищем.

- Не будем, - я стараюсь сохранять спокойствие, хотя врезать с ноги сразу по обеим сытым рожам хочется просто отчаянно. Впрочем, можно и не по рожам. Есть и пониже достойные цели. Даже проще, наверное, будет. Вот только зачем мне проблемы? У меня и так хватает сложностей в отношениях со старостой и шерифом. Их отпрыски ещё в нашем общем детстве регулярно приходили домой с фингалами и разбитыми носами после очередных попыток указать мне мое место в деревенской иерархии. Да и сейчас это всё ещё случается. Ничему их жизнь не учит. Не спорю, мне тоже, бывает, достается, причем иногда весьма нехило, вот только я неизменно стремлюсь не оставаться в долгу.

- Это решит вопрос вашей подозрительности? - окончательно обуздав эмоции, я достаю из кармана пару поблескивающих никелем монет и демонстрирую их нашим доблестным охранничкам.

Василий, не задумываясь, берет монеты, но при этом отрицательно качает головой, продолжая смотреть на меня, как на мерзкого вида насекомое.

– Не пойдет, - заявляет он голосом полного хозяина положения. – Приказ шерифа должен быть выполнен. Правда, он может быть выполнен по-разному. Так и быть, мы не станем сильно придираться к хорошо знакомому охотнику и копаться в каждой мелочи. Даже трогать руками ничего не будем. Сам всё достанешь, покажешь нам, а потом сам же сложишь обратно в рюкзак. Если травки не найдем, спокойно отправишься домой.

Спорить бессмысленно. Слегка отодвинув плечом Василия, захожу в караулку. В конце концов, ничего запрещенного у меня с собой нет, хотя показывать посторонним свою добычу мне, конечно, не хочется, да и денег у меня при себе многовато для охотника, возвращающегося из рейда и ещё не успевшего сдать добычу кузнецу и лавочнику. Впрочем, деньги можно и не показывать. Не зря же я пожертвовал две монеты за льготный режим досмотра.

По мере извлечения предметов из рюкзака в глазах охранников начинают плескаться целые озёра жадности, быстро расширяющиеся при появлении на свет каждой новой вещи, а титановые пластины, аккумуляторные фонари и солнечная панель, похоже, добивают их окончательно. При этом прямой угрозы я не чувствую, хотя смутное беспокойство начинает заполнять мое сознание всё сильнее.

- Богатая добыча, - слегка севшим голосом произносит Василий.

Второго охранника я почему-то не вижу, хотя он только что поедал взглядом каждый извлекаемый из рюкзака артефакт. В караулке его нет, и вышел он как-то уж очень тихо. Я этого даже не заметил.

- И где же такое можно найти? – охранник легко и непринужденно задает вопрос, считающийся среди охотников ярчайшим проявлением дурного тона.

- В одном месте столько добра никогда не валяется, - на любой дурацкий вопрос всегда можно ответить максимально обтекаемо, но так, чтобы это не выглядело откровенным хамством. – Далеко за реку ходил. Километров триста на ноги намотал, пока всё это собирал, не меньше.

- Это за один день-то? – проявляет неожиданную осведомленность Василий.

- Нет, конечно, - меня такими вопросами не смутить, ответы на них я всегда готовлю заранее. – Сегодня я только из схрона добычу забрал, а собирал её там несколько недель.

Что интересно, это почти правда. Артефакты для обмена я действительно добыл далеко не за один раз, и времени это потребовало немало.

За спиной Василия вновь появляется второй охранник.

- Ну что, не нашел травку? – спрашивает он каким-то преувеличенно бодрым голосом.

- Не, чисто всё, - мотает головой Василий, и в его взгляде мелькает какое-то странное удовлетворение. – Ладно, охотник, собирай свою добычу и можешь быть свободен.

Происходящее не нравится мне всё больше. Весь этот спектакль с мифическим приказом шерифа возник не на пустом месте, и пара охранников, которых я за всё время своих походов видел на этом посту хорошо если раза три-четыре, затеяла его не из пустого любопытства и уж точно не ради двух никелевых монет, полученных от меня в виде мелкой мзды.

Я почти не сомневаюсь, что меня притормозили здесь специально, а история с досмотром понадобилась лишь для того, чтобы убедиться, что у меня при себе есть достаточно ценная добыча. Нет, сами меня грабить эти уроды не станут, а вот шепнуть кому надо, что прибыл перспективный клиент, вполне могут. Вернее, уже шепнули, не зря же второй охранник куда-то ненадолго отлучился. И не только шепнули, но и дали время на подготовку, задавая мне идиотские вопросы.

- Ну, бывайте, бесстрашные борцы с сушеной травкой, - бросаю я охранничкам, выходя из караулки. – Спокойного дежурства.

- Поговори мне ещё… - с ленивым безразличием отвечает Василий. Оба мужика усиленно делают вид, что уже потеряли ко мне всякий интерес. Угу. Верю сразу и безоговорочно. Артисты…

Медленно иду по главной улице деревни, усиленно изображая усталого охотника, расслабившегося, оказавшись в родном селении. На самом деле я предельно собран и напряженно размышляю о том, где меня встретят. Уже совсем стемнело. К кузнецу идти поздно, его контора давно закрыта, так что от мысли сбросить ему добычу приходится сразу отказаться. С кое-как освещенной дороги скоро придется свернуть. Путей, которыми я могу попасть домой, не так уж много, и все они ведут через кривые боковые улочки, где удобных мест для засады более чем достаточно. Хвоста я за собой не вижу, но не сомневаюсь, что меня ведут. Чувство опасности, словно очнувшись, вонзает острый шип куда-то под черепушку, предупреждая о близких проблемах. Спасибо, конечно, а то я сам не догадался.

За спиной у меня тяжелый рюкзак. Он, конечно, намного легче, чем был изначально, но движения всё равно стесняет. Немного расслабляю лямки, чтобы при необходимости иметь возможность быстро его сбросить. Я понятия не имею, кто собирается на меня напасть. Вариантов несколько, и размышлять на эту тему мне сейчас некогда. Кто бы это ни был, они постараются сделать всё тихо. Не факт, что на крики и шум драки кто-то прибежит, вот только мало ли… Деревня у нас большая, почти три сотни дворов, и даже есть своя милиция, возглавляемая шерифом. Так себе, конечно, стражи порядка. По большей части такие же скользкие типы, как те мужики в караулке у ворот, но привлекать к себе внимание грабители всё равно вряд ли захотят.

Из оружия у меня только нож в ножнах на поясе и разряженный арбалет. Можно, конечно, остановиться и его зарядить, но это всё равно, что заорать на всю улицу: «Эй вы, уроды, я знаю, что вы меня ждете!». Тоже, кстати, вариант. Если и не остановит грабителей, то удивит уж точно. Скорее, конечно, удивит, а остановит вряд ли. Просто заставит действовать немедленно и уже с четким пониманием, что я готов к бою и обязательно окажу сопротивление. А так я пока выгляжу легкой целью, и в этом мое преимущество, пусть и явно недостаточное для того, чтобы выйти из этой истории без потерь.

Есть еще, конечно, метательные шарики, лежащие в нашитых на куртку специальных карманах, позволяющих мне быстро получить к ним доступ практически из любого положения. Однако это скорее средство ошеломить противника, чем способ вывести его из строя. Впрочем, помимо выструганных из ствола яблони деревянных снарядов у меня есть и стальные. В реальном бою я их пока не применял, но, судя по воздействию на мишени, они вполне способны сказать свое веское слово даже в серьезной схватке. Интересно, знают ли об этом моем оружии противники? Если охранники на воротах ждали именно меня, то точно знают. Ну а если искали просто любого охотника с богатой добычей, тогда пятьдесят на пятьдесят.

Ну и последнее мое оружие – я сам, вместе с моими необычными умениями, проявившимися в течение нескольких лет после возвращения из той злополучной прогулки по Змеиному лесу. Всё это замечательно, но есть один очень неприятный нюанс – свои новые способности я почти не контролирую, и проявляются они исключительно спонтанно.

Мне пора сворачивать. Конечно, никто не мешает дойти до следующей улицы, вот только это может насторожить предполагаемых грабителей, а небольшая отсрочка нападения всё равно ничем мне не поможет. Поворачиваю на ближайшем перекрестке и окончательно погружаюсь во тьму. Редкие и слабо светящиеся окна деревенских домов только сгущают мрак. Луна то выглядывает из-за облаков, то вновь за них прячется. В темноте я ориентируюсь неплохо, но всё же видимость сокращается до десятка метров. Остро жалею о том, что всё-таки решил не брать из тайника амулет, расширяющий возможности зрения. Сейчас он бы очень пригодился.

Вокруг обычные звуки готовящейся ко сну деревни. Где-то гавкнет цепной пёс, где-то завозятся куры или заорет котяра, получивший лапой по морде от конкурента с соседнего двора. Но всё это далеко, а здесь, на узкой боковой улочке, сейчас очень тихо. Двигаюсь не торопясь, делая вид, что внимательно гляжу под ноги, чтобы не вляпаться в лужу или коровью лепёшку. Минут пять меня никто не беспокоит, и в голову начинает осторожно стучаться мысль, что, может быть, я так и дойду до дома без всяких приключений, а про грабителей я просто себе с устатку напридумывал. Гоню её прочь и весь обращаюсь в слух.

Ещё минуту я двигаюсь по темной улице без каких-либо помех, а потом чувство опасности начинает орать дурным голосом, и мое восприятие скачком выходит на максимум. Это срабатывает одно из моих неконтролируемых умений. Так бывает далеко не всегда, но в этот раз мне везет. Тихий шелест раскручиваемой пращи я слышу, как свист рассекающей воздух плети. Видимо, появившаяся в разрыве облаков Луна позволила пращнику меня увидеть, и он решил, что лучшего момента может и не представиться.

Я распластываюсь на земле в момент, когда камень покидает пращу и устремляется в мою сторону. Движение воздуха над головой сообщает, что направленный мне в голову снаряд пролетел мимо. Состояние обостренного восприятия длится лишь пару мгновений и уходит так же внезапно, как появилось. Как всегда после подобных озарений, накатывает слабость, но сейчас мне не до восстановления сил. Я резво перекатываюсь на обочину и ныряю в придорожную канаву. Рюкзак очень мешает, вот только на то, чтобы его сбросить, у меня нет ни одной лишней секунды.

В дорожную грязь, где я только что лежал, с глухим стуком бьет арбалетный болт. Это сразу меняет расклад. Похоже, оставлять меня в живых нападающие не собираются. Я-то надеялся, что цель грабителей – оглушить меня, забрать рюкзак, обшарить карманы и раствориться в ночи. На такое кое-кто из местных вполне мог решиться, но чтобы убить, это вряд ли. Шериф такого беспредела терпеть не станет, особенно если речь идет о полезном для поселения охотнике, пусть и одиночке со множеством странностей. Так что, скорее всего, это пришлые, причем об их присутствии в деревне власти могут и не знать. Не скажу, что группе сомнительных личностей совсем уж легко незаметно пробраться в наше селение, но при должной сноровке это вполне возможно, особенно если кто-то помогает изнутри. Сплошное патрулирование частокола у нас никогда не практиковалось. Нет у милиции на это сил.

Грабителей пятеро. Это я успел зафиксировать за время вспышки обостренного восприятия. Четверо непосредственных исполнителей и вожак, держащийся немного в стороне. Где они сейчас, я не знаю, но их позиции в момент моего падения на дорогу мне удалось засечь достаточно точно. Луна вновь скрывается в облаках, и это хорошо. Долго сидеть на одном месте нельзя, однако к активным действиям следует должным образом подготовиться. Извлекаю из кармана два деревянных шарика, и один за другим запускаю их в густую траву в паре десятков метров от себя, имитируя попытку спастись бегством. Шелест стеблей не может не привлечь внимания моих противников. Одновременно начинаю движение вдоль канавы в противоположную сторону. Темнота вокруг царит непроглядная, и перемещаюсь я чуть ли не наощупь. Вот сейчас ночное зрение и сверхчувствительный слух мне пришлись бы очень кстати, вот только вызывать их по своему желанию я так и не научился, да и сил это состояние вытягивает столько, что через несколько секунд я бы просто свалился на землю тряпичной куклой.

Покидаю канаву и углубляюсь в заросли бурьяна, стараясь не выдать себя шелестом травы. В этом мне помогают сами грабители. Кто-то из них азартно проверяет место, куда ушли мои деревяшки, создавая при этом гораздо больше шума, чем я. Через несколько метров упираюсь в покосившийся забор. Я весь мокрый и грязный, но совершенно этого не замечаю. Скидываю, наконец, рюкзак и достаю из пристегнутого к нему чехла арбалет. Он у меня достаточно компактный и двухзарядный. Денег на его покупку ушло просто немеряно, но жалеть об этом приобретении мне не пришлось ни разу. Отработанным движением цепляю крюки натяжителя за обе тетивы, откидываю рукоять лебедки и аккуратно её вращаю, чтобы не издавать лишних звуков. Придерживаю пальцем фиксаторы, избегая характерных щелчков, когда тетивы встают на боевой взвод. Завершаю заряжание, зафиксировав болты в направляющих желобах.

На месте грабителей я бы не стал искать спрятавшегося охотника. Первая внезапная атака не удалась, и теперь попытка найти жертву вполне может привести к потерям среди нападающих. По-хорошему им бы стоило просто уйти, тихо исчезнув в темноте, вот только что-то удерживает бандитов на месте, вынуждая продолжать начатое.

- Здесь он, - раздается откуда-то справа тихий голос. – Не мог далеко уйти, мы бы услышали.

Соблазн выстрелить на звук очень велик. Может быть, я даже попаду, вот только скорее всего подпишу себе этим смертный приговор. Я не знаю, где вражеский арбалетчик. Он наверняка уже перезарядился, и теперь только и ждет, когда я себя обнаружу, так что услышанные мной слова вполне могут быть обычной провокацией. Ситуация патовая. Если они в своих поисках ко мне приблизятся, я это точно услышу, и тогда кому-то из грабителей светит быстрая смерть или тяжелое ранение. Не думаю, что кто-то из них захочет так подставляться. Сам я тоже уйти не могу. Шанс нарваться на нож, арбалетный болт или камень из пращи слишком велик. И всё же время работает на меня. Я-то могу тут хоть до утра сидеть. Вот только нужно ли мне это? Не получилось один раз, попробуют снова, и не факт, что не подготовятся к повторной попытке более тщательно.

Я принимаю решение, и в кусты на противоположной стороне дороги летит еще один деревянный шарик. На этот раз я остаюсь на месте и вновь весь обращаюсь в слух.

- Проверьте! – тихий шепот главаря звучит в моих ушах неожиданно громко, и я понимаю, что вновь спонтанно активировалось обостренное восприятие. На этот раз тоже очень вовремя. Ситуация становится всё интереснее. Я узнаю этот голос и понимаю, что ошибся в оценке роли отдавшего приказ. Он не главарь банды, он заказчик, а заодно и тот, кто помог грабителям незаметно проникнуть в деревню.

Органы чувств вновь возвращаются к своим обычным возможностям, вот только теперь я точно знаю, где прячутся арбалетчик и пращник. Позиции для стрельбы у них удобные, однако они совершенно не рассчитаны на то, что стрелять будут не они, а в них. Арбалетчик умирает первым. С короткой, но толстой стрелой в черепушке люди долго не живут. Пращник слышит щелчок моего арбалета, но в первый момент решает, что это выстрелил его товарищ. Вместо попытки укрыться, он начинает еще пристальнее вглядываться в темноту, и из неё ему в горло прилетает мой второй болт.

Быстро сориентироваться в почти полной темноте весьма непросто. Я-то один, мне проще, а вот грабители на несколько секунд теряются, не понимая, что происходит, и пропускают мою внезапную атаку. Одного из них мои выстрелы застали осторожно пробирающимся вдоль придорожной канавы рядом с местом, куда улетел мой последний деревянный снаряд, а настоящий главарь банды и заказчик всё еще стоят рядом, пытаясь сориентироваться в обстановке. Именно к ним я и совершаю стремительный рывок, оставляя последнего бандита позади и справа.

Беспокоиться о здоровье главаря из пришлых у меня нет никаких причин, и в лоб здоровенному мужику прилетает тяжелый стальной шарик трех с половиной сантиметров в диаметре. Хорошо так прилетает, от всей широты моей оскорбленной подлым нападением души. Заказчик бросается в сторону. Он хорошо знает на собственном опыте, чем именно только что снесло с ног нанятого им бандита. Добивается он этим лишь того, что такой же шарик прилетает ему не в лоб, а в затылок. Разница в силе броска. Этого урода я убивать не собираюсь, мне здесь ещё жить. Вешать на себя труп односельчанина, причем далеко не последнего в местной иерархии, я не хочу.

Единственный оставшийся на ногах грабитель оказывается далеко не трусом. Он понимает, что их затея с треском провалилась, и всё пошло совсем не так, как планировалось. С другой стороны, если ему удастся меня уделать, делиться добычей уже ни с кем не придется. К тому же я нахожусь к нему спиной, и его это, несомненно, обнадеживает.

Чувство опасности проявляет себя чуть ли не физической болью, причем в конкретном месте – между лопаток. Судя по всему, именно на этой точке моего тела сейчас сосредоточено всё внимание врага, и я догадываюсь, почему это так. Плюхаться мордой в грязь – не самое приятное занятие, но за сегодняшний вечер я делаю это уже второй раз. Метательный нож, который по замыслу врага должен был засесть в моем позвоночнике, тусклым проблеском улетает в темноту. Вот только этот нож у бандита наверняка не единственный. Я бросаюсь в сторону, но вновь появившаяся на небе Луна на этот раз играет против меня. Противник успевает заметить, куда я переместился.

Положение не из приятных. Я лежу в канаве со скользкими стенками, покрытыми мокрой травой, а мой враг сейчас стоит где-то на дороге с зажатым в руке готовым к броску ножом, причем опыт в этом деле у него, похоже, немалый. У меня тоже есть нож, но метать его я умею весьма посредственно, да и не для этого он предназначен. Форма не та, и центр тяжести слегка смещен к рукояти.

Противник рядом. Нож в меня он бросал метров с семи и однозначно попал бы, не упади я на землю. Тянуть время нельзя. Если враг застанет меня лежащим в грязи, я окажусь в безнадежном положении. Вскакиваю и прыжком с перекатом ухожу в бурьян за канавой. Спасает только ночь. Днем я уже был бы трупом, но бросать нож на звук по неясной цели грабитель не рискует. Он хочет сократить дистанцию, чтобы действовать наверняка. Про то, чем я приложил их главаря, бандит, похоже, не знает.

Поднимаюсь на ноги, одновременно доставая нож и перекладывая его в левую руку. Когда я разворачиваюсь к дороге, в правой руке у меня уже зажат последний металлический шарик. Его тяжесть вселяет уверенность, которой мне сейчас очень не хватает. В неверном свете Луны детали смазываются, но врага я вижу достаточно неплохо. В отличие от главаря, он не слишком крупный. Такие часто бывают гибкими и быстрыми. В бандитской среде они берут не силой, а умением обращаться с дистанционным оружием. Практически мой случай.

Нас разделяет около десяти метров, и находимся мы по разные стороны канавы. Он стоит на дороге, а я в высокой траве, доходящей мне до пояса. Уклоняться от бросков ему будет проще. Вот только дистанция великовата, и бандит не спешит. Он тоже видит в моей руке нож, и не знает, насколько хорошо я умею с ним обращаться. То, что он остался один, заставляет его предполагать худшее. Ещё больше напрягает его то, что оружие я держу в левой руке. Левша – всегда неудобный противник. Шарика, зажатого в моем правом кулаке, противник не видит.

- Уходи, ты мне не нужен, - говорю я пришлому бандиту просто чтобы его отвлечь.

Я вижу, что он не отступит. Как врага, он меня уважает, но считает себя в силах со мной справиться. Слишком уж богатая добыча на кону, чтобы такой, как он, отступил.

- Подойди поближе, поговорим, - негромко отвечает грабитель, поигрывая ножом. Я вижу, что метнуть его он готов в любую секунду и из любого положения. И я совсем не уверен, что смогу уклониться, даже если бросок он совершит с разделяющих нас десяти метров.

- Что, охотник, страшно? – словно прочитав мои мысли, спрашивает бандит, и мне кажется, что во тьме, лежащей на его лице, я угадываю злую усмешку. – Не бойся, больно не будет, быстро умрешь.

Ещё продолжая говорить, он делает короткий, почти незаметный шаг ко мне, и я понимаю, что через мгновение последует бросок. И тут меня снова бросает в режим обостренного восприятия. Ждать больше нельзя, и я практически на автомате делаю то, что задумал, когда брал нож именно в левую руку.

Охотничий нож, совершенно не предназначенный для метания, да ещё и брошенный левой рукой, сильно, но неуклюже летит в цель, вызывая у врага невольное удивление. Тем не менее он отвлекается и задерживает свой бросок, начиная небрежно уклоняться. Лунный свет падает на его лицо, высвечивая презрительную гримасу, в которой отражается целая гамма чувств. Мой противник уже считает себя победителем, ведь я теперь безоружен, и приятным бонусом к богатой добыче для него станет возможность насладиться моим страхом.

Металлический шарик, запущенный моей правой рукой, летит в цель заметно быстрее ножа. Бандит успевает понять, что что-то не так и выражение злобной радости на его лице превращается в дикий оскал. Начав уклоняться от ножа, он уже не может быстро отреагировать на новую угрозу, и почти сто восемьдесят граммов стали с силой бьют его в переносицу.

Я бросаюсь вперед, понимая, что если дать врагу прийти в себя, можно нарваться на очень неприятные последствия. Вот только мои опасения напрасны. В темноте я просто не сразу оцениваю последствия попадания. Голова бандита резко дергается назад. Он отступает на пару шагов и метательный нож выпадает из его руки. Сам грабитель неловко заваливается на бок и падает в дорожную грязь.

Что интересно, за всё время нашей схватки на улице так никто и не появился. Если кто-то что-то и слышал, жители деревни предпочли тихо отсидеться по домам. Впрочем, сейчас это даже к лучшему. Обхожу лежащих на дороге и в кустах грабителей. Пращник и арбалетчик мертвы. Главарь в полной отключке и очень плох. Лоб у него, конечно, крепкий, но почти двести граммов стали он поймал им с короткой дистанции со всеми вытекающими последствиями. Последний бандит имеет шансы выжить, но пролежит без сознания еще долго.

Заказчик, а это не кто иной, как младший сын кузнеца, тоже в сознание пока не пришел, и какое-то время еще будет смирно лежать в дорожной грязи. На всякий случай вяжу ему и последнему бандиту руки и ноги ремнями, снятыми с остальных, подбираю рюкзак и бегом возвращаюсь на главную дорогу. В кои-то веки милицейский патруль оказывается в нужное время и в нужном месте очень вовремя выходя мне навстречу. Двое рядовых с ружьями и старший с револьвером.

- Вот вы-то мне и нужны! - сходу подкатываю к милиционерам. – У нас проблемы. В деревне банда пришлых. Попытка ограбления.

- Кого грабят? Почему мы ничего не слышали? – старший патруля подозрительно всматривается в мое лицо, узнает и немного расслабляется, хотя настороженное выражение с его лица никуда не девается. Не та у меня репутация, чтобы люди шерифа сходу мне верили.

- Уже никто никого не грабит, - отвечаю, несколько сбавив градус напряжения в голосе. – Два трупа и трое пока живых. Лежат в грязи и ждут, когда вы их подберете. Пытались меня убить и завладеть трофеями, но не вышло. Один из них, похоже, наводчик из наших. Рожу в темноте не разглядел, но голос показался знакомым. Впрочем, я мог и ошибиться. Думаю, самое время будить ваше начальство.

- Где всё произошло?

- На Березовой, метров четыреста отсюда.

- Почему на помощь не звал?

- Слишком быстро всё завертелось. А потом не мог кричать, чтобы себя в темноте не обозначить. У них арбалетчик был и пращник. К тому же подумал, что лишние свидетели ни к чему. Если вдруг там кто-то из наших замешан, пусть шериф и староста сами решают, что и кому рассказывать о случившемся.

Нужно отдать должное командиру патруля, раздумывает он недолго.

- Григорий, давай быстро за шерифом, - приказывает старший одному из подчиненных и вновь поворачивается ко мне. – Веди, охотник. Надеюсь, ты положил именно пришлых. В ином случае я тебе не завидую.

***

Владетель Каринту не любил покидать столичную планету. Много веков назад, когда он только появился на свет, никаких межзвездных, да и межпланетных кораблей ещё не существовало. Первые попытки узнать, что происходит за пределами воздушной оболочки мира, были предприняты только через пятьдесят лет после его рождения.

Позволить себе жить многие сотни лет мог далеко не каждый кейр, не говоря уже об обычных людях. Замедлить процессы старения, непрерывно идущие в организме, оказались способны только самые одаренные из владеющих скрытой силой. И лишь немногим из них удалось почти остановить их ход. Увы, лишь почти. Абсолютного бессмертия не смог добиться ни один из великих.

Владетель чувствовал подступающую старость. Он ещё был достаточно крепок, но по меркам неодаренных людей выглядел лет на девяносто, а это уже достаточно преклонный возраст, даже если обычный человек тщательно следит за своим здоровьем и пользуется для его поддержания услугами кейров.

Каринту тратил всё больше сил на то, чтобы просто не умереть. Правда сил этих у него пока хватало, вот только положение обязывало его постоянно расходовать их далеко не только на поддержание функционирования своего дряхлеющего организма. Вот и сейчас ему предстояло потратить часть своего времени на дела, никак не связанные с заботой о собственном долголетии. Отказывать в аудиенции визирю – это уж слишком. Такое пренебрежение государственными делами может породить смуту и сомнения в головах приближённых.

До назначенного времени оставалась минута. Владетель знал, что визирь появится в каминном зале его резиденции ровно в ту секунду, когда управляемая потоками скрытой энергии клепсидра издаст тихий звон, извещая хозяев и гостей старинного замка о наступлении полудня. К этому моменту он должен быть бодр, собран и энергичен. Любая слабость, продемонстрированная низшему, может означать начало конца его многовекового правления кейрами. И то, что именно он властью скрытой силы и искусством слова собрал разрозненные государства метрополии в единую Державу и встал у истоков грандиозной звездной экспансии, ни на миг не остановит тех, кто давно хочет занять его место.

Одновременно с мелодичным звоном клепсидры двери каминного зала на мгновение вспыхнули сетью энергетических линий силового щита и бесшумно разошлись в стороны, открывая взору владетеля ожидающего за ними посетителя. Визирь безупречно исполнил сложный ритуальный поклон, и Каринту с удовлетворением отметил, что, как и всегда, второй человек в Державе не позволил себе даже тени небрежности при демонстрации лояльности к сюзерену.

Благосклонно кивнув в ответ, владетель указал посетителю на кресло за небольшим столиком, где уже дымился в изящных чашках бодрящий и пряный корго – насыщенный энергией напиток, доступный лишь самым богатым кейрам Державы.

- Итак, герцог, - Каринту внимательно посмотрел на визиря. - Что же на этот раз заставило вас искать встречи со мной? Надеюсь, это хорошие новости, а не очередные проблемы?

- Пока ещё не проблемы, - едва заметно улыбнулся визирь, – а лишь некая вероятность их возникновения, и я здесь именно для того, чтобы свести эту вероятность к минимуму.

- Вновь зашевелились отщепенцы? – в глазах Каринту на мгновение вспыхнул недобрый огонь.

- Нет, владетель, эту скверну вы выжгли из мозгов подданных настолько надежно, что вряд ли мы услышим о ней в ближайшую сотню лет.

Визирь ответил предельно деловым тоном. Даже легкий намек на какую-либо несерьезность в этом вопросе мог вызвать гнев главы Державы.

- Продолжайте, герцог, - удовлетворенно кивнул владетель.

- На этот раз признаки возможных проблем проявились не внутри Державы, а на её границах.

- Варвары из-за Барьера?

- Возможно, они тоже причастны, однако нам ещё только предстоит это выяснить. Сложность в том, что интересующие нас события происходят в пространстве, которое мы не вполне контролируем. К сожалению, даже лучшие книжники Державы до сих пор так и не смогли установить, по какой причине наши способности к управлению скрытой силой начинают резко снижаться сразу после пересечения внутренней границы Барьера. Продвинувшись за неё в направлении центра галактики всего на сорок световых лет, мы теряем половину наших возможностей, а в семидесяти световых годах от границы все энергетические конструкты начинают самопроизвольно распадаться, и наши межзвездные корабли просто разваливаются на части без всякого внешнего воздействия.

- Мне известны свойства Барьера, герцог, - холодно произнес Каринту. – За последние полтора века они никак не изменились, иначе живущих за Барьером варваров уже давно бы не существовало. Думаю, вам пора перейти к сути вопроса, ради обсуждения которого вы просили меня об аудиенции.

- Да, владетель, - почтительно склонил голову визирь, - я больше не стану впустую тратить ваше время. В пространстве Барьера есть всего три пригодных для жизни планеты, и только на одной из них развилась примитивная человеческая цивилизация. До последнего времени считалось, что аборигены полностью лишены способностей к управлению скрытой силой. Их развитие происходило по тому же пути, которым шли живущие за Барьером варвары. Вот только местные дикари ещё толком не освоили даже межпланетные перелеты.

- Я помню эпизод с борьбой за их звездную систему, - кивнул Каринту. – Сто пятьдесят лет назад там шли очень серьезные бои. Мы потеряли в них немало одаренных кейров, но и варвары понесли очень большие потери. Разве после этих боев цивилизация аборигенов не перестала существовать?

- Практически перестала, - подтвердил визирь. – На начальном этапе сражения мы не видели особой разницы между пришедшими из-за Барьера варварами и местными дикарями. Они пытались сопротивляться, и мы выжгли их города и гигантские мануфактуры, где они создавали свои примитивные устройства, стреляющие огнем и мертвым металлом. Тем не менее части аборигенов удалось выжить, хоть их популяция и сократилась в сотни раз. Они и сейчас живут на своей планете, пытаясь восстановить хоть что-то из утраченного. Получается у них это плохо, и я ни за что не стал бы отвлекать вас от дел, если бы не одно свойство их организмов, недавно обнаруженное нашими наблюдателями.

- Это действительно настолько важно? – в голосе владетеля вновь появилось недовольство.

- Думаю, да, - с прежней почтительностью ответил визирь. – До последнего времени мы считали, что, как и пришедшие из-за Барьера варвары, жители этой планеты полностью лишены способности к управлению скрытой силой. Теперь у нас есть основания полагать, что это не так.

- И что же заставило наших книжников прийти к такому выводу? – чуть подался вперед владетель. Новость, принесенная визирем, действительно могла оказать существенное влияние на сложившийся расклад сил. – Надеюсь, они не высаживались на планету нейтральной зоны? Нам сейчас только нового конфликта с варварами не хватало.

- Без вашей санкции, владетель, никто не решился бы на подобные действия, - заверил главу Державы визирь. – Речь пока идет только о данных, собранных нашими официальными наблюдателями с пустотных постов, размещенных в звездной системе аборигенов. Дистанционный контроль обстановки на поверхности ведется непрерывно. Там до сих пор регулярно регистрируются выбросы скрытой силы от самопроизвольного срабатывания конструктов, потерянных нашими наземными войсками во время боев за третью планету. Фиксируются и всплески грубой энергии, обычно сопровождающие действия боевой техники варваров. Раньше все эти явления легко объяснялись спонтанной активностью оставшихся без должного контроля артефактов, но в последнее время наблюдатели всё чаще фиксируют очень слабые всплески скрытой силы, не имеющие прямого отношения к оставленным нами на планете конструктам. Иногда эти выбросы совпадают по времени со срабатыванием наших амулетов и жезлов, и это наводит на мысль, что кто-то, совершенно не умеющий с ними обращаться, пытается вслепую нащупать способы управления этими предметами.

- Мы наблюдаем за пространством Барьера уже вторую сотню лет, - в голосе владетеля вновь прозвучало раздражение. – Почему я узнаю об этом только сейчас.

- Раньше мы подобных явлений не фиксировали, - невозмутимо ответил визирь. – Впрочем, возможно, мы их просто не видели. Необычные всплески скрытой силы очень слабы. Иногда они даже сливаются с естественным фоном, который после активных боев сильно вырос на всей планете. Обнаруживать эти аномалии мы стали только после недавнего переоснащения пустотных постов новыми конструктами дальнего наблюдения. У них намного выше чувствительность и способность различать детали.

- Каковы ваши выводы? – помолчав несколько секунд, спросил Каринту. – Чем всё это может нам грозить?

- Грозить? – задумчиво переспросил визирь. – Это, пожалуй, слишком громкое слово для данной ситуации. Скажем так, если аборигены действительно способны на примитивном уровне управлять скрытой силой, они могут представлять интерес как для нас, так и для варваров из-за Барьера. Нашим врагам они могут понадобиться, как солдаты с необычными возможностями. При должной подготовке и правильной мотивации из них можно сделать очень серьезных бойцов. Варвары широко используют в качестве оружия мертвые механические машины большой сложности. Наши книжники так и не смогли понять принцип их действия. Однако почти уничтоженная нами цивилизация развивалась таким же путем, как варвары из-за Барьера, и этим дикарям будет достаточно просто найти общий язык с их устройствами. В результате наши враги получат бойцов, владеющих одновременно и их оружием, и основами управления скрытой силой. К каким последствиям это может привести, сейчас представить очень сложно.

- Вряд ли это способно принципиально усилить варваров, - со скепсисом в голосе ответил Каринту. – Если они приблизятся к внутренней границе барьера, наши силы возрастут настолько, что слабые способности аборигенов ничем им не помогут.

- Вы, несомненно, правы, владетель, - уважительно кивнул визирь, – но это утверждение полностью верно лишь для прямого противостояния в открытом бою. Однако варвары хитры и коварны. По нашу сторону Барьера мы заведомо сильнее их, вот только и у них есть преимущество. Их корабли, в отличие от наших, не разваливаются на куски, пересекая Барьер и проникая в контролируемое нами пространство. Это значит, что они могут вести разведку у нас, а мы проникнуть к ним не в состоянии принципиально. Ну, или для этого нам придется освоить их способы создания межзвездных кораблей из мертвого металла и искусственных материалов, абсолютно чуждых скрытой силе. Что-то мне подсказывает, что такую задачу наши книжники решить не в состоянии. По крайней мере, в обозримые сроки.

- Неприятная перспектива, - вынужденно согласился Каринту. – Прямой угрозы она, пожалуй, не несет, но принять дополнительные меры к пресечению возможного проникновения варваров на эту планету действительно необходимо. Однако, такое решение вы могли бы принять и сами, не так ли?

- Безусловно, владетель. Более того, соответствующие меры уже приняты.

- Не сомневался в вас, герцог, - одобрительно кивнул Каринту, неторопливо взяв чашку и сделав небольшой глоток, - но тогда зачем вам потребовалась наша встреча?

- Я упомянул, что аборигены могут быть интересны не только варварам, но и нам, - ответил визирь, тоже беря со стола чашку с пряным напитком. – Именно это я и хотел обсудить с вами, владетель. Дело в том, что мы тоже можем использовать местных жителей в своих целях.

- Каким же образом?

- В качестве разведчиков. Мы не можем сами проникнуть за внешнюю границу Барьера, а вот аборигены смогут. Например, завербовавшись в армию варваров. Последние сведения о наших врагах мы получили от пленных, и было это почти сто пятьдесят лет назад. Пора бы обновить наши знания о противнике. Раньше варвары не представляли для нас реальной опасности, но время идет, и развиваемся не только мы, но и они. Их текущие возможности нам практически неизвестны, и это может представлять для Державы немалую опасность.

- В ваших словах есть логика, но зачем аборигенам работать на нас? И сможем ли мы доверять полученной от них информации?

- Не мне рассказывать вам, владетель, как много в нашем арсенале инструментов для обеспечения лояльности любого человека, будь то кейр из низких сословий или дикарь с отсталой планеты. Впрочем, аборигенов можно заставить действовать в наших интересах не только принуждением, но и заманчивыми перспективами. В сравнении с существованием на их дикой планете жизнь по нашу сторону Барьера покажется любому из них прекрасной мечтой. Вполне достижимой мечтой, заметьте. Нужно лишь добыть и принести нам необходимую информацию.

- Что ж, теперь я понимаю, зачем вы просили меня о встрече, герцог, - владетель неторопливо поднялся и в задумчивости подошел к камину. Повинуясь его мысленному усилию, поленья в нем ярко вспыхнули, и по залу стало быстро разливаться приятное тепло. Визирь знал, что дрова в камине не прогорят никогда. Искусно напитанные скрытой силой, они могут гореть практически вечно, пока владетель сам не решит погасить огонь.

- Вы хотите получить у меня разрешение на высадку наших разведчиков на поверхность планеты аборигенов, - не столько спрашивая, сколько констатируя факт, произнес Каринту.

- Это так, владетель, - подтвердил Визирь и продолжил, предвосхищая следующий вопрос сюзерена. – Я понимаю, что мы рискуем возобновлением конфликта с варварами, но я уверен, что мы сможем их обмануть. Я уже говорил о новых конструктах дальнего наблюдения, недавно установленных на наших пустотных постах в пространстве Барьера. Это не единственное достижение наших книжников и практиков. Из их лабораторий недавно вышли новейшие конструкты скрытности. Прежде чем просить вас о встрече, я лично испытал эти артефакты, так что могу с уверенностью утверждать, что они дадут нам значительное преимущество в незаметности и не позволят варварам обнаружить наш отряд.

Каринту остановился и долгим взглядом посмотрел на визиря. Пора было принимать решение, а он уже слишком устал от долгого разговора. Организм требовал новой порции силы для поддержания нормального функционирования.

- Действуйте, герцог, - наконец решился Каринту. – Получение достоверной информации о противнике соответствует интересам Державы, даже если оно сопряжено с определенным риском. Я предоставляю вам право самостоятельно определить его допустимую степень и те средства, которые необходимо привлечь для решения этой задачи.

- Благодарю за доверие, владетель, - поклонился визирь, понимая, что теперь ответственность за проведение операции целиком возложена на него самого. Впрочем, как и всегда. И всё же эта инициатива имела смысл. Успех миссии еще немного приблизит его к давней и вожделенной цели. Владетель стар. Уже достаточно скоро его силы окончательно иссякнут, и во главе Державы встанет один из кейров высшего круга. Преемником Каринту станет тот, кто к этому моменту сосредоточит в своих руках максимум власти и влияния, а умножать власть и влияние можно лишь активно управляя большими ресурсами и получая при этом значимые и очевидные для всех результаты. Доступ к ресурсам визирь только что получил. Теперь ему осталось только не упустить свой шанс.

Глава 3

Командиром патруля оказывается сержант Илья Михеев. Я вспоминаю его не сразу. Вроде знакомы, но пересекались мы нечасто. Народу у нас много. Говорят, почти тысяча человек, так что всех знать сложно, хотя лица, конечно, примелькались. А вот он меня помнит хорошо. Впрочем, неудивительно. Двенадцать лет назад, сразу после моего возвращения из Змеиного леса, я на какое-то время приобрел среди жителей деревни большую, но весьма сомнительную популярность. С тех пор интерес к моей персоне изрядно поубавился, однако из памяти многих моих односельчан эта история так и не выветрилась. Да и потом со мной регулярно случались разные истории, не дававшие этому интересу окончательно угаснуть. Конфликты с местной гопотой и сыновьями нашей деревенской элиты делали мою жизнь весьма нескучной и служили для окружающих источником бесплатных развлечений.

- Илья, тут такое дело, - негромко говорю я сержанту, пользуясь тем, что его подчиненный немного отстал. – Ты свою службу знаешь, и лезть к тебе с советами я не хочу, но предупредить должен. Я узнал того, кто навел на меня банду пришлых.

- Сразу почему не сказал? – напрягся сержант.

- Не хотел при твоих подчиненных его имя светить. Будет лучше, если ты сам решишь, надо ли им об этом знать. А ещё лучше, если это решит шериф.

- Этого только не хватало, - мрачно качает головой Илья. – Знаешь, мне, пожалуй, его имя тоже на фиг не нужно. Не хочу в ваши разборки влезать. Надеюсь, ты его не слишком сильно приложил? Срочная медицинская помощь не требуется?

- Я аккуратно. Башка у него, конечно, поболит какое-то время, но череп не проломлен, так что жить будет и даже ходить под себя не начнет. Сейчас он в отключке. Думаю, в таком виде шерифа и дождется. Мы, кстати, прибыли. Вон, прямо на дороге лежит один из грабителей. Этот вроде жив. Я его на всякий случай связал. Труп арбалетчика справа, у забора. Пращник лежит в канаве метрах в пятнадцати впереди, слева от дороги. Этот тоже отбегался. Главарь чуть дальше. Когда я уходил, он был ещё жив, но не факт, что до сих пор дышит. Наводчик шагах в десяти за ним.

- Так… - сержант на секунду задумывается, потом разворачивается к подчиненному и громко отдает приказ: – Аслан, встаешь здесь и караулишь этого бандита. Он связан и в отключке, хотя может и притворяется. Глаз с него не спускать. Как появятся Григорий с шерифом, отправляй их ко мне, а я пройду дальше и посмотрю, что с главарем этих ухарей. – Ну а ты, охотник, проверь последнего и никуда от него не отходи, жди нас там.

Шериф появляется минут через двадцать. Помимо Григория его сопровождают трое милиционеров с карбидными фонарями. Не пожалели наши правоохранители недешевого карбида кальция для освещения места происшествия. Милиционеры получают приказ начать осмотр трупов, а сам шериф подзывает к себе сержанта и с минуту слушает его доклад. Потом коротко кивает, жестом приказывает Илье оставаться на месте, а сам направляется ко мне.

- Кто? – без предисловий спрашивает шериф, бросая взгляд на угадывающуюся в темноте фигуру, лежащую в дорожной грязи.

- Аркадий, младший сын Кузнеца.

- Твою мать, - глядя в сторону, негромко ругается шериф, достает из серебристого портсигара папиросу и неторопливо закуривает. – Чем ты его?

Я молча протягиваю представителю власти тяжелый металлический шарик, и шериф понимающе кивает.

- Главаря таким же приложил?

- Да. И третьего бандита на дороге тоже.

- Главарь сдох, - информирует меня шериф. – Жаль. Довольно известная личность в нашей округе. У меня было к нему немало вопросов. Надеюсь, Аркадия ты бил не так, как его?

- Я был предельно аккуратен, он уже приходит в себя.

Подтверждая мои слова, из темноты раздается тихий стон.

- Ты поступил очень разумно, не сказав сержанту и остальным, кто навел на тебя банду. Что делать с Аркадием, мы со старостой решим сами, а ты и дальше держи язык за зубами. Поверь, это в твоих же интересах.

- Мне не нужны дополнительные проблемы, Константин Егорович, - заверяю я шерифа, стараясь выглядеть как можно убедительнее. – С уже имеющимися бы разобраться.

- Да, фигура ты неоднозначная, - соглашается шериф. – Наживать себе врагов умеешь прекрасно. Впрочем, причины понятны, в детстве тебе было непросто, а смириться с ролью деревенского дурачка ты не захотел. Достойно уважения, но от проблем не избавляет.

- От меня ещё что-то нужно? – чувствую, как наваливается усталость. Всплеск адреналина прошел, а несколько спонтанных активаций обостренного восприятия бесследно не проходят. – Если нет, я, пожалуй, пойду. Сегодня был непростой день.

- Иди, - отпускает меня шериф. – Мы здесь сами разберемся. Что хоть эти лихие люди у тебя отобрать пытались? Что-то ценное с собой было?

- Титановые пластины, аккумуляторные фонари в рабочем состоянии, солнечная панель с зарядным устройством и еще полный рюкзак очень недешевого барахла с мест боев и с окраины Черной пустоши. Ну и немного денег в довесок.

- Силён… - задумчиво произносит наш главный страж порядка. – Завтра сдашь товар кузнецу и лавочнику, а потом зайдёшь ко мне в контору, нужно составить протокол. Вообще-то, это следовало бы сделать сейчас, но случай, скажем так, несколько неординарный, так что мне необходимо подумать над содержанием твоих будущих показаний.

- Понял. Зайду.

- Вот и хорошо, что понял. Всё, охотник, свободен.

***

Утром встать рано не получается. Организм после вчерашнего не желает просыпаться и требует дальнейшего восстановления сил. Конкретное время, когда я должен явиться в контору, шериф мне не назначил, а значит, торопиться смысла нет. В итоге просыпаюсь я около десяти, когда жизнь в деревне уже во всю кипит и бьет ключом.

Достаю из рюкзака трофеи и начинаю сортировку. В итоге получаются три группы предметов. Самая большая из них предназначена для продажи кузнецу. Морщусь, глядя на реально дорогие вещи и понимаю, что выручу за них не так уж много. Кузнец никогда не даёт мне хороших цен. Знает, что кроме него мне сунуться не к кому. У других охотников есть альтернативные способы продажи добычи. Они иногда бывают в городе по делам нашего поселения, а мне разрешение на его посещение получить не светит. Пробовал уже, но староста даже слушать ничего не хочет. Нет, и всё. Неблагонадежен.

Вторая по размеру кучка трофеев пойдет лавочнику. Этот к ценообразованию подходит избирательно. Предметы бытового назначения, которые я теоретически могу продать кому-то из жителей деревни напрямую, он берет за относительно нормальные деньги, но такого обычно бывает немного. Остальное – так же, как кузнец, то есть примерно за треть реальной стоимости.

Ну, а в третью кучку, совсем небольшую, отправляется то, что я решаю оставить себе. В основном это снятое с грабителей оружие. Арбалет, праща и очень неплохие метательные ножи. Что со всем этим делать, я решу потом. Свои умения в части метания ножей, к слову, неплохо бы основательно подтянуть. Стальные шарики – это, конечно, оружие неплохое, но обстоятельства в последнее время складываются так, что и ножи лишними явно не будут. Да и запасной арбалет может очень пригодиться. Праща, правда, вызывает у меня некоторые сомнения. Навыка обращения с ней у меня нет совсем, но отдавать её почему-то не хочется. Сделана она очень качественно, и тот же стальной шарик запулить может намного дальше и сильнее, чем при метании рукой, а при продаже выручу я за неё совсем немного. Поколебавшись пару секунд, решаю пока её оставить. Попробую освоить, а там, как пойдет.

К кузне, расположенной на берегу речки, подхожу уже ближе к одиннадцати. Собственно, кузней мы эту группу строений называем исключительно по привычке. На самом деле это мастерская с собственным станочным парком и одновременно контора по скупке трофеев. Оборудование здесь, конечно, предельно примитивное, но кое-что изготовить на нем всё-таки можно. Даже небольшой электрогенератор имеется, с приводом от водяного колеса. Ломается, правда, постоянно, но тут уж ничего не поделаешь, собран он кустарно и далеко не из лучших материалов. Что охотники приволокли, то в дело и пошло.

Сам кузнец обитает на втором этаже одного из самых солидных зданий нашей деревни – двухэтажного дома, построенного из сборных железобетонных конструкций. Это сооружение помнит ещё довоенные времена. Строили тогда крепко, а удары тайкунов прошлись по этой местности не столь плотно, как по крупным городам. Полтора века назад наша деревня была небольшим поселком городского типа. Почти вся его территория, кроме узкой полоски, непосредственно прилегающей к реке, сейчас застроена в основном одноэтажными бревенчатыми избами. От довоенных домов там остались лишь оплавленные и растрескавшиеся фундаменты.

Чем именно накрыло поселок, никто из моих односельчан не знает, но к ядерному оружию это явно отношения не имело. Никакого остаточного фона нет, да и сразу после удара не было. Ударная волна тоже оказалась на удивление слабой. Стекла в уцелевших домах, конечно, вынесло, да и крыши кое-где повредило, но в целом пять восьмиквартирных двухэтажек, расположенных в низине у реки, устояли. Правда, до нынешних времен дотянули только три, и теперь в них находятся конторы старосты, шерифа, лавочника и кузнеца. Ну и еще несколько моих односельчан смогли урвать здесь помещения для своей мелкой торговли или небольших мастерских.

Кузнец занимает весь первый подъезд крайней двухэтажки. На первом этаже у него склад и мастерская с наиболее ценными станками, а на втором – жилая квартира и контора, где он принимает у охотников товар. Обычно мне приходится ждать минут сорок или час, пока кузнец соизволит пренебрежительно осмотреть мою добычу и огласить сумму, за которую он готов её выкупить. Сегодня всё не так. Дверь конторы открывается передо мной, когда я еще только вхожу на лестничную площадку второго этажа.

- Здоров ты спать, - вместо приветствия произносит кузнец, глядя куда-то в сторону. – Заходи. Говорят, ты вчера с хорошим уловом вернулся.

- Улов-то неплох, - кривовато усмехаюсь в ответ, - да тяжеловат оказался, еле донёс. Так устал, что утром проснулся с трудом.

- Наслышан о твоих приключениях, - кузнец бросает на меня короткий взгляд и вновь отводит глаза. – Говорят, лихие люди из пришлых тебя на подходе к дому прихватили.

- Было дело, да только шериф мне об этом болтать не велел.

- Это правильно, - кивает кузнец и жестом зовет меня за собой в комнату. – Попусту болтать – оно по жизни вредно. А вот у нас с тобой серьезный разговор будет, но сначала дела. Показывай, что принес.

Посреди комнаты стоит большой стол, на котором лежит изрядных размеров увеличительное стекло, стоят рычажные весы с набором гирек и разложены разные измерительные инструменты. Процедура сдачи товара стандартна и давно отработана. Я по одному выкладываю трофеи на столешницу, а кузнец их оценивает, при необходимости используя все эти нехитрые приспособления. Цены он сразу не называет, а лишь молча записывает что-то в толстую тетрадь. Свое решение он огласит позже, когда будет осмотрен весь товар. Это давно заведенный ритуал. Говорят, торговцы в других поселениях и в городе поступают точно так же. Обычно с их оценкой можно спорить и торговаться, вот только не мне. Меня кузнец даже слушать не станет. Не устраивает цена – забирай свой товар и делай с ним, что хочешь, хоть в печке сожги.

Минут через сорок я вынимаю из рюкзака последний предмет – четвертую по счету титановую пластину. Кузнец внимательно её осматривает и отправляет на весы. Минут пять после этого он продолжает что-то сосредоточенно чиркать карандашом в своей тетради, периодически постукивая деревяшками на извлеченных из-под стола счётах.

- Семь тысяч шестьсот пятьдесят, - наконец, называет он сумму, которая в три с половиной раза превышает мои самые смелые ожидания. – Устраивает?

- Вполне, - я стараюсь сохранить невозмутимость, но, выходит это у меня не лучшим образом.

- Удивлен? – как-то враз осунувшись, негромко спрашивает кузнец.

- Есть немного, - отрицать очевидное я не вижу никакого смысла.

- Ты не убил Аркадия, хотя имел для этого все основания, - глаза кузнеца вновь делают попытку скользнуть в сторону, но он с видимым усилием заставляет себя не отводить взгляд. – Не убил и не покалечил. Я видел, что ты сделал с остальными пришлыми, так что мне есть с чем сравнивать. И ещё ты ничего не сказал о нем никому, кроме шерифа. Аркадий – мой сын, и я его люблю, каким бы непростым человеком он ни был, так что с этого момента цены на твой товар в моей конторе всегда будут на двадцать процентов выше, чем для любого другого охотника. А если что-то захочешь купить, то на десять процентов ниже. Разумеется, при условии, что ты забудешь об участии Аркадия во вчерашних событиях.

- Да я об этом и вчера уже не помнил, - спокойно отвечаю кузнецу. – Грабители же все из пришлых были.

- Даже и не скажешь, что двенадцать лет назад ты вернулся из Змеиного леса чуть ли не пускающим слюни дурачком, - удовлетворенно произносит кузнец. – С лавочником я тоже поговорю. Есть у меня к нему подход, так что и он у тебя теперь товар будет по нормальным ценам брать, но есть у меня к тебе одна просьба…

- Внимательно слушаю.

- Тут такое дело…, - кузнец слегка морщится. Продолжать ему явно не хочется, но других вариантов он не видит. – Скажем так, за самого себя я могу отвечать полностью, но Аркадий… Он уже взрослый, как и ты. Моё влияние на него ограничено. Какое-то время он будет сидеть тихо и смирно. Мы с шерифом провели с ним необходимую работу, и он обещал, что больше не будет делать подобных глупостей. Вот только надолго ли его хватит? Нет у меня уверенности, что он не захочет отомстить. В общем, если заметишь с его стороны хоть какие-то признаки проявления агрессии, сразу иди ко мне. Сразу! Ну, а если что-то подобное вчерашнему произойдет внезапно… просто постарайся обойтись без крайностей. Думаю, ты меня понимаешь.

Отвечаю не сразу. Мне совершенно не хочется давать кузнецу твердое обещание, что и второй раз в подобном случае я смогу оставить в живых его потерявшего берега отпрыска. Если встанет вопрос кому умирать, мне или ему, выбор для меня будет очевиден. Кузнец мои сомнения, похоже, прекрасно понимает и терпеливо ждет, не пытаясь меня торопить.

- Сделаю, что смогу, - наконец отвечаю я.

- Уже неплохо, - медленно кивает кузнец. – Рассчитывать на большее было бы глупо. К лавочнику сейчас не ходи, дай мне время перекинуться с ним парой слов. Завтра ему товар скинешь, и цены тебя приятно удивят. А вот к шерифу зайди обязательно, он тебя, наверное, уже заждался.

***

Складывающаяся ситуация мне совсем не нравится. Нет, новые цены в конторах кузнеца и лавочника меняют финансовую сторону моей жизни весьма радикально и, понятно, что не в худшую сторону. Вот только у этой истории есть и оборотная сторона. Я теперь знаю о младшем сыне кузнеца то, чего никому знать не положено. Связи с пришлыми бандитами – это очень серьезно. Настолько серьезно, что выплыви эта информация наружу, и не спасли бы его ни кузнец, ни даже староста. За сокрытие подобных фактов можно легко лишиться своего положения, а то и головы. Говорят, барон такого не прощает.

У кузнеца теперь перед шерифом и старостой изрядный должок образовался. За то, что отпрыска его непутевого прикрыли. Одна беда – между собой-то они договорятся, а вот я в эту схему вписываюсь не слишком хорошо. Мое молчание они руками кузнеца вроде как купили, но если я просто сгину где-то на охоте, всем будет намного спокойнее. И ладно бы вопрос был только в том, что я могу вольно или невольно сболтнуть лишнего. В конце концов, одному моему слову никто не поверит, особенно по прошествии какого-то времени. Не та у меня репутация, чтобы к таким моим обвинениям односельчане стали относиться всерьез. Да и наличие у шерифа моих письменных показаний, где об Аркадии не будет ни слова, тоже не в мою пользу сыграет. Так что с этой стороны шериф и староста более или менее прикрыты. Хуже другое. Кузнец, к сожалению, абсолютно прав. Аркадий – тот ещё отморозок, с детства привыкший к собственной исключительности и безнаказанности. Вчерашнюю историю он однозначно воспримет, как очередное унижение, и в том, что Аркадий попытается отомстить, у меня нет ни малейших сомнений. Да, случится это не завтра, но и слишком долго тянуть он точно не станет. Чем такая попытка может закончиться, кузнец очень хорошо представляет, а сына он действительно любит, несмотря ни на что.

В общем, идея тихо от меня избавиться рано или поздно в голове кузнеца созреет, а шериф и староста хоть сами в этом участвовать и не будут, однако и противодействовать скорее всего не станут. Я, конечно, для деревни человек полезный, но свет на мне клином не сошелся, можно и без моих трофеев как-нибудь обойтись, есть ведь и другие охотники.

За этими размышлениями даже не замечаю, как дохожу до конторы шерифа. Мне опять везет, он как раз свободен.

- Проходи, Сергей, - шериф жестом приказывает мне сесть и кладет передо мной на стол лист бумаги. Терять зря время он явно не собирается.

Проверив, плотно ли я прикрыл за собой дверь, шериф начинает диктовать мне мои показания. Я молча пишу, про себя отмечая, что опыт у Константина Егоровича в таких делах явно немалый. Ничего опасного для меня в диктуемом шерифом тексте нет, но события в нем представлены, естественно, не совсем так, как они происходили на самом деле. Аркадий в этой версии событий вообще не упоминается, но число грабителей не изменяется. Их по-прежнему пятеро. Меняется другое – в живых из них не остается никто. Пращник, арбалетчик и главарь умирают на месте, а ещё двое получают несовместимые с жизнью травмы и отдают концы при транспортировке в деревенскую больницу, даже не успев прийти в сознание. Впрочем, я указываю, что об их судьбе мне стало известно много позже и с чужих слов. Как шериф решил проблему с тем, что имеющихся в наличии трупов на один меньше, чем количество фигурирующих в протоколе грабителей, я благоразумно не спрашиваю. Не мое это дело.

Шериф забирает у меня листок, внимательно перечитывает мою писанину, неопределенно хмыкает и одобрительно кивает.

- Надо же, даже без ошибок, - похоже, он слегка удивлен. – Лучше бы в паре мест хотя бы запятые не там поставил. Достовернее бы выглядело, а то рядовой охотник, а грамотность, как у сына аристократа.

- Я не прогуливал занятия в школе, - отвечаю спокойно, и это даже не требует от меня никакого напряжения. Представление обо мне, как о неисправимом дурачке, слишком сильно въелось в мозги большинства моих односельчан. К этому я уже привык. Не помогло даже то, что школу я закончил лучшим учеником выпуска. Мою тягу к знаниям, особенно сильно проявившуюся в двух последних классах, просто посчитали очередной странностью не вполне дружащего с головой придурка, которому и заняться-то больше нечем. Остальные деревенские дети особого рвения к учебе не проявляли.

- Ладно, сойдет и так, - решает шериф, возвращая мне листок. – Ставь дату и подписывай.

Я молча выполняю распоряжение, и лист с моими показаниями исчезает в верхнем ящике стола хозяина кабинета.

- Ну что ж, - удовлетворенно произносит шериф. – Теперь, когда все формальности соблюдены, можно поговорить откровенно. Ты у кузнеца уже был?

- Только что от него.

- Вот и хорошо. Значит ситуацию тебе объяснять не надо. Вчера и сегодня ты убедительно доказал, что все слухи о твоих неладах с головой, мягко говоря, не соответствуют действительности. Скажу честно, ты меня удивил, но на этом, пожалуй, хорошие новости для тебя заканчиваются. Думаю, ты понимаешь, что на какое-то время тебе лучше из деревни исчезнуть. Не то чтобы это очень срочно, но через недельку тебе бы лучше отсюда свалить, причем не по своей инициативе, а в силу необходимости. Нужно дать Аркадию остыть и прийти в себя, а то он парень горячий, учудит ещё что-нибудь, не подумавши.

- Хотите, чтобы я ушел в длительный рейд? – я смотрю на шерифа с некоторым сомнением. – Но это максимум дней десять, в пределе – две недели. Погода сейчас не та, чтобы долго по лесам и полям в одиночку шататься.

- Рейд не подходит, - отрицательно качает головой шериф. - Я же сказал, нужно, чтобы ты покинул деревню не по собственной воле, иначе Аркадий решит, что ты струсил и сбежал. Тогда вместо того, чтобы успокоиться, он накрутит себя ещё сильнее, а ни мне, ни старосте ваши разборки сейчас совершенно не нужны.

- Разве есть другие варианты? – кажется, я догадываюсь, к чему клонит шериф.

- Есть. Через десять дней к нам прибудет караван из Динино. Он идет в город на ярмарку, и от нас к нему присоединятся пять подвод с товаром. Нашу часть каравана поведет Федор, старший сын лавочника. Я своим приказом отправлю тебя с ним в качестве охранника. Разумеется, ты такой будешь не один. Товар ценный, так что от нашей деревни отряд охраны пополнят шесть человек, включая тебя. Работа эта неплохо оплачивается, но и легкой прогулки не жди. Лихие люди на трактах в это время обожают щипать купеческие караваны. Прекрасно знают, что на ярмарку торговцы не пустыми едут. Люди барона бандитов, конечно, гоняют, но, сам понимаешь, извести их под корень ещё ни у кого не получалось.

Я слушаю шерифа и понимаю, что в моей жизни наступают серьезные перемены. Пойти охранником с караваном – это мечта любого охотника. За места в охране идет вечная подковерная борьба, и просто так их никому не дают. Во-первых, платят там действительно неплохо, хотя в сравнении с суммой, которую я получил от кузнеца за последнюю порцию трофеев, эти деньги уже не кажутся мне столь уж большими. Главный бонус в другом. Я, наконец-то, попаду в город, да ещё и на ярмарку. С моими деньгами там есть что купить, причем не по ценам кузнеца и лавочника, которые на привезенные из города товары задирают ценники больше чем втрое. Да и посмотреть на город и баронский замок я хочу уже давно. Расширить, так сказать, кругозор. Раньше со мной на эту тему никто и говорить бы не стал, а теперь, как прижало, сразу отношение поменялось. Вот только заботой обо мне во всех этих действиях власть предержащих даже и не пахнет. Они решают свои и только свои проблемы, о чем мне не следует забывать ни на секунду.

- Путь до города, торговля на ярмарке и обратная дорога займут примерно месяц, - продолжает вводить меня в курс дела шериф. – За всю работу получишь четыреста рублей. Плюс питание и проживание в тавернах за счет казны. Будет у меня к тебе и личное поручение. Нужно доставить письмо одному человеку, очень полезному для нашей деревни. Само письмо я отдам тебе непосредственно перед отходом каравана. Адрес и имя получателя узнаешь тогда же. Никому, кроме нас с тобой об этом письме знать не следует. Если сделаешь всё как надо, получишь лично от меня еще двести монет. Всё ясно?

- Более чем, Константин Егорович. Сделаю всё в лучшем виде.

- Вот и отлично, - судя по всему, шериф вполне доволен моим ответом. – А теперь последний вопрос. Где ты взял титан? Фонари и солнечная панель меня, конечно, тоже интересуют, но если не ответишь, я сделаю вид, что и не спрашивал. А вот про титан тебе придется рассказать. Этот вопрос исходит даже не от меня. Задать его мне поручил староста.

Всё-таки докопались до этих пластин наши власть имущие, а я уж начал надеяться, что за событиями с пришлыми бандитами и Аркадием всё это как-нибудь забудется и замылится. Ан, нет… не на тех напал. Над ответом я думаю недолго. Собственно, он у меня подготовлен заранее, не зря же я делал изрядный крюк, возвращаясь от тайника в Змеином лесу в деревню.

- Не знаю я, откуда он, - в моем ответе звучит легкая досада. Дескать сам бы рад заполучить информацию об источнике таких богатств, да руки коротки. – Не моя это добыча.

- Не понял, - на лице шерифа появляется настороженно-недоверчивое выражение.

- Погибшего охотника в овраге нашел. Не нашего. Не знаю даже, откуда он пришел, но, видимо, издалека. Если карту дадите, могу место показать. Давно он там лежит, не меньше года, ещё с прошлой осени, я думаю. Опознать, естественно, уже невозможно, разве что по одежде и мелочам всяким, что при нем нашлись, но это надо человека лично знать. Мне ни одна из его вещей знакомой не показалась.

- Титан был при нем? – слегка сощурился шериф.

- И титановые пластины, и фонари, и солнечная панель. Всё было запаяно в толстую прозрачную пленку, да и рюкзак у него неплохой оказался, не сразу в негодность пришел, так что многие вещи нормально сохранились. Похоже, зверь его какой-то задрал и в заросли отволок, иначе никакой добычи при нем бы не было.

- Зверь, говоришь… - задумчиво произносит шериф. – Вот карта, показывай место.

Точка, которую я отмечаю, лежит к северо-западу от деревни, примерно в трех днях пути. Это если пешком и в обход Змеиного леса. Верхом, понятно, быстрее. И погибший охотник там действительно есть. Нашел я его весной, когда сошел снег. Над его телом изрядно поработало время и звери, но, похоже, погиб он не от руки человека. Может, действительно зверь задрал, а может замерз зимой. Мало ли как погибают охотники. Ничего особо ценного при нем не было, но нашлось немного денег и пара интересных предметов. Люди бы их обязательно забрали. Останки охотника я похоронил ещё тогда, весной. Ну а вчера мне пришлось потревожить его могилу. Не слишком сильно, но так, чтобы создавалось ощущение, что захоронение свежее.

Подробно описываю шерифу место, где я нашел тело охотника и указываю ориентиры, чтобы поисковикам было легче найти могилу. Он молча кивает и убирает карту в тот же ящик, что и мои показания.

- Твои слова мы проверим, - подводит итог разговору шериф. – Займет это пару дней. Если всё подтвердится, вопросов к тебе больше не будет, и все наши договоренности останутся в силе. Ну а если нет…

- Проверяйте, Константин Егорович, - мой голос звучит ровно. Волноваться мне совершенно не о чем. – Ваши люди найдут там именно то, о чем я только что вам рассказал.

- Очень на это надеюсь, - вполне искренне отвечает шериф.

Я вижу, что он действительно не хочет, чтобы у меня возникли неожиданные проблемы. Очень не хочет. Вот только совсем не из неожиданно проснувшейся симпатии к парню, который считался везучим, но странным и нелюдимым дурачком и вдруг показал себя вполне дельным и полезным человеком. Это он только изображает, что в корне изменил ко мне свое отношение. Знаю я эту публику, не первый год в нашей деревне живу, на разное насмотрелся. На самом деле моя судьба как была ему глубоко безразлична, так и остается. А вот некие серьезные планы у него со мной действительно связаны, и реально беспокоится он именно о них, и только о них.

Возможно, дело в письме, которое я должен передать пока неизвестному адресату в городе. Что-то тут шериф мутит. Есть у него какая-то своя игра, о которой не должен знать никто из деревенской верхушки, включая старосту, и я в качестве курьера подхожу ему идеально. Со старостой и кузнецом я откровенничать точно не буду, а их дети меня либо презирают, либо ненавидят, да и вообще в деревне отношение ко мне по большей части пренебрежительно-настороженное, так что вероятность, что какая-то информация утечет через меня односельчанам пренебрежимо мала.

И, похоже, в город он меня отсылает тоже не столько для того, чтобы предотвратить новую вспышку нашего с Аркадием давнего конфликта, сколько для решения собственных проблем. Всё случившееся вчера оказалось для него лишь удачно подвернувшейся возможностью, и не более. А главное, предлог вполне благовидный. Ни кузнец, ни староста ничего не заподозрят. Наоборот, будут благодарны шерифу за помощь в предотвращении возможных сложностей, связанных с непредсказуемым характером Аркаши.

- Иди, Сергей, - прерывает мои невеселые размышления шериф. – Через пару дней я сам тебя найду или пришлю за тобой кого-нибудь. С караванами ты раньше не ходил, так что готовься и настраивайся. Дорога вам предстоит неблизкая и далеко не безопасная.

***

Часа в три приходит Лера и приносит обед. Формально у нас с ней исключительно деловые отношения. Во всяком случае, подругам она говорит, что просто зарабатывает деньги, присматривая за домом во время моих частых отлучек и помогая мне по хозяйству – убрать, постирать, еду приготовить. Собственно, изначально с этого всё и начиналось.

Дом я купил два года назад, когда стало окончательно ясно, что терпеть меня дальше под своей крышей семья двоюродного дяди не намерена, даже несмотря на мои вполне приличные заработки, которыми я честно с ними делился. Собственно, к этому всё шло уже достаточно давно, так что я загодя готовился к приобретению собственного жилья. А тут ещё и случай удобный подвернулся. Удобный, но для деревни очень невеселый.

Из дальнего рейда не вернулась большая группа охотников. Их судьба прояснилась только через месяц. Как оказалось, уже возвращаясь домой, они попали в засаду, устроенную на их пути лихими людьми. Ходили они в одно очень богатое и неизвестное ранее место, обнаруженное следопытом-одиночкой. Считается, что все погибли, но, думается мне, это не так. Кто-то слил бандитам информацию о маршруте группы, и скорее всего предатель был одним из ушедших в рейд охотников. В деревню он возвращаться, естественно, не стал, а просто присоединился к банде. Впрочем, с лихих людей станется, после удачного захвата трофеев, они могли его просто тихо прирезать. Зачем им делиться с каким-то деревенским, да ещё и брать его к себе? Предал один раз, предаст и второй.

Как бы то ни было, в деревне разом освободилось несколько вполне приличных деревянных домов. Не все охотники были семейными, а вдовы некоторых из погибших предпочли вернуться к родителям. В итоге я смог выкупить свой нынешний дом за сравнительно небольшие деньги. Средств мне, правда, всё равно не хватило, но лавочник выдал мне заём под драконовские проценты, который я потом целый год гасил, чуть не безвылазно ползая по Змеиному лесу.

Лера как раз и была одной из тех вдов. Она, правда, предпочла остаться в принадлежавшем им с мужем доме вместе с двумя дочерями. Замуж она вышла без одобрения родителей и возвращаться к ним после гибели мужа не захотела. Вот только теперь зарабатывать на жизнь ей предстояло самостоятельно. Староста, правда, приказал выплатить семьям погибших разовую компенсацию, поскольку в рейд они отправились не по собственной инициативе, а по его заданию, но эти деньги довольно быстро закончились, и Лера предложила мне и ещё нескольким одиноким охотникам услуги домработницы. Согласился в итоге только я. У остальных парней уже были невесты или просто подруги, которые делали для них всё то же самое, но бесплатно. А вот в мою сторону деревенские девчонки старались не смотреть. Вернее, смотреть-то они смотрели, и иногда даже с большим интересом, вот только, судя по всему, родители и старшие подруги очень быстро и доходчиво объясняли им, что человек с моей репутацией и целым табуном тараканов в голове – не лучший кандидат в женихи. Связавшись с таким, можно и собственную репутацию изрядно подмочить.

Лера поначалу держалась со мной настороженно, но деньги я ей платил без задержек, а иногда и помогал сделать кое-какую мужскую работу в её доме и небольшом хозяйстве, причем чаще всего делал это по собственной инициативе. Вот после одного из таких моих визитов в дом Леры у нас и случилось то, что рано или поздно происходит между симпатичными друг другу и при этом свободными мужчиной и женщиной, в силу обстоятельств регулярно общающимися наедине.

Лера старше меня на четыре года, но нам это совершенно не мешает. Никаких взаимных обязательств между нами нет и, я думаю, не будет. Слухи про нас в деревне, конечно, ходят, но достаточно вялые. Все всё прекрасно понимают, да и история наша уникальностью не отличается. Таких временных союзов среди деревенских более чем хватает. И меня, и Леру ситуация пока устраивает, но мы оба понимаем, что перспектив у наших отношений быть не может. Как минимум потому, что я не собираюсь здесь оставаться, а Леру в нашей деревне всё устраивает. Да и разные мы слишком, и кроме секса и чисто деловых отношений нас, по большому счету, ничего не связывает. Может, в силу разницы в возрасте, но мне кажется, что дело в чем-то другом.

За едой болтаем о ничего не значащих вещах, и только когда я сытый и довольный откидываюсь на спинку стула, Лера задает действительно интересующий её вопрос.

- Соседи говорят, вчера вечером в деревню лихие люди пробрались, и что это как-то с тобой связано. Кто-то рассказывает, что ограбить тебя хотели, да не вышло. Патруль милицейский их прихватил и всех перебил. А есть и такие, кто говорит, что это ты их в деревню и привел, и что поэтому тебя сегодня к шерифу водили.

Собственно, ничего другого я от деревенских и не ожидал. Наши власти о подобных инцидентах народу рассказывать не любят. Молчать предпочитают, а зря. Людям нужна хоть какая-то официальная информация, иначе они любым сплетням верить начинают.

- Банда пришлых действительно в деревню проникла, - подтверждаю я часть добравшихся до ушей Леры слухов. – И неудачное ограбление – тоже правда. Вот, полюбуйся на последствия.

Неторопливо расстегиваю и снимаю рубашку. Мои руки и спина покрыты многочисленными синяками и ссадинами. Никакой возможности рассмотреть в темноте, куда именно я падал или прыгал с перекатом, разумеется, не было, а от валяющихся на дороге и обочине камней даже плотная куртка защитить способна далеко не всегда.

Лера вскакивает и начинает суетиться вокруг меня, ругая за то, что сразу ей ничего не сказал. Я не отвечаю и молча притягиваю её к себе. Она упирается, боясь, что сделает мне больно, но довольно быстро сдается, и на некоторое время нам становится не до обсуждения проникшей в деревню банды.

Потом мне всё же приходится рассказать ей подробности. Само собой, не все. Мой рассказ практически повторяет надиктованные мне шерифом показания, хотя кое-какие подробности схватки, не предназначенные для женских ушей, я, естественно, опускаю. Вкратце рассказываю и о караване, с которым мне придется отправиться в город.

- Целый месяц… - в голосе Леры я слышу вполне искреннее сожаление.

- Возможно, даже больше. Денег я тебе на всякий случай оставлю с запасом. Если надо что-то по дому сделать, говори сейчас, потом у меня может времени не хватить. Шериф прав, мне нужно тщательно подготовиться к походу.

- Давай одежду твою посмотрю, - Лера мгновенно переключается на деловой тон. – Прыжки по канавам и катание по острым камням вещам на пользу никогда не идут. Наверняка что-то порвал или где-нибудь швы разошлись. Заодно почищу и постираю всё.

- Что тебе и дочкам привезти из города?

- Это ты сам смотри, я же там не бывала ни разу. И знаешь, мне почему-то кажется, что мы теперь очень нескоро увидимся.

- Это почему же?

- Не знаю, но чувство такое есть. Я когда Андрея своего на его последнюю охоту провожала, тоже места себе не находила. Сейчас, правда, настолько мрачных предчувствий у меня нет, однако простым этот поход для тебя точно не будет.

- И часто твои предчувствия сбываются?

- Довольно часто, особенно когда они такие яркие, как сейчас. Но я-то ладно, а вот прабабка моя, та вообще никогда не ошибалась. Она ещё Чужую войну застала. В Смоленске тогда жила, и просто чудом каким-то успела из города выскользнуть перед ударом тайкунов. В последний момент они с мужем и моей бабушкой выехать успели. Вернее, даже не совсем успели. Накрыло их на шоссе маревом каким-то, вот только, похоже, на излёте уже. Всем досталось, но прабабке хуже всех пришлось. Три дня без памяти лежала, думали не выживет. Никто же понятия не имел, что это за дрянь была и как тут помочь можно. Но оклемалась в итоге, а потом через несколько лет начала людям ближайшее будущее предсказывать. Не во всех деталях, конечно, но если что говорила, всегда сбывалось. Наверное, и мне малая часть её способностей перешла. Правда, именно что малая. Я и подробностей никаких почти не вижу, и ошибаюсь иногда.

Хорошего настроения мне эти новости, естественно, не добавляют. Я не суеверен, но в Лериных словах ничуть не сомневаюсь. И в историю с её прабабкой тоже верю сразу и без колебаний. Я ведь и сам такой же, с трудом выживший после удара оружия тайкунов, и мои странные способности имеют, похоже, тот же источник.

***

На третий день после инцидента с грабителями меня находит посыльный от шерифа и передает приказ немедленно явиться в его контору. Иду, куда деваться? Но не под конвоем, а значит, проверка прошла успешно. Собственно, так и оказывается.

- Нашли твоего охотника, - сообщает мне шериф. – Жаль, конечно, что ты не сам те титановые пластины нашел, а с трупа снял. Источник такого товара деревне очень бы пригодился, да и тебя бы не обидели. Но не судьба, видимо.

- Да я бы и сам не против такое место найти, где титан бесплатно лежит, - равнодушно пожимаю плечами. – Только нет его здесь. На сотню километров от деревни все места, где было что-то серьезное, давно вычищены.

- Кроме Змеиного леса, - негромко возражает шериф, одновременно бросая на меня короткий, но очень внимательный взгляд.

- Ну да, кроме него, - я старательно морщусь, изображая реакцию на неприятные воспоминания. – Лучше не напоминайте, Константин Егорович.

- Ладно, проехали, - меняет тему шериф. – Я тебе вот что ещё сказать хотел. Когда будешь собираться, учти, что в походе в город у тебя будет роль не столько охранника, сколько следопыта и разведчика. Практики обращения с огнестрелом у тебя нет, так что ружье или винтовку тебе никто не доверит, а вот обнаруживать засады и работать тихим оружием со средней дистанции ты мастер, в чем я совсем недавно имел возможность убедиться, так что этим и займешься. Федору, твоему будущему командиру, я о тебе и твоей роли в его отряде уже сообщил.

- Он был рад? – в моем вопросе звучит неприкрытый сарказм.

- Не то слово. Прямо расцеловать меня готов был за такую отличную новость, - криво усмехается шериф. О том, как относятся ко мне сыновья лавочника, он отлично знает. – Но то, что многие в деревне тебя не любят, это твои и только твои проблемы. Слишком многим ты за свою недолгую жизнь успел прищемить хвосты и отдавить любимые мозоли. Мало того, ты и дальше с большим энтузиазмом продолжаешь это делать.

Мне есть что ответить шерифу, но я предпочитаю промолчать. Оправдываться перед ним я не вижу никакого смысла. Понятно, что в отряде под командованием старшего сына лавочника просто мне точно не будет, но эти неудобства я, пожалуй, как-нибудь переживу.

От шерифа я выхожу вполне довольным собой. Мне в очередной раз удалось отбрехаться от неприятных вопросов, и теперь все подозрения с меня сняты, а значит, я наконец могу спокойно заняться последним серьезным вопросом, который нужно закрыть до отхода каравана. Я должен предупредить Данжура о том, что ухожу в город, и для завершения наших расчетов по сделке с жезлом мы можем встретиться прямо там.

Змеиный лес длинной широкой полосой тянется с запада на восток. Для нашей деревни он расположен очень неудачно, пересекая кратчайший путь в город. Водить через лес караваны никто, понятно, не рискует, хотя напрямик дойти можно было бы за два-три дня. Тракт, естественно, проложен в обход этой опасной территории, а вот мы с Данжуром обычно вполне успеваем добраться до места встречи и вернуться обратно – я в деревню, а он в город – всего с одной ночевкой в лесу.

Сейчас, правда, мне нужно не туда, а к нашему импровизированному почтовому ящику, где мы оставляем друг другу записки, но добираться до него примерно столько же. В караулке у ворот дежурят знакомые мужики, с которыми у меня вполне ровные отношения, так что на выходе из деревни никаких вопросов мне никто не задает.

До опушки Змеиного леса добираюсь примерно за час, внимательно проверяя не увязался ли за мной кто-нибудь излишне любопытный. Такое уже не раз бывало, так что к отсечению возможных хвостов я всегда подхожу с большой тщательностью. Есть у меня пара специально подготовленных мест для сбрасывания возможной слежки, в том числе и на случай, если по моему следу пойдут с собаками.

В лесу мое чувство опасности привычно начинает подавать тревожные сигналы. Пока они едва ощутимы, но совсем не обращать на них внимания нельзя. К тайнику можно пройти разными путями, и мне нужно выбрать, какой из них сегодня наименее опасен. Змеиный лес изменчив. Есть в нем совершенно гиблые места, куда лучше вообще не соваться. Это бывшие укрепрайоны тайкунов и кибов. Построить здесь по-настоящему серьезные оборонительные сооружения ни те, ни другие не успели, но и то, что у нас назвали бы полевыми укреплениями, более чем впечатляет. Почти все мои лучшие трофеи как раз из ближайших окрестностей таких мест. За укрепрайоны шли самые жестокие бои, а где бои, там и ценная добыча для тех, кто рискует приходить сюда спустя полтора века.

Сто пятьдесят лет назад никакого леса здесь не было, вырос он значительно позже. Местность изменилась до полной неузнаваемости, однако на странную и смертельно опасную псевдожизнь укрепрайонов это никак не повлияло. Со временем активность уцелевших артефактов тайкунов и кибов снизилась, но из хорошо замаскированных подземных сооружений иногда еще поднимаются на поверхность техногенные и магические создания, расползающиеся по Змеиному лесу и представляющие угрозу для любого, кто отважится в него сунуться. За границы леса эти твари почему-то почти не выходят. Видимо, зона их действий ограничивается какой-то изначально заложенной программой.

Эти способные к перемещению магические конструкты и техногенные устройства отличаются большим разнообразием и редкостной зловредностью. В лучшем случае они просто устраивают охоту друг на друга, а заодно и на всё живое, попадающееся на их пути. При таком раскладе жизнь у них бывает яркая, но короткая. Рано или поздно они встречаются друг с другом или становятся жертвами давно ждущих своего часа мин. Свой вклад в дело взаимного уничтожения вносят и стационарные огневые точки. Естественно, такие встречи самым радикальным образом сокращают поголовье боевых роботов кибов и искусственных созданий тайкунов, так что заполонить собой весь лес им не удается. Однако есть варианты и похуже. Некоторые твари не ищут быстрой и славной смерти в схватке с себе подобными. Они тихо пробираются по лесу, засеивая его минами и магическими ловушками, а иногда и оборудуя стационарные огневые точки. Этих саперов, конечно, тоже с удовольствием отстреливают и взрывают, так что жизнь и у них не мёд, но в сравнении с более активными конкурентами они способны вести свою вредоносную деятельность достаточно долго.

Сразу после Чужой войны в этой техногенно-магической мясорубке людям вообще ничего не светило. Тварей различной природы было очень много, а никакой защиты от них не существовало. Однако с тех пор прошло немало лет, и теперь выросший на месте боев лес стал вполне проходимым местом, если, конечно, идущий хорошо понимает, куда он попал и обладает развитой интуицией. Полностью безопасных путей здесь по-прежнему нет, и по любой звериной тропе, даже очень хорошо знакомой, идти нужно, как в первый раз.

Пока чувство опасности не предупреждает меня о наличии прямых угроз, и я решаю воспользоваться маршрутом, который частично проверил совсем недавно, возвращаясь со встречи с Данжуром. Найти на этом пути что-то ценное я не рассчитываю. Он выбран не для того, чтобы искать себе приключения, а, наоборот, чтобы их избежать. Однако судьба – мадам с весьма своеобразным чувством юмора, и то, что мои планы спокойно дойти до нашего почтового тайника так и останутся только планами, я понимаю уже минут через сорок после пересечения границы Змеиного леса.

Признаки грядущих проблем начинаются с неожиданного и, казалось бы, ничем не спровоцированного скачка организма в режим обостренного восприятия. Спонтанная активация этого умения у меня иногда случается и без всяких видимых причин, но гораздо чаще оно проявляет себя в моменты реальной опасности. Сейчас же я непосредственной угрозы не чувствую, хотя какое-то напряжение в воздухе определенно висит. Впрочем, в Змеином лесу так почти всегда.

Сосредотачиваюсь на том, что удалось увидеть и услышать за неполную секунду работы сверхчувствительности. Гремящий шелест веток, грохот падающих на землю осенних листьев, какие-то легкие вибрации грунта… Стоп! Вибрации грунта – это в здешних краях очень нехороший признак. Вот только то, что их породило, находится пока очень далеко. Возможно, именно по этой причине мое чувство опасности пока и не бьет тревогу.

Честно говоря, я не очень понимаю, как в Змеиный лес умудряются ходить другие охотники, у которых нет моих необычных возможностей. Правда, потери среди таких смельчаков весьма велики, и история с товарищами Данжура тому наглядное подтверждение. А вот сам Данжур как-то справляется, и, по его словам, в городе он такой не один. Впрочем, с чего я решил, что проявившиеся у меня способности уникальны? Я ведь о них никому не рассказываю, и если нечто похожее есть у кого-то ещё, эти люди тоже вряд ли склонны болтать о своих секретах на каждом углу.

Направление, откуда пришли вибрации почвы, резко перестает мне нравиться, и я меняю маршрут. С удобной звериной тропы приходится сойти, но лучше пробираться через заросли, чем повстречаться с тем, кто сейчас бродит по лесу в поисках противника. В том, что это не зверь, я не сомневаюсь.

Минут пять я двигаюсь почти точно на восток. По идее, расстояние, отделяющее меня от источника неизвестной опасности, должно увеличиваться, но смутное беспокойство почему-то только нарастает. Через какое-то время я останавливаюсь и прислушиваюсь. Сейчас я уже твердо убежден, что выбранное мной направление ничем не лучше прежнего маршрута.

Мое чувство опасности проявляет себя по-разному. Иногда оно срабатывает резко, вплоть до возникновения фантомных болевых ощущений, но гораздо чаще я просто ощущаю острое нежелание двигаться в каком-то направлении или совершать некое действие. Конкретный вид угрозы я, как правило, определить не могу, но само её наличие чувствую очень хорошо. Сейчас как раз такой случай. Идти дальше я совершенно не хочу. Там меня ждет какая-то пакость, встреча с которой вряд ли способна меня обрадовать.

Хуже всего то, что единственное направление, которое представляется мне сравнительно безопасным – это западное, то есть мне предстоит возвращаться обратно. Вот только и этот путь далеко не идеален. Впрочем, выбора у меня нет. Оставаться на месте тоже не вариант. Я буквально кожей ощущаю, что скоро здесь станет очень некомфортно. Разворачиваюсь и иду назад, но никакого облегчения это решение мне не приносит. Похоже, я влип в очень неприятную ситуацию, найти выход из которой будет совсем не просто.

Снова выхожу на звериную тропу. Пытаюсь определить, куда идти дальше и понимаю, что хороших вариантов просто нет. Меня как будто обложили флажками, как волка, и скоро, на сцене должны появиться охотники. Предпочитаю всё же не ждать своей участи в неподвижности. Лучше уж действовать, чем сложить лапки и приготовиться покорно сдохнуть.

Ощущение угрозы постепенно нарастает. В какой-то момент к нему примешивается что-то ещё, и я даже не сразу понимаю, что в работу по оценке окружающей обстановки незаметно включилось еще одно мое умение. Нет, это не спонтанное обострение восприятия. Со зрением, слухом и тактильными ощущениями ничего не происходит. Сработала другая способность. Я чувствую наличие поблизости конструкта тайкунов, под завязку накачанного магической энергией. Источник энергетических эманаций не движется. Направление на него я определяю достаточно легко, а вот с расстоянием всё намного сложнее. Хуже всего то, что эта штука тоже знает обо мне. Я почему-то в этом совершенно не сомневаюсь. Знает, но пока никаких враждебных действий не предпринимает. Впрочем, гаусс-мины кибов тоже срабатывают не сразу, а лишь в тот момент, когда цель оказывается в зоне уверенного поражения. Здесь наверняка принцип тот же.

Кажется, я начинаю понимать с чем имею дело, и радости мне это понимание совершенно не доставляет. Организм вновь внезапно соскальзывает в режим обостренного восприятия. Длится это состояние, как обычно, меньше секунды, и в этот раз толком ничего рассмотреть или услышать я не успеваю. Обстановка продолжает меняться, но безопасных путей отхода я по-прежнему не вижу. Если мои предположения верны, я нарвался на очень не вовремя активировавшийся мобильный конструкт тайкунов. Понять логику его систем управления я не могу. Они чего-то ждали многие десятилетия, и теперь вдруг решили, что настала пора действовать. В Змеином лесу такое не редкость, но внятных объяснений этому у меня нет.

Судя по тому, что прямой атаки противник до сих пор не предпринял, я нахожусь в зоне действий некой твари тайкунов, созданной не столько для боя, сколько для обслуживания боевых конструктов и инфраструктуры укрепрайонов. Любители называть тайкунов магами определили бы её, как небоевого голема. Впрочем, небоевого, конечно, весьма условно. Если проводить аналогию с нашей техникой, это что-то вроде военной инженерной машины, причем одной из самых неприятных для меня специализаций – минный постановщик. Ползает он здесь, похоже, уже давно и окружающую местность своими смертоносными подарками засеял весьма основательно.

Медленно опускаюсь на землю и сползаю с тропы. Двигаться в сторону предполагаемой мины – верное самоубийство, и я начинаю перемещаться в другом направлении, хотя и оно не кажется мне безопасным. Вскоре я понимаю почему. На моем пути обнаруживается еще один источник энергетических эманаций. Раньше его здесь совершенно точно не было. Или всё-таки был, но не проявлял никакой активности? Такой вариант возможен. Это ведь как наш радар. Пока он выключен, обнаружить его весьма непросто, зато когда он работает, засечь его сравнительно легко. Здесь, возможно, произошло что-то подобное. Минная сеть тихо ждала своего часа в пассивном режиме, но мое появление заставило её активироваться. Вот только почему ни одна из мин до сих пор не сработала? Может, я просто не подходил к ним достаточно близко?

Есть, правда, и другое возможное объяснение. Основным врагом автономные конструкты тайкунов считают кибов и их устройства, а жалкий абориген, которым я для них являюсь, вряд ли будет целью с высоким приоритетом. Вот если бы я нес с собой какое-нибудь действующее устройство кибов, одна из мин почти наверняка уже попыталась бы меня достать. Нет, если я сунусь ближе, меня наверняка сожгут, заморозят или превратят в пускающего слюни идиота, но, возможно, пока я магическим минам не настолько интересен, чтобы тратить на меня далеко не бесконечные заряды.

Лежу неподвижно и лихорадочно пытаюсь найти выход из своего незавидного положения. Теперь я очень хорошо понимаю, что чувствовал Данжур, скрываясь в неглубокой ямке от поражающих элементов гаусс-мины, убившей его товарищей. Вот только тогда, на его счастье, рядом оказался я. Мне же рассчитывать на столь чудесное спасение явно не приходится.

Я точно знаю два направления, двигаться в которых мне нельзя, но это совершенно не означает, что ими мои проблемы и ограничиваются. Прежде чем что-то предпринять, я пытаюсь выжать максимум возможного из своей способности чувствовать энергию, заключенную в артефактах тайкунов. Я понятия не имею, на каком расстоянии мое умение в состоянии её обнаруживать. К тому же наверняка дистанция зависит от интенсивности излучения, если, конечно, это вообще излучение, а не что-то другое. Чувство опасности сейчас ничем не может мне помочь. Скорее наоборот. Оно вопит, что угроза исходит со всех сторон и этим совершенно не добавляет мне душевного равновесия. В отличие от него, ощущение эманаций магической энергии хотя бы позволяет мне определить секторы, в которые однозначно не стоит соваться.

Подавить панику, нагнетаемую всё возрастающим чувством опасности, оказывается неожиданно сложно, но в итоге я с этим справляюсь и пытаюсь полностью сосредоточиться на обнаружении новых источников энергетических эманаций. Мне нужно определить вектор движения, и я собираюсь сделать это методом исключения. С минуту я пытаюсь мысленно сканировать окрестности, но ничего путного из этого не получается. Я в очередной раз убеждаюсь, что совершенно не представляю, как управлять своими умениями.

Если проводить аналогии с обычными человеческими органами чувств, то ни для кого не будет проблемой объяснить, что значит, к примеру, вслушиваться в шум леса, пытаясь различить в нем посторонние звуки, или всматриваться в точку у горизонта, стремясь опознать объект, который там маячит. Даже на тактильных ощущениях можно сосредоточиться, чтобы понять на что наткнулась рука в темноте. А вот что нужно делать, чтобы дистанционно обнаружить источник магической энергии? Не вслушиваться же, и не всматриваться. И всё же какой-то аналог этим действиям наверняка есть, и я лихорадочно пытаюсь его найти.

Ещё пару минут трачу на анализ своих внутренних ощущений, ведь две мины, если это, конечно, мины, я как-то чувствую, а значит, наверное, есть способ хоть немного увеличить дистанцию обнаружения энергетических эманаций, сосредоточив усилия на каком-то конкретном направлении. Пробую разные варианты, но чем больше попыток совершаю, тем отчетливее понимаю, что делаю что-то не то. Отсутствие результата, естественно, не способствует улучшению моего морального состояния, и сквозь выставленный мной волевой барьер вновь начинают просачиваться холодные щупальца паники.

Возможно, именно это становится триггером, запускающим переход организма в режим обостренного восприятия. Спонтанная активация моего третьего умения происходит, как всегда, неожиданно, но я успеваю понять, что в этом состоянии кратно усиливаются не только слух, зрение, обоняние и другие привычные чувства, но и моя способность обнаруживать на расстоянии артефакты тайкунов.

Через секунду восприятие возвращается к норме и на меня накатывает приступ слабости. Зато теперь я знаю окружающую обстановку намного лучше, чем раньше, а ещё я осознаю, что, наконец понял, как именно нужно всматриваться-вслушиваться в энергетический фон, чтобы различить в нем чужеродные эманации артефактов тайкунов. Правда, сейчас мне не до того, чтобы радоваться этому факту. Вокруг в радиусе четырех сотен метров притаились десятки магических мин, способных воздействовать на незащищенного человека сразу несколькими поражающими факторами, от вылетающих из пустоты струй низкотемпературной плазмы до невидимых копий из мгновенно уплотняющегося воздуха и ментальных ударов, вроде того, который краем зацепил меня двенадцать лет назад.

Впрочем, путь, способный вывести меня из этого смертельного лабиринта, всё-таки есть. Правда, он весьма извилист и не дает никаких гарантий, что ни одна из мин не сработает, но, по крайней мере, это шанс, и я собираюсь им воспользоваться. А ведь где-то ещё бродит голем. Засечь его мне, к сожалению, не удалось, но я не сомневаюсь, что именно он закрыл за мной проход в минном поле, через который я забрел в эту ловушку.

Ждать дальше не имеет никакого смысла. Теперь я примерно знаю наименее опасный маршрут и медленно ползу, прижимаясь к земле и стараясь, чтобы между мной и ближайшими минами всегда оставались какие-то препятствия. В лесу, где почти не бывают люди, много естественных укрытий. Меня прикрывают стволы упавших деревьев, корявые пни и какие-то поросшие мхом кочки. При большом желании всё это можно сжечь или разметать в щепки, но конструкты тайкунов, видимо, пока считают столь значительную трату энергии нецелесообразной.

Продвигаюсь я медленно, постоянно сканируя окружающее пространство на предмет новых угроз. Осознанный мной пару минут назад способ увеличения дистанции, с которой я могу засекать конструкты тайкунов, чем-то отдаленно похож на работу радиолокатора. Я сосредотачиваюсь на определенном направлении и посылаю туда некий сигнал. Как именно я это делаю, объяснить я не могу даже себе самому. Это не концентрированная мысль и уж тем более не звук и даже, наверное, не излучение. Тем не менее что-то почти физически ощутимое мой организм всё же бросает вперед по моей команде, и через мгновение улавливает отражение отправленного сигнала. Вот так и ползу, обстреливая пространство перед собой неизвестно чем и непонятно как.

Появление у меня ясной цели и наличие внятного пути её достижения загоняют подступающую панику куда-то глубоко внутрь, и я уже почти спокоен, насколько это возможно, когда ползешь по минному полю. Полностью сосредоточившись на максимально скрытном движении, я не сразу замечаю, что чувство опасности, постоянно долбившее звонкими молоточками по моей черепной коробке, неожиданно умолкает. Нет, тревога и напряжение никуда не уходят, но теперь это только мои собственные, родные, так сказать, тревога и напряжение. К приобретенной способности чувствовать опасность они никакого отношения не имеют.

В окружающем энергетическом фоне что-то неуловимо меняется, и я неким неясным образом понимаю, что мины тайкунов больше не считают меня врагом. Союзником, впрочем, тоже не считают. Между нами как будто возникает странный недружелюбный нейтралитет. Близко к себе артефакты меня, конечно, не подпустят, но пока я не пытаюсь сократить дистанцию до некоторого критического минимума, никакой агрессии они проявлять не станут. У меня возникает дикая мысль, что своими странными сигналами, больше похожими на некие локационные импульсы, я что-то изменил в отношении ко мне конструктов тайкунов. За своего они меня, конечно, не признали, а вот из разряда целей, похоже выкинули. Иди себе, мальчик, своей дорогой и в следующий раз думай, куда лезешь, если, конечно, хочешь пожить подольше.

Возможно, всё это лишь мои домыслы, но на душе у меня как-то резко становится легче. Ползу дальше, старательно продолжая бросать перед собой невидимые энергетические импульсы, действующие на артефакты тайкунов, как код «свой-чужой». Ну, насчет «свой» я по-прежнему сильно сомневаюсь, а вот «не чужой» - это, видимо, ближе к истине. Вскоре обнаруживаю, что генерация этих сигналов меня довольно сильно утомляет. Возникающее чувство слабости очень напоминает откат, возникающий при спонтанной активации обостренного восприятия. Похоже, это явления одной природы, но сейчас мне не до теоретических изысканий. Нужно ползти дальше, а силы уходят всё быстрее.

Глава 4

За условную границу минного поля я выбираюсь уже практически без сил, но валяться и отдыхать здесь нельзя. У голема, создавшего эту ловушку, могут оказаться самые неожиданные планы, а вновь попадаться на его пути я почему-то не испытываю ни малейшего желания. Встаю и бреду дальше. Локационные импульсы больше вперед не бросаю. Если я не навоображал себе всякого бреда, мины тайкунов отреагировали на них относительно благожелательно, но это почти наверняка означает, что эти же сигналы подействуют на устройства кибов, как красная тряпка на быка, и они тут же переведут меня в разряд объектов, подлежащих немедленному уничтожению.

Силы восстанавливаются довольно быстро. Похоже, слабость, возникающая после активации умений – это не физическая усталость, а что-то другое, хотя эффекты очень схожи. Как бы то ни было, до нашего почтового тайника я добираюсь без новых проблем и обнаружива�

Глава 1

Вид на танк, сгоревший много лет назад в заведомо проигранном сражении, открывается за поворотом протоптанной зверьем тропы как всегда неожиданно, хотя иду я здесь далеко не впервые и мог бы уже привыкнуть. Едва просвечивающая сквозь листву тусклая металлическая туша не выглядит опасной. Длинный ствол орудия бессильно упирается в землю. Почти всю погибшую боевую машину давно оплел колючий вьюн, а прямо из большого пролома в броне тянется ввысь уже вполне взрослое дерево, не уступающее толщиной ствола своим соседям. Я всегда ненадолго останавливаюсь здесь, хотя ничего нового для себя найти не рассчитываю. Этот танк я обнаружил еще в детстве, причем явно оказался не первым, кто на него наткнулся. До меня здесь кто-то уже побывал, причем не раз. Всё ценное, что можно было демонтировать без применения серьезных инструментов, давно растащили мои предшественники.

Вообще-то, Змеиный лес – не лучшее место для прогулок. Не знаю, откуда взялось это название. Змей здесь не больше, чем везде, да и встреча с ними – далеко не самое опасное, что может случиться с человеком, забравшимся в эту глушь. Наши редко сюда заходят, и мне это нравится. Среди жителей деревни Змеиный лес пользуется дурной славой, причем не на пустом месте. Здесь не раз бесследно исчезали опытные охотники, не говоря уже о простых земледельцах, а из случайно забредавших сюда детей обратно не возвращался никто. Почти никто. Я вернулся. Вот только за сохраненную жизнь лес взял немалую плату. Он меня изменил, причем настолько сильно, что сначала сверстники, а потом и взрослые стали меня сторониться.

Как всё случилось, я не помню. Мне тогда было всего восемь. Что заставило меня нарушить наложенный общиной запрет и отправиться в это опасное место, так и осталось загадкой. Змеиный лес как будто тянул к себе детей. Впрочем, не только их. Взрослые тоже иногда отправлялись сюда в надежде поправить пошатнувшиеся дела и разом изменить свою жизнь к лучшему. Некоторым это даже удавалось. Далеко не всем, но истории тех, кто смог вернуться с редкой и дорогой добычей, будоражили воображение и заставляли всё новых авантюристов или просто неудачников отправляться в запретный лес в поисках быстрого решения своих проблем.

Наверное, можно считать, что мне повезло. Я встретился с чем-то неведомым и при этом выжил, а потом каким-то чудом смог найти обратную дорогу к деревне, хотя в тот момент находился откровенно не в себе. Добиться от меня внятного рассказа о том, что случилось, ни родственники, ни староста так и не смогли. Я просто ничего не помнил. И ладно бы пострадала только краткосрочная память. Увы, я лишился изрядной части тех знаний и навыков, которыми обычный ребенок успевает овладеть к восьмилетнему возрасту. Фактически я превратился в деревенского дурачка, причем в дурачка со странностями. Моя память не просто очистилась от значительной части имеющегося содержимого. Освободившееся место заняла какая-то невообразимая каша из бессвязных клочков чужих воспоминаний. Странных, обрывочных и практически бесполезных. Люди, которым они когда-то принадлежали, умерли очень давно. Судя по всему, еще во время Чужой войны, полностью перекроившей судьбу нашего мира.

Много позже я случайно услышал, как мой двоюродный дядя обсуждал с соседом то, что со мной произошло.

– Не знаю, что и делать с этим дурачком, – жаловался дядя. – Висит на моей шее, а жена выгнать не дает. Говорит, нельзя так делать, что люди скажут? А по мне так ничего не скажут. Кому он такой нужен? Какой толк с него деревне? Лучше бы он вообще из того леса не вернулся.

– Может оно и так, – лениво ответил сосед. – Спасибо скажи, что совсем идиотом твой племяш не стал. Хоть под себя не гадит и к работе какой-то приспособить можно, где мозги не требуются. Говорят, ментальное оружие тайкунов и не на такое способно, могло и в овощ его превратить. Правда, тогда он и в деревню бы не вернулся. Похоже, не в полную силу его приложило. Подгнило, видать, что-то за сотню с лишним лет в том конструкте, который по нему ударил. Ну, или вообще не Серега твой целью был. По лосю какому-нибудь могло жахнуть, а мелкого просто краем зацепило.

– Да не важно уж теперь, как это случилось. Делать-то что с нахлебником? – продолжал ныть дядя.

Дальше слушать я не стал, боясь, что меня заметят, но разговор этот запомнил очень хорошо. Почему-то тогда я не испытал по поводу услышанного никаких эмоций. Дядя мне никогда не нравился, и, видимо, ничего другого я от него и не ждал. Однако выводы для себя я сделал, и, как оказалось, выводы правильные.

* * *

Вызов к главе сектора стал для Шелы полной неожиданностью. Обычно на доклады к генералу ходил начальник её департамента полковник Свег, однако на этот раз руководству почему-то захотелось побеседовать с ней лично, и это Шеле совершенно не нравилось. Как правило, подобные нарушения давно устоявшихся правил и негласных традиций ничем хорошим для рядовых исполнителей не заканчивались, а она была именно рядовым исполнителем и не строила по этому поводу никаких иллюзий.

Старший аналитик Шела Вир являлась одним из незаметных для высокого начальства винтиков большой разведывательно-аналитической машины, обеспечивающей руководство Республики актуальной и достоверной информацией. И если внимание главы сектора вдруг сфокусировалось на ней, значит либо она допустила какую-то очень серьезную ошибку, либо её собираются использовать для чего-то такого, что ей однозначно не понравится.

Грубых ошибок Шела за собой в последнее время не числила. Впрочем, о чем-то она могла просто не знать. Но всё же этот вариант казался ей маловероятным. А вот какой-нибудь гадости вроде очень неприятного задания, от руководства вполне можно было ждать. Поэтому, поднимаясь вместе с полковником Свегом в скоростном лифте на верхний ярус комплекса зданий Службы Дальней Разведки, Шела пребывала в отвратительном настроении.

– Гадаешь, зачем тебя дернул к себе Старик? – нарушил молчание полковник.

– А что тут гадать? – пожала плечами Шела. – Судя по всему, опять командировка, причем в такое место, куда вы меня своей властью отправить не можете. Видимо, совместная операция со смежным департаментом. Или вообще с представителями других силовых структур.

Шела могла бы добавить и еще кое-что о том, что она думает о смежниках в целом и о силовиках в частности, но говорить такое непосредственному начальнику явно не стоило.

– Не задержишься ты у меня надолго, – с легкой досадой покачал головой Свег. – Отберут. Да фактически уже отбирают. Мне запретили заранее рассказывать тебе подробности, но в целом всё именно так, как ты говоришь. Потерпи ещё пару минут, генерал в этот раз решил сам поставить тебе задачу.

Лифт плавно остановился. Бесшумно скользнувшая в сторону дверь открыла взгляду Шелы просторный светлый холл. Их уже ждали.

– Прошу следовать за мной, – негромко произнес референт главы сектора.

Рабочий кабинет генерала Курга легко вместил всех присутствующих. Помимо Шелы и Свега за столом для совещаний разместились ещё восемь человек, из которых Шела знала лишь троих – самого главу сектора и двух начальников смежных департаментов. Из тех, кого она видела впервые, двое не имели к Дальней Разведке никакого отношения. Что делали здесь флотский капитан второго ранга и майор десантного спецназа, оставалось только гадать.

Шела приготовилась слушать главу сектора, но неожиданно для себя практически сразу оказалась в центре внимания участников совещания.

– Итак, господа, – начал генерал Кург. – Вы все находитесь здесь, как организаторы или непосредственные участники совместной операции спецназа наземных сил, Особого корпуса флота и Службы Дальней Разведки. Приказ о её подготовке издан генштабом, что и сделало возможным столь тесное взаимодействие наших структур. На этом со вводной частью всё, переходим к конкретике.

Глава сектора обвел присутствующих быстрым взглядом, убедился, что все слушают его предельно внимательно и продолжил.

– Основанием для начала разработки плана операции послужил отчет, переданный в генштаб нашей службой около трех месяцев назад. За его подготовку отвечал аналитический департамент полковника Свега, – генерал остановил взгляд на начальнике Шелы, – а непосредственным сбором и обработкой данных занималась присутствующая здесь старший аналитик Вир.

Теперь взгляды присутствующих скрестились на Шеле. Общее внимание заставило её слегка напрячься, но внешне она осталась невозмутимой. Отчетов Шела готовила много, и о том, что какой-то из них привлек пристальное внимание руководства генштаба, ей ничего известно не было. Однако, долго гадать, о чем именно идет речь, Шеле не пришлось.

– Интерес в штабе вызвал не столько сам отчет, сколько приложение к нему, в котором старшим аналитиком Шелой Вир обобщены и структурированы разрозненные сведения, полученные из архивных баз данных времен Империи. Как вы, несомненно, знаете, в хаосе Большого Слома, приведшего к образованию на месте тоталитарной Империи нашего свободного и справедливого государства, многие архивные носители были повреждены или полностью утрачены. Тем не менее кое-что всё же сохранилось, и исследование госпожи Вир имело целью восстановление части данных, связанных с периодом первого столкновения с иншерами. Задача, поставленная перед Шелой Вир, ограничивалась временными рамками ведения сторонами интенсивных боевых действий в зоне Фронтира, приведших к образованию Барьера Ориона в его современном виде. Однако в процессе выполнения поставленной задачи старший аналитик обнаружила факты, заставившие её проследить развитие некоторых тенденций в более широком временном интервале, местами вплоть до начала Большого Слома. Результаты этой дополнительной работы, выполненной Шелой Вир по собственной инициативе, были вынесены в приложение к отчету и в итоге оказались наиболее ценной его частью.

Шела вспомнила. Да, то исследование её действительно увлекло. Прежде всего необычностью и неожиданностью сделанных имперскими учеными выводов. В итоге она решила не бросать случайно попавшую в её руки ниточку и раскрутить запутанный клубок до конца, пусть даже потратив на это личное время. Похоже, найденная информация заинтересовала не только её. Правда, реакция от генштаба последовала только сейчас, но, возможно, её выводы просто тщательно перепроверяли, и до лиц, принимающих решения, они добрались не сразу.

– Госпожа Вир, – генерал в упор посмотрел на Шелу. – Доложите нам вкратце основную суть проведенных вами исследований и огласите выводы, к которым вы пришли.

Шела обвела взглядом собравшихся в кабинете офицеров. Подобные доклады являлись для неё вполне привычным делом, хотя перед столь высоким начальством и представителями сторонних служб делать их ей пока не приходилось. Впрочем, особого волнения она по этому поводу не испытывала.

– Как известно, во время активной фазы конфликта в рукаве Ориона боевые действия отличались крайней ожесточенностью и бескомпромиссностью, особенно на первом этапе, – начала Шела. – Именно в это время в зону боевых действий попала планета, населенная отсталой цивилизацией людей, не представлявшей ни для Империи, ни для иншеров никакой ценности. В отличие от местных жителей, звездная система, в которой находится их планета, имела для обеих сторон конфликта стратегическое значение. Поэтому бои за контроль над ней велись с весьма высокой интенсивностью. Естественно, аборигены отнеслись к происходящему крайне негативно. Они пытались защищаться. Впрямую по ним били только иншеры. Вооруженные силы Империи местных по большей части просто игнорировали. Понятно, что при их уровне развития как-то повлиять на происходящее аборигены не могли, и в результате сражений на поверхности планеты их примитивная техническая цивилизация практически прекратила свое существование, хотя небольшой части местных жителей удалось пережить активную фазу конфликта. Именно эти выжившие и представляют для нас интерес.

– Разрешите вопрос, господин генерал? – воспользовавшись небольшой паузой в докладе Шелы, обратился к главе сектора майор-спецназовец.

– Спрашивайте. Мы для того здесь и собрались в таком составе.

– Если я правильно понял, – майор перевел взгляд на Шелу, – даже до начала боевых действий аборигены не отличались высоким уровнем развития, а сейчас они окончательно скатились к состоянию дикарей. Чем же они могут быть нам полезны?

Этот вопрос неизбежно должен был возникнуть, и ответ на него у Шелы был готов.

– Дело совсем не в их научно-техническом потенциале, – спокойно ответила она, игнорируя сомнения, прозвучавшие в голосе майора. – Они ценны для нас совершенно другим. Хорошо известно, что ещё во времена Империи, сразу после первых столкновений с иншерами, предпринималось немало попыток изучить сверхъестественные способности наших врагов к прямому управлению темной энергией. Иншеры используют для этого лишь возможности собственного мозга и предельно примитивные устройства, изготовленные в основном из природных материалов. Имперские ученые полагали, что смогут обучить чему-то подобному хотя бы некоторых из наших людей, однако все их усилия не дали практически никаких результатов. На первый взгляд иншеры – такие же люди, как мы. Вот только не совсем. То, что наши предки считали магией, иншеры положили в основу своей цивилизации. У них это получилось, а у нас – нет. Почему так произошло, мы не знаем до сих пор.

Майор слегка поморщился и хотел что-то возразить, но генерал остановил его, чуть приподняв ладонь.

– Я понимаю, что пока всё сказанное мной не содержит для вас ничего принципиально нового, но это вступление всё же необходимо, – продолжила Шела, постаравшись вложить в свои слова максимум убедительности. – Итак, наша космическая экспансия развивалась достаточно быстрыми темпами, пока мы не достигли рукава Ориона, где и столкнулись с иншерами. Изначально считалось, что их цивилизация зародилась где-то во внешних рукавах галактики, и они тоже вели свою экспансию, планомерно продвигаясь к её центру. В итоге в какой-то момент мы просто наткнулись друг на друга. Однако, допросы первых же пленных показали, что это не так. Иншеры уже давно достигли рукава Ориона, и на этом их продвижение остановилось. Причина проста. При дальнейшем движении к центру галактики их способности к управлению темной энергией начинают стремительно деградировать, вплоть до полного исчезновения. Грубо говоря, их магия перестает работать. Если бы не это необъяснимое явление, нас бы просто смели. А так они фактически уперлись в стену, получившую чуть позже имя Барьер Ориона. В этой относительно узкой полосе пространства и велись основные боевые действия. Магия иншеров там еще работала, но уже заметно теряла эффективность. Через несколько месяцев интенсивных сражений стало окончательно ясно, что ни одна из сторон не сможет добиться победы или хотя бы ощутимо продвинуться вперед. В итоге, еще при Империи, с иншерами было заключено перемирие, и после Большого Слома Республика продолжила в полном объеме выполнять его условия. Теперь Барьер Ориона – полностью демилитаризованное пространство. Кроме наблюдателей от нас и от иншеров там никого нет. Вернее, почти никого. В ничейной зоне остались три планеты, населенные аборигенами. На двух из них живут первобытные люди, не представляющие ни для кого интереса, и только одна цивилизация к началу конфликта достигла уровня первых попыток освоения околопланетного пространства. Вот только, повторюсь, ценность аборигенов не в их технических достижениях. Эти люди веками жили в области пространства, где, пусть и в сильно ослабленном виде, работает магия иншеров. Мне удалось найти фрагменты исследований, выполненных имперскими учеными за несколько лет до Большого Слома. Из сопоставления обрывочных данных, собранных из разных источников, следует вывод, что при определенных условиях некоторые из жителей планет Барьера Ориона могут получить способности к управлению темной энергией. Подавляющее большинство из них такими возможностями никогда не обладало, но в ходе боевых действий многие аборигены попадали под воздействие оружия иншеров. В архивах есть сведения о том, что у некоторых местных жителей, выживших после таких ударов, через некоторое время начинали проявляться необычные способности. При этом у наших солдат, подвергшихся аналогичному воздействию во время конфликта, такого эффекта не наблюдалось. В своем отчете я высказала предположение, что если мы сможем найти среди местных жителей таких людей, у нас появится шанс привлечь в свои ряды бойцов, владеющих магией иншеров. Думаю, мне не нужно объяснять, какие перспективы это перед нами открывает.

– Но ведь после завершения боевых действий прошло полтора века, – возразил представитель флота. – Если во время конфликта кто-то из местных и получил такие способности, этих людей давно нет в живых. Или вы считаете, что возможность прямого управления темной энергией передается по наследству?

– Не исключено, хотя никаких данных на эту тему в имперских отчетах мне найти не удалось, – в ответе Шелы позвучало едва уловимое сожаление. – Тем не менее шанс найти нужных людей всё же есть. Наши наблюдатели докладывают, что на поверхности планеты до сих пор регулярно фиксируется техногенная активность, причем её источниками являются как остатки нашей техники, так и автономные конструкты иншеров. В районах, где во время конфликта шли интенсивные боевые действия, такая активность достаточно высока, а значит, есть основания предполагать, что аборигены продолжают регулярно попадать под воздействие магии наших врагов.

– Правильно ли я понял, что генштаб планирует разведывательный рейд на одну из планет демилитаризованной зоны? – на лице майора армейского спецназа отразилось недоумение. – А как же наблюдатели иншеров?

– Прогресс не стоит на месте, – ответил глава сектора. – Присутствующий здесь капитан второго ранга Бахт – командир новейшего разведывательного корабля проекта «Химера». Он доставит спецгруппу на планету, а вот дальше уже придется действовать по обстоятельствам. В генштабе понимают, что в случае провала мы рискуем обострить отношения с иншерами, но, видимо, потенциальный результат оценивается руководством, как стоящий такого риска.

– Состав группы уже утвержден? – поинтересовался спецназовец.

– Да, – кивнул генерал. – И вы, майор, назначены её командиром. Ваши десантники будут отвечать за безопасность миссии на поверхности планеты. От Службы Дальней Разведки с вами пойдут трое. Два сотрудника инженерного департамента обеспечат бесперебойность работы систем наземной маскировки и сканирования. Это оборудование последнего поколения. Можно считать, экспериментальное, разработанное на новых физических принципах. За ним нужен постоянный контроль специалистов, но зато иншеры ни с чем подобным раньше не сталкивались, и есть основания полагать, что это позволит вам остаться незамеченными.

– С инженерами понятно, – кивнул майор. – Кто третий?

– Старший аналитик Шела Вир. Именно она будет определять направления поиска и выходить на контакт с нужными нам аборигенами.

– Сколько у нас времени на освоение нового оборудования и боевое слаживание группы?

– Три месяца. Генштаб предпочитает не торопиться и свести к минимуму вероятность провала вашей миссии, так что при необходимости и этот срок может быть увеличен, однако для обоснования такого решения потребуются достаточно веские причины.

Последние минуты совещания прошли для Шелы как будто в тумане. Она готовила себя к чему угодно, но только не к такому развитию событий. Шела не жаловалась на здоровье и уделяла достаточно внимания своей физической форме, но это не делало её кем-то большим, чем обычный кабинетный работник аналитического департамента. Перспектива высадки на одну из планет Барьера Ориона вместе с группой спецназа повергла её в шок, и максимум, на что она оказалась способна, это не показать окружающим, насколько сильно потрясло её услышанное.

* * *

Я бросаю последний взгляд на мертвый танк, привычно всматриваюсь в серую хмарь мелкого дождя, висящую между древесных стволов, и вновь выхожу на тропу. Мысли путаются и скачут с одного на другое. Раньше это случалось со мной довольно часто, но в последнее время такое происходит всё реже. Я постепенно учусь в зародыше пресекать это странное состояние. В детстве у меня не получалось его контролировать, и я регулярно говорил непонятные слова и бессмысленные фразы, пугавшие взрослых и служившие поводом для издевательств со стороны детей. Так я и стал одиночкой. Родители умерли рано, а дальние родственники просто махнули на меня рукой. Нет, меня не бросили. Кормили, кое-как одевали и пристраивали к несложным работам. Я даже ходил в нашу деревенскую школу. Правда, с отставанием от сверстников на три класса, что только усиливало насмешки с их стороны. Учительница ко мне относилась снисходительно и не слишком требовательно. Что взять с дурачка с поврежденным мозгом? Не мешает другим детям на уроках, и ладно.

То, чем я занимался в остальное время, никого не интересовало. Наверное, именно поэтому в какой-то момент я вновь решил тайно пробраться в Змеиный лес. Меня неодолимо тянуло в это странное и страшное место. Наверное, я хотел понять или вспомнить, что же случилось со мной в тот первый раз. Сначала я отважился лишь ненадолго зайти на опушку и почти сразу вернулся обратно. Ничего не произошло, и никто из деревенских не спросил, где это я пропадал. Заметно успокоившись, я решил продолжить свои исследования, и со временем мои вылазки стали продолжительнее и осмысленнее. Я постепенно привыкал к лесу, проникая всё глубже в чащу, каждый раз осваивая лишь небольшой новый отрезок очень приблизительно намеченного маршрута. Иногда я добавлял к уже знакомому пути пятьдесят метров, реже сто.

На остатки укрепрайона тайкунов я наткнулся примерно через три месяца после начала своих нелегальных походов. Мне опять повезло. На казавшуюся вполне безопасной небольшую лесную поляну за пару дней до моего прихода неосторожно сунулся матерый волчара. Струя жидкого инфернального пламени сожгла ничего не подозревавшего зверя почти целиком. Вид останков лесного хищника предупредил меня об опасности и заставил вовремя остановиться. Я не стал двигаться дальше, пока тщательно не изучил обнаруженную зону давно отгремевших боев. На это у меня ушло очень много времени. Я не собирался повторять совершенную несколько лет назад ошибку и проявил редкие для десятилетнего пацана терпение и осторожность. Возможно, это и позволило мне выжить.

Сегодня сыро и ощутимо прохладно. Конец ноября – довольно противное время даже в наших относительно теплых краях. В деревне сейчас намного уютнее, чем в мокром лесу, но возвращаться туда раньше позднего вечера я не собираюсь. Меня там давно никто не ждет. Ну, может быть за единственным исключением, хотя и в этом я до конца не уверен. Остальные меня просто терпят. Я неплохой охотник, и старшие, пусть и морщась, вынужденно признают, что я приношу поселению немало пользы. И не только поселению, но и им лично.

Кузнец и лавочник имеют вполне приличную прибыль с моей добычи. Да и старосте, несомненно, перепадает с неё вполне приличный кусок. Так что с нашими властями у меня недружелюбный, но, подкреплённый взаимным экономическим интересом нейтралитет, а вот с поколением, выросшим вместе со мной, практически неприкрытая вражда. Ну а если учесть, что заводилами среди повзрослевших деревенских пацанов являются сыновья всё тех же лавочника, старосты, кузнеца и прочих авторитетных в нашем поселении личностей, заступаться за меня совершенно некому. Дальние родственники от участия в моей судьбе давно самоустранились, а друзей у меня, в силу вполне понятных обстоятельств, после восьми лет не осталось.

Змеиный лес приносит мне неплохие трофеи. Я бы даже сказал, очень неплохие, особенно в сравнении с тем, что удается добыть другим молодым охотникам, да и не только молодым. Естественно, это вызывает зависть. Всё, что я приношу, кузнец и лавочник выкупают у меня в два-три раза дешевле, чем у других парней, но получаются всё равно вполне приличные деньги, особенно с учетом моих новых знакомств, о которых пока никто не знает и, я надеюсь, знать не будет.

Наверное, я бы давно ушел из деревни. До ближайшего города не так уж далеко. Да и других поселений в радиусе пары сотен километров хватает. Вот только без бумаги от старосты даже на тракты выходить нельзя, не говоря уже о посещении других поселений. Ну а чтобы перебраться жить в город, нужно разрешение барона, о котором простой сельский житель может только мечтать.

Чужая война очень сильно изменила наш мир. Мы стремительно откатились в странное уродливо искаженное средневековье, где новые поколения уже вовсю используют луки и стрелы, но ещё знают от предков, что когда-то мы умели строить летающие машины и даже поднимались за пределы атмосферы планеты, где нет воздуха и предметы перестают падать вниз. Вернее, говорят, что верха и низа там вообще не существует, но я плохо понимаю, что это значит. При этом мы все точно знаем, что это не сказки. Материальные доказательства былого технического могущества людей встречаются достаточно часто. Тот же сгоревший танк, оставшийся за моей спиной, тому яркое подтверждение. Вот только все эти устройства по большей части давно мертвы. Ну, может быть, не совсем все. Что-то осталось. Говорят, в городах есть хорошо защищенные цитадели, где правители держат всё то, что удалось сохранить с давних времен или найти уже после ухода чужих, превративших нашу планету в поле боя. Увы, после их сражений от нашей цивилизации мало что осталось.

Тайкуны сражались с кибами, почти не обращая внимания на местных дикарей, едва-едва научившихся выходить в ближний космос. Они походя стирали с лица земли города и превращали целые регионы в мертвые пространства, покрытые оплавленным шлаком. А потом просто ушли, внезапно перестав азартно уничтожать друг друга. Непримиримые враги одновременно покинули планету, и вот уже полтора века их никто не видел, если, конечно, не считать нескольких не слишком крупных космических объектов, оставшихся на высоких орбитах. С поверхности их видно очень плохо, даже в немногие уцелевшие телескопы. Деталей не разобрать. Зачем они там, никто не знает, хотя гипотез за полторы сотни лет выдвинуто множество. А в итоге доподлинно известно лишь то, что на нашу жизнь они никак не влияют. Похоже, их хозяев мы по-прежнему совершенно не интересуем.

Поваленное дерево необычной формы появляется справа от тропы примерно минут через двадцать. Это промежуточная точка маршрута. Именно здесь у меня устроен тайник. Далеко не всё из того, что можно найти в Змеином лесу, я могу открыто приносить в деревню. Некоторые устройства кибов и конструкты тайкунов просто не встречаются нигде больше в окрестностях нашего поселения. Показав их кузнецу, я сразу подпишусь под тем, где добыл свои трофеи. Вообще-то взрослым, а я уже таковым считаюсь, в Змеиный лес ходить не запрещено, но нужно получать специальное разрешение у старосты и потом, если вернешься, подробно отчитываться о маршруте и результатах похода, а это значит, что мне придется сдать все мои многолетние наработки в лапы ушлых конкурентов, чего я, естественно, не хочу. Узнают, что успешно хожу в лес – навяжут сопровождающих, а потом и оглянуться не успеешь, как отожмут тебя в сторону, как отработанный материал. Тут любая тропа месяцами пробивается, вокруг каждой уцелевшей техногенной или инфернальной дряни на пузе километры проползаны, а детишки наших начальников мечтают получить всё сразу и задарма. Нет уж. Пусть сами подставляют свои задницы под выплески модифицированной темной энергии и поражающие элементы гаусс-мин.

Кузнецу я ношу только те трофеи, которые можно найти не только в Змеином лесу, но и в местах попроще. Он берет у меня более или менее сохранившиеся куски пластика и разных композитов, фрагменты старых изделий из цветных металлов, кабели с уцелевшей изоляцией и прочие осколки сгинувшей технической цивилизации. Там, где происходили короткие стычки между чужими, иногда попадаются обломки их устройств и конструктов, но на много километров вокруг деревни все такие места давно найдены и перекопаны на несколько метров вглубь. Найти там что-то полезное почти нереально. Поэтому такие трофеи я ношу в деревню редко.

Лавочник берет у меня мясо и шкуры всякого зверья, которого в Змеином лесу более чем достаточно, благо охотников, рискующих сюда заходить, можно пересчитать по пальцам. Откуда принесена добыча, я никому, естественно, не говорю. Иногда приношу что-то из бытовой мелочевки, сделанной ещё до войны. Керамика и нержавеющая сталь неплохо сохраняются. Такие вещи в цене, и лавочник выкупает их у меня с удовольствием. Вот только всё это ерунда. Настоящие трофеи я храню в тайниках прямо в лесу. За годы моих походов их накопилось немало, и до последнего времени я не знал, что с ними делать. Теперь знаю.

* * *

Данжура я встретил в Змеином лесу полгода назад. Ну, как встретил… Наткнулся случайно. Парень попался в ловушку, выбраться из которой самостоятельно он не мог. За добычей Данжур пошел не один. Вот только троих его товарищей накрыло взрывом прыгающей гаусс-мины, а сам он чудом остался в живых. На пути летевшего в его сторону поражающего элемента оказалась толстая ель, и Данжура изрядно приложило в грудь ударом пробившего дерево пластокерамического стержня, однако ситалловая пластина бронежилета выдержала удар. Самостоятельно двигаться охотник мог с трудом, да и желания такого, мягко говоря, не испытывал. Столь невовремя активировавшаяся гаусс-мина явно израсходовала еще не все поражающие элементы, и на любую попытку Данжура покинуть неглубокую ямку, куда его отбросило ударом, неминуемо отреагировала бы новой порцией смертоносных стержней.

Место это я знал давно, считал его опасным и всегда обходил по большой дуге. Однако в тот раз я мимо не прошел. Последствия работы гаусс-мины трудно не заметить, особенно если знаешь, куда смотреть и что искать. Впрочем, глаза бы мои этого не видели. Трое охотников погибли мгновенно, но вот то, что от них осталось, выглядело крайне неприятно. Увиденное ещё раз убедило меня в том, что моё чувство опасности – совсем не плод воспаленного воображения, как и ещё пара необычных и иногда пугающих меня самого способностей моего организма. Я не знал, что именно ждет неосторожных любителей быстрого обогащения в этом ничем не примечательном ельнике, но уверенность, что соваться туда нельзя, не покидала меня с того самого момента, когда я впервые его увидел. Даже пробитая между деревьями звериная тропа не натолкнула меня на мысль пройти напрямик. А вот четырех охотников именно она, похоже, и ввела в заблуждение. Увы, не все уцелевшие устройства и конструкты времен Чужой войны срабатывают на лесное зверьё. Некоторые умеют неплохо распознавать цели и не тратят ценные боеприпасы на волков и лосей.

Люди, угодившие в ловушку, прошли здесь несколько часов назад, и их действительно было четверо, но я, сколько не смотрел, смог обнаружить только три тела. Четвертому, похоже, повезло. Впрочем, у меня была возможность это проверить. Постоянно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, я осторожно обошел ельник. Следов выжившего охотника мне обнаружить не удалось. В то, что он мог их просто не оставить, верилось с трудом. Во-первых, потому что до того, как угодить под удар гаусс-мины, они двигались по тропе хоть и аккуратно, но всё же оставляя за собой свидетельства того, что здесь недавно прошли люди. Потревоженный подошвами ботинок мох, отдельные сломанные ветки и прочие мелкие признаки, способные многое сказать внимательному наблюдателю. Ну а во-вторых, после срабатывания ловушки единственному уцелевшему охотнику должно было стать совсем не до того, чтобы заботиться о заметании следов. К тому же он почти наверняка получил ранение, а это делало скрытное перемещение совсем уж затруднительным.

Завершив обход опасного места по периметру, я пришел к выводу, что если последний охотник и выжил, то ельник он до сих пор не покинул. Разумнее всего было просто пройти мимо. Лезть под поражающие элементы гаусс-мины ради непонятного незнакомца совершенно не хотелось. Он мог оказаться кем угодно, и такая встреча с весьма высокой вероятностью сулила мне большие проблемы. И всё же я не ушел. Вернее, ушел, но не сразу и лишь для того, чтобы вернуться к ельнику более подготовленным к тому, что собирался сделать.

Прежде чем отправиться к тайнику, я решил убедиться в том, что мои предположения верны. В конце концов, четвертый охотник мог быть уже мертв. К примеру, получил ранение, смог спрятаться, а потом умер от потери крови. Чем не вариант? Я некоторое время размышлял о том, как проверить, жив ли тот, кого я собираюсь спасать, но выживший охотник сам проявил инициативу. О моем присутствии он не знал, ни на чью помощь рассчитывать не мог, и, видимо, решил попытаться сделать хоть что-то.

По стволу одной из елей звонко щелкнул небольшой камень. Похоже, охотник пытался спровоцировать новую активацию гаусс-мины. Боезапас у нее далеко не бесконечен, и любое ложное срабатывание повышает шанс, что он иссякнет. Сколько раз мина срабатывала за прошедшие полтора века, никто не знает, так что определенная логика в поступке загнанного в ловушку человека присутствовала. Вот только эта мина, похоже, была не из простых. Если уж она зверей, проложивших здесь тропу, не трогала, а сработала только по людям, то отскочивший от ствола дерева камень тем более не мог её обмануть. Ни людей, ни легкобронированной техники в радиусе поражения её сканеры не видели, и устройство времен Чужой войны провокацию проигнорировало.

Зато теперь я знал, что охотник жив и в сознании. Единственное, чего следовало опасаться, так это глупостей с его стороны, на которые загнанный в угол человек вполне мог решиться от отчаяния. Мне следовало как-то себя обозначить, чтобы неизвестный набрался терпения и тихо сидел в своем убежище, пока я его не вытащу. Конечно, можно было бы просто крикнуть охотнику, чтобы не дергался, но Змеиный лес – не то место, где стоит орать на всю округу. А вот идея с броском камешка показалась мне неплохой. Раз уж экспериментально доказано, что гаусс-мину это не раздражает, грех не воспользоваться таким способом коммуникации, благо точно метать предметы различного веса и формы я неплохо натренировался ещё в детстве, постепенно отучив деревенскую гопоту считать меня легкой целью для издевательств, причем даже когда их много, а я один.

Прилет в лоб грубо оструганного деревянного шарика, запущенного умелой рукой, даже у самых тупых многое меняет в голове. У меня такие самодельные снаряды в карманах никогда не переводились. Вся прелесть заключалась в том, что взрослые не рассматривали их, как оружие, и в наши разборки обычно не вмешивались, если, конечно, они не заканчивались увечьями. Деревянный шарик при должной силе и точности броска способен очень неприятно удивить любого любителя самоутвердиться за чужой счет, но при этом позволяет достичь нужного эффекта, не покалечив противника. Правда, по мере взросления некоторые из моих врагов становились всё более отмороженными, и ближе к семнадцати годам я был вынужден добавить в свой арсенал несколько довольно крупных металлических шариков, добытых из старых подшипников, однако их боевого применения мне пока удавалось избегать, хоть и с большим трудом.

Камешки подходящего размера я искать не стал. В лесу они россыпью не валяются, а терять время и испытывать терпение выжившего охотника мне не хотелось. Пришлось пожертвовать тремя деревянными шариками из моих запасов. Приближаться к ельнику мне по-прежнему не хотелось, так что бросать пришлось издалека и с закрытой позиции. Я укрылся за невысоким бугром, показавшимся мне достаточно прочным. Первая попытка оказалась неудачной. Шарик почти бесшумно упал на землю, покрытую толстым слоем хвои. Никакой реакции со стороны гаусс-мины не последовало, и это не могло не радовать. Второй и третий броски оказались более удачными. Я лишь примерно представлял, где может скрываться попавший в западню человек, но, похоже, мне повезло, и один из шариков ударил в ствол дерева где-то рядом с ним.

Секунд тридцать спустя мой импровизированный снаряд прилетел обратно, задев при этом несколько небольших веток чуть в стороне от моей позиции. Теперь неизвестный знал о моем присутствии, и я мог рассчитывать, что в ближайшее время он воздержится от всяческих глупостей и будет смирно лежать в своем убежище, ожидая развития событий. Заставлять его ждать слишком долго я не собирался, но на то, чтобы добраться до тайника и вернутся обратно мне требовалось не меньше часа.

Когда я вернулся, ситуация в ельнике не изменилась. Во всяком случае мертвых тел в поле зрения не прибавилось, и это внушало надежду, что у застрявшего здесь охотника хватило терпения меня дождаться. С собой из тайника я захватил три предмета, которые, в отличие от безобидных камешков и деревянных шариков, обязательно должны были вызвать у гаусс-мины неподдельный интерес.

К ельнику я приближался с большой осторожностью. Сейчас в моем рюкзаке лежали два амулета и фрагмент непонятного конструкта, разрушенного близкими взрывами нескольких снарядов небольшого калибра. Все эти предметы я нашел под слоем грунта в лесном овраге вместе с плохо сохранившимися останками двух тайкунов. Судя по всему, эта парочка была чем-то вроде расчета некоего энергетического оружия, неудачно попавшего под очередь из скорострельной автоматической пушки. Амулеты и обломок конструкта хранили в себе остатки энергии, которую я каким-то образом чувствовал.

Эта способность появилась у меня через пару лет после того случая в Змеином лесу, когда я вернулся в деревню в почти невменяемом состоянии. Тогда же проявили себя и ещё два новых свойства моего организма. Я стал заранее чувствовать опасность, исходящую от других людей и предметов, и иногда спонтанно погружаться в состояние обостренного восприятия, в котором очень ненадолго, иногда буквально на доли секунды, все мои органы чувств скачком повышали чувствительность в десятки раз. Увы, сам вызывать это состояние я не умел, как не умею и сейчас. Оно приходит само по себе, причем иногда в самые неожиданные моменты.

Амулеты и остатки конструкта тайкунов я принес из тайника не просто так. Все устройства кибов очень болезненно реагируют на хранящуюся в них энергию, природа которой остается для меня совершеннейшей загадкой. Некоторые жители нашего поселения не заморачиваются и называют тайкунов магами. Кто знает, возможно, так оно и есть. Тайкуны владеют техниками управления энергией, берущейся как бы из ничего. Что это, если не магия? Кто-то считает, что они оперируют той самой темной энергией, которую так и не научились регистрировать наши ученые, а кто-то зовет её инфернальной, не пытаясь придавать своим словам наукообразную форму. Возможно, у этой способности тайкунов есть и нормальное научное объяснение, но нам оно неизвестно. Как бы то ни было, некоторое время назад я научился эту энергию чувствовать, и гаусс-мина, притаившаяся где-то в ельнике, тоже наверняка умела её обнаруживать. По крайней мере, я на это рассчитывал, и, как показала практика, вполне обоснованно.

В этот раз мое чувство опасности проявило себя, когда до границы условно безопасной зоны вокруг ельника с гаусс-миной оставалось около пятидесяти метров. Причем взвыло оно так, что я, не раздумывая, бросился на землю. Над моей головой с резким свистом прошел веер поражающих элементов, лицо и шею обдало потоком горячего воздуха. За спиной раздались глухие удары, слившиеся в барабанную дробь. Пластокерамические стержни вонзились в стволы деревьев.

Похоже, артефакты тайкунов, лежащие в моем рюкзаке, заставили гаусс-мину рассматривать меня в качестве приоритетной цели. Во всяком случае, обнаружила она меня на большем расстоянии, чем раньше. Для совершения выстрела плоский диск мины подпрыгнул, поднявшись, на пару метров над землёй, и сразу после залпа упал обратно, вновь слившись с поверхностью. В падении я успел заметить лишь мелькнувшую где-то впереди размытую тень.

Упав, я перекатился под прикрытие толстого ствола недавно поваленного ветром дерева. В качестве укрытия от поражающих элементов гаусс-мины оно подходило весьма условно, но другого у меня всё равно не имелось. От амулетов и обломка конструкта следовало срочно избавиться. Я осторожно стянул со спины рюкзак и вытащил из-под клапана смятую медную пластину, покрытую непонятными рунами. От обломка конструкта исходили едва ощутимые эманации скрытой в нем энергии.

Я слегка изменил позу и сильно размахнувшись прямо из положения лёжа метнул пластину куда-то вверх и в сторону ельника, одновременно с броском откатившись на пару метров влево. Рюкзак с рунами тайкунов я оставил на месте и, как оказалось, очень правильно сделал.

Знакомый свист поражающих элементов в этот раз сопровождался новыми спецэффектами. Брошенный мной осколок конструкта встретился с одним из стержней прямо в воздухе. Столкновение породило яркую вспышку и, что куда менее приятно, целый град осколков. Резкая боль дернула правую руку, но, похоже, я получил лишь глубокую царапину. Рюкзаку повезло меньше. Прикрывавшее меня дерево приняло сразу три попадания. Один из поражающих элементов пробил ствол и разорвал рюкзак в клочья. Судя по всему, гаусс-мина восприняла полет обломка конструкта, как личное оскорбление, и ударила не только по нему самому, но и по точке его запуска, причем не жалея боезапаса.

Царапина на руке саднила, но я не обращал на неё внимания. Сбитая взрывом и стрельбой листва и хвоя осыпались на землю и всё стихло, вот только эта тишина не сулила мне ничего хорошего. Подождав пару минут, я осторожно осмотрелся вокруг, медленно отполз чуть в сторону и подобрал сухую ветку, с помощью которой медленно подтянул к себе то, что осталось от рюкзака. Один из амулетов тайкунов оказался расколот на несколько частей, и никакой магической энергии я в нем больше не чувствовал. Второй артефакт уцелел. Брать его в руку очень не хотелось, но другого способа проверить, сработал ли мой план, я не видел.

Вырезанный из темного камня кругляш, испещренный странными угловатыми символами, неожиданно оказался горячим. Не обжигающим, но ощутимо нагретым. Исходящий от него энергетический фон усилился. Видимо, между ним и только что уничтоженными артефактами существовала какая-то связь, и уцелевший предмет отреагировал на разрушение двух других. Мало того, когда я его коснулся, по моим пальцам прошла непроизвольная дрожь, и что-то произошло со зрением. Я, похоже, начал видеть тепловое и ультрафиолетовое излучения. Как только я отдернул руку, странный эффект немедленно исчез. Нечто подобное со мной уже случалось при контакте с другими амулетами тайкунов, но тогда эффекты были другими и проявлялись гораздо слабее.

В тот момент размышлять об этом мне было некогда. От проявившего активность амулета хотелось как можно быстрее избавиться, чтобы не попасть под новую порцию смертоносных стержней. Я размахнулся и отправил артефакт в полет примерно по той же траектории, что и медный обломок конструкта, и сразу перекатился в сторону, причем ещё быстрее, чем в первый раз. Распластавшись на земле, я ждал нового града поражающих элементов, но услышал только мягкий шлепок упавшего на хвойный ковер артефакта. Залпа не последовало, и одновременно ощущение опасности, исходящее от лежащего передо мной ельника, скачком уменьшилось до уровня, почти неотличимого от фоновых значений.

Видимо, что-то подобное почувствовал и попавший в западню охотник. Он не стал больше ничего ждать и медленно выбрался из своего убежища. Вставать он благоразумно не стал. Гаусс-мина, даже исчерпав боезапас поражающих элементов, ещё могла преподнести неприятный сюрприз, просто взорвавшись, как обычный осколочный боеприпас. Неизвестный осторожно пополз в мою сторону. Мина не проявляла никакой активности, и минут через десять молодой парень, старше меня не больше чем на пару лет, шумно дыша привалился к стволу дерева, всё это время служившего мне укрытием.

– Данжур, – представился охотник, протягивая мне руку. – Спасибо, что вытащил. Когда ты свою деревяшку в мою сторону кинул, я уже собирался рвануть на прорыв. До сих пор жуть берет, когда думаю, что бы со мной было, опоздай ты со своим предупреждением на пару минут. Глупо мы попались. Понадеялись на наставника и… Да чего уж теперь…

Парня откровенно трясло, у него начался отходняк после пережитого ужаса.

– Сергей, – назвался я, пожимая руку новому знакомому. – Давай не будем здесь задерживаться. Нашумели мы…

– Веди, – согласно кивнул Данжур. – Поговорить ещё успеем.

Глава 2

Сразу к тайнику я не сворачиваю. Сначала внимательно осматриваю все подходы. Интуиция пока молчит, но на все сто процентов я на неё предпочитаю не полагаться. Минут через пять прихожу к выводу, что в мое отсутствие сюда никто не наведывался.

Герметичный пластиковый контейнер ждет меня в неглубокой яме, выкопанной под стволом упавшего дерева. Тайник прикрыт металлической крышкой, сделанной из куска легкого нержавеющего металла. Какой-то сплав магния и алюминия с небольшими добавками марганца и хрома. Когда-то он, наверное, был частью обшивки фюзеляжа самолета или корпуса небольшой лодки. Сплав явно наш, земной. К чужим он никакого отношения не имеет. Сверху на крышке лежит толстый слой дёрна, и я стараюсь его не потревожить.

С нашей последней встречи с Данжуром трофеев в контейнере накопилось немало. Ну так больше месяца уже прошло. От моего торгового партнера долго не было вестей, но неделю назад в условленном месте я наконец обнаружил небольшую пластиковую капсулу с запиской. Данжур предлагал дату и время встречи и спрашивал, что я готов принести на обмен. Место встречи мы согласовали заранее, так что о нем нам договариваться не пришлось. С точки зрения безопасности это правильно. Тайник в лесу – штука ненадежная. Всегда остается шанс, что кто-то прочтет наши послания, и нечего этому кому-то знать, куда мы притащим рюкзаки с ценными артефактами.

Отбираю трофеи для обмена и перемещаю в рюкзак. Из артефактов тайкунов беру с собой четыре амулета и жезл из темного дерева с тусклым желтоватым кристаллом в навершии. Все предметы неплохо сохранились. В них чувствуется остаточная энергия. Немного, но, видимо, этого хватило, чтобы полторы сотни лет противостоять воздействию внешней среды. Из смертоносного наследства, оставленного в Змеином лесу кибами, в рюкзак переезжают четыре снаряда к легкой автоматической пушке, полтора десятка поражающих элементов от гаусс-мин и пара каких-то небольших устройств неясного назначения. В ценах на такой товар я ориентируюсь очень приблизительно, но даже с моими отрывочными знаниями очевидно, что стоит моя добыча весьма немало.

Бросаю взгляд на три амулета, лежащих в отдельном пакете. Это особые трофеи, продавать которые я буду только если совсем уж прижмет. Один из них – амулет, расширяющий диапазон моего зрения в инфракрасную и ультрафиолетовую области спектра. Этот эффект я обнаружил совершенно случайно, когда спасал Данжура от гаусс-мины. Тогда мне было несколько не до того, но потом я изучил амулет очень тщательно и обнаружил, что он безотказно отзывается на мое прикосновение, выдавая всегда один и тот же результат. Ночное зрение ещё никому не вредило, так что эту добычу я храню исключительно для себя. Ещё два амулета тоже вступают во взаимодействие с моим организмом, но управлять ими сложнее и эффекты иногда получаются непредсказуемыми. Когда-нибудь я досконально с ними разберусь, но пока они просто лежат и ждут своего часа.

Подумываю не взять ли с собой амулет, расширяющий возможности зрения, но отказываюсь от этой мысли. У даруемых им способностей есть и оборотная сторона. Устройства кибов очень не любят такие предметы, и их носитель сразу переходит для них в разряд приоритетной цели. Конечно, я собираюсь нести к месту встречи и другие амулеты, но там я их сдам Данжуру и получу взамен предметы попроще, земного происхождения, так что весь обратный путь я смогу проделать, не являясь объектом притяжения для всякой недобитой высокотехнологичной пакости. К тому же тащить амулет в деревню – не лучшая идея. Если его случайно у меня обнаружат, будет много лишних вопросов.

Возвращаю пластиковый контейнер на место и привожу тайник в изначальный вид. Проверяю маскировку и остаюсь доволен проделанной работой. Заметить мой схрон невозможно даже присев отдохнуть на ствол дерева, под которым он скрыт. Задерживаться здесь дольше нет смысла. До места встречи добираться не меньше часа, и я вновь выхожу на звериную тропу.

Данжура я, как обычно, замечаю первым, хотя он прибыл раньше меня и ждет в неподвижности, укрывшись в молодой поросли орешника рядом с условленным местом. Автоматически отмечаю, что спасенный мной полгода назад охотник пришел один. Ничего другого я и не жду, но мало ли… О наших делах ни мои односельчане, ни его товарищи не знают. По крайней мере, Данжур уверяет, что никому ничего не рассказывает. Я ему верю, это в его собственных интересах.

Деревянный шарик отправляется в полет и с негромким стуком отскакивает от поросшего мхом ствола большой сосны. Рикошет бросает его почти к самым ногам моего торгового партнера. Ветви орешника приходят в движение, и мне навстречу выходит Данжур.

– Опять я тебя не заметил, – улыбается парень, удивленно качая головой. – Как ты это делаешь? Я ведь тоже не первый год по лесам хожу. Из наших никто ко мне так подкрасться не может. Ты один такой уникальный.

– Непростое детство многому учит, даже если ты этого не хочешь, – обтекаемо отвечаю я, пожимая протянутую Данжуром руку. – Как добрался?

– Без приключений. Сегодня в лесу спокойно. Ну, по местным меркам, естественно. Сам знаешь, в такую погоду ловушки на меньшей дистанции срабатывают. Может, дождь звуки глушит… Да и зверье сейчас без крайней необходимости из нор не вылезает. Сложнее было покинуть город, не привлекая лишнего внимания. Твои трофеи у нас уходят влёт, и я уже чувствую нездоровый интерес к своей персоне, так что приходится смотреть вокруг очень внимательно.

– Тебе, конечно, виднее, но может стоит сделать паузу и повременить с продажей? Ну, или сменить канал сбыта? – последние слова Данжура мне совершенно не нравятся. Что такое нездоровый интерес к моим доходам, я хорошо знаю по собственному опыту.

– Пока это не критично, – небрежно отмахивается охотник, но легкость его тона меня не убеждает. Похоже, сложившаяся ситуация его всё-таки беспокоит, пусть пока и не слишком сильно.

– Ну, показывай свои сокровища, – меняет тему Данжур. – Времени у меня немного. Нужно засветло вернуться, чтобы на входе в город не было лишних вопросов.

Я молча снимаю рюкзак, разворачиваю кусок прозрачной плёнки и выкладываю на него свои трофеи, предназначенные для обмена. Суть нашего сотрудничества заключается в том, что все предметы, которые я сам не могу сбыть в деревне, не вызывая подозрений, забирает у меня Данжур. Ну а взамен я получаю то, что можно выдать за добычу, найденную в местах, более спокойных, чем Змеиный лес. Похоже, мой торговый партнер имеет с этой деятельности очень неплохую прибыль. Настолько неплохую, что в его сторону уже начинают посматривать представители какой-то из городских криминальных группировок. Из тех, что помельче и пожиже, иначе Данжур не утверждал бы, что пока не видит в этом серьезных проблем. Впрочем, я городских раскладов не знаю. Вся информация о жизни в городе у меня только с чьих-то слов, доверять которым можно весьма условно.

Амулеты тайкунов вызывают у Данжура одобрение. Я и сам знаю, что товар хорош. Ничего выдающегося, но, как я слышал, в городе на эти магические изделия есть неплохой спрос. Что с ними делают покупатели, я не в курсе. Мой партнер об этом особо не распространяется. То ли тоже не знает, то ли по каким-то причинам просто придерживает эту информацию.

Снаряды к автоматической пушке вызывают у него более сдержанную реакцию. Товар хоть и ценный, но абсолютно стандартный. А вот к двум небольшим устройствам кибов Данжур проявляет гораздо больший интерес.

– Видел я как-то подобные штуки, – задумчиво произносит охотник. – Случайно подсмотрел. Торговцу, с которым я веду дела, сдавал их один очень серьезный мужик. Говорят, он иногда даже напрямую на барона работает. Когда я вошел, он свой товар быстро обратно в сумку убрал, но кое-что я увидеть всё же успел, хоть и прикинулся, что ничего не заметил, а если что и зацепил взглядом, то всё равно не понял, что именно попалось мне на глаза. Ну, честно говоря, я действительно понятия не имею, что это, однако вещички явно редкие и недешевые.

– Брать будешь?

– Возьму, – кивнул Данжур. – Точную цену, извини, не знаю. Так что в наш обмен они пока пойдут, как амулеты. Если выручу больше, учтем в следующий раз. Не против?

– Забирай.

Не верить партнеру у меня оснований нет. Подобные сделки у нас случались и раньше, и один раз Данжур действительно доплатил мне за артефакт, который ему удалось продать дороже, чем он изначально рассчитывал. К сожалению, просто продавать ему свою добычу я не могу. В деревне ко мне приковано слишком пристальное внимание, и любые появившиеся у меня деньги, полученные не от старосты, кузнеца или лавочника, сразу вызовут много неприятных вопросов. По мелочи, конечно, я деньги у охотника беру, но в основном он рассчитывается со мной по бартеру.

– Это всё? – уточняет Данжур, обводя взглядом разложенные на пленке артефакты.

– Не совсем, – я достаю из рюкзака деревянный жезл с отливающим желтизной кристаллом в навершии, и глаза моего торгового партнера на мгновение вспыхивают алчным огнем.

На самом деле Данжур не торговец. Он такой же охотник, как я, и навыка сохранять невозмутимость при виде по-настоящему дорогих трофеев у него нет. Вот наш лавочник, тот даже бровью бы не повел, делая вид, что перед ним обычная палка с никчемной стекляшкой на конце. Данжур так не может, и это хорошо. Как и то, что жадностью своей он умеет управлять, а при необходимости и жестоко давить её в зародыше.

– Жезл центуриона тайкунов, – окончательно справившись с эмоциями, произносит охотник. – Судя по цвету кристалла, возможно, даже старшего центуриона, причем в отличном состоянии. Очень ценная вещица. Не спрашиваю, где ты его нашел, но в легкодоступных местах такие трофеи однозначно не встречаются.

– Место было непростым, – киваю я, не вдаваясь в детали. Ничего другого Данжур и не ждет.

– Я думал, что принес достаточно товаров на обмен, даже с запасом, – разочарованно качает головой охотник. – В записке ты упомянул жезл, но подробно его не описал. Я думал, это рядовая вещица, а тут такое… Слушай, давай договоримся. Я тебе отдам то, что у меня есть с собой, включая все деньги, а жезл возьму… ну, авансом, что ли. На продажу. При следующей встрече полностью рассчитаемся.

– Покажи хоть сначала, что принес, – сразу соглашаться на предложение Данжура я не спешу, хотя прекрасно понимаю, что в итоге всё равно отдам ему жезл. Спасенный мной охотник – неплохой парень, насколько это вообще возможно в нашем постапокалиптическом средневековье. Все мы не без недостатков, но некие понятия о совести у него есть, это сомнений не вызывает. Да, заработает он на жезле центуриона очень неплохо, гораздо больше, чем отдаст мне, но просто кинуть меня и навсегда исчезнуть с дорогим артефактом – это не про Данжура. Обижать его недоверием я никак не могу. Не стоит оно того, чтобы обрывать единственную ниточку, связывающую меня с внешним миром в обход деревенского старосты и его подельников.

Данжур тоже расстилает на земле пленку и начинает выкладывать на неё содержимое своего рюкзака. Набит он у него действительно изрядно, причем далеко не дешевым барахлом. Впрочем, как и всегда.

* * *

В обратный путь отправляюсь с ощутимо потяжелевшим рюкзаком. Раза в четыре потяжелевшим. Данжур – парень здоровый, и переть на себе эту тяжесть ему было проще. Охотник не обманул. На обмен он принес действительно чуть не в полтора раза больше различных предметов, чем могло ему понадобиться, исходя из моего списка. Он всегда так делает, ведь между моментом написания записки и нашей встречей обычно проходит не меньше недели, а за это время у меня могут появиться новые трофеи для обмена.

Деньги мой партнер тоже отдал все, что у него с собой имелись. Ну, почти все. Мало ли что может случиться в дороге, так что часть монет я ему оставил. Бумажные деньги у нас давно не в ходу. Истрепались за полторы сотни лет. Где-то в городах, говорят, они ещё есть, да и то рассчитываются ими между собой только наши новые аристократы и самые зажиточные торговцы.

Брать мне пришлось всё, хотя, будь у меня выбор, от некоторых предметов я бы, пожалуй, отказался. И дело тут не в их качестве, к нему у меня претензий нет. Проблема в том, что среди принесенных Данжуром артефактов встречались и такие, которым в окрестностях нашей деревни просто неоткуда взяться. Например, четыре толстые титановые пластины. Очень ценная добыча, но их явно вырубили из какой-то большой конструкции, которую охотники из моей деревни давно бы обнаружили, находись она в пределах четырех-пяти дней пути от нашего поселения.

Заметив мой невысказанный интерес, Данжур, немного поколебавшись, решил, что не будет ничего плохого, если он расскажет мне, как они к нему попали. Торговец, у которого он обменял пластины на часть моих трофеев, сказал, что лет пять назад снаряженная бароном большая поисковая группа обнаружила на побережье почти полностью скрытую песком носовую часть очень немаленькой субмарины времен Чужой войны. Вот её корпус и разделали на такие пластины. Теперь в городе это довольно ходовой товар.

На самом деле, титан – штука очень дорогая. У кузнеца за него можно получить кучу денег, вот только вокруг нашего поселения его в таком виде никто никогда не находил, так что необходимости отвечать на неудобные вопросы мне в любом случае не избежать.

И ладно бы всё ограничивалось титановыми пластинами. В дополнение к ним в моём рюкзаке сейчас лежит еще и упаковка из трех диодных фонарей со встроенными аккумуляторами. Каким-то образом они умудрились сохраниться в очень приличном виде, да ещё и в комплекте с небольшой раскладной солнечной панелью. Причем всё в рабочем состоянии. Редкость неимоверная. Где такое можно найти, я даже не представляю. Данжура я спрашивать об этом, естественно, не стал. Такое охотники рассказывают только сами, если считают нужным.

Добравшись до тайника, я сгружаю в контейнер часть выменянных артефактов. Крышка закрывается с трудом, но зато теперь мой рюкзак становится намного легче. Ходить по Змеиному лесу так тяжело нагруженным небезопасно. Теряется подвижность, и можно не успеть вовремя отреагировать на опасность, да и путь до деревни неблизкий. Домой хотелось бы успеть до темноты, а мне ведь нужно заглянуть еще в одно место. Без должного алиби появляться в селении с титановыми пластинами и диодными фонарями – отчаянная глупость. Ночевать в мокром лесу без крайней на то необходимости – тоже не лучшая идея. Да и зверьё здесь довольно опасное и крайне недружелюбное. Поэтому выхожу на тропу и ускоряю шаг, но бдительности не теряю и к хорошо натренированному чувству опасности прислушиваюсь с удвоенным вниманием. Места знакомые, однако Змеиный лес полон сюрпризов. Устройства кибов и конструкты тайкунов, способные к самостоятельной смене позиций, здесь ещё попадаются, хоть и довольно редко. Вот только мне за глаза хватит и одной такой встречи, чтобы с гарантией отправиться в края вечной охоты.

На околице появляюсь уже после захода солнца. Полной темноты пока нет, но сумерки сгущаются быстро. В караульной у ворот дежурит пара мрачных деревенских мужиков лет сорока пяти при самодельном охотничьем ружье и корявой винтовке, недавно собранной в нашей деревенской кузнице из выкупленных у пришлых охотников трофеев. Ружье хоть и выглядит примитивной поделкой, но, на мой взгляд, намного надежнее этой пародии на довоенное огнестрельное оружие. Попытка использовать остатки продвинутых оружейных технологий на нашей убогой технической базе порождает уродливые конструкции, постоянно дающие осечки или заклинивающие при выстреле. Старого оружия почти не осталось, а к тому, что сохранилось, давно нет нормальных патронов.

В городе, конечно, есть мастерские по производству боеприпасов. Для револьверов и охотничьих ружей их изделия вполне подходят. Осечки там не столь критичны, да и сами патроны намного проще, чем для магазинных винтовок и автоматического оружия. Впрочем, мне не светит даже револьвер. Огнестрел у нас только для аристократии и представителей власти. Обычный деревенский житель, вроде меня, даже примитивный мушкет может получить только из рук шерифа и лишь для конкретной цели. Например, для охоты на крупного зверя. Ну или, как эти мужики, для несения службы на входе в деревню.

– Что несешь, охотник? – угрюмо спрашивает более крупный охранник, в нарушение всех правил курящий, привалившись к воротному столбу. Зовут его, кажется, Василием. Лицо знакомое, но общаться с ним мне раньше не приходилось.

– Трофеи, – я пожимаю плечами и, не замедляя шага, прохожу в открытую калитку.

– Подожди минуту, – Василий отлипает от столба, неторопливо гасит об него недокуренную папиросу и аккуратно убирает окурок в тускло поблескивающую металлическую коробочку.

– Есть вопросы? – я останавливаюсь и с демонстративным непониманием смотрю на охранника. Не узнать меня он не мог, а никаких других причин задерживать меня на входе я не вижу.

– Не дергайся, Серега, – успокаивающе-снисходительно отвечает Василий. Оказывается, он даже имя мое помнит. – Ничего личного. Просто сегодня у нас приказ досматривать всех на входе в деревню. Говорят, опять молодежь травкой баловаться начала. Вот староста и велел шерифу провести тотальный шмон всех входящих. Я понимаю, что ты дурью заниматься не станешь, но приказ есть приказ, так что скидывай рюкзак, поглядим на твои трофеи.

– Скажи мне, Василий, – сходу соглашаться на этот беспредел я не собираюсь, – а в письменном виде приказ шерифа на проведение досмотров у тебя имеется?

– Не-а, – охранник нагло усмехается, загораживая мне дорогу. – Да и зачем он мне такой нужен, если устав охранной службы позволяет досматривать на входе в деревню любого, кто вызывает хоть малейшие подозрения? Просто сегодня шериф сказал считать подозрительными всех подряд, вот мы и считаем.

Второй охранник, имени которого я так и не вспомнил, лениво встает с грубо сколоченного табурета и выходит из караулки.

– Будем сопротивляться охране при исполнении? – плотоядно интересуется он, вставая рядом с товарищем.

– Не будем, – я стараюсь сохранять спокойствие, хотя врезать с ноги сразу по обеим сытым рожам хочется просто отчаянно. Впрочем, можно и не по рожам. Есть и пониже достойные цели. Даже проще, наверное, будет. Вот только зачем мне проблемы? У меня и так хватает сложностей в отношениях со старостой и шерифом. Их отпрыски ещё в нашем общем детстве регулярно приходили домой с фингалами и разбитыми носами после очередных попыток указать мне мое место в деревенской иерархии. Да и сейчас это всё ещё случается. Ничему их жизнь не учит. Не спорю, мне тоже, бывает, достается, причем иногда весьма нехило, вот только я неизменно стремлюсь не оставаться в долгу.

– Это решит вопрос вашей подозрительности? – окончательно обуздав эмоции, я достаю из кармана пару поблескивающих никелем монет и демонстрирую их нашим доблестным охранничкам.

Василий, не задумываясь, берет монеты, но при этом отрицательно качает головой, продолжая смотреть на меня, как на мерзкого вида насекомое.

– Не пойдет, – заявляет он голосом полного хозяина положения. – Приказ шерифа должен быть выполнен. Правда, он может быть выполнен по-разному. Так и быть, мы не станем сильно придираться к хорошо знакомому охотнику и копаться в каждой мелочи. Даже трогать руками ничего не будем. Сам всё достанешь, покажешь нам, а потом сам же сложишь обратно в рюкзак. Если травки не найдем, спокойно отправишься домой.

Спорить бессмысленно. Слегка отодвинув плечом Василия, захожу в караулку. В конце концов, ничего запрещенного у меня с собой нет, хотя показывать посторонним свою добычу мне, конечно, не хочется, да и денег у меня при себе многовато для охотника, возвращающегося из рейда и ещё не успевшего сдать добычу кузнецу и лавочнику. Впрочем, деньги можно и не показывать. Не зря же я пожертвовал две монеты за льготный режим досмотра.

По мере извлечения предметов из рюкзака в глазах охранников начинают плескаться целые озёра жадности, быстро расширяющиеся при появлении на свет каждой новой вещи, а титановые пластины, аккумуляторные фонари и солнечная панель, похоже, добивают их окончательно. При этом прямой угрозы я не чувствую, хотя смутное беспокойство начинает заполнять мое сознание всё сильнее.

– Богатая добыча, – слегка севшим голосом произносит Василий.

Второго охранника я почему-то не вижу, хотя он только что поедал взглядом каждый извлекаемый из рюкзака артефакт. В караулке его нет, и вышел он как-то уж очень тихо. Я этого даже не заметил.

– И где же такое можно найти? – охранник легко и непринужденно задает вопрос, считающийся среди охотников ярчайшим проявлением дурного тона.

– В одном месте столько добра никогда не валяется, – на любой дурацкий вопрос всегда можно ответить максимально обтекаемо, но так, чтобы это не выглядело откровенным хамством. – Далеко за реку ходил. Километров триста на ноги намотал, пока всё это собирал, не меньше.

– Это за один день-то? – проявляет неожиданную осведомленность Василий.

– Нет, конечно, – меня такими вопросами не смутить, ответы на них я всегда готовлю заранее. – Сегодня я только из схрона добычу забрал, а собирал её там несколько недель.

Что интересно, это почти правда. Артефакты для обмена я действительно добыл далеко не за один раз, и времени это потребовало немало.

За спиной Василия вновь появляется второй охранник.

– Ну что, не нашел травку? – спрашивает он каким-то преувеличенно бодрым голосом.

– Не, чисто всё, – мотает головой Василий, и в его взгляде мелькает какое-то странное удовлетворение. – Ладно, охотник, собирай свою добычу и можешь быть свободен.

Происходящее не нравится мне всё больше. Весь этот спектакль с мифическим приказом шерифа возник не на пустом месте, и пара охранников, которых я за всё время своих походов видел на этом посту хорошо если раза три-четыре, затеяла его не из пустого любопытства и уж точно не ради двух никелевых монет, полученных от меня в виде мелкой мзды.

Я почти не сомневаюсь, что меня притормозили здесь специально, а история с досмотром понадобилась лишь для того, чтобы убедиться, что у меня при себе есть достаточно ценная добыча. Нет, сами меня грабить эти уроды не станут, а вот шепнуть кому надо, что прибыл перспективный клиент, вполне могут. Вернее, уже шепнули, не зря же второй охранник куда-то ненадолго отлучился. И не только шепнули, но и дали время на подготовку, задавая мне идиотские вопросы.

– Ну, бывайте, бесстрашные борцы с сушеной травкой, – бросаю я охранничкам, выходя из караулки. – Спокойного дежурства.

– Поговори мне ещё… – с ленивым безразличием отвечает Василий. Оба мужика усиленно делают вид, что уже потеряли ко мне всякий интерес. Угу. Верю сразу и безоговорочно. Артисты…

Медленно иду по главной улице деревни, усиленно изображая усталого охотника, расслабившегося, оказавшись в родном селении. На самом деле я предельно собран и напряженно размышляю о том, где меня встретят. Уже совсем стемнело. К кузнецу идти поздно, его контора давно закрыта, так что от мысли сбросить ему добычу приходится сразу отказаться. С кое-как освещенной дороги скоро придется свернуть. Путей, которыми я могу попасть домой, не так уж много, и все они ведут через кривые боковые улочки, где удобных мест для засады более чем достаточно. Хвоста я за собой не вижу, но не сомневаюсь, что меня ведут. Чувство опасности, словно очнувшись, вонзает острый шип куда-то под черепушку, предупреждая о близких проблемах. Спасибо, конечно, а то я сам не догадался.

За спиной у меня тяжелый рюкзак. Он, конечно, намного легче, чем был изначально, но движения всё равно стесняет. Немного расслабляю лямки, чтобы при необходимости иметь возможность быстро его сбросить. Я понятия не имею, кто собирается на меня напасть. Вариантов несколько, и размышлять на эту тему мне сейчас некогда. Кто бы это ни был, они постараются сделать всё тихо. Не факт, что на крики и шум драки кто-то прибежит, вот только мало ли… Деревня у нас большая, почти три сотни дворов, и даже есть своя милиция, возглавляемая шерифом. Так себе, конечно, стражи порядка. По большей части такие же скользкие типы, как те мужики в караулке у ворот, но привлекать к себе внимание грабители всё равно вряд ли захотят.

Из оружия у меня только нож в ножнах на поясе и разряженный арбалет. Можно, конечно, остановиться и его зарядить, но это всё равно, что заорать на всю улицу: «Эй вы, уроды, я знаю, что вы меня ждете!». Тоже, кстати, вариант. Если и не остановит грабителей, то удивит уж точно. Скорее, конечно, удивит, а остановит вряд ли. Просто заставит действовать немедленно и уже с четким пониманием, что я готов к бою и обязательно окажу сопротивление. А так я пока выгляжу легкой целью, и в этом мое преимущество, пусть и явно недостаточное для того, чтобы выйти из этой истории без потерь.

Есть еще, конечно, метательные шарики, лежащие в нашитых на куртку специальных карманах, позволяющих мне быстро получить к ним доступ практически из любого положения. Однако это скорее средство ошеломить противника, чем способ вывести его из строя. Впрочем, помимо выструганных из ствола яблони деревянных снарядов у меня есть и стальные. В реальном бою я их пока не применял, но, судя по воздействию на мишени, они вполне способны сказать свое веское слово даже в серьезной схватке. Интересно, знают ли об этом моем оружии противники? Если охранники на воротах ждали именно меня, то точно знают. Ну а если искали просто любого охотника с богатой добычей, тогда пятьдесят на пятьдесят.

Ну и последнее мое оружие – я сам, вместе с моими необычными умениями, проявившимися в течение нескольких лет после возвращения из той злополучной прогулки по Змеиному лесу. Всё это замечательно, но есть один очень неприятный нюанс – свои новые способности я почти не контролирую, и проявляются они исключительно спонтанно.

Мне пора сворачивать. Конечно, никто не мешает дойти до следующей улицы, вот только это может насторожить предполагаемых грабителей, а небольшая отсрочка нападения всё равно ничем мне не поможет. Поворачиваю на ближайшем перекрестке и окончательно погружаюсь во тьму. Редкие и слабо светящиеся окна деревенских домов только сгущают мрак. Луна то выглядывает из-за облаков, то вновь за них прячется. В темноте я ориентируюсь неплохо, но всё же видимость сокращается до десятка метров. Остро жалею о том, что всё-таки решил не брать из тайника амулет, расширяющий возможности зрения. Сейчас он бы очень пригодился.

Вокруг обычные звуки готовящейся ко сну деревни. Где-то гавкнет цепной пёс, где-то завозятся куры или заорет котяра, получивший лапой по морде от конкурента с соседнего двора. Но всё это далеко, а здесь, на узкой боковой улочке, сейчас очень тихо. Двигаюсь не торопясь, делая вид, что внимательно гляжу под ноги, чтобы не вляпаться в лужу или коровью лепёшку. Минут пять меня никто не беспокоит, и в голову начинает осторожно стучаться мысль, что, может быть, я так и дойду до дома без всяких приключений, а про грабителей я просто себе с устатку напридумывал. Гоню её прочь и весь обращаюсь в слух.

Ещё минуту я двигаюсь по темной улице без каких-либо помех, а потом чувство опасности начинает орать дурным голосом, и мое восприятие скачком выходит на максимум. Это срабатывает одно из моих неконтролируемых умений. Так бывает далеко не всегда, но в этот раз мне везет. Тихий шелест раскручиваемой пращи я слышу, как свист рассекающей воздух плети. Видимо, появившаяся в разрыве облаков Луна позволила пращнику меня увидеть, и он решил, что лучшего момента может и не представиться.

Я распластываюсь на земле в момент, когда камень покидает пращу и устремляется в мою сторону. Движение воздуха над головой сообщает, что направленный мне в голову снаряд пролетел мимо. Состояние обостренного восприятия длится лишь пару мгновений и уходит так же внезапно, как появилось. Как всегда после подобных озарений, накатывает слабость, но сейчас мне не до восстановления сил. Я резво перекатываюсь на обочину и ныряю в придорожную канаву. Рюкзак очень мешает, вот только на то, чтобы его сбросить, у меня нет ни одной лишней секунды.

В дорожную грязь, где я только что лежал, с глухим стуком бьет арбалетный болт. Это сразу меняет расклад. Похоже, оставлять меня в живых нападающие не собираются. Я-то надеялся, что цель грабителей – оглушить меня, забрать рюкзак, обшарить карманы и раствориться в ночи. На такое кое-кто из местных вполне мог решиться, но чтобы убить, это вряд ли. Шериф такого беспредела терпеть не станет, особенно если речь идет о полезном для поселения охотнике, пусть и одиночке со множеством странностей. Так что, скорее всего, это пришлые, причем об их присутствии в деревне власти могут и не знать. Не скажу, что группе сомнительных личностей совсем уж легко незаметно пробраться в наше селение, но при должной сноровке это вполне возможно, особенно если кто-то помогает изнутри. Сплошное патрулирование частокола у нас никогда не практиковалось. Нет у милиции на это сил.

Грабителей пятеро. Это я успел зафиксировать за время вспышки обостренного восприятия. Четверо непосредственных исполнителей и вожак, держащийся немного в стороне. Где они сейчас, я не знаю, но их позиции в момент моего падения на дорогу мне удалось засечь достаточно точно. Луна вновь скрывается в облаках, и это хорошо. Долго сидеть на одном месте нельзя, однако к активным действиям следует должным образом подготовиться. Извлекаю из кармана два деревянных шарика, и один за другим запускаю их в густую траву в паре десятков метров от себя, имитируя попытку спастись бегством. Шелест стеблей не может не привлечь внимания моих противников. Одновременно начинаю движение вдоль канавы в противоположную сторону. Темнота вокруг царит непроглядная, и перемещаюсь я чуть ли не наощупь. Вот сейчас ночное зрение и сверхчувствительный слух мне пришлись бы очень кстати, вот только вызывать их по своему желанию я так и не научился, да и сил это состояние вытягивает столько, что через несколько секунд я бы просто свалился на землю тряпичной куклой.

Покидаю канаву и углубляюсь в заросли бурьяна, стараясь не выдать себя шелестом травы. В этом мне помогают сами грабители. Кто-то из них азартно проверяет место, куда ушли мои деревяшки, создавая при этом гораздо больше шума, чем я. Через несколько метров упираюсь в покосившийся забор. Я весь мокрый и грязный, но совершенно этого не замечаю. Скидываю, наконец, рюкзак и достаю из пристегнутого к нему чехла арбалет. Он у меня достаточно компактный и двухзарядный. Денег на его покупку ушло просто немеряно, но жалеть об этом приобретении мне не пришлось ни разу. Отработанным движением цепляю крюки натяжителя за обе тетивы, откидываю рукоять лебедки и аккуратно её вращаю, чтобы не издавать лишних звуков. Придерживаю пальцем фиксаторы, избегая характерных щелчков, когда тетивы встают на боевой взвод. Завершаю заряжание, зафиксировав болты в направляющих желобах.

На месте грабителей я бы не стал искать спрятавшегося охотника. Первая внезапная атака не удалась, и теперь попытка найти жертву вполне может привести к потерям среди нападающих. По-хорошему им бы стоило просто уйти, тихо исчезнув в темноте, вот только что-то удерживает бандитов на месте, вынуждая продолжать начатое.

– Здесь он, – раздается откуда-то справа тихий голос. – Не мог далеко уйти, мы бы услышали.

Соблазн выстрелить на звук очень велик. Может быть, я даже попаду, вот только скорее всего подпишу себе этим смертный приговор. Я не знаю, где вражеский арбалетчик. Он наверняка уже перезарядился, и теперь только и ждет, когда я себя обнаружу, так что услышанные мной слова вполне могут быть обычной провокацией. Ситуация патовая. Если они в своих поисках ко мне приблизятся, я это точно услышу, и тогда кому-то из грабителей светит быстрая смерть или тяжелое ранение. Не думаю, что кто-то из них захочет так подставляться. Сам я тоже уйти не могу. Шанс нарваться на нож, арбалетный болт или камень из пращи слишком велик. И всё же время работает на меня. Я-то могу тут хоть до утра сидеть. Вот только нужно ли мне это? Не получилось один раз, попробуют снова, и не факт, что не подготовятся к повторной попытке более тщательно.

Я принимаю решение, и в кусты на противоположной стороне дороги летит еще один деревянный шарик. На этот раз я остаюсь на месте и вновь весь обращаюсь в слух.

– Проверьте! – тихий шепот главаря звучит в моих ушах неожиданно громко, и я понимаю, что вновь спонтанно активировалось обостренное восприятие. На этот раз тоже очень вовремя. Ситуация становится всё интереснее. Я узнаю этот голос и понимаю, что ошибся в оценке роли отдавшего приказ. Он не главарь банды, он заказчик, а заодно и тот, кто помог грабителям незаметно проникнуть в деревню.

Органы чувств вновь возвращаются к своим обычным возможностям, вот только теперь я точно знаю, где прячутся арбалетчик и пращник. Позиции для стрельбы у них удобные, однако они совершенно не рассчитаны на то, что стрелять будут не они, а в них. Арбалетчик умирает первым. С короткой, но толстой стрелой в черепушке люди долго не живут. Пращник слышит щелчок моего арбалета, но в первый момент решает, что это выстрелил его товарищ. Вместо попытки укрыться, он начинает еще пристальнее вглядываться в темноту, и из неё ему в горло прилетает мой второй болт.

Быстро сориентироваться в почти полной темноте весьма непросто. Я-то один, мне проще, а вот грабители на несколько секунд теряются, не понимая, что происходит, и пропускают мою внезапную атаку. Одного из них мои выстрелы застали осторожно пробирающимся вдоль придорожной канавы рядом с местом, куда улетел мой последний деревянный снаряд, а настоящий главарь банды и заказчик всё еще стоят рядом, пытаясь сориентироваться в обстановке. Именно к ним я и совершаю стремительный рывок, оставляя последнего бандита позади и справа.

Беспокоиться о здоровье главаря из пришлых у меня нет никаких причин, и в лоб здоровенному мужику прилетает тяжелый стальной шарик трех с половиной сантиметров в диаметре. Хорошо так прилетает, от всей широты моей оскорбленной подлым нападением души. Заказчик бросается в сторону. Он хорошо знает на собственном опыте, чем именно только что снесло с ног нанятого им бандита. Добивается он этим лишь того, что такой же шарик прилетает ему не в лоб, а в затылок. Разница в силе броска. Этого урода я убивать не собираюсь, мне здесь ещё жить. Вешать на себя труп односельчанина, причем далеко не последнего в местной иерархии, я не хочу.

Единственный оставшийся на ногах грабитель оказывается далеко не трусом. Он понимает, что их затея с треском провалилась, и всё пошло совсем не так, как планировалось. С другой стороны, если ему удастся меня уделать, делиться добычей уже ни с кем не придется. К тому же я нахожусь к нему спиной, и его это, несомненно, обнадеживает.

Чувство опасности проявляет себя чуть ли не физической болью, причем в конкретном месте – между лопаток. Судя по всему, именно на этой точке моего тела сейчас сосредоточено всё внимание врага, и я догадываюсь, почему это так. Плюхаться мордой в грязь – не самое приятное занятие, но за сегодняшний вечер я делаю это уже второй раз. Метательный нож, который по замыслу врага должен был засесть в моем позвоночнике, тусклым проблеском улетает в темноту. Вот только этот нож у бандита наверняка не единственный. Я бросаюсь в сторону, но вновь появившаяся на небе Луна на этот раз играет против меня. Противник успевает заметить, куда я переместился.

Положение не из приятных. Я лежу в канаве со скользкими стенками, покрытыми мокрой травой, а мой враг сейчас стоит где-то на дороге с зажатым в руке готовым к броску ножом, причем опыт в этом деле у него, похоже, немалый. У меня тоже есть нож, но метать его я умею весьма посредственно, да и не для этого он предназначен. Форма не та, и центр тяжести слегка смещен к рукояти.

Противник рядом. Нож в меня он бросал метров с семи и однозначно попал бы, не упади я на землю. Тянуть время нельзя. Если враг застанет меня лежащим в грязи, я окажусь в безнадежном положении. Вскакиваю и прыжком с перекатом ухожу в бурьян за канавой. Спасает только ночь. Днем я уже был бы трупом, но бросать нож на звук по неясной цели грабитель не рискует. Он хочет сократить дистанцию, чтобы действовать наверняка. Про то, чем я приложил их главаря, бандит, похоже, не знает.

Поднимаюсь на ноги, одновременно доставая нож и перекладывая его в левую руку. Когда я разворачиваюсь к дороге, в правой руке у меня уже зажат последний металлический шарик. Его тяжесть вселяет уверенность, которой мне сейчас очень не хватает. В неверном свете Луны детали смазываются, но врага я вижу достаточно неплохо. В отличие от главаря, он не слишком крупный. Такие часто бывают гибкими и быстрыми. В бандитской среде они берут не силой, а умением обращаться с дистанционным оружием. Практически мой случай.

Нас разделяет около десяти метров, и находимся мы по разные стороны канавы. Он стоит на дороге, а я в высокой траве, доходящей мне до пояса. Уклоняться от бросков ему будет проще. Вот только дистанция великовата, и бандит не спешит. Он тоже видит в моей руке нож, и не знает, насколько хорошо я умею с ним обращаться. То, что он остался один, заставляет его предполагать худшее. Ещё больше напрягает его то, что оружие я держу в левой руке. Левша – всегда неудобный противник. Шарика, зажатого в моем правом кулаке, противник не видит.

– Уходи, ты мне не нужен, – говорю я пришлому бандиту просто чтобы его отвлечь.

Я вижу, что он не отступит. Как врага, он меня уважает, но считает себя в силах со мной справиться. Слишком уж богатая добыча на кону, чтобы такой, как он, отступил.

– Подойди поближе, поговорим, – негромко отвечает грабитель, поигрывая ножом. Я вижу, что метнуть его он готов в любую секунду и из любого положения. И я совсем не уверен, что смогу уклониться, даже если бросок он совершит с разделяющих нас десяти метров.

– Что, охотник, страшно? – словно прочитав мои мысли, спрашивает бандит, и мне кажется, что во тьме, лежащей на его лице, я угадываю злую усмешку. – Не бойся, больно не будет, быстро умрешь.

Ещё продолжая говорить, он делает короткий, почти незаметный шаг ко мне, и я понимаю, что через мгновение последует бросок. И тут меня снова бросает в режим обостренного восприятия. Ждать больше нельзя, и я практически на автомате делаю то, что задумал, когда брал нож именно в левую руку.

Охотничий нож, совершенно не предназначенный для метания, да ещё и брошенный левой рукой, сильно, но неуклюже летит в цель, вызывая у врага невольное удивление. Тем не менее он отвлекается и задерживает свой бросок, начиная небрежно уклоняться. Лунный свет падает на его лицо, высвечивая презрительную гримасу, в которой отражается целая гамма чувств. Мой противник уже считает себя победителем, ведь я теперь безоружен, и приятным бонусом к богатой добыче для него станет возможность насладиться моим страхом.

Металлический шарик, запущенный моей правой рукой, летит в цель заметно быстрее ножа. Бандит успевает понять, что что-то не так и выражение злобной радости на его лице превращается в дикий оскал. Начав уклоняться от ножа, он уже не может быстро отреагировать на новую угрозу, и почти сто восемьдесят граммов стали с силой бьют его в переносицу.

Я бросаюсь вперед, понимая, что если дать врагу прийти в себя, можно нарваться на очень неприятные последствия. Вот только мои опасения напрасны. В темноте я просто не сразу оцениваю последствия попадания. Голова бандита резко дергается назад. Он отступает на пару шагов и метательный нож выпадает из его руки. Сам грабитель неловко заваливается на бок и падает в дорожную грязь.

Что интересно, за всё время нашей схватки на улице так никто и не появился. Если кто-то что-то и слышал, жители деревни предпочли тихо отсидеться по домам. Впрочем, сейчас это даже к лучшему. Обхожу лежащих на дороге и в кустах грабителей. Пращник и арбалетчик мертвы. Главарь в полной отключке и очень плох. Лоб у него, конечно, крепкий, но почти двести граммов стали он поймал им с короткой дистанции со всеми вытекающими последствиями. Последний бандит имеет шансы выжить, но пролежит без сознания еще долго.

Заказчик, а это не кто иной, как младший сын кузнеца, тоже в сознание пока не пришел, и какое-то время еще будет смирно лежать в дорожной грязи. На всякий случай вяжу ему и последнему бандиту руки и ноги ремнями, снятыми с остальных, подбираю рюкзак и бегом возвращаюсь на главную дорогу. В кои-то веки милицейский патруль оказывается в нужное время и в нужном месте очень вовремя выходя мне навстречу. Двое рядовых с ружьями и старший с револьвером.

– Вот вы-то мне и нужны! – сходу подкатываю к милиционерам. – У нас проблемы. В деревне банда пришлых. Попытка ограбления.

– Кого грабят? Почему мы ничего не слышали? – старший патруля подозрительно всматривается в мое лицо, узнает и немного расслабляется, хотя настороженное выражение с его лица никуда не девается. Не та у меня репутация, чтобы люди шерифа сходу мне верили.

– Уже никто никого не грабит, – отвечаю, несколько сбавив градус напряжения в голосе. – Два трупа и трое пока живых. Лежат в грязи и ждут, когда вы их подберете. Пытались меня убить и завладеть трофеями, но не вышло. Один из них, похоже, наводчик из наших. Рожу в темноте не разглядел, но голос показался знакомым. Впрочем, я мог и ошибиться. Думаю, самое время будить ваше начальство.

– Где всё произошло?

– На Березовой, метров четыреста отсюда.

– Почему на помощь не звал?

– Слишком быстро всё завертелось. А потом не мог кричать, чтобы себя в темноте не обозначить. У них арбалетчик был и пращник. К тому же подумал, что лишние свидетели ни к чему. Если вдруг там кто-то из наших замешан, пусть шериф и староста сами решают, что и кому рассказывать о случившемся.

Нужно отдать должное командиру патруля, раздумывает он недолго.

– Григорий, давай быстро за шерифом, – приказывает старший одному из подчиненных и вновь поворачивается ко мне. – Веди, охотник. Надеюсь, ты положил именно пришлых. В ином случае я тебе не завидую.

* * *

Владетель Каринту не любил покидать столичную планету. Много веков назад, когда он только появился на свет, никаких межзвездных, да и межпланетных кораблей ещё не существовало. Первые попытки узнать, что происходит за пределами воздушной оболочки мира, были предприняты только через пятьдесят лет после его рождения.

Позволить себе жить многие сотни лет мог далеко не каждый кейр, не говоря уже об обычных людях. Замедлить процессы старения, непрерывно идущие в организме, оказались способны только самые одаренные из владеющих скрытой силой. И лишь немногим из них удалось почти остановить их ход. Увы, лишь почти. Абсолютного бессмертия не смог добиться ни один из великих.

Владетель чувствовал подступающую старость. Он ещё был достаточно крепок, но по меркам неодаренных людей выглядел лет на девяносто, а это уже достаточно преклонный возраст, даже если обычный человек тщательно следит за своим здоровьем и пользуется для его поддержания услугами кейров.

Каринту тратил всё больше сил на то, чтобы просто не умереть. Правда сил этих у него пока хватало, вот только положение обязывало его постоянно расходовать их далеко не только на поддержание функционирования своего дряхлеющего организма. Вот и сейчас ему предстояло потратить часть своего времени на дела, никак не связанные с заботой о собственном долголетии. Отказывать в аудиенции визирю – это уж слишком. Такое пренебрежение государственными делами может породить смуту и сомнения в головах приближённых.

До назначенного времени оставалась минута. Владетель знал, что визирь появится в каминном зале его резиденции ровно в ту секунду, когда управляемая потоками скрытой энергии клепсидра издаст тихий звон, извещая хозяев и гостей старинного замка о наступлении полудня. К этому моменту он должен быть бодр, собран и энергичен. Любая слабость, продемонстрированная низшему, может означать начало конца его многовекового правления кейрами. И то, что именно он властью скрытой силы и искусством слова собрал разрозненные государства метрополии в единую Державу и встал у истоков грандиозной звездной экспансии, ни на миг не остановит тех, кто давно хочет занять его место.

Одновременно с мелодичным звоном клепсидры двери каминного зала на мгновение вспыхнули сетью энергетических линий силового щита и бесшумно разошлись в стороны, открывая взору владетеля ожидающего за ними посетителя. Визирь безупречно исполнил сложный ритуальный поклон, и Каринту с удовлетворением отметил, что, как и всегда, второй человек в Державе не позволил себе даже тени небрежности при демонстрации лояльности к сюзерену.

Благосклонно кивнув в ответ, владетель указал посетителю на кресло за небольшим столиком, где уже дымился в изящных чашках бодрящий и пряный корго – насыщенный энергией напиток, доступный лишь самым богатым кейрам Державы.

– Итак, герцог, – Каринту внимательно посмотрел на визиря. – Что же на этот раз заставило вас искать встречи со мной? Надеюсь, это хорошие новости, а не очередные проблемы?

– Пока ещё не проблемы, – едва заметно улыбнулся визирь, – а лишь некая вероятность их возникновения, и я здесь именно для того, чтобы свести эту вероятность к минимуму.

– Вновь зашевелились отщепенцы? – в глазах Каринту на мгновение вспыхнул недобрый огонь.

– Нет, владетель, эту скверну вы выжгли из мозгов подданных настолько надежно, что вряд ли мы услышим о ней в ближайшую сотню лет.

Визирь ответил предельно деловым тоном. Даже легкий намек на какую-либо несерьезность в этом вопросе мог вызвать гнев главы Державы.

– Продолжайте, герцог, – удовлетворенно кивнул владетель.

– На этот раз признаки возможных проблем проявились не внутри Державы, а на её границах.

– Варвары из-за Барьера?

– Возможно, они тоже причастны, однако нам ещё только предстоит это выяснить. Сложность в том, что интересующие нас события происходят в пространстве, которое мы не вполне контролируем. К сожалению, даже лучшие книжники Державы до сих пор так и не смогли установить, по какой причине наши способности к управлению скрытой силой начинают резко снижаться сразу после пересечения внутренней границы Барьера. Продвинувшись за неё в направлении центра галактики всего на сорок световых лет, мы теряем половину наших возможностей, а в семидесяти световых годах от границы все энергетические конструкты начинают самопроизвольно распадаться, и наши межзвездные корабли просто разваливаются на части без всякого внешнего воздействия.

– Мне известны свойства Барьера, герцог, – холодно произнес Каринту. – За последние полтора века они никак не изменились, иначе живущих за Барьером варваров уже давно бы не существовало. Думаю, вам пора перейти к сути вопроса, ради обсуждения которого вы просили меня об аудиенции.

– Да, владетель, – почтительно склонил голову визирь, – я больше не стану впустую тратить ваше время. В пространстве Барьера есть всего три пригодных для жизни планеты, и только на одной из них развилась примитивная человеческая цивилизация. До последнего времени считалось, что аборигены полностью лишены способностей к управлению скрытой силой. Их развитие происходило по тому же пути, которым шли живущие за Барьером варвары. Вот только местные дикари ещё толком не освоили даже межпланетные перелеты.

– Я помню эпизод с борьбой за их звездную систему, – кивнул Каринту. – Сто пятьдесят лет назад там шли очень серьезные бои. Мы потеряли в них немало одаренных кейров, но и варвары понесли очень большие потери. Разве после этих боев цивилизация аборигенов не перестала существовать?

– Практически перестала, – подтвердил визирь. – На начальном этапе сражения мы не видели особой разницы между пришедшими из-за Барьера варварами и местными дикарями. Они пытались сопротивляться, и мы выжгли их города и гигантские мануфактуры, где они создавали свои примитивные устройства, стреляющие огнем и мертвым металлом. Тем не менее части аборигенов удалось выжить, хоть их популяция и сократилась в сотни раз. Они и сейчас живут на своей планете, пытаясь восстановить хоть что-то из утраченного. Получается у них это плохо, и я ни за что не стал бы отвлекать вас от дел, если бы не одно свойство их организмов, недавно обнаруженное нашими наблюдателями.

– Это действительно настолько важно? – в голосе владетеля вновь появилось недовольство.

– Думаю, да, – с прежней почтительностью ответил визирь. – До последнего времени мы считали, что, как и пришедшие из-за Барьера варвары, жители этой планеты полностью лишены способности к управлению скрытой силой. Теперь у нас есть основания полагать, что это не так.

– И что же заставило наших книжников прийти к такому выводу? – чуть подался вперед владетель. Новость, принесенная визирем, действительно могла оказать существенное влияние на сложившийся расклад сил. – Надеюсь, они не высаживались на планету нейтральной зоны? Нам сейчас только нового конфликта с варварами не хватало.

– Без вашей санкции, владетель, никто не решился бы на подобные действия, – заверил главу Державы визирь. – Речь пока идет только о данных, собранных нашими официальными наблюдателями с пустотных постов, размещенных в звездной системе аборигенов. Дистанционный контроль обстановки на поверхности ведется непрерывно. Там до сих пор регулярно регистрируются выбросы скрытой силы от самопроизвольного срабатывания конструктов, потерянных нашими наземными войсками во время боев за третью планету. Фиксируются и всплески грубой энергии, обычно сопровождающие действия боевой техники варваров. Раньше все эти явления легко объяснялись спонтанной активностью оставшихся без должного контроля артефактов, но в последнее время наблюдатели всё чаще фиксируют очень слабые всплески скрытой силы, не имеющие прямого отношения к оставленным нами на планете конструктам. Иногда эти выбросы совпадают по времени со срабатыванием наших амулетов и жезлов, и это наводит на мысль, что кто-то, совершенно не умеющий с ними обращаться, пытается вслепую нащупать способы управления этими предметами.

– Мы наблюдаем за пространством Барьера уже вторую сотню лет, – в голосе владетеля вновь прозвучало раздражение. – Почему я узнаю об этом только сейчас.

– Раньше мы подобных явлений не фиксировали, – невозмутимо ответил визирь. – Впрочем, возможно, мы их просто не видели. Необычные всплески скрытой силы очень слабы. Иногда они даже сливаются с естественным фоном, который после активных боев сильно вырос на всей планете. Обнаруживать эти аномалии мы стали только после недавнего переоснащения пустотных постов новыми конструктами дальнего наблюдения. У них намного выше чувствительность и способность различать детали.

– Каковы ваши выводы? – помолчав несколько секунд, спросил Каринту. – Чем всё это может нам грозить?

– Грозить? – задумчиво переспросил визирь. – Это, пожалуй, слишком громкое слово для данной ситуации. Скажем так, если аборигены действительно способны на примитивном уровне управлять скрытой силой, они могут представлять интерес как для нас, так и для варваров из-за Барьера. Нашим врагам они могут понадобиться, как солдаты с необычными возможностями. При должной подготовке и правильной мотивации из них можно сделать очень серьезных бойцов. Варвары широко используют в качестве оружия мертвые механические машины большой сложности. Наши книжники так и не смогли понять принцип их действия. Однако почти уничтоженная нами цивилизация развивалась таким же путем, как варвары из-за Барьера, и этим дикарям будет достаточно просто найти общий язык с их устройствами. В результате наши враги получат бойцов, владеющих одновременно и их оружием, и основами управления скрытой силой. К каким последствиям это может привести, сейчас представить очень сложно.

– Вряд ли это способно принципиально усилить варваров, – со скепсисом в голосе ответил Каринту. – Если они приблизятся к внутренней границе барьера, наши силы возрастут настолько, что слабые способности аборигенов ничем им не помогут.

– Вы, несомненно, правы, владетель, – уважительно кивнул визирь, – но это утверждение полностью верно лишь для прямого противостояния в открытом бою. Однако варвары хитры и коварны. По нашу сторону Барьера мы заведомо сильнее их, вот только и у них есть преимущество. Их корабли, в отличие от наших, не разваливаются на куски, пересекая Барьер и проникая в контролируемое нами пространство. Это значит, что они могут вести разведку у нас, а мы проникнуть к ним не в состоянии принципиально. Ну, или для этого нам придется освоить их способы создания межзвездных кораблей из мертвого металла и искусственных материалов, абсолютно чуждых скрытой силе. Что-то мне подсказывает, что такую задачу наши книжники решить не в состоянии. По крайней мере, в обозримые сроки.

– Неприятная перспектива, – вынужденно согласился Каринту. – Прямой угрозы она, пожалуй, не несет, но принять дополнительные меры к пресечению возможного проникновения варваров на эту планету действительно необходимо. Однако, такое решение вы могли бы принять и сами, не так ли?

– Безусловно, владетель. Более того, соответствующие меры уже приняты.

– Не сомневался в вас, герцог, – одобрительно кивнул Каринту, неторопливо взяв чашку и сделав небольшой глоток, – но тогда зачем вам потребовалась наша встреча?

– Я упомянул, что аборигены могут быть интересны не только варварам, но и нам, – ответил визирь, тоже беря со стола чашку с пряным напитком. – Именно это я и хотел обсудить с вами, владетель. Дело в том, что мы тоже можем использовать местных жителей в своих целях.

– Каким же образом?

– В качестве разведчиков. Мы не можем сами проникнуть за внешнюю границу Барьера, а вот аборигены смогут. Например, завербовавшись в армию варваров. Последние сведения о наших врагах мы получили от пленных, и было это почти сто пятьдесят лет назад. Пора бы обновить наши знания о противнике. Раньше варвары не представляли для нас реальной опасности, но время идет, и развиваемся не только мы, но и они. Их текущие возможности нам практически неизвестны, и это может представлять для Державы немалую опасность.

– В ваших словах есть логика, но зачем аборигенам работать на нас? И сможем ли мы доверять полученной от них информации?

– Не мне рассказывать вам, владетель, как много в нашем арсенале инструментов для обеспечения лояльности любого человека, будь то кейр из низких сословий или дикарь с отсталой планеты. Впрочем, аборигенов можно заставить действовать в наших интересах не только принуждением, но и заманчивыми перспективами. В сравнении с существованием на их дикой планете жизнь по нашу сторону Барьера покажется любому из них прекрасной мечтой. Вполне достижимой мечтой, заметьте. Нужно лишь добыть и принести нам необходимую информацию.

– Что ж, теперь я понимаю, зачем вы просили меня о встрече, герцог, – владетель неторопливо поднялся и в задумчивости подошел к камину. Повинуясь его мысленному усилию, поленья в нем ярко вспыхнули, и по залу стало быстро разливаться приятное тепло. Визирь знал, что дрова в камине не прогорят никогда. Искусно напитанные скрытой силой, они могут гореть практически вечно, пока владетель сам не решит погасить огонь.

– Вы хотите получить у меня разрешение на высадку наших разведчиков на поверхность планеты аборигенов, – не столько спрашивая, сколько констатируя факт, произнес Каринту.

– Это так, владетель, – подтвердил Визирь и продолжил, предвосхищая следующий вопрос сюзерена. – Я понимаю, что мы рискуем возобновлением конфликта с варварами, но я уверен, что мы сможем их обмануть. Я уже говорил о новых конструктах дальнего наблюдения, недавно установленных на наших пустотных постах в пространстве Барьера. Это не единственное достижение наших книжников и практиков. Из их лабораторий недавно вышли новейшие конструкты скрытности. Прежде чем просить вас о встрече, я лично испытал эти артефакты, так что могу с уверенностью утверждать, что они дадут нам значительное преимущество в незаметности и не позволят варварам обнаружить наш отряд.

Каринту остановился и долгим взглядом посмотрел на визиря. Пора было принимать решение, а он уже слишком устал от долгого разговора. Организм требовал новой порции силы для поддержания нормального функционирования.

– Действуйте, герцог, – наконец решился Каринту. – Получение достоверной информации о противнике соответствует интересам Державы, даже если оно сопряжено с определенным риском. Я предоставляю вам право самостоятельно определить его допустимую степень и те средства, которые необходимо привлечь для решения этой задачи.

– Благодарю за доверие, владетель, – поклонился визирь, понимая, что теперь ответственность за проведение операции целиком возложена на него самого. Впрочем, как и всегда. И всё же эта инициатива имела смысл. Успех миссии еще немного приблизит его к давней и вожделенной цели. Владетель стар. Уже достаточно скоро его силы окончательно иссякнут, и во главе Державы встанет один из кейров высшего круга. Преемником Каринту станет тот, кто к этому моменту сосредоточит в своих руках максимум власти и влияния, а умножать власть и влияние можно лишь активно управляя большими ресурсами и получая при этом значимые и очевидные для всех результаты. Доступ к ресурсам визирь только что получил. Теперь ему осталось только не упустить свой шанс.