Красная машина. Юниор бесплатное чтение

Глава 1

– Славик! Славик, вставай! Валить надо! Я не могу больше тебя тащить. Все. Амба…

Голос доносился сквозь тяжелый, низкий гул в ушах. Что за ерунда? А… черт… Шайба. Удар оказался настолько неожиданным, что меня, похоже, вырубило. Я медленно поднял голову. Повернул ее направо. Потом налево. Насколько это было возможным, конечно, в лежачем положении.

Затылок тут же отозвался тупой болью. Не понял… Шайба летела точно в шею. Помню это. При чем тут голова? Вернее, сначала не сообразил, куда именно придется удар. Заметил черное пятно слишком поздно. Отвлекся. Подумал, только не в кадык, иначе может быть хреново. Мужики кричали, предупреждали, но на меня напал какой-то тупняк. В последнюю секунду мелькнула мысль, увернусь. Хотя, если упал и сильно звезданулся башкой…

Проморгался. Сфокусировал взгляд. Лучше бы этого не делал… Либо я охренеть, как прилично долбанулся об лед и у меня проблемы. Либо… Да нет. Не «либо». Реально проблемы. Очевидно, с головой.

Должен быть каток. А катка нет. Только кусты с пожухлыми листьями, мусор и неподалеку – полуразрушенное здание старого цеха. Из-за которого, кстати, доносится шум. Крики. Там прям толпа народу, похоже. Если судить по характерным звукам, я бы решил, что драка. Причем, какая-то массово-коллективная. Слишком много голосов.

Голова болит, ни черта не соображаю. Пустырь огнеупорного, что ли? Почему пустырь? Я же был на льду. А вообще, на минуточку, между Москвой и родным городом – расстояние в пятьсот километров. Я его преодолеть никак не мог. Это не считая того, что подобная дурь однозначно никогда не пришла бы мне в голову даже в виде порыва. Даже в пьяном угаре. А я не пью уже лет пять. Бред какой-то… Серьезно.

– Славик, нам сейчас мандец придет. Вставай, кореш. Угандошат они нас, если заметят… Гадом буду, угандошат. Ну, хочешь, ползи, а я буду за руки тянуть. Только нужно смыться за территорию. Там уже помогут.

Голос – знакомый. Но очень, очень далеко знакомый. Будто мне показывают старую фотографию, я точно уверен, что людей, изображенных на ней, знаю, но не могу сообразить, откуда.

Поднялся на локтях, чтоб найти взглядом обладателя этого голоса. Рядом подпрыгивал от нетерпения пацан лет четырнадцати. Он каждые две минуты убегал вперёд, вытягивал шею, пытаясь что-то рассмотреть вдалеке, хотя, кроме облезлых стен не видно не черта, потом возвращался обратно.

Пацан был ядерно рыжий. Огненный. Такой цвет бывает редко. Я за всю жизнь видел лишь единожды. Как герой старого мультфильма. И такой же конопатый. Выглядел он мелким, значительно младше, чем есть на самом деле. Просто, это странно, но я точно знаю его возраст. Легкая осенняя куртка была разодрана в нескольких местах, рукав оторвался почти полностью и держался на своем месте каким-то чудом. На лбу у пацана красовалась здоровая ссадина, губа разбита. Шапки не имелось вообще, при том, что по ощущениям, точно не лето. Ветер был достаточно холодный и пробирал насквозь. Ближе к концу октября, наверное. Вот тоже не понятно. Сейчас же весна в самом разгаре.

– Ржавый? – Я не поверил своим глазам.

Быть того не может. Ржавый. Петька. Петька Филимонов. Это как? Его в живых уже нет лет десять. Слышал, вроде, спился. Но он выглядит, как подросток. Говорит, как подросток. Да е-мое… Он просто подросток и все!

Петьку я знал когда-то очень давно, относительно неплохо. Друг старшего брата. Мне в то время было лет девять, наверное. Славику, брательнику … Четырнадцать? Да, по-моему так. У нас разница в пять лет. Брат родился в 1972, а я в 1977. Может, они с Петькой и раньше дружили. Понятия не имею. Просто мне запомнился именно тот период. Когда Славику и Ржавому исполнилось четырнадцать. Это был тяжелый год.

– Славик, я тя прошу! Будь человеком! Не могу бросить кореша, в рот компот! Давай, поднимайся.

Ржавый чуть не плакал. Я осторожно принял сидячее положение, опираясь одной рукой о землю, и осмотрелся уже по полной.

Ни черта не могу понять, почему он зовет брата? Мы вдвоем здесь. Рядом – никого.

Хотя, это точно не самая большая из проблем. Почему я вообще нахожусь на старом заброшенном пустыре?

Место тоже мне знакомо. Один из цехов огнеупорного завода. Быть здесь меня не может никак. Вообще, в принципе, не может. Даже в детстве сюда не ходил.

Я, в отличие от Славки, был хорошим, послушным мальчиком. Черт… Звучит как-то стремно. Тем не менее, если братец сто́ил матери всех седых волос, то я наоборот – оставался примером для подражания до самого института. К чему это? Да к тому, что на пустырь мне бы и в голову не пришло сунуться. А для фантазий это место точно не подходит. Быстрее, оно идеально для кошмаров.

Естественно, я и раньше знал о существовании пустыря. Все знали. Особенно подростки. Здесь собиралась местная шпана. К тому же, Зона неподалеку. Буквально пять минут ходьбы. «Строгач». Ясное дело, ее обитатели по городской улице свободно не гуляют, но все же мне, например, всегда было муторно вблизи от высокого забора с колючей проволокой.

В отличие от большинства пацанов нашего небольшого городка, считавших зеков примером для подражания, олицетворением блатной романтики, я по таким местам, как пустырь, не таскался. Я ходил в музыкальную школу. До определенного момента.

Неожиданно из-за разрушенного цеха, с той стороны, где раздавались крики, гам и периодически – мат, показались четверо. Петькины ровесники. Может, чуть старше.

– Все… Хрен мы теперь уйдем… Живыми… – Зло процедил сквозь зубы Ржавый, уставившись на новых участников моего персонального бреда.

Ясное дело, правдой происходящее быть не может. Точно бред. Причем, достаточно насыщенный, реальный. Чувствую запахи, слышу звуки. Ощущаю под ладонью холодную землю. Интересно, это что? Мгновенное сумасшествие? Интересно, бывало такое раньше? Чтоб от удара шайбой человек впал в маразм. Или мой случай станет единственным и уникальным?

Во-первых, я не Славик. Я – Алексей Витальевич Белов. Сорока шести лет отроду. Во-вторых, в родном городе не был со времен выпускного. Уехал на следующий же день. Так мне не терпелось оказаться, как можно дальше. Почему галлюцинации закинули мое сознание именно сюда, не пойму. Тоски по малой родине никогда не испытывал. Наоборот. Всячески старался ее забыть, как страшный сон. Московским друзьям о детстве и юности вообще не рассказывал. Они уверены, я – из хорошей, приличной семьи. Даже моя жена никогда не бывала в Семилуках. Она об их существовании вообще не знает. Мы познакомились уже в столице.

В-третьих, сегодня пятница. По пятницам я встречаюсь с парнями и мы играем в хоккей. Ночная лига. Неизменная традиция, против которой благоверная не говорит ни слова.

Перечислять факты своей настоящей жизни могу бесконечно. Их миллион.

Хорошая работа, любимая супруга, ежегодный отпуск и поездка к морю. Дорогая тачка, о которой мечтал давно, но позволил себе лишь в этом году. Молодая любовница. Не такая любимая, как жена, но в некотором смысле, тоже необходимая. В сорок шесть лет вдруг возникает потребность видеть восхищение в женских глазах. А откуда ему взяться у жены? Она меня в каком только виде не наблюдала за эти годы. Работа, опять же, достойная. Начальник отдела маркетинга. Короче, все хорошо в моей жизни. Было. До этого момента. Вернее до момента, когда я понял, что сейчас прилетит шайба. Так какого черта?

Неожиданно возникла мысль, от которой похолодело внутри. А что, если я умер? Ну, мало ли. Удар был слишком сильный, например? Сколько таких случаев?

Да ну на хрен! Не со мной! С кем угодно, но только не со мной! Да и потом, если умер, то должен оказаться совсем в другом месте. Только не на пустыре огнеупорного завода в Семилуках. Хотя… Если рассудить, может, это и есть мой персональный ад?

– Славик, короче, бей вот тех, которые по краям. С Жирным ты в таком состоянии ни черта не сделаешь. – Ржавый сплюнул в сторону, наклонился, поднял с земли кусок кирпича и сунул мне в руку. Себе взял такой же.

И только в этот момент я осознал, Петька называет именем брата меня! Какая дурь…

Это было настолько неожиданно, что я засмеялся. Серьезно. Сидел на земле, посреди грязного пустыря, с кирпичом в руке и ржал во весь голос. Удивительно смешной бред, однако. Надо же, как меня приложило. Сто пудов затылком долбанулся со всей дури. Правда, на голове был шлем. Но, мало ли… Если удар оказался достаточно сильным мог не удержаться на ногах и… И что? Ну, упал, ок. Однако, надо постараться, чтоб не просто вырубиться, а впасть в состояние маразма. А все происходящее маразм и есть. Иначе просто назвать это не могу.

– Ты чё, Филипок? Крыша поехала? – Один из новоприбывших пацанов действительно был каким-то… Жирным. Да. Правильно его Ржавый назвал. Филипок… Старое прозвище брата. Он до третьего класса был маленьким и щуплым. На фоне ровесников реально смотрелся, как герой Толстого. Потом резко пошел в рост, но погоняло так и осталось. Славика оно сильно злило, а уже ничего не сделаешь. Приклеилось намертво.

– Да обоссался от страха. – Засмеялся стоявший рядом с ним тип. Полная противоположность толстого. Высокий, худой, с вытянутым лицом. Даже морда у него была какого-то желтушного цвета, лошадиная.

Их рожи, кстати, тоже казались мне знакомыми. А ещё вдруг появилось чёткое понимание, они – враги.

– Да ты иди сюда, Конина. Посмотрим, кто обоссался. – Крикнул Петька. – Чуешь, воняет? Так это от тебя, придурок. Серанул, что ли?

Ржавый расставил ноги пошире, наклонил голову. На соперников он смотрел исподлобья.

Я с удивлением понял, что видел уже это. Не знаю, когда. В детстве с Петькой мы точно в одной компании не гуляли.

Но вот сейчас присутствовала уверенность, мне известно его такое поведение. Обычно, если Петька изображает из себя бычка, который готовится кинуться на жертву, значит, ему на самом деле – страшно. Но виду он не покажет. Я точно знаю, сейчас Ржавый заорёт и бросится вперёд. Попробует зубами вцепиться противнику в горло или щеку. Может, в нос. А рукой, в которой зажат кирпич, будет бить без остановки. Куда придется. Это у него так страх проявляется. Он становится совсем безумным, отмороженным. Ешкин кот… Откуда мне это известно?

А я? Со мной-то что? Интересно, если встать на ноги и сделать то же самое, что и Ржавый, глюки пройдут? Ну, должен ведь я очнуться, в конце концов. Хотя… А чего теряю? Ничего. Сон? Бред? Ок. Привиделось мне, будто я – Славик? Да и похрену. Даже интересно.

Всегда завидовал брату. Его безбашенности, стержню, который был внутри. Тому, что Славка клал на всех и вся с высокой колокольни. Интересно же почувствовать себя в его шкуре. Все равно со мной ничего более страшного не случится, чем уже есть. Валяюсь, наверное, без сознания на льду. Может, в больничку везут. Кстати, как вариант. Если вкололи какой-нибудь сильный препарат, так с него может вполне штырить.

– А действительно… Воняет, пацаны. – Я ухватился за руку Ржавого, который замер рядом со мной, и потянулся вверх, поднимаясь на ноги.

Сам бы не встал. Слабость накатывала волнами, а в глазах снова появилась пелена. Попробовал пальцами затылок. Там было мокро. Посмотрел на руку. Кровь. О, блин. Какой реальный бред. Все ощущения, будто настоящие.

– Понял, да? – Повторил тихим шёпотом Петька. – Я беру Жирного и Конину. Ты – двоих по краям. Бей сначала правого. Он новый, сразу свалится. Потом тогда мордуй левого.

– Не сцы, Ржавый, щас все будет ровно. – Усмехнулся я в ответ.

Мне отчего-то стало ещё смешнее. Даже лёгкость внутри появилась. Состояние предвкушения. Круто ведь. Реально круто. Можно считать, я оказался в виртуальной реальности. Типа того. Есть возможность примерить на себя шкуру брата. Блин, очнусь, спрошу врачей, чем кололи. Повторю потом ещё разок.

В этот момент, не дожидаясь действий противника, я сорвался с места. Столь резкого поворота событий не ожидал никто. Даже Петька. Только что я валялся на земле с разбитой башкой, а тут уже несусь вперёд, вылупив глаза. Причем, мчался именно на Жирного. Этот тип в два раза шире и выше Петьки. Он Ржавого просто массой прижмёт. А я… Блин, а я, если оказался Славиком, знаю точно, смогу его завалить. К тому же, на земле, ровно по траектории моего движения, лежала труба. Тонкая, металлическая. На нее никто не обратил внимания. Очень зря.

Не сбавляя скорости, прямо на ходу, подхватил трубу в левую руку. Чуть не улетел носом, конечно. Пришлось нагнуться, чтоб взять потенциальное оружие, и от резкого движения меня повело вперёд. Но удержался. Не зря брат считался тогда лучшим нападающим в команде. Точно не зря. Сбить его с ног было практически невозможно. Даже сейчас, земля кружится, а я один хрен бегу.

Задумка, посетившая мою голову, на самом деле – проста, родилась она внезапно. У Славки правый и левый «хват» были совершенно одинаковыми. Он мог держать клюшку в обеих руках. Значит, я тоже смогу использовать и кирпич, и трубу. А вообще, все это сон. Во сне возможно, что угодно.

Я засмеялся ещё громче. Прямо хохотал, как ненормальный. Мне ужасно стала нравится вся эта история. До врага оставалось буквально метр, может, два, когда пацаны вдруг сначала попятились, а потом вообще, резко развернулись на сто восемьдесят градусов и рванули в обратную от нас с Ржавым сторону.

– Эй, вы куда?! А драться?! Але!

Я пытался их догнать, но Петька повис на мне, не пуская вперёд. Реально повис. Боялся, наверное, не остановлюсь.

– Уходим, Славик. Они за подмогой. Все. Уходим, говорю. Вернутся, тогда нам точно хана.

Ржавый тянул меня к забору, где виднелась небольшая дыра. Видимо, через нее на территорию старого цеха попадали все желающие. Я остановился и с улыбкой посмотрел на Славкиного друга.

– Видал? Зассали. А почему? Их же четверо. Нас – двое.

– Почему? – Петька хрюкнул носом, а потом вытер его рукавом куртки. Тем, который остался целым. – Да ты на себя глянь. Форменный псих. Кровища по всему лицу. Глаза вытаращил, ржешь, кричишь, зубы скалишь и бежишь с трубой. Что за труба, кстати? Красавчик, догадался. Сообразил. А я и не заметил ее вообще.

Он взял упомянутый предмет из моей руки. Попробовал подкинуть вверх, но тут же уронил на землю. Снова поднял, покачал из стороны в сторону.

– Ну, да. Серьезный аргумент. Такой штуковиной ушатать можно, мама не горюй. Все. Уходим.

Петька отбросил трубу в угол, а затем опять потянул меня в сторону дыры.

– Идём, Славик…

– Петь, а я не Славик. – Сообщил ему это, улыбаясь во все тридцать два зуба. Враги убежали, но мне все равно было весело и смешно.

– А-а-а-а-а-а… И кто же ты тогда? Только давай, рассказывай по дороге. – Ржавый уже натурально пихал меня к спасительному выходу.

– Я – Леха. Славкин брат. – Не знаю, на кой черт это говорил. Бред же все равно. Сон.

– Здорово́, чё. Как сильно ты изменился, Леха. Блин, уроды, нормально тебя по голове отоварили. Заговариваешься. Хоть бы сотряса не было. Тебе, конечно, не привыкать с твоим хоккеем. Но херню плетешь ты знатную, кореш.

За стеной разрушенного цеха снова раздался шум. Только звучал он теперь значительно ближе. Судя по всему, сбежавшие враги действительно возвращались с подмогой.

– Бегом! – Крикнул Ржавый.

Он упёрся руками мне в спину и попер вперёд. В итоге, получился «паровозик». Петька бежал сам и толкал меня.

Это было в тему. Потому что, я вдруг почувствовал, как очень не вовремя начала снова уходить земля из-под ног. Азарт спал, всплеск адреналина пошел на убыль и мое тело категорически отказывалось стоять, тем более передвигаться. Оно хотело лечь, чтоб его не трогали.

Мое… Не мое. Славкино. Похоже, я сейчас вырублюсь снова. Последняя мысль, которую успел осознать мозг, жаль, так быстро все закончилось.

Глава 2

Пробуждение было более адекватным, чем недавние события. Я находился в постели. Уже хорошо. Очередного приступа сумасшествия сильно не хотелось бы. Весело, конечно, однако, рисковано. Есть шанс улыбаться и пускать слюни до конца жизни. А я к такому не готов.

Подушка и одеяло, пахнущие свежестью, очень даже радовали. Аромат только странный. Отдает хозяйственным мылом вперемешку с хлоркой. И еще – неудобно лежать.

Совсем недавно купил себе новую кровать за хрен вышепчешь сколько, а сейчас задница куда-то проваливается. Да и по ширине она явно не двухспальная. Если резко повернусь, могу свалиться на пол. В больничке, что ли?

Интересно, знает ли жена… Может, ей не сообщили подробности? Ну, и правильно, если так. Парни в курсе характера моей супруги. Успели изучить за те восемь лет, что мы играем в Лиге. Да и потом, не могло со мной произойти чего-то настолько серьезного. Сколько раз прилетело, не сосчитать. На кой черт вообще потащили сюда? Перестраховаться только, если.

Я немного приподнял задницу, а потом опустил. Качнуло, как на батуте. Сетка панцирная. Офигеть. Таких, наверное, уже нигде не осталось. Какая-то больница затрапезная.

Открыл глаза и уставился в потолок. Белый. Штукатурка. Вот уроды. Деньги бюджетные, похоже, транжирят на свои личные нужды. Сейчас в больницах нормальные ремонты, почти как в приличной гостинице. Уж беленных потолков я сто лет не видел, это точно.

Может, конечно, меня оформили в местную больницу. В этот раз играли даже не в Подмосковье. Городишко на несколько сотен тысяч жителей. Товарищеский матч, можно сказать, с заводской командой. Но все равно, уроды. Не парни, конечно. Руководство этого медицинского заведения. Условия – просто мандец.

Попробовал оторвать голову от подушки. Вроде нормально. Ничего не звенит, не гудит, по вискам не бьёт, в затылке не ломит. Слава богу. Значит, обошлось, и все со мной хорошо.

Аж полегчало. Ровно до того момента, пока я не посмотрел по сторонам.

Это была обычная комната. Не больничная палата. Хрена там. Спальня в жилом доме. Достаточно просторная. У соседней стены стояли диван, тумбочка, напротив – письменный стол, сервант с аппаратурой. «Радиотехника». Да. Точно. Даже не вставая с кровати, я знал, что там написано. Кассетник с колонками и усилителем имелся не у каждого. А вот здесь он есть. На большой тумбе – чёрно-белый телевизор.

– Да ну на хрен…

Зажмурился и повернулся на бок, к стене. Полежал несколько минут. Сейчас все будет хорошо. Я проснусь. Снова открыл глаза, уставившись в одну точку на рисунке ковра. Мысли упорно отказывались собираться в кучу. Ковер… Твою мать… Тот самый, красный, с квадратами и завитушками. Мамино наследство.

Сложно осознать, но я нахожусь в комнате брата. Никогда не перепутаю ее ни с чем другим. Сколько бы лет не прошло, помню каждую деталь обстановки. Просто когда-то очень давно завидовал ему до зубовного скрежета.

Наша мать трудилась в «Райпотребсоюзе» завскладом. Казалось бы, должность ни о чем. Сейчас, да. Сейчас это неблагодарная работа. Тогда это был нереальный блат. Тем более, во времена последнего десятилетия Союза мать заведовала складом стройматериалов. Круче, представить сложно.

Я в силу возраста особо не вникал, откуда у нас в доме берутся все эти вещи. Магнитофон, телевизор, новая мебель. Почему всегда в холодильнике есть мясо. Каким волшебством появляются колбаса, конфеты и вкусный сыр. Мне вообще казалось, все так живут. Сильно удивился, когда впервые пришел к однокласснику домой и увидел, что там обстановка выглядит совсем иначе.

Но даже при этом, брату я реально завидовал. У меня кассетника не было. Мать говорила, рано. Телевизор я смотрел тот, который стоял в зале. Для всех. А для всех не получалось. Отец включал футбол, и дулю с маслом тебе, Алешенька. Иди учи уроки. Или играй на баяне. Причем, не в переносном смысле. Мультфильмам можешь сказать – привет. Тем более, в то время они шли в определенные часы и в сильно ограниченном количестве. Нужно было отслеживать их по программе. Либо ждать «Спокойной ночи малыши». Все. Других вариантов не имелось.

Предыдущий кошмар продолжается? Просто… Этот дом – самое последнее место, где я хотел бы оказаться. К тому же, он продан много лет назад.

Дверь тихо скрипнула и я резко зажмурил глаза. Типа, сплю. Не знаю, зачем. Все равно лежу спиной ко входу. Глупо. Наоборот, надо было глянуть, кого там принесло. Выяснить, какого черта вообще происходит. Если это шутка, то ни хрена не смешная. Да и нереально так правдоподобно воссоздать всю окружающую обстановку.

В свое сумасшествие я отказываюсь верить.

Ладно обнаружить у себя ещё несколько дополнительных личностей. Или понять, что ты – злодей мирового масштаба. На худой случай – Наполеон. Разговаривать с инопланетянами и обсуждать варианты развития родной планеты в будущем. Это я могу понять. Но вернуться в детство? Бред вообще. Так не сходят с ума.

Я, конечно, не специалист в диагнозах психиатрии, однако уверен, шизофрения должна выглядеть как-то по-другому.

К тому же, когда был на пустыре, очень натурально все чувствовал. И башка болела натурально. И кровь шла тоже натурально. Да и Жирный на глюк не особо был похож. Думаю, не спугни их мое поведение, морду мне тоже разбили бы натурально. Дебильное какое-то сумасшествие.

– Спит… Не надо будить. Пусть отдыхает. Все равно выходные. В понедельник сходим в поликлинику. Надо врачу показать. Мало ли. – Женщина говорила шепотом.

У меня от звука ее голоса, честно сказать, волосы встали дыбом. На голове, может, нет. А в остальных местах, очень даже. По спине побежали мурашки и захотелось укрыться одеялом с головой. Это сильно нервирует, когда за твоей спиной разговаривает мать, которой на свете нет больше двадцати лет.

– Ну, видишь, а ты раскагакалась. Угробили, угробили… Все с ним нормально. Крепкая башка. Наша. Беловскся. Ну, упал пару раз. Так что теперь?

Второй голос принадлежал отцу. Я еле сдержался чтоб не повернуться. Наверное, так и надо было бы сделать, но мне стало страшно. Их нет. Они умерли. Какого черта?

– Знаешь, Виталик, у тебя все всегда нормально. Ребенка чуть не покалечили, а тебе нормально. У нас же много запасных детей. Что там мелочиться. Ну, подумаешь, одним больше, одним меньше. Господи… Иногда думаю, на кой черт ты возвращаешься каждый раз. Без тебя гораздо лучше. И сыновья без тебя ведут себя совсем иначе. Вот без тебя, все у нас действительно нормально.

Мать высказалась тихим, злым шёпотом и вышла из комнаты. Понял по шагам, которые сначала приблизились к двери, потом пропали в коридоре.

Дом большой. Это, да. Главное, мать построила его почти сама. Своими силами. Не конкретно, конечно, руками. Всё-таки, женщина. Кого-то нанимала, кого-то просила, кто-то рвался в помощники сам. Она взамен могла обеспечить любыми стройматериалами. В то время так все и работало. Вопросы решали не деньги, а связи, блат.

Отец… А что отец? Сидел половину жизни. Про первые сроки вообще ничего не знаю. Эту информацию особо не обсуждали в семье. Вроде бы, разбой. Или грабеж. Он много раз пытался говорить с нами «по понятиям», но мать моментально вмешивалась. Говорила, одного уголовника в семье более, чем достаточно. Ну, а последний срок, который я уже застал в сознательном возрасте – поножовщина. Пырнул в поезде какого-то дурачка, сделавшего ему замечание.

Сейчас я отчётливо слышал его дыхание и вообще не понимал, как поступить. Хрень. Полная хрень выходит. Фантастика какая-то. Я взрослый человек. Адекватный. Всего этого просто не может быть.

Наконец, отец, постояв ещё несколько минут рядом, вышел из комнаты. Я сразу же повернулся. Пусто. Никого. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Водки бы, грамм двести. Сразу залпом.

Сел, спустил ноги с кровати. Мне нужно прийти в себя. Может, последствия от лекарств? Твою мать, ну, не наркоту же мне кололи. А обезболивающие такого эффекта не дают. Я не хочу этого всего. Специально много лет вычеркивал из памяти прошлое. Особенно детство. Особенно брата.

Медленно встал на ноги. Голова не кружилась, в глазах звёздочки не летали. Да и вообще, можно сказать, бодр, как бо́бр. Башка только творит черти что. Показывает мне чудо чудное, диво дивное.

Подошёл к серванту. У него задняя стенка, насколько помню, была зеркальной. Нагнулся, чтоб увидеть свое лицо и выматерился вслух. Славик. На меня реально из отражения смотрел Славик. Да что за бред? Потрогал руками щеки. Сука, настоящие. Ущипнул себя за нос, чуть не взвыл от боли. Во сне так не бывает. Это точно.

Брату сейчас четырнадцать. Я правильно определил. На запястье часы. Их ему подарила мать на день рождения. Крутые, командирские. Завидовали все пацаны. Правда, радовался брат недолго. Они внезапно пропали. Оставил на полке в ванной, когда купался, кинулся, а часов больше нет. Естественно, откуда им взяться, если я собственноручно утопил их в уличном туалете. Бросил в дерьмо и наблюдал, как они исчезают. Было мне в тот момент по кайфу. Выходит, сейчас 1986. Тот самый год, когда Славика выгнали из команды.

Хоккей был его манечкой. Фанатичной любовью. Никогда не встречал никого, настолько увлеченного спортом. Для матери же хоккей стал настоящим спасением. Она всегда говорила, если бы не клюшка и шайба, сел бы старший, как и вся родня со стороны Беловых. Отец, двое его братьев, дед, вроде, тоже. Короче, порода у нас – обзавидуешься. Я некоторое время на полном серьезе опасался, что со мной произойдет то же самое.

Изначально отец отдал брата в футбол. Секцией занимался его друг и родитель уже представлял красивые кубки на полках в доме. Славик даже отходил туда около года. Но только наступала зима, он шел к коробке возле школы и, открыв рот, смотрел, как взрослые пацаны гоняют шайбу. В итоге, добился своего. Футбол исчез, но появился хоккей.

Лично я этого начального этапа не видел, естественно. Был слишком маленький. Запомнил рассказы отца, когда тот на кухне сидел с друзьями и хвалился старшим сыном. Как же меня это бесило. Я тоже хотел заниматься хоккеем. Но мать сказала, что с нее достаточно одного вечно побитого сына. Тем более, мои физические данные вообще не соответствовали желаемому.

Славка был в отца. Такой же коренастый, крепкий и бешенный. Накрывало его в момент. А я… Так, хрен пойми что. Тощий, хилый, вечно больной. Будто приемный, ей богу.

От воспоминаний пришлось отвлечься. Где-то далеко хлопнула дверь. Похоже, входная. Потом раздались голоса. Кроме матери и отца я слышал ещё один, мужской. Сначала слов разобрать не мог, но гость приближался к спальне и постепенно стало понятно, о чем разговор. Правда, радости это не прибавило. Наоборот. И без того голова пухнет от происходящего, так ещё этого товарища черт принес. Моё сумасшествие становится все более объемным. Количество персонажей в нем неуклонно растет. Интересно, что дальше?

– Иван Сергеевич, он спит. Не надо будить. Дайте отлежаться ребенку.

– Валентина, ты знаешь, что… Ты давай, голову включи. Я не участковый врач. Я просто участковый. И с Вячеславом мне надо поговорить сейчас, а не потом. Не через два дня. Ясно? Вчера очередная драка на пустыре. И знаешь, дело серьезное. Трое вон, вообще в больнице. Не понятно, чем закончится их внеплановое лечение. Так что, извини, но Славку надо разбудить. Нечего шляться, где вот такое происходит. Я тебе на полном серьезе говорю. Доиграетесь.

Я в два прыжка оказался возле кровати, скользнул под одеяло и снова повернулся к стене. В памяти лениво возились обрывки эпизодов из прошлого. В моей памяти. Что-то очень смутно вырисовывается, вроде. Была, по-моему, драка. Да. Хотя, с другой стороны, этих драк в Славкиной жизни случалось до задницы. Каждую неделю что-то происходило.

Участковый вошёл в комнату и прямым ходом направился ко мне. Вот человек вообще не стесняется. Молодец. А чего ему стесняться? Действительно. Мент, он и есть мент. Тем более, в нашем районе Ивану Сергеевичу фантастически повезло в контингентом. Можно полным составом отправлять в заведение с колючей проволокой. Благо, что оно рядом находится. Тут через одного, клейма не на ком ставить. Весь набор статей УК РСФСР. Кроме тех, которые «западло».

– Славик! – Участковый ухватил меня за плечо и так тряхнул, что даже если не было сотрясения, то сейчас оно точно появилось. Аж зубы клацнули друг об друга.

Я повернулся лицом, делая вид, будто только проснулся. Похлопал глазами, потёр их. Зевнул. Хотя, если честно, хотелось вскочить, схватить мента за руку и сказать: «Помогите, у меня крыша потекла». Мляха муха… Надо взять себя под контроль. Я взрослый мужик, а не пацан малолетний. Вернее, сейчас, как раз пацан, но, надеюсь, этот бред все же закончится.

Мандец… Передо мной стоял реально Иван Сергеевич. Наш участковый. Фамилия ещё такая смешная… Селютин. А чего смешного? Странно, в детстве меня она ужасно веселила. Вот прям смотрю и вспоминаю его лицо. Точно он. Интересно, а если я мента за нос потяну, что будет?

– Ты это… давай-ка, встань, Славик. Поговорить надо. Просто поговорить. Понял? – Он наклонил голову к плечу и многозначительно закатил глаза. Намекает, что этот разговор ничего не значит?

Тут же в дверном проёме обозначился отец. Сунул одну руку в карман и вразвалочку прошел по комнате, демонстративно остановившись рядом с кроватью. Только что не оттер Ивана Сергеевича плечом. На мента он смотрел вызывающе, даже нагло.

– Слушай, Виталий, мне на самом деле просто поговорить. – Участковый поведение отца расценил правильно.

Выбор у него был не особо большой, если честно. Вернее, вообще никакого. С батей сначала надо договориться. А то никаких разговоров не случится у нас, ни простых, ни сложных.

Типа, Беловы это не тебе не хрен пойми кто. Пусть скажет спасибо, что за ворота не выставили. Хотя, насколько я помню, зачастую отец так и делал. Особенно, если выпивши.

– Ну, говори. Кто ж против. На то тебе язык и даден, чтоб говорить. – Даже интонации в голосе у бати стали наглые. Слова тянул, как жвачку.

Иван Сергеевич покачал головой, но сделал вид, будто все нормально, ничего сверхъестественного не происходит. Ну, послал его хозяин дома практически. Так ведь конкретно не сказал это вслух. Уже хорошо.

– Славик. – Мент тяжело вздохнул, подбирая выражения. – Просто скажи мне. Что за ерунда вчера произошла? Возле заброшенного цеха. Драка. Правильно? Можешь без имён. Просто кивни, для начала. На пустыре собрались, чтоб за районы выяснять? Так? Не поделили что-то? Фамилии не говори.

Тут же уточнил Иван Сергеевич, кинув быстрый взгляд на отца.

– Да я… Не знаю. Не помню. Шел, упал…

– Очнулся, гипс. – Закончил Иван Сергеевич вместо меня. – Это я даже не сомневаюсь. Просто… скажи, где, в каком месте искать концы? Ты уже пятый, которой вот так шел и упал. Прямо повальное вчера падение у всех. Главное, ни черта не зима, а ты посмотри, как скользко.

– Ну, чего ты к парню пристал. Видишь же. Случайность вышла. Упал человек. Упал, ударился. С кем не бывает. – Вмешался отец.

Он моим поведением был доволен. Видел это по его взгляду. Даже на участкового стал смотреть более благосклонно. Ясное дело, Беловы с ментами не сотрудничают. Или как там он говорил? Уже не помню.

– Хорошо. Но… Славик, смотри. Если вдруг что, имей ввиду, я всегда готов выслушать. Без имён, ещё раз повторяю.

Иван Сергеевич развернулся и вышел из спальни. Мы с отцом остались вдвоем и к этому я был как бы совсем не готов.

Глава 3

Я молча наблюдал за отцом, который, как только захлопнулась дверь, метнулся вслед Ивану Сергеевичу, приоткрыл створку и посмотрел одним глазом в коридор. Хотел убедиться, наверное, что участковый точно свалил, а не сидит под дверью, приложив свое ментовское ухо.

О ментах у бати, прямо скажем, было не самое лучшее мнение. Это факт. Оно и понятно. Откуда ему взяться, хорошему, при такой-то биографии. Но, справедливости ради, менты батю тоже не жаловали. Взаимная у них «любовь».

Значительно позже, когда уже провел в Москве много лет, ради интереса залез в интернет, почитать значение наколок, имевшихся у отца. Не знаю, что на меня нашло. Всегда старался вообще не думать об его уголовном прошлом. Противна была мне вся эта тема. Какое-то категорическое неприятие.

Однажды вдруг проснулся утром и понял, хочу знать их смысл. Просто той ночью он мне приснился. Первый и последний раз. Стоял, улыбался, ничего не говорил. А в руке – клюшка. На кой черт, не понятно. Батя в хоккее мог только если на драку посмотреть. Отца ожидаемо веселили силовые приемы. Вот за этим он был способен наблюдать бесконечно.

– Что он его не бьет?! Смотри! Смотри! Открыт ведь. Щас как дать бы ему … – В этот момент он раздраженно бил кулаком по колену, видимо, изображая этим жестом, как именно сопернику должен «дать» наш нападающий.

– Бать, нельзя. Он без шайбы. Нельзя, если противник без шайбы. Удаление будет. – Славик, которого отцовские крики отвлекали от просмотра игры, все равно терпеливо объяснял ему ситуацию на льду. Брату будто хотелось, чтоб батя понял смысл.

– Ой, да ладно… Кто там обратит внимания? Мимо ехал, локтем в морду двинул и все… Делов-то… – Батя смысл понимать отказывался.

Мне кажется, он разрешил сменить Славику мяч на шайбу только потому, что в отцовском понимании, хоккей – это игра, где ты официально можешь мочить соперника любыми частями тела. Клюшка, кстати, для бати тоже была не спортивным снарядом, а весьма удобной палкой, чтоб лупцевать врага. Как в песне. В хоккей играют настоящие мужчины… А настоящие мужчины в представлении отца – он сам и ему подобные.

Хоккеем, как спортивной дисциплиной, он не особо интересовался. Его ужасно раздражала скорость игры. Особенно, на фоне любимого футбола, где за два тайма могли забить или один гол, или вообще ни хрена.

– Где, млять, шайба?! – Орал он каждый раз, если ему доводилось посмотреть матч целиком, тем более в обществе брата. Батя подбегал к телевизору и со всей силы стучал ладонью по экрану. – Шайба, где?! Как играть, если ее хрен видно? Я тебя спрашиваю?!

Вопрос, естественно, предназначался не мне, а Славику. Тот в ответ поднимался с дивана, подходил к отцу, за секунду находил черное пятно, показывал пальцем, а потом возвращался так же спокойно на место.

И вдруг сон, где отец с клюшкой. Наверное, поэтому вспомнились его татуировки. Главное, когда я был маленьким, боялся спросить. Мне это казалось опасным. Я вообще, если честно, с отцом особо не разговаривал. Вернее, он со мной. Типа, фигня, а не сын. Бракованный получился пацан. Зачем на такого тратить время? Вот Славка, тот да. Тот всегда тёрся рядом с батей до определенного возраста. Когда было, рядом с кем тереться, конечно. В периодах между отцовскими отсидками.

Честно сказать, немного обалдел от полученной из интернета информации. Нет, я догадывался, отец по меркам определенной категории граждан был уважаемым человеком. Особенно среди местных сидельцев. Да и вообще среди местных. Но не думал, что настолько.

На левом предплечье, с внутренней стороны у бати имелась змея. Гадина крепко обвивала кинжал, воткнутый в пенек. На левом же плече – гусарский эполет. На ногах – разорванные кандалы. Сведения, полученные из сети, немного разнились, но точно сходились в одном. Мягко говоря, его положение в иерархии уголовников было выше среднего. Змея и пенек означали завязавшего главаря воровской шайки, кандалы относились к сроку, а точнее к тому, что сидел он не менее пяти лет. Больше всего поразил эполет. Оказалось, обычные зеки вообще не имели права делать ничего подобного. Этот рисунок означал высокий статус и для красоты его набивать никто в здравом разуме не стал бы. Чревато последствиями. Например, содранной в месте татуировки кожей. Испытал ли я гордость в тот момент? Да ни черта. Наоборот. Стало ещё противнее.

И вот сейчас батя стоял напротив, с довольной улыбкой. Я тоже стоял. Правда, без улыбки. Не вижу особых причин для радости. Выгляжу, как идиот, честное слово. В трусах и майке, босиком, по стойке «смирно».

Просто, не каждый день просыпаешься в теле родного брата, почти на сорок лет назад. Я лично, вообще не представляю, как себя вести, что говорить.

К тому же, будто назло, внутри появилось забытое ощущение. Страх. Мерзкое чувство. Ненавижу его. Думал, больше никогда не испытаю ничего подобного. А вот поди ж ты, опять. И ведь сейчас перед ним не тот Алёша, который был когда-то. Сейчас перед ним – старший сын.

Славка – единственный в нашей семье, кто мог дать ему отпор. Да и Алёши нет уже давно. Сломал в себе этого ссыкливого нытика много лет назад. Но все равно свербит. Реакция, как у собаки Павлова.

– Ну, чё там, Славик? – Отец подошел совсем близко и хлопнул меня по плечу. – Нормально прошло? Сколько ушатал? А? Ну, давай, рассказывай. Хвались. Не подвел Беловскую породу?

Батя вдруг отскочил, пригнулся и встал в позу боксера, который то ли бить собирается, то ли наоборот, в защиту ушел. Для наглядности, даже попрыгал с ноги на ногу, «выныривая» то слева, то справа. Мандец… Взрослый человек, а ведёт себя… Особенно, нелепо смотрелись его кривляния из-за того, что рука у отца была одна. Левая. С правой стороны висел пустой рукав. Иногда отец заправлял его за пояс штанов, чтоб не мешался.

Исполнилось ему на момент несчастного случая лет восемь, вроде… Деталей он тоже никогда не рассказывал. Я, если честно, и не спрашивал. Мать как-то обмолвилась.

Вроде бы, повёл отец куда-то по хозяйственной нужде корову, а она ухитрилась кинуться через железнодорожные рельсы вперед паровоза. И это не в переносном смысле. Реально шел поезд, как раз, по закону подлости. Время послевоенное. Корова – дороже золота. Корову отец спас, но лишился руки. Наверное, если бы скотина под поездом осталась, семья гораздо сильнее переживала бы ее потерю, чем отсутствие батиной конечности. Он сам об этом, кстати, вообще не парился.

Прекрасно себя чувствовал с одной левой. Дрался так, что здоровый не угонится. Бил всегда головой. Подходил совсем близко и хреначил со всей дури. Ну, и все же, хоть одна рука у него, но была. Оказалось, это не такая уж большая проблема. Некоторые с двумя через одно место все делают. А батя с домашними делами справлялся шустрее многих. Мы вообще как-то его однорукость за ущербность не принимали. В первую очередь, потому что он сам не допускал таких мыслей.

– Виталик! – Мать появилась на пороге неслышно.

Наверное, закрыла дверь за участковым и сразу пошла сюда, в спальню. На батю она смотрела со злостью. Тот сразу перестал скакать и замер, не хуже меня, как солдат на плацу.

Вот, что интересно, когда отец был трезвый, мать могла взять, что есть под рукой, и лупить его, хоть до посинения, если выведет. Он только смеялся, пытаясь избежать ее ударов. Но вот когда батя был выпивши… Ей бы ничего такого даже в голову не пришло. Она точно знала, какая будет ответка.

– Да что? Валь, я говорю, мол, драка это плохо, сын. Надо все решать словами, по понятиям. На то они и есть, понятия. Ежли прав, так за свое всегда стой. – Отец с умным видом кивнул матери, а потом повернулся ко мне и подмигнул.

Плохо, как же. Он аж светился от удовольствия. Мне кажется, его не особо там волнует голова, не голова. Хоть по кускам бы собирали сына. Не важно, сколько раз и куда прилетело мне. Главное – кому я морду разбил. Отец года, ешкин кот.

– Угу. Так и подумала. – Мать явно ему не поверила. – Сынок, покушать, может? Лапша свежая. Только приготовила. Курочка есть. Давай белого мяска тебе положу?

– Да не. Спасибо. – Чувствовал себя… Сам не пойму, как чувствовал. Надежда, будто я сейчас моргну в очередной раз, и все исчезнет, и дом, и родители, таяла с каждой минутой.

– Ну, ты ложись, ложись. Тебе покой нужен. – Мать подбежала, оттолкнула батю, поправила мне зачем-то волосы, а потом очень неожиданно всхлипнула. – Славик, ну, как же так… Разве ж можно…

– Престань! Развела тут… После смерти отдохнёт. – Хохотнул отец.

Меня аж передёрнуло. Специально, что ли? То про лапшу, то про смерть. Прям одно к одному намёки.

– Ты давай, иди вон, делом займись. Надо мясо разделать. Николай, который на рынке торгует, привез половину поросёнка. Разберёшь, я заморожу. Как раз, и на «первое», и на «второе» будет. – Мать повернулась к бате и тон ее сразу изменился на серьезно-деловой.

– Что за Николай?

Отец моментально сделал «стойку». Ну, да. Он ревнивый. Главное, сам мог пропасть на неделю, если не больше. Уйти с друзьями на рыбалку, а появиться через дней десять. Естественно, без рыбы. Какая там, на хрен, рыба. А за матерью следил, будто настоящий параноик.

Уж кому бы говорить. Помню, вернулся однажды, а на нем трусов нет. Просто человек оставил где-то трусы. Стал переодеваться, мать, естественно, заметила. Нормально? Нет, ну гуляешь, ок. Палиться-то зачем так? Всякое бывает. А батя даже не считал нужным скрывать.

– Ой, не начинай… – Мать раздражённо зыркнула в его сторону, а затем подтолкнула меня к кровати. – Ложись сынок. Ложись.

Я послушно плюхнулся на задницу. Если честно, стоять было тяжко. Ноги подкашивались. Только в этот раз не из-за физического состояния. Наоборот. Тут все, на удивление, отлично. Наверное, и правда голова у Беловых дубовая. Но вот морально мне стало очень нехорошо. Я вдруг отчётливо понял, ни хрена это не сон. И не бред. И с ума я не сошел. Не знаю, откуда пришло понимание. Оно было четким, однозначно правильным.

Все, что вокруг – вполне реально. Это по-настоящему. Не знаю, как вообще возможно, но … Я – Славик. И год сейчас 1986. И ни черта оно, вот это все, походу, не закончится. Значит, шайба долетела. Так выходит? Я… умер? Ирония судьбы какая-то. Начал заниматься хоккеем в сознательном возрасте, назло всем. Не как брат. Тот с восьми лет таскался на тренировки, хоть в дождь, хоть в снег. А умер я, получается, от удара шайбой. Ну, ведь, обхохочешься…

Не выдержал и засмеялся. Опять. Как на пустыре. Правда, себе под нос, но выглядело наверное, все равно мое поведение странно. Этакое тихое помешательство. Мать с подозрением уставилась мне в лицо.

– Слав, нормально все? Ты… чего ржешь-то? Голову ему чуть не проломили, а он ржет, главное.

– Так, что за Николай, Валентина? Ты не увиливай!

Отец вообще хрен заметил, что сын, как дурак, хихикает. Он топтался рядом, повторяя один и тот же вопрос про какого-то левого мужика. Кто о чем, а вшивый о бане. Его глаза знакомо стали наливаться бешенством. Сорвёт башню или нет? Хотя, трезвый же. Не должно. Но на всякий случай я напрягся, прикидывая, что конкретно смогу предпринять, если он бросится всё-таки.

– Виталик, иди ты к черту, со своим Николаем! – Мать в сердцах хлопнула его ладонью по плечу, – Тут вон с ребенком что-то неладное.

Она наклонилась и заботливо потрогала мой лоб.

– Что такое? Голова кружится? Болит? Точно сотрясение… Так. Тренеру надо сказать…

– Нет! Тренеру не надо. – Откуда-то пришло очередное понимание, не просто «не надо», нельзя говорить тренеру. – Мам, да нормально. Не переживай. Посплю сегодня, а завтра все будет отлично.

Я поймал ее руку и прижался к ней щекой. Пахнет детским кремом. Она всегда мазала руки детским кремом, чтоб не шелушилась кожа.

– Ну, и хорошо. А лапши все – таки насыплю. Сейчас, погоди… Да иди ж ты отсюда, говорю! Ирод! Хватит кровь мне пить! – Последние несколько фраз предназначались отцу.

Он замер рядом с матерью, уперев руку в бок и прожигая жену взглядом. Не знаю, что хотел рассмотреть. Следы потенциальной измены, наверное. А то мать дура. Может, чувство вины пытался таким образом пробудить. Но ей не за что. Я уверен. Когда был помладше, ещё до школы, мать брала меня с собой на работу. Почти каждый день. Ездил вместе с ней на склад. Это было время только мое. Пусть отец – Славкин. А мать… Ее никому не отдам. Вот так я мысли тогда. Но разговор не об этом. Несмотря на то, что вокруг нее были в основном только мужики, она никогда ничего лишнего не позволила. Держалась строго, вела себя достойно.

– Валентина… Ты меня знаешь… – Отец снова завел свою песню.

– Знаю. В том-то и дело. Таких дураков ещё поискать надо. Специально хрен найдешь. Иди, говорю!

Мать толкнула его в сторону коридора. Отец обернулся, снова подмигнул мне, но потопал к двери без разговоров. Нормально. Значит, отпустило. Успокоился.

Они вышли из комнаты, оставив меня, наконец, в тишине. Лег на спину и снова уставился в потолок, будто там могут быть ответы на вопросы, которые разрывали мой мозг на части.

По всему выходит, я оказался на месте Славки. Год – тот самый. Который сильно все изменил и в его, и в моей жизни. Точно знаю, брат мечтал попасть в профессиональный спорт. Даже не мечтал, слабо сказано. Вообще жил только этой целью. Хотел оказаться в сборной Союза. Наверное, у него был реальный шанс, если бы не обстоятельства. Обстоятельства… Как красиво я обозвал свою подлость…

Может, в этом и дело? Не просто так же сейчас лежу в его постели в 1986 году.

Что, если случившееся – мое наказание? Типа, карма за то, что натворил? Вдруг мне нужно именно свой поступок исправить? Если, к примеру, Славка должен был стать крутым профессионалом, а я все испортил…

От размышлений отвлек тихий стук в окно. Кто-то пытался привлечь мое внимание со стороны улицы. Дом частный, во двор попасть несложно. Думаю, сто процентов свои.

Я приподнял голову, оторвав ее от подушки. За стеклом торчала довольная физиономия Ржавого. Петька что-то сигнализировал мне руками и улыбался. Вот ведь человек… Рожа вся побитая, вчера, похоже, в драке нормально получил, а светится, будто миллион выиграл.

Я соскочил с кровати, добежал до окна, открыл створку и, не задавая никаких вопросов, отступил назад, чтоб друг мог забраться в комнату.

Он, как и я, без комментариев, тут же подтянулся на руках, упал на подоконник грудью, а потом ввалился внутрь спальни.

– Ты чего? Через дверь не судьба? – Наблюдал за пацаном, в душе испытывая очень противоречивые чувства.

Лично мне – он никто, но при этом, все равно есть ощущение радости. Будто мы на самом деле друзья. Именно я и он.

– Ага. Нашел самоубийцу. – Ржавый поднялся, кряхтя, с колен. Отряхнул брюки. – Вчера мамка твоя так тряпкой мокрой отходила, еле убёг. С поселковыми не так страшно биться, как против нее стоять.

– Слушай… А как я домой попал? Ты притащил?

– Не… – Петька подошел к дивану и плюхнулся на него, раскинув руки по спинке, которая была поднята. – С пустыря ты сам выбрался. Через дырку как пролезли, так и отключился. Я уж думал, все. Сейчас Жирный башку высунет, и мандец. Но там мужики шли в ночную. Они подмогнули…

Хотел расспросить Ржавого подробнее. Что за драка? Чего не поделили? И каких ждать поступков от наших врагов. Да и вообще, кто наши враги? Можно, кстати, списать особо глупые, в Петькином понимании, вопросы на отбитую голову.

Но в этот момент опять хлопнула дверь. Опять кто-то заявился. Проходной двор, а не дом. Потом услышал новый голос и мне стало совсем нехорошо. Домой заявился не просто «кто-то». Это вернулся… я. И голос, звучавший за пределами спальни, принадлежал мне.

Глава 4

Я раскорячился посреди комнаты, вообще не соображая, что делать и куда бежать. Будто ненормальный, честное слово. Хорошо, что не давеча, как вчера, мне настучали по голове. Вернее, это, конечно, плохо, но зато все странности поведения можно списывать на травму. Мол, теряю связь с реальностью, извините. А то вопросов не оберешься и от друзей, и от семьи.

Вот сейчас, например, напал какой-то тупняк. Просто-напросто переклинило и все тут. Ничего не могу сделать. При этом мысли метались в голове, как суматошные. Только они были очень бестолковые. Тупые, дурацкие мысли.

Про себя самого я забыл напрочь. Про Алешу. А ведь есть здесь, в этом прошлом, не только старший сын, но и младший. Он-то никуда не делся. А я, такой молодец, раскрылился, про Алешу даже не вспомнил.

И как с этим быть? То есть, сейчас встретимся я и… я? Как это вообще произойдет? И разве можно вот так запросто мне, взрослому, пусть и в теле брата, находиться рядом с собой же девятилетним? Ну, не знаю… Как там во всяких фантастических историях происходит? Типа, категорически противопоказано встречаться с собой в прошлом. Помню, смотрел американский фильм – «Назад в будущее», так вот там герой прям сильно заморачивался с этой темой. Бегал по кустам и прятался. Но он просто путешествовал во времени, без дополнительных функций с перемещением душ. Чувствовал себя прекрасно. На здоровье не жаловался. Был, на минуточку, в своем первозданном виде, в своем родном теле. Его так и перекидывало, целиком, а не частями, как меня. К тому же, судя по всему, я тупо умер. Это считается или как? Чисто теоретически, меня, вроде, нет. Там, в будущем, уже нет, а здесь я вообще в гостях.

– Ты чего, Славик? Живот прихватило?

Ржавый смотрел на мои метания с весьма заметным изумлением на лице. Ясное дело, изумишься тут, когда твой друг ведет себя, будто псих.

Просто сначала я подбежал к двери. Приложил ухо к створке. Послушал. Чего именно хотел услышать, не знаю, но не услышал ни черта. Голоса из коридора пропали. Скорее всего, мать повела младшего в комнату переодеваться. Она же за Алешей ходила след вслед до конца школы. Будто он не в состоянии сам снять или надеть штаны. Мандец… Говорю о себе в третьем лице. Это – все. Клиника.

Постоял еще несколько минут, послушал тишину. Дошло, что просто тупо трачу время. Потом метнулся к кровати. Схватил одеяло. Подумал, за каким чёртом оно мне? Это в детстве кажется, если ты укрылся и никого не видишь, то тебя не видят тоже. А в реальности оно так не работает. Затем рванул к окну, открыл его и даже попытался закинуть ногу.

– Славик, не знаю, с хрена ты чудишь, но если че, на тебе только майка и трусы… Я, конечно, не настаиваю, но мне кажется, хотя бы трико не помешает.

Петька с дивана задницу не поднимал, только крутил головой вслед моим перемещениям и пытался сообразить, такое странное поведение друга является результатом травмы или он просто звезданулся в принципе. Причем, в глазах Ржавого не было испуга или настороженности. Только веселый интерес. Мол, очень любопытно, каким будет следующее действие. Наверное, это и есть настоящая дружба, когда тебе вообще по фигу дурак твой товарищ или псих.

– Вот черт… Точно.

Я опустил взгляд на свою нижнюю половину. Действительно, трусы. Типа семейных. Еще расцветка такая… В мелкий цветочек. Боксеры, наверное, сейчас однозначно нигде не купить. Нет, в трусах на улицу я точно не пойду.

Подскочил к шкафу, где висели на вешалках и лежали на полках вещи. Не глядя выхватил какой-то свитер, штаны, носки. Все это быстро натянул на себя, а затем опять побежал к окну. Мне казалось, время на исходе. Сейчас откроется дверь и войду я. Ладно, отец. Ладно, мать. С трудом, но пережил факт нашей очень неожиданной встречи. Тем более в таких странных обстоятельствах. Даже хрен с ним, со Славкиным лицом. А вернее с тем фактом, что в зеркале теперь вижу его. И что реально по какому-то удивительному, фантастическому закидону вселенной я стал собственным братом. Но блин… Вот с собой точно не готов сейчас встречаться. Это просто извращение какое-то. Игры разума.

Вполне понимаю, встреча неминуемо произойдет. Дом большой, но не настолько, чтоб мы вообще не пересекались. Не царский дворец, где сорок комнат. Их всего – четыре: моя спальня, родительская, младшего сына и зал. Само собой, есть еще кухня. Рано или поздно, как сильно я бы не старался этого избежать, встреча состоится в любом случае. Однако, именно сейчас не хочу. Мне надо как-то привыкнуть ко всем обстоятельствам. Морально подготовится, настроится. Короче, сейчас точно нет.

– Уже уходите? Даже чаю не попьете? – Совершенно невозмутимо поинтересовался Ржавый и сполз, наконец, с дивана.

– Очень смешно… – Я перегнулся через подоконник пытаясь сориентироваться в погодных условиях.

На улице ни хрена не тепло. Опять этот промозглый осенний ветер. В одном свитере я точно охренею. Заболею ещё. Да твою ж мать…

– Погоди… – Махнул Петьке, чтоб он притормозил. – Мне нужна куртка. И шапка.

Ржавого мое стремление настолько утеплиться, похоже, удивило. Ну, так-то, да. В четырнадцать лет собственное здоровье мало волнует. Но я, блин, мыслю соответственно своему настоящему возрасту, если уж на то пошло. Да и вообще, только сейчас понял, как сильно хочется жить. Хоть кем, хоть где. Не хватало ещё простудиться и сдохнуть уже Славиком от какой-нибудь пневмонии. Быть, конечно, такого не должно, потому что отсутствуют в биографии брата смертельные болезни. Но оно и меня тут быть не должно. А я есть. Хрен его знает, чего ждать дальше.

– Слушай… Может ты сходишь? – Я с надеждой посмотрел на друга. – Притащишь вещи? Они должны быть у входной двери. Сам знаешь, где. Видел не раз.

– Э-э-э-э… нет, кореш. Что угодно проси, только не это. – Петька затряс головой из стороны в сторону, чтоб точно было понятно, насколько ему не нравится данное предложение, – Я, если ты забыл, не очень хочу встречаться с твоей мамкой. Она была сильно злая из-за вчерашней драки. Думал, пришибет меня. Решила, как всегда, будто это я тебя втянул в разборки. Тем более, что скажу, если она меня всё-таки увидит? Через окно же залез в дом. Здравствуйте, я мимо проходил? Подскажите, где находится библиотека?

– Да… Ерунда выйдет. Согласен… Придется самому. Ну… Жди. Сейчас вернусь.

Я осторожно подкрался к двери и приоткрыл ее. В коридоре было пусто. Голоса раздавались со стороны кухни. Пожрать я всегда любил. В смысле, я настоящий. Не успел явиться домой, быстрее трескать побежал. Маменькин сынок, блин…

На цыпочках вышел из комнаты и очень быстро засеменил к вешалке с верхней одеждой. Она была прибита возле входной двери. Пока изображал из себя шпиона, вспомнил, что босиком по улице бегать тоже идея не ахтец. Значит, вон те кеды, которые стоят под вещами на специальном коврике для уличной обуви, мне нужно захватить с собой.

– Славик, ты чего? – Голос раздался прямо за моей спиной.

Отец вынырнул из их с матерью спальни, как черт из табакерки. Я вздрогнул, но машинально, совершенно забыв, что на данный момент являюсь, вроде как, его четырнадцатилетним сыном, раздраженно шикнул на батю. Типа, заткнись, пацан делом занят. Вот такой был посыл. Батя просто охренел от моего поведения. Следом-то я и сам сообразил, что немного переборщил. Однако, перспектива общения с самим собой пугала меня гораздо больше, чем обалдевшее лицо бати. Поэтому заострять внимания не стал, очень сильно надеясь, что отец мою наглость как-то переживет.

– Эм… Ты… – Похоже, пережить ему это было всё-таки тяжело. Слова батя подбирал с трудом. Соображал, отвесить порцию мандюлей или списать хамство на отбитую голову, – Ну, ладно… Хочешь на улицу смыться?

Он понизил голос и заговорщицки оглянулся в сторону кухни. Видимо, отбитая голова одержала верх в батиных размышлениях.

Я закивал башкой с таким энтузиазмом, что челюстью чуть не долбанулся о свою же грудную клетку.

– Аааа… Ну, понял… Пацаны, все дела… Это, да. Мать из тебя прям инвалида сделала. Давай, беги. Я прикрою.

Батя развернулся и достаточно быстро пошуровал в кухню. Дверь сразу же за собой закрыл, чтоб меня никто не успел заметить, а потом вообще начал что-то очень громко рассказывать матери. Та, вроде, собиралась выйти из кухни, но он ей талдычил про крайне срочное дело и важный разговор.

– Да что ты прицепился? Дай Славке лапши отнесу. И хватит орать так в ухо. Я хорошо слышу.

Мать пыталась вырваться в коридор, но батя добросовестно давал мне возможность сбежать из дома.

– Да погоди ты, со своей лапшой. Тут вот какое дело… – Надрывался он изо всех сил.

Я схватил куртку, кеды и бегом бросился обратно в комнату, попутно офигевая от того, что сейчас произошло. То есть, так можно было? Или подобное поведение он простил только Славке. Могу себе представить его реакцию, если бы младший сын цыкнул в его сторону.

Когда ввалился обратно в свою комнату, уже натянул и куртку, и обувь. Точнее, один кед был надет, как положено, а второй не до конца. Его я поправлял в процессе передвижения, периодически подпрыгивая на одной ноге. Сложность заключалась еще в том, что сделать это надо было тихо.

– Все. Помчали. – Я опять подбежал к окну. Третья попытка, блин. Шапку так и не взял… да и хрен с ней, в конце концов. Обратно нельзя.

Мы вылезли на улицу с Ржавым, и мелкими перебежками двинулись в сторону калитки, которая вела со двора на улицу. Окно кухни смотрит на эту сторону. Если мать заметит, мандец не только Петьке, но и мне.

Внезапно из-за угла выскочил здоровый пес. Руслан… Твою мать… Я моментально замер по стойке «смирно». Эта овчарка признавала только брата. Его подарили Славику. Именно Славику. Не знаю, каким образом пёс это понял, но с первого дня ходил за братом, словно привязанный. Славка с собакой проводил все свободное время, которое не было занято хоккеем или школой. А время, занятое школой – очень минимальное. Поэтому собака видела брата чаще и больше, чем учителя. Для тех вообще посещение уроков Славиком Беловым приравнивалось к государственному празднику. Можно брать транспаранты и идти на демонстрацию. Не знаю, как он ухитрился окончить школу с аттестатом, а не со справкой.

Какого черта пес бегает по двору свободно? Он даже отца не принимал за хозяина. Бросаться не бросался, но мог облаять, только в путь. Даже немного прикусить. Батю это бесило, кстати. Он много раз пытался изменить ситуацию, однако, Руслан упорно продолжал видеть лидера только в брате.

Когда я был маленьким, вот как раз девятилетним, то прежде, чем войти во двор, пять минут топтался у калитки, проверяя, не прибежит ли собака. Меня он вообще особо «любил». Чувствовал, наверное, страх. Чуть только замечал, тут же подкрадывался неслышно, а потом наскакивал всем весом и угрожающе рычал. Но при этом ни разу не укусил. Издевался просто, скотина. Мандец… Если вспомнить, я вообще всех боялся. Собаку, отца, собственной тени. Руслан, кстати, умер очень внезапно. Его кто-то отравил.

– Ты чего? – Ржавый, который почти уже был одной ногой на улице, почувствовал, что за спиной никого нет и обернулся назад, разыскивая меня. – Оооо… Русик… С собой возьмем?

Овчарка подбежала совсем близко. Понюхала, а потом радостно замахала хвостом и ткнулась носом в мою ладонь. Признал. Славика признал. Ну, вот. А говорят, собаки все понимают и чувствуют. Хрен там. Пахну, как Славик и этого достаточно.

– Идем. – Я ухватил Руслана за ошейник, а потом подпихнул его вперед.

Действительно. Чего не взять-то. Я всегда хотел свою собаку. Которая будет считаться со мной. Будет меня любить, ждать. Поэтому, когда мы с женой купили дом, завел себе пса. Ну, как пса… супруга выбрала пекинеса.

– Куда пойдем? – Ржавый покрутил головой, определяясь с направлением. – Ты смотри, тебе же тренер запретил шататься с нами. В центр нельзя, а то по закону подлости, сто пудов нарвемся на его знакомых. А у тебя, типа испытательный срок. Чего ты так ссышь за свой хоккей? Ну и хрен с ним, если даже выгонят.

Я с удивлением посмотрел на друга. Запретил? Это что-то новенькое. Не помню такого. Славка точно ничего подобного не говорил. Хотя… Мы не особо были близки. Чему я удивляюсь. Он вообще ни черта не говорил мне. А родителям, и подавно. Иначе за ситуацию, которая произошла после того, как Славика выгнали из команды, меня вообще прибили бы. Особенно, если учесть, что Славку поперли из спорта по моей же вине. А родители не сказали ничего. Только за первый случай прилетело. Значит, не знали. Уж батя точно не промолчал бы. Не в курсе они были второй причины такого поворота в судьбе Славки. Я ведь рос настойчивость ребёнком. Один раз подгадил и не успокоился. Потом все равно хотел добить.

– Да не знаю… Идем, хоть куда-нибудь. Тупо прогуляемся. Сейчас мать заметит, что я сбежал. Будет злая. Так что, часа два надо дома не появляться. Пока она не успокоится.

Петька пожал плечами и свернул направо. Дорога вела к школьному двору. Я помню это хорошо. Там собирались пацаны с нашего района. Не совсем те, что приходили на пустырь, конечно, но тоже не отличники.

На улицах было пусто. Во-первых, судя по словам матери, сегодня или суббота, или воскресенье. Во-вторых, народ, похоже, не особо хотел гулять в такую мерзкую погоду. С неба сыпалась какая-то противная морось. Не дождь, а самая настоящая срань.

Вдруг неожиданно произошло что-то странное. Мы почти были возле школы, когда я внезапно, ни с того, ни с сего, увидел перед глазами картинку. Это было даже не воспоминание. Именно картинка. Как в кино. Очень яркая и живая.

Я сижу на кухне. Рядом стоит большое ведро с горячей водой. В воде – клюшка. Черенок уже обрезан под нужную длину, а вот нижняя ее часть нуждается в доработке. Просто изначально она – прямая, а мне необходимо загнуть в правильную сторону. Я сижу рядом и жду, когда дерево станет послушным из-за горячей воды. Напротив – стоит мать. У нее в руках краги и она смотрит на них растерянно. Краги огромные, как и все остальное. В нашем городе нет детской хоккейной формы, поэтому нам выдают взрослую.

– Сынок, да как же их перешить… – Мать поднимает на меня взгляд. – Там внутри – конский волос. Я не смогу… Если только попросить тетю Любу… У нее большой опыт. Ну, не с этими твоими… как их.

– Краги, мам. Это называется – краги.

– Ага. Краги… В общем, только если тетя Люба. Я спрошу. Слушай… Может, вернёшься в «Металлург»? Ну, ведь рядом с домом. Почти рядом, ладно. Хотя бы Семилуки. Пешком можно дойти. Зачем тебе этот «Буран»? Едешь на электричке до Воронежа. Потом на трамвае на другой конец города. А вечером? Я же места себе не нахожу. Вчера не успел на вокзал и все. Добирался на автобусе до Придонского, оттуда пять километров пешком. Слав… Форма твоя эта… Тяжело ведь.

Мать в сердцах пинает ногой большую сумку которая стоит рядом.

– Пришел домой почти ночью. А я не сплю. Жду. И ведь не понятно, куда бежать встречать. На вокзал ко времени сбегала, тебя нет в электричке. Чего только не передумала, пока ты явился. Все понимаю, сынок. Хочешь хоккей, хорошо. Но чем «Металлург» тебя не устроил? Два года здесь нормально ведь ходил.

Я слушаю мать и улыбаюсь. Мне хорошо. Я доволен, что смог напроситься в Воронежский клуб. Там все серьезно. Мне сейчас десять лет. Я слишком мелкий ещё. Рост, вес. Не хватает физухи. Но я вспоминаю, как в первый год не мог залезть на борт. Это стало моей манией. Набрать физуху. Бегал, отжимался, после тренировки оставался на льду. А сейчас смог попасть в «Буран». Я слушаю, что говорит мать, но не слышу. Я счастлив. И плевать, даже если придется идти пешком всю дорогу, а не пять километров от окраины Воронежа до Семилук…

– Славик! Славик, твою мать!

Голос Ржавого вырвал меня из тягучего, обволакивающего воспоминания. Я тряхнул головой, соображая, что произошло.

– Ты чего, блин?! Напугал, придурок. Шел, шел, а потом встал, глаза вылупил в одну точку и ноль реакции…

Я молча смотрел на Петьку. В голове был сумбур, на душе маята. Это не мои воспоминания. Это воспоминания брата. Но как? Почему их помню я?

Глава 5

Я смирился. Серьезно. Просто пришел к выводу, зачем ломать голову над вопросом: Как и почему? Ответ все равно узнать невозможно. Причина есть, это точно. Надо только понять, какая именно. Но по большому счету, я – Славик. Все. Буду, значит, жить с этим. Прям легче даже стало, когда прекратил загоняться. Потому что сойти с ума в попытке осмыслить, как вообще возможна ситуация, где я нахожусь в родном брате, не хотелось бы. А то можно реально чокнуться.

Особенно после неожиданного заворота мозга, когда он вдруг выдал яркое, кинематографическое воспоминание из жизни Славика. Тоже такое себе особенность. Ржавый сказал, я был похож на лунатика. Глаза в точку и никакой адекватности. Мало ли где и в какой момент меня снова стеганет. Например, во время игры. Вот это будет прям совсем плохо.

Хотя знать все о жизни брата надо. Полезная информация. Учитывая, что мне в то время, к которому привязано случившееся воспоминание, исполнилось около пяти, я не в курсе всех этих событий. Вот вообще было по хрен. Интересовали тогда совсем другие вещи, свойственные ребенку. Брата я, считай, и не видел дома.

Самое интересное, внезапных «прозрений» больше не прилетало. По крайней мере, ближайшие два дня. Однако, многие вещи я просто знал. Будто это мое собственное знание и опыт.

Например, пацаны, с которыми встретились на школьном дворе. Они учились в той же школе, что и мы с Ржавым. Жили в одном с нами районе. Уровень наших взаимоотношений был ближе к дружеским. На крови не братались, а я и такое, между прочим, делал. Вернее, не я, а Славик. Просто за два дня новой жизни стал воспринимать все именно своими глазами. Поэтому думал о себе и о брате, как об одном целом, в первом лице. Так вот, с Ржавым мы момент скрепления дружбы кровью пережили. Лет в семь. Удивительная дурость, конечно. Но тем не менее, и Славик, и Петька знали наверняка, друг за друга готовы отдать жизнь.

Ужас какой… Это вряд ли, конечно. Я, например, больше не собираюсь жизнями раскидывается, не кот всё-таки. Запаса в девять воплощений не имею. Итак чудом продолжаю коптить это небо. Хоть, и в другом времени, в другом виде. Друг. Не вопрос. Но насчет остального… Сорян.

Тем более, в свете взаимоотношений с соседними районами, выражение «отдать жизнь» выглядело вполне себе реальным.

Вообще, город условно делился на пять частей: Низ, Девятка, Березка, Собачий, Поселок.

Поселковые как раз и были нашими самыми главными врагами. На пустыре, в тот день, когда я очнулся в теле брата, решался очень важный вопрос между нами. Такой важный, что несколько человек загремели в больницу. Правда, суть вопроса сводилась к тому, кто круче, что по моему скромному мнению было полной ерундой. Но тем не менее, противостояние длилось годами и периодически переходило в откровенный мордобой с последствиями.

Два дня, суббота и воскресенье, прошли как-то спокойно. Даже с Алешей, к счастью, я не встретился. Когда вернулся домой, узнал, что младшего отправили в гости к тетке. Это, да. Алеша любил ездить к родственникам.

Тетя Тоня, материна родная сестра, ухитрилась выйти замуж за мента. Удивительно, но вот так распорядилась жизнь. Причем, не просто какой-то обычный мент. Дядя Дима был следователем по особо тяжким преступлениям.

В то время в Воронеже, имелось здание, которое в народе прозвали «Серый дом». Оно и правда было серого цвета, находилось в самом центре, на улице Володарского. Вот там, как раз, сидел тот самый «шестой отдел», где служил муж тетки. Помимо прочего, в сером же доме сидели гэбешники. Поэтому об этом здании говорили с каким-то придыханием и опасением. Если кому-то выпадала участь быть вызванным в «Серый дом», как правило, родня провожала «счастливчика» практически с полным набором вещей, начиная от сигарет и заканчивая зубным порошком.

Отец и дядя Дима держали нейтралитет в отношении друг друга. Во время каких-то семейных встреч, они оба садились по разные стороны стола, но, как правило, после нескольких рюмок их дислокация менялась, а расстояние между ними значительно сокращалось.

Так понимаю, чисто по-человечески, существовала всё-таки у отца некая симпатия. По крайней мере, батя иногда, если нисходила на него благодать в виде хорошего настроения, дядю Диму называл «правильным» ментом. Тогда, в детстве я не понимал значения этих слов, искренне недоумевая, как милиционер может быть правильным или неправильным. Будучи уже взрослым, догадался, скорее всего дело в том, что дядя Дима не брал денег у желающих их дать за некоторую помощь, и в определенных моментах, вспоминая о родственных связях, предупреждал отца о каких-то грядущих проблемах. Особенно, в отношении Славика.

Так вот, Алеша очень любил ездить в гости к тете Тоне, которая жила в Воронеже. Во-первых, его поражала квартира, в которой было много книг. Книги стояли и лежали везде. На полках, на столах, просто на полу. Сама тетка работала учителем русского языка и литературы. Свой предмет любила фанатично, считая, что нормальный человек должен непременно много читать.

Но ещё больше, Алешу удивляло то, что за столом никто не матерился. Что даже, если дядька выпивал за ужином несколько рюмок, никто из детей не бежал прятаться. То есть, в понимании Алеши, это была самая настоящая семья. Поэтому, при каждой возможности он сбегал в гости к родственникам. Тем более, дядя Дима был его крестным. И это, кстати, вообще не выбор отца. Младшего сына мать родила, когда отец сидел. Съездила на свиданку и вернулась оттуда с «подарком». Поэтому, кто будет крестить Алешу, решила самостоятельно. Отец узнал об этом факте, только вернувшись домой. Мягко говоря, он сильно был против. Но его слово уже ничего не решало.

Как бы то ни было, мне отсутствие младшего было на руку.

За побег от матери получил по самые не балуйся. Она ждала нас с Ржавым во дворе, делая вид, будто занимается делами. Ковырялась в кустах, типа, нас и не видит вовсе. На самом деле, как только я открыл калитку, моментально выскочила на улицу, за ворота, с пластмассовой выбивалкой для ковров. Меня не трогала. Опасалась, наверное, за голову. А вот Петьку гнала резво. Корешу не повезло.

– Теть, Валь! Да я при чем! – Голосил Ржавый, вприпрыжку убегая от матери.

– Я те говорила, чтоб не показывался?! Говорила?! А ты опять. Дня не дал ему отлежаться. Ходишь тут. Не́чего! И дружкам передай, увижу рядом со Славкой оторву яй… – В этом месте мать осеклась, видимо решив, что насчет яиц можно подростку и не говорить, а потом уточнила – Голову оторву. Понял?

Отбросила в сторону сломавшуюся о спину Ржавого выбивалку и пошла в дом.

Воскресенье, соответственно, я провел в постели. Аж задница отнималась к вечеру. Меня кормили, поили, налаживали по голове, как собаку, и очень жёстко контролировали, чтоб не произошло никакого вторжения извне. Даже отец получил выговор, когда пытался пробраться в спальню, чтоб узнать всё-таки детали про случившееся на пустыре.

Меня же сильно нервировал момент предстоящей тренировки.

Понедельника я ждал со страхом. Почему-то казалось, тренер непременно догадается, я ни черта на Славик. Во-первых, понятия не имею, как это вообще будет выглядеть. Теоретически, тело знает все, что ему надо знать. Всё-таки, мышечная память и какой-никакой опыт имеются. В голове – тоже присутсвует представление. Но оно мое! А я, в отличие от брата, начал заниматься хоккеем, будучи взрослым человеком. Хрен его знает, что в итоге получится.

Выйду на лёд, а мне скажет Сергей Николаевич, батенька, что за херня происходит? Где Славка? Вот до какой фигни додумался, размышляя о предстоящей встрече с тренером.

Кстати, да. Сергея Николаевича я тоже знал. Именно знал. Когда думал о нем, сразу видел перед собой крепкого мужика с холодным взглядом и седыми висками. Правда, личных моментов не мог вспомнить никаких. Тужился, старался – хрен там. Хотя, надо бы. Чтоб понимать, как себя вести. Однако в голове, когда хотел вспомнить тренера, как человека, его привычки, поведение, особенности – мутная, вязкая пелена. Похоже, сознание либо решило выдавать информацию порционно, чтоб крыша не поехала, либо пока мне это не надо.

В понедельник в школу не пошел. Конец октября и каникулы избавили от необходимости ещё с этим заморачиваться. Потому и Алеша исчез из дома на неделю. Мать пыталась выпихнуть меня в поликлинику, но от этой перспективы я тоже отбрехался. Обещал, обязательно, непременно, сто процентов сходить, но потом. Когда-нибудь. Голова не болела. Не кружилась. Без сознания, как нежная барышня, я не падал. Какого черта мне делать в поликлинике?

С трудом дождался обеда. На тренировку надо было явиться к шести часам вечера. А для этого сначала требовалось попасть в Воронеж. Наш город находился от областного центра относительно недалеко. Километров тридцать в общей сложности.

Наверное, на нервяках, собираться я начал часа за четыре до нужного времени. Взял сумку, в которой всегда возил снаряжение, укомплектовал ее. Посидел, посмотрел на часы, а потом всё-таки направился к выходу. Погуляю, если что, рядом с дворцом спорта.

– Ты куда? – Отец как раз заходил в дом, когда я был уже на низком старте, натягивая кеды.

Тяжеленная сумка с формой стояла рядом. Кстати, обратил внимание на коньки. С амуницией было все непросто. Но Славке мать где-то по блату достала настоящие чехословацкие «Botos». Брат был безумно счастлив. Сейчас в сумке лежали именно они.

Мать ушла на работу еще утром, поэтому батя успел метнуться к ненаглядным корешам по своим «серьезным» делам. Лёгкий запах алкоголя я почувствовал сразу.

– Так это… Тренировка же… Пойду, не хочу опаздывать.

– Ааааа… ну, понял. Давай там, нормально все чтоб было.

Умрешь. А то без его напутствия будет плохо. Я молча кивнул и, обойдя отца, открыл дверь.

– Смотри мне… Я уже сообщил всем, что эта «Золотая шайба» станет нашей. Понял?

Я ничего ему не ответил, пожав неопределенно плечами. Но пока шел к остановке автобуса, осмыслял сказанное батей и ту информацию, которую услужливо подсунула память. Опять же, похоже, не моя память, Славкина.

«Золотая шайба»… Можно сказать, основное соревнование для юных хоккеистов. За время ее существования появилось множество всемирно известных личностей, для которых этот турнир был своеобразным стартом. Короче, значимый момент.

Все, кто хоть немного соображал в этой теме, говорили, «Золотая шайба» – единственный путь к мечте. Оптимальный вариант для любого спортсмена, который хочет добиться серьезных результатов.

Круто. Только я о нем знаю мало. Меня это все не коснулось в силу возраста и потому, что к олимпийским наградам, например, не рвался. Не дурак. Прекрасно понимал, после двадцать рассчитывать можно только на любительскую игру, чисто для себя. Как ни крути, но основы лучше усваиваются с детских лет. А гением клюшки и шайбы я не был. Чтоб резко вдруг стать супер игроком. Это вообще, по сути, моя личная блажь и определённая манечка. Просто хотел доказать, что тоже могу. Кому только доказать, не ясно. Не было уже свидетелей этого относительного успеха.

В голове тут же снова пошла информация. История турнира, вроде бы, началась 8 декабря 1964 года и он реально считался важным этапом. Тогда, почти двадцать лет назад, впервые на страницах газеты «Пионерская правда» был опубликован призыв «На старт, друзья! Золотая шайба зовет!». В этом же году были проведены первые соревнования. Основателем турнира и председателем клуба «Золотая шайба» являлся знаменитый тренер Анатолий Тарасов. Этого товарища я, естественно, знал. Не лично, конечно. Просто все, кто хоть как-то связан даже не с хоккеем, просто со спортом, были наслышаны о тренере. Там тоже история, достойная фильма.

Что интересно, как только подумал о Тарасове, мозг почему-то снова нарисовал мне Сергея Николаевича. Походу, тренер либо знал Тарасова, либо вообще играл под его началом. А это, между прочим, важный момент. Черт. Хреново, что воспоминания приходят кусками. Нельзя как-то сразу их систематизировать и выдать цельной информацией? Затылок прострелило. Это, типа, ответ? Организм намекает, нельзя? Ну, ладно. Спасибо и на том, что есть.

Сейчас на дворе 1986 год. Значит, возрастных категорий будет три: десять – двенадцать лет, тринадцать – четырнадцать, пятнадцать – шестнадцать. По специальному положению, турниры проводятся поэтапно: на первенство города, потом – области, зоны РСФСР, республик СССР. Победители последних получают путёвки на всесоюзный турнир. Интересно, что имел в виду батя? Сразу союзное соревнование? Аппетиты у него не маленькие, конечно. А главное, на кой черт хвалиться тем, чего ещё нет. Перед дружками выделиться? Мол, смотрите, какой у меня сын?

А еще я вдруг почувствовал внутри жгучее желание победы. Серьезно. Это было похоже на сильный голод. Славик, то есть я, понимал, нам нужно реально выйти на союзный уровень турнира. Только там есть шанс быть замеченным.

Пока автобус трясся до Воронежа, а варианта добраться до места назначения было два, либо этот транспорт на колесах, либо электричка, я все время думал о том, что делать с хоккеем.

По моей вине много лет назад брат не попал на турнир, о котором говорил отец. Не могу утверждать наверняка, потому что помню смутно. Но теоретически, именно «Золотая шайба» пролетела мимо Славки. Его выгнали из команды. Потом вернули. Однако, это было уже не то. Почти год Славик пребывал в состоянии безумного куража. Исполнял такие вещи, мама не горюй. Как не попал на малолетку, не знаю. Потом одумался. Не представляю, по какой причине.

Но в плане спорта он будто перегорел. Слишком сильно наверное хотел стать профессиональным игроком все предыдушие годы. Поэтому морально просто не вывез такого предательства со стороны хоккея, которому посвятил всего себя. Ну, и со стороны тренера, конечно, тоже. Тот ведь не стал разбираться, что произошло на самом деле. Просто выкинул его и все. Поэтому вернувшись, брат уже вел себя иначе. Хотел заниматься, это, да. Но прежнего фанатичного огня больше не было.

И вот сейчас ситуация складывается так, что все может быть иначе. Для начала, я могу попробовать изменить Алешу с его дебильным желанием лишить старшего брата любимого дела. Соответственно, с Алешей придется идти на контакт. Но даже если это не сработает, я знаю, что именно он сделает. А значит, смогу оправдаться или предотвратить.

Короче, решил для себя. Хрен там. В этот раз Славка останется в команде и на турнир попадет. И да… Сначала город, потом область, потом все остальные этапы и наконец – союзный уровень.

Я плохо помнил историю матчей сборной за период до развала страны. В голове была только Олимпиада 1992 и чемпионат 1993. Теоретически, к ним и надо стремиться. Потом в спорте началась полная задница. Там выбор небольшой, либо валить за бугор, либо забить на хоккей до лучших времен. А лучшие времена придут, когда спорт Славке будет уже не нужен. Так что, если что-то менять, то только сейчас.

Короче, загнался я на эту тему по полной. Даже не заметил, как добрался до Воронежа, на автомате пересел в трамвай и приехал в центр. Очнулся уже перед «Юбилейным». С удивлением уставился на новое здание Дворца спорта. Построили недавно. Реально новое здание. Нулевое.

Тут же пришло воспоминание, как сильно мы этого ждали. Мы, имею ввиду, команда. В январе его открыли официально. Прежде приходилось заниматься на старых катках, которым сто лет в обед.

Глава 6

Ну, что сказать… Твою мать! А, можно ещё – ни хрена б себе!

Я не знаю, куда вообще готовил тренер этих пацанов. Включая меня, естественно. Сразу на Олимпиаду? Вот такое сложилось впечатление. Будто мы сейчас из спортзала переместимся на лёд международной арены, минуя все промежуточные этапы.

Просто нагрузка была такая, можно сдохнуть. Серьезно. И это при том, что Славик к подобному уже привык. Уж ему это все за шесть лет должно было въесться под кожу. Однако, через некоторое время нахождения в спортзале, я чувствовал свой пульс физически. Как отдельно существующее явление.

В какой-то момент подумал, а не послать ли все на хрен. Но из чистого упрямства, сцепив зубы, оставался на месте. Никто не говорил, что будет легко. Это еще хорошо, сам Славка нормально грузил себя для бо́льшего эффекта. Хотя, мне кажется, главной проблемой было именно мое внутреннее восприятие «разминки». Наверное, мозг пребывал в шоке от происходящего и посылал сигналы телу, которое вроде бы делало все привычное, но при этом тоже немного офигевало.

Вообще, сначала все было гораздо радужнее. Пошатался немного по центру, недалеко от «Юбилейного», поглазел на город. Грустное, однако, зрелище. Приближение начала 90-х уже ощущалось. Сложно объяснить, но оно будто пропитало воздух. Во всем чувствовалось близость конца. Либо, мне так казалось. Не знаю. Осталось всего лишь пять лет до того момента, когда страна свернёт совсем в другую сторону.

Потом снова вернулся ко Дворцу спорта. Народ уже собрался в раздевалке, я появился практически последним.

Быстрым взглядом, стараясь совсем уж не глазеть, оценил команду. Пацаны, как пацаны. Хотя, если честно, большинство были более рослыми чем я. Возраст где-то одинаковый. Судя по поведению, отношения у всех ровные.

Я знал, благодаря Славкиным воспоминаниям, что Сергей Николаевич насчет этого был строг. Однозначно требовал от нас общности духа. Команда же. Четыре звена должны быть не только сыгранными внутри и между собой, потому что во время удаления или травмы, заменить звеньевого должен другой игрок, без ущерба для общего итога, но и морально он хотел, чтоб мы все воспринимали себя как часть одного целого. Споры, ссоры, тем более конфликты Сергей Николаевич пресекал на корню. Их особо и не бывало. Хотя…

Мое внимание привлек один из парней. Вот прям с первого взгляда я понял, мы вообще не друзья. Он даже смотрелся как-то отталкивающе. Рожа смазливая, больше подошла бы девчонке. Чем-то напомнил мне американскую звезду Элвиса Пресли. Только тот был брюнетом, а этот – «натуральный блондин». Волосы зачесаны назад, один к одному. Губы постоянно капризно дует. Опять же, в прошлой жизни привык видеть такое кривлянье на фотках в соцсетях. Этому вроде ещё рано. Время жизни в интернете не наступило пока. Дополняла картину ухмылочка, в которой сильно чувствовалось превосходство над остальными. Главное, я смотрел на него и ни черта не понимал, кто это. Память молчала. Насчёт остальных прилетали куски информации моментально. Даже с подробностями.

Например, сразу узнал свое звено. Пять человек, включая меня. Все, как положено. Я – центральный, Симонов Леха и Порядьев Сашка – фланговые нападающие, Постников Федор и Лопатин Никита – защита.

Как только вошёл в раздевалку моментально выхватил их взглядом. Внутри появилось теплое ощущение духовной близости. Мои пацаны. Мое звено. Это было необычное ощущение, если честно.

Во взрослой жизни, в Ночной лиге такого нет. Там просто мужики занимаются любимым увлечением. Да, звенья имеются, понятное дело. Принцип игры такой. Но это все как-то более лайтово. Сейчас же, глядя на парней, я чувствовал однозначную уверенность, мой враг – их враг. Ну, а если кто-то обидит любого из звена, я тоже порву. Братство. Что-то типа того. Трудно передать это чувство словами. А для меня, так оно вообще казалось непривычным. Никогда не любил людей и не имел привязанностей. Друзей не заводил. Только товарищи и коллеги. Любые привязанности всегда заканчиваются плохо. На хрен оно надо изначально.

Как бы то ни было, свое звено я сразу выцепил взглядом, благодаря существующей в голове информации.

Симонов Леха – из интеллигентной семьи. Там прям чуть ли не голубая кровь. Сам он учился в школе с углубленным изучением математики. Башковитый, до ужаса. И при этом, фанатично любил хоккей. Успевал и по урокам быть отличником, и спортом заниматься. Гений, ешкин кот.

Мне кажется, когда он сообщил о своем выборе родителям, у тех случился культурный шок. Видел я его отца. Начальник отдела главного технолога на Авиационном заводе. Ходил в очках с роговой оправой, драповом пальто и кашемировом шарфе. Такой образ отложился в голове. Он как-то раз забирал нас с соревнований на машине. Да, у них была машина. Не абы что, «Волга». Говорил Симонов-старший тихим голосом. Взвешенно и мало. В тот раз Леха вышел с игры с ободранной скулой. Отец посмотрел на него внимательно, вздохнул, а потом сказал.

– Алексей, будь добр, постарайся в следующий раз не допускать такого. Это сильно расстраивает бабушку. Сам знаешь, Аглая Никитична против подобных вопиющих ситуаций. Ты разве неандерталец? Вроде бы, нет. Культурный человек все решает разговорами.

Лехин отец, не дожидаясь ответа от сына, уселся за руль, а мы, переглянувшись с пацанами, тихо посмеялись. Потом ещё долго предлагали Лехе не использовать силовые приемы на льду, а решить все словами. Леха не обижался. Только хмурился и называл над идиотами с хреновым чувством юмора.

Порядьев Сашка, в отличие от Симонова, был из обычной рабоче-крестьянской семьи. Там отец то ли слесарь, то ли сварщик, то ли все вместе. Но такой, правильный, порядочный мужик. Простоватый, на язык резкий. Однако, именно к Сашке мы любили заваливаться домой при возможности. Его мать встречала нас всегда, как родных. На столе тут же появлялись пироги, булочки, шанежки, «первое», «второе», компот. Нет компота, значит сварит прямо сейчас. Короче, нас там любили. Потому что, любили Сашку.

Постников Федька жил с бабушкой и матерью. Отец ушел от них, когда он был ещё мелким. Помню, раньше, Федька свято верил, будто батя его – полярник и погиб где-то на севере, выполняя долг перед родиной. Буквально пару лет назад случайно узнал правду. Полярником там даже не пахло, долгом перед родиной тоже. Просто залетный тип, которому мать по наивности поверила. Переживал сильно. Для него это был удар. Мы поддерживали друга, как могли.

У Лопатина Никитоса оба родителя кружились в спорте. Мать тренировала девчонок-гимнасток. Художественная гимнастика, не спортивная. Ох, это было и зрелище. При каждой возможности, под любым предлогом, мы обязательно вместе с Никитой забегали к его матери на занятия. Просто девочки … М-м-м-м-м… Мед. При нашем появлении они тихо хихикали и переглядывались. Хотя, само собой, в зал нас никто не пускал, мы просто топтались у входа, засовывая головы, по очереди, в щель между дверью и дверным косяком.

Отец у Никитоса – шахматист. Вот такая вот ирония. Высокий, с широкими плечами, весом килограмм в сто. Встретишь на улице, про шахматы никогда даже не подумаешь. Он быстрее выглядел, как Иван Поддубный. Казалось, скажешь что-то не так, и скрутит тебя в бараний рог.

Все это я вспомнил, как только вошел в раздевалку и увидел парней. В отношение остальных тоже мелькали обрывки из прошлого. Но вот с этим белобрысым типом было совсем по-другому. Полная, абсолютная тишина. Кроме одного. Я точно знал, что между нами неприязнь. Даже, наверное, почти ненависть. Только не бурлящая эмоциями, а глухая, основательная.

– Влад, что ты там тормозишь. Давай быстрее, – Элвиса Пресли окликнул один из пацанов, которые уже собирались выходить из раздевалки в зал.

Влад, значит… Буду знать. Фу… Даже имя какое-то дебильное. Владик…

Ну, а потом была разминка и я забыл про все. В том числе и про Владика. Мысль в голове присутствовала только одна. Неужели оно реально сто́ит того?

Отжимания – нормально. Их я перенес легко. Ещё подумал, хорошо зашло. Проблем не должно быть. Зря переживал. То, что во время отжимания нужно резко оттолкнуться от пола и хлопнуть в ладоши, тоже особо не усложнило задачу для меня. Пока Славик набирал нужный вес и физуху, в самом начале своих занятий хоккеем, наотжимался так, что мог влет выполнить норму и за себя, и за остальных членов команды. Да и я сам, в своей прошлой жизни, до последнего делал по утрам это упражнение. Во-первых, оно укрепляет сердечную мышцу. А я, как бы, лет с сорока сильно загнался по поводу здоровья. Специально подбирал оптимальный комплекс. Обращался к знакомому парню, который разбирается в теме.

Конкретно это упражнение активно используют бегуны на длинные дистанции, альпинисты, футболисты и спортсмены тех видов спорта, где нужна выдержка и правильное дыхание на протяжении многих часов. Обоссышься, конечно, если честно. Беспокоился за сердечко, помятуя об отцовской смерти, почему-то мне упорно казалось, непременно повторю его судьбу в этом вопросе, а помер от удара шайбой. Да уж…

Подтягивание с утяжелением тоже прошло нормально. Опять же, дело нужное, не вопрос. Тут никаких претензий к тренеру быть не может.

Хоккеист должен не просто подтягиваться на перекладине, но проделать это с грузом. Тренер клал нам на сгибы ног тяжелую палку, хотя, судя по воспоминаниям, иногда это мог быть рюкзак за плечами. Сегодня, видимо, обошлось более простым вариантом.

Прыжки на скакалке – вообще ерунда. Вот на перепрыгивании препятствий стало чуть тяжеловато. Хотя, я и сам знаю, это – идеальное упражнение для развития взрывной силы.

Основное веселье началось, когда Сергей Николаич отправил нас бегать. То есть, в моем представлении, как и в представлении любого нормального человека, бег – это просто бег. Спортивный зал был не сильно большой, поэтому, погоняв нас несколько кругов, тренер вдруг велел выйти в холл Дворца. Я думал, сейчас натянем форму и отправимся на лед. Под ложечкой засосало от предвкушения.

Хрена там. Пришлось еще почти двадцать минут носиться по порожкам. Пролеты у Дворца спорта были высокие, поэтому три этажа можно оценивать, как все пять.

В конце этого занимательного мероприятия, Сергей Николаевич велел остановиться. Я снова обрадовался. Хотелось быстрее на лед. Зря расслабился.

Вместо долгожданных коньков и клюшки, каждый из нас получил себе груз в виде стоявшего рядом товарища. Я сначала обалдел, если честно. Думал, послышалось. Но нет. Когда Порядьев полез мне на плечи, сложно было все происходящее списать на собственную тугоухость. Да и на внезапную дурь Порядьева тоже. В итоге, еще некоторое время мы поднимались вверх и опускались вниз, таская друг друга практически на шее. Вот тут проникся уже до конца.

Короче, когда пришло время выйти на лед, мне казалось, я готов пережить все.

Сергей Николаевич отправил команду сначала по кругу вперед, потом, так же по кругу, катились задом.

Я постоянно косился в его сторону. Ждал, каких-то замечаний или вообще слов разоблачения. Но либо, делал все правильно, как и прежде Славка, либо, он пока не особо обращал внимание на мелкие косяки. Затем на льду были расставлены колпаки и мы гоняли между ними шайбу. Потом – тренировали вратаря. Короче, в этот процесс я втянулся сразу. Мне ужасно все нравилось. Впечатление от разминки сменили эмоции какой-то странной радости. Лёд – моя стихия.

– Сегодня Николаич подозрительно добрый. Аж удивительно. Случилось, либо́, у него что-то? – Тихо прокомментировал Федька, проезжая мимо меня.

Добрый? Серьезно? А что будет, когда он злой? Нас вынесут вперед ногами? По мне так, наоборот. Во время разминки было твердое ощущение, тренер поставил себе целью проверить воспитанников на крепость духа. А Федька говорит, добрый.

Сергей Николаич по-прежнему не выделял меня среди остальных. Я постепенно перестал дёргаться. Единственное, заметив, видимо, мой взгляд и то, что бесконечно ищу его глазами, он не выдержал.

– Белов, я не пойму… Ты соскучился по мне? Как не повернусь, все время пялишься. Хочешь, подарю тебе фотографию. Повесишь дома, будешь смотреть хоть круглые сутки.

Рядом засмеялись несколько человек. Громче всех, естественно, Владик. Я промолчал. Но так откровенно таращиться на тренера перестал, а то и правда, наверное, это странно выглядит.

Тем более, когда перешли к игре, Сергей Николаевич значительно активизировался. Тут, конечно, досталось всем.

– Я не понял! А что это за нервные подергивания? Иванов! Смотри на спину игрока, а не на шайбу. Ты должен следить за передвижениями игроков, предугадывать изменения в его направлении. А ты шайбу рассматриваешь. Не видел давно? Или что? Так не вопрос. Останешься после тренировки и катайся в одного с шайбой. Любуйся. Вы должны играть на опережение и вовремя отсекать противника от шайбы. А это резкая смена направления, неожиданные повороты, пасы. Какого черта я говорю вам это? Выходные лишними были, так понимаю! Исправим. Могу и в субботу вам поставить лёд. Расслабились? Будешь пялиться на шайбу, Иванов, накидаешь в свои же ворота.

Иванов, которому предназначались слова тренера, тоже предпочел промолчать, как и я. Кстати, память мне подсказывала, такое поведение очень верное. Надо слушать замечания и делать все без споров. Есть твердая уверенность, тренер у нас не склонен к демократической системе обучения. Только тоталитаризм и диктатура в чистом виде.

– Я говорил уже неоднократно. Когда смотрите матч по телевизору или вживую, обращайте внимание на игру взрослых хоккейных команд. Объясняю, совсем как дебилам. Некоторые игроки быстро-быстро перебирают ногами, но так и не достигают огромной скорости и упускают шайбу. Видели такое? А некоторые, одним мощным рывком умудряются обогнать соперника и выхватить шайбу, уведя ее в совершенно другом направлении, полностью дезориентировав соперника. Вот этим и отличаются скоростные игроки от остальных – своей мощностью, взрывной силой и резким набором скорости. В этом и есть основная разница в скорости катания и скорости работы ног. Надо понимать! Кому я говорю это из раза в раз? Себе? Свое уже откатал. Мне оно не надо. А вам надо. Если, конечно, хотите действительно стать кем-то сто́ящим. Это то, к чему вы должны стремиться. Не́чего мне вот этот балет на льду тут показывать. Для хоккеистов – «быстрые ноги» не значит «хорошая игра». Ноги хоккеистов должны быть мощными, а сердце выдерживать резкие движения. Хоккей с шайбой – это не линейная игра. Хоккей – это стремительная игра. Здесь не нужно уметь быстро бежать на длинных дистанциях. Весь хоккей, целиком и полностью, – это резкие переходы, смены движений, резкие остановки и набор скорости. Соображаете вообще? Или так и будем бестолковиться?