Венецианский купец – 5. Всплеск в тишине бесплатное чтение

Глава 1

* * *

Copyright © Распопов Д.В.

Все права защищены. Эта книга или любая ее часть не может быть воспроизведена или использована каким-либо образом без письменного разрешения автора или его законного представителя, за исключением использования кратких цитат в рецензии на книгу

Это художественное произведение. Имена, персонажи, компании, места, события и инциденты являются либо продуктами воображения автора, либо используются фиктивным образом. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, или фактическими событиями является случайным.

* * *

10 октября 1201 года от Р.Х., г. Шикаланго, полуостров Юкатан

Услышав мой громкий вскрик, молодой парень вздрогнул и испуганно подскочил на месте, поскольку я подходил в окружении двадцати солдат. Показывая рукой, чтобы он не волновался, я подхватил из одной из корзин, в которой лежали у него небольшие помидоры один из овощей и поплевав на него, протёр как в детстве об одежду. Под удивлёнными взглядами как продавца, так и своих солдат, я укусил помидор. Прохладная мякоть полилась в рот, но к сожалению, знакомого сладкого вкуса не было, он был очень слабо выражен, но зато запах был всё тот же. Видимо до культивирования культуры с веками селекции до более сладких вариантов, было ещё далеко. Все эти мысли пронеслись в голове, пока я доедал томат и закончив, вытерев руки об платок, осмотрел остальной его товар. Во второй корзине лежал картофель, также весьма небольшого размера, едва ли больше куриного яйца, в третьей лежала фасоль в стручках, и в последней, какие-то странные, круглые, неизвестные мне зёрна.

— Что это? — я показал на них рукой.

Индеец всё ещё испуганно косясь на стоящих за моей спиной солдат, на плохом языке мая, жутко коверкая слова ответил.

— Киноа. Растирать камнем. Есть.

Я не знал такого растения, но симбионт быстро подсказал, что на самом деле знал, просто забыл. Это один из трёх основных видов пищи у жителей Анд, наравне с кукурузой и картофелем. Инки её даже называли «золотым зерном».

— Забираю всё, — ответил я парню, показывая на все четыре корзины, — ещё есть?

— Всё? — ошарашенно переспросил он, видимо думая, что неправильно меня понял.

— Да, какая цена?

— Господин, я вернусь, — неожиданно сказал он и бросив товар, бросился куда-то вправо, вдоль рядов рынка. Я недоумённо переглянулся с офицером, который меня сопровождал, но пришлось остаться, чтобы корзины никто не тронул. Вернулся он спустя десяток минут, идя рядом с недовольным взрослым, который ему что-то выговаривал. Только увидев, что я никуда не ушёл, он обрадовался и показывая на меня рукой, перебил его и о чём-то быстро заговорил. Его собеседник быстро оценил мой нездешний вид, а также охрану, вооружённую до зубов. Поэтому он сразу стал кланяться, ещё даже не доходя до меня.

— Господин, простите этого оболтуса, — он снова низко поклонился, — сколько пытаюсь его научить языку людей этого города, но всё бесполезно.

Вот его произношение было уже много лучше, и лишь лёгкий акцент и шерстяная одежда, отличала его от майя.

— Ничего страшного, — отмахнулся я, — я хочу приобрести весь этот товар.

— Да, конечно, — удивился он, — папаса, киноа у нас очень много, их берут очень хорошо.

— Сколько у вас товара? Что есть ещё?

Он задумался всего на секунду.

— Есть много перца, меди, обсидиана, а также шерсти викуньи, хотя её приходится долго продавать из-за высокой стоимости.

— Могу я взглянуть на весь ваш товар? — поинтересовался я.

Он тут же стал кланяться и гортанно крикнул парню, который понуро встал обратно за прилавок, а мы со стариком отправились в сторону пристаней для каноэ и складских помещений, находившихся рядом с ними. Оказалось, что они арендовали один большой каменный склад, который охраняли четверо его соотечественников, которые сначала схватились за дубинки, при нашем появлении, но разглядев сопровождающего, облегчённо расслабились.

Открыв дверь, старец пригласил меня войти первым и показал четыре стеллажа на которых стояли тюки с обсидианом, металлом, корзины с картофелем, перцем чили, зёрнами киноа, фасолью, и всего пара корзин с помидорами, которые были уложены в каменную яму в полу, и укрытые циновками.

— Томатль быстро портится, даже с учётом, что мы его повезли зелёным и в корзинах с землёй, чтобы дозревал в пути, — с сожалением признал он, — везли его только под заказ, но торговец, который просил его доставить, не появился по неизвестной мне причине, так что мы получается зря его везли в такую даль. Огромные потери в прибылях, ведь на его место мы могли взять другой товар. Какое счастье, что я взял у него большой задаток, но всё же, убытки точно будут, их никто не покупает на рынке, майя не очень хорошо знают, что это за овощ.

Я повернулся к нему.

— Предлагаю сделку. Вы со всех запасов томатов отделяете мякоть от семечек, сушите их и я возьму эти семечки по цене зрелых овощей.

Глаза индейца округлились.

— Зачем вам это господин?

— Вас устраивает?

— Да, конечно, — заторопился ответить он, — как я сказал, мы бы точно вышли в минус, от их доставки. Конечно мы согласны.

— Тогда я забираю ещё весь картофель и киноа, — продолжил я, — посчитайте, сколько это будет стоить.

Он отошёл, позвал четырёх охранников, с которыми быстро переговорил и вернулся.

— За всё, с учётом работы с томатлем, мы просим десять тысяч какао-бобов.

— Возьмёте их стоимость в нефрите? — поинтересовался я.

Он закивал головой. Я протянул руку и мне тут же сзади вручили шкатулку, в которой лежала гора нефритовых украшений, лучшего качества. При виде неё, глаза старика стали круглыми, несмотря на монголоидное лицо, с тем неповторимым горным загаром, который бывает только у жителей высокогорья. Прикинув примерно стоимость, я передал ему четыре браслета, шесть резных фигурок, а также две палочки для вставки в нос. Это было даже больше, чем он просил.

— Благодарю господин, это очень щедро! — заволновался он, боясь что я передумаю.

— Вы ещё говорили про шерсть, — напомнил я ему.

Он, передав драгоценности соотечественникам, поспешил показать мне стеллаж, на котором скромно приютились всего четыре небольших тюка шерсти. Я подошёл и потрогал её, затем взвесил в руке один из тюков, который показался невесомым, несмотря на большой объём. С большой долей вероятности — это была шесть дикой викуньи.

— Беру, — я повернулся к старику, — сколько?

Он замялся и извиняющимся тоном ответил.

— Столько же, сколько и за прошлый товар господин.

Я удивился. Шерсть эта на рынке в Шикаланго была редка, но всё же присутствовала, как и предметы одежды из неё. Для девушек я ведь покупал подарки, так что знал примерные цены.

— У других торговцев дешевле, — я внимательно посмотрел на него.

Он замялся, под моим взглядом.

— Эта не наша шерсть господин, — нехотя признался он, — нас попросили её продать.

— С такой ценой — это будет крайне трудно сделать, — я хмуро посмотрел на него.

— Я говорил об этом старейшине той деревни, — всё ещё нехотя отвечал он, — но тот настаивал, что она лучше всего того, что есть в округе, а уж в крупном городе и вовсе должна пользоваться большим спросом!

— Что мешало вам тогда отказать ему, если она такая хорошая, пусть сам бы ехал и продавал? — всё ещё не понимал я.

— Я не мог ему отказать, — старик отвёл от меня взгляд, — это новое племя, появилось откуда-то с севера и завоевало много деревень вокруг, основав большое поселение в долине, где когда-то жили наши предки.

В голове у меня забрезжило кое-какое понимание.

— Какой народности вы принадлежите уважаемый?

— Кечуа, — он гордо расправил плечи.

— А эти захватчики себя случайно не инки называют?

Его глаза который раз за наш разговор округлились.

— Их вождя так и называют — Инка, — удивлённо ответил он, — но откуда вам об этом известно господин?!

Я не ответив, потёр подбородок. В этом путешествии я планировал открыть только новый континент и поискать богатые народы по Карибским островам, с которыми можно будет торговать, но как оказалось, тут поголовно все были нищими, кроме майя, а значит, маршрут дальнейшего плавания нужно было пересмотреть.

— Есть у меня встречное предложение, — я поднял на него задумчивый взгляд, — мы берём сейчас эту шерсть, относим женщинам, и купим вдобавок ту, что есть на рынке, они спрядут нам по клубку нитей из которых попросим сделать небольшой лоскут шерстяной ткани. Если ваша шерсть и правда окажется такой хорошей, я возьму её по вашей цене.

Он изумлённо посмотрел на меня, но согласился.

* * *

На всё, про всё ушло около двух часов, после которых у меня в руках оказались два небольших кусочка материи. Трогая которые, я и правда чувствовал разницу. Тот, что был выполнен из шерсти, переданной неизвестным инкой, был легче, и приятнее на ощупь, чем из той шерсти, что мы купили на рынке.

— Как это понимать? — я поднял взгляд на старика.

Он сам непонимающе пожал плечами.

— Всё на самом деле просто господин, — обратилась ко мне женщина майя, которая и соткала нам эти кусочки, — на рынке под видом шерсти диких животных, продают шерсть альпак, их одомашненных сородичей. Шерсть визуальна очень похожа, но после выделки и подготовки нитей, а потом и ткани, получается вот такая разница.

«И тут обманывают! — понял я про себя, не показывая лицом, что удивлён».

Я достал из кошеля золотое кольцо с нефритовыми вставками, и протянул его женщине.

— Благодарю за вашу помощь.

Увидев кольцо она вскрикнула.

— Это слишком много господин, за такую простую работу!

Не слушая её, я взял руку и вложил драгоценность в неё.

— Тогда это неоплата, а подарок, вы же не будете гневить богов, отказываясь, от подарка, данного от чистого сердца?

Она конечно же покачала головой, быстро пряча его себе в одежды.

— Идёмте, — я повернулся к старику, — я заберу у вас эту шерсть тоже.

Когда майя, те что перевозили нас, загрузили лодки и повезли товар в обратный путь, я обратился к довольному сделкой торговцу.

— Где вы живёте?

Он задумался и показал рукой на юг.

— У меня есть договорённость с одним торговцем, который живёт далеко на побережье и тоже приезжает сюда торговать. Раз в год он ждёт меня в определённом месте и подвозит вдоль побережья до первых поселений майя. Дальше мы перекладываем товар на речные каноэ и добираемся до Шикаланго. Так что это неблизкий путь до нашей долины, господин.

— Расскажите мне все приметы. Рельеф гор, реки, может что есть на побережье приметного, чтобы я мог вас найти.

— Зачем вам это господин? — удивился он, — ведь я сказал вам, что дорога длинная и очень опасная.

— Хочу купить больше этой шерсти, — ответил я ему полуправду, ведь на самом деле хотел увидеть золото инков, о котором так много писали испанцы, во время знакомства с этой цивилизацией.

— А как вы доберётесь? — всё ещё не понимал он.

— Это уже не так важно, — я покачал головой, — я видел на складе у вас есть ещё товар, я могу купить его, чтобы вы могли отправиться обратно как можно быстрее и предупредили своего знакомого инку, чтобы готовил как можно больше этой хорошей шерсти.

Старик покачал головой.

— Я бы рад господин, но тот торговец, что помогает мне добраться сюда, тоже не продал весь товар. Он у него весьма специфичный и обычно очень долго продаётся, так что мне всё равно придётся ждать его.

— Проведите меня к нему, я посмотрю, что за товар, — очередной раз удивил я старика.

Мы направились по рынку, и вскоре остановились перед палаткой, в которой и правда продавали необычный товар: шипы ската-хвостокола, необычные морские раковины, а также крупный морской жемчуг, с преобладанием в нём грушевидных форм.

Увидев который, в голове моментально составилась логическая цепочка из слов: север Южной Виталики — жемчуг- испанцы — Картахена — остров Маргариты.

— Юл Гулун, я привёл к тебе покупателя, — поздоровался старик с индейцем, кожа которого была светлее, чем у него и очень морщинистая.

Тот поприветствовал его в ответ, переведя взгляд на меня.

— Что угодно господину?

— Правда, что вы путешествуете вместе, и как только продадите весь товар, отправитесь в обратный путь? — поинтересовался я у него.

— Так и есть, — он склонил голову, — наше партнёрство выгодное, мы уже десяток лет приезжаем сюда торговать вместе.

— То есть если вы продадите всё, что у вас есть, вас больше ничего здесь не будет задерживать?

— Только пара дней, нужных чтобы закупить необходимое на обратный путь, — он пожал плечами.

— Сколько вы хотите за весь свой товар? — зашёл я с козырей, ввергая в шок уже этого торговца. Который тоже сначала подумал, что неправильно перевёл мои слова, но когда я подтвердил своё желание, он долго мялся, советовался со своими спутниками, но в конце концов, едва не шёпотом озвучил цифру. Она меня не впечатлила, но ради порядка пришлось поторговаться. Предложив ему осуществить весь обмен у пристани, когда вернутся мои майя, транспортирующие первый груз, я получил согласие и предложение отметить сделку совместным ужином. Пришлось соглашаться, хотя сильно хотелось ещё походить по рынку, ведь сюда я прибыл, чтобы осуществить покупку подарков себе и родным.

Глава 2

13 октября 1201 года от Р.Х., г. Шикаланго, полуостров Юкатан

На возню с торговцами ушло несколько дней, пока наконец они закупили всё, что им было нужно для пути обратно, а также товар, которого не было у них в селениях, и они попрощавшись со мной, двинулись в обратную дорогу. Всё ещё недоумевая и не понимая, как так случилось, что продали они всё на месяц быстрее, чем обычно у них это выходило и всё одному покупателю.

Я же, проводив их, взял себе только то, что было нужно мне, всё остальное отдал с большой скидкой своим знакомым торговцам из Шикаланго, поскольку ракушки, обсидиан и медь не были мне сильно интересны, чтобы забивать ими трюм. Так что зайти на рынок, получилось только перед самым отбытием на корабль. Я нашёл и купил большие, крупные изумруды, которые пойдут на мою новую подвеску, а также необычные золотые, серебряные фигурки животных и богов, заинтересовавшие меня в качестве сувениров с далёкого континента. Ещё более тщательно я подошёл к закупке фруктов, овощей и всего местного, долго думая, вести ли мне табак в Европу или нет, в конце концов решив, что не готов дышать дымом, который будет отовсюду, как только он войдёт в моду, как это было в своё время в моей реальности. Поэтому в основном делал упор на те культуры, которые приживутся в европейском климате и позволят мне обеспечить войско более дешёвой едой. Как и всегда, я не собирался нести свет просвещения в массы, а лишь заботился о том, чтобы в первую очередь сократить собственные расходы на содержание огромного войска. Пропитание которого, было одной из самых значимых статей расходов, так что наличие неприхотливого картофеля, высокоурожайной кукурузы, быстрорастущей фасоли, а также тыквы, богатой клетчаткой, я рассчитывал, что они помогут мне здорово сэкономить. Новый рацион, не такой затратный на выращивание, чем нынешние европейские культуры, я уже знал, кто поможет мне выращивать, но для этого нужно было ещё вернуться обратно.

16 октября 1201 года от Р.Х., г. Шикаланго, полуостров Юкатан

— Сеньор Витале, — ко мне подошёл капитан, — последние припасы погружены, вся команда на корабле.

Я стоял, облокотившись о фальшборт на шканцах, и смотрел, как от «Повелителя морей» отплывают каноэ, индейцы в которых с сожалением и грустью смотрели, как мы готовимся к отплытию. За эти недели, что мы стояли в лагуне Терминос, мы принесли им такую прибыль, какую они раньше зарабатывали лишь в течение нескольких лет. Так что старейшина общины, с которым мы тепло расстались, просил приплывать к ним ещё. Я лишь развёл руками, поскольку так далеко планировать, было вне моих сил.

Оторвав взгляд от моря, я повернулся к ожидающему моего ответа капитану.

— Тогда в путь сеньор Джакопо, курс на юг, только держитесь дальше от берега, здесь могут быть коварные мели.

— Будет сделано сеньор Витале, — склонился он, и отойдя, разродился перечнем команд, а матросы побежали и полезли их выполнять. Корабль мгновенно превратился во встревоженный муравейник.

* * *

17 декабря 1201 года от Р.Х., о. Маргарита, Южная Виталика

Месяц потребовался нам, чтобы аккуратно пробираясь вдоль берега континента, пройти территории нынешних Гондураса, Никарагуа, Панамы и выйти к побережью Венесуэлы. Меня иногда откровенно веселило, смотреть за лицами своих офицеров, которые удивлялись тому, с какой скоростью я даю названия всем встреченным островам или землям. Капитан только успевал вписывать их в нотариальные ведомости первооткрывателя, поражаясь, откуда я беру столько непонятных, необъяснимых названий, не имеющих ничего общего с нашем языком и страны в целом. Конечно же я не собирался объяснять, что просто даю этим местам привычные мне названия, чтобы упростить себе навигацию и описание маршрута.

Когда мы прошли остров Кюрасао, я ещё больше стал осторожничать, чтобы не пройти мимо острова, на который возлагал большие надежды, так что когда симбионт показал, что вскоре мы должны быть на месте, по нужным координатам, я не сильно удивился, услышав голос вперёдсмотрящего, говорившего об обнаружении земли. Вскоре высокие горы увидели и остальные члены команды.

— Обходите его лучше с северной стороны сеньор Джакопо, — попросил я капитана, — судя по погоде, нам лучше закрыться горами от ветра с континента.

Моряк покрутил головой смотря на хмурые тучи на небе и согласно кивнул. Уже через пару часов мы нашли уютную бухту, укрытую со всех сторон высокими горами, и разведав глубины, бросили якорь в потрясающей по красоте лагуне, с белым песчаным пляжем и прозрачной водой в которой была видимость до самого дна.

— Не разбредаться, поисковые партии идут только вместе, — продолжал читать нравоучения сеньор Джакопо и я был с ним солидарен. Сколько бы ни говорили об этом, кто-то да временами пропадал во время поисков воды или еды, отходя от отрядов.

— Вы ещё им скажите сеньор Джакопо, что того, кто не вернётся, мы обязательно повесим, — пошутил я, вот только капитан, без малейшей запинки перетранслировал мою идею в массы, и судя по тому как испуганно вздрогнули спины уходящих, мой юмор остался не оценённым, угрозу приняли за чистую монету.

— Что делать остальным, сеньор Витале? — вернулся он, проводив партии солдат и матросов. Тут же остальные офицеры подошли ко мне ближе, чтобы услышать ответ.

— Разбивайте лагерь сеньор Бароцци, — обратился я к военачальнику, — пусть вам помогут, заодно и за людьми присмотрите.

— Хорошо сеньор Витале.

— После, думаю решим уже по ситуации, — продолжил я.

Сеньор Бароцци стал распределять обязанности среди своих, а морские офицеры предлагать ему помощь, которую он с благодарностью принимал, и уже скоро на берегу застучали топоры, и с грохотом стали валиться десятки деревьев.

Работа закипела и на корабле. Свободные от вахт моряки вытаскивали паруса, гамаки и прочие тканевые предметы на палубу, чтобы просушить их. Купор со своими оставшимися на корабле людьми, занимался бочками, так что все были при деле, кроме пожалуй меня. Идти в каюту не хотелось, а девушки подняться сюда не могли, поскольку до сих пор мало кто был посвящён в то, что эти юнги не совсем мужского пола.

— Скучаете, сеньор Витале? — подошёл ко мне сеньор Джакопо с удочкой в руках, и протягивая её мне, — сообразил на скорую руку для себя, но если вы хотите…

— А, знаете, давайте сеньор Джакопо, — неожиданно согласился я, хотя раньше никогда не любил рыбалку. Отец, часто уезжал с друзьями на неё и обычно его возвращение, ничего хорошего семье не предвещало, поскольку приезжал он без рыбы, но пьяный, устраивая скандалы. Поэтому уже во взрослой жизни, меня обычно от этого слова слегка потряхивало, но тут, в бухте, с неба разбежались тучи, зимнее экваториальное солнце хорошо пригрело всё вокруг, а шлепки волн о корпус корабля навевали сон и желание отвлечься от текущих проблем.

— Только покажите, как тут и что делать? — попросил я его, — я теоретически знаю конечно, но сам редко когда брался за удилище.

— Вы чего-то не знаете? — сильно удивился он, а затем закусил губу, — а, да, вы же не совсем обычный ребёнок. Простите сеньор Витале.

— Показывайте сеньор Джакопо, в моём детстве были свои плюсы, не до рыбалки было, — отмахнулся я от его смущения, а он довольный тем, что оказался первым, кто учит меня хоть чему-то, поскольку обычно это было наоборот, с гордостью стал посвящать меня в таинства рыбачьего ремесла.

* * *

Медитативные посиделки с капитаном за рыбной ловлей и неспешными разговорами оборвались, когда вдали на берегу раздался громкий детский вопль. Затем послушались несколько ругательств и мы переглянувшись с сеньором Джакопо, стали сматывать снасти.

— Благодарю вас, — я вернул ему удочку, — надеюсь мы сможем повторить наши посиделки, без того, чтобы рядом что-нибудь обязательно не случилось.

— Буду этого с нетерпением ждать сеньор Витале, — хмуро ответил тот, унося всё в свою каюту.

Когда он вернулся, нам подали лодку и мы прибыли на берег, где десяток солдат стояли, смотря на что-то, находившееся внутри образовавшегося круга. Мы с капитаном рыкнули и нам тут же освободили вид. Оказалось, на песке лежит связанный верёвками ребёнок, лет семи, который и издавал громкие звуки, прервавшие наш отдых.

— Нашли в лесу сеньор Витале, — обратился ко мне один из солдат показывая руку, на которой красовался укус.

— Вернись на корабль, пусть рану обработают и забинтуют, — кивнул я в сторону корабля, — тропики, сам видел, что бывает после загнивания ран.

Он смутился, затем низко поклонился и молча отправился к лодке.

— Ты кто? Откуда здесь? Где твои родители? — на трёх разных языках спросил я ребёнка, перебирая языки араваков, караибов и майя.

Услышав мою речь, ребёнок перестал кричать, и быстро залепетал на языке, который я не понимал. Я огорчённо покачал головой.

— Развяжите, дайте флягу с водой, пусть идёт куда шёл, — распорядился я, и вскоре все вернулись к работе, а ребёнок остался один, со стеклянной флягой в руке, обёрнутой толстой парусиной. Он посидел ещё десяток минут, но когда понял, что всем стал безразличен, то драпанул с берега так, что только пятки замелькали.

— Удвойте караулы сеньор Бароцци, — попросил я, проводив бегство туземца взглядом, — особенно ночью.

— Будет сделано, — старик сразу же отдал распоряжение ближайшему офицеру, и тот отправился к солдатам, выделять людей под дополнительную охрану.

Предосторожность оказалась не лишней, когда спустя три часа, вернулся ребёнок, уже без фляги, который остановился рядом со мной и несколько минут пристально смотрел, как все кругом работают, мало обращая на него внимание. Покрутившись, он снова ушёл в джунгли, и вскоре вернулся уже со взрослым, который вооружённый небольшим дротиком и продолговатым щитом, осторожно шёл вслед за ним. Пацан подошёл ко мне и показав на меня рукой, о чём-то ему сказал. Тот осторожно, видя, что увидев оружие, ко мне моментально стала стягиваться охрана, обнажая оружие, тут же положил всё своё на песок. Мои телохранители немного успокоились, также убрали оружие, но не расходились далеко. Пацан подошёл ко мне вплотную, с любопытством разглядывая одежду, оружие и украшения, а взрослый бочком, стараясь не делать резких движений, также подошёл на пять шагов ближе.

Я повторил свои вопросы, и неожиданно, когда спросил на аравакском, мужчина вздрогнул и ответил.

— Плохо знать.

— О, кажется есть контакт, — я удивился не меньше его и привычно, сколько у меня уже было подобных встреч, запустил процедуру знакомства, где на пальцах, где понятными ему словами объяснил, что мы прибыли очень издалека, ищем лишь воду и еду. А то, что пугает его, покачиваясь на волнах — это наш дом. Вреда мы не причиним, если на нас не нападут первыми, даже готовы обменятся на что-то, если ему это интересно.

Когда понимание было достигнуто и главное, он понял, что нападать на него не будут, он простился и забрав ребёнка, удалился в джунгли. Ночью и утром всё было спокойно, а в обед они вернулись, только уже в сопровождении целого племени. Все воины были вооружены, что моментально заставило посты охраны и остальных, занимающихся делами солдат и матросов, бросить дела и укрыться в возводимом лагере.

Вперёд вышел старик, с головным убором, украшенным перьями, а также более красочно расписанный, чем остальные, его сопровождающие воины, и показал пустые руки, я шагнул ему навстречу, также показывая, что безоружен.

— Говорят, ты знаешь язык водных людей, — на понятном аравакском заговорил он, осматривая меня.

— Да, я какое-то время общался с ними, — согласился я.

— Кто вы и зачем прибыли на землю вайкери, — спросил старик.

— Просто путешественники, — я пожал плечами, — но если у вас есть, что нам предложить, можем и поторговаться. Будем также благодарны если покажете источники пресной воды, мы пока не нашли их.

Старик задумался, затем с прищуром поинтересовался.

— Многие наши воины хотят убить вас, поскольку мы не рады чужакам рядом с нашей деревней.

Я посмотрел на него, на голых дикарей, пыжащихся неподалёку, голыми в одних набедренных повязках, со своими смешными плетёными щитами, лёгкими дротиками и меня разобрал смех. Засмеявшись, я так весело залился, что привлёк внимание всех вокруг, а старик, вздрогнул и непонимающе на меня посмотрел.

— Я сейчас переоденусь в свои доспехи, и встану против всех твоих воинов одновременно, — отсмеявшись, я с улыбкой обратился к нему, — и ты сам поймёшь причину никчёмности своих слов.

Он повернувшись, крикнул своим воинам, и те, не понимая, придвинулись к нам ближе. Я поднялся с места, позвал самых крепких матросов и они на лодке быстро довезли меня до корабля, где Карло помог надеть доспех и я в таком виде вернулся обратно. Завидев меня, прямостоящим на носу лодки, когда она причаливала на одной из больших волн, лица туземцев вытянулись и больше не выглядели такими самодовольными, какими они были ранее. Сеньор Бароцци кинул мне ровную палку, по весу и длине похожую на меч, и я двинулся к дикарям. Видимо только осознание того, что они недавно сами угрожали нам смертью, не дало им разбежаться при виде моего доспеха, но когда я с легкостью уложил на землю четырёх, выбив их оружие и повредив конечности, остальные повалились на колени, протягивая своё оружие. Хмыкнув, я вернулся к старику, сидевшему весь бой с открытым ртом и выпученными глазами.

— Радуйся, что мы сами, не захотели вас убить, — обратился я к нему, встав рядом. Мой голос, приглушенный шлемом, видимо прозвучал слишком угрожающе, поскольку он тоже повалился на землю и стал умолять простить его. Я пожал плечами и отправился переодеваться, поскольку несмотря на терморегулирование моего защитного костюма из будущего, в стальном полном доспехе на жаре было адски жарко.

Солдаты, посмеиваясь и отпуская шутки в сторону туземцев, быстро принесли мне воды и сухой обрез ткани, чтобы я умыл лицо и вытерся хотя бы насухо. Зрелище быстрого избиения никого не оставило равнодушным, особенно когда было видно, что дротики дикарей скользили по моей броне, падая по сторонам, не причиняя ни малейшего урона.

Когда я вернулся, старик по-прежнему ожидал меня на коленях, и разговор вышел уже совершенно другим. Он явно меня боялся, и это было видно.

— Витале великий воин! — лепетал он, — я сожалею о словах, что родил мой рот.

— Вернёмся к воде и товарам, — перебил я его, — если у вас есть, что нам предложить, мы готовы дать хорошую цену.

Это его немного взбодрило.

— Мы принесём товары вечером, — он закивал головой, — а к воде выделим проводников.

— Во, давно бы так, — я довольно улыбнулся, затем попросил у ближайшего ко мне матроса его нож, он тут же, чуть поколебавшись, отдал его вместе с ножнами.

— Держи, — протянул я его старику, — оцени качество материала, прочность, главное не зарежь себя им.

Тот двумя руками принял дар, вытащив пару раз лезвие, а затем повернулся к своим, вставая, отряхивая колени и уводя всех с берега.

— Как тебя зовут? — когда туземцы ушли, я поманил к себе матроса, отдавшего мне нож.

— Антонио, сеньор Витале, — он прижал руку к сердцу, поклонившись.

Я достал из-за спины свой кинжал, и протянул его ему.

— Держи, то с какой готовностью ты отдал мне явно дорогую тебе вещь, достойно награды.

Он удивлённо отпрянул от дорогущего кинжала, одни ножны которого стоили больше его десятилетнего жалования на корабле.

— Нет, сеньор Витале — это слишком дорого, для простого моряка!

— Я видел гравировку на лезвии, — я не шелохнулся, — жена подарила?

Он кивнул.

— Отдала за него почти всё своё наследство, чтобы со мной была вещь от неё в этом дальнем плавании.

— Именно поэтому, возьми и не продешеви, если захочешь продать, — я практически насильно вручил кинжал ему в руки, и похлопав по плечу, отправился на корабль. Оглянулся лишь тогда, когда был уже в лодке. Окружившие счастливчика матросы, тоже похлопывали его по плечам, обсуждая и разглядывая подарок.

— Балуете вы их, сеньор Витале, — пробурчал сидящий рядом со мной офицер, но так, чтобы этого не слышали гребцы.

— И вас тоже могу сеньор Вико, — я покачал головой и сделал паузу перед продолжением, — когда будет за что.

От моих слов он вздрогнул и опустил глаза в пол.

Глава 3

Вечером на берегу случилось столпотворение. Туземцы прибыли в большом количестве, натаскав много товара, который нужен был им самим, но абсолютно не интересен мне. Ну и правда, зачем мне шкуры животных или оружие каменного века? Скептически оглядев всё, я покачал головой старику.

— Витале, может быть тебя заинтересуют украшения, что мы продаём водным людям? — печально спросил он, — у нас ими в основном дети играют, поскольку эти камешки в жизни нам не сильно нужны.

Я давно видел на детях и женщинах, сопровождающих воинов, жемчужины, некоторые из которых были весьма крупными, но сам не подавал вида, что они меня заинтересовали и солдатам запретил тыкать в их направлении пальцем, под угрозой штрафа. Они поняли, что я веду какую-то свои хитрую игру, поэтому старались игнорировать шеи и запястья туземцев, не смотря вообще в их сторону. Я ждал, когда он сам мне предложит, поскольку в этом случае, цена точно будет ниже, если бы я высказал интерес к жемчугу. Моя стратегия сработала.

— Да показывайте, — я делано безразлично пожал плечами.

Тот обернулся к одной из женщин и попросил снять с руки небольшой браслет с тремя жемчужинами, закреплёнными плотными плетениями волокон какого-то растения.

— Вот — это единственное, что интересует их при торговле, — протянул он мне его.

Я взял браслет в руке, покрутил его, и поинтересовался.

— Наверно, как украшение для наших женщин он и правда был бы неплох, но сколько у вас этих блестящих камушков?

Старик от моих слов обрадовался.

— Да раковинами, из которых их собирают, всё побережье усыпано! Мы за пару дней тебе гору их наберём.

Я задумался, крутя браслет в руке, а старик взволнованно ждал моего ответа.

— Слушай старик, ради сотен камушков я даже груз из своего корабля не буду доставать. Предлагаю так, я куплю у вас всё, что есть и что вы добудете нам за неделю. Устроит такой вариант?

Его глаза торжественно блеснули, он тут же протянул руку.

— Взамен на те железные ножи, один из которых ты подарил мне!

Я не торопился закреплять сделку, поскольку не было обговорено ни количество, ни цена.

— Давай я покажу, что есть у меня, а там решим, по каким ценам будешь брать мой товар.

Он тут же согласился, и матросы привезли с корабля остатки ножей и немного наконечников для копий, что не выкупили у меня майя, поскольку большую их часть, а также разноцветные стеклянные бусы разошлись в Шикаланго почти целиком, без остатка. При виде широких и длинных наконечников, его челюсть опустилась. Он показал на них пальцем.

— Это такие же, как у твоих воинов?

— Да, — не признаваться же, что по виду они может быть и были похожи, но вот качество, было совершенно на другом уровне.

— Можно проверить? — попросил он.

— Вы будете возиться с закреплением на нормальном древке, — поморщился я, и попросил одного из солдат принести мне уже готовое копьё, передав его старику, — можете на этом провести проверку.

Он примерил его в руке, позвал одного из воинов, тот сначала недоверчиво взял оружие в руки, но уже через десять минут упрашивал старика, не отдавать его нам обратно. Но вернуть пришлось, поскольку я показал на наконечники, лежащие перед нами и сказал, что их нужно сначала купить.

— А нет у тебя Витале ещё случайно какао-бобов, — он с вожделением облизал губы, — у водных людей они часто бывают, но отдают они их крайне неохотно, поскольку везут в основном для себя. Из них получается напиток богов, который нравится всем нашим вождям и старейшинам.

— Есть, — я снова пожал плечами, — но они и правда дороги, даже я покупал их у этого народа за приличную цену.

— И ты готов будешь их продать мне за вот эти камушки? — он прищурился, показывая пальцем на браслет, который всё ещё находился в моих руках.

— Да, говорю же, нашим женщинам наверно они подойдут, ведь другого товара у вас и нет, — спокойно ответил я, — но только, чтобы все были не меньшего размера и качества, как на этом браслете!

— Ждите нас здесь вот столько лун, — он закивал и показал свои две пятерни, — предлагаю двадцать камушков за нож с ножнами, тридцать за один наконечник копья, и пятьдесят за десять зёрен какао.

Я задумался, и для вида нехотя поторговался, он также для вида тоже, и ухватился за мою протянутую руку, словно не веря, что нашёл такого лопуха, который отдаёт драгоценные для его племени вещи, всего лишь за какие-то блестящие камушки, которые дети могут натаскать из раковин горстями.

Это так явно было написано на его лице, что я с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться, только когда он трижды взял с меня обещание не покидать берег, и ушёл, я дал себе расслабиться.

Ко мне подошёл сеньор Бароцци и видя моё лицо, поинтересовался.

— Судя по вашему довольному виду сеньор Витале, снова ободрали бедных туземцев, как липку?

— Как можно, сеньор Бароцци? — я притворно удивился, — они сами предложили товар и цену! И ещё поверьте, радоваться будут у себя в селенье, что какие они молодцы, что облапошили тупого чужеземца.

— А на самом деле? — он прищурился.

— Увидите, — уклончиво ответил я.

* * *

27 декабря 1201 года от Р.Х., о. Маргарита, Южная Виталика

«Да уж, такого Нового года, у меня ещё никогда не было», — изумлённо смотрел я на расстеленные кожи, на которых грудами лежал жемчуг, а туземцы с джунглей всё прибывали и прибывали, принося его ещё и ещё. Я также заметил, что среди них мелькают какие-то новые, имеющие другую раскраску на телах, чем первые встреченные мной жители острова. Видимо старик привлёк ещё и соседние селенья, объяснив им, как ловко он надул пришельца, договорившись обменять камни из ракушек, на отличное оружие и какао.

Когда берег, где я стоял, был завален кожами с жемчугом, довольный старик подошёл ко мне, и обвёл всё рукой, с довольным прищуром сказал.

— Помни! Ты обещал купить всё!

— И от слова своего не отказываюсь, — я сделал крайне печальный вид, что сильно его рассмешило, и он полностью уверился, что совершил свою сделку века.

Я тяжело вздохнул.

— Выделяй людей, кто будет отсчитывать жемчуг, я распоряжусь, чтобы вам выдали всё, о чём мы договорились.

С грустным видом я отошёл от богатств, которые сами по себе, без других товаров в трюме, уже целиком окупали строительство корабля, поскольку я даже навскидку не смог понять, сколько здесь центнеров жемчуга.

Чтобы не шокировать солдат и матросов количеством жемчужин, я отправил разбираться со всем сеньора Бароцци, который поняв, что тут возможны кражи, ведь кто при переноске удержится от того, чтобы не зажать между пальцев один кругляш? Осознав это он позвал к себе лишь офицеров, и те, скинув с себя рубахи, стали самостоятельно таскать ящики, доставляемые с борта «Повелителя морей». Обратно же они уносили сундуки, полные жемчуга, с висящими на них замками. Но их правда, после закрытия таскали уже матросы, давая отдых полевым офицерам. Сам же военачальник, занимался подсчётами и даже со своего места я видел, как он постоянно о чём-то громко спорил со стариком, размахивая руками, показывая ими какие-то фигуры. И это, нужно заметить, всё, без малейшего знания языка!

Спустя четыре часа, взмокший, уставший, со слипшимися от пота волосами, он вернулся обратно, упав рядом с моим гамаком, в котором я лежал и лениво покачивал босой ногой. Он наконец отдышался и поднял на меня взгляд.

— Чтобы я ещё когда-нибудь стал с вами торговаться, сеньор Витале, пусть лучше Бог меня покарает молнией с небес, — он покачал головой, — пятьсот килограмм жемчуга! Пятьсот! За груду металлолома и козьи какашки. Вас наверно если посадить коровьим говном у арабов торговать, вы и его им как манну небесную небось продадите.

Его слова меня развеселили, я свесился из гамака.

— За что я вас уважаю сеньор Бароцци, за то, что всегда можете найти нужные слова поддержки, а ведь ваше предложение не лишено смысла! Можно получить реки золота за говно, если знать кому его продавать!

Он, не поверив мне, сплюнул в песок.

— Всем офицерам, кто участвовал, устройте пир сегодня, — попросил я, — возьмите у купора мои личные запасы вина, там вроде оставалось ещё с десяток бутылок. Пусть остальные завидуют тем, кто хорошо поработал.

— Сделаю с превеликим удовольствием, — улыбнулся он, — ну и премию дам, вы ведь не против?

Я вернулся в гамак и лёг на спину.

— Такие мелочи, можете даже у меня не спрашивать.

* * *

Вечером туземцы таскали всё, что мы им навезли, распределяя между собой строго по иерархии, и когда я собирался пойти спать, ко мне подошёл старик, довольный, как если бы выиграл сто миллионов рублей в лотерею.

— Витале — человек слова. Вайкери это уважают, — начал он, — вожди соседних племён спрашивают, сколько вы ещё здесь будете?

— А какой им интерес? — удивился я, получив подтверждение своим мыслям, что не одно племя участвовало в ловле жемчуга и обмене товаров со мной.

— Мало какао наторговали и тот твой грозный воин дал нам попробовать ещё специи, что вы везёте с собой, и приправляете ими еду, — хитро прищурился он, — вожди хотели бы получить больше какао-бобов и перца.

— А взамен? — заинтересовался я.

— Так понравившиеся тебе камушки.

— Вы ведь сегодня всё принесли, — удивился я, — сам говорил.

— Мы принесём ещё, — уклончиво ответил он, — если вы подождёте нас ещё столько же дней.

Я задумался, сделав вид, что сомневаюсь.

— Ждать ещё десять дней.

— Витале, соглашайся, — он сально мне подмигнул, — ваши жёны будут довольны подарками! Ночью вы получите от них сполна за них!

— Ладно, но это последний раз, — словно нехотя ответил я, — вы уж тогда оповестите все племена, которые есть кругом, чтобы потом ещё не появились новые, которые хотели бы свои камушки продать нам.

— Мне многие не верили, что ты действительно согласился на такой иди…, - тут он закашлялся и испуганно покосился на меня, не догадался я о его оговорке. Но я сделал лицо кирпичом, и он успокоившись, продолжил.

— Выгодный обмен, — быстро проговорил он, — поэтому поверь мне, камушки будут, лишь бы у тебя товар не закончился.

— Тогда по рукам, — я протянул руку, которую он моментально пожал, — спокойной ночи.

— И тебе, пусть боги оберегают сон, — хмыкнул он, уходя к своим.

* * *

7 января 1202 года от Р.Х., о. Маргарита, Южная Виталика

— Господин! — Ин Наишь, первая бросилась при моём появлении в каюте на колени, — вы совсем забыли про нас!

Близняшки также опустились на пол, рядом с ней. Я тяжело вздохнул, стараясь не смотреть на их обнажённые ноги, выглядывающие из-под рубах.

— Дела, — проворчал я, опускаясь на стул и все трое тут же бросились снимать с меня сапоги и переодевать в чистое. При этом нахально трогая за все выступающие части.

«Блин, где же я ошибся? — думал я, стараясь не замечать их нежных рук, — ведь даже симбионт подсказывал, что сифилис привезли моряки Колумба из Америки. Но сколько я не устраиваю осмотров морякам и солдатам, насиловавших женщин караибов, ни у кого нет ни язв, ни признаков сифилиса. Даже девушек я успел осмотреть, также никаких следов. Были бы они девственницы, конечно давно бы уже ими овладел и не мучился от стояка, но непонимание того, сможет ли вылечить меня от этой венерической болезни симбионт, и не стану ли я потом переносчиком этой болезни, в купе ещё с тем, что не хотелось, чтобы стоны наслаждения девушек слышала вся команда на борту корабля, это всё и останавливало меня от того, чтобы лишиться наконец девственности».

Вот и сейчас, с трудом преодолев соблазн, я отодвинул настойчивые поглаживания и завалился на кровать, куда тут же плюхнулись и эти три безобразницы.

— Завтра отплываем, — сказал я, чтобы отвлечься, — сегодня погрузили на борт видимо вообще весь жемчуг, что есть поблизости. Больше ждать нет смысла.

— А куда мы поплывём теперь господин? — ко мне ласково прижалась Ин Наишь.

— К инкам, — ответил я спокойно, поскольку никому разболтать они не могли. Девушки общались только между собой, ну иногда ещё и с Карло, у которого нахватались словечек на винето, а его обучив паре несложных слов на своём языке. Так они и общались друг с другом в моё отсутствие, на жутчайшей смеси двух языком, сильно исковерканных к тому же, но главное, они немного понимали друг друга.

— А где это господин? — вторая близняшка, попой отпихивая Ин Наишь, попыталась занять место ближе ко мне, и они явно бы сцепились, если бы не моё присутствие. Ссоры и скандалы между ними я решал быстро, правда они потом долго не могли сидеть на попах, но это уже было такое.

Я показал руками в пространстве континент, затем показал где мы сейчас, а потом куда поплывём. Девушки испуганно на меня посмотрели.

— Так далеко! А мы не потеряемся?!

— Обязательно, если будете продолжать спорить и не жить мирно, — зевнул я, закрывая глаза.

Девушки мгновенно притихли, зная, что я устаю так обычно, что мгновенно засыпаю и будить меня шумом в этом случае будет крайне плохой идеей.

Глава 4

20 апреля 1202 года от Р.Х., архипелаг Огненная Земля, Южная Виталика

Более чем двухмесячное плавание вдоль южного материка Виталики, проходило по большей части спокойно. Да, периодически мы приставали к берегу, когда находили бухты, закрытые от океанических волн, и пополняли припасы, стараясь всегда есть свежую еду, а также пить нормальную воду, обновляя запасы. После того случая с нехваткой воды, я лучше перестраховывался и чаще запасал припасы, чем ещё раз готов был остаться без провизии или питья. Так что теоретически к южной оконечности материка мы могли прибыть и раньше, если бы не эти частые остановки, во время которых ещё осуществляли ремонт корабля, поскольку небольшие поломки всё равно случались. Также периодически происходили стычки с туземцами, поскольку не все были мирно настроены к чужакам, этих приходилось показательно наказывать, сжигая их селения. В целом после одной такой показательной порки, к нам чаще всего не лезли, но были отдельные племена, которые с упрямством носорога оставляли трупы перед частоколом лагеря каждую ночь, до тех пор, пока нападать становилось просто некем. Попытки забрать трупы павших, уже пресекали мы, чтобы не повадно было нам пакостить, так что в таких случаях, мы снимались с места, когда трупный запах становился очень уж ощутимым.

Ещё, из мучащих меня вопросов, я всё так же не мог понять, почему никто не заразился сифилисом. Частые проверки и осмотр тел личного состава, которые удивляли всех, не выявляли ничего. Меня это смущало и напрягало.

«Неужели правы были те историки, которые считали, что эта болезнь уже была в Европе и до открытия нового материка?».

Ответа у меня не было, ведь и на трёх местных девушках также не было ни язв, ни других следов этой болезни.

Ну и конечно, из основного, приближение к «ревущим сороковым» не могло оставить меня спокойным, так что по мере приближения к архипелагу Огненная Земля, я всё больше проводил время на палубе, по множеству раз инструктируя вперёдсмотрящих, которые одев на себя двойной комплект одежды, сутками торчали в вороньих гнёздах, высматривая опасности. Я не хотел повторить судьбу Титаника, так что чем холоднее становилась погода и чем ближе мы были к Антарктиде, тем более я переживал из-за встречи с айсбергами, особенно в ночи.

* * *

— Сеньор Витале, спуститесь хотя бы погреться, — ко мне подошёл сеньор Джакопо, накинув мне на плечи ещё одну робу, — весь день на ветру. Так и заболеть недолго.

Я укутавшись в дополнительную, уже третью одежду, благодарно кивнул ему головой.

— Не нравится мне этот ветер, сеньор Джакопо, — ответил я, не сводя взгляда с океана, вздымающего тяжёлые волны и разбивая их о корпус корабля, который поднимался и опускался с гребней волн, прокладывая себе путь вперёд, — запланируйте завтра установку штормового комплекта парусов.

Он моментально стал серьёзным, поскольку такими предостережениями я просто так не разбрасывался.

— Вы даже плавать перестали по утрам и вечерам, — вспомнил он, — тоже почувствовали течения, как прошлый раз? Когда мы плыли в Индию?

— Хуже сеньор Джакопо, я думаю, где-то здесь есть ещё один материк, покрытый видимо льдом, не я один наблюдал небольшие льдины, которые мы всё чаще стали встречать на пути.

Он нахмурился.

— Считаете, они могут быть большими, чтобы представлять угрозу «Повелителю морей»?

— Лёд! — заорали сверху, и мы вздрогнув с капитаном, повернулись в ту сторону, куда указывала рука матроса. То, чего я боялся, произошло. Гигантский айсберг, ста метров в диаметре медленно плыл нам навстречу.

— Вот и ответ на ваш вопрос сеньор Джакопо, — показал я рукой на него, а капитан тут же приказал рулевому скорректировать курс. Только когда мы разминулись с ледяной громадиной, он немного успокоился и вернулся ко мне.

— Что-то мне уже не кажется, выставление вами двойных вахт по ночам достаточной предосторожностью, — качал он головой смотря вслед гиганту, — встреча с таким ничем хорошим для нас не закончится.

— Боюсь дальше, будет только хуже, — предостерёг его я, — становимся в дрейф, меняйте паруса. Меня всё больше напрягает этот ветер.

Он кивнул и команда забегала, готовясь к небыстрому мероприятию.

* * *

25 апреля 1202 года от Р.Х., архипелаг Огненная Земля, Южная Виталика

Чем ближе мы подходили к мысу Горн, тем всем вокруг становилось понятно, что нас ждёт нечто страшное. Дующий свирепый ветер, с силой кидал в лицо капли воды, а волны нагонял такой величины, что я приказал носить всем постоянно штормовые страховые пояса. Скорость движения упала до минимальной, всё же мой гибрид флейта и галеона хуже ходил против ветра, чем бригантина, но это сейчас было не так уж и важно, поскольку нарисовалась совершенно другая проблема — бесконечные шторма. Пока мы шли относительно комфортно, большой корабль грушеобразной формы разбивал волны даже пятиметровой высоты, но чем ниже мы спускались к югу и чем свежее было дыхание ледяного материка, вкупе с его течением и дующими строго с запада на восток ветрами, чем более падало настроение у всей команды. Не стало слышно шуток, песен, всё больше молитв и обращений к Богу.

Все видели, сколько времени я нахожусь наверху и моя обеспокоенность передавалась всем. Может быть конечно и стоило больше доверять опытным морякам и капитану, но просто я не мог сделать этого физически, поскольку был единственным, который хотя бы примерно имел представление, что нас может ждать впереди.

Всё, как это и бывает, случилось внезапно. За десять минут ветер, до этого лишь дующий сильными порывами, стал усиливаться и перешёл в завывания, и почти сразу за этим, волны мгновенно поднялись впереди нас стеной на десяток метров. Я крикнул, но это уже было не нужно, тут же засвистели боцманские дудки и на реи бросилась дежурная смена, убирать паруса.

«Началось», — только успел подумать я, когда гигантская волна десяти метров в высоту, подняла наш корабль словно пушинку и взметнула его ввысь, чтобы затем уронить его со стоном и жалобным скрипом дерева вниз, и почти сразу передала нас в лапы следующей волне-монстру. По палубе стало практически невозможно ходить, если бы не штормовые тросы и пояса, меня и часть команды сразу же бы смыло за борт, а так, отплёвываясь от массы солёной воды, все с посеревшими лицами занимались своими делами. Голоса капитана и команд практически не было слышно, рёв ветра и волн был такой, что любой другой звук, в них просто терялся. Я по привычке отправился к рулевому, чтобы помочь ему удерживать лягающийся, словно лошадь штурвал, и только втроём нам это с трудом удавалось.

Шторм становился всё сильнее, громады волн казались бесконечными, и мы с сеньором Джакопо всё чаще обеспокоенно переглядывались, поскольку вахты едва успевали меняться и отдыхать, чтобы поддерживать корабль на плаву, не давая ему вставь боком к волнам и тем самым привести нас к гибели.

* * *

Ввалившись без сил в каюту, я застал там весьма занимательное зрелище опорожнявших желудки девушек, причём всех трёх, а рядом с ними суетился Карло, помогая убирать желчь, удерживая их волосы и поворачивая так, чтобы они не захлебнулись в рвотных массах.

«Я как-то даже забыл, что у меня тоже ведь морская болезнь, — вяло подумал я, едва переставляя ноги от усталости и падая прямо в чём был одет на кровать».

* * *

Проснувшись, первое, чего я не ощутил, это восхождения судна на волну и опускание с неё, а следовательно не было также вертикальной и килевой качки.

«Мы ещё живы? — удивился я, поскольку думал, что можем не пережить этот шторм».

Повернув голову я увидел лежащих на полу, на циновках девушек, возле которых, сидел на стуле Карло, уснув, положив голову на руку. Стараясь не шуметь, я поднялся с кровати и морщась оттого, что завалившись в мокрой одежде, я не только намочил её, но ещё и продрог сам так, что колотила дрожь. Став быстро снимать с себя одежду, я остался голым, выбирая из сундука то, что можно было надеть.

— Сеньор Витале? — тихо обратился ко мне офицер.

Я повернулся и покачал головой, смотря на его уставший вид с красными глазами.

— Ложись на мою кровать и поспи, думаю пару часов они без тебя протянут, — приказал я ему.

Он, не став спорить, разулся и упал прямо на доски, ведь постельные принадлежности я убрал, поскольку они были влажными после моего валяния на них. Хмыкнув, я оделся и вышел в коридор, чтобы подняться на палубу. Первое, что я увидел оказавшись на морозном воздухе — это летающий в воздухе снег и льдины слева по борту, а также серые, уставшие лица моряков вахты. Они с трудом передвигались по палубе, хотя сильного шторма больше не было, дул лишь сильный встречный ветер и шёл снег.

«Как же это я протупил-то, — тяжело вздохнул я, понимая, что очень тёплой, меховой одежды не запас в это путешествие. Всё потому, что делалось всё на бегу, второпях, то одна проблема меня отвлекала, то другая, так что я просто выпустил из головы, что на юге будет очень холодно и теперь пожинал плоды собственной забывчивости».

— Похоже, мы ещё живы сеньор Джакопо, — обратился я к капитану, поднимаясь к нему на шканцы.

— Я успел трижды проститься с родными и этим светом сеньор Витале, — покачал он головой, — такого я не видел даже при нашем первом путешествии.

— Не хочется вас разочаровывать, но боюсь, впереди нас ждут ещё такие же, — нехотя ответил я.

— Почему вы в этом так уверены?! — изумился он, а к нашему разговору стали тут же прислушиваться дежурные офицеры.

— Смотрите, — я пальцем на доске, засыпанной снегом, нарисовал контур материка, который мы оставили вчера позади себя, затем нарисовал дующие нам в лицо западные ветры.

— М-м-м, сеньор Витале, а можете более подробно пояснить? — не понял он, — мы всё же не такие учёные, как вы.

— Материк, горами и возвышенностями сдерживает силу ветра, — я показал на свои чёрточки, — мы же обогнули его и тут в этом проливе он дует во всю силу.

Он ошарашенно посмотрел на рисунок, на океан, затем снова на меня.

— Это так просто, но только после того, как вы это объясняете, — сказал он, — мне такое даже в голову не могло прийти!

— Так что дайте отдохнуть команде, как бы нас в таком виде, ни накрыл ещё один шторм, — едва я сказал эти слова, как тут же, как и прошлый раз, ветер словно взбесился.

— Ну или если выживем, отдохнут в другой раз, — с тяжёлым вздохом продолжил я, пристёгивая себя к штормовому тросу. Этот тут же сделали все присутствующие и через пять минут, корабль снова взлетел на гигантской волне вверх.

Глава 5

28 апреля 1202 года от Р.Х., мыс Горн, Южная Виталика

Высыпавшие на палубу матросы смотрели на огромный белый материк слева по борту, большое количество льдин, которые виделись в проливе, а также на неимоверное количество птиц, которые кружились над нами. Особенно моряки удивлялись размаху крыльев альбатросов, которые даже с палубы выглядели для меня, словно ожившие птеродактили.

Последним штормом нас отнесло к южному ледяному континенту и теперь приходилось идти очень осторожно. Дующий встречный ветер мешал нам лавировать между льдинами и идти вперёд, чтобы скорее выбраться из ледяной ловушки, куда нас затащил штормовой ветер, сильно сбив первоначальный курс.

— Ну что сеньор Джакопо, — я показал рукой на пролив, соединяющий Атлантический и Тихий океан, — мы снова нашли проход в другой океан. Предлагаю назвать его в вашу честь — пролив Джакопо.

Капитан скептически посмотрел на меня, на следы аварийных латок на корабле, а также на часть рваных парусов, которые некогда было поменять, поскольку команда просто не успевала отдыхать, борясь с чередой преследующих нас здесь штормов.

— Может не стоит? — робко поинтересовался он, — почему моим именем нужно называть то место, где мы возможно утонем? Ведь были до него прекрасные, райские острова, где я бы сам готов был остаться и провести с красивой местной туземкой остаток жизни. Почему вы не звали моим именем их?

Его слова меня рассмешили.

— Всё из-за вашей ворчливости и горячности сеньор Джакопо, — посмеиваясь, я приказал принести мне нотариальные документы и назвав пролив как предложил, показал документ капитану. Тот лишь в ответ схватился за голову, вызвав этим смех ближайших офицеров, а также тщательно скрываемые ухмылки унтер-офицерского состава, которые понесли рассказывать эту новость матросам, и вскоре то тут, то там, послышались взрывы смеха.

— Бойтесь своих желаний, иногда они могут исполниться, — погрозил я ему пальцем, сворачивая и отдавая документ на сохранность квартирмейстеру, — если ещё захотите, чтобы вашим именем я что-то назвал, не стесняйтесь, просите.

— Сеньор Витале, а можно я отзову свою просьбу, — рядом со мной посмеивался военачальник, — не нужно пожалуйста моим именем ничего называть. Мне достаточно будет утонуть в проливе Джакопо.

Его слова вызвали новый взрыв смеха со стороны офицеров, а красный словно спелая черешня, капитан стал грозить нам всем карами, за шуточки над пожилым моряком, чем ещё больше вызывал внимания к своей персоне.

* * *

13 мая 1202 года от Р.Х., Чили, Южная Виталика

Не знаю кого стоило благодарить на небесах, но когда мы вырвались наконец из западни страшного пролива, и подхваченные перуанским течением, а также попутными ветрами, словно пуля донеслись до нынешнего Чили, найдя стоянку, подошедшую нам по множеству критериев сразу: нам нужен был лес для починки корабля, тихая бухта, защищённая от волн, пресный источник воды, а также животные, на которым можно было поохотиться. Всё это мы с трудом нашли в той гавани, где и устроились на долгую стоянку. Взбодрившаяся команда, радостная оттого, что они выжили, всё больше крестили меня, когда я проходил мимо и как иронично заметил сеньор Джакопо, всё ещё немного сердитый на меня, за ту шутку с проливом, что если бы мы все были язычниками, то давно бы начали поклоняться мне и приносить дары. Ответом ему был протянутый кулак.

* * *

3 июня 1202 года от Р.Х., Чили, Южная Виталика

Величественные Анды вздымались ввысь, показывая верхушки, укрытые снегом. Несмотря на лето в моём привычном понимании, в южном полушарии было холодно, даже сейчас мне приходилось временам одевать вторую куртку, так как температура была не выше пятнадцати градусов, к которым если добавить ветер, водяную пыль, летящую с носа, а также дождь, который периодически беспокоил нас, то будет понятно, что Чили встретили нас весьма прохладно.

Я, потирая рукой подбородок думал, смотря на приближающееся побережье.

— Вижу вы в сомнениях, сеньор Витале, — рядом тихо подошли капитан и сеньор Бароцци, — поделитесь? А то нам бывает страшно, если вы начинаете переживать о чём-то.

Я нехотя улыбнулся.

— Думаю. Стоит побывать в горах, или это будет напрасная трата времени.

— А-а-а, вы о тех торговцах, у которых скупили шерсть? — понял он, — неужели она стоит того, чтобы тащиться в такую даль от берега? Мы одного жемчуга набрали почти тонну.

— Да, мне не так важна эта шерсть, как их рассказы о народе, который носит золото, — хмыкнул я, — а он живёт прямо рядом с ними, захватив долину.

Оба оживились, переглянувшись.

— Золото — это всегда хорошо, — согласился сеньор Бароцци, — но сколько его там?

— Вот я потому и думаю, — я тяжело вздохнул, — стоит ли проверка того времени, которое мы на это потратим.

Оба взрослых ещё раз переглянулись.

— И к чему вы больше склоняетесь? — осторожно поинтересовался у меня капитан.

— Правильнее было бы посмотреть, — нехотя признался я, — а если там его столько, что только следующий, кто будет за нами это узнает? Простим ли мы себе это?

— Считаю, что нет, — покачал головой военачальник, — только меня ещё больше этого интересует, куда мы поплывём потом.

— Меня тоже, как и всех впрочем, — добавил сеньор Джакопо.

Я молча показал рукой влево, на запад. У них обоих округлились глаза.

— Сеньор Витале, может подумаете? — жалобно произнёс капитан, — мы ещё от недавних штормов не отошли, куда вы нас на край земли-то ведёте? А вдруг мы не увидим водопад, который падает с панциря черепахи вниз и упадём за край?

— Поэтому я загнал двух вперёдсмотрящих наверх, — хмыкнул я, — пусть лучше смотрят дорогу, а то недавно чуть айсберг не прозевали.

— За это они уже получили, — согласился капитан, — чтобы спать неповадно было, но всё же? А если там впереди ещё такой огромный материк? Сколько мы его оплывать будем?

— Столько, сколько потребуется сеньор Джакопо, — мой тон стал жёстче, — идём вдоль берега, я скажу, когда нужно причалить.

* * *

Выбирать место самостоятельно не пришлось. Когда мы проходили вдоль берега, недалеко от того места, куда я сам хотел пристать, поскольку от пляжа был более пологий подъём вверх, чем везде кругом, то там внезапно разожглись костры и прыгающие человечки закричали и махали руками, привлекая наше внимание.

— Хм, сеньор Витале? — обратился ко мне недоумевающий от этого зрелища капитан.

— Идём туда, как это ни странно звучит, но похоже нас ждут, — я сам был удивлён этим, не меньше его.

Виталианцы на берегу успокоились, видя, что корабль повернул в их сторону и вскоре я погрузился в спущенную лодку и направился в сторону берега. Большая часть туземцев отошла на безопасное расстояние, замерев вдали от береговой линии, но один остался, ожидая нас. Когда сначала высадились солдаты, прикрывая мою высадку щитами, он тут же, говоря что-то на неизвестном мне языке, протянул вперёд руку, в которой лежала небольшая керамическая статуэтка изображающая меня самого, выполненная с такой тщательностью, что не узнать самого себя было невозможно.

Я взяв её в руку, внимательно осмотрел со всех сторон, наткнувшись на надпись, сделанную на языке кечуа. Его я не успел выучить хорошо, поскольку времени общения с торговцем было мало, но понять два слова вполне мог, поскольку они были весьма просты:

— «Витале. Жди».

«Это торговец, что ли так подсуетился? — не поверил я подобным совпадениям, — хотя вряд ли, не мог же он расставить везде вдоль побережья столько постов, чтобы ждать именно моего прибытия?».

В любом случае, вариантов не оставалось, так что вернув статуэтку, я показал, что мы будем ждать на корабле. Туземец кивнул и вместе с собратьями направился в заросли, ведущие в предгорье Анд.

— Не знаю, сколько будем здесь ждать, — обратился я к старшему матросу, что командовал гребцами, — передай на корабль, чтобы ставили лагерь на берегу.

— Будет сделано сеньор Витале, — склонился он, и отправился к лодке.

Через полчаса жизнь на берегу закипела и мы стали обустраиваться на новом месте, ожидая неизвестно чего.

* * *

6 июня 1202 года от Р.Х., Чили, Южная Виталика

Почти неделя прошла в ожидании, пока однажды днём не зазвучали трубы и на берег не стали выходить воины, одетые в короткие штаны, сандалии и пончо с квадратным вырезом, вместо привычного мне круглого, вооружённые в основном палицами и щитами. Они осмотрели берег и выстроились в линию, замерев в ожидании. Вскоре появился хорошо одетый человек, которому они низко поклонились. Высокий, выше них, он мало был похож на аборигенов, скорее я бы назвал его европейцем, если бы не загорелая, смуглая кожа. Одет он был тоже весьма удивительно: на голове цветная лента в цветах радуги с небольшим венчиком из ярких красных перьев, похожих на те, что я видел на майя, его пончо было отлично сшито и окрашено, и явно из хорошей шерсти, а на ногах были крепкие сандалии, много лучше, чем на его воинах, завязанные к тому же на римский манер.

Увидев нас, он сначала посмотрел на корабль, затем перевёл взгляд на меня, который вышел вперёд.

— Ты говоришь на английском? — спросил он, и у меня отвалилась челюсть от этого вопроса, поскольку произнесён он был на современном языке, а не на том, на котором сейчас разговаривали на Туманном Альбионе.

— Только не говори мне, что ты тоже путешественник во времени, — у меня расширились глаза.

Услышав родную речь, он уронил короткую алебарду и какой-то шест с венчиком перьев наверху и заплакав, бросился ко мне. Я тут же поднял руку, давая охране знак, не двигаться и офигевая смотрел, как он плачет. Судя по виду его воинов, а также моих, они были в ещё большем шоке, чем я сам.

— Кто ты? Откуда? С какого времени? Какой сейчас год? — он отпрянул от меня и закидал вопросами.

— Пойдём-ка лучше на корабль, — пригласил я его к себе в гости, — ради такого случая угощу тебя. Что предпочитаешь китайский чай или горячий шоколад?

— Шоколад! — его глаза округлились, — у тебя есть какао-бобы? Хотя да, ты же был у майя, не мог не купить их!

— Найду, — улыбнулся я, приказывая матросам готовить лодку.

Он же крикнул своим воинам, и они стали вставать лагерем рядом с нашим, а сам он, без сопровождения отправился со мной.

— Тебе не кажется, что ты слишком доверчив? — я покачал головой, спрашивая его пока мы плыли, — а если тебя пленят и заставят местных платить выкуп?

Он вздрогнул, но затем покачал головой.

— Наверно ты прав, так лучше было бы поступить, но я так ошарашен нашей встречей, что дух захватило и голова перестала соображать.

Я замолчал и мы доплыли до корабля, который восхитил его, но пообещав провести ему экскурсию позже, я пригласил к себе в каюту. Девушки, увидев чужака, сначала вскрикнули от неожиданности, но по знаку руки, стали накрывать нам стол. Карло же метнулся к коку за кипятком.

Он с любопытством и жадностью рассматривал мою каюту, а также девушек, но удержался от вопросов, пока мы не сели друг напротив друга, и он стал маленькими глотками пить горячий шоколад, а я примостился рядом с чашкой любимого чая.

— Давай я начну, поскольку со мной всё в общем-то просто. Меня зовут Виктор Нечаев, сейчас я Витале Дандоло. Забросило меня сюда после казни, поэтому я и кручусь-верчусь, как-то выживаю. Вот построил корабль и переоткрываю континенты. В общем-то вкратце и всё.

Он кивнул и отхлебнул ещё глоточек, блаженно прикрыл глаза, прежде чем ответить.

— Отличный шоколад! Меня зовут Джон Уинсбрук, десять лет назад я очнулся в горах, и местные жители решили, что я стану их вождём, поскольку по их заверениям, я был послан Солнцем с небес. Чтобы выжить, я не стал спорить, оставшись с ними, но где я нахожусь, какой сейчас год, я не знал. Перенос был мгновенным, просто однажды я закрыл глаза и из своей лондонской квартиры меня закинуло сюда.

— Судя по тому, что я знаю и вижу, похоже ты первый правитель империи инков — Манко Капак, а год сейчас тысяча двести второй от Рождества Христова.

— Да, меня они так и называют! — покивал он головой задумавшись, — но я ничего не знаю об инках, какой из меня вождь? Я лишь пытаюсь показать этим людям, как лучше жить.

— Хм, ну судя по тому, что знаю я, у тебя это неплохо получилось, — я всё ещё не мог отойти от осознания того, что первый Инка передо мной — путешественник во времени!

— Расскажешь?! — его глаза загорелись, — я с самого детства хотел стать лишь модельером одежды, так что школа меня мало интересовала, тем более какая-то древняя цивилизация.

Мне пришлось потратить время и рассказать о периоде расцвета инков, а также о закате цивилизации, павшей под сапогами испанских завоевателей. Он хмурился, морщился, и под конец тяжело вздохнул.

— Столько трудов напрасно!

Протянув руку к фарфоровой чашке, он сделал ещё один глоток.

— И что мне делать? — спросил он меня.

— Почему ты меня-то спрашиваешь? — удивился я, — ты и сам неплохо справился с возведением империи, не виноват же, что твои потомки потом подкачали.

— Виктор, можно я буду тебя так звать? — спросил он и получив подтверждение, продолжил, — а ты можешь меня забрать в Европу? Я не хочу здесь жить! Горы, ламы и всё, больше здесь ничего нет!

— Прости Джон, но не получится, — я отрицательно покачал головой, — я как-то не готов вычеркнуть целую цивилизацию из учебников истории, которую оказывается основал ты.

Он тяжело вздохнул.

— Так и знал, — признался он, — но надеялся.

— Единственное, что я могу, облегчить тебе жизнь. Скажи, что тебе нужно и я постараюсь тебе помочь.

Он поднял на меня удивлённый взгляд.

— Правда?

— Конечно. Надеюсь это не сильно повлияет на ход истории.

Он задумался.

— Мне нужны знания, — признался он, — я так долго был погружён только в мир моды, что полностью выпустил из виду большинство предметов и навыков. Всё что я могу, лишь отголоски воспоминаний того, чему когда-то учил меня отец.

— Слушай, а почему у тебя такая странная повязка? — заинтересовался я, показывая на его голову.

— Я гей, — просто ответил он, — цвета этого флага это единственное, что я оставил себе с прошлой жизни. Местные категорически против гомосексуализма, так что я лишь надеюсь в будущем сделать какой-то храм, куда буду собирать мужчин с определёнными наклонностями.

Он смутился.

— Ну ты меня понял.

Я обратился к памяти симбионта, и тот подтвердил, что да, в этой цивилизации единственной из известных было сразу три пола. Некие жрецы в храмах, посвящённых Солнцу, называли себя «они» и выполняли вполне себе определённые функции для знати и других жрецов инков.

— Как я только что вспомнил, и это у тебя получится, — хмыкнул я.

Он робко улыбнулся.

— Ну хоть что-то.

— Но их сожгут на кострах инквизиции, за мужеложство, — добил я его, — во время испанской экспансии.

Он схватился за голову.

— Виктор, а можно что-то сделать, чтобы этого не произошло? Я плохо ориентируюсь в истории, но помню, что инквизиция — это ведь плохо?

— Ну для кого как, — хмыкнул я, — поскольку я сам являюсь представителем церкви, так что, если бы не дай бог, оказался на твоём месте, то взял бы и крестил всё население. Испанцы, прибыв сюда, тогда очень круто обломаются. Как впрочем и к майя.

Я гнусно захихикал, вспомнив какую какашку подложил всем следующим за мной покорителям этого континента. Просто так загнать всех туземцев в рабство у них уже не удастся, а с теми технологиями, что я оставил майя, если конечно они смогут их развить, то завоевателям точно придётся несладко.

Глава 6

— Виктор, я тоже хочу тогда всех крестить! — заявил он, заставив меня поперхнуться чаем, — но после того, как ты расскажешь всё о том, чего я не знаю.

Вода, попавшая в горло, заставила меня закашляться, тут же подбежали девушки, осторожно похлопав меня по спине. Когда я наконец откашлялся, и поблагодарил их, они довольные, вернулись в свой уголок.

— Это чересчур серьёзное решение, — я задумчиво посмотрел на Джона, — цивилизация инков тогда не будет такой, какой я её знал.

— Плевать! — отмахнулся он, — если это хотя бы даст шанс, противостоять испанцам, я готов пойти на этот шаг. Ну так что?

«После того, как я Америку, назвал Виталикой, это пожалуй вообще будет мелочью, — обдумал я ответ».

— Хорошо, договорились, но тогда я тебя сделаю епископом, и тебе придётся заучить латынь, а также все обряды.

Он засомневался, но уже через минуту выпрямил спину, и в глазах блеснул огонь твёрдой уверенности.

— Если ты поможешь, я обещаю научиться!

— Хм, тогда возвращаемся на берег, переночуем в лагере, а утром отправимся к тебе. Пока же, давай я дам тебе бумагу и чернила, напиши всё, что тебе нужно, если это есть на корабле, я отдам тебе.

Он обрадовался и горячо благодарил, затем застенчиво попросил ещё чашечку горячего шоколада, которую конечно же немедленно получил. Когда он закончил писать, я взял перечень и стал чёркать, то что у меня есть, чего не дам, а что нужно будет решать уже на месте.

— Пошли, а то твои воины подумают, что я захватил тебя в плен и могут напасть на моих, — позвал я его, вернуться на берег, — завтра я предоставлю тебе то, что могу.

Он пошёл за мной на палубу, и я спросил мимоходом интересовавший меня вопрос.

— Кстати, а как ты узнал, что я буду проплывать именно в этом месте?

— Я не знал, — просто ответил он, — когда торговец рассказал о большом корабле, приплывшем издалека, я сразу понял, что это европейцы, так что отдал приказ выставить дозоры с кострами вдоль всего побережья на равноудалённом расстоянии друг от друга, чтобы привлечь твоё внимание, когда ты поплывёшь рядом. Ты ведь сам сказал, что хотел бы повидать инков и купить у нас шерсть викуньи. Я сколько из неё разных костюмов придумал! Покажу потом в Куско!

Покачав головой от такого признания, я проводил его до берега и попросил своих отдать половину домов в лагере инкам, а самому Джону вручил свои комплекты шёлкового нижнего и постельного белья, при виде которых он прослезился и долго не выпускал меня из объятий.

Закончив с гостями, я отправился на корабль, нужно было собрать то, что попросил новоявленный знакомый, а также собрать вещи, в которых я отправлюсь в высокогорье, поскольку по данным симбионта вышеозначенный город инков находился на высоте три тысячи пятьсот метров над уровнем моря.

Едва я поднялся по штормтрапу на борт, как меня тут же окружили старшие офицеры.

— Простите сеньор Витале, — осторожно обратился ко мне сеньор Бароцци, — мы конечно многое с вами уже повидали, но можете объяснить, что произошло сегодня? Мы уже всю голову сломали, почему правитель неизвестной державы встречает вас словно Спасителя, а вы с ним себя ведёте так, словно век знакомы.

«А это очень хороший вопрос, — изумился я, поскольку внятного ответа у меня на него не было, а раз так, нужно было придумывать что-то, что потом этот ответ устроил бы и римско-католическую церковь».

Я понизил голос.

— Надеюсь сеньоры, это останется между нами?

Они приблизились и затаив дыхание стали слушать.

— Он сказал, что ему приснился сон, в котором его боги были повержены воином с пылающим мечом в руках и белоснежными крыльями за спиной, — понёс я откровенную отсебятину, — когда он их сразил, то повернулся к нему и сказал, что если правитель хочет получить право на вечную жизнь, он должен найти большой корабль с красным знаменем и уговорить слугу господа привести свой народ под сень новой веры.

Глаза всех взрослых едва не выпали из орбит, когда это всё услышали.

— Сам не поверил сначала, — я пожал плечами, — но видимо наши с вами заслуги сеньоры, по крещению язычников-сатанистов, были замечены где-то там.

Я потыкал пальцем в небо.

— Иначе у меня нет другого объяснения случившемуся.

Офицеры ошарашенно переглядывались и стали креститься.

— Архангел Михаил, только он имеет пылающий меч, — шёпотом сказал самый верующий, второй помощник капитана, — сеньор Витале, тут нечего и думать, всё так и было! Вы освободили целую страну, от происков дьявола, конечно Господь бы хотел, чтобы это происходило здесь везде!

Я не успел ничего ответить, как его версия тут же была всеми подхвачена и люди, странно на меня косясь, стали расходиться. Пожав плечами, поскольку я выдал первое, что пришло мне в голову, я отправился в свою каюту. Дел ещё был вагон и маленькая тележка, поэтому нечего было терять время. Главное, что моих товарищей устроила предложенная версия, в остальном меня это мало волновало.

* * *

Утром, загрузив воинов Джона, или лучше будет говорить Манко Капака, чтобы не выдавать его, ящиками и сундуками, я взял по минимуму охраны, всего сотню бойцов и вместе с сеньором Бароцци и неизменным Марко, которые также хотели посмотреть на город туземцев, мы отправились в горы.

Идя рядом с Джоном, мы тихо разговаривали, я объяснял ему правила поведения священников, какие обряды они проводят, а он интересовался относительно понятными для меня вещами, такими как металлургия, скотоводство, агрономия и прочее, в чём я поднаторел за время своего попаданства в это время.

* * *

9 июня 1202 года от Р.Х., западное побережье Чили, Южная Виталика

Если я ожидал увидеть величественные дворцы, усыпанные золотом, самих инков, обвешанных золотыми украшениями, то меня ждало большое разочарование. Долина, в которой находился город, захваченный инками у другого племени, которое тут раньше проживало, была явно старее, чем жившие тут люди. Мне раз за разом попадались строения, назначения которых Джон затруднялся назвать, говоря, что к их приходу, здесь всё так и было. Сам же город, был больше похож на деревню скотоводов, а не столицу великой цивилизации. Так что если с майя, я пролетел на пару веков, застав упадок цивилизации, то к инкам похоже прибыл слишком рано, поскольку ничего из того, что описывали испанцы, я здесь не увидел и в помине. Видимо мой разочарование так явно проступило на лице, что даже Джон смутился и посетовал, что он же говорил мне, что делает всё возможное. Я нахмурился, и отогнав всех от нас, стал чертить ему на земле рисунок будущего города, со всеми оборонительными сооружениями, выполненными для замков вида звезда. Если сюда придут завоеватели с пушками, пусть это станет для них в будущем «приятным» сюрпризом.

— Запоминай, — закончив, я показал дротиком на рисунок.

Он, морща лоб, стал ходить кругами, стараясь уложить новую для себя информацию. Когда он поднял голову, я ногой всё затёр и постарался скрыть горечь своего разочарования. Не судьба была видимо разжиться здесь золотом.

— Пойдём, представлю тебя своей жене и близким родственникам, — позвал он меня, показывая на самый большой каменный дом в деревне, — как тебя представить?

— Лучше конечно Витале Дандоло, сын правителя Венеции.

Он удивлённо присвистнул, и тут же расстроился.

— И почему я не изучал историю? Даже не знаю, кто это.

— Заодно покажешь свои наряды, — мне стало его жаль, — посмотрим чему ты научился, стремясь всю жизнь к своей мечте.

Он мгновенно воодушевился и закивал головой.

Войско, вместе с нами втянулось в город и ворота закрылись. Жители сбежались посмотреть на возвращение своего вождя и изумлённо смотрели на чужаков. Когда же мы подошли к его дому, оттуда спустилась симпатичная туземка, склонившаяся перед ним.

— Мама Оккло, познакомься — это мой хороший друг из земель, что лежат за горами и большой водой, — произнёс он на языке, который я не знал, но я понял это по его жестикуляции.

Он подтворил мою догадку, когда специально для меня, произнёс это уже на английском.

— Мама? — я приподнял бровь. Он тут же смутился.

— Так получилось, — нехотя промямлил он, — когда мы знакомились, я сказал, что она похожа на мою маму, а она подумала, что это её новый титул. В общем всё запутанно Витале.

Девушка, лет двадцати, с длинными прямыми волосами и двухцветной лентой на голове низко мне поклонилась. Я лишь прикрыл глаза, показав, что оценил её жест.

Он стал знакомить меня сначала со своей семьёй, только потом со знатными представителями других родов. Машинально здороваясь и смотря на лица, внезапно мой взгляд выхватил ранку, вид которой я искал вот уже несколько месяцев подряд. Отдёрнув руку, я округлившимися глазами посмотрел на человека болевшего сифилисом, точнее одной из его первых стадий.

Джон, а ещё более испугавшиеся туземцы, видя, что я не подаю руку одному из них, стали переглядываться. Я, сделал шаг ближе к Манко Капаку, и тихо прошептал.

— А ты знаешь, что он болен сифилисом?

Глаза путешественника округлились и он сам отпрянул от показанного мной инки подальше.

— Нет! В моё время, эта болезнь давно побеждена! Но название я конечно же слышал.

Видя, что происходит непонятное, что даже теперь и правитель с отвращением смотрит на него, инка внезапно вздрогнул и под общими вопросительными взглядами упал на колени, стал биться головой о землю и о чём-то умолять. По крайней мере интонации были у него именно такими.

— О чём он говорит? — спросил я у Манко Капака, поскольку большинство воинов тут же бросились пинать лежащего на земле.

Джон повернулся ко мне, ошарашенно посмотрев прямо в глаза.

— Признаётся в измене, говорит, что вместе со своим родом планировал свергнуть меня и убить всю мою семью.

— О-о-о, — обрадовался я, — значит это я удачно зашёл, как раз по своей основной профессии. Ты позволишь мне заняться этим делом? Хочу выяснить, откуда у него сифилис, заодно и об измене поспрашиваю. Только дай мне кого-то, кто на языке майя говорит, либо на кечуа.

Правитель растерянно показал на лежащего рукой, показывая, что тот в полном моём распоряжении. Приказав воинам, что будут дотрагиваться до заражённого руки, закутать их в тряпки, я велел тащить туземца в выделенный нам дом.

* * *

— Солнце и звёзды мои, — обратилась лежащая рядом с мужчиной девушка, вздрагивая от криков, которые не давали спать городу вторую ночь, — ты не боишься, что привёл в наш дом беду? Он истязает род Вакантаки уже вторые сутки, люди боятся выйти на улицу из-за него и его людей.

Джон, сам вздрагивавший от криков, тем не менее ответил.

— Как ты видишь любовь моя, доверять нельзя никому, а он с первого взгляда увидел правду. Ты сама это видела.

Девушка вздрогнула и залилась слезами. Верховный Инка, как его здесь ещё называли туземцы, повернулся набок.

— Что такое? Почему ты плачешь любовь моя?

— Ты накажешь меня муж, я ведь тоже от тебя кое-что скрывала, — сквозь рыдания произнесла она.

Лоб мужчины покрылся испариной.

— И что же?

— У меня растёт живот и я не знала, как тебе об этом сказать, а теперь не хочу, чтобы это увидел чужеземец и рассказал тебе об этом.

Джон облегчённо выдохнул.

— Глупышка, — он поцеловал мокрые глаза, — это хорошая новость, я с радостью приму от тебя наследника.

— Правда? И ты совсем, даже капельку на меня не сердишься? — миндалевидные глаза широко распахнулись, мгновенно высыхая.

— Ну если только самую чуточку, — решил он пошутить над женой.

Дальше они стали мириться, но уже сильно аккуратнее, чем раньше, до известий о беременности супруги.

* * *

Утром, когда Манко Капак вышел во двор, то первое, что он увидел, это ряды вкопанных в землю брёвен, на горе неподалёку, которые к тому же были обложены хворостом. Рядом с ними суетились его подданные, на которых покрикивал другой путешественник во времени. Заинтересовавшись, что там происходит, он сам направился туда. Пришлось долго карабкаться, но он преодолел путь вместе со своими телохранителями и замер от испуга, когда увидел, что за земле перед столбами лежат сотни знатных инков, в основном из трёх определённых родов, это было видно по их головным уборам и причёскам.

— Витале, — он подошёл ближе, к руководящему работами пинками и ругательствами подростку, — что происходит?

— Представляешь Джон! — тот возмущённо повернулся к нему, — скажу тебе честно, не нравились мне раньше пид…

Тут он закашлялся и быстро поправился.

— Прости пожалуйста, конечно же геев. У вас в Европе это конечно модно, эстетично, возвышенно, но у нас в стране — это движение, так сказать, не очень было принято, так что раньше я думал, вы плохие ребята, но теперь. Сравнивая тех с этими…

Он пожевал губами, пытаясь подобрать слова, но затем выругался и сплюнул. Нагнувшись, он прошептал ему на ухо.

— В общем это гады, с ламами того самое вот уже несколько поколений. Как я выяснил, этим занимались их предки, потом родители, а затем и они сами. Представь, они говорят, что ламы мягкие на ощупь и податливые!

— Тьфу срам какой! — чужеземец яростно покачал головой.

— Погоди, при чём тут ламы? — удивился Манко Капак, — ты же узнавал про сифилис и про измену.

— Так представь, почти все они из тех родов, которые увлекались сексом с животными, прости господи меня за такие слова, и они почти поголовно оказались заражены сифилисом!

Джон удивлённо на него посмотрел.

— Да! И потом эти…, - Витале снова выругался, — в общем из-за них вся Европа и Россия, потом заразится этой венерической болезнью, привезённую с Гаити моряками Христофора Колумба.

Собеседник почесал лоб.

— А измена? Что про неё сказали?

— Да там участвовал-то всего один род, — отмахнулся подросток, как от несущественной вещи, — ничего интересного, хотели отравить сначала твою беременную жену, а потом на её похоронах убить и тебя. Нет, ну ты представь какие скоты! Женщин им не хватает что ли, ламы им нежные и мягкие!

Плюясь и ругаясь на все лады Витале крикнул что-то своим воинам, и те бросились таскать и привязывать лежащих на земле, связанных инков к столбам. Когда к этому делу подключились и местные, дело пошло быстрее, и вскоре все повисли на верёвках, рыдая и умоляя о пощаде: мужчины, женщины, старики — все.

— Держи, — Джону вручили горящий факел и он недоумённо посмотрел на собеседника, радостно потирающего руки, а также на факел, — выжги эту заразу из своего племени.

— А что делать-то до? — не понял Джон.

Подросток терпеливо объяснил.

— Подходишь, наклоняешься, подносишь факел к хворосту у костров.

— Но он же загорится.

— Ещё как! — подтвердил подросток, — и спалит всех этих скотоложцев ко всем чертям!

Манко Капака замешкался, но ему тут же помогли, Витале аккуратно подхватил его под руку и поднёс её к первому костру, а дальше уже по его сигналу воины зажгли все остальные, а над горными склонами почти сразу разнеслись человеческие вопли.

— Вот кстати, ты спрашивал, как работает инквизиция, — довольно заметил стоящий рядом с ним подросток, на которого Джон боялся теперь даже смотреть. Он повстречал на пути полностью седого переводчика, который видел пытки, которые устроил Витале, и теперь видя, как задыхаются и сгорают в огне сотни людей, на него напал страх оттого, что для его знакомого убить сотню человек, было простым делом, его даже совесть, судя по довольному лицу, нисколько не мучила!

— Смотри Джон, — внезапно сказал тот, — вот что ждёт твоих потомков, когда сюда придут испанцы.

Эти слова зажгли в груди всегда мирного человека будущего злой огонь и он резко ответил.

— Витале, идём крестить народ! Ты не задержишься здесь надолго, а я даже основные обряды ещё не выучил!

— Я полностью согласен! — тот удивлённо посмотрел, на обычно спокойного англичанина, — конечно идём. Заодно мне нужно кечуа выучить, да и ваш язык интересен. Кстати, а ты знал, что инки не знали письменности, а использовали узелки? Почему ты им этого не показал?

Ворох вопросов посыпался от довольного собой собеседника, а Джон стараясь не смотреть на костры, поспешил вернуться обратно в дом. Этот мир стал ему ещё больше не нравится, чем прежде.

Глава 7

9 июля 1202 года от Р.Х., г. Куско, Южная Виталика

Месяц промелькнул словно один день, поскольку Джон очень хотел всему научиться, так что дополнительно к латыни и обрядам, я учил его ещё и всему, что знаю. Также весьма непрозрачно намекая, что есть рядом майя, которым нужен металл, а меди в здешних горах очень много. На первое время бронзовый век ему сильно поможет, а там глядишь и железный не за горами, чтобы завоевать все соседние поселения. Ученик из него вышел крайне прилежный, вот что значит правильная мотивация. Учился он сам и затем попросил ещё учить его жену, когда я стал разговаривать на языке инков и кечуа, как на родных. Я конечно же согласился, поэтому всё своё основное время был занят этими двумя, лишь изредка мог позаниматься личными делами.

Всех инков крестили до последнего человека, они не понимали зачем им пока это, их и прежние боги устраивали, но раз Верховный Инка сказал, нужно, значит нужно. Люди пока ещё ошибались, в молитвах и крестя себя, но Джон заверил меня, что будет уделять их духовному воспитанию больше внимания.

Нужно было отметить, что шерсть викуний он и правда запас к моему прибытию, как я просил у того торговца, так что за этот месяц инки добыли мне её ещё, в обмен на часть специй, наши железные топоры, которые я отдавал с лёгким сердцем, поскольку на борту был некоторой их запас, также подарил ему свой золотой пояс, получив в ответ радужную тесьму на голову, которую он снял с себя. Её я быстро постарался спрятать под его насмешливым взглядом. Он постоянно после того случая сжигания заражённых сифилисом, стал надо мной подшучивать, по поводу моих фобий, особенно когда узнал, что я девственник. На полном серьёзе предлагал сменить образ жизни, оставшись с ним любимой женой, даже предлагал построить для меня целый храм. Я не злился только потому, что видел, как смеются при этих словах его глаза, поэтому сил сердиться на его гейские шуточки не было, я лишь ругался и обещал, что никогда больше моя нога не ступит на эти земли тотальных извращенцев, правда, это ещё больше смешило его.

К сожалению всё хорошее, в том числе беззаботная, хоть и простая жизнь в горах подошла к концу. Поняв, что тут нет ничего, чем можно сейчас поживиться, кроме шерсти викуньи если только, мои офицеры заскучали и стали ныть, просясь назад. Поэтому, едва закончив обучение Джона с супругой, до приемлемого уровня, я посвятил их обоих в ранг епископов, даже не смотря на то, что она стала первой женщиной-священником вообще в этом мире. Об этом маленьком нюансе я конечно же никому не сказал, чтобы потом по возвращении ко мне не было претензий со стороны Святого престола, поэтому возведение в сан самого Манко Капака прошло торжественно, на виду у всех, а маленький тихий обрядец с Мамой Оккло я провёл только когда мы остались втроём, ну или вчетвером, если учитывать её беременность.

Закончив приготовления, и собрав людей, мы отправились в обратный путь. Офицеры и солдаты летели едва ли не на крылья, неся семена картофеля, перца, помидоров и всего остального, чем я поживился у инков.

«Свои запасы конечно хорошо, но семена никогда лишними не будут», — решил я следовать недавно выдуманному правилу.

Джон лично пошёл меня провожать, но этому мало кто удивился, после той чистки, что я устроил месяц назад, теперь его иначе, чем на коленях не встречали на улице. Причём неважно, знатный или простой инка, все падали ниц, от меня же, все только шарахались, поскольку думали, что я вижу человека насквозь, стоило мне только на него взглянуть. Мы конечно с верховным Инкой это заблуждение только поддерживали, что позволило нам узнать ещё парочку тайн, которые от него скрывали в селении.

* * *

12 июля 1202 года от Р.Х., западное побережье Чили, Южная Виталика

— Прости, если что сказал не так Джон, — мы искренне обнялись, мне было жаль расставаться с таким хорошим человеком, — сам знаешь, не со зла, а только из-за воспитания.

Он грустно усмехнулся.

— Предложение остаться, ещё в силе.

— Ты же сам хотел уехать? — удивился я, — сколько раз слышал от тебя, что не нравится тебе горы и этот мир.

— Куда я теперь уеду, Витале, — он показал на стоящих позади него воинов, ожидающих своего правителя на коленях, — на мне такая ответственность, целая цивилизация.

Мне после этих слов стало ещё грустнее, я вспомнил Наташу и свою прошлую жизнь.

— Всё, прекрати, а то сейчас тоже разревусь тут, как баба, — нахмурился я, видя, что его глаза полны слёз.

Секундное озарение пришло мне в голову и я без колебаний расстегнул свой оружейный пояс и протянул ему свой полуторный меч.

— Держи, думаю тебе он пригодится больше.

Англичанин искренне удивился.

— У тебя же он в одном экземпляре, сам хвастался, сколько времени и сил мастеров ушло на его изготовление!

— И тем ценнее становится подарок, бери пока я не передумал, — я с силой вложил пояс с ножнами в его руку, — прощай Джон.

— Прощай Витале, — тихо ответил он, опоясываясь, и понимая, что мы больше никогда с ним не увидимся.

Не оглядываясь, я быстро пошёл к лодке, где сразу сел на нос, чтобы не видеть, как оставляю хорошего человека прожить яркую и насыщенную жизнь, о которой будут помнить ещё много веков после.

На корабле царил ажиотаж, все готовились к отплытию, и только мой натренированный на инках глаз сразу выделил двоих почёсывающихся в области промежности. Холодок мигом пробежал у меня по спине, и вовсе не оттого, что на улице стоял собачий холод.

— Отставить отплытие! — приказал я, и поманил рукой к себе капитана. Когда он подошёл, недоумевая, я тихо сказал.

— Вернуть на берег всех, кто был со мной у инков. Одежду снять, оставить только исподнее.

— Почему, сеньор Витале? — изумился он.

— Быстро! — жёстко приказал я и он без промедления бросился выполнять приказ.

Через час, непонимающих солдат и офицеров под охраной, вернули на берег. Я сошёл следом и прохаживаясь вдоль ряда, стал говорить.

— Я предупреждал! Я просил! Я угрожал! Я запрещал вступать в половые контакты с местными женщинами! Сколько вам нужно ещё объяснять, что все эти язвы, на самом деле метки дьявола, которыми он помечает всех скотоложцев, от которых мы недавно очистили этот мир. Теперь и вы оказались замараны в этом.

При моих словах, те, кого я заметил почёсывающимися, внезапно побледнели, как и ещё трое других. Остальные же ещё не понимая последствий своего поступка, смотрели на меня удивлённо.

— Если бы я не настаивал, если бы не объяснял на мессах о последствиях, то вы возможно избежали наказания, — я прошёлся обратно, — всем снять с себя одежду!

Мужчины кто нехотя, а кто и быстро поснимали исподнее, и теперь тряслись на холоде. Второй раз мне в этой проклятой местности пришлось смотреть на мужские гениталии, и в этот раз всё закончилось точно так же, как и у инков. Несмотря на мольбы и просьбы, все пятеро, у которых я обнаружил знакомые язвочки или сыпь, отправились на костры, которые мы тут же и соорудили на берегу. Остальным же я приказал одеться и бросил перед возвращением на корабль.

— Их семьям скажем, что они умерли героями, но вы! Будете знать, что значит нарушать мои приказы!

Это проняло всех, так что когда они одевались и грузились в лодки, я ещё долго тёр руки песком, отмывая их в море, поэтому последним вернулся на корабль.

— Больше я не потерплю никаких оправданий, — кинул я всем, кто столпился у борта, встречая меня, — это было вам моё последнее предупреждение.

Ответом стало молчание, сопроводившее до самого спуска вниз. Дойдя до конца коридора, я встретил там сидящего на коленях Карло, который истово молился, шепча слова из Священного Писания. Также я услышал ещё «помоги», «спаси меня».

Настроение было ужасное, хотелось просто пройти мимо и не вмешиваться в проблемы другого человека, но я сжал волю в кулак и подошёл к нему, опустившись рядом. Увидев меня, он вздрогнул и отшатнулся. Это меня удивило, Карло никогда меня раньше не боялся.

— Давай вместе помолимся, — я спокойно положил руку ему на плечо и вернул к молитве, присоединившись к его словам.

Прошло десять минут, как внезапно его плечи стали сотрясаться и он вместо молитв, уткнул голову в грудь. Не понимая, я посмотрел на него и увидел, как с его глаз стекают слёзы, делая мокрой форму.

— Что случилось Карло? — удивился я, понимая, что у него и правда что-то случилось, — ну же! Говори, я требую!

— Я такой плохой человек сеньор Витале, — тихо ответил он, не поднимая на меня взгляда, — я сам себе отвратителен!

— С этого места подробнее, — я вздохнул, поднял его с колен и отвёл в каюту капитана, надеясь, что он извинит меня за непрошеное вторжение.

Усадив молодого человека за стол, я внимательно на него посмотрел.

— Рассказывай.

Он, скрывая лицо в ладонях, тихо сказал.

— Вы доверили мне единственному, сеньор Витале, такой важный пост, а я вместо этого.

Тут уже у меня спёрло в груди. Огромным усилием воли, я остался спокоен.

— Угу?

— Я влюбился, сеньор Витале! — вскрикнул он, — в сеньориту Инну! Жить без неё теперь не могу!

«Тьфу ты, — облегчённо выдохнул я про себя, уже было подумав, что он покусился на то, до чего я сам ещё не добрался».

— Это конечно не совсем порядочно с твоей стороны, дорогой Карло, — тем не менее спокойно ответил я, — но ничего критичного я в этом не вижу, если ты её конечно не касался.

— Конечно же нет! Сеньор Витале! — испуганно вскрикнул он, — как я мог!

— Тогда тебе нечего и волноваться друг мой, — мягко сказал я, — с вахты этой я тебя сниму, чтобы ты совсем не сошёл с ума от любви, но никаких других мер я конечно же не предприму. Ты честный и порядочный человек и я крайне ценю это!

— Вы серьёзно, готовы просить меня за то, что предал ваше доверие?! — искренне изумился он, подняв на меня красные глаза.

— Если ты не трогал девушек, то твоей вины нет ни в чём, — я покачал головой, кладя руку ему на руку, он радостно схватился за неё второй, поняв, что я не сержусь.

— Ой, простите, а я думал, что это моя каюта, — в этот самый момент, дверь скрипнула и внутрь попытался войти сеньор Джакопо, удивившись, что увидел нас за своим столом.

— Иди Карло, я снимаю с тебя этот грех, — перекрестил я степенно парня, — мы ещё позже поговорим с тобой.

Он, обрадованный, кланяясь, бросился по коридору, едва не сбив капитана.

— Я нежадный сеньор Витале, — сеньор Джакопо втиснулся в дверь и плюхнулся на кровать, — только скажите, отдам вам каюту для забав с вашими юнгами. До сих пор поражаюсь силе вашей воли, и как только держитесь, чтобы не завалить их? Каждую ночь прислушиваюсь, чтобы услышать стоны.

Я перевёл на него взгляд и улыбка мигом слетела с его губ, он суетливо положил руки на колени, чтобы хоть куда-то их пристроить.

— Давайте вместе посмеёмся над этой шуткой? — ледяным тоном предложил ему я, — я вот смеюсь, ха-ха. Видите? Почему вы не смеётесь, сеньор Джакопо? Ведь вам же было смешно.

— Уже нет сеньор Витале, простите, — покаялся он, — ну правда. Я одновременно завидую вам и восхищаюсь. Я лично так бы не смог, ни в вашем возрасте, ни даже сейчас.

— Теперь, когда вы меня лизнули, а я сделал вид, что поверил, что вы сделали это искренне, — мой тон мог заморозить небольшое озеро и капитан вздрогнул, — вернёмся к делам.

— Да, сеньор Витале, — поспешил он сменить опасную для себя тему, — я весь внимании.

— Я совершил ошибку, позволив молодому парню, заботиться о трёх девушках, — я поднял на него тяжёлый взгляд, — он снимается со своей вахты, а вы обеспечите ему такой фронт работы, чтобы любовная лихорадка выветрилась из его головы суровым морским ветром.

— Сделаю! — он понятливо кивнул.

— И поскольку больше я никому не доверяю, то в моё отсутствие, именно вы будете выносить ночные горшки за моими юнгами, — добавил я, — правда ведь это смешно? Капитан выносит горшки за юнгами? Что же вы не смеётесь сеньор Джакопо? Ну же? Ха-ха! Почему вы не смеётесь над хорошей шуткой? Ведь вас так веселила эта тема пять минут назад?!

— Спасибо сеньор Витале, — понурился он, — но что-то моё чувство юмора внезапно улетучилось.

Поняв, что возможно перегнул палку, я сделал голос мягче.

— Вам было бы приятно, как впрочем и остальным офицерам, если бы каждую ночь по всему кораблю слышались женские крики? Все эти долгие, одинокие месяцы путешествия по морю, когда самим не было бы и шанса увидеть просто даже женскую грудь?

Он отрицательно покачал головой.

— Надеюсь вы будете об этом помнить, когда следующий раз решите пошутить на эту тему.

Он согласно кивнул.

— Ладно, теперь, когда мы решили разногласия между нами, — ответил я уже обычным тоном, — не выпить ли нам по кружечке шоколада? Что скажете сеньор Джакопо?

Он мгновенно воспрянул духом, подскакивая на месте. Он влюбился в этот напиток с первого же глотка, когда девушки сделали его по моему рецепту, а не то острое питьё, каким потчевали нас майя.

— Кто в здравом уме от него откажется, сеньор Витале?! — воскликнул он, потирая руки.

— А кто-то говорил недавно про козьи какашки, — проворчал я, пропуская его вперёд.

— Ой сеньор Витале, — отмахнулся он, — ну вам совсем не идёт быть ворчливым.

Хмыкнув, мы пошли вместе ко мне.

Глава 8

22 августа 1202 года от Р.Х., Гавайские острова

Следующей точкой нашего маршрута был Гавайский архипелаг, который дал бы отдых команде, позволил провести ремонт, а также позволил пополнить запасы еды, а главное пресной воды. Мы по-прежнему каждую ночь вешали мои водоуловительные сети, но их эффективность понемногу падала, поскольку пропитка из водорослей и ила, из-за частоты их использования, начала размываться, а второго комплекта у меня конечно не было, я ведь не ожидал, что мой эксперимент по получению пресной воды из росы, станет хорошим, а иногда и основным источником снабжения во время пути. Бараньи шкуры мы также использовали, но воду с них, пока были запасы нормальной воды, использовали только для технических нужд, поскольку она мягко говоря пованивала, после того, как её оттуда выжимали. И слово мягко, я ещё сильно приуменьшил.

На корабле же всё было спокойно, команда и солдаты, зная мой характер, вели себя очень тихо и намёков на какие-то волнения среди них не было. Хотя этому в немалой степени способствовали и ежевечерние мессы, а также наличие на борту запасов продовольствия. Цинги и других болезней, связанных с дефицитом витаминов также не было, благодаря запасам сушёных фруктов, которые я массово скупал как у майя, так и у аборигенов, с которыми мы встречались вовремя наших других стоянок. Главным заменителем лимонов для нас стал гуав, обладающий непривычным вкусом груши и клубники одновременно, из него же майя наделали мне сок, который я теперь лил во все питьевые бочонки, которые заполняли водой, и судя по тому, что зубы и дёсны у команды были в порядке, не говоря уже про мои собственные, то делал я всё правильно. Так что если бы не пара тихоокеанских штормов, заставших нас в пути, ничто другое не омрачило наш путь до островов, к которым мы прибыли по моим подсчётам спустя сорок дней, после отплытия из Южной Виталики. Я стал специально запоминать новое название и проговаривать его сам с собой, чтобы не проговориться случайно в разговоре с другими членами команды, для которых это название стало привычным, поскольку другого они в отличие от меня и не знали.

По прибытии, мы почти сразу установили контакт с туземцами, и я уже через неделю выяснил, что взять с них вообще было нечего. Никаких природных ископаемых, интересных мне, на островах не было, поэтому сверившись в этом с данными симбионта, я свернул активность в изучении местного языка. Лишь вождям, чтобы показали местоположение пресных водоёмов выделил подарки, во всём же остальном я лишь поторапливал команду быстрее двинуться дальше. Я планировал побывать в Японии, прежде чем двинуться дальше в Китай, но опять же недолго, поскольку вспомнил также, что в это время с них тоже взять просто было нечего. В это время только началась эпоха сёгуната, ставшая следствием постоянной борьбы за власть между кланами Минамото, Тайра, Ходзё и императором в изгнании Го-Тоба. Японцы вполне успешно на протяжении двухсот лет резали друг друга, не разбирая кто кому является родственником, поэтому я не собирался влезать в их разборки, лишь хотел убедиться, что там действительно нет ничего полезного и прикупить пару мечей тати, чтобы повесить себе на стену в качестве сувениров, чтобы спокойно плыть дальше.

Именно поэтому, едва мы пополнили припасы на Гавайях, я тут же приказал продолжить путь, делать здесь и правда было больше нечего. Единственное, что случилось тут важным, так это я вспомнил про сто восьмидесятый меридиан, и линию перемены дат. Поблагодарив высшие силы за то, что я вспомнил это сейчас, а не в Венеции, иначе пришлось бы чёркать весь судовой журнал, я поправил даты лишь за пару последних дней, хмыкнув при этом про себя, что об этой разнице, команда даже не узнает.

* * *

18 октября 1202 года от Р.Х., Камакура, Япония

Рассматривая всё более чётко вырисовывающийся из океана остров Хонсю, я думал, где пристать. По-хорошему стоило нанести визит сразу сёгуну, как олицетворению власти над островами, но с другой стороны, как он отнесётся к появившемуся неизвестному кораблю рядом со своим дворцом? Задача была не простая, но к счастью, когда мы приблизились к берегу, оттуда нам навстречу выдвинулись японские одномачтовые корабли, с прямоугольными рифлёными парусами, и подплыв на выстрел из баллист, которые были установлены у них на носу, произвели в нас парочку выстрелов.

Главный бомбардир изумлённо посмотрел на них, затем на меня.

— Даже туземцы на островах в океане и то были умнее, — я покачал головой, — проучите их сеньор Марко.

Пушки моментом расчехлили и «Повелитель морей», повернувшись правым бортом через десяток минут, дал ужасающий по своей мощи залп. Лёгкие кораблики прошивались снарядами больших калибров только так, так что когда мы повернулись левым бортом, большая часть из выживших, уже драпала в сторону порта, но до него дошли единицы, все остальные стали медленно тонуть, а матросы и солдаты прыгали за борт, стараясь отплыть дальше от тонувших судов. Не обращая внимания на крики, я приказал подплыть ближе и обстрелять все высокие здания на берегу, какие увидят канониры. Чем они с успехом и занялись. Канонада не прекращалась пару часов, так как пушкари соскучились по стрельбе, поскольку уже длительное время мы не встречали на море, с кем можно повоевать, а тут японцы сами предоставили такой хороший шанс.

Они бы веселились и дальше, но пришлось прекратить стрельбу, когда на берегу появилось два человека, которые махали большим белым полотнищем.

— Эх, а мы только разошлись, — Марко, вытирая рукой сажу с лица, огорчённо подошёл ко мне, поднявшись с оружейной палубы, когда я отдал приказ прекратить обстрел города, — и опять мои парни заскучают.

— Не переживайте сеньор Марко, — улыбнулся я, — может это они сигналят нам, что готовы продолжать сражение до последней капли крови.

— Да? — изумился он, прищуриваясь, — ваши глаза конечно нечета моим сеньор Витале, но вроде бы там у них белый флаг.

— Правда? — тяжело вздохнул я, — ну как знаете, я давал вам шанс.

Только сейчас поняв мою шутку, он замахал руками.

— Ой сеньор Витале, ну разве можно доверять глазам старика? — делано возмутился он, — вот с этого угла зрения, я и вообще их даже не вижу.

— Поздно сеньор Марко, — хмыкнул я, — теперь и я, вслед за вами, разглядел белый флаг.

Выругавшись, бомбардир ушёл снова к своим.

— Сеньор Джакопо, подойдите пожалуйста ближе и подготовьте мой доспех, после такого жаркого приветствия от местных, не хочу туда отправляться без защиты.

— Всё сделаем, сеньор Витале, — он повернулся к офицерам, ища глазами козла отпущения, — Карло!

Молодой человек радостно закивал головой, собираясь бежать выполнять приказ, но не успел я возмутиться, тому, что творит капитан, ведь для этого нужно было попасть в мою каюту, он сам понял свой промах. Досадливо махнул рукой, дал отбой команде, на что Карло моментально погрустнел, и капитан повернувшись к военачальнику.

— Сеньор Бароцци, можно вас попросить не в службу, а в дружбу?

— Конечно сеньор Джакопо, — тот склонил голову, — понимаю ваше затруднение, сейчас всё принесу.

— Моя благодарность не имеет границ, — поблагодарил тот его и повернувшись ко мне, незаметно развёл руками. Я на это лишь недовольно покачал головой.

Весь дальнейший путь, после нашего с ним тогда разговора, Карло теперь работал за троих, выполняя все личные поручения капитана, гонявшего его по вахтам, и вызывая этим всеобщее изумление. Поскольку никто не мог понять, почему сеньор Джакопо внезапно въелся на хорошего, исполнительного парня, который многим нравился, а я не замечаю подобную несправедливость.

* * *

Переодевшись в свой доспех, я погрузился в лодку и отплыл в сторону ожидающих нас двух людей. Один из них был в доспехах, явно самурай, а второй в простой гражданской одежде, он и держал собственно говоря копьё, на котором развивалась белая хлопковая простыня.

«Ага, хотя бы хлопок есть», — порадовался я, спрыгивая на песок и подходя к этим двум.

— Говорит кто на каких языках? — проговорил я на обоих китайских языках одну фразу, пока японцы во все глаза таращились на меня.

— О, вы говорите на китайском?! — изумился одетый в гражданское, наконец приходя в себя, — вы были в империи Сун?

— Не только был, но и гостил в императорском дворце, — ответил я.

Самурай что-то прорычал ему, и тот поклонившись ему, быстро перевёл.

— Господин Ходзё Ясутоки интересуется, кто вы и что вам нужно, — торопливо сказал он.

Я повернул голову к самураю, глаза которого смотрели с вызовом на меня.

— Что именно он сказал? — я стиснул зубы.

Гражданский замялся, попытался юлить, но я потянул из ножен, одолженный у сеньора Бароцци меч.

— Господин Ходзё Ясутоки спросил, что этой собаке здесь нужно? — испугался он моего обнажённого оружия, падая на колени.

Мои глаза вспыхнули радостью.

— Скажи ему, что он сейчас ответит за свои слова. Мы будем драться один на один, — произнёс я и тот, повернувшись к самураю, перевёл.

Японец удивился, но тут же вытащил из ножен, пристёгнутых к поясу, более изогнутую и длинную версию катаны, которой ещё пока здесь не существовало, хотя и понятно почему. Пешие войска у самураев не котировались в эти времена, только конница и стрелки были основными боевыми единицами.

Я показал своим охранникам отойти назад, и ступил к нему навстречу. Вокруг сразу стало чисто, гражданский тоже отошёл подальше. Осторожно ступая по часовой стрелке, мы смотрели друг на друга, решая, кто делает первое движение. Нервы не выдержали у молодого парня, я уже увидел, по его лицу и движениям тела, что ему чуть больше двадцати. Сделав обманное движение, что хочет напасть на меня слева, рубанув по плечу, он крайне коварным движением в выпаде, попытался подсечь мне ногу. Если бы я был не в полном доспехе, а в кольчуге, я бы наверно попытался убрать её, но сейчас, воспользовавшись тем, что он провалился, а его меч лишь бессильно скользнул по броне, я, получив порцию адреналина от симбионта, рванул вперёд, с силой опустив рукоятку каролинского меча на прикрытую лишь наушником шлема челюсть японца.

Его тело моментально обмякло, меч выпал из руки и он без движения распростёрся на песке.

— Какой-то он слабый, — я повернулся к переводчику, который выпученными глазами смотрел на весьма впечатляющие результаты нашего краткого боя.

— Господин Ходзё Ясутоки — сильнейший мечник в клане Ходзё, — неуверенно пробормотал тот в ответ.

— Снимите с него всё, — покачав головой в ответ, я приказал уже своим солдатам, — это мои трофеи.

Те, видимо нисколько во мне не сомневались, поскольку тут же бросились и полностью раздели японца, и правда сняв с него всё, оставив только шёлковые подштанники на завязках. Затем один сбегал к воде и принеся её в ладонях, побрызгал на лицо самурая. Тот сразу сначала выблевал содержимое своего желудка, и только потом несколько раз силился встать на руки и колени, но каждый раз падал, мотая головой.

— Скажи ему, ну и кто теперь из нас похож на собаку? — приказал я гражданскому.

Тот, явно нехотя произнёс что-то, но я не услышал того слова, какое ранее японец применил ко мне. Разозлившись, я подцепил носком сапога камешек и тот запущенный с приличным ускорением, сложил переводчика, попав ему в живот.

— Даю час, — процедил я, подходя ближе и хватая его за косичку на затылке, подняв лицо к маске шлема, — чтобы мне дали нормального переводчика, и кого-то из вменяемых правителей, иначе я сровняю этот город с землёй. Ясно?

Он попытался кивнуть, но удерживаемая мной голова лишь сделала попытку это изобразить. Выпустив волосы, я показал рукой своим, и мы удалились в лодку, вернувшись на корабль.

* * *

На корабле все офицеры долго рассматривали трофей, выполненный по привычный для меня технологии, но они ранее видели только китайские аналоги, этот же имел свои уникальные местные особенности например в виде лакированных деревянных дощечек, обмотанных шёлковыми нитями.

— Красивый трофей, — покачал головой сеньор Джакопо, — а там ещё такого же нет, сеньор Витале? Я бы не отказался поставить такой на манекен в своём доме и уйдя на покой, рассказывать внукам про это путешествие.

— Ну, я надеюсь сеньор Джакопо, что местные не захотят с нами больше разговаривать и такими трофеями мы набьём себе остаток трюма, чтобы каждому досталось по одному, — хмыкнул я.

— К сожалению, напрасные надежды сеньор Витале, — вздохнул один из младших офицеров, — объявленного часа не прошло, а на берегу уже начали ставить шатёр.

Я повернулся посмотреть, куда он показывал и убедился в правдивости этих слов. Действительно на месте нашего поединка суетились японцы, возводя шатёр.

— Если будете себя хорошо вести сеньор Джакопо, — тяжело вздохнул я, закрывая маску шлема, — я лично ради вас вызову кого-то ещё на поединок и добуду вам трофей. На берег ведь вы, как обычно, не спуститесь, поскольку вы не хуже меня знаете, что корабль — это самое ценное, что у нас есть.

— Вот спросят меня внуки, что я видел? Какие новые земли? — тот понуро спросил и сам же ответил на свой вопрос, — и что я отвечу? Всегда, лишь краешек суши, с борта своего корабля.

Я рассмеялся, и похлопал его по плечу, прежде чем спуститься в лодку.

— Не переживайте сеньор Джакопо, зато я всегда буду им рассказывать, что вы были со мной плечом к плечу при каждом спуске на сушу.

Офицеры стоявшие рядом с нами, рассмеялись, но капитан лишь досадливо сплюнул за борт.

Глава 9

Не дожидаясь, когда японцы закончат установку шатра, я отправился на берег. Меня встречал седой старик, лицом сильно напоминавшим моего недавнего соперника, являющийся скорее всего его старшим родственником. Одет он был широкие, белого цвета, штаны хакама и шитое золотыми нитями с рисунками птиц и зверей шёлковую же чёрную каригину. Переводчик рядом с ним стоял уже другой и он при виде меня низко поклонился. Самурай, оглядел мой доспех и что-то спокойно произнёс, это мне быстро перевели на китайский.

— Господин Ходзё Токимаса, извиняется за недоразумение связанное с вашим прибытием и просит быть его почётным гостем. Также он хотел бы знать, с кем имеет честь познакомиться.

— Витале Дандоло, сын правителя Венецианской республики, — ответил я и судя по тому, как закивал при переводе самурай, о Венеции он явно раньше слышал.

Что и подтвердилось, когда он ответил.

— Мы слышали об одном венецианце, торговце и мореплавателе, от китайских торговцев, с которыми имеем дела. Его прибытие и корабль произвели впечатление на весь императорский двор.

— Ну, скорее всего это я и был, — самодовольно заявил я, — что-то не помню других венецианцев, которые доплыли до Китая морским путём.

Когда переводчик перевёл мои слова, самурай удивлённо на меня посмотрел.

— Тогда для нас будет ещё большей честью принять вас у себя, — ответил он на японском, а переводчик добавил, — господин Ходзё Токимаса приглашает вас и ваших командиров, отобедать с ним, чтобы обсудить эту знаменательную встречу.

Он при этом показал на шатёр. Я пошёл рядом с самураем, и тихо предупредил всех своих чтобы передали дальше.

— Не вздумайте есть или пить здесь.

Внутри шатра многочисленные слуги установили стол, полный простой еды, а также украсили песок несколькими слоями циновок, так что мы спокойно прошли внутрь, вот только я не смог сесть никуда в своём полном доспехе, гибкости сочленений для этого просто не хватало.

— Принесите стул, — попросил я хозяина, и тот кивнув, отдал команду, вскоре две небольшие скамейки были доставлены и мы присели на них друг против друга, а я отщёлкнув четыре застёжки, снял шлем, положил его на стол рядом с собой.

Узкие глаза пожилого японца расширились, когда он увидел моё лицо и возраст.

— Господин Ходзё Токимаса, говорит, вы так юны, но с такой лёгкостью победили одно из сильных мечников! — передал его слова переводчик.

— Я с семи лет в море и сражениях, — я пожал плечами, добавив себе пару лет, чтобы он совсем уж сильно не расстроился, — опыт схваток с того времени только растёт.

Самурай покивал головой, услышав перевод и спросил.

— Можно я осмотрю ваш шлем?

Я лично передал его ему. Он осторожно, словно тот был хрустальным, взял его в обе руки, осматривая со всех сторон, особенно грубые линии метала на скулах и плетённые кожаные косички. С той же бережливостью, он вернул его мне обратно.

— Господин Ходзё Токимаса, говорит, что это невероятный образец искусства неизвестных ему мастеров. Он гордится, что держал этот шедевр в руках и благодарен вам за предоставленную возможность. Вы очень необычный человек господин Витале Дандоло.

Я решил удивить его, и ответил хокку, которые в Японии появятся только лет через четыреста.

— А я — человек простой!

Только вьюнок расцветает,

Ем свой утренний рис.

Сначала глаза вылезли у переводчика, который сначала не понял, что я произнёс, но когда осознал, он повернулся к самураю и повторил именно в стихотворной форме их, как я и произнёс на китайском. Теперь уже глаза пожилого собеседника стали весьма удивлёнными. Он попросил ещё раз произнести строки, затем прикрыл глаза и повторил их вслух. Затем открытым взглядом посмотрел на меня совершенно с другим выражением, поражёно произнеся слова, которые переводчик, заикаясь перевёл.

— Господин Ходзё Токимаса, поражён вашим слогом и хотел бы обсудить с вами в том числе и поэзию, но в более удобной и комфортной обстановке дворца.

— Хорошо, тогда для него не составит труда передать мне свою жену и детей, в качестве заложников, — спокойно ответил я, — думаю он понимает мою предосторожность.

Самурай при переводе этих слов не дрогнул и бровью.

— Господин Ходзё Токимаса сказал, что обдумает ваше предложение, и даст ответ завтра, здесь же, — перевёл переводчик его слова.

— А пока же, — попросил я его, — не могли бы вы отдать мне этого человека на время, чтобы он обучил меня вашему языку и письменности? Мне не нравятся посредники в делах или разговорах.

Самурай подумал, и ответил согласием. Не знаю, что думал бедный переводчик, но он покорно последовал за мной в лодку и попал на корабль, где его тут же обступили любопытные, который пришлось прогнать, чтобы не смущать японца. Выделить ему место пришлось в одной из кают офицеров, там же я и собирался учиться, не в свою же каюту его звать.

* * *

Разговор с самураем и как оказалось главой клана Ходзё, который сейчас был советником сёгуна Минамото-но Ёрииэ, продолжился следующим утром, где я и узнал все политические подробности текущей политической обстановке в Японии, в свою же очередь рассказал о раскладах творившихся в мире, вдали от их островов. Он очень всё внимательно слушал, а сидящий рядом с ним писарь, ещё и записывал нашу беседу.

Закончив с официальной частью, мы перешли к практичной, я спросил, какие товары есть у них на продажу, поскольку мы больше торговцы, чем воины, на что Ходзё Токимаса скептически хмыкнул, но ответил, что через неделю, если я останусь, он подберёт всё, чем может меня заинтересовать. Чтобы его стимулировать, я передал ему немного перца чили и стручков ванили, объяснив, как их готовить. Этих специй у меня было больше всего, так что можно было легко торговать большими объёмами.

Самурай всё выслушал, с лёгким поклоном головы принял в дар и извинился, что в свою очередь ничего не взял с собой, но обязательно это исправит в следующую нашу встречу.

* * *

25 октября 1202 года от Р.Х., Камакура, Япония

Выжатый словно лимон, с красными от недосыпа глазами, переводчик заплетаясь, с трудом переводил мою речь. Я хотел взять от него максимум, но видимо перестарался и он на новой встрече, едва справлялся со своим делом из-за усталости.

— Думаю я немного перестарался, получать знания, — перебил я его, но уже на японском, — поэтому да простит меня господин Ходзё Токимаса, но пока этот человек хорошо не отдохнёт, ему пожалуй лучше слушать мою корявую речь.

Самурай оказался не готов к моим словам и едва не отшатнулся.

— Вы так быстро смогли выучить наш язык? — поразился он, приходя в себя.

— Конечно нет, — я отрицательно покачал головой, — мне ещё нужно несколько недель для этого, поэтому я прошу простить, если я говорю коряво.

— Ваша речь для меня понятна, и это главное, — тот покачал головой, — но какой прогресс всего за неделю!

— Тогда предлагаю отпустить вашего переводчика отдохнуть и займёмся торговыми делами, — предложил я.

Он согласился и сделал движение рукой. В шатёр стали заносить разные предметы, выкладывая на циновке между нами. С каждым новым предметом, настроение падало и это стало заметно даже японцу.

— Я понимаю, что если вы были в империи Сун, наши предметы для вас менее ценны, — с досадой произнёс он, приказывая убрать фарфор, шёлковую материю, веера и прочее, что мне не было нужно. Если и правда хотелось приобрести такие предметы, но более высокого качества, то нужно было ехать за этим в Китай.

— Я видел неплохие мечи, — обратился я к нему, — может посмотрю их?

Он кивнул головой и вскоре пара тати оказалась рядом со мной. Я взял один из них в обе руки, аккуратно потянув за рукоять, и тут же убедился, что лезвие выполнено по сварной методике, но японские мастера ещё не дошли до сварных пакетов из разной по вязкости материалов, так что и линия хамон здесь также пока отсутствовала.

— Сколько стоит этот меч? — поинтересовался я у него.

— Двадцать один коку риса, — ответил тот.

— А в монетах? — спросил я.

— Мы редко используем медные монеты, — он пожал плечами, — их нельзя съесть, они занимают много места, какой в них смысл?

— Если медные то да, а если такие? — я достал из кошелька золотой матапан и протянул его ему.

Самурай, ошеломлённо рассматривал монету, трогая пальцами гурт и чеканку. Он поражённо посмотрел на меня, возвращая её назад.

— У нас нет столько золота, чтобы делать монеты. Судя по качеству изготовления, она очень дорогая?

Я покивал головой.

— У нас ещё в ходу и такие, чуть дешевле, — я показал ему серебряную монету, отличную от золотой только материалом. Она тоже его впечатлила.

— Такой металл мы видели у китайских торговцев, при сделках, — сразу ответил он, едва подержав её в руках, — но эти монеты были очень дороги.

— Если объясните, сколько это двадцать один коку риса, я смогу сумму вычислить в золоте, — попросил я.

Он подумал и стал объяснять, я же примерно поняв ценность одного коку, протянул ему две золотые монеты за один из мечей. Он взял их, показав рукой, что согласен на сделку. Я же, вместо того, чтобы его взять, надел перчатки от доспеха, и вынув полностью меч, взялся за две его стороны и симбионт добавив мне гормонов, позволил с лёгким «дзыньк» разломить меч на три части. Самурай едва не открыл рот, когда увидел это кощунство, я же, поскольку за него было заплачено, посмотрел на сколы металла, убедившись в своей правоте. До истинного качества японских мастеров здесь было ещё далеко.

— Жаль, но похоже нам нечем торговать друг с другом, — с сожалением сказал я, кладя обломки оружия на циновку.

Он задумался, всё ещё смотря на остатки меча.

— Тогда, я могу лишь передать приглашения прибыть во дворец к сёгуну, который хотел бы повидать чужестранцев, — с большим сожалением в голосе сказал собеседник, — через пять дней будет большой приём всех великих родов, вы не согласитесь принять это приглашение, господин Витале Дандоло?

— Я его приму, на своих прежних условиях, — спокойно ответил я.

— Вас устроят в качестве заложников, младший брат сёгуна и моя дочь? — поинтересовался он.

— Вполне.

— Тогда обмен предлагаю осуществить через четыре дня, а через пять, я прибуду за вами, чтобы сопроводить во дворец?

— Меня это вполне устраивает господин Ходзё Токимаса, — я чуть склонил голову.

— Быть по сему, — заключил он и склонив голову ровно на тот же градус что и я, поднялся с циновок.

На этой ноте мы и расстались.

30 октября 1202 года от Р.Х., Камакура, Япония

Глава дома Ходзё не обманул, приём и правда был пышным, и я на фоне разодетых придворных, в основном самураев, смотрелся белой вороной, хотя нужно отметить, что мои шёлковые чёрные одежды, а также золотой пояс и огромный рубин на шее, притягивали всеобщее внимание. Всё же эти люди мало чем отличались от аристократов Европы, сейчас ты есть то, что на тебе одето. С плохо одетым человеком, никто не будет разговаривать, посчитав его ниже себя, а вот так, как одет был я, даже последнему слуге становилось понятно, что это хоть и чужеземец, но точно знатного и богатого рода.

Я ходил по залу, в ожидании приёма сёгуна вместе с Ходзё Токимасой и его свитой, который знакомил меня только с избранными главами родов, не допуская общения с теми, кто стоял у дверей. Я это чётко заметил, но не препятствовал, какой смысл, если я собирался уже завтра отплывать?

— Видите господин Витале Дандоло, — обратился он ко мне, — не один я удивлён вашими способностями. Прошло не более двух недель, а вы разговариваете на нашем языке так, что если закрыть глаза, то и не догадаешься, что перед тобой стоит чужестранец.

— Вы льстите мне господин Ходзё Токимаса, — я с улыбкой наклонил голову, — мои скромные способности весьма далеки от совершенства, а например каллиграфия так и вообще не даётся, линии иероглифов получаются, словно удары мечом.

— Думаю не будет большой тайной, если я вам скажу заранее, — снизил он голос, — сёгуна заинтересовали те строки, которые вы сказали при первой нашей встречи, поскольку их весьма широко обсуждают при дворе, а поскольку он сам не чужд поэзии, то хочет посоревноваться с вами. Вы ведь не будете против этого?

— Конечно нет, — удивился я такой странной просьбе, — но зачем ему это?

Он прочистил горло, и оглянувшись по сторонам ещё тише сказал.

— Ну, скажем так, его покойный отец, великий Минамото-но Ёритомо, был бы весьма разочарован своим сыном, который снискал успех пока лишь на стезе поэта.

Я расширил глаза, и покачал головой.

— Благодарю, это очень поможет мне в разговоре с сёгуном, господин Ходзё Токимаса.

Тот в ответ лишь прикрыл глаза.

Через полчаса сёгун наконец соизволил принять всех в большом зале и конечно же, после приветствия тех глав великих родов, с которыми меня познакомил ранее Ходзё Токимаса, настала и моя очередь. Я преподнёс ему подарки, из тех, что остались, добавив к ним ещё золотую статуэтку майя, объяснив, что привёз её с далёкого, никем ранее не открытого континента. Эта новость вызвала всеобщий шок и ажиотаж, и несмотря на это, он не стал интересоваться моим путешествием, а предложил небольшой поэтический поединок с ним, объяснив это желанием понять, чья же поэзия лучше: китайская или японская. Почему китайская, потому что я сказал, что эти строчки сочинил под влиянием именно посещения империи Сун, которая для японцев была сейчас пока ещё образцом для поклонения и подражания. Это позже, когда монголы захватят весь Китай и попытаются напасть на Японию, изоляционизм островов и прерванные внешние связи уведут эту страну на собственный путь развития.

Глава 10

Когда мы сели друг напротив друга, а вокруг собрались придворные, он начал первым, сложив привычную для этой эпохи танку. Его слова записал тут же каллиграф и бумагу с его стихом стали носить вдоль рядов, показывая всем. Часть самураев восхищалась, но вот из великих домов, последовали весьма сдержанные эмоции.

— Ваша очередь, — довольный реакцией придворных, сёгун обратился ко мне. Я кратко взглянул на рыхлое, нежное лицо и тело правителя, который по идее должен олицетворять собой силу и величие самураев и решил зайти сразу с джокера.

Попросил у каллиграфа бумагу и кисть, я на секунду задумался, затем накидал строчки, знаменитого Мацуо Басё.

古池や

蛙飛びこむ

水の音

Кисть летала привычно резко, словно я рубил мечом и линии получались неравномерные, начинаясь с толстого основания, затем переходя в тонкую, едва заметную чёрную тень. Когда иероглифы были закончены, я на заднем фоне в пару десятков линий накидал образы пруда и камня, с которого и прыгнула эта лягушка. Закончив, я чуть помахал, чтобы чернила высохли, и передал лист слугам, которые обнесли его вокруг зала также, как первый раз. Все, абсолютно все, кто читал строки, замолкали, а большинство самураев так и вообще закрывали глаза, погружаясь в себя. В зале настала абсолютная тишина. Сёгун сначала ошарашенно оглядывался, не понимая причину происходящего, затем потребовал бумагу себе. Увидев рисунок и хайку, он вскинулся, и преувеличенно весело сказал, разрушая безмолвие зала.

— Ха-ха, так ведь это не стихотворная форма танка! — он показывал лист и недоумевал, — это вообще непонятно что!

Я поднялся на ноги, и чуть склонил голову.

— Тогда победа ваша, великий сёгун, — ответил я в полной тишине, добавив, — если вы так конечно считаете. Прошу простить меня, но завтра отплытие, мне ещё нужно многое подготовить. Благодарю вас за прекрасный приём.

— Да, да, конечно, — с облегчением ответил он, стараясь избавиться от меня как можно скорее, отдавая листок бумаги с написанными мной строками, — мы были рады с вами посостязаться.

Повернувшись, я пошёл к двери, а ко мне сразу же пристроился Ходзё Токимаса, который проводив меня лично до самых ступеней дворца, напоследок сказал, хотя до этого молчал всю дорогу.

— Странная штука судьба, господин Витале Дандоло, — тихо произнёс он, — когда человек из другого конца мира, больше похож на правителя, чем твой собственный.

Я протянул ему свёрнутый листок.

— Меняю на один полный самурайский доспех. Моему капитану очень уж понравился тот, что добыл в бою я.

Ходзё Токимаса вздрогнул всем телом и как величайшую ценность принял от меня бумагу двумя руками.

— Приложу к нему ещё и два меча, — ответил он, — этот стих, стоит много больше, вы видели реакцию людей на него. Я давно не видел подобного.

Я хмыкнул и запрыгнул на подведённую мне слугой лошадь, без его помощи.

— Завтра утром, я верну вам заложников.

Он кивнул.

— Прибуду лично, — ответил он на прощание.

* * *

Огромный корабль, окутываясь парусами, стал непривычно быстро для размеров набирать ход. Два самурая, стоя на берегу смотрели, как он уносит самого странного человека, которого они когда-либо встречали за свою жизнь.

— Вы печальны отец? — спросил стоящий рядом сын.

— Печален и радостен одновременно Ёситоки, — ответил старик.

— Чем же? Чужеземец уплыл и больше не принесёт в нашу жизнь волнений, — удивился младший.

— Ты ещё очень юн Ёситоки, — глава рода Ходзё покачал головой, — но однажды, когда займёшь моё место, ты это поймёшь.

— Отец, я не хочу ждать так долго! — порывисто воскликнул молодой самурай, — можете мне объяснить сейчас?!

— Хорошо, пусть это станет тебе уроком, — подумав, спустя минуту, ответил тот, — как думаешь, сколько нужно будет времени, чтобы мы смогли строить такие же корабли? Делать такие же доспехи? И разбираться в поэзии также, как этот юный отпрыск правителя другой страны?

Ходзё Ёситоки нахмурился, и нехотя признался.

— Нескоро отец.

— Теперь подумай о том, что он тоже не будет стоять на месте и за то время, которое нам нужно будет подняться на его нынешний уровень, он уйдёт вперёд на ещё большее расстояние, — закончил свою мысль самурай, погрузив сына в глубокие раздумья.

— Вы как всегда мудры отец, — нехотя признался он, — но это всё дела будущего, а у нас есть проблемы насущные. После того позора, которым покрыла себя вчера эта собака Минамото-но Ёрииэ, нужно решить, что с ним делать дальше.

Старый самурай посмотрел в сторону скрывающегося за горизонтом корабля, и повернулся к сыну.

— Идём домой, нам есть, что обсудить.

* * *

6 ноября 1202 года от Р.Х., империя Сун, Восточно-Китайское море

Смешно конечно было наблюдать за бедным капитаном, а также офицерами, которые плыли со мной во второй раз. Как только мы оказались рядом с широченным устьем реки Цяньтан, которая впадала в море, крася прибрежные воды в такой весьма запоминающийся коричневый цвет, что все до единого офицеры стали недоумевая крутить головами, совещаться друг с другом и капитаном, пока он наконец не сдался и не подошёл ко мне поговорить.

— Сеньор Витале, — жалобно обратился он ко мне, молитвенно сложив руки.

— Сеньор Джакопо, — я повернулся к нему, ответив ровным тоном.

— Только вы можете развеять наши сомнения. Ведь этот то же самое место, где мы были в первый раз? Правда ведь? Глаза меня не обманывают?

Я хмыкнул, смотря по сторонам, а в ожидании моего ответа застыли, вслушиваясь, все офицеры.

— Не обманывают сеньор Джакопо — это Китай.

Его глаза мгновенно округлились.

— Но как это возможно сеньор Витале?! — вскрикнул он ещё более жалобно, — мы ведь поплыли на запад, не на восток! Как мы оказались здесь?!

— Земля как известно из Священных писаний, — я задумался, вспоминая дословно.

— Исаия 40:22: Он есть Тот, Который восседает над кругом земли, и живущие на ней — как саранча пред Ним; Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатер для жилья.

— Является кругом, сеньор Джакопо, с полусферой неподвижного небосвода, — на полном серьёзе продолжил я, — вот мы и прошли по кругу земли, оказавшись здесь. Что тут непонятного?

— Но…но, — он силился подобрать аргументы, а вместо него ответил второй помощник.

— Сеньор Витале, если бы это было так, то мы оказались не здесь, — недоумевая, так же как капитан, сказал он, — мы приплыли бы к обрыву с водой, падающей в бездну, но плывя строго на запад, мы не могли оказаться на востоке!

— Могли и оказались, — хмыкнул я, — а то вы сейчас ещё договоритесь до того, что станете утверждать, что земля вообще круглая, как мячик, а люди, которые живут внизу, срываются и падают в бесконечность. Очень смешная теория. Ха-ха!

Мой смех подхватили все без исключения, смеясь над подобным глупым утверждением, только капитан и его помощник, смутившись и обидевшись, ушли от нас обсуждать, как же такое произошло, что мы оказались здесь, хотя шли совершенно в другую сторону.

* * *

— Сеньор Витале! Сеньор Витале! — я вздрогнул и открыл глаза, поскольку кто-то трогал меня за плечо и произносил тихо моё имя. В каюте была полная темень, и только свет от свечи стоящего перед кроватью бледного капитана, освещал пространство.

— Что случилось сеньор Джакопо?! — удивился я, раздвигая плечами лежащие рядом девичьи тела.

— Сеньор Витале, ну пожалуйста! Молю вас! — он едва не рыдал, — я знаю, вы единственный, кто знает это наверняка. Объясните, как мы оказались здесь?! Я ни в жизни не поверю, что такой величайший штурман, как вы, не знаете этого!

— Идите спать сеньор Джакопо, — хрюкнул я, — и не мешайте другим это делать.

— Сеньор Витале! Я уже вторую ночь не могу заснуть! — ещё горячее зашептал он, — умоляю! Мы ведь столько пережили! Я никому не скажу! Клянусь своей душой!

Я покачал головой.

— Идите спать капитан, земля действительно похожа на шар и поэтому мы пойдя на запад, в конце концов оказались на востоке. Но это не официальная позиция церкви, так что я не рекомендую вам ходить и во всеуслышание это объявлять!

Его плечи вздрогнули и он покачнулся.

— Я знал! Я знал, что она является сферой! — зашептал он, и совсем шёпотом меня спросил.

— Может, вы ещё знаете, почему на земле везде разные времена года? Эти мысли тоже давно не дают мне покоя.

— Вам какую версию, сеньор Джакопо, — хмыкнул я, — посложнее, или полегче? Сразу предупреждаю что за обе, вас могут либо отлучить от церкви, либо что более вероятно, отправить к палачу, чтобы вы пересмотрели свои взгляды.

— Тогда давайте попроще сеньор Витале, — испугавшись, перекрестился он, — я всё равно не собираюсь ни с кем делиться своими мыслями.

— Причиной, почему на Земле происходит смена времен года, является наличие угла наклона относительно её оси вращения. Из-за него при вращении вокруг Солнца, полушария приближаются по очереди к этому большому источнику тепла. На получающей большую часть тепла половине Земли наступает лето, а другая в этот период прогревается в три раза слабее, что приводит к наступлению зимы. Всё, идите спать сеньор Джакопо, — широко зевнул я, залезая обратно под упругие девичьи прелести, — не ввергайте себя в ещё большую ересь. От больших знаний, большие проблемы.

Он, ошарашенно смотря на меня, и качая головой, словно пытаясь уложить мои слова у себя в сознании, отправился к двери.

— Спокойной ночи сеньор Витале, я так и знал, что вы величайший человек в этом мире, просто скрываете это! — прошептал он, прежде чем выйти.

Я лишь хмыкнул и попытался уснуть.

* * *

7 ноября 1202 года от Р.Х., река Цяньтан, империя Сун

— Эм-м-м, мне кажется сеньор Витале, или вон те корабли, нападают на город? — поинтересовался у меня сеньор Бароцци, когда мы спустившись ниже по реке, встретили около сотни кораблей под флагами империи Цзинь, перегородившие реку, а десант с них видимо и делал пожары в городах по обе стороны реки. Сразу становилась понятна причина дымов, которые мы увидели издалека.

— Боевая тревога, — скомандовал я, — сеньор Марко!

— Слушаю господин штурман! — рядом со мной мгновенно оказался главный бомбардир.

— Помню вы жаловались на недостаток практики?

— Было такое, — его глаза загорелись фанатичным огнём.

— Вот, пожалуйста, — я показал рукой на стоящие поперёк реки сотни кораблей, — развлекайтесь.

— Ой, сеньор Витале, — он от избытка чувств, даже всплакнул, — какая радость! Спасибо!

Метнувшись на свои палубы, уже очень скоро я увидел, как открываются по обе стороны бортов орудийные порты и на палубе началась знакомая деловитая суета.

Пушки басовито рявкнули в сторону мешавших нам кораблей, и оттуда сразу поняли по начавшим тонуть кораблям, что мы представляем из себя реальную угрозу. На многих судах стали ставить паруса, и часть выдвинулась к нам, а от одного даже послышался выстрел и каменное ядро долетев до борта, раскололось об него, поцарапав дубовые доски.

Я нагнулся, чтобы посмотреть на следы, которое оно оставило, затем повернулся к капитану, который с той ночи стал смотреть на меня едва ли не влюблённым взглядом, пугавшим меня временами.

— Мне кажется, нас тут не уважают сеньор Джакопо.

— Сеньор Витале, сейчас мы с сеньором Марко, это быстро исправим, — серьёзно заверил он меня, отправив многострадального Карло на оружейные палубы, спросить у бомбардира, как капитан может ему помочь с прицеливанием и наведением пушек.

Оказалось, что сеньор Марко сам увидев, что на других кораблях тоже есть пушки, достал те снаряды, которых у нас было не очень много, а именно бомбы. И вскоре, по разлетающимся ошмёткам как досок, так и людей, я увидел, как энтузиазм чжурчжэней стал быстро падать. Больше никто не плыл к нам, а все наоборот удалялись в сторону столицы Сун, подальше от нас и города.

— Надеюсь ведь они понимают, что мы пойдём следом? — проворчал капитан, видя, как канониры остановили стрельбу, только убедившись, что все корабли, до которых они могли достать, тонут или уже утонули.

— Это нам и стоит проверить, — хмыкнул я, видя, как из города, на берег стекается десант, не понимая, что ему делать, в отсутствии кораблей поддержки.

Почти сразу по скученным в одном месте людям ударили карронады и шрапнельные снаряды выкосили под сотню человек зараз. Поняв, что им здесь не рады чжурчжэни откатились в город, где их тоже не совсем лаково встретили воспрянувшие духом солдаты местной гвардии.

— Идём к столице, — приказал я и «Повелитель морей» поднимая паруса, тронулся в путь, аккуратно маневрируя среди обломков, а какие вообще просто отбрасывал в сторону, своей массивной тушей.

Глава 11

7 ноября 1202 года от Р.Х., Линьань, империя Сун

Вечером этого же дня, мы достигли столицы, топя по пути любой корабль на котором был флаг империи Цзинь. Более всего кораблей обнаружилось прямо в порту Линьань, где широкие плоскодонные корабли, созданные для каботажного плавания, стали снова отличной мишенью для наших канониров. Прыгавшие за борт солдаты, попадали прямо в руки сунцев, которые без затей просто их закалывали, практически не беря пленных.

Через два часа стало спокойнее и в нашу сторону выдвинулся корабль с белым флагом, которому мы дали подойти ближе и спустили штормтрап, для поднимающегося китайца в хороших доспехах. На моё удивление, я его знал.

— Господин Ху Бэй! — воскликнул я, встречая его у борта, — какими судьбами?!

Увидев меня, он изумился не меньше моего.

— Господин Витале! — он приложил руку к сердцу, — вы не представляете, как я рад вас видеть и ещё более будет наш император, когда узнает, кто явился нам на помощь.

— Не мог же я пройти мимо, увидев, как моего любимого соперника по игре, кто-то пытается атаковать, — с улыбкой я развёл руками, — я надеюсь он всё ещё правит? Не ушёл на покой?

Тот улыбнулся в ответ и отрицательно покачал головой.

— Надеюсь это случиться, как можно позже и не при моей жизни, — ответил он, — вы простите меня, но я просто обязан сообщить ему эту потрясающую новость.

— Конечно господин Ху Бэй, я полностью вас понимаю, — склонил я голову.

Тот тепло попрощавшись, вернулся на своё судно, а мы стали ждать пока сунцы почистят акваторию порта от кораблей и трупов. Вскоре к нам стали подходить баржи с продуктами и водой, которые мы с благодарностью приняли, а вот китайцы наотрез отказались брать деньги, чем меня и офицеров изрядно этим удивили.

Ещё через час от основного причала города отошёл богато украшенный корабль, на мачте которого я увидел императорский штандарт.

— Так всем быстро умыться и привести себя в порядок! — тут же распорядился я, бросившись и сам переодеваться. Негоже встречать императора в каждодневной одежде.

Девушки, быстро привели меня в порядок, переодев и ещё успели натереть тело какими-то маслами, чтобы я хоть немного не пах потом, поскольку на корабле полноценно помыться было весьма проблематично. Обычно я плавал утром и вечером, смывая с себя грязь, но во время преследования неприятеля, этого невозможно было делать. Поэтому я едва успел надеть на себя все яркие драгоценные висюльки, и подняться наверх, где уже с помпой, выстроившись в два ряда и под свист дудок боцманов встречали поднимающегося на борт императора. Который, нужно было заметить, был одет в жёлтые доспехи, драпированные шёлком.

— Витале! — увидев меня, он отставив всю торжественность, бросился ко мне.

— Мой император! — я также бросился к нему и мы обнялись.

Он крепко сжимая в объятьях, отстранил меня на вытянутые руки, жадно оглядывая всего.

— Я знал! Я верил, что ты ещё раз посетишь нас!

— Как я мог, пройти мимо?! — улыбнулся я ему, — тем более ты приготовил для меня такой отличный сюрприз, в виде своих врагов. Бить врагов друзей всегда приятно, чем просто своих!

Он рассмеялся над моей шуткой.

— Соглашусь! У тебя новый корабль?! Какой гигант! Покажешь?!

— Конечно, только думаю лучше это сделает его капитан, — кивнул я, размыкая объятья. Я как-то даже не ожидал, что он так тепло меня встретит.

— Сеньор Джакопо, проведёте нам экскурсию? — обратился я к застывшему капитану, забывшему как дышать. На палубе тем временем скопилось очень много свиты императора, как и его личной гвардии.

— Конечно сеньор Витале, — бросился он вперёд, рассказывая и показывая всё, что интересовало императора.

Чжао Ко внимательно слушал, задавал вопросы, и не перебивал, что показывало, что он ничуть не изменился с того раза, как мы с ним первый раз познакомились. Хороший, воспитанный человек, хоть и правитель огромной империи.

Особенно его впечатлили наши орудийные палубы, он словно ребёнок смотрел на огромные пушки, и в конце концов не выдержав, попросил выстрелить из 32-фунтовки. Конечно же, ему это позволили, ассистировал ему сам сеньор Марко. Чтобы императору было веселее, я попросил поставить какую-то реальную цель и когда на реке закачалась лодка, полная пленными чжурчжэнями, бомбардир показал и немного помог ему навести на неё орудие, а запальник император поднёс уже сам. Грохот пушки и разлетевшаяся в мелкую щепу лодка так его впечатлила, что он повернулся ко мне абсолютно счастливым человеком.

— Предлагаю сразу партию в сянци, — предложил я ему, — только предупреждаю сразу, я за это время стал играть ещё сильнее!

Он рассмеялся и отдав Марко запальник, радостно потёр ладони друг о дружку.

— Только хотел предложить это сам!

Стол нам устроили прямо на корме, моя доска была всегда со мной, так что мы начали партию, едва расставив фигуры.

— Шах и мат, ваше императорское величество, — улыбнулся я, спустя какое-то время, — теряете форму в моё отсутствие?

Он весело рассмеялся.

— Ах, как давно мне этого не хватало!

Я отодвинул доску и улыбнулся.

— Теперь, когда мои руки перестали дрожать от радости совместной игры, расскажите мне, что тут у вас за веселье с чжурчжэнями?

Он от этих слов нахмурился.

— Наверно ты знаешь, что я плачу им дань?

Я кивнул.

— Они захотели ещё, я отказался, так что они приплыли забрать то, что они думали принадлежит им по праву.

— Ну да, по пути мы видели горящие города, — покачал я головой, — надеюсь ваши войска разберутся с теми, кто остался на берегу, поскольку их корабли мы немного утопили.

Он удивился и жадно спросил.

— Сколько?

— Да все что были, — я пожал плечами, — простите, что вам не оставили, ваше императорское величество.

Его глаза расширились.

— Все?

— Остальные ушли в глубь реки, часть мы настигли здесь. Если хотите, догоним и тех, кто ушёл от нас.

Он задумался и перевёл взгляд на одного из сановников, которые быстрее молнии бросился к нам.

— Гу Дань? Что скажешь?

— Если корабль вашего знакомого обладает такой мощью, — ответил тот с низким поклоном, — то мы можем покончить со вторжением очень быстро.

Император повернулся ко мне.

— Витале?

— Оставьте тогда необходимый минимум стражи и советников, поскольку у нас довольно тесно, — предложил я.

Чжао Ко отмахнулся и быстро оставил только тридцать человек, остальные сошли на другие корабли, которые тронулись за нами, едва мы подняли стаксели, чтобы набрать небольшой ход.

— Пойдём медленно, мы не знаем здесь глубины, — предупредил его я.

— Тогда вернёмся за доску? — предложил он и я тут же согласился, позвав Марко, чтобы нам приготовили закуски.

Когда их подали, он пробовал и удивлялся, спрашивая, что это и откуда. Когда я стал рассказывать ему о своём путешествии, он забыл даже про игру, с жадностью выспрашивая подробности, когда я закончил, была уже тёмная ночь, и мы продолжили разговор и игру в моей каюте, откуда незаметно убрал девушек к себе, мой весьма предусмотрительный капитан.

* * *

Врага мы нагнали спустя сутки, тем некуда было двигаться дальше, поскольку впереди ждала узкая, бурная протока с камнями и мы, сами боясь посадить корабль на мель, просто расстреляли оставшиеся корабли противника издалека. Император сам участвовал в стрельбе, вернувшись с нижней орудийной палубы, настолько счастливый, насколько это было вообще возможно для человека, у которого есть всё, что он не пожелает.

Это, плюс наши игры, привели его в отличное расположение духа, поэтому он упросил меня по возвращению в столицу, сразу составить ему компанию во дворце, а не переодеваться и ждать приглашения, как это было прошлый раз.

Тысячи слуг и сановников ожидали нашего совместного купания, когда мы забрались в горячие источники, и отмокали там после суток погони. Причём были в его личных купальнях и только мы вдвоём.

— Я теперь понимаю тебя, — неожиданно тихо сказал он, отфыркивая воду, и чуть приподнимаясь над водой, от которой шёл пар.

— В чём ваше императорское величество? — удивился я, плеская воду себе на плечи.

— Почему ты не захотел остаться, — продолжил он, — построил новый корабль, открыл новые земли, где никого, никогда не было. Ходишь где хочешь и свободен, словно ветер.

— У всего этого ваше императорское величество, есть и обратная сторона, — не согласился я с ним, — сначала я чуть не умер от жажды, когда оказалось, что наши бочонки с водой дали течь, затем меня едва не принесли в жертву чужому богу, и всё это происходит с завидной периодичностью, так что я до сих пор удивляюсь, как я вообще жив до сих пор.

Он задумался.

— Да, внешняя часть твоей жизни, выглядит совершенно иначе.

— Ваше императорское величество, а я завидую вам, — хмыкнул я, — вы правитель огромной империи, самой просвещённой и цивилизованной из всех, что я знаю. От ваших слов и поступков зависят жизней сотни миллионов людей. Как вы можете говорить, что ваша жизнь скучна?

Он задумался над моими словами.

— Знаешь, пожалуй ты прав, — сознался он, — это я воспринимаю всё, как данность, поскольку родился и рос с этим, а для иных людей, это и правда непосильная ноша.

— Я именно об этом и говорю ваше императорское величество, — кивнул я, — каждый должен заниматься своим делом. Я, как не наследник рода, могу путешествовать и рисковать своей жизнью, вы, как император великой державы, себе этого позволить не можете.

Он закивал головой, и повернулся ко мне.

— Мне дедушка говорил то же самое, что и ты сейчас, странно, что я начал осознавать ценность этих слов, слыша их от тебя, а не его.

Я пожал плечами, вызвав всплеск воды.

— Уж не буду рассказывать, что я творю у себя дома, и как не слушаю родителей.

Он улыбнулся и жадно спросил.

— Расскажи!

Когда я поведал ему историю, как женил дядю Джованни, он хохотал так, что вода постоянно выходила из берегов от его смеха, а когда я закончил, он даже вытирал слёзы с глаз.

— Получается, я ещё был послушным ребёнком! — сообщил он мне сквозь слёзы, снова расхохотавшись, когда я печально пожал плечами.

* * *

15 ноября 1202 года от Р.Х., Линьань, империя Сун,

— Я вижу, как ты снова собираешься в путь, — однажды вечером признался он, когда мы снова играли, — ты не говоришь, но я вижу и чувствую.

— Меня ждут дома ваше императорское величество, — признался я, поскольку особенно сильно это и не скрывал. Имея золотую пайцу, закупался днём только лучшими китайскими товарами, и наконец восстановил запас своего любимого сорта чая, лишь вечерами составлял компанию императору, в играх и беседах.

— В этот раз, я сам не попрошу тебя остаться, — с грустью признался он, — наши разговоры позволили мне лучше понять тебя, и осознать, что пытаться усадить ветер в клетку, столь же безнадёжно, как просить тебя быть на одном месте.

— Вы становитесь мудрецом, ваше императорское величество, — я удивлённо покачал головой, — следующий раз вы будете удивлять меня своими рассказами, а не я вас.

Он грустно покачал головой.

— Когда ты отбываешь?

— Через три дня, как раз сегодня хотел вам сообщить об этом, — сознался я, — и поскольку в этот раз при встрече не подарил ничего, то решил оставить вам два подарка уже на прощание.

— Показывай, — он отодвинул от себя доску, перестав играть, что было для него непривычно. Такой игроман, как он, мог это сделать только в периоды, когда настроение было совсем уж плохим.

Позвав Марко, я поставил перед ним две шкатулки. Открыв которые он с удивлением увидел там песок.

— Что это? — удивился он.

— Ваше процветание и возможность содержать большую армию, — я пальцем разгрёб верхний слой и показал десять картофелин, а во второй лежали зёрна кукурузы, киноа и перца чили.

— Здесь инструкции, как их выращивать. Это крайне неприхотливые растения, дающие обильный урожай, — я вытащил из-за пояса свиток и передал его ему, — займитесь этим лично и через пять лет, вы накормите всю страну.

Он взял бумагу, пробежался по ней глазами, и с потрясением посмотрел на меня.

— Каждый раз Витале, ты меня поражаешь. Ведь если бы ты передал эти шкатулки скажем не мне, а даже моему самому мудрому советнику, он их скорее всего просто выбросил, ещё и остался недоволен твоим подарком, который он посчитал бы оскорблением.

— Поэтому я и дарю их вам, поскольку вы точно можете понять их истинную ценность, — хмыкнул я.

— Ещё как Витале, ещё как, — он продолжал качать головой, — неурожай и голод, всегда самые страшные для моей страны потрясения, а ты отдаёшь мне лекарство от этого просто так, по дружбе.

— Ну, я всегда думал, друзья для этого и существуют? — хмыкнул я.

— Да, конечно, — улыбнулся он, — поэтому и я приготовил тебе подарок.

— Подарки я люблю! — тут же заявил я, вызвав его улыбку.

Он приказал и вскоре ему доставили меч в ножнах, а также три шкатулки. Одну большую и две маленьких.

— После твоего отбытия, я приказал всем врачам искать похожий случай, какой произошёл с твоим отцом, — подтолкнул он ко мне первую, самую большую из шкатулок, — врачи не только нашли больного, но ещё и вылечили его, подобрав нужные лекарства. Так что здесь, то, что они нашли, и я надеюсь, это сможет излечить твоего отца тоже.

Я вскрикнул от радости, и сердечно поблагодарил его, за столь ценный дар.

Он улыбнулся, и продолжил.

— В остальных двух, мои личные бальзамы и притирания, чтобы кожа оставалась молодой и красивой, я узнал, что в своё прошлое посещение ты ими интересовался.

За это я тоже высказал ему горячую признательность, поскольку придворный врач, у которого я покупал их тогда, отказался мне продавать наборы сейчас, теперь становилось понятно почему. Император захотел подарить мне их лично.

— Ну и последнее, ты взял на память мой пояс, который был в тысячу раз дешевле твоего, — продолжил он, толкая ко мне ножны, — это мой ответный дар. Этот клинок достоин быть твоим.

Осмотрев его, я не знал, что и сказать, поднесённые дары мне императором не имели цены. О чём я ему и сказал.

— Самое интересное Витале, что я тоже так думал, до той самой минуты, пока ты мне не показал свои шкатулки, — он покачал головой, показав рукой на них, — это много ценнее!

— Ладно, тогда не будем спорить, раз я всё равно иду в Индию, то пусть и моя вещь, которая побывала на другом краю мира, будет теперь с вами, — я снял с себя огромный рубин с подвеской и надел ожерелье ему на шею.

— Снова я оказался должен, — рассмеялся он, — и как это у тебя всегда так получается?

Я развёл руками, но затем вспомнил, что сеньор Шешет очень интересовался китайскими книгами по медицине.

— Ваше императорское величество, — обратился я к нему, — вы это можете исправить. Я у себя на родине бесплатную больницу открыл только для жителей своего города, и мне бы не помешали книги по медицине. Интересует всё, чем ваши специалисты могут поделиться с миром.

Чжао Ко очень удивился и стал расспрашивать об этом необычном проекте, в конце концов задумался и пообещал подумать и посоветоваться со своими врачами, что они могут дать мне, а что должно остаться секретом.

Я конечно же согласился на любой вариант.

— Тогда давайте ещё пару партий, ваше императорское величество? — предложил я, чтобы сменить тему, — теперь, когда мы с вами простились, я хочу память об этой встрече сохранить навсегда у себя в сердце.

Он согласно кивнул, возвращая доску.

— И не вздумай мне поддаться, как вчера! — пригрозил он, делая первый ход.

Не смотря на моё бахвальство, уровень игры Чжао Ко сильно вырос с нашей последней встречи, так что он вчера даже смог понять, как и где я ему поддаюсь.

— Я просто тогда устал! — возмутился я, не признавая это за собой.

— Да-да, а я крестьянский гусь, — проворчал он.

Глава 12

8 января 1203 года от Р.Х., Тринкомали, Шри-Ланка

Расставание с Китаем, было ещё более тяжёлым, чем прошлый раз. Император мне очень импонировал, являясь наверно единственным правителем, кто ценил наши отношения, но мне нужно было пылать дальше, поскольку уже хотелось попасть и домой. Поэтому я планировал зайти на Шри Ланку и загрузиться там, как и прошлый раз корицей. К сожалению меня ждало здесь полнейшее разочарование. Король Ниссанка Малла, который так понравился мне прошлый раз, и с которым мы подружились, умер в тот же год, как мы с ним встретились, а дальше Шри Ланку не ждало ничего хорошего. За эти годы сменилось целых пять правителей, каждый из которых умирал не своей смертью, некоторые даже не правили одного дня после коронации, настолько всё было плохо.

Меня приняла королева Кальянавати, которую больше заботила сила моего корабля и войска, чем торговля, поскольку она хотела с моей помощью разобраться с бунтующими генералами собственного войска. Пришлось её разочаровать тем, что у неё просто не хватит денег меня нанять в качестве наёмника, даже если бы это и было мне интересно, и пока этот спор не вылился во что-то большее, мне пришлось ретироваться обратно на корабль. Разочарование усилилось ещё и оттого, поскольку оказалось, со мной просто некому вести общей торговли, острову было явно сейчас не до корицы. Нет, конечно мне предлагали купить пару корзин, но это было неинтересно уже мне, поскольку я рассчитывал, как и прошлый раз, на большую оптовую партию. Возиться с мелкими землевладельцами было только потерей времени. Вот так, я и отбыл из порта, лишь пополнив запасы провизии и воды, стараясь быстрее уйти от острова, погрязшего в пучину кровавых разборок и междоусобицы.

* * *

12 января 1203 года от Р.Х., Каликут, Индия

Вход в следующий знакомый порт, где мы прошлый раз здорово повеселились, прошёл спокойно и даже буднично. Стоящие на рейде корабли арабов и китайцев, увидев золотого венецианского льва на красном флаге, даже не шелохнулись, поскольку хорошо знали, какому государству он принадлежит. Вскоре к нам, с круглыми глазами от любопытства, прибыл портовый служащий, который получил от меня сбор за недельную стоянку корабля. Узнав моё имя, он удивился ещё сильнее, а затем показал на лучшее место у пристани, попросив встать там, поскольку имелось высочайшее приказание Заморина, при моём появлении оказать мне все возможные почести, а также сообщить об этом прибытии ему сразу. Я поблагодарил его, сказав, что мы конечно же воспользуемся предложением правителя. Вот только когда он вернулся на свою лодку и отбыл, я как ни в чём не бывало сказал капитану.

— Мы встанем на указанное место только чтобы загрузиться припасами, а затем специями. Всё остальное время будем стоять на рейде в гавани.

— Полностью вас поддерживаю сеньор Витале, — согласился он, — мне прошлый раз хватило их гостеприимства, чтобы подставлять корабль ещё раз. Даже думаю выставить по двойной ночной вахте.

— Лишним это точно не будет, — кивнул я головой, — ладно, доставьте меня поближе, я сойду на берег, хочу посмотреть, чем богат рынок Каликута в этот раз.

Он тут же распорядился и «Повелитель морей», подняв лишь стаксели и кливера, стал медленно приближаться к указанному нам месту стоянки, притягивая всеобщее внимание. Когда я сошёл на берег, на пирсе уже столпилось множество людей, смотрящих на корабль и охающих от его размеров. Желающих подойти ко мне не нашлось, поэтому я, в окружении пятидесяти солдат и сеньора Бароцци, отправился на рынок. На нём я искал, кроме специй, ещё кое-что для себя, для русской души, и твёрдо намеревался это найти.

Проходя вдоль рядов, я спрашивал цены на специи, отмечая, что происходящее на Шри Ланке отразилось на цене корицы, она стала дороже, а вот мускатный орех, который не слишком нравился мне лично, но чрезвычайно хорошо продавался на рынке Европы, наоборот, подешевел и стоило рассмотреть его покупку по этой хорошей цене в большем объёме.

— Сеньор Витале, — обратился ко мне военачальник, — а можно ваш совет?

— Конечно сеньор Бароцци, — удивился я, поворачиваясь к нему.

— Как вы думаете? Я могу здесь продать свои специи, купленные у майя, а на эту выручку купить здесь других, более привычных для европейцев?

Я почесал подбородок.

— Вы прямо читаете мои мысли сеньор Бароцци, — покачал я головой, — пять минут назад я думал, будет ли такое дело прибыльным, если учесть, что никто из местных не знает ничего о том, что мы привезли.

— И что решили? — заинтересовался он.

— Решил, что это возможно, но нужно будет посмотреть, сколько у нас осталось свободного места в трюмах, поскольку если мы затеем такой обмен, то нужно будет предоставить подобный шанс и всей команде.

— Я как-то об этом не подумал, — сконфузился он, — ведь и правда, так будет честно, по отношению ко всем.

— И этим мы обязательно займёмся, но прежде, я куплю кое-что, — я наконец в самом дальнем углу рынка, заметил наконец интересующие меня предметы и направился туда, испугав скромно одетого продавца, который сидел на самом отшибе. Но зато у него, я увидел самые лучшие на вид овощи, которые были мне нужны.

— В какую цены огурцы, уважаемый, — обратился я к нему на санскрите, показывая на зелёные продолговатые овощи, в такую родную мне пупырышку.

— Корзину, отдам за одну серебряную монету господин, — подскочил со своего стульчика продавец, и стал низко мне клонятся.

— Угостишь? — я не успел закончить, как он тут протянул мне огурец, продолжая низко кланяться.

Я подозвал к себе разносчика воды на рынке, которые курсировали тут в большом количестве, и под недоумёнными взглядами окружающих, помыл отданный мне овощ, и только потом отгрыз и выкинул «жопку», став поедать остальное. Глаза моих солдат и сеньора Бароцци стоило видеть в этом момент.

«Ну ничего, победим и это, — подумал я про себя, поскольку огурец был прохладен, пах тем,

Венецианский купец – 5. Всплеск в тишине

___________

Copyright © Распопов Д.В.

Данная книга является художественным произведением. Имена, персонажи, компании, места, события и инциденты являются либо продуктами воображения автора, либо используются фиктивным образом. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, или фактическими событиями является случайным.

Также автор не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя, сигарет, нетрадиционным отношениям, педофилии, смене пола и другим действиям, запрещенным законами РФ. В описанном мире другая система времени, возрастов и система исчисления. Все герои при пересчете на нашу систему совершеннолетние.

Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет, нетрадиционные отношения, педофилию, смену пола и другие действия, запрещенные законами РФ.

___________

Глава 1

10 октября 1201 года от Р.Х., г. Шикаланго, полуостров Юкатан

Услышав мой громкий вскрик, молодой парень вздрогнул и испуганно подскочил на месте, поскольку я подходил в окружении двадцати солдат. Показывая рукой, чтобы он не волновался, я подхватил из одной из корзин, в которой у него лежали небольшие помидоры, один из овощей и, поплевав на него, протёр, как в детстве, об одежду. Под удивлёнными взглядами как продавца, так и своих солдат, я укусил помидор. Прохладная мякоть полилась в рот, но, к сожалению, знакомого сладкого вкуса не было, он оказался очень слабо выражен, зато аромат был всё тот же. Видимо, до культивирования культуры с веками селекции было ещё далеко. Все эти мысли пронеслись в голове, пока я доедал томат, и, закончив и вытерев руки о платок, осмотрел остальной его товар. Во второй корзине лежал картофель, также весьма небольшого размера, едва ли крупнее куриного яйца, в третьей – фасоль в стручках, и в последней – какие-то странные, круглые, неизвестные мне зёрна.

– Что это? – я показал на них рукой.

Индеец, всё ещё испуганно косясь на стоящих за моей спиной солдат, на плохом языке майя, жутко коверкая слова, ответил:

– Киноа. Растирать камнем. Есть.

Я не знал такого растения, но симбионт быстро подсказал, что на самом деле знал, просто забыл. Это один из трёх основных видов пищи у жителей Анд, наравне с кукурузой и картофелем. Инки её даже называли «золотым зерном».

– Забираю всё, – ответил я парню, показывая на все четыре корзины, – ещё есть?

– Всё? – ошарашенно переспросил он, видимо, думая, что неправильно меня понял.

– Да, какая цена?

– Господин, я вернусь, – неожиданно сказал он и, бросив товар, помчался куда-то вправо, вдоль рядов рынка. Я недоумённо переглянулся с офицером, который меня сопровождал, но пришлось остаться, чтобы корзины никто не тронул. Вернулся он спустя десяток минут, идя рядом с недовольным взрослым, который ему что-то выговаривал. Только увидев, что я никуда не ушёл, он обрадовался и, показывая на меня рукой, перебил его и о чём-то быстро заговорил. Его собеседник быстро оценил мой нездешний вид, а также охрану, вооружённую до зубов. Поэтому он сразу стал кланяться, ещё даже не доходя до меня.

– Господин, простите этого оболтуса, – он снова низко поклонился, – сколько пытаюсь его научить языку людей этого города, но всё бесполезно.

Вот его произношение было уже много лучше, и лишь лёгкий акцент и шерстяная одежда отличали его от майя.

– Ничего страшного, – отмахнулся я, – я хочу приобрести весь этот товар.

– Да, конечно, – удивился он, – папаса, киноа у нас очень много, их берут очень хорошо.

– Сколько у вас товара? Что есть ещё?

Он задумался всего на секунду.

– Есть много перца, меди, обсидиана, а также шерсти викуньи, хотя её приходится долго продавать из-за высокой стоимости.

– Могу я взглянуть на весь ваш товар? – поинтересовался я.

Он тут же стал кланяться и гортанно крикнул парню, который понуро встал обратно за прилавок, а мы со стариком отправились в сторону пристаней для каноэ и складских помещений, находившихся рядом. Оказалось, что они арендовали один большой каменный склад, который охраняли четверо его соотечественников, что сначала схватились за дубинки при нашем появлении, но, разглядев сопровождающего, облегчённо расслабились.

Открыв дверь, старец пригласил меня войти первым и показал четыре стеллажа, на которых стояли тюки с обсидианом, металлом, корзины с картофелем, перцем чили, зёрнами киноа, фасолью и всего пара корзин с помидорами, которые были уложены в каменную яму в полу и укрыты циновками.

– Томатль быстро портится, даже с учётом того, что мы его повезли зелёным и в корзинах с землёй, чтобы дозревал в пути, – с сожалением признал он, – везли только под заказ, но торговец, который просил его доставить, не появился по неизвестной мне причине, так что мы, получается, зря везли его в такую даль. Огромные потери в прибылях, ведь мы могли взять другой товар. Какое счастье, что я взял у него большой задаток, но всё же убытки точно будут, их никто не покупает на рынке, майя не очень хорошо знают, что это за овощ.

Я повернулся к нему.

– Предлагаю сделку. Вы со всех запасов томатов отделяете мякоть от семечек, сушите их, и я возьму эти семечки по цене зрелых овощей.

Глаза индейца округлились.

– Зачем вам это, господин?

– Вас устраивает?

– Да, конечно, – заторопился ответить он, – как я сказал, мы бы точно вышли в минус от их доставки. Конечно, мы согласны.

– Тогда я забираю ещё весь картофель и киноа, – продолжил я, – посчитайте, сколько это будет стоить.

Он отошёл, позвал четырёх охранников, с которыми быстро переговорил и вернулся.

– За всё, с учётом работы с томатлем, мы просим десять тысяч какао-бобов.

– Возьмёте их стоимость в нефрите? – поинтересовался я.

Он закивал. Я протянул руку, и мне тут же сзади вручили шкатулку, в которой лежала гора нефритовых украшений лучшего качества. При виде неё глаза старика стали круглыми, несмотря на монголоидное лицо с тем неповторимым загаром, который бывает только у жителей высокогорья. Прикинув примерно стоимость, я передал ему четыре браслета, шесть резных фигурок, а также две палочки для вставки в нос. Это было даже больше, чем он просил.

– Благодарю господин, это очень щедро! – заволновался он, боясь, что я передумаю.

– Вы ещё говорили про шерсть, – напомнил я ему.

Он, передав драгоценности соотечественникам, поспешил показать мне стеллаж, на котором скромно приютились всего четыре небольших тюка шерсти. Я подошёл и потрогал её, затем взвесил в руке один из тюков, который показался невесомым, несмотря на большой объём. С большой долей вероятности это была шесть дикой викуньи.

– Беру, – я повернулся к старику, – сколько?

Он замялся и извиняющимся тоном ответил:

– Столько же, сколько и за прошлый товар, господин.

Я удивился. Шерсть эта на рынке в Шикаланго была редка, но всё же присутствовала, как и предметы одежды из неё. Для девушек я ведь покупал подарки, так что знал примерные цены.

– У других торговцев дешевле, – я внимательно посмотрел на него.

Он замялся под моим взглядом.

– Эта не наша шерсть, господин, – нехотя признался он, – нас попросили её продать.

– С такой ценой это будет крайне трудно сделать, – я хмуро посмотрел на него.

– Я говорил об этом старейшине той деревни, – всё ещё нехотя отвечал он, – но тот настаивал, что она лучше всего того, что есть в округе, а уж в крупном городе и вовсе должна пользоваться большим спросом!

– Что мешало вам тогда отказать ему, если она такая хорошая, пусть сам бы ехал и продавал? – всё ещё не понимал я.

– Я не мог ему отказать, – старик отвёл от меня взгляд, – это новое племя появилось откуда-то с севера и завоевало много деревень вокруг, основав большое поселение в долине, где когда-то жили наши предки.

В голове у меня забрезжило кое-какое понимание.

– Какой народности вы принадлежите, уважаемый?

– Кечуа, – он гордо расправил плечи.

– А эти захватчики себя случайно не инки называют?

Его глаза в который раз за наш разговор округлились.

– Их вождя так и называют – Инка, – удивлённо ответил он, – но откуда вам об этом известно, господин?!

Я, не ответив, потёр подбородок. В этом путешествии я планировал открыть только новый континент и поискать богатые народы по Карибским островам, с которыми можно будет торговать, но, как оказалось, тут поголовно все были нищими, кроме майя, а значит, маршрут дальнейшего плавания требовалось пересмотреть.

– Есть у меня встречное предложение, – я поднял на него задумчивый взгляд, – мы берём сейчас эту шерсть, относим женщинам и покупаем вдобавок ту, что есть на рынке, они спрядут нам по клубку нитей, из которых попросим сделать небольшой лоскут шерстяной ткани. Если ваша шерсть и правда окажется такой хорошей, я возьму её по вашей цене.

Он изумлённо посмотрел на меня, но согласился.

***

На всё про всё ушло около двух часов, после которых у меня в руках оказались два небольших кусочка материи. Трогая которые, я и правда чувствовал разницу. Тот, что был выполнен из шерсти, переданной неизвестным инкой, был легче и приятнее на ощупь, чем сделанный из той шерсти, что мы купили на рынке.

– Как это понимать? – я поднял взгляд на старика.

Он сам непонимающе пожал плечами.

– Всё на самом деле просто, господин, – обратилась ко мне женщина майя, которая и соткала нам эти кусочки, – на рынке под видом шерсти диких животных продают шерсть альпак, их одомашненных сородичей. Шерсть визуально очень похожа, но после выделки и подготовки нитей, а потом и ткани, получается вот такая разница.

«И тут обманывают!» – понял я про себя, не показывая, что удивлён.

Я достал из кошеля золотое кольцо с нефритовыми вставками и протянул его женщине.

– Благодарю за вашу помощь.

Увидев кольцо, она вскрикнула.

– Это слишком много, господин, за такую простую работу!

Не слушая, я взял руку женщины и вложил драгоценность в неё.

– Тогда это не оплата, а подарок, вы же не будете гневить богов, отказываясь от подарка, данного от чистого сердца?

Она, конечно же, покачала головой, быстро пряча кольцо себе в одежды.

– Идёмте, – я повернулся к старику, – я заберу у вас эту шерсть.

Когда майя, те, что перевозили нас, загрузили лодки и повезли товар в обратный путь, я обратился к довольному сделкой торговцу:

– Где вы живёте?

Он задумался и показал рукой на юг.

– У меня есть договорённость с одним торговцем, который живёт далеко на побережье и тоже приезжает сюда торговать. Раз в год он ждёт меня в определённом месте и подвозит вдоль побережья до первых поселений майя. Дальше мы перекладываем товар на речные каноэ и добираемся до Шикаланго. Так что до нашей долины неблизкий путь, господин.

– Расскажите мне все приметы. Рельеф гор, реки, может, что есть на побережье приметного, чтобы я мог вас найти.

– Зачем вам это, господин? – удивился он. – Ведь я сказал вам, что дорога длинная и очень опасная.

– Хочу купить больше этой шерсти, – ответил я ему полуправду, ведь на самом деле хотел увидеть золото инков, о котором так много писали испанцы во время знакомства с этой цивилизацией.

– А как вы доберётесь? – всё ещё не понимал он.

– Это уже не так важно, – я покачал головой, – я видел, на складе у вас есть ещё товар, я могу купить его, чтобы вы могли отправиться обратно как можно быстрее и предупредили своего знакомого инку, чтобы готовил как можно больше этой хорошей шерсти.

Старик покачал головой.

– Я бы рад, господин, но тот торговец, что помогает мне добраться сюда, тоже не продал весь товар. Он у него весьма специфичный и обычно очень долго продаётся, так что мне всё равно придётся ждать его.

– Проведите меня к нему, я посмотрю, что за товар, – в очередной раз удивил я старика.

Мы направились по рынку и вскоре остановились перед палаткой, в которой и правда продавали необычный товар: шипы ската-хвостокола, необычные морские раковины, а также крупный морской жемчуг с преобладанием в нём грушевидных форм.

В голове моментально составилась логическая цепочка из слов: север Южной Виталики – жемчуг – испанцы – Картахена – остров Маргариты.

– Юл Гулун, я привёл к тебе покупателя, – поздоровался старик с индейцем, кожа которого была светлее, чем у него, и очень морщинистая.

Тот поприветствовал его в ответ, переведя взгляд на меня.

– Что угодно господину?

– Правда, что вы путешествуете вместе и, как только продадите весь товар, отправитесь в обратный путь? – поинтересовался я у него.

– Так и есть, – он склонил голову, – наше партнёрство выгодное, мы уже десяток лет приезжаем сюда торговать вместе.

– То есть, если вы продадите всё, что у вас есть, вас больше ничего здесь не будет задерживать?

– Только пара дней, чтобы закупить необходимое на обратный путь, – он пожал плечами.

– Сколько вы хотите за весь свой товар? – зашёл я с козырей, ввергая в шок уже этого торговца. Который тоже сначала подумал, что неправильно перевёл мои слова, но, когда я подтвердил своё желание, долго мялся, советовался со своими спутниками, но в конце концов едва не шёпотом озвучил цифру. Она меня не впечатлила, но ради порядка пришлось поторговаться. Предложив ему осуществить весь обмен у пристани, когда вернутся мои майя, транспортирующие первый груз, я получил согласие и предложение отметить сделку совместным ужином. Пришлось соглашаться, хотя сильно хотелось ещё походить по рынку, ведь сюда я прибыл, чтобы осуществить покупку подарков себе и родным.

Глава 2

13 октября 1201 года от Р.Х., г. Шикаланго, полуостров Юкатан

На возню с торговцами ушло несколько дней, пока наконец они закупили всё, что им было нужно для пути обратно, а также товар, которого не было у них в селениях, после чего они, попрощавшись со мной, двинулись в обратную дорогу. Всё ещё недоумевая и не понимая, как так случилось, что продали они всё на месяц быстрее, чем обычно у них получалось, и всё одному покупателю.

Я же, проводив их, взял себе только то, что было нужно мне, всё остальное отдал с большой скидкой своим знакомым торговцам из Шикаланго, поскольку ракушки, обсидиан и медь не были мне настолько интересны, чтобы забивать ими трюм. Так что зайти на рынок получилось только перед самым отбытием на корабль. Я нашёл и купил крупные изумруды, которые пойдут на мою новую подвеску, а также необычные золотые и серебряные фигурки животных и богов, заинтересовавшие меня в качестве сувениров с далёкого континента. Ещё более тщательно я подошёл к закупке фруктов, овощей и всего местного, долго думая, вести ли мне табак в Европу или нет, в конце концов решив, что не готов дышать дымом, который будет отовсюду, как только он войдёт в моду, как это было в своё время в моей реальности. Поэтому в основном делал упор на те культуры, которые приживутся в европейском климате и позволят мне обеспечить войско более дешёвой едой. Как и всегда, я не собирался нести свет просвещения в массы, а лишь заботился о том, чтобы сократить собственные расходы на содержание огромного войска. Пропитание которого было одной из самых значимых статей расходов, так что наличие неприхотливого картофеля, высокоурожайной кукурузы, быстрорастущей фасоли, а также тыквы, богатой клетчаткой, я рассчитывал, что они помогут мне здорово сэкономить. Новый рацион был не такой затратный на выращивание, как нынешние европейские культуры. И я уже знал, кто поможет мне все это выращивать, но требовалось ещё вернуться обратно.

***

16 октября 1201 года от Р.Х., г. Шикаланго, полуостров Юкатан

– Синьор Витале, – ко мне подошёл капитан, – последние припасы погружены, вся команда на корабле.

Я стоял, облокотившись о фальшборт на шканцах, и смотрел, как от «Повелителя морей» отплывают каноэ, индейцы в которых с сожалением и грустью смотрели, как мы готовимся к отплытию. За эти недели, что корабль находился в лагуне Терминос, мы принесли им такую прибыль, какую они раньше получали лишь в течение нескольких лет. Так что старейшина общины, с которым мы тепло расстались, просил приплывать к ним ещё. Я лишь развёл руками, поскольку так далеко планировать было выше моих сил.

Оторвав взгляд от моря, я повернулся к ожидающему моего ответа капитану.

– Тогда в путь, синьор Джакопо, курс на юг, только держитесь подальше от берега, здесь могут быть коварные мели.

– Будет сделано, синьор Витале, – склонился он и, отойдя, разродился перечнем команд, а матросы побежали и полезли их выполнять. Корабль мгновенно превратился во встревоженный муравейник.

***

17 декабря 1201 года от Р.Х., о. Маргарита, Южная Виталика

Месяц потребовался нам, чтобы, аккуратно пробираясь вдоль берега континента, пройти территории нынешних Гондураса, Никарагуа, Панамы и выйти к побережью Венесуэлы. Меня иногда откровенно веселила возможность наблюдать за лицами офицеров, которые удивлялись тому, с какой скоростью я даю названия всем встреченным островам или землям. Капитан только успевал вписывать их в нотариальные ведомости первооткрывателя, поражаясь, откуда я беру столько непонятных, необъяснимых названий, не имеющих ничего общего с нашим языком и страной в целом. Конечно же, я не собирался объяснять, что просто даю этим местам привычные мне названия, чтобы упростить себе навигацию и описание маршрута.

Когда мы прошли Кюрасао, я ещё больше стал осторожничать, чтобы не пройти мимо острова, на который возлагал большие надежды, так что, когда симбионт показал, что вскоре мы должны быть на месте, по нужным координатам, я не сильно удивился, услышав голос вперёдсмотрящего, говорившего об обнаружении земли. Вскоре высокие горы увидели и остальные члены команды.

– Обходите его лучше с северной стороны, синьор Джакопо, – попросил я капитана, – судя по погоде, нам лучше закрыться горами от ветра с континента.

Моряк покрутил головой, смотря на хмурые тучи на небе, и согласно кивнул. Уже через пару часов мы нашли уютную бухту, укрытую со всех сторон высокими горами, и, разведав глубины, бросили якорь в потрясающей по красоте лагуне, с белым песчаным пляжем и прозрачной водой, в которой была видимость до самого дна.

– Не разбредаться, поисковые партии идут только вместе, – продолжал читать нравоучения синьор Джакопо, и я был с ним солидарен. Сколько бы ни говорили об этом, кто-то да пропадал во время поисков воды или еды, отходя от отрядов.

– Вы ещё им скажите, синьор Джакопо, что того, кто не вернётся, мы обязательно повесим, – пошутил я, вот только капитан без малейшей запинки перетранслировал мою идею в массы, и, судя по тому, как испуганно вздрогнули спины уходящих, мой юмор остался не оценённым, угрозу приняли за чистую монету.

– Что делать остальным, синьор Витале? – вернулся он, проводив партии солдат и матросов. Тут же остальные офицеры подошли ко мне ближе, чтобы услышать ответ.

– Разбивайте лагерь, синьор Бароцци, – обратился я к военачальнику, – пусть вам помогут, заодно и за людьми присмотрите.

– Хорошо, синьор Витале.

– После, думаю, решим уже по ситуации, – продолжил я.

Синьор Бароцци стал распределять обязанности среди своих, а морские офицеры предлагать ему помощь, которую он с благодарностью принимал, и уже скоро на берегу застучали топоры и с грохотом стали валиться десятки деревьев.

Работа закипела и на корабле. Свободные от вахт моряки вытаскивали паруса, гамаки и прочие тканевые предметы на палубу, чтобы просушить их. Купор со своими оставшимися на корабле людьми занимался бочками, так что все были при деле, кроме, пожалуй, меня. Идти в каюту не хотелось, а девушки подняться сюда не могли, поскольку до сих пор мало кто был посвящён в то, что эти юнги не совсем мужского пола.

– Скучаете, синьор Витале? – подошёл ко мне синьор Джакопо с удочкой в руках, протягивая её мне. – Сообразил на скорую руку для себя, но если вы хотите…

– А, знаете, давайте, синьор Джакопо, – неожиданно согласился я, хотя раньше никогда не любил рыбалку. Отец часто уезжал с друзьями на неё, и обычно его возвращение ничего хорошего семье не предвещало, поскольку приезжал он без рыбы, но пьяный, устраивая скандалы. Поэтому уже во взрослой жизни меня обычно от этого слова слегка потряхивало, но тут, в бухте, с неба разбежались тучи, зимнее экваториальное солнце хорошо пригрело всё вокруг, а шлепки волн о корпус корабля навевали сон и желание отвлечься от текущих проблем.

– Только покажите, как тут и что делать? – попросил я его. – Я теоретически знаю, конечно, но сам редко когда брался за удилище.

– Вы чего-то не знаете? – сильно удивился он, а затем закусил губу. – А да, вы же не совсем обычный ребёнок. Простите, синьор Витале.

– Показывайте, синьор Джакопо, в моём детстве имелись свои плюсы, не до рыбалки было, – отмахнулся я от его смущения, а он, довольный тем, что оказался первым, кто учит меня хоть чему-то, поскольку обычно это было наоборот, с гордостью стал посвящать меня в таинства рыболовного ремесла.

***

Медитативные посиделки с капитаном за рыбной ловлей и неспешными разговорами оборвались, когда вдали на берегу раздался громкий детский вопль. Затем послышалось несколько ругательств, и мы, переглянувшись с синьором Джакопо, стали сматывать снасти.

– Благодарю вас, – я вернул ему удочку, – надеюсь, мы сможем повторить наши посиделки без того, чтобы рядом что-нибудь обязательно случилось.

– Буду этого с нетерпением ждать, синьор Витале, – хмуро ответил тот, унося всё в свою каюту.

Когда он вернулся, нам подали лодку, и мы прибыли на берег, где десяток солдат стояли, смотря на что-то, находившееся внутри образовавшегося круга. Мы с капитаном рыкнули, и нам тут же освободили вид. Оказалось, на песке лежит связанный верёвками ребёнок лет семи, который и издавал громкие звуки, прервавшие наш отдых.

– Нашли в лесу, синьор Витале, – обратился ко мне один из солдат, показывая руку, на которой красовался укус.

– Вернись на корабль, пусть рану обработают и забинтуют, – кивнул я в сторону корабля, – в тропиках, сам видел, что бывает после загноения ран.

Он смутился, затем низко поклонился и молча отправился к лодке.

– Ты кто? Откуда здесь? Где твои родители? – на трёх разных языках спросил я ребёнка, перебирая языки араваков, караибов и майя.

Услышав мою речь, ребёнок перестал кричать и быстро залепетал на языке, который я не понимал. Я огорчённо покачал головой.

– Развяжите, дайте флягу с водой, пусть идёт куда шёл, – распорядился я, и вскоре все вернулись к работе, а ребёнок остался один, со стеклянной флягой в руке, обёрнутой толстой парусиной. Он посидел ещё десяток минут, но, когда понял, что всем стал безразличен, драпанул с берега так, что только пятки замелькали.

– Удвойте караулы, синьор Бароцци, – попросил я, проводив бегство туземца взглядом, – особенно ночью.

– Будет сделано, – старик сразу же отдал распоряжение ближайшему офицеру, и тот отправился к солдатам, выделять людей под дополнительную охрану.

Предосторожность оказалась не лишней, когда спустя три часа вернулся ребёнок, уже без фляги, он остановился рядом со мной и несколько минут пристально смотрел, как все кругом работают, мало обращая на него внимание. Покрутившись, снова ушёл в джунгли и вскоре вернулся уже со взрослым, который, вооружённый небольшим дротиком и продолговатым щитом, осторожно крался вслед за ним. Пацан подошёл и, показав на меня рукой, о чём-то ему сказал. Тот осторожно, приметив, что, увидев оружие, ко мне моментально стала стягиваться охрана, обнажая оружие, положил всё своё на песок. Мои телохранители немного успокоились, также убрали оружие, но не расходились далеко. Пацан подошёл ко мне вплотную, с любопытством разглядывая одежду и украшения, а взрослый бочком, стараясь не делать резких движений, также подошёл на пять шагов ближе.

Я повторил свои вопросы, и неожиданно, когда спросил на аравакском, мужчина вздрогнул и ответил.

– Плохо знать.

– О, кажется, есть контакт, – я удивился не меньше него и привычно, сколько у меня уже было подобных встреч, запустил процедуру знакомства, где на пальцах, где понятными ему словами объясняя, что мы прибыли очень издалека, ищем лишь воду и еду. А то, что пугает его, покачиваясь на волнах, – это наш дом. Вреда мы не причиним, если на нас не нападут первыми, даже готовы обменяться на что-то, если ему это интересно.

Когда понимание было достигнуто, и главное, он понял, что нападать на него не будут, туземец простился и, забрав ребёнка, удалился в джунгли. Ночью и утром всё было спокойно, а в обед они вернулись, только уже в сопровождении целого племени. Все воины были вооружены, что моментально заставило посты охраны и остальных занимающихся делами солдат и матросов бросить дела и укрыться в возводимом лагере.

Вперёд вышел старик с головным убором, украшенным перьями, а также более красочно расписанный, чем остальные сопровождающие его воины, и показал пустые руки, я шагнул ему навстречу, также показывая, что безоружен.

– Говорят, ты знаешь язык водных людей, – на понятном аравакском заговорил он, осматривая меня.

– Да, я какое-то время общался с ними, – согласился я.

– Кто вы и зачем прибыли на землю вайкери? – спросил старик.

– Просто путешественники, – я пожал плечами, – но, если у вас есть, что нам предложить, можем и поторговаться. Будем также благодарны, если покажете источники пресной воды, мы пока не нашли их.

Старик задумался, затем с прищуром поинтересовался:

– Многие наши воины хотят убить вас, поскольку мы не рады чужакам рядом с нашей деревней.

Я посмотрел на него, на голых дикарей, пыжащихся неподалёку, голых, в одних набедренных повязках, со своими смешными плетёными щитами, лёгкими дротиками, и меня разобрал смех. Засмеявшись, я так весело залился, что привлёк внимание всех вокруг, а старик вздрогнул и непонимающе на меня посмотрел.

– Я сейчас переоденусь в свои доспехи и встану против всех твоих воинов одновременно, – отсмеявшись, я с улыбкой обратился к нему, – и ты сам поймёшь причину никчёмности своих слов.

Он, повернувшись, крикнул своим воинам, и те, не понимая, придвинулись к нам ближе. Я поднялся с места, позвал самых крепких матросов, и они на лодке быстро довезли меня до корабля, где Карло помог надеть доспех, и я в таком виде вернулся обратно. Завидев меня, прямостоящего на носу лодки, когда она причаливала на одной из больших волн, лица туземцев вытянулись и больше не выглядели такими самодовольными, какими они были ранее. Синьор Бароцци кинул мне ровную палку, по весу и длине похожую на меч, и я двинулся к дикарям. Видимо, только осознание того, что они недавно сами угрожали нам смертью, не дало им разбежаться при виде моего доспеха, но когда я с легкостью уложил на землю четырёх, выбив их оружие и повредив конечности, остальные повалились на колени сами. Хмыкнув, я вернулся к старику, сидевшему весь бой с открытым ртом и выпученными глазами.

– Радуйся, что мы не захотели вас убить, – обратился я к нему, встав рядом. Мой голос, приглушенный шлемом, видимо, прозвучал слишком угрожающе, поскольку он тоже опустился на землю и стал умолять простить его. Я пожал плечами и отправился переодеваться, поскольку, несмотря на терморегулирование моего защитного костюма из будущего, в стальном полном доспехе на жаре было адски жарко.

Солдаты, посмеиваясь и отпуская шутки в сторону туземцев, быстро принесли мне воды и сухой обрез ткани, чтобы я умыл лицо и вытерся. Зрелище быстрого избиения никого не оставило равнодушным, особенно когда было видно, что дротики дикарей скользили по моей броне, падая по сторонам, не причиняя ни малейшего вреда.

Когда я вернулся, старик по-прежнему ожидал меня на коленях, и разговор вышел уже совершенно другим. Он явно меня боялся, и это было видно.

– Витале – великий воин! – лепетал он. – Я сожалею о словах, что родил мой рот.

– Вернёмся к воде и товарам, – перебил я его, – если у вас есть, что нам предложить, мы готовы дать хорошую цену.

Это его немного взбодрило.

– Мы принесём товары вечером, – он закивал, – а к воде выделим проводников.

– Во, давно бы так, – я довольно улыбнулся, затем попросил у ближайшего ко мне матроса его нож, он тут же, чуть поколебавшись, отдал его вместе с ножнами.

– Держи, – протянул я его старику, – оцени качество материала, прочность, главное, не зарежь себя им.

Тот двумя руками принял дар, вытащив пару раз лезвие, а затем повернулся к своим, вставая, отряхивая колени и уводя всех с берега.

– Как тебя зовут? – когда туземцы ушли, я поманил к себе матроса, отдавшего мне нож.

– Антонио, синьор Витале, – он прижал руку к сердцу, поклонившись.

Я достал из-за спины свой кинжал и протянул ему.

– Держи, то, с какой готовностью ты отдал мне явно дорогую тебе вещь, достойно награды.

Он удивлённо отпрянул от дорогущего кинжала, одни ножны которого стоили больше его десятилетнего жалования на корабле.

– Нет, синьор Витале, это слишком дорого для простого моряка!

– Я видел гравировку на лезвии, – я не шелохнулся, – жена подарила?

Он кивнул.

– Отдала за него почти всё своё наследство, чтобы со мной была вещь от неё в этом дальнем плавании.

– Именно поэтому возьми и не продешеви, если захочешь продать, – я практически насильно сунул кинжал ему в руки и, похлопав по плечу, отправился на корабль. Оглянулся лишь тогда, когда был уже в лодке. Окружившие счастливчика матросы тоже похлопывали его по плечам, обсуждая и разглядывая подарок.

– Балуете вы их, синьор Витале, – пробурчал сидящий рядом со мной офицер, но так, чтобы этого не слышали гребцы.

– И вас тоже могу, синьор Вико, – я покачал головой и сделал паузу перед продолжением, – когда будет за что.

От моих слов он вздрогнул и опустил глаза в пол.

Глава 3

Вечером на берегу случилось столпотворение. Туземцы прибыли в большом количестве, натаскав много товара, который нужен был им самим, но абсолютно не интересен мне. Ну и правда, зачем мне шкуры животных или оружие каменного века? Скептически оглядев всё, я покачал головой старику.

– Витале, может быть, тебя заинтересуют украшения, что мы продаём водным людям? – печально спросил он. – У нас ими в основном дети играют, поскольку эти камешки в жизни нам не сильно нужны.

Я давно видел на детях и женщинах, сопровождающих воинов, жемчужины, некоторые из которых были весьма крупными, но сам не подавал вида, что они меня заинтересовали, и солдатам запретил тыкать в их направлении пальцем, под угрозой штрафа. Они поняли, что я веду какую-то свою хитрую игру, поэтому старались игнорировать шеи и запястья туземцев, не смотря вообще в их сторону. Я ждал, когда он сам мне предложит, поскольку в этом случае цена точно будет ниже, чем если бы я высказал интерес к жемчугу. Моя стратегия сработала.

– Да, показывайте, – я делано безразлично пожал плечами.

Тот обернулся к одной из женщин и попросил снять с руки небольшой браслет с тремя жемчужинами, закреплёнными плотными плетениями волокон какого-то растения.

– Вот – это единственное, что интересует их при торговле, – протянул он мне его.

Я взял браслет, покрутил его и поинтересовался:

– Наверно, как украшение для наших женщин он и правда был бы неплох, но сколько у вас этих блестящих камушков?

Старик от моих слов обрадовался.

– Да раковинами, из которых их собирают, всё побережье усыпано! Мы за пару дней тебе гору их наберём.

Я задумался, крутя браслет в руке, а старик взволнованно ждал моего ответа.

– Слушай, старик, ради сотен камушков я даже груз из своего корабля не буду доставать. Предлагаю так, я куплю у вас всё, что есть и что вы добудете нам за неделю. Устроит такой вариант?

Его глаза торжественно блеснули, он тут же протянул руку.

– Взамен на те железные ножи, один из которых ты подарил мне!

Я не торопился закреплять сделку, поскольку не было обговорено ни количество, ни цена.

– Давай я покажу, что есть у меня, а там решим, по каким ценам будешь брать мой товар.

Он тут же согласился, и матросы привезли с корабля остатки ножей и немного наконечников для копий, что не выкупили у меня майя, поскольку большая их часть, а также разноцветные стеклянные бусы разошлись в Шикаланго почти целиком, без остатка. При виде широких и длинных наконечников он отвесил челюсть. И показал на них пальцем.

– Это такие же, как у твоих воинов?

– Да, – не признаваться же, что по виду они, может, и были похожи, но вот качество было совершенно на другом уровне.

– Можно проверить? – попросил он.

– Вы будете возиться с закреплением на нормальном древке, – поморщился я и попросил одного из солдат принести мне уже готовое копьё, передав его старику, – можете на этом провести проверку.

Он примерил его в руке, позвал одного из воинов, тот сначала недоверчиво взял оружие в руки, но уже через десять минут упрашивал старика не отдавать его нам обратно. Но вернуть пришлось, поскольку я показал на наконечники, лежащие перед нами, и сказал, что их нужно сначала купить.

– А нет у тебя, Витале, ещё, случайно, какао-бобов, – он с вожделением облизал губы, – у водных людей они часто бывают, но отдают они их крайне неохотно, поскольку везут в основном для себя. Из них получается напиток богов, который нравится всем нашим вождям и старейшинам.

– Есть, – я снова пожал плечами, – но они и правда дороги, даже я покупал их у этого народа за приличную цену.

– И ты готов будешь их продать мне за вот эти камушки? – он прищурился, показывая пальцем на браслет, который всё ещё находился в моих руках.

– Да, говорю же, нашим женщинам они, наверное, подойдут, ведь другого товара у вас и нет, – спокойно ответил я, – но только, чтобы все были не меньшего размера и качества, как на этом браслете!

– Ждите нас здесь вот столько лун, – он закивал и показал две свои пятерни, – предлагаю двадцать камушков за нож с ножнами, тридцать за один наконечник копья и пятьдесят за десять зёрен какао.

Я задумался и для вида нехотя поторговался, он, также для вида, тоже и ухватился за мою протянутую руку, словно не веря, что нашёл лопуха, который отдаёт драгоценные для его племени вещи всего лишь за какие-то блестящие камушки, которые дети могут натаскать из раковин горстями.

Это так явно было написано на его лице, что я с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться, только когда он трижды взял с меня обещание не покидать берег и ушёл, я позволил себе расслабиться.

Ко мне подошёл синьор Бароцци и, видя моё лицо, поинтересовался:

– Судя по вашему довольному виду, синьор Витале, вы снова ободрали бедных туземцев, как липку?

– Как можно, синьор Бароцци? – я притворно удивился. – Они сами предложили товар и цену! И ещё, поверьте, радоваться будут у себя в селении, мол, какие они молодцы, что облапошили тупого чужеземца.

– А на самом деле? – он прищурился.

– Увидите, – уклончиво ответил я.

***

27 декабря 1201 года от Р.Х., о. Маргарита, Южная Виталика

«Да уж, такого Нового года, у меня ещё никогда не было», – изумлённо смотрел я на расстеленные кожи, на которых грудами лежал жемчуг, а туземцы из джунглей всё прибывали и прибывали, принося ещё и ещё. Я также заметил, что среди них мелькают какие-то новые, имеющие другую раскраску на телах, не такие, как первые встреченные мной жители острова. Видимо, старик привлёк ещё и соседние селенья, объяснив им, как ловко он надул пришельца, договорившись обменять камни из ракушек на отличное оружие и какао.

Когда берег, где я стоял, был завален кожами с жемчугом, довольный старик подошёл ко мне и обвёл всё рукой, с довольным прищуром сказав:

– Помни! Ты обещал купить всё!

– И от слова своего не отказываюсь, – я сделал крайне печальный вид, что сильно его рассмешило, и он полностью уверился, что совершил свою сделку века.

Я тяжело вздохнул.

– Выделяй людей, кто будет отсчитывать жемчуг, я распоряжусь, чтобы вам выдали всё, о чём мы договорились.

С грустным видом я отошёл от богатств, которые сами по себе, без других товаров в трюме, уже целиком окупали строительство корабля, поскольку я даже навскидку не смог понять, сколько здесь центнеров.

Чтобы не шокировать солдат и матросов количеством жемчужин, я отправил разбираться со всем синьора Бароцци, который сразу понял, что тут возможны кражи, ведь кто при переноске удержится от того, чтобы не зажать между пальцев один кругляш? Осознав это, он позвал к себе лишь офицеров, и те, скинув с себя рубахи, стали самостоятельно таскать ящики, доставляемые с борта «Повелителя морей». Обратно же они уносили сундуки, полные жемчуга, с висящими на них замками. Но их, правда, после закрытия таскали уже матросы, давая отдых полевым офицерам. Сам же военачальник занимался подсчётами, и даже со своего места я видел, как он постоянно о чём-то громко спорил со стариком, размахивая руками, показывая ими какие-то фигуры. И это всё, нужно заметить, без малейшего знания языка!

Спустя четыре часа, взмокший, уставший, со слипшимися от пота волосами, он вернулся обратно, упав рядом с моим гамаком, в котором я лежал и лениво покачивал босой ногой. Он наконец отдышался и поднял на меня взгляд.

– Чтобы я ещё когда-нибудь стал с вами торговаться, синьор Витале, пусть лучше Бог меня покарает молнией с небес, – он покачал головой, – пятьсот килограмм жемчуга! Пятьсот! За груду металлолома и козьи какашки. Вас, наверно, если посадить коровьим говном у арабов торговать, вы и его им как манну небесную продадите.

Его слова меня развеселили, я свесился из гамака.

– За что я вас уважаю, синьор Бароцци, за то, что всегда можете найти нужные слова поддержки, а ведь ваше предложение не лишено смысла! Можно получить реки золота за говно, если знать, кому его продавать!

Он, не поверив мне, сплюнул в песок.

– Всем офицерам, кто участвовал, устройте пир сегодня, – попросил я, – возьмите у купора мои личные запасы вина, там вроде оставалось ещё с десяток бутылок. Пусть остальные завидуют тем, кто хорошо поработал.

– Сделаю с превеликим удовольствием, – улыбнулся он, – ну и премию дам, вы ведь не против?

Я вернулся в гамак и лёг на спину.

– Такие мелочи можете даже у меня не спрашивать.

***

Вечером туземцы таскали всё, что мы им навезли, распределяя между собой строго по иерархии, и, когда я собирался пойти спать, ко мне подошёл старик, довольный, как если бы выиграл сто миллионов рублей в лотерею.

– Витале – человек слова. Вайкери это уважают, – начал он, – вожди соседних племён спрашивают, сколько вы ещё здесь пробудете?

– А какой им интерес? – удивился я, получив подтверждение своим мыслям, что не одно племя участвовало в ловле жемчуга и обмене товаров со мной.

– Мало какао наторговали, и тот твой грозный воин дал нам попробовать ещё специи, что вы везёте с собой и приправляете ими еду, – хитро прищурился он, – вожди хотели бы получить больше какао-бобов и перца.

– А взамен? – заинтересовался я.

– Так понравившиеся тебе камушки.

– Вы ведь сегодня всё принесли, – удивился я, – сам говорил.

– Мы принесём ещё, – уклончиво ответил он, – если вы подождёте нас ещё столько же дней.

Я задумался, сделав вид, что сомневаюсь.

– Ждать ещё десять дней…

– Витале, соглашайся, – он сально мне подмигнул, – ваши жёны будут довольны подарками! Ночью вы получите от них сполна за них!

– Ладно, но это последний раз, – словно нехотя ответил я, – вы уж тогда оповестите все племена, которые есть кругом, чтобы потом ещё не появились новые, которые хотели бы свои камушки продать нам.

– Мне многие не верили, что ты действительно согласился на такой иди… – тут он закашлялся и испуганно покосился на меня, гадая, не догадался я о его оговорке. Но я сделал лицо кирпичом, и он, успокоившись, продолжил:

– Выгодный обмен, – быстро проговорил он, – поэтому поверь мне, камушки будут, лишь бы у тебя товар не закончился.

– Тогда по рукам, – я протянул руку, которую он моментально пожал, – спокойной ночи.

– И тебе, пусть боги оберегают сон, – хмыкнул он, уходя к своим.

***

7 января 1202 года от Р.Х., о. Маргарита, Южная Виталика

– Господин! – Ин Наишь первая бросилась при моём появлении в каюте на колени. – Вы совсем забыли про нас!

Близняшки также опустились на пол рядом с ней. Я тяжело вздохнул, стараясь не смотреть на их обнажённые ноги, выглядывающие из-под рубах.

– Дела, – проворчал я, опускаясь на стул, и все трое тут же бросились снимать с меня сапоги и переодевать в чистое. При этом нахально трогая за все выступающие части.

«Блин, где же я ошибся?» – думал я, стараясь не замечать их нежных рук. Ведь даже симбионт подсказывал, что сифилис привезли моряки Колумба из Америки. Но сколько я ни устраиваю осмотров морякам и солдатам, насиловавшим женщин караибов, ни у кого нет ни язв, ни признаков сифилиса. Даже девушек я успел осмотреть, также никаких следов. Были бы они девственницы, конечно, давно бы уже ими овладел и не мучился от стояка, но непонимание того, сможет ли вылечить меня от этой венерической болезни симбионт и не стану ли я потом переносчиком этой болезни, вкупе ещё с тем, что не хотелось бы, чтобы стоны наслаждения девушек слышала вся команда на борту корабля, – это всё и останавливало меня от того, чтобы лишиться наконец девственности.

Вот и сейчас, с трудом преодолев соблазн, я отодвинул настойчивые поглаживания и завалился на кровать, куда тут же плюхнулись и эти три безобразницы.

– Завтра отплываем, – сказал я, чтобы отвлечься, – сегодня погрузили на борт, видимо, вообще весь жемчуг, что есть поблизости. Больше ждать нет смысла.

– А куда мы поплывём теперь, господин? – ко мне ласково прижалась Ин Наишь.

– К инкам, – ответил я спокойно, поскольку никому разболтать они не могли. Девушки общались только между собой, ну, иногда ещё и с Карло, у которого нахватались словечек на винето, а его обучили паре несложных слов на своём языке. Так они и общались друг с другом в моё отсутствие, на жутчайшей смеси двух языков, сильно исковерканных к тому же, но главное, они немного понимали друг друга.

– А где это, господин? – вторая близняшка, попой отпихивая Ин Наишь, попыталась занять место ближе ко мне, и они явно сцепились бы, если бы не моё присутствие. Ссоры и скандалы между ними я решал быстро, правда, они потом долго не могли сидеть на попах, но это уже было другое дело.

Я показал руками в пространстве континент, затем показал, где мы сейчас, а потом куда поплывём. Девушки испуганно на меня посмотрели.

– Так далеко! А мы не потеряемся?!

– Обязательно, если будете продолжать спорить и не жить мирно, – зевнул я, закрывая глаза.

Девушки мгновенно притихли, зная, что обычно я так устаю, что мгновенно засыпаю, и будить меня шумом в этом случае будет крайне плохой идеей.

Глава 4

20 апреля 1202 года от Р.Х., архипелаг Огненная Земля, Южная Виталика

Более чем двухмесячное плавание вдоль южного материка Виталики проходило по большей части спокойно. Да, периодически мы приставали к берегу, когда находили бухты, закрытые от океанических волн, и пополняли припасы, стараясь всегда употреблять свежую еду, а также пить нормальную воду, обновляя запасы. После того случая с нехваткой воды я лучше перестраховывался и чаще обновлял припасы, не готовый еще раз остаться без провизии или питья. Так что теоретически к южной оконечности материка мы могли прибыть и раньше, если бы не эти частые остановки, во время которых ещё осуществляли ремонт корабля, поскольку небольшие поломки всё равно случались. Также периодически происходили стычки с туземцами, поскольку не все были мирно настроены к чужакам, этих приходилось показательно наказывать, сжигая их селения. В целом после одной такой демонстративной порки к нам обычно не лезли, но были отдельные племена, которые с упрямством носорога оставляли трупы перед частоколом лагеря каждую ночь, до тех пор пока нападать становилось просто некем. Попытки забрать трупы павших уже пресекали мы, чтобы неповадно было нам пакостить, так что в таких случаях мы снимались с места, когда трупный запах становился очень уж ощутимым.

Ещё из мучащих меня вопросов: я всё так же не мог понять, почему никто не заразился сифилисом. Частые проверки и осмотр тел личного состава, которые удивляли всех, не выявляли ничего. Меня это смущало и напрягало.

«Неужели правы были те историки, которые считали, что эта болезнь уже была в Европе и до открытия нового материка?»

Ответа у меня не было, ведь и на трёх местных девушках также не оказалось ни язв, ни других следов этой болезни.

Ну и, конечно, из основного, близость к «ревущим сороковым» не могла оставить меня спокойным, так что по мере приближения к архипелагу Огненная Земля я всё больше времени проводил на палубе, по множеству раз инструктируя вперёдсмотрящих, которые, натянув на себя двойной комплект одежды, сутками торчали в вороньих гнёздах, высматривая опасности. Я не хотел повторить судьбу «Титаника», так что чем холоднее становилась погода и чем ближе мы были к Антарктиде, тем более переживал из-за встречи с айсбергами, особенно в ночи.

***

– Синьор Витале, спуститесь хотя бы погреться, – ко мне подошёл синьор Джакопо, накинув мне на плечи ещё одну робу, – весь день на ветру. Так и заболеть недолго.

Я, укутавшись в дополнительную, уже третью одежду, благодарно кивнул ему.

– Не нравится мне этот ветер, синьор Джакопо, – ответил я, не сводя взгляда с океана, вздымающего тяжёлые волны, разбивая их о корпус корабля, который поднимался и опускался с гребней волн, прокладывая себе путь вперёд, – запланируйте на завтра установку штормового комплекта парусов.

Он моментально стал серьёзным, поскольку такими предостережениями я просто так не разбрасывался.

– Вы даже плавать перестали по утрам и вечерам, – вспомнил он, – тоже почувствовали течения, как в прошлый раз? Когда мы плыли в Индию?

– Хуже, синьор Джакопо, я думаю, где-то здесь есть ещё один материк, покрытый, видимо, льдом, не я один наблюдал небольшие льдины, которые мы всё чаще стали встречать на пути.

Он нахмурился.

– Считаете, они могут быть достаточно большими, чтобы представлять угрозу «Повелителю морей»?

– Лёд! – заорали сверху, и мы с капитаном, вздрогнув, повернулись в ту сторону, куда указывала рука матроса. То, чего я боялся, произошло. Гигантский айсберг ста метров в диаметре медленно плыл нам навстречу.

– Вот и ответ на ваш вопрос, синьор Джакопо, – показал я рукой на него, а капитан тут же приказал рулевому скорректировать курс. Только когда мы разминулись с ледяной громадиной, он немного успокоился и вернулся ко мне.

– Что-то мне уже не кажется выставление вами двойных вахт по ночам достаточной предосторожностью, – качал он головой, смотря вслед гиганту, – встреча с таким ничем хорошим для нас не закончится.

– Боюсь, дальше будет только хуже, – предостерёг его я, – становимся в дрейф, меняйте паруса. Меня всё больше напрягает этот ветер.

Он кивнул, и команда забегала, готовясь к небыстрому мероприятию.

***

25 апреля 1202 года от Р.Х., архипелаг Огненная Земля, Южная Виталика

Чем ближе мы подходили к мысу Горн, тем отчетливее всем вокруг становилось понятно, что нас ждёт нечто страшное. Дующий свирепый ветер с силой кидал в лицо капли воды, а волны нагонял такой величины, что я приказал всем постоянно носить штормовые страховочные пояса. Скорость движения упала до минимальной, всё же мой гибрид флейта и галеона хуже ходил против ветра, чем бригантина, но это сейчас было не так уж и важно, поскольку нарисовалась совершенно другая проблема – бесконечные штормы. Пока мы шли относительно комфортно, большой корабль грушеобразной формы разбивал волны даже пятиметровой высоты, но чем ниже мы спускались к югу и чем свежее было дыхание ледяного материка вкупе с его течением и дующими строго с запада на восток ветрами, тем более падало настроение у всей команды. Не стало слышно шуток, песен, всё больше молитв и обращений к Богу.

Все видели, сколько времени я нахожусь наверху, и моя обеспокоенность передавалась команде. Может быть, конечно, и стоило больше доверять опытным морякам и капитану, но я просто не мог сделать этого физически, поскольку был единственным, кто хотя бы примерно имел представление о том, что нас может ждать впереди.

Всё, как это и бывает, случилось внезапно. За десять минут ветер, до этого лишь дующий сильными порывами, стал усиливаться и перешёл в завывания, и почти сразу за этим волны поднялись впереди нас стеной на десяток метров. Я крикнул, но это уже было не нужно, тут же засвистели боцманские дудки, и на реи бросилась дежурная смена, убирать паруса.

«Началось», – только успел подумать я, когда гигантская волна десяти метров в высоту подняла наш корабль, словно пушинку, и взметнула его ввысь, чтобы затем уронить со стоном и жалобным скрипом дерева вниз, и почти сразу передала нас в лапы следующей волне-монстру. По палубе стало практически невозможно ходить, если бы не штормовые тросы и пояса, меня и часть команды сразу же смыло бы за борт, а так, отплёвываясь от массы солёной воды, все с посеревшими лицами занимались своими делами. Голоса капитана и команд практически не было слышно, рёв ветра и волн был такой, что любой другой звук в них просто терялся. Я по привычке отправился к рулевому, чтобы помочь ему удерживать лягающийся, словно лошадь, штурвал, и только втроём нам это с трудом удавалось.

Шторм становился всё сильнее, громады волн казались бесконечными, и мы с синьором Джакопо всё чаще обеспокоенно переглядывались, поскольку вахты едва успевали меняться и отдыхать, чтобы поддерживать корабль на плаву, не давая ему встать боком к волнам и тем самым привести нас к гибели.

***

Ввалившись без сил в каюту, я застал там весьма занимательное зрелище – опорожнявших желудки девушек, причём всех трёх. А рядом с ними суетился Карло, помогая убирать желчь, удерживая их волосы и поворачивая так, чтобы они не захлебнулись в рвотных массах.

«Я как-то даже забыл, что у меня тоже морская болезнь», – вяло подумал я, едва переставляя ноги от усталости и падая, прямо в том, во что был одет, на кровать.

***

Проснувшись, первое, чего я не ощутил, – это восхождения судна на волну и опускания с неё, а следовательно, не было также вертикальной и килевой качки.

«Мы ещё живы?» – удивился я, поскольку думал, что можем не пережить этот шторм.

Повернув голову, я увидел лежащих на полу, на циновках девушек, возле которых сидел на стуле Карло, уснувший, положив голову на руку. Стараясь не шуметь, я поднялся с кровати и, морщась от того, что, завалившись в мокрой одежде, я не только намочил её, но ещё и продрог сам так, что била дрожь. Начав быстро снимать с себя одежду, я остался голым, выбирая из сундука то, что можно было надеть.

– Синьор Витале? – тихо обратился ко мне проснувшийся также офицер.

Я повернулся и покачал головой, смотря на его уставшее лицо с красными глазами.

– Ложись на мою кровать и поспи, думаю, пару часов они без тебя протянут, – приказал я ему.

Он, не став спорить, разулся и упал прямо на доски, ведь постельные принадлежности я убрал, поскольку они были влажными после моего валяния на них. Хмыкнув, я оделся и вышел в коридор, чтобы подняться на палубу. Первое, что я увидел, оказавшись на морозном воздухе – это летающий в воздухе снег и льдины слева по борту, а также серые, уставшие лица моряков вахты. Они с трудом передвигались по палубе, хотя сильного шторма больше не было, дул лишь встречный ветер и шёл снег.

«Как же это я протупил-то», – тяжело вздохнул я, понимая, что очень тёплой, меховой одежды не запас в это путешествие. Всё потому, что делалось всё на бегу, второпях, то одна проблема меня отвлекала, то другая, так что я просто выпустил из виду, что на юге будет очень холодно, и теперь пожинал плоды собственной забывчивости.

– Похоже, мы ещё живы, синьор Джакопо, – обратился я к капитану, поднимаясь к нему на шканцы.

– Я успел трижды проститься с родными и этим светом, синьор Витале, – покачал он головой, – такого я не видел даже при нашем первом путешествии.

– Не хочется вас разочаровывать, но, боюсь, впереди нас ждут ещё такие же, – нехотя ответил я.

– Почему вы в этом так уверены?! – изумился он, а к нашему разговору стали тут же прислушиваться дежурные офицеры.

– Смотрите, – я пальцем на доске, засыпанной снегом, нарисовал контур материка, который мы оставили вчера позади, затем нарисовал дующие нам в лицо западные ветры.

– М-м-м, синьор Витале, а можете более подробно пояснить? – не понял он. – Мы всё же не такие учёные, как вы.

– Материк горами и возвышенностями сдерживает силу ветра, – я показал на свои чёрточки, – мы же обогнули его, и тут, в этом проливе, он дует во всю силу.

Он ошарашенно посмотрел на рисунок, на океан, затем снова на меня.

– Это так просто, но только после того, как вы это объясняете, – сказал он, – мне такое даже в голову не могло прийти!

– Так что дайте отдохнуть команде, как бы нас в таком виде не накрыл ещё один шторм, – едва я сказал эти слова, как тут же, как и прошлый раз, ветер словно взбесился.

– Ну, или, если выживем, отдохнут в другой раз, – с тяжёлым вздохом продолжил я, пристёгивая себя к штормовому тросу. Это тут же сделали все присутствующие, и через пять минут корабль снова взлетел на гигантской волне вверх.

Глава 5

28 апреля 1202 года от Р.Х., мыс Горн, Южная Виталика

Высыпавшие на палубу матросы смотрели на огромный белый материк слева по борту, большое количество льдин, которые виднелись в проливе, а также на неимоверное количество птиц, которые кружились над нами. Особенно моряки удивлялись размаху крыльев альбатросов, которые даже с палубы выглядели для меня как ожившие птеродактили, настолько огромными они были.

Последним штормом нас отнесло к южному ледяному континенту, и теперь приходилось идти очень осторожно. Дующий встречный ветер мешал нам лавировать между льдинами и идти вперёд, чтобы скорее выбраться из ледяной ловушки, куда нас затащил штормовой ветер, сильно сбив первоначальный курс.

– Ну что, синьор Джакопо, – я широко развёл руки, показывая на восьмисоткилометровый пролив, соединяющий Атлантический и Тихий океан, – мы снова нашли проход в другой океан. Предлагаю назвать его в вашу честь – пролив Джакопо.

Капитан скептически посмотрел на меня, на следы аварийных латок на корабле, а также на часть рваных парусов, которые некогда было поменять, поскольку команда просто не успевала отдыхать, борясь с чередой преследующих нас здесь штормов.

– Может, не стоит? – робко поинтересовался он. – Почему моим именем нужно называть то место, где мы, возможно, утонем? Ведь были до него прекрасные, райские острова, где я сам готов был остаться и провести с красивой местной туземкой остаток жизни. Почему вы не звали моим именем их?

Его слова меня рассмешили.

– Всё из-за вашей ворчливости и горячности, синьор Джакопо, – посмеиваясь, я приказал принести мне нотариальные документы и, назвав пролив, как предложил, показал документ капитану. Тот лишь в ответ схватился за голову, вызвав этим смех ближайших офицеров, а также тщательно скрываемые ухмылки унтер-офицерского состава, которые понесли рассказывать эту новость матросам, и вскоре то тут, то там послышались взрывы смеха.

– Бойтесь своих желаний, иногда они могут исполниться, – погрозил я ему пальцем, сворачивая и отдавая документ на сохранность квартирмейстеру, – если ещё захотите, чтобы вашим именем я что-то назвал, не стесняйтесь, просите.

– Синьор Витале, а можно я отзову свою просьбу, – рядом со мной посмеивался военачальник, – не нужно, пожалуйста, моим именем ничего называть. Мне достаточно будет утонуть в проливе Джакопо.

Его слова вызвали новый взрыв смеха со стороны офицеров, а красный, словно спелая черешня, капитан стал грозить нам всем карами за шуточки над пожилым моряком, чем ещё больше вызывал внимания к своей персоне.

***

13 мая 1202 года от Р.Х., Чили, Южная Виталика

Не знаю, кого стоило благодарить на небесах, но мы вырвались наконец из западни страшного пролива и, подхваченные перуанским течением, а также попутными ветрами, словно пуля, донеслись до нынешнего Чили. А там нашли стоянку, подошедшую нам по множеству критериев сразу: нам нужен был лес для починки корабля, тихая бухта, защищённая от волн, источник пресной воды, а также животные, на которых можно было поохотиться. Всё это мы с трудом нашли в той гавани, где и устроились на долгую стоянку. Взбодрившаяся команда, радостная оттого, что они выжили, всё больше крестила меня, когда я проходил мимо, и, как иронично заметил синьор Джакопо, всё ещё немного сердитый на меня за ту шутку с проливом: если бы мы все были язычниками, то давно бы начали поклоняться мне и приносить дары. Ответом ему был протянутый кулак.

***

3 июня 1202 года от Р.Х., Чили, Южная Виталика

Величественные Анды вздымались ввысь, показывая верхушки, укрытые снегом. Несмотря на лето в моём привычном понимании, в южном полушарии было холодно, даже сейчас мне приходилось временам надевать вторую куртку, так как температура была не выше пятнадцати градусов, к которым, если добавить ветер, водяную пыль, летящую с носа, а также дождь, который периодически беспокоил нас, то будет понятно, что в Чили встретили нас весьма прохладно.

Я, потирая рукой подбородок, думал, смотря на приближающееся побережье.

– Вижу, вы в сомнениях, синьор Витале, – рядом тихо подошли капитан и синьор Бароцци, – поделитесь? А то нам бывает страшно, если вы начинаете переживать о чём-то.

Я нехотя улыбнулся.

– Думаю. Стоит побывать в горах, или это будет напрасная трата времени.

– А-а-а, вы о тех торговцах, у которых скупили шерсть? – понял он. – Неужели она стоит того, чтобы тащиться в такую даль от берега? Мы одного жемчуга набрали почти тонну.

– Да мне не так важна эта шерсть, как их рассказы о народе, который носит золото, – хмыкнул я, – а он живёт прямо рядом с ними, захватив долину.

Оба оживились, переглянувшись.

– Золото – это всегда хорошо, – согласился синьор Бароцци, – но сколько его там?

– Вот я потому и думаю, – я тяжело вздохнул, – стоит ли проверка того времени, которое мы на это потратим.

Оба взрослых ещё раз переглянулись.

– И к чему вы больше склоняетесь? – осторожно поинтересовался у меня капитан.

– Правильнее было бы посмотреть, – нехотя признался я, – а если там его столько, что только тот, кто придет за нами, это узнает? Простим ли мы себе это?

– Считаю, что нет, – покачал головой военачальник, – только меня ещё больше этого интересует, куда мы поплывём потом.

– Меня тоже, как и всех, впрочем, – добавил синьор Джакопо.

Я молча показал рукой влево, на запад. У них обоих округлились глаза.

– Синьор Витале, может, подумаете? – жалобно произнёс капитан. – Мы ещё от недавних штормов не отошли, куда вы нас на край земли-то ведёте? А вдруг мы вовремя не увидим водопад, который падает с панциря черепахи вниз, и упадём за край?

– Поэтому я загнал двух вперёдсмотрящих наверх, – хмыкнул я, – пусть лучше смотрят дорогу, а то недавно чуть айсберг не прозевали.

– За это они уже своё получили, – согласился капитан, – чтобы спать неповадно было, но всё же? А если там, впереди, ещё такой огромный материк? Сколько мы его оплывать будем?

– Столько, сколько потребуется, синьор Джакопо, – мой тон стал жёстче, – идём вдоль берега, я скажу, когда нужно будет причалить.

***

Выбирать место самостоятельно не пришлось. Когда мы проходили вдоль берега, недалеко от того места, куда я сам хотел пристать, поскольку от пляжа был более пологий подъём вверх, чем в округе, там внезапно разожглись костры, и прыгающие человечки закричали и замахали руками, привлекая наше внимание.

– Хм, синьор Витале? – обратился ко мне недоумевающий от этого зрелища капитан.

– Идём туда, как это ни странно звучит, но, похоже, нас ждут, – я сам был удивлён этим не меньше него.

Виталианцы на берегу успокоились, видя, что корабль повернул в их сторону, и вскоре я погрузился в спущенную лодку и направился в сторону берега. Большая часть туземцев отошла на безопасное расстояние, замерев вдали от береговой линии, но один остался, ожидая нас. Когда сначала высадились солдаты, прикрывая мою высадку щитами, он тут же, говоря что-то на неизвестном мне языке, протянул вперёд руку, в которой лежала небольшая керамическая статуэтка, изображающая меня самого, выполненная с такой тщательностью, что не узнать прототип было невозможно.

Я, взяв её в руку, внимательно осмотрел со всех сторон, наткнувшись на надпись, сделанную на языке кечуа. Его я не успел выучить хорошо, поскольку времени общения с торговцем было мало, но понять два слова вполне мог, поскольку они были весьма просты:

«Витале. Жди».

«Это торговец, что ли, так подсуетился? – не поверил я подобным совпадениям. – Хотя вряд ли, не мог же он расставить везде вдоль побережья столько постов, чтобы ждать именно моего прибытия?»

В любом случае вариантов не оставалось, так что, вернув статуэтку, я показал, что мы будем ждать на корабле. Туземец кивнул и вместе с собратьями направился в заросли, ведущие в предгорье Анд.

– Не знаю, сколько будем здесь ждать, – обратился я к старшему матросу, что командовал гребцами, – передай на корабль, чтобы ставили лагерь на берегу.

– Будет сделано, синьор Витале, – склонился он и отправился к лодке.

Через полчаса жизнь на берегу закипела, и мы стали обустраиваться на новом месте, ожидая неизвестно чего.

***

6 июня 1202 года от Р.Х., Чили, Южная Виталика

Почти неделя прошла в ожидании, пока однажды днём не зазвучали трубы и на берег не стали выходить воины, одетые в короткие штаны, сандалии и пончо с квадратным вырезом, вместо привычного мне круглого, вооружённые в основном палицами и щитами. Они осмотрели берег и выстроились в линию, замерев в ожидании. Вскоре появился хорошо одетый человек, которому они низко поклонились. Высокий, выше них, он мало был похож на аборигенов, скорее я бы назвал его европейцем, если бы не загорелая, смуглая кожа. Одет он был тоже весьма удивительно: на голове лента в цветах радуги с небольшим венчиком из ярких красных перьев, похожих на те, что я видел на майя, его пончо было отлично сшито и окрашено, явно из хорошей шерсти, а на ногах крепкие сандалии, много лучше, чем на его воинах, завязанные к тому же на римский манер.

Увидев нас, он сначала посмотрел на корабль, затем перевёл взгляд на меня.

– Ты говоришь на английском? – спросил он, и у меня отвалилась челюсть от этого вопроса, поскольку произнесён он был на современном языке, а не на том, на котором сейчас разговаривали на Туманном Альбионе.

– Только не говори мне, что ты тоже путешественник во времени, – у меня расширились глаза.

Услышав родную речь, он уронил короткую алебарду и какой-то шест с венчиком перьев наверху и, заплакав, бросился ко мне. Я тут же поднял руку, давая охране знак не двигаться, и, офигевая, смотрел, как он плачет. Судя по виду его воинов, а также моих, они были в ещё большем шоке, чем я сам.

– Кто ты? Откуда? Из какого времени? Какой сейчас год? – он отпрянул от меня и закидал вопросами.

– Пойдём-ка лучше на корабль, – пригласил я его к себе в гости, – ради такого случая угощу тебя. Что предпочитаешь, китайский чай или горячий шоколад?

– Шоколад! – его глаза округлились. – У тебя есть какао-бобы? Хотя да, ты же был у майя, не мог не купить их!

– Найду, – улыбнулся я, приказывая матросам готовить лодку.

Он же крикнул своим воинам, и они стали вставать лагерем рядом с нашим, а сам он без сопровождения отправился со мной.

– Тебе не кажется, что ты слишком доверчив? – я покачал головой, спрашивая его, пока мы плыли. – А если тебя пленят и заставят местных платить выкуп?

Он вздрогнул, но затем покачал головой.

– Наверно, ты прав, так лучше было бы поступить, но я так ошарашен нашей встречей, что дух захватило и голова перестала соображать.

Я замолчал, и мы доплыли до корабля, который восхитил его. Пообещав провести экскурсию позже, я пригласил его к себе в каюту. Девушки, увидев чужака, сначала вскрикнули от неожиданности, но по знаку руки стали накрывать нам стол. Карло же метнулся к коку за кипятком.

Он с любопытством и жадностью рассматривал мою каюту, а также девушек, но удержался от вопросов, пока мы не сели друг напротив друга, и он стал маленькими глотками пить горячий шоколад, а я примостился рядом с чашкой любимого чая.

– Давай я начну, поскольку со мной всё, в общем-то, просто. Меня зовут Виктор Нечаев, сейчас я Витале Дандоло. Забросило меня сюда после казни, поэтому я и кручусь-верчусь, как-то выживаю. Вот построил корабль и переоткрываю континенты. В общем-то, вкратце и всё.

Он кивнул и отхлебнул ещё глоточек, блаженно прикрыл глаза, прежде чем ответить.

– Отличный шоколад! Меня зовут Джон Уинсбрук, десять лет назад я очнулся в горах, и местные жители решили, что я стану их вождём, поскольку, по их заверениям, я был послан Солнцем с небес. Чтобы выжить, я не стал спорить, оставшись с ними, но, где нахожусь, какой сейчас год, не знаю. Перенос был мгновенным, просто однажды я закрыл глаза, и из моей лондонской квартиры меня закинуло сюда.

– Судя по тому, что я знаю и вижу, похоже, ты первый правитель империи инков – Манко Капак, а год сейчас тысяча двести второй от Рождества Христова.

– Да, меня они так и называют! – покивал он, задумавшись. – Но я ничего не знаю об инках, какой из меня вождь? Я лишь пытаюсь показать этим людям, как лучше жить.

– Хм, ну, судя по тому, что знаю я, у тебя это неплохо получилось, – я всё ещё не мог отойти от осознания того, что первый Инка передо мной – путешественник во времени!

– Расскажешь?! – его глаза загорелись. – Я с самого детства хотел стать лишь модельером одежды, так что школа меня мало интересовала, тем более какая-то древняя цивилизация.

Мне пришлось потратить время и рассказать о периоде расцвета инков, а также о закате цивилизации, павшей под сапогами испанских завоевателей. Он хмурился, морщился и под конец тяжело вздохнул.

– Столько трудов напрасно!

Протянув руку к фарфоровой чашке, он сделал ещё один глоток.

– И что мне делать? – спросил он меня.

– Почему ты меня-то спрашиваешь? – удивился я. – Ты и сам неплохо справился с возведением империи, не виноват же, что твои потомки потом подкачали.

– Виктор, можно я буду тебя так звать? – спросил он и, получив подтверждение, продолжил: – А ты можешь забрать меня в Европу? Я не хочу здесь жить! Горы, ламы и всё, больше здесь ничего нет!

– Прости, Джон, но не получится, – я отрицательно покачал головой, – я как-то не готов вычеркнуть из учебников истории целую цивилизацию, которую, оказывается, основал ты.

Он тяжело вздохнул.

– Так и знал, – признался он, – но надеялся.

– Единственное, что я могу, облегчить тебе жизнь. Скажи, что тебе нужно, и я постараюсь помочь.

Он поднял на меня удивлённый взгляд.

– Правда?

– Конечно. Надеюсь, это не сильно повлияет на ход истории.

Он задумался.

– Мне нужны знания, – признался он, – я так долго был погружён только в мир моды, что полностью выпустил из виду большинство предметов и навыков. Всё, что я могу, лишь отголоски воспоминаний о том, чему когда-то учил меня отец.

– Слушай, а почему у тебя такая странная повязка? – заинтересовался я, показывая на его голову.

– Я гей, – просто ответил он, – цвета этого флага – это единственное, что я оставил себе из прошлой жизни. Местные категорически против гомосексуализма, так что я лишь надеюсь в будущем сделать какой-то храм, куда буду собирать мужчин с определёнными наклонностями.

Он смутился.

– Ну, ты меня понял.

Я обратился к памяти симбионта, и тот подтвердил, что да, в этой цивилизации, единственной из известных, было сразу три пола. Некие жрецы в храмах, посвящённых Солнцу, называли себя «они» и выполняли вполне себе определённые функции для знати и других жрецов инков.

– Как я только что вспомнил, это у тебя получится, – хмыкнул я.

Он робко улыбнулся.

– Ну хоть что-то.

– Но их сожгут на кострах инквизиции, за мужеложство, – добил я его, – во время испанской экспансии.

Он схватился за голову.

– Виктор, а можно что-то сделать, чтобы этого не произошло? Я плохо ориентируюсь в истории, но помню, что инквизиция – это ведь плохо?

– Ну, для кого как, – хмыкнул я, – я сам являюсь представителем церкви, так что, если бы, не дай бог, оказался на твоём месте, взял бы и крестил всё население. Испанцы, прибыв сюда, тогда очень круто обломаются. Как, впрочем, и у майя, поскольку у них, я уже провёл просветительскую работу в плане нужной религии.

Я гнусно захихикал, вспомнив, какую какашку подложил всем следующим за мной покорителям этого континента. Просто так загнать всех туземцев в рабство им уже не удастся, а с теми технологиями, что я оставил майя, если, конечно, они смогут их развить, завоевателям точно придётся несладко.

Глава 6

– Виктор, я тоже хочу всех крестить! – заявил он, заставив меня поперхнуться чаем. – Но после того, как ты расскажешь всё о том, чего я не знаю.

Вода, попавшая в горло, заставила меня закашляться, тут же подбежали девушки, осторожно похлопав меня по спине. Когда я наконец успокоился и поблагодарил их, они, довольные, вернулись в свой уголок.

– Это чересчур серьёзное решение, – я задумчиво посмотрел на Джона, – цивилизация инков тогда не будет такой, какой я её знал.

– Плевать! – отмахнулся он. – Если это хотя бы даст шанс противостоять испанцам, я готов пойти на этот шаг. Ну так что?

«После того как я Америку назвал Виталикой, это, пожалуй, вообще будет мелочью», – обдумал я ответ.

– Хорошо, договорились, но тогда я тебя сделаю епископом, и тебе придётся заучить латынь, а также все обряды.

Он засомневался, но уже через минуту выпрямил спину, и в глазах блеснул огонь твёрдой уверенности.

– Если ты поможешь, я обещаю научиться!

– Хм, тогда возвращаемся на берег, переночуем в лагере, а утром отправимся к тебе. Пока же давай я дам тебе бумагу и чернила, напиши всё, что тебе нужно, если это есть на корабле, я отдам тебе.

Он обрадовался и горячо поблагодарил, затем застенчиво попросил ещё чашечку горячего шоколада, которую, конечно же, немедленно получил. Когда он закончил писать, я взял перечень и стал подчеркивать то, что у меня есть, чего не дам, а что нужно будет решать уже на месте.

– Пошли, а то твои воины подумают, что я захватил тебя в плен, и могут напасть на моих, – позвал я его вернуться на берег, – завтра я предоставлю тебе то, что могу.

Он пошёл за мной на палубу, и я спросил мимоходом:

– Кстати, а как ты узнал, что я буду проплывать именно в этом месте?

– Я не знал, – просто ответил он, – когда торговец рассказал о большом корабле, приплывшем издалека, я сразу понял, что это европейцы, так что отдал приказ выставить дозоры с кострами вдоль всего побережья на равноудалённом расстоянии друг от друга, чтобы привлечь внимание, когда ты поплывёшь рядом. Ты ведь сам сказал, что хотел бы повидать инков и купить у нас шерсть викуньи. Я сколько из неё разных костюмов придумал! Покажу потом в Куско!

Покачав головой от такого признания, я проводил его до берега и попросил своих отдать половину домов в лагере инкам, а самому Джону вручил свои комплекты шёлкового нижнего и постельного белья, при виде которых он прослезился и долго не выпускал меня из объятий.

Закончив с гостями, я отправился на корабль, нужно было собрать то, что попросил новоявленный знакомый, а также вещи, в которых я отправлюсь в высокогорье, поскольку, по данным симбионта, вышеозначенный город инков находился на высоте три тысячи пятьсот метров над уровнем моря.

Едва я поднялся по штормтрапу на борт, как меня тут же окружили старшие офицеры.

– Простите, синьор Витале, – осторожно обратился ко мне синьор Бароцци, – мы, конечно, многое с вами уже повидали, но можете объяснить, что произошло сегодня? Мы уже всю голову сломали, почему правитель неизвестной державы встречает вас словно Спасителя, а вы с ним себя ведёте так, словно век знакомы.

«А это очень хороший вопрос», – изумился я, поскольку внятного ответа у меня на него не имелось, а раз так, нужно было придумывать что-то, чтобы потом этот ответ устроил и римско-католическую церковь.

Я понизил голос:

– Надеюсь, синьоры, это останется между нами?

Они приблизились и, затаив дыхание, стали слушать.

– Он сказал, что ему приснился сон, в котором его боги были повержены воином с пылающим мечом в руках и белоснежными крыльями за спиной, – понёс я откровенную отсебятину, – когда он их сразил, то повернулся к нему и сказал, что, если правитель хочет получить право на вечную жизнь, он должен найти большой корабль с красным знаменем и уговорить слугу господа привести свой народ под сень новой веры.

Глаза всех взрослых едва не выпали из орбит, когда они это всё услышали.

– Сам не поверил сначала, – я пожал плечами, – но, видимо, наши с вами заслуги, синьоры, по крещению язычников-сатанистов были замечены где-то там.

Я потыкал пальцем в небо.

– У меня нет другого объяснения случившемуся.

Офицеры ошарашенно переглянулись и стали креститься.

– Архангел Михаил, только он имеет пылающий меч, – шёпотом сказал самый верующий, второй помощник капитана, – синьор Витале, тут нечего и думать, всё так и было! Вы освободили целую страну от происков дьявола, конечно, Господь хотел бы, чтобы это происходило везде!

Я не успел ничего ответить, как его версия тут же была всеми подхвачена, и люди, странно на меня косясь, стали расходиться. Пожав плечами, поскольку выдал первое, что пришло в голову, я отправился в свою каюту. Дел ещё был вагон и маленькая тележка, поэтому нечего терять время. Главное, что моих товарищей устроила предложенная версия, в остальном меня это мало волновало.

***

Утром, нагрузив воинов Джона, или лучше будет говорить Манко Капака, чтобы не выдавать его, ящиками и сундуками, я взял по минимуму охраны, всего сотню бойцов, и вместе с синьором Бароцци и неизменным Марко, которые также хотели посмотреть на город туземцев, мы отправились в горы.

Идя рядом с Джоном, мы тихо разговаривали, я объяснял ему правила поведения священников, какие обряды они проводят, а он интересовался относительно понятными для меня вещами, такими, как металлургия, скотоводство, агрономия и прочее, в чём я поднаторел за время своего попаданства в это время.

***

9 июня 1202 года от Р.Х., западное побережье Чили, Южная Виталика

Если я ожидал увидеть величественные дворцы, усыпанные золотом, и самих инков, обвешанных золотыми украшениями, то меня ждало большое разочарование. Долина, в которой находился город, захваченный инками у другого племени, которое тут раньше проживало, была явно старее, чем жившие тут люди. Мне раз за разом попадались строения, назначение которых Джон затруднялся назвать, говоря, что к их приходу здесь всё так и было. Сам же город был больше похож на деревню скотоводов, а не на столицу великой цивилизации. Так что если с майя я пролетел на пару веков, застав упадок цивилизации, то к инкам, похоже, прибыл слишком рано, поскольку ничего из того, что описывали испанцы, здесь не было и в помине. Видимо, мое разочарование так явно проступило на лице, что даже Джон смутился и посетовал, что он же говорил мне, что делает всё возможное. Я нахмурился и, отогнав всех от нас, стал чертить ему на земле рисунок будущего города, со всеми оборонительными сооружениями, выполненными для замков вида звезда. Если сюда придут завоеватели с пушками, пусть это станет для них в будущем «приятным» сюрпризом.

– Запоминай, – закончив, я показал дротиком на рисунок.

Он, морща лоб, стал ходить кругами, стараясь уложить новую для себя информацию. Когда он поднял голову, я ногой всё затёр и постарался скрыть горечь своего разочарования. Не судьба было, видимо, разжиться здесь золотом.

– Пойдём, представлю тебя своей жене и близким родственникам, – позвал он меня, показывая на самый большой каменный дом в деревне, – как тебя представить?

– Лучше, конечно, Витале Дандоло, сын правителя Венеции.

Он удивлённо присвистнул и тут же расстроился.

– И почему я не изучал историю? Даже не знаю, кто это.

– Заодно покажешь свои наряды, – мне стало его жаль, – посмотрим, чему ты научился, стремясь всю жизнь к своей мечте.

Он мгновенно воодушевился и закивал.

Войско вместе с нами втянулось в город, и ворота закрылись. Жители сбежались посмотреть на возвращение своего вождя и изумлённо смотрели на чужаков. Когда же мы подошли к его дому, оттуда спустилась симпатичная туземка, склонившаяся перед ним.

– Мама Оккло, познакомься, это мой хороший друг из земель, что лежат за горами и большой водой, – произнёс он на языке, которого я не знал, но все было понятно по жестикуляции.

Он подтвердил мою догадку, когда специально для меня произнёс это уже на английском.

– Мама? – я приподнял бровь. Он тут же смутился.

– Так получилось, – нехотя промямлил он, – когда мы знакомились, я сказал, что она похожа на мою маму, а она подумала, что это её новый титул. В общем, всё запутано, Витале.

Девушка лет двадцати, с длинными прямыми волосами и двухцветной лентой на голове низко мне поклонилась. Я лишь прикрыл глаза, показав, что оценил её жест.

Джон стал знакомить меня сначала со своей семьёй, только потом со знатными представителями других родов. Машинально здороваясь и смотря на лица, внезапно я выхватил взглядом ранку, вид которой искал вот уже несколько месяцев подряд. Отдёрнув руку, я округлившимися глазами посмотрел на человека, болевшего сифилисом, точнее, одной из его первых стадий.

Джон, а ещё более испугавшиеся туземцы, видя, что я не подаю руку одному из них, стали переглядываться. Я сделал шаг ближе к Манко Капаку и тихо прошептал.

– А ты знаешь, что он болен сифилисом?

Глаза путешественника округлились, и он сам отпрянул от показанного мной инки подальше.

– Нет! В моё время эта болезнь давно побеждена! Но название я, конечно же, слышал.

Видя, что происходит непонятное, что даже теперь и правитель с отвращением смотрит на него, инка внезапно вздрогнул и под общими вопросительными взглядами упал на колени, стал биться головой о землю и о чём-то умолять. По крайней мере, интонации были у него именно такими.

– О чём он говорит? – спросил я у Манко Капака, поскольку большинство воинов тут же бросились пинать лежащего на земле.

Джон повернулся ко мне, ошарашенно посмотрев прямо в глаза.

– Признаётся в измене, говорит, что вместе со своим родом планировал свергнуть меня и убить всю мою семью.

– О-о-о, – обрадовался я, – значит, это я удачно зашёл, как раз по своей основной профессии. Ты позволишь мне заняться этим делом? Хочу выяснить, откуда у него сифилис, заодно и об измене поспрашиваю. Только дай мне кого-то, кто на языке майя говорит, либо на кечуа.

Правитель растерянно показал на лежащего рукой, показывая, что тот в полном моём распоряжении. Показав воинам, что когда они будут дотрагиваться до заражённого, то обязательно пусть заматывают руки в тряпки, я велел тащить туземца в выделенный нам дом.

***

– Солнце и звёзды мои, – обратилась лежащая рядом с мужчиной девушка, вздрагивая от криков, которые не давали спать поселению вторую ночь, – ты не боишься, что привёл в наш дом беду? Он истязает род Вакантаки уже вторые сутки, люди боятся выйти на улицу из-за него и его людей.

Джон, сам вздрагивавший от криков, тем не менее ответил.

– Как ты видишь, любовь моя, доверять нельзя никому, а он с первого взгляда различил правду. Ты сама это видела.

Девушка вздрогнула и залилась слезами. Верховный Инка, как его здесь ещё называли туземцы, повернулся набок.

– Что такое? Почему ты плачешь, любовь моя?

– Ты накажешь меня, муж, я ведь тоже от тебя кое-что скрывала, – сквозь рыдания произнесла она.

Лоб мужчины покрылся испариной.

– И что же?

– У меня растёт живот, и я не знала, как тебе об этом сказать, а теперь не хочу, чтобы это увидел чужеземец и рассказал тебе об этом первым.

Джон облегчённо выдохнул.

– Глупышка, – он поцеловал мокрые глаза, – это хорошая новость, я с радостью приму от тебя наследника.

– Правда? И ты совсем, даже капельку на меня не сердишься? – миндалевидные глаза широко распахнулись, мгновенно высыхая.

– Ну, если только самую чуточку, – решил он пошутить над женой.

Дальше они стали мириться, но уже сильно аккуратнее, чем раньше, до известий о беременности супруги.

***

Утром, когда Манко Капак вышел во двор, первое, что он увидел, – это ряды вкопанных в землю брёвен на горе неподалёку, которые к тому же были обложены хворостом. Рядом с ними суетились его подданные, на которых покрикивал другой путешественник во времени. Заинтересовавшись, что там происходит, он сам направился туда. Пришлось долго карабкаться, но он преодолел путь вместе со своими телохранителями и замер от испуга, когда увидел, что за земле перед столбами лежат сотни знатных инков, в основном из трёх определённых родов, это было видно по их головным уборам и причёскам.

– Витале, – он подошёл ближе, к руководящему работами пинками и ругательствами подростку, – что происходит?

– Представляешь, Джон! – тот возмущённо повернулся к нему. – Скажу тебе честно, не нравились мне раньше пид…

Тут он закашлялся и быстро поправился.

– Прости пожалуйста, конечно же, геи. У вас в Европе это, конечно, модно, эстетично, возвышенно, но у нас в стране это движение, так сказать, не очень было принято, так что раньше я думал, вы плохие ребята, но теперь. Сравнивая тех с этими…

Он пожевал губами, пытаясь подобрать слова, но затем выругался и сплюнул. Затем нагнувшись, он прошептал ему на ухо.

– В общем эти гады с ламами того самого… вот уже несколько поколений. Как я выяснил, этим занимались их предки, потом родители, а затем и они сами. Представь, они говорят, что ламы мягкие на ощупь и податливые!

– Тьфу, срам какой! – чужеземец яростно покачал головой.

– Погоди, при чём тут ламы? – удивился Манко Капак. – Ты же узнавал про сифилис и про измену.

– Так представь, почти все они из тех родов, которые увлекались сексом с животными, прости господи меня за такие слова, и они почти поголовно оказались заражены сифилисом!

Джон удивлённо на него посмотрел.

– Да! И потом эти… – Витале снова выругался, – в общем, из-за них вся Европа и Россия потом заразилась этой венерической болезнью, привезённой с Гаити моряками Христофора Колумба.

Собеседник почесал лоб.

– А измена? Что про неё сказали?

– Да там участвовал-то всего один род, – отмахнулся подросток, как от несущественной вещи, – ничего интересного, хотели отравить сначала твою беременную жену, а потом на её похоронах убить и тебя. Нет, ну ты представь, какие скоты! Женщин им не хватает, что ли, ламы им нежные и мягкие!

Плюясь и ругаясь на все лады, Витале крикнул что-то своим воинам, и те бросились таскать и привязывать лежащих на земле инков к столбам. Когда к этому делу подключились и местные, дело пошло быстрее, и вскоре все повисли на верёвках, рыдая и умоляя о пощаде: мужчины, женщины, старики – все.

– Держи, – Джону вручили горящий факел, и он недоумённо посмотрел на собеседника, радостно потирающего руки, а также на факел, – выжги эту заразу из своего племени.

– А что делать-то? – не понял Джон.

Подросток терпеливо объяснил.

– Подходишь, наклоняешься, подносишь факел к хворосту у костров.

– Но он же загорится.

– Ещё как! – подтвердил подросток. – И спалит всех этих скотоложцев ко всем чертям!

Манко Капака замешкался, но ему тут же помогли, Витале аккуратно подхватил его под руку и поднёс её к первому костру, а дальше уже по его сигналу воины зажгли все остальные – над горными склонами почти сразу разнеслись человеческие вопли.

– Вот, кстати, ты спрашивал, как работает инквизиция, – довольно заметил стоящий рядом с ним подросток, на которого Джон боялся теперь даже смотреть. Он повстречал на пути сюда полностью седого переводчика, который видел пытки, что устроил Витале, и теперь, глядя, как задыхаются и сгорают в огне люди, он ощутил страх от того, что для его знакомого убить сотню человек было простым делом, его даже совесть, судя по довольному лицу, нисколько не мучила!

– Смотри, Джон, – внезапно сказал тот, – вот что ждёт твоих потомков, когда сюда придут испанцы.

Эти слова зажгли в груди всегда мирного человека будущего злой огонь, и он резко ответил:

– Витале, идём крестить народ! Ты не задержишься здесь надолго, а я даже основные обряды ещё не выучил!

– Полностью согласен! – Тот удивлённо посмотрел на обычно спокойного англичанина. – Конечно, идём, объяви общий сбор, нам нужна будет лишь вода и крестики для раздачи их новообращённым. Заодно мне нужно потом язык кечуа выучить, да и ваш тоже интересен. Кстати, а ты знал, что инки не знали письменности, а использовали узелки? Почему ты им этого не показал?

Ворох вопросов посыпался от довольного собой собеседника, а Джон, стараясь не смотреть на костры, поспешил вернуться обратно в дом. Этот мир стал ему ещё больше не нравиться, чем прежде.

Глава 7

9 июля 1202 года от Р.Х., г. Куско, Южная Виталика

Месяц промелькнул словно один день, поскольку Джон очень хотел всему научиться, так что дополнительно к латыни и обрядам я учил его ещё и всему, что знаю. Также весьма непрозрачно намекая, что есть рядом майя, которым нужен металл, а меди в здешних горах очень много. На первое время бронзовый век ему сильно поможет, а там, глядишь, и железный не за горами, чтобы завоевать все соседние поселения. Ученик из него вышел крайне прилежный, вот что значит правильная мотивация. Учился он сам и затем попросил ещё учить его жену, когда я стал разговаривать на языке инков и кечуа, как на родных. Я, конечно же, согласился, поэтому всё своё основное время был занят этими двумя, лишь изредка мог позаниматься личными делами. Всех инков крестили до последнего человека, они пока не понимали, зачем им это, их и прежние боги устраивали, но раз Верховный Инка сказал нужно, значит, нужно. Люди пока ещё ошибались, в молитвах и крестя себя, но Джон заверил меня, что будет уделять их духовному воспитанию больше внимания.

Нужно было отметить, что шерсть викуний он и правда запас к моему прибытию, как я просил у того торговца, так что за этот месяц инки добыли мне её ещё, в обмен на часть специй, наши железные топоры, которые я отдавал с лёгким сердцем, поскольку на борту был некоторый их запас, также подарил ему свой золотой пояс, получив в ответ радужную тесьму на голову, которую он снял с себя. Её я быстро постарался спрятать под его насмешливым взглядом. Он после сжигания заражённых сифилисом стал надо мной подшучивать по поводу моих фобий, особенно когда узнал, что я девственник. На полном серьёзе предлагал сменить образ жизни, оставшись с ним любимой женой, даже предлагал построить для меня целый храм. Я не злился только потому, что видел, как смеются при этих словах его глаза, поэтому сил сердиться на его гейские шуточки не было, я лишь ругался и обещал, что никогда больше моя нога не ступит на эти земли тотальных извращенцев, правда, это ещё больше смешило его.

К сожалению, всё хорошее, в том числе беззаботная, хоть и простая жизнь в горах, подходит к концу. Поняв, что тут нет ничего, чем можно сейчас поживиться, кроме шерсти викуньи, мои офицеры заскучали и стали ныть, просясь назад. Поэтому, едва закончив обучение Джона с супругой, доведя его до приемлемого уровня, я посвятил их обоих в ранг епископов, даже несмотря на то, что она стала первой женщиной-священником вообще в этом мире. Об этом маленьком нюансе я, конечно же, никому не сказал, чтобы потом по возвращении ко мне не было претензий со стороны Святого престола, поэтому возведение в сан самого Манко Капака прошло торжественно, на виду у всех, а маленький тихий обрядец с Мамой Оккло я провёл, только когда мы остались втроём, ну, или вчетвером, если учитывать её беременность.

Закончив приготовления и собрав людей, мы отправились в обратный путь. Офицеры и солдаты летели едва ли не на крыльях, неся семена картофеля, перца, помидоров и всего остального, чем я поживился у инков.

«Свои запасы, конечно, хорошо, но семена никогда лишними не будут», – решил я следовать недавно выдуманному правилу.

Джон лично пошёл меня провожать, но этому мало кто удивился после той чистки, что я устроил месяц назад, теперь его иначе, чем на коленях, не встречали на улице. Причём неважно, знатный или простой инка, все падали ниц, от меня же все только шарахались, поскольку думали, что я вижу человека насквозь, стоит мне только на него взглянуть. Мы, конечно, с верховным Инкой это заблуждение только поддерживали, что позволило нам узнать ещё парочку тайн, которые от него скрывали в селении.

***

12 июля 1202 года от Р.Х., западное побережье Чили, Южная Виталика

– Прости, если что сказал не так, Джон, – мы искренне обнялись, мне было жаль расставаться с таким хорошим человеком, – сам знаешь, не со зла, а только из-за воспитания.

Он грустно усмехнулся.

– Предложение остаться ещё в силе.

– Ты же сам хотел уехать? – удивился я. – Сколько раз слышал от тебя, что не нравятся тебе горы и этот мир.

– Куда я теперь уеду, Витале, – он показал на стоящих позади него воинов, ожидающих своего правителя на коленях, – на мне такая ответственность, целая цивилизация.

Мне после этих слов стало ещё грустнее, я вспомнил Наташу и свою прошлую жизнь.

– Всё, прекрати, а то сейчас тоже разревусь тут, как баба, – нахмурился я, видя, что его глаза полны слёз.

Секундное озарение пришло мне в голову, и я без колебаний расстегнул свой оружейный пояс и протянул ему свой полуторный меч.

– Держи, думаю, тебе он пригодится больше.

Англичанин искренне удивился.

– У тебя же он в одном экземпляре, сам хвастался, сколько времени и сил мастеров ушло на его изготовление!

– И тем ценнее становится подарок, бери, пока я не передумал, – я с силой вложил пояс с ножнами в его руку, – прощай, Джон.

– Прощай, Витале, – тихо ответил он, опоясываясь и понимая, что мы больше никогда с ним не увидимся.

Не оглядываясь, я быстро пошёл к лодке, где сразу сел на нос, чтобы не видеть, как оставляю хорошего человека прожить яркую и насыщенную жизнь, о которой будут помнить ещё много веков после.

На корабле царил ажиотаж, все готовились к отплытию, и только мой натренированный на инках глаз сразу выделил двоих почёсывающихся в области промежности. Холодок мигом пробежал у меня по спине, и вовсе не оттого, что на улице стоял собачий холод.

– Отставить отплытие! – приказал я и поманил рукой к себе капитана. Когда он подошёл, недоумевая, я тихо сказал:

– Вернуть на берег всех, кто был со мной у инков. Одежду снять, оставить только исподнее.

– Почему, синьор Витале? – изумился он.

– Быстро! – жёстко приказал я, и он без промедления бросился выполнять приказ.

Через час непонимающих солдат и офицеров под охраной вернули на берег. Я сошёл следом и, прохаживаясь вдоль ряда, стал говорить:

– Я предупреждал! Я просил! Я угрожал! Я запрещал вступать в половые контакты с местными женщинами! Сколько вам нужно ещё объяснять, что все эти язвы на самом деле метки дьявола, которыми он клеймит всех скотоложцев, от которых мы недавно очистили этот мир. Теперь и вы оказались замараны в этом.

При моих словах те, кого я заметил почёсывающимися, внезапно побледнели, как и ещё трое других. Остальные же, ещё не понимая последствий своего поступка, смотрели на меня удивлённо.

– Если бы я не настаивал, если бы не говорил на мессах о последствиях, вы, возможно, избежали бы наказания, – я прошёлся обратно, – всем снять с себя одежду!

Мужчины – кто нехотя, а кто и быстро – поснимали исподнее и теперь тряслись на холоде. Второй раз мне в этой проклятой местности пришлось смотреть на мужские гениталии, и в этот раз всё закончилось точно так же, как и у инков. Несмотря на мольбы и просьбы, все пятеро, у которых я обнаружил знакомые язвочки или сыпь, отправились на костры, которые мы тут же и соорудили на берегу. Остальным же я приказал одеться и бросил перед возвращением на корабль:

– Их семьям скажем, что они умерли героями, но вы! Будете знать, что значит нарушать мои приказы!

Это проняло всех, так что, когда они одевались и грузились в лодки, я ещё долго тёр руки песком, отмывая их в море, поэтому последним вернулся на корабль.

– Больше я не потерплю никаких оправданий, – кинул я всем, кто столпился у борта, встречая меня, – это было вам моё последнее предупреждение.

Ответом стало молчание, сопровождавшее до самого спуска вниз. Дойдя до конца коридора, я встретил там сидящего на коленях Карло, который истово молился, шепча слова из Священного Писания. Также я услышал ещё «помоги», «спаси меня».

Настроение было ужасное, хотелось просто пройти мимо и не вмешиваться в проблемы другого человека, но я сжал волю в кулак и подошёл к нему, опустившись рядом. Увидев меня, он вздрогнул и отшатнулся. Это меня удивило, Карло никогда меня раньше не боялся.

– Давай вместе помолимся, – я спокойно положил руку ему на плечо и вернул к молитве, присоединившись к его словам.

Прошло десять минут, как внезапно его плечи стали сотрясаться, и он вместо молитв уткнул голову в грудь. Не понимая, я посмотрел на него и увидел, как с его глаз стекают слёзы, делая мокрой форму.

– Что случилось, Карло? – удивился я, понимая, что у него и правда что-то стряслось. – Ну же! Говори, я требую!

– Я такой плохой человек, синьор Витале, – тихо ответил он, не поднимая на меня взгляда, – я сам себе отвратителен!

– С этого места подробнее, – я вздохнул, поднял его с колен и отвёл в каюту капитана, надеясь, что он извинит меня за непрошеное вторжение.

Усадив молодого человека за стол, я внимательно на него посмотрел.

– Рассказывай.

Он, скрывая лицо в ладонях, тихо сказал:

– Вы доверили мне единственному, синьор Витале, такой важный пост, а я вместо этого.

Тут уже у меня спёрло в груди. Огромным усилием воли я остался спокоен.

– Угу?

– Я влюбился, синьор Витале! – вскрикнул он. – В синьориту Инну! Жить без неё теперь не могу!

«Тьфу ты», – облегчённо выдохнул я про себя, уже было подумав, что он покусился на то, до чего я сам ещё не добрался.

– Это, конечно, не совсем порядочно с твоей стороны, дорогой Карло, – тем не менее спокойно ответил я, – но ничего критичного я в этом не вижу, если ты её, конечно, не касался.

– Конечно же, нет! Синьор Витале! – испуганно вскрикнул он. – Как я мог!

– Тогда тебе нечего и волноваться, друг мой, – мягко сказал я, – с вахты этой я тебя сниму, чтобы ты совсем не сошёл с ума от любви, но никаких других мер, конечно же, не предприму. Ты честный и порядочный человек, и я крайне ценю это!

– Вы серьёзно готовы простить меня за то, что предал ваше доверие?! – искренне изумился он, подняв на меня красные глаза.

– Если ты не трогал девушек, то твоей вины нет ни в чём, – я покачал головой, кладя ладонь ему на руку, он радостно схватился за неё второй, поняв, что я не сержусь.

– Ой, простите, а я думал, что это моя каюта, – в этот самый момент дверь скрипнула, и внутрь попытался войти синьор Джакопо, удивившись, что увидел нас за своим столом.

– Иди, Карло, я снимаю с тебя этот грех, – перекрестил я степенно парня, – мы ещё позже поговорим с тобой.

Он, обрадованный, кланяясь, бросился по коридору, едва не сбив капитана.

– Я нежадный, синьор Витале, – синьор Джакопо втиснулся в дверь и плюхнулся на кровать, – только скажите, отдам вам каюту для забав с вашими юнгами. До сих пор поражаюсь силе вашей воли, и как только держитесь, чтобы не завалить их? Каждую ночь прислушиваюсь, чтобы услышать стоны.

Я перевёл на него взгляд, и улыбка мигом слетела с его губ, он суетливо положил руки на колени, чтобы хоть куда-то их пристроить.

– Давайте вместе посмеёмся над этой шуткой? – ледяным тоном предложил ему я. – Я вот смеюсь, ха-ха. Видите? Почему вы не смеётесь, синьор Джакопо? Ведь вам же было смешно.

– Уже нет, синьор Витале, простите, – покаялся он, – ну правда. Я одновременно завидую вам и восхищаюсь. Я лично так бы не смог, ни в вашем возрасте, ни даже сейчас.

– Теперь, когда вы меня лизнули, а я сделал вид, что поверил, что вы сделали это искренне, – мой тон мог заморозить небольшое озеро, и капитан вздрогнул, – вернёмся к делам.

– Да, синьор Витале, – поспешил он сменить опасную для себя тему, – я весь внимание.

– Я совершил ошибку, позволив молодому парню заботиться о трёх девушках, – я поднял на него тяжёлый взгляд, – он снимается со своей вахты, а вы обеспечите ему такой фронт работы, чтобы любовная лихорадка выветрилась из его головы суровым морским ветром.

– Сделаю! – он понятливо кивнул.

– И поскольку больше я никому не доверяю, то в моё отсутствие именно вы будете выносить ночные горшки за моими юнгами, – добавил я, – правда ведь это смешно? Капитан выносит горшки за юнгами? Что же вы не смеётесь, синьор Джакопо? Ну же? Ха-ха! Почему вы не смеётесь над хорошей шуткой? Ведь вас так веселила эта тема пять минут назад?!

– Спасибо, синьор Витале, – понурился он, – но что-то моё чувство юмора внезапно улетучилось.

Поняв, что, возможно, перегнул палку, я сделал голос мягче.

– Вам было бы приятно, как, впрочем, и остальным офицерам, если бы каждую ночь по всему кораблю слышались женские крики? Все эти долгие, одинокие месяцы путешествия по морю, когда самим не было бы и шанса увидеть просто даже оголённую женскую грудь?

Он отрицательно покачал головой.

– Надеюсь, вы будете об этом помнить, когда в следующий раз решите пошутить на эту тему.

Он согласно кивнул.

– Ладно, теперь, когда мы разрешили разногласия между нами, – ответил я уже обычным тоном, – не выпить ли нам по кружечке шоколада? Что скажете, синьор Джакопо?

Он мгновенно воспрянул духом, подскакивая на месте. Он влюбился в этот напиток с первого же глотка, когда девушки сделали его по моему рецепту, вместо того острого питья, каким потчевали нас майя.

– Кто в здравом уме от него откажется, синьор Витале?! – воскликнул он, потирая руки.

– А кто-то говорил недавно про козьи какашки, – проворчал я, пропуская его вперёд.

– Ой, синьор Витале, – отмахнулся он, – ну вам совсем не идёт быть ворчливым.

Я хмыкнул, и мы пошли вместе ко мне.

Глава 8

22 августа 1202 года от Р.Х., Гавайские острова

Следующей точкой нашего маршрута был Гавайский архипелаг, который дал бы отдых команде, позволил провести ремонт, пополнить запасы еды, а главное, пресной воды. Мы по-прежнему каждую ночь вешали мои водоуловительные сети, но их эффективность понемногу падала, поскольку пропитка из водорослей и ила из-за частоты их использования начала размываться, а второго комплекта у меня, конечно, не было, я ведь не ожидал, что мой эксперимент по получению пресной воды из росы станет хорошим, а иногда и основным источником снабжения во время пути. Бараньи шкуры мы также использовали, но воду с них, пока были запасы нормальной воды, использовали только для технических нужд, поскольку она, мягко говоря, пованивала, после того как её отжимали.

На корабле же всё было спокойно, команда и солдаты, зная мой характер, вели себя очень тихо, и намёков на какие-то волнения среди них не наблюдалось. Хотя этому в немалой степени способствовали и ежевечерние мессы, а также наличие на борту запасов продовольствия. Цинги и других болезней, связанных с дефицитом витаминов, также не было, благодаря сушёным фруктам, которые я массово скупал как у майя, так и у аборигенов, с которыми мы встречались во время наших других стоянок. Главным заменителем лимонов для нас стал гуав, обладающий непривычным вкусом груши и клубники одновременно, из него же майя наделали мне сок, который я теперь лил во все питьевые бочонки, которые заполняли водой, и, судя по тому, что зубы и дёсны у команды были в порядке, не говоря уже про мои собственные, делал я всё правильно. Так что, если бы не пара тихоокеанских штормов, заставших нас в пути, ничто бы не омрачило наш путь до островов, к которым мы прибыли, по моим подсчётам, спустя сорок дней после отплытия из Южной Виталики. Я стал специально запоминать новое название и проговаривать его сам с собой, чтобы не проболтаться случайно в разговоре с другими членами команды, для которых это название стало привычным, поскольку другого они, в отличие от меня, и не знали.

По прибытии мы почти сразу установили контакт с туземцами, и я уже через неделю выяснил, что взять с них вообще нечего. Никаких природных ископаемых, интересных мне, на островах не было, поэтому, сверившись в этом с данными симбионта, я свернул активность в изучении местного языка. Лишь вождям, чтобы показали местоположение пресных водоёмов, выделил подарки, во всём же остальном лишь поторапливал команду быстрее двинуться дальше. Я планировал побывать в Японии, прежде чем двинуться дальше в Китай, но, опять же, недолго, поскольку вспомнил, что в это время с них тоже взять просто было нечего. Только началась эпоха сёгуната, ставшая следствием постоянной борьбы за власть между кланами Минамото, Тайра, Ходзё и императором в изгнании Го-Тоба. Японцы вполне успешно на протяжении двухсот лет резали друг друга, не разбирая, кто кому является родственником, поэтому я не собирался влезать в их разборки, лишь хотел убедиться, что там действительно нет ничего полезного, и прикупить пару мечей тати, чтобы повесить себе на стену в качестве сувениров, и спокойно плыть дальше.

Именно поэтому, едва мы пополнили припасы на Гавайях, я тут же приказал продолжить путь, делать здесь и правда было больше нечего. Единственное, что случилось тут важного, так это то, что я вспомнил про стовосьмидесятый меридиан и линию перемены дат. Поблагодарив высшие силы за то, что подумал об этом сейчас, а не в Венеции, иначе пришлось бы черкать весь судовой журнал, я поправил даты лишь за пару последних дней, хмыкнув при этом про себя, что об этой разнице команда даже не узнает.

***

18 октября 1202 года от Р.Х., Камакура, Япония

Рассматривая всё более чётко вырисовывающийся из океана остров Хонсю, я думал, где пристать. По-хорошему стоило нанести визит сразу сёгуну, как олицетворению власти над островами, но, с другой стороны, как он отнесётся к появившемуся неизвестному кораблю рядом со своим дворцом? Задача была непростая, но, к счастью, когда мы приблизились к берегу, оттуда нам навстречу выдвинулись японские одномачтовые корабли с прямоугольными рифлёными парусами и, подплыв на достаточное расстояние, произвели в нас парочку выстрелов из баллист, которые были установлены у них на носу.

Главный бомбардир изумлённо посмотрел на них, затем на меня.

– Даже туземцы на островах в океане и то были умнее, – я покачал головой, – проучите их, синьор Марко.

Пушки моментом расчехлили, и «Повелитель морей», повернувшись правым бортом через десяток минут, дал ужасающий по своей мощи залп. Лёгкие кораблики прошивались снарядами больших калибров только так, так что, когда мы повернулись левым бортом, большая часть из выживших уже драпала в сторону порта, но до него дошли единицы, все остальные начали медленно тонуть, а матросы и солдаты прыгали за борт, стараясь отплыть дальше от обреченных судов. Не обращая внимания на крики, я приказал подплыть ближе и обстрелять все высокие здания на берегу, какие увидят канониры. Чем они с успехом и занялись. Канонада не прекращалась пару часов, так как пушкари соскучились по стрельбе, поскольку уже длительное время мы не встречали на море никого, с кем можно повоевать, а тут японцы сами предоставили такой хороший шанс.

Они бы веселились и дальше, но пришлось прекратить стрельбу, когда на берегу появилось два человека, которые махали большим белым полотнищем, повязанным вокруг длинного древка.

– Эх, а мы только разошлись, – Марко, вытирая рукой сажу с лица, огорчённо подошёл ко мне, поднявшись с оружейной палубы, когда я отдал приказ прекратить обстрел города, – и опять мои парни заскучают.

– Не переживайте, синьор Марко, – улыбнулся я, – может, это они сигналят нам, что готовы продолжать сражение до последней капли крови.

– Да? – изумился он, прищуриваясь. – Ваши глаза, конечно, не чета моим, синьор Витале, но вроде бы там у них белый флаг.

– Правда? – тяжело вздохнул я. – Ну как знаете, я давал вам шанс.

Только сейчас поняв мою шутку, он замахал руками.

– Ой, синьор Витале, ну разве можно доверять глазам старика? – делано возмутился он. – Вот с этого угла зрения я и вообще их даже не вижу.

– Поздно, синьор Марко, – хмыкнул я, – теперь и я, вслед за вами, разглядел белый флаг.

Выругавшись, бомбардир снова ушёл к своим.

– Синьор Джакопо, подойдите, пожалуйста, ближе и подготовьте мой доспех, после такого жаркого приветствия от местных, не хочу туда отправляться без защиты.

– Всё сделаем, синьор Витале, – он повернулся к офицерам, ища глазами козла отпущения. – Карло!

Молодой человек радостно закивал, собираясь бежать выполнять приказ, но не успел я возмутиться тем, что творит капитан, ведь для этого нужно было попасть в мою каюту, он сам понял свой промах. Досадливо махнул рукой, дал отбой команде, на что Карло моментально погрустнел, и капитан повернулся к военачальнику.

– Синьор Бароцци, можно вас попросить не в службу, а в дружбу?

– Конечно, синьор Джакопо, – тот склонил голову, – понимаю ваше затруднение, сейчас всё принесу.

– Моя благодарность не имеет границ, – поблагодарил тот и, повернувшись ко мне, незаметно развёл руками. Я на это лишь недовольно покачал головой.

Весь дальнейший путь после нашего с ним разговора Карло работал за троих, выполняя все личные поручения капитана, гонявшего его по вахтам, и вызывая этим всеобщее изумление. Поскольку никто не мог понять, почему синьор Джакопо внезапно взъелся на хорошего, исполнительного парня, который многим нравился, а я не замечаю подобную несправедливость.

***

Переодевшись в свой доспех, я погрузился в лодку и отплыл в сторону ожидающих нас людей. Один из них был в доспехах, явно самурай, а второй в простой гражданской одежде, он и держал копьё, на котором развевалась белая хлопковая простыня.

«Ага, хотя бы хлопок есть», – порадовался я, спрыгивая на песок и подходя к этим двум.

– Говорит кто на каких языках? – проговорил я на обоих китайских одну фразу, пока японцы во все глаза таращились на меня.

– О, вы говорите на китайском?! – изумился одетый в гражданское, наконец приходя в себя. – Вы были в империи Сун?

– Не только был, но и гостил в императорском дворце, – ответил я.

Самурай что-то прорычал, и тот, поклонившись ему, быстро перевёл:

– Господин Ходзё Ясутоки интересуется, кто вы и что вам нужно, – торопливо сказал он.

Я повернул голову к самураю, глаза которого с вызовом смотрели на меня.

– Что именно он сказал? – я стиснул зубы.

Гражданский замялся, попытался юлить, но я потянул из ножен одолженный у синьора Бароцци меч.

– Господин Ходзё Ясутоки спросил, что этой собаке здесь нужно, – испугался он моего обнажённого оружия, падая на колени.

Мои глаза вспыхнули радостью.

– Скажи ему, что он сейчас ответит за свои слова. Мы будем драться один на один, – произнёс я, и тот, повернувшись к самураю, перевёл.

Японец удивился, но тут же вытащил из ножен, пристёгнутых к поясу, более изогнутую и длинную версию катаны, которой здесь ещё пока не существовало, хотя и понятно почему. Пешие войска у самураев не котировались в эти времена, только конница и стрелки были основными боевыми единицами.

Я показал своим охранникам отойти назад и ступил к нему навстречу. Вокруг сразу стало чисто, гражданский тоже отошёл подальше. Осторожно ступая по часовой стрелке, мы смотрели друг на друга, решая, кто делает первое движение. Нервы не выдержали у молодого парня, я уже увидел по его лицу и движениям тела, что ему чуть больше двадцати. Сделав обманное движение, что хочет напасть на меня слева, рубанув по плечу, он крайне коварным движением в выпаде, попытался подсечь мне ногу. Если бы я был не в полном доспехе, а в кольчуге, наверно, попытался бы убрать её, но сейчас, воспользовавшись тем, что он провалился вперёд, а его меч лишь бессильно скользнул по броне, я, получив порцию адреналина от симбионта, сам рванул к нему ближе, с силой опустив рукоятку каролинского меча на прикрытую лишь наушником шлема челюсть японца.

Его тело моментально обмякло, меч выпал из руки, а сам самурай без движения распростёрся на песке.

– Какой-то он слабый, – я повернулся к переводчику, который выпученными глазами смотрел на весьма впечатляющие результаты нашего краткого боя.

– Господин Ходзё Ясутоки – сильнейший мечник в клане Ходзё, – неуверенно пробормотал тот в ответ.

– Снимите с него всё, – покачав головой в ответ, я приказал уже своим солдатам, – это мои трофеи.

Те, видимо, нисколько во мне не сомневались, поскольку тут же бросились и полностью раздели японца, и правда сняв с него всё, оставив только шёлковые подштанники на завязках. Затем один сбегал к воде и, принеся её в ладонях, побрызгал на лицо самурая. Тот сначала выблевал содержимое своего желудка и только потом заерзал – несколько раз силился встать на руки и колени, но каждый раз падал, мотая головой.

– Скажи ему, ну и кто теперь из нас похож на собаку? – приказал я гражданскому.

Тот, явно нехотя произнёс что-то, но я не услышал того слова, какое ранее японец применил ко мне. Разозлившись, я подцепил носком сапога камешек, и тот, запущенный с приличным ускорением, сложил переводчика, попав ему в живот.

– Даю час, – процедил я, подходя ближе и хватая его за косичку на затылке, подняв лицо к маске шлема, – чтобы мне дали нормального переводчика и кого-то из вменяемых правителей, иначе я сравняю этот город с землёй. Ясно?

Он попытался кивнуть, но удерживаемая мной голова лишь сделала попытку это изобразить. Выпустив волосы, я показал рукой своим, и мы удалились в лодку, вернувшись на корабль.

***

По возвращению все офицеры долго рассматривали трофей, выполненный по привычной для меня технологии, но они ранее видели только китайские аналоги, этот же имел свои уникальные местные особенности, например, в виде лакированных деревянных дощечек, обмотанных шёлковыми нитями.

– Красивый трофей, – покачал головой синьор Джакопо, – а там ещё такого же нет, синьор Витале? Я бы не отказался поставить такой на манекен в своём доме и, уйдя на покой, рассказывать внукам про это путешествие.

– Ну, я надеюсь, синьор Джакопо, что местные не захотят с нами больше разговаривать и такими трофеями мы набьём себе остатки трюма, чтобы каждому досталось по одному, – хмыкнул я.

– К сожалению, напрасные надежды, синьор Витале, – вздохнул один из младших офицеров, – объявленного часа не прошло, а на берегу уже начали ставить шатёр.

Я повернулся посмотреть, куда он показывал, и убедился в правдивости этих слов. Действительно на месте нашего поединка суетились японцы, возводя шатёр.

– Если будете себя хорошо вести, синьор Джакопо, – тяжело вздохнул я, закрывая маску шлема, – я лично ради вас вызову кого-то ещё на поединок и добуду вам трофей. На берег ведь вы, как обычно, не спуститесь, поскольку не хуже меня знаете, что корабль – это самое ценное, что у нас есть.

– Вот спросят меня внуки, что я видел? Какие новые земли? – тот понуро спросил и сам же ответил на свой вопрос: – И что я отвечу? Всегда лишь краешек суши с борта своего корабля.

Я рассмеялся и похлопал его по плечу, прежде чем спуститься в лодку.

– Не переживайте, синьор Джакопо, зато я всегда буду им рассказывать, что вы были со мной плечом к плечу при каждом спуске на сушу.

Офицеры, стоявшие рядом с нами, рассмеялись, но капитан лишь досадливо сплюнул за борт.

Глава 9

Не дожидаясь, когда японцы закончат установку шатра, я отправился на берег. Меня встречал седой старик, лицом сильно напоминавший моего недавнего соперника, являющийся, скорее всего, его старшим родственником. Одет он был в широкие, белого цвета штаны хакама и шитое золотыми нитями с рисунками птиц и зверей шёлковую же чёрную каригину. Переводчик рядом с ним стоял уже другой, и он при виде меня низко поклонился. Самурай оглядел мой доспех и что-то спокойно произнёс, это мне быстро перевели на китайский.

– Господин Ходзё Токимаса извиняется за недоразумение, связанное с вашим прибытием, и просит быть его почётным гостем. Также он хотел бы знать, с кем имеет честь познакомиться.

– Витале Дандоло, сын правителя Венецианской республики, – ответил я, и, судя по тому, как закивал при переводе самурай, о Венеции он уже слышал.

Что и подтвердилось, когда он ответил:

– Мы слышали об одном венецианце, торговце и мореплавателе, от китайских торговцев, с которыми имеем дела. Его прибытие и корабль произвели впечатление на весь императорский двор.

– Ну, скорее всего, это я и был, – самодовольно заявил я, – что-то не помню других венецианцев, которые доплыли до Китая морским путём.

Когда переводчик перевёл мои слова, самурай удивлённо на меня посмотрел.

– Тогда для нас будет ещё большей честью принять вас у себя, – ответил он на японском, а переводчик добавил:

– Господин Ходзё Токимаса приглашает вас и ваших командиров отобедать с ним, чтобы обсудить эту знаменательную встречу.

Он при этом показал на шатёр. Я пошёл рядом с самураем и тихо предупредил всех своих, чтобы передали дальше.

– Не вздумайте есть или пить здесь.

Внутри шатра многочисленные слуги установили стол, полный простой еды, а также украсили песок несколькими слоями циновок, так что мы спокойно прошли внутрь, вот только я не смог сесть никуда в своём полном доспехе, гибкости сочленений для этого просто не хватало.

– Принесите стул, – попросил я хозяина, и тот, кивнув, отдал команду, вскоре две небольшие скамейки были доставлены, и мы присели на них друг против друга, а я, отщёлкнув четыре застёжки, снял шлем, положив его на стол рядом с собой.

Узкие глаза пожилого японца расширились, когда он увидел моё лицо и возраст.

– Господин Ходзё Токимаса говорит, вы так юны, но с такой лёгкостью победили одного из сильнейших мечников! – передал его слова переводчик.

– Я с семи лет в море и сражениях, – я пожал плечами, добавив себе пару лет, чтобы он совсем уж сильно не расстроился, – опыт схваток с того времени только растёт.

Самурай покивал, услышав перевод, и спросил:

– Можно я осмотрю ваш шлем?

Я лично передал его ему. Он осторожно, словно тот был хрустальным, взял его в обе руки, осматривая со всех сторон, особенно грубые линии металла на скулах и плетёные кожаные косички. С той же бережливостью он вернул его мне обратно.

– Господин Ходзё Токимаса говорит, что это невероятный образец искусства неизвестных ему мастеров. Он гордится, что держал этот шедевр в руках, и благодарен вам за предоставленную возможность. Вы очень необычный человек, господин Витале Дандоло.

Я решил удивить его и ответил хокку, которые в Японии появятся только лет через четыреста.

– А я – человек простой!

Только вьюнок расцветает,

Ем свой утренний рис.

Сперва глаза вылезли у переводчика, который поначалу не понял, что я произнёс, но, когда осознал, повернулся к самураю и повторил слова именно в стихотворной форме, как и было сказано на китайском. Теперь уже глаза пожилого собеседника стали весьма удивлёнными. Он попросил ещё раз произнести строки, затем прикрыл глаза и повторил их вслух. Затем открытым взглядом посмотрел на меня с совершенно другим выражением, поражённо произнеся слова, которые переводчик, заикаясь, перевёл.

– Господин Ходзё Токимаса поражён вашим слогом и хотел бы обсудить с вами в том числе и поэзию, но в более удобной и комфортной обстановке дворца.

– Хорошо, тогда для него не составит труда передать мне свою жену и детей в качестве заложников, – спокойно ответил я, – думаю, он понимает мою предосторожность.

Самурай при переводе этих слов не дрогнул и бровью.

– Господин Ходзё Токимаса сказал, что обдумает ваше предложение и даст ответ завтра, здесь же, – перевёл переводчик его слова.

– А пока же, – попросил я его, – не могли бы вы отдать мне этого человека на время, чтобы он обучил меня вашему языку и письменности? Мне не нравятся посредники в делах или разговорах.

Самурай подумал и ответил согласием. Не знаю, что думал бедный переводчик, но он покорно последовал за мной в лодку и попал на корабль, где его тут же обступили любопытные, которых пришлось прогнать, чтобы не смущать японца. Выделить ему место пришлось в одной из кают офицеров, там же я собирался учиться, не в свою же каюту его звать.

***

Разговор с самураем и, как оказалось, главой клана Ходзё, который сейчас был советником сёгуна Минамото-но Ёрииэ, продолжился следующим утром, когда я и узнал все политические подробности текущей политической обстановки в Японии, в свою же очередь рассказал ему о раскладах в мире, вдали от их островов. Он очень внимательно слушал, а сидящий рядом с ним писарь ещё и конспектировал нашу беседу.

Закончив с официальной частью, мы перешли к практичной, я спросил, какие товары есть у них на продажу, поскольку мы больше торговцы, чем воины, на что Ходзё Токимаса скептически хмыкнул, но ответил, что через неделю, если я останусь, он подберёт всё, чем может меня заинтересовать. Чтобы его простимулировать, я передал ему немного перца чили и стручков ванили, объяснив, как их готовить. Этих специй у меня было больше всего, так что можно было легко торговать большими объёмами.

Самурай всё выслушал, с лёгким поклоном головы принял дар и извинился, что, в свою очередь, ничего не взял с собой, но обязательно это исправит в следующую нашу встречу.

***

25 октября 1202 года от Р.Х., Камакура, Япония

Выжатый, словно лимон, с красными от недосыпа глазами, переводчик, заплетаясь, с трудом переводил мою речь. Я хотел взять от него максимум, но, видимо, перестарался, и он на новой встрече едва справлялся со своим делом из-за усталости.

– Думаю, я немного перестарался в своем стремлении получать знания, – перебил я его, но уже на японском, – поэтому да простит меня господин Ходзё Токимаса, но пока этот человек хорошо не отдохнёт, ему, пожалуй, лучше слушать мою корявую речь.

Самурай оказался не готов к моим словам и едва не отшатнулся.

– Вы так быстро смогли выучить наш язык? – поразился он, приходя в себя.

– Конечно, нет, – я отрицательно покачал головой, – мне ещё нужно несколько недель для этого, поэтому я прошу простить, если говорю коряво.

– Ваша речь для меня понятна, и это главное, – тот покачал головой, – но какой прогресс всего за неделю!

– Тогда предлагаю отпустить вашего переводчика отдохнуть, и займёмся торговыми делами, – предложил я.

Он согласился и сделал движение рукой. В шатёр стали заносить разные предметы, выкладывая на циновке между нами. С каждым новым предметом настроение падало, и это стало заметно даже японцу.

– Я понимаю, что, если вы были в империи Сун, наши предметы для вас менее ценны, – с досадой произнёс он, приказывая убрать фарфор, шёлковую материю, веера и прочее, что мне не было нужно. Если и правда хотелось приобрести такие предметы, но более высокого качества, то нужно было ехать за этим в Китай.

– Я видел неплохие мечи, – обратился я к нему, – может, посмотрю их?

Он кивнул, и вскоре пара тати оказалась рядом со мной. Я взял один из них в обе руки, аккуратно потянув за рукоять, и тут же убедился, что лезвие выполнено по сварной методике, но японские мастера ещё не дошли до сварных пакетов из разной по вязкости материалов, так что и линия хамон здесь пока отсутствовала.

– Сколько стоит этот меч? – поинтересовался я у него.

– Двадцать один коку риса, – ответил тот.

– А в монетах? – спросил я.

– Мы редко используем медные монеты, – он пожал плечами, – их нельзя съесть, они занимают много места, какой в них смысл?

– Если медные, то да, а если такие? – я достал из кошелька золотой матапан и протянул его ему.

Самурай ошеломлённо рассматривал монету, трогая пальцами гурт и чеканку. Он поражённо посмотрел на меня, возвращая её назад.

– У нас нет столько золота, чтобы делать подобные монеты. Судя по качеству изготовления, она очень дорогая?

Я покивал.

– У нас ещё в ходу и такие, чуть дешевле, – я показал ему серебряную монету, отличную от золотой только материалом. Она тоже его впечатлила.